Книго

(Рождественская сказка)
----------------------------------------------------------------------------
     © Copyright Борис Акунин
     Email: [email protected]
     

Официальная страница Бориса Акунина: http://akunin.ru/

      Оригинал здесь - ONLINE БИБЛИОТЕКА - http://www.bestlibrary.ru
----------------------------------------------------------------------------
     Один олигарх спал и видел сон. Разумеется, неприятный, потому что жизнь
у олигархов тяжелая и хорошие сны им никогда не снятся. Но этот сон  был  уж
совсем из ряда вон, так что и  пересказывать  не  хочется.  Не  хочется,  но
придется - иначе непонятно будет, как началась эта история,  которой,  между
прочим, было суждено изменить судьбы России.
     Олигарху снилось, что он идет по тоненькой жердочке  и  вот-вот  упадет
вниз, в яму. А в яме кишмя кишат жабы, гадюки и крокодилы, причем  последние
разевают свои багровые пасти и облизываются длинными липкими языками.
     От этих самых противоестественных языков олигарху стало  так  противно,
что спать дальше сделалось совершенно невоз.  Он  по-детски  всхлипнул,
открыл глаза и вдруг увидел, что спальня  наполнена  переливчатым  волшебным
сиянием, а откуда-то доносится тихий  и  мелодичный,  будто  бы  хрустальный
звон. Олигарх был человеком  материалистического  мировосприятия  и  поэтому
сразу же нашел явлению рациональное объяснение. Это светится елка, сказал он
себе. Потому что скоро Рождество. А звон оттого, что сквозняк и золотые шары
постукивают один о другой.
     Тут надобно пояснить,  что  детство  у  олигарха  было  безрадостное  и
бедное,  почти  совсем  лишенное  праздников,  и  оттого,  став  богатым   и
всемогущим, он принялся наверстывать недополученное. К примеру, уже с начала
декабря в каждой из ста тридцати восьми комнат его дома стояло  по  елке,  и
под каждую елку для хозяина с вечера клали подарки - часы "роллекс",  купчие
на  швейцарские  шато  и   видеопленки   с   компроматом   на   политических
недоброжелателей. Утром олигарх разворачивал скрипучую  фольгу,  смотрел  на
подарки и радовался. Конечно,  и  грустил  тоже,  по  поводу  безвозвратного
детства, но утешал себя соображением, что лучше поздно, чем никогда.
     Полежал он на своей пуховой перине, вспоминая противный  сон,  и  вдруг
слышит - кто-то его зовет: "Боря, Боренька". Олигарх очень удивился,  потому
что последние десять лет его все называли толь ко  по  имени-отчеству,  даже
жена и дети, иностранцы же звали "мистер", "сеньор" или "мосье" и прибавляли
фамилию (только японцы называли сначала фамилию и потом прибавляли "сан").
     Повернул олигарх голову и видит, что светится никакая не елка (на  ночь
лампочки-то выключили, он совсем про это забыл),  а  полупрозрачная  дама  в
бриллиантовой короне и с сияющей палочкой в руке, да и звенят не  стеклянные
шары - маленькие хрустальные колокольчики на радужном платье.
     Сначала олигарх подумал, что подчиненные решили сделать ему  не  вполне
скромный  подарок,  но,  заметив,  что  прекрасная  незнакомка  просвечивает
насквозь, догадался: это фея.
     "М-м-м, здравствуйте. Вы мне снитесь?" - спросил он и на всякий  случай
незаметно запустил руку под подушку, где находилась кнопка вызова охраны.
     "Нет, Боря, я тебе не снюсь, - строго, но в то же время ласково (бывают
такие чудеса) сказала волшебница. - Я добрая фея Лимузина, и я явилась сюда,
чтобы сделать себе  подарок".  -  "То  есть  как  себе"?  -  удивился  Борис
Абрамович (будем уж называть олигарха по  имени-отчеству,  а  то  как-то  не
по-людски получается). -  Но,  собственно,  насколько  я  помню  из  детской
литературы, феи м-м-м обычно дела ют подарки м-м-м не себе, а  тем,  к  кому
приходят". - "Это правда, - согласилась Лимузина, - но  сегодня  день  моего
ангела, и я решила себя побаловать".
     На душе у олигарха стало неспокойно -  он  вовсе  не  был  уверен,  что
подарок, который задумала сделать себе фея, сулит  ему,  Борису  Абрамовичу,
что-то хорошее. Ведь всем  известно,  что  сказочные  волшебницы  отличаются
определенной негибкостью в своих представлениях о добре и зле.  "А  при  чем
здесь я?" - осторожно спросил он, положив палец на заветную кнопочку.
     "Лучший подарок для доброй феи - сделать кому-нибудь добро.  Сегодня  я
придумала вот что: найду самого  несчастного  человека  в  самой  несчастной
стране и сделаю его счастливым".
     Борис Абрамович немного успокоился, но в то же время и  обиделся:  "Ну,
насчет самой несчастной страны м-м-м - допустим. Однако с чего вы взяли, что
в этой стране самый несчастный - именно я?"  -  "Потому  что  тебя,  мальчик
Боренька, не любят девяносто  девять  целых  и  девятьсот  девяносто  девять
тысячных процента обитателей этого государства -  разумеется,  из  тех,  кто
слышал о твоем существовании", - грустно сказала Лимузина.
     У олигарха упало сердце. "Неужели так много? А  моя  служба  информации
утверждает, что меня не любят только восемьдесят четыре процента".  -  "Твоя
служба информации врет. Ты - самый  нелюбимый  человек  во  всей  Российской
Федерации.  А  политик,  которого  никто-никто  не  любит,  -  несчастнейшее
существо на свете. Он как балерина без ног или  продавец  без  товара.  Ведь
политик и есть продавец, он покупает голоса в обмен на  любовь.  Чем  больше
любви у него на прилавке, тем больше голосов ему достается".
     "А Гайдар? - встрепенулся олигарх. - Его тоже никто не любит".  -  "Да,
сначала я собиралась наведаться к мальчику Егорке, тем более  что...  -  Фея
запнулась - видимо, не хотела говорить Борису Абрамовичу неприятные вещи, но
из-за своей природной честности все же закончила:
     - ..Тем более что он мне нравится гораздо больше, чем ты.  Но  мальчика
Егорку  все-таки  любят  целых  полтора  процента  жителей:   интеллигентные
пенсионеры  западнической  ориентации,  матери-одиночки  с   двумя   высшими
образованиями и сотрудники толстых литературных журналов. Если бы я  выбрала
мальчику Егорку,  это  было  бы  нечестно".  -  "Почему  вы  всех  называете
мальчиками"?" - поинтересовался Борис Абрамович, чтобы потянуть время -  еще
не решил, жать на кнопку или нет. "Потому что вы для меня и  есть  мальчики.
Мне всех вас жалко. А тебя жальче  всех.  Вот  я  и  захотела  сделать  тебя
счастливым. Дам тебе то, о чем ты мечтаешь - сделаю тебя президентом России.
Хотя лучше бы, конечно, Егорку", - вздохнула Лимузина. "Ну, сделать  Мямлика
президентом не под силу даже фее, - мстительно заявил олигарх. - Он навсегда
останется со своими полутора процентами".
     "Вовсе нет. В образе,  как  ты  выражаешься,  мямлика"  скрыт  огромный
электоральный потенциал. Уж как минимум 25% голосов в первом туре  я  Егорке
обеспечила бы. А во втором туре за него проголосовали  бы  все,  кто  боится
этого ужасного мальчишку на  букву  З."".  -  "Двадцать  пять  процентов?  -
недоверчиво переспросил Борис Абрамович. - Гайдару?  Вы,  госпожа  Лимузина,
должно быть, шутите".
     Фея взмахнула волшебной палочкой и рассыпала по  комнате  шлейф  ярких,
медленно гаснущих звездочек. "Боря, ты ведь хорошо успевал по  арифметике  -
значит, умеешь считать. Половина избирателей - женщины. Это  сколько  будет?
Правильно: пятьдесят процентов. А что такое женщина в электоральном смысле?"
     Олигарх подумал-подумал и не нашелся, что ответить.
     "Женщина соединяет в  себе  два  могучих  инстинкта:  инстинкт  жены  и
инстинкт матери, причем второй с годами делается на много  сильнее  первого.
На него и нужно ставить. Образ мямлика"  импонирует  материнскому  началу  в
избирательницах. Егорке нужно  всего  лишь  избавиться  от  своего  ужасного
зачеса,  почаще  шмыгать  носом,  выглядеть  неухоженным  и,   конечно,   не
использовать слова длиннее трех слогов - это  разрушает  имидж  заброшенного
ребенка".
     Не так глупо, подумал Борис Абрамович. Хорошо, что она не отправилась к
Гайдару. Пожалуй, имело смысл повернуть разговор в деловое русло.
     "Проблема в том, - пояснил он плохо информированной  небожительнице,  -
что в этой стране м-м-м не любят евреев - это исторический факт.  Мои  м-м-м
имиджмейкеры говорят, что ни по внешности, ни по национальности я не подхожу
для роли публичного политика. Поэтому я сам в президенты не лезу, а действую
м-м-м из-за кулис".
     Фея неодобрительно покачала головой:
     "Боря, твои имиджмейкеры - глупые и  жадные  мальчишки,  которые  плохо
учились в школе, да еще в  советской.  Поверь  мне,  в  России  очень  любят
евреев, просто души в них не  чают.  Только  настоящих  евреев,  а  не  тех,
которые прикидываются черкесами, бурятами или чукчами. В России все уверены,
что евреи очень умные и хитрые - с ними не  пропадешь.  Так  что  ничего  не
бойся, не прячься за  чужие  спины.  Выходи  на  выборы,  и  ты  обязательно
победишь - с моей помощью".
     Тут олигарх руку из-под  подушки  вынул,  взял  со  столика  блокнот  и
приготовился записывать.
     "Первым делом, - начала наставлять его Лимузина, -  определи,  кому  ты
хочешь понравиться".
     Борис Абрамович доложил: "В настоящий момент ведется работа посредством
телезомбирования  по  двум  направлениям.  Избирателя  с  интимно-предметным
восприятием действительности (между собой мы таких называем одноклеточными")
ведет обозреватель Сережа. Избирателя с  интеллектуальными  запросами  ведет
обозреватель  Миша".  -  "Знаю,  видела,  -  перебила   Лимузина.   -   Твой
обозреватель Сережа  -  враль  и  прощелыга,  но  свое  дело  знает.  А  вот
обозревателя Мишу гони в шею - он только  распугивает  интеллигентов.  Да  и
вообще, я вижу, что ты ничего не смыслишь в  устройстве  человеческой  души.
Лучше уж я сама подберу тебе электорат".
     Она оценивающе осмотрела  Бориса  Абрамовича,  и  он  съежился  под  ее
мерцающим взглядом. "Больше всего тебе подойдет образ той  силы,  что  вечно
хочет зла и вечно совершает благо, - вынесла вердикт  волшебница.  -  Это  и
должно  стать  подсознательным  слоганом  твоей  кампании.   Имидж   Воланда
неотразим для шестидесяти трех процентов женщин и тридцати восьми  процентов
мужчин, включая самые активные электоральные психогруппы: людей  творческого
склада, людей авантюрного склада, людей романтического  склада  и  людей  со
скверным характером... Придется над тобой  поработать.  Я  избавлю  тебя  от
привычки мекать и глотать слова, расправлю тебе плечи, за одну  ночь  выращу
на твоем подбородке эспаньолку, заострю тебе уши и вставлю в  глаза  молнии.
Ну, а что до густых бровей домиком и  алых  губ  -  с  этим  справятся  твои
визажисты..."
     Фея говорила еще долго и улетела только под утро. Борис Абрамович прямо
употел, записывая.
     Утром на пресс-конференции он объявил о своем намерении баллотироваться
в президенты. Сказал только четыре слова: "Следующим президентом России буду
я", - и  улыбнулся,  проверяя  на  журналистках  эффект  источающего  молнии
взгляда. Взгляд действовал безотказно: журналистки начинали розоветь,  губки
у них приоткрывались, а зрачки расширялись.
     Борис Абрамович  был  в  черном  плаще  с  алым  подбоем,  через  плечи
перекинут  длинный  белый  шарф.  По  чеканному  шумерскому  лицу   блуждала
загадочная улыбка, на пальце посверкивал искорками перстень с черным  опалом
в виде мертвой головы. От всегдашнего суетливого многословия не  осталось  и
следа.
     "Что вы думаете о ваших соперниках?" - спросили его. Он ответил:  "Люди
как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Ну, легкомысленны,  но  и
милосердие иногда стучится в их сердца.  Только  чеченский  вопрос  испортил
их...."
     Когда  после   пресс-конференции   вышел   в   фойе,   подслушал,   как
корреспондент  враждебного  телеканала  ТВН,  волнуясь,  говорит  в  камеру:
"Сегодня мелкий бес внезапно превратился в Мефистофеля".
     Триумф,  это  был  настоящий  триумф!  В  углу  просторного  холла,   у
телевизора, толпились люди. Олигарх мельком глянул на голубой экран и з
     Выступал главный теоретик правых сил. "Я столько сделал для  страны,  а
меня  никто  не  любит,  -  жалобно  говорил  политический  оппонент  Бориса
Абрамовича. - Раньше вон ничего не было, а теперь все есть. Хочешь колбасу -
есть. Хочешь джинсы - есть. Хочешь чай со слоном  -  есть.  Забыли,  как  за
гречкой и порошком Лотос" в очереди давились?"
     Манера говорить у главного либерала изменилась  до  неузнаваемости,  но
еще более разительная перемена произошла в его внешности. Лысина реформатора
беззащитно поблескивала, галстучек на  сиротской  резинке  съехал  набок,  к
лацкану куцего пиджачка присох яичный желток, а  дужка  очков  была  склеена
изоляцией.
     "Господи, - запричитала уборщица, по-матерински прижимая к себе швабру.
- И чего взъелись на человека? Всю  жизнь  на  нас,  паразитов,  положил,  а
никакой благодарности".
     Сука полупрозрачная, мысленно  ахнул  олигарх,  все-таки  наведалась  к
своему "мальчику Егорке"!
Книго
[X]