Александр Иванович АБРАМОВ
                            БЕЛЫЕ НАЧИНАЮТ...
                                 Рассказ
                            Художник И. Блиох
     ________________________________________________________________
                               ОГЛАВЛЕНИЕ:
                      1. "ДАЧНОЕ" ДЕЛО
                      2. РОДСТВЕННИКИ И ГОСТИ
                      3. СТРАННАЯ ПАРТИЯ!
                      4. ПОЛКОВНИК ХМАРА
                      5. ТЕЛЕФОННЫЙ ЗВОНОК
                      6. НОВЫЙ ГОСТЬ
                      7. ВЕРСИИ НАМЕЧАЮТСЯ
                      8. ЗАГАДКА ЧЕРНЫХ
                      9. ПО СВЕЖЕМУ СЛЕДУ
                     10. БЕЛЫЕ НАЧИНАЮТ И ВЫИГРЫВАЮТ
     ________________________________________________________________
                             1. "ДАЧНОЕ" ДЕЛО
     Подымаясь по лестнице,  майор Жемчужный чуть не столкнулся с девушкой
в сером легком костюме. Она стремительно пронеслась - другого глагола и не
подберешь!  -  вниз,  прикрывая носовым  платком  явно  заплаканные глаза.
"Сколько своего горя несут сюда люди",  -  подумал майор,  но раздумья его
тотчас же были прерваны:  окликнула секретарша отдела. Жемчужного требовал
к себе начальник отдела угрозыска полковник милиции Кершин.  Он критически
оглядел майора и усмехнулся:
     - Толстеешь...
     - Старею...  -  в  тон  ему  ответил Жемчужный.  -  Возраст,  товарищ
полковник.
     - Есть шанс похудеть. "Дачное" дело знаешь?
     - Кутыринское? Немного знаю.
     - Придется познакомиться вплотную.
     Жемчужный удивился,  "Дачным" делом  здесь называли дело  о  недавнем
убийстве профессора Заболотского,  которое вел один из  старейших и  очень
опытных работников уголовного розыска, подполковник Кутырин.
     - Ничего не понимаю, - сказал Жемчужный, - а Кутырин?
     - У него инфаркт, - вздохнул Кершин. - Вчера в больницу увезли.
     Жемчужный задумался.  Жаль Кутырина.  Поправится,  уйдет на пенсию, а
вместе с  ним  уйдет  в  прошлое еще  одна  живая страница истории милиции
города. Без Кутырина даже трудно себе представить уголовный розыск.
     - А  кто  еще  работал по  этому  делу?  -  после некоторого раздумья
спросил Жемчужный.
     - От нас -  капитан Парамонов и  старший лейтенант Рыжов,  -  отвечал
полковник.  -  А ведет следствие старший следователь прокуратуры Михайлов.
Ты с ним работал?
     - Было дело...
     "Михайлов -  опытнейший работник прокуратуры,  да и Кутырин тоже, как
говорится,  краса и гордость угрозыска, - подумал Жемчужный. - Неужели они
запутались?.."
     - Поговори  с  Михайловым,  ознакомься с  материалами и  доложи  свои
соображения.
     ...И разговор с Михайловым,  и тщательное ознакомление с делом только
подтвердили опасения Жемчужного:  в  процессе расследования пока ничего не
прояснилось.
     Обстоятельства убийства профессора Заболотского, одного из крупнейших
знатоков  славянской филологии,  были  действительно загадочны.  Труп  его
нашли воскресным утром на  даче,  в  большой комнате,  служившей ученому и
кабинетом и столовой.
     Дверь  комнаты была  заперта изнутри.  Окно  в  сад  открыто настежь.
Самодельная  финка,   искусно  выточенная  из  напильника,  торчала  между
лопаток.  По заключению медицинской экспертизы,  смерть последовала вскоре
после полуночи от кровоизлияния в области сердца.
     Убитый лежал  ничком на  ковре возле шахматного столика.  Два  легких
соломенных кресла,  подвинутые к столику, несколько черных и белых фигурок
на доске,  кучка таких же фигурок на краю стола -  все говорило о том, что
шахматная партия была не закончена или прервана.
     Посреди комнаты на  обеденном столе  громоздились неубранные тарелки,
рюмки,  бокалы,  бутылки из-под  вина  -  следы  ужина,  сервированного на
несколько человек.  Повсюду -  окурки и пепел:  в комнате курили сигареты,
папиросы и  даже трубку.  Она лежала с  краю на шахматном столике,  должно
быть,  ее курил сам хозяин.  На зеленом сукне письменного стола обнаружили
крохотные пятна крови:  вероятно,  кто-то из гостей профессора порезался о
лезвие безопасной бритвы, торчавшее из-под толстого стекла на столе. А под
столом найдена светло-серая пиджачная пуговица.
     В  замочной скважине распахнутого сейфа торчала связка ключей,  а  на
полке  внутри  лежали  аккуратные  стопки  исписанных тетрадей.  Профессор
работал над книгой по истории древнеславянских языков и хранил черновики в
сейфе.  Из денег в сейфе нашли только одну двадцатипятирублевку, прикрытую
упавшей тетрадью.  А  между тем накануне профессор получил в  издательстве
гонорар за монографию -  около трех тысяч в  банковских пачках.  За ужином
Заболотский и рассказал о гонораре,  и о сумме упомянул.  Сейф у него,  по
словам свидетелей,  был  в  это  время раскрыт.  Кто-то  из  гостей сделал
профессору замечание:  мол,  так крупные суммы не хранят.  Профессор,  как
говорят,  отмахнулся -  кому, дескать, грабить? - сейфа не закрыл, а между
тем все деньги исчезли. Значит, было кому...
     Под окном с трудом удалось обнаружить чьи-то следы, размытые дождем.
     Кто же был в гостях?
     Жемчужный взял листок бумаги, на котором рукой Кутырина были написаны
несколько имен и фамилий.
     Валя.
     Маслов.
     Вера Тимофеевна - жена Маслова.
     Полковник Хмара.
     Сизов.
     Фамилии Сизова,  Хмары и Маслова подчеркнуты красным карандашом - это
соседи   по   дачному   поселку.   Валя   приходилась  профессору  дальней
родственницей,  последнее время жила  у  него  в  мезонине.  У  отставного
полковника Хмары и  у  доктора Маслова были собственные дачи,  а  лаборант
Сизов снимал в поселке комнату с верандой.
     Гости  разошлись около одиннадцати.  Профессор спросил,  не  хочет ли
кто-нибудь сыграть с  ним партию в шахматы.  Желающих не нашлось.  Маслова
увела домой жена.  Хмара беспокоился о дочери,  уехавшей "на ночь глядя" в
город к  подруге.  А  Сизов вообще казался чем-то раздраженным.  Профессор
даже спросил его,  не случилось ли что... "Голова почему-то разболелась, -
ответил Сизов. - Пройдусь немного. Буду возвращаться - может, зайду..."
     Обещал зайти и Хмара, "если Ленка уже дома". Валя, проводив Масловых,
пошла к себе в мезонин и легла спать. К профессору она больше не заходила,
хотя в его комнате горел свет и слышались чьи-то голоса.
     А утром Заболотского нашли мертвым.
                         2. РОДСТВЕННИКИ И ГОСТИ
     Ясным  на  первый  взгляд казалось только одно:  мотив  преступления.
Исчезнувшие  деньги  -  это  достаточно  убедительно.  Но  убедительно ли?
Убийство из-за трех тысяч?.. Михайлов сказал:
     - Слишком невелика сумма,  чтобы из-за нее убивать.  Кутырин, кстати,
тоже сомневался... Подумай, майор, подумай...
     Жемчужный еще раз перечитал дело.  Вот показания дочери Заболотского,
Марии Львовны,  сотрудницы одного из  научно-исследовательских институтов.
Она,  хотя  и  жила отдельно от  отца,  иногда приезжала к  нему на  дачу.
Отношения между ними уже давно были натянутыми.  А  за последнее время они
еще более ухудшились.
     Несколько раз прослушивал майор магнитофонную запись допроса.
     "- Значит, отец жил один?
     - Один. Я не могла ужиться с его второй женой. А когда они разошлись,
я  все равно не  хотела простить отцу:  ведь после смерти матери он обещал
мне никогда не жениться...
     - А давно он разошелся со второй женой?
     - Еще во время войны, в эвакуации. Мы жили тогда в Ашхабаде.
     - Где же она сейчас?
     - Там же,  вместе со своим сыном от первого брака. Работает артисткой
городского театра. Сыну, наверное, уже более сорока.
     - А как сложились ее отношения с вашим отцом после развода?
     - Никак.  Разошлись - и  все.  Недолго  прожили.  По-моему,  даже  не
переписывались.  Только  Виктор  один  раз и навестил его за последние лет
десять...
     - Подружились?
     - Наоборот: расстались как чужие.
     - А что вы можете сказать о Вале?
     - Валя -  это дочка троюродной сестры моего отца, студентка. Учится в
юридическом институте.  Ну,  а с кем встречается и где бывает -  право, не
знаю..."
     Жемчужный снова и снова включал магнитофон. "С чего начинать? - думал
он.  -  С  кого?  С  гостей  или  родственников?  Прежде всего  необходимо
установить всех,  кто мог знать о хранящихся в сейфе деньгах.  О них могли
знать не только присутствующие на вечере".
     И все-таки начинать пришлось с участников ужина.
     Жемчужный взял чистый лист бумаги и крупно написал:  "Черенцова Валя,
двадцать два  года..."  Интересно,  как  она вела себя на  допросах?  Была
искренней или  играла?  Трудно иногда судить об  этом по  протоколам:  нет
подтекста,  нет ощущения живого человеческого слова,  смысл которого порой
зависит от того, как оно произнесено.
     Он  с  интересом  прослушал еще  одну  запись:  Парамонов беседовал с
Валентиной.
     "-  Как  реагировали гости,  когда профессор рассказал о  деньгах?  -
спрашивал Парамонов.
     - Не   помню.   Смеялись,   кажется...   Кто-то   даже  зааплодировал
почему-то...  А  вот  еще:  Вера  в  шутку попросила профессора немедленно
закрыть сейф, а то она готова соблазниться такой суммой...
     - Кто упрекнул профессора в неумении хранить деньги? Не помните?..
     - Точно не помню. Кажется, Хмара.
     - А Сизов?
     - Он тоже пошутил.  Только очень мрачно. Он вообще был в этот вечер в
плохом настроении.
     - Что же он сказал все-таки?
     - Сказал,  что  в  нем сидит Раскольников.  Что-то  в  этом роде.  Не
помню".
     Жемчужному понравился   характер   допроса.   Но   почему   Парамонов
сосредоточил внимание на Сизове?  Неужели из-за этой глупой шутки? А может
быть,  потому,  что Сизов обещал вернуться и сыграть в шахматы?  Но ведь и
Хмара  обещал  заглянуть  к  профессору.  И  кто-то  действительно  был  у
профессора, когда Валя, проводив Масловых, вернулась домой.
     "Лестница в  мезонин ведет  из  передней,  куда  выходит и  дверь  из
комнаты профессора,  -  читал  Жемчужный показания Вали  Черенцовой.  -  Я
задержалась на секунду,  вытирая ноги:  на улице было грязно, дождь. Из-за
двери дядиной комнаты тянулась узенькая полоска света и  слышались голоса.
Я  слышала,  как дядя спросил кого-то:  "А почему ты в  перчатках?" Другой
голос ему что-то ответил,  но что именно,  я не разобрала.  Потом услышала
уже сверху, как внизу щелкнул дверной замок: кто-то запер дверь изнутри. Я
долго  прислушивалась,  но  внизу  было  тихо.  Потом вдруг что-то  упало.
Подумала,  что дядя передвигал стол.  Но звона посуды не слыхала. Постояла
минутку у  окна и легла спать...  Вот только когда закрывала окно -  из-за
комаров, - увидела в саду мелькнувший огонек сигареты".
     Огонек сигареты в саду заметил и Сизов, возвращаясь домой с прогулки.
По его словам,  было около двенадцати ночи.  У профессора в комнате горела
лампа,  окно было открыто.  Сизов постоял у калитки, раздумывая, зайти или
не зайти. Но время было позднее, и он направился к своему дому.
     Итак,  Сизов не  заходил к  профессору после ужина.  Масловы тоже  не
возвращались.   Не  приходил  вторично  и   Хмара.   Показания  полковника
подтвердил жилец,  снимавший у  него беседку с  верандой:  Хмара,  по  его
словам, встретился с приехавшей дочерью и остался дома.
     Еще  один листок привлек внимание Жемчужного.  На  четвертушке бумаги
мелким почерком Кутырина было  написано несколько неразборчивых строк.  По
всему  было  видно,  что  подполковник наспех  записал мелькнувшие у  него
мысли.
     "Кто мог быть у  профессора ночью?  Подумать,  необязательно учитывая
участников ужина.
     Один или двое?
     "Почему ты в перчатках?" Может быть, "вы"? Обмолвка.
     Кому он так мог сказать? Проверить: с кем он общался на "ты".
     Кто играл в шахматы?
     Чей огонек был в саду?"
     Жемчужный внимательно пересмотрел всю папку,  которую нашел в сейфе у
Кутырина.  Он  знал о  привычке подполковника записывать на клочках бумаги
мысли и  наблюдения.  Однако таких листков в  папке было немного и  они не
содержали ничего  существенного.  Лишь  вот  эти  наспех  записанные мысли
представляли интерес для розыска.  Видимо,  собранные показания свидетелей
еще не давали сформироваться какой-то определенной версии.
     "У меня ее тоже пока нет", - подумал Жемчужный.
                           3. СТРАННАЯ ПАРТИЯ!
     В дверь постучали.  Чисто выбритый,  подтянутый,  словно на параде, в
кабинет вошел капитан милиции Парамонов.
     - Разобрались, Леонид Николаевич? - кивнул он на папку.
     - Тут, милок, разбираться и разбираться! А я не Эркюль Пуаро.
     - Что-нибудь заинтересовало?
     - Кое-что.  У Кутырина  я  обнаружил  несколько  отрывочных  записей.
Читал?
     - Читал. Только никого, кроме гостей за ужином, привлечь к этому делу
не могу.
     - Кто, кроме них, мог знать об авторском гонораре профессора?
     - Среди дачников никто, по-моему. Профессор не любил хвастаться. Он и
гостям-то о деньгах случайно сказал.
     - Но  о  получении трех тысяч знали в  издательстве.  В  редакции,  в
бухгалтерии -  наверняка. И у кого угодно может быть муж, брат, друг. Надо
там поработать.  Бросим на это дело старшего лейтенанта Рыжова.  Ну,  а мы
гостями займемся.  -  Жемчужный взглянул на список ужинавших. - Кстати, вы
не знаете, почему в кутыринском списке подчеркнуты фамилии Сизова и Хмары?
     - Это шахматные партнеры профессора.  Хмара игрок попроще, а у Сизова
первый разряд.
     - А другие?
     - Умеет  и  доктор.  Только кто  ж  рискнет сражаться с  кандидатом в
мастера?
     - Положение фигур записано? - вдруг заинтересовался Жемчужный.
     - Вот!  -  Парамонов веером рассыпал по  столу  принесенную им  пачку
фотографий,   на   одной  из   которых  был   заснят  шахматный  столик  с
расставленными на  нем  фигурками.  Партия явно  заканчивалась.  С  каждой
стороны короля поддерживали ладья,  легкая фигура и пешка. Но единственную
пешку черных защищал,  кроме того,  и  черный ферзь,  сама же она достигла
последней линии и  была уже не пешкой,  а вторым ферзем.  Катастрофа белых
была очевидной.
     - Разобрались, Леонид Николаевич? - спросил Парамонов.
     Жемчужный кивнул,  продолжая всматриваться в  расположение фигур:  он
никак не мог понять,  почему белые, потеряв ферзя без компенсации, все еще
продолжали сопротивляться?
     - Странная партия, - сказал Жемчужный.
     - Почему  странная?   -   робко  возразил  ему  Парамонов.  -  Черные
выигрывают, вот и все.
     - А какими играл профессор?
     - Белыми. Мы нашли отпечатки его пальцев на всех фигурах. А здесь вот
видите...  -  Парамонов  подвинул  Жемчужному другой  снимок,  на  котором
виднелись десять симметрично расположенных оттисков пальцев.  -  Оставлены
Сизовым на ладье, коне и ферзе, а также на нескольких пешках.
     Жемчужный, казалось, не слушал его, задумчиво хмурился и молчал.
     - Нелепо, все нелепо, - проговорил он глубокомысленно. - Профессор не
мог играть белыми.
     Взгляды их  встретились.  Парамонов явно не  понимал,  к  чему клонит
Жемчужный. Майор протянул ему снимок доски:
     - Взгляните на белых...  Будете доигрывать партию в  таком положении?
Нет.  И я не буду.  Профессор - тем более, если даже он зевнул на старости
лет. Но до такого положения даже зевающий не доходит, особенно если у него
равной силы противник.
     - Он сдался: белые все же не сделали хода.
     - До такого положения умный игрок не доводит. Сдаются раньше.
     Жемчужный все еще с  сомнением глядел на доску.  Что-то в этой партии
смущало его. Но Парамонов упрямился.
     - Вы внимательно посмотрите,  Леонид Николаевич,  - настаивал он, - и
станет ясно,  почему он все еще продолжал игру. Но не в этом суть. Для нас
важно сейчас,  с кем он играл.  Взгляните на отпечатки пальцев Сизова. Они
на черных.
     - Оттиски могут сохраняться долгое время.  Мы  же не знаем,  когда он
играл. И сизовские оттиски очень отчетливы: жирные пальцы. А профессорские
еле заметны:  чистые,  сухие руки...  Может быть,  играл кто-то третий,  в
перчатках? Ведь Сизов решительно отрицает, что играл с профессором...
     - Так он и признается,  что играл,  - покачал головой Парамонов. - Вы
на это рассчитываете, Леонид Николаевич?
     - Я хочу, чтобы никто не делал скоропалительных выводов.
     Парамонов не  стал  больше возражать,  а  лишь подвинул к  майору еще
несколько снимков.  На  стакане  в  серебряном подстаканнике,  стоявшем на
шахматном столике, виднелись четкие папиллярные линии.
     - Пальцы Хмары.  Мы попросили всех гостей помочь следствию - никто не
отказался!  -  и  взяли у всех отпечатки пальцев...  Хмара,  кстати,  и не
отрицает,  что пил из  этого стакана.  Только за  общим столом,  а  не  за
шахматным.
     - Стакан могли переставить.
     - Кто?
     - Убийца. Он же мог и сыграть партию. Я же говорил о перчатках... Вот
только расположение фигур  странное.  Профессор не  мог  довести партию до
такой позиции: он был первоклассным игроком...
     - Вы зря отводите Хмару,  Леонид Николаевич,  -  заметил Парамонов. -
Пепельница стоит  тут  же,  на  шахматном столике.  В  ней  -  два  окурка
"Беломора",  а  Хмара только его и  курит.  В пепельнице за общим столом -
полпачки окурков, но вот как они к шахматистам-то перекочевали?..
     - Еще одна инсценировка.  Причем явная.  Курящий человек за шахматной
партией двумя папиросами не ограничится.  Кстати, еще окурок - сигаретный,
со следами помады - это уже третья инсценировочка. Кто-то, по-моему, очень
спешил подмалевать эту партию.  Стакан и пепельницу переставили  сюда  уже
после убийства.
     Парамонов словно поймал какую-то новую мысль.
     - А почему мы забываем Масловых? - вдруг спросил он.
     - Есть доказательства?
     - Хотя  бы  косвенные.  Масловы уже  два  года  мечтают о  "Жигулях".
Очередь, как я выяснил, подошла, а денег-то не хватает. Говорят, просили у
профессора -  не  дал.  Скуповат  был  старичок.  Сослался на  возсть
приобрести редкие и очень ценные книги.
     Но Жемчужный не слушал:
     - Предположим,  что кто-то  третий вернулся.  Но где он достал финку,
так искусно выточенную из напильника? Такую только на заказ сделаешь.
     В кабинет заглянул Кершин.
     - Завтра-послезавтра  будет навестить Кутырина. Его уже перевели
из реанимации,  - сказал он Жемчужному. - Побывай у него обязательно. - Он
взглянул на  возбужденного Парамонова и  насмешливо подчеркнул:  -  Вон  у
капитана, похоже, и решение уже готово...
     - Пока только предположения, товарищ полковник, - замялся тот.
     - Мы включаем в  круг расследования также и  аппарат издательства,  -
сказал Жемчужный.  -  Следователь прокуратуры в  курсе.  Я командирую туда
Рыжова.
     - Согласен, - подтвердил Кершин. - Когда выезжаете на место?
     - Завтра утром.
     - Приглядитесь поближе к  Черенцовой.  Одна  ли  она  возвращалась на
дачу?  Интересна также  и  третья линия:  кто  из  посторонних приезжал за
последнее время в  поселок?  Мне  кажется,  что  Кутырин как  раз этого не
учитывал.
                            4. ПОЛКОВНИК ХМАРА
     На  другой день Парамонов и  Жемчужный выехали на  дачу Заболотского.
Лесная  тропинка  от  станции  привела  их  в  дачный  поселок  на  берегу
небольшого пруда, густо поросшего у берегов ярко-зеленой ряской.
     От  пруда  они  свернули на  дачную улицу  и  пошли  вдоль невысокого
забора,  за  которым  тянулась  живая  изгородь  акаций,  прикрывающих  от
любопытных взоров грядки с  клубникой и заросли малинника и крыжовника.  В
это воскресное летнее утро зеленая дачная улочка была совершенно безлюдна,
только  на  скамейке перед  голубым свежевыкрашенным забором сидел  тучный
человек в  выцветшей майке.  Его  бритая  голова  сверкала на  солнце  как
полированная.   Сидевший,  узнав  Парамонова,  вежливо  поздоровался  и  с
недоумением посмотрел на Жемчужного.
     - На таком солнцепеке да без шапки,  -  сказал Парамонов. - Голову не
жалеете.
     - Привык. Но для сердчишка, пожалуй, вредновато.
     - А  наш  Кутырин как  раз  инфаркт схватил.  Вот  что делают жара да
перегрузка.  А это -  майор Жемчужный,  -  представил майора Парамонов.  -
Будет вести расследование вместо Кутырина.  Познакомьтесь.  Это -  товарищ
Хмара.
     У Хмары даже лицо вытянулось от огорчения.
     "Чего он боится?  - подумал майор и, не дожидаясь приглашения, присел
на  широкую скамью.  -  А  типаж-то знакомый:  дачный кулачок,  клубничкой
подторговывающий..."
     - Чем это вы играете? - спросил он отставного полковника.
     Тот перебирал какие-то камешки.
     - Вот горстку пуговиц собрал, - сказал он, показывая их Жемчужному.
     То  были  светло-серые,  испачканные  грязью  пуговицы  от  какого-то
пиджака.
     - Где вы их нашли? - заинтересовался Жемчужный.
     - В  этой канавке у  дорожки.  Раньше здесь лужа была,  дожди шли.  А
сегодня солнышко все высушило.  Я  их и подобрал,  даже удивился:  кто это
такие хорошие пуговицы в  лужу  выбрасывает?  И  ведь все  чисто с  одного
пиджака срезаны.
     - Покажите,  -  сказал Парамонов, забрав одну пуговицу. - Эти две - с
переда, эти - с рукавов.
     - Все  ясно,  -  уточнил  Жемчужный.  -  Составьте протокол  изъятия,
капитан, и возьмите пуговицы.
     Хмара совсем нахмурился, оправдывая фамилию:
     - Я ни при чем здесь. Я действительно в этой канавке их нашел.
     - Мы вас ни в  чем и  не обвиняем.  Вы помогли следствию.  И  никаких
вопросов у меня к вам нет...  Я - на дачу Заболотского, капитан. Закончите
здесь и - туда.
     Отойдя в сторону, Парамонов шепнул майору:
     - Точно такая же  была обнаружена под столом.  Видимо,  он здесь их и
срезал. Лужа, ночь, трава... Вот он и подумал: кто их тут искать станет?
     - Интересно:  кто -  он?  А,  капитан?..  -  усмехнулся Жемчужный.  -
Главный вопрос...
                           5. ТЕЛЕФОННЫЙ ЗВОНОК
     На ступеньках лесенки,  спускавшейся с веранды, сидели двое - мужчина
и девушка.  Услышав скрип калитки,  девушка привстала и, узнав Парамонова,
побежала навстречу.
     Парамонов представил ей Жемчужного.
     - А где же Юрий Константинович?  -  удивилась она,  обернувшись. - Он
только что здесь сидел.
     - Кто это Юрий Константинович? - спросил майор.
     - Уже допрос? - откликнулась Валя.
     - Пока вопрос.
     - Сизов.  Наш общий друг.  И вообще - очень хороший человек. Да-да, -
подчеркнула она, обращаясь к Парамонову.
     И  по  тону  ее  реплики,  и  по  снисходительной усмешке  Парамонова
Жемчужный понял, что это какое-то продолжение их спора.
     - Разрешите осмотреть сад, - попросил он.
     - Пожалуйста.
     Он двинулся в ельник у забора,  пересек лужайку,  обратив внимание на
примятую местами высокую и густую траву.
     - Валентина Васильевна! - позвал он. - А кто это здесь ходил?
     - За деревьями? Это я грибы собирала.
     - Когда?
     - Сегодня утром.
     - А вот эта примятость - вроде тропинки?
     - Не знаю,  -  задумалась Валя.  - Сюда обычно никто не ходит. Может,
кто-нибудь из гостей...
     Жемчужный вышел за калитку,  медленно пошел вдоль забора,  свернул за
угол и сразу же остановился: в частом штакетнике две планки были оторваны,
держались каждая на одном гвозде.  Отодвинь и - пролезай. Жемчужный присел
на корточки.  На поперечине -  прясле, как их называют, - остались кусочки
рыжей глины.  Он потрогал их пальцами:  еще мягкие на ощупь, видно, кто-то
недавно перелезал, задел подошвами...
     - Валя, скажите, - Жемчужный выпрямился, - кто-нибудь пользуется этим
лазом?
     - Да нет,  пожалуй, - Валя пожала плечами. - Насколько я знаю, никто.
Разве мальчишки? Да им в саду и поживиться-то нечем...
     - Проверяете свою  версию о  сером в  перчатках?  -  не  без  усмешки
спросил Парамонов.
     - Все может быть,  -  отрезал Жемчужный.  -  Одно несомненно: недавно
кто-то здесь пропутешествовал, вон - глина еще не засохла.
     - Чужой?
     - Валя утверждает, что свои ходят через калитку.
     - Это не улика.
     - Глина на заборе? Нет, конечно. Но на мысль наводит.
     - На какую?
     - Как раз о чужом...
     - Я все хотел спросить вас,  Валечка,  - догнал отходившую от калитки
Валю Жемчужный. - Скажите, зачем вы приходили к нам в управление?
     - Мне показалось,  что вы Сизова подозреваете. Но он действительно не
играл с профессором в тот вечер в шахматы.  Ему нельзя не верить. Он очень
правдивый  и  честный  человек.  А  Коля  его  почему-то  особенно  упорно
допрашивал.
     Она  запнулась  и  умолкла.  "Решительность Парамонова придется  чуть
охладить", - подумал майор и сказал вслух:
     - Мы никого пока не подозреваем,  Валечка,  но допрашиваем всех,  кто
имеет прямое или косвенное отношение к профессору. Ряд вопросов к Сизову у
меня, правда, еще есть...
     - Между прочим,  он сам хочет с вами поговорить... Может быть, выпьем
чаю?
     - С удовольствием. Вот и зовите его сюда. Вместе и поговорим.
     Майор совсем не  хотел чаю,  но именно такой разговор ему был нужен -
непринужденный, неофициальный.
     Сизов оказался некрасивым,  угловатым человеком лет тридцати пяти,  с
умными, насмешливыми глазами.
     - Допрос  за  чашкой чаю?  -  спросил он,  оглядывая накрытый стол  и
вазочки с вареньем, только что принесенные Валей.
     - Юрий Константинович... - вмешалась Валя. - Не надо...
     - Знаете,  что  самое  трудное  в  следствии?  -  подчеркнуто спросил
Жемчужный.    -   Создать   атмосферу   доверия,   преодолеть   внутреннее
сопротивление собеседника.  Вот вы внутренне сопротивляетесь. А почему? Не
верите,   ждете  всяческих  подвохов,   сбивающих  вопросов.   А   у  меня
единственное желание - послушать вас! Может, вы скажете какую-либо мелочь,
которая откроет перед нами завесу...
     - Какие уж тут мелочи, - перебил его Сизов: внутреннее напряжение его
еще не угасло. - Давным-давно все переговорили.
     - А телефонный разговор? - вдруг вспомнила Валя.
     Сизов задумался:
     - Ну, уж это действительно мелочь. Я даже забыл о нем.
     - О каком разговоре вы забыли? - спросил Жемчужный.
     - В  субботу я  пришел к  профессору первым,  вы  это  знаете.  Когда
проходил мимо его открытого окна,  он  с  кем-то  говорил по  телефону.  Я
запомнил только одну фразу:  "Не может быть! Какими судьбами?" Я постоял у
двери, чтобы не мешать разговору, потом вошел в комнату. И еще запомнилось
заключительное: "Надеюсь, старика не забудешь?".
     - И профессор не говорил, кто ему звонил?
     - Он хотел сказать,  -  вмешалась Валя. - Когда я принесла вино, дядя
сказал мне:  "Ты знаешь, кто сейчас мне звонил?" Но в это время показались
на пороге Масловы.  Они сразу стали что-то ему рассказывать.  Я  так и  не
узнала, кто разговаривал с дядей по телефону. - Валя задумалась и потом не
совсем уверенно сказала:  -  Но,  судя по тону, каким спросил меня дядя, я
должна была знать об этом человеке.
     - Может, это Мария Львовна?
     - Нет,  речь,  по-видимому,  шла о ком-то другом.  Иначе, зачем бы он
стал объявлять мне об этом так многозначительно?
     - Воз, вы правы, - заметил Жемчужный, допивая остывший чай.
                              6. НОВЫЙ ГОСТЬ
     В этот момент скрипнула калитка.
     От  калитки к  веранде смело  шел  человек лет  сорока,  в  цветастой
рубашке,   лысоватый,  с  сединой  на  висках,  без  усов,  но  с  широкой
голландской бородкой,  аккуратно подстриженной вдоль подбородка. В руках у
него  был   большой  мягкий  чемодан,   оклеенный  с   боков  иностранными
этикетками. Поставив чемодан у лестницы, он спросил:
     - Я не ошибся, это дача Заболотского?
     - Не ошиблись, - ответила Валя.
     - А где же он сам?
     Человек  спрашивал  вежливо,   но   без  малейшей  застенчивости  или
смущения.
     - Позвольте узнать, кто вы такой? - спросила Валя.
     - В известной степени - родственник.
     - А именно?
     - Степ-сон.  По-английски -  пасынок.  Моя  фамилия Шустиков.  А  ему
скажите, что приехал Виктор Петрович из Ашхабада.
     Валя смущенно взглянула на  Жемчужного,  но  тот молчал,  разглядывая
этикетки на чемодане.
     - Может быть,  я не вовремя?  -  извинился гость.  - Может, профессор
уехал в город? Так я подожду...
     Валя опять растерянно взглянула на Жемчужного, не зная, что отвечать.
На этот раз он тут же пришел ей на помощь:
     - Войдите на веранду, товарищ Шустиков, возьмите стул и садитесь.
     - С кем имею честь? - спросил гость.
     - С  вами  разговаривает старший  инспектор уголовного розыска  майор
милиции.  А  профессор Заболотский,  о  котором вы спрашиваете,  в прошлую
субботу убит.
     Гость растерянно оглядел сидевших.
     - Как убит? - воскликнул он. - Я же в прошлую субботу ему из Ашхабада
звонил.
     - Вот после этого он и был убит.
     - Кем?
     - Ищем.
     - Есть подозрения?
     - Пока допросы. Вот и вас допросим, благо вы ко времени прибыли.
     - Пожалуйста.  Только у  меня железное алиби.  Жил  и  живу в  другом
городе.  Только что  прилетел из  Ашхабада.  Авиабилет и  паспорт к  вашим
услугам.
     - Где работаете?
     - На  ашхабадской киностудии.  Снимаюсь  в  эпизодах,  но  регулярно.
Сейчас в отпуску. У меня просьба... Разрешите немного пожить на даче...
     - Пожалуй, лучше в гостинице.
     - Хотя бы два-три дня.
     - Попросите временную владелицу...  Валя,  не  уступите ли  вы ему на
несколько дней свою комнату в мезонине?.. А сами перебирайтесь вниз.
     - Да, пожалуйста... - Валя пожала плечами.
     - Большое спасибо,  - сказал гость. - В городе знакомая матери живет.
Я к  ней  потом  и  переберусь.  К  сожалению,  я  рассчитывал  на  помощь
профессора. Все-таки родственник, хотя и не близкий...
     - С Марьей Львовной договоритесь, - заключила Валя.
     Жемчужный покинул дачу вместе с Сизовым. Его заинтересовали некоторые
обстоятельства дела:  обстановка во время ужина и,  в частности,  беседа у
шахматного столика -  до  и  после  приезда гостей.  О  странной шахматной
партии он пока не говорил, рассчитывая разобраться в ней сам. Вдвоем зашли
они и к Масловым,  беседа с которыми,  к сожалению, ничего нового не дала.
Масловы повторили рассказ об ужине,  об открытом сейфе,  о  лежавших в нем
деньгах,  о  шутливых разговорах за  столом.  За шахматным столиком они не
сидели, и Вера Тимофеевна не оставляла там своего окурка.
     По возвращении в  город Жемчужный нашел на столе записку:  "Позвонить
Рыжову". Тотчас же позвонил.
     - О выплате гонорара Заболотскому в издательстве никто не говорит,  -
сообщил Рыжов.  -  Обычное дело у них,  да и сумма невелика.  Знать о ней,
конечно,  мог  кто угодно.  Но  точно знали директор издательства Телепин,
главбух Кротова Нина Петровна. Ну и кассир тоже...
     - Побывайте завтра у них, поговорите - помягче только: вдруг они кому
постороннему обмолвились о профессорских деньгах. Хоть путь этот и длинным
может оказаться, а вдруг да что-нибудь засветится...
                           7. ВЕРСИИ НАМЕЧАЮТСЯ
     В  понедельник старший  лейтенант Рыжов  уже  к  полудню  вернулся  к
Жемчужному:
     - Есть новости, товарищ майор.
     - Хорошие?
     - Может,  и  неплохие,  видно будет...  Говорил и  с директором,  и с
главбухом,  и с кассиром. Все утверждают, что никому о гонораре профессора
не сообщали.  Даже удивляются:  подумаешь, дескать, событие, Заболотский у
них не один деньги получает...  Тут вроде бы пусто.  Но есть зацепочка.  У
Кротовой новая вещь появилась:  серебряная брошь с сердоликами,  старинная
работа.
     - Во-первых, откуда узнал? Во-вторых, ну и что?
     - Отвечаю по  мере  поступления вопросов.  Узнал от  двух девчонок из
бухгалтерии.  Пока я  Кротову ждал,  они эту брошь на  все лады обсуждали.
Могу описание составить.  Сам-то я  ее не видел:  Кротова не надела брошь.
Как  пришла,  так  девицы замолкли:  боятся начальницу...  А  что касается
вашего "ну и что",  так брошь-то туркменская. И неделю назад ее у Кротовой
не было.
     - Повторюсь: ну и что?
     - Товарищ майор,  вспомните:  Шустиков-то в  Ашхабаде живет.  И брошь
оттуда.
     - Верно...  Хотя и на совпадение похоже, но взять на заметку стоит, -
согласился Жемчужный.
     Раздался  звонок  телефона.  Следователь Михайлов сообщил,  что  ждет
внизу: ехать в больницу к Кутырину.
     Кутырин  лежал  в  отдельной  палате.  Широкое  итальянское  окно  ее
выходило в  сад.  Жемчужный рассказал подполковнику обо  всем,  что  успел
узнать  об  убийстве.  Глаза  Кутырина,  казалось,  говорили:  "Знал,  что
приедешь. Не такое это дело, чтобы с маху решать".
     - Издательство проверили? - спросил он.
     Жемчужный рассказал все переданное Рыжовым.
     - Не отмахивайтесь сгоряча,  -  сказал Кутырин.  - В Ашхабад  за
неделю слетать три раза.
     - Для  доказательств этой  совсем уж  неожиданной версии,  -  уточнил
Жемчужный,  -  у  него должен быть еще  серый костюм с  новыми пуговицами.
Кстати,  если это он, то, удирая с дачи, успел их все срезать и зашвырнуть
по  дороге на  станцию в  лужу.  Полковник Хмара  их  нашел.  Без  одной -
оторванной раньше.
     - Стоит подумать.
     - А  я  все  думаю о Сизове,  - признался Парамонов.  - И у него есть
серый костюм,  и он мог срезать ночью пуговицы.  Даже удобнее  по  дороге,
чтобы  не  тащить  их к себе на дачу.  А "странная" партия,  как назвал ее
товарищ майор, мне совсем не кажется странной. Профессор, подвыпив, вполне
мог прозевать ферзя.  И у тех,  кто помоложе,  это бывает.  А защищался из
упрямства, у него это упрямство в характере. Ну и сдался все-таки, хода-то
он не сделал.
     - Заболотский партнеру говорил "ты", - подчеркнул Жемчужный.
     - Во-первых, Черенцова могла ослышаться, во-вторых - солгала.
     - Зачем ей лгать? - возразил Жемчужный. - Чтобы отвести подозрение от
своего сообщника? Кого же именно?
     - Допустим,  от Сизова:  она с ним дружит.  Да и обстоятельства могли
сложиться так,  что он после прогулки вернулся на дачу и скрылся в саду. А
потом уж проник в дом с помощью Черенцовой.
     Теперь не только Парамонов,  но и  Кутырин с  любопытством глядели на
Жемчужного. Но он говорил не просто убедительно - убежденно:
     - Бесспорно одно:  если Сизов преступник, то показания Черенцовой его
не спасают.  Они вообще никого не спасают - ни его, ни ее. Если она лгала,
то  неизвестно зачем.  Да  и  потом,  что  говорит против него?  Отпечатки
пальцев на двух-трех фигурах?  Или то,  что ему были нужны деньги?  А кому
они  не  нужны?  Для того чтобы поддержать больную жену,  он  мог пойти на
грабеж и убийство?  Чушь!  А что еще?  Что он в шахматы играет, что в этот
вечер,  кроме него,  едва ли  кто мог быть ночным партнером профессора?  В
этом,  конечно,  есть вероятность.  Но...  не верится, нет. На темные дела
способны только темные души. Не научно сказано, но тем не менее это так.
     Кутырин улыбнулся и закрыл глаза.
     - Что нам известно о нем?  -  продолжал Жемчужный. - Прежде всего то,
что профессор хорошо знал и  ценил его как партнера.  Он  никогда не  слыл
мастером слесарного дела, а финка выточена именно мастером. На дачу пришел
гость с  оружием и  с заранее обдуманной целью.  Знал ли заранее о деньгах
Сизов?
     Жемчужный помолчал, как бы собираясь с мыслями.
     - И  еще:  зачем ему  было пользоваться проломом в  заборе,  когда он
спокойно мог  уйти  через  калитку?  Откуда же  тогда на  штакетнике следы
засохшей глины?  И последнее:  допустим, он лжет, что, вернувшись на дачу,
не  играл с  профессором.  Но  подобная партия между такими игроками,  как
Сизов   и   профессор,    честно   говоря,   меня   очень   смущает.   Она
непрофессиональна...
     Кутырин искоса взглянул на него.
     - Вы  не  можете  понять,  почему  профессор не  сдался ранее,  когда
выяснилось, что партия проиграна? - спросил он.
     - Вот именно. Бесспорный проигрыш должен быть обнаружен раньше. Такие
партии доигрывают не упрямцы, а неумеки.
     - Новый  гость  приехал только  вчера?  -  вдруг  спросил Кутырин.  -
Проверено?
     - Точно.
     - Мой совет:  проверьте в  Ашхабаде,  не  прилетал ли он сюда неделей
раньше.  Это  первое.  Второе:  есть  ли  связь между Кротовой и  пасынком
профессора?  Не зря Рыжов обратил внимание на ее брошь.  Третье:  узнайте,
кто  он  такой,  наш ашхабадский вояжер.  Короче,  слетать туда стоит.  На
киностудии поспрошать, с матерью познакомиться...
                            8. ЗАГАДКА ЧЕРНЫХ
     Отправив Парамонова  в  Ашхабад,  Жемчужный  снова  поехал  на  дачу,
захватив с собой Рыжова.  Валю они встретили поблизости от станции  -  она
мчалась на велосипеде в трикотажных тренировочных брюках и красной мужской
футболке,  похожая на мальчишку,  который вообразил себя  гонщиком.  Узнав
Жемчужного,  она на полном ходу затормозила,  едва не свалившись в канаву.
Жемчужного вполне устраивала  эта  встреча  на  окраине  дачного  поселка.
Отойдя в сторону, они присели на придорожную траву.
     - Ну,  как  ведет себя  ваш  дорогой родственник?  -  шутливо спросил
Жемчужный.
     - Он в город уехал, - равнодушно ответила Валя.
     - Валюша, вы у него серого костюма не видали? - Жемчужный понимал всю
нелепость вопроса,  однако ничего с собой поделать не смог:  задал его - и
все тут.
     Но Валя сразу охладила его:
     - Не видала.  Он то в свитере,  то в коричневом костюме, вельветовом.
Еще куртка у него есть, джинсовая. Вот и все, пожалуй...
     Нет  так нет.  Жемчужный поймал невольную улыбку Рыжова,  отвернулся,
спросил сердито:
     - Вы с ним не ссоритесь?
     - Да  мы  и  общаемся  мало.  А  вообще  он  вежливый,  неназойливый.
Только...  - она помялась, подыскивая слово, - какой-то парфюмерный. Слова
в простоте не скажет.
     - Ну, ладно, - Жемчужный встал. - Мы в дом. ?
     - Конечно, конечно...
     На даче майор сразу прошел к шахматному столику.
     - Играешь? - спросил он Рыжова.
     - Разряда нет, но играю немножко...
     Расставив шахматы, Жемчужный попросил, чтобы его не беспокоили, запер
дверь и продемонстрировал Рыжову оставленную на доске позицию.
     Он долго сидел над доской,  потом сыграл сначала один вариант,  затем
другой,  третий.  Нелепость положения была совершенно очевидна.  За пешку,
проведенную  в  ферзя,  черные  получали  минимум  ладью,  а  там  разгром
неминуем.  Сопротивление профессора  в  этом  положении  казалось  глупым.
Разобравшись как следует в  партии,  Жемчужный еще более укрепился в своем
предположении, что так профессор играть не мог.
     Тем не менее он играл. Следы его пальцев, трубка и пепел подтверждали
это.
     - Парамонов считает,  что профессор зевнул, - сказал Рыжов. - В таком
преклонном возрасте это воз.
     Жемчужный пожал плечами:
     - Такие  игроки,  как  Сизов  и  профессор,  зевнув ферзя,  тотчас же
прекращают игру.  Или играется вариант,  или новая партия.  Ну-ка  взгляни
внимательно.
     - Гляжу.
     - Нет смысла?
     - Нет.
     - Теперь сними ферзя и пешку. Черные, конечно.
     - Снял.
     - Смотри внимательно.
     Рыжов долго смотрел на доску. Жемчужный молчал.
     - Теперь белые  как  будто  выигрывают.  Или  ничья...  -  недоуменно
проговорил Рыжов.
     - Обязательно выигрывают!  -  подсказал Жемчужный. - Белые начинают и
выигрывают.
     - Начинают и выигрывают, - машинально повторил Рыжов, не сводя глаз с
доски. - Этюд? - вдруг оживился он.
     - Обыкновенный одновариантный этюд. Я уже решил его.
     - А зачем? - удивился Рыжов: он все еще не мог понять, что делает его
начальник.
     - Затем, что в этой партии единственное решение, - Жемчужный поставил
снятые фигурки на  место.  -  Они стояли раньше на краю стола среди других
фигур,  не нужных в этюде. Не было никакой игры: профессор решал этюд. Вот
так. Смотри, как все получилось.
     Майор  сохранил позицию этюдного варианта,  оставив лишние  фигуры на
краю стола.
     - Когда  пришел  ночной гость,  Заболотский не  садился за  шахматный
столик,  а  вставал из-за  него.  За этим последовал разговор,  содержание
которого нам  пока  не  известно.  Профессор спросил гостя,  почему  он  в
перчатках.  Тот мог сказать, что у него болят пальцы или что-нибудь в этом
роде.  В  шахматы,  понятно,  никто играть не садился,  а  финал разговора
известен.  Вероятно,  убийца толкнул столик, полуоторванная пуговица упала
на пол;  забрать ее с собой он не успел или не заметил этого сразу.  Затем
инсценировал суетню  у  шахматного  столика,  перенес  туда  пепельницу  с
окурками,  чужой стакан с  общего стола и  поставил две  упавшие шахматные
фигурки в этот уголок,  не думая о позиции. Он просто хотел натолкнуть нас
на версию о шахматисте-убийце. Затем забрал деньги, за которыми и приехал,
запер дверь изнутри,  а сам выбрался в открытое окно и пролом в заборе.  В
калитку уйти побоялся:  вдруг встретит гостей или  провожающих.  Ночевал у
знакомых или на вокзале,  а утром улетел в Ашхабад. Воскресный приезд, уже
вторичный,  возможен для маскировки. Или, например: позондировать вопрос о
наследстве. Этому шакалу ведь тоже что-то перепадает... Правда, наследства
ему еще полгода ждать - по закону, но он захотел о себе заранее заявить.
     - А откуда же взялись на фигурках оттиски пальцев Сизова?  -  спросил
Рыжов.
     - Сизов  говорит,  что  помогал  профессору  расставлять шахматы,  но
бросил,  потому что получил из дому неприятное известие.  Да и  оттиски-то
были на пяти-шести фигурках из шестнадцати... Задача решена, Рыжов.
                           9. ПО СВЕЖЕМУ СЛЕДУ
     Остановившись в гостинице "Ашхабад", Парамонов тут же пошел по следу.
След вел  в  уголовный розыск города,  где  у  Парамонова уже были друзья.
Шустикова в  местном  угрозыске знали  отлично:  внештатный киноактер,  за
границу не выезжавший, а только оклеивающий чемодан этикетками иностранных
отелей, не чистый на руку игрок, раза два отсидевший за кражу и фактически
живущий на средства матери.
     Артистку Еленскую тоже  хорошо  знали  в  городе,  и  не  столько как
местную кинозвезду,  сколько как несчастную женщину,  содержавшую лодыря и
пьяницу сына.
     - Чем могу быть полезной?  -  сдержанно приветствовала она инспектора
Парамонова.
     - Вы знаете о судьбе вашего бывшего мужа? - спросил тот.
     - Знаю. В газетах было сообщение о его преждевременной смерти. Отчего
он умер?
     Парамонов рассказал.
     - Я  приехал выяснить,  не  можете ли  вы помочь нам в  расследовании
дела.
     - Едва ли.  С  Заболотским разошлась давно и  не встречалась.  К нему
только ездил мой сын клянчить денег.
     - Для вас?
     - Что вы! Он и меня до копейки обобрал.
     - И вы терпели?
     - Что ж поделаешь? Сын.
     Парамонов отважился спросить прямо:
     - Вы не считаете его повинным в смерти вашего мужа?
     Без единой кровинки в лице Еленская долго молчала.
     - Вообще-то, он на все способен. Только не думаю, что он докатился до
такой гнусности. Деньги у мужа были?
     - Три тысячи. Они исчезли.
     Еленская сжала синеватые губы:
     - Ничего не  могу вам сказать.  Способен?  Да.  Расследуйте,  судите,
наказывайте. Если виноват, слез не будет.
     Парамонов сообщил о разговоре по междугородному телефону. Трубку взял
Кершин:
     - Вам придется задержаться,  Парамонов.  Не было никакой партии - это
установлено.  Профессор играл в  одиночестве.  Решал этюд:  так это у  них
называется...
     - Взяли убийцу?
     - Вечером  возьмем.   Кротова  сама  к  нам  пришла.   Она  -  давняя
приятельница матери Шустикова.  Он у нее тогда и ночевал, и брошь подарил.
Подробности выясняйте у  Еленской:  пусть она  расскажет о  своей дружбе с
Кротовой, об ее отношении к Шустикову. И еще: деньги, скорее всего, должны
быть в Ашхабаде. Ищите.
                     10. БЕЛЫЕ НАЧИНАЮТ И ВЫИГРЫВАЮТ
     Жемчужный и Рыжов подходили к ярко освещенной веранде дачи.
     За столом Сизов и Валя пили чай.
     Из комнаты вышел Шустиков с  сигаретой в зубах,  затянулся и выбросил
окурок в сад.
     - Нет повести печальнее на свете,  чем повесть о Ромео и Джульетте, -
саркастически бросил он с порога.
     Жемчужный и  Рыжов замедлили шаги,  прислушиваясь к  тому,  что будет
дальше.
     Валя нахмурилась, а Сизов ответил, не оборачиваясь:
     - Вы пошляк, Шустиков. Штампованный и самодовольный.
     Шустиков усмехнулся,  действительно очень довольный и теплым вечером,
и самим собой.
     - Обиделись,  -  процедил  он  сквозь  зубы.  -  Угостили  бы  чайком
жаждущего.
     - Чай остыл, - сухо сказала Валя.
     -   и  подогреть.   Хотя  бы  для  проводов  -   последняя  дань
старомодной вежливости, - с наигранной учтивостью бросил реплику Шустиков.
     - Мы тоже хотим чаю! - весело крикнул Жемчужный, выходя на освещенную
полосу дорожки. За ним почти вплотную вышел Рыжов.
     Жемчужный сразу  отметил три  ответные реакции:  резкое  недовольство
Сизова, радость Вали и насмешливое любопытство Шустикова.
     - Как это мило,  Леонид Николаевич! - воскликнула она. - Сейчас будет
чай.
     - Ну как, шерлокхолмсы, нашли убийцу моего папы? - иронически спросил
Шустиков.
     - Конечно, нашли, - без улыбки подтвердил Жемчужный.
     У Сизова даже выступили на лбу капельки пота,  он стер их рукой. Валя
машинально  включила  электрический чайник  и  вопросительно взглянула  на
Жемчужного.
     - Арестовали? - спросил Шустиков.
     - Пока еще нет.
     - А по каким признакам нашли?
     Сизов  сидел,  побелевший как  полотенце,  переброшенное через  плечо
Вали.
     - В  основном  по  пуговице  от  пиджака,   найденной  под  шахматным
столиком. Пуговице от серого костюма, судя по светло-серым ниткам.
     - Это не улика,  -  сказал Шустиков. - У меня тоже есть серый костюм,
только все пуговицы целы.
     - А  кроме  того,  -  заметил Жемчужный,  -  мы  нашли все  срезанные
пуговицы в канаве по дороге на станцию. В ту субботу там была лужа.
     - Пуговицы  пришить новые.
     - Опытный криминалист-эксперт любую перешивку определит.
     В голосе Шустикова уже сквозило волнение. Но он сдержался.
     - Мне-то что до этого? В прошлую субботу я в Ашхабаде был. Еще звонил
оттуда.
     - Должно быть,  я и слышал тот звонок,  - вмешался Сизов. - Профессор
стоял у окна и говорил по телефону.
     - Пофантазируем, - сказал Жемчужный. - Позвонить на дачу  откуда
угодно. Звоню же я сюда из города.
     Сизов заупрямился. Он даже подчеркнул это в своем ответе:
     - Мне товарищ Шустиков безразличен и, если хотите, даже неприятен. Но
я просто настаиваю на правде.  Товарищ Шустиков звонил из Ашхабада, потому
что он был именно в  этом городе.  Ведь он приехал сюда не в прошлое,  а в
это воскресенье.
     - За неделю  трижды прилететь сюда из Ашхабада...
     - Но зачем прилетать и улетать по нескольку раз?  - удивилась Валя. -
Билеты ведь дорогие... И потом: как вы докажете?..
     - Доказать  легко,  запросив  ашхабадский и  московский аэропорты,  -
сказал Жемчужный.
     Шустиков возбужденно ходил взад и  вперед по веранде,  уже не скрывая
волнения.
     - Зачем фантазировать? - хрипло спросил он, останавливаясь у перил. -
Ведь точно известно, что он убит во время шахматной партии после ужина.
     - Верно, - сказала Валя.
     - Вот что, Валя, - проговорил спокойно Жемчужный. - Я сейчас расскажу
вам,  как все это случилось.  Вы  ушли к  себе,  услышав вопрос профессора
"Почему ты в перчатках?". Убийца и был в перчатках, потому что пришел сюда
забрать деньги, полученные профессором, о чем узнал от главного бухгалтера
издательства Кротовой, давней приятельницы его матери, и, если понадобится
- он все продумал!  - то и убить приемного отца. Для этого он и захватил с
собой финку...  Вероятно,  он  попросил старика одолжить ему эти деньги и,
получив отказ, только подождал, пока профессор отвернется. Тогда он ударил
его ножом в спину.  Заболотский упал.  Этот стук - стук тела - вы, Валя, и
слышали наверху.  Потом убийца поставил оброненные фигуры,  добавил к  ним
еще  две  -  первые  попавшиеся,  чтобы  инсценировать партию,  отнюдь  не
подозревая,  что  у  профессора не  было партнера.  Ведь он  решал простой
одновариантный шахматный этюд. Так сказать, перед сном...
     - Вы  решили его?  -  воскликнул Сизов.  -  Решили даже  при  наличии
бессмысленно поставленных фигур?
     - В конце концов решил...
     И  в  ту  же секунду Жемчужный прыгнул вперед.  Он был напряжен,  как
охотник,  наблюдающий за  дичью.  Чуть  позже  он  опоздал бы,  потому что
Шустиков успел вскочить на перила веранды...  Впрочем,  помог Сизов: он не
перехватил Шустикова,  но  сумел  толкнуть  его,  и  тот  упал  на  песок.
Жемчужный защелкнул на нем наручники.
     - Не  понимаю,  -  раздался взволнованный голос Вали,  -  зачем же он
возвращался сюда снова?.. После убийства...
     - За наследством,  Валя,  -  жестко сказал Жемчужный. - Он верил, что
рассчитал все точно,  нигде не ошибся,  и собирался еще поживиться за счет
убитого им человека.
     А Сизов вдруг глубокомысленно добавил:
     - Значит, белые начинают и выигрывают...
     "Ну,   это  уж  совсем  глупо...  -  подумал  Жемчужный.  -  Впрочем,
шахматному делу и терминологию шахматную".
__________________________________________________________________________
          П45. Поединок:  Сборник. Вып. 8 / Сост.: Э. Хруцкий. - М.: Моск.
     рабочий, 1982. - 492 с.
          Тираж 100 000 экз. Цена 20 к.
          В восьмом     выпуске    ежегодника    "Поединок"    публикуются
     приключенческие повести и рассказы Андрея  Левина,  Анатолия  Ромова,
     Валерия Гусева, Юлия Файбышенко и других авторов.
          В    включены   произведения,    где    рассказывается    о
     революционном  мужестве  в боях за Советскую власть,  о смелости тех,
     кто,  рискуя жизнью,  стоит сегодня на страже порядка, об обязанности
     каждого   советского   человека  проявить  твердость  и  храбрость  в
     решительную минуту.
          В разделе  "Антология" опубликованы повесть Александра Малышкина
     "Падение Даира" и морские рассказы Бориса Житкова.
          ИБ ь 1947
     Составитель Эдуард Анатольевич Хруцкий
     Заведующая редакцией Л. Сурова
     Редактор С. Митрохина
     Художественный редактор Э. Розен
     Технический редактор Л. Маракасова
     Корректоры И. Фридлянд, Е. Коротаева, И. Попкова
__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 25.08.2002
     О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: [email protected]
     Новые редакции текста  получить на: http://vgershov.lib.ru/