Юн Бинг. Риестофер Юсеф

 

   -----------------------------------------------------------------------

   "Библиотека современной фантастики" т.21. Пер. с норв. - Л.Жданов.

   & spellcheck by HarryFan, 28 August 2000

   -----------------------------------------------------------------------

 

 

   Риестофер понимал, что на самом деле ему должно быть очень  грустно.  В

книгах для взрослых он читал, что больные дети, которые не могут играть  с

другими детьми, печально смотрят в окно на своих товарищей и плачут.

   А Риестофер ни капли не грустил, хотя болел так сильно, что  совсем  не

мог выходить из дому. У него было что-то с кожей, от солнца на лице  и  на

руках тотчас появлялись страшные нарывы.  Поэтому  Риестофер  очень  редко

бывал на воздухе, и окно его комнаты смотрело на север.

   Но даже не будь этой противной  болезни,  Риестофер  вряд  ли  смог  бы

резвиться так же, как другие дети. Ведь он родился  с  искалеченной  левой

ногой. Ходить еще можно, но бегать и прыгать совсем нельзя.

   Отец  ему  рассказал,  что  должны  были  родиться  близнецы,  но  брат

Риестофера сразу же умер.  Двоим  было  тесно  в  мамином  животе,  вот  и

пострадала левая нога. Сам Риестофер говорил себе, что эта странная  левая

нога - все, что осталось от брата. Хотя нет, не все. Ведь  родители  ждали

двоих сыновей и выбрали два имени. Но  выжил  только  один,  и  Риестоферу

достались оба имени, его назвали Риестофер Юсеф. Ему это даже нравилось.

 

 

   Риестофер читал не только про то, как тоскливо живется  детям,  которые

не могут играть с другими детьми. Он вообще много читал из того, что пишут

про детей взрослые, толкуя на свой лад, как им живется, что они  думают  и

чувствуют.

   Все считали, что  ему  должно  быть  страшно  одиноко  и  скучно.  Ведь

Риестофера  почти  никто  не  навещал.  Он  знал  только  маму,   папу   и

гувернантку, которая обучала его по школьной программе, потому что  он  не

мог ходить в школу. Большую часть дня Риестофер проводил в детской комнате

один. Но он не скучал и не чувствовал себя одиноким.

   Может, это неправильно, что ему вовсе не так уж плохо, как должно быть?

И после того как мама, пожелав ему доброй  ночи,  гасила  свет,  Риестофер

иногда лежал и говорил себе, как  это  обидно,  что  он  не  может  бегать

наравне с другими, не может выходить на солнце. Внушал себе, что ему очень

грустно и одиноко. Потом, в слезах, пробовал уснуть, но у него  ничего  не

получалось. Он даже сердился - ведь, если верить книгам, другим ничего  не

стоило уснуть в слезах.

   У неги же в голове заново проходило все, что он сделал  за  день,  все,

что видел, слышал, чувствовал. И еще он думал обо всем том,  что  лежит  в

его комнате и ждет, когда он встанет. Мысли  и  воспоминания  чередовались

так стремительно, что приходилось  покрепче  зажмуривать  глаза.  Тогда  в

темпом пространстве под веками вспыхивал многоцветный фейерверк, множество

пляшущих точек, он всматривался в  них,  угадывая  таинственные  фигуры  и

сказочные персонажи, и засыпал.

   После   завтрака   Риестофер   первым   делом   отправлялся   на   свой

наблюдательный пост. Окно детской смотрело в море,  и  каждое  утро  через

пролив в обе стороны шли корабли.

   На  подоконнике  лежало  его  снаряжение.  Журнал  с  графами,  где  он

записывал время и опознавательные знаки,  папин  большой  бинокль,  четыре

цветных карандаша, компас и  прочие  необходимые  вещи.  Сидя  на  высокой

табуретке, Риестофер внимательно следил за  всем,  что  делалось  в  море,

зарисовывал и записывал.

   Не все замысловатые приборы, которые он сам собрал, были ему нужны.  Но

они так внушительно выглядели. Скажем,  механизм  от  старого  будильника,

вставленный в небольшое колесо  и  подвешенный  на  резинке.  Или  толстая

линза, которая опрокидывала весь  мир  вверх  ногами.  А  матовое  стекло,

освещенное снизу карманным фонариком, - чем не экран радара?

   Но наблюдение  за  судами  было  только  одним  из  многих  важных  дел

Риестофера. Надоест  это  занятие,  другие  уже  ждут.  Рисование,  книги,

почтовые марки, карты... И конечно, его собственная страна.

 

 

   Страну Риестофера составляли две доски, которыми  мама  и  папа  прежде

наращивали обеденный стол, когда ждали гостей. На  этих  досках  Риестофер

делал горы из глины, леса из  спичек,  а  из  пластилина  лепил  крохотных

человечков и животных и населял ими страну.

   Прочтя какую-нибудь особенно хорошую и увлекательную книгу, он  немедля

воссоздавал  на  своих  досках  край  и  персонажей,  про  которых  в  ней

рассказывалось. Здесь Кай и Герда продолжали жить долго  после  того,  как

автор расстался с ними. Индейцы и пираты, война и  мирная  жизнь  -  всему

было место в маленьком мире Риестофера.

   Он мог часами сидеть  на  полу  перед  своими  досками.  Перенесется  в

вымышленный мир и говорит за каждого из людей, гонит  скот  через  прерии,

вместе с Оленебоем спускается по реке к  блокгаузу  белых,  выводит  племя

через тайный перевал из глухой долины  за  глиняной  горой.  Рядом  с  ним

лежали коробки с пластилином  всех  цветов  -  белого,  красного,  синего,

темно-коричневого, ярко-желтого.

   Крохотные человечки послушно делали все, о чем думал  Риестофер.  Но  у

них была и собственная воля. Они начинали  жить  своей  жизнью,  Риестофер

привязывался к ним, разговаривал с ними. При этом  персонажи,  которых  он

сам придумывал - например, могучий силач Грозовик, - оказывались  живее  и

всамделишное любого из книжных героев.

   Вот как получилось, что Риестофер, не выходя из комнаты, каждый день то

нырял за сокровищами среди живописных коралловых рифов,  то  курил  Трубку

Мира с индейцами в теплых плащах, то вел эскадрилью  боевых  самолетов  на

ненавистного врага в другом конце комнаты, то подстерегал тигров,  сидя  в

ветвях могучего тика в джунглях Индии.

   Мама смеялась и ласково ворошила ему волосы рукой. Риестофер  приметил:

когда он играет в свою страну, мама частенько стоит в уголке и  как  будто

что-то делает.

   - Можно подумать, у тебя там настоящие люди, - говорила она. - Я и сама

к ним привыкла. Откуда только у тебя все берется? Почему Грозовик исчез  в

столбе пламени?

   Риестофер  посмотрел  на  площадку  между  вигвамами,   откуда   улетел

Грозовик.

   - Понимаешь, у него была ракета, - объяснил он маме. - Он отправился на

свою родную планету, до нее далеко-далеко, там деревья красные и поют.

   - Ну и фантазия у тебя, молодой человек! - смеялась мама.

   Фантазия? Взрослые всегда толкуют про детскую фантазию. Как  будто  ему

это все только представляется, как будто он только сочиняет,  а  на  самом

деле ничего такого нет.

   Но ведь это неверно! То, что он создавал, было таким же настоящим,  как

и все остальное в его комнате. Он в самом деле уходил в свою страну, видел

лианы  в  дождевом  лесу  и  опаленные  зноем  саванны,  слышал  индейские

барабаны, сидел верхом на коне.

   Фантазия?.. Какая разница между его  воспоминаниями  о  жизни  в  своей

стране и о сегодняшнем завтраке? И то и другое одинаково ярко живет в  его

памяти. Так почему одно называют действительностью, а другое -  фантазией?

Он не может вернуть минуту, когда Грозовик исчез в столбе пламени,  но  не

может вернуть к жизни и урок арифметики с гувернанткой,  который  кончился

час назад!

   Эти взрослые, все-то им надо втиснуть в какую-то схему...

   А может быть, их тут нельзя винить? Может, и он, когда вырастет,  точно

так же будет смотреть на детей? Ахать и  восклицать:  "Что  за  фантазия?"

Риестофер вздохнул. Если он и забудет все это, то, уж во всяком случае, не

станет говорить про фантазию: "Это с годами проходит, вырастешь и  станешь

взрослым и разумным, как мы".

 

 

   В азбуке Риестофера на букву "с"  было  нарисовано  солнце.  И  с  того

самого дня, как он дошел до этой буквы, ему не давала покоя мысль  о  том,

что солнце играет такую большую роль во всем,  что  он  слышит  и  читает.

Ласковое солнце, которое светит, и греет, и серебрит волны, и  сверкает  в

каплях росы... А между Риестофером и солнцем стояла болезнь.

   Солнце  -   будто   огромный   апельсин,   спелый,   жаркий,   сладкий,

соблазнительный запретный плод.

   Мама уверяла,  что  он  непременно  поправится  и  когда-нибудь  узнает

солнце. Но в  голосе  ее  звучало  взрослое  сочувствие,  которое  ему  не

нравилось. Поправится, не поправится - это не  самое  главное.  Только  бы

узнать солнце. Но как узнать кого-то, если нельзя с ним встречаться?

   - Придется тебе самому его навестить, - сказала  мама  как-то  вечером,

смеясь.

   Когда она ушла, Риестофер продолжал думать над ее словами. И  пятнышки,

которые он видел во мраке в тот вечер, были оранжевыми.

 

 

   А на другое утро Риестофер  принялся  разбирать  лагерь  Грозовика.  Он

расчленял маленькие фигурки  и  складывал  пластилин  обратно  в  коробку,

каждый цвет - в свое отделение.

   - Что же ты задумал построить теперь? - спросила мама.

   - Ракетодром, - ответил Риестофер.

   Мама рассмеялась.

   Убрав остатки глиняной горы, прерии и  дождевой  лес,  Риестофер  начал

строить космодром. Он строил с размахом, всю свою страну занял под городок

космонавтов. Здание управления, жилые домики с цветниками, склад горючего,

автомашины, подъемные краны... Вылепил множество техников и ученых.

   Потом вместе с ними принялся за ракету.

   Риестофер отлично знал, как должна выглядеть ракета. Она будет большая,

серебристая, с капсулой для одного человека. И она полетит к солнцу.

   Однажды утром, когда мама ушла в  магазин,  он  пробрался  на  кухню  и

стащил алюминиевую фольгу для корпуса ракеты, который  сделал  из  круглых

палочек  и  пластилина.  Риестофер  обернул  его  фольгой  и  закрепил  ее

булавками. Булавочные головки были точь-в-точь как заклепки. Больше  всего

пришлось повозиться с носовой частью, он долго стриг и прилаживал  фольгу,

прежде чем она легла как надо.

   И вот после многих дней упорного труда ракета готова. Техники и  ученые

на космодроме были очень довольны, и  начальник  базы  сказал,  что  можно

стартовать когда угодно. Они уже совещались  с  Риестофером,  как  назвать

космический корабль. Теперь состоялся ритуал крещения - были речи, большой

пир, и начальник базы объявил во всеуслышание, что ракета будет называться

"Серебряное солнце".

   Вечером, ложась спать, Риестофер сказал маме,  что  завтра  полетит  на

солнце и привезет домой кусочек  солнечного  вещества,  чтобы  узнать  его

поближе. Из темно-зеленой стеклянной баночки  он  сделал  грузовой  отсек.

Долетит до солнца, наполнит отсек веществом и ляжет на обратный  курс.  За

свою кожу он не боится: ведь стекло темное.

   Мама засмеялась и погладила его по голове.

 

 

   На следующий день состоялся старт. Риестофер торжественно попрощался  с

техниками и учеными, поднялся на башню рядом с ракетой, открыл тяжелый люк

и вошел в командный отсек. Сел в кожаное кресло и осмотрелся кругом.

   Блестящие  приборы  в  несколько  рядов...  Цветные  лампочки  на  всех

стенках... Большие телевизионные и радарные  экраны...  Он  все  проверил,

тщательно  осмотрел  свой  скафандр  и  вызвал  по  радио  командный  пост

космодрома. Ему ответили, что все в порядке. Начался отсчет  -  спокойный,

бесстрастный. Риестофер откинулся с креслом назад и напряженно ждал.

   - Пять... четыре... три... два... один... ноль!

   "Серебряное солнце", опираясь на пламенный хвост, поднялось  в  воздух,

взмыло вверх и, сверкая, ушло в космос. Риестофера  вдавило  в  кресло,  в

ушах что-то громко стучало, но он был счастлив. Ракета не подвела!

   Опытной рукой он вращал ручки приборов, после того как взял  управление

на себя, следил за курсом, слал на землю доклады. Стремительно и  уверенно

ракета мчалась к центру солнечной системы. Как  он  и  думал,  путешествие

оказалось долгим и однообразным.

   Но вот наконец на экране  телевизора  солнце!  Риестоферу  стало  очень

жарко в скафандре, потому  что  солнечные  лучи  палили  немилосердно.  Он

включил кондиционер, и жара сменилась прохладой.

   Ракета шла прямо к огненному шару. Уже  впереди  простерлось  рокочущее

море пламени, но Риестофер бесстрашно вел космический корабль дальше, ведь

он сам его конструировал и твердо верил в свои расчеты.

   Наступила  решающая  минута.  Риестофер  потянул  красную  ручку.   Люк

изолированного грузового отсека открылся, в него ворвались языки  кипящего

белого пламени, и он опять закрылся.

   Тотчас Риестофер изменил курс, и ракета устремилась вверх - домой!

   Усталый, измученный, он выбрался из командного отсека  и  спустился  на

землю, где его ожидал весь персонал космодрома. Начальник  базы  поздравил

его, друзья троекратным "ура" понесли  Риестофера  на  руках.  Серебристый

корпус ракеты оплавился и потрескался, но Риестофер  не  горевал.  Корабль

выполнил свою задачу.

   В тот же день он начал разбирать все,  что  построил.  Прежде  всего  -

полуметровую ракету "Серебряное солнце", на которую положил столько труда.

Осторожно снял фольгу и разложил пластилин по ячейкам. Потом  взял  томную

стеклянную банку и бережно поставил ее на тумбочку возле кровати.

   Когда мама вечером зашла сказать  "доброй  ночи",  ее  ждал  усталый  и

счастливый сын.

   - Я побывал на солнце, как ты мне советовала, - сказал он, - и  взял  с

собой маленький кусочек солнечного вещества.  Завтра  начну  его  изучать.

Может, пригодится в моей стране для вулкана или еще для чего-нибудь.

   Мама улыбнулась, сказала "конечно" и погасила свет.

   Попозже она, как всегда перед сном, еще раз зашла посмотреть, все ли  в

порядке в детской. Риестофер дышал глубоко и ровно. Она поправила одеяло и

постояла, глядя на сына.

   Одна рука ее придерживала ночную  рубашку,  а  другая  нечаянно  задела

банку на тумбочке.  Мама  опять  слегка  улыбнулась,  провела  пальцем  по

гладкому стеклу, сияла крышку.

   И лицо спящего мальчика озарил яркий белый солнечный луч. На дно  банки

пылало маленькое солнце.