Книго
П.П.Бажов. 
                           ГОЛУБАЯ ЗМЕЙКА
     Росли  в  нашем  заводе  два  парнишечка,  по близкому соседству: Ланко
Пужанко да Лейко Шапочка.
     Кто  и  за  что  им  такие прозвания придумал, это сказать не умею. Меж
собой  эти  ребята  дружно  жили.  Под - стать подобрались. Умишком вровень,
силенкой  вровень, ростом и годами тоже. И в житье большой различки не было.
У  Ланка  отец  рудобоем  был,  у Лейка на золотых песках горевал, а матери,
известно,  по  хозяйству мытарились. Ребятам и нечем было друг перед дружкой
погордиться.
     Одно  у  них не сходилось. Ланко свое прозвище за обиду считал, а Лейку
лестно  казалось,  что  его-  этак  ласково зовут - Шапочка. Не раз у матери
припрашивал.
     - Ты бы, мамонька, сшила мне новую шапку! Слышишь, - люди меня Шапочкой
зовут, а у меня тятин малахай, да и тот старый.
     Дружбе  ребячьей  это  не  мешало.  Лейко  первый в драку лез, коли кто
обзовет Ланка Пужанком.
     - Какой он тебе Пужанко? Кого испугался?
     Так  вот  и  росли  парнишечки  рядком  да  ладком.  Рассорки, понятно,
случались, да не надолго. Промигаться не успеют, опять вместе.
     И то у ребят вровень пришлось, что оба последними в семьях росли.
     Повольготнее  таким-то.  С  малыми не водиться. От снегу до снегу домой
только поесть да поспать прибегут. Мало ли в ту пору у ребят всякого дела: в
бабки поиграть, в городки, шариком, порыбачить тоже, покупаться, за ягодами,
за  грибами  сбегать, все горочки облазить, пенечки на одной ноге обскакать.
Утянутся  из  дома  с утра - ищи их! Только этих ребят не больно искали. Как
вечером прибегут домой, так на них поварчивали:
     - Пришел, наше шатало! Корми-ко его!
     Зимой  по-другому  приходилось.  Зима,  известно,  всякому  зверю хвост
подожмет  и  людей  не  обойдет.  Ланка  с  Лейком  зима  по избам загоняла.
Одежонка,  видишь,  слабая,  обувка  жиденькая,  -  недалеко в них ускочишь.
Только и хватало тепла из избы в избу перебежать.
     Чтоб  большим под руку не подвертываться, забьются оба на полати да там
и  посиживают.  Двоим-то  все-таки веселее. Когда и поиграют, когда про лето
вспоминают,  когда  просто  слушают,  о  чем  большие говорят. Вот раз сидят
этак-то, а к лейковой сестре Марьюшке подружки набежали. Время к новому году
подвигалось, а по девичьему обряду в ту пору про женихов ворожат. Девчонки и
затеяли  такую  ворожбу. Ребятам любопытно поглядеть, да разве подступишься.
Близко не пускают, а Марьюшка по-свойски еще подзатыльников надавала.
     - Уходи на свое место!
     Она, видишь, эта Марьюшка из сердитеньких была. Который год в невестах,
а  женихов не было. Девушка будто и вовсе хорошая, да маленько косоротенька.
Изъян  вроде  и  невелик, а парни все же браковали ее из-за этого. Ну, она и
сердилась.
     Забились  ребята  на полати, пыхтят да помалкивают, а девчонкам весело.
Золу  сеют,  муку  по  столешнице  раскатывают,  угли  перекидывают,  в воде
брызгаются.  Перемазались  все,  с  визгом  хохочут  одна над другой, только
Марьюшке не весело. Она, видно, изверилась во всякой ворожбе, говорит:
     - Пустяк это. Одна забава.
     Одна подружка на это и скажи:
     - По-доброму-то ворожить боязно.
     - А как? - спрашивает Марьюшка.
     Подружка и рассказала:
     -  От  бабушки  слыхала,  -самое  правильное  гадание будет такое. Надо
вечером,  как  все уснут, свой гребешок на ниточке повесить на поветях, а на
другой день, когда еще никто не пробудился, снять этот гребешок, - тут все и
увидишь.
     Все любопытствуют - как? А девчонка объясняет:
     - Коли в гребешке волос окажется - в тот год замуж выйдешь. Не окажется
волоса  -  нет  твоей  судьбы.  И про то догадаться можно, какой волосом муж
будет.
     Ланко  с  Лейком  приметили  этот  разговор и то смекнули, что Марьюшка
непременно  так  ворожить  станет. А оба в обиде на нее за подзатыльники-то.
Ребята и сговорились:
     - Подожди! Мы тебе припомним!
     Ланко  в тот вечер домой ночевать не пошел, у Лейка на полатях остался.
Лежат,  будто  похрапывают, а сами друг дружку кулачонками в бока подтыкают:
гляди, не усни!
     Как большие все уснули, ребята слышат, - Марьюшка в сенки вышла. Ребята
за  ней  и  углядели,  как  она  на  повети  залезала  и в котором месте там
возилась.  Углядели  и  поскорее  в избу. За ними следом Марьюшка прибежала.
Дрожит,  зубами  чакает.  То  ли  ей  холодно,  то  ли  боязно. Потом легла,
поежилась  маленько и, слышно стало, - уснула. Ребятам того и надо. Слезли с
полатей,  оделись,  как  пришлось,  и тихонько вышли из избы. Что делать, об
этом они уж сговорились.
     У  Лейка,  видишь,  мерин  был,  не  то  чалый,  не то бурый, звали его
Голубко.  Ребята и придумали этого мерина марьюшкиным гребешком вычесать. На
поветях-  то  ночью боязно, только ребята один перед другим храбрятся. Нашли
на поветях гребешок, начесали с Голубка шерсти и гребешок на место повесили.
После  этого  в  избу  пробрались  и  крепко-накрепко  заснули.  Пробудились
позднехонько.  Из  больших  в  избе  одна  лейкова  мать  была,  -  у  печки
топталась.
     Пока  ребята  спали,  тут  вот  что случилось. Марьюшка утром поднялась
раньше  всех  и  достала свой гребешок. Видит - волосу много. Обрадовалась -
жених  кудрявый будет. Побежала к подружкам похвастаться. Те глядят - что-то
не  вовсе  ладно.  Дивятся,  какой волос чудной. Ни у одного знакомого парня
такого  не  видывали.  Потом  одна разглядела в гребешке силышко от конского
хвоста. Подружки и давай хохотать над Марьюшкой.
     - У тебя,- говорят,- женихом-то Голубко оказался.
     Марьюшке  это  за  большую  обиду,  она разругалась с подружками, а те,
знай, хохочут. Кличку ей объявили: Голубкова невеста.
     Прибежала   Марьюшка   домой,   жалуется   матери   -  вот  какое  горе
приключилось,   а   ребята   помнят  вчерашние  подзатыльники  и  с  полатей
поддразнивают:
     - Голубкова невеста, Голубкова невеста!
     Марьюшка  тут  вовсе  разревелась,  а мать смекнула, чьих это рук дело,
закричала на ребят:
     - Что вы, бесстыдники, наделали! Без того у нас девку женихи обходят, а
вы ее насмех поставили.
     Ребята поняли - вовсе неладно вышло, давай перекоряться:
     - Это ты придумал!
     - Нет, ты!
     Марьюшка  из  этих  перекоров  тоже  поняла,  что ребята ей такую штуку
подстроили, кричит им:
     - Чтоб вам самим голубая змейка привиделась!
     Тут опять на Марьюшку мать напустилась:
     -  Замолчи,  дура!  Разве  можно  такое  говорить?  На  весь  дом  беду
накличешь!
     Марьюшка в ответ на это свое говорит:
     - Мне что до этого! Не глядела бы на белый свет!
     Хлопнула дверью, выбежала в ограду и давай там снеговой лопатой Голубка
гонять,  будто  он  в  чем провинился. Мать вышла, сперва пристрожила девку,
потом  в  избу  увела,  уговаривать  стала.  Ребята  видят,-  не до них тут,
утянулись  к  Ланку. Забились там на полати и посиживают смирнехонько. Жалко
им  Марьюшку, а чем теперь поможешь. И голубая змейка в головенках застряла.
Шепотом спрашивают один у другого.
     - Лейко, ты не слыхал про голубую змейку?
     - Нет, а ты?
     - Тоже не слыхивал.
     Шептали,  шептали,  решили  у  больших  спросить,  когда  дело маленько
призамнется.  Так и сделали. Как марьюшкина обида позабылась, ребята и давай
разузнавать про голубую змейку. Кого ни спросят, те отмахиваются: - не знаю,
да еще грозятся:
     - Возьму вот прут да отважу обоих! Забудете о таком спрашивать!
     Ребятам от этого еще любопытнее стало: что за змейка такая, про которую
и спрашивать нельзя?
     Нашли-таки  случай.  По  праздничному  делу  у  Ланка отец пришел домой
порядком  выпивши  и  сел  у  избушки на завалинке. А ребята знали, что он в
такое время поговорить больно охоч. Ланко и подкатился.
     - Тятя, ты видал голубую змейку?
     Отец,  хотя  сильно  выпивши был, даже отшатнулся, потрезвел и заклятье
сделал.
     -  Чур,  чур,  чур!  Не  слушай,  наша  избушка-хороминка! Не тут слово
сказано!
     Пристрожил  ребят,  чтоб  напредки  такого  не говорили, а сам все-таки
выпивши, поговорить-то ему охота. Посидел так, помолчал, потом и говорит:
     - Пойдемте на бережок. Там свободнее про всякое сказывать.
     Пришли на бережок, закурил ланков отец трубку, оглянулся на все стороны
и говорит:
     -  Так  и  быть, скажу вам, а то еще беды наделаете своими разговорами.
Вот слушайте!
     Есть  в  наших  краях  маленькая,  голубенькая змейка. Ростом не больше
четверти  и до того легонькая, будто в ней вовсе никакого весу нет. По траве
идет,  так ни одна былинка не погнется. Змейка эта не ползает, как другие, а
свернется    колечком,   головенку   выставит,   а   хвостиком   упирается и
подскакивает,  да  так  бойко,  что не догонишь ее. Когда она этак-то бежит,
вправо  от  нее  золотая  струя  сыплется,  а влево черная-пречерная. Одному
увидеть  голубую  змейку прямое счастье: наверняка верховое золото окажется,
где  золотая  струя  прошла.  И  много  его. Поверху большими кусками лежит.
Только оно тоже с подводом. Если лишку захватишь, да хоть капельку сбросишь,
все  в  простой  камень повернется. Второй раз тоже не придешь, потому место
сразу забудешь.
     Ну,  а  когда  змейка  двоим-троим,  либо целой артели покажется, тогда
вовсе  черная  беда.  Все  перессорятся  и такими ненавистниками друг дружке
станут, что до смертоубийства дело дойдет. У меня отец на каторгу ушел из-за
этой  голубой  змейки.  Сидели  как-то  артелью  и  разговаривали,  а  она и
покажись.  Тут  у  них  и  пошла  неразбериха. Двоих насмерть в драке убили,
остальных  пятерых на каторгу угнали. И золота никакого не оказалось. Потому
вот  про  голубую  змейку и не говорят: боятся, как бы она не показалась при
двоих,  либо  троих. А показаться она везде может: в лесу и в поле, в избе и
на  улице.  Да  еще  сказывают,  будто  голубая  змейка  иной  раз человеком
прикидывается,  только узнать ее все-таки можно. Как идет, так даже на самом
мелком  песке следов не оставляет. Трава, и та под ней не гнется. Это первая
примета,  а вторая такая: из правого рукава золотая струя бежит, из левого -
черная пыль сыплется.
     Наговорил этак-то ланков отец и наказывает ребятам:
     -  Смотрите,  никому  об  этом  не говорите и вдвоем про голубую змейку
вовсе  даже  не  поминайте. Когда в одиночку случится быть и кругом людей не
видно, тогда хоть криком кричи.
     - А как ее звать? - спрашивают ребята.
     -  Этого,  -  отвечает,  -  не знаю. А если бы знал, тоже бы не сказал,
потому опасное это дело.
     На  том  разговор  и  кончился.  Ланков  отец  еще раз настрого наказал
ребятам  помалкивать  и  вдвоем  про голубую змейку даже не поминать. Ребята
сперва сторожились, один другому напоминал:
     -  Ты  гляди, про эту штуку не говори и не думай, как со мной вместе. В
одиночку надо.
     Только как быть, когда Лейко с Ланком всегда вместе и голубая змейка ни
у  того,  ни  у  другого  с  ума не идет? Время к теплу подвинулось. Ручейки
побежали.  Первая  весенняя  забава  около  живой  воды  повозиться: лодочки
пускать,  запруды  строить,  меленки водой крутить. Улица, по которой ребята
жили,  крутиком  к  пруду  спускалась. Весенние ручейки тут скоро сбежали, а
ребята  в  эту  игру  не  наигрались. Что делать? Они взяли по лопатке, да и
побежали  за завод. Там, дескать, из лесу еще долго ручейки бежать будут, на
любом  поиграть  можно.  Так  оно  и было. Выбрали ребята подходящее место и
давай  запруду  делать,  да  поспорили,  кто  лучше  умеет.  Решили  на деле
проверить:  каждому  в  одиночку плотнику сделать. Вот и разошлись по ручью-
то.   Лейко   пониже.   Ланко   повыше  шагов,  поди,  на  полсотни.  Сперва
перекликались.
     - У меня, смотри-ко!
     - А у меня! Хоть завод строй!
     Ну,  все-таки  работа. Оба крепко занялись, помалкивают, стараются, как
лучше  сделать.  У Лейка привычка была что-нибудь припевать за работой. Он и
подбирает разные слова, чтобы всклад вышло:
                  Эй-ка, эй-ка,
                  Голубая змейка!
                  Объявись, покажись!
                  Колеском покрутись!
     Только  пропел, видит - на него с горки голубенькое колеско катится. До
того  легонькое,  что  сухие  былинки,  и те под ним не сгибаются. Как ближе
подкатилось,  Лейко  разглядел:  это  змейка  колечком свернулась, головенку
вперед  уставила,  да  на  хвостике и подскакивает. От змейки в одну сторону
золотые искры летят, в другую черные струйки брызжут. Глядит на это Лейко, а
Ланко ему кричит:
     - Лейко, гляди-ко, вон она - голубая змейка!
     Оказалось,  что  Ланко  это же самое видел, только змейка к нему из-под
горки  поднималась.  Как  Ланко  закричал,  так  голубая змейка и потерялась
куда-то. Сбежались ребята, рассказывают друг другу, хвалятся:
     - Я и глазки разглядел!
     - А я хвостик видел. Она им упрется и подскочит.
     - Думаешь, я не видел? Из колечка-то чуть высунулся.
     Лейко,  как  он  все-таки  поживее  был,  побежал  к  своему прудику за
лопаткой.
     - Сейчас,-кричит,-золота добудем!
     Прибежал  с  лопаткой и только хотел ковырнуть землю с той стороны, где
золотая струя прошла, Ланко на него налетел.
     - Что ты делаешь? Загубишь себя! Тут, поди-ко, черная беда рассыпана!
     Подбежал  к  Лейку и давай его отталкивать. Тот свое кричит, упирается.
Ну,  и  разодрались  ребята.  Ланку  с горки сподручнее, он и оттолкал Лейка
подальше, а сам кричит:
     - Не допущу в том месте рыться. Себя загубишь. Надо с другой стороны.
     Тут опять Лейко набросился.
     -  Никогда  этого  не  будет! Загинешь там. Сам видел, как в ту сторону
черная пыль сыпалась.
     Так вот и дрались. Один другого остерегает, а сами тумаки дают. До реву
дрались.  Потом разбираться стали, да и поняли, в чем штука: видели змейку с
разных сторон, потому правая с левой и не сходятся. Подивились ребята.
     -  Как она нам головы закружила! Обоим навстречу показалась. Насмеялась
над  нами,  до  драки  довела, а к месту и не подступишься. В другой раз, не
прогневайся, не позовем. Умрем, а не позовем!
     Решили  так,  а  сами только о том и думают, чтобы еще раз поглядеть на
голубую  змейку.  У каждого на уме и то было: не попытать ли в одиночку. Ну,
боязно,  да и перед дружком как-то нескладно. Недели две, а то и больше все-
таки о голубой змейке не разговаривали. Лейко начал:
     -  А  что  если нам еще раз голубую змейку позвать? Только чтоб с одной
стороны глядеть.
     Ланко добавил:
     - И чтоб не драться, а сперва разобрать, нет ли тут обмана какого!
     Сговорились  так,  захватили  из  дома по кусочку хлеба да по лопатке и
пошли  на старое место. Весна в том году дружная стояла. Прошлогоднюю ветошь
всю  зеленой  травой закрыло. Весенние ручейки давно пересохли. Цветов много
появилось.  Пришли ребята к старым своим запрудам, остановились у лейкиной и
начали припевать:
                 Эй-ка, эй-ка,
                 Голубая змейка!
                 Объявись, покажись!
                 Колеском покрутись!
     Стоят,  конечно, плечо в плечо, как уговорились. Оба босиком по теплому
времени.  Не успели кончить припевку, от лайковой запруды показалась голубая
змейка.  По  молодой-то  траве  скоренько поскакивает. Направо от нее густое
облачко  золотой искры, налево - такое же густое - черной пыли. Катит змейка
прямо  на ребят. Они уже разбегаться хотели, да Лейко смекнул, ухватил Ланка
за пояс, поставил перед собой и шепчет:
     - Не гоже на черной стороне оставаться!
     Змейка  все  же  их перехитрила, - меж ног у ребят прокатила. У каждого
одна  штанина  золоченой оказалась, другая как дегтем вымазана. Ребята этого
не  заметили, смотрят, что дальше будет. Голубая змейка докатила до большого
пня и тут куда-то подевалась.
     Подбежали, видят: пень с одной стороны золотой стал, а с другой черным-
чернехонек  и тоже твердый, как камень. Около пня дорожка из камней, направо
желтые, налево черные.
     Ребята,  конечно,  не  знали  вескости  золотых  камней.  Ланко сгоряча
ухватил  один  и  чует  -  ой,  тяжело,  не донести такой, а бросить боится.
Помнит,  что  отец  говорил:  сбросишь  хоть  капельку, все в простой камень
перекинется. Он и кричит Лейку:
     - Поменьше выбирай, поменьше! Этот тяжелый!
     Лейко  послушался,  взял  поменьше, а он тоже тяжелым показался. Тут он
понял, что у Ланка камень вовсе не под силу, и говорит:
     - Брось, а то надорвешься!
     Ланко отвечает:
     - Если брошу, все в простой камень обернется.
     - Брось, говорю! - кричит Лейко, а Ланко упирается: нельзя.
     Ну,  опять  дракой  кончилось.  Подрались,  наревелись, подошли еще раз
посмотреть на пенек да на каменную дорожку, а ничего не оказалось. Пень, как
пень, а никаких камней, ни золотых, ни простых, вовсе нет. Ребята и судят:
     - Обман один эта змейка. Никогда больше думать о ней не будем.
     Пришли домой, там им за штаны попало. Матери отмутузили того и другого,
а сами дивятся.
     -  Как-то  им  пособит  и вымазаться на один лад! Одна штанина в глине,
другая - в дегтю! Ухитриться тоже надо!
     Ребята после этого вовсе на голубую змейку сердились.
     - Не будем о ней говорить!
     И  слово  свое  твердо  держали.  Ни  разу с той поры у них разговору о
голубой змейке не было. Даже в то место, где ее видели, ходить перестали.
     Раз  ребята  ходили  за ягодами. Набрали по полной корзиночке, вышли на
покосное  место и сели тут отдохнуть. Сидят в густой траве, разговаривают, у
кого  больше  набрано  да  у кого ягода крупнее. Ни тот, ни другой о голубой
змейке  и не подумал. Только видят - прямо к ним через покосную лужайку идет
женщина. Ребята сперва этого в примету не взяли. Мало ли женщин в лесу в эту
пору:   кто   за   ягодами,  кто  по  покосным  делам.  Одно  показалось  им
непривычным: идет, как плывет, совсем легко. Поближе подходить стала, ребята
разглядели  -  ни  один  цветок,  ни одна травинка под ней не согнутся. И то
углядели, что с правой стороны от нее золотое облачко колышется, а с левой -
черное. Ребята и уговорились:
     - Отвернемся. Не будем смотреть! А то опять до драки доведет.
     Так  и сделали. Повернулись спинами к женщине, сидят и глаза зажмурили.
Вдруг  их  подняло.  Открыли  глаза,  видят  - сидят на том же месте, только
примятая  трава поднялась, а кругом два широких обруча, один золотой, другой
чернокаменный.  Видно,  женщина  обошла  их кругом да из рукавов и насыпала.
Ребята  кинулись  бежать, да золотой обруч не пускает: как перешагивать - он
поднимется, и поднырнуть тоже не дает. Женщина смеется:
     - Из моих кругов никто не выйдет, если сама не уберу.
     Тут Лейко с Ланком взмолились:
     - Тетенька, мы тебя не звали.
     -  А  я, - отвечает, - сама пришла поглядеть на охотников добыть золото
без работы.
     Ребята просят:
     -  Отпусти, тетенька, мы больше не будем. И без того два раза подрались
из- за тебя!
     -  Не  всякая, - говорит, - драка человеку в покор, за иную и наградить
можно.  Вы  по-хорошему  дрались.  Не  из-за  корысти  либо жадности, а друг
дружку охраняли. Недаром золотым обручем от черной беды вас отгородила. Хочу
еще испытать.
     Насыпала  из  правого  рукава  золотого  песку,  из левого черной пыли,
смешала  на  ладони,  и  стала у нее плитка чернозолотого камня. Женщина эту
плитку  прочертила  ногтем,  и  она распалась на две ровнешенькие половинки.
Женщина подала половинки ребятам и говорит:
     -  Коли  который  хорошее  другому  задумает,  у  того плиточка золотой
станет, коли - пустяк, выйдет бросовый камешок.
     У  ребят  давно на совести лежало, что они Марьюшку сильно обидели. Она
хоть  с  той  поры ничего им не говаривала, а ребята видели: стала она вовсе
невеселая. Теперь ребята про это и вспомнили, и каждый пожелал:
     -  Хоть  бы  поскорее  прозвище  Голубкова  невеста забылось и вышла бы
Марьюшка замуж!
     Пожелали так, и плиточки у обоих стали золотые. Женщина улыбнулась.
     -  Хорошо  подумали.  Вот вам за это награда. И подает им по маленькому
кожаному кошельку с ременной завязкой.
     -  Тут, - говорит, - золотой песок. Если большие станут спрашивать, где
взяли,  скажите  прямо:  "голубая  змейка  дала, да больше ходить за этим не
велела". Не посмеют дальше разузнавать.
     Поставила  женщина  обручи  на  ребро,  облокотилась  на золотой правой
рукой,  на черный - левой и покатила по покосной лужайке. Ребята глядят - не
женщина  это, а голубая змейка, и обручи в пыль перешли. Правый - в золотую,
левый в черную.
     Постояли  ребята,  запрятали  свои  золотые  плиточки  да  кошелечки по
карманам и пошли домой. Только Ланко промолвил:
     - Не жирно все-таки отвалила нам золотого песку.
     Лейко на это и говорит:
     - Столько, видно, заслужили.
     Дорогой  Лейко  чует  - сильно потяжелело у него в кармане. Еле вытащил
свой кошелек, - до того он вырос. Спрашивает у Ланка:
     - У тебя тоже кошелек вырос?
     - Нет, - отвечает, - такой же, как был.
     Лейку  неловко показалось перед дружком, что песку у них не поровну, он
и говорит:
     - Давай отсыплю тебе.
     - Ну что ж, - отвечает, - отсыпь, если не жалко.
     Сели  ребята близ дороги, развязали свои кошельки, хотели выровнять, да
не  вышло. Возьмет Лейко из своего кошелька горсточку золотого песку, а он в
черную пыль перекинется. Ланко тогда и говорит:
     - Может, все-то опять обман.
     Взял  щепотку  из своего кошелечка. Песок как песок, настоящий золотой.
Высыпал  щепотку  Лейку  в кошелек - перемены не вышло. Тогда Ланко и понял:
обделила  ею  голубая  змейка  за то, что пожадничал на даровщину. Сказал об
этом  Лейку,  и  кошелек  на  глазах  стал  прибывать.  Домой  пришли  оба с
полнехонькими  кошельками,  отдали  свой песок и золотые плиточки семейным и
рассказали, как голубая змейка велела.
     Все,  понятно,  радуются,  а  у  Лейка  в  доме еще новость: к Марьюшке
приехали  сваты из другого села. Марьюшка веселехонька бегает, и рот у нее в
полной  исправе. От радости, что ли? Жених, верно, какой-то чубарый волосом,
а парень веселый, к ребятам ласковый. Скоренько с ним сдружились.
     Голубую  змейку  с той поры ребята никогда не вызывали. Поняли, что она
сама  наградой  прикатит, если заслужишь, и оба удачливы в своих делах были.
Видно, помнила их змейка и черный свой обруч от них золотым отделяла.
     Сказ  -  той  же  группы,  что  и  "Огневушка-Поскакушка",  "Серебряное
копытце"  и  т.  д.  Опубликован  впервые в издании книжки-малышки в 1945 г.
Свердлгизом.  Над  этим  сказом  П  Бажов работал с 1943 г., хотя сдал его в
печать  лишь  спустя  два  года.  Это  говорит  о творческой взыскательности
писателя.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 17.09.2002 16:35
Книго
[X]