Книго
П.П.Бажов. 
                           ИВАНКО КРЫЛАТКО
    Про наших златоустовских сдавна сплетка пущена, будто они
мастерству у немцев учились. Привезли, дескать, в завод сколько-то
немцев. От них здешние заводские и переняли, как булатную сталь варить,
как рисовку и насечку делать, как позолоту наводить. И в книжках будто
бы так записано.
    Только этот разговор в половинку уха слушать надо, а в другую
половинку то лови, что наши старики сказывают. Вот тогда и поймешь, как
дело было, - кто у кого учился.
    То правда, что наш завод под немецким правленьем бывал. Года два
ли, три вовсе за немцем-хозяином числился. И потом, как обратно в казну
отошел, немцы долго тут толкошились. Не дом, не два, а полных две улицы
набилось. Так и звались: Большая Немецкая - это которая меж горой
Бутыловкой да Богданкой - и Малая Немецкая. Церковь у немцев своя была,
школа тоже, и даже судились немцы своим судом.
    Только и то надо сказать, что других жителей в заводе довольно
было. Демидовкой не зря один конец назывался. Там демидовские мастера
жили, а они, известно, булат с давних годов варить умели.
    Про башкир тоже забывать не след. Эти и вовсе задолго до наших в
здешних местах поселились.
    Народ, конечно, небогатый, а конь да булат у них такие
случались, что век не забудешь. Иной раз такой узор старинного
мастерства на ноже либо сабле покажут, что по ночам тот узор тебе долго
снится.
    Вот и выходит - нашим и без навозного немца было у кого
поучиться. И сами, понятно, не без смекалки были, к чужому свое
добавляли. По старым поделкам это въявь видно. Кто и мало в деле
понимает, и тот по этим поделкам разберет, походит ли баран на беркута,
- немецкая то есть работа на здешнюю.
    Мне вот дедушко покойный про один случай сказывал. При
крепостном еще положении было. Годов, поди, за сто. Немца в ту пору
жировало на наших хлебах довольно, и в начальстве все немцы ходили.
Только уж пошел разговор - зря, дескать, такую ораву кормим, ничему
немцы наших научить не могут, потому сами мало дело понимают. Может, и
до высокого начальства такой разговор дошел. Немцы и забеспокоились.
Привезли из своей земли какого-то Вурму или Мумру. Этот, дескать,
покажет, как булат варить. Только ничего у Мумры не вышло. Денег
проварил уйму, а булату и плиточки не получил. Немецкому начальству
вовсе конфуз. Только вскорости опять слушок по заводу пустили: едет из
немецкой земли самолучший мастер. Рисовку да позолоту покажет, про какие
тут и слыхом не слыхали. Заводские после Мумры-то к этой хвастне безо
внимания. Меж собой одно судят:
    - Язык без костей. Мели, что хочешь, коли воля дана.
    Только верно - приехал немец. Из себя видный, а кличка ему Штоф.
Наши, понятно, позубоскальничали маленько.
    - Штоф не чекушка. Вдвоем усидишь, и то песни запоешь. Выйдет,
значит, дело у этого Штофа.
    Шутка шуткой, а на деле оказалось - понимающий мужик. Глаз хоть
навыкате, а верный, руке с инструментом полный хозяин и на работу не
ленив. Прямо сказать, мастер. Одно не поглянулось: шибко здыморыльничал
и на все здешнее фуйкал. Что ему ни покажут из заводской работы, у него
одно слово: фуй да фуй. Его за это и прозвали Фуйко Штоф.
    Работал этот Фуйко по украшению жалованного оружия. Как один у
него золотые кони на саблях выходили, и позолота без пятна. Ровно лежит,
крепко. И рисовка чистая. Все честь честью выведено. Копытца
стаканчиками, ушки пенечками, челку видно, глазок-точечка на месте
поставлена, а в гриве да хвосте тоже силышки считай. Стоит золотой
конек, а над ним золотая коронка. Тоже тонко вырисована. Все жички-
цепочки разобрать можно. Одно не поймешь - к чему она тут над коньком
пристроилась.
    Отделает Фуйко саблю и похваляется:
    - Это есть немецкий рапота.
    Начальство ему поддувает:
    - О та. Такой тонкий рапота руски понимайт не может.
    Нашим мастерам, понятно, это в обиду. Заподумывали, кого бы к
немцу подставить, чтобы не хуже сделал. Говорят начальству, - так и так,
надо к Штофу на выучку из здешних кого определить. Положение такое есть,
а начальство руками машет, свое твердит:
    - Это есть ошень тонкий рапота. Руски понимайт не может.
    Наши мастера на своем стоят, а сами думают, кого поставить. Всех
хороших рисовщиков и позолотчиков, конечно, наперечет знали, да ведь не
всякий подходит. Иной уж в годах. Такого в подручные нельзя, коли он сам
давно мастер. Надо кого помоложе, чтобы вроде ученика пришелся.
    Тут в цех и пришел дедушко Бушуев. Он раньше по украшению же
работал, да с немцами разаркался и свое дело завел. Поставил, как у нас
водится, в избе чугунную боковушку кусинской работы и стал по заказу
металл в синь да в серебро разделывать. Ну, и от позолоты не
отказывался. И был у этого дедушки Бушуева подходящий паренек, не то
племянник, не то внучонко - Иванко, той же фамилии - Бушуев. Смышленый
по рисовке. Давно его в завод сманивали, да дедушко не отпускал.
    - Не допущу, - кричит, - чтоб Иванко с немцами якшался. Руку
испортят и глаз замутят.
    Поглядел дедушко Бушуев на фуйкину саблю, аж крякнул и похвалил:
    - Чистая работа!
    Потом, мало погодя, похвастался:
    - А все-таки у моего Ванятки рука смелее и глаз веселее.
    Мастера за эти слова и схватились:
    -- Отпусти к нам на завод. Может он всамделе немца обыграет.
    Ну, старик ни в какую.
    Все знали, - старик неподатливый, самостоятельного характеру.
Правду сказать, вовсе поперешный. А все-таки думка об Иванке запала в
головы. Как дедушке ушел, мастера и переговариваются меж собой:
    - Верно, попытать бы!
    Другие опять отговаривают:
    - Впусте время терять. Парень из рук дедушки не вышел, а того ни
крестом, ни пестом с дороги не своротишь.
    Кто опять придумывает:
    - Может хитрость какую в этом деле подвести?
    А то им невдогадку, что старик из цеха  сумный пошел.
    Ну, как - русский человек! Разве ему охота ниже немца ходить?
Никогда этого не бывало!
    Все-таки два дня крепился. Молчал. Потом, ровно его, прорвало,
заорал:
    - Иванко, айда на- завод!
    Парень удивился;
    - Зачем?
    - А затем, - кричит, - что надобно этого немецкого Фуйку
обставить. Да так обогнать, чтоб и спору не было.
    Ванюшка, конечно, про этого вновь приезжего слышал. И то знал,
что дедушко недавно в цех ходил, только Иванко об этом помалкивал, а
старик расходился:
    - Коли,- говорит,- немца работой обгонишь, женись на Оксютке. Не
препятствую!
    У парня, видишь, на примете девушка была, а старик никак не
соглашался;
    - Не могу допустить к себе в дом эку босоту, бесприданницу.
    Иванку лестно показалось, что дедушко по-другому заговорил, -
живо побежал на завод. Поговорил с мастерами, - так и так, дедушко
согласен, а я и подавно. Сам желание имею с немцем в рисовке потягаться.
Ну, мастера тогда и стали на немецкое начальство наседать, чтоб по
положению к Фуйке русского ученика поставить, - Иванка, значит. А он
парень не вовсе рослый. Легкой статьи. В жениховской поре, а парнишком
глядит. Как весенняя байга у башкир бывает, так на трехлетках его
пускали. И коней он знал до косточки.
    Немецкое начальство сперва поартачилось, потом глядят - парнншко
замухрышистый, согласилось: ничего, думает, у такого не выйдет. Так
Иванко и попал к немцу, в подручные. Присмотрелся к работе, а про себя
думает- хорошо у немца конек выходит, только живым не пахнет. Надо так
приспособиться, чтоб коня на полном бегу рисовать. Так думает, а из себя
дурака строит, дивится, как у немца ловко каждая черточка приходится.
Немец, знай, брюхо поглаживает да приговаривает:
    - Это есть немецкий рапота.
    Прошло так сколько-то времени, Фуйко и говорит по начальству:
    - Пора этот мальшик проба ставить, - а сам подмигивает, вот-де
смеху-то будет. Начальство сразу согласилось. Дали Иванку пробу, как
полагалось. Выдали булатную саблю, назначили срок и велели рисовать коня
и корону, где и как сумеет.
    Ну, Иванко и принялся за работу. Дело ему, по-настоящему
сказать, знакомое. Одно беспокоит - надо в чистоте от немца не отстать и
выдумкой перешагнуть. На том давно решил, - буду рисовать коня на полном
бегу. Только как тогда с коронкой? Думал-думал, и давай рисовать пару
коней. Коньков покрыл лентой, а на ней коронку вырисовал. Тоже все
жички-веточки разберешь,  маленько эта коронка назад напрочапилась, как
башкир на лошади, когда на весь мах гонит.
    Поглядел Иванко, чует - ловко рисовка к волновому булату
пришлась. Живыми коньки вышли.
    Подумал-подумал Иванко и вспомнил, как накануне вечером Оксютка
шептала:
    - Ты уж постарайся, Ваня! Крылышки, что ли приделай коньку, чтоб
он лучше фуйкина вышел.
    Вспомнил это и говорит:
    - Э, была не была! Может, так лучше!
    Взял да и приделал тем конькам крылышки, и видит - точно, еще
лучше к булатному узору рисовка легла. Эту рисовку закрепил и по
дедушкиному секрету вызолотил.
    К сроку изготовил. Отполировал старательно, все чатинки
загладил, глядеть любо. Объявил, - сдаю пробу. Ну, люди сходиться стали.
    Первым дедушко Бушуев приплелся. Долго на саблю глядел. Рубал ей
и по-казацки, и по-башкирски. На крепость тоже пробовал, а больше того
на коньков золотых любовался. До слезы смотрел. Потом и говорит:
    - Спасибо, Иванушко, утешил старика! Полагался на тебя, а такой
выдумки не чаял. В чиковку к узору твоя рисовка подошла. И то хорошо,
что от эфесу ближе к рубальному месту коньков передвинул.
    Наши мастера тоже хвалят. А немцы разве поймут такое? Как
пришли, так шум подняли.
    - Какой глюпость! Кто видел коня с крильом! Пошему корона сбок
лежаль? Это есть поношений на коронованный особ!
    Прямо сказать, затакали парня, чуть не в тюрьму его загоняют.
Тут дедушко Бушуев разгорячился.
    - Псы вы, - кричит, - бессмысленные! Взять вот эту саблю да
порубать вам осиновые башки. Что вы в таком деле понимаете?
    Старика, конечно, свои же вытолкали, чтоб всамделе немцы до
худого не довели. А немецкое начальство Ванятку прогнало. Визжит
вдогонку:
    - Такой глюпый мальчишка завод не пускайть! Штраф платить будет!
Штраф!
    Иванко от этого визгу приуныл было, да дедушко подбодрил:
    - Не тужи, Иванко! Без немцев жили и дальше проживем. И штраф им
выбросим. Пускай подавятся. Женись на своей Оксютке. Сказал - не
препятствую,- и не препятствую.
    Иванко повеселел маленько, да и обмолвился:
    - Это она надоумила крылышки-то конькам приделать. - Дедушко
удивился:
    - Неуж такая смышленая девка?
    Потом помолчал малость, да и закричал на всю улицу:
    - Лошадь продам, а свадьбу вашу справлю, чтоб весь завод знал. А
насчет крылатых коньков не беспокойся. Не все немцы верховодить у нас в
заводе будут. Найдутся люди с понятием. Найдутся! Еще гляди, награду
тебе дадут! Помяни мое слово.
    Люди, конечно, посмеиваются над стариком, а по его слову и
вышло.
    Вскоре после иванковой свадьбы к нам в завод царский поезд
приехал. Тройках, поди, на двадцати. С этим поездом один казацкий
генерал случился. Еще из кутузовских. Немало он супостатов покрошил и
немецкие, сказывают, города брал.
    Этот генерал ехал в сибирскую сторону по своим делам, да царский
поезд его нагнал. Ну, человек заслуженный. Царь и взял его для почету в
свою свиту. Только глядит, - у старика заслуг-то на груди небогато.
    У ближних царских холуев, которые платок поднимают да кресло
подставляют, - куда больше. Вот царь и придумал наградить этого генерала
жалованной саблей.
    На другой день, как приехали в Златоуст, пошли все в украшенный
цех. Царь и говорит генералу:
    - Жалую тебя саблей. Выбирай самолучшую. Немцы, понятно,
спозаранку всю фуйкину работу на самых видных местах разложили. А один
наш мастер возьми и подсунь в то число иванковых коньков. Генерал, как
углядел эту саблю, сразу ее ухватил. Долго на коньков любовался, заточку
осмотрел, все винтики опробовал и говорит:
    - Много я на своем веку украшенного оружия видел, а такой
рисовки не случалось. Видать, мастер с полетом. Крылатый человек. Хочу
его поглядеть.
    Ну, немцам делать нечего, пришлось за Иванком послать. Пришел
тот, а генерал его благодарит. Выгреб сколько было денег в кармане и
говорит:
    - Извини, друг, больше не осталось: поиздержался в дороге. Давай
хоть я тебя поцелую за твое мастерство. Оно к доброму казацкому удару
ведет.
    Тут генерал так саблей жикнул, что царской свите холодно стало,
а немцев пот прошиб. Не знаю, - правда ли, будто немец при страхе первым
делом кругом отсыреет. Потому, видишь,-  пивом наливается. Наши старики
так сказывали, а им случалось по зауголкам немца бивать.
    С той вот поры Ивана Бушуева и стали по заводу Крылатым звать.
Через год ли больше за эту саблю награду выслали, только немецкое
начальство, понятно, ту награду зажилило. А Фуйко после того случая в
свою сторону уехал. Он, видишь, не в пример прочим все-таки мастерство
имел, ему и обидно показалось, что его работу ниже поставили.
    Иван Бушуев, конечно, в завод воротился, когда немецких
приставников да нахлебников всех повыгнали, а одни настоящие мастера
остались. Ну, это не один год тянулось, потому у немецкого начальства
при царе рука была и своей хитрости не занимать.
    Оксюткой дедушко Бушуев крепко доволен был. Всем соседям
нахваливал:
    - Отменная бабочка издалась. Как пара коньков с Иванком в житье
веселенько бегут. Ребят хорошо ростят. В одном оплошка. Не принесла
Оксютка мне такого правнучка, чтоб сразу крылышки знатко было. Ну,
может, принесет еще, а может, у этих ребят крылья отрастут. Как думаете?
Не может того быть, чтобы Крылатковы дети без крыльев были. Правда?
    Один из наиболее популярных сказов П. Бажова. Впервые был опубликован
в однодневной газете "Литературный Урал", 22 февраля 1943 года, выпущенной
свердловской организацией писателей к XXV годовщине героической Красной
Армии. Затем неоднократно публиковался во всех сборниках сказов. Выходил
отдельными изданиями.
    Героем сказа является русский мастер Иван Бушуев, некогда живший и
трудившийся в Златоусте. "Посетители нашего городского музея, - говорит
директор Златоустовского музея, - больше обычного задерживаются и подолго
любуются украшенным златоустовским оружием, восхищаются затейливой вязью
орнаментов, изображениями отдельных фигур и целых групповых сцен,
исполненных на металле искусными руками златоустовских мастеров-граверов.
Особый интерес всегда вызывают работы на клинках замечательного художника,
большого знатока рисунка на металле, Ивана Бушуева. Исполненные более века
тому назад его работы и сейчас остаются предметом восхищения.
    Многие посетители обращаются к нам с вопросом: "А не тот ли это Иван
Бушуев, о котором писатель Бажов в сказе "Иванко Крылатко" говорит?"
    Приятно видеть, как после утвердительного ответа радуются люди,
чувство благодарности к писателю охватывает их. И они с еще большим
интересом рассматривают крылатых коньков на бушуевских шашках.
Литературный образ, который раньше казался каким-то сказочным, тут, у
витрин и стендов, вдруг становится реальным, как бы ощутимым. Посетителей
уже в равной степени интересует и Иван Бушуев - художник по металлу, и
Павел Бажов - сказитель..." (Ник. Косиков. Сказы из жизни, альманах "Южный
Урал", э 5, 1951, стр. 35-36).
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 18.09.2002 15:42
Книго
[X]