Книго
Александр Беляев. 
                           Ковер-самолет

      & spellcheck: Svan http://svany.narod.ru б http://svany.narod.ru
     Впервые я  узнал  о профессоре  Вагнере много  лет тому назад. В  одном
журнале,  который  теперь  трудно  разыскать,  я прочитал забавную историю -
"Случай на скачках".
     На  Московском   ипподроме   был  большой  день.  Афиши   оповещали   о
"грандиозной программе", о  высоких денежных  призах и драгоценных  призовых
кубках,  об  участии   в  скачках  лучших  лошадей,  наездников,  русских  и
иностранных,   о   встрече   мировых  чемпионов.   Скопление   публики  было
необычайное. Завсегдатаи  бегов  и  скачек указывали новичкам на  знаменитых
наездников и красивых, выхоленных до блеска  призовых лошадей,  называли  их
звучные  имена, вспоминали их родословную,  победы, рекорды, резвость, имена
владельцев и  заводов  -  словом,  все,  что  может  интересовать  завзятого
поклонника тотализатора.
     И вдруг среди блестящих, гордых своею красотой представителей лошадиной
аристократии кто-то заметил старую клячу. Она была так необычайно  худа, что
можно  было  легко пересчитать  у  нее  все ребра.  Разбитые  ноги опухли  в
коленных суставах и  искривлены.  Голова печально  опущена, нижняя  отвисшая
губа  шевелилась,  словно  кляча шептала, жалуясь на свою  судьбу.  На кляче
восседал  никому не известный мальчик-жокей,  босоногий,  в красной ситцевой
рубахе. Чьи-то зоркие глаза заметили, что мальчик привязан к лошади.
     Скоро  ужасную  клячу,  словно  сбежавшую с  живодерни увидали и другие
зрители.  Люди  смеялись,  удивлялись,  спрашивали,  негодовали.  Как  могла
попасть  сюда эта  лошадь?  Кто  допустил такое  неслыханное издевательство?
Какому безумцу принадлежит она? Смотрите: она дерзко становится в первый ряд
с лучшими  скакунами утра...  Человек в цилиндре машет флажком. Медные трубы
полкового оркестра блестят на солнце и сотрясают воздух звуками марша. Старт
дан, и... тут начинается самое необычайное, фантастическое...
     Мальчик-жокей  в  красной ситцевой рубашке  низко наклоняется  к  спине
лошади  и  крепко сжимает  рычажок  на луке седла. В  тот  же  момент  кляча
начинает  с такой  быстротой  передвигать ноги, что  кажется  фантастической
сороконожкой,  несущейся  вихрем по ипподрому.  Не  успели  лучшие  призовые
лошади  отойти от  стартовой линии на три-четыре  корпуса,  как страховидная
кляча обежала  круг, разорвала грудью  ленту  у  финиша, не  останавливаясь,
пронеслась по кругу еще два  раза и,  наконец, остановилась  как  вкопанная,
низко  опустив  голову  с  отвисшей губой;  при  этом что-то  несколько  раз
хлопнуло, как  хлопушка. Кляча  выиграла,  и  владелец ее должен  был  взять
головокружительный приз.
     Минуту тысячи зрителей находились  в оцепенении, а в следующую ипподром
превратился  в  клокочущий  вулкан.  Люди  обезумели,  кричали,  размахивали
руками, истерически визжали. Вокруг клячи быстро собралась горланящая толпа.
Слышались негодующие крики;
     - Обман! Жульничество! Долой!
     - Смотрите, под брюхом мотор...
     - Величиной с сигарную коробку...
     - И тонкие рычаги прикреплены к ногам.
     - Кто собственник этой клячи?
     - Убить! Растерзать его! Где он?
     - Вот он, в панаме... изобретатель Вагнер...
     - Хоть и физик, а жулик. Бей его!..
     -   Господа!   -  старался  перекричать  толпу   человек  в  панаме.  ~
Успокойтесь.  Я не ставил на свою клячу. Я не собирался обыгрывать  вас... И
хотел только...
     Крики  негодования  заглушили его голос. Над панамой  поднялись кулаки,
зонты,  трости. Неизвестно,  чем это кончилось бы,  если бы Вагнер не поднял
ярко сверкнувший на солнце шар величиной с бильярдный.
     - Бомба! - взвизгнул он. Толпа в ужасе шарахнулась. Изобретатель исчез.
     Таково было событие,  описанное  в журнале. Я заинтересовался Вагнером,
разыскал его  и, познакомившись, заговорил  о случае  на ипподроме.  Молодой
изобретатель безнадежно махнул рукой.
     -  Моя  очередная  глупость.  Чепуха. Сколько  раз я зарекался  "не той
улицей ходить" -  не  расшибать лбом стену. И вот очередная шишка...  - И он
потер лоб, на котором в самом деле была шишка. - Донкихотство.
     - Могло быть хуже, - рассмеявшись, сказал я. - Вас спасла находчивость.
Но о какой стене и о каком донкихотстве вы говорите?
     - О стене косности, тупости, консерватизма нашего правительства и нашей
общественности. Мы безнадежно отстали в технике от Европы и Америки. Мы  еще
с  сохой  не  расстались.  Основой  нашей  энергетики  до сих  пор  являются
натуральные лошадиные спины. От всего этого можно прийти в отчаянье. Не могу
я с  этим  примириться, ну  и  до  сих пор донкихотствую.  Пользуюсь  каждым
удобным и неудобным случаем,  чтобы убедить этих людей  в том, что маленький
мотор может быть сильнее большой лошади, что самодвижущийся экипаж перегонит
любого рысака. - Глаза Вагнера насмешливо прищурились. - Эта  кляча, которую
вы видели, не живая, это автомат, механическая игрушка. Они даже не заметили
этого.  Увидели  только моторчик  и рычаги. Не  правда ли, хорошо сделано? -
весело спросил он, увидев на моем  лице изумление, смешанное  с восхищением.
Вслед за этим он вздохнул. - Мне не  удалось даже объяснить. Они помешаны на
деньгах,  на тотализаторе...  Негодяи! Они  заподозрили даже,  что  я  хотел
просто  обыграть их.  Однако  перевернем эту печальную  страницу и  поскорее
забудем  о  ней, -  сказал Вагнер уже с обычным  своим  добродушием.  - Меня
занимает сейчас одна увлекательная идея... одно  изобретение... - И он снова
потер шишку на лбу.
     - Это вас на ипподроме так разукрасили? - спросил я.
     - Да... нет, это я сам себя. Одна идея голову распирает, и  вот  шишки.
На лбу и на затылке. Заходите почаще, гостем будете.
     Я воспользовался этим приглашением, зачастил  к  Вагнеру  и  каждый раз
заставал  его с  новой  шишкой на голове и  ссадинами на руках. "Идея",  как
болезнь, выходила наружу. Вагнер отделывался шутками и не  открывал истинной
причины  этих ранений. Однажды  он встретил  меня с забинтованной  головой и
перевязанной  правой  рукой.  Весело  улыбаясь,  он подал мне левую  руку  и
сказал:
     - Идея созрела. Да, мне кажется, пора снимать урожай.
     - Не подождать ли, пока можно будет снять бинты? - участливо спросил я.
     -  Пустяки. Если вы мне поможете... Отлично.  Я и не сомневался в  вас.
Так вот, приезжайте ко мне на дачу завтра  же, и  вы  увидите... Да вы  сами
увидите,  что  увидите... - и Вагнер хитро прищурил правый глаз  - левый был
забинтован.
     На другой  день рано утром я сошел с поезда на заброшенном полустанке и
зашагал по пустынной  проселочной  дороге. Кругом  ни дач, ни леса. Довольно
унылое, пустынное местечко. На  горизонте серые крестьянские хаты -  деревня
Колодези  -  цель моего  путешествия.  В  деревне действительно  было немало
колодцев  с высокими  журавлями.  Примета; возле  самого высокого журавля, в
"чистой" половине  крестьянской хаты, поселился Вагнер. Он встретил меня уже
без бинтов,  угостил крепким чаем со сливками и ржаными лепешками с маслом и
сказал:
     - Ну-с, если вы не устали, идемте.
     Изобретатель взял со стола  небольшой чемодан, в  сенях захватил весло,
две удочки и вышел на пыльную улицу.
     - А удочки и весло зачем? - удивленно спросил я.
     - Маскировка,  - подмигнул мне Вагнер.  - Чтобы  за  нами не  увязались
любопытные, увидав, что люди с чемоданами идут не к станции, а в поле. А так
все решат, что мы отправляемся на рыбную ловлю.
     У  меня насчет этой маскировки  было  особое  мнение: если что и  могло
возбудить  любопытство  туземцев,  так это именно удочки.  Мне  было  хорошо
известно, что на  три десятка километров вокруг не было ни  реки, ни  озера,
где бы  водилась  рыба.  К счастью,  деревня словно  вымерла -  все  были на
полевых работах. Нам  встретилась только  одна  древняя старушка,  выползшая
погреться  на  солнце. Увидев удочки, она  долго  провожала  нас удивленными
глазами, приоткрыв беззубый рот.
     Мы  вышли  за околицу  и  бодро  зашагали  к  так  называемому  старому
полигону,  отстоящему километра на четыре от  деревушки. Здесь когда-то были
военные лагеря. Огромное  поле, поросшее  сорняками,  с одной  стороны  было
огорожено покосившимся старым забором, с другой - замыкалось земляным валом.
Возле  забора  и за  ним возвышались огромные кучи  сухого конского  навоза.
Вагнер остановился возле этих  "авгиевых конюшен", бросил удочки и уселся на
чемодан.  Он  всю дорогу  хранил молчание.  Я сгорал от  любопытства,  но не
спрашивал, зная, что скоро Вагнер сам  откроет мне  свою  тайну. И  вот этот
момент наступил... Начало было неожиданное.
     - Как вам кажется, хорошо ли сделан  человек? Мне  кажется, плохо. Хуже
блохи. Вы  смеетесь?  Напрасно. Блоха - ничтожное насекомое. Так.  А прыгает
она в десятки и сотни раз выше своего роста. Человек же - венец мироздания -
прыгает в высоту на два  метра и в длину на три-четыре метра, самое большее.
Разве это не оскорбительно для человеческого достоинства?
     -  И  вы  решили  исправить эту несправедливость природы?  -  спросил я
Вагнера, начиная догадываться.
     - Да, я смею думать, что  мне  удастся исправить эту недоделку. Человек
научился переплывать  океаны,  подниматься в воздух,  кататься  на  коньках,
ходить на лыжах, влезать  на гладкие телеграфные  столбы. Почему  бы ему  не
научиться прыгать по-блошиному, если не  в сотни,  то хотя бы в  десятки раз
выше и дальше своего  роста? Каким образом? Пользуясь мускульной силой рук и
ног и небольшим приспособлением.
     Вагнер  открыл  чемодан  и  вынул  оттуда  четыре   пружины,  несколько
напоминающие  матрацные. Пружины были  прикреплены  к дощечкам, на  дощечках
имелись ремни. Две пружины  были большие - для рук, - объяснил изобретатель,
-  и. две  поменьше  -  ножные.  Вагнер  быстро привязал ремнями  дощечки  с
пружинами к ногам и попросил меня, чтобы я помог привязать пружины на руки.
     - Все это  пока примитивно. Испытание  принципа.  Главная  трудность  -
рассчитать равновесие, - говорил он, пока я затягивал ему ремни. - Благодарю
вас. Теперь вы поможете мне влезть на забор. Вот нам и весло пригодится.
     Новорожденный   человек-блоха  влез  на   забор.   Вернее  сказать,   я
собственноручно приподнял и усадил его,  так как со своими пружинами  он был
совершенно беспомощен.
     -  Ну-с,  итак,  начинаем. Внимание!  Раз,  два, три!.. Вагнер прыгнул.
Пружина на ноге зацепилась за выступающую  доску забора, и изобретатель упал
боком.
     - Первый блин комом, - добродушно сказал он.
     -  Судя  по  вашим  шишкам  и царапинам,  это далеко не первый блин,  -
заметил я.
     -  На  этих  пружинах  -   первый.   Последняя  модель.  Помогите  мне,
пожалуйста, подняться и снова взобраться на забор.
     Это становилось утомительным.
     - Итак, начинаем.
     - Продолжаем, - поправил я.
     - Весь  вопрос  в  том,  чтобы  удачно прыгнуть  на  четвереньки. Блохе
прыгать легче, у нее шесть ног, - сказал Вагнер. - А ну, гоп!
     Уже  по тому, как он падал  -  головою вниз, я угадал, что прыжок снова
будет  неудачным.  И  действительно,  первый  удар  - всею тяжестью  тела  -
пришелся на руки. Вагнера подбросило вверх и назад. Описав дугу, он исчез за
забором.
     Я  нашел незадачливого изобретателя  на  куче лошадиного навоза. Вагнер
лежал на спине и копошился, как жук, который тщетно пытался перевернуться на
ноги. К моему удивлению, лицо Вагнера сияло от удовольствия.
     -  Пружины-то, пружины  каковы, а? Как  подбросило! На  этот  раз будет
толк.
     И, когда Вагнер прыгнул в третий раз, был толк. Даже, пожалуй, больший,
чем ожидал сам изобретатель. "Блохе" удалось опуститься на все четыре ноги и
сделать  прыжок. Вагнер,  по-видимому,  пустил в  ход  мускулы ног,  так как
второй  прыжок  был выше и дальше. Третий, четвертый  еще лучше.  И  вдруг я
услышал взволнованный крик:
     -  Держите меня! Я  не могу остановиться! Несчастный! Об этом  он и  не
подумал. Я  бросился за ним,  но куда  там!  Вагнер,  как гигантская  блоха,
огромными прыжками быстро удалялся от меня.  Высокий земляной вал преграждал
ему путь.  Прыгун не мог  повернуть  в  сторону. Еще  несколько  прыжков - и
Вагнер ударился головой о земляной вал, перевернулся вверх ногами и упал.
     -  Я не  пробил  дыры  в земляном валу?  -  медленно,  с трудом ворочая
языком, спросил меня Вагнер, когда пришел в себя. Он еще мог шутить.
        x x x
     Я  не видел Вагнера  несколько лет. Неожиданно он сам напомнил о  себе,
позвонив по телефону. Он приглашал меня к себе на дачу так просто, словно мы
расстались с ним только вчера.
     "Есть новости. Если позволите, я заеду за вами на автомобиле".
     Не прошло  и  часа,  как  я  уже  ехал  с  Вагнером  в  его  машине  по
великолепной автостраде Москва - Минск. Внешне Вагнер мало изменился, только
борода  его стала как будто длиннее и гуще. Он сам правил крытым автомобилем
удлиненной, хороню обтекаемой формы. Машина летела с такой  скоростью, что я
едва  мог различить встречные мосты, красивые гостиницы, стоявшие у дороги в
живописных уголках - на лесистых холмах или на берегу реки. После часа такой
бешеной  езды  Вагнер  уменьшил  скорость, свернул  с  автострады на хорошую
шоссейную дорогу,  еще с полчаса летел со скоростью пятидесяти  километров в
час и, наконец, остановился возле уединенного коттеджа.
     - Вот мы и дома.
     Мы наскоро позавтракали в уютной столовой с широким венецианским окном.
Вагнер  неожиданно  вынул откуда-то из-под стола массивный бокал и  протянул
мне:
     - Держите!
     Я  принял бокал  и был  очень  удивлен,  не почувствовав  его  тяжести.
Поставил на стол, но не успел разжать пальцы, как бокал взлетел  к потолку и
там  остался. Должно  быть,  вид у меня  был комический,  потому  что Вагнер
рассмеялся и сказал:
     - Ну  и  вид  у вас! Хоть  на экран. Однако из  чего же вы будете  пить
яблочный сидр? Сами виноваты. Других стаканов у меня нет.
     - Вы, может  быть,  мне все-таки  объясните,  профессор, этот  фокус? -
спросил я.
     - Я  не  фокусник  и  не  волшебник,  - ответил  он,  как будто немного
обидевшись.
     - Бокал  был,  кажется,  металлический. В  потолке  же,  вероятно,  был
скрытый магнит. Угадал я или нет?
     - Все в свое время объяснится. Погода отличная, идемте подышать  чистым
воздухом.  Но  прежде  я  хочу  взвесить вас на весах.  -  Он  взвесил меня,
зачем-то  предложил положить в карман гирьки весом в 1 килограмм 800 граммов
и сказал: "Пунктум".
     Мы вышли из дому и направились к  большому  полю, которое виднелось  за
березовой  рощей.  Мне  показалось, что среди  поля находится  озеро:  между
белыми  стволами  берез  я видел блестящую  поверхность,  и, только  подойдя
ближе,  я убедился  в своей ошибке: большая часть  поля  была покрыта словно
блестящим войлоком, ровным и гладким. Издали  этот "ковер" с матовым блеском
светло-серого цвета был похож на поверхность воды.
     Вагнер  смело зашагал по "озеру", я  совсем несмело - за ним. Посредине
"ковра" площадью несколько  сот квадратных метров я увидел  небольшой крест,
как мне показалось.  Когда  мы  подошли  к нему  ближе, оказалось,  что одна
"крестовина" представляла  собой щель в ковре, а другая - повернутый поперек
щели болт, сидящий на  стержне.  От этого центрального креста расходились во
все стороны скобы, несколько напоминающие дверные ручки.
     Вагнер  повернул  болт так,  что он  стал  против  отверстия.  В то  же
мгновение я почувствовал, что мы поднимаемся, как на ковре-самолете.
     -  Держитесь за  скобы! - крикнул мне Вагнер. Я  ухватился за ручку,  и
вовремя, так  как наш "самолет" сильно  качнуло.  К счастью,  порывов  ветра
больше не повторялось, и мы  так плавно поднимались, что я не мог отделаться
от впечатления, будто не мы идем  вверх, а земля, поле, березовая роща, дача
Вагнера медленно опускаются.
     - Наш  ковер-самолет поднимался бы  быстрее,  если  бы не сопротивление
воздуха, - сказал Вагнер. Он сидел против меня, держась за скобу, похожую на
дверную  ручку.  Нас разделяла  щель,  сквозь  которую,  когда ковер-самолет
находился на земле, пропускался болт,  удерживающий самолет  от подъема, как
якорь.
     -  Да, наш  летательный  аппарат не  слишком-то  обтекаемой  формы;  по
крайней мере при  полетах по вертикали, - отозвался  я, с  трудом  заставляя
себя говорить: до такой степени ошеломило меня это необычайное приключение.
     - Теперь вы не скажете, что над нами магнит, который притягивает нас? -
спросил Вагнер, хитро прищурив голубые глаза.
     - Увы, это выше моего понимания, - ответил я. Вагнер громко захохотал.
     - Трудная задача,  - наконец сказал он. - Вы можете  вообразить,  что я
изобрел какой-нибудь кеворит-экран, защищающий тела от земного тяготения. Но
кеворит - чистейшая и неосуществимая фантазия. Вы могли бы вообразить, что я
зарядил наш ковер-самолет  электричеством, одноименным с  земным зарядом,  и
ковер-самолет отскочил от земли, как бузинный шарик...
     - Я ничего не воображаю,  - возразил  я.  - Сейчас меня интересует, как
высоко  мы поднимемся. Ведь  мы  одеты по-летнему, и у  нас  нет кислородных
приборов.
     - Можете  быть  совершенно спокойны, - ответил Вагнер. - Поземная  сила
нашего ковра-самолета очень невелика.  Его потолок имеет всего две-три сотни
метров.  Видите,  наш  подъем  уже  замедляется.  А  когда  наступит  вечер,
температура  понизится, влажность  воздуха  увеличится,  и наш ковер-самолет
пойдет на снижение.  Мой расчет совершенно точен. Пунктум. Недаром я выверил
ваш вес. Ну вот. А пока... у нас есть еще много времени,  и я могу объяснить
вам секрет нашего  ковра-самолета...  Смотрите, сколько  мальчишек сбежалось
посмотреть на нас. И откуда только они берутся?.. Кричат, машут шапками...
     Нас медленно  относило  за рощу. Скоро река  и  толпа  ребят на  берегу
скрылись из виду.
     - Так  вот, -  продолжал Вагнер, - все эти  чудеса  родились из научных
работ над физикой тонких пленок, малоизвестных  широкой публике. Советую вам
познакомиться  с этим предметом. Коротко говоря, наш ковер-самолет сделан из
так   называемой   твердой   цепи.   Это   тело,   состоящее  из   множества
ячеек-пузырьков.  Сплав  магния  и  бериллия.  Размер  ячеек  меньше  одного
миллиметра, а толщина стенок - одна десятитысячная миллиметра. Пустоты ячеек
заполнены  водородом. При  толщине стенок - тонких пленок - в одну  тысячную
миллиметра  уже   получается  невесомый  материал,  а  при  толщине  в  одну
десятитысячную,  как  у  нас,  металл  становится  летающим.  При  известной
величине  ковра-самолета из такого металла он, как видите, может  поднять не
только  самого  себя, но и добавочный груз. Простите,  но  я сниму ботинки -
привык ходить на даче  босиком, - прервал он свои объяснения, снял ботинки и
поставил возле себя. -  Итак, -  сказал  он... Но в  этот момент  неизвестно
откуда налетел  порыв ветра,  наш ковер-самолет качнуло, ботинки полетели на
землю, облегченный  самолет рванулся вверх. Вагнер  вскрикнул,  и этот  крик
больше походил  на  стон. Я  понял:  увы, теперь  нам не  помогут  ни ночная
сырость,  ни  понижение  температуры.  Мы  не  могли  выпустить  газ,  чтобы
снизиться,  как  аэронавты.  Газ  нашего ковра-самолета был глубоко запрятан
внутри  искусственной "пенистой* структуры. Мы не  могли управлять движением
самолета ни по вертикали,  ни по  горизонтали. Мы были беспомощны. У  нас не
было  радиостанции. Мы  не имели запасов пищи и воды. Этот Вагнер - неплохой
изобретатель, но очень  непрактичный человек.  Я был зол на него, тем  более
что мне уже хотелось есть и мучила жажда.
     -  Не  напоминает  ли вам наше  положение  старую  историю о  человеке,
который   вздумал  прыгать  по-блошиному?  -  Вагнер  сердито   засопел,  но
промолчал. - Нечего сказать, в хорошенькое положение мы  попали, - продолжал
я пилить его. - Ночью может наступить буря, наш ковер-самолет перевернет,  и
мы разобьемся. Или  же мы  съедим  друг  Друга  от  голода, как  потерпевшие
кораблекрушение.  Или  погибнем  от  жажды,  и  наши  тела  будут расклеваны
птицами...
     Вагнер громко расхохотался.
     -  Я не  знал,  что вы  такой веселый человек и  умеете  шутить в самых
затруднительных обстоятельствах! - искренне сказал он, и мне стало стыдно. -
Но положение наше не  столь уж трагическое, как вам кажется. К  счастью, мой
ковер-самолет сварен из твердой пены, которая довольно-таки хрупка. Мы можем
отламывать куски от нашего ковра, он  уменьшится в размерах и опустится, как
опускается плот под непосильной тяжестью. Скорее за работу!
     Вагнер  стал отламывать куски пористой  пены, начиная  с  краев  щели в
центре  ковра.  Я последовал  его примеру.  Мы  бросали  обломанные куски  в
сторону и  вниз,  но  они  неизменно всплывали  наверх  и пропадали где-то в
синеве неба.
     -  Сплав недешевый, жаль терять  эти  куски, но  мои  знакомые  летчики
поймают их в сети.  Все эти куски  будут  летать  на  одной высоте, не  выше
десятка  километров.  Видите,  мы  уже снижаемся.  Еще  несколько  кусков...
Подождите  бросать, под нами, кажется, озеро. Так  и есть. Придется сбросить
балласт. Снимайте ботинки!
     Мы благополучно приземлились в зарослях орешника и привязали подтяжками
и   поясами  изуродованный   ковер-самолет,  чтобы   он   не  улетел.  Домой
возвращались босиком, голодные и возбужденные...
Книго
[X]