Книго

БЕШЕНАЯ

 

Александр БУШКОВ

 

 

 

Глава 1

 

Mademoiselle Daria

 

     ...Зеленая "шестерка" свернула во двор, мазнув тусклыми фарами ближнею света по шеренге темно-красных гаражных дверей, медленно поехала вдоль длиннющей блочной девятиэтажки...

     - Лажа, - сказал тот, что повыше, усатый.

     - Что? - Второй, накрывавший газетой пистолет на столе, лениво обернулся к нему.

     Усатый кивнул на цветной экран, где мордастый негр неторопливо стягивал плавки с пикантной брюнетки, сидевшей с широко расставленными ногами. Черномордый не мог и подозревать, что вскоре папаша, он же Чак Норрис, жестоко обидится на этаких вот трахальщиков его доченьки и начнет мочить всех подряд, вдоль-поперек и всяко, не делая различий меж черными и белыми.

     - Туфту гонят, - сказал усатый. - Пока ты выходил, я крутанул в замедленном действии.

     - Ну и что?

     - Трусы-то он снял, а у нее под ними еще одни. В замедленном хорошо видно.

     - На то кино, - пожал плечами второй. - Если давать всякому черномазому по-настоящему-то стягивать...

     - О, как он ее...

     - Ну, папуас, чего хочешь? Эй, вроде машина подошла?

     ...Широкоплечий парнишка в свитере и распахнутой кожанке выскочил из "шестерки", резво вбежал в подъезд и рысью припустил по лестнице.

     - Точно, тачка, - сказал усатый. - Пора бы. Встал за дверь, живо! Смотри у меня...

     - Да чего там, двор пустой...

     - Все равно варежкой не щелкай. До поезда - как до Китая раком.

     - А нам бы день простоять да ночь продержаться...

     В дверь позвонили - уверенно, даже нагло, длинно. Второй, держа "ТТ" стволом вверх, прижался к стене, встал так, чтобы видеть прихожую в висевшем напротив холодильника зеркале.

     Усатый медленно повернул головку первого замка, второго.

     Крепыш в кожанке, энергично нажевывая резинку, окинул его нахальным, оценивающим взглядом:

     - Девочек заказывал?

     - Ну.

     - Тогда посторонись, братила, о-так... - Крепыш, ловко упершись ладонью ему в живот, отодвинул от двери, моментально просочился в прихожую и совершенно по-хозяйски затопотал направо, в комнату. Там уже был полный порядок - напарник мирно сидел за столом, держа руку рядом с газетой. На экране блаженно постанывал негр, взгромоздившийся уже на совершенно равнодушную к происходящему брюнеточку.

     - Тут один, а ну-ка там... - Крепыш пошел в другую комнату, быстро нашел выключатель.

     - Эй, ты полегче... - беззлобно бросил усатыи. - Гуляет тут, как по проспекту.

     - Братила, ты что, первый раз с нашим столом заказов связался? Я ж должен окинуть заботливым взглядом, может, у тебя в шкафу три Чикатилы, и все извращенцы? А девочек беречь надо, чтобы товарный вид держали... Мне что, самому ложиться?

     Усатый взирал на него мрачновато.

     - Ладно, перечирикали, - пожал он плечами. - Иди, гони телок.

     - Друг ты мой единственный, вот с телками накладка. Ну не было у нас двоих, хоть ты меня режь. Разобрали. Время на дворе холодное, зима, всем погреться охота. Одна есть. Чем богаты. От сердца отрываю.

     - Ну слушай...

     - Да фирма веников не вяжет! - заторопился крепыш. - Обоих обслужит по мировым стандартам. Девочка классная, в Париже работала.

     - Звездишь.

     - Жопу ставлю. Сама докажет. - И хрипло пропел:

     - "Она была в Пар-риже..." Не, честно. Работала в Париже. Хрусти капустой, господин клиент, у нас вперед, как в лучших домах Лондона. Четыреста.

     - Чего?

     - А того. Ты ж сам заказывал до утра? А телка клевая, не отбросы, опять-таки парижская школа... А то я поехал, без тебя хватит любителей на парижскую выучку...

     - Ладно, тормози, - усатый вытянул из кармана толстую пачку свернутых вдвое бумажек, отсчитал восемь. - Хоккей?

     - Хоккей. Значит, в шесть утра я ее забираю, усек? Да, братила, я отолью? В подъезде холодно...

     - Валяй в темпе. И гони телку.

     Усатый немного расслабился, но из прихожей не ушел, стоял, подпирая плечом косяк, и ладонь держал на свитере, прикрывавшем заткнутый за пояс пистолет.

     В туалете шумно, оглушительно спустили воду, выскочил крепыш, бросил:

     - Дверь не закрывай, сейчас будет парижаночка. - И, топоча, ссыпался вниз.

     Дверь осталась распахнутой. Усатый переместился к ней, сузил глаза и напряженно вслушивался. Этаж был последний, девятый, так что верхней площадки не имелось, и сюрпризов следовало ожидать только снизу.

     Слышно было в покойной вечерней тишине, как внизу с лязгом переключили передачу, взвыл мотор и машина уехала. Внизу зацокали каблучки. Девушка не спеша поднималась. Усатый ждал, чуть приподняв большим пальцем край толстого свитера.

     В квартире работал телевизор, чирикали вовсю англоязычные голоса и, плохо успевая за ними, гнусаво бубнил переводчик.

     Девушка поднялась на девятый этаж - довольно высокая, с рыжими распущенными волосами, в распахнутой шубке из искусственного меха, якобы леопарда, и черном коротком платьице.

     Помахивая пластиковым пакетом, она совсем медленно преодолела последний лестничный марш, шумно отдышалась и сказала непринужденно:

     - С тебя девять баксов. По баксу за этаж, милый. Не так-то и приятно чапать пешедралом на стройных ножках и высоких каблучках...

     Усатый хмыкнул, но, оглядев ее внимательно, должен был признать, что ножки и впрямь неплохи. Годочков ей, правда, не меньше двадцати пяти, но, если прикинуть, как раз в его вкусе - не слишком юна и не слишком стара и на шлюху, что приятно, обликом не похожа.

     - Ладно, - сказал он, чуть расслабившись. Прислушался, но внизу было тихо. - Заходи. А насчет премии будет видно, к утру соберем заседание месткома, обсудим твое поведение, там и решим...

     Когда она сняла шубку, проворно перехватил из рук, запустил пальцы в карманы, но ничего не обнаружил. Взял из рук пакет, заглянул. Там отыскалась лишь коричневая резиновая маска Кинг-Конга и синие пакетики с импортными презервативами. Да обернутая в целлофан фотография.

     - А обезьян зачем? - хмыкнул он. Окинул ее взглядом с ног до головы. Нет, что-либо спрятать под этим платьицем было решительно невозможно.

     - А некоторым нравится, - она дернула плечом и улыбнулась довольно озорно. - Надевает, понимаешь ли, маску, ставит невдалеке - напротив зеркала и балдеет...

     - Вообще-то, мысль, - фыркнул он. - Там побачим...

     - А обыскивал зачем?

     - А насчет клофелинчика.

     - Это как? - она уставилась самым невиннейшим взором.

     - Не знаешь? - хохотнул напарник, вышедший тем временем в прихожую. - И в водочку, поди, в жизни не подливала?

     - Ма-альчики... У нас серьезная фирма. Обижаете невинную девочку, Я туфли сниму, ладно? На шпильках на девятый - облезешь...

     - Да ты уж все снимай, - жизнерадостно посоветовал второй.

     - Ну, так-таки и сразу? - Девушка, покачивая бедрами, прошла в комнату. Уселась в потертое кресло, закинула ногу на ногу и вытащила сигарету из валявшейся на столе пачки "Мальборо". Огляделась. - Нет, мальчики, делаю вывод, что мне сегодня решительно повезло. Вид у вас самый славянский, квартирка на бичевскую блатхату не похожа, хвосты селедочные на скатерти не валяются...

     - Мы, вообще-то, ребята приличные, - подтвердил тот, что был без усов. Сел на подлокотник и положил ей руку на колено. - Только требовательные. Если уж в вашей шарашке двоих не нашлось - придется, лялька, поработать ударником капиталистического труда. И двустволочкой, да и всяко.

     - Так бывало и вертолетиком, дяденька, - прощебетала она голоском младшей школьницы. Зажмурилась, когда его ладонь скрылась под платьем, с закрытыми глазами выдохнула дым. - Оголодавший мальчик, а?

     - Да не то чтобы, - сказал он хрипло. - Просто сидим тут два часа и пялимся на импортное траханье - Природа уж и требоват, как говорится.

     - По вашим брючкам видно, сэр... Хоть фонарик вешай, как на негабаритный груз.

     - И моментально они поняли друг друга... - Он расслабился совершенно. - Ну, сядь, как примерная школьница в классе.

     - Ага, и мигом останусь без плавок. Хозяин! - девушка глянула через плечо зависшего над ней парня. - Еще немного - и ваш друг с меня трусики стянет...

     Усатый, как раз кончивший откупоривать "Амаретто", цепко посмотрел на нее, улыбнулся одним губами а промолчал.

     - Он у вас всегда такой серьезный? - громко, театральным шепотом поинтересовалась рыжая.

     - Да с детства такой, - сказал второй. - Папа его в доценты налаживал, вот и привык делать физиономию... Макс, что ты, в натуре? Ляльку доставили, все путем, расслабляемся...

     Усатый налил три стакана, одним глотком опорожнил свой. Похоже было, он и в самом деле искренне пытается расслабиться, но что-то мешает.

     Он сидел на стуле так, что пистолет из-под свитера совершенно не выпирал, держал правую ладонь на колене, пальцами левой постукивал по столу, молча разглядывал девушку, и холодок во взгляде не таял.

     - Значит, Макс? А ты кто?

     - А я - Билли. Как Клинтон.

     - Ну да? - она наконец села, как примерная школьница в классе, раздвинула коленки, предоставив руке заказчика охальничать, как вздумается. - И получается у нас сплошной импорт. Потому что я - Жанна.

     - А вчера кем была? - поинтересовался Макс.

     - Все зависит от клиента, - пожала она плечами. - Если ему так уж приспичит, можно и Прасковеей... Только после Парижа Жанной стать - самое обычное дело...

     - Ты что, там точно была?

     - Век воли не видать, Билли... - Она деликатно сняла его руку, достала из пакета фотографию и подала ему с весьма горделивым видом.

     Билли уставился на цветной полароидный снимок, Долго разглядывал, нехотя отдал напарнику:

     - Слушай, и вправду, похоже...

     Макс всмотрелся. Жанна - или как ее там - стояла рядом с злегантнейше одетым типом средних лет, на заднем плане величаво вздымалась Эйфелева башня, зеленели клумбы, радугой пестрели автомобили, сплошь импортные, и весь окружающий пейзаж в самом деле не особенно-то и походил на декорацию.

     - Ну да, - с ноткой зависти сказал Билли. - Вам, мочалкам, в Париже обустроиться легко, не то, что нам... А, Макс?

     - Это точно. - Макс положил фотографию на стол. - Нам с тобой, конечно, пришлось бы потруднее...

     Даже Жанна подметила, что в этой невинной фразочке таился некий двойной смысл - очень уж многозначительно фыркнул Билли.

     Он поинтересовался:

     - И как оно там, в Париже? Подожди, так ты что, язык знаешь?

     - Да вовсе не обязательно, - призналась Жанна. - Я тебе честно скажу - черт-те сколько можно продержаться на двух фразах: "Ля минет" и "Мани-мани-мани"... Выше крыши.

     - Ну, насчет ля минет и тут соображаем не хуже, чем там... - Билли вновь принялся поглаживать ее бедро. - А что, в Париже наши ценятся?

     - Там, знаешь, больше всего ценятся трансвеститы, - сообщила Жанна.

     - Это кто?

     - А это мужики, переделанные в женщин. Последний писк моды. Французы торчат.

     - Тьфу ты... - Билли сплюнул вполне искренно. - Для такого дерьма в музыке и слов нет... Что же из Парижа улетела? Я бы на твоем месте за такой городок держался...

     - Конкуренция, - вздохнула Жанна. - Развитой капитализм - это тебе не вздохи на скамейке. А от тамошней ментовки так просто не откупишься. Тот мужичок, что на фотографии, даже и замуж звал, да грубо разлучили полицаи...

     - Ну вот, пошли романы, - хмыкнул Макс, уже добродушнее, правда. - У тебя их, поди, в запасе...

     - Профессия такая, - ослепительно улыбнулась Жанна. - Между прочим, древнейшая. Или одна из. Про нас аж в Библии, между прочим, написано. Довольно даже неодобрительно, правда, но все-таки... Билли, подай стаканчик, как сущий джентльмен... Мерси боку.

     Она выпила половину, отставила и спросила:

     - Рассказать вам про Париж?

     - Соловья баснями не кормят, - отмахнулся Макс. - Билли, ну-ка погуляй в и комнату, да посиди, помедитируй. Я за тобой потом зайду.

     - Ну вот. - проворчал Билли, нешуточно огорченный, медленно встал. - Вечно вы, гражданин, без очереди, а потом, я б и тут посидел, с нее не убудет...

     - Групповухи не люблю, - сказал Макс. - Сам знаешь. Не хнычь, дитятко, она потом хорошо подмоется, а времени - до утра... Ну ключ на старт?

     - Есть ключ на старт, - безрадостно сказал Билли, взял со стола непочатую бутылку и побрел в другую комнату.

     Жанна погасила в пепельнице довольно длинный чинарик:

     - Чует моя душа, пошла работа... Ты как, любишь женщин раздевать, или самой? - встала и потянулась, закинув руки за голову. - Помнится, мы тут что-то говорили за премиальные...

     - Не суетись под клиентом, - с улыбкой посоветовал Макс. - Я ж тебе говорил - через утренний местком, а до утра времени немеряно.

     Он подошел вплотную, постоял перед ней, чуть выдвинул вперед левый бок.

     Жанна лукаво глянула на него - оба были почти одного роста, потянулась к пряжке его пояса, массивной, выпиравшей под свитером. Макс быстро отвел ее руку, еще какое-то время пытливо смотрел девушке в глаза, что-то для себя окончательно определяя, и в глубине его зрачков все еще таился нерастаявший холодок.

     - Ты что, в самом деле с эскортом до сих пор не общался? - тихо, с подначкой спросила Жанна. - Такое впечатление...

     - Знаешь, резинок терпеть не могу, - сказал он так же тихо, наконец решившись.

     - Ну, доплатишь за риск?

     - А у тебя - ничего? Подцеплю - убью потом...

     - Фирма веников не вяжет. - сказала Жанна. - Я на минутку в ванную, о'кей? Чтобы уж все путем...

     - Валяй.

     Макс посмотрел ей вслед, налил себе еще полстакана импортного фальсификата, выпил медленно. Достал из-под свитера пистолет, снял с предохранителя, сунул назад, под газету. Покосился в сторону шкафа. Стянул свитер, расстегнул пару верхних пуговиц рубашки и стоял, зажмурившись, изо всех сил пытаясь расслабиться полностью, слушая тишину. Клацнул пряжкой, медленно стянул джинсы.

     Вернулась Жанна, в одних узеньких белых трусиках, положила на стул аккуратно свернутое платье, скользнула довольно-таки бесстыжим взглядом по его фигуре, недвусмысленно отражавшей естественную мужскую реакцию на едва прикрытую лоскутком ткани красотку. Покачивая бедрами, подошла вплотную, ловко, одним движением ладони управившись с топырившимся естеством так, чтобы не мешало им прижаться друг к другу, шепнула на ухо:

     - Поехали?

     Макс опустил руки ей на плечи, девушка почувствовала, что он в долю секунды расслабился, будто наконец-то выдернули некий невидимый стержень. Жесткие ладони медленно проползли по ее спине, по талии, скользнули ниже, Макс обеими руками прижал ее к себе, постоял пару секунд, чутко поводя ноздрями, выдохнул:

     - Хорошо пахнешь...

     - Франция.

     Вслед за тем она гибко высвободилась, подхватила со стола дурацкую обезьянью маску и, состроив физиономию балованной и капризной девочки, выпрашивавшей у бабушки варенье, шепотом предложила:

     - Нет, ну надень, здорово возбуждает, посмотришь...

     И подняла маску к его лицу. Макс, фыркнув, со снисходительной усмешкой уступил, подумав чуточку философски, что целовать эту шлюху все равно не придется, черт ее знает, что там час назад пребывало в этом ротике. Девушка поправила резиновую харю, чтобы клиент мог нормально видеть сквозь дырочки. Опустилась перед ним на колени, медленно стянула с него трусы, погладила, бросила вверх быстрый, смеющийся взгляд. Повинуясь ее пальцам, мужчина пошире расставил ноги.

     И нечеловечески взревел от удара кулаком - снизу вверх, в аккурат по причиндалам.

     Он еще валился на пол, воя, скорчившись, - а девушка уже взмыла, как распрямившаяся стальная пружина.

     Мимолетным ударом ладони чуть сбила маску - отчего Макс полностью ослеп, задохнувшись, когда нос и рот закрыла пахнущая тальком резина, - метнулась к платью и выхватила из кучки черного щелка отливавший черным глянцем пистолет.

     - Стоять. Руки, - совершенно нормальным голосом сказала она ошалело ворвавшемуся в комнату Билли и, не давая передышки, заорала:

     - Стоять, козел!

     Он попятился, уперся спиной в стену, так и не подняв руки в совершеннейшем обалдении от столь молниеносных перемен. Покосился на стол. За спиной девушки корчился и стонал на полу Макс. Девушка почти неуловимо для глаза крутнулась волчком. В следующий миг удар пяткой в подмышку - по всем правилам диверсантов НКВД - швырнул Билли на пол.

     На экране телевизора окаянствовал Чак Норрнс, паля по криминальным элементам всех цветов кожи.

     Жанна метнулась к двери, щелкнула обоими замками. В первый миг показалось, что в тесную прихожую ураганом ворвался целый взвод. Секунды три спустя, когда молниеносное мельканье массивных мужских фигур прекратилось, обнаружилось, что их всего четверо - двое в камуфляже без всяких опознавательных знаков и черных масках-капюшонах, двое в цивильном.

     - Этого - туда! - резко распорядилась Жанна. Крепыш в кожанке, давешний мажордом при шлюхах, подхватил с пола Билли, все еще скрюченного - такой удар, нанесенный по всем правилам, ненадолго парализует, - головой вперед зашвырнул в другую комнату, зашел следом и закрыл за собой дверь. Один из камуфляжных, проследив за взглядом Жанны, поднял газету, удовлетворенно хмыкнул и отложил, не прикасаясь к пистоле там.

     Макс все еще стонал и охал, но уже не орал. Камуфляжники надежно припечатали его к полу, один заломил руку, второй сграбастал пятерней за волосы, задрал голову. Миска слетела. Наступил полный порядок и благолепие, никто не суетился, никто не кричал. Что-то вроде немой сцены.

     Натянув платье через голову, Жанна вышла в другую комнату. Шепнула что-то на ухо крепышу, села подальше, так, чтобы оклемавшийся Билли не смог достать ее ногой в прыжке, положила на небрежно застеленную кровать свой ПСМ, неспешно закурила и созерцала пленника, чуть заметно улыбаясь. Спросила:

     - Что, сучонок, ждешь небось, что тебе заявят, будто пришла милиция и ты арестован? Легкой жизни захотел...

     Билли, уже украшенный наручниками, еще более занервничал после этой реплики.

     Крепыш достал из-под кожанки черный пистолет изящного импортного облика, снабженный столь же черным, внушительным цилиндрическим глушителем, застыл у двери, словно робот. Физиономия у него не то чтобы стала агрессивной - просто бедняга Билли, впервые в жизни на секунду обретя дар ясновидения, сообразил, что этот спокойный, несуетливый тип с равнодушным выражением лица выполнит самый жестокий приказ.

     - А правда, Билли, я очаровательное создание? - весело спросила рыжеволосая. - Что-то побледнел у нас Билли, и вот уже никакого стояка я у нею что-то не наблюдаю... - Она сузила глаза, голос зазвучал холодно, с издевкой. - Ну, так что это вы натворили, дрочилы-мученики? Стоял себе обменный пункт, никого не трогал, налоги платил и "крыше", и государству, крепил рынок, менял себе денежку, ту на эту и наоборот... Так нет, налетели добры молодцы, вольные стрелки, сгребли капусту, напакостили... Ты зачем мочканул охранника, жертва аборта? В глаза мне смотри, блядь такая! - вновь улыбнулась, как ни в чем не бывало. - Ну, так с чего вы решили, что бояться следует в первую очередь ментов?

     - Это не я... охранника...

     - Ну да? - ухмыльнулась Жанна. - А Максик сейчас очухается и скажет, что ты...

     - Это Абдулла... Из своего... У него "Вальтер", можно же посмотреть по пуле.

     - Сейчас. Будем пули смотреть. И капуста у Абдуллы?

     - У него половина...

     Пожалуй, Билли никого не собирался доставать ногой в прыжке. Не тот типаж. Слабое звено, каковое имеется в каждой цепочке, нужно только угадать. Жанна, небрежно затушив сигарету о подоконник, присела на корточки рядом с собеседником, ткнула стволом пистолета ему в ухо, но тут же передумала, кивнула напарнику;

     - Иди-ка сюда, Зверь, со своей бесшумкой...

     - В ногу? - спокойно осведомился Зверь, медленно надвшаясь.

     - Ну, Зверь, ты садист... - протянула Жанна. - Он же хромать будет... В яйцо. Тебе которою не жалко, Билли? Да ты не горюй, чудик, и с одним яйцом люди живут припеваючи... - И преспокойно, насквозь по-деловому продолжала:

     - Зверь, ты только стяни с него штаны, а то ведь промахнешься, если будешь стрелять вслепую, еще в ногу засадишь.

     Билли попытался что-то прохрипеть. Зверь бесстрастно прикидывал, как половчее стянуть с пего брюки.

     - Погоди минутку, - сказала Жанна. - Такое впечатление - жалко Билли своего яйца. Дорого оно ему, как память. А, Билли? Ну, тогда говори, умничка, может, я тебя и пожалею... Половина бабок у Абдуллы. А где Абдулла?

     - В Ольховке.

     - Конкретнее.

     - К-кошевого сорок пять. Частный дом. Там его телка...

     - Завтра все вместе собирались сдернуть?

     - Ну...

     - Вторая половина где?

     - В сумке. В шкафу. Нет, давай уж разборку сделаем, как положено... Коли такие танцы... Я тут пешка...

     Жанна кивнула Зверю, и тот отошел, не спрятав пистолета.

     - Абдулла что, черный?

     - Нет, наш, ольховскнй. Костя Дударев. Абдулла - для красоты, как в "Белом солнце"... - Билли, умоляюще глядя на нес, прохрипел:

     - Не надо, мужики... - и сообразил, что мужик перед ним только один. - Жанна, я ведь так, на подхвате... Может, добазаримся?

     - Лапочка ты моя, - похлопала его по щеке Жанна. - Ну хорошо, я же женщина, мне душевной быть положено. Вот попался бы ты тому мужику с парижской фотографии, он бы принялся светить тебе в рожу лампами да охаживать кулачищем по загривку. Терпеть он таких не может...

     - А он кто? - машинально спросил Билли.

     - Да милейший человек, - мечтательно сказала Жанна. - Комиссар полиции шестнадцатого округа. Неделю мы с ним общались, а замуж и в самом деле звал, только у меня командировка кончилась...

     Упруго выпрямилась и вышла. Только тогда до пешки Билли и стало понемногу кое-что доходить.

     Макс и его стражи пребывали в прежней позиции.

     - Ну, подняли и украсили, - распорядилась Жанна. Макса подняли, украсили наручниками. Усадили на диван и сели по бокам, зажав с обеих сторон.

     - Давай уж матом, чтобы легче стало, - предложила ему Жанна. - Пока не сели писать официальные бумажки.

     Однако Макс, люто сверкнув глазами, молчал.

     - Ну, ты умней, чем я думала... - и она продолжила скучным голосом:

     - Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан Шевчук. То бишь я. Согласно указу Президента... До тридцати дней... В бюрократию играть будем? Удостоверение предъявлять в развернутом виде?

     - С-сука, - сказал Макс и отвернулся, насколько мог.

     - Значит, не будем. - Жанна отошла ко второму штатскому, понизила голос:

     - Толя, давай в машину. Кошевою сорок пять - там третий, пусть займутся. Потом организуй понятых, да вежливо, ну и пусть остальные сюда поднимаются, начнем игры с писаниной. Эх, а домой я попаду не раньше четырех утра, и хрен мне кто отгул даст...

     Макс таращился на нее словно бы с немым вопросом.

     - Нет уж, Максимилиан, - усмехнулась Жанна, присаживаясь к столу и тщательно заворачивая в целлофан фотографию. - Мы с тобой не в штатовском детективе, и никто тебе не станет долго и вдумчиво объяснять, как мы эту хатку вычислили. Ну, а машину с вашим блудливым заказиком тормознули на подступах, только и дел. Котенки, кто ж в вашем положении так телефоном балуется? Ладно, наденьте ему штаны, а то еще начнет орать при понятых, что менты его раздели и утюгом пытали...

     Появились еще трое, уже в полной форме. Жанна вышла в другую комнату, махнула рукой:

     - Билли, пошел вон, сядь там в уголочке рядом с корефаном, да не дергайся, а то пальнут... - Когда за ним захлопнулась дверь, взяла с пола бутылку и как следует глотнула из горлышка. Устало откинулась на колченогом стуле. - Ладно, один черт, все равно пила, общаясь с клиентами, так что запашок мотивирован... Кинь сигареты. Ну что, умница я у вас? А кто это предлагал штурмовать с "Зарей" и кувалдами? - и пускала дым с закрытыми глазами...

     - Дарья, ты молоток, - сказал крепыш не без восхищения.

     - Ну да, вот именно, - рассеянно отозвалась она, не открывая глаз. - Очаровательный молоток, Славик. Как говорили в Парижике, "мадемуазель Дария - шарман". Они ж мягкий знак нипочем не выговорят, лягушатники... - В несколько затяжек прикончила сигарету и открыла глаза. - А где, Слава, бабки, за меня авансом полученные?

     - Тут. Слушай...

     Даша встала, ухмыльнулась:

     - Слушаю. Вот если бы ты их при обыске наладил в карман со стола, я бы на тебя первая накатала телегу. Ну, а так - словно был заработали. Ты меня честно продавал, а я честно терпела, когда хватали за половые признаки. Все равно в нашей веселой рутине никто про эту мелочь и не вспомнит... Только делим не поровну, а по честному. Мне сто, тебе триста. И не возникай. Я баба одинокая, а у тебя двое по лавкам. Сунешь мне в шубу потом. И я сказала - сто, - Она задумчиво ухмыльнулась:

     - А все-таки зивидки берут, Славик. - хорошо заколачивают эти бляди. У меня в месяц восемьсот пятьдесят чистыми, а тут - нате вам... Как выражаются по ящику, налицо значительный дисбаланс в доходах населения. Пошли писать бумажки? Авось, и к трем по домам попадем...

 

Глава 2

 

Родительский дом, начало начал...

 

     Она все-таки попала домой к трем часам ночи - так что удалось поспать аж до семи и даже проснуться довольно бодрой. В основном благодаря успешно и лихо завершенному делу - ибо любой честный российский сыскарь-следователь нагружен делами, как Барбоска блохами, и избавление от очередного являет собою сущий праздник души. В особенности если забыть на минутку о тех, что остались висеть на шее...

     В семь неслышно прозвенел навсегда заведенный еще в канувшей в небытие Советской Армии внутренний будильник, и она вскочила без попыток понежиться, минут на пять забралась под душ - ледяной-горячий - ледяной - горячий, моментально сбрасываешь годочков несколько, - воткнула штепсель кофеварки и сунула в рот первую утреннюю сигарету. В трехкомнатной квартире, полученной майором Шевчуком в мрачные годы диктата КПСС, она пребывала одна - отставной майор где-то запропал со вчерашнего утра. И записки на обычном месте не имелось, гак что Даша, цинично ухмыльнувшись про себя, моментально сделала определенные выводы. Подумав, разрешила себе в качестве премии за вчерашнее вторую утреннюю сигарету.

     Никаких особенных переживаний из-за вчерашней нервотрепки, как и следовало ожидать, что-то не ощущалось. Вот и ладушки. Неизвестно, что там будет в сорок, если удастся дожить, а в ее нынешние тридцать нервишки пока что не гудят натружено. И преступлением века в Шантарске не пахнет. Одна рутина. А значит, удастся даже выкроить время на личную жизнь.

     В семь двадцать пять, когда она уже прихлебывала кофе, под окном знакомо визгнули тормоза десятилетней, но все еще довольно бодренькой "Нивы". Прибыл блудный родитель.

     Конечно, когда отставной майор, невысокий и крепенький, как боровик, возник в квартире, в облике его не отмечалось ни малейших следов проведенной в утехах ночи - наоборот, вид у майора был этакий благородно-усталый, с упором на "благородно", как и полагается частному сыскарю, свято стерегущему завоевания расцветающего капитализма, рынка и всего такого прочего, (см, выступление вице-премьера Чубайса на всероссийском слете Юных Друзей Товарно-Сырьевой Биржи...) Майор (очень он любил именно такое обращение, при каждом удобном случае напоминая, что в США отставники пожизненно носят прежние титулы, как-то: "полковник", "губернатор", "президент") с видом предельно умученною служебным долгом служаки отделил кобуру с разовым "Айсбергом", примостил ее на холодильнике, принял непроницаемый вид и стал наливать себе кофе.

     Даша, вытянув шею демонстративно и шумно втянула воздух ноздрями. И заключила:

     - "Пуазон". Польского производства.

     - Инсинуации, - сказал майор.

     - Есть еще хорошее ругательство - "ist eblisch ment", - сказала Дата. - Нет, ну конечно, ты всю ночь пролежал у сейфа, притворяясь факсом, чтобы конкуренты не слямзили рецепт знаменитой миндальной настойки. А факсы у нас как-то исстари повелось протирать "Пуазоном". Все замотивировано.

     - Трепло, - хмыкнул майор. - Ну какой "Пуазон"?

     - Знаю, - сказала Даша. - Это я так, абстрактно. Я ж тебе не Шерлок Холмс, чтобы угадывать марку с лету. Но запашок-то все равно присутствует, а, родитель?

     Родитель скромно потупился.

     - Молоток ты у меня, майор, - сказала Даша. - Пятьдесят шестой пошел, а ты вон какой еще бодренький по утрам, опосля, стало быть... Лет-то очередной сколько?

     - Тридцать один, - с оттенком законной гордости поведал майор.

     - Ого? - Даша подняла брови. - Двойные поздравления, майор. Этак ты скоро до школьниц докатишься.

     - Вот уж кого боюсь, так это нынешних школьниц. Уровни развития у меня с ними не совпадают. Слава богу, успел я тебя родить до сексуальной революции и прочих нынешних художеств...

     - А, все равно получилось нечто ужасное, - отмахнулась Даша. - Можешь и меня поздравить. Нынче ночью сто штук заработала в эскорте. Майор, не отвешивай челюсть до пупа, я ж не говорю, что я за них трудилась, я их просто заработала...

     - Это как?

     - Секреты оперативно-следственной работы, - отмахнулась Даша. - Понимать должен.

     - Брали кого?

     - Брали.

     - Взяли?

     - А когда это я кого не взяла? - на сей раз в ее голосе звучала вполне законная гордость.

     - Ну ты у нас и впрямь крутой мент...

     - Ты не язви, родитель, - сказала она совершенно серьезно. - Ты меня, конечно, помнишь в закаканных пеленках и все такое, но я и впрямь крутой мент, если в смыслах профессионализма...

     - Ты пока что собака Баскервилей, и не более того, - отозвался родитель - Выследить, да загрызть. А вот когда ты в зубах у начальства оставишь клочки шкуры, да все равно из этих зубьев вырвешься и доделаешь дело - тогда и будешь крутой мент, понимаешь ли...

     И принялся шумно распечатывать чашки с китайской "моментальной лапшой", в последние годы ставшей в Шантарске прямо-таки национальным блюдом, не хуже, чем в самом Китае. Очень уж здорово экономил время сей продукт.

     Даша задумчиво посмотрела ему в спину, но ничего не сказала из дочернего почтения, хотя могла бы и съязвить, благо прошло двенадцать лет, и время майоровы царапины давно зализало...

     Сам майор в свое время из зубов начальства так и не вырвался - точнее, капитулировать не захотел. В общем, как посмотреть.

     Майор, как и многие, в том числе и весьма даже порядочные мужики, попал под Федорчука, словно под поезд. Верный сподвижник товарища Андропова, Федорчук прошелся по МВД, словно асфальтовый каток по груде пустых бутылок - столь же целеустремленно и туповато. Говорят, у Федорчука были самые благие намерения - да вот беда - всем понятно, куда ведет вымощенная таковыми дорога...

     Поскольку ни одну контору на планете никак нельзя назвать филиалом рая, грехов и грешников хватает в любом заведении, на всех меридианах и параллелях. Вот только искоренять грехи вкупе с грешниками можно умно, а можно и по-дурацки...

     Одним словом, под подозрение в коррупции (тогда, правда, словечко это не было в такой моде) попадал практически каждый мент, имевший несчастье обзавестись машиной либо дачкой. Даже если дачка эта представляла собой фанерную конуру, окруженную парой грядок с редиской, нововведения были суровы - либо в кратчайшие сроки избавляйся от компрометирующего поместья, либо можешь отправляться ко всем чертям. И так далее, и тому подобное.

     Майор Шевчук, человек в общении тяжелый, не то чтобы нарывался на скандал - попросту не мог понять, отчего вдруг его купленная на трудовую денежку "Нива" и шесть соток с лелеемой малиной повисли на плечах тяжким компроматом и от малины следует немедленно избавиться. Начальство, свято проводя в жизнь новую линию, стало "брать на бас". Майор, с которым такие штучки проходили плохо, показал зубы. Вот только начальство, так уж заведено, изначально зубастее. Тем более в таких вот ситуациях - когда отдельные несознательные индивидуумы мало того, что не понимают новой линии, так еще злонамеренно ей препятствуют. И накрылся начальник районною утро майор Шевчук, пролетел, как фанера над Парижем. Хорошо еще, что приземлился не мордой в битое стекло, а на жесткий стул заместителя начальника питомника служебно-розыскных собак. Откуда и ушел на вольные хлеба - в те совсем недалекие времена, когда разрешили и легализовали частный сыск. И был отныне вторым человеком в одном шантарском агентстве, далеко не самом хилым.

     В общем, ему еще повезло тогда. Случались перемещения и посквернее. Добрый знакомый майора, начальник ГОВД в граде Абакане (живописные и благодатные места, сибирская Швейцария) вообще угодил на полторы тысячи километров севернее, аккурат за Северный полярный круг - начальником вневедомственной охраны в Норильск, в места скучные и мерзопакостнейшие. Сам товарищ Сталин когда-то отбывал ссылку почти в тех же краях - и довольно быстро ушел в побег ввиду непреходящей унылости тамошних пенатов...

     Время, конечно, все сгладило, но Даша не хотела лишний раз бередить отцу душу еще и из-за того, что он вбил себе в голову, будто неуступчивостью перед начальством испортил любимой доченьке жизнь. А ничего подобного не было. Останься он на прежнем посту, Даша вместо университета, о котором размечтался майор, все равно бы завербовалась в доблестную Советскую Армию. Ибо роман с бравым гарнизонным капитаном полыхал лесным пожаром, вот и напялила дуреха форму, чтобы оказаться рядом с неповторимым и единственным - каковой уже через полгода проявил гнилую натуру во всей красе, да поздно было переигрывать, и пришлось рыжей связисточке дослуживать полтора года согласно принятой присяге. А потом прошла мимо университета вполне осознанно, в Шантарскую милицейскую школу, так оно и поехало...

     Майор старательно залил лапшу кипяточком - две чашки. Подумал и налил в третью.

     - Что, не покормила? - лениво съехидничала Даша.

     - Гусарские офицеры у дамы утром не завтракают. Разве что похмеляются, - сообщил майор.

     - А что это у тебя глазки бегают, гусар?

     Майор помялся, потом вес же выдал:

     - Дат, я, может, и женюсь...

     - Ну, взялся за ум, - сказала она искренне. - Давно пора. Только ты мне ее сначала предъяви, а я возьму в разработку - вдруг это алчная хищница хочет проникнуть в приватизированную хату немощного старичка, а потом старинушку-то под дождь и выпереть.

     - Трепло. У нее у самой однокомнатная. И если что - так я туда... А хоромы остаются тебе. - Майор глянул донельзя хитро. - Глядишь, и распорядишься ими с умом...

     - Не тянет меня что-то на штампы, - сказала Даша. - И на те, что в паспорте, в том числе...

     - А что, с журналистом у тебя не все ладно?

     Даша встала, запахнула халат и старательно, без всякого наигрыша испепелила майора взглядом. Родитель занервничал очень скоро:

     - Ну что, спросить нельзя?

     - Не виляй, частник, - сказала она сердито. - Интересно, ты с чего это взял, что он журналист, если я ни словечком не упоминала...

     - Да говорила.

     - Не надо ля-ля. Ни разу не говорила. Колитесь, майор.

     Майор без особой цели перемещался по кухне, пытаясь насвистывать и покачиваясь с пятки на носок. Однако в конце концов с тяжким вздохом дал показания:

     - Слушай, ну должен же я знать, с кем мое единственное дите... проводит время. А возможности у частных сыскарей ныне имеются. Ребята мне по дружбе в свободное время и посодействовали...

     - Та-ак, - сказала Даша. - Значит, это ваш был синий "опелек"? То-то мне показалось... Ладно, чистосердечное признание вину вроде бы смягчает, но если ты и в дальнейшем попытаешься своих обормотов за нами пускать, они у меня слезами умоются. Усек, майор?

     - Заметано. Нет, ну я же ничего... Парень вполне, знаешь ли, положительный. Что бы вам...

     - Хватит, родитель, - сказала она вполне серьезно. - Ну не чувствую я в себе тяги к семейному очагу и пеленочкам. Пока что. Вот получу майора или там преступление века раскрою с присущим мне блеском, тогда и покумекаем...

     Майор грустно кивнул. Видно было, что в преступление века, случившееся в Шантарске - особенно в сочетании с Дашей, - ему верится плохо. Ну что ж, сама Даша в преступление века - а тем более в сочетании с собой - не верила вовсе. Во-первых, преступлений века в Шантарске не случается. Летние прибамбасы с кладом Чингисхана не в счет. Как показывает опыт двадцатого века, суперпреступления обычно совершаются в тишайших кабинетах финансистов, оставаясь абсолютно неизвестными мало-мальски широкой публике.

     Во-вторых, любой мало-мальски неглупый сыщик если и боится чего-то, так это свалившегося на его плечи этого самого преступления века. В детективных романах они хороши, и не более того. А в жизни либо потребуют от тебя колоссальнейшего расхода нервных клеток, каковой ничуть не способны компенсировать благодарность в приказе или очередная звездочка, либо напрочь сломают карьеру и саму жизнь. Хватало прецедентов. До сих пор не нашли трех андроповских сыскарей, работавших двенадцать лет назад в бывшей песчаной союзной республике, а ныне суверенном государстве. Да и никогда уже не найдут. И это лишь одна-едпнственная грань проблемы... Нет уж, храни нас господь от преступлений века!

     Майор, со смаком уписывавший горячую лапшу, вдруг поднял голову:

     - У тебя с деньгами как?

     - Я ж говорю, сегодня сотню заработала.

     - А зарплата?

     - А зарплата - как обычно. Ждем-с. Если Колосов в Москве что-нибудь выбьет...

     Это и есть одна из самых больных проблем. Вопреки устоявшемуся мнению, будто менты прикуривают от крупных бумажек, с зарплатой обстоит в точности так, как у всех прочих - теоретически она есть, а практически ее еще нужно выцарапать со слезами и соплями. Москва в первую очередь, как исстари водилось, выделяет денежки самой себе, родной, да Питеру. А провинция сосет лапу. Кроме того, одни службы финансируются из местного бюджета, другие - из федерального. И если муниципальшики, гаишники, участковые и ППС тугрики получают, в общем, вовремя, сыскари, люди федеральные, прочно сидят на подсосе. Лапа - продукт некалорийный, сколько со ни соси. И потому в одном райотделе вспыхивает чуть ли не забастовка ("чугь ли" - потому что милиционерам законом бастовать запрещено), в другом отключают за неуплату электричество и телефон, в третьем отчаявшийся офицер вешается в служебном кабинете, оставив на столе пистолет и пару медалей. Экономия наводится на чем только можно - о курсах повышения квалификации давно и думать забыли, как и о дальних командировках "на преступление", о предусмотренных законом льготах.

     И люди уходят. Благо нынче есть куда. Уходят, как случается, далеко не самые худшие, лучший сторожевой пес порвет привязь и сбежит, если его держать на пустой болтушке, или в крайнем случае плюнет на вверенное ею попечению добро, заляжет себе в будку и примется гавкать по графику; раз в сутки. И попробуйте, киньте в него камень. Высоким властям, конечно, некогда - они решают чересчур уж глобальные проблемы. Особенно теперь, когда до выборов в Думу осталось недели три. Правда, в преддверии очередных судьбоносных перемен все без исключения кандидаты обещают всем без исключения молочные реки с кисельными берегами и Луну с неба, но когда эти обещания выполнялись?

     - Да ладно, - сказала Даша. - Не горит. Прокручусь как-нибудь.

     - Я тебе подкину.

     - Да ну.

     - Подкину. Я акции толкнул.

     - Ну? - фыркнула она. - Это которые?

     - Кангарского молибденового. Все твердят - то ли он закрывается, то ли консервируется. В общем, скоро упадут до нуля.

     Даша, тяжко вздохнув, завела глаза к потолку, но вслух комментировать не стала - привыкла. Кроме женщин и возни с "Нивой", майор вот уже пять лет предавался третьей страстишке - игре с ценными бумажками (точнее, с тем, что в родном отечестве именовалось "ценными бумагами"). Голову он при этом не терял, то есть последние штаны не закладывал и вещи из дома на толкучку не тащил, но страстишка была постоянная. Вполне возможно, любил говаривать безбожник майор, кто-то из его предков в прошлом воплощении был биржевым маклером, а то и он сам. Самое смешное и странное, что у него и в самом деле образовалось некое чутье - поскольку больших капиталов у майора не имелось, не случалось и больших потерь, а вот кое-какая прибыль временами выпадала. Во всяком случае, с развеселого поезда под названием "МММ" майор успел соскочить вовремя, не отбив печенок, чем нешуточно гордился. (Ваучер, правда, он некогда демонстративно пропил, заявив, что не желает участвовать в разграблении отечества.) - Штук пятьсот я тебе дам, - пообещал майор, выкинув в ведро пустые чашки. - А то ведь Колосов может и не выцарапать...

     Даша рассеянно кивнула, думая о своем. Точнее, о том, что ей в последнее время не нравятся верные кадры - Толя и Славик. Она уже научилась определять, какое выражение лица бывает у собрата-сыскаря, когда смутные побуждения бросить все к черту неуловимо перетекают в твердое намерение написан, рапорт. Так вот, оба носили на лице именно эту печать... А жаль. Чертовски. Все-таки - сыгранная группа, даже если уйдет только один... Хватит с нее и Косильщика.

     - Дарья, - осторожно сказал майор.

     - Ну? - откликнулась она, враз насторожившись от этого его тона.

     - Вообще-то, у меня в агентстве мест навалом...

     - Да пошел ты, родитель! - Она резко встала. - Не всякая собака ловится на колбасу...

     И хлопнула кухонной дверью, злая на весь свет. У себя в комнате сердито влезла в джинсы, чувствуя, что эта злость не пройдет, а будет отравлять жизнь до вечера. Вчерашний успех, как ему и полагается, быстро отошел в прошлое, прямо-таки унесся с реактивной скоростью - потому что настоящее было очень уж паскудным.

     Накинула свитерок, присобачила кобуру на пояс и вышла в гостиную. Майор заворожено созерцал по восемнадцатому каналу очередную серию импортной бесконечной жвачки - на сей раз, правда, это оказалось что-то мало-мальски динамичное, то и дело пыряли друг друга шпагами разодетые кавалеры, шнырял, плетя интриги, одноглазый монах, красотка с огромным вырезом охлаждала пылавшее сердце шампанским, порой появлялся красивый парусный фрегат. Или корвет - кто там разберет такие тонкости. Судя по завлекательно-пугающей музыке, всякий раз сопровождавшей его появление, корабль играл в происходящем немаленькую роль...

     - А убийца - определенно усатый, - сказала Даша.

     - Что? - майор не сразу сообразил. - Да нет там никакого усатого, а у Раймонда железное алиби... - он опомнился. - Тьфу ты, все опошлишь... Такая залипуха!

     - Алиби у Раймонда липовое, - безжалостно заключила Даша, представления не имевшая, кто этот Раймонд и как он выглядит.

     - Скажешь тоже... Держи вот деньги.

     - За деньги спасибо, - сказала Даша, пряча пестрые бумажки (на некоторых красовался шантарский мост, неведомо отчего удостоившийся таких заслуг). - Только, родитель, я тебя умоляю - не заикайся ты больше о своем агентстве, иначе кусаться начну, право слово...

     - Я ж - как лучше.

     - Когда хочешь как лучше, получается как всегда, - заключила Даша философски. - Не уяснил еще?

     - Тебе машина нужна?

     - Не подлизывайся.

     - Да я не подлизываюсь. Просто у меня нынче выходной.

     - Давай подумаем. Если...

     В дверь позвонили, и она пошла открывать, так и не решив, нужна ли ей машина. А открыв, поняла, что не нужна - верный кадр Славик стоял перед ней, как лист перед травой, с кривой виноватой улыбочкой. Прекрасно она знала, что означают такие улыбочки и такие визиты.

     - Тьфу ты, пошлости какие, - сказала Даша с сердцем. - Как в кино, ну что ты скажешь...

     - Поехали, начальник, - сказал Славик тихо.

     И ясно уже, что это не очередной обменный пункт и даже не шизофреник Алабин с охотничьим тесаком, растворившийся на просторах миллионного города, чтобы убивать, убивать и убивать...

     Чертыхнувшись про себя, Даша в темпе напялила куртку, нахлобучила шапку, проверила, лежат ли в кармане перчатки и ключи, крикнула в глубь квартиры:

     - Майор, я упорхнула в неизвестность! И хлопнула дверью. Верный кадр понесся вниз, скача через две ступеньки. У подъезда астматически похрипывал мотором грязно-синий "Москвич" старой модели с незнакомым водителем, совсем мальчишкой на вид.

     - Пулей на место. - сказал ему Слава.

     - Какой тут пулей... - проворчал сержант под нос, включил синюю мигалку - только она и выдавала принадлежность "антилопы-гну" к доблестным органам сыска - и выехал со двора.

     - Здрасьте, товарищ капитан. - вежливо поздоровался сидевший рядом с водителем Косильщик.

     - Привет. - хмуро сказала Даша.

     Это приобретение даже при хронической нехватке людей ее не радовало. Правда, наедине с собой она вынуждена была сознаться, что для неприязни к парню нет пока что никаких оснований, и все равно...

     Косильщик, он же старший лейтенант Сергей Свечкин, до самого последнею времени трудился в РУОПе, у достославного полковника Бортко по кличке Ведмедь, среди прочего, героя летних баталий вокруг клада Чингисхана. Очень похоже, что старлей был не самой ценной жемчужиной в коллекции Ведмедя. Очень похоже... Иначе не предложили бы уматывать по-хорошему. Да и не вляпался бы в такую историю путный сыскарь.

     Еще в августе Свечкин неведомыми путями вышел на бабусю, лелеявшую в огороде изрядное количество мака. После чего по всем правилам искусства произвел налет на бабкину фазенду, самолично накосил этого мака столько, что набралось пол-"уазика" - и торжественно доставил по начальству. Однако начальство особой радости не проявило - быстро выяснилось, что мак не того сорта, на производство какой бы то ни было дури категорически не пригоден, а пригоден лишь в пироги и рулеты. И выяснить это, между прочим, можно было загодя без лишнего шума и суегы, не привлекая группу поддержки в бронежилетах и с автоматами - стоило лишь послать в сумерках пацана, чтобы нарвал с дюжину головок, благо собаки у бабки в хозяйстве не имелось...

     Видимо, у Свечкина и до того хватало за душой всякого. Потому что после провала "макового дела" Бортко его тихонько и непреклонно выпер.

     Ну, а дальше началась большая политика. Дело в том, что РУОП и его отделения в милиции не особенно-то любимы. И понять причину этой нелюбви трудно, не зная кое-каких тонкостей...

     Управление по организованной преступности, расположенное в областном или краевом центре, подчиняется лишь одному-двум высшем милицейским чинам данной области или края. И только. Остальных УОП игнорирует. И поскольку все мы люди, все человеки, поставьте себя на место иных полковников и генералов - возможно, вы их поймете. Представьте, что на территории, где вы - царь, бог и воинский начальник, существует совершенно независимое подразделение, штыков этак в сотню, сущие гвардейцы кардинала, которыми вы командовать не вправе, хоть и хочется. Представили? Добавим еще: в городе, где расположено не просто УОП, а его региональный центр (как это имеет место быть в Шантарске), "кардинальские гвардейцы" и вовсе не зависимы, косясь лишь на столицу...

     Словом, определенная неприязнь и трения, чего греха таить, существуют. И посему в результате нехитрой дипломатии обиженного старшего лейтенанта (к которому моментально и намертво приклеилась кличка Косильщик) в городском УВД взяли и пригрели. И таково уж было Дашино невезение, что сие сомнительное приобретение досталось ее группе. И ничего тут не попишешь - сама жаловалась на вопиющий некомплект, а дареным косильщикам в зубы не смотрят...

     Собственно, работать Косильщик мог и умел. За три месяца претензий к нему у Даши не нашлось. Могло подвернуться нечто и похуже. И все равно... Парень не дурак, расторопный, исполнительный, а не лежит к нему душа, хоть ты тресни. То ли жажда выдвинуться у него зашкаливает за некий неуловимый предел, то ли постоянно сравниваешь его с Дудпевым, чье место Косильщик занял.

     А Дудиев вернулся с Кавказа в цинковом пиджаке - ибо, родившись и выросши в Сибири, Костя Дудиев все же остался в душе совершеннейшим осетином. Кровный долг всякого порядочного осетина - как он объяснял Даше - прирезать за свою жизнь хотя парочку вайнахов, сиречь ингушей с чеченцами. Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Даша поначалу смеялась и не принимала всерьез, но с началом чеченской заварушки Дудиев бомбардировал начальство рапортами, пока его все же не откомандировали...

     - Что там стряслось? - спросила она громко.

     - Убийсгво на Садовой, - поторопился первым ответить трудяга Косильщик. - Женщина.

     - Грабеж? Или маньяк?

     - Вот то-то и оно, что очень похоже на маньяка, - буркнул Слава. - А вы в свое время язык за зубами не держали, мадам начальник...

     - Та-ак, - сказала Даша. - А что это я ляпнула и где?

     - Убийство на Кутеванова. На прошлой неделе. Это же ты во всеуслышанье заявила насчет шарфика?

     - Я в этом и сейчас уверена, - сказала Даша. - Не ее это шарф, чем хочешь клянусь. Шарф ей навязал тот, кто мочканул. Ну я ж женщина, Слава, у меня чутье должно быть на такие вещи... Шарфик этот с ее одеждой ничуть не гармонирует. Нисколечки. И потому, что дешевка по сравнению с остальными шмотками, и вообще... Ни одна женщина к такому прикиду этот шарфик не надела бы, да еще столь небрежно.

     - Да я тебе охотно верю, - сказал Слава. - Только это дело, знаешь ли, полчаса назад на нас взвалили. Вспомнив твои чрезвычайно толковые замечания на прошлой неделе...

     - Стоп, - сказала Даша. - Там что, снова шарф?

     - Не знаю. Очень похоже. Иначе почему бы вдруг...

     - Бог ты мой, как мне весело... - сказала Даша. - Ну жили же, не тужили... Дернул черт за язык. - Вытащила сигарету и зло чиркнула зажигалкой. - Сержант, что слышно? У нас ведь самые информированные люди - шоферы, они же шофера...

     - А как же, - не без гордости отозвался сержант-- Только так, товарищ капитан... Вышли машины за Трофимовым и Дроновым. В общем, большой сбор. А про вас, я слышал, полковник Шмагин сказал, что вы уже ловили сексуального маньяка, и потому дело следует немедленно вам и передать...

     - Интересно, почему не Масленникову? - вслух подумала Даша. - В конце концов, он тоже взял маньяка, березовского...

     - Так в Березовке дело долго тянулось, - пояснил всезнающий сержант. - А вы своего маньячка взяли гораздо быстрее и чище, и успел он нашинковать гораздо меньше, чем березовский...

     - Шмагин так сказал?

     - Ну. Вашему шефу. Сказал, вы тогда провернулись просто блестяще, просто грешно будет вас и сейчас не задействовать.

     - Ну, спасибочки Шмагину... - тихо проворчала Даша.

     Прошлого маньяка, тронувшегося хирурга, вырезавшего у женщин печень, она отловила, если честно, исключительно благодаря сплетению случайностей. В сыскном деле такое бывает чаще, чем можно подумать. Случайная встреча, случайный разговор, взгляд, даже то, что в гот день ты был не усталым, а свежим, и оттого обошел еще один подъезд, позвонил в дверь не пять раз, а десять, энергичнее работали мозги, вдруг оказались сорванными троллейбусные провода, и ключевой свидетель вернулся от остановки...

     Вот только никому это не объяснишь - а уж начальству особенно. Логика у начальства простая: получилось один раз - и второй получился. А приказы, как известно, не обсуждают. И то, что англичане в свое время так и не отловили своею знаменитого Джека-Потрошителя, оправданием тебе служить не может. Как не волнует никого и то, что платят тебе далеко не так, как платят англичане своим сыскарям.

     - Что-нибудь еще известно? - спросила она громко. - Опять нож, или что?

     - Да ничего неизвестно, - сказал Слава.

     - Это почему? - ревниво встрепенулся сержант-водила. - У нее опять крест на лбу, как в тот раз. Гонорейщики по рации говорили.

     - Кто-кто?

     - Ну, группа немедленного реагирования. Сокращенно-то гэ-нэ-эр... А на эти буквы само напрашивается...

     - Отставить, - сказала Даша. - Значит, крест?

     - Ну.

     - Интересно, почему в прошлый раз никто не додумался назвать эти порезы "крестом"? - сказала Даша.

     - А я кино смотрел, - сказал сержант. - Про вампиров. Там один мэн все хотел поступить в вампиры, крест переворачивал. А перевернутый, он так и выглядит. Как у нее на лбу.

 

Глава 3

 

Перевернутый крест

 

     Восемь утра - время бойкое, даже для ноября. Разве что еще темно. Снег, как случалось и в прошлые годы, пока что не выпал, и там, куда не достигал свет уличных фонарей и фар, стоял совершеннейший мрак, со свистом продуваемый холодным ветром. В этом мраке довольно густым потоком тянулись к остановке обитатели близлежащих домов, и чуть ли не каждый второй считал своим святым долгом задержаться у оцепления и вдосыт потаращиться на суету. Те, кому спешить было, должно быть, некуда, образовали сплоченного кучку голов в двадцать, притопывали, сжидись под ветром, но вахту несли стойко. Все, как обычно. И, как всегда бывает, на лету рождались самые разнообразные версии - уж это непременно...

     Когда они вылезли из "Москвича", ветер радостно ударил в лицо. Даша затянула молнию до горла, поежилась - все же следовало надеть пуховик.

     Огляделась, пытаясь с маху угадать окружающий пейзаж. Пейзаж был донельзя привычный для Шантарска и довольно унылый - огромный квадрат, образованный шеренгами девятиэтажных и двенадцатиэтажных домов (последних - поменьше). Внутри - темное здание, по виду напоминающее школу, изрядное количество гаражей, образовавших несложный лабиринт. И еще остается изрядно пустою пространства. Район не самый престижный, далеко не центр, но вес же при обменах и продаже квартир котируется неплохо.

     Оцепление, надо сказать, поставили на совесть - человек десять образовали полукруг, где воображаемым диаметром служила стена гаражей, ряд однотипных дверей с зиявшим почти посередине темным проходом. Слева, возле девятиэтажки, теснилось с десяток машин - у большинства горят фары, почти все в боевой милицейской раскраске, с мигалками и матюгальниками. В лучах фар то и дело мелькали деловито суетившиеся фигуры, главным образом обмундированные. Ослепляя дальним светом, во двор свернули еще машины. В той же стороне Даша расслышала энергичное хаканье и повизгивание собаки.

     - За Толькой заезжать приказа не было? - спросила Даша, не оборачиваясь.

     - Ага. Нам-то по дороге, если за тобой...

     - Ну, пошли, - сказала она, как всегда в таких случаях ощущая нечто вроде легкого головокружения.

     И первой направилась к ведущему в глубь гаражного лабиринта проходу, где скользили, скрещиваясь, лучи сильных фонарей и мелькнула генеральская папаха. Милиционер дернулся было в ее сторону, но Даша с разлету прошла мимо, небрежно задев плечом, он, должно быть, сообразил, что почем, и препятствовать не пытался.

     Сзади, еще громче, повизгивала собака - уже довольно жалобно.

     "Ничего у нее не вышло", - мельком отметила Даша. И, замедлив шаг, приблизилась к небольшой группе людей, стоявших молча у входа в лабиринт. А там и вовсе встала выжидательно. Любой, кто носит какие бы то ни было погоны, прекрасно знает, что не стоит без нужды лезть на глаза отцам-командирам - в особенности в такой ситуации.

     То еще созвездие, констатировала она, чуточку сутулясь под пронизывающим ветром. Генерал Трофимов, второй человек в областном УВД, генерал Дронов, "номер первый" УВД Шантарска, полковник Шмагин, тоже чин немалый, непосредственный Дашин начальник подполковник Воловиков, а там и прокурор города, и чин из областной прокуратуры, и чин из управления общественной безопасности, и еще чин и еще... Короче, мечта террориста. Либо процитированный страницами закрытый телефонный справочник.

     Ее подчиненные остановились на пару шагов подальше, побуждаемые той же старой солдатской мудростью. Незнакомые в штатском, числом целых три, целеустремленно прошагали мимо Даши и скрылись за поворотом - там, похоже, и пребывал труп, из-за поворота вырывались лучики фонарей, кто-то громко распоряжался. Потом из-за спины Даши вынырнул еще один незнакомый в форме, подошел к генералам и громко доложил, что собака след не берет. Один из генералов вполголоса прокомментировал донесение матом, второй промолчал. Зато полковник Шмагин ни довольно громко поинтересовался у Воловикова:

     - Ну, где там ваш спец по маньякам?

     "Господи, - тоскливо подумала Даша. - Уже "спец по маньякам". Хоть вешайся..."

     И шагнула вперед, пред ясны очи милицейско-прокурорского истеблишмента.

     Шмагин, явственно вздохнув с облегчением, тут же посунулся к Трофимову и зашептал на ухо. Трофимов, такое впечатление, столь же обрадованно развернулся к ней. Даша подошла еще ближе:

     - Товарищ генерал-лейтенант, капитан Шевчук... Как оно в жизни и бывает, обоих генералов она видывала раз в год - ну, и они ее, естественно, не чаще. Трофимов, правда, вручал ей часы за доктора-маньяка два месяца назад, но мог и забыть фнзиогномию, ибо орлы летают в поднебесье.

     Даша расслышала торопливое бормотапье Шмагина, из коею явствовало, что капитан Шевчук - ценнейший кадр, суперстар и надежда розыска, достойно пронесшая к тому же знамя российской милиции по улицам Парижа. Трофимов хмуро покачал папахой и спросил:

     - Сколько у вас дел в работе?

     - Мизер, - сказала Даша. - Семь.

     - Они только что взяли группу Дударова, - торопливо напомнил Шмагин.

     - Сможете передать дела другим в кратчайшие сроки?

     Господи ты боже мой, да нет для сыскаря занятия приятнее и легче, чем спихнуть другим излишки производства... Вслух этого Даша, конечно, не сказала, просто выразительно кивнула.

     - Лады, - сказал генерал, - Виктор Палыч, вы там сами распишите, что и кому. Пусть у нее заберут все дела, - и вновь угрюмо уставился на Дашу. - А вы - беритесь за этого... - он все же проглотил матерное слово. - И чтобы дни и ночи, как в песне. Любое содействие И так далее... Воловиков где? Ага. Слышали? Это уже серия, газетки завтра же раскрутятся... Приступайте.

     - Есть. - сказала Даша, потому что ничего другого в такой ситуации не скажешь, а молча уходить, выслушав распоряжения начальства, как-то не принято. Обернулась, махнула своим и направилась меж гаражей.

     Воловиков догнал ее почти сразу же.

     - А у Скрябина не будет горестных мыслей, что я ему некорректно подставила ножку? - ухмыльнувшись, спросила она.

     - Скрябин, такое впечатление, рад-радешенек, - пожал плечами любимый шеф. - Потому что за три дня и на миллиметр не продвинулся.

     - Точно серия? Я ж в первый раз особо не вникала...

     - Один в один.

     Даша молча вздохнула.

     Сначала показалось, что в тесноватом проходе - едва-едва разъехаться двум "Жигулям" - очень много людей, но вскоре Даша, неосознанно их сосчитав зачем-то, обнаружила, что живых здесь всего шестеро. Один еще щелкал фотоаппаратом, второй стоял на коленях возле трупа и что-то делал, двое стояли просто так, а двое светили сильными фонарями. Скрябин был здесь единственным, кого Даша знала. В ярком свете на его лице читалась прямо-таки неприличная радость, но упрекать сослуживца у Даши не лежало сердце. Такая уж игра - как кому повезет,., Она и сама в схожих ситуациях цвела и благоухала.

     Человек с фотоаппаратом упаковал свой агрегат в чехол и обернулся:

     - Все, я кончил. Во всех ракурсах.

     - Посветите, - сказала Даша, потому что оба отвели было лучи.

     В голове у нее моментально стали накапливаться привычные штампы: "Протокол первичного осмотра места происшествия... труп лежит на спине..."

     - Слава, - сказала она, не отводя взгляда. Слава вытащил рулетку - "...от гаражной двери справа столько-то сантиметров, от левой - столько-то..." Уж его-то учить не требовалось.

     "...труп потерпевшей лежит на спине, раскинув руки... следов изнасилования на первый взгляд нет... следов ограбления..."

     - Кто тут из ГНР? - спросила она. Незнакомый капитан подошел:

     - Капитан Черданцев. Октябрьское районное. Прибыли на место в семь шестнадцать по звонку гражданки Казминой. Адрес записан, гражданка пока не допрашивалась. Обследование прилегающего района ничего не дало. Подозрительных не было. Сумочка потерпевшей находится у нас в машине. Когда обнаружили труп, пульс не прощупывался.

     Суховато и казенно до предела, но толково - ни убавить, ни прибавить, ни единого дополнительного вопроса, в общем, и не требуется...

     - Кровь едва успела свернуться, - добавил капитан, - Так что она пролежала не более получаса. Я имею в виду, получаса с момента смерти до нашего приезда.

     - Уверены? - для порядка спросила Даша.

     - Есть опыт, - кратко ответил капитан.

     - Чечня?

     - Еще южнее.

     - Понятно... Сумочку принесите и можете ехать. Я - капитан Шевчук, городское угро.

     - Я знаю, - сказал капитан, кивнул и удалился.

     Даша присела на корточки. Вот именно, труп лежит на спине, раскинув руки, точнее, полураскннув, не перпендикулярно руки легли к вертикальной оси, ради въедливой точности, а под углом, градусов сорок пять, еще точнее не стоит, в самом-то деле... Серая собачья шубка аккуратно застегнута, меж второй и третьей пуговицей... ну да, конечно, ударил дважды, и ножик у нею определенно не перочинный, тот еще тесачок, а вот крови совсем не видно - внутреннее кровоизлияние. - Она не упала - потом, ручаться можно, этот выблядок аккуратно опустил жертву на землю, иначе шубка задралась бы сильнее. А сапожки шикарные, не Турция и не Китай...

     Аккуратно опустил на землю, уже мертвую. И черканул лезвием дважды - вертикальная черта от шапки к бровям (шапка, правда, с головы упала), вторая короче, поперек, совсем близко к бровям, в самом деле, перевернутый крест...

     Кровь застыла на правой стороне лица, левая осталась нетронутой, и потому сразу можно сказать, что девчонка совсем молодая. Накрашена обильно, но не вульгарно, весьма умело. Светловолосая, прическа чуточку удивляет - старательно заплетенная длинная коса, сейчас так почти и не носят, а вот в Дашином пионерском детстве носили... Лицо, что характерно, совершенно спокойное, глаза открыты. Знала его? Или не ждала удара?

     - Как шея? - спросила Даша, не оборачиваясь и не вставая с корточек.

     Кто-то моментально отозвался:

     - Сломана. Перелом позвонков, смерть мгновенная.

     - В точности, как на Садовой, - добавил Скрябин. - Удар по шее, потом два раза ножом. И - разрез на лбу.

     - Перевернутый крест, - сказала Даша. - Похоже?

     - Ну, вообще-то... Можно и так сказать.

     - Карманы смотрели?

     - Ага. Пусто. Все в сумочке.

     - А конкретно?

     - Всякие бабские мелочи. Самое любопытное - газовый ствол с разрешением. Фотография соответствует. Шохина Маргарита Степановна. Похоже, ксива настоящая.

     - Шохина? - переспросила Даша. - Ох, надеюсь, не родня тому Шохину, московскому? А то шуму будет...

     - Вряд ли, - сказал бесшумно подошедший Воловиков. - Тот не сибиряк... и слава богу, кстати.

     - Какой ствол? - спросила Даша.

     - Револьвер. "Агент". Ну, дамочки, если заводят газовик, в основном пользуют револьверы. Вечно для них неразрешимая проблема затвор передернуть, как надлежит...

     - Ну, ничего пушечка, - сказала Даша. - И мощно, и компактно. Да, слушай, а почему газовик у тебя проходит как "самое любопытное"? Он что - переделка? Дробь? Резина?

     - Да нет, - сказал Скрябин. - Нормальный, с перемычками... Видишь ли, у первой, у Артемьевой, в сумочке был "удар".

     - Та-ак, - сказала Даша, выпрямляясь. - У обеих, значит, газовики? И не мелкого калибра? Ну, может, это и впрямь интересно. А может, и совпадение - в наши-то веселые времена. Хотя способ убийства, ясный день, совпадением никак не может оказаться. Ладно, что тут дискутировать на ветру, бессмысленно это. Я у тебя возьму материалы, ты нам детально расскажешь... - Она обернулась. - Сергей, а сними-ка шарф и расстегни ей шубу, посмотрим, что и как, эксперты вон ждут...

     Косилыцик, ничуть не промедлив, присел на корточки - как там к нему ни относись, он все же был профессионалом и к трупам привыкнуть успел.

     Даша приняла у него шарф - даже не повязанный вокруг серого лохматою воротника, а небрежно, кое-как намотанный. Ни капли от тщательно рассчитанного изящества - - ни одно существо прекрасного пола, обладающее хоть крохой женственности, так шарф не набросит. И шарфик, сразу видно, убогий до предела - узкий, красный, из дешевого трикотажа, аляповато украшенный силуэтом черного чертенка, нанесенным, такое впечатление, по трафарету. На ребенке его еще можно представить, по на прилично одетой девушке, умело к тому же пользовавшейся косметикой...

     - Ты выяснял? - Даша сделала шарфом движение в сторону Скрябина. - Насчет первого?

     - Ага. Пакистанская дешевка. Киргизские челноки волокут со своей перевалки, у них там знатная барахолка, а потом расходится у нас. На детей в основном. Цена - двадцатка.

     "Ну вот, - мысленно похвалила себя Даша, - вот и первое логическое умозаключение, оказавшееся верным. Уже что-то".

     - Мать твою... - сказал вдруг Косилыдик, присвистнул и принялся расстегивать пуговицы быстрее. - Нет, точно, что за цирк.

     Даша глянула. И спросила сквозь зубы:

     - А ты что, в пионерах не состоял?

     - Слушайте, ну ведь точно... - Косилыцнк пошире разбросал полы шубы, выпрямился и отступил. Все придвинулись, растерянно переглядываясь.

     Во-первых, убитой было не меньше шестнадцати, а в этом цветущем возрасте ряды пионеров давно уже покидали. Во-вторых, пионерская оршнизацня со всей формой и атрибутикой давно канула в небытие. И тем не менее на мертвой девушке красовался самый настоящий пионерский наряд - черная юбка (правда, не особенно и консервативная, вполне модная, до середины бедер), белая рубашка с пуговицами на планке (нагрудный карман украшен смутно памятной Даше золотисто-алой нашивкой - пятиконечная звезда и пламя костра), на шее повязан шелковый пионерский галстук, а на груди приколот пионерский значок.

     Фотограф защелкал аппаратом. Остальные стояли и молча, чуть беспомощно таращились. Каждый надеялся, что другой вот-вот скажет что-нибудь умное, но умных фраз так и не последовало - глупых, впрочем, тоже.

     - У нее в сумочке - красная пилотка и бант, - послышался у них за спинами удивленный голос капитана Черданцева. - Белый такой, нейлоновый пропеллер, как раньше и требовали. Получается полный комплект. У меня младшая уже не застала, а старшую вот так и наряжал на всякие праздники...

     - А горна, случайно, нет? - в полной растерянности спросила Даша.

     - Горна нет, - серьезно ответил капитан. - И барабана тоже. Газовик есть, И презервативов пригоршня.

     - Так... - Даша отчаянно искала ниточку. - Слушайте, есть же все-таки пионерские организации, самодеятельные, Может, здесь подпольный пионерский слет проводили? Эти... красно-коричневые?

     - Только политики не надо, - сказал Воловиков. - Только ее нам не хватало. Теперь особенно. Ты его сегодня за не правильную расклейку листовок профилактируешь, а завтра он в губернаторы сядет и участковым в Игарку тебя наладит...

     - Ладно, господа сыскари, не будем трогать политику, - сказала Даша. - Но что-то же сие должно означать? Скрябин, будь другом, убери счастливую улыбку с хари.,.

     - Даша, ну что ты...

     - Ладно, извини, - тихо сказала Дата. - Как говорят японцы, чего-то херовато... Адрес еще не установили по разрешению?

     - Ждут. Разрешительный отдел еще не открылся.

     - О служба, - сказала Даша. - Вот куда бы осесть... Капитан, ведите, показывайте вашу гражданку, исполнившую долг. Орлы, вы тут еще осмотритесь, проформы ради...

     И пошла следом за Черданцевым к двенадцатиэтажке. Увы, не было времени проклинать судьбу цветисто и пышно, в восточном стиле. Нужно было работать, то есть настраивать себя на погоню, ловить ноздрями воздух, стричь ушами, и вообще...

     Воловиков шел сзади, отставая на шаг. Оцепление еще не сняли, зевак прибавилось, а вот машин поубавилось изрядно. Генералы и прочие чины отбыли. Собственно говоря, им и приезжать-то не было никакой нужды - чем они помогут при первичном осмотре и что, ускользнувшее от взгляда сыскарей, обнаружат?! Но так уж в особо серьезных случаях заведено, и не в одной России-матушке. В более благополучных державах происходит примерно так же. Не в каждой, но во многих. Говорят, это придумка полицейских психологов - мол, мирный обыватель, узнавши, что на месте жуткого преступления побывало скопище высших чинов, подсознательно успокаивается и заранее уверен в неотвратимой победе сил правосудия. А значит, будет уважать государство. Люби! государство, чтобы его уважали, есть у него такая слабость...

     - Это что, школа? - спросила Даша.

     - Ага, - ответил Чердандев. - Мы там прошлись, когда подъехал второй экипаж. Ничегошеньки.

     - Однако пора бы и занятиям начаться. А там - ни огонька.

     - Учителя бастуют.

     - А-а, - равнодушно кивнула Даша. Слушайте, кто знает, а судмедэкспертиза снова не бастует? Будет номер...

     - Вроде не собирались, - сказал Воловиков, - Значит, школу обшарили хорошо?

     - Хорошо, товарищ подполковник. Сторож пьян был умеренно, так что открыл и провел. Да и зачем ему прятаться в школе? Преспокойно ушел. Или уехал.

     - Логично, - Воловиков оглянулся на черное, без единого огонька здание школы. - Вот лет пять назад никого бы не удивило, и то возле школы оказалась пионерка, а? Который подъезд?

     - Сюда.

     - Старушка с бессонницей?

     - Да нет, дама с собачкой. Серьезная дама...

     Когда Черданцев позвонил, раза два гавкнула собака и дверь распахнулась почти сразу же.

     Их впустили, не задавая вопросов. И тут же вошедшие неловко затоптались - очень уж роскошный ковер красовался в комнате, чтобы шлепать по нему в обуви, а разуваться что-то не тянуло. Не место происшествия, как-никак, нужно деликатно...

     Впрочем, люди были опытные, а потому быстро опомнились и остались в прихожей, благо была обширная.

     Из комнаты выглядывал большой чау-чау, настороженно принюхивался, но в прихожую не выходил. Дверь во вторую комнату прикрыта.

     Хозяйка и в самом деле выглядела весьма авантажно - в строгом, темно-сером деловом костюме с белой блузкой, лет пятидесяти пяти, обесцвеченные волосы уложены в дорогую прическу, а весь облик скорее ассоциируется с директрисой школы или секретарем горкома по идеологии - в ту пору, когда еще остались горкомы. Впрочем, нельзя сказать, что от нее веяло недоброжелательством. Но вот денежками и положением в обществе определенно попахивало.

     - Останемся здесь. - спросил Воловиков.

     - Пожалуй, - с царственной непринужденностью кивнула хозяйка. - Простите, а девушка...

     - Капитан Шевчук, уголовный розыск.

     - Ах, вот как? - Дама приподняла бровь, похоже, одобрительно. - Прекрасно, я, знаете ли, сторонница эмансипации в самом широком плане... Мне, как я понимаю, придется что-то подписывать? Но пора и на службу...

     - Ничего, это все потом можно у нас, в удобное для вас время, - сказал Воловиков бесстрастно-вежливо. - А где, простите...

     - Банк "Шантарский кредит". Заместитель управляющего. Казмина Екатерина Георгиевна, я уже представлялась этому господину... - она барственным движением подбородка указала в сторону Черданцева. - Ну, если вы так любезны, что не задержите меня надолго... Я повторю кратко, вы ведь этого ждете?

     Воловиков молча кивнул - пожалуй, это можно было назвать и светским наклонением головы.

     - Господи, как теперь ходить в гараж, просто страшно... Кстати, туда уже можно?

     - У вас там гараж? - подключилась Даша.

     - Да. Еще дальше, чем там, где бедную девочку... В самой глубине... Меня пропустят?

     - Я скажу, чтобы пропустили, - глядя в пол, бросил Воловиков. - Там еще работают.

     - Благодарю, а то общественный транспорт, знаете ли... С чего мне начать?

     Даша, полуотвернувшись, подмигнула здоровенному рыжему чау. Он брезгливо отвернулся и ушел в глубь комнаты.

     - С самого начала, - сказала Даша. - Гуляли с собакой?

     - Спускалась с собакой, - она непроизвольно оглянулась на любимца, исчезнувшего с глаз, - и услышала внизу голоса...

     - Что? - жадно переспросила Даша. - Значит, еще в подъезде.,.

     - Позвольте, я расскажу по порядку, - вежливо-непреклонно оборвала дама. - Банковское дело, знаете ли, милая, приучает к систематичности... Мы спускались вниз, я имею в виду, я и Герти, в подъезде было тихо, и мужской голос слышался вполне отчетливо, Я бы сказала, довольно возбужденный голос. И отнюдь не тихий. Впрочем, оттого, должно быть, что он волновался, говорил довольно неразборчиво. Он очень волновался, я уверена. А говорил... Про Сатану, про измену, про кровь. Пожалуй, эти ключевые моменты я бы выделила...

     Она сделала короткую паузу, и. Даша ринулась в брешь:

     - Ключевые моменты - это как? Вы домысливали?

     - Милая, в такой ситуации вряд ли стоит "домысливать", - сказала банкирша. - Речь шла о Сатане, о измене и крови - эти моменты определенно главенствовали. А интерпретировать, толковать и домысливать, простите, не собираюсь: Конечно, здесь возможны разные интерпретации. Допустим, измена Сатане карается кровью. Или - Сатана требует измены. И так далее. Я третий раз повторяю: если мне позволено будет выделить ключевые моменты, буду настаивать, что таковыми следует считать "Сатану", "измену", "кровь", - она говорила весьма бесстрастно, словно и в самом деле привычно сводила дебет с кредитом. - Когда мы оказались меж вторым и первым этажами, он, должно быть, нас услышал и замолчал. Пока мы проходили мимо, они молчали. Конечно, если бы девочка стала звать на помощь, я непременно вмешалась бы: терпеть не могу в нашем подъезде всякого...

     "Пожалуй, и вмешалась бы", - подумала Даша. По физиономии видно - из тех, кто непременно вмешается ради удовольствия прочесть длиннейшую нотацию. Если, конечно, противник не особо грозен.

     Должно быть, дама истолковала ее быстрый взгляд совершенно превратно, потому что поджала губы:

     - Заверяю вас, я бы вмешалась. Герти, знаете ли, может вцепиться как следует, а у меня есть привычка носить с собой газовый пистолет - сейчас зима, гулять приходится в темноте...

     - Какой? - спросила Даша.

     - Пистолет? "Бригадир", - она глянула чуть свысока. - Желаете посмотреть разрешение?

     - Ну что вы, - сказала Даша.

     Уж у этой-то все бумаги всегда в порядке. А кто-то только что чирикал, будто дамочки предпочитают револьверы...

     - Итак, вы их увидели... - сказала Даша.

     - Ну, как вы понимаете, я не могла остановиться и долго на них взирать. На помощь она не звала, хоть я и приостановилась, а Герти тянул на улицу... Девочку я рассмотрела лучше, она стояла лицом ко мне, спиной к батарее, а вот мужчина отвернулся, такое впечатление, умышленно, шапка у него была нахлобучена на глаза, воротник поднят... знаете, как в плохом фильме. Даже перчаток не снял.

     - А что на нем было, кроме перчаток? - спросила Даша.

     - Светло-серое кашемировое пальто, по-моему, самую чуточку великоватое. Самую чуточку, - придирчиво уточнила она. - И норковая шапка, не формовка, завязки четко просматривались. Вот брюки и обувь, простите, не рассматривала... Человек, я бы сказала, респектабельный, если вам понятно значение этого слова...

     - Понятно, - сказала Даша. - А внешность?

     - Я же только что говорила - поднятый воротник, нахлобученная шапка... Волосы, осталось впечатление, черные. То ли небрит, то ли просто смуглый.

     - Кавказец?

     - В смысле? Ах да... Не знаю, не знаю. С одной стороны, что-то такое в форме носа, в оттенке волос, в этой, изволите ли видеть, небритости... Но, с другой стороны, ручаться могу, голос звучал совершенно на славянский манер. И еще... - она поколебалась-- Не исключено, у него на правой щеке то ли шрам, то ли ожог. Большой шрам или большой ожог. Опять-таки нечто мельком увиденное, впившееся потом в подсознание, если вы понимаете, что я имею в виду...

     - Понимаю, - повторила Даша. - А девушка была - та самая?

     - Естественно.

     - Как они стояли?

     - Я же сказала...

     - Я поняли, - терпеливо произнесла Даша. - Она спиной к батарее, он - к ней лицом... Я о другом. Он ее удерживал? Оттеснял к батарее? Как он держал руки?

     - Руки... руки... Да нет, вы знаете, кажется, не удерживал. Скорее уж держал руки в карманах.

     - Как же вы рассмотрели, что на руках у него были перчатки?

     - Что? Ах да... Ну значит, то ли сунул руки в карманы, когда мы проходили, то ли, наоборот, вынул... Не могу же я помнить с фотографической точностью. Но девушку он не удерживал, уверена. Правда, стоял к ней практически вплотную...

     - И она не позвала на помощь, не бросилась в вашу сторону?

     - Ничего такого. Покосилась на меня мельком и опять уставилась на него. Не думаю, чтобы она порывалась позвать на помощь.

     - Ожог или шрам?

     - Не знаю. Но какой-то крупный дефект определенно имелся. И что самое странное... - она задумалась, подыскивая четкую формулировку. - Сам облик этого субъекта с чем-то для меня ассоциируется...

     - Вы его видели прежде?

     - Не знаю, не могу сказать... Но почему-то он для меня ассоциируется с... с понятием "нечто уже виденное". Мне он незнаком, безусловно, не припомню никого с таким шрамом или ожогом...

     - Значит, ни брюк, ни обуви не рассмотрели?

     - Простите, нет.

     - На девушке были шапка и шуба...

     - Вот именно. Я же проводила потом милиционеров к... к тому месту. Когда они приехали - должна заметить, не столь уж и оперативно (капитан Чердан-пев благоразумно промолчал). Шуба, шапка, коса... вот только неизвестно откуда на ней появился этот шарфик...

     - Значит, в подъезде шарфика на ней не было?

     - Не было. Могу ручаться. Он бы обязательно бросился в глаза.

     - Вы вышли на улицу...

     - И прошли меж гаражей на соседнюю. В сквер.

     - Долго гуляли?

     - Двадцать пять минут. Плюс-минус минута. Я, знаете ли, отношусь ко времени скрупулезно...

     - Значит, когда вы их увидели в подъезде, было...

     - Из квартиры мы вышли в... после шести пятнадцати, так будет точнее.

     - Так... - сказала Даша. - Плюс три-четыре минуты, чтобы выйти в сквер, и там двадцать пять минут... возвращались той же дорогой, да?

     - Естественно. Собака, знаете ли, привыкает к определенному маршруту. Едва мы вышли из-за угла, я увидела в луче фонарика... - Даму явственно передернуло. - Узнала се моментально.

     - Сумочка лежала рядом?

     - Да, закрытая.

     - И было это, скажем... в шесть сорок четыре - шесть сорок пять?

     - Примерно так. Когда я прибежала домой и стала звонить в милицию, было без двенадцати семь.

     Даша покосилась на Чердапцева. Вообще-то, дамочка в чем-то и права, первый "луноход" прибыл на место происшествия аж через двадцать пять минут...

     - Вы ее до того не встречали? Не из вашего подъезда?

     - Что-то не помню. Конечно, всех поголовно я знать не могу, кто теперь знает соседей? Но прежде не видела... И мужчину в нашем подъезде прежде ни разу не встречала.

     Дама явственно стала проявлять нетерпение, но Даша, притворяясь, будто не замечает, продолжала:

     - Значит, проход меж гаражами ведет на соседнюю улицу?

     - Да.

     - Можно его назвать "трассой с оживленным движением"?

     - Как вам сказать, милая... Вы знаете, пожалуй... Но, точности ради, пользуются им только здешние. Жители близлежащих домов, я имею в виду. Со стороны гаражи выглядят сплошным массивом, нужно знать заранее, что есть проход... По Садовой ходят только автобусы, а по Щорса, параллельной, еще и троллейбусы, люди ходят на остановки и туда, и оттуда... Ну и, конечно, владельцы машин.

     "А чтобы влепить гаражики совсем рядом со школой, в свое время непременно нужно было потревожить кое-какие связи, - подумала Даша. - Не бедный народец старался... Ну, какое это имеет значение? Никакого отношения в данный момент..."

     - Вы бы узнали его, если встретили? - спросила Даша.

     - Пожалуй...

     Ну что ж, иногда узнают. А иногда и нет...

     - Чем еще могу быть полезна, - Даша непроизвольно огляделась.

     - Увы, в квартире я одна, - сказала хозяйка. - Если, конечно, не считать Гертика. Вдовствую, знаете ли, а детей бог не дал. Простите, но...

     - Да, разумеется. - Воловиков сделал Даше знак глазами. - Пойдемте, Екатерина Георгиевна, если там еще оцепление, я вас проведу... А по дороге договоримся насчет приемлемого для вас времени...

     - Постойте, - хозяйка, уже потянувшись за шубой, (Ох ты! - завистливо вздохнула про себя Даша, лицезрея песцов), вдруг обернулась. - У вас же должен быть художник на такой случай? Чтобы составить портрет? Кроме того... на Западе есть еще соответствующие компьютеры...

     - Увы, у нас-то нет компьютера... - сказал Воловиков.

     А художник, могла бы добавить Даша, был. И отличный. Вот только месяц назад перебрался на иные хлеба, чтобы из дому не выперли...

     Когда они спускались, банкирша показала перчаткой:

     - Вот здесь они стояли.

     Но ничего там, разумеется, не было, ни окурочка. Иногда, если грязно, натоптано, получаются отличные отпечатки подошв, но земля давно смерзлась, да и подъезд недавно вымыт...

     От гаражей как раз отъезжала "Скорая" - молодцы сыскари, где-то машину оперативно отловили, сплошь и рядом вывезти труп с места убийства бывает потруднее даже, чем отыскать убийцу...

     Воловиков галантно повел песцовую вдову к гаражам. Даша видела, что стоявшие в оцеплении уже расходятся к машинам, но моментально смекнула, что к чему - шеф, сыскарь от бога, хотел сам пройти тем маршрутом, взглянуть, где у дамы гараж. Ей самой, кстати, тоже нужно будет потом там покрутиться...

     - Возьмите, - Черданцев подал ей темно-желтую сумку с длинным ремнем, на ощупь вроде бы из натуральной кожи. - Я могу ехать?

     - Езжайте, - сказала Даша.

     Он кивнул и направился прочь - еще один счастливчик, который забудет об этой истории моментально...

     Даша сунула в рот сигарету, укрываясь от ветра под бетонным козырьком, огляделась. Зеваки наконец-то рассосались. Аж в трех местах стояли кучки людей в штатском, что-то оживленно обсуждавших, но это, определила она наметанным глазом, были свои. Через несколько минут им предстояло начать нудную, тягомотную и, вполне возможно, бесплодную работу - обходить все до единой квартиры составлявших огромный квадрат домов. И задавать одни и те же вопросы - насчет человека в кашемировом пальто. Будь убийство не столь экстраординарным, стаптывать каблуки пришлось бы чуть ли не впятеро меньшему числу оперов. Но теперь...

     Тут тебе и областное угро, и ребята из районного, и прокурорские орлы. Во всей этой истории есть один-единственный лучик света в темном царстве - когда высокое начальство возлагает на тебя столь важную миссию, оно, будем справедливы, предоставляет и возможности, каких для рутинной работы тебе ни за что не выбить... Правда, и это еще не значит, что все пойдет, как по маслу. Сотрудничество служб и ведомств нельзя назвать сердечным. Отношения меж областным и городским УВД примерно такие, как в свое время между гестапо и абвером, а у прокуратуры свой гонор. Так что все будут стараться обскакать друг друга, перехитрить, а то и подставить ножку, с обменом информацией отыщутся свои сложности - и чем больше грызутся гончие, тем весомее шансы у зайца. Неважно, что речь идет не о зайце, а о волке...

     К подъезду размашистыми шагами возвращался Воловиков.

     - Ну? - спросил он словно бы безучастно. Даша пожала плечами:

     - Да рано... В одном у нее не сходится - насчет брюк. Когда человек сводит собаку по лестнице, смотрит в первую очередь на нее держит поводок так, чтоб не споткнулась. Значит, и нашего красавца вдова непременно должна была для начала обозреть с ног...

     - Ну, это уж за уши притянуто, - сказал шеф. - Этакая дамулька по жизни шагает, задрав нос вверх. В любой ситуации...

     - Тоже верно. Машина у нее какая?

     - Японка. Новенькая, леворульная.

     - Гармонирует...

     Подошел Слава, поднял повыше листок из блокнота, чтобы он попал под тускловатый свет лампочки над дверью подъезда:

     - Соизволили подняться "разрешители"... Если им верить, Шохина Маргарита Степановна проживала на Чапаева. Шесть - одиннадцать. То бишь километра за три отсюда, практически самый центр. Либо она подхватилась с первыми петухами и с первыми автобусами летела сюда на свидание, либо ночку провела где-то в этом районе.

     - Ну, выходит, все равно придется расспрашивать и насчет нее, - сказал шеф. - Поехали на Чапаева?

 

Глава 4

 

Ключ на старт, ключ для старта

 

     Скрябин докладывал прилежно, но порой откровенно частил, торопясь развязаться с забранным у него делом, как с кошмарным сном:

     - Артемьева Анжела Ивановна, девятнадцать лет и шесть месяцев. Студентка второго курса иняза Шантарского госуниверситета. Проживала с родителями, Ломоносова семьдесят пять - шестнадцать. Около десяти часов утра... точное время докладывать? Могу посмотреть... - и без всякой охоты покосился на тощую папочку.

     - Не нужно, - отмахнулся Воловиков.

     - Около десяти часов утра труп Артемьевой обнаружен в игрушечном домике на детской площадке, во дворе, в квадрате, образованном домами по улицам Кутеванова, Ленина, Черепанова и Профсоюзов. Поскольку детская площадка ближе всех к Кутеванова, да и обнаружившая, Анна Григорьевна Рыбкина, проживала в расположенном прямо напротив площадки доме - Кутеванова, сорок - дело получило название "убийство на Кутеванова".

     - Что за Рыбкина?

     - Пенсионерка. Шла за хлебом в магазин, - Скрябин хмыкнул. - Судя по бедной квартирке, спикеру не родственница... "Квадрат" этот расположен примерно в километре от дома убитой. Дома она, кстати, не ночевала, ушла около десяти вечера. "День рождения у подруги". По словам родителей, ночи вне дома проводила отнюдь не впервые. Родители явно смирились. То ли насквозь современные, то ли характер у девки был крутой. Там, кстати, меж мамой и папой какой-то напряг-разлад определенно прощупывался, но время было неподходящее разрабатывав эту зацепочку - два часа после смерти дочки... точнее, это мы им сообщили в двенадцать дня. В общем, шок и аут. Метод убийства идентичен. Удар твердым предметом по шее, перелом шейных позвонков, мгновенная смерть. Потом - два удара ножом в область солнечного сплетения, по логике, каждый из этих ударов сам по себе был смертельным. Клинок нестандартный, длина не менее двадцати сантиметров, возможно, штык-нож советского или иностранного армейского образца. Выражение лица спокойное, а это, как и в случае с Шохиной, работает на предположение, что сначала была сломана шея, а клинком били уже потом.

     - И все же не факт...

     - Не факт. - согласился Скрябин. - Но режьте вы мне голову, человек, убитый ножом, иначе выглядит. Лицо у него всегда чуточку другое. Организм успевает среагировать на вторжение металла. Охнет, ахнет, что влечет определенное искажение лицевых мускулов... Да, не исключено, что убийца прекрасно владеет каким-то из видов боевой рукопашной. Время убийства врачами определено меж семью и семью тридцатью. Кстати, в домах, окружавших двор, ни один знакомый или знакомая Артемьевой вроде бы не проживает - по крайней мере, мне на таковых выйти не удалось.

     - Желудок?

     - Поздно вечером ужинала и немного пила. Утром - только кофе.

     - Одежда?

     - Черный костюм, такой в журналах мод определяется как "деловой". Юбка, правда, чисто символическая, ну да сейчас такая мода. Сиреневая блузка, сиреневые колготки. Все - импорт, Западная Европа, довольно новое. Нижнее белье, как меня заверили, тоже на уровне. Австрийские сапоги, каракулевая шубка, норковая формовка. Черная сумочка, замшевая. Содержимое; косметичка (точный список прилагается), паспорт, сорок семь тысяч рублей в купюрах разного достоинства, "Удар", заряженный на все пять патронов. Два пакетика импортных презервативов, флакон "До и после", авторучка, пачка зеленого "Соверена", красная одноразовая зажигалка, ключи от квартиры, две пластинки жевательной резинки, очки в импортной оправе, стекла слегка затемненные, ноль диоптрий. Золотые сережки, золотая цепочка, золотые кольца на правой и левой руке. В крови следов наркотика нет. Одежда в полном порядке, ни одна пуговичка не расстегнута, следов борьбы нет. На теле кое-где отыскались легкие следы зубов и сннячки, но, как говорят эксперты и как показывает мой личный опыт - ничего выходящего за рамки. Провела ночь с нормальным темпераментным мужиком. Приняла душ, выпила кофейку и вышла...

     - Или - мужичками? - уточнил Слава. - Что там медицина на сей счет?

     - А ничего. Если мужиков было больше единицы, то дело все равно обстояло вполне пристойно, без хамства. Следов спермы - ни малейших. В общем, вышла утречком, тут он ее и подловил. Ни малейшей зацепки. За три дня обошли все до единой квартиры. Если тот, у кого она была, отмолчался, то нам его ни за что не уличить - если возьмемся искать ее пальчики во всех этих квартирах, к двухтысячному году в аккурат управимся...

     - А если ее привезли во двор на машине? То ли еще живую, то ли уже мертвую?

     - И этого опять-таки ни подтвердить, ни опровергнуть... Ни единого свидетеля. Вам крупно повезло, что во второй раз подвернулась такая дамочка...

     - Вот, кстати, о дамочке... - сказала Даша. - Точнее, о ее собачке. Ты там во дворе собачников не расспрашивал? Они ж раненько животину выводят...

     - Спрашивал, - сказал Скрябин. - Собачники детскую площадку вторую неделю обходят. У них как раз была баталия по этому поводу. Дог забежал на площадку, разозленный родитель шваркнул в него палкой, хозяин повредил родителю челюсть, у обоих дружки вылетели. В общем, трое с телесными повреждениями от кулаков друг друга, четвертого малость попортил дог, два встречных иска, участковый в работе по уши...

     - Понятно... Что мама с папой? А в универе?

     - Родители, говорю, в шоке и ауте. Но бочку ни на кого персонально не катят. Девочка, как нынче водится, была скрытная, они, правда, набросали список тех, кто бывал в доме и знаком им в лицо... Кстати, деньги у девочки водились помимо слезок-стипендий и карманных. Родители уверяют - она подрабатывала переводами. Я у нее на столе и в самом деле нашел начатый перевод. Французский журнал, какая-то статья по менеджменту или прочим лизингам - судя по страничке, которую уже перевела. Журнал французский, серьезньй, ни единой голой девочки, одни диаграммы... И сокурсники что-то такое упоминали. В главном я для себя уяснил - нынешние студентки подрабатывают со страшной силой отнюдь не разгрузкой вагонов, как в прошлые времена, а гонят "бизнес" все поголовно, калымы эти запутанные донельзя, и влезать в детали как-то среди окружавших не принято, дурной тон. Ну, что там еще в универе? Девочки ахают, самые чувствительные смахивают слезу, мальчики пожимают плечами, и ни малейшей зацепки. Вроде бы она ходила с Васей... да нет, Васю уже отставила, что он, как человек современный, принял спокойно... Теперь то ли Петя, то ли Гриша... Мрак и полная непролазность. Но не похоже вроде бы, что там кроются роковые тайны... А вообще, нам бы агентурку потолковее среди этой молодежи, я их и не понимаю совсем...

     - Родители у нее кто?

     - Папа - вольный бизнесмен. Так себе, мелкая купюра. Еще один "купи-продай", их нынче немерено. Но кой-какой достаток наладил, мама не работает...

     - Может, на папаню наезжали допрежь того?

     - Отрицает. Да и не похож он на пуганого. Коньячок сосет, частных сыскарей, орет, найму, душу выну...

     Скрябин замолчал и глянул на подполковника весьма Даже выразительно, словно спрашивал: "Ну что меня дальше-то мотать?"

     - Вопросы есть? - спросил он. - Бумаги все - вот они...

     - Нет вопросов, - ответила за всех Даша. - Гуляй, счастливчик...

     - Начальство аналогичного мнения, - сказал Воловиков отрешенно.

     Счастливчик с нескрываемой радостью покинул кабинет. Хозяин кабинета помолчал приличия ради - ибо исстари заведено, что в таких вот случаях любому, подпадающему под категорию "шефа", прямо-таки положено помолчать минутку с умным видом, а потом осведомился:

     - Ну, а ваши детали, штемп <Штемп - сотрудник уголовного розыска (блатной жаргон). Здесь и далее прим, авт.>? Опускайте то, что я на месте сам видел.

     - Золотишко вы ведь не видели? - спросила Даша.

     - Сережки на ней видел. Что оказалось, золото с пробой?

     - Ага. И цепочка на шее, но поменьше весит, чем у Артемьевой. Зато, когда сняли перчатки, обнаружилась золотая печатка приличного веса. Гайка определенно мужская, на пальце вихлялась, по размеру совершенно не подходит. Недавний подарок или случайная покупка, любая женщина поторопилась бы переделать в нечто женское или хотя бы обжать по размеру. Печатка, кстати, нестандартная, явно сробленная на заказ, мы этот следок потопчем... - Даша придвинула несколько бумажек. - Значит, Шохина... Семнадцать лет и три месяца, училась в одиннадцатом классе тридцать четвертой школы. Это от ее дома далековато, но школа престижной считается, в нее рвутся... Кстати, в этом плане они с Артемьевой нисколько не пересекаются - та кончала шестнадцатую. И отчие дома их разделяет километра два.

     - Но могли ведь быть знакомы? Компашка через дискотеку, через общих знакомых?

     - Да, разумеется, почему бы нет, - сказала Даша. - Только никто этого вектора пока не разрабатывал - ну откуда бы у Скрябина информация насчет Шохиной, если к сегодняшнему утру она еще была живехонька? Будем нюхать... Так... Родители Шохиной - художники, скульпторы. Вроде известные. Не бедствуют, есть новенькая "девятка". В сентябре уехали на год по контракту в Словению. Ага, господа сыскари, как ни странно, есть еще такие контракты. Шохины не единственные - котируются за бугром шантарские мастера резца и кисти... Словом, девочка осталась одна в двухкомнатной. Соседи никакого компромата не подали. Ни тебе шумных тусовок, ни плясок после полуночи. Родителям будут сообщать через Союз художников - и ввиду их отсутствия у нас, как вы понимаете, целый пласт работы пока что выпадает. В школе отзывались неплохо. Девочка грызла гранит, целилась на юридический... Облик у обеих, знаете ли, совпадает - при первом, торопливом расследовании никакого компромата, две довольно приличных девочки из безукоризненных семей, никакой наркоты, среди знакомых криминальных типов пока не выявлено. Ангелочки. - Даша усмехнулась. - Правда, оба ангелочка спали с мужиками напропалую. Впрочем, нынче это имиджу "приличной девочки" ничуть не противоречит, ежели в рамках и с должным шармом... Шохина тоже, оказалось, со вчерашним алкогольчиком в желудке. И следы спермы во рту - утречком, похоже, на прощанье. На посошок, значить...

     - Ну, а пионерская-то форма?

     - Как изящно выразился Скрябин, мрак и полная тебе непролазность, - пожала плечами Даша. - Я тут экспертов запрягла насчет производителя и возраста формы, ну да пока они раскачаются... Сама Шохина с пионерией рассталась, когда грянули известные события, и пионерию отменили как опиум для народа. Да, я точно выяснила: нет у нас в Шантарске никакой "левой", любительской пионерии. В Баикальске есть, даже с горцами-барабанами ходят, а у нас - нету... И вариант тут один-одинешенек - это ее спецодежда для свиданки, То ли ее возбуждало, то ли мужика, то ли обоих сразу. Миша Корявый, незабвенный, любил наряжать лялек под пионерок - но он, во-первых, снимал телок классом пониже, а.во-вторых, его летом убили... Словом, спецодежда. Бывает. И почище бывает, помните Вараксина? Тот, козел, милицейскую форму укупил и телок своих наряжал... Кстати, о спокойном выражении лиц. Мог ведь грохнуть и любовник. Тут, вообще, никаких подозрений - пошел утречком провожать, прощальный поцелуй у тех гаражей или в том домике - романтика, а? Но чтобы оба любовника сговорились и схожим образом...

     Косильщик спокойно сказал;

     - А любовник-то мог быть и один. Метод ведь идентичен.

     "Толково", - подумала. Даша. Кивнула:

     - Тоже верно, стоит учесть...

     - И еще одна неувязочка, - продолжил ободренный Косильщик, - Что же у Шохиной личико было такое спокойное, если она буквально только что имела тяжелый разговор? Насчет крови, измены, Сатаны и прочих страхов?

     - А кто сказал, что собеседник ей угрожал? - пожала плечами Даша. - Из дамочкиных показаний еще не вытекает однозначно, что девочке угрожали. Конечно, подъезд в шесть часов утра - не самое подходящее место, чтобы чирикать о Сатане...

     - А где - подходящее? - прищурился Косильщик. Даша растерянно замолчала. Впервые новичок продемонстрировал ей зубки - но сердиться, строго говоря, не за что...

     - Вы мне тут не отвлекайтесь мыслью по древу, - сварливо вмешался Воловиков. - Что у нее в сумочке?

     - Газовый "Агент" с разрешением, шестьдесят две тысячи в рублях, двадцатидолларовая бумажка. Баксы но нынешним временам - никакая не зацепка... Три пакетика с импортными презервативами, красная пилотка с пионерской звездочкой вместо кокарды, белый нейлоновый бант, нераспечатанный шоколадный батончик системы "Виспа". Запасная упаковка газовых патронов. Ключи от квартиры. В квартире мы еще не были, ждем, когда прокуратура соизволит позвать. Обещали, что созовут группу в четыре...

     - Так, ну и что мы имеем... Хреновые дела мы имеем, как это у нас постоянно водится. Двух вполне приличных девочек из благополучных семей положили холодными, когда они поутру покинули любовников. Обеим навязали красные дешевенькие шарфы с чертенятами, обеим вырезали на лбу нечто вроде...

     - Перевернутого креста, - сказала Даша.

     - Что? А вообще, похоже... Далее. Во втором случае на сцене возникает загадочный собеседник. А если он и в первом случае возникал, свидетелей тому нет. - Воловиков, лысоватый, усатый и весьма неглупый сыскарь, печально усмехнулся. - Вообще, со свидетелями страшный дефицит, за единственным счастливым исключением. Убийца - маньяк, а?

     - Ну, если он не маньяк, то я - балерина, - сказала Даша. - Классические серийные убийства. С сильным запашком того, что нынче именуют сатанизмом.

     - Основания?

     - Оживленная беседа в подъезде - Сатана, измена, кровь-На шарфах - чертики, это два. И третье... Порезы на лбу. Знаете, когда мы ехали к месту, сержант-водила подкинул толковую ассоциацию - с сержантами это тоже бывает... Порезы и в самом деле весьма напоминают перевернутый крест, а это уже символ из арсенала сатанпстов. Сам по себе порез, такая его форма, мог быть простым совпадением, но в сочетании с первыми двумя пунктами - стоит задуматься. У меня в коллекции есть и такое, - решительно сказала Даша. - По данным западноевропейских полицейских служб, у них случались "черные мессы" с человеческими жертвоприношениями. Испания. Франция, Бельгия. А в Шангарске, между прочим, сатанисты имеются. И парочка убийств с сатанистскои подоплекой в стране имела место. Не далее чем в нынешнем году, я не помню дат, но можно поднять ориентировки. Сибирь, правда, не затрагивало пока что... или затронуло уже?

     - С-сатанисты... - сквозь зубы проворчал Воловиков (у коего, Даша знала, еще здравствовал батя, ревностный старовер). - Контактеры, астралы. Максимов из Центрального РОВД общество по изучению летающих тарелочек открыл, брошюрки строчит, а тот Христос, который Виссарион, бывший мент, к позору нашему, да и мне чуть ли не земляк... Но до сих пор у нас ведь было тихо. Разве попадет кто в психушку после "белых братьев" или Кашпировского, малолетку растлят под астральным соусом, с наркотой балуются, но чтобы мокрое...

     - Астральная академия летом у "Интеркрайта" бузу устраивала, - педантично дополнил Толя.

     - Да я помню, - сказал Воловиков. - Только ведь обошлось без трупов, даже побитых не было.

     - Где-то у нас распинали на кресте собаку, - сказал Толя. - На котором-то кладбище. Газеты грешили на сатанистов.

     - Хорошо. - Воловиков решительно похлопал ладонью по столу. - Как один из рабочих вариантов безусловно примем. Девочки баловались, играли в черную магию, потом надоело, хотели завязать, а какой-то шиз не стерпел... Даша, придется тебе смотаться на Черского и поговорить с Ватагиным.

     - Да я сама думала...

     - Поговори. В конце концов, это его профиль, и вряд ли "областники" нам тут будут пихать палки в колеса... У тебя с ним как отношения? Знакомы?

     - А то, - сказала.Даша. - Я его даже чуточку проконсультировала один раз, так что он дружелюбно настроен. Что-то у меня эта распятая собачка с ним ассоциируется...

     - Сатанисты кучкуются в "Бульварном листке", - подал голос Толя.

     Даша с любопытством повернулась к нему:

     - Да? Что там кучкуются педики с лесбиюшками, давно наслышана, а про сатанистов не знала... Откуда звон? Это не через тебя ли, сокол мой, утечка криминальной информации к ним идет?

     - У меня там знакомая работает, - ухмыльнулся верный кадр. Даша тоже усмехнулась - прекрасно знала, что бравый сподвижник среди верных мужей не числится, и знакомые этакого плана у него по всему городу разбросаны...

     - Из пишущих? - спросила она.

     - Ну, не все залетают на такие верхи... За компьютером сидит. Ей и в самом деле тяжеленько. Дамский сортир в "Листке" - точка специфическая... Как и мужской, впрочем. Да зарплата больно хорошая, вот и терпит девка...

     - Тогда тебе и карты в руки. Поспрошай.

     - Ну, участки вы уж сами потом распределите, - сказал Воловиков. - К психиатрам сама поедешь?

     - Ох, что-то я в этом направлении и шагать не хочу, - призналась Даша. - Опять выйдет пустая трата времени, право слово. Будут год копаться в своих картотеках и представят длиннющие списки, а получится один пшик. Ни Чикатило, ни витебский убивец в психушке на учете вообще не стояли. Наши "доктор Петров" и березовский живорез, кстати, тоже.

     - Зато Алабин стоял.

     - Алабин не сексуальничал, а просто пырял тесаком кого попало, невзирая на пол и возраст. И хитрости у него хватало только на то, чтобы не носить тесак на виду да не запачкаться в крови...

     - Вот то-то, - сказал Воловиков. - Алабин не сексуальничал. А наши обе девочки тоже без малейших признаков сексуальной подоплеки...

     - Если убивал любовник, у него и так хватало времени...

     - А если все же не любовник? Если любовник - или два любовника - и Черный-из-подъезда все же разные люди? Убийца определенно с мурашами в башке. Улавливаете мою мысль? - шеф прищурился. - И удары ножом и удар по шее сами по себе смертельные. Нормальный человек два смертельных удара в разной манере исполнения наносить не станет. - Тон у него стал приказным. - В общем, не нами заведено, есть наработанные процедуры и планы. - Психиатров задействуешь на всю катушку. Поговорю с генералом, будем, наверное, пускать "приманки" утренней порой, но это уже пойдет мимо вас...

     - Слушайте, а если они проститутки? - сказал вдруг Слава. - Профессионалки, эскортницы высокой марки? С минуту эту идею обдумывали молча.

     - Что-то не похоже, - сказала наконец Даша. - Мы тут все люди опытные, стиль эскорта прекрасно изучили, я вон не далее как вчера сама меняла профессию, что твой журналист... Если обе или хотя бы одна - эскортницы, где были в таком случае их машины, обязанные точно в установленный срок подхватить товар от клиента? Когда это эскортницы чапали пешедралом от клиента на базу? Тут конвейер, без простоев... Ладно, в одном случае могла получиться нестыковка - машина сломалась, шофер запил - но чтобы два раза подряд?

     - Может, проституткой была только одна? И машина как раз сломалась?

     - Не будем с самого начала громоздить сложности, а? - сказала Даша.

     - А все же? Может, они - одиночки? Вольные станки?

     - Чутье?

     - Ну связаны они как-то! - Слава не хотел сдаваться. - Возраст, газовики, обстоятельства...

     И все замолчали на миг. Была только одна-единственная возможность проверить, есть ли меж убитыми какая-то связь - третье убийство. Два - совпадение, три - статистика. Но вслух упоминать о третьем убийстве, слава богу, еще не случившемся, никто не стал - упаси господи, накликаешь...

     - Нет, в шантарском эскорте для нас вроде бы загадок нет, - решительно сказала Даша. - Хотя лишний раз проверить, конечно, стоит... Но не самим же драгоценное время убивать? - она весьма значительно глянула на шефа. - Если уж нам обещали всяческое содействие...

     Воловиков кивнул:

     - Поговорю с агентуристами. Пусть закинут невод. Только и мне самому что-то сомнительно, Слава...

     - Ходят же смутные слухи о весьма высококлассных борделях, для высшего света.

     - А эти слухи всегда ходят, - сказал Воловиков. - Нет, дыма без огня, конечно, не бывает, но, как опыт показывает, в таких сплетнях правды на четверть. Просто обыватель искренне верит, что ему постоянно чего-то недосказывают. Будто, несмотря на все распубликованные сенсации, есть еще нечто особенно потаенное... Так это обыватель. А мы - профессионалы, - он закатил глаза под лысину, прикидывая-- Самый высший разряд - сауна на Пирогова... впрочем, там, если можно так выразиться, стационар. "Белинда" и "Принцесса", а? Но они просвечены и профильтрованы, и потом, тамошние девки опять-таки, Даша права, передвигаются исключительно на колесах, конвейер остается конвейером... Печатка на пальце вихляется, говоришь? Так это опять-таки не на эскорт работает - а на версию щедрого любовника. С ненашенскнми доходами. И сперма во рту - это, голуби, тоже не факт, чтобы приплетать эскорт, консерваторы вы мои...

     Даша невольно опустила глаза, поскольку ее собственный опыт свидетельствовал, что шеф прав, и вовсе не обязательно приплетать эскорт. Судя по мимолетным ухмылочкам прочих "консерваторов", с подполковником на сей раз все соглашались отнюдь не субординации для.

     - Разрешите? - опять встрял Косильщик.

     - Ну?

     - Я о пионерской форме... А если это как-то связано с некоей театральной инсценировкой? Скажем, телепередача с ряжеными...

     - Дельная мысль, - тут же согласился Воловиков. - Вот ты, Сережа, этот следок и отработаешь, а?

     Даша хмыкнула про себя. Косильщик потеряет целый рабочий день - ибо в Шантарске одна государственная телестудия плюс четыре частных. Плюс киностудия. И все равно, что-то в этой идее есть...

     Воловиков, обозрев их, вкрадчиво спросил:

     - А есть ли у вас идеи, соколы мои? Дадут нам поработать нормально суток трое. Много - четыре. Потом начнут дергать, собирать штаб... Я, конечно, за вас, драгоценные, буду стоять горой - но только если у вас будут успехи или хотя бы дельные следы. Иначе пойдет по избитому пути - дяди с большими звездами начнут меня раком ставить, а я, дело святое, - вас. К тебе, Дарьюшка, не относится. Тебя я, так и быть, из уважения к слабому полу поставлю навытяжку, но это будет не приятнее, чем у тех, кому рачком стоять придется...

     Самое интересное - он нисколечко не шутил. И в гневе бывал грозен.

     Воловиков бесстрастно продолжал:

     - А ежели какой слабачок решит мне до окончания дела кинуть рапорт и смотаться в частные сыскари, я уж озабочусь, чтобы приличные агентства его без разговоров с лестницы спускали...

     И опять он не шутил. Мог устроить.

     - Ладно, вы нас не хороните раньше времени, - сказала Даша без всякой бравады. - Побрыкаемся...

     - Так есть идеи?

     - Придется родить, - сказала она. - Только, я вас умоляю, Виктор Палыч, дайте сутки на окончательную шлифовку. И людей дайте. Нужно проверить, не были ли они знакомы, эти две, и в школе, и в университете еще раз покрутиться, с сатанистами разобраться, и чтоб наружка была под рукой на всякий случай...

     - Не будет суток, радость моя. В шестнадцать ноль-ноль съездишь на квартиру к Шохиной, там работы часа на полтора, учитывая, что деликатный обыск будут делать не полтора замотанных сыскаря, а усиленная группа. И если учитывать, что законопослушные граждане ложатся спать в двадцать три ноль-ноль, у тебя будет пять с хвостиком часов на полную и окончательную шлифовку. А с завтрашнего утра чтобы пошел сыск. Машины будут. Люди будут. Как только вы от меня уберетесь, пойду договариваться насчет "Невода". Сейчас-то я добрый, на все соглашаюсь, как разнеженная шансоньетка... И еще суток трое буду добрый, что твоя голубица... - Воловиков резко сменил тон. - Ну, и кого будете искать?

     - Мужчину, естественно, - сказала Даша. - Силой бог не обидел - ножевые удары нанесены не задохликом. Вполне вероятно, владеет боевыми единоборствами - даже если он шеи ломал не ребром ладони, а какой-нибудь дубинкой, это все равно определенную подготовку подразумевает. Неглуп, действует дерзко, но тщательно все продумывает - убил двоих и ушел так изящно, что никто его, кроме Казминой, не видел. Кстати... Даже если убивал тот, кого Казмина видела, его ни в чем невозможно уличить. Скажет, что расстался с девочкой у подъезда, оставил ее живехонькой и ушел себе...

     - Так на то вы и опера, чтоб уличить...

     - Что еще? Вполне вероятно, психически ненормален. Возможно, связан с сатанистами. Возможно, располагает машиной. Колесит по утрам и высматривает одиноких девочек...

     - Может, у него есть удостоверение, - неожиданно вмешался Косилыцнк.

     - Какое?

     - Якобы от серьезных органов. И вовсе не обязательно, чтобы внутри было изображено что-то убедительное. Просто... весьма внушительные внешне корочки. Сегодня столько новых контор, а у чекистов к тому же названия меняются каждую неделю. И выглядеть это может примерно так: "Здравствуйте, девушка. Я - полковник Тютькин из АБВГД. Вон там, в одном из гаражей, мы только что сцапали злодея, впаривавшего фальшивые доллары с портретом Чубайса, нужны понятые, не могли бы вы на пару минут?.." А для первого случая - "Вон там, в игрушечном домике, найдена сумка с бриллиантами, похищенными намедни у английской королевы. Вы, девушка, посторожите, а я добегу до автомата... Пойдемте, покажу".

     - Но ведь это подразумевает, что он чертовски обаятелен и убедителен. А во втором случае был неприятного вида субъект, рожа со шрамом, воротник поднят, шапка надвинута...

     - Ничего, для рабочей гипотезы сгодится, - сказал шеф. - В самом деле тут что-то такое есть...

     - Действует напористо, быстро, со всем обаянием. - Видно было, что Косильщик весьма увлечен своей придумкой. - Ведь ни одна не кричала, а девочки были городские, навидавшиеся всяких и разных уличных приставал, судя по всему, что о них собрали, далеко не дуры. С газовиками...

     - Дельно-то оно дельно, - сказал Воловиков. - Хоть я и не представляю, как нам версию о корочках отработать... Кстати, о газовике у Шохиной. Родные, это ведь получается, как в кино... Молодые опера проморгали, а убеленный сединами, - он пригладил редкие волосы без единого седого, - боевой генерал им тут же указал на недосмотр... Ну, так сколько Шохиной было годочков?

     - Семнадцать лет и три месяца... - Даша запнулась, - Ох ты, и точно...

     - Ага, - усмехнулся Воловиков. - Несовершеннолетним разрешение на газовый ствол не выдается. Теоретически. А практически - как все мы, старые циники, знаем, - чтобы поломать теорию, нужна мохнатая лапа или элегантно подсунутая денежка. И совсем не обязательно давать на лапу в самом разрешительном - есть у нас шустрые людишки, которые сами все оформят... Вот и поищите, кто ей делал разрешение, вдруг чего интересное и вынырнет. Значит, сильный, дерзкий, неглупый, шизанутый сатанист? В кашемировом пальто и норковой шапке, на щеке то ли броский шрам, то ли броский ожог... Гениально. - Воловиков Встал. - Ну, значит, ребятки, идите и ловите мне его в самом бешеном темпе, душевно вас прошу... Шагом марш!

     Бравая команда выкатилась в длинный коридор, всегда казавшийся неопрятным, как его ни мой, весь пропитанный неуловимым специфическим запахом полиции - странно, но в парижских комиссариатах, Даша могла поклясться, пахло точно так же...

     - Ну вот что, никаких больше базаров, - сказала Даша. - Слава - в школу и универ, Толик - насчет разрешения на газовик, а Сергей у нас отправится проверять, не снимали ли где кино про юных пионерок... Разлетелись!

 

Глава 5

 

Коллоквиум по Сатане

 

     Майор Ватагин, явственно прихрамывая, принес из сейфа стопку тонких папок и отправился за второй. Даша тем временем рассеянно созерцала огромный многоцветный плакат на стене тесного кабинетика - обнаженная блондинка стоит на коленях, прильнув к омерзительному буро-зеленому существу с рожками и перепончатыми лапами.

     - Повесил для колорита, - усмехнулся майор. - У дочки пришлось отобрать. Борис Вальехо. Говорят, знаменитость, - он принялся раскладывать папки на три кучки, по какому-то своему методу. - Сидел тут у меня один наркоман, так клялся, будто именно такого сатану и видел...

     - Ну, может, они с этим Борисом одного сорта дурь пользуют, - сказала Даша.

     Постоянная группа в лице одного-единственного человека, то бишь Ватагина, была создана в октябре после очередного столичного циркуляра (Ватагину все обещали подчиненного в помощь, но вечно забывали). Госдума и прогрессивная общественность открыли крестовый поход против тоталитарных сект, как всегда, спохватившись годочков на несколько, когда в психушках стало не протолкнуться от "белых братьев" и ударенных по голове Кашпировским. Были нажаты некие рычаги, и на министерском Олимпе родилась бумажка, предписывавшая областным и краевым управлениям создать эти самые постоянные группы, изящно поименованные "группа разработки и профилактики тоталитарных сект и нетрадиционных общественных объединений". Как водится, полномочий и снаряжения им не дали никаких, пообещав утрясти все со временем.

     В точности неизвестно, как выкрутились другие управления. Что до Шантарска, тут под рукой оказался Ватагин, весьма даже не плохой опер, приговоренный врачами после ранения к кабинетной работе. Сплетничали, сначала он отбивался руками и ногами, но потом уяснил, что бывает кабинетная работа еще скучнее - и неожиданно скоро взялся за дело, составив пухлый каталог разнообразных шизоидов (куда из педантичности вписал возглавлявшееся майором Максимовым общество изучения НЛО, чем майор был крайне уязвлен). Дашу он, в общем, принял довольно радушно, и она быстро просекла, что к чему, - похоже, Ватагину страшно хотелось, чтобы какая-то из "сект и организаций" оказалась в полном составе впутанной в нечто уголовное. Майор тогда автоматически становился из простого регистратора полноправным участником оперативной работы, как встарь, - по крайней мере, так ему самому казалось...

     - Крншнаиты, - он распахнул папочку потолще, поддел пальцем пару листов, - Хаза, явки, зафиксированные участники... впрочем, эти тихие, а порой и дело говорят. Я тут пролистал книжечку ихнего Прабху-панды, про науку он пишет совершенно правильно - никому она счастья не принесла, если по большому счету...

     Даша и не пыталась прерывать его конкретными требованиями - покорно слушала, ради вящего укрепления контакта. В конце концов, ему просто не перед кем выговориться, а время в загашнике есть...

     - Астральная академия, одиночные контакторы... у этих пока все чисто. Народным целителям препятствовать указаний нет, вот и резвятся, заряжают гуталин, амулетики продают... кстати, одно дело возбуждено. "Мадонну Евпраксию" зоркие граждане уличили, что амулетики свои она скупает в художественном салоне, поймали у гостиницы и слегка потрепали, потом пришли с заявлением. Только, чую, отбрешется. Поди докажи, что амулетики эти она космической энергией не заряжала - где обвинение возьмет счетчик этой самой энергии? Адвокат уже роет землю, с ней же мотается целая команда... Я тебя не утомил?

     - Не особенно, - осторожно сказала Даша. - Хотя, конечно, у меня в первую голову на сатанистов уши торчком...

     - Намек понял... Вы точно уверены?

     - Да ни в чем мы пока не уверены, - сказала Даша. - Просто - следочек...

     - Ну так вот. Агентурных возможностей у меня почти что и нет. При случае озадачиваю прежние свои контакты в заданном направлении... По идее, мне должны всякий раз сообщать, когда "подопечные" оказываются впутанными в уголовщину, кое-кто и сообщает, но при нашем вечном напряге не все решатся на дополнительную писанину, а налегать стыдно, понимаю я их прекрасно... Словом, четко организованных групп с уклоном в сатанизм у меня зафиксировано три. Первая - подвал на Лазо, восемьдесят пять. Человек пятнадцать, молодежь обоего пола, от пятнадцати до двадцати пяти, подвал они вычистили и довольно красиво отдекорировали всевозможной дьяволиадой. Но сатанизм там, судя по накопленной информации, - чистой воды упаковка. Главным образом, идет группенсекс под море водочки, а иногда мелькает и травка с таблетками. Поскольку там бывают сынки и доченьки, - он подал Даше список на пять фамилий, она пробежала взглядом и, понимающе кивнув, вернула, - треба поделикатнее. Районщики копят материал, чтобы грохнуть эту хавиру наверняка, под увесистые улики... Возьмешь глянуть?

     - Все возьму, - сказала Даша. - Если дадите. Так, вторые?

     - Университет. Студенты. Пытались весной зарегистрироваться как общественная организация с веселеньким названием "Черный собор". Отказали - православная епархия возмутилась, подключилась пара газет... Человек двадцать, с тех пор собираются частным порядком, чему опять-таки нет оснований препятствовать. Уклон в основном теоретический - собрали кучу литературы, штудируют, докладики читают, "черные медитации" устраивают. В разработку взяли опять-таки районщики, в сентябре, когда после медитаций лялька семнадцати лет в психушке приземлилась. Никого не удалось подвести под статью - они ж ее силком не затаскивали, не насиловали, алкоголя не вливали. Наркотики мелькали и там, но вовсе уж неуловимо. И третьи... Эти посолидиее, никаких тебе молокососов. Десятка полтора, самому младшему под тридцать, самой старшей далеко за сорок. Опять-таки сборища, медитации, ночные бдения с блюдечком, траханье и травка.

     - Вокруг "Бульварного листка" они кучкуются?

     - Можно и так сказать... Пятеро служат в "Листке", остальные к ним частенько захаживают. Ну, ты же "Листок" читаешь?

     - Изредка. Когда время выпадет.

     - Ну, тогда сама знаешь, сколько у них напихано бесовщины?

     - Да уж, да уж.

     - Вот... В общем, эти опять-таки держатся тесной кучкой, проповеди в ДК читать отнюдь не собираются. Закрытый клуб. И семь потов с тебя сойдет, пока докажешь, что они гонят через "Листок" целеустремленную агитацию и пропаганду - а если и докажешь, что с того? У нас уголовная ответственность за пропаганду сатанизма не предусмотрена, это в Иране им бы живенько руки-ноги поотрубали, а обрубок законопатили на пожизненное... Наверху на них имеют зуб - ну, ты ж знаешь, как Трофимов к педикам относится? А у них педиков половина... Но приловить на горячем трудновато. На остров Кумышева не ходят, в кустиках друг друга не пользуют, совершеннолетние все поголовно - а статью давно отменили, либерализм бьет ключом...

     - А насчет наркоты?

     - Трудно. Ни на хатах, ни на дачке - есть у них такая дачка на Ермолаевском плато - травку в незаконном количестве держать не станут. За простое употребление нынче опять-таки не вдруг посадишь, ноги собьешь... И потом, эта шпана чуть ли не поголовно - ветераны демократии, у одного и вовсе медалька "Защитнику свободной России", коей он усиленно щеголяет. Вытекающие отсюда связи представляешь? Тут тебе и парочка депутатов, и "президентово око" - он же сам чуть ли не из диссидентов произошел - и газетки, и партийки. Притом выборы на носу, оплошаешь - моментально поднимут визготню, пришьют тебе дискредитацию кандидатов от демократии, связь с красно-коричневыми усмотрят и обгадят так, что год будешь отмываться... Нет уж, этот гадюшник если и ворошить, то с железными козырями в рукаве. - Майор мечтательно закатил глаза. - А хотелось бы... Я тебе честно скажу, в церковь хожу раз в год и крест поверх мундира не таскаю, но когда читаешь этого защитничка свободной России... - Он покопался в папке и вынул вырезку. - "Священники с крестом на брюхе меня определенно не устраивают, ибо я, как свободный Человек, желаю беседовать с Господом без посредников..." Ка-ззел... Он, видите ли, желает. А кто ты такой, чтобы Господь с тобой без посредников, тет-на-тет беседовал? Нет, хорошо Ленин выразился про интеллигенцию, что там ни говори...

     - Как насчет агентуры? - спросила Даша.

     - У "подвальных" есть один. Прижали с травкой, он и согласился - в дятлы... В "Черном соборе" - никого. Есть один и у "бульварщиков", только давно уже стучит спустя рукава, и поднажать на него нет никакой возможности - на крючок его брали, когда поймали за игрой в задок, но статью-то давно отменили, а тот, с кем он зады повторял, уже тогда был совершеннолетним... Ты на него надавишь, а он грохнет звонкую статейку в том же "Листке", Лигу сексуальных меньшинств на тебя напустит, зарубежную пидарасню подключит, до ООН дойдет... Что ты так скептически ухмыляешься? Фомин, новосибирский, на похожем погорел. Даванул на стукача-жопника, а тот ему оформил публикации в импортной прессе, Москва скандала испугалась, у мужика чуть погоны не слетели... - Лицо его приняло еще более мечтательное выражение. - У тебя зацепок так и нет пока?

     - Ищем-с... - сказала Даша. - Ну, а неучтенные сатанисты могут в Шантарске оказаться?

     - Да запросто. Мне бы парочку ребят, паршивый компьютер и нормальное прохождение запросов... А так, я тебе честно скажу, любые сюрпризы возможны.

     - Ну, а что там было с собакой? Воловиков вскользь молвил.

     - С собакой до сих пор непонятно-- Он покопался в поисках нужной бумаги. - Собака породы коккер-спаниель, принадлежащая гражданину Гупало Виктору Кирилловичу... Спаниель был охренительно дорогой, потому как происходил от импортных производителей, и родословная у него была длиннее, чем список орденов у Брежнева. Выпустил его погулять гражданин Гупало и зазевался на пару минут, заболтался с соседом. Спаниель тем временем отбежал довольно далеко, какая-то паскуда на синей "восьмерке" - номера очевидцы не заметили - подхватила псину в машину и вдарила по газам, Гупало - мужик солидный, бизнесмен со связями, примчался в райотдел, накатал бумагу, и районщикам было велено постараться. Он даже вознаграждение пообещал, так что искали, как могли, обстоятельно. Хотя что значит в такой ситуации "обстоятельно", сама понимаешь - ничего особенного. Пусть даже имеется указание начальства и вознаграждение - ради собаки никто не станет устраивать ни "Трала", ни "Петли". Спаниеля нашли через двое суток на Кагалыкском кладбище - эти суки его к кресту прибили, глаза выкололи, язык отрезали... При любом раскладе - поймать бы, поставить сержантов в круг, голубчика - вовнутрь, да попинать как следует...

     - Кто нашел?

     - Родственники покойника. Не спаниеля, а того, что под крестом. Пришли проведать, а там - зрелище... Поблизости случился участковый, обеспечивал порядок в "родительский день", район тот же, Гупало своего ненаглядного приехал и опознал, написал еще одно заявление. По новому гражданскому кодексу это вполне проходит как умышленное уничтожение личного имущества, так что вялые мероприятия худо-бедно провели. Да никого не сцапали. Владелец вроде бы нанял частных сыскарей, но этих подробностей я уже не знаю...

     - Так, - сказала Даша. - Вообще-то, это зацепочка, Шутки во вкусе сатанистов, насколько я из прессы знаю.

     - Ну да. Конечно, могли быть и самые обыкновенные садистики. В Октябрьском два месяца назад изнасиловали колли в лесопарке - ведь старался кто-то... Только есть парочка настораживающих моментов. Кагалык у нас далеконько от города, и всякого рода шпана туда обычно не забредает. А потом, возле тон могилы не было ни пустых бутылок, ни прочих следов, какие обычно оставляет буйствующая шпана. Зато возле могилы нашли лужицы черного воска, словно там жгли свечи. Но кто бы это на кладбище жег черные? Категорически это у православных не принято, а вот у сатаннстов - еще как. И кровь у собачки спустили аккуратно, вроде бы в посудку, которую потом с собой унесли. Потому копия протокола ко мне в папочку и попала. Кстати, у одного из этой своры есть синяя "восьмерка". Я свое мнение районщикам высказал, и они, имея недвусмысленный подогрев от начальства, следок попытались проверить, вежливо поинтересовались у мэна, где он был в такое-то и такое-то время, взяли на пушку, намекнули, будто его кто-то во, дворе опознал, когда хватал собачку. Только субъект, увы, оказался не из тех, кто при первом нажиме ломается, как сухое печенье. Устроил истерику, заявил, что Таких "восьмерок" в Шантарске бегает несчитаный табун - сущая правда, вообще-то, - а там в РОВД пошли телеги от возмущенной общественности, позвонили даже с Черского, чтобы не особо наезжали на демократического журналиста... Так дело и увяло. Судя по тому, как он уверенно держался, либо ни при чем, либо ездил на дело с чужими номерами-И все же рисковал чуточку... Если, конечно, это был он.

     - Пришлось, - уверенно сказал Ватагин. - Бродячие собаки - твари жизнью битые и недоверчивые, пока ее ухватишь, она все пальцы обкусает, а домашний песик , вроде спаниеля ласковый и подвоха не ждет...

     - Да уж, да уж, - повторила Даша. - Вы мне папочки по всем трем группам не одолжите ли? - и, уловив тень колебания на лице собеседника, как ни в чем не бывало закончила; - Я их изучу хорошенько, а вас непременно привлечем к разработке...

     - Лиса ты рыжая, - грустно сказал калеченый майор. - Ведь наколешь. Ну да забирай. Не сидеть же мне на них, в самом деле, когда у тебя два трупа...

     - Есть там хоть что-то похожее на досье? А фотографии?

     - И оперативные видеосъемки... - в тон ей закончил Ватагин. - Дарья, вся моя техника - телефон и пишущая машинка. Досье исключительно в таком вот виде. - Он раскрыл папку и продемонстрировал лежавшие сверху два листка машинописи с приколотой к ним скрепкой маленькой фотографией, вырезанной из газеты вместе с куском текста. - Скупые данные, какие можно добыть без собственной агентурной разработки. Образцы творчества. Хорошо еще, "Бульварный Листок" их непременно фотографиями авторов сопровождает, иначе что бы я делал... - Он со вздохом сложил три папки в стопочку и придвинул к Даше. - Только с возвратом. И, если будет такая возможность, вспомни обо мне.

     Даша отвела глаза. Сыск - это жизнь. И, оказавшись в таком вот кабинетике на бумажной работе, вспоминаешь отчего-то не о разносах от начальства, не о неудачах и поганеньком вкусе бессилия во рту, когда выясняется вдруг, что во имя неких высших интересов дела великолепно проведенное тобой следствие решено похерить. Нет, в памяти всегда - звук охотничьего рога, стук копыт и привкус волчьей крови на клыках...

     - Если только будет такая возможность... - сказала она, глядя в сторону. - Вот что... Предположим, случится так, что мне понадобится внедрение в этот гадюшник.

     - Сама пойдешь?

     - Не знаю. Может быть. Ваш информатор сможет ввести, или доверять ему - ну никакого резона?

     - В таком вопросе? Ни малейшего резона, - ответил майор, ни секунды не раздумывая. - Я с ним работаю скорее по инерции, крепко подозреваю, что давно двурушничает. Так что на него не рассчитывай. Ввести-то он введет, да заложит моментально. Убить тебя или твоего человека, конечно, не убьют - не тот народец, кишка тонка, да и из-за чего? - но все будет впустую.

     - Ну что ж, - сказала Даша задумчиво, - придется свой вариантец попробовать...

     ...Даша откровенно блаженствовала. Простиралась на диване, расслабившись, глядя в потолок. На столике под рукой стояла вместительная чашка, где коньяка было больше, чем чая, или по меньшей мере половина на половину. В наушниках плеера мелодично струилась музыка Джеймса Ласта, цветной телевизор с вырубленным звуком заливал комнату причудливым мельканьем разноколерных теней. Царил полумрак, только слева, в стороне от дивана, на столе лежал круг света и, заслоненная широкой спиной Глеба, едва слышно постукивала электрическая пишущая машинка. Покой и уют. С Глебом ей, пожалуй что, повезло - прекрасно понимал, что такое уработаться вусмерть, и потому не лез тупо с нетерпеливыми нежностями, если видел, что Даша совершенно уездилась. И, в свою очередь, без всяких церемонии загонял ее тихонько валяться на диване, с непременным условием не мешать - если подпирала срочная работа, как сегодня. И под одеялом все обстояло гармонично. Вот только в облике мужа Даша его совершенно не представляла - как и себя в роли чьей бы то ни было жены, впрочем.

     На экране браво мельтешили американские копы - отлично вооруженные и снабженные техникой, какую у нас лицезрел не всякий генерал; сытые и уверенные в завтрашнем дне ребятишки-сержанты, получавшие опять-таки побольше наших генералов. Все их боялись и уважали и при первой же команде тянули лапки кверху, чтобы не получить в случае злостного неподчинения пулю меж глаз. Конечно, кино всегда и везде прибрехивает, в реальной жизни все наверняка обстоит не так благостно, но все равно, попробуй ты объясни этим ребятам, что такое "очередная задержка зарплаты" или "нехватка бензина для оперативной машины". Сама во Франции нахлебалась позора досыта, пытаясь растолковать очевиднейшие для всякого российского мента реалии...

     Минул первый день, отведенный на сыск. Успехов было - ноль. Ни одного фактика или мельком оброненного слова, позволившего бы заключить, что убитые были знакомы. Ни в одной из вагатинских папочек их фамилии не отыскалось. А разрабатывать всех поголовно, кто в этих папочках числился, совершенно нереально - у щедрости начальства есть свои пределы, и никто не обеспечит оперсоставом этакое планов громадье, если нет к тому же веских основании. Так что где-то в глубине души начинало, словно зачаток раковой опухоли, понемногу набухать тупое бессилие.

     Даша сердито покосилась на столик. Там белел свежий номер "Обозревателя", ежедневного приложения к "Бульварному листку" (морды, впрочем, почти те же). И успели, конечно, разнюхать основные детали. И в своем всегдашнем стиле тисканули статеечку под разухабистым заголовком: "Чертенок душит девочек". Борзописец по имени Семен Васильков путем весьма затейливых построений связывал красный цвет шарфиков с алым цветом советских знамен и как-то незаметно приходил к выводу, что всему виной многолетний диктат КПСС, и потому все честные люди должны на грядущих выборах голосовать за Гайдара. Должно быть, подразумевалось, что из уважения к Гайдару сексуальные маньяки перестанут душить девочек. А Чарли Мэнсон, Сын Сэма, Джек-Потрошитель и Ландрю <Чарльи Мэнсон - глава шайки сатанистов, зверски убивший известную киноактрису Шерон Тэйт и ее гостей (США, 60-е гг. XX века). Сын Сэма - маньяк, душивший женщин (США, 70-е гг. XX века). Джек-Потрешитель - маньяк, убивавший в Лондоне проституток и расчленявший трупы. Так и не был найден (80-е гг. XIX века). Ландрю - серийный убийца женщин во Франции в начале нашего века. Послужил прототипом героя фильма И.Чаплина "Мсье Верлу".>, если следовать логике этого Сэмэна, были замаскированными коммунистами...

     А между тем сам Сема прочно прописался в третьей папочке Ватагина, и Даша, прочитав разухабисто-идиотскую статейку, мстительно подрисовала Василькову черным фломастером зимнюю шапку и шрам на щеке - рожа и без этих художественных изысков была неприятнее некуда. Или так только казалось - вполне возможно, напиши Сема хорошую статью о ментовских трудностях, показался бы светочем обаяния. Хотя именно на нем, владельце синей "восьмерки", лежало в свое время обвинение в похищении того несчастного спаниеля...

     Машинка тихонько клацнула в последний раз и умолкла. Глеб выбрался из-за стола, блаженно потягиваясь и гордо кося глазом на Дашу. Ждал похвалы, мужики - они как дети...

     - Ну, ты у меня молодец, - сказала Даша, искусно и откровенно подлизываясь, ибо предстояло кое о чем попросить. - И какую загадку истории на сей раз расколол?

     - Выяснял, мог ли Ричард Львиное Сердце оказаться русским по отцу. Мог теоретически.

     - Аб-балдеть, - сказала Даша, как следует глотнув разбавленного чаем коньячка. - Ричард этот вроде бы водил знакомство с Айвенго и Робин Гудом? А больше я о нем и не помню ничегошеньки... Или нет, что-то еще насчет крестовых походов, а?

     - Ага. Двенадцатый век.

     - А русские-то при чем? Слава богу, "Голос демократии" закрылся - они бы из тебя, любовь моя, после таких открытий в момент патентованного черносотенца и шовиниста сделали...

     - Самое смешное, что есть теоретическая вероятность.

     - Излагай, - она сделала широкий, чуточку хмельной жест.

     - Что, серьезно?

     - Ну, ты же моей работой, как верному любовнику и положено, вежливо интересуешься... Должна же я отвечать взаимностью? Так приятно послушать про чужие успешные расследования, когда свои не идут...

     Она не столь уж и лицедействовала - просто приятно было бы поваляться еще с полчасика, слушая побасенки о загадках, ничего общего не имевших с мучившими ее самое, и близко не лежавших...

     - Ну, вот... Мамашей Ричарда была Алиенора Аквитанская...

     - Аквитания - это где?

     - А это было такое герцогство. Потом вошло в состав Франции, но успело досыта покрасоваться суверенитетом.

     - Папаня? Официальный, я имею в виду. Ты же, как я поняла, крутишь версию, что был и побочный?

     - Был, куда ему деться... - Глеб тоже уютно примостился на диване и набулькал себе коньячку, не паскудя его чаем. - Официальный папаша - Генрих Плантагенет, граф Анжу и Турени, еще один суверен под боком у Франции.

     - Подожди, но Ричард-то был королем Англии, это даже я помню...

     - Да видишь ли, у последнего английского короля наследников не было, и потому наследником он назначил Генриха. По старой дружбе. Как варяга на царство. Наша сладкая парочка переехала в Лондон и стала править, как любой бы на их месте. Королевство - это тебе не герцогство...

     - И где тут криминал с побочным отцом?

     - Не спеши. Будет. Тут придется вернуться назад и дать подробную информацию о мадам Алиеноре. В пятнадцать лет вышла замуж за французского короля Людовика Седьмого. И, что летописцами предательски зафиксировано, меняла любовников, как перчатки. Один монах так и записал: "Невоздержанность этой женщины была общеизвестна. Она вела себя не как королева, а как проститутка". Что подтверждается десятком его коллег. Людовик, бедняга, терпел одиннадцать лет. Потом выбил разрешение на развод, хоть это тогда было и нелегко. Тут-то и вынырнул Генрих, еще в ту пору граф, и разведенная красоточка, будучи лет на шесть постарше, юнца легко окрутила. Благо они и до этого вроде бы крутили любовь.

     - Вот теперь все ясно, - сказала Дата. - Генриха она тоже рогами увешала?

     - Еще какими... Иные хроникеры и не сомневались, что Ричард - пригульный. Спор шел исключительно о том, кто его настоящий папаша, но кандидатов было столько, что не удалось вычислить...

     - А русские где?

     - Тогда в Париже русских рыцарей хватало. Частенько заезжали совершенно запросто. А во Франции наша красотка времени проводила гораздо больше, чем в Англии. В Англии - туманы и овсянка, а во Франции - виноградники и красавцы трубадуры... Кстати, дама в свое время даже участвовала в мятеже против мужа, Генрих ее за это посадил в крепость пожизненно, но через шесть лет умер, и Ричард объявил мамочке персональную и полную амнистию...

     - Подожди, а эти твои летописцы ее напрямую с кем-то из русских связывали?

     - Нет. Я ж говорю - чисто теоретически папашей мог быть и русский. Она в этих делах никакого шовинизма не признавала.

     - Ну-у... - протянула Дата разочарованно. - Это, знаешь ли, не улики. Я думала, кого-то конкретного называли, какого-нибудь Ярослава Кронштадского... А при столь зыбких умозаключениях любой хороший адвокат отмазал бы дамочку... (Как отмажет этого Черного, даже если мы его завтра вычислим по словесному портрету и возьмем, мысленно добавила она). Но все равно, ты молодец. То-то я смотрю, французских книжек прибавилось на столе, и обложки поскучнее тех детективов, что я тебе из Парижа перла. Очень ученые обложки...

     - А у тебя-то как дела? - он легонько прикоснулся с намек ом-Даша сделала вид, что намека не поняла:

     - Дела веселые. Ты читал про девочек с шарфиками? На мне ведь висит...

     - И что?

     - И ни малейшей зацепки, - сказала она сердито. Рука деликатно сползла с ее бедра:

     - Во-от ты отчего такая замороженная... Сочувствую. Нет, представляю...

     - Ох, да что ты представлять можешь... - вздохнула Даша беззлобно.

     - И ни малейшего следа?

     - Ни малейшего.

     - Маньяк какой-то.

     - Ценнейшее наблюдение. Маньяк. С явственным сатанинским душком. Ты в сатанизме хоть немного разбираешься?

     - Дашенька, современный журналист из частной лавочки обязан немножко разбираться решительно во всем. Вон на той полке есть неплохая подборочка. Но там - дела минувшие.

     - А как насчет шантарских сатанистов? Доморощенных?

     - Вот уж кто меня не интересует, - сказал он. - Все потаенно, а следовательно, для читателя скучно. Вот если бы проявили себя чем-то шумным...

     - А про распятую собаку слышал? На Кагалыке?

     - Пять строчек на предпоследней полосе, - развел руками Глеб. - Возмутились разве что клубы собаководов. Что, кроме шарфиков, еще что-то на сатанистов наталкивает?

     - Милый, - сказала Даша, не открывая глаз. - От ваших рук, столь совратительски под блузку проникших, я млею, но не настолько еще, чтобы тайны следствия выдавать... Слушай, ты бы не мог порасспросить там, где вращаешься...

     Глеб приподнялся на локте и заглянул в лицо:

     - Ага, вот как оно начинается, когда спишь с милицейским капитаном? А потом угодишь в секретные сотрудники, или как это у вас нынче зовется...

     - Дурак вы, мсье, - сказала Даша устала. - Не настолько я еще скурвилась, чтобы из любовника сексота делать...

     - Да я шучу.

     - Да я тоже.

     - Нет, если у тебя действительно напряженка, дай конкретную задачу, - великодушно сказал Глеб. - Чего не сделаешь для любимой женщины, пусть и рыжей...

     - А что, у меня хватит цинизма дать тебе конкретную задачу, - сказала Даша, улыбнувшись в полумраке. - Только я еще сама не представляю, где бы тебя использовать... Эх, мне бы случай, хороший, ослепительный случай...

     - Шутишь?

     - А вот теперь - ничуть. Вот тебе ситуация. Прибывает поезд Кызыл-Шантарск, выскакивает тувинец озабоченного вида со здоровенным пакетом под мышкой, с ходу подлетает к двум парням и начинает предлагать по умеренной цене три кило сушеной конопельки. Парнишки его моментально берут под белы рученьки и ведут сажать - они оба опера в штатском, линейщики на дежурстве, а коноплю гость Шантарска пытался им продать ну буквально в двадцати метрах от неприметного домика, где обитает Сибирское УВД на транспорте... Не смейся. Доподлинная быль. Когда за ним приехал автозак, все управление от хохота по столам лежало... А знаешь, как мы вышли на тех народных умельцев, что клепали серийно на "Шаитармаше" весьма приличные пистолеты-мелкашки? Многозарядные, с автоматической подачей патронов, отделочка - закачаешься... Да вышло так, что дедок, ихний коммивояжер и продавец вразнос, опять-таки напоролся на опера в штатском, сам предложил ему стволик...

     Она, правда, не стала рассказывать, сколько сил и нервов пришлось угробить, чтобы найти для "оптовых покупателей" импортную тачку и срочно раздобыть пару миллионов рублями. Чуть не сорвалась операция...

     - Если бы он, гад извращенный, ко мне подошел с тесаком и шарфиком, когда я от тебя буду завтра утречком выходить... - мечтательно продолжала Даша. - Нет, серьезно, иногда, особенно в таких делах, все раскрывается по чистой случайности. Но об этом, храня престиж органов, благоразумно не трезвонят по углам... - И она пару минут лежала молча, не препятствуя его рукам творить разнузданности. - Слушай, а если бы я надела полную пионерскую форму, тебя это возбудило бы?

     - Да должно бы. Вернуло бы в золотое пионерское детство, когда уже хотелось отчаянно, но не представлял еще, как к вам, роковым и загадочным, и подходить-то... А может, мы остановимся на полной милицейской? Я тебя в ней так и не видел. И непременно с кобурой на Поясе. Медленно снимаешь кобуру, медленно расстегиваешь пуговку...

     Даша легонько хлопнула его по руке. И вкрадчиво сказала:

     - Милый, ты можешь сделать мне ма-ахонький подарок?

     - Какой?

     - Говорю ж, махонький...

     - Бриллианты, знаешь ли, тоже махонькие, - сказал Глеб с деланной озабоченностью. - Вдруг ты по дороге в ближайшем комке бриллиантовое колье присмотрела?

     - Да ну его, - сказала Даша (ей пришлось однажды старательно отмывать под краном шикарное бриллиантовое колье-вещдок, все в засохшей крови, и с тех пор поневоле привязались нехорошие ассоциации, что у твоей павловской собачки), - перебьюсь и без бриллиантов. Мне бы статеечку. Такую не особенно и длинную. Что-нибудь из сатанистского репертуара, но чтобы там непременно невооруженным глазом просматривались симпатии и дружеские чувства автора к Сатане... Это вовсе не обязательно должен быть шедевр. Рядовая бульварщина. Ты же крутой профессионал, тебе это - раз плюнуть. Сделал бы за пару часов. А я бы потом исключительно для тебя нарядилась в милицейский мундир, одетый поверх обнаженной меня... Я серьезно. Можешь сделать такую халтуру? Мне, правда, очень нужно...

     - Подписываю я?

     - Упаси боже! Я.

     - Ах, вот оно что... А куда понесешь?

     - Ну, скажем, в "Бульварный листок".

     - И когда тебе это нужно?

     - Вчера, - сказала Даша. - Ну я тебя прошу. Шедевр мне не нужен. Лишь бы оттуда на километр шибало симпатией к Сатане. Я же тебе из Парижа что-то такое привозила... не выкинул журналы? Там еще на обложке ведьма вокруг Эйфелевой башни на метле кружит...

     - Где-то валяется... Может, и правда передрать статейку? Там симпатий к Сатане - выше крыши. А в "Листке" знанием импортных языков не блещут, уличить не смогут...

     - Времени много потребуется?

     - Ну вообще-то... Если сокращая... Часа полтора.

     - Суженый мой, ряженый, - сказала Даша самым сладеньким голоском, на какой только была способна. - Сейчас не так уж и поздно, если ты сядешь немедленно.., Обещаю безумную ночь, хоть и без милицейской формы...

     - Да оно как-то...

     - Милый... - мурлыкающе прошептала Даша голосом секс-бомбы.

     Глеб со вздохом убрал руки и полез с дивана.

     - Как-кой ты умный, эт-то что-то! - сказала Даша, припомнив старую рекламу очередной обираловки (ибо на акциях "Телемаркета" потерял энную сумму лопухнувшийся в данном случае майор Шевчук). - Нет, правда, ты самый верный, самый преданный любовник в Шантарске...

     - Лиса рыжая, - вздохнул верный любовник, зажигая верхний свет и копаясь на полках в поисках упомянутого журнала, - Да, кстати. А те девочки, часом, не шпионки? Среди тех романов, что ты привезла, есть один особенно завлекательный. Тоже убивали приличных девочек - только вся соль-то была в том, что они переносили в пудреницах шпионские микрофильмы. И никто сначала не догадывался, что ради этих пленок их и шлепали. Потом, как водится, суперагента осенило - а почему это все вещи целы, но пудрениц нет?

     - Пудреницы остались при них... - вздохнула Даша.

     И сузила глаза, потянулась за сигаретами. Мысли приняли неожиданный оборот. Конечно, насчет шпионажа и микрофильмов - чистейший вздор, но если взглянуть под другим углом?

     А СОБСТВЕННО, ПОЧЕМУ МЫ РЕШИЛИ, ЧТО У НИХ НИЧЕГО НЕ ЗАБРАЛИ?

     В самом деле, почему? "Все вещи, деньги и золото на месте". А если что-то у обеих все же забрали? И никто не обеспокоился, потому что не предполагал даже, что у девочек ЭТО может в сумочках оказаться?

     Да, но гипотеза опять-таки вилами по воде писана...

     - Но насчет милицейской формы - чтоб без обману... - фыркнул друг жизни.

     - Век свободы не видать, - ответила Даша задумчиво, все еще обкатывая в уме неожиданную версию. Потом спросила с любопытством:

     - А это у тебя, милый, Не комплексы ли? Может, тебя за не правильный переход улицы задержал нелюбезный сержант, ты и решил утвердиться.

     - Ну, если совсем честно, то не из-за перехода улицы, а из-за вытрезвителя в девяносто четвертом. Я ж и не шатался, однако повязали...

     - Что делать, - сказала Даша. - У тебя план по строчкам, а у них - по человекам...

     И подумала с грустным юмором: если по аналогии, вовсе не исключено, что любовник второй убитой заставлял ее влезать в пионерскую форму из-за того, что лет двадцать назад ему на совете дружины вынесли строгий выговор и пригрозили снять галстук, который с нашим знаменем цвета одного. Остановка за мелочью - составить список всех, кого пропесочивали на советах дружины...

 

Глава 6

 

Веселые бульвардье и убитые горем родители

 

     Глупости, конечно, но она и впрямь, покидая ранним утром квартиру Глеба, сколько-то процентов вероятности отводила на нежданную встречу в подъезде с маньяком. Даже пистолет положила в глубокий карман куртки.

     Однако пресловутая теория вероятности оказалась продажной девкой империализма, реакционной буржуазной псевдонаукой - в подъезде не встретилось ни единой живой души, а возле подъезда так никто и не привязался, хотя приметы были вроде бы налицо - молодая симпатичная женщина, покидающая утром хату любовника. "Возможно, - самокритично сказала себе Даша, - ты подруга, для маньяка слишком стара. Или он реагирует только на девочек в шубах, а джинсовые утепленные куртки брезгливо обходит, эстет сраный..."

     Конечно, прибыла она на службу отнюдь не в веселом настроении. А в последующие несколько часов нынешнее унылое состояние души лишь усугублялось. Сначала ей сообщили, что ни на одну из восемнадцати "приманок" (юные, в шубках, со стильными сумочками) убийца так и не клюнул. К одной, правда, весьма даже энергично подвалил нестарый мужичок (в пуховике, а не кашемировом пальто, зато в норковой шапке и черноволосый) и принялся знакомиться. Встрепенувшиеся оперативники из группы поддержки его моментально "заломали" и доставили по принадлежности, но уже через полтора часа Слава совершенно точно выяснил, что мужичок, армейский капитан, только вчера вечером вернулся из Чечни, где пробыл безвылазно две последних недели, и его планы относительно девочек убийства не включали. Пришлось как следует извиниться и отпустить - выслушав при этом немало хамства о зажравшихся тыловиках, с которыми Владимир Вольфович еще разберется (капитан оказался истовым сторонником Вольфовича).

     Потом явились психиатры, числом целых три штуки, заказанные Воловиковым для помощи следствию. Собственно, психиатров было только два, из мединститута и диспансера, третий, чуть свысока поглядывая на первых двух, отрекомендовался психологом из госуниверситета.

     Толку от них не оказалось ни малейшего. Тот, что из диспансера, назойливо и неустанно проводил параллели с делом Чикатило, уверяя, что два удара тесаком должны для убийцы символизировать половой акт с жертвой, то бишь проникновение в нее - а посему убийца, несомненно, импотент. Предположим, с Чикатило-то именно так и обстояло - но, как напомнила Даша, тот вгонял нож не в область сплетения, а в половые органы.

     Психиатр из мединститута, в общем, склонялся к версии "убийца-сатанист", которая ему отчего-то весьма нравилась - однако столь же упорно считал убийцу пассивным педерастом, режущим девиц из своеобразной ревности. Но против этого протестовал весь милицейский опыт Даши - педики, пассивные и активные, из ревности режут, как правило, друг друга, исключения тут крайне редки.

     С психологом обстояло хуже всего. Вообще-то, как Даша знала из импортной криминалистической литературы (не путать с криминальными романами), западные психологи, работавшие с полицией, добивались неплохих успехов. Такой дока, с полчаса потаращившись в потолок, изрекал что-нибудь вроде: "Убийца - черный, разведенный, алиментов злодейски не платит, работает определенно поваром в ресторане, из одежды предпочитает костюмы с яркими галстуками". И, самое странное, почти во всем сей знаток оказывался прав...

     У нас же, как мудро подметил Тальков, все проходит отнюдь не через мозги. Университетский психолог, с плохо скрываемой брезгливостью выслушавший практиков, едва получив слово, воспарил в горные выси чистейшей теории, где и кружил, что твой кондор, подавляя оставшихся внизу разнообразием и количеством терминов, великих имен и современнейших теорий. Даша, поначалу прилежно слушавшая, в конце концов полностью потеряла нить его рассуждений, тем более что никаких мало-мальски конкретных выводов так и не последовало - зато Дашины коленки ученый хмырь созерцал столь откровенно, что поневоле тянуло проверить его алиби.

     Что хуже всего, эскулапы, один за другим, в разных вариантах повторили одну и ту же лукавую фразочку:

     "Накопленный на сегодняшний день материал не позволяет произвести мало-мальски достоверный анализ". Другими словами, двух трупов им было безусловно мало - вот если бы дюжина, а то и поболе... И бессмысленно упрекать их в черствости - врачи, как и менты, на многое смотрят иначе, сдвигается восприятие, отношение кое к чему становится чисто абстрактным, и это не извращение, не бесчувственность, а всего-навсего сугубо профессиональный ход мыслей...

     Как бы там ни было, троицу пришлось деликатно выпроводить часа через два (притворившись при этом, будто Даша ничуточки не поняла намеков университетского светила насчет домашнего телефончика). А коли уж речь зашла о незабвенном Чикатило, Даша автоматически вспомнила, что его искали двенадцать лет - и еще более посмурнела.

     А потом, совершенно неожиданно, появился прихрамывающий Ватагин - весьма оживленный, и даже, если употреблять высокие слова, словно бы озаренный неким внутренним сиянием. Калеченый сыскарь, поджимая губы, обозрел крохотный кабинетик, куда с превеликими трудами вперли два стола:

     - Вот где ты обитаешь... Хоромы, конечно, не царские...

     - Да уж, - сказала Даша (из уважения к старшему по званию, причем "областнику", промолчав, что его собственные хоромы на Черского отнюдь не лучше). - Что же не позвонили? Я могла уйти...

     - Мои ребята звонили, - сказал Ватагин, определенно подчеркнув голосом "мои ребята". - Выведали, что ты заседаешь с врачами, я и поехал... Был от них толк?

     - А когда это у нас от них был толк? - сказала Даша довольно безрадостно. - У вас, значит, собственные ребята объявились?

     - Ага. И как тут не похвастаться, все мы люди... Короче, Дарья, гром грянул, и мужик, соответственно, перекрестился. С сегодняшнего дня у меня и двое орлов имеются, и постоянно закрепленная машина. Даже компьютер обещали.

     - Поздравляю, - сказала Даша. - А что же это такое судьбоносное стряслось?

     - Сводки но изнасилованиям и убийству в Манске помнишь?

     - Ну.

     - Тогда прогляди быстренько. Мне их дали на два часа, до того, как сдадут в прокуратуру...

     И он выложил на стол следственное дело. О "майской серии" Даша, конечно, знала, но - краем уха, ибо нет возможности да и потребности держать в голове все гнусное, что совершается но области, если только нет прямой связи с твоими делами...

     Связь, оказалось, есть. Еще какая. "Манские вампиры" развлекались ровным счетом два месяца без пяти дней. Десять изнасилований (возраст жертв - от четырнадцати до двадцати семи), одна, шестнадцатилетняя, убита. А вот теперь пошли подробности, не попавшие в сводки, - потому что в сводках пока что нет такой графы: "Преступление на почве сатанизма"...

     На основании достаточно веских улик арестованы двое подонков - двадцати восьми лет и двадцати двух. На жертв они нападали в самодельных черных балахонах с дьявольской символикой, в масках, с ножами, нунчаками. И весь "процесс" проходил под аккомпанемент сатанистских бормотании - нечто вроде примитивного сибирского варианта той самой "черной мессы".

     Даша листала протоколы обысков - оккультная литература... записи спиритических сеансов, задушевных бесед с Сатаной и какой-то потусторонней шпаной рангом пониже с именами, напоминавшими собачьи клички... собственноручно намалеванные картины с величавыми дьяволятами и обнаженными жертвами... перевернутые распятия на стене... светильники в виде человеческих черепов и козлиных копыт..

     - Дела... - сказала Даша, не ощущая, впрочем, особенной радости. - Почему же за два месяца в сводках ни одной этой детали не промелькнуло?

     - Потому что все мы люди, - сказал Ватагин, - и ненужных сложностей избегаем. Не верили майские сыскари, что дело по-настоящему пахнет серой, надо полагать. Ряженые и ряженые, что тут усложнять... Обрати внимание - перевернутые распятия в немалом количестве у обоих на квартирах...

     - Ну, это не примета, - сказала Даша рассеянно. - Это у каждого уважающего себя сатаниста висит, надо думать...

     - Ты чегой-то без всякого энтузиазма воспринимаешь...

     - Потому что не вижу совершенно, как это связать с нашими заморочками, - сказала Даша. - Манск - два балбеса под тридцать, высшим образованием не отягощенные. У нас народ от сорока до пятидесяти сплошная образованщина - я о вашей третьей папочке, о тех, что вокруг "Листка". Подвал с молодежью, но вашим же материалам, до сих пор без уголовщины обходился, если не считать наркоты. Далее. В Манске - изнасилования и убийство, на наши убийства ничуть не похожее. Еще не повод для параллелей и аналогий... Мы всего-навсего узнали, что в области действовала еще одна сатанистская группа.

     - А родители Шохиной, между прочим, майские. И сама она там родилась. Переехали в Шантарск всего пять лет назад...

     - Пять лет назад она была сущим дитем. А эти двое - взрослыми парнями, один, но крайней мере. Да и второму было уже семнадцать, в таком возрасте с двенадцатилетними соплюшками как-то не общаются...

     - Все равно, нужно проверить.

     - Это-то меня и угнетает, - сказала Даша. - Мои ребята и так сбивают ноги, бегая но всем контактам обеих убитых, а тут еще и Манск отрабатывать без всяких гарантий...

     - Мои проверят. Ну что, пашем в связке?

     - Пашем, - ответила Даша со вздохом. Подумала и решительно поднялась. - У вас машина какая?

     - Цивильная. Без всяких опознавательных.

     - Подбросите в Серебрянку? К "Бульварному листку"?

     - Поехали. - Судя но лицу, бывалый опер схватил все с лету. - То-то нарядилась, как недешевенькая эскортница... Решила - на внедрение?

     - Ну да, - сказала Даша, - Лучше нет - осмотреться своими глазами...

     ...Минут через двадцать она уже входила в обшарпанную комнатушку. На обшитой деревянными панелями стене виднелась продолговатая линзочка телекамеры с прикрывавшей микрофон решеточкой - но черная железная дверь слева была настежь распахнута, и Даша, не раздумывая, стала подниматься на третий этаж. На ходу сняла пуховик, перекинула через руку.

     Меж вторым и третьим этажами курили, сбившись в кучку, неплохо прикинутые мальчики. Королевой красоты Даша себя, разумеется, не считала, но без ложной скромности надеялась, что поглазеть есть на что, - черная юбочка шириной с ваучер, сетчатые колготки, алая блузка, в сочетании с распущенными рыжими волосами еще издали ударявшая но глазам. Бюстгальтером она себя с умыслом не обременила, и оттого наличествовавшие под блузкой выдающиеся достоинства явственно колыхались. Однако эти пухлощекие мальчики обратили на нее внимания не больше, чем на сидевшую тут же кошку.

     Вообще-то, на блузке у нее был приколот здоровенный значок международного фестиваля геев и лесбиянок в Сан-Франциско, броской символикой мгновенно привлекавший взор заинтересованного народа (значок был самый настоящий, изъятый при обыске у промышлявшего травкой педрилы) - да ориентация у мальчиков, сразу видно, не та...

     Справа от входа помещался за столом квадратненький охранник в турецкой кожанке. На столе у него стоял крохотный телевизор, но идее, подключенный к телекамере внизу - но бодигард шантарского разлива, сачок этакий, преспокойно смотрел но нему программу семнадцатого канала, здраво рассудив, должно быть, что нападать на вверенную его попечению контору никто в обозримом будущем не собирается. "Бульварный листок" и в самом деле был чем-то вроде "Неуловимого Джо" - шантарские пенсионеры, злившиеся за публикации объявлений проституток и педиков, обычно ограничивались словесным сотрясением воздуха, не собираясь искать замаскированную на окраине редакцию физического воздействия ради (что не мешало "Листку" частенько намекать, будто он, светоч демократии, попал под наблюдение жутких красно-коричневых монстров, намеренных вот-вот заложить мину под дверь, а то и две).

     Впрочем, охранничек, судя но реакции, ничуть не разделял взглядов тех, кого был приставлен караулить, - одарил Дашу столь гетеросексуальным взглядом, что она поневоле почувствовала себя польщенной-Но тут же за-, мстил значок и увял - видимо, уже давненько здесь работал ц разбирался в излюбленной символике творческого коллектива...

     Даже демонстративно отвернулся, дурик, с видом крайнего презрения - ну, что поделать, мужики испокон веку реагировали на лесбиянок крайне болезненно... Даша, однако, очаровательно ему улыбнулась и осведомилась:

     - Это вы так кого попало пускаете? А если я - террорист?

     - Вон там у нас - дамский туалет, - сухо проинформировал страж.

     - А кабинет госпожи Хрумкиной?

     - Неподалеку от туалета.

     Дата пожала плечами и двинулась в конец коридора - - очень длинного и довольно грязного, мимо череды дверей без всяких табличек. Две сухопарых дамочки, попавшихся навстречу, обозрели гостью с большим интересом, определенно таившим подоплеку. Она как ни в чем не бывало прошла мимо, усиленно колыхая бедрами, - пожалуй, эти две воблы, определенно знакомые по фотографиям, не привлекли бы и настоящую лесбиянку...

     Свое появление здесь она, конечно, должным образом залегендировала. Здешняя компьютерная труженица, Толина знакомая, сутки назад закинула приманку, сообщив среди обычной бабской болтовни за чаем, что в стольный град Шантарск совсем недавно переехала знакомая ее знакомых, покинувшая провинциальный городок Куруман из-за непроходимой косности и отсталости тамошних аборигенов (принявших без всякого восторга склонность "Дарьи Шелгуновой" к писанию газетных статей о сатанизме, а также ярко выраженную тягу к лицам своего же пола). Легенда, надо сказать, была разработана не столь уж ювелирно, почти все придется импровизировать на ходу - но, с другой стороны, "Бульварный листок" ничуть не похож на центр атомных разработок, собственной контрразведкой не обладает и вторжениям замаскированных оперативников доселе не подвергался, а потому и не питает подозрения к пришельцам.

     Конечно, нахально выдавать себя за журналистку, не зная внутренней кухни, - несколько чревато. Но, во-первых, в журналистике сейчас обретается кто угодно, это вам не прежние времена, а во-вторых, "Шелгунова" - журналистка начинающая. Зато в Курумане Даша бывала не раз, так что убедительные детали сможет рассыпать пригоршнями...

     Она мысленно перекрестилась во имя удачи - и вошла в гостеприимно распахнутую дверь.

     Кабинет был довольно большой, но свободного места почти не сыщется - все завалено книгами, пестрыми журналами, кучами старых номеров "Листка", образчиками дешевого импортного ширпотреба, съедобного и несъедобного (щедрые дары благодарных рекламодателей, надо полагать, или поощрительные призы всяких дурацких викторин, которые "Листок" вечно устраивал ради вящего привлечения читателей).

     Из-за заваленного бумагами стола на Дашу чуть удивленно воззрилась здешняя "мадам", Екатерина Хрумкина, полноватая баба лет пятидесяти с усиками, словно у юного гусарского юнкера и слегка затуманенным взглядом истинно творческой личности. Удивление тут же сменилось неприкрытым восхищением - туманный взор откровенно блуждал но Дашиной фигурке, значок был моментально засечен и принят к сведению.

     Даша послала хозяйке кабинета обаятельнейшую улыбку, без приглашения уселась, положила ногу на ногу, развернулась вполоборота к "мадам" и, притворяясь, будто не замечает произведенного впечатления, пару раз невинно хлопнула ресницами. Подумала про себя, стараясь не улыбнуться: "Ну ты и стервь, Дашка. У нее ж сейчас глаза выскочат..."

     - Слушайте, прелестное дитя, а вы мне не мерещитесь? - чуть хрипловато поинтересовалась хозяйка кабинета.

     - Нет, - сказала Даша, беззастенчиво демонстрируя фигуру. - Я настоящая. Решила вот зайти, познакомиться... Меня зовут Даша Шелгунова, я из Курумана переехала...

     - Постойте-ка... Это не про вас ли Галочка Сапрыкина говорила? Ах, вот что... - взгляд усатенькой блуждал но Дашиным бедрам. - И правильно сделали, вы же, говорят, весьма талантливый журналист?

     - Ну, это преувеличение, - сказала Даша искренне. - Так, иногда пытаюсь... Я, вообще-то, пед кончала. (Поскольку пед - решила она для себя при разработке легенды - это такая шарашка, что выпускником ее может объявить себя любой, у кого в голове есть хоть капелька мозгов. Опасаться разоблачения нечего). Но потом пошли сложности, пришлось уйти... Я вам тут кое-что принесла, если подойдет...

     И выложила поверх бумаг творение Глеба. Хрумкина, видимо, вспомнив на минутку о профессиональном долге, принялись бегло проглядывать сокращенный перевод французской статьи, украшенный выдуманной фамилией. И поневоле вчиталась. Лажа была, что ни говори, весьма привлекательная с точки зрения индивидуума, испытывающего симпатию к сатанизму - парижский автор в рамках плюрализма и свободомыслия гневно порицал инквизицию за преследование ведьм (при этом лихо приписывая инквизиции все зверства, учиненные протестантами), проливал слезы над горькой судьбиной несчастных альбигойцев и Джордано Бруно и уверял, что современный цивилизованньш человек вправе выбирать себе любою кумира - а потому поклонение Сатане с точки зрения либерализма и демократии столь же свято и неприкосновенно, как поклонение "так называемому Господу". Даша, правда, прошла у Глеба кое-какой инструктаж с широким привлечением исторических источников. И прекрасно помнила: альбигойцы навлекли на себя преследования как раз за то, что отправляли самый разнузданный сатанинский культ (как водится, параллельно со столь же разнузданной педерастией), а бедняжка Джордано Бруно получил высшую меру не за проповеди о множественности обитаемых миров, а за активное участие в "работе" чуть ли не всех существовавших тогда в Западной Европе тайных сатанистских обществ...

     - Прекрасно! - подняла голову Хрумкина. - Отлично просто, Дашенька... можно, я буду попросту?

     Даша со смущенным видом пожала плечиком - в том смысле, что почему бы и нет? И скромно поинтересовалась:

     - Значит, вам подходит?

     - Ну разумеется! - воскликнула Хрумкина, глядя на нее, как ребеночек-сластена на нетонущий "Милки Уэй". - Вы просто молодец, Дашенька, сразу вам скажу - есть все шансы на долгое и, я надеюсь, приятное сотрудничество...

     И одарила таким взглядом, что Даша забеспокоилась, ожидая немедленного приглашения в расположенный совсем неподалеку дамский туалет. Обошлось, однако. Хрумкина, похоже, из тех, кто в подобных делах обожают комфорт и уют, а значит, какое-то время удастся уворачиваться...

     Завязался обычный вроде бы разговор, исполненный, тем не менее, скользко-блудливого подтекста практически в каждой фразе - усатенькая дамочка хотела окончательно удостовериться, что столкнулась со своего поля ягодкой, а Даше следовало ни в коей мере не разуверять собеседницу, но светских приличий ради дать, понять, что девушка она скромная и в первую попавшуюся постель очертя голову не прыгает. Завоевывать ее следует, Дашу Шелгунову, вот что, ибо цену себе она знает, в зеркало смотрится ежедневно, да к тому же она - дитя двадцатого, насквозь циничного века и готова отдать свое стройное тело исключительно той, что одарит ее в ответ на любовь вполне ощутимыми благами... Одним словом, отточено лицедействовала, создавая образ хоть и провинциальной, но неглупой и весьма практичной лесбиюшки.

     Судя но взглядам и репликам Хрумкиной, та ничегошеньки не заподозрила, со своей стороны, недвусмысленно намекая, что пути к житейским благам лежат через постель. Провинциалочка с милым вздохом согласилась с этой нехитрой теоремой, мягко и ненавязчиво в то же время дав понять, что в своем захолустье истосковалась но духовному общению с друзьями но интересам, а поскольку слухами земля полнится, ей прекрасно известно, что именно вокруг "Бульварного листка" коловращаются, словно электроны вокруг атома, свободомыслящие плюралисты особого рода...

     Хрумкина сие горячо подтвердила. Через минуту выяснилось, что шеф-редакторша "Листка" ближайшие двое суток занята до предела (ибо завтра следует сдать очередной номер, а послезавтра блистать распорядителем очередного конкурса, вручая лауреатам корейские кофеварки и голландские вибраторы). Кстати, не посетит ли Дашенька это мероприятие?

     Увы, Дашенька никак не могла - так уж сложилось, что именно послезавтра ей следовало перевезти контейнер с домашними вещичками - зато послепослсзавтра она в полном распоряжении звезды шантарской журналистики (многозначительный взгляд), в особенности если рандеву состоится там, где будет побольше друзей по интересам (ресницы трепещут, словно крылышки примостившейся на цветке бабочки). А в общем, Дашенька сама позвонит, у нес-то телефона нет пока...

     Расстались задушевными подругами, честное слово. Выйдя на улицу, под темнеющее вечернее небо, Даша пару минут брела без всякой цели, борясь с легким отвращением к себе самой и к работе. С одной стороны - несчастная баба, которой все труднее и труднее находить себе смазливых девочек, но с другой... С другой - отнюдь не самый привлекательный объект оперативной разработки, попавший в поле зрения сыскарей вовсе не безвинно. Именно со страниц ее газетки хлещет сатанинская гнусь - а потом два скота в черных балахонах бесчинствуют в Манске чуть ли не два месяца, и при обыске изымается огромная стопа вырезок из того же "Листка"... Именно ее газетка который год за хорошую денежку снабжает читателя телефонами девочек но вызову - правда, когда в очередной раз подопрет, и общественное мнение слабо вякнет, чуткая к таким вещам Хрумкина разразится очередной душещипательной статеечкой на темы морали, заверяя, что уж своей-то дочке она участи телефонной проститутки, безусловно, не хочет, а потому эту порочную практику решительно прекращает. (Зарекалась свинья в грязи валяться. Через пару недель колонки похабных телефонов появляются вновь.) Словом, никакой тут лирики и никакого сочувствия, решила для себя Даша, махая кстати подвернувшемуся такси. Вопрос стоит предельно утилитарно: сколько удастся продержаться среди этой шпаны, если заранее известно, что усатая Екатерина будет подступать со страшной силой? Ох, чуется, недолго...

     ...Она решительно позвонила в дверь - железную, но весьма мастерски замаскированную под обычную, фанерную. Глазок, слабо светившийся изнутри, почти сразу же потемнел - Дашу разглядывали изнутри и открывать, конечно же, не торопились. Чтобы не терять времени, вынула удостоверение и продемонстрировала в закрытом виде, но так, чтобы внутри хорошо рассмотрели золотое тиснение.

     Почти сразу же дверь распахнулась - доверительно, довольно широко. За дверью стояла женщина лет сорока, несмотря на позднее время, одетая так, словно сию минуту собиралась уходить - платье, джемпер, застегнутые зимние сапоги, шарф уже на шее. Глаза припухшие, лицо грустное, но и злое, надменное, будто не успевшее остынуть от недавнего скандала. Где-то в глубине квартиры надрывалась музыка. А дочку-то они только три дня назад похоронили, машинально отметила Даша. Это что - такие поминки? Три дня?

     - Опять? - резко спросила женщина.

     К чему такая реплика, Даша не совсем поняла, но решила не тратить время на загадки:

     - Простите, Артемьева Нина Павловна? Капитан Шевчук, уголовный розыск... Я все понимаю, но мне необходимо...

     - Заходите, - столь же неприязненно бросила женщина (или все же - дама?). - А к вытрезвителям вы отношения не имеете?

     - Боюсь, что нет, - сказала Даша осторожно. - Что, есть такая необходимость?

     Артемьева оглянулась в сторону источника музыки:

     - А, впрочем, черт с ним, все равно ухожу... Но если он с сигаретой спать завалится и квартиру спалит...

     - Муж? - когда последовал машинальный кивок, Даша сказала как можно мягче:

     - Но ведь горе...

     - Горе... - повторила женщина с непонятной интонацией. - Горе как раз там и сидит...

     - Простите... - Даша стояла в прихожей, чувствуя себя крайне неловко. - Я...

     - Ну да, теперь еще и вы. Не принимала ли она наркотиков, не спала ли с соседом со второго этажа, не хранила ли дома пулемета... Вы нас оставить в покое можете? Лучше бы искали как следует...

     На душе у Даши стало вовсе уж мерзко. Ясно было, Как дважды два, что разговора не получится вовсе.

     - Извините... - сказала она, поворачиваясь к двери. Грохнул отлетевший стул, некстати подвернувшийся под ноги изрядно пьяному мужику, зигзагом выбравшемуся в прихожую. Он тупо обозрел Дашу:

     - Что, подружку в свидетели, сучка, позвала? Ну, пусть посмотрит, как я тебе сейчас... Лева отмажет, он свои бабки отработает туго...

     И шагнул вперед, неловко занося кулак: Даша ловко поймала его двумя пальцами за запястье, крутанула, заломила руку от души, с чувством, чтобы от боли малость протрезвел. Оглянулась на хозяйку - та смотрела вполне одобрительно, ухмыльнулась и спросила:

     - А посадить его за сопротивление работнику милиции можно?

     - Увы... - сказала Даша, все еще удерживая разошедшегося супруга в прочном захвате. - Я ему, простите, не представлялась, так что он и не знал...

     - Тьфу ты! Так двиньте ему хотя бы коленом но морде, как в кино показывают...

     - Нинка, сука, киллершу наняла? - прохрипел мужчина, вовсе и не пытаясь вырваться.

     Не так уж он и был пьян, на происходящее, как выражаются психиатры, реагировал адекватно. И потому Даша, отпустив его, спокойно сказала;

     - А теперь представлюсь. Капитан Шевчук, уголовный розыск. Вот мои документы. Дергаться будете?

     - Ну дернись, бизнесмен доморощенный... - мечтательно сказала супруга. - Я в свидетели пойду моментально...

     - Не подначивайте, пожалуйста, - сказала Даша твердо. Ей уже стало ясно, что скорбью тут и не пахнет - идет рядовой скандальчик. - Гражданин Артемьев, мне хотелось бы кое-что выяснить, но, боюсь, не время...

     - А это почему? - преувеличенно наивно вопросил гражданин Артемьев (стоя, впрочем, смирнехонько). - Самое время. Я и выпил-то сущих пустяков...

     - Вы одессит? - хмуро спросила Даша.

     - Нет, а что?

     - Тогда не стоит и изображать... Вы в самом деле в состоянии сейчас со мной разговаривать?

     - Дорогая, да просто-таки горю желанием! - сообщил Артемьев. - Давайте сядем и вдумчиво побеседуем, если только вы мне тут пресловутую бабскую солидарность не разведете...

     - А что, я должна? - спросила Даша спокойно. - Почему?

     - Потому что я надрался, а эта сучка - трезвая... И я заранее получаюсь кругом не прав, а эта блядь...

     - Ну-ну, - сказала Даша недобро. - Тихо. Без матов. А то и в самом деле вызову сейчас машину, посидите до отрезвления, и утречком поговорим но всей форме...

     Он внял, точно. Примолк. Чуть покачивался, сопя. Потом спросил тоном ниже:

     - Пришли поговорить об усопшем ангелочке?

     - Ах ты... - супруга ринулась было мимо Даши, но Даша поймала ее за локоть. Сказала;

     - Вы, пожалуйста, тоже держитесь в рамках...

     - А я вообще ухожу. - Она принялась снимать с вешалки шубу, но как-то замедленно, словно ждала, что ее опять остановят.

     - Что же вы так? - спросила Даша обоих сразу.

     - А вот так, - сказал Артемьев неожиданно трезво, - Мы тут, понимаете ли, решали извечный вопрос:

     "Чье воспитание?" Я уверяю, что Нинкино, а Нинка говорит, что она тут и ни при чем. Да твое это воспитание, стерва! У самой не оказалось то ли таланта, то ли удачною случая, чтобы пойти в профессиональные бляди, так она девку угробила своим, понимаете ли, видением мира...

     Даша все еще держала супружницу за локоть, стоя меж распаленными дуэлянтами. Ничего толком не понимая, но по профессиональной привычке решив ковать железо, пока горячо, спросила, умышленно не закончив фразу:

     - Вы хотите сказать, Артемьев?..

     - Я хочу сказать, что девка стала эскортницсй из-за маминого воспитания. И ни хрена я больше не хочу сказать... - Он вдруг повернулся и ушел в комнату. Парой секунд позже там явственно зазвенело горлышко о край стакана.

     - Ну, все! - супруга сорвала-таки с вешалки шубу, набросила на голову пуховую шаль и рванула из квартиры.

     Дата хотела кинуться вслед, но передумала в Последний миг. Аккуратно притворила за Артемьевой Дверь, прошла в комнату, выключила магнитофон и спросила:

     - Вы серьезно? Насчет того, что ваша дочь была эскортннцей?

     - Правду, одну правду, и ни хрена, окромя правды... - ответил Артемьев, не глядя на нее.

     Потом налил стакан до краев и выхлебал, как воду (Даша невольно отвернулась, судя но этикетке, это было сорокапятиградусное виски). Рухнул в кресло и, уставясь на Дашу мутнеющими глазами, пробормотал:

     - Хотите - пейте, а хотите - катитесь к матери. Мертвым уже все равно, а Нинку я так и так уработаю...

     Последние слова он выговорил, едва работая языком. После такой дозы вырубиться мог в любую секунду, голова уже клонилась. Не было никакого смысла продолжать разговор - и Даша просто стояла, глядя, как у него понемногу слипаются веки.

     Когда он захрапел, унесла в другую комнату сигареты и зажигалку, чтобы и в самом деле не наделал спьяну пожара, вышла на площадку и захлопнула за собой тяжелую дверь - замок оказался автоматическим и звонко защелкнулся сам.

     Она еще постояла возле подъезда, оглядываясь, но Нина Артемьева как сквозь землю провалилась. И разыскивать ее было бессмысленно.

 

Глава 7

 

Номер третий

 

     В Шантарске наконец-то выпал первый снег - довольно поздно отчего-то, да и настоящие холода еще не подступали, так что белый, рыхлый, влажноватый ковер моментально распахали шинами и подошвами, превратив почти везде в сероватое месиво.

     Но этому месиву, старательно завывая сиреной, и летел бело-синий "Форд". Водитель попался классный - обходил попутные машины, манипулируя лишь педалью газа, почти не прикасаясь к тормозам. Машины, впрочем, послушно шарахались вправо, освобождая осевую, потому что купленная в Штатах электронная сирена завывала на редкость мерзко и пронзительно. Временами Дашу бросало к дверце, и она хваталась за широкий подлокотник, давясь горьким дымком первой утренней сигареты.

     Эскулапы могли тихонько радоваться. Третий труп. Деталей она еще не знала, а милиционеров расспрашивать бесполезно - это был обычный экипаж батальона ППС, получивший приказ незамедлительно извлечь ее из дома и в темпе забросить на место происшествия.

     Разрисованный цифрами, гербами России и Шантарска, телефонами дежурной части "Форд" пронесся но бетонному железнодорожному виадуку. Справа мелькнула Ольховка, где горели лишь редкие окна. Вверх но Каландаришвили. Машина, отключив сирену, мигая двумя синими маячками, медленно въезжает во двор, свет фар отблескивает в 01ромных, от пола до крыши, витринах кафе "Шантарские пельмени" - излюбленном месте оттяжек мафиозных мальчиков "сержантского состава". Кафе занимает первый этаж "штучной" двенадцатиэтажки, белой с розовым - недешевый домик, возведенный одним махом за каких-то полгода (квартиры улучшенной планировки, продавались за весьма приличную денежку). Вокруг все старательно и на совесть обустроено - качели и прочие забавы для детишек, путаница по-европейски качественно заасфальтированных дорожек, аккуратный ряд гаражей.

     Столпотворение именно там, возле гаражей, - впечатляющий табунок машин, главным образом "обмундированных", в лучах фар мелькают деловитые фигуры, сизые шинели и сизые бушлаты, пятнистые комбезы, провели овчарку, вспыхнул блиц, все почти так же, как в прошлый раз. Кошмарный сон порой повторяется. Кошмарная действительность - тоже...

     Здоровенный омоновец с коротышкой-автоматом на плече посторонился без дискуссий - видел, как Даша вылезала из резко затормозившего "Форда". И тут же ей самой пришлось посторониться - чтобы ее ненароком не протаранил на всем ходу генерал Трофимов, шагавший к машине в сопровождении свиты.

     Генерал, однако, ее ухватил взглядом и, чуть приостановившись, бросил истинно генеральским, властным тоном:

     - Искать, искать. Нужно будет батальон - дадим...

     И сел в машину - выполнив бессмысленный, в общем-то, ритуал, уехал вновь взвалить на плечи, словно Атлас в сизом, Шантарскую область.

     "Интересно, зачем мне батальон?" - мельком подумала Даша.

     Высмотрела неширокий промежуток в шеренге сомкнувшихся вокруг маленькой белой "Хонды" милицейских спин и втиснулась туда, словно идущий на прорыв регбист. Кто-то машинально матернулся, кто-то покосился - она не обратила внимания. Встала рядом с Воловиковым, на сей раз оказавшимся в штатском. Сзади громко докладывали, что собака след не берет - очень уж натоптано... Сзади трещали рации и кто-то громко распоряжался:

     - Семеренко, Юров - шестой этаж. Коля, бери Косова - и на седьмой. На втором-третьем уже городские, учтите. Так, кто на восьмой?

     Районщпки, машинально отметила Даша. Начали в темпе обход. Интересно, сколько здесь квартир? Даже если но четыре - нехило получается...

     И, поймав себя на том, что подсознательно оттягивает встречу, решительно повернулась к маленькой двухдверной машинке, пронизанной с трех сторон лучами мощных фонарей, словно схваченный прожекторами бомбардировщик.

     В глаза прежде всего бросился красный шарф, даже не повязанный а просто намотанный вокруг поднятого воротника светло-серой, почти белой шубки ("снова шубка" - произнес в мозгу холодным тоном исправного бухгалтера кто-то чужой, незнакомый)...

     Девушка сидела с открытыми глазами, слегка завалившись влево из-за руля, светлые волосы (похоже, крашеные), длинные, ухоженные, роскошные, перевесились налево мягкой волной - и на левую же щеку, на левое плечо стекла полоса уже подсохшей крови из порезов на лбу, напоминавших перевернутое распятие. Кровь залепила левый глаз, но большая часть лица осталась чистой - смазливое, чуть кукольное личико, отчего-то вдруг показавшееся знакомым. Белая шапка лежала на сиденье рядом с убитой - словно бы аккуратно положенная, вовсе не падавшая с головы. Из-под нее выглядывала белая, в тон, сумочка.

     Кто-то разогнулся, выпрямляясь после тщательного осмотра дверцы:

     - На ручке отпечатков пальцев нет.

     - Вытащите ее, - сказал Воловиков.

     Трое, мешая друг другу, завозились у дверцы - японская тачка, в общем, неплохая, отнюдь не была приспособлена к тому, чтобы извлекать из нее труп, и дело шло мешкотно. Наконец вытащили, опустили прямо во влажный снег под ногами. Вновь вспыхнул блиц.

     - Положительно, я ее где-то видела... - сказала Даша, всматриваясь.

     - Вот и у меня такое впечатление, - пробурчал Воловиков, нагнувшись под углом в сорок пять градусов. И добавил громче:

     - Сумку достаньте.

     Абсолютно спокойное личико - беззаботная кукла, сломанная внезапным ударом... Эксперт нагнулся, стянул перчатку, указательным пальцем раздвинул рваную дырочку на шубе, потом вторую. Кивнул:

     - Аналогично первым двум... Два удара. И шейные позвонки сломаны.

     - Товарищ подполковник, - растерянно позвали с другой стороны машины.

     Воловиков направился туда. Даша оглянулась на дом - горела примерно половина окон, ранним вставаньем здешним обитателям себя не было нужды утруждать, не на завод к семи, в самом деле. Зато лестничные марши освещены все до единого, сквозь узкие окна, горизонтальные прямоугольники, похожие на бойницы, видно, что на площадках снуют люди, в форме и в штатском, кое-где распахнуты входные двери, вовсю идет опрос. Ее вдруг, словно удар тока, пронзило острое сознание собственной беспомощности - и тут же схлынуло.

     - Ну, Дарья, имеем груз на плечи... - сказал подошедший подполковник с расстегнутой сумочкой в руке.

     - Кто?

     - Ольга Ольминская, - сказал Воловиков с наигранным безразличием. - Ведущая семнадцатого канала. Студия "Алмаз-ТВ". "Алмаз-ТВ - друг дома для каждого"... Чего будет...

     "Ну да, вот откуда я ее знаю", - подумала Даша. В самом деле, вскоре начнется. Одна из самых популярных частных студий Шантарска, принадлежащая к тому же зятю представителя президента. Очаровательная Олечка Ольминская, получавшая но мешку любовных писем в неделю, невольная виновница июльской потасовки с пальбой - когда заезжий горный человек, увешанный золотом, что твой негритянский вождь, узрел Олечку на экране, приперся активно знакомиться прямо на студию а его шестерки схлестнулись с охраной, причем к последней примкнули "булики" одного из ближайших сподвижников Фрола (сподвижник держал офис в том же доме и терпеть не мог, когда всякие гастролеры "ломают пальцы").

     - Да уж, поимеем... - сказала Даша.

     Такую новость не утаить, и уже к вечеру, если не раньше, о случившемся будет толковать весь Шантарск. Начальство, прокуратура, общественное мнение, газетчики и ТВ - все будут сотрясать воздух, требовать крови злодея, немедленных результатов, явления маньяка в сверкающих наручниках и хрустком целлофане с розовой ленточкой. Убийство известного человека, любой сыскарь согласится, - это полметра сгоревших нервных клеток и клочья седых волос у всего оперативного состава...

     - Ага, - сказал Воловиков, копаясь в сумке. - По паспорту-то она, оказывается, Губанова. Псевдоним, значит. Ну что, красиво - Ольга Ольминская. Это тебе не Ольга Губанова...

     - Что там еще?

     Подполковник аккуратно высыпал содержимое на скошенный капот "Хонды", придержал левой ладонью, чтобы мелочевка не скатилась вниз:

     - Кошелек. Косметичка, - каждую поименованную вещь он клал назад, - Помоги, подержи. Ага, так... Сигареты-зажигалка... Ключи... Презерватив... - Он цепко глянул на Дашу и через ее плечо громко приказал, почти крикнул стоявшим у трупа:

     - Живо, карманы посмотрели! Шоколадка... А это что?

     - Это собачий свисток, - уверенно сказала Даша. - Бесшумный. Человек не слышит, собака слышит. Ну да, у нее ж бассет, весь Шантарск знает...

     Подошел сыскарь-районщик, протягивая за короткий ствол черный револьверчик:

     - Газовый, товарищ подполковник. В правом кармане. И больше там ничего... Номера на стволе нет.

     - Ага, и разрешения я что-то не вижу, - сказал подполковник сквозь зубы. - Ну да Олечка Ольминская, общая любимица, себя такой канцелярщиной могла и не утруждать... Ты бы у нее ствол конфисковал, капитан?

     - Да неудобно было бы как-то. Попросил бы вежливо выправить бумажку, и все...

     - О то-то. Это, конечно, не криминал. - он повернулся к Даше, понизил голос. - Это просто тот же набор, разве вот она была не пешком, а на колесах, и стволик без разрешения... А в паспорте, между прочим, штампик насчет прописки - на совершенно другой адрес. Пусть ищут хахаля... слышал, капитан? Давай в дом. Ну да, движок у машины, ребята говорят, был совершенно холодный, и снег на крыше, сама видишь... От хахаля она утречком выходила. Это уже, как в анекдоте - тенденция, однако...

     - Мои где, в доме? - спросила Даша.

     - Ага.

     - Кто сообщил?

     - Сержант говорит, женский голосок. Определенно испуганный. Прочирикали, что во дворе такого-то дома отирается опасный хулиган - и бросили трубку. Хулиган, мол, с поднятым воротом и вроде бы со шрамом на неприятной морде. Ну, патрули нынче дерганые, они и рванули во двор без особых вопросов. А когда въезжали, полоснули фарами аккурат но "Хонде" - и узрели... Она еще теплая была. Ты что оглядываешься?

     - Домик стоит наособину, - сказала Даша. - Соседние далековато. Весьма далековато, а? Отсюда должны были звонить, ручаюсь, из этой роскошной свечки... - Она отвернулась, прошла три шага и громко сказала:

     - Шубку ей расстегните.

     Кто-то громко присвистнул. Засверкала фотовспышка.

     Под шубой на убитой был аккуратный, отглаженный мундирчик в обтяжку, с короткой юбкой, задравшейся, когда тело вытаскивали и перекладывали. Даша хотела распорядиться, но двое в штатском и без команды присели на корточки, высвобождая руки из рукавов. Светловолосая головка безжизненно моталась.

     Полная офицерская форма нового образца, смахивающая малость на бундесверовскую - нашивка с трехцветным флагом на левом рукаве, золотые, парадные полковничьи погоны, эмблемы воздушно-десантных войск на уголках воротника - как нынче и принято, без петличек...

     - Ну нет, - сказала Даша шефу. - Я готова поверить в любые чудеса, но только не в то, что Олечка Ольминская была полковником десанта...

     - Какая-нибудь передача? - судя но лицу, ему очень хотелось выругаться, но он держался. - Значит, мы на сегодняшний день имеем одну "пионерку" и одну "полковника". В бога душу мать, но ведь должно же это что-то означать...

     - Артемьев мне вчера сказал, что его доченька якобы была эскортницей, - сказала Даша. - Правда, она-то как раз единственная среди трех оказалась не ряженой... - Ну-ка, подробнее!

     - А нету никаких подробностей, - призналась Даша. - Я до него добралась вчера уже поздним вечером, он там увлеченно цапался с женой, возвестил громогласно, что в результате ее воспитания девка подалась в эскортницы, заглотнул ударную дозу и тут же вырубился...

     - Пошли машину. Я ни сам займусь. Вон там, в "семерке", мои хлопцы.

     - Не надо, а? - сказала Даша. - Привезут его в состоянии жуткого бодуна, начнет блевать или гнать истерику - возись с ним... Я лучше к нему отправлю сейчас Славку, он у меня умеет с похмельными контакт устанавливать. А?

     - Ладно. Славка сейчас работает на четвертом, там и ищи. А заодно проинспектируй, как там опрос продвигается. "Алмаз-ТВ" работает с шести утра, я туда сам поеду. В конторе встретимся. Марш. Все равно нечего тебе тут больше делать...

     Он был прав. Даша, еще раз оглянувшись на распластанную фигурку в неожиданном, нелепом мундирчике, направилась к дому. У оцепления местах в трех имели место перебранки - омоновцы никого не подпускали к гаражам, и обитатели "свечки", неожиданно оказавшись отрезанными от любимых стальных коней, пытались бунтовать - но безрезультатно, конечно.

     Дом внутри напоминал ожившие кадры из американского боевика - разве что форма на действующих лицах была отечественная. На каждой площадке торчал поставленный на всякий случаи милиционер в форме. На каждой площадке суетились сыскари в форме и в штатском, большей частью совершенно незнакомые, - звонили в двери, махали корочками перед боязливо выглядывавшими в щелочку хозяевами, где-то так и беседовали через дверь, где-то толковали в прихожей. Суета стояла, как на вокзале.

     Уже на втором этаже Даша, перехватив опера меж двумя квартирами, узнала, что обитатели той, откуда он только что вышел, несколько раз видели в лифте... "кого бы вы думали? Саму Ольгу Ольминскую".

     Мечту мужиков, оказалось, не единожды лицезрели и жители четвертого этажа - это уже сообщил запаленный Слава. Даша решительно сняла его с задания, благо успел обойти три квартиры из четырех (их и в самом деле оказалось - по четыре на площадке) и отправила к Артемьеву, настрого приказав превзойти в хитрой дипломатии и галантерейности самого себя. А сама стала не спеша подниматься наверх.

     Меж шестым и седьмым услышала приближавшийся сверху грохот ботинок. Остановилась. Вниз сломя голову летел светловолосый детина в распахнутой куртке, с шапкой в руке. Судя но его охваченной неповторимым охотничьим азартом физиономии, детина был - свой.

     Не раздумывая, Даша загородила проход и скрестила поднятые руки. Он недоуменно притормозил, ухватившись за перила, сердито уставился на нее:

     - Киса, с дороги!

     - Я не киса, - сказала Даша. - Капитан Шевчук, городское угро. Обзовитесь.

     - Старший лейтенант Архипенко, оперуполно...

     - Стоп, - сказала Даша. - Октябрьский РОВД?

     - Ага.

     - Куда летим, к кому летим? Дело, кстати, на мне.

     - Воловиков...

     - Только что уехал. Так что излагай мне. Кого нашел?

     - Девочку, которая звонила дежурному. Она видела...

     - Кр-ругом и шагом марш! - распорядилась Даша и первой кинулась но лестнице наверх.

     Старлей вскоре обогнал ее и затопал впереди. На восьмом этаже свернул на площадку, позвонил, у ближайшей двери. Открыла девчонка лет шестнадцати, отпихивая ногой пытавшегося прорваться на лестницу кокера, серого с черными пятнами. Перехватила его поперек пуза, подняла на руки и отступила, пропуская их в квартиру, обставленную прилично, но без особой роскоши, смахивавшую скорее на дорогой гостиничный номер. Такое уж у Даши осталось впечатление.

     Кокер отчаянно извивался, пытаясь цапнуть ее за руку.

     - Да уймись ты, зануда! - девчонка ловко забросила его в другую комнату и плотно притворила дверь. Кокер протестующе орал внутри, царапался. - Вы проходите... А это кто, тоже из милиции?

     - Капитан Шевчук, уголовный розыск, - привычно выплюнула Дата. - А вы?

     - Анжела... Анжелика... - она чуть подумала. - Валентиновна. Изместьева. А у вас пистолет есть?

     - Маузер. В деревянной кобуре, - сказала Даша, опускаясь на ближайший стул. - Только он у меня в сейфе... Так кого вы видели, Анжелика Валентиновна?

     - А он ее точно, убил? Ольгу Ольминскую?

     - Убил, - сказала Даша.

     Девчонка (самая типичная - намазанная мордашка, модная короткая стрижка, огромные пластмассовые серьги) таращилась на сыскарей скорее восторженно - но восторг, определенно, имел причиной не их самих как индивидуумов, а случившуюся в двух шагах отсюда шумную криминальную драму. Что поделать, в шестнадцать лет как-то не умеют еще толком сострадать, смерть представляется чем-то абстрактным, а уж собственная смерть - и вовсе сказочкой, дурацкой выдумкой взрослых. Да и по ящику эти нынешние видят раз в десять больше крови, чем Даша в их годочки... Так что нечего удивляться и охать насчет черствости юного поколения - другие они, как водится, вот и все...

     - Значит, вы и Ольминскую видели? - спросила Даша.

     - Ага. И вечером, и утром.

     - Давайте-ка но порядку, - сказала Даша. Оглянулась - но районный сыскарь уже вытащил бланк из папочки И примостился с авторучкой наперевес на краешке стола. - Вы здесь живете?

     - Да иногда. Когда с родами поцапаюсь. С родителями...

     - Я поняла, - сказала Даша терпеливо. - А так это чья квартира?

     - Надина. Это моя старшая сестра. Она в хорошей фирме пашет, вот и дали кредит. "Шантарск-Телестар", слышали?

     Даша кивнула. Фирма и в самом деле была солидная, занималась спутниковой электроникой. Если старшая сестра - ценный кадр, ей без особых хлопот могли дать кредит, благо заработки там, с точки зрения нищего сыскаря, бешеные...

     - И кем она там? - спросила Даша.

     - Старший менеджер в каком-то отделе. И названия отдела не помню, жутко заковыристое. А у меня в школе по физике - сплошной ужас...

     - Фамилия та же?

     - Ага. Она не замужем пока. В общем, я как поцапаюсь дома, здесь и приземляюсь на пару деньков. Роды тут не достанут, они ж шифра не знают, внизу замок с кодом... Только его утром сломали. Ольховские, видимо, Ольховка-то рядом, из окон видно...

     - Насчет вчерашнего вечера... - сказала Даша. - Вы когда видели Ольминскую?

     - Часов в десять вечера. Я шла с остановки, а тут она подъехала. На такой классной машинке... Поставила возле гаражей и пошла в подъезд. Я ее сразу узнала - "Алмаз" всегда смотрю, один раз даже в конкурсе плеер выиграла. Я еще постояла, на нее потаращилась. Шуба такая - чистый песец...

     - Кроме вас двоих, во дворе был кто-нибудь?

     - Никого, время-то позднее, даже сосунки во дворе не тусуются - холодно уже...

     - А дверь, значит, была заперта? Входная?

     - Ага. Только Олечка сама код нажала, уверенно так...

     - А прежде вы ее здесь не видели?

     - Да нет. Я ж бываю-то - как когда...

     - Ну, а что было утром?

     - Утром... - девчоночка поежилась в чуточку наигранном ужасе. - Утром Надька проспала и сорвалась на фирму, не выгулявши Джоя. Мне и пришлось, чтобы дома не написал, а то он такой, писючий. На поводок его - и пошла... А он торчит в подъезде, видели там закуточек? Джой на него еще гавкнул. А он отвернулся, воротник поднятый, прямо шпион...

     - Как он выглядел?

     - Ну, неприятный такой мужик... Я и лица-то не видела почти, а все равно неприятный. Впечатление такое. Воротник поднял, шапку на глаза. Еще, думаю, привяжется... Ничего, проехало.

     - Значит, лица не видели почти?

     - Волосы вроде черные. А нос такой... специфический. Как у кавказца, только не совсем такой. И на щеке то ли шрам, то ли ожог, краешек видно было...

     - Сколько было времени?

     - Около семи. То ли без двадцати, то ли без десяти.

     - А потом?

     - Я минут пять погуляла, не больше. Там, у гаражей. Джой пописал, покакал, я его домой и потянула. Да, а дверь-то, когда мы выходили, была определенно сломана, я ж говорила. Я ее еще хотела захлопнуть, а замок не работал... Короче, я еще была у гаражей, а тут вышла Олечка - и к машине. А этот, черный, - за ней. Сразу. Я пошла к подъезду, еще оглянулась - а они стояли у машины и вполне мирно базарили. Даже удивительно, я бы на ее месте со всякими рожами и рядом не встала...

     - Точно, мирно?

     - Ну. Я даже удивилась. Она еще смеялась, звонко так...

     - И дальше?

     - А все. Я домой пошла. Только потом, когда поставила Джойке суп греться, посмотрела в окно - а они все еще там стоят. И разговор уже что-то не тот пошел. У меня форточка была открыта - я курю, а Надька терпеть не может - слышно было, что ругаются. У нас же от дороги далеко, тихо кругом, на верхних этажах все слышно, что возле дома делается...

     - Ругались, точно?

     - Ну, а то я не соображу, когда ругаются! С моими-то родами... Я даже пару слов разобрала - что-то про Сатану и насчет измены.

     - Точно помните?

     - Про Сатану и измену - точно. А подробно не разобрала.

     - И что потом?

     - Ну, я и думаю - тоже мне, нашелся козел! С такой харей к такой девочке приставать... Взяла трубку, накрутила "ноль два" и говорю: тут у нас но двору бродит хулиган с неприятной мордой, со шрамом, воротник поднят, к женщинам пристает... Они быстренько спросили адрес, фамилию и тут же отключились, сами трубку бросили...

     Все-таки дежурная часть сработала оперативно, отметила Даша. Машину послали моментально. Но он успел... Все решила минута-другая. Однако дерзости, в самом деле, выше крыши...

     - Ну вот... - продолжала девчонка. - Тут суп согрелся, я этого зануду стала кормить, потом хлеба ему дала, а когда опять глянула в окно, мужика уже не было. А машина стояла, только сверху-то не видно, сидит там кто, или нет, сами посмотрите...

     Даша вышла в кухню. Анжелика ннчуточки не врала - в свете фонарей Даша четко распознавала среди собравшихся вокруг машины тех, кого знала в лицо. А вот рассмотреть, сидит ли кто в "Хонде", и в самом деле отсюда невозможно...

     - Минут через несколько приехала милиция, - сказала Анжелика, когда Даша вернулась в комнату. - И понеслось - одна за другой, милиция начала но лестницам носиться, ко мне вот этот парень постучался, я тут же все и выложила...

     Даша задала еще пару обычных в такой ситуации и, в общем-то, ненужных вопросов. Дала девчонке прочитать-подписать, предупредила, что вызовет при нужде и направилась к выходу.

     - Значит, это и есть тот, с шарфиками? - догнала ее юная Анжелика. - Я ж газеты читаю...

     - Похоже, - сказала Даша.

     - Он же меня видел, я ж теперь - свидетель, как в кино...

     "И верно, - подумала Даша. - Возле квартиры Казминой, правда, "черный" не появлялся, но кто его знает..."

     - Вот мой телефон, - сказала она, черкнув на листке блокнота. - А это - номер райотдела. Глазок, я вижу, есть, цепочка тоже... Не открывай сгоряча, глядишь, и обойдется.

     - А вы его долго ловить будете?

     - Постараемся побыстрее, - сказала Даша, бодрясь перед юным созданием. - Если еще раз увидишь - узнаешь?

     - Да должна бы...

     - Я к тебе потом пришлю человека, - сказала Даша. - Есть у нас что-то вроде портрета, посмотришь. Ну, счастливо. Посматривай в глазок, непременно...

     И, уже выйдя на площадку, остановилась вдруг, сказала громко:

     - Идиоты!

     - Кто? - спросил Архипенко.

     - Мы, - кратко ответила Даша. - Только тебя это не касается, то бишь к тебе это не относится... Давай протокол и спасибо за помощь. Если что - свяжусь...

     На лестнице уже было тихо и пусто. В подъезде подпирали стену Толя с Косильщиком.

     - Вот, - Толя протянул список. - Сорок четыре квартиры. В восьми так и не открыли. Жильцы пяти, тут отмечено, которых, видели Ольминскую возле подъезда, в лифте или на лестнице, когда, сколько раз - все записано. "Черного" никто не видел.

     - Как обычно, - устало сказала Даша. - А мы ведь идиоты, господа. Все трое. Если считать со Славкой и шефом - все пятеро. Чего при убитых не хватало, при всех троих? Ну? Сыскари... Часов при них не хватало, вот что. И никому в голову не пришло... Так, Артемьева все равно сейчас привезут... А если Слава на месте разберется? Придется кому-то ехать...

     Оба ее подчиненных, еще плохо представляя, в чем дело, сделали шаг вперед. Даша колебалась - кому поручить серьезную работу, кому проверять пришедшую ей в голову после разговора с Глебом блажь? А что тут думать? Пусть Косильщик проверяет блажь, ясное дело...

     - Толя, - сказала она, - езжай к Артемьевым. Есть там Славка или уже справился - неважно. Узнай, носила ли Артемьева часы, или не было у нее такой привычки. Потом поедешь к любому из знакомых Шохиной, лучше к нескольким, и поспрошай то же самое. У Ольминской часов тоже нет, я помню, - но тут уж я сама...

     Подождав, когда Толя выйдет, повернулась к Косильщику и постаралась, чтобы ее тон был как нельзя более сухим, приказным:

     - Сережа, а ты поезжай в контору, возьми личные вещи Шохиной и Артемьевой. Не одежду, а именно вещички, все, что было в сумочках. И разбери на мелкие кусочки, возьми в дежурной части перочинный ножик, отвертку, что ли... На мелкие кусочки, понял? На составные части. Представь, что ищешь бриллиант или... ну я не знаю, спичечную головку. Если останется время, а меня еще не будет, проверь и одежду - швы, уголки...

     Слава богу, он не вступал в дискуссии и не задавал вопросов - молча кивнул и направился к одной из щедро закрепленных за ними машин. Облегченно вздохнув, Даша направилась к "Хонде" по перепаханному колесами влажному снегу.

     ...Оказалось, что не всякая блажь вредна для дела. Когда Даша вошла в свой крохотный кабинетик, Косильщик и Митрохин из НТО, сдвинув головы, разглядывали нечто лежавшее на столе, посреди разномастных кусочков яркой пластмассы, выдавленной на клочки бумажки разноцветной губной помады и маленьких зеркал, выломанных из пудрениц. Косильщик, услышав стук двери, поднял голову и уставился на Дашу не то что удивленно, восхищенно:

     - Как ты узнала?

     - Дедукция, - с ходу ответила Даша, чтобы не ронять авторитет в глазах подчиненного. Повесила куртку на вешалку и подошла к столу:

     - Нашли, значит? - она представления не имела, что там отыскалось, но сердце приятно защемило - знакомый каждой гончей спазм...

     Майор Митрохин осторожно взял со стола ярко-красное полушарие - основание пудреницы.

     - Шохиной пудреница? - спросила Даша, напрягши память.

     - Ага, - сказал Косилыцик, все еще поглядывая на нее с уважением. - А больше ничего, хоть я все по кусочкам разломал.

     - Зато какая находочка... - самодовольно сказал Митрохин. - Представления не имею, что у вас тут крутится, но уловчик примечательный...

     Даша села, забрала у него обломок пудреницы, присмотрелась внимательно. На дне красного полушария чернел прямоугольный предмет - длиной и шириной с безопасную бритву, толщиной с одноразовую зажигалку. К пластмассе он был прочно и надежно прикреплен несколькими припаянными лапками - тоже, кажется, пластмассовыми. Даша осторожно покачала его мизинцем - нет, держится прочно, даже не колыхнулся... Загадочный предмет был разделен пополам углубленной линией, и к краю полусферы от него тянулись три гибких проводка.

     - Магнитофон, - сказал Митрохин. - Мэйдин Джапан. Возьми лупу, вон там четко клеймо видно... Один проводок - от микрофона, два других - определенно "включать" и "выключать". Сенсоры, достаточно одного прикосновения. И расположены в таких местах, что случайно никак не притронешься. Видишь? А судя но тому, как аккуратно все сделано, пудреница изначально была задумана как шпионский инструмент.

     - Почему - шпионский? - спросила Даша.

     - Ну, так, к слову. Скажем - потаенный... В общем, его, зуб даю, не вмонтировали потом. Пудреница с самого начала была с сюрпризом. Видел я такие штучки в импортных каталогах. В нашей системе, если и есть, только в столицах... Гляди.

     Он взял авторучку и ткнул наконечником в едва заметную светлую точку. Отскочила крохотная крышечка, выдвинулась вовсе уж микроскопическая кассетка.

     - Эй, поосторожнее! - охнула Даша. - Вдруг запись сотрется, если там запись есть...

     Митрохин поймал кассетку пинцетом, огляделся, снял с лежавшей тут же сигаретной пачки целлофан и аккуратно упаковал туда добычу.

     Зазвонил телефон. Даша, сидевшая ближе всех, сняла трубку.

     - Прыгай в тачку и возвращайся в шикарный домик, - сказал Воловиков, и тут же запищали гудки.

     Даша схватила с вешалки куртку, но все же задержалась в дверях:

     - У нас найдется аппаратура, чтобы прослушать эту блошку?

     - Да вряд ли, - сказал Митрохин. - Разве что на Черского, и то я сильно сомневаюсь... У частных сыскарей, разве что, они-то роскошествуют, черти...

     - Сергей, из кожи вон выпрыгни, а магнитофон мне под эту штучку найди, - распорядилась Даша, прикрывая за собой дверь.

 

Глава 8

 

Сюрпризы чередой

 

     У "свечки" на Каландаришвили уже не было скопища милицейских машин - и "Хонды" не было. Зато торчал белый "Москвич", высочайше пожалованный Славе в рамках начальственных щедрот. А вот Воловиков припозднился.

     Даша открыла заднюю дверку, плюхнулась на сиденье, бросила рядом шапку и огляделась:

     - Надо же, какие мы все стали моторизованные... Жаль только, что ненадолго.

     - У меня пока приказа не было от вас открепляться - сообщил водитель в штатском, тот самый сержант, что подал идею насчет перевернутого креста.

     - Будет, милый... - вздохнула Даша. - У тебя пушка есть? При себе, я имею в виду?

     - Ну, - он поднял свитер и продемонстрировал кобуру.

     - Тогда иди погуляй, - сказала Даша. - Видишь иномарки у "Пельменей"? Так вот, погуляй мимо и запомни номера - да "срисуй" их нахально, вовсе даже демонстративно, и пушку из-под свитера предъяви на обозрение, заправь, что ли, свитер в штаны, прекрасно видно будет. А кто привяжется, покажи на этот лимузин и скажи, что ты человек маленький, всех чинов - одни лычки. Зато в машине сидит Рыжая... Марш.

     Сержант без всякого энтузиазма поперся выполнять поручение.

     - Ну? - спросила Даша.

     - Двадцать восьмая серия "Бриллианта в пыли", - сказал Слава. - Ты его но ящику смотришь, но семнадцатой?

     - Я на ящик раз в год смотрю, это у родителя откровенная страсть... Ну не тяни кота за хвост.

     - Супружницы дома не было. А твой Артемьев и в самом деле ползал с великанского бодуна. Ну, я его и взял в работу...

     - Пальцы сапогами, надеюсь, не давил?

     - Да ну, - ухмыльнулся Слава. - Даже пластмассовый пистолетик не доставал, которым мы тогда беднягу Билли пугали... Просто, Дашенька, как писал какой-то классик, с похмелья жить страшно. Сама знаешь. Вот я и применил комбинированный метод - туманные угрозы плюс материальное стимулирование в смысле разрешить дернуть стопочку. Вилял, конечно, поначалу... Потом колонулся. Короче, девка, очень похоже, и в самом деле пахала в эскорте. Ситуация, действительно, невеселая недели три назад заехал к Артемьеву один старый друг. Тоже новый русский, как принято их обзывать. Даже начинали вместе. Только друг резко рванул к высоким вершинам, а Артемьев, как ты только что сказала - "всех чинов одни лычки". Заказал старый друг девочку из эскорта... из хорошего эскорта, потаенного и классного...

     - А я что говорила! - сказала Даша. - Есть где-то непроявленные эскорты, должны быть. Что, хочешь сказать, это и была...

     - Ага. Доченька Артемьева. Этот мэн оказался настолько благородным, что не стал ее трахать, расплатился и выставил восвояси...

     - Есть еще у нас благородные люди, - сказала Даша. - Дальше?

     - Артемьев закатил дочушке грандиозный скандал. Та все отрицала, что твоя Зоя, А на дружка ссылаться папа не мог, очень дружок просил, чтобы его не засвечивали. Ну, девка все равно догадалась, кто ее заложил, я уверен, она ж того с детства знала... Но ушла в глухую отрицаловку. Так расследование и заглохло, благо Артемьева-мамаша начала Артемьеву-папаше драть на голове волоса за столь гнусные подозрения насчет единственного чада. Такое кино...

     - А тот друг - он кто?

     - Покойник. - сказал Слава. - Приставко из "Долекс ЛТД". Тот, что застрелился две недели назад, так что этот след нам не потоптать... Дело чистое, натуральное самоубийство, ты ж должна помнить.

     - Помню, - кивнула Даша. - А насчет часов? Толик был?

     - Был. И велел тебе передать, что часы обе носили постоянно. У Артсмьевой - "Ориент", у Шохиной - какая-то дамская стрелочная крохотулька, импортная и приличная... Что, тянет наш неизвестный друг на фетишиста?

     - А черт его знает, - сказала Даша. - Но на вышку он точно тянет... Ага!

     К сержанту, меланхолично бродившему вокруг трех иномарок, подвалил вышедший из кафе верзила, и разговор моментально пошел на повышенных тонах. Сержант, как учили, ткнул пальцем в сторону "Москвича". Даша опустила стекло и сделала ручкой. Верзила, враз опешив, постоял в раздумье, потом смачно плюнул и скрылся за стеклянной дверью. Сержант обрадованно вернулся в машину.

     Подъехала светло-серая "Волга" Воловикова. Шеф вылез и, не оглядываясь, направился в подъезд - ну конечно, сразу их засек. Бравые сыскари выскочили и пристроились в кильватер. Все трое молча прошли мимо ковырявшегося в зимке кодовой двери слесаря, Воловиков прошел мимо лифта, поднялся но лестнице, меж вторым и третьим этажами повернулся к ним:

     - Имеем веселую жизнь, орлы. Список друзей и знакомых Олечки Ольминской длиной с проспект Авиаторов. Творческие люди, деловые люди, мафиозные люди, серо-буро-малиновые... Короче, если с маху не угодим в десятку или не выпадет счастливого случая, разматывать этот клубок будем до пенсии. Учитывая, что нас к тому же оч-чень просили быть деликатными...

     "Ну конечно, - подумала Даша. - Еще один аспект такого вот дела - когда убивают человека известного. Никто, боже упаси, на органы не давит, но масса народу с весом и положением заклинает держаться деликатнее. А народ такой, что поневоле приходится проявлять чуткость. Это не всегда означает, правда, будто доброхоты пытаются затушевать какие-то жуткие тайны - не нравится им вторжение примитивных сыскарей в нечищеных сапогах, вот и все... нечего делать сыскарям посередь бомонда. Правда, одновременно бомонду поперек шерсти, что его, утонченного, вдруг убивать начинают..."

     - Что, уже Москальца задействовали? - спросила Даша.

     - Да нет пока. Но ведь задействуют...

     - А сейчас мы куда? Проявился хахаль?

     - Ну, - Воловиков нажал кнопку вызова лифта. - Едем на восьмой. Житенев Вениамин Степанович, видеоинженер студии "Алмаз-ТВ". Штатный любовник. Насчет него тоже просили поделикатнее, так что брать будем, только ежели найдем на холодильнике тот самый армейский штык в кровище... А в общем, поглядим. Мало ли что на наше счастье подвернется.

     - Уверены, что дома?

     - Почти. Со вчерашнего вечера ушел, сердешный, в запой, а спиртным он дома обычно наливается. Утром районщикам дверь так и не открыл никто...

     Едва они вышли из лифта, но ноздрям прямо-таки ударил густой, аппетитнейший запах жареной курицы. Слава невольно покрутил носом:

     - Сабантуйчик у кого-то...

     - Запой у кого-то, - ухмыльнулась Даша. - У тебя жена домовитая, ничего не спалит, вот и не знаешь. А у меня был похожий случай на Щорса... Курица, Слава, в отличие от, скажем, говядины так благоухает в одиом-едииственном случае - когда подгорит до угольков...

     Она принялась звонить в дверь тридцать девятой квартиры. Аромат, похоже, струился как раз оттуда. После дюжины длинных звонков Даше надоело, и она распорядилась:

     - Славка, вали каблуком...

     Тот, повернувшись спиной, несколько раз приложил подошвой. В сороковой отчаянно заливался кокер, тот самый Джон - но юная Анжелика так и не появилась, то ли сидела, притаясь, то ли ушла.

     Наконец щелкнул замок. Из распахнувшейся двери шибануло жареной, то бишь сгоревшей курицей с некоторой примесью перегара. Перегар исходил от субъекта, являвшего собою живое наглядное пособие на бессмертную тему: "Сколько ни пей, а похмеляться будешь водою". Субъект был Дашиных лет и в трезвом виде, должно быть, мужик симпатичный - но сейчас при одном взгляде на него хотелось пивка.

     Он все еще таращился на них, покачиваясь, когда Даша бодро сказала, вспомнив какой-то фильм:

     - Здорово, Беня.

     - Не Беня, а Веня... - пролепетал хозяин, тоже, очевидно, этот фильм видевший.

     - Ну я и говорю... - и Даша, решительно его отодвинув, вошла в прихожую. Подполковник и Славка, решительно выпятив подбородки, двигались следом. Все трое, пошаркав для порядка подошвами о коврик, бесцеремонно ввалились в комнату.

     С точки зрения законности все было в порядке. Их, конечно, не приглашали войти, но и препятствовать хозяин не стал - из-за того, что находился в похмельном ступоре, но это уже дело десятое.

     - А собственно... - пробурчал Веня.

     - Мы - не алкогольная галлюцинация, - сказала Даша.

     - А и потрогать можно?

     - Но-но! - сказала Даша, увидев, что трясущаяся рука нацелилась на ее щеку. - Мы - тимуровцы. Бюро добрых услуг. У тебя, Веня, курица сгорела, вот мы в пришли, пока пожара не наделал...

     Хозяин, запнувшись о ковер, неловко развернулся в сторону кухни, откуда волнами наплывали дивные ароматы:

     - Это я, значит, поставил...

     - И заглотал дозу. И вырубился, - с большим знанием дела сказала Даша. - Слава, ликвидируй птичку, тут скоро газовая камера получится...

     Славка ринулся на кухню. Притворил за собой стеклянную дверь и загремел противнем. Кухня моментально наполнилась сизым дымом.

     - А вы, собственно, кто? - только теперь догадался спросить похмельный Вениамин. Обозрел себя, но, установив, что из одежды на нем имеются лишь мятые адидасовские штанцы, смущаться тем не менее не стал, был выше таких сложностей. - Ольга где?

     Даша огляделась. Спальня, должно быть, - та, другая комната. А эта выполняет роль гостиной: пара книжных полок, видеодвойка, парочка мягких кресел - и ничего более. На ковре раскиданы видеокассеты и пустые бутылки в неменьшем количестве - две из-под финской лимонной, остальные пивные. На столике рядом с телефоном - офицерская фуражка, новешенькая. Кокарда, двуглавый орел, но размеру вполне подошла бы Ольге, завершая маскарад. Даша показала Воловнкову на нее взглядом. Тот молча кивнул.

     - Нет, господа и дамы, вы кто? - вопросил хозяин, качаясь.

     - Милейшие люди, - сказала Даща. - Уголовный розыск. Когда ушла Ольга?

     - А я знаю? Проснулся, ее уже нету. Ей под камеру к Половине восьмого... О! Сейчас семнадцатый врубим и посмотрим... - Он направился было к телевизору, но передумал и свернул к столику, где рядом с фуражкой родником живой воды посверкивала нераспечатанная бутылка шампанского.

     Воловиков слегка пожал плечами, вид у него был чуточку разочарованный. Даша прекрасно шефа поняла. Судя но аромату застарелого перегара, но всей манере Поведения, но облику - душевно квасить этот тип начал еще со вчерашнего вечера. Безусловно, и в таком состоянии сотни людей совершают убийство - вот только оформляются таковые убийства предельно примитивно.

     Весь их ментовский опыт вопиял, что у запившего Вени не хватило бы ни ума, ни, что важнее, физической возможности совершить убийство Олечки Ольминской так, как оно было совершено. Один-единственный меткий удар, сокрушивший шейные позвонки, два точных тычка тесаком, убийца растаял в воздухе подобно человеку-невидимке - не смешите... Даже если бы не засветился "черный", Веня в главные подозреваемые никак не годится.

     Что, впрочем, вовсе не означает, будто его не следует разрабатывать.

     Воловиков мягко переместился по ковру - и достал хозяина в тот самый момент, когда тот уцапал было шампанское. Шеф не произнес ни слова, не сделал ни единого угрожающего жеста - он просто надвигался неотвратимо и тупо, как бульдозер, так что Житеневу пришлось отступать, отступать... пока не уперся лопатками в стену, все еще стискивая бутылку с черной этикеткой.

     - Так откуда мы? - спросил подполковник, глядя жертве в глаза обаятельнейшим взглядом голодного удава.

     - Тимуровцы...

     - дуру не гони.

     - Ну, уголовный розыск... Только я-то тут при чем?

     - Где Ольга?

     - Ну на студии, наверно. Говорю, я спал, когда уходила. Дверь сама захлопывается...

     - Почему на ней военная форма?

     - Ох-ти нате, хрен из-подкровати... - Житенев схватился за голову обеими руками (и ушиб висок горлышком бутылки). - Ну вы мне еще скажите, что к ней комендантский патруль прискребся... Передача у нас такая. "Служу Советскому Союзу".

     - Нет у вас такой передачи.

     - Ну, нет. А вам какое дело?

     "Он не убивал", - уверенно сказала себе Даша. Можно быть великолепным актером - но никак нельзя совместить великолепную актерскую игру и неподдельное глубочайшее похмелье. О таких артистах мир еще не слышал. Уголовный розыск - тоже.

     Вполне возможно, даже наверняка, такие мысли блуждали и в лысоватой голове шефа, Даша его прекрасно знала. Но Воловиков по-прежнему стоял, прижимая хозяина к стене, глядя с ласковой угрозой, мертвой хваткой зажав руку с бутылкой. И добился-таки своего. Классик верно писал, что жить с похмелья - страшно. Запала у Житенева хватило ненадолго, вскоре он расплылся в жалобной улыбке:

     - Нет, ну какие проблемы?

     - Проблем пока нет. Но будет куча. У тебя, сокол мой, - сказал Воловиков терпеливо. - Я - подполковник Воловиков, начальник уголовного розыска города. И если я пришел, Веня, самолично, то уж не шутки ради. Будешь дергаться - я тебе в момент обеспечу трое суток задержания. И дома-то хреново отходить с бодуна, а уж в камере и вовсе кисло... - он резко переменил тон. - Давай, я тебе помогу пузырик распечатать. У тебя руки дрожат, брызгать будет... Во-от так. Ты от глотка не срубишься? Ну так налей себе глоточек... стоп-стоп. Харе. Ну ладно, еще на палец... Бутылочку поставил... выпил... подождали минутку... ух ты, как оно но жилочкам...Теперь закури. Нешто ж я зверь? Это у меня фамилия такая... скотская... а так-то я - ангел, даже икону с меня рисовать хотели, да лысина не в масть... Ну, полегчало? На, закури. И давай как мужик с мужиком. Значит, Ольга ушла, когда ты еще спал?

     - Ну. Не впервые.

     - Ссорились?

     - Да нет вроде.

     - Ну, а форма-то зачем?

     - Ну нравилось ей. Долго рассказывать... Что случилось?

     Воловиков, гипнотизируя его дружелюбным вроде бы взглядом, вытянул из своей папочки цветную фотографию. Подсунул под нос. Даша заметила краешком глаза - крупный план, склоненная влево светловолосая головка, полоса крови...

     До Житенева доходило долго, медленно, мучительно. Похоже, он до сих пор путался меж реальностью и алкогольными туманами той страны, что не от мира сего.

     И вдруг понял, рывком:

     - Олька?! Это - утром?

     Воловиков безжалостно кивнул.

     Даша невольно отшатнулась, когда из глотки взлохмаченного алкана рванулся нечеловеческий вой. Волоков, спрятав снимок, уже принял должную стойку, чтобы при нужде моментально скрутить, клиента - но тот обмяк, сполз на пол, уперся лицом в коленки и зарыдал, самозабвенно, с пьяным надрывом, не видя и не чувствуя ничего вокруг. Было противно, но и чуточку жалко. Даша отвернулась. Славка, уже покончивший с духовкой, стоял в дверях с каменным выражением лица.

     Воловиков показал ему глазами: "Держи клиента!" и за локоть вытащил Дашу на площадку.

     - Ничего себе - деликатно... - фыркнула она.

     - А что? Ногами его не били, сроком не угрожали... Ладно, я его сейчас суну под душ, волью полстаканчика и сниму показания - грех не разработать клиента в таком состоянии... А ты, Рыжая, езжай на конспиративку - ту, что на Грибоедова, сорок пять, - он глянул на часы. - Минут сорок у тебя еще есть, туда к двум должна подъехать одна выдра из эскорта. Агентуристы расстарались... Есть подозрения, что и в самом деле имеются непрофильтрованные эскортики высокого класса...

     - А мы что говорили? - сказала Даша. - Кстати, насчет Артемьевой как раз информация и прошла...

     - Потом доложишь. Я сейчас колону этого деятеля, пока теплый. Шагай. Вернешься в управление, возьми рацию у Пахомова. Выбил я под это дело хорошую связь... Бежи. Да выдру не обижай, она еще пригодится, шалава...

     В квартире все еще звучали душераздирающие рыдания.

     - Ольминская, кстати, в "Пельменях" часто обедала, - сказал подполковник. - Усекла? Но это - потом... Дуй.

     И скрылся в квартире.

     "Это почему же это - потом?" - творчески прикинула Даша, выходя из подъезда. Коли есть минут сорок.

     Ее водитель запустил мотор, но она отрицательно мотнула головой и направилась ко входу в кафе. Тут же ее догнали оба водилы, Дашин и Славкин.

     - Вас прикрывать? - с бравым видом поинтересовался Славкин сержант.

     - Что, голубь, за рулем скучно?

     - Да скучновато...

     - Ладно, - сказала Даша. - Я вхожу, а вы смирнехонько так встанете но обе стороны двери, как в штатовских фильмах, ну, да ты, сержант, знаешь...

     Охранник довольно приличного вида дернулся было ей наперерез, но Даша отодвинула его указательным пальцем и направилась прямо к бару. Краем глаза отметила, что сержанты, сделав страшные рожи, заняли позиции но обе стороны двери, а бодигард, сообразив что к чему, смирнехонько убрался к бездействующему гардеробу.

     В зале было полутемно, почти безлюдно, только слева за двумя сдвинутыми столиками довольно мрачно восседала компания стриженых ребят в коже и золоте. Вылощенный бармен в белейшей рубашке с черной бабочкой Даше был незнаком. Судя но его мгновенной напрягшейся фигуре и чересчур уж безразличной физиономии, он о ней то ли знал, то ли видывал уже. Тут же расплылся в профессиональной улыбке:

     - Желаете карту вин? Между прочим, у нас не принято в верхней одежде...

     - Засохни, плесень, - сказала Даша дружелюбно. - Пепси-колы на четыре пальца, можно без льда.

     Карту вин она беспокоить не стала - самый скромненький коктейль в этом заведении был не но ее зарплате, не говоря уж о фирменных пельменях.

     Бармен чуть поморщился, но набулькал пепси в умопомрачительной красоты стакан с накладками из цветного стекла.

     - Суки, ур-рою всех за Олечку! - благим матом заорали за столом.

     Ага, удовлетворенно отметила Даша. Знают ухе. Допила покалывавшую язык коричневую газировку:

     - Сколько с меня?

     - За счет фирмы...

     Даша молча швырнула ему десятку, развернулась и пошла к сдвинутым столам, закуривая на ходу. Остановилась, представ на всеобщее обозрение - руки в карманах пуховика, подбородок гордо вздернут, пепел сыплется на пол. Спокойно ждала, когда к ней прилипнут абсолютно все взгляды.

     Из-за пояса у того, что сидел к ней ближе всех, откровенно торчал черный "Глок" - чудесная австрийская машинка на семнадцать зарядов. Если и была у Даши в этой жизни голубая мечта, то - такой пистоль. Только бесполезно дергаться и писать бумажки - если за этим стволом ничего нет, тут же отыщутся двадцать свидетелей, что пистолет, поскользнувшись на чисто вымытом полу, сам запрыгнул стриженому за пояс...

     - Ну что, бритые колобки, романтики с большой дороги? - спросила она громко. - Дожили? В двух шагах от вашей харчевни людей мочат?

     - Дашка, хоть ты не отсвечивай... - пробормотал тот, что с "Глоком". Даша нависла над ним:

     - Это кто тут "Дашка", пельмень шантарский? Базар фильтруй, переросток. Вот "Хуанхэ", честно признаюсь, мне не но зубам - а сюда я сейчас нагоню два взвода СОБР и пройду но вашему шалману инквизицией. Зондеркомандой. Ну, дернись, пельмень! Чтобы я тебе показала, кто быстрее пушку заголяет!

     - Рыжая, да я, в натуре... - виновато пробормотал "Глок".

     - Вот, уже лучше, - сказала Даша. - За "Рыжую" не обижаюсь, наоборот. Благо натуральная - хоть вам, октябрята, в жизни случая не выпадет в этом убедиться.

     Один из сидевших в самом конце стола попытался было взмыть, бормоча что-то задиристое, но его моментально усадили.

     - Дашенька, вам бы в системе цены не было, - умильно сказал "Глок". - Не надоело еще за гроши уродоваться?

     - Когда надоест, позвоню, - тихо сказала Даша. - Или открытку пошлю. Ну, так... Я у вас шмон делаю? В подсобке озираюсь? Ведь ничего подобного... Что ж вы доброе отношение не цените? А хотите, я с трех раз попробую угадать, кто приедет с вашим шалманом за Оленьку разбираться? Ну-ка, пошли!

     Она потянула "Глока" за рукав из-за стола. Верзила покорно встал. Даша отвела его к высокому, во всю стену, стеклянному окну. Сержанты бдительно держали руки на кобурах.

     - Рыжая, ты, в самом деле, пальцем в небо, - примирительно сказал "Глок", - Не настолько же мы освинели, чтобы Олечку... да еще тут же, во дворе. И не будет Крокодил на нас с пулеметом наезжать, он мэн крутой, но не дурак и соображает прекрасно, что наши тут ни при чем.., Это ж явно тот Чикатила, который с шарфиками... Нет, ну что ты, в натуре?

     - А ты что, за всех в этом шалмане подписываешься?

     - Ну. Крокодил, ты знаешь, дает установки получше Кашпировского. Хоть с Олечкой он и лялькался чисто эпизодически, ни один паренек с понятием на нее в этом кабаке не поднял бы ни глаза, ни грабок.

     - Верю, - сказала Даша. - Вы ж не самоубийцы еще... А что, вообще, слышно?

     - Я тебе что, стукач?

     - А я тебя что, вербую? А, Барсук? - припомнила Даша его рабочий псевдоним. - Я, наоборот, куриной слепотой страдаю, если ты видишь у себя пушку за ремнем, так я ее в упор не вижу... И не надо мне лопотать про высокооплачиваемых адвокатов. Сам понимаешь, в таком поганом деле вот-вот пойдут чрезвычайные меры, всякие там "Петли" и "Неводы", и ваше верховное главнокомандование, которое беспредела тоже не приветствует, таких вот барсучат дюжиной сдаст, если что... Не веришь? Вот никто мне на глаза не попался, а ты попался... Ну не мочканешь же ты меня, солнышко, прямо здесь?

     - Рыжая, мы тебя но жизни уважаем...

     - Вот и чирикай. Кто слышал, чего слышал...

     - Да никто ничего не слышал. Центровые, правда, что-то там лопотали насчет азеров...

     - Ну?

     - Баранки гну. Идет базар, что девочек мочит черный. Если найдут...

     - Кто из центровых?

     - Да я помню? Пили намедни, вот за столом и вылетело...

     - Ольга часто здесь бывала?

     - Обедала, считай, что ни день. Одна. Пельмешки все же тут добрые.

     - Ладно, - сказала Даша. - Имей в виду: если вы тут что-то конкретное узнаете, и я этого не узнаю - будет вам кадриль с перезвонами... Усек? Под микроскоп возьму ваше бистро, и с кем надо встречусь, добро получу... Веришь? Телефончик мой, если понадобится, в момент найдешь, ты ж не сосунок...

     - . При словах "конспиративная квартира" или "явка" у человека непосвященного в воображении обычно вспыхивают крайности - либо уединенная вилла с камином, либо сырой подвал с нависшими сводами и шмыгающими мышами. Первая крайность происходит от неумеренного потребления шпионских фильмов, вторая - результат многолетних трудов историков большевизма. На самом деле и шпионы, и большевики старались и стараются крайностей избегать.

     Сыскари - тоже. Хотя, возможно, виной тому еще и стойкое безденежье. У шпионов за спиной - могучий бюджет ЦРУ, а у большевиков были хваткие ребята, лихо чистившие банки, в отличие от нынешних, обходившиеся без взводов автоматчиков и хитрой электроники...

     Словом, это была стандартная однокомнатная "хрущевка" с минимумом мебели, имевшей такой вид, будто она досталась в наследство от легендарного полицейского пристава Мигули и с тех пор не ремонтировалась. На диване, впрочем (который здесь вроде бы и ни к чему), обнаружилось новое покрывало, и Даша в который раз заподозрила, что обормот Толик, красавец с лихими усиками белогвардейского поручика, использует сию конспиративку для далеких от сыскной работы целей. И в который раз, конечно, пообещала себе закрыть на это глаза.

     Ровно в четырнадцать ноль-ноль немелодично тявкнул дешевенький звонок - шалава оказалась пунктуальной. Впрочем, столь вульгарное определение отнюдь не подходило к утонченной юной даме в серой шубке и белой пуховой шали, каковую Даша узрела, открыв дверь. Даша повидала тружениц древнейшей профессии всех и всяческих разновидностей, потому ничуть не удивилась явлению такой этуали. Этуаль же удивленно хлопнула ресницами:

     - Простите, мне к Павлову...

     - К Виктору? - понимающе спросила Даша, услышав рабочий псевдоним шефа. - - Я вместо него.

     - А-а... - дива в роскошной шали деловым шагом направилась в квартиру.

     Пристроила шубу на вешалке, оставшись в шикарном черном платьице, какое Даша как-то лицезрела в валютном "Гранде" (совершенно платонически, естественно). Ну и золотишко, конечно, везде, где можно прилепить. С легкой руки иных представителей другой древнейшей профессии у читателя как-то незаметно укоренилось убеждение, будто в проститутки идут исключительно задавленные нищетой. А там и Федор Михайлович с его Сонечкой Мармеладовой...

     Встречаются, конечно, и Сонечки. Иногда. А в общем, все исследования, проведенные социологами и у нас, и за вполне благополучным бугром, давно выявили железную закономерность: подавляющее большинство подается в шлюхи не от щемящей нищеты, а но этакому влечению души. Слово "призвание", увы, применимо практически ко всем областям бытия человеческого...

     Ясно, что здесь был как раз тот случай. Даша в этом тут же убедилась, подметив, что красотка разглядывает ее свитерок и джинсы не то чтобы с брезгливостью, но определенно с некоторым превосходством. И, привычно притворившись, будто ничего не замечает, указала ей на кресло:

     - Прошу...

     Красотка, с некоторой опаской обозрев потертый зеленый плюш, все же рискнула доверить ему свою изящную задницу. Достала цивильные сигареты, зипповскую зажигалку и спросила непринужденно:

     - Это вы, значит - Рыжая?

     - Ага, - сказала Даша. - Чем порадуете, притти?

     - Простите?

     - Притти вумен, - сказала Даша. - Был такой фильм. В вольном переводе - красотка.

     - А...

     - Ну, так чем порадуете? Я так поняла Павлова, что вы меня чем-то должны порадовать...

     - Послушайте, у вас не найдется чего-нибудь выпить?

     - Увы... - Даша развела руками.

     - Вообще-то, Павлов всегда угощает меня ликером... Даша отправилась в кухню - ив самом дела отыскала в шкафчике бутылку неплохого малинового ликера. Ай да Павлов. Но мы, конечно, будем блюсти субординацию, то бишь полную тишину в эфире...

     - К сожалению, никак не могу во всем заменить вам Павлова... - закинула она крючок, возвращаясь в комнату с вымытыми бокалами.

     И красотка крючок проглотила - судя но ее невольной, недвусмысленной улыбочке, тут же, впрочем, пропавшей. "Ну и ладно, - великодушно подумала Даша, - каждый оттягивается, как может, а у шефа супружница на декабристку вовсе не тянет..."

     Сама она лишь пригубила и, едва красотка выцедила свой бокал, незамедлительно подступила вновь:

     - Ну, рассказывайте...

     - Вы понимаете, что со мной будет, если...

     - Понимаю, - сказала Дата. - Я же-- - Рыжая...

     - Ох, хочется верить... Это заведение - для больших людей. Очень больших.

     - Крутых?

     - Не обязательно. Для элиты. Самые высокие в Шантарске цены, самая изысканная клиентура...

     - И самые шикарные девочки? - в тон ей продолжила Даша.

     - Ну, я бы не сказала... - на лице красотки явственно читалось уязвленное самолюбие. - Только строят из себя...

     "Ага, - отметила Даша в приливе профессионального чутья, - а тебя, милашка, в этот элитный бордельчик определенно не взяли, вот ты и злобствуешь..."

     - Как вы узнали? - спросила Даша небрежно.

     - Неважно. Общие знакомые и все такое...

     - "Гостиничного типа"?

     - Нет. Все, в общем, как и везде - диспетчер, отвозят но заказам. - Только обставлено это не в пример более комильфо. Вам значение этого слова знакомо?

     - А вам? - спросила Даша с невинным видом.

     - Ох, я же иняз кончала... Французский, испанский. Вы, конечно, хотите подробностей? Но если вам там оторвут голову - чур, я не виновата... Впрочем... Это все же бомонд. Голову отрывать не будут, но карьеру бесповоротно испортят, учтите.

     - Мои проблемы. Давайте координаты.

     - Пестеля, пятнадцать. Рядом с магазином "Товары для новобрачных". Салон "Фантазия". Салон настоящий - массаж без подтекста, косметологи, парикмахерская - но в этом дорогом заведении есть кабинет психоаналитика, и сидит там дипломированный доктор, Эдуард Петрович Усачев. Вот он и есть директор-распорядитель того самого бордельчика. Подозреваю, что и диспетчер, но совместительству. Девочки там, конечно, не сидят, вообще не появляются, механизм работает тоньше...

     - Каким образом?

     - Не знаю. Но все, говорят, идеально отлажено. Где-то на стороне должна быть и костюмерная - тамошних сосок наряжают кого под цыганку, кого под пионерку...

     - Кого-нибудь из них знаете?

     - Давайте так: я вам сдала координаты и шефа. Вам этого хватит выше крыши. На том и остановимся. Мне что-то пожить охота... - Она помолчала и другим тоном продолжила:

     - Кстати, Павлов должен был мне определенный... гонорар.

     - Это уж вы с ним в следующий раз утрясете, - сказала Даша. - Я такие вопросы не решаю...

     Надевая куртку, она припомнила внутренние инструкции корпуса жандармов своим следователям: "Офицер должен обращаться с агентом как с любимой женщиной..." Романтики были господа офицеры. Или контингент у них был - не такое дерьмо...

     ...Когда она толкнула дверь в свой кабинетик, прямо-таки оглушил гомон. Толя орал что-то в телефонную трубку, Славик, заткнув левое ухо безымянным пальцем, согнувшись в три погибели, говорил но новенькому радиотелефону, Косильщик в компании трех приданных оперов расстелил на столе огромную карту Шантарска, и они тыкали в нее пальцами. Дашу никто и не заметил. Дождавшись, пока один положит трубку, а другой отключит рацию, она сунула в рот два пальца и тихонько свистнула, привлекая к себе внимание, - пройти в кабинет не было никакой возможности.

     К ней обратились затуманенные взоры. Впервые собственные кадры взирали досадливо, как на помеху. Они тут же опомнились, впрочем.

     - Неужели? - спросила Даша.

     - Есть! - сказал Толя, с грохотом вылезая из-за стола, едва не порвав карту. - Дашенька, навесь мне медаль, или хотя бы поцелуй со всем пылом...

     - Пусть тебя на Грибоедова, сорок пять - со всем пылом, - сказала Даша. - Ну, живо!

     - Есть "черный"! - ликующе воскликнул Толя. - Под самым носом!

     - Кто?

     - Васильков! Сема! Пидер драный! Понимаешь, Даща, я поехал в "Бульварный листок" к Галке, а он идет себе но коридору... У меня чуть инфаркт не случился... Серое кашемировое пальто, норковая шапка, черный, носик этакий специфический... - Он сделал театральную паузу. - И жуткий шрам на левой щеке. Ну, а про то, что он сатанист, ты сама знаешь...

     Даша, на ходу сбрасывая пуховик и шапку, метнулась к своему сейфу, вытащила ватагинскую папочку, достала неплохую фотографию Василькова с обрезком текста. Всмотрелась:

     - Что-то не вижу...

     - Да ведь ретушь! - Толя приплясывал рядом, - Видишь, как все артистично сделано? Вся левая щека - в тени, ее, считай, и не видно. Это здесь он импозантный, как рояль, а в жизни - квазиморда! Я ему смотрел в спину - так похож на описания, что предупредительный выстрел дать хотелось, не отходя от кассы... Дашенька, нашли! Шеф уже висит на телефонах, сейчас начнется раскрутка, так что беги к нему срочно, там все на ушах ходят...

     - Боже мой, мальчики... - Даше хотелось одновременно и плакать, и визжать от радости. - Как же мы его раньше не выцепили?

     - А вот так... Никто не сопоставил. И мало кто зрил в натуре - нелюдим, падла. То-то Казминой он смутно знакомым показался! Определенно "Листок" читает!

     Нельзя сказать, что ее трясло от возбуждения - но все тело подрагивало в роскошном охотничьем азарте. Это был Случай. Это была Удача. Это начиналась ОХОТА!

 

Глава 9

 

Жил-был голубой

 

     Дверь, о чудо, успели наладить за каких-то три часа - видимо, слесаря простимулировали по-капиталистически, он и сработал не по-советски... Растерянно, чисто машинально дернув черную дверь, Даша надавила железные кнопки домофона. Отдаленный, пугливый голосок ответил далеко не сразу:

     - Кто?

     - Анжела, это я. - сказала Даша. - Рыжий капитан. Открывай.

     - А это точно вы?

     - Откуда ж я знаю, что ты только что в управление звонила? В окно выгляни, увидишь...

     Дверь лязгнула. Даша нетерпеливо потянула на себя ручку и бросила через плечо:

     - Осмотритесь, орлы, пока. Тут где-то в округе два экипажа кружат...

     Лифт полз удручающе медленно. Прибыл наконец на восьмой. Дверь квартиры уже была приоткрыта, и оттуда выглядывал, энергично мотая обрубком хвоста, кокер Джой. Даша с ходу прошла на кухню, плюхнулась на деревянный стул, сунула в рот сигарету и приказала:

     - Рассказывай. Кратко и толково.

     - Минут двадцать назад в дверь начали звонить. Смотрю в глазок - никого. Ушла в комнату - опять брякает. И так - раз десять. Страху натерпелась... Потом выглядываю в окно - а он стоит у подъезда и вверх смотрит. Так и показалось, будто глазами встретились. Я отшатнулась, больше уже не выглядывала. Схватила телефон...

     - Но ты-то его узнала? - спросила Даша. - Он самый?

     - Похоже вроде... Пальто то самое, серое, и вид такой черномазый. Но не скажу я вам точно, я ж отшатнулась моментально....

     - Замок уже починили к тому времени?

     - Да, наверно. Я из квартиры носу не казала, сижу, как дура, выйти жутко. Джойка опять на полу написал, Надька орать будет. А если он опять вернется?

     - Если он вернется... - задумчиво сказала Даша. - Знаешь самую короткую русскую сказку? "Вошел Иван-Царевич в избушку к Бабе Яге, тут ему и звиздец пришел..." Анжелика, не нервничай. Охрану я тебе сейчас расставлю, как у Клинтона.

     - И на ночь?

     - Конечно, на круглые сутки... Вот, кстати, напомнила: Помолчи-ка минутку.

     Даша вытащила из кармана роскошный радиотелефон с радиусом действия, накрывавшим весь Шантарск, и даже с пригородами. Щедроты начальства пока что не иссякли, более того, лишь прибавлялись - из-за случайного, но не потерявшего оттого ценности обнаружения черного...

     - Пятый?

     - Слушаю.

     - Пятый, это Рыжая. Казмину отыскали?

     - В банке пребывает.

     - Порядок, - сказала Дата. - Ставьте на круглосуточную охрану. Если он и там покажется... Скоординируйтесь с "тройкой". Да, и Казминой представьтесь, поделикатнее только... Вес.

     Юная Анжелика взирала на нес восхищенно:

     - Как в кино...

     - А то, - сказала Дата-- Кстати, мы ведь вычислили голубчика. Так что в скором времени тебе его опознавать придется.

     - Он что, уже признался?

     - Ох... - вздохнула Даша. - Если бы признался, ни торчал бы у тебя под окнами на манер Ромео...

     - На манер кого?

     - Ну, неважно, - сказала Даша. - Одним словом, он еще на свободе погуливает. Но в ближайшие дни будем раскручивать. Тебя вызовем, еще один человек у нас есть...

     - И вы его после этого, точно, посадите?

     - Посадим. - после короткой заминки сказала Даша.

     - А если не получится? Какой фильм ни посмотри, там главных свидетелей напропалую мочат... Может, мне домой перебраться? Так роды с ума сдвинутся...

     - Ты уж сиди здесь, - сказала Даша. - Родителям позвонила? Вот и прекрасно. Тут как-никак один подъезд и чердаки нет...

     ...Лед, конечно, тронулся - грохоча, треща и оглушительно ломаясь. Батальона Даше, правда, не дали, но к чему он, тот батальон? Главное, в полном и безраздельном подчинении у нее оказалось три десятка оперов и людей из наружки. А такое способен оценить только человек понимающий.

     В импортных романах вопрос решается просто. Американский лейтенант (кстати, чин, но влиянию и возможностям не уступающий иному нашему полковнику), пожевывая сигару, бросает сержанту: "Я хочу, чтобы трое парней день и ночь ходили за стриптизеркой, четверо пусть пасут негра в розовом "Кадиллаке", а еще полдюжины расставьте вокруг кабака..." И крутится маховик. Ситуация, между прочим, жизненной правде соответствует - да и в Париже Даша своими глазами видела, как решаются такие дела: моментально, без единой бумажки, устным приказом.

     У нас - опять-таки но Талькову. Чтобы установить за кем-то наружное наблюдение, оперу приходится обойти не один кабинет и получить подпись на кипе бумажек. Одна отрада: когда стрясется нечто подобное Дашиному нынешнему делу, любая бюрократия выметается к чертовой матери, вопросы решаются непосредственно через полковников и генералов - благодать... Вот только щедроты предстоит отрабатывать. Но не похоже, что Сема ударится в бега...

     Васильков Семен Васильевич. Пятьдесят два года, образование высшее. Лет десять был ответственным секретарем крохотной многотиражки "Шантарский машиностроитель", когда началась незабвенная перестройка, сделал кое-какую карьеру в рядах горластых демократов. На пару со знаменитой Мариной Лушкиной (прославившейся тем, что инсценировала нападение на себя чернорубашечников, предъявив в качестве единственной улики вмятину на снегу возле дома, где якобы укрывался в сугробе нападавший фашист) основал во время угара гласности газетку "Голос демократии". За активное противодействие ГКЧП (выразившееся в публичном сожжении чучела Янаева перед обкомом двадцать первого августа, когда такие забавы уже можно было себе позволить безбоязненно) "сладкая парочка" получила даже медальки "Защитника свободной России". Какое-то время "Голос" процветал, выбивая через представителя президента (тоже демократа с большими заслугами, верного сахаровца) жирнющую денежку из областного бюджета. Потом угар перестройки как-то развеялся, редакцию выселили из роскошных хором в здании бывшего обкома и недвусмысленно намекнули, что заслуги заслугами, а за помещения, бумагу и типографию в цивилизованном обществе все платят одинаково. Столь антидемократические решения в считанные недели привели "Голос" к полному финансовому краху, а азербайджанские торговцы грушами, пачками скупавшие многостраничный "Голос" Для завертки благоухающего товара, были чуть ли не единственными, кто искренне сожалел о кончине газетки (другие-то были не в пример дороже). Однако Сема Васильков покинул демократический орган еще до его кончины - но причине чисто эротических разногласий с очаровательной Мариной (Марина, не лишенная сексапильности, была слишком занята трудами на благо демократии, чтобы искать мужских объятий где-то на стороне, но на Сему ввиду его широко известной в узких кругах ориентации нечего было и рассчитывать). В конфликте меж демократией и сексом безоговорочно победил секс - бывшие соратники по антикоммунистической Фронде яростно расплевались, на Семино место нашелся обаятельный мужик, тут же установивший с Мариной близкие контакты третьего вида, а Сема приземлился в "Бульварном листке", где почувствовал себя как рыба в воде.

     Ибо вторая его ипостась, известная как посвященным, так и милиции, - активный педераст но прозвищу Паленый (кличка шла определенно от жуткого шрама, полученного Семой при неясных обстоятельствах. Злые языки поговаривали, что с четверть века назад разъяренный Семиными посягательствами юный машиностроитель что есть мочи хватил его поперек морды деталью сложной формы). К вульгарным "подонкам сословия", стадами пасшимся на острове Кумышева, Сема, правда, отношения никогда не имел - у голубых есть своя аристократия и свой охлос, а Сема, хоть и не дотянул из-за внешности до высот аристократии, все же прочно прописался в категории "светских львов" (то бишь - на уютных квартирах и в галстуках). Жена-поэтесса, хоть и явственно шизанутая, мужниных художеств не вынесла и сбежала еще лет двадцать назад... К нормальному мужику, понятное дело. Еще в жуткие времена коммунистического диктата кое-кто из тех, кто стал потом Дашиными начальниками, дергали на Сему усом, но руки до него как-то не дошли. А потом стало поздно - когда статью за педерастию отменили, и, пошла такая волна восхваления всех и всяческих извращений, что люди нормальные поневоле стали казаться сами себе уродами...

     - Значит, ушел? - спросил сержант-видеоман.

     - Куда он денется, - задумчиво сказала Даша. - Это тебе не убивец Таймень, у которого пол-Ольховки ходило в кентах и кумовьях. У дома - наружка, у редакции - аналогично, еще в пяти местах... Рано или поздно проявится.

     - Будем брать?

     - Ну ты. Федя, у нас Штирлиц... - хмыкнула Даша. - Никто его не будет брать, золото мое. Ибо - оснований пока нет...

     - А обыск дома?

     - А если он тесак спустил в незамерзающую Шантару? Ну-ка, чуть тормозни, посмотри влево... Видишь пацанку в красном шарфике с чертенком? Ее тоже брать? И шарфик - не улика. Даже если их у Паленого дома полный шкаф.

     - А свидетели?

     - Они видели, как Паленый девочек резал? - Даша пожала плечами. - Ни хрена они не видели.

     - Так сунуть в СИЗО и малость того...

     - Феденька, я от тебя без ума - от оптимизма твоего юношеского, - сказала Даша. - Только за коленки не вздумай хватать после таких признаний - я как-никак офицер, да и годами постарше... Ты понимаешь, попинать его в СИЗО нетрудно. Только потом поднимется такой хай, что не отмоешься и к двухтысячному году. Если ты но молодости поверил, будто ментовка - карательный орган, лучше тебе побыстрее с этим заблуждением развязаться. Потому что - далеко не всегда... Стоит зацепить такого вот интеллигента со старыми и разветвленными демократическими связями, как вонь пойдет до небес... Где сейчас усатый генерал Руцкоблуд со своими жуткими чемоданами? А ведь не все в тех чемоданах было липой, я уверена... И хоть, Феденька, не менты придумали идти набегом на логово злодея Хасбулатова, все потом свалили как раз на ментов: они, пьянь и рвань, несчастных патриотов без соли зажаривали... Ты не переживай. В Штатах то же самое, да еще аллигаторы в речках плавают, где потеплее, конечно.

     - Вы что, хотите сказать, его вообще брать не будут?

     - Брать удобнее всего, когда перед тобой сухое полено, а не кусок мыла. - Даша помолчала. - Меня только одно во всей этой катавасии смущает; отчего это писака-интеллигент, в занятиях боевыми искусствами не замешанный, так ловко шейные позвонки ломает? Даже я, пожалуй, столь ювелирно сработать не смогу...

     ...Она стояла у окна, украдкой стряхивая пепел в коричневый глиняный горшок с фикусом. В другое время генерал Дронов давно учинил бы втык за столь садистское обращение с украшением своего кабинета, но сейчас ему было не до Даши. В кабинете кружили пух и перья - воображаемые, конечно, но порой их прикосновения ощущались явственно. Генерал с подполковником наседали на прокурорского, как лайки на медведя, а тот отрыкивался кратко и умело. Даша же молча страдала - никак не полагается простому, как карандаш, капитану вживе присутствовать на столь высоких разборках, где вцепляются друг другу в глотку большие милицейские звезды и раззолоченные прокурорские петлицы, Чегодаев, начальник следственной части городской прокуратуры, если перевести его звездочки в ментовское звание, но весу превосходил Воловикова, хоть и уступал Дронову, Однако в рукаве у него таилась еще парочка козырей, от количества звезд не зависящих: пока что прокуратура осуществляет надзор за милицией, а не наоборот. И хоть широкой общественности об этом как-то и подзабыли сообщить, у прокуратуры до сих пор есть план на разоблачение энного количества нарушений законности в рядах ментовки. А план, как известно, полагается выполнять. Вот и кружит милая шуточка: "Плох тот прокурор, что за год не посадил ни одного мента..."

     - Послушайте, - сказал Чегодаев спокойно. - Давайте не будем сотрясать воздух. Следователь прокуратуры имел полное право вызвать подозреваемого на допрос, тем более что допрос был произведен в строгом соответствии с уголовно-процессуальным кодексом. Нет, вы всерьез полагаете, что ваши оперативники смогли бы добиться лучших результатов?

     - Не в том дело, - чуть поостыв, бросил Дронов. - Мы просто подождали бы пару дней, накопили материал...

     - А он тем временем убьет кого-то еще?

     - Он был под плотным круглосуточным наблюдением.

     - И вы бы гарантировали...

     - Нелогично получается, - услышала Даша бесстрастный вроде бы басок Воловикова.

     - Что именно?

     - Нестыковочка. Вы только что сказали: "А он тем временем убьет кого-то еще"? Как же это связать с тем, что вы его после допроса отпустили, обязав исключительно подписочкой о невыезде? Тут, обдирайте вы мне погоны, логическая неувязка...

     - Погоны, господин подполковник, мы не обдираем. На сей предмет есть ваша же собственная инспекция по кадрам и суд.

     - И все же?

     - Что вы меня ловите, как мальчишку? - возмутился Чегодаев. - Нестыковочка, видите ли... Никакой нестыковки. Вы прекрасно знаете настроения в городе, вам известно, что дело получило самый широкий общественный резонанс. Или только наше столичное начальство взяло его на контроль? Насколько мне известно, МВД в стороне не осталось... Вызывая Василькова на допрос, мы, возможно, действовали чуточку нервически, но, если рассудить трезво, в основе лежало вполне логичное побуждение; если это он, мог последовать и четвертый труп...

     - И вы, значит, теперь твердо уверены, что это не он.

     - У нас не было оснований его задерживать. Равно как и выписывать ордер на обыск. Ни Казмина, ни Изместьева его с уверенностью не опознали.

     - А убедительное алиби он вам представил?

     - Послушайте, генерал, вы же розыскник в прошлом... Вам не хуже моего известно, что самое убедительное алиби сплошь и рядом бывает у подлинного преступника. Васильков заявил, что во время всех трех убийств находился дома. Подтвердить этого никто не может... но и опровергнуть пока никто не в состоянии! Черт побери, я вам должен объяснять презумпцию невиновности?! Предположим, мы его завтра же вытащим в суд. Вы представляете, какой кишмиш оставит от обвинителя мало-мальски толковый адвокат? А у него будет хороший адвокат, мне достоверно известно, что Васильков уже консультировался с Ураковым... Или вы рассчитываете засадить его на тридцать суток в вашу пресс-хату? Не полу-чит-ся! Говорю вам: не по-лу-чит-ся! Максимум, на что вы можете рассчитывать - трое суток. И вам еще придется в течение этих семидесяти двух часов пылинки с него сдувать, следить днем и ночью, чтобы он не начал биться башкой об стену - иначе потом экспертиза отыщет такие "следы пыток"...

     - Вам звонил Москалей? - тихо, небрежно спросил Дронов.

     - Никто мне не звонил. Но непременно начнутся звонки, не будьте ребенком... При столь шатких уликах нет никакой нужды оказывать на меня или на вас настоящее давление. Достаточно потребовать скрупулезного соблюдения законности. Всего лишь. Вы читали сегодняшние газеты? А ваши сыскари? Капитан Шевчук, вы читаете газеты?

     Даша обернулась, но ее опередил Дронов;

     - Совершенно не понимаю, при чем здесь капитан Шевчук. К ней не может быть никаких претензий.

     - У меня и нет претензий. Я просто спросил, читает ли она газеты.

     - Не успела еще, - сказала Даша.

     - А вы почитайте, - посоветовал Чегодаев. - Возможно, поймете всю щекотливость и сложность проблемы.

     - Я постараюсь, - пообещала Даша с коротким поклоном.

     - Уж постарайтесь. Хочу вам напомнить, господа, что положение сложное. Любая ваша оплошность в этом деле может привести - сейчас, перед выборами, - к обвинениям в политической ангажированности. А этого не нужно ни мне, ни вам... Тем более что последствия поистине непредсказуемы.

     - Это почему? - с наивным видом спросила Даша, все еще стоя у окна. - Он еще кого-нибудь убьет... Вы же сами говорили...

     - А вот на то вы и опера, чтобы никто больше никого не убил! Допустим, это все-таки он... так возьмите его в "коробочку"! Поймайте на горячем! Санкции на обыск вам не будет, но санкцию на применение технических средств наблюдения получите хоть сегодня, с прокурором города согласовано, пусть ваш человек подъедет и заберет...

     Тронута вашей щедростью, так и подмывало Дашу ляпнуть. Разрешили взять телефон на подслушку - уписяться можно! А Сема, простая душа, завтра же другу брякнет: "Вася, я тут пошел девочек дырявить, так что вы меня не ждите, разливайте но первой..."

     - У вас ко мне есть еще вопросы? - спросил Чегодаев. - В таком случае разрешите откланяться, господа. И умоляю вас, почаще вспоминайте, что нынче на дворе не тридцать седьмой год и даже не восемьдесят седьмой...

     Дверь за ним едва успела закрыться, как раздался могучий начальственный рык:

     - Дарья, не мучай фикус! Возьми вон спичечный коробок, пепел аккуратно выгреби, в пепельницу высыпь.

     Раздымилась тут... Дай сигаретку, у меня вышли, - он шумно вздохнул пару раз, пытаясь охолонуть. - Дарья, садись. Что ты вырядилась, как юная блядь? Это у тебя юбка, или лейкопластырь?

     - Да я только что из "Листка". Я ж но легенде и есть блядь провинциальная...

     - Вот ты бы это Чегодаеву объяснила. Он на тебя косился, как солдат на вошь... Переодеться в кабинете не могла? Ладно. Садись. Будем мучить мозги. Ты что, в самом деле газет не видела? На, пробеги.

     Он сунул ей разложенный на нужной странице номер сегодняшнего "Обозревателя".

     Сема Васильков превзошел самого себя. Воспоминания о его вчерашнем визите в прокуратуру читались, словно репортаж с Лубянки в пору владычества там железного наркома Ежова. "Рецидивы тридцать седьмого года... инспирированные красно-коричневыми дутые дела... брызжущий слюной следователь... беспочвенные обвинения... наша родная милиция, надо полагать, больше привыкла бить сапогами под ребра, чем заниматься, подобно ее коллегам в цивилизованном мире, нормальным расследованием... вопиющие нарушения гражданских прав... демократия... Хартия о правах человека... общеевропейский дом... неприкрытое давление перед выборами... пока так называемые органы пытаются лезть в политику, наши жены, дочери и сестры все так же беззащитны перед вышедшим на кровавую тропу маньяком..."

     - Слушайте, - вздохнула Даша. - А может, его и в самом деле по политике грязью поливают?

     - Ага, - сказал Воловиков. - И госпожа Казмина - замаскированный секретарь подпольного обкома КПСС, и эта девочка, Анжелка, - переодетый Зюганов... Илья Петрович, а может...

     - Я тебе дам "может"! - грозно пообещал Дронов. - Даже если ты к нему в квартиру с отмычкой залезешь и тот тесак на столе увидишь, тебе потом пришьют та-акую провокацию... И правильно сделают. Прочитала, Дарья?

     - Ну.

     - Хрен гну. Ты в самом деле ситуацию не просекаешь?

     - Отчего же, - сказала Даша. - Все углы харями кандидатов залеплены, бумаги извели... Но сводкам было уже три драки - одни срывали плакатики, другим это не нравилось. - Так по-вашему, Москалей и в самом деле еще не звонил?

     - Не звонил, так позвонит - тут прокурорский кругом прав. Дарья, это для нас, ментов позорных, выборы и все сопутствующее - хренотень на обочине жизни. А для массы народа, и не обязательно несерьезного, это жизненная необходимость. Они в этом деле по уши, и ухватятся за любую соломинку, чтобы только поднять пеку, пока еще разрешена законом избирательная кампания... Твой Паленый - доверенное лицо господина кандидата в депутаты Государственной Думы Тетерева. Заведует агитацией и пропагандой, как старый газетный волк, благо "Листок" Тетерева поддерживает. И наплевать с высокой колокольни, что эти самые "демократические альтернативны" уже сто лет как не собирают многотысячных митингов, что в партии у них остались три придурка, бабка Марья, да кот Ромка... Все равно это - политическая партия, участвующая в выборах. И кое-какую денежку им подбросили. И кое-какие средства массовой информации они контролируют. И господин Москалец, Дарий свет Петрович, око государево по Шантарской губернии, их по старой дружбе поддерживает, хоть и с вихляньями. И в столицах у них еще остались горластые кореша, вплоть до Попа Расстриги и Жоры Мордастого. На это нам прокурорский и намекал открытым текстом... - Дронов, утомленный длинной тирадой, ухнул, расслабил форменный галстук. - И прав он, сучара, на сто кругов. Если мы сейчас запечатаем Паленого на нары, через пару дней максимум наши фамилии будет полоскать "Голос Америки", верно вам говорю. Оно нам надо? Я ведь не боюсь - просто в результате всего этого поганого концерта обязательно изыщут способ, чтобы дело у нас отобрать или тихо при тушить. А нам бы до выборов продержаться, потом станет не до нас, жопой чую... И потом. Мы и в самом деле уязвимы со всех сторон. Прав Чегодай - не нужно на нас давить, достаточно потребовать строжайшего соблюдения соц... тьфу, законности. Свидетели его не опознают, виляют. Дома у него мы можем ни черта не найти. Через трое суток выпорхнет - и будет над нами порхать летающая корова со всеми последствиями... Копать надо, милые! Мы ж не виноваты, что время такое!

     Трофимов на стену лезет, так ему хочется этого лидера законопатить - но что делать... - он помолчал. - Детали знает кто-нибудь?

     - Чирикнула я кой с кем в прокуратуре... - сказала Даша. - Ну, ничего не скажешь, опознание они провели квалифицированно - подобрали четверых статистов со стороны, польты-шапки такие же подыскали, шрамы подрисовали самые разные... Только мой источник говорит, что бабы определенно виляли. Банкирша совсем чуть-чуть, и ее можно понять, и в самом деле, уверяет, мельком видела, а вот девчонка, такое впечатление, просто испугалась. Бывает частенько. Соплюшка, что требовать... Паленого мы обставили плотнейшим образом.

     - Даже мусорные баки во дворе тихонечко слямзили ночью на пару часиков, - с грустной усмешкой дополнил Воловиков. - Благо у него окна на другую сторону выходят. Извозились, как поросюки, но не нашли ни ножика, ни шарфиков...

     - Если он шиз, не выдержит, - сказал генерал. - Ведь выйдет на охоту, несмотря ни на что, как "доктор Петров"... Вам приборов ночного видения полный комплект дали?

     - Ага. Кой-кого учить пришлось, сроду не бачили...

     - А что там с моей кассетой? - спросила Даша.

     - Ничего пока. Частников обзваниваем, может, кто и возьмется. Ты с этой своей кассетой туману только напустила... И не в том дело, что ты ее изъяла без понятых...

     - Ну, так получилось, - пожала Даша плечами чуть смущенно. - Не хотелось позориться, если не будет ничего...

     - Я о другом. Нам ее пока не к чему присовокупить. И не к кому. Если кыска пахала на "соседей", то любой запрос, чует мое сердце, проигнорируют. А если на частников - ищи ветра в поле...

     - Так давайте крутить пресловутого доктора Усачева?

     - Погоди, - сказал генерал. - Тут к нему еще присмотрятся с денек. Надо будет, тебе скажут, пойдешь покрутишь... В общем, кассетка малость выпадает из общей картины маньяческих убийств. Или не выпадает. У остальных двух ничего подобного не было. А то что часы, судя но всему, со всех трех сняли, это как раз в образ маньяка-фетишиста прекрасно вписывается. Что там за ходунцы Ольминская таскала? Я семнадцатый канал частенько смотрю, у нее всегда часы на руке были.

     - "Ситизен", - сказал Воловиков. - За полтора лимона. Ну, это либо Крокодил расщедрился, либо Житенев - он у них подвязан с кой-какими рекламными дела ми, прилично заколачивает.

     - Что там с ним, кстати?

     - Сопли и слезы. Размяк, как кисель. Ну, вообще-то понять можно мужика... С Ольгой, заверяет, не цапался - разве что в тот вечер начал кушать водку слишком рано, и не получилось полноценной постельки. Что Ольминскую убил он, я не верю ни капельки - многое можно подделать, но не запашок хорошего запоя. На момент убийства Артемьевой у него есть твердое алиби - работал на студии - а вот во время убийства Шохиной, говорит, был дома, с Ольминской, но она уже ничего подтвердить или опровергнуть не может. Немного занимается каратэ, но это не зацепка. Отрабатывать его мы будем, конечно...

     - А куда вы, на хрен, денетесь... - фыркнул генерал. - Дарья, у тебя разработка сатанистов из "Листка" много времени отнимает?

     - Не особенно.

     - Ты все же гнешь на групповуху?

     - Да дьявол их разберет! - в сердцах сказала Даша. - Обязана же я прокатать и этот вариант? Особенно после Манска... Мне, кровь из носу, нужно влезть внутрь, на поганую кухоньку, посмотреть, чем там дышит народец и не намечается ли там нечто вроде жертвоприношения. Вы не забывайте, Паленый уже проходил но той краже спаниеля, хоть и отмотался. Нет гарантий, что их завтра на человечинку не потянет или уже не потянуло...

     - Понятно. Может, тебе куда-нибудь под лифчик "маячок" втолкнуть? А то пригласят на какую-нибудь дачку, есть у них вроде такая...

     - Нашими "маячками" только волков оглоушивать, - сказала Даша. - С их-то габаритами... Паленому мы к машине под днище прилепили - так то машина, что ей лишние триста граммов? Вот если у родителя достать... Я о прикрытии позабочусь, не играть же в ковбоев, в самом-то деле...

     - Значит, я так понимаю, ты пока в подвешенном состоянии? Сатанисты много времени не отнимают, а детали но "шарфикам" твои опера отработают? Что ты забеспокоилась? Ничего я у тебя пока не отнимаю, ни людей, ни колес. Просто подежурь завтра с утра, тут Пестерев заявление принес, весь график полетел.

     - Есть! - облегченно вздохнула Даша. - Это-то запросто...

     - Идите. И политинформацию не забывайте, соколы. - Лицо генерала приняло свирепо-мечтательное выражение. - Хорошо бы, конечно, кой кому и сала за шкуру, но непременно - с соблюдением всех норм...

     Глядя на него, Даша подумала, что старые слухи, пожалуй, верны: молва в свое время твердила, что генералова двоюродного деда в двадцать первом расстреляли гайдаровские каратели, и Дронов перенес неприязнь на мордатого внучка... А с него, естественно, на "демократов", тех, что через кавычки.

     - А куда же это Пестерев... - сказала Даша в коридоре.

     - Куда-куда... - пожал плечами Воловиков, - В агентство. То ли в "Шантарскую защиту", то ли в "Сибирский бульдог"...

     - Когда ж мне Усачева разрешат?

     - Когда надо, тогда и разрешат. Не суетись. Тут опять дипломатия, пируэты и реверансы... Ты, знаешь ли, лучше зайди сейчас к Новикову и посмотри, что там у него есть но казакам. Возможное наличие оружия, возможные кандидаты на совершение противоправных действий... Все такое. Я как раз генералу докладывал, когда ты пришла, а за тобой - прокурорский... Принесли вчера в дежурную часть манифест от казаков. Очень они возмущены злодейскими убийствами и нашей нерасторопностью, грозят всем скопом выйти и навести казачий порядок, а встречным маньякам блудливы ручки пооторвать. Судя но печальному примеру с прошлогодней разборкой на центральном рынке, пользы от этого не будет никакой, а получится опять сплошная порнография с горой бумаг и совершенно посторонними мордами, в кровь разбитыми...

     - Которые казаки? - спросила Даша.

     - А они не подписались, которые, - хмыкнул Воловиков. - Ученые после того раза. Но могут напакостить...

     - Хорошо, иду, - кивнула Даша.

     Хотя Шантарск сроду не был казачьим городом, в последние годы здесь вдруг объявились казаки в немалом количестве. Но идее, казак в старое время занимался двумя делами - служил в армии и пахал землю. Нынешние станишники в армии, за редким исключением, допрежь не служили, а землю пахать не рвался ни один. Они просто-напросто горделиво разгуливали но улицам в самом фантастическом обмундировании (лампасы - Оренбургского войска, просветы на погонах - Уральского, а околыши фуражек и вовсе уж экзотических расцветок), зачастую украшенном погонами Советской Армии (хотя в царской армии погон с двумя просветами и двумя звездочками никогда не было). Даша прошлым летом своими глазами видела на проспекте Авиаторов двух весьма грудастых девах, кое-как втиснувшихся в шаровары с широченными лампасами и гимнастерки с подозрительными медалями. А майор Шевчук влип в неприятность: наткнувшись возле Оперного театра на казацкий митинг, он, будучи чуток поддатым, взял за портупею ближайшего и вежливо поинтересовался - коли уж речь идет о возрождении старинных казачих традиций, не намерены ли пампасные орлы возрождать еще и снохачество? Тоже исконная традиция, как-никак. Казаки обиделись и хотели было майора пороть, но он отмахался, отступил с честью и даже гордо приволок домой нагайку в качестве трофея.

     Наиболее последовательная казачня, не светясь на митингах, воевала кто в Приднестровье, кто в Сербской Крайне. Остальные, разделившись на фракции, возобновили еще одну старинную казачью традицию - воевали друг с другом. От чего милиции вообще и уголовному розыску персонально выпадало одно беспокойство - в одном районе Шантарска казачьи рэкетиры вознамерились вытеснить дагестанских, и кончилось все грандиозной потасовкой с пальбой; в другом каптенармусы одного из атаманов принялись усиленно скупать стволы, двое попали в "Невод", и выручать их под окна РОВД явилось полсотни чубатых орлов с четырьмя штандартами: в третьем белые казаки подрались с красными пенсионерами; в четвертом красные казаки средь бела дня подожгли украшавший глухую стену пятиэтажного дома выцветший портрет Свердлова, которого они упорно именовали Мойшей, хотя по жизни он так и так был Яковом...

     Но громче всего прогремело дело атамана Ветеркова. Но его заявлению, казаки из конкурирующего куреня атамана Хренова злодейски его, Ветеркова, похитили и собирались, упрятав в мешок, "посадить в воду". Доказательств он не привел никаких, а в описании улицы и гаража, где его якобы держали, откровенно путался. Хреновцы же уверяли, что никто Ветеркова не похищал, а те двое суток он провел в обществе четверти самогона и некоей особы, не имевшей к казачеству никакого отношения. Дело выеденного яйца не стоило, но такие уж стояли времена, что уголовному розыску пришлось всерьез проверять со всем тщанием и этот бред, Даша со Славкой сами два дня мотались но Шантарску в компании Ветеркова, осматривая изнутри наугад указанные гаражи...

 

Глава 10

 

Вы не в Чикаго, юноша...

 

     С казаками она назавтра справилась быстро - просмотрела все, что имелось, и перекинула в районы все, что требовалось. Потом просмотрела сводку. "Убийца с шарфиками", слава богу, знать о себе не давал, а единственное покушение на убийство лица женского пола заключалось в том, что посреди скверика на Кутеванова, бельма на глазу тамошнего РОВД, огрели бутылкой но голове сорокалетнюю бичиху. Зато хватало ошибочных задержаний и недоразумений - как всегда в таких случаях, экипажи ППС заводятся с легкого касания, потому что к сексуальным маньякам отношение особо скверное...

     На Пирогова, у подъезда, парень пытался затащить внутрь сопротивлявшуюся девицу. Налетели и повязали. Оказалось, юные супруги насмерть поссорились, и она собралась ночевать к маме, а глава семьи с этим категорически не соглашался. Тут же помирившись, молодожены накатали совместную жалобу на грубость милиции, сующейся не в свое дело.

     На Корнетова засекли мужичка лет сорока, тащившего за руку к гаражам девчонку лет пятнадцати, опять-таки усиленно выдиравшуюся. Взяли моментально, в горячке слегка накидав но сусалам. Выяснилось, что юниорка но черствости души не хотела поехать навестить больную бабушку. Мужичок, несмотря на дешевую курточку, оказался чином нз департамента общественной безопасности - и последовала еще одна телега.

     Возле института искусств отловили человека закавказской национальности, весьма энергично пытавшегося познакомиться с припозднившейся студенткой. Ни тесака, ни шарфиков при нем не нашли, но злостное сопротивление милиции он все-таки успел оказать, нахально бодая физиономией сержантские кулаки и борт "лунохода".

     И так далее, в столь же веселом духе. Чтение эпизодически перемежалось донесениями но рации, насквозь рутинными - сообщалось, что Паленый вышел из квартиры только в девять двадцать, прошелся но двум соседним магазинам, прикупив продуктов., и вернулся домой. Но телефону он звонил дважды, но ни малейшего криминала в этих беседах слухачи пока что не усматривали. Группы, охранявшие банкиршу и малолетнюю Анжелику, не зафиксировали ни единой попытки подкрасться к квартирам подопечных. Веня Житенев выполз к ближайшему комку пополнить запасы алкоголя и прочно засел в квартире. Риту Шохину так и похоронили без родителей, застрявших в Европах.

     В десять появился сержант Федя, ожидая распоряжений. Тут как раз засвиристела рация, Даша махнула сержанту на стул - но по волнам эфира прилетела очередная пустышка: сообщалось, что на Каландаришвили только что прибыл на двух машинах Крокодил с братвой. Гости возложили венок на то место, где роковым утром стояла Олечкина "Хонда", скорбно постояли и отбыли, не предприняв никаких враждебных акций против "Шантарских пельменей".

     - И то хлеб, - философски сказала Даша. - А мог бы от широты души и "Муху" запустить, пиши потом бумаги...

     - Ну и запустил бы, - встрял сержант. - Пусть друг друга мочат.

     - Идея не без рационального зерна, Феденька, - сказала скучавшая Даша. - Только как быть, если там вдруг с утра кушал пельмени совершенно посторонний доцент? Есть еще у нас доценты без кавычек, которым пока но карману пельмешки в хорошем кафе... Не будет пока никаких распоряжений, Друг мой юный. Сходи в дежурку, что ли, анекдоты послушай.

     Сержант Федя поерзал и заявил:

     - А вам идет камуфляж.

     - А то, - сказала Даша, машинально одергивая пятнистый комбинезон. - Только не бей ты ко мне клинья, мальчик, я, конечно, очаровательная и легендарная, но детей давно не совращаю.

     Однако вчерашний дембель, отловленный вербовщиками Дронова прямо на железнодорожном вокзале, где собирался делать пересадку на электричку до родной деревни, упорно не желал оторвать зад от стула.

     - Нет, это тенденция какая-то, - с ленивым раздражением бросила Даша. - Вечно на меня кладут глаз двадцатилетние сержанты. Ну что во мне такого, Феденька? Ехал бы в родную Знаменку, там девки - кровь с молоком, глянут - как рублем одарят. Опять же, сеновалы...

     - Сеновалы остались, а девок нет, - грустно сказал сержант. - Ничего там нынче нет, только десяток стариков да два затюканных фермера. Был третий, так его пожгли.

     - Погоди, еще продотряды пойдут, - философски заключила Даша.

     - Так и взять-то уже нечего.

     - Узколобо мыслишь, Федя. Когда это государство не нашло, что отобрать? Поскольку...

     Свистнул селектор, и ворвался отливавший металлом бас Воловикова:

     - Дарья, ноги в руки! Перестрелка у Дома грампластинок!

     "Везет как утопленнице", - подумала она, со всех ног несясь на первый этаж и ухитряясь при этом опережать деревенского здоровяка Федю с его непрокуреными легкими. Подежурила, называется, одна надежда, что дело проплывет мимо ввиду нынешней острой занятости...

     Федя быстренько прилепил мигалку на крышу над ввоим сиденьем и погнал мимо ЦУМа под жизнерадостный вопль импортной сирены. На Маркса они пристроились в хвост "Волге" Воловикова, каким-то чудом успевшей стартовать раньше, и Даша распорядилась:

     - Не обгоняй, у него ас, получше тебя город знает...

     Воловиковскнй Михалыч и в самом деле крутился по хитрым переулкам, как черт, спрямив дорогу к мосту чуть ли не наполовину. На мосту их с еще более заполошным и противным ревом сирены обогнал знаменитый на весь Шантарск автобус - дизельный сорокаместный "Мерседес" цвета спелой вишни, с черным силуэтом рыси в белом круге. Мелькнули ряды голов в черных капюшонах - это спецназ полковника Бортко спешил в очередной раз доказать, кто в городе самый крутой, а следом пронесся и сам Ведмедь в легендарном белом "Скорпио" с битым кузовом, но могучим новеньким мотором (тачка эта досталась РУОПу в наследство от незабвенного Принца, из-за алчности своей утопшего на Кипре в роскошной гостиничной ванне).

     На выезде с моста уже стоял усиленный пост, вереницы машин прижались к обочинам но обе стороны дороги - Даша мгновенно сообразила, что началась стандартная "Петля", блок-операция, кого-то пытаются изолировать на левом берегу. Значит, есть свидетели, давшие описание машин...

     В сторону Дома грампластинок пронеслись две "скорые" - без сирен, зато в ядовито-синем мелькании "маячков". Похоже, баталия стряслась нешуточная...

     Хорошо, что она заранее закрутила волосы в "кукиш" на затылке - меньше возни. Даша вытащила из набедренного кармана приписанный черный капюшон и натянула на голову, тщательно расправив, косясь в зеркальце заднего вида, совместила дыры с глазами и ртом.

     Пока не закончится возня с сатанистами из "Листка", не следует отсвечивать своей жизнерадостной физиономией на таких вот печальных мизансценах. Журналист нынче пошел мобильный и ухитряется мгновенно спикировать на место шумной разборки, что твой стервятник. Есть риск попасть в объектив, опознают "бульварщики" - и точка. Убить не убьют, побить не побьют, но спалишься напрочь...

     В том, что это разборка, она не сомневалась - квадратная площадь перед Домом грампластинок издавна служила мафиозному элементу для "стрелок". Очень уж удобное было место - подъехать на машинах можно направлений с десяти (и в таком же количестве направлений соответственно быстрехонько сдернуть), а в публику, толкущуюся на близлежащей барахолке и возле двух рядов коммерческих киосков, чертовски удобно внедрить заранее любое количество "групп огневой поддержки". Разумеется, серьезные дела решаются не здесь - серьезные дела решаются вообще без пальбы, за столиком ресторана "Хуанхэ" или на тропинках Суриковского парка, смотря но погоде и обстоятельствам. Но те, кто летает пониже, те, кто заранее настроен на огневой контакт и резонно опасается, что другая договаривающаяся сторона начнет палить в ответ, а то и раньше, - те выбирают "Грампластинку", как молодое поколение - "Пепси". А посему у мирных завсегдатаев площади давно уже выработался условный рефлекс - при первом же выстреле либо драпать со всех ног, либо плюхаться носом в мусор...

     Ну так и есть, все приметы - зеленый "Опель", косо стоящий поперек пешеходной дорожки, вокруг россыпь битого стекла, правая задняя дверца распахнута, оттуда нелепой куклой наполовину вывалился на асфальт человек, и от него тянется темная дорожка... Еще одни труп в стороне, у киосков, - а вон тот шевелится, возле него уже суетятся врачи и возле "Опеля" тоже...

     Сержант Федя затормозил, Даша выпрыгнула - чуточку неуклюжая в мешковатом комбезе с поддетым под него теплым свитером, видно, конечно, что она не мужик, но вот произвести точное опознание - фигушки...

     Она заспешила следом за Воловиковым, на ходу оценивая ситуацию: определенно, "Опель" попал в засаду, при первых выстрелах попытался уйти прямо по пешеходным дорожкам в сторону Парашютной, но огонь был плотным, водителя накрыло быстро... Не похоже, чтобы из "Опеля" отстреливались - возле убитого не видно вола, а те, кого зацепило у киосков, насколько она видела отсюда, напоминают совершенно случайных прохожих...

     Оцепление уже замкнули, внутри его и за его пределами в глазах рябило от суетившихся сыскарей - ага, уже бегут за кем-то, тормознули, самое трудное, это отловить свидетелей...

     - Здорово, Рыжая, - послышалось слева.

     Над ней на добрых три головы возвышался полковник Бортко, он же Ведмедь - девяносто килограммов тренированных мускулов в комплекте с великолепными мозгами.

     - Узнали?

     - Я тебя, красивая моя, узнаю в любом виде... Ребята, вы особенно не суетитесь, все равно это мои клиенты играли тут в догоняшки.

     - Основания? - нейтральным тоном спросил Воловиков, не оборачиваясь.

     - Вон тот чудак рядом с водителем, - Миша-Кролик. Из центровиков. Отбегался Кролик, хоть в последнее время вроде и старался не лезть в зубодробительные дела...

     - Точно, - Даша теперь только распознала в получившем повыше бровей пару пуль "бригадира" с центрального рынка, - А что это вдруг центровики полезли учинять "стрелку" к "Грампластинке"? Они же обычно сходились стукаться к Дому пионеров?

     - Ценное наблюдение, - вполне серьезно сказал Бортко. - В точку, Рыжая. Не ихняя тут арена... Водилу я не знаю, судя но облику, мелкая монетка, и те двое определенно незнакомы. Кинь взглядом.

     Даша обошла машину вокруг, разглядывая пробоины - судя но их количеству, по "Опелю" высадили как минимум один автоматный рожок. Мертвеца уже вытащили из правой задней дверцы, опустили на бетон, навзничь, прямо на густую россыпь стекла, благо ему уже было все равно. Слева, повыше пояса, - два выходных отверстия, но лицо не задето. Лет тридцати пяти, под расстегнутым кожаным плащом с подстежкой - серая тройка в полосочку, из нагрудного кармана торчит платочек. Стрижка модная, но не столь уж короткая, напоминает скорее коммерсанта средней руки... или "бригадира" серьезной группировки.

     - Есть пульс! - громко объявил врач но ту сторону машины. - Носилки, быстро!

     Даша перешла туда. На носилки укладывали второго, выглядевшего чуть ли не близнецом: тоже тройка, только темно-коричневая, и в точности такой же плащ. Шапок в машине не видно... Она хотела подойти, но вокруг носилок плотно сомкнулись белые халаты. Лицо Даша, правда, успела рассмотреть - еще один симпатичный мужик лет под сорок. Кто-то с капельницей наготове протиснулся было в кольцо эскулапов, но тут же Даша расслышала уверенный голос:

     - Несите назад. Шок с потерей сознания. И две пули в области желудка. Но голове пришлось рикошетом, дайте-ка тампон... Ага рикошет. (Медики из районной "Скорой помощи" Накопили неплохой опыт но обслуживанию "Грампластинок" и зря не суетились.) В машину. Свяжитесь с тысячекоечной, скажите, будет полостная... Эй, мента уберите, успеет еще! Нельзя же трогать...

     Это уже относилось к Даше. Но прежде чем ее оттеснил, бормоча что-то о гуманизме, рослый врач в распахнутом халате поверх черного свитера, она успела деликатненько, одним указательным пальцем отвернуть полу пиджака раненого и убедилась, что наплечной кобуры у него нет.

     Носилки задвинули в машину, "скорая" взвыла сиреной и умчалась. Следом тут же вывернули зеленые "Жигули" с Дашиным коллегой, капитаном Климентьевым, - а уж за ними прочно приклеилась белая "Волга" с кем-то из людей Бортко. Сыскари, не дожидаясь, пока дело будет передано но принадлежности, спешили порыться в шмотках раненого как только их снимут с него в операционной.

     Даша вернулась к шефу и Бортко, пожала плечами:

     - Никого не знаю. Культурно прикинутые мужички, если и криминал, то уж безусловно не пехота... Только что они тут делали с Мишей-Кроликом в качестве гида-проводника? Ему столь элегантных мальчиков до сих пор возить не доверяли...

     - Ну, может, личные дела устраивал, - сказал задумчиво Бортко. - Внеклассная работа, понимашь... Что там, обшарили жмурика?

     Даша обернулась в ту сторону, но Воловиков подтолкнул се локтем и показал на киоски, двумя длинными линиями образовавшие прямой угол в дальней стороне площади. Даша понятливо кивнула и направилась туда. Так, она точно угадала при первом беглом взгляде - Врачи бинтовали ногу громко охавшему пенсионеру в Дешевеньком зимнем пальтишке, но виду одному из тех, что торговали здесь сигаретами и пивом. Правда, в этой жизни всякое бывает, шутки киллеров общеизвестны - и потому рядом торчал оперативник, намереваясь моментально взять дедушку в работу, едва закончат эскулапы.

     Со вторым, сразу видно, кончено - лежит навзничь, широко раскрытые глаза уставились в серое небо, с утра грозившее разразиться снежком, да так и не собравшееся. Этот помоложе, да и одет получше, в руке зажат яркий пластиковый пакет, из него раскатились яблоки.

     Даша медленно шла мимо шеренги киосков - кое-где открыты маленькие окошечки, за решетками, рядами разномастного импортного пойла, шоколадок и сигаретных пачек маячат испуганные лица. Здешним продавцам можно посочувствовать - после каждой разборки на площади по киоскам Карфагеном проходят и люди Бортко, и люди Воловикова, и "областники", и районщики - все, что характерно, требуют показаний, и уж конечно, малость давят, малость припугивают. Так что работенка тут нервная, хоть из киоскеров никого еще не убили. Зато при стычке басалаевцев с залетными "махновцами" басалаевских мордоворотов подстраховывал организм с автоматом, засевший аккурат в киосочке под вывеской "Жемчужина", мимо которого Даша сейчас маршировала...

     Рассеянно глянув на площадь, она удивилась - явственно показалось, будто чего-то привычного не хватает. И тут же сообразила: как-то незаметно привыкла уже сталкиваться на месте происшествия с Трофимовым и Дроновым, а их-то как раз сейчас и не было...

     Вдумчивую работу с киоскерами еще не начинали. Просто со стороны дверей расположились несколько автоматчиков - чтобы будущие клиенты не вздумали самовольно покинуть сцену. Даша прошла еще пару метров...

     И резко остановилась. В промежутке меж двумя киосками - вполне достаточно человеку, чтобы протиснуться, - увидела два темно-красных пятна. Наклонилась. Без всякой брезгливости тронула указательным пальцем. На пальце остался след. Кровь была свежая.

     Повернулась боком и проскользнула на ту сторону. Низко нагнулась к замусоренному асфальту - еще два пятна, побольше и подлиннее. И еще... Ясненько!

     Тот, с кого капала кровь, мог спрятаться только здесь. Конечно, он мог и порезаться, открывая пивко, но сейчас не верилось в совпадения...

     Даша мгновенно достала пистолет, бесшумно отпрыгнула к соседнему киоску и свистнула. Когда к ней обернулся ближайший автоматчик, показала пальцем на нужную дверь.

     Ведмедевский спецназовец просек моментально, бормотнул что-то в прикрепленную к плечу рацию и кинулся к Даше. С другой стороны подбегали еще трое, Даша остановила их жестом, еще раз показав на дверь. Они прижались к соседнему киоску, держа автоматы стволами вверх.

     Оглядевшись, Даша взяла из картонного ящика рядом пустую пузатенькую бутылку из-под импортного пива, тщательно прицелилась и запустила ею в нужную дверь. Подождала секунду, крикнула:

     - Выходи! Я тебя застукала!

     Внутри раздался отчаянный девичий визг, и вновь наступила тишина, изредка перемежавшаяся бормочущим оханьем, словно девчонке зажимали рот.

     - Внимание, уголовный розыск! - крикнула Даша. - Все равно не поверю, что дома никого нет! - и поневоле вспомнила бессмертного Жеглова. - Значитца, так: дверь отпереть, все нехорошие игрушки выкинуть, а следом - с поднятыми руками по-одному! В темпе вальса! Даю десять секунд, потом швырнем гранату в форточку!

     Вообще-то, она ничуть не волновались и не напрягалась почти, оттого и позволила себе длинный монолог. Едва ли сыщется ловушка надежнее, нежели коммерческий киоск в светлое время дня. Потайных ходов там не бывает, а пули прошивают его навылет. Достаточно шарахнуть внутрь "Зарю" - и всех можно брать тепленькими, укаканными. Правда, ради пресловутого экстренного потрошения лучше обойтись без "Зари" и прочих атмосферных красот...

     - Кончился отсчет! - крикнула она. Спецназовец, сняв с пояса "Зарю", бесшумно протиснулся на ту сторону, занял исходную позицию и выжидательно уставился на Дашу.

     - Гарантии какие? - наконец-то послышался мужской голос.

     - Гарантии? За адвокатом еще сейчас, блядь, пошлем! - рявкнула Даша. - Говорит капитан Шевчук, Рыжая! Живо отгуда, мать твою! Гранату влеплю!

     - Убери "Рысей"! - раздалось оттуда. - Издырявят ведь, падлы, сгоряча! Тебе сдамся!

     - Какие дырки? - громко спросила Даша-- Ты мне соколик, для душевного базара нужен, не бзди!

     Послышался стук об асфальт чего-то определенно железного, и тут же парень с "Зарей" негромко свистнул, привлекая внимание Даши, ткнул указательным пальцем себе под ноги, сделал движение, словно стрелял из пистолета. "Пушку выкинул, сучонок, - сообразила Даша, - стер пальчики и выкинул..."

     - Открывай! - крикнула она, переместившись поближе.

     Дверь наполовину отошла, выскочила девчонка с поднятыми руками, в распахнутом фиолетовом пуховике, простоволосая, заполошно метнулась в сторону. "Рысенок" ловко ее поймал и заключил в надежные дружеские объятия. Даша подняла пистолет дулом вверх. Дверь распахнулась во всю ширину, появился юный верзила с поднятыми грабками - ладони перепачканы кровью, и светлые мешковатые брюки на левой ноге, пониже колена, густо подплыли кровью, заляпавшей и белый "Рибок". Он пошатнулся, сделал шаг наружу под прицелом трех автоматов - и сполз по рифленой повдоль стенке киоска, сел па задницу, все еще держа руки нелепо воздетыми.

     Двое спецназовцев шустро, не помешав друг другу, ворвались в киоск и моментально установили, что гам не осталось ни единой живой души. Третий принес китайский "ТТ", бережно держа за кончик дула двумя пальчиками, не уступавшими по толщине стволу. Нюхнул ствол, отрицательно мотнул головой. Даша тоже понюхала - ни малейшего запашка свежего выстрела.

     - Твой? - спросила она окровавленного юниора. Пленный мотнул головой, закатывая глаза и вроде бы собираясь улечься в обморок. Спецназовец безжалостно украсил его наручниками, второй распорол ножом брюки и стал изучать рану.

     - Не знаю я его... - всхлипнула девчонка, трепыхаясь в профессионально цепких объятиях. - Залетел вдруг...

     - Невиноватая ты, он сам пришел... - задумчиво сказала Даша. - Ты что же, дверь нараспашку держала? На "пластинке" - то? Ладно, с тобой мы еще споем, Лизавета... Что там у него?

     - Фигня, - дернул крутым плечом камуфляжник. - Пулевое касательное, по мякоти. Подсыхает уже. Костя, любого технаря из этой лавки приволоки, сполоснем и платком замотаем, не докторов же ради такого звать,..

     - Требую врача! - взвыл пленный, что-то раздумав падать в обморок.

     - Молчать, ты, - сказала Даша, присев рядом с ним на корточки. - Выходит, знаешь меня, киндер? Тем лучше. Кликуху и "прописку", быстро! Запечатаю на тридцатник за оказание злостного сопротивления, слезами умоешься...

     Она торопилась, пока клиент не опомнился от растерянности и боли. Раз он не стрелял, открутиться сможет легко - пальцы успел стереть, со стволом наголо, может статься, его никто и не видел, заскочил человек в первую попавшуюся щель, спасаясь от пуль. Если пистолет чистый, ничегошеньки не пришьешь.. - Дракон...

     - Откедова, Дракоша? Центральный рынок?

     - Ну.

     - Кролика страховал?

     - Ну.

     - Подробности.

     - Кролик привез каких-то залетных, с кем-то там они разбираться нацелились...

     - С кем? И насчет чего?

     - А я, знаю? По-моему, московские. "Стрелка" ожидалась мирная, никто и не ждал... Кролик с Панфилом даже стволы брать не стали, чтобы не светиться лишний раз на чужой деревне...

     - А почему здесь? Не возле пионеров?

     - А хер их знает. Попросили меня побродить поодаль, на всякий пожарный. Говорю же, никто не ждал, настрой был на тихое толковище. Те, Кролик сказал, будут на синем "Форде", а подлетела двадцать девятая "волжанка", то ли белая, то ли серая, оттуда пошли понужать из автомата... Панфил успел развернуться - все равно достали. Мне случайно прилетело, они ж лупили в эту сторону...

     - И ты, значит, драпанул?

     - Не переть же на трещотку с... - он спохватился. - С голыми руками! С голыми руками я был...

     - Ну ладно, ведите его, - Даша встала. - И прекрасную лавочницу прихватите для коллекции.

     - За кем они будут?

     - Сейчас наши паханы решат. - сказала Даша.

     И направилась к "Опелю", хрустя кроссовками по битому стеклу и раскатившимся бананам. Выйдя на площадь, увидела, что за оцеплением, целясь сразу тремя видеокамерами не в пример более шикарными, чем у проводившего оперативную съемку эксперта, уже суетятся шустрые ребята, древнейшая профессия в современнейшем вооружении. Стервятники слетелись, а значит, она с камуфляжем ничуть не переборщила: вон тот, мордастенький - с восьмого канала, а ихний "Теле-Шанс" с "Листком" дружнее всех...

     Трупы уже увезли. Слева, у разбросанного товара сбежавших коробейников, кого-то допрашивали. Бортко и Воловиков, крутя головами, молча разглядывали мелочевку из карманов незадачливых пассажиров "Опеля" разложенную на капоте машины, на красной папочке Палыча.

     - Есть свидетели, - сказала Даша. - Статист. Кролик здесь устроил "стрелку", привез вроде бы москвичей...

     - Что москвичей, мы уже знаем... - отозвался шеф. И протянул ей красное удостоверение. У Даши лежало в набедренном кармане точно такое же, малость позахватаннее, правда, и она сначала удивилась, но тут же спохватилась, протянула руку.

     Фотография убитого - человека с заднего сиденья:

     На первый взгляд, корочки - - не подделка. Майор Гурьянов Игорь Петрович, Московское городское управление внутренних дел.

     - А это у него лежало в удостоверении... Небольшой листок белой плотной бумаги, сложенный вдоль. Три строчки мелким разборчивым почерком:

     "Ольминская Ольга Викторовна - 23-47-16, 27-80-22 Марзуков Кирилл Сергеевич - 23-21-12, 23-44-03 Баранов Всеволод Петрович - 36-04-11"...Никак нельзя сказать, будто уголовный розыск встал на уши.

     Он в свете последних событий и так стоял на ушах, и позу менять не пришлось - лишь беготни прибавилось. Двухместный номер в гостинице "Шантарск", где остановились Гурьянов и все еще пребывавший на операционном столе Мироненко, вычислили практически моментально, не напрягая интеллекта, - визитки гостиницы отыскались у обоих в карманах. Как и паспорта (а у Мироненко - еще и удостоверение, из коего явствовало, что он занимает немаленький пост в московском частном сыскном агентстве "Бастион"). Никакого оружия не нашли ни при них, ни в номере, зато по отпечаткам пальцев безоговорочно установили, что оба там и в самом деле жили. Вещей почти не было - два "дипломата" со сменными сорочками, бритвенными приборами и прочими мелочами. Судя по авиабилетам, оба прилетели из столицы вчера вечером и отбыть намеревались послезавтра утром.

     Поскольку ни в городском, ни в областном УВД, ни в департаменте общественной безопасности никто и представления не имел ни о какой миссии столичного майора, а командировочных бумаг при нем не обнаружили, заработала спецсвязь. Довольно быстро удалось выяснить, что удостоверение не поддельное, и убитый в Щантарске майор - доподлинный сотрудник столичного ГУВД, вторую неделю пребывающий в отпуске. Чуть больше времени пришлось потратить, чтобы установить идентичность напарника майора, но в конце концов штаб-кваргнру "Бастиона" уверенно опознала фотографию и признала Мироненко своим - но о цели его приезда в Шантарск "Бастион" то ли не знал сам, то ли не посчитал нужным откровенничать с провинциалами. Разумеется, и а ГУВД, и в "Бастионе" пообещали незамедлительно начать расследование, но результатов сибирякам пришлось бы дожидаться, как подсказывает печальный опыт, до морковкиных заговин.

     Ведмедь самолично наводил страх на спешно отловленных "центровиков" - но те, колотя себя в грудь так, что гул слышали за квартал случайные прохожие принесли торжественно все мыслимые клятвы, будто о личных делах покойного Кролика им ничегошеньки не известно, и никаких москвичей они в глаза не видывали. Как ни стращал их Бортко, как ни обещал осложнить жизнь до предела, уехал он ни с чем - и, в свою очередь, клялся Воловикову (хоть и далеко не так цветисто), что весь его опыт подсказывает: "центровики" не врут, и столичные гости в самом деле были личным калымом Кролика.

     Олечка Ольминская уже никому не могла объяснить, как и почему в кармане ухлопанного неизвестными киллерами столичного варяга оказались ее рабочий и домашний телефоны вкупе с "рабочей" фамилией и доподлинными именем-отчеством. Господин Марзуков, разделивший с ней эту честь, владелец телестудии "Алмаз-ТВ" и зять представителя президента господина Москальца, уже неделю пребывал в Германии, в деловой поездке, и вернуться должен был лишь послезавтра. После беглого опроса на студии, и без того взбудораженной убийством Оленьки, выяснилось, что ни о майоре Гурьянове, ни о частном сыщике Мироненко, ни о фирме "Бастион" там слыхом не слыхивали.

     Третий фигурант, появились сильные подозрения, оказался мифом. Точнее, чистейшей воды псевдонимом. Единственный Всеволод Петрович Баранов, какого удалось отыскать объединенными усилиями всех паспортных столов Шантарска, оказался восьмндесятидвухлетним божьим одуванчиком, третий год безвылазно квартировавшим в доме престарелых с диагнозом "старческое слабоумие". Телефон был контактным, принадлежал инвалиду второй группы, после экспресс-проверки вроде бы признанному благонадежным. Список клиентов инвалида занимал добрый квадратный метр, значился там и В.П. Баранов, каждый вечер звонивший в одно и то же время и принимавший сообщения, если таковые имелись. Каждое воскресенье инвалид выкидывал в мусорный бак накопившиеся за неделю тетрадки с записями - но те сообщения, что значились под фамилией "Баранов" и не успели еще угодить в ведро, ясности не внесли. Самые невинные, на первый взгляд, фразы, безусловно, таившие двойной смысл, но именно из-за этого дешифровке не поддававшиеся.

     "Купили диван" может означать все, что угодно: от "прибыла конопля" до "жена пронюхала"...

     В последовавший за убийством вечер Баранов, вопреки железному ритуалу, не позвонил - похоже, от услуг инвалида отчего-то решил отказаться. На студии "Алмаз-ТВ" заверяли, что представления не имеют ни о каком Баранове.

     Дракошу все еще держали в камере - откровенно говоря, из чистой вредности выжидая, когда истекут законные семьдесят два часа. Как Даша и предвидела, инкриминировать ему ничегошеньки не удалось. Порочащих его свидетелей так и не объявилось, а пистолет оказался чистым и без единого Дракошнного папилляра. С девочкой-продавщицей он и в самом деле был прежде знаком, но это, конечно, не криминал...

     Из сумбурных показаний с превеликим трудом отловленных очевидцев удалось составить более-менее полную картину происшедшего, полностью совпадавшую с рассказом Дракоши; то ли белая, то ли светло-серая "Волга" остановилась впритык к "Опелю" и стрелок с заднего сиденья начал поливать германскую тачку из автомата.

     "Волгу", бело-светло-серую (то бишь модного оттенка "белой ночи"), угнанную у вполне добропорядочного гражданина за полчаса до разборки, обнаружили быстро - брошенной в паре километров от "Грампластинки". С заднего сиденья изъяли АКМС с опустошенным рожком. Вскоре выяснилось, что в Гурьянове и Кролике сидело еще по пистолетной пуле, предположительно от "Вальтера П-88", но пистолет исчез вместе с нападавшими, остались лишь три стреляных гильзы в салоне "Волги".

     Дальше, естественно, тупик. Это для пессимистов. Оптимисты могли полагать тупик входом в лабиринт. К тихой Дашиной радости, дело после короткого военного совета забрали на Черского. Она на всякий случай договорилась с Пилюгиным из областного угро, что орднунга ради допросит Мироненко, когда тот придет в себя (как-никак убийство Олечки висело на ней, и следовало отработать все контакты), но никаких надежд на эту беседу не возлагала и сенсаций, равно как и ужасных тайн, не ждала - тут явно что-то другое, чисто случайно пересекшееся...

     Засидевшись из-за этих половецких плясок в своем кабинете до десяти вечера, Даша, освободившись от хлопот, использовала служебное положение в личных целях - сгоняла сержанта Федю по ближайшим киоскам раздобыть бутылку сладкой миндальной настойки (со строгим наказом заплатить выданные Дашей деньги, а не отымать бесплатно). Сержант обернулся моментально. Она приняла стаканчик и по профессиональной привычке попыталась все же подыскать кровавой разборке подходящее объяснение.

     Как ни крути, все сводилось к нехитрой версии: московский частный сыщик прибыл предъявить кому-то претензию, а за компанию (и соответствующий гонорар, будем реалистами) прихватил знакомого мента. Случаются такие дела, и они сплошь и рядом чище чистого - Просто в последнее время все больше входит в моду не выполнять условия сделок и не возвращать долгов... Возможно, в России такие разборки у пострадавшей парочки и проскакивали, но во глубине сибирских руд злостные должники попались нервные, авторитета московского ГУВД не признали и с ходу изрешетили назойливых просителей. Как поется в полузабытом шлягере - "Вы не в Чикаго, юноша..." Все точно. Шантарск - это вам не Чикаго, это гораздо хуже...

     Вот только "Алмаз-ТВ" на эту гангстерскую акварель не приклеивался ни с какого уголка. Даша потолковала с кем следует еще раньше, сразу после убийства Олечки. Не было в работе "Алмаза" кровавых тайн, ради которых следовало мочить наезжающих средь бела дня, да еще из автомата. Частные телестудии - пока что не подходящее для отмыва грязных денег местечко. Не из-за чего наезжать. Жизненный путь Олечки Ольминской и зятька Марзукова был изучен достаточно хорошо, чтобы смело утверждать: единственный, кто способен на них наехать, имея хотя бы мизерные основания, - это какой-нибудь высокоморальный пенсионер, ветеран "Народной волн" или "Выбора России", возмущенный эротикой, пару раз в неделю радовавшей глаз на семнадцатом канале (в соответствии с нынешними предписаниями, строю после полуночи)...

     Даша вздохнула, глотнула еще настоечки, придвинула телефон и наорала номер:

     - Здравствуйте, - сказала она. - Это Даша Шелгунова, если помните такую...

     - Господи, Дашенька, неужели вас можно забыть?! - игриво и жизнерадостно завопила Хрумкина. - Куда вы исчезли? Я уже статью вашу поставила на ту неделю...

     - Дела замотали, - сказала Даша, ничуть не играя замотанность-- Мебеля свои привозила и затаскивала, грузчики всю кровь выпили, не говоря уж о водке...

     - Да, голосок у вас определенно тусклый... Может, возьмете тачку и заглянете в гости? Я как раз одна, такая скука... А то я - к вам? Устроим новоселье...

     - Честное слово, с ног валюсь, - сказала Даша. - До автомата вот еле добрела, назад дойду - и в отключку до утра...

     - Бедный ребенок... Но это здорово, что вы и замотанная вспомнили о бедной газетной старушонке... А вы знаете, я ведь прекрасно о вашей просьбе помню... Если вы завтра в редакцию подъедете часиков в семь, вечера, понятно, сможем вдвоем навестить интересных людей...

     - Непременно буду, - сказала Даша. - А как там, что-нибудь... - она сделала многозначительную паузу, - торжественное?

     - Да нет, просто нужно же когда-то ввести вас в свет, вот и удобный случай...

     - Непременно буду, - повторила Даша.

 

     ШАНТАРСК ЧЕРСКОГО ВАТАГИНУ СОГЛАСНО ПОСТАНОВЛЕНИЯ КОЛЛЕГИИ НОМЕР... ОТ... СООБЩАЕМ ДЛЯ ИНФОРМАЦИИ

     НА ТЕРРИТОРИИ РОСТОВСКОЙ ОБЛАСТИ ГРАЖДАНИН ДАНЬШИН СОРОКА ДВУХ ЛЕТ БЕЗ ОПРЕДЕЛЕННЫХ ЗАНЯТИИ СОВЕРШИЛ В ДВАДЦАТЬ ОДИН ЧАС ВЕЧЕРА НАПАДЕНИЕ НА ГРАЖДАНИНА КРАШЕНКОВА ДВАДЦАТИ ПЯТИ ЛЕТ ТЧК НАПАДАВШИЙ ПРОКУСИЛ ГРАЖДАНИНУ КРАШЕНКОВУ ГОРЛО И ВЫПИЛ НЕКОТОРОЕ КОЛИЧЕСТВО КРОВИ ТЧК СЛЕДСТВИЕ ВЕДЕТСЯ РОТАНОВ

     ШАНТАРСК ЧЕРСКОГО ВАТАГИНУ СОГЛАСНО ПОСТАНОВЛЕНИЯ КОЛЛЕГИИ МВД НОМЕР ... ОТ ... СООБЩАЕМ ДЛЯ ИНФОРМАЦИИ

     НА ТЕРРИТОРИИ ИРКУТСКОЙ ОБЛАСТИ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИЕ ПРОКОПЧЕНКО АСЛАХАНОВ ЗОРИН БАРХАТОВ ЧЕКАНОВ ВОЗРАСТ ОТ ПЯТНАДЦАТИ ДО СЕМНАДЦАТИ ЛЕТ СОВЕРШИЛИ НАПАДЕНИЕ НА ГРАЖДАНКУ САМОНЛЕНКО ДВАДЦАТИ ЧЕТЫРНХ ЛЕТ НАХОДИВШУЮСЯ ДЕВЯТОМ МЕСЯЦЕ БЕРЕМЕННОСТИ ТЧК ПОСЛЕ СОВЕРШЕНИЯ ИМИ ГРУППОВОГО ИЗНАСИЛОВАНИЯ ПРЫГАЛИ НА ЖИВОТЕ ЖЕНЩИНЫ ЗПТ ЧТОБЫ ЗПТ ПО ИХ ОБЪЯСНЕНИЮ ЗПТ ПОСМОТРЕТЬ ЗПТ КАК ПОЯВЛЯЮТСЯ НА СВЕТ ДЕТИ ТЧК СЛЕДСТВИЕМ УСТАНОВЛЕНО НАЛИЧИЕ В КВАРТИРАХ ВСЕХ ПЯТИ ПОДСЛЕДСТВЕННЫХ САТАНИСТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ И СИМВОЛИКИ ТЧК ПРИ НЕОБХОДИМОСТИ МАТЕРИАЛЫ МОГУТ БЫТЬ ВАМ ВЫСЛАНЫ ТЧК КОВЕРДА

     ШАНТАРСК ЧЕРСКОГО ВАТАГИНУ СОГЛАСНО ПОСТАНОВЛЕНИЯ КОЛЛЕГИИ МВД НОМЕР ... ОТ... СООБЩАЕМ ДЛЯ ИНФОРМАЦИИ

     НА ТЕРРИТОРИИ МОСКОВСКОЙ ОБЛАСТИ ЧЛЕНАМИ САТАНИСТСКОЙ СЕКТЫ ЧЕРНЫЕ КРЫЛЬЯ СОВЕРШЕНО УБИЙСТВО ГРАЖДАНКИ ДЕМИНОЙ ШЕСТНАДЦАТИ ЛЕТ ЗПТ НАМЕРЕВАВШЕЙСЯ ПОРВАТЬ С СЕКТОЙ ТЧК СЛЕДСТВИЕ ВЕДЕТСЯ ТЧК БАБИЧ

 

Глава 11

 

Маскарадных дел мастер

 

     Воловиков аккуратно притер "волжанку" к бордюру, выключил мотор. Посидел, бездумно глядя на изящную вывеску салона "Фантазия" (черные силуэты дам с изящными прическами на белом и малиновом фоне), печально вздохнул и изрек:

     - Рыжая, ты там поделикатнее...

     - Помню, - невесело рассмеялась она. - Ногами не бить и сроком не угрожать.

     - Я серьезно.

     - Вы что - боитесь?

     - Сопля ты еще, - сказал шеф, поглаживая печально обвисшие усы. - Я бы тебе, конечно, мог сказать, что деликатность нам тут необходима как орудие производства - с целью наиболее эффективной разработки нового участка работы... Ты бы это проглотила?

     - Не-а. Это, конечно, правда, но процентиков эта на пятьдесят.

     - Все же моя школа... Видишь ли, Рыжая, не боюсь этого сутенера ни капельки. В первую очередь оттого что никто его, если вскроется что-то серьезное, активное защищать не будет. Не тот случай. Большие люди не любят мелких неприятностей. Спишут его в расход, сдадут, как ненужную карту в покере, и появится другой, половчее... Просто, видишь ли... Переть бульдозером есть смысл на явление, которое ты в силах полностью искоренить или хотя бы нанести ощутимое поражение. А с проституцией как ни боролись за всю писаную историю человечества...

     - Ну вот, проценты правды увеличились примерно до восьмидесяти... - Даша прищурилась:

     - Ежели так рассуждать, нам бы оставить в покое и наркоту, и бандитов, а? Тоже как-то не искореняются полностью, как ни топчи след...

     - Ладно тебе ерша в заднице изображать, - шеф вздохнул вовсе уж тяжко. - Ну да. Дипломатия. Просили меня... не заострять и не будировать. Если не будет серьезного криминала. Ты ни на что, в роли старшего группы будучи, глазыньки свои синие не закрывала? Не первоклассниц в позы ставят, в самом-то деле, и не силком заманивают, по печенкам стуча...

     - Да я понятливая, - сказала Даша, ощутив во рту привкус прогорклого хозяйственного мыла. - И комсомольским задором разоблачать все и вся не горю...

     - Ну вот, ты меня и не подводи. Любой начальник, понимать, в наши грустные и непонятные времена обречен быть дипломатом. Изредка. Ага?

     - Ага, везде одно и то же, а в Лондоне еще и туманы... Не подведу. Честное пионерское.

     Она вылезла и, заранее придавая лицу выражение полного безразличия, направилась в салон. И утешала себя одной бесхитростной мыслью: рано или поздно в такой ситуации оказывается любой сыскарь от Аляски до Антарктиды. Взять хотя бы парижский "розовый балет"...

     Приемная - живые цветы в керамических горшочках на фигурной металлической решетке, мозаика, чистейшие зеркала. Куколка с безупречно нарисованным личиком, в накрахмаленном белом халате, выглядевшем даже чище, чем намеренья "Тибета", тут же поднялась из-за темно-алого стола в форме подковы, ослепительно улыбнулась:

     - Слушаю вас, госпожа.

     - Мне нужен доктор Усачев, - сказала Даша, искренне надеясь, что тон у нее дипломатический.

     Улыбка и глаза ничуть не потускнели, но что-то в них неуловимо изменилось - Дашу мгновенно уценили. Без особого презрения, конечно - она просто перешла из престижной категории в другую...

     - Вам назначено?

     Даша молча опустила веки, не дав себе труда кивнуть. Видимо, кукла нажала хитрую кнопочку - из глубины освещенного приятным мягким светом коридора как-то очень уж кстати появился широкоплечий мальчик при костюме и галстуке - но вот фейс у него определенно был ольховский.

     - Проводите к господину Усачеву, - и кукла потеряла к Даше всякий интерес, вторично титула "госпожи" уже не удостоив.

     Кабинет оказался небольшой, но уютный, выдержанный в разных оттенках янтаря. Небольшая книжная полка, огромный круглый аквариум с яркими вислохвостыми рыбками, безостановочно жевавшими несуществующий чуингам, что твои качки. На стенах маленькие сибирские пейзажи с соснами, сопками и половодьем жарков.

     Доктор вышел из-за стола, галантно помог Даше снять пуховик, пристроил его на вешалку, невероятно радушным жестом указал на мягкое кресло. Она села, покосилась на оказавшуюся рядом большую кушетку - так и подмывало спросить, не на ней ли сдают вступительные экзамены смазливые кандидатки. Доктор, перехватив ее взгляд, пояснил непринужденно, не моргнув глазом:

     - Знаете ли, у западных психоаналитиков, особенно в Штатах, заведено укладывать пациентов на кушетку. Вы уютно устраиваетесь, расслабляетесь и начинаете говорить, постепенно добиваясь плавного и откровенного потока сознания... Японцы применяют схожий метод, "дзуйхцу", но у них следует излагать поток сознания на бумаге...

     - Каллиграфически? - в самый неподходящий момент перебила Даша. С удовольствием отметила, что сбила его с мысли. И невинно закончила:

     - У них же целое искусство - иероглифы...

     - Что? Возможно... Впрочем, это несущественно. ВЫ сами не хотели бы испытать сеанс психоанализа? У вас ведь очень нервная работа, правда? Психоанализ не имеет ничего общего с вульгарным словечком "псих", это скорее...

     - Давайте лучше устроим сеанс вопросов и ответов, - сказала Даша дипломатично. - Подробных отве-тов...

     - Как вам будет угодно. Курите, пожалуйста, если курите. Что вы пьете?

     - Ничего.

     - Хотите само утвердиться, или в самом деле выпивка вас не прельщает, даже хорошая?

     - Все вместе, - сказала Даша, откровенно разглядывая его.

     Лет пятидесяти (по документам - пятьдесят шесть), черные волосы слегка курчавятся, никаких признаков лысины, кожа чуть желтоватая - больная печень? В общем, симпатичный и располагающий, образу душевного психоаналитика маэстро соответствует. На дам старше сорока должен действовать убойно.

     - Итак, вы - Дарья Андреевна Шевчук, капитан угро, следователь по особо важным делам... Еще вас зовут Рыжая, и это вам нравится...

     - Смотря кто зовет.

     - У вас прекрасные волосы. Естественный рыжий цвет сейчас встречается так редко...

     - У меня и ноги красивые, - сказала Даша. - Жаль, что сегодня я в джинсах... Вообще, конечно, я прелесть. Если встанет вопрос насчет вакансий...

     - Если позволите, мы к этому вопросу вернемся позже, - мягко сказал доктор. - Между прочим, я отчего-то уверен, что вы пытаетесь нахамить исключительно из сознания определенной беспомощности... Вас, несомненно, наставляли держаться деликатнее, но вы в силу твердости характера просто обязаны самоутвердиться... Вас непременно следует называть по имени-отчеству?

     Даша спокойно выпустила дым:

     - А вас непременно следует называть доктором?

     - Но я же и в самом деле доктор. Вы, уверен, собрали обо мне все, что смогли в сжатые сроки... Я психотерапевт. И в нынешнем своем бизнесе занимаюсь именно тем, чему меня учили в университете. Знаете, вам, возможно, это покажется странным, но в последнее время в США появилось новое течение в психотерапии - если врачи-женщины считают, что это необходимо, они занимаются сексом с пациентами. К проституции или пресловутому "разврату" это не имеет никакого отношения. Ведь и мои девочки - психотерапия чистейшей воды...

     - Да-а?

     - Зря иронизируете. Это, простите, от невежества. Можно задать нескромный вопрос? У вас с личной жизнью...

     - Я не фригидная, и на личную жизнь не жалуюсь, - сказала Даша.

     - Тогда постарайтесь подняться выше примитивных милицейских рефлексов - хватать, пресекать и доставлять... Попробуйте сделать над собой усилие и взглянуть на проблему шире. Людям, достигшим определенного возраста и располагающим определенными возможностями для удовлетворения прихотей, со временем становится скучновато в постели - однообразие, пресыщение... Полезно ввести некий элемент игры - особо подчеркиваю, не извращения, а игры, театральности, эротического маскарада, отождествления себя и партнерши с персонажами романа или фильма. Меж извращением и ролевой игрой, предлагаемой моей фирмой, - дистанция огромного размера. Я мог бы сослаться на опыт зарубежных коллег, но постараюсь сэкономить ваше время... И если находится человек, способный заплатить немалые деньги за организованную мастерами своего дела игру, если он в отношениях с партнершей остается, повторяю, в рамках самого что ни на есть нормального сексуального поведения - почему бы не поспособствовать клиенту обрести желаемое? Надеюсь, вам не приходила в голову дичайшая мысль, будто в отношении девушек допускается хоть малейшее принуждение? Прекрасно... Считайте, я занимаюсь психотерапией.

     - И кто-то из ваших клиентов был в сопливом детстве влюблен в старшую пионервожатую?

     - Господи, а почему бы и нет? - Доктор, похоже, даже удивился, чуточку. - Почему бы н нет? Возможно, так и обстояло. В любом случае моя фирма утешает. Вот вам, в сопливом, как вы изволили сказать, детстве не случалось, часом, самым несчастным образом влюбляться в элегантного постового? Или блестящего офицера? Ваша служба в армии, да и нынешняя служба, опять-таки связанная с мундиром, заставляет психоаналитика искать глубинные корни решений...

     - Откуда вы знаете, что я служила в армии?

     - Помилуйте, в определенных кругах вы - знаменитость и ваша биография известна... - с милой улыбкой ответил доктор. - И коли уж мы завели разговор о маскараде... Хотите, проведем безобидный эксперимент? Я дам вам адрес одной... костюмерной. Возьмете напрокат любой из имеющихся там нарядов и попробуете действие на вашем партнере. Потом, вместо платы за прокат, расскажете о результатах, просто позвоните и обрисуете парой фраз, только честно...

     - Но ведь партнер не станет мне платить...

     - Это несущественно. Я просто-напросто пытаюсь вам растолковать, что никакого криминала в моей работе нет. Ну как, позвонить в костюмерную? Или наденьте ваш капитанский мундир - у вас ведь есть, конечно? - на голое тело и в таком виде предстаньте перед вашим другом. Простите, почему вы вдруг чуточку покраснели? Право же, я вас не гипнотизирую и не читаю мыслей... Между прочим, вот так, незаметно, наводяще, и начинается подчас психоанализ... Нет, вы, решительно, слегка покраснели... Смущаться совершенно незачем, у вас естественные реакции - стремление разнообразить ощущения. Пробовали уже - я о мундире - или еще собираетесь с духом?

     - А что, я попробую, - сказала Дата, чтобы вывернуться из печального положения отступающей стороны. - Хорошо, я согласна, это естественно и нормально, зов природы, наука это допускает. Убедили...

     - Кстати, великолепный эффект в сочетании с мундиром дадут колготки экзотической расцветки или узора...

     - Учту, - обаятельно улыбаясь, сказала Даша. - Полосатенькие или в крапинку? Давайте оставим эту лирику, я практик. Артемьева и Шохина у вас... трудились?

     - Да, - спокойно ответил доктор. - Это были Современная Деловая Женщина и Юная Пионерка.

     - А кто у вас еще есть?

     - Желаете полюбопытствовать? - как ни в чем не бывало он достал из стола пачку цветных фотографий. - Гимназистка, Горничная, Миледи, Сотрудница СД, Парижская Цветочница... Вот этот набор - национальные костюмы: Молдаванка, Испанка, Немка и так далее, всего восемнадцать... Гетера, Египетская Танцовщица, Шансоньетка, Художественная Гимнастка, Строгая Училка, Стюардесса, Фронтовая Радистка - вы не поверите, но у двух весьма почтенного возраста людей последней удалось вызвать безвозвратно, казалось бы, сгинувшую эрекцию. Воспоминания боевой юности... вы и сейчас назовете меня аморальным типом? Юнга, Монахиня.. - А это? - Даша вытянула снимок юной блондинки в потрясающем платье, снятой во весь рост у камина.

     - О... Елизаветинская Княжна. Сейчас наблюдается , рост интереса к отечественной истории... Есть у нас, знаете ли, дача, декорированная под загородный домик восемнадцатого века. Никакого картона и раскрашенного холста, все на высшем уровне правдоподобия. Кстати, вы неплохо смотрелись бы в роли Ведьмы.

     - Ну, спасибо...

     - Вы не поняли. Не Бабы Яги - Ведьмы. По древней традиции ведьмам приписывают рыжие волосы. Вот наша бывшая Ведьма, посмотрите. Очаровательная, рыжая. За эскиз платья и декорации "пещеры" я заплатил кучу денег одному довольно известному театральному художнику. Даже не татарскому - столичному.

     - Интересно, он знал?

     - Нет, конечно. Но я не считаю, будто набрел на идею первым. Наверняка где-то есть аналоги...

     - Дача... Стационар?

     - Какие пошлости... - поморщился доктор. - Место отдыха. Девочка вышла замуж, уехала, мы остались без Ведьмы. Вы знаете, сколько она зарабатывала? И эта работа, смею вас заверить, не имеет ничего общего с вульгарным конвейером, практикуемым так называемыми "эскорт-услугами"...

     - Хватит, - тихо сказала Даша, и он замолчал. - Польщена честью, по вынуждена отказаться.,. Ольга Ольминская имела какое-то отношение к вашей фирме?

     - Ни малейшего. Значит, все эти слухи о мундире, который на ней был надет...

     - Почему вы вообще согласились со мной встретиться? - резко спросила Даша.

     - Потому что клиенты встревожены, естественно. Два убийства за неделю...

     - Три.

     - Я о тех, что имели к нам прямое отношение... Ольминская, повторяю, с нами никогда не была связана.

     - От кого выходили утром Артемьева и Шохина? Доктор, улыбаясь, развел руками.

     - Хорошо, поставим вопрос иначе, - сказала Даша. - Мог их убить клиент?

     - У них были разные клиенты.

     - И все же?

     - Исключено. Во-первых, совершенно невероятно, чтобы клиент одной девочки знал время и место визита другой, и наоборот. А они ведь, насколько я знаю, - они, да и Ольминская, человек, не имевший к нам отношения, - убиты все трое одним и тем же... методом? Во-вторых... Я не поставщик материала для извращенней и маньяков. И всегда стремился сократить риск до минимума. Всякого потенциального клиента я изучаю долго и вдумчиво. Не со стороны - здесь, в этом кабинете. Могу вас заверить, как профессионал-медик: извращенца, больного с патологической тягой к убийству или нанесению увечий хороший врач "вскроет" довольно быстро. Есть тесты, методики, приемы. Я же, простите, не замотанный районный психиатр. Это мой собственный бизнес, и проколов допустить я не могу.

     - Так, - сказала Даша-- А не могло ли оказаться, что тот, кому вы отказали, заметив у него нехорошие симптомчпки, преисполнился на вас лютой обиды и начал. - Гм... Версия неплоха, - сказал доктор, - но, увы, ничуть не соответствует действительности. Мне случилось отказывать четырем. Один умер. Один сидит в тюрьме. Один уехал из Шантарска, а четвертый уже полгода как эмигрировал. Я и сам сразу же о таком варианте подумал... Мои аргументы вас убедили?

     - Пожалуй, - сказала Даша. - Почему девочек не забирали машины?

     - Потому что у меня, повторяю, не вульгарный эскорт. К Елизаветинской Княжне или Ведьме клиента отводили, но что касается остальных... Девочки, как правило, уходят на всю ночь, их привозят к клиенту, и клиент, не глядя поминутно на часы, сам решает, когда следует расстаться. У меня просто нет такого количества машин, наконец... Пришлось бы завести для каждой девочки радиотелефон вдобавок... Девочки уходят утром, когда город уже начинает жить, у них есть деньги на такси, газовое оружие, они, как вы понимаете, проводят ночи в наиболее благополучных районах города. Фирма существует полтора года, за это время случались лишь мелкие инциденты, не портившие общей картины. Такой ужас - впервые. Девочки боятся, клиенты нервничают, они же умные люди и прекрасно понимают, что заподозрить могут в первую очередь их...

     - Персонал у вас большой? Я не о девочках.

     - Человек десять. Только те, без кого не обойтись.

     - Так может...

     - Персонала я вам, простите, не сдам, - сказал доктор твердо. - Потому что уверен во всех. Их я проверял еще тщательнее, чем клиентов. К тому же было проведено нечто вроде внутреннего расследования, и результатами я полностью удовлетворен.

     - А "крыша" у вас надежная? Чудить не может?

     - У меня нет "крыши", - ответил Усачев с явственной ноткой самодовольства. - Нет такой необходимости. Уровень клиентов, как легко догадаться, позволяет обходиться без "крыш". Есть возможность быстро и эффективно справляться с неприятностями.

     - Вроде визита капитана милиции, а?

     - Господи, Дарья Андреевна, я не сомневаюсь, что вы умнее, нежели пытаетесь предстать... Конечно, если у вас возникнет вдруг маниакальное желание мне напакостить, вам, очень может случиться, и удастся сделать парочку булавочных уколов. Но я пока не подметил у вас маниакальных пристрастий. Ну зачем, в самом-то деле? Все эти игры никому не мешают и не вредят. Не станете же вы запрещать дискотеки только из-за того, что возвращавшаяся оттуда девочка была убита маньяком? Нет, серьезно, неужели я вызываю у вас отрицательные эмоции? Вы бы лучше занялись "Листком", который вопреки писаным законам публикует телефоны проституток... Или блуждающий по вашему прелестному личику гнев - следствие моего опрометчивого предложения насчет роли Ведьмы? Помилуйте, я всего лишь хотел, чтобы еще одна красивая женщина получила достойное ее оформление.

     Даша усмехнулась:

     - Вы у меня все-таки вызываете одно единственное маниакальное желание. Философствовать.

     - На тему?

     - На избитую, но страшно актуальную тему о роли рокового случая в судьбе людей и фирм, - сказала Даша весело и вполне дипломатично. - У меня нет времени на хобби, но одно все-таки есть - история криминалистики. Я могла бы привести массу увлекательных и поучительных примеров, но нет времени... - она расстегнула сумочку. - Вот эта штучка - магнитофончик. Удобная в пользовании, высококачественная импортная игрушка из арсенала серьезных людей. И вмонтирован он был в пудреницу Риточки Шохиной. Разумеется, можно предполагать, что она купила пудреницу по случаю, не зная о начинке, но в такие случайности плохо верится. Вы, наверное, тоже не поверите в совпадение? Благо есть запись, снимающая всякие сомнения... (Она, ясное дело, не стала уточнять, что так и не нашлось пока аппаратуры, на которой можно прослушать микрокассету - если и в самом деле была сделана запись...) Что за разговор нам удалось прослушать, я вам, конечно же, не скажу. - Даша уже улыбалась во весь рот. - Просчитываются разнообразные и весьма пикантные варианты, доктор... Человеческий голос, надо вам знать, столь же уникален и неповторим, как отпечатки пальцев. Аппаратура разработана давно. В Шантарске ее нет, не стану скрывать - но мы отправим кассету в столицу... Клиента Шохиной мы вычислим - теперь это будет еще легче, бедных студентов, заводских слесарей и нищих доцентов отметем с ходу, просеем те дома частым ситечком... На кого работала Риточка, помимо вас, меня, в общем-то, интересует мало. Вас это должно интересовать гораздо больше. Поскольку сулит сюрпризы и крупные неприятности. Что, если хозяин Шохиной - настоящий хозяин, чует мое сердце, - начнет разборку с вас? Столь шикарная аппаратура подразумевает, как вы изящно выразились, определенный уровень возможностей. Если это государственная спецслужба, вам начнут мотать кишки на плетень довольно быстро - как только я заброшу информацию о магнитофоне во все братские конторы. Вряд ли клиентам понравится, что любая ваша девочка - теоретически, любая, верно? - может держать при себе магнитофончик. А если Шохина работала на частников... Частники бывают разные. Вдруг вам начнут мотать кишки на плетень в самом прямом, а не переносном смысле? Раньше, чем успеют помочь благодарные клиенты? И еще о клиентах... Не решит ли кто-то из них, особенно пессимистически настроенный, что это вы сами снабжали девочек магнитофонами с целью последующего злостного шантажа клиентов? Вокруг проституции всегда цветет пышный букет самых разнообразных сопутствующих преступлений, говорю вам, как профессионал. На вас, в самом деле, ни один подозрительный клиент не обидится?

     Он слегка побледнел. "Нет, вряд ли девочка писала по его инициативе, - подумала Даша, - очень уж неподдельным было удивление при виде японской игрушки. Но дожимать нужно, он созревает..."

     - Вам не кажется, что среди вашей клиентуры обязательно найдутся злые и раздосадованные люди, без малейших угрызений совести способные лишить человечество одного-единственного психотерапевта? Вполне могут решить, что врачей у нас и так до хрена... - Она грубила вполне умышленно. - Потом-то вы к нам прибежите и будете выкладывать все... если только успеете добежать.

     Судя по лицу доктора, имелись у него и клиенты, способные лишить человечество дюжины эскулапов, одним махом...

     - Но я же не знал! Честное слово, я ничего не знал...

     - Вот так и говорите, - сказала Даша с обаятельной улыбкой. - Так и говорите, когда вам начнут загонять паяльник в анус. Может, и поверят. А когда я тисну в какой-нибудь бульварной газетке через подставное лицо статейку об игривом докторе, поставлявшем клиентам шлюшек с магнитофонами в пудреницах, когда вас печатно обзовут шантажистом века - вы, конечно же, подадите на газету в суд. Клиенты помогут... или нет? Не случится ли так, что поплывете вы по великой и многоводной реке Шантаре пониже уровня воды?

     - С-с...

     - Стерва, - сказала Даша. - Рыжая стерва. Нет, вы и в самом деле решили, что меня держат в угро за смазливую мордашку и изящную линию бедер? А хотите, поедем к полковнику Бортко, да запись вместе и послушаем? Конечно, она невинна, однако...

     - Но клиент Шохиной не мог сказать ничего такого...

     - А вы дадите мне - да и себе тоже - честное слово, что не найдется клиента, который после статьи в газете решит, будто он мог сболтнуть при одной из ваших девочек нечто? Я устрою такую статью, доктор. Есть каналы.

     - Что вы хотите?

     - Я же сказала - клиентов Артемьевой и Шохиной. Никто ничего не узнает. Они будут уверены, что их вычислили в результате оперативно-розыскных мероприятий. И предупреждать их о нашем разговоре не стоит, хорошо? - она встала. - Выбирайте. У меня при самом худшем раскладе всего лишь отберут дело. И бог с ним, я переживу - все ж меньше копаться в потрохах и дерьме. А вот вы...

     - Какие гарантии?

     - Вы будете смеяться, доктор, но гарантия тут одна - мое слово офицера. Не люблю я его давать, но никогда не нарушала. Вы ведь собирали обо мне информацию, должны знать... В конце концов, вы мне не нужны, даже для коллекции. Мне нужен маньяк.

     - Но ведь клиенты вас не выведут...

     - Это я решаю. Ну?

     - Клиента Артемьевой сейчас нет в городе, вообще в стране, он вернется недели через две...

     - Шохинскнй?

     - Только ничего не надо записывать...

     - Разумеется, - сказала Даша..

     - Сиротников.

     - АО "Бореи-Коисалтинг"? Так... А у Приставке, каковой тоже в свое время имел дело с Артемьевой, не возникало ли каких психических завихрений? Видите, кое-что я знаю уже...

     - Нет. Человек был серьезный и уравновешенный.

     - Что же он тогда застрелился?

     - Представления не имею, - хмуро сказал доктор. Салон Даша покидала, весело насвистывая и помахивая сумочкой. Сделала ручкой накрахмаленной кукле:

     - Бонжур, мадемуазель!

     И села - впорхнула - в машину.

     - Ты чего цветешь? - подозрительно спросил Воловиков.

     - От сознания хорошо проделанной работы, - сказала Даша. - Я была деликатна, как княжна Елизаветинская...

     ...Меры безопасности Даша приняла разнообразные. От чисто оперативных (две машины подстраховки) до чисто психологических - отправляясь на свидание к "бедной газетной старушонке", запаковала себя в плотную джинсу, добавив свитер. Чтобы до минимума уменьшить поток предстоящих отрицательных эмоций от неминуемого не гетеросексуального лапанья. Она уже чуточку раскаивалась, что столь опрометчиво ринулась в этот явственно припахивающий серой омут (попробовал бы Воловиков внедриться к педикам на остров Кумышева и терпеть лапанье в тамошних кустиках), но отступать, конечно, поздно, внедрение приняло официальный характер и превратилось в плановое оперативное мероприятие. Все разрабатывалось на максимуме серьезности - подобрали однокомнатную квартирку из конспиративных на случай слежки и проверки, а куруманские коллеги кое-что предприняли, дабы подкрепить легенду. Хорошо вдобавок, что Куруман территориально принадлежал к другой области, и шантарские бульварщнки в пору всеобщей удельной раздробленности с тамошними собратьями не контачили.

     В такси, правда, Хрумкина вела себя на редкость примерно - разве что украдкой тискала Дашииу ручку. Даша героически терпела, молясь в душе, чтобы сатанистская гоп-компаиия и в самом деле замешалась в неприкрытую уголовщину, а усатенькая оказалась бы в ее кабинете на засиженном десятками клиентов стуле.

     Остановились возле панельной девятиэтажки в Серебрянке - места, в общем, знакомые, неподалеку от Петькиной Ямы, крохотного озерца, с которым у Даши были связаны самые неприятные воспоминания. В подъезде Хрумкнна приостановилась меж первым и вторым этажами, Даша приготовилась было к ухаживаниям и признаниям, но хозяйка "Бульварного листка" с руками не полезла, сказала тихо:

     - Дашенька, милая, я за тебя поручилась, ты меня, надеюсь, не оконфузишь...

     - Постараюсь, - осторожно пообещала Даша.

     - Вот отчею-то сразу почувствовала к тебе самую сердечную симпатию...

     - Но все же понятно, - сказала Даша, одарив собеседницу томной и блудливой улыбкой. - Это Он, Черный Мессия, нам помогает мгновенно отличать друг друга в толпе крещеной биомассы...

     За последние дни с помощью Глеба и Ватагина, снабдивших кипой "методической литературы", Даша немного подковалась. А при необходимости могла и неплохо изобразить дерганую шизофреничку, благо таких там навалом... Переборщить она не боялась: Хрумкина, едва ступив в подъезд, словно бы стала совершенно другим человеком: глаза определенно засветились этакой сумасшедшинкой, лицо застыло, энергичная журналистка куда-то сгинула, осталась кликуша.

     - Милая, постарайся произвести хорошее впечатление. Я хочу, чтобы ты как можно скорее слилась с братством, возможно, будет сам Мастер, держись с ним почтительно, это великий человек... Через несколько дней полнолуние, и если Мастер тебя признает, ты войдешь в Круг без долгих испытаний, а это редкая честь...

     Диковато было все это слушать в самом обычном подъезде на окраине миллионного города. Заслышав о полнолунии, Даша навострила ушки: несчастного спаниеля как раз в полнолуние извели...

     Ключ у Хрумкиной оказался свой. В полутемной прихожей сразу же шибануло в ноздри странным сладковатым запашком, исходившим от трех черных свеч, горевших в прикрепленном к стене разлапистом шандале из позеленевшей меди. Пол показался еще более странным - грязные доски в причудливо облупившейся пестрой краске, - но Даша вскоре разглядела, что это иконы, довольно тщательно подогнанные на манер паркета. Из комнаты, столь же скудно освещенной почти не колыхавшимися огоньками свечей, отчетливо доносился возбужденный, истерически-надрывный женский голос:

     - Ээ... Бэ... Гэ...

     Полное впечатление, что там зубрили вслух азбуку. - Тихонько... - прошептала Хрумкина. - Уже начала. На цыпочках...

     Кроме круглого стола посередине, мебели в комнате не оказалось никакой. Пол так же выложен иконами, по всем четырем стенам висят перевернутые распятия, православные и католические (ограбление дома католического священника отца Иоахима в июле, машинально отметила Даша, в списке пропавшего числится распятое из черного дерева...), три черных свечи в древнем подсвечнике горят на столе и еще несколько - по периметру комнаты в поставленных на пол прозаических блюдечках. Меж свечами в самых непринужденных позах разместилось с десяток индивидуумов обоего пола, в основном народ в возрасте, но попадались и совсем молодые. Насколько Даша разглядела в полумраке, тихонько садясь на пол, справа от нее примостилась совсем зеленая девчоночка, с отрешенным видом попыхивавшая черной гнутой трубочкой, что твой товарищ Сталин. Втянув дымок ноздрями, Даша моментально опознала конопельку, причем высококлассную, тохарскую. У нее возникли подозрения, что дымящая фемина еще не вышла из позднего школьного возраста - а это уже отлично, господа, это уже статья для хозяина квартиры... А девочка - слабое звено, если раскрутить хорошую прессовку, машинально отметила та часть сознания, что обязана была при любых обстоятельствах оставаться неустанно бдящим электронным мозгом сыскаря.

     Никто не обратил внимания на новоприбывших. Не до того было. Седоватый джинсовый мальчик лет пятидесяти, сидевший почти напротив Даши, то и дело отхлебывал из бутылки "Абсолюта", стараясь делать это бесшумно (щелк! Артемий Фарафоитов, "Бульварный листок", основная тематика - антикоммунизм, альпинизм и легализация публичных домов), но остальные, почти каждый, дымили кто папиросами, кто трубочками, распространяя тот же вязкий запашок качественного тохарского зелья. Да еще к свечному воску что-то пахучее было подмешано. И плотные шторы задернуты наглухо, так что стояла жаркая духота. Люди за столом, числом трое, все так же напряженно слушали четвертую, истеричным голосом выпевавшую букву за буквой.

     Даша тихонько стянула свитер через голову и подложила под спину к стене, сразу стало уютнее. Молоденькая соседка тут же вольготно улеглась на пол, непринужденно положив Даше голову на колени, уставясь в потолок. Даша не шелохнулась, приглядываясь к четверке за столом и пытаясь догадаться, что они там, черт их побери, делают.

     Щелк! Спина, оказывается, принадлежала Паленому - он как раз повернул голову, глянул влево, и Даша узнала знакомый по оперативной съемке шрам, скособоченный подбородок, похожий на черепашью нижнюю челюсть.

     - Бессмыслица... - объявила женщина.

     Голос был исполнен такой печали, что невольно хотелось посочувствовать. Даша врубилась наконец; они крутили блюдечко, обычный спиритический сеанс, отсюда и странное шуршанье - это блюдце елозило по листу бумаги с нарисованными по кругу буквами.

     За столом возник тихий спор, нашпигованный учеными терминами вроде "грубых вибраций", "антагонистических астралов" и "плоскомерности эфирной кривой". Даша тем временем опознала еще двух участников эксперимента: толстая дамулька с высокой прической из обесцвеченных волос - Людмила Корзунова, некогда дипломированный врач, а ныне вольный народный целитель, объявившая себя послом Высшего Галактического Разума в Шантарске (и даже пытавшаяся вручить губернатору свои верительные грамоты, собственноручно начертанные под телепатическую диктовку), интеллигент в немытой бороденке - модный иглоукалыватель Карамельников, кришнаит и страшный любитель юных медсестер, по этой причине уже однажды разминувшийся с уголовным кодексом буквально на миллиметр.

     Девочка пошевелилась, потерлась щекой о Дашину коленку и шепотом поинтересовалась:

     - А ты будешь меня любить? Даша ее проигнорировала, зато Хрумкина моментально цыкнула злым шепотом:

     - Светик, брысь!

     - Нехорошая Катька, - чуть заплетающимся языком выговорила девчонка. - Жадная, усатая. Усатая собака на сене. Вот возьмет Мастер и отберет у тебя игрушку, я ему сейчас пожалуюсь...

     И примолкла, посасывая шкворчащую трубку. Хрумкина тронула Дашу за рукав, протянула портсигарчик с папиросами - конечно, "заряженными", и гадать нечего. Даша мотнула головой и приступила к коронному номеру "Дашка-наркоманка", который в прошлом году принес ей признание в гораздо более опасной компании.

     Достала из нагрудного кармана прозрачную коробочку от аудиокасссты, извлекла маленький одноразовый шприц, где плескался кубик прозрачной жидкости. Закатала левый рукав, сняла с иглы зеленый колпачок, тщательно выдавила пузырьки воздуха и уверенно сделала себе укол, в мышцу, повыше локтя. Спрятала коробочку и закинула голову, прижалась затьпком к стене, ожидая "Прихода".

     "Прихода", само собой, можно было дожидаться до второго пришествия, потому что организм получил лишь кубик сорокапроцентной глюкозы - что для него было даже полезно при нервной милицейской работе. Но, судя по лицу Хрумкнной, сей маленький цирк лишь добавил Даше авторитета на зоне.

     - Дашь уколоться? - заинтересовалась Светик.

     - Брысь! - мгновенно отреагировала Хрумкина, заботливо спросила:

     - Дашенька, а ты не вырубишься?

     - С капельки? - фыркнула Даша, не пошевелившись. - Мне просто сейчас будет хорошо...

     Четверка за столом наконец закончила совещание, Устав проклинать недостаточно тонкие вибрации. На блюдечко вновь возложили пальцы, и Паленый вдохновенно начал:

     - Вызываем академика Сахарова... Андрей Дмитриевич, вы с нами? Если вы слышите нас, ответьте - можно ли ожидать решительного поражения красно-коричневых на выборах? Ответьте, Андрей Дмитриевич...

     Зашуршало блюдечко, и женщина завела:

     - Е...Эм... Пэ...

     Фарафонтов неуклюже поднялся на ноги, звонко покатилась бутылка. Спириты дружно на него дыкнули, попытались опять сосредоточиться, но даже неопытному наблюдателю в лице Даши стало ясно, что плоскомерный эфир вновь проявил скверный нрав, и на линии пошли сплошные помехи. Паленый вполголоса обматерил Фарафонтова. Тот, виновато пожимая плечами, на цыпочках пересек комнату, присел рядом со Светиком и пощекотал ее за бочок. Она встала, и оба исчезли на кухне. Все происходящее отдавало дурным балаганом, но Даша слишком хорошо знала: эти могут стать и весьма опасными. В любой момент. Особенно если есть волевой главарь...

     Оказалось, пока она разглядывала спиритов, Хрумкина куда-то исчезла. Из кухни через неплотно прикрытую дверь доносились недвусмысленные звуки. Еще статья, отметила Даша. Копите, голуби, копите...

     - Дашенька... - Даша тихо встала, ощутив знакомую охотничью дрожь в теле.

     - Иди в ту комнату, - шепнула Хрумкина. - И буди обходительнее с Мастером... Решается твоя судьба...

     - Он кто?

     - Черный Гроссмейстер, выше его в Шантарске нет...

     Даша тихонько прошла к двери.

     - Я сказала, что ты уже сделала укол, он поймет... - шепнула тащившаяся следом Хрумкина, - но все равно, держись вежливо...

     В соседней комнате не было и стола - только кресло посередине, определенно антикварное. Человек, восседавший в нем, был закутан в черный просторный балахон, а лицо закрывала черная маска, кажется, кожаная, сработанная не в пример изящнее спецназовских капюшонов - она повторяла черты лица и при этом, такое впечатление, копировала какую-то древнюю ритуальную харю (у Даши не хватало должного образования, чтобы определить точнее). Но пристально всматриваться она не стала, осторожничала, чтобы не насторожить здешнего пахана чересчур уж осмысленным взглядом - тем более что у него-то самого глаза смотрели вполне трезво и пытливо, Даша успела заметить.

     Свеч здесь горело побольше, с дюжину, да еще вдобавок багрово рдела куча раскаленных углей на огромном железном подносе в углу. Обнаженная женщина с застывшим взглядом, стоявшая на коленях над блюдом, медленно протянула руку, высыпала на угли щепоть тяжелого порошка, и повалил дымок с вязким запахом.

     На коленях у человека в балахоне лежал длинный изогнутый нож с позолоченной, а может, и золотой рукояткой, этакий ятаган со странными знаками на лезвии. Даша, стоя с потупленным взором, хорошо его рассмотрела. И пришла к выводу, что он ничуть не напоминает то лезвие, каким были убиты три девчонки.

     - Я чую дыхание Тьмы, Мастер... - произнесла женщина, не шелохнувшись.

     - Делай, - сказал он, как отрубил. Посмотрел на Дашу. - Подойди ближе.

     Она сделала несколько шагов вперед - пока человек в маске не остановил повелительным жестом. Над углями струился слоистый дым. Обнаженная женщина извлекла откуда-то восковую фигурку с приклеенными к корявой головке настоящими человеческими седыми волосами и медленно, с величайшей сосредоточенностью стала втыкать длинную иглу, целя туда, где у человека располагается сердце, монотонно бормоча нечто похожее на заклинания.

     Не обращая больше на нее внимания, человек в маске сказал:

     - Раздевайся.

     - Я - куруманская хозяйка ночи, - сказала Даша расслабленным голосом наркоманки.

     - Раздевайся... сестра.

     Стараясь придать движениям неминуемую после дозы наркотика расхлябанность, Даша стала медленно расстегивать пуговицы. Страха, понятно, не было никакого. Чертова хата обложена, таксер был подставным оперативником, на лестнице уже наверняка бдят камуфлированные амбалы, достаточно визга или шума борьбы... Но не ублажать же его, черт побери? Если полезет с нежностями, все рухнет, много на них не навесишь...

     Ладно, лапанье еще можно перетерпеть, а там, когда зайдет далеко, можно и симулировать всплеск наркотической ярости... Она избавилась от последних деталей туалета, вопросительно взглянула, не забывая держать на лице отрешенно-туповатую улыбочку.

     Мастер поманил ее обоими указательными пальцами. Даша подошла совсем близко. Повинуясь движению его ладоней, опустилась на колени меж его расставленных ног, посмотрела вверх, но точный цвет его темных глаз определить так и не смогла. Насчет особых примет можно только гадать. На ладонях на пальцах - ни шрамов, ни татуировок, голос глубокий, звучный. Маска сделана наподобие древнегреческого шлема, только гребня нет, волосы закрыты - но они определенно подстрижены коротко, иначе выбивались бы пряди. Негусто. Да, это, пожалуй что, волк... Главарь.

     Он чуть наклонился вперед, приложив обушок лезвия к шее - лезвие вовсе не показалось холодным - медленно задрал Даше голову. Провел кончиком клинка меж грудей, вниз по животу. Даша не шелохнулась, прекрасно понимая, что идет проверка.

     - Геката, Зогро, Моммо... - бормотала женщина. - Зову тебя, повелительница перекрестков и ночных дорог...

     Обушок прошелся по коже пониже пупка, взъерошил волосы. Даша полузакрыла глаза, учащенно дыша.

     Это было не в кино и не во сне - посреди миллионного Шантарска, славного в числе прочего и космической электроникой.

     Человек в маске осматривал ее предплечья. Там все было в порядке - "следы уколов" наносил специалист своего дела, знавший наркоманов лучше, чем собственную жену. Кончик лезвия больно царапнул под левой грудью. Даша терпела, мгновенно прикинув, как в случае малейшей агрессии нанесет удар. Глаз она, конечно, не опускала, по-прежнему изображая экстаз, но чувствовала, как по коже поползла кровь. Мастер подождал, когда стечет немного на лезвие, медленно поднял его ко рту, слизнул половину, клинок оказался у самых губ Даши. Она слизала остальное, ухитрившись не порезать язык.

     - Молись. Нашу молитву...

     - Нима оговакул то сан вабзи... "Отче наш" шиворот-навыворот она зубрила два дня и теперь отбарабанила без малейшей заминки.

     - Встань.

     Он усадил Дашу на колени, обнял за талию, положил ладонь на бедро. Руки, чувствовалось, сильные, не дрожат ничуть - не пьян, запаха не ощущается, и не похоже, чтобы принимал дурь. Положительно, волк... Хрумкина вышла от него с физиономией, исполненной преданности и почтения, словно секретарь райкома, удостоившимся визита к Брежневу...

     Ладош, переползла с бедра на выстриженную по западной моде дорожку - несуетливо, властно. Даша терпела, невольно отметив, что попала в лапы опытного, спокойного мужика.

     - Тебе сказали, кго я?

     - Я тебя чувствую, даже если бы мне не говорили прежде... - тихо сказала она. - Бабушка меня учила, что Черный Хозяин однажды придет...

     - Ты мне нравишься, ведьма, - он был, конечно, в должной степени возбужден, но на суетливого психа не походил ничуть. - Мне сказали, ты хочешь примкнуть к Братству?

     - Да, Гроссмейстер, - шепнула она.

     - К великому Сатане ведет много дорог, но ни одной не проложено в обратную сторону...

     - Я готова...

     Ранка под левой грудью уже не кровоточила. Ладони медленно блуждали по се телу, дым плавал по комнате тяжелыми волнами, темные глаза в прорези маски не отрывались от ее лица. Женщина в углу вдруг простонала-прорычала что-то вовсе уж невразумительное, подняв фигурку над углями.

     - Ты давно служишь Ему?

     - С детства, - сказала Даша. - Я же говорю - бабушка учила... Жаль, что ты не знал мою бабушку, Мастер...

     Вот уж точно, мысленно добавила она. Бабушка, человек верующий, придушила бы это сокровище собственными руками...

     - Я хочу войти в тебя, - сказал он негромко. - Мы Должны слиться во благо Его, погрузившись в поток энергии Князя Тьмы, несущей наслаждения Той Стороны...

     - Не здесь, Гроссмейстер, - сказала Даша, старательно придыхая после каждого слова, - В магии Ритуала, в сиянии Луны, посреди дьявольской ночи и с соленым привкусом крови на губах...

     - Я понял, - ответил он, не убирая рук. - Через три дня - Полнолуние. И черная месса...

     Даша, решив внести инициативу и разнообразие, соскользнула с его колен и медленно закружилась по комнате, раскинув руки, украдкой глядя под ноги, чтобы не влететь босой подошвой в блюдо с углями.

     Резко остановилась, повернулась к нему лицом:

     - Я буду ждать полнолуния, Мастер...

     - Смерть! - взвыла женщина, роняя на угли истыканную иглой фигурку. - Смерть! И да растают кости Розанова, как этот воск, и растечется его сердце...

     Даша кое-что сообразила: Розанов, директор из "оборонки", заклейменный демократической прессой как один из вождей "красно-коричневых противников реформ", был на выборах в Госдуму наиболее опасным противником господина Москальца. Нет, этот, в маске, безусловно, не Москалец, у того глаза синие... Да и голос не тот... Интересные методы предвыборной агитации, надо сказать.

     - Иди к братьям и сестрам, - сказал Мастер. - И если кто-то выдумает к тебе приставать, смело отвечай, что отныне ты - Невеста Луны...

     "Ну, спасибочки, - подумала Даша, неловкими движениями собирая разбросанную одежду. - Сей почетный титул означает, что на шабаше ты, друг ситный, намерен меня долго и вдумчиво трахать. Наслышаны-с. Там поглядим..."

     Вернувшись к "братьям и сестрам", чтоб им сдохнуть, она едва не раскашлялась - дым там стоял вовсе уж коромыслом, за столом уже никого не было. Бомонд, успев погасить половину свеч, энергично обжимался - в самых неожиданных сочетаниях. Светик на сей раз оказалась в объятиях Карамельникова - но Фарафонтова, блаженно дремавшего в уголке, это уже ничуть не волновало, и несовершеннолетняя дива в расстегнутом сверху донизу платьице во второй раз за сегодняшний вечер была увлечена в кухню. Паленый обнаружился в самом дальнем углу, в обнимку с пухленьким красавчиком Дугиным, тоже трудившимся в "Листке" чем-то вроде политического обозревателя (если можно назвать политическим обозрением поток ругани в адрес тех, кто ему не нравился или не разделял его ориентации).

     Остальные тоже развлекались, кто как умел, - одна Хрумкина, оставшись без пары, печально и потерянно крутила в руке бутылку фарафонтовского "Абсолюта", где на донышке еще оставалось со стакан. Даша, застегиваясь на ходу, деликатно отобрала у нес сосуд, принюхалась - вроде бы нормальный алкоголь, без добавок, - и глотнула от души. Хрумкина враз оживилась:

     - Дашенька...

     Не без мстительного злорадства Даша сказала:

     - Оставь в покое Невесту Луны, Катенька...

     - Опять... - тяжко вздохнула та, и по щекам у нее потекли слезы горькой обиды.

 

Глава 12

 

"Сатанинская гавань"

 

     Неизвестно, что там за сложные (а то и наоборот - примитивные) процессы сработали в голове, но сегодня Даша, сидя рядом с сержантом Федей в служебном "Москвиче", то и дело внимательно вглядывалась в калейдоскоп предвыборных плакатов, испятнавших все мало-мальски подходящие места - вплоть до фонарных столбов и коммерческих киосков. Диковатые взгляды и раскосмаченные бороденки прежних лет канули в прошлое - как-то незаметно отсеялись и сгинули в полной безвестности горластые демократы, в качестве козырей заявлявшие свой лютейший антикоммунизм, родственные связи с "врагами народа" и многократные ходки в психушку. Нынешний кандидат попер сплошь респектабельный - галстуки, аккуратные прически, вальяжные и чуточку обеспокоенные судьбой России физиономии. Однако по неистребимой привычке чуть ли не все они категорически и клятвенно обещали кто Луну с неба, кто индексацию ваучеров и принародный дележ Алмазного фонда посреди Красной площади. Правда, отошла в небытие и былая предвыборная традиция - мини-вандализм. Фанаты соперничающих кандидатов больше не украшали особо ненавистные им хари ни свастиками, ни могендовидами, даже ободрать афишку с ликом политической вражины электорат как-то ленился...

     ...Вчерашнее расставание с поклонниками Князя Тьмы прошло вполне мирно. Сначала Даша после интеллигентной беседы с Мастером собиралась посидеть подольше, благо с провозглашением ее Невестой Луны отношение окружающих стало невероятно почтительным, и с руками никто не лез - но вскоре в горнице со спиритическим столом начался свальный группешник, в придачу к травке появились и таблетки, разгорелось крайне неэстетическое обнажение души и тела. Даша плюнула, объявила громогласно, что отбывает догнаться, и покинула салон, в чем ей никто не препятствовал (Мастер из своего персонального логова так и не появился, занявшись, как мимоходом подслушала Даша, лирическими забавами со смотрительницей магического костерка).

     Вот с Мастером-то и обстояло туманнее всего. Обе оперативных машины старательно продежурили чуть ли не до утра и прилежно зафиксировали, как расползалась после полуночи большая часть "чертовых кукол", как их в сердцах окрестила Даша. Однако Мастера опознать не могли, поскольку в лицо его никто не знал. Он мог быть любым из четырех вполне приличных на вид мужчин, отъехавших от дома на машинах и одиннадцати, покинувших тот же подъезд пешком. Навешивать им "хвост" по недостатку людей и машин не смогли, конечно. Четверых автовладельцев наутро быстренько установили - но любой из них с равным успехом мог оказаться как Мастером, так и совершенно посторонним индивидуумом. А поскольку Мастер, строю говоря, ни в чем пока не обвинялся и мог подозреваться лишь в соучастии в похищении собаки гражданина Гупало, Дашино начальство к массированной отработке всех пятнадцати незнакомцев, имевших несчастье угодить под колпак, отнеслось отрицательно - даже с учетом конкретных исторических реалий, то бишь трех убийств, И Даша (что с ней редко случалось) правоту начальства признавала на сто один процент. Гораздо проще было, как предложил Воловиков, дождаться их "лунного фестиваля" и обрушить на головы парочку "суровых участковых", нагрянувших по жалобе соседей. На фестивале наверняка не обойдется без предосудительных забав, если выбрать момент попикантнее, на дачке (а Хрумкина определенно намекала, что чествовать приход полнолуния будут на даче) обнаружится и травка, и несовершеннолетняя Светик в том положении, что у прадедов именовалось "интересным" - а это уже откроет неплохие возможности для маневра и прессовки...

     Поднимаясь по лестнице, Даша даже не старалась Придать лицу грустную озабоченность - чуяла, что и так не похожа на веселушку. Сообщать родителям подробности убийства их единственной дочки и неизбежно выложить при этом, как юная дочушка зарабатывала карминные деньги, - занятие невеселое, сколько бы ты ни повидал "жизни наоборот"...

     Они нажала кнопку звонка, вздохнув про себя и гадая, обойдется ли без истерик.

     Дверь открыл высокий светловолосый парень, лет на несколько ее младше. Даша на миг растерявшись, подняла брови:

     - Простите, а Шохины...

     - Так это вы из милиции? Риткины родители так и не приехали пока. Говорят, они на две недели махнули в Австрию, адреса не оставили, и где их там искать, никто не знает. Вот если бы вы послали запрос в Вену...

     - Все равно похоронили уже... - вздохнула Даша (и подумала, что австрийцы вряд ли после такого запроса поднимут полицию страны в боевую готовность). - Слушайте, а кто же мне звонил? Мне передали, Шохин...

     - Я и звонил. Проходите. Я ж тоже Шохин. Племянник Степана Ильича. Из Томска.

     - Сын брата? Судя по тому, что вы именно Шохин?

     - Ага. Младшего брата. Вам документы показать? Нам прислали телеграмму, какой-то Петрищев из Союза художников. Родители выбраться не смогли, я сам на похороны не успел... - он стал озираться. - Где-то сумка...

     - Да ладно, - махнула рукой Даша. - Квартира была на пульте, если вневедомственная охрана ее для вас с сигнализации сняла, значит, все ваши бумаги сто раз осмотрели... Я и есть капитан Шевчук. - Игорь, - он протянул руку. - Куда бы нам... Давайте на кухню, а у меня кофе вот-вот вскипит...

     Нельзя было сказать, что он "раздавлен горем", как обожали выражаться авторы дореволюционных сентиментальных романов, - что, впрочем, понятно, всего лишь двоюродный брат, да еще живший в другом городе... Но и не искрился весельем, конечно. Кофе и точно, вскипел через минуту. Даша сняла шапку и присела к столу посреди роскошной кухни - пожалуй, так даже лучше, не респектабельные, убитые горем мама и папа, а иногородний кузен...

     Разлив по чашкам кофе, Игорь уселся напротив:

     - Слушайте, а мне-то рассказать подробно можете? Или я считаюсь недостаточно близким родственником?

     - Нет тут никаких секретов, - сказала Даша. - Вот только я, уж простите, рассчитывала на родителей, хотела порасспросить... А вы-то, видимо, с ней виделись раз в год?

     - Если не реже. Батя переехал в Томск, когда мне шел пятый, а Ритки и в проекте не было. Да все равно ведь - родня. Симпатичная росла пацанка. Только с ветерочком в голове, такое мое впечатление. Училась прекрасно, готовилась поступать - а все равно с ветерочком,.. Или это в мои старые годы так кажется, или профессиональный рефлекс...

     - А вы, простите, как на хлеб зарабатываете?

     - "Ахерон". Частное сыскное и охранное. Служил в десанте, потом поступил было на иняз, предки дожали, да через год как-то вынесло на эту контору... Ничего, прижился. Заведение приличное.

     - Ну, как ни цинично звучит, это и лучше. - сказала Даша. - Изнаночки навидались...

     Она рассказала все основное, кратенько, без особых красот. О заведении, где Риточка подрабатывала, не умолчала, но про фаршированную пудреницу, само собой, не проболталась, она и родителям не стала бы рассказывать.

     Кузен слушал, набычившись. Когда понял, что Даша закончила, закурил, помолчал, глядя на стену, выложенную пестрыми кафельными плитками в колерах хохломских ложек. Спросил угрюмо;

     - А клиента вычислили? Вот бы кого подержать за кислород...

     - Не надо, - мягко сказала Даша. - Все прекрасно понимаю, но знаю я вас, частных сыскарей - что есть сил коллегам из штатовских романов подражаете...

     - Все-таки сестренка, хоть и двоюродная. А родители так и не знают ничего...

     - Не надо. - повторила Даша. - Тут, Игорь, работает маньяк, а уж его-то вы в чужом миллионном городе ни за что не нащупаете. Так что езжайте домой, ничего лучшего и придумать невозможно...

     ...Городская травматология, как и вся знаменитая тысячекоечная, пахла болезнями и болью, пропитавшими огромное угрюмое здание без малейших архитектурных излишеств - прямо-таки на молекулярном уровне. И замечали этот запашок, печальную ауру, как это обычно бывает, те, кто угодил сюда впервые в жизни, оказавшись постояльцем казенной койки, либо навещая такового. Те, кто здесь работал, подобно самому зданию, пропитались неизбежной дозой профессиональной холодности. Даша к ним примыкала - у нее с "тыщей" связь была давняя и довольно однообразная. Пару раз в месяц, а то и чаще, снимала здесь показания, трижды навещала своих (одно ножевое ранение, одно пулевое и одна язва от нервной работы), а в четвертый раз была одной из тех, кто нес гроб. И, наконец, в девяносто третьем две недели маялась на третьем этаже в общей палате, под видом малость порезанной ревнивым любовником легкомысленной красотки - случалось такое внедрение... Из-за всего этого здешние ходы и выходы Даша знала прекрасно - и потому уверенно проскочила мимо склочной дежурной, моментально свернув на известную одним медикам лестницу, поднялась на второй этаж, к двери, которую за выпадавшие перед ней часы ожиданий успела изучить до мельчайших трещинок и пятен.

     Сейчас, слава богу, не было причины ждать. Она с ходу прошла в кабинет и, узрев хозяина в одиночестве, с порога спросила громко:

     - Жора, веселые новости есть?

     - Падай. Чаю хочешь?

     Жора Строев, амбал с толстыми, как сардельки, пальцами (которыми он неведомым чудом ухитрялся проводить ювелирнейшие операции), сотрудничал с уголовкой в лице Даши настолько давно, что даже перестал бить к ней клинья вопреки своей пылкой натуре, опалявшей сердечным жаром каждую вторую смазливую медсестру, Не говоря уж о каждой первой. Он, конечно, не был стукачом - просто квалифицированно штопал тех, кого Даша выслушивала и допрашивала.

     - Ну? - спросила Даша, отхлебнув темно-багрового чая.

     Жора одернул несвежий после десятичасового дежурства халат и загадочно изрек:

     - Вроде бы да, вроде бы нет...

     - Ты попонятнее, - сказала Даша. , - Не разбираю я вашей латыни...

     - Крутит он что-то, ваш дырявый.

     - Конкретно, как?

     - Да понимаешь, Дарья... Я у него сам копался в ливере. Мужик исключительно крепкий, а дырки не столь уж опасные, одна так - и вообще рикошет, пробила пузо и на этом тут же успокоилась, органы не тронула. Вторая оказалась в кишке, а поскольку он утром не ел, кишка была пустая. В общем, я за одиннадцать лет мясницкой работы всякого навидался, и у меня стойкое впечатление, что вторая пуля перед вторжением в брюхо пробила дверцу машины, убойную силу потеряла... Клиенты с такими дырками, оклемавшись от наркоза, обычно уже через сутки рвутся сами ходить в сортир и шлепать санитарку по попке. А он лежит, как мумия фараона Рамзеса или кого аналогичного. И притворяется, будто у него сотрясение мозга.

     - Не могло быть сотрясения, - сказала Даша. - Сидел в тачке, там и получил пулю. Только она не дверцу прошила, а руку рядом сидящего, ну да один черт... Думаешь, злостно симулирует?

     - Думаю. У меня и такие бывали - из ваших клиентов, понятно. Притворяется умирающим - а сам стрижет ушками и мотает на ус. Так что я сидел и терзался - искать тебя через контору или подождать до завтра. А ты сама вот нагрянула...

     - Так в чем загвоздка?

     - Да в том, что светило Прилуцкий искренне ему верит и полагает, что пациент скорее мертв, чем жив. И хотя я практик, а он нет - он начальник, а я нет... Смекаешь деликатность мизансцены? Сегодня тот супермен из РУОП торчал у палаты часа три - но потом подплыл Прилуцкий, весь в благородных сединах и золотых очках, объявил с привлечением чеканной латыни, что пациент еще долго пробудет в состоянии грогги. Супермен со всем пиететом выслушал герр профессора, поскучнел лицом и отбыл. А я опять зашел к болящему, и - клянусь тебе клятвой Гиппократа - ушки у него вновь на макушке, ресницы трепещут, как у взволнованной гимназистки, окружающую действительность воспринимает вовсю... Супермен мне настрого наказал при любых подвижках ситуации брякать в первую очередь именно им, но у него - фигура жизнерадостной гориллы, а у тебя - жизнерадостной газели...

     - Стоп, - сказала Даша. - Сейчас десять минут одиннадцатого, твое светило уже давно дома...

     - А я к чему клоню? Мордовороты тебя пропустят?

     - Конечно, - сказала Даша. - Сколько их там?

     - Было с полдюжины, осталось трое - двое в коридоре, один в вестибюле.

     - Халат есть?

     - Вон, в шкафу, справа. Был один чистый...

     - Прилуцкий тебя не сожрет потом?

     - Начнет жрать - сбегу в платную медицину, ха! Давай вместе уйдем на вольные хлеба? А то - поженимся, не уходя. Дарья, мы ж будем гармоничной парочкой - оба привыкли к ненормированному рабочему дню и долгим дежурствам, нервы друг другу мотать не станем...

     - Я девушка неопытная, - отмахнулась Даша, накидывая халат. - Мне со столь искушенным развратником и в постель-то лечь будет страшно.

     - Так ежели...

     - Погоди! - услышав тихое электронное курлыканье, она расстегнула халат и полезла в объемистый внутренний карман за рацией. - Здесь "Ольха", слушаю.

     - Второй, - послышался голос Славки. - Был гость, только что. Климовна сыграла на медаль. Чаек и болтовня. Назвался участковым, помахал корочками, но в руки не давал. Был в нашем форменном полушубке старого образца, с рацией на плече. С точки зрения провинциальной советской бабки - убедительная имитация. Поговорили по уму, выложила ему Климовна кучу подробностей... Потом ребята его незаметно повели.

     - Все?

     - Все. От них еще ничего не поступало.

     - Тогда отключаюсь, - сказала Даша. - Можешь не беспокоить, результаты наблюдения подождут до завтра... Конец.

     Выключила рацию и удовлетворенно улыбнулась - Гроссмейстер то ли послал кого-то из шестерок, то ли заявился сам проверить, существует ли по данному адресу только что перебравшаяся из Курумана Дарья Шелгунова. Но Вера Климовна, уходившая пять лет назад на пенсию отнюдь не с поста детсадовской нянечки, должна была прекрасно справиться с ролью любящей Дашенькиной мамаши...

     - Что за роковые тайны?

     - Да ерунда, - сказала Даша. - Рутина. Пошли? Операционные располагались в другом крыле, а на этажах, где были палаты, уже стояла тишина и безлюдье, народ здесь лежал тяжелый и понапрасну по коридорам не шлялся. В стерильном и унылом сиянии ламп дневного света грязноватые коридоры с облупившейся краской казались и вовсе не приглядными, словно заброшенный бункер. Откуда-то долетали приглушенные, монотонные стоны. Даша старалась ступать потише, но засевший у входа на четвертый этаж "рысенок" услышал их заблаговременно и тихо, властно окликнул:

     - Стоять! Кто?

     - Рыжая, - столь же негромко откликнулась Даша.

     - На свет, тихонечко!

     Они с Жорой поднялись на ярко освещенную площадку. В начале коридора (заканчивавшегося тупиком) на протяжении добрых десятка метров стоял непроглядный мрак - ведмедевская школа, сообразила Даша, костолом отключил там все лампы, и теперь он с автоматом наизготовку был в темноте, а любой прохожий - под светом. А парень из СОБР - у дверей палаты в самом конце коридора, тоже с автоматом, и в случае чего поднимет тресконю не хуже махновской тачанки. Двух определенно достаточно - прошло три дня, а к раненому не искали подходов, не появилось ни единой подозрительной рожи...

     - Проходите, - сказали из темноты.

     "Приятно знать, что ведмедевские "рыси" узнают тебя в лицо, как кинозвезду", - мельком подумала Даша, проходя мимо едва различимой во мраке здоровенной фигуры, слегка припахивавшей оружейной смазкой.

     - Поговорить? - спросила фигура.

     - Ага, - ответила Даша. - Доктор обнадежил, что можно.

     Отойдя на пару метров, она услышала, как спецназовец бубнит что-то в потрескивающую наплечную рацию. Докладывает, конечно же, что раненый признан медициной годным для душевных бесед. Но парни Бортко все равно опоздают...

     Сержант из СОБР кивнул Даше и сообщил, что дежурство протекает без происшествий. Подумал и тихо добавил:

     - Вроде бы он там шебуршился немножко, кровать скрипит. И табачным дымком определенно потягивает.

     Жора с победным видом открыл было рот, но Даша скорчила ему страшную рожу, призывая к молчанию, на цыпочках подкралась к двери и прислушалась. Тишина. Осторожно потянула дверь на себя.

     На столике горел неяркий ночник под фарфоровым колпаком. На стуле в неудобной позе подремывала девчушка в белом халате. Еще открывая дверь, Даша зафиксировала явственное движение на кровати, дернувшуюся руку. Подошла ближе, втянула воздух ноздрями. Нюх у нес, как у всякого курильщика, был изрядно посажен, но после коридора здесь и в самом деле сразу унюхивался дым - а вокруг ночника еще плавала невесомая сизая струйка, не успевшая растаять.

     Подойдя вплотную, Даша присела на корточки и заглянула под кровать. Узрела пустую баночку из-под какой-то мази, где в сером пепле квартировали аж четыре окурка. И сказала тихо:

     - У вас ресницы дрожат, больной. В ритме ламбады. И дымок еще не разошелся...

     Лежавший на спине человек медленно открыл глаза. Взгляд вполне осмысленный, даже хитроватый. На губах появилась легкая улыбка:

     - Ну захотелось покурить, доктор...

     Девчонка-медсестра проснулась, вскочила, недоуменно моргая. Жора показал ей ни дверь, глянул на Дашу, вздохнул со скорбным лицом зрителя, выдворенного из кинотеатра посреди увлекательного детектива, без приглашения удалился следом за девочкой. Даша огляделась - ну да, и форточка приоткрыта - спросила:

     - Девочка сигареты принесла?

     - Ага. Что тут такого? Пожалела хворого. Вы ее не ругайте, доктор...

     - Я не доктор, - сказала Даша. - Капитан Шевчук, уголовный розыск. - И продемонстрировала удостоверение, подставив ею под свет ночника. - Вам хорошо видно?

     - Да, вижу...

     - Итак, я - капитан Шевчук. А вы - Мироненко Анатолий Арнольдович, частный сыщик из фирмы "Бастион", личность установлена, и сомнений в подлинности пока не вызывает... Раз вы курите, ничего страшного, если запалю и я... - Она села на стул и поиграла пачкой, прежде чем достать сигарету, очень внимательно оглядела раненого.

     Он тоже пытался ее рассмотреть, но меж ним и Дашей оказался ночник. По документам ему тридцать восемь, но выглядит моложе, даже сейчас, после всех несчастий, Мужичок, уверенный в себе, неглупый такой хитрован, сразу видно, у московских сыскарей фейс специфический...

     - Будете допрашивать?

     - Хотелось бы.

     - А это законно? Время позднее... Даша закурила наконец, усмехнулась:

     - Неаккуратно, друг мой. Я ведь могу черт-те что подумать. Законопослушный гражданин давно кричал бы: "Капитан, в меня стрелял толстый хмырь в синей "аляске", парень в кепке и зуб золотой! Ловите его поганца!" Не се па <Не так ли? (франц.).>?

     - Честное слово, даже кепки не рассмотрел, если и была. Подлетела светло-серая "Волга", оттуда рубанули из автомата...

     - Вас не интересует участь спутников? Он слегка посмурнел лицом:

     - Мне уже успели рассказать. Девочки, как я понял, меня преступником вовсе не считают...

     - Да и я вас гангстером не считаю, помилуйте, - сказала Даша непринужденно. - Но вы не хуже меня понимаете, какие вопросы в такой ситуации ребята вроде нас зададут парню вроде вас. Даже если начнете уверять, что ждали открытия ларька с мороженым, или поскандалили с нашей местной крутизной из-за плюшевого медвежонка, придется не поверить. Мы, сибиряки, конечно, дикий народ, но за автоматы у нас, как и в более цивилизованных краях, профи хватаются лишь при крайней нужде. А вас уработали не дилетанты вроде ревнивого мужа пли поддавшего шпанца... Итак?

     - Можно как-нибудь устроить телефонный разговор с Москвой? - С кем?

     - С женой.

     - По паспорту вы холостяк...

     - А что, штамп - обязательно?

     - Не будьте ребенком, - ухмыльнулась Даша. - С вашим "Бастионом" мы связались, они и сообщат.

     - Там ее не знают.

     - Сочувствую, но ничего не поделаешь, - сказала она без всякого злорадства. - Потом - сколько угодно. Не раньше, чем вы мне расскажете достаточно... и не раньше, чем мы сможем это проверить. Будем реалистами, ладно? Смыться вы отсюда не сможете, а устанавливать связь с друзьями через сестричек не рискнете - откуда уверенность, что они не подсадные? Пока вас ни в чем не подозревают, но если будете тупо молчать - подозревать непременно станут, это азбука...

     Мироненко, стараясь двигать рукой плавно и медленно, запустил ладонь под подушку и достал сигареты. Даша предупредительно поднесла ему огонька. В общем-то, она прекрасно понимала его колебания и уклончивость, каковые могли проистекать вовсе не из-за причастности раненого к криминалу. Только патологический оптимист, воспитанный на "Дяде Степе", может полагать, будто среди ментов не сыщутся работающие на мафию. Найдутся, увы. Даша на его месте тоже лелеяла бы подозрения - особенно оказавшись за тысячи верст от родных мест, где ты считался в авторитете...

     - Придется рискнуть, - пожала она плечами. Он ничего не переспросил - значит, понял.

     - Придется, - повторила Даша. - Потому что ничего лучшего не придумаешь. Будь это официальная командировка, связанная с интересами государственных контор или больших фирм, к вам бы уже давно нашли возможность проникнуть коллеги. Будь у вас в Шантарске подстраховка, она за эти дни обязательно бы попалась нам на глаза... Нет, вы с Гурьяновым работали на свой страх и риск. И оказались, скажу откровенно, в хреновом положении. Давайте не будем тянуть кота за хвост...

     - Давайте, - кивнул он, чуть заметно вздохнув.

     - "Бастион" утверждает, будто там ничего не известно о цели и характере вашей поездки. Это правда?

     - Чистейшая, Я работал сам на себя. У нас на это иногда смотрят сквозь пальцы, дадут несколько дней отгула, если на тебе не висит срочных дел, и положение в конторе хорошее. И, скажу, не хвастаясь, к кандидатам на увольнение никак не относился... Мы с Гуръяновым приехали сюда от фирмы "Арбат-Видео". Сеть студий кабельного телевидения в Москве. Совершенно добропорядочная фирма. Так вот, они купили в Испании телесериал "Сатанинская гавань". И еще не приступив к прокату, вдруг чисто случайно узнали, что ваша частная студия "Алмаз-ТВ" купила у "черных дубляжников" тот же сериал - все тридцать три серии, одиннадцать кассет... Естественно, не для того, чтобы смотреть дома в одиночестве. Вы хоть немного имеете представление о сути и размахе видео пиратств а?

     - Слыхала кое-что, - сказала Даша. - Насколько я понимаю, размах грандиозный.

     - Ого! Не то слово. Американцы ухлопали на съемки "Водного мира" сто семьдесят пять миллионов баксов, а у нас этот триллер века крутили за неделю до официальной американской премьеры. Сперли копию прямо со студии, скверную, правда...

     - Не оскудела талантами земля русская... - кивнула Даша.

     - Да уж... Словом, размах грандиозный, но эту пиратскую вольницу понемногу начинают прижимать - И из-за воплей с той стороны бугра, и из-за собственных интересов. Появляется все больше фирм, которые намерены вести дела предельно цивилизованно. У моих клиентов - как раз тот случай. Кое-кому может показаться, будто они ничего не теряют, коли ваш город от столицы далеко, - но поставьте себя на их место. Вы выкладываете приличные деньги за товар, купленный с соблюдением всех законов, а кто-то хапает то же самое, выложив на черном рынке раз в двадцать меньше... И потому вы в целях недопущения впредь, договариваетесь со столь же законопослушными собратьями по бизнесу, решаете ни за что не спускать пиратам, С использованием строго законных методов... или по крайней мере тех, что не предусмотрены уголовным кодексом.

     - Как это понимать?

     - Методы, которыми я прижал "черных дубляжников", скажем так, уголовным кодексом не предусмотрены... - ухмыльнулся Мироненко. - И ихний главный в конце концов выложил адреса и телефоны троицы с "Алмаза", что приезжала в Москву. Мы с собой привезли копии всех договоров...

     - Где они у вас хранились? - насторожилась Даша.

     - В моем дипломате, в синей папке. Дипломат остался в гостинице.

     - Дипломат я помню, а вот папки не было... - протянула она. - Значит, вы прилетели в наш веселый городок... и что было дальше?

     - У Гурьянова здесь был знакомый его знакомого. Такой Миша Сорокин. Он был чем-то знакомому Гурьянова обязан по столичным делам...

     - А вам известно, что Миша собой представлял?

     - А какая разница? - частный сыскарь спокойно пожал плечами. - Во-первых, нам не обойтись было без местного гида-проводника, знающего все ходы и выходы. Во-вторых, мы не планировали ничего противозаконного - так что, будь Миша хоть самим Аль Капоне, на сей раз игра предстояла честная. Марзуков, нам сказали, в Германии, а Ольминская погибла. Мы дозвонились до Баранова, телефон оказался контактным, но ему довольно оперативно все передали - он позвонил назавтра утром и предложил встретиться. Никто и подумать не мог... Хотя дело это грязное и паскудное, они не могли не понимать, что за нами придут другие, и потом, пиратский видеобизнес - не та сфера, где при разборках начинается автоматная пальба. По крайней мере, прежде такого не случалось.

     - Все?

     - Все.

     - Вы же понимаете, что проверить будет легче легкого...

     - Да ради бога, - сказал он. - У вас ручка с блокнотом найдется? Пишите адрес и телефон "Арбат-Видео", проверьте завтра же...

     Выйдя из палаты, Даша взяла Жору за локоть и громко спросила, демонстративно кивнув на маявшуюся тут же медсестру:

     - Жора, эта девочка - неглупая?

     - Да вроде бы не дура...

     - Вот и постарайся ей убедительно втолковать: если наш продырявленный граждан попросит ее кому-то позвонить или отправить телеграмму, а она немедленно не позвонит мне - я на нее категорически обижусь, а обиженная, я зла...

     Кивнула ему и направилась к лестнице, не столь уж и довольная беседой. Залетный искатель справедливости прав: из-за нелегально купленного фильма никто не станет баловать с автоматом в центре города. Еще и потому, что дальше пойдет по песне Высоцкого: "Я ухожу - придет другой..."

     А значит, версия Мироненко грешит пробелами и враньем. Но отчего-то же он держался столь убогой версии, прекрасно понимая, как легко уголовке будет ее проверить?

     - Рыжая!

     Уже взявшись было за ручку дверцы (притомившийся сержант Федя радостно запускал мотор, но зажигание не схватывало), она повернула голову. Из белой "восьмерки" целеустремленно вылезали Антонюк и Неволин, бортковскне сподвижники из особо доверенных.

     - Запел?

     - Ага, - сказала Даша. - Совершенно бездарно запел, фальшивит несказанно... Ребятки, вы слышали когда-нибудь, чтобы за аудио-видео-пиратство дырявили из автоматов?

     Орлы переглянулись, пожали плечами.

     - Только ежели дикий рэкет... - сказал Антонюк. - Как он, в хорошей кондиции?

     - В полной, - сказала Даша. - - Валите, побазарьте. Авось вам больше...

     Высоко над ними звонко разлетелось стекло. Даша машинально задрала голову - и шарахнулась, сверху в туче осколков летел непонятный предмет, тут же с грохотом брызнувший обломками метрах в пяти от застывших в нелепых позах сыскарей. Света, падавшего из ярко освещенного вестибюля, было достаточно - и Даши вмиг узнала бело-синий узор на черепках. Остатки ночника, возле которою она сидела пару минут назад...

     - Федя, держи вестибюль! - отчаянно закричала она, уже понимая, что отдает совершенно нелепый приказ.

     И через секунду неслась со всех ног - ступеньки, дверь, кто-то испуганно шарахнулся, кисть левой руки пребольно ушибла о железо, уклоняясь от столкновения, вестибюль, лицо у выдры-дежурной ополоумевшее, челюсть отвисла - подошва кроссовки заскользила на мраморных плитках, Даша чудом удержала равновесие. Следом топотали коллеги. Грохоча вверх по лестнице, Даша рванула полу пуховика, обрывая пуговицы, выхватила пистолет и отвела затвор.

     Тасамая площадка. Даша повела стволом, укрылась за косяком, напрягая до рези глаза, пытаясь рассмотреть, что ее может ждать в полосе мрака. И видела со своего места, что сержант лежит перед дверью палаты, скорчившись, нелепо откинув руку. А там и рассмотрела метрах в трех от себя второе неподвижное тело.

     Втроем они подбежали к двери. Мертвая тишина. Молча переглянулись, жестами распределили роли - и, рванув дверь, нацелив оружие, ворвались внутрь. В лицо дохнуло холодным сквозняком.

     Там стояла полная темнота, но Даша почти мгновенно нашарила выключатель. Окно разбито. Медсестра лежит ничком, головой к окну. Пуля попала ей в затылок. Мироненко свесился с кровати, верхняя половина тела на полу, лица не видно. В него стреляли трижды - затылок, левая лопатка, правый бок.

     Почти посередине комнаты черным глянцем отблескивал валявшийся на полу китайский "ТТ" с глушителем - картина, в последние годы ставшая классической...

     ...Часа в три ночи Даша уныло садилась в настывший на холодном ветру "москвичек". Он с трудом выбрался из табунка стоявших с заглушенными моторами милицейских машин и покатил прочь, чем-то напоминая побитую собаку.

     Убийца испарился, как привидение. Точнее, как просчитавший все профессионал. Вероятнее всего, спустился этажом ниже, откуда мог уйти в четырех разных направлениях, по числу имевшихся боковых выходов. Правда, два из них расположены поблизости от операционных, и суета там продолжается круглосуточно, так что он наверняка воспользовался каким-то из двух других. В "тыще" киллер ориентировался прекрасно - это сомнений не вызывало. И никто ею не видел - что вероятнее, кто-то просто-напросто не обратил внимания, не стал рассматривать быстро идущего человека, выглядевшего вполне обыденно. Возможно, он был в белом халате - никого не удивит, если врач бежит по коридору...

     Реконструировать происшедшее было нетрудно - убийца, великолепно владевший китайской игрушкой, срезал двумя точными выстрелами в голову обоих караульных, так что они умерли мгновенно и сами выстрелить не успели. Мироненко, заслышав, должно быть, нехорошую возню, падение тел, сделал единственное, что оказалось в его возможностях - схватил ночник со стола и запустил им в окно, привлекая внимание. И ворвался киллер...

     У этой картинки был и второй план, но думать о нем было тягостно. И пришла в голову эта идея не одной только Даше. В какой-то миг она случайно встретилась взглядом с полковником Бортко - удивительно, сколько мыслей и оттенков способно порой вместить мимолетное пересечение взглядов...

     Все чертовски упрощается, если только допустить, что тертый спецназовец и столь же опытный сержант СОБР смертельно лопухнулись оттого, что расслабились, увидев кого-то хорошо им знакомого. Человека, чье появление их ничуть не встревожило. Застать их врасплох мог, конечно, и некий ниндзя, но гораздо проще предположить, что ниндзи не было, а был - свой... Даша, пусть и с некоторым внутренним сопротивлением, готова была подозревать Жору, но он, во-первых, не был для убитых своим, а во-вторых, расставшись с Дашей, тут же отправился в регистратуру второго корпуса, что подтвердили целых три свидетеля. Жора никак не успел бы...

 

Глава 13

 

Танцы с джентльменами

 

     - Вот и все, пожалуй, - раздумчиво сказал господин Марзуков, поставил точку и ладонями сделал движение над листком, словно хотел подтолкнуть его к Даше и побыстрее отвязаться. - По крайней мере, те Ольгины знакомые, которых я знаю по фамилиям. При ее общительности и совершенно безалаберной доверчивости ручаться за исчерпывающую полноту не могу...

     Даша бегло просмотрела аккуратно пронумерованные фамилии - числом тридцать две.

     - У вас хорошая память...

     - Профессиональная. Вам понятны пометки? СМИ - это...

     - Я поняла. БИЗ - тоже легко догадаться... Она промолчала насчет того, что владелец "Алмаза-ТВ" весьма дипломатично отнес в разряд бизнесменов и кое-кого из "полутяжеловесов" шантарского криминала. В конце концов - не пойман, не вор. Гораздо интереснее было наткнуться под номером девятым на Паленого, а под десятым - на его ветреную "супружницу" Дугина...

     - Вы уже нашли ей замену?

     - Признаться, пока не думал. Нужно отойти от всего этого ужаса...

     Контакт с ним Даша завязала, надо отметить ему в похвалу, легко. Ей понравилось, что собеседник (двумя годами моложе ее самой) не строил из себя крутого бизнесмена, шантарского Теда Тернера, и ни единого разочка не намекнул даже про своего достославного тестя, одного из папанек шантарской демократии и особу приближенную. Спокойный и элегантный молодой человек (Шантарский госуниверситет, журфак, частная газета, еще одна, и наконец - не без поддержки тестя собственная телестудня). И держался он типично, подобно подавляющему большинству людей, волен судьбы оказавшихся внезапно свидетелями по грязному делу. В меру вполне понятной нервозности, в меру стремления сотрудничать со следствием согласно гражданскому долгу, в меру откровенности, в меру легкой скрытности. Вот только как-то уж чересчур всего в меру - этакий выверенный на точных аптекарских весах коктейль...

     - Вы можете как-то объяснить ее полковничий мундир?

     - Пожалуй... Простите, у вас какое образование?

     - Милицейско-юридическое, - сказала Даша.

     - Психолог, конечно, понял бы меня лучше, но постараюсь. Благо и сам я не психолог... Видите ли. Олечка выросла в семье военного. Отец - стратегический ракетчик, а это почти всегда означает уединенные военные городки, точки в глуши. Единственный пример для подражания, образец, наиболее характерная деталь пейзажа, ось жизни - офицер в форме. Потом вдруг - большой город, прямо-таки мегаполис по сравнению с прошлой жизнью, университет, разноцветно жизни, коловращение толпы, красочная палитра, муравейник... Лично мне всегда казалось, что она с помощью военных одежек бежала в детство. В тихий, уютный, несуетливый и безопасный мирок, в сравнении с кипящим мегаполисом представлявшийся райским оазисом. Чем-то вроде родной деревеньки, затерявшейся среди высоких хлебов. Я сам из такой - разве что она затерялась меж таежных распадков вместо левитановских нив. Поначалу очень трудно было привыкать к огромному городу... Понимаете?

     - Кажется, - кивнула Даша. - Хоть я сама - городское дите, из Серебрянки... И где же ей сварганили мундир?

     - В облдрамтеатре. Все ее тамошние знакомые у меня обозначены под шифром ОДТ.

     - Ага, вот что оно такое... С Житеневым у них было серьезно?

     - Господи, в наши дурацкие времена этот оборот не то чтобы не котируется - просто как-то незаметно выпал из обращения... Замуж она, во всяком случае, не собиралась. Ни за Житенева, ни за кого-то другого. Я бы сказал, они поддерживали привычные, наладившиеся отношения - без попыток с чьей-то стороны изменить сложившийся статус.

     - У вас на лице мелькнула этакая досада, - сказала Дата. - Вам не нравится Житенев?

     - Каюсь. Категорически не нравится. Видеоинженера никак нельзя назвать незаменимым творческим работником. Из-за всех его загульчиков руки чесались выставить, да терпел из-за Ольги. Это в театре, как рассказывали, частенько случается - висящий ярмом на шее любовник примадонны, делающей сбор...

     - Нескромный вопрос можио?

     - Насчет меня и Ольги? - мгновенно отреагировал он.

     Даша усмехнулась:

     - Коли уж пошла такая пьянка - то и о возможном роковом треугольнике...

     - Вы знаете, было, - сказал Марзуков в меру смущенно. - Два раза. И довольно давно. Только не настраивайте себя на привычные штампы о развратных звездочках. Здесь вес иначе. Я как-то прочел несколько книг о Мерилин Монро... Вам не доводилось?

     - Листала что-то такое с массой фотографий.

     - Ну, если "листали", придется объяснять подробно... Очень многие писавшие о Мернлин подчеркивают, что мужчин она прямо-таки коллекционировала не по развратности своей, а согласно жизненной философии. Постель в данном случае как бы закрепляла дружбу, приятельские отношения... Словом, полная противоположность расхожей хохмочке "проведенная вместе ночь - еще не повод для знакомства". Понимаете?

     - Вроде бы.

     - Можно сказать, все это чуть ли не слово в слово списано с Ольги. Тот же образ мыслей. С настоящим другом мало пить кофе и делиться тайнами, с ним еще нужно переспать. Тогда это и станет настоящий друг. Кто-то может посчитать такое поведение нимфоманией, но, право же, ошибется. Главное, я вас умоляю, не ищите роковых треугольников и прочей геометрии. Олю следовало принимать такой, какая она есть... была. Она не собиралась уводить меня от жены, я не собирался бросать жену, а Житенев вовсе не собирался разыгрывать ревнивца с отточенным кинжалом. Да ее и невозможно было ревновать. - Его лицо вдруг на миг исказилось неприкрытой болью, чуть ли не судорогой. - Я ее любил. Не в сексуальном смысле, все сложнее. За то, что она - это она, за то, что она есть... - И тут же стал прежним, собранным, бесстрастным. - У нее был удивительный талант с ходу знакомиться и непринужденно общаться с самыми неожиданными людьми - и при этом ни единого раза не влипнуть в неприятную или опасную ситуацию. Однажды, с месяц назад, она мне средь бела дня продемонстрировала боевой "Макаров". Кто-то ей подарил, представьте себе. В "Шантарских пельменях". Этакий сувенир. Неплохо?

     - И куда она его дела?

     - Я посоветовал вытереть и выкинуть - мало ли что на нем могло висеть. Она заверяла, будто выкинула в Шангару.

     - Ну, в любом случае дома у нее мы ничего огнестрельного не нашли, - сказала Даша.

     - Простите...

     - Да?

     - Откровенно говоря, я плохо понимаю, к чему весь этот разговор. Нет, располагайте моим временем, как угодно, я не спешу никуда, но в толк не возьму, зачем столь углубленно изучать ее прошлое. Это же маньяк, и она - лишь одна из трех жертв, ничем меж собой не связанных...

     "Милый, да я и сама не пойму, почему копаюсь в прошлом, отвлекаясь от четких действии по ловле маньяка, - подумала Даша. - Не пойму... и тем не менее веду Долгие, дурацкие порой, ненужные беседы. И еще очень хочу понять, чего ты, такой респектабельный и деловой, боишься?"

     Он боялся, определенно. Он хорошо прятал страх, но Даша давно научилась подмечать такие вещи, не представлявшие в этом убогом кабинете ни малейшей экзотики. Наоборот, она слишком часто сталкивалась с затаенным страхом в глазах, в мимике, движениях...

     - Вы правы, - сказала Даша. - Конечно, чуточку глупо... Но вы и меня поймите. Новых убийств, слава богу, не было, но мы как на иголках и хватаемся за любую соломинку.,.

     - Есть же какие-то методики,..

     - Вот только сексуальный маньяк сплошь и рядом понятия не имеет, что обязан действовать согласно методике, - с искренним раздражением сказала Даша. - Да, кстати. От маньяков как-то незаметно соскальзываешь и к отклонениям от нормы... Вы не в курсе, что связывало Ольминскую с Васильковым и Душным? Оба, между нами, на другое ориентированы... - Ах, эти... - досадливо по морщился Марзуков. - У нее с месяц назад прорезалось новое увлечение. Сатанизм, черная магия, пришельцы... Ну, а Сема Васильков с "супружницей" этим давно балуются. Это все из-за Житенева, подозреваю, Ольгу он и приохотил...

     - Он тоже?

     - Ох! Зайдите к нему под благовидным предлогом, если и вы, чем черт не шутит, интересуетесь. Всякое может быть, коли ваш майор возглавляет общество уфологов... У Житенева богатая библиотека, за какую его лет триста назад с ходу поволокли бы на костер...

     - Недолюбливаете сатаиистов?

     - Есть немного, - признался Марзуков. - Но не с позиций истового христианина. Я неверующий. Дело в том, что эта сатанистская братия ходит и лелеет свою исключительность, а я не переношу любых попыток создать где-то в посконном углу этакую самопровозглашенную элиту...

     - Понятно, - кивнула Даша. - И Ольга что, какие-то их сборища посещала? Радения?

     - Кажется, бывала несколько раз. С весьма загадочным видом интриговала меня намеками на какие-то шабаши в полнолуние - якобы там чуть ли не сам сатана появляется во всем блеске, и кадры получились бы великолепные. Я не придал значения - в сатану тоже не верю. Может, и следовало обеспокоиться...

     - А что это за история с "Сатанинской гаванью"? - спросила Даша небрежно. - Вам ведь наверняка уже рассказали на студии, мой следователь изложил подробно...

     Как ни странно, Марзуков словно бы испытал нешуточное облегчение, расслабился, обмяк чуточку, а ведь Даша могла минуту назад поклясться, что будет совсем наоборот! Значит, не здесь собака зарыта, он прямо-таки ерзает на стуле от радости...

     - Положительно, какой-то сюрреализм, - сказал Марзуков чуть ли не с веселыми нотками в голосе. - С "Сатанинской гаванью" нет ровным счетом никаких неясностей. Мы купили у испанцев сериал совершенно законно, с соблюдением всех мыслимых и немыслимых формальностей, точнее, у немецкого представительства испанцев, но это ничего не меняет. Если необходимо, я тут же представлю все документы, есть копия на русском. И для меня все случившееся - настолько идиотская загадка... Ну нет слов! - Он досадливо развел руками. - Настолько все лишено смысла и мотивов... В Москве, действительно, вокруг останкинской иглы плещется море нашей и импортной денежки. Там могут и убить. Я, признаться, отроду не принадлежал ко всяким там национал-патриотам, но как бизнесмен, скажу по секрету: красные не так уж и не правы, уверяя, что убийство Листьева связано не с политикой и происками врагов реформ, а с длиннющим долларом... Но - в провинции?! Чтобы приобретение частной сибирской телестудией дешевенького во всех смыслах сериала вызвало срочный прилет московских варягов и их шумное скоропалительное убийство?! Если мы кому-то и перебежали дорогу, он быстренько купил бы аналогичную продукцию, ею завалены европейские помойки, такие "Гавани" отдают по дешевке... Как вас убедить?

     - Господи, никто вас ни в чем не обвиняет...

     - Вот спасибочки! - фыркпул Марзуков. - Вот уж порадовали! Вот разодолжили!

     - Но я сама слышала от Мироненко... А через десять минут его убили.

     - Ох, ой... - Марзуков прямо-таки взвыл. - Ну хорошо. Это я позвонил из Штутгарта сторожу Михалычу, велел взять пулемет из шкафа с метлами и изрешетить москвичей... Дарья Андреевна, я не верю, что вы и ваши коллеги - дебилы. И не верю, что вы не собрали обо мне и "Алмазе" все, что только можно... Ну объясните вы мне, зачем "Алмазу" понадобилось убийство тех двух? "Сатанинская гавань" нами куплена законно, деньги уже переведены и конвертированы. И мы сунем договор под нос любому, кто вздумает оспаривать наши права. А если начнутся криминальные наезды, я немедленно обращусь в РУОП, в ФСБ, к вам, да тестя задействую, извините за откровенность. Я в своем праве, и в Шантарске меня легко защитят от каких-то залетных идиотов, ничуть не нарушая закона. И оставьте вы нас, бога ради, в покое с этими москвичами, я вас на коленях прошу! Ну не хотелось бы мне... - он сделал многозначительную паузу. - Насчет Ольги - пожалуйста, любые допросы, показания, когда угодно, сколько угодно, поднимайте с постели, не пожалуюсь, дело святое, своими бы руками этого гада придушил. Но избавьте от этой фантасмагории с "претензиями"! Мало ли что он вам наболтал... Никакого Баранова я не знаю, и никто у нас не знает! Глупости же! Представления не имею, что вокруг нас играют, но все равно - глупости!

     Даша и сама почувствовала себя немного глупо - потому что успела поговорить с Чегодаевым, заверившим ее честным прокурорским словом, что договор с испанцами существует, и он в полном порядке. И нельзя исключать, что в веселом кипении предвыборной грызни кто-то плетет хитрую интригу, чтобы через зятя достать тестя. Если это так, распутывать данный трагифарс нет нужды - а следует со сверхзвуковой скоростью удалиться с места происшествия, своих забот, что ли, мало? Пусть Чека копает по старой памяти.

     ...Охрана офиса "Борец-Консалтинг" была поставлена на должном уровне, даже завидки брали чуточку при виде четко налаженного профессионализма. Даше пришлось на входе пройти через арочку металлоискателя и предъявить пушку, затем миновать обыкновенную вроде бы салатно-зеленую стойку, явно скрывавшую еще более хитрые детекторы. Мальчики в галстуках, с дежурными улыбками и едва заметными опухолями под мышками вдумчиво изучили ее удостоверение и поручили заботам Юной Деловой Женщины, льдисто-обаятельной, препроводившей на второй этаж, в приемную со столь же деловой и утонченной Снегурочкой номер два так что Даша на миг показалась себе эстафетной палочкой.

     Господин Сиротников Олег Павлович, галантно вышедший ей навстречу из-за умопомрачительного письменного стола, статью напоминал родовитого и бодрого американского сенатора в неопределенном возрасте меж шестым десятком и девятым. На самом деле, как многим в Шантарске известно, происхождения он был самого что ни на есть рабоче-крестьянского, но благодаря мозгам добрался сначала до третьего по субординации кресла в облисполкоме, а потом - до трона некоронованного алюминиевого короля Шантарской губернии с прилегающими инородческими волостями. Так что Даша не то чтобы погрустнела и прикусила язычок - Просто хорошо понимала: даже не нужно особых наездов, достаточно сему джентльмену набрать номер и не орать - всего лишь страдальчески протянуть: "Вась, ну укороти ты эту соплячку..." И найдут способ укоротить.

     Впрочем, не похоже было, что он намерен подавить величием. Очень уж лютая и откровенная тоска в глазах, совершенно не гармонирующая ни с кабинетом, ни с дорогим костюмом. Словно позволил себе расслабиться, зная, что гостья не станет ни злорадствовать, ни сплетничать. Что ж, после их телефонного разговора прошло часа три, с его возможностями нетрудно в темпе собрать о Даше кое-какую информацию...

     - Итак, вы на меня вышли... - сказал он, этой избитой фразой сэкономив не менее десятка вступительных реплик о обеих сторон. - Каким образом?

     - Оперативно-розыскным, - сказала Даша.

     - Это не ответ. Было несколько вариантов подхода, и в зависимости от каждого мне следует выбирать стратегию с учетом...

     Даша молча смотрела ему в глаза, легонько улыбаясь. И вполне мирно спросила:

     - А вы уверены, что вам необходима стратегия? - Гм, пожалуй... и нет. Влияние кабинета-здесь с утра до вечера говорят о стратегии, тактике, вариантах... Садитесь, - он показал на кресла у небольшого столика в углу. - Выпьете что-нибудь? Нет? Ну, как душа пожелает... Что вы хотите? - То есть?

     - Что вам нужно? Раздуть громкое дело? Получить , от меня... компенсацию?

     - Положительно, вы сверх всякой меры увлеклись стратегией, - сказала Даша. - Я, знаете ли, хочу поймать убийцу. Не слишком дерзкое желание, а? И вполне естественное...

     - Я обязан, знаете ли, просчитывать варианты. Для вас все может показаться надуманной игрой, но, уверяю, найдутся те, кто захочет случившееся использовать к своей выгоде... Правда, вы не замечены в определенного рода связях... Вы, надеюсь, не думаете, будто это - я? Хотя, честно признаюсь, алиби у меня нет. Вернее, нет тех, кто может подтвердить, что я оставался в квартире.

     - Вот это меня и убеждает, - сказала Даша. - Я как-то сызмальства не доверяю очень уж элегантному и железному алиби. Как любой сыщик, наверное. Просто ответьте на пару вопросов...

     - Я о вас, как уже говорил, немного порасспросил... Говорят, вы опаснее всего как раз в облике кокетливой простушки - глаза простецки хлопают, ножки невзначай обнажаются, а в голове готовы подвохи и каверзы...

     - Да? - с любопытством спросила Даша и села, как примерная школьница в классе. - Возможно. Штампы - вещь прилипчивая... Вы к ней хорошо относились?

     - Более чем. В извращенцы не запишете?

     - Ох, да кто нынче разберется, где что начинается... Можно нескромный вопрос? Она была... только ваша?

     - Я бы оторвал кое-кому голову, окажись иначе. И не смейте...

     - Ну что вы, какая ирония, - сказала Даша. - Дело житейское, лишь бы не силком, знаете ли... Вы ее никогда не провожали?

     - Нет. Район довольно спокойный, в это время уже нетрудно поймать машину...

     - А кто к вам се привозил?

     - Представления не имею. Я же не встречал у подъезда...

     - Тогда вовсе уж не скромный вопрос, - сказала Даша. - Как это все оформлялось? Вы звоните... кому, самому Усачеву? - и стойко выдержала свирепый взгляд. - Не сердитесь на него, право. Он молчал, пока мог. Но отыскался ключик...

     - Да. Я звонил Усачеву и говорил: "Я хочу видеть Риту". Если не встречалось каких-то бытовых препятствий, он вскоре перезванивал мне. Как правило, препятствий не встречалось - все было в определенные дни недели, в устоявшееся время. Максимум через сорок минут она звонила в дверь. Послушайте, я частенько почитываю детективы и могу примерно предугадать ваши вопросы... Ребенка она от меня не ждала. И в последнее время я не замечал у нее каких-то признаков нервозности... да вообще не замечал. Крайне жизнерадостная девочка. Вы можете поверить, что я был к ней по-настоящему привязан? Доживете до моих лет, поймете, как много значат устоявшиеся связи, привычки...

     - Значит, вы и представления не имеете, как функционировал... механизм?

     - А зачем мне это знать? Наоборот, не хотелось лишний раз вспоминать, что есть... механизм.

     - Собственные предположения у вас есть?

     - Ни малейших. А у вас?

     - Аналогично, - сказала Даша.

     - Вы что, в тупике?

     - Ну, не совсем, я бы не сказала... Видите ли, ко всем этим делам так или иначе причастна масса людей. Кое-кого я уже вычислила, кое-кто прозябает в безвестности, что мне категорически не нравится. И такова уж обстановка, что не все смогут высидеть спокойно. Моя задача заставить всех - и преступника, и прочих - действовать. Так пли иначе действовать. Чем больше вокруг движения, мельтешения, пируэтов, перемещений - тем больше информации потечет, пойдут глупости и ошибки, повысятся чьи-то шансы угодить под прожектор...

     Сиротников усмехнулся чуть свысока:

     - И вы хотите заставить меня включиться в это ваше... мельтешение?

     - Помилуйте, в вашем положении несолидно - мельтешить... Я вам всего-навсего задам два вопроса. Могут ли ваши конкуренты или партнеры навешать вам "клопов"?

     - Для вас что-то очень уж детский вопросик... Ну конечно, без всяких "может". Нынче не всегда и ясно, где кончается партнер и начинается конкурент, сущие танцы с волками...

     - А спецслужбы? Я не о нас, скромных, затюканных ментах...

     Его лицо мгновенно застыло:

     - Что вы хотите сказать?

     - Я туманно выразилась?

     - Бог ты мой... Неужели Рита?

     - Можете делать мне пакости, - сказала Даша-. - Можете мне, как выражается полковник Бортко, делать Освенцим... Но, увы, факт остается фактом: Рита вас писала. При помощи весьма компактной и высококлассной техники, напрочь исключающей любительский уровень. Я не берусь гадать, частная это техника, или все же государственная - нынче не сразу и определишь...

     И всерьез ожидала, что в нее полетит бутылка с красочным бесштанным шотландцем на этикетке. Обошлось. Только взглядом пепелил. Что ж, в его возрасте и при его положении можно бы и вспоминать почаще избитую истину - крайне редко случается, чтобы юные красоточки любили пожилых королей, не затаив тройного подтекста в мыслях и поступках...

     Он наконец взял себя в руки. Даже усмехнулся криво;

     - Полагаете, будут какие-то комментарии на тему версии о спецслужбах?

     - Ну что вы, - сказала Даша. - Вы не дите, а я не Штирлиц...

     - Ошибки быть не может?

     - Хотите, покажу игрушку?

     - Не надо. А вы жестокое созданьице, Дашенька...

     - Соответственно окружающему миру.

     - Я бы вас и в самом деле мог растоптать. Если бы вы существовали в единственном экземпляре - безжалостная молодежь. - Он попытался беззаботно улыбнуться. - Ничего, согласно печальному опыту человечества вы в конце концов когда-нибудь, обнаружите, что играете в таком театре, где роли странствуют по кругу...

     Даша невинно сказала:

     - Вы полагаете, было бы лучше оставить вас в блаженном неведении? Мне-то казалось, я честно и деликатно оказала услугу...

     - Благодарю от души, - с горечью поморщился Сиротннков. - Могу даже премию выписать...

     - Обойдусь.

     - Знаете, даже операцию можно делать по-разному. Можно со скальпелем. А можно - с исполненным охотничьего азарта личиком... Значит, теперь мне предстоит действовать, а вам - с любопытством наблюдать? Вы уверены, что вам удастся? Или - что зацапаете в клыки нечто полезное?

     - Ничего в этой жизни не случается просто так, - сказала Даша. - И классные магнитофончпки без причины в пудреницах не прописываются, возможны самые неожиданные комбинации... Вы, обращаю ваше внимание, не отказались от предлагаемого разговора, хотя имели полную возможность вежливо уклониться...

     - Теперь понятно, как вам удалось надавить на Эдика. Но вам не кажется, что переборщили?

     - В смысле?

     - Что, вы даже не в курсе? - слегка удивился он. - Эдик сейчас на Королева. Только не в ресторане "Воевода", а в психушке. Вчера мне сообщили, но я этого не связал тогда с вами...

     - Вы серьезно?

     - Нет, шучу от нечего делать, - поморщился Сиротников. - Увезли вчера утром из дома. Вот вы и дождались... мельтешений. Был в жутком состоянии, прятался под диван, лез в шкаф... - и резко встал. - У вас ко мне все?

     - Пожалуй. - она тоже встала, довольная в душе, хотя достижения, признаться, были мизерные.

     ...Внутренний осведомитель на Королева у Воловикова имелся. Психиатрическая больничка, заведение на посторонний взгляд совершенно безобидное, на деле всегда бывает под присмотром у уголовки. Случается, из больницы утекают на продажу ампулы и таблетки - ибо иные медикаменты подходят как для гуманного лечения хворых душою, так и для наркотического кайфа. Случается, там за хорошие деньги или просто по дружбе можно отлежаться, надежнейшим образом избежав уголовного дела, или просто отсидеться, пока тебя за разные художества старательно ищут в совершенно иных краях. Случаются и другие коллизии, идущие поперек уголовною кодекса - от левого оформления "белых билетов" до старичков и старушек, упрятанных в психушку родственниками по причинам, с медициной ничего общего не имеющим, зато предельно сближенным с алчностью... Словом, полезно наблюдать изнутри жизнь психушника - никогда не знаешь, что тебе понадобится, что стрясется...

     Кстати, милейшего пожилого доктора, второй год исправно снабжавшего уголовку подробной информацией о жизни родного коллектива, подсекли как раз на медикаментах - когда он попытался было составить конкуренцию басалаевским цыганам. У Воловикова в свое время были стойкие подозрения, что именно конкуренты и сдали операм пытавшегося подкалымить эскулапа, паскудившего своей интеллигентной рожей и дипломом о высшем образовании спаянные ряды торговцев "Дурью" - но дела это не меняло...

     Доктора она отыскала довольно быстро - благо оказался приемный день, и в красном уголке психушки стояло сущее столпотворение: мудрые психиатры расселись по залу, и каждого окружала куча родственников, с печальными лицами слушавших невеселые подробности (правда, на паре-тройке лиц Даша подметила вовсе не скорбь, а одна замотанная бабенка, никою не смущаясь, орала в голос: "Доктор, вы этого алкана подержите до Нового года, хоть дети отдохнут!".

     Улучив интервал, когда очередной родственник отсел, а другой, опечалившись, пропустил момент, Даша рванулась в образовавшуюся брешь, плюхнулась рядом с благообразным седым доктором (везло ей сегодня на благообразных джентльменов, спасу нет...) и, пока он не успел удивиться, заторопилась:

     - Вы меня помните, доктор? Я насчет Усачева... Доктор ее, конечно же, помнил, но с полминуты моргал и жевал губами, пока не сообразил:

     - Ах да, конечно... Вообще-то, это не мой участок...

     - А скоро освободитесь и сможете мне помочь? Я вас умоляю, доктор, такая неожиданность...

     - Подождите с... - он обречено окинул взглядом ждущих. - С полчасика... Раньше никак не управиться...

     Пришлось убраться несолоно хлебавши. Она забралась в неприметный "москвичек", и они с сержантом Федей, перебрасываясь пустыми фразами, наблюдали от нечего делить, как люди покидают грустную больничку, непроизвольно ускоряя шаг, чтобы побыстрее оказаться подальше. Никому не хотелось, чтобы его ненароком приняли за пациента.

     - Вот не дай бог угодить... - сказал Федя с кокетливым ужасом молодого здорового амбала.

     - Не зарекайся, - сказала Даша отрешенно. - Я в прошлом году вела одно дело, пришлось кое-что подчитать... Кажется, у одиннадцати человек из тысячи есть шанс загреметь независимо от прошлой жизни. Возрастные изменения сосудов мозга.

     - Шутите?

     - Ни черта. Статистика такая. А уж кто попадет в эти одиннадцать, неизвестно. Может, я, а может, ты...

     - Мать твою...

     Через сорок две минуты появился доктор, неуклюже влез на заднее сиденье, повозился, устраиваясь, страдальчески вздохнул по своему обыкновению (джентльмен в лапах грубых пиратов, понимать) и сообщил:

     - Психоз с острым галлюцинозом. Акцент на ярко выраженной мании преследования - в карточке записано, странности проявились еще вечером, ночь он, вероятнее всего, не спал, а утром начался приступ, метался по квартире, пытался спрятаться у соседей, лез под диван...

     - Белая горячка? - спросила Даша, сидя к нему вполоборота.

     - Родные говорят, не пил. Такая картина наблюдается не обязательно после злоупотребления алкоголем. Просто симптомы крайне схожи. Преследователи, от которых следует скрываться, враги... Его вовремя увезли. Здесь все возможно - от прыжка в окно до нападений с топором на семью.

     - А кто были эти враги? - спросила Даша. - Насколько я помню по делу Лифантьева, в таких случаях более-менее подробно описывается...

     - Убийцы - вот и все, что там значится. Страшные, беспощадные убийцы, которые слоняются вокруг дома, трогают дверь, цинично пере! свариваются под окном,., Знаете, что любопытно? Убийцы - девушки. Три молодых, красивых девушки. Это несколько не вписывается в стандартную картину. Обычно бывают мужчины - соседи, даже друзья, эсэсовцы, натовские парашютисты, сотрудники КГБ... А у него - три девушки. Весьма нетипично.

     - Как сказать... - проворчала Даша. - На наркотики проверяли?

     - Разумеется. Сделали все обязательные анализы. Но ничего не нашли. Возможно, чисто возрастное, изменения сосудов мозга...(Федя дернулся и уставился на него с ужасом). Пока еще рано о чем-то определенном говорить.

     - А побеседовать с ним можно?

     - Смеетесь? Он зафиксирован на койке. Когда его привезли, купировали возбуждение аминазнном и тизерцииом в ударных дозах, но отдельные проявления сохраняются до сих пор...

     - Девушки за ним и сюда последовали? - усмехнулась Даша.

     - Да. Все замыкается на девушках - они выследили, догнали, твердо намерены убить... Когда с ним можно будет поговорить, я совершенно не представляю. Иногда это затягивается. Попробуйте позвонить дня через три, возможно, что-то и определится...

     - А вы уверены, что анализ не проморгал наркотиков?

     - Ручаться, конечно, на все сто процентов нельзя. Вы же понимаете, при нашей спешке и запарке... Пациенты Кашпировского давно схлынули, зато волной пошли вкладчики МММ и аналогичных заведений... Вчера Даже Мавроди привезли - ну, самозванца, понятно.

     - Так, - сказала Даша. - А можете вы у него одноразовым шприцем откачать капельку кровц, да мне шприц принести?

     - Это бессмысленно. В крови у него сейчас столько нейролептиков, что никакой анализ не отличит следов лечения от чего-то принятого ранее. Я перекинулся парой слов с завотделением - он на наркотики не грешит. Совершенно не тот анамнез. Все прекрасно укладывается в картину острого галлюциногенного психоза.

     Даша лихорадочно размышляла. Потом энергично тряхнула головой:

     - Санитары там в комплекте?

     - У нас же вечно недокомплект.

     - Будет вам санитар, - сказала Даша, решив использовать на всю катушку временное обилие подчиненных. - Он к вам через часок приедет, и вы, кровь из носу, моментально его туда устроите как племянника жены брата соседки тестя, скажем. И сделаете так, чтобы он как можно быстрее вышел в смену...

 

Глава 14

 

Прыткий кузен

 

     Дверь распахнулась, кода Даша снимала пуховик с вешалки, а сержант Федя топтался рядом, галантно пытаясь помочь и не уронить при этом зажатых под мышкой учебников (ибо твердо решил, очарованный крутыми операми и Дашей конкретно, на будущее лето поступать в Шантарскую милицейскую школу).

     Появился бородатый тип с просветленно-пугливой, слегка опухшей физиономией индивидуума, которому удалось благополучно, без "белки" выскользнуть из длительного запоя - но маяться болями в организме и тягостной бессонницей предстояло еще с недельку. Диагноз при взгляде на такую рожу бывалый опер ставил с лету. Даша решила сначала, что это какой-то антиобщественный элемент вновь перепутал двери - что случалось в среднем раза три в неделю, поскольку поблизости от Дашиной резиденции располагался ведавший участковыми майор Акимушкин - но тут же следом вошел веселый Косильщик, хлопнул бородатого ладонью по спине:

     - Заходи, Веласкес, не тушуйся...

     Честное слово, он прямо-таки сиял - не отрекомендованный Веласкесом, а Косильщик. Была в нем этакая усталая гордость, прекрасно Даше знакомая. Она, выжидательно держа пуховик на руке, спросила;

     - Ты кого привел? Ему бы в пивбар, болезному...

     - Перетерпит, - безжалостно сказал Косильщик. - Садись, Веласкес, покури...

     Даша за локоть оттащила его в сторону:

     - Что за улов? Мне ехать надо...

     - Куда?

     - На Каландаришвили, - сказала она шепотом. - Интересное кино закручивается - наша малолетняя Анжелика и в самом деле та, за кого себя выдавала, вот только нет у ее родителей еще и старшей дочки Нади. Один пацан Витя десяти лет. А Надежда из "Шантарск-Тслестар", что живет рядом с Житеневым, носит совершенно другую фамилию и в родстве с Изместьевыми не состоит ни с какой стороны...

     - Подождут, никуда не денутся, - так же тихо ответил Косильщик. - У меня нашелся гриб поинтереснее. Свидетель по Шохиной... По тому утру.

     Даша, не тратя время на восторженные реплики, повесила пуховик на вешалку, жестом отослала Федю "погулять" и еще раз обозрела "Веласксса", сидевшего на краешке стула так, словно стул был хрустальный, и благостно смолившего сигарегку, зажатую меж большим и указательным пальцем трясущейся руки. При одном взгляде на него хотелось пивка. С одной стороны, полагаться на таких свидетелей иногда выходит весьма опрометчиво. С другой же, давно известно, что порой лучшие свидетели получаются из одержимых бессонницей старушек, равно как запойного народа и влюбленных - две последних категории сплошь и рядом оказываются в самых неожиданных местах в самое неожиданное время...

     - Ладно, - сказала она напарнику. - Посмотрим... Он что, в том доме живет?

     - Ага. Только в другом подъезде. Веласкес - эго не кличка. Он у нас - Веласкес Степанович Тихомиров.

     - Попятно, - сказала Даша. - Папа был художник?

     - Искусствовед, - тихо поведал в пространство Веласкес без кавычек. - В областном музее работал.

     - Бывает, - кивнула Даша. - В школе не дразнили?

     - Разве что Вилкой...

     - Ну, это еще ничего, - дружелюбным тоном сказала Даша, подсаживаясь поближе и сделав самую располагающую физиономию. - Знала я одного Лагшмивара, честное слово. - Лагерь Шмидта в Арктике - так у того школьное прозвище без содрогания и вспомнить нельзя... А вы сами, часом, не художник будете?

     Он кивнул, но тут же уточнил:

     - Непризнанный.

     - Бывает, - понятливо кивнула Даша. - Я в прошлом году вела дело по убийству в мастерской, предмет изучила. Интриги и зависть или безжалостная поступь рынка?

     - Все вместе. Плюс изобилие алкоголя в круглосуточной торговле.

     Даша окинула его откровенным взглядом:

     - Ну, не скажешь, вообще-то, что на вас лохмотья...

     - Оформительством подрабатываю, кормлюсь при новых русских и старых инородцах...

     - Дальше попробую угадать, - сказала она. - Ради тренировки дедукции. Сдали заказ, получили денежку...

     - Ага. Магазин на Котовского. Раньше там была бакалея, а потом закрыли и устроили салон мебели...

     Распахнулась дверь, что-то весело договаривая на ходу, влетели Славка с Толей. Даша яростным жестом приказала им убраться в уголок и притихнуть.

     - Салон я уделал в западных стандартах, им понравилось. И не обманули, надо заметить. Отдали все до копеечки, и еще добавили парочку бутылок, у них там закупили гору алкоголя для презентации. Пошел я домой и стал тешиться алхимией - перегонял разрисованную бумагу в спиртное. Благо нет у меня дома препятствий для таких опытов - то бишь юбок. Я человек вполне гетеросексуальный, - поторопился он уточнить. - Только стараюсь их у себя не селить, а то не успеешь оглянуться, как их растащит стенку покупать и моющиеся обои клеить... В общем, проснулся я, глянул вокруг и определил, что сосуды все опустели, а за окном темнота - то ли утро, то ли вечер. Взял денежку и пошел в ларек. Хорошо этак идти, когда есть деньги и знаешь, что ларек открыт, как на крыльях тебя несет над собачьими какашками, просветленный ты и добр душою ко всему сущему...

     - Шел той дорожкой сквозь гаражи, - вмешался Косильшик. - Где ее потом нашли...

     - Той же, - кивнул Веласкес. - Истинно. И хоть был я добр душою ко всему сущему, только все равно дал пинка под задницу тому паскудному китайскому собаку с синим языком - когда он меня по своему гнусному обыкновению рванул за штаны. Есть у нас в соседнем подъезде одна жутко рыночная банкирша, а у нее - этот самый омерзительный собак. Мы с ним друг другу моментально пришлись поперек души, и оттого он меня при любой возможности норовит цапнуть, а я, грешен, и пнуть могу. Хоть и стараюсь обойтись словесами - дамочка вонять начинает моментально, участковым пугает, банковскими охранниками, хорошо еще, не киллерами...

     - Значит, вы ее встретили?

     - Истинно. Стал обгонять, шатнуло меня, хворого, занесло немного, чуть я на нее не упал, собак рванул за штаны, а я пнул его пониже хвоста и увеличил скорость...

     - Когда это было? - спросила Даша.

     - В темную пору, - исчерпывающе объяснил Веласкес. - Понял уже, что это не вечер, а раннее утро, но насчет часов, минут и секунд лучше не пытайте, все равно не вспомню. У меня часы самозаводящиеся, только я, начиная кушать водочку, их снял и засунул куда-то, они и остановились, завод вышел...

     - Дальше?

     - Дошел я до ларька, сделал стратегический запас и пошел обратно. И возникла потребность души в немедленном глотке. Бывает такая. На улице-то не станешь, "луноходы" шмыгают, до дома терпеть нету моченьки, а в школе, в ограде, кто-то уже прихлебывал с шумом и матерками, я туда идти испугался - с похмелья всего боишься, а нынче тем более... И пошел я назад опять-таки через гаражи. Есть там удобная щель меж двумя рядами, даже не особенно и загажено, поставил я на землю аккуратненько свой стратегический запас, оторвал пробочку с "Белой вороны", глотнул немного, зажевал чипсом креветочным - такое умиротворение ауры настало... Уходить не хотелось. Тут прошла банковская дамища, возвращалась из сквера, и ее китаеза, тварь чуткая, меня учуял, даже облаял. Она, конечно, в пограничника Карацупу играть не стала и прошла себе мимо. А я стал понемножку прихлебывать "воронушку" - отхлебну и чипсами заем, отхлебну и заем, такая благодать... - Он уже обрел уверенность в себе, и речь стала плавной, с примесью игры на публику, - И уж совсем было собрался вернуться под крышу дома своего, как вдруг произошло явление влюбленных. Я, знаете ли, из своей щели наружу не смотрел, вниманье разделено было меж бутылкой и чипсами, следил, чтобы пакет не уронить в окружающие кучки - и заметил их, когда они уже дернулись от укрытия моего. Словно хотели его навестить, да увидели меня - и, понятное дело, передумали. Только и далеко не ушли. Я осторожненько выглянул - а они стоят гаража через три, стоят, нежно прильнув друг к другу, и нашептывает он ей что-то, как все мы, грешные, фантазирует ее ласточку, а она глазки прикрыла и, такое впечатление, всему верит... Коса по шубке струится, что твой ручей... И так мне, похмельному, грустно стало, господа, от вида чужой безмятежной и трезвой романтической жизни, что собрал я свои запасы, вылез из щели и двинул домой - кося, конечно, одним глазком на сии амуры... Света там было - одна лампочка над соседним гаражом, да за время сидения моею в гнусной щели глаза к темноте пообвыкли. Бог ты мой, как они непринужденно слились в объятии, господа, вы бы видели...

     - А потом?

     - Вернулся домой и продолжил истребление, - сказал Веласкес уныло. - Там вскоре под окнами началась суматоха, машины замелькали в несказанном количестве, милицейские замелькали в еще более жутком числе, я это тогда никоим образом не связал с той дллннокосой прелестью, и жить стал по обычному ритму - кушал, спал, просыпался...

     - И когда до его квартиры добрались наши, он, бедолага, уже спал, - кивнул Косильщик.

     - Полагать надо. - кявнул Веласкес. - "Белый орел" с похмелья хорошо валит... А впоследствии, я так прикидываю, существовал я в состоянии полного несовпадения с вашими сыскарями: когда они звонят, я сплю, как их нет, оживаю. Два дня назад решил, что пора немного и притормозить, пока из шкафа Гоген с Рубенсом не полезли, купил "Обозреватель" - а там статья с хорошими фотографиями. Узнал я девочку, и снова от тоски причастился. И ломал голову: неужели тот паразит и есть неуловимый Чикатило? Так и не решил я для себя, господа...

     - Одежду он мне описал в точности, - сказал Косильщик. - И фотографию Шохиной узнал из нескольких.

     - Ты что же, до сих пор рыскал по тому двору? - удивилась Даша.

     - Рыскал, - скромно сознался Косильщик. - - Сам не знаю, отчего. И правильно сделал, как видишь...

     - Значит, вы его видели? - спросила Даша. - Того человека?

     - Я, конечно, косился в первую голову на девочку, но и его немного рассмотрел. Совсем немножечко - интересно ведь было, что за мужики успешно кружат головы юным девам...

     - Описать можете?

     - Не смогу, боюсь. Попробовать намалевать разве что...

     - А одежда?

     - Черный кожаный плащ, респектабельный, новенький. И черная шапка - похоже, из какого-то дорогого зверя.

     - А вы уверены, что дама с собачкой уже вернулась в дом, когда они там стояли?

     - Не знаю, куда она вернулась, только видел я ее дважды - когда шла в сквер и возвращалась из оного...

     "Интересно, - подумала Даша-- Весьма. Показания Казминой рассыпаются, как карточный домик... если ему верить. А можно ли ему верить - вопрос поистине гамлетовский..."

     - Значит, нарисовать сможете? - спросила Даша.

     - Попытаться не грех. Может, в руках будет больше памяти, чем в хмельной голове, лишь бы не подвели рученьки... А вы, господа, меня на полчасика не отпустите ли перед столь ответственным сеансом?

     - Нет уж, - сказала Даша. - Вдруг да не рассчитаете? Ладно уж, сейчас придумаем... Пару минут в коридоре посиди те, а? - Она многозначительным взглядом велела Славке присмотреть за клиентом, и, едва оба вышли, обернулась к оставшимся:

     - Это что же получается, соколы? Что банкирша наша брешет?

     - Все к тому, - сказал Косильщик твердо.

     - А какой ей смысл брехать? - пожал плечами Толя. - Что-то меня этот клоун не убеждает...

     - Меня тоже, если откровенно. - задумчиво протянула Даша. - И не потому, что банкирша респектабельнее, а оттого, что при таком запое можно родить сорок бочек самых изощренных фантазий. И верить в них совершенно искренне... Орлы, вы мою заначку не выжрали? Отлично, достаньте-ка из сейфа...

     Когда Веласкес вернулся, на столе его ждал граненый стакан миндальной настойки, а отправленный на рекогносцировку Федя доставил пяток разномастных карандашей и несколько листов сероватой бумаги, предназначенной для писания протоколов.

     Пить художничек умел. Работать, впрочем, тоже - Даша, тихонько наблюдая за ним, видела, что скверный карандаш в похмельных рученьках действует довольно профессионально. В кармане у Славки запищала рация, Даша жестом выставила его в коридор, чтобы не мешал вдохновению (которое и подкрепить-то было больше нечем, настоечки оставалось ровно на стакан). Вернувшись, Славка шепотом доложил:

     - С Каландаришвили. Взяли какого-то типа, толкался у двери и пытался пройти в гости, а его не впускали... Некий Шохин.

     - Скажи, пусть подержат в машине, - шепнула Даша. - Все равно я туда сейчас еду... Ну, что у нас?

     Набросок с чуточку угловатыми линиями, в растушевке, Дашу разочаровал. Нет, сделано было профессионально, и Риту Шохину даже можно было узнать - но лицо ее кавалера, как Даше отчего-то показалось, выглядело скорее воплощением некоей идеи, а не портретом конкретной личности: профиль волевого, удачливого, сильного духом мужика, лишенный, похоже, всяких индивидуальных черт. Что тут же подтвердил сам чуточку распохмелнвшиися Веласкес, заявив:

     - Вроде бы он, но и не совсем...

     - А если еще раз попробовать?

     - Наверняка то же самое и получится...

     - Ну, а увидите - узнаете?

     - Попробую...

     - Ладно, - сказала Даша. - Ребята, возьмите показания, чтобы все было честь по чести. Я полетела на Каландашку...

     ...Шохин сидел на заднем сиденье штатской зеленой "Волги" и, по всему видно, не чувствовал себя особенно угнетенным статусом военнопленного. Один оперативник не сводил с него глаз, устроившись рядом, второй наблюдал за подъездом.

     Конвоир подал Даше паспорт;

     - Документы. Оружия при нем не нашли.

     - Да откуда оно у меня... - беззаботно блеснул зубами Шохин. - Не резать же я ее шел, в самом-то деле...

     Даша хладнокровно упрятала его паспорт себе в карман и распорядилась:

     - Двпгай-ка, голубь, в "москвичек"...

     Села с ним рядом на заднем сиденье и выжидательно помолчала. Так и не дождавшись объяснений, резковато начала сама:

     - Ну, и что ты тут потерял?

     - Да хотел поболтать с Анжеликой.

     - С какой?

     - А то вы ее не знаете... С Изместьевой.

     - Мы-то ее знаем, - сказала Даша. - А вот откуда ты ее знаешь?

     - В глаза не видел.

     - Не свисти. А то ведь недолго и на семьдесят два часа... Привлекает перспектива?

     - Да не особенно.

     - Вот и исповедуйся. Зачем пришел, что вынюхал?

     - Ладно, - сказал Шохин спокойно. - Эта кукла, Анжелика, трудилась в той же "фирме", что и Ритка.

     - Откуда дровишки?

     - Ритка мне присылала фотографию - они вдвоем, держатся за дверцу неплохого "мерса", а на заднем плане благодушно ухмыляется весьма прикинутый пожилой дяденька. А в письме сообщается, что подружка рядом с ней - некая Анжелика, и они с этой самой Анжеликой на пару подрабатывают секретаршами в какой-то богатой фирмочке, к хозяин настолько любезен, что разрешил им щелкнуться на фоне тачки... Я уже тогда подумал, что дело пованивает. В секретарши таких соплюшек если и берут, то - в ночные...

     - Где фотография?

     - В Томске. А номерок "мерса" я на всякий случай записал. Я же говорил: как-никак - родная кровь, не хотелось, чтобы пацанка влипла в дерьмо... Тогда же созвонился кое с кем здесь у вас, в Шантарске, дядечку они мне быстро вычислили. Только потом навалились срочные дела с командировками, было не до того. А сейчас пригодилось...

     - Тряс дядечку? - усмехнулась Даша.

     - Немного. С соблюдением правовых норм. Никакими секретаршами они у него не работали. Зато в сауне с ним пару раз кувыркались. Он мне Анжеликины координаты и сдал. Не столь уж и крутой дядечка, хоть и на "мерее"... Торгаш среднего пошиба. Не станет он на меня "крышу" спускать из-за таких пустяков, расстались вполне полюбовно, я ему пулеметом в брюхо не тыкал. Он сам малость трясется, как бы не всплыли пикантные подробности... Договорились, что он сдает Анжелику, а я про него забываю начисто. Даже бокальчик налил на прощанье.

     - Слушай, Филип...

     - Игорь. Забыли?

     - Филип Марлоу, имею в виду... Объясни ты мне толком - чего, собственно, добиваешься? Выйти на хозяина фирмы? Так он, могу тебя порадовать, в психушке. Честное офицерское. На клиентов? А они-то тут при чем? Не похоже, чтобы твою кузину на эту веселую работенку заманивали битьем по почкам или паяльником, уж извини... Чего ты добиваешься?

     Он помолчал, чуть смущенно пожал плечами:

     - Сам не знаю. Что-то тут не складывается.

     - Что? Где?

     - С этими тремя убийствами. Даша уже начинала понемногу шкворчать, как разогретая сковородка, но старательно сдерживала себя.

     - Слушай, умник, - сказала она спокойно. - Я в эти игры играю дольше тебя. У меня опыт, контора, стукачи... И не надо меня учить. Все я понимаю, но если еще раз перепдсшь дорожку - пеняй на себя. В этом городке, между прочим, располагается штаб-квартпра Сибирскою управления внутренних дел на транспорте. Обнимающего и ваш Томск. Суну в поезд, попрошу группу сопровождения последить как следует - и покатишь прямым ходом до малой родины. Так что ты уж лучше собирай вещички и сам возвращайся домой. Еще одного трупа мне не хватало...

     - Откуда ж труп, если девочек режет сексуальный маньяк? - усмехнулся он.

     Даша растерялась на миг, но тут же опомнилась:

     - Э нет, давай без демагогии. Девочки - другое дело. Будешь и дальше приставать к дядькам из "Мерседесов", рано или поздно нарвешься на сердитого, в чужом городе такие игры чреваты сломанными ребрами, а то и чем похуже, тебе ли не знать... Ну, на чем мы поладили? Сегодня в десять вечера как раз есть поезд на Томск, я выясняла.

     - Уматываю, - глядя в сторону, сказал Шохин - Тут и правда глухой тупик. Но эта Анжелика - та еще стервочка, точно вам говорю.

     - Проверим, - сказала Даша. - Значит, она дома сейчас?

     - Ага. Только не впускает. Прокатила на матах.

     - Ладно, давай координаты дядечки с "Мерседесом" - и будем прощаться без слез и объятий...

     Он вздохнул, отдал Даше вынутую из блокнота карточку с записями, неловко кивнул и вылез из машины. Тут же распахнулась дверца "Волги", бдительно высунулся опер - но Даша успокоила ею жестом. Прочитала записанное на карточке, хмыкнула:

     - Стоило время терять...

     Эту торговую фирмочку она прекрасно знала, и все, что за ней числилось противозаконного (покажите такую фирму, за которой ничего не числится...), могло интересовать лишь налоговую полицию и ОБЭП, но уж никак не уголовку. В самом деле, глухой тупик - еще один любитель юных милашек, для порядка поломавшись и поотнекивавшись, будет ронять слезы и распускать сопли, напирая особенно на то, что никого он не принуждал. Теоретически можно его и привлечь за склонение несовершеннолетних к известным прегрешениям, а практически - не стоит результат стоптанных сапог. Разве что отложить в памяти, вдруг кому-то из смежников понадобится компромат на этого деятеля...

     - Выходит, и эта кукла - голимый эскорт? - не без охотничьего азарта спросил сержант Федя.

     - Хведор, охолонись трошки, - скучным голосом сказала Даша. - Если свидетель не лжесвидетель, его облико морале никакой роли не играет... Ну, я пошла.

     Она уверенно нажала стальные кнопочки кодового замка (код был раздобыт путями, которые отчего-то принято именовать "неисповедимыми"). Поднялась на восьмой этаж в чистеньком лифте-Из-за двери житеневской квартиры доносились вопли магнитофона, некая приблатнснная песенка - скрипка, баян и пропитой бас под Розенбаума. Затянувшиеся поминки, должно быть, констатировала Даша, звоня в соседнюю квартиру.

     Брякать пришлось долго. После первого же звонка к двери примчался Джой и радостно, с веселым привизгом залаял, однако хозяйка следом не спешила. Даша придавила кнопку большим пальцем и не отпускала, пока не лязгнул замок. Дверь чуточку приоткрыла, не снимая цепочки, блондинка Дашнного возраста в черном кимоно, привычно подставила ногу, чтобы песик не выскочил.

     - В чем дело? - спросила она резко.

     - Капитан Шевчук, уголовный розыск, - с ходу отметив весьма не приветливое лицо, Даша прилежно предъявила удостоверение в развернутом виде.

     - И что вам нужно?

     - Да с Анжеликой бы поговорить.

     - О чем?

     - Ну, вы же знаете...

     - Насколько мне известно, для несовершеннолетних существуют особые правила допроса - только в присутствии родителей...

     - Я же не допрашивать пришла, а просто поговорить, - сказала Даша. И продолжила с простецкой, открытой улыбкой:

     - А впрочем, вы все верно сказали насчет правил... привезти, что ли, родителей? - наклонилась и сделала "козу" красавцу кокеру, просунувшему-таки мордашку меж точеной икрой хозяйки и стеной. - Здравствуй, Джой...

     Блондинка, поджав губы, сняла цепочку:

     - Проходите. Вы из городского управления?

     - Да.

     - У меня...

     - У вас там есть знакомые, - понятливо, терпеливо закончила за нес Даша, слегка кивая после каждой фразы. - Милейшие люди. С большими звездами. Разуться?

     - Сделайте одолжение, если вас не затруднит... Рассмотрев блондинку не столько милицейским, сколь опытным женским взглядом, работающим в таких случаях получше рентгена, Даша сообразила, что хозяйка вес же постарше ее лет на пять - вот только пользуется косметикой на пару порядков выше той, что может себе позволить капитан милиции (пусть даже и любовница преуспевающего частного журналиста).

     На диване обнаружилась юная Анжелика - веселая и довольная жизнью, в таком же кимоно, только белом, с алыми узорами. Сидела, закинув ногу на ногу, дымила, поглядывала на Дашу поверх початой бутылки, хмельно, однако вполне дружелюбно.

     Хозяйка досадливо сжала виски ладонями:

     - Анжи, я тебя умоляю... Скоро в противогазе ходить придется...

     "Хоть в этом малютка не соврала", - подумала Даша - хозяйка, и правда, табачного дыма терпеть не может, сразу видно...

     - Ой, ну ты нудная... - проворчала Анжелика, дымя. - Здрасте. Тут опять какой-то циник домофон терзал, я вам совсем было собралась звонить, но тут подлетели ваши, слышно было в микрофон, как они орут:

     "Стоять, милиция!"

     Сегодня она показалась Даше не столь примитивной. Даша присела на краешек дивана и спросила:

     - Что ж вы мне врали, дорогая Анжелика Валентиновна?

     - Это насчет чего же?

     Даша оглянулась на хозяйку - та, сложив руки на груди, стояла посередине комнаты и изо всех сил пыталась сохранять спокойствие - покрутила головой:

     - Видишь ли, врать милиции нужно умело. Ну какая же это "старшая сестра Надька"? Это Ажнина Надежда Вениаминовна, старший менеджер протокольного отдела "Шантарск-Телестар" - и в родственных отношениях с тобой, насколько мне известно, не состоит...

     На юной мордашке не появилось ни малейшего раскаяния:

     - Виновата, сознаюсь. Послушайте, а какая вам разница? Или вы настолько уж несовременная? Не обманом же я сюда проникла в отсутствие хозяйки? - Она налила полный бокал белого вина, залихватски осушила. - Не будете же в кандалах возвращать в отчий дом? И хозяйка выгонять не собирается... или собираешься, Надя?

     - Не глупи, - бросила хозяйка, настороженно переводя взгляд с квартирантки на Дашу. Она не так уж была уверена в себе, как старалась показать, лицо стало чуточку трагическим.

     Уловив неуверенность, Даша не колебалась. Встала, кивнула в сторону кухни и пошла первой, не оборачиваясь. Хозяйка вошла следом, опустилась на табурет, нервно переплела пальцы:

     - Послушайте, в нашей фирме хорошие адвокаты. Фирма, как вам, вероятно, известно, крупная и солидная. Я числюсь на хорошем счету, меня обязательно будут...

     - Не гони пену, - четко, с расстановкой произнесла Даша-- Пену - не гони. Усекла?

     - Что вы себе...

     Но Даша, почувствовав слабину, столь же четко и холодно продолжала:

     - Ладно, не надо истерик и драм. Даже крупные и солидные фирмы не любят, когда их незаменимый персонал влипает в грязные истории - особенно когда эти истории пересекаются с серийными убийствами...

     - Где же тут...

     - Пересечение? Вот и выясним. Кто из нас кому навредит и с каким успехом - вопрос, конечно, дискуссионный. Но я здесь не затем, чтобы вас уличать и выводить на чистую воду, честное слово. Бог с вами, ваша личная жизнь меня не касается... если только найдем взаимопонимание. Вы себе и не представляете, насколько может осложнить жизнь человека рассерженный мент... Даже в нашем с вами случае. Мы найдем взаимопонимание, а?

     - Что вы хотите?

     - Значит, это ваша ночная лялька? Ажнина и Анжи - гм, даже гармонично... Где вы ее взяли? Усачев сосватал?

     На щеках блондинки выступили алые пятна, она совершенно другим голосом сказала;

     - Я вас прошу...

     - Нет бы с этого и начать, - сказала Даша. - А то - фирмы, адвокаты... Ляльку у Усачева купили? Надежда с обреченным видом кивнула:

     - Поймите...

     - Да понимаю, - сказала Даша. - Я же сказала-не надо драм. Вы все равно не мои охотничьи угодья, я обычно охочусь в других местах... Но коли уж так вышло, что перед вашим домом убили человека, вышедшего из соседней с вашей квартиры... Вы знали Ольминскую?

     - Только по телевизору видела. Однажды вроде бы встретила в подъезде, но я тогда опаздывала, летела со всех ног, мельком отметила, что она похожа на Ольминскую, но не разглядывала. Я и представления не имела, что она бывала у соседа...

     - А с соседом у вас какие отношения?

     - Никаких. Несколько раз сталкивались на площадке. Даже фамилию не знала.

     - Как по-вашему, может Анжела врать насчет загадочного незнакомца, которого видела в подъезде? Вы ведь прекрасно понимаете, о чем я, не могла она вам не рассказать...

     - Рассказывала, конечно...

     - Ну, и что вы думаете? Подруги как-никак, вы ее должны были немного изучить...

     - По-моему, она ни капельки не врала, - чуть подумав, уверенно сказала Надежда. - Она не фантазерка. Анжи места себе не находит, ей по-настоящему страшно...

     - Что-то она вполне веселенькая...

     - Потому что поддала, - грустно усмехнулась Надежда. - С ней всегда так, завидую, честное слово: стоит опростать пару бокалов - и напрочь отлетели все печали... А трезвая места себе не находила, правда. Я не могу ошибиться, ей страшно по-настоящему. Вчера разревелась, ее трясло, еле удалось успокоить... Вы не сняли охрану?

     - Нет пока, - сказала Даша. - Вот видите, вполне нормально поговорили, зачем же было хамить? Хороню. Посидите в кухне, пока я с ней поболтаю. И все забудем...

     Она вышла, села на диван почти вплотную к юной гейше, выдержала паузу и сказала:

     - Ну что, Анжелика Валентиновна, интересный вы человек, право....

     - Конечно, - соплячка смотрела вызывающе. - Слушайте, не надо читать мораль. Вы живете так, а я - этак. Все относительно. Вы бы лучше этого маньяка ловили, как-никак на деньги налогоплательщиков существуете...

     - Ну, ты еще не налогоплательщик, радость моя, - сказала Даша хмуро. - А маньяк... Насчет него ты ни капельки не соврала?

     - Да зачем мне? Можно подумать, так и мечтала привлечь к себе внимание... Да мне теперь на площадку выйти страшно!

     - Предположим, - сказала Даша. - Ты Риту Шохину знала?

     - Кого?

     - Маргариту Шохину. Ты, вообще-то, газетки почитываешь? Знаешь, что убитых было три?

     - Читала в "Обозревателе". Шохина - это которая?

     - Вторая. С косой.

     - А... Была фотография. Симпатичная.

     - Так ты ее не знала?

     - Откуда?

     - Она, между прочим, тоже из вашей фирмочки.

     - Что, правда? - пьяноватые глазенки таращились так невинно, что Даша поневоле девчонке верила, - Не знала я никакой Риты Шохиной, честное слово. Думаете, у нас планерки собирают? Профсоюзные собрания с премией за перевыполнение итогов года? Ничего похожего. Никто никого не знает. Если уж вы раскопали насчет фирмы, должны бы знать... Видела я пару раз других девчонок, в...

     - В "костюмерной"?

     - Ага. Только общаться, а тем более знакомиться нам не рекомендуется. Категорически.

     Даша билась с ней еще с четверть часа. И вынуждена была признать: практически все, что говорила девчонка, весьма и весьма походило на правду. Усачева Анжелика и в глаза не видела, а из всего персонала знала лишь вербовщика, некогда сманившего ее на "курсы фотомоделей" (впрочем, шустрая современная девочка моментально разобралась, что к чему, и о вербовщике вспоминала без малейшей неприязни, наоборот), "костюмершу" и двух шоферов, возивших к клиентам. Конечно, многого она определенно не договаривала, замыкалась, как улитка в раковине, едва речь заходила об именах, адресах и словесных портретах. Запугали, надо полагать, изрядно, как в таких заведениях, независимо от разряда, и принято. Даша не раз, допрашивая эскортниц, сталкивалась с таким именно поведением, сложился уже стереотип... Разве что держалась юная Анжи гораздо увереннее и наглее, чем шлюшка "массовою разлива" - должно быть, не без влияния работодателей, заверявших, что их заведение на голову превосходит все прочие.

     Правда, от знакомства с Шохиной (да и с владельцем того "Мерседеса") открещивалась усиленно. А нажать на нее как следует Даша, конечно, могла, но не хотела - потому что не видела перспективы. В конце концов,она занималась не фирмой Усачева, в ее задачу не входило полное и окончательное разоблачение обаятельного доктора (который к тому же все еще не годился для очных ставок).

     - Послушайте... - почти прошептала вдруг Анжелика. - И первая, вы говорите, тоже? Что, если он режет наших?

     - Очень даже возможно, - сказала Даша. - Может даже оказаться, что насчет Ольминской он немного напутал. Перепутал ее с тобой отчего-то...

     Она видела, что девчонку, несмотря на выпитое, охватил неподдельный страх - но не собиралась утирать носик и нежно утешать.

     - Вот и думай, - сказала Даша. - Если ты мне что-то наврала, посадить тебя за это не посадят, а вот с другой стороны можешь огрести кучу неприятностей... И попасть в газетки, которые ты уже никогда не прочитаешь... - она встала и сделала ручкой. - Пока, Анжи. Придумаешь что-нибудь умное - позвони...

     Выйдя из квартиры, она постояла, прислушиваясь, - судя по всему, меж подругами разгорался скандальчик. Ухмыльнувшись, Даша достала перочинный ножичек и немного повозилась с телефонным проводом, приведя его в негодность так, чтобы при беглом осмотре снаружи нельзя было заметить - пригодилась служба в частях связи...

     Плюхнувшись на сиденье рядом с сержантом, выдохнула:

     - Федя, делай ноги! Отъезжай вон туда... Ждать пришлось не так уж долго - минут через десять из подъезда вылетела Анжелика, в приметной ярко-красной куртке и песцовой шапке. Огляделась и, не усмотрев маньяка, кинулась к светофору. Перебежала на другую сторону улицы, порылась в кармане и отчаянно замахала проносившимся машинам зеленой длинной бумажкой - из тех, что делают за океаном, украшая портретами президентов. Почти сразу же к тротуару прижалась вишневая "девятка" - водитель определенно не был дальтоником.

     - Ну, поехали, - сказала Даша, сползла с сиденья, чтобы одни глаза виднелись над панелью - вдруг оглянется? - Только ловчее, Федя, я тебя умоляю...

     Федя молча кивнул, с азартно-сосредоточенным лицом вращая руль. Он пристроился "девятке" в хвост, держа меж нею и собой парочку машин. В гонках по приличной трассе "девятка" давно бы оторвалась (даже не избавляясь от слежки, а просто так, благодаря прыти), но Анжелика ехала в центр города, где разогнаться было затруднительно. Миновали Ольховку, свернули налево, водитель "девятки" был, несомненно, опытным шантарским жителем - держа сорок пять километров, угодил в "зеленую волну" на проспекте Мира, но Федя надежно висел на хвосте.

     Возле "Детского мира" "девятка" замигал" правым поворотом, Анжелика выпрыгнула почти на ходу.

     - Тормози, - распорядилась Даша. - Ключи оставь - и за ней, она тебя не знает, и поаккуратней, умоляю!

     Она осталась в машине и, нахлобучив шапку на глаза, наблюдала за дверью магазина - была и вторая, но и она видна отсюда, в какую бы девка ни вышла, не затеряется...

     Теперь Даша нисколечко не сомневалась - гейша рванула на встречу с кем-то, кто может утешить и посоветовать, как держаться в столь скверной ситуации. Она напугана, соплячка все-таки...

     Ага! Анжелика показалась из второй, дальней двери. Встала у тротуара, ожидая зеленого огонька... и тут же рядом, визжа тормозами, остановилась вишневая "девятка", Та самая, Анжелика запрыгнула, что твой каскадер, и машина рванула так, словно за ней гнались черти. На тротуаре растерянно заметался Федя. Даша пребольно ушибла ногу о рычаг передач, кинувшись за руль - но тут же поняла, что все усилия будут бесполезны. На зеленый повалила густая толпа пешеходов, впереди встали в три ряда машины, чтобы свернуть направо следом за умчавшейся "девяткой", пришлось бы рвануть по тротуару, сквозь толпу... И надо же было попасться на старый трюк!

     Даша вылезла, уже никуда не спета. Федя подошел, развел виновато руками, раскрыл было рот;

     - Ладно, ты тут ни при чем, - сказала Даша. - Это я лопухнулась, как кутенок... С-сучка...

     И она, не сдержавшись, добавила в голос еще несколько слов, характеризуя сбежавшую и эротические привычки таковой. Проходившая мимо бабуся, из тех, что готовы служить затычкой любой дырке, туг же жалостливо закачала головой:

     - Доченька, ты ж такая молодая, красивая, а такими словами на народе ругаешься...

     Даша отвернулась, залезла в машину, сердито хлопнула дверцей. Трюк и в самом деле был старый, впервые примененный для избавления от слежки лет восемьдесят назад. Вы якобы отпускаете машину, а на самом деле, обещая еще более солидный куш, просите шофера подъехать к условленному месту через определенное количество времени. И получаете огромные шансы оторваться от успокоившегося "хвоста". Девка, конечно, заявила что-то вроде: "Понимаешь, мне тут нужно встретиться с парнем, а его жена, стерва ревнивая, за мной форменную слежку устроила. Получишь еще парочку президентов, если сделаешь так..." Шофер, судя по всему, зеленых президентов обожал. Нет, но какова прыть, кто бы мог ожидать от такой соплюшки...

     - Куда? - осторожно спросил Федя.

     Даша назвала адрес Шохиных. Сейчас она уже раскаивалась, что сваляла дурака и отпустила прыткого кузена покойной, не доведя дела до очной ставки. Сочувствие подвело - родственник убитой, следовало поделикатнее...

     Увы, Шохин канул в неизвестность. Даша звонила с минуту, но дверь так и не открыли. Минут двадцать она ждала в машине у дома, но светловолосый крепыш так и не появился. Вновь поднялась на третий этаж, сунула в дверь записку с просьбой позвонить и несолоно хлебавши убралась восвояси.

 

Глава 15

 

Частная жизнь рыжего капитана

 

     - Милицию вызывали? - спросила Даша, когда дверь открылась-- А то соседи жалуются - из-под вашей двери то и дело разгаданные исторические загадки ползут...

     - На столе как раз лежит свеженькая, - Глеб помог ей снять пуховик и невольно поднял брови.

     Даша, одергивая парадный китель, приняла загоревшийся взгляд, как должное, манерно поджала губы:

     - Вот именно, сударь. Я имею склонность всегда выполнять свои обещания, даже опрометчивые, и если вам кто-то скажет, что под этим мундиром найдется еще что-то окромя меня, плюньте тому в братское чувырло. Р-руки! Не вверх, а прочь. Всему свое время. Мне прежде всего нужны те книги, сатанинская подборка...

     - Да на столе все. Когда это я забывал?

     - А что это у тебя вид взъерошенный? - Даша прошла в комнату и вопросительно оглянулась на друга жизни-- Ты меня ждал с трепетом сердца или машину времени собирал из старых утюгов?

     Видеомагнитофон вовсю крутил пленку, горел красненький прямоугольник "КЕС", то бишь "запись". Подключен он был к другому, примостившемуся на стуле, на полкомнаты протянулись разнообразнейшие провода, однако телеэкран был залит мерцающей чернотой, лишь изредка оживлявшейся мельтешением белых зигзагов и хлопьев - этакий бешеный снегопад из наркотического сна.

     - А чтоб его... - с сердцем сказал Глеб. - Воюю с "алмаэовской" продукцией, как идиот. Ты садись, наливай себе, а я в последний раз попробую эту заразу одолеть...

     Он присел на корточки перед стулом, принялся нажимать клавиши - очень похоже, наобум и наугад - подскочил ко второму видаку, проделал с ним те же манипуляции, то и дело косясь на экран. На экране не наблюдалось ровным счетом никаких изменений - чернота, временами ненадолго сменявшаяся психоделическим снегопадом - Глеба это злило еще больше, он явственно сатанел, пуще и пуще, ругаясь сквозь зубы и шипя, как перекипевший чайник.

     Даша налила себе рюмочку, откинулась в кресле и дипломатично блуждала взглядом по книжным полкам - мужики терпеть не могут выставлять на публику свое поражение, а тут попахивало недвусмысленным поражением в борьбе с безмозглой техникой. Шаманский танец у аппаратуры продолжался еще минут пять, Глеб откровенно стервенел, налетел ногой на провод, едва не перевернув стол с безвинным "Самсунгом". И, наконец, вышел из борьбы, плюхнулся на диван, плеснул себе приличную дозу импортного зелья.

     Мужики - как согласится любая женщина - не более чем здоровенные дети. А долг всякой женщины - утешить дите.

     - Шутки черта общеизвестны, - щегольнула Даша вычитанной где-то фразой. - Иногда эта техника как с цепи срывается... Отдохни, и опять попробуешь.

     - Черта с два, - откликнулся Глеб, остывая. - Бесполезно, все равно не получится...

     - А что за эксперимент?

     - Да у матушки день рождения через две недели. Хотел ей записать "Загадку любви". Обожает маман эту тележвачку. Сначала пытался писать, когда "Алмаз" ее крутил в пятницу - не получилось с телевизора, хотя обычно все кабельное у меня отлично пишется. Я человек упрямый, сама знаешь, расстарался и достал на день через знакомых "алмазовскую" кассету, горяченькую, прямо со студии... И с нее не пишет, хоть ты тресни.

     - А ты ничего не напутал? - осторожно спросила Даша. - Иногда в запарке пустячок какой-нибудь забудешь сделать...

     - Что я, первый день замужем? - оскорбился он. - Или это у меня не старое хобби, еще с тех времен, когда вы за домашние сеансы сажали? Все правильно делаю, а она не переписывается. Режьте меня, но там стоит защита от перезаписи, и в мастерском исполнении. За бугром такие вещи в последнее время вошли в большую моду, это у нас продюсеры перед пиратами беззащитны, как детки среди волков...

     - Да почему, и у нас техника вперед шагнула. Вела я одно дело, связанное с кассетами Илоны Давыдовой. Их тоже, оказывается, переписать нельзя, хоть они всего лишь аудио... вернее, переписать можно, но что-то важное теряется, эти самые шумы для подсознания.

     - А здесь - вообще не пишет. Один "снежок". В эту кассету, авторитетно тебе говорю, вбухана уйма денег и инженерного таланта. В последнем номере "Видео-ревю" об этой технологии подробно писали, особо уточняли, что она экспериментальная, и как следствие, дорогущая. Вот не думал, что самому придется на такое чудо техники напороться...

     - Мне тут намедни в уши залетело, что эти сериалы - дешевый ширпотреб...

     - Может, и ширпотреб, - сказал он. - Даже наверняка. Но защита на кассете - ювелирной работы, последний писк электроники. В "Видеотехнолоджик дайджест" тоже писали...

     - Мужчина, одержимый приступом хобби, - это что-то, - фыркнула Даша. - Милый, не нужно меня убивать техническими подробностями-Я как-никак два года в связисточках отслужила, и потому заранее верю, ибо вынесла стойкое убеждение - от электроники следует ожидать любой каверзы... Что же с матерью-то делать?

     - Без подарка не останется. Куплю на Котовского что-нибудь аналогичное, а эту закодированную отнесу назад утречком и скажу, что я о них думаю.

     - Ты что, из "Алмаза" кого-то знаешь?

     - А, есть там один ходячий чан с алкоголем...Знаешь, о чем больше всего горюю? Подарили мне бутылочку настоящего шотландского, я ее и отдал, как дурак, за то, что он мне украдкой вынес кассету на сутки. Купил кота в мешке, называется. Сейчас бы и оприходовали "шотландца". - Он сердито покосился на невыключенную технику. - И видак второй специально одалживал, на такси пришлось везти, не в автобусе же с ним толкаться... И вообще, черт-те чем эта кассета нафарширована, в стоп-кадре, если ее просматривать, надписи какие-то на экран вылезают.

     - А помнишь, смотрели "Непристойное предложение"? Там же то и дело ползла надпись на аглицком - мол, каждый законопослушный гражданин, ежели узрит эту надпись при просмотре, обязан брякнуть в ФБР, потому что кассета пиратская...

     - Помню. Там шло строкой.

     - Реклама?

     - Реклама у них тоже идет одной строкой, как везде. Бегущей. А здесь - тексты во весь экран. Причем на русском, что интересно. Но непонятно, что там возвещается, - даже стоп-кадр ухватить не успевает...

     - Нет, точно, угрозы, - сказала Даша, лениво вытягивая ноги и завлекающе их скрещивая, - чтобы отвлекся малость. - Как в старину полагалось писать в конце книги. "Кто сию кассету злодейски и подпольно переписывать учнет, того лихоманки прошибут и уши отвалятся".

     - Угрозы на экране держались бы долго, а эти загадочные письмена чересчур уж быстро проскакивают. А вообще, вроде бы ты права. Реклама, похоже. Кажется, что-то продавать предлагают.

     - Выключи ты все и провода убери, а то запнемся и своротим чужую технику...

     Глеб отправился отсоединять путаницу проводов. Даша улыбнулась, глядя ему в спину. - вот так, мягко и ненавязчиво, конкретными бытовыми заданиями, мужиков и, следует отвлекать от бесконечной болтовни о скучных хобби. Одернула мундир, под которым и в самом деле ничегошеньки не было - Усачев, конечно, поганец, однако в его затеях с эротическими маскарадами есть что-то, подходящее и тем, кто занимается любовью совершенно без участия денег: в крови, право слово, при мысли о предстоящем этакое электрическое искрение начинается, и даже робость некая присутствует, словно в первый раз...

     Она хотела отвлечься, оглушить себя по полной программе, до сладкого бесчувствия души и тела. Не было особой усталости и особых неприятностей - начальство, вопреки ожиданиям, над душой не стояло, поторапливало в меру, чисто по обязанности. Потому что новых убийств, слава богу, так и не последовало. И все, полное впечатление, ждут от завтрашнего сатанинского фестиваля великих открытий и несказанных достижений следствия (циник Славка придерживается мнения, будто все это оттого, что начальство насмотрелось западных ужастиков, где в канун полнолуния монстр обязательно выползает под выстрел). Как бы там ни было, невычисленный убийца разгуливал по городу - а это заноза, и нешуточная, неизвестность тягостнее поражения...

     И вдобавок обормот Веласкес, на коего Даша все же возлагала мизерные надежды, ухитрился вляпаться в типично богемные неприятности. Дурную весть принес под конец рабочего дня Косильщик, неутомимо отрабатывавший этот сомнительный след. Насколько удалось реконструировать события, живописец, должно быть, решив отметить свой удачный дебют в качестве художественною эксперта, продолжил загульчик с прежним усердием. И в скверике возле киоска, где обычно пополнял запасы "Белого орла", ввязался в дискуссию с мордобойным финалом. И дискуссия, и финал для скверика были делом обычным - оттуда чуть ли не каждый день увозили калеченых, а то и холодных.

     Веласкесу, правда, повезло - в категорию холодных он не попал, но порванная пинками селезенка и разбитая об голову бутылка (увы, не пластиковая от "Белого орла", а тяжелейшая стеклянная из-под портвейна) прописали его в "тыще" надолго. Косильщик ходил мрачный и подозревал в случившемся злонамеренные, запланированные происки неизвестного врага. Правда, он не мог даже гипотетически обосновать, кто и как успел в столь короткие сроки узнать о визите художника в угро и сути его показаний - и оттого злился еще больше. Даша в происки не верила - мигом разысканный тамошний участковый (из той кремниевой породы деятельных участковых, что сохранилась еще по градам и весям России вопреки расхожему мнению и вылитым на милицию ушатам журналистских помоев) поведал, что художника знает прекрасно и считает его чем-то вроде ужаса тамошних мест. Несказанное число раз уличал в циничном распитии спиртного прямо под помпезным памятником бывшему вождю мирового пролетариата (вождь стал бывшим, но место-то продолжало числиться общественным), трижды засекал среди участников разогнанных участковым драк в том самом скверике, делал массу замечании за нарушение тишины после двадцати трех ноль-ноль - и так далее, и тому подобное. Участковый чуть ли не матерился и заверял: будь это слесарь или грузчик, сидеть бы ему давно за казенной проволокой, но с творческими людьми вечные заморочки: голые девицы, к ужасу соседей мелькающие на балконе, всегда оказываются натурщицами, вышедшими покурить в промежутке меж сотворением шедевра, а нахальное распитие спиртного под памятником бывшему вождю еще совсем недавно могло при ближайшем рассмотрении обернуться демократическим митингом против тоталитаризма и рецидивов имперскою прошлого, и любой мент, опрометчиво сунувшийся пресекать, мог угодить во враги перестройки со всеми вытекающими отсюда последствиями... Суровый капитан в конце заявил: по его глубокому убеждению, работник кисти и резца наконец-то доигрался, и удивительно, просто, что неприятности на свою голову заполучил так поздно...

     После его яркой речи, изобиловавшей массой конкретных деталей и шокирующих наблюдений, Косильщик немного сник и вслух говорить о загадочных врагах перестал - но тут же попросил Дашиной санкции на деликатную разработку банкирши. Дата немного поразмыслила и санкцию дала, благо следствие явственно застопорилось, и следовало на всю катушку использовать приданные кадры, заняв их хотя бы видимостью дела - иначе, господи спаси, прослышав об их простое, тут же отнимут, желающих выпросить подкрепление немало.

     Глеб тем временем смотал кольцом разнокалиберные шнуры и запихал в ящик стола. Облегченно вздохнул, плюхнулся на диван и потянулся к Даше, уставившись недвусмысленно. Она, засмеявшись - искренне в крови приятно и неуклонно нарастало, - ловким пируэтом из разряда "уход от нападающего на крайне ограниченном пространстве" тут же уклонилась от смыкавшихся объятий, мгновенно оказавшись на другом конце дивана - надо сказать, в исполненной дразнящей грации позе. Вытянула руку, заслоняясь ладонью:

     - Э нет, гражданин, что вы сразу с руками... Завоюйте даму интеллектом, завесьте уши порезанными а лапшу высокими материями. Я и сняла-то вас, сударь, три месяца назад, почуяв за маской уличною повесы еще и интеллект...

     - Да это ж я тебя снял!

     - Это тебе так кажется, - сказала Даша убежденно. - У свидетеля в голове сплошь и рядом складывается впоследствии совершенно искаженная картина происшедшего... Что ты, детективы не читаешь?

     - Но тогда, на остановке, я к тебе подошел, а не ты ко мне, милая...

     - Все относительно, - сказала Даша. - Если я стояла, а ты перемещался в пространстве, это еще нисколечко не означает, что ты подошел и снял. Вполне может оказаться, что это ты стоял, а меня в пространстве несло... увлекая в мое магнитно-астральное поле на свою беду стоявших здесь же ловеласов... Гражданин, оставайтесь на месте! Перемещение в сторону сотрудника милиции считается нападением, к тому же, судя по вашей зверской физиономии, намерения у вас самые гнусные... - Даша откровенно дразнила его томными взглядами из-под порхающих ресниц, расчетливо выбранной позой с высоко сбившейся юбкой. После всех ее немилых лицедейств последнего времени, направленных па пользу дела, сущим блаженством было играть для собственного удовольствия. - Возможно, гражданин, я вам что-то невинное и позволю, но имейте же уважение к мундиру...

     - Будет тебе уважение, - пообещал Друг жизни, пожирая ее взором. - Куча уважения, по числу звездочек...

     - Звучит заманчиво, - рассмеялась Даша. Вытянула ноги, положила голову ему на колени-- В самом деде, расскажи новую загадку. То бишь разгадку. Я серьезно, так с ними отдыхаю после милицейских заморочек. Благодать - все давно умерли, любые сроки давности прошли...

     - Это пока полразгадки. Выяснял, могли ли тогдашние предки славян, тавроскифы, участвовать в Троянской войне.

     - Они где жили?

     - В Тавриде. То бишь в Крыму и в устье Днепра. Примерно там, где теперь Одесса.

     - Ах, Одесса, жемчужина у моря... - пропела Даша. - Ну конечно, без одесситов ни одна хохма не обойдется, что им там говорить о Троянской войне? Так, Троя... Примерно представляю, где это, не такая уж я темная. Нынче это - в Турции. Слушай, что-то далековато от твоих тавроскифов получается. Неужели плавали в такую даль?

     - Где царил Одиссей?

     - Ну, это даже я знаю, - сказала Даша. - На Итаке.

     - А где расположена Итака, ты представляешь?

     - Не-а. То есть, конечно, в Греции... возле Греции, раз это остров.

     - Итака располагается на той стороне Греции, что обращена не к Турции, а к Италии. То, что царь Итаки Одиссей участвовал в Троянской войне, тебя не удивляет? И то, что он туда плавал?

     - На то он и древний грек, - сказала Даша. - Сел на корабль - и поплыл.

     - Вот то-то и оно, - удовлетворенно сказал Глеб. - Участие в Троянской войне Одиссея никою не удивляет, потому что ему до Трон плыть было "близко", а вот скифам из Тавриды плыть невероятно "далеко". Так вот, когда будет желание, посмотри на карту, измерь расстояние шнурочком, вытяни по линеечке, прикинь в масштабе... И окажется, что от Итаки плыть до Трои как минимум в два раза дольше, чем от Тавриды. Не по времени, а по расстоянию - гораздо длиннее путь,.. Корабли у всех тогда были практически одинаковые, и у греков, и у тавров - по сути, небольшой челнок с парусом и десятком гребцов. И плавали тогда незамысловато - поблизости от берега, чтобы при первом приближении бури моментально причалить и вытянуть суденышко на сушу. Почти на таких же кораблях две тысячи лег спустя викинги добирались от Скандинавии до Синплни, а русские - до Царьграда ... Словом, тавры могли при хорошей погоде добраться до Трои в два раза быстрее Одиссея, которому пришлось тащиться вокруг всей Греции.

     - У тебя, как и тогда, с Ричардом Львиное Сердце, все упирается в чистую теорию, - сказали Даша. - Что-то я не помню свидетельских показаний насчет участия славян в дебошах вокруг Трои... Я, конечно, как и в прошлый раз, подхожу с чисто полицейской точки зрения, но свидетельские показания - штука необходимая. Если Вася Кривой имел теоретическую возможность замочить старушку утюгом, это еще не означает, что он ее грохнул. Если наши славные предки могли доплыть до Трои, это еще не означает, что они туда плавали. Милый, я выражаюсь как заправский русофобствующий масон, но что тут поделаешь, если в составленных гражданином Гомером протоколах ни словечком не упоминаются тавроскифы? В общем, доведись мне вести это дело, о нападении тавроскифов на Трою, я бы его быстро прекратила за недоказанностью. Но если бы Гомер написал, что тавроскифы крушили стены Трои с помощью кувалды и загадочной чьей-то матери, я бы моментально поверила, что речь о наших славных предках идет, тут уж не ошибешься... Но должна тебе сказать, версия не лишена элегантности. С расстояниями у тебя вышло изящно... - Даша фыркыула. - А что до Одиссея... Я тебе никогда не рассказывала, отчего срезалась на первом же экзамене в университет? Как раз на Одиссее. Теперь-то мне кажется, что это было знамение судьбы, сигнал из будущею... Вытащила я билет насчет странствий Одиссея, но вместо того, чтобы изложить каноническую версию, стала доказывать, что Одиссей, выражаясь былым уголовным жаргоном, гнал грандиозную туфту. Что слонялся он двадцать лет по неизвестным морям и островам не из-за козней злых богов, а оттого, что просто-напросто боялся возвращаться в родные края...

     - Почему?

     - Ты не сопоставил? Он же, обормот, погубил все свои корабли, кроме одного, да и тот потом утонул при невыясненных обстоятельствах. Угробил всю дружину - или как там она в те времена называлась. Всех до одного. Вернись он сразу, ему за столь позорные итоги кампании моментально открутили бы голову, не глядя, что царь. Что это за царь, если он погубил все свое воинство и вернулся из похода один-одинешенек? А за двадцать лет можно было сочинить любую легенду, выучить наизусть и раскудрявить правдоподобными деталями. Богов в свидетели как-то не принято было вызывать даже в те времена. А вот большинство родственников тех, кого Одиссей бездарно погубил, за двадцать лет успели благополучно помереть, повое поколение выросло...

     - Что-то в этом есть, - сказал Глеб. - Ежели вдумчиво прочитать "Илиаду", именно "Илиаду", Одиссей предстает изрядной сволочью, провокатором даже...

     - Примерно так я и сказала. За ним еще с Троянской войны числилось немало гнуси. Только экзаменаторы обиделись за очернение светлого образа героя. И направила я стопы со спокойной совестью в милицейскую школу... Нет, это было предзнаменование. Философски глядя. Кстати, хочешь...

     - Канэчно, хачу, дэвушка...

     - Руки прочь... Хочешь, расскажу свежую хохму с философским подтекстом и уклоном? Сегодня слышала от участкового. Живет себе, поживает обычная шантарская семейка: она-преподаватель философии, он - прораб на стройке, Ну, столь разительное несовпадение профессий им как-то не мешало до определенного времени, жили себе и жили. Но в один прекрасный день ужалил прораба пролетавший Амур и ушел он к другой. А разлучница - тоже философ, мало того, кандидат философских наук, советской выпечки, правда. У прораба, судя по всему, была несколько патологическая тяга к философам в юбках... И он, будучи еще официально неразведенным, переселился к своей любушке. И жил с ней, воркуя, какое-то время. А у нее дочка-студентка, и, вы-таки будете смеяться, господа, - не просто студентка, а третьекурсница философского факультета. Однажды в неурочный совершенно час мама-кандидат возвращается домой и находит свою дочушку в постели с прорабом - у него же необоримая страсть к философии, где тут вытерпеть...

     - И мама начала бить сожителя Шопенгауэром по голове?

     - Не забегай вперед, - сказала Даша. - То ли Шопенгауэром, то ли по Шопенгауэру... Главное, дамочка, хотя и кандидат философии, к открывшемуся зрелищу отчего-то отнеслась отнюдь не философски. Вовсе даже наоборот. И, как ты правильно угадал, стала сожителя энергично критиковать - за материализм, переходящий в вульгарный эмпириокритицизм. На ту беду, надо ж такому случиться, в квартиру заявляется супруга прораба - официальная, согласно нерасторгнутому браку. И тут уж у них начинается подлинно философский диспут с применением всех доступных тяжелых предметов. Дамочка, которая кандидат, колошматит прораба, попадая временами по супруге, супруга колошматит разлучницу, попадая временами и по прорабу. Ему, сам понимаешь, приходится хуже всего - меж двух огней, бабы хоть одетые, а прораб голышом... Уютнее всех студентке. Вот уж кто оказался подлинным философом из школы циников - девка лежит в постели, лицезреет диспут и хохочет, как гиена, то ли от веселья, то ли в истерике... Ну что ты ржешь? Тут плакать надо... Хочешь, я тебя доведу до слез предпоследней деталью? Дамочка-кандидат допрежь была супругой некоего инженера-строителя, он ее пару месяцев назад выставил за разврат, переходящий в "тенденцию, однако". А потом, как порой случается, заскучал и возжелал примирения, хотя и развелись уже, и хату разменяли... Идет мириться и прощать. Дверь открыта, он заваливает с тортом и бутылочкой, гордый собственным благородством, - и попадает в разгар диспута. А поскольку он перед историческим визитом еще и принял для храбрости, быстро проникается идеей и в конце концов начинает колошматить всех подряд, не отделяя философов от пролетария. Шум от диспута стоит на весь Академгородок, соседи вызывают "луноход". Влетает в квартиру наряд и стоит в полной растерянности - наши ребята всякое повидали, но тут совершенно непонятно, кого нужно выхватить из-под плюх, а кому побыстрее крутить руки как агрессору... Да, я не сказала про собаку... У дамочки-кандидата был жизнерадостный годовалый сенбернар. Песик никого не кусает, но он решил, что началась веселая игра, и бесится от всей собачьей души, носится по стенам и потолку... Ну не гогочи ты так, на пол меня сейчас сбросишь...

     - Дашка, ну я не могу... Что, правда?

     - Чистейшая. И про сенбернара тоже. Районщики чуть со смеху не сдохли...

     - Убитые есть?

     - Да нет, ни переломов, ни проломленных голов - все-таки интеллигенты, философы... Синяков у каждого с полдюжины, висят живописные лохмотья, волосы выдранные, прораба обе дамочки ухитрились исцарапать с ног до головы - сам-то он больше прикрывал мужское достояние, в его положении ручками не особенно и размахаешься... Сенбернар под шумок сожрал до крошечки инженеров торт, перебил все бутылки и цветной телевизор сшиб, хорошо еще, кинескоп не взорвался... Такие вот кровавые милицейские будни. Теперь усердно скрипят перья. Студентка уже совершеннолетняя, но мамаша все равно катает в суд бумагу, требует привлечь прораба за совращение, развращение и принуждение. Супруга пишет на разлучницу, выставляя ее первой развратницей города. Инженер пишет на супругу прораба - она ему сгоряча новеньки" импортный пиджак порвала и часы разбила. Студентка пишет, что не было ни принуждения, ни совращения, а было лишь добровольное согласие сторон. Один прораб оперу не пишет, ему грустно и тягомотно, пьет вторую неделю и заверяет, что непременно повесится. Обе бабы его выставили, кочует по дружкам. Академгородок ржет еще почище тебя, в суде заранее ужасаются...

     - Дарья, сейчас лопну... - простонал Глеб.

     - А вот этого не надо, - сказала вконец развеселившаяся Даша, перенасыщенная искорками до кончиков ушей и пальцев. - Лопнувший ты мне ни к чему...

     Она налила себе еще коньячку, выпила, встала и прошлась по комнате дразнящей походкой манекенщицы, играя бедрами и ощущая во всем теле задорную легкость. Сердце просило веселых безобразий. Оглянулась - шторы были задернуты. Той же летящей походочкой подошла к магнитофону, сунула первую подвернувшуюся кассету. Грохнуло что-то задорное на импортном языке. Не было на свете никаких сексуальных маньяков, никто не таился в сумерках с тесаком наготове посреди миллионного города, и сатанистов не было, и проституток, все на свете было естественным и дозволенным...

     - Гражданин, вы как относитесь к развратной западной выдумке под названием стриптиз? - спросила она, смеясь.

     Глеб поднялся с дивана.

     - Сидеть! - рявкнула Даша подлинно милицейским голосом. Встряхнула головой, так, что волосы мотнулись рыжим пламенем. Замерла в весьма прельстительной позе н взялась кончиками пальцев за верхнюю пуговицу кителя. - Нынче я гуляю, отзвенел звонок... Женщина я, или кто? А потому - даешь раскованность...

 

Глава 16

 

Ночь полнолуния

 

     Шантарская милиция пообвыклась с любыми странностями и чудачествами. Старые кадры предпенсионного возраста еще рассказывали молодым, как во времена застойные первый секретарь обкома тов. Федянко затребовал и получил полторы сотни милиционеров, чтобы прочесать лес возле обкомовских дач и, кровь из носу, обнаружить злостно сбежавшего из клетки редчайшего золотистого хомяка, подаренного партийному главе Шантарской губернии дружественными перуанскими коммунистами. Милиция славилась профессионализмом, и беглец был часа через три обнаружен и захвачен без применения огнестрельного оружия - за что два непосредственных ловца огребли по месячному окладу, а замполит, хоть сам и не присутствовал, осуществляя лишь идейное руководство, получил очередную звездочку.

     Числилась в устных летописях н душераздирающая история о пьяном японце. Сын Страны Восходящего Солнца, попавший в закрытый город с делегацией настрого проверенных коммунистов, вдруг обнаружил мелкобуржуазные оппортунистические наклонности - проще говоря, вульгарно запил в обкомовском буфете, а дойдя до кондиции, Преспокойно прошел мимо ничего не подозревавшего постового у входа и растворился в Шантарске, уже тогда миллионном. Поскольку по-русски он знал ровным счетом два слова, "водка" и "Ленин", существовала нешуточная опасность, что он будет принят за обыкновенного сибирского инородца и в таковом качестве прибит шпаной либо терроризирован суровыми сержантами из вытрезвителя. Тогда-то по всем милицейским волнам и пронесся лесным пожаром исторический приказ: "Вылавливать всех косоглазых! Обращаться вежливо, свозить для проверки!" Городские вытрезвители получили строжайший приказ; с любым, кто хоть мало-мальски смахивает на косоглазого азиата, обращаться гак бережно, словно он - японский император.

     Милиция, ни черта не понимая, приказ исправно выполняла. В актовом зале на Черского маялись казахские студенты, хакасский доцент, безнадежно опоздавший на областную конференцию археологов, табунок тохарских плотников-шабашников, знатный эвенкийский оленевод (разумевший по-русски не больше капавшего в безвестность японца) и в дребезину пьяный представитель экзотической народности кето, с восточным фанатизмом блевавший прямо на паркет и изумлявшийся, отчего ему за это не бьют морду, а лишь тоскливо таращатся и гадают вслух, японец это, или нет. Бледный, как полотно, секретарь обкома по идеологии время от времени пытался сортировать улов осознавая, к ужасу своему, что и сам толком не помнит, как выглядел японец, - а по пятам за ним ходил унылый полковник КГБ и ныл, что это, несомненно, происки классовою врага и японец был на самом деле замаскированным шпионом, ворующим сейчас на номерном заводе ракету средней дальности...

     Японец исчез в десять утра, а город трясло до шести вечера - пока положение, как это частенько случается, не спас бдительный сержант. Проезжая на своем "луноходе" по центральному рынку, он обратил внимание на потасканного бича, менявшего на литр водки чересчур уж роскошный пиджачок. Бича сцапали, молниеносно провели расследование - и уже через полчаса сержант с напарником бережно грузили в машину бесчувственного японца, обнаруженного на окраине Шантарска, в районе, именуемом "бичградом". Неведомыми путями заморский гость прибился к отбросам общества, телепатически угадав в них родственные души. Отбросы (все это время, как выяснилось, принимавшие собутыльника за подгулявшего хакасского интеллигента) обращались с новым другом вполне доброжелательно, языковый барьер их ничуть не смутил - вот только, как водится, они моментально пропили часы и плейер косоглазого, а потом покусились на пиджак...

     Бывало всякое. Однако переданное от имени генерала Трофимова распоряжение изумило даже привыкших ко всему орлов из ППС и дежурного батальона ГАИ. Всем находящимся на дежурстве сотрудникам милиции категорически предписывалось немедленно доводить до сведения самого высокого начальства любое заявление о пропаже или краже домашней собаки...

     Естественно, никто и не подозревал, что это вступила в действие операция "Полнолуние". Что штаб в лице ближайших Дашиных сподвижников с помощью десятка приданных оперов моментально проверяет любые сигналы, пытаясь установить, не подыскивают ли сатанисты очередную жертву в лице брата нашего меньшого. Что специальные группы со второй половины дня томятся в полной готовности, за всеми выявленными поклонниками нечистого установлена слежка, а на всех городских кладбищах ближе к вечеру появились прекрасно замаскированные под ищущих уединения алкашей опытные "сыскари".

     Сама Даша часов до пяти вечера пребывала в своем кабинете. Она и не представляла, сколько, оказывается, каждый день пропадает в Шантарске породистых собак - сообщения шли косяком, лавиной: то поднимала шум бабушка, утратившая вдруг любимую болонку, то обнаруживалось, что в Киржаче неизвестные злоумышленники увели оставленного хозяином у магазина кавказского овчара размером с теленка.

     Определенно, по городу вскоре должна была пройти волна похвал четкой и высокопрофессиональной работе милиции: как правило, возле осиротевшего хозяина, метавшегося с поводком и призывавшего криками утраченного любимца, чуть ли не моментально вырастали предупредительные люди в форме и живо интересовались подробностями, обещая всяческое содействие. Многие прямо-таки умилялись, не подозревая о потаенных пружинах происходящего...

     В половине четвертого прошло крайне интересное сообщение. Возле девятиэтажки на Щорса исчез годовадый миттельшнауцер, неосмотрительно отпущенный хозяйкой побегать в одиночестве. Игравшие во дворе дети рассказали, что собаку утащил в машину "дядька со шрамом на роже". Машина, по их описаниям, была с двумя дверками, синего цвета.

     Через три минуты в рамках стандартной операции "Гарпун" все патрули получили ориентировку на синюю "восьмерку" Паленого. Еще через четверть часа она была обнаружена на проспекте Авиаторов, прижата к тротуару двумя машинами и тщательно обыскана под предлогом поиска оружия и наркотиков согласно очередному месячнику борьбы и известному указу Президента. Однако собаки в машине не оказалось - как и какого-либо другого компромата. Паленый, переживший обыск философски, был с подобающими извинениями отпущен. Странное дело, но на сей раз он не закатил истерики и никого не обвинял в преследовании демократических журналистов - должно быть, ничегошеньки не заподозрил. Или (если покражу устроил все-таки он) прекрасно знал, что никакого компромата не найти... За четверть часа можно было сто раз передать украденного песика кому-то еще.

     В шестом часу Даша вернулась "домой" - то бишь на конспиративную квартиру. Отыскала в окрестностях работающий телефон-автомат и позвонила Хрумкиной.. Та, голоском крайне экзальтированным и интригующим, заверила, что все идет согласно утвержденным высшей силой планам, и другу Дашеньке надлежит преспокойно сидеть дома, приводя себя в должное состояние души с выходом в соответствующий астрал Черного Круга. Когда будет пора, за ней приедут. Даша пообещала, что немедленно начнет выходить в астрал, вернулась в квартиру и стала собираться.

     С одеждой проблем не было - как и в первый визит в "Бульварный листок", следовало придать туалету максимум вульгарности и обнажиться, насколько удастся. Все равно, сердце чуяло, без стриптиза опять не обойдется, А вот с оружием проблема как раз возникает. В последнее время к Ватагину поступила масса материалов, которыми он честно и незамедлительно делился с Дашей, - сообщения о нравах и привычках разнообразнейших сатанистов, резвившихся на просторах Родины чудесной... Добрая половина из них, оказав должные почести "невесте луны" или "королеве шабаша", тут же пускала таковую по кругу - а Даше как-то не хотелось служить станком для эротическо-чернокнижных упражнений. Тут не поможет и знание боевых рукопашных искусств - дадут сзади по голове, прежде чем успеет включить одноразовую рацию, и грусти потом... Воловиков предлагал снабдить ее каким-нибудь достаточно мотивированным оружием из того, что может оказаться в руках наплевательски относящегося к законам гражданина - скажем, кустарной малокалиберкой из тех, что клепали на "Шантармаше" или почтенного возраста наганом.

     Как ни велико было искушение, Даша отказалась. Спрягать пушку негде, а насторожить "клиентов" может. Остановились на газовом пистолетике в виде авторучки - патрон там, правда, был один-единственный, но будет достаточно, чтобы ошеломить, а там, заслышав выстрел через направленный микрофон, придет на выручку бравая камуфляжная братия. Шеф хотел навязать ей еще крошку-микрофон (подсуетившись, раздобыли вес же миниатюрную технику), однако Даша отказалась и от него, и от крохотного "маячка". Если Мастер и его особо приближенные чернокнижники - люди крайне серьезные, у них может среди прочего отыскаться и детектор таких игрушек. А если театр у сатанистов все же устроен на уровне художественной самодеятельности сельского клуба - беспокоиться тем более нечего. В общем, приходится полагаться на везение и фортуну - что, как ни удивительно, сплошь и рядом, с завидным постоянством вывози! на кривой. Не зря говорится, что везение - такая же физическая категория, как и особая склонность организма к алкоголю...

     Конечно, со стороны уголовки самодеятельностью и не пахло. Объект был иной, непривычный, но методика для таких случаев отработана и обкатана. Машин, людей и техники выделено в достатке, предусмотрено вроде бы все - и единственная загвоздка в том, что самые изощренные операции порой рушились из-за случайности или пустячка...

     Даша волновалась, но не особенно. Привыкла. Сатанистская шпана выглядела противником похлипче, чем прежний, обычный. И потому она, облачившись для предстоящих гастролей, довольно быстро увлеклась обычным женским наведением красоты, даренной Глебом косметикой превращая себя в произведение искусства. За этим увлекательным занятием ее и застала прибывшая в девятом часу вечера хозяйка "Бульварного листка". Украдкой бросая тоскующие и безнадежные взоры на прилипшую к зеркалу Дашу, усатенькая сатанистка рассыпалась мелким бисером перед "почтенной матушкой", заверяя ее, что на дне рождения, куда она забирает обожаемую подругу Дашеньку, соберутся невероятно приличные люди, так что никаких оснований для беспокойства нет. Почтенная матушка Вера Климовна, повидавшая за четверть веки следовательской работы и не таких мастеров гнать туфту, про себя, конечно же, хихикала и ржала, но на публике блестяще сыграла роль слегка озабоченной старомодной дамочки - в ее времена приличные девушки не устраивали гулянок до утра, пусть даже в обществе невероятно приличных кавалеров. Вы только поймите меня правильно, милая Екатерина, Дашенька у меня одна, никак замуж не соберется, сердце материнское - оно, конечно, не камень, хотя я понимаю, разумеется, что молодежь живет по своим законам.

     Разменявшей шестой десяток Хрумкиной крайне льстило, что и ее записали в "молодежь" - хотя, как тут же подметила Даша, блаженное состояние незадачливой ухажерши и ненормально блестевшие глазки определенно были следствием принятой внутрь дури (еще в прошлый раз, когда выяснилось, что объект вожделения безжалостно перехвачен Мастером, "милая Екатерина" принялась принародно кушать горстью таблетки).

     На улице Дашу встретил приятный сюрприз номер один - у подъезда помурлыкивала мотором "восьмерка" Паленого, сидевшего за рулем с видом мрачным и нахохленным. Знаменитый шрам четко виднелся в свете уличного фонаря, шапка надвинута на глаза, у ветрового стекла болтается на резинке зеленый резиновый чертик, а на переднем сиденье, рядом с "законным супругом" разместился томный кудряш Дугин.

     Дашу с Хрумкиной усадили в "западню", на заднее сиденье двухдверной машины, и тачка, на семьдесят пять процентов нафаршированная сатанистами, энергично рванула в неизвестность. Дата чувствовала на горле под шарфом пластиковый кулончик, полусферу размером с голубиное яйцо - это и была рация одноразового действия, впервые применявшаяся еще абверовскими диверсантами в конце второй мировой. Достаточно с силой раздавить не особенно прочный пластик - игрушка и сработает, подав единственный в своей жизни сигнал. Но это, понятно, на самый крайний случай...

     Когда они вырулили со двора, Паленый врубил какую-то довольно неприятную музычку - резкие "космические" аккорды, словно то и дело лопалась в атмосфере протянутая от Азии до Австралии великанская струна, булькающие вздохи и придыхания без капли эротического подтекста, странный глухой звон и бормотанье на пределе слышимости - невнятный голос, совершенно незнакомый язык, если это вообще был язык...

     - Что это за кошачий концерт? - спросила Даша крайне капризным тоном развязной фаворитки.

     Паленого, похоже, эта симфония заворожила. Он не сразу и ответил, а когда открыл рот, голос звучал придушенно-умильно, словно в этот самый миг Дугин оказывал ему известные услуги, сгубившие героя одного из самых известных романов Стивена Кинга:

     - "Ноктюрн мрака"...

     - Это наша музыка, - пояснила Хрумкина шепотом. - Прислали друзья из Европы, - и значительно добавила:

     - Из Западной.

     - Тоже хочу такую кассету, - еще капризнее заявила Даша. Она все время ощущала со стороны Паленого глухое недоброжелательство и потому усиленно дразнила его, держась, словно служанка, в одночасье ставшая пассией всемогущего короля. - Он подарит?

     - Попросишь у Мастера, - тихо сказала Хрумкина. Паленый безмолвствовал. Вряд ли он владел телепатией - скорее всего, виной всему была его пресловутая ориентация и откровенная ревность. Насколько Даша знала, он у сатанистов был чем-то вроде члена Политбюро - конечно, нелегко обнаружить вдруг, что на передний план моментально выдвинулась провинциальная дурочка, оттого только, что загадочный Мастер ее возжелал...

     - Ты объяснишь, наконец, что мне там предстоит делать? - спросила она соседку.

     - Дашенька, тебе отведена крайне почетная роль, сама все увидишь... - Хрумкина придвинулась и прошептала ей на ухо:

     - А хитрая ты лисичка, пришла скромненькой и.вежливой, да быстро так освоилась...

     - Значит, Он меня этим одарил, - беззаботно ответила Даша. - Ты что, хотела бы быть на моем месте?

     - Я в отличие от тебя на монетку с двумя сторонами не похожа, у меня одна устойчивая страсть, - грустно ответила Дашина Вергилиха, - Но в смысле почета - конечно, хотела бы, однако не дано...

     "Пожалуй, не будут они меня привязывать к столбу и палить заживо, - подумала Даша. - Однако эротические поползновения неизбежны. Уединиться бы с Мастером, вырубить, содрать маску - и... И - что? Казмина с паршивкой Анжеликой моментально опознают эту физиономию? Они и Паленого-то затруднились опознать, хотя подходит по всем приметам. Отчего мы, в конце концов, вбили себе в голову, что предстоящий шабаш что-то даст? Неужели и в самом деле насмотрелись ужастиков, где собравшиеся в глуши упыри громко похваляются, перечисляя все пакости, устроенные ими за минувшую неделю роду человеческому? Нет, ну чем черт не шутит..."

     Машина проехала мимо бело-синего "Форда" ГАИ. Трое в бушлатах с автоматами на плече бдительно зыркнули, но останавливать не стали. Даша вдруг ощутила себя персонажем дурного сна - рядом только что были свои, а она в обществе накачавшихся наркотиками придурков проехала мимо на взаправдашний шабаш... Идиотство какое. Раньше такого не испытывала при любых внедрениях...

     Паленый вел уверенно, держась главных улиц. Даша временами косилась на зеркальце заднего вида, но ничего подозрительного не отметила - их, конечно, вели, но делали это крайне умело. Не похоже, чтобы Паленый проверялся - не петлял, не возвращался назад, не метался из ряда в ряд. Похоже, куруманская фемина пока что вне подозрений...

     Неаппетитная музыка неустанно звенела, булькала, бормотала. Они проезжали по знаменитому шантарскому мосту, угодившему недавно на десятитысячные купюры, машина свернула к заводу медпрепаратов, но не доехала до него, запетляла по кривым улочкам Вознесенки, вновь выбралась на асфальт. Ну, дальше одна дорога, моментально прикинула Даша, - дачи на пологих склонах, нависших над левым берегом лесистых сопок, раскинувшиеся на огромной площади и правым флангом вторгшиеся глубоко в тайгу, поднимавшиеся ступенчато чуть ли не к самым вершинам сопок. Днем оттуда открывается прекрасный вид на Шантарск, да и ночью разноцветные огни являют впечатляющее зрелище. В определенном смысле эти дачи - неплохая ловушка. Машина оттуда может уйти по одной единственно и дороге, которую легко перекрыть. Параллельная дорога - по ту сторону сопок, к ней придется пробираться по тайге, километра два. Путний снег, правда, еще не выпадал, но все равно, по темной чащобе не больно-то разбежишься...

     Мимо потянулись темные, пустые дачи - богатые и не особенно. Больше было фанерных курятников, воздвигнутых в застойную эпоху, место считалось не особенно и престижным, потому что его периодически накрывали промышленные выбросы, а в особо невезучие дни смог висел жуткой сизой пеленой.

     Ну, наконец-то! Паленый притормозил перед распахнутыми двустворчатыми воротами, медленно въехал во двор, затормозил рядом с полудюжиной машин.

     Даша вылезла и откровенно огляделась. Это была, собственно, не дача, а деревенский дом с пристройками, богатое подворье - огромный огород (где, сразу видно, никто в этот сезон не ковырялся), дом-пятистенок, банька в глубине, высоченный то ли амбар, то ли бывшая конюшня. Все сложено из потемневших, старых бревен лиственницы, способных просуществовать еще лет двести. Явно дореволюционная "фазенда". В Шантарске их можно было пересчитать по пальцам, но все же торчали кое-где по окраинам, невольно вкушая уважение к прадедам. Кажется в этом конце при последнем государе обитали старообрядцы, непревзойденные шантарские пчеловоды и огородники. Надо же, сколь злобная ирония судьбы получается - истово верующих сменили христопродавцы, старые хозяева, должно быть, в гробах ворочаются на сровненном с землей дореволюционном кладбище. Ага! - тут же сработала у нее ассоциация. В одном из подметных писем грозившие сатанистам всеми небесными и земными карами казаки как раз и упрекали дьяволопоклонников в "осквернении некогда осиянных духом истинного православия мест". Что это, звонкая фраза, чистая теория, или лампасвики кое-что выведали о сатанистских "малинах"?

     Даша прислушалась - где-то в одном из строений весело повизгивала собака. В доме определенно кто-то есть, но занавески плотно задернуты, свет едва пробивается, и оттуда не доносится ни звука...

     Хрумкина повела ее в дом. Электричеством там и не пахло - повсюду горят знакомые черные свечи: и в прихожей, и в большой горнице, где на стене, на видном месте (явно в бывшем "красном углу") красуется отлитая из меди рогатая физиономия высунувшего язык черта. Показалось в полумраке, или рот у него и в самом деле вымазан чем-то темным, жидким?

     За столом, протянувшимся вдоль горницы, сидели человек двадцать. Многих Даша помнила по первому визиту - тут и Фарафонтов, и Светик у него на коленях, и "хранительница очага", только на сей раз одетая, и морды из "Листка", и тот лысоватый пузан, что в прошлый раз поцапался с Паленым из-за Дугина, Конечно, сизые облака конопляного дыма так и плавали под потолком, на столе теснились бутылки с водкой, а кое-кто отрешенно глотал таблетки. Один, довольно шикарно одетый, занимался тем, что Даши до сих пор видела лишь в западном кино: насыпав белый порошок на свернутый в длину, уголком, новенький доллар, старательно втягивал его то одной, то другой ноздрей. Нюхал кокаин - удовольствие не из дешевеньких, особенно в Сибири, набитой ширпотребовской наркотой. Словом, атмосфера царила самая непринужденная, лица понемногу тупели, взгляды мутнели, хохотки становились все бессмысленнее, а ухаживания друг за другом все откровеннее. Даши скромно присела в уголке, на сей раз она вместо шприца (а вдруг кому-то взбредет в голову проверить?) прихватила с собой полдюжины таблеток аскорбинки, каковые демонстративно и слопала. Соседи к ней не цеплялись с нежностями - заветы Мастера сохраняли прежнюю силу.

     - А где Гроссмейстер? - шепотом спросила Даша соседку, довольно молодую и смазливую девицу, пребывавшую в средней степени отмороженности.

     - Никто не знает, где Гроссмейстер, - ответила та, не поворачивая головы, оцепенелым взором уставясь на медную маску. - Он приходит, когда пожелает, и растворяется в воздухе, когда Великий Черный призовет его на совет...

     Даша с понимающим видом кивнула и стала озираться. Эта грязноватая, захламленная горница ничуть не походила на место, где устраиваются торжественные действа во славу Сатаны. Даже та квартирка выглядела не в пример экзотичнее-Здесь же, кроме черных свеч и скалящейся маски (положительно, харя вымазана чем-то!), не было никаких сатанинских причиндалов. Стол составлен из нескольких, обшарпанных, разной высоты, такое впечатление, притащенных из захолустной канцелярии, решившей поменять мебель, а то и подобранных на ближайшей помойке. Бутылки и скудные закуски расставлены и разложены на газетках, словно домик служил приютом самым обыкновенным бомжам.

     Даша полезла двумя пальцами за ворот красной блузки и выпустила поверх нее шнурок с амулетом-рацией (черного чертика на нем намалевал сам Славка, пользуясь в качестве образца рисунком к одной из статей "Бульварного листка", и получилось убого, но более-менее убедительно). Со двора вновь донесся веселый собачий лай - похоже, собачка была некрупная.

     Меж Хрумкиной и Фарафонтовым разгорелся склочный спор вполголоса - насколько Даша расслышала краем уха, грызня возникла из-за временного обладания Светиком (сам объект спора все это время хихикал и таращил глазенки то одному диспутанту, то другой). Остальные не обращали на Дашу внимания. Воспользовавшись благоприятной минутой, она встала, достала сигареты и вышла на крыльцо.

     Постояла, закутавшись в наброшенный на плечи пуховик, озирая окрестности. Круг света от фонаря на высоком столбе падал на сбившиеся в кучку машины, но остальное подворье, весьма обширное, тонуло в тени. Дача была последней на пути к вершине сопки, дальше чернела подступившая к высоченному забору тайга. Ворота уже захлопнули. Забор сработан на совесть, там, куда падает свет, не удается рассмотреть ни малейшей щели. Тут и резать будут - никто не увидит... Никто?

     Она посмотрела вниз, под уклон. Глаза уже привыкли к темноте. Внизу, широко раскинувшись на обе стороны, сияли разноцветные россыпи городских огней, дальше тянулась темная широкая Шантара, кое-где покрытая светящимися полосами, отражениями огней, а за нею - другой берег, тоже расцвеченный уличными фонарями, сине-белыми прожекторами лесосплавных причалов, длинными цепочками освещенных окон, юркими огоньками автомобильных фар. Она никогда не смотрела на город с этой сопки, но легко узнавала улицы, даже рассмотрела далекое здание Октябрьского райотдела. Прикинула, где могут размещаться наблюдатели - там, гам, да и возле тех дач, пожалуй... Она ни минуты не сомневалась, что страховавшие ее сыскари взяли след. Сейчас они с соблюдением всех охотничьих предосторожностей подтягиваются все ближе, и один из них ни на секунду не снимает наушников, готовясь принять сигнал-На душе сразу стало спокойнее.

     Спустилась с крыльца, прошла несколько метров. Из широкой, высокой двери амбара сочился тусклый свет.

     В баньке тоже горело окошечко - точно, собачонка лаяла и повизгивала именно там...

     Дверь баньки скрипнула, оттуда вышел, согнувшись под низкой притолокой... священник? Да нет, что за глупости, откуда здесь священник? Просто на нем был черный балахон до пят, вышитый отливающими в свете фонаря золотистыми огромными каббалистическими знаками - на рукавах и боках извивались то ли иероглифы, то ли неведомые символы, а во всю грудь изображена рогатая харя Сатаны. Маски на лице нет, обычная физиономия мужчины лет сорока, двигавшегося быстро и уверенно, ничуть не походившего на принявшего дозу расслабленного наркомана.

     Он направился было к крыльцу, но заметил Дашу, вгляделся, решительно подошел к ней:

     - Это вы, сестра Дарья?

     - Это я, неизвестный брат по Черной Службе, - ответила она, гигантским усилием воли постаравшись не расхохотаться.

     - Да восславится имя Великого Черного под всеми широтами...

     - Да восславится, - кивнула Даша.

     Удивительно, но ей все время удавалось отвечать впопад, и поведение ее, судя по их реакции, казалось совершенно естественным - ну разумеется, не было какого-то единого ритуала, достаточно им подыгрывать с самым серьезным видом, добавляя толику собственной галиматьи...

     - Великий Мастер приглашает вас к себе, - он кивнул в сторону баньки. - Следует обсудить церемониал, вы ведь впервые принимаете участие в столь торжественном действе, в столь почетной роли...

     Даша отбросила окурок под колесо ближайшей машины и пошла впереди его к баньке. Старательно пригнула голову, чтобы не треснуться макушкой о притолоку.

     Вот это уже походило на логово главы сатанистов. Ни печки, ни лавок нет, стены, пол и потолок затянуты черной материей и украшены перевернутыми распятиями (Даша моментально опознала при ярком свете дюжины свеч еще одно, украденное из костела), связками высушенных жаб (половину дрокинского болота, должно быть, облазили, дуремары...), разномастными картинами, яркими и многоцветными, изображавшими всевозможную нечисть, - волки с оскаленными клыками и человеческими ушами, зеленокожие девки с огромными злыми глазищами и остренькими зубами, черти, какие-то вовсе уж шизофренические создания, скомбинированные из самых неожиданных частей человеческих и звериных тел...

     На единственном стуле сидел Мастер - точнее, человек в том же балахоне и той же маске. Даша, смирив гордыню, скинула с плеч пуховик, опустилась на колени и прилежно прочитала "Отче наш" шиворот-навыворот, добавив мысленно: "Господи, прости..."

     - Приветствую тебя, Невеста Луны, - сказал он спокойным низким голосом.

     Даша голос моментально узнала - Мастер прежний, никаких сомнений... И смирнехонько продолжала стоять на коленях, ожидая продолжения. За спиной, у двери, возился тот, что привел се сюда, перебирая какие-то позвякивающие железом предметы и совершенно буднично насвистывая что-то.

     - Готова ли ты стать участницей Черной Мессы, сестра моя в службе Единственно Могущественному?

     - Готова, - сказала Даша.

     - Не выдала ли ты доверенных тебе частиц великой тайны? Не осквернила ли посторонние уши предназначенными лишь для посвященных знаниями?

     - Не осквернила, - сказала Даши, гадая, долго ли этот болван будет держать, ее на коленях - черная материя была натянута прямо на досках пола, и стоять так в одних тонких колготках было весьма не удобно: в правое колено впивался край доски, приколоченной чуть повыше соседней.

     - Я доволен тобой, сестра, - величественно кивнул он.

     И тут же на голову, повыше левого уха, обрушился тяжелый, узкий предмет, мгновенно погасивший сознание...

     ...Даша медленно приходила в себя. Голова раскалывалась, вокруг жужжали голоса, вразнобой повторявшие, похоже, одно и то же слово, длинное, звучавшее ругательством, в глаза проник свет...

     - Открой глаза, тварь, не притворяйся! - резко бросил кто-то, казалось, висевший высоко в воздухе над ней.

     Вслед за тем последовал пинок в бок, довольно чувствительный. Решив, что притворяться глупо, Даша открыла глаза. Сначала все так и поплыло, но вскоре она поняла, что окружающее выглядит столь диковинно оттого, что она смотрит из совершенно непривычного и унизительного положения - лежит навзничь на полу, спиной, затылком и связанными руками чувствуя все его неровности и выбоины, а над ней стоят несколько человек. Она прижала подбородок к груди, глянула вниз. Одежду с нее не сняли, и амулет по-прежнему висел на месте. Но связали ее по запястьям и лодыжкам качественно - как ни рвалась, не могла ослабить путы. А услышав злобный, издевательский смех, перестала биться, чтобы не доставлять им удовольствия..

     Прямо над ней стояли Мастер, его помощник, заманивший Дашу в баньку, Паленый и тот, что нюхал кокаин. При взгляде на те рожи, что не были скрыты масками, Дашу невольно передернуло. Неподалеку повизгивала собака. Остальных сатанистов Даша не видела, но они стояли где-то поблизости - они-то и издавали звуковое сопровождение, талдыча то самое непонятное слово. Судя по тому, сколь глухим эхом отдавались их голоса, действо происходило в том самом амбаре. Высоко над Дашей был затянутый черным потолок со свисавшими с него на веревках сушеными жабами, чучелами сов, лисьими хвостами, вырезанными из дерева уродцами. Свечей горело несуетное количество, они мерцающим поясом тянулись вдоль стены, насколько доставало взгляда из Дашиной неудобной позиции.

     - Ну, и как ты себя чувствуешь, проклятая шпионка? - без всякой злобы спросил Мастер.

     Даша молчала. Она во все глаза смотрела на продолговатый предмет, поблескивающий в руке Паленого. Широкое, начищенное лезвие штык-ножа какой-то неизвестной модели так и сияло, отражая десятки колышущихся огоньков. А в другой руке он держал дешевенький красный шарфик, украшенный черным чертенком...

     Вот теперь ей стало весьма не по себе. У стоявшей над ней четверки глаза были дикие и пустые, словно освещенные случайным отблеском фар стеклянные шарики. А сгрудившиеся поодаль рядовые сатанисты, судя по их истеричным, визгливым голосам (да и тому, что она видела в горнице), уже вогнали себя в состояние полной и законченной шизы, логикой и уговорами на них нечего и пытаться воздействовать...

     И все же присутствия духа она не потеряла. Не дождутся, твари. К тому же... А стоит ли паниковать, собственно? Все это могло оказаться очередной проверкой и частью неизвестного ей ритуала. Но шарфик и клинок!

     Во всех трех случаях эксперты утверждали, что убийство могло быть совершено штык-ножом военного образца - а этот тесак определенно напоминал самый что ни на есть классический штык-нож какого-нибудь "вероятного противника"...

     - Я чиста перед братьями и сестрами, Мастер, - выговорила она ничуть не дрожащим голосом.

     Повернула голову набок и дернулась от тупой боли - похоже, этот гад просто-напросто врезал ей в баньке ребром ладони повыше уха, старый и действенный прием. Слаженное бурчанье сатанистов нарастало. Собачка, кажется, чутьем определила в происходящем нечто недоброе - взвизгнула уже испуганно, заметалась, судя по звукам, ее привязали где-то в углу.

     - Чиста? - издевательски переспросил Мастер. - А кто пробрался к нам с помощью самого подлого лицедейства?

     - Милицейская сучка! - завизжал Паленый, замахиваясь на нее тесаком.

     - Избегай вульгарностей, брат мой, в службе Единственно Могущественному, - отозвался Мастер. - Не пристало тебе, служителю Великого Зла, уподобляться речью непосвященному быдлу... Ты, лицедействующая тварь, отвечай: как посмела ты, вкравшись в доверие к сестре Екатерине, проникнуть в места, что безраздельно отданы служению Сатане?

     Он говорил с ужасающей серьезностью, он не играл, ни капельки - и Даше стало страшно. Она была среди безумцев. Быть может, в другое время все они умные и рассудительные поди - но сейчас законченные безумцы, играющие по правилам своей дикой и отталкивающей игры, глухие ко всему остальному.

     И вновь взяла себя в руки. "Бывало и хуже", - повторила Даша себе, словно спасительную молитву. Бывало и хуже. И хуже...

     - Мастер, чем я тебя прогневила? - спросила она громко, вновь с радостью убедившись, что голос ничуть не дрожит. - Откуда такое недоверие к сестре вашей?

     - Капитан Шевчук, не прикидывайся божьей овечкой, - сказал нюхальщик кокаина. - Мало вам было непосвященного быдла, вы осмелились вторгнуться в края запретного?

     - Он прав, - холодно сказал Мастер. - Ты полностью изобличена, отродье закона. Поганая лицедейка в погонах, осмелившаяся осквернить своим дыханием святилище Сатаны... Ты будешь умирать тысячу раз, ты превратишься в сосуд для нечистот, и так будет с каждым, кто осмелится вторгаться туда, где царит Тьма... Ты в самом деле рассчитывала обмануть тех, кому проницательность и нелюдское знание дал Владыка Ада?

     В его руке сверкал тот самый ятаган, запомнившийся Даше при прошлом визите. Нет, никаких проверок... Слишком много они знали. Даша лихорадочно искала выход.

     Снаружи, видимо, так до сих пор ничего и не заподозрили. Даже наблюдая в приборы ночного видения. Из баньки в амбар ее, бесчувственную, приволокли, должно быть, завернув в какой-нибудь кусок ткани, иначе давно ворвались бы подстраховщики...

     Нужно срочно как-то выкарабкиваться, иначе придется вовсе уж скверно, С любыми гангстерами даже в такой ситуации можно договориться, поторговаться, потому что они с грехом пополам, но следуют определенной логике и своим нормам поведения. Но эти... От них, Даша могла поклясться, веяло безумием, как дурным запахом.

     И все же испробовать следовало все шансы. Она, глядя в лица сгрудившихся над ней, произнесла четко:

     - Угадали, клоуны. Я сотрудник милиции. Уголовный розыск, капитан Шевчук. У вас еще есть возможность выйти из этой истории без особых хлопот...

     Скривилась и невольно охнула от точного пинка под ребра - это опять кокаинист. Мастер, удержав его жестом от второго пинка, спокойно произнес тем же хорошо поставленным голосом:

     - Неужели ты всерьез рассчитывала, будто что-то изменишь в своем положении?

     - Дача окружена, - стараясь говорить столь же внятно, бросила Даша. - Вокруг наши люди...

     - Вокруг - силы зла! - неожиданно заорал он. - Вокруг - Черный Мир! И ничего более!

     Сатанисты орали. Бесполезно. Даша прикинула: если упереться в пол связанными руками, подогнуть ноги, оттолкнуться, потом резко перевернуться и грянуться грудью об пол - специально изготовленный хрупким пластик непременно лопнет, пойдет сигнал...

     Она не успела - опередили. Видимо, Мастер подал незаметный ей жест. У самого Дашиного лица мелькнуло лезвие тесака - это Паленый рассек шнурок амулета И сорвал его с шеи, вопя:

     - Ты недостойна носить это изображение, тварь! Вот если бы он сгоряча сжал рацию в кулаке... Нет, благоговейно поцеловал, идиот, сатанинский лик Славкиной работы, повесил себе на шею, тщательно связав сзади концы шнурка, И тут же на Дашу набросилась толпа одетых в, черные балахоны придурков. Мешая друг другу, срывали с нее одежду, дергали за волосы, ударили пару раз, кожу больно царапали ухоженные женские ногти. Она, изловчившись, что было сил укусила чью-то оплошавшую руку, так и впилась. Укушенный заорала благим матом, отскочил из свалки.

     Послышалась резкая команда Мастера - и они отступили, недовольно ворча, готовые в любую секунду вновь броситься.

     - Да остановитесь вы, идиоты! - в бессильной злобе закричала Даша.

     Злости было больше, чем страха, - оттого, что она лежала голая и исцарапанная посреди этого бедлама. Каким-то чудом на плечах удержались лохмотья рукавов блузки, а на ногах - разорванные вдоль колготки. Осознав, сколь жалкое зрелище собой представляет, она прямо-таки зарычала от ярости.

     - Нет ничего приятнее зрелища беспомощного врага. - сказал Мастер, зловеще играя своим ятаганом. - В особенности если враг этот шел по твоему следу, одержимый самоуверенностью...

     - Я тебя посажу, козел, на три пятилетки! - заорала Даша, уже не владея собой. - Есть тут нормальные люди?

     В ответ - ворчанье, смех, истерические визги. В амбаре было тепло, даже жарко, печь в углу натоплена - но Дашу поневоле прошиб озноб. Как все нормальные люди, она чуть ли не больше всего боялась психов. Ни пыток, ни изнасилования, ни ран - психов. А их вокруг было - не сосчитать...

     Кокаинист и Паленый нагнулись к ней, ловко запихали в рот пыльную тряпку и надежно завязали импровизированный кляп обрывком ее же собственной изодранной блузки так быстро, что Даша не успела никого укусить. Страх понемногу начал ее заглатывать, словно черная чавкающая трясина.

     Резкий, громкий приказ Мастера - и ее подхватили, потащили... вон из амбара! Есть Бог на свете!

     Удивительно, но ей, когда оказалась голая во дворе, было ничуть не холодно. Не до того... Дашу протащили на середину двора, грубо опустили, почти бросили на стылую землю. Встали в круг, скалясь, лопоча и завывая, она не узнавала знакомых лиц, превратившихся в жуткие морды.

     - Да свершится жертвоприношение - голос Мастера звучал словно бы издали.

     Паленый вышел в круг. Шарфик был накинут на плечо, в одной руке он держал холодно сверкавший тесак, в другой - собаку, маленького серого миттельшнауцера. Шрам, разлапистый; страшный, налился кровью. Оскалясь, он поднял над Дашей несчастную собачонку, занес тесак...

     И нелепо качнулся на широко расставленных ногах, из середины лба толчком выплеснулась кровь, огромные жаркие капли обожгли Даше живот и грудь, она впервые почувствовала спиной лютый холод промерзшей земли. Долетевший издали звук выстрела показался чем-то совершенно посторонним.

     И сейчас же грохнул второй, третий, еще и еще... Кто-то из сатанистов осел, держась за живот, кто-то с диким воплем метнулся в сторону. Еще миг - и все кинулись врассыпную. Незатронутым "сыскарским" уголком сознания Даша успела отметить, что это - не пистолет и не авюмит, больше всего похоже на охотничье ружье.

     Калитка с грохотом распахнулась. Затопотали ботинки на толстой подошве, совсем рядом затрещала короткая автоматная очередь, и в несколько глоток заорали:

     - Милиция! Всем стоять! Стоять, бараны! Даша повернула голову - прямо на нее широко раскрытыми мертвыми глазами таращился Паленый, они лежали чуть ли не лицом к лицу. Неподалеку повизгивала собака, бестолково мстаясь по двору, топотали ботинки, со всех сторон неслись заполошные крики и визг.

     Оца отчаянно забилась, пытаясь приподняться - стылая земля обжигала тело. Тут же кто-то здоровенный, в комбинезоне и маске, рывком поднял ее, как куклу, решительно поволок в дом. Выворачивая голову, она успела увидеть через его плечо, как несколько верзил из СОБР, на бегу перекидывая автоматы за спину, метеорами пронеслись через двор. Судя по звукам, они с маху перемахнули на ту сторону забора и ломанулись в черную тайгу. Только теперь Даша сообразила, что стреляли сверху, из тайги, почти с вершины сопки.

     Спаситель опустил ее на пол и замешкался, не зная с чего начать. Даша отчаянно замычала, выталкивая языком кляп, он понял и развязал обрывок блузки, она вытолкнула языком тряпку и заорала вгорячах:

     - Веревки режь, чего таращишься!

     Автоматчик, смущенно отворачиваясь, принялся ее освобождать. Не стряхнув с запястий веревки, она кинулась в сени, схватила свой пуховик, накинула и хотела выскочить во двор, но ее решительно оттерли от двери влетевшие с пистолетами наизготовку Славка с Косильщиком:

     - Куда? Охренела? Голой на мороз!

     Даша забилась, но ее держали крепко. Шок помаленьку схлынул, она обмякла, позволила увести себя в комнату и посадить за стол. В голове мутилось. Чувствуя во всем теле подступающие судороги, рвущийся наружу вопль, они успела проорать:

     - По морде дайте! Живо!

     Славка из субординации замешкался, но Косилыцик отодвинул его и с размаху залепил Даше парочку оглушительных оплеух, так что голова мотнулась и в ушах зазвенело. И помогло как нельзя лучше. Она посидела, навалившись на угол стола. Во дворе все еще орали, матерились и бегали из конца в конец.

     Даша, закрыв глаза, тяжко дышала, стараясь заглатывать побольше воздуха. Верные сподвижники стояли рядом, боясь пошевелиться. Однако истерики так и не последовало, только сердце колотилось, что твой молот. Разлепив веки, она молча показала на бутылку с водкой и с застывшей улыбкой протянула:

     - Надо же, суки, чуть не достали...

 

Глава 17

 

Веселые будни инквизиции

 

     Такого в уголовке еще не видели. Пожалуй, больше всего это напоминало рабочие будни инквизиции после налета на какую-нибудь Лысую гору и захвата с поличным энного количества дьяволопоклонников. К превеликому сожалению Даши, у нее и ее помощников не было ничего из того богатого арсенала, каким располагали отцы-инквизиторы, обеспечивая завидную раскрываемость...

     Тогда в сатанистской штаб-квартире она выкушала стакан водки и еще раз попыталась прорваться во двор, чтобы непременно участвовать в осмотре места и обыске. Однако нагрянувший на усадьбу Воловиков, то грозно рыча, то ободряя комплиментами, настрого запретил всякие дерганья и метанья, заверив, что свое она сделала, и пока что обойдутся без нее. Даша не особенно и протестовала - шок прошел, она ощутила жуткую усталость и пустоту во всем теле, сразу заболели царапины и синяки, и промерзла, казалось, до костей. Сержант Федя, взяв у нее ключи, под вой сирены умчался к Даше домой, за джинсами и свитером. Приехал врач, вколол что-то от воспаления легких и, пошептавшись с Воловиковым, сделал еще один укол, от которого Даша сначала совершенно отупела и словно бы лишилась воли и желаний - а потом, едва успев натянуть привезенные Федей шмотки, уплыла в черное беспамятство.

     И очнулась часов в семь утра, в комнатушке отдыха, недавно трудами шефа оборудованной при угро. Снова нарисовался врач, но Дата от его дальнейших услуг категорически отказалась - ночной укол все еще действовал, они чувствовала себя спокойной и отрешенной, как полено, из которого еще не вытесали Буратино. Однако жажда действия прорывалась даже сквозь хитрые нейролептики. Заверив врача, что ей станет во сто раз хуже именно оттого, что она окажется отсеченной от незавершенной работы (ведь настоящая работа только начинается) и согласившись на компромисс в виде старательно проглоченных пилюль. Даша обрела желанную свободу и полное восстановление в правах.

     И закипела работа. Выдув с литр крепчайшего чая и как следует вымыв лицо холодной водой, Даша прежде всего выслушала краткую сводку событий, происшедших после ее отключки.

     Паленый был убит наповал, заполучив в лоб пулю "Бреннеке" двенадцатого калибра. Такими же пулями были легко ранены еще двое сатанистов, а две пули извлекли из забора. Ружье отыскали буквально через четверть часа - неизвестный стрелок бросил его прямо на огневой позиции, метрах в сорока от дачи. Ствол был самый обычный, продававшийся в нескольких шантарских магазинах - одноствольная самозарядка МЦ21-12 так называемого рядового исполнения, то бишь - ширпотреб. Стрелок, правда, был незаурядный, на этом сходились все эксперты - залепить с сорока метров прямо в лоб новичок вряд ли сподобился бы. А в том, что конкретной мишенью служил именно Паленый, никто даже не сомневался, остальные четыре выстрела, как считала и Даша, были сделаны абы как, некоей проформы ради. Стрелок и его соратники (а они были - на вершине сопки зафиксировали следы трех человек) смогли скрыться без особых хлопот. У них нашлось несколько минут форы, они в отличие от преследователей совершенно точно знали, в каком направлении следует бежать. Машина ждала их на Кудринском шоссе, по ту сторону сопок, и, едва тронувшись с места, нападавшие мгновенно превратились в самых обычных пассажиров самого обычною автомобиля, растворившегося в ночи. Единственным трофеем оказалась казачья фуражка с желтым околышем, найденная примерно на Полпути меж вершиной и шоссе. Возможно, это была обманка. Возможно, настоящая улика - чуточку деформированная от удара о сук, испачканная кусочками сосновой коры. Кто-то из разгневанных казаков мог и в самом деле потерять ее при бегстве через ночной лес. Увы, ружье следом послужить не могло - как выяснилось, еще два месяца назад оно было отнято у сторожа торговой фирмы "Каравелла" при ограблении склада. А поскольку нападавшие измордовали сторожа так, что он до сих пор ходил с палочкой, вряд ли тут имела место инсценировка, тем более что взятые две недели спустя грабители клялись и божились, что толкнули ствол на центральном рынке некоему неустановленному лицу славянского облика.

     Уже к восьми утра были допрошены атаманы и есаулы всех зарегистрированных в Шантарске куреней - белые, красные и серо-буро-малиновые. Все они клялись, что слыхом не слыхивали о ночной пальбе, никого из своих станичников на дело не посылали, что сатанистов они, конечно, ненавидят всеми фибрами души, но в любом случае ограничились бы поркой по старинному казачьему способу или обыкновенным мордобоем. Даже если кто-то из них и врал, уличить его не было возможности. И потому заведенное согласно обычному порядку дело именовалось рутинно: "Дело об убийстве гражданина Василькова неустановленными лицами". Был, разумеется, целый букет дел классом пониже:

     "О нападении на сотрудника милиции при исполнении им служебных обязанностей", "О хранении наркотиков", "О вовлечении в половую связь несовершеннолетних", "О склонении несовершеннолетних к употреблению наркотиков и спиртных напитков" и даже "Дело о краже у гражданки Горбуновой личного имущества" (в лице того самого спасенного миттельшнауцера, согласно 130-й статье нового Гражданского кодекса перед лицом закона приравненного к личному имуществу).

     Сатанисты, легко догадаться, пришли в годное к употреблению состояние только к утру, когда большинство наконец-то притихло, переживая кто легкую ломку, кто тягостное похмелье. К двоим пришлось вызывать врача (одно! о после приезда медиков так и увезли в психушку, но это, к Дашиной удаче, был кто-то из рядовых). Всех старательно переписали и идентифицировали. Список был впечатляющим: семеро сотрудников "Бульварного листка", четверо преподавателей шантарских вузов (обоего пола), еще несколько представителей интеллигентских профессий, два коммерсанта, женщина-врач, три студентки, молоденькая актрисочка облдрамтеатра и ее пожилой режиссер. Плюс две несовершеннолетних жемчужины коллекции, являвшие собой козыри для нешуточных обвинений: девятиклассница Светик и некая Инга с первого курса юридического техникума.

     Среди задержанных сыскался и варяжский гость - самый настоящий поданный Германии, причем не какой-то там бывший соотечественник, а коренной немец-перец-колбаса, лысоватый бойкий мужичонка лет пятидесяти, сразу же заявивший, дыша перегаром, что он - Георг фон Бреве, доктор философии и профессор кафедры Эслингенского института магии и колдовства, прибывший сюда для обмена опытом с коллегами из далекой Сибири. К чести германского гостя, наркотика у него в крови не нашли, но шнапса там циркулировало изрядно.

     Поначалу решили, что лысый брешет, - очень уж прилично трещал по-русски, а ночью, буяня в КПЗ, матюгался не хуже коренного шантарца. Потом, когда съездили на снятую им квартиру и привезли документы, пришлось признать, что немец настоящий, и диплом доктора философии вкупе с красивой бумагой, подтверждавшей профессорское звание, вернее всего, тоже настоящие.

     Экспертизу по этому вопросу проводил уже срочно вызванный от "соседей" непроницаемый и вальяжный капитан ФСБ, владевший немецким, судя по реакции фона, великолепно. Сыскари уголовки, опасаясь влипнуть в международные осложнения, порешили было сплавить немца чекисту, но тот, брезгливо воротя нос от похмельного профессора, принимать товар отказался, не усмотрев пока что никаких признаков шпионажа, равно как и диверсии. Что - до дипломов и званий - он прочитал сыщикам короткую лекцию, поведав, что этот Эслингенский институт, вероятнее всего, являет собою что-то вроде шинтарской астральной академии, располагавшейся в подвале жилого дома, однако зарегистрированной как общесгвснное объединение, честь по чести. И нет пока что законов, запрещавших бы подобным шизикам кататься друг к другу в гости - о чем он, капитан, весьма сожалеет, но просит его не выдавать, чтобы не пришили бериевские тенденции в работе. После его отбытия Дашины коллеги потеряли к немцу всякий пиетет и допрашивали герра фон Бреве совершенно как своего, обещая если уж не загнать во глубину сибирских руд, то по крайней мере устроить с познавательными целями экскурсию в "петушатник" на пару суток. С четверть часа профессор пугал гневом германского посольства, возмущением мировой общественности и отказом Германии от выдачи новых кредитов, но когда протрезвел окончательно и предельно четко уяснил, во что вляпался и что такое есть "петушатник", колоться начал, как сухое полено. К сожалению, ничего особо ценного из него Ватагин не вытряс. Профессор давненько переписывался с фройляйн Хрумкиной, большим специалистом в области практической демонологии, и вот наконец прибыл, дабы лично убедиться, что Россия, пару лет назад еще непроходимо отсталая в области демонического, с развитием демократии и гласности вплотную приблизилась к общемировым стандартам на сей счет, и сатанисты от Биская до Сахалина вот-вот сольются в одну здоровую евразийскую семью.

     Фройляйн Хрумкина все это старательно подтвердила. Немца перестали пугать жуткими неприятностями, но на всякий случай держали пока в камере, чтобы был под рукой. Всех задержанных вдумчиво и старательно разбили на несколько групп, после чего за них взялась целая бригада, Даша пока личного участия не принимала - хотела поднакопить информации.

     Она вмешалась, когда забрезжило кое-что интересное. К десяти утра Фарафонтов, осознав наконец, что ему может грозить за Светика, объявил, что готов сотрудничать со следствием в обмен на забвение некоторых грешков. Следствие (твердо решившее обзавестись новым информатором), пообещало, что постарается похлопотать насчет забвения и прикрыть веки, что твой Вий, - но для этой гуманной акции им, как легко догадаться, жизненно необходимо отыскать еще более виновного, нежели симпатичный, в общем, гражданин Фарафонтов.

     После этого гражданин Фарафонтов, воспрянув духом, с ходу заложил гражданина Кравченко, телеоператора государственной студии (того самого обаятельного субъекта, что приложил Даше ребром ладони в баньке). Информация была столь любопытной, что сыскари, незамедлительно выбив ордер на обыск, помчались по месту проживания оператора и через час вернулись с ценными трофеями - двумя видеокассетами производства знаменитого на весь мир закрытого города Шантарск-45.

     Первый же беглый просмотр натолкнул Дашу и ее коллег на интересные раздумья. С чем-то подобным они уже сталкивались и в ориентировках, и в собственной работе. Записи не просто являли зрителю широкую палитру разнообразных сексуальных забав Светика и Инги - съемки велись уверенной, профессиональной рукой, все это ничуть не походило на халтурное запечатление подвигов пьяной разгульной компании. Оператор из кожи вон вылез, чтобы лица партнеров и партнерш обеих соплюшек в кадр не попали - зато их собственные мордашки маячили столь часто и назойливо, схваченные во всех ракурсах, что не опознать их мог только слепой. И когда обнаружилось, что папаши у обеих - бизнесмены не из мелких ларечников, Даша готова была ручаться, что тут попахивает продуманной подготовкой к шантажу. В самом деле, ход был избитый и знакомый сыщикам всего мира: деток высокопоставленных или богатеньких родителей умело вовлекают в разнообразнейшие гнусные забавы, снимают, пишут, а потом начинается...

     Просмотрев кассеты, гражданином Кравченко, как большим спецом по видеосъемкам, занялись особо энергично, но Даша при сем уже не присутствовала - отправилась встречать преуспевающего господина Сайко, родного отца Светика, сопровождаемого свитой из адвоката и двух телохранителей. Ровно три минуты словно сошедший со страниц журнала мод гость выражал возмущение антигуманным и внезаконным задержанием единственной доченьки, пугал и стращал, то и дело кивая на отлично выдрессированного адвоката, - тут же выскакивавшего из-за спины принципала и осыпавшего Дашу цитатами из всех и всяческих кодексов. На четвертой минуте Даше эта словно позаимствованная из американского детектива сцена решительно надоела, она отсекла Сайко от свиты, завела в кабинет и предложила посмотреть кое-какие видеофильмы.

     Эффект был молниеносным. Папаша потребовал очной ставки и, едва хныкающего Светика привели, кинулся всерьез душить родимое чадушко. Отрывали вшестером - Даша, оба бодигарда, адвокат, Славка и сержант-конвоир. Оторвали кое-как, спася жизнь юному беспутному созданию. Изменив настроение на сто восемьдесят градусов, Сайко попросил Дашу подержать милую дочушку в камере не менее недели - иначе, если появится дома, опасается, что тут же удавит. Даша с печальным и нейтральным видом объяснила, что Светик проходит по делу исключительно в качестве свидетеля, а по некоторым аспектам и потерпевшей, и держать ее в узилище далее означает войти в неминуемый конфликт с прокуратурой. Папа сгоряча заорал, что купит всю прокуратуру оптом и преподнесет ее Даше на блюдечке. От столь соблазнительного, что скрывать, подарка Даша скрепя сердце все же отказалась, кое-как выставила Сайко-старшего и успела пошептаться с адвокатом, пообещавшим через пару часов привезти за дочкой мамашу, которой, он уверен, удастся спасти дитятко от удушения. Отец Инги пребывал в деловых разъездах где-то за пределами Шантарской губернии, и оттого, дабы избавиться от лишних хлопот, вызвали матушку и вручили ей чадо, умолчав о видеозаписях, но насчет прочего информировав довольно подробно...

     Словом, к обеду управились с "пеной" - рядовой шпаной, посещавшей сатанистский салон ради водочки, травки и не скованного предрассудками группенсекса. Примерно две трети из них всерьез отдавались поклонению Князю Тьмы, остальные валяли дурака, воспринимая чернокнижные радения в качестве неизбежной нагрузки к вышеперечисленным удовольствиям, вроде скучной речи секретаря парткома о международном положении и задачах партийного строительства, оглашаемой перед началом грандиозного банкета. Объединить их всех в категорию "шпаны" позволял один-единственный признак: никто из них никогда не видел лица Мастера... Хрумкина в том числе. И в той квартире (арендованной на долгий срок через длиннющую цепочку посредников, которую пока что не прошли из конца в конец) и на даче (вообще, непонятно кому принадлежащей) Мастер неизменно оказывался первым и встречал прибывших, будучи уже в маске. Даже прочно шизанутая художница Вика (автор найденных на даче картин-жутиков и "хранительница очага"), особа сексуально приближенная к Гроссмейстеру, лица его за полгода не видела ни разу (что, как она призналась, ее лишь дико возбуждало). Похоже было, что сатанисты не врут, - чересчур уж разные люди, они твердили одно и тоже, хотя в камере, как заверяли дежурные, не сговаривались. Сопоставляя их показания, вранья касательно этой загадки так и не выявили. Не в том они были состоянии, чтобы крутить.

     Дело в том, что Мастер, сволочь такая, ухитрился уйти. Во дворе подобрали лишь маску из черной замши, словно предводитель сатанистов и в самом деле ускользнул неведомыми тропками в прилегающих астрал. Но никто, конечно, столь иррациональной гипотезе не верил. Тем более что в высоченном глухом заборе обнаружили при тщательном осмотре нечто вроде потайной двери - нижние половинки четырех вертикальных досок оказались перепиленными поперек и вертелись вокруг горизонтальной оси, снабженные у двух нижних концов несильными пружинами. При известной практике, зная секрет, в этот лаз можно было выскочить моментально (узнав об этом, Даша уверилась, что ей тогда не почудилось: голос Мастера перед самым вторжением оперативников и в самом деле звучал в отдалении от толпы - видимо, он помаленьку отступал во мрак, к лазу, подозревая ловушку и догадавшись о Дашиной подстраховке).

     Воловиков полагал сначала, что Мастер просто-напросто скинул маску и замешался в толпу, но эта версия рухнула еще утром. Во-первых, собака, доставленная на Дачу через час с лишним, взяла у забора с внешней стороны, как раз возле лаза, чей-то след и вела по нему проводника метров двадцать, но потом зачихала и работать не смогла (с рассветом там обнаружили махорочно-перечную россыпь, густо припорошившую стылую бесснежную землю - старое, но действенное антиищеечное средство). Во-вторых, допрошенные порознь сатанисты все, как один, уверяли, что никакого незнакомца (а лишенный маски Мастер был бы для них незнакомцем) после вторжения милиции в их рядах не прибавилось. Утром у всех взяли отпечатки пальцев, но ни один не совпадал с зафиксированными на маске. А ведь Даша своими глазами видела, что Мастер был без перчаток. Как ни печально, Мастер улизнул. Время у него было, по периметру дачу не оцепляли, разделив внимание меж мечущейся толпой сатанистов и погоней за стрелявшими...

     И все же Мастер не мог оставаться инкогнито, этаким безликим Фантомасом, решительно для всех. Так не бывает. Кто-то, пусть даже один-единственный человек, должен быть посвящен в тайну, знать Мастера, видеть без маски, где-то с ним встречаться ради решения каких-то организационных вопросов. Славка с Косильщиком поехали побеседовать по душам с пятью членами секты, чьи имена всплыли на допросах, хотя в ту ночь они отчего-то не присутствовали. Даша, оставшись одна в кабинете, после вдумчивого прочтения протоколов допросов долго чертила схемы, пытаясь определить, кто появлялся на шабашах заведомо раньше других, вычеркивала одну фамилию за другой (не зрил, не зрил, не зрил...), и, наконец, в списке остались двое - Кравченко и Пожидаев, коммерсант средней руки, тот, что баловался кокаином. Расчет был немудреный - мало того, решительно все показали: когда они появлялись в квартире или на даче, эти двое всегда там ждали. Кроме того, Даша помнила: лишь те двое да Паленый стояли возле добычи, когда она валялась связанная в амбаре, все прочие держались поодаль, словно статисты без речей или хор в древнегреческой трагедия. Вдобавок Кравченко оказался единственным, кто носил на балахоне обильную шитую символику, все остальные, даже Мастер, щеголяли в простых черных хламидах...

     С Кравченко Толя к тому времени практически покончил. Оставалось смести жалкие ошметки в совок и выбросить а мусорное ведро - так заверил Дашу верный сподвижник. Даша в его многократно проверенных деловых качествах не сомневалась и потому сама допрашивать клиента не стала. С одной стороны, показания полностью сломленного оператора удручали тем же однообразным припевам: он клялся, будто ни единожды не видел Мастера без маски, разве что частенько говорил с ним по телефону, причем всегда ему звонил сам Мастер; а особого церемониального балахона Кравченко был удостоен за большой вклад и выдающиеся заслуги, выражавшиеся в том, что он, будучи не лишен дизайнерской жилки, как раз и оформлял интерьеры притонов (Даша фыркнула и заявила Толе, что фантазия у придурка все же убогая, она сама, честное слово, оформила бы и получше...) С другой - оператор огласил форменную сенсацию, заявив, что девочек все это время снимал не он, а друг-приятель и сподвижник по сатанинстскому хобби Веня Житенев, и это Кравченко, одержимый прямо-таки необоримым стремлением помочь родной милиции, готов подтвердить перед любым судом и на любых очных ставках. И вообще, раз пошла такая пьянка и настал момент истины, он готов указать на пленке те сцены, где в эротических забавах участвует он сам, пусть разденут и сравнят экстерьер, лучше уж гореть на реальных мелочах, чем оказаться впутанному в какие-то непонятные гнусности, он не дурак и прекрасно понимает, что ему шьют подготовку к серьезному шантажу, так что пусть уж отдувается тот, кто камеру держал, то бишь Венька, человечек, между прочим, столь же приближенный к Гроссмейстеру, а то и сам Гроссмейстер - ибо Кравченко, совершенно точно припоминает, что никогда ему не доводилось видеть Житенева и Мастера вдвоем...

     Дойдя до этою места, Даша встрепенулась и отдала короткий приказ. Измученных сатанистов быстренько прогнали по второму кругу - и каждый подтвердил, что видывал на шабашах и Житенева, и Мастера, но всегда поодиночке, а вот вместе их не видел никто. Не все знали Житенева по фамилии, но многие давали с ходу узнаваемый словесный портрет.

     В таком положении лучше пересолить, чем недосолить. Даша моментально отправила машину на поиски Житенева, а потом велела доставить к ней Пожидаева, которого давно уже решила приберечь на десерт.

     Он вошел так, словно за столом вместо Даши громоздилась знаменитая железная Дева, даже сделал попытку попятиться в дверях, но конвоир сурово Оперся кулаком в спину, и любитель кокаина обречено проплелся пять шагов, опустился на стул, как мешок.

     Особенным злопамятством Даша не страдала, но от его пинков бока до сих пор побаливали - а потому в ее глазах не было и тени дружелюбия, наоборот, созерцала поверженного со злорадным удовольствием. Она сухо и быстро эадала все формальные вопросы насчет фамилии-имени-отчества, местожительства и профессии, отложила авторучку, закурила и уставилась на клиента изучающим взглядом голодного удава. Судя по его физиономии, он прекрасно понимал свое сходство с аппетитной птичкой. Но сам открыть рот без приказа побаивался.

     - Ну что, сукин кот? - дружелюбно спросила Даша. - Похоже, кому-то из нас пора на нары? И чует мое сердечко, что это никак не я...

     - Да я...

     - Головка от фуя, - сказала Даша. - У меня ребра все еще ноют, тварь такая... В подвал тебя, что ли, сводить? Там архитектура интересная, есть пятый угол, только вот искать его придется долго и старательно...

     Ты глаза-то не закатывай, Кирилл Иваныч, поздно под дурачка косить, врачи уж уехали давно.

     - Адвоката...

     - Есть у нас адвокат, - сказала Даша. - Не помню только, в какой камере, но если тебе гак нужно, могу уточнить... Ты пузырек с кокаином успел выкинуть, но пальчики на стекле четко пропечатались...

     - Не мои. Я его увидел на столе, взял и посмотрел для интереса, повертел, назад поставил...

     - Но ты же, родной, был в кумаре, когда повязали...

     - А что, пока я спал статью про употребление опять вернули в кодекс?

     - Что ты, голубь, пока речь идет о порошочке, вполне уверенно держишься... Значит, дома у тебя ничего не запрятано, а? Бесполезно и обыск делать, ишь, приободрился, улыбочка проявляется... У кого покупаешь деликатес?

     - Да про что вы?

     - Ну, как хочешь, - сказала Даша. - Мне самой интересно побыстрее перейти от порошочка к известному инциденту... Ну, и зачем ты меня пинал, сволочь?

     - Разочек...

     - Два. Уж мне-то лучше знать.

     - Да я себя не помнил...

     - Ты историю криминалистики знаешь?

     - Не сподобился, - буркнул он.

     - А я, знаешь ли, изучаю в свободнее время, - сказала Даша. - У каждого свое хобби. Так вот, только в Австро-Венгерской империи смягчающим обстоятельством служило патологическое опьянение - и то исключительно для мелкого хулиганства, того, что у нас идет 258 под первым пунктом двести шестой. А у нас опьянение, тем более наркотическое, что характерно, не облегчает, а усугубляет.

     - И все равно...

     - Все равно хороший адвокат отмажет? Ты это имеешь в виду?

     Пожидаев состроил робко-многозначительную мину, наглядно свидетельствовавшую, что именно это он я имеет в виду.

     - Ну-ка, порепетируем, - сказала Даша довольно мирно. - Изложи основания. Представь, что я прокурор и представляю тебя присяжным как отпетого циника, злостно попинавшего капитана милиции... Ну, смелее, бить не буду, хоть руки и чешутся, скажу тебе откровенно...

     - Вы же не предъявляли удостоверения, были без формы, тут и совершенно трезвый человек может ошибиться. А я ведь был в нешуточном кумаре... иначе рука бы не поднялась на такую женщину...

     - Ах, я вся таю от ваших комплиментов... У тебя рука и не поднялась. Нога поднялась.

     - Я же говорю, вы ничего не предъявили...

     - А ты все подробности того сабантуйчика помнишь? - деловым тоном спросила Даша.

     - Ну, не все...

     - А помнишь, что ты мне вякнул? - нехорошо прищурилась Дата. - Чтобы капитан Шевчук не валяла дурочку и не отпиралась. За точность цитаты не ручаюсь, но и фамилию, и звание ты совершенно правильно произнес... Что, и после этого будешь звиздеть, что принимал меня за шансоньетку?

     - Свидетелей бы еще найти...

     Он замолк и смотрел выжидательно.

     - Угадал, паршивец, - сказала Даша. - Не было у меня при себе микрофона, и не могу я предъявить голосок... Но дать показания в суде могу и, заверяю, с превеликой охотой выступлю... А дело гнилое. Вы же не могли знать, что вокруг дачи засели опера, вы не осуществили свое преступное намерение по независящим от вас обстоятельствам - кодекс это именно так формулирует.

     - И все равно... - сопротивлялся он не особенно упорно, все время обрывал фразы, словно оставлял лазейку для капитуляции и старался не особенно сердить Дашу.

     - Конечно, - сказала Даша. - Адвокат может и вытащить. Но ты же на свете живешь достаточно долго и ты у нас вовсе не затурканный бюджетник - новорусский строитель капитализма. И представляешь примерно, на что способен мстительный мент. Особенно в тех ситуациях, когда можно обойтись без вопиющего нарушения законности. У тебя три магазинчика, так? И имеешь долю в агентстве "Арго", в торговлишке квартирами и прочей мелкой недвижимостью... Как по-твоему, если долго и вдумчиво рассматривать твои бизнеса в электронный микроскоп, а потом, как только адвокат тебя отмажет, установить нежнейшую опеку - вскроется что-нибудь подсудное? Сердце мне вещует, что вскроется. И даже если тебя опять отмажут - кому нужен деловой партнер, за которым по пятам ходит уголовка и персонально Рыжая? В наших-то условиях? Я тебя не буду уничтожать. Во всем, что касается бизнеса, ты у меня станешь сущим ангелом - а они-то в суровых условиях России вымирают побыстрее, чем мамонты.

     - Ну хотите, я на колени встану? Или вместо тех шмоток, что на вас порвали, настоящее карденовское, платье добуду? Чем хотите клянусь, был накумаренный, как мешок конопли. Или хотите - за каждый тот пинок по три плюхи?

     - Я, вообше-то, женщина незлопамятная, - сказала Дата. - И будь все чуточку иначе, зашвырнула бы на пятнадцать суток, да и забыла о тебе начисто... Только игра идет крутая. И коли уж ты имел несчастье подставиться с исторической фразочкой насчет "капитана Шевчук", я с тебя не слезу, пока не расколешься. Сам должен понимать. В общем, либо ты начнешь чирикать, либо начнется кадриль... да нет, насчет подвала я пошутила. Пойдешь куковать в камеру, только и дел. А я начну просеивать вчерашний улов и непременно в конце концов найду золотую рыбку, которая мне выложит то же самое, только послабление за это достанется не тебе, а ей...Смекаешь?

     - Может, и не найдете...

     - Намекаешь, что ты у меня незаменим?

     - Как знать... Даша ухмыльнулась:

     - А ведь это у нас пошла уже торговля и дипломатия... А? Я правильно догадалась?

     Пожидаев медленно кивнул, проворчав:

     - Не отца же родного закладывать, в самом-то деле...

     - Да уж, - сказала Даша. - По рукам?

     - А не обманете?

     - Я свое слово держу. Что тебе нужно? Чтобы я забыла, как ты меня пинал, правильно? Хорошо, начинаю помаленьку забывать. Снег кружится и тает... Только тебе, парень, придется стать для меня незаменимым. - Она вновь придвинула протокол и взяла авторучку. - Будем писать?

     - Будем... Щепоточку бы...

     - Потерпишь. Кто тебе сказал, что я - не куруманская лесбитошка, а капитан Шевчук?

     - Житенев.

     - Веня?

     - А что, есть еще один? Конечно, Венька.

     - Так... - сказала Даша весело. - Значит, гражданин Житенев... В самом деле, давай-ка забудем об этих злополучных пинках и начнем с самого начала... Ты у нас убежденный сатанист, или как?

     - Да какой из меня сатанист... Развлекался просто.

     - Там, в амбаре, ты целую речь толкал, совершенно в их духе...

     - Что вы хотите? Пообщаешься несколько месяцев - поневоле нахватаешься, а под наркотиком в голове и вообще прочна засядет роль...

     - Сколько месяцев?

     - Если конкретно, то четыре с днями. Встретил Веньку, мы ведь старые приятели, только не виделись давненько, зашел из любопытства - и прикипел. Тут получалась двойная выгода. Во-первых, у них бывают порой весьма товарные бабы, к каким при другой раскладке и близко не подойти, а во-вторых... Там можно делать дела. И неплохие. Те из "Листка", кто посерьезнее, сидят на хорошей коммерческой информации, да И, в общем, Помимо их иногда кое-что слетает с языка. Из-за того, что дура Светик сронила с блудливого язычка всего пять слов, я за неделю наварил восемь лимонов. И никакого криминала. Девочки от папанек всякого наслушаются...

     - Ты их тоже пользовал?

     Пожидаев сделал оскорбленное лицо, и Даша решила не настаивать - ее, по большому счету, это совершенно не касалось.

     - Может, ты их запечатлевал на пленочку?

     - Э, нет, вот этого не нужно! Я перед их папашами человек совершенно мизерный. Калибр решительно не тот. Они, может, и выкупили бы пленочки по рыночной цене, только мне через месячишко непременно сорвался бы на голову кирпич - с ясного, безоблачного неба. Я то же самое пытался и Веньке втолковать, но у него крыша ехала чем дальше, тем больше, вбил себе в голову, что за каждую из четырех кассеток возьмет по "мерсу".

     - Четырех?

     - Ну. У него было четыре. А вы сколько нашли? Две были захованы у Кравченко, Венька при мне отдавал, а остальные - врать не буду - незнамо где. И не стремился знать, прямо говорю. Я на такие сеансы не ходок...

     Дверь тихонечко приотворилась, просунулся Толя и с победным видом показал два листочка бумаги. Даша показала пальцем на бумаги, себе на стол, а верному адъютанту изобразила жестами, что самому ему, положив улов, надлежит мометалыю сваливать.

     Взглянув на украшавший первую гриф, она невольно Присвистнула - ничего не скажешь, оперативно ухитрились договориться с аквариумными пираньями...

     "Предъявленное для экспертизы холодное оружие представляет собой штык-нож к штурмовой винтовке Г-3. Последняя принята на вооружение бундесвером, равно как и многими другими странами Западной Европы, Азии, Африки и Южной Америки, В целом ряде стран вышеперечисленных регионов производится или производилась по лицензии. Имеющаяся на штык-ноже маркировка не позволяет в столь краткие сроки установить страну-изготовителя. Предположительное время производства - от семи до четырех лет назад. Майор..."

     Вторая бумажка была заключением научно-технического отдела: микрочастицы крови, обнаруженные в месте крепления рукоятки к клинку, имеют первую и третью группы. У Шохиной была первая, у Ольминской и Артемьевой - третья. Ура?

     Даша бережно спрятала бесценные бумажки в ящик стола и спросила:

     - Может, ты и Мастера знал? Или предполагаешь, кто это такой?

     - А что тут предполагать? Мастер - это Венька.

     - Если ты мне запускаешь косяка - шкуру спущу...

     - Да какой мне смысл? Если лавочка, как я полагаю, прочно закрылась? Я, простите, не шизик, как Венька. Порошочек нюхаю, что есть то есть, но не килограммами. Был у меня родничок ценной информации - и высох. Придется другой искать, а не беречь тайны этой дурдомовской компании...

     - Только не рассчитывай, что прямо сейчас пойдешь домой. Привезем Венечку...

     - Да ради бога. Если вы мне твердо гарантируете, что забыли о кой-каких деталюшках нашей недавней встречи - как в старицу говаривали - располагайте всецело. Ни телом, так душой.

     - Повеселел, орел, повеселел... - покачала головой Даша.

     - Верю вашему слову. Хотите, я в искупление вашей конторе что-нибудь полезное подарю - факс там или рацию? У вас же вечно...

     - Обойдемся. - сказала Даша, нажимая кнопку вызова конвоира. - Но если ты мне навешал лапши - сам заранее вешайся...

     Отправив повеселевшего бизнесмена в камеру, она зашла в соседний кабинет. Славка сидел, вдохновенно уставясь в потолок и прижимая к уху рацию, что-то энергично пищавшую.

     - Ну что? - спросила Даша, когда он отключил японское чудо.

     - Да вот совета как раз просят, - сказал Славка, озабоченно хмурясь. - На работе его нет, по знакомым не нашли, дома никто не открывает, но потом, когда они во второй раз приехали, обошли вокруг "свечки" т узрели, что свет горит во всей квартире - а времени-то едва к обеду... Телефон все время занят, Колян в темпе обежал соседей, и бабушка, что этажом ниже, уверяет, будто в верхней квартире, часов в девять утра, имел место жуткий грохот...А?

     - Бэ, - сказала Даша. - Побегу искать Федю, а ты с ними свяжись, передай от моего имени, пусть найдут понятых и вскрывают дверь, если прокол - отмотаемся, нам на фоне сегодняшних достижений и не такое простят... Аллюр!

     ...На сухом жаргоне протоколов это, конечно же, было описано стандартно:

     "Труп гражданина Житенева Вениамина Степановича лежит лицом вверх примерно посередине комнаты. Расстояние от... Расстояние от... Расстояние от... В правой руке покойного находится пистолет системы "Макаров". Стреляная гильза находится в тридцати шести сантиметрах от трупа. В правом виске находится входное отверстие..."

     Как ни стараешься избегать слова "находится", а оно, клятое, всплывает порой по три раза в предложении...

     Похоже, что на свет божий всплыл подаренный кем-то Ольге Ольминской "Макар", о котором упоминал вскользь Марзуков. На пистолете обнаружили с дюжину отпечатков, один принадлежал Ольминской, остальные - Житеневу. Можно, конечно, снова предполагать происки, но пока что факт самоубийства сомнений не вызывал. Гораздо интереснее, нежели рассуждать о происках загадочного врага, оказалось копаться в вещах усопшего под испуганно-любопытными и взглядами понятых.

     Даша и ее сподвижники открыли, что в квартире находится (тьфу, опять!) богатая библиотека сатанистской литературы - книги, вырезки, статьи из журналов, какие-то ксерокопии, репродукции, пара картинок с автографом шизанутой Вики, напоминавшим шифр: "В-666". Когда прошлись по ящикам стола и содержимому шкафа, выплыли сувениры поинтереснее: ножны, на первый взгляд, вроде бы подходившие к штык-ножу, две черных мантии и еще одна маска из черной замши (но эта была украшена изображенными золотой краской пентаграммами и ликом Сатаны во лбу). Отыскалось с десяток фотографий в стиле "ню": Олечка в одиночестве, Олечка и Житенев. Олечка и субъект в черной маске с золотыми Пентаграммами, по сходству тела - предположительно опять-таки Житенев.

     Всю груду видеокассет прихватили с собой, чтобы вдумчиво просмотреть в угро.

     К вечеру выяснилось, что ножны и в самом деле иделально подходят для орудия убийства, обе маски прямо-таки заляпаны отпечатками пальцев Житенева, но среди кассет не нашлось ни одной, где появились бы Светик с Ингой, равно как и другие участники веселых забав.

     - Как по-твоему, мог их кто-то забрать? - спросил Воловиков, когда они сидели тет-а-тет в его кабинете.

     - Тут уж я судить не берусь, - сказала Даша, - С одной стороны, в комнате у него бардак был жуткий, пустых футляров от кассет хватало там и сям. Но когда мы у него были с визитом у живого, все выглядело точно так же. Один аллах ведает. Если он и в самом деле попытался шантажнуть папанек и кто-то из них обиделся, не представляю, как и искать концы, честно вам говорю...

     - Думаешь, все же убийство?

     - Не похоже, - сказала Даша. - Вы мне лучше скажите, будем мы у Паленого обыск делать, или как?

     Шеф увел взгляд в сторону, помолчал и нехотя поведал;

     - Мы будем. Завтра. Пока что опечатали хату, сержанта поставили...

     - Мы - это значит, без меня?

     - Дарья, ну ты взрослый человек...

     - Что, опять пошли дружеские советы? - спросила она без особого сарказма.

     - Не будем дразнить гусей, Дарья. Хорошо еще, что самая бульварная в Шантарске газетка будет молчать, как рыба, - по причинам вполне понятным. Кое-что неминуемо просочится, но особого шума решено не подымать. Казаки, я думаю, тоже промолчат... Политика, свет мой Дарья. Грядущие выборы. Для кого-то все случившееся - большая печаль, а для кого-то - отличный козырь. Начнут вопить на всех углах, что один из столпов демократии, медальки удостоенный в свое время, на почве шизы и сатанизма мочил тесаком невинных девочек - а вдруг, спросят ехидно, он уже в те времена был сдвинутый? И все такое прочее... Короче говоря, дело будут потихонечку спускать на тормозах, благо главных виновников перед судом уже не поставишь - что не значит, конечно, будто второстепенные своего не получат. Огребут. Тебя что, такой финал удручает?

     - Господи, да с чего бы вдруг? - пожала она плечами. - Скажу честно, есть у меня ноющие занозы... - Ты про что?

     - Да пустяки, наверное, - сказала Даша задумчиво. - Так, некоторые нестыковочки... Ладно, банкиршу мы завтра вежливо пригласим глянуть на жмурика со шрамом. А заодно и на второго. Анжелика, паршивка, так и не отыскалась, но тут тоже что-нибудь придумаем, долго она у меня в розыске не пробегает... Меня другое занимает: Пожидаев заверяет, будто часа за два до того, как мне приехать, Веня назвал ему мою настоящую фамилию, и звание. Когда мы к нему пришли, по фамилии и званию представились только вы. А Пожидаеву я верю.

     - Значит, где-то ты засветилась. Нельзя же, в самом деде, столько лет пахать в ментовке и ни разу не засветиться перед журналистами. Слушай, а не мог Житенев видеть твою фотку в погонах в квартире у твоего... знакомого?

     - Сроду не дарила, - сказала Даша. - И дома, Глеб говорит, Венька у него не бывал...

 

Глава 18

 

Слишком много незнакомцев

 

     Даше уже третий час адски хотелось миндальной настойки, хоть это питье и напоминает по запаху цианистый калий (все равно она цианистого калия в жизни не обоняла). Увы, в преддверии возвращения начальства такую роскошь, как сладкая настоечка, нипочем нельзя было себе позволить.

     - Даша, анекдот рассказать? - уныло предложил Славка.

     - Сама расскажу, - ответила она еще более уныло. - Жил-был барабанщик, а через год умер.

     - Чего?

     - Классику читать надо, - сказала Даша. Она сидела на подоконнике, качала ногой и старательно поглядывала в окно - не покажутся ли "Волги" Дронова и Воловикова, отправившихся на квартиру Паленого.

     - "Война и мир"?

     - Швейк, дубина...

     Крутая банкирша Казмина к одиннадцати утри без проволочек явилась на опознание, во время коего, надо отдать ей должное, держалась так хладнокровно, словно перед ней были не дохлые сатанисты, а уцененные акции. Житенева они не опознала, зато в Паленом без особых колебаний признала незнакомца из подъезда. И заявила, что живой он выглядел непохожим, а вот теперь, как ни странно - в точности такой же. Что ж, со свидетелями такое случалось не впервые. Даша обиняками заговорила с ней о художнике. Казмина охотно подтвердила, что не раз конфликтовала с этим алкашом-собаконенавистником, но всякий раз обливала его презрением и тут же забывала о столь ничтожном человечишке - а если когда-нибудь и припугнула банковскими охранниками, что в том плохого, если такую угрозу серьезный деловой человек никогда не станет приводить в исполнение, когда речь идет о противнике в весе мухи? И величественно отбыла.

     Часа через два наконец-то отловили ветреную Анжелику - на квартире одной из школьных подруг. Тезка знаменитой маркизы особенными угрызениями совести не терзалась, объяснив, что пустилась в бега, потому что ей надоели и некурящая Надька, благо срок контракта, в общем, истек, и Даша с ее вопросами. Нахально глядя в глаза, девчонка твердила, что ни к кому советоваться не ездила, "хвост" сбила исключительно с целью избавиться от Даши, а метод этот вычитала в каком-то романе. Уличить ее во лжи, увы, не представлялось возможным.

     В морг она идти категорически не хотела, пришлось пригрозить, что Даша начнет вдумчивую разработку Анжеликиных работодателей и до предела затруднит дальнейшие попытки подкалымить на ниве эротического маскарада. Кое-как девчонку уговорили, вызвав мамашу и наплетя той сорок бочек арестантов. Житенева Анжелика не опознала - но, едва глянув на Паленого, заявила, что это был именно он, что узнала его еще в прошлый раз, когда для опознания предъявляли живого, но побоялась - еще зарежет. И такое со свидетелями случалось не впервые. Отправив ее в полуобморочном состоянии домой в сопровождении расстроенной мамаши, Даша вернулась к себе в кабинет, где пришлось предаться самому угнетающему безделью.

     Вновь царило тягостное молчание. Вся компания была в сборе: широкоплечий белобрысый Славка, смахивающий на стопроцентного Ольховского "пехотинца"; брюнет Толик, похожий статью и усиками на лихого белогвардейского поручика; Серега-Косильщик с идеально неброской физиономией. Группа по особо важным делам маялась вовсе не от обиды (хотя и обида присутствовала) - очень уж тягостно было сидеть бедными родственниками и в полном неведении дожидаться финала. По крайней мере, Славка с Толей держались твердого убеждения, что это финал, и на квартире у Паленого непременно отыщутся заключительные улики, с маньяками, как подсказывает отечественный и мировой опыт, так и бывает - жуткие сувенирчики, вырезки из газет... Даша к ним примыкала (процентов на семьдесят, если возможна такая математика). Один Косильщик прочно окопался в диссидентах со своей версией "совершенно постороннего убийцы" - но обосновать версию не мог, напряжение было такое, что дискуссии и споры Давно прекратились (а сам Косильщик, что ни четверть часа, срывался и убегал в телетайпную узнать, не пришел ли из Томска ответ на Дашин запрос).

     В пять минут пятого начальства все еще не было. Зато таился жизнерадостный сержант Федя, осторожно просочился в дверь и уставился на Дашу, как обычно, с немым обожанием.

     - Гуляй дальше, Федя, - распорядилась Даша, - Никуда мы не собираемся, а скоро, и вообще, грядет расставанье...

     - А к вам там пришли. Комик какой-то у дежурки торчит.

     - Только комиков мне не хватало до полного оргазма, - искренне вздохнула Даша. Федя пожал плечами:

     - Нет бы, как всем нормальным людям, шмыгнуть мимо дежурки - полез сдуру спрашивать, можно ли подняться в здание, его там и тормознули для детального выяснения. Потому что иностранец. Из дальнего зарубежья. Они к вам звонят, а у вас все время занято, вот я и пошел...

     - Какой еще иностранец? - Даша слезла с подоконника, - Иностранцев мне не хватало. Почему занято, трубка же лежит... - Она подошла, глянула и недовольно поморщилась:

     - Как дети малые, опять кто-то трубку кинул наискось, на рычажок не попал, вот короткие и пищат...

     Но тут же вспомнила, что последний раз звонила как раз она сама, смущенно фыркнув, накрутила номер дежурной части.

     - Дарья? - жизнерадостно откликнулся майор Калинкин. - К тебе поклонники летят через весь континент, понимашь. Большой привет из Парижу. Чего - шутки? У меня здесь торчит самый настоящий французский гражданин, весь из себя импортный, паспорт показывает и к тебе рвется. По-русски волокет малость, понять можно. Мы здесь паспорт прочитать не можем никто, но выглядит убедительно...

     Мелькнула шальная мысль, что с ответным визитом вежливости нагрянул кто-то из парижских сыскарей, но Даша ее тут же отбросила - во-первых, все шло бы через официальные каналы и почетный гость не торчал бы у дежурки бедным родственником, во-вторых, никто из ее знакомых, бравых ребят из комиссариата шестнадцатого округа, не произвел бы впечатления комика. В-третьих, никто из них по-русски не говорил.

     - Ну что молчишь? Ты его сама заберешь, или пусть идет наверх?

     - Сейчас спущусь, - сказала Даша. - Ведь заблудится в нашем заведении...

     Напрасно полагают иные, будто после бурного потока хлынувшего в Россию импортного шмотья невозможно стало отличить нашего ублаготворенного реформами жителя от заграничного, печально прозябающего за бугром без подлинно рыночных и демократических новшеств вроде ваучеров, билетов МММ и Крестьянской партии...

     У высокою стеклянного окна дежурной части жизнерадостно расхаживал невысокий человек, пестрый, как павлин. Шмотки на нем были не то чтобы особенно роскошные, но как-то по особенному импортные - сине-белая куртка с массой карманов самых неожиданных очертаний, всяких пряжечек, клапанчиков и пестрых вставочек, джинсы цвета темного янтаря, сине-красные кроссовки и красная шапочка с задорным белым помпоном вместо кокарды. Незнакомец, выдержанный в основном в колерах французского флага, бросался в глаза, как "Роллс-ройс" перед пивным ларьком у центрального рынка. Дежурная смена вкупе с болтавшимися без дела омоновцами, хоть и привыкшая ко всему на свете, откровенно таращилась на яркого, пестрою, раскованного варяжского гостя - что обладателя потрясающей кепочки ничуть не смущало, знай бродил себе с жизнерадостной улыбкой ребенка, вознагражденного за пятерку стотысячной ассигнацией и радостно ждавшего теперь открытия "Детского мира" с целью скупить ею целиком. Едва завидев Дашу, странный гость бросился к ней и вскричал:

     - Мадемуазель Дария! Я имел честь видеть вас на фото у комиссар Дюруа, который и есть рекомендовать для вас меня. Мои извинения за внезапный визит эта префектура, как вы есть заняты, но я не иметь знать местоположении ваша вилла!

     Даша тоже хотела бы знать расположение своей виллы... Омоновцы явственно хрюкнули. Француз тем временем с невыразимым изяществом поцеловал Даше ручку. Прекрасно сообразив, что надолго станет предметом для шуток, Даша сердито мотнула головой:

     - Пойдемте, мсье...

     - Флиссак, Репе Флиссак! - нежданный гость подхватил одной рукой объемистую красную сумку и вприпрыжку припустил вслед за Дашей, треща:

     - Вы извиняйте столь скоропалительный визит, но меня предупредили в Москве, что междугородный связь с Сибери есть ненадежный, и я выбрал азарт... риск...

     - Вы не из полиции, часом?

     - Часом? О, я не часом, я днем. На несколько днем... Нет, я не полиция. Комиссар Дюруа - добрый, как это... когда одна экола он и я?

     - Школьный друг?

     - Уи, мадемуазель Дария! Так именно. Эколе, друг... Так именно. Мы учиться одна эколе. Я есть писатель криминальный роман... о, не Сименон! Не настолько мэтр, но десять романов у меня издаваться, один даже в Бельжик... Я хочу теперь после десять... десять и после один...

     - Писать одиннадцатый? - Дата уже начала его неплохо понимать. - Еще один?

     - Уи! Роман о страшной мафия рюсс. Я не хочу, как другие, писать и не бывать. Мне непременно нужно бывать, чтобы я видел мои глаза, как все есть, Какого цвета дома, какая там улица, как все быть направду... о, каждый свой обычай, и я не хочу обижать хозяин, но ваши ажаны там, внизу, курят на дежурстве, и это видит посетитель... Ги Дюруа писать ваш адрес, рассказать, как искать префектура - и вот я здесь. Один любезный ажан в аэропорту остановить мне такси, я сказал пюффэр "городская ментовка", и меня быстро довозили, даже с приятная музыка, магнитофон. Только такси у вас дороже, чем в Пари, я понимаю, Сибирь...

     "Сколько ж, интересно, таксер с тебя содрал, с откровенного лоха? - подумала Даша. - Уж наверняка снял столько, будто вез до Шантарска от самой французской границы, да еще делал крюк через Стамбул..."

     И ничего не поделаешь - придется тратить время, как-то устраивать и развлекать по мере возможности. Пельменями накормить, что ли. Святое дело, если вспомнить, как принимали ее в Париже...

     - Дома, во Франс, меня пугали, что здесь совсем со-важ... дикий страна, гран криминалите... Но я не обижатеный... не обиженный доехал до префектуры, совершенно. Преувеличенные страхи, весьма.

     "Ты еще по городу вечером не гулял, голубчик, - подумала Даша. - Даже не по Ольховке - по Киржачу или Солнечному..."

     - Я понимаю, вы заняты определенно, мадемуазель Дария, криминальная полиция всегда есть занят, и надоедать вам чрезмерно не имею в намерении. Я был бы счастлив, найди мы случай совсем немного поговорить после, когда вы будете свободное время. Рассказать немного та работа милиция, что не станет служебная тайна. Вы можете?

     - Могу, - сказала Даша. - Ничего трудного (она невольно старалась говорить короткими, несложными фразами). - Только сегодня я ужасно занята, трудный день...

     - О, понимаю! Вы мне коркотко объяснить, как дорога ближайший приличный отель, и я туда исчезать.

     - Ну что вы, - сказала Даша. - Отвезем, у нас есть машины...

     - Ги Дюруа говорить, что у вас мало бензин и очень плохо с автомобиль...

     - Сейчас стало лучше, - сказала она чистую правду, не уточнив, что нынешняя роскошь ее группы - временная. - У нас большие успехи...

     Надо ж хоть кофеем напоить, решила она, уже смирившись со свалившимся, как снег на голову, импортным сюрпризом. В конце концов, главную работу с плеч спихнули, а новой пока что не видно, можно и посодействовать развитию французской литературы...

     - Знакомьтесь, орлы, - сказала она, пропустив француза вперед (что далось не без короткой галантной возни у двери, так как он вознамерился было пропустить даму). - Вот вам знаменитый французский детективщик, О нашей мафии прибыл писать. Если ему понравитесь, он вас точка в точку изобразит, будете, как Шварценеггер в "Красной жаре"... Мсье Слава, кофе мне, как из пушки, если у нас кончился, свистнуть у соседей. Из буфета ничего не надо, еще отравится... Конфет раздобудьте, что ли. Федя, куда? Я тебе покажу - комки трясти. "Сникерсы" он и дома видел. Славка, все равно груши околачиваешь, роди мне кофе и езжайте с Федей в "Лакомку". - она лихо вытрясла из кошелька последнюю наличность. - Прикиньте там, какие сласти для него будут экзотикой... Марш.

     Мсье Флнссак тем временем добыл из сумки две пухлых книжечки карманного формата, в ярких обложках, непринужденно уселся за Славкин стол и с вдохновенным лицом принялся украшать первые страницы автографами.

     Вошел Косильщик, проткнул Даше лист сероватой бумаги, удивленно покосился на француза:

     - Что, еще одного сатаниста приволокли?

     - Т-ш! - Даша сделала ему страшное лицо. - Потом объясню, сядь в уголок и притихни...

     "Шантарск, уголовный розыск, Шевчук. На ваш запрос от... сообщаем. По данным паспортного стола Шохин Игорь Степанович в Томске не значится. Указанные вами номер и серия принадлежат паспорту Рабаева Николая Владимировича, 1944 года рождения. Частное сыскное агентство под названием "Ахерон" в Томске не зарегистрировано, о существовании такового нам неизвестно. Подполковник Науменко".

     - Надо же, в руках у меня был... - сказала Даша.

     - Говорил я? - с ноткой укоризны промолвил Косильщик.

     - Ну да, враги и происки... - рассеянно кивнула Даша. - Мотай во вневедомственную, копай там, сколько понадобится, потом делай что хочешь, но нынче же узнай, есть ли у старшего Шохина вообще брат...

     Ничего не понимаю, подумала она смятенно. Ради чего весь этот спектакль был затеян? Так называемый Шохин вынырнул, как чертик из коробочки, нешуточно рисковал... чтобы только привлечь внимание к шлюшке Анжеле? Именно так и выходит. Неизвестно, конечно, чем он занимался еще, но Даше он натурально подставила, чтобы навести на очередную птичку из усачевского гнезда... Нужно срочно составить фоторобот и перешерстить агентуру, частных сыскарей, вряд ли самозванец - томич, не исключено, что он не иногородний, моментально якобы освоившийся в Шантарске, а самый натуральный шантарец... Но зачем? Какие-то частные потаенные игры? Разборки вокруг усачевского заведения? Поди отгадай, нынче мимо зоркого ока милиции проскальзывает масса "неучтенки", на которую иногда не обращают внимания, если она не задевает интересов простого обывателя и не пересекается с серьезными статьями уголовного кодекса...

     Она подняла голову. Француз выжидательно молчал, смекая, что произошло нечто сложное.

     - Это называется - рабочие будни, - сказала она с вымученной улыбкой, - Дела...

     - Я вам мешать?

     - Ну что вы, - отмахнулась Даша. - Нисколько, честное слово. Каждый день головоломки подсовывают, работа такая...

     - Имею честь вам презентовать... Простите, больше у меня нет, для ваших подчиненных не хватить...

     - Ничего, они все равно по-французски не читают, - сказала Даша. - Я, правда, тоже, но все равно польщена подарком...

     На обложках красовался полный набор - грудастые красотки, сверкающие автомобили, мрачные гангстеры и отутюженные ажаны. Обе с портретами мсье Флиссака - одно и то же фото, писатель при галстуке, с прямой трубкой а-ля Мегрэ, вид у него крайне интеллектуальный и загадочный, задумчивый взгляд устремлен куда-то сквозь зрителя. Что ж, дареному коню в зубы не смотрят, Даше еще ни разу писатели не дарили книги с автографами, а для Глеба пригодится, непременно обрадуется...

     - Когда я приходить и стоял возле дежурный, ваши люди с автоматами кого-то привезти в наручниках и говорили про атомная бомба. Это есть террорист? Они отчего-то смеяться...

     - Это есть хохма, - сказала Даша. - Как бы вам... комический случай. Значит, поймали юмориста? Потом я вам расскажу, вам, как французу, это будет интересно...

     Значит, задержали. Терроризмом там, в самом деле, не пахло, равно как и рэкетом с применением взрывчатых веществ. Просто-напросто кандидату исторических наук Фухсену, лидеру областного общества сибирских немцев "Феникс", трижды в ночное время подкладывали под дверь весьма объемистые коробки, спутанные паутиной разноцветных проводов и украшенные трехлепестковым значком радиоактивности (в последний раз адская машина даже тикала и была снабжена огромной надписью АТОМНАЯ БОМБА). И всякий раз оказывалось, что это - грозно выглядевшие пустышки, заряженные кирпичами и макулатурой. Поначалу кандидат Фухсен обивал пороги милиции и ФСБ, уверяя, что стал жертвой психологического прессинга красно-коричневых. Однако после второго случая подоспели кое-какие оперативные данные, и выяснилось, что с кандидатом, вероятнее всего, балует кто-то из сокомпанейцев по "Фениксу". В немецком обществе неделю назад произошел грандиозный внутренний скандальчик - один дотошный старикан с истинно германской педантичностью заинтересовался биографией самого горластого немца Шантарска, демократа горбачевского призыва и ярого борца за очищение страны от последствий сталинского тоталитаризма (то бишь за восстановление республики немцев Поволжья, основанной верными ленинцами и закрытой на переучет Сталиным).

     Одно время Фухсен носился с идеей основать новую немецкую республику в южных районах Шантарской губернии, в благодатных местах, прозванных Сибирской Швейцарией - однако эти прожекты встретили в штыки обитавшие в тех местах лет триста хакасы и казаки. Да и сами немцы (пребывавшие, честно говоря, в довольно мизерном количестве) в расцвете вгорой Швейцарии как-то сомневались, как ни уверял Фухсен, что Запад поможет моментально возвести там небоскребы и набить их лучшей электроникой. Столкнувшись с полным провалом столь заманчивой идеи, Фухсен, обвинив в противодействии своим наполеоновским планам засевших партократов, стал готовить документы на выезд в пределы исторической родины. От фатерланда его отделяла лишь парочка третьестепенных справок, когда грянул гром. Въедливый пенсионер Гонзиц докопался в одночасье, что Фухсен - вовсе не немец и даже не немецкий евреи, мало тою, никакой не Фухсен. В девичестве лидер "Феникса" звался Микола Левкович Коцубейко, а нынешнюю фамилию принял семнадцать лет назад после брака с чистокровнейшей эстонкой Мирдзой Фухсен - как предполагал Гонзиц, с целью укрыться от алиментов первой супруге. Попутно настырный пенсионер выяснил, что кандидатская диссертация записного антикоммуниста носила довольно похабное по нынешним меркам название: "Роль районных компотов КПСС в укреплении дружбы народов (на материалах Майского и Горячегорского районов Шаитарской области)".

     Получился скандал и раскол. Фухсен привычно объявил пенсионера Гонзица былым осведомителем КГБ и агентом местных черносотенцев, попутно объявив, что диссертация была написан кем-то другим, а его, Фухсена, подпись партократы вырвали психологическим террором. Оскорбленный Гонзиц, всю жизнь проработавший комбайнером, руку имел тяжелую и с ходу заехал обидчику-самозванцу в ухо. Часть "фениксовцев" приняла его сторону, часть осталась преданной Фухсену, принимая на веру все его объяснения. После той потасовки "адские машины" и стали с завидной регулярностью возникать у фухсеновской двери.

     - Террорист старый или молодой? - спросила Даша:

     - О, лет как это... лет тридцать.

     Ну понятно, не сам же старый комбайнер, мужик серьезный, закладывал мины. Молодежь поразвлеклась. Вот только, если у Фухсена не хватит совести покончить дело миром, виновнику грозит срок за хулиганство... Условный, скорее всего, но все равно неприятно.

     Вернулись гонцы - с сувенирными пряниками шантарского производства и коробкой конфет "Воевода". Все дружно уселись пить кофе, а минут через двадцать в дверь просунулась несколько печальная физиономия Воловикова. Узрев инородное тело, да еще столь диковинное, шеф молча мотнул головой. Даша с превеликой охотой покинула застолье и вылетела в коридор.

     - Это что, за фазан?

     Она кратенько объяснила, прямо-таки притопывая от нетерпения - под мышкой у шефа пребывала знакомая коричневая папка, определенно набитая чем-то еще, помимо бумаг.

     - А, ладно, - сказал Воловиков с отсутствующим видом - Все равно вам сегодня делать нечего, бумаги оформлять завтра начнете. Дальше пусть занимаются, кому следует, вы свое отпахали. Отвезите его, что ли, в "Шангарск", там сейчас хорошая охрана, да посоветуйте одеться попроще, привлекает внимание, как пачка баксов на тротуаре...

     - Что там? - жадно спросила Даша.

     Шеф помолчал, пошевелил усами, со вздохом расстегнул потолстевшую папку и вытянул целлофановый пакет с тремя парами часов. "Ориент", "Ситизен", еще какие-то...

     - Они?

     - Они, - сказал Воловиков. - Шохинские, артемьевские, те, что пропали у Ольминской... эксперт пока что не берется ничего утверждать На сто процентов, но говорит, что отпечатки на каждых ходунцах двух видов - напоминающие пальчики хозяйки и пальчики Василькова... Сейчас поработает и выдаст точный диагноз.

     - А что еще?

     - Да ничего почти. Груда сатанистской макулатуры, картинка с клеймом "В-666", журнальчики педерастические... - Он вздохнул. - А слухи уже по городу рванули: кто-то из выпущенных помалкивал в тряпочку, а кто-то понес нас по кочкам. Налетела-де злобная ментовня на резиденцию мирного общественного объединения, безобидного клуба по интересам...

     - Ну, ничего себе, - сказала Даша. - А меня они в шутку голой по земле валяли и ножичком сверкали? Немец, поди, орет?

     - Немец-то как раз помалкивает, а вот Катька твоя изощряется. У нас куча свидетельских показаний и рапортов, но поди объясни всем и каждому, если нынче свобода слова, и можно орать любую чушь, не опасаясь получить по ушам...

     ...Она проснулась от острого ощущения опасности, пронзившего, как удар током. Несколько секунд балансировала на зыбкой грани меж сном и явью, широко раскрытыми глазами всматриваясь в темноту, пошевелилась, чтобы ощутить тело, движение мышц, понять, наконец, продолжается кошмар, или вокруг - доподлинная реальность.

     В комнате стояла темнота, с улицы не доносилось ни звука - значит, до утра еще далеко. Никакой это не сон, все взаправду. Она проснулась, и не просто так, не от привидевшегося в кошмаре - что-то ее разбудило. Нечто, пришедшее извне и точно так же, как Даша сейчас, принадлежавшее реальности.

     Кроме нее, в квартире кто-то был. И уж никак не майор - он, конечно, возвратясь среди ночи, крался на цыпочках, но все равно зажигал свет в прихожей или в кухне, заходил в туалет, иногда лазил в холодильник что-нибудь перехватить всухомятку, ставил чаи. Даша к этому привыкла за многие годы и никогда не просыпалась, разве что порой отмечала в полусне: "Явился, гулена", н вновь накрепко засыпала.

     Сейчас все было иначе. Ни малейшего шума, света нигде нет - но Даша пронзительно ощущала чужое присутствие и таившуюся за этим угрозу. Глаза понемногу привыкли к темноте, и все равно они у нее не кошачьи, так что предметы выделялись лишь темными контурами на фоне еще более густого мрака. Что это - шорох на пределе восприятия? Тяжелое дыхание поблизости?

     Внезапно обрушился, нахлынул совершенно детский, панический страх. Почему-то казалось, что страшное таится под диваном. Едва справившись с этим непонятным приступом - она и в раннем детстве не боялась никаких "волков под кроваткой" - Даша стала лихорадочно вспоминать, куда вчера положила кобуру с пистолетом. Черт, ведь придется еще отстегнуть ремешок, выхватить, отвести затвор, снять с предохранителя... На стуле под свитером, конечно! Странно, откуда такая паника? Никто из тех, что грозили ей прежде, даже и не пытались выведать адрес, не говоря уж...

     Но тревога не проходила. Она моментально прорепетировала в уме, не шевелясь, взглядом фиксируя очертания стула - отбросить одеяло одним рывком, прыгнуть, не уронить кобуру на пол, схватить ее с первой попытки...

     Метнулась. И не успела.

     Удар в горло швырнул ее назад, на диван. Даша ослепла, задохнулась и на несколько бесконечных мгновений выпала из реальности, скованная оглушающей болью во всем теле. Словно в кошмаре, чувствовала, как ей выворачивают руки и грубо швыряют, как мешок, но поделать ничего не могла, слушала резкое металлическое щелканье, азартные хриплые выдохи. Их было несколько, нападавших, они, похоже, мешали друг другу в темноте, навалившись все разом, но все же справились быстро и ловко. Придя в себя и заглотнув немного воздуха, а там и раздышавшись нормально, Даша трепыхнулась, ощущая на запястьях и лодыжках хватку холодного железа, - и сообразила, что двумя парами наручников ей примкнули руки к узкому поручню старомодного дивана, а третьи браслетки сковали ноги.

     Три темных фигуры возвышались над диваном, они не шевелились и молчали, что, скорее всего, было неспроста - хотели помучить немым промедлением. Даша всерьез прикинула - не заорать ли что было мочи? Шанс хлипкий, но, все же наличествует в куцем списке ее нынешних возможностей - такие гости боятся шума...

     Нет. Исчезнувшая из-под головы подушка пребывала сейчас совсем рядом с Дашиным лицом, квадратным силуэтом виднеясь в руке одного из нападавших. Рот зажмут мгновенно. Да и вообще, кто сейчас поднимает панику посреди ночи из-за короткого вопля в соседней квартире? Или не услышат, или перевернутся на другой бок и заснут, не желая встревать в чужие неизвестные сложности. Надежда лишь на чудо, то бишь на неурочное возвращение майора - значит, надо, как и полагается толковому заложнику, тянуть время, завязать беседу. Не похоже что-то на случайных грабителей...

     - Ну, и что все это означает? - спросила она в темноту, четко осознавая, какой хриплый и севший у нее сейчас голос.

     Раздался спокойный, уверенный, вроде бы незнакомый мужской голос;

     - По-моему, ты плохо представляла, рыжая стерва, когда бралась за это дело, что такое - бороться с Сатаной.

     Смешно, но в первый момент она не почувствовала ничего, кроме томительной досады. Казалось, все кончено с этой чернокнижной галиматьей...

     - Что молчишь?

     - Отдыхаю, - огрызнулась Даша, подвигавшись и убедившись, что засела прочно, как леденец на палочке. - Интересно, а вы-то хоть примерно соображаете, сколько дают за такие фокусы?

     - Подумай лучше о себе. Тебя решено покарать, как виновницу смерти братьев...

     - Ну не идиоты же вы, в самом-то деле, - сказала Даша как могла беззаботнее. - Ведь обязательно найдут, в двадцать четыре часа, вы все уже под колпаком, и вычислить проще простого...

     - А если для тебя это ничего не изменит к лучшему... Спиртным в комнате определенно не пахло, но бодрости духа это ничуть не прибавляло, наоборот. Ровный, уверенный голос не походил на плывущий, аффектированный монолог наркомана, но и это не утешение - - если отбросить алкоголь и наркотики, остается паранойя...

     - Что вам нужно?

     - Покарать тебя.

     - Ну, а меня-то за что? - спросила Даша. - Если глянуть глобально, у меня работа такая.

     - И ты считаешь, что твоя работа дает тебе право оскорблять Сатану, шпионить за его верными служителями, вторгаться в места, где поклоняются Великому Злу?

     - Знаете, вот если бы ко мне пришел хотя бы самый завалященький черт, я бы больше верила и серьезнее воспринимала. Вы бы предъявили доказательства, что ли?

     - Ты недостойна визита духовных сущностей. Обойдешься и служителями, принадлежащими этому миру.

     - А что для вас важнее - покарать меня или убедить в существовании Сатаны? - и подумала: "Неплохо, Дашка, глядишь, и удастся затянуть в долгий базар..."

     Один так и торчал рядом с диваном, нацелясь подушкой. Второй - но не тот, что с ней сейчас говорил - чуть приблизился к дивану, его голос звучал насмешливо и презрительно:

     - Интересно, чего ты добиваешься, когда стараешься тянуть время?

     - А мало ли, - сказала Даша. - Любовник обещал зайти, отец может вернуться, сигнализация сработала, теперь вес зависит от того, как быстро приедут...

     - Какая сигнализация?

     - Вы никогда не слышали про меры предосторожности, которые принимают сыскари моего полета? Вам только казалось, обормоты, что вы ухитрились войти, не нашумев, а на самом деле у входа протянулся такой невидимый лучик, и сейчас кое-где уже лампочка вовсю мигает, звонок трещит... Доводилось слышать про инфракрасные детекторы?

     - Не ври.

     - Да господи, - Даша попыталась пожать плечами, но в этой позиции не смогла. - Оставайтесь, ребятки, возьмите стульчики и поболтаем. Только потом не нойте, что я вас не предупреждала. Когда ворвутся...

     Тот, что начал разговор первым, приблизил голову ко второму, они пошептались, и второй отправился в прихожую. Видно было, как там принялся неспешно ползать по стенам луч сильного фонарика.

     Второй вернулся. Тихий шепоток - и луч фонаря ударил Даше в лицо. Она зажмурилась, и тут же получила звонкую пощечину. Зло прошипела сквозь зубы:

     - Мудаки поганые...

     Еще одна оплеуха. Кажется, разбили губу - во рту появился солоноватый привкус крови.

     - Ты и правда считаешь, что похожа на Жанну д'Арк? - насмешливо поинтересовался второй. - И в голову не приходит, что влипла? Мы же с тобой можем сделать все, что в голову взбредет... А фантазия у нас богатая. И времени предостаточно. Любовник твой Дрыхнет. Папенька где-то блудодействует. И нет никаких инфракрасных лучиков.

     - Нет, ну дайте, я ее разложу, - впервые разинул рот третий, с подушкой. - Даже браслетки снимать не придется - лучше будет чувствовать...

     - А десять лет строгого не хочешь? - поинтересовалась Даша.

     - Это еще бабушка надвое сказала. Зато весь Шантарск будет знать, что Рыжую наконец-то оттянули во все дырки...

     - Это подразумевает две аксиомы, - сказала Даша. - Первая: вы меня-таки собираетесь оставить в живых, чтобы терзалась, зная о пересудах. Вторая: если будет широко известно, что меня оттрахали, то параллельно рано или поздно всплывет, кто этим хвастался. И тут уж, когда я тебя найду, без уголовного кодекса обойдусь, буду отстригать по кусочку садовыми ножницами... Что, с логикой у меня все в порядке, не правда ли?

     Кажется, первый толкнул в бок третьего. Во всяком случае, тот примолк. "Нет уж, ни единого поцелуйчика без борьбы, - подумала Даша. - Полезет насиловать, козел, - врезать скованными ногами и орать благим матом, тут не до престижа..."

     - С логикой обстоит просто прекрасно, - согласился второй. - Но значительно хуже, мне кажется, обстоит со здравым смыслом и инстинктом самосохранения.

     - Все равно ведь грозите покарать, - бросила Даща.

     - Что ж, возможно, мы несколько поторопились, и у вас сложилось превратное впечатление о цели и характере нашего визита... - сказал второй, присаживаясь на краешек дивана. Теперь Даша рассмотрела, что на головах у всех - капюшоны. - Не скрою, все обуреваемы сильным желанием чувствительно покарать вас, но вы еще можете выйти из этой печальной ситуации без всякою урона... не правда ли, брат Уриил?

     - Ей следует понести кару, - сухо ответил первый, он же - брат Уриил. - Ее вина неизгладима.

     - Но существуют все же коллизии, брат Уриил, когда соображения выгоды и дипломатии должны брать верх над жаждой мести...

     - Хорошо. Если она согласится.

     - Она согласится, - мягко сказал второй, которого Даша про себя окрестила Краснобаем. - Она поймет всю безвыходность своего положения и обязательно согласится, верно, Дашенька?

     - Сифилисная коза тебе Дашенька, - сказала Даша. Это была чуточку рискованная попытка проверить, как он реагирует на оскорбления, вообще, испытать крепость нервов.

     Казалось, он нисколечко не был задет. Сказал с мягким упреком:

     - Право же, не стоит вам держаться столь вульгарно...

     - О, извините, что я нынче без смокинга... - сказала Даша светски.

     - Извиняю. Наш друг вас не сильно ударил? Может быть, вам нужен носовой платок?

     - Обойдусь, - сказала Даша, облизнув разбитую губу.

     - В сущности, нас интересует одно. Личность того предателя, что выдал подлинное имя Мастера.

     - А зачем? - спросила Даша с искренним удивлением. - Все равно ваш Мастер сейчас пишет отчет хозяину...

     - То есть как это - зачем? Человек нарушил строжайшую клятву, прекрасно зная, какая участь его ждет в этом случае... Это вы считаете, будто разгромили нас. Мы придерживаемся другого мнения. Нас нельзя уничтожить столь просто и легко, мы древнее вашего Христа, древнее человечества... Ваши глупцы-проповедники исказили и урезали мудрые фразы. На самом деле основополагающая истина звучит так: "Земля была безлюдна и пуста, и дух зла носился над водами..." Мы живы. И мы продолжаем свое служение. На этом пути всех предателей ждет кара. Отношение к ним стократ хуже, чем к врагам вроде вас... Кто выдал Мастера?

     - Кто выдал Мастера? - как эхо повторил брат Уриил.

     - Не знаю, - сказала Даша. - Я не всех допрашивала. И без меня хватало следователей.

     - Вы знаете, - сказал Краснобай убежденно. - Вы не можете не знать. Расскажите, и мы уйдем. В противном случае... У нас масса времени. Мы сможем вдумчиво, неспешно вас исследовать и определить, чего вы боитесь больше всего - пыток, изнасилования, изрезанного бритвой личика... Рано или поздно все равно расскажете, но к тому времени произойдет непоправимое... Что вам в этом подонке? Стоит ли из-за него подвергать себя таким... невзгодам?

     - Я тебя, сука, пополам порву, - пообещал третий. - А потом хлопну из твоей же пушки...

     Даша прекрасно знала о затасканном приеме "плохого-злого" следователя, сама его применяла не единожды - но впервые оказалась объектом разработки.

     - Кто выдал Мастера?

     - Не знаю.

     Холодное лезвие прижалось к ее щеке:

     - А если подумать?

     - Не знаю, - сквозь зубы выговорила Даша.

     - Вы меня решительно удручаете, - сказал Краснобай. - Друг мой, вы и в самом деле можете, хм, произвести с ней определенные действия, не снимая наручников с ног?

     - Да запросто, чуток постараться - и зайдет поршень. Придушить подушкой - сама ножки раздвинет.

     - Мне бы не хотелось вам ассистировать...

     - Сам справлюсь.

     - Ну как, Дашенька? Будете говорить, или в самом деле хотите стать объектом всевозможных изысков?

     Даша ответила ему кратко и совершенно непечатно. Напрягла мускулы ног, готовясь драться, насколько удастся. Подушка нависала над ее лицом.

     Там, где стоял брат Уриил, вдруг послышался тонкий электронный писк. Сатанист торопливо вышел в прихожую, оттуда послышалось его бормотанье - говорил что-то в портативную рацию. Вскоре же вернувшись, коротко, зло хохотнул:

     - Тебе везет, стерва. Тебе невероятно везет. Пожалуй, недаром у тебя рыжие волосы, кто-то храпит от серьезных неприятностей. Но мы еще встретимся, клянусь...

     - Брат Уриил - гоном обиженного ребенка взвыл третий, уже положивший было лапу Дате на плечо. - Вы что, уходить собрались? Давайте, я ей быстренько.,.

     - Ворон каркает, - сказал брат Урнил веско и загадочно.

     Как ни удивительно, эта бессмысленная для Даши фразочка моментально уняла орангутанга, даже лапу убрал. Проворчал только:

     - Что, так испугом и отделается?

     - Испугом... и клеймом, - сказал брат Уриил. - Ну-ка, взяли!

     Прежде чем Даша успела заорать, на нее набросились все трос. В рот заткнули угол подушки, на ноги кто-то навалился всей тяжестью, другой накрепко стиснул мертвой хваткой локти. Затрещала ночнушка. Даша тем не менее пыталась хоть как-то дергаться. Не получалось, очень уж надежно прихватили.

     Тот, что держал за локти, прижимая грудью подушку, жарко прошептал ей на ухо голосом Краснобая:

     - В следующий раз клеймо будет гораздо серьезнее и продержится не в пример дольше...

     Живот обожгла горячая боль, Как Даша ни извивалась, ничему помешать не могла. Лезвие вновь коснулось кожи, жгуче прошлось поперек. Подушку отбросили в сторону, на лицо упала тряпка, смоченная чем-то пахучим, и Даша, все еще пытаясь вырваться, потеряла сознание.

 

Глава 19

 

Шутки черта общеизвестны?

 

     - Больно? - спросил Воловиков. Даша отмахнулась:

     - Да царапина, - и грустно ухмыльнулась:

     - Вот и я сподобилась перевернутого крестика... Ничего, живу.

     Отхлебнула крепкого чайку. В голове еще шумело, было муторно и слегка поташнивало. Врач сказал - траванули эфиром, но дозу, к счастью для Даши отмерили божескую, и она очнулась около семи утра, в обрывках ночнушки, с гудящей головой, уже без наручников и с подсохшей кровью, подтекшей на бок и на простыни. Если не считать пореза, ни женская честь, ни тело урона не понесли - губа, правда, оказалась разбита и теперь запухла. Шатаясь и борясь с желанием блеванугь прямо на пол, добралась до телефона и вызвала кого следует, попутно убедившись, что пушку не уволокли. Группа примчалась через четверть часа, а вскоре объявился и озабоченный шеф. Майор Шевчук, сытым котом заявившийся к родимым пенатам, обнаружил дома классическую, несуетливую возню экспертов и тут же подвергся впервые в жизни нехитрой процедуре снятия отпечатков пальцев.

     Сейчас он сидел здесь же, на кухне, в уголке, с видом озабоченным и пристыженным. В который раз поинтересовался:

     - Дашеюка, как ты?

     - Как штык, - не выдержав в конце концов, огрызнулась она. - Не остался бы с бесом под ребром, я бы дверь обязательно на цепочку заложила...

     - Вообще-то, ребята серьезные, могли такое предусмотреть и прихватить инструмент для цепочки... - примирительно сказал Воловиков.

     - Ну вот, пошла пресловутая мужская солидарность, - проворчала Даша.

     На душе у нес было не так уж и паршиво - просто вдруг подвернулась прекрасная возможность безнаказанно и вдосыт побрюзжать в присутствии шефа. Грех таким случаем не воспользоваться.

     Толя налил себе чаю, уставился на Дашу сочувственно, да что там - жалеючи. Повернувшись к шефу спиной, Даша показала верному адъютанту язык, осторожно потрогала живот под свитером, почти не болело.

     Вошел сумрачный эксперт в штатском, подал подполковнику листок бумаги. Тот столь же сумрачно пробежал взглядом, кивнул:

     - Можете ехать, - и многозначительно уставился на майора, слегка пожав плечами.

     Майор понятливо кивнул и на цыпочках улетучился из кухни, избегая встречаться взглядом с Дашей.

     - Вот такие пироги, - сказал Воловиков, тщательно закрыв кухонную дверь. - Отпечатки повсюду только твои и отцовы.

     - И на диване нет?

     - Нету, То ли они были в перчатках...

     - Да нет, один хватал меня за плечо, я бы перчатку почувствовала. Рука у него была голая. Что же, приснились они мне? И крест на пузе я сама себе нацарапали?

     - Ну, ну, не кипятись, - сказал Воловиков. - Никто и не говорит, что привиделось. Замок отпирали отмычкой - хоть и не примитивной железкой, но все равно не родной, и микроследы остались. И на диванном поручне свежие царапинки от наручников.

     - Так что же, они в темноте ухитрились с идеальной точностью все отпечатки стереть?

     - Почему в темноте? Когда ты вырубилась, могли включить свет и преспокойно пройтись тряпкой по всем местам, где касались. Могли и диван вместе с тобой на улицу вынести, у них было часа три... Даша, я к тебе приставлю ребят, но с цепочкой на дверь и в самом деле надо что-то решать. Договорись с батей, и замок быстренько смени. Я поговорю с Михалычем, у него где-то завалялся финский.. У тебя соображения по этому визиту есть?

     - Сатанист, Краснобай и Орангутанг, - сказала Даша. - Так их для удобства можно зашифровать. Краснобай сатанизма не касался ни единым словечком, и вычурная манера разговора у него, мне кажется, не наигранная, бывают любители этак кудряво выражаться, сейчас все книг про аристократов начитались. Как обладательница женского нюха могу сказать, что пахли они нормально - опрятные, следящие за собой мужики, ни перекисшего пота, ни перегара. Орангутанг, тем не менее, - типичная горилла, охранник из низкосортных. И никто из них мне не показался шизанутым - я, конечно, не специалист, но сатанистов за эти дни насмотрелась... Эти не заговаривались, на словоблудие не ловились и в теоретические споры не втягивались, хоть я и пыталась завлечь. Партии свои разыгрывали уверенно и четко.

     - Партии?

     - Ага, - сказала Даша. - Сыгранная была троечка, и роли заранее расписаны. Теоретик-сатанист, напарник с манерами аристократа и хамло-пехотинец.

     - Я тебя правильно понял? Полагаешь, спектакль?

     - Полагаю, - сказала Дата. - Вариантов у нас два. Первый: разгромленные остатки шизанутых "чертовых кукол" заявились вычислить предателя и заодно помучить немножко меня. Второй; кто-то несколько примитивно и крайне навязчиво пытался меня убедить, что следствие движется в единственно верном исправлении, и Мастер - это покойный Житенев, никакой ошибки. Но эта дурная оперетка попахивает перебором. Концы не вяжутся, и узелок соскальзывает...

     - Основания?

     - По-моему, сатанистов мы изучили неплохо и вытащили за ушко на солнышко почти всех, - сказала Даша. - В подавляющем своем большинстве это интеллигентская шушера, спецподготовки не проходившая и не наученная столь бесшумно и дерзко проникать в квартиры-А этот ночной налет работали неслабые профессионалы. По крайней мере один из них умеет бесшумно и квалифицированно вскрывать замки, и все трое перемещаются, как призраки. Я не говорю, что это какие-то бывшие спецназовцы - просто люди ловкие, тренированные, хладнокровные. И в сатанизме совершенно случайные гости.

     - Откуда такая уверенность?

     - То ли они слабо подкованы, то ли меня держали за дурочку, - усмехнулась Даша. - "Брат Уриил"...

     - Ну и что?

     - У меня там стоит Библейская энциклопедия, майор как-то купил... Уриил - это ангел, посланец божий. А среди демонов есть Урпэль... Сомнительно, чтобы, настоящий сатанист не разбирался в таких тонкостях. Поскольку так уж выпало счастье, что я совмещаю в одном лице потерпевшую и опера, уверенности в том, что это был спектакль, у меня хоть отбавляй. Не бравады, подчеркиваю, - уверенности. Успела все обдумать и прокачать. И совершенно не представляю, что могло их вдруг спугнуть. В "сигнализацию" они не поверили ни капельки, ни машины за окном, ни шагов я не слышала. Такие нахальные и хваткие ребятишки - и внезапно испугались собственной тени. Ворон у них каркнул, изволите видеть... А стоит только предположить, что это был откровенный спектакль, имевший целью мне внушить, что Мастер мертв - все идеально подгоняется...

     - Может, и девочек резал не Паленый?

     - У меня для опровержения версии "убийца - Паленый" нет ни единого фактика, - сказала Даша.

     - Ого! "Нет фактов для опровержения"? Многозначительный нюанс, Дарья... Я тебя знаю. Раз завиляла, значит, в том, что убивал Паленый, до сих пор сомневаешься. Так ты уж изложи, будь другом... У тебя как дело обстоит - одна голая интуиция или проработанная альтернативная гипотеза?

     - Думаю, нечто среднее, - сказала Даша. - Так тоже случается, правда? Если поискать главный аргумент... главный... то, возможно, дискомфорт души у меня оттого, что дело протекало чересчур гладко. И виновных, и свидетелей, и улики получили чуть ли не на блюдечке. И оба злодея очень кстати переселились па тог свет, любезно позаботившись, чтобы мы ознакомились с доказательствами. Гладенько-то как...

     - Слушай, здесь, как в том анекдоте - "все зависит от интонации..." Можно и с такой интонацией все обрисовать - насмешливо, язвительные словечки подбирая... А можно и сказать, что все протекало самым обычным порядком-Что, впервые такое случается? Примеров мало?

     - Да нет, хватает...

     - Ну тогда пройдем подробно по всем сомнениям и темным местам, - сказал Воловиков. - Весьма даже не принужденно - мы сейчас вроде как и не на службе, сидят себе частные лица н попивают чаек, обсуждают отвлеченные материи, вчерашний детектив по ящику. Тебе после таких невзгод полагается хотя бы коротенький больничный, я с доктором поговорил, он на пару дней выпишет... Так что обстановка у нас насквозь неформальная, я тебя ругать и осаживать как бы и не могу, а ты можешь фантазировать вовсе уж неуемно. Ну, а Толик будет со стороны следить, чтобы мы не заигрались и не увлеклись до полного отрыва от реальности. С чего начнем? С убийств, поскольку с них все и началось? У тебя есть основания сомневаться, что девочек резал Паленый? Серьезные основания? Алиби у него никакого, тесак был при нем, есть две свидетельницы...Что против?

     - Разве что показания художника.

     - Пропитого. Ненадежного. Находившегося в старых контрах с Казминой. Вся эта сцена с "обнявшейся парочкой" у него могла в фантазии родиться. Если мы его исключим из общей картины, логические прорехи будут?

     - Нет, пожалуй, - честно признала Даша. - Его как раз и исключили, кстати...

     - В очередной драчке. А драчка случилась в том самом месте, где он не раз устраивал потасовки. Пойдем дальше. Значит, тебе устроили спектакль, чтобы создать впечатление, что Мастер прочно мертв... А ты не верить, что он мертв?

     - Не верю, признаться.

     - Пожидаев врет, а?

     - Не думаю. Очень не похоже, чтобы он врал...

     - Пожидаев не врет, но Мастер все равно жив... Нестыковка.

     - Не знаю как и объяснить... - пожала плечами Даша. - Женщина меня, уж простите, поняла бы лучше, но все равно попытаюсь объяснить... Я перед ним, чтоб ему пусто было, голая стояла. И на коленках у него сидела. Я, знаете ли, баба нормальная, удовлетворенная, не из тех истеричек оголодавших, что от любого мужского прикосновения тащатся. Могу быстренько прокачать, чего партнер стоит... Так вот, когда он меня качал на коленках, я в нем мужика чувствовала. Настоящего. Если хотите, зверя. Характер и личность. Такое не сыграешь, бабы на эти вещи чуткие... А Веня Житенев по всем отзывам, даже нашего коронного свидетеля Пожидаева, - слякоть без твердого стержня. Пропитая медуза. Вы его тоже видели, сомневаться в такой характеристике будете?

     - Да нет...

     - Вот видите. Веня был - расслабленный алкашок. Это не он мне в той квартире экзамен устраивал. Нет у меня ничего, кроме женского чутья, но оно, знаете ли, иногда бывает получше суровых фактов.

     Воловиков почесал лысину:

     - Ты хоть представляешь, как это будет выглядеть в солидном кабинете? Капитан Шевчук категорически отвергает кандидатуру Житенева, потому что убеждена: так, как ее гладил по попке тип в маске, Житенев гладить никак не мог... Я твоим же оружием пользуюсь, иронию накачиваю. Как любой, кто все это выслушает...

     - Нам нужно мнение высоких кабинетов, или мы опера?

     - Ну ежели опера... На даче Мастер был без перчаток?

     - Без, - сказала Даша.

     - А когда тебя выволокли во двор?

     - Без.

     - Как думаешь, когда началась катавасия, было у него время натягивать перчатки, чтобы не заляпать маску своими пальчиками?

     - Вряд ли.

     - А как по-твоему, смог бы он быстренько стереть свои пальчики, оставив только житеневские?

     - Чушь.

     - Ну вот, Дарья... - не говорю, что Пожидаев врет. Мастеров могло быть два. Одни - козел отпущения, мастер по дурацким обрядам, а второй настоящий, для серьезных дел.

     - И в квартире, и на даче был один и тот же Мастер?

     - Тот, уж это точно, - сказала Даша.

     - Как же нам тогда быть с житеневскими пальчиками на маске с дачи? И с житеневскими пальчиками на той хате? Там ведь Мастер тоже был без перчаток?

     - Без.

     - Как же, у него такие тоненькие резиновые перчатки с житеневскими отпечатками, как у Фантомаса?

     - Да нет, я бы кожей почувствовала... - уныло сказала Даша.

     - Сама видишь, не вытанцовывается у тебя... Я в женское чутье верю, но ты не забывай, что алкаш в запое и алкаш в трезвом периоде иногда разные, как небо и земля.

     - А про Шохина не забыли? - спросила Даша. - Про самозванного. Без серьезной причины так не рискуют. И не запасаются весьма убедительно сляпанным паспортом и прочими бумагами. В охране его бумаги проверили тщательно, ключи у него были практически такие же по виду. Чтобы внушить мне, что он настоящий Шохин, племянник, он у вневедомственников засветился, в квартиру полез - хотя хозяева в любой момент нарисоваться могли. Он нас навел на Анжелику...

     - И что? - прищурился Воловиков. - Дарья, а что мы, собственно, поимели полезного оттого, что нас навели на Анжелику? Узнали, что она - шлюшка из усачевского шалмана. И только. Ценность информации равна нулю. Ладно, шлюшка. Но ее показаний по убийству Ольминской сей прискорбный факт никак не опроверг. Ничуть не опровергает, ты сама говорила...

     - Может быть, мы пока просто не понимаем, что поимели, не видим... Шохин-то бы;!, и никуда от этого не деться. И кассет у Житенева мы не нашли. И версию шантажа как следует не раскручивали.

     - Потому что оснований нет, - сказал Воловиков. - У нас есть жалоба шантажируемого или хотя бы данные, что шантаж и впрямь готовится? Нету... Шантаж - пока гипотеза. И не более того. Пофантазировать, конечно, можно. Кравченко сваливает на Житенева собственные видеосъемки, кто-то еще сваливает на Житенева роль Мастера... но против Кравченко нет улик, а в момент смерти Житенева он, как и многие, сидел под замком. Или эти самые загадочные "они" все заранее спланировали? Не слишком ли? Им очень многое пришлось бы предугадать - что на даче Паленого шлепнут, что Житенев... А если бы Паленый остался жив, а Житенев неожиданно убрался кушать водочку на неизвестную малину... Все моментально рассыпается. Нет, суровые профессионалы таких накладок не допускают и на авось не полагаются. Предположим лихой поворот сюжета: Житенева хлопнул кто-то подвергшийся шантажу, человек серьезный. Но серьезный человек прежде тщательно исследовал бы операционное поле, и Кравченко, у которого валялись еще две кассеты, никак не обошел бы вниманием. А самое главное: какое отношение имеет этот пресловутый, недоказанный шантаж к убийству трех девочек? На той микрокассетке, кстати, ничего интересного не было. Прослушали ее вчера, уже поздно вечером, отыскали наконец аппаратуру. Допустим, что Усачев через своих шлюшек крутил шантаж. И девок резали, чтобы убрать свидетелей. Но почему тогда убили Ольминскую, с Усачевым никак не контачившую? По ошибке? С Анжеликой перепутали? Безупречно провели две ликвидации, подготовили идеального козла отпущения, и вдруг спутали известную всему городу блондинку двадцати трех лет с шестнадцатилетней брюнеткой? Сатанисты с усачевцами никак не пересекаются, ничего мы не нашли... Я согласен, на периферии "сатанистского" дела могут существовать свои ответвления и подтексты, побочные загадочки и побочные гнусности вроде шантажа - слишком много людей замешано, с самыми разными интересами. Но ведь тебе самой прекрасно известно, что в таких мелочах - да, мелочах! - увязнуть чертовски просто. И опасно. Увязнешь - собьешься с главного направления. Мы в данный момент не оберегаем от шантажа отцов беспутных доченек и не разгоняем дорогие бордельчики. Мы - уголовка. Мы искали убиицу-маньяка. И отыскали. Новых убийств не последовало, орудие убийства у нас, вещественные доказательства у нас, убийца с вероятностью в девяносто девять процентов изобличен. Один процент я оставляю в резерве из осторожности, исключительно оттого, что Васильков мертв, Вот тебе итоги. А в остальном пусть разбирается прокуратура. У нас своих дел выше крыши, и тешить любопытство некогда. Не скрою, цинично, но такова уж жизнь и работа. Мы, конечно, будем искать и мнимого Шохина, и тех, кто убил Паленого, и тех, кто так нагло завалился к тебе в гости...

     - Если найдем, - печально усмехнулась Даша. - Вы же прекрасно понимаете - без дополнительной информации нам не выйти ни хозяина казацкой фуражки, ни моих гостей. Против которых к тому же нет улик - даже если я узнаю голоса, это ничего не даст. А против Шохина, вообще, невозможно выдвинуть четкие обвинения. В квартире он ничего не украл, никого и пальцем не тронул, паспорта уже наверняка не существует в природе, дежурным во вневедомственной охране фальшивый паспорт просто привиделся - так адвокат заявит...

     - Вот видишь - ни шансов, ни улик. Есть ли тогда смысл ломать голову над неувязками?

     - Да, вы правы, - сказала Даша. - Вы кругом правы, а у меня повышенная впечатлительность на почве последних переживаний, мания подозрительности развилась... И я не иронизирую почти, честное офицерское. Все, наверное, так и обстоит - интуиция пошла вразнос... Но у меня занозой в заднице сидит твердое убеждение, что мы увидели кусочек. Этакий краешек сцены, где пляшут яркие маски. А главные события происходят за кулисами. Или, вообще, за три квартала от театра, где шмыгают неприметные люди в неприметной одежде. Назовите это хоть чутьем, хоть антинаучной телепатией, а я от этой занозы никак избавиться не могу...

     - А давай попробуем вытащить?

     - Ну...

     - Если телепатия тебя не подвела и ты правильно медитируешь, существует мрачный, громадный, разветвленный и изощренный заговор, направленный на достижение некоей неизвестной нам цели. Девок убивал не маньяк - они оказались посвящены в жуткие тайны. Или... - Воловиков лихо махнул рукой. - Мечтать - гак мечтать! Я детективы тоже на досуге читаю... Истинной жертвой была только одна, а две другие - отвлекалочки.

     - Между прочим, и в жизни случалось...

     - Дарья, не мешай полету творческой фантазии! Я как раз шибко раздухарился, мы ж не на службе... Итак, есть жуткий заговор, глобальная уголовщина - политику не впутываем, мы сыскари, не наше это дело... Все схвачено, все пронизано метастазами, все свидетели куплены, запуганы, либо сообщники. Все врут. Казмина врет, Пожидасв врет, и Кравченко, и шлюшка Анжелика, и Марзуков врал, и Усачев, пока не тронулся, врал, и Житенев, пока был жив, тоже врал. Все не так. Усачева спровадили в психушку, художника злодейски подловили, вовсе уж неведомыми путями моментально узнав о нашем с ним разговоре, девочек убивал не Паленый, Мастер - вовсе не Веня, и Житенев не покончил с собой, боясь разоблачения, а его убили. И так далее, и тому подобное. Но не называется ли это - тупо переть против факгов? И объясни ты мне, ради чего затеян этот жуткий заговор, заставивший врать и лицедействовать Такую массу столь несхожих по всем показателям людей? Ради какой великой сверхзадачи бьется, как папа Карло, эта загадочная сеть заговорщиков, ухитрившихся не попасть в наше поле зрения? Хоть наметки у тебя есть? Цель должна быть суперсерьезной... Есть наметки?

     - Увы... - пожала плечами Даша.

     - Дашенька, а тебе не кажется, что ты с этим заговором чуточку смешно выглядишь? - мягчайшим тоном спросил Воловиков.

     - Кажется, - уставясь в пол, сказала Даша - Ну вот... Многих сыскарей хоть однажды в жизни сносит на грандиозный заговор... Только нужны факты. А фактов, как назло, нет, из чего мы, профессионалы, должны сделать печальный вывод... Сережа тоже высказывается насчет происков и интриг, но едва речь зайдет о конкретике, начинает буравить взглядом половицы, как ты сейчас. Не вижу я той самой сверхзадачи, а без нее любые рассуждения о заговоре насквозь бессмысленны. Прикрытие для шантажа? Убого, ребята, ох как убого. Потому что шантаж - мелковат. И предполагаемые объекты для шантажа - мелковаты. И загадочные заговорщики, если как следует подумать, в твоем изображении предстают то крутыми профессионалами, то разинями и растяпами.

     - А если их в такое положение поставили жизнь? - спросила Даша, подняв голову. - Предположим, что некая серьезная операция по неясным причинам пошла вразнос. Такое случается иногда даже с продуманнейшими операциями; непредвиденные накладки, независящие от опыта и профессионализма организаторов помехи и промахи. Что-то приходится переигрывать на ходу, что-то срочно исправлять. Для профессионала самое опасное - импровизация наспех.

     - Какая операция? - ласково спросил Воловиков. - Какие профессионалы? Какие промахи? Что пошло наперекос? Вот представь себя даже не на моем месте - в кресле Трофимова, Все у тебя в руках - машины, люди, спецпазы и НТО... На что ты нацелишь легион вымуштрованных подчиненных, какие задачи поставишь и по какому следу пустишь? Молчишь?

     - Я же от вас ничего не требую, - почти жалобно сказала Даша. - Просто сидит у меня эта клятая заноза в подсознании...

     - Выдерни, Дашенька...

     - По убийству в "тыще" результаты есть?

     - Нету.

     - А столица?

     - Молчит столица. Ей не до нас. У нее там свои половецкие пляски. Тебе, надеюсь, с "Алмазом" все ясно? Или они тоже в заговоре состоят?

     - В хреновой финансовой ситуации они состоят разве что, - вздохнула Даша. - Я специально переболтала с налоговой и с ОБЭП. Прибыль почти на нуле, кредит возвращать срок подходит, а денег у них нет. Если тесть Марзукову не поспособствует, за долги новую аппаратуру отдавать придется.

     - Кредит они в каком банке брали?

     - В "Кедр-гарант", - сказала Даша. - Казмину с ее "Щантарским кредитом" никак не пришьешь...

     - А ты, значит, пыталась?

     - Просто хотела найти хоть какие-то связи...

     - Ага, и в преддверии банкротства студия решила подработать шантажом... - понимающе кивнул Воловиков. - На безрыбье нам ничего другого придумать не остается. Кстати, у них пересечения с "Бульварным листком" и с сатанистами есть?

     - Скорее, наоборот, что касается "Листка", - сказала Даша. - Я проверила. Не любят они друг друга. Марзуков себя считает интеллектуальной элитой, а "Листок" несмотря на название, бульварным органом себя признанать никак не хочет, отсюда и контры. А пересечение с сатанистами шло разве что через Житенева. И Ольминская в последнее время что-то увлеклась сатанизмом. Ну, На Житенева "алмазовцам" было наплевать, а вот новые увлечения Ольминской им могли и не прийтись по вкусу. Ольминская как-никак была витриной фирмочки.

     - Вот и проверь для очистки совести, где каждый из "алмазовцев" был в ту ночь, когда пристукнули Паленого. Чем не версия?

     - А это мысль, - сказала Даша серьезно.

     - Дарья, я ж шучу...

     - А стоит ли? Это, знаете ли, версия. Чернокнижные увлечения Ольминской грозили испортить имидж фирмы и создать непредсказуемую ситуацию. Помните, сколько потеряло акционерное общество "Крокус", когда их зам по сбыту - красавица, спортсменка, умница - ушла вдруг в кришнаиты? И как из этого едва не вылупилась разборка с поджогом? Можно, я ненавязчиво проверю ихние алиби? Завтра, скажем?

     - Ох... - сказал Воловиков. - Счастье твое, что ты раненая. И зверски пытанная сатанистами. И на больничном. Ну, сходи, проверь. Для порядка. Пока на больничном - тогда я, если отмазывать потом придется, смогу, не моргнув глазом, Дронова уверять, будто ты фигней маялась оттого, что докторские уколы еще не выветрились, и в голове куку замкнуло... Поищи у них снайпера, который смог залепить с сорока метров из отечственного ружья одну-единственную пулю аккурат посередь лба... В общем, Дарья, я твоим пережитым мукам сочувствую, но горячку не пори, чтоб Москалец не развонялся. Если кто и мог стукнуть таким макаром Паленого, мстя за Олечку, так это ребятки из "Шантарских пельменей". А если они на такое пошли, значит, доказательства вины именно Паленого раскопали убедительные. Что твою версию о заговоре рушит. Да, кстати. Ты эти дни по городу без сопровождения не шляйся. Это тебе, голубушка, прямой приказ. Тебе вот стукнуло в голову, что эта ночная троица с тобой разыграла спектакль, а мне так не кажется. "Хвост", за тобой поставленный в целях бережения, демаскировать не будем, и если понадобится куда-то съездить, вызывай Федора, он пока за твоей группой числится. Звони ему и строго с ним езжай. Вообще, позванивай, вроде на днях обещали наконец зарплату выдать. - Он похлопал Дашу по коленке и встал. - Посиди поболей, а майору я сейчас сам холку намылю за ночные шатания. И замок пришлю.

     - А еще одну просьбу болящей выполните? - Воловиков настороженно обернулся в дверях:

     - Это какую?

     - Мне бы узнать, не убивали ли за последние несколько месяцев еще кого-то из "Алмаза"... Шеф поморщился:

     - Дарья, я ж тебе не Дед Мороз...

     - Это ж для вас пустяк. Распорядитесь, часа два пороются в сводках...

     - Ну ладно, ладно, - сказал он досадливо.. - Позвонишь потом, авось, успокоишься... И не играй ты в "Алмазе" на нервах, Христом-богом прошу.

     Он вышел и тихонько заговорил в гостиной с майором. Толя заботливо спросил:

     - Ты как, правда, ничего?

     - Зубы не заговаривай, - сказала Даша. - По Казминой накопал что-нибудь?

     - Ничего интересного. Присутствия криминальных капиталов в "Шантарском кредите" не установлено, к последним скандалам с пирамидами вроде "Соверена" отношения не имеют. Сейчас, на днях буквально, должны получить лицензию на работу в Западной Европе, а зарубежники таких бумажек без скрупулезной проверки не выдают. Сама Казмина никаким компроматом не блещет. В женской голубизне не замечена, у нее для сердечных утех есть приличный партнер, этакий седовласый вдовец из мира бизнеса, вроде бы собираются расписаться.

     - Грустно, - сказала Даша. - Может, тут политика.

     - Тогда нам тем более не стоит напрягать нервные клетки. Своих забот мало? Пусть все эти внешние разведки и прочие фапси-мапси хлебушко отрабатывают...

     - И никого, значит, из приданных от нас еще не открепили?

     - Нет, пока не зачистим шероховатости. Только зачищать-то придется со дня на день. Выйдешь с больничного - все оформим и сдадим Чегодаеву. Итоги у нас получатся не бог весть какие эффектные. Двое пойдут за совращение малолетних, один - за хранение наркоты. Фарафонтова из-под суда выводим, будет пахать дятлом. И меня такой улов ничуть не огорчает - потому что от нас ничего эффектного и не требуют. Спустят на тормозах. Пожидаева ты ведь сама решила помиловать? Шеф хочет его с Кравченко тоже обязать сотрудничеством. А насчет дачных развлечений... Решено считать, что обстрелян был из ночной темноты пьяный пикничок. Сечешь? Хрумкина со своими интеллигентами все старые связи подключила. Ватагин ворчит, но переть ну рожон не хочет. В нынешней предвыборной возне не хочет кое-кто давать лишний козырь против заслуженных демократов со стажем. А мне, откровенно говоря, все равно. Шеф прав, возни меньше. А еще, Даш, он прав в том, что у Вени Житенева были все основания пускать пулю в башку. Останься он в живых, пошел бы паровозиком по трем, как минимум, делам - как хозяин малины, организатор и вдохновитель. И закатали бы его надежно и однозначно.

     - Если он - настоящий Мастер...

     - А другого я, Даша, что-то не вижу, уж извини...

     - И ни во что потаенное не веришь?

     - Если оно и есть, это либо мелочи не по нашему профилю, либо возня частных служб, а к ним не всегда и подберешься. И на свет их игры частенько не всплывают вовсе. А если тут большая политика - тем более. Правда, как голову ни ломаю, не могу придумать, что за большая политика в Шантарске может завязаться. Вроде бы все поделено и застолблено, и мы худо бедно узнаем, если кто-то начинает топтать чужие грядки.

     - Вот ведь гадство, - сказала Даша, доставая из шкафчика нераспечатанную пачку чая. - Я могу набрести на них нос к носу, но - не заметить. Сделать бы что-то такое, отчего они тут же зашевелятся...

     Толя отвел взгляд, ставший крайне скептическим.

 

Глава 20

 

Танец с саблями

 

     Говоря по правде, нежданный больничный Дашу ничуть не тяготил - все равно она не представляла, в каком направлении двигаться, чтобы хоть на шаг подойти к потаенному, определить хотя бы, существует ли и впрямь "секретный ящичек". Вся ее уверенность понемногу испарилась - и после уничтожающих реплик шефа, профессионально выверенных ударов по слабым местам, и после собственных бесплодных раздумий. Всю громаду фактов, показаний и событий надлежало переместить на иную точку опоры - а ее-то Даша и не видела.

     От безнадежности она убила целый день на то, чтобы хоть немного вникнуть в политическую жизнь Шантарска, которой раньше, как подавляющее большинство ментов, попросту не замечала, пропуская мимо сознания. Накупила газет, вдумчиво просмотрела кучу передач по местным телеканалам - и голова пошла кругом.

     Даша сомневалась даже, можно ли назван, это политической жизнью. Горластая орава кандидатов привычно и лихо обещала столько, что на мало-мальски честное выполнение хоти бы половины посулов пришлось бы потратить весь золотой запас США и вдобавок безжалостно потрясти швейцарские закрома, послав туда суровых комиссаров с наганами. Что до выполнения обещании предыдущих, о них либо стыдливо умалчивали, либо простодушно объясняли происками засевших повсюду врагов. Демократам мешали партократы, коммунистам - мировая буржуазия, национал-патриотам - жиды и масоны, центристам - радикалы, радикалам - центристы, и даже партии любителей кошек, тоже вознамерившейся провести кандидата в Государственную Думу нового розлива, как выяснилось, мешали собачники, распустившие злонамеренный слух, будто употребление "Вискаса" вызывает импотенцию и рак - как у мурлык, так и у их хозяев. Всем постоянно кто-то мешал, а виноватых, как водится, не находилось. Параллельно по всем азимутам нагнеталась самая крутая истерика. Все несчастья, случившиеся с видными активистами предвыборного бомонда, с ходу объяснялись происками врагов и конкурентов. Известный социал-демократ, в совершенно непотребном виде шлявшийся по проспекту Авиаторов с незарегистрированной газовой пушкой за поясом, после освобождения наутро из вытрезвителя винил во всем неких анонимных политических противников, хотя в детали совершенно не вдавался. Либеральный социалист, захиревший с приходом рыночных отношении писатель Старохамцев (носивший кличку "сорок девятый" - по регулярно занимаемому им на выборах в областной парламент месту), заявил в интервью "Бульварному листку", что был прежестоко бит шантарскими чернорубашечниками - однако газетка иного политического направления прозрачно намекала, что некий труженик пера намедни в пьяном состоянии погладил пониже спины в троллейбусе смазливую студенточку и был тут же отколошмачен ее кавалером. Правозащитник Царюков обвинял психиатров в том, что они регулярными обстрелами из психотронного оружия ухитрились перепрограммировать весь его потенциальный электорат, и тот, зомбированный, от Царюкова отшатнулся. Монархо-ультраславянин Омельяненко печатно обвинил доцента Ошаровпча в потаенном жидомасонстве, в качестве доказательства напирая на окончание "вич". Доцент, мужик двухметрового роста, происходивший из старинной белорусской шляхты, обиды не вытерпел, покушал водочки и в одиночку разгромил штаб-квартиру Монархической Ультраславяпскои партии, с большой сноровкой действуя древком захваченного у врага знамени. Ультраславян (домашних мальчиков-студентов, направлявших нерастраченную энергию вместо девушек на изучавшиеся по сомнительным ксерокопиям основы национал-социализма) он гнал два квартала, лупя древком по хребтине, - но был несказанно изумлен статьей в газете "Вечерний Шантарск", объявившей эти события фашистским митингом в центре города.

     ...Потом болящую приехал навестить Глеб с тортом и бутылкой любимой Дашиной настойки и посоветовал отправить все газеты в туалет, потому что за всякой политикой стоит экономика, то бишь деньги и коммерческие интересы, а это столь сложные и засекреченные материн, что он и сам не берется толком обрисовать хотя бы примерный расклад. По его глубокому убеждению, Насмерть бьются две силы - та, что качает сырье, и та, что производит товары, а все остальное - оттенки, нюансы, умышленная дезинформация, глупость и амбиции.

     К такой точке зрения безоговорочно примкнул майор Шевчук, притащивший Даше кус копченой осетрины и новый финский замок. Они с Глебом тут же принялись его ставить, ради стимуляции творческого процесса прихватив в прихожую бутылку "Абсолюта" из холодильника. Даша тем временем смотрела по телевизору выступление очередного кандидата, философа Полуянского, призывавшего возрождать традиции новгородского вече и тут же, без всякой логики, - дворянские титулы. Не досмотрела - не вытерпела.

     Попутно от безделья позвонила Славке и поинтересовалась, как идут дела у мсье Флиссака. Оказалось, прекрасно. Будучи поселен в гостиницу "Шантарск" и должным образом проинструктированный насчет всех опасностей и чреватых соблазнов города, он ввечеру был доставлен в родимый отель несколькими кожаными мальчиками, бережно затащившими бесчувственного парижанина на восьмой этаж. Флиссак как-то забрел в "Шантарские пельмени", где его напоили от всей русской души и попутно три часа рассказывали "совершенно достоверные" истории из собственной жизни. Насколько Даша знала тамошнюю братию, доверчивому французу наплели столько небывальщины, что хватит на десяток романов, над которыми потом будет ахать в сладком ужасе весь читающий Запад, полагая, что каждая строчка - святая правда.

     Очевидно было, что француз не пропадет, а лексикон его значительно обогатится. Одной заботой меньше. Даша все же посоветовала Славке периодически отслеживать французовы странствия по городу и наказать настрого, чтобы не таскал баксы в нагрудном кармане куртки. Славка сказал, что мсье оделся попроще и, вообще, стал понемногу соображать, что он не в Европах.

     Так прошел день, мирно и бессмысленно. Назавтра Даша, чувствуя, что пришла в норму, в десять утра позвонила и заказала Федю с машиной, потом брякнула на студию и стала испрашивать у Марзукова аудиенцию. Кажется, он не особенно обрадовался, но вполне вежливо сообщил, что его самого, к сожалению, не будет, но толковый и дельный заместитель постарается, чтобы на все Дашины вопросы были получены ответы, полные и исчерпывающие.

     Даша из чистого любопытства врубила соответствующий канал. Место Ольги Ольминской заняла эффектная и сексапильная, нужно признать, шатеночка, державшаяся чуточку скованно - то ли из-за неопытности в этом амплуа, то ли оттого, что за спиной у нее висел большой портрет Ольги в траурной рамке. А потом пошла очередная серия "Сатанинской гавани" и Даша моментально отключила ящик.

     В дверь позвонили. Федя вошел первым, а из-за его спины выпорхнул мсье Флиссак, галантно кинулся целовать Даше ручку.

     - О, мадемуазель Дария! - воскликнул он. - Я слышать, на вас делали атак какой-то борзота, козел позорный, петух ставленый? (Мгновенно чувствовалось влияние проведенного в "Шантарских пельменях" вечера.) Я очень рад знать, что с вами все предельно благополучно... Конкретно по жизни!

     Федя развел руками:

     - Поутру нарисовался в управлении, а потом набился к вам поехать... Силен мужик, как и не жрал вчера...

     - Я извиняться, но мне там сказать, что вы направляетесь произвести совершенно невинный беседа, не таящая особого служебная секрета, - пояснил мсье Флиссак, жестами и фигурой выражая, что он просит прощения за чрезмерную назойливость, но не в силах преодолеть натиска подталкивающей его в спину Музы. - И думаю, может, возможно посопровождать?

     - Возможно, - вздохнула Даша. - Чего уж там... В прихожую выглянул майор Шевчук, и Даша оживилась:

     - Ага, вот кстати. Знакомьтесь. Это есть мои папа, ажан с потрясающей биографией и опытом. Он вам столько может порассказать, что вы на меня и смотреть не захотите...

     - Мадемуазель Дария, на вас я смотреть всегда есть захотите! - воскликнул Флиссак, но все же сделал стойку на майора.

     Федя уставился на француза хмуро, будто ревнующий первоклассник. Француз, надо сказать, уговорам внял и сейчас был одет в самую обычную для Шантарска джинсу и кожу, так что мог без труда раствориться в толпе, словно щепотка мела в миске со сметаной.

     - Будем пить кофе, или сразу поедем? - спросила Даша, вспомнив о долге хозяйки.

     - Если так возможно, я бы видеть этот кофе на... - он, с невинным выражением лица, совершенно правильно ставя ударения, кратко объяснил, что предпочел бы видеть Дашин кофе на известном предмете.

     Феднно ржанье сотрясло стены прихожей. Даша тоже невольно рассмеялась:

     - А если кофе будет горячий?

     Смущенный француз, сообразив, что ляпнул нечто оплошное, с неописуемым галльским изяществом пожал плечами:

     - Я что-то не правильно выразиться? Такое выражение мне слышится довольно часто, особенно вчера, когда эти славная ребята мне рассказывать, какие они крутой, в как они всех е... - на сей раз он проглотил словно, увидев, как Федя с покрасневшим лицом и слезами на глазах хватается за живот, готовясь сползти по стеночке. - Что-то вновь не правильно для приличный общество?

     - Все правильно, - кивнула развеселившаяся Даша. - Мы уж как-нибудь вытерпим, но вот при посторонних, умоляю, все словечки, что услышали вчера, лучше держите при себе.

     - Но я их не только вчера...

     - Все равно. Пользуйтесь только теми словечками русскими, что с собой привезли. Иначе скомпрометируете меня жутко...

     - О, француз никогда не компрометирует дама... Все понял, билять буду, - послушно кивнул мсье Флиссак.

     Тяжелое финансовое положение "Алмаза-ТВ", вообще-то, могло послужить и побудительным мотивом - рассуждала Даша в машине, мысленно, естественно. Можно предположить "синдром чайника". Случается, когда у законопослушных доселе людей вдруг резко кончаются деньги, перспектив не видно, а над головой, точно на бывшезагниваюшем Западе, повисла нешуточная угроза банкротства, разоренные пускаются во все тяжкие. Сплошь и рядом пополняют бесконечные шеренги клиентов уголовки - влипая с удивительной быстротой, потому что не умеют нарушать законы так, чтобы не попадаться, и ни в каких мафиях не состоят. Примеры можно черпать из кармана пригоршней. Вот только преступления таких "чайников", как правило, весьма непродуманные, простенькие и незамысловатые. Впутайся в такое "хозяйство Марзукова", уголовке уже давно залетела бы в уши парочка сплетен. Отсюда закономерно вытекает вопрос номер два: если преступление не простое, оно, естественно, сложное, а в какие такие криминальные сложности могли впутаться "алмазовцы"? Кто их в серьезное дело возьмет? Какие такие выгоды преследуя? А сами они что-то серьезное и сложное решительно не способны придумать без должного опыта. И нужных контактов не имеют. Можно назвать единственным их "контактом" Крокодила - но он всего лишь крутил нерегулярные амуры с Олечкой Ольминской, он не настолько опрометчив и глуп, чтобы взять в долю компашку телечайников.

     Тестюшка Марзукова вне подозрений. Не оттого, что высокопоставленный, а оттого, что и его никто и никогда не возьмет в серьезную игру...

     Дарий Петрович Москалец до того, как грянула перестройка, прозябал обычным кандидатом химических наук, одним из превеликого множества наштампованных без меры в советское время. Недостижимая мечта для таких - даже докторская диссертация, не говоря уж о Государственной премии. И киснуть бы ему дальше над вонючими колбами, негодуя на задержки зарплаты и вторжение страшного рынка в уютные интеллигентские будни с чайком на рабочем месте и бесконечной трепотней. Или наоборот - бросил бы истощенную ниву науки и подался в "челноки", волоча из Харбина наперекосяк сшитые пуховики со вшами и самопальную водку, от которой в Шантарске дохли даже стойкие, как тараканы, бичи.

     Случилось третье - Москалец попал в струю и помчал по ней, пеня водичку плавниками. Тысячи кандидатов околовсяческих наук листали ночью под одеялом унылые диссидентские брошюрки - но в профессиональные и хорошо оплачиваемые борцы за демократическую идею угодили единицы. Вроде Москальца. На заре перестройки он боролся за реформирование КПСС в духе подлинно ленинских принципов, потом боролся с партократией, дабы передать всю полноту власти Советам, попозже боролся против самих Советов, мешавших ударному строительству светлого капиталистического будущего - одним словом, колебался вместе с линией" что твоя синусоида. Говорили, что вполне искренне. Интеллигенты всегда колеблются вместе с линией совершенно искренне. Представителем президента в Шантарской области Москалец стал еще в ту романтическую пору, когда о ваучерах и слыхом не слыхивали, а тараканьи усы Руцкого в глазах любого интеллигента-демократа олицетворяли гордую поступь российской свободы.

     Вот только с тех пор много воды утекло - и еще больше уплыло денежек на зарубежные счета. Но к последним Москалец не имел никакого отношения. Недовымершие, классические демократы сахаровского розлива считали его человеком предельно честным. Циники же с ухмылочкой уверяли, будто Москалец просто-напросто оказался недостаточно умен и оборотист, чтобы войти в долю или хотя бы обеспечить себе регулярный скромный процентик. Хомо сапиепс изначально устроен так, что делиться не любит, - особенно с бессеребренниками-идеалистами. Особенно на одиннадцатом году перестройки, когда все уже поделено, все схвачено, и всякий почти представитель президента, невзирая на его деловые качества, рассматривается как липший рот и вызывает у определенной категории делового народа резонный, в общем-то, вопрос: "А эгому-то с какой стати отстегивать"? Тут уж кто успел, тот и съел...

     Единственное, что поимел Москалец от рыночных перемен - роскошные хоромы в роскошном "новорусском" доме на тихой улице имени красного подпольщика Пермякова, сложившего голову в борьбе против колчаковцев за торжество мировой революции (а по другим данным - спьяну пристреленного из верного маузера соратником по борьбе, партизанским атаманом Щетинным, приревновавшим Пермякова к боевой подруге). Ни в чем доходно-коммерческом Москалец, как было известно совершенно точно, не участвовал ни с какого боку и находился в положении достаточно пикантном - если злые языки не врали насчет того, что будущим летом случатся-де президентские выборы. На Руси исстари повелось, что всякий новый самодержец обычно менял ближних бояр, дьяков и воевод, причем в первую очередь сыпались бессеребренники и идеалисты. Как цинично выразился Глеб, коли уж Москальпа вот уже год не облаивают печатно ни коммунисты, ни национал-патриоты, это означает, что рейтинг Дария Петровича упал ниже абсолютного нуля...

     Суммируя и резюмируя, можно твердо утверждать со всей уверенностью, что на роль закулисного вершителя темных дел и теневой коммерции тесть Марзукова безусловно не годится. Информатор из казино "Жар-птица" сообщал недавно, что Юля Марзукова, в девичестве Москалец, напившись в баре с подругой школьных лет, а ныне супружницей юного преуспевающего бизнесмена, ругательски ругала пентюха-папочку, так и не научившегося делать деньги, даже деревянные...

     - Здесь сворачиваем? - спросил Федя.

     - А? - Даша очнулась от раздумий. - Нет, до следующего дома проедь, а там под арку...

     - Они есть замешаны в кримнналь? - спросил с заднего сиденья мсье Флиссак.

     - Вряд ли, - задумчиво сказала Даша. - Так, формальности...

 

10.34 по шантарскому времени

 

     "Москвич", скрежеща потрепанной коробкой передач, въехал в обширный двор, насквозь продуваемый ветром и почти пустой, если не считать непонятно чьею склада, двойного рядка гаражей и десятка автомобилей, стоявших впритык к решетке, ограждавшей выступающие колпаки газгольдеров, похожих на купола уэллсовских марсиан (этот квартал готовил пищу исключительно на газе и оттого был в выгодном положении по сравнению с электрифицированными, где то и дело отключали свет без всякого предупреждения).

     - Туда, - показала Даша. - Где витрины разрисованы.

     - Там же магазин?

     - Это вывеска осталась...

     Магазин "Фрукгы-овощи", вмонтированный некогда прямо в жилой дом, давно уже перестал существовать - как и купившая ею фирма, прогоревшая на антиквариате (казалось, что вот-вот достроят двадцатиэтажную гостиницу, и интуристы хлынут потоком - но отель четвертый год зиял пустыми окнами, а у аборигенов окрестных районов были заботы поважнее покупки антиквариата). Фирма тихо исчезла, а магазин приобрел под студию Марзуков, в ту пору гораздо более денежный. - благо почти рядом торчал высоченный небоскреб Шантарского речного пароходства, на чьей крыше и установили антенну передатчика. А огромные буквы "Фрукты-овощи" просто поленились отрывать с козырька. Тр-рах! Дверь телестудии распахнулась с грохотом, оттуда выскочил человек в сизом милицейском бушлате, согнувшись и держась за левую ногу, закултыхал прочь. Короткий треск - и он замер, нелепо дернулся, скрючившись, стал опускаться наземь.

     - Тормози! - отчаянно заорала Даша.

     Едва успела схватиться за ручку - Федя вдарил по тормозам, "москвичек", клюнув носом, замер метрах в тридцати от неподвижного тела. Даша еще успела подумать, что на студии нет никакой милицейской охраны, - и тут в приоткрывшейся двери сверкнул металл, загрохотала автоматная очередь, метрик в двух перед машиной взлетели фонтанчики из мерзлых крошек земли.

     Федя без приказа дал задний ход, машина, нестерпимо взвыв, прямо-таки прыгнула назад. Даша уже стреляла прямо через лобовое стекло - раз, два! Стекло с ее стороны покрылось паутиной трещин, но она успела рассмотреть, что дверь проворно захлопнулась.

     Сзади охнул француз.

     - Ложись на пол! - закричала Даша. - Федя, газу!

     Машина, летя кормой вперед, отскочила за унылое здание склада. Новая автоматная очередь вслед - из разбитого окна рядом с дверью, где-то сзади посыпалось стекло, пули визгнули по глухим стенам из темно-красного кирпича.

     Поймав растерянный взгляд Феди, Даша распорядилась;

     - Глуши мотор! Рацию! Француза стереги!

     Мсье Флиссак попытался было отважно выглянуть из-за угла. Федя схватил его за лодыжку, опрокинул и оттащил в безопасное место. Зачем-то пригибаясь, вернулся к машине, лег на передние сиденья и вытащил микрофон из гнезда. Даша, прижавшись спиной к грязной стене, пыталась собраться с мыслями, но в голову не лезло ничего умного.

     Осторожненько выглянула. Тут же по ней ударил автомат, на голову посыпалась кирпичная крошка. Федя орал в микрофон. Француз сидел на корточках, лицо у него стадо невыносимо азартным. Даша погрозила ему кулаком. Перебежала на другую сторону, высунулась из-за угла. На сей раз стрелок отреагировал с полуминутным, наверно, запозданием, и она успела рассмотреть, что он торчит у разбитого окна - прежде чем вновь стегнула короткая очередь.

     Даша видела со своего места, что на балконах длиннющего дома, в котором располагалась студия, замаячили кое-где перегибавшиеся через перила люди. Заорала благим матом, словно пыталась докричаться на другой берег широченной Шантары;

     - Спрятаться всем, идиоты!

     Милиционер лежал на том же месте и не шевелился. В пятиэтажке за Дашиной спиной кто-то громко запричитал. Слышно было, как метрах в десяти, на проспекте Энгельса, как ни в чем не бывало шумят троллейбусы и надрывается ламбада - из динамика на крыше "комка".

 

10.38

 

     - Руки! Лицом к стене! - рявкнули сзади. Мсье Флиссак, сидя на корточках, старательно воздел руки над головой. Федя замер в неудобной позиции - только ноги торчали из распахнутой правой передней дверцы. Даша застыла, не шевелясь, но все-таки осторожно повернула голову, глянула назад. Ее держали под прицелом автоматов трое в комбинезонах с рысью на рукаве и черных капюшонах. Ни хрена себе оперативность, растерянно подумала Даша, Федя еще говорить не кончил...

     - Рыжая? Ты как здесь? - тот, что был со "Стечкиным", очевидно, командир, опустил ствол, махнул своим. Из-под арки перебежками просочились еще четверо.

     - Да по делам ехала... А вы?

     - Только что был звонок в пару редакций и дежурному по городу, ближе всех оказались, Ведмедь и погнал...

     - Ну?

     - Там чечены, - сказал офицер. - Звонил какой-то Арслан, сказал, что они взяли в заложники восемь человек, всю смену, и при любой попытке штурма... Требования сообщат дополнительно. - Он осторожно выглянул из-за угла.

     Ударила совсем короткая очередь, патрона в три. Из-под арки уже выглядывали зеваки, автоматчик их крыл, на чем свет стоит, но они все равно лезли.

     - Сподобились... - сказала Даша. - И до нас, значит, докатилось? Сколько их там может быть?

     - Сиди, не твоя печаль...

     И тут раздался спокойный, даже восхищенный голос:

     - Я понимаю, там есть террорист?

     У офицера перехватило дыхание. Он несколько секунд оторопело разглядывал мсье Флиссака, с детским любопытством таращившегося на суету рослых парней в камуфляже (их все прибывало, кто-то подсоединял прицел к бесшумной снайперской винтовке, кто-то бубнил в рацию):

     - Это еще кто?

     - Наш француз... - растерянно сказала Даша и опомнилась. - Федя, убери его к чертовой матери!

     Федя задом вперед вылез из машины, подхватил француза и поволок, невзирая на протестующие двуязычные вопли, под арку, в безопасное место, распугивая матами зевак, все время озираясь.

     - "Байкал" сейчас приедет, - сказал офицер. - Там, у двери, твой лежит?

     - Да нет, понятия не имею, откуда он взялся, - пожала плечами Даша. - Когда мы подъезжали, как раз выскочил, похоже, уже раненый, они добавили в спину, или в затылок из пистолета, определенно.

     На противоположной стороне двора, вдоль длиннющей девятиэтажки, уже перебежками двигались фигуры в камуфляже, прижимаясь к стенам.

     - Нам же его не вытащить... - заикнулся кто-то из "рысей".

     - Стой, не дергайся! - нервно рявкнул офицер. - Он, похоже, мертвый уже... Видел, как лежит? Внутри не стреляли?

     - Не знаю, мы ж только что... - сказала Даша.

     - Ладно, не стой, - он показал большим пальцем за спину. - Дуй по квартирам, предупреждай, чтобы носу не казали, вообще забились на другую половину - весь фасад простреливается...

 

10.55

 

     Все проходы и проезды во двор блокированы милицейскими машинами. Слева, под второй аркой, расположился бронетранспортер, наведя пулемет на дверь студии. Даша, все еще торчавшая у склада, видела, как слева и справа по крышам осторожно перемещаются снайперы - перебежками на корточках, держа длинные винтовки наискосок.

     Динамики на крышах машин с интервалом примерно в минуту надрывались, вновь и вновь сообщая, что жителей близлежащих домов категорически просят не выходить на улицу н на балконы, отойти от окон, выходящих во двор. Пару раз низко над крышами, непонятно зачем, прошел военный вертолет, но вскоре улетел. Проспект Энгельса и набережную, на которую выходили тыльные окна телестудии, уже перекрыли, там урчали броневики и тягуче завывали милицейские сирены. Дашу сначала как-то не додумались выставить за оцепление, а потом, когда ей нашлась работа, с ее присутствием молча смирились, полагая само собой разумеющимся. Она обежала парочку подъездов, располагавшихся в мертвой для террористов зоне, настрого приказывая перепуганным людям сидеть смирнехонько. Засевшие на студии больше не стреляли.

 

11.06 - 11.14

 

     Примчавшийся на своем "Скорпио" полковник Бортко хотел поначалу под прикрытием бронетранспортера вытащить лежащего перед самой дверью милиционера - но его капитан, долго наблюдавший в бинокль, доложил, что не видно ни малейших признаков дыхания, а вместо левого глаза зияет выходное отверстие, так что человек определенно мертв, с вероятностью на сто процентов.

     Во всех ключевых точках бок о бок с людьми из РУОП и ОМОНа заняли позиции спецы из антитеррористического отряда "Байкал" - местного аналога "Альфы". В зеленых шлемах с глухими забралами, вооруженные чем-то вовсе уж не виданным, но весьма внушительным. Возле склада как-то стихийно дислоцировался штаб, с прибытием "байкаловцев" Дашу вновь таскали туда давать подробнейшие показания - их троица оказалась единственными, кто хоть что-то видел в момент, непосредственно предшествовавший убийству неизвестного милиционера. Потом ее водили на Энгельса, где не протолкнуться было от всевозможных генералов, своих и чужих, поперек проезжей части стояли машины губернатора и Москальца, окруженных бдительными телохранителями. Пришлось повторить то же самое отцам города и области - как будто они могли уловить нечто, ускользнувшее от профессионалов. Там же отирался бледный, как полотно, Марзуков, трясущимися руками составивший список всех, кто оказался в заложниках.

 

11.22

 

     По офицеру "Байкала" в бронежилете, высунувшемуся из-за угла склада с белым флагом (наспех смастеренным из реквизированной в какой-то квартире простыни) Ударила короткая и неприцельная автоматная очередь. Потом кто-то, прижавшийся к двери той комнаты, где было разбито окно, прокричал, что в переговоры они вступят, когда захотят сами, а пока советуют оставить идиотские мысли о штурме.

 

11.34

 

     Террористы потребовали рацию для прямой связи со штабом осаждающих. Рацию отнес один из "байкаловцев" и благополучно вернулся назад, по нему не стреляли.

 

11.52

 

     Штаб, заседавший в автобусе РУОП, вновь вызвал Дашу - чтобы параллельно с только что допрошенным Марзуковым нарисовала план студии, уже с точки зрения милиционера прикинув, можно ли туда прорваться. Даша, не проходившая никакой антитеррорисгичсскои подготовки, прекрасно понимала, что ее используют исключительно как оселок, на котором оттачивают собственные варианты штурма, - но обижаться тут, разумеется, не приходилось, она старалась, как могла, постаравшись вспомнить все, что знала о расположении комнат.

     При всем ее невежестве в таких дедах, она понимала, что штурм обернется бойней для заложников, и не только для них... Еще со времен "Фруктов-овощей" все окна магазина были снабжены решетками - антиквары добавили закрывавшиеся изнутри железные ставни, а Марзуков, размещая дорогущую аппаратуру, заменил решетки на новые, еще прочнее. Убрать их за несколько секунд было невозможно.

     Кроме того - чертовы газгольдеры... Взорвись газ после зажигательной пули или снарядика из "Мухи" (кто знает, какой там у них арсенал?) - окрестные дома, если и не будут сметены, то все равно пострадают так, что убитых и покалеченных придется считать на десятки... Даже если у террористов нет ни "Мухи", ни зажигательных пуль - достаточно прошить трубы автоматными очередями, дождаться, когда попрет волна газа и выкинуть наружу подожженную тряпку. Взрыв будет такой, что мало не покажется, - это объяснил находившийся в предынфарктном состоянии инженер из горгаза.

 

12.14

 

     Заработала рация. Террористы требовали на переговоры губернатора или командующего Сибирским военным округом. Им мягко разъяснили, что ни того, ни другого в Шантарске сейчас нет, и предложили прислать их заместителей. Под видом заместителей, конечно, должны были направиться костоломы из "Байкала" - но террористы, должно быть, такой ход предусмотрели. Говорить с заместителями они отказались, после чего на четверть часа воцарилось состояние напряженного пата.

 

12.31

 

     Люди Бортко привезли в штаб лидера небольшой шантарской чеченской общины. Через динамик "байкаловской" машины он минут пять говорил что-то на не понятном никому языке - но в ответ последовала автоматная очередь и яростные заверения по рации, что "этому хасбулатовскому прихвостню лучше убраться подальше". Лидер растерянно объяснял штабистам, что Хасбулатова терпеть не может, - но его ввиду полной бесполезности отправили восвояси.

 

12.35 - 12.48

 

     Все это время оцепление занималось тем, что отгоняло слетевшихся журналистов. Операторы с видеокамерой ухитрились обходными путями просочиться на крышу противолежащего дома, но были задержаны и выставлены, причем один из них по неловкости стукнул о милицейскую дубинку свои японский агрегат, что вызвало необратимые повреждения последнего.

 

13.01

 

     Дронову по рации сообщили, что на центральном рынке громят "кавказские" ряды. Толпа насчитывает уже человек двести, изредка мелькают и казаки, и чернорубашечники, но в подавляющем большинстве там собрался всякий случайный народ. Почти весь состав двух близлежащих райотделов выехал на рынок, посланный Трофимовым ОМОН оцепил гостиницу "Золотой колос", известную всему городу, как "горный аул". Кроме Того, в разных точках города произошли спорадические избиения всех, кто имел несчастье оказаться похожим на джигита. Судя по всему, известие о террористах на студии уже разлетелось лесным пожаром по всему Шантарску. Капитан Завражнов из РУОП, появившийся только что, рассказал Даше: те, кто смотрел в это утро семнадцатый канал, видели, как дикторша вдруг вскочила, крича от ужаса, камеру тут же заслонила чья-то спина и передачи прервались...

 

13.19

 

     Центральный рынок очищен, два подожженных киоска потушены. Приехавший к Дронову подполковник Портнягин конфиденциально сообщил, что ОМОН, воевавший в Чечне, держать позиции возле гостиницы держит, но в рядах определенно нарастает глухое недовольство нынешней миссией, и уже раздаются голоса, что следовало бы, вместо того, чтобы тыкать дубинками в земляков, уйти на базу, а черномазые пусть выпутываются сами. Дронов отбыл к гостинице.

 

13.28

 

     Террористы потребовали вертолет с пилотом и десять миллионов долларов США. Вертолет должен приземлиться прямо перед дверью, а доллары - находиться в прозрачных мешках. Им стали объяснять, что вертолет тут не сядет, а столько баксов в государственной кассе не наберется.

 

13.34

 

     Требования насчет вертолета и долларов сняты. Вернулся Дронов, которому удалось погасить зачатки мятежа.

 

13.42

 

     Последовала автоматная очередь по окнам противолежащего здания.

 

13.51

 

     Вновь приехал лидер чеченской общины и на Коране поклялся, что все живущие в Шантарске чеченцы обзвонены, опрошены, и никто из них не может оказаться на студии.

 

13.59

 

     "Сарафанное радио", как всегда в таких случаях, работает безотказно. По цепям осаждающих мгновенно пронеслось известие, что Москва умоляет и категорически требует не допустить кровопролития. В 15.40 по шантарскому времени должен приземлиться спецрейс из столицы.

 

14.03

 

     Анонимный телефонный звонок в городское управление ФСБ. Звонивший заявил, что вскоре последует еще один террористический акт - на острове Кумышева, где расположены емкости с хлором, использующимся на водоочистных сооружениях.

 

14.11

 

     Остров Кумышева занят армейским спецназом Сибирскою военного округа. Шантарск блокирован силами милиции и внутренних войск по стандартному плану "Невод".

 

14.29

 

     Из прилегающих домов эвакуированы практически все жители - кроме жильцов подъезда, расположенного непосредственно над телестудией.

     Людей выводили сложным путем, кое-кого - через окна квартир первых этажей.

 

14.48

 

     Закончен опрос жителей, производившийся силами всех без исключения служб. Есть два свидетеля, насчитавшие в помещении телестудии самое малое шесть выстрелов - прозвучавших непосредственно перед убийством милиционера.

 

14.50

 

     Террористы наконец предоставили возможность поговорить с одним из заложников, в чем раньше упорно отказывали. По словам оператора дежурной смены, обращение хорошее, все заложники живы и здоровы. Специалисты утверждают, что таким заявлениям, сплошь и рядом продиктованным упершимся в висок стволом, невозможно верить без визуального осмотра места.

 

14.55

 

     Генерал Трофимов распорядился ввести в действие план "Борона" (носящий среди своих неофициальное название "Черные грабли" - скрупулезная проверка лиц известной национальности). Проверка начата с гостиниц "Золотой колос" и "Турист".

 

14.59

 

     Террористам сделано предложение о добровольной сдаче. Отклонено.

 

15.04

 

     Находившаяся в Шантарске по приглашению "Бульварного листка" правозащнтница Валерия Новохатская попыталась провести у Большою концертного зала митинг в поддержку героической борьбы чеченского народа за суверенитет и полную независимость. Новохатская и сопровождавшие ее лица отбиты патрулем ППС у разъяренных шантарцев и с легкими телесными повреждениями доставлены в левобережный травмопункт "Скорой помощи".

 

15.14

 

     Подразделения МЧС и спецназ закончили осмотр острова Кумышева. Каких-либо признаков готовившегося террористического акта не обнаружено. Задержаны тридцать восемь человек. Майор Камов, курирующий сборища педерастов на Кумышева, ведет сортировку.

 

15.21

 

     У проживавшего в гостинице "Турист" гражданина южного иностранного государства с непроизносимой фамилией обнаружен пистолет марки "Беретта" со снаряженным магазином. Доставлен на Черского. Соучастие в подготовке терактов отрицает.

 

15.22

 

     Террористы потребовали предоставить им заправленный самолет с экипажем и миллион долларов. Начаты переговоры с одновременной проработкой варианта "снятие с трассы".

 

15.30

 

     Получена радиограмма с борта подлетающего к Шантарску спецрейса. Подтвержден приказ избегать кровопролития.

 

15.38

 

     Пресечена попытка родственников заложников прорваться через оцепление. У гражданина Струнникова, мужа диктора Виктории Струнниковой, изъято заряженное охотничье ружье марки "ТОЗ-34" двенадцатого калибра.

 

15.43

 

     Спецрейс из Москвы совершил посадку в аэропорту Ермолаево.

 

15.59

 

     Гражданка Новохатская после возникшего у нее с персоналом левобережного травмопункта "Скорой помощи" конфликта перевезена в дежурную часть Железнодорожного райотдела милиции с целью обеспечения ее личной безопасности.

 

16.10

 

     Террористы потребовали передать по всем телеканалам Шантарска составленное ими обращение, грозя в противном случае начать убивать заложников. Среди специалистов ведется дискуссия о том, все ли заложники живы - террористы разрешили поговорить по рации только с двумя, мотивируя это тем, что все остальные "в истерике". Обращение на листке бумаги выброшено в дверь в бутылке из-под молока. По офицеру "Байкала", ходившему ею подобрать, не стреляли.

     Московская комиссия на предельной скорости движется в Шантарск из аэропорта. Ее председатель по радио посоветовал выполнить условия террористов и передать обращение.

 

16.24

 

     По всем телеканалам Шантарска передается сообщение "Фронта подлинных мюридов Мовлади Арацханова". Специалисты не обнаружили в нем ничего нового - практически все положения, лозунги и требования ранее содержались в выступлениях иных аналогичных групп.

 

16.38

 

     Председатель московской комиссии лично вступил в телефонные переговоры с террористами, ведя разговор из здания областной администрации. Осаждающие получили приказ на полную боевую готовность, Подтянуты пожарные и санитарные машины в надлежащем количестве.

 

16.45

 

     Командир группы "Байкал" после неоднократных просьб получил санкцию на меры под кодовым наименованием "Забор". Бронетранспортер группы заблокировал директрису огня, сделав невозможным ведение стрельбы из окон телестудии по газгольдерам. Террористам сообщено по рации, что бронетранспортер остановился на данном месте из-за внезапно заглохшего мотора.

 

16.58

 

     Террористы заявили, что в случае сдачи опасаются мести оставшихся на свободе братьев по оружию. Председатель комиссии ответил, что гарантирует им полную безопасность.

 

17.04

 

     Террористы заявили, что готовы сдаться.

 

17.05 - 17.28

 

     Разработка деталей сдачи.

 

17.31

 

     Получен приказ о том, что огня не следует открывать ни при каких обстоятельствах-Основные силы осаждающих согласно достигнутым договоренностям начали оттягиваться по всему периметру.

     Специалисты по электронике дали однозначное заключение: все это время террористы не поддерживали связи с окружающим миром (исключая переговоры с председателем комиссии) ни с помощью телефона, ни с помощью радиоаппаратуры.

     ...Даша видела со своего места, как автозак с серым кузовом и черной кабиной медленно пятится к двери телестудии. Автоматчик рядом с ней хрипло, тяжело дышал, его согнутый в миллиметре от спускового крючка указательный палец побелел от напряжения.

     Появилась группа сбившихся в тесную кучку людей. Раз, два, три... восемь. Нет, семь. Точно, семь. Почему же семь? Неужели все-таки...

     Просунувшись меж прильнувших друг к другу тел, наружу горчат два автоматных ствола. Автозак разворачивается так, чтобы встать дверцей к вышедшим. Со всех сторон придвигаются люди в камуфляже, автоматы, как и договаривались, за спиной, пистолеты в кобурах.

     Есть! Неуловимый миг, когда все мелькает, рассыпается... Двух мужчин в камуфляже (насколько удалось рассмотреть, головы обриты, перевязаны пестрыми ленточками) укладывают лицом на асфальт, обыскивают. Слышен чей-то истерический крик, один из заложпиков слепо бросается в сторону, его останавливают, успокаивают. Другой оседает на асфальт. К ним бегут врачи.

     Автозак проехал мимо Даши, за стеклом дверцы мелькнул напряженный автоматчик. Грохнула дверь - внутрь помещения кинулись несколько человек.

     Она нерешительно затопталась, не зная, что теперь делать. Достала сигареты, угостила соседа. Там и сям в застывших позах стояли вооруженные люди, медленно-медленно, так же как и она, привыкавшие к мысли, что все кончилось...

     Жутко громыхнул взрыв. Полетели стекла, в лицо ударило горячим ветром. Послышался чей-то длинный, отчаянный, полный физической боли крик.

     Под аркой пылали остатки вспученного взрывом железного кузова - все, что осталось от автозака, так и не успевшего вывернуть на проспект Энгельса. Пожарная машина, тревожно воя и звеня, понеслась туда, подпрыгивая на бетонных поребриках. Отскочил автоматчик, едва не угодивший под колесо. Возникла суматоха.

     Даша почувствовала, что ноги у нее слабеют, становятся ватными, подкашиваются. Еще добрела до "Москвича", торчавшего на прежнем месте, плюхнулась на сиденье рядом с водительским. Слишком много для двух недель, повторяла она про себя, как испорченный граммофончик, слишком много для двух недель...

     Если бы они ехали самую чуточку быстрее, непременно угодили в заложники - и девять шансов из десяти за то, что получили бы пулю первыми. Все решили две-три минуты... и тот милиционер, что успел выскочить на улицу.

     Сигарета прыгала в трясущихся пальцах. Щелкнула дверца - это Федя уселся за руль.

     Из-под арки валил густой черный дым - струя воды уже лупила по изуродованному кузову. Никто, конечно, Уцелеть не мог...

     - Прямо напиться тянет, - сказал Федя.

     Даша бледно усмехнулась:

     - Погоди, мы с тобой до ночи будем рапорты писать, как ценные свидетели... Француз где?

     - Там где-то, за второй линией. Там трупы, на студии. Они троих сразу убили, суки...

 

Глава 21

 

Самозванцы размножаются, как кролики...

 

     Господин Марзуков, безукоризненно элегантный, сделал два шага вперед и улыбнулся - из-под приподнявшихся уголков губ выглянули белые, кривоватые клычки:

     - А вы неглупая, очень неглупая, только ум вам не поможет. Вы умная, а мы хитрые. И у вас нет телевизора...

     - Есть у меня телевизор, - сказала Даша. Комната была скромная и черная. Она сидела обнаженная, привязанная к стулу, и за спиной кто-то шумно копошился.

     - У вас не такой телевизор, - сказал Марзуков, облокотившись на огромный, черно-глянцевый ящик-- Ваш не кусается, а мой кусается. Он живой. Посмотрите.

     Директор "Алмаза-ТВ" шлепнул ладонью по лакированной боковине, и телевизор, словно с нетерпением дожидался этой команды, зашевелился, дернулся, сокращая тонкие ножки, почти припав к полу. Потом опять вырос, матовый пузырь экрана натянулся и лопнул, обнажив широкий красный язык в обрамлении широких белоснежных зубов. Язык свернулся колечком, как у зевающей собаки, зубы лязгнули.

     - Он живой, - сказал Марзуков. - И сделает все, что мы захотим. Он давно уже загипнотизировал ваше начальство, и вашего любовника, и весь мир... Весь мир против вас.

     - Так не бывает, - сказала Даша. По телу шарили широкие ладони, и кто-то невидимый мерзко подхихикивал в ухо.

     - Теперь бывает, - ухмыльнулся Марзуков. - Наш телевизор притворяется сотней самых обыкновенных "ящиков", вползает в дома и гипнотизирует всех, они делают то, что угодно ему и нам...

     - Все подряд гипнозу не поддаются, - сказала Даша. - Это даже я знаю.

     - Маленькие недочеты всегда случаются. - Марзуков подошел к ней вплотную, Даша отчетливо видела кривые остренькие клыки. - Вот мы и решили это исправить. Сейчас он тебя оттрахает, и ты нарожаешь кучу новых, хитрых телевизоров, которые смогут загипнотизировать всех...

     Телевизор, вблизи оказавшийся не огромным, а маленьким, вроде коробки для ботинок, уже подкрался к самым Дашиным ногам, втиснулся меж них мохнатой (откуда у него вдруг взялась шерсть?!) гусеницей, раздвигая колени, бормоча:

     - Сейчас ты будешь нам рожать телевизоры... Тебе, Дарья, оказана высокая честь... тебе, Дарья..

     - Дарья, к тебе!

     Она открыла глаза, дернулась всем телом, выпадая из кошмара, В комнату косо падал свет из коридора, а у двери топтался майор. Даша протянула руку, взяла часы и подставила циферблат под полосу света. Половина восьмого. Когда она накинула халатик и включила свет, майор принялся подавать загадочные сигналы обеими руками. Даша уже окончательно стряхнула остатки кошмара. Положительно, дура. Мало того что после вчерашних событий отписывалась до глубокой ночи, так еще перед сном Кинга взялась дочитывать...

     - Кто там спозаранку? - спросила она, зевая.

     - Твои, - важно и значительно скупал минор, понизил голос. - Глеб нагрянул. Вид такой задумчивый и загадочный, словно предложение делать собрался. Без цветов, правда, и бутылки что-то не вижу. Дашка, а вообще, он мне правится, ты бы подумала...

     - Цыц, - сказала Даша, торопливо приводя себя в порядок. - Рано мне еще замуж, я молодая и неопытная, сначала тебя пристроим, а там видно будет...

     Глеб топтался в прихожей с редкой для него нерешительностью, лицо у него и в самом деле было какое-то необычное, взволнованное и напряженное. Майор на цыпочках исчез в глубине квартиры, состроив столь нейтральную физиономию, что определенно настроился, мерзавец, подслушивать.

     - Ну, привет, - сказала Даша, чмокнув в щеку Друга жизни. - Что это ты спозаранку? Майора всполошил, он уж решил, ты заявился предложение делать...

     Глеб на улыбку не ответил, смотрел строго и серьезно.

     - Да что такое? - чуть встревожилась Даша.

     - Пошли к тебе...

     Он повесил пальто, прошел следом за Дашей, нетерпеливо дыша в затылок, тщательно притворил дверь и оглядел ее комнату так, словно искал скрытые микрофоны и телекамеры. Спиртным от него и не пахло, но вид был малость ошалелый.

     - У тебя что, стряслось что-нибудь? - спросила Даша тихо. - Да не торчи ты, как столб, садись и рассказывай...

     Он опустился в кресло, потянул из кармана сигареты, глядя насквозь загадочно. Даша сердито собрала в кучу постель, отшвырнула в угол дивана, плюхнулась на освободившееся место и тихонько рявкнула:

     - Язык проглотил?

     В голове у нее крутились всякие криминальности: зацепил кого-то статьей... попал на счетчик...

     - Ты у этого вашего француза паспорт видела?

     - Да нет. А что?

     - Вообще-то, я не с того начал, может, он и есть самый патуральнейшин Флиссак, но...

     Даша перебралась к поручню дивана, приобняла друга за плечи, погладила по затылку и ласково сказала с материнским превосходством:

     - Ты не мямли. Расслабься, закури... И давай с самого начала. Что у тебя вызвало подозрения, при каких конкретно обстоятельствах...

     - Может, он и Флиссак, но не писатель. А если и писатель, то те романы, что тебе преподнес, не писал. Я обе его книжки оставил на вчерашний вечер, решил поблаженствовать в ванной. Открываю, и с первой же страницы... - Глеб раскрыл дипломат и положил к Дашиным коленям четыре толстеньких "покетбука" в ярких обложках, - Эти две тебе француз подарил, а эти ты мне из Парижа привезла. Короче, на обоих якобы флиссаковских романах просто-напросто приклеены другие обложки - с его портретом и завлекательной аннотацией. А по содержанию это - "Двойной прыжок через бездну" Жоржа Летерье и "Милая налетчица" Робсра Ампелена. Издание то же, все совпадает, но на "флиссаковских" другие заголовки: "Путь во мрак" и "Банк ограбят в восемь утра". Сама посмотри. Мало ли что языка не знаешь, тут сразу видно. Не иероглифами пишут французы, как-никак...

     Даша раскрыла книжки и стала прилежно сравнивать, минуты через две она признала, что Глеб прав, - незнакомые слова чужого языка, с которых начинались оба текста, совершенно идентичны. Перевернула по страничке - то же самое. Тот же шрифт вдобавок.

     - Не сомневайся, я прилежно пролистал, - сказал Глеб. - Один в один совпадает. Те же выходные данные, только копирайт на "флиссаковских" стоит его собственный. Девяносто четвертого года, хотя те два романа датированы девяносто вторым и девяносто третьим...

     - Может, это у него такие псевдонимы? - пожала плечами Даша-- Черт их душу разберет, писателей. Мало их под псевдонимами издается? А "чужие" фотографии - для пущей убедительности. А не далее как вчера читала в послесловии к Кингу, что он свои первые романы под псевдонимами и выпускал...

     - Видишь ли, обычно под псевдонимом лепит бульварные книжки автор серьезных романов. А выпускать средней руки детективчики то под своим именем, то под двумя псевдонимами.., Зачем огород городить?

     - Милый, но ты, прости меня, все-таки не специалист в этих делах, то бишь не профессионал, - мягко сказала Даша.

     - Да конечно, и все равно подозрительно... Даша отыскала в столе крохотный перочинный ножичек, тщательно исследовала обложки, поддевая острием твердый слой клея:

     - Вроде бы не похоже, чтобы обложки переклеивали. Хотя при современном развитии печатного дела на Западе, как Остап говаривал...

     - Вот именно.

     - Брось сигаретку. Так... - Даша глубоко затянулись. - В том, что он француз из Франции, я не сомневаюсь. Славка его возил регистрироваться, как честному иностранцу и положено, а там сидят не придурки, даже китайцев наловчились за последнее время раскалывать., Второе, более существенное, - кто бы он ни был, комиссара Дюруа он должен знать. Мы с комиссаром однажды ездили в уютный такой ресторанчик, у них туда возят гостей ради экзотики, как у нас - в "Шантару-матушку"... Ездили только вдвоем. Так вот, Флиссак как-то мимоходом обронил про певицу Мелани, которую мы тогда видели... Видели мы такую шансоньетку, точно.

     - Это еще не значит, что он знает комиссара. Может, за вами там "хвоста" пускали... Чтобы ты комиссара не завербовала.

     - Все равно, это доказывает, что он - из Франции.

     - Но не писатель.

     - Это ты так решил, Глебчик. А я тебе обязана напомнить, что все сомнения обычно трактуются в пользу обвиняемого. В особенности если обвинение даже и не выдвинуто. В чем его обвинять, мне решительно непонятно. Хоть убей, не возьму в толк, зачем французской разведке засылать в шантарскую уголовку агента. Американца сцапали возле Шантарска-45, когда он делал высокоточную геодезическую привязку к местности, - это еще понятно. Промышленные шпионы крутятся возле Института биофизики и завода "Импульс" - еще более понятно. Конечно, заинтриговал ты меня... - Она глянула на часы. - На часах девятый час, торопись, Петрушка в класс... Дай-ка телефончик. "Экономисты" наши ранехонько слетаются...

     Минут через пять положила трубку и пожала плечами:

     - Ну вот. Ребятки заверяют, что в Шантарской области мало-мальски серьезными французскими экономическими интересами и не пахнет. Янкесов хоть завались, израильтян, немцев, испанцев, бывших братьев по соцлагерю... Телефон поставь на место. Спасибо... А французов по пальцам можно пересчитать. Да и то, главным образом, в туризме и на кондитерской фабрике - там инвестиции пошли, должно быть, лягушачьи лапки в сахаре выпускать будут... Так что же возле меня будет делать агент с ударением на "а"? А если предположить что это какой-нибудь ихний эмэмэмовец, продавец воздуха, он и тем более не полез бы возле полиции светиться...

     - Убедительно...

     - Что, не убедила?

     - Да нет, отчего, - Глеб пожал плечами. - Весьма убедительно. Но у меня отчего-то на душе неспокойно. Даша засмеялась:

     - Это ты от меня подхватил. Еще полгода проспишь с милицейским капитаном - всех синдромчиков нахватаешься...

     - Слушай, а ты, точно, в Париже ничего такого...

     - Обижусь, - сказала Даша. - У меня нынче нервы на боевом взводе... Родину я там не продавала, а сплю только с тобой, обормотом.

     - Даш, ну извини...

     - Прелесть ты моя, - Даша придвинулась ближе И звонко чмокнула его в лоб. - Ни свет ни заря мчался по городу, остеречь хотел... А может, это ты такой предлог выдумал, чтобы лишний раз беззащитную девушку в постель затащить? Девушка, между прочим, совращению подвергнуться не против, сейчас выставим майора на службу... Глеб глянул на часы:

     - Жалко, в Париже сейчас глухая полночь...

     - А что?

     - Да позвонить в это самое издательство "Ле ливр де пош" и спросить, что они знают о таком писателе... Телефончик-то на каждой книжке обозначен, вот, глянь, у них так заведено. Скажу, что мы, мол, частные сибирские издатели, зондируем почву, дабы издать ихнего автора... Язык знаю, доболтаться с ними смогу, и обойдется мне это удовольствие штук в сто пятьдесят.

     - Что, серьезно?

     - Ага. Автоматика сейчас неплохо работает, а деньги есть. Выясним точно.

     - Ну, милый, тебя и замкнуло...

     - Дашка, ты не смейся, но я за тебя беспокоюсь. Влипнешь еще в незнамо что.

     - Золотце ты мое, верное плечо и надежная опора... - Она откровенно дурачилась. - Ну не верю я во французские козни... А если он и впрямь самозванец, что ты мне прикажешь делать? Пойти в ФСБ и настучать? А потом окажется, что это и в самом деле были его рабочие псевдонимы, и буду я выглядеть полной идиоткой. Что бы ты на моем месте делал?

     - Слежку бы за ним поставил, вот что. На пару дней. Посмотреть, что он делает, когда исчезает у вас с глаз.

     - С "пехотой" он водку жрет в "Шантарских пельменях", вот что.

     - А все-таки? У тебя же столько народу сейчас под рукой, сама хвасталась.

     - Этот народ у меня вот-вот отберут, - сказала Даша не без грусти. - Ну не могу я себя на этакое посмешище выставлять... - Однако нечто профессиональное уже включилось с этаким звонким щелчком. - Знаешь, если подумать, у него и в самом деле выговор странный чуточку. Самые простые слова коверкает, а довольно длинные без запинки выпаливает. Если мне не мерещится после твоих накачек...

     - Вот видишь? Пошли ты за ним кого-нибудь.

     - Мы ж не в Чикаго, юноша, - сказала Даша. - Думаешь, это так просто делается? Вызываю пару амбалов а цежу сквозь зубы, катая сигару в зубах: "А сядьте-ка нахвост лягушатнику..." Конечно, у меня сейчас режим наибольшего благоприятствования, и все равно, до начальства быстро дойдет, тикая плюха по репутации...

     - Я смотрю, тебе это нисколечки не интересно?

     - Да не до того мне, милый, - сказала Даша. - Вопрос, конечно, интересный, и не грех бы пощупать лягушатника... Тьфу ты, ведь заразил... - Она подумали вдруг, что один самозванец возле нее уже крутился, тоже чертовски обаятельный, по фамилии Шохин. - Слушай, крикни-ка майора...

     Майор Шевчук явно ожидал услышать коммюнике на брачную тему - это видно было по его поскучневшему лицу, когда Даша с Глебом посвятили его в суть дела. Однако он тут же глянул озабоченно:

     - Дашка, а ведь тут и в самом деле стоит вдумчиво осмотреться...

     - Ну вот, еще один на мою голову, - сказала Даша. - Бдительные вы мои... Майор, этому симпатичному юноше простительно - у него работа такая, везде сенсации ищет. Ты-то у нас крутой профессионал, неужели тоже сделал стойку?

     - Стойку там или не стойку, но когда возле тебя появляются всякие... - он уставился в потолок с отсутствующим видом. - Если поднять два экипажа и задействовать Настурцию...

     - Кого?

     - Не мешай. Если так, а потом этак... Короче, Дарья, мне все равно нужно потренировать молодое пополнение. Вот мы на твоем французике и поднатаскаем будущих гончаков. Чем родной конторе сэкономим некоторую сумму - "объектам", которых для тренировки используют, платить нужно, и не гроши, а тут подвернулась хорошая возможность совершенно бесплатно пройти по полной методике... - Майор, узрев конкретную цель, оживился и стал весьма деловит. - Снимки будут, слежка будет, он в каком отеле? Так, жучок на телефоне будет, вещички у него проглядят быстро, элегантно и незаметно для хозяина...

     - Эй, майор! - встрепенулась Даша, - Какие жучки на телефоне? Какой негласный обыск в номере? Ошалел? Чтобы я потом вас отмазывала?

     - Да какие отмазки? - майор ухмылялся с откровенным превосходством. - Дашенька, у нас возможности, ух прости, малость разнообразнее. За "Кедр" не ручаюсь, а в "Шантарске" у нас все схвачено, перетрясем номерок за милую душу, и "клопов" навешаем в немереном количестве - чего не сделаешь рада любимой доченьки. Вот замуж бы ее еще выдать, кровинуш-ку - и помирать можно спокойно.

     - Смотри у меня, - сказала Даша. - Не влипните, в самом деле, а то намылят мне шею за недозволенные методы...

     - Если твой лягушатник существо абсолютно невинное, он и не заметит ничегошеньки, - сказал майор рассудительно. - А если что вскроем, моментально дадим тебе знать, и крути дальше совершенно официально.

     - Ага, если он шпион, много я там накручу... Тут же чека подключится.

     - Все равно, получится, что ты его разоблачила. Глеб потом статейку тиснет насчет иностранных шпионов и бравого капитана Шевчук...

     - И получит бравый капитан Шевчук по шее за несанкционированные контакты с прессой, - в тон ему продолжала Даша. - Кое-кто на этом уже погорел.

     - Ладно, я полетел, - майор браво сорвался с места. - Через полчасика такая машина закрутится...Дарья, я сегодня домой больше не вернусь, так что задраивай дверь на все цепочки.

     - Лети уж, греховодник старый, - фыркнула Даша. Майор щелкнул каблуками, коротко поклонился на манер старорекламного поручика - и исчез. Слышно было, как он, насвистывая что-то энергичное, напяливает куртку. Хлопнула входная дверь, автоматически защелкнулся финский замок.

     - Нет, я положительно с вами, мужиками, шизанусь, - сказала Даша, плюхаясь на диван и прикрывая ноги полами застегнутого на пару пуговиц халатика. - Сатанисты, террористы, один с утра шпиономанию разводит, другой полные карманы незаконных "клопов" таскает, а сегодня, не поверишь, приснилось, что меня телевизор изнасиловать пытается...

     - Вообще-то, я ею понимаю, - Глеб присел на край дивана и окинул ее загоревшимся взглядом. - Тебя постоянно отчего-то тянет изнасиловать, из-за того, что рыжая, наверно?

     Она закрыла глаза, закинула голову, подставила шею долгим поцелуям, вспомнив с радостью, что все еще пребывает на больничном и торопиться никуда необязана.

     Пока Глеб ласково и непреклонно опрокидывал ее на диван, в голове у Даши еще крутились по инерции насквозь сыскарские заморочки, вспыхивали и гасли смутные ассоциации - на границе сознания, в неизвестной глубине, откуда догадки и идеи вдруг выскакивают в один прекрасный миг уже четко сформулированными в конкретные фразы. Показалось даже, что ухватила ниточку и поняла, что в сегодняшнем рассветном кошмаре было рациональным зерном, но ее уже накрыла привычная тяжесть сильного мужского тела, Глеб медленно вошел в нее. Даша тихо охнула и закинула ему руку на шею, прижимая лицо к груди, отвечая в ритм на размеренные удары, сдвинув ноги, чтобы острее чувствовать сладкое проникновение, и из головы вылетели все сложности...

     Когда везет - так уж везет, и телефон молчал все утро. Даша блаженно вытянулась под простыней, ублаготворенная и спокойная, жадно заглатывая дым, свободной рукой лениво хлопая по ладони Глеба, хозяйски странствовавшей вдоль изгибов и впадин.

     - А этот француз к тебе клинья не бил? - ревниво поинтересовался друг жизни.

     - Как ни удивительно, особенно и не пытался, - разнежено протянула Даша. - Так, лапки жал и пылкими взорами поливал, но это уж у них в крови, должно быть.

     - Не только у них...

     - Стоп, - сказала Даша, уворачиваясь. - Тайм-аут, пойду хоть кофея сварю, мне после вчерашнего допинг во всех видах надобен... я твою надену, ладно? Чтобы смотреться насквозь традиционно...

     Влезла в его джинсовую рубашку и пошлепала босыми пятками на кухню. Когда вернулась, в комнате работал транзистор, Глеб, прикрыв глаза, сосредоточенно слушал диктора одной из шантарских станций, тараторившего на американский манер:

     - ...в нашей студии - председатель шантарского отделения Кадетско-Либеральной партии Анатолий Петрович Мурчик. Господин Мурчик, в последнее время среди политического истеблишмента города ходят разговоры, что ваша партия намерена на предстоящих выборах выступить единым фронтом с прогрессивной партией Свободы?

     Послышалось вальяжное покашливание, и хороню поставленный баритон чуть покровительственно начали.

     - Конечно, в программах наших партий имеются довольно значительные девиации основополагающего плана однако, если мы не хотим допустить дробления электората...

     - Ой, да заткни ты его - умоляюще воскликнула Даша.

     - Да это ж такая хохма... - хохотнул Глеб, но ручку довернул. Сквозь треск помех Евгений Осин захныкал про плачущую в автомате девочку.

     - Я тут насчет этой девочки чуть переиначено слышала, - сказала Даша и от веселого настроения прошлась по комнате в чуточку развратном такте, притопывая:

 

     Пляшет бабушка с автоматом,

     Злая бабушка на шоссе -

     Трех верзил забила прикладом,

     Расстрелявши патроны все...

 

     Попыталась изобразить руками нечто индийское, с изящным выворотом ладоней и плавными взмахами кистей, но не получилось. Вздохнула и присела на краешек дивана, сообщив:

     - А вообще-то, только что пришло в голову: эта девочка в автомате напоминает некую классику... В самом деле, не врубаешься? "У люб-ви, как у пташ-ки кры-лья..."

     - Черт, а точно! Ее никак нельзя поймать... - и, сцапав Дашу за локти, хотел уложить поперек дивана.

     Резко зазвонил телефон. Даша высвободилась, в два прыжка достигла стола и сорвала трубку.

     - Это ты? - спросил Славка.

     - Я самая, - сказала Даша. - А кого ты застать рассчитывал?

     - Да понимаешь, номер в первый раз вроде бы накрутил правильно, но мне чей-то бас ответил, что это раздевалка при бане, которая через дорогу...

     Это пока я в темпе ополаскивалась в ванной, сообразила Даша, оглянулась на Глеба, зажав микрофон ладонью:

     - Раздевалка, говоришь? Он невинно вытаращил глаза.

     - Это я тут взяла на воспитание дефективного ребеночка, - сказала Даша в трубку. - Шутки у него... Слав, там сегодня поутру француз не маячил?

     - А то как же! Хоть часы по нему проверяй. Насчет тебя спрашивал, колоритных деталей требовал и все хотел узнать подробнее насчет вчерашнего. Его ж тоже, как свидетеля, бурильщики допрашивали. Он ими очарован. Даже конфетками угощали. Ему-то, говорил, таких страхов про НКВД дома порассказали...

     - Вот и наладил бы его к ним - насчет подробностей.

     - А я и наладил, - хмыкнул Славка. - Мы все равно к этому делу - никакого касательства... Слушай, тебя с полчаса назад разыскивал приятный баритон. Но не представился. Как только сказали, что тебя сегодня не будет, мяукнул извинение и бросил трубку. Тебе никто не звонил?

     - Да нет. Что там слышно?

     - Как сказать... Шеф буквально пару минут назад заглядывал. Денежная-то дамочка, которая из кредита... соображаешь?

     - Моментально, - сказала Даша. - Что с ней?

     - С ней-то ничего. Цветет и пахнет. Она на нас телегу накатала. Не на тебя персонально, а на все городское угро.

     - Телега Дрыну пришла?

     - Нет, на Черского. Оттуда поутру звонили, выспрашивали. В общем, ничего страшного, ни в кого она конкретно не бьет, хоть и тебя, и меня упоминает. Жалуется, что ее вдруг совершенно необоснованно взяли в разработку. Так и пишет, я цитирую, то есть шефу цитировали... Должно быть, как следует проконсультировали, у них же там служба безопасности солидная. Пространно плачется, что сыскари из городского угро, вместо того, чтобы навесить ей гроздь медалей за помощь в раскрытии серии зверских убийств, начали топтаться за цен по пятам, выспрашивать о ней близких знакомых и "людей ее круга", вторгаться в личную жизнь и служебные тайны...

     - Та-ак, - сказала Даша. - А отчего она так твердо уверена, что это именно городское угро, а не общество кролиководов?

     - Я так подозреваю, кого-то из задававших вопросы тут же подхватили, повели и вычислили... Или кто-то в лицо узнал - там бывших наших хватает.

     - Плачет девочка в автомате... - сказала Даша. - Перспективы?

     - Шеф не особенно опечален. Говорит, отбрешемся. Хотел тебя предупредить, чтоб знала...

     - А больше ничего?

     - Нет.

     - Тогда - пока...

     Она повесила трубку и посвистела, размеренно качая головой.

     - Неприятности? - мгновенно насторожился Глеб.

     - Ерунда, - сказала Даша. - Казмина, сучка старая, телегу накатала. Оскорбляет ее, видите ли, когда в спину дышат...

     - Стой, так она и есть та банкирша, про которую в газетах мимолетно упоминали? Свидетель по второму убийству?

     Даша присела рядом с ним и ласково сказала:

     - Солнышко, мы ведь давно договорились - если ты на свет божий вынесешь хоть капельку из того, что от меня услышал, я тебя с балкона выкину, как бы мне с тобой ни было кайфово...

     - А я что, нарушал когда-нибудь Сухаревскую конвенцию? Интересно просто. Слышал я краем уха про "Шантарский кредит"...

     - Конкретно?

     - Да говорят, что именно они стоят за "Кроун-инвестом". Та самая фитюлечка с офисом в нанятой квартире, которая откуда-то раздобыла мешок денег, чтобы скупать самые смачные акции, в том числе и Кангарското молибденового.

     - Так запретить-то нельзя, - вздохнула Даша. - Коли законом разрешено. Вот и скупают. Майор, поди, им и продал, у него тоже было с дюжину "кангарчиков"... Это не ко мне, на то ОБЭП существует. Только и он тут ничего не сделает, если люди добровольно свои акции волокут...

     - Вот то-то. А Кашарский молибденовый, между прочим, самый крупный во всей Евразии. И если уплывет к какому-нибудь жителю острова Таити...

     - Бог ты мой, а что тут сделаешь без Владимира Вольфовича? - хмыкнула Даша. - Ты, кстати, с ваучером что сделал? Помнишь, была такая бумажонка?

     - Пропил. В комок сдал с похмелья и безденежья.

     - Вот и я - почти аналогично. Так что - не нам стенать о разграблении России, Глебчик...

     В дверь позвонили - два коротких звонка. Даша на кой-то миг постояла в нерешительности, потом нырнула рукой под свитер на стуле, вытащила пистолет и направилась к двери, на ходу передергивая затвор.

     Прильнула к глазку. На площадке стоял мужчина лет сорока в сером пальто и шапке-формовке. Даша повернула головку замка, не снимая цепочки, держа пистолет так, чтобы его заслоняла от взгляда гостя стена.

     Он, сделав плавное движение рукой, поднял на уровень глаз красную книжечку:

     - Капитан Краминский, ФСБ. Я вам звонил сегодня на работу, но там сказали, что вас не будет... Созвонились с вашим начальсгвом, и Воловиков рассказал, что вы на больничном. Что-то серьезное?

     - Пустяки, - сказала Дата.

     "Глубинный бурильщик" окинул цепким взглядом ее фигуру, рубашку с чужого плеча, причем мужскую, в глазах заиграли веселые искорки;

     - В самом деле, выглядите вы прекрасно... Даша, не вынимая из-за косяка руки с пистолетом, сделала книксен по всем правилам.

     - Вас не затруднило бы проехать на часок к нам? Если это, конечно, не расстроит каких-то ваших планов... Действительно, приятный баритон.

     - И в чем дело? - настороженно спросила Дата.

     - Это по вчерашнему случаю.

     - Я же подробный рапорт написала... Он заглянул в квартиру поверх ее плеча, явно пытаясь определить, кто там может находиться. Понизил голос;

     - Ваш рапорт, конечно, подробный и ценный, но неожиданно вскрылись интересные обстоятельства... Шутуров очень просит вас заехать.

     Даша колебалась. Не стоило превращаться в пресловутую пуганую ворону, удостоверение определенно настоящее, но вот это-то как раз и прибавляет сложностей - с чего бы вдруг она понадобилась "соседям"?

     Должно быть, истолковав колебания по-своему, он слегка улыбнулся:

     - Дарья Андреевна, я немного наслышан о ваших нежданных гостях... Вы вчера писали рапорт в кабинете номер двадцать восемь, на втором этаже. Бумага была белая, и доставал ее майор Шугуров из синей папки. Я настоящий, серьезно. Или - позвоните Воловикову, он меня знает...

     - Да я верю...

     - Вот и прекрасно. У меня внизу машина, это займет Не больше часа. Или вы так уж заняты?

     Как бы поделикатнее ему сказать то, что он и сам прекрасно знает, - что менты стараются не общаться с "соседями" без крайней нужды? Тут не то чтобы отношения кошки с собакой, - по история вопроса крайне сложна и запутанна, бывало всякое, да и теперь не пахнет душевным единением, отнюдь...

     Он улыбнулся шире:

     - Дарья Андреевна, у вас, насколько я помню, по совсем недавнему убийству проходил так и не объявившийся "Вальтер"? Точнее, "Вальтер Е-88".

     - Вроде было что-то такое... - ответила она крайне осторожно, С этими обаятельными только разоткровенничайся...

     - И вам не интересно будет узнать, что он опять всплыл?

     - Что, вчера? - вырвалось у Даши. Теперь уже он уклончиво улыбнулся:

     - Мы бы обо всем смогли поговорить в управлении...

     Даша больше не колебалась. Кивнула:

     - Подождите минуточку, я мигом...

     - Вы не торопитесь, я подожду, сколько нужно... - сговорчиво кивнул капитан.

     Даша захлопнула дверь, бегом вернулась в комнату, наспех сунула пистолет в кобуру и сбросила Глебову рубашку. Он уже успел принести кофе и сейчас с удовольствием прихлебывал. Поднял брови:

     - Кого убили, кого обокрали?

     - Никого, - Даша торопливо одевалась. - В КГБ меня тащат, вот такие пироги...

     - Такое впечатление, что ты этому только рада...

     - Долго объяснять, - бросила она, впрыгивая в сапожки, - Через часок вернусь, ты сиди, если хочешь...

     - Дашка, если тебя через час не будет, я у них под дверями митинг демократической общественности проведу, можешь на меня полагаться. Категорически потребуем твоего освобождения...

     Но у нес уже не было ни времени, ни настроения шутить. Отхлебнула глоток кофе из приготовленной для нес чашки, кинулась к двери.

 

Глава 22

 

Бывают ли призраки пистолетов?

 

     Майор Шугуров, черноволосый крепыш чуть постарше Даши, сегодня определенно маялся жутким недосыпом - под глазами лежали темные круги, пока Даша выпила полчашки предложенного кофе, сам он прикончил три, и все равно то и дело морщился, потирал веки.

     Дата отпила еще глоток, поставила чашку. Помедлила, но все же взяла еще конфету - она и не представляла, что морковь в шоколаде может оказаться столь вкусной. Конфеты эти хоть и производились Шантарской кондитерской фабрикой, в магазинах появлялись редко даже в нынешние рыночные времена. Должно быть, уходили в "белый дом", над которым давно уже гордо реял трехцветный флаг, но сибаритские привычки его обитателей оставались прежними (впрочем, и обитатели по большей части сидели прежние).

     - Насколько удалось восстановить ход событий, все выглядело так, - сказал майор Шугуров. - Вошли двое, в камуфляже, с автоматами АКМС. Охранник мгновенно получил прикладом по голове и не успел ничего предпринять. Он умер, кстати, там же еще до того, как они сдались. Перелом основания черепа...

     - Машину засекли? - спросила Даша. - Не могли же они шлепать по улицам с автоматами наперевес? Сейчас, конечно, развелось немерено всяческих камуфляжников, но все равно рядом могла оказаться паша машина, военный патруль...

     - Резонно... Не нашли мы машину. Никто не обратил внимания. Итак, вырубили охранника... И по чистейшей случайности в дверь, надо полагать, буквально через несколько секунд, вошел сотрудник милиции. Лейтенант Тищенко Юрий Степанович, семидесятого года рождения, служил в отдельном батальоне ГАИ. В тот день был выходной, оружия не имел. Ухаживал за секретаршей гражданина Марзукова, Лемешевой Светланой Борисовной, семьдесят четвертого года рождения. Как полагает она сама, вероятнее всего намеревался пригласить куда-нибудь после окончания рабочего дня. Свидетельских показаний о происшедшем нет, но те, кто находился ближе других ко входу, услышали возню, и тут же раздался выстрел. Скорее всего, он моментально просчитал ситуацию, как мне сказали у вас, служил срочную в десанте и приемами рукопашного боя владел прекрасно. Свидетели показали: когда двое террористов ворвались в помещения, один передвигался хромая и свободной рукой держась за живот... И предполагаю так: лейтенант входит и видит двоих с автоматами. Один стоит далеко для броска. Тогда милиционер сшибает того, что оказался ближе, и, видя, что второго не достать, пытается выскочить из здания, чтобы поднять тревогу. В него стреляют из пистолета. Пуля попадает чуть повыше поясницы, с левой стороны. Собравшись с силами, он все же выскакивает... Следует второй выстрел.

     - Вот это уже я видела... - сказала Даша. - Он упал буквально через два шага...

     - Второй выстрел положил его на месте. Пуля попала в затылок, вышла через глаз. Мы ее нашли потом, она совершенно деформирована - угодила в стену склада, Но вторая, извлеченная из трупа, практически не деформировалась. "Девять миллиметров Парабеллум" так называемого "позднего выпуска" - в отличие от "раннего выпуска", где головка пули имеет форму срезанного конуса, в "позднем" она более плавных очертаний. Используется в целом ряде пистолетов - германских, итальянских, чешских, швейцарских. Но судя по следам нарезки, выпущена была из "Вальтера П-У8". Знакомы с этой машинкой?

     - Только по картинкам.

     - Пятнадцатизарядка, двухрядный магазин... Великолепная игрушка, но я не об этом... Мы в свое время наряду с угрозыском и РУОПом получили данные баллистической экспертизы по убийству у "Дома грампластинок". Собственно, часть экспертиз производилась в Нашем НТО... Это тот самый "П-К8", что использовался у "пластинки". Посмотрите, я уже заложил снимки в стереоскоп. - Он придвинул Даше приборчик из бело-красной пластмассы, изящный, как игрушечка, с красивым клеймом какой-то западной фирмы.

     "А у нас похуже", - завистливо подумала Даша, приникая к окулярам. Почти сразу же выпрямилась, кивнула:

     - Аутентик...

     - Несомненно.

     - Почему они не стреляли вслед из автомата? - Удивленно спросила Даша. - Пистолет все-таки - между нами говоря - оружие идиотов, даже такое шикарное... Надежнее было полоснуть по коридору из трещотки. "Кавказы" - народ горячий, и коли уж в руках трещотка, не стали бы время тратить, еще и пистоль из кармана тянуть...

     - И тем не менее факт остается фактом. По лейтенанту стреляли из пистолета. Хотя, как вы совершенно верно подметили, гораздо надежнее было полоснуть из "Калаша". Тем более что Тищенко в момент первого выстрела находился довольно близко от двери. Посмотрите схему. Масштаб, естественно, - метры. Крестик - то место, где обнаружены капли крови, по группе идентичные крови лейтенанта.

     - Метрах в трех от двери?

     - Да.

     - А происхождение этого "Вальтерочка" вы, конечно, выяснили? - спросила Даша. Что там на нем висит? есть что-то помимо разборки у "пластинки", или нет?

     - Представления не имею... - развел руками Шугуров.

     - Как так?

     - Пули с такими следами нарезов в Шантарске ранее нигде не всплывали.

     - Нет, а сам пистолет? - нетерпеливо спросила Даша. - Я "восемьдесят восьмого" в руках не держала, но, вообще-то, германские стволы не раз видела. Немцы по-прежнему жуткие аккуратисты, номера лепят в нескольких местах...

     - Номеров я не видел, поскольку и самого пистолета у нас никто не видел...

     - Что, шутка? - спросила Даша.

     - Да нет, суровая реальность. Мы их моментально обыскали, когда брали. Два автомата, два запасных рожка, початая пачка сигарет "Мальборо", початая пачка сигарет "Ротманс", две разовых зажигалки. И все. Неужели вы думаете, что в такой ситуации кто-то мог лопухнуться и не заметить на задержанном пистолет длиной девятнадцать сантиметров и весом в девятьсот граммов?

     - Да пет, что вы...

     - Не было при них пистолета, честное офицерское. Даша закурила, посмотрела ему в глаза;

     - А заложников обыскивали? Студию?

     - Студию, разумеется, исползали, как Шерлок Холмс, - с лупой и сантиметром... - но его голос, предельно уставший, все же дал явственный сбой.

     Даша тут же ухватилась за это;

     - Когда исползали? Сразу или потом?

     - Потом, - сознался Шугуров. - Уже ночью, часов через пять, когда поступила информация о наличии двух "вальтеровских" пуль. Сначала никому и в голову не пришло, что следует искать пистолет - поскольку никто и не знал, что он должен быть. Поставьте себя на наше место - вы, несомненно, допустили бы тот же самый промах.

     - Несомненно, - честно согласилась Даша.

     - Сначала-то мы бросили все усилия на коридор. Остальные помещения осмотрели довольно бегло. Ночью прошли уже с чуткой аппаратурой, но... Однако студия-то в интервале меж двумя обыску ми была опечатана!

     - Вот я и спрашиваю - заложников обыскивали?

     - Ну кто же обыскивает заложников? - вздохнул Шугуров-- Если среди них нет посторонних, о каждом известно, что он работает на студия и пережил жуткие часы в роли заложника террористов? Цинично говоря, каждый из них мог вытащить под одеждой по три пистолета.

     - И кто-то один "Вальтерок" вынес, это непреложно...

     - Интересно, а вы в состоянии это доказать? - уныло усмехнулся Шугуров. - Утром мы деликатненько побеседовали с каждым из семи. Деликатненько. Побеседовали, - выделил он голосом последние два слова. - Прокуратура нам в этих условиях санкции па обыск не дала... Но даже если бы и дала, я сомневаюсь, что пистолет всплыл бы.

     - Подозреваете, сообщник пли сообщница?

     - Откровенно говоря, нет, - энергично мотнул головой майор. - Вес семеро, как вы догадываетесь, тут же попали под заочный рентген. Никаких зацепок и пересечений - ни с Чечней, ни с чем-либо криминальным. Лично я если и подозреваю что-то, то исключительно вариант "Голубой стали".

     - Это как?

     - А вы не видели такой штатовский боевик? В магазине происходит перестрелка полицейского с налетчиком, и полицейский теряет пистолет - а один из мирных граждан, лежавших во время пальбы на полу, ствол подбирает и прячет. Никому и в голову не приходит заподозрить кого-то из несчастных покупателей...

     - А, помню, - сказала Даша. - Только он ведь потом маньяком оказался?

     - Ну, это уже несущественно... Просто кто-то подобрал красивый импортный пистолет... Не мог же он распять в воздухе? Что-то я не слыхивал о призраках пистолетов.

     - А на сторону набережной выбросить не могли? - спросила Даша.

     - Там все было плотно оцеплено, они бы видели. Да и потом, какой смысл террористам выбрасывать один из стволов? После всего, что и так на них неминуемо повисало? Автоматы ведь не выбрасывали. А остальные двое убиты автоматными очередями: Чарушин Сергеи Гаврилович, двадцати восьми лет, телеоператор и Завражнов Михаил Петрович, тридцати одного года, должность обозначена расплывчато - управляющий.

     - С этим я говорила, - сказала Даша. - Ои у них был чем-то вроде завхоза, коммерческого директора, рекламу собирал... А про автоматы вы что-нибудь выяснили?

     - Только то, что они произведены на Урале полтора года назад. Всех данных еще не поступило, но пока среди похищенных из воинских частей не значатся. Сейчас столько стволов исчезает либо с завода, либо при перевозке...

     - Хоть какие-то наводки на личность террористов есть?

     - Ни малейших, - сказал Шугуров. - Община от них категорически отрекается, агентура ничего полезного в клювике не принесла. Более того... - Он словно бы поколебался. - Что касаемо обоих террористов, появились определенные неясности. После первых же спешных антропологических исследовании мнения экспертов разделились. Одни готовы признать их кавказцами, другие такую версию категорически отметают.

     - А реконструкция по черепам? Шугуров грустно усмехнулся:

     - Во-первых, это быстро не делается, а во-вторых, черепа сейчас собирают из кусочков, как головоломки. Да и остальные кости в таком состоянии, что... Заряд был могучий. Насколько можно установить, не самоделка - серийная военная продукция, вероятнее всего, с дистанционным управлением. Но потом к этому вернемся, а пока - у вас нет ли каких соображений?

     - Но я же такими делами никогда не занималась, - сказала Даша чуть растерянно. - А те, кто брал обоих автоматчиков... Они-то что говорят насчет внешнего облика?

     - Бритые наголо с омерзительными мордами-- вот и все впечатления. Кто мог предвидеть... Вообще-то, чеченец - это не обязательно горбоносый субъект. Вы Усмана Имасва по телевизору видели? Носик у него скорее горбачевский, право слово.

     - А может, Меченый и был замаскированным чеченом? - ухмыльнулась Даша.

     Он не принял шутки, смотрел устало и серьезно:

     - Словом, по многим позициям полная неопределенность. Что до текста заявления - эксперты категорически заявляют, что оно написано человеком, для которого русский язык родной. И напечатано на машинке вполне грамотно.

     - Ну, это ж еще ничего не доказывает, - сказала Даша. - В конце-то концов, эта сучня, Ковалев с Новодворской - без капли кавказской крови...

     - Дарья Андреевна, такой лексикон... - усмехнулся Шугуров. - Вы не за Жириновского ли голосуете?

     - А пошли они... - сказала Даша твердо. - У меня в Чечне погибли трое знакомых, отличные были ребята, Или вы настолько уж повернулись на сто восемьдесят градусов, что эту быдлу, которую раньше в психушки запихивали, теперь медалями будете награждать?

     - Ох, давайте останемся вне политики, как нам властями и предписано...

     - Я просто хотела уточнить, что, по моему непрофессиональному мнению, ничего нет удивительного в том, что обращение составлено или написано братом-славянином...

     - Спасибо, я так и понял. Я и сам того же мнения... Дарья Андреевна, вы же занимались телестудией, как мне известно. Не может у вас оказаться каких-то наработок, ускользнувших от нашего экспресс-расследования?

     Даша недвусмысленно пожала плечами:

     - Собственно говоря, нельзя сказать, что я ими в полном смысле этого слова "занималась". Я же вела три убийства - сексуального маньяка. Вот и пришлось наводить на студии справки. Вдобавок один из тамошних работничков оказался замешан в сатанистскне забавы...

     - Понятно. И все же, есть у вас какая-то точка зрения?

     "Неужели вы без меня, грешной, разобраться не можете?" - так и подмывало Дашу ляпнуть, но она, разуется, промолчала. До сих пор решительно не понимала, зачем эти вежливые наследнички Комитета Глубинного Бурения ее сюда притащили и довольно щедро делятся тайнами следствия, пичкая к тому же дефицитными сластями. Прежде за ними не водилось обычая держать душу нараспашку перед рядовым, будем самокритичны, ментом. Не могут же они всерьез верить, будто Даша нащупала нечто такое, что от них ускользнуло? Конечно, нынче им далеко до прежнего всепроникающе-го веданья, но только сирый интеллигент в нечесаной бороде поверил бы, что устроенный Даше прием - плод демократических реформ. Контрразведка есть контрразведка. Волчище никогда не научится лизать клубничное варенье. В чем же тут игра?

     - Моя точка зрения... - задумчиво сказала она, - Идиотство какое-то. Выгода ничтожнейшая - где-то во глубине сибирских руд прочирикали по телевидению их манифест... Басаев хотя бы перед камерами позировал и речи толкал, а эти ни разу не заикнулись о журналистах...

     - ну, я не стал бы отзываться так уничижительно... Вы "Время" утром не смотрели? Резонанс мощный. Да и в Шантарске у ваших служб теперь полные руки работы - черных все еще поколачивают.

     - Я же говорю - какой из меня специалист? - сказала она. - Но все равно, мне эта затея представляется довольно даже идиотской.

     - А может быть, загадочной?

     - Вы про пистолет?

     - И про пистолет. И про взрыв. Мне кажется, не нужно быть специалистом по терроризму и взрывчатке, чтобы понять: хотя мысль эта для всех нас весьма неприглядна и угнетающа, но только свой мог включить дистанционное управление.

     - А оно было?

     - Было, было. В фургончике, где сидели радиоэлектроники, аппаратура зафиксировала характерный сигнал. Есть пленка, специалисты высказываются однозначно. Внутри оцепления были только свои. Ваш спецназ, наш, армейский, оперативники всех ведомств. Француз ваш, кстати, находился уже за второй линией и был все это время на глазах...

     - А вы уверены, что из квартир выведи абсолютно всех?

     - Не уверен. Мог остаться кто-то и кроме тех, что оказались блокированы в подъезде рядом с телестудией и над ней. И мог, теоретически рассуждая, подать радиосигнал на подрыв. Но, Дарья Андреевна! - он поднял палец-- Заложить мину под автозак мог исключительно свой, Вряд ли машина прибыла уже заминированной. Их там было четыре, "Магнитку" просто обязаны были пришлепнуть под кузов в последний момент, когда решили однозначно, которую именно машину выдвинуть к двери студни... Вашу машину, кстати, из казарм внутренних войск, что на Лобачевского.

     Даша мгновенно ощетинилась, инстинктивно, как кошка при появлении собаки:

     - Вы же сами только что сказали, что заминированной она приехать не могла...

     - Я просто уточнил, чья была машина... Как ни грустно, однако прилепить "Магнитку", не привлекая ничьего внимания, оказалось просто. Вы же понимаете - внутри кольца только свои, никто и не подозревает о таком повороте, никто не обратит внимания на человека, вдруг зачем-то заглянувшего под кузов. Девять десятых из тех, кто там присутствовал, были в глухих капюшонах, у одних групп имелось снаряжение, в жизни не виданное другими, и наоборот. Сейчас идет интеисивнейший опрос - вас, кстати, когда выйдете с больничного, тоже непременно обяжут рапортом - но я на него не возлагаю ни малейших надежд. Все заслонила нетипичная для Шантарска ситуация, если хотите, магическое слово - "чеченские террористы".

     - А что там со звонком насчет хлора? Шугуров досадливо поморщился:

     - Это-то как раз неинтересно. Есть такой шизофреник. Раз десять звонил за последние два года. Посидит на Королева, какое-то время ведет себя паинькой, а потом опять начинает фокусничать. Воображает себя террористом Карлосом, и ничего с ним не поделать, потому что в промежутках меж приступами обивает пороги всех местных правозащитников и уверяет, что был жертвой КГБ, те и рады стараться, никак не дают его в Тинскую отправить, в стационар на годик... Должно быть, услышал про террористов, вот и взыграла солидарность с "коллегами"... Никаких неясностей. - Он помолчал и вдруг предложил:

     - Хотите посмотреть компьютерную модель налета?

     - Хочу, - согласилась Даша из чистого любопытства.

     - Садитесь туда, - Шугуров включил стоявший в углу на столике компьютер.

     На экране появилось нечто напоминающее желтый лабиринт, довольно примитивный (план студии, сообразила Даша). Кое-где по нему были рассыпаны синие точки. Потом у входа появились две красных.

     - Красные - это террористы, - пояснял Шугуров, одной рукой передвигая чуть-чуть белую "мышь", другой изредка касаясь клавишей. - Синие - персонал. Они входят... почти сразу же за ними появляется Тищенко... (вспыхнул, замшил алый, зигзагообразный замкнутый контакт вроде взрыва, каким он порой бывает в мультфильме) выстрелы по Тищенко... Кончились предположения. Дальше все реконструировано по показаниям оставшихся в живых заложников. Они пробегают по комнатам, сбивая людей в кучу... стреляют в Чарушина... гонят людей дальше... Завражного убили прямо в его кабинетпке, распахнули дверь и полоснули очередью, так мозги на стенке, картина неаппетитная... появляются в павильоне, откуда идет передача... Дальше, если можно так выразиться, будни - заложники согнаны в комнату, идут разнообразные перемещения террористов, это уже и неинтересно, должно быть...

     - Да, пожалуй, - сказала Даша. - Сопротивления им там никакого не оказывали?

     - Что вы, кто полезет на автоматы? - Он выключил компьютер, встал, прошелся по комнате. - Дарья Андреевна, хотите получить копии показаний заложников? Мы все равно по решению штаба кризисных ситуации должны обменяться информацией со всеми службами, вот вы и передадите... Ну, н сами заодно изучите. - Он полез в стол и вытащил огромный, пухлый конверт, заранее заготовленный, незапечатанный. - Разве что от прессы подальше держите, ну да что вас учить... У вас положить не во что? Вот, возьмите папочку.

     "Да что с ними такое стряслось? - ломила голову Даша, принимая от него желтую пластиковую папочку-- Не хватает разве что шампанского, цветов и оркестра. Да красной ковровой дорожки под ноги дорогой гостье..."

     - Все, наверное? Я сейчас вызову машину, вас отвезут домой.

     - А не домой - отвезут? - спросила Даша, снимая пуховик с вешалки.

     - Бога ради. Вы куда хотите?

     - К "Алмазу", - сказала Даша.

     ...Смешно, но она взялась за ручку двери не без секундного внутреннего сопротивления - словно навстречу должен был высунуться автоматный ствол.

     Длинный коридор, пол выложен коричневым линолеумом, стены и потолок - белые, В самом конце - единственная дверь. Похоже, внутри все переделали, здесь же был вход в магазин, не могло тут тогда оказаться такого коридора...

     Тишина, в коридоре как-то удручающе пусто. Даша повернулась лицом к входной двери, попробовала прикинуть расстояние. Справа - длинный ряд картонных ящиков с красной иностранной маркировкой.

     Даша качнула ладонью ближайший - но он не поддался, оказался тяжелым.

     Так, отсюда они и палили лейтенанту в спину. Из автомата и в самом деле не в пример надежнее... черт, ну не боялись же они зацепить очередью из трещотки ящики, испещренные вполне понятным словом "Еlectronical"?

     За спиной хлопнула дверь, и сразу же рявкнули:

     - Эй, что нужно?

     Даша обернулась. На нее надвигался верзила в камуфляже с нагрудной нашивкой "ОХРАНА", поигрывая импортной дубинкой с поперечной ручкой.

     Даша махнула у него перед лицом удостоверением:

     - Уголовный розыск. Капитан Шевчук.

     - Дай-ка, - подозрительно проворчал он и вытянул руку вперед.

     - Дайте, - поправила Даша внятно.

     - Дайте...

     - А читать умеешь?

     Он пробежал взглядом, кивнул:

     - Вы-то что тут?

     - Работа такая, - сказала Даша. - Кто на студии?

     - Да почти что и никого. Какая тут работа... Завтра начать собираются.

     Из внутренней двери вышли еще двое, но уже не камуфляжники. Равнодушно протопали мимо Даши, прикрякивая, сняли верхний ящик и потащили внутрь.

     Даша хорошенько оглядела пол - там четко виднелись пыльные квадраты, совсем недавно ящиков было гораздо больше.

     - Что там? - спросила Даша, кивнув на штабель.

     - Аппаратура какая-то новая. Монтируют вот... Вам Шефа позвать? Он там, главный...

     - Успеется, - сказала Даша. - Тебя вчера не было?

     - Да бог миловал, а то, глядишь, мочканули бы вместо Влада. Его была смена.

     Хлопнула дверь, и показался господин Марзуков собственной персоной. На сей раз он, хоть и в знакомой уже Даше элегантной "троечке", выглядел растрепанным и снаружи, и внутри. Губы так и прыгали.

     - Вам что здесь?

     - Здравствуйте, - мирно сказала Даша, - Зашла вот поговорить...

     - О чем? Это не ваше дело, меня и так дергали чуть ли не сутки подряд... - Даше вдруг показалось, что он вот-вот заплачет. - Хватит с меня гэбешпиков... Сначала Ольга, теперь черномазые...

     - Я понимаю...

     - Да что вы понимаете!

     - Что за аппаратура? - спросила Даша, кивая на ящики.

     - Новая! Студийная! Хотите, я вам расскажу про параметры, килогерцы и частотные характеристики?

     Даше стало окончательно ясно, что не получится и намека на разговор. Она стала подыскивать вежливую фразу для прощания.

     - Повестку присылайте, если опять приспичило! - разбушевался Мирзуков-- Ментов с дубинками! Еще вас тут не хватало. Давно не нарывались?

     Грех было связываться с человеком в таком состоянии. Даша молча кивнула и бочком-бочком выскользнула за дверь.

     ...Глеба в квартире не оказалось. Одна записка, подсунутая под телефон: "Рыжая, выдул весь кофе, истомился и понял, что долг у тебя опять возобладал. Позвони, как вернешься".

     Она хотела снять трубку, но передумала, уселась на диван и минут сорок читала протоколы допросов, откуда ничего интересного не почерпнула - так, лирические дополнения к увиденному на экране компьютера. И натуралистические, сухие подробности о мозгах на стенке.

     Вздохнув, сняла трубку.

     - Раскололи! - жизнерадостно заорал Глеб, едва услышал ее голос. - Как сухое полено!

     - Кого? Чего?

     - Лягушатника. Двадцать минут, как дозвонился я до города Парижа. Ну, есть у меня нюх? У кого он лучше, у ментов или у газетиров, это еще большой вопрос...

     - Короче, - сказала Даша с любопытством.

     - Короче, в издательстве "Ле ливр де пош" мне попался крайне обходительный и обаятельный, судя по голосу, мужик. Они ничуть не прочь, если бизнесмен рюсс напечатает их авторов - господ Летерье и Ампелена. Если, конечно, сойдемся в цене...

     - Еще короче.

     - Нету у них Роже Флиссака. Никто в издательстве не слышал о Роже Флиссаке. В жизни они не издавали Роже Флиссака. И "Двойной прыжок через бездну" и "Милая налетчица" выходили исключительно под этими заглавиями, под именами господ Летерье и Ампелена. Которые есть никакие не псевдонимы, а конкретные люди. Летерье, правда, издавал однажды книжку под псевдонимом, но - одну-единственную, да и псевдоним был - Жорж Солитюд... Вполне деловой и конкретный разговор получился, даже жалко было загонять косяка такому открытому и готовому к сотрудничеству мужику... Так-то, Рыжая. С тебя - безумная ночь, учти...

 

Глава 23

 

Мне придется отползать...

 

     - В чем дело? - спросила Даша тихонько, пока секретарша генерала ходила в кабинет.

     - Да понятия не имею, - так же тихо ответил Воловиков. - Велел взять тебя и срочно предстать. Кажется, суров. Ты там ничего такого... а?

     - Да ничего, - сказала Даша.

     Секретарши всегда все знают - и Даше стало неуютно, когда Парамонова, прежде чем кивнуть на обитую кожей дверь, окинула обоих кисло-загадочным взглядом, поджала губы, вроде бы даже хотела фыркнуть, но передумала и, демонстративно отводя глаза, прошествовала к своему столу - невероятно правильная и морально непорочная дама пятидесяти лет, святее папы римского. Главный фонтан сплетен, циркулирующих среди женской части управления. Попахивало керосинчиком...

     Генерал Дронов на вид был вовсе не суров, Он выбрался из-за стола, грузноватый, с уверенным и сильным лицом, сделал несколько шагов навстречу, раскинув руки:

     - Какие люди! Гости дорогие! Прошу! Располагайтесь на стульчиках, придвигайте пепсльничку и невозбранно травите никотином атмосферочку! Дашенька, у тебя сегодня чудесный цвет лица, а это платье невероятно тебе идет. Не из Парижа привезла? Нет? Смотри, как у нас наловчились шить... Ну что же вы стоите, борзые мои ищеечки? Мы не армия, навытяжку не обязательно, генерал приглашает вести себя непринужденненько...

     Они уселись так осторожно, словно стулья были хрустальные, замерли, не решаются перетянуться. "Совсем скверно", - подумала Даша, прекрасно врубившись, что Дронов (неформальная кличка Дрьш) с ними играет, не особенно и маскируясь, и мина вот-вот рванет.

     Дронов тоже уселся во главе стола, постучал пальцами по газете. Под газетой что-то лежало, плосковатое, чересчур толстое для конверта с жалобой.

     - Выздоровела, Дашенька? - спросил генерал медоточиво. - Все в порядке? Даша осторожно кивнула.

     - Нервишки не шалят, волноваться и переживать не противопоказано?

     - Все нормально.

     - Как жизнь? Замуж не собираешься?

     - Не тянет что-то, - Она для разведки попробовала легонько улыбнуться.

     - А что так? Некогда, или подходящего мужика нет на примете?

     Она ответила универсальным жестом - пожатием плеч. Генерал набычился. Похоже, ему надоело играть и бездарно ломаться.

     - Проверим-ка ваше чутье, господа сыскари, - сказал он почти дружелюбным тоном. - Как по-вашему, зачем я вас вызвал?

     Даша вторично прозондировала почву мимолетной улыбкой:

     - Сообщить пренеприятнейшее известие?

     - Теплее. А какое?

     - Пожаловался кто-то, - сказала она уже увереннее. - Снова Казмина?

     - Холодно.

     - Кто тогда? Марзуков?

     - Ты анекдот про Суворова знаешь? Сказал он однажды одному трепливому офицерику, что жизнь тому осложняет один-единственный лютый недруг. Тот, дурачок, стал взахлеб разные фамилии называть, в точности, как ты сейчас, а Суворов ему говорит: "Враг твой - язык твой, милай..." Ну, в точности о тебе, звезда моя. Жалоб на тебя не было. Просто-напросто какой-то доброжелатель прислал анонимку. Анонимки же всегда доброжелатели шлют,..

     - И в чем там меня обвиняют?

     - Да ни в чем. Доброжелатель ведь. Все, что нужно, ты себя сама оборудовала. - Он сбросил газету, прикрывавшую, оказалось, большой нестандартный конверт из серой бумаги, запустил туда пальцы и вытащил цветную фотографию. Щелчком отправил ее через стол Даше. - Эту погляди для начала, у меня еще мною, самых разных.,.

     Даша осторожно взяла снимок. Воловиков придвинулся, тоже заглянул. На фоне пестрых книжных полок в раскованной позе стояла рыжеволосая девица, имевшая на себе из одежды лишь распахнутый милицейский китель. Какое-то тягостное мгновение до Даши не доходило, потом вдруг, рывком, осознала. И узнала свою собственную персону - с хмельной, невыносимо глупой улыбкой от уха до уха, растрепавшимися волосами. Даже если бы специально позировала, столь вульгарной и откровенной позы могло и не получиться.

     Рядом громко крякнул Воловиков. Даше казалось, что у нее тлеют и дымятся кончики ушей, и не щеки пылают, а вес тело. Она застыла в неловкой позе, не зная, что Предпринять - то ли положить снимок, то ли...

     - Нравится? - безжалостно спросил Дронов. - Я ж говорю, у меня всякое есть. Хочешь полюбоваться, проказница-озорница? Ну, ты у нас раскомплексованная...

     Вспомнив, что последовало вскоре после того, как ее в этой позе запечатлел неведомый фотограф, Даша зажмурилась от стыда и несусветного позора.

     - На меня смотри! - последовал генеральский рык. Она кое-как разлепила веки. Генерал медленно багровел лицом. Даша чувствовала, как застывший рядом Воловиков затаил дыхание.

     Дронов заговорил. Он изъяснялся недолго, но энергично и цветисто. В салонном переводе на литературный Русский это звучало бы примерно так: "Если вам, ветренная девушка, жизненно необходимо общаться накоротке с представителями противоположного пола и предаваться эротическим экспериментам, следует по крайней мере проявлять разумную осторожность в выборе места встречи, освещенности и костюма". Такой жалкой и униженной Даша себя еще не чувствовала - ни в этом кабинете, ни вообще в жизни. Лицо горело.

     Генерал выдохся быстро - он, вообще-то, был не из записных матерщинников. Но под его взглядом, красноречивым и яросгным, было невыносимо.

     Рядом раздался оглушительный кашель и растерянное ругательство - это Воловиков в волнении сунул сигарету в рот не тем концом, прикурил фильтр и ухитрился разок затянуться полной грудью. Стал неловко гасить в пепельнице чадящий горелой синтетикой "Опал".

     - Циркач! - рявкнул Дронов. - Ты кого тут дуриком считаешь? Отвлекающий маневр он мне лепит! Забыл, что я тебе про этот фокус и рассказывал? Вспоминая личный опыт? Затуши живо! И дай Дашке сигарету в зубы, у нес руки трясутся. Ну что, Дарья, мяукни чего-нибудь, мне интересно послушать...

     Она затянулась подсунутой сигаретой - пальцы н в самом деле подрагивали - опустила глаза:

     - В конце концов, мне не семьдесят лет, и нога у меня не деревянная. Чего уж там, иногда сплю с мужиками, бывает, и при свете. Настроение было хорошее, дела шли удачно, подурачиться хотелось...

     - Да уж... Тысячи баб спят с мужиками при свете, только вот их не подловили, а тебя подловили.

     - Но ведь шторы были задернуты...

     - Зато у тебя... многоточие... было отдернуто, как ворота в Кремле... Ты что, на усачевских шлюх насмотрелась?

     - Получается, что-то вроде тою... - с вымученной улыбкой сказала Даша.

     - Экспериментаторша, мать твою... Давай сюда! - генерал, яростно сопя, забрал у нее фотографию и сунул в конверт. - Ты реветь не собираешься? Вот и слава богу... Я бы тебя еще разок оттаскал на матах, пылкая ты наша, только это все без толку. Не до эмоций. Нужно думать, как из этого говна выкарабкиваться с наименьшими потерями.

     - Откуда это взялось? - тихо спросил Воловиков.

     - Пацан принес дежурному. В запечатанном конверте. Сказал в окошечко, что это личный пакет генералу Дронову, бросил на пол - и был таков. Ты уж прости, Дашенька, я все это непотребство покажу Палычу, пусть оценит соколиным взором... Водички дать?

     - Не надо, - с сухими глазами сказала Даша. Воловиков, отворачиваясь от нее, старательно шуршал фотографиями. Генерал звонко барабанил костяшками пальцев по столу.

     - Ты в своем хахале уверена? - спросил он мрачно. - Не могли тебе его подставить?

     - Нет, - сказала Даша. - Времени было достаточно, прокачала...

     - Вряд ли это он, - не оборачиваясь, бросил Воловиков. - С высокой степенью вероятности не он. Будь это он, хватило бы смекалки расположить аппаратуру выгоднее. Постарался бы не заслонять объектив, а Дарью мягко и ненавязчиво располагать так, чтобы чаще попадала в фокус. Больше половины снимков совершенно испорчены - лиц не видно, заслоняют друг друга... Вы обратили внимание - все снимки сделаны с одной и той же точки. Аппарат был закреплен жестко.

     - Обратили мое внимание, - сварливо сказал Дронов. - Я, когда отплевался и первично прокачал ситуацию, вызвал Пашу Тимонина, он мне говорил примерно то же самое. Ну-ка, Дарья, скажи веское слово - куда могли засадить аппарат? Ты эту комнату лучше знаешь...

     - Снимали со стороны окна, - сказала Даша, не поднимая глаз. - Объектив направлен словно бы сверху вниз...

     - Широкоугольный объектив, обеспечивающий максимум захвата, - дополнил Дронов, заглянув в бумажку. - Размеры несомненно миниатюрны... устроен по принципу "рыбий глаз"... высокая разрешающая способность... предположительно спецтехника... характеристики фотобумаги... Половину снимков, конечно, можно выкинуть, но остается вполне достаточно. Может, есть и еще. А тут ты вообще как на сцене... Да ладно Тебе, глазеньки-то подними покаянные... Будет просто прекрасно, если все ограничится этим конвертиком. А если нет? Следующие ходы хорошо представляете? Соображаете, что начнется, если еще одна подборка пойДет на Черского? В прокуратуру? Дискредитация офицерского звания, стриптиз в мундире, да еще с посторонним элементом... А представьте, если наша "Секс-миссия" с самым невинным видом опубликует этот вот снимочек, пусть даже без упоминания анкетных данных? "Прекрасная морячка" у них уже была, подпишут: "Прекрасная гаишница"... Как нам в этом случае подстраховаться - установить в редакции пост, чтобы проверял всю поступающую почту? Ты хоть понимаешь, что подставилась, как я не знаю кто? Что тебя будут жрать, а ты и пискнуть не посмеешь?

     - Понимаю, - сказала Даша.

     - Понимяю... - передразнил генерал плаксивым тоном. - Отстаивать я тебя буду, пусть даже нам и в самом деле посадят на шею прокуратуру в связке с инспекцией по кадрам... именно так, давайте сразу предполагать самое худшее, здесь баловством не пахнет. Нужно постараться, чтобы не дошло до суда офицерской чести, нужно послать Пашу осмотреться на месте, а твой хахаль должен при нужде бить себя в грудь и кричать, что вы завтра подаете заявление в ЗАГС, и эти забавы - игры почти что уже семейные... А это идея! - он оживился. - Заявление сегодня же подадите, успеете.

     - Но...

     - Пусть гроза пройдет, а там хоть удавите друг друга! Подумаешь, через месяц скажете, что передумали... Чтоб сегодня же подали, а если твой не захочет, Палыч с ним поговорит... Ну, Дарья, ты мне головную боль обеспечила надолго. И будь ты кадром хоть самую малость поникчемнее... Все равно, вывернешься из этого дерьма не особенно побитой - будешь долго ходить по струнке и на каждое траханье у меня лично резолюцию получать с завизированным перечнем поз и ужимок. Мать твою, еще ведь и департамент общественной безопасности, и большой дом...

     - Значит, я была права, - сказала Даша. - Зачепила болевую точку, сама того не заметив н не понявши... И забеспокоился кто-то. Они ж меня натуральнейшим образом выводят из игры...

     - Эти твои коварные заговорщики? Второй план "дела с шарфиками"?

     - Кто же еще? Больше я никому на мозоль не наступала.

     - Как рабочую версию, существование "второго плана" я допускаю, - сказал генерал. - Но не согласен, что на "втором плане" - непременно нечто грандиозное. Не придавай своей персоне такое уж значение... Средней руки криминал на одном из ответвлений - это гораздо реалистичнее. Меня не убеждают голословные заверения, будто Паленый был недостаточно ловок и изобретателен, чтобы совершить три убийства именно так, как они были совершены. Убийцы-маньяки народ как раз изобретательный и ловкий, способный на разработку железных сценариев... Чикатило не проходил никакой спецподготовки - но печальный итог известен. Наши газетные дурики его многолетнее гулянье на свободе сваливают на застой и всепроникающий диктат КПСС, но любой профессионал скажет, что это чушь собачья. Потому что помнит, как не раз утыкались в тупик со своими сексуальными маньяками западные сыскари. Сплошь и рядом ловили по чистой случайности, а не вычисляли. Англичане своего Джека-Потрошителя в свое время так и не смогли взять, хотя работать умели уже тогда... И насчет Мастера - Дарья, твоя сексуальная интуиция меня опять-таки не убеждает. Ты тогда ходила по лезвию, волновалась, восприятие неминуемо сдвинуто, возможны любые огрехи - независимо от пола внедренного опера. А если добавить и учесть, что ни единого фактика, ни клочка опровергающей информации нет...

     - И все же компромат на Дарью собирали старательно, - негромко сказал Воловиков. - Такие снимочки предполагают квалифицированное и долгое наружное наблюдение, неплохие возможности по части техники...

     - Это еще не означает, что она невзначай нащупала преступление века, - мгновенно отпарировал Дронов. - Не забыли историю с играми вокруг фирмы "Гексаюн"? Обида выеденного яйца не стоила, но у того, кого обидели, серванты лопались от баксов, и он из чистой мстительной амбиции израсходовал дикие суммы на технику и частных сыскарей. Ради совершенно пустяшного результата, если помните... Так и здесь. "Второй план" может оказаться пустяковиной, а Дарья получит по мозгам очень даже всерьез. Давайте-ка вернемся к снимкам. Перед нами классический "золотой вариант" - когда тому, кто хочет вывести из игры неудобного сыскаря, нет нужды в подлогах, провокациях, лжесвидетелях, подкупе должностных лиц п грозных телефонных звонках из высоких кабинетов. Достаточно подкинуть снимки, а дальше все само покатится... Дарье влепили плюху, от которой она долго не разогнется. В старые времена, когда еще резвились замполиты, я был бы вынужден если не выгнать ее моментально, то перевести помощником младшего дежурного в самый захолустный райотдел. В собачий питомник, как... Ну, ты поняла. Сейчас дышится полегче, но вместо старых хлопот, ибо свято место пусто не бывает, появились новые. Визгучая пресса в том числе, и это не самое серьезное. Ситуация вам известна. И областники, и прокуратура с визгом ухватятся за такой подарок судьбы... Бляха, я заранее просчитываю реплику Ганушкина: "Говорите, вы ее как отличного опера включили в делегацию к французам? Вот она там, вместо того чтобы должный опыт перенимать, парижских штучек и нахваталась..."

     - Может, и не дойдет до них... - без особой уверенности сказал Воловиков.

     - Давайте будем оптимистами и станем готовиться к самому худшему - чтобы в случае чего быть подготовленными... Так вот, наша слабость отнюдь не в том, что мы из-за Дарьи оказались под огнем на поражение. Мы слабы оттого, что никто, и Дарья в том числе, совершенно не представляет, где нам искать концы и нити, ведущие к шантажистам. Они Дарью видят, а она их - нет... Верно?

     - Верно, - сказала Даша. - Будь у меня возможность продолжать...

     - В каком направлении? Какие версии ты будешь отрабатывать? Какие ориентировки давать агентуре? Кого брать в разработку? Растаявшего в воздухе Шохина? Ты с ним можешь завтра на улице столкнуться, а предъявить не сможешь ничего. Контакты свихнувшегося Усачева? Телестудию, за которой не видно ни малейшего повода, ни мотива? Есть риск угодить в необозримое болото...

     Это были почти те же уничтожающие удары по слабым местам, что недавно мастерски провел Воловиков, и Даша молчала.

     - Отстаивать тебя будем, я уже сказал. Ты у нас не пришей-пристебай, поборемся... - произнес Дронов. - Лишь бы ты сама себя не загнала в пиковое положение, когда никто для тебя ничего не сможет сделать. Вроде того, как было с Синцовым. По-человечески он прав, помог хорошим знакомым и честным людям получить от жуликов их же собственные деньги, а формально - злоупотребление служебным положением и чуть ли не рэкет... Или ты сама хочешь на вольные хлеба?

     - Нет, - сказала Даша.

     Генерал тихонько похлопал кулаком по столу, веско, с расстановкой приговаривая в такт:

     - Не подставляться ни в малейшей степени. Улицу отныне переходить на зеленый свет даже там, где нет светофоров. Со всеми фигурантами обращаться, словно с хрустальной вазой - исключительно на "вы" и при свидетелях, чтобы головой об стенку не стукнулись и не заорали потом о рукоприкладстве... К Казминой съездишь как можно быстрее, извинишься и скажешь, что слежки и разработки никакой не было, а была деликатная охрана, из опасения, что ее жизни может угрожать маньяк. Охрана свидетеля, как в Штатах. Сыскари попались молодые и неопытные, плохо представляли разницу между охраной свидетеля на западный лад и оперативной разработкой, оттого и полезли с дурацкими вопросами к людям из ее ближайшего окружения. В таком ключе. Может, и не поверит, но ты обязана, смирив гордыню, рассыпаться перед ней мелким бесом. Чем меньше на тебя бумаг, тем лучше. Документацию по всем делам оформить в сжатые сроки и ювелирнейше. Все группы поддержки я у вас забираю. Больше они вам не нужны, а у остальных проблемы посерьезнее...

     - Хоть одну машину оставьте, - умоляюще протянула Даша. - И внедренку в психушке.

     - Ладно. Как-никак еще нападение на тебя нужно расследовать. Это для нас опять-таки плюс - героическая Дарья, не дрогнувшая под пытками... Что еще? Загружать твою группу пока особо не будем, дам я тебе, Дарья, еще пару дней, и не столько из особого к тебе расположения, сколько затем, чтобы на Черского и Ленина не подумали, будто они могут кого-то из наших заглотать, как воробушка... Вдруг и наткнешься на что путное? А параллельно возьмешь дело в Солнечном. Где двойное убийство н раненый пацан. Этот их подозреваемый, спорый успел сознаться, меня не убеждает, и Палыча тоже.

     - Да и меня тоже, - сказала Даша. - Но как же...

     - Безо всяких! Я же сказал - ходить будешь по струнке. Мы обязаны тебя подать, как звезду сыска: раскрутила налет на обменный пункт, блестяще закончила дело маньяка-убийцы, а теперь энергично вгрызаешься в расследование нового зверства, взбудоражившего весь город, уже вроде бы взяла след, и грех тебя сейчас дергать на ковры из-за дурацких эротических забав с Мнихом, без пяти минут мужем... И чтобы никакой бутафории с Солнечным. Берешься всерьез. Палыч созвонится, перекинут материалы, поговоришь с тамошними розыскниками - и вперед с песнями.

     - Это же у меня займет двадцать часов в сутки...

     - А ты бухайся в постель только затем, чтобы спать, - нехорошо нахмурился генерал. - Дарья, ты мое терпение не испытывай. Тебе сейчас выступать не положено.

     - Есть, - уныло сказала Даша.

     - Вот и шагайте... Нет, погоди. С чего бы это вдруг к тебе чека отнеслась столь любезно? Сами позвали на стадии первичного расследования, разоткровенничались, кофеем поили... Они давно уже набирают по шажочку былую борзоту, в свете последних назначении особенно, куратор наш зашевелился, давеча опять по зданию шмыгал...

     - Представления не имею, - пожала плечами Даша.

     - Ну-ну. - в голосе генерала определенно чуялось сомнение. - Точно? Никого они так не ублажают, а тебя вот вдруг..

     Даше эти нотки категорически не понравились.

     - Да бог ты мой, сама теряюсь...

     Ей показалось, что собственный голос зазвучал фальшиво. Скверно, когда тебя, как нашкодившего котенка, тычут носом в дерьмо за реальный проступок, но еще хуже, когда заподозрят в грехах, к которым ты ни сном ни духом не причастна... И, отбиваясь от насквозь надуманного обвинения, всегда отчего-то теряешься, суетишься не по делу...

     - Если бы я им стучала, они ни за что не стали бы меня столь неумно засвечивать...

     - Да успокойся, я и в мыслях не держал... Идите уж, пашите. И смотрите у меня...

     Уже возле двери она бросила мимолетный взгляд через плечо. Показалось ей, или генеральский взгляд на секунду стал колючим, словно Дронов смотрел поверх невидимого ствола... Вот так, должно быть, и начинается мания преследования...

     Но Парамонова-то определенно проводила ее злорадным взглядом, тут никакой манией и не пахнет.

     - Можно, я съезжу с Пашей? - спросила она шефа.

     - Ну, съезди. Заодно перечирикай с твоим. - Только потом моментально берись за Солнечный, и чтоб никакого жеманства.

     - Интересно, Парамониха не разболтает? - спросила она, когда они удалились от генеральского кабинета на приличное расстояние.

     - Не должна. Четко вызубрила, когда можно звонить языком, а когда с Дрыном шутки плохи. - Воловиков все еще отводил глаза. - Ну ты даешь, Дарья, такая подстава...

     - Что уж теперь? - вздохнула она. - Всякий развлекается, как хочет, и капитаны, и майоры, и даже подполковники...

     Воловиков приостановился:

     - Это не в мой огород?

     - Да ну... С чего вдруг?

     - Дура ты все-таки, Дарья, - тихо сказал Воловиков. - Я тебя и так буду вытаскивать, без тоненьких намеков на толстые обстоятельства...

     - Ну, извините, - покаянно сказала Даша. - Нервишки чего-то разболтались, чушь всякая с языка сыпется...

     Они остановились у окна. Не так уж и далеко виднелась над крышами верхушка серого здания, девятиэтжнои громады, увенчанной сложными антеннами, - областное управление на Черского, почти по-братски поделившее домину с областным управлением ФСБ. Даша зябковато поежилась. Ну, в конце-то концов, всегда открыта дорожка в частные сыскари...

     - Все наставления усвоила? - спросил Воловиков.

     - Конечно, - сказала Даша. - Как пела Янка, мне придется отползать... ничего, смирю гордыню. Отползаю на коленках.

     - И чтоб тебя близко не было возле "Алмаза". Если и они пожалуются...

     - Им-то с чего жаловаться? Никому пальцы не ломала...

     - Все равно. У них сейчас нервы вибрируют еще посильнее, чем у тебя. А Москалец - все еще Москалец. Что до меня, я и вправду не пойму, чего ты к ним прицепилась.

     - А интересно получается, правда? Эти злые чечены, которые террористы, хоть бы стакан рублевый разбили... Все цело, и аппаратура целехонька...

     - Слушай, Дарья... - досадливо поморщился шеф. - Ты, конечно, извини... Но тебя сатанисты головой оземь не стукали? Так, немножечко?

     - Да нет вроде.

     - А такое впечатление, что стукали... Внятно можешь объяснить, что ты к ним присосалась, как энцефалитный клещ?

     - Я сама-то себе объяснить не могу...

     - Тогда потухни. А то мне даже кажется, будто ты все это сама устроила, чтобы непринужденнее смыться на вольные хлеба.

     - Ну конечно, - сказала Даша. - Очень мне было интересно, чтобы вы с Дрыном на меня голую во всех ракурсах пялились... Всю жизнь мечтала, А знаете, мы же буквально на пару минут разминулись с этими самыми террористами, гнал бы Федя чуток побыстрее - и попали бы, как кур в ощип... или во щи?

     - Везет вам. Как утопленникам. И вот что... - он понизил голос. - Генерал не зря заикнулся... Насчет чека... - Что? - насторожилась Даша. Воловиков мялся. Закусил нижнюю губу, пошевеливая усами. И сказал почти равнодушным тоном:

     - Понимаешь ли, Дарья, вот уже несколько дней ползет слушок, что ты, как бы это, в ФСБ постукиваешь...

     - Я ?

     - Да ты глазами не сверкай. Умные не верят, да ведь и дураков хватает...

     - Кто воняет?

     - Не знаю. Сама представляешь, как бывает, - концов уже не найти, а слушок ползет и циркулирует. Так что учти... - Он потоптался, неловко кивнул и зашагал прочь, бросив уже издали:

     - Паша поедет, за тобой зайдет...

     Она гак н осталась стоять у окна. На душе было так пакостно, что новая плюха, свист насчет ФСБ, как бы и не ощущалась вовсе.

     Но Солнечный - это, и точно, трясина... Убиты отец и четырнадцатилетняя дочь, десятилетнего мальчишку преступник то ли пожалел, то ли посчитал мертвым, пацана пока что нельзя допрашивать. Местные сыскари зацапали кавалера девчонки, как на беду, алиби у него не оказалось, а какие-то хулиганские подвиги на нем давно висели, как на каждом почти вьюноше из Солнечного, донельзя криминального райончика. И он, изволите видеть, быстренько признался, что очень многих профессионалов не убеждает...

     Она дошла до своего кабинета, распахнула дверь. Там царили благодушие и полная идиллия. Мсье Флиссак что-то весело рассказывал, восседая за Дашиным столом, Славка с Толей и скромно примостившийся в угол сержант Федя хохотали, дым стоял коромыслом, - Праздник жизни? - хмуро спросила Даша.

     Мсье вскочил, освобождая ей стул.

     - Сидите, - сказала Даша, прошла по комнате и уселась на свой излюбленный подоконник, уставилась на унылый внутренний дворик, где стояли две машины ППС и радостно носилась выпущенная погулять чепрачная овчарка. - Что примолкли?

     - Чего-то вид у тебя... - сказал проницательный Славка.

     - Нормальный у меня вид, - отрезала Даша, чем себя только выдала. - Нормальнее не бывает.

     Она задумчиво смотрела на Флиссака - непринужденного, естественного, веселого и обаятельного. Сияющего, как новенький рублик. Ну для чего она французской разведке? Или хотят выяснить жуткую тайну - зарплату шантарских сыскарей?

     - Положительно, мадемуазель Дарпя есть некрепко весела, - сказал француз с плуговскоп миной. - Быть возможно, это тут дела кер... сердечный?

     - Угадали, - сказала Даша без улыбки. - Ну прямо как в воду смотрит-Как это по-французски будет "разбитое сердце" - сакре кер?

     - Уи...

     - Вот, значит, помню... Натуральное сакре кер.

     - Уж-жас! - сочувственно сказал француз. - И ваш...

     - Да нет, мой амант тут ни при чем. Просто взвалили вдруг на нас одно дело... - она обвела взглядом всех остальных. - Ну, соколы, поздравляю. Убийство в Солнечном - на наших могучих плечах. Вы уж извините, мсье Флиссак, начались изрядные хлопоты...

     - О, понимаю, я уже исчезать...

     - Подождите, - сказала Даша. - У вас, случайно, нет телефона комиссара Дюруа? Получила от него письмо, нужно позвонить, поблагодарить, и спохватилась вдруг, что телефонов-то и не взяла в свое время...

     - О, разумеется! - Он достал изящный блокнот в Красной обложке с белым силуэтом Эйфелевой башни. - вот этот - служба, комиссариат. Этот и этот - дом.

     Ни секунды колебаний, совершенно естественный, взгляд ни на миг не вильнул... А собственно, даже если он и не писатель, почему он не может знать комиссара? Шарахаешься вслепую, набиваешь синяки...

     - А что пишет? - поинтересовался Славка, когда Француз колобком выкатился в коридор. - Опять, поди, замуж зовет?

     - Ага, - сказала Даша. - Думаю вот, не согласиться ли... Орлы, вы хорошо слышали, что я сказала про Солнечный? Готовьте-ка себя морально, нынче же и приступаем. Что слышно из психушки?

     - Доктор все еще не в кондиции, - доложил Толя, - Только санитары отвернутся, он уже под кроватью засел и от убийц отмахивается. Три грации его достают день и ночь...

     - Понятно, - разочарованно кивнула Даша, сняла с вешалки пуховик. - Настраивайтесь на Солнечный, а я исчезаю. Изучать проблемы фотографии...

 

Глава 24

 

Забавы в парижском стиле

 

     В таком бешенстве Даша Глеба еще не видела. Он держался, как мужику и положено, не срываясь на истерики с матерщиной, но глаза от ярости стали совершенно стеклянными. Сидел, привалившись к стене, смолил сигарету за сигаретой и, судя по вдохновенно-озверевшему лицу, строил планы роскошной мести. Увы. Даша прекрасно сознавала, что это не в его возможностях. Может быть, и не в ее. Те, кто устраивает такие фокусы, попадается редко.

     Их час назад выставили на кухню, а в комнате шуровали гении фотографии Паша Тимонин и двое узких специалистов-практиков.

     Возглавлял все это предприятие мрачный и неразговорчивый даже среди своих подполковник Граник, доверенное лицо Дронова, ведавший в городском УВД едва ли не самой таинственной и законспирированной службой, в чью задачу входило выявляй, внедренки в собственных рядах - от "проводок" криминала до агентуры "соседей". Естественно, столь увлекательное занятие в два счета сделает мизантропом любого...

     - Придется, наверное, все-таки заявления подать... сказала Даша осторожно.

     - Да хоть сто, если надо, - махнул рукой Глеб. - У тебя-то как, лопатками стенку чувствуешь, или не столь мрачно?

     - Да вроде обошлось, - как можно беззаботнее ответила она, чтобы не нагнетать трагедию. - Я все же, скромно говоря, кадр не из бросовых. Спишут на милые забавы обрученных...

     - Такое впечатление, что тут постарался осколок прежних эпох. Когда по любой аморалке лупили из крупного калибра.

     - Может, он и пытается такое впечатление произвести, - сказала Даша. - Вокруг тебя в последние дни ничего необычного не происходило?

     - Кто знал? Я ж не присматривался, могли сто человек следить...

     - Нет, а вообще? Не обязательно - слежка. Он старательно задумался, уставясь в потолок и шевеля губами для лучшей концентрации мысли. Мотнул головой:

     - Ничего такого не могу припомнить. Думаешь, меня замажут? Как ни крути, а компромата не отыщешь. Ты у меня - единственная порочащая связь, как оказалось...

     - Не скалься, - сказала Даша. - Надо поосторожнее. Подберут ключики, подкинут ствол пли пакет с анашой, придется потом из кожи вон лезть. У меня замки получше, и все равно о тмычку примастрячили. Собаку бы завел, что ли?

     - Так это ж - кормить вводить. Она, бедная, сутками меня дожидаться будет...

     В дверь позвонили, и Даша пошла открывать. Вернулся один из подчиненных Граника, еще более загадочный и мрачный, чем его шеф. В комнате оживленно зашептались, н работа, судя по звукам передвигаемой мебели, пошла еще энергичнее.

     Минут через пять на кухне объявился Граник. Присел На табуретку, значительно помолчал, спросил Глеба:

     - В последние дни никакие мастера не заявлялись? Слесаря там, электрики, краны проверять?

     - Вообще, не помню, когда и были...

     - Ну, пойдемте, глянем, - сказал подполковник, - Навстречу им из комнаты гуськом потянулись немногословные практики, на ходу зачехляя фотоаппараты и закрывая маленькие таинственные чемоданчики. Балконная дверь оказалась открытой, в комнату натянуло ноябрьского морозца, и с балкона выжидательно смотрел Паша.

     Подполковник показал пальцем на верх окна. Паша Свозился, держа обеими руками над головой что-то вроде полупрозрачного провода. Оказалось, это не провод, а леска, очень тонкая жилочка. Ее конец вдруг показался прямо из оконной рамы, рядом с форточкой, вылез сантиметров на пятнадцать, и Граник выставил ладонь:

     - Достаточно... Вот это и есть предельно точная иллюстрация происходившего. В раме сверхтонким сверлом была просверлена сквозная дырка...

     - А опилки? - пожал плечами Глеб. - Я бы видел.

     - Сверхтонкое сверло, - повторил подполковник, - В некоторых известных мне комплектах такой аппаратуры есть нечто вроде пылесоса, с большой силой засасывающего опилки назад, по направлению к сверлящему... Потом пропускается миниатюрный объектив раза в три тоньше спички... объектив, скорее всею, был прикреплен к световоду, тщательно приклеенному вдоль рамы и, вероятно, сливавшемуся с ней по цвету, уходившему в соседнюю квартиру, - он говорил размеренно и сухо, словно читал лекцию. - Балкон у вас был заклеен ни зиму, а с улицы, снизу, ничего этого не видно. Те, кто расположился в квартире, имеющей с вашей общий балкон, имел возможность предаваться фотографированию, сколько душе угодно. Затем световод выдернули, дырку тщательно замазали снаружи - мы нашли выходное отверстие со стороны комнаты только с помощью лупы, потому что твердо искали нечто подобное...

     - Они же в таком случае должны были перелезать на балкон? - спросила Даша.

     - Раза два, как минимум. Ну что ж, такое ухитрялись проделывать, не привлекая к себе внимания, даже мелкие воришки. А здесь работали профессионалы. Аппаратура такого типа - вещь дорогая и сравнительно редкая. Используется либо спецслужбами, либо крайне серьезными частниками. Квартиру мы уже проверили. Сдавалась внаем, наниматель внезапно испарился до конца оговоренного срока. Сейчас возьмем ордер, посмотрим там пальчики, вообще оглядимся, но это, должен предупредить, Дарья Андреевна, - исключительно для очистки совести и формальности ради.

     - Это почему? - Глеб воинственно придвинулся нему. - Вашего же сотрудника недвусмысленно пытаются...

     Граник отстранено пожал плечами:

     - Строго говоря, мы имеем лишь дырочку в косяке, ничем не отличающуюся для данною случая от дырки от бублика. Это не улика и не доказательство. Я не рассчитываю, что шаловливые соседи из-за стенки вернутся в квартиру, но они сейчас могли бы там преспокойно попивать пивко и с ухмылочкой слушать нашу суету. Если вынесли из квартиры аппаратуру. Уличить их решительно невозможно. А коли они вдобавок представляют не государственное ведомство, а частное лицо, их полное изобличение кончится лишь гражданским иском, который трудно перевести в уголовный, но если так н произошло бы, процесс имеет все шансы закончиться наказанием ниже нижнего предела. То есть - пшиком, нулем.

     - А фотографии? - рявкнул Глеб.

     - Сначала нужно доказать, что фотографии сделаны с помощью ненайденной пока аппаратуры. Но опять-таки за то, что "фотографы" послали снимки генералу, наказание уголовным кодексом не предусмотрено. Я бы не взялся даже подвести их под мелкое хулиганство.

     - Иными словами, меня разложили, как хотели, а я и пискнуть не могу? - грустно усмехнулась Даша.

     - Если мне позволено будет дать совет, я бы посоветовал на будущее - впредь не подставляться, - бесстрастно сказал Граиик-- Вот если бы к вам пришли и потребовали за эти снимки деньги или какие-то услуги, связанные со служебными обязанностями, - тогда, конечно, автоматически заработала бы статья о шантаже с ее суровой прямотой, исключающей всякие двусмысленности.

     - Но, по крайней мере, можно быть уверенной, что камера действительно была? - спросила Даша.

     - В этом я не сомневаюсь, - сказал Граннк. - Что и отражу в рапорте служебного расследования, - он покосился на удрученного Глеба. - Квартира, оказавшаяся свободной для наемщиков - это, конечно, облегчившее ИМ работу совпадение. Не расстраивайтесь, будь она занята, обязательно придумали бы что-то другое. Есть масса других разновидностей еще более хитрых аппаратиков. А ваш неизвестный противник, судя по всему, в возможностях не стеснен.

     - Хорошенькие дела. Может, у меня и сейчас тут какой-нибудь клоп под ковром...

     - В квартире ничего нет, мы как следует осмотрелись, - сказал Граник. - Ну, мы свою работу выполнили. Вы не едете, Дарья Андреевна? В таком случае - честь имею...

     Поклонился и вышел. Паша развел руками, подмигнул Даше и заторопился следом.

     - Мать его... - сказала Даша. - У меня же теперь, чего доброго, условный рефлекс на траханье выработается, как у павловской моськи... Бояться буду...

     Глеб молча обнял ее, Даша уткнулась ему лицом в плечо, искренне жался, что нет должной слабости характера и нельзя примитивно разреветься по-бабьи. Почти сразу же высвободилась и сказала;

     - Может, и в самом деле мне "соседи" свинюшку подкладывают...

     - А может, мафия.

     - Заладили все - мафия, мафия... Все выглядело бы совершенно иначе, И влипла бы я не в пример качественнее. Бывали, Глебчик, прецеденты... Поехали?

     С крайне непривычной для обоих процедурой - подачей в ЗАГС заявления о желании вступить в брак - они управились быстро. Хорошо еще, что там, как в большинстве контор, работал налаженный конвейер, и никто особенно не приглядывался к клиентам. Только девочка, принимавшая бумажки, все же спросила, скорее равнодушно:

     - А что вы такие скучные?

     - Тройню жду, - сказала Даша. - А он в депрессию впал, не представляет теперь, как и кормить будет...

     ...Майор Шевчук расхаживал по комнате гоголем, по-наполеоновски скрестив руки на груди. Поскольку роста он был невеликого, Наполеон получался убедительный, разве что треуголки не хватало. Так Даша ему и сказала фыркнула:

     - Ладно, верю, что ты великий сыщик... Не мучай дите, майор. Выкладывай.

     Майор сразу стал серьезным. Присел за стол, аккуратно разложив перед собой сигареты, авторучку, чистый листок бума! и и три стопочки фотографий, перевернутых картинкой вниз. Откашлялся в кулак, продлевая эффектную паузу сказал:

     - Интуиция у твоего ловца сенсаций хорошая. Француз - та еще птичка.

     - Короче, - нетерпеливо бросила Даша.

     - Когда ему сели на хвост у гостиницы, я ничего такого не предвидел, но на всякий случай решил обложить "коробочкой" по полной программе. Я ж говорил, хотел поднатаскать ребят... Так что хватало и людей, я машин. Вывалив из гостиницы, твой французик потопал к путепроводу, не размениваясь на всякие пошлости вроде развязавшихся шнурков. Поднялся на путепровод, постоял там, полюбовался видом - ничего подозрительного, вид на Шантару и сопки и в самом деле открывается хороший - потом вдруг вернулся, прыгнул в шестнадцатый троллейбус и покатил на тот берег. Пускать за ним "хвоста" в троллейбус я не стал, поехали на машине - все равно на том берегу конечная остановка, подумал, или выйдет на острове, или дотащится до конца, в любом случае держим его прочно. Доехал до конечной. Пошатался там по базарчпку, потоптался у киосков, купил в "Фазере" аудиокассету, пару газет - мотивировался, не суетясь и не дергаясь. И опять вернулся к гостинице. Дернул через путепровод к пароходству. Тут у меня уже не осталось сомнений, что он проверяется, а город я знаю малость получше его, и ребят посылать следом не стал. Перебросил машины на ту сторону проспекта, блокировал все окрестности небоскреба. И угадал точно. В пароходстве он пробыл девять минут с копейками, и определенно заходил туда только затем, чтобы провериться еще раз. Тут я понял, что с этой птичкой надо трать серьезно, и быстренько вызвал на смену практикантам парочку весьма квалифицированных экипажей. Француз попер психом в сторону проспекта Энгельса, в центр, мы его повели...

     Даша завистливо вздохнула про себя. Ей, чтобы жонглировать столь непринужденно таким количеством снабженных радиосвязью машин, набитых опытными топтунами, причем ради того, чтобы провести первую, оценочную проверку, пришлось бы стать не менее чем Дроновым. Шикуют частники, ничего не скажешь...

     - Лирическое отступление, - сказал майор-- Как только мы убедились, что в гостиницу он возвращаться Не собирается, мои ребятки, используя налаженные отношения с персоналом, чисто случайно забрели в его номер, по нелепому совпадению имевший дверь нараспашку...

     - Вот этого я не слышала, - сказала Даша. - Нарушение неприкосновенности жилища без ордера...

     В самом деле, не всякий знает, что закон приравнивает снятый в гостинице номер к частному жилищу гражданина, и в отношении номера действуют те же непреложные правила. Ну, а то, что закон сплошь и рядом не соблюдается - еще одна российская беда...

     - В номере не нашли ровным счетом ничего интересного, - продолжал майор. - Ну ровным счетом ничего - одежда, бритвы и одеколоны, пара книг на русском, блок сигарет... И все равно в чемодане и при ящиках стола этот змеи расположил крохотные, аккуратненькие "секреточки". Мои парни их потом присобачили назад, все чисто. Ошибки никакой, все по учебнику - волосок, микроскопические клочки бумажки... Одна-единственная интересная деталька: у него в телефоне стоит клопик. Не наш, корейский. Но тут уж нет стопроцентной уверенности, что это именно ему всаживали, могло от кого-то остаться...

     - Точно, - согласилась Даша. - Итак, потел он...

     - Шел себе, гнал - и пришел в семьдесят пятый дом по Энгельса. Помнишь такой?

     - Хрущевка. Семиэтажная, - сказала Даша. - Внизу "Ткани" и "Котлетная", в "Котлетной" теперь комок, хотя вывеска осталась прежней - только на витрину свою повести,..

     - Молодец. Тот именно домик. Зашел в подъезд, как к себе домой. Вскоре оказалось, что и в самом деле домой - вышел через одиннадцать мину г. Вместо кожаной куртки и формовки на нем уже было серое пальто и бежевая вязаная шапочка. Лирическое отступление: наши выяснили, что в том подъезде на четвертом этаже хозяева сдали квартиру внаем, а сами смотались пожить к дочери в Манск. Кто снимает, еще не уточнили, но скоро будем знать... Короче, француз вышел несколько преобразившимся, вот фото. Прошел к гаражам в глубине двора, уверенно, не рыская, отпер один и выехал на белой "девятке". Чуточку побитая и неискусно заделанная, номер шантарский, зафиксирован, машина принадлежит гражданину Зыбину Петру Павловичу, к которому мы еще вернемся... "Девятка" двинулась в сторону проспекта Авиаторов, но возле мединститута ее остановил кстати случившийся там гаишник, рутинно проверил бумаги...

     - Гаишник был настоящий?

     - Какая разница? - гнусно ухмыльнулся майор, - Могу тебя заверить, что выглядел он в точности как настоящий, но то что француз - коренной шантарец не усумниться...

     - Майор, вы, я смотрю, совсем обнаглели... - покачала головой Даша.

     - Дочушка, не дергайся, - ухмыльнулся майор. Ношение формы само по себе основанием для уголовного преследования служить не может. Пока с ее помощью не совершено преступления, ограбления, мошенничества с конкретной материальной выгодой. Я не прав, а? Опровергни...

     - Прав, стервец, - сказала Даша, подумав. - Ничего тут не пришьешь... Ну и?

     - Предъявил французский паспорт на имя Роже Флиссака, международные водительские права с надлежащим вкладышем и доверенность от вышеупомянутого гражданина Зыбина... Вес честь по чести. Держался совершенно спокойно. Не вертись, я ж говорю, к Зыбину мы вернемся, когда пора настанет. Француз доехал до Экскаваторной, загнал машину во двор, заглушил движок и остался в ней идиллически сидеть, слушая беззаботно транзистор. Сидит в машине и слушает себе транзистор... Как лично ты такое поведение расцениваешь?

     - Тут два варианта, - сказала Даша. - Не более. Слушал либо музычку, либо разговоры в квартире, где установлен клопик. У нас сейчас таких клопиков в магазине можно полную авоську купить.

     - Правильно мыслишь. Либо-либо. С уклоном ко второму варианту.

     - А направленного микрофончика у вас не нашлось?

     - Ты за кого нас принимаешь? Нашелся, конечно. В машине все окна были задраены плотно, но все равно можно гарантировать, что внутри не слышалось ни музыки, ни дикторского чириканья. Так, шумы на пределе слышимости... В общем, за увлекательными забавами с транзистором француз сидел минут двадцать. Потом вдруг затрепыхался, убрал антенну, отложил радио, запустил мотор. Через минутку-полторы из подъезда вышел субъект лет пятидесяти, по одежде - совершеннейший земляк, вот фото...

     - Интересно, - сказала Даша.

     - Знаком?

     - Ну.

     - Кто?

     - Майор, каждый знает ровно столько, сколько считает нужным, - сказала она категорическим тоном.

     На цветной фотографии был запечатлен герр Георг фон Бреве, доктор философии и профессор кафедры Эслингеиского института магии и колдовства, все еще отиравшийся в граде Шантарске. Теперь, в простецком плаще и кроличьей шапке, он походил не на германского профессора, а на российского, умученного рыночными реформами, а то и на пьющего слесаря.

     - Данный объект с ходу закодирован как Алкаш, - сказал майор. - Очень уж напоминает алчушего опохмелки сантехника...

     - Ага... - фыркнула Даша. - Жди.

     - Ку, наши быстренько поняли, что это не алкаш и не сантехник, но надо же было его как-то обозначать... Алкаш потопал к остановке, сел в сорок пятый автобус. Француз его старательно пас. Через три остановки Алкаш сошел, пешком вернулся на два квартала назад, квалифицированно проверяясь. Остановил тачку и поехал в центр. Француз пас, мы пасли француза. В центре, на Караганова, Алкаш вылез, прошел квартал, завернул за угол, налево, в неотступном сопровождении француза, вошел в сорок первый дом на Жуковского и оттуда уже не вышел. Наш лягушатник добросовестно ждал сорок две минуты, потом не вытерпел, сунулся в подъезд, откуда появился в определенно расстроенных чувствах. Здесь опять-таки два варианта - либо Алкаш прочно засел в которой-то квартире, либо в целях обрубанья "хвоста" сквозанул напрямую, на Маркса.

     - Как это? - насторожилась Даша. - Был там когда-то сквозной выход, но дверь забита давно...

     - Была-Мы оставили одного, чтобы огляделся там... Дверь приведена в божеский вид, вес доски отодраны, мусор убран, петли смазаны, и теперь, если знаешь ход, с Жуковского можно в пять секунд выйти на параллельную, на Маркса... Так-то. Я тоже думал, что "сквозняк" все еще заделан... В общем, Алкаш - волчок битый, и в этих играх не новичок. Даже если допустить, ч то он вес же застрял где-то в гостях, все его предыдущее поведение показывает, что мы имеем дело с кем-то опытным.

     - А на Экскаваторной что слышно? Квартиру вычислили?

     - Нет еще. Мы ж не чародеи. Двенадцатиэтажка, хат навалом... Копают. Значит, вернемся к французу. Потерявши Алкаша, он еще посидел в машине, с четверть часика, явно не хотел признавать поражения, как любой другой он на его месте, надеялся, что Алкаш выйдет. Потом отъехал. Еще тридцать семь минут кружил без видимого смысла и цели, мы стали подозревать, что он просто убивает время. И версия эта вскоре подтвердилась. Поездил он, съел мороженку на Дзержинского, погулял и целеустремленно погнал в Киржач. Ровно в шестнадцать ноль-ноль в скверике встретился с неизвестным. Забегая вперед, скажу, что этот тип довольно быстро был после завершения операции вычислен. Это и есть Зыбин Петр Павлович, частное охранно-сыскное агентство "Локус". - Майор достал кассету и снял с серванта магнитофон. - Слушай интимное щебетанье.

     Даша мгновенно узнала голос Флиссака - но это был другой Флиссак, говоривший по-русски почище иных славян. Акцент самую чуточку улавливался, но, возможно, всего лишь оттого, что Даша знала заранее, кому принадлежит голос.

     - Я его упустил, - сказал Флиссак. - Это был проходной подъезд, кто мог предполагать...

     - Не расстраивайтесь. С каждым могло случиться. Мы сами не знали, что там восстановили "сквознячок"... Полагаете, он пошел на встречу?

     - Уверен, - сказал Флиссак. - Я не мог слышать реплики того, кто ему звонил, но ответы Профессора недвусмысленно свидетельствовали - Время! Время... Я скоро полезу на стену.

     - Может быть, все-таки привлечем кого-нибудь из мопх мальчиков?

     - Нет, - после короткого молчания сказал Флиссак. - Лучше уродоваться самим, чем увеличивать степень риска. Мы с вами профессионалы, обязаны вывернуться из кожи и сделать невозможное... надеюсь, вы понимаете, что уже не можете спрыгнуть с поезда?

     - Прекрасно понимаю. Я прекрасно помню, сколько мне обещано.

     - Я вас ни в чем не упрекаю, - сказал Флиссак. - Пока. Я не из тех чинуш-теоретиков, что сидят в роскошных кабинетах и требуют немедленных результатов... Но мы вплотную подошли к точке, где я обязан проявится, простите, предельную жесткость и потребовать от вас чуда. За такие деньги вы, да и я тоже, мы оба Просто обязаны совершить чудо.

     - Без уголовщины...

     - Естественно, - сказал Флиссак. - Уголовщина мне нужна еще меньше, чем вам. И не только потому, но у меня нет дипломатического иммунитета. На карте Моя репутация. Если я провалю дело, я кончен. Если меня Поймают на уголовщине, я кончен дважды - это будет мгновенно использовано... И не столько против меня, сколько против... Ну, понимаете. Нужно спешить. Мы знаем, что происходит, знаем механизм и методику, но доказательства нам от пешек не получить. Нужны фигуры. А к ним мы не приблизились ни на шаг, мы даже гипотезы не можем строить. Нужно совершенно точно выяснить, кто за всем этим стоит. Телемальчик - не фигура. Обыкновенная шестерка. Великолепно, что вы его вычислили, но нужно идти дальше, и гигантскими шагами.

     - После того, как мой информатор получил очередь в лоб...

     - Вряд ли он вам помог бы еще чем-то, даже оставаясь жив, - сказал Флиссак. - Он свои возможности исчерпал. Кстати, вы не думаете, что эта история - инсценировка?

     - Не задумывался как-то...

     - Чересчур уж кстати, - сказал Флиссак. - Одним ударом с доски сброшена целая пригоршня фигур-Я не верю в такие совпадения. Попробуйте обдумать эту версию...

     - Хорошо, - послышался смешок. - Вы, кажется, жаловались, что я люблю эффекты? Грешен... Вот.

     - Кто это? - спросил Флиссак.

     - Смотрите... - раздавшийся звук больше всего походил на перелистывание страничек блокнота. - Запомните хорошенько...

     - Уже запомнил, - голос Флиссака самую чуточку дрогнул. - Вы хотите сказать... Фигура?

     - Не хочу торопиться. Но веские основания полагать его фигурой у меня есть.

     - Можете их изложить коротко и предельно конкретно?

     - Совсем коротко?

     - Начинайте, я сам прикину...

     - Он прикрывает заведение доктора. Того доктора, что обожает маскарады... Понимаете?

     - Понял, - сказал Флиссак. - Дальше.

     - Все. Дальше стоит развивать версию. Тот, кто прикрывает заведение доктора, идеально укладывается в контуры если не главной фигуры, то по крайней мере начальника штаба или командира боевиков. Давайте его как-то закодируем для удобства, что ли... Пусть будет... Визирь. Как?

     - Все равно...

     - Визирь имел все возможности провести операцию Прикрытия. Все возможности. Если мы подставим его в уравнение в качестве Икса, уравнение решается мгновенно. Он прикрывал доктора, он встречал Профессора, он инструктировал девочку... кстати, я его впервые и засек с девочкой, возле квартиры покойного, того, что со шрамом...

     - Избегайте даже таких деталей.

     - Хорошо, - сказал Зыбин.

     - И это все, что у вас есть?

     - У меня есть человек, который прекрасно укладывается в уравнение. Этого мало? Подумайте сами как следует...

     Долгое молчание. Даша следила по часам: минута, две... четыре...

     - Должен признать, вашей версии присуще некое изящество... - сказал наконец Флиссак.

     - И это все, что вы можете сказать? - хмыкнул его собеседник. - Или не хотите слишком много платить?

     - Не стоит подозревать меня в такой мелочности...

     - Вы же сами призывали меня быть в меру циничным...

     - Откровенно говоря, я просто боюсь потянуть пустышку, - сказал Флиссак. - Вообще-то вы правы. В уравнение он ложится идеально. Но если вашей полиции подставили столь сложную и пахнущую немалой кровью операцию прикрытия, где гарантии, что и нам не подсунут манекен?

     - Давайте разрабатывать. Ударными темпами. Или у нас есть другие варианты? Извините, я не аналитик. Я практик. И честно об этом предупреждал в свое время.

     В голосе Флиссака прозвучала нотка потаенной грусти:

     - Друг мой, как мне хочется верить, что вы вытянули нужный номер... Вы, уж не прогневайтесь, в случае неудачи теряете лишь деньги, пусть и огромные. А я буду выброшен на обочину. Остается прозябать...

     - У нас миллионы такому прозябанию позавидовали бы...

     - Я способен это понять. Но для меня-то прозябание - КОНЕЦ.

     - Ну, меня тоже могут шлепнуть... Рискните.

     - Придется, - сказал Флиссак. - Начинайте его осторожно вести, а я пройду по варианту "Асклепий".

     - Как у вас дела в угро?

     - Скверно. - сказал Флиссак. - Она очаровательная девочка и, я верю, хороший сыщик, но ваша полиция, насколько я могу судить, проглотила приманку. Другое дело - ФСБ, там, похоже, подметили шероховатости и неувязки, но не связывают с целым. Даже не подозревают о его существовании. А уж туда я по-свойски зайти не могу, и вряд ли ее пригласят еще раз... Хорошо. Ведите Визиря. Связь по прежнему варианту. Майор выключил магнитофон:

     - Вот и весь улов. Флиссак оставил машину в гараже, переоделся в квартире - теперь можно с уверенностью сказать, что ее снял Зыбин, - и вернулся в гостиницу-"Хвост" за ним поставлен. За Зыбиным - тоже. Как тебе запись? Все-таки оба - четкие профессионалы, ни одного имени не упомянули, ни одной деталюшки, я, откровенно говоря, ни черта не понял.

     - Зато я поняла, - сказала Даша. - Майор, ты мне помог так, что и представить не можешь... Я тебе, уж извини, ничегошеньки не скажу, обижайся - не обижайся...

     - Да я понимаю... - сказал майор грустно.

     - Вот и прекрасно. Сможешь еще пару дней подержать за ними "хвоста"? Для меня это - вопрос жизни и смерти...

     - Сделаем, я все еще в авторитете... Значит, поняла кое-что?

     - Ну, сели откровенно, не столь уж много и поняла. Зато здорово продвинулась. И окончательно убедилась, что иду по верному пути, что путь есть. А это иногда стоит мешка с конкретной информацией...

     - Дашка, ты только поосторожнее, - сказал майор, - Если тут шпионаж, мы все рискуем огрести...

     - Мы с тобой не спецы, но что-то это не похоже на шпионаж, а? Что ты скажешь за "Локус".

     - Ну, я не скажу, что они завязаны на криминал, но в то же время - мальчики довольно неконтактные, каши с ними не сваришь. Чересчур уж глубоко нырнули, заигрались с бизнесменами определенного полета и потому по шаткой досточке ходят...

     - Я бы тоже так сформулировала, - сказала Даша. - И больше всего это смахивает на разборки в экономике с иностранным участием.

     - Все равно - чревато...

     - А у нас есть твердые данные за шпионаж? - ухмыльнулась Даша. - Нету пока... Вот если появятся - я, как законопослушный офицер, моментально поставлю в известность, кого следует. Будь уверен. Но сейчас... Не будем же мы страдать рецидивами "холодной воины" и в каждом иностранце видеть шпиона, верно? Коли уж на дворе который год так называемая демократия. Да, того, что закодирован Профессором, я знаю. Вот тебе все данные, за них бы тоже не грех потоптаться.

     - Еще один импортный... - тяжко вздохнул майор. - А ведь возле тебя чекисты уже крутились...

     - Вот, кстати, о чекистах, - сказала Даша. - Отмотай-ка немного пленку... Так... Стоп! - ...проглотила приманку, - послышался ничуть не исковерканный русский говор мсье Флиссака. - Другое дело - ФСБ, там, похоже, подметили шероховатости и неувязки, но не связывают с целым. Даже не подозревают о его существовании. А уж туда я посвойски зайти не могу, и вряд ли ее пригласят еще раз...

     Даша махнула рукой, и голос смолк. Она положила локти на стол, переплела пальцы, уткнулась в них подбородком.

     Про то, что Дашу возили в ФСБ, знали ребята из группы, могли обмолвиться при лягушатнике. Но о сути разговора знал один Воловиков. А француз уверенно произнес "шероховатости и неувязки". Так что выбор версий небогат. Либо Воловиков работает на француза, либо у француза в ФСБ есть информатор, либо...

     Даша принесла с вешалки своего черного ханорика, точно помня, что именно в этой шапке ходила в последние дни, в ней ездила в ФСБ. Надела на кулак и стали внимательно разглядывать, ероша ворс. Майор заинтересованно наблюдал.

     Ничего не прощупывалось, как ни старалась. Печально оглядев одну из двух своих шапок, самую любимую, Даша принесла из ванной лезвие бритвы.

     - Сдурела? - осведомился майор.

     Она цыкнула на него так, что он мгновенно умолк и сидел, лишь горестно покачивая головой. Даша терзала ханорика - стараясь не спешить и не порезаться, целеустремленно, методично. Кромсала на кусочки, тщательно рассматривала каждый, смотрела на просвет.

     Когда добрая половина шапки превратилась в нечто Крайне страхолюдное, искомое наконец-то объявилось.

     Но чтобы его извлечь из очередного обрезка, пришлось как следует поработать копчиком лезвия. Даша, бросив грустный взгляд на останки любимой шапки, протянула майору добычу:

     - Вот и полюбуйся. Может, есть еще одна, но это уже и неважно...

     Это была тонюсенькая черная иголочка - длиной с половину спички и толщиной с сосновую хвоинку. На конце, насколько удавалось рассмотреть, виднелись несколько крючочков - для пущей неизвлекаемости, конечно, чтобы держалась на совесть.

     - А еще говорят, что французы - галантный народ, - сказала Даша опечаленно. - Подсунуть даме микрофончик в шапку - тут никакими политесами и не пахнет...

 

Глава 25

 

Канатчиковы власти

 

     Есть Бог на свете!

     Управление к обеду гудело, как потревоженный улей. Потому что убийцу из Солнечного взяли, и взяли так, что случай этот без сомнения попадет в анналы и фольклор.

     Старшина из ППС, будучи на дежурстве в Серебрянке, лениво прогуливался возле частной автостоянки, и все вокруг обстояло как нельзя более мирно. Внезапно его опытный взгляд зацепил видневшуюся за лобовым стеклом белого "Жигуля" рожу, показавшуюся отчего-то не просто знакомой - крайне необходимой для коллекции. Видывавший виды мент мгновенно прокачал в уме ориентировки и воскресил перед мысленным взглядом все многочисленные фотографии числившихся в розыске. Рожа как раз числилась - за угон автотранспорта полтора месяца назад.

     Дальше предстояла, в общем, рутина. Сделав все, чтобы не спугнуть клиента, старшина с безучастным видом ухитрился подобраться почти вплотную, и почуявший неладное угонщик завел мотор и ударил по газам, когда их разделяли какие-то дециметры. Пистолет покоился в кобуре, выхватывать было некогда, и старшина тигрячьим прыжком оказался на капоте, цепляясь за боковое зеркальце и бог ведает что еще.

     Потом началось американское кино. Впрочем, сторож с автостоянки уверял, будто не видел такого и в самых крутых боевиках, которые не все, надо полагать, выдуманы из головы.

     "Жигуль", петляя, носился по близлежащему пустырю, пытаясь стряхнуть нападающего, но старшина, мужик могучий, чудом цепляясь одной рукой, ухитрился кулачищем выхлестнуть добрую половину лобового стекла, сгрести каскадера за волосья и привести к покорности, не получив никаких телесных повреждений. К счастью, и у дежурного, оформлявшего задержанного, глаз оказался зоркий. Носки у клиента были в крови (при том, что на ногах никаких ран н царапин не имелось), поэтому их тут же отделили от хозяина, вызвали розыскников, и понеслось... Через полтора часа у сыскарей райотдела было и не вызывавшее никаких сомнений признание, полностью согласующееся с фактами, и результаты экспертичы, подтвердившей, что группа крови совпадает с той, что была у убитого хозяина квартиры...

     Такое случается, пусть и реже, чем хотелось бы. И Даша себя не помнила от радости, сдавая дело, к которому так и не успела присовокупить ни единого листочка. Она радовалась еще мину г пятнадцать - пока не раздался телефонный звонок...

     ...На сей раз ее путь лежал не в пятиэтажку, а к разместившемуся в глубине обширного двора психушки деревянному бараку, где почти все окна были тщательно забиты досками - отделение для буйных... Неприветливый санитар (два метра в высоту и полтора в ширину) провел ее в кабинетик неподалеку от входа. Физиономия санитара таила нечто, неуловимо роднившее его с пациентами, но Даша этому не удивилась - знала, что сплошь и рядом в санитарах тут приживаются бывшие клиенты.

     Просунув голову в приотворенную дверь, верзила в грязноватом халате буркнул:

     - Тут дочка Шевчука, Пал Василич... Новенького, который майор...

     Вытянул голову н кивнул Даше на дверь. Комнатушка оказалась крохотная, до тошноты казенного вида, Даже познавательных красочных плакатов на стенах не было. За столом сидел мужчина лет сорока пяти, как подавляющее большинство его коллег при исполнении - невероятно располагающего к себе вида, участливый, столь дружелюбно настроенный, что так и тянуло выплакаться у него на груди. Даша, впрочем, ограничилась тем, что села на стул и выжидательно глянула на хозяина непрезентабельного кабинета.

     Он опустил глаза, скорбно поджал губы. "Похоже, обязательная ритуальная прелюдия, - подумала Даша, - сейчас покивает..."

     Он покивал и сказал:

     - Хорошо, что вы так быстро приехали... В милиции работаете, как я понял?

     - Да, - кратко ответила Даша. - Что с ним?

     - Успокойтесь, Дарья Андреевна. Ничего страшного, случай в чем-то классический, и неожиданностей, равно как и летального исхода, не предполагает... Но это, опасаюсь, надолго. В пределах нескольких месяцев. Простите, я просто обязан выполнить некоторые формальности... - он придвинул бумаги. - Ваш отец в самом деле майор?

     - В отставке.

     - Каких войск?

     - Милиция. Сейчас работает в частном сыскном агентстве.

     - Название вы знаете?

     - Конечно, "Бармица"...

     - Простите?

     - Бармица. Это такая разновидность старинного доспеха.

     - А, понятно... Год рождения?

     - Сороковой. Двадцать восьмое декабря.

     - Значит, полных лет - пятьдесят пять... Крепко выпивал?

     - Ну, я б не сказала... Как вес. В смысле - с умом и без запоев.

     - А вы, простите, точно знаете?

     - Мы же вместе живем. Я не замужем... Он поднял глаза, кольнул цепким взглядом. И продолжал писать.

     - К наркотикам - никакого касательства?

     - Вот уж глупости! - сказала Даша.

     - Вообще-то, домашние не всегда способны определить...

     - Доктор, я - капитан угро. У меня наркоманов перебывало столько, всех и всяческих...

     - Угро... Ах да, уголовный розыск. Преемственность поколений, так сказать? М-м... А как у него обстояло с работой - переутомление? Бессонные ночи?

     - Бывало иногда. Но он у меня мужик вполне крепкий. Ничего такою не замечала... Что случилось-то?

     - Вашего отца доставили часа полтора назад по звонку... гражданки, в квартире которой он находился. Приступ с тяжелым течением. Исключительно тяжелым.

     - Почему он здесь, а не там? - она кивнула на видневшуюся в окошко пятиэтажку-Врач вздохнул:

     - Понимаете ли, здесь у нас отделение... скажем так, усиленною надзора.

     - Буйные? - уточнила Даша с упавшим сердцем. - Я с вашей конторой порой контачу, разобралась уже...

     - Увы... - врач развел руками. - Возможно, вы в таком случае немного разбираетесь в психических заболеваниях? Ровно столько, чтобы понять - иногда жизненно необходимо подвергать больного усиленному надзору?

     - Неужели так плохо?

     - Голубушка... - выговорил он как-то совершенно естественно. - Случается иногда, конечно, что больные видят в прибывших медиках спасителей и избавителей. Но такое случается не менее редко, нежели падение метеорита на крышу жилого дома. Ваш отец, прежде чем ему успели... ну, пазовом вещи своими именами - надеть смирительную рубашку... Прежде чем оказаться полностью безопасным для окружающих, он ухитрился привести в бессознательное состояние одного из санитаров, а вы, должно быть, имеете полное представление о их комплекции и богатом опыте... Ничего страшного, - тут же успокоил он. - Переломов нет, не покалечен наш оплошавший бедолага, но провалялся без сознания чуть не два часа.

     - Майор может... - кивнула Даша.

     - Теперь понимаете, что у нас не было другого выхода? Предвижу ваш очередной вопрос и спешу заверить, что видеться с ним сейчас нельзя. Спит и будет спать еще долго. Мы делаем все, что в таких случаях предписывает медицина... Пришлось для купировки возбуждения применить довольно сильные средства.

     - Если нужны какие-то лекарства, я достану...

     - Не нужно, что вы. Все есть. О нас в последнее время пишут массу жуткой чуши, но, смею вас заверить, тяжелобольные получают должное лечение. Через недельку сможете увидеться.

     - Неделю?!

     - Никак не раньше. Это не тот случай, когда достаточно длительною сна. Боюсь, он еще долго будет в крайне плохом состоянии. Через неделю. Так будет лучше и для вас, и для него-Значит, вы решительно утверждаете, что запоями он в последнее время не лил?

     - Не пил, - сказала Даша. - И особо сильного переутомления я что-то не замечала. Наоборот, ходил бодрый. - как обычно, - поторопилась она добавить. - Никакой болезненной оживленности... А откуда его привезли?

     - С частной квартиры некоей гражданки...

     - Адрес можно узнать?

     - Вряд ли в этом есть необходимость... Даша, справившись с первым ошеломлением, разглядывала его уже внимательнее. Волосы русые, с красивой проседью, чересчур уж ранними серебряными ниточками, а вот густые брови - черные. Вроде бы это в старые времена считалось признаком благородной породы. Выглядит весьма уверенным в себе.

     - Значит, вы еще не поставили диагноз? - спросила она.

     - Это не так просто, как вам кажется, - объяснил врач мягко. - Пройдет какое-то время... Сначала мы подозревали запои или наркотики, как вы, наверное, поняли. Но если вы уверяете, что ничего подобного не было... И все же я не сбрасывал бы со счетов переутомление.

     Он отложил заполненный разграфленный бланк и придвинул большой лист чистой бумаги. Что-то записал - хаотично, в нескольких местах, словно бы продвигаясь от краев листа к центру. Даша нерешительно полезла в карман за сигаретами.

     - Ради бога, - кивнул он, углядев уголок пачки. - Я тоже, знаете ли, подвержен греху... Диагноз... Травмы черепа у него были? Сотрясения мозга?

     - Ну, я не припомню ничего серьезного. Однако милиционеры из тех, что не проводят всю жизнь над бумажками, в его годы бывают битыми и ломаными. И по голове, случается, получают. С мотоцикла его сбрасывали на полном ходу, дверцей машины били, кастетом получал...

     - Вот видите... - психиатр, ободряюще кивая и не поднимая головы, написал еще несколько слов. Как Даша ни старалась, не могла прочитать закорючки. - Такие травмы с годами дают о себе знать. Это своеобразная мина, накапливается с годами, и однажды... Острый галлюциногенный психоз...

     Даша вздрогнула:

     - Как?!

     Решив, должно быть, что она не поняла, врач повторил медленно и внятно:

     - Острый галлюциногенный психоз.

     - Возрастные изменения сосудов мозга? - подхватила Даша.

     - Да, вы и в самом деле немножечко разбираетесь... Я бы допускал и такую вероятность. Пятьдесят пять лет - возраст рискованный с точки зрения врачей самых разных специальностей. Особенно в его случае, - он глянул как-то загадочно. - Когда примешиваются столь сложные обстоятельства...

     - Что вы имеете в виду? - Эти загадочные взгляды и явные недомолвки стали ее настораживать. - Почему я все-таки не могу узнать, откуда его привезли? Поняла уже, что от женщины...

     - Значит, вы ее не знаете?

     - Слышала о ней, но не видела. Если это та самая, мне бы с ней хотелось поговорить. - Зачем?

     - То есть как это - зачем? Должна же я... - она запнулась и прикусила язычок. Совершенно незачем посвящать этого уклончивого симпатягу, определенно затаившего что-то за пазухой, в некие тайны.

     - Что вы должны? - На ней недолго остановился цепкий взгляд.

     В кабинет тихо вошел санитар, остановился у двери. Даша, фиксируя его краешком глаза, вдруг испытала дурацкий страх, порой охватывающий в этих стенах самых нормальных людей - а что, если ее тут оставят? Из-за какого-то нелепого, жуткого недоразумения?

     Она тут же с этим справилась, зажгла новую сигарету.

     - Что там? - глядя через ее плечо, спросил врач.

     - Пал Василич, я ходил в отделение. Спит майор, как сурок.

     - Отлично. Идите, Степа... Вот видите, спит. Прекрасно, а то я, знаете ли, опасался... Да, совсем забыл. Все его вещи, те, что были при нем на той квартире, Находятся у нас, самым тщательным образом переписанные - вы, наверное, знаете порядок, если уже работали в нашей епархии? Может быть, вам нужно взять оттуда деньги? Он очень беспокоился, что у вас нет денег.

     - Да, знаете ли, зарплату задерживают...

     - И у вас?!

     - Мы ж не особые, - горько усмехнулась Даша.

     - Не стесняйтесь, я сейчас распоряжусь... - он снял трубку. - Вера Семеновна, возьмите из ячейки Шевчука все деньги и принесите ко мне. Дочь, с зарплатой в точности, как у нас... Да, у меня.

     Он повесил трубку, прежде чем Даша успела отказаться, понимающе улыбнулся;

     - Там триста с чем-то тысяч, вам пригодятся. Он весьма беспокоился.

     Буквально через пару минут полная пожилая женщина принесла деньги, заставила Дату расписаться в какой-то ведомости, где уже стояла сумма прописью, и, бросив сочувственный взгляд, вышла. Врач смотрел выжидательно, словно деликатно давал понять, что ей пора и честь знать.

     Дата колебалась. Деньги были как нельзя более кстати, и после такой любезности как-то неловко и настаивать... Но она сейчас шла по тропе - и потому решилась;

     - Доктор, мне все-таки нужно знать, откуда его привезли...

     - Не стоит, право. Я вас прекрасно понимаю, на многое в этом кабинете насмотрелся, в конце концов, вы давно уже совершеннолетняя, и на многое смотрят ныне совершенно иначе, чем всего пару лет назад... И все равно, так ли уж это нужно?

     - Что вы имеете в виду? - резко спросила Даша.

     - Вы меня прекрасно понимаете.

     - Я вас совершенно не понимаю. А кое в чем, простите, вам не уступаю. Я следователь, и привыкла чуять подтекст... Я ею сейчас чую, но не понимаю сути.

     - Вы непременно хотите поднять этот печальный подтекст?

     - Да.

     Врач черкнул еще пару слов на своем странном листе - середина его сияла белым пятном, а по четырем углам теснились закорючки - опустил глаза, поворошил без нужды бумаги на столе:

     - Дарья Андреевна, если уж настаиваете... Я имею в виду ваши сексуальные отношения с отцом.

     - Что-о?! - взвилась Даша;

     - Успокойтесь, прошу вас. Повторяю, в последние годы многие критерии и устои сместились... Вы, главное, де волнуйтесь. В этой жизни встречаются всякие сложности... И охотно верю, что до определенного момента в ваших отношениях все протекало нормально, но потом, чувствую, появился определенный надлом, не собираюсь лезть вам в душу, но рискну предположить, что у вас появился любовник на стороне, и это его подкосило...

     - Да вы что, ох... - она вовремя опомнилась и сжала губы. - Что за идиотство? Какие еще отношения? Да в жизни ничего...

     - Да-арья Андреевна... - протянул врач с ласковой укоризной-- Я же пытался, как мог, избежать этого болезненного аспект, но коли уж вы настояли... Повторяю, мое личное - личное - мнение как раз в том и заключается, что у вас появился любовник, а ваш отец об этом узнал. Для него все замкнулось на строго систематизированном бреде ревности - всех окружающих он подозревал в том, что они пытаются отобран, у нею вас - и при этом довольно подробно, я бы сказал, весьма красочно вещал о ваших отношениях, с такими, уж простите эскулапа, убедительными деталями... - он помялся, по продолжил:

     - Про вашу "дорожку" в форме "трека", которую вы по его просьбе выстригли, например...

     - Идиотство, - сказала Даша. - Кто-то тут рехнулся...

     - Вот именно. Только я на вашем месте не употреблял бы столь вульгарного термина...

     - Ничего не было. Никогда.

     Он смотрел ласково, проникновенно. И не верил, Даша остро чувствовала, ни единому слову.

     - Значит, вы мне не скажете, откуда его привезли?

     - Простите, нет. Бога ради, я не считаю вас психически ненормальной, ни в малейшей степени, но тут возможны любые проявления чисто женской натуры... Мало ли что меж вами и ею может произойти. К чему это вам?

     - Я вам повторяю - никогда не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающею...

     - Ну конечно же, - сказал он мягко. - Конечно, Помилуйте, я вам верю, вы же не на исследовании, в самом-то деле...

     Но его глаза говорили другое. Даша встала - взлетела с жесткого стула:

     - Говорите, через неделю?

     - Никак не раньше. Вот мой телефон. Хотулев Павел Васильевич.

     Дата не помнила, как вылетела наружу, чувствуя даже не стыд - откуда стыду-то взяться, с какой стати? - сколько тягостную тоску. Значит, вот так едет крыша. Бог ты мой, ну как ему такое в голову пришло? И ведь эта морда никаким клятвенным опровержениям не верит... "Дорожка"? Стоп...

     Распахнула дверцу и плюхнулась на сиденье рядом с Федей. Тог сочувственно косил глазом, но с утешениями не лез. Совсем близко, за досками, послышался нечеловеческий вопль, и Федю передернуло.

     - Перебо-ор... - тихо сказала она, глядя перед собой сухими глазами.

     Конечно, совпадения бывают самые невероятные. Два мужика почти одинакового возраста могут угодить в психушку со схожим диагнозом на протяжении какой-то недели. Вот только почему эго стряслось с двумя из двух десятков так или иначе замешанных в тайну? Двое из примерно двадцати - это не двое из миллиона шантарских жителей...

     И все же она бы поверила в совпадение. Возможны самые дурацкие... Если бы не знала совершенно точно, что майор за последние лет пятнадцать голой ее не видел ни разу. "Дорожку" эту она выстригла недели две назад, когда им с Глебом попал в руки свежий номер "Пентхауза". А Мастер и сатанистская компания в голом виде ее как раз лицезрели... И могли рассмотреть иные детали.

     Вот только как это доказать? Можно добиться, чтобы за породистым эскулапом установить слежку, - только много воды утечет, прежде чем удастся что-то нащупать...

     Уставясь на грязный двор, она тихо пропела:

 

     - Мне придется променять

     Венок из скомканных роз -

     На депрессивный психоз,

     Психоделический рай -

     На три засова в сарай...

 

     Федя косился вовсе уж испуганно.

     - Не боись, Хведор, - сказала она устало. - Коли уж весь мир идет на меня войной, я неуклонно стервенею... Да успокойся ты. Тихонько концентрируюсь перед забегом, только и делов... Поехали.

     - Куда?

     - На Чернышевского. Агентство "Бармица" знаешь? Ничего, я покажу...

     ...С "Бармицей" все прошло гладко - в отличие от некоторых других, не то чтобы насквозь криминальных, но предельно закрытых, это агентство на три четверти состояло из бывших, но правильных ментов, и отношения с Дашиной конторой поддерживало довольно сердечные (ну, в определенных рамках, конечно). К счастью, майорову симпатию там знали. Еще часа полтора ушло на рутинные почти сыскные хлопоты - до конца рабочего дня было далеко, и зазнобушки дома не оказалось. В пятом часу Даша нервно прохаживалась перед Институтом цветных металлов, не сводя глаз с крыльца.

     Ага, серое пальто, волосы светлые... Женщина остановилась на крыльце, столь же нервно озираясь. Даша махнула ей рукой. Майорова симпатия приближалась довольно медленно, не без робости.

     Тут уж работало не сыскарское, а чисто женское чутье, с некоей дозой ревности - конечно, ревности не в том гнусненьком смысле, какой вкладывал эскулап. Мать Даша почти не помнила, но все равно что-то ревнючее шевельнулось.

     Она, пытаясь остаться объективной, пришла к выводу, что Анна свет Григорьевна, преподаватель инглиша, выглядит па пару лет моложе, чем значится в паспорте, и не такая уж красотка, но мужикам должна нравиться. Майора можно понять.

     Светловолосая Анна отчаянно искала первые слова.

     - Ладно, - сказала Даша наигранно весело, протянула руку. - Давайте знакомиться, что ли. Подумаешь, чего в жизни не бывает... Коли уж суждена мачеха, пусть она будет молодая и симпатичная.

     - Он вам говорил?

     - Да намекал. Эти мужики вечно менжуются, как дети малые, правда? - Даша взяла ее под локоток и отвела подальше от крыльца, к самой чистой скамейке - Давайте уж сядем... И расскажите мне подробно, как было дело.

     - Даша, я... Я в толк не возьму, отчего...

     - Кто ж вас-то обвиняет? - Даша играла голосом, как Актриса. - Мне просто нужно знать подробно, вот и все...

     - Я понимаю... Совсем рано, часов в шесть, наверное. Он еще вчера вечером был какой-то не такой...

     - А конкретно?

     - Подойдет к окну, выглянет, странно так потрясет головой, отойдет, сядет или заговорит - но все равно впечатление такое, будто к чему-то прислушивается, видит что-то такое... Я внимания не обратила сначала, стирку затеяла, потом стала чуть волноваться-Ну буквально через каждые пять минут - подойдет, глянет, отойдет... Один раз даже попросил меня выглянуть - нет ли там машины.

     - И что?

     - Не было. Голый пустырь. А он посмотрел так странно, словно я ему врала... Пошел в кухню - и вдруг выскочил оттуда, глаза диковатые... Часам к одиннадцати вечера все вроде бы улеглось. Только вот ночью он вставал несколько раз, я сквозь сон слышала. А раньше у него такой привычки не было, спал всегда, как убитый.

     - Пил он вечером?

     - Мы бутылочку ликера выпили. Но для него это...

     - Знаю, - кивнула Даша, - семечки. А утром?

     - Ужас... - Анну передернуло. - Я проснулась, а он уже торчал у окна. С пистолетом, газовым... Застыл, как статуя, не шевелится совершено... Опять подозвал меня к спросил про машину. Я снова сказала, что ничего там нет. Он тогда завопил дико: "Дура, неужели не видишь?" Знаете, в жизни на меня не кричал, я изумилась жутко... И окончательно поняла, что с ним что-то творится. Стала осторожненько расспрашивать. Он сначала молчал, потом рассказал, довольно скупо, что его со вчерашнего вечера преследует черная машина, что это связано с какой-то операцией, с французами... Я хорошо запомнила - с французами.

     - Имена какие-нибудь называл?

     - Нет, никаких. Дымил, как паровоз, не оборачиваясь ко мне, цедил по словечку. Попозже стал говорить, что там уже не одна машина, а штук пять, что они выходят, в черных плащах... в широких черных плащах и шляпах бар...

     - "Борсалино"?

     - Да, "Борсалино". Что они устанавливают пулемет прямо напротив окна, и мне нужно прятаться у соседей, а он постарается прикрыть. Раз десять писал мне на бумажках телефоны, кричал, чтобы я вызвала подкрепление, сердился, что я не пошла к автомату... У меня дома телефона нет... И ближе к семи стало совсем плохо. Выскочил на площадку, начал звонить к соседям, кричал, чтобы они меня спрятали, пока он будет отстреливаться, пистолет при этом из рук не выпускал... Они не открывали - видимо, в глазок увидели. Глаза у него стали дикие, мертвые, мне сейчас кажется, что они уже проникли в квартиру, высовывались из-за мебели...

     - Он так говорил?

     - Нет, я так думаю. То косится на кухонную дверь, то подбежит и заглянет в ванную. Я больше всего боялась, что начнет стрелять, у меня однокомнатная, моментально получилась бы газовая камера. Так ни разу и не выстрелил. Какая-то частичка, видимо, работала, удерживала... А машин все прибавлялось, там уже ракетная установка появилась, и бродила целая рога этих, в черных плащах. Знаете, я сама чуть не рехнулась. Не представляла, что делать. Одного его оставлять было страшно, соседи не открывали... Боялась, он начнет к ним ломиться, удерживала, как могла, чаю предлагала, съесть что-нибудь...

     - Ну-ну, - мягко сказала Даша, видя, что собеседница близка к истерике. - Давайте посидим, помолчим, успокоимся... Там уже все в порядке, лекарствами ею накачали, и спит... Не курите? Ну и ладненько... А потом?

     - Видимо, соседи и вызвали... Позвонили в дверь, вошли санитары, такие громадные. Меня осторожненько выпроводили на площадку, я и не видела всего - но в квартире началась катавасия... Он не давался, кричал... Меня позвали, когда его уже замотали, как в кино...

     - Сколько было санитаров?

     - Двое. И врач, моих лет. Он меня расспрашивал минут десять - не пил ли запоем, не было ли сильных потрясений... Я поехала с ними, там все рассказала еще раз, второму врачу...

     - Седоватому? С черными бровями?

     - Да. Павел Васильевич. Он говорил про острый галлюциноз, что это возрастное...

     - И это все, вы мне точно рассказываете?

     - Все, насколько могу вспомнить.

     Даша помолчала и тихо спросила:

     - Когда он бредил, не промелькивало ничего, хотя бы отдаленно связанного с сексом?

     - С сексом? - удивленно глянула Анна. - И близко не было... Честное слово. Только эти шпионы, с Машинами, пулеметами, ракетными установками...

     Даша склонна была ей верить. Происходи все так, как наплел Пал Василич, козел разноцветный, ни одна женщина не смогла бы держаться столь спокойно. Услышать от любовника, что он давненько спит с собственной дочерью, - тут, знаете ли, потеряешь всякое душевное равновесие, а когда появится вышеупомянутая доченька, не сможешь держаться с ней абсолютно естественно... Однако все тревоги Анны на Дашу ничуть не проецируются, слепому ясно. Отрава? Наркотик? Усачев тоже вроде бы запоями не пил...

     - Что вы ели?

     - Когда шли ко мне вечером, купили курицу, и я ее стушила... Ну хлеб, печенье... Тот ликер купили в комке у самого дома. Может, ликер был какой-нибудь... фальсифицированный?

     - Тогда и у вас крыша обязательно бы поехала, - вздохнула Даша. - От еды и от ликера осталось что-нибудь?

     - Печенья еще полпачки, хлеба немного. Кости от курицы я выкинула в ведро, еще не выносила... И бутылка стоит на кухне. Думаете, что-то попалось недоброкачественное? Но я бы тогда тоже отравилась...

     - Сделаем так... - сказала Даша. - Давайте-ка прямо сейчас поедем к вам, я заберу все объедки-остатки и вообще осмотрюсь там.

     - У меня еще две пары...

     - Ерунда, - сказала Даша уверенно, вынула из внутреннего кармана чистый бланк повестки, прижала его к спинке скамейки и наспех заполнила. - Покажете потом, а я все улажу, если что - скажете, были свидетельницей, в автобусе сцапали карманника... Потом я вас научу, как врать подробно. Аня, я вас очень прошу.

     - С ним что, могли умышленно...

     - Идите, скажите, что убегаете в милицию, - распорядилась Даша. - Ваши лоботрясы только обрадуются...

     Она не рассчитывала на эпохальные открытия в квартире, но проверить следовало все. Потому что эскулап врал, как сивый мерин...

     Минут через пять она решила, что у Анны не хватило смелости. Пора идти на подмогу, пужать удостоверением... Решительно встала, быстро направилась к крыльцу.

     На втором этаже царила легкая суматоха, слышались возбужденные голоса. Даша взлетела по лестнице. Издали заметила на полу светлый плащик Вокруг Анны толпилось человек пять, кто-то пытался нащупать пульс, кто-то хлопал по щекам. Расслышала;

     - Видимо, с лестницы упала...

     Оттолкнула какого-то мужика, опустилась на колени, допыталась поднять голову Анны и по тому, как голова мотнулась, определила - перелом шейных позвонков...

     "В предъявленных для исследования пищевых продуктах (хлеб, печенье, кости курицы с остатками мяса, кожи и жира) не обнаружено каких бы то ни было веществ, способных повлечь даже кратковременное расстройство психики, равно как и любых ядов органического или искусственного происхождения. Ничтожное количество остатков спиртного в предъявленной бутылке не позволяет провести систематизированного анализа, однако версия о присутствии наркотиков категорически отметается. Табак в предъявленных окурках - без посторонних примесей".

     Свидетелей падения Анны с лестницы не отыскалось.

 

Глава 26

 

Межвременье по-ментовски

 

     Положение, в котором оказалась Даша, она после долгих раздумий определила как пикантное - с чем ее группа тут же согласилась. Правда, никто, как ни ломали голову, так и не смог подобрать термин, каким следовало припечатать историю со столь внезапно выпорхнувшим из рук убийством в Солнечном. Бывают "висяки", бывают дела, отобранные у тебя и переданные другим по самым разным причинам, бывают закрытые еще до финала по не зависящим от опера обстоятельствам. Но трудно с ходу изобрести название для этакого следственного уникума - когда на тебя вешают дело, но кто-то другой его раскрывает до того, как ты успел пробежать все бумаги от корки до корки.

     Официально на них висело дело "об убийстве гражданина Василькова неустановленными лицами". Безоговорочно н вслух никто по этому поводу не высказывался, но ясно было, что злонамеренным лицам, влепившим Паленому пулю в лоб, так и суждено остаться неустановленным. Чего не могло не понимать и начальство - однако вопреки стойкой традиции нагружать российского сыщика, как верблюда, ничего нового Даше не подкинули. О ее группе словно забыли, не устраивая разносов за нулевой результат по "делу о казацкой фуражке". Воловиков держался так, словно происходи т самая естественная на свете вещь. Без санкции Дронова невозможно было ждать от него такой филантропии - это Даша просекала четко.

     И помаленьку соображала, что к чему. Раздобытые майором Шевчуком материалы не годились как доказательство и улика - ибо были собраны, откровенно-то говоря, с изрядным нарушением законности, Конституции, а то и Всемирной хартии прав человека, или как там она называется. В дело их подшить решительно невозможно, иначе получишь по шеям от прокуратуры, которая столь сладенький кусочек компромата проглотит, не жевавши. Однако как информация к размышлению они прекрасно подходили. Француза, крутившегося вокруг работников угро и простершего любопытство вплоть до подбрасыванья хитрых микрофонов, проще всего, было, конечно, сдать чекистам или Бортко - но это означало бы отдать под чужой выстрел кровную, трудолюбиво выслеженную дичинку. А коронную фразу генерала Дронова; "Терпеть не могу, когда в моем городе творится что-то, чего я не знаю или не понимаю" - знали даже сержанты и "лысопогонники". Ибо известно давно: кто владеет информацией, владеет миром. Информация может послужить козырем в самых разных играх: и запутанных интригах в отношениях с областным УВД, и общении с прокуратурой, и сложных многофигурных танцах с разнообразными "смежниками". Даже если ты не в состоянии эту информацию использовать, знать все равно нужно.

     И потому Даша довольно быстро поняла, что ей дают шанс, который следует в темпе прорабатывать. Хотя ее орлы все еще сомневались в существовании чего-то, пусть даже отдаленно напоминающего "преступление века", пахать они были вынуждены, как проклятые.

     Толя быстренько раскопал, что герр профессор Георг фон Бреве снимает ту квартиру на совершенно законных основаниях, через вполне приличное агентство, и рассчитывает пробыть в Шантарске еще несколько месяцев, пока не закончит книгу о колдовских искусствах и магических традициях Сибири. Во всех трех татарских музеях и областной научной библиотеке герра фона знали прекрасно и помогали чем могли. В один прекрасный вечер он даже двадцать минут красовался на экране телевизора, пространно и красочно излагая историю предмета и расхваливая плюрализм, достигнутый Сибирью в этой области. С сатанистами, изрядно угнетенными и пришибленными последними событиями, он больше не встречался, а уголовка его больше не вызывала - из областной администрации, с нешуточных верхов, позвонили Дронову и посоветовали не приставать к европейскому ученому, лично ни в чем не замешанному и игравшему важную роль в сближении культур двух великих народов.

     Косильщик занялся доктором Хотулевым, начав издалека и двигаясь по сужающейся спирали. Вскоре он покаянно признался, что ничего не нашел: человек в своем заведении уважаемый и авторитетный, кандидат медицинских наук, в порочащих связях и противозаконных выкрутасах не уличен. Все это были результаты наблюдения с дальней дистанции - ближе Косилыцик подходить не решился и щупать самое близкое окружение не стал, чтобы не засветиться, если там и в самом деле что-то такое есть. Даша такое поведение не без грусти одобрила (у них уже не было прежних возможностей) и потолковала по душам с доктором Ларичевым, частенько выполнявшим для уголовки психиатрические экспертизы. Тог, жалостливо обводя взгляд и без нужды покашливая, мягко объяснил ей: сам он, конечно же, не верит, что она замешана в предосудительных связях с родным отцом - но это еще не означает, что майор, пребывая в грустном состоянии помутнения сознания, ничего подобного не говорил. Мог и сказать. Здесь возможны самые фантастические заявления и самые бредовые гипотезы. Вот только (тут Ларичев стал особенно дипломатичен и велеречив, из клановой солидарности, определенно) доктор Хотулсв поступил несколько необдуманно, столь скоропалительно поверив излияниям больного. Поскольку разговор у них совершенно неофициальный, он, Ларичев, может признаться, что не видит в такой поспешности чего-то из ряда вон выходящего, а уж тем более злоумышленного - Даша должна понять, что психиатры, как и милиционеры, за долгие годы привыкли видеть жизнь, как в песне Высоцкого, чуточку наоборот. Вырабатываются профессиональные стереотипы, и грязная сторона жизни порой чуточку заслоняет светлую - а потому в дурное верится быстрее, чем в хорошее, Даша обязана это понять и не подозревать с ходу какие-то интриги и козни (ибо это, с извиняющейся улыбкой разведя руками, пояснил он, чревато). Для всякого спеца есть нормы "должного поведения" - вот, скажем, человек неработающий, но живущий в достатке, у милиции вызывает в первую очередь подозрения в том, что доходы его не вполне честны, а уж потом начинают допускать, что помершая в Гааге или Жмеринке тетка могла оставить бездельнику неплохое наследство. Так и здесь: молодая и симпатичная женщина, в свои тридцать ни разу не сочетавшаяся браком, у психиатра вызывает некие автоматические охотничьи инстинкты, особенно если он вдруг получает столь компрометирующие признания. В конце-то концов, конец двадцатого века богат на кровосмешения (тут он оглоушил Дашу нашей и зарубежной статистикой, в том числе и жуткой историей некоей австриячки, родившей от родного папаши четырех детей). Он, конечно, попробует деликатненько выяснить, как там ведет себя майор, но лучше всею и в самом деле подождать с недельку, когда дадут свиданку.., И в заключение навязал Даше пару флакончиков импортных таблеток, сказав, что после всех ее нервотрепок последних двух недель не мешало бы и поглотать на ночь, - безнаказанно такие встряски не проходят, и следует беречься...

     Самая интересная, на Дашин взгляд, находка попала в лукошко к Славке. Два с половиной месяца назад в Киржаче убили и ограбили гражданина Сомова Федора Впкснтьевича, тридцати двух лет от роду, редактора телестудии "Алмаз-ТВ". Три ножевых ранения в одиннадцатом часу вечера, карманы вывернуты, часы и кожанка сняты. История для Киржача самая что ни на есть обыденная, там частенько случалось и нечто покруче. Однако Славка, Пройдя по следам очередною "висяка", побеседовал по душам с районным розыскником, и тот, попросив на него ни в коем случае не ссылаться, рассказал, что в свое время и в самом деле подхватил "верхним чутьем" нечто выбивавшееся из классической картины убийства ради ограбления. Во-первых, машина Сомова отыскалась метрах в шестистах от места убийства, загнанная в глухой дворик, за гаражи (а в тех домах Сомова никто не опознал по фотографии). Во-вторых, его куртку (которую потом сразу узнала жена по неким твердым приметам) нашли в урне неподалеку от пустыря, где подняли труп. Районный сыскарь говорил, что ему сразу же почудились тут некие несообразности - должен же для чего-то человек, оставив машину, тащиться пешком на пользующийся исключительно дурной славой пустырь, окруженный стройплощадками и глухими стенами складов? Однако, сказал он уклончиво, на отработку этих несообразностей не выдалось времени.

     Даша прекрасно понимала, в чем тут загвоздка. Не хватает ни людей, ни времени, и порой, что греха таить, подобные легко просекаемые сыскарями несообразности с ходу объявляются начальством "излишним умствованием". Внешние приметы классического, не таящего сложностей преступления налицо, время поджимает, накапливаются новые дела, требующие полной самоотдачи, - и, если прокуратура не усмотрит незавершенности, прибавляется очередной "висяк"... С ней такое тоже случалось, так что она прекрасно понимала замотанного районного опера, ничуть не склонного изображать экранного искателя справедливости. Но и проверить ничего сейчас не могла. Сама она была убеждена, что это убийство вполне может оказаться еще одним камушком в мозаике - но не представляла, как это доказать...

     В половине второго позвонил Гриша Файзулин, старый кореш майора Шевчука, сослуживец сначала по уголовке, а потом и по "Бармице", весьма искусно подбирая слова, договорился о встрече так, чтобы никто посторонний даже приблизительно не понял, где встреча состоится. Тут уж надо было взять Дашу под электронный микроскоп, чтобы догадаться, - поди узнай с ходу, что за магазин расположен поблизости от того места, где в незапамятные почти времена Шевчук изловил семиклассницу Дашеньку в компании двух одноклассников при распитии одной-единственной бутылки "Лудогорского"...

     Когда она с Федей спускалась по лестнице, навстречу попался жизнерадостный парижанин мсье Флиссак, к которому дежурная часть уже привыкла настолько, что один раз лаже пустила на полчасика посидеть у себя и послушать радиопереговоры, идущие через пульт (должно быть, надеясь, что в полном составе попадет во французский криминальный бестселлер). После всех открытий, связанных с французом, Даша никак не могла относиться к нему по-прежнему - а неизбежное лицедейство утомляло. И оттого старалась побыстрее от нею отвязаться, вот и сейчас, издали разведя руками, закричала:

     - Тысячу извинении, мсье Флиссак, - операция!

     - Мафия, я есть догадываться? - с ослепи тельной Улыбкой непорочнейшего дитяти поинтересовался любитель потайных микрофонов.

     - Она самая, злодейка, - сказала Даша и быстренько сбежала по лестнице.

     Сложнее всего было скрыть обнаружение микрофона в ее покойной ханориковой шапке. И постараться, чтобы не поймать второго - особенно если учесть, что никто из ее группы пока что о двойном дне француза не знал. Пришлось, имитировав приступ дурного настроения, возмутиться кик попало развешанной по комнате верхней одеждой и настрого потребовать убирать ее в стенной шкаф, все равно никак не использовавшийся. Ребята удивленно переглядывались, но приказ выполнили. А сама она все эти дни носила вместо зимней шапки белый вязаный колпачок, на котором мнкрофончик, подобный подсунутому французом, легко было нашарить на ощупь...

     Увы, при виде беседки, где ее когда-то застиг майор за злодейским распитием слабенького винишка, в сердце не ворохнулось никаких ностальгических воспоминаний (а ведь в кого-то из своих тогдашних собутыльников была по-щенячьи влюблена, но не вспомнить уже, в которого...). Она велела Феде остановить машину в глубине двора, пересекла его и зашла в книжный магазин. Безжалостная поступь рынка настигла и это заведение, сеявшее разумное, доброе и вечное, - добрую половину протянувшегося во всю длину девятиэтажки зала уже занимали прилавки с корейско-китайским ширпотребом, пластмассовыми детскими игрушками и косметикой, Почти сразу же засекла, что следом за ней от самой беседки приклеился "хвост" - молодой парень без особых примет, в кожанке и черной шапочке, именуемой в народе непечатно. Медленно прошла вдоль прилавков - сначала тех, что с косметикой, а потом тех, что пестрели яркими обложками с полуобнаженными девицами, романтическими любовниками в старинных костюмах, зеленорожими монстрами и крутыми гангстерами. Лежала даже новинка месяца - сочиненная какими-то столичными борзописцами "Анжелика в Сибири". Даша ее уже как-то пролистала - судя по всему, московские подражатели имели весьма отдаленное представление не только о Париже семнадцатого века (это даже Даша поняла), но и о Сибири, простодушно именуя всех ее аборигенов "татарами" и красочно расписывая, как за санями Анжелики гналась разъяренная стая голодных медведей. Правда, надо признать, что постельные сцены (особенно та, где неукротимая маркиза совращай крутого воеводу прямо в приказной избе, у подножия дыбы) по сочности и скрупулезности ничем не отличались от иных творений законных Анжеликиных родителей...

     Рядом с ней вдруг остановился Файзулин, сказал негромко:

     - Привет, Рыжая.

     Она показала большим пальцем себе за спину - так, чтобы этого не видел "хвост". Файзулин глянул через ее плечо:

     - А, это мой... Все чисто. Пошли.

     Уверенно направился к двери подсобки, по-свойски провел Дашу мимо штабелей пачек с книгами, болтавших о своем продавщиц, не обративших на них внимания. Вывел В пустой двор, но этого ему показалось мало - пересек его, вышел на улицу Карманова, не обремененную чересчур уж оживленным движением. Когда они присели на лавочку, ловко и быстро провел вокруг Даши каким-то крошечным черным приборчиком, кивнул:

     - Ничего не прицелили...

     - К чему такие сложности? - спросила Даша, невольно понизив голос. - Что, вы под колпаком?

     - Не знаю пока...

     - Ого, - сказала она, ощутив легкое охотничье возбуждение. - Что-то серьезное зашевелилось?

     - Я же говорю - еще не знаю. Все возможно. - Даше он показался то ли чуточку неприветливым, то ли слегка злым. - Подсунула ты задачку...

     - Рассказывайте уж. Если в чем виновата - вместе посмотрим, что можно сделать...

     - Да никто тебя не винит. Я бы на месте Андрея тоже помог дочке в столь поганой ситуации, не жалея сил... Ничего пока не случилось... если не считать, что он приземлился в дурдоме. Но это-то меня и заставляет ждать любых подлостей. Я как-то не верю, что он столь молниеносно шизанулся. У нас на медицину денег не жалеют, врачи хорошие, кабинет психологической разгрузки давно завели... Я говорил с нашим эскулапом, он не знает всех деталей, но подозревает какую-то химию.

     - Вот и мне так кажется, - сказала Даша. - Только у меня-то под рукой нет хорошего специалиста. Ваш что-нибудь конкретное приводит?

     - Чисто зрительные галлюцинации, без слуховых, в паре с нарастающим возбуждением может дать и ЛСД вкупе с производными, и псилобицин. Список мне составили названий из двадцати. Сейчас появилась масса синтезированной дряни.

     - Анализ, конечно, уже не сделаешь...

     - Анализ может и не помочь, - сказал Файзулнн. - Как мне растолковали, ЛСД уже через сорок минут полностью "растворяется" в организма, за что его забугорные наркоманы и обожают, да и наши понемногу начали осваивать... В общем, большинство этих препаратов совершенно бесцветно, неприметно, лишено вкуса и запаха, а использовать можно на манер клофелина. Так что ты тоже учитывай. Если Андрею подсунули химию, это мог сделать только кто-то из окружения. Он в скверике с незнакомыми из их бутылки пить не стал бы, беречься умел.

     - А если ему в психушке что-то добавляют?

     - Ищем подходы, - сказал Фанзулин. - Пробуем туда заглянуть. Хотулев твой - фигурка крайне подозрительная, если кто-то и может дожимать Андрея в клинике, так это он. Кстати, наш врач больше верит показаниям Анны не потому, что они для нас с тобой более предпочтительны, а от того, то раньше у Андрюхи никаких сексуальных патологий не фиксировал - а следовательно, и та картина бреда, что она нарисовала, с точки зрения медицины гораздо больше майору подходит... У вас по Анне по-прежнему ничего?

     - Ничего, - горько сказала Даша. - Никто и не присматривался, по институту шляется - там теперь н коммерческие факультеты, и магазин - уйма совершенно незнакомого народа. Взяла и упала с лестницы. Противоречащих этому показаний нет. А моя "картина мира, независимая от начальства" требует доказательств... Что у вас там по Зыбину? Нарисовалось новенькое?

     - Вот оттого я и в меланхолию легонько впадаю. - сказал Файзулин. - Оттого и лишние предосторожности... Зыбина вели тщательно. И довольно быстро установили, кого он вел. Есть такой Агеев Виталии Сергеевич. Шеф и владелец охранною и сыскного агентства "Терминатор"...

     - Еще один частник? - хмыкнула Даша-- Что-то вас все прибавляется, я смотрю-Названьице, однако... Кстати, вашу "Бармицу" один мой знакомый прозвал "Бармицва" - просто по созвучию скаламбурил, ничего такого он в виду не имел...

     - "Терминатор", "Терминатор"... Где-то названьице мне определенно попадалось, но - промельком, а значит, никакого криминала я за ним не помню... Или вы что-то о братьях по касте накопали?

     - По нашему банку данных, криминала за ними не числится. Наоборот, заведение респектабельное.

     - Знаю я вашу клановую солидарность... - сказала она, обозначив голосом легкую подначку.

     Но он не расположен был шутить. Сказал серьезно:

     - Я перед тобой танцевать не собираюсь. В самом деле, за ними ничего не числится. Народ, в общем, как и почти везде - хватает бывших оперов, чекистов, военных, отслуживших в серьезных войсках. Контора не столь уж большая, раза в три поменьше нас, "Локуса", "Панциря". Охрана железнодорожных грузов, собачий питомник, телохранители по заказам, на время, обеспечение радиоэлектронной безопасности, договор с одним из банков на охрану и консультации службы безопасности.

     - С которым?

     - С "Шантарским кредитом". Что опять-таки ничего криминального не таит. Есть "внутренняя группа" - небольшое подразделение, замкнутое лично на шефа. Но такие существуют практически в каждой частной конторе, если бы у нас подобной не было, кстати, Андрей столь масштабно не смог бы размахнуться, чтобы тебе помочь...

     - Если это самая обычная контора, не повязанная на "теневиков" и сопутствующее тому, откуда поднятый воротник и все меры предосторожности?

     - Потому что Агеев - в отличных отношениях с Москальцом. Друзья детства, одноклассники и все такое. Как раз Москалец ему и помогал в свое время ставить контору - другим-то, сама знаешь, потруднее бывает, семь пар сапог собьешь, пока выправишь все бумаги н каждую лапу смажешь... А Москалец определенным влиянием пользуется по-прежнему. И "Терминатор" работает с серьезными фирмами. По всем параметрам у них раза в два побольше возможностей, чем у нас.

     - Точнее говоря, лапа волосатее?

     - Как ты это ни называй, задираться с ними нам не с руки. Тут и хорошие отношения с милицией не помогут. Есть способы осложнить жизнь... Я ситуацию прокачивал с шефом, и он согласен, что мы влетели в щекотливейший капканчик. Андрея мы, конечно, будем вытаскивать, у нас своих бросать не принято. Но в твои дела влезать с прежним задором и размахом - Даша, извини... Ты меня пойми правильно. Я тебя на коленях качал, и все такое... Но фирма - не моя личная собственность. И не Андрея. Можно оказать услугу, когда это вовсе не грозит тем, что ты окажешься впутанным в чужие разборки, однако...

     - Понимаю. В принципе, есть я или нет меня, на ваши добрые отношения с милицией это не влияет...

     - Вообще-то да, - глядя себе на ботинки, сказал Файулин. - Даша, мы же не на зарплате, нам денежку зарабатывать нужно, а для этою нужно и дипломатом быть, когда ситуация требует, и учиться мозоли не оттаптывать без нужды у лиц приближенных. Вот если бы этот "Терминатор" или сам Агеев на тебя начали бы наезжать, да так, что нема продыху, я по старой памяти дочку давнею друга непременно стал бы вытаскивать из частных неприятностей. Но они ведь против тебя не работают?

     - Да вроде нет, - сказала Даша.

     - Вот видишь...

     - Короче, вы разработку бросаете?

     - Бросаем, Даша, извини. У тебя своя группа, фигуранты тебе известны, направление - тоже...

     - Да ладно, - сказала Даша. - Вы мне, в конце концов, не обязаны... Кто он, вообще, такой, Агеев, кроме того, что друг детства?

     - По годам - ровесник Москальца, естественно, раз одноклассники... Сорок шесть лет, два года проучился на том же факультете, что и Москалец, потом что-то не заладилось. Пошел в армию, потом в высшее воздушно-десантное. Был в Афгане, три награды, служил в Южной группе войск. Три года назад демобилизовался в звании подполковника. Что там еще? Одинок, развелся лет десять назад, мужик накачанный, спортивный, выглядит моложе своих лет, ездит на темно-красной леворульной "Мазде", номер есть. Контору открыл годи восемь месяцев назад.

     - А до того?

     - Как бывает со многими дембелями в его положении - искал свою пристань, болтался там и сям. Около года. В какой-то фирме на роли "подай-принеси", разве что с красивым обозначением должности. В охране радиотехнического завода. Потом закончил в Байкальске трехмесячный курс - знаешь, сибирское отделение Ассоциации частного сыска?

     - Ага.

     - Потом и открыл "Терминатор". Ну, а оттого, что ему ворожил Москалец, это Агееву обошлось в какой-то мизер по сравнению с тем, сколько платит человек сторонний. Но кто ему там ни протежировал, а работать он умеет, должен признать. У меня, вообще, давно подозрение, что он в своей крылатой пехоте не столько с парашютом прыгал, сколько в особом отделе крепил бдительность, очень уж хваток...

     - Фотографии есть?

     - Ладно, - вздохнул Файзулин, достал тоненький конвертик. - Только ты уж...

     - Не девочка. На улице нашла. Судя по тому, как ты старательно молчишь о результатах слежки, ничем ужасным себя наш Терминатор не проявил?

     - Да уж старушек не резал и наркотики на перекрестках не толкал... Совершенно ничего интересного. Зыбин его поджидал возле дома, минут сорок ездил следом по левому берегу, но потом Агеев оторвался и от него, и от наших двух машин. Нельзя сказать точно, рубил он "хвост", или просто так уж сложилось - могло быть, я то, и это. Но если он рубанул "хвоста" умышленно, сделано было профессионально... и в этом нет ничего предосудительного. И ты, и я, обнаружив за собой "хвост", его поводили бы немного, а потом обязательно скинули. Нет?

     - Да, конечно.

     - Ну, разбегаемся? Ты поосторожнее...

     Вновь оказавшись рядом с Федей, Даша нетерпеливо достала снимки. Нет, прежде она Терминатора никогда не видела. Вообще-то, можно сказать, что он похож на этюд Веласкеса - не испанского, а шантарского. А можно и не говорить. Есть что-то общее - но, если вглядеться, ничего похожего. Самое опасное в столь тупиковой ситуации - подогнать под факты совершенно случайную персону. Не потому опасное, что нарушает права человека или противоречит законности, а оттого, что след, окажись он ложным, заведет так далеко, что возвращаться будет поздно...

     ...Воловиков, бегло просмотрев три фотографии, засунул в конверт н вернул его Даше:

     - Ну и что?

     - Я и не говорю, что это достижение, - пожала она плечами. - Так, информация...

     - Файзулин тебе рассказал все правильно. Добавить, пожалуй, и нечего. Никакого компромата ни на агентство, ни на самого Агеева. - Он угрюмо помолчал. - Ну, и чего ты от меня хочешь? Установить слежку за всеми замешанными лицами?

     - Я о таком счастье и не мечтаю... - зондирующе проговорила Даша.

     - И правильно делаешь, - отрубил Воловиков. - У тебя есть люди, вот и развлекайся, пока начальство доброе... Ты ведь уже поняла, что оно доброе?

     - И даже поняла, почему.

     - Молодец. Крутись, шевелись, работай. Сама. Понимаешь, все это интересно, но как бы по большому счету не оказаться в дураках... Вполне может быть, что за мельтешением всех этих шустриков стоит нечто экономическое. В этом случае ОБЭП будет ужасно рад, что мы проделали за них работу, а ты... Тебя, конечно, скупо похвалят и похлопают по плечу, но ты-то сейчас предъявляешь задел на нечто грандиозное, а это совсем другой коленкор... Ты сама-то с прежней истовостью веришь, что тут - большая уголовщина?

     - Верю, - сказала Даша, глядя ему в глаза.

     - Ну так шевелись, как камбала на сковородке...

     - Камбале шевелиться на сковородке трудно, она плоская...

     Воловиков поморщился, словно у него ужасно ныли зубы:

     - Дарья, не в остроумничай. Жаль время тратить на шуточки... плоские, как камбала. Работай, работай! Одного - за французом, второго - за Зыбиным...

     - Третьего, осторожненько, за Агеевым...

     - Говорю, твое дело! Крутись, но не подставлялся. И давай результат! Результат давай...

     Даша присмотрелась к нему и тихо спросила:

     - Что, на Черского?..

     - Ага, - сказал Воловиков. - На Черского пришел комплектик фотографий. Механизм тот же - заявился пацан, бросил конверт возле дежурки, выскочил, прыгнул на мопед - и след простыл. Погоди! Дай закончить. А параллельно на тебя за последние два дня пролился дождик из заявлений. Ради въедливой точности - девять штук. Семеро из сатанистской шайки, госпожа Хрумкина и сам фон Бреве. Все девять крайне грамотно написаны, разными стилями, но в одном ключе. Пишут, что ты, прикидываясь на их шабашах журналисткой, лакала водку бутылками, таблетки лопала горстями, уколы ставила по три враз, и вообще, стопроцентно походила не на честного российского следователя, а на последнею панка. И потому они очень удивлены, они, конечно, понимают все тонкости оперативной работы, но никак не думали, что возможно столь изощренное вживание в роль - мол, в том состоянии, в каком ты бывала, никак не могла оставаться объективной и честной. Малолетняя Светочка на пяти страницах живописует, как ты ее загоняла в ванную и с искусственным членом приставала. Немец утверждает, что ты ему совала пушку под нос и обещала в подвале расстрелять, и спиртным при этом от тебя несло, как от "Трех пескарей"...

     - Козлы, - сказала Даша. - Он сам нажрался, как жопа в гостях...

     - Верю. Его состояние врачом зафиксировано в особой бумаге... Даша, таких телег на любого опера пишут множество. И никто не спешит их принимать на веру. Но тут случай особый. И оттого, что инспекция по кадрам зациклилась на чести мундира, и оттого, что все эти засранцы писали в двух-трех экземплярах, и оттого, что почти у каждого есть лапа...

     - Меня что, на ковер вызывать будут?

     - Думаю, пока нет. Дрын стоял, как Железный Дровосек - твердил и про гнусную компрометацию одною из лучших ею следователей, и про то, что вы с Глебом уже заявление подали, а в эротические забавы жениха и невесты по нынешним временам лезть как-то не с руки... Но все равно, папочка пухнет. Смекаешь? Тут уже не мелкие пакости, тебя целеустремленно едят. И спасение тут в одном - опередить. Вот и опережай, шевелись! Ты сейчас, как велосипедист; остановишься - упадешь...

     - Мне бы людей...

     - Даша... - слегка поморщился Воловиков. - Начинаешь рассуждать, как иные генералы, - если убийцу ловят сто человек, все прекрасно, а если трое - пиши пропало... У тебя были на определенном этапе и машины, и люди, и техника - и все равно ты этого Икса - или как там его закодировать - не вычислила, ни на шаг не приблизилась. А информации у тебя сейчас не больше, чем было тогда. Где ж гарантии, что с кучей народу на этот раз ты его быстро вскроешь? Я не прав?

     - Правы. - сказала Даша угрюмо. - Но хотя бы машины... Они все на колесах, фигуранты, и на хороших.

     - Две машины с водителями. Вот тебе максимум щедрот от скудных возможностей, - шеф ухмыльнулся. - Знаешь, мне пришло в голову... На тебя работает ситуация. Нельзя отобрать у тебя дело и отдать кому-то другому, чтобы тот его благополучно угробил, - потому что официально никакого дела и не существует. Как его назвать? "Дело о неизвестном преступнике, укрывающемся за кулисами на втором плане"? Тут твоя сильная сторона - и в то же время уязвимое место... С Казминой-то гладко прошло? - спросил он вдруг.

     - Гладко, - сказала Даша. - Извивалась я, как морская водоросль. Она меня в конце даже соизволила "деточкой" обозвать. Но глаза были холодные...

     - Ничего, главное, что новых телег не пишет.

     - А слушок про то, что я стучу "соседям", все еще ползает?

     - Да ползает, знаешь ли. Но поскольку Граник в это не верит, с этой стороны подвохов не будет.

     - Вот Граника бы еще пристегнуть...

     - Это к чему?

     - Мы этот аспект до сих пор как-то стыдливо обходили, словно благородные дворяне, у которых дочка с цыганом сбежала... - сказала Даша. - Но может, пора и назвать вещи своими именами? Я не говорю, что возле меня есть протечка. Но я ее порой чувствую, я ее подозреваю...

     - В твоей группе? - тихо, медленно произнес Воловиков.

     - Вполне возможно. Вес дело в количестве совпадений. Сатанисты вдруг узнали, кто я такая - совпадение. Художника покалечили чуть ли не сразу после нашего разговора - тоже совпадение. Террористы появились на студии буквально за пару минут до того, как мне приехать - совпадение. А потом и четвертое - автозак рванул. Не много ли? Тут уж количество переходит в качество. Можно допустить, что Икс не делает ошибок оттого, что чертовски умный, профессор Мориарти Шантарской губернии. А ежели скрепя сердце принять неприятную версию, что его кто-то регулярно информирует, кое-что совсем иначе объясняется...

     Воловиков напряженно молчал.

     - Я понимаю, - сказала Даша. - У меня у самой не душе похабно и уныло, нельзя такое на моих ребят, на своих ребят вдруг взваливать только на основании того, что мне причудилось... И все-таки стоит нам допустить "протечку", признать, что у меня в группе кто-то сдает па сторону, иные логические прорешки сами собой штопаются.

     - Прорешки, может, и штопаются. А дела это ни на шаг не продвинет.

     - Но согласитесь, автозак мог рвануть только свои. Я после историческою визита в ФСБ потолковала с экспертами. Бомбочки сейчас есть весьма компактные и сильные, достать из-за пазухи и пришлепнуть - три секунды...

     - С автозаком и в самом деле все выглядит грязнее некуда. Но это еще не означает, будто тот, кто его рванул, есть в то же время и тот, кто стучит от нас, изнутри... ладно, а твоей группе. Там была масса народа из всех абсолютно силовых контор, какие только в Шантарске существуют. Иных я впервые в жизни лицезрел вживе.

     - А точный список есть? Нету. Никто его не вел, потому что расследование по взрыву растаскали по десятку тех самых контор. Любой, имевший удостоверение оперсостава, мог пройти внутрь кольца, И вес мои там крутились...

     - Хорошо, - сказал Воловиков. - Буду идти тебе навстречу со всем усердием. Предположим, у тебя в группе есть "протечка". Далее предположим, что это он, ссученный, рванул автозак. Но ведь отсюда автоматически вытекает, что террористы были липовые и забросили их туда исключительно для того, чтобы прикончить тебя, как только появишься? Вот в последнее я, извини, не верю ни капельки. По одной-единственной, но крайне весомой причине; мы с тобой профессионалы и знаем, как легко можно убрать человека, даже если он капитан милиции. Тебя можно было сто раз грохнуть на улице, в подъезде, сопляк-наркоман мог ткнуть шилом в бок на крылечке управления - бывали покушения и наглее. Согласен с Шугуровым: по террористам многое абсолютно неясно. Но устраивать весь этот якобы чеченский налет ради того, чтобы прихлопнуть тебя - извини, это отдает таким непрофессионализмом и ненужной усложненностью... Твой Икс в твоем же описании предстает, словно два разных человека: один дьявольски ловок и предусмотрителен, к тому же располагает источником в твоем окружении, второй - удивительно туп и одержим маниакальной страстью предельно усложнял, самые простые акции. Хочешь сказать - Иксов двое. Совершенно ненужное, притянутое за уши усложнение...

     - Может, он больной?

     - То гений злодейства, то дебил? - Воловиков помолчал. - Даша, я нисколько не сомневаюсь ни в твоих охотничьих способностях, ни в здравом рассудке. И чем дальше, тем больше начинаю верить, что завеем этим действительно стоит некий "второй план", иначе тебя не пытались бы сожрать столь тщательно и потаенно... Но порой мне, уж прости, кажется, что ты от полного бессилия начинаешь шарахаться в сторону неприкрытой фантастики. Ставишь вовсе уж киноншые версии, все вокруг замыкаешь на свою персону. Плохо мне верится в преступление века применительно к нашему продымленному граду...

     - И в то, что в группе у меня может оказаться протечка, не верите?

     - А почему сразу - протечка? Давай выбирать версии попроще. Более приглядные для ребят, с которыми ты столько времени работала... ну, не со всеми, Сергей - человек новый, и все равно. Если тебе залетный иностранец, которого ты раскрыла по чистой случайности, с помощью совершенно постороннего человека, мог прилепить хитрый микрофон, то почему этого - или чего-то похожего - не могло случиться с кем-то из ребят? Возьми и устрой проверку на "клопиков". Пусть сто раз подумают и прикинут; не обронили ли словечка в компании сто раз проверенного человека, пусть даже своего. Как-то очень уж легко ты их всех чохом в подозреваемые загнала. Ну, не всех, одного, но получается - чохом. Что-то в тебе, Даша, начало проглядывать этакое то ли от волка, то ли от робота... Ты подумай; если бы тебя так быстро и равнодушно зачислили в кандидаты на списание, едва получив пакетик с пресловутыми фотками..

     - Да я все понимаю, - сказала Даша. - Я свинья, робот, бездушное создание, и подозрительность у меня бериевская... Может, я и правда - от бессилия? Но порой жутковато становится - такое впечатление, он совершенно не делает ошибок. С людьми такого не бывает, даже с гениями. Либо это дьявол, либо у него есть возможность держаться в курсе наших дел.

     - А может, это я? - с непонятной улыбкой, вкрадчиво спросил Воловиков. - Не ты одна детективы читаешь. Это же избитый прием - благородный сыщик и ссученный шеф... Ну скажи честно - настолько твои подозрения не простираются? Или и я - кандидат в закулисные злодеи? Не в службу, а в дружбу, мне просто интересно...

     - Вы бы не успели организовать террористов на студни, - сказала Даша, улыбаясь широко, всем видом давая понять, что шутит. - Вы вообще не знали, что я туда еду...

     Воловиков пригляделся к ней и тихо присвистнул:

     - Ну, Дарья... Я не обижаюсь, меня обидеть трудно. Просто хочу мягко и ненавязчиво напомнить, что шизофрения, если верить врачам, так н начинается - кругом одни враги... Весь мир идет на меня войной. Ты уж поаккуратнее, а то сдвинешься ненароком. Или Скаличева вспомнила? Да не мнись ты, мне твои извинения до лампочки... Мне одно нужно: чтобы тебя чересчур не заносило. А то, знаешь, опера и в самом деле умом сдвигались, бывало... - он резко сменил тон, голос зазвучал жестче. - Ладно. Я твой здоровый цинизм понимаю, сам циник, должность такая... Как гипотезу я версию об утечке информации через кого-то из членов группы принять могу. Коли уж и генералы, случалось, ссучивались... Но позволь тебе напомнить, что такая ситуация прямо-таки напрашивается, чтобы се использовали на все сто. Если у тебя завелся "крот" - нужно от этого танцевать. Беги впереди него, уводи в сторону, начинай, как выражались в войну, функельшпиль... Опережай события, а не грусти в углу!

 

Глава 27

 

Привет от неизвестного!

 

     - Вот так оно все и обстоит, - сказала Даша. Замолчала и глотнула газировки прямо из горлышка. Во рту за время тронной речи изрядно пересохло. Закурила, обвела их взглядом. - Мысли будут, господа сыскари?

     Три пары глаз уставились на нее с самым разным выражением. Палитра эмоций была богатая, что уж там.

     - Ладно, временно плюнули на субординацию, - сказала Даша. - Кто-нибудь думает, что я - последняя поросюшка?

     - Вообще-то, если абстрактно... - проворчал Слава. - То где-то близко...

     - А я-то смотрю, чего это нас не дергают и нового вообще не навьючивают... - сказал Толик.

     Косильщик промолчал.

     - Каюсь, - сказала Даша и в доказательство, захватив из пепельницы чисто символическую щепотку пепла, демонстративно развеяла в воздухе над головой. - Считайте, что меня терзают муки совести... Только если вы все спокойно обдумаете, то безусловно согласитесь, что другого выхода не было. Я и допрежь некоторые сомнения высказывала - я да Сергей. А вы двое усиленно держались здравого смысла. Поэтому вношу предложение: разом покончить с упреками и покаяньем - и с воплями ринуться в бой. Потом за бутылкой обговорим, кто был поросенок, а кто нет... Возражения есть?

     - А я же говорил! - обрадовано взвился Косильщик.

     - Говорил, - сказала Даша. - Хвалю. Только не увлекайся, орел. Десять секунд на законное торжество - и баста.

     В дверь осторожно заглянул Федя.

     - Заходи, - сказала Даша. - Ну?

     - Полчаса таскался вокруг здания. Ни машины под теми номерами, ни француза. Сидит там в паре машин самый разный народ, но не заметил я, чтобы слушали...

     - Молодец, - сказала Даша. - Иди в коридор и бди. Если вдруг покажется француз, не пускай. Что угодно придумай - скажи, мы тут Фантомаса поймали и маску снимаем. В конце концов, тут не проходной двор, если что, держись посуровее, ты ж нижний чин, непосвященный, тебе хамить судьбой положено...

     Федя с азартным видом кивнул и смылся. Он-то не был подробно посвящен в сложности, но все равно старался.

     - Одежду хорошо обыскали? - спросила Даша.

     Все трое закивали.

     - Ну, чтобы не впадать в паранойю, твердо предположим, что нас сейчас не слушают, Предложения есть?

     Никто не спешил, переглядывались, сосредоточенно глядели кто в стену, кто в потолок, шевелили губами, смотря кто какие методы предпочитал для концентрации мышления.

     - Автозак пощупать? - задумчиво предложил Толик.

     - Щупали уже, - сказала Даша-- В этом направлении не стоит далеко забегать - там и без нас все вылизали на сто кругов.

     - Подмога будет? - спросил Славка.

     - Нет, - сказала Даша. - Разве что дадут пару тачек. И что там ни говори, а в этом есть сермяга - если мы усиленным составом ничего не размотали, нечего и шиковать... Новости из психушки есть?

     - Никаких, - сказал Слава. - Димыч там уже на стену лезет от приятной компании... Усачев в жутком состоянии, никаких изменений. Все время к койке привязанный лежит, орет, как больной слои, когда не спит после ударной дозы. Все ему три покойницы мерещатся... Димыч честно признается, что ничего больше не в силах сделать. Не может же он проверять, что ему колют... Если колют что-то не то.

     - А могут... - задумчиво сказала Даша. - Бывали прецеденты.

     - Не можем же мы всю психушку перебирать? Облезем...

     - Ну, скажи Димке, пусть еще пострадает. Закалка будет на будущее... По Шохину ничего?

     - Пусто. Растаял. Во вневедомственной клянутся и божатся, что у него все документы были в порядке, даже заверенная телеграмма. Оказалось, правда, что никто из Союза художников телеграммы не давал - кому ее давать, если не существует в природе такого "племянника"? Даша, может, против нас играют "коммерческие"?

     - Да откуда мне знать? - в сердцах сказала она. - Кто бы против нас не играл, поддельный Шохин нам не мешал, а вывел на шлюшку. Которой без его наводки никто и не заинтересовался бы, зуб даю... А с другой стороны, подсунул совершенно непричастного субъекта...

     - Француза бы прижать... - мечтательно сказал Толик.

     - А на чем ты его прижмешь? Ты сначала докажи, Что это он микрофончнк сунул. Может, это ты его сунул. Или Славка. Строго говоря, я ведь до сих пор не имею стопроцентной уверенности, что "иголочку" мне Флиссак загнал. То, что он слушал немца, еще ничего не доказывает.

     - Вот, давай... - фыркнул Славка. - -Ты что, кому-то из нас не веришь?

     - Непотребство глаголишь, отрок, сущее непотребство, - самым искренним тоном сказала Даша, слегка покривив душою. - Просто нет фактов, вот и все. Француза прижать не на чем. Подумаешь, за писателя себя выдает... Пока что в этом корыстного интереса не просматривается. А сдавать его в ГБ мне азарт не позволяет. В общем, так. Против нас работает не трамвайный карманник. Происходящее прекрасно характеризуется строками Высоцкого: "А вдруг это очень приличные люди, а вдруг из-за них мне чего-нибудь будет..." Посему соблюдайте максимальную осторожность, орлы, Я уже нарвалась, как видите... Сделаем так...

     Помолчала, глядя на них. В самое плохое верить не хотелось, но если среди них есть крот, как распределить обязанности, чтобы противник не получил ни капли информации? Вот задачка...

     - Сделаем так, - повторила она. - Толик займется коварным французом, Слава - Зыбиным. Поводите их немножечко. Сергеи - осторожно крутит Агеева... - она прикинула все и решила рискнуть, запустить дезу. - Откровенно говоря, есть у меня по этому Агееву кое-что любопытное, но я, уж простите, умолчу. История столь невероятная, что вы решите, будто я шизанулась... Пусть уж Сергеи сделает контрольную проверку, тогда и поговорим откровенно...Слава, ты вдобавок прокачай - сам Зыбин с французом флиртует, в одиночку, или это его контора делает маленький бизнес на обслуживании иностранцев...

     ...Зыбина обнаружили часа через три. И не они, а районная милиция. Дело в том, что Славка мотался по городу, звонил, расспрашивал, выяснял, куда мог поехать объект - а Зыбип уже никуда не спешил, и предстоявшие ему поездки можно было теперь предсказать наперед с вероятностью в двести процентов...

     - Машина чья? - спросила Даша, направляясь к белой "Королле" возраста этак десятилетнего.

     - По документам - принадлежит агентству, - сказал Протасов, розыскник из местного РОВД. - У него была доверенность.

     - Кто настучал?

     - Пацаны лазили вокруг машины. Думали, пьяный, кто-то рассказал бабке - мол, сидит такой, а бабка, когда пошла белье снимать - они тут по старинке во дворе вешают, - присмотрелась и решила, что дело нечисто. Что помер голубок с перепою. И начала колготиться. Бабки - наша опора... - он помолчал и с надеждой спросил:

     - Даша, ты это дело от нас забирать будешь?

     - Что, в мыле?

     - Да как всегда...

     - Скорее всего, заберем, - сказала Даша задумчиво. - Если ты мне отслужишь. "Локус", вообще-то, не в твоем районе прописан, но пошли ты туда кого-нибудь, привези ихнего шефа со всей решительностью. Только в темпе, под вой охотничьих рогов.

     - Я-то думал, ты чего неподъемного потребуешь... Сейчас озадачу ребят. - Он развернулся и обрадовано припустил к своей машине.

     Даша подошла, открыла правую дверку, присмотрелась. Живым она его никогда не видела - но это и не имело значения, лицо было совершенно спокойным, мертвец, склонив голову к левому плечу, смотрел широко раскрытыми глазами на примостившегося рядом эксперта.

     - Что там? - спросила Даша.

     - Насколько можно судить - два удара ножом. Или заточкой. В общем, что-то длинное и узкое. Оба раза - в область сердца. Тут все мгновенно...

     - Левша?

     - Не обязательно. Мог выхватить нож, держа лезвие острием к локтю. Если есть навык, можно и из такой позиции. Я бы поостерегся судить по первым впечатлениям, но, судя по безмятежному лицу жмурика, положили его весьма грамотно, в секунду. Это тебе не ольховская пьянь...

     - Киллер?

     - Ох, полюбилось вам всем это словцо! Я уж предпочитаю по старинке - убивец... Как свинью колол.

     - Когда?

     - На глаз - часа два назад. Но породы стоят холодные, тут нужно работать, чтобы точно определить... Это что, твой парень?

     - В смысле?

     - Ну, твой кадр? Хотя ты равнодушна, я бы сказал...

     - Почему это ты решил, что мой?

     - Подойди к Протасову. У жмурика во внутреннем кармане был конвертик, тебе адресованный. Они уже все из карманов вынули.

     Даша, удивленно пожав плечами, направилась к защитного цвета "уазику", чью принадлежность к милиции выдавала лишь мигалка. Залезла на заднее сиденье.

     - Сейчас привезут, - сказал Протасов. - Он там пробовал права качать, но я настрого наказал...

     - Конверт где? - спросила Даша. - Что ж ты сразу не сказал?

     - Даш, я двое суток не спал, у меня какая-то сука малолеток трахает... Весь отдел на ногах.

     - Ладно, давай...

     Самый обыкновенный конверт, незапечатанный. С четко, крупно выведенной надписью: "Городской уголовный розыск, капитану Шевчук ДА.". Даша осторожно вынула его пинцетом из пластикового мешочка:

     - Так и был, незапечатанный?

     - Ага. Клеевой слой не нарушен, сама посмотри. Внутрь мы еще не лазили, тебя ждали - вдруг это какие-то твои дела... Потому и тебе сразу позвонили.

     Даша тем же пинцетом вытащила сложенный вдвое листок, осторожно развернула его, помогая пинцету авторучкой. Плотная белая бумага. Жирными линиями, похоже, черным фломастером, довольно примитивно изображен загадочный рисунок. Телевизор, каким его рисуют дети, - плоский "вид спереди". Чтобы не было ошибки, снабжен рогулькой-антенной и буквами "ТУ". Рядом - некая лента с рамочками, большими и маленькими... ну конечно, кинопленка. И в каждом кадре необычайно старательно выписанные цифры: 25 25 25 25...

     Она долго рассматривала таинственное рукоделие, непонятное, как иероглифы. Поворачивала и так, и сяк.

     - Понимаешь что-нибудь? - спросил Протасов.

     - Ни черта, - сказала она сердито.

     Кое-что она все же понимала. Зыбин играл крупно и опасно - и хотел подстраховаться, чтобы его безвременная кончина не осталась неотмщенной. Только так можно заготовленное впрок послание истолковать. Дальше пошли варианты. Незаклеенный конверт можно толковать двояко: либо Зыбин намеревался сюда положить что-то еще, либо колебался, не верил до конца, что его могут замочить. Возможно, хотел продемонстрировать конверт собеседнику - в лучших традициях жанра:

     "Либо вы мне скажете, Мормарти, кто спер голубой карбункул, либо этот конверт уйдет в Скотланд Ярд". Это, несомненно, был именно собеседник - рано делать выводы, но стоит допустить, что какое-то время они сидели в машине и беседовали.

     Есть, конечно, и другая версия: конверт с загадочным посланием - изощренная попытка сбить Дашу с толку. Деза. Но какой смысл в том, чтобы подсовывать совершенно непонятную дезу?

     - Что там еще? - спросила она, засунув конверт обратно в пакетик.

     - Деньги, документы, всякие мелочи. "Макаров" с разрешением - разрешение стандартное, аренда... На взгляд - не липа. В машине еще - японский транзистор, был выключен. Хорошая штучка, всеволновая.

     Она оглянулась на "Короллу":

     - Зевак хватает, а вот не вижу я никого похожего на свидетеля... Нету?

     - Ни намека на свидетеля. Мои носятся по дому, но что-то я на это надежд не возлагаю. Похоже, все чисто сделано.

     - Да, он вообще чистодел...

     - Кто? - машинально спросил Протасов.

     - Не знаю, - сердито сказала Даша. - Знаю, что он есть, а вот кто он... Привезли, что ли?

     Вылезла и подошла к остановившемуся неподалеку сиреневому БМВ, сопровождаемому милицейским "Москвичом". Дверца германского красавца распахнулась, выбрался рослый мужик с волевым лицом простецкого российского супермена. Даша с ним прежде не сталкивалась, знакомство чисто заочное, персона, в общем-то, стандартная: сначала - КГБ, потом - частник, не зарывается и не наглеет, но, как уже было прежде подмечено, склонен к прогулкам по скользковатым дорожкам.

     Он огляделся, чутьем, должно быть, уловив, что на него, как медведь на крестьянина в классической басне, должен насесть здешний главный, - и пытаясь главного вычислить.

     - Здравствуйте, - сказала Даша, взяла его под руку и повела немного в сторонку. - Это я тут банкую. Капитан Шевчук.

     - Это вас кличут Рыжая?

     - Ага, - сказала Даша. - Я самая. Вы как, Петр Георгиевич, протесты будете заявлять?

     - Следовало бы. Когда столь бесцеремонно врываются... Но я, вообще-то, подожду. Смотря что преподнесете.

     - Печальную весть я вам преподнесу, - сказала Даша. - Вы вон ту машину знаете? Он присмотрелся.

     - Даже не скажу...

     - Не ваша?

     - Я машинами не занимаюсь. На это есть один из замов. И все номера не помню. Вы, наверное, тоже все ваши машины в "лицо" не знаете?

     - Там Зыбин, - сказала Даша. - Мертвый. Тезка ваш, Петр...

     Его лицо мгновенно стало еще более зажатым:

     - Кто? И - как?

     - Два раза - ножом в сердце, - сказала Даша. - Кто - простите, не знаем... Может, у вас есть догадки и предположения?

     - Никаких.

     - Даже для приличия не станете в небо таращиться и губами шевелить?

     - Я про вас слышал, - сказал он медленно. - И потому вашей манере разговора не удивляюсь...

     - Бог мой, а какие у меня манеры? Просто беседуем...

     - Мне не нужно ничего изображать "для приличия". Совершенно не представляю, чем он занимался.

     - Он же у вас занимал довольно высокий пост...

     - Видите ли, у нас, в отличие от вашего ведомства, несколько другие порядки, - терпеливо объяснил он. - Шеф не обязан быть в курсе совершенно всех операций. Особо доверенные люди, к числу которых принадлежал и Петр Павлович, могли в особо оговоренных случаях принимать решения на собственный страх и риск, самостоятельно разрабатывать что-то. При соблюдении некоторых условий, понятно. Предельно упрощая, их можно определить так: не причинять вреда конторе, ни во что ее не втянуть... Хотя, конечно, принято было о любой такого рода работе на еженедельных совещаниях докладывать.

     - А если он работал что-то абсолютно свое?

     - Не думаю. Он был дисциплинированным человеком.

     - Ну, а если ему предложили особенно вкусную сумму?

     - Слушайте... Давайте откровенно. Почти на каждого можно найти соответствующую сумму. Возможно, и на вас, простите... И в таких условиях стопроцентную гарантию может дать лишь Господь бог. Я не считаю, что он ради левого заработка мог пренебречь интересами конторы. Но предугадывать его реакцию на искушающую сумму я бы не взялся. Может быть, да, может быть, нет.

     - Иными словами, вы ничего не знаете?

     - Ради этого не стоило меня сюда вытаскивать. Можно было приехать и спросить. Я повторил бы то же самое. Или хотели поставить перед фактом, на горячем - и полюбоваться реакцией? Я думал, вы работаете гораздо изощреннее...

     - Вы находитесь в конфронтации с каким-то другим агентством?

     - - Ей-богу, не знаю... - усмехнулся он. - Если у вас что-то есть на мою фирму, давайте играть в рамках закона, ладно?

     - Значит, не скажете?

     - Что-то не припомню ни о каких конфронтациях...

     - А вам что-нибудь говорит число "25" в сочетании с кинопленкой или телевизором?

     На сей раз он задумался, без всякого притворства:

     - Двадцать пять... Нет. Двадцать пятый канал? У нас в Шантарске такого пока что нет...

     - Вы можете перетрясти вашу контору и проверить, знал ли кто-то что-то о зыбинских делах?

     - Если все будет оформлено официально. У вас есть еще вопросы?

     - Пока нет, - сказала Даша. - Ждите официального обращения. А на Зыбина посмотреть не хотите?

     - Мне это ровным счетом ничего не даст, - он поклонился и недвусмысленно повернулся, чтобы уйти. - Надеюсь, меня не станут здесь задерживать?

     - Конечно, нет, - сказала Даша. - Простите уж, что потревожила.

     Он поджал губы и зашагал прочь. Даша смотрела ему вслед и гадала, не сваляла ли дурака, устроив маленькую провокацию.

     Его приезд мог выглядеть двояко - можно подумать, что его доставил и, а можно и решить, что сам примчался. Не исключено, что его присутствие на месте происшествия даст Иксу повод подумать, будто тут играл не один Зыбин, а вся контора, то бишь "Локус". А потом можно посмотреть, не начнет ли кто действовать против "Локуса". Примитивная игра, конечно, но на безрыбье... Она могла и ошибаться, но порой откуда-то уплывала шальная версия: не исключено, что порой убийца из удобного места наблюдает за суетой вокруг жертвы. Бывали примеры. Упорно не проходит ощущение нацеленного в спину взгляда - пристального, злобного. То ли бзик, то ли чутье...

     Она подошла к "Королле" и поманила Славку:

     - Подчисть тут все. Пусть конверт проверят как можно быстрее: отпечатки пальцев и все такое... А я поехала.

     - Куда?

     - В "Локус". Потрясу их по горячим следам, хоть и не жду сенсаций...

     - Думаешь, наш?

     - А ты в этом сомневаешься? - хмыкнула Даша. - Наш, некому больше. Я тебе скажу по секрету, начинаю его бояться. Ну, са-амую чуточку. Потому что не делает ошибок, сволочь. Зыбин к нему близенько подобрался... И еще не факт, что это Агеев, далеко не факт... Главное, Зыбин подобрался близко, а этого в нашей игре делать не полагается. Ладно, побежала...

     Федя всю дорогу косился на нее с вопрошающим видом, но рта дисциплинированно не открывал. До управления оставалась пара минут езды, когда Даша сжалилась:

     - Один вопрос, и не более того. Заслужил хорошим поведением.

     - А француз и правда - шпион?

     - А с чего это ты, юноша, начал его подозревать?

     - А зачем вы меня заставляли шапку и бушлат осматривать чуть ли не под лупой? Больше к нам в кабинет из посторонних никто и не ходит в гости, один француз...

     - Логично, - сказала Даша. - Но если ты, сокол, хоть словечко на стороне пискнешь... Со свету сживу.

     - Обижаете, - он помолчал и вдруг поведал. - А я каждое утро "москвичек" осматриваю, весь салон...

     - Микрофоны ищешь?

     - Нет, - чуть смущенно сознался Федя. - Смотрел я тут один фильм, так там мужику под сиденье подсунули ампулу с радиоактивным кобальтом. Он ездит, ничего не подозревая, и потихонечку концы отдает...

     - Ну, это уж ты перебрал, - поразмыслив, сказала Даша. - Хотя черт его знает. Я временами начинаю думать...

     Федя с исказившимся лицом рванул машину влево, отчаянно завизжали тормоза, и Дашу бросило к дверце. Тут же ее начало швырять вверх-вниз, она всем телом ощутила, как "Москвич" несется дальше, култыхая на спущенных колесах, стуча ободами по асфальту, и лишь мигом позже в сознание ворвалась гулкая, близкая автоматная очередь. Широкая темная машина обошла их впритирку на бешеной скорости, рванула на красный свет у памятника Ленину и исчезла впереди.

     - Тормози! - отчаянно крикнула Даша.

     Он и так уже тормозил, вцепившись в руль, скалясь от напряжения. Справа надвинулась ревущая тень, зазвенели стекла, вылетая, в салон ворвалась струя холодного воздуха. Даша, немыслимо изогнувшись, рвала из кобуры пистолет, "москвичек" заносило, несло влево, разворачивало поперек движения. Мотоцикл, взвыв, выплюнув струю дыма, пронесся у них перед капотом - яркий, лаково-никелированный, импортный, двое седоков в глухих марсианских шлемах, - отчаянно кренясь, завалился влево, мелькнул меж машинами на стоянке у массивного сталинского здания Шантарской железной дороги - и исчез.

     "Москвич" наконец остановился. Даша сгоряча выпрыгнула, целя по сторонам - но не в кого было стрелять. Обтекая с двух сторон, мимо проносился поток машин, хлынувших с Энгельса на зеленый свет, они неслись, как ни в чем не бывало, ближайшие, конечно, отворачивали, старательно объезжая косо застрявшую в десяти метрах от светофора машину и двух непонятных штатских, торчавших возле нее с пистолетами наизготовку, - но многие так и не успевали ничего заметить. Впереди, метрах буквально в трехстах, виднелся серый угол здания городского УВД, а если глянуть влево, отлично видно здание областной администрации с двумя флагами - российским триколором и сине-красным штандартом Шантарска. Центр города, средь бела дня...

     Даша опустила пистолет, не сразу попав им в кобуру, - руки немного тряслись. "Москвич" уныло стоял на простреленных шинах, в обеих задних дверцах стекла прямо-таки выхлестнуты, заднее - тоже, все вокруг усыпано осколками, по асфальту тянется зигзагообразный след, черная полоса горелой резины.

     Федя, держа пистолет в опущенной руке, глядя шалыми глазами, оторопело коснулся указательным пальцем строго осколка стекла, торчавшего над пулевой пробочной в дверце, поежился и изрыгнул семиэтажное.

     - Аналогично, - пробормотала Даша, борясь со слабостью в ногах.

     Поблизости уже вопила сирена.

     ...Примерно через полчаса на всех милицейских спецволнах рявкнуло: "НАБАТ!"

     Методика действий по этому коду была давно отработана - хотя в жизнь и претворялась крайне редко, в особых случаях вроде нынешнего. Дашина личность в данный момент не имела никакого значения - нужно было показать кое-кому, кто хозяин в городе и наглядно доказать, что стрелять средь бела дня в милицейских офицеров, особенно в центре города - занятие крайне предосудительное и немедленно влекущее самый жесткий ответ...

     Подняли все специальные подразделения, заодно и "белых медведей" - - дислоцировавшуюся в Шантарске часть внутренних войск. И началось.

     "Набат", собственно, был комбинацией из нескольких планов типа "Трала", "Невода" и "Шины" - вернее, всеми ими, введенными в действие одновременно. С кое-какими дополнениями.

     На центральном рынке и прилегающих криминальных околотках вроде Вознесенки окаянствовал полковник Бортко, обожавший подобные вернисажи и по возможности командовавший лично. В глазах рябило от комбинезонов, схваченными мостили обширную асфальтированную стоянку, укладывая тесно, как селедок в банке, поддавая высокими ботинками при малейшем сопротивлении. Наспех постеленный брезент был завален стволами, ножиками, грудами разноцветных купюр, целлофановыми пакетиками с "дурью" и прочим противозаконным барахлом. Из наплечных раций ребят с рысью на рукаве несся жизнерадостный призыв Ведмедя:

     - Хлопцы, делай Освенцим!

     В Ольховке стоял вой и скрежет зубовный - ее заблокировали со всех сторон автозаками и шли по дворам с экстренным построением, вкладывая в этот термин несколько иной смысл, нежели богомоловские герои. Кое-где прямо на улице валялись вышеупомянутые криминальные вещички, торопливо вышвырнутые хозяевами через забор, так что оставалось только идти и подбирать. Под горячую руку в автозак угодил и цыганский барон Басалай - просто так, за то, что он и есть Басалай, известный милиции как облупленный.

     Попутно трясли все вычисленные "малины", пользовавшиеся дурной славой рестораны, все известные в городе "плешки", где торговали наркотой, подозрительные автостоянки и автомастерские. Одним словом, устроили вселенский шмон, вплоть до мелочевки - районов педерастических сходок и почти вымерших в последнее время приютов "наперсточников". Все, что в другое время сходило с рук, сегодня служило поводом для препровождения за шиворот в машину с зарешеченными окошками. Разумеется, подавляющее большинство задержанных вскоре будут разгуливать на свободе, но тут уж вины милиции нет - они только ловят, а выпускают всегда другие...

     Сегодня прежние критерии и негласно соблюдавшиеся правила игры не действовали - а потому ребята в камуфляже и черных капюшонах врывались в иные загородные ресторанчики, сауны и дома отдыха, где не бывали по году, а то и более. И к машинам тащили в наручниках людей, полагавших себя давно и прочно застрахованными от любых житейских невзгод. Не далее чем завтра за каждым из них должна была явиться рота адвокатов и увезти с почетом - но нынешнюю ночку им предстояло провести, созерцая небо в клеточку. Сегодня был День Мента, не значившийся ни в каких календарях...

     Параллельно кипела работа моментально созданной сводной группы, занимавшейся исключительно покушением. Группа трудилась по-стахановски - но результаты, как частенько в таких случаях и бывает, оказались мизерными.

     Темного цвета иномарку, оказавшуюся довольно новой "Вольво-740", отыскали быстро - как и следовало ожидать, брошенной в тихом уголке. И автомат валялся на сиденье. Почти в то же время в другом конце города нашли брошенный мотоцикл, а под ним - "Зауэр ТР-6". Все патроны в барабане были стреляными.

     Дальше начиналась "черная дыра". Автомат и пистолет, насколько удалось установить по горячим следам, работая в сердечном согласии с ФСБ, прежде в деле не были, и происхождение их выяснить не смогли. "Вольво", привезенная в Шантарск одной из торговых фирм и еще не растаможенная, исчезла со стоянки за три часа до происшествия. Фирму, конечно, взяли в оборот, но надежд на успехи в этом направлении никто не питал. Мотоцикл вообще оказался новехоньким, нигде не зарегистрированным и оттого словно бы не существовавшим в природе. Свидетелей по "Вольво" не нашлось - видимо, сидевшие в ней, отъехав подальше, сбавили скорость до нормальной, а потом остановились и чинно покинули тачку. Что до мотоцикла, отыскался дедок, видевший, как его седоков подхватила и увезла машина - но в иностранных марках он совершенно не разбирался, помнил лишь, что она была "нерусская" и "белая". Поскольку он к тому же страдал близорукостью, провалились все попытки составить фоторобот.

     Получился классический тупик. Общественное мнение пришло к выводу, что Даша с Федей родились в рубашке. С чем сами виновники торжества соглашались целиком и полностью - особенно когда подоспели результаты экспертизы и было совершенно точно установлено, что по "Москвичу" выпустили двадцать две автоматных и шесть револьверных пуль. При том, что оба героя дня не получили ни царапины - от осколков стекла спасли зимние шапки и толстые куртки.

     До вечера оба сидели в УВД, отвечая на вопросы и сами составляя рапорты. И мимоходом получая поздравления - как чудесно спасшиеся. Впрочем, особого паломничества к ним не наблюдалось: как из-за суровости жизни, где автоматная пальба, увы, стала повседневностью, так и из-за того, что все, кто оказался под рукой у начальства, были брошены на "Набат". А улов был грандиозный, мест на нарах заведомо не хватало, и потому прямо на огромном внутреннем дворе областного управления под прицелом автоматов откровенно печалились человек шестьдесят, тщательно выстроенных в шеренги с руками за головой. К ним то и дело добавлялись новые. Тем более что занимавшиеся организованной преступностью фээсбэшники не захотели оставаться в стороне от столь увлекательной забавы, выпадающей раз в год, и тоже палачествовали с соблюдением всех норм законности, приволакивая все новых клиентов. Как водится, в этой куче были и задержанные по ошибке, но глянец должны были навести лишь завтра утром - операции типа "Набата" гуманизмом не страдают...

     Дашу с Федей оставили в покое лишь часов в шесть вечера. Но Славку за миндальной настойкой она погнала не сразу, а лишь через полчаса, когда подоспели кое-какие новости с Черского и выяснилось, что сам Трофимов высочайше одобрил действия Дрына и Воловикова, повелев Дашину группу ничем более не загружать, а ей самой - лезть вон из кожи, но двигаться в прежнем направлении...

 

Глава 28

 

Черный губернатор и рыжий капитан

 

     Во всем случившемся была одна неприглядная сторона - сыщика, угодившего в эпицентр столь шумных событий, начинают весьма тщательно охранять. И потому Дашу увезли ночевать в гостиницу УВД, довольно-таки засекреченную, назавтра заставили напялить бронежилет скрытого ношения (который какой-то идиот-конструктор официально окрестил "Прохором"), да вдобавок приставили двух неразговорчивых ребят, каких она никогда прежде не видела. И эта парочка старательно таскалась за ней вот уже три дня, то пешком, то на колесах.

     Федя, правда, радовался - ему сгоряча выделили новенький "2141" из пришедшего на Черского "конского пополнения". Как он сообщил Даше, бюрократия - великая вещь, а потому отобрать однажды выданное уже вряд ли получится, если машина прошла по бумагам как собственность "городских" (он, правда, выражался гораздо более многословно, без пышных терминов, но смысл был именно такой).

     Даша никогда не завидовала президентам и королям, вокруг которых теснятся во множестве мальчики с цепкими взглядами - и оттого охрана ее лишь тяготила. Шикарная гостиница УВД - тоже. Правда, через двое суток, когда выяснилось, что возле ее квартиры ни разу не появлялись мало-мальски подозрительные личности, разрешили вернуться домой - но молчаливая парочка по-прежнему топотала-ехала следом.

     Даша в глубине души стала сомневаться, нужны ли они вообще. Вновь и вновь прокручивая в памяти все случившееся - равно как и результаты последовавшего блиц-следствия, - понемногу укреплялась в еретической мысли, что ее хотели лишь пугнуть. Пусть и крепко. Хваленое "последнее предупреждение". Расчет очень простой: в действиях нападавших странным образом соседствовали ювелирнейший расчет и грубейший ляп, заключавшийся в том, что ее не убили.

     Налицо два взаимоисключающих положения. Люди, способные без сучка без задоринки осуществить такое покушение и обеспечить последующее растворение киллеров в воздухе, всегда (ну, почти всегда) добиваются своей цели, то есть трупов. А киллеры высокого класса, работающие по таким делам, никогда (ну, почти никогда) не промахиваются. Однако двадцать две автоматных пули и шесть револьверных, выпущенные практически в упор, никого не только не задели, но даже и не царапнули. Тут уже попахивало нешуточным умением, но обращенным на прямо противоположную цель - ни за что не задеть... Именно так все выглядело, если подойти с холодной логикой.

     Даша не стала разочаровывать Федю - пусть пацан походит в героях, сколько удастся, но с Воловиковым догадками тут же поделилась. Шеф ничего определенного не сказал, своего отношения к ее версии не высказал - но задумался...

     По большому счету, это была лирика. Самое печальное - прошло трое суток, пошел четвертый день, а результатов не было никаких. Похоронили Зыбина. Агеев вел себя безупречно, в поте лица трудясь на благо своей фирмы. Столь же безукоризненно держался француз, каждый день забредавший на огонек и старательно коверкавший язык, - правда, он особо не докучал, выпивал чашечку кофе, которым его каждый раз угощали с гостеприимнейшими улыбками, и исчезал. Одежду, правда, держали в надежно закрытом шкафу, француза не оставляли в кабинете одного, а после его ухода приходил спец от Граника и колдовал с приборчиками.

     Совсем примерно вел себя пропадавший в библиотеке фон Бреве. Даже телег на Дашу больше не поступало. По всем законам - не жанра, а жизни - это было затишье перед бурей.

     И Даше показалось сначала, что буря грянула, - когда часов в пять вечера к ней у крыльца УВД подошел верзила в распахнутом пальто, с непокрытой головой и вежливо сказал:

     - Дарья Андреевна, можно вас на минутку?

     Дурацкий "Прохор" чуточку резал подмышками. Даша пытливо уставилась на непрошеного собеседника. Страха де было ни малейшего - в двух метрах у распахнутой дверцы новенького "Москвича" стоял Федя, а еще ближе настороженно изготовились к броску молчаливые ангелы-хранители. Да и не будь их, не испугалась бы. Пожалуй, сказать следовало по-другому: тревоги не было.

     Под распахнутым кашемировым пальто виден хороший клетчатый костюм - белоснежная сорочка, темно-красный галстук. Левый лацкан пиджака слегка отвисает - подмышечная кобура, конечно. Но физиономия ничуть не напоминает ольховские "будки" - а это означает, что полет высок...

     - Слушаю, - спокойно сказала Даша.

     - С вами хотят поговорить. Совершенно мирная беседа без всяких причин для беспокойства.

     - Где? - спросила она.

     - Если вас не затруднит, пройдемте к нашей машине, - он показал в сторону. - Мы не хотели подъезжать ближе, потому что это не вполне удобно в первую очередь для вас. Всегда может найтись недоброжелатель, способный истолковать эту беседу совершенно привратно...

     Даша всмотрелась. Машины были прекрасно видны - они стояли метрах в двадцати, прямо под фонарем. Длинная бежевая "Вольво-940" и массивный темный БМВ. Задняя дверца "Вольво" распахнута, возле нее стоит человек без шапки - в окружении полудюжины таких же высоких, респектабельно одетых, вставших так, чтобы просечь все возможные направления обстрела.

     - Шеф сказал, что уверен в вашем профессионализме, и потому не стал передавать со мной свою визитную карточку... - сказал красногалстучный.

     Да уж, ни к чему. Человека с выпуклым лбом, большой лысой головой, обрамленной венчиком редких светлых волос, Даша прекрасно знала по снимкам и пару раз видела по телевизору. Господин Гордеев, крупный бизнесмен, владелец заводов, газет, пароходов. По кличке Фрол известен многим, в жизни его не видевшим. "Черный губернатор" Шантарска, извольте любить и жаловать.

     - Ваши машины могут двигаться в отдалении, - сказал молодой человек.

     - Пойдемте, - кивнула Даша. И первой направилась к сверкающему "Вольво". Снова никаких тревог: она смотрела на жизнь реалистично и могла сказать со всей уверенностью - если бы хозяину "Вольво" понадобилось ее убить, давно бы убили. Бывают "авторитеты" такого ранга, что с ними нужно не просто считаться - воспринимать как неисключимый элемент жизни, вот и все. Разумеется, она могла отказаться от беседы - но потом, если честно, умерла бы от любопытства, как женского, так и сыскарского... Бывают такие ситуации.

     Фрол придержал перед ней дверцу, пропустил вперед. Один "мальчик" вскочил на переднее сиденье, остальные кинулись к БМВ, и шведский дорожный крейсер тронулся - бесшумно, плавно.

     - Вам предложить сигарету, или будете свои? - спросил хозяин машины, разглядывая ее с откровенным любопытством.

     - Свои, - сказала Даша, глядя примерно так же. Он нажал кнопку, и снизу плавно поднялось темное стекло, отгораживая шофера и охранника.

     - Нет, пепельница - вон там... Я вам не предлагаю выпить - ничего не знаю о ваших моральных принципах...

     - Принимаю жизнь такой, какая она есть, - осторожно ответила Даша.

     - Значит - да?

     - Наверное, нет.

     - Не буду настаивать... - Он какое-то время молчал, задумчиво глядя на стеклянную перегородку. - У вас есть догадки насчет предмета нашей сегодняшней встречи?

     - И пугать меня, и покупать пришли бы люди рангом гораздо пониже, - сказала Даша. - А договариваться со мной - я для вас, реалистично глядя, не фигура. Просить меня о помощи вы не станете - по тем же причинам. Разве что хотите использовать меня как канал?

     - Полагаете, у меня нет подобного рода каналов?

     - Полагаю, хватает. И потому решительно теряюсь. Серьезно. Не вижу версий.

     - У вас в последнее время нет неприятностей по службе?

     - Вроде нет. Это намек?

     - Нет. Я вам не планировал никаких неприятностей... равно как и не препятствовал таковым. Просто хотел убедиться, что вас вот уже несколько дней, как выпустили из-под прицела. У вас не появлялось такое чувство?

     - Мелькало иногда, - сказала Даша.

     - Объяснений здесь два: либо вы ушли в сторону, либо против вас готовят очередной удар. Логично?

     - Логично, - кратко сказала Даша.

     - Кстати, о последнем... ударе. Он у вас не вызывает никаких сомнений?

     - Что вы имеете в виду?

     - Эффектно, зрелищно, прямо-таки кинематографично... и завершилось совершенно безопасно для вас. Для счастливой случайности чересчур не правдоподобно.

     Даша молчала.

     - Вот об этом я и хотел поговорить в первую очередь, - сказал Фрол, так и не дождавшись ее реплики. - Этот последний "Набат", откровенно говоря, вещь малоприятная. Даже при том, что он случается крайне редко. Еще недели две волна будет держаться... Хочу вас заверить: ни одна организованная структура, входящая в систему, к происходящему не имела никакого отношения. Это тщательнейшим образом проверено. Если бы кто-то проявил подобную самостоятельность, я бы об этом знал. Был приведен в действие грандиозный механизм... Я бы непременно знал.

     - Случается, время от времени кто-то начинает играть в независимость... - сказала Даша.

     - Все равно. Я бы знал. Он выжидательно замолчал.

     - И я, как понимаю, то, что вы сейчас сказали, не обязана хранить в тайне? Он кивнул:

     - Совершенно не обязаны... А вот насчет дальнейшего... Тут я бы вас очень-очень попросил держать все в секрете. В ваших же интересах.

     - Я поняла, - сказала Даша.

     - Чтобы уверить вас в полной непричастности системы к тому, что с вами произошло, не было нужды нам с вами встречаться. Вы прекрасно понимаете - каналы есть... Так вот, вы упустили из виду еще один повод для нашей беседы. Что, если я хочу с вами посоветоваться? Чего на свете не бывает... Считайте, у нас с вами небольшой военный совет. Этот разговор, кроме настоятельной необходимости хранить его в тайне, ни к чему вас более не обязывает. Я не собираюсь просить вас сделать что-то за плату, вообще вас покупать. Быть может, не время, - он вскользь глянул на Дашу и усмехнулся. - Мне ваши принципы на сей счет известны. Точно знаю, что в прошлом году вас пытались купить. Басалаевские. Но не знаю деталей. Не расскажете?

     - На трость покупали, вот и все детали, - сказала Даша.

     - Как это?

     - Ну, этот организм, что ко мне явился, сказал, что будет укладывать пачки денег на высоту своей трости.

     - Трость хоть была длинная?

     - Пожалуй.

     - А купюры в пачках?

     - Крупные.

     - А вы не взяли... А на оглоблю бы купились?

     - Нет.

     - Ох уж мне эти цыгане... - сказал Фрол. - Никакой психологии, тактика та же, что и в древнем Шумере... Смешной народ. То ли не понимают, что все, купленные за деньги, - мразь, то ли их такая ситуация устраивает... Простите, Дарья Андреевна, вас еще ни разу по-настоящему не покупали. Не за деньги. И не за звездочки на погоны. За деньги, повторяю, покупают мразь. А верных сотрудников покупают не деньгами, а тем, что человека ставят на изначально предназначавшееся ему в жизни место, которого он иными путями достигнуть ни за что не смог бы. Конечно, к этому и деньги прилагаются, но в данном случае, они - вторичное... Взять, например, вас. Вы великолепная охотничья собака, это вовсе не оскорбление, это комплимент. Но вас держат впроголодь, так что ребра торчат, походя пинают под худые бока, заставляют жить в сырой конуре, а охотиться позволяют разве что на мышей - но упорно требуют проявить при этом невероятную резвость, изобретательность и неутомимость. Это абсурд: породистая легавая не должна размениваться на мышей. Подумайте, на что она способна, если кормить ее досыта, лелеять и холить, а на охоту выводить, подставляя достойную дичь, - благородного оленя, волка, медведя...

     - С гончими на медведей не ходят.

     - Ну, я же иносказательно... Одним словом, Дарья Андреевна, по-настоящему вас еще и не покупали. А потому не зарекайтесь. Хорошо, это лирическое отступление. Поговорим о делах. Я и в самом деле хочу с вами посоветоваться. Мне почему-то кажется, что мы идем в одном и том же направлении. Давайте я расскажу вам притчу. Представим, что существует... Компания. С большой буквы. Удобный термин, потому что несет двойной смысл. Компания в данном случае - это и группа близких людей, и деловое предприятие. Текут обычные будни, о которых скучно, да и не нужно рассказывать. Все знают свои обязанности, давно отлажены механизмы и для поощрения за хорошую работу и верность, и для наказания за предательство и обман своих. Проведены границы, выработаны законы. Конечно, не идиллия, но - налаженная жизнь. И внезапно некий человек, занимающий один из крупных постов, совершает сделку, которую просто-таки не имел права совершать, самовольно распоряжаясь тем, чем имели право распоряжаться все сообща. Это сделано так примитивно и открыто, что искать виновного нет смысла, он на ладони, даже не скрывается. Как вы понимаете, Компания немедленно призывает его к ответу. И тут начинаются странности. Человек этот отличался недюжинным умом и ловкостью, без которых, как легко догадаться, никогда не достиг бы такого положения. Логично предположить, что он, решив вдруг все-таки промотать доверенные ему ценности Компании, позаботился заранее об убедительных, хотя бы внешне, оправданиях. Но ничего подобного не происходит. Виновник ведет себя, как глупый мальчишка, стоит с опущенной головой и уныло повторяет: "Да, я съел варенье. Я знал, что нельзя есть варенья, но я его съел...". - Фрол помолчал. - К сожалению, в тот момент заинтересованные лица совершили промах. Чересчур быстро кинулись по накатанной дорожке...

     - Иными словами, поторопились зарезать?

     - Вульгарно чуточку, но истине соответствует... - медленно сказал Фрол. - Поторопились. Все казалось столь простым и ясным... Такое время от времени случается. Исправить ошибку уже не представлялось возможным - проданные ценности, молниеносно промчавшись по цепочке посредников, исчезли из виду. Ушли из-под контроля. Страсти еще не успели отшуметь, как другой человек, не менее доверенный, проверенный и надежный, вдруг совершил аналогичную сделку. И, прежде чем ему успели хотя бы задать вопросы, выстрелил себе в висок. Самые тщательные поиски не обнаружили никаких следов его выгоды. Ни он, ни первый не получили от сделок никакой личной выгоды. Такие совпадения нагораживают. Возникли подозрения, что Компания столкнулась с весьма нестандартной ситуацией. Естественно, были подняты на ноги специалисты разного профиля.

     Кому-то пришло в голову заглянуть в прошлое. Проверить аналогичные сделки последнего года, совершенные не самовольно, а с общего одобрения. Результат получился страшненький. Открылось, что в совершенно неизвестные руки потихоньку перешла кое-какая весьма перспективная собственность. Контроль над ней потерян полностью. Не все проданные акции принадлежали Компании - но и ее собственность, и собственность других людей, вместо того чтобы оставаться в кругу сложившихся связей и отношений, как бы провалилась в иное пространство.

     - Акции?

     - Речь у нас все время будет идти об акциях, - неохотно сказал Фрол. - Других деталей не требуйте, домысливайте сами... Одним словом, обнаружилась та же закономерность: серьезные люди вдруг продают акции с минимальнейшей для себя выгодой, и ни один из них не может внятно объяснить причины, толкнувшие на такой шаг. Следов обычного, стандартного давления не обнаружено. Чертовщина. Словно некий Кашпировский дал установку. Специалисты прошли обычными путями, но так и не обнаружили никаких следов. И вот тут уже начинается полная дьявольщина: еще один надежный и верный человек вдруг впадает в состояние, близкое к истерике, заявляет, что чувствует непреодолимое желание совершить аналогичную сделку, просит его спасти. Его срочно изолируют в довольно комфортном уголке - к этому времени за столь необъяснимыми событиями уже начинают видеть нестандарт, требующий отхода от привычных штампов. Но состояние у него ухудшается, пришлось вызвать врачей и подвергнуть обычному психиатрическому лечению. Расследование утыкается в тупик. К этому времени один из специалистов выдвигает версию, что мы имеем дело с неизвестного рода воздействием на психику. Версию принимают, пусть даже исключительно из-за того, что нет другой... Она тоже заводит в тупик. Приглашенные консультанты - сплошь и рядом ничего не знающие о сути дела и личности нанимателей - единогласно заверяют, что в настоящее время не существует какого-либо оружия или устройства, способного оказывать столь конкретное воздействие. Подавать столь конкретные команды, как "Продать акции" или "Прекратить расследование". Да, вот именно, прекратить расследование. Мы столкнулись с очередной чертовней - трое, если можно так выразиться, штабистов, вдруг начинают совершать массу ошибок и вести расследование в заведомо проигрышном направлении. Они понимают, что совершают ошибки, но нормального расследования вести уже не в силах. И упускают кое-какие наметившиеся ниточки, не успев их даже разработать. Консультанты продолжают настойчиво твердить о несомненном постороннем воздействии на психику - но одновременно повторяют, что никакого психотронного оружия не существует. Люди из правления Компании доходят до того, что начинают искать в своем окружении гипнотизеров и с помощью самой современной техники пытаются отыскать следы воздействия каких бы то ни было электромагнитных полей, радиоволн, других излучений... Бесполезно. Нет никакого психотронного оружия. А дьявол, как мне объяснил один священник, замечен во множестве предосудительных поступков, но вот в скупке акций ни разу не был уличен... - Фрол грустно улыбнулся. - Один мой знакомый, преклонных лет человек, недавно освятил свою контору и просил два дня читать молитвы против нечистой силы. Это от безнадежности. Но я не могу его упрекать...

     - Может быть, какая-нибудь химия? - спросила Даша.

     - Исключено. Есть наркотики, в определенных дозах ведущие к заранее запрограммированным действиям, но опять-таки примитивным, - вроде самоубийства. Нет наркотика, способного заставить человека купить или продать конкретную вещь - акции, старые шлепанцы, помидоры... А если бы в городе и резвилась группа сильных гипнотизеров и прочих экстрасенсов, они непременно должны были бы располагать целой ротой подсобников, выполняющих чисто технические функции, - и эта толпа была бы быстро выявлена. Но ничего подобного не произошло. Нервозность растет - поскольку в такой ситуации уже невозможно отличить воздействие от собственных идей, люди начинают бояться любых сделок. Как отличить, сам ты решил что-то продать или выполняешь волю неизвестного проныры? Приходится многократно проверять и перепроверять все детали и последствия текущих сделок, и это неимоверно замедляет работу...

     Даша посмотрела на него и тихо спросила:

     - А вы... тоже ощущаете воздействие? Фрол сверкнул было на нее глазами, но тут же справился с собой. Сухо признался:

     - Мне так кажется.

     - И как это выглядит?

     - Как шизофрения, - он скупо улыбнулся уголком рта. - У меня возникает неодолимое побуждение бросить все. Забыть. Ничего не предпринимать. Пустить все на волю событий. Но подобные идеи, особенно в подобной ситуации, никогда не могли бы прийти в голову мне самому. Потому я их расцениваю как навязанные. И я далеко не единственный. Именно массовость этого явления позволяет считать его посторонним влиянием. Возникают вовсе уж не приятные вопросы: а что, если завтра кому-то взбредет в голову заставить меня застрелиться? Наши психологи уверяют, что это почти невозможно, - труднее всего, как бы силен ни был гипнотизер, поломать в человеке инстинкт самосохранения - но кто может говорить уверенно?

     - А какие у вас соображения?

     - Конечно, это люди. Преследующие вполне земные цели - перехватить контроль над некоторыми предприятиями. Безусловно, есть группа - но она либо крайне малочисленна, либо "вмонтирована" в уже существующие структуры столь надежно, что ее не замечают, как не замечают троллейбусные провода или деревья. Я не верю в гениальных изобретателей, выдумавших нечто такое, что не регистрируется современной аппаратурой. Применяется нечто известное, против которого никому и в голову не приходит поставить защиту. Вполне возможно, с нами играют посторонние. Непрофессионалы. Не участвовавшие прежде в игре. Именно потому мы их и не можем вычислить. Вы же следователь, прекрасно знаете, что почти невозможно найти человека, совершившего хорошо продуманное преступление впервые, в одиночку. Его отпечатки пальцев не с чем сравнивать, любые осведомители бесполезны, почерк неизвестен... Понимаете?

     - Понимаю, - сказала Даша. - А какое я, простите, имею отношение к вашей чертовщине?

     - Кое-кому - не исключаю, что попросту от отчаяния - пришло в голову, что следует обратить внимание на все и всяческие странности, какие только произойдут в городе. Ваше следствие - несомненная странность. Ряд внешне не связанных, необъяснимых событий, несомненно, скрывающих "второй план". Кроме того, есть некоторые пересечения. Кое-кто из людей, замешанных в вашем расследовании, фигурируют и в нашем.

     - А конкретно?

     - Все, что вам следует знать, я уже сказал. Не будет деталей. Я хочу, чтобы вы двигались своим путем. Параллельно и независимо от нас. Потому и предупредил сразу, что решил посоветоваться... Почти все, чего вы достигли, мне уже известно. А вам теперь известно кое-что из наших хлопот. Вполне возможно, моя информация вам не поможет - а вы, в свою очередь, окажетесь бесполезны для нас. Ничего страшного. Все равно никто ничего не теряет, вы не станете рассказывать об этом разговоре... Короче, я подстраховался. Но рассуждал, как мне представляется, вполне логично. И у вас, и у нас творятся весьма загадочные странности, не похожие на одну из прежних проблем, смахивающие на чертовщину, но, если присмотреться, не паникуя, лишенные всякой мистики... По-моему, даже для миллионного Шантарска два источника таких странностей - чересчур много...

     - Только акции?

     - Зато какие...

     - А места скупки?

     - Те, что нам известны, мгновенно лопались, стоило неосторожно протянуть руку. Мыльные пузыри, однодневки. Их почти невозможно проследить, даже с нашими возможностями, вы сами понимаете... Если они не соблюдают определенных правил. Вы фильмы о Джеймсе Бонде смотрите?

     - Иногда.

     - Бонд натаскан для строго определенного окружения. Он легко будет ориентироваться в мире тайных суперагентов, грудастых красоток, бесшумных пулеметов, международных террористов и могучих спецслужб. Но если вы ему поручите выяснить политические взгляды уборщицы с телефонной станции и расследовать, кто из завсегдатаев ближайшего кабачка для простонародья украл у нее метлу, наш хваленый Бонд обязательно угодит в тупик - это другая среда, другие люди, быт, Жизнь, мышление, среди таких он действовать просто-напросто не умеет. Примерно такие трудности возникли перед нашими службами. Искать надо на каком-то другом уровне, другими методами. Искать, я уверен, Дилетанта. Стороннего... Я вам окажу любую потребную помощь - как только вы сможете сформулировать, в чем она должна будет заключаться. Допускаю, по вашей линии вы их не сможете вытащить за ушко на солнышко и привлечь. Тогда обращайтесь к нам. Мне не нужны улики и протоколы. Достаточно будет, если убедительно объясните, почему считаете виновными именно этих людей, и дадите честное слово, что не ошибаетесь. Об остальном уже можете не беспокоиться... Потому я и не предлагаю вам вульгарных денег. Если это и в самом деле ваши клиенты, за ними тянется столько трупов, что ваша милицейская душа ни за что не смирится с тем, что они будут разгуливать на воле. Какое бы неприятие я у вас ни вызывал...

     - Заманчиво... - сказала Даша. - Ну что ж... А в этом что-то есть - я о мысли, будто два источника странностей для Шантарска были бы чрезмерной роскошью... Знаете, мне в ближайшее же время понадобится кое-какая информация.

     - Говорите.

     - Вы про самоубийство говорили... Это не Приставко ли из "Долекс ЛТД"?

     - Хорошо, это будет единственная фамилия, которую вы от меня услышали... Поймите меня правильно, Дарья Андреевна. Помимо всего прочего, я не хочу, чтобы наши враги стали и вашими врагами. Мы-то отобьемся, а вот вам придется гораздо труднее. Лучше вам кое-чего не знать...

     - Когда начнут гладить паяльничком?

     - Хотя бы. Я постараюсь вас обезопасить, но не могу ничего гарантировать. Если вам доставляют беспокойство те же самые лица, мы все равно не сможем вас от них защитить... - он помолчал, но все же закончил:

     - Потому что и себя не смогли защитить. И не считайте, будто я вас "втравил". Повторяю, если это те же самые, они все равно будут против нас работать, встречались мы, или нет...

     - Ладно, я пока что не собираюсь умирать, - сказала Даша. - Но у меня есть парочка позиций, по которым нужна информация.

     - Что именно?

     - Скажем... - она задумалась. - Позиций будет четыре. Первая - мне нужно знать хотя бы приблизительно о международных связях "Шартекс-банка", если таковые имеются.

     - Будет.

     - Далее. Нужно со всей определенностью знать, не имеют ли... ну, назовем это подконтрольными вам структурами... Словом, не имеют ли они источник в моем окружении. Самом ближайшем. В моей группе, скажу откровенно. Только это должна быть правда.

     - От вас идет утечка?

     - Подозреваю.

     - Хорошо, - жестко усмехнулся он. - Устрою, как в старину говаривали, такой спрос, что уклончивых ответов просто не будет. Дайте сутки. И получите чистую правду. Третье?

     - Вы знаете заведение доктора Усачева?

     - Да кто ж его не знает в определенном кругу?

     - Я хочу знать, кто ему обеспечивает "крышу".

     - Никто, - уверенно сказал Фрол. - Нет нужды. Есть места, которым крыша не нужна, - туда просто не полезут, как никаким алкашам не придет в голову распить бутылочку в вашем вестибюле, в управлении.

     - Пожалуй, я не правильно выразилась. Не "крыша", а что-то вроде метрдотеля. Должен же у него быть кто-то вроде распорядителя, технического директора, тот, кто командует шоферами, костюмерами, разными там завхозами и кассирами. Ведь должен быть такой человек?

     - Непременно. Хорошо, постараемся, правда, это тоже потребует времени - тот самый случай с Бондом и уборщицей, классический... Четвертое?

     - Выясните, насколько удастся, все о родителях Ольги Ольминской. И всех Ольгиных знакомых из... ваших структур.

     - Сделаем. Я не буду ничего записывать, к вам просто подойдет человек и скажет, что его зовут... Ахмет Карлович. Чуточку по-детски, но сочетание довольно редкое, и пароль будет безошибочный... А вы запомните адрес. И имя, - он внятно, медленно произнес, потом повторил. - Не обращайте внимания ни на вид заведения, ни на облик работающих там людей - но помните, что они вам окажут любую потребную помощь. Вот и все, пожалуй. Вы правда не хотите выпить? Тогда поедемте назад...

     Он нажал кнопку, и темное стекло уползло вниз. Даша закурила, усмехаясь про себя, - все-таки удалось его обставить. По-настоящему ее интересовал лишь возможный стукач среди ближайшего окружения и личность усачевского "менеджера". Две других позиции были взяты с потолка, придуманы наобум - чтобы он не догадался о точном направлении ее поисков. А то еще перестреляет фигурантов раньше времени...

     ...Даша провела ужасную ночь. То ли переутомилась, то ли все стрессы давали о себе знать. Сон подступал какими, то обрывками, едва начинала засыпать, прямо-таки подбрасывало от непонятной судороги во всем теле, чередой шли кошмары, в лицо лезли оскаленные хари, в ноздрях стояли запахи падали и гнили. Несколько раз вставала пить воду, курила - но так и не удалось выспаться нормально, на работу приехала, чувствуя себя разбитой.

 

Глава 29

 

Собака

 

     Воловиков сидел на любимом Дашином месте - на широком подоконнике, качал ногой и смотрел вниз, на слабо освещенную рыжим светом фонарей вечернюю улицу. Даша восседала за своим столом, нетерпеливо барабаня пальцами по стеклу.

     Хмурый специалист из "хозяйства Граника" собрал свою хитрую аппаратуру в плоский черный чемоданчик, отрицательно помотал головой к вышел, оставив дверь приоткрытой.

     - Дожили, - сказал шеф философски, - Чтобы каждый день кабинет проверять...

     - Можно было в ваш пойти.

     - Чтобы потом какая-нибудь сука накатала анонимку, будто мы с тобой вечерком запираемся и предаемся излишествам прямо у меня на столе?

     - Вы серьезно?

     - Совершенно, - сказал он. - С учетом всего происшедшего и предстоящего. Я, Дарья, сейчас чего угодно ожидаю - с любого направления. У меня дверь из коридора не видно, а у тебя в коридор выходит, полное алиби... Что они еще придумают, я не знаю, но на их месте неустанно бы изобретал пакости...

     - Прогресс налицо, - бледно усмехнулась Даша. - Теперь можно без малейшей запинки выговаривать это жуткое слово "они"...

     - Не ершись. Вот уж кого ты ни в малейшей степени не можешь упрекнуть, так это меня. Делал все, что мог не только из-под удара выводил, но и развязал руки.

     - Выполняя распоряжение начальства, а?

     - Не без этого, - согласился он. - Но тут и от моего личного отношения кое-что зависело. Нет? Даша покивала:

     - Не смею отрицать... Душевно благодарна.

     - Фролу на все сто верить нельзя, - сказал Воловиков. - Я тебе верю, что у него был такой вид, словно он и сам чему-то дьявольскому подвергся. И тем не менее, они могли включить тебя в игру по какому-то своему расчету, который мы просечь не в состоянии. И не помощи они у тебя ищут, а что-то маскируют, протаптывают ложный след. Чтобы они оказались кем-то затерроризированы...

     - Почему бы и нет? - усмехнулась Даша. - Люди ж они, в конце концов, со всеми слабостями и недостатками. И не могут просчитать всего. Знаете, что мне пришло в голову? Он при всем его уме и ловкости человек прежнии. Ранешний. Ему сколько, пятьдесят?

     - Пятьдесят три.

     - Вот видите. Формировался в другое время. Может не видеть новой опасности именно потому, что она новая. Нечто, настолько выходящее за круг прежнего опыта, идей и расчетов...

     - Во-первых, у него хватает молодых спецов. А во-вторых, если следовать этой логике, ты-то давно должна была наткнуться на источник всех фантасмагорий. Тебе-то едва тридцать, вполне электронное дите. В армии дело с хитрой аппаратурой имела...

     - Да чушь все это, насчет аппаратуры, - сказала Даша. - Я тоже в психотронное оружие не верю. Ларичев убедил. Полтора часа объяснял, что на данном этапе столь конкретное внушение и в самом деле невозможно. Расстройство здоровья можно вызвать некоторыми видами электромагнитных излучений, импотенцию. Прекрасно помню, что у людей, оказавшихся Неподалеку от мощных передатчиков, радиоволны определенной частоты могут вызвать слуховые галлюцинации в виде щелчков и треска... но чтобы тянуло продать конкретные акции? А что до гипноза - еще невероятнее. Потребовалась бы целая орда Кашпировских и Чумаков, чтобы обработать столько людей. Да и не к каждому подойдешь. Самое интересное - я где-то вроде бы услышала насчет продажи акций... какой-то частный, абсолютно частный разговор... акции, их продажа, связанные с этим странности... - потрясла головой. - Нет, забыла.

     Вновь началась резь под веками, словно туда попала пыль. На миг все перед глазами заволокло туманом. Даша попыталась медленно, осторожненько проморгаться. Туман прошел, стало полегче.

     - Ты что, не выспалась? Вид бледный.

     - Ага, - сказала Даша. - Кошмарики всю ночь перед глазами плясали. Таблеток каких-нибудь у Ларичева надо было взять, в прошлый раз так хорошо мозги прочистили... Черт, сигареты еще кончились... Где-то в столе была пачка, если орлы не скурили.

     Нашла в столе початую пачку красного "Соверена". Воловиков покачал головой:

     - Дыми поменьше, голос совсем хриплый...

     - Пикантность придает, - отмахнулась Даша. - А знаете, в одном Фрол безусловно прав. Либо мне больше не строят пакостей оттого, что я ушла в сторону, либо готовят что-то новое и заковыристое. Мы-то прекрасно знаем, что последние четыре дня я топталась на месте, следовательно, не могла в сторону уйти... - смущенно пожала плечами. - Заинтриговал меня Фрол настолько, что стала к себе прислушиваться - а не родится ли какое-то нелепое, немое побуждение. Ничего подобного. Разве что тянет водки налопаться в качестве средства от усталости. Но это не чужое - родненькое...

     - Ты, кстати, в сейфе ничего такого не держишь?

     - Да вы что. Сто лет назад стояла бутылочка, но сейчас - и в помине...

     - Смотри. Хвостов не оставляй. Да, думал я насчет зыбинского послания, но в голову ничего не лезет. Нет у нас двадцать пятого канала. И ни одна телестудия у нас под номером "двадцать пять" не располагается, ни на одной улице.

     - Двадцать пятая серия, - сказала Даша.

     - Чего - "Санта Барбары"? Так сейчас идет двухсотая... Или нет? Я-то не смотрю, не помню... Но письмо, несомненно, Зыбиным составлено. Его отпечатки и на конверте, и на рисунке, - он печально улыбнулся. - - Если только заговорщики не подсунули. А может, пошлем киношникам официальный запрос? С чем у них ассоциируются цифры "25" применительно к кинопленке?

     - Идиотами будем выглядеть, - сказала Даша.

     - Да мы ими и так выглядим. Дрын помаленьку начинает терять терпение. Глядя на твои качели...

     - Какие еще качели?

     - Судьба у тебя в последнее время похожа на качели, - сказал Воловиков. - Вверх-вниз. В тупик забрела - и вдруг отыскивают Паленого, качели вверх. Новый тупик - возникает загадочный Шохин, качели вверх. Дело вроде бы закончено, но ты уперлась, хоть никто и не верит - убийство в Солнечном случайно раскрывается...

     - Вот уж что подстроить невозможно.

     - Конечно. Я и не держу в мыслях ничего такого. Просто качели напоминает до чрезвычайности. Вверх-вниз. И это покушение на тебя - лучше момента придумать невозможно. Не сама, часом, устроила?

     Даша тоже улыбнулась:

     - А что, еще одна анонимка пришла?

     - Не удивлюсь, если придет, именно такого содержания... - Он глянул на часы, слез с подоконника. - Пойду. Тебя подкинуть, или со своими поедешь?

     - Со своими.

     Она закурила новую сигарету, попыталась еще о чем-то думать, что-то прокрутить, но не получалось - голова болела, чертова бессонница все карты спутала. Сердито раздавила в пепельнице едва начатую сигарету и пошла одеваться.

     Коридор был уже тих и пуст, в тусклом свете немногочисленных лампочек выглядел еще унылее, чем днем. Шаги сегодня отдавались каким-то особенно противным эхом, и Даша пошла быстрее.

     Уловив краем глаза движение в "карманчике", остановилась и посмотрела в ту сторону.

     "Карманчиком" звали небольшой тупичок неподалеку от лестничной площадки. Высокое окно выходило во внутренний двор, у двух стен стояли два обтерханных Дивана, и тут же помещалась чахлая пальма в кадке, умученная окурками.

     Из-за дивана, бесшумно ступая, вышла здоровенная овчарка и сделала несколько шагов к Даше. Остановилась, вытянув шею, шевеля черным носом. Рослая, чепрачная псина. В глазах отразился падавший из коридора свет, и они вспыхнули серебристым лунным блеском.

     - Ты чья? - спросила Даша. - Опять Пашков псину оставил без присмотра, а сам в дежурке торчит? Тебе ж спать пора...

     При звуках ее голоса овчарка придвинулась еще на шаг, молча, недобро ощерилась. Блеснули влажно-белые клыки.

     Даша собак не боялась никогда. Особенно к ним привыкла, когда майор то и дело затаскивал из питомника в гости очередного любимца - хоть раз покормить домашней жратвой. А щенки, было время, по несколько штук ползали, задерживаясь словно на полустанке, по пути к ветеринару, на прививки, - или наоборот. Но сейчас неизвестно почему возник безотчетный страх - вечер, пустынный коридор, по-казенному голый и обшарпанный, тишина, голова чуть кружится из-за недосыпа... В таком состоянии сами сббой рождаются необъяснимые тревоги, все как-то по-другому предстает - как в детстве, когда приходилось бежать в школу через темный пустырь.

     - Хорошая собачка, - сказала Даша, медленно шагнув к лестнице.

     Овчарка еще сильнее оскалилась, двигалась за ней, словно на невидимой привязи - бесшумной кошачьей поступью, не приближаясь, но и не отставая. Даше стало стыдно за себя, но страх не проходил. На лестнице она оглянулась - собачища дальше не пошла, стояла, зло таращась вслед, и глаза отливали тем же фосфорическим блеском.

     Открыв дверь дежурки, Даша поманила Федю и хотела было выйти на улицу - но передумала, вернулась:

     - Ребята, что-то я Пашкова не вижу...

     - Так он еще в семь уехал, - сказал капитан Житковец, обреченный сегодня на ночное дежурство.

     - А кто тогда собаку оставил? Здоровенная овчарища на втором этаже бродит, да еще и скалится. Не могла ж с улицы забрести? Гладкая такая псина, здоровенная, явно хозяйская...

     - Собаку никто не заводил? - громко осведомился Житковец, обернувшись к полудюжине скучавших в дежурке.

     Все покачали головами.

     - Пойдем посмотрим, - Житковец решительно направился к лестнице. - А то еще цапнет кого, будет номер. В Свердловском какой-то обормот хомяков из кармана повыпускал и тихонько смылся, ребята утром пришли, а они бегают, Ставер с похмелья был, так в первый момент решил, что глюки - белые, пять штук, так и шмыгают...

     Федя увязался следом. Они поднялись на второй этаж, зашли в "карманчик".

     - Вот из-за этого дивана вышла, - сказала Даша, растерянно оглядываясь. - Где ж она?

     Житковец добросовестно прошел в конец коридора, заглянул в тупичок, где располагался кабинет Воловикова. Вернулся, передернул плечами, посмотрел на Дашу, подумал и пошел вверх. Минуты через две вернулся:

     - Никаких тебе животных, ни диких, ни домашних. Даш, а ты меня не разыгрывала? За ту хохму?

     Недельки две назад веселый человек Жцтковец подсунул ей в стол купленную в столичном магазине розыгрышей безделушку - отрубленную кисть руки, синюю и окровавленную.

     - Да я и думать забыла, - сказала она сердито. - Нет, правда, была овчарка...

     - Нет никого. Даже болонки нема.

     На лестнице Даша вновь оглянулась - и вскрикнула:

     - Вот она!

     Овчарка стояла на прежнем месте не сводя с Даши тускло, как гнилушки, посверкивающих глаз.

     - Где? - резко обернулся капитан.

     - Нету...

     Собака и в самом деле исчезла неведомо куда - пока Даша оборачивалась к Житковцу.

     Капитан очень внимательно пригляделся к ней:

     - Что-то вид у тебя... не розыгрышный. Дарья, у тебя все нормально? Голосок-то...

     - Ничего не понимаю, - сказала Даша. - Была только что... Федя, ты не видел?

     - Да не было никого.

     Ее словно бы пробрал озноб, плечи самопроизвольно передернулись. Мотнула головой, отгоняя странную слабость:

     - Ладно, пошли, Федя, что-то я и в самом деле... того.

     Едва она ступила на крыльцо, навстречу двинулся высокий молодой человек в элегантном пальто нараспашку - то ли тот самый, давешний, то ли очень похожий. "Ангелы-хранители" стояли у машины, настороженно смотрели на него, совсем как в прошлый раз.

     - Дарья Андреевна, я - Ахмет Карлович, - сказал он негромко.

     Уж он-то был реальным - все его видели, не только Даша...

     - Принесли что-нибудь?

     - Может быть, пройдем на минутку в мою машину? Даша уселась с ним рядом в салоне темного БМВ, закурила.

     - Вот это - материалы по "Шартекс-банку". Это - по родителям и контактам Ольминской. Вы так запомните, или возьмете?

     - Так запомню, - сказала Даша.

     Четыре листка, отпечатанных на принтере. Составлено весьма хитро - ни фамилия Ольминской, ни название банка не упоминались ни разу, человеку постороннему и не понять, о чем и о ком идет речь. Все это Даше было совершенно неинтересно, но она сама это придумала, и роль пришлось доигрывать до конца. Бегло просмотрела материалы, притворяясь, что вдумчиво запоминает. Все, что касалось банка, тут же забыла. Родители Ольминской - ничего особенного. Из контактов, как и следовало ожидать, значился один Крокодил.

     - Запомнила, - сказала она, возвращая бумаги. - Как насчет остального?

     - Протечки в вашем ближайшем окружении не зафиксировано. Той, что соответствовала бы указанным вами... параметрам. За кого-либо другого, понятно, не ручаемся.

     - А по Усачеву?

     - Всеми менеджерскими делами у него ведали ребята из "Терминатора". Знаете такую фирмочку? Владелец и шеф - некто Агеев.

     - Слышала, - сказала Даша, притворяясь совершенно незаинтересованной. - У вас на него есть что-нибудь?

     - Ничего. Чистая контора. Пользуется покровительством Дария Москальца, они с Агеевым друзья детства и одноклассники. Сам Москалец, по нашим данным, усачевскими маскарадочками иногда пользуется. Вас это направление интересует?

     - Да нет, - на сей раз она сказала чистую правду. - -Спасибо.

     - Что-нибудь еще?

     - Пока нет. Счастливо.

     Она вылезла из машины и, насвистывая, бодро направилась к новенькому Фединому "москвичонку". Дажн голова болеть перестала, и глаза не так резало - наконец-то! Прорезался усачевский "метрдотель" - и оказался не просто заочно знакомым, а прочно, судя по всему, впутанным в дела текущие... Пожалуй, теперь можно разворачивать все силы в его сторону - и в борделе-то он заместо "мадам", и немец с ним контачит, и француз им интересуется, так что русским грех отставать...

     - Эт-то еще что? - спросила она. - Кино снимают?

     - Где?

     - Да вон, - сказала Даша. - Не видишь?

     Федя притормозил, посмотрел в том направлении:

     - Вы про киоск? Самый обыкновенный... Даша опустила глаза, подняла через пару секунд. Ничего. В самом деле, пустая площадь с одиноким киоском. Но там только что стоял броневик - старинного вида, времен зари автомобилизма, похожий на ленинский, с двумя башенками, весь в коричнево-зеленых пятнах маскировочной раскраски... "Пора лопать снотворное, - сердито подумала Даша. - Кажется, у майора завалялось что-то в столе. Еще ночку не поспишь - чертики забегают..."

     - Дарья Андреевна, у вас все... в порядке? - осторожно спросил Федя с редкой для него деликатностью. - Собака, теперь еще что-то помаячило, я ж понял...

     - Это у вас так в деревне говорят?

     - Ага. Маячинье...

     - А моя бабка говорила "блазнится", - усмехнулась Даша. - Ерунда, Федя. Попашешь с мое - после любого недосыпа не так задергаешься...

     Меры предосторожности, несмотря на четыре спокойных дня, соблюдались прежние - один из ребят поднялся с ней к ее двери, потом повыше, прислушался, мотнул головой:

     - Никого. Спокойной ночи, Дарья Андреевна.

     Она кивнула, чуть неуклюже возясь с новыми, незнакомыми замками. Внизу хлопнула дверь, зашумела отъезжающая машина.

     Даша толкнула дверь от себя.

     Отшатнулась - из-под ног рванулся поток густого, вонючего дыма, резанул горло, окутал. И начал быстро таять. Она застыла на пороге, не в силах ни выскочить, ни пройти дальше.

     Дым растаял совершенно. С дешевенькой люстры в коридоре свисал подвешенный за шею черный кот - неподвижный, здоровенный, желтые глаза вытаращены на нее, пасть оскалена, мех встопорщен. Это бы еще ничего, а вот дальше... Она же выключила свет, уходя утром!

     В самом конце ярко освещенной прихожей лежала отрубленная голова - в подсохшей уже луже крови. Вернее, не лежала, а стояла на очень аккуратно, должно быть, перерубленной шее. Женская голова, рыжеволосая, волосы растрепаны, глаза смотрят стеклянно, жутко, и в лице что-то очень знакомое, если собрать всю силу воли и присмотреться спокойно...

     И тут она поняла, что это ее собственная голова. Отрубленная. На полу. В луже крови.

     Кто-то гладил ее по спине под пуховиком, под свитером, под рубашкой - словно бы мохнатой, холоднющей лапкой. По телу прошла волна жара, показалось, волосы начинают шевелиться.

     Даша зажмурилась, крепко-крепко, ущипнула себя за левую ладонь, больнехонько, с вывертом. Открыла глаза.

     Все осталось по-прежнему: неподвижно висел на люстре черный кот, голова стояла на том же месте. Губы посиневшие, рот приоткрыт, из левого его уголка свисает что-то похожее на противного розового червячка, и это не язык...

     Даша так и стояла, едва пройдя за порог. Дверь оставалась распахнутой, на лестнице - тишина. Гробовая. Гробовая змея, шипя, между тем выползала... Страшно было шелохнуться, казалось: вот шевельнешься чуточку - и начнется... Она с отчаянной надеждой вслушивалась в окружающую тишину, густую, вязкую, рассчитывая, что зазвучат чьи-нибудь шаги, и видение от появления постороннего человека как-то само собой сгинет, рассосется, исчезнет...

     Никого не было. Время позднее. Даша понимала, что с ней происходит что-то нехорошее, болезненное, но никак не хотела верить, что сходит с ума. Но ведь была овчарка! А потом ее не стало...

     Еще одна попытка. Отступила на лестницу, заперла дверь на оба замка. Постояла, прислонившись спиной к стене рядом с дверью. В полдюжины затяжек прикончила "соверенину". Неумело перекрестилась, повернулась - и зазвенела ключами.

     Все осталось, как было. И кот, и голова. Нужно на что-то решаться, не торчать же здесь...

     Достала пистолет - уж с ним-то все было в порядке - - вошла в прихожую. Медленно вытянула руку - отметив, что кот отбрасывает тень, и голова отбрасывает тень - коснулась черного меха. И почувствовала пальцами мех, а под ним - окоченелое тельце. Немного приободрившись, прошла к голове, присела на корточки. Потыкала стволом пистолета - плотное, чуть подается под нажимом. Примостившись так, чтобы не наступить на подсохшую кровь, протянула левую руку и коснулась пальцами век своего двойника. Пальцы ощутили нечто, крайне на ощупь напоминающее человеческую кожу - и щека словно бы казалась немножко теплой...

     И отдернула руку, вскочила, сообразив, что за это время ее могли пять раз огреть чем-нибудь тяжелым по голове, на цыпочках выйдя из любой комнаты. С пистолетом наизготовку зашла в отцовскую, протянула руку к выключателю. Показалось, будто что-то высокое, темное дернулось на фоне окна - шторы не задернуты, виднеется скупо освещенная стройка...

     Отчаянно, словно выдергивала чеку гранаты, нажала выключатель. Никого. Зажигая везде свет, обошла всю квартиру. Никого. Но поганенькое ощущение, словно кто-то невидимый ступает за спиной, шаг в шаг повторяя ее движения, никак не проходило. ; Вышла из кухни, подняла телефонную трубку. Трубка молчала.

     - Ну конечно, в лучших традициях жанра, - произнесла она вслух, чтобы подбодрить себя. - Сейчас вампир появится...

     Не стоило так говорить. Вновь зашебуршили страхи. В комнате, из которой она только что вышла, чуялось злое. Кругом было зло. Да что же это такое, Господи?

     Но ведь не исчезли ни кот, ни голова! До них можно Дотронуться, пощупать... Показалось, или мертвый глаз вдруг подмигнул? Да показалось, не может же он...

     Сердце колотилось, под горлом стоял комок. Стоило на миг отвести взгляд - и кот начинал чуточку раскачиваться, а голова, ее собственная голова - подмигивать и едва заметно шевелить губами. И в то же время она видела, что все остальное ничуть не изменилось, до всего можно дотронуться, вещи прежние, квартира прежняя...

     Шаги на лестнице? Показалось...

     Нет, ну что делать? Даша заметила, что все еще стискивает пистолет, положила его на кухонный стол, вышла в прихожую - и еще раз потрогала кота. Он был осязаем. Коснулась указательным пальцем синеватой щеки - осязаема...

     Решившись, спрятала пистолет в кобуру, выскочила на площадку, тщательно заперла дверь. В соседнем подъезде, в тридцать седьмой квартире, есть телефон...

     Телефон был. И, в отличие от ее собственного, работал. Даша дозвонилась до Житковца и попросила прислать наряд - ничего не объясняя, сказав лишь, что ей необходимы свидетели. Он ни о чем не спрашивал и пообещал отправить машину моментально, но голос был какой-то странный. Или показалось? Бредя в свой подъезд, она старалась не смотреть по сторонам - чтобы опять не помаячило. Ощущение чего-то неладного, происходившего с ней, крепло. Она чуяла в себе некую ненормальность, чуяла, как зверь...

     Они приехали минут через десять - незнакомый лейтенант и двое жизнерадостных сержантов, грохоча ботинками, взлетели к Дашиной двери. Один из сержантов держал автомат. Увидев Дашу, с маху затормозили:

     - Что здесь?

     - Вам сказали, кто я? - спросила Даша, стараясь говорить как можно более рассудительно. - Отлично... Задача простая, ребята, - я сейчас открою дверь, а вы посмотрите, что там... - увидела, как Лейтенант трогает кобуру. - Нет, не надо...

     Повозившись с замками, распахнула дверь. В горле у нее что-то пискнуло. Ничего не было - ни кота, ни головы, ни малейших следов на полу, везде горит свет, как она и оставляла...

     Милиционеры, протиснувшись мимо нее в прихожую, встали, вертя головами.

     - А теперь что? - спросил лейтенант.

     - Ничего, - сказала Даша. - Извините, чертовщина какая-то. Когда я пришла, оно тут было, а теперь ничего...

     - Что?

     - Кот висел, - сказала она, уже не думая, что будет выглядеть в их глазах полной шизофреничкой. - Голова отрубленная лежала вот здесь...

     - Чья? - выпучив от любопытства глаза, спросил сержант с автоматом.

     - Моя, - убито сказала Даша. - И ничего теперь нет... Может, спрятали куда?

     Неизвестно, что им сказал Житковец, но они, не выказав нежелания, помогли ей бегло обыскать всю квартиру, заглянули в шкаф, под диван, хлопали на кухне дверями шкафчиков. В конце концов собрались в прихожей, все четверо. Лейтенант прятал глаза, зато те двое пялились на Дашу с любопытным ужасом - как здоровые люди смотрят на выкомаривающего нечто несуразное психа...

     - Извините, - сказала Даша. - Померещилось...

     - Да я понимаю, - сказал лейтенант, по-прежнему ухитряясь не встречаться с ней взглядом. - Дарья Андреевна, все про вас слышали. После таких переживаний... Может, врача вызвать?

     - Нет, ребята, спасибо, - она попыталась улыбнуться, однако выходило плохо. - Извините уж...

     - А то давайте в управление отвезем. В комнату отдыха. Переночуете...

     - Нет, спасибо, - повторила она. - Перетерплю...

     Лейтенант уходил последним, пару раз оглянулся на нее, явно хотел настоять, но не решился. Захлопнув за ними дверь, закрыв ее на все замки, наложив цепочку, Даша скинула пуховик и тупо рухнула в кресло в своей комнате. На душе, странно, царил уже покой - но глаза болели, ныл затылок.

     Она приняла ванну - лежала долго, часа полтора. В ванной с ней не произошло ничего необычайного. Отыскала-таки в столе у майора димедрол и, проглотив пару таблеток, завалилась в постель.

     Эта ночь выдалась еще более кошмарной. Димедрол все не действовал, она валялась в бессонном оцепенении, зажмуривала глаза до боли, считала овец - не помогало. Неуловимые запахи падали, гнили, разложения щекотали горло. Раз даже зажгла свет и обошла спальню, принюхиваясь, - нет, непонятно, откуда запах исходит, скорее всего, он маячит...

     Приняла еще таблетку. Погодя - четвертую. Потом испугалась, что в этом ни-сне-ни-яви проглотит все и отравится. Вышвырнула оставшиеся в мусорное ведро. И легла маяться дальше. Даше, если и засыпала ненадолго, потом казалось, что не спала ни минутки - а то и призраки лезли из-под дивана, проступали на фоне смутно видимой мебели зыбкими контурами. Она снова зажигала свет, курила.

     ...Когда она утром шла к "Москвичу", явственно пошатнулась. От доброго литра утреннего кофе поташнивало.

     - Там для вас ранехонько какое-то письмо принесли, - сказал Федя, глядя на нее определенно жалостливо. - Я с собой прихватил...

 

Глава 30

 

Танцы с эскулапами

 

     У белой двери под номером "16" никто не ждал, все три стула были пустыми. Даша осторожненько приоткрыла дверь и заглянула. Женщина лет сорока с полноватым красивым лицом и толстой косой вокруг головы подняла голову от бумаг:

     - Простите?

     - Я - капитан Шевчук, - сказала Даша. - Сегодня утром от вас повестку принесли, прямо мне на работу.

     - Ах, Дарья Андреевна? - женщина одарила Дашу ласковой профессиональной улыбкой. - Ну конечно, заходите, пожалуйста. Это я вас и приглашала. Снимайте пальто, разговор будет долгий. Вы не особенно торопитесь?

     - Да нет, - сказала Даша с нарастающей тревогой. - Что с отцом?

     - Ничего. Все прекрасно. Идет самое интенсивное лечение, скоро дадим вам свидание, поговорите... Садитесь. Курите, если курите. Савич - это я и есть, Галина Семеновна Савич. Вы думали - мужчина? О вас, наверное, так же думают, когда увидят подпись "Шевчук"...

     - Бывает, - сказала Даша, усаживаясь и вытягивая из кармана сигареты. - Значит, вы не из-за отца...

     - Нет, ваше начальство просило с вами поговорить... Шевчук. У вас не украинские корни? Я сама - хохлушка из-под Харькова, дедушка приехал в Сибирь при Столыпине, тогда здесь давали землю...

     - Честно говоря, даже не знаю, - сказала Даша. - -Вроде бы жил в незапамятные времена кто-то под Полтавой. Я не особенно интересовалась, времени нет на такие раскопки.

     - Я представляю, каково вам работается... Она доброжелательно взирала на Дашу, отложив авторучку и переплетя пальцы. Глаза были добрые-добрые - как в известном анекдоте. И в ровном, певучем голосе не звучало ни малейшей фальши. Вот только Даша, "ментовня позорная", по определению иных особо сердитых клиентов, прекрасно знала, что может таиться за ласковым голосом и мирной физиономией вежливого допросчика. И эти, здесь, понаторели в допросах не хуже сыскарей, если вдуматься, в работе много общего - нужно вытащить на свет божий потаенную истину, ломая сопротивление клиента... или пришить дело!

     - А кто просил вас со мной поговорить? - спросила Даша. - И о чем?

     - Вы знаете, ваше начальство немного беспокоится, - уклончиво ответила Савич, придвинула разграфленную карточку. - Вы за каких-то пару недель столько пережили... У вас, как мне рассказали, совсем недавно была стрессовая ситуация, пришлось кого-то арестовывать и для этого лезть к ним в пасть, притворяясь проституткой?

     - Ох, таких ситуаций у каждого опера бывает немерено...

     - Я понимаю, - кивнула докторша. - Изрядная нервотрепка, правда?

     - Да уж, - сказала Даша.

     - А потом, буквально через несколько дней, вам вновь пришлось участвовать в серьезной операции? Вас там разоблачили, хотели убить...

     - Ну, меня подстраховывали, - сказала Даша. - Это не так уж и опасно, если подумать.

     - Но на нервах отражается... - она сделала пару пометок на чистом листе бумаги и занялась карточкой. - Шевчук Дарья Андреевна... тридцать - это полных лег?

     - Да.

     - Не замужем? И никогда не были?

     - Не сложилось как-то. Могу вас заверить, у меня на этом фронте все нормально. Несколько дней назад подали заявление.

     - Вот как? Поздравляю, - сказала Савич совершенно искренне. - Дарья Андреевна, у вас когда-нибудь были серьезные травмы головы? В детстве? Или потом?

     - Не припомню.

     И посыпались мелкие, совершенно ненужные, по мнению Даши, вопросики. Сначала она не врубалась. Но понемногу стала присматриваться - потому что это и в самом деле больше всего походило на здешний допрос, - и разглядела кое-какие надписи на карточке, выполненные типографским шрифтом...

     - Подождите, - сказала она вместо ответа на очередной вопрос. - Вы это что же... историю болезни заполняете?

     - Ну что вы. Это всего-навсего учетная карточка. Такой у нас порядок...

     - Я не больная, - сказала Даша не без резкости.

     - Дарья Андреевна! - с ласковой укоризной провела Савич. - Ну конечно, никто и не утверждает, что вы больная... "Болезнь" - скажу вам по секрету, чересчур страшное слово.

     - Но вы же тут пишете...

     - Пишу, - сказала докторша, словно успокаивая ребенка. - Я же вам объясняю, таков порядок... Нашу беседу положено отразить в документе.

     - Вы же ставите меня на учет! Думаете, я не понимаю?

     - Дарья Андреевна, в этом еще нет ничего страшного. Главное, не волнуйтесь.

     - Я не волнуюсь. Просто не понимаю, какие у вас основания. У меня юридическое образование, не забывайте.

     - В таком случае вам должен быть известен Закон о психиатрической помощи...

     - В общих чертах, - чуть смущенно сказала Даша. - Не хватает времени следить...

     - Понимаю. Прекрасно понимаю, у нас та же история - некогда за рутиной даже полистать специальные журналы. Вы не поверите, прямо-таки анекдот, но недавно я от больного узнала, что в психиатрию официально введен так называемый "синдром Ротенберга-Альтова", "депрессия достижения". Оказалось, он прав, все так и обстоит, а я и не подозревала... Смешно?

     - Смешно, - сухо согласилась Даша.

     - Так вот, Закон о психиатрической помощи вам бы тоже следовало прочитать вдумчиво...

     - Я прекрасно помню, что помещение в психиатрическую клинику можно обжаловать у судьи...

     - Разумеется, - кивнула Савич. - И это строго соблюдается. Но, позвольте, при чем же тут вы? Вы же не больны. Какой здоровый человек будет бояться, что его вдруг поместят в клинику?

     "Опаньки, подловила, стерва, - подумала Даша. - - Приемчики, в общем, те же, что и у нас, но нужно держать ухо востро..."

     - Вы что же, решили, что вас собираются положить в клинику?

     - Да нет, - сказала Даша. - Просто говорю, что я помню из этого закона.

     Докторша посмотрела на нее так, как сама Даша смотрела бы на допрашиваемого, вдруг подыскавшего убедительную, на его взгляд, отговорку. Взгляд этот означает: люди по обе стороны стола прекрасно понимают, что произошло, одна знает, что это не ответ, а отговорка, и знает, что другая поняла...

     - Вас никто и не собирается класть на лечение, - мягчайшим тоном обнадежила докторша. - Но мы просто обязаны вам немного помочь... Вы считаете, что не нуждаетесь в нашей помощи?

     - Простите, считаю, - сказала Даша, тщательнейшим образом подбирая слова. Невольно прислушалась: не слышны ли у двери тяжелые шаги санитаров.

     Савич перехватила ее взгляд и едва заметно улыбнулась:

     - Дарья Андреевна, все это выглядит совсем не так, как вы решили. Не врываются злые санитары...

     - Да я вовсе...

     - Ну, простите, мне показалось... - Докторша улыбнулась той же понимающей улыбкой, говорившей: "Милая, я же знаю, и ты знаешь, что я знаю..." - Так вот, никто вас не считает больным человеком, и никто соответственно не собирается применять к вам какие бы то ни было... как это у вас называется - меры пресечения? Просто ваши же собственные начальники немного встревожены вашим состоянием. Вот сейчас мы с вами и попробуем найти какой-то приемлемый для обеих выход. То, что вы не больны, еще не означает, что вы не нуждаетесь в медицинской помощи. Самой легкой, самой щадящей, ничуть не связанной со стационарным лечением... Я имею в виду таблеточки, пару уколов, будете приходить к нам, скажем, раз в неделю, и надолго это не затянется, все зависит только от вас. Лично я глубоко убеждена, что это - переутомление. Никакая не болезнь. Случается. И здесь нет ничего стыдного. Давайте откровенно? Вы же взрослый человек, умный, должны понимать, что здесь нет ваших врагов...

     Те же штампы, вновь констатировала Даша. "Кривой, мы ж тебе не враги, добра желаем, колись, дурашка, раньше сядешь - раньше выйдешь..." Раньше сядешь?

     - Но у меня все нормально... - сказала Даша.

     - Давайте посмотрим... Я буду говорить о том, что мне вчера рассказали у вас в управлении, а вы меня тут же поправите, если окажется, что это не правда, клевета... Все будет зависеть от ваших же слов. Как по-вашему, вы видите в таком уговоре какие-то козни, затаенное недоброжелательство?

     - Нет, - сказала Даша.

     - Прекрасно. Ну какая же вы больная? Итак, начнем с собаки... Вечером, в здании управления внутренних дел вы увидели злую собаку, которая вот-вот готова была на вас броситься. Вы ее настолько явственно видели, что спустились в дежурную часть и стали выяснять, не отпускал ли кто-то служебную собаку бродить по зданию без присмотра... Это было?

     - Да.

     - И кто-то даже пошел проверить?

     - Да.

     - Собаку нашли?

     - Нет.

     - Потом, когда те люди уже уходили, вы опять ее увидели? На лестнице?

     - Да.

     - И обратили на нее внимание ваших сослуживцев, но они, моментально поднявшись на тот этаж, овчарки так и не нашли?

     - Да, - кивнула Даша, понимая, что влипла.

     - Могло ли так оказаться, что эта ваша собака моментально пряталась... ну, скажем, в чей-то незапертый кабинет, едва появлялся еще кто-то, кроме вас?

     - Сомневаюсь, - ответила Даша, не в силах затягивать паузу, понимая, насколько это чревато.

     - И никто, кроме вас, собаки не видел?

     - Никто.

     - В тот же вечер, вернувшись домой, вы увидели в прихожей... можете рассказать сами?

     - В прихожей висел мертвый кот, - сказала Даша. - Когда я открыла дверь, пошел странный дым...

     - И еще какая-то голова?

     - Да. Моя голова. То есть моя-то была при мне... Даша ощутила, что ее рассказ приобретает бессвязность. Подумала и продолжила:

     - Моя отрубленная голова в луже крови. Я ее трогала, она была теплая. И кота трогала. Правда, он-то был не теплый, а закоченелый.

     - Как вы поступили?

     - Позвонила в управление и вызвала экипаж ППС.

     - Они быстро приехали?

     - Минут через десять. Но домой я вернулась буквально сразу же, минуты через три...

     - И ничего уже не увидели?

     - Ничего.

     - А приехавшие милиционеры?

     - Ну, и они, конечно, ничего...

     - И как вы сами все это расцениваете?

     - Кто-то мог войти, подбросить эту гадость, потом, когда я бегала звонить, забрал...

     - За три минуты?

     - Почему бы и нет? - решительно сказала Даша. - Понимаете, я веду очень серьезное дело, бывали инсценировки и почище...

     - Допустим. А овчарка - это тоже инсценировка?

     - Нет... - вынуждена была ответить Даша.

     - Как по-вашему, могли ваши сослуживцы составить против вас какой-то заговор? Один прятал собаку, а другие притворялись, будто ничего не заметили?

     - Ну, я еще не рехнулась, чтобы такое подозревать...

     - Какое же тогда объяснение? Ну, Дарья Андреевна? Я вам не навязываю своих оценок и мнений, вы сами решаете... Что получилось с собакой?

     - Она мне почудилась, - неохотно сказала Даша.

     - Почудилась, привиделась... Иными словами, это была галлюцинация? Вы согласитесь с таким определением? Даша молча кивнула.

     - Логично предположить, что и увиденные вами в квартире буквально через полчаса после "собаки" кошка и отрубленная голова также были галлюцинациями? Ведь правда, логично?

     Даша кивнула, докторша сделала несколько записей в карточке, спросила:

     - У вас прежде бывали галлюцинации?

     - Нет, - решительно сказала Даша.

     - Вот видите. Появление вашей овчарки нельзя объяснить никакими заговорами...

     - Мне могли что-то подсыпать...

     При этих словах докторша прямо-таки расцвела:

     - Каким образом, Дарья Андреевна? Где? И кто? У вас есть приемлемые объяснения? Даша молчала.

     - Ваши начальники заверяют, что у них нет никаких... как это они назвали? Оперативных материалов. Да, оперативных материалов, позволивших бы со всей определенностью говорить о заговоре против вас. У вас есть такие материалы?

     - Нет, - сказала Даша. - Но в меня стреляли, и это-то уж не галлюцинация, машина стоит вся расхлестанная...

     - Да, я знаю. Но это опять-таки несколько... из другой оперы, правда? И прекрасно увязывается с общей картиной. Вы провели сложнейшую операцию по взятию бандитов, потребовавшую предельного нервного напряжения. Потом вы оказались в компании, мягко скажем, психически неуравновешенных людей, нападавших на вас с ножом, у вас были все основания полагать реальнейшую угрозу не только для здоровья, но и для самой жизни. Еще через несколько дней в вас стреляли, вы чудом уцелели... Дарья Андреевна, даже для мужчины это слишком много. А вы все-таки молодая женщина, в связи с физиологическими особенностями женского организма подверженная регулярным изменениям настроения, - я, как вы понимаете, о менструальном периоде. Допускаю, волевым характером вы ничуть не уступаете в вашей профессии коллегам-мужчинам - но и у мужчины, повторяю, череда таких стрессов, пережитых за столь короткий отрезок времени, может вызвать... о, не болезнь. Отклонения. Тяжкое переутомление, выразившееся в зрительных галлюцинацих. Чисто зрительных. Вы ведь не слышали каких-нибудь голосов? Скажем, угрожавших?

     - Вот уж чего не было, так это - голосов.

     - И великолепно. Дело обстоит не так уж плохо. Еще и еще раз вам повторю: это не болезнь и никто не намерен вас "запирать" в больницу. Вам нужно попить таблетки, сделать несколько укольчиков... и покой, конечно. Абсолютный покой. Выпишем вам бюллетень недельки на две, при этом сохраняется сто процентов зарплаты, а если понадобится, если вы сами захотите - продлим.

     - Но у меня расследование...

     - А без вас его никто не сможет закончить?

     - Ну, могут...

     - Вот видите. Вам необходим покой и небольшое лечение. И если уж у нас пошел столь откровенный разговор, Дарья Андреевна, должна предупредить: в таких случаях степень здравого рассудка у... обратившегося к нам человека определяется по тому, насколько он готов сотрудничать с врачами. Бывают вещи, которые необходимо сделать для блага, должно быть прекрасно известно, есть даже что-то общее...

     - И как, простите, ваши слова истолковать?

     - Если пациент не выполняет предписаний врача, меж тем как его состояние требует незамедлительного лечения, в больницу могут поместить и принудительно. Но вы же не станете доводить до таких крайностей? Вы мне представляетесь вполне разумной и способной понимать аргументы...

     Даша неопределенно пожала плечами. Докторша тем временем извлекала из стола таблетки, целую пригоршню пупырчатых упаковочек. Поворошила их, выбрала с полдюжины:

     - Возьмите. Лучше бы вам сразу выпить... эти и вот эти. Вам дать водички, запить?

     Даша мотнула головой.

     Момент был просто ужасный, требующий немедленного решения. Симпатичная врачиха наблюдала за ней столь пытливо, что мгновенно стало ясно: пошла проверка на готовность подследственного сотрудничать с опером... тьфу ты, надо же, как приклеились родные термины! На вид самые обычные упаковки, ненарушенные... реланиум... тазе-пам... может ли эта хохлушка из-под Харькова оказаться замешанной в козни? Или во сто раз лучший эффект получится, если натравить как раз непосвященного - усердного, старательного врача, искренне желающего помочь трудному пациенту? Если тут ловушка, удастся ли пробиться к машине до того, как таблетки подействуют, и начнешь вырубаться? Достаточно выстрелить в потолок, окна кабинета выходят во двор, Федя при оружии, и ребята в "жигуле" тоже не пустые... а если и охрана, и Федя уже получили совсем другие инструкции? Нет, если эти мысли развивать, и в самом деле крыша поедет...

     Она положила таблетки в рот и старательно проглотила.

     - Вот и молодец, - одобрительно кивнула Савич. - Нет-нет, вы все это возьмите, вот, я написала дозировку и сроки приема, на ночь - двойная доза... Кстати, у вас в последнее время бессонницы не было?

     - Нет.

     - Простите, Дарья Андреевна, а вы правду говорите? У вас совершенно невыспавшиеся глаза, даже не круги, а сущие синяки просматриваются...

     - Да понимаете ли, я не дома ночую - у жениха, - в последний миг вывернулась Даша. Что бессонница - симптом усугубляющий, ей уже доводилось прежде слышать. Алабин как раз бессонницей маялся...

     - Вот как?

     - А что, и это противопоказано? - Даша изобразила беспечную улыбку. И подумала: "А собственно, с чего я решила, что она меня собирается отпускать? Они на галлюцинации кидаются, как кошка на мышку..."

     - Ну что вы. Просто постарайтесь спать побольше, вам это просто необходимо. А сейчас мы с вами пойдем и сделаем укольчик. На работу вам сегодня идти уже не нужно... вы не на машине приехали? В смысле, не за рулем?

     - Нет, у меня водитель...

     - Отлично. Ничего страшного после укола не произойдет, но появится легкая заторможенность, небольшое сужение поля зрения. Самой водить машину ни в коем случае не следует - слегка нарушается координация, рассеивается внимание... Пойдемте?

     - Это что... в палату?

     - Ну отчего же? У нас есть процедурная, специально для амбулаторных больных...

     И достала ключ, похожий на тот, каким проводники отпирают тамбуры - трубка с треугольной прорезью. Не особенно и скрываясь, сунула его в, карман халата. Даша насторожилась. Скорее всего, процедурная для приходящих у них тут и в самом деле есть, но вряд ли она расположена под замком... Хреновые дела.

     - Вы сегодня алкоголя не употребляли?

     - Я с утра не пью.

     - И прекрасно. Вообще, на все время лечения воздержитесь от спиртного. Не совмещается, знаете ли. Кстати, а после тех двух случаев у вас галлюцинаций больше не было?

     - Нет.

     - Правда?

     - Правда.

     - Хочу сразу добавить...

     Даша так и не узнала, что она хотела добавить, - распахнулась дверь, и вошел Пал Василич Хотулев собственной персоной, вальяжный и неторопливый. Вежливо улыбнулся Даше:

     - Рад вас видеть, Дарья Андреевна. Как дела, Галочка? - он наклонился над плечом врачихи и перечел все, что она написала. Благосклонно кивнул:

     - Ну что же, я уверен, вам удалось самым оперативнейшим образом и идеально быстро решить проблему...

     Галочка польщено глянула на начальство снизу вверх. Даше же показалось, что ее прошиб электрический разряд.

     Построение фразы, интонация, барственная манера растягивать гласные... И запах дорогого одеколона!

     Это был он. Это он в ту ночь, когда в гости нагрянули лже-сатанисты, был Краснобаем. С теми же нотками в голосе, лениво-презрительными, с той же смесью иронии и барственности интересовался у Орангутанга, может ли тот Дашу трахнуть, не снимая с нее браслеток. И никакой ошибки.

     Она подняла голову, увидела, как Хотулев кладет перед Галиной какие-то бумажки, и та, бегло просмотрев, вскидывает на Дашу новы и взгляд, определенно полыхнувший неприкрытым охотничьим азартом. Сердце мгновенно упало. Опять эта гнусь?!

     - Вот как... - совсем другим голосом произнесла Савич.

     - Я, с вашего разрешения, поприсутствую? - Хотулев весьма предупредительно повернулся к Даше.

     Ну, и что ему прикажете ответить? "Пошел вон, козел"? Ведь упекут... Впрочем, они и так настроены упечь. Даша шкурой чувствовала, что ее положение, и без того не из лучших, с появлением Хотулева еще более усугубилось. Это нам тоже знакомо: под конец допроса, когда подследственный облегченно вздохнул и расслабился, якобы невзначай заявляется шеф или напарник с новыми козырями...

     - Дарья Андреевна, - начала докторша столь уклончиво, что сомнений более не осталось. - Придется обсудить еще один крайне деликатный вопрос...

     Следовало сохранять хладнокровие момент был решающий, но Даша, не в силах себя превозмочь, бросила сухо:

     - В жизни с родным отцом не спала.

     - Почему вы решили...

     - Да знаю я, что там написано, - Даша указала на свежеприбывшие бумажки. - Имела счастье познакомиться. И хотела бы знать, почему там так написано.

     - Потому что мы записывали строго со слов вашего отца. И со слов свидетельницы, находившейся при нем с самого начала приступа. Надеюсь, ее-то вы не подозреваете в соучастии в заговоре против вас?

     - А разве я говорила, что против меня составлен заговор? - невинно спросила Даша.

     - Насколько мне известно, вашему начальству вы об этом рассказывали много и охотно...

     - Видите ли, я не первый сыщик, против которого устраивают провокацию со сбором компромата, - сказала Даша. - У нас такое случается. Я бы это не стала называть заговором, но против меня определенно работают...

     Она обращалась главным образом к Савич - но видела по глазам той, что дело дохлое. У них тут "заговоры и козни" - симптом болезни, и не более того.

     - Надеюсь, нас вы не подозреваете в соучастии с вашими... заговорщиками? - с непринужденной улыбкой спросил Хотулев.

     - Ну что вы, - сказала Даша. - Однако так уж сложилось, что другой человек совсем по-иному описывал отцовский бред. Не так, как вы. И ни словечком не упомянул про "эротическую подоплеку"...

     Взгляд докторши растерянно метнулся меж пациенткой и шефом:

     - Да? А с этим человеком можно поговорить?

     - Она умерла, - сказала Даша. - Ее убили. Та женщина, из чьей квартиры отца... увезли.

     - Простите, Дарья Андреевна, а вы правду говорите? - спросила Савнч.

     - Увы, на этот раз Дарья Андреевна говорит чистую правду, - кивнул Хотулев. - Эта женщина погибла при крайне загадочных обстоятельствах вскоре после крайне напряженной и тягостной беседы меж ней и Дарьей Андреевной... буквально сразу же.

     - Вы на что намекаете? - не выдержала Даша. И увидела, как эскулапы обменялись нехорошими взглядами. Она нервничала все больше, давали о себе знать две почти бессонных ночи, Даша чувствовала, как ее начинает легонько трясти, словно в ознобе, и боялась, что врачи это заметят.

     - Помилуйте, ни на что я не намекаю, - развел руками Хотулев. - Я, если помните, предостерегал вас от беседы с ней, говорил, что ни к чему хорошему это не приведет в вашем состоянии. В самом деле, загадочная история... Ну что же... Дарья Андреевна, как вы посмотрите на такое предложение: ненадолго задержаться у нас? Скажем, на недельку. Я понимаю ваше предубеждение против сего заведения, но поймите и вы - с галлюцинациями, подобными вашим вчерашним, шутки плохи. И пренебрегать ими опасно. В любой момент, совершенно неожиданно, может наступить обострение и принять крайне опасные как для вас, так и для других, формы. Вплоть до попыток самоубийства или стремления причинить вред окружающим. А у вас ведь, насколько мне известно, есть оружие? Нужно подлечиться. Я с вами говорю так откровенно, поскольку вовсе не считаю вас больной. Вы не больны, вы в данный момент пребываете в ясном сознании, но пережили целую череду стрессов и потрясений, появились галлюцинации, неадекватное восприятие действительности. Вам просто необходимо немного отдохнуть под надежным присмотром.

     Несмотря на самую пакостную ситуацию, в какую она когда-либо попадала, Даша не удержалась от улыбки:

     - Это значит: чтобы доказать, что я нормальная, нужно согласиться, чтобы меня заперли в дурдом?

     - Вы сформулировали несколько прямолинейно, но, в целом, правильно, - кивнул Хотулев. - Если вы пойдете нам навстречу - не будет лучшего способа доказать, что вы здоровы. И максимум через неделю мы с вами расстанемся, я уверен. Я не стал бы употреблять столь вульгарное слово "дурдом". Здесь есть спокойные палаты для таких же, как вы, людей - переутомившихся, переработавшихся, перенервничавших...

     - В самом деле, - вмешалась Савич. - Ведь если вы сейчас уйдете, а потом, боже упаси, попадете к нам в гораздо более худшем состоянии, можете задержаться надолго...

     - А может, рискнем, - сказала Даша. - Посижу дома, попью таблетки...

     Савич раскрыла было рот, но Хотулев успокоил ее многозначительным взглядом, изобразил на лице глубочайшее раздумье, потом медленно склонил голову:

     - У вас, правда, со вчерашнего дня не было никаких... необычных наблюдений?

     - Никаких, - сказала Даша.

     - Что, если действительно рискнуть? - протянул он. - Под мою ответственность... Но без укольчика, уж не посетуйте, мы вас не отпустим. Согласны на такой Компромисс?

     Даша кивнула.

     - Прекрасно. Галочка, идите распорядитесь, мы следом...

     Галочка выскочила, предварительно бросив на шефа цепкий, понимающий взгляд. "Тоже мне актеры-самоучки, - подумала Даша. - Ясно, что фокус этот у вас, милые, давно отработан на настоящих шизиках. Сразу, быть может, под замок и не повлечете. Придется джинсы снимать, а значит, кобуру отстегивать, тут ваши мордовороты и навалятся... И пойдет - чем больше орешь и дергаешься, тем больше тебе в карточку пишут. Пока доберешься до судьи, в тебе уже полведра лекарства сидеть будет".

     - Пойдемте, - сказала она, направляясь к вешалке.

     - Одеваться не стоит, процедурная на этом же этаже. Потом вернетесь...

     Словно не слыша, Даша молча накинула пуховик и нахлобучила шапку.

     - Дарья Андреевна... - он непроизвольно подался к ней, сделал резкое движение, голос прозвучал жестко.

     Даша рывком задрала подол свитера, встала меж ним и дверью, положив руку на кобуру. Усмехнулась:

     - Там, во дворе, наши парни на двух машинах...

     - Вы понимаете, какая запись у вас прибавится в карточке?

     - Только не ошибитесь, - сказала Даша. - А то потом попросят рассказать, какой пистолет я на вас направляла, а вы и знать не будете, - она прикрыла ладонью кобуру. - Марки-то разные бывают и выглядят по-разному... Будет конфуз, если вы опишете один, а потом окажется, что у меня был другой...

     - Вы совершаете страшную глупость, - сказал он, не двигаясь с места. - Вам необходимо лечиться...

     Даша сгребла со стола таблетки и, не глядя, запихала в карман весь похрустывающий ворох:

     - Как видите, выполняю предписания врача. Но вот уколов я с детства боюсь, извините. Еще по ошибке вкатите то же, что и Усачеву...

     У него что-то дрогнуло в лице! И это не страх перед пистолетом, остававшимся в кобуре. Но не было времени на задушевные беседы. Даша быстренько вышла и скорым шагом рванула к лестнице.

     И замерла, поскользнувшись на свежевымытом полу, схватившись за широкие перила.

     Перед входной дверью, загораживая ей дорогу, стояла овчарка. Та самая. Только сейчас она была еще выше, едва умещалась в крошечном тамбурчике, поставила передние лапищи на ступеньки и смотрела на Дашу отливавшими лунным блеском глазищами. Громадная собачина чуть ли не с лошадь высотой.

     Под черепом, такое впечатление, что-то стеклянно, чуть слышно позванивало, но не было ни страха, ни паники. Даша зажмурилась, как следует встряхнула головой. Открыла глаза. Показалось, будто что-то огромное и темное смазанной полосой утянулось под лестницу, в крохотный закуток, где уместилось бы ведро со шваброй, - Даша хорошо помнила, поднимаясь сюда, что там не было ни двери, ни ниши.

     Показалось, или над широкими, коричневыми перилами вдруг выглянули и тут же спрятались мохнатые уши? Кто-то звучно и чутко произнес ей в самое ухо:

     - И показалось ему, будто из-за соседнего воза что-то серое выставляет рога...

     Даша стояла, не в силах шагнуть. Наверху простучали быстрые шаги - не заметив Дашу, мимо лестничной площадки промчалась в сторону своего кабинета черно-косая Галочка, за ней целеустремленно топотали два мужика устрашающих габаритов, с рожами, для дипломированных врачей чересчур примитивными.

     Даша решилась. Пошла вниз, к спасительной двери. Над ее головой послышался повелительный возглас, и совсем близко мелькнуло что-то белое. Она сбежала по лестнице, схватилась за ручку, рвала на себя что есть мочи...

     Дверь не открывалась. Санитары выскочили на лестницу и кинулись к ней. Тут только Даша сообразила, что к чему, и толкнула дверь от себя. Широкая лапа ухватила ее за рукав, она рванулась, выскочила на крыльцо, но следом, жарко дыша в затылок, вылетели преследователи, грабастая, наваливаясь, от растерянности она забыла простейшие приемы...

     - Стоять, бараны!

     Руки соскользнули с ее локтей и плеч. Она увидела Федю, обеими руками державшего черный "Макаров". Не оглядываясь, кубарем скатилась с крыльца, пробежала пару метров до машины и вскочила внутрь.

     Федя попятился, держа под прицелом растерянно топившихся на крыльце верзил. Из второй машины уже Слезали двое, но Даша отчаянно замахала им, и они, поколебавшись, полезли назад. Федя открыл дверцу, сед за руль, спрятал пистолет и вопросительно глянул на Дашу.

     - Бей по газам, - распорядилась она. - Поехали, живо!

 

Глава 31

 

Измененное состояние души

 

     Она закурила, глядя, как уплывают назад застывшие белые фигуры, - вот они пропали из зеркальца, машина выскочила со двора. Даша потрясла головой, пытаясь проморгаться, веки резало, словно туда попал песок.

     - Что за дела? - спросил Федя. - Надо было с ними потолковать... Я вижу - не то что-то...

     - Давай в центр, - сказала Даша, зажигая новую сигарету из почти опустевшей пачки. - Ерунда. Стороны не пришли к соглашению по некоторым вопросам...

     - Так это ж - прямое нападение на офицера милиции при исполнении. Надо им вломить...

     - Слушай, я похожа на сумасшедшую?

     - Да вы что?

     - А вот они считают, что похожа, - сказала Даша. - У них свои порядочки, свои бумажки, иногда проще отступить... Понял?

     Он кивнул, но видно было, что ничего не понял. Даша лихорадочно прикидывала, как поступить.

     Особых иллюзий она не строила - вырваться удалось по чистой случайности. И второй раз такой финт не пройдет. У них там понаписано достаточно, чтобы совершенно законно и официально запустить механизм, Даше примерно известный по связанным с психушкой прошлым делам. Обратятся к начальству, стукнут участковому, обязанному оказывать содействие... Простой игрой в прятки дела не решишь, нужно срочно что-то изобретать, как-то добиться независимой экспертизы. Эта чертова собака совершенно запутывает дело - кошка и отрубленная голова, поклясться можно, были в реальности. Если один раз к ней сумели войти в квартиру, то же самое могли проделать в другой раз, с другими замками. Время, если прикинуть, было...

     - Куда в центре? - спросил Федя.

     - По Энгельса, потом покажу, - сказала Даша. В управление ехать опасно - если что, возьмут голыми руками. Несомненно, этот гад сейчас примется туда названивать. А в обеих машинах есть рации. Значит, придется на пару часиков перейти в родном городе на нелегальное положение...

     - Останови, - сказала она.

     Федя аккуратно притер "Москвич" к бровке - напротив того самого дома, где недавно ушел от "хвоста" хитроумный немец.

     Сзади остановились "Жигули", ребята остались в машине - им было приказано охранять, они и охраняли.

     - Слушай, Федя, - сказала Даша. - Ты со мной уже долго общаешься... Я за это время производила хоть раз впечатление шизанутой?

     - Да ничего подобного.

     - Вот так и говори, если спросят. Обязательно спросят.

     - Ничего ж подобного... - он вдруг замялся. - Вот только с овчаркой какая-то неувязка, ребята говорили... Ну так про это и промолчать можно...

     - Не стоит, - сказала Даша. - Про это и так знают.

     - Дарья Андреевна, да что такое против вас играют?

     - Ничего особенного, - сказала Даша. - Дерьмом искусно мажут, и все дела. Нельзя все время ходить в белом, не получится... Подожди с полчасика. Если я к тому времени не выйду, можешь уезжать. Это значит, я пошла пешочком... Пока.

     Пересекла дворик большого, построенного разлапистой буквой "П" дома, вошла в подъезд и направилась к Двери напротив. В самом деле, ни следа досок и гвоздей, Дверь старательно приведена в божеский вид...

     Она вышла на параллельную улицу, застегнула пуховик и не спеша побрела в сторону театра, высматривая исправный телефон. Слева, над крышами старых, еще купеческой постройки домов медленно покачивался яркий воздушный шар. Кто-то снова решил разрекламировать свои товары на западный манер - исписав рекламой привязной аэростат. Летом одна совместная шантарско-испанская фирмочка уже поднимала над бывшим музеем Ленина доставленный из заграниц шар, но обрадованная местная шпана моментально принялась методично расстреливать его с ближайшей крыши из довольно мощных китайских воздушек, и шар, к недоумению хозяев, довольно быстро совершил вынужденную посадку...

     Даша остановилась. Мотнула головой.

     Это был не шар - над бордовой крышей висела огромная, с пассажирский вагон, аквариумная рыбка: глазищи навыкате, рот беззвучно открывается и закрывается, словно зверюга нажевывает чуингам, трепещут ярчайше-алые плавники, длиннющий хвост спускается вдоль крыши, пузатенькое, тугое, как надутый воздушный шарик, тело полыхает чистейшими красками ясных спектральных колеров: желтый, алый, синий...

     Даша смятенно огляделась. На улице кипела самая обычная жизнь, и никто не обращал внимания на диковинное диво, пучившее глаза, трепетавшее плавниками и хвостом, живое, громадное, невиданное.

     Они не могли не видеть чудище. Но никто на него не смотрел. Значит...

     Даше казалось, что земля уходит из-под ног. Она закурила, сделала четыре затяжки и вышвырнула сигарету за оградку сквера - во рту горчило. Все тело под одеждой стало липким от пота. Тепло медленными волнами накатывало от поясницы к затылку, до самой шапки. Она закрыла глаза и постояла, покачиваясь, пытаясь взять себя в руки.

     Открыла глаза. Над крышами - только небо, затянутое сероватой хмарью очередного смога.

     Подошла к киоску, пошарила по карманам - к счастью, кошелек оказался при ней. Купила самое большое мороженое, какое у них только было, присела на зеленую лавочку и во мгновенье ока съела, откусывая большими кусками, с животной радостью ощущая, как ледяные комья проваливаются в желудок, ненадолго отгоняя волны удушливого жара. Холодной рукой провела по лбу - положительно, чуточку полегчало...

     Может, съесть еще одну таблетку? Вдруг настоящие..

     Нет, не рискнула. Направилась к телефонам.

     У Воловикова оказалось не занято.

     - Это я, - сказала Даша. - Тут такие дела...

     - А, Петр Степаныч! Наконец-то!

     Она решила, что окончательно сходит с ума, но тут же сообразила: в кабинете у шефа есть кто-то посторонний.

     - А я-то ждал, - беззаботно продолжал Воловиков. - Куда это, думаю, Степаныч запропастился... Вы откуда - из дома?

     - Нет. С улицы.

     - У меня тут люди, позвоните через пару минут в кабинет капитана Шевчук...

     Она выкурила еще одну сигарету, прохаживаясь поодаль. Освободившийся телефон тут же заняла какая-то соплюшка без шапки, с длиннющими белокурыми волосами, и пришлось ждать не пару минут, а добрых пять.

     - Дэвушка, ты нэ подскажешь, где в этот город можно хорошо отдохнуть? С табой вмэстэ?

     Даша обозрела сына гор, хрустевшего кожей и сверкавшего золотом, и решила, что он настоящий.

     - Вон туда, за тот угол, и пройти квартал, - сказала она, показывая рукой. - Только без меня.

     - А что там, да?

     - Там казачья штаб-квартира, - сообщила Даша. - Они тебе такие развлечения устроят, каких ты в жизни никогда не видел...

     Соплюшка наконец смоталась. Даша кинула жетончик, сняла трубку и, набрав номер, нарочито громко спросила:

     - Уголовный розыск?

     Сына синих гор как ветром сдуло.

     - Дарья? - спросил Воловиков напряженным, зажатым голосом. - Ты где?

     - Говорю, на улице.

     - Что у тебя на Королева случилось? Мне телефон обрывают, приезжал Ивакин из областной инспекции по кадрам, только что сплавил...

     - Что он говорит?

     - Даша, у тебя все в порядке?

     - Что он говорит? - настойчиво повторила Даша. - меня мало времени...

     - Туда еще с утра звонили из психушки, просили проследить, чтобы ты пришла на обследование, говорят, на тебя лежит во-от такое досье... А потом приехал Ивакин и рассказал, что ты бросалась на психиатров с пистолетом. Запросили по радио машину, Федя твой говорит, что ты пошла в дом к какой-то знакомой и сказала, что через полчасика вернешься, а номера квартиры он не знает, помнит только, что это на втором этаже, ты, мол, мимоходом упоминала...

     "Молодец парень", - подумала Даша и спросила:

     - Так какие итоги?

     - Итоги... Ты-то как?

     - Я нормальная, - сказала Даша. - И ни на кого я с пушкой не кидалась. Это наш друг пакостит... понимаете?

     - С разноцветной растительностью?

     - Ага.

     - Ты, правда, в порядке?

     - В полном, - сказала Даша, оглядываясь. По перекрестку проехал длиннющий, серебристый с черным автомобиль вроде "роллс-ройса". Даша сначала не поняла, где в нем нелепость, и тут же догадалась: длины в нем было метров десять, и вышиной - с "Ка-маз"...

     Большой палец левой руки дергался помимо ее воли.

     - Дарья, ты в порядке?

     - Ну, вообще-то...

     - Мне тут рассказали про вчерашнее...

     - Слушайте внимательно, - сказала Даша. - Не знаю, сколько у меня времени. Тут и в самом деле имеют место определенные глюки, но я держусь... Не перебивайте! Это наркотик, какой-то наркотик, нет сомнений, очень уж все яркое, химические такие оттенки... Я держусь, я в сознании, понимаю пока, что это мне мерещится... Они меня подловили. Не знаю как, но ухитрились подловить.

     - Даша...

     - Молчите вы! Я тут попытаюсь что-нибудь изобрести, а вы должны действовать. Нужна какая-то независимая экспертиза, может, поговорить с Ларичевым, уж в нем-то я уверена...

     - Поезжай сюда немедленно.

     - Нет, - сказала Даша. - Не рискну.

     - Ты что, охренела? - Он опомнился и резко сбросил тон:

     - Даш, ну мне-то ты веришь?

     - Верю пока, - сказала она безнадежно. - Организуйте что-нибудь этакое... Они же меня топят в двух шагах от финала! Я уже начинаю нащупывать финал, хоть концы и не сходятся... Этот гад, двухцветный, меня топит...

     - Езжай сюда. Я тебя так просто не отдам.

     - Как только что-нибудь придумаете.

     - Да придумаем, сообразим... Что? - его голос отдалился. - Скажите, сейчас приду. Даша, к Дрыну приехали...

     - Вот видите, - сказала она. - Шевелитесь. Я еще позвоню...

     Ударила пальцем по рычажку, кинула еще жетончик и стала накручивать номер Глеба, молясь в душе неведомо каким богам: только бы он был дома, только бы...

     - Слушаю.

     - Глеб, это я, - сказала она, вновь ощущая волны тепла, прокатывавшиеся по телу. - Ты никуда не уходишь?

     - Да нет пока. Что стряслось?

     - Потом расскажу. У тебя есть какие-нибудь знакомые психиатры? Только надежные, чтобы без дурацких вопросов помогли? Врачи, в общем?

     - Поискать - так найдем... А кого нужно загнать в психушку?

     - Скорее наоборот... - сказала Даша. - Глеб, дела хреновые. Мне чего-то подсыпали. Глюки пошли.

     - Ты серьезно?

     - Серьезней не бывает.

     - Ты где? Сейчас хватаю тачку и еду.

     - Нет, - сказала Даша. - Я сама приеду (не говорить же, что ей стало страшно оставаться на улице). Слушай, сделай, что можешь, но раздобудь мне надежного спеца, вдруг начнется быстрей, чем я рассчитываю... Хорошего снотворного бы, чтоб срубить моментально... Я к тебе еду, понимаешь? (Показалось, что в трубке зазвонили колокола и раздалось странное фырканье). Слышишь?

     - Слышу. Ты ко мне едешь... Даша, правда, мне не стоит самому лететь?

     - Ищи врача, - сказала Даша. - Я приеду... Повесила трубку, оглянулась и быстро направилась к автобусной остановке. Замотала головой, заморгала - Показалось, черные цифры маршрутов на белых табличках дергаются, прыгают, извиваются.

     - Это тридцать седьмой? - спросила она для надежности, когда, тяжело фыркая и воняя гарью, подплыл Желтый "Икарус".

     - Тридцать седьмой, - кивнула старушка. Даша ввинтилась в спрессованную толпу. Приходилось одной рукой непрестанно прижимать кобуру - в нашем общественном транспорте трудновато ездить что с подмышечной, что с поясной, того и гляди, оторвут. Иные недовольно косились, не понимая, что это такое твердое вдруг вмялось под ребро.

     Пот лил градом, хотя в автобусе было довольно прохладно. В глаза прямо-таки затекали струйки, косметика, должно быть, пришла в жуткое состояние.

     - Что у тебя там, кирпич, что ли? - разинул рот плотный дедок с лицом профессионального автобусного скандалиста.

     - Печень алкоголика, - сказала Даша, не глядя.

     Все не так скверно, отметила она какой-то совершенно трезвой и хладнокровной частичкой сознания - окружающее, в общем, воспринимается, голова работает...

     Дедок, напав на золотую жилу, забухтел что-то насчет жуткой современной молодежи и персонально о разухабистых красотках, не уважающих старших, предавших идеалы, нажравшихся с утра да еще запихнувших в карман бутылку про запас...

     Даша не слушала - уставилась в окно.

     Автобус надолго застрял в обычной для Коростылева пробке, и на тротуаре, совсем близко, выстроилась шеренга вермахтовских солдат. Даша их видела предельно отчетливо - ярко-зеленые мундиры, серо-блескучие каски, антрацитово-черные автоматы в руках. Снова те же пронзительные краски, без полутонов и оттенков - лица ярко-розовые, зубы льдисто-белые... Медленно подступала тревога, хотелось немедленно начать выдираться из толпы, закричать, чтобы открыли дверь автобуса, выпрыгнуть, бежать...

     Она собрала в кулак всю волю, борясь с наваждением. Офицер в сверкающем непонятными наградами мундире указывал на нее ближайшим солдатам. Они начали поднимать автоматы...

     Даша зажмурилась. Удивительно, но все еще нывший дедок как-то привязывал к реальности, помогал держаться. Перед закрытыми глазами начали медленно вспыхивать цветные пятна, окруженные пульсирующей радужной каемочкой, показалось, что она срывается в бездну...

     Открыла глаза - с закрытыми оказалось еще хуже. Не было на тротуаре никаких немцев... но что это ярко-зеленое маячит в конце улицы? Показалось, или меж шапками и равнодушно-склочными лицами спрессованных пассажиров мелькнула какая-то ультрамариновая морда с белыми изогнутыми зубами?

     Она попыталась прикинуть, сколько будет тащиться автобус. Плохо. Может скрутить при народе, а тогда уж попадешь туда, откуда сбежала, в два счета, словно крылатая ракета на всем полете...

     Ракета... Она мелькнула над Ольховкой - огромная, хищная, акулообразная, с короткими крылышками, на носу пасть акулья намалевана, с алой каемочкой и белоснежными зубищами. Вновь появилась, медленно-медленно пролетела над железнодорожным мостом...

     Мост... Паровозы... Огромный старинный паровоз со смешной трубой-воронкой выехал из щели меж двумя высоченными зданиями железнодорожных мастерских, почти такой же высокий, как они, - Даша даже вспомнила, что видела именно такой в третьей серии "Назад, в будущее".

     Снова закрыла глаза. Снова мелькают, переплетаясь, сливаясь, радужные пятна. Хреново...

     Автобус трогается - и сразу же сворачивает вправо, к остановке.

     Она протолкалась к двери, безжалостно расталкивая тех, кто выходить не собирался - под ругань и крики:

     "Спать надо меньше!" - выпрыгнула, налетела на кого-то, не извинилась. Бросилась к кромке тротуара, отчаянно замахала рукой пролетающим машинам. Провела по лицу левой ладонью: так и есть, тени потекли, помада тоже, наверное...

     Машины проносились мимо - кто захочет связываться с такой рожей, то ли пьяной, то ли накурившейся? Среди них то и дело появлялись другие, странные своим бесшумным пролетом, размерами, причудливым видом...

     Ура! Показался неспешно плывущий у самой кромки "луноход", весь в номерах телефонов дежурной части, трехцветных флагах и гербах Шантарска. Даша проморгалась, взяла себя в руки - и пришла к выводу, что машина настоящая.

     Бросилась навстречу, махая рукой. В машине были Только двое, на переднем сиденье. Тот, что сидел рядом с водителем, чуть высунулся:

     - Какие проблемы, лялька?

     "УАЗ" был обыкновенный, без устроенного в задней части помещеньица для задержанных. Даша рванула ручку, прыгнула на заднее сиденье прежде, чем они успели опомниться. Обрывая пуговицы, выхватила из кармана удостоверение и просунула меж ними:

     - Быстро, поехали!

     Водитель и не подумал трогаться. Тщательно изучил удостоверение, оглянулся на Дашу, чтобы сравнить оригинал с фотографией, и даже незаметно нюхнул воздух - не пахнет ли спиртным? Выполнив все эти формальности, совсем другим тоном спросил:

     - Что случилось, товарищ капитан?

     - Гоните на Жуковского, сорок три, - сказала Даша. - Быстрее, сирену!

     В висках ломило и словно бы побрякивало, звенели бубенцы, все чаще и чаще перед глазами словно бы проплывала справа налево - а то и слева направо - серая пелена с вкраплениями ярких искорок. Но водитель уже врубил сирену, и "луноход" рванул по осевой. Даша вытащила носовой платок, отодвинула к противоположной дверце лежавший на сиденье АКСУ и попыталась привести себя в порядок, поглядывая меж их головами в зеркальце заднего вида. Вытерла губы, осторожно попыталась снять подтаявшие тени - но вскоре спрятала платок, когда из зеркальца на нее глянула (словно бы издалека откуда-то) косматая рожа, состоявшая лишь из переплетенных рыжих прядей и полудюжины сверкающих глазищ, похожих на лампочки...

     Слева, над скопищем частных домиков, примыкавших к тылам железнодорожного вокзала, кружили странные черные создания, смахивающие то ли на птеродактилей, то ли на ожившие истребители, лениво взмахивавшие зубчатыми крыльями. Солнце, выглянувшее в просвет меж серыми полосами смога, осветило крыши, но эти создания не отбрасывали тени - и ближайшие подмигивали Даше, опуская веки на выпученные алые глаза...

     Она отвернулась, смотрела только вперед, но и там было не лучше: то и дело появлялись на обочине и прямо перед капотом призрачные эсэсовцы, звери, непонятные чудища, должно быть, слепленные сознанием из обрывков видеоужастиков. Хорошо еще, она прекрасно понимала, что с ней творится, - но сквозь волны душного тепла, сквозь резь в глазах и мелькание ядовитых красок пробивалась догадка: скоро, совсем скоро наступит взрыв. Как-никак она кое-что знала о наркоманах и наркотиках. Салон машины начинал тягуче пульсировать, то сокращаясь вместе с Дашей, то раздвигаясь до неведомых пределов. Вой сирены казался хохотом.

     Сквозь застилавшую глаза разноцветную пелену она разглядела сорок пятый дом на Жуковского - приметную розовую девятиэтажку с магазином внизу. Профессиональный рефлекс еще работал, она назвала даже не соседний с Глебовым дом - стоявший несколько поодаль, на соседней улице.

     Открыла дверцу, выпрыгнула.

     - Вам помощь нужна? - спросил водитель.

     - Нет, - бросила она.

     Обогнула дом, вбежала во двор и кинулась по пересекавшей его наискосок дорожке к дому Глеба. Перепрыгнула толстый хвост огромного зеленого крокодила, разлегшегося на газоне, - заметила, как удивленно таращатся на нее прохожие. Сжала зубы и прошла прямо сквозь серо-синюю гориллу, сидевшую на дороге. Горилла захохотала:

     - Ак! Ак! Ак!

     Даше показалось, что она теряет ориентировку. Чуть-чуть не повернула назад - представилось, что бежит не в том направлении. Снова отчаянно заморгала, встряхнула головой. Справа деловым шагом приближался целый взвод громадных санитаров в халатах, отливавших белизной снежных вершин, сверкавших мириадами ослепительных, коловших глаза искр. Ну совсем немножко еще, надо продержаться...

     Трах! Она на всем бегу врезалась в прохожего - настоящего, твердого. Посыпались из его пакета какие-то свертки. Даша пронеслась дальше.

     В подъезде стало совсем плохо. Ступени колыхались, как волны в шторм, вспучивались, ходили ходуном, весь мир то стискивал ее в тесной скорлупе, то простирался в Дикие, невообразимые просторы - с ней вместе, ставшей размазанной по всей Галактике бесконечной полосой тумана. Вокруг так и прыгали разноцветные цифры: 25 25 25 25 25...

     Она шагала, скорее на ощупь, равнодушно отмечая, что рука уже чувствует не перила, а непонятные, неровные поверхности - скользкие, гладкие, полированные, угловатые, круглые... Не было страха, неожиданно пропал куда-то.

     Пропал страх. Остался покой. Уютная бесконечность, раскинувшаяся вдоль Млечного Пути. Она видела весь Шантарск - гигантской, объемной, живой картой с крохотными машинками и куколками-людьми, больше всего было милиционеров, и она была каждым милиционером, каждым сыскарем, они все искал и, они обязаны были найти. Шантарск вертелся, как пластинка на диске проигрывателя, стоило Даше захотеть, чтобы приблизился тот или иной уголок города. По улицам, словно по льду, скользили шеренги черных телевизоров, окруженных мельтешением все тех же цифр - 25 25 25 25 25, - перестраивались журавлиными клиньями... Перестройка... Горбачев Меченый... выходи по одному... теперь Горбатый горбун, но ведь никою не было горбатого... не было среди фигурантов - не то направление поиска... горбатый - ошибка...

     Даша уже никуда не спешила - жаль было покидать мир уютного покоя, безмятежной тишины и пронзительных, радужно-ярких истин. Ощупью достала сигареты и опустилась на площадку, прислонилась к стене, медленно курила, и каждое движение руки, каждая затяжка были исполнены вознесенной до немыслимых звездных высот философской значимости, важности для мира, каждая затяжка была вселенским открытием, достойным полного ведра Нобелевских премий.

     Великий сыщик Даша Шевчук. Самый великий. Все оказалось просто, до хохота - ха-ха-ха! - до колик, до пляски - пошевелим ногами, ах, рассукин сын, камаринский мужик, снявши зипунишко, он по улице бежит...

     Кто-то, извиваясь рядом, подхватил громогласным голосом, не дававшим ни малейшего эха:

 

     - Снявши зипунишко, он по улице бежит!

     Ах, не хочет,

     Ах, не хочет

     Он боярыне служить!

     Он бежит-бежит-бежит, пав-вертывает!

     Его судорога па-адергивает!

 

     - Брысь! - сказала Даша, блаженно улыбаясь в пространство.

     Не время плясать. Некогда. Надо заниматься делом.

     - Дел-лу время, дел-лу время, дел-лу время...

     - Брысь! - она достала пистолет и не сердито, в общем, так, профилактически, махнула в сторону надоедливых плясунов, пристававших с танцами.

     Танцы. Пляски. Половецкие пляски. Танцы с волками. Бог ты мой, как давно она не танцевала! Но не время, не время...

     Кого они хотели обмануть?

     Все предельно просто: если вокруг какой-то вещи начались странные явления, зри в корень. В самую середину вещи. Если странности замыкаются на телестудию, зри в самую середину, в корень, в суть. А где суть телестудии?

     КАДР.

     Ну-ка, повтори еще раз, медленно, по буквам, по звукам, по колебаниям воздуха - КАДР. Ты где-то слышала про это, ты не могла не слышать и не читать, ты знаешь все, что можно приспособить для криминала...

     Даша сидела, делая одну длинную затяжку на миллион веков, на геологический период, медленно, с острейшим наслаждением выпуская дым, - и смеялась от счастья, плакала от счастья, она была самым великим сыщиком. Она раскрыла преступление века.

     В разгар пылающего счастья, на пике нирваны, любования собой, гордости за себя, уважения к себе ее вдруг принялись бесцеремонно поднимать, хамски вырывая из белоснежно-золотых бесконечностей счастья, что было так обидно и унизительно, что Даша схватилась за пистолет, но не нашла под рукой ничего похожего, привычного. Ее тащили, она боролась, крича, - и сознание угасло под ударом мрака... Острого, колючего мрака.

     ...Она медленно открыла глаза. Комната была небольшая, белая, а за окном - без решетки! - зеленели кроны сосен, верхушки стволов были рыжие. Небо, правда, серовато-сизое - снова смог смешался с парком от незамерзающей Шантары...

     - Как себя чувствуете?

     Даша, глядя на человека в белом халате - незнакомого, не старого, лет сорока, - стала, прислушиваясь к ощущениям тела и первым, вяловатым мыслям, соображать, как же она себя чувствует.

     - Нормально, - сказала она, пошевелив ногами, руками, чуть приподняв голову. - Голова кружится чуточку...

     - Кто вы?

     - Даша...

     - Дальше?

     - Андреевна. Шевчук, Капитан милиции, уголовный розыск.

     - А где вы?

     - Вот уж не знаю... доктор.

     - Почему я - доктор?

     - Белый халат, - старательно сказала Даша, словно учившийся говорить ребенок. - Вся эта комната так выглядит... Больница.

     - Здесь есть кто-нибудь, кроме нас?

     - Нет - сказала Даша. Заглянула под одеяло и обнаружила, что совершенно голая. - Где мой пистолет? У меня был при себе пистолет и удостоверение.

     - А где вы их в последний раз видели?

     - Удостоверение я показывала в машине, а пистолет... на лестнице он еще был. Потеряла?

     - Да нет, успокойтесь, мы с Глебом его подобрали. Кстати, кто такой Глеб?

     - Мой друг, - сказала Даша. - Где я?

     - Ну, разумеется, не в психушке... Вы сами как думаете?

     - Я в Шантарске?

     - В Шантарске.

     - А за окном сосны... Значит, не Серебрянка, не Киржач, и уж, конечно, не Восточный... Западная часть города. Или Академгородок, или Барзаиха. Может быть, еще Лалетинские сопки.

     - Неплохо, - кивнул врач. - Академгородок, Институт биофизики.

     - Так это не больница?

     - Нет, конечно. Это наша лаборатория. Попробуйте согнуть и разогнуть левую руку... Даша попробовала:

     - В сгибе локтя что-то...

     - Сильно болит?

     - Нет, неприятно просто... Уколы делали?

     - Гемодиализ. Очистку крови. Прогнали всю вашу кровь через фильтры, сняли осадок... Голова не болит?

     - Только немножко кружится.

     - Совсем хорошо. Пить хотите? - он поднес стакан с каким-то розовым прохладным соком. - Нет, попробуйте-ка сами, присядьте, стакан возьмите, вы же не при смерти...

     Даша села в постели, придерживая одеяло на груди. Выпила до дна и вернула стакан.

     - Еще что-нибудь хотите?

     - Мои сигареты...

     - Вот о ваших сигаретах забудьте, - непонятно сказал он, усмехнулся. - Возьмите лучше мою. Я сейчас вернусь...

     Он вышел и почти сразу же вернулся с Глебом - тот тоже был в белоснежном халате, присел на постель, улыбнулся наигранно беспечно:

     - Ну ты нам и устроила тревогу, Рыжая... Хорошо еще, увидели в окно, как несешься по двору сложным зигзагом, а простой советский народ так и брызгает в стороны...

     Даша блаженно потерлась щекой о его ладонь, прикрыла глаза, ощутив себя в полной безопасности. И тут же четко заработали профессиональные рефлексы:

     - Где вы меня подобрали?

     - В подъезде. Сидела на площадке меж этажами в приливе блаженнейшего кайфа. Честное слово, я в жизни у тебя не видел столь счастливой мордахи... Подбегаем - рядом лежит пистолет, окурки разбросаны, бабка с третьего этажа, та, у которой болонка, стоит и мучительно соображает, то ли вытрезвитель вызывать, то ли сатану закрещивать... Ну, мы тебя стали поднимать, а ты, должно быть, не хотела выбираться из кайфа, начала махать ручками... - Он продемонстрировал великолепный синяк на левой скуле. - За такое членовредительство, кстати, одной безумнрй ночью не отделаешься. Роберт, ты нас не оставишь на полчасика?

     Судя по веселым лицам обоих, абсолютно беспечным, Даше не грозило долгое пребывание в койке, и она приободрилась.

     - Нет уж, этими экспериментами вы дома занимайтесь, - сказал белобрысый Роберт. - А то еще заглянет кто и ни за что не поверит, что тут - научный опыт... - он бесцеремонно отодвинул Глеба. - Убери блудливые лапы, медицина и наука еще не кончили работу... Даша, расскажите-ка подробно, что происходило после вашего звонка Глебу.

     Она стала вслух припоминать - и, к своему удивлению, вдруг оказалось, что помнит практически все. Все видения, автобус, милицейскую машину, подъезд, главные ощущения и даже...

     Она замолчала. Разгадка не забылась, осталась в голове! Логически непротиворечивая, стройная версия, где каждый кирпичик, каждый кусочек мозаики имел свое место - и француз, и большая часть убийств, и Марзуков, и даже террористы. Террористы в кавычках, естественно. А то, что не укладывалось в картину, требовало всего лишь парочки допросов с целью рутинною уточнения деталей. Даже голова закружилась...

     - Со мной все в порядке? - спросила она Роберта.

     - Конечно, понадобится еще парочка тестов и проверок, но могу смело заверить уже сейчас - все в порядке. Всю дрянь мы выкачали, провели экстренное и массированное купирование... Больше суток возились.

     - Сутки?

     - А что же вы хотели? Мы с Глебом вас зафиксировали вчера в первом часу дня, а сейчас - четвертый час дня, но уже - сегодня... Примерно двадцать шесть часов. Пониже спины, пардон, у вас еще с недельку будет болеть - после всех уколов. Впрочем, мы этим местом не ограничивались, кололи и под лопатку, и в вены... На правой руке, на предплечье, остался синяк, но тут уж я не виноват: вы там, на лестнице, колотились, как ведьмак на шабаше, Глеб держал, а я вколол кое-что весьма оглушающее наспех, прямо в мышцу, лишь бы попасть и успеть ввести лекарство...

     - Пустяки, - сказала Даша, выпуская дым. - Значит, никаких шизофрении?

     - Никаких, - кивнул Роберт. - Я там подготовил длинную и серьезную бумагу, составленную по всем правилам, - результаты анализов и исследований. Объяснение всем этим фантасмагориям примитивнейшее. Какой-то гад как минимум двое суток травил вас одним из производных ЛСД-25 - это в первую очередь один из сильнейших галлюциногенов. Но не столь уж безобидных - вы и в самом деле могли вообразить себя птичкой или самолетом и выпрыгнуть с последнего этажа. У голландцев числится в анналах медицины случай, когда один чудак, сиганувши с шестого этажа, сломал обе ноги, но, прежде чем его поймали, ухитрился на этих ногах пробежать еще метров двадцать. Потом рухнул, конечно...

     - Его подливают или подсыпают?

     - Можно подлить, а можно и подсыпать. Но можно сделать и гораздо проще. Если наркотик достаточно сильный, то есть высокой степени чистоты, без примесей, концентрированный - стоит нанести буквально считанные миллиграммы на любую поверхность, после контакта с которой вы ненароком коснетесь рта и занесете отраву в организм. В вашем случае пошли по линии наименьшего сопротивления, без особой изобретательности - я проверил и те окурки, что вы оставили на площадке, и те сигареты, что еще оставались в пачке. На всех - присутствие искомой субстанции. Достаточно было провести тщательно вымазанным в наркотике пальцем по кончику фильтра, сдуть лишнее... Со стороны совершенно незаметно - миллиграммы... А вы с каждой сигареткой получали новую порцию. На ученом языке это называется "кумулятивный эффект".

     - И никакого укола сквозь пачки, как в каком-то романе? - спросила Даша. - Только на фильтрах - ЛСД?

     - Да. Кто-то обработал уже открытую пачку. Разумеется, я не следователь, вам лучше знать, но мне представляется, что это мог удобнее и безопаснее всего для себя проделать кто-то, имевший беспрепятственный доступ к вашим сигаретам, когда открытая пачка лежит на столе...

     - Да хотя бы я, - хмыкнул Глеб.

     - Иди ты... - сердито фыркнула Даша. Это не он. Хотя бы оттого, что последние двое суток Даша с ним не виделась. Последние двое суток она провела исключительно в компании своих - то есть сослуживцев. В кабинете у себя она всегда бросала пачку на столе, и так уж сложилось, что ЕЕ сигареты из уважения к начальству стреляли лишь в редчайших случаях, каждый по неписаному этикету курил свои, выходит, промаха не могло случиться, посторонний не мог "подцепить" предназначенный ей наркотик. Но это означает... А раньше, ты что, эту версию не допускала?

     - Вот что я еще хотела спросить... - начала она неуверенно.

     - Да? - мгновенно отозвался Роберт.

     - Я не буду вдаваться в детали, здесь сплошные служебные тайны... Скажем так: когда я уже приплывала, вдруг показалось, что отыскала решение одной головоломной загадки. Распутала наконец дело, которое веду. Могу я серьезно полагаться на умозаключения, родившиеся при таких обстоятельствах?

     Роберт немного подумал:

     - Все зависит от того, насколько они согласуются с деталями и реальностью...

     - Предположим, согласуются, - сказала Даша. - Догадка выглядит немного фантастично, но не нарушает ни законов природы, ни законов логики.

     - А эту догадку можно проверить экспериментальным путем? В применении к вашему случаю - допросами, уликами?

     - Вполне можно попытаться, - сказала Даша.

     - Вы знаете, я бы рискнул заявить, что к полученным таким путем выводам можно и отнестись серьезно. У ЛСД-25 есть хитрая побочная особенность, действующая, я бы сказал, не во вред, а на пользу: при его приеме возникает некое измененное состояние души. Раскрепощение фантазии, снятие неких барьеров, мешающих делать особо смелые предположения и выдвигать смелые ассоциации, совершенно неожиданные. Стимулируется воображение, фантазия, интеллектуальная деятельность. В свое время, когда открыли ЛСД-25, иные горячие головы поспешили за эти именно качества провозгласить его великолепным подручным средством для решения интеллектуальных задач и познания мира... Ну, потом-то оказалось, что ЛСД разрушает мозг в точности так, как все прежние наркотики. Однако при одноразовом приеме и в самом деле возможны... прорывы. Зависимости вы не успели приобрести, не беспокойтесь. Но по своей воле ни за что не вздумайте больше...

     - Что я, дура?

     - Да иногда, понимаете ли, возникал соблазн самым кратчайшим путем получить результат - хватает примеров по всей Европе...

     - Значит, я могу полагаться?

     - Вот когда проверите на эксперименте - можно будет сказать точно, - сказал Роберт, взвешивая слова. - Я все-таки не знаю, что у вас за задача и какие вы нашли Ответы... Но, повторяю, не вижу ничего невозможного в том, что вы в "измененном состоянии души" отыскали решение какой-то сложной загадки...

     ...Воловиков шагал рядом с ней по асфальтовой дорожке, хмурился и внимательно слушал. Потом протянул:

     - Это, конечно, многое меняет... Но, увы, не все. Прочитал я бумаги этого Роберта. Убедительно, подкреплено авторитетом науки... но, понимаешь ли, это не лечебное, не медицинское учреждение. Как ни крути, придется создать еще и официальную независимую экспертизу. Я привлеку Ларичева, проследим, чтобы все прошло гладко. Ты не щетинься. Я верю на все сто, что тебя траванули, но это еще нужно доказать так, чтобы от зубов отскакивало.

     - Они что, и дальше будут за мной гоняться? - недовольно спросила Даша. Голова не кружилась, но во всем теле стояла этакая легкая опустошенность, результат суточных вливаний и прочих процедур.

     - Постараюсь, чтобы перестали гоняться, - он глянул на свою знаменитую папку, где покоились все реабилитирующие Дашу бумаги. - Это хорошо, это уже бумага с серьезным грифом и авторитетными печатями, с подписями одного доктора и двух кандидатов... Есть что подшить в дело. На козни по стародавней привычке проще и надежнее всего отвечать бумагами. Но ты представляешь, какой ход может сделать в ответ твой неизвестный доброжелатель?

     - Детский вопросик, - сказала Даша. - Употребление наркотиков. У сатанистов попробовала, понравилось, привыкла...

     - Вот то-то. Нужен тот, кто тебе сигареты обрабатывал...

     - Теперь-то вы не сомневаетесь, что он - возле меня?

     - Теперь не сомневаюсь, - буркнул Воловиков и ради принципа поторопился добавить:

     - Почти... - он оглянулся на здание, где у входа нетерпеливо переминалась вся Дашина группа в полном составе. - Персональные подозрения есть?

     - Нет, - - сказала Даша. - Честное слово, нет, такая уж ситуация. Нужно ловить на живца...

     - Как?

     - Можно, это пока останется моей маленькой женской тайной?

     - Слушай, не разводи кино...

     - И не думаю, - сказала Даша, поддевая носком сапожка сухие желтые листья, из-за отсутствия снега все еще валявшиеся там и сям. - Какое тут кино? Я, кажется, раскрыла...

     Он даже остановился:

     - Что именно?

     - А все, - сказала Даша тихо и серьезно. - Осталось детальки зачистить... Виктор Палыч, вы меня тысячу раз простите, но я пока промолчу, ладно? Это опять-таки не кино, не хочется идиоткой выглядеть, если все же окажется, что ухватила не кончик, а воздух... Дайте сутки-двое. Если сорвется, я вам расскажу все от начала и до конца... а если клюнет рыбка, тем более. Она должна клюнуть - как только доложит, тут же последует ответный ход... Мы что, первый раз такой договор заключаем? Наберусь дерзости напомнить, что в деле Науменко и случае с фальшивыми "пятихатками" именно такая методика привела к самым весомым результатам...

     - А случай с брильянтовым колье?

     - Но ведь получается - два-один в мою пользу?

     - Ладно, - сказал он, подумав. - При одном условии: ты прямо отсюда поедешь в общагу милицейской школы. Я договорился, комнату освободили. Уж там-то тебя трудненько будет достать даже... - он после паузы неохотно закончил:

     - Своим. Дадут четкую инструкцию на проходную...

     - Нет, - сказала Даша. - Никак нельзя. Блесну нужно закидывать совсем не там... Я же не девочка, Виктор Палыч, и не юный лейтенант. Мне еще пожить охота, и звездочек на погоны прибавить... Просто-напросто я совершенно твердо уверена, что убивать меня не будут. Не нужна я им дохлая - нужна совершенно живая, но такая живая, чтобы оказалось безнадежно, на все сто скомпрометированным все направление поиска, мои векторы все до одного. Хотели бы пришить, давно бы пришили, вы это не хуже меня понимаете, а пожалуй, что и лучше... Словом, я поставлю капкан. Иначе не продвинемся. Тот, кто возле меня, - не рядовой Иксов киллер, он хорошие показания может дать...

     - А ты понимаешь, что в суде законными его показания считаться не будет?

     - Мне бы его только взять. Это само по себе ниточка. Ну как, благословляете? Прекрасно. Мне от вас понадобится небольшая помощь, вы тоже будете вешать лапшу...

 

Глава 32

 

Засада

 

     Темнота стояла - хоть глаз выколи. Даша сидела на стуле в отцовской комнате, разместившись так, чтобы вошедший, даже посвети он сильным фонариком, ни за что не заметил. Она долго выбирала место и считала, что лучше не найти. Вряд ли он станет светить ярким лучом, но все равно...

     Отсюда ей были прекрасно видны зеленые светящиеся цифирки в глазах настенных часов-совы.

 

22.16

 

     Конечно, можно и допустить, что визитер напялит прибор ночного видения, но не стоит усложнять вовсе уж головокружительно... А вот клюнуть он должен. Просто обязан.

 

22.22

 

     У соседей надрывается телевизор, прекрасно слышно:

     - Неужели вы не знаете, Ватсон, что у каждого хорошего сыщика есть особые чувствительные клеточки на кончиках ушей?

     И тут же мягкий, умиротворяющий голос миссис Хадсон:

     - Мистер Холмс шутит, доктор, он просто видит ваше отражение в начищенном кофейнике...

     И неподражаемый хриплый хохот Ливанова.

     Семнадцатый канал гонит "Шерлока Холмса", Жаль, Некогда посмотреть.

     У каждого хорошего сыщика есть особые чувствительные клеточки на кончиках ушей... Хорошо им там было, в Лондоне - когда не существовало ни сверхчутких микрофонов, ни телевизоров, способных... Предположим, они так и не взяли тогда Джека-Потрошителя. Но игра, охота, что немаловажно, была максимально честной. Ноги, лупа и шестизарядный револьвер. И мозги. Правда, на сыскарей точно так же давили, орали, компрометировали, заклинали быть деликатнее - но тут уж ничего не поделаешь...

     Сквозь щель в занавесках холодно светил бело-синий фонарь на стреле подъемного крана - на обширном пустыре возле Дашиного дома ни шатко, ни валко возводили очередную уродину, панельную двенадцатиэтажку, которую уже успели довести до шестого этажа.

     Шаги на лестнице? Или показалось? Даша напряглась, словно натянутая тетива.

 

22.28

 

     Чуть слышно скрежетнул замок. Все было рассчитано и прорепетировано заранее, она бесшумно встала со стула, на цыпочках - была босиком, сняла и носки - переместилась тремя шагами правее, прижалась к стене за шкафом.

     Открыли второй замок. Дверь медленно-медленно и совершенно беззвучно, как в кошмаре, стала открываться. С площадки не проникло света - а ведь, когда Даша входила в квартиру, свет горел по всей лестнице. Ну подумаешь, повернул выключатель и что-нибудь потом отчекрыжил кусачками - чтобы кто-нибудь не включил вновь, возвращаясь домой. И не слышно было, чтобы подъезжала машина...

     И все-таки Даша, глядя в висевшее напротив зеркало, различала в распахнутой двери застывшую человеческую фигуру - мрак там явственно сгущался.

     Она не считала секунды, конечно, и не было возможности глянуть на часы - а потому казалось, что незнакомец целую вечность торчал в дверях и чутко прислушивался. Наконец решился, вспыхнул тусклый, синеватый лучик, мазнул по стенам, проник в комнату.

     Дверь столь же бесшумно закрылась - не слышно было щелканья замков, значит, он заложил кусок бумаги или клочок ткани, на случай, если придется выскакивать в темпе.

     Еще несколько секунд - и он уверенно, как человек, знающий эту квартиру и наученный передвигаться по ней вслепую, все так же бесшумно прошел мило притаившейся Даши, зашел в ее комнату. Даша прокралась следом. Следовало бы подождать и посмотреть, что он станет делать, но она не хотела рисковать - мог зажечь свет, увидеть, выстрелить первым...

     Переложив пистолет в левую руку, Даша сгруппировалась. Тело привычно отозвалось, почти инстинктивно напряглись нужные мышцы, она приняла стойку и шепотом - это гораздо эффектнее ошеломляет - сказала:

     - Ку-ку...

     Метнулась распрямившейся пружиной, вложив в удары не одно отточенное мастерство, но и злость. Раз - угодила сзади верхней стороной ступни меж ног. Два - подшибла ему ногу. Три - подхватила падающего, захватила горло согнутой рукой, придушив вопль. Четыре - ребром ладони повыше уха... Все.

     Перекинув пистолет в правую руку, включила ночник. Человек лежал лицом вниз, словно смятая бумажная кукла. Джинсы, черная кожаная куртка, лицо закрыто вязаным капюшоном, через плечо перекинут ремешок небольшой сумки.

     Даша сорвала сумку и кинула на диван. Рывком расстегнула молнию куртки, сноровисто обшарила. Вытащила ПСМ из подмышечной кобуры, забросила под диван. Другого оружия не нашлось. В боковом кармане куртки нашарила странно знакомый по размеру четырехугольный плоский предмет - пока вытаскивала, он слегка раскрылся меж пальцами, словно...

     Некогда. Бросила на диван рядом с сумкой, достала наручники и защелкнула на запястьях. Он уже начинал шевелиться, бормоча что-то неразборчивое. Быстренько вытащила из коробочки рулончик широкого лейкопластыря и спутала ему ноги, накрутив с десяток витков, - вроде бы пустячок, а разорвать практически невозможно, давным-давно проверено на опыте...

     Вот теперь можно было никуда не спешить и позволить себе этакую сладострастную медлительность... Даша раскрыла красное удостоверение со знакомым тиснением и подсунула его под свет ночника.

     Этого она и ждала, но все равно сердце царапнуло - думала, это будет Косилыцик. Хотела так думать...

     Старший лейтенант Анатолий Игоревич Поляков, оперуполномоченный уголовного розыска ГУВД Шантарска. Три года вместе, грудью друг друга от бандитских пуль не заслоняли, но общих воспоминаний и переживаний достаточно если не для тесной дружбы, то по крайней мере для братства по оружию...

     Даша стянула капюшон и окончательно убедилась, что это не злоумышленник, коварно подделавший или присвоивший служебное удостоверение Толика, а сам Толик. Красавец, похожий на старорежимного поручика. Козел ссученный...

     Присела на корточки и уперла дуло пистолета ему в висок;

     - Застрелю, падаль! Есть кто снаружи? Живо!

     - Даш, ты не поняла... - пробормотал он, пошевелился и застонал.

     - Убью, сука! - сказала она яростным шепотом. - Ты меня знаешь, мр-разь...

     - Никого там... Я один... Тачка за углом...

     Даша выпрямилась, заглянула в сумку и осторожно вытащила оттуда четыре свернутых рулончика. Развернула один. В точности такой гибкий продолговатый лист, как те три, что она после тщательного обыска обнаружила в своей комнате - под телевизором, за паласом, под диваном. С одной стороны - шершавая поверхность вроде "липучки", с другой сплошные ряды крохотных, вскрытых, прозрачных капсул, еще припахивавших тем самым тяжелым, приторным запахом, преследовавшим в ночных кошмарах, в ту ночь перед тем, как Даша увидела в конторе призрачную овчарку. Только на тех, что принес Толик, "липучка" пока прикрыта тонюсенькой прозрачной пленкой - как и капсулы на обратной стороне, целехонькие.

     Подошла к окну, указательным пальцем слегка отогнула занавеску и посмотрела вниз. Никого. Вышла в прихожую, тщательно заперла замки и надела цепочку. И тут же вспомнила, что дома у нее нет диктофона, а магнитофон по замыслу корейских конструкторов лишен микрофона, и записать речь на нем никак нельзя. Возможно, у корейцев просто не возникает такой необходимости, у них на каждый случай жизни - своя, особая электроника...

     Вернулась в комнату, села в кресло и закурила.

     - Нет уж, падло, - сказала она негромко. - Лежи-ка, где лежишь, таким ты мне больше нравишься... Что ж ты, сука?

     - Даша, ты не поняла... - сказал он, глядя на нее снизу вверх и не решаясь приподняться. - Я объясню...

     - Чего тут непонятного? - пожала она плечами. - Очень даже все понятно, не ты первый, не ты, к моему превеликому сожалению, и последний... - заметила у него на руках тонкие пластмассовые перчатки. - Толя, это уж ты перемудрил. Ты ж у меня в гостях бывал сто раз, твоих пальчиков и так везде полно, мог бы надеть перед тем, как эту гадость снимать и новую клеить...

     - Даша...

     - Тридцать лет Даша. Ну ты хоть не корячься, умел пакостить, умей и проигрывать красиво... Откровенно тебе скажу, мне так хотелось, чтобы это был Косилыцик...

     - А это он и есть, я за ним следил, хотел...

     - Фу-у... - сказала Даша. - Ты ж оперативник, падло, ты ж профессионал... Ну что ты такое лепечешь? Полежи, придумай что-нибудь поумнее...

     Она докурила сигарету и тут же зажгла новую. В душе стоял мерзейший осадок.

     - Понимаешь, я тебя вычислила, - сказала Даша. - Стоило только допустить, что из нашей группы есть утечка, как очень многое прекрасно объясняется... И то, что пахан сатанистов знал, кто я такая, и то, что иные наши шаги словно бы предугадывали посредством телепатии. А если вспомнить самое начало, получается, что именно ты тщательно и упорно наводил меня на "Бульварный листок". Паленого-то именно ты там якобы случайно узрел... Когда я оклемалась после вашего угощения, когда приехал Славка, приехал ты, я вам всем трем поставила ловушки, каждому свою. Уж не буду говорить, что навесила на уши тем двум, только они проверку выдержали. А ты - нет. Ты поверил, что меня пока не будет...

     - Дай сигарету, - сказал он хрипло.

     - ... тебе, - сказала Даша. - Предателям не положено.

     - Я не предатель. Это ж не работа на мафию.

     - Ага, - сказала Даша. - Это дружеская услуга конкретному человечку, а?

     - Да, вот...

     - Агеев? Чего мнешься? Я, Толя, гораздо больше знаю, чем при вас говорила...

     - Ну, Агеев.

     - Вот видишь, - сказала Даша. - Похожа я на шизофреничку? С острым галлюциногенным психозом? На чем он тебя подсек?

     - Да ни на чем. Я Витальку знаю года полтора. И подрабатывал у них иногда, чего уж там. Калымил по-хорошему, без всякой грязи. Что, я один такой? Куча - ребят втихую калымит.

     - Вот только они против меня не работали, а ты начал...

     - Даша, так получилось. Незаметно.

     - Поняла, - сказала Даша. - Ты и тут не оригинален. Сначала тебе предлагают сделать совсем даже крохотный, почти незаметный шажок в сторон у. И платят. Потом еще, еще... И все платят, платят... Привыкаешь к этим денежкам и к этим шажкам, они А крохотные такие. Наконец, предлагают и пошире шагнуть, а ты уже на бабках сидишь, как на игле...

     - Ну, а что? - вскрикнул он.

     - Ты потише.

     - Что - тише? - агрессивно сказал он, но больше уже не орал. - Даша, ты сама по себе. У тебя дети по лавкам не пищат. То любовник платьице подарит, то папочка денег подбросит. Ты-то никого не кормишь. А я кормлю, ясно? Лидка у меня получает сто восемьдесят пять, да и то задерживают по три месяца. Ты бы хоть раз в жизни попробовала ребенку объяснить, почему вон тому бутузу папка покупает большую мороженку за семь штук, а ему папаня не может купить даже самое дешевое, за две. Ты глаза у ребенка при этом видела? Он же даже не хнычет, он не понимает...

     - Ну ладно, а вот вырос он у тебя, - сказала Даша. - И сказал ты ему: сыночка, чтобы тебе купить мороженку, я своих продал, офицеров. Погоны запачкал, честь запачкал...

     - Он эту честь жрать не сможет.

     - Ну, а все-таки? - спросила Даша. - Блядь ты такая, мы сыщики, офицера... Что он тебе скажет? Знаешь, почему эта философия на хрен не годится? Потому что, если так жить, кто-то другой твоих детей продаст в бордель для гурманов, а потом точно так же будет тебе смотреть в глаза и объяснять, что его дети кушать хотели... Это сплошной беспредел, если такую философию принять... Волк чужих волчат и то не жрет...

     - Тебя бы на мое место, - сказал он с непроницаемым лицом.

     Даша видела, что он глух к любым аргументам. Да и сама не собиралась долго напирать на мораль - и поздно, и абсолютно нерационально...

     - Сколько он тебе платил?

     - Мне хватало.

     - А что потом? Обещал к себе взять?

     - Обещал.

     - Ишь ты, с устроенной судьбой... А ты хоть чуточку соображаешь, что вместо хлебного местечка получил бы заточку в бок? Ты же в курсе всего дела, с самого начала...

     Он досадливо поморщился, все так же лежа в неудобной позе:

     - Слушай, Даша, я не думаю, что у тебя и в самом деле крыша поехала, но вот лично я совершенно уверен, что ты гонишь натуральнейшую пустышку. Виталий тут ни при чем. Нормальный мужик.

     - А чего же он мне устраивает спектакли с экзотическими наркотиками и высококлассными фотоаппаратами?

     Тодик покривил губы в усмешке - уже оживающей, почти уверенной:

     - У него на тебя контракт. Из-за усачевского заведения. Понимаешь, люди серьезные, не нравится им, что ты глубоко копаешь... Вот и решили немного притормозить.

     - Это тебе друг Виталий сказал? - Даша, увидев непроизвольный чуть заметный кивок, горько рассмеялась:

     - А ты веришь? Или - хочешь верить?

     - А почему бы мне и не верить? Ты, конечно, что-то все время скрывала, но основную канву я знаю. Что у тебя есть на Агеева? Что доказывает, будто он - Мастер? То, что он встречался с немцем? Так немец, чтоб тебе было известно, не только ученый, но и акционер какой-то фирмы. Она сюда гонит электронику, ясно? Немцу капает процент.

     - Тоже от Агеева слышал?

     - Да они при мне час обсуждали, как вытолкнуть с рынка какую-то немецкую же фирмочку, я их возил на завод "Квант"... Тоже инсценировка?

     - А почему бы и нет?

     - Даша, ты и впрямь зациклилась... Немец - еще и бизнесмен. Потому, быть может, француз, у него по пятам и ходит. Яснее ясного.

     - А меня, значит, решили притормозить пользователи ряженых девочек?

     - Вообще-то, они с тобой могут и договориться... Хочешь, Виталий устроит? Даш, ты извини, что я тут наврал... Ты с ним созвонись, можно прямо сейчас, и обговорите... Тебя же тоже никто не заставляет продавать контору. Уйдешь туда, в "Терминатор"...

     - Это ты сам придумал, или Агеев?

     - Был у него и такой запасной вариант. Что, и дальше будешь сидеть на грошах?

     - Благодетель ты мой... - сказала Даша. - Нет, ты и в самом деле не понимаешь, как тебя в качестве болвана используют?

     Но видела по его упрямому лицу, что он понимать не хочет. Та модель действительности, какую в его воображении создали, его вполне устраивала. Пока платили.

     Не рассказывать же ему про загадочные кассеты? Про разговор с Фролом? Отрезанный ломоть, тварь...

     - Ладно, чего воду в ступе толочь, - сказала Даша решительно. - Ты мне сейчас все подробно расскажешь - как у вас с ним все завязалось, как получал задания, что делал...

     Он, извиваясь, ухитрился подняться в сидячее положение, чтобы не упасть, привалился спиной к дивану. И, глядя ей в глаза, усмехнулся совсем уж дерзко:

     - Нема дурных, Дашенька.

     - Я ж тебя, козла...

     - Не надо, - сказал он, досадливо поморщившись. - Ну что ты мне сделаешь? Пытать будешь? А что с тобой потом на Черского сделают за такие художества? На тебя ж материала - выше крыши, н половина - от психиатров...

     Даша посмотрела на него даже не яростно - удивленно:

     - Ты что, решил, что пойдешь отсюда своими ножками?

     - А как иначе? Я, Даш, зверь сейчас, за детенышей бороться надо. Которых ты кормить не будешь... А метод борьбы у меня один: молчать, как Зоя Космодемьянская. Хлопнуть ты меня не хлопнешь, не такая дура. А заявление мое ляжет не в папочку к анонимным фот-кам и подписанным телегам, а в досье к тем самым психиатрам... Ты сначала докажи, что я к тебе в квартиру лазил. Что это я кысаньку подвешивал. Да и не было никакой кысаньки, тебе почудилось, о том и рапорт есть...

     - Ну, а сейчас как ты у меня оказался?

     - В дверь вошел, - хохотнул Толик. - Зная твое состояние и все пережитые невзгоды, пришел по-дружески навестить. Могу я в столь поздний час зайти по-дружески навестить свое непосредственное начальство? Которое ценю, люблю и уважаю? Беспокоился я за тебя, вот и зашел морально поддержать... Только ты с дикими глазами и пушкой наголо на меня вдруг накинулась, руки-ноги спеленала и начала шизу гнать... Ну не надо на меня так смотреть! Я ж говорю, мне детей защищать следует...

     - А это? - Даша коснулась босой ногой валявшейся на полу черной сумочки.

     - Это? - Толик уставился на сумку так, словно видел впервые в жизни. - Откуда мне знать, что у тебя по квартире валяется? Или где-то там мои отпечатки есть?

     - А отмычка?

     - Отмычка? - он вдруг полез скованными руками в карман джинсов, выхватил связку ключей и швырнул на пол. - Это, Даш, твои собственные запасные ключи, которые ты зачем-то на пол кинула. Ах, еще и перчатки? - он стянул их (Даша уже не препятствовала), бросил туда же. - Подумаешь, криминал... Это ты меня просила тройник в ванной посмотреть, перчатки даже дала... Ну, что там у тебя еще? Ничего у тебя больше... И проверять меня можно до бесконечности - я против родной конторы не работал, через меня никакие утечки не проходили, концов не найдут, потому что их нет... Что тебе надо? Чтобы я ушел из уголовки? Да пожалуйста, уродуйтесь вы сами за эти кошкины слезки...

     - А вот, к примеру, где ты был, когда в "тыще" ухлопали Мироненко? - наугад спросила Даша.

     В глазах у него молниеносно промелькнуло не что. Но тут же опомнился, пожал плечами:

     - Где? Дай припомнить... С одной лялькой. Лялька, если что, подтвердит.

     - Сука, - сказала Даша. - Значит, все же ты...

     - Ты про что?

     - Как же я тебя раньше-то проморгала...

     - Понимаешь, я хочу жить - и умею. А ты хочешь, но не умеешь нисколечко...

     То, что прыгнуло у него в глазах при реплике об убийстве Мироненко, Даша истолковала недвусмысленно. Но чем его прикажете прижать, и на чем? Гранику нужны твердые доказательства, самое большее, что можно сделать - заставить его уйти по-тихому - но он только того и ждет... Итак, она все-таки оказалась права. Был крот...

     - А там, возле студии, когда вязали террористов, ты чем занимался?

     - Чем и все. Жителей выводил, опрашивал.

     - А как одет был?

     - Как всегда. Только капюшон натянул. Ты куда клонишь, Даша?

     - Да интересно мне, кто бомбочку под машину приклеил...

     - Что, и бомбу я подкладывал? - ухмыльнулся он. - А Листьева не я замочил?

     - Ну ты же прекрасно понимаешь: я тебя сейчас не раскалываю, потому что нет ни малейших улик. Просто хочу тебе, мудаку, вдолбить: даже если не ты положил Мироненко и не ты сунул бомбу, все равно жить тебя не оставят, когда начнут зачищать и шлифовать. И как мне ни противно с тобой, падалью, договоры заключать, но я тебе категорически обещаю: если сдашь мне Агеева, ни словом не пискну ни сейчас, ни потом. Зыбин и того меньше знал, а рванула душа на небеса... Тебя тем более постараются... зачистить. Думай. Ты меня знаешь, слово не нарушаю. Пиши заявление - и спокойно уматывай.

     - Я его и без интимных бесед с тобой напишу. Сними наручники - и давай прощаться. Загостился я у тебя что-то...

     Даша задумчиво посмотрела на телефон. Бесполезно. Гранику не за что будет уцепиться. А версия насчет "стойкого систематизированного бреда" получит еще один козырь...

     - Как же ты мне "домашнюю галлюцинацию" устроил? - спросила она из чистого любопытства.

     - Да проще простого. Сидел в машине и, как только ты рванула в соседний подъезд, быстренько забежал в квартиру и убрал все. Котик был хитрым узлом подвешен, достаточно дернуть за конец - и моментально распустится. Дымовуха была безоболочечная, вся сгорела. Там от трения вспыхивает, импортная химия какая-то... Главное было - подсунуть под дверь так, чтобы вспыхнула в один момент, едва ты откроешь. И звук опять же от трения происходит. На Западе что хочешь соорудят... А голова - тоже просто. Это какой-то хитрый пластик, великолепная имитация, заодно с "кровавой лужей". Там была пипочка, я ее налил теплой водой из-под твоего же крана, чтобы казалась теплой. А сгорает он моментально, стоит только поднести огонек. Покидал всю бутафорию в сумку, быстренько поднялся на чердак - я там заранее снял замок - слез в соседний подъезд, и ладушки... Голову спалил еще на чердаке, кошку бросил там же. Был, конечно, шанс на то, что у тебя в кармане окажется рация, и не побежишь ты к телефону, но тут уж...

     - Что замолчал?

     - Ну, можно было подняться в квартиру в масочке, шокером вырубить - и все равно ничего бы ты не доказала. А если бы даже все это к постороннему в руки попало - не так уж страшно, в итоге. Концов нет.

     - Это что, специально для меня где-то по передовой европейской технологии муляж делали?

     - Я же говорю - люди серьезные, денежные... Не надо бы тебе ерепениться, Даша.

     - Наркотиком по сигаретам ты мазнул?

     - Ага. По фильтрам. Там и нужно-то было - чуть-чуть... Хватит, а? Мне что-то уже надоело сидеть, как кавказскому пленнику...

     Даша еще колебалась с минуту, но видела, что партия проиграна. Единственный ее успех заключался в том, что она избавлялась от "крота".

     - В машине есть кто-нибудь? - спросила она.

     - Нет. Моя машина... вот уже три дня, как на меня переписали.

     - "Мерседес", поди?

     - Зачем? "Девяносто девятая".

     - Ценют, видать... - Она решительно встала, прошла в прихожую, оделась и натянула сапожки.

     - Ты куда?

     - Провожу тебя, золотце, - сказала Даша. - Согласно кавказскому гостеприимству, - нагнулась и отперла наручники. - Ну, а пластырь сам снимешь...

     - Что еще за провожанья?

     - Да все просто, - сказала Даша равнодушно. - Вдруг и удастся подстрелить того, кто тебя будет мочить. Он меня интересует гораздо больше, чем ты - его-то будет на чем колоть...

     - Да брось ты. Кто это меня мочить будет?

     - Пошел вон, - сказала Даша, держа руку с пистолетом в кармане пуховика. - Куда? Корочки и пистолет у меня остаются, тебе все равно ни к чему... Ты ж заявление подаешь.

     - Слушай...

     - Пошел вон, козел!

     Она пропустила его на лестницу, захлопнула дверь - , защелкнув ее на один замок из двух, - и спустилась следом, держась шагах в трех позади.

     - Топай, - распорядилась она. - Топай к своей машине ровным шагом и не спеша...

     Задувал противный ветерок, но на лавочке у соседнего подъезда кто-то сидел, чуть сгорбившись, не глядя вроде бы в их сторону... Этот? У подъезда стоят четыре разнокалиберных машины - светлая иномарка, "жигуль", "Волга", еще иномарка, темного цвета. Все машины кажутся стылыми кусками железа, не видно, чтобы внутри кто-то сидел... Колюче светил фонарь на подъемном кране, недостроенный дом казался жертвой бомбежки.

     Толик шутовски раскланялся с Дашей, поднял воротник куртки, сунул руки в карманы, шагнул направо...

     Слева, от лавочки, хлестнул резкий выстрел.

     Даша мгновенно пригнулась, отскочила к стене - второй выстрел, третий! - прицелилась туда, видя краем глаза, что Толик подламывается в коленках, опускается на асфальт...

     Она еще стояла, нащупав стволом пистолета высокую фигуру - отчего-то продолжавшую сидеть как ни в чем не бывало, - когда вспыхнули фары светлой иномарки, поймали сидящего в яркий луч дальнего света. И еще один сильный луч ударил от подъезда слева, кто-то бежал к скамейке, хлопнула дверца светлой машины, и крайне знакомый голос окликнул:

     - Даша, это я, не стреляй!

     Двое сдернули сидевшего со скамейки, заламывая руки. Он дергался, что-то протестующе вопил.

     - Кто? - окликнула Даша, держа под прицелом приближавшегося от машины человека.

     - Я, Ремезов.

     Даша опустила пистолет. Косильщик нагнулся над лежащим, посветил фонариком, выпрямился и зло протянул:

     - Тю-тю...

     Даша всмотрелась. Посередине лба чернело аккуратное, небольшое отверстие, а глаза были открыты, и лицо совершенно спокойное...

     - Сергей! - окликнули от скамейки. Косильщик побежал туда, и Даша кинулась следом. Ослепленный светом фонаря, который держали у самого его лица, кругломордый парень, на километр вонявший водкой, отчаянно моргал и орал:

     - Ну чо такое, чо такое? В чем проблема, мужики? Салют хотел устроить, не выходит, стерва...

     Третий, стоявший рядом, подсунул под луч фонаря черный пистолет и вынутую из него обойму. Даша поначалу приняла ствол за "Марголин" или "Дрель", но тут же разглядела, что обойма набита желтыми газовыми патрончиками с зеленоватыми заглушками. Газовик на базе "Марголина".

     - Вон они, три гильзы, - сказал державший пистолет. - Шумовыми лупил.

     - А я чо говорю? - навязчиво бубнил пьяный. - Чо в натуре, мужики? Ну холостые, Нинка, стерва, не выходит, а я, может, на серьезную влюблен...

     Косильщик яростно, замысловато выругался. Даша перехватила его взгляд и уставилась в ту же сторону - на недостроенный дом, ярко освещенный холодным, колючим светом. Где-то далеко за стройкой слышался удалявшийся шум мотора.

     - Поздно, - сказала Даша, когда Косильщик повернулся к своим ребятам. - Времени хватило, нет там уже никого... Говорила, я идиоту... Даже если бросил ствол на стройке, смысла нет спешить, валяется себе...

     - Паспорт при нем, - сказал один из державших пьяного стрелка, левой рукой попутно обшаривавший его карманы.

     - Да все при мне, и паспорт, и прописка... - бухтел тот, уже не вырываясь. - Вы чо, менты? Руки ломаете... Нинка не выходит, а мне тут мерзнуть надоело...

     И Даша уже обостренным чутьем, вспышкой сыскарского озарения понимала: конечно же, этот нестерпимо пахнущий водкой, но по виду не особенно и пьяный тип попросту отвлек безобидной пальбой внимание от стройки, откуда выстрелил настоящий киллер - однако доказать это невозможно. Можно прозакладывать голову, выбран совершенно "чистый" статист, самое большее, что ему можно пришить - мелкое хулиганство и незарегистрированный газовик, наш замотанный суд отмерит ниже низкого...

     И по лицу Косилыцика, отрешенно-поскучневшему, Поняла: он мгновенно прокачал ситуацию и пришел к тем же выводам. Как нельзя кстати он тут оказался, значит, Воловиков не такой уж скупец, как представлялся...

     Воловиков?!

     Она узнала одного из державших "пьянчужку" - капитан Даев, из людей Бортко. И мгновенно сопоставила только что случившееся, эту машину и этих ребят, с кое-какими догадками и размышлениями последних дней. Два плюс два давало четыре...

     Присмиревшего стрелка потащили в машину.

     - Сейчас свяжутся, приедет группа... - сказал Косильщик. - Вот видишь, я как чуял, уговорил ребят подмигнуть по старой памяти...

     - Я что, дура? - сказала Даша.

     - Слушай...

     - Я к тебе, Сереженька, за это время немного пригляделась. И как-то незаметно, сам собой всплыл вопрос: почему это неглупый хваткий парень, хороший опер, как выяснилось, влип в глупейшую историю со скошенным безобидным маком? Такой, каким я тебя знаю, ты подобного идиотства никак не мог утворить...

     - Бывает, даже на самых лучших оперов этакое затмение находит. Вот и откалываешь глупости...

     - Сказала же, не держи меня за дуру, - отмахнулась Даша. - Ваш Ведмедь что, впервые такие штучки откалывает? Только не думала, что и мой черед настанет, а я ушами прохлопаю... Что вам известно? Что в РУОП знают такого, чего я не знаю?

     - Даша, я тебя решительно не понимаю, - сказал он спокойно, без улыбки.

     - Ну, ситуация, - покрутила она головой. - В один вечер обнаружила у себя в группе две внедренки, хоть и разного плана... Старею, что ли, на пенсию пора? Вот что, казачок засланный, - не знаю, как ты это устроишь, но чтобы завтра тебя и близко не было. Не нужны мне такие казачки, пусть из братских отделов.

     - Что, никак не договоримся? - спросил он совершенно другим тоном. - Даже для пользы дела?

     - Для пользы дела, конечно, можно, - сказала Даша. - Если ты мне откровенно расскажешь, что у вас об этом деле знают, мне неизвестное. Тебя, конечно, запихнули ко мне с расчетом на длительное оседание, никто ведь не мог протелепатировать того, что начнется, - но это-то как раз и доказывает, что особа ты приближенная и доверенная.

     - Не могу я сам решать. Нужно посоветоваться с хозяином.

     - Вот и советуйся, - сказала она. - И если он решит со мной не откровенничать, можешь не появляться. Все. Подъедет группа - ты знаешь, где я живу.

     Повернулась и пошла к своему подъезду, даже не взглянув на неподвижное тело.

     Дверь в квартиру оказалась полуоткрыта. Даша ничуть не встрепенулась, с каким-то тупым равнодушием прошла в свою комнату и убедилась, что ленты с неизвестной отравой исчезли - и старые, отработавшие, и новые, вместе с сумкой Толика. Особенно ломать голову не было нужды, все ясно из рассказа Толика - когда она вышла, кто-то, с такой же точно отмычкой, прятавшийся на верхней площадке, спустился в квартиру и вынес улики проторенной дорожкой через чердак. И ничем уже не докажешь, что они были. Если незваный гость знал, что должно произойти на улице, мог действовать без малейшей спешки, у него было минут десять.

     На минутку ей стало страшно. На минутку готова была допустить самое жуткое: что против нее работает то самое существо, которое, по слухам и легендам, никогда не делает ошибок.

     Вздор. Хотя бы потому, что это существо могло бы ее, девку неверующую и в церковь заглядывавшую пару раз в жизни из чистого любопытства (да и некрещеную к тому же, лишенную определенной защиты) скрутить в бараний рог и погубить в три минуты. Значит, это человек. И его можно переиграть... если только придумать, как.

     Она сидела и дымила, как паровоз. Сигареты были куплены уже после приступа в случайном киоске, и опасаться их не следовало. Мозг работал на пределе, подстегнутый нешуточным унижением и поганым чувством бессилия.

     Еще до того, как опергруппа приехала, чтобы выполнить все необходимые формальности над холодеющим телом бывшего брата по оружию, Даша нашла неожиданный вариант. Размышляя с позиции какого-нибудь записного чистюли, это была чистейшей воды провокация. Вполне возможно. Но у провокации в то же время было одно неоспоримое достоинство: задуманный удар ни в малейшей степени не противоречил Уголовному кодексу и не нарушал ни одной из его статей. Она просто-напросто отыскала лазейку. С человеком здоровым это могло и не пройти, а вот с больным...

 

Глава 33

 

Наше маленькое Бородино

 

     Даша заперла дверь, спустилась этажом ниже - и увидела человека лет сорока, в милицейской форме с капитанскими погонами. Он привалился к стене в такой позе, словно ждал здесь долго и терпеливо, как давно привыкший к такому занятию профессионал. Увидев ее, не шевельнулся, но смотрел так, что ясно было: ждет именно ее.

     - Да? - резко спросила Даша, держа руку под расстегнутым пуховиком, на кобуре.

     Он показал ей два пальца, медленно-медленно опустил руку к карману и этими двумя пальцами, как пинцетом, выудил красное удостоверение, ловко раскрыл:

     - Капитан Ерохимов, ваш участковый.

     - А где Галайда? - спросила Даша, глянув в удостоверение, но не расслабляясь.

     - Сестру хоронит в Канске. Дарья Андреевна, тут такое дело... Райотдел получил с Черского предписание обеспечить вашу явку на медкомиссию, на Королева. Оказать всяческое содействие некоему заведующему отделением гражданину Хотулеву.

     - Ну и? - еще более резко спросила Даша, стоя в прежней позе.

     - Что тут "ну"? Вы регламенты на этот счет знаете? Никто в райотделе не обязан устанавливать ваше подлинное, - он особо подчеркнул это слово - местопребывание. - Моя задача, как участкового - навестить вас по месту прописки, сопровождая медработников, а далее оказать помощь в препровождении, - он глянул на часы. - До начала рабочего дня еще двадцать три минуты, и я как раз следую к месту службы, то есть в РОВД. Когда начнется рабочий день, и с нами созвонятся медики, я понятно, буду их сопровождать...

     И откровенно ухмыльнулся.

     - Спасибо, - сказала Даша.

     - Не за что, - пожал он плечами. - Я, Дарья Андреевна, Вите Воловикову верю больше, чем посторонним медикам... Но вот предписание мы получили. Кстати, нам врачи еще и адрес вашего друга дали, предусмотрительный народ... Честь имею.

     Он козырнул и стал быстро спускаться по лестнице. Когда Даша вышла на улицу, капитан уже шатал метрах в сорока - прямой, как палка, подтянутый. Свой. Правильный мент. Рассеянно улыбнувшись вслед, Даша пошла к гаражу. Итак, Хотулев, а точнее, Агеев с тупым упрямством отрабатывали все тот же вариант - психиатры хреновы...

     Движение на улицах уже пошло утреннее, густое. Даша, перекатывая в губах первую утреннюю сигарету, насвистывала какую-то бессмыслицу. Азарт щекотал кончики пальцев.

     Минут через пятнадцать она остановила машину возле серой стандартной "хрущевки". Выйдя, глянула вверх - окно на втором этаже светилось. Пробудился Агеев. Что ж, кто рано встает, тому бог подает...

     Направилась к подъезду, бережно держа двумя пальцами большой конверт из желтоватой бумаги, в какую заворачивают посылки, - без всяких надписей. Тихо ступая, поднялась по двум лестничным маршам - к площадке, где висели почтовые ящики. Ага, из тех, что устроены на совесть, все заперты аккуратно, и агеевский тоже. Она бросила конверт в щель, потрогала дверцу и, посвистывая, вышла на улицу. Села в машину, проехала два квартала - к облюбованному автомату. Со вчерашнего дня его не успели раскурочить.

     - Слушаю, - послышался вскоре ровный голос. Мастер? Или нет? Не определить по одному-единственному слову...

     Девчачьим голосом Даша пропищала:

     - Виталик, письмецо возьми в ящике... Интересное.

     Бросила трубку, прыгнула в машину и вдарила по газам. В агеевском дворе загнала "Ниву" на опять-таки вчера присмотренное местечко, выключила мотор, все огни. Посмотрела назад.

     Прошло четыре минуты, и в окошках ярко освещенного подъезда показалась спускавшаяся к почтовым ящикам фигура. Он самый. Пошел назад в квартиру, там тщательно осмотрит, вскроет со всеми предосторожностями...

     В конверте лежал сделанный беднягой Веласкесом Рисунок - тот, где неизвестный стоит в обнимку с Ритой Шохиной. Риту можно узнать мгновенно, с ее Кавалером гораздо хуже - то ли Агеев, то ли нет. Но если это все же он, себя просто обязан узнать, точнее, догадаться... На рисунке вопреки творческому замыслу мастера, ведать не ведавшего, что над его рукомеслом будут издеваться дилетанты, Даша, как умела, нарисовала черной пастой задорного петушка. А чтобы не оставалось недомолвок, вместо хвоста у петушка изобразила цветными фломастерами французский флаг. И рядом корявыми печатными буквами вывела: "ПОГОВОРИМ?"

     Чистейшей воды провокация, конечно. Но не нарушает ни единой статьи уголовною кодекса, даже административной ответственности не влечет. Где написано, что один честный гражданин не имеет права бросить в почтовый ящик другому не менее честному гражданину конверт с рисунком и совершенно пристойной надписью-вопросом?

     Она терпеливо ждала, съехав на переднем сиденье так низко, чтобы голова не высовывалась над спинкой, глядя в зеркальце заднего вида, тщательно подогнанное так, чтобы видеть агеевский подъезд.

     Через восемнадцать минут терпение было вознаграждено - из подъезда показался Агеев, прошел к гаражам, недолго возился с замками. Выехал на темно-красной "Мазде" с левым рулем.

     Даша и не подумала пускаться в погоню - он мог знать номер майоровой машины. К тому же свернул он на Гоголя, а значит, в центр заведомо не направлялся. Конечно, не стоило и думать, что Агеев, как пацан, кинется прямиком к гостинице - если это он стоит за всем, вряд ли способен на такие глупости...

     Она поехала к гостинице "Шантарск", серой громаде, с недавних пор украшенной по торцам шикарной светящейся рекламой парочки банков. Едва распахнула дверцу и вышла, подбежал Слава:

     - Лягушатник еще дрыхнет. Ребята на позиции.

     - Блестяще, - сказала Даша, неприкрыто зевнув. - Пошли?

     - Мне-то ты, надеюсь, веришь?

     - Тебе-то я верю, - сказала она рассеянно. - Но если и ты в одночасье окажешься полковником ФСБ, не знаю, что с тобой сделаю... Не сверкай на меня столь трагическим взглядом, ладно? Ты на моем месте точно так действовал бы...

     - Пожалуй... - сказал он, не глядя на Дашу.

     - Сколько дал шеф?

     - Двоих. Стыврина с Альбертом. Ну, это еще хорошо...

     Оба воловиковских кадра ждали на отличной наблюдательной позиции - за огромным папоротником (или как там его) в квадратной деревянной кадке. Неизвестно, с каких дрожжей так разнесло ярко-зеленое растение, но укрытие получилось просто отличное, что твои джунгли. Уместились все четверо.

     Ждали долго, то и дело бдительно делая стойку на всех, кто появлялся в коридоре - без различия возраста и пола. На курок может нажать и пацан, до этой светлой рационализаторской идеи додумались не одни лишь сицилийские мафиози...

     Наконец минут через тридцать пять вышедший из лифта парень, здоровый, как лось, в кожанке с вязаными вставками на рукавах и нахлобученной на глаза норковой шапке, уверенно направился прямо к номеру Флиссака. Зыркнув по сторонам, деликатненько постучал. Был большой соблазн подождать еще и посмотреть, о чем они станут договариваться, но чутье подсказывало Даше: не будет разговора, Икс всем переговорам определенно предпочитает летальные исходы...

     - Вперед! - сказала Даша.

     Молниеносный бросок по коридору... В ухо "лосю" уткнулся ствол пистолета:

     - Стоять! Уголовный розыск!

     Он рванулся столь резко и мгновенно, что не осталось никаких неясностей. Но его уже припечатали к стене и тщательно обыскали. Как только он понял, что влип надежно, дергаться перестал.

     - Ага, - сказал Славка, демонстрируя "Макаров". - За поясом был, спереди...

     "Вряд ли он собирался пользоваться пистолетом без глушака, - подумала Даша, энергичным жестом руки отгоняя остановившихся поглазеть парней, вышедших из номера в конце коридора. - Такой битюг может и голыми руками придавить в два счета..."

     - Паспорт, - сказал Слава. - Предусмотрительно. А то в облаву еще попадешь без документов, задержат До выяснения личности... Паспорт твои?

     - А то, - хрипло отозвался "лось". - Мужики, какие проблемы? Я к Леночке...

     - К какой?

     - Тут живет. В пятьсот шестом. Вчера в "Шантаре-матушке" познакомились, дала этот адресок и звала в гости...

     - А где цветы с шампанским? - хмыкнула Даша.

     - Потом хотел в буфет сходить...

     - А пушка откуда?

     - Нашел. У перехода. Хотел к вам отнести, у меня уже бумага написана, там, в паспорте... Да решил, сначала навещу Лену... За обложкой, на последней странице...

     Славка вытащил сложенную вчетверо бумажку, подал Даше. Она бегло просмотрела. Скороходов Евгений Федорович, сиречь Лось, с грамматическими ошибками сообщал начальнику Шантарского ГУВД, что нашел у пешеходного перехода близ отеля "Шан-тара" пистолет системы Макарова, каковой и несет сдавать соответствующим органам, блюдя свой гражданский и моральный долг. Датировано сегодняшним числом.

     Фокус был старый, но, что греха таить, безотказный, Если за гражданином Скороходовым не числится уголовно наказуемых художеств и он не проходит по розыску, придется отпустить, хотя все все понимают... А доказать, что он шел к Флиссаку, тем более невозможно. Ветреная девочка обманула доверчивого парня, подсунула фальшивый адрес, и поди докажи, что нет в миллионном Шантарске такой Леночки...

     Впрочем, Даша и не ждала от пленного каких-то сенсаций. Главное, появились основания уже крепко подозревать, что Агеев участвует в игре. А остальное приложится...

     - Ладно, - сказала Даша. - Везите его, куда следует. Постучала в дверь француза, далеко не столь деликатно, как это только что делал Лось. Вскоре изнутри заспанным голосом спросили:

     - Кто-у там есть?

     - Там есть капитан Шевчук, - сказала Даша. - Откройте, пожалуйста.

     - О, момент, я не есть вполне совсем одет... Даша оглянулась - Славка не спустился следом за Лосем и его сопровождающими, стоял у лифта. Самому ему любопытно глянуть на двурушника-француза, или получил от шефа четкие инструкции? Воловиков давно ее знает, мог и кое-что угадать...

     Щелкнул замок. Флиссак широко распахнул дверь:

     - О, мадемуазель Дария! Я есть не доверять столь гран счастье... Прошу вам!

     - На вам муха сидит, - сказала Даша. - Не на вам, а на вас. На мну?

     Вот тут он глянул по-настоящему недоумевающе.

     - Анекдот, - сказала Даша. - О тех, кто скверно знает русский язык... Войти можно?

     - О, естественно...

     Даша вошла, прикрыла за собой дверь и протянула ему заранее заготовленный листок из блокнота, где было четко, разборчиво выведено: "Немец и его друг уже знают, кто вы. Возможно, в номере вас слушают. Возьмите документы, деньги, все необходимые вещи и уходите со мной. Это крайне серьезно".

     Француз прочитал это и на миг стал другим человеком - откуда-то из неведомых глубин выглянул второй, настоящий, жесткий и собранный. И тут же исчез:

     - Мадемуазель Дария, это есть милый шутик?

     - Это суровая реальность - сказала Даша. - Слышали шум?

     - Я так крепко спать...

     - Это приходил... - она припомнила, как по-французски. - Ассасин <"Убийца" (франц.).>. За вами. Я не шучу. Давайте... В темпе.

     Они какое-то время смотрели друг другу в глаза, потом француз, так и не изменив маске, воскликнул:

     - Тут какой-то недоразумений, но француз всегда вообще выполнять желание дамы...

     Он огляделся, поднял за ремешок небольшую сумку, повесил на плечо, похлопал себя по карманам. В номере еще оставалась куча всяких мелочей, а из распахнутого шкафа выглядывали попугайские одежки, в которых мнимый писатель появился в Шантарске, - но француз, не обращая ни на что внимания, резво направился к выходу.

     - Ничего не забыли? - спросила Даша.

     - О нет, все, что оставить - пустяк... Вполне возможно, в какой-то из десятка машин, выстроившихся перед гостиницей, сидел сейчас напарник Лося, но вычислить его с ходу не удалось бы. Даша держала руку на пистолете, ожидая поганого сюрприза. Обошлось.

     Распахнула правую дверцу "Нивы":

     - Прошу, мсье...

     Он живо залез. Славка растерянно переступил с ноги на ногу:

     - Я что, с ребятами?

     - Ага, - сказала Даша. - И не забудь, что ты не видел, как я с французом отъехала и куда направилась... Усек?

     - Ты что? Мы ж должны были его к шефу...

     - А что ему делать у шефа? - тихо спросила Даша. - И какая от того будет выгода? Любой на его месте будет хохотать в лицо.

     - А микрофон?

     - А ты сможешь доказать, что это он подсунул? Нет уж. Я с этой провокацией добилась, чего хотела, а теперь попробую продвинуться дальше, - она печально усмехнулась. - Частным порядком.

     - Даша...

     - Попробуешь меня остановить? - непринужденно спросила Даша, глядя ему в глаза. - Отойди, некогда...

     Они недолго мерились взглядами. Славка отступил, бормоча:

     - Сдурела...

     Даша медленно обогнула гостиницу, прибавила газу и поехала на мост. Она считала, что поступает единственно правильным образом. Если француз не захочет в официальные свидетели (а самому ему предъявить без улик нечего) - будет молчать и требовать консула. В чем окажется совершенно прав. Ближайший французский консул - в Новосибирске, Флиссак выиграет время. Другое дело, что его вполне могут ухлопать, пока консул сюда доберется...

     - Это, надеюсь, не есть арест? - спросил француз.

     - А если предположить? - спросила Даша.

     - Мой - иностранный подданный, имею все права требовать консул ля Франс. И кроме кстати того, положено предъявлять обвинений или ордер, у вас нынче не есть сталинизм...

     - Ох, при Сталине я бы с вами, мон ами, поговорила... - мечтательно сказала Даша. - Хотя при Сталине вас бы сюда и не пустили, да и при Брежневе тоже. И история вроде нашей была бы невозможной...

     - Мадемуазель Дария, неужели вы есть быть сталинистка?

     - А неужели вы есть быть писатель? - усмехнулась Даша. - Не валяйте дурака, надоело. По-русски вы не хуже меня говорите, сама слышала, так что не будем придуриваться. Времени нет. Я не думаю, что этот доморощенный апаш шел приглашать вас на переговоры. Агеев предпочитает более рационалистические методы. Вас пример Зыбина не убеждает?

     - Кто это есть?

     - Хватит, а? - сказала Даша. - Если вас непременно нужно припирать к стенке, поедемте ко мне и послушаем запись. Ту, где вы на чистейшем русском воркуете с Зыбиным...

     - Вы его арестовали? - спросил вдруг Флиссак.

     - А вы что, не знаете? - Даша удивленно покосилась на него. - Похоже, и в самом деле не знаете... Вашего Зыбина убили аж четыре дня назад. Верю, что для вас это полная неожиданность. Должно быть, он сам должен был вам звонить ради пущей конспирации, вот вы и не беспокоились... а? Ну, говорите, мой парижский друг. Иначе и в самом деле придется отвезти к нам в контору. Но вам это совершенно ни к чему. Конечно, против вас ничего нет, но ведь засветитесь. И потом, Агеев отчего-то решил, что вы сели ему на хвост, недвусмысленно бросили вызов, оттого и послал киллера...

     - Но почему он так решил?

     - Каюсь, - сказала Даша чуточку пристыженно. - Я сегодня, не далее как час назад кинула ему в ящик письмишко, которое он принял за ваш картель <Картель - вызов на дуэль.>... Не было у него другого объяснения.

     - Мадемуазель Дария, это...

     - Грязная игра, - кивнула Даша. - А крутить в моем городе непонятные интриги - это честная игра? Прикидываться писателем и подсовывать чужие романы - честная игра? Притворяться другом Дюруа, о котором у меня самые лучшие воспоминания... Наконец, микрофончик мне подсовывать? Кстати, вы мне должны энную сумму за шапку, которую пришлось распотрошить на кусочки, чтобы извлечь вашего "клопика". Я серьезно. Лезьте в карман, метр, и выкладывайте четыреста штук, я женщина небогатая, зарплату и так задерживают. Интересно, что бы у вас в Париже сделали с нашим частным сыскарем, подсунь он Дюруа "клопа" в шапку?

     - Долларами можно? - невозмутимо спросил Флиссак. - У меня осталось мало рублей.

     - Можно, - сказала Даша. - По курсу. Подавая деньги, француз усмехнулся:

     - У вас совершенно европейский склад ума, Дария...

     - А то, - сказала она, как ни в чем не бывало пряча баксы. - Хотели выехать на чувствительной славянской душе? Дудки, у нас капитализм строят... Самая любимая была шапка...

     - Так это и в самом деле не арест?

     - Нет.

     - Неужели хотите сказать, что я и в самом деле провалился на чужих романах?

     - Ага, - сказала Даша. - Вообще, должна признать, это чистая случайность. Мой друг читает по-французски, я ему привезла из Парижа охапку детективов...

     - Дюруа мне не говорил...

     - А он и не знал, - сказала Даша. - Я с ним уже распрощалась, и тут неожиданно оказалось три часа свободного времени, рейс задерживали - у вас ведь это тоже случается, забастовка какая-то... Я и погуляла по книжному магазину в Орли.

     - В самом деле, нелепая случайность... Мадемуазель Дария, Дюруа и правда - мой школьный друг. Но помог он мне не только по старой дружбе. С ним поговорили, он понимал, что затронуты интересы Франции...

     - Я вся трепещу, - сказала Даша, въезжая в тихий дворик. - Так романтично... Вы, часом, не алмазные подвески должны были на балу срезать у губернаторши? А не сдать ли мне вас в контрразведку? Ведь если "интересы Франции" - значит, вы самый натуральный шпион, а это уже не моя компетенция...

     - Не наезжайте на меня так напористо. Во-первых, вы уже прекрасно понимаете, что улик против меня нет никаких, тем более у контрразведки...

     - Зато я прекрасно понимаю, что, если вас отсюда вышлют, вы навсегда останетесь вне игры, сами сказали...

     - Вы же не дали мне закончить. Во-вторых, вы не можете не понимать, что я готов с вами сотрудничать.

     - Предположим, я это поняла, - Даша остановила машину. - И потому предупреждаю: не вздумайте вилять. Сплошные штампы, верно? Но, извините за откровенность, ваше будущее зависит от того, как вы будете со мной сотрудничать, а не наоборот... Кто вы такой?

     - Шпион, - сказал он с легкой улыбкой. - Но исключительно промышленный. Международного класса, могу признаться без ложной скромности. Вы зря связываете слова "интересы Франции" с политической разведкой. Сто раз простите, но у вас до сих пор, несмотря на все изменения, совершенно по-варварски относятся к экономическим интересам государства. У нас иначе. Иные концерны имеют службы безопасности, превосходящие разведки некоторых государств...

     - Я слышала.

     - Тем лучше. Могу заверить, я не работал против вашей страны. Хотя, тут же уточню, не работал и ей во благо. Исключительно на своего нанимателя. Я не буду называть ни его имени, ни концерна, чьи интересы представляю. Достаточно сказать, что это весьма крупный концерн. Вы все равно не сможете проверить, я могу сейчас назвать любые фамилии... Это промышленники. То, что называется "транснациональной корпорацией" - но львиная доля ее принадлежит нашим бизнесменам, а потому интересы компании настолько тесно переплетаются с интересами Франции, что черту меж ними провести решительно невозможно.

     - И они хотели купить какой-нибудь заводик?

     - Возможно. В будущем. Пока же ситуация совершенно противоположная - расстроить сделку. Слушайте внимательно и не перебивайте, потом спросите, если чего-то не поймете. У Корпорации, назовем ее так условно, хватает на мировом рынке конкурентов, в том числе и отечественных. Но наибольшее беспокойство доставляет одна крупная германская фирма, которую я тоже не стану называть. В один прекрасный день мои наниматели, правление Корпорации, получили доклад аналитического отдела своей службы безопасности. Сообщалось, что упоминавшийся германский конкурент заключил на мировом рынке ряд крайне интересных сделок... Вы хоть чуточку разбираетесь в биржевых контрактах?

     - Совсем не разбираюсь, - сказала Даша.

     - Существуют самые разные контракты, - пояснил Флиссак. - На поставку еще не произведенного товара, на угадываемое повышение либо понижение цен, на колебания курса валют - и еще много, много разновидностей. Если вам нужны термины...

     - Не надо. Помаленьку ухватываю суть. И что там с этими контрактами?

     - Аналитики сделали недвусмысленный вывод: немцы заключили ряд серьезных контрактов, рассчитывая на огромную прибыль. Но эти фьючерсы могут быть выполнены и прибыль получена в одном-единственном случае: если в руках немцев окажется ваш Кангарский молибденовый комбинат. Либо весь целиком, либо контрольный пакет акций.

     - А ошибиться они не могли?

     - Они получают огромные деньги за то, чтобы никогда не ошибаться, - непререкаемым тоном заявил Флиссак. - Все контракты основаны на том, что Кангарский комбинат находится в полном и безраздельном владении бошей. Кто-то из аналитиков на всякий случай проделал ретроспективный анализ, просмотрев некоторые прошлые сделки. Результат получился крайне интересный: расчет показывал, что тому же концерну уже принадлежат такие ваши предприятия, как "Шантар-алюмнум", комбинат "Север", АО "ШТН" и "Титан-Сибинтер, ЛТД". Хотя открыто об этой никогда не объявлялось - видите ли, здесь тоже начинаются малопонятные для вас вещи. Сохраняя в тайне приобретение некоей фирмы, управляемой через подставных лиц, можно вести определенную игру...

     - Понятно, - нетерпеливо сказала Даша. - Дальше.

     - Дальше были использованы методы, определяемые как агентурная разведка. Вскоре установили, что все четыре названных мной предприятия куплены через разветвленную и сложную систему подставных лиц...

     - А нам-то талдычат, что у вас полная гласность. Что любой мелкий акционеришка может потребовать полную информацию о хозяевах и подробностях сделок...

     - Встретите того, кто это талдычит, фыркните ему в физиономию, - усмехнулся Флиссак. - Рядовой акционер раз в год имеет право прослушать доклад правления, в котором он сплошь и рядом ничего не понимает... И не более того. Институт подставных лиц у нас не уступает вашему. Даже превосходит - ведь это вы у нас учились...Итак. Было установлено: и у нас, и у вас никто не подозревал, что предприятия скуплены на корню бошами. Что за какой-то год с лишним они проглотили четыре крайне лакомых куска и с неукротимой энергией скупает акции Кангарского молибденового. Под словами "никто не подозревает" я имею в виду - сделки по скупке акций производились в обход сложившихся у вас структур, систем, кланов... продолжайте список любыми угодными вам терминами. Предельно упрощая, можно выразиться так: некто, выступая в роли разбойника-одиночки, скупает для немцев ваши наиболее перспективные предприятия. Он не может оказаться совершенным уж человеком со стороны - неминуемо должен располагать и определенной властью, и влиянием, и деньгами, и налаженной сетью помощников. Но это именно волк-одиночка, платный агент, ориентированный на конкретную цель. Поскольку эти операции крайне ущемляли интересы моих нанимателей, было принято решение направить сюда людей. Чтобы, будем называть вещи своими именами, сорвать хотя бы переход Кангарского комбината к бошам, коли ничего другого сделать невозможно... Два месяца назад к вам приехал один весьма опытный человек, знавший толк в таких делах. Две недели спустя он исчез.

     - Что-то я не припомню в ориентировках насчет исчезновения иностранцев... Флиссак усмехнулся:

     - У него не было иностранного паспорта, скажем так...

     - Тогда - как его русская фамилия?

     - Это вам ничего не даст. Зыбин уже проверил. Человек с такой фамилией вообще не попадал в ваши сводки. Либо еще один неизвестный обезображенный труп, либо... можно исчезнуть бесследно, есть способы, вы ведь знаете? (Даша кивнула). В его исчезновении нет ничего из ряда вон выходящего. Наши игры, мадемуазель Дария, еще более жестоки, чем забавы ребят плаща и кинжала. Те хоть чуть ли не в половине случаев стараются сделать пойманного агента противника сенсацией для прессы - а наши пленные, как правило, растворяются в воздухе. Я не знаю, что из него вытянули, да это и неважно... Главное, он успел осмотреться, кое-что выяснить, наладить контакты с Зыбиным - и, самое интересное, понять, что здесь происходит нечто странное. Это не простая скупка акций у привлеченных шуршанием банкнот не искушенных в биржевых играх держателей. Здесь идет некая обработка.

     - Рэкет?

     - Нет. Это примитивное объяснение. Мы бы знали. Я не о дебильных мальчиках с обрезками водопроводных труб. Идет некая обработка акционеров с целью вынудить ничего не подозревающих людей продать акции даже помимо своего желания. С использованием неких достижений науки и техники. Впервые эту идею выдвинул исчезнувший агент. Он, правда, не смог подкрепить ее фактами, но его репутация заставляла отнестись к сообщению предельно серьезно. Косвенное подтверждение мы получили чуть позже - когда у вас в Шантарске был замечен фон Бреве. Кстати, фамилия не настоящая. Это начальник одного из научно-исследовательских отделов того самого немецкого концерна. Хитрейший лис. Ну вот, и прилетел я... Принял в наследство Зыбина, и началась работа. Примите мои самые искренние извинения за тот микрофон, но у меня не было другого выбора. Вы глубже всех проникли в эту операцию, держали почти все кончики, хотя об этом и не подозревали. Напоминаю, я не сделал ничего, что могло бы нанести ущерб вашей стране, вашей полиции...

     - Вы вычислили самого главного?

     - Нет. Рассчитывали, что к нему нас приведет Агеев.

     - Вот он Зыбина и привел...

     - Как его убили?

     - Бесцеремонно, - отмахнулась Даша. - В хорошем агеевском стиле. А в суть обработки вы проникли?

     - Пока нет.

     - Я слушала пленочку, запись вашей беседы с Зыбиным...

     - Извините, я сбивал цену, давая с таинственным видом понять, что мне известно гораздо больше, чем ему представляется, - сказал Флиссак. - Обычная тактика для деловых переговоров. Зыбин был оборотистым парнем, но запрашивал чересчур уж много. Есть у вас, русских, такая привычка - должно быть, от неуверенности в завтрашнем дне, простите... Правда, работал он отлично. Я имел все основания рассчитывать, что дойдет до сути... Слегка блефовал, конечно, но это опять-таки в традициях игры. Дария, повторяю, я не грешил против ваших интересов...

     - Помолчите, - сказала Даша, закуривая. Она была довольна собой. О чем бы там француз ни умалчивал, как бы ни крутил, главное в другом - эта беседа неопровержимо свидетельствовала, что Даша на сто процентов права. Головоломка сложилась. Не было лишних кусочков.

     - Поехали, - сказала она, гася окурок.

     - Вы же меня о многом не спросили... Я бы на вашем месте...

     - На моем месте, право, скучно и неуютно, - сказала Даша. - Так что не разевайте на него рот. Конечно, при других обстоятельствах я бы вас о многом еще расспросила... Но нет нужды. Я знаю.

     - Но не хотите же вы сказать...

     - Я знаю суть, - сказала Даша. - Что вам нужно для успеха операции? Чтобы вывести эту сволочь на чистую воду? Письменное признание? Полицейские протоколы?

     - Мы же не полиция, - усмехнулся Флиссак. - Достаточно видеозаписи показаний посвященного в игру человека. При условии, что их можно будет проверить хотя бы косвенным образом. Мы не собираемся обращаться в суд, так что можно обойтись без клятвы на Библии и полицейских печатей на бумагах. Лишь бы, повторяю, нашу версию событий можно было относительно легко проверить.

     - Скандал в газетах?

     - Вполне возможно. Как один из вариантов.

     - Ладно, я вас по-христиански прощаю за тот микрофончик, - усмехнулась Даша, трогая машину. - Прикинем, что тут можно сделать...

     - Куда мы едем?

     - В тихое местечко, где вы притаитесь, как мышка под веником. И будете смирнехонько ждать моих распоряжений.

     - Но...

     - Хватит, - сказала Даша непререкаемым тоном. - Никаких больше дискуссий - еще и потому, что некогда. К черту хорошие манеры, у вас просто нет другого выхода. Попытаетесь продолжать в одиночку - Агеев вас прихлопнет. Я не шутила насчет картеля... И извиняться перед вами не собираюсь. В конце-то концов, это чистая случайность - фон Бреве и прочие боши могли бы оказаться на вашем месте, а вы - - на их. Так что не рассчитывайте на мои пылкие чувства к вам и прекрасной Франции. Вы мне нужны, вот и все. Мне необходимо, чтобы вы живым и здоровым смотались отсюда с вашей пленкой. Но при одном условии - ходить по струнке. Альтернатива - распрощаться со мной и вылезти. Со всеми вытекающими последствиями.

     - Гарантии?

     - Слово офицера. Выбор за вами, - она чуть сбавила скорость, прижимая машину к тротуару. - Ну?

     - Ги предупреждал, что вы - крепкий орешек...

     - Это лирика. Ну?

     - Я вынужден принять ваши условия, - церемонно сказал Флиссак.

     - Всегда считала вас умным человеком, с тех пор, как заглянула за маску... Черт!

     На мосту стоял "Москвич" в боевой гаишной раскраске. Сержант помаячил Даше жезлом. Она сбавила ход, показала сквозь стекло свое удостоверение. Однако он, уставясь даже не на нее - на номер - с нехорошим охотничьим азартом рванулся к машине, чуть ли не под колеса прыгая, махая жезлом вовсе уж отчаянно. Неспроста. Из "Москвича", что-то крича коллеге, шустро вылезали двое - один с автоматом через плечо. Кажется, они ему недвусмысленно показывали: "Держи!"

     Даша вдавила педаль, обошла впритирочку величаво плывущий белый "Вольво", выскочила на трамвайные рельсы, вновь ушла вправо. Сирена завыла сзади, когда она уже поворачивала с моста направо - нахально, по пешеходной дорожке, где, к счастью, пешеходов не было. Даша пролетела мимо музея, по набережной, под возмущенные гудки виляя и обгоняя справа. Флиссак дисциплинированно молчал. Он дождался, когда Даша медленно въехала в проходной дворик, остановилась, прислушалась (вой сирены пронесся мимо и утих вдалеке). Спросил с деланной небрежностью:

     - Это за мной?

     - Скорее за мной, - сказала Даша. - Не делайте круглых глаз. У вас что, не бывает межведомственных интриг? То-то... Держите, - подала ему листок из блокнота. - Запомните, потом выбросите в урну... Там все написано, на каком автобусе ехать, как идти. Автобусный билет покупать умеете? Компостером пользоваться?

     - Да. У меня, вообще-то, ключи от квартиры Зыбина и его машины...

     - В урну, - решительно сказала Даша. - А то еще на вас повесят. В лучших традициях французских фильмов с Аденом Делоном. Такси не пользуйтесь, лучшее укрытие - толпа на остановке... Там, куда вы придете, будет пенсионер. Наш, милицейский. Я ему в свое время здорово помогла, он не станет задавать вопросов, и на него вряд ли выйдут скоро... Ждите меня. Если очень повезет, сможем провернуть все еще сегодня.

     - Вас не могут... арестовать?

     Чтобы не ронять в его глазах престиж родной Сибири, Даша хотела деланно расхохотаться, но махнула рукой. Сказала серьезно:

     - Не думаю. В конце концов, не при Сталине, тут вы правы. Вероятнее всего, будет большая разборка в солидном кабинете. Переживу. Даже если вышибут с треском, на наши планы это не повлияет... Ну, мотайте... писатель.

     Он кивнул с озабоченным лицом, открыл дверцу, вылез и не спеша двинулся прочь, совершенно неотличимый от любого среднестатистического шантарского прохожего. Даша выкурила еще сигаретку, подбадривая себя в душе и готовясь к самым неожиданным неприятностям, выехала со двора и нахально, держа не больше сорока, покатила по проспекту Энгельса.

     Она прекрасно представляла, в каких точках поставят машины, если объявлено нечто вроде "Трала". И не ошиблась: возле спуска к центральному рынку стояли целых три "лунохода", и около них торчала орава жизнерадостных обормотов, половина - с автоматами, в неизменных капюшонах.

     Ее моментально тормознули. Она с самым невинным видом опустила стекло и протянула удостоверение. Незнакомый капитан с лицом умного человека, едва глянув, вернул и отдал честь:

     - Дарья Андреевна, вас-то мы и ждем.

     - На предмет? - спросила Даша.

     - Вам придется проехать в областную прокуратуру. Немедленно. Распоряжение Трофимова.

     "Ну вот и говори после этого, что я не телепат", - подумала Даша и спросила:

     - В наручниках?

     - Ну, товарищ капитан... Просто я, если не возражаете, с вами проеду.

     Он отошел, кратенько поговорил со своими, вернулся, сел рядом с Дашей. Она хотела было выжать сцепление, но капитан, словно бы чуточку смущенно, сказал поспешно:

     - Сдайте, пожалуйста, оружие. У меня приказ...

     Даша вынула пистолет, не глядя протянула ему, тронулась с места. Одна из машин с мигалками тут же пристроилась сзади.

 

Глава 34

 

"А вы, часом, не верблюд?"

 

     В коридоре возле приемной Евстратова, помощника прокурора области по надзору за милицией, сидела небольшая компания поднадзорных: Слава, Воловиков и полковник Ивакин с Черского, немалый чин в инспекции по кадрам и стойкий недоброжелатель Дашиного шефа. Она, преспокойно кивнув, подумала, что интрига определенно сплетается грязненькая. И шефа, скорее всего, будут доставать через нее...

     Минут через несколько в кабинет, словно и не замечая сидящих, прошел Чегодаев. Почти тут же мяукнул селектор:

     - Попросите Шевчук и Ивакина.

     Для человека постороннего, не знавшего этих двух прокурорских орлов, они могли показаться вполне обаятельными - сидели и смотрели на Дашу чуть ли не с отеческой заботой. "Увы, - печально подумала она, - столь душевные взгляды означают одно - нравится, не нравится, ложись, моя красавица..."

     Ивакин устроился поодаль от Даши, намеренно дистанцируясь. Помощи от него Даша и не ждала - скорее веслом по пальцам врежет, когда будет за лодку цепляться...

     - Вы догадываетесь, Дарья Андреевна, зачем мы вас пригласили? - крайне шаблонно начал толковище Евстратов.

     "Выть и высушить", - сказала Даша. Про себя, конечно. А вслух произнесла, пожав плечами:

     - Наверное, опять жалобу накатали. На меня в последнее время что-то частенько пишут...

     - Не то слово, - саркастически ухмыльнулся зам по надзору, седовласый, обаятельный и опасный, как гремучая змея. - Дарья Андреевна, я повидал многое, но редко сталкивался с таким феноменом. В самые кратчайщие сроки вы ухитрились дать на себя компромат, какого хватило бы на полдюжины ваших коллег...

     - Может, это оттого, что я хорошо работала? - спросила Даша спокойно. - Вы очень хорошее слово подобрали - компромат...

     - Я уже слышал эту версию, имеющую хождение в близких к вам кругах, - кивнул Евстратов. - Вы героически расследуете преступление века, и темные силы составили страшный заговор, чтобы вас скомпрометировать... В частности, вас под пистолетом принуждали позировать в откровенных позах, принимать наркотики, использовать подчиненных в личных целях...

     Он замолчал - Даша смотрела на него столь лучезарно, наивно и восторженно, что это было хуже всякой издевки. Проворчал:

     - Не забывайте, где находитесь...

     - Простите? - Даша недоуменно подняла брови. - Я что-то не вполне поняла насчет наркотиков и использования подчиненных...

     - Ну что ж, - кивнул он со сговорчивостью, не сулившей ничего хорошего. - В таком случае... Не возражаете, если мы начнем по порядку рассматривать всю клевету и все наветы, скопившиеся в этом гнезде беззакония и террора? Вы, разумеется, вправе тут же давать любые объяснения, которые будут внимательно выслушаны в присутствии третейского судьи, - он кивнул на Ивакина.

     - Начнем, - сказала Даша.

     Он придвинул к себе папку устрашающей толщины. Несмотря на паскудность момента, Даше стало интересно: это откуда же они столько мусора понатаскали?

     - Итак... Начнем с заявлений граждан Величкина, Панова и Давыденко, гражданок Хрумкиной, Плужниковой, Даниловой и Теминой, а также подданного Германии фон Бреве. Все эти заявления касаются одного и того же момента. Утверждается, что вы, будучи внедренной в окружение журналистов Хрумкиной и Ва-силькова, неоднократно употребляли на их глазах наркотики. А в последнем случае, после убийства гражданина Василькова, проводили допросы задержанных, все еще находясь в состоянии наркотического опьянения.

     - А данные экспертизы случайно не приложены? Насчет меня.

     - Нет. Равно как и нет анализов, позволивших бы однозначно утверждать, что у вас в крови не было наркотика.

     - Как же с презумпцией невиновности? - спросила Даша.

     - Хорошо, этот аспект снимаем, - неожиданно покладисто, что-то очень уж покладисто согласился прокурор.

     - Вы эту сатанистскую братию деликатно именуете "окружением"?

     - Простите, но как иначе мы должны ее именовать? У нас в стране не существует законов, запрещавших деятельность подобных обществ. Здесь вам не Иран, Дарья Андреевна, руки не рубят и писателей за выражение своего мнения к смертной казни не приговаривают.

     - Это вы про Рушди? Так там же сплошное богохульство и святотатство, а не выражение своего мнения...

     - Вы оправдываете подобные методы?

     - Нет, - сказала Даша, испугавшись, что пришьют еще и какую-нибудь политику. - Просто уточнила.

     - Странное уточнение для человека, имеющего диплом юриста... Хорошо, не будем отвлекаться. Все нарушения законности, вскрытые вами в окружении Хрумкиной и Василькова, касались противоправной деятельности отдельных лиц и не имели прямого отношения к увлечениям, скажем так, большинства из этой компании. Итак, что вы можете показать по данным заявлениям?

     - Примитивная месть. У нас, слава богу, есть данные экспертизы и показания свидетелей. Практически все поименованные вами граждане, в том числе и германский подданный, сами были либо под наркотиком, либо пьяными в дым. Все эти данные находятся среди представленных в прокуратуру материалов.

     Евстратов обернулся к Чегодаеву. Тот медленно склонил голову.

     - Далее, - сказал Евстратов. - Имеется заявление несовершеннолетней Светланы Сайко, утверждающей, что вы пытались склонить ее к совершению акта лесбийской любви с использованием искусственного члена...

     - То же, что и выше. Сайко проходит по делу "окружения" - свидетелем, увы...

     - А гражданка Анжелика Валентиновна Изместьева у вас по каким-либо делам проходит?

     - Свидетель по убийству Ольминской.

     - Без всяких "увы"?

     - Без, - сказала Даша.

     - Отлично, - осклабился Евстратов. - Имеется также заявление данной несовершеннолетней гражданки о том, что вы, вызвав ее на конспиративную квартиру по Чайковского, четыре-шестнадцать, равно пытались склонить к лесбийской любви, угрожая в случае отказа "пристегнуть к делу вагончиком". Вот, прочтите, она тут довольно подробно описывает ваше нижнее белье... Есть у вас такое?

     - Есть, - вынуждена была кивнуть Даша. - Но все это - чушь собачья... В жизни я ее на Чайковского не вызывала. И никто из моих не вызывал.

     Вмешался Чегодаев:

     - Изместьева подробно описала квартиру на Чайковского. При проверке с понятыми описание совпало полностью.

     "Толик, сука, - подумала Даша. - И Агеев, конечно".

     - Хорошо, - сказала она. - Докажите мне, что я там с ней была. У вас есть что-нибудь, кроме заявления этой шлюшки? Платного усачевского кадра?

     - А у вас есть доказательства, что она - платная проститутка, работающая на названное вами лицо?

     - Нет.

     - У вас нет свидетелей, и у нее нет... Пат? Или, как говорили в старину, ремиз... - Он переложил и эти бумаги налево, но в папке оставалось еще изрядно. - По вашей версии, откуда она узнала о квартире на Чайковского?

     - Поляков, - сказала Даша.

     - К сотруднику вашей группы, покойному Анатолию Игоревичу Полякову мы еще вернемся... Давайте о фотографиях. Не кажется ли вам, что это чуточку не совмещается с офицерской честью - фотографировать свои эротические забавы с женихом, - используя при этом милицейскую форму, а потом то ли забывать где-то, то ли терять эти снимки? Впрочем, эта деталь скорее в компетенции вашей же инспекции по кадрам... (Ивакин подобрался, неприязненно глядя на Дашу). По этому поводу что вы скажете?

     - Вы мне пытаетесь доказать, что я сама фотографировала?

     Даша почувствовала, что помаленьку закипает.

     - А кто же еще? Все ваши "доказательства" в пользу версии о существовании постороннего фотографа основаны на двух весьма сомнительной ценности фактах: на дырочке в раме окна и на том, что человек, снимавший квартиру за стенкой, вдруг покинул ее раньше времени... Дырочка, извините, на доказательство не тянет. А вашего соседа за стенкой Чегодаев нашел в Курумане. Вполне приличный человек, был в командировке, сделал свои дела быстрее, чем рассчитывал, и уехал, от широты души не требуя у хозяйки возврата довольно мизерной суммы... Хотя, возможно, он тоже агент заговорщиков?

     - Не могу сказать. Пока его не проверила, - ответила Даша.

     Евстратов сделал страдальческое лицо, пожал плечами:

     - Заговорщики плодятся, как тараканы... Дарья Андреевна, если бы у меня была уверенность, что вы психически больны, Я бы разговаривал с вами совершенно иначе, да и разговора этого, не исключено, вовсе не состоялось бы. Но в том-то и заключается печальный для вас итог, что вы, судя по всему, совершенно здоровы... если не считать весьма обоснованных подозрений в употреблении наркотиков. А потому, извините, разговор с вами идет достаточно резкий... Что это за история в психдиспансере? Когда вы, будучи в состоянии, весьма похожем на наркотическое опьянение, угрожали пистолетом врачам Хотулеву и Савич, мало того, принудили к тому же вашего водителя Стратонова?

     - Вранье, - сказала Даша.

     - Снова заговорщики? И они тоже?

     - Я просто сказала, что пистолетом не угрожала никаким врачам. А что показал мой водитель, кстати? Я имею право это знать.

     Чегодаев недовольно поджал губы:

     - Вообще-то, ваш водитель начисто отрицает, что кто-либо из вас двоих доставал оружие. (Молоток, Федя, подумала Даша). Но у нас есть заявления врачей Хотулева и Савич, санитаров Зорина и Переслегина... Врут?

     - Врут, - сказала Даша.

     - А какая им корысть? - он подался вперед, с любопытством ожидая ответа.

     - Не знаю, - сказала Даша. Никаких доказательств у нее не было.

     - Просто врут, из любви к искусству. Почему-то из всех сотрудников шантарской милиции выбрали для глупой шутки вас... Теперь - о гражданке Казминой.

     - Я же извинилась, и она...

     - Видите ли, вскрылись дополнительные... странности. Мы получили оперативным путем крайне интересные данные. Утверждается, что частное сыскное агентство "Бармица", где работал ваш отец, получило задание от конкурентов банка "Шантарский кредит" на сбор компрматериалов о данном банке. И вы, желая по-родственному порадеть отцу, использовали для слежки за гражданкой Казминой и сбора информации о ее банке оперативников из приданной вам группы...

     - А это твердые доказательства? - прищурилась Даша.

     - Я бы не назвал их доказательствами, с которыми можно выступить в суде, но в комплекте со всем прочим они выглядят многозначительно... Вы не хотите вновь упомянуть о преследующих вас заговорщиках?

     - Нет, - сказала Даша.

     - Теперь перейдем к наркотикам. На сей раз мы располагаем достаточно убедительными доказательствами, Есть несколько ваших же коллег, сотрудников городского управления внутренних дел, ставших свидетелями того, как вас преследовали наркотические галлюцинации. Вы будете это отрицать?

     - Нет, - сказала Даша. - Но мне попросту это подсунули...

     - Кто?

     - Предположительно, Поляков.

     - Доказательства?

     - Его собственные слова.

     - Которых он уже не может подтвердить, а? Интересно у вас складывается, Дарья Андреевна... И убивают его как нельзя более кстати...

     - Послушайте!

     - Дарья Андреевна, вы мне тут глазками не сверкайте! - он с ненаигранной яростью хлопнул ладонью по столу. - У нас тут и генералы ваши сиживали, и быстренько спесь теряли... Или вы рассчитываете, что из-за вас, как в прошлом году, весь личный состав управления выйдет пикетировать прокуратуру? Не то сейчас время, не проходят такие штучки, есть, как вам известно, закон, запрещающий милиционерам такие акции. Тогда не было, а теперь есть... Вернемся к наркотикам. Неопровержимо доказано, что вы как минимум два дня выходили на работу в состоянии наркотического опьянения, в конце концов ваше состояние стало заметно окружающим невооруженным глазом... да вы и сами, похоже, понимали, что происходит. И оттого обратились не в медицинское учреждение, с которым связались ваши же обеспокоенные сослуживцы, - он опять кивнул в сторону Ивакина, - а предпочли отыскать частную лавочку, где приятель вашего любовника приватным образом сделал вам очистку организма и вытащил из "ломки"... Надеюсь, это-то вы не будете отрицать?

     - Не буду, - сказала Даша.

     - Весьма отрадно... Знаете, я на вашем месте не стал бы радоваться оттого, что с вас сняты все подозрения в наличии психического расстройства. Возможно, для вас и лучше было бы оказаться больной... - он помолчал. - Хотя объективности ради я не исключаю, что свою роль сыграли и пережитые вами стрессы, ведь до определенного момента вы считались одним из лучших оперативников уголовного розыска, и к вам не было ни малейших претензий... Перейдем к трагической гибели старшего лейтенанта Полякова. При каких обстоятельствах он оказался у вас в квартире в столь позднее время? Ваша версия?

     - До этого он подсовывал мне муляжи и дохлых кошек. Потом спрятал в квартире какую-то химическую дрянь. И пришел, чтобы забрать старую, изработавшуюся, прилепить новую...

     - Где муляжи? Где кошки? Где "химическая дрянь"? Даша молчала.

     - Агент заговорщиков?

     - Лично я в этом не сомневаюсь, - сказала Даша.

     - Вот как?

     - Можно выслушать Свечкина... - и подумала: "Интересно, куда Косильщик девался, то бишь, каким финтом назад вернулся?"

     - Свечкина заслушивали. Увы, ничего из его показаний нельзя использовать в поддержку вашей версии... Доказательств против покойного Полякова у вас нет никаких. И ничто ни в его биографии, ни в его службе не позволяет сделать тот позорный вывод, к которому вы нас стараетесь подтолкнуть. Капитан, я знаю, кем нас кое-кто считает... У вас, я имею в виду. Но могу вас заверить, что мы не считаем себя проводниками чисто карательных функций. Когда речь идет о незапятнанном имени честного милицейского офицера, мы не менее вас заинтересованы в том, чтобы очистить мертвого от подозрений и инсинуаций, которые сам он опровергнуть не в состоянии. Против Полякова вы ничего не можете представить. Только слова. Одни слова. Как и по всем предыдущим позициям...

     - Вообще-то, случается и такое, - нервно усмехнулась Даша. - Когда - слово против слова...

     - Извините, у меня есть веские причины не доверять как раз вашим словам... - Он с рассчитанной медлительностью покопался в папке и извлек три сколотых листочка, исписанных мелким почерком. - Потому что мы располагаем собственноручными показаниями старшего лейтенанта Полякова. По-видимому, он предполагал, что события могут развернуться в опасном для его жизни направлении. Как показало будущее - предугадал правильно...

     - Что там?

     - В рапорте на имя генерала Трофимова он пишет, что три месяца назад, во время обыска на Караганова вы присвоили один из пакетов с находившимся там наркотиком. Поляков поначалу решил, что ошибся, но осторожные наблюдения за вами лишь утвердили его в догадке, что вы начали принимать наркотик. Оперативник он опытный и ошибаться не мог. К сожалению, во имя ложно понятой "чести мундира" он довольно долго не предпринимал никаких шагов. Лишь два раза пытался деликатно с вами поговорить, но понимания не встретил. В дальнейшем он убедился, что ваше состояние резко ухудшилось, вы начали действовать в ложных направлениях, не принимать самых очевидных доказательств - одним словом, не в силах были полноценно работать. Вот тут он забеспокоился по-настоящему, решил поговорить с вами с должной серьезностью. Рапорт не закончен. Чем закончился ваш разговор, прекрасно известно...

     - Г-гандон... - прошипела Даша сквозь зубы.

     - Выражения выбирайте! Вы не с хахалем в интересной позиции!

     - Закурить можно?

     - Нельзя. Хотите прочитать рапорт Полякова?

     - Не хочу, - сказала Даша. - Не вижу необходимости. Кстати, а у вас есть доказательства того, что он пишет правду?

     - Рапорты ваших же коллег. И письменное заключение, выданное вам в Институте биофизики.

     - Это, простите, еще не доказательство, - - сказала Даша.

     - Вам не кажется, что чересчур много косвенных доказательств? Помните фразу одного из лучших юристов старой России? "Господа присяжные, перед вами лишь слабые штришки, но при ближайшем рассмотрении штришки сливаются в линии, линии - в буквы, а буквы образуют слово "поджог..." В вашем случае мы наблюдаем нечто похожее... - Он помолчал и вдруг резко спросил:

     - Где Флиссак?

     - Представления не имею, - сказала Даша. - Мы с ним расстались у гостиницы... А что, его тоже в чем-то страшном обвиняют?

     - Вы с ним познакомились в Париже?

     - Нет. У нас с ним был общий знакомый. Комиссар парижской полиции.

     - Зачем вас вообще понесло в гостиницу? Точнее, как вы ухитрились там оказаться столь кстати?

     - Ничего странного, - сказала Даша (с Воловиковым это было заранее обговорено, и расхождений в показаниях она не боялась). - От нашего информатора, работника гостиницы, мы получили сообщение, что возле номера француза отирается человек весьма подозрительного вида. Поскольку французский писатель - мужик чуточку не от мира сего, мы не на шутку встревожились и моментально поехали туда группой... И сигнал, кстати, оказался нисколько не ложным. А что там с этим субъектом?

     - Пришлось освободить, - нехотя бросил прокурор. - Нет никаких оснований...

     - Неужели вы не понимаете...

     - Допустим, понимаю. А доказательства? - Евстратов досадливо поморщился. - Все мы все понимаем, но если нет доказательств... Очень напоминает наш случай, кстати. Значит, вы решительно не представляете, где может находиться Флиссак?

     - Не представляю, - сказала Даша.

     - Куда вы поехали от гостиницы?

     - В больницу к отцу.

     Они переглянулись. Должно быть, не было возможности уличить ее во лжи - время примерно совпадало, она все проделала быстро...

     Что это за история с микрофонами, установленными французом в вашем кабинете? Впервые слышу, - сказала Даша. Вы это официально заявляете? Да, - сказала Даша. Она могла себе это позволить - микрофон давно уже покоился в мусоре, свидетелей нет. - Странно... - А кто вам рассказал эту байку о микрофонах?

     Оба молчали. Видимо, ухватили лишь кончик ниточки и не смогли размотать. Не исключено, что Толик постукивал и им - по сценарию Агеева, понятно. Но ведь нет осязаемых улик...

     - В чем все-таки подозревают француза? - спросила Даша.

     - Вопросы здесь задаем мы, Дарья Андреевна... Неужели посадят в предвариловку! А на каком основании, позвольте спросить? Нет, не решатся. Но положение - хуже некуда...

     - Какие же ко мне еще будут вопросы?

     - Я поражаюсь вашей самоуверенности... - сказал Евстратов. - Любопытно было бы знать мнение вашего же коллеги...

     Ивакин, сжав губы в ниточку, произнес многообещающе:

     - Выводы мы сделаем...

     - Давайте поговорим спокойно, - сказал Евстратов. - Мы все - взрослые люди, профессионалы. И когда вы, капитан, начинаете держаться, как неразумная первоклассница, впечатление складывается не в вашу пользу. У вас нет не только оправданий - ничего, мало-мальски отдаленно напоминающего оправдания. А это, как бы мы ни пытались согласно презумпции невиновности толковать сомнения в вашу пользу, поневоле нас заставляет насторожиться... Не считайте меня врагом, - сказал он уже вполне добродушным тоном. - Я готов, например, отмести те бумаги, где подследственные обвиняют вас черт-те в чем... Это и в самом деле напоминает сведение счетов. - Он театрально развел руками. - Но вот с остальным что прикажете делать? Если вас оклеветали, если против вас идет целенаправленная интрига, это следствие каких-то ваших действий, мешающих чьим-то преступным интересам. Вот и назовите нам, хотя бы приблизительно, людей и ситуации, очертите интересы, которые вы помешали реализовать. Оправдывайтесь, как пристало оперативнику. Вы меня понимаете?

     - Понимаю, - сказала Даша.

     - Что, по-вашему, осталось за пределами следствия?

     Даша молчала.

     - Кого вы подозреваете конкретно и в чем? Она молчала.

     - Ну, знаете... - нехорошо нахмурился Евстратов. - Я требую в таком случае ясного и конкретного ответа: здесь присутствующие входят в число злокозненных заговорщиков, плетущих против вас интриги и фальсифицирующих направленные против вас обвинения? Да? Нет?

     - Нет, - сказала Даша, глядя в стол.

     - Тогда чем же объяснить ваше молчание?

     - У меня нет четких доказательств, - сказала Даша.

     - А вам не кажется, что эту фразу можно произнести и по-другому: "У меня одни домыслы"? Молчите?

     Даша молчала. Все, что у нее было, добыто с нарушением законов, а следовательно, Агеев чист, как младенец.

     - Мне кажется, не следует делать козлом отпущения одного капитана Шевчук, - негромко сказал Чегодаев. - Лично у меня создалось впечатление, что городской уголовный розыск ведет какую-то непонятную игру, и в этой ситуации не стоило бы наваливаться на стрелочника...

     - Во-первых, козлов отпущения здесь никто не фабрикует, - ответил Евстратов. - Во-вторых, на капитане и без того хватает грязи... Вы понимаете свое положение, Дарья Андреевна? Да, против вас нет прямых доказательств. Но у вас нет и убедительных аргументов. На вас слишком мною грязи. Ее количество перешло некую критическую массу, если можно так выразиться...

     - Интересное юридическое определение, - сказала она тихо. - Критическая масса грязи...

     - Вот это я и имею в виду. Такие вот ваши пустые фразы. Человек, на которого льют грязь, всегда сделает хотя бы попытку оправдаться. Все, что вы здесь сказали, мне и не напоминает попытки... И давайте не будем толочь воду в ступе. Я вас в последний раз спрашиваю: вы намерены дать серьезные, исчерпывающие объяснения? С указанием конкретных виновников ваших бед?

     - Нет.

     - Ну, в таком случае... Бог свидетель, я сделал все, что мог, изо всех сил пытался быть объективным и беспристрастным...

     - Вы против меня выдвигаете обвинения? - спросила Даша. - Возбуждаете дело?

     - Пока нет, - сказал Евстратов. - Чтобы нас не обвиняли в излишних зверствах, предоставим решать вашей же инспекции по кадрам... Все свободны.

     Лицемерие выдающееся.

     Они ни при чем, а уж инспекция совершенно объективно и беспристрастно сделает из нее котлету, пользуясь той же пухлой папкой...

     В приемной Ивакин приблизился к ней на два шага и, глядя в сторону, сказал:

     - Завтра, в девять утра, извольте прибыть на Черского. А пока имейте в виду - до окончания служебного расследования вы отстранены от исполнения всех и всяческих обязанностей. В связи с утратой доверия. Это не мое мнение, как вы понимаете.

     Едва заметно кивнул и пошел прочь. Даша понимала, что ей следует опечалиться, но как-то не могла заставить себя грустить. Некогда.

     Воловиков, Слава и Федя ждали ее у крыльца. Последний тут же кинулся к ней:

     - Дарья Андреевна, я им ни хрена не сказал...

     - Молодец, - кивнула Даша, нашаривая в кармане ключи от машины.

     - Ты куда? - взял ее за локоть Воловиков. - Нужно сейчас же сесть и обмозговать все на завтра... И где, в самом деле, Флиссак? Ты понимаешь, что влипла по уши?

     - А то, - сказала Даша. - Не знаете, отменили уже ориентировку на мою тачку? Отменили? Вот и прекрасно...

     - Слушай... - сквозь зубы процедил Воловиков.

     - Некогда, - сказала она серьезно. - Все я понимаю, но мне ужасно некогда. Боюсь опоздать. У меня остался один-единственный шанс. Я вам верю, но вы уже ничем помочь не можете. Ладно. Как пела Янка - медведь выходит на охоту, душить собак...

 

Глава 35

 

Стол заказов по-шантарски

 

     Это был крохотный магазинчик с оптимистическим названием "Надежда". Внутри обнаружился стандартный ассортимент - немного импортных консервов и шоколадок, бог знает по каким цыганским подвалам сотворенное спиртное с убедительными этикетками, вовсе уж неведомого происхождения косметика, заводные китайские игрушки.

     За стеклянной витринкой скучал юноша студенческого облика, а клиенты были представлены двумя пацанчиками, ожесточенно спорившими: "Марса" набрать, или "Сникерса"?

     Даша легонько взяла одного за шиворот и продекламировала назидательный стишок:

     - Как увидишь "Сникерс" - ты не жри его, он с Анджелой Дэвис цвета одного...

     Но юмор пропал втуне - юный шантарец, судя по его удивленной мордашке, представления не имел, счастливец, кто такая Анджела Дэвис. Однако подал голос все же за "Марс", и оба выкатились из лавчонки. Тот, кого Даша пыталась просветить, оглянулся в дверях и громко сообщил другу:

     - Ширнулась рыжая, стишки погнала - точь-в-точь, как наш Колян...

     - А вы, молодой человек, знаете, кто такая Анджела Дэвис? - спросила Даша продавца. Ее переполнял азарт - правда, чуть-чуть невеселый.

     - Не-а, - ответил он равнодушно. - - Она рэп поет, или ее на хлеб мажут?

     - А где мне, в таком случае, Семен Семеныча найти? У него мгновенно изменилось лицо, став вполне вежливым, указал на дверь у себя за спиной:

     - Вон туда и направо, пожалуйста.

     Искомый Семен Семеныч сидел в крохотной комнатушке под ярким календарем с Майклом Джексоном, который уже давно был разного со "Сникерсом" цвета, и читал толстенький томик Рона Хаббарда на английском языке. Мирный и благодушный на вид пенсионер лет шестидесяти, в простеньком, шантарского пошива костюмчике - вот только на его обшарпанном фанерном столе сверкал черным лаком и никелем роскошный японский агрегат, накрывавший радиотелефонной связью пространство в сотню километров радиусом.

     - Господи, Дарья Андреевна! - расцвел он, хотя Даша еще не успела произнести ни слова. - Какими судьбами? Неужто я вам понадобился, старичок забытый? Да вы садитесь, смахните эту басурманскую жратву прямо на пол, все равно крыса ночью вылезет и слопает...

     Даша смахнула на пол несколько пакетов с китайскими крабовыми чипсами и села. Вид у Семен Семеныча был столь безобидный и простецкий, что она, все прекрасно понимая, замешкалась с просьбой.

     - Вы в сайентологию верите, голубушка? - спросил он совсем непринужденно. - В этого Хаббарда?

     - У меня к нему профессиональное недоверие, - сказала Даша. - В Англии ею по суду признали шарлатаном, еще в парочке стран...

     - То-то я и смотрю - чушь несет... И бог с ним. У вас появились проблемы?

     - Пистолет мне нужен, - сказала Даша. - Боевой.

     - А конкретнее? - как ни в чем не бывало спросил он.

     - Что-нибудь простое, то, что в Шантарске можно приобрести на любом толчке. "Макаров" или китайский "ТТ".

     - Сколько патронов?

     - Две обоймы.

     - Заказ принят, - сказал он словно бы даже равнодушно. - Что-нибудь еще? Кстати, может быть, вам взять револьвер? Удобно, гильзы в барабане остаются...

     - Нет, нужен пистолет. Непаленый, расконсервированный.

     - Хозяин, барин... Что еще?

     Даша кратенько объяснила, что ей еще требуется.

     - Пойдемте, выпьете кофейку и подождете минут десять...

     Кроткий пенсионер провел ее по коридору в комнатушку столь же микроскопических размеров, куда едва вошел диван и столик, на котором булькала прозрачная кофеварка. Налил ей кофе, достал из висевшего на стене шкафчика коробку конфет, печенье, пепельницу, аккуратно разложил все и исчез.

     Даша, из-за всех сегодняшних перипетий не успевшая пообедать, без всякого стеснения принялась за угощение, мельком подумав, что ситуация, конечно же, сюрреалистическая. В жизни бы не подумала, что будет преспокойно лопать австрийские конфеты в подобном заведении, да еще дожидаясь, когда ей принесут нелегальный ствол. Но ее вины тут не было. Она честно хотела оставаться в рамках. Это раз. И ничего она Фролу не обещала, это два.

     Семен Семеныч вернулся через одиннадцать минут, кивнул с порога:

     - Объект - на телефоне, все остальное - на подходе. Она вернулась в кабинет, осененный Майклом Джексоном, взяла прямоугольную трубку. Семен Семеныч вежливо уточнил:

     - Можете не представляться. И задавайте любые потребные вам вопросы. Мне вас оставить?

     Даша мотнула головой, прижала трубку к уху и спросила:

     - Алексей Егорович?

     - Да, я слушаю, - послышался чуть настороженный голос папеньки беспутной Инги.

     - Мне у вас нужно кое-что уточнить. Ваша дочь в городе?

     - Нет. После всех этих историй я ее отправил... подальше.

     Видимо, потому-то от Инги и не поступило заявления типа Светочкиного - не добрался до нее больше Агеев...

     - У вас есть акции Кангарского молибденового?

     - Да.

     - И последний вопрос, возможно, вам он покажется дурацким, но мне нужен максимально обстоятельный ответ. Вы, телевизор часто смотрите?

     - Я его вообще не смотрю. Сводку новостей по газетам готовит референт. Если есть настроение и время, смотрю по видео два-три фильма в неделю.

     - А где кассеты берете?

     - Секретарь привозит с Домбровского. Снова все сходится. Идеально. Студия проката на Домбровского - контора мощная, заложена, когда Марзуков еще не занялся делом, никак он не мог на Домбровского влезть. Слишком сложно было бы все устроить...

     - Спасибо, - сказала Даша и положила трубку.

     На пороге вырос мрачный парень в свитере и без шапки - значит, на машине прикатил, автоматически, по привычке отметила Даша, - протянул Семен Семенычу самый обычный пластиковый пакет, с картинкой в темных тонах, не позволявшей увидеть со стороны содержимое. Подождал немножко и, не получив никаких приказаний, улетучился, словно призрак.

     - Ваш заказ, - тоном привычного ко всему пожилого официанта сообщил Семен Семеныч, передав пакет Даше. - Если вам нужно опробовать со стрельбой, есть подвал...

     Даша рассовала мелочи по карманам, отвела затвор, пару раз спустила курок тяжелого "ТТ". Смазан он был отлично. Все же она для проверки вставила полную обойму и, орудуя затвором, звонко выщелкнула патрон за патроном. Ни одного перекоса.

     - Я бы вам посоветовал сесть и написать заявленьице, - сказал Семен Семеныч. - Вот бумага и авторучка. Мною, капитаном Шевчук, данная игрушка была три часа назад отобрана у неизвестного лица ярко выраженной кавказской национальности, сумевшего скрыться благодаря дождю, снегу и туману... Право же, такая бюрократия упрощает жизнь. Как говорил один мой друг - жить надо так, чтобы вам доказывали...

     Пожалуй, он был прав. Даша старательно написала заявку на имя Дрына.

     - Может быть, вам нужно, чтобы в определенное время вас видели где-нибудь в другом месте три-четыре вполне благонадежных гражданина?

     - Нет, это лишнее, - сказала Даша.

     - Если понадобится, заходите без церемонии. Я могу доложить, что у вас наметились успехи?

     - Скажите пока, что наметились следы, - сказала Даша. - Я человек суеверный...

     - Сам такой. Хочу вам еще раз напомнить: вещественные улики не обязательны. Достаточно твердой уверенности и вашего слова. Потребуется помощь - звоните немедленно.

     - Хорошо, - сказала Даша. - До свиданья.

     - До свиданья. Звоните, заходите запросто...

     За ней не следили.

     Машину она оставила в квартале отсюда - кто их знает, прилепят "маячок" и сядут на хвост. В конце концов, Фрол ей тоже ничего необещал... Для надежности еще покружила по окрестным улицам, подсмеиваясь над собой, - надо же, шантарская Рыжая Соня... И, окончательно убедившись в отсутствии всех и всяческих "хвостов", поехала к дому, где прятала Флиссака.

 

Глава 36

 

Долгожданная душевная беседа

 

     - Самое главное - не вздумайте мне мешать, - сказала Даша. - Что бы я ни делала. Вернее, как бы себя ни вела.

     Флиссак нервно усмехнулся:

     - Мадемуазель Дария, я работаю не в архиве министерства сельского хозяйства.

     - Все равно, кто там знает вашу нежную европейскую душу...

     - Я боюсь одного: провалиться прочно. У ваших властей, в конце концов, нет причин относиться ко мне с отеческой нежностью.

     - Не бойтесь, - сказала Даша. - Мне самой не нужны неприятности. У вас хоть посольство за спиной...

     - Вы полагаете, посольство станет поднимать шум из-за изобличенного промышленного шпиона? У вас чересчур романтические представления о Европе, простите...

     - Ну, нельзя же без романтики... - пожала плечами Даша. - Нам лет десять вбивали в голову, что западнее ГДР начинается сущий Эдем. Я, понятно, не верю - везде одно и то же, а в Лондоне вдобавок и туманы, но это крайне жестоко, мсье, - лишать женщину романтических грез...

     - Вы удивительная женщина, - сказал Флиссак. - Не знаю, смог бы я в вашем положении держаться столь же уверенно...

     - Когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой, - засмеялась Даша. - Была такая песенка... Пошли?

     Она заперла машину и первой направилась к двери телестудии "Алмаз-ТВ". Дверь осталась прежней, какой ее Даша помнила.

     "Неаккуратно, - подумала она. - Психологически недостоверно. Я бы на их месте после столь жуткого налета поставила бы железную, телекамеры посередине бы всобачила - для пущего нагнетания страстей, чтобы уверить всех, будто отныне боишься каждого куста..."

     После ее прошлого визита в коридоре кое-что изменилось - ящики с аппаратурой исчезли, отчего коридор стал вдвое просторнее, и примерно посередине стоял дешевенький письменный стол производства местного ДОКа. За ним восседал охранник, безуспешно гадая, чем бы таким ему заняться, чтобы не помереть со скуки. Даша махнула у него под носом нераскрытым удостоверением, но он и не потребовал более детальных объяснений, окинув ее чисто мужским взглядом, без тени профессионального рефлекса.

     Кабинет у Марзукова был крохотный, но отделанный с большим тщанием, в синих и темно-красных тонах, напичканный всевозможными электронными игрушками - телефакс, компьютер со множеством сопутствующих агрегатов, всех, наверное, какие только можно к нему подключить: видеодвойка, ксерокс, еще какие-то штуки, абсолютно Даше неизвестные, но крайне авантажно выглядевшие, с кучей лампочек, клавишей, окошечек, эмблем известных фирм и загадочных надписей на иностранных языках (и даже иероглифических). Вряд ли половина этого была необходима в офисе директора дышавшей на ладан частной телестудии - Марзуков тщился выглядеть.

     Он встал из-за обширного стола, неведомо как протиснутого в дверь, - должно быть, по частям - лицо исказилось в приступе детской почти злости:

     - Опять вы?!

     Оглянувшись, Даша удовлетворенно кивнула, увидев на двери внутренний замок. Взглядом показала на него французу. Спросила:

     - Вы знакомы? Мсье Марзуков - мсье Флиссак... Обошла стол, напоминавший контурами гигантскую фасолину, и с нескрываемым наслаждением врезала по пухлой, гладенькой физиономии - вскользь, так, чтобы ребро ладони чувствительно угодило по шее под ухом.

     Марзуков упал в мягкое кресло. Безжалостно щелкнул замок.

     Даша подошла к зарешеченному окну, посмотрела на серую гладь Шантары, на знаменитый мост. Спокойно закурила, обернулась и спросила:

     - Вам никто не говорил, что ваш кабинет напоминает колерами французский флаг?

     Марзуков таращился на нее испуганно и удивленно.

     - Значит, никто, - сказала Даша. - Синее и красное. Не хватает, как легко догадаться, белого. Но сдается мне, ваша физионония этот недостаток восполнит...

     Достала "ТТ", звонко оттянула затвор и уперла дуло Марзукову в ухо, левой рукой ухватив за волосы. Пожалуй, его физиономия теперь и впрямь могла дополнить икебану, придавая чисто французский колорит.

     - Мозги будут на стенке, - сказала Даша холодно. - Как у того вашего бедняги. Только там была простая побеленная стена, а на ваших синих обоях все будет выглядеть гораздо сюрреалистичнее. Совершенно в духе Дали. "Мозги проныры на стенке". Вам нравится Дали?

     Флиссак, с каменным лицом усевшийся у двери, наблюдал эту сцену и не препятствовал. Глаза, правда, стали чуточку испуганными - определенно вспоминал о загадочной славянской душе.

     - Да вы же не станете...

     - Стану, - сказала Даша. - Я же шизанутая, вы не забыли? Или наркоманка со стажем, - и с хорошо разыгранным бешенством прошипела:

     - Я тебе мозги вышибу, как пробку из бутылки, козел! Ты мне жизнь поломал! Из-за тебя, сучонка, травят, как волка позорного! - и посильнее вогнала дуло в ухо. - Мне сидеть - ну и хрен! Отсижу, выйду. А твои мозги будут совочком соскребать...

     Все патроны лежали у нее в кармане, и обойма, и ствол были пусты, пистолет сейчас годился только на то, чтобы забивать им гвозди. Расчет был довольно бесхитростным и опирался на две фундаментальных аксиомы. Во-первых, Марзуков - трус, слабак и шестерка. Во-вторых, он молодой, даже моложе Даши, и, как многие его ровесники, взахлеб глотавшие западные боевики (а он был видеоманом, Даша точно выяснила), незаметно проникся кое-какими стереотипами жанра. Иначе и быть не может, кабинетик тоже, несомненно, взят откуда-нибудь из "Биржи". Он тысячу раз видел такую ситуацию на экране: оклеветанный, подставленный и скомпрометированный сыщик, остервенев, врывается к роковому Главному Злодею, попирая законы, наплевав на все законы, одержимый лишь жаждой мщения. И в такой ситуации, как учит нас важнейшее из всех искусств, сыщик без колебаний вышибает злодею мозги.

     С человеком постарше и потверже духом этот номер, пожалуй что, и не прошел бы. Но, судя по белому лицу Марзукова, он искренне верил, что кинематографические штампы сработают и в реальной жизни.

     Зазвонил телефон. Даша сняла трубку левой рукой, послушала и сказала:

     - А его нет. И не будет. В администрацию уехал. Дверь, обитая настоящей кожей, была, безусловно, звуконепроницаемой. Страсть Марзукова к роскоши сыграла с ним злую шутку. Если особенно не орать, никто и не заподозрит, что внутри идет задушевная беседа.

     - Ну, мы будем говорить, или раскинешь мозгами? - спросила Даша нежно. - Это все можно и без выстрелов прекрасно оформить.

     Обернулась к Флиссаку:

     - Дорогой, ты не забыл ножик взять?

     Флиссак полез в карман и продемонстрировал нож-выкидушку, купленный Дашей четверть часа назад в комке поблизости.

     - Чтобы колоть, он не годится, - сказала Даша. - Ударишь - и закроется. Но мне-то всего и нужно - по сонной артерии полоснуть. А потом доказывай, что ты не сам себе глотку перерезал из-за внезапной депрессии, безденежья или женушкиных измен...

     Марзуков что-то бормотал. Даша наклонилась послушать.

     - ...так и думали, что вы там связались с французами...

     - А чем франк хуже марки, петух ты долбаный? - осведомилась Даша самым циничным тоном, на какой была способна. - Так хорошо жилось, а ты мне все поломал, скот...

     - Это не я... - пролепетал он. - Это они... Ну, наконец-то, облегченно вздохнула про себя Даша, сохраняя на лице предельную свирепость. Когда начинают, хныча, сваливать все на других - общение, считай, наладилось, лед тронулся...

     - Кто, солнышко мое? Я же, кроме тебя, никого в прицеле не вижу... Они далеко, а тебе задницей рассчитываться приходится. Агеев?

     - И Москалец тоже, - сказал Марзуков, потея. - Москалец и есть мозговой центр, а Терминатор стреляет и режет, он ничего другого делать и не умеет, "зеленый берет" хренов... Но в рамках этих задач у него голова, признаю, работает. Только он, по-моему, больной. На голову.

     - Да все вы тут больные на голову... - сказала Даша, но, почувствовав, что впадает в совершенно не нужную для дела патетику, резко сменила тон:

     - Чья это была идея? Я о двадцать пятом кадре.

     Марзуков дернулся, жалобно уставился на нее:

     - Так вы знаете?..

     Флиссак аж подался вперед, навострив уши.

     - Доперла в конце концов, - не без законной гордости сказала Даша. - С подсказками, правда, но все равно доперла. Ты сейчас будешь смеяться, но, как мне объяснил самый настоящий доктор медицинских наук, без вашего ЛСД я могла и не додуматься. Вот так... Или додумалась бы, но гораздо позже. А вы мне фантазию расшатали, тормоза сняли... - она обернулась к напарнику. - Неужели еще не доходит, мон анж? При демонстрации фильма сознание фиксирует лишь двадцать четыре кадра в секунду. Если вмонтировать двадцать пятый, человек не осознает, что он увидел, не вспомнит, если его спросят, - но в подсознании эта информация впечатается намертво. И если это рекламный призыв, у человека появляется неудержимая тяга его выполнить...

     - Мон дье! - сказал Флиссак потрясенно, добавил несколько фраз на родном языке. - Все искали нечто электронное, психотронное, коварнейше-сложное... Ну конечно же, двадцать пятый кадр, хрестоматийный опыт американцев еще в конце пятидесятых... "Покупайте попкорн!"

     - Ага, - сказала Даша. - Хорошо забытое старое. Тогда после "заряженного" фильма зрители все окрестные ларьки с попкорном повымели подчистую. Сами не понимая, с чего их вдруг потянуло на кукурузу. А если вместо кукурузы предлагают продавать имеющиеся у тебя акции? И непременно определенной фирме? И вдалбливают это часами, неделями... Настойчиво повторяют, должно быть, что акции самые ненадежные, что они вскоре совсем обесценятся и нужно от них поскорее избавиться? Сдается мне, родной папаша поймался на эту штуку. Тут у любой акулы бизнеса поедет крыша, не говоря уж о простом неискушенном народе вроде Лени Залупкова... кстати, у простого народа акций тех четырех предприятий, да и Кангарского, было немало. Вот вам и разгадка, отчего мсье Марзуков устроил студии кабельного телевидения не только в престижных районах, но и там, где живут работяги, мелкие акционеры, курочка по зернышку клюет...

     - Но ведь у вас такое воздействие запрещено законом? - сказал француз.

     - Ценное наблюдение, - фыркнула Даша. - Вы еще не заметили, что в наших краях есть милая привычка нарушать законы? Насколько я помню, и у вас во Франции есть такая народная традиция, не зря же у Ги Дюруа голова седая? Так что не будем все списывать на нашу сибирскую дикость. - Она отвела пистолет от головы Марзукова и по неистребимой привычке вместо подоконника уселась на край стола. - Давно развлекаетесь?

     - Больше года, - убито сказал Марзуков.

     - Процентик-то капал приличный?

     - Москалец с Агеевым грабастали львиную долю. А я все тратил на Юльку. У нее запросы выше останкинской телебашни...

     Даша оглянулась на стол, где в рамочке стояла цветная фотография белокурой очаровашки:

     - А я слышала, она сетует на папочку, не умеющего жить...

     - Потому что он все перегоняет за бугор. Черт его знает, что там получится с будущим президентом. Вернее, не перегоняет, ему оттуда же перечисляют...

     - Германцы?

     - Знаете уже?

     - Знаем, - сказала Даша. - Вы в связи с этим никого, милок, заложить не хотите? Самое время.

     - Это фон Бреве. Хотя никакой он не фон, и имя какое-то другое, Терминатор однажды обмолвился...

     - От немца и получали кассеты?

     - Конечно. Они там, у себя, заряжали... А все остальное они разрабатывали втроем - фон Бреве, Москалец и Агеев. Районы компактного сосредоточения мелких акционеров, персоналии крупных.

     - А вас на эти военные советы так-таки и не приглашали?

     - Приглашали, - нехотя сознался Марзуков. - Но мое дело - насквозь подчиненное. Мне просто говорили, где следует устроить кабельное, даже репертуар фильмов сплошь и рядом они утверждали. Москалец улаживал все с лицензиями и инстанциями - у нас же чиновнички дерут с живого и с мертвого, семь потов прольешь и мешок денег раздашь, если обычным путем... От меня ничего не зависело! Почти что ничего, понимаете?

     - Понимаю, - сказала Даша. - Ягненочек среди волков.

     - Легко вам издеваться... Думаете, мне самому такое пришло бы в голову?

     - Да нет, - сказала Даша, внимательно обозрев его. - Тебе бы не пришло...

     - Дела на студии шли из рук вон плохо, другие перехватывали постоянно почти всю рекламу, Юлька от безденежья на стену лезла, кричала, что обязательно разведется. Мне даже стало казаться, что у нее кто-то появился... Хоть в петлю лезь! И тут, когда Юльки дома не было, навещает меня тесть с коньяком. Начинает ходить вокруг да около на мягких лапках. Сначала дальше намеков и не продвинулись...

     - А потом ты недвусмысленно дал понять, что готов продать душу дьяволу за звонкую монету? - Я сказал, что уголовщиной заниматься не буду, но если подвернется что-то чистое, готов...

     - Ну да, это не уголовщина, - сказала Даша. - Игра в чику.

     - Но ведь это, если вдумчиво разобраться, совершенно безобидно. Вроде МММ. Мавроди не возвращал деньги, а мы за акции расплачивались честно...

     - Ну знаешь, еще немного - и я тебе брошусь на шею, рыдать буду от умиления, - сказала Даша. - Экий ты у нас двигатель прогресса... А как насчет всей карусели с кровью и убийствами?

     - Это уже Агеев. Я в жизни пальцем никого не тронул...

     - Кто убил Сомова?

     - Не знаю... Агеев.

     - За что?

     - Не знаю.

     - Почему же тогда знаешь, кто убил?

     - Да что вы меня подлавливаете?

     - Что-то ты осмелел, дружок, - сказала Даша, поигрывая пистолетом в опасной близости от его лица, вновь побелевшего, как полотно. - Лапшу мне вешать начал... Ну?

     - Сомов случайно обнаружил содержимое. Код. Двадцать пятый кадр. Начал мне намекать, а потом прямо потребовал взять в долю. Я рассказал Агееву...

     - За чарочкой словами перебросились? А зачем положили москвичей? У вас ведь с юридической точки зрения все было чисто, права на "Сатанинскую гавань" куплены законно. Чего было бояться?

     - Агеев вдруг решил... То есть, я так подозреваю. Некому больше. Меня же не было в Шантарске! Я в Германию летал... за кассетами.

     - "Баранов" - это Агеев?

     - Агеев.

     - А Ольминскую зачем понадобилось убивать?

     - Не знаю...

     "Врет, - решила Даша. - Не из одного страха потеет, как белый медведь в Африке. И глазки неспроста бегают..."

     - Хорошо, а Житенева кто убрал?

     - Он же застрелился из Ольгиного "Макара". До "белки" допился, с Сатаной заигрался, ну и...

     - А эти так называемые террористы? Случайно они хлопнули, помимо охранника, тех двух? Или тут была своя цель?

     - Меня же не было на студии... Даша ласково спросила:

     - Кысик, вот ты кого больше сейчас боишься - меня или Агеева?

     "Пожалуй, все-таки Агеева, - ответила она сама себе. - Мы с французом - зло внезапное, новое, мимолетное, а Терминатор, Агеев, в жутком ореоле всех смертей - зло устоявшееся, знакомое, свое, насквозь изученное, и оттого заслоняющее все прочие угрозы, даже пистолет под носом. Мы пока что грозим словесно, а Терминатор положил кучу народу..."

     - Вас...

     - Что же ты виляешь, тварь? Марзуков, собрав, должно быть, всю свою решимость, глянул ей в глаза:

     - Если уж пошли такие пляски, пусть каждый отвечает сам за себя. Вы ж, как я понимаю, сейчас не на государство работаете, а на мусью? Давайте полюбовно? Я про убийства ничего не знаю. Это Виталька Агеев. Самый настоящий Терминатор. Будет шагать с улыбочкой и резать с улыбочкой. У меня давно подозрение - ему нравится. Вы ведь вышли на усачевскую фирму...

     - Ага. Для чего, кстати, девочки служили? Подбирали компромат на тех, кто ящик не смотрит? И к сатанистам для того же кой-кого затягивали?

     - Похоже. Но тут уж целиком Виталькина вотчина... Да, я про Усачева начал. Знаете, почему уехала Ведьма? Она бы и замужем работала, та еще девочка. Из-за Виталия. Он на нее запал, заказал кучу платьев, незамысловатых, вроде ночной рубашки, и каждый раз это платьице резал прямо на ней. Десантным ножом. Она по пьянке проговорилась. Долго резал, по кусочку, на час, бывало, затягивалось. Иначе и трахаться не мог. Она его боялась жутко.

     - Но платил, надо полагать, хорошо?

     - Конечно. Только бывают ситуации, когда за деньгами погонишься - голову потеряешь. Потом началось и почище. Разрежет платье, положит Ведьму в постель и еще долго водит лезвием по телу. Везде. Ни разу не порезал, только гладил лезвием, - Марзукова передернуло. - Вот тут она и поняла, что пора сваливать, пока жива. У него к рыжим какая-то патологическая тяга. Потому и прилип к Ведьме. И о вас вспоминал, извините, слюнки пуская. Он умный, хитрющий, но что-то звериное всегда проглядывает, дикое...

     "Интересно, - подумала Даша, вспомнив свое общение с Мастером. - И тут все сходится".

     - Значит, о сатанистах он ничего не рассказывал? Марзуков таращился на нее, вздрагивая всем телом. Беседа начинала буксовать. Не было смысла колоть его насчет убийств - чересчур боится Агеева, да и не используешь его нынешние показания. Даже будь все записано на диктофон, отопрется потом, это не официальный допрос - приватная болтовня шестерки с отстраненным от всех дел, подвешенным в непонятном состоянии опером, махающим к тому же совершенно криминальным стволом... Заявись сейчас милиция, обживать Даше с Флиссаком СИЗО, как два пальца...

     - Сайко - акционер Кангарского? - спросила она, вспомнив о кое-каких необработанных детальках.

     Марзуков, ужасно обрадованный переменой темы, закивал:

     - У него - процентов пятнадцать. Только с ним отчего-то не срабатывало...

     - Да потому, что не смотрел он телевизор, - - свысока пояснила Даша. - Не все же - телеманы...

     Деликатное покашливание француза напомнило, что и в самом деле пора закругляться, пока не приловили.

     Даша кивнула сообщнику, спрятала пистолет в карман. Флиссак достал из сумки небольшую видеокамеру, повозился с ней, огляделся и включил все лампы, какие здесь только были - за окном сгущались сумерки. Задернув шторы и проверив на всякий случай ящики стола (даже у таких, как Марзуков, может оказаться в заначке что-нибудь стреляющее), Даша обернулась к направленной на нее камере. Роли на случай успеха были распределены заранее. Она, глянув на себя в зеркальце, поправила волосы, блузку, ослепительно улыбнулась в объектив:

     - Бонжур! Я - капитан милиции Дарья Шевчук, следователь по особо важным делам уголовного розыска, Шантарск, Россия, - и поднесла к объективу свое удостоверение, подержала с минуту, чтобы как следует запечатлелось для истории. - Мне удалось раскрыть преступление, нарушающее закон Российской Федерации, именуемый в нашей юриспруденции...

     ...Когда Марзуков послушно пробубнил в камеру свое искреннее признание (явно радуясь, что разговор идет только о "двадцать пятом кадре", сваливая все на злых дядей Москальца, Агеева и фон Бреве, совративших с пути истинного бедного мальчишечку), неожиданно для него вступила Даша - с рассказом о череде убийств. Марзуков пискнул и дернулся, но получив (уже за кадром) болезненный удар, заткнулся, скорчившись.

     Даша старалась, нагнетая эмоции. "Жульничество в бизнесе - этим, в общем, никого не удивишь, - говорил Флиссак, когда они сюда ехали. - Но убийств наш избиратель не одобряет, особенно массовых. Мы большие гуманисты у себя дома. Напирайте на злых бошей - тут подключится старая французская нелюбовь к соседу, мгновенно вспомнят и Седан, и Марну... Напирайте на то, что вы искренне стремились к свободе, демократии и капитализму, а фон Бреве подсунул вам отравленную конфетку..."

     Закончив, Даша похлопала оклемавшегося Марзукова по плечу:

     - Прекрасно, мои повр анфан... Теперь, говоря словами поэта, вам осталась одна забава. Держать язычок за зубами. Не надо думать, будто Агеев вас пощадит из уважения к вашей цветущей юности, если честно наябедничаете. Да и тестю я на вашем месте не стала бы исповедоваться. Когда на одной чаше весов - жирный валютный счет, а на другой - непутевый зятек, любой дурак догадается, куда качнутся весы...

     - Чует мое сердце, он все-таки позвонит, - сказал Флиссак в машине.

     - И черт с ним, откровенно говоря, - сказала Даша.

     - Все же мне несколько непонятны ваши методы...

     - Меня отстранили, - сказала Даша. - Таскали в прокуратуру. Вы уже знаете достаточно, чтобы обойтись без лишних вопросов. Не думаю, что меня посадят пли сунут в психушку. Сунут куда подальше, перебирать бумажки в архиве. По медицинским показаниям. И не уволена, и не наказана, но - нет меня. Это кое для кого наилучший выход - человек в таком положении уже никому не опасен и не интересен, сколько бы он ни доказывал с горящими глазами, что он прав и гениален, его похлопают по плечу, фальшиво посочувствуют и постараются побыстрее распрощаться... Только не говорите, что у вас во Франции такого не бывает!

     - Бывает, отчего же, - с задумчивым и грустным лицом согласился Фдиссак. - Быть может, следует переписать кассету и оставить вам копию?

     - Благодарю за щедрый жест, но - бесполезно.

     - Не хочу лгать, мадемуазель Дария, - возможно, мои наниматели решат, что эту кассету не стоит предавать гласности. Обычно такие дела решаются за закрытыми дверями - смотря который из вариантов предпочтительнее...

     - А мне ничем не поможет, если ее прокрутят все ваши телестудии, - сказала Даша. - Не будет же ваш президент просить за меня нашего? И у вас, и у нас и не такое писали - без всяких последствий. Эта кассета меня только в омут потянет... Возьмут и пришьют шпионаж. Вы же не приедете в мою пользу свидетельствовать?

     - Не приеду, - согласился Флиссак. - А ваше начальство окончательно устранилось?

     - Не то чтобы... - сказала Даша. - Они в таком положении, когда, продолжая меня защищать, рискнут предстать круглыми идиотами. Вас эта пленка устраивает только потому, что за вами - Корпорация... А за нами нет никого. Крутимся, как...

     - И все же я не верю, что вы сломались.

     - А кто вам сказал, что я сломалась? - фыркнула Даша. - Может, когда-нибудь потом... А пока - подожду. Я на свободе, или где?

     - Куда мы едем?

     - На тот берег. На станцию "Енисей". Через полчасика пройдет электричка на Семиреченск. Вряд ли вас станут объявлять в розыск, но все равно держитесь осторожнее... В этой одежде и с вашим знанием языка подозрений не вызовете. А может, у вас тоже есть в запасе и российский паспорт? На имя какого-нибудь Сидорова?

     Флиссак неподражаемо пожал плечами, вежливо улыбнулся и промолчал.

     - Ладно, это ваши заморочки, - продолжила Даша. - В общем, три с лишним часа - и вы уже за пределами Шантарской губернии. В Семиреченске садитесь на первый же поезд западного направления и дуйте до Москвы...

     - Мне нужно всего лишь добраться до Новосибирска, - признался Флиссак. - - Там в консульстве есть человек... Если я приду без висящей на хвосте погони и с добычей - он поможет. Кассета уйдет через него.

     - Ну, ваши проблемы. Черт вас знает, может, вы и не промышленный шпион, а... Все равно, не мое дело. Уматывайте. Потенциальным покойником меньше. Главное, я эту сволочную братию прижала...

     - Вы удивительная женщина, мадемуазель Дария, - сказал Флиссак. - Я понимаю Дюруа... Должен вас огорчить, я чисто промышленный шпион. Если бы все зависело от меня... Но я вам даю слово француза: буду драться, как лев, за шумный вариант финала...

     - А говорите, в Европе романтики перевелись, - фыркнула Даша.

     - Это не романтика, - серьезно сказал Флиссак. - Я получу много денег, и моя репутация укрепится. Без вас этого могло бы и не быть.

     - Эх вы, все опошлили... - засмеялась она...В ожидании электрички говорить оказалось не о чем. Оба прекрасно понимали, что другому хочется как можно быстрее рвануть прочь, завершать дело. Сидели В машине и молчали. Потом вдали показалась ярко освещенная змея электрички и Даша распахнула дверцу.

     Кроме них, на платформе почти никого и не было - две бабки и поддавший мужик с болонкой под мышкой. Электричка остановилась, скрежеща.

     - Привет комиссару, - успела сказать Даша. - Бон вояж...

     Флиссак вдруг наклонился, поцеловал ее в щеку и быстро вошел в тамбур.

     Даша видела, как он ловко, словно коренной шантарец, проталкивается меж людьми и скамейками. Успел еще обернуться, поискал ее взглядом. Нашел. Печально улыбнулся с тем же галльским изяществом. Даша отдала честь на французский манер, электричка скрежетнула и унеслась, свистя, лязгая, погромыхивая.

     Даша осталась одна на щербатой бетонной платформе. Мужик с болонкой, как оказалось, встречал жену - каковая тут же сгребла его и потащила к эстакаде, громко удивляясь, где он при отсутствии денег успел нажраться. Бессвязные оправдания утихли вдали.

     Некогда было предаваться философским мечтаниям, равно как и унынию.

     Она доехала до Дзержинского райотдела, куда еще не дошли сплетни о ее неприятностях с прокуратурой и отстранении, поговорила со знакомыми розыскниками и получила в полное распоряжение комнатушку с телефоном.

     Позвонила Глебу, мельком упомянула о сегодняшней битве с превосходящими силами противника. Когда он попытался выразить сочувствие, бесцеремонно послала к черту, велела немедленно вставить в диктофон новые батарейки, проверить аппаратик и положить на него трубку. Потом минут двадцать кратко и логично излагала всю историю - с именами, датами, необходимыми подробностями и своими выводами. В заключение сказала, не слушая его комментариев:

     - Если я завтра утром не позвоню, делай с этим, что хочешь...

 

Эпилог

 

Танцуют все!

 

     Даже в сумерках Дом выглядел так красиво, ново и свежо, что в нем, казалось, должны были обитать исключительно добрые и хорошие люди. Светились почти все высоченные окна, на всех трех этажах. Со второго доносились тихие звуки пианино (увы, Даша была не настолько музыкальна, чтобы опознать мелодию), и по двору, огороженному трехметровым, наверное, ажурным металлическим забором, самозабвенно носился, мотая ушами, темно-рыжий сеттер. Среди окрестных панельных девятиэтажек и пятиэтажных хрущевок из рыжего кирпича Дом казался случайным марсианским кораблем.

     Девочка лет семи бегала вокруг детской площадки, звонко смеялась, звала собаку. Фонари, разбросанные в тщательно продуманном прихотливом беспорядке, заливали весь двор желтым сиянием.

     Площадка была, в общем, немудреная - те же качели, горка, деревянные фигуры смешных зверюшек - разве что отделано вес по высокому классу. Особенно избушка-на-курьих-ножках, теремок с высокой крышей, резными наличниками и лесенкой с фигурными балясинами.

     Даша, погасив сигарету в пепельнице, еще пару минут смотрела задумчиво на беззаботный и красивый, совершенно нездешний Дом. Потом решилась. Вылезла, аккуратно заперла дверцу "Нивы", постояла возле машины. Девочка подозвала сеттера, набрала код на входной двери, и оба исчезли в Доме.

     Зачем-то нахлобучив шапку на глаза, Даша быстро подошла к калитке, подняла к замку длинную пластмассовую коробочку, нажала кнопки. Коробочка замигала красным и зеленым огоньками, едва слышно пропищала несколько немудреных электронных нот, послышался тихий щелчок. Даша слегка нажала ладонью, и калитка бесшумно приоткрылась на хорошо смазанных петлях. Отмычка двадцатого века, полученная вместе с пистолетом, не подвела. Даша быстро прошла по гладкой, выметенной бетонной дорожке без единого шва, без выбоин, свернула к детской площадке. Взбежала по лесенке в теремок.

     Внутрь со двора проникало достаточно света. Посередине - окруженный лавками стол, все небольшое, рассчитанное на детей.

     Даша уселась на узкую лавочку спиной к столу, в окошко открывался прекрасный вид на парадную дверь, а в другое она видела калитку. Опустила руку в карман, погладила холодный металл пистолета. Поразмыслив, вынула обойму, передернула затвор, поймала на лету выскочивший патрон, длинный, гораздо больше макаровского, загнала его обратно в обойму. Спустила курок с боевого взвода.

     Это не кино, это жизнь. Каждый сделанный ею выстрел сулил огромные неприятности - или, по крайней мере, напрасный выстрел...

     Едва слышный скрип - это совершенно самостоятельно отворились высокие ворота, во двор проехала темного цвета иномарка, остановилась у низкого, в три ступеньки, крыльца. Почти сразу же из Дома вышла женщина в светлой шубке и белой шали.

     "Мадам Москалец, - определила Даша. - Интересно, случайность это, что она покидает квартиру, или все укладывается в догадки и версии?"

     Дама уселась на заднее сиденье, и БМВ - теперь Даша разглядела эмблему - почти бесшумно проплыл обратно к воротам. Они закрылись опять-таки самостоятельно, словно Дом, как в фантастических рассказах, был живой.

     Как ни странно, ничего особенного не приходило в голову, не чувствовалось ни возбуждения, ни охотничьего азарта - одна тоскливая и томительная усталость. Слишком много чувств и эмоций было выплеснуто за время следствия, и в самом деле, как ни крути, как ни иронизируй, уткнувшегося в преступление века.

     Даша горько улыбнулась в полутьме, прикрывая согнутой ладонью сигарету, - она, честно говоря, ничего такого и не хотела, всего лишь намеревалась хорошо делать свою работу, и не более того. И подумала: сколько бы еще ни оставалось впереди, она вряд ли доживет до конца будущего столетия, а значит, и не узнает, слава богу, что будет в подступающем столетии числиться "преступлением века". Ведь итоги, по справедливости, следует подводить в последний час завершающего столетие года...

     Ага! У калитки остановилась темно-красная "Мазда". Высокий человек без шапки, в распахнутом кожаном плаще быстро набрал код, уверенно распахнул калитку и направился к дому. Агеев. Шахматная задача завершается - обширная, почти пустая доска, и три фигуры, всего три. Иногда и трех фигур обоих цветов достаточно, чтобы одна сторона получила мат. Хотя, конечно, кончается и патом, и вечным шахом...

     Даша на цыпочках спустилась по лесенке. Отлично пригнанные доски ни разу не скрипнули. Агеев уже нажимал первые кнопки кодового замка...

     Она рывком бросила тело вперед, в бешеный бросок, чуть-чуть не рассчитала - и ударила его всем телом, прижав к искусно раскрашенной под дуб металлической двери. В следующий миг дуло пистолета уткнулось ему в основание черепа.

     Агеев не шелохнулся. Почти спокойно спросил:

     - С кем имею честь? Дашенька, не ты ли это? Вроде бы твоими духами пахнет...

     - Руки повыше, - тихо, яростно сказала Даша. - На дверь. И не дергаться, мне терять нечего...

     - Бог мой, какие пошлости... - пробормотал он, поднимая руки. - До чего банальные фразы...

     Даша моментально охлопала его левой рукой, обыскала, чуть отодвинувшись и держась так, чтобы не нарваться на удар ногой.

     - У тебя, правда, пистолет настоящий? - спросил он негромко. - Где раздобыла, если не секрет?

     Даша наконец нащупала тяжелый предмет в левом внутреннем кармане плаща, вытащила. Короткая, кургузая бесшумка - ПСС.

     Сунула добычу себе в карман, спросила:

     - Охрана внутри есть?

     - В холле всегда сидит один-единственный дуболом...

     - Дуболом, если что, получит вторую пулю. Мне, повторяю, нечего терять...

     - Я уже понял, девочка, - сказал он с явным от тонком снисходительности, взбесившим Дашу. - Ты, насколько я догадываюсь, намерена меня сопровождать? А если мне всего лишь вздумалось навестить любовницу?

     Это был голос Мастера, никакой ошибки - ровный, уверенный, разве что прибавилось легкой ироничности.

     - Вперед, - сказала Даша, стараясь сохранять хладнокровие. - Набирай код.

     Он нажал кнопки. Даша, держа руку с пистолетом в кармане, левой захватила его пальцы и сжала якобы непринужденно - а на самом деле так, чтобы мгновенно сломать ему мизинец, на несколько секунд ошеломить болевым шоком. И, напряженная, как натянутая струна, громко заговорила развязно-манерным тоном балованной красотки, дорогой игрушки:

     - Милый, этот гарнитур ужасен, то, что он испанский, его ничуточки не спасает, можно подумать, за бугром не делают ничего безвкусного, я тебе удивляюсь, честное слово...

     - Дорогая, твои пожелания для меня - закон, - столь же громко ответил Агеев, беззаботно ухмыляясь. - Ты, как всегда, права, золотце, это рассчитано на примитивных нуворишей без капли хорошего вкуса...

     Положительно, он забавлялся. Или невероятно талантливо играл ледяное хладнокровие. Накачанный мальчик при галстуке, вставший из-за полированного стола в глубине холла, секунду цепко вглядывался в них, потом расслабился лицом, вежливо кивнул. Агеев, не поворачивая головы, ответил ему барственным движением подбородка и пошел к лестнице, светски болтая:

     - Но не кажется ли тебе, дорогая, что три бриллиантовых кулона за неделю - несколько, прости, экстравагантно? Хотя, должен признаться, сверканье брильянтов великолепно гармонирует с твоими великолепными волосами и матовой, словно бы освещенной изнутри кожей...

     Они были уже меж первым и вторым этажами. Даша зло сверкнула на него глазами, но он, ухмыляясь, продолжал:

     - Меня всегда несказанно возбуждало, как ты выстригаешь себе "дорожку". Не подумать ли, согласно последней европейской моде, о вживлении бриллиантового кольца возле пупка? Врачи гарантируют, что это совершенно безопасно для организма. Кстати, как твое общение с врачами? Познавательно, правда?

     Даша чуть ему не врезала с размаху, но побоялась привлечь внимание охранника. Агеев позвонил в дверь. Почти сразу же она распахнулась. На пороге встал Москалец в роскошном халате с атласными лацканами, симпатичный, в общем, с полноватым мягким лицом и темными глазами чуть навыкате.

     - Дарий, со мной гостья, - весело сообщил Агеев. - -Позволь тебе представить, - он прошел в громадную прихожую. - Дарий, это Дарья. Дарья, это Дарий. Многозначительное совпадение, не правда ли? Мистики и прочие спириты могли бы в нем многое усмотреть... Пудинг - это Алиса. Алиса - это пудинг. Как по-вашему, друзья мои, кто здесь Алиса, а кто соответственно пудинг?

     - Дарья? - чуть растерянно переспросил Москалец. - Но не может же оказаться...

     - Еще как может, - заверил Агеев. - Она самая. Ты же ее не видел никогда? Вот и полюбуйся. Очаровательное создание, верно? Ты и теперь будешь, переборов интеллигентские комплексы, растерянно мямлить: "А нельзя ли ее как-нибудь убрать?" Эх, не случалось тебе лицезреть ее обнаженной... У нее, надо сказать...

     Дверь была уже закрыта. Даша ударила его ре5ром ладони меж шеей и плечом. Он не ожидал, скрючился, но не упал. Рванув из кармана наручники, Даша защелкнула браслетку на его правом запястье, вынула пистолет и навела на Москальца. Тот беззвучно шевелил губами. Даша поймала его за левое запястье - он ошеломленно подчинился - сковала с Агеевым. Облегченно вздохнула и распорядилась:

     - Марш в комнату, козлы.

     - Что вы себе... - начал было Москалец. Стволом пистолета Даша не особенно сильно врезала ему по скуле - чтобы быстрее понял, кто теперь в доме хозяин и банкомет.

     - Зря... - прохрипел Агеев, распрямляясь и потирая левой ушибленное место. - Дашенька, у тебя решительно испортились манеры... Пошли уж, Дарий, Или ты решил, что она пришла сдаваться и получить пачку баксов в зубы? Не тот темперамент, что ты. Я от нее ожидал чего-то в ковбойском стиле, но не ожидал, что начнутся такие ужимки и прыжки, что рискнет сюда нагрянуть...

     Он вошел в огромную гостиную, обставленную светлой мебелью, почти волоча за собой словно бы ставшего ватным Москальца, опустился на диван, изогнувшись, вылез из плаща - но правый рукав, конечно, снять не смог. Усмехнулся:

     - Дашенька, коли уж ты нас заключила в оковы, придется тебе самой разливать напитки. Вон то лакированное сооружение, смахивающее на беседку, - это бар. Нажми украшеньице справа - он и откроется. Всем нам необходимо выпить, особенно Дарию. Он совсем плох - не умеет интеллигенция воровать изящно и хладнокровно, что поделать...

     - Виталий! - вскинулся Москалец.

     - Ну, не воровать - заниматься откровенной уголовщиной. Разница небольшая, Дарьюшка. Это я не тебе, милая, ему, мы его в детстве так дразнили, без всякого потаенного смысла. Он, заверяю тебя, не педераст, усачевских девочек облизывал, как кот мартовский пузырек из-под валерьянки...

     Даша подошла и бегло обыскала Москальца. Ничего, способного сойти за оружие, не нашла.

     - У него - ствол? - веселился Агеев. - Дашутка, ты его жестоко переоцениваешь. Это я делал всю физическую работу, а он, как доценту и положено, вдохновлял и теоретизировал. Такая уж мы сладкая парочка. Покойный Марзук - не в счет, шестерка поганая.

     "Значит, кончили, - подумала Даша. - Позвонил все-таки. Ну, у него был выбор..."

     - Дарий, что за трагические взгляды? - спросил Агеев, ничуть не смутившись. - Можно подумать, ты его обожал. Тебе так нужны, извини за выражение, болтливые свидетели? Примитивный был мальчишенка - и в постели тоже, Юлька мне жаловалась... Я тебе его благородно заменю - в плане Юльки. Ну, как говаривал Пятнистый - консенсус достигнут, и процесс пошел. Дашенька, не нужно таращиться на меня столь пытливо. Я не под наркотиком - не употребляю эту гадость. Я просто естественен, прост, как правда, и могу себе позволить немного расслабиться в тесном кругу посвященных друзей. Коли уж все концы в воду, улик никаких, слабые звенья выпала...

     - А Казмина? - бросила Даша.

     - Екатерина Великая - слабое звено? Уморишь ты меня... Плохо ее знаешь. Она ради своей доли разрисованных водяными знаками бумажек стерпит любые иголки под ногти... которых и не будет, кстати.

     А Флиссак?

     - Тут ему не Париж. Вообще не Европа. Неосторожные белые, странствуя по дикарским землям, запросто могут угодить в кухонный котел. И даже если он отсюда выберется, может в своих Европах нести, что его душеньке угодно. Улик, повторяю, никаких, так что воспрянь, Дарий, а то ты мне напоминаешь изнасилованную бабуином газель. Как писал бессмертный Шукшин, ты почему соколом не смотришь? Или тебя пугает эта вороненая игрушка у Дашутки в руке? Она не страшная. Дашенька ни за что не стрельнет. Тут тебе не американское кино с остервеневшим шерифом. Даша - девочка умная. И прекрасно соображает: если она кого-то из нас продырявит, с учетом событий последних дней угодит даже не в тюрьму - в спецпсихушку, а это ад на полжизни. Или на всю жизнь. И никто ее оттуда не вытащит, потому что все будет совершенно законно. Даша, ты ведь согласна, что я прав?

     Он смотрел хищновато, без улыбки. И он был прав, рассчитал все точно. Она ни за что не выстрелила бы.

     - А если я позвоню... - сказала она.

     - И наведешь на нас кого-то из "авторитетов"? - понятливо подхватил Агеев. - Не смеши, Даш. Не будешь ты им звонить. Даже в такой ситуации. Для тебя это все равно, что продаться, не так ли? Ох, как ты мне нравишься, пантера рыжая... Как глаза пылают... Она великолепна, Дарий. Сидеть! - бросил он, когда Москалец ободрение дернулся. - Ты ее лучше не провоцируй. И не вздумай орать. Я не говорю, что она вообще не сможет выстрелить. Нервишки у нее расшатаны, сами же и расшатывали, дернет нечаянно спуск... Сиди тихо. Даша, достань бутылочку и садись, не махай пушкой, поговорим спокойно. Лично я ну совершенно не собираюсь дергаться и лезть под пулю. Для человека с хорошей валютной захоронкой в закромах у горных гномиков такое мальчишество было бы непростительно.

     - Выпей, там отравы нет...

     Даша открыла бар, наугад, взяла первую попавшуюся бутылку и бокалы. Налила себе, поставила на столик, пододвинула к дивану ногой изящный столик на колесиках, сверкавший никелем и стеклом. Опустилась в кресло, положив пистолет на колено, зорко следила за Агеевым, пока бутылка была у него в руках - хорошо представляла, как этот балагур опасен.

     - Уймись, Дашенька, - сказал он, перехватив ее неотрывный взгляд. - Неужели веришь, что я способен швырнуть в тебя бутылкой? При всем моем влечении к тебе я мог бы пойти на крайние меры... будь ты опасна хоть чуточку. Но если ты и опасна, то исключительно для сугубо мужской детали моего организма...

     Даша выпила половину и отставила бокал. Москалец сидел, зажав в ладони свой, нетронутый, проливая капли на колени. Агеев осушил до дна, поставил бокал на пол и непринужденно спросил:

     - Дашенька, у тебя, конечно, есть вопросы? На неприветливость Дария не обижайся - он в прострации. Интеллигенты, делая пакости другим, отчего-то страшно удивляются, когда им вдруг отвечают плюхой... Прострация, простата... Придется отдуваться мне, резонерствовать, как нанятому. Насколько я понял из жалобного лепета Марзукова, сопоставленного с собственными раздумьями, ты себе хорошо представляешь общую картину? Практически до всего докопалась?

     Даша достала из кармана сигареты, сделав попутно лишнее движение пальцем, оставшееся незамеченным.

     - Ну конечно, - сказала она. - Кстати, вы сами в этом чуточку виноваты - ваш ЛСД, как мне объяснили, еще и творческое воображение раскрепощает, может, без вашей терапии я бы и не додумалась... Двадцать пятый кадр. Удар по подсознанию. Между прочим, существует закон, запрещающий такие забавы...

     - Даш, не смеши. В России - и соблюдать законы? Ты их за последнюю неделю сколько успела нарушить?

     - Как вы до всего этого додумались, интересно? - спросила она.

     - А это не мы, - сказал Агеев. - Это Фогель, гость варяжский. Ну который фон Бреве. Насколько я понимаю, они этот приемчик уже начали в глубокой тайне помаленьку обкатывать у себя. В Эслингене действительно есть такой институт, и Фогель там в самом деле профессором - только он на своих придурках вовсю испытывает разные новинки, пригодные для научно-промышленного шпионажа, для работы с массами... Не знаю деталей, жить охота. Крупные концерны - что экспресс на всем ходу, а там, чувствую, где-то на периферии еще и политики копошатся... Ты учти, я кое о чем знаю только со слов Дария, многое сам домысливал. В общем, они положили глаз на несколько наших самых вкусных предприятий. Кангарский молибденовый - это последнее из пяти. Когда речь шла о самом начале, Дарий был достаточно невнятен, хотя аз многогрешный подозреваю, что его там подловили на примитивной комбинации: компромат плюс обещание златых гор. Он же старый усачевский клиент, подозреваю, и в Германии ему что-то такое подсунули - старо, как мир, а срабатывает. Короче, когда он болтался по Германии, красочно повествуя братскому немецкому народу о прыжке России в демократию, Фогель его заприметил, прокачал и взял на крючок. Фогель - это голова, иногда даже завидую. Видишь ли, акции можно скупать и самым обычным путем, но это потребует в несколько раз больше денег, людей, усилий, кто-то умный упрется, неминуемо придется задеть чьи-то интересы, наступить на мозоли, влезть на чужую территорию, повесить на себя неизбежные разборки, слишком многих брать в долю... Нерентабельно. А капитал, как Маркс подметил совершенно правильно, ради трехсот процентов из кожи вывернется... Фогель все просчитал настолько грамотно, что мы четырнадцать месяцев работали, как швейцарский хронометр, главной заботой было периодически и почаще менять подставные фирмочки вроде "Кроун-инвеста". Ох, будь я педиком, непременно бы в Фогеля влюбился - сидит здесь, идиотские статеечки для Хрумкиной кропает, ни одна собака "старого шизика" за умного не держит... Четыре предприятия заглотали элегантно и вовсе беззвучно. Да и Кангарский контрольный пакет почти набрали. Впрочем, я забежал вперед... Значит, Дарий помялся и согласился. Дойчемарка - вещь убедительная, когда ее много. А делать он ничего не умеет, вдруг и в самом деле президента поменяют - не назад же в химики идти? Он уж и забыл, чем аммиак от водки отличается... Сам Дарий, конечно, в жизни бы ничего не провернул - он у нас обеспечивал бумажно-бюрократические и представительские аспекты. Подробно рассказывать не стоит, долго и скучно. Злоупотребление служебным положением, как вы, менты, выражаетесь. Там осторожненько направит события в нужное русло, там прикроет авторитетом и связями, там весьма искуснень-ко прикроет возможного конкурента... Словом, вертелся в коридорах власти. Нет, я не спорю, он во многом помог, но вся практическая работа лежала на мне...

     У Москальца наконец-то прорезался голос - безжизненный, тусклый:

     - Это означает, ты поставил дело и больше года жил сущим бездельником, подсчитывая дивиденды...

     - Вот она - благодарность, - вздохнул Агеев. - И вот она - интеллигентская логика. Нет, правильно про вас сказал товарищ Ленин. "Всего лишь поставил дело..." Каково? Всего лишь... А кто потом дело вытаскивал и спасал, кто чистил сортиры, когда ты скулил, охал и ломал руки, как забеременевшая институтка? "Виталий, все пропало..." "Виталий, все вскроется..." На твое бы место да Казмину, вот кто не моргнув глазом спалит полгорода при малейшей угрозе собственному благополучию и потом ни единой слезинки не проронит. Вынесло вас в кресла, слизняков...

     - Казмина в деле? - спросила Даша.

     - А ты думала, ее привлекали для роли мелкой лжесвидетельницы? Нет, Даша, это ферзь. Единственная, кроме меня, в ком я на сто два процента уверен. На дыбе висеть будет - не пискнет. Пока остается один-единственный шанс увидеть когда-нибудь свои швейцарские закрома. Она ворочала всеми этими "Кроун-инвестамн" и "Каравелла-фондами". Кое-какие платежи и прочие денежные операции исключительно через нее проходили. Это наш министр финансов. Кремень-старушка, а уж мозги... Я даже подумываю: может, ее в губернаторы выдвинуть?

     - Когда начались все эти фокусы с "маньяком" и шарфиками, кто был единственной, настоящей мишенью? Ольминская?

     - Ольминская, конечно. Видишь ли, Дашенька, в нашем многострадальном отечестве с роковой последовательностью опошлят и загадят любую светлую идею. Помнишь, у Гоголя? Не успеешь поставить забор, как натащат к нему неведомо откуда всякой дряни... Сначала Сомов взялся шантажировать - ну, этого успокоили мгновенно, потому что, скажу тебе честно вопреки, чеканному "де мортуис"... покойный был дурак редкостный. Знаешь, сколько он запросил? Чтобы хватило на подержанный "Мерседес" с гаражиком. Выше этого фантазия не поднималась. А Олечка была умница, легкие эротические завихрения ничуть на ее интеллект не влияли. Встречается такое сочетание - красивая и умная - ты не одна такая. Она свою партию вела искуснее. Хорошо представляла, сколько в такой ситуации можно потребовать. До-олго присматривалась, умно направляла Веньку Житенева, подстраховалась посредством Крокодила. И все же мышление у нее было насквозь провинциальным. Сделала две ошибки. Первая - недооценила масштабы предприятия. Есть масштабы, при которых шантаж автоматически влечет за собой крайние меры, и источник опасности вместо выкупа получает пулю. Такие уж, у них в Европе, правила. Вторая Олечкина ошибка - переоценила свои женские чары и влияние на Крокодила. Он тоже не Сократ, но наделен звериным нюхом на опасность и прекрасно чувствует черту, которую ни за что нельзя переступать. И потому не стал поднимать волну, а предпочел принять мирные предложения и отдать Олечкины кассеты, которые она сперла и держала у Крокодила в качестве страхового полиса. Кстати, на месте Крокодила, я бы не вздыхал облегченно, партия еще не кончена, и что-то Фогель на него усом задергал - но это уж не мое дело... одним словом, Дашенька, в какой-то момент началась классическая Совдепия. Один шантажирует, другой пьет и болтает, третий загоняет налево кассеты, которые никак не должны попадать в чужие руки, четвертый стучит и "клопов" по углам прячет, пятый просто комплексами мается... пришла пора рубить концы. В чем-то я недоработал, где-то дал маху, я же не Джеймс Бонд, да и импровизация наряду с точным расчетом присутствовала... но если мыслить стратегически, ты, возможно, согласишься, что основные цели были достигнуты - план выполнен процентов на девяносто, доказать ничего нельзя, все свидетели нейтрализованы, включая, прости, тебя. Даже Фогель, заказчик наш и кормилец, согласен, что у подрядчика, то бишь у меня, все прошло лучше, чем он рассчитывал, и упрекнуть меня не в чем. Он русскую душу знает, колбасник хренов, у него папаша в абвере служил на восточном направлении, потом в гэдээровское ГБ пролез, а там на запад смылся...

     - А "вальтерок"? - спросила Даша.

     - Согласен, накладка. Не хватило духу у одного идиота выкинуть столь изящную машинку. Припрятал потихоньку, я узнал только через два дня... Но это уже ничего не меняет. Нет больше ни "Вальтера", ни идиота. И Толика нема. Какие бы там подозрения ни зарождались в пытливых умах, доказательств не будет. Те, кто остался в живых на студии, ничего и не подозревают.

     - А где же "Вальтер", в конце концов?

     - В разобранном виде, в виде кусков металла покоится в десяти мусорных урнах...

     - Нет, я не то имела в виду, куда он делся со студии?

     - "Вальтер", Дашенька, этот вышеупоминавшийся идиот, то бишь "чеченский террорист", завернул в целлофан и сунул в бачок унитаза. Согласно моим инструкциям для запасного варианта. Никому и в голову не пришло лазить по туалету. Марзуков потом забрал. Готовилась еще одна небесталанная комбинация...

     - С моим участием? - догадалась Даша.

     - Ну, извини, - с ухмылочкой сказал Агеев. - Извини. Такой удобный случай подвернулся - сделать и тебя, и лягушатника жертвами террора. Сунули бы тебе они этот "восемьдесят восьмой" в руку, чтобы окончательно все запутать, напрочь. И отпечатков бы твоих наставили, еще кого-нибудь из него кокнув.

     - Но ведь я никак не могла бы из него уложить тех, на "пластинке"... Я в это время была в конторе.

     - Ну и что? Зато потом уложила бы кого-нибудь. И клубок был бы запутан несказанно.

     "Он больной, - подумала Даша, - и ум чувствуется, и логика присутствует, но что-то вывихнутое за всем этим проглядывает, не свойственное даже гангстеру, - хворь, шиза..."

     - Инструкции были простые, - продолжал Агеев. - Если ты все же появишься к моменту налета террористов - обеспечить твой очаровательный труп с "Вальтером" в руке. Если опоздаешь, мало ли что - запрятать пистолетик. И потом вышло бы так, что либо ты пустила себе пулю в лоб, хлопнув предварительно из этого "Вальтера" хорошего знакомого, либо он тебя положил, а потом застрелился.

     - Почему же так и не убили?

     - Ты не поверишь, я передумал, - сказал Агеев с улыбкой. - Я тебя захотел. Неудержимо. Благо к тому времени стало ясно, что тебя можно вывести из игры без крайних мер.

     - Значит, стрельба на Энгельса - это не крайние меры? - хмыкнула Даша. - Так, игра в войнушку?

     - Дашенька, это не я. Клянусь чем угодно. Если бы это был я, ты бы здесь не сидела, на твоей могилке ваши курсантики законы бы присягали... Назови мне хоть одного человека, которого я и мои ребята не завершили бы. Разве что - Мироненко, но Толик его достал и в больнице. А художника мы и не собирались убивать, все прошло строго по плану. Это не я, Даша, работал на Энгельса...

     Как ни дико, но Даша готова была ему поверить. Возможно, он и больной, но всех, кого он наметил убить, убили. Он и в самом деле не оставлял незавершенки...

     - А в Институте цветных металлов?

     - Разве ты не поняла по почерку, что это - я?

     - Но ведь был риск, что я сразу поеду с Анной к ней домой, не выпущу ее с глаз...

     - Риск, конечно, был. Но так гораздо интереснее. Подумаешь, прикончил бы ее потом. Все равно ты не имела права заполнять официальные протоколы допроса. Поди докажи теперь, будто она тебе совсем другую картину нарисовала...

     - Но москвичей-то зачем положили?

     - Это уж чертовы французы виноваты. Разыграли комедию, напустили на студию этих московских орлов, подсунули им в столице фальшивые договоры. Хотели привлечь внимание, надо полагать. Царапнуть по нервам, в суд вытащить... Меня не было тогда в городе, ребята сработали грубо...

     - Ну что ты врешь? - вдруг вскрикнул Москалец. - Был ты в городе, сам дал команду, сам с ними поехал.

     Тебе понравилось убивать, все из-за... - Дарий, я тебя удавлю, если не заткнешься, - сказал Агеев, и в глазах у него полыхнуло столь темное, звериное, что Даша невольно опустила руку на пистолет.

     Все происходящее напоминало дурную фантасмагорию - из-за его совершенно спокойного тона, ровного голоса, беспечной улыбки, веселого смеха, звучавшего в залитой ярким светом роскошной гостиной.

     В горле пересохло, но приближаться к Агееву, чтобы взять бутылку, Даша опасалась. Все тот же древний ужас перед безумием. Она встала и вынула из бара новую, какое-то неизвестное ей вино. Плеснула в тот же бокал, жадно выпила и спросила:

     - Ну, а вы что скажете, Дарий Петрович?

     - С какого-то момента все вышло из-под контроля, - сказал Москалец.

     На скуле у него проявлялся синяк.

     - Это вы про то, что начались убийства?

     - Я и не предполагал, что начнется такая мясорубка...

     - Один-другой труп вас бы вполне устроил?

     - Вы не забывайтесь! - Он дернулся, тут же обмяк, взгляд вильнул, уходя в сторону. - Это, в конце концов, были шлюхи...

     - И Васильков, с которым вы диссиду на машинке перепечатывали? И москвичи? И Анна?

     - Дарья Андреевна, я такого поворота событий решительно не одобряю... Но Виталий прав в том, что ваше положение и в самом деле безвыходное. Может быть, вам нужно э... денег? В моих силах и обеспечить вам не в пример лучшую должность. Молодой красивой женщине вовсе не обязательно возиться с дерьмом и кровью...

     - Приходится, пока вы, мужики, родиной торгуете...

     - Ну зачем же повторять красно-коричневые бредни? - пожал плечами Москалец. - Наоборот, западный хозяин сможет наладить производство, обеспечить... - он вновь вспомнил, где он и кто с ним, растерянно умолк.

     - Интеллигент, - сказал Агеев. - Живет штампами. Все берут. Менты продажны.

     - А что, у вас много денег? - спросила Даша.

     - Куча! - ответил за друга детства Агеев. - Дашенька, а может, тебе и взять примитивно денежку, пока предлагают? Ну ты же достойна бриллиантов, а не того тряпья, что на тебе сейчас... Я тебя не подкупаю - делюсь. Все равно самое большее через неделю я тебя обязательно загоню в психушку, все к тому. Ты представляешь, как можно интерпретировать этот твой визит? Вдобавок ко всему, что на тебе уже висит? Списали тебя. Никто не защитит, - он глянул на часы. - К твоему журналисту еще час назад... поехали. И я, ручаюсь чем угодно, в эту самую психушку приду и буду тебя там иметь, как хочу и сколько хочу. Василич обеспечит. Любит марки, мразь, филателист хренов, до полного безобразия. У него жена молодая, деньги пылесосом тянет, да и сам пожить любит широко. Сам тебя к коечке привяжет и рот заткнет. К судье ты потом, может, и прорвешься. Но веры тебе не будет...

     - Хватит, - сказала Даша.

     - Ну, давай по-хорошему. Я тебя золотом осыплю. В буквальном смысле слова. Ты же видела Париж, ты не баба крестьянская...

     - Я вот подумала... - сказала Даша. - Неужели Фогель крутится с сатанистами только ради того, чтобы подкрепить операцию прикрытия? Наверняка он и еще какие-то свои наработки на наших кроликах отрабатывает?

     - Не стоит лезть в эти тонкости, милая... Даша резко встала. Ничего нового и полезного она уже больше не могла услышать - и все сильнее боялась, что в самом деле не выдержит, выстрелит.

     - Уходишь? - спросил Агеев. - А далеко ли ты уйдешь? Даша, в последний раз предлагаю добром договориться...

     Она сунула пистолет в карман, взяла шапку и пошла к двери, фиксируя обоих краешком глаза.

     - Даш, а ты уверена, что записала хоть сантиметр? - вдруг спросил Агеев. Даша остановилась.

     - Ты сейчас держалась, почти как Олечка Ольминская, - с налетом грусти сказал Агеев. - В том смысле, что совершила сложную ошибку... недооценила меня, грешного. Списываю на твое возбужденное состояние... это же элементарно, Ватсон. Даже у обездоленного российского сыщика может оказаться в кармане нечто звукозаписывающее. Уж эту-то аксиому забывать не стоит. Ну неужели ты решила, что я настолько лопоух? Что буду вести столь откровенный разговор, давать против нас все улики, не приняв мер предосторожности?

     Даша выхватила из кармана сверхчуткий японский диктофончик, оставленный Флиссаком, чуть перемотала пленку назад, вывела громкость на максимум и прижала черную коробочку к уху. Отмотала побольше, то же самое - шуршанье, редкие потрескивания, словно отдаленные грозовые разряды отзываются во включенном приемнике, тишина...

     - Дарьюшка, я в тебе чуть-чуть разочаровался, - весело сказал Агеев. - Дарий у нас большая персона, у него по всей квартире понатыканы глушилки, как ты ни старайся, ни словечка не запишется. Последний раз предлагаю: садись, и попробуем договориться миром. Я же тебя не заставляю продавать служебные тайны, наоборот, я тебя хочу забрать из этой вонючей конторы и сделать настоящей женщиной...

     Все. Последний и единственный туз оказался крапленым.

     Она, отбросив диктофон на кресло, подошла к столику, медленно протянула руку к телефону-трубке, выдвинула антеннку и нажала выпуклую кнопку. Оставалось нажать еще шесть, чтобы откликнулся кто-то из элегантных и обаятельных, которым не нужны протоколы и улики, а достаточно будет ее честного слова. Они приедут, и все неприятности для нее кончатся.

     И положила телефон назад, хотя понимала, что отрубает последнюю надежду. Пошла прочь, обернулась уже в двери, вынула из левого кармана трофейный пистолет и показала Москальцу:

     - Между прочим, Дарий Петрович, друг детства к вам с этим шел. Насколько я его знаю, пистолетик этот, из которого вас положили, нашли бы потом в руке у застрелившегося привратника. Любит Виталик клубки запутывать...

     - Не поддавайся, Дарий, - улыбаясь, сказал Агеев. - Ей только и осталось, что за любую соломинку хвататься. Не дури, у тебя Юлька на шее, все ведь отберут...

     - Так как? - игнорируя его, спросила Даша. - Дать вам трубочку, Дарий Петрович? Вы ж сами никого не убивали, с вами и разговор другой...

     Какой-то миг ей казалось, что он готов протянуть руку. Нет, так и не дождалась. Видимо, ему показалось, что он слишком много теряет, что падать будет слишком больно.

     - Вы - последнее слабое звено, - сказала Даша. - Понимаете вы это, или не доходит?

     Но он уже смотрел как человек, бесповоротно принявший решение.

     - Ладно, - сказала она. - Каждый сам выбирает. Марзукову я тоже давала шанс. Не нянька я вам, в самом-то деле...

     Допила виной не спеша вышла. Медленно спустилась по широкой чистой лестнице, где ступеньки покрывал темно-красный ковер, а в обливных глиняных вазочках стояли цветы. Охранник в холле ей вежливо кивнул, не потрудившись, впрочем, встать.

     Выйдя из калитки, не глядя притворила ее за собой. В голову ничего не приходило - она не устала бороться, просто не понимала, где можно отыскать лазейку. Сетка казалась глухой.

     Она вздрогнула, увидев рядом со своей "Нивой" машину "Скорой помощи". Вообще-то, "веселые ребята" спецбригады психушки, ездили исключительно на защитного цвета "уазиках" старого образца. А эта была какой-то иностранной марки, очень высокая, красная с желтым - реанимация. И все равно, Даша остановилась, напряженно вглядываясь. Рядом с "Нивой" и стоявшим уже здесь, когда она приехала, синим "Таурасом" успел припарковаться целый табунок, неведомо откуда понаехавший. Огромный автобус, закрытый целиком, если не считать водительской кабины, - белый фургон с синей полосой и пестрой красно-сине-зеленой рекламой какого-то неизвестного Даше акционерного общества "Галеон", с крупно изображенными телефонами компании и двухцветными заверениями обслужить клиента лучше, чем это способен сделать любой конкурент. (Но ни словечком не упомянуто, чем, собственно, эта фирма занимается.) Тот самый реанимобиль, сверкающий лаком. Две "Газели" с брезентовыми тентами. Черная "Волга". Два "Рафика", синий и белый, без всяких надписей и эмблем. Даша нерешительно попятилась - на "Волге" были номера прокуратуры области...

     - Рыжая!

     Дверца белого "Рафика" распахнулась, и оттуда, пригнувшись, выбрался полковник Бортко по кличке Ведмедь. Прочно утвердился на земле, расставив ноги, поманил Дашу пальцем. Он был в штатском, в мешковатой длинной куртке, но на плече, на длинном ремне висела пластмассовая кобура со "Стечкиным".

     Даша медленно направилась в его сторону, вяло подумав, что следовало бы удивиться. Импровизированная стоянка, словно получив неслышный Даше приказ, в мгновение ока ожила. Навстречу целеустремленно протопали, разминулись с ней крепкие ребята в масках-капюшонах и пятнистых комбинезонах, кругло оттопыренных на груди бронежилетами. На рукавах у всех виднелась совершенно незнакомая эмблема, все они держали черные продолговатые коробки и на ходу их звонко раскрывали, превращая в коротенькие автоматы. По мерзлой земле стучали высокие армейские ботинки, хлопали дверцы, позвякивала амуниция, и все это происходило без единого слова - хватко, слаженно, привычно. Волкодавы выдвигались на позицию.

     Справа мелькнул майор Шугуров, промчавшийся мимо Даши с необыкновенно азартным видом.

     - Ну, ничего, ничего, - Бортко похлопал ее по плечу широкой ладонью. - Все нормально, Рыжая. Хорошо справилась. И отчего ты не моя? Я не в эротическом смысле, а в ведомственном...

     Даша оглянулась. Калитка уже была распахнута, и рослые молодцы, перемешавшись с людьми в штатском, шагали к Дому - в открытую, держа автоматы стволами вверх. Даша медленно, страшно медленно осознавала происходящее, но боялась поверить. Из "Газелей" прыгали верзилы с белой рысью на рукаве. За ними появились знакомый Даше в лицо старший лейтенант Клебанов, один из бортковских преторианцев, и Косильщик - в бушлате с капитанскими погонами. Они с Дашей, оказывается, были в одном звании.

     - Сокола, давайте туда, - распорядился Бортко, покосившись на них. - И прокурорского прихватите, чтобы не скрежетали потом...

     Из черной "Волги" вылез Чегодаев, прошел мимо, старательно не замечая Дашу. Дверца загадочной белой громады отворилась, оттуда выпрыгнули еще трое с теми же непонятными эмблемами, прошли к Дому вслед остальным. В автобусе горел неяркий свет, послышался отдаленный треск радиошумов, и кто-то, заслоняя плечистой фигурой освещенный изнутри проем, сделал непонятный жест.

     - Иди туда, - подтолкнул Дашу Бортко.

     - А что за народ?

     - Серьезный народ. Шагай.

     - Чека?

     - Расстреляла Колчака... - фыркнул Бортко, по всему видно, пребывавший в самом отличном расположении духа. - Рыжая, ты же в армии служила. Хотя они тогда эмблемами не светили... Не допираешь? - наклонился и шепнул на ухо. - ГРУ. От них тоже иногда польза бывает. Шагай, героиня дня...

     Внутри, справа, тянулось несколько рядов поперечных металлических скамеек, дырчатых, как дуршлаг. На ближайшей сидел лицом к двери стриженный "ежиком" верзила с автоматом меж колен. Ничуть не удивившись Даше, он поднял указательный палец, указал в хвостовую часть. Там вдоль стен буквой "П" разместились высокие, защитного цвета пульты, посвечивавшие лампочками, попискивавшие и хрипевшие на разные лады - будто вдруг вернулась Дашина армейская юность (правда, с такой аппаратурой она в свое время не сталкивалась, поняла лишь, что это нечто мощное и совершенное). Четверо операторов трудились вовсю, а еще трое стояли над ними в напряженных позах. Даша заметила, что в кузове, снаружи казавшемся глухим, сплошь металлическим, на самом деле имеется с полдюжины длинных окон - и Дом виден, и противоположная сторона улицы, какой-то фокус со стеклом односторонней прозрачности...

     Она сделала три шага в сторону разномастного электронного треска, негромких голосов, деловито перекликавшихся:

     - "Коршун-два". Я на исходной...

     - ...да, продвигайтесь, аккуратнее, майор, аккуратнее...

     - Три, семь, два. Три, семь, два. Подтвердите.

     - Подтверждаю, третий. Понял.

     - "Коршун-три", пошел!

     - Внимание, "Галеон". У меня вооруженный отпор, банк ерепенится.

     - Сломать в темпе, - произнес в микрофон тот из стоявших, кто был выше всех ростом, простоволосый, в маскировочном бушлате с полевыми генеральскими погонами (каждый зеленел одной-единственной звездой). - Кацуба, ломай их, потом отпишемся. Сбить, как кегли, - и взял второй микрофон. - Стас, как?

     - Дойч требует консула.

     - Напинай под копчик и грузи. Родина простит, - он мельком оглянулся. - Ага, здесь рыженькая, готовьте очную. Колоните порядка ради. Скоро привезем, дожимайте пока, пусть он меня ждет, как отца и благодетеля...

     Он вернул микрофон радисту, направился к Даше, остановился в трех шагах, заложив руки за спину, расставив ноги, озирая ее властно и слегка насмешливо. Лет пятидесяти, этакая белокурая бестия. Коснулся виска двумя пальцами, слегка выбросил их вперед на американский манер:

     - Генерал Глаголев, я здесь главный. Истерики, обмороки будут? Слезы, сопли? У вас полчаса личного времени на женские слабости.

     - Обойдусь, - сказала Даша.

     - Хвалю, - бросил он, словно вколотил гвоздь одним ударом. - Обстановка понятна? Вы играли верно и, в нужном направлении, всех взяли, кого не взяли, сейчас возьмут, так что вы вновь персона грата. Прокуратурой пренебречь, она в дерьме. Все в дерьме, а вы посередине в белом. Ну, и мы немножко тоже... В белом, не в дерьме.

     Даше показалось, что его слова отдаются в ближайшем углу каким-то чересчур уж громким эхом. Генерал обернулся:

     - Контиевский, ты что, заснул? Отключи музыку, она уже пять минут как здесь торчит... Майор, сними с нее липучки, тебе сподручнее. Пошли, Трофимыч, полюбуемся.

     И вышел в сопровождении второго. Рации деловито орали. Оставшийся возле них третий, в камуфляже без всяких эмблем и погон, поименованный майором, обернулся к Даше и сказал:

     - Молодец, Рыжая.

     Это был Глебов брат-близнец, двойник - если случаются чудеса. Но поскольку чудес в Шантарске до сих пор не бывало, несмотря на все пророчества экстрасенсов и контактеров, это все-таки был не двойник, а сам Глеб. Даша понапрасну решила, будто уже не способна удивляться, - язык форменным образом отнялся.

     Глеб легонько повернул ее, взяв за плечи, поставил под ближайшую лампу, внимательно оглядел пуховик, словно вспоминая что-то, извлек из нагрудного кармана пинцет и крохотный пластиковый пакетик. Уверенно снял пинцетом нечто невидимое - с рукава, с левого плеча, со второго рукава. Поднял пакетик на уровень Дашиных глаз - там виднелось три полупрозрачных соринки. Подмигнул:

     - А ты с диктофоном маялась...

     - Глушилки... - выговорила она.

     - Глушилки давят запись. А здесь были хитрые микрофоны, для которых нужны совсем другие глушилки...

     Взял ее за плечи и повел к скамейке, на ходу повелительно кивнув часовому. Тот подхватил автомат и выскочил наружу. Глеб усадил ее, сел рядом и заглянул в глаза, вполне беззаботно улыбаясь.

     - Скотина, - сказала Даша устало и зло. Глеб приподнял ее голову, взяв за подбородок, но Даша упорно отворачивалась.

     - Глупо, Дашка, - сказал он наигранно бодро. - Думаешь, когда я с тобой знакомился на остановке, знал, кто ты такая? Не веришь?

     Отвернувшись, она сказала:

     - Верю. Только было еще и "потом". Бог ты мой, как талантливо играл, скотина... Как вы меня сделали... Профи, что тут скажешь. Кассетку "кодированную" мне невзначай показал, на Казмину наводил с ее "Кроун-инвестом", француза случайно разоблачил...

     - Самое смешное, что француза я и в самом деле расколол случайно. Благодаря его поддельным романчикам. Занимайся я в свое время другим иностранным языком, он бы еще несколько дней гулял нераскушенным...

     - "Шохин" был ваш?

     - Наш, - кивнул Глеб. - Способный парнишка, правда?

     - И Шохина без кавычек - ваша подставка?

     - Ага. "Клуб юных дятлов". Потом пришлось подвести к тебе якобы двоюродного братца - я ж больше всего боялся, что ты уйдешь в сторону, увлечешься сатанистами, а второй план и прохлопаешь...

     - А вот это уже дает пищу для ума, - сказала Даша. - Такие заявления подразумевают, что вы были в курсе дела практически с самого начала...

     - Дашенька, ты умница. Я тобой горжусь. Почти с самого начала. Присматривали за тобой ласково и ненавязчиво, направляя на верную дорожку...

     - И донаправлялись до того, что стреляли в меня на Энгельса? Боевыми?

     Он оглянулся на радистов, понизил голос:

     - Даш, что за фантазии...

     - Меня уже столько раз упрекали за "мои фантазии", что начинаю думать, будто совершенно фантазии лишена... На Энгельса в меня палили ваши, некому другому, Глебчик... Я вам, по большому счету, за этот спектакль должна быть только благодарна - мое начальство после того "покушения" встало на уши и стало мне (крепче верить, и Фрол затанцевал, поторопился внести кое-какую ясность... Верю, что у вас там были призовые стрелки, которым дали строжайший приказ нас с Федей не поцарапать... Ну, а если бы шальным рикошетом все же прилетело безвинному прохожему? Лихие вы мальчики...

     - Жизнь заставила, - сказал Глеб, на миг отведя глаза. Достал из набедренного кармана вязаный капюшон, натянул, скрыв лицо. - Извини, я на минутку. Сиди и не выходи.

     Он выпрыгнул наружу и размашисто зашагал к калитке.

     Даша видела со своего места, что во двор кого-то вывели, плотно окружив, стискивая боками. Донесся хриплый, нечеловеческий хохот. А следом вынесли что-то длинное, укутанное в кусок материи. Похоже, и Дарий Петрович сделал свой выбор...

     Даша хотела выйти, но давешний автоматчик моментально оказался у дверцы, преградил дорогу, глядя с нагловатым любопытством:

     - Вас просили оставаться здесь...

     И она осталась сидеть, словно пленная. Дымила, но никто не препятствовал. Дико хохотавшего человека, невидимого за сгрудившимися фигурами, затолкнули в "Рафик", попрыгали следом, и машина отъехала, почти неотличимое от волчьего завыванье утихло вдали. Вернулся Глеб - Даша узнала его по походке - упруго взмыл в автобус, сел, сдернул капюшон и покачал головой:

     - Капут Дарию.

     - Агеев его? - вяло спросила Даша.

     - Ну не застрелился же... Видимо, Агеев его грохнул сразу, как только ты вышла. Все же хваткий малый. Бил, естественно, левой. "Клюв орла", не знаешь? Пальцы складываются вот таким манером - и, в сонную артерию. При известном навыке душа у клиента отлетает мгновенно. Агеев, мне сказали, поначалу твердил, будто это ты - ворвалась окончательно ополоумевшая с двумя пистолетами наголо и кончила Москальца. Потом немного врубился - и сломался... Дай-ка, кстати, пистолеты, ни к чему они тебе, служебным обойдешься. Ты у Агеева забрала два, понятно? Оба эти... Ему, в принципе, все равно, а тебе ни к чему лишние отписки и порочащие контакты... - Он взял у Даши оба ствола, небрежно положил на скамейку. - Да, тебе наверняка будет интересно... Того, кто пришел кончать Марзукова, наши бармалейчики аккуратненько взяли, так что жив зятек, сейчас пишет оперу, распуская на бумагу сопли. В меня, кстати, не далее как четыре часа назад тоже порывался пальнуть какой-то декадент, так что не думай, будто ты одна подставляла лоб. Будь я настоящим журналистом-пентюхом, могли бы и пришить...

     - Ты герой, Глебчик, - кивнула она отрешенно.

     - Героиня как раз ты. Одна-единственная героиня на все поле боя. Когда страна прикажет быть героем, у нас героем становится любой... Мы люди скромные и свое участие выпячивать не станем. Строго говоря, во всем этом деле нас не было вообще. Мы призраки. Тени. Почудились. Поняла? Нас нет и не было. Два часа назад появились на свет готовенькими - именно тогда мы поняли, что происходит, и подключились к операции, блестяще проведенной славным угро вкупе с дружественными службами. Все это преступление века от начала и до конца распутал скромный гений шантарского сыска - Дашенька Шевчук, комсомолка, спортсменка, красавица. Я не шучу и не издеваюсь, а вкратце излагаю официальную версию, которую тебе чуть попозже объяснят подробно. Готовься стать звездой. И не преувеличиваю, шум будет на всю Россию - такой совершенно спонтанный, вызванный свободой печати и жаждой свежих сенсаций... Я за тебя чертовски рад, Дашка...

     - Руки убери.

     - Что, настолько разозлилась?

     - Убери руки... жених. Мне что, обязательно здесь торчать? Майор до сих пор в психушке...

     - Выйдет утром. Не поднимать же среди ночи... Хотулева уже взяли, так что и там все гладко. Утром съездим, заберем майора, Усачева тоже, хватит ему отлеживаться, пора показания давать... А тебе, извини, придется задержаться. Сейчас поедем на очную ставку, сведем вас с Фогелем. Шеф с ним хочет немного поиграть. Даш, это же не я придумал, дело требует... Может, потом возьмем пару бутылочек и завалимся отпраздновать счастливый финал? Ну, как хочешь... Дайка ключи от машины, я сам поведу. У тебя пальчики подрагивают...

     Даша опустила ключи ему в ладонь, вышла из автобуса первой. Спросила:

     - Агеев, точно, больной?

     - Не то слово. Подозреваю, ему-то как раз спецпсихушка и светит со страшной силой. Из-за этого и из армии комиссовали. Попал в аварию, побил голову... Не помню дословно, что там написали медики, но что-то вроде: "Травматическое повреждение определенных участков головного мозга с последующим частичным нарушением функций..." Примерно так. Получился стопроцентный параноик, отсюда и глупейшие промахи наряду с блестящей работой, у него это шло полосами, этакая зебра... Если бы не Москалец, не видать бы ему ни агентства, ни разрешения на боевое оружие.

     - А его можно было взять раньше?. После первого или второго убийства?

     Глеб молчал. Шагал с ней рядом, вновь в глухом капюшоне - значит, и впредь будет играть прежнюю роль - подбрасывал на ладони ключи.

     Возле "Нивы" монументом самому себе возвышался Бортко.

     - Выше голову, Рыжая, - сказал он ободряюще. - Подумаешь, немножко жизнь побила... Все хорошо, что хорошо кончается, - покосился на Глеба, фыркнул, дернул головой. - А этот-то хорош, заслуженный артист Шантарской губернии... Когда-то интервью у меня брал, я и не заподозрил ничего такого, даже из кабинета выкинуть хотел за развязность, желтой прессе присущую. Даша, если ты к Дню милиции майора не получишь, я свою фуражку съем, при свидетеле говорю. А эти смершевцы тебя к приличному орденку представляют, руками Дрына. С тебя бутылка, у меня в твои годы ничего и не было на груди, кроме нашего "поплавка"...

     Даша, чутьем уловив, что настал краткий миг, когда все можно, набрала побольше воздуха в грудь и послала полковника - семиэтажно. И за Косилыцика, и за все остальное - он не мог не участвовать в игре, многое должен был знать с самого начала...

     Уселась на стылое сиденье, хлопнула дверцей.

     - Насчет ордена - все верно, - сказал Глеб. - Заслужила. И за светлый ум, и за все страдания. И вообще, повторяю, будешь знаменитостью...

     - Вы же могли взять их всех гораздо раньше, - упрямо сказала Даша. - И тогда было бы гораздо меньше смертей...

     - Не могли. Мы, знаешь ли, внутри страны кое-какими надзорными органами прижаты не слабее, чем вы прокуратурой. Что бы там про нас ни строчили в газетках. Сами мы не берем.

     - Верю, - сказала Даша. - Не такая уж я дура. Может, и не так выразилась... Спецслужб нынче - как блох у барбоски. Вот вы и сидели тихонечко, таскали жар чужими руками, чтобы сгоряча не просчитаться, не заиграться и не получить по мозгам. Могло оказаться, что Москалец хулиганит с двадцать пятым кадром не сам по себе, не из собственной выгоды, а работает на кого-то в столице. Свободно могло оказаться, что это лихие ребя-та вашего же пошиба, только из-под другой вывески, отрабатывают во глубине сибирских руд новую методику промывания мозгов избирателю - чтобы потом уговаривать его не продавать кангарские акции, а голосовать за нужную рожу. Вот и устроили провокацию... Глеб усмехнулся:

     - Кстати, о провокациях... Я тут слышал про один занятный случай. Некие сыщики никак не могли приловить на горячем одного беспределыцика по кличке Гусар. И случилось так, что, когда этот Гусар ехал на своем сверкающем авто, его вдруг обогнала и на полном ходу обстреляла иномарка с куруманскими номерами. А поскольку у него с куруманскими были старые счеты и кровная вражда, Гусар ужасно обиделся, собрал чуть ли не всех своих орлов, набил тачки незарегистрированными стволами, и помчалась эта кавалькада в Куруман разбираться вдумчиво и круто. Только не доехали. На выезде из Шантарска тормознул их ваш спецназ, отыскали уйму улик, радостно всех повязали... Ты не помнишь, фамилии подполковника и капитана, которые эту операцию проворачивали? Мне сорока на хвосте принесла, что это были подполковник Воловиков и капитан Шевчук...

     - Но из той иномарки стреляли холостыми...

     - Вот и вся разница.

     Даша вдруг увидела перед собой лицо Сиротникова, услышала его усталый и грустный голос: "Согласно печальному опыту человечества, вы в конце концов когда-нибудь обнаружите, что играете в таком театре, где роли странствуют по кругу..."

     - Да я не читаю морали и не становлюсь в позу, - сказала она, сгорбившись от навалившейся на плечи невероятной усталости. - Хреново просто. Пустили вперед дуру-девочку, дали ей спички и позволили играть с огнем возле стогов с сеном. А сами с безопасного расстояния смотрели в бинокль - выскочит из дома разъяренный хозяин с вилами, или нет?

     - Даша, я не генерал. Я майор. А майоры, как тебе прекрасно известно, советов генералам не дают. Это раз. И позволь тебе заметить: будь я и в самом деле сторонним газетиром, мог запросто схлопотать пулю только за то, что имел неосторожность с тобой делить ложе и краем уха прослышать от тебя что-то... Это два. Хорошо, что я ждал поганого сюрприза, что я не калека, что меня, когда наскочил тот обормот со стволом, страховали не пентюхи...

     - Кстати, о тех, которые не пентюхи... Роберт - ваш мэн? А его палата - ваш маленький Эслинген?

     - Забудь про эту палату, - ухмыльнулся он. - Бумаги Роберта пусть себе лежат в деле, но палаты как бы и не было...

     - Да все я понимаю... - равнодушно повторила Даша.

     - Извини, далеко не все. Я в твоем уме не сомневаюсь - но ты привыкла иметь дело с городом Шантарском, а эта операция, как тесто из квашни, выхлестывает за пределы не только нашей губернии, но и вообще страны, пена докатится до Ла-Манша... Игра пойдет грандиозная... Пойдет. Она далеко не кончена. И дело совсем не в том, что Москалец просто обязан был иметь в столице волосатую лапу - без столичной лапы ни за что бы не смог так долго и масштабно резвиться. Лапу эту будут вычислять другие, нам она, в принципе, и не особенно нужна... С тебя и без того возьмут кучу строжайших подписок в дополнение к уже имеющимся, так что могу, как близкому человеку и звезде сыска, кое-что растолковать... По сути, само употребление "двадцать пятого кадра" в личных целях - мелкая уголовщина. Она только что закончилась. Началась большая политика, игры дядей под кодом "VIP" и очень больших бизнесменов.

     - И рыцарей плаща-кинжала?

     - И рыцарей... Вскоре мы прижмем Фогеля и проникнем в его Эслингенский центр, он интересен сам по себе. А если вдобавок появится возможность в связи с открывшимися обстоятельствами опротестовать целый ряд продаж крупных предприятий, - он говорил так, словно обдумывал вслух рапорт, да так оно, наверное, и было:

     - Тогда будет заложен фундамент для грандиозного скандала общеевропейского масштаба. В наших руках окажется судьба иных боннских политиков. Если начнется скандал, нас охотно поддержит Франция. Потому и выпустили Флиссака - пусть везет свою бомбочку... Репутация политиков, интересы крупных корпораций - здесь открывается простор для сложнейших стратегических комбинаций, о которых я со своего шестка и судить-то не берусь, не хватит кругозора, чтобы их предугадать... Представляешь, каковы масштабы и размах? Понимаешь, на каких верхах будут читать наши с тобой рапорты?

     - Это же чистая случайность, - сказала Даша. - Рыцарем в блистающих латах мог оказаться Фогель, а подлым драконом - Флиссак...

     - Ну, и какая разница? Я не о деталях - о масштабах. Игра была на контроле в столь благоустроенных и огромных кабинетах..

     - Ага, - сказала Даша. - И в этих кабинетах, на катких бы параллелях и меридианах они ни располагались, трупы всегда существуют только в виде отвлеченной статистики. Сколько бы трупов ни было. А для меня чересчур отвлеченные понятия как раз - Франция, Германия, ООН, ЕЭС... Мне каждый труп приходится трогать вот этими руками... И ведь мне, дуре, с тобой было чертовски хорошо...

     - Было?

     - Было, - твердо сказала Даша. - Ну, мы поедем когда-нибудь? Сил больше нет здесь торчать...

     Он хотел еще что-то сказать, но внимательно всмотрелся в Дашино лицо - бледное, осунувшееся, упрямое - тихо вздохнул и взялся за рычаг передач, увенчанный стеклянным набалдашником. Деловая суета пятнистых комбинезонов осталась позади. Машина медленно отъехала от Дома, выглядевшего так красиво, ново и свежо, что в нем, казалось, должны были обитать исключительно добрые и хорошие люди.

Книго
[X]