Книго

     Лев Саввич Турманов, дюжинный  обыватель,  имеющий  капиталец,  молодую
жену и солидную плешь, как-то играл на именинах у  приятеля  в  винт.  После
одного хорошего минуса, когда его в пот  ударило,  он  вдруг  вспомнил,  что
давно не  пил  водки.  Поднявшись,  он  на  цыпочках,  солидно  покачиваясь,
пробрался между столов, прошел через гостиную, где танцевала  молодежь  (тут
он снисходительно улыбнулся и отечески похлопал по  плечу  молодого  жидкого
аптекаря), затем юркнул в маленькую дверь, которая вела в буфетную. Тут,  на
круглом столике, стояли бутылки, графины с водкой... Около них, среди другой
закуски, зеленея  луком  и  петрушкой,  лежала  на  тарелке  наполовину  уже
съеденная  селедка.  Лев  Саввич  налил  себе  рюмку,  пошевелил  в  воздухе
пальцами, как бы собираясь говорить  речь,  выпил  и  сделал  страдальческое
лицо, потом ткнул вилкой в селедку и... Но тут за стеной послышались голоса.
     - Пожалуй, пожалуй...- бойко говорил женский голос.- Только  когда  это
будет?
     "Моя жена,- узнал Лев Саввич.- С кем это она?"
     - Когда хочешь, мой друг...- отвечал  за  стеной  густой  сочный  бас.-
Сегодня не совсем удобно, завтра я целешенький день занят...
     "Это Дегтярев!- узнал Турманов в басе одного из своих приятелей.- И ты,
Брут, туда же! Неужели и его  уж  подцепила?  Экая  ненасытная,  неугомонная
баба! Дня не может продышать без романа!"
     - Да, завтра я занят,- продолжал бас.- Если хочешь, напиши  мне  завтра
что-нибудь... Буду рад и счастлив... Только  нам  следовало  бы  упорядочить
нашу корреспонденцию. Нужно придумать какой-нибудь фокус. Почтой посылать не
совсем удобно. Если я тебе напишу, то твой индюк может перехватить письмо  у
почтальона; если ты мне  напишешь,  то  моя  половина  получит  без  меня  и
наверное распечатает.
     - Как же быть?
     - Нужно фокус какой-нибудь  придумать.  Через  прислугу  посылать  тоже
нельзя, потому что твой Собакевич  наверное  держит  в  ежовых  горничную  и
лакея... Что, он в карты играет?
     - Да. Вечно, дуралей, проигрывает!
     - Значит, в любви ему везет!- засмеялся  Дегтярев.Вот,  мамочка,  какой
фортель я придумал... Завтра, ровно в шесть часов вечера, я, возвращаясь  из
конторы, буду проходить через городской сад, где  мне  нужно  повидаться  со
смотрителем. Так вот ты, душа моя, постарайся непременно к шести  часам,  не
позже, положить записочку в ту мраморную вазу, которая, знаешь, стоит налево
от виноградной беседки...
     - Знаю, знаю...
     - Это выйдет и поэтично, и таинственно, и ново...  Не  узнает  ни  твой
пузан, ни моя благоверная. Поняла?
     Лев Саввич  выпил  еще  одну  рюмку  и  отправился  к  игорному  столу.
Открытие, которое он только что сделал, не поразило его, не удивило и нимало
не возмутило. Время, когда он возмущался, устраивал сцены, бранился  и  даже
дрался, давно уже прошло; он махнул рукой и теперь смотрел на  романы  своей
ветреной супруги сквозь  пальцы.  Но  ему  все-таки  было  неприятно.  Такие
выражения, как индюк, Собакевич, пузан и пр., покоробили его самолюбие.
     "Какая же, однако, каналья этот Дегтярев!- думал он, записывая минусы.-
Когда встречается на улице, таким милым другом прикидывается, скалит зубы  и
по животу гладит, а теперь, поди-ка, какие  пули  отливает!  В  лицо  другом
величает, а за глаза я у него и индюк и пузан..."
     Чем  больше  он  погружался  в  свои  противные  минусы,  тем   тяжелее
становилось чувство обиды...
     "Молокосос...- думал он, сердито ломая  мелок.Мальчишка...  Не  хочется
только связываться, а то я показал бы тебе Собакевича!"
     За ужином он не мог равнодушно видеть физиономию Дегтярева, а тот,  как
нарочно, неотвязчиво приставал к нему с вопросами: выиграл ли он? отчего  он
так грустен? и проч. И даже имел нахальство, на  правах  доброго  знакомого,
громко пожурить его супругу за то, что та плохо заботится о здоровье мужа. А
супруга как ни в чем не бывало глядела на мужа  маслеными  глазками,  весело
смеялась,  невинно  болтала,  так  что  сам  черт  не  заподозрил  бы  ее  в
неверности.
     Возвратясь домой, Лев Саввич чувствовал себя злым и  неудовлетворенным,
точно он вместо телятины съел  за  ужином  старую  калошу.  Быть  может,  он
пересилил бы себя и забылся, но болтовня супруги и ее улыбки каждую  секунду
напоминали ему про индюка, гуся, пузана...
     "По щекам бы его,  подлеца,  отхлопать...-  думал  он.Оборвать  бы  его
публично".
     И он думал, что хорошо бы теперь побить Дегтярева, подстрелить  его  на
дуэли как воробья... спихнуть с должности  или  положить  в  мраморную  вазу
что-нибудь неприличное, вонючее  -  дохлую  крысу,  например...  Недурно  бы
женино письмо заранее выкрасть из вазы, а вместо него положить  какие-нибудь
скабрезные стишки с подписью "твоя Акулька" или что-нибудь в этом роде.
     Долго Турманов ходил по спальной и  услаждал  себя  подобными  мечтами.
Вдруг он остановился и хлопнул себя по лбу.
     - Нашел, браво!- воскликнул он и даже  просиял  от  удовольствия.-  Это
выйдет отлично! О-отлично!
     Когда уснула его супруга, он сел за  стол  и  после  долгого  раздумья,
коверкая свой почерк и изобретая грамматические ошибки,  написал  следующее:
"Купцу  Дулинову.  Милостивый  Государь!  Если  к  шести  часам  находица  в
городском саду налево от виноградной беседки, не будит положено вами  двести
рублей, то вы будете убиты и ваша галантерейная лавка  взлетит  на  воздух".
Написав такое письмо, Лев Саввич подскочил от восторга.
     - Каково придумано, а?- бормотал он, потирая руки.Шикарно! Лучшей мести
сам сатана не придумает! Естественно, купчина струсит и  сейчас  же  донесет
полиции, а полиция засядет  к  шести  часам  в  кусты  -  и  цап-царап  его,
голубчика,  когда  он  за  письмом  полезет!..  То-то  струсит!  Пока   дело
выяснится, так успеет, каналья, и натерпеться и насидеться... Браво!
     Лев Саввич прилепил марку к письму и сам  снес  его  в  почтовый  ящик.
Уснул он с блаженнейшей улыбкой и спал так сладко, как давно  уже  не  спал.
Проснувшись утром и вспомнивши свою выдумку, он  весело  замурлыкал  и  даже
потрогал неверную жену за подбородочек. Отправляясь на службу и потом сидя в
канцелярии, он все время улыбался и воображал себе ужас Дегтярева, когда тот
попадет в западню...
     В шестом часу он не выдержал и побежал в городской  сад,  чтобы  воочию
полюбоваться отчаянным положением врага.
     "Ага!"- подумал он, встретив городового.
     Дойдя до виноградной беседки, он сел под куст и, устремив жадные  взоры
на вазу, принялся ждать. Нетерпение его не имело пределов.
     Ровно  в  шесть  часов  показался  Дегтярев.   Молодой   человек   был,
по-видимому, в отличнейшем расположении духа. Цилиндр его ухарски  сидел  на
затылке,  и  из-за  распахнувшегося  пальто  вместе  с  жилеткой,  казалось,
выглядывала сама душа. Он насвистывал и курил сигару...
     "Вот сейчас узнаешь индюка  да  Собакевича!-  злорадствовал  Турманов.-
Погоди!"
     Дегтярев подошел к вазе  и  лениво  сунул  в  нее  руку...  Лев  Саввич
приподнялся и впился в него  глазами...  Молодой  человек  вытащил  из  вазы
небольшой  пакет,  оглядел  его  со  всех  сторон  и  пожал  плечами,  потом
нерешительно распечатал, опять пожал  плечами  и  изобразил  на  лице  своем
крайнее недоумение: в пакете были две радужные бумажки!
     Долго осматривал Дегтярев эти бумажки. В конце  концов,  не  переставая
пожимать плечами, он сунул их в карман и произнес: "Merci".
     Несчастный Лев Саввич слышал это "merci". Целый вечер  потом  стоял  он
против лавки Дулинова, грозился на вывеску кулаком и бормотал в негодовании:
     - Трррус! Купчишка! Презренный Кит Китыч! Трррус! Заяц толстопузый!...
Книго
[X]