Дина Даниловна Данилова

 

                           Айсберг Тауматы

 

                  Поэтическая драма в трёх действиях

               по повести А.Стругацкого, Б.Стругацкого

                               "Малыш"

 

     Памяти советских первопроходцев Космоса

     посвящается.

 

                           Действующие лица

     Малыш

     Яков Вандерхузе

     Геннадий Комов

     Станислав Попов

     Майя Глумова

 

                                Пролог

 

     Диктор. 23 апреля 2048 года с международного ракетодрома ПЛУТОН-2

стартовал звездолёт "ВИТИМ".  В состав экипажа вошли:  капитан корабля

Яков Вандерхузе,  начальник  экспедиции  ксенопсихолог Геннадий Комов,

кибернетик радист Станислав  Попов  и  геолог  Майя  Глумова.  "Витим"

благополучно опустился на планете Таумата.

     (Слышна песня.)

 

     Далеко ушли едва ли

     От того, кто сам собой

     В море голый ствол направил

     И сказал себе: "Пошёл!"

 

     Пошёл-поехал....

     А море пенно,

     А в море ветер...

     Но нет сильнее человека,

     Если он сказал себе:

     "Давай рискни, и бог - в тебе!"

 

     А Земля не замедляет

     Круг медлительный вращать,

     И ужо ладьи норманнов

     На семи ветрах летят.

 

     Пошёл-поехал....

     А море пенно,

     А в море смерть нам...

     Но нет сильнее человека,

     Если он сказал себе:

     "Давай держись, и жизнь - в тебе!"

 

     И пускай на звездолётах

     Мы не ставим паруса,

     Небо нас зовёт, как море

     Поманило моряка.

 

     Пошёл-поехал....

     И неизвестно,

     Что встретим в бездне.

     Но нет сильнее человека,

     Если он сказал себе:

     "Лети, дружок, и всё - в тебе!"

 

                           Действие первое

 

                            Картина первая

 

     Одно из  помещений корабля.  Большое окно - иллюминатор,  по ходу

действия оно же - видеоэкран.  Стол, вокруг стола стулья, одна стена с

книгами, рядом висит гитара. В углу - шахматный столик. В кресле сидит

Майка, читает книгу.  Она в пушистой кофте,  в брюках-эластик. Попов и

Вандерхузе тоже в домашней одежде, играют в шахматы.

 

     Попов (продолжая  разговор).  Я  думаю,  все  эти  споры - зачем?

почему? для чего?  - ничего не  решают  без  одной  маленькой  истины:

человек потому  всё  время  стремится,  потому  не сидится ему дома на

манной кашке,  что не может он без того,  чтобы не  шевелиться.  Иначе

всем нам - каюк.

     Вандерхузе (переставляет шахматную фигуру).  Я полагаю,  вам мат.

(Смотрит на Попова, теребя свои бакенбарды.) А как полагаете вы?

     (Попов сокрушённо  разводит  руками.  Встаёт,  снимает  со  стены

гитару, садится возле Майки, тихо настраивает. Поёт.)

     Попов. Не ходите, дети, в Африку гулять...

            Эту песню старую знают все подряд,

            И боятся маленькие мальчики и девочки

            Крокодильей пасти, бяки Бармалея.

 

            Ах, не бойтесь, дети, Африка не там,

            Бяку Бармалея проглотил баран,

            У пигмеев выросли пасти крокодилов...

            Шиворот-навыворот всё переменилось.

 

            Вы себе играйте в песочек во дворе,

            Тихо разбирайтесь в этой чехарде,

            А когда поймёте, сразу повзрослеете,

            Но вернуться в маленькие больше не сумеете.

     Вандерхузе. Непонятная у тебя песенка, Стась.

     Попов (перебирает  мягко  струны гитары).  Яков Яковлевич,  разве

обязательно всё  понимать?  Непонятное  -  это  ведь   тоже   неплохо,

начинаешь думать: к чему бы это...

     Вандерхузе. Так, Стась, ты совсем перестанешь связно изъясняться,

а нам придётся думать каждый раз: к чему бы это?

     Попов (с улыбкой).

     Капитан, капитан, улыбнитесь,

     Ведь улыбка - это флаг корабля...

     Вандерхузе. С тобой нельзя серьёзно разговаривать. (Смеётся.) Пой

уж лучше.

     Майка (отрывается  от  книги,  он  слышала  весь  разговор и тоже

улыбается). Стась, спой про капитана, который захотел стать матросом.

     (Попов с шутливой галантностью кланяется Майке.  Тихо наигрывает.

Поёт.)

     Попов. Спускаюсь в метрополитен

            Один, один, один...

            Там эскалатор без людей,

            И я один, один.

 

            Спешу к тебе, спешу к тебе,

            И мне - зелёный свет.

            Сегодня я скажу: "Люблю",

            Сегодня я скажу: "Люблю".

            Не говори мне - "нет".

     (Гаснет свет.  Включается экран:  вечерний город, ярко освещённые

улицы, потоки машин, люди, встречаются влюблённые... Земля. Земное. Но

вот уже городских огней нет,  простор, покой, и в небе яркие звёзды, и

кто-то смотрит на звёзды в небо. Всё время - песня.

            Сажусь в автобус номер шесть

            Один, один, один...

            И никого наперерез,

            И я - один, один.

 

            Спешу к тебе, спешу к тебе,

            И мне - зелёный свет.

            Сегодня я скажу: "Люблю",

            Сегодня я скажу: "Люблю".

            Не говори мне - "нет".

 

            Твой дом корабликом плывёт,

            И ветер в этажах,

            Был капитанский мостик твой,

            Балкон твой, капитан.

 

            Спешу к тебе, спешу к тебе,

            И мне - зелёный свет.

            Сегодня я скажу: "Люблю",

            Сегодня я скажу: "Служу

            Матросом при тебе".

 

            Мой капитан, мой рулевой,

            Я бросил свой корабль.

            В твою страну возьми с собой,

            Матросом плыть я рад.

 

            Спешу к тебе, спешу к тебе,

            И мне - зелёный свет.

            Сегодня я скажу: "Люблю",

            Сегодня я скажу: "Люблю".

            Не говори мне - "нет".

     Вспыхивает свет.

     От экрана  к  стене  кидается  маленькая  фигурка.  Никто  её  не

замечает. Все  взволнованы  воспоминаниями  о Земле.  Попов продолжает

тихонько проигрывать:  "Спешу к  тебе,  спешу  к  тебе...".  Маленькое

существо прижимается к стене.  Кожа его тёмная,  до черноты блестящая,

точно смазана маслом. Он совершенно голый. Поза неловкая, стоит - одна

нога подогнута,   в  руке  охапка  зелёных  листьев.  Глаза  огромные,

застывшие, не отрываются от пустого уже экрана.

     Входит Комов. В руке держит веточку. Замечает прижавшуюся к стене

фигурку. Рука Комова с веточкой  застывает  в  воздухе.  Комов  издаёт

сдавленный возглас.  Таинственное  существо  бесшумно  выскальзывает в

дверь. Все  недоумённо  смотрят  на  Комова.  Комов  проводит,  словно

защищаясь, рукой по глазам,  делает шаг к выходу, резко оборачивается,

будто забыл о чём-то сказать.  Затем как ни в чём не бывало обращается

к Вандерхузе, похлопывая себя по ноге веточкой.)

     Комов. Яков,  Майя!  Завтра (смотрит на часы) в  10.00  бортового

времени выходим.  (Хочет уйти,  но мешкает.) Да,  Яков, я всё хочу вас

спросить,  вы  с  Майей  всё  время  вдвоём  на  съёмке   или   иногда

расстаётесь?

     Вандерхузе. Ну,  если Майе понадобится взять образец  породы,  он

ползёт за  ним на самый верх сопки...  Но,  как правило,  из виду друг

друга мы не теряем.

     Майка. Да  здесь  и бояться нечего.  За всё время в этом районе я

ещё ничего не видела,  кроме сплошных туфов и ещё каких-то неизвестных

стекловидных пород.  Карликовые деревца...  Брр! Правильно эта Таумата

определена как биологически пассивная планета...

     Вандерхузе. Если мне не изменяет память, Таумата суть производное

от греческого "таумат", что означает - чудо.

     Майка. Ничего себе - чудо!  Здесь...  Запах смерти.  Мне кажется,

если и была здесь  какая-то  жизнь,  то  в  один  миг  всё  кончилось,

вспыхнула звезда, и...

     Комов. Как бы то ни было, нарушать инструкцию не будем. (Попову.)

А вы, Стась, когда вы остаётесь один, вы отлучаетесь от корабля?

     Попов. То есть?

     Комов. То есть ходите вы куда-нибудь?  К болоту,  например, или к

сопкам? (Тычет веточкой в сторону иллюминатора.)

     Попов (нелюбезно).  Нет.  У меня и так времени не хватает.  Не до

прогулок.

     Комов (не  обращая внимания на нелюбезность Попова).  А роботы от

стройплощадки удаляются?

     Попов. Роботы? Нет. Зачем?

     Комов. Ну,  не знаю...  Например,  за  строительными  материалом.

(Оглядывается на дверь.)

     Попов (сухо).  Строительным материалом для  киберсистемы  данного

типа является  тот  материал,  который  у  киберсистемы под ногами.  В

данном случае - песок.

     Комов (рассеянно). ...И камни... (Похлопывает себя веточкой.)

     Попов. При  чём  тут  камни?  (Пауза.)  Да!  (С  вызовом.)   Если

попадутся, то и камни.

     Комов. Боюсь,  что  вы  неправильно  меня   поняли,   Попов.   (С

неожиданной мягкостью).  Я  не  собираюсь  вмешиваться  в вашу работу.

Просто у  меня  возникли  кое-какие  недоумения,  и  вы   единственный

человек, который может их разрешить.

     Вандерхузе (задумчиво переставляет на  доске  шахматные  фигуры).

Кстати, Стась,  я всё хотел спросить тебя о том же: киберы каждый день

аккуратно расчищают нашу стройплощадку, а сегодня я обнаруживаю на ней

какие-то камни, охапки сучьев...

     Попов (примирительно).  В общем-то,  конечно,  камни ни  к  чему.

Сегодня у  меня  немного  система  барахлила,  и машины разбросали эти

камни по все площадке. Потом убрали, конечно,

     Комов (слушает.  Вертит в руках веточку). Спасибо, Стась! (Идёт к

выходу, задерживается.) Так значит, завтра чтобы все были готовы. Хочу

предупредить - могут быть любые неожиданности. (Уходит.)

     Майка. Что это с нашим Комовым  случилось?  Какой-то  странный...

Ещё сказал бы (дразнит):  "Майка, Яков! Не забудьте прихватить с собой

зонтики!"

     Попов (вешает гитару).  Ничего не странный.  Это ты о нём всегда:

"Душа общества,  человек редкостной общительности,  остроумный..." А я

всегда считал  его  не  от мира сего...  (Пауза.  Недоумённо.) Кто его

знает, откуда взялись эти камни...

     Вандерхузе. Подождите, ребята, здесь что-то не то...

 

                               Занавес

 

                            Картина вторая

 

     Рубка корабля.   В   большое    окно-иллюминатор    виден    край

серо-лилового неба, розовое крошечное солнце без лучей, клык айсберга.

Стась Попов сидит перед приёмником,  крутит  ручку  настройки:  свист,

шум, музыка. Раздаются позывные земной радиостанции.

     Диктор. ..."Центр управления полётом. В двадцать один час земного

времени в   очередном   сеансе   связи   начальник   исследовательской

экспедиции "Ковчег" Геннадий Комов сообщил:  экипаж корабля  чувствует

себя хорошо, выполняет намеченную программу..."

     (Стась выключает приёмник, в это время входит Вандерхузе.)

     Вандерхузе. Комов не заходил?

     Попов. Нет ещё.

     Вандерхузе (подходит  к Попову).  Скучно тебе здесь одному будет.

(Сочувственно.) Однако придётся потерпеть, как ты полагаешь?

     Попов. Полагаю, что придётся.

     (Вандерхузе отходит от  Попова,  останавливается  посреди  рубки,

смотрит на безрадостный пейзаж планеты,  видный в иллюминатор. Он чуть

запрокидывает голову,  выпячивает нижнюю губу,  что придаёт  его  лицу

выражение верблюжьей надменности.)

     Вандерхузе (задумчиво).  Да. Это очень похоже на Землю, но это не

Земля. И в этом вся беда с землеподобными мирами. Всё время чувствуешь

себя обманутым. Обворованным чувствуешь себя.

     (Появляется Майка.)

     (Майке.) Однако и к этому можно  привыкнуть,  как  ты  полагаешь,

Майка?

     (Майка молча берёт в углу рюкзак,  молоток с  длинной  рукояткой,

махнув на прощанье рукой Попову, выходит.)

     Майка что-то загрустила сегодня.

     Попов. Или злится. С ней такое бывает.

     (Торопливо входит Комов.)

     Комов. Готовы?  Вандерхузе.  Готовы... Куда мы сегодня, Геннадий?

Опять  на  озеро?  Комов  (идёт  к  Попову,  протягивает   ему   пачку

радиограмм).  Прошу вас,  Попов,  отправить радиограммы. Связь со мной

через глайдер.  (Оборачивается к Вандерхузе.) Мои  точки  на  западном

берегу  озера,  у  вас  -  высота  в  квадрате  сто  два.  (Подходит к

Вандерхузе,  берёт его под руку,  идёт к выходу.) Кстати, я всё думаю,

Яков,  и  не  могу понять,  каким образом эта дохлая рыба оказалась на

выступе скалы?  (С заметным раздражением.) Это уже двенадцатая мёртвая

рыба из запущенных нами в озеро!  Ну,  хорошо,  можно выяснить, почему

рыбы гибнут, но почему она оказалась на скале?!

     Вандерхузе (приостанавливаясь).  Не планета, а дом с привидениями

- так, кажется, сказала Майка, а женская интуиция, Геннадий...

     (Вандерхузе выходит. Комов задерживается в дверях, возвращается к

Попову. Берёт его за локоть.)

     Комов (быстро и тихо).  Вы боитесь оставаться один,  Стась?

     Попов (с изумлением).  Боюсь?  О чём вы,  Геннадий Юрьевич?  Я не

ребёнок всё-таки...

     Комов. А может быть, присоединитесь к нам?

     Попов (пожимает  плечами).  Я  бы  с удовольствием.  Но у меня же

неполадки с киберами, надо повозиться.

     Комов. Ну-ну! (Быстро уходит.)

     (Раздаётся сигнал  радиосвязи.   Попов   принимает   радиограммы.

Отключается.)

     Попов. Всё!  (Пауза.) Вызову-ка  я  сейчас  Ганса  или  Вадика...

Интересно, как  там  у  них,  на  юге?  (Пытается  связаться с другими

станциями на Таумате.) ЭР-9... ЭР-9... Я ЭР-Два... Я ЭР-Два... ЭР-9...

Что-то у Ганса тихо... ЭР-6... Я ЭР-Два... ЭР-6...

     (одновременно с отозвавшимся ЭР-6.)

     Ну, что там у вас?

     ЭР-6. У нас ящерицы передохли.

     Попов. Эх   вы,  предупреждал  же  вас  Комов,  не  торопитесь  с

пресмыкающимися. Знаешь, Вадик...

     Вадик. Если хочешь знать моё мнение, они здесь просто не выживут.

Жарища же.

     Попов (с завистью). Купаетесь?

     Вадик. Нет, старик, ты этого не поймёшь...

     Попов (Не  замечая тона Вадика).  У вас жарища,  а у нас...  Хотя

этим пантианам, у которых планета остывает, им, возможно, и понравится

здесь. Вот доставят их сюда,  сначала,  конечно, не всех, - по два-три

представителя от каждого племени. Увидят представители этот промёрзлый

песок, айсберг, ледяной океан и скажут: "Прекрасно! Совсем как дома!"

     Вадик. Ну,  если б,  например,  стало известно,  что наше  Солнце

вот-вот взорвётся и всем нам на Земле каюк, ты, наверное, тоже не стал

бы привередничать.

     (В рубке у Попова раздаётся шум, гудение, тиканье...)

     Попов (поспешно).  Вот  я  и   говорю:   проживём   как-нибудь...

(Оглядывается.) Всё,    старик,    отключаюсь.    (Сидит   неподвижно,

прислушивается.)

     (В тишине   раздаётся  лязганье.  Попов  резко  встаёт,  задевает

справочник на краю  пульта,  тот  с  грохотом  падает  на  пол.  Попов

поднимает его и раздражённо кидает на пульт.)

     Как говорил Вандерхузе, тишина не может, чтобы не заполняться. Ну

что ж, звуки начались, надо полагать, скоро начнутся видения... Как бы

не так. (Меряет большими шагами комнату, дудит себе под нос.)

     Эх, комар не подточит и носа,

     Если белый махнёт мне платочек...

     (Прислушивается.)

     (Тишина. Продолжает ходить в том же бодром ритме.)

     Эх!

     Когда, дорогая пойдёшь во лесочек

     Брать!

     По ягодке, по ягодке, по я-год-ке...

     В туесочек!

     (Звучит вызов. Попов кидается к рации. Говорит Комов.)

     Комов. Внимание на борту! Вышли на позицию. Радиограммы были?

     Попов (заглядывает в приёмный карман). Целая пачка.

     Комов. Мои радиограммы отправили?

     Попов. Ещё не все. (Поспешно садится за рацию.)

     Комов. Читайте, что там есть из Центра.

     Попов (в микрофон).  Земля. Лондон. Картрайт. Варианты психотипа,

двоеточие шестнадцать эм... мама... дробь тридцать один эпсилон...

     Комов. Достаточно. Следующую.

     Попов. Пресс-центр...

     Комов. Довольно. Дальше.

     Попов. Последняя.  Центр.  Бадер.  Затребованная  вами аппаратура

ноль-транспортируется на базу. Вышлите координаты предполагаемых...

     Комов. Спасибо. Достаточно. Отключаюсь.

     (Попов встаёт,   ходит   по   комнате,   останавливается    перед

иллюминатором. Смотрит на безрадостный пейзаж. Тихо насвистывает. Поёт

себе под нос.)

     Попов. Если кто-то и напишет письмо,

            Эгей!

            Среди звёзд затеряется оно,

            Эгей!

            А в эфире не пробиться сквозь бред,

            Эгей!

            Хоть зови кого-то тысячу лет,

            Эгей!

            Ну что за планета:

            Лиловое небо,

            Да серый промёрзлый песок.

            По сопкам, по сопкам,

            По топким болотам...

            Ну хоть бы один кто живой!

     (Отходит от иллюминатора.  Садится за пульт. Включает его. Следит

за своими киберами. Вполголоса продолжает петь.)

            Если кто-то и напишет письмо,

            Эгей!

            Среди звёзд затеряется оно,

            Эгей!

            А в эфире не пробиться сквозь бред...

     (В рубке  раздаётся   полязгивание.   Врывается   плач   ребёнка,

захлёбывающийся, плач   годовалого  младенца.  Попов  поднимает  руки,

прижимает ладони к ушам,  не опуская рук,  встаёт,  осторожно  отводит

ладони от ушей.  Плача нет.  Делает несколько шагов,  останавливается,

достаёт из кармана платок,  неторопливо разворачивает  его,  тщательно

вытирает вспотевший   лоб...  Затем  так  же  неторопливо  сворачивает

платок, возвращается к пульту, покашливает. Собирается сесть за пульт.

Снова плач   ребёнка.   Сразу   же   раздаётся   оглушительный  звонок

радиосвязи. Попов,  в  изнеможении,  придерживаясь  рукой  за   пульт,

тянется к рации.  Включает приём.  Ребёнок продолжает плакать.  Попова

вызывает Вадик.)

     Вадик. Ну, что у тебя нового?

     Попов (прикрывает рукой микрофон). Никак.

     Вадик. Что-то тебя плохо слышно.

     Попов. Как-нибудь.

     Вадик. Ты что это, Стась? Я тебя разбудил, что ли?

     Попов. Знаешь, Вадик, я с тобой через часок свяжусь. Здесь у меня

кое-что наклёвывается  (откашливается),  но  я ещё не вполне уверен...

(Отключается.)

     (В рубке тишина.  Попов неподвижно сидит перед рацией.  Раздаётся

хриплый женский  стон:  "Шура...  Где  ты?  Шура...  Больно..."  Попов

выбегает из  рубки,  мечется  по кораблю.  Стон не прекращается:  "Что

случилось? Где ты?  Я ничего не вижу,  Шура... Здесь кто-то есть... Да

отзовись же, Шура! Больно как!" Попов вбегает в рубку.)

     (Кричит.) Звуковая завеса...  (Кидается к столу,  выдвигает ящик,

лихорадочно роется.) Звуковая завеса,  понятно? (Находит кристаллофон,

подвешивает к мочке уха.)

     (Врубается музыка.)

     (Устало, но  удовлетворённо.)  Звуковая   завеса...   И   никаких

галлюцинаций. Чёрт знает, что такое со мной творится!

     (Входит Майка,  за  ней  Вандерхузе.  Попов  торопливо  выключает

кристаллофон. Майка, в дохе, останавливается в дверях, прислонившись к

косяку, стоит  нахохлившись,  прячет  нос  в   воротник.   Вандерхузе,

удручённый, подходит к Попову.)

     (Испуганно.) Что случилось?

     Вандерхузе (легонько трясёт Попова за плечо,  успокаивает). Очень

грустная находка, Стась. Мы нашли погибший корабль.

     Попов (судорожно глотнув). Наш?

     Вандерхузе. Да. Наш.

     (Майка отходит от двери, начинает вяло снимать доху.)

     Попов. Много погибших?

     Вандерхузе. Двое.

     Попов. Кто?

     Вандерхузе. Пока не знаем.  Это старый корабль.  Авария произошла

много лет назад.

     Попов. Сколько это - много лет? Десять? Двадцать? Чепуха какая-то

получается. Планета открыта всего два года назад...

     (Пауза.)

     (Продолжает.) Хотя,  конечно,  это  могли  быть  первопроходцы...

Какие-нибудь вольные исследователи. Двое их там, говорите?

     Майка (взрывается).  Двое!  Двое!  Да!  Коряга ты бесчувственная.

Дубина.

     Попов (ошеломлённо). Майка, что ты...

     Майка (приближаясь к Попову, почти шёпотом). Что ты хочешь знать?

Ты к роботам своим иди, с ними обсуждай, сколько там лет прошло, какая

чепуха получается, почему их там двое, не трое, не семеро.

     Попов (с отчаяньем). Да подожди, Майка! Я же совсем не то хотел.

     Майка (прячет   лицо  в  ладони,  с  тоской).  У  них  все  кости

переломаны... Но они ещё жили... Пытались что-то делать... (Выбегает.)

     (Вандерхузе берёт  Попова  под  руку  и что-то вполголоса говорит

ему. Идут к  двери.  Вместе  выходят.  Входит  Комов.  С  пристрастием

оглядывает рубку.  Подходит к рации.  Берёт радиограмму.  Возвращается

Стась.)

     Комов. Стась,  почему вы не откликались на радиовызовы? (Замечает

на ухе Попова кристаллофон. Понимающе усмехается.)

     (Попов перехватывает    его    взгляд   и   поспешно   сдёргивает

кристаллофон.)

     Где Яков? Надо немедленно составить экстренную радиограмму.

     (Появляется Вандерхузе.  Он по-прежнему в подавленном  состоянии.

Вандерхузе протягивает Комову листок бумаги.  Комов бегло проглядывает

написанное.)

     Это не информация,  Яков.  Если мы пошлём донесение в таком виде,

Центр пришлёт сюда  свою  комиссию,  явится  с  ней  толпа  любопытных

бездельников. Как вы не понимаете, Яков, нам не дадут здесь работать.

     Вандерхузе. Гм...  Ну  что  ж...  (Забирает  у   Комова   листок,

приписывает к  тексту  несколько слов.) А так - пойдёт?  (Читает текст

радиограммы скороговоркой.) ЭР-два - Базе.  Экстренная. В квадрате сто

два обнаружен  потерпевший  крушение  земной  корабль  типа  "Пеликан"

регистрационный номер  такой-то.  В  корабле  останки  двух   человек,

предположительно мужчины   и   женщины,  бортжурнал  стёрт,  детальное

обследование... (Вандерхузе повысил голос  и  многозначительно  поднял

палец.) Начинаем завтра! Как вы полагаете, Геннадий?

     (Комов встаёт, в задумчивости покачивается с носка на пятку.)

     Комов. Ну  что  ж.  Пусть будет так.  Лишь бы не мешали работать.

(Срывается с места, стремительно выходит.)

     Вандерхузе (протягивает радиограмму Попову). Передай, пожалуйста,

Стась. Я  пойду  составлять  экспертное  заключение.  Потом   обсудим.

(Выходит.)

     (Попов садится за  рацию  и  вдруг  замечает  возле  иллюминатора

меленькую фигурку.   Человечек   стоит,   наклонившись   чуть  вперёд,

внимательно смотрит  в  лицо   Попову.   Попов   отшатывается,   потом

протягивает к нему руки,  рука повисает в пустоте.  Звучит музыкальная

тема Малыша.  Попов  плюхается  в  кресло,  откидывается   на   спину,

закрывает глаза.  И  уже  не  в  рубке,  а прямо в зале звучит песенка

Малыша.

     Тебе нельзя ко мне,

     А к тебе мне -

     Беда...

     Вот какая смешная

     Получается игра,

     Простая шарада,

     Как дважды два.)

 

                               Занавес

 

                            Картина третья

 

     Обстановка на  сцене  та  же,  что  и  в  картине первой.  Комов,

Вандерхузе и  Майка  обсуждают  донесение  на  базу  о  найденном  ими

разбитом корабле.

     Вандерхузе (продолжая).  Да нет,  Геннадий,  какой может быть тут

вывод? Именно - предположение!  (Читает.) "...заставляет предполагать,

что корабль был поражён метеоритом высокой энергии в момент  появления

из подпространства." Вот так. Предлагаю согласиться.

     (Появляется Попов.  Он катит столик с  бутербродами,  минеральной

водой и   фруктами.   Подкатывает  столик  к  сидящим,  усаживается  в

свободное кресло.)

     Комов (мельком   взглянув  на  Попова,  продолжает  неторопливо).

Согласен. Перехожу  к  следующей  поправке.  Надо   дать   специальную

радиограмму, что   останки   пилотов  помещены  в  контейнеры,  зашиты

стеклопластом и в ближайшее время будут доставлены на базу.

     Вандерхузе (растерянно). Однако...

     Комов. Я займусь этим завтра. Сам.

     Майка (негромко). Может быть, их здесь следует похоронить?

     Комов. Не возражаю.  Но,  как правило,  в таких  случаях  останки

переправляются на Землю.  (К Вандерхузе,  пытающемуся что-то сказать.)

Что?

     Вандерхузе. Ничего. (Наливает в стакан воду, пьёт.)

     Комов. Прекрасно.  Теперь о  причинах  и  обстоятельствах  смерти

пилотов. Предлагаю     такую     формулировку:    "Положение    трупов

свидетельствует о том, что смерть наступила вследствие удара корабля о

поверхность планеты.  Мужчина  погиб  раньше  женщины,  успев всё-таки

стереть бортжурнал...

     Вандерхузе. Гм...  Не  слишком ли категорично,  Геннадий?  Как вы

полагаете?

     (Пауза.)

     Майка. А я другого не понимаю:  почему он  стёр  бортжурнал?  Был

удар, человек умирает...

     Вандерхузе. Ну,  это проще.  Может  быть,  была  агония,  зацепил

ключ...

     Комов. Лично я думаю,  что эта загадка с бортжурналом никогда  не

будет разрешена... Или это простое стечение обстоятельств. (Перебирает

на столе бумаги.) Да!  Попов,  посмотрите. (Протягивает Стасю листок.)

Это по вашей части.  Вам известно кибернетическое оборудование корабля

типа "Пеликан"?

     Попов (поспешно). Да, конечно. (Берёт листок, просматривает.)

     Комов. Здесь опись всех обнаруженных кибермеханизмов.  Проверьте,

всё ли на месте.

     (Попов читает. Все выжидательно смотрят на него.)

     Попов. Да,  пожалуй,  всё на месте. А вот этого я не понимаю. Что

такое: "Ремонтный робот, переоборудованный в шьющее устройство".

     Комов. Яков, объясните.

     Вандерхузе (в задумчивости).  Вы понимаете,  Стась, трудно что-то

объяснить. Ну,  было  у  женщины  необычное  хобби - хотелось ей шить,

переделали они ремонтный кибер в шьющее устройство.

     Попов (удивлённо). Ага, Но это - точно ремонтный кибер?

     Вандерхузе. Несомненно.

     Попов (возвращает опись Комову). Тогда здесь полный комплект.

     Комов (встаёт,  собирает разрозненные  листки).  Я  вас  попрошу,

Яков, приведите всё это в порядок.  Мы подпишемся, и уже сегодня можно

радировать. А теперь, если ни у кого нет дополнительных соображений, я

пойду.

     (Комов выходит.  Вандерхузе с тяжким  вздохом  поднимается  из-за

стола, взвешивает на ладони пачку листов заключения,  обводит взглядом

Майку и Попова. Не говоря ни слова, уходит.)

     Попов. Вандер явно недоволен.

     Майка. Я тоже недовольна. Как-то недостойно всё это получается. Я

не умею  объяснить,  может  быть,  это наивно...  Но должна же быть...

Должна же быть минута молчания какая-то...  А тут раз-два,  завертели,

закрутили колесо:  положение трупов,  останки в контейнер...  Тьфу!  А

Комов никому не даёт рта раскрыть!  Всё ему ясно,  всё ему очевидно, а

на самом деле не так всё ясно. И не верю я, что ему всё ясно!

     Попов. Мне кажется,  что у него что-то на уме,  и Вандер это тоже

понимает, только не знает, как его зацепить.

     Майка. Может быть.  Но мне не нравится,  как Комов ведёт себя.  И

вообще он  мне  не нравится.  (Поспешно на удивлённый жест Попова.) Он

мне нравился,  да! Но тогда я с ним не работала: я же помню, помню, он

действительно был душой общества... А теперь я дни считаю, сколько мне

с ним работать осталось.

     (Майка взволнованно что-то хочет ещё сказать, машет только рукой.

Уходит. Попов идёт к своему пульту,  но не успевает включить его,  как

раздаются голоса Майки и Вандерхузе.)

     Это ещё что такое?

     Вандерхузе. Я бы сказал, что это игрушка.

     Майка. Я бы тоже так сказала. Но зачем?

     Вандерхузе. Хобби. Ничего удивительного.

     Попов (оглядываясь).  О чём вы?  (Видит, что в рубке, кроме него,

никого нет. Он в ужасе.)

     (Раздаётся нежный женский голос, словно успокаивает ребёнка.

     Котя-котинька-коток,

     Котя - серенький хвосток,

     Приди, котик, ночевать,

     Мою детоньку качать,

     Прибаюкивать...

     Попов срывается с места,  выбегает,  закрыв  руками  уши.  Входит

Комов. Видит, никого нет, хочет уйти. Остаётся. Заложив руки за спину,

ходит по   комнате.   Подходит   к   видеоэкрану,   включает.   Плывут

безжизненные унылые   места   планеты   (соответствующее   музыкальное

сопровождение). Комов, покачиваясь с носка на пятки, смотрит на экран.

Появляется Малыш.  Это  мальчишка  лет  двенадцати,  костлявый,  очень

нескладный, весь  скособоченный.   Рыжеватые   волосы   беспорядочными

космами спадают ему на лоб и на плечи, хохлом вздымаясь на макушке. На

неподвижном лице - огромные живые  глаза,  словно  в  прорезях  маски.

Стоит в дверях,  вцепившись левой рукой в косяк, подняв правую ногу, в

правой руке сжимает охапку зелёных листьев. Комов оборачивается, видит

мальчика. Оба пристально смотрят друг на друга. Лицо Малыша искажается

гримасами, снова становится неподвижным.  Осторожно Малыш приближается

к экрану.)

     Малыш (кивнув на экран). Это - что?

     Комов. Видеофон.

     Малыш. Всё движется, и ничего нет. Изображения.

     (Комов выключает  экран,  садится в кресло перед столиком с едой,

приглашает Малыша.)

     Комов. Вот еда. Хочешь поесть?

     Малыш (с опаской  приближается  к  столу).  Это  (оглядываясь  на

экран) отдельно? (На стол.) Еда - отдельно? Ф-фрагмент! Непохоже.

     Комов. Непохоже на что?

     Малыш. Это - еда! Непохоже. Шарада.

     Комов (придвигает к нему вазу с фруктами). Всё-таки попробуй.

     (Малыш стоит неподвижно.  Вдруг лицо его оживает... И вот уже его

плечи, руки, и вот уже всё его тело взрывается движениями, удивительно

ритмические, они  переходят в танец,  диковатый,  но очень пластичный.

Листья трепещут в сжатых кулаках, скрещиваются, сплетаются с шуршанием

и стрёкотом,  словно запело целое поле кузнечиков. Так приближается он

к столику,  падает перед ним на колени, роняет на пол листья и, открыв

рот, тянет к еде руки. Не двигается. Теперь он мягко валится на спину,

садится и резким движением разбрасывает на полу  перед  собой  листья.

Быстрыми и  точными касаниями пальцев он передвигает листья,  время от

времени помогая себе ногой.  Листья складываются в странный  узор.  На

мгновение мальчик застывает в неподвижности,  затем резкими движениями

сгребает листья в одну кучу.)

     Малыш. Я понимаю, это ваша еда. Я так не ем.

     Комов (берёт  яблоко,  подносит  ко  рту).  Смотри,   как   надо.

(Нарочито медленно надкусывает, жуёт.)

     Малыш (в ужасе).  Нельзя! (Следует каскад эксцентричных движений.

Останавливается перед Комовым.) Нельзя! Будет плохо!

     Комов. А ты попробуй...  (Видит  слишком  активное  сопротивление

Малыша, уступает ему.) Ты прав, не надо. Что будем делать?

     Малыш (садится на левую пятку.  Сочным баритоном).  Чушь. Сверчок

на печи. (Снова своим голосом.) Когда вы уходите? Объясни мне.

     Комов (мягко).  Сейчас трудно объяснить.  Мне очень,  очень нужно

узнать о тебе. Ты ведь ещё ничего о себе не рассказывал...

     Малыш (вскакивает на ноги). Чеширский кот! По бим-бом-брамселям!

     Ты знаешь обо мне,

     Как я возник на свете,

     Как я сюда попал,

     Зачем к тебе пришёл,

     Ты знаешь всё,

     Ты знаешь даже то...

     Сверчок,

     Шарада,

     Тшш...

     Ты знаешь даже то,

     Чего не знаю я.

     По бим-бом-брамселям!

     Комов. Почему ты думаешь, что я всё это знаю?

     Малыш (садится на правую пятку). Я размышлял. Я понял.

     Комов. Это феноменально.  Но не совсем верно,  я ничего не знаю о

тебе, кто ты и как возник.

     Малыш (словно  переливается  из одной позы в другую).  Вы уйдёте,

когда узнаете обо мне всё?

     Комов. Да, если захочешь.

     Малыш (вскакивает). Тогда спрашивай! Спрашивай быстро, потому что

я тоже хочу тебя спросить.

     Комов. Сначала расскажи, почему ты так долго прятался?

     Малыш (ещё прыжок). Курвиспат! (Возбуждённо.)

     Кто мне сказал: кусты, волна?

     А может, камни рассказали листьям,

     А листья - солнцу,

     А солнце подало мне знак,

     О том, что вы вернётесь?

     Нет! Все они молчат,

     И здесь один я.

     (Садится на пол, раскладывает перед собой листья.)

     Вот лист один, вот два листа,

     Ещё один, и рядом -

     Новый листик...

     Людей так много...

     Один ты - много, а когда

     Их больше, пусть уходят.

     Я знаю, был корабль,

     И люди были.

     Сверчок...

     Мари...

     Мари-и-ия.

     Я знал: уходит снег -

     Вернётся снова.

     Я понял: человек

     Как этот снег

     Приходит.

     Я ждал, боялся,

     Не хотел,

     Чтоб возвращались люди.

     Они пришли -

     Мне плохо.

     (Отодвигает листья ногой в сторону.)

     Комов. Почему тебе плохо?

     Малыш. Потому что - люди.

     Комов. Люди никогда никому не  вредят.  Люди  хотят,  чтобы  всем

вокруг было хорошо.

     Малыш. Я знаю. Я ведь уже говорил: люди уйдут, и будет хорошо.

     Комов. Откуда ты узнал, что если людям сказать, то они уйдут?

     Малыш. Когда ты ушёл от озера,  я поймал рыбу.  Я очень удивился.

Она  почему-то  умерла.  Я  стал  размышлять  и понял,  что,  если вам

сказать, вы обязательно уйдёте.

     (Пауза.

     Звучит мелодия песни Малыша.

     Малыш быстро  собирает свои листья,  вскакивает на ноги,  следует

новый каскад пластических прыжков,  кружений, и Малыш. исчезает. Комов

сидит в задумчивости. Входит Вандерхузе.)

     Вандерхузе (возбуждённо).    Геннадий,    представляете     себе,

оказывается существовало     правило,     предписывающее    уничтожать

бортжурналы... Вот...  (Листает толстый справочник,  который принёс  с

собой.) Я  нашёл.  В  старом  "Своде  инструкций" оно было когда-то...

Откуда мне знать его, это правило? В новом "Своде" его уже нет, а я же

не историк...

     Комов (отрывисто). Читайте.

     Вандерхузе (читает, теребя себя за бакенбарды). Так вот: "Если ты

потерпел крушение  на  неизвестной   планете,   населённой   разумными

существами - негуманоидами, либо гуманоидами, но пребывающими в стадии

ярко выраженной машинной  цивилизации,  -  ты  обязан  уничтожить  все

космографические карты и бортжурналы..." (Переводит взгляд на Комова.)

Машинной цивилизации здесь нет, негуманоидов здесь тоже нет...

     (Вваливается Попов.)

     Попов (возбуждённо). Там какая-то штука...

     Комов и Вандерхузе (одновременно). Какая штука?

     Попов. Над горами.  Сногсшибательной величины усы...  Или антенны

раскачиваются, как стволы бамбука...  Гнутся, вибрируют, всё трясётся.

Совершенно невозможная штука.

     (Комов спешно включает экран. Экран пуст.)

     (Обескуражено.) Но ведь были...

     Комов (по микрофону).  Глумова!  Прошу явиться в рубку. (Попову.)

Стась, приведите  через...  (смотрит  на  часы)  через  час  в  боевую

готовность носовую  ПМП.  Без  команды  -  ничего.  (Вандерхузе.)  Ну,

Яков... (Потирает возбуждённые руки.)

     (Вбегает Майка, на ходу влезая в рукава куртки.)

     Майя, настройте экраны кругового обзора. Стась расскажет вам, что

он заметил  только  что  над  горами.  Яков,  подготовьте  диагностер.

(Всем.) У нас будет гость.

     (Все, онемев,  таращат глаза на Комова. Верещит дешифратор. Попов

кидается к нему, включает.)

     Откуда?

     Попов (читает). Центр, Исторический отдел...

     Комов (кидается   к  Попову).  А,  наконец-то!  (Наклоняется  над

дешифратором.)

     Попов (продолжает    читать).    ...проект    "Ковчег".   ЭР-два.

Вандерхузе.   Комову.   Информация.    Обнаруженный    вами    корабль

регистрационный номер    такой-то    есть   экспедиционный   звездолёт

"Пилигрим". Приписан к  порту  Деймос.  Отбыл  второго  января  двести

тридцать первого  года  в свободный поиск в зону "Ц".  Последний отзыв

получен 6 мая двести  тридцать  четвёртого  года  из  области  "Тень".

Экипаж:  Семёнова Мария-Луиза и Семёнов Александр Павлович. С двадцать

первого  апреля  тридцать  третьего  года   пассажир:   Семёнов   Пьер

Александрович. Архив "Пилигрим".

     (Комов смеётся.  Попов с изумлением поднимает голову,  смотрит на

Комова. Комов смеётся. Комов сияет.)

     Комов (торжествующе). Так я и думал! Так я и думал - это человек!

Вы понимаете,  ребята!  Это - человек!  (Попову.) Ну-ка, Стась, теперь

рассказывайте поскорее, что здесь с вами происходило?

     (У Попова такой вид, словно у него опять начались галлюцинации.

     Идёт мимический "рассказ" Попова.

 

                               Занавес

 

     На сцену выходят четверо певцов с гитарами.

 

                                Зонг.

          Слушай...

          Слушай...

          Слышишь шаги стихии огня?

          Эй, скорее вставай ото сна!

          Не оглядывайся назад,

          Не оглядывайся назад,

          Не оглядывайся назад.

          Там погибли для нового дня,

          Да! - для будущего,

          Да! - для будущего,

          Там погибли они для тебя.

          Руку свою поскорее дай,

          Руку свою поскорее дай,

          Руку свою поскорее дай

          Тому, кто идёт впереди

          Тебя.

          Вместе встречайте,

          Эй! - Встречайте,

          Да! - Встречайте

          Грядущее дня!)

 

                           Действие второе

 

                            Картина первая

 

     Включён видеоэкран.  На экране фосфоресцирующий туман,  в котором

угадывается неясная структура,  формы её переливаются в  самые  разные

превращения, всё  словно  дышит.  Раскачиваются огромные червеобразные

усы, и на фоне всего  этого  пульсирующего,  светящегося  -  очертания

растопыренной ладошки Малыша.

     Музыкальное сопровождение.

     Разум планеты. Тысячи, тысячи, тысячи лет

                    Волны бьются о наши пески

                    Для нас!

                    День за днём,

                    День за днём

                    Солнце лиловое наше встаёт

                    Для нас!

                    Что? Что? Что? Что?

                    Что потеряли, что ищете вы

                    У нас, -

                    Странные, странные, странные

                    Странники?!

     (Изображение на экране меняется. Земля.)

     Земляне. Земля! - Какая благодать...

              Зачем с судьбою спорить? -

              Медовых трав в лугах не мять,

              Не слышать: ходят кони,

              Не слышать, как жуют они,

              Пофыркивая мирно,

              А белый дым, тумана дым

              Плывёт над спелой нивой...

     (На экране  вспыхивают  интенсивные  цвета,  битва   красок,   то

появляется, то   исчезает   растопыренная   ладошка   Малыша,  усы  то

скручиваются, то распрямляются, словно выстреливают.)

     Разум планеты. Зачем же, зачем же

                    Ваш быстрый корабль,

                    Зачем же ваш быстрый летучий корабль

                    Сквозь бури и тучи

                    Направился к нам?

                    Какое вам дело, скажите,

                    До нас?

                    Скажите, скажите, скажите,

                    Скажите! -

                    Кто гонит, несчастные,

                    Вас?

     (На экране Земля:  идут в связке альпинисты. И вот она - вершина!

К ней  - через лавины и обвалы,  так же,  как к полюсу,  по бескрайним

снегам - и это тоже проходит перед нами на экране.  Здесь  могут  быть

кадры из приключенческих и научно-исследовательских фильмов, например,

"Земля Санникова", "Красная палатка", "Солярис".)

     Земляне. Мы любим Землю, любим дом,

              Огонь в кругу домашнем,

              Но манит нас иной огонь,

              Но манит нас иной огонь,

              Сражавшихся и павших.

              Они, как атланты, на жёстких плечах

              Открытий, дерзаний - найти и познать -

              Нас держат. Не вправе сидеть мы и ждать.

              Найти и познать, открыть и отдать

              Они заставляют нас.

              И ветер, крылья просолив,

              Как уносил когда-то

              По морю белые ладьи,

              И по торосам - нарты,

              Уносит нас с родной Земли

              В иные океаны,

              Нам оба полюса даны,

              А третий?

              Он - за нами.

              Ведь так уж создан человек,

              И нам нельзя иначе,

              Ведь мы же не слабее тех,

              Ведь мы же не слабее тех,

              Сражавшихся и павших.

     (Экран гаснет.  Свет.  Та  же  рубка  корабля.  Экипаж  в  полном

составе. Все слушают Комова.)

     Комов. Как   полномочный  член  Комиссии  по  контактам,  я  беру

командование на себя.  Объявляю весь наш район  зоной  предполагаемого

контакта. Яков,  прошу вас, составьте соответствующую радиограмму. Все

работы по  проекту  "Ковчег"  прекращаются.  Роботы  демобилизуются  и

переводятся в   трюм.   Выход   из  корабля  только  с  моего  личного

разрешения. А сейчас быстро  подготовить  диагностер,  самый  простой:

ярко выраженные  отрицательные  эмоции - красный свет на пульте,  ярко

выраженные положительные   эмоции   -   зелёный,   и   вся   остальная

эмоциональная гамма - белая лампочка.

     (Комов уходит.

     Вандерхузе принимается налаживать диагностер.)

     Майка (живо). Теперь понятно, почему игрушки.

     Вандерхузе (живо). Почему?

     Майка. Он с ними играл.

     Вандерхузе. Кто? Комов?

     Майка. Нет, Семёнов.

     Вандерхузе (удивлённо). Семёнов? Гм... Ну и что?

     Попов (вмешивается). Семёнов-младший. Пассажир. Ребёнок.

     Вандерхузе. Какой ребёнок?

     Майка. Ребёнок Семёновых!  Понимаете, зачем у них было это шьющее

устройство? Чепчики там всякие, распашонки...

     Вандерхузе (поражённый).  Распашонки!  Так у них родился ребёнок!

Да-да-да! Я  ещё  удивлялся,  где  они  подцепили  пассажира,  да  ещё

однофамильца! Мне и в голову... Ну конечно!

     Попов. Та-а-ак.  Значит,  родился  он  у  них  в  апреле тридцать

третьего, а  отозвались  они  в   последний   раз   в   мае   тридцать

четвёртого...

     Майка. Тринадцать месяцев.

     Попов. Минуточку... (считает) Май, июнь...

     Майка. Невероятно!

     Вандерхузе. Что, собственно, невероятно?

     Майка. В день крушения младенцу был год и один месяц.  Как же  он

выжил?

     Попов. Аборигены.  Семёнов  стёр  бортжурнал,   значит,   кого-то

увидел... И ребёнок плакал.  Я же слышал эти стоны и голоса...  Ну да,

это он плакал. Аборигены всё записали и дали ему прослушать...

     Майка. Чтобы записать, надо иметь технику.

     Попов. Ну, не записали, так запомнили. Это не важно.

     Вандерхузе. Ага,  Семёнов  увидел  либо  гуманоидов,  но в стадии

машинной цивилизации, либо негуманоидов. И поэтому стёр бортжурнал. По

инструкции.

     Майка. На машинную цивилизацию непохоже.

     Попов. Значит, негуманоиды... (Внезапно, словно прозрев.) Ребята!

Если здесь негуманоиды,  то это такой случай,  что я просто не знаю...

Человек-посредник, понимаете?  Он  человек  и  нечеловек,  гуманоид  и

негуманоид! Такого ещё никогда не бывало.  О таком даже мечтать  никто

не рискнул бы!

     (Майка расстилает на полу карту-склейку,  рассматривает её,  то и

дело подносит к глазам лупу.)

     Майка (возбуждённо). Здесь ничего нет! Негде им жить. Не в болоте

же они  барахтаются!  (Садится  по-турецки  и  через  лупу  смотрит на

Попова.) Гуманоид не может жить в болоте.

     Попов. У нас на Земле были племена,  которые жили даже на озёрах,

в свайных постройках...

     Майка (вздохнув).   Если  бы  на  этих  болотах  была  хоть  одна

постройка...

     Вандерхузе (задумчиво).  Чего  ради негуманоиды станут возиться с

человеческим детёнышем? Зачем это им, и что они в этом понимают?

     Майка. На  Земле  известны случаи,  когда негуманоиды воспитывали

человеческих детей...

     Вандерхузе (грустно). Так то на Земле!

     Майка. Тем не менее он уцелел и выжил.

     Попов. Годовалый ребёнок.  Ледяная пустыня.  Один.  Ясно,  сам по

себе он выжить не смог бы.  Какие-нибудь пришельцы-гуманоиды оказались

поблизости, выкормили, а потом улетели. Чепуха ведь...

     Майка. А может,  он не  выжил?  Может  быть,  всё,  что  от  него

осталось, это его плач и голоса родителей?

     (Пауза.)

     Попов. А  как  он  проходит  в  корабль?  Как  он командует моими

киберами? Нет, ребята, либо мы встретили в космосе точную - понимаете,

точную, идеальную  реплику человечества,  либо это космический Маугли.

Не знаю, что вероятнее.

     Майка. И я не знаю.

     Вандерхузе. И я.

     (Входит Комов, энергичный, весёлый.)

     Комов. Хлев на палубе.  Хватит философствовать.  Он приближается.

Майя, быстро на пост внешнего обзора!

     Майка (умоляюще). Геннадий Юрьевич...

     Комов. Не  надо,  чтобы  первая  встреча  с  ним  прошла  в вашем

присутствии. Идите, Майя.

     (Расстроенная Майка уходит.)

     Яков, если ему понадобятся ваши бакенбарды, как-нибудь соберитесь

с силами  и  позвольте  ему  подёргать  вас за них.  И пусть он больше

спрашивает, как можно больше...  А знаете,  Яков,  к вашим бакенбардам

очень пошли бы кисточки на ушах...

     Вандерхузе (самодовольно ухмыльнувшись, согнутым пальцем взбивает

свои бакенбарды - сначала левый,  а затем правый). Мне баков не жалко.

Но...

     Комов. По местам, ребята, по местам!

     (В рубку проскальзывает Малыш.  В кулаке у  него  пучок  листьев.

Малыш обводит всех глазами,  взгляд его останавливается на Вандерхузе.

Капитан с  некоторой  нервностью  взбивает   согнутым   пальцем   свои

бакенбарды. Слегка кланяется Малышу.)

     Малыш. Феноменально!

     (На индикаторе  вспыхивает  зелёная  лампочка.  Вандерхузе  снова

нервно взбивает бакенбарды, искательно улыбается. Лицо Малыша оживает.

Целая серия подвижных гримас сменяет друг друга.)

     (Комову.) Вот вопрос.  Почему мне всё интересно?  Почему  у  меня

появляются вопросы?  Мне  от  них  нехорошо.  Как  будто мне всё время

чего-то хочется,  а чего - не знаю.  Как будто я по льду  бегу...  Нет

слов. Не могу объяснить. Они у меня чешутся.

     (Малыш перекатывается из одной позы в другую,  перекручивается на

заду, мечется. Его голос на фонограмме.)

     Я стараюсь спастись,

     Убегаю от них,

     Я летаю над островом,

     Руки как крылья

     Раскинув.

     Но они, как беда,

     Но они, как беда,

     Догоняют меня...

     Где, скажите, вопросы

     Родились?

     (Рассыпает на полу листья, что-то по ним "колдует".)

     Может быть, их,

     Может быть, их,

     Выдумал ветер?

     Может, они,

     Может, они,

     Упали со звёзд?

     Кто же тогда,

     Кто же тогда

     Прячет ответы?

     Так интересно, -

     Снова вопрос...

     (Комову.) Я поразмыслил и понял:  всё,  что идёт изнутри,  должно

делать мне удовольствие. Значит, вопросы идут снаружи. Правильно?

     Комов. Я  размышляю  так:  я  заснул  на  берегу  океана,   когда

проснулся, увидел  на  мокром  песке  возле меня -- следы человеческих

ног. Я поразмыслил и понял: пока я спал, мимо прошёл человек. Откуда я

это узнал?  Я  размышлял:  раньше  следов не было,  теперь следы есть,

значит они появились,  пока я спал. Это не следы волн, не следы камня,

который скатился  с горы,  это человеческие следы.  Значит,  мимо меня

прошёл человек.  Пока я спал, мимо меня прошёл человек. Так размышляем

мы. А как размышляешь ты?

     (Малыш молчит.  На  диагностере  вспыхивает  рубиновая  лампочка.

Малыш проворно передвигает листья, отпихивает их ногой.)

     Малыш. Это вопрос.  По бим-бом-брамселям!  (Глядит на Вандерхузе.

Тот смущённо покашливает.) Феноменально!  Хочу узнать:  почему длинные

волосы на щеках?

     (Пауза.

     Рубиновый огонёк,  горевший до  того,  гаснет,  загорается  опять

зелёный.)

     Комов (смотрит на диагностер). Ответьте ему, Яков.

     Вандерхузе. Гм...  Как тебе сказать,  мой мальчик...  (Машинально

взбивает бакенбарды.) Это красиво,  это мне нравится...  По-моему, это

объяснение, как ты думаешь?

     Малыш. Красиво...  Нравится... (Вдруг нежно.) Колокольчик. (Снова

прежним голосом.) Нет, ты не объяснил. Но так бывает. Почему только на

щеках? Почему нет на носу?

     Вандерхузе (наставительно).  На носу некрасиво. И в рот попадают,

когда ешь...

     Малыш. Правильно.  Но если на щеках, а если ты идёшь через кусты,

ты должен цепляться. Я всегда волосами цепляюсь...

     Вандерхузе. Гм... Видишь ли, я редко хожу через кусты.

     Малыш. Не ходи  через  кусты,  будет  больно.  Сверчок  на  печи!

(Прыгает на  спину  Попову,  по-обезьяньему  ловко  вскарабкивается по

спине на плечи и также молниеносно скатывается по его груди.) А ты?

     Попов (оторопело). Что я?

     Малыш. Один раз чуть меня не погубил - зашипел,  заревел,  ударил

меня  воздухом.  Я  бежал  до  самых  сопок.  То  большое,  тёплое,  с

огоньками, делает ровным песок - что это?

     Попов. Машины. Киберы.

     Малыш (повторяет). Киберы... Живые?

     Попов. Нет. Это машины. Мы их сделали.

     Малыш (поражённый,  перекручивается вокруг себя).  Сделали? Такое

большое? И двигается. Феноменально!

     Попов. Бывают киберы и больше, больше, чем айсберги.

     Малыш (с недоверием). И они тоже двигаются?

     Попов. Нет,  они размышляют.  Если хочешь,  я покажу  тебе  такие

машины. Смотри!

     (Попов включает пульт.

     На экране  появляются  роботы,  они  двигаются,  мигают огнями...

Малыш поражён.  Эмоциональная реакция его крайне активна:  он мечется,

скручивается   в   колобок,  пружинисто  распрямляется,  шумно  дышит,

отчаянно гримасничает,  и всё-таки это танец, необычайный, пластичный,

в    общем,   в   его   движениях   должна   быть   выражена   крайняя

заинтересованность,  напряжённое волнение от  того,  что  он  видит  и

узнаёт.  Всё  это  время на пульте диагностера горит изумрудным светом

лампочка.  Попов выключает видеоэкран.  Малыш в  сильном  возбуждении,

вскакивает на кресло, садится, обхватив себя руками.)

     Малыш. А можно сделать так, чтобы я говорил, а киберы слушались?

     Попов (с улыбкой). Ты это уже сделал.

     (Малыш бесшумно, как тень, падает на руки на стол перед Поповым.)

     Малыш. Когда?

     Попов. Ты прыгал перед ними,  а самый большой,  его зовут Том,  -

останавливался и спрашивал тебя, какие будут приказания.

     Малыш. Почему я не слышал вопроса?

     Попов. Ты вопрос видел.  Помнишь,  там мигал красный огонёк?  Это

был вопрос.

     (Малыш перекатывается плавно по полу.)

     Малыш (тихо и восторженно). Феноменально! Это игра. Феноменальная

игра. Щелкунчик!

     Комов. Что значит "Щелкунчик"?

     Малыш (нетерпеливо). Не знаю. Просто слово. Приятно выговаривать.

Че-чеширский кот. Щ-щелкунчик.

     Комов. Откуда ты знаешь эти слова?

     Малыш. Помню.  Два больших ласковых человека. Гораздо больше, чем

вы...  По  бим-бом-брамселям!  Щелкунчик...  (Имитирует  голос  отца.)

С-сверчок на печи.  Мар-ри, Мар-ри! Сверчок кушать хоч-чет! (Ласковым,

нежным голосом,   голосом   матери.)   Кошенька   моя...   Ласонька...

Колокольчик, опять мокренький...

     (Малыш замолкает, постукивает себя пальцем по носу. Пауза.)

     Комов (слегка  изменившимся  от  волнения  голосом).  И  ты   всё

помнишь?

     Малыш. Конечно. А ты разве не помнишь всё?

     Комов. Нет.

     Малыш. Это потому, что ты размышляешь не так, как я. Я помню всё.

     (Садится опять  на  пол,  перекладывает листья,  составляя узоры,

бормочет.)

     Чики-чики-считалочка...

     Катят с горы саночки.

     Ой-ли, дуй-ли, вей-ли, лей-ли...

     Покатили, полетели,

     В снег пушистый залетели...

     Комов. Откуда ты про саночки знаешь?

     Малыш (задумчиво  продолжает  раскладывать  листья).  Что-то было

такое... Может быть,  не со мной.  (Смотрит  на  Комова.)  Не  знаю...

Просто помню,  и всё.  Санки,  снег...  Весело.  (Встаёт с пола.) Надо

поразмыслить хорошенько,  и тогда вспоминается. Если тебе интересно, я

потом расскажу.  А сейчас ответь мне...  Так не было. Вы пришли, и так

стало... (Песня Малыша.)

     Почему так со мною бывает?

     На вершину я один взбираюсь

     И сижу там тихо и смотрю,

     Как волна всё с берегом играет:

     То к нему бежит, то вдруг она

     В океан обратно убегает...

     Почему так со мною бывает?

     Я смотрю, и мне печально станет,

     И вода в глаза вдруг набежит,

     По щекам моим она стекает,

     И солёная она, как та волна,

     Что внизу с тем берегом играет...

     Почему так со мною бывает...

     Много разных ответов,  и все  они  спутаны  друг  с  другом,  как

листья... (Малыш   сбивает  листья  на  полу  в  беспорядочную  кучу.)

Закрывают друг друга, мешают друг другу! Ты ответишь?

     (Мечется по    комнате,    в    пластических   движениях   Малыша

взволнованность, возбуждённость. Странный красивый танец. И вот Малыша

уже нет, только листья, разбросанные по полу.)

     Комов (потирает  руки,  мечтательно  улыбается).  Да.  Любопытная

картина получается... (По интеркому.) Майя! Что у вас там?

     Майка (по интеркому).  Опять усы...  Восемь штук.  Только  сейчас

пропали, а  то торчали вдоль всего хребта...  Причём цветные - жёлтые,

зелёные... Я сделала снимки.

     Комов. Молодец. Теперь имейте в виду, Майя, при следующей встрече

обязательно будете присутствовать вы.  (К Вандерхузе.) Яков, забирайте

радиограммы, пойдёмте ко мне. А вы, Стась (Комов встаёт и направляется

в угол,  где установлен блок видеофонографов), вот вам кассета, Стась,

передайте всё прямо в Центр.  Где-то тут я видел проектор?  А, вот он.

Надо проанализировать.  Я  думаю,  в  нашем  распоряжении   ещё   часа

три-четыре, потом  он снова придёт...  (Идёт к Вандерхузе.) Яков,  как

вам нравятся эти "усы"? Они как будто пасут Малыша...

     (Уходят.

     Входит Майка.)

     Натренировалась? Небось всё пушки наводила?

     Майка (проходит,  садится в кресло).  Безнадёжное дело.  Если все

они одновременно в нас плюнут, нам каюк. Просто не успеть.

     Попов. Во-первых,  можно  увеличить  телесный   угол   поражения,

во-вторых, ты действительно веришь, что в нас могут плюнуть?

     Майка. А ты?

     Попов. Непохоже что-то...

     Майка. А если непохоже,  то  чего  ради  я  там  сидела  с  этими

пушками, пока вы здесь...

     Попов (подходит к Майке,  берёт её за плечи).  Честно говоря,  не

знаю. Всё  равно  надо  вести  наблюдение.  Раз  уж  оказалась планета

биологически активной,  надо выполнять инструкцию.  (Садится в  кресло

рядом с Майкой.)

     Майка (взволнованно). Тебе его жалко?

     Попов (неуверенно).  Н-не  знаю...  Почему  жалко?  Я  бы сказал,

жутко. А жалеть... Почему, собственно, я должен жалеть его? Он добрый,

живой... Совсем не жалкий.

     Майка (нетерпеливо).  Я  не  об  этом.  Я  не   знаю,   как   это

сформулировать... Вот  я слушала,  и мне тошно сделалось,  как Комов с

ним себя держит. Ведь ему абсолютно наплевать на мальчишку...

     Попов. Что  значит  - наплевать?  Комову надо установить контакт.

Без Малыша в контакт нам не вступить...

     Майка. От этого мен, наверное, и тошнит. Малыш-то ничего не знает

об аборигенах... Слепое орудие!

     Попов. По-моему,   ты   впадаешь  в  сентиментальность.  Он  ведь

всё-таки не человек.  Он абориген.  Мы налаживаем с ним  контакт.  Для

этого надо   разгадать   какие-то   загадки...  Трезво  надо  к  этому

относиться, по-деловому.  Чувства здесь ни при чём. Он ведь к нам тоже

любви не испытывает.  И испытывать не может.  В конце концов что такое

контакт? Столкновение двух стратегий.

     Майка (устало вздыхает).  Скучно ты говоришь. Скучно. Тебе только

радиограммы составлять. Кибертехник. И Комов - тоже.

     Попов. А как надо?

     Майка. Не знаю.  Может быть,  как Яков...  Во  всяком  случае  он

единственный говорил с Малышом по-человечески.

     Попов. Майка, ты что? Не хочешь, чтобы контакт состоялся?

     Майка (без  энтузиазма).  Хочу,  наверное...  Только я всё не так

себе представляла...

     Попов. Не-е-ет,  здесь дело не в этом. Я догадываюсь, что с тобой

происходит. Ты думаешь, что он - человек.

     Майка. Ты уже говорил об этом.

     Попов. Нет,  ты послушай...  Тебе всё  время  бросается  в  глаза

человеческое. Ну   да,   общий  облик,  прямохождение.  Ну,  голосовые

связки... Что ещё?  Тебя сбивает с толку,  что он умеет  говорить.  Он

великолепно говорит...  Но  ведь  и  это  не наше!  Никакой человек не

способен вот так,  с ходу,  научиться бегло  говорить.  И  дело  не  в

составе слов,  дело в интонации,  в составлении фразы.  Оборотень это,

если хочешь знать!  А не человек. Мастерская подделка. Подумай только:

помнить, что с тобой было в грудном возрасте,  а может быть,  в утробе

матери, и как знать! - до своего рождения. Разве это человек?

     Майка. Быть может, прежде губ уже родился шёпот,

            И в бездревесности кружилися листы,

            И те, кому мы посвящаем опыт:

            До опыта приобрели черты.

     Попов. А,   это   всё   эмоции.  А  вот  ты  видела  когда-нибудь

роботов-андроидов?

     Майка (мрачно), Ну и что?

     Попов. А то,  что теоретически идеальный робот-андроид может быть

построен только  из  человека.  Это будет сверхмыслитель,  сверхсилач,

сверхэмоционал, всё что угодно "сверх", в том числе и сверхчеловек, но

только не человек...

     Майка (криво  улыбаясь).  Ты  хочешь   сказать,   что   аборигены

превратили его в робота?

     Попов (С досадой)? Да нет же. Я только хочу убедить тебя, что всё

человеческое в нём случайно,  просто свойство исходного материала... И

что не нужно разводить вокруг него сантименты.  Считай,  что ты ведёшь

переговоры с этими цветными усами...

     (Раздаётся мелодия песенки Малыша.)

     Майка (в  волнении  схватив  Попова  за  плечо).  Ты слышишь?  Он

возвращается! (Бросается к внутренней связи.)

     (Теперь слышна песенка. Поёт Малыш.

     Тебе нельзя ко мне,

     А к тебе мне -

     Беда...

     Вот какая смешная

     Получается игра.

     Простая шарада,

     Как дважды два.

     Майка включает интерком.)

     (Комову.) Малыш приближается.

     Комов (по интеркому).  Понял вас. Попов, на пост внешнего обзора.

Майка, оставайтесь на месте.

     Попов (поднимается,   идёт  к  выходу,  чуть  насмешливо  бросает

Майке). Посмотри, посмотри на него вблизи, сосуд скорби. (Уходит.)

     (Стремительно входит Комов. За ним Вандерхузе.)

     Комов. Вы видели,  Яков,  опять  усы  и  опять  цветные.  Строгая

закономерность: Малыш  к  нам,  усы  - наружу.  (Всем.) Приготовьтесь,

коллеги.

     (Появляется Малыш.  В  руках  у него корзина.  Малыш видит Майку,

корзина у него опрокидывается, из неё с грохотом падают камни.)

     Малыш. Мам-ма!.. Мам-ма...

     (Раздаётся захлёбывающийся плач ребёнка и резко обрывается.)

     (Не глядя на Майку, Комову.) Ты приготовил ответы на мои вопросы?

Ты меня заставил думать.  Я вспоминал и вспомнил, что я тоже так часто

размышляю, как и ты. И часто приходит ответ. Когда приходит ответ, мне

- удовольствие.  Видно,  как он приходит.  (Садится на пол,  разбирает

корзину на прутья.) Так я делаю объём для камней... Вот такой...

     Комов (подсказывает.) Корзину...

     Малыш. Да,  корзину.  (Начинает плести,  приговаривая.) Один прут

цепляется за второй,  второй за третий,  третий дальше... и получается

корзина. Видно - как. (Собирает остальные прутья.) Вот куча прутьев, и

вдруг - готова корзина. Почему?

     Комов. И  на  этот вопрос я смогу ответить,  только когда узнаю о

тебе всё.

     Малыш (требовательно).   Тогда  узнавай!  (Вскакивает  на  ноги.)

Узнавай скорее! Почему не узнаёшь? Я расскажу сам.

     (Гаснет свет.

     В ослепительных вспышках света мечется Малыш.

     И в это же время - фонограмма.

     Слышится раздирающий  треск,  хруст,  отчаянный  крик   младенца,

удары,  звон  бьющегося  стекла,  визг  ребёнка,  мужской задыхающийся

голос:  "Ма-ри...  Мари...  Ма...  ри..." Малыш во время  всего  этого

носится по рубке. В движениях его отчаянного танца боль: он то ложится

на пол,  извивается,  то вскакивает,  снова  скручивается  в  колобок,

кружится... Женский,  уже  знакомый  голос  стонет:  "Шура...  Где ты?

Шура... Больно как... Я ничего не вижу, помогите мне..." Стон стихает.

Всхлипнул младенец и тоже затих. Малыш прерывает свой дикий танец. Все

ошеломлены.)

     (Торжествующе.) Так было долго.  Я устал кричать. Я заснул. Когда

я проснулся,  было темно. Мне было холодно. Я хотел есть. Я так сильно

хотел есть, и чтобы было тепло, что сделалось так.

     (Каскад невообразимых звуков заполняет рубку.

     Гулы, щёлканье, медные удары, зудение...

     И разом стихает.)

     (Задыхаясь.) Нет.  Так мне не рассказать. Так я буду рассказывать

столько времени, сколько живу. Что делать?

     Комов (ровным голосом). И тебя накормили? Согрели тебя?

     Малыш. Стало так,  как мне хотелось. И с тех пор всегда было так,

как мне хотелось.

     Комов (пробует воспроизвести услышанные звуки). А это что было?

     (Пауза.)

     Малыш. А,  понимаю. Ты совсем не умеешь, но я тебя понял. Не могу

ответить, ведь  у  тебя нет слова,  чтобы назвать.  А ты знаешь больше

слов, чем я. Дай мне слова. Ты дал мне много слов, но не те.

     (Пауза.)

     Комов. Какого это было цвета?

     Малыш. Никакого.  Цвет  - это когда смотришь глазами.  Там нельзя

смотреть глазами.

     Комов. Где - там?

     Малыш. У меня. Глубоко. В моём доме.

     Комов. А как там на ощупь?

     Малыш. Прекрасно.  Удовольствие.  Ч-чеширский кот!  У меня  лучше

всего. Так было, пока не пришли люди.

     Комов. Ты там спишь?

     Малыш. Я  там всё.  Сплю,  ем,  размышляю.  Только играю я здесь,

потому что люблю смотреть глазами.  А там тесно играть.  Как  в  воде,

только ещё теснее.

     Комов. Но ведь в воде нельзя дышать.

     Малыш (изумлённо).  Почему нельзя?  Можно. И играть можно. Только

тесно.

     (Пауза.)

     Теперь ты всё обо мне узнал?

     Комов (решительно).  Нет. Ничего я о тебе не узнал. Ты же видишь,

у нас нет общих слов. Может быть, у тебя есть свои слова?

     Малыш. Слова...  Это  только  у  людей.  Я знал,  что есть слова,

потому что помню.  По бим-бом-брамселям.  Что такое?  Я не знаю.  Было

удовольствие говорить. Игра. Но теперь я знаю, зачем многие слова...

     Комов. Теперь ты знаешь  слово  "океан",  но  океан  ты  видел  и

раньше. Как ты его называл?

     (Пластичные движения Малыша на  полу  напоминают  перекаты  волн.

Пауза.)

     Я слушаю.

     Малыш. Что ты слушаешь? Зачем? Я назвал. Так нельзя услышать. Это

внутри.

     Комов. Может  быть,  ты  сможешь  показать?  У  тебя есть листья,

прутья...

     Малыш (сердито).  Листья,  прутья не для того,  чтобы показывать.

Листья и прутья для того,  чтобы размышлять.  Если  не  знаешь,  какой

вопрос,  -  камни  и прутья,  если тяжелый вопрос - листья.  Тут много

всяких вещей.  Вода,  лед -  он  хорошо  тает,  поэтому...  Нет  слов.

(Вздыхает.) Много такого, для чего нет слов. Но это там, у меня.

     (Вандерхузе горестно вздыхает.)

     Майка (Малышу). А когда ты танцуешь? Это что?

     Малыш (смотрит на Майку,  выражение его лица смягчается,  нежно).

Мам-ма...  мам-ма... (Ровным голосом.) Это тоже для размышления. И для

понимания. Не знаю... Так получается.

     (Пауза.)

     (Комову.) Что делать? Ты придумал?

     Комов. Придумал.  Ты  возьмешь  меня с собой,  я посмотрю и сразу

многое узнаю. Может быть, даже - все.

     Малыш (делает    несколько   движений,   резких,   взволнованных.

Возвращается к Комову).  Об этом я размышлял. Я знаю, что ты хочешь ко

мне.  Я тоже хочу, но я не могу. Это вопрос! Когда я хочу, я все могу.

Только не про людей.  Я не хочу,  чтобы они были,  а они есть. Я хочу,

чтобы ты пришел ко мне, но не могу. Люди - это беда.

     Комов. Понимаю. Тогда я возьму тебя к себе. Хочешь?

     Малыш. Куда? (Забирается с ногами в кресло.)

     Комов. К себе.  Туда,  откуда я пришел.  На Землю,  где живут все

люди. Там я тоже, могу узнать о тебе все.

     Малыш. Но ведь это далеко?  Или я тебя не понял?  (Спрыгивает  на

пол.)

     Комов. Да, это очень далеко. Но мой корабль...

     Малыш (снова  возбужденно  мечется.  Застывает).  Нет!  Я не могу

далеко.  Один раз я играл на  льдине.  Заснул.  Проснулся  от  страха.

Большой,  огромный страх.  Фрагмент!  Я даже закричал. Льдина уплыла в

океан,  и я видел только верхушки гор,  я подумал, что океан проглотил

остров.  Я  очень  захотел  вернуться,  и льдина сразу пошла обратно к

берегу.  Теперь я знаю,  мне нельзя далеко.  Мне  было  худо,  как  от

голода. Хуже, чем от голода. Я не могу даже просто далеко и уже совсем

не могу очень далеко.  (Садится на  пол.  Сидит  неподвижно.  Слышится

мелодия, затем песенка Малыша.)

                     Тебе нельзя ко мне,

                     А к тебе мне -

                     Беда...

                     Вот какая смешная

                     Получается игра, -

                     Простая шарада,

                     Как дважды два.

                     Есть остров у  меня,

                     У тебя -

                     Острова...

                     Вот какая смешная

                     Получается игра...

     (вскакивает на ноги, подходит к Комову.) Нет. К тебе я не могу.

     Комов (натужно-весело).  Ну,  хорошо.  Я знаю, ты любишь задавать

вопросы. Задавай, я буду отвечать.

     Малыш (идет  к разбросанным на полу прутьям и камням.  Садится на

пол,  хочет взять один из прутьев и не берет.  Комову).  Нет.  У  меня

много вопросов к тебе.  Почему падает камень? Почему пальцев десять, а

чтобы считать,  нужен всего один?  Почему я весь день живу,  а вечером

перестаю  жить.  Ведь,  когда я засыпаю,  я перестаю жить?  Да?  Много

вопросов. Но я не буду сейчас спрашивать. Сейчас плохо.

     (Пауза. Где-то слышна мелодия песенки.)

     (Комову.) Я прошу тебя,  думай,  что делать.  Если сам не  можешь

быстро думать,  пусть думают твои машины в миллион раз быстрее, потому

что мне хуже, чем вчера. А вчера было хуже, чем позавчера.

     (Вандерхузе опять  протяжно  вздыхает.  Малыш  быстро подбирает в

корзину камни и исчезает. Пауза. Песенка стихает.)

     Комов. Ничего не поделаешь. (К Вандерхузе.) Яков, прошу тебя, дай

радиограмму в Центр,  пусть доставят сюда ментоскоп,  я вижу,  мне без

него не обойтись.

     Вандерхузе. Хорошо...  Но я  бы  хотел  обратить  ваше  внимание,

Геннадий...  За весь разговор на индикаторе ни разу не зажегся зеленый

огонь...

     Комов. Я видел.

     Вандерхузе. Но это не просто отрицательные эмоции,  Геннадий. Это

ярко выраженные отрицательные эмоции...

     Комов. Да,  Яков, ярко выраженные... Но - не Малыша. Мы мешаем не

Малышу,  мы мешаем аборигенам.  Вы же видели, сам Малыш не в состоянии

объяснить, чем, собственно, ему мешают люди.

     Вандерхузе. Вы хотите сказать, Геннадий, что аборигены...

     Комов. ...создали  между  собой   и   нервной   системой   Малыша

устойчивую внутреннюю связь. Вы помните, он испугался на льдине, и они

тут же вернули его  к  берегу,  он  хотел  есть,  и  они  тут  же  его

накормили...  И  теперь через Малыша они ясно дают нам понять,  что не

желают нас, поэтому с нашим появлением Малыш находится в таком сильном

возбуждении.

     Майка. А мне  показалось...  Но  может  быть,  я  ошибаюсь,  я  в

контактах никогда до этого не участвовала...

     Комов (заинтересованно). Что вам показалось, Майя?

     Майка. Мне  показалось,  что  Малыш  уже  потянулся  к нам,  сам,

аборигены - против, и поэтому ему стало хуже, они по-прежнему не хотят

нас а Малыш - к нам.

     Комов (подхватывает).  А Малыш если будет полностью доверять  нам

и,  более того,  будет испытывать достаточно сильную нужду в нас, этим

нам поможет. Так я вас понял?

     Майка (беспомощно). Не совсем так, Геннадий Юрьевич...

     Комов (встает). Об этом мы с вами еще поговорим, а сейчас идемте,

Майя. Мне нужна будет ваша помощь.

     (Комов и Майка уходят.  Вандерхузе продолжает сидеть отрешенно  и

печально. Появляется Малыш.)

     Вандерхузе (замечает Малыша). Иди ко мне, мой мальчик.

     (Малыш приближается к Вандерхузе.)

     (С усталой добротой.) Мы совсем замучили тебя.  Я  ни  о  чем  не

стану  спрашивать.  Ты рассказал нам о себе,  если хочешь,  я расскажу

тебе, о чем помню я. (Встает.) Подожди меня здесь. (Уходит.)

     (Малыш остается  один.  Он с любопытство,  но опасливо подходит к

разным вещам в рубке,  рассматривает их.  Возвращается  Вандерхузе.  В

руках  у  него  футляр  для  скрипки.  Вандерхузе  вынимает  скрипку и

начинает играть. С первыми звуками скрипки загорается экран. На экране

перед  Малышом река,  идет лед,  весна...  и музыка льется,  льется...

Малыш видит то прошлое,  земное,  в котором мальчика еще не было, но с

которым  была  связана  жизнь  его  родителей  или  его  дедов.  Леса,

проселочные дороги среди летних  лугов,  веселые,  счастливые  люди...

Вандерхузе опускает скрипку. На экран врывается война... Идет всеобщая

мобилизация,  десятиклассники и десятиклассницы с выпускных балов - за

винтовки... За кадрами звучит баллада о Ромео и Джульетте.

 

        В ту весну ей было шестнадцать,

        Джульетта звали ее,

        На школьных учебниках девочка

        Выводила имя свое.

 

        Имя было, конечно, Ромео,

        Лучше имени этого нет,

        Самый лучший из всех мальчишек,

        Самый лучший на этой земле.

 

        А мальчишке было шестнадцать,

        Любил он стихи и бокс,

        И в классе - на школьных учебниках

        Рисовал он профиль ее.

 

        Ах, Джульетта, Джульетта, Джульетта!

        Лучше имени этого нет,

        Лучшей девочки нет на свете,

        Лучшей девочки нет на земле.

 

        Ни Монтекки, ни Капулетти

        Не грозили тогда бедой...

        Почернела роса на рассвете,

        И назвалось этой войной.

 

        И остались на школьных учебниках

        Профиль девочки, имя его...

        В Ленинграде погибла Джульетта,

        И Ромео погиб под Москвой.

 

        Ах, Джульетта, Джульетта, Джульетта!

        Лучше имени этого нет,

        Лучше имени нет - Ромео,

        Когда только шестнадцать лет.

 

        Когда будет тебе шестнадцать,

        Ты, дружок, погрусти о них,

        Вспомни с нежностью и печалью,

        Чтобы лучше любить и жить.

 

        Ах, Джульетта, Джульетта, Джульетта!

        Лучше имени этого нет,

        Лучше имени нет - Ромео,

        Когда только шестнадцать лет.

 

        Когда будет тебе шестнадцать,

        Ты, дружок, погрусти о них,

        Вспомни с нежностью и печалью,

        Чтобы лучше любить и жить.

 

        Ах, Джульетта, Джульетта, Джульетта!

        Лучше имени этого нет,

        Лучше имени нет - Ромео,

        Когда снова шестнадцать лет.

 

     Три последних куплета идут  уже  на  кадрах  послевоенной  земли.

Снова  мир,  жизнь,  счастливые дети...  Малыш все это время неотрывно

глядит на экран,  потом  в  страстной  мольбе  тянет  к  экрану  руки.

Убегает.)

 

                                 Зонг

 

     Галактические лайнеры,

     Курс созвездия Тельца...

     В бесконечности оставлена

     Синим шариком Земля.

 

     Взмах рук, шаг ног,

     Миллиардный народ,

     Враг-брат, враг-друг,

     Разберись попробуй тут:

     Кто - я? Кто - ты? Кто - мы?

     Взгляни!

 

     Нет,

     Не понять нам самим себя.

     Где

     Тот другой, тот иной,

     Где чужие глаза?

     Взгляни!

     Кто - я? Кто - он? кто - мы?

     Что мы смогли?

     Что не смогли?

 

     Свет-тень, свет-тень,

     Свет-тень, свет-тень...

 

     И межзвездные сигналы мы

     Посылаем без конца,

     Если есть нам где-то равные,

     Друг, откликнись! Я - Земля .

 

     Взмах рук, шаг ног,

     Милллиардный народ.

     Враг-брат, враг-друг, -

     Разберись попробуй тут.

     Кто - я, кто - ты, кто - мы.

     Взгляни!

 

     Нет,

     Не понять нам самим себя.

     Где

     Тот другой, тот иной,

     Где чужие глаза?

     Скажи, кто - я,

     Кто - он, кто - мы?

     Что мы смогли?

     Что не смогли?

 

     Свет-тень, свет-тень,

     Свет-тень...

 

                               Занавес

 

                           Действие третье

 

                            Картина первая

 

     Комната Майки.  Майка в домашней одежде сидит с ногами на  койке,

перед ней разложены карты, записи, аэрофотоснимки. Возле кровати стул,

на стуле бутылка с соком.  Майка занята делом,  но это  не  мешает  ей

тихонько насвистывать мотив и вполголоса напевать.

 

    Майка.      Твой голос мне одна отрада,

                Он чуть надтреснутый с годами,

                И, как прошедшее, глухой,

                Но для меня - одна отрада,

                Твой голос - мне одна отрада,

                Мне в голосе твоем покой.

 

                Твое молчанье мне отрада,

                Я в нем тону и воскресаю,

                Такой неравный этот бой,

                Но для меня - одна отрада,

                Твое молчанье - мне отрада,

                Моя надежда только в нем.

 

                Но я солгу, сказав "не надо",

                Но я солгу, сказав "не надо

                Мне больше в жизни "ничего",

                Есть величайшая отрада -

                Быть между небом и землей,

                Есть величайшая отрада...

 

     (В то время как Майка,  занимаясь работой, тихонько напевает сама

себе,  дверь приоткрывается и в комнату проскальзывает Малыш,  так  же

неслышно  он  притворяет  дверь,  прижимается  к ней спиной и какое-то

время слушает Майку. Майка отрывается от карты, видит Малыша.)

     Малыш. Мам-ма... (Идет к Майке.) Он придумал?

     Майка (тихо). Нет, колокольчик.

     Малыш. Он придумает?

     Майка (еще тише). Да, колокольчик...

     Малыш (требовательно). Скажи еще раз!

     Майка (сдерживая слезы). Да, колокольчик.

     Малыш. Феноменально!   (Усаживается   на   пол   перед   Майкой.)

Щелкунчик!

     Майка. Я ждала тебя, Малыш.

     Малыш. Зачем?

     Майка. Мне без тебя плохо.

     Малыш (перекатывается на полу,  снова - перед Майкой). Тебе плохо

без меня?  Феноменально!  Тебе плохо без меня,  мне  плохо  без  тебя.

Ш-шарада!   Сейчас,   подожди,  я  размышляю...  (Целая  серия  гибких

движений,  перекатов.) Не трогай  моего  котенка...  не  трогай  моего

котенка...

     Майка. Ну что ты,  колокольчик?  Ты же хотел прийти  ко  мне?  Ты

пришел,  и я рада тебе.  И мы сейчас с тобой вместе,  мы даже играть с

тобой можем. Ты любишь играть? Ты играл один, а теперь...

     Малыш. Нет.  Только  сначала  я  играл  один.  А потом я играл на

озере,  посмотрел в воду и увидел там мальчика,  хотел  с  ним  играть

(ударяет  ладошкой  об пол,  как будто по воде),  но мальчик распался.

Тогда я очень захотел,  чтобы со мной был тот мальчик, чтобы играть, и

чтобы не один, много-много таких мальчиков. И стало так.

     (Малыш вскакивает на ноги, начинает кружиться по кругу, и вот уже

много таких фигурок... Малыш останавливается - фигурки исчезают.)

     Сейчас я не хочу играть.  (Усаживается  на  полу  перед  Майкой.)

Зачем вы пришли сюда?

     Майка. Я потом отвечу тебе  на  этот  вопрос.  Сначала,  если  ты

хочешь, я расскажу тебе сказку... про горы, про зеленые светлячки...

     Малыш (нежно).  Мам-ма...   Колокольчик...   Сверчок   на   печи!

Котя-котинька-коток, котя-серенький хвосток... Майка. Да, мой котенок,

да, сверчок. Слушай...

 

     Далеко в горах Памира,

     Где ночуют облака,

     За пустынные вершины

     Солнце спрячется едва,

     Выплывает, словно диво,

     Синий челн, а в нем - Луна.

     Тихо льет она на Землю

     Свет, прозрачней хрусталя,

     И роняет, нет - не тени, -

     Голубые ожерелья

     На высокие снега.

     На рассвете ухнет филин,

     Вздрогнет бледная луна

     И пригоршнями рассыплет

     Из волшебного ларца

     Серебро, рубины, лалы...

     И растает.

     Над Землею Солнце встанет,

     Туго жаркий лук затянет,

     И летит его стрела

     По ущельям среди скал,

     И за солнечной стрелой

     Если нам с тобой пойти,

     Можно камушки найти,

     Что рассыпала Луна,

     Словно в море жемчуга.

 

     Малыш. Феноменально! Красиво. А светлячки?

     Майка. В неприступных скалах прячет Луна свои сокровища,  вот они

и светятся ночью, но никто не знает, где их искать...

     Малыш. Даже если люди придумают такие машины? Которые размышляют?

     Майка. Да,  Малыш.  Даже  если  эти  машины  будут  охотиться  на

светлячков, все равно у них ничего не выйдет.

     Малыш. Конечно,   не   выйдет.   Ф-фрагмент!   Не   охотиться  на

светлячков.  (Женским  голосом.)  Кошенька,  ласонька  моя...   (Своим

голосом.)   Не   трогай   моего  котенка.  (Вскакивает  на  ноги.)  По

бим-бом-брамселям!  Но это все у вас там,  на Земле.  У меня здесь нет

Луны. И Солнце у меня другое. Скажи, зачем вы пришли сюда? Зачем?

     Майка (осторожно). Видишь ли, здесь у каждого из нас своя задача.

Яков - он так понравился тебе, ну тот, у которого волосы на щеках...

     Малыш. Я знаю,  у него есть такая красивая  (пытается  изобразить

руками скрипку) штука... нет, не знаю, что это. Из нее - музыка. Может

быть, это музыка Луны?

     Майка. Это скрипка,  Малыш.  Может быть, это музыка Луны. А Яков?

Он очень добрый.  Он капитан нашего корабля, это он привел наш корабль

сюда, к тебе. Комов, тот, который все спрашивает тебя

     (Малыш беспокоится, меняет позу.)

     и которому  ты  задаешь свои вопросы,  он изучает жизнь на других

планетах,  есть ли кто на планете живой,  не хочет ли он чашей дружбы,

или кому-то нужна наша помощь... Комов у нас самый главный.

     Малыш. Я это сам понял. Он умеет размышлять почти как я.

     Майка (ласково). Ты все правильно понял. Ну, вот Попов...

     Малыш. У него эти машины! Они мигают, двигаются... Ш-шарада!

     Майка. Да,  он управляет такими машинами,  и еще он - радист,  он

делает так, чтобы люди знали, где мы, что у нас происходит, и чтобы мы

не теряли связь с людьми...  А я?  А хочу знать, какие породы на твоей

планете,  может быть,  здесь есть такие редкие металлы, которых нет на

Земле,  но  они  нам  очень  нужны,  и еще это нужно знать нам,  чтобы

размышлять - ну,  как ты размышляешь,  - сможем ли мы на твоей планете

сделать  так,  чтобы здесь жили люди с другой планеты,  которой грозит

гибель...

     Малыш (энергично протестует,  вскакивает на ноги,  садится, снова

вскакивает).  Нет!  Люди - это беда. Люди здесь - нельзя! Не охотиться

на светлячков!

     Майка (дотрагивается до Малыша,  но тут же отдергивает руку,  как

от ожога).  Нет,  нет,  Малыш,  мы не тронем твоих светлячков, если ты

этого не хочешь.  Мы узнали,  что твоя планета занята,  и теперь будем

искать другую. Ведь раньше мы думали, что она свободна.

     Малыш (удовлетворенно).  Феноменально! Значит, вы хотели, а у вас

ничего не получилось?  У вас было много-много вопросов,  как у меня, а

ответов нет, нет удовольствия.

     Майка (смеется).  Удовольствие  у  нас  все ровно есть - мы здесь

встретили тебя.  Это очень много удовольствия, Малыш, больше, чем если

бы мы получили ответы на свои вопросы.

     Малыш (перекручивается на заду на 360о).  Ш-шарада!  Ну ладно. Ты

мне объяснила, зачем вы здесь? А к звездам вы тоже летаете? Зачем?

     Майка. Звезды...

     (Пауза.)

     Ведь если звезды зажигают,

     Значит - это кому-нибудь нужно?

     Значит - кто-то хочет, чтобы они были?

     Да, да!  Чтобы они были...  Мы хотим их узнать,  Малыш. Для себя,

для тебя - тоже.  Вот подумай,  появляется на свет человек. Сначала он

говорит: "Хочу есть". Потом он говорит: "Хочу знать"...

     Малыш (сердито).  Ч-чеширский кот!  Я сам сначала хотел  есть,  а

теперь хочу узнавать, все узнавать. Так мне интересно.

     Майка. Вот и человеку интересно.  И он будет  летать  к  звездам,

спускаться на дно океана... Даже из любопытства.

     Малыш. Это потому, что он - хочет, понимаю... Я тоже, когда очень

хочу,  все могу.  (Задумывается.) Странно... (Смотрит вопросительно на

Майку.)

     Майка. Что странно, колокольчик?

     Малыш (поднимается с полу). Никогда со мной так не было...

     Майка. Как?

     Малыш. Чтобы я хотел для себя и не мог. (Хочет уйти.)

     Майка. А что ты хочешь?

     Малыш. Я хочу разделиться пополам.  Сейчас я один, а чтобы стало:

я - два.

     Майка (вздрагивает). Это невозможно, Малыш.

     Малыш (никак  не может уйти).  А если бы возможно?  Плохо это или

хорошо?

     Майка. Не надо об этом,  колокольчик... Не плохо и не хорошо, это

- больно, это несчастье.

     Малыш (с  возрастающим  возбуждением  и потому весь в движениях).

Что такое несчастье? Значит, есть - счастье? Правильно?

     Майка (мягко).  Счастье...  Это когда можешь пони мать.  Понимать

человека, понимать цветы, дождь... Пони мать нам с тобой друг друга.

     Малыш (медленно пятясь к выходу). Если такое - счастье, значит...

(Звучит его песенка.)

     Мне плохо без тебя,

     А тебе -

     Без меня...

     Вот какая смешная...

     (Малышу трудно,  очень трудно уходить.  Его  тянет  к  Майке,  но

что-то не позволяет, мешает, забирает к себе...)

     Получается игра,

     Простая шарада,

     Как дважды два...

     Тебе нельзя ко мне...

     А к тебе мне -

     Беда...

     (Малыш резко отворачивается от Майки, убегает.)

     Майка (с отчаяньем). Малыш!

     (Слышна мелодия.

     Вот какая смешная

     получается игра...)

 

                            Картина вторая

 

     В темноте слышен голос Комова.

 

     Комов (голос). Сейчас вы вступите с ним в контакт. Не стесняйтесь

с ним,  ребята,  веселее,  проще!  Представьте себе что он ваш младший

братишка-вундеркинд.  Пойте ему песни,  играйте  с  ним  в  мяч.  А  я

притаюсь  как  паук,  буду  за  всем  этим наблюдать и регистрировать.

Стась,  покажите  ему  "третий  глаз",  расскажите,  в  общих  чертах,

конечно,  о  том,  как  этот  телепередатчик действует.  И пусть Малыш

больше спрашивает. Чем больше, тем лучше...

     (Свет.

     Пустой берег океана.  Вдали клык  белого  айсберга.  Серо-лиловое

небо. На берегу ничком лежит Малыш. Рядом с ним на корточках Попов. Он

в дохе - похоже, что холодно.)

     Попов (шлепает  его  тихонько по заду и тут же отдергивает руку).

Ого, какой горячий. Как утюг раскаленный.

     Малыш (не поднимая головы). Он придумал?

     Попов. Он размышляет. Трудный вопрос.

     Малыш (перекатывается,  садится  в позу "лотос").  А как я узнаю,

что он придумал?

     Попов. Ты придешь, и он сразу тебе скажет.

     Малыш (трогает рукой доху Попова). Это что у тебя?

     Попов. Одежда. Без нее холодно.

     Малыш (живо).  Ага, понимаю. У вас на Земле так холодно, что ты и

здесь не снимаешь эту свою одежду.

     Попов (смеясь).  У нас на Земле не всегда  и  не  везде  холодно.

Бывает так жарко,  что мы ходим без одежды такой, почти как ты. И тоже

купаемся в океане. В своем океане.

     Малыш. Значит,  я бы у вас тоже плавал?  Да? Так же, как здесь? Я

даже видел это.  У тебя так бывает? Ты просыпаешься и вспоминаешь, что

будто сейчас видел что-то.  Иногда это знаю. Например, большие красные

цветы,  сейчас их у нас нет,  сейчас снег.  Когда снег  уйдет,  придут

цветы. Но иногда я вижу, чего раньше никогда не видел. Почему?

     Попов. Так бывает. Это называется сон. Ты спишь и видишь сон.

     (Пауза.)

     Малыш. Значит, и во сне я имею глаза? А ты?

     Попов. И я вижу сны.

     Малыш. Тогда скажи, откуда они приходят, сны?

     Попов. Они  ниоткуда не приходят,  сны все время с человеком,  но

только видит он их,  когда спит. Сны могут рассказать тебе о том, чего

ты сам не видел, но это было, например, с твоим отцом или дедушкой...

     Малыш (пересаживается в свою  любимую  позу,  на  правую  пятку).

Феноменально!  Но мне снятся слова!  Много,  много слов.  Я говорю их,

вижу,  и мне удовольствие,  как музыка. Похоже на то, как вы говорите,

только намного лучше.  И я знаю, это я придумал такие слова и соединил

их друг с другом так красиво. А потом просыпаюсь, и слова рассыпаются,

как листья...  Я хочу ухватиться за последнее слово,  хочу,  чтобы оно

задержало первые,  оно выскальзывает...  Я не могу.  И еще целый  день

плохо, играть не хочу, хочу снова видеть и слышать эти слова.

     Попов (неуверенно).  М-да...  интересный сон.  Но я не  могу  его

объяснить  тебе.  Спроси  у  Комова.  А  сейчас  лучше давай поиграем.

Хочешь,  я покатаю тебя на летательной  машине?  Ты  будешь  лететь  в

воздухе, и все будет внизу: горы, болота, айсберги...

     Малыш. Нет. Летать - это обычное удовольствие. Это я могу сам.

     Попов (изумленно). Как - сам?

     Малыш (гибко извиваясь всем телом,  словно рябь по нему  прошла).

Нет слов. Когда захочу - летаю.

     Попов. Так полети!

     Малыш (нетерпеливо).  Сейчас  не хочу.  Сейчас мне удовольствие с

тобой. (Вскакивает на ноги.) Хочу играть! Где?

     Попов. Побежали к кораблю.

     (Малыш издает воинственный клич и мчится  по  берегу.  За  ним  -

Попов. Появляется Майка. На лбу у Майки обруч с большим "глазом" - это

телепередатчик. В руках у нее мяч.)

     Малыш (видит Майку). Мам-ма. (Пауза.) Мам-ма... (Бежит к ней.)

     Майка. Колокольчик...

     Малыш (нетерпеливо). Скажи еще раз!

     Майка. Колокольчик.

     Малыш (женским голосом).  Сверчок кушать хочет. (Тихо.) Мам-ма...

(Резко.) Это - что? (Показывает на телепередатчик.)

     Попов. "Третий глаз".

     Малыш (размышляет). Ага. Что два глаза делают, я знаю. Что делает

"третий глаз"?

     Попов. "Третий глаз"  наблюдает  и  эти  наблюдения  передает  на

корабль,  и что делается со мной,  когда я ухожу далеко от корабля,  и

если мне будет грозить опасность, он поможет...

     Малыш (притрагиваясь к телепередатчику).  Феноменально! Ш-шарада!

Значит,  когда я отплыл на льдине от берега и страшно перепугался,  то

кто-то увидел меня в "третий глаз" и вернул на берег.  Но здесь никого

нет! Я один.

     Попов. А это что?  (Пытается жестами изобразить  появлявшиеся  на

горизонте "усы".) Они раскачиваются над твоими горами.

     Малыш. А-а,  такие  огромные  прутья?  Из  каких я плету корзину,

только еще больше?

     Попов (толкает локтем Майку). Ты видел их?

     Малыш. Раньше  не  видел.  Теперь  вижу.  Я  каждый   день   вижу

что-нибудь впервые. (Майке, нежно.) Мам-ма... (На мяч.) Это что?

     Майка (хмуро). Им можно играть. (Отдает мяч Малышу.)

     Малыш (вертит мяч). Что делать? Как играть?

     Попов. Кидай его мне,  я буду отбивать.  Сейчас научишься и будет

удовольствие.

     (Майка, понурив голову,  ковыряет  носком  ботинка  песок.  Малыш

кидает  мяч  Майке.  Начинают  играть.  Сначала напряженно,  потом все

увлекаются.  Малыш оказывается чрезвычайно азартным, подвижным, прыжки

его молниеносны. Он заразительно смеется. Впервые смеется. И вдруг все

кончается.  Малыш отбрасывает мяч,  садится на песок,  обхватив руками

колени. К нему подбегает Попов.)

     Попов. Ты что? Устал, Малыш?

     Малыш. Это было хорошо. Я никогда не знал, что бывает так хорошо.

     Попов. Так давай еще играть!  Есть  еще  игры  с  обручем  или  с

крыльями...

     Малыш. Нет.  Вспомнил.  Не  могу  забыть.  Не  помогает.  Никакое

удовольствие не помогает.  Больше не зови меня играть.  Мне  плохо,  а

сейчас  еще  хуже.  Скажи  ему,  чтобы  он  думал скорее.  Я разорвусь

пополам. Я хочу разорваться, но я боюсь. У меня внутри все болит. Если

будет очень болеть, перестану бояться...

     Попов. Ну что ты,  Малыш!  Ты просто еще не привык к людям. Когда

привыкнешь,  тебе будет хорошо,  и ты не захочешь разрываться пополам.

Надо чаще встречаться, больше играть...

     Малыш (вскакивает на ноги). Нет. Больше не приду. (Идет прочь.)

     Попов (вслед). Но почему? Ведь было хорошо.

     (Малыш убегает. Майка бросается за ним.)

     Майка. Малыш!!! (Убегает. Возвращается без телепередатчика.)

     Попов. Ты что?

     Майка. Все в порядке.

     Попов (замечает отсутствие телепередатчика,  поражен).  Майка, ты

же "третий глаз" потеряла!

     (Майка отрицательно мотает головой.)

     Ты совсем с ума сошла! Представляешь, что произойдет, когда Малыш

войдет   к   этим   (пытается   жестами   "изобразить"  аборигенов)  с

телепередатчиком?!

     Майка. Я  не  знаю.  Я  ничего  не  знаю.  Только  бы  скорее все

кончилось.  Знаешь,  Стась,  мне  кажется,  я  тоже  могу  разорваться

пополам.

     Попов. Что ты, Майка! Что ты!

 

                            Картина третья

 

     Рубка корабля. Вандерхузе и Комов.

 

     Комов. Ну  что  ж,  контакт  почти  удался.  Хотя  усы  все время

стерегут Малыша.

     (Появляются расстроенные Майка и Попов.)

     (Замечая отсутствие  у  Майки  телепередатчика.)  Майя,  где  ваш

"третий глаз"? Потеряли?

     Майка (со значением). Я его не потеряла.

     Комов. Надели  на  Малыша!  Молодец,  Майя!  Это  хороший шанс...

(Поспешно.) Внимание! Экран!

     (Попов включает  видеоэкран.  Виден  берег  океана.  На горизонте

горы.  Над ними усы.  Вблизи упавшие стволы деревьев,  валуны.  Слышна

песенка  Малыша:  "Вот  какая  смешная  получается игра..." Появляется

Малыш.  Дальше все его действия сопровождаются репликами  следящих  за

ним из корабля.)

     Попов. Он снял обруч с "третьим глазом".

     Комов. Ничего, пусть рассмотрит его.

     Вандерхузе. По-моему, он идет без цели... Он уходит.

     Попов. Смотрите, что это?

     Вандерхузе. Похоже, разбитый "Пеликан".

     Попов. Зрелище не из приятных!

     Комов. Тише! Он остановился перед люком.

     (Малыш прикладывает  ладошку  к  борту  корабля.  Слышен  мужской

голос:   "Ах   ты,   мой   сверчок  на  печи",  женский  голос  нежно:

"Колокольчик...  " Плачет ребенок. Малыш отдергивает руку - на обшивке

разбитого корабля отпечаток его ладошки.)

     Комов. Он идет к горам. Видите, усов не видно...

     Вандерхузе. Значит, он идет к ним...

     (На экране  темная  трещина,  она  ширится.  Малыш  погружается в

темноту. Изображение исчезает. Майка издает сдавленный крик.)

     Комов. Дайте инфра!

     (На экране вспышки,  яркие пятна,  потом  экран  светлеет,  будто

заполняется  светящимся  туманом.  Малыш  идет в этом тумане,  вытянув

перед собой руки с растопыренными пальцами.  Слышны лязгающие, гудящие

звуки.)

     Попов. Похоже, те самые звуки, которыми он пытался объяснить нам,

что  с  ним  было.  Слышите,  они  то  приближаются,  то отдаляются...

Противное зудение... Теперь оно выравнялось.

     Комов. Потому что он остановился.

     Попов. Смотрите! Смотрите! Это же люди! Целая толпа людей!

     Вандерхузе. Похоже,  они выстроены в шахматном порядке, и ряды их

бесконечны...

     Комов. Это Малыш. Узнаете?

     (На экране вспышка.  Раздается отчаянный крик  Малыша.  Мелькает,

кувыркаясь на экране,  изображение его ладошки.  Все исчезает.  Свет в

рубке корабля. Майка и Комов стоят друг против друга возле пульта.)

     Комов (взбешенно). Зачем вы это сделали?

     Вандерхузе. Что случилось?

     Комов. Вы   либо   хулиганка,  либо...  Исключаю  вас  из  группы

контакта.  Запрещаю вам выходить из корабля,  входить на пост внешнего

обзора. Ступайте отсюда!

     (Майка, не говоря  ни  слова,  уходит.  Попов  кидается  за  ней:

"Майка!" Комов останавливает его.)

     Попов! Немедленно передайте эту запись в Центр. Экстренно.

     Вандерхузе. А что, собственно, произошло?

     Комов. Она включила прожектор.

     Попов. Какой прожектор?

     Комов. Аварийный.

     Попов. Вмонтированный в обруч?

     Комов. Вот именно.

     Вандерхузе (огорченно).  Можно себе представить,  что случилось с

обитателями пещеры, когда в вечном мраке вспыхнуло маленькое солнце.

     Попов (сам  себе).  С  ума  сошла!  Совсем взбесилась!  (Громко.)

Подумаешь! Нажал человек не на ту кнопку, ошибся. (Садится за рацию.)

     Вандерхузе. Да,  действительно.  Она,  очевидно,  хотела включить

инфракрасный,  клавиши  рядом...  ай-ай-ай...  Активное воздействие...

Вряд ли приятное...  В самом деле, ведь это может отразиться... Бедный

Малыш.  У  нас  у всех сдали нервы,  - не удивительно,  что девочка на

выдержала.

     (Вбегает Майка.)

     Майка (запальчиво). Я сделала это нарочно! Да, нарочно! Я сделала

это для того, чтобы раз и навсегда прекратить это безобразие.

     Комов. Какое безобразие? О чем вы говорите, Майя?

     Майка. Потому   что   это   -   отвратительно!   Потому  что  это

бесчеловечно.  Потому что я не могу сидеть сложа руки и наблюдать, как

гнусная  комедия  превращается  в трагедию.  Я все равно уйду!  Уйду в

школу и буду учить ребят,  чтобы они  вовремя  хватали  за  руку  всех

фанатиков абстрактных идей и дураков, которые им подпевают!

     Попов. Глупо.  Глупо!  Что ты смыслишь в абстрактных делах? И где

ты  их  вообще  видела - абстрактные?  Ведь сегодня она абстрактна,  а

завтра без нее история остановится!  Ну, хорошо, ну, не нравится тебе.

Ну,  откажись!  Ведь  так  все  шло  славно,  только-только  с Малышом

сошлись,  такой парень чудесный,  умница,  с ним можно  горы  было  бы

своротить! Эх ты... Ты о нем-то, о нем подумала!

     Майка. А дальше!  Что - дальше?  Я о нем подумала.  Он больше  не

придет.

     Вандерхузе (тяжело  вздохнув).  Я  понимаю  тебя,  Майка,  но  не

оправдываю. Так, знаешь ли, не поступают...

     (Пауза.)

     Комов. Ну   что  ж.  Я  буду  говорить  прямо.  Да,  я  стремлюсь

превратить Малыша в орудие Земли.  Я всеми доступными  мне  средствами

совершенно  беспощадно  (иронический поклон в сторону Майки) стремлюсь

восстановить в нем человека.  Вся  трудность  в  том,  что  аборигены,

воспитавшие Малыша,  не хотят нас. Но они оставили в Малыше достаточно

человеческого,   Чтобы   мы   получили   возможность   завладеть   его

сознанием...  Я уверен, мы сумеем убедить Малыша, что наши цивилизации

равны со  своими  достоинствами  и  недостатками,  и  жизнь  его,  как

посредника между нами и ими, будет радостна и полна...

     Вандерхузе (тихо). Геннадий, ведь контакта не будет.

     Комов (устало). И вы, Яков...

     Вандерхузе. Вы ведь прекрасно понимаете,  Геннадий,  что мы имеем

дело со свернувшейся цивилизацией. Разум, замкнутый на себе.

     Комов. Они спасли и воспитали Малыша,  они неплохо осведомлены  о

человечестве. Это не замкнутость, это...

     Вандерхузе. Ну,   Геннадий,   абсолютная   замкнутость   -    это

теоретический  идеал.  Что  же  касается  Малыша...  Если  цивилизация

достаточно стерта, гуманизм ее мог превратиться в социальный инстинкт.

Они спасли ребенка, потому что испытывали в таком живую потребность.

     Комов. Обо всем этом я думал,  и вы ничего нового,  Яков,  мне не

сказали...

     Вандерхузе. Геннадий, вы помните, Шура Семенов стер бортжурнал. Я

не  успел  еще  сказать вам,  Шура стер журнал не на планете,  а еще в

космосе.  Потому что он в космосе  подвергся  нападению.  Перед  вашим

приходом  я  принял  сообщение  из Центра (протягивает Комову листок с

радиограммой),   они   обшарили    околопланетное    пространство    и

обнаружили...

     Майка, Попов (в один голос). Кого? Кто обнаружен?

     Комов (бегло  просматривая  радиограмму).  ...спутник  автомат  с

космической миной.

     Вандерхузе. Если  мне не изменяет память,  такой спутник-автомат,

что-то   вроде   вооруженного   часового,   в   незапамятные   времена

устанавливался в околопланетном пространстве, если планета объявлялась

запрещенной  (вздохнув).  Вот  эта  мина   и   пришлась   по   кораблю

Семеновых...

     Попов. Но почему?

     Вандерхузе. Те,  кто  устанавливали такого вооруженного часового,

на своем опыте убеждались в некоммуникабельности местной  цивилизации,

в том,  что она замкнута,  и более того,  что контакт с ней грозит для

нее серьезными потрясениями.  (Пауза.) Что же  вы,  Геннадий,  думаете

своим интеллектом победить интеллект целой цивилизации?

     Комов. Нам надо,  несмотря ни на  что,  попытаться.  У  нас  есть

посредник - Малыш.

     Вандерхузе (тихо).  Вот в этом-то и дело,  Геннадий. Между нашими

двумя  цивилизациями,  как  между  молотом  и  наковальней,  оказалась

третья,  и за эту третью,  за единственного представителя,  Малыша, мы

вот уже больше суток несем всю полную ответственность.

     (Комов глубоко вздыхает. Пауза.)

     Комов (вяло).    Может    быть.    (Поднимается,   идет,   шаркая

по-стариковски подошвами,  к выходу.  На  пороге  останавливается,  не

сдерживаясь, кричит). Неужели же никто из вас не понимает, что Малыш -

это случай,  единственный  случай,  по  сути  невозможный,  и  поэтому

единственный  и  последний!  Ведь  этого  больше  не случится никогда.

Понимаете? Ни-ког-да! (Стремительно уходит.)

     (Все подавленно молчат.)

     Попов (неуверенно). Но те... Кто поставил и охранный спутник, они

шли на преступление, погиб Шура Семенов...

     Вандерхузе. Скорее всего,  это сделали Странники,  а они  летали,

если вы помните,  целыми эскадрами.  Наверное, полагали, что одиночный

звездолет может быть только  автоматическим  зондом,  и  потом...  Нас

всегда  где-нибудь  подстерегает неизвестность.  И прикасаться к ней -

всегда означает идти на риск.  Что же делать,  ошибки, они могут нести

гибель,  но  они же открывают пути к познанию.  Главное,  чтобы меньше

было ошибок нелепых.

     (Попов срывается с места и выбегает из рубки. Где-то лязгает люк.

Попов возвращается,  в руках у него мяч и телепередатчик:  мяч спущен,

телепередатчик разбит.)

     Попов (растерянно).  Мне показалось...  Вот,  только это и  было,

возле самого люка.

     (Где-то слышна музыка.)

     Майка. Слышите?

     (Музыка громче. Слышен голос Малыша.

     Подари мне песенку,

     В ней расскажи мечту свою,

     Я буду петь ее здесь,

     И со мной будешь ты.

     И снег уйдет, и придут цветы

     Красные...

     И в глубинах будут скользить

     Рыбы...

     И они захотят мне добра.

     Как ты.

     Майка выбегает из корабля, за ней - Попов, подхватив доху. Слышно

- лязгает люк.

     Все время слышна песенка.

     Вандерхузе сидит в кресле, печально склонив голову.

     Подари мне песенку,

     В ней расскажи мечту свою,

     Я буду петь ее здесь,

     И на Земле буду - я.

     И снег уйдет, и придут цветы

     Красные...

     И в глубинах будут скользить

     Рыбы...

     И они захотят мне добра.

     Как ты.

     Слышно: лязгает люк.  Возвращается Майка, на ней накинута доха. С

Майкой Попов. Появляется Комов. Вандерхузе смотрит на них с молчаливым

вопросом. Майка бросается в кресло, закрывает лицо руками.)

 

                               Занавес