Книго

  

 

Стивен Дэдмен

Искусство ловли стрел

“The Art Of Arrow Cutting” 1997, перевод Н. Гайдаш

 

OCR Денис: http://www.nihe.niks.by/mysuli/

 

 

Посвящается Тане, показавшей мне волшебство этого мира, и Элейн, подарившей мне дом, куда я всегда могу вернуться.

 

Благодарности

Спасибо Ричарду Кёртису, Джиму Френкелю, Таре, Ральфу, Кейре, Крису, Хелен, Тэрри, Джеку, Кэппи, Скотту, Харлану, Сьюзен, Тэрри, Биллу, Линн, Робину, Ричарду, Международной федерации хостелов, Международному туристическому агентству STA, незнакомцам, одалживавшим мне денег на билет, и всем, кто делил со мной кров и обед.

 

 

Таменага

Таменага Тацуо не носил кимоно уже три года, со свадьбы дочери, и лишь немногие видели его в чем-либо, кроме тысячедолларового делового костюма. К тому же Накатани никогда не слышал, чтобы кого-то из служащих приглашали обсуждать деловые вопросы в ванную комнату. Беспрецедентные события всегда заставляли Накатани, ценившего свою размеренную, предсказуемую, спокойную жизнь, нервничать, и он не собирался менять предпочтений, выйдя в отставку... если Таменага позволит.

Накатани проследовал в раздевалку, сопровождаемый одной из прислужниц Таменаги, привлекательной женщиной неопределенного возраста. Во время переодевания на ее лице не дрогнул ни один мускул. Белый халат женщины без труда скрыл бы оружейный склад средних размеров, и Накатани еще острее почувствовал собственную наготу. Чтобы идти вперед и не оглядываться на бесшумно двигающуюся фигуру, потребовалась вся сила воли.

Джакузи скорее напоминало бурлящий, словно котел колдуньи, бассейн. За спиной Таменаги стоял еще один человек в белом халате, мускулистый японец лет тридцати.

Сам Таменага сидел в дальнем углу бассейна; над пенящейся водой виднелась лишь его голова, а также плечи и руки, покрытые замысловатыми татуировками. Накатани поклонился, старательно отводя взгляд от искусно выполненной кобры, обвившей хвостом локоть левой руки и накрывшей огромным капюшоном все правое плечо Таменаги.

— Доброе утро, Накатани-сан, — сказал Таменага по-японски с легким калифорнийским акцентом. — Не хотите ли присоединиться?

Накатани кивнул и торопливо скользнул в пенную воду, стараясь не вспоминать истории о ниндзя, способных минутами задерживать дыхание.

— Что вы узнали?

— Господин, я... — Накатани склонил голову, не в силах оторвать взгляд от капюшона кобры. Вспомнилась легенда, согласно которой узор на нем — отпечаток руки Будды, однажды укрывшегося в тени мудрой змеи. — Я проверил все версии. Без сомнения, именно девчонка обокрала Хигути.

— И где же она?

— Мне... не удалось ее найти. Пока. Таменага кивнул.

— В таком случае, где сейчас мой зять?

— Полагаю, Хигути-сан сейчас в своем офисе... там я его оставил. — Внезапно Накатани вытаращил глаза: мастерски выполненные чешуйки вздрогнули и стали казаться чересчур рельефными. — Инагаки и Цутие приказано оставаться с ним. Вы не говорили, что хотите видеть его...

— Я и не хочу, — проворчал Таменага и задумался. — Накатани, эта девчонка знает, что украла?

Накатани никак не удавалось оторвать взгляд от ожившей татуировки, медленно скользящей к ладони Таменаги.

— Это кажется маловероятным...

— Накатани, для определенной разновидности людей невероятного не существует, — мягко сказал Таменага.

Кобра подняла голову и посмотрела Накатани в глаза.

— Она украла что-нибудь еще? — отчеканил Таменага.

Накатани не сводил глаз с кобры. Змея болтнула язычком и раскрыла капюшон шире.

— Она украла что-нибудь еще?

Накатани попытался взять себя в руки.

— Нет, господин.

— Вы уверены?

— Больше ничего не пропало, — проговорил Накатани, продолжая смотреть кобре прямо в глаза. — Не могу точно сказать, украдены ли деньги... Хигути уверяет, что нет...

— Знала, что брать, так?

Таменага задумался. Скорее всего и на этот раз зять, которому обычно на такие вещи просто не хватало воображения, не солгал. Ему не удавалось скрывать собственные измены даже от Харуко, которая прожила в Соединенных Штатах достаточно долго, чтобы научиться ревновать, не говоря уж о Таменаге.

— Вряд ли воровка сможет... — несмело предположил Накатани.

— Она исключительно умна, даже талантлива, и не стала бы ничего красть, не будь столь уверена в себе, — парировал Таменага, немного успокоившись. — Если мы не найдем ее как можно быстрее... — Кобра отвернулась от Накатани и, стрельнув язычком, повернулась к уху Таменаги, как будто решила шепнуть что-то.

Накатани проводили, и Таменага вылез из бассейна. Кобра обвила его руку и снова превратилась в татуировку.

— Позвоните Хегарти, пусть будет в моем кабинете через четыре минуты. Найдите приличную фотографию девчонки, сделайте с нее сотню копий. Пошлите людей в аэропорты, на вокзалы и автобусные станции. Прошло уже несколько часов — она может быть где угодно. Отправьте людей, не слишком выделяющихся в толпе. Да, Сакура, побудьте с моей дочерью. Ей понадобится черное платье, выберите что-нибудь элегантное и запишите на мой счет.

 

 

Аманда

Опершись на рюкзак и вытянув ноги, он сидел на автобусной станции компании “Грейхаунд”, наслаждался вновь обретенной свободой и наблюдал за лениво проплывающими облаками. Ветер, трепавший волосы, вяло пытался стянуть с запястья ремешок футляра с фотоаппаратом.

Таким она увидела его впервые. Он поднял глаза, его зрачки расширились в безмолвном одобрении, и футляр фотоаппарата немедленно оказался на коленях, уже раскрытый.

Его звали Микеланджело Магистрале. Знакомые считали его профессиональным фотографом, а отец, в те редкие дни, когда признавал существование собственного сына, звал бродягой, что тоже не грешило против истины. Двадцать три года Микеланджело плыл по течению, не отвлекаясь на корысть и амбиции, не нажил особых богатств, хотя и не считал себя бедным. Даже любовницам не удавалось серьезно задеть или обидеть его, хотя они уходили, не объясняя причин. Магистрале считал себя пацифистом, не носил оружия, никогда не затевал драку первым, предпочитал не нарушать закон, хотя достаточно часто попадал в поле зрения полиции. Он отличался отличной реакцией, ясной головой и умением предугадывать намерения противника по выражению глаз.

Окружающие в первую очередь замечали красивое лицо и ухоженные волосы, поэтому его часто недооценивали; Магистрале не возражал и принимал это как должное. Он не держался за прошлое, плыл по течению, курсируя от обеда к обеду и от постели к постели, и не запоминал почти ничего, кроме встретившихся лиц и испытанных эмоций, не планировал и не предсказывал свое будущее. Не испытывая приязни к поездам и автобусам, он чаще ездил автостопом и иногда задерживался в крохотных городках, не отмеченных на картах, вроде Тотем-Рока. А сейчас, когда перед ним стояла интересная девушка, даже автобусный билет внезапно показался очень соблазнительным вложением денег.

Не так давно Магистрале снимал развороты для “Бандита”, глянцевого журнала для мужчин, но ни одна из моделей, участвовавших в съемках (включая и жившую здесь, в Тотем-Роке), не была так красива, как девушка, шедшая навстречу. Светлые волосы рассыпаны по плечам, кожаный плащ тщательно скрывает фигуру (так хорошо умеют скрывать свои тайны только в ЦРУ), ноги в обтягивающих джинсах длинные и стройные, а походка — как у богини или по крайней мере как у женщины, знающей себе цену. Такое Магистрале мог оценить, будь незнакомка хоть в скафандре.

Магистрале сначала навел на нее фотоаппарат, затем неохотно опустил. Девушка не вздрогнула, не отвернулась, но и не улыбнулась. Она казалась взволнованной и даже испуганной.

— Привет.

Девушка кивнула.

— Не знаешь, который час?

Он улыбнулся.

— Если я еще не запутался во временных поясах, то половина девятого.

— Только сошел с автобуса?

— Да.

— Откуда?

— Вроде бы из Торонто.

— Вроде бы?

Он ухмыльнулся.

— Торонто — последнее место, где мне удалось поспать не в зале ожидания автобусной станции. Я побродил там с недельку, поснимал, посмотрел, как краснеют кленовые листья. Там хорошо, чисто... А ты куда едешь?

Девушка чуть заметно вздрогнула.

— В Калгари.

— Зачем?

— Так надо.

— К жениху?

— Нет.

Ответив, девушка отвела взгляд и прикусила губу. Красивые черты и без того бледного лица исказились, и Маг решил, что просто обязан увидеть ее улыбку.

— А ты куда едешь? — спросила она.

— Бог его знает, — жизнерадостно сообщил Магистрале. — Поживу здесь пару дней, а потом, наверное, поверну на юг. Или на запад. В Ванкувер, например. Или в Калгари, раз уж зашел разговор.

— Ты не здешний, — заключила она.

— Я отовсюду понемножку. Родился в Бруклине, год проучился в бостонском колледже... кстати, если это не заметно, моя семья из Италии. Моя фамилия Магистрале, хотя друзья зовут меня Магом. А как насчет тебя?

— Из Ванкувера.

— Что? Я спросил о... ну, не важно.

Неожиданная собеседница смотрела на кафе, разместившееся под одной крышей с автобусной станцией, явно разглядывая сквозь стекло сидящих там людей.

— Мне нужны деньги, — сорвалось с ее губ.

Маг проследил за взглядом девушки. Все посетители как минимум немолоды, сплошь полунищие фермеры в клетчатых рубахах. Ни один из них не похож на человека, готового расстаться с собственными деньгами ради какой-то девчонки, которой не хватает на автобусный билет. Маг не стал заходить в кафе сразу, когда вышел из автобуса, несмотря на то, что с удовольствием посидел бы в тепле, вместо того чтобы мерзнуть на открытой всем ветрам станции. Но интуиция подсказывала, что теплого приема там ждать не приходится.

Переключив внимание на девушку, фотограф предположил, что ей лет девятнадцать и она наверняка где-нибудь учится. Нервничает и вообще какая-то издерганная, но никаких признаков наркомании не выказывает — прожив многие месяцы в беднейших и опаснейших трущобах десятков городов, Маг с легкостью умел распознавать их. Он хотел увидеть ее глаза, однако девушка прятала их за темными очками. За исключением огромной сумки в руках, никакого другого багажа у нее не было.

— Сколько?

— Мне не хватает двадцати семи долларов. Он кивнул. Коренные ньюйоркцы известны своим подозрительным отношением к тем, кто просит у них деньги, и Маг, имевший четырех сестер, по собственному опыту знал, что хорошенькие девушки достойны доверия не больше прочих... Но в бумажнике лежало приблизительно сорок канадских долларов, да еще около двухсот американских, которые можно будет обменять, как только откроются банки. Короче говоря, он может позволить себе выкинуть двадцать семь баксов на ветер, чтобы доставить девушке удовольствие. В конце концов, Магистрале всегда удавалось путешествовать по Америке за гроши. Большинство людей с первого взгляда проникались к нему доверием, охотно брали в попутчики и приглашали к себе как минимум переночевать.

Он же расплачивался, чем мог: сменял водителя за рулем, заводил интересные беседы и отвечал взаимным доверием. Деньги никогда не станут ценнее доверия.

— Послушай, я сняла здесь квартиру, — начала девушка, приняв его молчание за отказ. — Оплатила ее до пятницы... Если тебе негде переночевать, — она сунула руку за пазуху и вытащила ключ на плетеном шнурке, — то вот, держи.

— Что у тебя случилось? Неприятности в семье? Несчастный случай? Кто-то попал в больницу?

— В больницу.

— Кто?

— Я. Мне надо вернуться. Я думала, все обойдется, но... Господи!

Маг не сводил глаз с девушки, которая расплакалась и, сдвинув очки на лоб, начала рыться в сумке в поисках платка. Он всегда гордился своим умением чувствовать обман, но сказанное не было ложью. Хотя назвать это правдой — все равно что заявить, что он единственный сын своей матери, да к тому же девственник.

— Как тебя зовут?

— Аманда Шэрмон.

Маг достал из кармана джинсов бумажник и извлек на свет божий три десятки.

— Держи.

— Спасибо. — Девушка вытерла глаза и, прежде чем опустить очки, внимательно посмотрела на Мага, которому не терпелось увидеть на лице немного успокоившейся собеседницы улыбку. — Спасибо. Я сейчас принесу сдачу.

— Забудь.

— Нет, я так не могу. Вот что. Давай, ты мне скажешь адрес, куда выслать деньги.

Маг медленно протянул руку и снял с незнакомки очки. Она вздрогнула, но не попыталась его остановить.

— Как же ты хочешь вернуться сюда, если у тебя нет денег?

— У меня в Калгари есть знакомые, а если никто не даст взаймы, поеду автостопом. — Девушка снова порылась в своей сумке и выудила карандаш с блокнотом. — Адрес?

— Да нет никакого адреса... вышли их моему дядюшке Данте, я иногда на него работаю. Невада, Боулдер-Сити, почтовое отделение восемнадцать... да, кажется, так.

— Невада?

— А ты, часом, не оттуда приехала?

— Нет... Я была в Вегасе.

Магистрале вытащил из бумажника визитную карточку и дал ей переписать адрес.

— Чудесно быть итальянцем — всюду найдутся родственники. Забудь о деньгах, напиши лучше просто так, как у тебя дела, все ли в порядке. Как знать, возможно, я приеду тебя навестить.

Аманда закончила записывать, кивнула и бросила блокнот с карандашом обратно в сумку.

— Сейчас вернусь, — пообещала она и встала.

— Стой! Ты оставила ключ!

— Возьми себе. Поживи там, если хочешь. В любом случае, отдай, пожалуйста, ключ хозяйке, иначе мне придется выслать его по почте. Хорошо?

— Где это находится?

— Дом номер 44А по Норт-стрит.

Маг кивнул и сунул ключ в карман.

— Эй! Улыбнись!

Аманда уже уходила, но оглянулась, неуверенно пытаясь изобразить улыбку. Рассмеялась, и Маг сделал снимок, затем еще один, крупнее, затем портрет и почувствовал, что жизнь прекрасна.

Через семь минут девушка вернулась, протянула три доллара. Он покачал головой.

— Лучше купи что-нибудь перекусить по дороге.

— В больнице накормят.

Маг, пожав плечами, взял деньги. За время отсутствия Аманда успела умыться, подкраситься и куда-то убрала очки. Ее веки все еще были слегка припухлыми, короткие ресницы — мокрыми, а глаза — немножко красноватыми, но все-таки она стала выглядеть намного лучше.

— Спасибо тебе еще раз.

Он поцеловал Аманду в лоб и ощутил странный, едва заметный аромат ее волос, скорее необычный, чем неприятный.

— Не бери в голову. Надо же раз в год делать доброе дело. Или хотя бы в несколько лет... Что-то я увлекся. Когда твой автобус?

— Придет через пять минут, отправится через тридцать. Ты запомнил адрес?

— Норт-стрит, 44А.

— Правильно.

— В какой ты больнице?

— Что?

— В какой ты больнице? Вдруг я приеду в Калгари и захочу тебя проведать?

— В центральной. Восточная авеню, восемьсот сорок один, — не задумываясь ответила она. На минуту воцарилась тишина.

— А что ты делаешь для дяди? — наконец спросила Аманда.

— Ничего особенного, подрабатываю иногда. Я фотограф.

— И что ты снимаешь?

— То, за что платят. Портреты, свадебные снимки, чаще всего — обнаженку для мужских журналов.

— Похоже, интересная работа, — раздался бесстрастный ответ.

— Нет, этим невозможно увлечься надолго. Снимки всегда выглядят хуже, чем хочется, а если вдруг выходят как надо — не нравятся редактору. Модели пытаются свести концы с концами после того, как их мужья в очередной раз продулись в Вегасе, разведенные желают доказать всему свету свою независимость. Есть неудачницы, которым не удалось отыскать в своих головах мозгов, а своему телу — другого применения. А еще будущие звезды, заблудившиеся по дороге в Голливуд, полупрофессиональные стриптизерши, уставшие официантки...

— Ты точно итальянец? Обычно итальянцы говорят иначе.

— Ты про акцент? У меня хороший слух.

— Нет, дело в другом. Просто... Наверное, ты не такой безнадежный мачо, как остальные.

Маг усмехнулся:

— Я как раз собирался закончить тем, что ни одна из них не могла сравниться с тобой красотой, но тебе, наверное, это часто говорят.

— Нет, нечасто. Особенно в последнее время.

— Да что же случилось с этим местом? Неужели здесь нет ни одного мужчины младше шестидесяти? — За свою жизнь он повидал немало провинциальных городков, где дела обстояли именно так, и не меньше таких, где хватало молодежи, что обычно оказывалось даже хуже. По опыту он знал, что маленькие города гораздо менее гостеприимны для бродяг без гроша в кармане и красивых женщин, чем мегаполисы.

— Нет... Наверное, я просто мало общаюсь с людьми.

— Напиши мне, как только выйдешь из больницы, мы быстро это изменим. Или тебе некогда? — Она молчала. — Ты, наверное, учишься? Что изучаешь?

— Математику. Теорию относительности. — За их спинами захрустел гравий. На площадку въехал автобус и захрипел дверями. — Спасибо за все. Маг. — Аманда встала.

— Не за что.

Он проводил ее до двери автобуса, поцеловал удивительно холодную руку, протянул билет водителю и, отойдя, вытянул шею и стал смотреть, как девушка пробирается к своему месту.

— Бог дал, автобус взял, — пробормотал Маг, все еще жалея, что Аманда улыбнулась лишь один раз. Стрелки часов не доползли до девяти тридцати, до встречи с Кэрол оставалось полтора часа, но банк уже должен был открыться.

Старшим кассиром оказалась девушка лет двадцати пяти с приятной улыбкой, северо-восточным акцентом, снисходительным взглядом, выдающим уроженку мегаполиса, и без обручального кольца на пальце. Видимо, сюда, в город-призрак, ее отправил подлец-начальник, да еще и назвал эту ссылку повышением. Фотограф обналичил дорожный чек на двадцать долларов и поинтересовался, где находится Норт-стрит. Дом сорок четыре был в семи кварталах от банка, и Маг решил, что прогуляется туда в другой раз, без рюкзака.

— Большое вам спасибо.

— Надолго вы сюда?

— Не знаю. А вы?

— До Рождества. Тогда меня опять переведут в Торонто.

— Вы оттуда?

— Ага. А вы?

Маг пожал плечами.

— Катаюсь с места на место. Как раз неделю назад побывал в Торонто. Милое местечко.

— Вы бездомный?

— Не совсем, — ухмыльнулся он. — Чаще мне говорят что-нибудь вроде: “Интересная у тебя, наверное, жизнь!” А вам, похоже, меня жаль.

— Да. Если честно, я даже представить себе не могу, как можно жить, не имея возможности позвонить домой.

— Зато вы искренни. Большинство людей не знают, что им нужно, и даже не смеют об этом задуматься.

— А вы?

— Я тоже не знаю. Но буду думать, пока не пойму. Чао.

На место встречи он вернулся в одиннадцать, предварительно вооружившись вишневой слойкой и новой кассетой Вангелиса. Маг сунул ее в плеер и ждал, уставившись в небо. За пару минут до полудня он снял наушники и сидел, наслаждаясь тишиной, пока не раздался рев мотора. Из-за угла показалась машина — старенький жучок “Фольксваген”. Автомобиль остановился, открылась дверь, и оттуда выпорхнула улыбающаяся Кэрол — она была достаточно невелика ростом, чтобы уметь выбираться из “жука” с редким изяществом.

— Привет. Забрасывай рюкзак и едем скорее домой. Я с пяти часов на ногах, уже валюсь от усталости — всю неделю работаю по утрам. Как дела?

— Неплохо. — Даже уставшая, Кэрол двигалась слишком быстро, и Маг не успевал ее обнять, поэтому просто взял рюкзак и швырнул его в багажник. — А где ты работаешь?

— В магазинчике у автострады. Настоящий рай для грабителей. — Кэрол захлопнула багажник и открыла Магу дверь. — Мы работаем посменно, вчетвером, так реже выходишь в ночную смену. Я бы ушла, но чтобы содержать дом, нужны деньги. Он выставлен на продажу, а в нашем захолустье спрос на недвижимость невелик, и практически невозможно получить за него столько, чтобы хватило на переезд туда, где найдется работа. Ну, поехали. Ты уж не обижайся, я приготовлю что-нибудь на завтрак и сразу же завалюсь слать. Тебе, наверное, тоже ужасно хочется спать с дороги. Ах да, Дженни, которая работает в смену сразу после меня, просила узнать, не согласишься ли ты ее сфотографировать. Она видела один из твоих снимков, не тех, что для журнала; помнишь, ты сделал снимок в красном платье, и ей очень понравилось.

— Я ни разу в жизни не надевал красное платье, — проворчал Маг, но его голос заглушил шум мотора.

— Так что ты будешь на завтрак?

 

— А теперь я действительно пойду спать, — сказала она приблизительно через три часа. — Как-нибудь надо будет и тебя напоить этим кофе. — Кэрол лениво потянулась. — Признавайся, почему днем с тобой еще лучше? Я всегда считала, что магам для волшебства необходима полная луна.

— Не знаю, — он улыбнулся, — я, наверное, на солнечных батарейках. Ты тоже волшебная, как будто меняешься.

— Что? А, поняла! — Кэрол рассмеялась и поцеловала его в плечо, потому что было уже слишком утомительно ползти по кровати к изголовью (или наоборот), чтобы поцеловать куда-нибудь еще.

Еще несколько минут тишины, и она спросила:

— О чем ты думаешь?

— Почему ты решила, что я думаю? У меня не осталось сил, чтобы думать. Только не считай, что я жалуюсь.

— Бред.

Он скользнул взглядом по потолку.

— В этом доме хорошие тени.

— Да? Что же такое ты углядел на потолке, чего нет внизу?

— Смотри, вон леопард — видишь пятнышки? — а вон Венера Милосская... правда, какая-то перекошенная. Наверное, она не Милосская, а Виллендорфская. — Кэрол озадаченно подняла голову. — Венера Виллендорфская — это кроманьонская статуэтка, символ плодородия, — пояснил Магистрале. — Впрочем, это не важно.

Маг повернулся и поцеловал ее. Он знал, что Кэрол уже двадцать девять лет, на шесть больше, чем ему, и она никогда не была красивой. Кэрол гордилась своей фигурой, в особенности большой грудью, а ему нравилась ее обаятельная и даже в чем-то пленительная улыбка. Во время съемок для “Бандита” Маг заставлял ее улыбаться то шуткой, то комплиментом, то откровенной лестью. Конечно, большинству покупателей журнала наплевать на очарование моделей, их больше интересуют размеры молочных желез, однако Маг считал себя все-таки фотографом, а не мясником. Его никогда не называли художником; впрочем, несмотря на свое гордое имя, он к этому и не стремился. Магистрале обладал художественным видением, но ему не хватало ни техники, ни желания ее нарабатывать. Снимок женщины, на котором не было лица, оказывал на него не большее эротическое воздействие, чем гильотина.

— Ты умеешь жить, — сказал фотограф. — А все мои знания абсолютно бесполезны. Кэрол рассмеялась.

— Сейчас уже 14.30, я едва могу пошевелиться, и ты смеешь заявлять такое? Если бы Рой так умел, я бы ни за что не дала ему уйти.

— Спасибо. — Они опять поцеловались. Маг перекатился обратно на свою сторону кровати и зевнул. — Кажется, мне тоже не помешает немножко поспать.

— Что ты хочешь на ужин?

— О Боже...

— Ты прав, к тому же я совсем не хочу готовить. Пицца сойдет?

— Смеешься? Я ее обожаю, временами только ею и питаюсь. С анчоусами, хорошо? А завтра я пойду по магазинам и сам все приготовлю. Готовься: тебя ждет спагетти-болоньезе а-ля Магистрале.

Еще четыре ночи, подумал он. Четыре ночи не повредят ни ему, ни ей. Но куда потом?

 

 

Пэйкер

Джордж Пэйкер впервые взял в руки ружье на ферме у отца в шестилетнем возрасте. Теперь, спустя тридцать лет, фанатичный стрелок и коллекционер, он переезжал на своем грузовичке с места на место, продавая фермерам сельскохозяйственную технику и приторговывая оружием на черном рынке. У него было небогатое воображение, небольшие способности к математике и, без сомнения, хорошо обоснованная с фрейдистской точки зрения причина делать в живых существах огромные кровавые дыры.

В одиннадцать десять вечера Пэйкер сидел в машине и думал, с каким удовольствием он проделал бы такую дырищу в Гэйси, работодателе, которого Джордж не вписывал в декларацию о доходах. Гэйси велел найти какую-то блондинку — против этого Пэйкер не возражал. Он получил список всех захолустных остановок на маршруте “Грейхаунда” и половину обещанной суммы в качестве аванса. Это больше, чем Пэйкер зарабатывал за два месяца удачной торговли комбайнами. Увы, никто не предупредил его о том, что работа окажется дьявольски скучной. Уже две недели грузовичок Пэйкера колесил по дорогам. Гэйси, похоже, совсем перестал верить, что беглянка объявится. Иначе, думал Пэйкер, как объяснить то, что морозить ночью свой зад в Тотем-Роке, крошечном городишке с населением в триста тридцать человек, приходится ему, а не Гэйси?

Мало того, автобусная станция и кафе уже не работали. В расписании значилось, что автобус прибудет в двадцать минут первого, то есть станция должна открыться около двенадцати тридцати. Пэйкер зевнул, установил будильник на двенадцать двадцать пять, откинул спинку кресла как можно дальше и закрыл глаза. Левая рука свесилась вниз и улеглась на любимой винтовке “моссберг” двенадцатого калибра, в кармане устроился НК-4, “на счастье”. Разряженные ружья и пистолеты-пулеметы в багажнике якобы предназначались на продажу; патроны к ним, по большей части ручной набивки, запрещенные к продаже на территории Соединенных Штатов, находились в отдельном чемоданчике.

Он проснулся от рева мотора пришедшего автобуса, потянулся, вышел из машины и направился в грязноватую контору. Разумеется, ни прибывших, ни уезжающих, зато какой-то парнишка уже возился с несколькими посылками. Пэйкер купил в автомате банку “Доктора Пеппера”.

— Вам помочь?

— Да, пожалуйста, — ответил Пэйкер и достал фотографию. Служащий оказался еще мальчишкой, лет девятнадцати, но тем лучше. Такие сосунки вечно шарят глазами по всякой юбке. — Вы не встречали здесь эту девушку? Конечно, снимок не очень удачный, она приблизительно такого роста, — он поднял ладонь чуть выше своих плеч, — с длинными светлыми волосами, если не изменила прическу.

— Ваша дочь?

— Племянница. — Мускулистый и крупный Пэйкер, каштановые волосы которого в борьбе со временем отступили на затылок, а бесцветные глаза будто выгорели на солнце, врал, не задумываясь о том, что девушка на фотографии ничуть на него не похожа. — Сбежала от своего отца. Недавно он умер, и сестра хочет вернуть дочь домой. — Легенда была хороша, даже слишком хороша для Гэйси, и Пэйкеру ужасно хотелось узнать, кто придумал ее на самом деле. — Вы ее встречали?

— Не уверен. Вы правы, фотография никудышная. Но здесь появлялась похожая блондинка.

— Когда?

Парнишка замолчал и подозрительно уставился на Пэйкера.

— А когда она сбежала?

— В прошлом году. Проработала все время в Солт-Лейк-Сити. По крайней мере присылала оттуда письма, пока две недели назад не написала, что уволилась и хочет поискать работу где-нибудь еще. Я ждал, что она заедет меня навестить, но прошло столько времени...

Служащий посмотрел на Пэйкера и кивнул.

— Правильно, она приехала примерно неделю назад. Какой сегодня день, среда?

— Да, уже полчаса как среда.

— По-моему, это было в начале прошлой недели. Кажется, в понедельник. С тех пор я ее не видел.

— Вы уверены?

— Вполне. Вы не обижайтесь, но такую, как она, быстро не забудешь.

— Спасибо, не знаю, что бы я без вас делал. Не знаете, куда она могла пойти? Парень пожал плечами.

— Скорее всего остановилась в мотеле, если не поселилась у знакомых. Да, и на другом конце города сдаются квартиры.

— Спасибо, — кивнул Пэйкер и вернулся к машине. Кое-что он упустил из виду. Болтливый простофиля работал только по ночам и не мог видеть, как беглянка уехала вчера утром.

 

Кэрол как можно тише выскользнула из кровати и, не включая свет, оделась, хотя предосторожности были излишни. Маг, чье детство прошло в крохотной квартирке с картонными стенами, спал как младенец.

С закрытыми глазами он выглядит намного моложе, подумалось ей. Не как ребенок, для этого фотограф слишком высок. Просто кажется невинным, милым и добрым. Кэрол сомневалась, что в языке для этого существует название. Подобные слова отсутствовали в ее словаре.

Маг мягко посапывал во сне. Кэрол поняла, что может часами сидеть, ожидая неизвестно чего, и смотреть, как он спит, пока на его подбородке не прорастет щетина. Одевался Маг неаккуратно, хотя в остальном был ужасным чистюлей, хуже кошки. Когда проснется, первым делом пойдет в душ и вымоет свои длинные черные волосы.

Кэрол закончила одеваться, послала ему воздушный поцелуй и тихо закрыла за собой дверь.

Из него вышел бы ужасный муж, подумала она. Но она ведь не собирается выходить замуж?

Спустя несколько часов Маг вырвался из сна об Аманде — запутанного, неясного, наполненного тревогой и запахом ее волос — и вспомнил, где находится. Он полежал еще несколько минут, решил, что теплее сегодня уже не станет, выполз из-под одеяла, завернулся в халат, сунул ноги в тапочки и через пару минут совершил попытку побродить взад-вперед с огромной кружкой кофе в руках, но потерпел неудачу из-за того, что в доме оказалось очень тесно.

 

Если верить старику-владельцу, в мотеле она не появлялась. Пэйкеру почему-то казалось, что верить можно. Возможно, он не слишком хорошо разбирается в людях, зато знает, как поступать с лжецами. Значит, беглянка сняла квартиру, и скоро можно будет убраться из чертова Тотем-Рока подальше. Пэйкер с удовольствием застегнул армейскую куртку, служившую не только отличной зашитой от дождя и ветра, но и укрытием для пистолета “ингрэм” модели МАК-11 с глушителем, застегнул сумку и закрыл машину.

Внезапно его осенило, что грузовичок легко опознать: он новее всех встретившихся ему на здешних улицах, к тому же с эдмонтонскими номерами. Лучше пойти на место пешком — меньше вызовет подозрений. Все равно крупнокалиберное оружие не понадобится. Гэйси специально оговорил, что девчонка нужна целой и невредимой; даже повторил это несколько раз, хотя и не упомянул причины неудобного ограничения. Скорее всего ему этого тоже не удосужились сообщить.

Пэйкер накрыл машину чехлом и включил сигнализацию. Без чехла, скрывавшего от постороннего взгляда лежащее на заднем сиденье ружье, обойтись было нельзя. Пэйкер поежился и отправился в путь.

К полудню он узнал все, что мог, хотя новости оказались удручающими. Беглянка действительно немного пожила здесь; правда, не попадалась на глаза хозяйке уже несколько дней. Но квартира оплачена на неделю вперед, и девчонка еще может вернуться. Кстати, кто она вам, дочь?

Пэйкер пересказал хозяйке ту же историю, что и служащему автобусной станции, и менеджеру мотеля (они наверняка начнут сравнивать то, что услышали; в захолустье, где все друг друга знают, его розыски обязательно вызовут множество кривотолков и пересудов), а затем решил позвонить Гэйси. Телефонная будка оказалась рядом, и Пэйкер выудил из кармана пригоршню мелочи.

— Кажется, я ее нашел, — сказал он, как только услышал голос Гэйси.

— Что значит “кажется”? — раздался хмурый ответ.

— Хорошо, я ее нашел.

— Отлично! Где он?

— Ну...

— Ты ее упустил?! — Гэйси не сказал “ты кретин” вслух, но его мысли были весьма отчетливы.

— Нет... Я не знаю, где она сейчас, но она была здесь. Я только что разговаривал с женщиной, сдавшей ей квартиру. Теперь мне известно имя нашей клиентки, вернее, то имя, которым она назвалась. Вполне возможно, что оно настоящее.

— Говори.

— Мой внутренний голос считает, что подобная информация стоит прибавки.

— Не исключено. Если она поможет нам поймать девчонку, которую ты сам же и упустил. Говори имя.

— Шэрмон. Аманда Шэрмон. И я вовсе ее не упустил, я даже не уверен, что она уехала.

— То, в чем ты не уверен, денег не стоит!

— Квартира оплачена до конца недели.

— Слушай, придурок, это ей по карману. Да она, наверное, смогла бы весь город на год снять! Как ты думаешь, за что ее разыскивают?

— Не знаю. Но девчонка должна быть здесь. Она не садилась в автобус, а иначе отсюда не уедешь.

— Она могла купить машину, — вздохнул Гэйси. — Могла поймать попутку, она, если ты не заметил, — красотка, что надо.

— В такой дыре, так далеко от автострад? Здесь не продается ни одна машина! А если кто и едет мимо, то на такой скорости ее просто не заметят!

— Хм... возможно, она спуталась с кем-то в городе. Ты обыскал квартиру?

— Нет.

— Обыщи. Если понадобится, взломай замок. И не забывай смотреть по сторонам, ведь если ты прав, то девчонка все еще не уехала. Перезвони мне завтра. Теперь мы хотя бы знаем, где она была, а это уже кое-что.

Пэйкер внезапно пожелал, чтобы ее, назло Гэйси, здесь не было.

— Хорошо. Спасибо. До завтра. — И подумал: “Ублюдок”.

 

Кэрол бросила взгляд на часы, посмотрела на них снова, повнимательнее, и села, подтянув одеяло к подбородку.

— Хватит нежиться. В семь придет Дженни.

— Какая Дженни?

— Моя подруга, которая хочет сфотографироваться, помнишь? Она придет на ужин.

— Сегодня? — пробормотал Маг.

— Да, сегодня. Ты же сможешь щелкнуть ее в любое время или это ты днем тоже делаешь лучше? Он потянулся с легкой ухмылкой.

— Разумеется. У тебя нет специального освещения, поэтому мне придется использовать солнечное, а недостающее добавлять вспышкой. Твоя Дженни, если не ошибаюсь, работает в вечернюю смену? — Кэрол кивнула. — Тогда будет лучше, если я разберусь с ней утром, когда ты уйдешь на работу. Не возражаешь?

— Спрашивай у нее, — быстро ответила Кэрол. — Почему я должна возражать?

Маг уже во второй раз за этот день выпутался из простыней и направился в душ.

— Ужин планируется торжественный?

— Нет, но будет довольно холодно. Так что советую тебе надеть что-нибудь.

— Не в этом дело, — рассмеялся Маг. — У меня только один комплект чистой одежды. Я собирался сегодня утром пойти поискать прачечную, но ты не оставила мне ключ.

— Проклятие, извини. Прачечная на Норт-стрит.

— Ничего страшного, схожу завтра. Заодно куплю приправы к спагетти. — Маг вошел в ванную комнату и обернулся в дверях. — Кстати, раз уж зашла речь... возможно, тебе тоже стоит одеться? — И он быстро закрыл дверь, не дожидаясь, пока Кэрол запустит в него чем-нибудь тяжелым.

 

 

Кирисутэгомэн

Утро наступило и спряталось за облаками. Маг проснулся только после девяти, медленно вылез из-под одеяла, наспех оделся и начал перекладывать свои вещи. Из кармана выпал ключ Аманды. Маг поднял его и подверг пристальному осмотру. Сам ключ, видимо, копия, выглядел почти новым и совершенно обычным. С одной стороны болванки процарапана буква “А”, вторая сторона чистая.

Шнурок, на котором он висел, оказался не кожаным, а сплетенным из волос, не светлых, как у Аманды, а очень темных, почти черных. Запах шнурка тоже мало чем напоминал о коже, правда, не больше, чем о волосах. Маг еще немного постоял с ключом в руках, вспоминая странный, непривычный аромат волос Аманды... пожал плечами и сунул ключ обратно в карман.

Прачечная находилась в доме 37 по Норт-стрит, и фотограф прошел мимо дома номер 44, не обратив на него внимания. Уже после, запихнув одежду в стиральную машину и шаря в кармане в поисках мелочи, Маг сообразил, где находится, прошелся взглядом по прачечной и нахмурился. Стирка займет долгих пятьдесят минут, по полу сквозило, а пластиковые стулья с железными ножками разной длины выглядели не удобнее, чем даже автобусные кресла.

Древние пыльные флуоресцентные лампы мигали вразнобой, не давая возможности читать. Несмотря на то что ему (равно как и всем его знакомым) еще ни разу не удавалось познакомиться с девушкой в прачечной, Маг продолжал жить надеждой. Но холодный зал был пуст. К тому же в квартире Аманды можно будет попробовать найти какой-нибудь сувенир на память. Он включил стиральную машину и, не оглядываясь, вышел на промозглую улицу.

Как только Маг вставил ключ в замок, он понял, что до него здесь уже побывал кто-то еще, хотя сформулировать, откуда взялось такое ощущение, не удалось. Здесь было еще холоднее, чем в прачечной, и включившийся свет только усугубил удручающую картину. Квартира казалась чистой в основном из-за потрясающей пустоты. Единственное, что могло бы привлечь внимание вора, — маленький старый черно-белый телевизор, который стоял в углу и взирал единственным глазом на слегка потертый диван, пару стульев с такой же облезлой обивкой, давно переживший свои лучшие дни дешевый торшер, многократно перекрашенный набор кухонной мебели и маленькую, пустую книжную полку. На стенах никаких картин, а во всей квартире — ни единого намека на ее обитательницу. Как можно жить в таком месте?

Маг прикрыл за собой дверь, снял перчатки и поставил футляр с фотоаппаратом на книжную полку. В буфете сисиротливо ютилась полупустая коробка чайных пакетиков, в кухонной мойке лежали стакан и чашка с блюдцем; в холодильнике — пачка маргарина, кусочек сыра “камамбер”, два яйца, три увядшие морковки и полупустой стаканчик с черничным йогуртом, запах которого, к счастью, не наводил на мысли о тлене. В заснеженной морозилке только лоток со льдом. Маг хлопнул дверцей холодильника, немедленно отозвавшегося недовольным ворчанием.

Из гостиной вели еще две двери, первая, которую он открыл, — в ванную. На полке в душевой кабинке фотограф нашел почти целый кусок мыла, а кроме него — только круглые пятна от донышек шампуня и кондиционера. На полке под зеркалом и в корзине для белья было пусто.

В спальне обитали провисшая двуспальная кровать, пустое бюро и шкаф, в котором сиротливо болталась дюжина проволочных вешалок. На бюро стояла еще одна забытая вещь — большая коробка бумажных платков. Ничто во всей квартире не принадлежало полностью ей, не было ни фотоальбома, ни одной милой бессмысленной безделушки, ничего, что можно было бы захотеть вернуть. Будто она приехала сюда с единственной сумкой и с ней же уехала, не успев оставить здесь отпечаток своей личности. Спальня напоминала нечто среднее между дешевым мотелем и декорациями к дурному сериалу. Как будто у Аманды и не было ничего своего.

Маг пожал плечами, вернулся в ванную комнату и заглянул в водосток душа. Ни одного волоска.

Он уселся на унитаз и задумался. Даже если вчера кто-то обыскал эту квартиру — а Маг вдруг понял, что навело :его на такую мысль: все мелкие предметы слегка сдвинуты, не совпадают со своими отпечатками в пыли, — ничто не украдено. Если и было что брать, то Аманда забрала это сама. Размышляя о том, какой ценностью она могла владеть, Маг вышел в гостиную, натянул перчатки, прихватил фотоаппарат и вышел. Переходя дорогу в глубокой задумчивости, почти не глядя по сторонам, он не заметил, что из телефонной будки у дома 41 за ним наблюдает Пэйкер.

Маг вывалил сырую одежду в сушилку, сунул правую руку в карман за мелочью и услышал, как за спиной дважды хлопнула входная дверь. Он обернулся и увидел, как полноватый человек средних лет тянется за пазуху.

— Добрый день.

Пэйкер слегка улыбнулся и вытащил МАК-11. Вздрогнув, фотограф покосился на свою пустую левую руку, будто она принадлежала кому-то другому. Наконец к нему вернулся дар речи:

— Э... послушайте, — прохрипел он, — у меня нет... того, что вы хотите. Если вам нужны деньги, то вы выбрали не того человека, я едва наскреб мелочи на...

— Где она?

— ...сушилку, и... кто?

— Блондинка. Та, из чьей квартиры ты только что вышел.

— Она... — Он нервно набрал воздух в легкие. — Кто вы? Ее отец? — Они были ничуть не похожи, но бандит подходил по возрасту, к тому же Маг знавал нескольких хорошеньких девушек и с более уродливыми родителями.

— Не важно. Где она?

Внезапно сушилка громко зашумела, сменив цикл вращения, и Маг подскочил, едва не утратив контроль над мочевым пузырем.

— Я не знаю.

— Что ты делал в ее квартире?

— Ничего. Она сама отдала мне ключ. Я зашел узнать, не приехала ли она обратно.

— Значит, блондинка должна вернуться, да?

— Не знаю.

— Ты ее приятель? — проворчал Пэйкер.

— Я? Нет! Я просто одолжил ей денег...

— Когда?

— Какой позавчера был день?

— Вторник.

— Значит, во вторник, — кивнул Маг. Пэйкер почесал левой рукой подбородок, и пистолет в правой руке слегка покачнулся.

— Чтобы возвратиться, девчонка должна была куда-то уехать, так? И куда же?

— Она села в автобус, сказала, что едет в Калгари.

— Врешь, — спокойно заявил Пэйкер, — я это уже проверил.

— По крайней мере так она мне сказала. К тому же я видел ее в автобусе, который шел в Калгари, но не знаю, где она вышла. Честное слово, не знаю.

Маг посмотрел на пистолет и опознал в нем “ингрэм”. Как там, в анекдоте? “Как с помощью “ингрэма” попасть в человека, стоящего дальше, чем в десяти футах? — Проклятую железяку придется швырнуть”. К сожалению, до наставленного на него дула не больше фута, а с такого расстояния невозможно промахнуться. Вдруг заклинит? Вроде бы “ингрэмы” очень часто заклинивает?.. Левая рука в кармане сжалась настолько, что ногти впились в ладонь, а зазубрины ключа — в пальцы. Если осечка, то он...

Пэйкер нажал на спусковой крючок. С негромким щелчком пистолет заклинило.

Полсекунды они просто смотрели друг на друга. Затем Маг схватил футляр для фотоаппарата за ремешок и взмахнул им, как кистенем. Футляр попал прямо по пистолету, полетел вместе с ним куда-то за спину опешившего бандита, затем направился обратно и ударил врага ниже спины. Маг описал футляром круг в воздухе и, обмотав таким образом ремешок вокруг запястья, направил свое импровизированное оружие прямо в голову противника. Пэйкер отлетел к стиральным машинам и грузно упал на пол.

Маг никак не мог оторвать взгляд от упавшего, пока с облегчением, смешанным с паникой, не заметил, что тот еще дышит. Фотограф машинально разжал левую руку, потянулся назад, открыл дверку сушилки и вытащил мокрую одежду. Ощутив в руках теплые сырые джинсы, он пришел в себя, но все еще не сводил глаз с Пэйкера.

Выбора не было, поэтому Магистрале действовал быстро. Наспех собрав одежду, он вытащил фотоаппарат, сделал несколько снимков (чтобы копы знали, кого искать, если Мага однажды найдут убитым), перепрыгнул через лежащего бандита и рванул вниз по улице.

До дома Кэрол он добрался в пять минут одиннадцатого. Едва хватало времени, чтобы запихнуть в рюкзак пакет с мокрой одеждой, собрать остальные вещи и захлопнуть за собой дверь. Маг решил, что нужно обязательно успеть на “Грейхаунд”, отходящий в десять двадцать на Калгари, и отыскать Аманду. Когда он ее найдет, то сможет предупредить — или узнать, что происходит. К тому же если правду сказал бандит, а не она, то Калгари — это последнее место, куда “они” отправят за ним погоню.

В том, что напавший на него бандит просто наемник, за спиной которого стоят таинственные “они”. Маг не сомневался. Любой из родственников называл бы Аманду по имени и не стал бы говорить о ней просто как о блондинке.

За три минуты до отправления он вскочил в автобус и сунул водителю билет. Бандит на станции не появился.

 

 

Охотник

Автобус был полон лишь наполовину. Маг занял два пустующих места, скрючился и спрятал лицо за журналом, то и дело исподтишка поглядывая на остальных пассажиров. Но никто из них не был похож на человека, прячущего под одеждой оружие. Тотем-Рок исчез вдали, и Маг закрыл глаза, отгородившись от бьющего в глаза солнечного света. На следующей остановке он купил новые батарейки для плеера и позвонил Кэрол.

— Алло. Это Маг. Я...

— Где ты? — Она говорила кротким голосом, как будто уже заранее смирилась с любой ложью, которую он выдумает.

— В Свифт-Каррент. Только не спрашивай меня, где это, я и сам не знаю.

— Я пришла домой, а твой рюкзак пропал. Я думала, что нас ограбили...

Магу пришлось очень постараться, чтобы не обратить внимания на “нас”.

— Тебя еще могут ограбить. По городу бегает маньяк с “ингрэмом”, это пистолет-пулемет...

— Я знаю, что такое “ингрэм”, — отрезала Кэрол. — Кто он?

— Я раньше его не встречал. Широкое лицо, темные, коротко стриженные волосы, рыжеватые усики и тонкие губы. Носит солнечные очки, серую куртку и армейские ботинки. Я плохо определяю возраст, скорее всего ему еще нет сорока. Рост — приблизительно пять футов десять дюймов, вес — фунтов сто восемьдесят.

— Не припоминаю такого. Но что произошло?

— Этот тип пришел в прачечную, наставил на меня пушку и начал допрашивать. Хотел пристрелить. Слава Богу, пистолет заклинило. А я... хочешь — верь, хочешь — нет, но я вышиб из него дух и сбежал. Конечно, все это звучит не слишком правдоподобно...

— Да уж, — согласилась она. — Ты вызвал полицию?.. Или ты сам успел вляпаться в неприятности?

— Еще несколько часов назад я стал бы возражать, но теперь у меня нет в этом никаких сомнений. Нет, я не звонил в полицию, не было времени, к тому же я думал, что этот тип и есть полицейский.

— Полицейский с пистолетом-пулеметом? Тотем-Рок не Лос-Анджелес.

— Пойми, я слишком испугался, чтобы мыслить логично. — Идея добровольно обратиться в полицию не приходила ему в голову, пока Тотем-Рок не скрылся в дорожной пыли — и душевное состояние Мага не вернулось к зыбкому подобию спокойствия. Тогда, обдумав все хорошенько, он отверг эту мысль. Даже если копы и смогут защитить Аманду, то у нее могут оказаться свои причины не связываться с ними.

Кэрол вздохнула.

— По-моему, ты вешаешь мне лапшу на уши. Чью дочку ты обрюхатил?

— Ха-ха. Я... — Маг на секунду умолк. — Может быть, я помог беглому преступнику. Как это называется? Пособничество?

— О чем ты?

— Понимаешь, это всего лишь догадка, но иначе я не знаю, что и думать. Надеюсь, она все объяснит, когда я ее найду...

— Она? Впрочем, не важно. Я сама позвоню в полицию, только скажи, где ты находишься.

— Где я нахожусь?! Господи, да я понятия не имею! Слушай, мне пора, автобус скоро отходит. Вернусь, как только смогу. Чао.

Он возвратился в “Грейхаунд”, устроился на сиденье поудобнее и включил плеер, изо всех сил пытаясь успокоиться. Двойняшки, сидевшие позади него, предложили поменяться кассетами, и Маг, пока одна из них дремала, перекинулся со второй парой слов. Девушки ехали из Рейджаны, где жили с матерью, в Калгари, в гости к отцу. Им едва исполнилось по шестнадцать, они были невинны, как младенцы, и кокетливы, как котята. Ту, что спала, звали Сьюзен, ту, что общалась, — Джорджия. Маг больше никогда не встретится с ними, однако их лица, как и тысячи других, он запомнит на всю жизнь.

 

— Мне очень жаль, но мисс Шэрмон вчера утром выписалась.

Маг с трудом удержался от ругательства. Когда он сошел с “Грейхаунда”, то, чтобы добраться до хостела, ему пришлось пересесть на другой автобус и прокатиться потом на электричке, а затем протопать до больницы девять кварталов пешком. Маг устал, проголодался, у него ныли ноги и плечи, а адреналиновый всплеск, мучивший его всю дорогу до Калгари, исчез без следа.

Вчера. Значит, Аманда провела здесь не больше суток, видимо, приехала сдать какие-то анализы. К сожалению, медсестры не имеют обыкновения рассказывать о своих пациентах первому встречному, а эта казалась особенно устойчивой к чужому обаянию. Ей было уже за сорок; рыжая и с квадратным лицом, казалось, что она вот-вот заговорит с ирландским акцентом, но вместо этого из уст медсестры лилась самодовольная речь истинной уроженки Квебека. Маг изобразил свою лучшую улыбку и спросил:

— Она не сказала, куда едет?

— Вы ее родственник?

Вот вам и лучшая улыбка. Один взгляд на сестру — и стало ясно, что ответ уже заготовлен.

— Нет. У Аманды нет родственников.

Сестра едва заметно кивнула: в яблочко.

— Мне очень жаль... — солгала она. — Подобную информацию мы предоставляем только ближайшим родственникам. Если бы вы были женаты...

— А если мы обручены?

— Вы действительно обручены?

— Нет, не в этом дело. Просто я подумал, что она могла упомянуть обо мне.

— Что ж... — Сестра посмотрела на дисплей компьютера и покачала головой. — Нет, у нас нет об этом записей. Если бы Аманда сказала нам ваше имя... кстати, представьтесь, пожалуйста.

— Магистрале. Микеланджело Джи Магистрале. Кто-нибудь еще спрашивал о ней?

— В мою смену никто не приходил, и записей об этом тоже нет.

— Вы не могли бы сказать, когда она вернется? Пожалуйста.

— Нет. — Медсестра покачала головой, однако, не удержавшись, бросила взгляд на дисплей, невольно давая фотографу понять, что когда-нибудь Аманда должна вернуться. Но этого мало. “Когда-нибудь” может произойти и через год, а Магу редко удавалось предсказать, где он окажется, даже на месяц вперед.

— Спасибо.

Выходя из больницы, Маг был слишком погружен в собственные мысли, чтобы заметить припаркованную у выхода коричневую “тойоту” и сидящего на заднем сиденье японца с фотоаппаратом.

— Это он? — спросил шофер, осторожно поглядывая на своего пассажира в зеркало заднего вида. Юкитака Хидэо кивнул. — Значит, едем за ним?

— Я думаю, что это не понадобится. — Планировка города вполне устраивала пешеходов, но для водителей множество аллей и улиц с односторонним движением превращали его в настоящий кошмар. — Едем на Седьмую авеню и посмотрим, повернет ли он к своей ночлежке.

Шофер хотел спросить: “А если нет?” — но передумал. По слухам, Юкитака не просто телохранитель; многие называли его правой рукой Таменаги. И из всех людей только сам Таменага знал, насколько верны эти слухи.

 

Маг сидел в прачечной хостела, слушал плеер и смотрел, как крутится в сушилке его слегка затхлая одежда. Внезапно открылась дверь, он вздрогнул, потянувшись за футляром фотоаппарата, но, увидев девушку, успокоился.

— Привет.

Вошедшую — помощницу и, судя по всему, дочь хозяйки — распирало от смеха. Поэтому, не дождавшись членораздельного ответа, Маг продолжил:

— Извини, я замечтался. Здесь всегда так тихо?

— Больше всего народу бывает в июле, во время скачек.

— Но в июле же не сезон?

— Не закрываться же до следующей Олимпиады? Мне тут нравится, хотя ты прав, здесь очень тихо. А ты откуда?

— Когда-то был из Нью-Йорка.

Девушка недоверчиво покачала головой:

— И зачем ты сюда приехал?

— Ищу подругу.

— Кого-то конкретно?

— Да, — улыбнулся Маг, — возможно, она была здесь. Когда мы виделись в последний раз, ей не хватало денег. Ее зовут Аманда Шэрмон. Симпатичная блондинка, рост — примерно пять футов семь...

— Что-то не припоминаю, хотя имя необычное. Я бы ее запомнила.

— Пожалуйста, ты не могла бы проверить?

Она бросила на него настороженный взгляд и кивнула.

— Хорошо. Это ты заказывал обед, правильно?

— Да... Проклятие, забыл!..

— Он готов. Поэтому я тебя и искала. Идем.

 

— Почему ты так стремишься найти ее?

— Что? — Маг, неуверенно моргнув, оторвал взгляд от регистрационной книги.

— Зачем ты ее ищешь?

Он ненадолго задумался.

— Она больна.

— Да ну? Что у вас, СПИД?

— У меня? Конечно, нет!

Девушка подозрительно кивнула.

— И насколько все это вранье?

Маг поднял руку до середины живота:

— Примерно вот настолько.

— Я так и знала! — фыркнула она. — Если она больна, почему ты ищешь ее здесь, а не в больнице?

— Там я уже был, — ответил фотограф и снова уставился в регистрационную книгу. Ничего. Аманда здесь не ночевала. — Мне не сказали ни слова. У тебя, случайно, нет знакомой медсестры?

— Нет.

Маг пожал плечами. Калгари, конечно, меньше, чем Нью-Йорк, но и с Тотем-Роком его не сравнить. Шансы на то, что кассир здешней автобусной станции вспомнит одну девушку, пусть даже очень красивую, ничтожны, да и найти нужного кассира вряд ли представляется возможным. Что делать теперь?

— Когда запирают двери?

— В два. Регистратор уходит в полночь.

Он посмотрел на часы: десять минут девятого.

— Я еще вернусь.

Девушка пожала плечами, всем своим видом демонстрируя, как мало это ее волнует, и Маг ушел, размышляя, не начал ли он утрачивать хватку.

Чтобы найти иголку в стоге сена, нужно воспользоваться магнитом. Искать блондинку на пшеничном поле неимоверно интереснее, но и гораздо сложнее. В телефонном справочнике Шэрмоны занимали четверть столбца, инициалы шестерых содержали букву “А”.

Маг поразмыслил. Действительно ли ее зовут Аманда Шэрмон? Почти наверняка. Люди редко регистрируются в больнице под чужим именем. В конце концов, больше ему ничего не оставалось.

Правда ли Аманда родом из Калгари? Возможно, ведь чаще всего для лечения (лечения чего?) люди ложатся в ближайшую к дому больницу с необходимым оборудованием. И в Реджайне, и в Саскатуне, городах гораздо ближе к Тотем-Року, чем Калгари, скорее всего есть хорошие больницы. Значит, она родом не из Тотем-Рока...

Внезапно Маг вспомнил, что в снятой ею в Тотем-Роке квартире даже не было телефона, и из стены торчала только одинокая розетка. Разумеется, не все телефонные номера вносят в справочник, да и студенты часто снимают одну квартиру на двоих. Есть ли в Калгари университет? Маг опять пошуршал страницами справочника и нашел его. Возможно, если завтра он позвонит в ректорат... какой завтра день? Чтобы вспомнить, что пятница, пришлось посмотреть на часы.

Должен же быть какой-то способ найти ее. Верно?

Когда Маг вернулся в общежитие, коричневая “тойота” стояла на противоположной стороне дороги. Юкитака подождал, пока Маг войдет в здание, посмотрел на часы и кивнул.

— Едем в отель, — велел он шоферу.

— Но...

— Сегодня он больше никуда не пойдет. А там с ним ничего не случится.

Шофер безропотно пожал плечами и завел машину. Он не увидел ухмылки на лице Юкитаки, а если бы и увидел, счастья в его жизни не прибавилось бы.

 

В десяти метрах перед ней автомобиль резко свернул к обочине, и Аманда замерла. Номерные знаки были местные, но машина выглядела слишком новой, чтобы за рулем оказался кто-нибудь из знакомых студентов, а Алекс принципиально не водил японские автомобили, заявляя, что в них не хватает места для ног. Поэтому, когда открылась передняя дверь, Аманда приготовилась бежать.

— Аманда?

Голос был знакомым, и она сделала нерешительный шажок вперед.

— Дженни?

— Давай залезай! Ты, наверное, ужасно замерзла! Когда ты вернулась?

Аманда медленно подошла к машине, заглянула внутрь и узнала широкое лицо Дженни с огромными очками на носу.

— Откуда у тебя машина?

— Взяла у приятеля, — раздался смеющийся голос.

— У приятеля?!

— Скорее! Я обещала заехать за ним на работу. Залезай, расскажу все по дороге.

 

 

Ниндзё

Все шесть двухъярусных кроватей в комнате, кроме одной, пустовали. Исключение составляла нижняя койка у окна, слегка прогнувшаяся под весом небольшого рюкзака.

Не далее как тысячу лет назад его назвали бы черным. В десять, когда Маг сунул ключ Аманды, сувенирную медаль святого Кристофера, покровителя путешественников, и документы в футляр для фотоаппарата, владелец рюкзака еще не пришел. Фотограф выключил свет, залез в спальный мешок, повернулся к окну спиной и постарался уснуть.

В третьем часу ночи он услышал позади негромкий скрип, перевернулся на другой бок и открыл глаза. Снаружи пытались открыть окно. Маг замер, но, вспомнив, что он находится на втором этаже, а между прутьями решетки за окном — расстояние немногим шире его собственной головы, немного успокоился.

Между рамой и подоконником протиснулись две ладони в черных перчатках. Маг медленно и бесшумно расстегнул спальный мешок. Все шло к тому, что придется убегать отсюда голым, хотя в хостелах случается и не такое.

Рама была уже полностью поднята, и между прутьями решетки протиснулась голова. Она почти сливалась с темнотой, но Маг заметил черные прямые волосы и восточные черты лица. Вскоре последовали и плечи. Словно зубная паста из тюбика незнакомец скользнул на пол, бесшумно опустил оконную раму, прокрался к ближайшей койке, скинул рюкзак на пол и начал расстегивать кожаную куртку.

В коридоре гулко раздались тяжелые шаги, и, услышав их, незнакомец выскользнул из ботинок и прыгнул в свой спальный мешок так быстро, что на мгновение едва не пропал из виду. Спустя секунду скрипнула входная дверь, и в комнату заглянуло суровое лицо хозяйки. Новенький давно лежал спиной к двери, будто спал без задних ног. Маг поднял голову и сощурился от света. Хозяйка молча кивнула и захлопнула дверь. Спустя несколько секунд незнакомец перевернулся на спину и издал вздох облегчения.

— Извини, дружище, если я тебя разбудил. Никак не могу избавиться от привычки опаздывать к закрытию. — Он повертелся в спальном мешке и выбросил на пол черные джинсы.

— И часто с тобой такое происходит? — сухо поинтересовался Маг, стараясь не повышать голос.

Сосед по комнате ухмыльнулся.

— Иногда случается.

— Но почему ты не поднялся по пожарной лестнице?

— Она ведет в женскую комнату. К тому же это семейная традиция.

— Что, ползание по стенам?

— Нет, это от матери, — сказал незнакомец, выбросив на пол два комочка носков. — Я про окно. Знаешь, когда легавые устроили облаву на Семью, им никак не удавалось найти отца. Они искали и искали, пока один из них не заметил длинную прядь, свисавшую из шкафчика над умывальником. Шкафчик казался слишком миниатюрным, чтобы в нем спрятался человек, но моему старику это удалось. — Говорящий дернул одним плечом. — Такое умение может оказаться очень полезным. Если он когда-нибудь и попадет в Рай, то только с его помощью.

Маг закрыл глаза. История казалась знакомой... и тут веки поднялись сами собой.

— Мэнсон?! — прошептал он. — Чарльз Мэнсон — твой отец?!

— Чарльз Уиллис Такумо к твоим услугам. Спокойной ночи. — Сосед по комнате повернулся лицом к стене и замолк.

Маг заснул с трудом, и ему начали сниться кошмары. Убийцы с заурядной внешностью, вооруженные пистолетами-пулеметами с глушителями, дуло каждого из которых было не меньше, чем у пушки, пробирались в комнату сквозь зарешеченные окна, сквозь запертые двери, вылезали из сушилок для белья, а прекрасные блондинки исчезали, стоило только протянуть к ним руку, оставляя после себя лишь пряди волос (причем черных). Он проснулся от скрипа окна, которое опять пытались открыть.

— Что случилось, Чарли? Решил сбегать перекусить? — пробормотал он, еще полусонный, и повернулся.

Такумо лежал в своем спальном мешке лицом к стене. По крайней мере что-то размером с Такумо лежало в его спальном мешке, и с соответствующей стороны торчало нечто поросшее волосами и напоминающее по форме голову. Маг посмотрел на окно и увидел еще одну пару черных перчаток. Господи, подумал он, да что же это?! Ежегодное собрание?

Рама приподнялась на несколько дюймов, и Маг с ужасом понял, что больше там ничего нет — только ладони в черных перчатках с бескровными срезами на запястьях, продолжавшие свое дело как ни в чем не бывало. За окном показалось лицо, покрытое камуфляжной краской. Ладони подняли раму, и коротко остриженная голова, немного больше, чем у Такумо, протиснулась между прутьями. Хотя искусно нанесенная краска скрадывала черты лица, Маг понял, что проникший человек (проникшая голова? человек-голова?) примерно сорока лет, старше Чарли. И тоже азиат, вероятно, японец.

Голова влетела в комнату, и ладони закрыли за ней окно. Затем они направились к койке Мага, держась рядом, как будто их соединяло невидимое тело, но паря почти над самым полом. Маг изо всех сил попытался уверить себя, что просто видит очередной кошмар, но получилось не слишком убедительно.

Такумо повернулся и приоткрыл один глаз. Затем он открыл рот и тут же снова его закрыл. Его левая рука потянулась к краю койки, описала небольшую дугу, и, ухватившись за валявшуюся на полу кожаную куртку, начала лихорадочно шарить по карманам.

Ладони бесшумно миновали кровать Мага и потянули футляр фотоаппарата за ремешок. Маг тут же, стараясь не думать о том, что делает, схватил левую за обрубок запястья. Она дернулась, однако не смогла вырваться. Правая ладонь постаралась отлететь от Мага подальше, но откуда-то из-под койки начала подниматься вверх голова. Фотограф дико ухмыльнулся и что было силы замахнулся фотоаппаратом. Голова юркнула куда-то под кровать.

Вооруженный одной только подушкой. Маг выскочил из спального мешка и бросился на пол. Голова оскалилась и устремилась к нему. Маг инстинктивно закрыл пах подушкой; хищная тварь ухватилась за предплечье, впившись острыми, как у вампира, зубами прямо в мышцы. Маг вздрогнул, развернулся и изо всех сил шарахнул противника о стойку кровати. Одновременно он пытался удержать вырывающуюся левую ладонь и избавиться от вцепившейся в горло правой. Маг снова стукнул голову о стойку, бросил никчемную подушку и попытался оторвать от шеи ладонь душителя. Бесполезно. Одновременно он торопливо шарил глазами по комнате в поисках предмета, способного сойти за оружие: электрической грелки, умывальника, огнетушителя, чего угодно. Ничего.

Такумо бесшумно соскользнул с кровати и стал медленно приближаться. С тихим щелчком в его руке появился короткий черный клинок. Посмотрев на извивающуюся в руках фотографа левую ладонь, он перевел взгляд на кровать. Маг едва заметно кивнул. Молниеносный выпад Чарли пришпилил ладонь к стойке; Маг едва успел отдернуть свою руку. Голова выпустила плечо и раскрыла рот в беззвучном крике, и Маг ударил ее коленом в основание черепа.

От удара голова взлетела вверх, упала на спружинившую кровать и скатилась на пол. Правая ладонь ослабила свой захват совсем чуть-чуть, но этого оказалось достаточно, чтобы фотографу удалось оторвать ее от горла обеими руками. Такумо потянулся за головой, однако та снова шмыгнула под кровать.

— Ну и дружки у тебя! — прошептал Такумо.

— Я думал, что это твой приятель!

Такумо посмотрел на Мага, держащего вырывающуюся ладонь, и только теперь заметил на его предплечье рану, слишком глубокую для человеческих зубов. Он буквально физически ощутил свою наготу и на мгновение замер, ощутив, как капли холодного пота медленно стекают по покрытому гусиной кожей голому телу.

Голова выкатилась из-под кровати, воспарила к потолку и начала осматривать комнату. Маг сжал ладонь покрепче, чтобы она не выскользнула.

Голова спикировала на Мага, целясь прямо в пах, но фотограф ударил по ее лицу пойманной ладонью. Тогда голова ухватилась за нее зубами, и ладонь начала бешено вертеться, пытаясь выкрутиться. Хуже всего пришлось кожаной перчатке, но в некоторых прорехах Маг заметил что-то, очень напоминающее капельки крови. Ладонь резко дернулась и освободилась. Такумо изо всех сил пнул голову, и та, завертевшись, отлетела к потолку.

Освободившаяся ладонь начала ощупывать стоику кровати в поисках рукоятки ножа Такумо. Голова перестала вертеться, и с лицом, искаженным смесью злобы, боли и удивления, будто никак не могла поверить в то, что с ней происходит, отлетела в угол.

— Смотри за ладонью, а я за головой, — прошипел Такумо.

Ладонь, искавшая нож, замерла, как будто голова все слышала, и тоже устремилась к потолку.

— Неужели они отступают? — с надеждой в голосе пробормотал Маг.

Ладонь осторожно приблизилась к двери, приоткрыла ее и скрылась. Голова вылетела следом. Такумо немедленно захлопнул за ними дверь.

— Пойдем за ними?

— Что?! — зашипел Чарли и, схватив единственный в комнате стул, заблокировал им выход.

— Они могут напасть на кого-то еще.

Такумо покачал головой, чувствуя, как к лицу наконец-то приливает теплая кровь.

— Нет. Эта тварь пришла за тобой.

— Почему ты так думаешь?

— Она не напала на меня, даже когда я стал тебе помогать. Что ты прячешь в этом футляре?

— Там только фотоаппарат.

Такумо поднял одну бровь. По его носу немедленно скатилась капля холодного пота.

— Неужели? Что, в таком случае, ты снимаешь?

— Еще вчера я бы ответил, что девушек.

— Но я спрашиваю сейчас.

— Уже и сам не знаю.

Такумо кивнул. Маг на негнущихся ногах медленно подошел к окну. Его все еще трясло.

— Жаль, что я не смог ее сфотографировать. Теперь никто мне не поверит.

— Кому ты собираешься рассказать?

Маг закрыл окно и неопределенно дернул плечом.

— Не знаю. Я даже не представляю, как эта тварь называется.

— Это какой-то японский не то вампир, не то призрак. Не помню название. Да и толку в нем?

— Пригодится.

— Тебе не приходит в голову, чем можно заблокировать окно?

— Нет.

— Надо бы одеться. Там, знаешь ли, невинные девушки, мы их в таком виде насмерть перепугаем, когда все забегают. — Такумо подумал и пожал плечами. — Хотя, с другой стороны, кто станет поднимать шум из-за пролетевшей мимо головы с ладонью?

— Они смогут отсюда выбраться?

— С легкостью. Над входной дверью есть фрамуга.

— Ты и сам неплохо знаком с планировкой дома.

— Не впервые здесь ночую, — пожал плечами Такумо. — Хотя в этот раз нам с тобой очень повезет, если нам не запретят больше здесь останавливаться.

— Это все, что тебя волнует?

— Пока я волнуюсь о пустяках, у меня нет времени паниковать.

— А я лучше дерусь, когда паникую.

Такумо улыбнулся.

— К тому же эта тварь пыталась убить не меня. Кто-то хочет тебя убрать, так?

— Так.

Такумо сел на койку и вытянул ноги.

— Вряд ли мне удастся сейчас уснуть. Рассказывай.

 

Когда Маг закончил свой рассказ, Такумо потряс головой, как будто хотел проверить, держится ли она еще на плечах.

— Полнейший бред.

— Я тоже с трудом в это верю, — ответил Маг.

— Да, тяжело быть скептиком, когда у тебя к стойке кровати пришпилена тварь с пятью пальцами. Так ты говоришь, что пушку того клоуна сразу заело? — Маг кивнул. — Странно. Он, наверное, забыл ее зарядить, или по ошибке зарядил не тем калибром, или, возможно, не снял с предохранителя. А вдруг бандит просто хотел напугать тебя?

— Ему это удалось, — признался Маг, съеживаясь внутри своей куртки. Дрожь это не остановило. Никогда прежде неприятности не преследовали его из города в город. Очень хотелось счесть все происшедшее галлюцинацией или ночным кошмаром, но этому мешала вера в собственные глаза, которые никогда еще его не подводили.

— По-моему, голова без всадника явилась не за тобой, а за содержимым твоего футляра. Аманда ничего тебе не дала?

— Только ключ от квартиры.

Такумо приподнял брови.

— Ты туда ходил?

— Да.

— Что-нибудь нашел?

— Нет... там на двери примитивный замок. Его можно взломать хоть кредитной карточкой. Мне кажется, что до моего прихода кто-то перерыл всю квартиру, но ничего не взял.

— Почему ты так уверен?

— В пыли остались бы отпечатки от пропавшего.

— Ну ты даешь! Вот это наблюдательность! Значит, они не нашли, что хотели, и ищут это у тебя, так?

— Похоже на то.

— Или они тебя не убивают, пока думают, будто ты знаешь, где это спрятано?

Маг всплеснул руками, как обычно делают итальянцы, задействовав почти все мышцы своего тела.

— Что нам теперь делать?

Маг замер, не успев ни пожать плечами, ни вздрогнуть.

— Нам?!

— Спрашиваешь! Такие твари не любят оставлять следов. Теперь они и меня захотят убрать.

Маг задумался. Внешность Такумо, даже одетого, не вызывала большого доверия, и он не принадлежал к тем, кто умел с легкостью затеряться в толпе, зато хорошо дрался и, возможно, что-нибудь знал о том, кто такие эти загадочные “они”.

— Неужели Чарльз Мэнсон действительно твой отец?

— Видишь ли, дружище, я и сам не знаю. Я тогда был не очень взрослым. Так мне сказала моя мать, и, по-моему, она искренне в это верила. Меня зачали на ежемесячной оргии Семьи, на ранчо Спэн, еще до того, как прокатилась знаменитая серия убийств. Моим отцом мог оказаться любой из участвовавших в оргии байкеров и членов Семьи. А родился я уже через пару месяцев после того, как всех арестовали, но еще до суда. Мать считала всех невиновными и назвала меня в честь Чарли... в честь одного из его псевдонимов. — Такумо усмехнулся. — Она меня убеждала, что обо всем позаботилась, и я — не то дитя судьбы, не то чудо-ребенок, не то что-то из той же оперы. Могло быть и хуже, надо бы радоваться, что она не назвала меня “Господь” или “Иисус”. Господь Иисус Христос Такумо. Представляешь себе?

Маг кивнул.

— Разве “такумо” — это не монстр какой-то?

— Ты знаешь японский язык?

— Нет, просто мой дядя Данте пишет ужастики, и я в них немного разбираюсь. — Он оглянулся на беспомощно извивающуюся ладонь. — Жаль, что его здесь нет.

Такумо улыбнулся.

— Видишь ли, кумо — значит паук. Хирата-кумо — это паук-охотник, вроде тех, что бросаются паутиной, как лассо, только величиной в целый ярд. Тотатэ-кумо — паук такого же размера, который предпочитает сидеть в засаде. А тебя как зовут?

— Маг. Микеланджело Гаэтано Магистрале.

— Маг? Как в “Мудреце с востока”?

— Я из Нью-Йорка, — признался Маг. — А мудрость, наверное, предоставляется только избранным.

— Успокойся, тот, кто уехал из Нью-Йорка, мудрее многих. — Такумо посмотрел за окно: небо было беспросветно, как отчаяние.

— Четыре утра, — сказал Маг.

— Три пятьдесят семь, — ухмыльнулся Такумо, с гордостью демонстрируя электронные часы, устроенные даже сложнее, чем любой швейцарский нож. — Шедевр японских технологий. Что ты собираешься делать с ладонью?

— А что?

— Солнце встает, — мягким голосом пропел Такумо. — Мне почему-то кажется, что если она не вернется к хозяину до рассвета, то начнет истекать кровью. Тебе хочется объяснять всем, откуда взялась кровь?

Маг уставился на обмякшую под ножом ладонь. Лезвие ножа было окровавлено, но сама рана и срез на запястье выглядели сухими, а несколько капель крови на полу были его собственными. Один взгляд на них удесятерил боль в укушенном трицепсе.

— Как считаешь, может, нам просто открыть окно и выпустить ее? — спросил он.

— Выпустить? Ты хотел сказать, выбросить и опустить раму побыстрее? Ты прав, без головы она вряд сумеет сама выбраться отсюда. Кстати, когда рассвет?

— Не имею ни малейшего понятия. Я никогда не был бойскаутом.

 

Юкитака сидел в “тойоте”, барабанил пальцами по рулю и ждал. Каждые несколько минут он нервно поглядывал на жгут, стягивающий левую руку. Небо было еще темным, но до рассвета оставалось меньше часа. Юкитака на секунду представил себе беспрерывный кругосветный полет с ночной стороны Земли и едва заметно улыбнулся. Таменага мог себе это позволить и, вполне возможно, именно так и поступил бы на его месте. Или он предпочел бы сохранить лицо, навсегда лишившись руки?

Легкий укол просигналил о том, что из ладони вытащили нож, но боль терзала Юкитаку куда меньше, чем унижение. Ладонь шлепнулась на землю и засеменила по заледеневшему асфальту к сидевшему в “тойоте” хозяину, который продолжал изводить себя мыслями о позорном провале. Он посмотрел на часы и выругался. Можно было бы долго рассказывать, за что Юкитака Хидэо не любит английский язык, его сложную грамматику и идиотскую орфографию, но за ругательства он был благодарен. Юкитака открыл дверь и вышел на ночной мороз.

Ладонь взлетела на запястье, как птица на руку сокольничему, и Юкитака торопливо стянул кожаную перчатку. На месте соединения не осталось ни следа. Он, как умел, перевязал ладонь, ослабил жгут и поехал в отель.

Солнце взошло, кровь хлынула по порванным венам, и Юкитака, парковавший машину, не сдержал крика.

Маг и Такумо понаблюдали за первым рассветным лучом и, впервые за ночь ощутив себя в безопасности, устало побрели к своим койкам.

 

 

Доброе имя

Сон был прерван радиопризывом к завтраку, и Маг обрадовался пробуждению. Он присел на край койки, тут же увидел подпирающий дверь стул и бегом кинулся убирать его. Такумо осмотрелся затуманенным взором и снова закрыл глаза. Фотограф бросил взгляд на стойку кровати, на след от ножа, покачал головой и начал одеваться. Его охватило сильное желание забыть обо всем происшедшем ночью, как о кошмарном сне, но Маг никогда не забывал то, что видел собственными глазами.

В столовой, где ему удалось сласти несколько блинчиков от обязательного утопления в кленовом сиропе, он нацедил себе из автомата кофе в кружку, и, даже не глядя на свободное место напротив хорошенькой девушки, сел за пустующий столик. Такумо, только что из душа, с влажными волосами и налитыми кровью, но широко открытыми глазами, появился позже, чтобы засвидетельствовать почетную гибель второй кружки кофе.

— Доброе утро.

Такумо кивнул.

— Я записал нас на уборку мусора. Надеюсь, ты не возражаешь. — Маг только крякнул. — Так мы скорее закончим и свалим отсюда.

— Куда?

— В университет, в библиотеку.

— Согласен. А дальше куда?

— Туда, куда могла бы отправиться твоя подружка.

— Она никогда не была моей подружкой.

— Как же ты прикажешь называть ее?

— Не знаю, — ответил Маг, вяло обдумывая вопрос, — ни как ее называть, ни куда она могла деться. Куда угодно. В Ванкувер? В Эдмонтон? В Штаты? Или назад, в Тотем-Рок?

— Разве они не будут там ее искать?

— Они везде будут ее искать.

— Или ждать, пока ты сам их к ней не приведешь.

Выпитый кофе внезапно решил совершить обратное путешествие по пищеводу. Несколько сидящих в столовой человек обернулись посмотреть, как Маг вытирает рот бумажной салфеткой и пытается улыбнуться.

— Извини.

— Допустим, ты прав, но что мне остается делать?

— Забудь о ней.

— Она не из тех, кого так просто забыть, — горько улыбнулся Маг.

— Притворись, что забыл.

— Тогда они подумают, что я нашел это не пойми что.

— Волшебное бобовое зернышко.

— Что-что?

— Извини, просто вся эта история отдает сказкой про Джека и бобовое зернышко.

Маг сделал очередной глоток горячего кофе.

— Я буду продолжать поиски.

— Но почему? Ты видел Аманду один раз в жизни.

Маг опять потянулся к кружке кофе, чтобы дать себе время подумать. Он не сомневался, что обязан найти Аманду Шэрмон, но не мог выразить это осмысленными словами. Он не влюбился в нее, поэтому такое объяснение отпадало. Возможно, Магистрале просто не знал, куда бежать... нет, дело было не в этом.

— Мне все это надоело, — последовал наконец ответ. — Терпеть не могу загадки.

— Понимаю, — улыбнулся Такумо. — Итак, откуда она родом?

— Отсюда.

— Откуда ты знаешь?

— Аманда ехала сюда в больницу.

— Что с ней не так?

— Не знаю... что-то серьезное, но не заразное, значит, не СПИД. Наверное, рак.

— Она выглядела больной?

— Нет. Испуганной, но не больной.

— Хм. Какой-нибудь акцент?

— Канадский.

— Западный? Восточный?

— Не знаю. Она может быть откуда угодно, кроме Квебека. Извини, я плохо различаю акценты. Она студентка, возможно, бывшая, сказала, что едет из Ванкувера... Кстати, куда ты собирался отсюда направиться?

— Домой.

— В Лос-Анджелес?

Такумо кивнул, осушил остатки своего чая и встал.

— Идем.

 

Мусорные контейнеры стояли в глухом закоулке, затененном даже в полдень. Маг тихо завернул за угол и остановился так внезапно, что Такумо споткнулся о брошенный Магом мешок с мусором и едва не упал.

— Эй, ты!..

Маг бросил на землю второй мешок и указал на контейнер. Из него свисала длинная прядь светлых волос. Такумо неуверенно моргнул.

— Проклятие!..

Еще несколько секунд прошло в молчании.

— Ты когда-нибудь видел японский фильм ужасов, — начал Маг срывающимся голосом, — в котором самурай возвращается домой к жене, а от нее осталась только прядь волос, и сама она стала призраком, и...

— Семь раз, — кивнул Такумо. — Он называется “Квайдан”.

— Семь раз?

— Да, я работал киномехаником на фестивале. Маг кивнул. Такумо тоже бросил свои мешки на землю, и оба сделали пару неуверенных шагов к контейнеру.

— Знаешь...

— Да?

— Я вспомнил о том, как копы устроили рейд на ранчо Спэн, увидели грязь, застрявшую между дверками шкафчика над умывальником...

— И нашли твоего отца. Ты уже рассказывал.

— Извини.

Они сделали еще шаг и оказались на расстоянии вытянутой руки. Такумо осторожно потрогал волосы. Ничего не произошло. Тогда он сжал прядь в кулаке.

— Я держу, открой крышку.

Маг содрогнулся, но взялся за ручку и изо всех сил потянул крышку вверх. Казалось, она на мгновение замерла в воздухе и тут же с грохотом откинулась. Контейнер открылся. Ничего не произошло.

Такумо легонько дернул за волосы, и они, скользнув через край, упали на землю. Через пару секунд Такумо поднял упавший парик.

— Только не начинай, — сказал Маг.

— Что не начинай?

— Увы, бедный Йорик! Я знал его неплохо...

— Я знал его, Горацио, — поправил Такумо. Маг удивленно моргнул. — Однажды я участвовал в постановке Шекспира. “Что выше: сносить в душе с терпением удары пращей и стрел судьбы жестокой или, вооружившись против моря бедствий, борьбой покончить с ними?” — Он повертел парик в руках. — Ты уверен, что она была блондинкой?

— Да.

— Почему?

Маг порылся в закромах своей памяти и увидел перед собой лицо Аманды, не хуже, чем на фотографии.

— У нее светлые брови. Очень светлые. Такумо кивнул.

— Как ты думаешь, это она?

— Если предположить, что ты сказал не “она”, а “ее”... то да, наверное. Тот же цвет и длина.

— Этот парик сделан из настоящих человеческих волос, — сказал Такумо. — Он стоит кучу денег. Такие вещи без причины не выбрасывают.

— Откуда ты знаешь?

— Ниндзя всегда пользовались только веревками из человеческого волоса, которые влетали им в копеечку.

— Неужели ты определил на ощупь?

— Нет, здесь есть ярлычок, — рассмеялся Такумо. — Видишь? — Он бросил парик Магу. — К тому же я был очень бедным ниндзя и всегда использовал нейлоновые веревки.

Маг осмотрел парик.

— Кровавых пятен, кажется, нет.

— Ты все-таки законченный параноик, да?

— То, что я параноик, еще не означает, что меня не преследуют, — машинально отшутился Маг. — А ее преследовали те же самые люди.

— Что-то я пока людей не видел, — парировал Такумо. — Слушай, вдруг ты не прав? Возможно, это она тебя подставила?

— И кто из нас теперь параноик?

— Слушай, если в тебе пять футов и пять дюймов роста, ты незаконнорожденный и назван в честь самого отъявленного преступника в местной мифологии, ты имеешь право на паранойю, которую людям ростом в шесть футов и три дюйма просто не дано понять.

— Во мне шесть футов и один дюйм.

— Вот и отлично. Значит, ты сможешь заглянуть в контейнер и посмотреть, есть ли там труп.

Маг поколебался и заглянул внутрь.

— Ничего, только мешки с мусором. — Он открыл крышку с другой стороны контейнера. — Пусто.

— Может быть, ее...

— И не думай об этом. — Маг внезапно осознал, что его трясет. — Зачем класть ее в мешок и оставлять парик болтаться вместо вывески?

Такумо пожал плечами.

— Выбросим мусор и пойдем?

— Согласен, — ответил Маг, засовывая парик в карман куртки.

— Зачем он тебе понадобился?

— Сам не знаю, — ответил он и направился к брошенным мешкам с мусором.

 

Секретарша, сидевшая в приемной административного крыла университета, выглядела усталой, но любезно рассказала все, что ей было позволено. Да, здесь училась студентка по имени Аманда Шэрмон. Нет, теперь не учится. Разумеется, информация о причине ухода — закрытая. Да, у них есть ее прежний адрес и телефон, и нет, дать их Магу нельзя, но да, они могут отправить ей письмо. Может ли она позвонить Аманде, спросить, не хочет ли она поговорить с Магом... Микеланджело Магистрале, и передать ему трубку, если согласится — да, но только в крайнем случае. Секретарь посмотрела на Мага и в конце концов устало кивнула.

Никто не взял трубку, однако телефон не был отключен. Маг поблагодарил и направился к выходу, но обернулся.

— О ней больше никто не спрашивал?

— Нет, — последовал уверенный ответ. — А что?

— Извините, просто паранойя, — ответил он с обезоруживающей улыбкой. — Вы не знаете, кто ее научный руководитель?

— Нет, спросите в деканате математического факультета.

— Спасибо. Где это?

Секретарша объяснила, Маг поблагодарил, попрощался, поклонился и бросился за дверь, где его ждал Такумо.

— Чему ты так радуешься?

— Они здесь еще не побывали. Мы на шаг опередили их!

— Полагаю, ты имеешь в виду не то, что сейчас сказал, — сухо заявил Такумо. — Куда пойдем теперь?

— На математический факультет. Там мы сможем узнать, кто ее научный руководитель, у него выясним, кто ее друзья, у них...

— Ясно. Я тебе нужен или ты один справишься? Хочу сходить в библиотеку.

— Думаю, что справлюсь. — Маг посмотрел на часы. — Встретимся здесь же, в час.

 

Табличка на двери гласила, что доктор Корвин уже должен присутствовать на рабочем месте. Маг проучился в колледже всего год, но хорошо помнил, как редко подобные надписи соответствуют действительности. Он попробовал постучать и, к своему удивлению, услышал невнятное бормотание, которое при определенной доле воображения можно было принять за “войдите”.

Корвин оказался долговязым блондином лет сорока. Он оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на Мага поверх очков.

— Да?

— Вы доктор Корвин?

— Верно.

— Я пытаюсь связаться с вашей студенткой... бывшей студенткой, Амандой Шэрмон.

— Ничем не могу вам помочь. — Корвин опять уставился в свои бумаги, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен.

— Вы ее помните?

— Разумеется, я не забываю своих лучших студентов. Очень жаль, что с ней так вышло. Извините, но я не знаю, где она теперь.

— Вы не помните, кто был ее друзьями?

Корвин осторожно посмотрел поверх очков:

— Но кто вы?

— Меня зовут Магистрале. Когда я в последний раз встретился с Амандой, она сказала, что возвращается сюда в больницу. Я пообещал навестить ее. Мы разминулись, и...

Корвин прикусил губу.

— Я не слышал, чтобы кто-нибудь упоминал о том, что она вернулась.

— Я очень прошу вас... я должен ее найти.

— Зачем?

— Мне кажется, я могу ей помочь.

— Вы волшебник? — грустно усмехнулся Корвин.

— Нет.

— Целитель? Чудодей? Шаман? Колдун?

Магу пришлось сдержать раздражение, чтобы не выдать своего неведения.

— Я сказал, что могу помочь, а не исцелить. Корвин покачал головой.

— Она не закончила учебу, — настаивал Маг. — Здесь должны были остаться ее друзья. Однокашники. Назовите хотя бы одного. Прошу вас.

— Когда вы видели ее в последний раз? — спросил Корвин.

— На прошлой неделе. Во вторник.

— Как она выглядела?

— Обеспокоенной.

— И все?

— Напуганной. Нервной. Без гроша в кармане. Я купил ей билет на автобус. Но, понимаете, она казалась... она не выглядела больной.

Корвин глядел на Мага, не испытывая по отношению к незнакомцу ни вражды, ни приязни, и качал в руке красную ручку, влево — вправо, влево — вправо. Убежденный в том, что не умеет делать верный выбор, он ненавидел принимать решения при нехватке информации.

Маг, не отходя от двери, оглядел кабинет. Две стены заставлены книжными шкафами, окно почти полностью занимало третью стену, а на четвертой стене висели всевозможные дипломы, сертификаты и репродукция картины Эшера “Дивизия регулярной армии”. Всадники гарцевали в шахматном порядке, в красном — налево, в белом — направо. Маг решил, что картина ему не нравится, но он понимал, чем она приглянулась бы статистику. Или политологу. Он перевел взгляд на Корвина, ожидая его решения (желательно верного), сунул руки в карманы и обнаружил в одном из них ключ Аманды. Пока Корвин качал в руке ручку, пальцы Мага задумчиво перебирали шнурок.

— Дженни Холдридж, — сказал наконец Корвин.

— Спасибо. Где я смогу найти ее?

— В коридорах вывешено расписание занятий, но если вы торопитесь, она подрабатывает в библиотеке.

— Вы правы, я тороплюсь. Спасибо.

 

— Ты позвонил дяде?

— Да. Она не писала. А что нашел ты?

Такумо пожевал свой лист салата и ответил:

— Нашел — это сильно сказано. Сначала я подумал, что проку от монстров вроде Годзиллы или Гидры будет немного, и начал искать то, что останется незамеченным на улице. Конечно, если эта улица находится в Калифорнии. Но это не дало желаемых результатов... и я сосредоточился на “Квайдане” и творчестве Лафкадио Хёрна. Вчерашняя тварь — это рукоро-куби, демон, способный отделять голову от тела. Он плотоядный, — Такумо набил рот салатом и многозначительно посмотрел на хот-дог в руках Мага, — но обычно питается падалью, насекомыми и прочей дрянью. Иногда нападает на человека и предпочитает выступающие части тела, пальцы рук и ног... — Внезапно он положил ногу на ногу. — Сам понимаешь. Если тебе станет от этого легче, то они очень редко встречаются.

— Как его убить?

— Надо же, как легко люди готовы стать убийцами! Его надо изгнать — не спрашивай как, я буддист, или не дать голове воссоединиться с телом на рассвете.

Рукоро-куби — это бакэмоно, они вроде наших призраков, за исключением того, что никогда не были людьми и вовсе не мертвы. Чем-то напоминают гоблинов. Короче, демоны. Большинство из них не очень-то смахивают на людей, но чем больше они похожи на них, когда захотят, тем меньше напоминают на самом деле. Надеюсь, ты сечешь, о чем я.

Сютэн-додзи — тоже бакэмоно. Совсем как наши вампиры, только могут появляться и днем и ночью. Во всем остальном они то же самое, что и граф Дракула. Лучшая защита — рассыпать рис у них на пути, им придется остановиться и пересчитать зернышки. Прямо какие-то налоговые инспекторы. Адские бухгалтеры. Нопэрапон ни на что не похож. Он всегда прикрывается чужим лицом. Нопэрапоны женского пола очень любят прикидываться хорошенькими девушками, — тут Такумо кисло усмехнулся, — но на самом деле вместо лица у них бездна, которая может свести с ума или просто напугать до смерти. Не спрашивай, как этих тварей убивают, там не было написано.

Еще есть нэко, кицунэ и тануки — кошки, лисы и еноты. Японцы часто сравнивают с ними женщин. Все они — звери-оборотни. Вернее, почти все. Они прекрасно умеют создавать иллюзии. Кошки — это дамы и господа, высшая каста, обладающая большим могуществом; лисы — мелкие дворяне, вроде самураев; еноты — простолюдины, с довольно грубым чувством юмора. В лучшем случае все они эксцентричны, в худшем — злы и опасны. Хочешь послушать еще?

Маг вяло пожал плечами.

— Ты во все это веришь?

— Вчера не верил. Сегодня — не знаю. Поверить в одного бакэмоно — все равно что съесть один орешек. Допустим, ты веришь в вампиров. Или в демонов. Вампиров можно прогнать с помощью креста, святой воды или чеснока. Демонов изгоняют. Поэтому ты либо отбрасываешь христианскую часть мифологии, как делают многие писатели, превращая вампиризм в вирусное заболевание или мутацию, либо тебе придется заодно поверить и в Бога, иначе не бывает. Не бывает такого могущественного зла без равного ему добра. Инь всегда уравновешивает янь.

— Но предположим, что вампиры и демоны верят в Бога, и именно поэтому их можно изгнать? Как это назвать, психосоматическим заболеванием? Если так, то Бог может и не существовать.

— Тогда как ты объяснишь то, что рукоро-куби летает? Откуда берется вся магия?

— Хотел бы я знать, — скривился Маг. — Ты тоже не веришь в такого Бога?

Такумо покачал головой:

— Мои дед с бабкой, у которых я провел почти все детство, были буддистами, а мать считала, что Бог создал жизнь ради смерти. И вот я вырос, с одной стороны, наполовину буддист, то есть не ем мясо, не убиваю и не вру без необходимости, но с другой стороны, каждый раз, выполняя трюк, я молюсь Богоматери, хотя никогда не был христианином. А ты? Ты бы должен быть добрым католиком.

— Я был им, пока у меня не начал ломаться голос. Тогда я заинтересовался девочками, а они ответили мне взаимностью, — ухмыльнулся Маг. — К тому же я не в восторге от того, как церковь относится к женщинам. Понимаешь, Иисусу, конечно, нравились женщины, но вся эта ветхозаветная чушь о том, что муж должен быть для жены все равно что Бог для церкви... Моего отца нельзя было оставить руководить билетной кассой, не то что семьей, а он с помощью Библии оправдывал все, что вытворял. Меньше всего я хотел быть на него похожим. Мама, конечно, начала с ума сходить, когда я бросил ходить в церковь. Она никогда не рассказывала нам о сексе — это же такая мерзкая штука! Но от него нельзя предохраняться, потому что нельзя думать о нем заранее. По ее мнению, если что-то случается, то оно должно быть неожиданным. Такова истинная невинность: отличная точка зрения для матери четырех дочерей, да? Но в школе нельзя не узнать о сексе, даже если большая часть того, что ты услышишь, — неправда... А потом, когда Джина залетела, мы случайно узнали, что мать пила противозачаточные таблетки. Понимаю, у нее были на то причины, пятеро детей, а если считать отца — то и все шестеро, но ее ханжество... Когда сталкиваешься с такой религией, то прощаешься с ней раз и навсегда.

— Возможно, это справедливо для Нью-Йорка, — пожал плечами Такумо, — но не для Калифорнии. Не забывай, это мы изобрели китайское рагу. Мы можем переженить что угодно с чем угодно. Только у нас заключают гомосексуальные браки, играют в пляжные шахматы, — он откусил огромный кусок от вегетарианского бургера, — и только у нас есть субкультура миллионеров и библиотека Рональда Рейгана. Поэтому, наверное, мне так легко все это переварить. Короче, хочешь сам покопаться в книгах?

Маг кивнул и запихнул в рот остатки хот-дога. Такумо встал и спросил:

— Хочешь знать мое мнение, почему ты перестал верить в Бога? — Маг с набитым ртом поднял бровь. — По-моему, ты веришь только в то, что можешь увидеть.

Маг кивнул.

— Подумай об этом, — сказал Чарли, направляясь к выходу.

Такумо положил на стол еще три увесистых тома и пробормотал, что скоро вернется. Маг кивнул, не поднимая глаз от лежавшей перед ним книги о Семи Богах Удачи. Он, как и ожидал Такумо, полностью погрузился в статью о Бэнтэн, богине любви и искусств, покровительнице женщин, награждавшей своих любимиц красотой.

Такумо неторопливо добрел до мужского туалета, оглянулся на Мага и ринулся к выходу. В читальный зал нельзя проносить вещи, поэтому Магу пришлось оставить футляр с фотоаппаратом в фойе. Такумо не сомневался в том, что футляр не заперт, ведь Магу часто, чтобы не упустить момент, приходилось доставать фотоаппарат очень быстро. Хотя Такумо и повторял себе, что доверяет фотографу, он никак не мог поверить, что Маг рассказал ему всю правду. Возможно, думал он. Маг и сам не все знает. Вероятно, Маг не заметил, как та блондинка сунула в футляр что-нибудь этакое, а потом рассказала рукоро-куби под пыткой — или не под пыткой.

Футляр открылся легко. В нем оказалась фотокамера Никон с огромным объективом, вспышка размером с кулак, две нераспечатанные упаковки с пленкой и семь светофильтров, аккуратно разложенных по резиновым кармашкам. Такумо ощупал подкладку футляра в поисках чего-нибудь твердого, хотя знал, что это слишком просто. Он решил заглянуть туда, где должны находиться батарейки вспышки, но на его плечо опустилась тяжелая ладонь. Такумо замер. К его неимоверному облегчению, ладонь не заканчивалась бескровным срезом, а была присоединена к руке, а вернее — к рукаву очень знакомой расцветки.

Такумо перебрал в голове семь способов контратаки из такой позиции, три из которых были особенно эффективны для боя с противником, обладающим большим весом, но не шелохнулся.

— Мне казалось, что ксерокс этажом выше, — мягко произнес Маг.

— Тебе понравилась книжка?

— Я ее еще не дочитал. Кто японский бог воров?

— По-моему — Хотей, — проговорил Такумо. — Он покровитель азартных игр и якудза — профессиональных преступников. Или Эбису, покровитель торговцев.

Маг отпустил его плечо, открыл вспышку, вытащил из нее три аккумулятора и продемонстрировал Такумо, что больше там ничего нет.

— Твое любопытство удовлетворено?

— Нет.

— В таком случае — что еще ты хочешь увидеть?

— Слушай, дружище, если бы я это знал...

— То не стал бы искать. Верно. Ты считаешь, что в футляре спрятано то, что хотел рукоро-куби. Я тоже так думал и обыскал его утром, когда ты был в душе.

— Нашел что-нибудь?

— Кроме того, что ты уже видел, моего паспорта и медали святого Кристофера, там ничего не было, и если только...

— Если только что?

Маг молча вернул батарейки во вспышку, сунул руку в карман, вытащил ключ и начал покачивать им перед лицом Такумо. Ключ оставался совершенно обычным.

— Если он искал не это. Ключ Аманды. Такумо медленно протянул руку:

— Можно посмотреть? Маг покачал головой.

— Слушай, приятель, я ради тебя собственной задницей рисковал! Будь на моем месте любой уроженец Нью-Йорка, тебя бы уже в живых не было! Ну да, конечно, я один из твоих загадочных преследователей, разумеется. И что же я сделаю? Возьму ключ, оставлю одну ладонь тебя добить и смоюсь? Если бы я был на такое способен, то разобрался бы с тобой гораздо раньше, сечешь? Ты считаешь, что я превращаюсь в рукоро-куби? Если это правда, можешь сдать мое тело на органы. Только шею не забудь прижечь. Ну что, будешь изгонять из меня демона?..

— Хорошо, — Маг бросил ключ в руки Такумо, — извини.

Такумо принялся изучать ключ.

— Он кажется обычным. Говоришь, подошел к ее двери?

— Да.

— Черт. Я-то надеялся, что он подойдет к какому-нибудь шкафчику на привокзальной камере хранения, — заявил Такумо и повертел в руках шнурок. — Он сделан из волос.

— Человеческих?

— Вроде бы да. Из твоих?

— Нет.

Такумо кивнул и протянул ключ обратно.

— Спасибо за доверие.

— Нет, оставь у себя. Или отправь обратно в Тотем-Рок, если захочешь. Он не принес мне удачи. Я пойду, встретимся позже... когда отходит автобус?

— В двадцать минут десятого, но...

— Проклятие. Когда следующий?

— Завтра утром, в десять тридцать пять. В чем проблема?

— У Аманды есть подруга, Дженни. Она работает до полдесятого. Ты сможешь позволить себе переночевать здесь или встретимся в Лос-Анджелесе?

— Не волнуйся, я найду, где устроиться, — ответил Такумо, сжимая ключ в кулаке. — Встречаемся завтра утром, в десять, на автобусной станции. Согласен?

— Хорошо.

Такумо посмотрел на сжатый кулак:

— Ты в этом уверен?

— Уверен, — ответил Маг, взглянув на часы. Четверть одиннадцатого. — Хочешь перекусить?

 

 

Дни — это числа

Дженни Холдридж оказалась очень милой неуклюжей девушкой, обремененной десятью — двадцатью фунтами лишнего веса. Свою мешковатую одежду она увешивала значками, глаза прятала за огромными учительскими очками, темные волосы до плеч были вечно растрепаны, а рот казался слишком маленьким для широкого лица, украшенного ямочками на щеках. Магу она понравилась с первого взгляда, и вскоре выяснилось, что его чувство взаимно. Вряд ли у Дженни были враги в этом мире.

И вот он пришел, чтобы изменить это, горько подумалось Магу. Он представился другом Аманды, и больше Дженни ни о чем не спросила. На его предложение пойти куда-нибудь перекусить она ответила, что все хорошие забегаловки уже закрыты, проще что-нибудь купить и поесть у нее.

— Тогда переезжай в Вашингтон, — ответил Маг. — Чайна-таун просто окружен ресторанчиками и кафе. Помню одну забегаловку с мексиканской кухней, в ее витрине висела зазывающая вывеска, но сама она была закрыта. За это какой-то голодающий страдалец швырнул в витрину камень.

Дженни рассмеялась, продемонстрировав идеально белые зубы.

— Что ты делал в Вашингтоне?

— Фотографировал.

— Что именно?

— По большей части космические корабли. Я не фанатик техники, мне достаточно того, что я понимаю, как работает мой фотоаппарат, и это — предел моих способностей. Но я всегда хотел слетать в космос, попасть на Луну...

— Зачем?

— Не знаю, — пожал плечами Маг. — Наверное, я прирожденный турист, меня одолевает тяга к перемене мест, я все время ищу что-то новое.

— Где ты познакомился с Амандой?

— В Тотем-Роке.

— Где-где?

— Это крошечный городок на восток отсюда, до него день езды.

— Что ей там понадобилось?

— Понятия не имею. Я встретил Аманду на автобусной станции, когда она собиралась сюда. Назад в больницу. Она снимала там обшарпанную маленькую квартирку...

— Неужели меньше этой?

— Да, и гораздо обшарпаннее. По-моему, Аманда жила там одна. На самом деле квартира выглядела так, будто там никто не жил. Или прожил совсем недолго. У нее есть там знакомые?

— Я никогда не слышала об этом месте... но Аманда никогда не рассказывала о своих друзьях за пределами университета. Я думала, у нее их просто нет.

Чтобы поесть, им пришлось приземлиться на пол в гостиной: стол на кухне был скрыт под толстым слоем книг и компьютерных распечаток. Маг огляделся и решил, что единороги — стеклянные, керамические, плюшевые, нарисованные на плакатах и календаре — принадлежат Дженни, а репродукции Сальвадора Дали, фракталы и призы за победы в шахматных турнирах — Аманде. Он как раз пытался угадать владелицу картины в темно-красных тонах, висевшей на стене — на ней красивая ведьма помешивала в котле свое варево, — когда Дженни сказала:

— Ты сказал, что Аманда ехала сюда?

— Что?

— В больницу.

— Да. Она не звонила тебе?

— Нет, — ответила Дженни разочарованно.

— Тебя о ней больше никто не спрашивал?

— Нет...

Маг, слегка приподняв брови, продолжал вопрошающе смотреть на Дженни.

— Понимаешь, какая ерунда... я, наверное, сама это выдумала, но мне кажется, будто кто-то следит за нашей квартирой. Несколько раз звонили по телефону, а когда я снимала трубку, только молчали. И...

— Да?

— Позавчера, во вторник, мне показалось, что меня кто-то сфотографировал. Кто-то в коричневой машине. Это был не ты?

— Нет. Я приехал только вчера.

— Аманда говорила, когда вернется?

— Во вторник она была в больнице и выписалась в среду.

Дженни взяла очередной кусок пиццы и уставилась на него, как на тест Роршаха:

— Это совсем на нее не похоже. Наверное, Аманда очень подавлена.

— Она была подавлена?

— Не так, как можно было бы подумать, и не так, как психовала бы я, случись со мной то же самое. — Маг мысленно, но от всей души проклял ее боязнь называть вещи своими именами. — Странно, но незадолго до отъезда она немного взбодрилась, как будто у нее появилась надежда на излечение. Тогда она прочитала кипу медицинской литературы вперемешку с математической, преимущественно по динамике роста популяций, да еще “Теорию Игр” фон Ньюмана. И играла в шахматы с завязанными глазами со всеми, кому хватало терпения усидеть на месте подольше. Мне не хватало.

Маг кивнул. Дженни не похожа на усидчивого человека.

— Я заметил ее призы.

— Они старые. Аманда давно потеряла интерес к соревнованиям, говорила, что они отнимают слишком много времени, хотя в пятнадцать лет чуть не стала знаменитостью. Вон тот приз, ферзь, — Дженни махнула в его сторону куском пиццы, — с чемпионата девяносто третьего в Лас-Вегасе. Наверное, именно тогда она заинтересовалась блэк-джеком.

— Блэк-джеком?

— Ага. — Дженни пожала плечами; с ее носа тут же сползли очки, которые она поправила коркой пиццы. — Тогда Аманда начала просиживать в казино все время между шахматными матчами. Ее интересовали не деньги, а поиск системы. Она не скопила огромной суммы денег, хотя выигрывала настолько последовательно, что ею заинтересовались работники казино. В последний раз один из менеджеров казино даже сводил ее в ресторан, чтобы выспросить, какой у нее метод. Не знаю, что там произошло, но, по-моему, они продолжали видеться.

— У нее был свой метод?

— Для блэк-джека? Не знаю, нашла ли его Аманда, но искала. Она всегда любила знать, как все происходит и каковы шансы, что выйдет не так. Алекс жаловался, что она играет в шахматы, как компьютер, наверное, потому, что все время ей проигрывал.

— Кто такой Алекс? Она с ним встречалась?

— Нет. Аманда ни с кем не встречалась, кроме, наверное, того типа из Вегаса, Тони. Все наши знакомые относились к ней как к заразной. — Она пожала плечами. — Хотя это можно понять. Кто захочет встречаться с человеком, который умрет через... Алекс — это наш научный руководитель по математике, Алекс Корвин. Он обожал ее, ведь о таком гениальном студенте преподаватель может только мечтать. Она чувствует цифры и формулы, которые мне просто не понять, и может обращаться с ними как волшебница. Дай ей какое-нибудь число, например телефонный номер, и она запросто извлечет из него кубический корень. Конечно, это может делать и компьютер, но он действует методом проб и ошибок. И компьютер нельзя спросить, что в числе особенного.

— Ты так же разбираешься в математике?

— Я? — рассмеялась Дженни. — Нет, что ты, мне всю жизнь приходилось играть по правилам. Но это полезнее, чувство не запрограммируешь в компьютер, и в школе его нельзя преподавать. У меня стоял выбор между математикой и историей, но гуманитариям так сложно найти работу! Я меркантильна, да?

— Если меркантильность — это поиск компромисса, — медленно начал Маг, — и занятия нелюбимым делом ради денег, то все мы иногда меркантильны.

— А ты?

— Да, и я тоже. Мне нравится путешествовать и фотографировать, но иногда я зарабатываю больше денег, оставаясь на одном месте или снимая то, что мне не нравится... хотя обычно не нуждаюсь в большом количестве денег и, когда скапливаю достаточно, еду дальше.

— И тебе никогда не хотелось остепениться?

— Еще нет. Не знаю, может быть, когда-нибудь захочется.

— Когда найдешь девушку своей мечты?

Маг посмотрел на нее и понял, что Дженни имеет в виду не себя, а Аманду.

— Наверное... хотя вряд ли. Ей будет нравиться путешествовать.

— А если окажется так, что вы едете в разные стороны?

— Не знаю, если она и правда окажется девушкой моей мечты, я, наверное, поеду за ней. Но пока я не нашел ту единственную, так же как и одного любимого города. Не то чтобы я совсем никого не любил — я не спал ни с одной нелюбимой девушкой. Но я легко влюбляюсь. Такой уж уродился. — Он улыбнулся. — Лучше расскажи мне еще об Аманде.

Дженни заколебалась; Маг понял, какой вопрос вертится у нее на языке, и уже начал придумывать ответ, но вместо этого она поинтересовалась:

— Что, например?

— Что у нее за болезнь? Она мне не сказала.

— Лейкемия, — тихо ответила Дженни, как будто заразиться можно одним словом.

Маг понимающе кивнул:

— И куда она уехала?

— На юг.

— В Штаты?

Дженни кивнула.

— В другую больницу?

— Не знаю. Она ничего не сказала, даже адреса не оставила.

— У нее есть там друзья?

— Близкие друзья — вряд ли, кроме Тони, конечно. Она не получала писем, почти не пользовалась электронной почтой, и ей никогда никто не звонил из других штатов.

— Когда она уехала?

— В конце семестра.

Значит, она поехала на юг, скорее всего в Вегас, оттуда — в Тотем-Рок и обратно в Калгари. Маг покачал головой. Возможно, Аманда и использовала в своих действиях какую-то систему, но ему эти переезды казались совершенно бессмысленными...

Она знала, что ее преследуют. Хорошо. Аманда не хотела, чтобы ее кто-нибудь нашел, включая и его. Допустим. Неужели его все-таки подставили? Использовали, чтобы он увел погоню, а возможно, что даже и погиб за нее? В это Маг не мог поверить. Она выглядела не такой, а фотограф верил своим глазам, верил им больше, чем фактам.

— Что-то случилось?

— А что?

— Ты уставился в пустоту и не отвечал.

Маг потряс головой.

— Все в порядке, извини. Наверное, я немного устал.

— Хочешь здесь переночевать? Кровать Аманды пустует.

— Спасибо, — улыбнулся он.

 

Кровать была односпальной, созданной специально для сна и ни для чего другого, но уснуть Магу не удавалось. Тихий стук шагов из коридора, журчание воды в трубах — любой звук отдавался в подсознании как рев сигнализации. Его обуревало желание прокрасться в комнату Дженни, и в промежутках между периодами забытья он удивлялся, почему не делает этого. Вряд ли она закричала бы, что ее насилуют, зато могла его выгнать, а на улице не просто опасно, но еще и ужасно холодно. За окном мела метель. Далее, скорее всего у Дженни тоже односпальная кровать, и время от времени раздававшиеся из ее комнаты скрипы и бормотание наводили на мысль, что она из тех людей, кто привык занимать во сне все отведенное им пространство.

Когда Маг наконец уснул, над Калгари уже занималась заря, и Юкитака Хидэо торопился вслед за Сакурой в апартаменты Таменаги.

 

Таменага был одет только в фундоси, украшенный искусным орнаментом; его татуировки блестели на солнце под тонким слоем пота. На правом предплечье устроилась кобра, на левом — мукадэ метровой длины, вокруг каждого запястья — тяжелые цепи, безволосую грудь и вытатуированную кольчугу обвивал питон. Юкитака поклонился.

— Итак, — мягким, невыразительным голосом проговорил Таменага, — вы потерпели неудачу.

Юкитака кивнул и начал витиевато извиняться по-японски. К его огромному облегчению, Таменага не стал перебивать. Менее необходимого слугу заставили бы замолчать на полуслове. Юкитака не был знаком ни с одним рукоро-куби вне собственной семьи и сомневался, что кто-нибудь еще остался в живых. Рукоро-куби могут прожить годы, не прикасаясь к человеческому мясу, но в конце концов теряют способность срастаться и истекают кровью до смерти (обычно причиной их смерти называли особо изощренное самоубийство, и трупы всегда кремировали).

Рукоро-куби женского пола могут вступить в связь с обычными мужчинами, но их дети рождаются людьми или, изредка, уродливыми монстрами; еще ни одна обычная женщина не доносила ребенка рукоро-куби до срока, и даже переживали такую беременность очень немногие. Родители Юкитаки уже давно умерли; его сестра, Суми, занималась в Токио технологическим шпионажем. О ее тайне ни один из работодателей не знал. Иногда она наведывалась в Гонконг и лакомилась трущобными детишками. Обычно следы ее нападений принимали за укусы крыс.

Сакура, стоявшая за спиной Таменаги, открыла рот и бесшумно зевнула. В мире монстров мало места для симпатии, но Сакура хоть вызывала в Юкитаке меньше раздражения, чем любая обычная женщина. Сакура могла понять подобное безразличное уважение и отвечала взаимностью.

— Я принимаю ваши извинения, — вежливо произнес Таменага, — но меня снедает любопытство. Откуда взялся воин с ножом?

Юкитака низко поклонился, чтобы скрыть охватившее его облегчение.

— Его зовут Чарльз Уиллис Такумо. Каскадер из Калифорнии, обычно делает трюки за женщин и детей, иногда изображает ниндзя.

— Японец?

— Только наполовину. Его отец неизвестен, какой-нибудь американский хиппи. Мать оставила сына на своих родителей, которые его и вырастили. Она умерла в семьдесят пятом, в коммуне, ее отец умер в восемьдесят восьмом. Его бабушка сейчас совсем одряхлела и лежит в больнице. Сам Такумо не завел ни семьи, ни постоянной работы. На настоящий момент он исключен из профсоюза каскадеров за употребление наркотиков и неуважение к правлению. В двух словах — еще один бродяга.

— Где Магистрале с ним познакомился?

— Не знаю. Они разговаривали так, как будто не знали друг друга. Скорее всего впервые встретились там же, в ночлежке, по случайному совпадению.

— Совпадению? — Таменага слегка приподнял бровь. — Такому же, как и вовремя заклинивший пистолет? Юкитака промолчал.

— Я полагаю, что девчонка отвлекла нас, и мы недооценили Магистрале.

— Эта девчонка, — раздался бесцветный голос Сакуры, — больше не является проблемой.

— А каскадер? — спросил рукоро-куби.

— Актер тямбара, — презрительно ответил Таменага, — к тому же плохо вооруженный. Вряд ли он стоит вашего времени, Юкитака-сан, но, когда все это закончится, можете располагать им, как заблагорассудится.

 

 

Странствующие чародеи

— Привет, солнце мое, — радостно ухмыльнувшись, поздоровался Такумо. — Один рожден для наслаждений, другой — для бесконечной тьмы.

Маг, немного удивленный тем, что Такумо вернулся, а не сбежал, прихватив с собой ключ (который казался ему ценным по совершенно непонятной Магу причине), внутренне обрадовался его появлению.

— Между прочим, я... ладно, забудь. Где ты ночевал?

— На кровати с водяным матрасом. С подогревом. С...

— Прекрати. — Маг покачал головой, сходил к ближайшему автомату и вернулся с насыщенной сахаром и кофеином кока-колой. — Мне казалось, у тебя ни гроша в кармане. Как ты ухитрился так хорошо устроиться? Особенно учитывая водяной матрас?

— Это не стоило мне ни копейки. — Такумо сунул руку в карман, вытащил ключ Аманды и швырнул его Магу. — Вот, полюбуйся.

Маг посмотрел сначала на ключ, затем на Такумо:

— Ты ходил на оргию? Мне казалось, что они благополучно почили в семидесятых.

— Смотри, дружище. У тебя есть глаза? Вот и смотри.

Маг пожал плечами и посмотрел на ключ внимательнее. Как и прежде, с одной стороны процарапана буква “А”, ключ был довольно новым и блестел на солнце, а зубчики напоминали горизонт в Манхэттене. Что же в нем могло измениться?

Он покачал головой и уставился на ключ, стараясь вспомнить любую незначительную деталь. Разве раньше зубчики смахивали не на восточное побережье Южной Америки? Или это игра воображения? Разве прежде этот огромный зубец не походил на букву “М”? Разве...

— Это другой ключ?

— Неужели?

Маг посмотрел на волосяной шнурок. Уж он-то точно не изменился.

— Ключ изменился... как мне кажется. Я раньше не разглядывал его так пристально, и вполне возможно, что у меня воображение разыгралось, — сухо заявил он. — Ты обточил его под другой замок?

— Неужели?

— Значит, это тот же самый ключ...

— И да, и нет. Он изменился. Изменился, чтобы подойти к замку.

Маг покачал головой:

— Это невозможно. Так бывает, ключ может случайно подойти к двум замкам.

— К четырем.

— К четырем?!

— На двери было два замка, один из них — повышенной секретности, к тому же оба — разных фирм, ни в коем случае не предназначенные для одного и того же ключа. На окнах висели запирающиеся жалюзи, и даже если предположить, что их замки под один ключ, — мы получаем уже три замка, а вместе с замком от гаражной двери — четыре. Конечно, все замки поддавались с трудом, но один и тот же ключ не должен даже входить в них, не то что открывать. Я не пробовал открывать им автомобили, но не удивлюсь, если и это сработает.

Маг потрясение смотрел на ключ:

— Как ты об этом догадался?

— Наверное, с помощью врожденной вороватости. — Такумо пожал плечами. — Я подумал, что может быть такого особенного в ключике, чтобы началась вся эта заваруха? Ключ должен что-то открывать, если он не из тех, что запускают ядерную бомбу, но об этом мне думать не хотелось. И я начал прикидывать, что же такое он может открыть, потом задумался о дверях, которые я сам хотел бы открыть, и тут меня осенило: “Почему не все сразу?” — и я решил: “Почему бы и нет?” Мне попалось на глаза объявление “Сдается меблированная квартира”... и меня понесло. — Такумо усмехнулся. — Здорово, да? Этот ключик стоит небольшого состояния.

— Нет.

— Согласен, если поразмыслить, он стоит большого состояния, огромного состояния! Хотя я не любитель воровать у...

— Нет, — повторил Маг.

— Ты мне поверишь, если я сам покажу?

— Наверное, да, но дело не в этом. Ключ не наш, и, даже если ты прав и он действительно волшебный, мы не станем им пользоваться.

— Но почему?

— Не забывай, он был у Аманды, а я сам одолжил ей тридцать долларов на автобус, значит, богатства он ей не принес. Не знаю, сколько времени ключ у нее пробыл, но никто не собирался посылать ей открытку на это Рождество, значит, здоровья он ей тоже не принес. Дженни сказала, что Аманда скрытная и не все ей рассказывала, но там, в Тотем-Роке, она плакала, значит, он не принес ей и счастья. Конечно, я не занимался математикой и могу спутать причину со следствием, но мне совершенно не хочется пользоваться этим ключом, пока не найду ее.

— Ну и ну. Ты относишься к нему, как к алмазу “Надежда”.

— Что?

— Понимаешь, этот алмаз якобы проклят. С тех пор как его украли, каждый следующий владелец умирал молодым. После французской революции — его хозяйкой была тогда Мария-Антуанетта — алмаз исчез, и уже через сорок лет кто-то принес его к огранщику в Амстердаме. Огранщик сделал свою работу, но его собственный сын украл брильянт и сбежал в Лондон. В общем, огранщик покончил счеты с жизнью, а сыну, когда у него кончились деньги, не хватило духу продать брильянт. Он закончил тем, что подметал улицы — с алмазом стоимостью в полмиллиона в кармане.

Маг скривился.

— Наверное, все дело в магии, — предположил Такумо. — Знаешь, возможно, у нее есть свои законы, как в термодинамике. Сохранение энергии. Действие и противодействие. Инь и янь... — Что-то заслонило солнце, Такумо поднял глаза и увидел, что на него смотрит водитель автобуса. — Хотя, с другой стороны, много ли я знаю?

— О магии? — тихо переспросил Маг, когда водитель отвернулся. — Больше, чем я. Неужели у тебя от этого душа в пятки не уходит?

— Нет, — последовал радостный ответ. — Я всегда хотел, чтобы в мире было место для магии. А ты?

Маг пожал плечами:

— Я и без нее жил неплохо.

— Ты в этом уверен?

 

Маг спал до самой границы, а Такумо был на страже. Предосторожность оказалась излишней, но не сделала путешествие скучнее.

Вид Скалистых Гор способен испугать неискушенного в путешествиях человека не хуже любого монстра. Первой богиней человечества всегда была мать-земля, но первыми богами — горы, вулканы, враждебные и бесплодные, не приносящие ничего, кроме дыма, лавы и падающих камней. Богинь полагалось любить и почитать; богов — бояться и задабривать.

Позже, когда люди обрели большую уверенность в себе, их боги уменьшились до человеческих размеров и стали жить на вершинах гор, новые боги на плечах старых, Зевс — на Олимпе, Яхве — на Синае. Вскоре люди стали еще меньше склоняться к благоговению и понизили горы в ранг обычных препятствий, через которые можно перелететь или выкопать под ними туннель. Но Такумо, не считавший свою физическую оболочку мерой вещей, никогда не испытывал желания смести с лица земли все, что выше или старше него. Он презирал единообразие и предпочитал ему горы, динозавров и секвойи, чудом пережившие эпоху Рейгана. Такумо считал божественными не экономистов, а гигантов: богов, богинь и годзилл. Но он не стремился переплывать огромные вулканы и пересекать раскаленные пустыни, нет, не больше, чем захотел бы убить последнего кита. Такумо было достаточно, что все это где-то существует.

— Чарли? Что с тобой?

— Ничего, — ответил Такумо, не отводя взгляда от гор, — а в чем проблема?

— Ты не дышал.

— Это называется прана-йога. Контроль за дыханием. Хорошее упражнение — помогает сосредоточиться, а во время пожара становится просто незаменимым. Напомни научить тебя когда-нибудь. — Он перевел глаза на заходящее солнце и улыбнулся. — Знаешь, когда я единственный раз в жизни ощутил что-то похожее на религиозное озарение, я летел в самолете через эти горы.

Маг, проснувшийся перекусить, едва кивнул.

— Стояло раннее утро, — продолжил Такумо, — четыре часа, а в это время меня начинают мучить кошмары, причем не важно, сплю я или нет. К тому же мне досталось место у окна, откуда была видна только величественная треугольная тень. Я подумал тогда: “Господи, мы летим слишком близко к этой горе”. Понимаешь, я не боюсь летать, но в тот момент пришел в такой ужас, что я закрыл глаза и попытался уснуть. Я всегда хотел умереть во сне.

С закрытыми глазами я посидел несколько минут, снова их открыл и увидел гору, такую же огромную, если не больше. Хорошо, ширина горы и ее высота могут быть не связаны, подумал я и снова закрыл глаза. На этот раз я, кажется, уснул. Когда опять открыл глаза, было уже светлее, но тень горы никуда не делась и была огромной, как жизнь. Даже больше. Как жизнь, смерть и секс вместе взятые. Вот так.

Так я там и сидел, пытаясь медитировать, а тень все больше и больше напоминала мне дурную карму всего мира, когда наконец-то взошло солнце, и я посмотрел в иллюминатор и выяснил, что внизу равнина, а гор нет даже на горизонте. Я просидел в испуге несколько часов, постарел, наверное, на семь лет, и все из-за того, что испугался тени самолета. — Такумо рассмеялся. — Когда-нибудь я уйду в горы. Японцы считают, что на каждой горе живет ее бог-покровитель, вернее, ками, полубог. Яманоками. Ты когда-нибудь читал “Фальдум” Германа Гессе?

— Нет.

— Бродячий волшебник пришел на ярмарку в деревню Фальдум, увидел гадающих на зеркале девушек и решил исполнить всем по одному желанию. А один парень захотел жить вечно и пожелал превратиться в гору. И превратился. Остальная часть рассказа о том, как умирает гора. Эта история меня просто убила. — Такумо покачал головой. — Слушай, что бы ты пожелал, будь у тебя одно желание?

— Не знаю, — пожал плечами Маг, — никогда об этом, не думал. Увидеть мир? Нет, тогда меня запустят на орбиту без скафандра. В этом-то и подвох. Будь осторожен в своих желаниях, иначе получишь, что хотел. “Ламборджини” на солнечных батарейках? Нет, не “Ламборджини”, а “Виннебаго”, чтобы я мог в нем спать... нет, чтобы там хватило места на двоих.

— Только на двоих?

— Да, на двоих, больше не надо, я не жадный. И не калифорниец.

— Тогда, — улыбнулся Такумо, — почему бы тебе просто не пожелать идеальную женщину?

— Они все идеальные. — Маг не улыбнулся в ответ.

 

На каждой остановке по дороге в Лос-Анджелес Маг справлялся об Аманде, но тщетно. Высокую красивую блондинку никто не помнил даже в городках, где автобус останавливался не чаще, чем удваивалось население.

Они ехали все дальше и дальше на юг, воздух становился все теплее и грязнее; а автобусные станции компании “Грейхаунд”, как и аэропорты, почему-то имеют привычку располагаться в беднейших и некрасивейших районах. Уже в Санта-Монике Маг, обычно не склонный к депрессии, выглядел очень подавленным. Но квартира Такумо радовала глаз: пол устлан татами, стены и потолок завешаны плакатами, в углу — огромный японский телевизор с видеомагнитофоном, рядом пристроились проигрыватель компакт-дисков и манекен для отработки ударов, на полу тонкий матрас, на стенах множество полок, вперемешку набитых дешевыми книжками, дисками и ароматическими палочками, и всюду бумажные абажуры. На кухне столько ножей, что их хватило бы на три римейка “Юлия Цезаря”. В углу лежала куча подушек разных форм и размеров — зато во всей квартире не оказалось ни одного стула — и единственный низенький стол.

— Когда мне разуться? — спросил Маг.

— Если хочешь, то сейчас самое время, — ответил ему Такумо и с любопытством уставился на обесчещенные временем кроссовки Мага.

Маг пожал плечами и резюмировал:

— Ты живешь лучше, чем может показаться.

— Если ты имеешь в виду деньги, то да. Так было. Но я почти не работал в последнее время.

Фотограф прошел в гостиную и начал разглядывать плакаты к фильмам. “Возраст меча” (“Оружия больше нет, но радиация осталась”). “Лунная база”. “Робокоп-3”. “Красный ниндзя”. “Красный ниндзя-2”. “Дзёнин” (“Мастер ниндзюцу и сотый ниндзя!”).

— Ты показывал все эти фильмы?

— Я в них снимался.

— В роли ниндзя?

— Иногда. Я неплохо выполняю зрелищные трюки и особенно хорошо владею ядомедзюцу.

— Что это?

— Искусство ловли или парирования стрел, сюрикенов, метательных ножей и прочей мелочи. Меня научил дедушка, он считал ядомедзюцу хорошим подспорьем для бейсбола. К сожалению, с пулями такие штуки не проходят. — Такумо снял кроссовки и носки, закрыл входную дверь, встал на голову и пошевелил в воздухе пальцами ног. — А еще я часто подрабатываю дублером у детей, из-за своего роста, хотя иногда и у женщин.

— Что ты делал в Калгари?

— Ехал мимо. В Эдмонтоне недавно снимали отстойный фильм. Видел там огромный аквариум с акулами? Я дублировал звезду, чтобы акулы на моем фоне казались больше. Съемки шли в Канаде, потому что там дешевле и профсоюзные организации не вякают, а мне была нужна работа. В июне меня вышвырнули из профсоюза, и деньги уже кончились.

— За что тебя исключили?

— За наркотики.

Такумо не был похож на любителя кокаина или любого другого стимулятора.

— Травка?

— Кодеин. Когда я работаю, то не курю травку. Понимаешь, на съемках “Лунной базы” я повредил себе спину. Рентген ничего не показывает, поэтому никакой помощи от профсоюза я не получил, но боль не уходит. Меня выкинули прямо со съемок “Ронина”, было ужасно обидно, хотя я уже почти все отснял. Я играл одного из комусо в первой сцене, и моего лица не видно, но все равно это был мой самый большой провал с... ты читал книгу?

— Нет.

— Она стоит на полке. Только не заляпай автограф. Маг посмотрел на книги, среди них, и больше нигде в комнате, царил полный хаос. “Ронин”, спрятанный в пластиковый конверт, делил полку с “Книгой пяти колец” Мусаши, полным собранием сочинений Вильяма Шекспира, “Энциклопедией американской преступности”, “Выдумками и правдой о динозаврах”, несколькими потертыми книжонками из серий “Болотная тварь” и “Песочный человек” в тонкой обложке, десятью томами “Лучшее фэнтэзи года”, множеством томиков манга и франко-английским словарем.

— Ты знаешь французский?

— Конечно. Еще я говорю по-испански, здесь он очень кстати, и, разумеется, по-японски. Совсем немножко знаю корейский и по нескольку слов еще из полудюжины языков. Знаешь, в свое время именно незнание языков погубило ниндзя. Для однородной культуры они были идеальными шпионами, но когда появились европейцы, ниндзя просто не знали, что красть. Угостить тебя чаем?

— Что ты собираешься делать теперь?

— Не знаю. Никогда не умел планировать будущее.

Такумо сидел на полу в позе лотоса: глаза закрыты, выражение лица бесстрастное.

— Пойми, дружище, здесь ты ее никогда не найдешь. Город слишком большой, не только перенаселенный, но и просто большой, сечешь? Представь себе, что будет, если уронить Манхэттен с орбиты и он разлетится на кусочки? Получится клякса размером с Лос-Анджелес, только не такая грязная. И что же ты собираешься делать?

— Не знаю. Наверное, вернусь в Неваду, если прежде меня не убьют.

— Можешь пожить пару дней у меня. Здесь до тебя вряд ли кто-нибудь доберется. На двери установлена отличная сигнализация, на окнах — запирающиеся жалюзи. Год назад я превратил эту квартиру в настоящую крепость, и все ради подруги, которая ушла от меня через пару недель. — Такумо кивнул в сторону фотографии, стоявшей на полке.

— Очень красивая. Как ее зовут?

— В Калифорнии — Майк, на самом деле — Мика. Она — нисей. Пришла ко мне учиться тайдзюцу и переехала сюда. А потом — отсюда. — Лицо Такумо ничего не выражало, но голос слегка дрогнул. — Правда, здесь безопасно, — продолжил он. — Я установил тут пару ловушек. Знаю, в доме настоящего ниндзя должны быть потайные коридоры и люки, ведущие прямо во рвы с крокодилами, но домовладелице вряд ли это понравилось бы. Ничего, что ночевать придется на полу? Здесь нет сквозняков.

— Все отлично, спасибо, — покачал головой Маг.

— Вот и здорово, — отозвался Такумо, все еще не оторвавшийся от созерцания своей внутренней вселенной. — Кстати, ты уже отснял свою пленку? Мне не терпится поглядеть на эту загадочную Аманду.

 

 

Сквозь пращи и стрелы

Такумо встал поздно, полчаса избивал тренировочный манекен, затем еще полчаса провел в медитации, принял душ и оделся.

— Мне надо забрать мотоцикл. Не люблю я эти платные гаражи, поэтому во время отлучек оставляю его у приятеля. Езжай со мной, если хочешь, но мой Боливар не вынесет двоих, и ты можешь застрять там до конца недели. По будням все автобусы обычно безвылазно торчат в депо, а водители бессовестно треплют языками.

— Все автобусы?

— Хорошо, хорошо, оба автобуса. Маг рассмеялся.

— А что за мотоцикл?

— “Кавасаки-ниндзя”, — ухмыльнулся Такумо. — Я вернусь до заката. — Он натянул кожаную куртку, ботинки, перчатки и надел шлем с тонированным стеклом. Весь затянутый в черное, Такумо стал похож на тень. — Если захочешь куда-нибудь сходить, то запри за собой дверь: проблем с тем, как проникнуть внутрь, у тебя все равно не появится.

 

Таменага оторвался от распечаток и поднял бесстрастное лицо.

— Вы уверены в этих цифрах?

Лэмм кивнул. Он мало разговаривал, даже с собственным боссом, в конце концов он хакер, а не трепло. Таменага вернулся к распечаткам.

— Отличная работа.

— Ерунда.

— Возможно, сегодня вы еще мне понадобитесь.

— Идет, — ответил Лэмм и вышел.

Таменага еще немного посмотрел на цифры и потянулся к телефону.

— Свяжите меня с дочерью.

— Да, господин.

Он положил трубку и позволил себе улыбнуться. Спустя несколько секунд раздался телефонный звонок.

— Харуко?

— Хай?

— “Пайрамус” все-таки получит свой контракт. Сенат дает добро на следующей неделе. Я немедленно начинаю игру на понижение, начинай скупать все что сможешь, когда цена опустится ниже двух двадцати трех. Если к понедельнику тебе не удастся собрать тридцать один процент, перезвони, я постараюсь оттянуть заседание Сената.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

— Нет, не сейчас. Как дела у Накатани?

— Пока никаких проблем, но мне кажется, у него душа не лежит к делу.

Харуко очень старалась, чтобы ее слова не звучали укоризненно. Возможно, Накатани и не хватает инстинктов, делающих человека хорошим менеджером казино, но ей было известно, насколько он полезен семье Таменаги. Ей даже казалось, что он не выступал за убийство Тони Хигути; конечно, убийство было необходимо, чтобы сохранить лицо, но для бизнеса это плохой выбор, а для Сета Накатани бизнес священен. Что ж, хотя бы в этом они с Харуко подходят друг другу.

— Хигути будет непросто найти замену, — признал ее отец.

— Да, — мягко согласилась Харуко.

Когда ей удавалось убедить мужа остаться дома, он был хорошим любовником, умелым, раскованным, достаточно внимательным, почти настолько хорошим, насколько сам себя считал, — а у нее никого не было со дня похорон. Она задумалась, хороший ли любовник Накатани. С женой-американкой он развелся уже три или четыре года назад и не посещал ни одну девушку из отцовских караюки.

— У тебя есть предложения?

— Что? Нет... нет, не могу придумать.

— Ни один из менеджеров игрового зала не достоин повышения?

— Возможно... — нерешительно ответила Харуко.

— Хорошо, я сам посмотрю, кого можно будет поставить на его место. Перезвоню тебе завтра.

Таменага повесил трубку и потянулся к пульту. Телевизор, как всегда, был настроен на сводку коммерческих новостей. Таменага несколько секунд поглядел в экран, сунул руку за пазуху и коснулся плетенного из черных волос шнурка, висевшего на шее.

Небольшое сожаление, которое он испытал из-за гибели зятя, ничто по сравнению со смятением, охватившим его, когда Шэрмон украла талисман Хигути и сбежала. Талант игрока полезен в его деле, но Аманда тоже математик, талантливый математик, возможно, даже равный ему по способностям. Она стоит дюжины Тони Хигути... но Харуко никогда не смогла бы этого понять.

 

Такумо вернулся в пять, и вечер прошел без происшествий, если не считать небольшого препирательства на тему этики вегетарианства. Они посмотрели по телевизору “Ворона”, затем начался “Человек с рентгеновским зрением”. Маг уснул через несколько минут после того, как экран оккупировала “Эльвира — повелительница тьмы”. Такумо удалось перекинуть через него спальный мешок, не разбудив, он приглушил звук и досмотрел фильм до конца, отжимаясь на одной руке во время рекламных пауз. Когда он выключил телевизор, Маг приоткрыл глаза:

— Что?..

— Спокойной ночи.

 

Их разбудил настойчивый стук в дверь. Маг посмотрел на часы, потряс головой и понял, что циферблат нарисован в зеркальном отражении. Немного поразмыслив о том, что это может означать — японскую привычку читать слева направо или просто голливудскую извращенность, — он решил, что в четверть восьмого утра его не должны занимать подобные вопросы. Когда стук раздался снова. Маг потянулся к штанам, но Такумо уже шел к двери. Он посмотрел в глазок и, пожав плечами, приоткрыл дверь.

— Да?

— Чарльз Такумо? — Было плохо слышно, но говорил, несомненно, полицейский. Маг натянул штаны.

— Да, это я.

— Мы можем войти? Такумо подумал и кивнул.

— Только подождите минутку, я не одет, как видите. — Он тихо закрыл дверь и обернулся.

— Настоящие копы? — прошептал Маг.

— Они выглядят вполне настоящими, — хмуро ответил Такумо.

Чарли сходил в спальню и вернулся в черном кимоно с вышитым на спине драконом. Уже у двери он прошептал:

— Извини, у меня нет запасного выхода, — и отпер замок.

— Спасибо, — сказал он, не освобождая проход. — Извините, но у вас есть ордер? А если нет, вы не могли бы разуться? От обуви татами вытирается.

Копы переглянулись.

— Нет, у нас нет ордера, — ответил наконец тот, что повыше и постарше. — Мы просто пришли задать вам несколько вопросов и, если вы не возражаете, предпочли бы не делать этого, стоя на пороге.

Такумо бесстрастно посмотрел на их ноги, а затем на лица. Через несколько секунд молчания старший из копов пробурчал под нос ругательство и нагнулся развязать ботинки. Младший все это время следил за Такумо, видимо, ожидая, что тот ударит напарника ногой в лицо.

К тому моменту, как они вошли, неся ботинки в руках, Маг успел одеться и собрать вещи.

— Тебе лучше поторопиться, — как ни в чем не бывало бросил Такумо, — иначе опоздаешь на автобус.

Блеф не удался. Старший коп сладко улыбнулся и спросил:

— Микеланджело Магистрале? — Он произнес фамилию как “Маджистрэйл”, и Маг уже собрался его поправить, как понял, что клюнул на наживку.

— Да, — устало ответил он, — я Магистрале. Что вам нужно?

— Задать несколько вопросов. — Глаза копов подозрительно забегали.

Такумо осторожно отступил к кухне.

— Я как раз собирался заварить чай, вы не возражаете?

Младший из копов закатил глаза, старший улыбнулся.

— Собираетесь куда-нибудь, мистер Магистрале? — На этот раз он произнес имя почти верно.

Маг пожал плечами.

— Да, в Неваду. У меня там родственники.

— Проездом у нас?

— Да.

— Из Канады, не так ли?

— Да.

— Из Калгари?

— Да, сутки, нет, двое я провел в Калгари. Но в чем дело?..

— Вы знакомы с этой девушкой? — Коп протянул плохо сделанный, темный снимок, похожий на сильно увеличенную фотографию с паспорта. Лицо Аманды, но помладше, и волосы совсем короткие.

— Сложно сказать, — спокойно ответил Маг. — Фотографов, которые делают такие снимки, надо... кто она?

— Ее зовут Аманда Шэрмон.

— Значит, я ее встречал.

— В Калгари?

— Между прочим, нет. Прежде, чем я приехал в Калгари.

Коп обернулся к Такумо и метнул фото ему. Тот с легкостью его поймал:

— Нет.

— Что “нет”?

— Нет, я ее не знаю. Кто она?

Коп не ответил и снова обратился к Магу:

— Вы пойдете с нами в участок или мне вас арестовать? Если понадобится, я так и сделаю.

— На каком основании?

— Убийство, — ответил коп. — Идемте? — Он обернулся к Такумо. — Спасибо за предложение. То есть за чай. Как-нибудь в другой раз.

 

Смог висел густой серой тучей, становясь непрозрачным уже в двух кварталах; несколько секунд Маг глядел на бледный жемчужный солнечный диск и лишь потом понял, что это не луна.

— Так вы собираетесь сегодня покинуть город? — спросил тот коп, что был повыше. Маг не ответил. — Если собираетесь, то нам придется вас арестовать. На всякий случай.

— У меня есть право на адвоката?

Коп задумчиво почесал подбородок.

— Это хороший вопрос. Знаю, если бы мы действительно арестовали вас, но... Гарри, может быть, ты знаешь? — Гарри только крякнул, не сводя взгляд с дороги. — Гарри у нас изучает право. У вас есть свой адвокат?

— Нет.

— Никогда не был нужен?

— Нет.

Коп кивнул:

— Я не уверен, но спрошу у капитана. На вашем месте я бы не стал так волноваться, у нас просто несколько вопросов.

— Но если я отвечу неверно, меня арестуют?

— Что-то вроде того, — дружелюбно ответил коп. — Так вы из Нью-Йорка?

— Да. Из Бруклина.

— Бывали у нас раньше?

— Только проездом. — Маг выглянул в окно. Пешеходов оказалось больше, чем он ожидал. А ему говорили, что и Лос-Анджелесе никто не ходит пешком. Наверное, бездомные.

— Что вы делали в Канаде?

— Приехал в гости.

— В Калгари?

— Нет.

— Расслабьтесь. — Коп посмотрел в зеркало и улыбнулся. — У вас же нет причин беспокоиться, верно? Когда вы видели Аманду Шэрмон в последний раз?

Маг закатил глаза и закрыл их. В комнате для допроса все равно было не на что смотреть.

— В первый, последний и единственный раз я видел ее в Канаде, в Тотем-Роке, во вторник, девятнадцатого октября.

— Где находится Тотем-Рок?

— До него несколько часов пути на юго-восток от Калгари. Не знаю, в какой он провинции: в Альберте или в Саскачеване, но его нет почти ни на одной карте. Узнайте в “Грейхаунде”, я приехал туда на их автобусе.

— С какой целью?

— Навестить подругу.

— Зачем? Она заболела?

— Нет, — покачал головой Маг, — ей просто было одиноко.

— Ее имя?

— Кэрол Ланкастер, Мэйпл-стрит, шестьдесят шесть.

— Адр... — Лейтенант захлопнул рот с легким хлопком.

Маг решил, что ему лет двадцать шесть — тридцать, у него грандиозные планы на будущее и очень ограниченное терпение. — Телефон?

Маг демонстративно медленно сунул руку в карман и вытащил записную книжку.

— Можно посмотреть? — спросил лейтенант. Маг открыл глаза и, пожав плечами, протянул ее лейтенанту. Он открыл на букве “Ш”, разочаровался и перелистнул на “Л”.

— Поищите на “К”. Я обычно не связываюсь с фамилиями. Лейтенант переписал номер, открыл на букве “А”, покачал головой, пробурчал что-то неразборчивое и вернул книжку.

— Нам известно, что вы справлялись об Аманде Шэрмон в больнице, университете и хостеле.

— Да.

— Зачем?

Маг пожал плечами.

— Ей тоже было одиноко? — Лейтенант не скрывал сарказма.

— Человек, которому приходится просить незнакомца оплатить билет на автобус, чтобы добраться до больницы, не слишком обременен друзьями. — Ответ Мага заставил лейтенанта покраснеть. — К тому же она была больна, по крайней мере все мне так говорили. Она не выглядела больной.

— Что у нее было?

— Ее подруга сказала, что лейкемия, но я не знаю, правда ли это. Ничего другого я не слышал.

— Ясно. Мистер Магистрале, зачем вы приехали в Калгари?

Маг решил не упоминать бандита.

— Чтобы навестить Аманду.

— Мисс Ланкастер знала об этом?

— Миссис Ланкастер, она разведена. Нет, не знала. Лейтенант кивнул:

— Медсестра в больнице утверждает, что вы назвались женихом Аманды Шэрмон.

Я не собирался этого делать, по-видимому, она меня неверно поняла. — Туту Мага не выдержали нервы — копы со всей их официальностью и угроза тюрьмы пугали его куда больше, чем призраки и наставленные пистолеты, а лос-анджелесское полицейское управление не славилось своей вежливостью. Он выпалил: — Слушайте, я бы смог оказать вам помощь, если бы вы объяснили, что, черт возьми, случилось! Те, кто привез меня сюда, сказали, что произошло убийство. Аманду убили? Лейтенант не ответил.

— Где вы были в ночь на двадцать второе? Это прошлая пятница.

Маг сделал глубокий вдох:

— В Калгари.

— Точнее?

— На старой квартире Аманды, адрес не помню. Ее соседка, Дженни Холдридж, вам все подтвердит, если она этого уже не сделала.

— Я еще ничего не проверял. У меня есть только дело, которое нам передала полиция Калгари. Это они добиваются, чтобы вас переслали в Канаду, но я не сделаю этого, если у меня не будет достаточных оснований. Полагаю, вы не собираетесь сейчас возвращаться в Канаду? Ваш отъезд был весьма поспешным.

— Я исчерпал все возможности.

— Что?

— Возможности найти Аманду Никто о ней ничего не знал.

— Вы не договаривались с ней встретиться?

— Я сказал, что, возможно, навещу ее в больнице.

— Но не сказали зачем.

— Наверное, по прихоти, — пожал плечами Маг.

— По прихоти?

— У меня не было ни планов, ни работы, мне было просто скучно. Она красива, фотогенична и обаятельна, я никогда не был в Калгари...

Он замолчал; лейтенант, казалось, принадлежал к тем людям, которые ни разу в жизни не отступают от намеченного пути ради прихоти. Меняя тактику без какой-либо надежды на то, что это поможет, Маг добавил:

— К тому же ей была необходима помощь. Друг.

Лейтенант бросил на него скептический взгляд и пожал плечами.

— Хорошо, мистер Магистрале. Вы арестованы, но передача вашего дела под юрисдикцию полиции Калгари откладывается. Вы имеете право хранить молчание...

 

Такумо расстегнул карман куртки Мага, вытащил оттуда парик, отнес его в спальню и запихнул в ящик с гримерными принадлежностями. Если больше ничто не поможет, можно будет сказать копам, что в этом парике он дублировал актрису.

Чарли сам не понимал, почему защищает Мага, с которым знаком всего три дня, и размышлял на эту тему, пока не вернулись копы. Гарри тащил рюкзак и футляр с фотоаппаратом в машину, а старший из копов любезно ждал, когда Такумо прочитает ордер.

— Вон та куртка тоже его?

— Да.

Коп кивнул:

— Что-нибудь еще осталось?

Такумо осмотрел комнату и покачал головой:

— Он путешествует налегке.

— Да, заметно. Спасибо. — Коп взял джинсовую куртку, обулся и сунул руку в карман.

— Вот, держите. Он сказал, что это ваше, просил меня передать. — Коп кинул Такумо ключ на веревочке и закрыл за собой дверь.

Такумо потрепал плетеный шнурок в пальцах и задумался.

 

 

Келли

К удовольствию Мага, предоставленный ему адвокат оказался чернокожей женщиной младше тридцати лет. Многолетний опыт показывал, что женщины верят ему легче, чем мужчины. Она была красива... хотя слово “эффектна” здесь более уместно. Маг смотрел на адвоката снизу вверх: даже если сделать скидку с ее шести футов четырех дюймов на каблуки и пышную прическу в афростиле, высокий Маг оставался с ней одинакового роста. Стройная, но, судя по осанке и ладоням, обладает недюжинной силой. Серый деловой костюм не шел к смуглой коже. Обручального кольца, как и прочих украшений, не было, даже сережек и косметики, только темно-красный лак тускло поблескивав на коротких ногтях. Она не протянула руки, и Маг решил не вставать: такую женщину вряд ли тронет подобное поведение.

— Микеланджело Магистрале? — начала адвокат бодрым, деловым и довольно глубоким голосом без калифорнийского акцента. Скорее всего с вашингтонским или бостонским.

— Да. — Маг попытался улыбнуться, но получилось плохо.

— Меня зовут Келли Барбэ, я ваш адвокат. — Она положила свою папку на стол и бросила неуверенный взгляд на Мага.

— Ну?

Маг выразительно пожал плечами:

— Что вы хотите услышать? Я ее не убивал и не встречался с ней в Калгари. Черт, да я даже не знал, что она мертва, пока копы этого не сказали! Когда она умерла?

Келли открыла папку на первой странице:

— Тело нашли в плохом состоянии, и определить было сложно. Скорее всего между полуночью и часом ночи, но погода стояла холодная, поэтому убийство могло произойти на два-три часа позже или раньше. У вас есть алиби на ту ночь?

— На двадцать третье?

— Нет, на двадцать второе.

— На раннее утро двадцать второго?

— Да. Где вы были?

— В общежитии.

Она опять заглянула в папку.

— На Седьмой авеню?

— Да, именно там.

— Там нашли ее тело. Двадцать четвертого числа.

Маг немного подумал и вдруг побледнел.

— Где?..

— Что “где”?

— Где нашли труп?

— В мусорном контейнере за домом.

Мага вырвало.

— Теперь вам лучше? — спросила адвокатша, когда Маг вернулся из уборной.

— А как я выгляжу? — ядовито спросил он, но затем покачал головой. — Извините. Чарли тем утром записал нас на уборку мусора. Я, наверное, был рядом с ее трупом и ничего не знал. Господи.

— Кто такой Чарли?

— Чарли Такумо. Мы познакомились в общежитии. Я гостил у него, когда меня забрали копы. Он был знаком с Амандой Шэрмон?

— Нет. Вернее, мне это неизвестно. Слушайте, все это действительно необходимо? Я же сказал, что не знал об убийстве. Проклятие, я же провел весь следующий день в бесплодных поисках, и вы это знаете...

— Прокурор может заявить, что вы пытались создать алиби.

— Да, конечно, — скривился Маг. — Кстати, расскажите хотя бы, как ее убили.

Келли вздохнула, снова открыла папку и начала перелистывать страницы. Внезапно она подняла голову, и Маг увидел, что ее лицо посерело.

— Послушайте, — сказал он, — что бы там ни было, я этого не делал! Я не собираюсь ни в чем признаваться, я не пойду на сделку с полицией: я этого не делал, и если вы мне не верите, пусть мне дадут адвоката, который поверит!

Последовала долгая немая сцена, которую, захлопнув папку, прервала Келли.

— Хорошо, сядьте. Не надо так горячиться.

Маг не шелохнулся.

— Ее изнасиловали?

— Нет.

— Изувечили?

— Нет, не в этом дело. Ее задушили, но... — Келли ухватилась за край стола и сделала глубокий вдох. Маг заметил, что на глаза ее навернулись слезы. — Вы знаете, что у нее была лейкемия?

— Мне говорили.

Келли угрюмо кивнула.

— Она была здорова.

— Что?!

За последние несколько дней Маг испытал больше потрясений, чем за всю предыдущую жизнь. С тех пор как пришлось поверить в существование чудовищ и магии, его доверчивость изрядно поизносилась. Еще один шок, подумал он, и будет трудно поверить даже в то, что небо голубое. Фотограф вытащил из путаницы мыслей наиболее правдоподобное объяснение:

— У нее не было лейкемии? Но что тогда она делала в больнице?

— Нет, раньше у нее была лейкемия, — горько ответила Келли. — Но... у трупа...

— Значит, убили не ее?

— Нет, убили точно ее. Соседка опознала тело, но полиция, чтобы удостовериться окончательно, сверилась с записями у стоматолога. У трупа Аманды Шэрмон не обнаружили рака.

Маг был окончательно сбит с толку.

— Не понимаю. — Келли не ответила. — Как такое возможно?

— Хотела бы я это знать, — раздался резкий ответ. Маг, стараясь отбросить свои страхи, внимательно на нее посмотрел. Возможно, она лишилась из-за рака кого-то близкого... или части себя, подумал он, глядя на то, как, закрываясь от всего мира, она скрестила руки на груди.

— Мне очень жаль... — мягко начал он после неудачной попытки придумать что-нибудь более умное или выразительное. — Мне жаль, что она погибла, и что... проклятие, как это сказать?! — Он закусил губу и попробовал снова. — Я не знал, кто убил ее, я и сейчас этого не знаю, я виделся с ней единственный раз в жизни и почти не был с ней знаком... — Маг покачал головой и сделал глубокий вдох. — Даже если она и нашла лекарство от рака, ее гибель не стала трагичнее. — Келли посмотрела ему в глаза. — И если от этого у вас появилась причина ненавидеть ее убийцу, хорошо, это значит, что теперь у нас есть нечто общее. Мы так и будем стоять здесь и тихо ненавидеть друг друга или попытаемся найти его?

Долгое, мучительное мгновение Келли молчала.

— Его?

— Убийцу. Я не знаю никого, у кого были причины это сделать, но я действительно плохо ее знал. Убийцей мог быть и “он”, и “она” и... — оно, подумал он, вспомнив рукоро-куби. — Я просто одолжил ей немного денег. Допускаю, что, не сделай я этого, она могла бы остаться в живых, но я не убивал ее.

 

В мире было очень мало дверей, которые открывались перед Келли Барбэ достаточно быстро. В худшие свои дни она носилась буквально со скоростью света, и створки просто не успевали перед ней распахиваться. Каждый раз лейтенант Холлидэй боялся, что когда-нибудь Келли пройдет сквозь стеклянную дверь его кабинета, и соблазн открыть ее заблаговременно посещал лейтенанта с завидной регулярностью. На этот раз соблазн восторжествовал — и Келли, уходя, так хлопнула дверью, что, когда она на всех парах врезалась в Джонни Нэппа, переборки все еще дрожали.

— Мисс Барбэ?

Келли, которой нравился долговязый полицейский, немножко успокоилась и теперь была просто в тихом бешенстве.

— Да?

— Мы с Гарри арестовывали вашего подопечного, Магистрале, я хотел бы вам кое-что сказать. — Келли кивнула. — Я не верю, что он совершил это убийство. Не знаю, что он натворил, но ту девушку он не убивал.

— Откуда такая уверенность?

Нэпп переступил с ноги на ногу.

— Весь наш чертов город набит актерами и самозванцами. К этому постепенно привыкаешь. Но я никогда еще не видел такого представления, и если я не прав, то он лучший актер в мире. Мисс Барбэ, клянусь Богом, он не знал, что девушка мертва.

Келли задумалась. Потрясение Магистрале казалось искренним, но ей в отличие от Нэппа не хватало уверенности в собственном мнении и в том, что она умеет видеть людей насквозь.

— Вы готовы подтвердить это перед судом?

— Если это поможет, то да, — не колеблясь, ответил коп. — Но больше ни о чем меня не спрашивайте. Возможно, вам не стоит проводить тест на полиграфе, потому что он из-за чего-то ужасно нервничает, понимаете, он ужасно боится происходящего, но есть что-то еще...

Келли задумчиво кивнула. Полиграф, чаще неверно называемый “детектором лжи”, измеряет эмоциональную реакцию на вопрос. И тестирование человека, чья психика постоянно перегружена посторонними эмоциями, в лучшем случае не приведет к каким-либо определенным результатам, а в худшем...

— Как вы думаете, что он натворил?

— Не думаю, что Магистрале что-то натворил, — медленно ответил Нэпп. — Но мне кажется, он что-то знает. Или что-то видел.

 

 

Поворот за поворотом

Елена Добровольская родилась в 1952 году в Лос-Анджелесе и никогда его не покидала. Ее родители, прежде не уезжавшие дальше пятидесяти миль от дома, сбежали с Украины от сталинских чисток. В 1983 году, выйдя на пенсию, они отправились на выходные в Майями. Самолет разбился. На той же неделе Елена переехала на другую квартиру, всего в квартале от булочной, где работала. Раз в неделю она покупала еду в магазине на углу и дважды в год ездила в центр города за новой одеждой. Давным-давно, еще в школе, куда она ходила вместе с матерью Такумо, ее считали полноватой, теперь же Елена стала поистине необъятной. Такумо не встречал никого, умеющего гадать по Книге Перемен лучше этой пожилой женщины, хотя она ни разу в жизни не была не то что в Китае, но даже в Чайна-тауне. Он часто приходил к ней за советом, выговориться или от души набить живот пончиками с черникой.

— Ну, Чарли, — начала Елена, заваривая кофе, — что привело тебя на этот раз, сердце или желудок?

— Понимаете, у меня есть друг.

— Где-то я это уже слышала, — рассмеялась она.

— Честное слово, у моего друга неприятности, и мне кажется, что я могу ему помочь. Но все это довольно сложно. Можно задать вопрос, не формулируя его словами?

— Конечно. Что с ним случилось?

— Его арестовали. Он невиновен, но на него указывают все улики, и... это ужасно.

— Откуда тебе знать, что он невиновен? Ты об этом хочешь спросить?

— Нет, не об этом. Я должен ему верить, ведь любое сомнение может сделать меня предателем. Но я знаю о нем такое, что не могу объяснить. Поэтому я и не хочу рассказывать. Вы не возражаете?

— Нет, — неуверенно ответила Елена.

Такумо хотел сказать что-то еще, но не нашел нужных слов. Поэтому он просто сжал в кулаке шнурок, взял у Елены монетки и закрыл глаза.

— Огонь на горе... Странник. Наверное, это ты. Шестерка... посмотрим... Странник со своими вещами приходит в гостиницу и завоевывает верность молодого слуги.

“Чудесно”, — подумал Такумо. — “Если странник — Маг, а тут уж не ошибешься, значит, я слуга. Замечательно”.

— Ты получил ответ на свой вопрос?

— Пока еще нет.

— Хочешь еще раз бросить монетки?

— Задайте вопрос полегче.

— Что?

— Не обращайте внимания.

— Ши Хо. Атака принесет успех. Благоприятно для свершения правосудия. Опять выпала шестерка: поедание сушеного мяса приносит золото. Будь настороже, ты в постоянной опасности. Вины нет.

На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Затем Такумо вздохнул:

— Я вегетарианец, не люблю деньги и ничем не связан с правосудием.

— Нет, связан.

Такумо сгреб монетки и повертел их в руках.

— Поедание сушеного мяса?

— Это может означать, что надо совершить то, что тебе не нравится, от чего ты отказался... или сразиться с чем-то очень древним.

Такумо закрыл глаза и тут же представил наколотую на нож ладонь, дергающуюся, как рыба на воздухе. Когда-то, очень давно, он пообещал себе не пользоваться этим ножом в настоящем бою. Поедание сушеного мяса...

— А золото?

— Твоему другу нужны деньги?

— Еще как. Залог — двадцать тысяч. И где мне их взять, в мясной лавке, что ли?

Чарли послушал, как звенят, подпрыгивая, монетки, внезапно все понял и открыл глаза. Елена внимательно изучала гексаграмму.

— Выпало то же самое?

— Да, Ши Хо. Будь настороже, ты в постоянной опасности. Вот и отлично.

— Спасибо, Елена.

 

— Господин? Простите за беспокойство, но звонит мистер Лисор, председатель “Пайрамус Индастриз”, и требует разговора с вами.

Таменага бросил взгляд на экран со сводками.

— Соедините.

— Да, господин.

Лисор говорил протяжным, ленивым, наглым тоном, как и всякий истинный техасец. Прежде Таменага, привыкший думать о компаниях, подобных “Пайрамус Индастриз”, как о наборах цифр, не разговаривал с ним, но знал о ее председателе достаточно, чтобы не судить о нем по голосу. Лисор никогда не сдавался и работал столько, что вызвал бы восхищение самого деспотичного токийского начальника. А его наглость, полагал Таменага, была прирожденной.

— Мистер Таменага?

— Слушаю.

— Полагаю, вы цените свое время так же, как и я свое, и сразу перейду к делу. Зачем вы пытаетесь перекупить мою компанию?

— Вас неверно информировали, — холодно ответил Таменага. — Я не владею акциями вашей компании. До свидания.

— Проклятие, подождите! — рявкнул Лисор. — Я прекрасно знаю, что у вас нет акций, зато они есть у вашей дочери. Мне говорили о вас и прежде, но я не верил...

— Моей дочери двадцать шесть лет. В подобном возрасте Харуко имеет право покупать акции любой компании, которая придет ей в голову. Теоретически она могла бы даже стать президентом, если бы этот чин не предназначался для белых пенсионеров. Дочь не спросила моего совета, и я не могу сказать, что согласен с ее вкладами, видимо, любовь к рискованным капиталовложениям передалась ей от мужа, который был патологическим игроком.

— Вы хотели сказать — кабуто?

— Вы хотели сказать — бакуто, — поправил его Таменага. — Бакуто — это игрок, а кабуто — шлем, похожий на каски нынешних американских солдат, они, как я понимаю, прекрасного дизайна. И если вы намекаете, что мои зять был каким-то образом связан с якудзой или какой-либо еще криминальной организацией, я посоветовал бы вам обдумывать подобные слова, прежде чем их произносить. Моя дочь все еще в трауре, и попытки создать пятно на репутации ее покойного мужа могут ее расстроить. Вы понимаете?

— И вы мне говорите о пятнах? Мы ведем переговоры о контракте с министерством обороны. Неужели вы считаете, что мы его получим, если все решат, что нами заправляют японцы?

— Получите. Они не откажут надежной компании, запросившей умеренную цену. К тому же контракт создает много рабочих мест в нужных местах. Вы производите тракторы, — Таменага с удовольствием позволил себе тон человека, которому наскучила беседа, — и хорошие, как я слышал. Но все же министерство обороны не испытывает в них большой нужды. Я понимаю, что в наши нелегкие времена, когда большинство фермеров увязло в долгах, у вас, видимо, возникли финансовые трудности. И все равно я не могу понять, что...

— Мы подали заявку на производство бронетранспортеров нового типа, и я уверен, что вам это прекрасно известно.

— Неужели? Возможно, даже очень вероятно, вы станете покупать электронику или оптику у корпораций, совладельцем которых я являюсь. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь возражал против того, что эти отрасли финансируют японцы. Я даже в состоянии поставлять вам пепельницы по куда меньшей цене, чем двадцать тысяч долларов, которые, как я слышал, выделяет на них Пентагон. Но могу вас заверить, за исключением подобных мелочей, я не питаю финансовый интерес ни к вашей компании, ни к вашей будущей сделке. До свидания.

 

 

Лас-Вегас

За свою жизнь Такумо побывал в концентрационном лагере, где после войны держали его деда и бабушку, постоял в Салеме на холме, где жгли ведьм, пикетировал военные заводы, ночевал на ранчо Спэн, переходил Уолл-стрит, бездумно гонял на мотоцикле по Ньюарку и Детройту, видел афиши бродячего цирка на Таймс-сквер и знаки, предупреждающие о радиационной опасности, за пределами Аламогордо, даже путешествовал по Мексике к теокалям. Но ни одно из этих мест не пугало его так, как Лас-Вегас. Невероятный город...

Такумо сидел на унитазе, задумчиво глядя на автомат для покера, встроенный в дверь кабинки. Внезапно он понял причину своего страха. Концентрационный лагерь давно заброшен. Салем, ранчо Спэн и Аламогордо, когда-то тронутые злом, сейчас от него свободны. Тольтеки ради побед в войнах жертвовали богам собственных детей, но это не сделало их бесчеловечными. Американцы в Пентагоне занимаются тем же самым. Их поступки глупы и, возможно, дурны, но они так поступают ради жизни, В Лас-Вегасе все ради денег.

Лас-Вегас — это Мидас, умирающий от голода среди изобилия, окруженный золотыми статуями, в которые превратились его дети.

Лас-Вегас выставляет на торги мужей и жен, свадьбы здесь быстрее снимка поляроидом, разводы легче легкого, секс... за что платишь, то и получаешь. Лас-Вегас — это дешевые рестораны внутри казино и автоматы для покера на дверях кабинок в уборных. В Лас-Вегасе полагается есть деньги, спать с деньгами и, видимо, испражняться ими же. Уберите деньги, и останется голая пустыня. Из-за новой моды на развлечения “для всей семьи” он стал еще страшнее, как будто теперь город оптом скупает души не только взрослых, но и их детей. Такумо закрыл глаза, обмотал шнурок вокруг ладони, сжал ключ, бросил в автомат монетку и потянул за рычаг.

Лимон, вишенка и снова лимон. Даже на фруктовый салат не годится.

Он посмотрел на ключ, а затем — на автомат. Как же открывались замки?

Еще одна попытка, и снова ничего. Чарли закусил губу. Что Маг рассказывал о том идиоте с “ингрэмом”? Он вообразил, что пистолет заклинило, и больше ничего. Представлять устройство пистолета для этого не понадобилось. Примерно так же Такумо открывал двери. Ему не понадобилось знать устройство каждого замка, и он не видел, как превращается ключ...

Что говорит о древних лучниках дзен? Они, не глядя, представляли себе, как стрела попадает в цель. Такумо закрыл глаза и попытался вообразить три вишенки. Вишенка, крести, бубны.

Он надавил на веки и сконцентрировался, пока не увидел вожделенные вишенки, сунул еще одну монетку в автомат и дернул за рычаг.

Посыпавшиеся монетки быстро переполнили предоставленное им пространство и зазвенели по полу. Такумо сгреб их, рассовал по карманам и прокрался в соседнюю кабинку.

Часом позже Такумо обменял в кассе двести семьдесят долларов на крупные купюры и отправился на поиски другого казино, присоединившись к группе туристов из Японии. Все они, как один, были в новых джинсах и футболках, и не отличить Чарли от них мог бы только очень ненаблюдательный человек, но другого укрытия не было. Через пару минут его выбор был вознагражден.

“Санрайз” — новая вывеска на старом здании. Либо его предыдущий владелец умер, решил Такумо, либо здание перекупили. Может быть, и то и другое вместе. “Японский” декор был штампованным, не слишком искусным, но, возможно, подлинным, а “гейши” скорее всего приехали из Вьетнама или Гонконга. Зато Такумо понравилась огромная статуя, с жизнерадостной ухмылкой поглядывавшая на игровые столы. Американцы, вероятно, считали странным, что в казино стоит статуя Будды, но Чарли понимал немножко больше, чем они. Толстый ухмыляющийся монах был не кем иным, как Хотеем, богом-покровителем азартных игр.

Такумо улыбнулся в ответ, купил пятьдесят десятидолларовых фишек и направился к столам с рулеткой, лучезарно улыбаясь каждой девушке-крупье и каждой камере наблюдения.

 

Все телефоны в резиденции Таменаги, разумеется, были оборудованы шифровальными устройствами, но его личная линия являла собой настоящий шедевр японской электроники, не уступая любой из Белого дома и Пентагона. Несчастный, решившийся прослушать ее, подвергнется воздействию особых частот инфразвука, вызывающих дезориентацию в пространстве, сильные головные боли, временную потерю слуха и даже эпилептические припадки. К ней имели доступ только самые приближенные слуги, и пользовались этой линией обычно не чаще двух раз в год. Сейчас подключенный к ней телефон звенел уже во второй раз за две недели. Таменага, изучавший сводки японских бирж, поднял трубку лишь через несколько секунд, сначала успокоив свои мысли.

— Да?

Господин?

— Разумеется, — хмуро ответил Таменага. Голос Накатани звучал так, будто он вот-вот ударится в панику. Возможно, Харуко права, и Хидэо просто не подходит для управления целым казино. С другой стороны, прежде он не звонил. — В чем дело?

— Господин, Такумо, тот актер, информацию о котором вы недавно запрашивали... он здесь, играет и выигрывает!

Внезапно шелковая рубашка Таменаги лопнула, и из-под нее показался оживший питон. На левом плече зашевелилась мукадэ, а с правого скользнула кобра.

— Господин, что мне делать?

Таменага закрыл глаза и заставил себя задуматься. Кобра высунулась из рукава и болтнула язычком в сторону запонки с черной жемчужиной.

— Сколько он уже выиграл?

— Восемь — десять тысяч. Он осторожничает, ставит только на красное или черное, уже поднял ставку до пятисот долларов и даже иногда проигрывает... но проигрывает слишком мало. Такумо наверняка жульничает. — В голосе Накатани проскользнула едва заметная нотка, намек на оставшийся невысказанным вопрос: “О чем вы мне не сказали?”

Сколько я ему сказал? Он знает, что талисман существует, но знает ли, в чем его сила? И каскадер, что знает он?

Если Такумо выигрывает в казино Таменаги, то он знает много, слишком много. Не меньше, чем знал Хигути, который был хорошим организатором, отличным игроком, но никудышным магом.

Таменага выругался. Это все равно что бороться с гидрой: отрубаешь одну голову — вместо нее сразу вырастает две. Сначала эта женщина, блестящий математик, украла талисман у Хигути, после того как у того хватило глупости проболтаться о нем. Это наводило на мысль, что главной была Аманда. Но Шэрмон излечилась от рака и отдала талисман Магистрале прежде, чем ее нашли. Теперь Магистрале попал в тюрьму... а талисман к Такумо. Мы слишком медлили, подумал Таменага. Мало было думать, что талисман в безопасности в сейфах полицейского управления, в этом следовало немедленно убедиться. Дело стоило риска...

— Давно он играет?

— Уже почти час.

— Кто из наших людей сейчас в казино? Накатани ненадолго задумался:

— Инагаки и Цутия.

Таменага покачал головой, кобра обвилась вокруг телефонного аппарата. Инагаки Кенжи, вышибала, слишком выделяется в толпе, Такумо поймет, что дело нечисто. А Цутия Симако... Падок ли каскадер на женщин? Интересует ли его хоть что-нибудь из того, что может предоставить “Санрайз”? Если и так, в досье этого не сказано.

— Американцы?

— Джуд... и псих с пистолетом.

— Пэйкер? — Ах да, сам же отправил его в казино отрабатывать долг синдикату. Таменага поразмыслил. Пэйкер — дрянной работник, но здесь его ничтожность — неоспоримое достоинство. Он ничем не связан с казино, и Такумо его никогда не встречал.

— Хорошо. Не отпускайте Такумо как можно дольше, пусть выигрывает. Предложите ему бесплатный обед, комнату, женщин — все что угодно. Он... — Таменага мысленно выругался, и кобра, расправив капюшон, уставилась на телефон. Такумо — каскадер, привыкший к ежедневному риску. К тому же он не алчный и скорее всего прекратит игру, как только соберет на залог для Магистрале. Или его все-таки опьянит богатство? Или радость выигрыша? Вдруг он захочет выжать из Таменаги как можно больше? Вряд ли. — Просто задержите его любой ценой. Я немедленно высылаю Осиму...

— Что делать, если он уйдет?

Судя по тому, что Накатани осмелился перебить хозяина, он все-таки ударился в панику, если только Такумо уже не собрался уходить.

— Пусть идет, — ответил Таменага. — Постарайтесь не убить его, но не позволяйте ему добраться до Лос-Анджелеса. Когда с ним разберутся, обыщите тело сами — либо предоставьте это Сакуре. И чтобы никто больше к нему не прикасался, ни Джуд, ни даже Симако. Держите меня в курсе. До связи.

Он стукнул кулаком по кнопке внутренней связи и начал на одном дыхании:

— Позвоните Сакуре, пусть едет в аэропорт, позвоните в аэропорт, пусть готовят самолет... позвоните в “Грейхаунд” и “Эмтрэк”, узнайте, когда отходят автобусы из Лас-Вегаса на Лос-Анджелес. Если удастся задержать их, не вызывая подозрений, сделайте это.

Затем он закрыл глаза и сосредоточился на мантре. Чтобы контролировать татуировки, реагирующие не на усилие воли, а на злобу или страх, требуется обуздать свои эмоции. Таменага медленно делал глубокие вдохи, стараясь забыть о ползающих по нему чудовищах, разувериться в их существовании.

 

Трескучее колесо, напоминающее сюрикен, превратилось в жемчужный метеор, а вскоре — в шарик слоновой кости, неохотно подпрыгивающий на нечетких цифрах. Такумо закрыл глаза и сосредоточился.

— Двадцать один.

Толпа вздохнула. Глаза Такумо открылись, он улыбнулся и попытался понять, сколько в его распоряжении фишек.

— Пожалуйста, делайте ваши ставки.

Ему никогда не сосчитать все до следующего раунда. Такумо собрал фишки и стал быстро их пересчитывать, начиная понимать чувства сютэн-додзи, случайно забредшего в суши-бар. Все остальные, в основном наблюдавшие за его игрой, нервно сделали несколько мелких ставок, скорее всего на номера своих домов.

— Четыре.

Раздался негромкий ропот, преимущественно по-японски, и несколько человек раздраженно отошли от стола. Крупье, изо всех сил пытаясь скрыть улыбку, сгребала деньги. Такумо, старавшийся время от времени проигрывать, бросил две десятидолларовые фишки на черное и вернулся к своим фишкам. К его великому удивлению, шарик остановился на пятнадцати, и ставка выиграла. Он быстро подмигнул статуе Хотея и закончил подсчеты. Пятнадцать тысяч и мелочь... почти пятнадцать. Чарли подумал, не будет ли разумным сменить казино, но не решился. Он, конечно одет получше, чем Говард Хьюз, когда тот скупил половину Вегаса, но выглядит слишком молодым и голодным, чтобы походить на человека, способного позволить себе выиграть пятнадцать штук.

Остается всего пять тысяч, чтобы выплатить залог (всего-то, подумал Чарли, мысленно хмыкнув: прежде пять тысяч побывали в его руках только дважды в жизни). И что потом? Дорогой адвокат? Или билет на самолет (но куда?) и поддельный паспорт? Или?.. Делайте ваши ставки.

Такумо сжал ключ в кулаке и поставил пятьсот долларов на черное. Хотей улыбался.

 

 

Данте

Прежде: Маг уже трижды попадал в тюрьму: дважды за путешествие автостопом и еще раз за то, что его подвезли на краденой машине. Но все три раза его освобождали на следующий день. Несмотря на то что не осталось никаких записей, он все равно рассказал об этом Келли и полиции.

Соседом по камере оказался юный латиноамериканец, мало говоривший по-английски, путавший в речи “б” и “в” и больше напоминавший персонажа “Монти Пайтон”, чем настоящего человека. К счастью, Маг слишком устал, чтобы смеяться. Он лег на шаткую койку и уставился в пустоту, стараясь не думать о том, к каким пращам и стрелам судьбы надо готовиться дальше.

Иногда ему приходилось спать на полу, который казался мягче, зато койка не была такой же тесной, как сиденье “Грейхаунда”. К ней, наверное, можно привыкнуть со временем... ужасно, но казалось, что у него появилось это время: годы, а возможно, и целая жизнь, за которую он не покинет стен тюрьмы.

Копы задали несколько вопросов об отметинах на руке, по он заявил, что точно не помнит, откуда они взялись, возможно, Кэрол перестаралась. В доказательство Маг про демонстрировал царапины на спине и едва заметные следы укусов на плечах. Этого хватило, чтобы расспросы прекратились, но вряд ли полностью убедило полицию.

Келли сказала, что по результатам медэкспертизы Аманду задушили париком из светлых волос, а под ногтями не обнаружили следов кожи, из чего следователь заключил, что напавший был ей знаком.

— Господи, она ведь жила в Калгари! — вырвалось у Мага. — Я не был единственным, кого она знала, я был тем самым, кого она знала хуже всех! Кстати, как ее задушили?

— Что вы имеете в виду?

— Нападавший стоял перед ней или сзади?

Келли пролистала папку.

— Не сказано.

— Узнайте. Если он стоял сзади...

— Да, этим можно объяснить, почему она его не поцарапала.

— Слушайте, этим нельзя доказать сразу и то и другое! Если она никого не поцарапала, а у меня исцарапана рука...

— Укушена. Но не волнуйтесь, следы укуса не считают уликой.

— Как можно укусить за руку человека, который стоит сзади? И зачем мне становиться сзади? Хм... скажем по-другому. Во что она была одета? — Келли снова открыла папку. — Хорошо, не ищите. Она была голой?

— Нет, одетой.

— Ясно. В перчатках?

Снова зашелестели страницы.

— Не думаю, иначе они не рассчитывали бы найти что-нибудь под ногтями. Вот, нашла. Перчаток не было.

— Хм. Той ночью было холодно. Можно тоже посмотреть? — Он пролистал страницы и хмуро улыбнулся. — Расстегнутое пальто, ни перчаток, ни шарфа. Что нам это дает? — Келли не ответила. — Забудьте, что живете в теплой Калифорнии, представьте себя канадкой. Меня это наводит на мысль, что Аманда только что вошла с улицы в теплое помещение, но ненадолго, и не стала снимать пальто... или села в теплую, но тесную машину. Села на переднее сиденье, а сзади...

Внезапно Маг понял, кто, вернее, что задушило Аманду Шэрмон. Ладони без рук, в которые можно было бы вцепиться ногтями, ладони в черных перчатках, без труда способные спрятаться на заднем сиденье...

— И что это доказывает?

— Что?

Хорошо, ее задушили в машине. Что это нам дает?

— У меня нет машины.

— У нее тоже не было.

— Не в этом дело. Зато у нее были в Калгари знакомые. Студенты, преподаватели... у кого-то наверняка есть машина, в которую она не побоялась бы сесть. Господи, даже в самых темных закоулках Бруклина большинство убийств совершается друзьями или родственниками, а отнюдь не первыми встречными!

— Знаю, — отрезала Келли.

— Чудесно. Вот и скажите копам, чтобы они меня выпустили!

Келли ничего не ответила. Он вздохнул и спросил:

— Какие против меня улики? Я признался что знаком с ней, я искал ее в Калгари, до и после убийства.

— Ваши фотографии...

— О, их проявили? Я хотел бы посмотреть. Да, я фотографирую женщин. Такое у меня хобби, иногда оно и деньги приносит.

— Веских улик нет, — резко начала Келли, — поэтому вам разрешено выйти под залог. Эксперты ищут на ваших вещах ее отпечатки и тому подобное, но ничего убедительного скорее всего не найдут, даже если вы виновны. Нет ран — нет и пятен крови, а найденные волосы или отпечатки докажут только то, что вы с ней виделись. У нее не нашли ничего, что могло бы связать вас, кроме имени в записной книжке.

Но не это делает вас идеальным подозреваемым. Кто еще? Семья? Ее родители и сестра погибли в автокатастрофе, когда ей еще не было шестнадцати. Ухажеры? Она ни с кем не встречалась. Исходя из того, что нам известно, она вполне могла быть лесбиянкой. Но если так, все держалось в строгой тайне. Мы не можем найти никого, кто заявил бы, что спал с ней, — ни в Калгари, ни в Тотем-Роке, вообще нигде. В Тотем-Роке ее никто не знал, кроме домовладелицы. Соседка? Нет ни мотива, ни даже взаимной привязанности. Аманда о себе ничего не рассказывала, и единственное, в чем Дженни Холдридж оказалась полезной, — информация о существовании какого-то друга в Лас-Вегасе, о котором она больше ничего не знает. Научный руководитель? У него железное алиби, к тому же он почти вдвое старше вас, и у него незапятнанная репутация, в то время как вы... Вы бродяга без определенного рода занятий, вы родом из самого опасного района Нью-Йорка, у вас почти никогда нет денег, а ее сумочку перед тем, как выбросить, тщательно обыскали. К тому же ваша последняя работа — фотограф для порножурнала. А учитывая всеобщее убеждение, что порнографию контролирует мафия, даже ваше собственное имя становится уликой.

— Этот журнал эротический, он разрешен к продаже даже в Канаде, и ради Бога, я же итальянец. А мафия — из Сицилии.

— Какая разница?

— Вы когда-нибудь встречали итальянца, способного сдержать клятву молчания?

Келли улыбнулась, но быстро взяла себя в руки.

— Мистер Магистрале, я не шучу, общество привыкло обвинять таких, как вы, в любых преступлениях. Один репортер из Ванкувера уже пытается связать ваши переезды из города в город с нераскрытыми убийствами, изнасилованиями и исчезновениями. Конечно, это не правосудие, а его противоположность, и практика газетных приговоров до суда отвратительна, но с ней нельзя не считаться, особенно когда у тебя нет денег.

— Что же нам делать?

— Попробуем оттянуть суд, насколько удастся. Вы пройдете тест на полиграфе.

Маг поразмыслил:

— Я считал, что результаты подобных тестов не принимаются на рассмотрение суда как улики.

— Так и есть, но отрицательный тест может убедить судей отказать Канаде в депортации. К счастью, вам предстоит предстать пред судом не здесь Выражение ее лица ясно продемонстрировало отношение Келли к калифорнийским судьям.

— О чем будут спрашивать?

— Сначала с вами несколько часов побеседуют и в процессе составят несколько хороших вопросов, на которые надо отвечать либо “да”, либо “нет”. Скажем, были ли вы в ночь на двадцать второе на Седьмой авеню. Затем включат полиграф, зададут несколько пробных вопросов, например, зовут ли вас Микеланджело Магистрале или родились ли вы в Нью-Йорке. А потом они спросят, вы ли убили Аманду Шэрмон, когда вы видели ее в последний раз, где вы были и что делали в момент убийства.

Как она и ожидала, Маг скривился.

— Сложный вопрос, да?

— Да уж.

— Вы же не могли совершить ничего хуже убийства... или вы кого-то покрываете?

— Нет, не в этом дело. Просто в это гораздо сложнее поверить.

— Что?

— Забудьте. Мне можно немного подумать? Что ж, у него появилось это время, вот уже целый день он просто сидел в камере. И от Чарли не было новостей.

— Магистрале? — Он поднял глаза и увидел открывающего дверь охранника. — К тебе посетитель.

— Кто?

— Назвался твоим дядей. Давай, у меня и другие дела есть.

Маг встал, оглянулся на сокамерника, пробормотал:

— Не уходи, я скоро вернусь, — и направился за охранником.

— Кстати, за что он-то здесь? — спросил он уже в коридоре.

— За убийство, как и ты. Начал пальбу из “Калашникова” по другим бандитам, застрелил троих.

Голос охранника не выражал никаких эмоций, из чего Маг понял, что по жертвам незадачливого сокамерника никто не будет скучать. Подумаешь, три мертвых торговца наркотиками. В Лос-Анджелесе такое настолько обычно, что вряд ли попадет в газеты, не говоря уж о шестичасовом выпуске новостей.

Зато убийство прекрасной талантливой девушки, смертельно больной раком, может здорово повысить твой рейтинг. Маг покачал головой и дальше шел молча.

 

Данте Мандальоне был невысок и коренаст, с редеющими темными волосами и акцентом, блуждающим между Сиднеем и Бостоном... но итальянская речь лилась из него как из ведра, а скорости, с которой он обрушил на Мага поток цветистых ругательств, позавидовал бы любой коммивояжер. Ритуал окончился, дядюшка сел и вздохнул. Маг спросил:

— Как семья?

— С ними все в порядке.

— Это значит, что ты им еще ничего не сказал?

— Я пока их подготавливаю, — признался Мандальоне. — Мики, в последнее время твой отец неважно выглядит. Что и неудивительно, рядом с ним я кажусь большим трезвенником, чем все анонимные алкоголики вместе взятые. Похоже, в этом ты пошел в мать. Она подозревает, что что-то происходит, но не знает, насколько все серьезно. Слава Богу, ей всегда не хватало воображения. Надеюсь, слух о твоем деле не дойдет до газет Нью-Йорка?

— Не думаю. Все равно отец читает только о спорте. — Маг гораздо больше боялся расстроить сестер, чем родителей, и знал, что Мандальоне прекрасно понимает это.

— Что ж, до первой полосы ты точно не доберешься, скажи спасибо беспорядкам на Уолл-стрит. Когда суд?

— Самое раннее — через три недели. Если выйду под залог — постараюсь оттянуть его, если не удастся — то пусть все закончится побыстрее.

— Ничем не смогу тебе помочь, — хмуро протянул Мандальоне. — Мне не собрать и десятой части того, что нужно, а у тебя, кроме фотоаппарата, ничего нет, так?

— Да.

— Может быть, семья...

— Нет.

— Я так и думал, что ты откажешься.

— Если спросят, скажи, что мне отказали в залоге. Я не возьму их деньги, это мои неприятности.

Двое мужчин полминуты глядели друг на друга.

— Спасибо, что пришел.

— Да не за что. Я приехал на распродажу, которую устроила киностудия “Дэнджерос Вижнс”.

— Отлично, мне не помешает хорошая книжка.

— Что тебе купить?

— Что-нибудь не слишком реалистичное. — Мандальоне рассмеялся. — Только не приноси ничего своего, и очередной выпуск “Инферно” тоже не надо. Если мне понадобятся ужастики или триллеры, достаточно будет посмотреть вокруг. Послушай, если тебе удастся найти...

— Что ты хочешь?

— Что-нибудь по японской мифологии, только хорошее.

 

 

Опасные видения

Двадцать две тысячи долларов с мелочью — невероятные для Такумо деньги. Он посмотрел на фишки, перевел взгляд на крупье, и та нервно улыбнулась ему в ответ. Такумо заметил, что ее накрашенные ногти зависли прямо над сукном (он знал, что если крупье кладет руку на стол — это сигнал, что игрок жульничает), и решил уходить. Во-первых, Чарли не знал, кому на самом деле принадлежала сегодняшняя удача, ему или Магистрале, во-вторых, деньги мало его интересовали. Американская валюта вызывала омерзение. Выставленный в витрине казино “Бинион Хорсшу” миллион в десятитысячных купюрах привлекал Такумо не больше компьютерной распечатки. Он вполне мог себе представить того, кто захочет забрать выигрыш в канадских долларах, как бы бесполезны здесь они ни были. Зато штатовские выглядят так, что от них хочется как можно скорее избавиться. Он собрал свои фишки и вознамерился сделать именно это.

Восхитительная, облаченная в шелка работница казино попыталась его остановить, предлагая бесплатный обед, бесплатный номер в отеле... подачки, обычно предназначенные для проигравших. Возможно, они надеялись, что удача ему изменит. Не обращая внимания на ее очевидное заигрывание, Такумо вежливо отказался и поспешил прочь, пока она не придумала, что еще предложить.

На остановке “Грейхаунда” Чарли появился за сорок минут до отправления, слишком возбужденный, чтобы заметить преследовавший его от “Санрайза” хвост, и скрылся в уборной в надежде прийти в себя.

Сидя на унитазе и пытаясь игнорировать запах нищеты и отчаяния, Такумо снова тихо пересчитал выигрыш. Двадцать две тысячи триста семьдесят долларов. Чарли мог поклясться, что некоторые фильмы, в которых он играл, обошлись продюсерам в меньшую сумму. Он аккуратно согнул крупные купюры, сунул их во внутренний карман кожаной куртки и, закрыв глаза, начал медитировать.

 

Пэйкер заглянул под дверь кабинки, увидел ноги в кроссовках и мысленно выругался. С собой у него было только два ствола: револьвер “смит-вессон Бодигард”, выстрел из которого услышат даже на улице, и итальянский пистолет-пулемет “спектр” с глушителем, но в магазине последнего пустотелые боеприпасы, и очередь сквозь дверь кабинки вряд ли станет смертельной. Зато, с его-то невезением, хотя бы одна пуля попадет в деньги. Он отошел от кабинки к зеркалу и стал ждать.

Ждать пришлось долго. Четыре раза в уборную заходили люди и четыре раза ее покидали, а он все стоял у сушилки для рук. Пэйкер снова заглянул под дверь кабинки, чтобы убедиться, что Такумо не испарился, не стал невидимкой или на что там способны ниндзя. Инагаки предупреждал об этом, особенно напирая на то, что не следует подходить близко. Как будто Пэйкер собирался повторить позорное происшествие в Тотем-Роке!

Наконец дверь открылась и показался Такумо. Пэйкер завернул краны и, чтобы увеличить дистанцию, отошел к сушке для рук, а затем потянулся за “спектром”.

Такумо спасло то, что на оружии был глушитель. Заметив, как возится бандит, он повернулся... но между ними было больше трех ярдов.

Пэйкер выхватил пистолет и начал целиться, когда Такумо вытащил бумажник.

— Держи, они твои.

— Что?

— Как пришли, так и ушли, — с сожалением ответил Чарли и швырнул бумажник в колени Пэйкера. Бросок в лицо или пах мог заставить врага пригнуться или рефлекторно выстрелить.

Бандит посмотрел вниз, и Такумо, сжав ключ в руке, закрыл глаза и представил, как прямо по учебнику совершает идеальный удар в полете. Через мгновение он почувствовал, что нога врезалась в лицо противника, и приготовился совершить перекат.

Когда он открыл глаза, мир исчез.

 

— Микеланджело Магистрале...

Кэрол подняла глаза.

— Что?

— Так зовут того парня, который приезжал к тебе? Фотографа?

Кэрол кивнула. Маг не звонил ей с тех пор, как пропал. Днем раньше позвонил полицейский и выспросил все, что она знала о передвижениях Мага, не сказав, зачем это нужно. Кэрол ничего не сказала о бандите с пистолетом и теперь гадала, правильно ли поступила.

— Здесь написано, что он кого-то убил.

— Что?!

Дженни положила газету на прилавок и открыла ее на нужной статье.

— Пишут, что он убил какую-то девушку, которую встретил здесь, у нас. Ты ее знала?

Кэрол посмотрела на фотографию Аманды и пожала плечами.

— Возможно, заходила в магазин, — сказала она с горькой ухмылкой. — Похоже, это фотография из паспорта. Маг всегда говорил, что если ты похож на фотографию в паспорте, то слишком болен, чтобы путешествовать. Ее имя мне незнакомо.

— Мне тоже. — Дженни дочитала статью и покачала головой. — Думаю, тебе повезло, что не ты оказалась на ее месте.

 

Ошеломленный Пэйкер открыл глаза, попытался их на чем-нибудь сфокусировать, но не нашел на чем. Он обвел глазами белую бесконечность и заметил неподалеку свой “спектр”. Сев, Пэйкер потряс гудящей головой и провел рукой по лицу. Из носа текла кровь, щека опухла, а несколько передних зубов ощутимо шатались. Пэйкер попытался вспомнить, что же случилось. Тот япошка вышел из кабинки и...

Где он, черт возьми, находится? Умер? Если это Рай, то здесь ничуть не приятно, если Ад — то вполне терпимо. Пэйкер с трудом повернул голову и увидел пригнувшегося Такумо, стоящего на абсолютной пустоте.

— Что за черт... — начал канадец, медленно поворачиваясь и пытаясь дотянуться до кобуры на лодыжке.

Такумо крутанулся на левой ноге, а правой нанес Пэйкеру удар по лицу, отбросив его обратно на пол. Пэйкер едва успел вскрикнуть, прежде чем все вокруг взорвалось сверхновой звездой и через секунду провалилось во тьму.

Такумо опустился на одно колено и бегло ощупал пол. И плитка, и соединявший ее строительный раствор остались на месте, что бы это ни значило. Их просто не видно. Что же за ерунда такая приключилась?

Он посмотрел сначала на себя, а затем на Пэйкера. Бандит определенно видел ту же белую пустоту, по крайней мере, осторожно решил Такумо, он заметил что-то неожиданное. Появилось смутное желание привести нападавшего в себя и выспросить, но тот скорее всего окажется не помощником, а обузой. Такумо вздохнул и нагнулся обыскать его. Прежде всего он достал револьвер из кобуры и, опустошив барабан прямо на землю, бросил в сторону от хозяина.

Пистолет отскочил от чего-то невидимого и, звякнув о металл, исчез из виду, немножко не долетев до пола. Чарли перевел взгляд с пустоты на Пэйкера, перешагнул бандита и на цыпочках направился к месту исчезновения пистолета, ни на секунду не забывая о том, как в белоснежной Антарктиде погибали люди, провалившись в невидимую расселину. К его облегчению, пол (пол ли?) оставался целым и горизонтальным.

Такумо вытянул руки, и вскоре они уперлись в какой-то холодный угол, принадлежавший, как стало ясно из дальнейшего ощупывания, умывальнику. Чарли заглянул в невидимую раковину и увидел парящий в белоснежной пустоте револьвер, взялся за влажную рукоятку, бросил его на пол, а затем медленно обошел комнату. На ощупь ничего, кроме внешнего вида, не изменилось. Он добрался до двери кабинки, поколебался и открыл ее. Что же такое он натворил?

Будь осторожен в своих желаниях...

О чем он тогда думал? О том, чтобы ударить Пэйкера ногой по лицу...

Что он представил? Автоматы для покера управляются, если представить вишенки, колесо рулетки — если представить, как шарик останавливается на нужном числе. Чтобы ударить, он представил себе...

Черт! Картинку. Иллюстрацию из книги. Карандашный набросок на белом фоне.

Такумо оглядел себя, и чувство юмора взяло над ним верх. Еще повезло, что одежда осталась прежней и не превратилась в нарисованную, подумал он, издал вялый истеричный смешок, но внезапно замолчал и прислушался, ощутив всей кожей, что кто-то стоит у него за спиной и слушает. Тишина. Такумо сел и проделал несколько дыхательных упражнений, затем, успокоившись, снял плетеный шнурок с запястья, запихнул талисман в карман и открыл дверь.

Унитаз стоял на месте. Очень жизнеутверждающе. Видимо, магия сработала только в пределах зоны видимости. Хорошо, что он не уничтожил весь мир, решил Такумо, закрыл глаза и нырнул в пустоту. Выход недалеко, только бы найти нужную дверь.

Пэйкер издал слабый стон. Такумо бросился к распростертому бандиту и приподнял ему одно веко. Все еще без сознания и, вероятно, проваляется так еще пару минут.

— Горьких снов, — пожелал Такумо и начал обыск.

Из оружия Чарли нашел только запасной магазин к “спектру” и спрятанный в пряжку ремня складной ножичек, если не считать двух пачек “Кэмела” и пары упаковок спичек с логотипом “Санрайза”. В карманах не оказалось ни бумажника, ни документов, только несколько мелких монет, канадских и американских, и ключ от номера в отеле “Санрайз”. Будильник на часах с секундомером и функцией перестановки времени по временным зонам установлен на двенадцать двадцать пять ночи. Никаких украшений, номерных знаков и татуировок. Рубашка без рукавов в стиле “сафари” выглядела новой, но недорогой и немодной, купленной скорее всего ради множества карманов. Ботинки, наоборот, старые, поношенные, хотя и выглядят пошитыми по правительственному заказу, видимо, списаны со склада как излишки. Редеющие каштановые волосы бандита острижены ежиком, ногти больших рук — ухожены, ладони казались мягкими, но костяшки пальцев явно вели увлекательную жизнь. Бандит — мускулистый, но с брюшком, старше тридцати пяти. Он недавно прибыл из Канады и, вполне возможно, там родился — это единственное, что дал обыск. У Чарли возникло резкое и неприятное чувство, будто он должен что-то сообразить, но в голову ничего не приходило. Сложно думать в белой пустоте...

Такумо поднял свой бумажник и сунул его обратно в карман, собрал пистолеты и бросил их в унитаз вместе с запасным магазином, а затем встал туда же, где стоял, когда Пэйкер вытащил пистолет, закрыл глаза и, пытаясь выудить из своей памяти комнату такой, какой она была прежде, сжал ключ в кармане.

Чарли снова открыл глаза. Пустоты вокруг больше не было, но все углы и прямые казались неровными и смазанными, а его отражение (за исключением липа, полупрозрачное и расплывчатое) застыло в зеркале, как тень Хиросимы. Таблички с надписью “Свободно” на дверях кабинок читались с большим трудом, инструкция по использованию сушки для рук сплошь состояла из невнятных загогулин. Такумо попробовал снова, )л некоторые углы заострились, но в общем комната продолжала напоминать дешевую пародию на Зазеркалье.

Наконец он вернулся в кабинку и вообразил, как разбилось зеркало, увидел, что взорвались лампы. Когда Такумо снова открыл глаза, вокруг было достаточно темно. С деланной уверенностью Чарли вышел из уборной и захлопнул за собой дверь. Через семь минут отходит автобус на Лос-Анджелес. Пусть бандит все объясняет, когда его найдут.

Он сидел на станции и ждал, пряча лицо за дешевой книгой в мягкой обложке; не то лицо, которое обычно бывает у человека, внезапно выигравшего пятнадцать тысяч, лицо испуганного мальчика, внезапно выяснившего, что не умеет обращаться с магией...

...но, может быть, только может быть, он знает того, кто умеет.

 

 

Отрицания

Когда Осима Сакура прибыла в Лас-Вегас, врачи везли Пэйкера в больницу, а угрюмые копы раскладывали его пистолеты по полиэтиленовым пакетам. Через двадцать минут ей пришлось выдержать нелегкий телефонный разговор с Таменагой.

 

— Вы уже определились?

— Насчет чего?

— Насчет полиграфа.

Маг покачал головой:

— Вы уверены, что другого выхода нет?

— Нет, — ответила Келли. — Кстати, следователи проявили вашу пленку. Негативы копы забрали в качестве улик, но я попросила, чтобы мне тоже сделали копии. Кто это? — Она протянула три снимка восемь на десять, и Маг поморщился:

— О Господи...

— Странное имя, — сказала Келли.

— Не смешно.

— Он мертв.

— Нет, он... без сознания. Я его ударил.

— За что?

— Он наставил на меня оружие.

— Какое оружие?

— Пистолет-пулемет с глушителем. Кажется, “ингрэм”

— М-10 или М-11?

— Не знаю. Возможно, и “узи”, да что угодно! Все свои скудные знания об оружии я почерпнул из кино и неприятностей вроде этой. Но мне еще никогда не угрожали таким огромным пистолетом.

Келли кивнула.

— И вы не знакомы с этим человеком?

— Нет.

— А прежде не встречались?

— Не думаю, у меня отличная память на лица... хотя его — не самое запоминающееся.

И верно, выглядит, как будто отштамповано по правительственному заказу, подумала Келли.

— Акцент?

— Канадский. Какой-нибудь западной провинции. Я слышал в Калгари что-то похожее.

— И вам удалось сделать так, что он упал без сознания?

— Он попытался выстрелить, но пистолет заклинило, и я шарахнул его футляром фотоаппарата.

— Из-за этой истории вы боялись, что вам не поверят? Это она — причина того, что вы не соглашаетесь на тест полиграфа?

— Нет, — угрюмо ответил Маг, — если бы я рассказал вам самую невероятную часть истории... нет, лучше об этом не думать.

Келли пожала плечами.

— Почему этот человек угрожал вам пистолетом?

— Он сказал, что ищет Аманду.

— Вы думаете, что он ее убил?

Маг так не думал, но в данном случае говорить правду было не обязательно.

— Это не приходило мне в голову... полагаю, что это возможно. Но в Калгари я его не встречал.

Келли еще раз взглянула на фотографию и скривилась:

— Боюсь, нам опять придется начать все сначала. Итак, когда вы впервые встретили Аманду Шэрмон?

 

Маг выложил все начистоту до того момента, как поселился в общежитии, и раздумывал, упоминать ли так любимые Такумо нетрадиционные методы проникновения в здания, когда в дверь постучали, и вошел скучного вида полицейский.

— Мисс Барбэ?

— Да?

— Здесь один тип принес двадцать тысяч баксов и заявляет, что хочет внести залог за мистера Магистрале.

— Мой дядя?

— Не знаю. Ваш дядя японец?

— Нет, австралиец, — насторожился Маг. Японец, вносящий за него залог? Рукоро-куби или один из его приятелей?

— Такой тощий коротышка примерно вашего возраста.

Маг, испытавший одновременно и облегчение, и недоверие, улыбнулся:

— Он представился как Чарли Такумо?

— Я не запомнил. Вы хотите на свободу или нет?

— Конечно, хочу. — Он обернулся к Келли. — А еще я хочу, чтобы мне вернули мои вещи, вы сможете это устроить?

— Постараюсь.

По причинам, которые Келли даже не надеялась понять, в криминалистическом отделе не пожелали вернуть Магу футляр от фотоаппарата (сам аппарат вернули), куртку, кроссовки, рюкзак и обе пары джинсов. Поэтому из заключения он прошествовал босиком, одетый в спортивные штаны и облезлую футболку с эмблемой НАСА, с фотоаппаратом в одной руке и полиэтиленовыми мешками, набитыми остальными вещами, в другой, угрюмо игнорируя заявления ухмыляющегося Такумо, что в Лос-Анджелесе такой наряд никто и не заметит.

Смог куда-то рассеялся, вылезло солнце и так раскалило асфальт, что не желающий обжигать пятки Маг несолидной трусцой перебежал в тень мотоцикла Такумо. Но когда навстречу, улыбнувшись, выбежала симпатичная девушка, одетая в облегающие велосипедные штанишки и еще более откровенную футболку, Маг нехотя решил, что в конце концов он привыкнет к этому городу.

Келли и Такумо догнали его через полквартала.

— Куда вы? — поинтересовалась Келли.

— Туда, где можно купить ботинки, — простонал Маг, разглядывая обожженные стопы. — И хоть какие-нибудь джинсы. Суд учтет при рассмотрении дела это извращенное издевательство?

Келли ответила:

— Не забудьте взять чек в магазине, я смогу заставить следователей оплатить эти расходы.

Маг зло попытался продемонстрировать все свои зубы.

— Где здесь продаются самые дорогие джинсы?

— На Родео-драйв, — не замедлил ответить Такумо. — Сам-то я туда не хожу, просто знаю. Какие предпочитаешь, норковые или соболиные?

— У вас есть деньги? — спросила Келли.

— Осталось еще немножко. В Беверли-Хиллз принимают наличные?

— Откуда мне знать? — Она схватила Мага за плечо и развернула.

— Майкл... Маг... — Внезапно Келли растерялась. “Увидимся ли мы снова?” звучало слишком сентиментально, “Собираетесь ли вы сбежать?” — слишком бестактно, учитывая ее профессию. Она опустила глаза на фотоаппарат.

— Объектив. Разве его не должен закрывать колпачок?

— Что? — Маг в изумлении попытался оглянуться, но лица ее так и не увидел, зато увидел руку на своем плече и наконец все понял.

— Вечно я теряю эти проклятые колпачки от объектива. Ничего страшного, на него надет ультрафиолетовый фильтр, — мягко ответил он.

Она утвердительно дернула головой.

— Завтра я весь день в суде, дело об изнасиловании, но вы не хотите встретиться и поговорить насчет полиграфа?

— Где?

— Лучше всего, наверное, в моем офисе. — Келли порылась в сумочке и выудила визитную карточку. — Вот номер моего пейджера. Позвоните, когда что-нибудь решите. Договорились?

Келли направилась к своей машине, и Такумо протянул Магу черный мотоциклетный шлем.

— Что у тебя в конверте?

— Фотографии. Ты же хотел посмотреть на Аманду или я ошибаюсь?

— Конечно. Удачные вышли снимки?

— Придется немножко обрезать края. — Но руки до этого дойдут, лишь когда все закончится, подумал Маг, не стал договаривать и натянул шлем. — Куда едем?

Келли, обернувшись, смотрела на уезжающий мотоцикл и пыталась удержать появившуюся злобу, направленную не на Мага, а на себя саму. Все улики, пусть только косвенные, указывают на вину Мага, нет, на вину Магистрале, мысленно поправилась она. И все ее чувства противоречат уликам.

И вот появился второй бродяга, знающий Мага, Магистрале, немногим более недели, и, как будто все в порядке, внес за Магистрале залог в двадцать тысяч наличными, кстати, откуда он взял столько денег?

— Теперь мы одни, — сказал Маг, когда они завернули за угол. — Где ты взял такую кучу денег?

Такумо довольно ухмыльнулся и, не успев снять шлем, выпалил:

— В Лас-Вегасе!

— Что?!

— Скажи спасибо ключику, — рассмеялся он. Маг подумал и присоединился к смеху, когда Такумо уже почти замолк. — Я должен был догадаться раньше, — начал объяснять Такумо, останавливая мотоцикл. — Сам не понимаю, почему до меня не дошло. Ключ*. Ки, по-японски это значит... в английском языке просто нет для этого точного слова. Буквально — “дыхание”, но обычно его переводят как “дух” или “внутренняя сила”. Оно происходит от китайского “Чи”, как, например, в “Тай Чи”. Умелое управление собственным ки позволяет превышать обычные человеческие возможности. — Такумо хмыкнул. — Создатель этого талисмана обладал необычным чувством юмора.

— Вернее сказать, извращенным. Но ты не сказал, как...

— Потом объясню, хорошо? Долго рассказывать, и я сам с трудом верю в случившееся. Только... вот, возьми. — Он выудил ключ из кармана куртки и хлопнул им по ладони Мага. — По-моему, ты лучше с ним управляешься.

[Ключ — key, в англ. языке звучит как “ки”.]

Маг открыл рот, собираясь возразить, но опять его закрыл. Когда стоишь босиком, горячий тротуар — не место для разговоров, поэтому, подпрыгивая, он последовал за Такумо, шедшим очень быстро, учитывая длину его ног. Если бы Чарли, снова разразившись смехом, не остановился у витрины спортивного магазина, где были выставлены товары для восточных единоборств, Маг бы отстал.

— Теперь-то ты отчего смеешься?

Такумо ткнул пальцем в футболки с надписью “Ниндзя”.

— Из-за них. Все равно что таскать с собой огромную светящуюся вывеску: “ЦРУ. Не обращайте внимания”. — Он потряс головой, успокоился и вошел в соседний магазин. — Джинсы, кроссовки, хочешь что-нибудь еще?

— Я не отказался бы от ответов на некоторые вопросы.

— Какого размера?

Маг попытался пристыдить Такумо взглядом и, не преуспев, сгреб в охапку три пары джинсов, сунул Такумо конверт с фотографиями и бросил:

— Вот, посмотри пока, — и нырнул в ближайшую примерочную.

Худощавый и длинноногий, Маг все равно не без труда находил те джинсы, которые подходили бы ему без хирургического вмешательства. Много лет назад, после долгих размышлений на эту животрепещущую тему, он заключил, что подавляющее большинство производителей шьют их на кастрированных жирафов. Когда в дверь примерочной постучали, он как раз сражался с молнией на первой паре.

— Да?

— Маг?

— Ну?

Тишина. Маг вздохнул и приоткрыл дверь. Такумо сунул ему под нос фотографию Пэйкера и прошептал:

— Кто этот тип?..

— Я тебе о нем рассказывал.

— Он был в Вегасе и пытался... Слушай, ты не мог бы поторопиться?

 

— Короче, — начал Такумо, как только за ним захлопнулась дверь, — прости, что я немного издерганный, даже очень издерганный, но я думал, что успокоюсь, если начну вести себя почти нормально. С тех пор как вернулся, я успел проделать множество упражнений и из йоги, и из кудзи-кури, помедитировать, но когда увидел тот снимок...

— Этот болван был в Вегасе? Ты уверен?

— Да. Теперь он выглядит слегка иначе, в основном из-за синяка на лице, подозрительно напоминающего след от одной из кроссовок седьмого размера. Но у него все еще полно канадской мелочи в карманах. И его отношение к окружающим не изменилось, в меня он тоже пушкой тыкал. — Чарли закрыл входную дверь на цепочку, скинул кроссовки и потопал на кухню.

— Сядь и расскажи все по порядку. Я сам приготовлю чай.

Такумо вяло улыбнулся:

— Хорошо. Тогда слушай...

Он, торопливо запинаясь, выложил все, что с ним произошло, а Маг слушал, не перебивая. Выпив две чашки чая, Чарли закончил словами:

— Думаю, этот болван все еще в Вегасе. Но ключ твой, Маг. Тебя не занесло бы в Сумеречную зону. Понимаешь, я просто не умею управлять талисманом.

— Ты не умеешь? Господи, ты же умеешь медитировать...

— А ты умеешь видеть. По-моему, так эта магия и работает — надо видеть и верить. Возможно, я не прав.

— Шикарно.

— У тебя есть идеи получше?

Маг посмотрел на снимок Пэйкера и покачал головой.

— Ты разбираешься в фотографии?

— Не больше, чем ты в ниндзюцу. Я, конечно, знаю, куда надо целиться, и обычно мне удается понять, на какую кнопку нажать. Если их не слишком много.

— И если бы я дал тебе эту пленку, чтобы проявить ее и распечатать...

— Я бы отнес ее в проявку.

— А если бы не было проявки? Допустим, ты оказался в полностью оборудованной темной комнате, один на один с пленкой?

— У меня бы ни фига не вышло.

— Скорее всего ты бы полностью испортил пленку, а возможно, и оборудование.

— Да, я вполне врубаюсь. Ты бы видел, что новички вытворяют с нунчаками.

Маг вытащил талисман из кармана и намотал шнурок на палец.

— Хорошо, с его помощью ты открывал любые двери и жульничал в рулетку. На что еще он способен?

— Заклинить пистолет?

— Что? У тебя и это получилось?

— Нет, мне это не пришло в голову, — тихо ответил Такумо. — Но ты не забыл, что случилось с “ингрэмом” в Канаде?

Маг закрыл глаза и собрался с мыслями:

— Я... смотрел на того типа, нет, на пистолет, отвечал на вопросы, а сам понимал, что сейчас меня убьют... и продолжал смотреть на пистолет, как будто он был опаснее своего хозяина. Помню, я подумал, хорошо бы, чтобы пистолет заклинило, я слышал, что с “ингрэмами” такое часто случается...

— И его заклинило. Ты держал ключ в руках?

— Да.

Такумо ухмыльнулся:

— И ты увидел, как его заклинило? До того, как это случилось? Ты это себе вообразил?

Маг молча кивнул. Ухмылка Такумо стала еще шире.

— Только не говори, что и это бесполезный трюк. Представь себе: ядомедзюцу, второй дан, — искусство ловли пуль.

Маг открыл глаза и бросил на Такумо злобный взгляд.

— Чудесно. Волшебство, которое случается только тогда, когда в тебя стреляют, а у тебя есть время что-то себе представить. Как раз то, что нам нужно.

— Слушай, это только начало!

— Лучше бы мы заранее знали, кто собирается в нас стрелять.

— Разумеется, но...

— Хорошо. Каким тебе показался тот канадец?

— Тупым, — не задумываясь, ответил Такумо. — Такие, как он, без ума от фильмов про Рэмбо.

— Ты прав. Он маг?

Такумо скривился.

— Не потянет даже на колдуна-недоучку. Не сможет без помощи машину в гараж загнать.

— Значит, ключ не его. — Маг вздрогнул и хлопнул себя по лбу. — Я идиот! Этот болван даже не знает о ключе!

— Что?

— Он приехал в Тотем-Рок в поисках Аманды и нашел меня только потому, что я как раз выходил из ее квартиры. А с Амандой он вообще не знаком, иначе не называл бы ее просто “блондинкой”. Я сказал ему, что ее ключ у меня, но он даже не велел мне отдать его!

Такумо обдумал все сказанное и кивнул.

— Возможно. Или он просто хотел тебя убить и снять ключик с трупа... хотя ты, видимо, прав, гораздо проще отнять.

— Я еще тогда подумал, что его кто-то нанял. Теперь же я уверен на все сто.

— Разумеется, — согласился Такумо, — он не главный.

— Откуда такая уверенность?

— У него нет авторитета. Когда долго работаешь в съемочных группах, быстро начинаешь понимать, кто главный и кто за кем дерьмо убирает. Наш придурок — ничто без своего пистолета. Такое впечатление, что без оружия он не сможет купить гамбургер с картошкой фри. Но если босс не он, то кто? И откуда он взялся в Вегасе? Телепортировался?

Маг снова вздрогнул и уронил пустую чашку.

— О Господи!

Почти минуту они сидели молча, нервно озираясь. Вдруг Такумо улыбнулся:

— Слушай, только что вспомнил: у него был ключ от номера в “Санрайзе”.

— Где это?

— Это отель при казино, где я выиграл деньги. Наверное, там наш болван меня увидел и...

— Но откуда он тебя узнал?

— Наверное, ему рукоро-куби рассказал, — подумав, ответил Такумо. — Или рукоро-куби рассказал своему боссу, который и натравил на меня бандита. Проклятие, если этот ключик стоит столько, сколько я думаю, то за наши головы давно назначена награда в миллион долларов. Этот тип наткнулся на тебя, затем попытался опередить нас... у меня концы с концами не сходятся, да? — Маг кивнул. — Хорошо, тогда теперь твоя очередь.

Маг смотрел на плакат “Дзёнина”.

— Как насчет рукоро-куби? Он главный?

— Ни в коем случае.

— Согласен, еще один наемник.

— И к чему это все ведет?

— Наверное, к отелю “Санрайз”. Почему, например, канадец там остановился? “Санрайз” предназначен для японцев. Не казино, деньги все равно у кого собирать, но именно отель. У него договор с японской туристической компанией.

— Откуда ты все это знаешь?

— Большинство девушек, с которыми я встречался, когда работал на Данте, были из Лас-Вегаса. Они рассказали мне несколько диких историй.

Такумо решил не интересоваться подробностями, так как вполне справедливо предположил, что Маг просто пытался соблюсти вежливость. Репутация японских туристов, особенно путешествующих исключительно в мужских компаниях, ни для кого не секрет, равно как и то, что зачастую она оказывается вполне оправданной.

— Ну и что?

— А то, что канадец, видимо, работает на “Санрайз”.

— У него полно пушек. Наверное, продает оружие японским туристам. В Токио пистолет можно перепродать в десять, если не двадцать раз дороже, там за каждый патрон готовы заплатить по двенадцать баксов. Но что он делал в Канаде?

— Искал Аманду. Возможно, она воспользовалась ключом в “Санрайзе” так же, как и ты. Дженни рассказывала, что она много играла в Вегасе и выигрывала. Может быть, ее секрет был в ключе. — Маг улегся прямо на татами и уставился в потолок. — С другой стороны, почему, когда мы встретились, у нее не было денег?

Молчание.

— Но других версии пока нет, — заключил Такумо. — Что будем делать?

Маг внезапно сел и улыбнулся.

— Можно мне позвонить?

 

 

Имена

— Если я спрошу, зачем вы хотите это узнать, мне придется пожалеть об этом?

— Только если мы ответим.

Мандальоне красноречиво пожал плечами, выказав единственную замеченную Такумо черту семейного сходства, и достал из дипломата бумажную папку, набитую ксерокопиями.

— Вам повезло. Местные газеты полторы недели пестрели заголовками о “Санрайзе” — с тех самых пор, как его менеджер вышиб себе мозги.

Маг переглянулся с Такумо и тихо присвистнул.

— Вы уверены, что он сам застрелился? — спросил Такумо.

— Нет сомнений. Он находился в запертой изнутри ванной. Следов борьбы не обнаружили, и рана выглядела так, как будто он стрелял сам. Единственное окошко в восемь дюймов шириной закрыто решеткой, открываемой снаружи, но о каком проникновении через окно на двенадцатом этаже может идти речь? — Он снова пожал плечами. — С другой стороны, самоубийца не оставил предсмертной записки, вернее, ее не нашли, и выстрел был произведен из незарегистрированного “Нямбу” времен Первой мировой войны, хотя у него был другой пистолет, “детоникс” калибра девять миллиметров, который он постоянно носил с собой. — Он повернулся к Такумо. — Это вам что-нибудь говорит?

Такумо мрачно улыбнулся.

— Я не специалист по самоубийствам. Он был японцем?

— Родился в Сан-Франциско. Имя — Тони Хигути. — Маг вздрогнул, услышав “Тони”, но промолчал. — Хорошее имя для менеджера казино, — продолжил Мандальоне, — звучит совсем по-итальянски, любимое имя мафии. Но на самом деле его дед с бабкой родом из Осаки.

— Значит, “Нямбу” мог принадлежать его деду, — сказал Такумо. — Возможно, он хранил его как раз для такого случая: почетное оружие для почетной смерти. Самоубийцы стремятся к чистоте, обычно даже чересчур, причем все, не только японцы. Они снимают очки, прежде чем спрыгивать с высоты, раздеваются, прежде чем зарезаться, причем только чистым ножом или бритвой. — Он заметил, что Маг слегка позеленел. — Понимаете, самоубийство — это прежде всего способ самовыражения.

— Знаете, я предпочитаю текстовые редакторы, — сухо ответил Мандальоне.

— Без сомнения, в них ошибки исправляются куда проще, — согласился Такумо. — Казино принадлежало ему, Хигути?

— Официально — нет.

— А неофициально?

— Официально Хигути работал в казино менеджером. Он сменил множество занятий, но преимущественно был игроком. Сам я его не встречал, однако наслышан от друзей:

Хигути мог в любую игру кого угодно ободрать как липку. И еще он неплохо разбирался в людях... точнее сказать, в мужчинах. Я слышал, что он на хорошеньких блондинок целое состояние спустил. Но свое дело он знал. Тони опознавал воров и жуликов, как только они переступали порог. Он сам отбирал сотрудников и никогда не забывал лиц и имен. Неплохо разбирался в оружии со времен службы в морской пехоте, несколько раз был арестован за незаконную торговлю, но отделывался минимальными взысканиями.

Владельцем казино, по крайней мере на бумаге, является некий Сета Накатани, никогда не имевший дело с полицией. Обычно таких, как он, называют “человек с кристально чистой репутацией”. Его компания занимается организацией туристических поездок из Японии...

— С офисом в Лос-Анджелесе? — перебил Такумо.

— Да.

— Я его знаю. Точнее, я никогда не был с ним знаком, хотя работал на него гидом.

— Почему вы ушли?

— Получил предложение получше. Роль в фильме. — И очень вовремя, мысленно признал он. Еще одно идиотское требование отвезти группу в лучший стриптиз-бар или к торговцу оружием, и он доходчиво объяснил бы Накатани, куда надо посылать туристические группы вместе с их автобусами.

Но Мандальоне мягко настаивал:

— Вы заметили что-нибудь противозаконное?

— Многие туристы глотали таблетки, наверное, амфетамины, я не знаю, откуда они их брали. Что касается его сувенирных лавочек... цены в них запредельные, но на туристах везде принято наживаться, правильно?

— В них продавали оружие?

— Я не видел, но заходил туда только раз. Некоторые торговцы скорее походили на сумотори, да и вели себя немногим более воспитанно. А под прилавком можно хоть танк спрятать, он почти с меня высотой. И очень многие действительно где-то покупали оружие. А что?

— Многое указывает на то, что Хигути начинал курьером, перевозил оружие синдикату токийской якудзы, предположительно — Сумиёси-рэнго. Два раза он попадался, но до суда дело так и не дошло, в первый раз не было достаточных оснований, а во второй — исчез главный свидетель. Ходят слухи, что, помимо этого, он заправляет, прошу прощения, заправлял, небольшими поставками оружия опиумным баронам в Таиланд и Бирму.

— И много он на этом зарабатывал? — оскалился Такумо.

— Полагаю, порядочно. Платили золотом, по традиции.

— Зачем же ему тогда совершать самоубийство? — спросил Маг.

— Здесь-то и зарыта собака. — Мандальоне повернулся к Такумо. — Вы когда-нибудь слышали о Тацуо Таменаге?

— Нет.

— Даже когда работали на Накатами?

— Нет, а кто он?

— Тесть Хигути и якобы хранитель второго по величине пакета акций “Санрайза” после Накатами. В области финансов он волшебник, однако сам, проживая в шикарном дворце в Глендэйле, предпочитает называть себя инвестором. Таменага не выходит на люди, я могу показать вам фотографии Накатани и Хигути, и даже жены Хигути, но только не его.

Такумо кивнул.

— Он не пришел на похороны Хигути?

— Нет.

— А вдова пришла?

— В газетах пишут, что она отлично держалась, — сухо отозвался Мандальоне. — Скорее всего инициатором этого брака выступил Таменага, к тому же, как я уже говорил, у Хигути была слабость к блондинкам, на которых он был готов спустить миллионы иен.

— Ты знаешь точное время смерти? — выпалил Маг.

Мандальоне перелистнул несколько страниц.

— Секундочку... так, здесь Накатани... вот. Он погиб одиннадцатого числа, между полуночью и часом ночи.

Маг принялся за мысленные вычисления. Он встретился с Амандой через восемь дней, и само по себе это ничего не доказывало, но Дженни что-то говорила о том, что Аманда встречалась с каким-то менеджером казино по имени Тони. Такумо передал фотографию Накатани, который оказался слишком красив и худощав, чтобы быть рукоро-куби.

— Что еще известно о Таменаге? — спросил Такумо.

— Только то, что можно узнать из газет. Родился в Токио, в 1938 году, во время войны осиротел. Видимо, еще в детстве отличался выдающимися математическими способностями, приехал сюда учиться, затем его отправили обратно, так сказать, для участия в восстановлении Японии. С этого момента известны только отдельные факты. В пятьдесят девятом снова вернулся в Японию и начал работать в банке “Сумитоми”. Через пару лет оказался в другом банке, затем в брокерской фирме, кажется, “Никко”.

Между прочим, для японца такое поведение очень нетипично, они привыкли работать в одном и том же месте десятилетиями, если не всю жизнь. Они редко уходят сами, а увольняют их еще реже. Таменага же сменил как минимум четыре места работы за десять лет, не удивлюсь, если больше, и никто не знает почему. За это десятилетие он загадочным образом и нажил свое состояние. Затем сам начал заниматься бизнесом — недвижимостью. Некоторые наиболее дорогие земельные участки в Токио до сих пор находятся во владении Таменаги, причем большая их часть была приобретена за смехотворно низкую цену.

— Вы имеете в виду, что он в якудзе? — присвистнул Такумо.

— Я имею в виду? Я ничего не имею в виду и уверен, что среди тех, кто занимается недвижимостью, попадаются честные люди. По-моему, одного из них я встречал. Но один мой друг, я не стану его сейчас называть, говорил мне о Таменаге, что он — человек, который может по своему усмотрению нанимать и увольнять членов якудзы...

— Куромаку.

— Да, именно так он и сказал. Он говорил, что Таменага брал деньги фирм, в которых работал, и финансировал ростовщиков якудзы, чтобы потом поделить прибыль. А когда его махинации открывались, на него не подавали в суд, боялись якудзы, ведь даже самые крупные фирмы оплачивают свою безопасность. Но ничто не мешало работодателям следить за Таменагой, тогда он и менял место работы. Затем он собрал достаточно денег, и теперь связи с якудзой помогали ему проворачивать успешные сделки с недвижимостью, запугивая и шантажируя владельцев. Конечно, у меня нет никаких доказательств.

Затем, в 1972 году, Таменага вернулся в Америку, и вскоре родилась его дочь. Он инвестировал деньги в фирму, занимавшуюся импортными поставками, и начал ввозить из Японии калькуляторы, системы наблюдения и безопасности — электронику, одним словом. Разумеется, не прогорел. К семьдесят седьмому году он стал партнером огромного количества фирм, а несколькими завладел полностью. Купил особняк в Глендэйле, установил сигнализацию почище чем в Пентагоне и помпезно вышел в отставку. Потом, в восемьдесят втором, погибла его жена — автомобильная авария, никаких подозрительных обстоятельств, — и с тех пор Таменага не покидал свою крепость. Конечно, личный самолет так и стоит в аэропорту, иногда даже перевозит его служащих. И, видимо, чтобы доказать, что еще жив, он регулярно продляет срок действия паспорта.

Это все, что я мог откопать за один день. Надеюсь, что помог, хотя мне чертовски жаль, что вы ничего не рассказали. — Он снова обернулся к Такумо. — Где вы взяли столько денег? У ростовщиков якудзы?

— Нет, выиграл в “Санрайзе”. Мандальоне умоляюще оглянулся на племянника. Маг кивнул.

— Хорошо, Мики. Поступай, как знаешь. Завтра утром я возвращаюсь домой. Позвони мне, если передумаешь.

 

 

Нити

— Ну как, ты что-нибудь новое понял? — спросил Такумо, задвигая засов на двери.

Маг вздохнул.

— Немного. Дженни Холдридж в двух словах рассказала, что Аманда встречалась в Вегасе с каким-то Тони, менеджером казино. В принципе Аманда поехала в Вегас на шахматный турнир, но увлеклась блэк-джеком, а этот Тони, похоже, увлекся ею. Возможно, она жульничала с помощью ключа. Или Хигути послал за ней рукоро-куби с канадским болваном, или это сделал Таменага. Моя версия не объясняет, почему она оказалась в Тотем-Роке без гроша в кармане, но других звеньев цепи я пока не вижу.

Такумо покачал головой.

— Если это звено, то вот, — он развел руки, — цепь, и я могу ею кого-нибудь убить.

— Возможно, ты и прав.

Маг рухнул на подушки и закрыл глаза. Он никогда не отличался логическим мышлением, да и не претендовал на звание умного человека, и жалел, что не мог рассказать дяде всю правду. Данте Мандальоне любил разрешать загадки, восстанавливать цепочку произошедшего из разрозненных событий и считал, что в каждой истории должна быть своя внутренняя логика. К сожалению, к сверхъестественному Мандальоне относился чрезмерно скептически, что вполне приличествует писателю в жанре фэнтэзи. Он захотел бы увидеть доказательства собственными глазами...

Глаза. Он не умеет мыслить, как дядя, словами, но если начертить схему, что-то видимое...

— У тебя найдется листок бумаги?

— Конечно. Рядом с телефоном.

Пусть схема поможет. Наверху листочка появилось: “АМАНДА”, он подчеркнул и добавил: “Математический гений”, “Лейкемия”, “Вылеченная лейкемия — магия?” и “Убита (рукоро-куби?)”: Рядом он написал: “ТАМЕНАГА”, “Математический гений” и соединил оба имени двухсторонней стрелкой.

Такумо прав. Связь не прослеживалась.

В столбике Аманды добавился “Канадец”, затем появился “БОЛВАН”, и ниже: “Канадец”, “Казино “Санрайз”. Потом “Казино “Санрайз” было дописано в столбике Таменаги. Ожидаемого озарения это не принесло.

“РУКОРО-КУБИ”. “Японец”. “Убил Аманду?”

Это тоже не удастся доказать. Он минуту подумал, дописал: “Убил Хигути?” и соединил новую идею стрелочками с “Казино “Санрайз”. Рукоро-куби с легкостью мог проникнуть в запертую комнату через открывающее снаружи окно или, чтобы замести следы, запереть дверь изнутри, прежде чем выбраться через окно. В этот столбик добавилась “Магия”, и внимание опять переключилось на “АМАНДУ”. “Ключ — “Магия”.

Ключ — чей?

Да, вот где собака зарыта, как сказал бы Мандальоне. Маг подергал плетеный шнурок на шее. Откуда Аманда могла получить такой артефакт? Унаследовать от родителей? Но как она научилась им пользоваться? И, если он принадлежал ей, зачем потребовалось проходить химиотерапию, радиотерапию или что там делают, чтобы облегчить симптомы лейкемии, заодно избавляя пациента от всех волос?

Он достал фотографию Аманды. Сколько ключ пробыл у нее? Сколько времени нужно, чтобы почти полностью отрастить брови? Несколько дней? Усы отрастают за две недели. Допустим, неделя. Что, если она взяла ключ у Хигути? Это объясняет, почему Хигути никогда не проигрывал. И его смерть тоже: потеря такой драгоценности — чем не причина самоубийства? Или причина убийства, например, для того, кому Хигути был должен, скажем, для Таменаги?

Маг вертел в руках ключ и думал, как им мог завладеть Хигути. Сделал сам? Украл? Выиграл в покер? Получил в подарок на свадьбу?

Он еще раз посмотрел на схему. Что общего может быть у Аманды и Таменаги, кроме математики?

— Чарли...

— Что?

— Мандальоне назвал Таменагу волшебником в области финансов. Что, если он на самом деле волшебник? Такумо рассмеялся.

— Слушай, дружище, мы с тобой не умеем делать деньги, но это не значит, что для этого нужны сверхъестественные силы.

— Я не шучу. Ключ не может появиться из ниоткуда. Кто-то должен был его сделать. И ты сам говорил об игре слов...

— Игра слов, а ставка — ключик, — съязвил Такумо. Маг вздрогнул. — Ладно, дружище, конечно, кто-то его сделал. Но не Таменага-сама. Ключик отпирает двери, заклинивает пистолеты, помогает выиграть в рулетку и совершить идеальный удар с картинки, даже может вылечить лейкемию... Подтасовка статистики, огромное богатство, невероятное везение... Ты только не обижайся, но Семь Богов Удачи делали людям такие подарки чаще, чем ваш Бог превращал воду в вино. В особенных случаях они направляли на помощь любимчику какого-нибудь смертного: щедрого самурая, врача или союзника. Если ничто больше не помогало, даже могли телепортировать человека подальше от опасности.

Но ключик умеет все это и даже больше, прямо как волшебный швейцарский нож. Даже великолепная семерка не дает такие талисманы без очень веской причины, какого-нибудь огромного долга. Они же любят тешить свое “я” не меньше любых других уважающих себя богов, и поэтому время от времени люди обязаны их почитать и молиться. — Такумо глянул на свои необычные настенные часы, стянул с себя футболку и направился в спальню. — А с этим тебе уже не надо молиться, ты как адвокат Дьявола можешь обойти любого бога, да и всех, вместе взятых...

— Пока батарейка не сядет, — хмуро отозвался Маг, — или не придет счет.

Такумо замер, приподнял бровь и кивнул.

— Кармический долг.

— Или что-нибудь поконкретнее. Но, знаешь, может, мы не обходим богов? — Маг бросил последний взгляд на свою схему и скомкал бумажку в подобие шарика. — Вдруг мы идем именно туда, куда нас ведут?

 

Маг проснулся в холодном поту и посмотрел на вывернутые часы. Десять минут девятого. Нет, слишком темно даже для Лос-Анджелеса. Десять минут четвертого. Господи.

Он лежал с открытыми глазами и пытался вспомнить свой сон. Аманда, совсем юная и счастливая, кружилась в вальсе с Тони Хигути, под их ногами мелькала черно-красная плитка. То они казались голыми, то превращались в бешено кружащиеся по полу цифры. Дикий танец становился все более страстным, вскоре они в исступлении упали на пол, завертевшийся вокруг них в черно-красном вихре. Аманда впилась ногтями в спину Хигути, обвила его ногами, и он вонзил в нее свой пенис. Из ниоткуда за их спинами возник благословляющий священник, а с ног Хигути стекала кровь и собиралась в багровую лужу. Тони коснулся волос Аманды, и те, оставшись в его руке, как живые, потянулись к шеям обоих. Мучительный взрыв тишины — у Хигути исчезло полголовы...

Больше Маг ничего не помнил и не хотел вспоминать, закрыл глаза и попытался расслабиться.

 

У Таменаги тоже выдалась бессонная ночь. В одиннадцать он призвал караюки и спустя сорок минут отпустил. Все это время она его не видела, хотя куромаку наблюдал и за тем, как она принимает душ, и за тем, как Сакура ее обыскивает. Таменага всегда следил за тем, чтобы в его комнате было темно, поворачивал женщин спиной и не признавал зеркала, поэтому ни одна из караюки не видела его голым, а его лицо они видели единственный раз в жизни — в момент приема в гарем. Иногда он терял контроль, и ирезуми оживали. Некоторых женщин кусала кобра, на нескольких напал питон, прежде чем Таменаге удавалось превратить тварей в неподвижные чернила. После этого ни одна не соглашалась снова оказаться с ним в одной постели, и их приходилось отдавать Сакуре и Юкитаке. Надо будет когда-нибудь спросить, как они избавляются от трупов.

Эта прожила здесь около года, и Таменага к ней почти привязался. Изящная, привлекательная, послушная — и вдобавок прекрасная массажистка. Таменага предпочитал, чтобы его женщины не были пассивны. Он пробовал использовать безмозглых жертв Сакуры и нашел это совершенно не удовлетворяющим. Ослеплять девушек он также не желал, это понижало их стоимость в случае перепродажи. На девственности он не настаивал, его единственными требованиями были хорошее здоровье, привлекательная внешность и полное незнание японского. Незнание английского также приветствовалось. Но торговцы караюки получали от него неплохие деньги и не задавали вопросов. Сегодня девушка боязливо прокралась к двери, зная, что ей не удалось удовлетворить куромаку. Таменага не потерял контроль, наоборот, в этот раз, несмотря на все ее искусство, у него едва появилась эрекция. Он грубо повелел не посылать за другой (в гареме их было шесть) и, как только она ушла, направился в душ, а оттуда протопал в кабинет и повалился во вращающееся кресло.

Таменага закрыл глаза и начал перебирать плетеный шнурок, который не снимал с шеи с шестилетнего возраста. В те далекие времена местный оябун заправлял игорным домом, и осиротевший Таменага Тацуо, пришедший туда попрошайничать, поправил его подсчеты. Оябун, Уцуги Дан, оставил его при себе и стал предлагать игрокам делать ставки на то, что ребенок ошибется в математических задачках, проверяя его ответы с помощью счетов. Позже, когда Уцуги понял, что мальчишка способен запомнить огромное количество финансовой информации, он сделал его казначеем, чтобы избежать записей, которые можно было бы использовать как улики.

В те времена люди были готовы отдать что угодно, лишь бы не умереть от голода. Основной источник дохода Уцуги — обмен на еду антиквариата, семейных реликвий, золота, жемчуга, всего ценного. Талисманы со свитком попали к нему в маленькой шкатулочке, вместе с большой партией краденого.

Его внимание привлекли укиё-э, старинный свиток с эротической картиной, и тэссэн, украшенный картой Японии, но оябун рассчитывал, что через год империя падет, и захватчикам-американцам можно будет продать все что угодно.

Через пару недель шкатулка попалась на глаза Таменаге, который не поленился прочитать свиток. Он описывал талисманы как долг, отданный Хотеем одному удачливому игроку, и намекал на то, что способен фокусировать ки того, кто их носит. Таменага оставил их себе, подменив обычными плетеными шнурками, и начал тренироваться на игральных костях.

Свиток погиб в токийских бомбардировках вместе с самоуверенным Уцуги, но Таменага выжил. Он взял талисманы с собой в Америку, рассказывая всем, что они — память о погибшей матери. Там ему открылась высшая математика, мир алгебры, теории вероятности и дифференциального исчисления. Геометрия и тригонометрия мало увлекли будущего куромаку, им он предпочел цифры и абстракции. Еще тогда он влюбился в примитивные на ту пору компьютеры, и эта любовь ответила ему взаимностью через много лет, когда в восемьдесят седьмом году Таменаге с помощью талисмана удалось, осторожно манипулируя компьютерами Уолл-стрит, ускорить крах фондовой биржи.

Вернувшись в Японию благодаря торговле на черном рынке и нужде американской разведки в людях, способных шпионить за коммунистами, Таменага обновил связь с якудзой и даже нанес на тело татуировки, чтобы доказать свою преданность клану. Когда кобра и мукадэ впервые ожили и набросились на женщину в его постели, Таменага едва не запаниковал. Ценой огромных усилий ему удалось научиться контролировать тварей, замедляя сердцебиение. Остальные ирезуми появились позже, и кольчуга не раз оказывалась полезной.

Таменага открыл глаза и медленно повернулся в кресле. Самый ценный предмет в кабинете после талисмана — картина Миямото Мусаши с изображением Хотея, смотрящего на полет птиц, была одним из немногих произведений искусства, которые он действительно купил. Не меньше он гордился дай-сё Мурасамы, лежавшими на специальной подставке за письменным столом. Некогда они принадлежали бывшему начальнику куромаку в банке Фуки, азартному игроку. Таменага медленно разорял его, управляя игральными костями, но не позволяя выигрывать и себе, пока банкир не занял денег у саракина. В конце концов он заложил у саракина свои драгоценные клинки и через месяц, когда правление банка решило не давать ему повышения, покончил с жизнью.

Таменага с улыбкой смотрел на дай-сё. Они не представляли никакой практической ценности, скорее служили доказательством его первой победы, и не только над туповатым сарариманом (это гораздо более достойное слово, чем уместное здесь американское клеймо “раб зарплаты”). Тогда это казалось победой над всей иерархией японского общества. За клинками Мурасамы закрепилась слава смертоносных. По легенде, если один из клинков опустить в реку, то плывущие по ней листья притянутся к лезвию, где и найдут свою гибель. Кроме того, считалось, что эти дай-сё склоняют того, кто их носит, от умеренности к конфликту и в конце концов к смерти.

Но восхищение клинками быстро прошло, все реже он ощущал себя с ними в руках Мусаси, и все чаще — Кукитиё, крестьянином, притворяющимся воином, из “Семи самураев”. Таменага так и не выучился владеть ими как следует. Манкири-гусари и ножи не менее смертоносны против безоружного противника, и их куда легче скрыть. Но сейчас Таменага смотрел на катану с вакидзаси и думал.

Кто главный? Магистрале или Такумо? Или кто-то третий? Или лидера нет? Возможно, бродяги подобны дай-сё:

Магистрале — длинная катана, и Такумо — юркий вакидзаси. Партнеры...

Таменага протянул руку и вытащил катану из ножен, невольно залюбовавшись совершенством лезвия. Как уничтожить партнеров? Разделить их. Он сунул клинок обратно, вернул дай-сё на подставку, развернулся вместе с креслом и взялся за лежавшие на столе досье.

 

 

Ничто не сравнится с солнцем

К огромному раздражению Мага, следователи не пожелали расстаться с его вещами даже в субботу утром. У него оставалось мало денег, а ни просить в долг у Мандальоне, ни брать у Такумо остатки выигрыша не хотелось, так что после покупки новых кроссовок и коробочки с пленкой он едва мог позволить себе купить автобусный билет. Все утро фотограф пытался осматривать достопримечательности, но, утомившись, бросил это дело в парке “Эхо”, заключив, что бесплатно в этом городе можно полюбоваться разве что на девушек.

Келли провела в суде все утро (где присяжные признали ее подзащитного невиновным в изнасиловании) и теперь гадала, действительно ли свершилось правосудие, пребывая еще в худшем настроении, чем Маг. Через пару минут их беседы она выпалила:

— Я не смогу выиграть это дело без вашей помощи! Возможно — возможно! — вы сможете очаровать суд в Калгари, но здесь вам не помогут ни презумпция невиновности, ни ваше обаяние! У вас есть всего-навсего шаткое алиби, и вы даже его не желаете подтвердить с помощью полиграфа! — Она вздохнула. — Вы знаете, что копы считают, будто вы вышли под залог, чтобы скрыться?

Маг пожал плечами.

— Следователи нашли хоть одно объяснение того, что у Аманды не оказалось лейкемии?

— Что?

— Они хотя бы пытались найти?

— Нет.

— А кто-нибудь еще не пытался?

— Не думаю. Пресса об этом не разнюхала...

— А если бы разнюхала, следствию пришлось бы это объяснять. Так? — Он внимательно посмотрел на Келли.

— Поверьте мне, вашему делу это не поможет...

— Отвлекитесь пока от моего дела.

— Даже если тело принадлежало не Аманде Шэрмон, именно эту женщину вы сфотографировали в Тотем-Роке, и именно ее нашли убитой рядом с хостелом. Или вы хотите попытаться оспорить причину ее смерти?

— Я уже вижу газетные заголовки, — вздохнул Маг. — “Душитель исцеляет рак!” Нет, мне было просто интересно.

Он по-прежнему надеялся, что Аманда как-нибудь выжила. Возможно, если бы его пустили в морг, он смог бы хоть в чем-то увериться...

Разговор только укрепил его подозрения насчет Келли. Ее все еще сводит с ума мысль о существовании лекарства от рака, и это надо будет обратить в свою пользу. Хотя если он будет торопить события без крайней необходимости, то может попасть за решетку в качестве козла отпущения.

Маг не мог предположить, как скоро возникнет эта крайняя необходимость.

 

Такумо перевернул стол вверх ножками и посмотрел на прикрепленное с обратной стороны столешницы оружие: ниндзято в черных ножнах, три сюрикена и черный нож-бабочка. Когда раздался стук в дверь, он как раз прилаживал к ниндзято цубу. Такумо замер, подождал, пока стук повторится, схватил обнаженный клинок и бесшумно направился к двери. Маг, житель Нью-Йорка, стучал бы громче и не так часто, равно как и копы, и Мандальоне. Но стук принадлежал скорее ребенку или очень миниатюрной женщине: тихий и быстрый. Если кто-то не пытается создать о себе неверное впечатление. Он оглянулся к окну и с ужасом сообразил, что на улице уже темно. Маг опаздывал. За время, которое потребовалось, чтобы пересечь гостиную, Такумо успел придумать три возможных варианта настигшей фотографа судьбы, а когда заглянул в глазок, в голове как раз крутился четвертый.

Мика!

Он торопливо отпер дверь, потянул к девушке руки и сообразил, что все еще держит в руках клинок, только когда она отпрыгнула.

— Проклятие, прости. Не обращай на него внимания. Заходи! Откуда ты взялась?

Она продолжала смотреть на клинок. Тогда Такумо отошел и положил его на кухонный стол.

— Майк?

— Привет, Чарли.

— Заходи!

— Спасибо, — мило улыбнулась она, вошла, закрыла дверь и, посмотрев на руки Такумо, опустила глаза.

— Успокойся, — начал он, — я не вооружен. — Он сделал шаг и протянул руку, чтобы погладить ее по лицу.

Девушка отступила.

— Майк?..

— Сумимасэн, Чарли, — раздался мягкий ответ.

Разочарованный Такумо молча кивнул и отступил, но она взяла его за руку, и оба замерли. Наконец она начала разуваться. Такумо выругался про себя. В удачный день он с легкостью мог перепрыгнуть пятифутовый забор, выпутаться из смирительной рубашки, залезть на кирпичную стену и справиться сразу с тремя бандитами вдвое тяжелее его... и все же девятнадцатилетняя девушка ростом едва пять футов вместе с каблуками делала его беспомощнее новорожденного котенка. Чарли ретировался в угол, где и сел. Она подошла к Такумо, опустилась на колени, медленно протянув руки к его...

Когда зазвенел телефон, оба вздрогнули. Такумо поколебался, но, решив, что Маг наконец соизволил объявиться, пробормотал: “Извини” — и потянулся к трубке.

— Алло? Кто это?

— Чарли?

Через несколько секунд он сообразил, кто это: Елена прежде никогда не звонила ему сама.

— Елена?

— С тобой все в порядке?

Я как раз собрался задать тот же вопрос, подумал озадаченный Такумо.

— Да, все отлично.

— У тебя странный голос. Какой-то напряженный.

— Нет, все чудесно, — ответил он, — Майк приехала. — Он с улыбкой оглянулся на нервную девушку, надеясь ее приободрить.

— Ничего не чудесно, — сказала Елена, — я только что гадала и узнала, что ты в беде. Вернее, я гадала дважды. Сначала узнала, что в опасности близкий друг, а затем — что это ты...

— Хватит, хватит... Я в безопасности. По крайней мере, пока.

— Нет, ты в опасности, — настаивала гадалка, — либо уже сейчас, либо очень скоро будешь.

Такумо заколебался. В прошлый раз Елена оказалась права на двадцать две тысячи долларов, но тогда он использовал ключ.

— Чарли, я уверена! Я дважды получила один и тот же результат! И это происходит прямо сейчас!..

В дверь постучали. Такумо замер.

— Открыть? — спросила гостья.

— Нет! — шепнул он. — Елена, мне пора, кто-то стучит в дверь. Я перезвоню. Все будет в порядке.

— Чарли!..

Такумо положил трубку и во второй раз за неделю пожалел, что в квартире нет запасного выхода. Куда же ее спрятать? В шкаф? Мика должна там поместиться, и, если его убьют, вряд ли кому-то придет в голову ее искать. Жаль, что шкаф в ванной набит всяким барахлом.

Постучали еще раз, на этот раз громче.

— Скорее! — зашептал он по-японски. — В спальню! Спрячься за дверью.

— Кто это? Новая подружка?

Такумо схватил и поцеловал руку гостьи, а она, вздрогнув, оцарапала его ногтем. Он метнулся к двери, схватив по пути ниндзято, и заглянул в глазок. Тут дверь открылась и, стукнув его по лбу, замерла. В образовавшуюся щель заглянул Маг.

— Прости, но я прождал довольно долго, а ты говорил, что не возражаешь, если я открою дверь сам.

Такумо посмотрел на фотографа и уже открыл рот, но то, что он собирался сказать, кануло в небытие, когда внезапно раздался веселый женский смех.

— Привет. Меня зовут Майк.

— Какое совпадение, меня тоже, — с улыбкой поклонился Маг. — Это сокращение от Микеланджело. Можно просто Маг.

Он вопросительно посмотрел на друга, пытаясь выяснить, не помешал ли, и не ошибся, решив, что, слегка покачав головой, Такумо имел в виду: “Еще нет”. Маг вошел и закрыл за собой дверь. Обстановка в комнате была напряжена не настолько, чтобы с легкостью повесить топор, но что-то вызывало ощущение жуткой неправильности. Он посмотрел на девушку. Гостья была такой же хорошенькой, как и на фотографии, однако ее жесты странно не соответствовали мимике.

— Я лучше пойду, — внезапно сказала она.

Такумо умоляюще повернулся.

— Майк...

— Возможно, будет лучше, если уйду я, — тихо предложил Маг.

Такумо закусил губу. Если Елена права, то будет лучше, спокойнее, если он отпустит обоих. Чарли бросил клинок, сказал: “Я сейчас” — и кивком головы указал Магу на дверь. Они вышли из квартиры.

— Ты найдешь, где переночевать? — спросил Такумо после затянувшейся паузы.

— Не волнуйся, я не пропаду. Только дай собрать свои вещи.

— Конечно. Маг...

Вот дерьмо! Если рассказать о звонке Елены, он не захочет уходить. А чему удивляться? Сам Такумо поступил бы точно так же.

— Слушай, это только на сегодня. Я дам тебе денег на отель, хорошо?

— Хорошо. То есть не беспокойся о деньгах.

Такумо кивнул, и оба вернулись в квартиру.

— Извини, Майк. — Маг уже собрался ответить, потом понял, что Чарли обращается не к нему, а к девушке, которая, не поднимая лицо, изучала плетение татами.

Он быстро собрал свои скудные пожитки и попрощался, настраивая выдержку фотоаппарата на одну пятнадцатую секунды. “Завтра я тебе позвоню”.

— Мне действительно тоже надо идти... Я была очень рада познакомиться.

— Не волнуйся, я уже ухожу, — улыбаясь, ответил Маг. Он навел на девушку объектив, сделал несколько снимков, стараясь говорить как можно громче, чтобы заглушить щелчки диафрагмы, и взял свои вещи.

— Пятьдесят? — спросил Такумо.

— Я же сказал... — начал Маг, но затем пожал плечами. — Давай двадцать: я остановлюсь, наверное, в хостеле. Жаль, что Данте уже уехал.

Такумо вытащил бумажник, достал из него три десятки и протянул другу.

Маг кивнул, сказал: “Доброй ночи, прекрасная леди” — и ушел. Как только за ним закрылась дверь, он бегом бросился вниз по лестнице.

 

Келли пыталась найти в кладовке банку кошачьей еды. Когда зазвонил телефон, она негромко выругалась и обернулась к стоящему у нее за спиной зверьку абиссинской породы.

— Ты не возьмешь трубку?

— Мр-р-р?

— Спасибо, я так и думала. — Пришлось подойти к телефону. — Барбэ.

— Келли? Это Маг... Магистрале. Послушайте, я сегодня не могу переночевать у Такумо, но об этом потом. А деньги есть либо на отель, либо на такси.

Последовала долгая пауза.

— Алло?

Келли тихо вздохнула. Логика велела отказаться, а инстинкты возражали: “Почему бы и нет?” Она же ему доверяет?

— Где вы?

— Где-то в Санта-Монике, — ответил Маг, перебирая шнурок, как четки, — в винном магазинчике на Оушен-авеню.

— Хорошо. У меня есть диван. Мой адрес вы знаете.

— Отлично. Буду через полчаса.

 

— Чарли, я лучше пойду...

— Но ты только приехала! Проделала весь этот путь из Китая, пробыла здесь всего пять минут и...

— Я так и знала, что не стоило приходить! Ты такой собственник!..

Такумо сделал глубокий вдох и поднял широко разведенные руки.

— Хорошо, хорошо. Можно я хотя бы тебя подвезу?

— Я на машине.

— Когда ты научилась водить?

Она на секунду замерла с каменным лицом, Такумо показалось, что он задел больное место.

— В Китае, — ответила наконец она. — Меня научила Сью, другой преподаватель. Прощай, Чарли.

— Я тебе позвоню... Она покачала головой.

— Нет. Мне это не кажется хорошей идеей. Береги себя, Чарли.

Разумеется, подумал он. Никто другой за меня это не сделает.

Такумо довел ее до парковки и проводил машину взглядом, помахал рукой и заметил царапину на запястье. Майк всегда хорошо умела пускать кровь, горько подумал он и попытался высосать ранку. Вот вам и неуязвимый ниндзя.

Чарли захлопнул за собой дверь и направился к спальне, сел на татами и снова пососал свое запястье. Слабый привкус крови напомнил, что он не сдавал кровь с тех пор, как уехал в Канаду, а послезавтра Хэллоуин с множеством шумных вечеринок и автокатастроф. Надо успеть вовремя. Но когда? А почему бы не сейчас?

Елена сказала, что он в беде. Черт, Чарли и без нее это было прекрасно известно, зачем иначе ему понадобилось перебирать оружие? Значит, он может сидеть здесь и дожидаться своей беды или отправиться куда-нибудь, чтобы избежать ее. Или чтобы встретить ее лицом к лицу. “Если теперь, то не после; если не после, то теперь; если не теперь, то, наверно, после. Быть готовым, в этом все”*. Очень японские слова для англичанина.

Такумо медленно сделал глубокий вдох и неуверенно встал. Минутой позже, на мотоцикле, затянутый в черное, он ворвался в ночные улицы.

[У. Шекспир. “Гамлет, принц датский”, акт 5, сцена 2.]

 

— Спасибо. Вы скорее всего не увлекаетесь фотографией?

— Что?

— Я так и думал. Здесь поблизости есть круглосуточная фотолаборатория? — В Лос-Анджелесе все работает допоздна, видимо, в качестве компенсации за скорость, на которой приходилось куда-нибудь добираться.

Келли скептически посмотрела на Мага. Даже ее сфинксоподобный абиссинец по имени Эдип прекратил крутиться у него под ногами и удостоил их владельца презрительным взглядом.

— Послушайте, мне необходимо проявить пленку. И как можно быстрее.

— Вы сумасшедший.

— Не буду спорить. Кстати, это может стать хорошей тактикой защиты в суде. Так она есть? Вздохнув, Келли кивнула.

— Далеко?

— До нее шесть-семь кварталов, но...

— Там безопасно?

— Более или менее, если не покидать освещенных мест.

— Отлично. Я скоро вернусь. — Он бросил вещи у двери, едва не раздавив Эдипа, и вытащил пленку из фотоаппарата.

До фотолаборатории было десять с половиной кварталов, и путь к ней дважды прерывался лентами шоссе, которые благонамеренные пешеходы не должны пересекать. А работавшая в ночную смену девушка не хотела запускать аппаратуру ради одной пленки. Чтобы переубедить ее, от Мага потребовалось все его обаяние и последняя десятидолларовая банкнота.

— Что на ней такого важного? — спросила она, нехотя принимаясь за работу.

— Не знаю. Поэтому-то это и важно.

— А “поляроид” купить не проще?

— Я не пользуюсь такой ерундой, — сухо ответил Маг, но затем улыбнулся. — По крайней мере не часто. К тому же если снимать на “поляроид”, ты застреваешь в реальности. Нужен настоящий фотоаппарат и негатив — с ними можно сотворить что угодно.

— А что плохого в реальности? Маг помолчал.

— Вы нездешняя?

— Да, — ответила она, слегка раздув ноздри. — И какое вам до этого дело?

— Никакого дела, — быстро ответил он, — я и сам не отсюда.

Фотограф понял, что девушку задел его вопрос, и немного удивился. Он всегда гордился своим тактом, тем, что никогда не спорил с женщинами, даже редко подтрунивал, держал свое мнение при себе... нет, неправда. Внезапно Маг разуверился в том, было ли у него когда-нибудь свое мнение. С ним происходит что-то очень странное. Во-первых, с момента отъезда из Тотем-Рока Маг ни за кем не пытался ухаживать, а поверить в это чуть ли не сложнее, чем во все то, что с ним уже случилось. Даже если допустить, что во всей этой суете и панике у него просто не было времени, подобного еще не случалось. Возможно, свою роль сыграло нежелание вовлекать женщин в свои неприятности. Еще месяц назад Маг забыл бы о такой мысли как о чуши, достойной только мачо, но масштаб того, во что он вляпался на этот раз, просто несопоставим с тем, что случалось когда-либо прежде. И он не представлял, какая из женщин могла бы ему помочь... конечно, не считая Келли, но такова ее работа, и вряд ли удар придется на нее.

Слегка тряхнув волосами и показав свой профиль в самом выгодном свете, девушка наконец занялась пленкой. Работница фотолаборатории оказалась весьма красивой, красивее Кэрол или Дженни, но светлый цвет ее волос казался неубедительным, загар тоже вел родословную из флакончика, а идеально нанесенный макияж больше походил на маску. Как будто она сошла с рекламного плаката. И действительно, что плохого в реальности?

Ключ на шее внезапно показался реальнее всего Лос-Анджелеса (что бы это ни значило), и Маг обрадовался этому ощущению.

Появился еще один клиент, и девушка упорхнула к нему. Маг удостоил его взглядом, решил, что тот явился за презервативами, и подождал, пока служащая с кислым выражением лица не вернется к нему.

— Наверное, сюда по ночам постоянно заходят такие типы?

— Боже мой, не начинайте и вы!

— Извините, — пожал плечами он.

Проявочный аппарат прекратил дрожать мелкой дрожью и начал натужно издавать не то шепчущий стук, не то стучащий шепот. Маг, не любитель читать, пожалел, что не взял с собой книжку.

— По-моему, вам не повезло, — заявила девушка.

— В чем дело?

— Почти вся пленка пустая. Что вы пытались заснять?

— Я и сам знаю, что пустая, — начал раздражаться Маг. — Мне нужен первый снимок.

— Он, кажется, тоже не фонтан, — пожала плечами она. — Подождите еще пару минут.

Фотограф кивнул, покосился на часы (полдевятого) и впервые в жизни пожалел, что у него нет “поляроида”.

— Вы это так жаждали увидеть?

— Да, а что?

— У нее же нет лица!

Маг выхватил из рук еще мокрый, слегка недопроявленный снимок и уставился на него. Мелкие детали вполне различимы: пуговки на блузке, алые ногти, отдельно уложенные пряди волос, — но на месте лица он увидел лишь серую бездну, лишенную каких-либо очертаний и чем-то невыразимо пугающую. Он попытался вспомнить, о каких монстрах рассказывал в Калгари Такумо, когда Аманда была еще жива.

— Можно, я от вас позвоню?

— Что?

— Можно... — внезапно Маг осознал, что говорит шепотом. — Можно мне от вас позвонить?

Девушка удостоила его странным взглядом и, кивнув, отошла к кассе, под которой, как предположил фотограф, скрывалась кнопка сигнализации. Он медленно набрал номер Такумо.

“Привет! Это Чарли Такумо, но меня нет! Я был, да весь вышел! Если вы оставите сообщение после звукового сигнала...”

Маг заскрежетал зубами, пытаясь сдержать яростный крик и одновременно выразить этим скрежетом всю свою нелюбовь к телефонам и ненависть к автоответчикам.

— Чарли, это Маг. Я у Келли. Позвони мне... проклятие, телефон — девятьсот тридцать шесть, двадцать два, тридцать. Я жду, это очень важно. Чао.

 

Пэйкер устроился поудобнее и в двадцать шестой раз в жизни вставил в видеомагнитофон “Терминатора”. Шварценеггер навел на Линду Гамильтон винтовку, красная точка засветилась у нее на лбу третьим глазом, и тут зазвонил телефон. Пэйкер выругался, нажал на пульте “паузу” и прислушался.

“Привет! Это Чарли Такумо, и меня нет! Я был, да весь вышел!”

Пэйкер зевнул и пожалел, что Инагаки, Хегарти или кто там у них главный не желает дать ему его пушки и приказать отделать этих мерзавцев как следует. Или хоть какие-нибудь пушки. Рядом с видеопрокатом находится оружейный магазинчик с коллекцией не меньше, чем у него, хотя, конечно, не настолько мощной. Если они не прячут лучшее под прилавком. Все равно он задолжал “Санрайзу” двадцать штук и денег нет. Это бесило еще больше: сколько раз Пэйкер приезжал в Лас-Вегас на съезд “Солдат удачи” и ни разу не проигрывал больше сотни... хотя тогда у него были дела поважнее. А теперь застрял здесь, пока не выплатит все долги, и эти сволочи даже не доверяют ему покупать пиво. Все покупки делал Хаббард, дежуривший с десяти до восьми. Пэйкер начал гадать, долго ли...

“Чарли, это Маг. Я у Келли. Позвони мне... проклятие, телефон — девятьсот тридцать шесть, двадцать два, тридцать. Я жду, это очень важно. Чао”.

С довольной ухмылкой Пэйкер вскочил. Вот, чего они ждали, вот зачем он протирал штаны!

Канадец снял трубку на другом аппарате и набрал номер Хегарти.

 

 

Бакэмоно

Через полминуты усердного стука дверь открыла мокрая и взбешенная Келли Барбэ.

— Какого черта?!

Маг сделал глубокий вдох и проскользнул внутрь, пока она не вышвырнула его за дверь.

— У Чарли неприятности... он в опасности! Он...

— Чарли? Ваше алиби?

Маг рухнул на диван, и Келли, вздохнув, закрыла входную дверь.

— Что? А, да, он. Я... пытался позвонить... но он не подходит. Мы должны поехать...

— Что с ним случилось?

— Некогда объяснять, — выпалил Маг. — С ним женщина, но она не та, за кого он ее принимает. Ее лицо...

Келли осторожно подошла к стулу напротив, стараясь не приближаться. Только что из душа, в одном банном халате, топорщащемся с правой стороны груди и свободно висящем слева, она чувствовала себя непривычно уязвимой.

— Что у нее с лицом?

— На самом деле это маска, — ответил Маг, уверенный, что она ему не поверит, если рассказать о бакэмоно правду.

— И что же вы предлагаете? — кивнула Келли, сохраняя нейтральное выражение лица.

— Вы можете меня туда подвезти?

— К Чарли?

— Здесь всего полчаса езды. Пожалуйста!

Последнее слово сразило Келли концентрированной искренностью, ее в нем оказалось больше, чем она слышала за три года брака и шесть лет работы в суде. Пришлось неохотно изменить мнение о своем клиенте. Маг попросту ненормальный.

— Хорошо, — поколебавшись секунду, ответила она. — Можно мне сначала одеться?

Только теперь Маг заметил ее халат.

— Конечно, извините.

Она улыбнулась и попятилась к спальне, не упуская Мага из виду, пока не захлопнула за собой дверь. Решив, что звонить по телефону не стоит — он может снять параллельную трубку в холле, к тому же под кроватью лежит ружье и весь дом оснащен сигнализацией, она быстро оделась, не желая давать Магу время отдышаться.

Вяло осматривая гостиную, Маг пришел в себя и заметил спортивные трофеи, расставленные на полочке над кухонной дверью. Неизбежный баскетбол, фехтование, стрельба из лука, спортивная стрельба... Внезапно Эдип спрыгнул с колен Мага, изо всех сил оттолкнувшись задними лапами от весьма уязвимого места.

Через мгновение раздалось злобное кошачье шипение и яростный вой, а также странные звуки непонятного происхождения. Маг схватился за фотоаппарат, приготовился ослепить вспышкой любого незваного гостя и пошел на звук. В кладовой было темно, и фотограф, потянувшийся к выключателю, показался притаившемуся у потолка рукоро-куби легкой мишенью.

Сжимающая пружинный нож правая ладонь ринулась на Мага, однако через мгновение оказалась завернута в явившегося ниоткуда, шипящего, зубастого и когтистого кота. Клинок в ладони дрогнул, проткнул футболку намеченной жертвы, но не достал до кожи и упал. Маг ногой оттолкнул его подальше, пока за дело не взялась вторая ладонь, схватив Эдипа за шкирку, выскочил вместе с ним и его противником из комнаты и захлопнул дверь.

— Келли!

Дверная ручка дернулась, но фотограф удержал ее, восхваляя всех богов за то, что хотя бы в этой двери нет кошачьего лаза. Отпустив кота, которому удалось изодрать кожаную перчатку рукоро-куби, он обшарил кухню взглядом в поисках того, чем можно было бы заклинить дверь. Куда только Келли прячет все ножи?

Беглый осмотр кухни показал, что Келли не страдает любовью к кулинарии. Среди находящихся в комнате предметов чаще всего использовались кофеварка, микроволновка и огромная, пожелтевшая от кофе чашка с надписью “На законных основаниях”. Не отпуская дверную ручку, Маг открыл все шкафы и ящики, до которых смог дотянуться. Лезвие единственного найденного острого ножика оказалось в три дюйма длиной. Ладонь вырвалась из кошачьих объятий и, стараясь избегать зверя, воспарила вдоль стены к потолку, успев по дороге ударить Мага в живот. Фотограф чувствовал, как начинают потеть руки и ослабевает захват на дверной ручке. Оружия не было, и Келли не появлялась.

Он попытался придумать, как воспользоваться ключом, отказался от бесплодных попыток и заставил себя мыслить логически. Ладонь с другой стороны не может одновременно дергать за ручку и держать нож. Будь он вооружен, это давало бы небольшое преимущество.

Маг снова осмотрелся и заметил на полке солонку с перечницей. Пригоршня перца в глаза могла бы лишить рукоро-куби зрения, чтобы... но об этом можно подумать и потом. Он потянулся к перечнице и, не дотянувшись, разумеется, каких-то пару дюймов, сунул руку за пазуху, схватился за ключ и вообразил, как она скользнула к нему по столу, словно крошечная балерина.

Фотограф протянул руку, дотянулся до перечницы кончиками пальцев, подтянул ее к себе, схватил и зубами, как чеку гранаты, вытащил затычку.

 

Келли почти оделась, но когда раздался крик, заколебалась, что в данный момент важнее — натянуть джинсы или достать ружье. Казалось, Маг в панике, однако ее несложно симулировать. В конце концов она выбрала ружье и вытащила его из-под кровати. А если у этого чокнутого фотографа просто разыгралось чувство юмора, то его можно будет и пристрелить.

 

Юкитака Хидэо почувствовал, что дверную ручку наконец больше никто не держит. Его голова взлетела повыше к потолку, а ладонь приоткрыла дверь. Он ждал.

К неимоверному облегчению, из-за двери не выстрелили. Юкитака ненавидел ружья не меньше кошек, даже несмотря на то что сомневался, может ли погибнуть от выстрела до рассвета. Рукоро-куби прекратил держаться за ручку, и левая ладонь взлетела, чтобы вытащить прикрепленный за ухом клинок. Правая все еще сражалась с неутомимым котом, и было лишь приблизительно понятно, в какой части комнаты она находится. Юкитака досчитал до трех и ринулся вперед.

Они столкнулись лицом к лицу и среагировали синхронно: Маг вытряхнул на рукоро-куби перец, а Юкитака взмахнул лезвием и одновременно выплюнул в лицо своей жертвы отравленный дротик.

Фотограф был начеку и отступил, закрывшись от дротика рукой, но споткнулся об Эдипа и упал. Лезвие звякнуло о пряжку ремня, оставив отчетливую царапину, окрашенную в коричневый цвет. Кот метнулся из-под ног, отпустив ладонь.

— Какого черта?!

Маг оглянулся и увидел Келли с ружьем в руках. Рукоро-куби тоже посмотрел ей в глаза. Она прицелилась... и замерла.

— Маг, что это за... тварь?

Правая ладонь выключила свет в комнате, и Юкитака ухмыльнулся. Ему не хотелось рисковать и играть честно: перец сделал свое дело и приходилось действовать почти вслепую. Келли, разумеется, не рискнет стрелять в темноте...

Через мгновение в голову врезалась пуля. Незаметным образом снова зажегся свет, и он, как тонущий, постарался взлететь как можно выше. Но Келли подпрыгнула и схватила голову, словно баскетбольный мяч.

Юкитака с трудом понял, что руки Келли закрывают ему глаза. Ладонь с лезвием крутилась вокруг, а Келли удерживала голову между собой и клинком.

— Что мне с ней делать?

Ответ Мага Юкитака не расслышал, а ладонь продолжала кружиться, целясь в пальцы Келли. Внезапно его безжалостно засунули в какой-то белый ящичек, там он повернулся — внизу оказалось что-то крутящееся — и увидел Мага с Келли сквозь толстое армированное стекло. Через мгновение Юкитака понял, где очутился, правая ладонь кинулась к микроволновке, где ее и поймал Маг.

— Решай, либо убиваем, либо отпускаем, — сказал он. — Все равно если продержать его до утра — сам умрет. Предлагаю убить.

— Можно попробовать с ним договориться.

— Не уверен, что он умеет говорить. Нет связок, вообще нет горла. В прошлый раз Чарли проткнул ладонь ножом, и он даже не пикнул.

— В прошлый раз?!

Маг пинком оттолкнул спикировавшую на него ладонь с клинком.

— Да, по-моему, в прошлый раз приходил он же. Осторожнее с ножом — отравлен.

— Рука не болит?

Маг посмотрел на руку, только теперь заметил дротик, выругался и, не отпуская ладонь рукоро-куби, вытащил из-за пазухи ключ.

— Что ты делаешь?

— Жгут. Боже, послушай, это просто нелепо. Хочешь, я сам включу?

— Нет!

— Тебе придется застрелить меня, чтобы остановить. Келли перевела взгляд с фотографа на ладони рукоро-куби. Одна металась вокруг, а другая никак не могла вырваться из рук Мага. Келли рухнула на диван и выпала из поля зрения Юкитаки.

— Либо будем отбиваться до утра, либо поймаем обе ладони. Ты сможешь? — спросил Маг.

— Что вы сделали в прошлый раз?

— Пришпилили одну из ладоней к кровати и отпустили до заката. Но тогда он вроде бы не собирался нас убивать.

— Что же он хотел?

— Повесить на меня убийство Аманды.

Микроволновка внезапно подпрыгнула.

— Есть идеи получше? — устало спросил он.

Нож ткнулся Келли в грудь, прямо в протез. Она зарычала, отбросила ладонь и уставилась прямо в глаза Юкитаке.

— Ты не пытаешься меня убить, — отчеканила она, — и я тебя отпускаю.

Лицо Юкитаки не изменилось, его выражение мало отличалось от того, что Келли видела сегодня в суде на лице оправданного насильника. Она молча ухмыльнулась и нажала кнопку. Голова Юкитаки начала бешено метаться, пытаясь столкнуть печь с полки, чтобы выдернуть шнур из розетки, но тщетно, а Келли, придерживая микроволновку руками, улыбалась, глядя на череп, лопающийся, как скорлупка.

Из-за двери осторожно высунулся Эдип и, убедившись, что ладони не шевелятся, подкрался к одной из них и начал слизывать с пола текущую из запястья кровь. Маг схватил кота и унес из кухни, приговаривая: “Ты этого совсем не хочешь, уважающие себя коты не едят страшных тварей”, — закрыл дверь, отпустил кота и побежал в туалет, где расстался с содержимым собственного желудка.

Фотограф вернулся, когда Келли заканчивала вытирать с пола кровь.

— Где они?

Она кивнула в сторону раковины.

— Что будем с ними делать?

— Куда-нибудь выбросим. Если Чарли прав, неподалеку скоро найдут труп, и его боссу придется все объяснять.

— Его боссу?

— Ага. Кстати, насчет Чарли...

— Ты звонил ему еще раз?

— Нет, сейчас попробую. — Маг бросил взгляд на часы — девять тридцать. Он чувствовал себя как в три утра, час кошмаров.

— Что на твоей руке?

— Где? — посмотрел он на нацепленный на руку талисман. — Это причина всего. То, чем Аманда исцелилась от рака. Долго рассказывать...

 

 

Когда мы соберемся втроем...

— Его мотоцикла нет.

Маг, успевший уже пробежать половину лестницы, повернулся на каблуках.

— Что?

— Мотоцикл стоял бы на месте, будь Такумо дома.

Маг кивнул. После недолгого молчания Келли спросила:

— У тебя есть ключ?

Маг с ухмылкой потянулся к импровизированному жгуту.

— Он от этой двери?

— Если верить Такумо, он от любой двери.

Келли не поверила, но кивнула.

— Рука болит?

— Не очень. Я высосал почти весь яд. Ниже локтя немного болит, наверное, из-за жгута. Или я сам это выдумал.

— Как болит? Зудит? Горит? Колет?

— Ноет, как при растяжении.

— Сильно?

— Нет.

— Тебе надо показаться врачу. Вдруг это медленный яд?

— Потом, — устало пожал плечами Маг и, взбежав по лестнице, отпер дверь, окончательно убедившись, что Такумо нет — был бы дома, запер бы дверь на цепочку. Маг выдернул ключ из скважины и, сжав его, включил свет. За три часа отсутствия квартира почти не изменилась.

Келли подошла поближе и, заглянув внутрь через плечо, заметила обнаженный ниндзято на кухонном столе.

— Это его?

— Ага, — пробормотал Маг, разувшись и зайдя в кухню. Он потянулся к рукоятке...

— Вдруг там отпечатки?

Фотограф замер, но, посмотрев на лезвие, покачал головой:

— Все в порядке, им не пользовались.

— Он настоящий?

— Острый? Могу поручиться. — С этими словами Маг сунул руку в карман, вытащил автобусный билет и провел им по лезвию. В руке остались две половинки.

— Он умеет им пользоваться?

— Даю голову на отсечение. А если ты хочешь знать, пользовался ли им Такумо, то я не знаю. Ты раньше стреляла из своего ружья?

— По живой мишени — нет. Мужу нравилась охота, но в Америке не осталось зверей, которых надо отстреливать.

— Видимо, поэтому они стреляют друг в друга.

— Что значит “они”?

Маг улыбнулся, вошел в квартиру и взял ниндзято.

— Не знаю. Любители оружия.

— Я не любительница оружия, я...

— Ты просто умеешь им пользоваться? И долго ты училась?

Келли не ответила.

— Лучше заходи и закрой дверь. — Маг заглянул в гостиную и осторожно открыл дверь ванной. — Лично я предпочитаю фотоаппараты.

— Мое ружье спасло тебе жизнь.

— Да? Если бы я не поехал к тебе, на мне скорее всего висел бы еще один труп и никто бы в мой рассказ не поверил. А что сталось с твоим мужем?

— Я его застрелила, а труп закопала на заднем дворе. А ты что думал?

Маг захлопнул дверь в ванную и молча направился к спальне.

— Мы развелись, — тихо сказала Келли. — Что ты ищешь?

— Не знаю. То, что может подсказать, где его искать.

— Напиши ему записку. Тебе надо в больницу.

— Еще минутку. — Маг дотянулся к телефону и нажал кнопку повторного набора.

“Здравствуйте, — раздался радостный голос, — вы дозвонились в отель “Парк Плаза”.

— Извините, я не туда попал, — отозвался Маг, повесил трубку и заметил вопрошающий взгляд Келли. — Я просто хотел узнать, кому он звонил. — В “Парк Плаза” останавливался Данте, очевидно, Такумо с позавчерашнего дня не набирал ни одного номера. Маг нерешительно включил автоответчик. В динамике раздалось лишь тихое потрескивание.

— Попробуй перемотать, — предложила Келли.

— Никогда не любил эти штуки. Куда же он мог отправиться?

— Если он принял то существо за свою девушку... — Келли пожала плечами. — А почему у тебя появились в этом сомнения?

— У нее были странная мимика и жесты. Очень странные.

— Почему тогда он сам ничего не заметил?

— Не знаю. Наверное, просто хотел верить в иллюзию.

Автоответчик закончил перемотку, и Маг снова включил его.

Чарли, это Маг. Я у Келли. Позвони мне... проклятие, телефон — девятьсот тридцать шесть, двадцать два, тридцать. Я жду, это очень важно. Чао”.

Новый звуковой сигнал, затем усталый женский голос:

“Это дежурная больница “Добрый самаритянин”. К нам поступил мистер Чарльз Такумо с диагнозом криптогенная кома. Если вы сможете предоставить нам какую-нибудь информацию, позвоните, пожалуйста, доктору Баррэ по телефону...”

Внезапно Маг понял, что занес ниндзято над автоответчиком, и заставил себя успокоиться.

— Где это находится?

— Не доезжая до Уилшира. Позвонишь сначала? Записей на пленке больше не оказалось.

Маг пожал плечами.

— Я бы лучше поторопился.

— Тогда я сама позвоню.

Он кивнул, и Келли проскользнула вперед него, к телефону. Маг отступил, посмотрел на ниндзято и бросил его на пол. Вот что такое доверие — стоять спиной к подозреваемому в убийстве, держащему в руках двадцатидюймовый клинок. Ему неимоверно везло: сначала Такумо, теперь и Келли...

— Маг?

Он тревожно посмотрел ей в глаза.

— У Такумо есть родственники?

— Мать умерла, отец... неизвестен. Других нет.

— У него нет родственников. Хорошо. Мы уже выходим.

— Он жив?

— Да. Скорей... да, Маг...

— Что?

— Оставь клинок здесь, хорошо?

 

Услышав, как открылась дверь, Голдин оторвался от компьютера, но снова отвел глаза.

— Я занятой человек. У меня один случай комы с подозрением на отравление нейротоксинами и семь обычных. Что вам надо?

Келли вздохнула. Дэвид Голдин был суховат, пессимистичен и выглядел намного старше своих тридцати восьми. Низенький лысеющий диабетик со склонностью к мигреням и язвенной болезни. Келли отлично знала, что “обычный” для него — наркоман, в чей героин или крэк подмешали что-нибудь похуже. Голдин был общеизвестным приверженцем смертной казни за любые преступления, от убийства до выращивания табака, считающим, что большинство присяжных — изобретатели, экономисты и прочие бездари, уверенные, что Земля плоская. Зато в своем деле, токсикологии, он был экспертом и по-своему энтузиастом.

Келли молча положила нож и дротик на стол.

— И что?

— По-моему, они ядовитые.

— Вы хотели сказать, отравленные, — поморщился Голдин, осторожно взял нож и осмотрел лезвие. — Это вещество может быть ядом или чем угодно. Дело срочное?

— Да.

— Дайте я угадаю. Если успею разобраться, ваш клиент сядет не за убийство, а лишь за покушение на жизнь и через шесть месяцев сможет попробовать снова.

— Это не для клиента.

— Какие симптомы?

— Ваш подопечный, тот, что в коме. Это нашли рядом с его квартирой, на месте парковки.

— Да ну? — Голдин приподнял жидковатую бровь. — А копы об этом знают?

— Еще нет... если вы отказываетесь, я пойду к...

— Нет, я посмотрю, — сдался Голдин. — Меня как раз занимает яд — анализ крови не показал наличия каких-либо наркотических веществ, а гастроскопия выдала только то, что он ел на обед. Я даже убедился, что это не яд рыбы фугу...

— Фугу?

— Да, такая маленькая ядовитая рыбка, которую часто кладут в суши. А идиоты это едят, чтобы продемонстрировать всем, какие они крутые. Вот, пожалуйста, у нас было одно отравление в прошлом месяце. Я сначала принял яд за кураре, но кураре действует быстро, трижды умрешь, пока на тебя заполняют бумаги.

— Что это может быть?

— Практически что угодно. Спросите потом, после вскрытия. — Келли промолчала, зная, что Голдин не устоит перед возможностью продемонстрировать свои знания. — Я не знаю истории болезни. Я даже не видел пострадавшего...

— Он приехал в банк крови, видимо, в добром здравии и не чувствуя никакой боли. И лишился сознания, прямо лежа на столе. Там сначала даже не поняли, в чем дело, пока не посмотрели ему в глаза.

— Ага. Сколько с тех пор прошло времени?

— Он впал в кому в семь тридцать девять. В банке крови находился двадцать минут.

— А сейчас у нас... двенадцать минут одиннадцатого, он без сознания два с половиной часа, если не умер, пока вы ко мне ехали. — Голдин покачал головой. — На нем не нашли следов укола, если не считать сделанного в банке крови, никаких ранений, только царапинку на тыльной стороне ладони, скорее похожую на укус паука.

— Разве не существует...

— Противоядий? Множество, но все они рассчитаны на конкретные яды, и не то что надо может запросто убить. Будем надеяться, что он достаточно сильный, чтобы выжить, и очень везучий.

 

— Нет, я не родственник. Все его родственники умерли. — Маг решил не упоминать Мэнсона. — Его бывшая девушка преподает английский в Пекине. А я его друг, гостил у него.

Медсестра неуверенно посмотрела на монитор.

— Он все еще в коме. Мы спросим у него, когда придет в сознание...

— А если он не придет в сознание?

— Боже! — Медсестра покраснела.

Внезапно Маг сообразил, что действует неверно. Нужно попытаться воспользоваться обаянием, как... как он всегда поступал прежде, когда все это еще не началось. В случае необходимости ее сможет запугать Келли, у нее в этом больше опыта.

— Извините, я не хотел вас обидеть. Я сейчас не в лучшей форме. Послушайте, можно мне поговорить с лечащим врачом? Вы очень меня обяжете, — и он выдал свой лучший вариант жалостливой улыбки.

Большинство медсестер, по его опыту, считали себя ангелами во плоти, иначе зачем им работать дни напролет за гроши? К тому же больница называется “Добрый самаритянин”, разве нет? На ее лице отразилась легкая неуверенность, и Маг с ужасом понял, что сестра давно устала от посетителей и сейчас очень хочет от него избавиться.

— Я не знаю, где он сейчас.

— Тогда вызовите его, — продолжил напирать Маг, — я подожду.

Через несколько секунд фотограф выиграл навязанный ему матч в гляделки.

Сестра потянулась к интеркому и вызвала доктора Баррэ.

— Спасибо, — прошептал Маг и отошел от ее стола.

Сестра натянуто улыбнулась и повесила трубку. Маг сел, закрыл глаза и начал ждать.

— Ну, как?

Он открыл глаза и обнаружил перед собой Келли.

— Издевательство. Туда даже ниндзя не проберется.

— Какое облегчение.

Маг улыбнулся.

— Они сообщили его врачу. Наверное, с ним стоит поговорить тебе... С тобой все в порядке?

— Да, — машинально ответила она, — а что?

— Ты выглядишь какой-то... нервной, наверное.

Келли поежилась.

— Я ужасно боюсь больниц. С монстрами я справлюсь, если понадобится... а теперь понадобится, да?

Маг пожал плечами.

— Ружье может нам помочь?

— С рукоро-куби помогло.

— Я имею в виду пули.

— Не знаю. Спросишь у Чарли. Что сказал токсиколог?

— Ничего полезного. Рука болит?

— Она... — Маг заметил, что к ним направляется высокий седовласый человек в белом халате, и умолк.

— Мистер Магистрале?

Маг решил, что поправит его произношение когда-нибудь в другой раз.

— Да. Вы доктор Баррэ?

— Верно. Как я понял, вы и мистер Такумо соседи?

— Не совсем. Я его друг и здесь проездом.

— Вы давно знакомы?

— Около недели. Мы познакомились в Канаде.

— Вам что-нибудь известно о том, чем он болел прежде?

— Немногое. Он говорил, что несколько месяцев назад пил кодеин из-за травмы позвоночника... и что не принимал других наркотиков. Что с ним не так?

— Мы называем это криптогенной комой.

— Насколько я помню латынь, “криптогенный” просто-напросто означает, что вы не знаете причины. Я права? — поинтересовалась Келли.

— На самом деле корень слова греческий, — вежливо поправил Баррэ. — Также это слово означает, что ни одна из наиболее распространенных причин комы не имеет место. А в остальном вы правы. Вы юрист?

— Да, я работаю в управлении полиции, но это здесь ни при чем.

Баррэ улыбнулся во весь рот, демонстрируя, как он рад это слышать, и повернулся к Магу:

— Медсестра сказала, что вы хотите навестить мистера Такумо.

— Да.

— Зачем?

Маг оглянулся на Келли и понял, что помощи не последует.

— Вы знаете, что у него нет родственников? — Баррэ кивнул. — Если бы он был моим братом, да хотя бы двоюродным, вы бы меня пустили, так?

— Да.

— У меня множество двоюродных братьев и сестер, которых я никогда не видел, — продолжил Маг, — и вы пустили бы меня к ним? Чарли мой друг, и непохоже, чтобы к нему собралась очередь.

На этих словах доктор Баррэ приподнял одну бровь и задумался. Затем кивнул и посмотрел на часы.

— Мне и самому надо сходить проверить, как у него дела. Можете пойти со мной. У вас две минуты, оставьте здесь фотоаппарат и ничего не трогайте. Согласны?

 

Опутанный проволочками и трубочками Такумо казался совсем крошечным. Маг поглазел на его сердечный ритм, но ничего не понял, так как знал только, что прямая линия означает, что пациент мертв, и, стянув талисман с руки, сжал его в кулаке.

“Если ты смог вылечить лейкемию, то и ему поможешь”, — решительно подумал он.

Ничего не произошло.

— Разве сердце должно биться так редко?

Баррэ покачал головой.

Маг сжал зубы. Из-за проводочков талисман нельзя было повесить Чарли на шею. Маг сосредоточился на ключе.

“Чарли сказал, что тебя сделал бог. Хорошо, тогда вылечи его... и можешь вернуться к своему создателю”.

Ничего не произошло.

Маг отошел от кровати.

“Я этого не просил, но так и быть. Что ты хочешь за услугу? Исцели его, и я это сделаю”.

Чарли не пошевелился. Маг глянул на висящий над кроватью монитор, посмотрел снова и уставился во все глаза. Красная линия разбилась на несколько символов, похожих на японские иероглифы.

— Мистер Магистрале?

Маг изо всех сил постарался запомнить символы. Они не были похожи на буквы и слова, поэтому их пришлось воспринять как абстрактный узор. Баррэ перевел взгляд с Мага на монитор, явно не замечая ничего необычного.

— Мне кажется, вам пора, — мягко сказал он.

Маг кивнул. Он вышел из палаты, не спуская глаз с символов, заметных только ему, и немедленно кинулся к Келли.

— Быстро! Ручку!

— Что?

— Нужны ручка и бумага, пока я не забыл!

— Что забыл? — спросила она, уже яростно роясь в своей сумочке.

Вскоре у Мага в руках оказались маленький блокнотик и “паркер” с золотым пером. Он торопливо зарисовал увиденное.

— Ты знаешь японский?

Келли покачала головой.

— Я тоже. Надеюсь, что ничего не напутал. Чарли прочитает, когда очнется.

“Если очнется” — подумала Келли и решила сменить тему:

— Ты понимаешь, что врач принял тебя за гея?

Маг прислонился к стене и машинально пожал плечами.

“Не надо было ему туда ходить”, — подумала Келли и попыталась придумать, чем его утешить, когда из палаты Чарли раздался дикий вопль.

 

 

Проводы

— Господин?

Таменага немедленно проснулся, однако пока не открывал глаз, изображая оцепенение. Голос принадлежал Сакуре, а он никогда не доверял своим бакэмоно настолько, насколько полагался на них. Таменага выждал еще секунду, готовясь превратить вытатуированные кольчугу и манкири-гусари в настоящие, и лишь затем пробормотал:

— Да?

— Юкитака не вернулся.

Это заставило Таменагу открыть глаза.

— Который час?

— Уже семь, и несколько минут назад рассвело.

— Вы звонили ему в машину?

— Разумеется. Безуспешно.

Голос Сакуры, твердый и немного резковатый, был под стать ее нынешнему лицу, стилизованной, почти фарфоровой маске, идеалу японской красоты, совсем не похожему на загорелые черты Мики Каяма.

Таменага сел на кровати и почесал подбородок.

— Приведите Хегарти, пусть через пять минут будет в моем кабинете и принесет с собой все вчерашние записи и пленки.

Юкитака, подумал он, когда Сакура вышла. Не Юкитака-сан, не Хидэо, просто Юкитака. Она на него за что-то зла. Надо же, как интересно!

 

— Черт, ну, разумеется, я заорал, — раздраженно заявил Чарли. — Тебе бы в таком месте очнуться! Я чувствую себя, как будто провел ночь любви с осьминогом! Ложусь я на стол, начинаю кровь сдавать, и бац! — вот он я, в больничной палате весь в трубках! Что это за чертовщина?

Маг вытащил из кармана снимок и молча протянул ему. Такумо неуверенно взял его в руки.

— Она бакэмоно, — сказал Маг. — Ручаюсь, что Мика все еще в Китае.

— Нопэрапон, — покачал головой Чарли. — Сначала рукоро-куби, теперь...

— Рукоро-куби мертв.

— Что?

— Келли его убила.

— Мы его вместе убили, — возразила Келли.

— Поздравляю вас обоих, — сухо сказал Чарли. — Как? Они второпях пересказали, что случилось, а Такумо, в свою очередь, сообщил о том, как “Майк” быстро ушла.

— Она, наверное, думала, что я буду хандрить несколько часов или начну упражняться и яд еще лучше усвоится организмом. Помощь с твоей стороны никак нельзя было предсказать. Жуть какая, мы с тобой за последние несколько дней, наверное, почти исчерпали запас везения, отведенный человеку на всю жизнь... Что это?

— Ты сможешь прочитать?

— Кажется, это катакана... “Существует три талисмана. У Таменаги — два из них”. Что это, бумажка из гадательного печенья?

— Я воспользовался ключом, и это появилось на мониторе, показывающем твой сердечный ритм.

— Ключ? — Такумо указал острым взглядом на Келли.

— Я могу уйти, если вам так удобнее.

— Нет, останься, — мягко сказал Маг. — Мне кажется, что мы должны держаться вместе. Я все рассказал Келли. Честно говоря, она спасла мне жизнь, и без нее мне не удалось бы спасти тебя.

Келли смотрела в сторону, с напускным интересом разглядывая потолок, но при этом не пропускала ни слова из речи Мага.

— Все ясно. Когда я смогу отсюда выйти?

— Врачи хотят, чтобы ты полежал еще сутки и прошел обследование.

Чарли покачал головой.

— Я могу выписаться по собственному желанию? — поинтересовался он у Келли.

— Да, но...

— Шикарно. Я отсюда сваливаю.

— А вдруг будет рецидив? — вежливо спросила Келли.

— А вдруг сюда прокрадется нопэрапон в обличье медсестры и капнет ботулина в мою капельницу? Ей это раз плюнуть, я же поверил, что она Мика. — Он покачал головой. — Нужно было обратить внимание на ее ногти.

— А что с ними было не так?

— Майк играет на гитаре, и ее ногти короче моих. Из-за этого ее часто принимают за лесбиянку. А ногти нопэрапон были длинные, как кинжалы, скорее всего отравленные. Старые штучки кунойти.

— Кто это — кунойти? — спросила Келли.

— Женщины-ниндзя. Вы не принесете мои штаны?

— Все-таки я считаю, что здесь безопаснее.

— Да ну? Сейчас мы везде в опасности. Так? — Такумо обернулся за поддержкой к Магу, и тот печально кивнул.

— И куда же вы собрались?

— Мы спрячемся.

— Пока все не уляжется?

— Все никогда не уляжется. Мы поедем в такое место, где он сможет без помех научиться пользоваться ключом, — Такумо улыбнулся, — и после этого вернемся.

Келли с сомнением покачала головой.

— Надеюсь, ты не собираешься в таком состоянии вести мотоцикл. Я вас подвезу.

 

Будто для контраста с огромным сумотори, охранявшим дверь, в кабинет Таменаги Хегарти проводила самая прекрасная девушка из тех, что бывшему солдату довелось увидеть за всю жизнь. Дюймов бы на шесть повыше да волосы подлиннее, подумалось ему, и она была бы совершенством. Девушка закрыла дверь и села рядом так, что он мог видеть ее только боковым зрением. Это отвлекало хуже любой пытки.

Одетый в белый шелковый халат Таменага, похоже, медитировал. Девушка протянула руку к пульту управления на столе, и Хегарти поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от ее руки, тонкой, изящной, с непрактично длинными ногтями, окрашенными в невинный бледно-розовый цвет.

Из невероятно дорогих динамиков раздалась отвратительная запись женского голоса с множеством посторонних шумов.

“Это дежурная больница “Добрый самаритянин”. К нам поступил мистер Чарльз Такумо с диагнозом криптогенная кома. Если вы сможете предоставить...”

Женская рука нажала на кнопку, и все стихло. Таменага открыл глаза и посмотрел на бывшего солдата холодным взглядом. Хегарти потерпел несколько секунд и спросил:

— Да?

— Вы слышали это раньше?

— Разумеется. Пэйкер вчера сообщил.

— И вы не сказали мне?

— Но здесь нет ничего нового... — удивился Хегарти.

Таменага кивнул. Снова включилась пленка, динамики пошипели и выдали: “Добрый самаритянин”.

Раздался третий голос, принадлежавший женщине, черной, если Хегарти хоть что-нибудь в этом понимал: “Скажите, пожалуйста, у вас есть пациент по имени Чарльз Такумо?”

“Сейчас посмотрю. Он ваш родственник?”

“Нет, просто друг”.

“Секундочку...”

Таменага снова кивнул, и пленку выключили.

— Он все еще в коме, — озадаченно начал Хегарти, — Лэмм проверил в больничном компьютере...

— Вам не приходило в голову поинтересоваться, кто мог звонить в больницу с телефона Такумо?

— Пэйкер не сообщил мне об этом, видимо, он перестал прослушивать...

— Вы послали Юкитаку-сан, моего телохранителя, в дом адвоката?

— Да.

Куромаку снова кивнул:

— Замечательно. Он связывался с вами после этого?

— Нет... — почти шепотом ответил окончательно запутавшийся Хегарти.

Рукава халата Таменаги соскользнули, обнажив запястья и чуть выше — татуировки цепей. Хегарти давно знал, что у хозяина есть связи с якудзой, но не мог и предположить, что он в ней состоит. С другой стороны, все его пальцы целы. Совершивший ошибку кобун должен пройти через церемонию, известную как юбицумэ, ритуал отрезания сустава на одном из пальцев. Значит, если Таменага принадлежит якудзе, он никогда не совершал ошибок...

Хегарти попытался не смотреть ни на руки Таменаги, ни на руки девушки, ни на свои и начал подозревать, что совершил очень серьезную ошибку... вернее, ее совершил Пэйкер, находившийся под его началом, значит, отвечать все равно придется ему. Хегарти посмотрел на куромаку, но его лицо, как всегда, ничего не выражало.

— С нами тоже, — негромко произнес Таменага. — К телефону он не подходит. Вы давали ему другое задание?

Хегарти покачал головой и покосился на девушку, надеясь увидеть какую-нибудь подсказку на ее лице... однако место лица заняла серая бездна, пустая, глубокая и пугающая, как дуло ружья. Загипнотизированный, Хегарти погрузился в дежа-вю.

Три года он сражался во Вьетнаме в рядах “зеленых беретов”, а затем был уволен без привилегий за то, что в порядке самозащиты застрелил двоих сослуживцев. Он пережил войны, вторжения, государственные перевороты, “действия по наведению порядка”, последствия опыления Вьетнама ядохимикатами, три авиакатастрофы и бессчетные уличные драки. Смерть стала его напарницей и часто подходила так близко, что можно было пожать ей руку. Он посмотрел на нопэрапон и, не задумываясь, ударил ее ребром ладони по шее.

Сзади что-то зашевелилось, но он не успел обернуться. Манкири-гусари, обвивавшие запястья Таменаги, со свистом рассекли воздух. Хегарти ощутил мощный удар по позвоночнику и упал со стула прямо к ногам Сакуры.

Через мгновение огромная правая рука ухватила его за плечи и подняла в воздух, а левая врезалась в солнечное сплетение. Хегарти набрал полные легкие воздуха и потерял сознание от боли. Сумотори обернулся к Таменаге в ожидании приказа. Сакура создала себе новое лицо, асимметричное, не запоминающееся и даже менее привлекательное, чем у телохранителя, и тоже выжидающе подняла глаза. Куромаку кивнул, и сумотори сломал Хегарти позвоночник.

— Благодарю вас, Ямада-сан.

Ямада Казафуми поклонился, едва не коснувшись лбом письменного стола, и, с трупом на плече, вышел так же тихо, как и вошел. Сакура, поняв, что Таменага в дурном настроении, поспешила сделать лицо посимпатичнее.

— Вы ушли до того, как Такумо умер.

— Яд может усваиваться организмом больше часа, но противоядия нет. К тому же этот яд трудно определить. Я решила, что причина смерти будет казаться естественной...

— Вы ушли до того, как он умер!

— Там был Магистрале с талисманом и видел меня. Он заподозрил. А у Такумо было наготове оружие. Риск...

Таменага слушал с таким же бесстрастным лицом, как большинство лиц-масок Сакуры. Нопэрапон труслива, не секрет, но это редко имело значение. Гораздо хуже то, что Сакура понимала собственную бесценность и поэтому отказывалась завести ребенка, чтобы он не стал ей заменой. Обыскав всю Японию, Сумиёси-рэнго удалось найти только одного — мать Сакуры, Осима Зуйко, бесплодную (Таменага предлагал ей миллионы иен за второго ребенка), почти слепую, хитрую и в то же время глупую, не желающую учить английский. Отец Сакуры, как и его товарищи по несчастью, был обычным обольщенным нопэрапон безмозглым человеком. Своим врагам Зуйко была известна как Камикари — богомол.

Зуйко-Камикари утверждала, что не встречала ни одного нопэрапона с сорок четвертого года, когда родилась Сакура. В детстве нопэрапонам требуются упорные тренировки, чтобы верно научиться имитировать человеческие лица. Прятать детей непросто, и многие годы, пока Сакура не научилась шевелить несуществующими губами, она изображала вместо лица неподвижную маску — зарубцевавшийся ожог, выдавая себя за жертву бомбежки Нагасаки.

Таменага предполагал, что в следующем столетии бакэмоно вымрут. Не способные выдать себя за людей скрывались в горах континентальной Азии слишком маленькими группами, чтобы составить жизнеспособную популяцию. Сютэн-додзи, прирожденные сумасшедшие ученые, считавшие любой перекресток восхитительным лабиринтом, тоже пытались скрыться в сельской местности, с каждым годом исчезающей все быстрее. Лишь Сакура имела возможность спасти свой вид (род? сообщество?), но не выказывала к этому никакого желания.

— Ах да, риск, — сказал Таменага, как будто сочтя это достаточным объяснением, демонстративно сматывая манкири-гусари на правом запястье. — Со смертью Хигути “Санрайзу” потребуется новый менеджер, а Накатани-сан не обладает достаточным опытом, к тому же для него есть другие дела. Моя дочь жаждет попробовать сама, но ей не хватает... опыта в общении... с определенным типом людей. Вы, несомненно, сможете ей в этом помочь.

Лицо Сакуры не изменилось, оставшись таким же красивым и фальшивым.

— Разумеется, если Юкитака не вернется, мне будет необходима ваша помощь и здесь, вероятно, даже чаще, чем прежде. Магистрале и его друзья начали мне надоедать. — Таменага заметил, как она слегка напряглась, и мысленно улыбнулся. — Пока с ними не будет покончено, я вряд ли смогу позволить себе... разбрасываться вами. Смею предположить, вы не беременны?

Если бы глаза Сакуры были настоящими, они бы удивленно расширились.

— Нет.

— Замечательно. Иначе мне пришлось бы временно освободить вас от этой опасной обязанности, не уменьшая жалованья, разумеется. Ваш ребенок был бы слишком ценен, чтобы... рисковать им. — Он посмотрел на запястье, и цепь снова стала татуировкой. — Убедитесь, что от трупа Хегарти не осталось следов, пусть он будет “пропавшим без вести”. Если Юкитака появится — сразу ко мне. И сообщите, если найдут его труп. Отправьте кого-нибудь на поиски его машины. Пусть Лэмм приглядывает за медицинской картой Такумо, я хочу знать, когда он умрет. Если этого не произойдет и он выпишется...

Он холодно посмотрел на иллюзорное лицо Сакуры. Нопэрапон встала, отступила от стола и поклонилась.

 

 

Тяжело в ученье

— Короче, — начал инструктаж Такумо, вытаскивая из кладовки ботинки, — тебе понадобятся широкополая шляпа, несколько рубашек с длинным рукавом и, хочешь — верь, хочешь — нет, что-нибудь теплое на ночь. Жратву я куплю, а все остальное там есть. — Он засунул руку в ботинок и извлек оттуда предмет, больше всего напоминавший сандалию с клешнями.

— Ясно, — ответил Маг. — Что это за штука?

— Нэко-дэ, — сообщил Такумо и как ни в чем не бывало вытащил из другого ботинка еще один. — Вот сюда продеваешь ладонь, а здесь застегиваешь. С их помощью можно карабкаться по стенам, парировать удары клинками и даже наносить легкие ранения. Лезвия можно покрыть ядом, но я этого делать не стану, если ты не против. — Маг кивнул. — На кровати лежит кётэцу-сёгэ. Его можно использовать как обычную кошку, но чаще всего конец веревки с кольцом используется как лассо, противник подтягивается ближе и получает удар клинком с другого конца. Для ниндзято и савы, ножен, можно найти больше применений, чем у меня есть времени рассказывать.

— А сюрикенов нет? Такумо ухмыльнулся.

— В гостиной припрятано несколько штук. Попробуй их найти.

Через десять минут Маг вернулся в спальню, осторожно держа в руках три крестообразных сюрикена.

— Где они были? — спросил Такумо. — Приклеены с обратной стороны рамки плаката “Ронина”. — Такумо кивнул. — А где остальные?

Каскадер вздохнул, подошел к книгам и быстро провел руками под полками. Шесть сюрикенов, в форме звездочек, свастики и трилистника, просвистели в воздухе и застряли в подставке для ножей на кухне. Он вернулся в спальню и вытащил из-за рамы зеркала еще шесть.

— Ты собираешься все взять?

— Да, а почему бы и нет? Практика мне не помешает. Маг выглянул в кухню, посмотрел на подставку для ножей и покачал головой.

— Кто все это сделал?

— Большую часть сюрикенов сделал мой дедушка, когда я был совсем ребенком. Однажды я убил ими голубя, так дедушка чуть не сломал синай о мою задницу. — Такумо заметно передернуло. — Нэко-дэ — это инвентарь к “Красному ниндзя”, ворованный, признаюсь, но эти мерзавцы не заплатили мне полагающиеся проценты с прибыли. Остальное мне сделал один фанатик, старый моряк, любитель хороших исторических копий. Ниндзято и кётэцу-сёгэ обошлись мне в сущие гроши, а он сам был просто счастлив заняться любимым делом. Оба синоби сёзуко я сшил сам. Киношные костюмы ниндзя — полная ерунда, но, с другой стороны, не оденешь же героев и злодеев одинаково. К тому же так легче перейти от выполнения трюков к игре.

На кровати лежали два костюма ниндзя: жилетки с кармашками, мешковатые штаны, капюшоны, широкие пояса и кожаные тапочки, похожие на мокасины с раздельными пальцами. Один из поясов был сложен так, что видны были черная и серая стороны. Маг взял черный капюшон и, рассмотрев, обнаружил, что он двухсторонний, серый изнутри. Второй костюм мог быть белым или серопесчаным.

— Камуфляжа нет?

— Там, куда мы едем, он не понадобится.

— А куда мы едем?

— В Долину Смерти.

— Что?

— На одно заброшенное ранчо, рядом с Китайским озером, где можно будет переждать несколько дней. Там снимали несколько эпизодов для “Возраста меча”.

— А почему его забросили?

— Несколько лет назад пересохли колодцы. К тому же не слишком удобное место: ни тебе нормальных дорог, ни электричества, ни водопровода. Я даже не знаю, в каком состоянии находится дом. Даже шлюхи считали его краем света. Не волнуйся, я не слышал, чтобы там когда-нибудь селилась Семья. Так что трупов там не будет.

— Даже наших?

— Ищешь безопасное место? — Такумо хищно ухмыльнулся. — Тогда возвращайся в тюрьму, возможно, тебя возьмут назад. Или не возьмут. Кстати, в тюрьме многие умирали. Или ты хочешь бежать? Тебя нашли в Калгари, нашли у Келли...

— Меня не нашли у Дженни, а в Калгари я даже не пытался спрятаться. И у Келли тоже. Я хотел, чтобы ты меня нашел, и оставил сообщение на автоответчике, которое скорее всего они и услышали. Если я постараюсь спрятаться и сменю имя...

— Дружище, они нашли Аманду.

Маг умолк, пожал плечами и осторожно упал на кровать, стараясь не попасть на оружие.

— Я умею прятаться, — не унимался Такумо, — но и я попался на их удочку. Мою бдительность усыпили с первой же попытки, прислав двойника Мики. Старые принципы ниндзя — пять чувств и желаний, годзё-гёку. Ай-ся, до-ся, ки-ся, кё-ся и раку-ся: доброта, дурной нрав, распутство, трусость и скука. Пользуйся слабостью своего врага. Ты можешь навскидку назвать свою слабость? — Маг не ответил. — Я так и думал. Ладно, возможно, тебе удастся себя защитить. Стань бессердечным ублюдком, никому не помогай, отказывай всем красивым девушкам... потому что, поверь мне, дружище, если ты действительно попытаешься бежать, то начнешь бояться собственной тени. И любая встреченная девушка будет казаться тебе нопэрапоном или просто кунойти, женщиной-ниндзя, Таменага наверняка нанимает их дюжинами. Хочешь так жить?

— Ты действительно веришь, что это Таменага?

— Я не часто использую слово “верить” и верю в немногое. Скажем, я подозреваю. А ты?

Маг дернул плечом. Окруженный клинками, он напомнил Такумо ассистента метателя ножей.

— Не знаю... меня преследует ощущение, что если я не буду верить, ты умрешь. — Он грустно поднял голову и затем поднялся на ноги. — Конечно, я не хочу так жить, но не в этом дело. Если бы вчера я знал, что талисман принадлежит Таменаге, я бы попытался отдать его. — Он покачал головой. — Или нет. Из-за него погибла Аманда. Пусть она была воровкой, но, Боже мой...

— У нее была лейкемия, и талисман ее вылечил.

— Возможно. Или Таменага вылечил ее, а затем она украла талисман. Даже если я не стал бы отдавать за Аманду свою жизнь, теперь это уже не имеет значения. Они покушались на меня, на тебя, на Келли...

— Вы убили рукоро-куби...

— Самозащита, — огрызнулся Маг.

— Да ты что, это же круто! Я с тобой на все сто! Я бы так же поступил! Поэтому мы и едем! Сечешь?

Они обменялись взглядами, и Маг слегка расслабился.

— Видимо, мне придется уговорить себя согласиться.

Такумо улыбнулся.

— Отлично. Иначе это сделала бы Келли, с этой дамочкой не поспоришь. Но раз ты такой молодец, заодно уговори ее не присоединяться к нам. Договорились?

В результате Келли уговорил Такумо. Она оделась как на войну, в походные ботинки, армейские штаны, кожаные перчатки и мешковатую куртку. По мнению Такумо, для полноты картины не хватало только берета, но на верхушке ее прически он смотрелся бы довольно глупо. О том, что в багажнике джипа лежат ее собственные походные принадлежности, Келли осторожно упомянула только через три часа езды. Маг в течение двадцати минут безуспешно пытался переубедить ее. Мало того, что автомобиль с шумом подпрыгивал на ухабах и приходилось повышать голос, Келли, похоже, просто не слушала.

Наконец Такумо наклонился вперед, просунул голову между передними сиденьями и устало сказал:

— Мисс Барбэ...

— Келли.

— Хорошо, Келли. Когда тебе нужно появиться в офисе? Утром в понедельник?

— Я могу позвонить и...

— Да, можешь. Так ты выторгуешь еще день или два, а потом тебя придут искать. Не найдут, вызовут легавых, они...

— Кого вызовут?

— Фараонов, Копов. Они смогут найти нас. И что ты им скажешь? Тебя будут искать, а нас нет. Кому нужна пара нечистокровных американцев с криминальным прошлым?

— Маг находится под следствием, у него нет криминального прошлого. А у тебя?

Такумо посмотрел в сторону и пожал плечами.

— Нападение. Три года назад встрял на улице в семейную ссору, муж подал в суд и нашел себе хорошего адвоката. Жена не стала давать против него показаний, а свидетели не позаботились явиться. Огромный дуболом против крохотной женщины, откуда мне было знать, что они женаты? Они не походили на семейную пару, и, сами понимаете, меня занесло. Полный отстой. Заодно на меня повесили скрытое ношение оружия, которое, между прочим, не покидало кармана.

— Что ты с ним сделал?

— Слегка прополол его улыбку. А еще он все время колотил по кирпичной стене и сломал себе палец. Ее увезли на “скорой помощи”.

— Она была из Японии?

— Нет. По-моему, филиппинка или вьетнамка. Какая разница?

Джип провалился в семнадцатую за поездку выбоину, и Келли снова осторожно вырулила наверх.

— Никакой. Он тебя сильно избил?

— И пальцем не тронул, хотя все время пытался. Теперь я думаю, что надо было ему это позволить. Приехали, вот дом.

“Дом” и в лучшие свои дни был самое большее хибарой, а сейчас не заслуживал даже такого названия. Издали он казался очень обшарпанным, вблизи — еще хуже, в таком не соизволит поселиться ни один уважающий себя призрак. Стекла в окнах потрескались и были склеены полосками бумаги, крыша провисла, краска давно облезла. Келли притормозила, и все начали неуверенно глазеть на развалюху.

— Хорошо, — приглушенным голосом произнес Такумо после минуты молчания, — выходим одновременно, чтобы был слышен только один хлопок двери...

— Ты говорил, что здесь пусто, — прошептала Келли.

— Да. Хочешь идти первой? — Не дожидаясь ответа, Такумо натянул на голову капюшон и схватил фонарик, тяжелую дубинку в пятнадцать дюймов длиной. Маг кивнул.

— Три, два, один-Три двери открылись и захлопнулись, но в лачуге ничто не зашевелилось. Келли включила присоединенный к ружью фонарик, провела лучом света по стене и осторожно шагнула к крыльцу. Такумо опередил ее, бесшумно скользнул по расшатавшимся доскам к двери и, сжимая в правой незажженный фонарик, ухватился левой рукой за ручку. Она повернулась с трудом, однако сама дверь, покоробившаяся от времени, не шелохнулась и распахнулась, только когда Такумо надавил изо всех сил. Отпустив ручку и сделав в воздухе сальто, он приземлился в центре комнаты. Келли шагнула на крыльцо, и под ее ногой оглушительно скрипнула доска. Такумо мгновенно обернулся, направив ей в лицо луч света из фонарика. Ее рука дернулась к предохранителю на ружье, но оба успокоились.

Такумо, едва заметный в луче света, махнул, чтобы Келли не входила, и осмотрелся. Пусто. Он медленно прошелся по развалюхе, проверяя остальные комнаты: три пустые спальни и кухню-ванную-прачечную с каменным полом, заглядывая за каждую дверь и осматривая каждый случайно сохранившийся предмет мебели. Через пару минут он вернулся на крыльцо.

— Здесь безопасно.

Келли кивнула.

— Неудивительно, почему здесь не заперто.

— Зато у домика есть стиль. Напоминает Чарли Шина в роли грабителя в “Уолл-стрит”. Я видал кемпинги и хостелы не лучше... вернее, они были лучше только потому, что там была мебель. Зато крыша над головой. В одной из комнат можно натянуть палатку, и снаружи нас не будет видно.

— Долго вы собираетесь здесь оставаться?

— Провизии у нас на пять дней, — ответил Такумо. — Ты сможешь приехать в среду? Привези еды, и главное — побольше воды. В бардачке твоего джипа лежит список того, что надо купить.

Келли выпрямилась во весь рост, и почти в полной темноте они минуту смотрели друг другу в глаза. Наконец она кивнула.

— В среду, так в среду. Идем заносить вещи.

— Ну вот, это все. Не забудь свой дробовик.

Уже в дверях Келли оглянулась через плечо и вкрадчиво ответила:

— Я не забыла.

Маг схватил ружье и бросил ей, а она с легкостью поймала, даже не оборачиваясь.

— Я не умею стрелять, — сказал он.

— В этом нет ничего сложного, стреляй так же, как фотографируешь. Наводишь, нажимаешь на спусковой крючок...

— Тебе оно самой может понадобиться.

— У меня дома есть арбалет.

— Чудно! — радостно встрял Такумо. — В среду привезешь. Из него я умею стрелять.

Келли снова посмотрела на каскадера.

— Чему ты собираешься его учить? Каратэ?

— Нет, обычной магии.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете. — Никто не ответил. — Счастливого вам Хэллоуина, — заявила Келли и захлопнула за собой дверь.

Такумо немедленно закрыл ее на задвижку.

— Ну вот, — начал он, как только снаружи завелся джип, — урок первый. Не умоляй амазонку, все равно не подействует...

 

— Маг? Давай, приятель, просыпайся. Маг приоткрыл красный глаз и окинул мутным взором каскадера, одетого в песчаный синоби сёзуко.

— Который час?

— Шесть тридцать.

— На нас напали?

— Нет.

Маг снова начал сворачиваться клубочком, но Такумо схватил его за плечо.

— Послушай, сейчас на улице прохладно и светло. Очень скоро станет тепло, а через несколько часов — жарче, чем в Хиросиме. Короче, сейчас самое время выходить на улицу.

— Что нам делать на улице?

— Здесь мало места, чтобы метать тарелочку-фрисби. Давай, дружище, время не хает.

Маг лениво выбрался из спального мешка.

— Можно хотя бы кофе выпить?

— Разумеется. Сделай и мне чашечку, кофе в шкафу на кухне.

Через пару минут фотограф вышел на крыльцо с кружками в руках. Такумо стоял спиной к солнцу и швырял пластмассовую тарелочку, которая, огибая дугу, возвращалась, и он ее ловил.

— Я думал, что ты пошутил, — пробормотал ошарашенный Маг.

— Зря.

— Она заточенная?

— Нет. — Такумо подошел, встал в тени крыльца и прислонился к столбу-опоре. Столб панически заскрипел, и каскадер благоразумно отодвинулся, сев в позу лотоса.

— Ты пользовался ключом с тех пор, как я его тебе вернул?

— Да, чтобы войти в твою квартиру. И когда напал рукоро-куби. — Маг быстро пересказал историю о перечнице.

— Чудесно. Значит, теперь ты повелитель перечниц. Допивай кофе и за работу.

— Это работа? — Маг с сомнением воззрился на тарелочку.

— Работа, — твердо повторил Такумо. — Я тоже не люблю это слово, но иногда оно становится необходимым.

Следующие несколько минут они перебрасывались тарелочкой, пока Маг не научился ловить ее чаще, чем упускать.

— Ядомедзюцу, — объяснил Такумо. — Искусство ловли стрел.

— При чем оно здесь?

— Смотри. — Такумо метнул тарелочку так, что она описала дугу вокруг Мага и вернулась к нему. — Понял?

— Я...

— Ты это видел?

— Да, видел.

— Отлично. Ты видел, как движется перечница, да? Ты сам ее переместил, контролировал ее, сечешь? Конечно, она двигалась медленно. Теперь ты научишься работать быстро. Вот так. — Такумо метнул тарелочку в пах Мага. Не успевая отскочить, Маг отбросил ее рукой.

— Молодец. Теперь брось ее обратно и смотри, как она летит. Испытай это.

Маг кинул, и Такумо одним движением поймал тарелочку, повернулся на каблуках и отправил обратно. Фотограф закрыл глаза, вытянул руку, схватил тарелочку в полете, но выронил.

— Здорово. Побольше уверенности, дружище. Еще раз.

Еще через пару минут Такумо связал руки Мага за спиной, отошел и метнул тарелочку прямо в его пупок. Маг сжал зубы и вообразил, как в последний момент она сворачивает.

Она свернула.

Через час Маг научился заставлять тарелочку исполнять петли, зигзаги и даже спирали. Вообразить взлет с земли было трудно, пока Такумо не посоветовал посмотреть на ее падение к прокрутить это задом наперед, как кинопленку.

За несколько минут до девяти Такумо развязал Магу руки и запретил ими пользоваться. На убийство привычки ушел еще час. Когда Такумо убедился в том, что Маг освоился, он сходил в дом и вернулся со второй тарелочкой.

К одиннадцати одна из тарелочек витала вокруг хибары, а другую приятели перекидывали друг другу левыми руками. Такумо выхватил тарелочку из воздуха, резко метнул обратно, и тут же из его правой руки в грудь Мага полетел сюрикен. Фотограф вздрогнул, остановил летящую тарелочку и уронил ее на сюрикен. Вторая тарелочка тоже упала не землю.

— Неплохо.

— Ты!..

— Я же обещал научить тебя ловле стрел. Не психуй, он был ненастоящий. Такой не сможет причинить тебе вред, если только ты не попытаешься его проглотить, — пластиковый и совершенно тупой. Тебе не кажется, что становится жарковато?

Маг покачал головой.

— Ты ублюдок.

— Хватит на сегодня, — кивнул Такумо. — Пора возвращаться в дом. Не знаю, как тебе, а мне спать хочется.

 

 

Прятки

Известие о гибели Юкитаки Таменага получил, в своем обычном монолитном спокойствии принимая ванну. В конце концов, этого он и ожидал. Лишь когда Сакура добавила, что машина и труп находятся в полиции, татуировка кобры на правом плече слегка вздрогнула.

— Где Магистрале и Такумо?

— Я не знаю, — последовал слегка удивленный ответ. — Ни о каких телефонных звонках Пэйкер не сообщал, в аэропортах и на автобусных станциях они не появлялись, и вы сами приказывали не устраивать за ними слежку.

Таменага сурово посмотрел на нее и кивнул. Магистрале учится пользоваться талисманом и видеть еще яснее. Таменага не ожидал от него такого прогресса, даже не учитывая угрозу тюрьмы. А Такумо, с его настойчивостью, умом и тренировкой, просто достоин восхищения. У такого любителя играть в ниндзя квартира наверняка набита приспособлениями, показывающими хозяину, вламывался ли кто-нибудь в его отсутствие. К сожалению, все соседние квартиры были заняты, и это делало невозможным наблюдение через потолок, стены или даже балкон напротив.

С другой стороны, если Магистрале убил Юкитаку и спас Такумо, они и так знают, что за ними следят...

— Позвоните в квартиру Такумо. Если снимут трубку, скажите... нет, “не туда попали” — слишком очевидно. Предложите пожертвовать на благотворительность или придумайте какой-нибудь опрос населения. Нет, лучше предложите ему застраховать свою жизнь. — На его лице появилась невеселая улыбка. — Если никто не возьмет трубку, немедленно сообщите мне.

 

Позавтракав ни свет ни заря тофу и сушеными фруктами, Такумо сложил сюрикены в холле и нарисовал на входной двери слабое подобие силуэта сумотори.

— Тренировка меткости, — заявил он в ответ на вопрошающий взгляд Мага. — Разбуди меня в шесть, хорошо?

— Но...

Такумо зевнул, лениво потянулся, и в воздухе что-то просвистело едва в футе от уха Мага. Фотограф обернулся и увидел торчащую из глаза сумотори стальную звездочку. Каскадер сонно ухмыльнулся, разбросал по пути к палатке оружие и одежду, рухнул на надувной матрас и уснул без задних ног.

 

В первую очередь Анна Джуд заметила отсутствие мотоцикла на стоянке. В три тридцать утра понедельника, мысленно скривилась она, даже страшным неуловимым ниндзя полагается быть дома в постельке. Не издав ни звука, она взбежала вверх по ступенькам, прислушалась и вытащила из кармана набор отмычек. Проникнуть внутрь оказалось легко, сигнализация не включилась, и она, закрыв дверь, выдержала паузу, прежде чем включать свет.

Анна Джуд не была ниндзя, даже карима кунойти ее можно было назвать с натяжкой. В семнадцать лет она стала одной из любовниц Хигути, тогда же Цутия Симако заметила ее способности и упомянула Таменаге, который не преминул завербовать Анну, чтобы получать информацию о зяте.

Когда Хигути начал ею тяготиться, Анна стала работать в “Санрайзе”, одновременно получая от Симако уроки ниндзюцу. За четыре года, прожитые в Вегасе, она достала компромат на трех бизнесменов, предоставила Симако доступ к бессчетным кошелькам и чемоданчикам и подарила недобросовестному сотруднику поцелуй смерти, предварительно вскружив ему голову.

Она владела тайдзюцу, боем на ножах и сюрикендзюцу; умела убивать обычной булавкой и выплюнутым отравленным дротиком, научилась бесшумно красться, маскироваться и взламывать замки... и все это время ее продержали в Лас-Вегасе.

Анна осмотрела дверь и пол, но не нашла ни одной ловушки, которая дала бы понять, что в квартиру заходили без спроса. Кругом царил полный кавардак, как будто кто-то уже обшарил эту комнату, хотя ценные вещи остались на месте: видео- и аудиосистема, по ее подсчетам, обошлись владельцу как минимум в пару тысяч.

Через пять минут Анна нашла тайники для оружия и составила в уме список того, чего не хватало, также отметив беспорядок в кладовке и отсутствие рюкзака Такумо. Во всех комнатах ни одной вещи, определенно принадлежавшей Магистрале.

Не прекращая обыск, Анна вспомнила предыдущее задание — переспать с немолодым канадским придурком, неотесанной и скорее всего девственной деревенщиной. Любая работа лучше этого. Пять лет назад она уже сбежала с фермы и не имела ни малейшего желания вспоминать о ней.

Приблизительно через полчаса она нашла паспорт Такумо и довольно улыбнулась.

 

— Он взял оружие, но оставил паспорт, значит, искать за границей не имеет смысла, — уверенно доложила она. — Исчезло почти все белье, но большая часть одежды осталась. Видимо, решил осесть в другом городе под чужим именем и купить новую одежду.

Внимательно слушавший Таменага без труда придумал несколько не менее правдоподобных объяснений. Ни один байкер не захочет обременять себя лишним багажом. Такумо, человек с нерегулярными доходами и стилем жизни неохиппи, мог относиться к одежде и вещам иначе, чем Анна Джуд. Он мог иметь запасной паспорт, возможно, на другое имя, и не носить белье.

— Больше ничто не указывало, куда он мог поехать?

— Нет.

— Чего не хватало в ванной?

— Зубной пасты, щетки... и лейкопластыря. В пыли остался отпечаток от большой коробки, скорее всего от гримерного чемоданчика... — Анна протянула Сакуре фотографии. — И все. Можете убедиться, мыло и шампунь на месте.

Таменага задумался. Девушка сработала хорошо, но все равно жаль, что не удалось убедить Сакуру вернуться туда. Окончание доклада он выслушал молча, задумавшись, позволив задавать вопросы Сакуре и Цутие.

Куда бы отправился Магистрале? Он не появлялся в Боулдер-Сити, не звонил родителям и сестрам и, разумеется, не стал бы возвращаться в Канаду. Но, сам не желая скрываться, Магистрале годами курсировал от постели к постели, коллекционируя друзей, любовниц и знакомых во множестве крупных и мелких городов. Он не пользовался кредитными картами и банковскими счетами, ему крайне редко приходилось регистрироваться в отеле.

В принадлежащем Таменаге мире финансов он по праву мог считаться невидимкой. Его досье, сложенное из нескольких листочков, состояло в основном из предположений, не позволяющих ничего предсказать наперед. Не исключено, что Магистрале вернется, чтобы предстать перед судом, но к тому времени он может научиться обращаться с талисманом.

Зато Такумо — прирожденный шоумен. Возможно, ему удалось бы вести себя неприметно и скрыться в толпе, но не от внимательного наблюдателя. Его слишком легко узнать, поэтому он станет искать для себя как можно более уединенное убежище. Какой-нибудь город-призрак или полузаброшенное поселение из тех, где снимают низкобюджетные постапокалиптические фильмы.

Таменага взял фотографии и начал разглядывать плакаты, улыбаясь про себя девушкам-“ниндзя” в облегающих костюмах и невероятно чисто умытым пустынным воинам.

С какой стати человек с волосами до плеч уедет, не взяв с собой шампунь? Таменага слегка вздрогнул, заметив, что один из плакатов явно снимали в пустыне. Что, если каскадер прячется там, где вода — роскошь?..

— Я хочу знать о Такумо все, что вы сможете выяснить. Все места, где он жил, если возможно — все места, куда он ездил. Всю информацию о родственниках, друзьях, любовницах, врагах и работодателях. Достаньте все фильмы, где он снимался, пусть кто-нибудь их просмотрит.

Таменага крутанулся в кресле, чтобы посмотреть на дай-сё Мурасамы. Ему пришлось повернуться спиной к Джуд, но это мало его волновало: спинка сиденья, основательно прошитая кевларовыми пластинами, была такой же пуленепробиваемой, как и стекла в окнах.

— К Магистрале в тюрьму заходил посетитель, кажется, его дядя. Соберите всю возможную информацию о нем и поставьте жучок на его телефон.

— Он вряд ли поедет туда, — начала Джуд прежде, чем поняла, что возражает господину.

— Разумеется, нет, — согласился Таменага. — Но его дядя может знать, где они. Кто-то же должен снабжать их продовольствием? И если нам понадобится выманить Магистрале из его логова, наживка пригодится.

Джуд кивнула.

— А его родители?

— Нет, — отрезал Таменага. Вовлечение ближайших родственников следует оставить на крайний случай. — Они не понадобятся. А что до той женщины из Тотем-Рока, миссис Ланкастер... отправьте кого-нибудь за ней приглядывать. Просто так, на всякий случай.

 

— А теперь попробуем по-другому.

— Не смей испытывать на мне огнестрельное оружие!

Такумо ухмыльнулся.

— Не бойся. Смотри. — Он подошел к крыльцу, натянул на руки нэко-дэ, приставил ниндзято к стене, вскочил с большой квадратной цубы на стену и залез на крышу.

— И что в этом такого?

— Пока ничего. — Такумо встал спиной к краю крыши и спрыгнул на землю.

— Ты это хотел показать?

— Ты смотрел?

— Ну да.

— Отлично. Ты когда-нибудь смотрел японские сериалы или фильмы о кунг-фу? “Самурая”, например? Или “Призрачных воинов?”

— Только в детстве.

— Видел, как герои вспрыгивают спиной вперед на деревья и скалы?

— Разумеется. Они прокручивали пленку задом наперед, это знает каждый шестилетка.

— У тебя получится?

— Что?

— Можешь увидеть мой прыжок задом наперед? Чтобы я взлетел на крышу? Маг задумался.

— Ты уверен; что хочешь попробовать после случившегося в Вегасе?

— Это случилось, когда я сам пытался использовать талисман. Я не самый способный волшебник на свете. Ты — другое дело. К тому же что мне терять?

— Жизнь, разум, душу, — начал загибать пальцы Маг.

— Лучше отнесись к этому, как к переходу на высшую ступень сознания.

 

Мэнсон?!

Потрясенный Таменага позвонил Лэмму, запросил копии тюремных и полицейских документов на Чарльза Мэнсона и снова уткнулся в бумаги. По сравнению со своей матерью Такумо являл собой воплощение американской мечты. В одной женщине соединилось все то, что поспешили забыть о шестидесятых в первую очередь: обожаемый старший брат, сгинувший во Вьетнаме, вереница любовников, по сравнению с которой телесериалы кажутся наполненными глубоким смыслом, наркотики и вызванные ими галлюцинации, бродяжничество, множественные травмы головы, полученные на демонстрациях, путешествия автостопом от Сан-Франциско до Нирваны... и как кульминация — вступление в Семью Мэнсона в Долине Смерти. В семидесятых ее жизнь была спокойнее, но суровее, в конце концов она сломалась и умерла. Все это подтверждало то, чему научил Таменагу талисман: надо твердо знать, чего хочешь, и концентрироваться на этом, пока не сможешь ясно представить. Он преуспел, разбогател, потому что понимал большие числа, понимал деньги лучше своих конкурентов...

Таменага потряс головой, стараясь вернуться в прежнее русло размышлений, и пожалел, что не обладает способностью к верным догадкам, которой гордился Хигути, хотя и благодарил за нее талисман. Но куромаку редко позволял себе гадать и не доверял предположениям, не подкрепленным логикой. Он снова погрузился в бумаги. Долина Смерти...

Таменага тихо барабанил пальцами по столу: шесть быстрых ударов и еще семь медленных, постепенно подкрадываясь рукой к интеркому. Недолго поколебавшись, он позвонил Сакуре.

— Да, господин? — проскрипела она. Телефон плохо передавал голос нопэрапон, казавшийся сухим и истлевшим, будто его обладательница много тысяч лет назад умерла от старости.

— Кто смотрит фильмы с Такумо?

— Хаббард и Пэйкер. Пэйкер?

— Им нравится?

— Я сейчас спрошу, — ответила нопэрапон, поскольку не обладала чувством юмора.

— Не надо. Пусть они немедленно сообщат вам, как только увидят что-нибудь, снятое в Долине Смерти... нет, в любой пустыне. Узнайте точное место съемок.

— Что-нибудь еще?

Таменага посмотрел на часы: почти час ночи. Они — он, Сакура, Цутия и Лэмм — работали без отдыха уже двадцать шесть часов. Ему даже не удалось проверить в финансовых сводках состояние дел “Пайрамуса”.

— Да, можете отдохнуть, — ответил он, осторожно подбирая слова. Никто прежде не видел нопэрапон в постели, исключая ее случайных безмозглых жертв. Таменага задумался, что происходит с ее лицом, когда (и если) она спит. Возможно, однажды кто-нибудь храбрый и ненужный сядет смотреть на нее сквозь одностороннее зеркало. Возможно, Магистрале или Такумо. Возможно, уже завтра.

 

Пошатываясь, Лэмм красными глазами наблюдал за листающим распечатки Таменагой. Наконец куромаку нашел то, что искал, и сравнил с другими бумагами. Группы крови Мэнсона и Такумо не совпадали. Интересно, знает ли это актеришка?

— Спасибо, мистер Лэмм. Который час?

— Вторник, — невпопад ответил хакер. — То есть... — он посмотрел на часы, — четыре часа тридцать одна минута.

— Хорошо. Позвоните на кухню, закажите себе поесть и ложитесь спать. Если хотите, попросите одну из девушек сделать вам массаж.

Лэмм устало покачал головой:

— Лучше, когда проснусь.

— Как пожелаете, — улыбнулся Таменага. — Если вы снова понадобитесь, я позвоню. Вы хорошо делаете свое дело, мистер Лэмм.

— А вы платите хорошие деньги, — улыбнулся Лэмм в ответ.

— Разве существуют плохие деньги?

— Не знаю, — осторожно ответил Лэмм.

— Лично я еще не видел доллара, который бы мне не понравился.

— Что до меня, все они одинаковые, — пожал плечами хакер.

— Да, но как они прекрасны! Подумайте сами... — Внезапный телефонный звонок прервал его. — Извините. — Таменага нажал кнопку, открывавшую двери, и подождал, пока Лэмм выйдет. — Да?

— “Возраст меча” снимали на ранчо Батлер, между Китайским и Койотовым озерами, недалеко от оружейного склада, принадлежащего Военно-морскому ведомству.

— Хорошо. Пошлите туда... — Таменага на секунду задумался, — Цутию. Пусть берет с собой кого захочет, но только кунойти. Подозреваю, ни мистер Магистрале, ни Такумо-сан не обрадуются перспективе сражаться с женщинами.

— Сегодня ночью?

— Нет, до рассвета они будут настороже. Завтра на закате. — Таменага сел и впервые за два дня позволил себе расслабиться. — Да, отправьте Пэйкера обратно в Канаду. Только не в Тотем-Рок, там его узнают. Пусть едет домой. Нам он больше не нужен.

 

 

И снова опасные видения

Летевший к Магу сюрикен совершил крутой вираж и на два дюйма вошел в деревянный столб. Щеки уставившегося на него Такумо быстро приобрели бледно-желтый оттенок.

— Ты говорил, что они ненастоящие! — выпалил Маг.

Такумо не шевелился и не отвечал.

— Ты говорил, что они ненастоящие! — пронзительно повторил Маг.

Такумо мрачно обернулся.

— Они и были ненастоящими, — прошептал он, подошел к крыльцу и, вытащив сюрикен, кивнул.

— Настоящий?

— Теперь — настоящий. — Такумо вытянул руку над крыльцом и разжал пальцы. Сюрикен глубоко вонзился в доску. — Давай пока больше не делать трюка с прыжком. — Каскадер очень старался не улыбнуться. — Только в крайнем случае.

— Как скажешь.

 

Пэйкер никогда не умел выражать свои чувства, и, как ни любил свое оружие, поцеловать пистолет было для него все равно что поцеловать мужчину. Он ограничился восхищенным созерцанием разложенных по всей комнате ружей, потягивая пиво. Опустевшая жестяная банка была ритуально скомкана и брошена в корзину для мусора. Не сводя глаз со своего арсенала, Пэйкер сел на кровать и расшнуровал ботинки. Через несколько минут он уже спал, улыбаясь сну с погоней и выстрелами.

 

Три минуты четвертого и девяносто девять градусов по Фаренгейту внутри хибары. Маг не хотел даже предположить температуру снаружи, гораздо больше его интересовало, как Такумо умудряется так безмятежно спать в такую убийственную жару. Сам Маг лежал на каменном полу кухни и, надев волосяную петлю на палец, медленно болтал ключом в воздухе.

Верни Аманду, если ты такой расчудесный, подумал он.

Ничего не произошло. И хорошо. Такумо считал, что лучшее, на что он способен, — воплотить в жизнь воспоминание об Аманде, создать симпатичную марионетку, теплую, мягкую, говорящую куклу, полностью подчиняющуюся приказам его воображения. Что с ней станет, если он перестанет о ней думать, — исчезнет или превратится в еще один труп?

А что, если Аманда сама воспользовалась ключом, чтобы создать свой труп и сбить Таменагу со следа? Вдруг она еще жива? Нет, она не подставила бы его так, он слишком хорошо ее знал... Так ли это? Знал ли он ее? Маг всегда гордился своей способностью разбираться в женщинах, но они были знакомы так недолго...

Презрев жару, он поежился, пожелав отвлечься на что-нибудь другое от мыслей об... Маг усилием воли подавил недозародившуюся мысль. К сожалению, всем интересным трещинам и пятнам на потолке и стенах было уделено как минимум по минуте внимательного разглядывания. Имевшийся в доме книжный шкаф содержал в своих недрах руководство по оказанию первой помощи, книжку советов по выживанию в пустыне и несколько дешевых справочников по японскому фольклору и мифологии, которые и он, и Такумо уже дважды прочитали от корки до корки. Впрочем, Маг никогда не принадлежал к любителям литературы. Его больше волновало отсутствие женщин. И дело не только в сексе, хотя по большей части, разумеется, в нем. Один поцелуй... черт! Одна улыбка — и он мог бы протянуть здесь еще несколько дней.

Видимо, я старею, решил он. Еще год назад неделя воздержания лишила бы его последней крупицы разума. Маг снова посмотрел на ключ. Ну хорошо, пусть не Аманду. Просто пришли женщину.

Жесткий каменный пол — не самая удобная подушка. Маг повернулся ухом к земле и услышал исчезающе далекий цокот копыт.

Еще некоторое время он прислушивался, пока не убедился, что звук — не игра воображения и не отражение его пульса, подобное звуку, издаваемому раковиной, если ее поднести к уху, затем неуверенно встал, подошел к ближайшему заклеенному газетой окну, но, выглянув в трещину, увидел только пустынный горизонт. Пустыня всегда представлялась ему плоской, но здешний пейзаж скорее напоминал лунную поверхность. Лошади могут быть с любой стороны дома и за любым холмом. Маг пробирался от окна к окну, смотрел и прислушивался. Ничего. Наконец он на цыпочках прокрался в комнату, где спал Такумо, сунул голову в палатку и, схватив фонарик, посветил приятелю прямо в лицо. Каскадер открыл глаза и потянулся к ниндзято.

— Успокойся, это я.

— Что за... Что происходит?

— Слушай.

Снаружи раздавался тихий редкий цокот. Такумо вскочил на ноги, торопливо хватая одежду.

— Они близко?

— Даже слишком. Готовься к...

Внезапно цокот стал громче и быстрее. Маг подскочил к ближайшему ко входной двери окну и увидел двух бешено скачущих к дому всадниц.

— Двое...

Такумо, натягивающий таби песчаного цвета, покачал головой.

— Секунду назад я слышал четверых, вряд ли это эхо. Они вооружены?

— Не вижу... Господи, это же девушки! — Маг решил не говорить о том, что несколько минут назад попросил у талисмана женщину.

Казалось, две всадницы скачут наперегонки. Смуглая черноволосая наездница натянула поводья взмыленного жеребца прямо у калитки. Джинсы защитного цвета, свободно висящая коричневая блуза, бежевые ковбойские сапоги и мягкая широкополая шляпа. Ее спутница, с головы до ног одетая в белое блондинка, прячущая красивое лицо за зеркальными очками, остановилась в некотором отдалении.

— Кто-нибудь есть? — спросила она.

— Никого не видно.

Маг, поежившись, оглянулся на Такумо. Тот бесшумно собирал оружие.

Женщина в шляпе повернула коня и медленно объехала дом против часовой стрелки, а ее подруга повернулась спиной к солнцу и начала ждать.

Внезапно на крыше скрипнула черепица, Такумо крикнул: “Беги!” — и что-то, выпав из трубы, мягко шмякнулось в очаге. Маг рванул ручку двери и сломя голову выскочил под солнце Долины Смерти. Кунойти, одетая в пустынно-коричневый синоби сёзуко, опоздала на долю секунды, и ее нож рассек лишь воздух в том месте, где только что стоял Маг.

Из трубы повалил густой белый дым. Распростертый в пыли Маг повернулся к кунойти и закричал: “Чарли! Одна у двери!” Кунойти вздрогнула, а рука Такумо, защищенная нэко-дэ, пробила склеенное газетой стекло и ударила ее в голову. Зашатавшись, она упала на землю. За спиной раздался оглушительный цокот, и Маг обернулся.

Над ним возвышался конь, готовясь опустить копыта прямо на голову. Всадница старалась держаться между Магом и солнцем, поэтому ее было почти не видно. Сначала за ее спиной, потом за правым плечом солнце прожигало в его зрении огромную сине-зеленую дыру. На мгновение фотографу даже показалось, что солнце светит прямо сквозь ее грудь.

Конь пугливо отпрыгнул, а Анна Джуд упала на землю. Справа над грудью у нее зияла огромная сплавившаяся рана, притягивающая взгляд так же убийственно, как и солнце Долины Смерти. Маг в ужасе не сводил с нее глаз, пока краем глаза не заметил движение, обернулся, и, заметив сияние отраженного света, дал волю выработанным рефлексам. Пять отравленных сюрикенов со свистом развернулись на полпути и устремились к засевшей на крыше смуглолицей кунойти. Два пролетели мимо, еще два были отбиты стальными нарукавниками, но один попал в бедро.

Женщина выругалась, выхватила из кармана огромный нож-бабочку и мягко, по-кошачьи соскочила с крыши. Рядом с ножом кунойти тут же просвистело металлическое кольцо и дернулось обратно, обмотав запястье цепью. Оглянувшись, она увидела стоявшего у ее коня Такумо, со вторым концом кётэцу-сёгэ в левой руке. Он дернул, свалив ее с ног, и немедленно зацепил серповидный клинок за стремя.

Раненая кунойти изо всех сил ударила ножом по своим оковам, а Такумо от всей души пнул жеребца по крупу так, что загнанное животное встало на дыбы и понесло, волоча за собой хозяйку. Каскадер обернулся к Магу и замер. Почти невидимая в синоби сёзуко, возникшая из ниоткуда четвертая кунойти бесшумными скачками приближалась к фотографу.

Маг, не сводящий глаз с трупа Анны, все-таки заметил нависшую над ним тень и оглянулся, чтобы увидеть, как Цутия Симако опускает ниндзято. Он успел поднять руку и едва не лишился ее, когда лезвие, пройдя сквозь мышечные ткани, заскрежетало о кость.

Маг вполне осознавал боль, сильнее которой никогда не испытывал, жару Долины Смерти, обжигающее глаза солнце, запахи крови и паленой плоти, но не более. Мир покрылся багровой дымкой, слишком дьявольской, чтобы быть настоящей, как будто все происходящее — плод воспаленного воображения фанатичного средневекового священника. Я открою глаза, подумал Маг, и окажусь в постели Кэрол, на потолке будут плясать тени, а этот кошмар сгинет в небытие.

Он открыл глаза и исчез, а там, где десятую долю секунды назад были его почки, просвистел ниндзято.

 

Симако немедленно посмотрела вниз, на следы его ног. Ниндзя — признанные мастера внезапных загадочных исчезновений, поэтому первое, что пришло в голову кунойти, — не спрыгнул ли противник в какую-нибудь замаскированную яму. Но почва была нетронутой, не помогла разрешить загадку даже осторожная попытка пощупать землю. И только теперь она заметила бескровную дыру размером с кулак в груди Анны. Никакое оружие, никакая сила на свете не могла сотворить такое.

Непривычное ощущение: осознание неудачи, поражения. Маг исчез неизвестно куда и, живой или мертвый, забрал талисман с собой.

Внезапно она вздернула голову и отбила летящую в нее стальную звездочку с помощью ниндзято. Такумо достаточно пришел в себя, чтобы снова начать сражаться. Симако, имеющая больше опыта в ядомедзюцу, чем он, с легкостью отбила, приближаясь, еще два сюрикена. Не сводя с нее глаз, Такумо медленно вытащил собственный ниндзято. Чистое лезвие клинка тут же засверкало ей прямо в глаза, но кунойти ожидала этого трюка. Ложным выпадом она заставила Такумо отступить и зашла с другой стороны. Несколько мучительных секунд они не сводили друг с друга взгляд, она видела его нежелание убивать, он — ее безразличие к смерти, и оба не двигались.

Так они простояли больше минуты. Внезапно Симако раздавила кулаком пакетик ослепляющего порошка, швырнув его в обожженное солнцем лицо Такумо, и в то же время сделала бросок к нему, нырнув под клинок. Каскадер с силой вслепую отбил удар, зацепив ее ниндзято своим нарукавником, и бросился на нее.

Оба упали, клинок Симако оказался за спиной Такумо. Она потянулась к оби за ножом — фукия были спрятаны в кармашке на левом запястье, но противник откатился за предел досягаемости. Кунойти одним рывком вскочила на ноги. Такумо совершил крестовой захват ногами за лодыжки, уронив ее на крыльцо. Он слышал глухой удар о доски, но не стал нападать, просто моргал, пытаясь прочистить глаза, с ниндзято наготове.

Симако почувствовала, что рядом что-то лежит, и слегка повернула голову. Одна из карима кунойти с пустыми глазами и кровью на губах неподвижно раскинулась на земле. Симако лежала неподвижно, изображая большую боль, чем испытывала, и, придя в себя, прыжком взлетела на ноги. Под ногами сломалась подгнившая доска, и кунойти, пошатнувшись, упала на клинок Такумо.

 

Стук в дверь, резкий, настойчивый, но негромкий, проскальзывал в сон Пэйкера с неторопливостью айсберга. Только через минуту он, гордившийся своей военной реакцией, разлепил глаза и уставился на часы (шторы на окнах были опущены, чтобы избежать любопытных взглядов, и в комнате навеки воцарилась тьма).

Стук не прекращался, и, вырабатывая план действий, Пэйкер прислушался. Мягкий и быстрый. Не полиция. Скорее всего женщина. Он взял с ночного столика любимый пистолет — “дезерт игл” калибра ноль триста пятьдесят семь (несмотря на свою нелюбовь к евреям, Пэйкеру не раз приходилось признать, что они хорошо умеют делать пушки), выполз из кровати, замотался в валявшийся на полу банный халат, сунув пистолет в карман и подскочил к глазку двери. Блондинка, еще симпатичнее той, которая была у него в Вегасе, нервно поглядывала на дверь с другой стороны большими голубыми глазами.

Пэйкер не привык принимать гостей, к тому же на плече у женщины висела сумка, достаточно большая, чтобы спрятать обрез или “узи”. Мешковатая зимняя куртка подозрений не вызывала: в конце концов в ноябре снег идет почти каждую ночь. Он снова посмотрел в глазок: что-то в открывшейся картине насторожило его, что-то было неправильно. Девушка постучалась снова. Ее ладонь в варежке издавала звук не громче кошки, приземлившейся на все четыре лапы, вызывая мысль о том, что она стоит здесь уже очень и очень долго.

В том, что ее прислал Хегарти или его босс, сомнений не было. Награда это или наказание, догадаться невозможно. Пэйкер взял пистолет в правую руку и открыл дверь левой.

— Мистер Пэйкер?

— Да?

— Можно мне войти? — Хотя в подъезде было очень холодно, ее голос казался скорее озадаченным и радостным, чем требовательным.

Возможно, предположил Пэйкер, кто-то должен был позвонить и предупредить о ее появлении. Он кивнул, освободил проход, а затем закрыл за ней дверь, не выпуская пистолет из рук. Девушка огляделась и кивнула, увидев его огромный арсенал, а также набор для набивки патронов на кухонной стойке (Пэйкер все равно не умел готовить). Она стянула варежки с рук с непрактично длинными розовыми ногтями и обернулась к нему.

Глупенькое личико с губками Мэрилин Монро и невинными голубыми глазами превратилось в серую, как пистолет, бездну. Пэйкер, только теперь понявший, что на морозе у нее изо рта не шел пар, в выжигающем мозг ужасе опорожнил мочевой пузырь, ощутив стекающую по ногам теплую влагу.

Сакура осторожно взяла Пэйкера за правую руку и вытащила ее из кармана. Будь у нее рот, то, подводя свою беспомощную жертву к кровати и усаживая ее поудобнее, она бы улыбалась. Пару минут, пока она рылась в своей сумке, доставая из нее кончиками розовых ногтей трое женских трусиков, бросала одни под кровать, вторые — на подушку, запихивала третьи в пустую левую ладонь Пэйкера, он сидел спокойно. Затем она вытащила из сумки кольт “питон”, наставила дуло Пэйкеру в лоб и вышибла его уже мертвые мозги.

 

 

Прыжок в себя

Маг открыл глаза и увидел тени на потолке. Леопард рассыпался на отдельные пятнышки и превратился в карту лунной поверхности, а Венера Виллендорфская выросла и стала четырехрукой богиней Кали, держащей ятаган, скипетр, увенчанный черепом, и отрубленную голову. Он осторожно осмотрелся — кровать и комната, несомненно, принадлежали Кэрол.

Рука была цела, но болела. Осмотрев ее, Маг понял, что, за исключением намотанного на запястье талисмана, на нем нет никакой одежды. Сейчас я посмотрю на пол, и там будет лежать моя одежда, подумал Маг, глядя в потолок.

Он опустил глаза и не увидел ни одежды, ни пола. Там не было ничего: ни цвета, ни света, ни тьмы, не было даже перспективы. Фотограф судорожно ухватился за кровать, которая, к счастью, спокойно стояла на месте, торопливо перекатился на спину, судорожно закрыл глаза и постарался взять себя в руки.

Вспомнить, как выглядела одежда на полу у Кэрол, не удалось: раньше он всегда протягивал руку и шарил под кроватью, пока не находил ее, а потом одевался, не вылезая из-под теплого одеяла как можно дольше. Вспомнились приключения Чарли в Вегасе, за ними последовали тревожные размышления о том, что безопасно воображать, а что нет. Если попробовать представить одежду, что-нибудь наверняка пойдет не так: не совпадет размер, рукава окажутся без манжет, заклинит молния, пуговицы останутся без петель... да мало ли что?

Внезапно пришло в голову, что при должной тренировке можно вообразить джинсы, нормально сидящие на человеческой фигуре. Эта мысль слегка взбодрила, хотя пока у него было не самое подходящее настроение для подобных экспериментов. Вот что важнее: как выглядел пол, пока он его не уничтожил?

Несколько секунд поломав голову, Маг вспомнил, что пол был покрыт паркетом, слегка облезлым, благодаря участию в жизни дома старой бессовестной персидской кошки. Когда он открыл глаза, все было на месте. Опасливо потрогав, он выяснил, что паркет достаточно твердый, постучав, услышал под паркетом опорные лаги. Уже кое-что. А одежда может и подождать.

Пол никуда не делся, и Маг осторожно спустил ноги с кровати, подошел к двери и прислушался: Кэрол не было дома. Он заглянул в гостиную. Все на своих местах. Календарь на кухонной двери демонстрирует новую страницу, ноябрьскую. Заметные через окна крыши соседних домов покрывает снег. Часы показывают десять минут пятого.

Что ж, хорошо еще, что его не перенесло во времени. Маг ощутил смесь облегчения и разочарования. “Я не перенесся во времени, — подумал он, — и все это мне не приснилось. А если приснилось, то я все еще сплю, и мне снится, что я не сплю. Или я... Как бы Данте сказал? Перенесся? Телепортировался?”

Фотограф поежился, скорее от холода, чем от страха. Телепортация, подумал он, роясь в шкафу в поисках халата. Прощай, автостоп, прощайте, аэропорты и автобусные станции. Еда и постель всегда под рукой, если, конечно, трюк удастся снова.

В замке повернулся ключ, и он замер от неожиданности.

 

Простое задание и немалые обещанные деньги слегка облегчали нелюбовь к круглосуточному торчанию в грузовичке, хотя, к сожалению, не совсем. Но делать нечего, да и послать в Тотем-Рок было больше некого. Пэйкер уже побывал тут, и, хотя Гэйси не знал деталей, судя по всему, эта деревенщина крупно прокололась.

Гэйси вел себя гораздо осторожнее. Он заплатил своей секретарше, чтобы она сыграла роль жены, купил старый “ситроен”, осторожно повозился с ним так, что тот сломался сразу по приезде, изобразил пасмурное лицо, когда услышал от механика, сколько придется прождать, пока не прибудет заказанная деталь, поселился в единственном в городе отеле (расположенном в удивительно удобной близости от цели) и растрепал по всему городу, что они с женой, бухгалтеры, увлекающиеся орнитологией, едут в Виннипег навестить своего первого внука. Эта история делала их максимально незаметными и объясняла наличие любых фотокамер и биноклей.

Пока все шло отлично, прикрытие не только позволило вести круглосуточное наблюдение, но и купить дорогое специальное оборудование, представив загадочному боссу Хегарти весьма ощутимый счет. Через два дня, проведенные в городе, телефон в доме Ланкастер прослушивался, на ее “фольксвагене” стоял жучок, и единственной проблемой стала борьба со скукой. Жизнь Кэрол состояла из работы, сна и чтения, в ее доме даже не было телевизора.

— Почему вообще понадобилось следить за ней? — однажды спросила Ширли, чаще его секретарша, чем любовница.

— Потому что нам за это платят, — ответил Гэйси.

— Но зачем? Что она сделала?

— Понятия не имею. Она с кем-то знакома... Знаю только, что Пэйкер облажался.

— Всегда бывает первый раз, — пробормотала Ширли.

— Он не просто облажался, куколка, — ухмыльнулся Гэйси. — Кто-то здесь набил ему морду. Подробностей он не стал рассказывать, значит, сам виноват.

— Неужели Хегарти решил, что это сделала она?

Ухмылка расползлась по лицу Гэйси еще шире.

— Нет, вряд ли. Скорее всего это была та девушка, которую Пэйкер должен был найти. Помнишь, та блондиночка? Студентка.

— Аманда Шэрмон?

— Ну да. Как я понял, Ланкастер — ее подруга.

— Но она же мертва.

— Что?

— Шэрмон мертва. Ее задушили. Во всех газетах было.

Гэйси опешил. Об убийстве он что-то слышал, однако не догадывался, что убита та самая девушка, а Хегарти и не подумал об этом упомянуть.

Ты уверена?

— Кажется, фотографию напечатали ту самую.

— А копы знают, кто убийца?

— Пишут, что в Штатах кого-то арестовали.

— Ясно, — пробормотал он, повернулся на бок и попытался уснуть.

Гэйси всегда старался не думать о других партнерах и делах Хегарти, ограничиваясь контрабандой и сбытом краденого, в основном — электроники, автомобильных деталей, порно, оружия, иногда даже марихуаны (но ничего тяжелее), и если кто-то другой в цепи пострадал, в этом нет его вины, так? К тому же Хегарти говорил, что девчонка украла какую-то ценную вещь у его босса и нужна для допроса живой и невредимой. Возможно, она погибла и не по вине Хегарти.

Хуже всего ждать, и не оставалось ничего, кроме как думать. Постоянно как минимум один из наблюдателей должен бодрствовать, а ему всегда не удавалось поспать днем.

— Джим?

— А?

— В доме кто-то ходит.

Он медленно сел, потянувшись к часам и биноклю. Ланкастер должна оставаться на работе еще пятнадцать минут, да и машины ее снаружи нет. Внутрь дома заглянуть не удалось, из-за мороза Кэрол позакрывала все ставни.

— Ты уверена? Может, половицы от холода скрипят?

— Не похоже. — Ширли протянула наушники. — Я точно слышала, как открылась дверь. Слушай сам.

 

Сноровка, рожденная годами ежедневных повторений, позволила Кэрол отпереть, распахнуть и, проскользнув внутрь, захлопнуть дверь за собой, не снимая перчаток и не выпуская из дома теплого воздуха, а из рук — пакета с продуктами. Но вид стоящего в центре кухни Мага, одетого в ее банный халат, заставил Кэрол уронить пакет и закричать.

— Привет. Счастливого Хэллоуина.

— Маг! Где ты... Как ты... Господи, что происходит?! Я слышала, что тебя обвинили...

— Да, в убийстве, — кивнул он. — Меня подставили, и сейчас я вышел под залог. Прости, что не позвонил...

— Ты... Зачем ты вернулся? Что тебе теперь надо?

— Просто место, где никто не будет пытаться меня убить.

— Я ничего не могу пообещать, — сухо ответила она.

— Помнишь того типа с “ингрэмом”? — попытался улыбнуться Маг. — В прачечной?

— Да, я помню то, что ты рассказывал...

— Вот и хорошо. Сядь, мне придется долго рассказывать.

 

— Вы уверены, что там кто-то есть? — прорычал Таменага.

— Да, уверен, — ответил Гэйси. — Голос мужской, акцент похож на нью-йоркский. Она, кажется, называла его Магом.

Ошеломленный Таменага ничего не сказал. С какой стати фотографу понадобилось рисковать, чтобы вернуться в Тотем-Рок? И как? Его арестовали бы, только покажись он на границе...

— Он был там до ее прихода, — продолжил Гэйси, — вернее, кто-то там был. И мы не видели, чтобы он заходил в дом.

— Вы наблюдали непрерывно?

— Да.

— В доме только одна входная дверь?

— Во дворе есть пожарный выход, но мы не видели его на улице, он мог только перелезть через забор. Окна тоже не открывались... — Гэйси замолчал, пытаясь разгадать эту загадку. Они вообще не слышали, как он вошел, да и Кэрол до смерти перепугалась, когда застала его у себя.

— Не дайте ему уйти. Он не должен переступить входную дверь. И если он скроется, — Таменага, ощутив, как заерзал питон на груди, сделал глубокий вдох, — я прослежу, чтобы вы об этом пожалели.

— Как его остановить?

— Можете ранить, если потребуется — убейте, но остановите любой ценой. Вы вооружены?

— Да, разумеется...

— Отлично. Еще вопросы?

Гэйси кивнул и, не решившись задать ни один из множества мучивших его вопросов, хмуро ответил:

— Нет.

 

Он пересказал все, начиная со встречи с Пэйкером в прачечной и заканчивая боем с кунойти, утаив только имя Таменаги. Кэрол выслушала, не поднимая глаз, сделала очередной глоток кофе и мягко сказала:

— С меня хватит. Убирайся.

— Что?

— Вон! Боже мой, чего ты ждал? Добро пожаловать?! Сначала ты нашел подружку помоложе и ушел, хорошо, я сама дура, раз решила, что ты останешься. Затем ее убили — не волнуйся, я до сих пор уверена, что ты не способен на это — и обвинили тебя. Кто ее убил и за что, понятия не имею. Наверное, муж или жених. А ты запудрил кому-то мозги, чтобы за тебя внесли залог, и вот приходишь сюда, чтобы спрятаться: расскажи этой кошелке историю получше, ей нравятся загадочные убийства, потом оттрахай ее...

— Все не так!..

— Заткнись! Я тебя слушала, пока меня чуть не стошнило, теперь твоя очередь! Ладно. Ты обаятельный, сексуальный и отличный любовник, но количество дерьма, которое я готова съесть, чтобы заполучить такого, очень ограничено. Убирайся и никогда больше не появляйся в этом доме!

Маг покачал головой:

— Как ты думаешь, откуда я здесь взялся? По-твоему, меня в таком виде пустили в автобус?

Кэрол помолчала секунду и пожала плечами.

— Я не знаю, и мне уже давно наплевать. Уходи или я вызову копов. Думаю, они с радостью с тобой пообщаются. И заодно верни мой халат. И ключ от дома, пожалуйста.

— Я оставил его в... — начал Маг, но умолк и снял с шеи талисман Аманды.

Он наверняка может сделать что-нибудь, чтобы убедить Кэрол. Но к телепортации душа не лежала. Фотограф оглядел кухню и заметил большую кружку, украшенную отсканированной на компьютере фотографией хозяйки, сувенир из поездки на “Рыбацкую верфь”. При ближайшем рассмотрении снимок оказался отвратительно непохожим.

— Эта вещь что-нибудь для тебя значит?

— Что? — Она скривилась. — Ее Рой подарил.

— Отлично. — Маг рассмотрел ее как следует, запомнив каждую деталь, и представил заново. Теперь снимок, оставшийся слегка не в фокусе, стал четче и даже напоминал обычную фотографию. — Вот, смотри.

— Что?

Кэрол без всякого интереса воззрилась на кружку, затем выхватила ее и уставилась во все глаза. Внезапно в дверь постучали, и она, вздрогнув, уронила кружку на стол, а Маг, на долю секунды опоздавший ее подхватить, сшиб на пол, где она и разбилась на три осколка. В дверь постучали снова, чаще, громче и настойчивее.

— Ты кого-то ждешь? — тихо спросил Маг.

— Нет... — покачала головой Кэрол.

Маг увидел, как поворачивается дверная ручка, и понял, что Кэрол забыла запереться. Прежде чем он успел среагировать, дверь распахнулась и в дом вошел Гэйси, преследуемый холодным ветром. Кэрол немедленно завопила:

“Закройте!..” — но смолкла и замерла, заметив, что вошедший вооружен. Гэйси захлопнул дверь ногой, снял пистолет с предохранителя и прицелился в Мага.

Все замерли, и на мучительно долгое мгновение самым громким звуком оставался вой ветра на улице. Затем Гэйси сказал:

— Я не хочу начинать пальбу.

Маг вскинул глаза и понял, что это правда.

— Ты Магистрале? — продолжил Гэйси.

Маг встал и демонстративно потянулся.

— А ты оказался бы в довольно глупой ситуации, если бы это было не так, а? Ну да, я Магистрале. А ты что за хрен?

Гэйси побагровел.

— Я парень с пушкой, не забыл?

— Ну, извини.

— И ты идешь со мной.

— В таком виде? Вот еще! Там холодно. — Маг отбросил мысль о телепортации: это оставило бы Кэрол наедине с бандитом, реакцию которого он не решился предсказать. Надо как-то вывести ее и... — Моя одежда в спальне.

Кэрол удивленно приподняла бровь, но Гэйси не заметил.

— Ты считаешь меня настолько глупым, чтобы выпустить тебя из виду?

— Пусть тогда она ее принесет. — Маг кивнул в сторону Кэрол.

Гэйси на мгновение задумался и рассмеялся.

— А потом вылезет в окно и позовет на помощь? Неплохо придумано.

Маг пожал плечами.

— Да, — грустно ответил он. — У тебя хоть машина снаружи есть?

— Ты задаешь слишком много вопросов. — Гэйси обогнул стол, схватил телефон и безуспешно попытался выдернуть его из розетки, а Маг и Кэрол смотрели, пытаясь сохранить серьезность на лицах.

— Хорошо, — сказал наконец бандит. — Оба на выход.

— Что?

— Что слышали!

Кэрол неуверенно шагнула вперед и наступила на один из осколков фотокружки, Маг, услышавший хруст, посмотрел на Гэйси. Фотография. Неподвижная фотография. Замершее изображение...

Он сжал талисман, до сих пор находившийся в его руке, и сосредоточился на правой руке Гэйси, представляя, как она замирает наподобие трехмерной фотографии. Кэрол сделала второй шаг к двери...

— Шевелитесь!

Маг не двинулся, сосредоточившись на руке. Гэйси попытался махнуть пистолетом и удивленно ругнулся. Вторая попытка увенчалась не большим успехом, рука с пистолетом будто застыла в стекле.

— Беги! — прошипел Маг, не сводя взгляд с Гэйси. — Беги и не возвращайся!

— Но...

— Я не могу его так вечно держать! Скорее!

Удивленная Кэрол тем не менее кивнула, схватила кошелек и ключи и метнулась к выходу.

Гэйси заорал: “Стоять!” — и изо всех сил дернул руку с пистолетом. Раздался неприятный хруст, и бандита перекосило от боли и ужаса. Правая рука отказывалась двигаться, а его попытки хоть что-нибудь предпринять только что сломали ему запястье. Весь в поту, он оглянулся и с воем проводил сбежавшую Кэрол взглядом.

Маг, осторожно приближаясь, не сводил взгляда с дула пистолета и видел, как оно становится все уже... уже... уже...

— Мне все это надоело, — мягко сказал он.

— Что?

Маг бросил последний взгляд на ставшее не шире соломинки дуло и вздохнул.

— Брось оружие.

— Я... не могу. Ты мне руку сломал.

Маг печально покачал головой, взял Гэйси за правое запястье и вывернул его так, что дуло уставилось в пол. Бандит с криком упал на колени, бесполезный пистолет повис на скрюченном указательном пальце, и Маг взял его левой рукой.

— Кто тебя послал? — почти доброжелательно спросил он.

— Что?

— На кого ты работаешь?

— На... Хе... Хегарти, — протараторил Гэйси, запинаясь от боли.

— Хети?

Гэйси потряс головой:

— Хе... Хегарти.

— Где его найти?

— Не знаю.

— На кого он работает?

— Я... не знаю его имени. Только один раз с ним разговаривал. Вроде японец.

— Таменага?

— Не знаю. До вчерашнего дня я имел дело только с Хегарти.

Маг пожал плечами и слегка сжал бандиту запястье. Гэйси до крови закусил губу, чтобы не закричать.

— Что ты для него делаешь, когда не тычешь в людей пушками?

Гэйси не ответил. Маг внимательно на него посмотрел и сказал, изо всех сил пытаясь изобразить бруклинского уличного бандита:

— Я не убиваю тебя только потому, что иначе мне придется возиться с уборкой трупа. И не причиню тебе боль, только если ты станешь отвечать. Как связаться с твоим боссом?

— По телефону.

— Говори номер. Учти, я проверю.

Гэйси хмуро поднял глаза, но назвал номер. Маг схватил ручку и записал.

— Хорошо. А теперь звони.

— Что?!

Маг начал набирать.

— Отдашь, когда позовут босса, — сказал он, прислушавшись к раздавшемуся гудку. На другом конце провода заговорила женщина, и он сунул трубку Гэйси.

— Это Гэйси. Мне... мне нужно поговорить с боссом, — пробормотал он, стараясь не заскулить от боли. — Магистрале... он здесь. Он...

Маг сосредоточенно слушал, как секретарь перенаправила звонок на другой телефон. Глубокий голос сказал: “Да?” — и Гэйси отдал трубку Магу, так стараясь побыстрее избавиться от нее, что едва не выронил.

— Гэйси? — спросил голос.

— Таменага-сан?

С другого конца трубки долго не раздавалось ни звука, затем голос выпалил:

— Кто это?

Маг нажал на рычаг. Гэйси неуверенно вскинул глаза.

— Таменага... — проговорил Маг, садясь на стул. — Что ты должен был сделать?

— Что?

— Что тебе приказали Таменага или Хегарти?

— Остановить тебя.

— Остановить, пока я не сделал что?

— Не знаю. Ну, пока ты куда-нибудь не ушел. Да, чтобы ты не ушел.

Маг удивленно понял, что бандит не врет.

— Значит, едет кто-то еще. Дерьмо. — Фотограф вздохнул. — Ну хорошо. Вот что. — Он быстро встал, схватил бандита за сломанную руку, поднял его на ноги и развернул лицом к двери. — Скажи Таменаге, что теперь это только между нами. Если он посмеет причинить вред моей семье, друзьям, любой из женщин, которых я когда-либо любил, любой из женщин, с которыми я был знаком, если он оскорбит или испугает хотя бы одну из них, я заставлю его пожалеть. Что до тебя... — Маг двинул Гэйси лицом о дверной косяк, оттащил за шиворот, отпер дверь и вытолкал его на крыльцо. — Проваливай и больше никогда не появляйся в этом городе. Понял?

— Да.

— Молодец, — сказал Маг и скинул его через перила в снег.

 

 

Похороны мертвых

“Дорогая Кэрол”, — написал он на пустом листе бумаге и на минуту задумался. “Прости”, — продолжил он и споткнулся снова.

“Прости меня за все, что случилось. Я действительно рад тому, что мы с тобой встретились, и мне жаль, что произошло такое. Похоже, теперь стало опасно даже быть знакомым со мной. Надеюсь, теперь ты понимаешь, что весь мой рассказ — чистая правда.

Не выходит у меня любовная записка... хотя я действительно тебя люблю. Я никогда не спал ни с одной женщиной, которую не любил. Прости, если я сделал тебе больно, я не нарочно. Я хотел сделать тебя счастливой. Видимо, это у меня получается хуже, чем я считал.

Не знаю, что еще сказать. Береги себя.

С любовью

Маг”.

 

Он посмотрел на записку, пожал плечами, собрал с пола осколки, вообразил кружку целой, без единой трещинки, поставил ее на письмо и, вернувшись в спальню, повесил халат на стул. Затем фотограф без сил упал на кровать, закрыл глаза и попытался вспомнить, как выглядела квартира Такумо, когда он видел ее в последний раз, со всеми плакатами на стенах и книжками на полках. Уверившись в том, что представляет ее вполне отчетливо, Маг вообразил там себя, одетым в то же, что было на нем в момент исчезновения из пустыни.

Кровать пропала, и Маг, внезапно ощутив всепоглощающую боль в правой руке, упал на пол. Пришлось заставить себя открыть глаза и не закричать. Он лежал на татами под книжными полками, рана на руке появилась снова.

Впредь надо будет думать осторожнее, решил он, с трудом поднимаясь на ноги. Нельзя думать о ране, даже о том, что ее нет. Он закрыл глаза и представил себе гостиную Келли, а затем вообразил, что стоит между диваном и кофейным столиком, одетый так же, как и три дня назад, когда напал рукоро-куби...

Он немедленно попытался исправить эту мысль, но услышал зашипевшего Эдипа и понял, что уже поздно.

Маг открыл глаза, осмотрелся и прислушался. За окном стоял день, и в доме, кроме кота, больше никого не было. С глубоким вздохом он коснулся правой руки, ощутил пальцами сухую, голую, не оцарапанную кожу, с рекордной скоростью пробормотал молитву и рухнул на диван. Через секунду тяжелые лапы нерешительно оперлись на его грудь, и наждачный язычок начал слизывать с лица слезы. Фотограф погладил кота и расслабился.

“Я не перенесся во времени, — с облегчением подумал он. — Наверное, это просто невозможно... А если нет? Стал бы я менять прошлое? Отказался бы взять талисман? Спас бы Аманду? Скорее всего нет”.

Он встал, потянулся и обошел комнату, радуясь тому, что ничто в ней не изменилось. Фотографии. Надо будет сделать снимки всех мест, куда я захочу вернуться, снять себя здоровым...

“Вот в чем дело? — обратился он ко вселенной. — Поэтому ты выбрала меня, да? Потому что я фотограф? У тебя извращенное чувство юмора, вселенная, тебе раньше этого не говорили?”

Маг осторожно поднял Эдипа, опустил его на ковер и пошел в комнату Келли. Ружья не нашлось ни в шкафу, ни под кроватью. Хорошо, если она носит его с собой. Арбалета тоже не было видно, а искать по всему огромному дому — все равно что рыться в стогу сена. К тому же он не то что точно выстрелить, а даже, наверное, правильно зарядить его не сможет.

Одно зеркало висело над туалетным столиком, второе — на внутренней стороне дверцы шкафа, и вскоре Магу удалось установить их так, что они стали отражать друг друга. Затем он встал между ними, выбрал то отражение, где футболка была видна отчетливее всего, закрыл глаза и увидел себя на крыльце ранчо Батлер.

Он снова открыл глаза... и немедленно пожалел об этом. Из двери и разбитого окна все еще клубился дым и слезоточивый газ. И за исключением нескольких сюрикенов от Такумо и кунойти не осталось и следа.

Они нашлись в ближайшей лощине. Каскадер со слезами на глазах изо всех сил пытался выкопать яму в осыпающейся, мертвой земле. Маг, не желая подходить незамеченным, встал в отдалении и задумался над тем, что сказать.

— Чарли?

Такумо поднял голову, прикрыв глаза руками:

— Маг?

— Тебе помочь?

— Помоги им, если сможешь. — Такумо кивнул на лежащую рядом плащ-палатку, и Маг понял, что ею накрыты четыре женских трупа. Он попытался думать о них как о кунойти, наемных убийцах, но не смог, попробовал не вспоминать своих четырех сестер и в этом тоже потерпел неудачу.

— Не смогу.

Такумо кивнул и продолжил копать.

— Я могу помочь тебе?

— Нет, если ты не захватил с собой вторую лопату. Куда тебя занесло?

— В Канаду.

— Далековато.

— А потом к тебе и к Келли. Кажется, ты не удивляешься.

— Откровенно говоря, друг мой, я на это плевать хотел, — ответил Такумо с самым неправдоподобным техасским акцентом, который Маг когда-либо слышал. — Что ты собираешься делать?

Маг пожал плечами. Единственная идея, пришедшая в голову, ему не понравилась.

— Для кого ты роешь, для себя или для них?

Такумо на секунду оторвался и сказал:

— Я, хотя и не лежу в ней, а она моя*.

Маг, не узнавший цитату, продолжил:

— Разве сейчас не слишком жарко так работать? Хотя бы шляпу надень.

Такумо задумался.

— В доме одна слезогонка и еще пару часов будет нечем дышать, и на самом деле здесь прохладнее, чем там... но ты прав. Надо поискать какую-нибудь тень... Или ты предпочтешь вернуться в Канаду? Кто-то должен похоронить эти... — Его голос сорвался, и он швырнул лопату в яму.

— Я вернусь в город и раздобуду вторую лопату. Захватить тебе какой-нибудь напиток?

Такумо попытался рассмеяться, но вместо этого выдал неопределенный всхлип:

— Да. Если можно, грейпфрутовый сок.

[У. Шекспир, “Гамлет, принц датский”, акт 5, сцена 2.]

 

Вернувшись вечером домой, Келли Барбэ обнаружила в микроволновке торопливо нацарапанную записку: “Келли, пожалуйста, забери нас сегодня. Маг. Р.5. Не верь коту, я его уже покормил”.

 

— Мне кажется, мы должны что-то сказать, — произнес Такумо. — Жаль, что я не знаю ритуал сегаки, это буддийский похоронный обряд. Что обычно говорят католики?

— “Жизнь человека, рожденного женщиной, скоротечна...” Дальше не помню, и что-то мне подсказывает, что они знают это гораздо лучше нас с тобой. — Маг пожал плечами и процитировал:

 

Стиснуты что тут за корни, что тут за стебли

Взрастают из битого камня? Сын человеческий,

Не изречешь, не представишь, ибо ты внемлешь лишь

Груде обломков былых изваяний, где солнце отвесно,

Где не дает мертвое дерево тени, сверчок утешенья,

Камень иссохший журчанья. Тут лишь

Тень этой багровой скалы

(Встань в тень этой багровой скалы!),

Я покажу тебе нечто иное,

Нежели тень твоя утром, что за тобою шагает,

Или тень твоя вечером, что встает пред тобою;

Я покажу тебе страх в горсти праха.*

[Перевод С. Степанова.]

 

Минуту они стояли молча, а затем Такумо спросил:

— Что это было?

— Отрывок из “Пустынной земли” Томаса Элиота. Единственное, что осталось в моей голове со времен колледжа, за исключением еще нескольких строчек из “Путешествия магов”. На литературу ходила одна помешанная на поэзии девушка, а я тогда помешался на ней, так что... — Он поднял пригоршню земли и бросил ее на могилу. Такумо кивнул.

— Я понимаю, — сказал он, посмотрел под ноги и пожал плечами. — Раз уж настало время признаний, мое будет получше. Чарли Мэнсон мне не отец.

— Ясно.

— Он, наверное, мог бы им стать, как я слышал, у него есть как минимум один сын, а мать была просто уверена в этом, но она не знала его группу крови. Я узнал правду в семнадцать лет... но тогда это уже не имело значения. Мать уже умерла, меня бессчетное количество раз избивали за отца-маньяка, нескольких громил я этим отпугнул... и нескольких девушек тоже. А других девушек этим же и привлек. Знаешь, у меня, наверное, было больше девушек, чем у тебя, и все они хотели узнать, передались ли мне черты отца... Да и фишка из этого получилась неплохая, режиссеры и всяческие агенты никогда меня не забывали... но понимаешь, дружище, я просто хотел быть собой, как в песне Трейси Чэпмэн, помнишь? Не кем-то особенным, а просто собой, даже когда сам не знал, кто я. — Он покачал головой. — Зато теперь я знаю, что никогда не хотел убивать других людей.

— Как они умерли? За исключением той, которую убил я. Такумо поднял два пальца:

— Ты убил двух. Та, в которую ты метнул сюрикен, умерла от яда. Думаю, кураре. Та, которую я стукнул нэко-дэ, проглотила свои отравленные дротики, фукуми-бари, видимо, они порвали ей гортань. А та, что с ниндзято, швырнула в меня слепящий порошок, и я, пытаясь отразить атаку вслепую, проткнул ее. Только не спрашивай, как мне это удалось. Судьба, да? Но это все. Я завязываю. Хватит с меня.

— Мне понадобится твоя помощь.

Такумо устало поднял глаза и через несколько секунд кивнул.

 

— Они нашли тело рукоро-куби, — сказала Келли, как только вышла из машины.

— Кто?

— Полиция. Завели дело о разборке в рядах якудзы. У него все тело было покрыто татуировками...

— Ирезуми, — подсказал Такумо.

— Спасибо. Тем не менее тело остается неопознанным, и следователи от этого на стену лезут. Все указывает на то, что он умер в машине, кровь нашли даже на потолке, создается впечатление, что голова и ладони был одновременно отрублены. Но на ранах не нашли и следа металла, а внутри автомобиля нет ни царапины. Сама машина японская, типичная городская модель, в ней не развернешься, а о том, чтобы катаной взмахнуть, и говорить нечего.

— И она, разумеется, угнанная, — сухо прокомментировал Такумо.

— Скорее всего. С тех пор как его нашли, о пропаже не заявляли, значит, ее угнали давно.

— На кого зарегистрирована?

— На “Туры Тайсё”, одна из тех, что они сдают напрокат. Фирма принадлежит мистеру Накатани, кроме того, владеющему отелем “Санрайз” в Лас-Вегасе и подозреваемому в связях с якудзой.

Маг покосился на закатившего глаза Такумо.

— А нельзя называть вещи своими именами? Я однажды работал на Накатани, и никто не собирается подавать на тебя в суд за клевету.

— Извините, — смущенно улыбнулась Келли. — Маг, помнишь, ты упоминал Таменагу Тацуо? Прокурор округа считает, что он вовлечен в ростовщичество и многомиллионные сделки по отмыванию денег, а Накатани задолжал ему целое состояние. В полиции уверены, что погибший работал на одного из них, и боятся начала уличной войны.

— Не забывай, это ты его убила, — напомнил Маг, — а не члены якудзы. Остается только надеяться, что его голову никогда не найдут.

— Кого они хотят вызвать на опознание? — поинтересовался Такумо.

— Видимо, менеджера “Тайсё”, если не раскопают ничего нового. Родственники-то неизвестны. А что?

— Не Таменагу?

Келли покачала головой:

— Он бы послал вместо себя секретаря. Насколько нам известно, он редко покидает пределы своих владений...

— Насколько нам известно? — эхом отозвался Такумо. — Кто за ним следит?

— Не знаю.

— Предположить можешь?

— Предположить? Никто. Копам для этого потребуется основание, и даже если Таменага не откупается взятками, он слишком умен, чтобы делать грязные дела собственными руками. Изредка какой-нибудь храбрый репортер пытается к нему пробраться, вломиться или даже пролететь над его домом, но в качестве награды за риск обычно получает лишь несколько шрамов.

— Что ж, если он не выходит, — сказал Маг, — видимо, мне придется самому навестить его.

 

 

Маски сняты

Мимо особняка они проехали медленно, но не слишком. У ворот никого не видно, за улицей наблюдала единственная видеокамера, надежно укрытая пуленепробиваемым стеклом. За решеткой ворот дорога начинала петлять между огромными деревьями, лишавшими случайных прохожих всякой возможности увидеть сам дом.

— Я уже говорил, что идти туда в одиночку — чистейшей воды безумие? — прошептал Такумо, когда они отъехали от ворот на достаточное расстояние.

— Да. Но один я всегда смогу выбраться... а если мне удастся сделать фотографию — то и проникнуть обратно. Я взял бы вас с собой, если бы смог, но не могу. — “А если я погибну, — подумал он, — потеря невелика: Таменага получит свой талисман обратно и, надо надеяться, оставит вас в покое”. — Но мне обязательно понадобится ваша помощь.

Келли раздобыла схему планировки дома. Она относилась ко времени его постройки, но ни ей, ни Данте не удалось откопать более свежих материалов. Лишь однажды журналиста пустили внутрь, угостили бурбоном, и он разразился статьей об огромных, как айсберги, “садовниках” и мастифах размером со скаковых лошадей.

— Да, знаю, — горько ответил Такумо. — Я должен буду убить собак.

— Не думай о них как о собаках, — предложила Келли. — Они созданные генной инженерией машины-убийцы.

Такумо угрюмо покачал головой.

— Четвероногие ниндзя, так, что ли? Дело не в том, что я люблю собак, я их терпеть не могу, после гибели динозавров они величайшая ошибка эволюции, но я не люблю убивать.

— Значит, надо придумать способ обойти их.

— Прекрати мыслить логично, логика здесь совершенно ни при чем, — скривился он. — Да, их обучают не брать еду из чужих рук, и мы не достанем ружье-транквилизатор, не заполнив тонны бумажек, и все равно эти усыпляющие средства действуют слишком медленно, а парализующие — почти бесполезны, да, я пытался придумать обходной путь! Этот Таменага превратил своих животных в убийц! Он и из меня сделал убийцу!

Такумо закрыл глаза и попытался успокоиться. Маг и Келли ждали молча.

— Если получится, — прошептал наконец Такумо, — скажи ему, что он сделал. Если ты не вернешься, я пойду к нему сам.

 

Одетые в черное, они вернулись в одиннадцать, никто из них не произносил ни слова, за исключением Такумо, без умолку болтавшего об отравленных тэцубиси, растяжках, волчьих ямах, проводах под напряжением, минах, натертых маслом полах...

— Чарли?

— Да?

— Прекрати. Если я начну искать ловушки, они появятся.

Чарли заткнулся, и до границы владений Таменаги дошли молча. Келли припарковалась в пятидесяти ярдах от входа, выключила фары и протянула Магу ружье.

— Не надо. Вдруг я его уроню, а они установят владельца?

— Это мой муж, — пожала она плечами.

Такумо ухмыльнулся, радуясь, что лицо его спрятано под маской. Маг собрался произнести какой-нибудь комментарий, но передумал и молча взял оружие.

Они подкрались к воротам. Маг подсадил Такумо на тринадцатифутовую стену, а Келли, проскользнув вне поля зрения видеокамеры, заглянула за частую решетку. Такумо, осторожно избегая обе видимые камеры наблюдения и всех тех, что должны были существовать, спустился, предварительно зацепив кётэцу-сёгэ за вершину ограды.

Через четыре удара сердца показались три огромных пса, галопом скачущих к решетке. Каскадер ухватился за цепь и подтянулся, оказавшись вне досягаемости. Один мастиф прыгнул и поймал в грудь дротик арбалета. Второй обнюхал труп и начал слизывать кровь, пока Келли лихорадочно перезаряжалась. Такумо слегка спустился, как паук на паутинке, и, когда следующий пес вцепился зубами в стальной нарукавник, всадил нож в глаз зверя. Последний пес никак не мог выбрать: нападать или удирать, и, так и не определившись, пал жертвой второго выстрела из арбалета.

Выждав несколько секунд, Такумо сбросил Магу веревку с узелками. Келли сунула ему ружье через решетку и метнула фотоаппарат Такумо, который, к немалому облегчению Мага, без труда его поймал и спустил владельцу.

— Спасибо, — прошептал фотограф, — а теперь проваливайте.

Такумо кивнул и подтянул веревку. Маг повесил фотоаппарат на шею и, не дожидаясь, пока друзья уйдут, с ружьем в руке направился в сторону дома.

Дверь немедленно открылась, и за ней показался сумотори, огромный, но, впрочем, меньше футбольной команды в полном составе. Его лицо напоминало первый рисунок очень маленького ребенка. Он не произнес ни слова, и Маг не поручился бы за то, что он вообще умеет разговаривать.

— Я пришел к мистеру Таменаге.

Ямада Казафуми не ответил, осмотрел пришедшего с головы до ног, а затем, невыразительно поглядев на ружье, покачал головой.

Проклятие, подумал Маг, знал же, что не надо брать его с собой.

— Таменага захочет меня увидеть, — начал он, выговаривая тщательно подобранные слова как можно четче, — и еще более он захочет увидеть вот это. — Маг продемонстрировал зажатый в правой руке ключ на плетеном из волос шнурке. — Так что передай ему, что я здесь, пока он не заставил тебя залезть на “Эмпайр стэйт билдинг” сбивать самолеты руками. Ну, что?

Борец отступил на шаг, преградив путь огромной рукой. Судя по всему, чтобы задержать его, пока не прибудет подкрепление, а затем отвести к Таменаге или куда куромаку вздумается. За спиной у сумотори виднелись несколько дверей и лестница. Маг, вообразив себя там, не стал оглядываться на взревевшего дворецкого, и опомнился только на площадке второго этажа.

Ямада бежал вверх по лестнице слишком быстро для человека своих габаритов. Маг, посмотрев на полированные ступеньки, вспомнил предупреждение Такумо о масле, и борец, поскользнувшись, покатился вниз. Сумотори ухватился за перила, которые замедлили его падение, но сломались, как только он попробовал подтянуться. Маг позволил себе усмехнуться, обернулся осмотреть коридор...

...и увидел Аманду Шэрмон в дорогом шелковом платье, выходящую из ближайшей двери.

Почти минуту они просто смотрели друг на друга. Затем она улыбнулась:

— Что тебя задержало?

Маг пытался прийти в себя, однако ему никак не удавалось.

— Сколько ты здесь пробыла?

— Уже десять дней.

Необычно точный ответ, но Аманда ведь была математиком.

— Ты работаешь на Таменагу?

— Когда мы с тобой встретились, еще не работала, но потом согласилась на его предложение. Я погибла бы, если бы отказалась, и... Я боюсь смерти. Потому я и украла талисман, — мягко призналась она. — Если подумать, сделка оказалась очень выгодной. Он у тебя с собой?

— Что?

— Талисман.

— Какой талисман?

— Ключ.

— А, конечно.

Маг бросил его ей и прошептал:

— Думаю, он твой. — Она была слишком напряжена, чтобы поймать его, и ключ, отскочив от ее груди, упал на пол. — Теперь я могу идти?

— Да, если ты действительно этого хочешь, хотя Таменага-сан собирался поговорить с тобой. — Она присела, не сводя глаз с его бледного лица, и подняла шнурок. — Тебе нужна работа?

Настал черед Мага улыбаться. Улыбка превратилась в смех, а смех в хохот.

— Маг?

— После всех этих бандитов и монстров он думает, что я стану на него работать?

— Он хорошо платит, — улыбнулась она в ответ.

— Деньги меня не волнуют.

— Ты будешь работать со мной.

Улыбка Мага превратилась в нечто куда менее приятное.

— Это предложение?

Она пожала плечами, соблазнительно шевельнув грудью под облегающим шелком.

— Он даст тебе все, что ты захочешь.

— Сомневаюсь, — отрезал Маг. — Знаешь, я пришел сюда в основном из-за того, что он тебя убил. Ладно, допустим, он убил не тебя, а другую, похожую девушку, но я так просто не прощаю. Кем она была?

— Это имеет какое-то значение?

— Да!

— Ты ее не знал.

— Мало! Кем она была?

Молчание. Маг включил на ружье фонарик и провел лучом света по ее лицу. Она бесстрашно посмотрела на дуло. Он медленно, трясущимися руками, опустил оружие.

— Если ты не хочешь меня, — сказала она, — то любая женщина на свете...

Закрыв глаза, он нажал на спусковой крючок и выстрелил ей прямо в грудь.

 

 

Куромаку

Он все еще стоял с закрытыми глазами, когда из-за угла выскочил охранник, остановился в десяти футах, затем понял, что Маг бросил ружье, и, видимо, плачет.

— Хорошо, приятель, — почти вежливо сказал пришедший. — Обернись.

Маг мучительно медленно подчинился и вдруг включил фонарик. Внезапная вспышка, заставив охранника подскочить, позволила Магу рассмотреть его черную форму, черные кожаные перчатки и не менее черный “узи” и переставить кое-что местами. Пистолет-пулемет, теперь ставший бесполезной игрушкой из ткани и кожи, обмяк в руках владельца, который, попытавшись нажать на спусковой крючок, обнаружил, что не может пошевелиться, скованный металлической одеждой. В конце концов он повалился на спину, и Маг сел перед ним на корточки.

— Где Таменага?

— Иди к черту.

— У него я уже искал, — покачал головой фотограф, — и не нашел. Твои брюки не слишком тесные? Если из-за них нарушится кровообращение, ты можешь заполучить гангрену в весьма неприятном месте. Как я слышал, ею страдал царь Ирод. Говори, где он?!

— Дай встать, и я тебе покажу.

Маг вздохнул, выдернул тряпичный пистолет из стальной перчатки и завязал дуло узлом. Охранник улыбнулся.

— Где он? — повторил Маг.

— Стоит у тебя за спиной.

Маг оглянулся и меньше чем в десяти футах от себя увидел коренастого японца средних лет в шелковой кроваво-красной рубашке и черных брюках. Таменага Тацуо смотрел на лежащий у его ног труп и печально качал головой. Два мага обменялись долгими взглядами, затем Таменага протянул руки вперед, демонстрируя пустые ладони.

— Похоже, я недооценил вас, мистер Магистрале. Вы подходите для дела гораздо лучше, чем я смел предполагать. Зачем вам потребовалось убивать ее?

Маг встал, повернувшись к беспомощному охраннику спиной, но не ответил.

— Потому что она предала вас?

— Она меня не предавала, — ответил Маг, стараясь не выдать голосом ни страха, ни злобы. — Это не Аманда Шэрмон.

— Что послужило причиной подобных мыслей?

— Она — одна из ваших слуг, — перебил Маг, — нопэрапон. На минуту ей удалось провести меня, и, вместо того чтобы смотреть, я задумался, надеясь, что вы специально создали труп для полиции. Но все-таки я заметил другую мимику, духи, хотя, пока она не забыла моргнуть или сузить зрачки, когда я посветил ей в лицо фонариком, я надеялся, что она человек. К тому же, у ее тени не было носа.

Таменага склонился над телом и перевернул его лицом вверх, слегка сдвинув светлый парик. У мертвой не было черт лица, и кожа цвета старинной слоновой кости тускло поблескивала неуместным зеркальным лоском. Таменага подобрал ключ и скривился.

— Подделка. Волосы, полагаю, ваши? Маг кивнул.

— Но ключ тот самый. Сначала я думал, что волшебный именно он, однако после нескольких экспериментов понял, что дело в шнурке, а ключ здесь ни при чем. Кстати, чьи это волосы?

Таменага выпрямился. Хигути рассказывал, что, когда Аманда повесила на талисман ключ, он смог открывать любые двери. А потом она сбежала и прихватила талисман с собой. Благодаря ее гениальности и тупости зятя оба погибли.

— Здесь не место для беседы, мистер Магистрале, — печально произнес он. — Не могли бы вы последовать за мной?

 

Маг прошелся взглядом по картинам.

— Очень впечатляет.

— Все они связаны с воспоминаниями о прошлом. Я подозреваю, вы сочтете мои эстетические пристрастия весьма ограниченными. Самым прекрасным на свете я считаю деньги. — Таменага улыбнулся. — Но подобно вам, Магистрале-сан, я стараюсь окружать себя красотой.

— Деньги меня не впечатляют.

— Да, я знаю. Истинное понимание денег доступно лишь немногим. А вы в конце концов даже не математик. Вы мыслите образами: женщины, пейзажи; вся ваша память состоит из застывших картинок. А я, как и ваша Аманда, мыслю цифрами, цифрами, которые не умещаются в мозгу обычного человека. Я могу думать о сотнях миллиардов долларов и отличать их друг от друга.

Вам это может показаться бессмыслицей. Но большая часть мировых денег сейчас существует только в виде цифр в памяти компьютеров, а я умею на них влиять: поднимать и понижать курсы валют, собирать реальные проценты с несуществующих инвестиций, добавлять несколько пунктов в расходы министерства обороны. И, разумеется, биржи. Вы удивитесь, как просто вызвать крах или взлет, изменив одну-единственную котировку. На крахе восемьдесят седьмого года я заработал несколько миллионов.

— Вы сами его вызвали?

— И да, и нет. Он был неизбежен, и я лишь ускорил его на несколько дней. Я не могу скупить всю эту страну, пока, но в ней мне по карману все что угодно. Я мог бы купить себе Нью-Йорк, если бы почувствовал в этом нужду. Что бы предпочли вы?

— Несколько прямых ответов.

Таменага с улыбкой откинулся в пуленепробиваемом кресле:

— Спрашивайте.

— Кто убил Аманду?

— Юкитака, рукоро-куби. Он ждал на заднем сиденье, пока нопэрапон, прияв внешность Дженни Холдридж, заманит ее в машину.

— За что?

— Аманда Шэрмон совершила кражу у моей организации. Она взяла талисман у Хигути, который оказался настолько глуп, что похвастался им, и, я не исключаю, сам научил с ним обращаться. Я сожалею о ее гибели. Аманда была выдающимся математиком и, возможно, могла бы стать мне ценным подспорьем. Ее магические способности, ум и воображение, как и ваши, не оспорить, но я не могу позволить воровать мое имущество, мне необходимо поддерживать репутацию. Уверен, что вы понимаете. Маг не ответил.

— Зачем рукоро-куби — Юкитаке — понадобилось нападать на меня? Чтобы отобрать талисман?

— Он не хотел нападать на вас. Юкитака не ожидал, что вы окажетесь настороже, и всего лишь защищался. Большинство из тех, кто видит, видел его ночью, отказывались верить своим глазам и убеждали себя, что это им снится. Но вы не поддались на этот соблазн. В тот момент мы даже не знали, что талисман у вас. Когда Юкитака не нашел его у Аманды, мы предположили, что она его спрятала. Никому и в голову не приходило, что такую вещь можно просто отдать.

— Вы не ответили. Таменага вздохнул.

— Он хотел взять у вас что-нибудь и оставить рядом с трупом или сфотографировать ее вашим фотоаппаратом.

— Чтобы подставить меня.

— Да. Аманда могла оставить улики, указывающие на Хигути или даже на меня, и необходимо было предоставить полиции более очевидного подозреваемого. Тогда мы думали, что она спрятала талисман. Я и предположить не мог, что она способна отдать предмет, обладающий такой мощью, вам, полному незнакомцу. Видимо, она больше не видела в нем нужды. — На секунду Таменага замолчал. — Позже, когда мне пришла в голову подобная возможность, я подумал, что если вас арестуют, талисман окажется в конверте с личными вещами, откуда его будет несложно извлечь. Но существовала и другая возможность: обменять на талисман вашу свободу, которую, как я понимаю, вы цените больше всего на свете.

Однако вы с вашим другом сумели, откровенно говоря, повергнуть нас в изумление. Когда выяснилось, что мистер Такумо, пусть и с трудом, тоже научился им пользоваться, я пришел к решению предложить вам перейти на нашу сторону.

— Послав рукоро-куби и ниндзя убить нас?

— Это была всего лишь проверка ваших способностей, — широко улыбнулся куромаку. — Вы ее прошли. Кстати, где мои кунойти?

Маг попытался придумать какой-нибудь оскорбительный ответ и не смог.

— Мы их похоронили, — мрачно произнес он.

Таменага с безразличным лицом на секунду склонил голову.

— Вы хотите узнать что-нибудь еще?

— Кто создал талисманы?

— Хороший вопрос, и я хотел бы знать ответ. Они уже были очень старыми, когда попали мне в руки. Легенда связывала их с именем Хотея, бога-покровителя якудзы, но я не верю в богов и не нахожу ее достаточным объяснением. Могу я тоже задать вопрос? — Маг пожал плечами. — Зачем вы пришли сюда?

— Мне больше было некуда идти.

Таменага кивнул, стараясь не выдать собственное ликование.

— И куда вы направитесь теперь?

— Не знаю.

— Работайте на меня. Мне нужно поставить кого-то на место Хигути, и я не вижу причины, по которой мистер Такумо не мог бы выучиться справляться с этим делом. А что до вас... людям с вашими способностями всегда найдется занятие. Удаление трещин из брильянтов для вас — пара пустяков, к тому же неплохая тренировка. Скажем, для начала сто тысяч в неделю?

Маг промолчал.

— Значит, двести тысяч. Я знаю, деньги вас не интересуют, но представьте себе всех женщин, которых вы сможете купить... О, только не надо изображать такое негодование. Любую женщину можно купить, Магистрале-сан. Ваша драгоценная Аманда продалась Хигути за лекарство от рака — и даже она продешевила. Остальные делают это за брильянты, меха, автомобили, наркотики, главные роли в кино — или большие пожертвования в Гринпис, если вы предпочитаете такой тип. Или за пару незначительных чудес.

— А как же суд?

— Суда не будет, — улыбнулся куромаку. — Эдмонтонская полиция нашла кое-какие вещи Аманды у одного человека, совершенно случайно оказавшегося именно тем, кто напал на вас в Тотем-Роке. К сожалению, ему не удастся дать показания, так как вчера он выстрелил себе в голову разрывной пулей.

— Как вы это устроили?

Таменага сделал вид, что не расслышал.

— Так мы договорились?

— А что с Келли?

Куромаку приподнял одну бровь, затем пожал плечами.

— Я могу найти ей какую-нибудь работу с утроенным жалованьем.

— Вдруг она откажется?

— Ей не обязательно знать, что мы имеем к этому какое-либо отношение.

— А вдруг я откажусь? Отдам талисман и больше не вернусь в Лос-Анджелес?

Таменага подумал и кивнул.

— Можете поступить и так, если пожелаете.

— И что помешает вам убить меня, как только я выйду из комнаты? — горько улыбнулся Маг.

— Только то, что у меня нет к этому ни нужды, ни желания. Мистер Магистрале... — Таменага расстегнул воротник рубашки, выставив на обозрение висящий на шее плетеный из черных волос шнурок. — Вы не глупы и выказываете к магии определенные способности, но вряд ли дотягиваете до моего уровня. И не забывайте, я не снимаю его почти полвека. Не надейтесь победить меня.

Маг закатал правый рукав, продемонстрировав свой талисман, намотанный на запястье.

— Возможно, — сказал он, — но доверять вам тоже не стоит. Вероятно, без него я не представляю для вас угрозы...

— Равно как и с ним, — рассмеялся куромаку. — Неужели вы не понимаете? Я могу в мгновение ока обратить ваши умения против вас. Пусть у вас есть умение видеть, зато у меня — моя память. Я могу отменить любое ваше действие.

Фотограф пожал плечами.

— Попробуйте, — закрыл глаза и увидел себя сидящим на татами.

Когда он открыл глаза, оказавшись в комнате Такумо, окружение замерцало, заколебалось, и через секунду он уже стоял напротив Таменаги, глядя на лежащие у него за спиной дай-сё.

Старый маг широко улыбнулся.

— Надеюсь, путешествие вам понравилось? — и, заметив ужас на лице Мага, громко рассмеялся.

Фотограф, пытаясь подавить панику, прохрипел:

Еще один вопрос.

Таменага зевнул, закрыв рот рукой. Рукав соскользнул к локтю, приоткрыв цепь, нарисованную на запястье.

— Где третий талисман?

Невозмутимый Таменага едва заметно вздрогнул. Менее наблюдательный, чем Маг, человек наверняка проглядел бы это. На долю секунды в глазах куромаку, стрельнувших в сторону коридора, промелькнул ответ: талисман был у нопэрапон и не смог ее спасти. Но Таменага почти сразу вернул свое монолитное спокойствие и снова зевнул, не закрывая глаз.

Маг скользнул взглядом к дай-сё и вспомнил, что на первых страницах “Ронина”, которого он пролистал у Такумо, молодой самурай метнул свою катану. Пусть он не может телепортироваться, но можно попробовать воспользоваться менее сложной магией, устроить что-нибудь неожиданное. Он сосредоточился, и клинки Мурасамы вылетели из ножен, развернулись, устремившись к Таменаге. Старый маг, не оглядываясь, превратил татуировки на запястьях в манкири-гусари, резко развел руки и поймал цепями оба клинка. Все ирезуми разом ожили, и облегающая рубашка взорвалась. Слегка шевельнув запястьями, Таменага выхватил клинки из воздуха.

На Мага уставились сразу три пары глаз, раздалось “Что за глупость!”, сопровождаемое шипом, и Таменага с улыбкой приставил катану к горлу фотографа.

— Я могу вас и не убивать. Члены якудзы, совершившие ошибку, могут искупить ее, расставшись с одной из костяшек пальца. Что вам дороже, глаза или пенис?

Маг с трудом подавил искушение содрогнуться, так как любое движение могло оказаться последним.

— Все равно, — сдавленно проговорил он.

— Неужели?

— Отращу заново.

Кончик катаны отступил на пару миллиметров, дав возможность дышать. Таменагу, казалось, охватило сомнение.

— Аманда же исцелилась от лейкемии, верно?

Молчание. Лицо Таменаги сохраняло невозмутимость, однако его глаза устремились вдаль. Даже змеи, казалось, впали в легкий транс. Маг осторожно схватил лезвие, отвел от себя катану, порезался, но не обратил на боль внимания. Если он выживет и сохранит талисман, то исцелится, если нет, то вряд ли это будет иметь значение.

Таменага вернулся к действительности, и кобра откинулась назад, готовясь к броску. Маг соскочил со стула и нырнул под стол. Если бы удалось телепортироваться сейчас...

Нет. Если он сбежит, то никогда больше не соберется с духом противостоять Таменаге и всю оставшуюся жизнь проведет не в путешествиях и разъездах, а в бегах, лишившись свободы, за которую был готов отдать почти все на свете.

Таменага выпрямился, взмахнул катаной и разрубил стол пополам. Над Магом нависли шесть горящих глаз, и он приготовился к смерти, в то время как охваченный яростью Таменага снова занес клинок для удара.

Маг увидел коридор снаружи и телепортировался, зная, что менее чем через секунду Таменага вернет его обратно.

Он схватил дробовик, валявшийся у ног нопэрапон и, когда предстал перед Таменагой, уже загнал в него новый патрон. Он прицелился в грудь вздрогнувшего противника и нажал на спусковой крючок. Выстрел отбросил куромаку в его кресло, и Маг, перезарядив, послал второй заряд в голову куромаку. Таменага, уже настороже, лишь моргнул, и дробь обогнула его лицо, оставив в коже сиденья ореол дырочек.

Фотограф опустил ружье и посмотрел на грудь куромаку. Большая часть дробинок пришлась на кольчугу и питона, извивавшегося в конвульсиях, хотя из нескольких дырочек в легких забурлила ярко-красная кровь, и фотограф предположил, что несколько ребер противника сломано. Питон бешено дергался, а Таменага пытался восстановить контроль над сердцебиением.

Маг замахнулся пустым дробовиком, но куромаку, изящно взмахнув катаной, отрубил почти весь приклад и вышиб из его рук ставшее бесполезным ружье. Кобра зашипела, и фотограф сообразил, что в ярости и боли куромаку лишился контроля над своими тварями. Маг посмотрел на питона, сосредоточился, околдовывая, подсказывая, что делать, и огромная змея вцепилась в правую руку Таменаги, опередив его попытку опустить клинок на плечи врага.

Вздрогнув, куромаку выронил катану. Хвост питона обхватил левую ногу своего хозяина, и тварь начала сжимать кольца, вдавливая обломки костей в и без того поврежденные легкие.

Не без труда Таменаге удалось сосредоточиться, превратив питона обратно в татуировку, и Маг переключился на кобру. Змея вцепилась в правое ухо хозяина, прокусив кожу. Куромаку вздрогнул, и Маг вернул к жизни питона, который снова вступил в бой. Таменага попытался избавиться от огромного врага с помощью вакидзаси, но короткий клинок, врезаясь в мясо, не мог его остановить. Скоро стало невозможно сказать, кому принадлежит изливающаяся кровь — куромаку или монстру. Не спуская глаз со змей. Маг потянулся к катане.

Кобра снова стала татуировкой. Таменага с искаженным от боли лицом перевел взгляд со змей на фотографа: “Миллион!”

Уже с катаной в руках Маг сделал шаг назад, внезапно осознав, что старый маг, пусть и безмерно могущественный, за все эти годы так и не научился исцеляться. Возможно, в этом не было нужды, или с тех пор, как нашел талисман, он не получил ни одного ранения, или ослепленное деньгами воображение просто не простиралось так далеко. Маг не сомневался, что Таменаге ни разу в жизни не приходило в голову попытаться вылечить кого-либо другого.

Заметив уголком глаза движение, он обернулся, и семенившая под одной из половинок разрубленного стола мукадэ обернулась узором на татами.

Хотя Маг отвлекся всего на секунду, он немедленно ощутил, что Таменага снова начал безрезультатную борьбу за власть над своими чудовищами. Его дыхание становилось все тяжелее, сердце билось все чаще и громче, и внезапно, когда питон еще немного сдавил свои кольца, раздался треск ломающихся ребер.

Но с Таменагой еще не было покончено: он на мгновение закрыл глаза, проткнул вакидзаси голову питона, воткнул его в деревянную столешницу и телепортировал себя из сплетенных колец змеиного туловища. Ему не удалось представить что-либо, кроме собственного кабинета, и через долю секунды он возник за спиной Мага, обвив горло врага манкири-гусари.

Маг, уронив катану, схватился за цепь, но Таменага оказался сильнее и тяжелее его. Фотограф отпустил удавку, резко ударил локтями назад, расшиб их об кольчугу и упал бы на колени, если бы куромаку не держал так крепко.

— Вы очень старались, Магистрале-сан, — хрипло сказал Таменага. — Но, видимо, мне все-таки придется убить вас. Сумимасэн.

Маг поднял глаза на Хотея, нарисованного Мусаши, и увидел, как птицы вылетают из картины и пикируют на Таменагу, выклевывая ему глаза. Таменага вздрогнул, и, на миг опоздав, отпустил цепь и поднял левую руку, защищая лицо. Маг вырвался, схватил упавшую катану и обернулся. Таменага загнал птиц обратно, но один из его глаз, как и множество мелких свежих ран, истекал кровью.

— Вам... потребуется... что-нибудь... получше... этого, — задыхаясь, проговорил он, и огнестрельная рана в его груди внезапно перестала кровоточить. — Какой простой... фокус. Спасибо... что научили меня ему... Магистрале-сан. Знай я о нем раньше... то не позволил бы себе... так постареть.

Внезапно его волосы из седых стали черными, и лицо начало молодеть. Почти сравнявшись возрастом с Магом, куромаку резко рассмеялся.

— Чудесно! Так я смогу... жить вечно.

— Отравленный змеиным ядом и одноглазый?

— Всего лишь временные неудобства, — улыбнулся Таменага и замолчал, сосредоточиваясь.

Маг подошел к нему со стороны незрячего глаза и ударил катаной по шее. Заточки клинка хватило бы, чтобы отрубить голову, но Магу недостало умения, и вместо этого он разрубил висящий на шее плетеный шнурок. Талисман бесшумно упал на пол, и манкири-гусари с кольчугой стали обычными татуировками. Посмотрев на Мага, Таменага пошатнулся, зажимая ладонью кровоточащую рану на шее.

— Два миллиона, — прохрипел он.

Фотограф покачал головой. Куромаку, поколебавшись, рванулся к упавшему талисману, однако Маг, вонзив катану в пол, блокировал ему путь, схватил шнурок и увидел себя в противоположном углу кабинета, подальше от Таменаги. Тот поднял глаза, собираясь заговорить, потянулся к рукоятке катаны, в результате смог дотянуться лишь до лезвия и умер, не издав ни звука.

 

Маг устало прислонился к полкам и подождал, пока не удостоверился в том, что старик мертв, посмотрел на свою руку и увидел ее целой и невредимой. Боль не исчезла, но этому он был почти что рад. Не обращая внимания на бесценные экспонаты, он собрал обломки дробовика и увидел себя в коридоре, у трупа нопэрапон.

Охранник потерял сознание. Сначала Маг захотел помочь, но передумал, зная, что остальные охранники неподалеку и вряд ли заставят себя ждать, а сил сражаться уже не осталось.

Он встал перед телом нопэрапон на колени и разорвал ее шелковое платье. На месте сосков у монстра оказались темные пятна, больше всего похожие на глаза, а огромный пупок скорее всего был ртом. Талисмана не было видно. Маг посмотрел на гладкую желтовато-серую поверхность лица, заметил забрызганный кровью парик, снял его и наконец обнаружил талисман, пришитый с внутренней стороны.

— Достойно пера Эдгара По, — пробормотал он себе под нос, засунул парик в карман и увидел себя в квартире Такумо.

 

Через мгновение он открыл глаза, обнаружив, что перед ним стоит лысый толстый японец. Маг уронил обломки ружья и, зная, что сил больше не осталось, рухнул на колени.

— Микеланджело?

— Да?

— Прими мои поздравления. И не стоит падать на колени. Я не настаиваю на церемониях.

Маг устало открыл глаза. Одетый в оранжевый балахон незнакомец, похоже, не был вооружен.

— Кто ты?

— Хороший вопрос. Обычно люди и боги зовут меня Хотеем, и, поскольку мне не припоминается, чтобы я был кем-то еще, полагаю, я и есть Хотей.

Маг изумленно попытался вспомнить то, что пересказывал ему Такумо.

— Бог-покровитель игроков?

Хотей красноречиво пожал плечами, тряхнув массивным животом.

— Наверное, да.

— Это ты сделал талисманы?

— Правда? Боюсь, этого я тоже не припоминаю.

Маг тряхнул головой, как будто пытаясь избавиться от какой-то крепко засевшей в ней мысли.

— Хочешь взять их обратно?

— Нет, мне нет в них проку. Можешь оставить себе или раздать достойным людям, как пожелаешь. Ты их заслужил.

— Правда? — Маг сел и горько посмотрел на бога. — Знаешь, у меня такое чувство, что все было подстроено заранее. Ты устроил так, что Аманда познакомилась с Хигути, а я — с Амандой, Чарли и тем вооруженным маньяком...

Бог жизнерадостно ухмыльнулся.

— Зачем тебе это понадобилось?

— Кроме тебя, никому больше не удалось бы научиться пользоваться талисманом в необходимое время. Ты обладаешь и видением, и мужеством — его у тебя гораздо больше, чем ты думаешь. К тому же ты из тех людей, которые станут преследовать призрак девушки по всей стране, не тратя попусту время на раздумья. И еще мне показалось, что у Таменаги не получится купить тебя; конечно, рискованный ход, но...

— Я спрашивал не об этом.

— Талисманы слишком долго пробыли у Таменаги, — печально произнес Хотей. — Он сосредоточил вокруг себя непомерно много удачи, превратившись в жестокого тирана с огромной властью. Если бы не ты, он бы экономически уничтожил твою страну, не оставив ей ничего, кроме военных сил. Америка превратилась бы в геополитического солдата удачи, служащего тому, кто больше платит.

— То есть Японии.

— Нет, — покачал головой Хотей. — Иена рухнет через неделю, это я тебе как бог игроков на бирже говорю. Я имел в виду самого Таменагу. Он давно уже купил кучу политиков в обеих странах, японцам требуется множество денег на предвыборные кампании. Только не надо начинать ненавидеть целый народ — японцы не заслуживают этого. К тому же тебе просто не удастся вообразить столько людей. Даже мне это не по плечу, а я не один век тренировался.

— У тебя есть преимущество: ты японец.

— Наверное, я не уверен, — ответил бог, хмуря массивные брови. — Мне не удается вспомнить ничего, что случилось бы раньше... хм... двух сотен лет назад, хотя, по-моему, я пробыл Хотеем гораздо дольше. Думаю, когда-то я был смертным... хотя и это сомнительно. Видишь ли, богачам у власти не нужны боги. В них нуждаются только бедняки.

— Поэтому ты их и создал?

— Скорее всего это они создали меня, — жизнерадостно ответил Хотей. — У миллиардов бедняков масса воображения, или веры, если так тебе больше нравится. И они верят в счастливый случай.

Хотей встал, подошел к двери, но оглянулся.

— Не суди богов слишком строго, Микеланджело. Как знать, вдруг и ты когда-нибудь станешь одним из них? Удачи тебе.

Он низко поклонился, и Маг закричал:

— Постой!

Хотей замер и, не разгибаясь, поднял лицо.

— Да?

— Это ты меня создал?

— Конечно, нет, — капризным тоном ответил бог.

— Тогда как долго ты уже вмешиваешься в мою жизнь?

— С того момента, как Аманда Шэрмон пожелала, чтобы на ее пути встретился такой человек, как ты, — немногим меньше месяца. Я занятой бог, — самодовольно ухмыльнулся он. — Для того чтобы создать такого человека, как Чарли Такумо, нужно немало труда.

После этих слов он исчез, оставив Магу талисманы и тысячу незаданных вопросов.

 

 

Эпилог

— Нет, — твердо сказал Такумо, — я его ни за что не возьму.

— Но почему?

— Он меня пугает. Моя аллергия на власть гораздо больше твоей. К тому же я паршивый маг, мои мозги просто крутятся в другую сторону. Вспомни, что произошло в прошлый раз. Я могу, сам того не желая, причинить кому-нибудь вред.

Маг вздрогнул, вспомнив погибшую кунойти, и обернулся к Келли, развалившейся на диване с Эдипом на коленях.

— Не гляди на меня.

— Только не говори, что и ты боишься власти.

— Нет... — увильнула она, — только власти не в тех руках.

Стоит ли ожидать прямого ответа от юриста? Маг поразмыслил, пожал плечами и окинул ее долгим тяжелым взглядом.

— Сходи, посмотрись в зеркало, — тихо сказал он.

— Зачем?

— Иди в спальню. Посмотри на себя хорошенько и потом расскажи, что увидела, хорошо?

Келли в полном недоумении прошествовала в свою комнату. Через пару минут раздался сдавленный вскрик. Такумо вскочил, но Маг ухватил его за рукав.

— Ты, ублюдок! — громогласный вопль заставил стены содрогнуться.

Маг побледнел и оглянулся на запертую входную дверь. Эдип шмыгнул под диван, а Такумо недоуменно воззрился на друга.

— По-моему, тебе пора сваливать, — прошептал он, и Маг, испуганно кивнув, увидел себя в квартире каскадера за миг до того, как обнаженная по пояс Келли, прикрыв грудь одной рукой, ворвалась в комнату с желанием совершить изуверское убийство.

Он сидел в темноте, пока не раздался рык мотоцикла Такумо, а затем медленно прошел в кухню и налил воды в чайник.

— Где Келли?

— У себя дома. Прости, что я так поздно, но она просто с ума сходила, не хотелось оставлять ее одну. Был бы я без мотоцикла — остался бы, наверное, на ночь.

— Да, я, бывало, тоже так оправдывался... — Такумо свирепо на него посмотрел. — Прости. Знаешь, я когда-то думал, что понимаю женщин.

Рассмеявшись, Такумо задвинул засов.

— Да ну? А я когда-то думал, что Санта Клаус есть на самом деле.

— Но почему?..

— А как она объяснит друзьям, что ее грудь снова на месте? Расскажет, что легла под нож? Она не одну неделю привыкала к своей беде. — Он покачал головой. — Знаешь, дружище, большинство людей не умеют справляться с чудесами. Даже я каждый раз впадаю от них в ступор. Конечно, мы мирились с ними, когда не было другого выхода, но, понимаешь, жить-то нам приходится в обычном мире. Ладно, допустим, мы этого не должны, лично я здесь проездом, однако тут есть свои удобства, и Келли нравится такая жизнь. Если подумать, и мне тоже. А ты...

— Это не мой город.

— Я говорил о другом, к тому же у тебя вообще нет своего города. У тебя нет работы, и даже дома своего нет.

Хочешь хороший совет? Сваливай отсюда, как только уляжется вся возня с убийством, становись бродячим волшебником, а два других талисмана спрячь, пока не повстречаешь того, кто сумеет ими пользоваться. В конце концов кто-нибудь обязательно появится. Мир велик, и нет в нем такого места, где ты не смог бы оказаться. — Правда?..

 

Вечер Маг провел в музее Виктории и Альберта в Лондоне, разглядывая японский фарфор и нэцке. Несколько посетителей обратили внимание на его фотоаппарат — старенький “Хэссельблад”, оборудованный чрезмерным количеством кнопочек и устроенный так, чтобы не прекращать работать даже в свободном падении. Загар выдавал в Маге человека, приехавшего недавно, вероятно, еще не привыкшего к смене часовых поясов. Откуда им знать о том, что утро он провел в Боулдер-Сити в зашторенной комнате, а ночевать будет в японском хостеле, как и о том, что Маг только что исцелился от самого тяжелого солнечного ожога в истории человечества.

 

В долине Таурус-Литтроу, к востоку от Моря Ясности, покоятся вещи, некогда принадлежавшие последним людям, побывавшим на Луне: нижняя ступень посадочного модуля “Аполлона-17”, луноход, множество научных приборов и прочие мелочи, не понадобившиеся на обратном пути. А также отпечатки человеческих ног, придающие пейзажу некоторую обыденность. Те, что оставлены кроссовками одиннадцатого размера, ведут к луноходу, где под сиденьем лежат два шнурка, сплетенных из длинных черных волос.

 

 

ГЛОССАРИЙ

Ай-ся — умение манипулировать чрезмерно дружелюбным или мягкосердечным человеком.

Бакэмоно — японский демон.

Бакуто — профессиональный игрок; одно из традиционных занятий членов якудзы.

Вакидзаси — малый самурайский меч.

Гири — долг.

Годзё-гёку — “пять драгоценностей”, принципы управления людьми: ай-ся, до-ся, ки-ся, кё-ся и раку-ся.

Гэнин — нижний чин в иерархии ниндзя.

Дай-сё — “большой и малый”, пара клинков, катана (дай-то, длинный клинок) и вакидзаси (сё-то, короткий клинок).

Дзёнин — высший чин в иерархии ниндзя.

До-ся — умение манипулировать человеком с дурным нравом.

Ёдзинбо — телохранитель.

Ирезуми — сложные и изощренно выполненные татуировки, наносимые на спину и руки членам клана якудза.

Кабуто — самурайский шлем.

Камикари — богомол.

Караюки — женщины, которых силой принуждают к проституции.

Карима кунойти — женщины, нанятые кланом ниндзя для работы шпионами или убийцами.

Катана — большой самурайский меч.

Кё-ся — умение манипулировать страхами человека.

Кётэцу-сёгэ — оружие ниндзя, веревка с тяжелым металлическим кольцом с одной стороны и двойным клинком — с другой.

Ки — буквально — “дух”, “дыхание”; жизненная сила, внутренняя энергия.

Кирисутэгомэн — традиционное право самурая на убийство простолюдина.

Ки-ся — умение манипулировать развратным человеком.

Кицунэ — лиса.

Кобун — “роль сына” — член клана якудзы, выполняющий самую грязную работу.

Комусо — бродячий монах-синтоист.

Кудзи-кури — особое сложение пальцев, используемое ниндзя для фокусирования ки.

Кумо — паук.

Кунойти — женщина-ниндзя (см. также карима куной-ти и сима кунойти).

Куромаку — буквально — “черная занавеска”, закулисный руководитель якудзы.

Манга — национальный японский вид печатной продукции: истории, нарисованные в картинках, предназначенные для самой широкой аудитории.

Манкири-гусари — тяжелая цепь с грузами на обоих концах.

Мукадэ — многоножка.

Нэко — кошка.

Нэко-дэ — “кошачья лапа”, ремень с “когтями”, надеваемый на ладонь. Используется ниндзя как оружие или для лазания по стенам.

Нэцке — фигурки, вырезанные из кости.

Ниндзя — “человек-невидимка”.

Ниндзя-то — клинок ниндзя.

Ниндзё — сочувствие.

Ниндзюцу — “искусство быть невидимым”, этим словом часто называют все умения ниндзя, включая бесшумное передвижение, лазание по стенам, рукопашный бой (тайдзюцу) и умение обращаться с оружием.

Нисей — второе поколение эмигрантов из Японии в Соединенные Штаты.

Нопэрапон — бакэмоно, обладающий способностью казаться любым человеком. Настоящий облик нопэрапона — человек с пугающей бездной вместо лица.

Нунчаки — японский аналог цепа, две дубинки, соединенные между собой цепью или веревкой.

Оби — пояс.

Оябун — “роль отца” — человек, стоящий во главе клана.

Раку-ся — умение манипулировать скучающим человеком.

Ронин — самурай, не состоящий ни у кого на службе.

Рукоро-куби — бакэмоно, который выглядит, как человек, но способен отделять от тела голову и руки.

Сава — ножны.

Саракин — ростовщик, работающий на якудзу.

Сарариман — (от англ. salary man) служащий.

Сима кунойти — девушка, родившаяся в клане ниндзя и воспитанная в его традициях.

Синаи — тренировочный бамбуковый меч.

Синоби сёзуко — костюм ниндзя.

Сумиёси-рэнго — токийский клан якудза.

Сумимасэн — прошу прощения.

Сумо — традиционная японская борьба.

Сумотори — борец сумо.

Сюрикен — метательное оружие, обычно в форме звезды, используется ниндзя.

Сюрикендзюцу — искусство метания сюрикенов, ножей и остального оружия небольших размеров.

Сютэн-додзи — бакэмоно, подобный европейскому вампиру.

Таби — японский носок с толстой подошвой и отдельным большим пальцем.

Тайдзюцу — применяемое ниндзя искусство рукопашного боя.

Тануки — енот.

Татами — соломенные циновки.

Тэссэн — боевой железный веер, используется либо для парирования атаки, либо для нападения, подобно дубинке.

Тэцубиси — кальтропы — металлические шарики с шипами, предназначенные для метания под ноги противнику.

Тюнин — средний чин в иерархии ниндзя.

Тямбара — фильмы и телевизионные программы, посвященные восточным боевым искусствам, в которых динамичность действия преобладает над достоверностью.

Фукия — отравленные дротики, которыми обычно стреляют из духовой трубки.

Фукуми-бари — дротики размером с булавку, которые носят во рту и выплевывают в цель, когда она приближается.

Фундоси — набедренная повязка.

Хай — да.

Цуба — гарда клинка. Цубы катаны и вакидзаси традиционно украшены богатым орнаментом, цуба ниндзя-то — плоская, квадратная и достаточно большая, чтобы использовать ее как ступеньку.

Юбицумэ — ритуал якудза, отрезание фаланги пальца в наказание за ошибку.

Ядомедзюцу — “искусство ловли стрел”; боевая техника, позволяющая парировать летящие стрелы, сюрикены и прочее метательное оружие.

Якудза — название японских криминальных кланов.

Яманоками — синтоистский бог, хранитель гор.

[X]