Книго
Сергей Другаль. 

                             Реабилитация

   -----------------------------------------------------------------------
   Журнал "Уральский следопыт".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 9 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   Задать первый вопрос при первом контакте - для этого, знаете, много ума
иметь надо. Это теперь нашего капитана цитируют в учебниках, инструкциях и
даже романах, а тогда... Нет, конечно, и тогда он был  известен,  но  так,
между своими, А вот когда он  реабилитировал  нас,  землян...  Ну,  вы  же
знаете, сколько писали о первом контакте, пока  он  не  состоялся.  Линкос
разработали, группы по изучению создавали, конференции  проводили,  космос
слушали, всяческие варианты перебирали. А  получилось  все  не  так...  Вы
извините, я, когда говорю, всегда волнуюсь. Это вот наш  капитан  -  он  в
любой аудитории, как у себя в кают-компании. Абсолютное, знаете,  владение
ситуацией и речью... Так вот, история эта уже забываться стала,  и  я  тут
написал, как все было... по моему  разумению.  Не  все,  конечно.  Но  дух
событий я старался сохранить. Так вы уж лучше  прочтите,  а  то  я,  когда
много народу, теряюсь, знаете. Да и память уже слабеет, а когда  пишу,  то
многое всплывает, как было. Вот он, мой рассказ.
   - Год назад мы, наконец-то, получили ответ  от  братьев  по  разуму,  -
председатель  обвел  взглядом   лица   членов   комиссии   по   контактам,
присутствующих  как  непосредственно,  так  и  дистанционно   -   в   виде
голографических  изображений  на   многочисленных   экранах,   обрамляющих
полукруглый зал заседаний.
   - Вам известно, - продолжал председатель,  -  что  уже  двести  лет  мы
непрерывно шлем в космос сигналы, надеясь на  отклик.  И  вот  после  года
напряженной  работы   Сабом,   наконец,   закончил   расшифровку   ответа.
Проникнемся величием момента:  через  несколько  секунд  мы  узнаем  текст
первого сообщения!
   В зале торжественно и мощно зазвучали полные скрытого  смысла  аккорды.
Все  пятнадцать  миллиардов  жителей  Земли  и  ее  окрестностей,  включая
разумных обитателей морей  и  океанов  и  не  считая  разве  лишь  грудных
младенцев, замерли у своих экранов. Ибо это заседание  транслировалось  по
всем каналам связи.
   Музыка стихла, и вот послышался хорошо знакомый голос Сабома  -  Самого
Большого Мозга. Биоэлектронный, он размещался в сейсмостойком хранилище и,
имея гравилазерную связь  [сейчас  установлено,  что  гравилазерная  связь
нисколько  не  хуже  мезонной,  тахионной  или  кварковой]  с   окружающей
действительностью, был запрограммирован на подачу советов  всем  желающим.
Свою работу Сабом считал синекурой и пребывал  в  состоянии  перманентного
удивления. Зная практически все, он не мог  понять,  почему  земляне,  при
возможности связаться с ним  в  любой  момент,  предпочитают  пользоваться
собственными   извилинами.   Свободного   времени   у   него    оставалось
предостаточно, потому Сабом добровольно  и  с  энтузиазмом  засел  (здесь,
видимо, более подошло бы "залег") за расшифровку.
   Итак, в зале послышался хорошо знакомый голос Сабома.
   - Я закончил дешифровку послания,  -  скромно  сказал  он.  -  И  выдаю
результаты на дисплей.
   Темный экран над столом  председателя  осветился,  и  на  нем  возникла
огненная надпись:
   "_Или вы нас считаете за мироблей, или вы сами миробли_".
   В  полной  тишине  председатель  зачем-то  дважды  прочитал  вслух  эту
надпись.
   - Я произвел структурный и семантический анализ текста, - сказал Сабом.
- Слово "миробль" означает...
   - Дальше не надо! - вышел из транса председатель  и  ударом  кулака  по
кнопке выключил Самый Большой Мозг. - Дальше мы и сами догадались. Он  сел
и подавленно спросил, ни к кому конкретно не обращаясь: - За что  они  нас
так, а?
   И снова потянулась ничем  не  нарушаемая  тишина.  Потом  на  одном  из
экранов  что-то  забулькало,  и  дешифратор  выдал  в  динамик  голос   Си
Многомудрого.
   - Я хотел бы знать содержание наших сигналов, транслируемых в космос, -
на морде Многомудрого блуждала задумчивая улыбка.
   - Разве это важно, -  сказал  председатель  и,  махнув  рукой,  включил
Сабома. - Извините, я тут вас сгоряча выключил...
   - О чем говорить, - откликнулся Сабом. - Пустое.
   - Си Многомудрый интересуется содержанием информации, передаваемой нами
в космос. Вы знаете ее?
   - Естественно. Мы, вернее, вы передаете таблицу умножения, ряд  простых
чисел и теорему Пифагора.
   - А закон Архимеда насчет тела, погруженного в воду, вы не  передавали?
- спросил Многомудрый,  и,  как  показалось  председателю,  в  улыбке  его
возникло что-то ехидное. - У нас, дельфинов, говорят: каков вопрос - таков
ответ. В общем, мне все ясно.
   - Что вам ясно, Многомудрый? - прошептал председатель и,  ухватив  себя
за челюсть, стал раскачиваться.
   - Видите ли, с точки зрения высокоразвитых сапиенсов загромождать  эфир
сообщениями о том, что пятью пять - двадцать пять, могут только  эти,  как
их, миробли...
   - Да, - помолчав, сказал председатель. - Действительно...  Теперь  и  я
вижу... - он вздохнул. - И что нам теперь делать, а?
   От безнадежности этого вопроса  вздрогнули  все  пятнадцать  миллиардов
жителей Земли и ее окрестностей.
   - Только одно. Реабилитироваться! - твердо пробулькал Си Многомудрый. -
А то в космосе о нас, землянах, сложится превратное мнение. О нас  черт-те
что могут подумать.
   - Реабилитироваться. Легко сказать, - буркнул председатель и  пустил  в
ход машину голосования.
   Через несколько секунд Сабом обработал информацию, поступившую  по  его
гравилазерным каналам, и выдал итог.
   - Значит, так, - сказал  он.  -  Против  выступили  трое.  Воздержались
тринадцать, в том числе пять головоногих моллюсков...
   - Это что ж получается, - председатель перестал  раскачиваться.  -  Это
значит - большинство за реабилитацию?
   - Выходит, так, - сказал Сабом и почему-то отключился сам.
   Дальше, как всем известно, выбрали и послали  нас.  Мы  полетели.  Было
все, что положено: ускорения, приключения, непреодолимые трудности. Трижды
мы впадали  в  анабиоз,  дважды  входили  в  подпространство.  Попадали  в
гравитационные ловушки. Сражались с  фантомами,  которые  где-то  населили
корабль, пытаясь свернуть нас с пути. Сходил с ума и вновь за него  брался
наш киберштурман... Но мы и в пути готовились  к  реабилитации,  ибо  надо
было доказать, что земляне не глупее остальных обитателей космоса. Сейчас,
после контакта, это стало ясно, а тогда даже многие  земляне  сомневались.
Напомню: эти сомнения вылились в гипотезу о том, что с нами никто не хочет
иметь дела, поскольку  из-за  низкого  уровня  интеллектуального  развития
земляне не  представляют  интереса  для  жителей  других  миров,  которые,
дескать, заняты более важными делами.  Дескать,  мы  еще  не  созрели  для
контакта. Но мы-то созрели. Просто из-за этих  непродуманных  передач  нас
избегали. Спасибо ломерейцам, надоумили. Да, я забыл сказать о цели нашего
полета. Сабом вычислил координаты источника первого  сообщения,  ну,  того
самого, в котором говорилось о мироблях... Планета Ломерея - вот была наша
цель.
   Так мы летели и готовились. Занимались спортом, изучали науки,  сделали
несколько ранее не сделанных открытий. Экипаж  был  что  надо:  весельчаки
(кроме Невсоса М-да), остряки, сплоченные, психически устойчивые,  все  за
одного - один за  всех!  Каждый  из  нас  мог  подменить  другого  (кроме,
естественно,  Невсоса  М-да  и  Си  Многомудрого).  Я,  например,   освоил
нейрохирургию, и с тех пор мое хобби  -  удалять  опухоли  с  мозгов.  Наш
ремонтник Вася Рамодин разгадал загадку телекинеза. Полагаю, не без помощи
Невсоса М-да, с которым он сильно подружился. Сейчас это  известный  метод
Рамодина... Знаете, пока мы летели туда, на Земле прошло  сто  лет,  а  за
этот срок можно овладеть любой профессией, и не одной. А когда  мы  летели
обратно, то это время скомпенсировалось, и по земному исчислению мы были в
отлучке всего-то месяц с небольшим. Нам еще повезло, что мы  не  прилетели
раньше, чем вылетели... Так или иначе, а знания, приобретенные за сто  лет
интеллектуально-спортивной  жизни,  остались.  Такова  логика   парадоксов
пространства-времени. Такова  логика  туданазадного  эффекта.  Сейчас  это
каждый  ребенок  знает,  а  в   первое   время   после   возвращения   наш
интеллектуальный гигантизм поражал окружающих. Все думали, что мы  выросли
от общения с ломерейцами, а в действительности - это труд и учеба, учеба и
труд в течение  ста  лет  с  малыми  перерывами  на  анабиоз.  Кстати,  об
анабиозе: никто из нас так и не знает, впадал ли в спячку Невсос М-да, или
это его нормальное состояние.
   Наконец, мы  прилетели.  Ломерея,  кислородная  планета  земного  типа,
вращалась вокруг своего желтого солнца, а мы вращались  вокруг  Ломереи  с
аполомереем в сто двадцать километров и периломереем в восемьдесят.
   Наша приемная и регистрирующая аппаратура была  настроена  на  изучение
планеты. Уже через  месяц  мы  овладели  всеми  двунадесятью  ломерейскими
языками и тремя диалектами.  Из  радио-  и  видеопередач  было  ясно,  что
ломерейцы по внешнему виду и образу мышления мало отличаются от нас, и  на
первый взгляд казалось, что их одолевают те же заботы, что и нас,  землян.
После внимательного изучения мы убедились, что так оно и есть.
   А еще через месяц как-то за обедом  капитан  задумчиво  оглядел  нас  и
сказал:
   - Ой вы гой еси, добры молодцы, не пора ли нам на контакт идти?  -  Тут
он перешел с былинного  на  современный  и  добавил:  -  Но  не  с  первым
встречным. Хватать и тащить кого попало запрещаю,  это  дурной  тон.  Надо
подыскать интеллектуала, способного к адаптации, а не миробля... Ясно?
   - Ясно, капитан, - ответили мы. - Чего там неясного.
   Только ремонтник Вася Рамодин, отодвинув взглядом тарелку с недоеденным
борщом, пробормотал вроде бы про себя, но так, чтобы капитан слышал:
   - Можно подумать, что мы уже хватали кого попало.
   - Я ничего обидного не сказал, - парировал капитан. - Да,  не  хватали.
Но ведь могли бы?
   - Ну, в принципе, конечно, - улыбнулся Рамодин и принялся  за  вареники
со сметаной, применяя известный способ Пацюка.
   Еще через семь витков мы  закончили  уборку  корабля,  дезинтегрировали
накопившийся мусор, побрились и надели парадные костюмы. А вечером,  когда
все свободные от вахты собрались в кают-компании и выключили  подсветку  в
аквариуме, Вася Рамодин вкатил кресло, в  котором  сидел  ломереец.  Глаза
ломерейца были закрыты, а голова склонена набок.
   - Хорош, а? - Рамодин отошел в сторонку и долго любовался аборигеном. -
Тот самый, которого мы так тщательно выбрали. Он мчался куда-то  на  своем
лакированном драндулете, озабоченный, как  пес,  который  не  знает,  куда
спрятать украденную у соседа кость, - академик Рамодин в свои двадцать два
года еще не избавился от юношеской привычки украшать речь сравнениями,  не
относящимися к делу. - Я, конечно, поднатужился и силой воли  заткнул  ему
выхлопную трубу, после чего драндулет заглох.  Наш  интеллектуал  вылез  и
долго копался в моторе. Меня смех душит, как вспомню. Потом  я  подошел  к
нему и сказал:  пойдем,  а  сам  показываю  на  катер,  я  его  в  лесочке
неподалеку оставил. Он посмотрел на меня и говорит: с чего бы это я пошел,
когда я спешу по своим делам. У всех, говорю, дела, а  когда  зовут,  надо
идти. А он отвечает:  иди  ты,  знаешь  куда...  Ну,  тут  я  его  усыпил.
Взглядом.
   Капитан осмотрел ломерейца.
   - Что-то он у  тебя,  Вася,  смурной.  Долго  не  просыпается.  Ты  его
действительно взглядом...
   - Капитан!!!
   Ломереец  открыл  глаза  и...  встал.  Рослый,  отлично  сложенный,  он
спокойно смотрел на нас, а мы смотрели на  него.  Этот  парень  и  вправду
адаптировался  мгновенно.  Уже  через  секунду  он  все  понял,  подмигнул
капитану и заявил:
   - Контакт состоялся, не так ли? Не сомневаюсь, что вы вполне  понимаете
мой  язык.  Можете  рассматривать   меня   как   типичного   представителя
ломерейской цивилизации, пришельца с далекой звезды. Правильнее сказать  -
с планеты. Но  контакт,  он,  знаете,  требует  высокого  стиля.  Сознавая
важность выпавшей на мою долю миссии, я готов ответить  на  ваши  вопросы.
Валяйте, ребята.
   Могу признаться, что тут мне пришла  мысль:  не  были  ли  мы  чересчур
привередливы в своем выборе? Очень уж свободно чувствовал себя абориген на
чужом звездолете. Позднее Си Многомудрый признался, что он подумал  о  том
же и, чтобы чем-то озадачить гостя, включил подсветку у себя в аквариуме.
   Всю невозмутимость с ломерейца как рукой сняло. Он подбежал к стеклу  и
уставился на Многомудрого. Так они с минуту созерцали друг друга мордой  к
лицу. Тем временем Невсос присосался к стеклу и, пощелкивая  клювом,  тоже
таращился на гостя.  Надо  вам  сказать  -  глядеть  без  озноба  в  глаза
осьминогу не каждый может. Это уже потом начинаешь понимать, что за жуткой
внешностью Невсоса скрывается доброе сердце. А ломереец,  увидев  Невсоса,
вообще окостенел.
   - Мозгов-то, - пробормотал он, придя немного в себя. - Не меньше  ведра
наберется. Никак не меньше.
   Истолковав это как комплимент,  Невсос  смущенно  порозовел.  Ломереец,
пошатываясь, вернулся в свое кресло на колесиках.
   - Ладно, - перевел он дыхание. - Смешанный экипаж, пусть. Но  что  меня
больше всего интересует, так это первый вопрос, который вы  мне  зададите.
Жду.
   - М-да, - сказал капитан по-русски.  -  Что  ж,  как  это  он  говорит?
Валяйте, ребята. Но имейте в виду - наши предки уже один раз сваляли...  с
таблицей умножения. И потому того, кто спросит, какой у них  сегодня  день
недели  или  как  зовут  нашего  гостя,  я  спишу  с  корабля  без   права
обжалования.
   Ломереец уже улыбался, прислушиваясь к  звукам  незнакомого  языка.  Мы
мысленно  листали  страницы  книг  по  контактам,  но  подобная   ситуация
предусмотрена  не  была.  Во  всех  без  исключения   случаях   внеземляне
рассматривались  авторами  инструкций  и  романов  как   существа   крайне
серьезные. Независимо от внешности, способа  существования,  агрессивности
или - наоборот - доброты,  готовности  или  безразличия  к  контактам,  но
всегда - не  склонные  к  шуткам.  Даже,  я  бы  сказал,  нудные  в  своей
несокрушимой  серьезности.   А   тут   перед   нами   развалился   веселый
самоуверенный тип и явно наслаждается нашим  замешательством,  только  что
вслух не хихикает. И в самом деле, у такого о чем ни спроси, все будет  не
к месту.
   Они, конечно, в космос пока не летают, но  связи  с  другими  мыслящими
давно установили, и от первого  вопроса  зависит  галактическая  репутация
землян. Можно  представить  веселенькую  ломерейскую  сплетню  вселенского
масштаба:  "Пролетели  тридевять  световых  лет  зпт  спросили  тире   что
новенького  физике  зпт  генетике  зпт  косметике  зпт  как  поживает  наш
уважаемый скот зпт..." Кошмар! Мироблизм!
   ...А капитан тоже улыбался, приветливо так и не без иронии. Мы  молчали
и уже ни о чем не думали. Невсос отлепился от  стекла  и  глянцевой  кучей
валялся на песке, Многомудрый совсем скис  и  потерял  присущий  дельфинам
апломб.
   - Я вижу, никто не спешит. Тогда, с вашего разрешения, я сам  попробую.
- Капитан подошел к гостю вплотную и близко заглянул в глаза.
   - Но-но, - сказал ломереец. - С меня хватит ваших гипнотических штучек.
   - Извините, - капитан перешел на ломерейский. - Мы не хотели беспокоить
вас при доставке... Вот он, наш первый вопрос. _Знаете ли  вы,  что  такое
сказка_?
   Ломереец откинулся в кресле, зрачки его расширились.
   - Сказка, - прошептал  он.  -  Вопрос,  достойный  истинного  сапиенса.
Действительно, в  наших  передачах  есть  все,  кроме  сказок.  По  давней
традиции сказки у нас передаются из уст в уста...
   Он вскочил, обнял капитана.
   - Я рад видеть вас, ребята! Наконец-то вы прилетели. Спасибо.
   - Мы тоже, ломереец ты этакий! Здравствуй!

--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 17.07.2001 15:32

Книго
[X]