Книго

 

 

                         Х. ЭЛЛИСОН

 

                      ВЕЧНЫЕ ПРОБЛЕМЫ

 

                   Фантастический рассказ

 

     Единственое название, которое я мог бы подобрать этому,

было "Тварь", но в нем крылся миллин значений.

     Это росло на участке Да Кампо и неотрывно  наблюдало за

мной.

     - Как ваш сад,  Джон?  - раздался позади меня голос  Да

Кампо.

     Я отвернулся,  чтобы он не увидел мое испуганное, став-

шее белым, как мел, лицо.

     - Гм...  Отлично,  просто превосходно. Понимаете, я ищу

бейсбольный мяч Джимми.  Он залетел куда-то сюда.  - Я попы-

тался рассмеяться,  но смех застрял в горле. - Боюсь, парень

стал слишком силен для своего старика.  Последние дни я не в

форме.

     Я сделал  вид,  что  ищу  мяч, стараясь не  встречаться

взглядом с Да Кампо. У него были беспокойные глаза стального

цвета. Он вложил мне в руку тяжелый мяч.

     - Этот?

     - Что?..  Ах, да! Пойду отнесу мальчишке. Увидимся поз-

же. Я...  ну...  мы...  Надеюсь, мы встретимся с  Культурном

Центре, не так ли?

     - А вы сомневаетесь, Джон?

     - Сомневаюсь? Гм... В чем именно?

     Я не стал ожидать  продолжения  разговора,  но,  боюсь,

удалился слишком поспешно,  так как сломал несколько его ро-

додентронов.

     Вернувшись на свой участок,  я сделал то,  чего не имел

возможности сделать раньше: вытер лоб носовым платком. Хоро-

шим платком с монограммой,  который ношу в заднем кармане, а

не тем,  что в переднем - им я  пользуюсь  для  повседневных

нужд. Этим же платком я протираю только очки.  Это может по-

казать вам, насколько я был взвинчен.

     Платок вернулся на место мокрым.

     - Эй, па!

     Я подпрыгнул фута на четыре,  но к тому времени,  когда

опустился на землю,  уже сообразил,  что рядом стоит мой сын

жимми, а не Кларк Да Кампо.

     - Послушай, Джимми, шел бы ты на школьную площадку, по-

играл с другими ребятами. Мне пришлось взять кое-какую рабо-

ту на дом.

     Я кинул ему мяч и стал подниматься по ступенькам.

     Шарлотта снмала обертку с одного из своих любимых  клы-

кастых чудовищ.  Пылесос  выл  сам  по себе.  Я почувствовал

смутное желание сбежать из дома, податься в леса и затерять-

ся там  где-нибудь,  где  нет ни оберток,  но пылесосов,  ни

странных, наблюдающих за вами растений.

     - Я пошел в берлогу. Не тревожь меня часика два, Шар.

     Она даже не повернулась.  Я сделал шаг вперед и  вырвал

из розетки возле поля штепсель. Вой оборвался. Шарлота улыб-

нулась мне через плечо.

     - Саботируем работу?

     Даже в том взвинченном состояни,  в котоом я находился,

я не  смог удержаься от ухмылки - Шарлотте свойственны такие

высказывания.

     - Видишь ли,  Гадючка, я одолжил на время несколько ге-

ниальных мыслишек и хочу быть уверен, что ни дети, ни креди-

торы не доберутся до меня. Сделаешь?

     Она кивнула,  затем добавила,  словно  это  только  что

пришло ей в голову:

     - Опять придется сегодня возвращаться в город?

     - Гм...  Боюсь, что так. Что-то погорело на счету "Гил-

лингс Миллс", и они швырнули все остатки мне на стол.

     Шарлотта селала гримаску, которая должна означать: "Еще

один субботний подарочек", и передернула плечами.

     Я поцеловал ее и отправился в берлогу,  открывая и зак-

рывая за собой массивные двустворчатые двери.

 

                         *   *   *

 

     Симметрия и систематичность - мои  рабочие инструменты,

поэтому я решил записать на бумаге актив и пасив в этом воп-

росе или,  если быть точным,  то, в чем я был уверен и в чем

уверен не был.

     В колонку актива, например, входили такие пункты:

     Имя: Джон  Уэллер.  Работаю  на торговую ассоциацию.  В

настоящее время торговая  ассоциация  работает  на  бумажных

фабрикантов. Я разъездной агент,  человек в сером фланелевом

костюме, если вам угодно.

     Я семейный человек.  У меня одна жена,  Шарлотта,  один

сын, Джимми, один пылесос, шумный.

     Я владею собственным домом,имею машину и достаточно де-

нег, чтобы раз в лето побывать в Гроссинджере, главным обра-

зом из-за настояний Шарлотты,  которая чувствует,  что я мог

бы позволить себе и большее.  Мы поддерживаем  дружественные

отношения с Джонсами, от чего не имеем особых неприятностей.

     Я хорошо справляюсь со своими обязанностями, потому что

исполнителен и методичен по натуре.  К тоиу же я стараюсь во

всем видеть только хорошее. По характеру я спокоен и не люб-

лю совать нос в чужие дела,  главным образом потому, что мне

хватает ароматов на работе. Я регулярно хожу голосоваь, а не

только разглагольствую об этом, и не прочь немного поболтать

с соседями о наших участках - нечто  вроде  назойливого,  но

универсльного хобби.

     Сорок семь минут на поезде до города пять раз  в неделю

-  иногда  и по субботам,  поскольку все происшествия обычно

совершаются в последний момент,  - и Лексингтон  Авеню  ждет

меня. Здоровье мое и моих близких хорошее, не считая случаю-

щихся резких болей в желудке,  а остальные беды мира  обошли

меня стороной.  Они  меня не тревожат,  поскольку у меня нет

привычки интересоваться, кто в каком дерьме барахтается.

     И так далее.

     Но на этот раз я был не просто встревожен.

     Я провел линию и начал заполнять колонку пассива.

     Первое: В саду у Кларка Да Кампо наличиствует многолис-

тое, способное  наблюдать  растение,  которое  явно не может

быть обычного ботанического происхождения.

     Второе: Ни разу не было видно,  чтобы из трубы Да Кампо

поднималась хоть струйка дыма,  включая даже самые  морозные

зимние дни.

     Третье: За те шесть месяцев,  что Да Кампо живут здесь,

они ни  разу  не  приняли какого-либо участия в общественной

жизни, не посещали собраний,  не показывались в общественных

местах.

     Четвертое: Шарлотта говорит,  что ни  разу  не  видела,

чтобы миссис Да Кампо делала какие-либо покупки в бакалейной

лавке, сдавала пустую посуду или же выносила мусор.

     Пятое: Свет  в  особяке  Да  Кампо каждый день гаснет в

шесть вечера, тогда же опускаются светонепроницаемые шторы.

     Шестое: Я опасаюсь безумия.

     Я перечитал реестр.  Колонка актива значительно больше,

чем соседняя, но все же после того, как я подробно, по пунк-

там расписал в ней все свои плюсы, вторая внезапно сделалась

более впечатляющей, подавляющей, тревожащей. В ней все столь

туманно, столь неопределенно,  что я не могу понять,  почему

эта колонка вызывает у меня страх.

     Одно это как бы указывает,  что я уже погряз в делах Да

Кампо, хочу того или нет.

 

                         *   *   *

 

     Через три  часа дом погрузился в мертвенные глубины ти-

хого субботнего полдня, три страницы блокнота заполнены нев-

нятными, но  внушающими ужас заметками,  а я не стал ближе к

ответу, чем когда забрался в берлогу.

     Я вздохнул и отложил карандаш.

     От сидения за столом спина одеревенела,  я встал и  по-

чувствовал, что боль усилилась,  прошлась по позвоночнику. Я

придавил записи пресс-папье и стряхнул со стола пепел, кото-

рый умудрился натрясти мимо пепельницы.

     Потом я вытряхнул пепельницу в пустую корзинку. Сегодня

суббота, и Шарлотта начнает хмуриться, обнаружив переполнен-

ную пепельницу,  пусть даже та находится на моей личной тер-

ритории.

     Когда я спустился вниз, кругом было тихо, как в гробни-

це, и я представил, что Шарлотта отправилась в дальнюю часть

нашего поселка и бродит теперь там по первоклассным  девчон-

кам с их первоклассным барахлом.

     Я прошел на кухню и выглянул в окно. Машины не быо, что

подтвердило мои подозрения.  Мои глаза самостоятельно возри-

лись в небо,  а голова без подсказок очистилась от мыслей  о

банковском балансе.

     - Вы не против немного поговорить, Джон?

     Могу поклясться,  что ноги мои мгновенно превратились в

лед, который теперь таял, растекаясь по кухонному линолеуму.

Я повернулся  и...  Все  верно,  на пороге столовой стоял Да

Кампо.

     - Что вам угодно?  - резко спросил я,  угрожающе шагнув

вперед.

     - Да  вот,  заглянул  одолжить чашечку сахара и немного

поболтать, Джон, - ответил Да Кампо.

     Он улыбнулся.

     Невероятное несоответствие!  Одолжить  чашечку  сахара!

Просто прелесть,  как  сочетается  со зловещими растениями и

странным образом жизни в доме напротив.  Но именно это  спо-

койно и эффективно положило конец моей враждебности.

     - Погодите минутку. Думаю, я смогу найти, где жена дер-

жит сахар.  -  И тут меня осенило:  - А откуда вы знаете мое

имя?

     - А вы мое?

     - Н-ну...  Я спросил у соседей. Всегда интересно знать,

кто живет с тобой рядом, верно?

     - Верно, Джон. Я сделал то же самое - спросил у соседей.

     - У кого? У Швахтеров? Хеффманов? Браунов?

     - Гм... Да, у соседей... всего лишь. Так как насчет са-

хара?

     Я открыл шкаф и достал банку с сахаром. Да Кампо не до-

гадался прихватить  с  собой  чашку,  поэтому я взял одну из

своих - от старого голубого сервиза - и насыпал в нее.

     - Спасибо, - сказал Да Кампо. - А как насчет поболтать?

     Что ж,  я не испытывал к нему никакой враждебности, как

было, пока  я  корпел над своими заметками.  Оказалось очень

легко преисполниться дружескими чувствами к  этому крупному,

сероглазому, слегка  седому  человеку в спортивной рубашке и

легких брюках. Еще один типичный пригородный сосед.

     - Можно. Пойдемте в столовую, - ответил я.

     Я пропустил его вперед.  Когда Да Кампо занял  умеренно

комфортабельную позу на одном из модерновых - будь они триж-

ды прокляты! - стульев Шарлотты, я попытался завести беседу:

     - Что-то я не видел телеантенны над вашим домом. Только

не говорите,  что комнатная работает лучше. Мне еще не попа-

дались такие,  какие могли бы обеспечить приличное изображе-

ние.

     - У нас нет телевизора.

     - Да ну! - произнес я.

     Какое-то время в комнате царило молчание,  потом я сде-

лал новую попытку:

     - Гм.. А почему вас никогда не видно в новом Культурном

Центре? Там есть неплохие кегельбаны. Театральная труппа не-

большая, но вполне приличная. Стоило бы заглянуть...

     - Послушайте, Джон, наверное, мне стоит решиться и кое-

что пояснить насчет нас - Эллин и меня.

     Он выглядел таким серьезным и напряженным, что я подал-

ся вперед.

     - С чего вы взяли? Если не хотите...

     - Нет, это необходимо, - прервал он меня. - Я знаю, что

все соседи недоумевают насчет нас: почему мы так редко пока-

зывемся на улице, почему никого не приглашаем в гости, и так

далее...

     Он чуть выставил руки и зашевелил пальцами,  словно пы-

тался таким образом подобрать необходимые слова.  Потом  его

руки упали, будто он понял, что таких слов не существует.

     - Ну, не думаю, чтобы кто-нибудь...

     Он снова  перебил  меня,  на этот раз движением головы.

Его глаза стали такими глубокими и печальными,  что я просто

не знал,  что сказать. Внезапно я осознал, насколько далеким

от соприкосновения с реальными людьми я стал за эти годы мо-

таний туда-сюда.  Было нечто равнодушное и безличное - рабо-

тать с девяти до пяти,  а потом покачиваться по дороге домой

в поезде,  среди совершенно посторонних людей, даже если эти

совершенно посторонние люди живут в одном с тобой  городе. Я

молча посмотрел на Да Кампо.

     - Если честно, то все очень просто, - заговорил он, по-

терев пальцы  друг  о  друга и посмотрев на них,  словно они

только что выросли у него на руках.  - Несколько  лет  назад

мне пришлось иметь дело с очень милыми иностранцами, ну... и

пришлось несколько лет отсидеть в тюрьме. Когда я освободил-

ся, то не мог найти работу, и мы решили переехать. Эллин из-

за этого замкнулась в себе,  ну и... Черт, как бы это объяс-

нить...

     Я не мог понять,  зачем он мне все это рассказывает,  и

чувствовал себя смущенным.  Я огляделся,  отыскивая,  чем бы

разрядить напряжение,  затем потянулся  за  пачкой  сигарет.

Предложил ему.  Да  Кампо  на мгновение отвел глаза от своих

рук и покачал головой.  Я прикурил,  а он снова уставился на

свои пальцы. Я надеялся, что он не будет продолжать, но нап-

расно.

     - Я говорю вам все это,  - заговорил Да Кампо, - потому

что вы,  должно быть,  были весьма удивлены моим  поведением

нынче утром.  Все, что у меня есть, это мой сад и Эллин, и я

не сказал бы,  что нам нравтся вести жизнь  затворников,  но

это лучшее из того, что есть. Поэтому мы избрали такой образ

жизни. По крайней мере, на какое-то время.

     На мгновение  мне  показалось,  что Да Кампо пробежался

вскольз по моим мыслям, а потом рассказал эту историю, чтобы

развеять мое недоумение.  Но я отмахнулся от своих предполо-

жений.

     - Прекрасно вас понимаю, - сказал я. - Если я несколько

и удивлялся вам и миссис Да Кампо,  то теперь с этим  раз  и

навсегда покончено.  И  не  стесняйтесь заходить всякий раз,

когда появится такое желание.

     Он благодарно посмотрел на меня и поднялся.

     - Спасибо за все, Джон. Я рад, что вы поняли.

     Мы обменялись рукопожатиями,  и я спросил, не откажется

ли он с женой отобедать с нами.

     - Благодарю, как-нибудь мы обязательно соберемся вместе.

     Он ушел, и я вовсе не был удивлен, обнаружив, что чашка

с сахарным  песком  стоит на краешке стола возле того места,

где он сидел.

     "Славный парень", - сказал он про себя.

     Но тут же я вспомнил о невероятном растении,  о котором

Да Кампо  не  заикнулся  ни словом,  и определенные опасения

вернулись.

     Я пытался  избавиться от них и через три недели оконча-

тельно распростился со своими страхами.  Но нам с  Да  Кампо

так и не удалось собраться вместе, как он обещал.

     По крайней мере, не в Культурном Центре.

 

                         *   *   *

 

     Каждый день Да Кампо отправлялся  в  город  поездом  на

семь сорок и возвращался пятичасовым. Но мы никогда не сади-

лись вместе и не заговаривали друг  с  другом.  Пару  раз  я

приглашающе махал ему рукой,  но он проявлял полное беразли-

чие, и я оставил свои попытки.

     Было похоже, что Эллин Да Кампо всегда поджидает его на

станции, припарковав машину несколько дальше автомобиля Шар-

лотты, и  Кларк  Да  Кампо всегда успевал сесть в нее и отъ-

ехать, пока люди еще только выходили из поезда.

     Я перестал удивляться отсутствию дыма, света, признаков

жизни и всему прочему,  связанному с домом Да Кампо,  решив,

что парень знает,  что делает, да еще приложил усилия, чтобы

втолковать Джимми, чтобы свои игры он ограничивал территори-

ей нашего участка, будь это бейсбол или что другое.

     Удивляться я перестал еще и потому,  что  с  меня  было

достаточно головной  боли от работы,  на которую приходилось

расходовать все свои умственные силы.

     Но однажды  утром  моя  тщательно  оберегаемая политика

невмешательства рухнула.

     Они сами все разрушили и заставили меня вцепиться в ку-

сочек чужого пирога.

 

                         *   *   *

 

     Я все еще был до тошноты обеспокоен делами "Гиллингс".

     "Гиллингс Миллс"  пыталась  запустить  свои щупальца на

территорию, которой распоряжался другой член нашей  Ассоциа-

ции, намереваясь  кружным  путем  перекупить лесные массивы,

которые тот привык считать своими.  Все указывало на то, что

део шло к решительному столкновению.

     Разбирательство в этой склоке было возложено  на  меня,

так что  я не только распростился с субботним отдыхом - при-

чем несколько суббот подряд,  - но и волосы мои поредели,  а

окулист заявил,  что вся эта писанина может выкинуть с моими

глазами дьявольскую штучку.  От таких дел я был готов разры-

даться, но это единственное,  что я мог себе позволить, пос-

кольку сыграй я неверно,  то объединения не  смогут  объеди-

ниться, доверители  выйдут  из  доверия,  а  сам Джон Уэллер

окажется за бортом.

     Утренний поезд  - смесь головной боли и кошмаров.  Лица

сливаются в одно шевелящееся серое пятно,  а стук колес  до-

вершает муки.  Голова раскалывается, все кости ноют, и я на-

чинаю ненавидеть вселенную.  Не весь мир, а ВСЕЛЕННУЮ! Цели-

ком и полностью.

     Я расстегнул  портфель  и  пристроил  его  на  коленях.

Лысоватый тип,  выглядевший  на двадцать пять тысяч годового

дохода, который успел занять место рядом со мной, демонстра-

тивно подернул брюки твидового костюма от Гарриса, развернул

"Таймс" и уткнулся в нее,  время от времени бросая  на  меня

неприязненные взгляды.

     Я мысленно показал ему язык и углубился в свои бумаги.

     Я был  на  середине  важного  доклада одного из местных

представителей, в котором намечалась - только  намечалась  -

лазеечка, которую я так искал, дабы смирить агрессивные пла-

ны "Гиллингс Миллс",  когда  выскочил  на  остановке,  зажав

портфель под мышкой,  уткнув нос в отчет,  и чисто автомати-

чески зашагал по привычному маршруту.

     Уже наполовину  спустившись в метро,  я сообразил,  что

провалиться мне в ад,  если я знаю, где нахожусь. Меня окру-

жали спешащие  мужчины  и  женщины,  текущие сплошной масой,

словно лососи, торопящиеся на нерест. Я находился где-то под

вечно переполненным лабиринтом переходов Центрального Вокза-

ла и крутил головой в поисках выхода,  который вывел бы меня

наружу, где-нибудь поближе к моей работе.

     Но что за чертовщина творится здесь?  Раньше я ни  разу

не видел  каких-либо указателей на облицованных кафелем сте-

нах. Теперь от них рябило в глазах,  но все они  были  самые

обычные: женские силуэты, крупные размашистые надписи на ка-

ких-то иностранных языках,  груды упакованных товаов,  яркие

краски.

     Я потерял к ним интерес и решил прикинуть, где же я на-

хожусь.

     Я поднялся на станцию,  потом вновь спустился в  метро,

затем долго шел,  уткнувшись в этот - будь он проклят! - от-

чет, надеясь,  что напрактиковавшиеся ноги знают,  куда меня

несут.

     Меня вдруг осенило,  что последние несколько лет я поз-

волял вести себя туда, куда каждое утро привыкли направлять-

ся мои ноги.  Все верно, но ведь ноги повиновались подсозна-

тельным приказам мозга,  который говорил:  "Идите за другими

пассажирами".

     А сегодня я направился не за тем потоком.

     Линия желтых ламп помещенных на  потолке  через  равные

интервалы обычных  светильников  указывала  путь куда-то.  Я

шел, следуя их подсказке,  потом взглянул на часы - в сотый,

наверное, раз за это утро - и обнаружил,  что уже больше де-

вяти. Я опоздал на работу!

     Впервые за всю жизнь!

     Я ударился в панику и  остановил  спешившего  навстречу

мужчину в сером костюме, с пачкой бумаг под мышкой.

     - Простите,  не могли бы вы сказать, где здесь выход на

Сорок Вторую и Лек...

     - Н-н стройт с-бядрка, ясн, - процедил он уголком рта и

устремился дальше.

     Я застыл с глупым видом,  пока очередной поток людей не

начал кидать на меня раздраженные взгляды,  потому что я ме-

шал их движению.

     "Иностранец", подумал я и обратился к девушке с типично

торопливой секретарской походкой:

     - Простите,  я вроде бы заблудился.  Где здесь выход на

Сорок Вторую и Лексингтон?

     Она на мгновение изумленно уставилась на меня, небрежно

сбросила руку,  которой я прикоснулся к рукаву ее пальто,  и

поспешила дальше,  взглянув  на меня через плечо.  Ее взгляд

ясно говорил: "Шутим, приятель?"

     Вот тут  я испугался по-настоящему.  Я понятия не имел,

где нахожусь,  куда направляюсь и как выбраться наверх. И за

все это  время  мне не попалось ни одного выхода.  И все это

время мимо целеустремленно текли людские потоки.

     Метро всегда вызывало во мне страх, но теперь он достиг

кульминации.

     Тут я  заметил стрелки на стенах.  Они были выполнены в

том же резком,  условном стиле, что и рекламы, но наконец-то

я получил сообщение!

     ЭТОТ ПУТЬ КУДА-ТО ВЕЛ!

     Я влился в толпу.

 

                         *   *   *

 

     Когда я увидел поезд, то оказался в центре человеческо-

го роя,  и все безумно рванулись вперед, чтобы успеть занять

места в вагонах.

     - Да погодите же! Пустите меня! Остановитесь на минутку!

     Меня несло вперед, сдавленного, словно роза между лист-

ками гербария, и втиснуло в двери вагона.

     Если вы живете в Нью-Йорке,  то знаете,  что в этом нет

ничего невозможного.

     Двери закрылись с пневматическим вздохом,  и поезд пом-

чался вперед. Без дребезжания. С этого мгновения я непрерыв-

но начал потеть.

     Я, конечно, был удивлен, но в центре подземного Манхэт-

тена не может повстречаться ничего неожиданного и выходящего

из рамок, за чем не стоял бы пресс-агент. Однако, это не бы-

ло похоже на рекламное предприятие. Что-то шло не так. Куда-

то не туда все это вело,  а я  оказался  пойманным  в  самом

центре.

     Я не был напуган,  поскольку не знал, чего следует опа-

саться. К тому же вокруг было слишком много привычного, что-

бы сразить меня полностью.  Мне миллионы раз приходилось ез-

дить в  метро,  как  и  сегодня.  То  слетали  и оказывались

растоптанными очки,  то мялась  рубашка,  то  начищенные  до

блеска ботинки  покрывались грязью,  так что часто случалось

думать о неприятностях, которые еще могут тебя подстерегать.

     Но рекламы были на иностранном языке. Все, к кому я пы-

тался  обратиться,  отделывались  невнятным  бормотанием,  а

большнство людей глядели на меня так,  словно у меня зеленая

кожа.

     Поезд определенно  был не обычным.  Он тронулся с места

без раздражающего толчка.  Если вы  знакомы  с  нью-йоркской

подземкой, то понимаете, что я имею в виду.

     Это было необыкновенно, просто фантастично!

     Я прикусил нижнюю губу,  локтями расчищая себе дорогу к

относительно более свободному месту в вагоне, и второй раз в

жизни по  моему лицу словно провели грязной шваброй.  Потому

что я увидел Да Кампо.

     Он сидел  на одном из обитых плюшем диванов и читал га-

зету. Заголовок гласил:  "САМОКРОВЧЛОВЕК-БАРНСНЕББЛ БЬ, ЯВЛЯ

ВОЛОБАГЕТДАР!"

     Я моргнул,  потом зажмурился.  Это был Да Кампо, но вот

газета!.. Что за черт?

     Я протиснулся вперед и похлопал его по плечу.

     - Скажите, Да Кампо, к какому черту меня...

     - Добрый Тилбурр всемогущий!  - Он дернулся,  вытаращил

глаза, газета упала на пол.  - Ка вдрезались... Как вы здесь

оказались, Уэллер? - Он взорвался потоком непонятного бормо-

тания, глубоко вздохнул и,  наконец, вразумительно произнес:

- Господь милосердный, что вы здесь делаете?

     - Понимаете,  Да  Кампо,  я  заблудился в метро.  То ли

свернул не в ту сторону, то ли что еще. Я хочу выбраться от-

сюда. Какая следующая остановка на этой линии?

     - Дрексвилл, дурак несчастный!

     - Это где-то возле Уэстчестера?

     - Это так далеко,  что даже с лучшими телескопами вы не

знаете о ее существовании! - Лицо Да Кампо залилось краской.

     - Что?..

     - Планета Дрексвилл, проклятый вы идиот! Какой черт за-

нес вас сюда?

     Внезапно я почувствовал,  что задыхаюсь, начинаю терять

сознание, будто чьи-то руки  обхватили  голову  и  принялись

сдавливать ее.

     - Послушайте, Да Кампо, мне не до шуток. Утром я отпра-

вился на службу, меня ждут...

     - Вот что вбейте себе в голову,  Уэллер, - резко сказал

он, размахивая у меня под носом пальцем,  который, казалось,

заполнил всю вселенную.  - Вам никогда больше не  бывать  на

службе!

     - Но почему? Я могу выйти на следующей оста...

     - Вам никогда больше не бывать ни на какой службе.

     Глаза Да Кампо скользнули к дальней стенке вагона,  и я

обнаружил, что тоже гляжу в том направлении.  Срах копошился

во мне, словно живое существо. Да Кампо выглядел так, словно

скрежетал про себя зубами. Его лицо исказилось в гримасе от-

вращения, недоверия и жалости.

     - Ну,  почему вы не поехали сами по себе?  Вам же лучше

было бы! Почему вы не поверили тому, что я говорил, и не по-

няли меня?

     Он бессмысленно размахивал руками, и я заметил, что лю-

ди вокруг  начали подавать признаки жизни по мере того,  как

смысл нашего разовора стал доходить до них.  Я понимал,  что

влез во что-то чудовищное, но никак не мог сообразиь, во что

именно.

     - Аудитор!  Найдется аудитор в этом вагоне?  - закричал

Да Кампо, неловко ерзая на своем месте.

     - О чем вы,  Да Кампо?  Помогите мне,  подскажите,  как

выбраться из этого состава. Я понятия не имею, где нахожусь.

Меня давно ждут в конторе! - истерически забормотал я.

     Да Кампо отвел от меня взгляд,  обшаривая вагон и  про-

должая звать аудиора, если таковой здесь находится.

     - Я ничем не могу вам помочь,  Уэлер,  я  нисколько  не

лучше вас.  Я такой же пассажир, только мне ежедневно прихо-

дится делать поездки немного подальше. Все происшедшее нача-

ло укладываться в моей голове в единое целое. От появившейся

логичной мысли перехватило горло. В голове растеклась боль.

     - Аудитор! - продолжал кричать Да Кампо.

     Сидевшие рядом с нами люди обменялись быстрыми взгляда-

ми и невнятной скороговоркой,  от которой губы Да Кампо сжа-

лись в тонкую линию. Он походил на человека, которого только

что безвинно отхлестали по щекам.

     - Ни одного в поезде.  Слишком раннее локальное утро. -

Да Кампо так сжал кулаки, что побелели пальцы.

     Начал вспыхивать и гаснуть транспарант, пассажиры отор-

вались от чтения со скучающим и апатичным видом.

     Пульсирующая напись сообщала: "ХАЛ-ХАББЕР".

     - Пересадка, - кратко пояснил Да Кампо.

     И тут состав вынырнул на поверхность. Внутри все потем-

нело, стало бесцветным и бесформенным,  кишки начали обматы-

ваться вокруг тульи шляпы,  а носки ботинок  постукивать  по

нижней губе.  Потом освещение стало прежним, все уткнулись в

газеты, транспорант погас. Я чувствовал себя так, словно ме-

ня только что мучительно стошнило.

     - Господь милосердный,  что это было? - с трудом произ-

нес я.

     Я откинулся назад,  повернулся к Да Кампо и тут  неожи-

данно  почувствовал ярость.  Я заблудился в метро и ехал,  -

если верить тому,  что мне сказали - к станции под названием

Дрексвилл. Я опоздал на работу,  и это только оттеняло даль-

нейшее, в чем не было ни намека на логику. Еднственный чело-

век, которого  я здесь знал,  уткнулся в газету,  словно мое

соседство было для него чем-то привычным до банальности.

     - Да Кампо! - воскликнул я и вырвал у него из рук неве-

роятную газету. Сидящие поблизости раздраженно зашевелились.

- Сделайте  же  хоть  что-нибудь!  Помогите мне выбраться из

этой дьявольской западни!

     Я дернул  его за лацкан пиджака,  но он хлопнул меня по

руке, заставив ее убрать.

     - Послушайте,  Уэллер,  вы сами во все это впутались, и

теперь вам остается только ждать,  пока мы не  доберемся  до

станции и не отыщем аудитора,  который сможет во всем разоб-

раться. Я обычный бизнесмен и не желаю иметь дело со всякими

причудами. Это  забота  правительства,  и почему из-за этого

должна болеть моя голова? Мне надо быть у себя на службе...

     Я не слушал его.  В голове у меня высраивалось все про-

исщедшее. Я еще не знал,  где нахожусь и на что это  похоже,

но уже  сообразил,  почему Да Кампо оказался в этом поезде и

почему поселился в нашем городишке.

     Мне хотелось зареветь,  настолько  это  было  просто  и

страшно.

    

                         *   *   *

    

     Состав замедлил ход,  затормозил и, издав шипящий звук,

остановился без  каких-либо неприятных ощущений.  Двери рас-

пахнулись и пассажры, одетые как обычные чиновники, устреми-

лись к выходу. На весь путь ушло не более двадцати минут, но

когда я подумал о так называемой "пересадке",  то уже не был

уверен в оценке времени.

     - Идемте, - сказал мне Да Кампо. - Я отведу вас к ауди-

тору.

     Он покосился на запястье,  точнее,  на часы со странным

циферблатом, подождал,  пока поток выходивших схлынул, и по-

тащил меня, покорного, наружу.

     - Побыстрее. Времени у меня в обрез.

     Он подталкивал меня перед собой, потом попросил минутку

подождать, пока кое-что уладит,  и направился к очереди муж-

чин и женщин, стоявшей к одной из двух дюжин небольших каби-

нок. Дверца позволяла входить внутрь только по одному.

     Очередь с каждой секундой уменьшалась,  поскольку люди,

одетые наподобие меня меня в серые фланелевые костюмы,  вхо-

дили внутрь и выходили в странных куцых пиджачках и  обтяги-

вающих ноги  штанах.  Женщины появлялись в подобном же одея-

нии, разве что приспособленом под их формы,  но от этого они

не делались менее привлекательными.

     Да Кампо ненадолго исчез, потом вернулся, переодевшийся

наподобие остальных, и снова поволок меня за собой.

     - Переоделся в рабочее,  - коротко пояснил он. - Поспе-

шим.

     Я смущенно последовал  за  ним.  Желудок  бунтовал  все

сильнее. Я начал подозревать, что боль, которая выворачивает

мне внутренности, вполне может оказаться язвой.

     Мы вскочили на движущуюся дорожку, напоминавшую эскала-

тор, поднялись на несколько этажей, и повсюду я видел людей,

одетых наподобие Да Кампо, спешивших в разных направлениях.

     - Кто они такие? - спросил я.

     - Попутчики, - с досадой и раздражением ответил Да Кам-

по.

     - Значит, Земля для вас пригород?

     Он кивнул, не глядя на меня. Я уже понимал, что все так

и есть.  После всего увиденного только дурак не смог бы сло-

жить фрагменты в единое целое.  Все  обстояло  на  удивление

просто.

     Земля оказалась в зоне досягаемости пришельцев.  Но это

не было зловещим вторжением или вытеснением туземцев захват-

чиками. Это было прямо противоположным  подобным нелепостям.

Чужаки объявились на Земле, чтобы жить.

     Когда я подумал о "чужаках",  то невольно покосился  на

Да Кампо.  Он выглядел точно также, как любой из нас на Зем-

ле. Эти чужаки были поразительно похожи на нас. С физической

точки зрения.

     Но ради чего они обитают на Земле?

     Опять же, ответ самый простой.

     А чего ради человек,  работающий  в  Нью-Йорке,  каждый

день садиться на поезд,  идущий в Уэстчестер? Да потому, что

в городе слишком много народа,  и он предпочитает пригороды,

где жизнь более спокойна.

     - Да Кампо,  ваш - как его? - Дрексвилл страдает от пе-

ренаселения? Я имею в виду, в нем избыток народа?

     Он снова кивнул и что-то пробормотал о постоянных  неп-

риятностях из-за демографического роста и о том,  что идиоты

популисты ни о чем не хотят думать,  иначе с чего бы он стал

приобретать участок за городом.

     Эскалатор поднялся на следующий уровень.  Да Кампо шаг-

нул в  сторону и сошел с движущейся ленты.  Я последовал его

примеру. Он бросил на меня  быстрый  взгляд,  удостоверяясь,

что я не отстаю, и быстро устремился вперед. Мимо деловито и

целенаправленно спешили люди.

     - Да Кампо, - начал я, стараясь привлечь его внимание.

     Его безразличие и явное стремление  поскорее отделаться

от меня начинали пугать гораздо больше, чем все те по-насто-

ящему небывалые вещи, которые окружали нас.

     - Ты, кретин, перестань так ко мне обращаться! Меня зо-

вут Хельгорт Лаббула,  и если ты еще раз назовешь меня  этим

дурацким именем,  я брошу тебя здесь, и сам тогда выпутывай-

ся. Я трачу на тебя время только потому,  что аудитор  может

подумать, будто это из-за меня ты попал на Пригородную Линию.

     Он пристально посмотрел на меня,  и я прикусил язык. Мы

продолжали идти вперед, и я пытался собразить, кто такой ау-

дитор, когда мы наконец повстречали его.

     Я сориентировался достаточно быстро.

     Да Кам...  точнее,  Хельгорт Лаббула окликнул высокого,

солидного мужчину  в той же всеобщей униформе - короткий пи-

жачок и панталоны в обтяжку,  - только  темно-синего  цвета.

Аудитор остановился, и Да Кампо начал что-то негромко объяс-

нять ему.  Я заметил,  что по мере рассказа глаза  чиновника

становились все шире и шире.

     - Эй! - прервал я их.

     Оба раздраженно уставились на меня.

     - Нелюблю вмешиваться,  - сказал я, - но если не ошиба-

юсь, вы говорите обо мне,  и я бы не сказал, что это вежливо

- вести себя так, словно меня здесь нет.

     Меня уже  мутило  от всей это нелепицы,  поскольку мало

того, что меня занесло за миллион,  если не больше,  миль от

работы, так все еще делали вид,  словно я это нарочно, чтобы

доставить им неприятности.

     - Поэтому будьте любезны говорить по-английски, чтобы я

мог вас понять. Ясно?

     Аудитор не сводил с меня холодных серых глаз. С трудом,

словно не привык объясняться словами, он произнес:

     - Думаю, вы оказались здесь случайно. Это не ваша вина,

но недоразумение должно быть устранено.  Прошу следовать  за

мной.

     Он заявил об этом, как о чем-то решенном, поэтому у ме-

ня не оставалось выбора.  Мы сделали несколько шагов,  затем

аудитор оглянулся и взглянул на Да Кампо, который с облегче-

нием наблюдал за нами.

     - И вас тоже, - распорядился чиновник в синем.

     - Но я должен...

     - Нам понадобятся ваши показания.  Прошу  прощения,  но

это официальный приказ.

     - Чего ради я плачу налоги, если вы, аудиторы, не може-

те справиться с такой ерундой?

     Да Кампо явно начинал злиться,  но аудитор взял его  за

плечо, подтолкнул, и тот поплелся впереди нас.

    

                         *   *   *

    

     Мы поднялись  на  одном  из эскалаторов и оказались под

светом трех солнц - целых трех!  -  светивших  одновременно,

отбрасывая три тени. Только теперь до меня дошло, как далеко

я оказался,  затерявшись за много миллионов миль от дома,  и

насколько скверно мое положение.

     - Как далеко мы от Земли? - спросил я.

     - Примерно в шестидесяти тысячах световых лет, - равно-

душно ответил аудитор.

     Я судорожно вздохнул и застыл на месте.

     - Но вы добираетесь сюда так быстро,  словно это  всего

лишь в соседнем квартале!  И живете,  вроде бы, почти совсем

как мы! Я ничего не понимаю!

     - Не  понимаете?  А чего здесь понимать?  - раздраженно

проворчал Да Кампо. - Когда изобрели Пересадку, это позволи-

ло нам жить вне Дрексвилла. Но это почти ничем не отразилось

на культуре. Чего ради ей меняться? Мы живем, как жили всег-

да, и в этом нет ничего ни странного,  ни удивительного.  По

сути дела, - добавил он, покосившись на аудитора, - от этого

порой одни заботы!

     Он произнес это таким тоном,  что мне стало совсем пло-

хо. Я подумал о расстоянии,  отделявшем меня от дома,  попы-

тался прикинуть, сколько же это в милях, но понял, что такие

масштабы выходят за пределы моего воображения,  и,  попытав-

шись перевести их в земные термины,  вспомнил, что ближайшая

звезда находится  в  четырех световых годах от Земли.  Потом

мне в голову полезло нечто вроде: "Если все обертки от жева-

тельной резинки  в мире сложить в ряд,  то они протянутся от

Земли до..."

     От таких мыслей мне стало еще хуже.

     - Я хочу домой,  - заявил я и почувствовал, что голос у

меня прозвучал как у ребенка,  но ничего не мог с этим поде-

лать.

     Аудитор и  Да Кампо одновременно посмотрели на меня.  Я

попытался убедить себя,  будто неверно прочитал то, что про-

мелькнуло у них в глазах,  но знал,  что это не так. Я понял

все правильно.

     Они вывели  меня на улицу - если это была улица - и по-

садили в каплеобразную машину с синей эмблемой, приткнувшую-

ся на стоянке.  Машина помчалась по монорельсу, и через нес-

колько секунд Станция осталась позади.

     Мы мчались   по  городу,  но,  как  ни  странно,  я  не

поражался ни фантастической архитектуре,  ни проявлениям вы-

сокоразвиой науки,  хотя  свидетельств  того  и другого было

вокруг предостаточно,  от могучих кораблей,  разрезающих ут-

реннее небо,  до зданий в форме спиральных конусов, пронося-

щихся по обе стороны.

     Я не  глядел  на них,  поскольку впервые в жизни мог не

тревожиться ни о работе,  ни о расписании  поездов,  счетов,

фетишистского отношения Шарлотты к пепельницам,  ни о разных

чертовых хлопотах,  которые должен был взваливать  на  себя,

чтобы заработать  на жизнь.  Никакой суеты и никакой ответс-

твенности.

     Было необычно  приятно  откинуться  на мягком сидении и

просто-напросто прикрыть глаза,  даже если в душе я и  пони-

мал, что попал в серьезные неприятности.

     Мы ехали уже какое-то время, когда меня вдруг осенило.

     - А почему мы не воспользовались переброской?

     Аудитор рассеянно глядел в окно, но все же ответил:

     - Слишком  маленькое расстояние.  Переброска рассчитана

минимально на световой год.

     - Ого! - воскликнул я и снова почувствовал слабость.

     Все получалось на удивление логично.  И тут я  вспомнил

еще кое о чем.

     - Послушайте,  Да Кампо...  - начал я и тут же съежился

от взгляда, которым он меня наградил.

     - Я же сказал тебе, меня зовут Хельгорт Лаббула!

     Аудитор глядел в окно и улыбался.

     - Не могли бы вы мне кое-что объяснить?  - нерешительно

продолжал я.

     Да Кампо глубоко вздохнул.

     - Спрашивай. Хуже, чем ты сделал, мне уже не будет. Я и

так опаздываю на двадцать кил-боров.

     - Что это было в вашем саду?

     - Растение. А ты что подумал?

     - Но...

     Было заметно, что он борется с раздражением.

     - Послушай, Уэллер, ты же разводишь всякие там розочки-

хризантемы, верно?  Так почему я не могу посадить  растение,

которое мне нравится, в своем саду? Из-за того, что мне при-

ходится жить на периферии, я вовсе не собираюсь превращаться

в варвара.

     - Все верно,  - оглянулся аудитор,  - но вас  несколько

раз предупреждали  насчет  выращивания  местных  растений на

Пригородной Территории,  когда вы  подписывали  документ  на

аренду земельного участка, не правда ли, Хельгорт?

     Да Кампо побагровел.

     - Да, но я считал, что у человека должно быть что-то...

- Он заставил себя замолчать и с гневом поглядел на меня.

     - А почему мы ни разу не видели,  чтобы из трубы вашего

дома шел дым?

     - Мы не пользуемся кретинским топливом вроде угля, газа

или нефти.

     Я не понял, но решил, что его ответ на следующий вопрос

все прояснит.

     - Почему  вы никогда не появляетесь на людях,  не жжете

по вечерам свет, почему у вас всегда опущены шторы?

     - Потому  что внутри наш коттедж не похож на ваши.  Это

дачный домик в дрексвилльском стиле. Тесноватый, конечно, но

из-за регламента, который установили вот эти, трудно рассчи-

тывать на лучшее.  - Он бросил злобный взгляд на аудитора. -

У нас автономная система обогрева, запас продуктов и все та-

кое прочее.  Мы прячемся за шторами, чтобы вы не видели, ка-

кими устройствами мы пользуемся. Должен вам сказать, нам са-

мим из-за этого неудобно, но в любом случае, лучше жить так,

чем в этом сумасшедшем доме,  - закончил он,  махнув рукой в

направлении города.

     - А мне, пожалуй, здесь нравится, - заметил я.

     Аудитор снова взглянул на меня,  и я вторично  прочитал

то, что  таилось в его глазах.  Смысл не изменился.  Мне все

еще угрожала опасность.

     - Мы почти на месте, - сказал он.

     Машина затормозила и плавно остановилась возле огромно-

го белого здания. Мы вышли.

     Да Кампо оглянулся и снова заговорил  с  аудитором.  По

тону было ясно, что он просит его отпустить.

     - Нам необходима ваша объяснительная, - заявил аудитор.

- Это займет совсем немного времени.

     Он подтолкнул его от машины.  Мы стали  подниматься  по

широким полированным ступеням.

    

                         *   *   *

    

     После утомительно шествия по коридорам,  заявлений, ан-

кет и прочих официальных процедур, поразительно напоминавших

мне Землю,  мы оказались в кабинете,  который, вроде бы, яв-

лялся конечной целью нашего маршрута.

     Да Кампо был явно встревожен и, казалось, готов был ис-

пепелить меня взглядом после того, как посмотрел на часы.

     Нас ввели внутрь. Аудитор отсалютовал сидевшему за сто-

лом человеку с бледным лицом.

     - Старший аудитор, - сообщил он, потом представил нас.

     Я заметил,  что у высокого начальника были серые глаза,

такие же, как у Да Кампо и аудитора. Это что же, преобладаю-

щий цвет в Дрексвилле?

     - Будьте добры,  садитесь,  - довольно любезно произнес

старший.

     - Мне действительно надо идти,  - вырвалось у Да Кампо.

- Я без того опоздал на работу и,  надеюсь,  вы не считаете,

что мне это нравится...

     - Сядьте, Хельгорт, мне надо и вам кое-что сказать.

     Я был  благодарен,  что они разговаривали по-английски.

Старший аудитор скрестил на груди длинные руки и внимательно

поглядел на Да Кампо.

     - Знаете ли, частично вы сами в этом виноваты.

     - Но почему?  На что вы намекаете? - возмутился Да Кам-

по. - Я рассказал ему идеально логичную  историю.  Потом  он

сам забрел  куда не надо и наткнулся на Пригородную Станцию.

Так в чем же моя...

     - Потише!  Мы  и  без того вам,  разъезжающим,  уделяем

слишком мало внимания.  Это ваша жизнь,  и мы  стараемся  не

вмешиваться. Но существуют определенные правила,  которых мы

вынуждены придерживаться, иначе пострадает вся наша система.

Вы знаете, что не имели права выращивать любые наши растения

вне этого мира.  Мы неоднократно предупреждали вас. Одно это

уже производит соответствующее впечатление.  Далее,  вы вели

себя, как затворники,  а мы просили вас поддерживать хотя бы

некоторые контакты с соседями, соблюдать нормы общения, при-

нятые на том уровне. Вы даже не заглядывали в магазины!

     Да Кампо  попытался возразить,  но старший ауитор резко

щелкнул пальцами, заставив его замолчать.

     - Мы  проверили ваши продовольственные запасы по данным

пищевого центра и послали вам предупреждение, но в назначен-

ный срок не получили на него даже ответа.  - Бледнолицый за-

барабанил пальцами по столу.  - Вот так-то, Хельгорт. Если с

вами будут  еще какие-либо неприятности,  мы будем вынуждены

аннулировать ваш проездной билет, а вас с женой переселить в

один из Городов-Коммун. Все ясно?

     Да Кампо, явно испуганный, поспешно кивнул.

     Я подумал о фантастической системе, которую они изобре-

ли. Вся Земля - пригородная зона. Господь всемогущий!

     Это было несказанно фантастичным,  но одновременно нас-

только простым и очевидным,  что по мере того, как я размыш-

лял, мое  отношение  к  этим  людям  становилось все лучше и

лучше. Это объясняло все то,  чему я постоянно  удивлялся  у

себя дома:  отшельников, автобусные линии, ведущие в никуда,

исчезновение людей.

     - Ладно,  можете идти, - услышал я голос старшего ауди-

тора.

     Да Кампо направился к выходу.  Обернувшись,  я наблюдал

за ним, потом сказал:

     - Счастливо, Да Кампо. Вечерком я заскочу к вам.

     Он странно посмотрел на меня.  Я не смог понять выраже-

ния его глаз.

     - Счастливо,  Уэллер, буду рад вас видеть, - ответил он

и вышел.

     Я уже начал догадываться,  на что он  намекал.  Они  не

позволят мне  вернуться.  Это  было  бы глупостью.  Теперь я

слишком много знал. Странно, но я не испытывал страха.

     - Вы  поняли наше затруднительное положение,  не правда

ли? - сказал старший аудитор.

     Я повернулся  к нему.  Должно быть,  мой взгляд выражал

изумление, так как он тут же добавил:

     - Я не могу вам помочь, зная, что именно вы думаете.

     Я кивнул, прикидывая, как сказать то, что я намеревался

сказать.

     - Мы не можем позволить вам вернуться.

     - Отлично.  - Пожалуй,  я улыбнулся излишне поспешно. -

Позвольте мне остаться.  Мне здесь очень нравится.  Вы  даже

представить себе не можете, как меня очаровала ваша планета.

     Именно в то мгновение я понял, что все сказанное мной -

правда. Я  ненавидел Землю.  Я ненавидел тягомотину с девяти

до пяти в закрытой конторе,  ненавидел унылых мужчин и  жен-

щин, совместно с которыми делал свой бизнес. Я презирал свою

жену, сходившую с ума по всему новому,  лучшему, самому дор-

гому. Я  понял,  каким был дураком относительно ее вздорных,

порой болезненных устремлений.  Я был для нее существом  без

лица, некой бесцветной личностью в сером фланелевом костюме.

Я ненавидел  пригородные  поезда,  пылесосы,  ненавидел  эту

проклятую суету, рутину...

     Меня мутило,  выворачивало,  тошнило, рвало, скручивало

от ненависти ко всей этой мерзкой системе.  Я не хотел возв-

ращаться

     - Я не хочу возвращаться!  Я мечтаю остаться. Позвольте

же мне остаться здесь!

     Старший аудитор сокрушенно покачал головой.

     - Но почему нет? - смутившись, пробормотал я.

     - Подумайте сами.  У нас перенаселение, иначе с чего бы

мы стали заселять Пригороды?  Для подобных вам у нас  просто

не найдется  места.  У нас и без того достаточно безработных

бездельников Если вы случайно наткнулись на  одну  из  наших

Пригородных Станций, то не думайте, что мы чем-то вам обяза-

ны. Мы просто не в состоянии ничего сделать. Боюсь, нам при-

дется обойтись  без вас,  мистер Уэллер.  Мы не садисты,  но

наступает момент, когда следует остановиться и сказать: "До-

вольно!" Прошу прощения.

     Его рука потянулась к кнопке.  Я побледнел. Я буквально

почувствовал, каким стал белым. "Нет, господи, нет! - крути-

лось в голове. - Нельзя молчать! Надо говорить и говорить!"

     И я заговорил. Я говорил о том, что не надо нажимать на

кнопку, потому что и у него,  наверное,  есть жена и дети, и

вряд ли ему нравится убивать людей.  Я говорил, что убийство

- это абсолютно бесчеловечно. Я говорил, пока не пересохло в

горле, пока он не отвел руку от кнопки и не сказал:

     - Ну ладно,  перестаньте!  Мы дадим  вам  испытательный

срок. Если  вы найдете у нас работу,  если сможете приспосо-

биться, если окажетесь конкурентноспособным,  то нет причин,

почему бы вам не остаться у нас. Но даже и не надейтесь ког-

да-нибудь вернуться домой.

     Вернуться домой? Да ни за что на свете!

     После этого он выставил меня из кабинета, и я отправил-

ся искать себе место в этом мире,  о котором почти ничего не

знал.

    

                         *   *   *

    

     Что ж,  устроился я вполне прилично. Я счастлив, у меня

собственная квартира и работа, которой я доволен. Они сказа-

ли, что я имею право остаться.

     Я просто не сознавал все эти годы,  до чего же ненавижу

гонку: работу в конторе,  возню с погаными отчетами, привыч-

ные придирки  Шарлотты насчет всякой чепухи вроде пепельниц,

бесконечных кредиторов, дружеские визиты к Джонсенам...

     Я просто не понимал, как плохо мне было там.

     Что ж,  теперь я здесь.  Теперь я счастлив.  Это именно

то, что мне и требовалось.

     Спасибо, что выслушали меня. Думаю, я рассказал вам все

честно и  достаточно  много,  чтобы вы могли препоручить мне

посредничество в делах вашей фирмы.

     Я здесь,  мне  здесь равится,  я уже выбился за пределы

категории вечно спешащих работяг.  Наконец-то я избавился от

этой адской суеты.

     Еще раз благодарю за внимание. И... мне пора.

     Пора, знаете ли, браться за работу.

Книго
[X]