Стив Эриксон - Врата Мёртвого Дома
(Малазан-2)
Steven Erikson
DEADHOUSE GATES
2000
Эриксон С.
Э77 Врата Мертвого Дома: Фантаст, роман / С. Эриксон; Пер. с англ. П. Агафонова. - М: ООО "Издательство ACT", 2003. - 891, [5] с. - (Век Дракона: коллекция).
ISBN 5-17-017310-5
Это - огромный мир.
Мир, в котором выше всего ценятся две доблести, две силы - власть мага и боевое искусство воителя.
Мир, в котором могущественнейшая из Империй стонет теперь под властью Императрицы-узурпатора, бывшей главы Ордена убийц-ассасинов.
Мир, где войска, принявшие сторону новой повелительницы, захватывают один за другим Свободные Города - но принуждены отступить перед нечеловеческим могуществом таинственной Алой Гвардии воинов-магов.
Мир, в котором люди ведут бесконечную, безжалостную войну... и даже не подозревают, что в войну их с недавних пор вступили еще и боги.
Тот, кто правит Пустотой Теней, - и тот, кто с древнейших, предвечных времен покровительствует убийцам, начинают собственную тайную игру.
...И тогда бесконечная война примет нежданно новый оборот...
...И тогда интриги царедворцев Империи и вылазки лихих пиратов, деяния великих волшебников и история юной - и величайшей в этом мире - наемной убийцы сплетутся в странную сеть событий.
И тогда станет вдруг ясно, что судьбу мира суждено решить не силе оружия и не силе магии - но раскладу таинственных карт Таро.
Участники уже ЗНАКОМЫ с правилами игры.
Игра продолжается!
УДК 821.111(73)-312.9
ББК 84 (7Сое)-44
Этот роман посвящается двум джентльменам:
Дэвиду Томасу-младшему, который пригласил меня в Англию и познакомил с прекрасным редактором, а также Патрику Уолту - тому самому редактору. На протяжении всех этих лет они не переставали верить в мой успех, и я благодарю за это их обоих.
Позвольте выразить глубочайшую признательность за их поддержку следующим людям: обслуживающему персоналу кафе "Родж" и "Доркин", которые обеспечивали постоянное наличие свежего кофе, жителям Псиона, чьи невероятные пять историй легли в основу сюжета данного романа, официантам кафе "Хосет", а также Саймону Тейлору.
Кроме того, я хочу поблагодарить свою семью и друзей, чья вера и мужество давали мне силы для роботы - без этих людей я не достиг бы ничего.
Наконец, большое спасибо Стефану и Росс Дональдсон за их теплые слова, а также Джеймсу Барклаю, Шону Расселу и Ариель. Отдельную благодарность хочется выразить своим читателям, которые нашли время и возможность направить мне по электронной почте свои комментарии и пожелания. Дело в том, что написание книги - это весьма уединенное занятие, однако благодаря вам я всегда чувствовал свою востребованность.
Действующие лица
На Тропе Руки
Икариум, странник-Ягут со смешанной кровью
Маппо, его спутник, Трелл
Искарал Пуст, Верховный Священник Тени
Рилландарас, Белый Шакал, Д'айверс
Мессремб, Сольтакен (Одиночка)
Гриллен, Д'айверс
Могора, Д'айверс
Жители Малазанской империи
Фелисин, младшая дочь Дома Паран
Гебориец Прикосновение Света, ссыльный историк, в прошлом - священник бога Фенира
Баудив, спутник Фелисин и Геборийца
Скрипач, девятый взвод, Разрушитель Мостов
Крокус, приезжий из Даруджистана
Апсала, девятый взвод, Разрушитель Мостов
Калам, капрал девятого взвода. Разрушитель Мостов
Антилопа, историк империи
Кульп, боевой маг из армии Семи Городов
Маллик Рел, главный советник верховного кулака Семи Городов
Саварк, командующий охраной в Черепной Чаше - лагере рудников на острове Отатарал
Пелла, солдат, служащий в Черепной Чаше
Пормквал, верховный кулак Семи Городов, находится в Арене
Блистиг, командир гвардии Арена
Весельчак, командир Когтя
Затишье, капитан морского флота Сиалка
Ченнед, капитан в армии Седьмых
Сульмар, капитан в армии Седьмых Лист, капрал в армии Седьмых
Мясорубка, сапер
Каракатица, сапер
Геслер, капрал Прибрежной гвардии
Непоседа, солдат Прибрежной гвардии
Истина, новобранец Прибрежной гвардии
Косоглазый, лучник
Жемчужина, агент Когтя
Капитан Кенеб, дезертир
Сельва, жена Кенеба
Минала, сестра Кенеба
Кесен, первый сын Кенеба и Сельвы
Ванеб, второй сын Кенеба и Сельвы
Капитан, владелец и начальник торгового судна "Тряпичная Пробка"
Викане
Колтайн, кулак, армия Седьмых
Темул, молодой копьеносец
Сормо Э'нат, колдун
Инкогнито, колдун
Нижний, колдун
Булт, командующий-ветеран, дядя Колтайна
Красные Мечи
Бария Сетрал, (в Досин Пали)
Мескер Сетрал, его брат (в Досин Пали)
Тене Баралта, (в Эхрлитане)
Аралт Апрат, (в Эхрлитане)
Лостара Ил, (в Эхрлитане)
Благородные люди в Цепи Псов (малазане)
Нетпара
Ленестро
Пуллик Крыло
Тумлит
Последователи Апокалипсиса
Ша'ика, предводительница восстания
Лев, капитан Апокалипсиса в пустыне Рараку
Тоблакай, телохранитель и воин Апокалипсиса в пустыне Рараку
Фебрил, маг и старший советник Ша'ики
Дон Корболо, кулак-изменник, предводитель армии Одан
Л'орик, верховный маг армии Одан
Бидиэал, маг Апокалипсиса в пустыне Рараку
Мебра, шпион в Эхрлитане
Прочие
Салк Блан, морской путешественник
Гончая Шан, Гончая Тени
Гончая Шестерня, Гончая Тени
Гончая Слепая, Гончая Тени
Гончая Баран, Гончая Тени
Гончая Крест, Гончая Тени
Моби, ручной зверек
Хентос Илм, Гадающий на Костях Тлан Аймасс
Воспитатель Легана, Тлан Аймасс
Олар Этил, Гадающий на Костях Тлан Аймасс
Кимлок, танно Бродящая Душа
Бенет, повелитель преступников
Ирп, маленький слуга
Красноперка, такой же маленький слуга
Умник, апторианский демон
Панек, ребенок
Карполан Демесанд, купец
Була, владелица харчевни
Котильон, бог - Покровитель Убийц
Повелитель Теней, Правитель Аркана Теней
Хохолок Рел, слуга
Пролог
Что за неясную тень
Ты видишь за горизонтом?
Ее нельзя уничтожить.
Подняв свою сильную руку?
Разрушители Мостов.
Молодой Тук
1163 год сна Огненной Богини
Девятый год правления императрицы Лейсин
Год Кулла
Он шел, ковыляя, в Судейский Круг со стороны аллеи Душ, похожий на уродливое скопление насекомых. Копошащиеся черные и блестящие твари с безумной скоростью ползали по всему его телу, порой собираясь в клубки и падая на булыжную мостовую.
Чувствуя приближение Часа Жажды, глухой, слепой и молчаливый священник начал волноваться. Воздав сегодня хвалу своему повелителю, служитель Худа - Король Смерти - последовал примеру спутников и, обнажившись, принялся омывать свое тело кровью казненных убийц, которая хранилась в огромных амфорах у стен храма. После этого процессия братьев двинулась по направлению улиц Унты, чтобы поприветствовать божественных эльфов, наслаждающихся танцем Смерти. Он ознаменовал собой наступление последнего дня сезона Абсурда.
Охранники Круга расступились, чтобы пропустить внутрь священника, а затем сопровождающую его беснующуюся гудящую толпу. Небо над Унтой было не голубым, а скорее серым, поскольку туча насекомых, скрывшихся на закате в столице
Малазанской империи, сейчас вновь зависла в воздухе, медленно дрейфуя через залив к соленым болотам и затопленным островам, расположенным по ту сторону рифов. Их нашествие всегда приходило с сезоном Абсурда, который за последнее десятилетие уже в третий раз терзал империю.
Зудящий воздух внутри Круга до сих пор напоминал песчаную стену при буре в пустыне. Где-то вдалеке на улице в предсмертном вое корчилась собака, а недалеко от центрального источника Круга брошенный мул в бессилье бил копытом. Насекомые заползали в него через все отверстия; через несколько секунд он раздулся изнутри, будто воздушный шар: упорному по природе животному оставалось жить менее часа. Опасения слепого священника подтвердились. При его приближении стая жадных мух подобно шерстяному одеялу поднялась с полуживого мула, и присоединилась, к уже терзавшим служителя Худа собратьям.
С того места, где стояла Фелисин в толпе остальных заключенных, было отчетливо видно, что король Смерти двигался в ее сторону; глаза старика отражали десятки тысячелетий, и девушка была абсолютно уверена, что они смотрят именно на нее. Как только тонкий холодок страха начал постепенно проникать в ее сознание, Фелисин поняла, что через несколько секунд всепоглощающий ужас нахлынувших воспоминаний, как толстое покрывало, задушит ее волю.
Девушка практически не помнила прихода первого сезона Абсурда, который выпал на ее долю, однако второй кошмар ее жизни явственно стоял перед глазами. Вместе с тем три года назад она находилась под защитой семьи в каменном доме с запечатанными ставнями и занавешенными окнами, который окуривался во дворе едким дымом огромного количества жаровен, наполненных листьями истраарла. Последний день сезона с его Часом Жажды доставил больше всего неприятностей, однако они были несравнимы, стой ситуацией, в которую попала девушка сейчас. Фелисин вдруг вспомнила о бесчисленных городских нищих, животных, лишенных укрытия, и даже о бедных приезжих, из которых впоследствии создавали рабочие команды по очистке города.
Да, это был тот же город, но совсем другой мир.
Фелисин стало интересно, будут ли охранники предпринимать какие-то действия, если священник приблизится к жертвам Кулла. Вместе с другими людьми, стоящими сейчас рядом, она находилась под защитой императрицы Лейсин. Неминуемое столкновение слепого священника выглядело бы скорее как случайность, а не заранее спланированное действие, хотя Фелисин шестым чувством ощущала, что это не так. Интересно, станут ли охранники в касках приближаться к священнику, пытаясь обеспечить его проход через Крут без столкновений?
- Думаю, что нет, - ответил мужчина, сидящий на корточках справа от Фелисин. В его полуприкрытых, глубоко посаженных глазах светились лукавые лучики. - Я видел, как ты бросала взгляды то на священника, то на охрану.
Огромных размеров молчаливый мужик слева от нее поднялся на ноги. Пытаясь почесать рукой голую, покрытую шрамами грудь, он резко потянул за цепь, больно дернув кандалы на запястье Фелисин. От острой боли, пронзившей тело, Фелисин с трудом удержалась на ногах. Мужик взглянул на приближающегося священника, однако ничего не сказал.
- Что ему от меня надо? - спросила шепотом Фелисин. - Что я сделала, чтобы заслужить такое внимание со стороны служителя Худа?
Мужчина, сидящий на корточках, повернулся на пятках и подставил лицо склоняющемуся к закату солнцу.
- Мечтательная королева, чьи слова долетают до меня из пухлых, сладких губ? Может быть, это говорит мечтательная молодость или благородная кровь, полагающая, что вся вселенная вращается только вокруг нее? Ответь мне, королева, прошу тебя!
Фелисин рассердилась:
- Я чувствовала себя лучше, когда думала, что ты уснул или умер, - огрызнулась она.
- Мертвые не сидят на корточках, девушка, они просто валяются. Жрец Худа, идет в нашу сторону не ради тебя, а ко мне.
Цепь зазвенела, когда Фелисин резко обернулась и заглянула говорящему в лицо. Этот лысый, покрытый татуировками человек был больше похож на жабу с запавшими глазами. Все его лицо представляло собой сеть диковинного рисунка, внутри которого можно было рассмотреть какие-то мелкие квадратные символы. Из одежды на нем были одни лохмотья, а жизненный румянец почти угас. Причудливый узор коричневых линий покрывал его голову, спускался на руки, оголенные бедра и голени, оставляя следы даже на коже ступней. Предчувствуя скорый конец своего веселья, мухи, покрывавшие все его тело, готовились начать танец Смерти. Фелисин понимала, что управлял ими вовсе не Худ. Углубившись в собственные мысли, потеряв способность рассуждать от шока последних часов, она не обращала никакого внимания на своих собратьев по несчастью, объединенных общей цепью. Этот человек оказался священником
Фенира - Летнего Вепря, и мухи, покрывавшие его тело, вероятно, об этом знали. Она с отвращением смотрела на то, как насекомые скопились на запястьях рук священника, однако дорожки, по которым они перемещались, не пересекали ни одной вытатуированной линии. Эльфы исполняли танец Отмены, с нетерпением ожидая танца Смерти.
Священник Фенира был последним в цепочке пленников, прикованным за лодыжку, - все остальные несли узкие железные кандалы на запястьях. Его ступни были мокрыми от крови, и мухи кружили вокруг, но не садились. Глаза, открывающиеся в короткие мгновения появления солнечных лучей, внезапно замерли.
Наконец прибыл жрец Худа. Цепь зашевелилась, когда мужчина слева от Фелисин резко поднялся на ноги. Стена, у которой сидели невольники, была горячей, и черепица, отражающая сцены имперского великолепия, жгла через тонкую ткань невольничьей туники. Фелисин уставилась на окутанную мухами фигуру, что в безмолвии стояла перед Фениром. Она не видела ни одного участка плоти: все тело было сплошь покрыто насекомыми, под которыми скрывалась темнота, куда не проникал ни один солнечный луч. Внезапно туча мух разлетелась, и Фелисин ощутила, как бесчисленное множество холодных насекомых кинулось на ее ступню, быстро поднимаясь по бедру. В глубоком отвращении она потуже обернула вокруг себя тунику, тесно сжав ноги.
Священник Фенира начал говорить, и на его лице появилась сухая ухмылка:
- Час Жажды прошел, прислужник. Возвращайся в свой храм.
Служитель Худа ничего не ответил, однако жужжанье крыльев насекомых, отдающееся в костях Фелисин, как-то изменилось.
Глубокие глаза священника сузились, а тон слов изменился.
- О, конечно. Действительно, раньше я был служителем Фенира, но не теперь. Просто отметка этого бога при жизни не может быть удалена с моей кожи. А еще мне кажется, что, поскольку Летний Вепрь теперь мне не покровительствует, он еще хуже начал относиться к тебе.
Фелисин почувствовала в душе какую-то дрожь, когда жужжанье насекомых вновь изменилось и сквозь него послышались слова: "Секрет... который сейчас... нужно показать".
- Тогда пойдем, - ответил бывший служитель Фенира. - Покажи мне.
Вслед за этими словами, вероятно, в разговор вступил разъяренный бог Фенир, и Фелисин запомнила последующий момент на всю оставшуюся жизнь. То ли разговор о секрете оказался насмешкой бессмертных - шуткой, которую она не поняла, но внезапно ее душу захватила волна всепоглощающего ужаса: мухи в течение одной секунды разлетелись в стороны, чтобы пред огромным числом любопытных глаз обнаружить... пустоту.
Бывший жрец Фенира вздрогнул, как от удара, его глаза широко раскрылись. Из-за границ Круга начали что-то кричать полдюжины охранников. Цепи, связывающие приговоренных друг с другом, потряс мощный удар. Железные кольца были крепко вмонтированы в стену, но звенья цепи не выдержали. Кольцо охранников заволновалось и принялось быстро сжиматься вокруг людей, которые внезапно стали свободными.
- А вот этого, - пробормотал потрясенный человек с татуировками, - мы вовсе и не просили.
Прошел еще час, шок и ужас событий продолжали терзать Фелисин, став очередным испытанием этого нескончаемого кошмара. Прислужник Худа ... которого там не оказалось. Жужжанье крыльев, превращающееся в слова. "Кто же сам этот Худ? - мучилась она вопросами, - и мог ли Король Смерти оказаться среди обычных людей? Почему он обратился к бывшему священнику Фенира и что это был за секрет?"
Но вскоре все эти тревожные сомнения померкли в ее сознании, вновь вернулось знакомое онемение и ощущение холодной безысходности.
Императрица лишила Дома и семьи их богатства, благородства, затем обвинила их в измене и заковала в цепи. Бывший священник Фенира справа от нее, отвратительный человек со всеми признаками обычного бандита, стоявший слева, а также все остальные, кого она видела, не могли похвастаться благородным происхождением.
Она тихо засмеялась, вызвав огромное удивление обоих мужчин.
- Неужели тебе открылся секрет Худа, девушка? - спросил ее бывший священник.
- Нет.
- Тогда что же тебе кажется таким смешным?
Она тряхнула головой и стала размышлять: "Что за глупость, неужели я ожидала оказаться в хорошей компании? Все вы - доведенные до края голодные крестьяне; по этой причине и императрица достигла огня..."
- Ребенок!
Этот величественный голос, в котором ощущалось сочувствие, принадлежал пожилой женщине. Фелисин на секунду закрыла глаза, затем выпрямилась и посмотрела на изможденную женщину, прикованную слева от бандита. Она была одета в грязную, рваную ночную пижаму. Тем не менее, в ней чувствовалась благородная кровь.
- Леди Гаезин!
Старая женщина протянула трясущуюся руку.
- Да, жена лорда Хильрака! Я и есть леди Гаезин... - она проговорила это так, будто судорожно вспоминала, кем является, и теперь одобрительно смотрела на Фелисин покрасневшими глазами с остатками макияжа на веках. - Я знаю тебя, - прошипела она. - Дом Паранов. Младшая дочь, Фелисин!
Девушку зазнобило. Она повернулась и пристально посмотрела вперед на охранников, опиравшихся на свои пики и не обращавших никакого внимания на бочки с элем, стоящие между ними. Некоторые из них разгоняли оставшихся мух. Для мула прибыла телега, с нее спрыгнули четыре перемазанных золой человека с канатами и баграми. За стенами, окружавшими Крут, вновь стали видны крашеные шпили и купола Унты. Она затосковала по тенистым улочкам своего родного города, по той беззаботной жизни, которая была у нее всего неделю назад. Грубая толпа Себри напала на нее, когда она гуляла со своей любимой кобылой, разглядывая зеленые ряды свинцовых деревьев, растущих по обочине дороги и отделяющих ее от семейных виноградников.
Сзади заворчал головорез:
- А у этой суки есть чувство юмора.
"Какой суки?" - удивилась про себя Фелисин, решив, однако, не показывать окружающим своего смятения.
- Что, сестры, поссорились? - донеслось с того места, где зашевелился бывший священник. Помедлив, он сухо добавил: - Все это выглядит немного странно, не находите?
Головорез склонился вперед, и тень его фигуры накрыла Фелисин. Он вновь заворчал:
- Ты же лишенный сана священник, не так ли? Ты не похож на императрицу, которая строит храмы, какие пожелает.
- Это неправда. Я потерял веру много лет назад и уверен, что ее желанием было оставить меня в монастыре.
- Можно подумать, это ее заботит, - иронично произнес головорез, усаживаясь на свое место.
Вдруг заскрипел голос леди Гаезин:
- Ты должна с ней поговорить, Фелисин, обратиться с просьбой. У меня есть богатые друзья...
Ворчанье бандита превратилось в рев:
- Посмотри вперед, на нашу цепь, старая карга, - вот где находятся все твои богатые друзья!
Фелисин только покачала головой. "Даже при жизни отца, - думала она, - на это ушли бы месяцы ожиданий".
Вновь воцарилось молчание, такое же томительное, как и до перепалки. Затем бывший священник прочистил горло, сплюнул и пробормотал:
- Это не самая плохая идея - искать спасенья у женщины, которая просто выполняет приказы, леди. Какая разница, что она приходится сестрой этой девушки.
Фелисин вздрогнула, пристально посмотрев на мужчину:
- Вы предполагаете...
- Да ничего он не предполагает, - зарычал головорез. - Забудь о своем происхождении, в нынешней ситуации оно тебе не на пользу. Это работа императрицы. Может быть, ты полагаешь, что это касается только тебя, а может быть, ты вынуждена так думать из-за своего происхождения...
- Какого происхождения? - резко засмеялась Фелисин. - К какому Дому принадлежишь ты?
Головорез оскалился:
- К Дому Позора. Ну и что с того? От этого сейчас он не имеет никаких преимуществ.
- Так я и думала, - сказала Фелисин, с трудом проигнорировав последнее высказывание, которое было по сути правдой. Она сердито посмотрела на охранников:
- Что происходит? Почему мы здесь до сих пор сидим? Бывший священник сплюнул вновь.
- Час Жажды прошел. Всю толпу, находящуюся сейчас вне Круга, нужно привести в порядок, - ответил он, глядя из-под густых бровей. - Крестьян необходимо настроить на боевой лад. Мы будем только первым примером, девушка, о котором должны узнать все. Скоро все жители империи, имеющие благородную кровь, будут осведомлены о событиях, произошедших в Унте.
И - Нонсенс! - затрещала леди Гаезин. - С нами должны обращаться согласно сану. Императрица обязана нас уважать!
Головорез хмыкнул в третий раз и, вероятно, для смеха сказал:
- Если бы глупость считалась преступлением, тебя бы арестовали, леди, много лет назад. Страшный человек прав: немногие из нас собираются сесть на рабовладельческий корабль.
Этот парад вдоль аллеи Колоннады через несколько часов превратится в кровавую бойню. Вы тоже в ней поучаствуете, - пригрозил он, сузив зрачки при взгляде на охранников. - Старый Баудин не собирается быть разорванным толпой крестьян...
Фелисин почувствовала страх, который сжал все ее внутренности. Борясь с дрожью, она спросила:
- Ты не возражаешь, если я останусь рядом, Баудин? Он высокомерно взглянул на нее.
- Ты для меня немного полновата, - ответил он, а затем отвернулся и добавил: - Но действовать вольна по своему усмотрению.
Бывший священник склонился к ней.
- Подумай об этом, девушка, ведь ваше соперничество теперь не похоже на пустую перепалку и дерганье за косички, как это было в детстве. Вероятно, твоя сестра хочет быть уверена, что ты...
- Она - адъюнкт Тавори, - отрезала Фелисин, - и она мне больше не сестра. Это женщина отреклась от нашего Дома по приказу императрицы.
- Если так, то я подозреваю, что здесь замешаны личные чувства.
Фелисин нахмурилась:
- Откуда ты об этом что-то знаешь? Мужчина иронически склонил голову:
- Сначала вор, потом священник, а теперь - историк. Я хорошо осведомлен о той напряженной ситуации, в которой сейчас пребывает аристократия.
Глаза Фелисин медленно расширились, она проклинала себя за недогадливость. Даже Баудин, который не мог удержаться, чтобы не подслушать, заинтересованный, склонился вперед.
- Гебориец, - произнес он. - Прикосновение Света! Мужчина поднял руки:
- Тот же свет, что и раньше.
- Ты написал Новую историю, - сказала Фелисин. - Совершенная измена - ...
Ровные, как струна, брови Геборийца приподнялись, изображая тревогу:
- Боги запретили! Это всего лишь философское расхождение мнений, и ничего более! Это слова самого Антилопы, сказанные им в мою защиту на суде; благослови его, Фенир!
- Но ведь императрица его не послушала, - сказал, ухмыляясь, Баудин. - И в конце концов, у тебя хватило смелости сказать, что она - убийца и правитель, который не справляется со своими обязанностями.
- Нашел запрещенную рукопись, не так ли? Баудин сощурился.
- В любом случае, - продолжал Гебориец свои рассуждения, обращаясь к Фелисин, - твоя сестра - адъюнкт, скорее всего, планировала, чтобы ты попала на корабль невольников. Твой брат, пропавший на Генабакисе, убил вашего отца... по крайней мере, я так слышал, - добавил он, ухмыляясь. - Но ведь именно сплетни об изменниках заставили вашу сестру перейти к действиям, не так ли? Очистить семейное имя и все такое...
- Это похоже на правду, Гебориец, - сказала Фелисин с отчаяньем в голосе, но не обращая на него никакого внимания. - Мы расходились с Тавори во мнениях, и вы видите, что из этого получилось.
- Во мнениях по поводу чего? Она не ответила.
Внезапно в цепи почувствовалось какое-то волнение. Охранники выпрямились и повернулись лицом к Западным воротам Круга. Фелисин побледнела, когда неожиданно увидела сестру, которая стала теперь адъюнктом Тавори, наследницей Лорн, погибшей в Даруджистане. Она восседала на чистокровном жеребце, привезенном не иначе как из конюшен Тавори. Рядом находилась ее извечная спутница Тамбер - прекрасная молодая женщина, чьи длинные золотисто-каштановые волосы дали ей имя. Откуда она взялась, никто не знал, но сейчас она была главной помощницей Тавори. За этими двумя прекрасными наездницами стояло около двух десятков офицеров и взвод тяжелой кавалерии, солдаты которой выглядели очень необычно.
- Смешно они выглядят, - пробормотал Гебориец, разглядывая наездников.
Баудин вытянул вперед голову и сплюнул:
- Это Красные Мечи, бескровные ублюдки. Историк бросил на него ироничный взгляд.
- Благодаря своей профессии ты немало путешествовал, Баудин. Видел ли ты морские стены Арена?
Тот беспокойно заерзал, пожимая плечами:
- Пожил бы ты с мое, страшный человек. К тому же слухи об их прибытии гуляют в городе уже целую неделю.
Ряды Красных Мечей зашевелились, и Фелисин увидела, как пальцы бойцов крепко сжали оружие, а островерхие шлемы повернулись как один в сторону адъюнкта. "Моя родная сестра, Тавори, неужели исчезновение брата так сильно ранило тебя? - Думала Фелисин. - Увидев расплату, ты сможешь представить себе, как велика его ошибка... и после этого, чтобы доказать свою абсолютную преданность, ты выберешь символическую жертву между мною и нашей матерью. Не думаешь ли ты, что Худ хочет получить обе жертвы? По крайней мере, мать с любимым мужем сейчас..." Фелисин видела, как Тавори бегло осмотрела охрану, а затем что-то сказала Тамбер. Та поспешила на своем коне к Восточным воротам.
Баудин хрюкнул вновь.
- Выглядит впечатляюще. Я думаю, бесконечный час готов к своему началу.
"Существовала только одна причина, по которой императрицу можно было обвинить в убийстве, но совсем по другой причине было легко предугадать дальнейшее развитие событий. Если бы она только прислушалась к моим предупреждениям!" Гебориец поморщился, когда их колонна потащилась вперед: кандалы больно врезались в лодыжки.
Люди, старающиеся выглядеть культурными, с недоверием глазели на колонну: наблюдение за униженными и осужденными являлось основной частью их правильного воспитания. Это было приятно и безопасно; однако вид избалованных аристократов удручал бедняков даже больше, чем показное величие.
Гебориец рассказал обо всем, что было, в его трактате, и сейчас лицо историка выражало только горькое изумление при виде действий адъюнкта Тавори - правой руки императрицы Лейсин. Начались проявления крайней жестокости - семьи арестовывались прямо посреди ночи. Срывая двери и врываясь в дома, солдаты вытаскивали людей из кроватей, не обращая внимания на причитавшую прислугу. Это стало первой волной, шокирующей жителей. Ничего не понимающих после сна людей с благородной кровью связывали и заковывали в кандалы, заставляя стоять перед пьяными судьями и присяжными, которых брали среди бедняков прямо на улице. Это была плохо скрываемая насмешка над правосудием, которая убила в жителях последнюю надежду на цивилизованное решение проблемы. Не осталось ничего, кроме хаоса и первобытной жестокости.
"Одна за другой волны террора потрясали город. Тавори хорошо знала свое собственное сословие, все его слабости, поэтому безжалостно ими манипулировала. Что могло заставить человека проявлять такую жестокость?"
Бедняки толпились на улицах, где проводились погромы, и выкрикивали приветственные лозунги в честь императрицы. Тщательно спланированный бунт, превратившийся в резню и грабежи Дворянского Квартала, имел целью уничтожить тех, кого еще не удалось заковать в кандалы. Люди были просто отданы на растерзание - это должно было утолить жажду крови. Увидев, какой размах приняла "священная война" и испугавшись, что город будет спален дотла, императрица изменила свой приказ.
И все же эта женщина сделала несколько ошибок. Используя любую возможность, чтобы изолировать недовольную своенравную интеллигенцию и сжать боевой кулак вокруг столицы, она призывала все новые и новые силы на "защиту от благородной когорты, готовящей заговор и измену".
Порабощенное достоинство стало платой этой милитаризованной экспансии. В империи давно ходили слухи о готовящемся терроре, но даже они не спасли аристократию от преследования после выхода декрета, приказывающего провести подобные жестокие чистки по всем городам.
Горькое зрелище! Гебориец искал место, куда бы в отчаянии сплюнуть - к старику возвращались привычки тех времен, когда он был еще карманником в Мышином Квартале Малаза. Историк видел напряжение на лицах большинства людей, стоявших в колонне. Многие из них были в пижамах, запачканных углем, - их лишили даже самой простой возможности сменить одежду. Растрепанные волосы, ошеломленное выражение лица, неудобные позы - толпа вне Крута жаждала видеть все это.
"Добро пожаловать на улицы", - сказал себе Гебориец в тот момент, когда охранники начали вновь подталкивать их колонну. Адъюнкт сидела в седле, возвышаясь над толпой, и холодно смотрела на происходящее внизу. Ее лицо почти ничего не выражало - тонкие щелки глаз, прямой рот с тонкими губами - все было бесстрастно. "Черт возьми, - подумал Гебориец, - но ведь не родилась же она такой!" Он обернулся и поглядел на ее младшую сестру, которая сейчас спотыкалась за спиной. Тем временем взгляд адъюнкта Тавори продолжал скользить по колонне. Задержавшись на мгновение на своей сестре, она с невозмутимым выражением лица продолжила знакомство с заключенными - эта пауза стала единственным проявлением родственных чувств.
Охранники открыли восточные ворота, как только первые члены этой невеселой колонны достигли их. Фелисин оставалось до них около двухсот шагов. Через старый сводчатый проем пронесся громкий рев - волны звука, отражавшиеся от высоких стен и поднимавшиеся вверх, распугали голубей, расположившихся на навесе крыши. Звук хлопающих крыльев был похож на благодарные аплодисменты, хотя Геборийцу показалось, что только он оценил эту ироничную шутку богов.
Не меняя направления движения, он сумел немного наклониться к земле. Историк принялся исступленно шептать воззвание: "Худ сохранил свои чертовы секреты. Старая ты свинья, Фенир! Здесь кругом такая зараза, от которой я никогда не отделаюсь. Посмотри повнимательнее вниз, чтобы заметить, в кого сейчас превратился твой своенравный сын!"
Временами мысли в голове у Фелисин приходили в порядок, и она пыталась противоборствовать тому водовороту ужасных событий, который разворачивался перед ее глазами. Солдаты стояли вдоль аллеи Колоннады в три ряда, однако некоторые зеваки из толпы вновь и вновь находили слабые места в этом грозном заслоне. Она видела, как ее цинично рассматривали, пытаясь задеть кулаками. Грязные лица что-то орали и плевали в нее. И даже когда Фелисин приходила в сознание, она видела только окружающие ее чьи-то уродливые руки - без пальцев, покрытые шрамами и коростой, которые старались подтолкнуть все вперед и вперед. Однако еще ни одна рука не дотронулась до священника, все его панически боялись. И пока во главе стоял Баудин, производящий еще более ужасное впечатление, чем окружающая их толпа, Фелисин считала себя в относительной безопасности.
Он убивал без усилий, отбрасывая с презрением бездыханные тела со своего пути, сопровождая это страшными криками и жестами, зазывающими новых жертв. Даже солдаты в своих островерхих шлемах чувствовали смущение от его насмешек, крепче берясь за пики и сжимая рукоятки своих мечей.
Оскалив рот в ужасной гримасе, Баудин шел под шквалом камней. Его нос был разбит точно брошенным обломком кирпича, невольничья туника, пропитанная кровью и слюной из-за постоянных плевков, превратилась в лохмотья. Однако каждого, кто попадался на его пути, он намертво хватал и душил. Сокрушительное продвижение Баудина замедлялось только тогда, когда охранники начинали проявлять в отношении его особое внимание, либо когда впереди спотыкалась леди Гаезин. Тогда он обнимал ее за руки чуть пониже плеч, не слишком нежно, а потом толкал вперед, не переставая все время изрыгать страшные проклятья.
Вокруг его фигуры в воздухе начал витать страх, и толпа разъяренных бедняков постепенно поредела. Скоро нападения прекратились вообще, несмотря на то, что град камней не ослабевал, причем некоторые из них даже достигали цели.
Тем временем шествие через город продолжалось. В ушах Фелисин стоял дикий звон, доставлявший сильную боль. Она слышала все, что творилось вокруг, однако картины, предстающие перед глазами, впечатляли ее еще сильнее.
Ворота были уже видны, когда толпа дикарей обнаружила брешь среди солдат-охранников; волна ярости прорвала оцепление и обрушилась на заключенных.
Фелисин услышала, как Гебориец, толкая ее, шепнул в самое ухо:
- Сейчас это единственная возможность!
Рев Баудина разнесся по округе. Все смешалось: руки рвали, ногти царапали. Последние лохмотья, оставшиеся от одежды Фелисин, были сорваны прочь. Чья-то рука схватила ее за волосы, рванула на себя и начала мотать из стороны в сторону, пытаясь сломать позвоночник. Она услышала неистовый вопль и вдруг осознала, что он исходит из ее собственного горла. Внезапно сзади послышалось нечеловеческое рычанье: хватка ослабла, а затем и полностью исчезла. Вслед за этим новый вопль, который, вероятно, принадлежал ее обидчику, потряс воздух.
По инерции толпы их стало бросать в разные стороны. Впереди показалось лицо Геборийца, который сплевывал чей-то окровавленный лоскут кожи. Внезапно вокруг Баудина все расступились. Он присел, извергая из разбитых губ поток проклятий. Его правое ухо было оторвано вместе с участком кожи, волос и плоти, оголяя на виске тускло поблескивающую поверхность влажного черепа. Вокруг лежали растерзанные тела, некоторые из которых еще пытались двигаться. У ног Баудина оказалась леди Гаезин. Он схватил ее за волосы, выставив всем на обозрение старческое женское лицо. Казалось, время остановилось: эта сцена приковала все внимание ошарашенных людей, для которых окружающий мир на мгновение прекратил свое существование.
Бандит оскалил зубы в страшной усмешке.
- Я не причисляю себя к хныкающим аристократам, - прогремел он, поднимая взгляд на толпу. - Чего вы хотите? Вы хотите крови этой благородной дамы?
Толпа дружно взревела, поднимая вверх сжатые в кулаки руки. Баудин вновь отвратительно засмеялся.
- Мы пережили все это вместе, вы слышите меня?
Он выпрямился, поднимая леди Гаезин за голову вверх.
Фелисин не знала, была ли женщина в сознании. Глаза были закрыты, выражение лица - умиротворенное, отчего оно казалось почти юным по сравнению с остальным телом, покрытым грязью и синяками. Возможно, она была уже мертва. Теперь Фелисин могла поклясться, что это было действительно так. Что-то Должно было произойти - что-то такое, что разрядит эту невыносимое напряжение, витавшее в воздухе.
- Она ваша! - вскричал Баудин.
Схватив другой рукой женщину за подбородок, он рванул голову на себя. Шея странно хрустнула, и тело медленно обвисло. Обернув железную цепь, которой были связаны все невольники, вокруг ее шеи и туго натянув, он начал пилить. Показалась кровь, придавая цепи вид дьявольского галстука.
Фелисин чуть не лишилась чувств от ужаса.
- Будь милосердным, Фенир, - прохрипел Гебориец молитву своему бывшему господину.
Толпа оторопело молчала. Несмотря на жажду крови, многие в отвращении начали пятиться назад. Внезапно появился отбившийся от своих товарищей солдат. Его молодое лицо, не скрытое шлемом, было бледным от ужаса. Приковав свой взгляд к Баудину, он в нерешительности замедлил шаг. Позади него показались блестящие пики островерхих шлемов и широкие лезвия Красных Мечей: конные охранники поспешно пробирались сквозь толпу к месту этого ужасного действа.
В толпе тем временем никто не шевелился: ни звука, кроме пыхтенья Баудина. Другие события, происходящие в городе, для очевидцев этого кошмара перестали существовать.
Фелисин видела, как голова женщины ходит туда-сюда. "Циничная насмешка богов над беготней смертных", - подумала она. Наум пришли воспоминания: гордая, властная, красивая не по годам леди Гаезин доказывала свое мнение, пытаясь найти выход из сложившийся ситуации. Однако сейчас все это было неважно. Являлась ли она нежной, любящей бабушкой - сейчас это уже не могло изменить ничего.
С чавкающим звуком голова упала на пол. Баудин, оскалив зубы, взглянул на толпу.
- Мы сделали это, - прохрипел он. - Вот то, чего вы так желали. Теперь этот день останется в ваших сердцах на всю оставшуюся жизнь.
Он поднял отрезанную голову, похожую на клубок волос, залитых кровью, и кинул ее в толпу. Дружные крики возвестили об ее приземлении.
Тем временем появились другие солдаты, вооруженные красными мечами, которые быстро пробирались через молчащих зевак. Спокойствие было восстановлено повсеместно, за исключением места ужасной трагедии, и многие скоро об этом пожалели. Как только первые жертвы пали под ударами мечей, остальные отпрянули.
Колонна заключенных, которые выжили после этой бойни, выходила строем с места событий в количестве трехсот человек. Фелисин, взглянув поверх толпы, впервые увидела тех, кто остался в живых. Некоторые кандалы держали только оторванные руки, многие были вообще пусты. Только около ста человек продолжало стоять на своих ногах, многие корчились на мостовой, крича от боли, некоторые совсем не двигались. Баудин взглянул на ближайшую группу солдат:
- Хорошо проводим время, жестяные головы! Гебориец с трудом сплюнул; его лицо скривилось, когда взгляд наткнулся на убийцу.
- Надеешься, купил себе освобождение, не так ли, Баудин? Ты дал им то, что они хотели, но ведь это все напрасно - солдаты уже идут. А ведь она могла жить...
Баудин медленно повернулся, его лицо было полностью залито кровью.
- До какого исхода, священник?
- И это стало причиной твоего решения - то, что она все равно бы здесь умерла?
Баудин оскалил зубы и медленно процедил:
- Просто я ненавижу иметь дело с ублюдками. Фелисин посмотрела натри фута цепи, которая отделяла их с Баудином. Тысячи мыслей сменяли друг друга: кем она была, кем стала, какова она, тюрьма - снаружи и изнутри. Но все эти мысли сводились только к одному: "Только больше ничего не предпринимай, Баудин!"
Он как-то догадался об ее размышлениях, и яростные глаза убийцы сузились.
Гебориец выпрямился и решительно встал между ними, прервав откровенное разглядывание Фелисин. Она немедленно отвернулась - то ли от гнева, то ли от стыда.
Несколько минут спустя, очистив цепь от мертвых людей, солдаты вновь начали подталкивать колонну вперед через ворота на Восточную дорогу, которая вела к портовому городу, названному Несчастливым. В нем адъюнкт Тавори со свитой ожидали прибытия корабля работорговцев с Арена.
Фермеры и крестьяне стояли вдоль дороги. Их лица в отличие от городских собратьев не выражали никакой неприязни: Фелисин читала на них лишь унылую печаль. Она не знала, что так удручало этих людей, однако была точно уверена, что безразличие невольников было совсем иным. А еще она была абсолютно уверена в том, что ее испытания начались.
Книга первая
Рараку
Пустыня - кругом море песка,
Казалось, живет тут одна лишь тоска,
Но дряхлый старик стоял, вспоминал
О том, что здесь был большой океан,
Вода бушевала - сейчас не узнать,
И в прошлое мысль улетает опять...
Ведь жизнь коротка - зачем кто живет?!
Быть может, никто никогда не поймет,
- Я скоро умру, - ответил старик, -
И путь мой остался совсем не велик.
Байки Глупцов
Глава первая
Тропа Рук - и пусто вокруг.
Один лишь след, что оставлен ими,
Они здесь прошли, но запах ветров
Взывает к желанной Власти, к пустыне.
Тропа Рук
1164 год сна Огненной Богини.
Десятый год правления императрицы Лейсин.
Шестой из семи Лет Дриджхны, Апокалипсический
Кружащие над бухтой по спирали столбы пыли все глубже и глубже проникали в непроходимую пустыню Пан'потсуна Сдана. С того места, где стояли друзья, казалось, что они рождаются в небе на высоте в две тысячи шагов из полной пустоты.
Со скалистого края высокого нагорья, наполовину разрушенного под действием непрестанных ветров, за столбами пыли зорко следили глаза песчаного цвета, глубоко сидящие на широком бледном лице коротышки Маппо. В своих волосатых руках он держал кусок дикорастущего кактуса, не обращая абсолютно никакого внимания на торчащие со всех сторон ядовитые шипы. Коротышка жевал медленно, задумчиво, а по его лицу тек маслянистый сок, окрашивая подбородок в ярко-синий цвет.
За спиной Маппо сидел его друг Икариум, лениво сбрасывая с края скалы круглые голыши, которые с веселым грохотом катились вниз. Внизу, у подножья их уже скопилась целая горка. Под рваной робой бродяги, превратившейся под лучами палящего солнца из оранжевой в темно-ржавую, на фоне окружающих зеленых листьев оливы темнела его серая кожа.
"Будто кровь предков отвечает на древний зов этой пустынной земли", - подумал Маппо.
По черным, длинным, заплетенным в косу волосам Икариума стекал темный пот, который капал на выбеленные камни.
Маппо потянул за кусочек колючки, застрявшей между передними зубами.
- Скоро тебе конец, - хитро сказал он, глядя на последний кусок лакомства и готовясь отправить его в рот.
- Теперь это уже не важно. По крайней мере, здесь, - ответил Икариум, пожимая плечами.
- Шутка с переодеванием в присутствии моей слепой бабули не пройдет. В Эхрлитане за нами кто-то следил: я чувствовал это мурашками на своем теле в течение последнего дня и всей ночи. В конце концов, большинство жителей Таноса - невысокие и кривоногие, - сказал Маппо и, оторвавшись от пылевых столбов, обернулся к своему другу. - В следующий раз, - продолжил он, - постарайся родиться в племени, средний рост населения которого будет не меньше семи футов.
Покрытое морщинами и закаленное непогодой лицо Икариума тронуло что-то вроде улыбки; однако мгновение спустя оно вновь приобрело свое обычное умиротворенное выражение.
- Те, кто были осведомлены о нашем присутствии в Семи Городах, несомненно знают о нас и сейчас. Они выдали себя только тем, что не удивились нашему прибытию, - сказал Икариум и, сощурив глаза под слепящим солнцем, кивнул в сторону пылевой тучи: - Там кто-нибудь виден, Маппо?
- Лысая голова, длинная шея, остальное тело - черное и волосатое. Если бы у него не было никаких других признаков, то он очень смахивал бы на одного из моих многочисленных родственников.
- Но там есть кто-то еще?
- Да, его сопровождают один человек спереди и двое сзади. Икариум потер переносицу, размышляя:
- Итак, это не один из твоих дядей. Может быть, апторианка?
Маппо медленно кивнул.
- Мы сможем пересечься с ними не ранее чем через месяц. Мне кажется, Повелитель Теней догадался о том, что происходит, и выслал вперед несколько разведчиков.
- И это - некоторые из них?
Маппо улыбнулся, обнажив большие клыки:
- Они немного далековато отсюда. Будем ждать любимца Ша'ики.
Уничтожив последний кусок кактуса, он вытер свои лопатовидные руки и встал на ноги. Пытаясь разогнуть спину, Маппо поморщился: под песком на том месте, где он провел последнюю ночь, оказалось неисчислимое число камней, и теперь каждая мышца его тела продолжала их ощущать, несмотря на то, что с рассвета прошло уже несколько часов. Он потер глаза. Его одежда даже при беглом осмотре выглядела как куча грязных лохмотьев. Вздохнув, коротышка промолвил:
- Я слышал, что где-то неподалеку есть колодец...
- Ага, и армия Ша'ики, расположившаяся вокруг.
В ответ на это Маппо лишь только фыркнул. Икариум тоже поднялся на ноги, в очередной раз подивившись богатырскому телосложению своего спутника. Он был велик даже для Трелла - копна черных как смоль волос прикрывала широченные плечи и мускулистые длинные руки. Но главным богатством Маппо был жизненный тысячелетний опыт - годы, которые пронеслись перед его глазами подобно табуну игривых скакунов.
- Ты можешь выследить их?
- Если хочешь. Икариум состроил гримасу:
- Сколько лет мы уже знаем друг друга, товарищ? Маппо пристально взглянул на него, а затем пожал плечами:
- Долго. А почему ты спросил?
- Воспоминанье об этих тварях не прибавило мне оптимизма. Тебя не беспокоит наша перспектива?
- Любая возможность столкновения с демонами беспокоит меня, Икариум. На самом деле Маппо Трелл - робкий как заяц.
- А мною движет любопытство.
- Я знаю.
Странная пара развернулась и пошла к месту своего ночлега, пробираясь между двумя высокими столбами, высеченными ветром из скалы. Никто из них не спешил. Икариум уселся на огромный валун и принялся смазывать маслом свой большой лук, пытаясь в такой жаре защитить его от высыхания. Удовлетворившись состоянием своего главного оружия, он вытащил из отделанных бронзой кожаных ножен блестящий древний меч. Смазав маслом точильный камень, Икариум принялся водить по нему и без того острый как бритва зазубренный край лезвия.
Маппо сорвал маскировочный тент, небрежно скомкал его, а затем забил в большую кожаную сумку; за палаткой последовала кухонная утварь и постельные принадлежности. Завязав шнурок и перебросив сумку через плечо, он взглянул на своего друга. Икариум продел голову через тетиву, надежно закрепил лук на спине и кивнул в знак готовности. Двое друзей - полукровка Ягут и чистокровный Трелл - начали свой долгий путь, ведущий их вниз по направлению к бухте.
Над головой висели огромные сияющие звезды, отбрасывая свет на идеальную серебряную чашу бухты. Дневная жара спала, и из нор начали выползать ящерицы, кормившиеся южной ночной молью, рой которой беззвучно повис в неподвижном ночном воздухе.
Маппо и Икариум решили остановиться на отдых во дворе какого-то разрушенного строения. Грязные каменные стены практически развалились под действием непрестанного ветра и солнца - о них напоминал невысокий каменный поребрик, расположенный в строгой геометрической последовательности вокруг старого, давно высохшего колодца. Девственно чистый песок, покрывающий плитку этого двора, по цвету напоминал глаза Маппо.
Путешествуя по Пан'потсун Одан и расположенной сбоку от нее Священной пустыне Рараку, друзья не раз натыкались на подобные остатки древних вымерших цивилизаций. Порой им приходилось находить даже высокие холмы с ровной поверхностью, представляющие собой развалины древних городов. Они встречались с определенной периодичностью на расстоянии пятидесяти лиг от Рараку, что свидетельствовало о том, что эта сухая безжизненная местность некогда была центром жизни богатых, процветающих горожан. Легенда об Апокалипсисе Дриджхны пришла из Священной пустыни, и Маппо ломал себе голову: неужели миф о времени всеобщего бедствия и смерти как-то связан с трагедией, постигшей жителей этого благословенного края? Помимо пустого поместья, в котором они остановились, множество развалин вокруг свидетельствовало о насильственном конце существования этого края.
Мысли Маппо приняли привычное направление: "Не все прошедшие события подвластны нам сейчас, и мы ни на милю не приблизились к окончанию своего пути. И у меня нет ни одной причины сомневаться в этом". Тряхнув головой, он попытался отделаться от мрачных размышлений.
Недалеко от центра большого двора одиноко стояла колонна из розового мрамора, полностью изрытая с той стороны, с которой ее постоянно испытывал на прочность сильный ветер, рожденный в Рараку и сметающий все на своем пути по направлению к Пан'потсунским холмам. Противоположная сторона колонны все еще содержала на своей поверхности замысловатый узор, высеченный древними умельцами.
У входа во двор Икариум подошел к еще одной колонне высотой около шести футов и начал внимательно осматривать ее. Услышав его ворчанье, Маппо понял, что поиски увенчались успехом.
- Что с ней? - спросил Трелл, опуская на землю свой кожаный мешок.
Икариум обошел вокруг, отряхивая с рук пыль.
- Посмотри, внизу у основания видны беспорядочные следы маленьких когтистых лап - охотники вышли на След.
- Крысы? Причем, кажется, не одна группа.
- Д'айверс, - согласился, кивая, Икариум.
- Я не понимаю, так кто же из них мог здесь побывать?
- Возможно, Гриллен.
- Гм, неприятно.
Икариум начал пристально рассматривать ровную поверхность двора вокруг колонны.
- Здесь был кто-то еще. Скорее всего, Сольтакен и Д'айверс вместе: те, кто чувствовали близость Господства, и те, кто только искали свою Тропу.
Маппо вздохнул, изучающе посмотрев на друга: слабый страх зашевелился внутри. "Сольтакены и Д'айверсы... Двойное бедствие, - думал он, - зараза, от которой нет спасенья. И они собирались здесь... в этом поместье..."
- Разумно ли это, Икариум? - наконец осторожно спросил он. - В поисках твоей извечной цели мы можем наткнуться на самые большие неприятности. Если ворота открыты, то мы обязательно встретим тех кровожадных созданий, которые страстно верят, что ворота дают Господство.
- Если такой путь существует - сказал Икариум, глядя со спокойствием за горизонт, - то, возможно, я, наконец, найду ответы на свои вопросы.
Маппо подумал: "Ответы - это в конце концов не решение всех проблем, мой друг. Пожалуйста, поверь мне". Но вслух он произнес:
- Ты до сих пор не объяснил, что собираешься делать, если внезапно их найдешь?
Икариум повернулся к нему со слабой улыбкой:
- Это мой собственный крест, Маппо. Я прожил много веков, но что еще мне известно о своем прошлом? Где все мои воспоминания? Как я могу разобраться в своей жизни, не зная, что же произошло раньше?
- Некоторые могут расценить твой крест как собственный подарок, - сказал Маппо, и на его лице внезапно появилось печальное выражение.
- Но только не я. Если мне доведется встретиться с ними, я наконец-то воспользуюсь возможностью, чтобы найти ответы. Надеюсь, оружие мне при этом не понадобится, но если нагрянет беда, то я не премину им воспользоваться.
Еще раз тяжело вздохнув, Трелл поднялся на ноги.
- Скоро, друг, мы обо всем узнаем, - сказал он и, повернувшись на юго-восток, добавил: - На нашем пути я чувствую шестерых пустынных волков.
Икариум развернул свой лук и быстрым, точным движением прикрепил тетиву.
- Пустынные волки никогда не охотятся на людей.
- И то правда, - согласился Маппо.
До восхода луны оставался еще целый час. Он увидел, как Икариум выложил шесть длинных стрел с каменными наконечниками, затем взглянул в темноту. Холодок страха пробежал по его затылку: волков было еще не видно, но он их явственно чувствовал.
- Их шестеро, но мне кажется, что они чем-то объединены. Как будто кто-то один принял обличье шести фигур. Это же Д'айверс!
"Уж лучше бы это был Сольтакен, - подумал Маппо. - Столкнуться с одним зверем - довольно неприятно, но сразу со многими..."
Икариум нахмурился:
- Ими управляет кто-то один, принявший форму шести волков. Ты не знаешь, кто это мог бы быть?
- Есть подозрения, - тихо ответил Маппо.
Они в ожидании замолчали.
Полдюжины рыжевато-коричневых фигур, как темные призраки, внезапно появилось из тьмы менее чем в тридцати шагах от героев. Когда до них осталось двенадцать шагов, волки остановились и выстроились полукругом, оскалив страшные морды. Неподвижный ночной воздух наполнился острым запахом Д'айверса. Одна из тварей бесшумно прыгнула вперед, мгновенно остановившись, как только Икариум поднял свой лук.
- Не шесть, - пробормотал Ягут, - а один.
- Я знаю его, - сказал Маппо. - Позор, что тот не может сказать аналогичное о нас. Это существо часто меняет свою форму, и сегодня оно приняло образ кровожадных тварей. Этой ночью Рилландарас охотится в пустыне. Мне интересно, связано ли это с нами или нет?
Икариум пожал плечами.
- Кто будет говорить первым, Маппо?
- Я, - ответил Трелл, делая шаг вперед.
Предстоящее дело требовало коварства и изобретательности, ошибка могла стоить им жизни. Стараясь сделать голос низким и хриплым, он произнес:
- Далеко же мы забрались от своего дома. Твой брат Трич думает, что убил тебя. Где же была эта пропасть? В Дал Холе или Ли Хенге? Мне кажется, я вспомнил, вы были там Д'айверскими шакалами.
Рилландарас говорил, не открывая пасти, но в воздухе раздался трескучий лающий голос:
- Мне захотелось сразиться с тобой умом, Трелл, до того, как я убью тебя.
- Скорее всего, это не лучшая идея, - непринужденно ответил Маппо. - В той компании, которая меня окружала последнее время, мне практически не приходилось общаться. Согласись - та же проблема, что и у тебя, Рилландарас.
Голубые глаза ведущего волка ярко вспыхнули, когда он взглянул на Икариума.
- А у меня вообще практически нет мозгов, тем более для того, чтобы соревноваться с тобой, - сказал чуть слышно полукровка Ягут. - Поэтому я скоро потеряю терпение.
- Дурачье! Ум - единственное, что может тебя спасти. Ответь мне, лучник, ты бы поставил на кон свою жизнь против хитрости своего спутника?
- Конечно, нет. Я полностью согласен с его оценкой своих собственных способностей.
Было заметно, что Рилландарас несколько опешил:
- Какова же тогда цель вашего совместного путешествия? Вероятно, ставки были очень высоки, раз вы отправились в путь, не доверяя друг другу и имея столь невысокое мнение о собственном уме?
- Мне это начинает надоедать, Маппо, - прошептал Икариум.
Шесть волков внезапно замерли, а затем отступили назад.
- Ах, так вот вы кто - Коротышка Маппо и Икариум! Так знайте, что мы не хотим с вами ссорится.
- Ну вот и померялись силами, - с облегчением произнес Маппо, не сумев сдержать улыбки. - Охотьтесь где-нибудь в другом месте, пока Икариум благоволит Тричу.
- Нет, пока вы не попытаетесь развязать ту борьбу, которую я поклялся предотвратить.
- Я не ослышался?
- Наши пути пересеклись по следу демона Тени.
- Тени больше не существует, - ответил Маппо. - Есть только Ша'ика: Священная пустыня проснулась.
- Да, похоже на это. Но вы ведь не запрещаете нам охотиться?
- Если вы хотите попробовать щелкнуть своими челюстями у горла какого-нибудь апторианца, то это ваше дело. Мы хотели только пройти мимо.
- Тогда, наверное, нам действительно придется вонзить свои клыки в шею демона.
- С каких пор Ша'ика стала твоим врагом? - поинтересовался с усмешкой Маппо.
- Это имя ничего мне не говорит, - решил закончить разговор Рилландарас. Через мгновение двое друзей увидели, как волки развернулись и пропали в ночной мгле. Маппо тяжело вздохнул; Икариум кивнул головой, угадав мысли друга:
- Да, я тоже думаю, что этого события скоро не миновать.
Громкие восторженные крики виканских конников несколько поутихли, как только они спустились по трапу на пристань. Вся площадка имперской гавани Хиссара была заполнена неуправляемой толпой их соплеменников - мужчин, женщин, вооруженных пиками с железными наконечниками и облаченных в островерхие шлемы. С высокого парапета башни входа в гавань за происходящими событиями наблюдал Антилопа: эта хаотичная толпа чужестранцев начинала все сильнее его беспокоить.
Около имперского историка стоял Маллик Рел - представитель верховного кулака. От него сильно пахло аренской парфюмерией. Увидев покоившиеся на животе пухлые, нежные руки этого жирдяя, Антилопа подметил, что Маллик Рел абсолютно не соответствовал представлениям о главном советнике командующего малазанской армией Семи Городов. Присутствие здесь этого джисталского жреца древнего бога морей Маела, посланного верховным кулаком к новоиспеченному командиру армии Седьмых, было тщательно продуманной насмешкой. "Хотя справедливости ради следует признать, - размышлял Антилопа, - что этот человек в очень короткие сроки добился наибольшего успеха среди всех претендентов на власть над континентом". С языков солдат не сходили разговоры об этом спокойном, вкрадчивом священнике, который ради достижения цели не ограничивался никакими средствами. Каждого, кто вставал на его пути, постигал таинственный трагический конец, поэтому все слухи и сплетни о Маллике Реле передавались только шепотом.
Тайные политические интриги, что плелись вокруг малазанских жителей Семи Городов, имели только одну цель: их смерть. Антилопа предполагал, что новый кулак практически не понимает скрытых проявлений презрения со стороны местных жителей. Единственным вопросом, остававшимся неразрешенным для историка, являлось то, как долго Колтайн из клана Ворона сможет продержаться на своем новом посту.
Маллик Рел сморщил свои пухлые губы и медленно выдохнул.
- Историк, - тихо сказал он, и Антилопа отметил, что свистящий гедорианский фаларийский акцент за время его нахождения здесь заметно уменьшился, - я благодарен твоему прибытию. Согласись, как-то странно все это: аренский суд далеко... Что это - предосторожность, вызванная приближающимся годом Кулла? - добавил он, улыбнувшись, но скрыв свои гнилые зубы.
"Его слова - словно плеск волн, как будто сам бог Маел хочет продемонстрировать тебе свою показную любовь и деланное внимание. Ох, как же мне не нравится этот человек, хоть я и разговариваю с ним всего лишь четвертый раз в жизни", - подумал Антилопа и, прочистив горло, произнес:
- Императрица мало прислушивается к моим словам, Джистал...
Тихий смех Маллика Рела, похожий на треск погремушки на хвосте у змеи, прервал его слова.
- Что тебя тревожит - невостребованный историк или невнимательное отношение к истории? Я понимаю, что когда твой совет отклоняют или, что еще хуже, игнорируют, то это не очень приятно. Но будь спокоен, приятель, никакие угрозы с башен Унты нам не грозят.
- Рад это слышать, - ответил Антилопа, удивляясь осведомленности священника. - Я остаюсь в Хиссаре для проведения своих научных исследований. То, что корабль с узниками пристал на рудники Отатаралских островов, противоречит приказу императора, который уготовил эту участь только для магов.
- Ах, эти маги. Антилопа кивнул головой:
- Этот способ довольно эффективен, хотя и непредсказуем. Особые свойства Отатарала заключаются в том, что эти острова лишают магической силы любого колдуна. До сих пор окончательно не известно, по какой из причин всех магов на этом острове постигает сумасшествие - то ли из-за воздействия особенной пыли, то ли в результате их разлучения со своими путями.
- Несколько магов будет среди следующей партии рабов?
- Да, точно.
- В таком случае все вопросы будут скоро разрешены.
- Я тоже так думаю, - согласился Антилопа.
Т-образный причал представлял собой водоворот из разнородной толпы: здесь были и виканы, находящиеся в состоянии войны, и испуганные невероятным наплывом чужеземцев портовые докеры, и даже ветераны, которые старались сохранять спокойствие. Военный кордон хиссарской гвардии перегородил узкий проход в самом конце дока, который открывал дорогу к мощенному булыжником полукругу. Имея кровь жителей Семи Городов, солдаты гвардии сомкнули свои круглые щиты и обнажили кривые сабли, угрожающе потрясая ими над головами. Викане отвечали им грубыми криками.
Тем временем двое мужчин поднялись на парапет: это были суровый капитан и единственный выживший среди воинов Семи Городов боевой маг. Антилопа кивнул в знак приветствия, а Маллик Рел не удостоил пришедших даже взглядом, решив, наверное, что священнику не пристало иметь дело с людьми их сословия.
- Что ж, Кульп, - сказал Антилопа присевшему на корточки седовласому чародею, - твое прибытие как раз во время.
Узкое, опаленное солнцем лицо Кульпа тронула мрачная улыбка:
- Я прибыл сюда, Антилопа, чтобы сберечь свои кости и плоть. Мне не хочется быть половой тряпкой, по которой Колтайн взойдет на свой пост. В конце концов, это его люди. Я бы даже сказал, что он, черт возьми, абсолютно ничего не предпринял, чтобы подавить этот разгорающийся бунт, который в самом начале уже не предвещал ничего хорошего.
Капитан со своей стороны проворчал в знак согласия:
- Они у нас как кость в горле. Половина наших офицеров впервые увидели кровь, столкнувшись с этим ублюдком Колтайном, а сейчас он прибыл сюда, чтобы набрать себе команду. Худ возьми, - сплюнул он, - никто не прольет ни одной слезинки, если хиссарская гвардия разобьет Колтайна и всю его армию дикарей прямо здесь, на причале. Жителям Семи Городов они не нужны.
- Правда, - вступил в разговор Маллик Рел, щуря глаза. - Но только в том случае, если угроза восстания окажется позади. Этот континент - осиное гнездо, а выбор пал на Колтайна случайно...
- Не так уж и случайно, - ответил, поеживаясь, Антилопа. Он вновь взглянул на события, разворачивающиеся перед ними. Викане, стоящие ближе всех к хиссарской гвардии, начали важно расхаживать перед их носом туда-сюда. Ситуация была накалена до предела: в воздухе запахло войной. Историк вдруг почувствовал холод, сжавший внутренности, когда виканы внезапно сняли с плеч луки и натянули тетивы. Со стороны главной колоннады появился еще один гвардейский строй, ощетинившийся пиками.
- Ты можешь это объяснить? - спросил Кульп. Антилопа обернулся и с удивлением обнаружил, что трое его собеседников напряженно ждут ответа. Он вспомнил о своих последних словах, затем вновь пожал плечами:
- Колтайн объединил кланы виканов на восстание против империи. У императора были тяжелые дни, когда он пытался прижать его к своему каблуку. Некоторые из вас знают об этом не понаслышке... Однако, став преданным делу императора, он снискал благосклонность и уважение...
- Но как? - рявкнул Кульп.
- Никто не знает, - улыбнулся Антилопа. - Император редко кому-либо объяснял причины своего успеха. В любом случае, с тех пор как императрица Лейсин перестала питать доверие к командирам, которых назначил ее предшественник, Колтейна оставили гнить в никому не известных заводях Квон Тали. Затем ситуация изменилась: адъюнкт Лорн была убита в Даруджистане, верховный кулак Дуджек со своей армией стал изменником, целиком провалив Генабаканскую компанию, а в Семи Городах приближался Год Дриджхны, предсказанный как год массовых восстаний. Лейсин стали нужны способные командиры, пока ситуация совсем не выскользнула из-под контроля. На нового адъюнкта Тавори положиться было еще нельзя. Таким образом...
- Колтайн, - кивнул головой помрачневший капитан. - Он был послан сюда, чтобы принять командование над армией Семи Городов и подавить восстание...
- В конце концов, - сухо сказал Антилопа, - кто же может лучше гарантировать порядок, чем воин, который в прошлом был сам предводителем отряда повстанцев?
- Если возникнет мятеж, то его шансы все равно невелики, - проговорил Маллик Рел, разглядывая то, что происходило внизу.
Антилопа последовал его примеру и обнаружил полдюжины обнаженных кривых сабель: виканы отскочили, оголяя собственные длинные ножи. Было хорошо видно, что у них обнаружился лидер - высокий свирепый воин с множеством амулетов на длинном шнурке, который яростно потрясал оружием над головой, воодушевляя свое войско.
- Худ! - воззвал к небу историк. - Где же сейчас Колтайн и какое он имеет обличье?
Капитан засмеялся:
- Это высокий мужчина с длинным ножом в руках. Глаза Антилопы расширились: "Неужели тот сумасшедший - Колтайн, новый кулак Семи Городов?"
- А он совсем не изменился, насколько я погляжу, - продолжал капитан. - Если ты собираешься стать лидером всех этих кланов, то надо стать более злым и гадким, чем все твои подчиненные вместе взятые. И почему ты думаешь, что старый император питал к нему такую симпатию?
- Он прогнал Беру, - в смятении шепотом проговорил Антилопа.
В следующее мгновение раздался улюлюкающий вопль Кол-тайна, который заставил замолчать всех виканов. Оружие вернулось в ножны, луки опустились, стрелы скрылись в колчанах. Даже возбужденные, брыкающиеся лошади внезапно успокоились, опустив головы и уши. Вокруг Колтайна быстро освободилось пространство, и он, повернувшись спиной к гвардии, сделал своим людям какой-то знак. Четыре человека на парапете стали свидетелями, как в полной тишине все лошади были мгновенно оседланы. Менее чем через минуту наездники оказались верхом, встав в парадный конный строй, который мог соперничать с императорской элитой.
- Выполнено безукоризненно, - пробормотал потрясенный Антилопа.
Маллик Рел тихо вздохнул:
- Время дикарей! Если зверь почувствовал колебание своего противника, он перестает его уважать. В данном случае это относится к гвардии, а может быть, и к нам?
- Колтайн - змея, - сказал капитан. - Если вы спрашиваете именно об этом. Если верховное командование Арена полагает, что он со своей армией будет танцевать под их дудку, то скоро их постигнет горькое разочарование.
- Спасибо за великодушный совет, - сказал Рел.
Капитан выглядел так, будто проглотил что-то острое, и Антилопа понял, что он произносил свою тираду, не догадываясь о положении священника в верховном командовании.
Кульп прочистил горло:
- Он привел их в боевой порядок, поэтому я предполагаю, что передвижение в казармы пройдет без эксцессов.
Антилопа сухо отозвался:
- Я предвкушаю тот момент, когда наши пути с новым кулаком армии Семи Городов пересекутся.
Опустив тяжелый взгляд на происходящее внизу, Рел кивнул:
- Я тоже.
Оставив позади остров Скара, подгоняемый южным ветром рыбачий баркас вошел в море Кансу. Его треугольный парус похлопывал на ветру. "Если погода в ближайшее время не изменится, - мрачно размышлял Скрипач, - то мы достигнем побережья через четыре часа. Побережье Эхрлитана, Семь Городов... Я ненавижу этот чертов континент. Он не нравился мне и раньше, но сейчас меня от него просто тошнит". Скрипач перегнулся через планшир и сплюнул едкую желчь в теплые зеленые волны.
- Чувствуешь себя лучше? - спросил его Крокус, стоя на носу корабля; его загорелое лицо выражало искреннюю заботу.
Старый диверсант почувствовал непреодолимое желание размазать эту физиономию по палубе, но вместо этого он проворчал что-то невразумительное и еще сильнее согнулся у борта баркаса.
Со стороны сидящего у румпеля Калама донесся звонкий хохот.
- Скрипач и вода несовместимы, парень. Посмотри на него, он же стал зеленее твоих чертовых крылатых мартышек.
Внезапно у щеки раздалось сочувствующее сопенье. Скрипач потихоньку открыл один налитый кровью глаз и увидел маленькое сморщенное лицо, жалобно смотрящее на его мучения.
- Ну хоть ты не трогай меня, Моби, - слабым голосом попросил его Скрипач.
Ручной маммот некогда был подобран, подобно другим домашним животным, дядей Крокуса, прислуживая ему все это время. "Калам бы сказал, что все происходило наоборот, - подумал Скрипач, - но это ложь. Удача Калама была в том, что после целой недели тщетного ожидания в Руту Джелба прибытия торговцев со Скара мы, наконец, отправились в путь. Билеты в первый класс, не так ли. Скрипка? - обратился он сам к себе. - И все остальные полагали, что путешествие будет терпимым, что не надо будет пересекать этот чертов океан... Целую неделю в выгребной яме Руту Джелба, кишащей ящерицами. Таких трущоб, построенных из оранжевого кирпича, я еще не встречал. И что теперь? Мы уплатили целых восемь джакатов за эту посудину, едва держащуюся на плаву".
Через час мерная качка успокоила Скрипача. Его мысли вернулись вновь к чрезвычайному путешествию, которое занесло их в такую глушь, а потом - к тому непредсказуемому пути, который еще оставался впереди. "Мы не ищем легких путей, - сказал он самому себе, - не так ли?"
"Уж лучше бы все эти моря высохли, - продолжал размышлять он. - Ведь у людей же есть ноги, а не плавники. А если так, то мы должны ходить по земле. Я бы предпочел идти по населенной насекомыми безводной пустыне, где люди улыбаются только тогда, когда сообщают, что собираются тебя убить".
Постоянная качка и окружающий зеленый цвет - вот все, чем этот долгий день запомнился Скрипачу.
Его мысли вернулись к той компании, которую он покинул на Генабакисе. Они хотели, чтобы Скрипач сопровождал их в походе. "Не в походе, а в религиозной войне, не забывай об этом. Скрипка! - вновь обратился он к самому себе. - В таких войнах нет никакого веселья". Способность приводить аргументы, которая позволяла ему бескровно решать очень много проблем, в подобных обстоятельствах не работала. Хотя война - это единственное на земле, чему он был обучен. "Один Калам остался из старой компании, но и он называет эту чертову землю впереди свои домом. А еще он улыбается, когда убивает. И то, что они задумали с Быстрым Беном, мне до сих пор неизвестно".
- Там гораздо больше этих летучих рыб - крикнула Апсала, и ее нежная рука скользнула по его плечу. - Тысячи их!
- Что-то большое из глубины охотится за ними, - ответил Калам.
Простонав, Скрипач заставил себя выпрямиться. Моби решил воспользоваться возможностью продемонстрировать свою любовь и, тихо воркуя, забрался к нему на колени, закрыв свои желтые глаза. Скрипач перегнулся через планшир и присоединился к остальным, наблюдавшим за играми летучей рыбы в сотне ярдов по правому борту. Длиной с человеческую руку, эти молочно-белые рыбы выпрыгивали из воды, пролетая в воздухе около тридцати футов, а затем вновь опускаясь под зеленую гладь. В море Кансу летучие рыбы охотились подобно акулам, за считанные секунды разделывая до костей огромного кита-быка. Они пользовались своей возможностью летать, чтобы запрыгнуть на спину жертвы в тот момент, когда она набирала на поверхности воздух.
- Но кто же, во имя Маела, охотится на них? Калам нахмурился:
- Здесь, в Кансу, может быть все что у го дно. В Пучине Охотника это могла бы быть, конечно, дхенраби.
- Дхенраби! О, ты меня утешил, Калам, да, действительно.
- Какая-то разновидность морских змей? - спросил Крокус.
- Представь себе многоножку длиной в восемьдесят шагов, - ответил Скрипач. - Она охватывает со всех сторон кита или корабль, выпускает из-под бронированной кожи весь воздух и камнем идет на дно, увлекая за собой свою добычу.
- Они довольно редки, - заметил Калам, - и их никогда не видели на мелководье.
- До настоящего момента, - сказал Крокус, и в его голосе послышалась тревога.
Дхенраби всколыхнула водную гладь, появившись в центре стаи летучих рыб. Молотя своей головой из стороны в сторону, она открыла широкий рот, напоминающий лезвие бритвы, и начала поглощать добычу в огромных количествах. Ширина головы этого чудовища была необъятной, не менее десяти размахов рук. Темно-зеленые щитки ее бронированной кожи были покрыты коркой моллюсков; каждый панцирь скрывал длинные хитиновые конечности.
- Восемьдесят шагов длиной? - присвистнул Скрипач. - Только если померить его половину.
Калам поднялся на румпель.
- Подготовь парус, Крокус. Нам нужно как можно быстрее убраться отсюда. Я думаю, на восток.
Скрипач скинул жалобно пищащего Моби со своих колен и открыл рюкзак, пытаясь нащупать в нем свой арбалет.
- Если оно решило, что мы являемся очень лакомой добычей. Калам...
- Я знаю, - прокричал убийца.
Быстро собрав свое огромное оружие, Скрипач осмотрелся и встретился взглядом с Апсалой. Ее лицо было белым как мел. Сапер подмигнул:
- Вот будет сюрприз, если она пойдет на нас, правда? Она кивнула головой:
- Я помню...
Дхенраби их увидела. Оставив стаю летучих рыб, она начала по извилистой линии приближаться к кораблю, рассекая волны.
- Это не обычное животное, - пробормотал Калам. - Ты чувствуешь то же, что и я, Скрипач?
- Да, что-то острое и резкое. О, Худ возьми, да это же Сольтакен!
- Что? - переспросил Крокус.
- Меняющий Форму, - ответил Калам. Дребезжащий голос внезапно наполнил разум Скрипача.
Посмотрев на выражение лиц своих товарищей по несчастью, он понял, что они тоже его слышат.
- Смертные, вам не повезло, что вы очутились на моем пути. Сапер заворчал. Это чудовище вовсе не производило впечатления сентиментального создания.
- Поэтому все вы должны умереть, - продолжил он. - Хотя я не собираюсь позорить ваши имена и не буду вас есть.
- Очень мило с твоей стороны, - пробормотал Скрипач, устанавливая стрелу в щель своего арбалета, предварительно заменив ее железную головку на глиняный шар размерами с грейпфрут.
- Еще один рыбацкий баркас таинственно пропадет в этих водах, - иронически произнес Сольтакен в задумчивости. - Увы!
Скрипач забрался на корму, притаившись около Калама. Убийца выпрямился прямо перед мордой дхенраби, продолжая держать одну руку на румпеле.
- Сольтакен! Мы встретились на твоем пути, но ведь это не сможет помешать твоему путешествию!
- Я буду милосердным, убивая вас.
Чудовище заспешило к баркасу, заходя с кормы, оно разрезало воду подобно остроносому кораблю. Челюсти широко раскрылись.
- Ты был предупрежден! - вскричал Скрипач, поднимая арбалет.
Быстро нацелившись, он, ни минуты не колеблясь, выстрелил. Стрела попала прямо в открытый рот чудовища. С молниеносной скоростью перекусив древко, острые, как ножи, зубы пронзили стрелу насквозь, раскрошив глиняный шар. Гремучая смесь порошков, находящаяся внутри, поднялась в воздух. Контакт привел к мощнейшему взрыву, который в одно мгновение оторвал голову Сольтакена прочь.
Куски черепа и серой плоти разлетелись по воде во все стороны. Зажигательная смесь продолжала упорно гореть на всем, чего она касалась, разбрасывая во все стороны шипящие искры. По инерции безголовое туловище чудовища проследовало за кораблем еще несколько метров, а затем начало медленно опускаться в морскую пучину. Как только стихло последнее эхо взрыва, водная гладь приняла свой прежний вид, и только сизый дым стелился по волнам.
- Ты встретился не с тем рыбаком, - сказал Скрипач, опуская свое оружие.
Калам вновь опустился на румпель, возвращая кораблю прежний курс. В воздухе повисло странное спокойствие. Скрипач разобрал свой арбалет, любовно завернув каждую деталь в клеенку, и занял свое место в середине корабля. Моби как ни в чем не бывало вновь забрался на его колени. Вздохнув, Скрипач почесал зверька за ухом.
- Ну и что теперь, Калам?
- Что-то мне не все понятно в этом деле, - задумчиво проговорил убийца. - Что привело Сольтакена в море Кансу? Почему он хотел сохранить свое передвижение в тайне от всех?
- Если бы Быстрый Бен был здесь...
- Но его нет, Скрипка! Это тайна, с которой нам придется жить. К счастью, я думаю, что непредвиденных встреч больше не будет.
- Ты думаешь, это связано с ... Калам нахмурился:
- Нет.
- Связано с чем? - спросил Крокус. - Что вы там замышляете?
- Просто рассуждаем, - ответил Скрипач. - Сольтакен плыл на юг - прямо как мы.
- Ну и что?
Скрипач пожал плечами:
- Да так, в принципе - ничего. Кроме одного обстоятельства...
Он вновь сплюнул за борт и рухнул вниз.
- В пылу борьбы я забыл о своей болезни, а теперь она вновь дает о себе знать, черт возьми.
Все замолчали. Хмурое выражение лица Крокуса сказало Скрипачу, что у парня тоже давно не было возможности хорошенько отдохнуть.
Свежий бриз гнал их корабль на юг. Не прошло и трех часов, как Апсала объявила, что видит землю, а еще через сорок минут Калам уже маневрировал вдоль Эхрлитана в полумиле от берега. Они взяли курс на запад вдоль горного хребта, покрытого кедрами; день медленно клонился к закату.
- Мне кажется, я вижу всадника, - сказала Апсала.
Скрипач поднял голову и принялся вместе со всеми рассматривать цепочку наездников, которые шли по прибрежной дороге вдоль горного хребта.
- Я вижу шестерых, - сказал Калам. - Второй из них...
- Несет вымпел империи, - закончил Скрипач, сморщив лицо, будто только что съел какую-то кислятину. - Гвардия посыльного и улана...
- Направляются в Эхрлитан, - добавил Калам.
Скрипач повернулся на своем месте и встретился с темными глазами капрала. "Проблемы?" "Возможно". Они обменивались мнениями беззвучно - этот навык был выработан за долгие годы совместной работы.
Крокус забеспокоился:
- Что-то случилось? Калам? Скрипач? "А ведь парень смышленый..."
- Трудно сказать, - пробормотал Скрипач. - Они нас заметили, но что конкретно им стало известно? Они видели четырех рыбаков в баркасе - какое-то семейство из Скара, направляющееся в порт, чтобы ощутить вкус цивилизации.
- Где-то к югу от этой цепочки деревьев должна быть деревня, - сказал Калам. - Следи, когда появится вход в залив, Крокус, и берег, очищенный от прибитого течением леса. Хижины появятся с подветренной стороны хребта, образуя нечто вроде ограниченной территории. Ну и как тебе моя память, Скрипач?
- Достаточно хороша для человека, который провел здесь все свое детство. Как далеко отсюда до города?
- Десять часов пешком.
- Так близко?
- Да, это точно.
Скрипач погрузился в размышления. Двигаясь на юг в сторону Эхрлитана, они потеряли из виду посыльного империи и его конных охранников, которые скрылись за горным хребтом. Было решено пристать прямо в древнюю многолюдную гавань Святого Города, используя чужие имена. В лучшем случае посыльный сообщит своему начальству, что они не представляют опасности и не требуют особого внимания; ради этого они опасались предпринимать какие-либо действия с тех пор, как прибыли в порт Каракаранг из Генабакиса на торговом судне "Голубой Морант", заплатив за дорогу тем, что работали как экипаж.
Далее, выйдя из Каракаранга, они по суше пересекли Талгайские горы, а затем спустились в Руту Джелба по широкому паломническому пути танно - в целом их путешествие было вполне обычным. В Руту Джелба они на неделю решили залечь на дно, и только Калам производил редкие ночные вылазки в район пристани, пытаясь выяснить окружной путь вокруг моря Отатарал на материк.
В худшем случае посыльный сообщит, что на корабле находятся четыре человека, причем двое их них, вероятно, дезертиры, которых сопровождает генабаканец и женщина, прибывшая с малазанской территории. Этих данных было бы вполне достаточно, чтобы растревожить осиное гнездо империи на всем протяжении до Эхрлитана. "Хотя, скорее всего, - подумал Скрипач, - последние размышления были параноидальным бредом".
- Я вижу вход в залив, - крикнул Крокус, указывая пальцем место на берегу.
Скрипач обернулся и взглянул на Калама. "Вражеская территория, - сказал его взгляд. - Как низко нам ползти?"
"Ориентируйся на кузнечиков, Скрипка". "Дыхание Худа!" - ответил Скрипач. Он взглянул вновь на берег.
- Я ненавижу Семь Городов, - прошептал Сапер.
На его коленях зевнул Моби, обнажив ряд блестящих, как спицы, клыков. Скрипач побледнели, вздрогнув, прошептал:
- Прижимайся ко мне, когда только захочешь, мой маленький.
Калам тем временем повернул румпель, изменяя курс. Крокус занимался парусом. В отличие от этого куска материи, который за время их двухмесячного путешествия по Пучине Охотника порядком истрепался, с трудом выполняя свою функцию, сам юнга абсолютно не чувствовал никакой усталости и легко направлял скользящий баркас по ветру. Апсала переместилась на свое место, потянувшись и одарив Скрипача лучезарной улыбкой. Сапер нахмурился и отвернулся. "Во мне вновь запылал костер, - крутилось в его мозгу. - У меня всегда отпадает челюсть, когда она так делает. Раньше эта женщина была совсем другой - убийцей, божьей карой. Она могла решить любую проблему... Кроме того, теперь она с Крокусом, не правда ли? Парню улыбнулась большая удача, ведь все шлюхи в Каракаранге выглядели как сестры, больные сифилисом, будто вышедшие из одной гигантской семьи сифилитиков. Они держали на своих коленях таких же детей..." Скрипач встряхнулся, пробормотав: "О, дружище, ты слишком долго находишься в море, наш путь слишком длинный!"
- Я не вижу ни одной лодки, - сказал Крокус.
- Они впереди, в заливе, - проворчал Скрипач, пытаясь ногтями зацепить в своей бороде надоедливую вошь. Достигнув успеха, он смахнул ее щелчком за борт. "Еще десять часов, и я окажусь в Эхрлитане, а там - ванна, бритва и кансуанские девушки с частыми гребешками, а затем - свободная ночь".
Крокус оторвал его от размышлений:
- Волнуешься, Скрипач?
- Ты! не подозреваешь и о половине моих чувств.
- Ты был здесь во время покорения этой земли, не так ли? Вспомни, как Калам дрался на противоположной стороне за Священных Семь Фалах'данов, а Тлан Аймасс выступал на стороне империи и...
- Довольно, - махнул рукой Скрипач. - Мне не нужны эти воспоминания и Каламу - тоже. Все войны беспощадны, но эта была самая страшная из них.
- А правда то, что ты входил в состав войска, преследовавшего Быстрого Бена по всей Священной пустыне Рараку, а Калам руководил вами? Правда, что он с Беном договорился всех вас предать, и только Ветреный Парень, впавший в измену еще раньше, предотвратил это событие...
Скрипач обернулся и взглянул на Калама.
- Одна ночь, проведенная в Руту Джелба с кувшином фаларского рома, и этот парень знает больше, чем любой историк империи.
Он обернулся к Крокусу:
- Слушай, сынок, для тебя будет лучше забыть то, что пьяный дубина рассказал тебе той ночью. События прошлого уже бьют нам по хвостам, и не надо облегчать им задачу.
Крокус взъерошил руками свои длинные черные волосы.
- Что ж, - сказал он тихо, - если Семь Городов действительно так опасны, почему мы просто не отправились в Квон Тали, где раньше жила Апсала, и не отыскали там ее отца? Почему мы нарезали все эти круги и зачем прибыли в конце концов на этот континент?
- Все не так просто, - проворчал Калам.
- Но почему? Я думал, что у нашего путешествия нет никаких тайных причин, - выпалил Крокус, нежно взяв руку Апсалы и зажав ее между своими, продолжая, однако, пристально смотреть на Скрипача и Калама. - Мне сказали, что команда отправилась в путь ради нее. Это оказалось неправдой, но сейчас вы оба продолжаете все скрывать. У вас есть какой-то план, а Апсала - это только предлог для того, чтобы проникнуть на территорию империи, ведь вы оба вне закона. И что бы вы ни планировали, вам надо было позарез прибыть сюда, в Семь Городов. Вот почему всю дорогу мы скрывались как воры, пугаясь каждого шороха, шарахаясь от теней, будто сзади нас преследует вся малазанская армия, - парень остановился, тяжело переводя дух, а затем продолжил: - Вы подвергаете нас большой опасности, а мы даже не знаем, во имя чего. Давайте покончим с этим раз и навсегда.
Скрипач откинулся на планшир. Взглянув на Калама и подняв бровь, он спросил:
- Ну что, капрал? Это камень в твой огород.
- Подготовь для меня почву, Скрипач, - попросил Калам.
- Ну хорошо. Ты знаешь, - обратился он к Крокусу, встретившись с его пристальным взглядом, - что императрица хочет заполучить Даруждистан. Согласен?
Парень немного помедлил, а потом кивнул головой.
- А то, чего Лейсин хочет, - продолжил Скрипач, - она рано или поздно добивается: вспомни недавние события. Теперь императрица нацелена захватить твой родной город, не так ли, Крокус? В первый раз это стоило ей преданности адъюнкта Осиротелого, двух демонов империи, а также верховного кулака Дуджека, не упоминая о гибели Разрушителей Мостов. По-моему, этого достаточно, чтобы причинить боль кому угодно.
- Прекрасно, но что же делать теперь?
- Не перебивай. Капрал попросил подготовить почву, поэтому я так подробно все объясняю. Ты еще следишь за моими рассуждениями? Прекрасно. Даруджистан уже однажды ускользнул из ее рук, и она несомненно попытает счастья еще раз. Это время настало.
- Понятно, - ответил, нахмурившись, Крокус. - Раз ты сказал, что она всегда добивается своего, то подобное развитие событий вполне объяснимо.
- А ты предан своему городу. Крокус?
- Конечно...
- Так ты сделаешь все, чтобы предотвратить завоевательный поход императрицы?
- Ну конечно, но...
- Сэр! - внезапно крикнул Скрипач, повернувшись лицом к Каламу.
Темнокожий человек огромных размеров посмотрел на волны, тяжело вздохнул, а потом, будто решившись на что-то, быстро подошел к Крокусу.
- Вот что, парень. Время пришло, и я иду за ней. Увидев озадаченное выражение лица юноши дару, Скрипач перевел взгляд на Апсалу: ее зрачки расширились, а лицо мертвенно побледнело. Обессилев, она принужденно улыбнулась и рухнула на свое место. Скрипачу при виде этой картины тоже стало не по себе.
- Я не понимаю, что ты имеешь в виду, - ответил Крокус. - За кем ты идешь? За императрицей? Но зачем?
- Он говорит о том, - вступила в разговор Апсала, все еще сохраняя на лице свою неотразимую улыбку - единственное, что осталось при ней из прошлого, - что хочет попробовать убить ее.
- Что?! - оторопело выкрикнул Крокус, чуть не вывалившись за борт. - Ты, вместе с этим страдающим морской болезнью сапером, у которого за спиной только сломанная скрипка? И неужели ты думаешь, что мы собираемся вам помогать в этом грязном, смертельно опасном...
- Я помню, - внезапно произнесла вслух Апсала. и ее глаза сузились, встретившись с Каламом.
Крокус, прервавшись, обернулся в ее сторону:
- О ком ты помнишь?
- О Каламе. Раньше он назывался Кинжалом Фалах'дана, и Коготь позволил ему командовать Рукой. Калам - профессиональный убийца, ас своего дела, Крокус. А Быстрый Бен...
- Но он же в трех тысячах лиг отсюда, - вскричал Крокус. - Он же, ради Худа, просто убогий маг маленького войска - вот и все.
- Неправда, - ответил Скрипач. - То, что он так далеко отсюда, еще абсолютно ничего не значит, сынок. Быстрый Бен - это наш козырь, наша крапленая карта в этой дыре.
- Какая карта? В какой дыре?
- Крапленая карта используется у шулеров. Каждый хороший игрок имеет свою потайную меченую карту, если ты понимаешь, о чем идет речь. Что касается дыры - так это Путь Быстрого Бена - единственное, что по зову сердца заставит его встать на сторону Калама, где бы тот ни находился. Теперь, Крокус, ты знаешь все: Калам намеревается совершить покушение на императрицу, но для этого ему необходимо все спланировать и подготовить. Все начинается здесь, в Семи Городах, и если ты хочешь, чтобы Даруджистан оставался и дальше свободным, Лейсин должна умереть.
Крокус медленно сел на свое место.
- Но почему именно Семь Городов? Ведь императрица сейчас в Квон Тали?
- Потому, - ответил Калам, неспешно направляя лодку в небольшую бухту, где их сразу обдало жаром раскаленной земли, - потому что Семь Городов собираются восстать, парень.
- О чем ты говоришь? Убийца обнажил клыки:
- Я говорю о восстании повстанцев.
Скрипач повернулся вокруг, почувствовав зловоние гниющей на берегу травы. "А это, - сказал он себе, почувствовав холодок, начинающий подниматься к горлу, - та часть нашего плана, которую я ненавижу больше всего... Следовать одной из диких идей Бена, который полагает, что всю сельскую местность охватит огонь борьбы..."
Минутой позже они обогнули излучину и увидели россыпь соломенных хижин, стоящих полукругом, а также несколько утлых суденышек, ткнувшихся носом в песчаный берег. Калам повернул руль, и баркас медленно сел на мель. Как только песок начал скрежетать по дну, Скрипач перепрыгнул через планшир и ступил на твердую почву. Моби проснулся и плотно обхватил всеми четырьмя лапами подол его туники. Не обращая внимания на нытье зверька, Скрипач медленно выпрямился.
- Ну наконец-то, - с облегчением выдохнул он, как только первые дворовые собаки в деревне возвестили об их прибытии дружным лаем. - Это началось.
Глава вторая
К этому дню оставалось только проигнорировать тот факт, что в верховном командовании Арена стали процветать соперничество и злоба, дающие повод к частым изменам и раздорам. Утверждение о том, что командование было не осведомлено о настроениях, которые царили в сельской местности, было в лучшем случае наивным, а в худшем - крайне циничным...
Восстание Ша'ики Кулларан
Надпись, сделанная красной краской на кирпичной стене, медленно расплывалась под потоком льющего с небес дождя, превращаясь в тоненькие цветные струйки. Сгорбившись под потоком воды, Антилопа задумчиво смотрел на то, как непонятные слова медленно исчезали. Он начинал всерьез опасаться, что не прекращающаяся уже в течение нескольких дней непогода скоро смоет все символы, которые он еще не успел отыскать. Антилопа хотел наконец-то понять ту силу, которая направляла неведомых художников, заставляя ставить свои отметки здесь - на внешней стене старого дворца Фалах'да в центре Хиссара.
Множество культур среди населения Семи Городов имело свои символы - тайный язык пиктограмм, который предупреждал местных жителей о возможных несчастьях. Эти знаки образовывали сложный диалог, который ни один из малазанцев не мог понять. Однако в течение долгих месяцев, которые он провел здесь, Антилопа наконец-то осознал, какая опасность подстерегает тех, кто не обращает на надписи никакого внимания. В преддверии Года Дриджхны эти знаки стали появляться особенно часто, и сейчас каждая стена в городе представляла собой таинственную летопись, составленную из секретных кодов. Ветер, солнце и дождь постепенно смывали их, но только для того, чтобы освободить место для новых. Антилопа подумал: "Кажется, они могли бы сказать нам сейчас немало..."
Историк встряхнулся, пытаясь размять занемевшие плечи и шею. Предупреждения, которые он высказывал верховному командованию, по всей видимости, прошли мимо ушей. Создавалось впечатление, что среди всех малазанцев только его интересовали секреты этих непонятных иероглифов и только он осознавал опасность такого безразличного отношения к ситуации, сложившейся в государстве.
Пытаясь сохранить сухим хотя бы лицо, он решил натянуть капюшон на самые глаза. Подняв руки, он ощутил, как по ним хлынули струи воды, затекающие через широкие рукава плаща. Наконец от надписи не осталось и следа, и Антилопа двинулся дальше, продолжая свои тайные поиски.
Вода, достигая щиколоток, бурными потоками бежала по мощенному камнем скату у подножья дворцовых стен, заливая водосточные канавы, идущие вдоль каждой аллеи и дамбы в городе. Напротив необъятных стен дворца, не превышая порой размеров чулана, стояли магазинчики, над которыми висели тенты, заполненные водой. Проходя мимо торговых лавок, Антилопа видел, как в темных проемах дверей стояли продавцы, понуро провожая его взглядом.
За исключением тощих ослов и изнуренных лошадей, улица была практически лишена пешеходного движения. Несмотря на редкие своенравные циклоны, приходящие с моря Сахул, город Хиссар был создан на материке среди степей и пустынь.
Рядом находился главный торговый порт империи, город и его население жили с каким-то религиозным страхом, постоянно оглядываясь на огромную воду.
Антилопа оставил позади тесный район старинных зданий и узких аллей, окружавших дворцовые стены, и приблизился к колоннаде Дриджхны, которая шла абсолютно прямо, подобно пике, через самое сердце Хиссара. Гулдингховые деревья, растущие по краю широкой мостовой, за пеленой дождя потеряли свои очертания и были похожи на темные пятна. Большие сады богатых имений, располагающиеся по обе стороны от дороги, большей частью не имели заборов, открывая свои красоты восхищению проходящей публики. Но сейчас порывы ветра и потоки воды срывали с кустов и карликовых деревьев цветы, выстилая мостовую белым, красным и розовым ковром.
Историк согнулся под порывом ветра, который рванул его плащ. На губах появился привкус соли - единственное напоминание о том, что в тысяче шагов справа волновалось огромное море. Там, где улица, названная в честь Бури Апокалипсиса, резко сужалась, широкая дорога превращалась в грязную выщербленную мостовую, засыпанную битыми глиняными горшками. Высокие, царственные деревья открывали вид на заросли пустынного кустарника. Перемена оказалась столь разительна, что Антилопа внезапно остановился, обнаружив себя через мгновение стоящим по щиколотки в жиже навозного цвета. Начались городские трущобы - окраины Хиссара. Прищурив глаза, он осмотрелся.
Непосредственно слева от него под струями дождя смутно проглядывалась длинная каменная стена какого-то имперского сооружения. Из смотровой башни, укрепленной сверху, поднимался в небо сизый дым. Справа от себя он увидел несколько натянутых в беспорядке палаток, среди которых стояли лошади, верблюды и повозки. "Лагерь торговцев, - решил он про себя, - прибывших недавно из Сиалк Одан".
Закутавшись посильнее в плащ под порывами свирепого ветра, Антилопа свернул направо к лагерю. Шум дождя был достаточный, чтобы скрыть звуки его приближения даже от сторожевых собак. Пробравшись по узким грязным тропинкам между палатками, он очутился на небольшой поляне. Спереди стоял огромный натянутый тент, выкрашенный медной краской и покрытый огромным количеством тайных символов. Постояв несколько секунд в раздумье, Антилопа уверенными шагами двинулся в сторону двери и вошел внутрь.
Шум множества голосов и волны горячего воздуха, наполненного паром, моментально окружили историка. Он остановился, чтобы стряхнуть воду со своего плаща. Кругом все орали, доносились чьи-то проклятья и смех; воздух был наполнен дымом ладана, запахами жареного мяса, кислого вина и сладкого эля, которые резко ударили в нос. Слева от него собралась группа игроков: оттуда доносился звон вертящихся в горшках монет, спереди через толпу посетителей пытался пролезть тапу, держащий в одной руке четырехфутовый железный вертел с жареным мясом, в другой - тарелку с фруктами. Почувствовал голод. Антилопа крикнул ему и махнул рукой, пытаясь привлечь внимание. Официант быстро приблизился.
- Это козлятина, я вам клянусь! - воскликнул тапу на прибрежном дебрахлском наречии. - Козлятина, а не псина, доси! Понюхай сам, разве такое великолепие не стоит одного кредита? И разве в Досин Пали это не будет стоить в несколько раз дороже?
Цвет кожи Антилопы, рожденного на просторах Дал Хола, был несколько темнее, чем у местных дебрахлов; на нем был надет морской плащ купцов с островного города Досин Пали, а речь отличалась отсутствием даже малейшего признака акцента. Историк улыбнулся в ответ на возгласы тапу:
- Я настолько голоден, что заплатил бы даже за жареную собаку, Тапухарал.
Он достал из кармана два местных полумесяца - эквиваленты имперских серебряных кредитов джакатов и добавил:
- Если ты думаешь, что мезлы расстаются со своим серебром легче, чем здешние жители, то ты глупец или даже хуже.
Выглядя немного встревоженным, тапу снял с вертела кусок мяса внушительных размеров и два незнакомых историку шаровидных фрукта янтарного цвета, завернув их в листья.
- Опасайся мезлов-шпионов, доси, - пробормотал он. - Любые слова можно понять по-своему.
- Слова - их единственный способ общения, - ответил Антилопа, откусив небольшой кусок жаркого и поморщившись. - А это правда, что варвар со шрамом сейчас командует армией мезлов?
- Человек с лицом демона, доси! - кивнул головой тапу. - Даже мезлы боятся его, - убрав в карман деньги, он пошел дальше, подняв над головой вертела и зазывая посетителей: - Козлятина, не псина!
Антилопа присел, облокотившись спиной о брезентовую стену палатки, и принялся за еду, попутно рассматривая разнородную толпу посетителей, которая набилась в эту харчевню. Фраза, выражавшая всю философию жителей Семи Городов, звучала так: "Каждый раз, когда ты принимаешь пищу, представь, что это в последний раз", поэтому историк начал поглощать мясо на местный манер - торопливо и беспорядочно. Не обращая внимания на жир, испачкавший его лицо и капающий с пальцев, историк бросил листья на грязный пол, а затем по местному обычаю дотронулся до них своим лбом в знак величайшего уважения к Фалаху, чьи кости сгнили в иле Хиссарского залива. Внезапно глаза историка остановились на кольце одного старика, который стоял в толпе игроков. Антилопа поднялся и двинулся в его сторону, вытирая попутно жирные руки о свои бедра.
Собравшиеся образовали Круг Сезонов, внутрь которого обычно становились лицом друг к другу двое пророков, разговаривающих на сложном языке жестов. Со стороны это выглядело как причудливый танец. Пробравшись через толпу ротозеев, Антилопа увидел в Круге древнего шамана, чье седобородое, морщинистое лицо свидетельствовало о происхождении из клана семков, и стоящего напротив него мальчика лет пятнадцати. На месте глаз у юноши виднелись две зияющие впадины, покрытые плохо зажившими рубцами. Его тонкие конечности и раздутый живот свидетельствовали о крайней степени истощения, и Антилопа подсознательно понял, что этот мальчик потерял свою семью во время нападения армии Малазанской империи и теперь живет на улицах и в аллеях Хиссара. Он был найден организаторами этого действа, так как всем давно известен тот факт, что Боги любят говорить посредством таких страдающих душ.
По напряженному молчанию наблюдателей историк понял, что ворожба началась. Несмотря на слепоту, мальчик осторожно двигался по полу, держа свои пустые глазницы точно на уровне глаз шамана семков. Старик в полной тишине так же медленно танцевал вокруг настила из белого песка. Они протянули по направлению друг к другу руки, выписывая в воздухе какие-то сложные фигуры.
Антилопа дотронулся до рукава мужчины, стоящего рядом:
- Они что-то уже предсказали?
Невысокий местный житель со шрамами, плохо скрываемыми под ожогами на щеках, свидетельствующими о жизни при старом хиссарском режиме, предостерегающе зашипел через стиснутые зубы:
- Мы не видели ничего, кроме духа Дриджхны, чье очертание рисуют их руки. Отсюда его видно целиком, и скоро призрак возьмется огнем.
Антилопа вздохнул:
- Так то, чему я был свидетелем, называется...
- Смотри! Видишь, он снова идет.
Историк увидел, как витающие в воздухе руки словно касаются какой-то невидимой фигуры, которая постепенно приобретает красноватый оттенок. Через некоторое время мерцание четко обрисовало человеческую фигуру, которая с каждой минутой становилась все более заметной, и вот, наконец, все увидели женщину, чья плоть была целиком объята огнем. Она подняла свои руки, и на запястьях блеснул какой-то металлический предмет. Теперь танцоров стало трое, и они медленно кружились по полу.
Внезапно мальчик откинул свою голову, и из его горла стали доноситься слова, похожие на скрежет камней.
- Два фонтана бушующей крови! Лицом к лицу. Та же кровь, те же танцоры. Соленые волны скоро омоют берега Рараку - Священная пустыня помнит о своем прошлом!
Женское видение пропало. Юноша неестественно подался вперед и с глухим звуком рухнул на песок. Семкский шаман присел около него, положив свою руку на голову мальчика.
- Он возвратился к своей семье, - сказал старик. - Милосердие Дриджхны - самый дорогой из подарков, который снизошел на этого ребенка.
Остолбеневшие соплеменники начали рыдать, другие упали на колени. Потрясенный Антилопа потихоньку вышел из круга, который начал постепенно сжиматься. Смахнув рукой пот, который заливал глаза, он внезапно почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Антилопа огляделся: напротив него стояла фигура, закутанная в черный балахон, низко надвинутый высокий капюшон полностью скрывал лицо. Увидев, что его заметили, человек мгновенно отвернулся. Пытаясь не привлекать внимания, Антилопа решил быстро скрыться с глаз незнакомца, направившись к откидной двери палатки.
Семь Городов представляли собой древнюю цивилизацию, полностью пронизанную духом старины. Когда-то по каждому торговому тракту, каждой тропинке и заброшенной дороге, соединяющей давно забытые строения в этом городе, ходили Предки. Кто-то сказал, что шуршащие вокруг города пески хранят магическую силу веков, что каждый камень здесь впитал волшебство и что под городом лежат руины бессчетного количества Древних городов, которые были на этом месте раньше и канули в Лету вместе с Первой империей. Ходили слухи, что каждый город здесь вырос на спинах призраков и бесплотных духов, покоящихся под землей подобно костям погребенных когда-то воинов. Люди рассказывали, что под каждой улицей этих городов постоянно слышен то плач, то смех, кто-то кричит, призывая покупать глиняную посуду, кто-то молится; многие считали, что именно эти духи управляют первым вдохом смертных, даруя жизнь, и последним, призывая смерть. Под улицами жили чьи-то мечты, страсти, чья-то мудрость и глупость, страхи, ярость, печаль, любовь и злейшая ненависть...
Историк вновь вышел под дождь, вдохнув полной грудью чистый прохладный воздух. Вокруг него мгновенно образовалось облачко пара.
Захватчики могли перебраться через городские стены, истребить всех местных жителей, заселить каждое поместье, лачугу и каждый магазин своими людьми, но по сути это бы ничего не решило. Это была бы лишь видимость победы: через некоторое время разъяренные духи, живущие снизу, уничтожат все живое на этой земле, превратив победителей в очередную груду людских костей, накопившихся здесь за долгие столетия. "Этого врага невозможно побороть, - размышлял Антилопа. - История знает немало примеров, когда все подобные попытки заканчивались полным провалом. Единственный способ взять над ними верх - не истребление, а воссоединение. Только став одним из них, можно надеяться на успех".
Императрица выслала нового кулака для того, чтобы взять под контроль тревожные века этой земли. "Действительно ли она отказалась от Колтайна, как предполагал Маллик Рел, или это хитрый тактический ход? Может быть, она специально держит его в готовности подобно заряженному оружию, предназначенному для какой-то тайной цели?" - ломал голову Антилопа, пробираясь между палатками лагерной стоянки.
Выйдя на дорогу под проливным дождем, он осмотрелся. Впереди неясно виднелись ворота Форта империи. Предстоящий час был очень важным: Антилопа надеялся получить, наконец, ответы на терзавшие его вопросы, встретившись лицом к лицу с Колтайном из клана Ворона.
Он перепрыгнул через оставленную проезжавшей здесь недавно повозкой глубокую колею, которая успела наполниться темной водой, а затем поднялся по грязному скату, ведущему к воротам.
Двое охранников с лицами, скрытыми капюшонами, вышли из тени, как только он достиг узкого бокового прохода.
- Сегодня никаких прошений, доси, - сказал один из малазанских солдат. - Попытай счастья завтра.
Антилопа откинул свой плащ, обнажив диадему империи, приколотую на тунике.
- Кулак созывал совет, не так ли?
Оба солдата отдали честь и отступили назад. Один из них, говоривший раньше, виновато улыбнулся и произнес:
- Мы не знали, что вы - еще один член совета.
- Почему еще один?
- Первый прошел несколько минут назад, историк.
- Да, конечно, - кивнул головой Антилопа и, не оглядываясь, устремился внутрь.
На каменном полу сквозного коридора виднелись грязные следы от пары мокасин. Нахмурившись, он двинулся дальше и попал во внутренний двор. Покрытая навесом пешеходная дорожка вела вдоль внутренней поверхности стены налево, упираясь в заднюю дверь низкого малоприметного строения, где находился штаб. Решив, что он все равно абсолютно промок. Антилопа направился через центр двора к главному входу. По пути он заметил, что предшественник также пошел этим путем: следы его ног, наполненные водой, явственно свидетельствовали о неуклюжей походке. Опасения историка усилились.
Он подошел к входу, где стояли другие охранники, которые провели его в комнату совета. Приблизившись к двойным дверям, он оглянулся в поисках знакомых следов. Вероятно, человек пошел в сторону другого крыла этого здания, поскольку на полу не было абсолютно ничего. Пожав плечами, Антилопа толкнул дверь и вошел.
Это была низкая комната с неоштукатуренными стенами, покрытыми, однако, белой краской. В центре стоял длинный мраморный стол, который выглядел странно из-за отсутствия вокруг стульев. В комнате уже ожидали Маллик Рел, Кульп, Колтайн и еще один офицер из виканов. Все они одновременно повернулись при входе Антилопы, и тот заметил, как правая бровь Рела внезапно поднялась вверх в знак крайнего изумления. "Вероятно, Маллик даже не подозревал, что Колтайн соблаговолит включить меня в совет, - подумал Антилопа. - Выло ли это допущение намеренным, имеющим цель вывести священника из состояния равновесия?" Через несколько секунд историк отмел эту мысль. Скорее всего, его приглашение стало результатом неразберихи, которая царила в команде Колтайна.
"А стулья-то удалены намеренно", - вновь подумал Антилопа, взглянув на следы от ножек, оставленные по белой пыли на полу. На лицах Маллик Рела и Кульпа была написана неловкость: они не знали, куда им примоститься и какую принять позу. Джистальский священник Маела переминался с ноги на ногу, на его потном лбу отражался яркий свет лампы, стоящей на крышке стола. Кульп смотрел по сторонам в поисках опоры, на которую можно было облокотиться, хотя он не был уверен, как к этому проявлению слабости отнесутся виканы.
Сняв свой плащ и повесив его у двери на ручку от старого факела, Антилопа, внутренне улыбаясь, повернулся крутом, чтобы представиться новому кулаку. Тот стоял около ближайшего края стола, а рядом неотступно следил за всеми происходящими событиями нахмуренный ветеран, чье широкое неподвижное лицо было отмечено уродливым шрамом, пересекающим его от правой челюсти до левой брови.
- Я - Антилопа, - представился священник. - Главный историк империи, - сделав небольшой поклон, он продолжил: - Добро пожаловать в Хиссар, кулак.
Приблизившись к нему, Антилопа заметил, что на лице предводителя клана Ворона отразились все сорок лет, проведенные на севере Виканских равнин в Квон Тали. Его тонкое, лишенное эмоций лицо было прорезано глубокими морщинами, сгущающимися вокруг широкого рта и по углам темных, глубоко посаженных глаз. Позади широких плеч Колтайна свешивались смазанные маслом длинные косы, скрепленные амулетом из вороньего пера. Его высокую фигуру облегала поношенная кольчуга, надетая поверх жилета, а длинная накидка из вороньего пера, накинутая на широкие плечи, достигала колен. На ногах у викана были надеты обтягивающие штаны, покрытые шнуровкой с наружной стороны бедер, а из-под левой руки торчал длинный нож с роговой рукояткой.
В ответ на приветственную речь Антилопы предводитель кивнул головой.
- Когда я видел тебя в последний раз, - промолвил он с грубым виканским акцентом, - ты лежал в лихорадке на личной койке императора, готовый пройти через Ворота Худа, - помедлив, Колтайн продолжил: - Булт был тогда молодым воином, чья пика распорола твое брюхо. За это солдат по имени Дуджек поцеловал его лицо своим мечом.
Предводитель виканов медленно повернулся к ветерану и улыбнулся, посмотрев на его изуродованное шрамом лицо.
Мрачный вид седого ветерана при взгляде на Антилопу не изменился. Тряхнув головой и расправив грудь, он сказал:
- Я помню этого безоружного человека. Отсутствие меча в его руках заставило меня воспользоваться пикой только в самый последний момент. Я помню, что меч Дуджека обезобразил меня как раз в тот момент, когда его рука была готова оказаться растерзанной в пасти моей лошади. Я помню, что впоследствии
Дуджек оставил свою руку у хирургов без особого сожаления - это никак не сказалось на его славной карьере. Честно говоря, шрам на лице доставил мне гораздо больше неприятностей: от меня ушла единственная жена.
- А не являлась ли она твоей сестрой, Булт?
- Была, Колтайн. А еще она была абсолютно слепой.
Оба викана погрузились в молчание, их лица стали хмурыми и суровыми. Внезапно со стороны Кульпа донеслось какое-то ворчанье. Антилопа медленно поднял бровь:
- К сожалению, Булт, несмотря на присутствие в той битве, я не видел там ни тебя, ни Колтайна. Поэтому в любом случае я не могу знать, каким ты был до своего ранения.
Ветеран кивнул головой:
- Там надо держать ухо востро, это правда.
- Возможно, - вступил внезапно в разговор Маллик Рел. - настало время окончить эти шутки и приступить, наконец, к совету - тому, ради чего сегодня все собрались.
- Я еще не готов, - небрежно ответил Колтайн, продолжая рассматривать Антилопу.
- Скажи мне, историк, - буркнул Булт, - а что заставило тебя вступить в битву, не имея в руках никакого оружия?
- Наверное, я просто потерял его в пылу сражения.
- Но ты же знаешь, что это неправда: у тебя не было ни ремня, ни ножен, ни даже щита.
Антилопа пожал плечами:
- Если мне поручено зафиксировать все события, происходящие в империи, я должен находиться в самой их гуще, не так ли, сэр?
- И ты собираешься проявить такое же безрассудное рвение при записи событий, которые произойдут с командой Кол-тайна?
- Рвение? О да, сэр! Но что касается безрассудства, - вздохнул он, - увы! Сегодня мое мужество не идет ни в какое сравнение с тем, что было раньше. Сейчас, собираясь наблюдать за сражением, я облачаюсь в доспехи, шлем, беру короткий меч и щит. Меня охраняют телохранители, а сам я теперь ни за что не подойду к центру битвы на расстояние ближе чем в лигу.
- Годы добавили тебе мудрости, - произнес Булт. Антилопа пожал плечами:
- Да, конечно, но, боюсь, все еще недостаточно, - обернувшись лицом к Колтайну, он продолжил: - Я буду довольно самоуверенным, кулак, но все же рискну воспользоваться случаем, чтобы дать тебе несколько советов.
В этот момент взгляд Колтайна скользнул по Маллику Релу.
- Ты, конечно, должен бояться своей самонадеянности, историк, поскольку только что позволил себе непозволительную вольность. Если бы я не догадывался о той ситуации, которая сложилась сейчас в Арене, и не считал тебя умным человеком. Антилопа, то, наверное, отдал бы приказ Булту закончить свое дело и прикончить тебя.
- У меня мало информации об Арене, - ответил Антилопа, почувствовав, как по спине крупные капли пота начали собираться в тонкие струйки. - Но еще меньше мне известно о тебе, кулак.
Выражение лица Колтайна не изменилось, и священнику внезапно показалось, что перед ним находится кобра, которая, не сводя своих немигающих глаз, медленно поднимается для удара.
- У меня есть предложение, - сказал Маллик Рел. - Может быть, мы начнем совет?
- Еще рано, - медленно ответил Колтайн. - Мы ожидаем моего колдуна.
В ответ на это священник Маела только фыркнул, а Кульп сделал небольшой шаг вперед.
Антилопа внезапно почувствовал, что у него пересохло в горле. Прочистив его, он сказал:
- А не издала ли императрица в первый год своего правления указ о том, что все виканские колдуны должны быть полностью истреблены? А не последовало ли за этим массовых репрессий? У меня в памяти до сих пор стоят наружные стены Унты...
- Да, они умирали медленно, - ответил Булт. - Их тела висели на железных пиках до тех пор, пока вороны не приняли их души. Мы приводили к городским стенам наших детей, чтобы те смотрели на своих мудрых соплеменников и знали, кто виновен в их смерти. Женщина с короткими волосами! В памяти наших детей остался рубец на всю жизнь, и мы уверены, что правда об этом событии теперь не умрет никогда.
- Но ведь это же та императрица, - возразил Антилопа, глядя Колтайну в лицо, - которой вы сейчас служите.
- Женщина с короткими волосами ничего не знает о путях виканов, - ответил Булт. - Вороны, которые вобрали в себя души величайших соплеменников, возвратили их нашему народу: в течение долгих месяцев они ожидали рождения каждого нового смертного. Сила древних мудрецов постепенно возвращается к нашему роду.
Внезапно открылась потайная боковая дверь, которой Антилопа ранее не заметил, и в комнату вошел высокий человек на кривых ногах. Натянутый на самые глаза высокий капюшон откинулся назад, и пред всеми присутствующими предстало юное лицо, принадлежавшее мальчику лет десяти. Темные глаза юноши встретились с взглядом священника.
- Это Сормо Э'нат, - представил его Колтайн.
- Сормо Э'нат - старик, которого казнили в Унте, - выпалил Кульп. - Это был самый могущественный из колдунов, и императрица об этом точно знала. Люди говорили, что он умирал на стене одиннадцать дней. Нет этот юноша вовсе не Сормо Э'нат...
- Одиннадцать дней, - зловеще проговорил Булт. - Ни один из воронов не мог взять его душу целиком. Каждый день прилетал новый дух, который забирал с собой ее малую часть. Одиннадцать дней - одиннадцать воронов: такова была его жизненная сила и такова была честь, оказанная ему крылатыми духами. Одиннадцать духов!
- Старое колдовство, - прошептал Маллик Рел. - Только в самых старых свитках имеются упоминания о таких случаях. Этого мальчика назвали Сормо Э'нат - так кто же это, вновь рожденный колдун?
- Рхиви из Генабакиса тоже так думает, - сказал Антилопа. - Вновь рожденный ребенок может стать сосудом для души, которая не прошла через Ворота Худа.
Внезапно мальчик заговорил: его голос был не по годам наполнен мужской силой.
- Я - Сормо Э'нат, который несет в своей груди память о железных пиках. Одиннадцать воронов воскресили меня, - обвязав свой плащ вокруг плеча, он продолжил: - Сегодня я решил понаблюдать за ритуалом предсказания и увидел в толпе историка Антилопу. Вместе с ним мы стали свидетелями видения, ниспосланного духом огромной силы, духом, чье лицо было невозможно определить. Видение предсказало Армагеддон.
- Я тоже это видел, - подтвердил сказанное Антилопа, - Торговый караван остановился на лагерную стоянку у границы города.
- Кто-то догадался, что ты - малазанин? - спросил его Колтайн.
- Он хорошо говорит на племенном языке, - ответил за Антилопу Сормо, - и умело демонстрирует признаки ненависти к империи. Выражение лица говорит о полном самообладании, что позволяет легко входить в доверие к местным жителям. Скажи мне, историк, ты когда-нибудь раньше видел подобные предсказания?
- Не так... очевидно, - ответил Антилопа. - Но я был свидетелем достаточного количества других признаков, которые свидетельствуют о растущем в городе напряжении. Новый год принесет с собой восстание.
- Смелое заявление, - задумчиво проговорил Маллик Рел. Он вздохнул, выражая недовольство по поводу своей неудобной позы, а затем продолжил: - Верховный кулак относится с изрядной долей осторожности к подобным словам. Порой начинает казаться, что на свете живет столько же пророчеств, сколько и людей. Такое огромное количество заставит кого угодно сомневаться в достоверности каждого из них. С тех пор как Семь Городов были завоеваны малазанами, неминуемые восстания начали предсказываться каждый год. К чему все это привело? Да ни к чему.
- Священник имеет скрытые мотивы, - сказал Сормо.
У Антилопы перехватило дыхание, а круглое потное лицо Рела стало бледным как мел.
- У всех людей есть скрытые мотивы, - ответил Колтайн, будто не осознав смысла слов, произнесенных его колдуном. - Я слышал призыв - предостережение об опасности, и вот мое мнение: тот маг, который готов преклонить колени перед стеной из камня, опасен, как гадюка, которая проникла в твою кровать. Каждый солдат в армии Седьмых говорит о страхе передо мной, - кулак сплюнул на пол, а затем продолжил: - Меня не интересуют все эти сантименты. Если они согласны мне подчиняться, то я в свою очередь буду преданно служить им. Но если они соберутся бунтовать - я вырву сердца из их груди. Ты слышишь мои слова, боевой маг?
Нахмурившись, Кульп ответил:
- Да, я слышу.
- А я здесь нахожусь ради того, - чуть ли не переходя на визг, затараторил Маллик Рел, - чтобы исполнять приказы верховного кулака Пормквала.
- До или после официального приглашения верховного кулака? - спросил Антилопа и сразу же пожалел об этом, несмотря на громкий хохот Булта.
- Верховный кулак Пормквал пригласил тебя, Колтайн, со своей командой в Семь Городов. Войско Седьмых представляет собой сейчас одну из трех боевых частей армии Малазанской империи, и верховный кулак уверен, что ты приумножишь ее славную историю.
- А мне плевать на доброе имя, - ответил Колтайн. - Я сужу о людях по их действиям. Ну, продолжай.
Дрожа от волнения, Рел продолжил:
- Верховный кулак Пормквал просил меня передать свои приказания кулаку Колтайну. Как только корабли адмирала Нока пополнят запасы, они собираются покинуть гавань Хиссара и выйти в сторону Арена. Кулак Колтайн должен начать подготовку пешего перехода армии Седьмых в Арен. Желание Пормквала заключается в том, чтобы ты полностью изучил боеспособность армии Седьмых до того, как они обоснуются на своей новой стоянке в Арене, - достав из-под робы запечатанный свиток и положив его на стол, он закончил: - Таков приказ верховного кулака.
На лице Колтайна появилось выражение глубочайшего омерзения. Он скрестил руки и медленно повернулся к Релу спиной. Булт невесело засмеялся.
- Верховный кулак хочет осмотреть нашу армию. Возможно, его сопровождает верховный маг, а может быть, и Рука Когтя? Если он хочет осмотреть войско Колтайна, то пусть приезжает сюда сам: у нас нет абсолютно никакого желания снаряжать людей для такого далекого похода. Проделать расстояние в четыреста лиг только лишь для того, чтобы Пормквал пожурил их за пыль на сапогах? Подобный маневр оставит восточные провинции Семи Городов без всякого надзора, а учитывая смятение, которое царит вокруг, это будет выглядеть как трусливое бегство, особенно если за нами последует и флот Сахула. Данной землей невозможно управлять из-за стен Арена.
- Ты отказываешься подчиняться приказу? - шепотом произнес Рел, сверля глазами, напоминающими налитые кровью бриллианты, широкую спину Колтайна.
Немного стушевавшись, Колтайн ответил:
- Нет, я просто размышляю, как можно грамотно модифицировать этот приказ. В данный момент я внимательно слушаю ваши предложения.
- Я тебе скажу свое предложение... - взвился священник. Колтайн только усмехнулся, а Булт иронично спросил:
- Кто? Ты? Да ты простой священник, даже не солдат и тем более не правитель. Ты даже не входишь в состав верховного командования.
Взгляд Рела перескочил с кулака на ветерана.
- Не вхожу? Действительно, но ведь...
- По крайней мере, так считает императрица Лейсин, - отрезал Булт; - Ведь она абсолютно ничего не знает о тебе, священник, кроме как из докладов верховного кулака. И вполне понятным кажется тот факт, что императрица не доверяет власть людям, которых просто не знает. Верховный кулак Пормквал назначил тебя мальчиком на побегушках - вот и все его к тебе отношение. Твой приказ ничего не значит - ни для Колтайна, ни для меня, ни даже для последнего повара, который варит похлебку в Семи Городах.
- Я доведу эти слова и их интонацию до верховного кулака,
- Без сомнения. А сейчас ты свободен. Рел в крайнем изумлении остановился.
- Что?
- Мы закончили с тобой разговор. Прощай.
Все стояли в полной тишине и видели, как обиженный священник быстро собрался и покинул комнату. Как только дверь за его спиной закрылась, Антилопа повернулся лицом к Колтайну и произнес:
- Возможно, это не самое мудрое твое решение, кулак.
- Это решил не я, а Булт, - устало проговорил Колтайн. Взглянув на ветерана, историк увидел, что его обезображенное шрамом лицо растянулось в ухмылке.
- Расскажи мне о Пормквале, - попросил Колтайн. - Ты с ним встречался?
Антилопа вновь обратил свой взор на кулака.
- Да, приходилось.
- Хорошо ли он управляет?
- Насколько мне удалось узнать, он не правит вообще. Большинство указов проводят в жизнь люди, подобные тебе, Булт, а обсуждение производятся на советах подобно нашему. Происхождение остальной части указов непонятно - возможно, исходя из собственных нужд, их генерируют богатые благородные купцы. Сейчас всем хорошо известно, что именно они стали инициаторами резкого повышения таможенных пошлин на импортируемые товары, что привело к значительному приросту местных цен на эту продукцию. Естественно, данные изменения не коснулись тех товаров, которые ввозили сами купцы. Подводя итог, можно сказать, что местное население империи находится под властью малазанских торговцев, и подобная ситуация не менялась с тех пор, как Пормквал возложил на себя титул верховного кулака четыре года назад.
- А кто был на этой должности до него? - поинтересовался Булт.
- Картерон Корка, утонувший однажды ночью в гавани Арена.
В ответ на это Кульп только фыркнул:
- Корка мог в пьяном состоянии продраться сквозь шторм, но он утонул подобно своему брату Урко, Естественно, ни одно из тел так до сих пор и не нашли.
- И что это значит?
Кульп оскалился, глядя на Булта, но ничего не ответил.
- Как Корка, так и Урко были верными людьми императора, - начал объяснять Антилопа. - Кажется, их постиг тот же злой рок, что забрал от нас большинство друзей Келланведа - в том числе Старого Тука и Амерона. Ни одно из их тел уже никогда больше не найдут, - пожав плечами, историк добавил: - Теперь это давняя история. Да, забытое прошлое.
- Ты думаешь, что все они были убиты по приказу Лейсин? - спросил Булт, обнажая изъеденную поверхность зубов. - Но представь себе ситуацию, что все наиболее способные командиры императрицы пропали, оставив ее в гордом одиночестве, без всякой надежды на грамотное управление многотысячной армией. Неужели ты думаешь, что она к этому стремится? А еще ты, наверное, забыл, историк, что, до того как стать императрицей, Лейсин состояла в близких дружеских отношениях с Коркой, Урко, Амероном, Дассемом и другими... Представь ее сейчас в одиночестве, покинутую верными людьми.
- А убийство этой женщиной своих других близких сподвижников - Келланведа и Танцора? Она просчиталась, полагая, что это событие не скажется на ее отношениях с остальными предводителями, - с грустью в голосе произнес Антилопа, не отдавая себе в этом отчета. - Но ведь все они были и моими друзьями тоже...
- Некоторые ошибки теперь уже никогда не исправить, - сказал Булт. - Император и Танцор были хорошими завоевателями, но стали бы они грамотно управлять?
- Этого мы теперь никогда не узнаем, - с горечью выпалил историк.
Вздох викана был больше похож на сдержанный издевательский смешок.
- Да, действительно, но если в то время и был у трона человек, способный узнать реальную причину всех происходящих событий, то это была, несомненно, Лейсин.
Колтайн вновь сплюнул на пол.
- Вот и все, что можно сказать по этому поводу, историк. Запиши в летопись весь разговор, который здесь имел место, если, конечно, тебе не противно вспоминать об этом еще раз, - проговорил кулак. Взглянув на своего молчаливого колдуна Сормо он нахмурился.
- Я запишу все события даже в том случае, если при воспоминании о них меня вырвет, - ответил Антилопа. - В ином случае я не имел бы права называть себя историком.
- Рад это слышать, - ответил кулак, все еще разглядывая Сормо Э'ната. - Скажи мне, историк, а какую власть Маллик Рел имеет над Пормквалом?
- Хотел бы я знать, кулак.
- Ну тогда выясни это.
- Ты хочешь, чтобы я стал шпионом? Колтайн повернулся к нему со слабой усмешкой:
- А что же ты делал в палатке торговцев, Антилопа? Историк поморщился.
- Я должен дойти до Арена. Не думаю, что Маллик Рел теперь вновь пригласит меня на закрытый совет, тем более что я стал свидетелем его величайшего унижения. Я уверен, что сегодня он увидел во мне врага, а его враги имеют привычку таинственным образом исчезать.
- Ну, я не исчезну, - самодовольно произнес Колтайн и, подойдя поближе, взял его за плечо. - Давай не будем обращать на него внимания. Антилопа. Я принимаю тебя в свою команду.
- Как прикажешь, кулак, - ответил историк.
- Совет закончен, - распорядился Колтайн и, повернувшись к своему колдуну, добавил: - Сормо, ты расскажешь мне детали своего утреннего путешествия немного позднее.
Колдун поклонился.
Антилопа надел свой плащ и вместе с Кульпом вышел на лестницу. Как только двери позади закрылись, историк дернул боевого мага за рукав.
- Мне нужно кое-что сказать тебе. Лично.
- Ты читаешь мои мысли, - ответил Кульп.
В конце длинного коридора они обнаружили нежилую комнату, захламленную разбитой мебелью. Проскользнув в нее, Кульп закрыл на щеколду дверь и обернулся лицом к Антилопе: его глаза горели адским огнем.
- Он - вовсе не человек. Он животное, и все вещи вокруг воспринимает как животное. Мне порой казалось, что Булт присутствовал здесь только лишь ради того, чтобы воспринимать нечленораздельное рычанье своего господина и складывать все это в слова. Я никогда ранее не видел викана, который был бы столь же словоохотлив, как этот искалеченный старик.
- Очевидно, - сухо ответил Антилопа, - Колтайну было много чего сказать.
- А я подозреваю, что священник Маела уже начал готовить свою собственную месть.
- Согласен с тобой. Но меня потрясла та страсть, с которой Булт защищал императрицу.
- Ты принимаешь его аргументы?
- О том, что она сожалеет о содеянном и сейчас ощущает свое одиночество и беспомощность? Возможно, но мне кажется, что это дела давно минувших дней.
- Как ты думаешь, а Лейсин доверяет этим виканским дикарям?
- Колтайн был вызван на аудиенцию самой императрицей, и я подозреваю, что Булт как приклеенный находился рядом. Но то, о чем шла речь на этой приватной беседе, осталось для всех загадкой, - ответил историк, пожимая плечами. - Скорее всего, они готовились к тому, чтобы убрать Маллика Рела, - этот вывод напрашивается сам собой. А что ты, Кульп, думаешь об этом молодом колдуне?
- Молодом? - нахмурился боевой маг. - У этого мальчишки аура древнего старика. Я сразу почувствовал, что от него несло лошадиной кровью: он участвовал в ритуальном обряде, который у колдунов происходит только во Время Жестокости. Оно как раз пришлось на последние четыре года жизни Сормо - время максимального расцвета его мощи. А ты сам-то заметил, что он вытворял? Он метал дротики в священника, а затем молчаливо стоял, наблюдая за эффектом.
- А почему ты сказал, что все это было ложью?
- Потому что Сормо вовсе не обязательно знать, насколько чувствителен мой нос. Я продолжаю играть с ним роль юнца, и если мне улыбнется удача, то он больше не обратит на меня никакого внимания.
Антилопа заколебался. Затхлый воздух в комнате отдавал пылью и плесенью.
- Кульп! - внезапно сказал он.
- Ты что-то спросил, историк?
- Мы ничего не можем поделать ни с Колтайном, ни с Малликом Релой, ни с Сормо Э'натом. Но мне нужна твоя помощь в другом деле.
- В чем?
- Я хочу освободить одного узника.
На лице боевого мага отразилось крайнее изумление.
- В хиссарской тюрьме? Историк, но у меня нет никакого влияния среди хиссарской армии.
- Нет, он находится не в городской тюрьме - он заключенный империи.
- И где же его сейчас держат?
- Он был продан в рабство, Кульп, и сейчас находится на Отатаралских островах.
Боевой маг оторопел.
- Во имя Худа, Антилопа, опомнись! Ты просишь о помощи для мага? Ты полагаешь, что я по собственной воле приближусь к этим рудникам? Да Отатарал полностью разрушает любое колдовство, превращая магов в душевнобольных.
- Тебе не придется быть на острове. Все, что нужно будет делать, - это ждать на рыбачьей лодке в море у побережья, - заискивающим тоном просил Антилопа. - Я обещаю это, Кульп.
- Ага, подобрать заключенного, а затем что - грести как сумасшедший, преследуемый по пятам боевыми галерами доси?
- Что-то вроде этого, - улыбнулся историк.
Кульп взглянул на закрытую за спиной дверь, а потом принялся внимательно рассматривать обломки мебели, разбросанные по всей комнате, будто увидел их в первый раз.
- Чьи это были апартаменты?
- Кабинет кулака Торлом, - ответил Антилопа. - Именно здесь убийца Дриджхны настиг ее той ночью.
Кульп медленно кивнул.
- Скажи, а то, что мы попали сюда - это случайность?
- Искренне надеюсь на это.
- Я тоже, историк.
- Ты мне поможешь?
- А этот осужденный... Кто он?
- Гебориец Прикосновение Света. Кульп медленно повторно кивнул.
- Дай мне подумать над этим, Антилопа.
- Можно мне спросить, что заставляет тебя медлить? Кульп нахмурился.
- Мысли об еще одном историке-предателе, который появился в нашем мире, о чем же еще?
Священный город Эхрлитан, построенный целиком из белого мрамора, поднимался вверх прямо из гавани, окружая и занимая собой огромный плоский холм, названный когда-то Джен'рахб. Считалось, что внутри Джен'рахба был похоронен один из самых древних городов мира, а среди слежавшихся камней ждут своего часа духи некогда могущественных Семи Хранителей. Легенда гласила, что вместо трона в старом городе стояло кольцо из семи высоких постаментов, каждый из которых освещался одним из древних Предков, основавших в свое время Семь Городов. Эхрлитану насчитывалась тысяча лет, но древнему городу Джен'рахбу, представляющему сейчас холм из разбитых камней, было в девять раз больше. Первый правитель Эхрлитана - Фалах'д - начал грандиозное строительство на плоской поверхности Джен'рахба в честь старого погребенного города. Вдоль северного побережья были опустошены все каменоломни: десятитонные глыбы мрамора доставлялись по морю в гавань Эхрлитана, затем через нижние городские районы они вручную поднимались на самую вершину холма. В считанные годы здесь выросли невиданные доселе храмы, сады, купола, башни и, как венец творчества Фалах'да, - великолепный собственный дворец, появившийся подобно самому дорогому самоцвету в короне, украшавшей вершину холма Джен'рахба.
Но через три года после того, как последний камень водрузили на свое место, древние захоронения, покоившиеся под новым городом, начали волноваться. Подземные сводчатые проходы не выдержали громадного веса короны Фалах'да, стены обрушились, а фундамент провалился в подземную реку из пыли. Надо сказать, что под земной поверхностью пыль вела себя подобно воде, и она ринулась по аллеям и улицам осевшего под землю города, затекая в каждый дверной проем, заполняя все, что было скрытым от человеческого взгляда. А на поверхности первые лучи рассвета провозгласили о четвертой годовщине правления И Фалах'да: да, зрелище было впечатляющее. Корона просела, Н башни наклонились, купола нескольких храмов, покрытые белой мраморной пылью, раскололись пополам, а дворец правителя обрушился в подземную пылевую реку - в одних местах не И более пары этажей, в других - практически полностью. ™ Очевидцы - жители Нижнего города красочно описали это событие. Все выглядело так, будто чья-то невидимая гигантская рука обрушилась на корону сверху, безжалостно круша и топя великолепное творение человеческих рук. Поднявшееся в воздух облако пыли на несколько дней превратило солнце в медный диск.
Этот день был отмечен смертью более тридцати тысяч человек, среди которых оказался сам правитель Фалах'д и около трех тысяч живущих и работающих во дворце. Из последних выжил только один подросток - помощник повара. Но тот был убежден, что причиной всех несчастий оказался кубок, который он уронил на пол за мгновение до землетрясения. Движимый сознанием ужасной вины, он выбежал в Круг Мерикры Нижнего города и ударил себя ножом в сердце. Кровь окропила мостовую именно в том месте, где сейчас стоял Скрипач.
Увидев войско Красных Мечей, пробирающихся через столпившихся по другую сторону Крута людей, голубые глаза сапера приняли злое выражение.
Закутавшись в тонкую холстяную робу и натянув на манер народности грал капюшон по самые глаза, Скрипач безучастно смотрел на выцветшую табличку, рассказывающую об этом священном месте и памятных событиях давно ушедших дней. Сапер размышлял, смогут ли проходящие мимо люди услышать, как бешено колотится в груди его сердце. Скрипач проклинал свою настырность, из-за которой он все-таки решился проникнуть в этот город, проклинал Калама, который никак не мог состыковаться со своим старым агентом и надолго задержал их отправление.
- Мезла'ебдин, - прошипел рядом с ним мужской голос.
"Малазанские болонки", - перевел его слова для себя Скрипач.
Красные Мечи, рожденные в Семи Городах, все еще демонстрировали абсолютную преданность императрице. Однако изредка эти воинственные прагматики, живущие на земле последователей Дриджхны, начинали преследовать религиозных фанатиков в своей обычной манере - с мечами наголо и обнаженными пиками.
Полдюжины жертв уже лежало на выбеленных камнях круга посреди разбросанных корзин, узлов с одеждой и еды. Две маленькие девочки припали к телу неподвижной женщины, которая в неестественной позе прислонилась к высохшему фонтану, все окружающие стены были окрашены брызгами крови. За несколько кварталов отсюда взвыла сирена эхрлитанской армии - наконец-то до городского кулака дошла информация, что Красные Мечи вновь бросили вызов его абсолютной наместнической власти.
Тем временем дикари на конях продолжали свою варварскую чистку: он без разбора крушили всех, кто оказался в этот момент на проспекте, ведущем к Кругу. Воздух наполнился причитающими воплями, но даже это не помешало городским нищим и мародерам, которые мгновенно набросились на своих мертвых жертв. Скрипач увидел, как какой-то горбатый сутенер подобрал двух девочек у фонтана и поковылял с ними в глубь аллеи.
Скрипачу повезло. Окажись он здесь несколькими минутами ранее, его размозженная голова лежала бы сейчас на мостовой подобно сотне остальных несчастных. Но сапера выручила солдатская смекалка: обнаружив себя на пути движения командира Красных Мечей, он мгновенно метнулся по правую сторону лошади, где прямому удару меча варвара мешал его же собственный круглый щит, подвешенный сбоку. В результате выпад пришелся наугад, и, нырнув под рассекающим воздух лезвием, Скрипач моментально оказался позади. Предводитель Красных Мечей и не подумал преследовать сапера: его внимание привлекли другие несчастные - какая-то женщина тщетно пыталась убрать своих детей из-под копыт приближающейся лошади.
Скрипач встряхнулся, бормоча беззвучные проклятья. Пробравшись через толкающуюся в панике толпу, он отправился по направлению к аллее, на которой скрылся горбун. Высокие покосившиеся здания, стоящие с каждой стороны, закрывали солнечные лучи, окутывая дорогу в неясный полумрак. Здесь невыносимо воняло какими-то гниющими отходами и мертвечиной, улица была абсолютно пуста. Выйдя на тротуар, сапер увидел две высокие стены, открывающие между собой проход в узкий боковой лаз. Земля была покрыта толстым ковром из больших пальмовых листьев: по обе стороны от стен начинался парк, огромные пальмовые деревья которого переплелись своими мощными ветвями над коридором на высоте в двадцать футов.
Пройдя по этому проходу около тридцати шагов, Скрипач обнаружил тупик, а рядом - согнувшегося у стены сутенера. Прижимая коленом младшую девочку к земле, он шарил руками под юбкой у старшей, прислонив ее к каменной стене.
Услышав позади себя шорох шагов приближающегося Скрипача, он повернул голову: белая кожа выдала в нем кровь жителя Скара. Оскалив черные зубы в понимающей ухмылке, горбун проговорил:
- Грал, она твоя всего за полджаката. Девочка нетронутая, я даже не успел с ней ничего сделать. Если ты хочешь попробовать другую, помоложе, то она обойдется тебе дороже.
Скрипач подошел вплотную к этой странной тройке.
- Я покупаю их навсегда, - ответил он. - Они будут хорошими женами. Держи свои два джаката.
Сутенер фыркнул:
- Да я заработаю вдвое больше за неделю их эксплуатации. Шестнадцать джакатов!
Сапер вытащил огромный гральский нож, который он купил за час до того, и, прижав лезвие к горлу извращенца, процедил:
- Два джаката и моя пощада, симхаралец!
- Хорошо, хорошо! - захрипел горбун, широко раскрыв от ужаса глаза. - Ради Худа, я согласен.
Скрипач достал из кармана две монеты и бросил их в сухие листья. Отступив назад, он повелительно крикнул:
- Я забираю их сейчас.
Симхаралец упал на колени, шаря руками по земле.
- Возьми их, грал, возьми.
Сапер хмыкнул, спрятал нож и, взяв подмышки обеих девчонок, двинулся по направлению к выходу. Вероятность того, что сутенер нападет на них сзади, была крайне мала: на этой земле нравы тралов были известны всем. Каждый житель Семи Городов знал, что грал никогда не стерпит унижения и отомстит за себя кровью. Кроме того, благодаря толстому ковру из листьев подобраться сзади незамеченным было практически невозможно.
Выйдя с аллеи, он взглянул на своих новых знакомых. Они, все еще не пришедшие в себя после шока, свисали с двух сторон подобно резиновым куклам. Старшая сестра беззвучно смотрела на Скрипача большими карими глазами. "Девять, может, десять лет", - подумал он и произнес:
- Теперь вы в безопасности. Если я поставлю тебя на землю, - обратился он к старшей, - ты сможешь пойти и показать, где вы живете?
Осознав смысл обращенных к ней слов, девочка медленно кивнула. Ступив на извилистую тропинку, она потуже обвязала вокруг себя робу, опасаясь, что шумная толпа сорвет ее прочь, и, схватив сапера за руку повела его к широкой улице, которая спускалась к Нижнему городу. Младшая сестра, мерно покачиваясь на его руке, скоро уснула.
- Ну что, домой? - спросил Скрипач.
- Домой, - тихо ответила она.
Через десять минут они миновали рыночный район и вошли в жилую зону города. Дома вокруг были небогатые, но вполне опрятные. Войдя в небольшой переулок, они сразу же попали в толпу, видимо, знакомых детей, которые принялись радостно суетиться вокруг и что-то кричать. В ответ на шум из ворот сада выбежали трое вооруженных мужчин. Они перегородили дорогу саперу, угрожающе подняв кривые сабли. Толпа детей мгновенно расступилась: замолчав и успокоившись, они с любопытством гадали, что же произойдет дальше.
- Нахал грал, - громко пробасил Скрипач. - Женщина упала под ударами Красных Мечей. Какой-то симхаралец подобрал этих девчонок, а я их выкупил. С ними ничего не случилось, и я требую за это три джаката.
- Два, - поправил один из охранников, сплюнув на мостовую под ноги Скрипачу. - Мы отыскали этого симхаральца
- Два за покупку, один за доставку в целости и сохранности - итого три. По-моему, это даже слишком дешево за защиту грала. А уж если говорить о чести...
Сзади незаметно подошел четвертый мужчина, который резко крикнул:
- Эй вы глупцы, платите деньги. Даже сотни золотых джакатов не будет слишком дорого за такой подарок. Няня и дети были под вашей защитой, остолопы, а вы сбежали как трусы, едва на горизонте показались Красные Мечи. Если бы этот грал не пошел за детьми и не выкупил их, они бы сейчас были уже обесчещены. Платите немедленно деньги, и да благословит Королева снов этого грала, да снизойдут на него и его семью все мирские блага!
Человек вышел из-за спины: на нем был надет защитный жилет личной гвардии со знаками отличия капитана. Его тонкое лицо было покрыто шрамами ветерана И'гхатана, а на тыльной стороне руки виднелись следы от давних ожогов. Взглянув с уважением на Скрипача, он произнес:
- Скажи мне, грал, твое истинное имя: мы будем вспоминать его в своих молитвах!
Сапер помедлил, а затем назвал имя, которое ему дали давным-давно при рождении. Капитан нахмурился, услышав это, но ничего не сказал.
Один из охранников подошел и протянул ему несколько монет. Скрипач бережно передал спящего ребенка капитану.
- Это плохо, что она спит, - проговорил он.
Седой ветеран с величайшей нежностью взял ее на руки.
- Мы отнесем ее к семейному целителю.
Сапер с удивлением осмотрелся вокруг: дети, несомненно, принадлежали к очень богатой семье, но вокруг были дома только мелких купцов и ремесленников.
- Ты разделишь с нами скромную трапезу, грал? - спросил капитан. - Дедушка детей с радостью познакомится с тобой.
К удивлению для себя, сапер кивнул. Капитан повел его к задним невысоким воротам сада, а охранники услужливо открыли дверь. Первой вбежала старшая девочка.
Они очутились в огромном зеленом саду, где их мгновенно окружила приятная прохлада и свежесть. Все растения поливались здесь с помощью искусственной системы, спрятанной среди густой сочной травы. Над тропинкой, выложенной из камня, нависали старые фруктовые и ореховые деревья, а в конце сада виднелась высокая стена, состоящая целиком из дымчатого стекла. Капли воды, попавшие на ее поверхность, отражались на солнце радужными лучиками, придавая пейзажу сказочный вид. Скрипач подумал, что ему никогда раньше не доводилось встречать такую груду стекла, скопившуюся в одном месте. В стене виднелась небольшая дверь, сделанная из побелевшего под солнцем холста, натянутого поверх тонкой металлической рамки. Перед дверью стоял старик в мятой оранжевой мантии, пристально наблюдая за приближающимися гостями. Густой желтовато-коричневый оттенок его кожи резко выделялся на фоне копны белых растрепанных волос. При виде старика старшая девочка с радостными криками бросилась к нему в объятья, но его янтарного цвета глаза продолжали с интересом рассматривать сапера.
Скрипач припал на одно колено.
- Прошу благословить меня, Бродящая Душа, - произнес он с сильным гральским акцентом.
Хохот священника танно был подобен песчаной буре.
- Я не могу благословить то, что не подвластно твоей собственной воле, сэр, - ответил он тихо. - Но я прошу присоединиться к нам с капитаном Турка на семейном ужине. Полагаю, что этим никчемным охранникам можно доверить моих внучек хотя бы в пределах сада, - с сарказмом произнес он, положив морщинистую руку на лоб спящей младшей девочки. - Селал защитит их теперь своим способом. Капитан, скажи осторожно Целительнице, что ей следует на время вернуться в этот мир.
Капитан передал ребенка одному из охранников.
- Ты слышал слова хозяина - живо исполнять.
Оба ребенка быстро скрылись за матерчатой дверью. Приказав жестом следовать за собой, танно Бродящая Душа со свойственным ему спокойствием провел Скрипача и Турка внутрь.
Через несколько минут они очутились в удивительной комнате, стены которой были также изготовлены из стекла. В центре стоял невысокий железный столик с множеством чаш, наполненных доверху фруктами и холодным, густо приправленным специями мясом, а вокруг - чуть возвышающиеся от пола кресла. В центре стола стоял откупоренный стеклянный графин бледно-желтого вина, от которого исходил бьющий в голову терпкий сладковатый аромат. Сапер обратил внимание на образовавшийся у дна графина толстый осадок, состоящий из бутонов пустынных цветов и высушенных телец диких пчел, несущих белый мед.
Внутренняя дверь, вмонтированная в белый мрамор, была изготовлена из прочного дуба. В небольших нишах, вырезанных в стене, располагались длинные зажженные свечи различных цветов, отбрасывая на стекло мерцающее гипнотическое отражение.
Священник сел во главе стола и жестом пригласил последовать своему примеру.
- Я удивлен, что малазанский шпион, подвергая себя такому риску быть разоблаченным, отважился на спасение жизней двух детей Эхрлии. Ты, наверное, намеревался по крохам выудить хоть какую-то информацию у семейства, которое будет переполнено к тебе благодарностью?
Скрипач с вздохом откинул назад свой капюшон.
- Я малазанец, - с вздохом признался он. - Но не шпион. Я переоделся ради того, чтобы избежать узнавания... самими малазанцами.
Старый священник налил вина и передал саперу бокал.
- Так ты солдат.
- Да, это правда.
- Дезертир? Сапер нахмурился:
- Не по своей воле. Императрица сочла возможным отвергнуть мой полк, - ответил с горечью Скрипач, пригубив сладкое вино.
Капитан Турка присвистнул:
- Да ты же Разрушитель Мостов - солдат Однорукого Хозяина.
- Вы хорошо осведомлены, сэр.
Танно Бродящая Душа указал рукой на чаши:
- Пожалуйста. Если после многих лет войны ты ищешь, наконец, спокойное местечко, то прибытие в Семь Городов было большой глупостью.
- Я так и собирался сделать, - ответил Скрипач, протягивая руку к тарелке с фруктами. - Я намереваюсь добраться до Квон Тали как можно быстрее.
- Флот Кансу уже покинул Эхрлитан, - сказал капитан. - Несколько торговых кораблей в эти дни направляются на юг, чтобы выйти в океан. Конечно, у них высокие цены на билеты...
- И возможность хорошего обогащения, которая придет с началом гражданской войны, - ответил, кивая, Скрипач. - Поэтому нам придется добираться по суше, хотя бы до Арена.
- Неразумно, - заключил старый священник.
- Я знаю, но что делать...
Танно продолжал отрицательно качать головой.
- Вам будет препятствовать не только приближающаяся война. Чтобы достигнуть Арена, вам необходимо пересечь Пан'потсун Одан, прилегающую к Великой пустыне Рараку. А из Рараку на нас дует ураган Апокалипсиса, ты же знаешь... Кроме того, по пути обязательно встретятся эти твари.
Плаза Скрипача приняли злое выражение, когда он вспомнил о Дхенраби Сольтакене.
- Твари, объединившиеся под властью Основателя?
- Ну, что-то вроде того.
- Но что их так притягивает?
- Врата. Пророчество Тропы Рук. Сольтакену и Д'айверсу эти врата что-то... могут дать. Поэтому они и тянутся к ним, как мотыльки на огонь.
- Но почему все же Меняющие Форму имеют такой интерес к вратам? Они с трудом вступили в братство, у них практически нет навыков обращения с волшебством, ну, по крайней мере, чтобы причинить серьезную опасность нам.
- Слушай, у тебя удивительная глубина знаний для простого солдата.
Скрипач нахмурился.
- Простых солдат всегда недооценивают, - ответил он. - Я воевал пятнадцать лет под знаменами империи не с завязанными глазами. Император имел столкновение как с Тричем, так и с Рилландером за пределами Ли Хенга, и я всегда был там.
Танно Бродящая Душа склонил голову в знак согласия с объяснениями.
- У меня нет ответов на твои вопросы, - произнес он. - Мне кажется, что даже Сольтакен и Д'айверс точно не знают цели своих поисков. Подобно лососю, возвращающемуся на нерест в родные воды, они действуют на основании инстинкта, внутреннего стремления, и руководствуются только чувствами, - он скрестил руки, поразмыслив, а потом продолжил: - У Меняющих Форму нет внутреннего единения - каждый держится стороной. Эта Тропа Рук... возможно, способ захвата власти, которая достанется победителю.
Скрипач медленно выдохнул.
- Власть означает силу. Сила - влияние, - он встретился с золотистыми глазами танно. - Может ли Меняющий Форму в одиночку добиться власти?
- Над такими же как он сам - возможно. Однако подобное событие вызовет очень далекий отзвук. В любом случае, друг, эти пустынные земли никогда нельзя будет назвать безопасным местом. Грядущий месяц превратит Одан в сцену кровавого террора - это мне известно абсолютно точно.
- Спасибо за предупреждение.
- Эти известия не отговорят тебя от твоей затеи?
- Боюсь, что нет.
- Тогда мне следует обеспечить тебе хоть какую-то защиту в этом путешествии. Капитан, не были бы вы так любезны?
Ветеран поднялся и вышел.
- Солдат вне закона, - сказал старый священник после некоторой паузы, - который будет рисковать своей жизнью, возвращаясь в самое сердце империи, несмотря на то, что она приговорила его к смерти. Да, ставка игры, вероятно, высока.
Скрипач пожал плечами, а старик продолжил:
- В Семи Городах память о Разрушителях Мостов все еще жива. Их имя проклято, но, несмотря на это, ими все восхищаются. Вы были благородными солдатами, воюющими в грязной войне. Я от кого-то слыхал, что ваш полк был закален в самом пекле Священной пустыни Рараку, преследуя Фалах'дскую группу колдунов. Я люблю порой слушать эту историю, мне даже кажется, что из нее получилась бы неплохая песня.
Глаза сапера расширились. Волшебная сила Бродящей Души уже была воспета, и никаких других церемоний не требовалось. Несмотря на то что эта песня была посвящена миру, говорили, что ее сила огромна. Скрипач недоумевал, как такое произведение сможет повлиять на Разрушителей Мостов.
Танно Бродящая Душа, кажется, понял его немой вопрос и, улыбнувшись, сказал:
- Этого до сих пор никто не пробовал. В песни танно - огромный потенциал для власти, но подействует ли она на весь полк? Да, этот вопрос действительно требует разрешения.
Скрипач вздохнул.
- Если бы у меня было время, я несомненно рассказал бы тебе эту историю.
- Это займет одно мгновение.
- О чем ты говоришь?
Старый священник поднял вверх руку с паукообразными пальцами.
- Если бы ты позволил мне дотронуться до тебя, я бы моментально все узнал.
Сапер отшатнулся.
- О, - вздохнул танно, - ты боишься, что я легкомысленно поступлю с твоими секретами.
- Нет, я боюсь, что, узнав о них, ты подвергнешь свою жизнь опасности: не все события и поступки, хранящиеся в моей памяти, были благородными.
Старик откинул голову назад и усмехнулся:
- Если бы оно было действительно так, то ты заслуживал бы моей мантии в большей степени, чем ее нынешний владелец. Прости мне дерзкую просьбу.
В комнату вернулся капитан Турка, неся с собой маленький сундучок из закаленного дерева песчаного цвета. Он поставил его на стол перед хозяином: танно открыл крышку и опустил руку.
- На месте сегодняшней Рараку было когда-то море, - сказал он, вынимая из сундучка бесцветную морскую раковину. - Такие сюрпризы до сих пор можно отыскать в Священной пустыне - они говорят нам о том, где раньше располагались древние берега. Эта раковина помнит старую песню своего моря, а все остальное я нашептал ей сам, - он поднял глаза, встретившись ими со Скрипачом, а затем пояснил: - Свои собственные песни, которые обладают огромной силой. Пожалуйста, прими этот подарок в благодарность за спасение жизни и чести моих внучек.
Взяв раковину из рук священника, сапер поклонился.
- Спасибо тебе, танно Бродящая Душа. Твой подарок обеспечит мне защиту?
- В некотором роде, - улыбнувшись, ответил священник. Через мгновение он встал со своего места и объявил: - Не смеем тебя больше задерживать, Разрушитель Мостов.
Скрипач тоже быстро поднялся.
- Капитан Турка проводит тебя до дверей, - произнес старик, отступив назад и положив руку на плечо сапера. - Кимлок Бродящая Душа благодарит тебя.
Держа волшебную раковину в руках, Скрипач расстался со священником. Прохладный влажный воздух сада остудил его разгоряченное лицо.
- Кимлок? - в недоумении пробормотал он себе под нос. Провожая сапера до задних ворот парка, капитан Турка пробасил:
- Его первый гость за одиннадцать лет. Ты осознаешь честь, Разрушитель Мостов, которая была тебе оказана?
- Вполне, - сухо ответил Скрипач. - Просто он очень любит своих внучек. Ты! сказал - одиннадцать лет? Тогда, наверное, последним его гостем был...
- Верховный кулак Малазанской империи - Дуджек Однорукий.
- Тот самый, который обсуждал возможность бескровной сдачи Каракаранга - священного города культа танно. Кимлок приказал ему уничтожить малазанскую армию, причем абсолютно. Несмотря на приказ, Дуджек капитулировал, и теперь его имя является объектом пустых угроз.
Турка фыркнул:
- Он открыл ворота города потому, что ценил человеческие жизни выше всего остального. Он выяснил положение дел в империи и осознал, что гибель тысяч жителей абсолютно ничего не изменит. В результате Малаз получил то, что желал, а хотел он Каракаранг.
Скрипач поморщился и с едкой усмешкой произнес:
- Если бы это подразумевало необходимость перенести Тлан Аймасс в Священный город, чтобы превратить его в некое подобие Арена, то нам, вероятно, пришлось бы поступить точно так же. Я сомневаюсь, что даже волшебство Кимлока смогло бы удержать Тлан Аймасс на своем месте.
Они остановились у ворот сада. Легко отворив их, Турка взглянул на Скрипача: в его умудренных опытом глазах отражалась боль.
- Так сделал и Кимлок, - сказал он. - Кровопролитие в Арене развязало жажду крови в империи...
- То, что случилось во время восстания в империи, было ошибкой, - внезапно вскричал сапер. - Логросу Тлан Аймассу не поступало никаких приказаний.
Единственной ответной реакцией Турка на это была горькая усмешка. Показав рукой на дорогу, он произнес:
- Иди с миром, Разрушитель Мостов.
Кипя возмущением от царящей в мире несправедливости. Скрипач покинул гостеприимный дом.
Увидев Скрипача, Моби с бешеным визгом кинулся ему навстречу из дальнего угла комнаты. Он яростно хлопал крыльями, пытаясь обнять хозяина своими неуклюжими руками. Ласково ругая и отталкивая от себя зверька, которой в порыве нежности был способен задушить даже более крепкого человека, сапер пересек порог и закрыл за собой дверь.
- А я уж было начал волноваться, - отозвался из темного угла комнаты Калам.
- Немного сбился с пути.
- Какие-то проблемы?
Скрипач пожал плечами, снимая дождевик и оставаясь в отделанном кожей жилете.
- А где все остальные?
- В саду, - ответил, перекосившись, Калам.
Пытаясь не привлекать внимания, Скрипач остановился, засунул руку в задний карман и достал оттуда украдкой волшебный подарок танно. Решив не посвящать Калама в детали своего путешествия, сапер спрятал раковину в узел с запасными рубашками.
Усадив Скрипача за стол, убийца налил ему полный кувшин водянистого вина, а затем дополнил свой.
- Ну что?
- Все стены в городе сплошь покрыты символами. Я полагаю, не пройдет и недели, как улицы окрасятся в цвет крови, - ответил Скрипач, делая большой глоток.
- Я купил лошадей, мулов и снаряжение. К тому моменту мы будем уже около Одана. Там, я думаю, гораздо спокойнее, чем здесь.
Скрипач взглянул на своего компаньона: его темное, грубое лицо едва виднелось в редких лучиках света, пробивающегося через плотно зашторенное окно. На изрытой крышке стола перед убийцей лежала пара ножей, а рядом - точильный камень.
- Может, ты и прав, - проговорил Скрипач, - а возможно, что нет.
- На стенах были руки? Скрипач проворчал:
- Ты же тоже заметил их.
- Да, символов мятежа - в избытке, все места сбора давно сообщены, ритуалы воззвания к Дриджхне - проведены: я могу про читать в этих иероглифах то же самое, что и любой местный житель. Но вот что касается отпечатков рук этих нелюдей... это действительно что-то совсем иное.
Калам наклонился вперед, взял в каждую руку по ножу и лениво перекрестил голубоватые лезвия.
- Мне кажется, эти знаки показывают направление движения. На юг.
- Пан'потсун Одан, - прокомментировал Скрипач. - Наверное, это место сбора всех тварей.
Убийца уставился своими темными глазами на перекрещенные лезвия.
- Это не слухи, я точно об этом где-то слышал.
- Так думает Кимлок.
- Кимлок! - словно проклятье воскликнул Калам. - Он в городе?
- По крайней мере, мне передали его мнение, - нашелся Скрипач, вновь сделав большой глоток вина. "Если я расскажу убийце о своих похождениях и встрече с танно, - вновь подумал сапер, - Калама как ветром сдует со своего места. А Кимлоку придется пройти через врата Худа - Кимлоку, его семье, охране - всем. Этот человек не оставит им никаких шансов. Да, танно, мое молчанье - это еще один огромный подарок тебе и твоей семье".
Сзади по коридору послышались шаги, и через мгновенье в комнате очутился Крокус.
- Здесь темнота, как в горной пещере, - отозвался он, войдя в сумрак с солнечной улицы.
- А где Апсала? - резко спросил Скрипач.
- В саду, где же ей еще быть, - отозвался воришка дару.
У сапера отлегло от сердца. Смутное беспокойство, вошедшее в привычку у Скрипача, до сих пор никак не могло его покинуть. "Если я не видел ее перед собой, - размышлял сапер, - приходилось постоянно оглядываться назад, ожидая удара в спину. Я не могу привыкнуть к тому факту, что эта девушка давно изменила род своей деятельности. Но если Шеф Убийц выберет ее для своих целей вновь, то первым свидетельством этого события станет нож, который непостижимым образом окажется у моего горла".
Вздохнув, Скрипач принялся массировать занемевшие мышцы шеи.
Крокус пододвинул к столу кресло и, присев в него, тоже потянулся за вином.
- Мы устали ждать, - произнес он. - Если наша команда собирается пересечь этот чертов материк, то пора отправляться в путь. За стеной нашей комнаты находится гниющая груда мусора, которую свалили в канаву со сточными водами. Она кишит крысами, а жаркий воздух вокруг настолько наполнен мухами, что порой становится трудно дышать. Если я останусь здесь еще хотя бы на день, то обязательно подхвачу какую-нибудь заразу.
- Давай надеяться, что самое большее, что тебе грозит, - это болезнь Голубого Языка - попытался успокоить его Калам.
- Какая болезнь?
- Твой язык распухает и становится голубого цвета, - объяснил Скрипач.
- Так что же в этом хорошего?
- Ты наконец-то перестанешь болтать.
Яркие звезды повисли над головой и луна начала свой путь по ночному небосклону, когда Калам выбрался из своего убежища и взял направление к Джен'рахбу. Старые наклонные площадки, ведущие к вершине холма, сейчас стали похожи на огромные лестничные пролеты, зияющие своими брешами. После катастрофы городские ловкачи стали постепенно разбирать эти магистрали, используя каменные глыбы в качестве материала для постройки и ремонта своих домов в других районах Эхрлитана. Сейчас на месте старых дыр выросла густая поросль колючего кустарника, чьи длинные, похожие на толстенную проволоку корни, как огромные якоря, пронизывали всю толщу склона.
Убийца осторожно, как кошка, карабкался по каменным глыбам, припадая почти к самой земле. Он не хотел, чтобы какой-нибудь случайный ночной прохожий в Нижнем городе увидел его фигуру на фоне ночного неба. Вокруг стояла звенящая тишина, лишь несколько патрулей малазанской армии несли свою службу. Видимо, на них тоже подействовало это томящее безмолвие: ощущая себя, словно в некрополе, где живут одни только духи, солдаты время от времени перекликивались друг с другом, выясняя, все ли в порядке. Для Калама это было только на руку: периодически слыша из аллеи тревожные голоса, он мог не бояться внезапного нападения блюстителей порядка со спины.
Добравшись до вершины, он проскользнул между двумя огромными блоками известняка, которые когда-то образовывали часть внешней стены Главного дворца. Калам остановился, глубоко вдыхая пыльный ночной воздух, и посмотрел вниз, на спящие улицы Эхрлитана. Башня нынешнего кулака, бывшая когда-то резиденцией Священного Фалах'да, высилась в темноте над городом, подобно уродливой, сжатой в кулак руке, поднимающейся из черного угольного пласта. В этой башне сейчас затаился военный правитель Малазанской империи, закрывающий уши на пламенные предостережения Красных Мечей, малазанских шпионов и сочувствующих сторонников, которых еще не прогнали или не убили. Весь полк охраны располагался в собственных казармах башни. Они были призваны из внешнего укрепленного форта, построенного в стратегических целях вокруг Эхрлитана много лет назад. Башня не могла вместить такое количество народа, поэтому солдаты спали под звездами во дворе, прямо на каменных плитах. В гавани два древних фаларийских боевых корабля были отшвартованы от малазанских молов, а в доках империи осталась позабытая недоукомплектованная команда моряков. Малазане находились под осадой, хотя официальной войны им до сих пор никто не объявлял.
Калам почувствовал внутри себя борьбу двух пристрастий. С одной стороны, с момента рождения он жил и рос среди населения, оккупированного империей, однако с другой - вся его сознательная жизнь прошла в рядах под ее знаменами. Калам воевал за императора Келланведа, за Дассема Ультора, Ветряного Парня и Дуджека Однорукого. Но Лейсин не принадлежала к их числу: предательство сорвало эти узы много лет назад. Император вырвал бы сердце восставших с первого удара: короткий, но беспощадный террор отбил бы охоту к сопротивлению власти на долгие, долгие годы. Но Лейсин сделала по-другому, она оставила старые раны, которые постепенно начали гнить, и о том, к чему это привело, боится говорить даже сам Худ.
Калам соскользнул с гребня холма. Пейзаж, открывшийся перед глазами, был малопривлекательным: между бесформенными грудами наполовину раскрошившегося камня из известняка виднелись глубокие ямы с водой, поросшие густым, непролазным бурьяном. Кругом кишели мыши и ящерицы, а воздух наполняли тучи летающих насекомых.
Недалеко от центра площадки возвышались первые три этажа башни. Ее наклонившиеся стены были покрыты спускающимися вниз корнями иссушенных деревьев, злая судьба которых определила им место на верхнем этаже. У основания виднелся проем, служивший некогда входной дверью.
Калам внимательно осмотрел его со всех сторон, а затем, наконец, решился приблизиться. Подойдя на десять шагов к башне, он увидел слабые отблески мерцающей где-то в глубине свечи. Мгновенно выдернув из ножен кинжал и стукнув два раза по камню, убийца ринулся в проем.
- Ни шагу вперед, Калам Мекхар! - остановил его голос из темноты.
Калам с деланным пренебрежением сплюнул на землю.
- Мебра, ты думаешь, что я не узнал твой голос? Подлые ящерицы вроде тебя никогда не забредают далеко от своего гнезда, поэтому их очень просто найти. А уж проследить за тобой было и того легче.
- Меня привело сюда важное дело, - проворчал Мебра. - Почему ты вернулся? Чего ты от меня хочешь? Мой долг был только перед Разрушителями Мостов, но их ведь больше не существует...
- Ты задолжал кое-что лично мне, - произнес Калам.
- Слушай, мне это надоело. Неужели теперь каждый малазанский пес с символом Разрушителей Мостов, встретившийся на моем пути, будет требовать свою долю? А затем еще и еще... Ну нет, Калам...
Увлекшись своими рассуждениями, Мебра не заметил, как убийца пропал из поля зрения в проеме двери, и тут же почувствовал, как выброшенная с ювелирной точностью вперед рука Калама крепко схватила его за горло. Короткий пронзительный крик огласил гулкие каменные коридоры. Убийца поднял шпиона в воздух и со всей силой обрушил его на кирпичную стену, а затем, вновь настигнув, с силой прижал острие ножа к впадине чуть повыше грудины. Мебра почувствовал, как что-то иное коснулось его груди, проскользнуло между телами дерущихся людей и с грохотом упало на ноги. Калам не удостоил этого события даже взглядом: все его внимание было целиком приковано к противнику.
- Долг, - процедил убийца.
- Мебра - честный человек, - задыхаясь, прохрипел шпион. - Я всегда плачу по собственным счетам, заплачу и вам.
Калам оскалился:
- Рука, которая только что шарила по карману в поисках кинжала, - лучшее подтверждение тому, как ты платишь свои долги. Я наперед знаю все твои планы. Вот они, твои глаза: смотри строго на меня. Что ты видишь?
- Пощаду, - прошептал Мебра, обливаясь потом и судорожно дыша.
Калам с удивлением поднял бровь.
- Это твоя фатальная ошибка, - сурово произнес он.
- Нет, нет! Это я прошу пощады, а в твоих глазах царит только смерть! Моя смерть! Я заплачу все сполна, мой старый друг. Я знаю много - практически все, что нужно кулаку. В моих силах передать Эхрлитан в его руки.
- Без сомнения, - ответил убийца, ослабляя хватку на горле и отступая назад. - Но только оставь кулаку его собственную судьбу.
Шпион без сил сполз по стене на пол. Однако через минуту его изворотливый ум нашел выход, и глаза засветились коварством.
- Ты же объявлен вне закона, не так ли? Бьюсь об заклад, что ты не хочешь попасть вновь под колпак малазанцев - теперь ты снова житель Семи Городов. Калам, армия Седьмых может тебя благословить!
- Мне нужны знаки, Мебра, которые указывают безопасный путь через Одан.
- Ты же знаешь их...
- Символы множатся. Я знаком только со старыми образцами, и они уже сообщили, что меня собирается прикончить первый встретившийся на пути клан.
- Твой путь понятен, за исключением одного символа. Калам. Я клянусь, что он находится где-то в окрестностях Семи Городов.
Убийца отступил назад.
- Так что же он гласит?
- Ты - ребенок Дриджхны, солдат Апокалипсиса. Вызови ураган - ты помнишь, как это делается?
Полный смутных подозрений, Калам медленно кивнул.
- Я видел огромное множество новых символов. Какой же из них мне нужен?
- Да, для тебя в одиночку это поиск иголки в стоге сена, - сказал Мебра. - Как же сделать так, чтобы Красные Мечи тебя не заметили? Я не знаю. Зато теперь, Калам, ты можешь идти: свой долг я выполнил.
- Если это действительно так, то Адефон Бен Делат об этом скоро узнает. Скажи мне, мог ли ты освободить Быстрого Бена открыто?
Замолчав и побелев как смерть, Мебра кивнул головой.
- Да, с помощью урагана.
- Точно, клянусь Семью Городами. Не двигайся, - скомандовал Калам, почувствовав у своих ног какой-то предмет. Держа руку на рукоятке длинного ножа, висящего в ножнах, убийца ступил вперед, наклонился и поднял сверток, который Мебра уронил несколько минут назад. Услышав дыхание застигнутого врасплох шпиона, убийца улыбнулся: - Наверное, мне придется взять эту вещицу с собой в качестве гарантии.
- Пожалуйста, Калам... - начал было шпион, но тот оборвал его на полуслове.
- Молчи, - убийца подошел к свету: свертком в его руках оказалась древняя книга, завернутая в кисею. Сорвав грязную обертку, он даже присвистнул: - Дыханье Худа... Не может быть: под сводами верховного кулака в Арене... из рук шпиона Эрхлии, - взглянув в глаза Мебры, он продолжил: - А знает ли Пормквал о краже этой вещи, которая способна привести к Апокалипсису?
Коротышка оскалился, обнажив ряд острых блестящих зубов.
- У этого дурака украдут шелковую подушку из-под головы, а он даже и не заметит. Видишь ли, Калам, если ты возьмешь эту книгу в качестве своей гарантии, каждый воин Апокалипсиса начнет на тебя смертельную охоту. Священная Книга Дриджхны была, наконец, освобождена, и она обязана теперь вернуться в Рараку, где предсказательница...
- Поднимет Ураган, - закончил Калам.
Древний том в его руках напоминал по весу гранитную плиту. Его переплет, сделанный из шкуры бхедерина, был покрыт грязью и царапинами, страницы из кожи ягненка пахли ланолином и кровяными чернилами. "А на этих страницах, - подумал убийца, - слова безумия, которых ожидает в Священной пустыне Ша'ика, предсказательница и лидер ожидаемого восстания..."
- Ты должен рассказать мне. Мебра, последний секрет - то о чем обязан знать единственный владелец этой книги.
Глаза шпиона расширились в тревоге: он, наконец, понял, что убийца действительно хочет исполнить все свои угрозы.
- Она не может быть твоим залогом, Калам! Возьми вместо нее лучше меня, умоляю.
- Я передам эту книгу в Священной пустыне Рараку, - произнес Калам, - в собственные руки Ша'ики. И это станет платой за мой проход, Мебра. Но если я почувствую какую-то опасность, увижу хоть единственного солдата Апокалипсиса на своем пути - Книга будет уничтожена. Ты все понял?
Мебра смахнул пот, заливающий глаза, и судорожно кивнул.
- Ты должен ехать в телабе красного цвета на песчаном жеребце, окрашенном твоей собственной кровью. Каждую ночь ты должен делать следующее: встать на колени лицом к началу пути, открыть книгу и воззвать к Дриджхне. Помни, Калам, ни одного лишнего слова! Богиня Вихря услышит тебя и начнет повиноваться, уничтожая все следы путешествия. Около часа тебе придется стоять в полном молчании, а затем необходимо вновь тщательно упаковать этот том: он ни в коем случае не должен соприкоснуться с солнечными лучами! Только Ша'ика может определить время его пробуждения. Сейчас я вновь повторю свои инструкции, а ты...
- В этом нет никакой необходимости, - зло отозвался убийца.
- А ты действительно вне закона?
- Разве еще недостаточно доказательств?
- Ставки очень высоки: если ты передашь книгу в руки Ша'ики, твое имя будет вечно воспеваться на небесах. Но если ты не оправдаешь оказанного доверия - пеняй на себя: все заслуги вашего рода будут пожизненно втоптаны в грязь.
Калам вновь обернул книгу в кисею, затем аккуратно положил ее в карман своей туники.
- Наш разговор закончен.
- Благослови тебя Семь Городов, Калам Мекхар! Буркнув что-то в ответ, убийца подошел к двери. Изучив в течение нескольких секунд внешнюю обстановку, он пропал в темноте.
Согнувшись у стены, Мебра еще несколько минут смотрел вслед этому человеку. Напрягая весь свой слух, он пытался различить шаги Калама, пробирающегося по камням или мостовой, однако вокруг стояла звенящая тишина. Шпион вытер пот, заливающий глаза, прислонился щекой к прохладному камню и закрыл в изнеможении глаза.
Через несколько минут он услышал у входа тихое бряцанье доспехов.
- Ты видел его? - спросил шпион, не открывая глаз. В ответ раздался низкий гулкий голос:
- Лостара следует за ним. Книгу унесли? Губы Мебры расплылись в улыбке:
- Это был совсем не тот посетитель, которого я ожидал. О да, действительно, я даже не мог себе представить такого счастливого стечения обстоятельств: это был Калам Мекхар.
- Разрушитель Мостов? Поцелуй Худа, Мебра, если бы я только знал об этом, он не отошел бы от башни и на десять шагов.
Шпион скептически усмехнулся:
- Попытавшись это сделать, вы вместе с Аралтом и Лостарой поили бы сейчас своей кровью иссохшие корни деревьев Джен'рахба.
Большой воин в ответ громыхнул смехом и вошел внутрь. За его спиной, насколько Мебра мог различить при свете луны, виднелась еще более массивная фигура Аралта Арпата, охраняющего выход.
Тене Баралта опустил свои руки "одетые в железные латные рукавицы, на эфесы мечей, висевших с обеих сторон на бедрах.
- Кто подошел к тебе в первый раз? Мебра вздохнул.
- Я же уже сказал: для того чтобы добиться результата, достигнутого этой ночью, нам пришлось бы потратить, наверное, дюжину таких ночей. Этот парень испугался и сейчас, наверное, находится уже на полпути к Г'данисбану. Он... пересмотрел свои взгляды, как это сделал бы любой здравомыслящий человек, - шпион поднялся на ноги, отряхивая пыль со своей телабы. - Я не могу поверить нашей удаче, Баралта...
Внезапно железная рука Тене Баралты, как смутное пятно, мелькнула перед лицом шпиона, и тот почувствовал, как в его голове отозвался чугунный колокол. Покрытая шпорами перчатка оставила на лице Мебры глубокие кровавые отметины, окрасив стену кровавыми брызгами. Шпион вновь повалился на грязный пол, схватившись за разбитое лицо.
- Мы позволяем в своем поведении слишком много вольностей, - бесстрастно прокомментировал свои действия Баралта. - Ты подготовил Калама, я правильно понял? Он получил все надлежащие инструкции?
Сплевывая кровь, Мебра покорно кивнул.
- Тебе придется проводить за ним слежку очень аккуратно, начальник.
- На протяжении всей дороги до лагеря Ша'ики?
- Да. Но я умоляю тебя, будь осторожен, сэр. Если Калам почувствует за собой слежку, он уничтожит книгу. Оставайся от него на расстоянии суток или даже больше.
Тене Баралта выбросил из мешка, висевшего на поясе, кусочек бхедериновой кожи.
- Теленок скучает по своей мамочке, - произнес он.
- И безошибочно найдет ее, - закончил Мебра. - Чтобы убить Ша'ику, тебе понадобится целая армия.
- А это уже наша забота, - улыбнулся Красный Меч. Шпион в нерешительности перевел дыхание, а затем сказал:
- Я прошу только об одной вещи, сэр.
- Ты просишь?
- Я даже умоляю, начальник.
- Так о чем же?
- О сохранении жизни Калама.
- Слушай, Мебра. Отпечатки на твоем лице смотрятся как-то несимметрично. Дай-ка мне подправить их с другой стороны...
- Выслушай меня до конца, начальник! Разрушитель Мостов возвратился в Семь Городов, провозгласив себя солдатом Апокалипсиса. А что, если Калам станет еще одним смертным, присоединившимся к лагерю Ша'ики? Может ли человек, рожденный чтобы руководить, заставить себя подчиняться?
- Ну и что ты думаешь по данному поводу?
- Калам здесь совсем по другой причине. Он думает только о том, как ему обеспечить себе безопасное путешествие через Пан'потсун Одан. Да и книгу-то он взял только для того, чтобы использовать ее в качестве гарантии. Убийца идет на юг - зачем? Я думаю, что Красные Мечи и империя в целом должны кое-что об этом узнать. А такие сведения мы сможем получить только в том случае, если Калам останется жить.
- У тебя есть какие-то соображения?
- Он идет в Арен. Тене Баралта фыркнул:
- Для того чтобы вставить перо под ребра Пормквалу? Мы бы все благословили его на это дело, Мебра.
- Нет, Каламу нет никакого дела до верховного кулака.
- Тогда что же он потерял в Арене?
- Я думаю, только одну вещь, начальник. Ему нужен корабль, отправляющийся в Малаз.
Сгорбившись и перекосившись от очередного толчка боли, Мебра взглянул из-под капюшона на лицо Красного Меча, которое через несколько секунд, наконец, осветилось в догадке.
Поразмыслив над услышанным, Тене Баралта сокрушенно спросил
- У тебя есть какой-то план?
Превознемогая боль, Мебра только улыбнулся в ответ.
Подобно огромным известняковым плитам, расположенным друг на друге, скалы поднимались из песка пустыни, достигая в высоту четырехсот размахов рук. Порядком поистрепанная поверхность скалы была изрезана глубокими расщелинами, самая большая из которых скрывала от любопытных глаз каменную башню высотой около ста пятидесяти размахов. На фоне выцветших стен у самой вершины этого сооружения темнело маленькое сводчатое окошко.
Маппо вздохнул, покачивая головой:
- Я не вижу никакой возможности попасть внутрь, но она же должна существовать... - он обернулся к своему спутнику: - Как ты думаешь, она обитаема?
Икариум потер запекшуюся корочку крови на лбу, а затем кивнул головой. Вынув наполовину свой меч из ножен, он обнаружил, что на зубчатом крае остались обрывки чьей-то плоти. "Интересно, - подумал он, - откуда они могли здесь очутиться?"
А дело обстояло так. Д'айверс настиг их неожиданно: дюжина леопардов песчаного цвета появилась из оврага менее чем в десяти шагах от путешественников, готовящихся к ночлегу. Одна из тварей запрыгнула на спину Маппо, вцепившись зубами в шею, пытаясь прокусить толстую шкуру Трелла. Д'айверс атаковал его, будто антилопу, пытаясь повалить на землю и добраться зубами до трахеи, но Маппо, конечно, был совсем не похож на антилопу. Несмотря на то что клыки проникли глубоко в тело, под кожей оказались одни только мышцы. Взбешенный Трелл извернулся, ловким движением скинул леопарда на землю и, схватив рычащую тварь, с силой обрушил его на острые камни, мгновенно раскроив череп.
Другие одиннадцать чудовищ пустились на поиски Икариума. Отбросив безжизненное тело своего первого обидчика и обернувшись назад, Маппо увидел, что вокруг полукровки-Ягута уже лежат четыре бездыханных звериных трупа. Страх, как огромная волна, накрыл Трелла, когда его взгляд наткнулся на Икариума. "Как далеко? Как далеко ушел Ягут? Пожалуйста, Беру, благослови нас".
Один из оставшихся зверей предпринял очередную попытку атаки: разбежавшись, он с силой оттолкнулся от земли и приземлился на левое бедро Икариума, со всей силой вцепившись в него зубами. Не прошло и секунды, как древний меч воина просвистел в воздухе, обезглавив леопарда. Тело обмякло и упало вниз, а голова так и осталась висеть в смертельной хватке на кожном лоскуте Икариума, из-под которого хлестала кровь.
Оставшиеся в живых кошки встали в кольцо.
Маппо стремительно бросился вперед, ухватив одного из них за бьющий хлыстом хвост. Яростно взревев, он нечеловеческим усилием поднял леопарда в воздух, раскрутил его и бросил. Скорчившись от боли, тварь пролетела семь или восемь шагов в воздухе, а затем ударилась о каменную стену, переломив хребет.
Для Д'айверса было уже все кончено. Осознав свою ошибку, он попытался отступить, но Икариум предусмотрел и эту возможность. Издав пронзительный вопль, Ягут ворвался в стаю оставшейся пятерки кошек. Они попытались рассредоточиться, но не успели. Кровь брызнула в воздух, растерзанная звериная плоть падала на песок. Через мгновение на полу корчилось еще пять трупов.
Икариум обернулся в поисках очередных жертв, а Трелл ступил на полшага вперед. Икариум поднялся с коленей на ноги, и через секунду его пронзительный крик в воздухе начал таять. Наткнувшись каменным взглядом на Маппо, он нахмурился.
Трелл заметил капли крови на лбу своего товарища. Перестав слышать этот душераздирающий звук, Маппо подумал: "Он ушел не слишком далеко, теперь мы в безопасности. Боги снизошли на нас, на эту Тропу... Я дурак, что пошел по ней - слишком уж близко..."
Резкий запах крови Д'айверса, покрывающей вокруг пространство в несколько метров, скоро привлечет новых охотников. Двое друзей быстро собрали свой бивуак и отправились в путь. Прежде чем покинуть место этой ужасной битвы, Икариум вытащил из колчана одну стрелу и воткнул ее на возвышении в песок.
Всю ночь они бежали бегом. Никого из них не подгонял страх смерти: совершенное ими убийство для обоих было гораздо страшнее. Маппо надеялся, что стрела Икариума предупредит случайных путешественников о грозящей им опасности.
Дорога под уклон привела их к восточному обрыву. За скалами поднималась гряда полуразрушенных гор, разделявших Рараку и Пан'потсун Одан.
Внезапно Трелл почувствовал, что кто-то не обратил внимания на предостережение Икариума и следует на расстоянии лиги сзади. Запах Сольтакена было невозможно спутать ни с чем, и форма, которую он сейчас принял, была огромна.
- Ты найдешь нас на подъеме, - сказал Икариум, подвешивая на лук тетиву. Он вынул оставшиеся стрелы, с опаской поглядывая назад. На расстоянии ста шагов вокруг в воздухе висело марево, поднимающееся от раскаленных камней. Оно, словно огромный занавес, скрывало все вокруг. Если Сольтакен появится в поле зрения и начнет атаковать, у Ягута будет время, чтобы выпустить еще полдюжины стрел. Пути, вырезанные на их древках, могли свалить даже дракона, но чутье Икариума подсказывало, что там был кто-то иной.
Маппо потрогал прокушенную кожу на задней поверхности своей шеи. Воспаленная разорванная плоть горела, к тому же ее облепили кровососущие мухи. Мышцы в глубине тоже отдавали пульсирующей болью. Он вытащил из рюкзака на спине лист кактуса йегуры и выдавил его сок себе на рану. Больное место моментально занемело, позволив Треллу свободно двигать рукой без ужасных страданий, которые заставляли его истекать потом в течение последних нескольких часов. Внезапно Маппо охватил озноб - да так, что он даже поежился. Сила кактусового сока была настолько велика, что он мог использоваться только один раз в день, иначе это грозило распространению эффекта на сердце и легкие. И как бы то ни было, это делало мух еще более кровожадными.
Он приблизился к расщелине в поверхности скалы. Треллы были обитателями равнин, поэтому Маппо не было абсолютно никаких навыков в искусстве скалолазания. Надо сказать, что перспектива быстрого овладения этой специальностью его тоже не прельщала. Расщелина была достаточно глубока, чтобы поглотить лучи утреннего солнца, и очень узка у своего основания, позволяя едва протиснуться плечам Трелла. Нагнув голову, он проскользнул внутрь, где прохладный влажный воздух заставил поежиться еще сильнее. Быстро привыкнув глазами к сумеркам, Маппо увидел заднюю стену пещеры на расстоянии шести шагов сзади. В ней не было ни лестницы, ни даже опор для рук. Задрав голову, он посмотрел наверх. В высоту расщелина значительно расширялась, однако стена не претерпевала никаких изменений до тех пор, пока не достигала основания башни. "Можно подумать, здесь нельзя было придумать самую элементарную вещь - спустить вниз веревку", - подумал Трелл. Досадуя, что его предположения не оправдались, Маппо вышел вновь на свет.
Икариум стоял, повернувшись лицом к началу Пути, подняв лук и зарядив стрелу. В тридцати шагах от него покачивался на всех четырех лапах огромный бурый медведь. Он нюхал воздух и дергал носом - Сольтакен во всей своей красе.
Маппо присоединился к товарищу.
- Это существо мне знакомо, - тихо сказал Трелл.
Ягут ослабил тетиву и опустил оружие.
- А он внушительный, - признался Икариум.
Медведь нетвердой походкой двинулся вперед.
Внезапно перед друзьями появился какой-то туман, заставив их сощуриться. В лицо полетели песчинки, а в ноздри ударил едкий острый запах. Маппо инстинктивно почувствовал накатывающую волну страха, у него пересохло в горле. Через несколько мгновений превращение было завершено, и перед путешественниками появился приближающийся к ним размашистыми шагами обнаженный мужчина, который, несмотря на палящее солнце, был очень бледен.
Маппо медленно покачал головой. В чужом обличье Сольтакен выглядел огромным и сильным - горой мускулов, но сейчас, в своем человеческом виде, Мессерб предстал обычным человеком, не более пяти футов ростом, почти лысым и каким-то изнуренным, с узким лицом и Лопато-образными зубами. Маленькие глаза цвета граната в окружении морщин хитро блестели, а рот широко улыбался.
- Трелл Маппо! Мой нос не подвел меня - это действительно ты.
- Наша последняя встреча состоялась очень давно, Мессерб. Сольтакен взглянул на Ягута.
- Да, кажется, это было на севере Немила.
- Его девственные сосновые леса, я полагаю, гораздо лучше подходили для тебя, - произнес Маппо, чья память возродила картину тех далеких свободных дней, когда огромный караван Треллов предпринял свой далекий переход.
Улыбка с лица Сольтакена улетучилось.
- Да, так оно и было. А вы, сэр, вероятно, Икариум, изобретатель всевозможных механизмов, а в последнее время - истребитель Сольтакенов и Д'айверсов. Знайте, что я почувствовал громадное облегченье, когда вы опустили свой лук. Когда я осознал, что вы собираетесь сделать, в моей груди поднялась огромная буря.
Икариум нахмурился.
- Я не истребляю никого, если у меня есть выбор, - ответил он. - Мы были атакованы без всякого предупреждения.
Маппо отметил, что слова Икариума прозвучали как-то неубедительно.
- Вы имеете в виду, что у вас не было шанса предупредить это беспомощное созданье. Жаль, его душа разлетелась на осколки. Нет, вы только не думайте, я нисколько вас не виню. Пускай сам пеняет на свой любопытный нос. Но что за запах присоединился к Треллу, - удивился я. - Он так похож на аромат крови Ягута, но все же в чем-то отличный. Теперь мои глаза удовлетворили интерес, и я опять могу возвратиться на Тропу.
- Ты знаешь, куда она тебя приведет? - спросил Маппо. Мессерб сразу потерял свою словоохотливость.
- Ты видел ворота?
- Нет, но что ты ожидаешь там найти?
- Ответы, мой старый друг. Сейчас я все-таки пощажу ваши носы и не буду превращаться обратно прямо здесь. Ты пожелаешь мне удачи, Маппо?
- Конечно, Мессерб, удачи! И еще одно предостережение: мы пересеклись своими Путями с Рилландарасом четыре ночи назад. Будь осторожен.
В его глазах мелькнуло что-то от медвежьей дикости.
- Я буду смотреть за ним.
Маппо и Икариум проводили взглядом голого человека, который через несколько минут пропал за одной из множества скал.
- И все-таки в нем скрывается что-то нечеловеческое, - произнес Икариум.
В ответ на эти слова Трелл вздрогнул.
- В каждом из них скрывается частичка безумия, - вздохнул он. - Между прочим, мне так еще и не удалось найти подъем. Эта пещера абсолютно пуста.
Внезапно до них донесся звук цокающих копыт. По дороге, идущей у подножия скалы, надрываясь тащился черный мул с седоком на спине. Человек, закутанный в грязную, рваную телабу, сидел в высоком деревянном седле, скрестив ноги. Его руки цвета ржавчины держались за искусно вырезанную рукоятку седла, а лицо скрывал глубокий, натянутый по самые глаза капюшон. Мул тоже выглядел довольно странно: все его тело, включая морду, уши и даже глаза, было иссиня-черного цвета. Небольшое разнообразие в его окрас вносила лишь пыль да какие-то серые брызги, которые, скорее всего, представляли собой запекшуюся кровь.
При их приближении наездник покачнулся в седле.
- Здесь нет пути внутрь, - прошипел он. - Только наружу. Ваш час еще не пришел. Отданную жизнь - за жизнь принятую, запомните эти слова. Да, запомните их! Ох, ты же ранен и горишь в лихорадке. Я прикажу своему слуге позаботиться о тебе. Это заботливый человек с пахнущими морем руками - одной старой и морщинистой, другой розовой, как у младенца. Ты понял смысл этих слов? Еще нет, еще не мог. У меня так редко... бывают гости, но я ожидал тебя.
Мул остановился напротив расщелины, глядя на путешественников и грустно покачивая мордой, в то время как странный человек пытался распрямить свои ноги. Каждое усилие сопровождалось хныканьем, будто от боли, пока его неистовые попытки освободиться не привели к потере равновесия: с отчаянным визгом наездник опрокинулся в пыль. Увидев бордово-красную окраску кожи, просвечивающей через тонкую ткань телабы, Маппо приблизился к нему и с участием сказал:
- Да у вас самого на теле раны, сэр!
Человек принялся барахтаться на земле подобно перевернутой черепахе, пытаясь, наконец, расправить свои ноги. Капюшон откинулся назад, обнажив большой ястребиный нос, пучок серых и жестких как проволока волос на месте бороды, лысую голову, покрытую татуировками, и морщинистую кожу цвета темного меда. Лицо скорчило гримасу, обнажив ряд идеально белых зубов.
Маппо присел около него на колени, пытаясь обнаружить место ранения, вызвавшего такое сильное кровотечение. Распахнув плащ, Трелл почувствовал едкий металлический запах. Внезапно его брови поднялись вверх в крайнем изумлении.
- Это не кровь, а краска, - сказал Маппо, вытаскивая не закупоренную банку с красной охровой краской. - Взгляни-ка, Икариум.
- Помоги же мне, олух, - вновь раздался трескучий голос. - О мои бедные ноги!
Ошеломленный Трелл попытался помочь расцепить ноги старику, который каждое движение сопровождал громкими стонами. Наконец-то их усилия увенчались успехом, и странный человек сел на землю, начав яростно колотить себя по бедрам.
- Слуга! Вина! Вина, черт тебя побери вместе со своими трухлявыми мозгами.
- Я вовсе не ваш слуга, - ответил Маппо, пытаясь сохранять спокойствие и отступая на шаг назад. - И у меня нет привычки, путешествуя по пустыне, носить с собой вино.
- Да не ты, варвар! - мужчина свирепо посмотрел вокруг - Где он?
- Кто?
- Слуга, конечно. Он думает, что в его обязанности входит только трясти меня по кочкам на своей костлявой спине. Ах, вот же он.
Проследив за пристальным взглядом старика, Трелл вновь сильно удивился.
- Это же мул, сэр. Я сомневаюсь, что в его винном бурдюке хватит жидкости, чтобы наполнить хотя бы одну чашку, - пошутил Маппо, обернувшись к Икариуму, чтобы посмотреть за реакцией. Однако друг не обращал никакого внимания на происходящие странные события. Сидя на валуне, он разбирал боевой лук и чистил меч.
Все еще сидя на земле, старик набрал полную горсть песка и метнул ее в мула. Затихнув на мгновение, животное обиженно заорало и понеслось галопом в сторону расщелины, пропав за скалой. Что-то бормоча, странный человек с трудом поднялся на ноги, расставил в воздухе руки и принялся медленно покачиваться из стороны в сторону. Треллу показалось, что теперь на него напал нервный тик.
- Довольно грубое приветствие гостей, - произнес старик, пытаясь улыбнуться. - Я имел в виду, самое грубое приветствие. А вы знаете, бессмысленные извинения и доброжелательные жесты очень важны. Я так сожалею, что вы стали свидетелями моей минутной агрессивности... О да, действительно. У меня было бы гораздо больше навыков в этом деле, не будь я хозяином такого заброшенного храма. А слуга должен вилять хвостом и шаркать перед своим повелителем. Пускай потом он будет ворчать и скрежетать зубами, плачась своим товарищам о земной несправедливости. Ах, вот и слуга.
Широкоплечий кривоногий мужчина в черной робе пулей вылетел из-за скалы, неся поднос с кувшином и глиняными чашками. С ног до головы его облегала плотная накидка, оставляя только узкую черную прорезь для глаз.
- Ленивый дурак! Что помешало тебе прийти быстрее? Акцент слуги очень удивил Маппо: это был малазанец.
- Ничего, Искарал.
- Назови меня по титулу!
- Верховный священник...
- Не так!
- Верховный священник Искарал Пуст из Теземского храма Теней.
- Идиот! Ты же слуга, и это позволяет мне...
- Хозяин.
- Вот именно, - довольно произнес Искарал, повернувшись к Маппо лицом. - Просто мы редко разговариваем, - объяснил он.
Икариум присоединился к беседующим:
- Так это Тезем... А мне поначалу показалось, что это монастырь, посвященный Королеве снов.
- Они ушли, - ответил на это трескучим голосом Искарал. - Взяли свои фонари, оставив только...
- Тени.
- Умный Ягут, но я был предупрежден об этом, о да. Вы оба больны - похожи на недоваренных свиней. Слуга уже приготовил ваши апартаменты, а также отвары из лечебных трав и корней, зелья, эликсиры. Белый паральт, эмулор, тральб...
- Последние относятся к ядам, - уточнил Маппо.
- Правда? Неудивительно, что свиньи сдохли. Кстати, наше время уже подошло, можно готовиться к восхождению.
- Показывайте дорогу, - предложил Икариум.
- Отданную жизнь - за жизнь принятую. Следуйте за мной, господа, никто не сможет перехитрить Искарала Пуста, - верховный священник повернулся лицом к расщелине с яростным выражением лица.
Они принялись ждать, но чего - Маппо абсолютно не понимал. Через несколько минут Трелл прочистил горло и решился спросить:
- А ваши служители спустят веревочные лестницы?
- Служители? У меня их нет, поэтому нет и никакой возможности для проявления жестокости. Я лишен единственной радости верховного священника - ропота и жалоб подданных за собственной спиной. И если не нашептывание бога, я бы абсолютно не обращал на сложившуюся со слугами ситуацию никакого внимания. Прошу это учесть при оценке тех действий, которые я совершил и еще собираюсь совершить.
- Мне кажется, в расщелине - какое-то шевеление - сказал Икариум.
Искарал заворчал:
- Да это бхок'арала, они гнездятся с южной стороны скалы. Представляете, эти грязные мяукающие твари выбрали меня как объект издевательств: они постоянно вмешиваются в мою жизнь, снуют то здесь, то там, позволяя себе мочиться на алтарь и опорожняться на подушку. Я не сдирал живьем с них шкуру, не варил мозги, чтобы потом вычерпывать их ложечкой на общественном банкете. Никаких ловушек, капканов и отрав, а в ответ только одна головная боль. Я в полном отчаянии - их поведению нет никакого объяснения.
Солнце опускалось все ниже, и бхок'арала совсем осмелели. Цепляясь с помощью рук и ног за малейшие выступы, они перемахивали по скале с камня на камень на огромной высоте, выискивая рхизанов - маленьких летающих ящериц, которые были их главной ночной пищей. Небольшие бесхвостые обезьяноподобные бхокаралы перелетали, как летучие мыши, покрытые шерстью в рыже-коричневую и бурую крапинку За исключением длинных клыков, лица этих животных были очень похожи на человеческие.
Из одинокого окна на вершине башни начала спускаться веревка, завязанная снизу узлом. За ней показалась крошечная голова, которая с любопытством принялась наблюдать за гостями.
- Конечно, - добавил Искарал, - некоторые из них иногда бывают полезны.
Маппо в разочаровании вздохнул. Он надеялся стать свидетелем более впечатляющего способа подъема на башню, достойного верховного священника Теней.
- Так мы лезем?
- Естественно, нет, - ответил с негодованием Икариум, которого подобная перспектива ничуть не радовала. - Пускай сначала забирается слуга, который затем по очереди вытянет нас наверх.
- Это должен быть человек огромной силы, - размышлял вслух Маппо, - который сможет втащить наверх такую тушу, как я. Да и Икариум тоже не мелкий.
Слуга положил на землю поднос, поплевал на руки и с легкостью акробата начал свой путь наверх. Не прошло и минуты, как он был уже на половине пути. Искарал наклонился к подносу и не спеша разлил вино по трем маленьким чашкам.
- Мой слуга наполовину бхок'арала, - объяснил он. - Длинные руки, стальные мускулы. Дружба с ним, возможно, и является источником всех моих бед, - священник взял кружку и пригласил друзей последовать его примеру. - К счастью для слуги, я такой мягкий и внимательный хозяин, - он взглянул на фигуру, которая уже была практически в конце своего пути: - Быстрее, ты, тупая бесхвостая собака!
Слуга добрался до самого верха, протиснулся сквозь узкое окно и скрылся внутри.
- Этот слуга - подарок Амманаса. Отданную жизнь - за жизнь принятую. Одна рука старая, другая молодая. Это настоящее сострадание, ты увидишь.
Веревка слабо дернулась. Верховный священник большими глотками осушил остатки своего вина, отбросил чашку и поковылял к своему лифту.
- Ты слишком низко ее опустил, я могу пораниться! А ну, быстрей, - кричал он, цепляясь руками за узел и просовывая ноги в петлю. - Теперь тяни! Ты оглох? Я сказал, тяни!
Искарал с удивительной скоростью начал подниматься вверх.
- Да там стоит какое-то механическое устройство, - сказал, поразмыслив, Икариум. - Ни одно живое существо не смогло бы поднять человека с такой скоростью вверх.
Маппо внезапно поморщился: боль вновь начала возвращаться в его плечи. Обернувшись к Икариуму, он тихо сказал:
- Ты, кажется, этого не ожидал?
- Тезем, - ответил Ягут, увидев, как священник пропадает в окне. - Это место заживления ран. Отшельническая башня, в которой хранятся древние книги, свитки и живут ненасытные монахини.
- Ненасытные?
Икариум взглянул на своего друга, поднявшего в удивлении брови.
- Да, действительно.
- О, это грустное наследство.
- Даже очень.
- В этом случае, - сказал Маппо, когда веревка начала свой обратный путь, - отшельническая башня иссушила кому-то все мозги. Хотя постоянные войны с бхок'арала и шепот богов кого угодно сведут с ума.
- А еще здесь есть сила, Маппо, - сказал Икариум, понизив голос.
- Да, - согласился Трелл, приблизившись к веревке. - Путь открылся в пещере, когда туда вошел мул.
- Но почему верховный священник не пользуется им для подъема?
- Я думаю, этот ответ мы с легкостью получим у Искарала Пуста, мой друг.
- Старайся держать себя более сдержанно, Маппо.
- Хорошо.
Икариум внезапно замолчал, а потом приблизился к Треллу и положил руку ему на плечо.
- Друг! - Да?
Ягут нахмурился:
- У меня не хватает одной стрелы, Маппо. На мече - кровь, а еще я заметил на твоем теле ужасные раны. Скажи мне... Мы дрались? Я ничего не помню.
Трелл надолго замолчал, а потом проговорил:
- Пока ты спал, Икариум, нас окружили леопарды. Пришлось воспользоваться кое-чем из твоего оружия. Я думал, что об этом и не стоит вспоминать...
Икариум нахмурился еще сильнее.
- Я вновь, - прошептал он, - потерял чувство времени.
- Не обращай на это внимания, друг.
- Ты скажешь мне в другой раз? - в серых глазах Ягута читалась отчаянная мольба.
- Почему бы и нет, Икариум?
Глава третья
Красные Мечи к этому времени стали самой сильной промалазанской организацией, возникшей на оккупированной территории. Рассматривая себя в качестве воинов, преданных главным приоритетам империи, этот квазимилитаристский культ стал проявлять неожиданную жестокость, имея дело с несогласными соплеменниками.
Жизни Завоеванных.
Илем Траут
Недвижимая Фелисин лежала под Бенетом до тех пор, пока он, дрогнув в последний раз всем телом, не закончил. Сползая с девушки, охранник крепко схватил ее за волосы. Лицо Бенета, испачканное грязью, горело от возбуждения, а глаза под тусклой лампой бешено блестели.
- Тебе скоро начнет нравиться, Фелисин, - пообещал он. После того как Бенет ложился с ней в постель, в образе охранника всегда появлялись какие-то нечеловеческие черты. Девушка знала, что это скоро пройдет.
- Я обязательно научусь, - пообещала Фелисин. - Он получит день отдыха?
Хватка Бенета усилилась, а затем ослабла.
- Да, конечно, я же обещал, - Бенет встал и направился к выходу, завязывая по пути свои бриджи. - Хотя я не вижу в этом особого смысла: старик все равно не продержится больше месяца, - он помолчал. Затем он взглянул на обнаженную девушку, и дыхание охранника вновь участилось. - Благословенный Худ, да ты и впрямь очень красива, Фелисин. В следующий раз поддай-ка жару, и я обязательно награжу тебя: принесу мыло, новый гребешок и средство от вшей. Ты будешь работать здесь, в прядильне - это я обещаю. Покажи, что это тебе нравится, девушка - вот все, что мне нужно.
- Скоро это перестанет причинять мне боль, - ответила она.
Прозвучал колокол, огласивший одиннадцатый час дня. Они находились на третьем уровне Далекой Прядильни. Этот уровень был вырыт Гнилоногом прямо в грунте, достигая в длину четверти мили. Душный воздух пах отатаральской пылью и влагой со скал.
Фактически теперь любой человек мог достичь Близлежащего Света, но Бенет двигался в тени капитана Саварка и делал это очень искусно. Он потребовал для себя - подобно капитану - пустынный уровень, и это было его третье посещение Фелисин в нем. Первое оказалось самым трудным: Бенет подобрал девушку через час после прибытия в Черепную Чашу, лагерь горной промышленности в Досин Пали. Это был огромный человек, гораздо выше Баудина. Несмотря на то что Бенет и сам являлся рабом, в его подчинении оказались все окружающие заключенные. Жестокий и опасный, он работал внутренним охранником. Несмотря на это, среди его положительных качеств была удивительная щедрость.
Фелисин освоилась на корабле рабов очень быстро. Кроме собственного тела, для благополучия себя и своих друзей она ничего предложить не могла, но и это было совсем немало. Отдав красоту на забаву охранникам корабля, она получила взамен хорошую пищу для себя, Геборийца и Баудина. Раздвигая ноги перед полезными людьми, она сумела вместе с друзьями попасть на верхнюю палубу около киля. Большинство других заключенных оставалось гнить в трюмах, заполненных по пояс сточными водами, и если голод и болезни отбирали у рабов последние силы, то они просто тонули в этой навозной жиже.
Печаль и ярость Геборийца по поводу такой цены за их относительно сносное существование было трудно не заметить, и это заставляло Фелисин порой гореть от стыда. Однако все понимали, что ей приходилось платить за их жизни, поэтому разговоров на эту тему никто не поднимал. Единственной реакцией Баудина на происходящее оставалось спокойное наблюдение, абсолютно лишенное каких-либо эмоций. Громила с некоторого времени начал смотреть на Фелисин, как на незнакомку, однако это не мешало ему постоянно держаться возле нее, а в последнее время - и около Бенета. Между великанами возникло негласное соглашение, поэтому когда охранника не было рядом, чтобы защитить Фелисин, эту обязанность брал на себя Баудин.
На корабле она выучила вкусы всех мужчин и некоторых женщин-охранников, которые периодически брали ее в свои койки. Несмотря на это, Фелисин полагала, что огромные послабления режима в отношении ее персоны происходили только благодаря Венету; в большинстве случаев так оно и было на самом деле. "Все, кроме его размеров, вполне терпимо", - думала она.
Вздрогнув, девушка принялась натягивать на себя рабскую тунику. Продолжая наблюдать за ней, Бенет пригладил свои длинные курчавые черные волосы, смазанные китовым жиром. Глубокие морщины вокруг глаз внезапно разгладились.
- Хочешь, я сниму старика с его работы и отправлю в Низину? - спросил он.
- Ты действительно сделаешь это? Бенет кивнул головой.
- Ради тебя я изменю свои правила. Ты знаешь, мне не нужна никакая другая женщина. Я король Черепной Чаши, а ты будешь моей королевой. Баудина мы назначим твоим личным охранником - я ему доверяю.
- А Гебориец? Бенет пожал плечами.
- Этот старик не вызывает у меня особенного доверия. К тому же в нем нет никакого проку. Единственное, на что он пока еще годится, это тянуть телегу или плуг в Низине, - его взгляд украдкой скосился на девушку, ожидая реакции. - Но он твой друг, и я обязательно подыщу что-нибудь для него.
Фелисин взлохматила волосы.
- Телега его скоро доконает. Если ты пошлешь старика в Низину, чтобы тащить плуг, это, по сути, ничего не изменит.
Угрюмое выражение лица охранника подсказало Фелисин, что она перегнула палку.
- Слушай, девушка, ты никогда не тащила в гору по туннелю длиной пол-лиги телегу, груженую камнями. Ты представляешь, что это такое - выгрузить ее, а затем бежать вниз за новой? И так три-четыре раза в день. Разве это можно сравнить с плугом, который идет по рыхлой, бугристой земле? Черт возьми, девушка, если я уберу старика с телеги, то должен буду оправдать его вину. В Черепной Чаше работают все.
- Но ведь это еще не все, не так ли?
Охранник повернулся к девушке спиной и полез вверх по лестнице.
- У меня есть канисское вино, ожидающее нас, свежий хлеб и сыр. Була сделал кашу, и каждому охраннику досталось по целой чашке.
Фелисин слушала его, и при мысли о еде рот наполнился слюной. Если бы там оказалось достаточно хлеба и сыра, чтобы она могла оставить немного для Геборийца... Он настаивал на том, что ему нужно мясо и фрукты, но эти продукты были в
Черепной Чаше на вес золота. К тому же все прекрасно понимали, что голодный человек будет благодарен любой, пусть даже самой простой еде.
Было очевидно, что капитан Саварк получил приказ увидеть смерть историка. Политический риск открытого убийства оказался слишком велик, поэтому было принято решение о медленном умерщвлении Геборийца - достаточно лишь плохой еды и непосильной работы. Именно эти причины, а не недостаток рабочих рук дали главному надсмотрщику шахты основания для того, чтобы впрячь историка в телегу. Ежедневно он впрягался в упряжь, перевозя тонны камней из Глубинного Рудника на вал Близлежащего Света. Во всех остальных упряжках работали огромные волы, каждый из которых был способен за один раз увезти сразу три телеги, в то время как историк с трудом сдвигал с места только одну. Лишь благодаря знакомству с охранником историк оставался до сих пор живым.
Бенет, несомненно, был осведомлен об инструкциях Саварка - девушка знала это наверняка. Несмотря на то что он провозгласил себя "королем" Черепной Чаши, власть Бенета была очень сильно ограничена.
Однажды они добрались до главного вала, который располагался на расстоянии четырехсот шагов от прядилен Близлежащего Света. В отличие от Глубинного Рудника Отатарала с его крупными, богатыми и прямыми жилами, идущими глубоко под холмами, через прядильни проходили только узкие извилистые каналы, поднимающиеся к поверхности и уходящие вглубь, пронизывая огромные известняковые глыбы.
В отличие от железных рудников материка, жилы Отатарала никогда не опускались ниже коренной породы. Чаще всего они располагались внутри известняковых глыб, почти на самой поверхности, подобно огромным рекам ржавчины, вокруг которых покоились окаменелые берега из древних растений и моллюсков.
- Известняк - это кости живших некогда здесь людей, - сказал Гебориец однажды ночью, когда они еще жили в лачуге района Длинной Отмели - до того, как Бенет переселил их в более привилегированные окрестности трактира Булы. - Я был знаком с подобной теорией и ранее, а сейчас убедился в этом своими собственными глазами. Сегодня я склонен полагать, что Отатарал - это не природная руда.
- Ну и что это нам может дать? - поинтересовался Баудин.
- Если она не природная, то каково же ее происхождение? - ухмыльнулся Гебориец. - Мне кажется, что Отатарал, который стал гибелью для всякого волшебства, был сам произведен на свет с помощью магии. Будь я менее добросовестным ученым, давно бы написал по этой теме научный труд.
- Что ты имеешь в виду? - спросила Фелисин.
- Он говорит о том, - ответил Баудин, - что пригласил бы алхимиков и магов для эксперимента по созданию своего собственного Отатарала.
- А что в этом сложного?
- Те жилы, которые мы копаем, - объяснял Гебориец, - похожи на слои некогда расплавленного жира, глубокие потоки которого замурованы между слоями известняка. Чтобы сотворить такие жилы, необходимо было растопить весь этот остров. Что за разновидность волшебства создала Отатарал, мне неизвестно, но я не хочу стать причиной еще одного подобного события в нашей истории.
Одинокий малазанский охранник ожидал у ворот Близлежащего Света, за ним простиралась дорога, ведущая в Нижний город. На горизонте солнце садилось за остроконечные шпили города, погружая Черепную Чашу в благословенную тень, которую все так ждали после изнурительного дневного зноя.
Молодой, одетый в латы охранник тоже, видимо, притомился и положил руки на перекрещивающиеся лезвия своих пик.
Бенет проворчал:
- А где твой напарник, Пелла?
- Этот свинья доси куда-то затерялся, Бенет. Может быть, ты шепнешь об этом Саварку - Худ знает, что он нас сейчас не слышит. Войска доси полностью растеряли всю дисциплину. Они игнорируют список нарядов, проводя все свое время в харчевне Булы и играя в монеты. Нас всего семьдесят пять человек, а их под две сотни - по-моему, это попахивает восстанием... Объясни это Саварку...
- Ты не знаешь своей собственной истории, - сказал Бенет. - Доси жили на коленях в течение трехсот лет, и они не знают другого способа существования. Сначала были жители материка, затем колонисты Фалари, а сейчас - вы, малазане. Успокой себя, парень, прежде чем поднимать панику.
- "История благоприятствует тупоумным", - процитировал молодой малазанин.
Бенет громко захохотал. Подойдя к воротам, он спросил:
- Чьи это слова, Пелла? Только не говори, что твои. Подняв с удивлением бровь, охранник пожал плечами.
- Я иногда забываю, что ты - корелриец, Бенет. Чьи это слова? Императора Келланведа? - острый взгляд Пеллы скользнул по Фелисин. - Это книга "Операции империи", написанная Антилопой. Том первый. Ты же малазанка, Фелисин, и должна помнить, что там идет дальше.
Она покачала головой, ошеломленная таким напором со стороны молодого охранника. "Я научилась читать лица - кажется, Бенет ничего не заподозрил", - подумала она, а вслух произнесла:
- Я не знакома с работами Антилопы, Пелла.
- Очень стоящая вещь, - ответил с улыбкой охранник. Почувствовав растущее раздражение со стороны Бенета,
Фелисин ступила за спину Пеллы.
- Я сомневаюсь, что в Черепной Чаше имеется хотя бы один свиток этого произведения, - сказала она.
- Может быть, в этом вопросе лучше положиться на чью-то острую память, а?
Фелисин с тревогой обернулась назад.
- Что, мальчик флиртует с тобой, детка? - спросил Бенет, поднимаясь к воротам. - Будь с ним лапочкой.
- Я подумаю над этим, - тихо ответила она на заискивающий взгляд Пеллы, а затем последовала за Бенетом к воротам прядильни. Догнав его на дороге, ведущей вверх, она улыбнулась: - Ненавижу нервных типов.
- Рад это слышать, а то я уж было начал волноваться, - улыбнулся Бенет.
"Благословенная Королева снов, сделай это реальностью", - подумала в тот момент Фелисин.
Глубокие рудники, наполненные камнями, следовали по обочине всего подъема до перекрестка, названного Три Судьбы. По правую руку путешественников - к северу от этой широкой площадки, окруженной коттеджами охранников-доси, - шел тракт к Глубоким шахтам, а по левую руку - к югу от развилки - дорога на Вал, ведущая к заброшенному руднику, куда каждое утро сваливались трупы погибших за день рабов.
Фелисин заметила, что платформы с мертвецами до сих пор нигде не было видно. "Наверное, - подумала девушка, - она задержалась в Нижнем городе; прошедший день принес слишком большое количество жертв".
Они пересекли перекресток и направились по Рабочей дороге. За крайним домом охранников-доси открывалась гладь - Озера Утопленников, глубокого водоема с бирюзовой водой, простирающегося прямо до северной стены рудников. Ходили слухи, что вода этого озера проклята и каждый, решившийся в нее нырнуть, не имел практически никакого шанса остаться в живых. Кто-то думал, что в недрах этого озера водится огромный демон, однако Гебориец был склонен полагать, что потеря плавучести любого объекта на этом водоеме объяснялась физическими свойствами самой воды, насыщенной известью. В любом случае, нашлось несколько достаточно недальновидных рабов, которые предприняли попытку убежать этим путем - высокие стены рудников, служившие дамбой для озера, были абсолютно отвесны, а ровная белая поверхность, блестевшая под водой подобно отполированной кости, оказалась всего лишь соляным отложением.
Гебориец наказал Фелисин зорко следить за уровнем воды в Озере Утопленников, особенно в этот засушливый период времени, поэтому, приблизившись к воде, она, несмотря на полумрак, принялась усиленно высматривать противоположный берег. В прошлый раз линия соляной корки, отпечатавшейся на стене противоположного берега, располагалась над поверхностью воды на ширине размаха рук. Эта новость обрадовала историка, хотя девушка абсолютно не понимала почему. Идея о побеге казалась абсурдной: за рудниками простиралась лишь безжизненная пустыня да иссохшие скалы, где в течение нескольких дней пути можно было не встретить ни одного источника воды. Те рабы, которые каким-то немыслимым образом перемахнули через стены рудников, а потом оторвались от преследования патрулей на Дороге Жуков, оставили свои кости в красных песках пустыни. Часть несчастных, которых удалось поймать, были прикованы к Стене Спасения - наружной поверхности прибрежной башни на Ржавом Причале - для всеобщего устрашения. Большинство из них умерло в первые сутки, немногим удалось протянуть на день дольше. Несмотря на все карательные меры, не проходило еще ни одной недели, чтобы на Стене Спасения не появлялось новых жертв.
По правой обочине Рабочей дороги располагалась харчевня Булы, по левой - несколько грязных публичных домов. В самом конце она расширялась в широкий Крут Ратола, центр которого занимала Цитадель Саварка - шестигранная трехэтажная башня, сложенная из белых известняковых плит. Среди всех рабов только Бенету довелось побывать за ее стенами.
В Черепной Чаше, представляющей собой один огромный рудник, расположенный на расстоянии тридцати лиг к северу от главного прибрежного города Досин Пали, жило двенадцать тысяч рабов.
- Каша уже остыла, - пробормотал Бенет, приближаясь к харчевне Булы.
Фелисин вытерла пот со лба:
- Это принесет даже какое-то облегчение.
- Ты еще просто не привыкла к жаре. Через месяц или два ты будешь ощущать ночную прохладу точно так же, как и все остальные жители.
- Эти ранние вечерние часы все еще хранят дневную жару. Но сейчас меня внезапно бросило в озноб, Бенет, будто наступила полночь.
- Прижмись ко мне, детка. Я тебя немного согрею.
Фелисин почувствовала, как Бенета вновь охватывает темное нечеловеческое безумие. Задрожав от страха, она молчала, надеясь, что это скоро пройдет.
- Будь осторожна с тем, от чего ты отказываешься, - сказал с недовольством Бенет.
- Була вновь возьмет меня в свою кровать, - сказала девушка. - Ты будешь на это смотреть, а затем, возможно, и присоединишься. Зато она разогреет нам еду и, возможно, даст добавки.
- Да она тебе в матери годится, - проворчал Бенет.
"А ты - в отцы", - подумала девушка, но, почувствовав его вновь усиливающееся тяжелое дыхание, произнесла:
- Она такая аппетитная, мягкая и теплая. Подумай об этом. Фелисин точно знала, что так оно и будет, и необходимость прижиматься к его телу постепенно отпала. "По крайней мере, - думала она, - этой ночью. Гебориец не прав: нет никакого смысла думать о завтрашнем дне. Только о следующем часе, об этом часе. Останься живой, Фелисин, это твоя самая главная задача сейчас. Когда-нибудь ты столкнешься лицом к лицу со своей сестрой, и огромного океана крови, который хлынет из вен Тавори, будет недостаточно... Останься в живых, девочка, ведь это все, что ты можешь сейчас сделать. Выживай этот час, следующий час..."Подойдя к дверям харчевни, она скользнула под одежду Бенета, почувствовав, как тот моментально покрылся потом от возбуждения. "Когда-нибудь, сестричка, это произойдет..."
Гебориец все еще не спал: завернувшись в шерстяное одеяло, он сидел около камина. Фелисин забралась в комнату, захлопнув за собой люк в полу. Взяв шарф из овечьей шерсти, она натянула его на плечи.
- Неужели ты хочешь заставить меня поверить в ту чушь, что выбранная тобою жизнь может кому-либо нравиться? Я удивляюсь, неужели ночи, подобные этой...
- А я думала, что ты уже устал от судов и критики, Гебориец, - сказала Фелисин, снимая с крючка бурдюк с вином и пытаясь найти чистую чашку. - Баудин еще не вернулся, так? Кажется, что даже такая мелочь, как мытье чашек, его больше не беспокоит. - Она взяла более или менее чистую на первый взгляд посуду и вылила туда из бурдюка немного вина.
- Да, вот и еще один мешок опустел, - сказал историк, наблюдая за ней прищуренными глазами. - Бьюсь об заклад, что за сегодняшний вечер он у тебя далеко не первый.
- Ты мне не отец, старик.
Мужчина, покрытый татуировками, вздохнул.
- Когда-нибудь Худ обязательно заберет адъюнкта Тавори к себе, - пробормотал он. - Ей было недостаточно увидеть твою смерть, и она толкнула свою четырнадцатилетнюю сестру на путь проститутки. Если Фенир слышит мои молитвы, то Тавори отплатит за все свои преступления.
Фелисин наполовину осушила чашку, взглянула на историка, и ее глаза наполнились слезами.
- Я встречу свой шестнадцатый год в следующем месяце, - тихо проговорила она.
Гебориец обернулся: на мгновение девушка увидела, что в его зрачках отразилась целая вечность. Затем он вновь обратился лицом к камину.
Фелисин наполнила чашку повторно, а затем присела на корточки возле Геборийца, придвинувшись к огню. Поверх камина, в котором практически без дыма горел сухой помет, располагался эмалированный таз, наполненный водой. Горячую воду использовали для купания и мытья посуды; одновременно жильцы маленькой комнатенки пытались согреться сами: ночи в Черепной Чаше были очень холодные. На половых досках лежал клочок старого досийского коврика и тростниковая циновка с подушками. Сама хибара была с помощью свай поднята на пять футов над песком.
Усевшись на невысокий деревянный стул, Фелисин придвинула озябшие ноги к самому огню.
- Я вижу, ты вновь сегодня работал на телеге, - сказала она немного презрительно. - А Гуннип вновь весь день ходил вокруг с хлыстом.
- Это забавляло его с утра до вечера, - проворчал Гебориец - Как он объяснил своим охранником, хлыст помогает разогнать мух.
- Он рассек тебе кожу?
- Да, но ты же знаешь, что последователи Фенира не боятся никаких ран.
- Ран - да, но не боли... Я же вижу, Гебориец. Историк бросил в ответ озлобленный взгляд.
- Удивлен, что ты вообще хоть что-то видишь, девушка. Что это за запах? Ты баловалась дурхангом? Будь осторожна, под-рута, курение этой гадости может утянуть в такую бездну, которая окажется потемнее, чем Глубинный Рудник.
Фелисин достала из кармана черную коробочку размером с небольшую морскую раковину и протянула ее старику.
- Ты пытаешься справиться со своей болью, а я - со своей. Гебориец покачал головой:
- Благодарен за заботу, но лучше уж как-нибудь в другой раз. А ты знаешь, что держишь сейчас в руках месячную зарплату охранника доси? На твоем месте я бы продал эту отраву на рынке, получив неплохие деньги.
Девушка пожала плечами, возвращая дурханг в мешочек, висевший на поясе.
- Я сейчас ни в чем не нуждаюсь, Бенет покупает мне любую понравившуюся вещь - стоит лишь попросить.
- Думаешь, он настолько бескорыстный человек?
Вино развязало Фелисин язык, и она нетвердым голосом произнесла:
- Конечно! Например, тебя, Гебориец, он перевел на работу в Низину. Больше тебе не будет грозить никакой Гуннип со своим хлыстом. Начинаешь прямо завтра.
Историк в изнеможении закрыл глаза.
- Почему слова благодарности в твой адрес оставляют на языке такой горький след?
- Мой пропитанный вином мозг шепчет: "Лицемерие".
Девушка заметила, как лицо Геборийца моментально побелело. "О, Фелисин, - подумала она, осознав обиду произнесенных слов. - Слишком много вина и дурханга. Неужели в хороших делах по отношению к этому старику мною руководит только желание унизить достоинство священника Фенира? Я не хотела быть такой жестокой". Достав из-под туники немного еды, припрятанной для него, она наклонилась вперед и положила завернутый узелок на колени старика.
- Уровень воды Озера Утопленников снизился еще на ширину руки.
Гебориец ничего не ответил, с грустью рассматривая железные колодки вокруг своих запястий.
Фелисин нахмурила лоб. Создавалось такое впечатление, будто она чего-то недосказала; какая-то очень важная мысль крутилась в голове, не позволяя себя схватить. Осушив остатки вина, девушка встала со стула и, распрямившись, начала медленно расчесывать волосы. Она видела, как Гебориец тайком разглядывает ее высокие, налитые груди, проступающие через тонкую ткань туники. Задержавшись в этом положении немного дольше необходимого, Фелисин медленно опустила руки.
- Була имеет по отношению к тебе кое-какие фантазии, - медленно проговорила она. - Эта... возможность... ее очень увлекает. Подумай, Гебориец, такая связь принесет тебе немало пользы.
Историк вскочил со стула, нетронутый узелок с едой упал на пол.
- Дыханье Худа, девушка, о чем ты говоришь!
Она засмеялась, увидев, как старик в злобе откинул занавеску, отделяющую его угол от остальной комнаты, а затем неуклюже попытался вернуть ее за спиной на место. Через некоторое время нездоровый смех прошел, и Фелисин услышала, как историк с трудом взбирается на койку. "Я просто хотела тебя немного рассмешить, - подумала она, пытаясь хотя бы себе объяснить свое поведение. - Я вовсе не хотела, чтобы мой смех выглядел таким... грубым. Я не та, кем ты меня представляешь. Ведь не та..." Девушка подняла с пола нетронутую еду и положила ее на полку около камина.
Через час вернулся Баудин; его соседи, преследуемые собственными мыслями, все еще не спали. Он вновь развел огонь, пытаясь не потревожить старика и девушку. "Странно, что он не пьян, - подумала Фелисин. - И где это, интересно, он начал пропадать каждую ночь?" Но задать вопрос она не решилась. Фелисин знала, что Баудин стал очень неразговорчивым, а по отношению к ней - практически немым и глухим.
Однако через несколько секунд ей пришлось изменить свое мнение. Около портьеры, разделяющей кровати мужчин, послышался легкий стук, в ответ на который быстро последовал тихий ответ Геборийца. Они шептались около минуты, затем Баудин приглушенно засмеялся, пожелал доброй ночи и вернулся на свой топчан.
Эта парочка обговаривала какой-то план, но вовсе не это так потрясло Фелисин. Было ужасно осознавать, что они решили ее не посвящать. Лицо девушки вспыхнуло от возмущения: "Да я сохранила им жизнь! Ведь только благодаря мне они находятся сейчас здесь - я начинала им помогать еще с корабля рабов. А ведь Була права: все мужчины - грязные ублюдки, которых можно только использовать. Очень хорошо, если вы так хотите, то скоро узнаете, каким кошмаром является Черепная Чаша для всех остальных рабов. Я это сделаю с Удовольствием, и увижу тебя, старик, вновь изнемогающим у телеги с камнями под ударами хлыста. Клянусь, это произойдет!" Слезы подступили к самым глазам: она прикладывала огромные усилия, чтобы не расплакаться, и знала, что все напрасно. Она нуждалась в Бенете, это было правдой, и она отплачивала за это. Но Фелисин не представляла своей жизни и без Геборийца с Баудином - за долгие месяцы лишений она привязалась к этим людям совсем как дочь, они помогали ей не упасть духом в окружающем кошмарном мире. Потерять их - значило потерять все!
Внезапно со всей своей откровенностью на ум девушке пришла ужасная мысль: с той же легкостью, с которой она продавала свое тело, Фелисин лишилась доверия. "Но ведь это неправда", - чуть ли не вскрикнула она.
Отвернувшись в темноту, девушка исступленно зарыдала. "Я практически одна! Остался только Бенет, его вино, его дурханг и его тело". После забав с Булой и Венетом на огромной кровати в харчевне у нее до сих пор сильно болело между ног. "Это только вопрос воли, - сказала она себе, - превратить боль в наслаждение. Выживай каждый час".
Небольшой рынок у причала по своему обыкновению начал наполняться утренней толпой; со стороны казалось, что этот день ничем особенным не выделялся среди других. Удрученный собственными мыслями, не обращая внимания на прекрасный пейзаж морского рассвета, на песчаном берегу, скрестив ноги, сидел Антилопа. Его взгляд неотрывно следил за горизонтом, где в устье залива Сахульского моря виднелись паруса уходящего флота адмирала Нока. Как бы он хотел, чтобы они вернулись!
Но у флота был приказ, который не имел права отменить даже Колтайн. Виканы не обладали никакими полномочиями в отношении малазанских военных кораблей, поэтому единственной причиной, заставившей их покинуть сегодня утром хиссарскую гавань и начать многомесячный поход к Арену, стал личный приказ Пормквала.
Несмотря на видимое спокойствие, убытие флота не прошло незамеченным для населения Хиссара: утренняя рыночная толпа радостно обсуждала это событие, слышался смех и возбужденные голоса. Угнетенные люди наконец-то одержали свою первую победу, ее отличием от всех последующих стало абсолютное отсутствие жертв - хотя, возможно, так рассуждали только сентиментальные люди.
Единственным утешением для Антилопы стал тот факт, что вместе с хиссарским флотом в Арен убыл джистальский священник Маллик Рел, однако было нетрудно догадаться, что за доклад он представит при своем прибытии к Пормквалу.
Внезапно взгляд историка привлек одинокий малазанский парус: с северо-востока приближалось небольшое грузовое судно. "Это жители Досин Пали, прибывающие с острова, - подумал Антилопа, - или с побережья". Данный визит был никем не запланирован, и это позволило историку усомниться в чистоплотности их намерений.
Услышав со стороны какой-то шум, он повернул голову и увидел взбирающегося по каменистому склону побережья Кульпа, из-под ног которого с веселым стуком сыпалась вниз мелкая галька.
- Все готово, - заявил он, как будто эти слова были равносильны признанию в подлом убийстве. - Записка была отправлена. Если твой друг еще жив, он ее обязательно получит.
- Благодарю тебя, Кульп.
Маг смущенно замолчал. Почесав щеку, он скосил взгляд в сторону грузового судна, входящего в гавань. Как только его экипаж опустил имперский флаг, к ним сразу же двинулся легкий патрульный катер. На палубе корабля появились два облаченных в доспехи воина, которые терпеливо ожидали приближения охраны. Один из солдат перегнулся через планшир и что-то резко выкрикнул. Мгновение спустя патрульный катер развернулся и с очевидной поспешностью отправился восвояси.
- Ты видел это? - встревожено спросил Антилопа.
- Конечно, - пробормотал в задумчивости Кульп.
Из небольших пазов невысоко над ватерлинией корпуса появилось несколько весел, и транспортное судно плавно заскользило прямо по направлению к имперской пристани. Через несколько минут бот причалил к берегу, и портовые докеры накрепко привязали причальные канаты. Широкие сходни были уже подготовлены, и на палубе появились лошади, принадлежавшие, несомненно, какому-то войску.
- Красные Мечи, - презрительно прошептал Антилопа, как только наверху появились группы одетых в доспехи воинов, берущих под уздцы своих скакунов.
- Из Досин Пали, - подтвердил Кульп. - Причем первую двойку я сразу узнал: это Бария Сетрал со своим братом Мескером. У них есть еще один брат, Орто, который командует сейчас войском Арена,
- Красные Мечи, - задумчиво повторил историк. - Вот у них-то точно нет никаких иллюзий по поводу царящей здесь обстановки. Ходили слухи, что они пытались взять контроль над другими городами, а сейчас, вероятно, мы являемся свидетелями их повторной попытки захвата Хиссара.
- Интересно, а знает ли об этом Колтайн...
В рыночной толпе почувствовалось напряжение, все обернулись на причаливший корабль и с опаской уставились на Бария и Мескера, которые выводили свое войско на причал. Красные Мечи были экипированы и полностью готовы к войне: оружие, кольчуги и шлемы с опущенными забралами ярко блестели на солнце, луки были приведены в боевую готовность, а стрелы смотрели в сторону мирного населения.
Кульп нервно сплюнул.
- Не нравится мне их вид, - пробормотал он.
- Они выглядят, будто...
- Собираются атаковать рынок, - закончил маг. - И это не просто показуха, Антилопа. Копыто Худа!
Историк обернулся на Кульпа, и в его горле пересохло.
- Ты открыл свой Путь.
Не ответив, маг соскользнул с каменистого берега, продолжая следить за войском Красных Мечей. Их конный строй двинулся в сторону рынка, где пять тысяч обеспокоенных жителей начали осознавать грозящую им опасность. Внезапно возникла паника: люди бросились врассыпную, пробираясь через узкие проходы между телегами и торговыми рядами к выходу. Войско образовало полукруг, медленно сжимаясь вокруг; это вызвало еще больший переполох.
Длинные пики, свисавшие с петель из сыромятной кожи вокруг запястья воинов, поднялись вперед, тетивы огромных луков натянулись. Предчувствуя начало кровавых событий, лошади начали проявлять признаки беспокойства.
Толпа обезумевших людей задрожала так, будто под рыночной площадью началось землетрясение. Среди них Антилопа заметил несколько фигур, которые вели себя очень спокойно; они планомерно продвигались к передней линии агрессоров.
Кульп тоже сделал несколько шагов по направлению к Красным Мечам.
Пробравшись через центр площади к командирам завоевателей, темные фигуры сорвали с себя маскировочные плащи-телабы и капюшоны. Под ними скрывались кожаные доспехи виканов с пришитыми черными металлическими пластинами. В поднятых над головами руках, одетых в защитные перчатки, блеснули длинные ножи. Черные глаза на загорелых, покрытых татуировками лицах виканов бросили вызывающий взгляд на Бария и Мескера Сетрала с их войском.
Да, картина была впечатляющая: десяток защитников-виканов, закрывающих собой замершую от удивления многотысячную толпу, против сорока с лишним конных рыцарей Мечей.
- Отойдите в сторону! - скомандовал Бария, чье лицо перекосила ярость. - Иначе умрете!
Виканы, будто издеваясь над воинами, громко захохотали.
Прокладывая себе локтями дорогу, Антилопа последовал за Кульпом, спешившим по направлению к Красным Мечам.
Мескер изрыгнул проклятья, заметив приближающегося мага. Его брат, осмотревшись, нахмурился.
- Не будь дураком. Бария, - прошипел Кульп. Глаза предводителя сузились.
- Только попробуй, воспользуйся своей магией, и я моментально сотру тебя в порошок, - выкрикнул он.
Приблизившись, Антилопа заметил, что половина звеньев кольчуги Бария состоит из Отатарала.
- Мы сейчас мгновенно разделаемся с этой кучкой варваров, - проворчал Мескер, - а затем громко объявим о своем прибытии в Хиссар... кровью изменников.
- И пять тысяч виканов отомстят за смерть своих соплеменников, - произнес Кульп. - Причем не посредством мечей, которые быстро творят свое дело. Нет, вы будете живьем висеть распятыми на пиках - на потеху чайкам. Колтайн же тебе пока не враг, Бария... Спрячь свое оружие и доложи новому кулаку - мой тебе совет. А сделаешь иначе - принесешь в жертву себя и жизнь своих подчиненных.
- Но ты не принимаешь в расчет меня, - с ожесточением выпалил Мескер. - Мнение Барии еще не закон, и он не является начальником для меня, маг.
Кульп прыснул:
- Да замолчи же ты, болонка. Там, где идет впереди Бария, Мескер вынужден бежать по пятам. Неужели ты хочешь скрестить лезвия клинков с собственным братом?
- Достаточно, Мескер, - пробасил Бария. Внезапно из ножен Мескера появилась кривая сабля.
- Ты еще смеешь мне приказывать?
Виканы дружно заулюлюкали, что придало этой сцене еще более комичный оттенок. В своей немой ярости Мескер выглядел полностью одураченным.
Бария вздохнул.
- Брат, сейчас не время...
В этот момент на пригорке над головами толпы появилось конное войско хиссарской армии, которое медленно пробиралось через узкие проходы торговых лотков. Их прибытие огласилось хором радостных криков, и, обернувшись налево, Антилопа увидел еще три взвода виканских лучников, спешащих на сцену разворачивающихся с бешеной скоростью событий.
Бария медленно поднял левую руку, сделав условный жест. Его воины опустили оружие вниз.
Взвыв от раздражения, Мескер в бессильной злобе был вынужден вернуть саблю в ножны.
- Ваш эскорт прибыл, - сухо произнес Кульп.  - По всей видимости, кулак ожидал таких гостей.
Антилопа приблизился к магу, наблюдая, как Бария повел своих конников для встречи с хиссарским войском. Историк покачал головой:
- Дыханье Худа, Кульп, это был неудачный бросок игорных костей.
Тот проворчал:
- Ты можешь всегда рассчитывать на безмозглого барана Мескера Сетрала, которого очень легко сбить с толку. В какой-то момент я даже поверил, что Бария примет его вызов, не подумав об исходе - вот была бы потеха! И стало бы на свете одним Сетралом меньше... Жаль, мы потеряли такую возможность.
- Эти переодетые виканы, - сказал Антилопа, - абсолютно не ждали никаких гостей. Просто Колтайн заблаговременно наводнил рынок своими людьми.
- Ну и коварен же этот пес Колтайн! Антилопа кивнул головой:
- Да, сейчас он проявил себя во всей красе.
- А теперь мы еще знаем, что для защиты граждан Хиссара они готовы положить свои жизни.
- Если бы Колтайн был здесь, Кульп, я сомневаюсь, что он отдал бы приказ об атаке. Но те виканы были настроены на бой самым серьезным образом, и защита рыночной толпы здесь абсолютно ни при чем.
Маг потер лицо.
- Лучше, если бы хиссарские жители думали иначе.
- Пойдем, - сказал Антилопа. - Выпьем немного вина. Я знаю одно удивительно хорошее местечко в имперском Сквере, а по пути ты мне расскажешь, с какой теплотой Седьмые приняли своего нового кулака.
Начав прогулку, Кульп прыснул со смеху.
- Может быть, с уважением, но уж не с теплотой. Он абсолютно изменил всю систему тренировки. Приняв на себя командование, Колтайн обезличил наше войско до неузнаваемости.
- Я слышал, что он способен до такой степени изнурять за день солдат, что им не требуется даже отбой: все ночные часы до восьмого удара утреннего колокола казармы похожи на могилы - ни звука... Но если это не обучение управлению повозкой, созданию неприступной стены из щитов - тогда что?
- Ты знаешь старые развалины монастыря на холме к югу от города? Кроме центрального храма от него остался лишь фундамент, однако эти стены, достигающие в высоту человеческой груди, покрывают его вершину, подобно маленькому городу. Минеры привели их в порядок, а кое-где смастерили даже крышу, создав сложный лабиринт дорожек и тупиков, но Колтайн превратил это место в ежедневный кошмар. Порой мне кажется, что там до сих пор несколько солдат пытаются найти выход. Виканы встречали нас каждый полдень, и начинались тренировочные битвы - захваты улиц, штурмы зданий. Нас учили грамотно отступать, лечить раны... Воины Колтайна действуют, как часть огромной бунтующей толпы, и я скажу тебе, историк, что они просто прирожденные солдаты, - Кульп перевел дыхание, а затем продолжил: - Каждый день мы жарились под солнцем на этом белеющем костями холме, разделяясь на отряды по несколько человек, и каждый взвод получал невыполнимые приказы, - он поморщился. - Под командованием нового кулака каждый солдат Армии Седьмых умер дюжину или более раз в тренировочных битвах. А капрал Лист предстал пред всеми словно беспомощный юнец: его убивали в первые минуты сражения, что сопровождалось унизительными криками и воплями виканских дикарей.
Антилопа ничего не ответил, продолжая путь к имперскому скверу. Войдя в малазанский квартал, историк в заключение произнес:
- В таком случае между Седьмыми и виканским режимом возникло нечто вроде соперничества...
- Да, эта тактика достаточно эффективна, но она может зайти слишком далеко. Боюсь, мы станем свидетелями этого, когда к виканам присоединятся уланские полки... Это будет большой обман, помяни мои слова.
Они вошли в сквер.
- А ты? - спросил Антилопа. - Какое задание дал Колтайн последнему боевому магу Армии Седьмых?
- Какой-то каприз. Я с помощью колдовства создаю иллюзии - и так целый день, до тех пор, пока голова не начинает пухнуть от неимоверного напряжения.
- Иллюзии? В тренировочных битвах?
- Да, и именно это делает задание практически невыполнимым. Поверь мне, за все это время я уже тысячи раз проклял свою судьбу, Антилопа. Тысячи раз.
- Так что же ты создаешь? Драконов?
- То, что захочется, - например, малазанских беженцев, историк, числом около сотни. Представляешь, тысячи тяжелых пугал, которые будут медленно передвигаться вокруг солдат, для Колтайна недостаточно. Порой он заставляет меня создать иллюзию ложного пути отступления, или заполнить дома солдат отбросами, или вытащить на улицу всю мебель... Его основное требование заключалось в том, чтобы мои беженцы создавали хаос, а это действует на воинов сильнее, чем любой другой элемент упражнения. Поэтому я совсем не популярный человек среди своих коллег. Антилопа.
- А что же Сормо Э'нат? - спросил историк, почувствовав, как во рту мгновенно пересохло.
- Колдун? Его нигде не видно.
Антилопа кивнул головой в знак согласия с собственными мыслями: "Да, он занят сейчас чтением камней на песке, этот Сормо, не так ли? В то время как Колтайн пытается превратить Седьмых в профессиональных охранников малазанских беженцев..."
- Маг? - внезапно спросил он. - Да?
- Дюжина смертей в тренировочной битве - это ерунда, в реальной схватке смерть только одна. Надави на Седьмых, Кульп, как только сможешь. Покажи Колтайну, на что способны Седьмые, - ну, поговори с командирами отрядов. Постарайся сделать все этой ночью. Приди завтра, заработай победу, и я поговорю с кулаком о сутках отдыха для тебя и солдат. Покажи ему класс, и он не останется равнодушным.
- Почему ты так уверен?
Антилопа подумал: "Да потому, что время бежит, а он все больше и больше в тебе нуждается. Очень нуждается".
- Заработай победу, а кулака оставь на меня.
- Очень хорошо, посмотрим, что получится из этой затеи.
Капрала Листа убили в течение первых нескольких минут тренировочной битвы. Булт, командующий кричащей толпой виканов, которая в неистовстве неслась вниз по главной улице развалин, лично треснул беспомощного малазанина по голове, после чего молодой человек без сознания повалился лицом в пыль. Воин-ветеран перебросил Листа через плечо и вынес его из самого центра сражения.
Оскалившись, Булт медленно поднялся на холм, с которого за событиями учебного сражения наблюдали Колтайн с группой офицеров, и в очередной раз бросил капрала в пыль у ног кулака. Антилопа только вздохнул.
Колтайн огляделся:
- Эй, целитель! Присмотри за этим парнем! Моментально появился один из докторов войска Седьмых, который склонился над потерпевшим.
Узкие глаза кулака встретились с Антилопой.
- Я не вижу пока никаких перемен в последовательности развивающихся событий, историк,
- Еще слишком рано, Колтайн.
Викан что-то заворчал, вновь обращая свое внимание к развалинам, заполненным пылью. Из хаоса постепенно появлялись солдаты виканов и Седьмых, пошатываясь от незначительных повреждений; кое-кто волочил сломанную ногу.
Поглаживая свою дубину, Булт проворчал:
- Ты требуешь своего слишком быстро, Колтайн. Посмотри, сегодня все идет по-другому.
Антилопа увидел, что среди раненых, покидавших поле битвы, было больше виканов, чем Седьмых, и это соотношение росло с каждым моментом. Где-то в хаотических облаках пыли началась атака.
Колтайн подозвал свою лошадь. Вспрыгнув в седло, он обратился к Булту:
- Оставайся здесь, дядя. И где же мои уланы? - он нетерпеливо подождал, когда сорок конников наконец-то поднялись на холм. Их пики были завешены связанными в узел узкими полосками кожи. Антилопе было нетрудно догадаться, что от этих воинов можно ожидать гораздо большего, чем просто скользящего удара, который в лучшем случае сломает кость.
Колтайн повел их к самому центру развалин. Булт сплюнул пыль,
- А вот сейчас как раз пора, - произнес он.
- Что пора? - спросил Антилопа.
- Седьмые наконец-то заслужили поддержку уланов, но они запоздали на неделю, историк. Колтайн ожидал этого с недюжинным терпением, но все, чего мы могли добиться до сегодняшнего дня - это только снижение большинства показателей. Кто дал им новый настрой, ты? Будь осторожен, а не то Колтайн назначит тебя капитаном.
- Как бы я ни хотел поднять свою репутацию, но это - работа Кульпа и сержантов отрядов.
- В таком случае, Кульп, оказывается, обладает даром успокоения... Неудивительно, что они переломили ход встречи.
Историк кивнул головой.
- Кульп следует приказам Колтайна, Булт. Если ты ищешь объяснение поражения вашего виканского войска, то должен поискать его кое-где еще - например, в рядах Седьмых, которые, наконец, показали свой характер.
- Возможно, я так и сделаю, - ответил в задумчивости ветеран, сверкнув своими маленькими черными глазами.
- Кулак назвал тебя дядей. - Да.
- Ну и что? Ты правда им являешься?
- Являюсь кем?
Антилопа сдался. С течением времени он начал понимать странное чувство юмора виканов. Без сомнения, прежде чем Булт даст окончательный ответ, надо будет задать еще около десятка подобных вопросов. "Я могу вступить в эту игру, - подумал историк, - или могу заставить этих ублюдков ждать... в течение целой вечности".
Из облаков пыли появилась толпа беженцев, но выглядели они очень странно: каждый нес на своих плечах какой-то невообразимый груз - огромные платяные шкафы, сундуки, кухонные буфеты, канделябры и древние доспехи. Ограждая эту удивительную толпу в целях защиты, ее сопровождало войско Седьмых. Солдаты кричали, смеялись и стучали мечами по своим щитам в знак абсолютной победы.
Булт громко засмеялся:
- Передай при встрече мои поздравления Кульпу, историк.
- Седьмые заслужили день отдыха, - произнес Антилопа. Викан поднял обожженную бровь в знак крайнего изумления.
- Всего за одну победу?
- Им нужно ощутить ее вкус, командир. Кроме того, целители должны получить достаточно времени для того, чтобы привести солдат в порядок - ты же не хочешь увидеть их изнуренные лица в самый неподходящий момент?
- А неурочный час уже приближается, не так ли?
- Уверен, - медленно проговорил Антилопа. - И Сормо Э'нат со мною согласится.
Булт сплюнул вновь.
- Смотри, приближается мой племянник.
На холме появился Колтайн в сопровождении группы уланов, которые обеспечивали защиту виканским солдатам. Многие из них плелись еле-еле, волоча за собой путала беженцев. Число этой толпы свидетельствовало о полной победе Седьмых.
- Но почему на лице Колтайна видна улыбка? - спросил Антилопа. - На мгновение мне показалось, что я увидел...
- Ты, без сомнения, ошибся, - пробормотал Булт, но Антилопа, научившийся разбирать тайный смысл каждой реплики виканов, услышал в голосе ветерана оттенок юмора. Через мгновение Булт продолжил: - Передай Седьмым, историк, что они заслужили этот день.
Скрипач сидел в полной темноте. Разросшийся без ухода пышный сад скрывал колодец и скамейку, сделанную из камня в форме полукруга. Над сапером виднелся только маленький клочок звездного неба, луна еще не взошла. Через минуту он кивнул головой:
- Двигайся бесшумно, парень, я умоляю тебя об этом. Крокус помедлил за спиной сапера, а затем присел рядом на скамью.
- Бьюсь об заклад, что ты вовсе и не подозревал о том чине, который возложил на тебя варвар, - произнес молодой человек.
- Что за чин?
- Тот, о котором можно было подумать.
Скрипач ничего не ответил. По земле внезапно проскользнула ящерица, преследующая ночного мотылька, который завис над водной гладью колодца. Прохладный ночной воздух был наполнен запахом гниющих отбросов, куча которых покоилась недалеко от задней стены.
- Она расстроена, - произнес Крокус. Сапер тряхнул головой.
- Хм, расстроена! И это был аргумент, по причине которого мы не могли пытать заключенных?
- Апсала ничего об этом не помнит.
- Зато я помню, парень, и признаюсь, что воспоминания об этих событиях совсем не дают положительных эмоций.
- Но ведь она просто рыбачка.
- Да, была большую часть времени, - сказал Скрипач. - Но иногда... - он покачал головой.
Крокус вздохнул, а затем решил переменить тему разговора.
- Так это не было частью общего плана - то, что Калам уйдет своей собственной дорогой?
- Это древний зов крови, парень: Калам родился и вырос в Семи Городах. Кроме того, он намеревается встретить Ша'ику - пустынную ведьму. Руку Дриджхны.
- Сейчас ты принимаешь его сторону - ответил Крокус в тихом раздражении. - Еще десять ударов колокола назад ты говорил, что он может стать мировым тираном.
Скрипач поморщился:
- Это смутное время для всех нас. Мы были объявлены вне закона императрицей Лейсин, но смогло ли это событие убить в нас преданность империи? Малаз - это еще не вся империя, а империя - не Малаз...
- Я бы сказал, это спорный вопрос. Сапер оглянулся вокруг:
- Спроси свою подругу, может быть, она что-то объяснит?
- Но ты же ожидаешь восстания... Фактически рассчитываешь на него.
- Уж не думаешь ли ты в таком случае, что именно мы должны развязать Вихрь? Калам намеревается проникнуть в самую суть вещей, и он поступал так всю свою жизнь. Сейчас, без преувеличения, убийце выпал счастливый шанс: Книга Дриджхны держит под контролем сердце Богини Вихря, и, чтобы начать Апокалипсис, ее нужно просто открыть. Однако это должен сделать только Пророк, и никто иной. Калам осознает, что эта затея может привести его к смерти, но он непременно передаст эту проклятую Худом книгу в руки Ша'ики, ослабив таким образом и без того пошатнувшуюся власть императрицы Лейсин. Попытайся ему внушить, что нас не стоит также впутывать в эту затею.
- Ну вот, ты вновь защищаешь его. Наш план заключался в том, чтобы убить Лейсин, а не ввязываться в политические передряги этого восстания. Поэтому я повторяю вновь: поход на континент для нас не имеет никакого смысла.
Скрипач поднялся, взглянув на огромные звезды, висящие над головой. Эти яркие бриллианты пустыни порой жаждут крови, по крайней мере, так иногда казалось саперу.
- Существует по меньшей мере десяток дорог, ведущих в Унту, парень. А здесь мы торчим ради того, чтобы найти такую из них, которая еще ни разу не использовалась. Возможно, она непроходима вообще, но мы все равно обязаны попытаться ее отыскать - с Каламом или без него. Худ знает, может быть, Калам подойдет к этому вопросу более благоразумно и начнет путешествие в Арен сначала по земле, а затем на пассажирском корабле - в Квон Тали. Я полагаю, что разделение наших путей - это очень мудрое решение, оно повысит шансы: хотя бы один из нас, но достигнет желанной цели.
- Действительно, - выпалил Крокус. - Но что, если Калама постигнет неудача? Ты пойдешь за Лейсин самостоятельно - славный землекоп, который сильно преуспел в своем деле... Ты с трудом внушаешь доверие, Скрипач, мы же собирались просто доставить Апсалу домой.
В голосе сапера послышались ледяные нотки:
- Не дави на меня, парень. Несколько лет, проведенных тобой на улицах Даруджистана в качестве карманного воришки, не дают тебе права рассуждать о моих способностях.
Внезапно напротив спорящих собеседников затряслись ветви, и появился Моби, висящей на одной руке вниз головой. В его челюстях трепыхалась еще живая ящерица, а глаза блестели, как два фонаря. Скрипач пробормотал:
- Возвратившись в Квон Тали, мы обнаружим столько сторонников, сколько нам и не снилось. Незаменимых людей, конечно, не существует, но и бесполезных тоже. Нравится тебе это, парень, или нет, но пора тебе взрослеть.
- А ты думаешь, что я - несмышленый дурачок? Это неправда: неужели ты считаешь, что я не вижу, как тебе хочется забить еще одну голую костяшку от домино в дыру? Причем я не говорю сейчас о Быстром Бене... Калам - искусный убийца, который способен достать Лейсин. Но если ему это не удастся - существует другой человек, у которого данная профессия живет в крови подобно божьему дару. И это не те древние боги, которым все поклоняются, но которых никто никогда не видел, - это Покровитель Убийц, известный под именем Веревка. Ты решил вернуть ее домой, потому что девушка очень сильно изменилась, но правда заключается в другом - тебе страстно хочется возвращения тех времен, когда...
Крокус осекся и замолчал, а Скрипач еще долго размышлял над их разговором, наблюдая, как Моби поедает очередную ящерицу. Проглотив, наконец, последнего из ризанов, он успокоился и уставился на своих хозяев. Сапер прочистил горло:
- Нет, я не привык пытаться настолько глубоко проникать в суть вещей. Обычно я поступаю, как подсказывают мне мои инстинкты.
- Неужели ты хочешь сказать, что использование Апсалы в качестве убийцы Лейсин никогда не приходило тебе в голову?
- Мне не приходило...
- А Каламу?
Скрипач помедлил, затем пожал плечами:
- Если даже и Калам не думал об этом, то уж Быстрый Бен - наверняка.
Донесся торжествующий шепот Крокуса:
- Я знал об этом, я не дурак...
- О, дыханье Худа, тебя таковым никто и не считал.
- И я не могу позволить произойти этому. Скрипач.
- А этот бхокарал твоего дяди, - произнес сапер, кивнув в сторону Моби, - действительно был членом семьи, прислуживая волшебнику? Но если Маммот мертв, почему же он до сих пор здесь? Я не маг, но, кажется, где-то слышал, что такие животные неотрывны от своих хозяев.
- Не знаю, - ответил Крокус, чей тон показал, что он абсолютно точно догадывается о направлении мыслей сапера. - Может быть, он просто домашнее животное - надо молиться, чтобы это не оказалось иначе. Но я сказал, что не позволю вам использовать Апсалу, и если Моби действительно тот, за кого себя выдает, то вы меня не проведете.
- В любом случае я даже не собираюсь пытаться, Крокус, - сказал Скрипач. - Но мне все еще кажется, что тебе пора становиться более взрослым. Рано или поздно окажется, что ты не можешь говорить с Апсалой. Она будет делать то, что посчитает нужным, - нравится тебе это или нет. Темная часть жизни этой девушки пока завершилась, однако данный факт вовсе не значит, что Божьи навыки куда-то испарились из ее крови, - сапер медленно повернулся и посмотрел в лицо парню. - А что, если она решит пустить свои уменья в дело?
- Она не решит, - сказал Крокус, однако уверенности в его голосе поубавилось. - Как ты назвал его - бхока...
- Бхокарал, они водятся в этих местах.
- Ах вот оно что!
- А теперь, парень, надо немного поспать, мы завтра рано выступаем.
- И Калам тоже.
- Да, но мы пойдем разными путями, общим будет лишь только старт.
Скрипач увидел, как Крокус откинул свою голову назад, погрузившись в сон, а Моби, как ребенок, прилег рядом, прильнув к его груди. "Дыханье Худа, как мне не нравится наше предстоящее путешествие!"
В сотне шагов от Ворот Каравана располагалась площадь, на которой собирались путешественники, держащие путь в Эрхлитан. Большинство из них следовало затем по верхней прибрежной дороге, повторявшей рельеф линии залива. Ее преимуществом считалось обилие деревень и сторожевых застав, располагающихся по сторонам, а сама мостовая, покрытая кирпичом древней малазанской работы, непрерывно патрулировалась специализированным гарнизоном, который Колтайн еще не успел отправить в состав регулярной армии.
Все это Скрипачу удалось выяснить из разговоров с купцами и охранниками караванов, тем не менее на дороге до сих пор существовало несколько бандитских группировок, которые могли составить реальную угрозу. Судя по выражению лиц охранников, при встрече с ними у купцов не оставалось практически никаких шансов.
Скрипач решил, что переодевание их маленького отряда в малазанских купцов было практически невозможным: для подобного маскарада у них не было ни денег, ни снаряжения. А поскольку открытый переход между городами оставался очень опасным, то они решили осуществить свою миссию в образе паломников.
Скрипач переодел себя в грала, играя роль охранника и сопроводителя Крокуса и Апсалы - молодой супружеской пары, которая отправилась в путешествие с целью освящения своего союза Небесами Седьмых. Каждый из них был верхом - Скрипач на норовистой гральской лошади, которая всем своим видом показывала полное презрение к переодетому хозяину, а Крокус и Апсала на породистых жеребцах, купленных в одной из лучших конюшен Эрхлитана. Три запасные лошади и четыре мула замыкали их небольшой караван.
Калам вышел в путь, едва рассвело. Он скупо пожелал всем удачи и быстро скрылся с глаз: слова, которыми они обменялись за ночь до этого, отразились и на сцене расставания. Сапер понимал страстное желание Калама поразить Лейсин во время кровопролития, которое принесет с собой восстание, но возможная опасность в отношении империи и того, кто примет трон после ее свержения, была, по мнению Скрипача, слишком велика. Они очень сильно столкнулись во мнениях друг с другом, и сапер после этой перепалки чувствовал себя обманутым и осмеянным.
В сцене расставания присутствовал какой-то пафос, и Скрипач его четко осознавал. Сапер решил, что общая миссия, однажды связавшая его с Каламом, - единственная причина, которая обусловила такую сильную дружбу, а теперь эта причина оказалась потеряна. Скрипачу показалось, что по крайней мере сейчас пустующее место в его душе не сможет занять никто и что Калам покинул их совсем одиноким - даже более одиноким, чем он был в течение последних нескольких лет.
Проходя через Ворота Каравана, они оказались в самом конце длинной цепочки. Проверив в последний раз ремешок подпруги на своих мулах, он услышал позади цокот несущегося во весь опор отряда конников.
Группа из шести Красных Мечей ворвалась в ворота, осадив лошадей прямо перед носом Скрипача.
Сапер оглянулся, с тревогой ища лица Крокуса и Апсалы, которые стояли у своих лошадей. Поймав взгляд юноши, он спокойно кивнул головой, а затем вновь принялся за свое рутинное занятие.
Очевидно, что прибывшие солдаты кого-то искали: отряд рассыпался по сторонам, и каждый конник принялся пристально рассматривать доставшийся ему караван.
Услышав за собственной спиной звук приближающихся копыт, Скрипач огромным усилием воли заставил себя оставаться спокойным.
- Грал!
Сплюнув на землю и несколько помедлив, сапер обернулся на призыв этой малазанской болонки. Темное лицо Красного Меча, видневшееся из-под шлема, перекосила злоба: он не привык к такому непочтительному отношению.
- Однажды Красные Мечи очистят эти холмы от всяких гралов, - пообещал он, обнажив с ухмылкой ряд темных зубов.
Скрипач в ответ только фыркнул.
- Если ты хочешь мне сказать действительно что-то ценное, то поторопись, Жестяная Голова! Наши тени уже слишком коротки из-за того множества лиг, которые мы прошли сегодня.
Красный Меч зарычал:
- Это свидетельство твоей некомпетентности, грал. У меня есть только один вопрос. Отвечай правду, так как я все равно определю, врешь ты или нет. Нам стало известно, что один человек на чалом жеребце прошел этим утром через Ворота Каравана.
- Я не видел такого человека, - ответил Скрипач. - Но если бы встретил, то обязательно пожелал бы удачи. Возможно, в течение всех этих дней ему покровительствуют Семеро Духов.
Красный Меч прорычал:
- Я предупреждаю, твоя дикая кровь не остановит мой свистящий меч. Ты был здесь на рассвете?
Скрипач отвернулся к своему мулу.
- Ты меня просил только об одном вопросе, - с издевкой ответил он. - За каждый последующий, будь любезен, отдай мне по монете.
Солдат сплюнул на ноги Скрипача, резким движением свернул шею ближайшему мулу и галопом поскакал восвояси, присоединяясь к своему отряду.
Скрытый пустынной вуалью, сапер позволил себе тихо улыбнуться. Перед глазами внезапно появился Крокус.
- Что они хотели? - встревожено прошептал он. Сапер пожал плечами:
- Красные Мечи на кого-то охотятся, но нас это никак не касается. Возвращайся в седло, парень, пора двигаться.
- Речь шла о Каламе?
Рука Скрипача, поглаживающая мула, внезапно замерла. Сапер помедлил, прищурив глаза под лучами света, отражавшимися от выбеленной мостовой.
- До них дошла информация, что священного тома в Арене больше нет и кто-то намеревается передать его в руки Ша'ики. Однако никто точно не знает, что здесь недавно был Калам.
Крокус выглядел встревоженным.
- Мне кажется, он кого-то встретил этой ночью, Скрипач.
- Наверное, своего старого знакомого, который ему что-то задолжал.
- И это дало ему повод предать Калама - никто не любит, когда ему напоминают о собственных долгах.
Скрипач ничего не ответил. Через несколько секунд он похлопал мертвого мула по спине, бросил на него небольшую горсточку пыли и, опустив голову, пошел к своей лошади. Взявшись за поводья, он увидел, как его гральская кобыла показала ряд белых зубов. Схватив уздечку под мордой лошади, он сжал ее что есть силы и спокойно заглянул в глаза.
-  Только попробуй еще показать тут свой норов, и ты будешь сожалеть об этом всю свою оставшуюся лошадиную жизнь.
Вновь схватив поводья, Скрипач легко вскочил в седло с высокой спинкой.
За Воротами Каравана прибрежная дорога шла на юг, поднимаясь и спускаясь по скалам из песчаника, которые возвышались с западной стороны от залива. Слева от них на расстоянии лиги в глубь материка располагались Арифалские холмы. Их зубчатые контуры виднелись путешественникам на протяжении всей дороги до реки Эб, текущей в тридцати шести лигах к югу. В этих горах обитали практически дикие племена, среди которых силой и высоким развитием выделялось племя гралов. По этой причине основной опасностью на своем пути Скрипач считал встречу с реальным гралом. Оставалось только надеяться, что в это время года большинство пастухов уходило со стадами своих коз далеко в степь, где было больше воды и прохлады.
Путешественники пустили животных в легкий галоп, чтобы оторваться от каравана купцов, который поднимал в воздух огромные пылевые облака. Заметив, что те скрылись позади за горизонтом, сапер разрешил перейти всем на медленную рысь. Дневное пекло было в самом разгаре, и спустя несколько минут они решили отправиться в небольшую деревеньку Салик. расположенную в восьми лигах прямо по курсу. Там можно было немного отдохнуть, пообедать, переждав самые жаркие дневные часы, а затем уже продолжить путь к реке Троб.
Если все пойдет хорошо, то они достигнут Г'данисбана в недельный срок. "К тому времени, - думал Скрипач, - Калам обгонит нас на два или три дня пути". За границами Г'данисбана простиралась Пан'потсун Одан - редконаселенная пустошь, состоящая из высушенных холмов да останков давно исчезнувших с лица земли городов, населенных ядовитыми змеями и жалящими насекомыми. Тут саперу пришли на ум слова Бродящей Души Кимлока: "Там есть кое-что гораздо более опасное, чем рептилии и насекомые, - перекресток Путей". При этих мыслях Скрипач чуть не задрожал. "Как же мне не нравится эта перспектива, - подумал он. - Да еще морская раковина в моем кожаном мешке... Теперь мне начинает казаться, что провоз такого мощного оружия через всю пустыню - дело абсолютно неразумное. Боюсь, оно принесет мне больше проблем, чем пользы. А что, если Сольтакен почувствует ее своим носом и решит забрать для своей коллекции? - Скрипач нахмурился. - Да, коллекция пополнится очень ценными экспонатами - одной волшебной раковиной и тремя блестящими черепами".
Чем больше сапер думал о своих проблемах, тем менее спокойно становилось на душе. "Лучше всего будет продать эту вещицу какому-нибудь купцу в Г'данисбане, - наконец-то решил он. - Кроме того, я получу за нее кругленькую сумму". Эти рассуждения немного успокоили Скрипача: все правильно, он продаст раковину и таким образом от нее избавится. Пока никто не отрицал огромную силу Бродящей Души, еще слишком опасно прибегать к ее помощи. Священники танно отдали свои жизни во имя мира. "Но что, если Кимлок растерял свое честное имя? В таком случае гораздо надежнее будет положиться на зажигательные снаряды Моранта. лежащие в кармане, чем на какую-то таинственную раковину. Пламя сожжет Сольтакена так же просто, как и любого другого".
Крокус поравнялся бок о бок с сапером.
- О чем ты думаешь, Скрипач?
- Ни о чем. Где твой бхокарал? Молодой человек погрустнел.
- Я не знаю. Мне кажется, он был просто домашним животным, которое покинуло нас прошлой ночью, да так и не вернулось, - парень начал тереть свои щеки, и сапер заметил, что на них остаются грязные разводы от слез. - В Моби была частичка моего любимого Маммота.
- Твой дядя был хорошим человеком, прежде чем Ягут Тиран убил его?
Крокус кивнул головой. Скрипач помрачнел.
- Тогда он до сих пор находится с тобой, просто Моби своим сопением напоминал тебе о прошлой жизни. В городе немало семей знатного происхождения держали в своих домах бхокаралов. В конце концов, он же был вместо домашней собачки.
- Я полагаю, ты прав. Большую часть жизни я думал о Маммоте только как об ученом - эдаком старце, писавшем длинные свитки. А затем я случайно узнал, что он является верховным священником - очень важной фигурой с влиятельными друзьями, как, например, Барук. Но до того как я даже начал об этом догадываться, дядя внезапно умер - был уничтожен твоим отрядом...
- Остановись, парень! Тот, кого мы убили, не был твоим дядей. Его нет и сейчас.
- Я знаю. Убив его, вы спасли Даруджистан. Я знаю, Скрипач...
- Все давно позади, Крокус. И ты должен понимать, что звание дяди, который любил и заботился о тебе, гораздо выше звания верховного священника. Если бы ему представился шанс, то, я уверен, он произнес бы те же самые слова.
- Разве ты не видел? У него была огромная сила, Скрипач, но он и пальцем не пошевелил, чтобы использовать ее по назначению. Просто сидел в темной каморке своей осыпающейся обители! Он мог иметь собственное поместье, восседать на месте консула, издавать различные...
Скрипач был не готов к подобному аргументу. Придерживаясь всю жизнь правила "остаться без совета - гораздо ценнее, чем дать свой собственный", у сапера не нашлось для собеседника никаких дельных слов.
- А что, она затянула тебя сюда, чтобы оставаться всю дорогу такой угрюмой? - спросил он, бросив взгляд на девушку.
Лицо Крокуса потемнело, и, не закончив разговор, он пришпорил свою лошадь и занял место возглавляющего караван.
Вздохнув, Скрипач повернулся в седле и взглянул на Апсалу, которая следовала в нескольких шагах позади.
- Что, любовники, повздорили?
Девушка в ответ лишь только прищурилась, как сова. Скрипач повернулся обратно, удобно усевшись в седле.
- Да, этот шар выиграл Худ, - пробормотал он себе под нос.
Искарал Пуст с силой вставил щетку в дымоход и начал неистово там скрести. На пол у очага немедленно посыпались хлопья сажи, превратив мантию верховного священника в грязную черную робу.
- У вас есть дрова? - спросил Маппо, сидя на невысокой каменной платформе, заменявшей Искаралу его спальное ложе.
- Дрова? А разве они лучше, чем щетка?
- Для разведения огня, - ответил начинающий выходить из себя Трелл. - Нам нужно немного натопить здесь - такое впечатление, что эти каменные стены хранят холод еще с зимы.
- Дрова? - озабоченно повторил Священник. - Нет, откуда им здесь появиться. Зато у нас имеется помет - о да, много помета. Огонь - это прекрасно! Давай, сожжем их до хрустящей корочки... А Треллам знакомо такое качество, как коварство? Ведь об этом нет никаких упоминаний - только и слышно: простодушный Трелл здесь, Трелл там... Хм, найти старые записи о неграмотных людях практически невозможно.
- Треллы - вполне образованный народ, - обиженно ответил Маппо. - Уже в течение нескольких веков - кажется, семи или восьми.
- Да, надо бы обновить мою библиотеку, хотя эта проблема потребует довольно больших затрат. Поднявшиеся Тени грабят все величайшие библиотеки мира, - он присел у камина, и на его покрытом сажей лице появилось озабоченное выражение.
Маппо прочистил горло:
- А что нужно сжечь до хрустящей корочки, верховный священник?
- Да пауков, конечно. Мой храм скоро начнет разлагаться из-за этих проклятых тварей. Если увидишь их, Трелл, бей без пощады - можешь взять те сапоги на толстой подошве и кожаные перчатки. Убей их всех, ты понял?
Кивнув, Маппо поплотнее обернулся шерстяным одеялом, немного поморщившись, когда его грубая ткань дотронулась до распухшей раны на задней поверхности шеи. Лихорадка отступила - скорее всего, это произошло благодаря огромным резервам его собственного организма, а не тем сомнительным лекарственным средствам, которые приготовил молчаливый слуга Искарала. Клыки и когти Сольтакена и Д'айверса могли заразить страшной болезнью: у пораженного бедолаги начинались галлюцинации, превращающиеся в животное сумасшествие. Изредка все заканчивалось смертью, а у большинства выживших болезнь переходила в латентную фазу: человек сходил с ума на один два дня девять или десять раз в год. Самое страшное, что в этом состоянии больной себя абсолютно не контролировал и в нем просыпалась безудержная жажда крови.
Искарал Пуст уверял, что Маппо избежал данной участи, но сам он в этом был совсем не уверен. Трелл с тревогой ожидал, пока не пройдет, по крайней мере, пара циклов луны. Он не хотел думать о том, что в один прекрасный момент может стать хладнокровным убийцей для всех окружающих его людей: много лет назад Маппо оказался в составе банды головорезов, разоряющих Джаг Одан, и он видел, как люди по собственному желанию вводили себя в подобное состояние. Картины той резни навсегда остались в памяти Трелла, поэтому он твердо решил покончить с собой, если почувствует проявление хотя бы первых симптомов этой страшной болезни.
Искарал Пуст поколотил щеткой в каждом из углов маленькой перевязочной комнаты, в которой лечили Маппо, а затем добрался до потолка и повторил свои действия.
- Надо убить каждого, кто кусается, каждого, кто жалит: эта священная территория Тьмы должна оставаться девственно чистой. Убить всех, кто ползает или быстро здесь бегает! Но вы были осмотрены на наличие паразитов - о да, оба из вас. Мы не позволяем проникать сюда никаким незваным гостям, у нас специально приготовлены ванны со щелоком. Вас это не касается, хотя, конечно, у меня остаются некоторые подозрения.
- И долго вы здесь живете, верховный священник?
- Я не знаю, и мне это абсолютно не нужно. Для меня важны только совершенные действия, достижение какой-либо цели. Это время дано для подготовки - и ничего другого, причем каждый готовится столько, сколько ему это необходимо. Достигнуть своей цели - значит выполнить план, который заложен в тебе при рождении. Ты! рождаешься на этот свет, и пока все окружающие люди не станут подвластны Тьме, растворившись в священном небытии, ты наслаждаешься жизнью. А я живу, чтобы готовиться, Трелл, и это скоро произойдет.
- А где Икариум?
- Жизнь принятая за жизнь отданную, передай эти слова. Он сейчас в библиотеке. Монахини ушли, забрав с собой несколько книг. В основном они касались самоудовлетворения. Я открыл для себя, что их лучше всего читать в постели. Все остальные материалы - это моя скудная коллекция, которая только занимает место. Ты голоден?
Маппо внутренне покачал головой в знак полного замешательства. Способность священника перескакивать с темы на тему без предварительного предупреждения уже перестала злить и начинала завораживать. На каждый вопрос, заданный Треллом, следовал эксцентричный монолог, который заканчивался абсолютно другими темами. Это, однако, не истощало его запаса болтовни: Искарал оставался всегда готовым к новому бессмысленному словесному потоку. "Да, - подумал Маппо, - этот человек действительно превратит ход времени своей жизни в полную бессмыслицу".
- Ты спросил, голоден ли я? Признаюсь, да.
- Слуга приготовит еду.
- А можно ли принести ее в библиотеку? Верховный священник нахмурился.
- Это, конечно, нарушение этикета. Но если вы настаиваете...
Трелл заставил себя подняться на ноги.
- А где у вас библиотека?
- Сначала поверни направо, пройди тридцать четыре шага, затем поверни направо вновь, и еще двенадцать шагов, затем проникни через дверь, которая окажется по правую руку, и сделай еще тридцать пять шагов, а после этого пролезь под аркой, поверни направо и пройди еще одиннадцать. В конце поверни направо вновь, сделай пятнадцать шагов и войди в правую дверь.
Маппо с глупым видом уставился на Искарала Пуста.
- А можно, - спросил он, сузив глаза, - просто повернуть налево и сделать только девятнадцать шагов?
- Конечно, - пробормотал священник.
Маппо размашистыми шагами приблизился к двери.
- В таком случае я выберу путь покороче.
- Если это необходимо, - проворчал верховный священник, склонившись над метлой и пристально разглядывая ее потрепанную щетку.
Нарушение этикета стало понятным Треллу, когда он вошел в библиотеку. Эта невысокая комната также служила и кухней: Икариум сидел в нескольких шагах справа за массивным столом, выкрашенным в черный цвет, в то время как слуга колдовал поверх котла, подвешенного на железных цепях над очагом, который располагался на небольшом расстоянии по левую руку от двери. Голова слуги была практически не видна из-за клубов пара. Он промок до нитки, и капли конденсата, стекающие с рук и огромного деревянного черпака, капали прямо в котел.
- Пожалуй, я воздержусь от супа, - сказал, поморщившись, Маппо, обращаясь к повару.
- Эти книги гниют здесь, - произнес Икариум, услышав голос друга. - Ты уже выздоровел?
- Да вроде того.
Рассматривая Трелла, Икариум нахмурился.
- Суп? А, - выражение его лица приняло обычное умиротворенное выражение, - да это же вовсе не он. Просто слуга кипятит белье. На покрытом резным орнаментом столе ты найдешь более питательные блюда, - Икариум показал рукой на стену за фигурой слуги, а затем вновь вернулся к заплесневелым страницам древнего тома, раскрытого перед ним. - Это крайне удивительно, Маппо...
- Свидетельство крайней изоляции живших здесь бедных монахинь, - произнес Маппо, приблизившись к столу с провиантом. - В этом нет абсолютно ничего удивительного.
- Да я не об этих книгах, а о самом Искарале. Я встретил здесь работы, о существовании которых можно было догадываться только по самым смутным слухам. О некоторых их этих работ я и вообще никогда не слышал. Ну-ка, посмотри: "Трактат о планировании орошения в пятом тысячелетии Араркала", который был написан более чем четырьмя авторами.
Возвратившись к массивному столу библиотеки с оловянной тарелкой в руках, наполненной доверху сыром и хлебом, Маппо наклонился к плечу своего друга, чтобы пристальнее рассмотреть пергаментные страницы этой книги, а также ее необычный, обвитый шнурком переплет. Трелл нахмурился, во рту внезапно пересохло, и он пробормотал:
- Так что же в этом такого странного? Икариум откинулся на спинку стула.
- Чистейшее легкомыслие, Маппо. Тот материал, который был затрачен на производство этой книги, равняется по стоимости ежегодному жалованью ремесленника. Никакой ученый в здравом уме не станет тратить подобные ресурсы на столь бесцельный, банальный предмет - я уверен, что в прошлые времена люди тоже умели считать деньги. И это не единственный пример - посмотри: "Способы рассеивания семян цветов пуриллы на архипелаге Скар" или "Болезни морских моллюсков с белым ободком залива Лекур". Я уверен, что этим работам не одна тысяча лет - они очень древние.
"К тому же написаны на языке, который ты никогда не распознаешь, тем более не поймешь смысла", - подумал Маппо. Он вспомнил, как впервые увидел подобный рукописный шрифт - под маскировочным навесом на холме, стоящем у северной границы территориальных владений его племени. Он входил в состав горстки охранников, сопровождавших племенных старейшин. Это означало пророческий вызов на суд.
Осенний дождик барабанил над головой, а они полукругом сидели на корточках, обратившись лицом на север. Внезапно из-за пелены дождя показались семь фигур, одетых в мантии и капюшоны. Каждый из них держал посох, и, войдя под тент, они молчаливо остановились перед старейшинами. Вдруг Маппо увидел, как палки в их руках начали извиваться подобно змеевидным корням тех растений, которые оплетали обычные деревья, высасывая из них все соки. Затем Трелл наконец-то понял, что извивающиеся стержни были покрыты руническими письменами, мгновенно сменяющими друг друга. Это было похоже на то, как чья-то невидимая рука с каждым новым вздохом начинает гравировать все новые и новые символы, пытаясь донести до окружающих какую-то скрытую информацию...
Затем один из гостей откинул капюшон, и с этого момента будущая Тропа Трелла круто изменилась. Маппо заставил себя выбросить на время эти мысли из головы.
Дрожа от волнения, он присел рядом с другом, расчищая за столом пространство для тарелки.
- Неужели все это так важно?
- Исключительно, Маппо. Цивилизация, которая пронесла через столетия подобные рукописи, должна быть несметно богатой. Этот язык очень смахивает на современный диалект Семи Городов, хотя в некоторых случаях является даже более изысканным. А ты заметил тот символ, который стоит на каждом корешке этих томов? Изогнутый посох. Уверен, мой друг, что я видел его где-то раньше.
- Ты сказал, богатой? - спросил Маппо, пытаясь перевести разговор подальше от смутно маячившей впереди пропасти. - Наверное, они просто завязли во всяких мелочах. Это, возможно, объяснит, почему вокруг пыль и пепел. Исследователи размышляли о том, как развеять по ветру семена, в то время как варвары разрушали ворота. Праздность принимает немало форм, но она настигает любую цивилизацию, которая пережила определенный предел, - ты знаешь об этом так же хорошо, как и я. В данном случае праздность проявилась в поиске истины - ответов на вопросы, лишенных всякого смысла. Рассмотрим, например, "Безрассудство Готоса". Проклятие Готоса заключалось в том, что он оказался осведомленным обо всех вещах на свете - о каждом преобразовании и возможности любого события. Этого было достаточно, чтобы отравить любой приступ любопытства. В результате он не получил ничего, и самое печальное, что Готос оказался осведомленным об этом тоже.
- Вероятно, тебе действительно стало лучше, - сухо сказал Икариум. - Я снова слышу столь присущий твоей натуре пессимизм. В любом случае, эти работы подкрепили мою уверенность в том, что большинство развалин в Рараку и Пан'постун Одан являются свидетельствами наличия древних цивилизаций. В самом деле, вполне возможно, что они были первой человеческой культурой, давшей начало всем нам.
"Икариум, пожалуйста, - взмолился про себя Трелл, - оставь эту мысль. Сейчас же забудь о ней". Но вслух он произнес:
- И какую пользу эти знания принесут нам в нынешней ситуации?
Выражение лица Икариума немного помрачнело.
- Вспомни о моей одержимости временем. Эти письмена возвращают память, и ты видишь, как с течением времени меняется сам язык. Подумай о моем механизме, с помощью которого я пытаюсь найти способ измерения хода часов, дней, годов. Эти измерения должны стать цикличными - подобно самой природе. Слова и предложения сохраняют тот же самый ритм, поэтому они могут оказаться спрятанными в чьем-то разуме, а затем возникнуть вновь с абсолютной точностью. Возможно, - произнес в задумчивости Икариум после некоторой паузы, - забывчивость является следствием моей образованности... - он вздохнул, заставив себя улыбнуться: - Кроме того, Маппо, я уже прожил столько веков.
Трелл ткнул тупым морщинистым пальцем в открытую книгу
- Мне кажется, что авторы этого глубочайшего научного исследования пытались защитить свое творенье с помощью тех же самых слов, друг. Однако для нас это имеет более важное значение.
Выражение лица Ягута оставалось невозмутимым, однако в глазах горели лучики приятного удивления.
- Ну и что?
Маппо показал пальцем наверх.
- Все дело в этом месте. Орден Тьмы никогда не входил в список моих самых любимых культов - это рассадник убийц, в котором царят обман, ложь и предательство. Искарал Пуст пытается представить все в другом свете, но я же не дурак. Он несомненно нас ожидал, предвкушая, как впутает ничего не подозревающих путешественников в свой хитрый план. Мы очень рискуем, задерживаясь в этом месте.
- Но Маппо, - медленно возразил Икариум, - ведь именно в этом месте я, наконец, смогу отыскать ответы на интересующие меня вопросы.
Трелл поморщился.
- Я боялся этих слов, но сейчас ты должен объяснить их для меня.
- Это не в моей власти, пока еще не в моей. До сих пор у меня нет ничего, кроме смутных подозрений, и пока я не буду твердо уверен, ты не сможешь ничего узнать. Пожалуйста, потерпи еще немного.
Внезапно память Трелла воскресила другое лицо - тонкое и бледное. По глубоким морщинам на щеках текли вниз капли осеннего дождя. Его черные глаза проникли сквозь строй старейшин, нащупав в темноте Маппо.
- Ты знаешь нас? - зазвучал голос, напоминающий шорох грубой кожи.
Старейшина кивнул головой:
- Мы знаем тебя как Безымянного Мастера.
- Это хорошо, - ответил человек, продолжая изучать Маппо. - Я - Безымянный Мастер, который рассуждает не годами, а веками. Ты - избранный воин, - добавил он, указав на Маппо. - Ты можешь научиться терпению?
Подобно стае грачей, вырвавшихся из кустарника, на Трелла нахлынули воспоминания. Уставившись на Икариума, Маппо улыбнулся, обнажив блестящие клыки.
- Терпеливым? А разве я могу с тобой быть иным? Тем не менее я не доверяю Искаралу Пусту.
Слуга начал вынимать из котла мокрую одежду и постельные принадлежности, пытаясь голыми руками выжать горячую воду. Увидев это, Трелл нахмурился. Одна из рук слуги была неестественно розовой, гладкой, практически детской. Другая гораздо лучше подходила возрасту этого человека: она оказалась волосатой, загорелой и гораздо более мускулистой.
- Слуга?
Человек не обернулся.
- Ты можешь говорить? - спросил его вновь Маппо.
- Мне кажется, - сказал Икариум, не дождавшись во второй раз ответа слуги, - что он повернулся к нам глухим ухом по приказу своего господина. Да, сейчас я в этом просто уверен. Ну что, разведаем этот храм, Маппо? Только необходимо помнить, что каждая Тень каменной башни передает наши слова прямо в уши верховного священника.
- Хорошо, - ответил, поднявшись, Трелл. - Меня практически не беспокоит тот факт, что Искаралу стало известно о нашем недоверии.
- Несомненно, что он знает о нас гораздо больше, чем мы о нем, - произнес Икариум, также вставая из-за стола.
Они вышли из комнаты, а слуга так и остался колдовать над котлом, пытаясь своими огромными руками с вздутыми венами выжать из белья кипящую воду.
Глава четвертая
На земле, где Семь Городов выросли в золоте.
Даже пыль имеет глаза.
Пословица дебрахлов
Толпа покрытых пылью и потом людей стояла вокруг, наблюдая, как последние мертвые тела извлекались на поверхность земли. Пыльное облако неподвижно висело над главным входом шахты в течение всего утра - с того самого момента, как произошел обвал туннеля в самом конце Глубинного Рудника. Под командованием Бенета рабы яростно работали, пытаясь вызволить тридцать с лишним собратьев по несчастью, погребенных под завалом.
Никто не выжил. Безучастно смотря на происходящее вместе с дюжиной других заключенных, стоящих на наклонной площадке для отдыха недалеко от Вращающегося Устья, Фелисин ожидала прибытия подводы, везущей бочки со свежей водой. Жара превратила даже самые глубокие участки шахт в знойные печи с просачивающейся грунтовой водой, и большинство рабов теряли сознание после часа работы в каменоломне.
По другую сторону шахты Гебориец возделывал иссохшую землю Низины. Это была уже его вторая неделя работы на новом месте, и чистый воздух, а также отсутствие чрезмерных нагрузок быстро восстановили его пошатнувшееся здоровье. Погрузка извести, на которую также иногда привлекалась команда Бенета, оказалась не более сложным занятием.
Гебориец понимал: если бы не ходатайство Фелисин, его сейчас уже не было бы в живых. Да, тело историка оказалось бы в завалах под тоннами кирпича, и старик теперь был обязан знакомой своей главной ценностью - жизнью.
Осознание данного факта принесло Фелисин незначительное моральное удовлетворение. Последние дни они стали очень редко общаться: разум девушки практически все время был одурманен дымом дурханга. Он стал единственной отдушиной девушки, которой она предавалась каждую ночь по пути из харчевни Булы. Фелисин спала долго, но это не приносило ей никакого облегчения: дни работы в прядильне проходили словно в темном густом тумане. Даже Бенет начал жаловаться, что любовная игра стала какой-то оцепенелой и апатичной.
Грохот и стук приближающейся по изрытой рабочей дороге телеги с водой стал значительно громче, но даже этот факт не заставил девушку оторвать свой взгляд от спасателей, вынимающих обезображенные тела, которым осталось ожидать только прибытия платформы для трупов. Слабый всплеск сострадания все же поднимался в ее груди при взгляде на эту душераздирающую сцену, и его хватило, чтобы намертво приковать внимание Фелисин.
В последнее время она совсем потеряла свои эмоции и волю: каждый вечер девушка тупо ожидала Бенета, который не переставал ею пользоваться, и подобный сценарий повторялся уже несметное количество раз. Порой Фелисин приходилось отыскивать его самостоятельно, и тогда вдрызг пьяный охранник разрешал своим друзьям и подругам потешиться с нею вволю.
Как-то однажды вечером Гебориец сказал в адрес Фелисин следующие слова:
- Ты онемела, девушка. Ты утоляешь свою потребность казаться взрослее, но это сопряжено с такой болью... По моему глубокому убеждению, ты избрала неверный путь.
"Неверный путь... Да что он знает об этом! - подумала Фелисин. - Глубинный Рудник - вот это неверный путь. Шахта, куда сваливают мертвые тела рабов, - это тоже не совсем правильное направление. А все остальное по сравнению с таким кошмаром - только тень, которая вполне приемлема для жизни".
Она была готова поселиться с Венетом, и сознательно старалась подчеркнуть свой выбор. Возможно, это событие произойдет через несколько дней или на будущей неделе. Скоро. Вот таким неожиданным образом Фелисин решила расстаться со своей независимостью, хотя, надо сказать, было бы совсем несложной задачей вернуть все на крути своя.
- Девушка!
Сощурившись, Фелисин обернулась. Перед ней стоял молодой малазанский охранник, который как-то давным-давно предупреждал Бенета о готовящемся восстании. Солдат улыбнулся.
- Что, еще не выяснили продолжение моей цитаты?
- Что?
- Ну, в той работе Келланведа, девушка, - повторил охранник, сдвинув брови. - Я надеялся, что вы найдете кого-нибудь, кто подскажет правильное завершение этих слов.
- Я абсолютно не понимаю, о чем вы говорите.
Он подошел к ней, провел указательным пальцем, покрытым мозолями от постоянного обращения с мечом, по ее подбородку, а затем заглянул в глаза и откинул назад каштановые волосы. Девушка подалась вперед, впервые за сегодняшний день подняв голову и увидев солнце.
- Дурханг, - прошептал он. - Сердце королевы, девушка, да ты выглядишь на десять лет старше по сравнению с нашей первой встречей. Когда же это было? Две недели назад.
- Спроси разрешения у Бенета, - внезапно произнесла она, отстраняясь от его прикосновения.
- Разрешения на что?
- Взять меня в свою кровать. Он согласится, ежели окажется пьян. А это обязательно произойдет сегодня ночью - приняв кувшин или два вина, он всегда начинает сожалеть о смерти. Тогда ты сможешь до меня дотронуться, и не только...
Не ожидая такого крутого поворота разговора, молодой человек поинтересовался:
- А где Гебориец?
- Историк? В Низине, - ответила Фелисин. Девушка хотела спросить, почему его интересует не она, а какой-то старик, но вопрос внезапно улетучился из головы. Этот человек сможет дотронуться до нее сегодня ночью. Фелисин взрослела, и ей начинали нравиться чужие мозоли.
Бенет всегда платил капитану Саварку за визиты, поэтому сегодня решил с собой взять ее. Фелисин стало понятно, что охранника мучил какой-то вопрос, и в качестве подарка для капитана должна была выступить именно она.
Парочка приблизились к Кругу Ратол со стороны Рабочей Дороги. Миновав харчевню Булы, Фелисин заметила группу охранников-доси, которые собрались у входной двери и беспокойно смотрели им вслед.
- Держись прямой линии, девушка, - пробасил Бенет. - И перестань волочить ноги. Мы идем за тем, что тебе так сильно нравится, - всегда старайся добиваться как можно большего.
В тираде Бенета просквозил оттенок отвращения; в последнее время он перестал давать ей свои обещания. Фелисин вспомнила его недавние слова: "Я сделаю тебя своей собственностью, девушка. Иди со мной - кроме тебя, мне никто больше не нужен". Эти грубые увещевания в порывах нежности давно ушли прочь, но девушку данный факт больше не волновал: в конце концов, она никогда не могла всецело положиться на Бенета.
Прямо по курсу в центре Крута Ратола поднималась башня Саварка, огромные стены из необтесанного камня были покрыты темным смогом, который постоянно висел над Черепной Чашей. У входа стоял одинокий охранник, опиравшийся на железную пику.
- Горькая судьба, - произнес он, когда пара подошла к самым воротам.
- Ты о чем? - властно спросил Бенет. Солдат пожал плечами:
- Да об утреннем обвале - о чем же еще.
- Мы могли кого-то спасти, - произнес Бенет, - если бы Саварк отправил к нам хоть какую-то помощь.
- Кого-то спасти? И это цель вашего прибытия? Слушай, капитан сегодня не в духе, и если вы пришли жаловаться... - но тут глаза охранника скользнули по Фелисин. - Ага, я вижу, ты привел с собой подарок. Что ж, это совсем меняет дело, - он открыл тяжелую входную дверь. - Саварк в своем кабинете.
Проворчав что-то в ответ, Бенет схватил девушку за руку и потянул ее через главный вход. Нижний этаж башни представлял собой оружейный склад: в специальных отсеках вдоль каждой стены покоилось огромное количество разнообразного оружия. В центре комнаты стояли три стула и стол, на крышке которого были разбросаны остатки завтрака охранников. В самом центре первого этажа высилась железная винтовая лестница.
За один пролет они поднялись уровнем выше и оказались в кабинете капитана. Саварк сидел в кресле с высокой спинкой, покрытой черным бархатом, придвинувшись к письменному столу, похожему на уродливое сооружение из сплавного лесоматериала. Отложив перо и огромную книгу в кожаном переплете, капитан откинулся назад.
Фелисин не могла припомнить, чтобы она когда-нибудь видела этого человека в таком состоянии. Саварк остался в мире отчуждения, решив изолироваться в башне от всего окружающего мира. Он очень похудел; мышцы на обнаженных руках, покрытых бледной кожей, были похожи на изогнутые пучки прутьев. За время отсутствия у капитана отросла борода; жесткие черные локоны были смазаны жиром и блестели. В противоположность этому, волосы на голове были подстрижены очень коротко, а водянистые зеленые глаза искоса выглядывали из-под высоких скул. Широкий рот Саварка окружала сеть глубоких ниспадающих морщин. Он пристально взглянул на Бенета, абсолютно не замечая Фелисин - будто ее тут и не было.
Бенет толкнул девушку в кресло у стены слева от Саварка. а сам уселся прямо перед его лицом.
- Недобрые слухи, капитан. Хочешь знать о них? Внезапно зазвучал голос предводителя: его мягкий тембр никак не вязался с мужественной внешностью,
- Какова плата за эту информацию?
- Никакой. Она абсолютно бесплатна.
- Тогда продолжай.
- Доси кричали в харчевне Булы, что приближается Вихрь. Саварк нахмурился:
- Ой, по большей части все подобные сплетни - сплошная ерунда. Теперь я начинаю понимать, почему ты не просишь за это никаких денег.
Бенет опустил глаза на огромную Книгу записи актов, лежащую на столе.
- Ты подсчитал количество утренних жертв? А был ли среди них интересующий тебя человек?
- Я не пытался найти кого-то определенного, Бенет. Ты полагаешь, что я догадался о чем-то важном? Это полная чушь - я начинаю терять терпение.
- Среди жертв было четыре мага...
- С меня достаточно. Зачем ты пришел?
Бенет пожал плечами, будто отбрасывая собственные сомнения.
- Подарок, - ответил он, указывая на Фелисин. - Очень молодая, послушная и до одурения страстная. Никакого духа сопротивления - делает все, что ни попросишь, Саварк.
Капитан еще больше нахмурился.
- В обмен, - продолжал Бенет, - я хочу получить ответ на один лишь вопрос. Раб Баудин был арестован сегодня утром - почему?
Фелисин сощурилась. Баудин? Она помотала головой, пытаясь отделаться от тумана дурханга, который сковывал ее разум все последние дни. Было ли это важно?
- Он арестован в Долине Выносливости после объявления комендантского часа. Этот громила попытался удрать, но мои люди его опознали, а сегодня утром - арестовали - водянистый взгляд Саварка скользнул по Фелисин. - Ты сказал, она очень молодая? Восемнадцать, может быть, девятнадцать лет. Вероятно, Бенет, ты начал стареть, если называешь это слишком молодым товаром.
- Ей пятнадцать, Саварк, причем она очень опытная. Прибыла на транспортном корабле двумя рейсами раньше.
Глаза капитана вновь пристально уставились на нее, и Фелисин внезапно с удивлением для себя обнаружила, что лицо Саварка побелело как мел.
Бенет вскочил на ноги.
- Я приведу других, у меня есть две прекрасные молодки с последнего рейса, - он подошел к Фелисин и рывком поднял ее на ноги. - Я гарантирую твое удовлетворение, капитан. Они окажутся здесь через час...
- Бенет, - произнес мягким голосом Саварк. - Баудин работает на тебя, не так ли?
- Да нет, я только знаком с ним. Этот человек не внушает мне особого доверия... Вопрос был задан только потому, что Баудин входит в состав моей команды, а потеря такого силача в значительной мере замедлит темпы нашей работы, начиная уже с завтрашнего дня.
- Оставь его в покое, Бенет.
"Ни один из этих людей не верит друг другу", - такая мысль как вспышка сверкнула в мозгу Фелисин. Она вздохнула: "Что-то случилось, и я обязана об этом хорошо подумать. Мне нужно запомнить весь сегодняшний разговор... Прямо сейчас".
В ответ на указание Саварка Бенет глубоко вздохнул.
- В таком случае, мне придется именно так и поступить. До скорого, капитан.
Фелисин абсолютно не сопротивлялась, когда Бенет подталкивал ее вниз по лестнице. Взяв девушку за руку, он с силой потащил ее через Круг, не обратив никакого внимания на усмешку стоящего у двери охранника. Тяжело дыша, громила толкнул ее в тень аллеи, а затем резко дернул, развернув к себе.
Его голос заскрипел как несмазанная телега.
- Ты кто - его давно потерянная дочь? Дыханье Худа - прочисти свои мозги! Ответь мне сию минуту, что случилось в кабинете капитана? Баудин? Кем тебе приходится Баудин?
- Он... Он... Никто...
Через мгновение Фелисин почувствовала сильнейший удар в челюсть, будто на голову обрушился огромный мешок с камнями. Из глаз посыпались искры, и она повалилась ничком ни землю. Из носа хлынула кровь: лежа на гниющих отходах, девушка увидела лужицу крови, которая быстро растекалась во все стороны по пыли.
Бенет рывком поднял ее на ноги и вновь швырнул на деревянную стену забора.
- Твое полное имя, девушка. Скажи мне!
- Фелисин, - пробормотала она. - Только это. Прорычав, он вновь поднял руку для удара.
Девушка подняла глаза и уставилась на отметину зубов, оставленных ею на руке Бенета.
- Нет, я клянусь! Я найденыш!
- Что?
- Меня обнаружили монахи у стен монастыря Фенира на острове Малаз - монахи, которых Лейсин объявила вне закона. А Гебориец...
- Твой корабль прибыл из Унты, девушка. Зачем ты врешь? Наверное, ты из благородного сословия...
- Нет, просто ко мне очень хорошо относились. Пожалуйста, Бенет, я не вру! Поведение Саварка мне совсем не понятно; может быть, ради спасения своей жизни Баудин просто наплел какую-то историю...
- Твой корабль прибыл с Унты, и ты никогда не была на острове Малаз. Около какого города располагался твой монастырь?
- Около Джакаты. На острове только два города - он да Малаз, в который я ездила на летние каникулы. Клянусь, меня готовили стать жрицей. Спроси Геборийца, Бенет, пожалуйста!
- Назови мне имя самого бедного района Малаза.
- Самого бедного?
- Ты не спрашивай, ты называй!
- Я не знаю! Храм Фенира располагался перед пристанью! Я не знаю, был ли он самым бедным. За границами города начинались трущобы, которые шли вдоль всей дороги на Джакату. Я была там всего лишь один раз летом и практически ничего не видела - мне не позволяли смотреть вокруг. Пожалуйста, Бенет! Я не понимаю, к чему весь этот допрос, почему ты причиняешь мне боль? Я делала все, что ты приказывал, - спала с твоими друзьями, позволяла мною торговать, превратив свое тело в разменную монету...
Он ударил ее вновь, не пытаясь более найти хоть какие-то объяснения среди потока безумной лжи. В глазах Бенета все больше и больше начинала блестеть неистовая ярость. Он бил ее методично, предаваясь молчаливой, холодной злобе. После нескольких первых ударов девушка уже перестала реагировать на боль, она ощущала только прохладную пыль тенистой аллеи, которая, словно бальзам, покрыла всю ее плоть. Фелисин изо всех сил старалась сконцентрироваться на собственном дыхании: это стало ее единственной задачей - не обращать никакого внимания на приближающуюся агонию и почувствовать, как воздух входит внутрь, а затем медленно расслабиться, позволив спокойным потокам сознания унести боль в никуда.
В конце концов девушка поняла, что Бенет остановился. Возможно, он и стукнул-то ее всего несколько раз, а сейчас этого человека рядом не оказалось. На аллею опустился закат: она лежала в одиночестве, глядя пустыми глазами на узкий клочок темного неба над головой. Порой она слышала редкие голоса на улице за спиной, однако к той просеке, где, свернувшись, лежала сейчас девушка, никто не приближался.
Фелисин очнулась вновь гораздо позднее. Вероятно, она потеряла сознание, пытаясь проползти к выходу из леса: зажженные факелы, освещающие Рабочую дорогу, оказались теперь в дюжине шагов спереди. На фоне светлой мостовой виднелись бегущие темные фигуры, а сквозь непрерывный звон в ушах доносились непонятные крики и вопли. Воздух наполнился запахом дыма. Девушка попыталась продолжить свой нелегкий путь, однако сознание вновь изменило ей, и она провалилась в черную бездну.
Холодное полотенце... Кто-то водит им по лбу... Фелисин открыла глаза.
Гебориец склонился над ней, пытаясь определить подвижность зрачков.
- Неужели ты вновь с нами, девушка?
Ее челюсть неимоверно ныла, а губы ссохлись друг с другом плотной коркой. Кивнув, она, наконец, сообразила, что находится на собственной кровати.
- Я хочу немного смазать губы маслом: нам нужно их обязательно раскрыть, чтобы ты могла утолить жажду.
Девушка кивнула вновь. Пытаясь собрать остатки воли, она упорно сопротивлялась той чудовищной боли, которая пронзила тело после того, как Гебориец принялся смазывать ее губы клочком одежды, пропитанным оливковым маслом. Одновременно он рассказывал свои приключения.
- Эта ночь стала богатой на события для всех. Баудин совершил побег из тюрьмы, по пути с целью диверсии ухитрившись поджечь несколько зданий. Сейчас он скрывается где-то в трущобах Черепной Чаши. Однако никто не пытался взобраться на стены или попробовать бежать через Озеро Утопленников: вдоль всей Дороги Жуков до самой вершины стоит кордон охранников, который в любом случае не удастся пройти. Саварк объявил награду тому, кто поймает Баудина живым, и, по моему глубочайшему убеждению, дело вовсе не в том, что при побеге тому удалось свернуть шею троим людям капитана. Что ты думаешь по этому поводу? После этого Бенет объявил об утренней пропаже Фелисин из прядильни. Данное известие заставило меня очень удивиться и встревожиться. Когда настало время обеденного перерыва, я направился к этому ублюдку, надеясь выяснить всю правду. Однако Бенет начал вновь плести сказки, будто видел тебя последний раз у Буллы только лишь прошлой ночью и что отпустил тебя на все четыре стороны вследствие крайнего обоюдного истощения. Еще он добавил, что пристрастие Фелисин к зелью приняло угрожающие масштабы: "Она дышит дымом этой гадости чаще, чем воздухом". Однако, выслушивая все эти бредни, я заметил на его пальцах отпечатки зубов. Конечно, я видел, что в течение последней ночи Бенет принимал участие в какой-то драке, однако неужели его единственным ранением стала отметка чьих-то зубов? Что ж, после этого стало все ясно, а поскольку в такой суматохе о старом Геборийце никто и не вспомнил, я провел всю вторую половину дня прочесывая аллеи, ожидая обнаружить худшее...
Внезапно Фелисин оттолкнула его руку. Медленно открыв рот, она сморщилась от боли, почувствовав, как тысяча мелких иголок вонзились в губы, превратившиеся в сплошную рану.
- Бенет... - начала было она, однако закашлялась от сильнейшей боли в груди
Взгляд историка стал жестким.
- Что по поводу него?
- Передай ему... от меня... Передай, что я сожалею... Разочарованный старик медленно отклонился назад.
- Передай ему... - продолжила она, - что я хочу оказаться в его доме. Скажи ему... Пожалуйста.
Гебориец встал на ноги.
- Тебе надо немного отдохнуть, - сказал он странным вялым голосом и пропал из виду.
- Воды!
- Подойди сама, а потом ляг, поспи.
- Но я же не могу, - пробормотала она.
- А почему нет?
- Я не могу уснуть без трубки. Просто не способна.
Девушка почувствовала, как взгляд историка сверлит ее из темноты.
- Твои легкие сейчас - одна сплошная рана, причем сломано несколько ребер. Давай, чайку? С дурхангом!
- Сделай его покрепче, пожалуйста.
Услышав звук наливаемой из бочонка в чашку воды, она закрыла глаза.
- Да, умная история, девушка... Хм, найденыш! Тебе повезло, что мне так быстро удалось тебя разыскать. Я бы даже сказал, что сейчас Венет с удовольствием поверит всем этим байкам.
- Почему? Почему ты мне об этом говоришь?
- Чтобы успокоить. Я имею в виду, - добавил он, поднося к постели чашку воды, зажатую между обрубками, - что он может забрать тебя обратно, девушка.
- О... Я... я не понимаю тебя, Гебориец.
Он посмотрел, как девушка тянется губами к глиняной чашке с водой.
- Нет, - произнес он. - Ты не понимаешь.
Подобно стене чудовищных размеров, песчаная буря опустилась на западный склон холмов Эстара и со смертоносным воем приблизилась к прибрежной дороге. На полуострове подобные земляные штормы были большой редкостью, в то время как Калам встречался с их яростной мощью уже не в первый раз. Первоочередной задачей в таком случае было побыстрее покинуть дорогу. Шторм приблизился к морским скалам слишком близко, а подобные каменные творения природы были весьма непрочны и могли обрушиться в любую минуту. Направив своего жеребца на щебень, лежащий по обочине дороге, Калам заметил, как тот начал волноваться. Это сильное, избалованное животное слишком привыкло к комфорту и хорошей дороге. Песок был накален до предела, кроме того, в нем периодически встречались предательски скрытые от глаз песчаные ямы. Не обращая внимания на то, что жеребец начал дергать шеей и мотать головой, он осторожно повел его вниз к заливу, а затем пустил в галоп. Через полторы лиги впереди располагалась пристань Ладро, а за ней, на берегах сезонной реки - башня Ладро. Однако Калам в любом случае не планировал там задерживаться - командиром башни был малазанин, ее охранниками - тоже, и это не сулило ничего хорошего.
Огромная желтая стена стремительно приближалась, и вот горизонт слева от Калама оказался на расстоянии нескольких шагов. Холмы пропали, а бурлящая мгла окутала небо. Вокруг наездника в водовороте песка начали кружить беспомощные степные ящерицы. Бормоча проклятья, убийца пришпорил коня до максимума его возможностей.
Он благословлял небеса, что жизнь научила его выбирать животных. Жеребец, который был сейчас под седлом, являлся лучшим представителем своей породы; со стороны казалось, будто он без каких-либо усилий просто плывет над поверхностью земли, с презрением поглядывая на своего хозяина, благодаря которому они попали в такую передрягу.
Обернувшись назад по прошествии нескольких минут бешеного галопа, Калам обнаружил, что им все равно не уйти. Да, придется смириться с мыслью, что эта затея оказалась ему не по зубам. Кружащий в водовороте разрушитель подбирался все ближе и ближе, и линия вздымающегося в воздух песка чуть-чуть не захватывала задние копыта жеребца. Первая скала уже пропала из виду: ее поглотил кружащий буран, и спустя несколько мгновений ее острые каменные части начнут разлетаться по округе, причиняя страдания и смерть всему живому, что окажется в зоне досягаемости. Воздух наполнился сильнейшим ревом.
Внезапно внимание убийцы привлекла какая-то серая масса, которая, преграждая им путь, зависла недалеко от кружащей в водовороте желтой стены. Сообразив, в чем дело. Калам с такой силой осадил коня, что тот, потеряв скорость, стал на дыбы, недоумевая по поводу новой глупости своего наездника.
- Ты должно благодарить меня, животное, если у самого не хватает мозгов понять такую простую вещь, - проворчал он. Серой массой оказался рой блох чиггер, которые ожидали шторма, будто манны небесной: попадая в водоворот, они путешествовали по ветру, выискивая все новые жертвы. Самым неприятным было то, что среди подобного переполоха практически никто не видел их спереди, для этого было необходимо заглянуть сбоку от песчаного фронта.
Жеребец закачался, когда стена обняла их со всех сторон: весь окружающий мир провалился внутрь безумно гудящей желтой мглы. Камни и гравий хлестали, заставляя вздрагивать жеребца и кричать от боли Калама. Убийца наклонил свою прикрытую капюшоном голову к самой шее животного: через щель накидки телабы он пытался рассмотреть дорогу, принудив коня сделать несколько шагов вперед. Протянув одетую в перчатку руку, он закрыл левый глаз жеребца, защищая его от летящих камней и мелкого сора: чтобы выбраться из этой передряги, конь должен был быть, по крайней мере, зрячим.
Одни подождали еще с десяток минут, затем жеребец фыркнул и попятился: из-под копыт донесся громкий хруст. Калам скосил взгляд вниз и обнаружил, что они очутились в центре площадки, полностью усеянной белыми костями. "Шторм разрыл древние захоронения, - подумал убийца. - Это случается довольно часто". Калам возобновил движение, и жеребец, как лучший представитель своего рода, медленно двинулся вперед, аккуратно выбирая дорогу среди несметного количества останков древних жителей.
Впереди появилась прибрежная дорога, у которой стояли одинокие домики охранников; рядом покоился чудом уцелевший мост. "В таком случае деревня должна находиться справа, - подумал Калам, - если этот чертов ураган не снес ее с лица земли. А за мостом располагается башня Ладро".
Оба домика охраны, рассчитанных на одного человека, зияли пустыми окнами, напоминая обезображенные черепа с пустыми глазницами.
Оставив животное в стойле, он, отворачиваясь от ветра и морщась от боли, причиняемой летящими камнями, пересек небольшую площадку и, нагнувшись, нырнул в будку привратника. Очутившись в блаженной тишине впервые за последние несколько часов, Калам осмотрелся. Наносы мелкого песка заполняли все утлы, однако пыльный воздух был спокоен. На посту не оказалось ни одного охранника - одинокая каменная скамья была абсолютно пуста.
Калам поднял тяжеленное железное кольцо, вмонтированное в бревенчатую дверь, и с силой обрушил его вниз. Проведя несколько секунд в полной тишине, он услышал, как с противоположной стороны заскрипел засов, и секундой позднее массивная дверь с грохотом отворилась. В проеме оказался старый кухонный слуга, принявшийся разглядывать его своим единственным зрячим глазом.
- Заходи внутрь, - пробормотал он. - Присоединяйся к остальным.
Калам проскользнул за спину старика и очутился в большом общем зале. Лица находящихся там людей моментально обернулись ему навстречу. В дальнем конце главного стола, простирающегося вдоль всей прямоугольной комнаты, сидели четыре малазанина-охранника башни. Их лица выглядели весьма неприветливо. На поверхности стола в луже вина лежали три поваленных кувшина. С другой стороны в торце сидела жилистая женщина преклонных лет с впалыми глазами, что, однако, не мешало ей использовать косметику в больших количествах, как молодой школьнице. Рядом сидел эхрлиец-купец, который, вероятно, являлся ее мужем.
Убийца поклонился взирающим на него людям, а затем подошел к месту трапезы. Еще один слуга, оказавшийся ненамного моложе предыдущего, появился из боковой комнаты со свежим кувшином и кубком в руках. Он принялся ждать, пока Калам займет свое место. Усевшись напротив купеческой пары, убийца принял от слуги угощение и начал утолять жажду.
Купец дружелюбно улыбнулся, продемонстрировав зубы, покрытые черным ободком из-за частого употребления дурханга.
- Спустились с севера, да?
Вино оказалось похожим на какой-то травяной настой, слишком сладкий и приторный для этого времени года.
- А в этом заведении нет пива? Голова купца отрицательно закачалась:
- В свободном употреблении нет, и это нас очень огорчает. Увы, бесплатно только вино - такова учтивость хозяина.
- Неудивительно, что оно бесплатно, - пробормотал убийца. Пригласив жестом слугу, он произнес: - Большую кружку пива, если позволите.
- Оно обойдется вам в серебреник, - произнес слуга.
- Да это же грабеж на большой дороге! Однако моя жажда сильнее, - он нашарил в кармане скрепленные джакаты и положил один на стол.
- Не затопило ли море деревню? - спросил купец. - На пути из Эхрлитана еще сохранились какие-то мосты?
Калам увидел, как жена купца выложила на стол маленькую сумочку из красного вельвета. Подняв взгляд, он встретился с ее старушечьими глазами. Оценив этот жест по-своему, женщина развратно подмигнула.
- Да не поддастся он твоим нелепым ухищрениям, дорогая Беркру. Незнакомец продрался сквозь шторм, и это все, что тебе останется о нем известно.
Один из охранников поднял голову.
- Да ведь он что-то скрывает, да? Нет никакого каравана - путешествует в одиночку... Скорее всего, этот человек скрывается от гвардии Эхрлитана или распространяет учение Дриджхны, хотя, возможно, и то и другое. А сейчас он прибыл сюда, ожидая радушия со стороны господина, который родился и вырос как малазанин.
Убийца взглянул на разговорчивого человека. "Да, - подумал он. - Четыре враждебных лица. После подобного обвинения со стороны сержанта никто не поверит его объяснениям. Охранники решили, что он убежал прошлой ночью из тюрьмы, а сейчас хочет просто развеять скуку. А еще они, наверняка, полагают, что я до смерти боюсь кровопролития". Калам оперся руками о стол и медленно поднялся на ноги.
- Давай на пару слов, сержант, - произнес он. - Только лично.
Темное лицо охранника приняло злое выражение.
- Ага, чтобы ты перерезал там мне горло?
- Неужели ты полагаешь, что я способен на это? - удивленно спросил Калам. - Ты носишь кольчугу, а на поясе болтается огромный меч. Кроме того, трое подчиненных, несомненно, окажутся рядом, хотя бы ради того, чтобы подслушать наш разговор.
Сержант поднялся.
- Я смогу разобраться с тобой и самостоятельно, - ответил он и размашистым шагом двинулся в сторону задней стены. Калам последовал за ним.
Вытащив из-под телабы небольшой брелок, он протянул его охраннику.
- Ты узнаешь эту вещицу? - спросил убийца мягко. Мужчина с опаской наклонился вперед, пытаясь распознать нанесенные на плоской поверхности предмета древние символы. Внезапно его лицо побелело, а губы беззвучно прошептали:
- Хозяин Когтя!
- Ну что ж, надеюсь, что твоим вопросам и обвинениям пришел конец, сержант. Не открывай эту тайну своим людям, по крайней мере, пока я не уйду. Понял?
Сержант кивнул, а затем покорно прошептал:
- Прошу прощения, сэр.
Лицо Калама тронуло нечто подобное улыбке.
- Твое недоверие вполне объяснимо: Худ уже приближается к этим землям, и мы об этом прекрасно осведомлены. Сегодня ты ошибся, но это не позволяет усыплять свою бдительность. Скажи, правитель башни осведомлен о ситуации, сложившейся за этими каменными стенами?
- Да, конечно. Убийца вздохнул.
 - Это позволяет считать тебя и твою команду счастливчиками, сержант.
- Да, правда.
- Может быть, в таком случае мы вернемся за стол? Садясь на свое место, сержант просто кивнул своим людям в знак спокойствия, заметив их напряженные лица.
Увидев, что Калам вновь принялся за пиво, жена купца принялась шарить в вельветовой сумочке.
- Солдаты просили узнать их будущее, - произнесла она, вынимая Расклад Дракона. Взяв его обеими руками, она уставилась немигающим взглядом на убийцу. - А ты? Хочешь узнать о том, что ждет? Какой из богов тебе благоприятствует, какой причиняет неприятности?
- У богов хватает других забот, чтобы не беспокоиться по поводу таких мелких персон, как мы, - ответил Калам с презрением. - Оставь меня в покое со своими играми, женщина.
- Итак, ты заставил слушаться сержанта, а теперь намереваешься подчинить себе и меня? - спросила она с улыбкой. - Смотри, как испугали меня твои слова, я просто дрожу от страха!
Фыркнув от отвращения. Калам отвел свой взгляд в сторону. В этом момент входная дверь вновь затряслась, и общий зал наполнил гул.
- Еще одни таинственные путешественники! - захихикала женщина.
Все посетители с интересом смотрели, как слуга, появившись из боковой двери, двинулся по направлению к главному входу. Кто бы сейчас ни был за дверью, он был очень нетерпелив: грохот железного кольца был слышен даже тогда, когда старик уже принялся открывать засов.
Как только слуга сделал свое дело, бревенчатая дверь чуть не слетела с петель. На пороге стояли двое вооруженных людей, причем первой из них была женщина. Комнату наполнили бряцанье металла и звук тяжелых шагов, воинственная парочка вошла и безмолвно остановилась в центре зала. Пристальный взгляд женщины обследовал охранников и всех остальных гостей, задержавшись на мгновение на каждой персоне. Калам с удовлетворением отметил, что никакого особенного интереса в отношении него проявлено не было.
Вошедшая женщина имела когда-то высокий ранг - это было заметно по ее властной манере. Возможно, она и сейчас находилась на действительной службе, однако никаких знаков отличия среди ее доспехов обнаружить не удалось; то же можно было сказать и в отношении спутника.
Заметив рубцы на лицах обоих гостей, Калам внутренне улыбнулся: они попали в рой блох чиггер и, вероятно, остались не слишком довольны этой встречей. Мужчина внезапно дернулся - один из паразитов заполз под кольчугу и больно ужалил. Бормоча проклятья, он принялся было расстегивать кожаные ремни, но властный голос спутницы остановил его.
- Нет!
Мужчина повиновался.
Новая гостья была из племени парду, живущего на южных равнинах материка, а компаньон был более похож на жителя северных районов. Возможно, он принадлежал к Эхрлии - его кожа была более светлая и не имела никаких племенных татуировок.
- Дыханье Худа, - проревел сержант, глядя на новых гостей. - Ни шагу ближе! Оба просто кишат насекомыми, немедленно отойдите к дальнему краю стола! Один из слуг приготовит вам ванну из кедровых щепок, хотя она обойдется и недешево.
В какой-то момент показалось, что женщина хотела что-то возразить, однако затем она обессилено указала пальцем в перчатке на дальний край стола. Спутник беспрекословно перенес туда два стула и сел, заерзав, на один из них. Парду заняла место рядом.
- Большую кружку пива, - громко произнесла она.
- Хозяин этого заведения берет за нее немалую плату, - сказал Калам, скупо улыбнувшись.
- О, смерть Седьмым! Да они просто дешевые ублюдки... Эй, слуга! Принеси мне большую кружку, и я скажу, стоит ли она даже одной монеты. А ну, быстро!
- Эта женщина полагает, что она в таверне, - сказал один из охранников. В разговор вступил сержант:
- Вы находитесь здесь по милости хозяина башни. Поэтому вам придется заплатить за пиво, ванну и даже за то, чтобы спать на этом полу.
- И это вы называете милостью!
Лицо сержанта потемнело: он был малазанин, который отдавал себе отчет, что находится в одной комнате с Хозяином Когтя.
- Четыре стены, потолок, конюшня и камин - все это бесплатно, женщина. Если вы вновь собираетесь жаловаться подобно принцессе-девственнице, то послушайте мои слова: примите гостеприимство или проваливайте.
Глаза женщины сузились, затем она внезапно достала из сумочки на ремне горсть джакатов и швырнула на стол.
- Я полагаю, - произнесла она гораздо спокойнее, - что благородный хозяин требует плату за пиво даже с тебя, сержант. Так и быть, видимо, у меня не остается другого выхода, кроме как купить каждому из присутствующих по пиву.
- Великодушно, - сказал сержант, немного склонив голову.
- А будущее сейчас раскроется перед нашими глазами, - произнесла жена купца, собирая Расклад.
Калам заметил, что женщина вздрогнула, заметив карты.
- Пожалуйста, освободите нас от этого, - сказал убийца. - Из данной затеи все равно ничего не получится, даже принимая во внимание наличие у вас какого-то таланта, несмотря на то что я искренне в этом сомневаюсь. Избавьте нас от своего путаного представления.
Проигнорировав тираду Калама, старая женщина повернулась лицом к охранникам.
- Ваши судьбы покоятся... здесь! - произнесла она и открыла одну карту из колоды. Калам громыхнул смехом.
- Что это за карта? - поинтересовался один из охранников.
- Обелиск, - ответил убийца. - Женское плутовство. Любой настоящий Пророк знает, что эта карта в Семи Городах бездействует.
- Да ты эксперт предсказания, не так ли? - удивленно затрещала старая женщина.
- Прежде чем предпринять любое путешествие по земле, я посещаю достойных Пророков, - ответил Калам. - Глупо поступать по-другому. Я знаю Расклад, и я видел, когда предсказание было правдивым, "руке" подсказывала Сила. Без сомнения, ты намеревалась прочитать этим людям, что было и без того давно известно: какими они станут богатыми, как победят старость, как породят несметное количество героев...
Выражение лица женщины подсказало, что убийца попал в самую точку: старуха в ярости взвыла и бросила Расклад в Калама. Тот ударился о его грудь и в беспорядке рассыпался по поверхности стола. Убийца взглянул на выпавшую картинку. "Да нет, не в беспорядке", - подумал он.
В комнате воцарилась мертвенная тишина, которую нарушало только тяжелое дыхание женщины парду.
Вспотев, Калам вновь взглянул на карты. Шесть из них окружали одну, и эта одна - он знал абсолютно точно - была его. "Веревка, Убийца Теней", - подумал он. Шесть остальных принадлежали к общему Аркану. "Так, король, вестник, каменщик, пряха, рыцарь и дама... Это же Аркан Смерти - Дом Худа... Вокруг единственного человека, который несет Священную Книгу Дриджхны".
- Что ж, хорошо, - вздохнул Калам, глядя на женщину парду. - Кажется, мне придется сегодня спать одному.
Капитан Красных Мечей Лостара Ил и сопровождающий ее солдат были последними, кто покинул башню Лардо. Это произошло через час после того, как их цель села на жеребца и отправилась к югу по пыльному следу песчаной бури.
Вынужденное приближение к Каламу оказалась совсем неожиданным, однако Красные Мечи умели хитрить и обманывать ничуть не хуже, чем сам убийца, и это позволило им себя не выдать. Если Калам решил воспользоваться ревом бури для маскировки и защиты, то почему бы и изворотливым Мечам было не поступить так же?
Неожиданное пророчество Расклада Дракона очень многое сказало Лостаре, причем не только о миссии убийцы. Выражение лица сержанта башни свидетельствовало о том, что он стал еще одним малазанским солдатом, который тайно готовился изменить своей императрице. Очевидно, остановка Калама в башне была не настолько случайной, как это казалось на первый взгляд.
Осмотрев лошадей, Лостара обернулась на своего солдата, вышедшего из главных ворот Башни. Красный Меч улыбнулся, глядя на нее.
- Ты, как всегда, была крайне скрупулезна, - произнес он. - Да, этот командир башни заставил меня повеселиться... Преследование было весьма интересно! Представляешь, я обнаружил его в тайнике, пытающимся натянуть на свое брюхо доспехи пятидесятипятилетней давности. Вероятно, в молодости он был гораздо стройнее.
Лостара легко запрыгнула в седло.
- Кто-нибудь остался в живых? Ты уверен, что проверил всех? А что по поводу слуг в задней прихожей - мне кажется, я прошла через них слишком быстро.
- Ты не оставила за собой ни одного бьющегося сердца, капитан.
- Очень хорошо, солдат, взбирайся в седло. Лошадь Калама убила практически всех своих собратьев в стойле, поэтому в Интесарме нам придется поискать себе свежих.
- Надеюсь, Баралта догадался и уже подготовил их. Лостара взглянула в глаза своего спутника.
- Доверяй Баралте, - произнесла она холодно. - И скажи спасибо, что в этот раз я не доложу командованию о твоем крайнем скептицизме.
Сжав губы, мужчина кивнул головой.
- Спасибо, капитан.
Произнеся эти слова, двое всадников медленно спустились с холма, на котором высилась башня, свернули на юг и, перейдя в галоп, скрылись в пыли прибрежной дороги.
Весь первый этаж монастыря представлял собой лабиринт длинных коридоров, расходящихся по радиусам вокруг одной-единственной комнаты, в центре которой располагалась каменная винтовая лестница. Она вела вниз, в полную темноту. Маппо с интересом присел рядом.
- Это, насколько я понимаю, вход в склеп.
- Если я правильно помню, - ответил Икариум, - когда монахини Королевы снов умирали, их тела просто заворачивали в саван и замуровывали в стенах склепа. У тебя есть интерес к ним, может быть, посмотрим?
- Вообще-то нет, - сказал тихим ворчливым тоном Трелл, поднимаясь на ноги. - Такое впечатление, что, как только лестница опускается ниже линии пола, камни становятся совсем другими.
Икариум поднял бровь:
- Да, действительно.
- Тот этаж, на котором мы сейчас находимся, высечен в природной горе, которая представлена известняком. Как ты заметил, данный материал довольно мягкий. Но ниже видны четко обрезанные гранитные блоки, видишь? Мне кажется, что склеп, находящийся под нами, гораздо более древнее сооружение, чем весь этот монастырь. Другим объяснением данного факта может служить предположение, что культ некогда живших здесь монахинь предписывал им максимально украшать места захоронения усопших, в то время как комнаты живых людей держать в аскезе.
Ягут покачал головой, приблизившись к лестнице,
- Я очень удивлюсь, если это предположение окажется правдой. Королева снов - и такая любовь к жизни... Ну что ж, в таком случае пора спускаться вниз.
Маппо ступил на гранитные плиты первым. Несмотря на темноту, путешественникам не требовался дополнительный искусственный источник света - широкий проход вниз не чинил никаких препятствий для движения. Спиральные ступеньки когда-то давно были покрыты мраморной черепицей, однако сейчас от нее практически ничего не осталось: огромное количество прошедших здесь некогда древних ног стерли ее в порошок. И чем дальше друзья шли вниз, тем больше следов разрушения начало обнаруживаться уже и на гранитных блоках.
А лестница все опускалась и опускалась. Насчитав семьдесят шагов, Маппо, наконец, обнаружил себя в центре небольшой восьмиугольной комнаты с высокими стенами. Каждую из них украшали диковинные фризы, исполненные в различных оттенках серого цвета. Весь пол, за исключением лестничной площадки, был покрыт ровными прямоугольными отверстиями вырезанными в черепице. Гранитные блоки под ними были удалены и нагромождены друг на друга, закрывая нечто похожее на большой вход. Внутри каждого отверстия находились обернутые в саван мертвые тела. К общему удивлению, воздух оказался очень сухим и абсолютно лишенным какого-либо запаха.
- Эти росписи не принадлежат к культу королевы, - произнес Маппо, глядя на стены, изображающие древние мифы. На заднике огромной живописной сцены были видны старые темные ели, а среди них - покрытые мхом трухлявые пни. Это создавало эффект нахождения на поляне, затерянной в чащобе древнего леса. Между стволами деревьев там и сям виднелись какие-то странные четвероногие твари, пытающиеся скрыться от человеческого взора. Их глаза мерцали лунным светом.
Икариум сел на корточки и пробежал рукой по остаткам черепицы на полу.
- Здесь тоже было когда-то огромное изображение, - произнес он. - До тех пор, пока рабочие монахини не вырыли свои могилы. Очень жаль.
Маппо взглянул на заваленный гранитными блоками дверной проход.
- Если на свете и существует разгадка всех наших тайн, то она скрывается здесь - за этими камнями.
- Ну что, проверим, вернулась ли к тебе неуемная силушка?
- Думаю, опасаться нечего, - Трелл подошел к заграждению, вытянулся и снял сверху первый гранитный блок. Взвалив его на плечи, Маппо внезапно вздрогнул и взвыл как дикий зверь. Икариум подскочил, помогая опустить эту тяжесть на землю.
- Дыханье Худа! Скорее всего, я что-то не до конца рассчитал.
- Ясное дело, раз послышались такие стоны. Может быть, начнем работу вместе?
Через двадцать минут тяжелого труда неутомимая парочка наконец-то освободила достаточно большое отверстие, чтобы пробраться в задний коридор. В последние пять минут работы у друзей появился зритель - маленький бхокарал, который молчаливо наблюдал за их усилиями, свесившись с каменных перил. Когда Маппо, а затем Икариум пробрались через образовавшийся лаз, обезьянка почему-то за ними не последовала.
Перед путешественниками открылся длинный коридор, представляющий собой широкую аллею: с обеих сторон его окружал строй ровных колонн, оказавшихся не чем иным, как стволами древних кедров. Каждый из них был толщиной не менее одного размаха рук. Кое-где осталась шероховатая темная кора, однако в большинстве случаев она полностью осыпалась и лежала на полу плотным ковром.
Маппо положил руку на одно из древних изваяний.
- Только представь себе те усилия, которые были потрачены для того, чтобы перетащить сюда все это убранство.
- Да это же Путь, - ответил, фыркнув, Икариум. - Остаток запаха сохранился даже по прошествии всех веков.
- По прошествии веков? И ты можешь распознать, что это за Путь?
- Куралд Галейн. Это самый древний из Путей Тьмы.
- Тисте Анди? Во всех исторических источниках, известных мне, нет ни одного упоминания о присутствии на континенте Тисте Анди. То же самое, впрочем, относится и к моей родине - по другую сторону Ягут Одан. Ты уверен в своих словах? Это же лишено всякого смысла.
- Конечно, не уверен, Маппо. Просто у меня есть ощущение Куралд Галейна, вот и все. Я чувствую Тьму - и это не Омтос Феллак, не Телланн и не Старвальд Демелайн. А другие древние Пути мне не известны.
- Мне тоже.
Не говоря больше ни слова, они отправились в путь.
По подсчетам Маппо, коридор заканчивался где-то через триста тридцать шагов еще одной восьмиугольной комнатой, уровень которой был поднят на ширину руки над высотой расположения коридора. Каждая каменная плита, выстилающая поверхность пола, также имела восьмигранную форму. Вероятно, на их поверхности когда-то находился сложный рисунок, который сейчас был наполовину уничтожен чьей-то поспешной варварской рукой.
Переступив порог комнаты, Трелл почувствовал, что густая шерсть на задней поверхности шеи внезапно поднялась в каком-то смутном онемении. Икариум стоял рядом.
- Мне кажется, - произнес Ягут, - что нам не удастся проникнуть в эту комнату.
Маппо что-то проворчал в знак согласия. Весь воздух вокруг был пронизан запахом волшебства - старым, затхлым, липнущим к телу и обладающим огромной силой. Подобно волнам жара, магию источали даже каменные плиты для мощения, рисунки, нанесенные сверху, и варварские отметины, пытающиеся их скрыть. Икариум покачал головой:
- Если это Куралд Галейн, то его запах мне не знаком. Он... чем-то искажен.
- Осквернен?
- Возможно. А еще вонь отметин клыков значительно отличается от запаха, исходящего от самих плит. ТЫ когда-нибудь с чем-то подобным встречался? Возможно, это смертельные слезы Дессембра, Маппо.
Трелл присел у ближайшего камня, покрытого следами когтей. Глубоко вдохнув через ноздри, он произнес:
- Сольтакен. Д'айверс. Да, это острый запах Меняющих Форму. Конечно! - внезапно воскликнул он со звериным воплем, и эхо прокатилось по каменным сводам. - Это же Тропа Руки, Икариум. А ворота - они прямо здесь.
- Я думаю, даже нечто большее, чем ворота, - произнес Икариум. - Посмотри на неповрежденные плиты - что они напоминают?
Маппо имел на это абсолютно точный ответ. Чем больше он смотрел на них, тем больше уверенности было в его душе. Однако понимание происходящих событий ставило еще больше встречных вопросов.
- Вроде бы, я вижу какое-то сходство, - решил сказать он. - А может, и нет... Это меня раздражает, - закончил он. - Здесь, очевидно, нет никакой связи.
- Неправда, - ответил Икариум. - Мы должны подойти к тому месту, которое намеревались обнаружить с самого начала, Маппо. Мы приближаемся к пониманию - теперь я в этом абсолютно уверен.
- Икариум, ты думаешь, что Искарал Пуст готовился встретить еще и других посетителей? Сольтакен, Д'айверс неминуемо откроют ворота. В таком случае этот верховный священник и Королевство Тени находятся в самом центре пересечения Путей?
- Я не знаю. Давай спросим у него самого. И друзья отступили через порог назад.
"Мы приближаемся к пониманию". Эти четыре слова наполняли душу Маппо леденящим страхом. Он чувствовал себя зайцем, который при виде охотника с луком не знал, куда деться: каждое направление бегства было так же бессмысленно для спасения, как и то место, в которое его загнали. Он стоял на стороне силы, которая потрясала его воображение, - силы прошлой и настоящей. "Безымянные Творцы, с их надзором, советами и проницательностью, их скрытые цели и смутные желания... Если легенды Треллов имели хоть толику правды, то все эти творения были преисполнены глубокой старины. Икариум, мой дорогой друг, я не могу рассказать тебе ничего. Мое проклятье - молчание на каждый твой вопрос, а рука, которую я подаю тебе как друг, ведет нас только ко лжи. И хотя я поступаю так во имя любви, это стало моей расплатой... такой тяжелой расплатой".
Вхокарала ожидал их на лестнице, проводив друзей до самой поверхности земли.
Войдя в башню, они обнаружили верховного священника в прихожей, которую он превратил в собственную спальню. Бормоча что-то под нос, Искарал Пуст наполнял плетеную корзину для мусора гнилыми фруктами, мертвыми летучими мышами и изуродованными телами ящериц. Хмуро взглянув через плечо на Маппо и Икариума, появившихся на пороге, он произнес: - Если те грязные мартышки будут преследовать вас, скажите им: "Остерегайтесь моей ярости". Какую бы я комнату для себя ни выбрал, они начинают в ней хранить свои жутко воняющие съедобные остатки. Я теряю терпение! Они смеются над верховным священником Тени и скоро об этом пожалеют!
- Мы обнаружили ворота, - сказал Маппо. Искарал ни на секунду не прекратил своего занятия.
- О, правда, вы это сделали? Дурачье! Ничего подобного! Жизнь отданная - за жизнь принятую. Вы обследовали каждый угол, каждую щель, не так ли? Идиоты! Такое самонадеянное пустословие - высшее проявление невежества. Покрутились вокруг и решили, что я испугаюсь? Xa! У меня есть свои секреты, планы и схемы. Гениальность Искарала Пуста не может никак быть испорчена такими личностями, как вы. Да посмотрите на себя! Два древних воина на этой беспощадной земле. И почему вы не вознеслись, как все остальные? Я расскажу вам. Долгожительство автоматически не награждает мудростью. Да, именно так. Я думаю, вы убьете любого паука, которого выследите. Так было бы гораздо лучше, потому что это - Тропа мудрости. О да, действительно, Тропа!
У бхок'арала мало ума: крошечные мозги внутри крошечного круглого черепа. Зато они хитрые, как крысы, а глаза блестят подобно черным камням. Однажды на протяжении четырех часов мне пришлось, ни разу не оторвавшись, смотреть в эти глаза. Это было соревнование, которое никто не хотел проигрывать. Четыре часа - лицом к лицу, так близко, что можно было ощутить на себе запах его глупости. И кто победил? Это было в ущелье богов...
Маппо взглянул с недоумением на Икариума, а затем, прочистив горло, спросил:
- Так кто же, Искарал Пуст, победил... в этой битве разума? Верховный священник пристально уставился на Трелла.
- Посмотри самостоятельно на это существо, которое ни секунды не колебалось в своей цели, как бы скучна и крайне неуместна она ни казалась, и ты обнаружишь в нем крайнюю степень тупоумия. Бхокарал может пялиться своими глазами целую вечность, так как за ними нет ни одной здравой мысли. Я имею в виду, за его глазами. Доказательством моего превосходства стало то, что скоро я нашел более интересное развлечение.
- Скажи. Искарал Пуст, а ты намеревался привести Сольтакена и Д'айверса к воротам под этим монастырем?
- Ну и тупы же Треллы, решительные в опрометчивом заблуждении и опрометчивые в заблуждающейся решительности. Я так сказал. Вам ничего не известно о разного рода тайнах, связанных с этим местом, о планах повелителей Теней, о множестве секретов Серой башни, о Закутанной башне, в которой стоит Престол Тени. А мне известно. Мне одному среди всех смертных была показана правда. Мои боги великодушны, мудры и хитры, как крысы. А пауки должны умереть. Бхокарала украли мою метлу, и ее поиск я возлагаю на вас, мои дорогие гости. Икариум и Маппо Трелл - прославленные мировые путешественники, я даю вам рискованную задачу: найдите мне метлу!
Выйдя в коридор, Маппо вздохнул.
- Все это было бесполезно. Что же нам теперь делать, друг? Икариум выглядел удивленно.
- Это же очевидно, Маппо. Мы должны предпринять этот рискованный поиск и обязаны найти метлу Искарала Пуста.
- Но ведь монастырь уже был осмотрен, Икариум, - устало проговорил Трелл. - И я не заметил никакой метлы.
Губы Ягута немного скривились.
- Осмотрен? Каждый угол и трещина? Я так не думаю. Наша первая цель, конечно, это кухня - нам необходимо подготовиться для дальнейшего осмотра.
- Ты это серьезно?
- Абсолютно.
Мухи жалили нещадно - нестерпимая жара делала их столь же враждебными, как и все остальные живые существа. Люди с самого утра заполняли хиссарские источники, они плескались плечом к плечу в мутных, прохладных водах, пока спасительная тень не опускалась на их дома. В этот день у Антилопы не было абсолютно никакого желания выходить на улицу, поэтому когда историку все же пришлось натягивать свою прозрачную телаба, он был страшно недоволен. У двери ожидал Булт.
- И почему это нельзя было сделать при лунном свете? - бормотал Антилопа. - Прохладный ночной воздух, над головой - яркие звезды, причем каждый дух наблюдал бы за нами с небес... Вот это обеспечит гораздо больший успех.
' Сардоническая улыбка Булта подсказала, что мечтам Антилопы сбыться не суждено. Повесив поверх телабы кожаные ножны, историк обернулся к седеющему командиру: - Очень хорошо, веди меня, дядя.
Лицо викана расплылось еще больше; благодаря огромному шраму казалось, что улыбок стало две.
На улице их ожидал с лошадьми Кульп; сам он восседал на породистом небольшом жеребце. Лицо боевого мага было угрюмо, хотя он старался абсолютно не подавать виду, что расстроен.
Дорога шла практически по пустым улицам. Стоял маррок: ранний полдень, когда все здравые люди сидели в своих домах, пережидая самые тяжелые мгновения летней жары. Историк давно привык использовать это время для сладкой дремы, поэтому сейчас не чувствовал абсолютно никакого желания присутствовать на ритуале Сормо. "Эти колдуны просто неисправимы в своих привычках нарушать традиции, общий распорядок людей, - подумал Антилопа. - Несмотря на это, хотя бы для защиты собственного имени, императрица могла оправдать приговоренных к смерти виканов". Он поморщился - да уж, произносить эти слова вслух в присутствии какого-либо викана было бы непростительной глупостью.
Они достигли северной границы города, прошли около полу лиги по прибрежной дороге, а затем свернули в глубь континента - к пустоши Одана. Оазис, к которому они приблизились часом позже, был безжизнен: ручьи давно пересохли. Все это осталось от того, что было когда-то буйным природным садом, гостеприимно открывающим свои зеленые просторы среди безводной пустыни. Сейчас он представлял собой лишь место скопления иссохших корявых кедров, которые едва держались за жизнь среди ковра из поваленных пальм.
Множество деревьев несли на своей поверхности странные выступы, которые привлекли внимание историка, как только они подъехали ближе.
- А эти выросты находятся на самих деревьях? - спросил изумленно Кульп, который их тоже заметил.
- Я думаю, это бхедерин, - ответил историк. - Они протиснулись в развилку между ветвями, а затем по мере роста дерева так и остались внедренными глубоко в древесину. Этим деревьям было, вероятно, около тысячи лет, когда вода внезапно ушла из данных мест. Маг проворчал:
- Ты полагаешь, они были спилены недавно и так близко от Хиссара?
- Эти выросты нас предупреждают, - произнес Булт. - Священная земля. Однажды, много лет назад... Но воспоминания остаются.
- Так и должно быть, - пробормотал Антилопа. - Сормо обязан избегать священных песков, а не разыскивать их. Очевидно, что данное место относится враждебно к виканским колдунам.
- Прошло много времени с тех пор, как я научился доверять взглядам Сормо Э'ната, историк. Тебе бы тоже было полезно принять это к сведению.
- Плох тот ученый, который доверяет чьей-то рассудительности, - ответил Антилопа. - Во всем надо полагаться исключительно на собственный здравый смысл.
- "Ты ходишь по зыбучим пескам", - вздохнул Булт, улыбнувшись вновь. - Так сказали бы местные жители.
- А что поведали тебе виканы? - спросил Кульп. В глазах Булта сверкнуло озорство.
- Да ничего. Мудрые слова - они как стрелы, летящие в лоб. И что ты делаешь? Конечно, ты пытаешься пригнуться, чтобы они прошли мимо. Эту правду виканы знают с того возраста, как начинают сидеть в седле, - гораздо раньше, чем ходить.
Они обнаружили колдуна на поляне. По бокам были видны наносы песка, а в центре - приподнятая над землей кирпичная площадка - все, что осталось от какого-то сооружения. В швах виднелись осколки камня обсидиана.
Кульп спустился с седла, глядя на Сормо, который стоял в самом центре, спрятав руки в широкие рукава. С силой ударив по надоедливой мухе, маг спросил:
- Ну и что это такое - какой-то потерянный, забытый храм?
Молодой викан медленно сощурился.
- Мои помощники пришли к выводу, что это было когда-то конюшней, поэтому решили не проводить тщательного осмотра.
Глядя на Антилопу, Кульп нахмурился.
- Я презираю виканский юмор, - прошептал он. Сормо пригласил их жестом подойти ближе.
- Я намереваюсь открыть для себя священные грани этого кхерора - так виканы называют священные места, открытые для небес...
- Ты сумасшедший? - произнес Кульп, и бледность с его лица моментально пропала. - Духи, которые там живут, дитя, сразу перережут тебе глотку, они же принадлежат к Семи...
- Вовсе нет, - резко возразил колдун. - Духи кхерора пробудились еще до основания Семи Городов. Они собственность этой земли испокон веков, и если ты найдешь их сходство с тем, что тебе известно, - мы будем называть данное место Телланном.
- Милосердие богов! - простонал Антилопа. - Если оно в самом деле Телланн, то тебе придется иметь дело с Тлан Аймасс, Сормо. Выжившие воины повернулись спиной к императрице и империи с тех пор, как убили императора.
Глаза колдуна сверкнули.
- А ты когда-нибудь интересовался, почему это произошло? Историк понял, что пора крепко закрыть свой рот. У него имелось несколько теорий по этому поводу, однако поделиться ими с любым из присутствующих здесь людей означало бы впасть в государственную измену.
Сухой вопрос Кульпа к Сормо привел историка в величайшее возбуждение.
- А что, неужели императрица дала тебе такое задание? Ты прибыл сюда, чтобы выяснить, насколько серьезными будут грядущие события, или это только лишь видимость?
Стоя в нескольких шагах от них в полном молчании, Булт, сплюнув на пол, наконец произнес:
- Нам не нужен провидец, чтобы понять это, маг. Колдун медленно поднял в стороны руки.
- Оставайся на своем месте, - сказал он Кульпу. Затем его взгляд скользнул по историку: - А тебе предстоит запомнить с точностью все события, свидетелем которых ты сейчас станешь.
- Это не требует напоминаний, колдун. Сормо кивнул, закрыв глаза.
Его сила распространялась подобно слабой, едва заметной ряби на воде, окружая Антилопу, других людей, а затем и всю поляну целиком. Резко пропал дневной свет, уступив место мягкому полумраку, сухой воздух стал отдавать сыростью и болотом.
Кипарисы, как суровые стражники, окружали место странного действа. С их ветвей свисал, подобно плотной шторе, густой мох, скрывая за собой непроницаемую темноту.
Антилопа ощущал волшебство Сормо как теплую накидку; он никогда раньше не чувствовал такой силы, исходящей от живого человека. Она была спокойная, оградительная, мощная и податливая. Историк понял, как много потеряла империя, истребляя виканских колдунов. "Понятное дело, что свою ошибку она попыталась исправить, - размышлял Антилопа, - хотя было, возможно, уже слишком поздно. Сколько же на самом деле их оказалось убито?"
Сормо издал улюлюкающий звук, эхо от которого еще долго висело в воздухе, будто они находились внутри широкой пещеры.
В следующий момент воздух ожил - появились шквальные порывы ледяного ветра. Колдун заколебался; внезапно его глаза широко раскрылись, и в них появилось выражение тревоги. Сделав глубокий медленный вдох, он поморщился, и Антилопа понял, в чем дело: ветер принес с собой отвратительную вонь, которая с каждой секундой становилась все сильнее.
В воздухе появилось ощущение скрытой угрозы: огромные ветви кипарисов, сгибающихся под тяжестью мха, неистово затряслись. Историк увидел огромное облако насекомых, которое сзади двигалось по направлению к Булту, и крикнул ему:
- Поберегись!
Викан мгновенно обернулся, выхватив длинный нож. Однако когда первая оса ужалила его в лицо, Булту оставалось только кричать от боли.
- Д'айверс! - проревел Кульп, схватив историка за подол телабы и с силой дернув к себе, где, словно в сонном оцепенении, стоял также и Сормо.
На мягкую землю поляны выбежало несколько обезумевших крыс, за которыми неотрывно следовал извивающийся клубок змей.
Внезапно историк почувствовал жжение в левой ноге. Взглянув вниз, он обнаружил, что огненные осы усыпали его ногу вплоть до бедра. Жжение превратилось в мучительную боль, и Антилопа неистово закричал.
Бормоча проклятья, Кульп активизировал на секунду свою магическую силу, и съежившиеся насекомые мгновенно упали на землю, превратившись в горстку пыли. Оставшийся рой отступил назад: Д'айверс решил на время ретироваться.
Крысам удалось немного оторваться от своих преследователей, и они кинулись в сторону Сормо. Увидев их, викан нахмурился.
Тем временем Булт продолжал тщетные попытки стряхнуть с себя настойчивых мелких тварей. Внезапно осиный рой изрыгнул прозрачное пламя, которое мгновенно охватило всего ветерана и повалило его на землю.
Кинувшись было ему на помощь, Антилопа увидел, что на поляне появился огромный демон. Его кожа была темнее безлунной полночи, а рост раза в два превышал человеческий. Издав яростный вой, который как гром разнесся по округе, он кинулся с нечеловеческой жестокостью на белого медведя, вышедшего с другой стороны. Да, эта поляна стала местом встречи Сольтакена и Д'айверса, и воздух наполнился пронзительным визгом и рычаньем. Демон приземлился сверху на медведя и начал постепенно зарывать его в землю, ломая кости. Оставив дергающегося в конвульсиях зверя, черный демон отпрыгнул в сторону и взревел еще раз. Антилопе показалось, что в этом леденящем душу звуке можно разобрать какие-то слова.
- Он предупреждает нас, - крикнул Кульп. Появление демона, как магнит, притянуло Сольтакена и
Д'айверса. Они пытались как можно скорее закончить собственную битву, чтобы взяться за демона.
- Нам надо быстрее сматываться отсюда! - произнес Антилопа. - Вытащи нас отсюда, Кульп. Немедленно!
Маг в ярости прошипел:
- Как? Это ритуал Сормо, ты, книжный червь!
Демон ринулся в толпу тварей, не дав им времени разобраться друг с другом, и в течение нескольких минут борьбы находился сверху, несмотря даже на то, что Сольтакен и Д'айверс взобрались на высокую каменную колонну. Скоро оттуда начали падать мертвые и умирающие чудовища. Эта бессмысленная битва, казалось, длилась уже целую вечность.
- Худ бы тебя побрал, Кульп. Придумай же что-нибудь! Лицо мага напряглось.
- Оттащи Булта к Сормо. Быстро! Оставь колдуна на меня. Произнеся эти слова, Кульп опрометью бросился к Сормо, бешено крича в попытке вывести того из-под действия тайного заклинания, превратившего его в неподвижную статую. Антилопа в свою очередь, несмотря на адскую боль в ногах от укусов ос, поковылял к Булту, который недвижимо лежал в пяти шагах слева. Мелкие твари ужалили ветерана бессчетное количество раз, и сейчас его тело представляло собой бесформенную груду распухшей плоти, в которой трудно было даже рассмотреть человека. Он был без сознания, возможно даже, мертв. Антилопа схватил ветерана за доспехи и начал медленно волочить в сторону колдуна, которого до сих пор тщетно пытался разбудить Кульп.
Тем временем демон издал еще один вопль и вновь пропал под огромным количеством атакующих тварей. Йкоро Сольтакен и Д'айверс обратили свое внимание на четырех человек, стоящих в стороне.
Сормо Э'нат находился в беспамятстве, на глазах была пелена, и он никак не реагировал на нечеловеческие усилия мага.
- Разбуди его, или мы все умрем, - задыхаясь, произнес Антилопа, переступая через Булта и поворачиваясь лицом к атакующим тварям, держа в руках лишь маленький нож.
Увидев быстро приближающийся рой шершней, историк понял, что это оружие ему не поможет.
Внезапно воздух вокруг затрясся, и они вновь обнаружили себя в мертвом оазисе. Сольтакен и Д'айверс пропали. Историк повернулся к Кульпу.
- Ты сделал это! Как?
Маг опустил взгляд на растянувшегося в песке стонущего Сормо Э'ната.
- Я еще заплачу за это, - пробормотал Кульп, встретившись с глазами Антилопы. - Мне пришлось ударить парня кулаком, и я чуть не сломал себе руку. Это был его кошмар - не так ли?
Историк сощурился, а потом кивнул головой и присел возле безжизненного Булта.
- Яд убьет ветерана гораздо раньше, чем мы успеем что-то предпринять...
Кульп тоже сел на корточки и пробежал руками по лицу воина.
- Это не яд, а, скорее всего, какой-то инфекционный агент. Мне кажется, я кое-что могу сделать, впрочем, как и с твоими ногами, - он закрыл глаза и попытался сосредоточиться.
Сормо Э'нат медленно оттолкнулся от пола и принял сидячее положение. Осмотревшись вокруг, он аккуратно пощупал свое лицо, на котором в районе нижней челюсти остались кровоподтеки от удара Кульпа.
- У него не было выбора, - начал объяснять Антилопа. Колдун спокойно кивнул в знак согласия.
- Ты можешь говорить? Возможно, потерял несколько зубов?
- Где-то на земле в бессилии бьет сломанными крыльями ворон, - отчетливо проговорил колдун. - А зубов у меня уменьшилось всего штук на десять.
- Но что же случилось там, колдун? Глаза Сормо в волнении заблестели.
- Кое-что неожиданное, историк, - пересечение Путей. Тропа Рук. Ворота для Сольтакен и Д'айверса. Да, просто несчастное стечение обстоятельств.
Антилопа нахмурился.
- Ты сказал, Телланн.
- А так оно и было, - отрезал колдун. - Существует ли какая-либо связь между Изменяющими Форму и старшим Телланном? Неизвестно. Возможно, Сольтакен и Д'айверс просто прошли через Путь, полагая, что он не занят Тлан Аймассом, а потому безопасен. На самом деле Тлан Аймасс не имел никаких претензий по поводу данного нарушения владений, поэтому им пришлось драться друг с другом.
- В таком случае они способны уничтожить друг друга, - пробормотал историк, чьи ноги постепенно начинали что-то ощущать, пока он сидел рядом с Сормо на земле.
- Еще через несколько мгновений вам станет гораздо легче, - пообещал Кульп.
Кивнув, Антилопа посмотрел на траву и увидел, как навозный жук пытается стянуть с места небольшой кусочек пальмовой коры. Он почувствовал, что в этом есть какой-то важный глубинный смысл. Но что же конкретно скрывалось в данной шутке судьбы, оставалось абсолютно неясно.
Глава пятая
Местом возникновения бхок'арала, по всей видимости, являются необъятные просторы пустоши Рараку. Вскоре эти общительные создания распространились за ее пределами, а через несколько столетий превратились в повсеместных обитателей материка Семи Городов. По причине их удивительной способности истреблять крыс горожане с удовольствием брали бхок'арала в качестве домашних животных. Эти юркие обезьянки делали свою работу с неутомимой энергией, и люди отплачивали им тем же. Только по прошествии многих веков бхок'арала с помощью предприимчивых купцов превратились в живой экспортный товар... Необъяснимый огромный спрос среди магов и алхимиков на этих представителей фауны Семи Городов рассматривается в более специализированных монографиях. Примером может служить триста двадцать первый Трактат Барука, который полностью посвящен анализу этой темы: я рекомендую данный источник для всех ученых, интересующихся упомянутой проблемой.
Обитатели Рараку.
Имригин Таллобант
За исключением песчаной бури, которую они переждали в Тробе, и тревожных вестей о резне в башне Ладро, полученных от одного из сопровождающих охранников каравана, следующего в Эхрлитан, путешествие в пределах видимости Г'данисбана прошло для Скрипача, Крокуса и Апсалы без всяких происшествий.
Несмотря на то что Скрипач догадывался о том риске, который, возможно, ждал их впереди - к югу от маленького города вблизи Пан'потсун Одан, в настоящий момент сапер переживал временное успокоение. Но вот чего он не ожидал встретить - так это остатков предательской армии, расположившейся лагерем вокруг городских стен Г'данисбана.
Главные силы этой армии перегородили подъездную дорогу, их единственным заслоном стала узкая цепь холмов, расположенных с северной стороны. Таким образом, без всяких предупреждений ничего не подозревающие путешественники внезапно увидели перед собой первую линию укрепленного лагеря.
У входа на эту территорию стояла группа пеших людей, скрупулезно расспрашивая всех, кто искал возможность попасть в город. Невдалеке располагался отряд конников из племени араков. Их основной задачей, очевидно, являлась погоня за теми неудачливыми путешественниками, которые, завидев впереди такую преграду на своем пути, пытались спастись бегством.
Скрипач со спутниками решились довериться своей маскировке и попытаться пройти сквозь кордон мирным путем. У сапера не было никакого оружия, кроме собственной самоуверенности. Однако и этого, судя по всему, было пока достаточно: узкое лицо Скрипача приняло типичный хмурый вид грала, который, несомненно, подействовал на трех охранников, осторожно вышедших вперед и перегородивших путь.
- Город закрыт, - громко сказал один из них, который, видимо, меньше других испугался свирепого вида сапера. Решив подтвердить серьезность своих намерений каким-либо действием, он не нашел ничего лучшего, чем смачно плюнуть между копытами лошади Скрипача.
Да, не знал он характера гральских лошадей и ту ярость, в которую они впадают даже при самом незначительном оскорблении. Прежде чем Скрипач сумел что-либо предпринять, горячий жеребец вырвал поводья из рук и в мгновенном выпаде вперед впился зубами в лицо охранника. Начав яростно мотать головой из стороны в сторону, взбешенное животное резко дернуло назад, отхватив половину щеки, нос и верхнюю губу незадачливого воина. Хлынул фонтан крови, и охранник медленно осел на землю, словно мешок с камнями.
Опасаясь дальнейшего развития моментально обострившейся ситуации, сапер что есть силы схватил животное за уши и потянул на себя. Как раз вовремя: жеребец уже наступил одним копытом на бесформенную груду, лежащую на земле, намереваясь превратить ее в кровавое месиво. Скрыв свой шок под маской еще большей ярости, сапер принялся изрыгать проклятья на гральском наречии в отношении двух оставшихся охранников, которые, опустив свои пики, начали пятиться назад.
- Эй, глупые снобы! Вы производите впечатление соплей взбесившейся собаки! Или анальной корки у дизентерийного козла! Представьте, что о вас подумали молодожены! Вы хотите надругаться над свадьбой уже через две недели после их священного дня? Наверное, мне придется потерять всех блох на голове, но я оторву вашу никчемную плоть от костей, давно превратившихся в желе.
Непрерывный поток ругательств Скрипача сделал свое дело: услышав такое количество гральских проклятий, охранники так и не смогли быстро прийти в себя. В этот момент к месту жутких событий с очевидной поспешностью приблизился конный отряд араков.
- Грал! Десять джакатов за твою лошадь!
- Двенадцать, грал, и она - моя.
- Пятнадцать и в придачу собственную младшую дочь.
- Пять джакатов за три волоса с ее хвоста!
Скрипач сделал самое свирепое лицо и поднял взгляд на конников.
- Ни один из вас недостоин даже понюхать ветры моей лошади, - выкрикнул он. Удовлетворившись произведенным эффектом, сапер позволил себе улыбнуться, отстегнуть от седла бурдюк, наполненный пивом, и протянуть его ближайшему араку. - Но если вы позволите нам провести эту ночь в своем лагере, то, возможно, я и разрешу ощутить ее жар своими ладонями всего за один серебреник. Но только раз - за большее придется выложить совсем другие деньги!
С дикой ухмылкой араки начали передавать друг другу бурдюк с пивом, делая по большому глотку. Эта процедура была ритуальной среди их племени и означала согласие с условиями. Для грала данное событие означало принятие в свои ряды новых членов - инцидент оказался исчерпан, оскорбление забыто.
Скрипач оглянулся на Крокуса и Апсалу. Их глаза выглядели так, будто готовы были вылезти на лоб. Почувствовав приступ тошноты, сапер поморщился.
В этот момент один из охранников, наконец-то, осознал произошедшее событие. Шепнув что-то своему напарнику, он попытался приблизиться к гостям, но конники перегородили ему Дорогу.
- Скачите с нами! - крикнул один из араков Скрипачу. Услышав эти слова, конное войско замкнулось вокруг, образовав непроходимое для пешего человека кольцо. Взяв вожжи, сапер последовал за предводителем, сзади двинулись чета новобрачных и все сопровождение.
По пути в лагерь араков гральский жеребец, осознав собственную победу, начал проявлять признаки радости: он играл всеми своими мускулами, резвился и будто бы даже смеялся. Саперу, сидящему верхом, не оставалось ничего, кроме собственной улыбки, и даже взбешенный угрожающий взгляд охранников на прощанье, засевший внутри, словно кусок льда, не мог испортить его настроения.
Поселение араков располагалось на вершине близлежащих холмов. Несмотря на то что подобное место подвергало их дома действию всех ветров, ни один из непрошеных гостей не мог подобраться к лагерю незамеченным. Женщины и дети вышли на самую вершину, чтобы увидеть прибытие такого важного эскорта. Внезапно послышался резкий крик: лошадь Скрипача огромным прыжком перемахнула через цепочку ведущих,
Не встречая никаких препятствий, Скрипач наклонился к шее своей лошади.
Подобно остальным равнинным племенам, араки выбрали для лагеря именно вершину холма, а не долину. Постоянные ветра сводили количество насекомых к минимуму, а огромные валуны крепко держали края натянутых палаток. Кроме того, такое расположение позволяло им по утрам и вечерам возносить ритуальную благодарность солнцу.
Расположение лагеря было знакомо для Скрипача: во время кампании императора он изъездил эти земли вместе с отрядом виканов вдоль и поперек. В центре расположенного по кругу поселения находился каменный очаг. Четыре деревянных столба, скрепленных пеньковой веревкой, образовывали загон для лошадей. Рядом сушились пучки шерсти, а около них - треноги с растянутыми шкурами и шматами вяленого мяса.
Около дюжины дворовых псов окружили сидящего верхом сапера, который остановился, чтобы перевести дыхание. Скрипач понимал, что эти костлявые лающие дворняги могли принести немало проблем. Оставалось только надежда на то, что собачья подозрительность относится к любым незнакомцам, включая гралов. В противном случае их обман будет незамедлительно раскрыт.
Через несколько мгновений прибыло сопровождавшее их войско. Останавливая лошадей и спрыгивая на землю, конники кричали и смеялись. Последними на верхней площадке холма появились Крокус и Апсала, ни один из которых не разделял царившего здесь безудержного веселья.
Увидев лица своих спутников, Скрипач вспомнил об изуродованном охраннике, которого они оставили на дороге внизу. Вернув своему лицу хмурое выражение, он спрыгнул с седла.
- Город закрыт! - вскричал он. - Еще одна глупость мезла! Аракский наездник, разговаривавший с ним ранее, подошел вплотную и обнаружил на тонком лице яростную ухмылку:
- Это не мезла! Г'данисбан был освобожден! Южные трусы, только заслышав о приближающемся Вихре, моментально бежали.
- Тогда почему же город закрыт для нас? Кто мы, мезла?
- Это было сделано в целях очистки города, грал! Купцы и знать мезла заполонили Г'данисбан, однако вчера они были все арестованы, а сегодня будут убиты. С завтрашнего утра ты сможешь войти в чистый город вместе со своей благословенной семейной парой. Пойдем, эта ночь - время праздника!
Скрипач припал к земле на манер грала.
- А Ша'ика уже подняла Вихрь? - спросил он и обернулся на Крокуса с Апсалой, будто пожалев, что взял на себя такую огромную ответственность. - Война уже началась, арак?
- Скоро, - ответил он. - Мы уже все горим от нетерпения, - добавил он с самодовольной ухмылкой.
Крокус и Апсала приблизились. Арак покинул их, решив проверить, как продвигается подготовка ночного праздника. Под копыта воинственного жеребца швыряли монеты; заинтригованные жители поселения с опаской подходили к нему, гладя руками лоснившуюся спину и бока. На мгновение три путешественника остались в полном одиночестве.
- Да, такое зрелище я никогда не забуду, - сказал Крокус. - Хотя, клянусь Худом, хотел бы... Бедный человек останется жить?
Скрипач пожал плечами.
- Если сочтет это необходимым.
- Мы останемся здесь на всю ночь? - опросила Апсала, оглядываясь с опаской вокруг
- У нас есть выбор: мы можем принять эти условия либо предать араков. В последнем случае велика вероятность того, что наши кишки окажутся намотанными на близлежащие деревья.
- Мы не сможем их постоянно дурачить, - сказала Апсала - Крокус не говорит ни слова на местном языке, а у меня сильный малазанский акцент.
- Тот солдат был моего возраста, - тихо проговорил вор дару, углубившись в собственные мысли.
Нахмурившись, сапер произнес:
- Наш единственный выбор - путь в Г'данисбан, иначе скоро мы можем стать свидетелями мстительной ярости Вихря.
- Да, и что же мы будем праздновать в следующий раз? - резко спросил Крокус. - Чертов Апокалипсис, о котором все теперь говорят? У меня начинает складываться впечатление, что жители этих земель только и делают, что болтают...
Скрипач прочистил горло.
- Сегодняшнее ночное празднование в Г'данисбане приурочено к процедуре снятия кожи с нескольких сотен живых малазанцев, Крокус. Если мы проявим желание по присутствовать на столь грандиозном событии, то, вероятно, араки не обидятся нашему столь быстрому уходу.
Апсала обернулась и увидела полдюжины приближающихся членов племени.
- Попробуй, Скрипач, - властно сказала она.
Сделав несколько шагов вперед для приветствия, он с негодованием прошептал:
- Ты смеешь отдавать мне приказы, призывник? Она сощурилась:
- Знаешь что? Я полагаю, что отдавала приказы еще тогда... когда ты держался за полу платья своей матери, Скрипач. Я знаю, что ты был одержим мною, да и сейчас все твои желания написаны на лбу. Делай, что тебе говорят!
Сапер не успел ничего ответить: к ним приблизилась группа араков.
- Ты благословенный грал! - произнес один из них. - Ваш клан, вероятно, уже находится на пути к Апокалипсису! Позволь нам надеяться, что все они, подобно тебе, принесут с собой много-много своего пива!
Скрипач сделал жест, свойственный племени гралов, и рассудительно покачал головой.
- Это не может произойти именно так, - ответил он, пытаясь не выдать своего волнения. - Я же изгнанник. Более того, эта молодая супружеская пара хочет попасть в город сегодня... Позвольте нам быть свидетелями исполнения приговора - это сделает их брак еще более священным! Мне приходится исполнять все желания молодоженов, такова уж судьба.
Апсала сделала шаг вперед и поклонилась.
- Однако мы не хотим вас обидеть.
Несмотря на это, произнесенные слова вызвали совсем не ту реакцию, на которую они рассчитывали. Дружелюбные прежде лица внезапно потемнели.
- Изгнанник? Ты! хочешь сказать, что ни один из соплеменников не последует твоим путем, грал? В таком случае нам придется захватить тебя в заложники. Это принудит собратьев прийти на помощь, и в обмен мы выторгуем твою лошадь.
Услышав это, Апсала с изысканным совершенством топнула ногой, будто в ней пробудилась ярость избалованной дочери и молодой жены.
- У меня будет скоро ребенок! Только попробуйте бросить мне вызов, и останетесь проклятыми навек! Мы идем в город - немедленно!
- Наймите одного из нас, и он станет самым лучшим вашим провожатым, благословенная леди! Но оставьте нам этого отщепенца грала. Он не достоин служить вам.
Почувствовав внутренний трепет, Апсала приготовилась откинуть вуаль, начав изрыгать страшные проклятия. В смятении араки отступили назад.
- Вам нужно только его животное! В этом нет ничего, кроме грязной алчности. Да я сейчас сделаю так, что вы будете прокляты навек...
- Прости!
- Мы падаем ниц, благословенная леди!
- Мы не тронем вашего скакуна!
- Поезжайте, поезжайте! Город открыт для вас!
Апсала помедлила. В какой-то момент Скрипачу показалось, что она подвергнет их проклятью в любом случае. Вместо того она просто плюнула себе под ноги.
- За ваш проступок вам придется охранять нас вновь! Окруженные встревоженными, испуганными лицами араков, трое путешественников запрыгнули в седла.
Конник, который больше всех говорил раньше, приблизился к саперу.
- Ты можешь остаться там только на ночь, грал, а затем беги без оглядки. Мои сородичи обязательно отправятся вдогонку.
- Скажи им, - произнес Скрипач, - что я выиграл свою лошадь в честном бою. Обязательно передай им эти слова.
Арак нахмурился.
- А они узнают историю?
- Какого клана?
- Клана Серабков.
Скрипач отрицательно покачал головой.
- В таком случае они попытаются вас догнать хотя бы из спортивного интереса, но я в любом случае передам твои слова. В самом деле, твоя лошадь просто создана для убийства.
Сапер мысленно вернулся к тому пьяному гралу, который продал ему лошадь в Эхрлитане за три джаката. Да, этот человек очень сильно прогадал.
- Пейте мое пиво этой ночью, арак.
- Обязательно. До тех самых пор, как прибудут гралы. Поезжайте.
Как только они выехали на дорогу и начали приближаться к северным воротам Г'данисбана, Апсала сказала ему:
- У нас ведь большие неприятности, не так ли?
- Это сказал тебе твой инстинкт, девушка? Она поморщилась.
- Да, - вздохнул Скрипач. - Ты не ошиблась. Я сделал большую глупость, представив себя изгнанником. Сейчас мне кажется, что нас спасло только то представление, которое ты разыграла: дикари просто испугались угрозы быть проклятыми.
- Возможно.
Крокус прочистил горло.
- Неужели мы едем в город ради того, чтобы действительно стать свидетелями этих ужасных казней, Скрипач?
Сапер покачал головой.
- Не думай об этом. Мы постараемся проехать город транзитом, - он взглянул на Апсалу. - Поумерь свою отвагу, девушка. Еще одна вспышка раздражения, и жители города вынесут тебя к южным воротам города на золотой кровати. Зачем нам это нужно?
Услышав такие слова, она иронически улыбнулась. "Не влюбляйся в женщин, Скрипач, дружище, иначе ты не сможешь больше защищать их жизни, - подумала она. - А отговоркой, как обычно, станет превратность нашей судьбы".
Войдя в сводчатый проем северных ворот Эхрлитана, они обнаружили, что старая мостовая покрыта лужами крови, а по обочине пешеходной дорожки свалены кучи поломанных детских деревянных игрушек. Откуда-то издалека донесся крик умирающего ребенка.
- Мы не можем ничего с этим поделать, - произнес, побледнев, Крокус. Он ехал сбоку от Скрипача, а Апсала держала свою лошадь вплотную сзади. Там и здесь на улице путешественники замечали мелькающих мародеров и вооруженных людей, однако в целом вход в город, к всеобщему удивлению, был практически свободен. Плотная дымовая завеса окутала все вокруг, с обеих сторон на путешественников смотрели темные оконные и дверные проемы разграбленных магазинов купцов и официальных зданий.
Они пробирались через обгорелые остатки мебели, осколки бакалеи и керамики. Кругом виднелись мертвые тела, чьи позы неопровержимо свидетельствовали о насильственной смерти. Вопли умирающего ребенка где-то справа от них внезапно прекратились: какой-то милосердный захватчик решил прекратить его страдания. Однако на смену этому вою из самого сердца Г'данисбана послышался хор еще более ужасных воплей.
Внезапно внимание путешественников привлекла фигура полностью обнаженной маленькой девочки, которая вышла перед ними на дорогу, покрытая множеством синяков и ссадин. Она шла, абсолютно не замечая их приближения, а затем забралась под деревянную телегу с разломанными колесами, стоящую в пятнадцати шагах от компании Скрипача. Те в оцепенении смотрели на эту сцену, боясь пошевелиться.
Внезапно со стороны боковой улицы показалось шесть вооруженных людей. Видимо, это оружие им досталось случайно, так как никакого защитного снаряжения на них сверху одето не было. На разорванных телабах виднелись черные пятна запекшейся крови. Один из захватчиков произнес:
- Грал! Ты видел девчонку? Мы с ней еще не закончили.
В этот момент другой человек из их группы злобно оскалился и с поспешностью показал рукой на телегу, из-под которой виднелись детские колени и ступни.
- Мезла? - спросил Скрипач. Предводитель компании пожал плечами.
- Очень похоже. Но ты не бойся, грал, мы с тобой поделимся. Сапер услышал, как позади Апсала испустила длинный медленный выдох. Он откинулся в своем седле.
Группа людей рассредоточилась вокруг Скрипача, Апсалы и Крокуса. Сапер аккуратно наклонился к ближайшему воину и вогнал острие своего длинного ножа ему под основание черепа. В тот же момент гральская лошадь, резко развернувшись под своим наездником, ударила обоими копытами в грудь другого, ничего не понимающего бандита, который перелетел через голову и с силой ударился о мостовую.
Возобновив контроль над жеребцом, Сапер вставил шпоры в бока; они бросились вперед, моментально приблизившись к великодушному предводителю этой толпы мародеров.
Через несколько мгновений из-под копыт лошади послышались отвратительные звуки ломающихся костей и лопающегося черепа. Скрипач обернулся в седле, ища глазами трех оставшихся бойцов.
Двое из них корчились от ужасной боли около Апсалы, которая спокойно и невозмутимо восседала верхом, держа в каждой руке по огромному кетральскому ножу с широким лезвием.
Крокус спешился и в данный момент склонился над последним телом, вынимая нож из раны на его шее, из которой хлестала кровь.
Затем они обернулись на телегу: девочка моментально выбралась из-под своего укрытия. Не сказав ни слова, она вскочила на ноги и понеслась в сторону тенистой аллеи, скрывшись через мгновение из виду.
Со стороны северных ворот послышался цокот приближающегося конного войска.
- Уходим! - в тревоге крикнул Скрипач.
Крокус запрыгнул на спину своего жеребца. Апсала спрятала окровавленное оружие и кивнула, берясь за поводья.
- Несемся к южным воротам!
Сапер увидел, как двое его спутников тронулись с места в галоп, а сам приблизился к двум раненным Апсалой мерзавцам.
- О, - вздохнул он, увидев огромные резаные раны на их теле. - Да, теперь я узнаю эту девушку.
Войско всадников приближалось. Все они носили красные ленты, натянутые поверх покрытой кольчугой груди. Предводитель открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Скрипач опередил его.
- Что, ни один ребенок в этом городе, проклятом Седьмыми, не может уже чувствовать себя в безопасности? Клянусь своими предками, она не была мезла! И это вы называете Апокалипсисом? В таком случае я клянусь, что в аду Семи Городов вас ждут ямы, наполненные змеями.
Предводитель кинул злобный взгляд.
- Грал, ты говоришь, что эти люди были насильниками?
- Грязные ублюдки мезла должны получить по заслугам, но она не была мезла.
- И ты всех убил. Всех шестерых. - Да.
- А кто были те двое твоих спутников?
- Паломники, которых я поклялся защищать.
- И они поскакали в центр города... абсолютно без всякого сопровождения?
Сапер нахмурился, а предводитель осмотрел жертвы.
- Двое еще живы.
- Да, возможно, небеса посчитали это слишком малой платой за грехи и ниспослали им еще около сотни тысяч мучительных вздохов, прежде чем Худ заберет их души с собой.
Предводитель наклонился к седлу и несколько минут молчал. Затем он властно решил:
- Возвращайся к своим паломникам. Без сомнения, им еще понадобятся твои услуги.
Что-то проворчав, сапер прыгнул в седло.
- А кто сейчас правит Г'данисбаном?
- Никто. Армия Апокалипсиса подчинила себе только два района. Надеюсь, что к завтрашнему утру весь город будет в наших руках.
Сапер развернул лошадь, вонзил шпоры и перешел с места в легкий галоп. Обернувшись, он удостоверился, что его никто не преследует. "Клянусь, этот предводитель был прав, - прошептал про себя Скрипач. - Было большой ошибкой отпускать Крокуса и Апсалу в одиночку". Он понимал свое огромное везение: только благодаря внушительной внешности грала ему удалось объяснить этим конникам, что насильники заслужили свою участь. Возможность похвастаться своей силой перед этими людьми с красными лентами была обусловлена только всеобщим страхом перед представителями его племени, однако то, что он чуть не предал клятву о защите своих спутников, могло смешать все карты. В глазах командира сквозило скрытое недовольство; наверное, он стал себя вести слишком похоже на гральского воина и чуть было за это не поплатился. Если бы не напористый характер Апсалы и не ее талант наводить страх даже на матерых солдат, они сейчас оказались бы в серьезной переделке.
Он мчался во весь опор, и, к счастью, пока ничто не могло задержать его в пути. Жеребец под сапером абсолютно точно знал о хитрости с переодеванием своего хозяина, однако, вероятно, благодаря последним событиям лошадь прониклась к нему некоторым уважением, поэтому до настоящего времени она не проявляла никаких признаков неповиновения. "Да, этот факт - единственная победа за сегодняшний день, которая меня хоть немного радует".
Центральная площадь Г'данисбана стала местом последней массовой резни. Скрипач присоединился к своим спутникам как раз в тот момент, когда они проезжали мимо этих ужасных сцен насилия. Крокус и Апсала обернулись, услышав топот его жеребца. Увидев облегчение на их лицах, сапер смог только кивнуть в знак того, что все в порядке.
Даже гральская лошадь чувствовала себя неуверенно в этом жутком месте. Количество людей, покрывавших площадь сплошным ковром, насчитывало несколько сотен, большей частью это были старики, старухи и дети. Множество тел были абсолютно на себя не похожи - буквально несколько часов назад их резали, рвали на куски, некоторых заживо сжигали на кострах. Воздух на площади до сих пор был наполнен смрадной смесью запаха теплой крови, желчи и паленой плоти.
Скрипач с трудом сдержал приступ тошноты, а затем прочистил горло.
- За этой площадью, по всей видимости, находится контрольный пункт.
Шокированный увиденной картиной, Крокус показал рукой на тела,
- Неужели это все - малазане?
- Да, парень.
- И во время завоевания малазанская армия проделала то же самое с местными жителями?
- Ты имеешь в виду, что это всего лишь ответная реакция? В разговор вступила Апсала, и в ее тоне почувствовались нотки, выдающие скрытую личную страсть.
- Император воевал против армии, а не мирного населения...
- За исключением Арена, - с сардонической улыбкой вставил свое замечание сапер, вспомнив слова танно Бродящей Души. - Когда Тлан Аймасс восстал в городе...
- Но не под командованием Келланведа, - резко возразила она. - ТЫ думаешь, кто отдал приказ Тлан Аймассу в Арене? Я скажу тебе. Это был без сомнения агент Когтя - женщина, которая взяла себе другое имя...
- Лейсин, - глаза Скрипача насмешливо смотрели на девушку. - До настоящего момента я еще ни разу не слышал такого заявления, Апсала. Письменного приказа никто не отдавал - по крайней мере, его не обнаружили...
- Я должна была убить ее еще тогда, - пробормотала Апсала.
В крайнем изумлении сапер взглянул на Крокуса. Дару покачал головой.
- Апсала, - медленно проговорил Скрипач. - К тому моменту, когда Арен восстал, а потом попал под власть Тлан Аи-масса, ты была еще совсем ребенком.
- Мне известно об этом, - ответила она. - Но все эти воспоминания... Они такие четкие! Меня послали... в Арен... чтобы посмотреть на массовую резню и выяснить, что же произошло на самом деле. Я... Я спорила с Угрюмым. Больше в тот момент никого не было в комнате... только Угрюмый и я.
Они достигли самого конца площади. Сапер остановился и несколько минут внимательно рассматривал Апсалу. Крокус произнес:
- Это был Веревка, Покровитель Убийц, который овладел тобой. Но в твоей памяти он имеется под именем... Танцора.
Как только парень произнес эти слова, сапер уже точно знал, что так оно и было на самом деле.
- Веревка - это просто другое имя. Котильон. Дыханье Худа, это же очевидно! Никто даже не сомневался, что убийство произошло. Как Танцор, так и император... были убиты Лейсин и избранным ею предводителем клана Когтя. И что же, интересно, Лейсин сделала с телами? Наверное, этого уже никто не узнает.
- Так Танцор жив, - произнес, нахмурившись, Крокус. - Причем поднялся: стал главным богом Пути Тени.
Апсала промолчала. Сохраняя на своем лице ничего не значащее выражение, она жадно впитывала каждое услышанное слово.
Сапер проклинал себя за глупость и недальновидность.
- Что за Аркан появился вскоре после этого в Раскладе Дракона? Аркан Тени. И два новых Господина - Котильон и Повелитель Теней...
Глаза Крокуса расширились.
- Повелитель Теней - это Келланвед, - произнесен. - Они не были убиты - ни один. Они просто пропали.
- Да, в Королевстве Тени, - криво усмехнулся Скрипач. - Чтобы реализовать свою жажду мести, которая в конечном итоге привела их к Котильону, что овладел молодой рыбачкой в Итко Кане. Это было началом долгого пути к Лейсин, который так и не завершился. Что скажешь по этому поводу, Апсала?
- Все абсолютно правильно, - ответила она, не пытаясь ничего скрыть.
- В таком случае, почему, - спросил сапер, - Котильон не разоблачил себя перед нами? Перед Вискиджаком, Каламом, Антилопой? Черт возьми, Танцор знал нас всех, и если этот ублюдок понимал хоть что-то в слове дружба, то все перечисленные выше люди считали себя его друзьями...
Внезапный смех Апсалы прервал разговор мужчин.
- Я могу солгать, сказав, что он искал возможность защитить каждого их вас. Неужели ты хочешь действительно знать правду. Разрушитель Мостов?
Сапер почувствовал, что сильно покраснел. Несмотря на это, он проворчал:
- Хочу.
- Танцор доверял всего лишь двум людям. Одним из них был Келланвед, а другим - Дассем Ультор - Первый Меч. Дассем умер. Мне жаль, если это оскорбит тебя, Скрипач. Подумай над этим, я сказала, что Котильон не доверял никому - даже Повелителю Теней. А императору Келланведу - вполне... Господин Келланвед - Повелитель Теней - ах, это, действительно, две большие разницы.
- Он был дураком, - произнес Скрипач, беря поводья. На лице Апсалы появилась странная тоскующая улыбка.
- Достаточно слов, - сказал Крокус. - Давайте покинем этот чертов город.
- Согласен с тобой.
Короткая дорога от площади до южных ворот, к всеобщему удивлению, прошла абсолютно без каких-либо происшествий. На улицы опустился закат, а едкий дым от горящих домов, заполнивший плотной мглой к вечеру почти все улицы, практически не давал возможности свободно дышать. Они медленно пробирались через разрушенные остатки городских строений: ярость ушла, оставив за собой только шок и стыд. Скрипач знал, что эта напряженная тишина здесь долго не продержится, что скоро в этом месте вспыхнет более яростный всепоглощающий огонь. Если легион малазан еще не покинул пределы Пан'потсуна, то изменники, заполонившие сейчас город, будут здесь очень скоро. Ярость новых освободителей будет не меньше усердия нынешних хозяев города, и здесь вновь начнется резня, польются реки крови...
Император всегда действовал быстро и решительно. "Дыханье Худа, - подумал сапер, - он никогда бы не допустил развития таких событий".
Ранее десятого удара колокола путешественники уже очутились под арочными закопченными сводами никем не охраняемых южных ворот. Впереди расстилалась Пан'потсун Одан, а с востока - горный хребет, который разделял Одан и Священную пустыню Рараку. Над головой ярко засверкали первые ночные звезды.
Скрипач прервал долгое молчание.
- К югу немногим более двух лиг есть одна деревня. Если нам повезет, то до них не донеслось это кровавое пиршество яростных борцов за справедливость.
Крокус прочистил горло.
- Сапер, но если Калам знал... о Танцоре, то есть Котильоне...
Скрипач поморщился, взглянув на Апсалу.
- В таком случае она сейчас должна быть вместе с ним. Крокус хотел было что-то ответить, однако его речь прервал визг непонятного, хлопающего крыльями существа, которое упало из темноты и вцепилось ему в спину. Сапер крикнул: "Берегись!", когда животное переползло ему на шею, а затем на голову.
- Да это же просто Моби, - отозвался Крокус, пытаясь успокоить своих спутников, встревоженных таким необъяснимым появлением еще одного члена их компании.
Сапер скосил глаза.
- Ты только посмотри, он весь покрыт шрамами. Крокус взял животное в руки.
- Да он весь в крови!
- Думаю, ничего серьезного, - заверил его сапер.
- Что делает тебя таким уверенным? Скрипач улыбнулся:
- Ты когда-нибудь видел спаривание бхок'арала?
- Сапер! - раздраженно сказала Апсала. - Нас же могут преследовать.
Остановившись, Скрипач привстал в стременах и посмотрел вокруг. Сзади на горизонте виднелись огромные, поднятые в воздух клубы пыли. Он прошептал проклятья.
- Это клан гралов.
- А у нас усталые лошади.
- Да. А ведь подарок Королевы был очень щедр: в Новом Веларе нас ждали бы свежие жеребцы.
У основания трех сходившихся узких ущелий Калам выбрал нужный путь и осторожно повел свою лошадь через узкий сточный канал. Старые воспоминания о дорогах Рараку сидели глубоко в его костях. "Все изменилось, - подумал он, - и вместе с тем осталось прежним".
По горам было бессчетное количество дорог, и только несколько из них означали неминуемую смерть. Ложные пути были проложены с расчетом: они вели путешественника в противоположном направлении от колодцев и родников. А без воды солнце Рараку становилось смертельным компаньоном. Калам знал Священную пустыню: карта этих мест десятилетней давности намертво засела в его голове, и, видя знакомые ориентиры, убийца мысленно радовался. Остроконечные вершины, горные скаты, направления древнего русла рек - он чувствовал, будто никогда отсюда не уезжал, несмотря на многие жизненные перемены. "Еще раз ребенок пустыни, - думал он. - Еще раз служитель своей священной цели".
Подобно ветру и солнцу, которые изменяют песок и камни, эта пустыня очень сильно влияла на людей. Когда-то давно три небольшие группы людей пересекли ее из края в край, и в их душе навечно запечатлелись окружающие серые скалы и желтый песок. Вскоре следопытов стали называть Разрушителями Мостов. "Мы не могли даже представить себе другого имени. Рараку сожгла наше прошлое, превратив старую жизнь в горсть пепла".
Калам направил жеребца на огромную гору из щебня, камня и песка и чуть не упал, когда тот начал взбираться по крутому скату, пытаясь выбрать мало-мальски ровную дорогу вдоль горного хребта. Горы шли к западу, постепенно спускаясь до уровня самой пустыни.
Над головой висели звезды, подобно пикам острых ножей. Утесы из белого известняка блестели под луной, словно серебро, возвращая в памяти ощущение прошедшего дня.
Убийца направил свою лошадь между разрушенными фундаментами двух смотровых башен. Под копытами животного затрещали битые глиняные черепки и обломки кирпичей. Мягко хлопая крыльями, перед самым носом пролетела стая ризанов: Калам почувствовал, что вернулся домой.
- Ни шагу дальше, - внезапно прервал его размышления грубый голос.
Улыбнувшись, Калам натянул поводья.
- Дерзкое объявление, - продолжил голос. - Жеребец цвета песка, красная телаба...
- Я объявляю себя тем, кем являюсь на самом деле, - небрежно ответил Калам. Он определил источник, из которого доносился голос, - это была глубокая тень водосточного колодца, расположенного неподалеку от левой башни. Оттуда на него смотрела натянутая тетива лука, но он знал выход из сложившейся ситуации: надо было просто спрыгнуть с седла по другую сторону лошади, оставив жеребца между собой и незнакомцем. Следующим движением Калам решил утихомирить разговорчивую темную фигуру, метнув в ее направлении пару лучших ножей. Проще пареной репы! Убийца почувствовал облегчение.
- Обезоружь его - протянул другой голос.
Две огромные руки внезапно схватили сзади за запястья и с недюжинной силой вывернули их за спину. Убийце оставалось только изрыгать проклятья, когда его стянули с лошади через крестец, а затем, подняв в воздух, швырнули на пыльную землю. В первую очередь досталось лицу. Затем он почувствовал удар ногой под ложечку - да такой, что, казалось, в легких абсолютно не осталось воздуха. Впервые за долгие годы Калам ощутил себя абсолютно беспомощным.
Через затуманенное сознание он понял, что человек, сидевший у колодца, поднялся на ноги и приблизился. Жеребец было показал зубы, но, как только незнакомец сказал ему пару ласковых слов, тот абсолютно успокоился. Убийца услышал, как с животного сняли седло и положили на землю. Открылась какая-то дверь.
- А, он один из них.
Наконец, те же руки освободили Калама. Застонав, убийца попытался перекатиться на спину. Прямо над ним стоял человек огромных размеров, его лицо было так густо покрыто татуировками, что напоминало паутину разбитого стекла. С левой стороны по его груди спускалась длинная коса. Поверх защитного жилета, изготовленного, вероятно, из раковин моллюсков, висел плащ из бхедериновой кожи. Деревянная рукоятка и каменная головка эфеса какого-то холодного оружия выпирала из-под левой руки. Широкий ремень поверх набедренной повязки этого человека был причудливо разукрашен странными предметами, которые в глазах Калама выглядели подобием высушенных шляпок грибов различных размеров. Он был более семи футов в высоту и достаточно мускулистый, чтобы выглядеть внушительно. Плоское, широкое лицо громилы без всякого выражения смотрело сверху на Калама.
Придя в себя, убийца поднялся и сел на землю.
- Да, тишина за моей спиной была просто магической, - пробормотал он, обращаясь в большей степени к самому себе.
Человек, который держал сейчас Книгу Апокалипсиса в своих руках, фыркнул и мрачно зашептал:
- Ты наивно полагаешь, что ни один из смертных не сможет подобраться сзади так, чтобы его невозможно было услышать? Поэтому на ум пришла мысль, что здесь не обошлось без магии? Ты ошибаешься. Мой товарищ - Толбакай, беглый раб с плато Лаедерона, что в Генабакисе. Ему пришлось пережить еще только семнадцать весен, но он уже убил двадцать одного врага: посмотри на ремень - это их уши. - Мужчина поднялся, подавая Каламу руку: - Добро пожаловать в Рараку, посыльный. Наша длительная бессонница теперь завершилась.
Поморщившись, Калам взялся за руку человека, который без всяких усилий поднял его на ноги. Убийца принялся отряхивать со своей одежды пыль.
- В таком случае, вы не бандиты. Незнакомец громко рассмеялся.
- Нет, вовсе нет. Меня зовут Лев - я капитан телохранителей Ша'ики. Мой товарищ скрывает свое имя от незнакомцев - пускай так оно и будет. Мы двое из тех, кого она выбрала.
- Я должен передать Книгу в собственные руки Ша'ики, - произнес Калам, - а не твои, Лев.
Коренастый воин, который, судя по цвету кожи и одежде, родился в этой пустыне, протянул ему тяжелый том.
- По всем правилам.
С огромной осторожностью убийца принял священный предмет.
- А сейчас ты как раз можешь передать ее мне, посланник, - послышался сзади женский голос. Калам медленно закрыл глаза, пытаясь успокоить до предела напряженные нервы, затем повернулся.
Не могло быть никакого сомнения. Невысокая женщина с кожей цвета меда, стоявшая перед ним, излучала волны энергии: они пахли пылью и песком, а на губах появился вкус соли и крови. Ее довольно простое лицо было испещрено глубокими морщинами, которые делали ее сорокалетней женщиной. Калам догадывался, что Ша'ике было гораздо меньше - Рараку всегда был суровым домом.
Убийца непроизвольно припал на одно колено и протянул Книгу.
- Я передаю тебе, Ша'ике, Апокалипсис. "А вместе с ним, - подумал он, - море крови: сколько же невинных жизней пострадает в этой мясорубке, имеющей целью сбросить Лейсин с трона. Худ бы меня побрал - что я делаю?"
Передав ее, Калам почувствовал огромное облегчение.
- А она повреждена, - сказала Ша'ика.
Убийца взглянул женщине в лицо и медленно поднялся на ноги. Она нахмурилась. Проведя пальцем по оторванному углу кожаного переплета, Ша'ика произнесла:
- Ну что ж, этому нечего удивляться: книге тысяча лет. Я благодарю тебя, посланник. Не хочешь ли ты теперь присоединиться к моему отряду солдат? Я ощущаю в тебе недюжинный талант.
Калам поклонился.
- Я не могу. Судьба зовет меня в другое место, - произнес он, а в мозгу вертелась мысль: "Беги, Калам, пока эти охранники не начали демонстрировать свои навыки. Беги, пока они тебя ненароком не убили".
Темные глаза женщины испытующе посмотрели на убийцу, а затем расширились.
- Я ощущаю, что у тебя имеется какое-то желание, хотя оно очень глубоко скрыто. В таком случае, скачи - путь на юг для тебя открыт. Более того, я могу обеспечить тебе сопровождение.
- Мне не нужен никакой эскорт, провидица...
- Тем не менее одно существо будет тебя сопровождать, - произнесла она и показала жестом в сторону неуклюжей громоздкой фигуры, которая появилась из темноты.
- Священный мастер! - с предупреждением зашипел Лев.
- Ты что-то спросил у меня? - перебила его Ша'ика.
- Толбакай заменяет целую армию, да и мои навыки еще никуда не испарились, еще...
- С тех пор, как я еще была ребенком, - раздраженно произнесла Ша'ика тоном, не терпящим возражения, - одно видение в моей голове затмевало все остальные. Я видела этот момент, Лев, тысячи раз: как на рассвете открывается Книга, поднимается Вихрь, и Ша'ика появляется из него... возрожденной. "Клинки в руках - это хорошо, но мудрость - у безоружных" - вот что говорят слова ветра. Молодой и старый. Одна жизнь целиком, другая - не законченная. Я видела все это, Лев! - она помедлила, переводя дыхание. - У меня нет другого будущего, кроме этого. Мы спасены, - Ша'ика вновь обернулась лицом к Каламу. - Недавно среди моих друзей появилось... домашнее животное, которое сейчас отправляю вместе с тобой. Я вижу твое будущее, посланник. Этот спутник тебе очень пригодится, - закончила Ша'ика, вновь показав жестом на темное пятно.
Огромная неуклюжая фигура сделала несколько шагов вперед, и Калам непроизвольно попятился. Его жеребец издал жалобное ржанье, начав проявлять явные признаки беспокойства.
- Это апторианка, посланник из Королевства Тени, - объяснил Лев. - Его прислал в Рараку Предводитель Тени для того... чтобы следить. Но сейчас он принадлежит Ша'ике.
Странное животное имело кошмарную внешность: оно было около девяти футов в высоту и опиралось на пару тонких задних конечностей. Одна-единственная передняя лапа, длинная и с множеством суставов, спускалась вниз, беря начало из Уродливым образом раздвоенной груди. Поверх горбатых плеч располагалась извилистая шея, которая заканчивалась плоской, удлиненной головой. Из нижней челюсти выступал ряд длинных и острых клыков, которые при улыбке придавали ему некоторую схожесть с дельфином. Голова, шея и конечности были черные, а туловище  - серовато-коричневое. Но главной достопримечательностью внешности стал единственный черный плоский глаз, который посматривал на Калама с почтительным страхом.
Убийца заметил на теле демона свежие рубцы от ран.
- Он был в бою? Ша'ика нахмурилась.
- Д'айверс - пустынные волки. Ему удалось уйти.
 - Это больше похоже на тактический ход, - сухо добавил Лев. - Животное не ест и не пьет, по крайней мере, так нам показалось. И несмотря на то что Священный мастер думает по-другому, я уверен, что в его пустой голове нет и капли мозгов.
- Лев заставляет меня сомневаться, - сказала Ша'ика. - Он сам выбрал себе обязанность по уходу за апторианкой и теперь не оправдывает наших надежд.
- Сомнения - вещь вполне обычная, - произнес было Калам, но потом осекся, вспомнив, кем является его собеседник.
Священный мастер только улыбнулась.
- Я чувствую, что вы очень похожи друг на друга. В таком случае ты свободен - Семеро Святых уверены, что одного Льва нам более чем достаточно.
Кинув в последний раз взгляд на молодого Толбакая, убийца прыгнул в седло, дал шпоры жеребцу и мелкой рысью скрылся по Южной дороге.
Апторианец решил, что лучше всего держаться от Калама на некотором расстоянии, поэтому бесшумно двинулся параллельно ему на расстоянии примерно двадцати шагов, представляя собой темное пятно в ночи, неуклюже шагающее на своих трех костяных ногах.
Через десять минут быстрой рыси Калам потянул за поводья и перешел на шаг. Он передал книгу, чем обеспечил себе место среди героев, которые пробудят Вихрь. Это был зов крови, и не важно, какую цель он преследовал.
Однако цель другой стороны жизни Калама лежала еще впереди: ему непременно нужно убить императрицу и спасти империю. Если небеса окажутся благосклонны, то восстание Ша'ики уже ничто не сможет остановить, и контроль над континентом будет вновь восстановлен. "Но если я не достигну своей цели, Лейсин и Ша'ика начнут войну и будут проливать кровь друг друга до изнеможения. Да, две эти женщины носят одно одеяние, - подумал убийца, - но Худ возьми, насколько же они разные!" Каламу было нетрудно вообразить, сколько сотен тысяч смертей принесет эта война, и он бы совсем не удивился, если повсеместно среди Семи Городов гадалки Расклада Дракона обнаружили в своих трясущихся руках Вестника Смерти. "Благословенная Королева, я это дело сделал".
За минуту до рассвета Ша'ика села, скрестив ноги, на земле перед Книгой Апокалипсиса. Двое ее охранников присели по бокам на остатки разрушенных смотровых башен. Молодой Толбакай наклонился к своему двуручному мечу, сделанному из стали и дерева. На голове громилы покоился древний помятый бронзовый шлем, оставляющий открытыми только лишь щеки; глаза скрывались в тени под узкой железной щелью. Руки его компаньона были скрещены, у бедра, облаченного в доспехи, лежал огромный арбалет, а под широким кожаным поясом были видны две утренние звезды с одним лучом. Из одежды на охраннике была бесцветная телаба, накинутая поверх островерхого железного шлема. Под ним виднелось чисто выбритое лицо, по которому можно было судить, что человек провел около тридцати лет под солнцем и ветром пустыни. В ярких голубых глазах капитана телохранителей постоянно светилось беспокойство и напряжение.
Лучи рассвета осветили Ша'ику. Священный мастер протянула руки и открыла Книгу.
Внезапно стрела с алмазным наконечником, со свистом рассекая воздух, появилась перед взором женщины и с хрустом воткнулась ей в лоб на расстоянии дюйма над левым глазом. Железное древко раскрошило череп, а кончик, как смертельный цветок, раскрылся в мозгу, выпустив несколько спрятанных внутри острых шипов. Через мгновение острие вышло со стороны затылка, раскроив череп на две части.
Ша'ика умерла мгновенно, повалившись навзничь.
Тене Баралта издал победный рев и с удовлетворением начал наблюдать, как двенадцать Красных Мечей под предводительством Аралт Апрата и Лостара Ил приближались к двум недоумевающим беспомощным охранникам.
Через мгновение после смерти своей предводительницы пустынный воин бросился к земле, перевернулся и схватил арбалет. Он ясно видел, как выпущенная им стрела вонзилась в грудину Аралт Апрата, превратив его грудь в огромное кровавое месиво. Высокий сержант выпал из седла, подобно пыльному мешку.
Предводитель в бешенстве закричал, вытащил свою кривую саблю и бросился к войску, присоединяясь к атаке. Приблизившись на пятнадцать шагов к Толбакаю, взвод Лостары поднял пики для ближнего боя.
Глаза Тене Баралты расширились в изумлении, когда он увидел, что ни одна из шести пик не попала в цель. Не желая мириться с такой расстановкой сил, Толбакай все же ринулся в бой: пригнувшись к земле, он пробрался в самый центр конного взвода Красных Мечей, затем выпрямился в полный рост и с разворота рубанул своим древним деревянным мечом по коленям первого конника. Человек упал в пыль под копыта своих собратьев, а лошадь понеслась дальше; в ее стременах остались только лишь обрубленные икры.
Тене Баралта попытался достать Толбакая лезвием своего оружия. В этот момент боец-одиночка заметил раскачивающуюся широкую спину Лостары Ил: из-под шлема брызнула кровь, и через мгновение он уже с брякающим звуком катился по глиняным черепкам на земле. В следующую секунду упал второй солдат, в его шее торчало острие деревянного меча.
Взвод Апрата предпринял новую попытку атаки пустынного воина. Зазвенели цепи: утренние звезды увидели свет и начали поражать противников с предельной смертельной точностью. Не существовало ни одного подобного оружия, от которого было бы так же трудно защищаться, как от утренних звезд: цепи окружали любой предмет и, не встречая никаких препятствий, выбрасывали в цель железные шарики. Главным его недостатком была очень кропотливая и длительная перезарядка. Несмотря на этот факт, поднявшись в седле и осмотрев ход битвы, Тене Баралта заметил, что пустынный воин очень хорошо орудует обеими руками и что ни один из его бойцов до сих пор так и не смог к нему приблизиться из-за непрерывной череды ударов. О единственной травме воина свидетельствовала лишь небольшая вмятина на шлеме.
Видя сложившуюся ситуацию, Тене Баралта решил изменить тактику боя. Ша'ика была мертва, миссия - полностью завершена: они предотвратили начало Вихря. Сейчас было бессмысленно тратить людские жизни на то, чтобы добить этих никчемных охранников: после провала основной задачи им не оставалось больше ничего, кроме безумной мести. Баралта громко отдал приказ об отступлении, наблюдая, как его войско пытается выпутаться из схватки с яростной парочкой. Да, усилия стоили недешево: еще трое воинов войска Красных Мечей лишились своих жизней, прежде чем им удалось развернуться и покинуть поле боя.
Двое солдат из взвода Лостары Ил решились забрать свою предводительницу и, взяв ее за руки, принялись тащить по земле.
Наблюдая за отступлением разгромленного с позором войска Красных Мечей, Тене Баралта с трудом проглотил поток проклятий, которые вертелись на его языке. Подняв свой меч, он начал прикрывать отход своих солдат. "Не хотел бы я оказаться в одиночку на дуэли с этими двумя отъявленными бойцами", - подумал он.
Однако телохранители не стали преследовать своих врагов. Скрывшись за развалинами башен, пустынный воин принялся перезаряжать арбалет.
Вид этого заряженного оружия и стал последним впечатлением Тене Баралты, который через мгновение скрылся со своим войском в тени небольшого каньона, где их ожидали свежие лошади.
В сухом русле реки с высокими берегами Красные Мечи разместили своего единственного оставшегося в живых арбалетчика, который принялся охранять южные подступы, а сами расположились в лагере, чтобы перевязать раны и перевести дух. Их лошади, почуяв запах крови, громко ржали. Солдат плеснул воды на лицо Лостары: она моргнула, открыла глаза и начала медленно приходить в себя.
Тене Баралта присел рядом с женщиной.
- Пора приходить с себя, сержант, - проворчал он. - Тебе нужно возобновить слежку за Каламом как можно быстрее. Главное, оставайся на безопасном расстоянии.
Она медленно кивнула головой, ощупывая глубокую рану на лбу.
- А этот меч-то деревянный.
- Однако он столь же острый, что и сталь. Худ бы побрал этого Толбакая со своим другом. Нам придется их покинуть.
Сначала на лице Лостары появилось злое выражение, но затем она обессилено вновь кивнула головой.
Тене протянул женщине руку, одетую в перчатку и рывком поставил на ноги.
- Прекрасный выстрел, Лостара Ил. Одним выстрелом ты убила эту проклятую богами ведьму и все неприятности, которые она могла причинить. Императрица будет в восторге. О да, даже больше, чем в восторге!
Немного покачиваясь, Лостара подошла к своей лошади и с большим усилием забралась в седло.
- Мы направимся в Пан'потсун, - сказал ей Тене Баралта - Будем распространять радостную весть, - добавил он с темной усмешкой. - Не потеряй Калама, сержант.
- Не хватало мне еще опростоволоситься и здесь, - произнесла она имея в виду свою последнюю неудачу в битве.
"А ты ведь догадываешься, - подумал Тене, - что я считаю поражение в последней битве исключительно твоей виной. И это несмотря на то, что ты очень умная девушка".
Он посмотрел ей вслед, а затем перевел взгляд на оставшихся солдат.
- Трусы! Ваше счастье, что именно мне пришлось прикрывать ваш отход. Живо на коней - мы трогаемся!
Лев положил мягкое одеяло на ровную площадку между разрушенными башнями и переложил на него тело Ша'ики, завернутое в саван. Постояв рядом на коленях, он вытер со лба грязный пот.
Толбакай стоял рядом.
- Она мертва.
- Я вижу, - ответил сухо Лев, беря в руки запачканную кровью Книгу и бережно заворачивая ее в ткань.
- Что же нам теперь делать?
- Она открыла Книгу. Это было на рассвете.
- И ничего не произошло, кроме того, что ее череп пронзила металлическая стрела.
- Я знаю, черт возьми!
Скрестив на груди огромные руки, Толбакай погрузился в молчанье.
- Предсказание было абсолютно точным, - произнес Лев спустя несколько минут. Он поднялся на ноги, поморщившись от боли в мышцах после жаркой битвы.
- Так что же нам теперь делать? - вновь спросил молодой гигант.
- Она сказала, что ... возродится, - произнес Лев, вздохнув, поднимая тяжелую Книгу в свои руки. - Будем ждать.
Толбакай поднял голову вверх, понюхав воздух.
- Слушай, а ведь поднимается шторм...
Книга вторая
Вихрь
Сегодня я гулял по старым дорогам.
С приходом ночи меня окружили кучи призраков,
Которые пропали только с рассветом.
Таково и было оно - мое путешествие:
На протяжении многих лиг вокруг веков
В единственном проблеске солнца.
Надгробная надпись парду
Глава шестая
Во времена самого начала правления Келланведа среди населения Семи Городов начало развиваться множество культов. Особенно распространено это было в среде моряков. Необходимо также отметить, что эти времена были прославленны также Дассемом Ультором - Первым Мечом и главнокомандующим малазанской армией... человеком, который присягнул на верность Худу.
Малазанские военные кампании. Том П.
Антилопа
Бенет сидел на своем обычном месте в харчевне Булы, задумчиво ковыряя под ногтями огромным кинжалом. Фелисин видела, что его руки были белее, чем у любой малазанской красавицы, и это позволило ей предположить, что охранника, несомненно, что-то очень сильно тяготило. Да, она знала его уже слишком хорошо... Этот человек был в ярости, несмотря на то, что глубоко в глазах таился панический страх. События последних дней внесли в размеренную жизнь Бенета такую сумятицу, что создавалось впечатление, будто под его кожей кровавые мухи отложили дюжину личинок, которые принялись медленно разъедать плоть.
Лицо, лоб и плотные, изъеденные шрамами запястья были покрыты мелкими каплями пота. На столе стояла нетронутая оловянная кружка прохладного салтоанского вина, над которой уже несколько минут роилась куча темных кухонных мух.
Фелисин взглянула на этих маленьких черных насекомых, и в памяти возникла ужасная сцена из прошлого: последователь Худа, которого там на самом деле не было... Облако эльфов Смерти в форме человеческой фигуры... Жужжанье крыльев, превращающееся в слова...
- В твоих глазах, девушка, я вновь вижу огонек. Это говорит мне о том, что ты понимаешь, в кого сейчас превратилась... Да, недобрый огонек, - Бенет бросил через стол маленький кожаный мешочек, который приземлился точно перед ее трясущимися руками. - Бери, пока я добрый.
С волнением схватив его в ладони, она судорожными движениями развязала тесьму и достала черный шарик дурханга. Туго набив еще не до конца высушенные цветки этого убийственного растения в свою трубку, она прикурила и откинулась в изнеможении на спинку стула.
Бенет смотрел на эту забавляющую его картину, однако на ум лезли совсем другие мысли.
Прошло уже шесть дней с момента пропажи Баудина. Капитан Саварк начинал проявлять все больше признаков беспокойства, вызывая своего главного охранника по несколько раз на дню. Он прочесал Озеро Утопленников, перебрал Черепную Чашу по камню, он даже удвоил количество патрулей на Дороге Жуков - и все напрасно. Создавалось такое впечатление, что раб-громила просто испарился.
Бенет воспринял это как личное оскорбление: побег Баудина в Черепной Чаше поставил под большое сомнение его собственное практически неограниченное влияние. Бенет взял девушку обратно к себе вовсе не из сочувствия; в последнее время он начал все меньше и меньше ей доверять. Фелисин что-то знала, в том числе и о Баудине. Но самым худшим было вовсе не это: девушка оказалась совсем не той простушкой, которой она представлялась месяц с небольшим назад в порту.
В последний день перед уходом к Бенету, когда она попыталась хоть как-то оправдать свое решение, Гебориец сказал ей:
- Бенет и Саварк говорили друг с другом, поэтому будь осторожна, девушка. Охранник берет тебя домой, но только ради того, чтобы самостоятельно увидеть твое полное моральное уничтожение. То, что я раньше считал случайностью, сейчас представляется мне четко продуманным планом. Бенету несомненно были даны какие-то указания.
- Откуда ты знаешь?
- Просто догадался, и это истинная правда. Побег Баудина дал Бенету еще один рычаг воздействия в отношении капитана, и он не преминул им воспользоваться, чтобы узнать побольше о твоей прошлой судьбе. Поскольку Баудина больше не стало, Саварк был вынужден вручить Бенету неограниченные полномочия... Неограниченные знания...
Дым дурханга наконец-то позволил девушке забыть о боли в переломанных ребрах и опухшей челюсти, однако сила этого растения была пока недостаточной, чтобы внести разброд в ее мысли. Минута за минутой, она ощущала, как все больше и больше впадает в отчаянье. Да, побег от Геборийца к Бенету был продиктован практически физической необходимостью.
Охранник улыбнулся, увидев, как Фелисин вновь затянулась дымом тошнотворного зелья.
- А ведь Баудин был не просто портовым карманником, не так ли?
Девушка, глядя невидящими глазами через пелену густого дыма, нахмурилась.
Бенет положил огромный кинжал на стол и крутанул его что есть силы вокруг оси. Оба принялись неотрывно наблюдать за ним; лучики света, отражающиеся от поверхности лезвия, освещали то одного, то другого. Через несколько минут, совершив последний оборот, острие остановилось точно напротив охранника. Нахмурившись, Бенет запустил его повторно. Увидев, что и вторая попытка завершилась аналогичным результатом, он решил больше не испытывать судьбу. Резким движением Бенет отправил клинок в огромные ножны, висевшие на поясе, а затем потянулся к кружке с вином.
Черные мухи вновь закружили по комнате.
- Мне абсолютно ничего неизвестно о Баудине, - произнесла Фелисин.
Глубоко посаженные глаза охранника надолго застыли, разглядывая ее лицо.
- Тебе больше не на кого или практически не на кого рассчитывать, не так ли? И это превращает молодую девушку либо в абсолютную тупицу, либо в упорного барана, который намеренно не хочет ничего знать.
Фелисин только молчала; ее действительно охватило какое-то тупое безразличие.
- Неужели все дело во мне, девушка? Неужели, чтобы справиться с охватившим тебя отвращением, нужно было прибегать к подобным средствам? Раньше я хотел тебя, Фелисин. Ты была красивая и умная, а глаза светились каким-то необычным теплом. Неужели теперь мне приходится тебя упрекать?
Бенет взглянул на кожаный мешочек, лежащий на столе, и рот скривился в насмешливой улыбке.
- Но приказ есть приказ. Кроме того, ты всегда могла сказать нет.
- Да, в любое время, - ответила она, отводя взгляд в сторону.
- В таком случае произошедшие с тобой события вовсе не лежат на моей совести.
- Конечно, - произнесла Фелисин. - Это моя личная ошибка, Бенет.
Внезапно он поднялся из-за стола.
- Что-то мне не нравится тишина, которая царит сегодня в ночном воздухе. Поднялся Ши'гай - горячий ветер, и поверь мне, что все твои предыдущие страдания по поводу здешней жары скоро покажутся сказкой, девушка. Лето в этих местах начинается с Ши'гая. Но сегодня ночью... - он внезапно задумался, глядя на девушку сверху вниз, прервавшись на полуслове. Затем Бенет схватил ее за руку, поднял из-за стола и резко буркнул: - Пошли со мной.
Бенету была оказана великая честь - ему дали возможность сформировать собственный отряд милиции, в который бы входили избранные рабы. Сейчас эти люди ожидали его на улице, потряхивая своим единственным оружием - огромными деревянными палицами. Данный отряд предназначался для патрулирования улочек Черепной Чаши в ночные часы, после введения комендантского часа. После тревожных событий капитан Саварк лично издал приказ о казни любого раба, который посмеет появиться в городе после удара колокола, и милиция Бенета с удовольствием выполняла эти указания.
Главный охранник вместе с Фелисин присоединился к патрулирующей группе. Около полудюжины мужчин из них девушка знала очень хорошо: торгуя ее телом, Бенет пытался завоевать любовь и преданность своего войска.
- Если ночь пройдет спокойно, - говорил порой он толпе избранных рабов, - то с рассветом у нас будет несколько часов полного отрыва!
В ответ мужики только похотливо скалились.
Но сейчас они напряженно шли по замусоренной песчаной обочине дороги, высматривая в темноте фигуры людей. Как ни странно, кругом стояла гробовая тишина. Подойдя к игорному дому, который люди называли "У Сурука", они увидели группу охранников-доси. Во главе стоял капитан Гуннип ("Орудийный залп"), который с подозрением наблюдал за приближающейся группой рабов.
Бенет помедлил, размышляя, стоит ли ему разговаривать с Гуннипом, а затем, с шумом выдохнув через ноздри, продолжил свой путь. Покрытая шрамами рука незаметно опустилась на рукоятку огромного ножа, висевшего на поясе.
Фелисин начала что-то смутно подозревать - будто горячий ветер принес с собой этой ночью неясную тревогу. Девушка заметила, что болтовня среди отряда милиции мгновенно прекратилась; в рядах рабов почувствовались нервозность и страх. Она достала еще один шарик дурханга и забросила его себе в рот. Приятная прохлада пронеслась по щекам и губам, и напряжение резко спало.
- Наблюдаю, как ты делаешь это, и мне постоянно приходит на ум капитан Саварк.
Она моргнула.
- Саварк?
- Да. Чем хуже обстоят дела, тем сильнее он закрывает свои глаза.
Издалека донесся чей-то вопрос:
- И что же это за дела, которые идут все хуже?
Вместо ответа по округе разнесся резкий крик, а за ним - взрыв хохота. Бенет жестом приказал своим солдатам отступить назад, а сам пошел к перекрестку, откуда были хорошо видно Сурук и армию Гуннипа.
Подобно привидению, которое восстало из могилы и слилось воедино с человеком, крепкий размашистый шаг Бенета внезапно превратился в медленный и вялый. Увидев это. Фелисин поняла, что дело обстоит очень плохо. Она помедлила, а затем решила обратиться к солдатам его милицейской команды за помощью.
- Что-то произошло. Пожалуйста, сходите за ним.
Помедлив в нерешительности несколько минут, один из солдат оскалился, положил ладонь на рукоятку висевшей на поясе палицы и произнес:
- А он не отдавал нам подобного приказа, - все остальные принялись усиленно кивать головами, оставаясь в тени.
- Но он же стоит совсем один, - просящим голосом произнесла Фелисин. - Один на открытом пространстве. Мне кажется, что они уже нацелили на Бенета свои стрелы...
- Закрой свое лицо, девушка, и не смотри, - фыркнул солдат. - А мы не собираемся подставлять за него свои задницы.
Бенету практически удалось сделать шаг назад, но потом он, с видимым усилием, переборол себя и остался на месте.
- Они же идут за ним, - прошептала Фелисин.
На поляне появились Гуннип с солдатами доси, которые окружили полукругом Бенета. Заряженные арбалеты, покоящиеся на их предплечьях, смотрели точно на охранника.
Девушка плюнула в сторону своих союзников.
- Да заберите же его, черт возьми!
- Худ бы побрал тебя саму, - ответил один из мужиков и плюнул в обратную сторону. В мгновение ока организованный отряд милиции превратился в неуправляемую толпу рабов, которые поодиночке скрылись из виду, нырнув в тень аллеи.
- Ну что, ты теперь там совсем одна? - окликнул ее капитан Гуннип. Солдаты дружно заржали. - Иди сюда и присоединись к своему любовнику. Не беспокойся, девушка, мы собираемся ему только лишь кое-что рассказать.
Бенет попытался было повернуться к ней и что-то сказать, но в этот момент тяжелая рука в железной рукавице больно хлестанула его по лицу. Охранник покачнулся; поднося руку к разбитому носу, он чуть слышно шептал проклятья.
Фелисин оступилась, чуть не упав на землю, а затем развернулась и рванула что есть силы назад. Она услышала щелчки выстрелов нескольких арбалетов, мгновением позже тяжелые стрелы просвистели в нескольких дюймах от головы. Едва не сходя с ума от страха, она ворвалась в темный проем аллеи; сзади послышались громкий смех и улюлюканье.
Девушка все бежала и бежала. Вот появился Ржавый Причал, а через сотню шагов начал виднеться Темный Чертог и казармы. Добравшись до площади, располагающейся между этими двумя малазанскими зданиями, она абсолютно выбилась из сил: сердце стучало в груди подобно железному молоту. "Да, - подумала Фелисин, - создается такое впечатление, что мне не пятнадцать лет, а все пятьдесят". Через некоторое время дыхание несколько успокоилось, и она вновь приобрела способность здраво рассуждать.
Внезапно из-за казарм послышались крики и цокот множества копыт. По прошествии нескольких секунд из-за утла здания по направлению к Фелисин выбежала толпа безоружных рабов, а за ними - полсотни конных солдат доси. Несколько пик уже настигли несчастных, пригвоздив их к земле; копыта конного войска завершали это кровавое дело. Лишенные возможности даже сопротивляться, обезумевшие рабы пытались хоть куда-нибудь укрыться, однако к этому моменту доси уже заканчивали свой маневр, окружая волнующуюся толпу в плотное кольцо. Осознав этот факт, Фелисин поняла, что пути для собственного отступления она также не имела.
"Я видела, как Бенет истекал кровью, - подумала она. - А теперь пришла и моя смерть".
Лошади доси без разбора топтали всех мужчин и женщин. Послышался свист рассекающих воздух сабель, и беспомощные люди начали погибать в еще больших количествах. Внезапно двое всадников увидели Фелисин и заспешили прямо к ней. Широко раскрыв от ужаса глаза, она гадала, кто же первым принесет ей благословенную смерть. Один из воинов поднял пику, целясь девушке прямо в грудь, другой размахивал над собой огромным мечом с широким лезвием, намереваясь одним ударом снести ей голову. На лицах всадников были видны сладострастные ухмылки, которые поразили девушку отсутствием всяких человеческих черт.
Убийцы были на расстоянии нескольких шагов до цели, когда в них вонзилось несколько тяжелых стрел. Покачнувшись, всадники упали под копыта своих же лошадей. Фелисин обернулась и увидела бегущее к ним войско малазан, вооруженное арбалетами. Передняя линия присела на одно колено, перезаряжая оружие; в этот момент вторая вышла на несколько шагов вперед и выпустила еще одну тучу стрел в направлении беспорядочного скопления конных охранников. Люди и животные - все смешалось в этом водовороте, ревущем от боли и страха.
Третий залп окончательно расстроил планы доси, они поспешно развернулись и скрылись за зданием казармы.
Горстка рабов была все еще жива. Сержант отдал приказ, и несколько малазанских солдат бросилось к изуродованным телам, отбирая живых и отправляя их в расположение собственного войска.
- Пойдем со мной, - прошептал голос где-то недалеко от Фелисин.
Она сощурилась, с трудом узнав лицо Пеллы.
- Что?
- Они собираются четвертовать оставшихся рабов в конюшне - но тебя это коснуться не должно, - он мягко взял ее за руку. - Мы значительно превосходим врагов в количестве, однако, боюсь, защита рабов - дело не самой первой важности. Саварк хочет подавить мятеж раз и навсегда; скорее всего, это произойдет сегодня ночью.
Фелисин долго изучала лицо своего спасителя.
- О чем ты говоришь?
Сержант отдал приказ своему войску отойти на более безопасное расстояние к входу в аллею. Группа из двенадцати солдат отделилась от общего строя и повела выживших рабов вниз по боковой улице в сторону конюшен. Пелла двинулся с девушкой в том же самом направлении. Увидев, что сержант отвлекся и не смотрит в их сторону, он тихо скомандовал:
- Эй, вы, трое - пойдете со мной. Один из них грубо ответил:
- Неужели Опонн лишил тебя мозгов, Пелла? Я и так не чувствую себя в безопасности, а ты хочешь еще больше раздробить наш отряд.
Другой проворчал:
- Давай просто избавимся от этих чертовых рабов и вернемся назад. Сержант в скором времени намеревается воссоединиться с капитаном.
- Это - женщина Венета, - проговорил Пелла.
- Не думаю, что он до сих пор жив, - с каким-то тупым безразличием произнесла Фелисин.
- По крайней мере, пять минут назад с ним было все в порядке, - ответил Пелла, нахмурившись. - Он был немного запачкан кровью, однако абсолютно живой. Сейчас охранник наверняка направляется к своему отряду милиции, - молодой человек повернулся к солдатам. - Несмотря на пустые угрозы Саварка, Реборид, мы до сих пор нуждаемся в Венете. Итак, вы, трое, идете со мной - это недалеко.
Нахмурившись, солдат по имени Реборид жестом показал двум другим следовать за собой.
Пожар начался в западных районах Черепной Чаши - где-то поблизости от Острого Рва. Вследствие царившей вокруг неразберихи он быстро распространялся, и скоро весь город представлял собой огромное пылающее зарево, отбрасывающее блики на сизые клубы плотного дыма.
Ведя Фелисин по намеченной дороге, Пелла поневоле внимал нескончаемому потоку мыслей разговорчивого Реборида.
- Где же, Худ возьми, гарнизон Бе'тры? Думаешь, им до сих пор не видно это пламя? Дорогу Жуков непременно патрулировал малазанский взвод, который был просто обязан выслать гонца. Черт возьми, их войско уже давно должно было оказаться здесь.
Вдоль дороги лежало огромное количество темных недвижимых фигур. Их небольшая группа постаралась быстрее миновать это страшное место.
- Только Худу известно о чем сейчас думает этот Гуннип, - продолжал солдат. - Скоро в округе пяти лиг не останется в живых ни единого доси. Капитан Саварк выпустит им кишки и оставит умирать на солнцепеке.
- Мы пришли, - тихо проговорил Пелла в сторону Фелисин. Затем, обернувшись к солдатам, он добавил: - Займите оборонительную позицию. Мы скоро придем.
Они очутились недалеко от хижины Геборийца. Из занавешенных окон не пробивалось ни единого лучика света, а дверь была притворена. Фыркнув от недовольства, Пелла с силой пнул ее ногой, а затем, схватив девушку за талию, увлек ее в глубь темного проема.
- Здесь никого нет, - проговорила Фелисин.
Ничего не отвечая, Пелла продолжал ее подталкивать вперед до тех пор, пока они не достигли занавески, которая отделяла личную каморку Геборийца от пространства остальной комнаты.
- Откинь ее, Фелисин.
Сделав это, девушка вошла в небольшой уголок священника. За ней последовал Пелла.
Гебориец сидел на топчане, молчаливо рассматривая своих гостей.
- Я не был уверен, хочешь ли ты все еще ее видеть, - произнес Пелла низким голосом.
Бывший священник проворчал:
- Что с тобой, парень? Мы же договаривались...
- Нет, возьми взамен ее. Мне нужно присоединиться к капитану и подавить это восстание, а для твоей затеи лучшего момента и не придумать.
Гебориец вздохнул.
- Да, ты прав. Во имя Фенира, Баудин, выйди из тени. Этот молодой человек - наш друг.
Пелла уставился на огромную фигуру, которая медленно отделилась от стены. Узко посаженные глаза Баудина в полумраке комнаты ярко блестели. Он встал между двумя гостями и молча на них смотрел.
Встряхнувшись, Пелла сделал несколько шагов в сторону Двери, держа в руках запачканную одежду.
- Храни тебя Фенир, Гебориец.
- Спасибо, парень. За все.
Пелла кратко кивнул головой и скрылся за дверью. Осмотрев Баудина, Фелисин проговорила:
- Да ты ведь весь мокрый. Гебориец поднялся с кровати.
- Все готово? - спросил он Баудина. Гигант кивнул головой.
- Мы собираемся бежать? - спросила девушка. - Да.
- Но как?
Гебориец нахмурился, проклиная ее любознательность.
- Скоро увидишь.
Баудин достал из-под себя два больших кожаных мешка и без всяких усилий перекинул один из них по воздуху старику; тот проворно зажал его между культями. Судя по звукам, издаваемым этими мешками, Фелисин поняла, что они имеют дело с огромными герметичными бурдюками, наполненными воздухом.
- Мы собираемся переплыть Озеро Утопленников? - удивилась она. - Но зачем? Ведь по ту сторону все равно нет ничего, кроме прибрежных скал.
- Там есть пещеры - проговорил Гебориец. - Человек может проникнуть в них, если уровень воды окажется достаточно низкий... А вообще, спроси Баудина - он скрывался там в течение целой недели.
- Нам нужно будет взять с собой Бенета, - произнесла Фелисин.
- Это исключено, девушка...
- Нет! Вы оба обязаны мне! Если бы не я, ни один из вас даже не дожил бы до сегодняшнего дня. Эта идея никогда не пришла бы в ваши мертвые головы, не так ли? Кроме того, в вашем спасении замешан и Бенет, Я пойду и найду его - мы встретимся на берегу озера.
- Нет, так не пойдет, - сказал Баудин. - Я сам найду его, - добавил он и вручил девушке свой бурдюк.
Фелисин посмотрела вслед удаляющемуся громиле, скрывшемуся через потайную заднюю дверь, о существовании которой она даже не подозревала. Затем она обернулась к Геборийцу, сидевшему на полу. Он с усердием рассматривал рыболовную сеть, в которую был обернут мешок с воздухом.
- Я же не была частью вашего плана, Гебориец, не так ли? Он взглянул на нее, с удивлением подняв бровь.
- До сегодняшней ночи казалось, что ты превратила свою жизнь в Черепной Чаше в сущий рай. Я думал, что тебе было абсолютно наплевать на любую возможность побега.
- Рай? - сама не зная почему, она была просто шокирована этими словами. Она присела на кровать.
Взглянув на девушку, Гебориец пожал плечами.
- Так произошло благодаря Бенету.
Она впилась своими глазами в его непроницаемые зрачки; спустя некоторое время старик не выдержал и отвел взгляд.
- Нам пора двигать отсюда, - хрипло произнес он.
- В твоих глазах я больше ничего не стою, правда, Гебориец? А было ли это раньше? - "Фелисин, - думала девушка, - из Дома Паранов. Адъюнкт Тавори доводится мне сестрой, а брат участвовал в битвах бок о бок с адъюнктом Лорном. Да, я благородная, избалованная маленькая девочка. И кроме того, шлюха!"
Старик ничего не ответил. Он просто развернулся и пошел к потайному проему, темневшему в задней стене комнаты.
Вся западная половина Черепной Чаши была в огне, она горела, как огромный котел. Спеша вниз к озеру по Рабочей дороге, Гебориец и Фелисин видели признаки столкновения - мертвых лошадей, малазан и охранников доси. Харчевня Булы была забаррикадирована, ее перила вдребезги разбиты. Проходя мимо, они услышали из темного проема двери слабые стоны.
Фелисин помедлила, но Гебориец больно дернул ее за руку.
- Тебе не нужно идти туда, девушка, - сказал он. - Люди Гуннипа разрушили это место с самого начала и до основания.
Начиная от границы города, Рабочая дорога вплоть до развилки Трех Судеб оставалась темной и пустой. Сквозь тростник, растущий по левую руку от них, мирно блестела ровная поверхность Озера Утопленников.
Бывший священник Фенира свернул в заросшую прибрежную воду, приказал девушке пригнуться, а затем сам припал к земле.
- Подождем их здесь, - произнес он, тяжело дыша и вытирая со лба, покрытого татуировками, крупные капли пота.
Ил под коленями был вязкий и очень приятно холодил.
- Так мы приплывем к пещере... а затем что?
- Там располагается древний рудник, который ведет за границы города и выходит где-то у Дороги Жуков. С той стороны тоннеля для нас должны были оставить припасы. Оттуда нам придется пересечь пустыню.
- Досин Пали?
Он кивнул головой.
- Прямо на запад, к внутреннему побережью. Это потребует девять, может быть, десять дней. Там есть скрытые родники, и Баудин помнит их месторасположение. Нас подберет лодка и доставит на материк.
- Как? Кто? Старик поморщился.
- Один старый друг, преданность которого по отношению к нам может сыграть с ним очень плохую шутку. Худ знает - я не жалуюсь.
- А Пелла был связным?
- Да, твои родители были когда-то знакомы с друзьями его отца или с друзьями друзей... Что-то вроде этого. Он же первым приблизился к тебе, но ты абсолютно ничего не поняла. Поэтому ему пришлось найти меня самому.
- Я не помню абсолютно ничего из того, что ты сказал.
- Цитата, относящаяся к Келланведу, была записана человеком, который организовал наш побег, - Антилопой.
- Знакомое имя...
- Это же имперский историк. А в своей работе он говорил от моего лица. Впоследствии мы с помощью Пути попробуем добраться до Хиссара, - он погрузился в молчанье, медленно раскачивая своей головой. - И все это ради того, чтобы спасти какого-то дряхлого старика, который не раз называл его писанину выдумкой чистой воды. Если мне удастся встретиться лицом к лицу с этим историком, то, боюсь, придется признать свою ошибку и попросить у него прощения.
Внезапно до них донесся яростный жужжащий гул, который приближался со стороны покрытого клубами дыма горящего города. Через некоторое время гладкая поверхность озера практически пропала под какой-то тучей, напоминающей огромное количество мелких градин.
Фелисин склонилась еще ближе к земле.
- Что же это? Что случилось? - в ужасе спросила она. Гебориец помолчал всего лишь мгновение, а затем прошептал:
- Это же кровавые мухи! Они съедают внутренности человека или животного, а затем под действием огня передвигаются на очень большие расстояния. Быстрее, девушка, зачерпывай грязь и обмазывай себя целиком. Не забудь и меня, красавица, но только поспеши!
Блестящее облако насекомых было видно уже вполне отчетливо, оно покрывало водную поверхность озера подобно плотному туману.
Чуть не сходя с ума от страха, девушка начала выкапывать между ветвями тростника прохладный мягкий ил и наносить его на свои шею, руки, лицо. Постепенно Фелисин очутилась в небольшой впадине, стоя по колено в воде. Девушка присела, погрузившись по самые плечи, и принялась за Геборийца.
- Приблизься ко мне!
Старик перебрался через тростник и встал вплотную.
- Они будут пикировать в воду, девушка, поэтому тебе нужно будет выбраться отсюда и обмазать свои бедра грязью.
- Подожди, дай мне закончить с тобой.
Но было уже слишком поздно. Темное облако накрыло несчастных - насекомых было так много, что порой становилось даже тяжело дышать. Подобно дротикам они начали падать в воду, и Фелисин ощутила резкую боль, которая пронзила ее бедра.
Гебориец оттолкнул ее руки, а затем сам нырнул вниз, яростно прошептав:
- Подумай о себе, девушка!
Нужды в этих словах не было никакой, поскольку все мысли о помощи Геборийцу пропали с первым же укусом этих кровожадных тварей. Фелисин выскочила из воды и начала яростно наносить глинистую грязь на свои голые, покрытые кровавыми разводами бедра, икры и стопы. В этот момент насекомые предприняли атаку на ее голову. Взвыв, она прогнала их прочь, принявшись с новым усердием превращать свою голову в нечто, похожее на глиняный горшок. Мухи постепенно набивались в рот, заползая во все воздухоносные пути. Фелисин пыталась их сплюнуть, однако твари яростно жалили, пытаясь, вероятно, ввергнуть свою жертву в болевой шок. Она начала неистово жевать, рвать и мять их зубами - внутренности, подобно кислоте, обожгли всю ротовую полость. Создалось такое впечатление, что они проникли везде: собравшись в копошащиеся клубки вокруг глаз, насекомые лишили девушку возможности видеть. В последней отчаянной попытке освободиться от этих жалящих тварей девушка принялась бить себя по глазам, а затем погрузилась лицом в жидкую грязь. В обступившей темноте из ее рта вырвался яростный нечеловеческий крик, который, казалось, никогда не прекратится. Мухи ринулись в уши, ей пришлось заполнить и их липкой грязью. Тишина.
Фелисин не знала точно, сколько времени прошло. Словно из другого мира до нее начали доноситься слова Геборийца: "Все в порядке, девушка, все в порядке. Тебе можно уже перестать кричать, Фелисин, уже можно". Она почувствовала, как культи старика пытаются очистить ее лицо от грязи, и начала постепенно приходить в себя. Девушка вспомнила, как она свернулась клубком, погрузившись в липкую грязь между стеблями тростника, но дальше была одна пустота. Боль от укусов превратилась в онемение - на ногах, вокруг глаз и ушей, даже во рту. Перестав кричать, Фелисин услышала слова Геборийца:
- Рой прошел мимо - ярость Фенира оказалась достаточно сильной, чтобы прогнать их прочь. Мы в порядке, девушка; протри свои глаза и посмотри сама.
Она не могла сделать ни одного движения. Слишком уж приятно было после перенесенного кошмара лежать здесь с закрытыми глазами, тем более что все ее тело до сих пор практически ничего не чувствовало.
- Проснись! - заорал Гебориец. - При каждом укусе мухи твоего тела находится яйцо, выделяющее в окружающее пространство смертоносный секрет. Он расплавляет ткани, превращая их в питательную среду для личинок. Ты понимаешь меня, девушка? Нам необходимо как можно скорее убить эти яйца - у меня есть настойка, которая лежит в маленьком мешочке, прикрепленном к ремню. Но тебе, дорогая, придется сделать это самостоятельно: старик без рук в подобном деле плохой помощник.
Она застонала.
- Да поднимайся, черт бы тебя побрал!
Гебориец пихнул ее, потом ударил, затем пнул ногой. Бормоча проклятья. Фелисин поднялась из грязи и села, согнув ноги.
- Прекрати - я уже проснулась! - произнесла она, почувствовав, с какой неохотой слова пытаются пробраться сквозь ленивый, ничего не ощущающий рот. - Где твой мешочек?
- Здесь. Открой глаза!
Девушка с трудом могла что-то различить через щелочки опухших глаз, однако странное голубое сияние, которое исходило от татуировок Геборийца, было практически невозможно не заметить. К ее крайнему удивлению, на старике не было видно ни одного укуса. "Да, благословение Фенира - это очень мощная помощь".
Бывший священник жестом указал на мешочек, привязанный к его ремню на поясе.
- Быстрее, а то яйца уже готовы выпустить на свет личинок, которые моментально начнут поедать твою плоть изнутри. Развяжи котомку... так... теперь достань оттуда самую маленькую бутылочку из черного стекла. Открой ее!
Фелисин вытащила пробку - в нос ударил едкий горький запах.
- Помести одну каплю на палец, затем постарайся как можно сильнее втереть ее в место укуса. После этого приступай к следующему и так далее.
- Я... я не чувствую укусов вокруг глаз - что же мне делать?
- Ничего, девушка, я тебе подскажу. Только спеши!
Кошмар не кончался. Настойка представляла собой маслянистый темно-коричневый сок какого-то растения, окрашивающий кожу в желтый цвет. Главным недостатком данного средства было то, что оно не убивало вылуплявшуюся личинку, а заставляло ее выбираться наружу. Гебориец направлял руки девушки в места укусов вокруг глаз и ушей, и через некоторое время под воздействием настойки на поверхности кожи начали появляться медленно извивающиеся белые червячки. Затем настало время для самой трудной процедуры: Фелисин открыла рот и, зажмурив глаза, нанесла каплю на язык. Горечь, которую она ощутила, была несравнима даже с резью после пережевывания кровавых мух: девушка мгновенно почувствовала головокружение, которое чуть не сбило ее с ног, и сильнейшее сердцебиение. Личинки, подобно зернам риса, высыпали на языке. Сморщившись от омерзения, Фелисин сплюнула их прочь.
- Прошу прощения, Фелисин, - произнес Гебориец, после того как она закончила все свои мучения. Старик придирчиво осмотрел лицо девушки, и внезапно его черты скривило сострадание.
Фелисин почувствовала, что к горлу изнутри нее поднимается ледяной ком.
- Что произошло? Я ослепну? Оглохну? В чем дело, Гебориец! Он медленно покачал головой, а затем присел на землю.
- Все дело в этих кровавых мухах. Они выделяют смертельный яд, который разъедает плоть. Ты обязательно поправишься, девушка, однако рубцы вокруг твоих глаз... Они, вероятно, останутся навсегда.
Фелисин готова была смеяться, тряхнув от спавшего напряжения головой. Сквозь ее тело прошла очередная волна дрожи, но теперь она ознаменовала собой победу.
- Я уже видела подобные отметины - у местных жителей, рабов...
- Да, обычно кровавые мухи вовсе не собираются в огромные тучи. Скорее всего, дело в большом пожаре, который привлек их внимание. А теперь слушай: самые лучшие целители живут среди Верховных Денулов, они способны удалять шрамы. Мы обязательно найдем такого целителя, Фелисин, клянусь тебе именем Фенира... Обязательно!
- Я чувствую себя полностью разбитой.
- Это следствие действия настойки - сердцебиение, озноб, тошнота. Она представляет собой сок одного из растений, которое можно найти только близ Семи Городов. Если ты сейчас выпьешь небольшое количество того, что осталось в темной бутылочке, то погибнешь в течение нескольких минут.
Услышав эти слова, девушка вновь засмеялась, однако сейчас смех был похож на истерику.
- Я могла повстречаться с Вратами Худа, Гебориец, - произнесла она, присев рядом. Голубое свечение постепенно угасло. - Фенир, вероятно, очень великодушен.
Старик нахмурился.
- Ты знаешь, если честно, то раньше я даже не мог позволить себе подобных мыслей - любой священник должен был сторониться всякой ереси. Но сейчас, уйдя с должности верховного жреца Фенира, я могу признаться, - произнес Гебориец, тяжело вздохнув. - Скорее всего, ты права.
- Может быть, тебе нужно его как-то отблагодарить, например принести жертву.
- Да, - ответил старик, отводя взгляд в сторону.
- Вероятно, ты совершил очень большой проступок, коли сейчас оказался разлученным со своим богом.
Гебориец не ответил. Спустя мгновение он встал, с тревогой взглянув на разрушенный огнем город.
- Я слышу приближающихся конников.
Девушка напряглась и подняла голову; чтобы подняться на ноги, у нее пока не было сил.
- Бенет?
Старик отрицательно покачал головой.
Через мгновение на дороге показалось войско малазанских конников, которое, пройдя несколько шагов, остановилось прямо напротив странной парочки. Во главе стоял капитан Саварк, держа в руке оголенное лезвие меча. Вся его одежда потемнела, пропитавшись кровью, и Фелисин непроизвольно отпрянула назад, увидев бесцветные, как у ящерицы, глаза капитана. Он неотрывно наблюдал за новыми жертвами, попавшимися ему на пути. Внезапно капитан начал говорить - большего удивления у Геборийца не было уже очень давно.
- Когда вы подниметесь, не забудьте встать лицом на юг.
- Неужели ты отпускаешь нас, Саварк? - спросил старик. - Спасибо тебе, капитан.
Лицо предводителя потемнело.
- Ты тут ни при чем, старый чурбан. Из-за таких ублюдков, как ты, и происходят события, потрясшие сейчас Черепную
Чашу. Будь моя воля, сидел бы ты сейчас уже насаженным на острую пику, - капитан, видимо, хотел было сказать еще что-то, однако затем взглянул на Фелисин, развернул своего жеребца и перешел с места в галоп.
Двое беглецов в недоумении смотрели на спины конного войска, удаляющегося в сторону Черепной Чаши. Впереди их ожидала большая битва. Фелисин инстинктивно ощущала, что скоро их всех ждет неминуемая смерть. Какое-то безотчетное чутье шепнуло ей, что ни капитана Саварка, ни Пеллу она больше не увидит. Гебориец также смотрел им вслед, погрузившись в собственные тяжелые размышления. Через несколько минут войско окончательно скрылось в темном дыму, окружающем город.
Тяжелое молчанье прервал Баудин, внезапно появившийся из зарослей тростника.
Фелисин вскочила на ноги, забыв о боли, и подбежала к громиле.
- Где Бенет?
- Он умер, девушка.
- Ты... Ты... - она не могла даже ничего сказать: слова потонули в бурлящем потоке боли, который потряс все ее тело. Эта новость принесла Фелисин такие страдания, которых она за свою короткую жизнь еще ни разу не испытывала. Пошатнувшись, девушка сделала шаг назад.
Маленькие, плоские глаза Баудина рассматривали ее с явным интересом.
Гебориец прочистил горло.
- Лучше всего нам поторопиться. Рассвет уже не за горами, и пока наша переправа скрыта ночной тенью, есть смысл этим воспользоваться. В конце концов, мы же малазане, - он спустился к самой воде и взял ожидавшие их мешки с воздухом. - Наш план - переждать грядущий день по другую сторону от зоны рабов, а после заката выбраться на поверхность. В этом случае, по моему мнению, вероятность того, что шныряющие вокруг банды доси заметят нас, окажется минимальной.
Не замечая окружающих ее разговоров, девушка тупо последовала за Баудином, который тоже направился к берегу озера. Привязав один из мешков к груди Геборийца, громила обернулся в ее сторону. Фелисин поняла, что оставшийся бурдюк придется делить именно с ним. "Бенет мертв, - думала она. - По крайней мере, так сказал этот человек. Хотя, возможно, Баудин его даже и не видел. Да, Бенет жив - ничего, кроме испачканного кровью лица. Он должен жить А вот Баудин... Это великий лжец".
Вода Озера Утопленников смыла остатки грязи и настойки с кожи девушки. Плыть было не близко.
Огромные скалы, окружающие озеро, отражали эхом тяжелое дыхание беглецов. Фелисин ощущала, как холодные глубины озера увлекают ее к себе; ей не оставалось ничего другого, кроме как еще крепче вцепиться в сеть, окружающую кожаные баллоны.
- Я не вижу никакой пещеры, - прохрипела она.
- Удивлен, что ты вообще хоть что-то можешь различать, - проворчал Баудин.
Девушка ничего не ответила. Щеки и лоб оплыли настолько, что вместо глаз остались небольшие щелочки. На месте ушей Фелисин ощущала огромные тяжелые куски плоти, которые нещадно горели, а язык, казалось, раздулся настолько, что готов был выпасть наружу. Ей становилось все труднее и труднее дышать, она постоянно пыталась прочистить свое горло, но это не приносило никакого эффекта. Недавно перенесенное потрясение нарушило все ее чувства, и сейчас, благодаря сохраняющемуся по всему телу онемению, она ощущала даже приятное облегчение.
"Выжить - вот все, что сейчас имеет значение. Пускай Тавори увидит все шрамы, возникшие благодаря ей, когда однажды мы встретимся лицом к лицу. Мне даже ничего не придется говорить - она все поймет по моей внешности".
- Расщелина прямо под нами, - сказал Гебориец. - Сейчас нам нужно будет проткнуть свои мешки и нырнуть вниз. Баудин пойдет первым - вокруг его пояса будет обвязана направляющая веревка. Держись ее, девушка, иначе тебя утянет на дно.
Баудин вручил ей свой кинжал, а затем накинул трос на качающийся по волнам кожаный мешок. Спустя мгновение он оттолкнулся по направлению к каменной скале и пропал под гладкой поверхностью озера.
Фелисин схватила конец веревки, с волнением наблюдая, как она все глубже и глубже опускается в воду.
- Как глубоко здесь до дна?
- Семь-восемь футов, - ответил Гебориец. - Затем около пятнадцати футов придется проделать через каменную пещеру, и только тогда ты сможешь сделать еще один вздох. Справишься, девушка?
"Можно подумать, у меня есть какой-то выбор", - сказала про себя Фелисин.
С противоположного берега озера донеслись тихие крики - последние звуки догорающего города. Все произошло очень быстро, практически внезапно: одна-единственная ночь привела Черепную Чашу к кровавому концу. Это казалось абсолютно нереальным.
Внезапно девушка почувствовала, что веревка несколько раз сильно дернулась.
- Твоя очередь, - произнес Гебориец. - Проткни пузырь, позволь ему утянуть тебя под воду, а затем следуй за веревкой.
Она крепко схватила кинжал и ударила им что есть силы по поверхности натянутой кожи. Мгновенно появились пузырьки воздуха, послышался свист, и баллон начал медленно съеживаться. Подобно каким-то огромным рукам, вода принялась тянуть девушку в свое темное нутро. Прежде чем нырнуть вниз, она сделала огромный вдох. В какой-то момент показалось, что веревка ведет не вниз, а вверх. Девушка вновь вынырнула на поверхность, увидев перед собой каменные стены прибрежных утесов. Схватившись обеими руками за веревку, она выронила кинжал; через некоторое время с противоположной стороны каната почувствовались сильные рывки, которые увлекли ее за собой.
Вход в пещеру был абсолютно черным, а вода - чрезвычайно холодной. Ее легкие рвались из груди, требуя хотя бы одного глотка воздуха. Последнее, что она запомнила, прежде чем потерять сознание, это увлекающая ее веревка и неясное пятно света впереди. "Только бы не отпустить руки, только бы..."
Чьи-то крепкие объятья схватили ее со спины за тунику и без всякого усилия подняли в воздух, на свет. Фелисин пришла в себя на ровном холодном камне, корчась от приступа кашля. На задней стене пещеры тускло мерцал масляный светильник. Около него, прислонившись к стене, стояли два походных деревянных короба и пузырь, наполненный питьевой водой.
- Черт возьми, ты упустила мой самый лучший нож, не так ли? - спросил Баудин.
- Худ бы тебя побрал, - обиженно ответила девушка.
Он громыхнул хохотом, а потом сконцентрировал все внимание на веревке, которую медленно наматывал на руку. Через мгновение над поверхностью воды появилась отплевывающаяся голова Геборийца. Громила поднял священника и бережно опустил на каменную плиту.
- У нас могут быть трудности при подъеме наверх, - произнес громила. - Наши припасы основательно подпорчены.
- Да, я вижу, - ответил старик, пытаясь успокоить свое шумное дыхание.
- Вам лучше будет остаться здесь, пока я разведаю обстановку, - произнес Баудин,
- В таком случае - марш отсюда.
Баудин пропал через какой-то верхний лаз, и Фелисин села на камень.
- Что за проблемы? - Гебориец пожал плечами.
- Да нет, - продолжила она. - Вы что-то подозреваете. Старик поморщился и произнес:
- Я вспомнил слова Саварка - "Встань лицом на юг".
- Ну и что?
- Ну и все, девушка. Давай подождем Баудина, идет?
- Я замерзла.
- Видишь ли, мы не располагаем достаточно большим объемом комнаты, чтобы взять с собой необходимые теплые вещи: только пищу, воду, кое-что из оружия и котел для огня. Вон там лежат три одеяла, но лучше всего их поберечь сухими.
- Они высохнут очень быстро, - пробормотала она, разворачивая один из мешков.
Баудин вернулся спустя несколько минут и присел рядом с Геборийцем. Дрожа под одеялом, Фелисин наблюдала за двумя мужчинами. Увидев, что громила намеревается что-то шепотом сказать священнику, она внезапно вскрикнула:
- Нет, Баудин. Говори громко - так, чтобы слышали все. Громила посмотрел на Геборийца, который пожал плечами.
- Досин Пали располагается в тридцати лигах отсюда, - произнес Баудин. - Но уже отсюда можно видеть его мерцание.
Старик нахмурился.
- Даже огненная буря не может быть заметна на таком расстоянии, Баудин.
- Сущая правда, это вовсе не огненная буря. Это волшебство, мой друг - битва магов.
- Дыханье Худа! - пробормотал Гебориец. - Еще одна битва.
- Ко всему прочему, она сюда приближается.
- Что приближается? Объясните мне, - в недоумении взмолилась Фелисин.
- Семь Городов восстали, девушка. Вспомни о Дриджхне - приближается Вихрь.
Горбатая лодка была около тридцати футов в длину. Прежде чем забраться в нее. Антилопа в глубоком раздумье долго стоял на берегу. Под двумя широкими досками, представляющими собой некое подобие палубы, плескалось около шести дюймов воды: множество мелких пробоин корпуса было кое-как заткну-то грязными тряпками, некоторые из них сочились водой. Вдобавок ко всему, от старой посудины исходил тошнотворный запах гниющей рыбы.
Надев на голову капюшон от дождевика военного образца, Кульп тщетно пытался найти такое место на палубе, куда можно было безбоязненно наступить.
- И это, - мрачно произнес он, - твоя новая покупка? Историк вздохнул, взглянув на мага с хлипкой палубы своего нового приобретения.
- У тебя получится его починить? Может быть, надо будет открыть твой Путь, Кульп?
- Эту лодку уже кто-то отремонтировал, - мрачно пробурчал маг, разглядывая тряпки и пробоины.
- Ну, в таком случае я все понял. Очень хорошо, - удрученно сказал Антилопа, спрыгивая на берег. - Твоя мысль ясна: чтобы пересечь пролив, нам придется воспользоваться более современным средством. Кажется, человек, который расхваливал свой товар, немного преувеличил его ценность.
- Да, такое поведение очень похоже на харалов. Более здравой мыслью было бы просто нанять бот.
Антилопа заворчал:
- Я же не знал, кому там можно доверять, а кому - нет.
- И что теперь? Историк пожал плечами.
- Надо вернуться в харчевню и разработать новый план.
Пройдя по шатким помостам, они вышли на разбитую дорогу, которая вела к главному входу в деревню. Хибары рыбаков, расположенные по сторонам от дороги, свидетельствовали о крайней бедности, в которой находились такие маленькие сообщества людей по сравнению с огромными городами. Солнце уже опустилось, и кроме своры трех тощих собак, шныряющих вокруг рыбных отбросов, вокруг не было ни одной живой души. Тяжелые шторы занавешивали практически все светлые окна рыбачьих хибар, поэтому улица постепенно опускалась в темную мглу. Воздух был душен: суховей, который дул из глубины материка, препятствовал распространению морского бриза, несущего хоть какую-то прохладу.
Деревенская харчевня стояла на высоких подпорках, представляя собой покосившееся одноэтажное здание из выгоревшего на солнце деревянного каркаса, холстяных стен и соломенной крыши. У подножия на песке шныряло множество крабов. Напротив харчевни располагалось каменное здание отделения Прибрежной гвардии малазанской армии, у которого стояли четыре матроса из Кауна и два морских десантника, чья внешность абсолютно ничего не говорила об их происхождении.
Для подобных людей древняя национальная преданность больше не имела никакого значения. "Новое имперское племя", - в задумчивости произнес про себя Антилопа, когда они с Кульпом вошли в недавно покинутую ими харчевню и заняли свой столик. Несколько солдат малазанской армии склонились вокруг другого, стоящего недалеко от задней стены. Холстяная стена была распахнута, открывая живописную картину сухой травы, белого песка и блестящего моря. Антилопа завидовал солдатам, которым не приходилось париться в этой духоте; они просто наслаждались недолгим отдыхом.
Еще приближаясь по улице к харчевне, историк понял, что такое спокойствие было только вопросом времени. Эта деревня стояла на отшибе основных дорог, поэтому путешественники заглядывали сюда крайне редко. А если еще учесть одетый на голову Кульпа капюшон от дождевика военного образца, то подобных гостей здесь не было, пожалуй, ни разу. До сего момента, однако, путешественники игнорировали вопросительные взгляды окружающих, и это требовало от них немало усилий,
Кульп жестом заказал трактирщику кувшин эля, а затем, наклонившись к самому лицу Антилопы, прошептал:
- Нас ожидают весьма неприятные вопросы, причем скоро - это одна из проблем. Другая заключается в том, что у нас отсутствует лодка. И то, что у меня нет абсолютно никаких навыков мореходства, - это третья...
- Хорошо, хорошо, - прошептал в ответ историк. - Дыханье Худа, дай мне спокойно подумать.
С кислым выражением лица Кульп откинулся на спинку стула. Вокруг шипящего масла светильников неуклюже танцевали ночные бабочки. Маг посмотрел вокруг: в зале не было ни одного жителя деревни, а внимание трактирщика было постоянно направлено в сторону дальнего стола - даже в тот момент, когда он обслуживал Антилопу.
Глядя на спину удаляющегося бармена, маг проворчал:
- Эта ночь таит в себе что-то странное - ты не находишь, Антилопа?
- Точно. - "А где все остальные?" - в свою очередь подумал историк.
Скрип стула привлек внимание друзей к одному из малазан, который, вероятно, занимал какой-то командный пост: на его накидке была видна диадема капрала. Несмотря на звание, по всей видимости, карьерный рост ему не грозил: на фоне выцветшей ткани накидки прямо под диадемой виднелось темное пятно, свидетельствующее о том, что он был некогда сержантом. Солдат поднялся со своего места и двинулся по направлению к сидящим спутникам.
Описывая его внешность, можно было отметить широкое и плоское лицо, которое свидетельствовало о том, что когда-то давно к его роду была примешана северная канисская кровь. Голова воина была абсолютно лысая, открывая всем на обозрение глубокие шрамы. Некоторые из них были покрыты корочками запекшейся крови. Взгляд человека застыл на Кульпе.
Маг заговорил первым:
- Следи за своим языком, капрал, иначе тебя и дальше ждет дорога назад.
Солдат сощурился.
- Назад?
- Конечно: сержант, затем капрал... Такими темпами ты скоро будешь хвастаться званием рядового. По крайней мере, я предупредил.
На военного, по всей видимости, эти слова не произвели никакого впечатления.
- Я не понимаю, почему вы так решили, - проворчал он.
- Только потому, что ты не знаешь, куда нужно смотреть. Возвращайся за свой стол, капрал, и позволь нам решать наши проблемы самостоятельно.
- Да вы же принадлежите к Армии Седьмых, - произнес он, давал понять, что вовсе не собирается возвращаться за свой стол. - Дезертиры!
Кульп с деланным удивлением поднял бровь.
- Капрал, ты только что столкнулся с целым боевым магом Седьмых. А сейчас быстро отверни свое лицо, а не то я моментально наколдую тебе жабры и чешую.
Глаза капрала скользнули по Антилопе, а затем вновь вернулись к Кульпу.
- Ты не прав, - вздохнул маг, догадавшись о ходе его рассуждений. - Это я - единственный боевой маг, а рядом - мой гость.
- Жабры и чешуя? Ха! - капрал оперся широко расставленными руками на крышку стола и наклонился к самому лицу Кульпа. - Как только я почувствую, что ты намереваешься открыть свой Путь, можешь сразу начинать шарить по своему горлу: там непременно будет торчать лезвие моего ножа. Так и знай! Ты находишься на моем охранном посту, фокусник, и дела, которые вы здесь решаете, - это мои дела. Поэтому я предлагаю вам объяснить цель своего прибытия, иначе скоро еще две пары отрезанных ушей появятся в качестве украшения на моем славном поясе, сэр!
Антилопа прочистил горло.
- Пока мы не зашли слишком далеко...
- Закрой свой рот! - взревел капрал, все еще глядя на Кульпа.
Внезапно издалека послышались крики; солдат отвлекся, и это несколько разрядило напряженную атмосферу.
- Истина! - громыхнул он. - Выгляни на улицу и доложи, что там стряслось.
Молодой каунский матрос вскочил на ноги, машинально проверил болтающийся на бедре новый короткий меч и бросился к двери.
- Мы прибыли сюда, - начал свое повествование Антилопа, - чтобы купить лодку...
Из-за окна вновь послышались ужасные проклятья, а за ними - бешеный топот ног по шатким деревянным ступеням харчевни. Новобранец, которого капрал назвал Истина, с побелевшим лицом ворвался обратно. Сначала из его безусого рта послышался поток морских каунских ругательств, которые закончились следующими словами:
- ... вооруженная толпа на улице, капрал, и они не намерены с нами разговаривать. Я видел, как они разделились, и около десятка двинулись в сторону нашей Рипаты.
Все остальные матросы вскочили со своих мест. Один из них обратился к капралу:
- Они подожгут ее, Геслер, и нам придется торчать на этом вонючем клочке берега.
- Надеть снаряжение! Оружие - наголо! - скомандовал Геслер. Он встал со своего места и, повернувшись к другому моряку, добавил: - К передней двери, Непоседа. Выясни, кто ведет эту группу людей, и вонзи ему между глаз свою стрелу.
- Мы должны спасти нашу лодку! - крикнул один из моряков в отчаянии.
Геслер кивнул.
- Так и сделаем, Веред.
Моряк по имени Непоседа занял позицию у двери, загнутый кверху атакующий арбалет каким-то необъяснимым образом очутился в его руках. Крики на улице становились все громче и ближе: толпа воодушевляла себя, намереваясь разрушить харчевню. Юноша по имени Истина встал в центре зала, потрясая над головой коротким мечом. Его лицо пылало от ярости.
- Успокойся, парень, - сказал ему Геслер и перевел взгляд на Кульпа. - Знаешь ли, вероятность того, что я отрежу тебе уши, значительно снизится, если ты откроешь свой Путь прямо сейчас.
- А вы, конечно, уже успели заработать в деревне врагов, - произнес Антилопа.
Мужчина улыбнулся.
- Это произошло некоторое время назад. Дело в том, что Рипата доверху заполнена провизией. Возможно мы и доставим вас в Хиссар, но сначала нам нужно выпутаться из этой передряги. Ты умеешь пользоваться арбалетом?
Историк вздохнул, а затем удрученно кивнул головой.
- Остерегайтесь стрел, которые могут пролететь сквозь стены, - крикнул Непоседа, выглядывая из дверного проема.
- Ты еще не засек их лидера?
- Уже давно, но он держится на слишком большом расстоянии.
- Мы больше не можем ждать - все к задней двери.
Трактирщик, склонившийся у маленького прилавка, стоящего рядом со стеной зала, выбежал вперед и упал на пол, опасаясь стрел, которые могли пробить брезентовые стены харчевни.
- Пришло время платить по счетам, мезла, - уже за несколько недель. Семьдесят два джаката...
- Именно во столько ты оцениваешь свою жизнь? - спросил его Геслер, показав жестом Истине присоединяться к остальным морякам, которые пробирались через брешь в задней стенке.
Глаза трактирщика расширились, а затем он быстро кивнул головой.
- Семьдесят два джаката, мезла!
- Около того, - кивнул головой капрал.
Внезапно прохладный влажный воздухе запахом мха наполнил комнату. Антилопа взглянул на Кульпа, который беззвучно покачал головой. Историк встал.
- В их войске имеется маг, капрал...
С улицы вновь донесся неистовый рев, который тряхнул, словно порыв ветра, переднюю стену харчевни. Деревянные опоры покосились, холстяные стены надулись как парус. Кульп издал предостерегающий крик, падая со стула и перекатываясь по полу. Дерево треснуло, ткань затрещала.
Непоседа бросился от передней стенки назад, врезавшись в толпу оставшихся внутри моряков. Пол под ногами покосился: задние опоры не выдержали и упали на землю. Столы и стулья перевернулись и стремительно покатились по доскам, за ними последовали люди. Вскрикнув, бармен оказался заваленным винными кувшинами.
Пролетев через узкую щель в стене, Антилопа упал в темноту и через мгновение приземлился на кучу сушеных морских водорослей. Ощутив следом за этим еще один удар, историк увидел боевого мага, который оказался сверху, придавив его грудь коленями и лбом. Антилопа громко застонал.
Харчевня все еще стояла, наклонившись назад под воздействием волны волшебства, а затем начала сползать вниз.
- Сделай же что-нибудь, Кульп! - прохрипел Антилопа. Вместо ответа маг поднял историка на ноги, обежал вокруг и сильно толкнул в спину.
- Бежать Только это сейчас нас сможет спасти.
Магическая сила, которая терзала харчевню в течение нескольких минут, внезапно исчезла. Балансируя на задней стенке, здание покачнулось и упало. Деревянные поперечные балки не выдержали; создалось такое впечатление, будто здание взорвалось изнутри: потолок обрушился вниз, заваливая пол огромным количеством песка и пыли.
Пробегающий мимо Непоседа остановился около Антилопы и произнес:
- Худ только что расплатился с трактирщиком по всем счетам, не так ли? - указав своим арбалетом вперед, морской волк произнес: - Я здесь нахожусь ради того, чтобы оказать тебе помощь. А капрал с остальными людьми отправился вон туда, пытаясь выяснить, что же произошло с нашей лодкой.
- А где Кульп? - резко спросил Антилопа. Все случилось так быстро, что он долго не мог понять, что же происходит. - Он же был рядом...
- Думаю, что ушел по следу в поисках заклинателя. Хотя это не обязательно - кто же может положиться на мага? Он был вполне способен просто сбежать куда глядят глаза. Худ его знает... Ты раньше не подмечал за ним подобных черт?
Они приблизились к прибрежной полосе. В тридцати шагах слева Геслер с моряками были готовы сцепиться с дюжиной местных жителей, которые перегородили вход на узкий портовый док. На некотором расстоянии, на якоре стояло невысокое глянцевое патрульное судно с одной мачтой. Справа от них узкая полоска прибрежного пляжа полого закруглялась к югу, направляясь к Хиссару, который был охвачен огнем. Антилопа в изумлении остановился, уставившись на багровое небо над городом.
- Соски Тогга! - присвистнул Непоседа, проследив за взглядом историка. - Да, Дриджхна пришел. Скорее всего, после этого мы не сможем доставить тебя в город, как ты думаешь?
- Неправда, - сказал Антилопа. - Мне нужно как можно скорее присоединиться к Колтайну. Лошадь - в стойле, зачем мне вообще сдалась эта чертова лодка?
- Бьюсь об заклад, местные жители сейчас раздирают ее по кускам. В этих местах люди разъезжают на верблюдах, а едят лошадей. Забудь о своей мысли, - он потянулся, но историк вскочил на ноги и побежал вдоль берега, все дальше удаляясь от мола и дерущихся людей.
Непоседа помедлил, а затем, проворчав ругательства, бросился вслед за Антилопой.
Сполох магии расколол небо над главной улицей в деревне, а вслед за ним раздался мученический крик.
"Кульп, - подумал Антилопа. - Победил или погиб". Он остановился на пляже, а затем побежал вдоль деревни, пока не решил, что находится прямо напротив конюшен. Здесь историк решил свернуть вглубь, пробираясь через заросли по линии прилива. Непоседа неотрывно следовал за историком.
- Я просто присмотрю за тобой на случай какой опасности, не возражаешь?
- Спасибо, - прошептал Антилопа.
- Но кто же ты на самом деле?
- Имперский историк. А ты, Непоседа? Человек нахмурился.
- Никто. Вообще никто.
Пробираясь между первым рядом хижин деревни, погруженной во тьму, они несколько замешкались. Внезапно в нескольких шагах от улицы в воздухе появились неясные очертания человеческой фигуры, а через несколько секунд перед ними предстал Кульп. Его капюшон был обожжен, а лицо опалено огненной вспышкой.
- Почему, во имя Худа, вы оба здесь? - громким шепотом спросил их Кульп, блестя глазами. - Вы знаете, что где-то поблизости рыскает верховный маг, и только Худу известно, что он здесь делает? Проблема заключается в том, что ему известно о моем присутствии, и это делает старину Кульпа очень неблагонадежным компаньоном. Я едва ускользнул из его хватки...
- Ужасный крик, который мы слышали, принадлежал тебе? - спросил Антилопа.
- Вы когда-нибудь ощущали на своей шкуре боевое заклинание, направленное в вашу сторону? Мои кости дребезжали так, что чуть не выпали их суставов, я едва дышал. Но зато сейчас жизнь во мне бьет ключом.
- Неужели все так и было? - спросил, улыбнувшись. Непоседа.
- Спасибо моей благословенной судьбе, - пробормотал Кульп.
В этот момент рассказ мага прервал Антилопа.
- Да, помощь небес сейчас нам просто необходима... Темнота сгустилась вокруг героев. Внезапно посреди полной тишины раздался огромной силы взрыв: сверкающий огненный шар расколол воздух, заставив троицу прижаться к земле и зажать уши руками. Вопль историка присоединился к страшным крикам его спутников, когда магия начала проникать в их плоть, сковывая ледяным холодом суставы и заставляя бешено вибрировать конечности. Как только боль достигла мозга, Антилопа вообще перестал что-либо соображать, а окружающий мир превратился в неясную мглу, которую он видел через кровавый туман. "Кажется, я опалил себе глаза", - мелькнула в его мозгу последняя слабая мысль. Ноги подкосились, и историк покатился по траве. Но ничего не помогало: магия продолжала его уничтожать, оставив силы всего лишь на несколько минут сопротивления.
Однако спустя пару секунд все закончилось. Антилопа без памяти лежал плашмя, прижавшись щекой к прохладной, пыльной земле; его тело медленно подергивалось, отходя от чрезмерного напряжения. Придя в себя через пятнадцать минут, он поймет, что вся его одежда промокла от собственной мочи и пота, что она издает ужасный запах.
Однако сейчас он смутно почувствовал, как чья-то сильная рука схватила его за ворот телабы и потянула на себя. У уха почувствовалось горячее дыхание мага, и он прошептал:
- Я упал навзничь. Довольно больно. Но сейчас нам нужно быстрее попасть на лодку - Геслер...
- Иди с Непоседой, - произнес Антилопа, еле дыша. - Я возьму лошадей.
- Ты сумасшедший?
Громко простонав, Антилопа с трудом поднялся на ноги. В костях отдавалась адская боль, он пошатнулся, а затем ответил:
- Я сказал, иди с Непоседой, черт бы тебя побрал!
Кульп уставился на скривившегося от боли историка, глаза его сузились.
- Точно, скачи в образе доси. Может быть, эта шутка и сработает...
Непоседа с побелевшим лицом нетерпеливо дернул мага за рукав.
- Геслер не станет нас ждать.
- Да, - произнес Кульп, кивнув последний раз в сторону историка и присоединившись к спешащему на берег моряку.
Тем временем Геслер с друзьями попали в весьма затруднительное положение. Вокруг дока лежало несколько растянувшихся на усеянном следами песке неподвижных людей - первая дюжина местных жителей и пара каунских матросов. Геслер, окруженный по бокам Истиной и другим верным напарником, Вередом, пытался закрепиться у залива под натиском толпы вновь прибывших крестьян. Среди них были мужчины и женщины, которые бежали в атаку с невыразимым бешенством в глазах, потрясая над головой гарпунами, киянками, тесаками, а некоторые и просто голыми кулаками. Двое раненых матросов, забравшихся кое-как на палубу "Рипаты", тщетно пытались отчалить от береговой линии.
Непоседа подошел к толпе на расстояние в дюжину шагов, достал свой арбалет, присел и в течение одной минуты послал около десятка стрел. Кто-то пронзительно закричал. Перебросив грозное оружие через плечо, матрос вытащил короткий меч и кинжал для потрошения рыбы.
- Есть что-нибудь подобное, маг? - спросил он и, не дожидаясь ответа, бросился вперед, ворвавшись в толпу с фланга. Деревенские жители заколебались: они не ожидали такой яростной поддержки со стороны. В мгновение ока Непоседа распорол брюхо двоим ближайшим бородатым мужикам.
Геслер тем временем остался на доке совсем один, так как Истина бросился к упавшему товарищу и потащил его в сторону лодки. В этот момент один из раненых матросов на палубе совсем перестал двигаться.
Кульп задумался: любое заклинание, произнесенное им сейчас, немедленно привлечет сюда верховного мага. С другой стороны, Кульп осознавал, что следующей атаки крестьян им просто не перенести, Геслер уже просто выбивался из сил. После недавней атаки волшебства суставы изнутри сочились кровью, и маг едва мог стоять на ногах. "К утру, - подумал Кульп, - я уже не смогу двигаться. Если, конечно, доживу до утра, - криво усмехнулся он. - Хотя это не мешает мне припомнить несколько излюбленных приемчиков. Хм, пожалуй".
Маг поднял вверх руку и издал медленный, протяжный вой. Внезапно перед ним возникла огромная стена огня, которая медленно развернулась, поднялась до небес и двинулась в сторону ошалевшей толпы крестьян. Увидев такое чудо, они моментально побросали свое оружие и бросились наутек. Кульп не отставал: стена принялась преследовать их по пятам. Достигнув прибрежного дерна, она пропала так же неожиданно, как и появилась.
Непоседа присвистнул:
- Если ты смог сделать такую штуку...
- Ерунда, - ответил маг, подойдя вплотную к моряку.
- Но огненная стена...
- Я сказал, ерунда! Это забытая Худом иллюзия, которую способен сотворить любой мало-мальски знакомый с искусством колдовства мой коллега. А сейчас давай двигать отсюда.
Веред упал, когда они отплыли от берега всего лишь на двадцать шагов. В его груди появилась огромная дыра, проделанная острием метко брошенного гарпуна. На гладкой палубе начала быстро растекаться огромная лужа темной крови. Нисколько не заботясь о том, что подумают остальные, Геслер бесцеремонного пнул тело мертвого моряка, которое тяжело перевалилось через борт, словно мешок с песком. Оглядевшись, маг понял, что на ногах, кроме него и капрала, оставались только Истина и Непоседа. Другой матрос лежал в самом конце деревянной палубы, из разорванной артерии на левом бедре хлестал фонтан крови. Всем стало понятно, что этот человек встретится с воротами Худа через несколько минут.
- Всем сохранять спокойствие, - прошептал Кульп. - Огней не зажигать - верховный маг сейчас рыщет по берегу.
Все задержали дыхание, когда безжалостная рука капрала схватила за шею громко стонущего умирающего матроса; спустя пару секунд тот беззвучно испустил дух.
Подняв небольшой штормовой парус, "Рипата" медленно заскользила по поверхности воды, постепенно удаляясь от мелководья залива; острый киль разрезал воду с легким плеском.
Однако все эти звуки все равно создавали слишком много шума, и Кульп об этом точно знал. Он осторожно открыл свой Путь, пытаясь распределить звуки только в ограниченном направлении пространства: полную тишину здесь, а скрип деревянных снастей совсем в другом месте. Волшебство тонкой струйкой выходило на поверхность, настолько медленно, чтобы не привлекать внимание верховного мага.
Внезапно в шестидесяти шагах слева по борту яркая вспышка магии осветила небосклон: старания Кульпа не прошли напрасно, и охотник на берегу, поддавшись его шутке, промазал. Мгла поглотила волшебный свет.
Ночь вновь погрузилась в тишину. Геслер с остальными моряками смотрели со священным трепетом на то действо, которое прямо перед глазами вытворял Кульп. Их взгляды не отрывались от мага; в них светилась надежда и едва уловимый страх. Только лишь Истина с каменным лицом стоял у румпеля, не обращая никакого внимания на происходящие вокруг события, и благодаря его стараниям, подгоняемая мягким бризом, лодка все дальше и дальше отходила от берега.
Казалось, они едва ползли по воде. Со лба Кульпа падали крупные капли пота: он изо всех сил пытался отвести от себя волны верховного мага, сканирующие пространство над морем. Да, он абсолютно четко ощущал их корабль, и только теперь Кульп догадался, что его противником была женщина, а не мужчина.
Далекой точкой в южном направлении показалась гавань Хиссара, охваченная темным огнем. Ни один из моряков не высказал предложения отправиться туда и помочь своим товарищам. Кульп осознал это так же четко, как и все остальные: сейчас им уже никто не мог помочь. В Семи Городах поднялось восстание.
"Ну что ж, - подумал маг. - Мы в море. Интересно, безопасна ли та гавань слева от нас? Геслер сказал, что лодка была заполнена провизией под завязку, но хватит ли запасов до Арена, ведь придется пробираться через вражеские воды, подобно этим..."Лучшим выходом казался Фалар, но он располагался на расстоянии более чем шесть сотен лиг к югу от Досин Пали.
Внезапно его осенила другая мысль, когда сканирующие волны верховного мага сначала ослабли, а затем пропали. "Гебориец Прикосновение Света - бедный калека, который стремится к назначенному запланированному месту. Да, он пересекает пустыню и идет к безжизненному побережью и если не мы..."
- Можете дышать спокойно, - произнес маг. - Она закончила свое преследование.
- Мы уже вне досягаемости? - спросил Истина.
- Нет, просто она потеряла к нам всякий интерес. Я думаю, у этой женщины имеются более серьезные проблемы, которые требуют решения, парень... Капрал Геслер!
- Да?
- Нам нужно пересечь залив и приблизиться к Отатаралскому побережью.
- Во имя Худа, что мы там забыли?
- Извини, но сейчас я принимаю на себя командование кораблем. Делай, как сказано.
- А что, если мы просто перебросим тебя через борт, а? - тихо поинтересовался Геслер. - Вокруг водятся дхенраби, которые в поисках еды уже облазили все Сахулские отмели. Ты будешь лакомым кусочком...
Кульп вздохнул.
- Нам нужно подобрать верховного священника Фенира, капрал. Скорми меня дхенраби, и никто не пожалеет об этой потере. Однако ярость верховного священника и его бога с ужасным характером могут ненароком накликать на вас беду. Вы готовы к подобному риску?
Капрал откинулся назад и громыхнул смехом. Истина и Непоседа тоже оскалились.
- Вы находите это забавным?
Непоседа перегнулся через планшир и сплюнул в море. Вытерев рот тыльной стороной руки, он произнес:
- Кажется, Фенир уже положил взгляд в нашем направлении, маг. Мы представляем собой команду Вепря расформированной Первой армии. Это было до того, как Лейсин разрушила культ. А сейчас - мы просто моряки, принадлежащие к мизерной Прибрежной гвардии.
- Преследование Фенира нас совсем не остановит, - произнес Геслер. - Это даже не помешает набору в культ воинов-новобранцев, - добавил он, кивнув в сторону Истины. - Поэтому тебе нужно просто указать нам путь - ты сказал, побережье Отатарала? Возьми курс на запад, парень, и подними парус на полную высоту, подготовив спинакер к хорошему утреннему бризу.
Услышав эти слова, Кульп устало присел на палубу.
- Кому-то еще нужно постирать свои штаны? - спросил он.
Завернувшись в телабу, Антилопа выехал из деревни. На обочине прибрежной дороги он увидел смутные очертания человеческих фигур, освещаемых слабым светом луны. Прохладный пустынный ветерок нес с собой остатки песчаной бури, затрудняя дыхание и вызывая першение в горле. Дойдя до перекрестка, историк потянул поводья и остановился. К югу прибрежная дорога спускалась к Хиссару, а на восток начинался торговый тракт, который в четверти лиги от перекрестка перегородил армейский лагерь.
То, что в этом временном поселении не было строгого порядка, стало заметно с первого взгляда. Тысячи поставленных вкривь и вкось палаток занимали огромное пространство вокруг большого центрального загона, который, несмотря на множество факелов, был практически не виден из-за клубов пыли. Откуда-то сбоку доносился тихий монотонный племенной распев. Вдоль дороги на расстоянии не более пятидесяти шагов от Антилопы в нечеловеческих мучениях умирал отряд малазанских солдат. Эта пытка здесь называлась "Скользящая кровать", представляющая собой четыре высоких вертикальных шеста. Жертв зажали поверх зазубренных вершин, поддерживая их за плечи и руки. В зависимости от массы и силы воли, позволяющей ему не демонстрировать свои ужасные страдания, человек медленно скользил по направлению к земле, и это могло продолжаться часами. С благословения Худа утреннее солнце значительно ускоряло приближение кончины для тех несчастных, которым судьба уготовила пережить последнюю страшную ночь. Историк почувствовал, как его сердце забилось в холодной ярости.
Он не мог им помочь, и Антилопа это очень четко понимал. Порой его посещало удивление, как можно было самому до сих пор оставаться живым в самой гуще врага, охваченного подобной страстью крови. Но время возмездия настанет. "Если позволят боги", - заключил для себя историк.
Над Хиссаром до сих пор были видны многочисленные сполохи магических взрывов, однако вследствие значительного расстояния до города звуков битвы было не слышно. Был ли Колтайн до сих пор жив? А Булт, Седьмые? Неужели Сормо не предсказал грядущий террор?
Историк пришпорил коня и двинулся вниз по прибрежной дороге. Появление здесь армии изменников было большим шоком. Они появились словно из ниоткуда; несмотря на весь хаос поселения, командиры жаждали крови и были вполне способны выполнить свои планы. Да, мятеж был тщательно продуман. "Кульп говорил о верховном маге... Но кто же еще здесь мог находиться? - размышлял Антилопа. - Ша'ика потратила годы, чтобы создать и вырастить свою армию Апокалипсиса, а потом разослать агентов - и ради чего? Ради одной сегодняшней ночи? Да, Ша'ика точно знала, что этот день придет. Лейсин насадила голову Пормквала на длинный шест еще много лет назад, в то время как грамотный верховный кулак мог вполне это предотвратить".
- Доси ким'арал!
Три фигуры, одетые в мантии, появились со стороны затопленной водой обочины прибрежной дороги.
- Это ночь триумфа! - ответил Антилопа, не останавливаясь и направляя коня в сторону,
- Подожди, доси! Апокалипсис ожидает тебя в свои объятья! - произнес один из людей и показал жестом на палаточное поселение.
- У меня есть родственник в хиссарской гавани, - ответил историк. - И я спешу туда, чтобы принять участие в праздновании освобождения, - Антилопа резко дернул поводья и развернулся в сторону темных фигур. - Пока Седьмые не отобьют свой город назад - ведь именно эти новости вы хотели мне сообщить, не так ли? Солдат рассмеялся.
- Они же разбиты наголо. Убиты в своих же кроватях, доси! Да, наконец-то Хиссар очищен от проклятых мезла!
- В таком случае мне пора! - произнес Антилопа и пришпорил коня. Затаив дыхание, он прислушался, однако сзади было все спокойно, его никто не окликнул. "Седьмые ушли? - подумал он. - Неужели Колтайна этой ночью тоже постигла участь "Скользящей кровати""? В это было очень трудно поверить, вместе с тем при неблагоприятном стечении обстоятельств подобный исход мог вполне иметь место. Очевидно, что атака была произведена внезапно, да еще не следует забывать о поддержке магов... Даже нам с Кульпом досталось - о мои бедные ноги, - что же говорить об остальных. Как, интересно, чувствует себя Сормо? Несмотря на множество жизней внутри его души, этот мальчик навряд ли смог сдержать такое мощное нападение; максимум, на что он был способен, - так это расквасить нос паре-тройке магов неприятеля. Да, ожидать от него большего было бы просто бессмысленно. Что ж, цена Хиссара очень высока, и наверняка Седьмые дрались очень отважно".
Размышляя таким образом, Антилопа абсолютно не задумывался о собственной судьбе. Имперский историк должен был быть в самой гуще событий, а то, что ему удалось попасть в центр вражеской территории, было таким редким и удачным шансом, что упускать его было бы просто кощунственно. "Не думай о риске!" Антилопа решил, что соберет всю возможную информацию о противнике, а затем, по возвращении к своим, использует ее для неотвратимого возмездия. "Другими словами, я превратился в шпиона, - подумал историк. - Такова наша реальность". Воспоминаний о картине малазанских солдат, умирающих в страшных муках на обочине торгового тракта, было достаточно, чтобы забыть о беспристрастности, свойственной его профессии.
Внезапно в полумиле позади него яркая вспышка волшебства осветила небо над рыбачьей деревенькой. Антилопа помедлил, а затем двинулся дальше. Итак, Кульп выжил, а это значило, что все в порядке было и с Прибрежной гвардией, и с ветеранами. Маг сталкивался и раньше лицом к лицу с волшебством огромной мощи, поэтому опыта ему было не занимать: силу, которую он был не в силах победить, хитрый маг всегда старался обойти. Дни солдатской службы Антилопы давно минули прочь, поэтому он решил покинуть союзников, дабы не создавать им дополнительных помех своей медлительностью.
Но что сейчас мог делать Кульп? Если среди Седьмых оставалась хоть пара выживших людей, маг, наверняка, в данный момент находится с ними. А какова же тогда судьба Геборийца? "Что ж, для этого безрукого калеки я сделал все, что мог, - храни тебя Фенир, старик!"
На дороге не было ни одного беженца. Окружающая картина выглядела так, будто фанатичный призыв к оружию наконец-то закончился - солдатами Дриджхны провозгласили себя все: старухи, жены рыбаков, дети и благочестивые почтенные старцы. Тем не менее Антилопа ожидал увидеть по ходу своего пути хотя бы одного малазанина или свидетельства их попыток выбраться из окружения. К величайшему разочарованию историка, дорога так и оставалась без единой души; под скупым серебряным лунным светом она порой становилась похожей на огромный призрак.
На фоне горящего вдалеке Хиссара появилась небольшая, шириной несколько метров, стая пустынных ночных бабочек, которые кружили и взмахивали крыльями, подобно хлопьям золы, перед грудью сидящего в седле историка. Они были падальщицами и двигались в том же направлении, что и Антилопа, - к Хиссару.
Через несколько минут весь окружающий воздух наполнился шуршаньем жестких черных крыльев этих насекомых, они были везде - спереди и сзади, справа и слева. Историк поборол ледяной комок страха, который принялся подниматься к самому горлу. "Предвестники и свидетели смерти в природе очень многочисленны и разнообразны". Он нахмурился, попытавшись вспомнить, кому принадлежат данные слова. "Наверное, одной из бесчисленных погребальных песен Худа, которую пели священники во время Сезона Абсурда в Унте".
Прямо по курсу в виде неясных очертаний появились первые городские трущобы - жалкое сборище полуразрушенных лачуг и хибарок, прильнувших в отмели над берегом. Воздух наполнил дым, пахнущий жженым крашеным деревом и горелой одеждой - зловоние разрушенного города, зловоние злобы и слепой ненависти. О, как это было знакомо Антилопе; нахлынувшие воспоминания наконец-то заставили его признать свою старость.
Внезапно перед самой мордой лошади дорогу перебежали два ребенка, нырнув в узкий проход между двумя лачугами. Один из них засмеялся - этот смех, который историк в последнее время стал слышать все чаще, граничил с безумием. После опасного места кожа Антилопы покрылась мурашками. Непрестанный страх начал уже просто бесить, и историк в сердцах крикнул самому себе:
- Ну чего здесь бояться? Детей? Да, старик, это место тебе чуждо.
Небо над проливом слева от путешественника начало светлеть. Тучи пустынных бабочек продолжали свое движение к городу, постепенно пропадая в клубах черного дыма. Антилопа потянул поводья и остановился. В этом месте прибрежная дорога раздваивалась: главный тракт вел к основному входу в город, а отклонявшаяся от него небольшая тропинка - вокруг Хиссара к казармам малазанской армии. Историк пристально осмотрелся вокруг и задумался. В полумиле от перекрестка над казармами поднимались черные столбы дыма, которые подхватывал пустынный ветер и сносил по направлению к морю.
"Зарезаны в кроватях?" - вспомнил Антилопа недавний разговор. Возможность подобного развития событий внезапно представилась ему вполне реальной, и он направил лошадь по пути к казармам. Слева от Антилопы поднимающееся солнце начало отбрасывать тени на горевший Хиссар.
Фундаменты большинства зданий покосились, глинобитные стены обрушились - их остатки блестели под лучами восходящего светила. Дым окутал практически все районы города непроглядной мглой, которая вызывала резь в глазах. До сих пор там и здесь периодически слышались слабые человеческие крики. Стало абсолютно понятно, что неистовая ярость солдат обрушилась на мирных жителей, которые за чью-то свободу заплатили своими собственными жизнями.
Антилопа добрался до истоптанного участка земли, где раньше стоял торговый лагерь, в котором они вместе с Сормо стали свидетелями страшного предсказания. Лагерь был покинут в суматохе, возможно, всего лишь час назад, а сейчас в груде мусора копалось только несколько тощих ободранных псов.
Напротив этого места и по другую сторону от Фаладханской дороги возвышались укрепленные стены большого малазанского сооружения. Антилопа потянул поводья, перейдя на шаг, а затем вообще остановился. Выбеленные каменные стены, покрытые в нескольких местах пятнами копоти, высились, как и раньше. Однако в четырех различных местах под разрушающей силой волшебства они не выдержали и образовали бреши, достаточные для того, чтобы пропустить через себя небольшой строй людей. В этих проходах виднелось множество мертвых людей, которые растянулись поверх огромного количества битого камня. Никто не удосужился подобрать их оружие, которое в огромных количествах лежало вокруг, варьируя от древних пик до мясницких топоров.
Седьмые сражались мужественно, встречая атакующее войско в каждой из четырех брешей; они не стали скрываться перед опасностью огромной силы магии и уничтожили несчетное количество врагов. Да, никто не застал их спящими в кроватях; эта уверенность крепла в душе Антилопы с каждым мгновением.
Он опустил взгляд вниз, на дорогу, где ореховые деревья окаймляли с каждой стороны мостовую из брусчатки. Там было видно множество лошадей, которые располагались недалеко от внутренних ворот сооружения. Пара коней лежала среди кучи из дюжины тел жителей Хиссара, но вокруг не было ни одного улана. Либо они были столь удачливы, что не потеряли ни одного человека во время атаки, либо у них осталось время для того, чтобы забрать убитых и раненых товарищей. В таком случае здесь чувствовалась мощная организаторская рука. "Колтайн? - подумал Антилопа. - А может быть, Булт?"
На всем протяжении дороги историк не увидел ни одного живого человека. Спешившись, он медленно приблизился к одной из брешей и проник внутрь. Перебравшись через нагромождение камней, он осмотрел булыжники в поисках следов крови. Но большинство людей было убито щетинистыми стрелами, а некоторые из них оказались просто утыканы ими. Размеры стрел были небольшими, зато действие - абсолютно смертельным. Яростная, но дезорганизованная толпа жителей Хиссара с плохим вооружением не могла ничего противопоставить такому плотному огню. За краем груды разрушенных камней Антилопа не увидел ни одного мертвого тела.
Место для тренировки личного состава оказалось также пустым. Огромные бастионы были возведены здесь, вероятно, с целью вести обратный перекрестный огонь в направлении тех, кто прорвался через бреши, однако, судя по абсолютной чистоте этих укреплений, данный план не сработал.
Антилопа спустился с края лежащей на полу разрушенной стены. Малазанский штаб и казармы были, конечно, сожжены. Теперь историк уже начал сомневаться: а что, если Седьмые это сделали самостоятельно? "Принимая во внимание то, что Колтайн никогда не собирался отсиживаться за стенами. Седьмые и виканы, вероятнее всего, выступили единым войском. Интересно, куда же они отправились?"
Историк вернулся к ожидающей его лошади. Взобравшись в седло, он увидел, что тяжелого дыма над кварталом малазанских поместий стало значительно больше. Рассвет принес с собой атмосферу какого-то странного спокойствия. Видя подобную безжизненность города, Антилопа оценил всю нереальность данной картины: складывалось впечатление, что лежащие на улицах мертвые тела были не чем иным, как огромными пугалами, оставшимися после празднования фестиваля урожая. А ночные бабочки, естественно, уже отыскали свою добычу: они покрыли мертвые тела сплошным ковром, медленно подергивая большими крыльями.
По приближению к кварталу малазанских поместий до ушей историка начали периодически доноситься слабые человеческие крики, лай собак и рев мулов. Через некоторое время послышался шум пожара, а спустя еще несколько минут он почувствовал волны горячего воздуха, распространявшиеся от эпицентра огня.
На расстоянии пятидесяти шагов от поместий историк впервые обнаружил сцену массовой резни. Хиссарские мятежники четвертовали малазан с неожиданной свирепостью, возможно, в то же самое время, когда другая группа атаковала Седьмых за стенами укрепленного сооружения. Личная охранная гвардия купцов и благородных домов принялась было защищать своих хозяев, однако вследствие своей малочисленности и несогласованности действий они были быстро и жестоко разбиты. Свирепая толпа хлынула в богатый район, врываясь в дома через задние двери и вытягивая на широкие улицы ничего не понимающие малазанские семьи.
Лошадь Антилопы с трудом находила на земле свободное место для того, чтобы не наступить на трупы; историк понял, до какой степени окружающие люди сошли с ума. Мужчины были выпотрошены, как рыбы, их внутренности вынуты наружу и использованы в качестве удавки для лежащих рядом женщин - жен и матерей, которые оказались предварительно изнасилованными. Антилопа видел детей с размозженными черепами, а также младенцев, нанизанных на железные вертела тапу. Вместе с тем множество молодых дочерей захватчики забрали с собой, углубившись внутрь района, и если не произойдет никакого чуда, то их судьбы окажутся еще более ужасными, чем те, которыми боги наградили их старших родственников.
Чем больше Антилопа смотрел на этот кошмар, тем сильнее в нем росло онемение. Ужасные страдания, которые потрясли город, казалось, пропитали неподвижный воздух, и историк ощутил, что через некоторое время рассудок начнет покидать его самого. Чтобы не допустить такого развития событий, он решил спрятать сострадание в самые дальние уголки своей души. Он принялся наблюдать хладнокровно, абсолютно не включая чувственный компонент сознания. Антилопа знал, что позднее все это возвратится к нему в виде ночных кошмаров и трясущихся рук, но сейчас он обязан быть крайне собранным.
Ожидая увидеть еще более страшные сцены, историк направил лошадь в сторону первой площади этого района. Но то, что открыл ось там его взору, не мог представить никто. Мятежники Хиссара на этой площади попали в засаду и были начисто разбиты. Использованные стрелы были предусмотрительно извлечены из убитых повстанцев, однако кое-где остались обломанные древки. Виканы. Да, это стало последней деталью мозаики событий прошедшей ночи.
Здание казарм находилось некоторое время под осадой. Кто бы ни командовал Хиссаром, он пытался предотвратить возможность Колтайна и его армии выйти за пределы города, и, судя по мощи сконцентрированного здесь волшебства, намеревался уничтожить малазанскую армию. Да, эта затея неизвестному предводителю не удалась. Викане предприняли мощную вылазку, прорвали оцепление, а затем моментально бросились к укрепленной территории малазанского штаба, где, по их точным сведениям, повстанцами уже начался запланированный штурм. Немного опоздав для того, чтобы предотвратить первую атаку ворот района, они решили изменить свой путь, обойдя кровожадную толпу с другой стороны, и устроить засаду на площади. Хиссарцы, ослепленные жаждой крови, бросились вперед на открытое пространство, абсолютно не заботясь о собственной защите.
Викане убили их всех, без остатка. Они знали, что другого войска здесь не было, поэтому спокойно забрали собственные стрелы. Месть была абсолютной, ни один из жителей Хиссара на этой площади так и не скрылся от возмездия.
Антилопа обернулся, услышав звук приближающихся шагов. Со стороны ворот двигалась небольшая группа бунтовщиков. Они были хорошо вооружены: в руках - длинные пики, на бедрах - длинные кривые сабли. Под красными телабанами, одетыми сверху, блестела железная кольчуга, а на голове возвышались островерхие шлемы городской гвардии.
- Какая ужасная бойня! - запричитал Антилопа, подражая акценту доси. - Это должно быть отомщено!
Сержант, ведущий взвод, сухо посмотрел на историка.
- На твоей одежде много пустынной пыли, - произнес он.
- Да, я прибыл с севера из войска верховного мага к племяннику, который живет в районе гавани. Я ищу, чтобы присоединиться к нему...
- Если он еще жив, старик, то ты обнаружишь его в войске Рело.
- Мы выбили проклятых мезла из города, - проговорил другой солдат. - Им нет числа, и большинство из них смертельно ранены. А если еще учесть десять тысяч беженцев...
- Замолчи. Гебурах! - огрызнулся сержант. Сузив глаза на Антилопе, он произнес:
- Мы сейчас направляемся в сторону Рело. Поехали с нами - каждый хиссари станет святым, если присоединится к финальной резне мезла.
"Это призывники, - решил историк. - Неудивительно, что рядом никого нет. Большинство из них попало в священную армию против своего желания". Наконец Антилопа кивнул головой.
- Хорошо, я поеду. Видите ли, я дал клятву защитить своего племянника...
- Клятва наказать мезла гораздо важнее, - проворчал сержант. - Дриджхна нуждается в твоей душе, доси. Апокалипсис пришел - все армии собираются здесь по священному зову...
- Прошлой ночью я принял участие в кровопролитии Прибрежной гвардии мезла, и я уже отдал свою душу там, - ответил Антилопа, чей тон был похож на какое-то предупреждение молодому сержанту. - Уважай старших, парень.
Мужчина ответил историку понимающим поклоном.
Взявшись за поводья, историк направил лошадь вслед за отрядом, который двинулся в сторону богатого квартала. Как объяснил сержант, районом сосредоточения армии Камиста Рело стала равнина к юго-западу от города. Три племени Одан до сих пор поддерживали контакт с ненавистными мезла и порой разоряли караваны беженцев, а также убивали немногих сопровождающих солдат. Мезла пытались добраться до Сиалка - другого прибрежного города, расположенного в двадцати лигах от Хиссара. Чего эти глупцы не знали, по словам сержанта с темной ухмылкой, так это того, что Сиалк также пал под напором Священной армии, и сейчас тысячи благородных семей мезла вышли на Северную дорогу, пытаясь спастись от участи жителей Хиссара. Скоро у предводителя мезла число людей, которых он поклялся охранять, практически удвоится.
Камист Рело решил окружить врага, чьи силы были в семь раз меньше, и закончить это массовое убийство. Времени для запланированного плана отводилось не более трех дней.
Антилопа с видимым уважением покачал головой на такой хитрый план, однако мозг его заработал, как паровой двигатель. Камист Рело был верховным магом. Кто-то говорил, что он был убит в пустыне Рараку еще десять лет назад при столкновении с Ша'икой, которая готовила Апокалипсис. Однако на самом деле, вместо того чтобы убить своего соперника, она заручилась его поддержкой. Соперничество, вражда и личные стычки сыграли Ша'ике на руку: через них она показала малазанам, что им нужна совсем другая власть. "Все это ерунда. Просто-напросто нас обманули, и сейчас пришло время платить по счетам".
- Армия мезла подобна огромному зверю, - сказал сержант, когда они приблизились к краю города. - Она ранена бесчисленным количеством стрел, ее тело истекает кровью. Зверь ковыляет вперед, ослепленный болью, а через три дня доси, он замертво упадет.
Историк задумчиво кивнул головой, вспоминая сезонную охоту на кабанов в лесах к северу от Квон Тали. Бывалые охотники рассказывали, что чаще всего в подобных развлечениях люди гибли как раз в тот момент, когда животное оказывалось смертельно ранено. Да, последний смертельный бросок вперед, наперекор охотникам и Худу, который практически схватил зверя в свои объятья. Животное видело свою победу только мгновение, а затем замертво падало на землю. Антилопа услышал в словах бунтовщиков излишнюю самонадеянность: зверь, конечно, истекал кровью, однако до смерти было еще ой как далеко.
Когда их небольшая группа вышла из Хиссара и двинулась на юг, солнце уже поднялось высоко над головой.
Каменный пол этого этажа башни имел в центре причудливое углубление, что придавало ему вид огромного котла. Комната повсеместно была покрыта толстым слоем пыли: вероятно, здесь очень давно не ступала нога человека. На расстоянии трети лиги в высоту толстые кирпичные стены растрескались, как стекло, а длинные широкие щели со сводчатого потолка спускались практически до самого основания. В центре комнаты на боку лежала большая рыбачья лодка, а одинокий парус, прикрепленный к мачте, свисал вниз подобно грязной старой тряпке. Благодаря горячему сухому воздуху деревянные крепления рассохлись, и лодка под тяжестью собственного веса перекосилась спереди назад.
- Это не сюрприз, - произнес Маппо, взглянув на подобную картину с порога.
Губы Икариума скривились в усмешке, затем он вышел из-за спины Трелла и приблизился к борту.
- Около пяти лет, не более - я еще ощущаю слабый запах соли. Ты можешь определить вид этой конструкции?
- Я проклинаю себя за то, что в свое время не проявлял интереса к подобным вещам, - вздохнул Маппо. - На самом деле я должен был предусмотреть возможность подобного события. О чем думала моя пустая башка!
- Я полагаю, - произнес Икариум, положив руку на киль лодки, - это именно та вещь, ради которой Искарал Пуст отправил нас в путешествие по замку,
- А я думал, что мы ищем метлу, - пробормотал Трелл.
- Не сомневаюсь, что его метла обязательно найдется где-то неподалеку. Да, она была причиной нашего путешествия, но скрытая цель оказалась совсем иной.
Глаза Маппо подозрительно сузились, рассматривая своего друга, затем показались клыки в знак одобрительной улыбки.
- Так всегда бывает, не правда ли? - он проследовал за Ягу-том по неровному каменному полу, широко раздувая ноздри. - Я не чувствую никакой соли.
- Возможно, мои ощущения оказались несколько преувеличенными.
- Я согласен: совсем не похоже на то, что этот борт пролежал здесь долгие века. Что полезного для себя мы можем почерпнуть из данного факта, Икариум? Рыболовная лодка найдена в комнате, выбитой глубоко в скале за тридцать лиг до любого источника воды, превышающего по размерам ручей. Да, верховный священник решил посвятить нас в какую-то тайну.
- В самом деле.
- Ты так и не определил вид этой конструкции?
- Увы, я в той же мере игнорировал все темы, связанные с водой, что и ты, Маппо. Боюсь, мы не оправдали надежд, возложенных на нас Искаралом Пустом.
Трелл что-то проворчал, а Икариум принялся придирчиво осматривать корпус лодки изнутри.
- Здесь имеются сети, причем сплетенные весьма искусно. А еще я вижу нечто, что когда-то могло быть рыбой... Ах! - Ягут потянулся вперед, и из лодки послышался какой-то грохот. Выпрямившись, он посмотрел в лицо Треллу и достал из-за спины метлу верховного священника.
- Ну и что, мы теперь будем подметать этот этаж?
- Думаю, нам лучше вернуть вещицу ее полноправному владельцу.
- Лодку или метлу?
Икариум в удивлении поднял бровь.
- Это интересный вопрос, мой друг.
Маппо нахмурился, а затем пожал плечами. Если в его вопросе и содержалась какая-то мудрая мысль, то она появилась там случайно. Он был разочарован. Слишком долго под землей, слишком долго без активного действия, и все по прихоти какого-то сумасшедшего... Как бы он ни пытался себя заставить, мозги Трелла отказывались здесь видеть хоть какую-нибудь тайну; все, что они делали, казалось Маппо какой-то бессмыслицей. Помолчав, он глубоко вздохнул.
- На это судно и его владельца упала тень, захватила с собой и кинула сюда. Неужели лодка принадлежала самому Пусту? Мне с трудом верится, что в его жилах течет хоть грамм рыбацкой крови: из уст старика я ни разу не слышал, ни портового ругательства, ни соленых метафор, ни острой шутки.
- Итак, эта лодка не принадлежала Искаралу Пусту.
- Да, уходим...
- Подожди, но еще имеются мул и слуга.
Маппо кивнул головой. Потерев щетинистый подбородок, он произнес:
- Класс! Представляю: мул, который сидит в лодке и тянет сеть, наполненную косяком рыбы... Да, подобная шутка богов достойна того, чтобы ее рассказывать следующим поколениям.
- Да, но какой толк от всего этого без озера или пруда, - произнес абсолютно серьезно Икариум. - Нет, думаю, что мул не подходит. Этот бот принадлежит слуге. Вспомни, какие у него способности в скалолазании...
- Я помню только этот ужасный суп.
- Это же была прачечная, Маппо.
- Да. Ну что ж, Икариум, я согласен с тобой. Слуга когда-то курсировал на этой лодке по морям-океанам.
- В таком случае, мы пришли к общему знаменателю.
- Да, для этого бедного человека жизнь в миру оказалась слишком сложным занятием.
Икариум кивнул, затем взял в руки метлу и поднял ее, как флаг.
- Теперь у нас имеются новые вопросы к Искаралу Пусту. Пора возвращаться обратно, Маппо.
Тремя часами позже двое утомленных мужчин обнаружили верховного священника Тени сидящим за столом в библиотеке. Искарал Пуст склонился над Раскладом Дракона.
- Вы опоздали, - протрещал он, не поднимая глаз. - Расклад уже наполнился яростной энергией. Окружающий мир пришел в движение, и ваша любовь к невежеству теперь перестала быть в цене. Прислушайтесь к моим словам, путешественники, или вам будет суждено остаться затерянными в этих песках...
Фыркнув от отвращения, Маппо широкими шагами подошел к полке и снял большой кувшин с вином. Было заметно, что даже Икариум оторопел от подобных известий верховного священника, так как он бросил с грохотом метлу о пол и, резко дернув стул, сел напротив Искарала Пуста: возбужденное настроение Ягута вовсе не располагало к спокойной полуденной беседе. Маппо наполнил две чаши вином и возвратился к столу.
Верховный священник поднял обеими руками Расклад, закрыл глаза и шумно вздохнул, беззвучно вознеся молитву Повелителю Теней. Затем он принялся раскладывать деревянные карты, предварительно бросив одну из них в центр.
- Обелиск! - вскричал Искарал, нервно заерзав в своем кресле. - Я так и знал! Прошлое демонстрирует будущее - здесь и там, сейчас и тогда...
- Дыханье Худа! - выдохнул Маппо.
Вторая карта легла, перекрыв своим верхним левым краем нижний правый уголок обелиска.
- Веревка - Убийца Аркана Теней - ха! - Вслед за ней одна за другой быстро последовали и остальные карты. Искарал Пуст объявлял их так громко и важно, будто находящиеся вокруг люди были слепы или, по крайней мере, абсолютно невежественны. - Вот и Опонн, один из честных близнецов, встреча с которым толкает людей на преступления. Это плохая удача, да, это ужасное несчастье, просчет, нелепое стечение обстоятельств... Скипетр... Трон... Дама из Аркана Жизни... Пряха из Аркана Смерти... Воин из Аркана Света... Рыцарь Жизни, Каменщик Тьмы... - за ними последовала дюжина других карт, а затем верховный священник откинулся на спину и сузил глаза до маленьких щелок, что придало его выражению лица ухмыляющийся вид. - Возрождение - воскрешение человека, который не прошел через ворота Худа... Возрождение, - он поднял голову, встретившись с взглядом Икариума. - Скоро вам придется начать новое путешествие.
- У тебя что-то потерялось вновь? - спросил Ягут так тихо, что волосы Маппо на задней поверхности шеи поднялись в тревоге.
- Да неужели вы не видите, придурки?
- Не видим чего? - прошептал Икариум.
Абсолютно не подозревая о нависшей над собой опасности, Искарал Пуст взвился со своего места и широким жестом показал в сторону карт. - Да ведь все перед вашим носом, идиоты! Все так же четко, как если бы это сделал мой Властелин Тени!
И как только до сих пор выжили такие тупицы, как вы? - в своем неистовстве верховный священник схватил себя за оставшиеся на голове редкие клочки волос и начал рвать их с корнем, одновременно подпрыгивая на месте.
- Обелиск! Неужели вы не видите? Каменщик, Пряха, Скипетр, Дамы и Рыцари, Короли и... дураки!
Движение Икариума было молниеносно: он бросился через поверхность стола и моментально схватил верховного священника за шею. Подняв человечка в воздух, он протащил его через весь стол к себе. Искарал Пуст забулькал; его глаза чуть не вылезли из орбит, когда он попытался слабо сопротивляться.
- Друг мой! - предупредил Ягута Маппо, а затем мягко ослабил хватку Икариума вокруг шеи жертвы, пока еще не было слишком поздно.
Ягут швырнул Искарала обратно на свое место, начав удивляться внезапной вспышке своего гнева. Глубоко вздохнув, он спокойно заключил:
- Говорите прямо, священник!
Искарал Пуст некоторое время барахтался на поверхности стола среди разбитой посуды, а затем, разбросав деревянные карты по полу, затих. Подняв на Икариума свои широкие от ужаса глаза, он произнес:
- Вы должны отважиться продолжить свой путь. Впереди - Священная пустыня Рараку.
- Но почему?
- Почему-почему... Ша'ика мертва.
- Мы должны учитывать, - произнес медленно Маппо, - что особенность никогда не отвечать прямо на вопросы - в крови у этого человека. Это ясно так же, как белый день.
Они сидели в прихожей, которая некоторое время служила Треллу спальней. Искарал Пуст пропал через несколько минут после своей тирады, а признаков слуги они не видели с тех пор, как вернулись с поисков метлы.
Икариум кивнул головой:
- Он говорил о возрождении. Скорее всего, это правда: своей смертью Ша'ика пошла наперекор всем пророчествам, и если возрождение в самом деле означает возвращение из Ворот Худа...
- А Искарал Пуст ожидает, что мы будем присутствовать на этом возрождении. Да, ловко же он нас поймал в свою безумную паутину, причем абсолютно безо всяких усилий. Но что касается меня, то я вообще-то рад, что эта ведьма умерла. Надеюсь, так оно останется и впредь. Восстание всегда означает кровопролитие. И если ее смерть позволит этим землям избежать войны, которая сейчас назревает, то наше вмешательство поставит безопасность под большую угрозу.
- Ты боишься ярости богов?
- Я боюсь, что они вместе с последователями без нашего ведома используют нас, Икариум. Кровь и хаос - это же пища и питье для богов, по крайней мере тех из них, которые слишком уж любят вмешиваться в дела смертных. Вот только я абсолютно не собираюсь плясать под их дудку, это точно.
- Согласен, друг мой, - произнес Ягут, с вздохом поднимаясь со стула. - Тем не менее мне хочется стать свидетелем такого воскрешения. Интересно, что же за уловка может вырвать чью-то душу из крепкой хватки Худа? За каждую церемонию воскрешения, известную мне, Худ получал взамен такую компенсацию, которую нельзя даже вообразить. Этот бог никогда не остается в проигрыше.
Маппо закрыл глаза, сморщив свой широкий, покрытый множеством шрамов лоб. "Друг мой, что мы делаем в этом месте? - думал он. - Я вижу то безумство, с которым ты пытаешься отыскать любую Тропу, ведущую к раскрытию тайны. Будь у меня только возможность говорить с тобой прямо, Икариум, неужели бы ты не был предостережен о той опасности, которую несет с собой разоблачение этой тайны?"
- Это очень древняя земля, - в который раз мягко начал свои увещевания Маппо. - Мы абсолютно не знаем, что за сила скрывается в здешних камнях, песке и земле. Поколение за поколением ... - Трелл взглянул вверх, внезапно погрустнев. - Когда мы странствовали по окраинам Рараку, Икариум, меня постоянно терзало ощущение того, что мы находимся на самом краю какой-то бездны, а кругом - до горизонта - простирается чья-то хитрая сеть. Древний мир за стенами этой башни пока спит, однако в последнее время мне начинает чудиться его беспокойство.
"Не буди это место, - продолжал свой монолог Маппо уже про себя, - пока оно не пробудило тебя".
- Что ж, - произнес Икариум после длительной, задумчивой паузы. - Мне придется рискнуть в любом случае. Ты останешься со мной, Маппо Трелл?
Опустив свои глаза на неровный каменный пол, Маппо медленно, обреченно кивнул.
Стена песка незаметно поднялась в воздух, окрасив небо в желто-коричневый цвет. Где-то в этом яростном, гудящем неистовстве располагалась Священная пустыня Рараку. Скрипач, Крокус и Апсала верхом на своих утомленных лошадях стояли на вершине холма. Тракт, спускающийся вниз, вел в направлении бескрайней пустоши, однако примерно через тысячу шагов весь окружающий мир, включая Рараку, скрывался за желтой пеленой песка.
До путешественников донесся слабый свистящий шум.
- Да, - тихо произнес Крокус, - мне кажется, это не обычный шторм.
Настроение юноши с самого утра оставалось подавленным: Моби вновь бесследно исчез. Над животным возобладали дикие инстинкты, и Скрипач догадывался, что они его больше никогда уже не увидят.
- Когда я ранее слышал упоминания о Вихре, - продолжил разговор Дару, - мне казалось, что люди говорят о нем... как-то... фигурально, что ли. Он представлялся мне просто порождением человеческих страхов. Скажи мне, неужели прямо сейчас мы стали свидетелями реального Вихря - настоящей ярости богов?
Его перебила Апсала:
- А я вообще не понимаю, как восстание может подняться в самом центре подобного бедлама? В такую бурю мне даже страшно открыть глаза, а уж организовывать огромное войско, строить его в стройные ряды... Единственным разумным объяснением мне кажется предположение, что за этой бурлящей стеной - тишь да гладь.
- Хотелось бы верить, - заключил Крокус.
- У нас все равно нет иного выбора, - глухо произнес Скрипач. - Будем пробиваться напролом.
Преследователи-гралы были уже на расстоянии десяти минут пути от странников. Оставалось надеяться только на то, что их лошади были так же утомлены. Количество темных точек на горизонте за спиной насчитывало около двадцати человек, и, даже несмотря на божий дар Апсалы и приличный запас вооружения Морантов в рюкзаке Скрипача, столкновение с подобным отрядом воинов не сулило ничего хорошего.
Сапер взглянул на своих спутников. Солнце и ветер закалили их лица, оставив нетронутыми лишь узкие участки в уголках глаз. Растрескавшиеся сухие губы были похожи на прямые линии, заключенные в тиски глубоких морщин. Изнывающие от голода и жажды, покачивающиеся в седлах от усталости, они не могли сейчас представлять собой реальной силы. А Скрипач чувствовал себя еще хуже: старые кости давали о себе знать. "В отличие от вас, пустыне Рараку довелось потрепать меня и раньше, много лет назад. Да, я-то уж знаю, что скрывается за этой песчаной стеной".
Двое спутников Скрипача инстинктивно чувствовали, что его нерешительность имеет под собой какую-то глубокую основу, поэтому они не торопили сапера, несмотря на то, что за спиной уже слышался цокот множества копыт приближающего войска гралов.
В конце концов, Апсала не вытерпела.
- Я хотела бы знать об этой пустыне гораздо больше. Ее сила...
- Ты непременно узнаешь - заверил ее Скрипач. - Оберните свои лица. Мы идем приветствовать Вихрь.
Подобно огромным крыльям, принявшим их в свои объятья, шторм сомкнулся вокруг маленькой команды Скрипача. Будто догадавшись о намерениях гостей, кружащий в воздухе песок с неумолимой яростью начал заползать под складки телабана, оставляя на коже тысячи мелких следов от острых песчинок. Обрывки одежды и упряжи жестоко хлестали по всему телу. Воздух наполнился ужасным ревом, который через несколько секунд начал отдаваться в их черепах.
Рараку проснулась. Все, что Скрипач мог ощутить за последние несколько минут ужасного путешествия, сводилось к какому-то скрытому беспокойству, свидетельствовавшему о том, что сила, накопленная в этой земле, наконец-то вышла на волю.
Низко опустив головы, лошади под порывами своевольного, наполненного песком ветра с трудом пробирались вперед. Земля под копытами представляла собой сплошную иссушенную глину и камни, а покрывавший их ранее мельчайший белый песок повис в воздухе, унося с собой спокойствие долгих веков.
Путешественники спешились, надели на головы лошадей тряпичные мешки и повели их вслепую.
Под ногами послышался треск костей. Скосив глаза вниз, Скрипач обнаружил огромное количество ржавого оружия, колеса от старых колесниц, остатки полуистлевшей упряжи коней и верблюдов, куски кожи, обломки каменных стен - все, что раньше представлялось одноликой пустыней, а сейчас стало свидетельством ее богатой истории. Сапер почувствовал благоговейный трепет: на земле оказалось столько старинных предметов, что невозможно было сделать и шагу, чтобы не наступить на один из них.
Внезапно перед их носом обрушился каскад огромных камней: соскользнув с вершины горы, они преградили путь отряду Скрипача. Помедлив несколько минут, сапер решил рискнуть: взяв поводья, он направил своего жеребца прямо в пролом. Через несколько мгновений они достигли вершины и обнаружили себя стоящими на дороге.
Брусчатые камни, покрывавшие ее поверхность, были подогнаны с удивительной точностью: между ними виднелись лишь только мельчайшие трещины. Поразившись, сапер решил присесть и рассмотреть их поближе, однако сделать это оказалось нелегко, так как по поверхности мостовой неслись с огромной скоростью тучи песка. Скрипач поймал себя на мысли, что не может определить возраст этого сооружения: принимая во внимание отличную работу мастеров, этот тракт мог оказаться очень-очень древним. "Да, - подумал сапер, - лучшей кладки не сыщешь во всех Семи Городах".
Оглядевшись, он увидел, что дорога простиралась в обе стороны так далеко, насколько хватало взгляда. Она стояла подобно огромному широкому молу, который был не в состоянии разрушить даже этот магический шторм.
Крокус прислонился к уху и прокричал:
- А я думал, в Рараку нет никаких дорог!
Сапер просто покачал головой, не найдя в себе силы начать перекрикивать ужасный гул и пускаться в объяснения.
- Мы пойдем по ней? - вновь спросил Крокус. - Мне кажется, здесь и ветер немного потише...
Насколько догадывался Скрипач, дорога постепенно склонялась к юго-западу, ведя в самое сердце Рараку. На северо-востоке через десять лиг начинались холмы Пан'потсуна. Отправившись туда, они наткнутся на них примерно в пяти лигах южнее точки старта. "Да, особенного толку в этом нет", - подумал сапер, вновь посмотрев с сомнением направо. "Сердце Рараку. Дорога свидетельствует о том, что там имеется оазис. А вокруг расположилась Ша'ика со своей армией изменников. Ну и как же далеко, интересно, располагается этот оазис и нет ли воды по дороге к нему?" Несомненным казался тот факт, что дорога, построенная в самом центре пустыни, должна была вести к какому-то источнику воды. Только сумасшедший мог думать по-другому, а строители данного тракта уж точно не были похожи на глупцов. "Треморлор... Будь на то божья воля, и эта дорога приведет их к легендарным воротам. Как сказал Быстрый Бен, Рараку имеет сердце, и оно носит имя Треморлор, Дом Азаса".
Скрипач забрался на своего гральского жеребца.
- Да, мы поедем этой дорогой, - крикнул он своим спутникам, махнув рукой на юго-запад.
Не проронив не слова, они направили своих лошадей в том же направлении. Убийца понял: оба его спутника абсолютно не ориентируются в данной местности, Крокус и Апсала полностью положились на своего предводителя. "Дыханье Худа, - размышлял сапер, - они полагают, я знаю, что делаю. Неужели мне придется рассказать, что идея обнаружения Треморлора построена только на доверии малознакомому человеку, который когда-то сказал, что подобное место действительно существует? Предположения Быстрого Бена точны, несмотря на то, что тот не в состоянии объяснить источник своей уверенности, так? Неужели мне придется сказать, что здесь мы умрем гораздо вернее, чем в каком-либо другом месте - если не от жажды, то от рук фанатичных последователей Ша'ики?"
- Скрипач! - вскрикнул Крокус, указывая рукой на дорогу позади. Сапер обернулся и увидел горстку гральских воинов, которые поднимались по насыпи уже на расстоянии менее пятидесяти шагов. Их войско решило разделиться, и сейчас, выбравшись на ровную поверхность, небольшая группа конников издала боевой клич. "Они увидели нас, - подумал сапер, - и сейчас будут готовиться к атаке".
- Мы побежим? - спросила Апсала.
Гралы спешились и принялись вынимать из ножен свои пики.
- Такое впечатление, что они не очень настроены на разговор, - пробормотал Скрипач. - Оставьте их на меня, а сами поезжайте прочь!
- Что, опять? - Крокус соскользнул со спины своей лошади. - Какова необходимость подобной жертвы на этот раз?
Апсала была согласна с Крокусом. Приблизившись к саперу, она посмотрела ему прямо в глаза.
- Как ты думаешь, каковы наши шансы остаться в живых, если ты погибнешь?
"Примерно те же самые, как если бы я продолжал вести вас вглубь", - хотел было признаться сапер, снимая с плеча арбалет и готовя его к бою. - Думаю, эта встреча будет весьма короткой, - добавил он, заряжая стрелу в паз грозного оружия.
Тем временем гралы заняли позицию на дороге. Немного приспустив пики, они бросились в атаку.
Нацелившись, сапер с жалостью подумал о тех прекрасных лошадях, которые сейчас несли этих варваров вперед. Отбросив минутную слабость, он тщательно прицелился и выстрелил.
Стрела, несущая с собой пороховой заряд, ударилась о мостовую в трех шагах от предводителя дикарей. Мгновение спустя раздался мощный взрыв: огромные огненные брызги, разносясь в обе стороны, на мгновение развеяли клубы песка и с силой выбросили всадников из седла, подобно гигантской руке бога. Через несколько секунд дорога оказалась девственно чистой: все нападающие оказались на обочине. Брызги крови, поднявшиеся в воздух, медленно осели на землю в радиусе нескольких метров. Ветер унес огонь и дым, оставив только лишь изуродованные тела на обочине.
"Бесцельное преследование, а теперь бесцельная смерть. Неужели преступление, которым стало мое переодевание, является причиной столь безжалостного преследования? Хотел бы я вас об этом спросить, воины".
- Несмотря на то что оно уже дважды спасло нас, - произнес Крокус, - оружие этих Морантов просто ужасно, Скрипач.
Ничего не ответив, сапер отправил в паз еще одну стрелу, а затем крепко привязал спусковой крючок кожаным ремнем и повесил арбалет себе на плечо. Забравшись в седло, он взял одной рукой поводья и обратился к своим спутникам:
- Будьте начеку. Мы можем наткнуться еще на одну группу гралов безо всякого предупреждения. Если это произойдет, то мы попробуем пробиться через них силой.
Легонько пришпорив жеребца, он отправился в путь.
Ветер в ушах звенел подобно смеху. "Такое впечатление, что пустыне понравилась наше жестокое насилие, - подумал Скрипач, - и ей хочется еще. Вихрь проснулся, а его богиня - просто сумасшедшая. Кто же сможет теперь ее остановить?" Сапер сузил глаза и опустил их на мостовую. Непрекращающаяся череда камней непрерывно ведет их в желтую пасть - в пустоту.
Скрипач принялся читать молитву, отбросив от себя бесполезные в данный момент мысли. Они должны найти Треморлор, пока Вихрь не поглотил их живьем.
Апторианец представлял собой темную массу, движущуюся в тридцати шагах слева от Калама. Казалось, ему была неведома усталость - с такой легкостью он вышагивал наперекор наполненному песком ветру. Убийца в какой-то мере был даже благодарен шторму, который скрывал от него ужасающие внешние черты нежданного компаньона. Каламу уже приходилось встречать подобных монстров - на полях сражения и городских улицах, наполненных яростью захватчиков. Очень часто их бросали в битву малазанские маги, причем основным преимуществом данного рода существ являлась абсолютная преданность. "Слава богам, - думал Калам, - что мне приходилось редко сталкиваться лицом к лицу с подобными демонами, которые принадлежали противнику". В таких случаях единственной заботой убийцы становилась своя собственная безопасность, а она всегда подразумевала собой атаку первым. Эти уродливые твари были из плоти и крови - как и обычные люди. В этом Каламу пришлось убедиться однажды в бою. Прикончить апторианку ему помешала стрела, пущенная одним из охотников Ежа и попавшая ему в плечо. Подобные глубокие воспоминания были неприятны для убийцы, но он четко помнил, что только дураки могут выходить один на один с апторианцем... У него же нет чувства самозащиты, единственная цель этого демона написана на лбу.
"Только два типа людей умирают в битвах, - сказал как-то однажды Скрипач. - Дураки и неудачники". Прямое столкновение с демоном означало невезение и глупость.
По этой причине в глазах Калама апторианец был похож больше на железное лезвие, которое пыталось рассечь гранитный камень. Более того, не стоило забывать, что слишком долгий взгляд на эту тварь неминуемо провоцировал приступы тошноты.
В подарке Ша'ики не было ничего приятного. "Подарок... или шпион. Она развязала Вихрь, и теперь Вихрь управляет ею, это же очевидно. Наверное, апторианец стал своеобразным проявлением благодарности. Кроме того, даже Дриджхна не послал бы апторианца для такой приземленной цели, как сопровождение человека. По этой причине, мой дружочек Апт, я не могу тебе полностью доверять".
В течение последних нескольких дней Калам предпринимал множество попыток, чтобы оторваться от своего провожатого: беззвучно снимался с ночлега за час до рассвета, нырял в самые бурные водовороты песчаного вихря. Обогнать существо также не было никакой возможности: по природе он был быстрее и выносливее любого земного животного... Апторианец следовал за убийцей подобно хорошо обученной гончей. Единственное, что приносило Каламу хоть какие-то положительные эмоции, было то, что зверь старался абсолютно не привлекать к себе внимания.
Ветер разрушал каменные горные стены с ненасытной яростью, пытаясь с помощью песка пробраться в каждую пору и расселину. Гладкий арочный свод, представляющий собой единую глыбу выбеленного солнцем известняка, располагался по обеим сторонам неглубокой долины, вдоль которой сейчас медленно следовал Калам. Буквально на глазах убийцы он начал покрываться бесчисленным количеством складок и темных отметин.
Он оставил холмы Пан'потсуна за спиной уже шесть дней назад, пересекая другой зубчатый горный кряж, который носил название Анибай. Территория, расположенная к югу далеко от Рараку, была для него практически незнакома, поэтому убийце приходилось руководствоваться своим чутьем, выбирая один из множества следов прошедших здесь некогда западных торговых караванов. К счастью, Анибай не был местом происхождения каких-либо племен, несмотря на то, что ходили слухи о наличии там нескольких монастырей.
Вихрь поднялся в Рараку прошлой ночью, представляя собой прилив огромной волны волшебства. Несмотря на то что Калам его ожидал, подобная мощь стихии привела его в замешательство. Дриджхна пробудился в такой ярости, что убийца на некоторое время пришел просто в ужас. Калам боялся, что Дриджхна накажет его за излишнюю инициативу, а каждый взгляд на апторианку только усиливал эти страхи.
На первый взгляд убийцы Анибай казался абсолютно безжизненным. Нигде не было ни одного признака жилых поселений, даже замаскированных. Периодически встречались остатки древних крепостей, но это были единственные признаки царившей здесь некогда жизни. Даже если здесь и скрывались отшельнические монахи и монахини, то благодаря благословению богов они оказались полностью скрыты от глаз всех остальных смертных.
А еще, покачиваясь в своем седле и ощущая на спине порывы бешеного ветра, Калам никак не мог отделаться от ощущения, что его сопровождает кто-то другой. Такая безотчетная уверенность появилась в последние шесть часов. Этот человек или животное за спиной был за пределом видимости, однако он ни на шаг не отступал от следа, оставленного убийцей. Калам знал, что они с лошадью оставляли за собой довольно сильный запах, однако благодаря таким порывам ветра, несущимся в южном направлении, на расстоянии пары лиг, без сомнения, учуять что-либо было абсолютно невозможно. Подобная ситуация, по глубочайшему убеждению убийцы, складывалась и с их следами: буквально через несколько секунд глубокие отметины лошадиных копыт безвозвратно исчезали под толстым слоем наноса песка. "Возможно, - размышлял Калам, - зрение этого существа значительно превышает мои возможности... Но вероятность подобного стечения обстоятельств крайне мала. Следовательно, единственным объяснением оставался тот факт, что его преследует волшебство последователя Худа. Да, худшего расклада было и не придумать..."
Он взглянул налево и вновь увидел широкую фигуру Апта, который спешил за ним, подобно роботу, и странно покачивался на своих конечностях. Демон не проявлял никаких признаков беспокойства. "Интересно, я даже и не знаю, как это может выглядеть..." Однако в течение последних дней Калам перестал смотреть на него как на союзника, более того, Апт превратился в существо, которого стоило опасаться.
Внезапно ветер поутих, а бешеный рев превратился в тихий шорох осаждающегося на землю песка. Присвистнув от удивления, Калам натянул поводья и посмотрел через плечо назад. Край шторма находился на расстоянии пяти шагов. Сверху продолжал сыпаться песок, образуя на земле зубчатые линии, распространявшиеся до горизонта на восток и на запад. Небо над головой светилось цветом слегка опаленной меди. Солнце, висевшее над западным горизонтом на высоте около часа, было похоже на золотой диск, сделанный из фольги.
Лошадь прошла еще дюжину шагов и во второй раз остановилась. Следов апторианца, который должен был появиться из песчаной стены, до сих пор не было видно. Убийца протянул руки к огромному арбалету, привязанному ремнем к седлу, в его душе начали появляться смутные подозрения.
Внезапно жеребец Калама неистово запаниковал, а через несколько мгновений из песчаного водоворота выскочил демон с взъерошенной головой и тревожно поднятыми ушами. Острый запах наполнил воздух. Убийца нырнул под жеребца, и как раз вовремя: над головой просвистел какой-то предмет. Бросив бесполезный в данный момент незаряженный арбалет, Калам вырвал из ножен пару длинных ножей, перекатился по мягкому песку через правое плечо и вскочил на ноги, готовясь отразить нападение. Его атаковал пустынный волк потрясающих размеров. Поняв свою оплошность, зверь запрыгнул в седло свесившегося от страха жеребца и пристально взглянул на убийцу своими янтарными глазами.
Калам бросился вперед, приготовив для удара длинный нож, зажатый в правой руке. Внезапно слева появился еще один такой же волк - гора мышц с огромными челюстями. Заставив убийцу прильнуть к земле, зверь прыгнул на него, прижав к земле левую руку. Длинные клыки пронзили накидку, покрывающую плечи Калама. Ткань затрещала, и через мгновение зубы глубоко впились в его плоть.
Убийца извернулся и, совершив неимоверное усилие, воткнул острие правого длинного ножа в покрытый серой шерстью бок волка. С силой дернув на себя, он распорол брюхо зверя до самой шеи. Хватка ослабла; дернувшись, животное обмякло и упало вниз. Попытавшись вытащить лезвие, Калам почувствовал, как аренская сталь сначала изогнулась, а потом треснула.
Взвыв от боли, волк отпрянул назад, сгорбился и закрутился волчком, пытаясь зубами достать осколок лезвия, застрявший в шее.
Сплюнув изо рта песок. Калам вновь совершил переворот через здоровое плечо и встал на ноги. Первый волк, не выдержав яростных прыжков лошади, выпал из седла, вдобавок получив по голове солидный удар копытом. Зверь замертво упал на расстоянии полудюжины шагов; из его носа хлынул фонтан крови.
Где-то за стеной бурлящей непогоды скрывались остальные члены стаи: сквозь рев бури порой доносилось их визги и рычанье. Каламу стало очевидно, что они с кем-то боролись. На ум пришли слова Ша'ики о том, как Д'айверс безуспешно атаковал апторианку несколько недель назад. Вероятнее всего, Изменяющий Форму решил попробовать вновь.
Убийца увидел, как его лошадь бросилась прочь по дороге на юг, яростно подпрыгивая и оглашая округу громким ржаньем. Он обернулся назад, удостоверившись в том, что пара его обидчиков больше не сможет причинить вреда. Вокруг них растекались две большие лужи крови. Прислушавшись, Калам заметил, что звуки борьбы прекратились.
Спустя несколько секунд перед глазами предстал Апт. Темная кровь стекала по его спине и капала с острых клыков на землю. Ухмылка демона стала казаться еще более ужасной. Он покачал удлиненной головой и взглянул на убийцу своими темными, разумными глазами.
Калам нахмурился.
- У меня и так хватает проблем, а тут еще ты привлекаешь к себе старых врагов...
Демон щелкнул челюстью и принялся длинным змеиным языком слизывать с клыков капли крови. Калам заметил, что зверь дрожит: у шеи виднелось несколько довольно глубоких ран.
Вздохнув, убийца продолжил:
- Пока я буду лечить тебя, моя лошадь сможет умчаться слишком далеко, - открутив горлышко у фляги, висящей на поясном ремне, Калам недовольно поморщился и добавил: - Однако я обязан хотя бы немного промыть твои раны.
В ответ на его шаг вперед демон резко отскочил назад, угрожающе покачивая своей головой. Калам замер на месте.
- Дело твое, - нахмурившись, убийца подумал, что с этим демоном все же творится что-то странное. Он стоял на невысоком пригорке выбеленной под солнцем коренной породы, крутя головой и нюхая узкими ноздрями окружающий воздух. Сомнения убийцы усилились. "В чем же дело?" - думал он. Поразмыслив и глубоко вздохнув, Калам опустил взгляд на остаток длинного ножа, который до сих пор оставался зажатым в его правой руке. Пара этого оружия служила ему долгие годы с самой юности, символизируя собой два противоположных стремления в душе. "Которое же из них только что меня покинуло?"
Отряхнув пыль с телабы, он поднял с песка брошенный арбалет, перебросил его через плечо и двинулся на юг - вниз по дороге, ведущей к далекой бухте. В том же направлении, теперь на гораздо более близком расстоянии, двинулся Апт. Он низко склонил голову, а одинокая конечность с каждым шагом выбрасывала в воздух небольшие горстки пыли, которые в лучах заходящего солнца казались похожими на розовую муку.
Глава седьмая
Смерть станет моим мостом.
Поговорка Толбакая
Сожженные телеги, мертвые тела лошадей, коров, мулов, мужчин, женщин и детей, куски разрушенной домашней утвари - все это в беспорядке было свалено на огромном пустыре, расположенном к югу от Хиссара. Антилопа не видел ему конца и края. Там и здесь виднелись кучи трупов, напоминающие лишенные растительности холмы, - так ужасно закончились жизни большинства славных воинов... Захватчики не брали в плен, каждому живому противнику было уготовлено свое место в подобном кургане.
Сержант молчаливо стоял спиной перед историком на расстоянии нескольких шагов; удрученное войско также безмолвствовало. Сцена распростертой перед ними Котловины Вин'тила не воодушевляла ни одного из присутствующих здесь воинов. "Да, - подумал историк, - битва, которую последователи назовут Бат'рольской в честь небольшой деревни, расположенной на расстоянии менее одной лиги, расставила все точки над i".
Он склонился в седле и сплюнул на землю.
- Оказывается, и у раненого зверя имеются клыки, - с деланной печалью проговорил Антилопа. Однако в мозгу вертелись совсем другие мысли: "О, хорошая работа, Колтайн! В следующий раз они семь раз подумают, прежде чем решатся скрестить с тобой шпаги". Все лежащие здесь тела принадлежали хиссари - даже дети каким-то непостижимым образом были вовлечены в эту резню.
Черные опаленные следы пересекали поле битвы, подобно рубцам от огромных дьявольских клыков. Порой они перемежались огромными кусками сожженной плоти, причем сейчас было уже не важно, кому она принадлежала - людям или животным. С места на место перелетали огромные тучи ночных бабочек, пытаясь выбрать себе кусок пожирнее. Воздух был наполнен запахом волшебства, открытые Пути распространяли по всему окружающему пространству хлопья скользкой золы. На историка уже не действовал весь этот кошмар; его сердце окаменело насколько, что стало воспринимать только то, что приносило положительные эмоции.
Где-то на юго-западе сейчас были Седьмые, остатки верных помощников хиссари, а также виканы. "Не стоит забывать о десятках тысяч малазанских беженцев, - подумал историк, - лишенных своего благосостояния, но живых..."Однако опасность все еще сохранялась. Армия Апокалипсиса уже начала перегруппировку - жалкие остатки выживших людей объединялись и двигались по направлению к Оазису Мейла, ожидая подкрепления со стороны Сиалка и других пустынных племен. Когда эта армия возобновит свое преследование, она будет в несколько раз превосходить размеры потрепанных виканов.
Вернувшись из разведки западного направления, сержант сообщил:
- Кимист Рело жив. Еще один верховный маг ведет новую армию с севера: думаю, в следующий раз подобной оплошности у нас не произойдет.
Несмотря на ободряющий тон, слова воина произвели на окружающих людей гораздо меньшее впечатление, чем будь они сказаны всего один день назад. Губы сержанта превратились в тонкую линию; он понимающе кивнул, а затем произнес:
- В таком случае мы движемся к Мейла и воссоединяемся там с остальными.
- Только не я, - проворчал Антилопа. Окружающие обернулись на него с удивлением и подозрением. - Еще рано, - добавил он, осматривая поле битвы. - Сердце подсказывает, что в этом безумном количестве трупов мне суждено отыскать своего племянника.
- Посмотри сначала среди живых, - посоветовал один из солдат.
- Нет, в моем сердце нет страха - только горькая уверенность. Поезжайте, я догоню вас еще до заката, - ответил Антилопа, метнув на сержанта резкий, вызывающий взгляд. - Поезжайте!
Тот беззвучно махнул своему отряду, и они отправились в путь.
Историк смотрел, как дюжина конников медленно удалялась по направлению к востоку. Он точно знал, что увидит их вновь, однако это будет происходить уже со стороны военных порядков малазанской армии. "Да, в следующий раз они будут гораздо меньше напоминать людей. Это похоже на своеобразную игру разума, пытающегося развязать всеобщий хаос". Антилопе не раз приходилось быть в самом центре атакующей армии, и в такие моменты он почти физически ощущал, как какой-то маленький холодный участок разума солдат превращал мужей, отцов, жен и матерей в лютых убийц. А практика делала это перевоплощение все легче и легче. "Подобное перевоплощение происходит до тех пор, пока жажда крови не начинает занимать всю человеческую суть".
Историк медленно двигался по полю битвы, практически отчаявшись воссоединиться со своей армией. Наступившие времена вовсе не располагали к прогулкам в одиночестве, тем более в таком месте - казалось, что каждый обломок здания и кусок обгорелой, разорванной плоти беззвучно взывает к мести. Посещение полей подобных битв всегда граничило с сумасшествием; казалось, что кровь, которая впиталась в эту землю, до сих пор помнит недавнюю боль, ужас, эхо воплей и предсмертных криков.
Здесь не было ни одного мародера, кроме огромных туч мух, ночных бабочек, ос и стай ризанов. Несметное количество эльфов Худа вносило в скорбную картину битвы большое оживление: там и здесь блестело огромное количество разноцветных крыльев, а воздух был наполнен жужжаньем всех тонов и регистров. Внезапно в полумиле от Антилопы появились два конника, которые галопом промчались по направлению к южному краю пустыря, а затем свернули к западу. На их спинах под действием встречного ветра яростно развевались широкие телабаны.
Достигнув нижнего горного кряжа, историк заметил, что конники уже скрылись из виду. Опустив взгляд на пыльную землю, он принялся пристально рассматривать широкую колею. Колонна, которая проследовала здесь, по всей видимости, совсем недавно, покидала место битвы в строгом порядке, несмотря на то, что размеры следа свидетельствовали о немалом ее размере. "Девять... десять телег шли параллельно друг другу. Быки и резервные лошади... Да это же Королева Снов! И как только Колтайн надеялся спасти такое количество людей? Сорок тысяч беженцев, а возможно и больше, которые требуют заградительной обороны солдат для защиты своих драгоценных жизней, - даже Дассем Ультор засмеялся бы, увидев такой расклад".
Далеко на западе небо окрасилось в красновато-коричневый оттенок: подобно Хиссару, Сиалк оказался тоже охваченным огнем. Отличие заключалось в том, что последний городок имел для защиты только маленький гарнизон морского флота, крепость и несколько укрепленных зданий в гавани, оснащенной тремя патрульными баркасами. Будь на то благословение Опонна, солдаты успели покинуть город, однако в действительности у Антилопы на это не было практически никакой надежды. Скорее всего, они искали возможность защитить малазанских граждан, подставив свои груди под удары ослепленных страстью кровопролития фанатиков.
Для историка сейчас не представляло никакого труда следовать по колее, оставленной армией Колтайна и беженцами, которая шла на юго-запад, в глубь материка к Сиалк Одану. Ближайший город, в котором они могли найти поддержку, назывался Карон Тепаси и располагался на расстоянии шестидесяти лиг от Сиалка. Однако не следовало забывать, что степи, разделяющие их, были населены враждебными племенами титанси. "А сейчас еще появилась Армия Апокалипсиса Камиста Рело". Антилопа понял, что он может присоединиться к виканам, но только ради того, чтобы вместе с ними умереть.
Тем не менее восстание может быть подавлено другим способом. В Карон Тепаси должен находиться кулак с войском, а еще один соратник - в городе Гуране. Если обоим кулакам или хотя бы одному из них удалось подавить кошмар, охвативший, несомненно, и эти города, то в этом случае у Колтайна оставался шанс одержать победу. Плохо было только то, что путешествие вокруг Одана займет по времени несколько месяцев. Пока там существовали пастбища для домашнего скота, было и несколько источников воды. Но сейчас, когда сезон засухи только начался... "Нет, даже предположение подобного путешествия лишено всякого смыла. Это безрассудство".
Поэтому оставался единственный выход - контрнаступление. Быстрый, смертельный удар, который позволит вновь захватить Хиссар в свои руки. На худой конец оставался Сиалк: разрушенные города в любом случае предоставляли гораздо больше возможностей для защиты, чем голые просторы степей.
Кроме того, при подобном раскладе им сможет содействовать малазанский флот, и если Пормквал был дураком, то подобного нельзя сказать об адмирале Ноке... Армию Седьмых не стоит сбрасывать со счетов, поскольку без ее помощи надежду на быстрое подавление восстания пришлось бы оставить навсегда.
В какой-то момент Антилопе стало понятно, что Колтайн повел колонну по направлению к источнику Дридж, и, несмотря на то, что прошло уже достаточно много времени после окончания битвы, историк надеялся нагнать их по дороге. Главной необходимостью для малазан сейчас стала вода, и Камист Рело был осведомлен об этом так же хорошо. Да, он поймал виканов на предсказуемости, а в подобную ситуацию всегда боялся попасть любой предводитель. И чем меньше возможностей для выбора оставалось кулаку, тем сложнее становилась западня.
Антилопа двинулся в путь. Он скакал, следуя точно по колее, а солнце медленно склонялось к западу. Проигрышное положение, в которое попало их войско, да и он сам, заставляло историка ощущать себя ничтожеством, а свои надежды и страхи - бессмыслицей. По обочинам периодически попадались единичные трупы беженцев и солдат, которые, вероятно, умирали в пути от ран. Их сбрасывали с телег без всякой церемонии. Под действием лучей света тела раздувались, краснели, а затем покрывались мелкими черными пятнами. У виканов было не принято оставлять воинов, не преданных земле, и подобное отношение к мертвым ярко свидетельствовало о той ситуации, которая сложилась сейчас в караване.
За час до заката на расстоянии полулиги со стороны континента появилось маленькое облачко пыли. "Это конный воин титанси, - догадался историк, - который во весь опор мчится к источнику Дридж. Колтайну и его людям вода бесплатно не достанется, это точно. Молниеносная, внезапная атака не позволит сопротивляться лагерю; они убьют скот и подожгут телеги с помощью горящих стрел. Ночь превратится в нескончаемый террор".
Историк посмотрел вслед удаляющемуся титанси, а затем припустил свою усталую лошадь в легкий галоп. Без сомнения, у этого дикаря был запасной жеребец, однако Антилопа не намеревался беречь своего скакуна. Пусть даже ценой жизни этого животного, но он попытается настигнуть Колтайна раньше конника титанси. "И ради чего? Чтобы предупредить его о неизбежном? Кроме того, кулак, скорее всего, осведомлен о планах своего противника. В своей длинной жизни Колтайн уже выступал в роли атамана изменников, добивая отступающую армию империи на просторах виканов".
Антилопа перешел на быструю рысь, размышляя о событиях, которые готовила им эта ночь. Надо будет прорваться через линию врага, незаметно приблизиться к сторожевой заставе Седьмых, которые, наверняка, будут начеку. И чем больше историк размышлял об этом, тем меньшими ему казались шансы встретить ближайший рассвет живым и невредимым.
Внезапно красное небо потемнело, и воздух вокруг приобрел оттенок высушенной крови. Последний луч спрятался за горизонтом, и Антилопа проводил его с невыразимой тоской в глазах. Затем он увидел очередное пыльное облако, которое быстро двигалось по направлению к югу. Создавалось такое впечатление, что оно блестело тысячами мелких иголок - будто ветер одномоментно перевернул все листья одинокой березы на краю широкого леса, которые начали светиться. Это были миллионы ночных бабочек; оставив позади Хиссар, они начали свой новый путь на запах крови.
Антилопа сказал себе, что ими управляет безумная ярость. Он решил, что пятна на этом огромном, заполнившем небо валу только случайно напоминают чье-то человеческое лицо. В конце концов, Худу совсем ни к чему объявлять о своем присутствии. Но Антилопа не знал, что о Короле Смерти ходила слава как о весьма театральном и ироничном боге. Историк полагал, что это лицо - продукт его собственного страха, что все смертные склонны выискивать во вполне обыденных вещах какой-то тайный смысл. "И ничего более".
В последний раз взглянув на странную картину, Антилопа пришпорил коня и поспешил к своим.
С вершины небольшого пригорка Фелисин смотрела на охваченное волнением дно котловины. Выло похоже на то, что вокруг носилось безумие: над городами, разумом мужчин и женщин, всем... С приближением заката их небольшая группа начала готовиться к ночному переходу. Песок котловины зашевелился подобно каплям дождя, падающим на водную гладь озера. Из нор показались черные жуки, размерами с большой палец Баудина, которые, подобно волнам прилива, начали блестеть под лучами заходящего солнца. Вскоре они заняли все свободное пространство. Сотни тысяч насекомых принялись двигаться как один, и цель, которую они преследовали, очевидно, была также одна. Гебориец, в котором вновь проснулся Дух исследователя, отошел на некоторое расстояние от своих спутников, пытаясь определить, куда же стремится эта огромная армия жуков. Фелисин увидела, как он склонился у одного горного кряжа, наблюдая за ними, а потом скрылся за другим.
С того момента прошло около двадцати минут.
Сбоку от девушки, присев на корточки, находился Баудин. Он положил свои огромные руки на массивный рюкзак, с тревогой сверля глазами темную мглу. Фелисин чувствовала, как в душе громилы растет беспокойство, однако пока она не решалась дать волю терзавшим обоих сомнениям. Временами ее начинали злить подобные, необъяснимые с точки зрения нормального человека, вылазки Геборийца, а пару раз закрадывались подлые сомнения по поводу того, не станет ли действительно этот старик препятствием на пути к свободе.
Отек на лице девушки спал, и она начала сносно видеть и слышать, но внутренняя боль осталась, будто личинки кровяных мух оставили под плотью какой-то яд. Фелисин казалось, что рубцы появились не только на коже, изменив внешность, но и в душе, заставив по-новому взглянуть на окружающий ее мир. Теперь ее сны стали наполнять видения огромного количества крови: непрерывные багровые реки несли ее, как щепку, от заката до восхода. Не прошло и шести дней с тех пор, как они покинули Черепную Чашу, а в душе девушки уже сформировался какой-то утолок, который с жутким нетерпением ожидал новой ночи и новой крови...
Баудин что-то невнятно проворчал.
Из-за горного кряжа появился Гебориец, который трусцой побежал по направлению к их лагерю. Невысокий и горбатый, он был похож на ковыляющего людоеда, вышедшего из детской сказки. Тупые обрубки вместо рук... Не хватало еще пасти, усеянной острыми клыками. "Истории для того, чтобы пугать маленьких детей... Я могла бы написать их с десяток. Да, мне не нужно было бы ничего и придумывать - просто описывать происходящие вокруг события. Гебориец стал бы вепрем-людоедом, покрытым татуировками. Баудин, усеянный красными шрамами и огромным количеством переплетенных волос поверх старой, морщинистой кожи, был бы его напарником с оторванным ухом. Да, эта парочка способна вызвать неподдельный ужас..."
Старик приблизился к своим спутникам, присел на колени, освободившись от ремней тяжелого рюкзака, и пробормотал:
- Крайне странно! Баудин проворчал вновь:
- Можем ли обойти их вокруг? Знаешь, у меня нет никакого желания пробиваться сквозь эту армию насекомых, у которых невесть что на уме, Гебориец.
- О, ну это легко объяснить... Они просто мигрируют в соседнюю котловину.
Фелисин фыркнула.
- И ты находишь это крайне странным?
- Да, нахожу, - произнес он, подождав, пока Баудин потуже завяжет шнуровку рюкзака. - Следующей ночью они начнут мигрировать в следующий резервуар, доверху наполненный песком, понимаешь? Подобно нам, они смещаются на запад, и, подобно нам, они стремятся к морю.
- И что потом? - спросил Баудин. - Они поплывут?
- Не знаю. Скорее всего, они повернут к востоку, к противоположному побережью материка.
Баудин забросил на плечи свой огромный мешок и поднялся на ноги.
- Подобно мухам, которые окружают край бокала, - произнес он.
Фелисин бросила на громилу быстрый взгляд, вспомнив последний вечер, проведенный с Бенетом. Он сидел за столом у Булы и смотрел на летающих насекомых, которые облепили край кружки с вином. Это было одно из тех немногих воспоминаний, которые она могла восстановить в памяти. "Бенет, мой любовник, был Повелителем Двукрылых, которые кружили в Черепной Чаше. Баудин оставил его гнить в этом болоте, поэтому он сейчас и не смотрит прямо в глаза... Головорезы никогда не умели хорошо лгать. Когда-нибудь он отплатит за все..."
- Следуйте за мной, - произнес Гебориец, отправляясь в путь. Его сапоги по самые лодыжки проваливались в песок, и это создавало впечатление того, что ноги, подобно рукам, представляли собой странные обрубки. Он всегда оправлялся в путь бодрым и веселым, однако Фелисин чувствовала, что священник так поступает нарочно, пытаясь хоть как-то скрыть факт своей старости и слабости по сравнению с остальными путниками. В последнюю треть ночи он будет, без сомнения, плестись в семи-восьми сотнях шагов позади, опустив голову, волоча ноги и покачиваясь под весом рюкзака, который чуть ли не вдвое превышал вес его самого.
У Баудина, вроде бы, в голове была карта колодцев, и этот источник информации являлся самым точным и правильным. Даже несмотря на то, что пустыня казалась безжизненной и нескончаемой, вода отыскивалась всегда. В поисках небольших водоемов, наполняемых подземными источниками, помогали следы животных, которых, однако, путешественники ни разу не видели. Стоило заметить хотя бы один грязный след, и этого было достаточно: оставалось только лишь прокопать в этом месте яму глубиной около одного размаха рук, и они обнаруживали столько живительной влаги, сколько могли унести. Этого хватало на несколько дней.
Команда несла с собой запас пищи на двенадцать дней. Это было вдвое больше того количества времени, которое требовалось для путешествия к побережью: запас был небольшой, но вполне достаточный. Однако, несмотря на это, путешественники постепенно слабели. Каждую последующую ночь им удавалось пройти все меньшую и меньшую дистанцию: месяцы, проведенные в Черепной Чаше без достаточного количества воздуха, для рабов не прошли бесследно.
Это все понимали, но никто не решался говорить. Время - самый терпеливый слуга Худа - сейчас работало против них, однако странники осознавали, что каждая ночь приближает их к заветной цели. "У каждого из нас есть мечта - бросить все и сдаться, однако это неминуемо приведет к смерти. Не надо будет даже никуда идти - Ворота Худа сами раскроются перед каждым из нас, как только рассеется утренний туман".
- О чем ты думаешь, девушка? - спросил ее Гебориец. Они пересекли два горных кряжа и оказались в очередной иссохшей котловине. Над головой отбрасывали свет, подобно лезвию клинков, звезды, но луна еще не взошла.
- Мы живем в каком-то облаке, - ответила она. - Всю нашу жизнь.
- Да нет, это в твоем мозгу шевелится дурханг, - проворчал Баудин.
- Никогда не думал, что ты такой шутник, - ответил Гебориец громиле.
Баудин промолчал. Фелисин про себя улыбнулась: головорез за всю оставшуюся ночь едва ли произнесет еще пару слов, он ненавидит быть осмеянным. "Необходимо запомнить, - решила девушка. - В следующий раз это даст мне некое преимущество".
- Мои извинения, Баудин, - произнес Гебориец через некоторое время. - Меня разозлили слова Фелисин, и это вылилось на тебя. На самом деле мне нравятся шутки, и не важно, какую цель они преследовали.
- Да перестань, - вздохнула девушка. - Мулы в конце концов выходят из хандры, однако ты не в силах изменить этот процесс.
- Что ж, - сказал Гебориец, - видимо, отек с твоего языка уже спал, однако яд-то остался...
Фелисин вздрогнула. "Если бы ты знал, старик, - подумала она, - как ты прав".
Ризаны порхали над изрезанной поверхностью котловины с места на место; оставив безумную армию жуков позади, они стали единственными спутниками путешественников. С тех пор как Фелисин, Гебориец и Баудин пересекли Озеро Утопленников, на их пути не встретилось ни одного человека. Беглецы и не ожидали никого увидеть: скорее всего, их исчезновения не заметил никто: слишком уж велика была неразбериха, царившая в тот момент в Черепной Чаше. Для Фелисин драма той ночи превратилась в нечто трогательное и патетичное, но сейчас они представляли собой не более чем несколько песчинок в огромном океане пустыни, и эти мысли девушку несколько успокоили.
Тем не менее причин для волнений было предостаточно. Если восстание охватило весь материк, то они прибудут на побережье только ради того, чтобы умереть через несколько дней: лодка может никогда и не приплыть.
Они добрались до очередной невысокой зубчатой горной гряды, которая под действием света звезд блестела словно серебро, напоминая чем-то позвоночник огромного пресмыкающегося. За ним простиралась огромная песчаная гладь. На расстоянии около пятидесяти шагов прямо по курсу из песка возвышалось нечто, напоминающее покосившиеся мраморные колонны. Подойдя поближе, они поняли, что эти сооружения были практически полностью разрушены.
По песку зашелестел слабый ветерок, ласково гладя их по голеням. Покосившийся столб оказался гораздо дальше, чем девушке показалось на первый взгляд. Внезапно ее осенила новая мысль, да такая, что Фелисин даже присвистнула.
- Именно так, - прошептал Гебориец в ответ.
Это было не в пятидесяти шагах от них, а, скорее, в пяти тысячах: поверхность, покрытая волнующимся песком, ввела их в заблуждение. Котловина, по которой они брели, представляла собой не ровную земляную поверхность, а широкий, постепенно снижающийся конус, центром которого было какое-то огромное сооружение. Вслед за осознанием данного факта у путешественников закружилась голова.
К тому моменту, как они достигли монолита, лунный диск уже поднялся над южным горизонтом. Взглянув друг на друга, Гебориец и Баудин беззвучно сбросили с плеч рюкзаки. Головорез присел на корточки и начал осматривать огромное возвышающееся сооружение.
Гебориец достал из своего рюкзака светильник и приспособления для костра. Подув на припрятанные угли, он поджег небольшой пучок соломы, а с его помощью разгорелся толстый фитиль светильника. Фелисин не сделала ни одной попытки помочь, наблюдая, как очарованная, за точными и быстрыми движениями обрубков старика, которые заменяли ему руки.
Поддев одним из обрубков рукоятку светильника, он встал на ноги и приблизился к темному монолиту.
Даже пятьдесят человек, взявшись за руки, не смогли бы обхватить это грандиозное сооружение. Только фундамент превышал в семь-восемь раз рост человека, а он занимал около трех пятых полного размера колонны. Камень выглядел одновременно и отполированным, и покрытым небольшими складками; под скупыми лучами луны он казался темно-серым.
Мерцание фонаря обнаружило, что его цвет скорее темно-зеленый. Фелисин видела, как голова священника, разглядывающего вершину, отклонилась назад. Затем он подошел к стене и культей ампутированной конечности что-то там долго выстукивал. Наконец старик отступил назад.
Сзади послышалось бульканье воды, это Баудин открыл огромный бурдюк и принялся жадно пить. Обернувшись, Фелисин протянула к нему руки и через несколько секунд тоже прильнула к живительной влаге. Спереди зашелестел песок: из темноты появился священник, который присел рядом.
Фелисин передала ему емкость, но старик отрицательно покачал головой: его похожее на морду жабы лицо было серьезно озадаченным.
- Неужели это самая большая колонна, которую ты когда-либо видел, Гебориец? - спросила девушка. - В Арене существуют столбы, превосходящие рост человека в двадцать и более раз... По крайней мере, я слышала о подобном. Кроме того, они покрыты спиральными изразцами от основания до самой вершины; как-то давно Бенет описал мне одну из них.
- Даже я их видел, - пробормотал Баудин. - Они не шире, но уж точно выше. А из чего сделана эта колонна, священник?
- Нефрит.
Громила флегматично пропыхтел, однако Фелисин заметила, как широко раскрылись его глаза.
- Я видел шире, я видел выше...
- Заткнись, Баудин, - отрезал Гебориец, потирая обрубками рук свое тело. Взглянув на головореза из-под густых всклокоченных бровей, он добавил: - Это никакая не колонна. Это палец.
Первые лучи осветили небосклон, и тени на песке постепенно рассеялись. Из мглы начали медленно вырисовываться детали этого пальца, высеченного из цельного куска нефрита. Вот стали видны складки и бугорки кожи, ее рисунок на подушечках пальцев... Небольшое сходное возвышение у подножия, естественно, было другим пальцем.
"Палец означает, что должна быть кисть... Кисть - ведет за собой руку. Рука - все тело..."Логика была очень проста, однако она не укладывалась в голове Фелисин. Такое громадное сооружение не может быть сделано человеком, оно не может оказаться в такой глуши... целиком. Максимум - кисть, но не рука и не тело...
Гебориец с рассвета не сказал ни слова, он только потуже кутался в свой балахон. Дотронувшись культей руки до этого сооружения, он ощутил боль, которая до сих пор не исчезала. Взглянув на Геборийца при свете солнечного дня, девушка оторопела: на его теле начали появляться новые татуировки, некоторые стали еще ярче.
Наконец Баудин поднялся на ноги и принялся натягивать два небольших тента недалеко от основания пальца, где тень была самая длинная. Громила не обращал на монолит никакого внимания - будто на его месте стоял пенек от огромного кипариса; он достал длинные колья и начал забивать их в теплый песок, продев через латунные кольца в углах палатки.
Солнце поднималось все выше, окрашивая небо в оранжевый оттенок. Несмотря на то что Фелисин видела этот цвет и раньше на острове, он никогда не казался таким насыщенным. Девушка практически на вкус ощущала горечь металла.
Когда Баудин взялся за второй тент, старик встряхнулся; принюхавшись, он поднял голову и медленно поднялся на ноги.
- Дыханье Худа! - проворчал он. - Неужели нам недостаточно своих испытаний?
- Что такое? - спросила встревожено Фелисин. - Что случилось?
- Там поднялся шторм, - произнес священник. - Это же пыль Отатарала.
Баудин отвлекся от своего занятия и замер. Затем, проверив прочность конструкций, он произнес:
- Все готово.
- Нам лучше не оставаться на улице. Фелисин фыркнула:
- Можно подумать, эти палатки нас спасут. Кроме того, если ты забыл, то я напомню, что мы сами работали на Отатарале. Если бы он мог причинить нам какой-то вред, это произошло бы давным-давно.
- В Черепной Чаше у нас была каждый вечер возможность обмыть свое тело, - произнес Гебориец, вытряхивая содержимое продуктового мешка и натягивая его поверх брезента.
Девушка заметила, что старик до сих пор старался держать у груди ту руку, которой он ночью дотронулся до нефрита.
- Ты, думаешь, в этом есть какой-то смысл? - спросила она. - Но если это правда, то почему каждый маг, поработавший хоть день на Отатарале, либо умер, либо сошел с ума? В твоих словах, Гебориец, нет последовательности...
- В таком случае сиди на своем месте, - отрезал он и нырнул под навес первого тента, прихватив с собой провиант.
Фелисин обернулась на Баудина. Головорез пожал плечами, а затем без особенной спешки занял вторую палатку.
Девушка вздохнула. Она была очень утомлена, однако сонливости не ощущала. "Если я сейчас заберусь под тент, то буду там просто лежать, рассматривая швы на парусине над головой".
- Лучше забирайся внутрь, - послышался голос Баудина.
- Я еще не сплю.
Он вылез и подобрался поближе, подобно хитрому коту.
- А мне не важно, хочешь ты спать или нет. Сидя под солнцем ты будешь потеть, а это означает повышенный расход воды, а ее и так у нас немного. Поэтому залезай под этот чертов тент, девушка, пока я не положил руку на твою задницу.
- Будь здесь Бенет, ты бы не посмел...
- Этот ублюдок мертв! - проревел громила. - И Худ бросил его прогнившую душу в самую глубокую яму!
Она презрительно усмехнулась.
- Ты можешь бравировать только сейчас - в его присутствии от тебя нельзя было вытянуть и слова.
Некоторое время он смотрел на девушку, как кровавая муха, попавшаяся в сеть паука.
- А может, ты не права, - произнес Баудин, и по его лицу скользнула коварная ухмылка.
Почувствовав озноб, девушка увидела, как головорез большими шагами отправился вновь к палатке, наклонился и скрылся внутри. "Меня не удастся одурачить, Баудин, - подумала девушка. - Ты был прислуживающей дворняжкой, и то, что сейчас рядом нет Бенета, - твое чистое везение, парень. Иначе корчиться бы тебе у его ног". Помедлив еще несколько минут в знак полного неповиновения приказам, она наконец залезла в свою палатку.
Разобрав постельные принадлежности в скатке, она улеглась. Однако сон не шел, и девушка еще долго лежала под широким пологом, страстно желая хотя бы немного дурханга или кувшин вина. Через некоторое время багровые реки все же взяли ее в свои объятия, защищая от плохого настроения и увлекая все дальше и дальше в бездну. Она вызвала в своем воображении образ Бенета и все чувства, которые были с этим связаны. Однако река неумолимо текла к своей тайной цели, и, ощутив вновь ее теплые волны, девушка внезапно почувствовала, что приближается к разгадке. Да, она поняла, что скоро все откроется, и с этим событием резко переменится весь ее мир, станет шире, ярче и разнообразнее. Она будет не просто пухленькой бесформенной девочкой, которой пользовался каждый, кто хотел. Она станет всемогущей и, несмотря на небольшой возраст, будет называть себя девушкой с большой иронией.
Именно это и обещал ей странный сон; презрение к самой себе уйдет, уступив место всеобщему поклонению. Но в данный момент существовала очень большая разница между реальной жизнью и сном, по крайней мере, это отразилось в циничном взгляде Геборийца, когда Фелисин в порыве откровения рассказала ему свои видения. Знаток людских душ не сказал ничего определенного. Теперь он будет высмеивать ее фантазии о превратностях судьбы. Старик всегда считал, что нужно полагаться только на осязаемые факты, а не на гипотетические рассуждения, которые достойны только презрения. "Но священник неправ! Я ненавижу саму себя, а он ненавидит каждого вокруг. Так кто же из нас больше потеряет?"
Она проснулась ослабевшая, с иссохшими губами и ощущением ржавчины во рту. Воздух был наполнен какими-то частицами, а через ткань просвечивал неясный серый свет. С улицы послышался шум, свидетельствующий о том, что спутники уже проснулись и принялись готовиться к очередному переходу. Сначала что-то пробормотал Гебориец, в ответ на это послышалось ворчанье Баудина. Фелисин закрыла глаза, пытаясь вновь попасть в объятья красной реки, несущей ее через сон, однако та успела раствориться.
Фелисин, поморщившись, села. Каждый сустав отдавался болью от огромного напряжения. Она знала, что все остальные ощущают то же самое. Гебориец давно уже начал понимать, что их группа ощущает недостаток питательных веществ, но ничего не мог с этим поделать: суточный рацион включал немного сушеных фруктов, кусок вяленого мяса мула и сухого, как кирпич, темного хлеба доси.
Ощущая боль в мышцах, она медленно выползла из палатки на прохладный утренний воздух. Двое мужчин сидели за завтраком, раскрыв мешки с провизией. В них осталось совсем немного еды, за исключением хлеба, который был очень соленый и вызывал мучительные приступы жажды. Гебориец пытался настоять, чтобы они ели хлеб в первую очередь - в течение нескольких начальных дней, пока организм не был иссушен и оставалось еще достаточное количество сил. Однако ни она, ни Баудин не приняли эти советы всерьез, и через некоторое время Гебориец прекратил свои увещевания. Затем Фелисин вспомнила, что она еще умудрялась по этому поводу шутить над стариком: "Что же ты не следуешь своим собственным советам, а, старик?" Тем не менее смысл в этих словах был огромный. Скоро они достигнут покрытого солью побережья, однако ничего, кроме соленого хлеба, в запасе не будет. А про воду вообще оставалось только молчать.
"Возможно, мы не слушали его только потому, что не верили в реальность возможности добраться до побережья. Возможно, Гебориец решил то же самое после их первого привала? Наверное, только я была столь недальновидной, что не догадалась подумать о подобном исходе. Я могла только издеваться и игнорировать дельные советы по причине своей собственной глупости, и ничего более". А что касается Баудина, то в его криминальных мозгах было вообще невозможно что-либо понять...
Девушка присоединилась к завтраку. Выпив большее по сравнению с обычным количество воды и проигнорировав неодобрительные взгляды спутников в ответ на это, она принялась за остатки мяса.
Когда Фелисин закончила, Баудин убрал крошки в мешок.
Гебориец вздохнул:
- Ну и тройка у нас!
- Ты имеешь в виду нашу нелюбовь друг к другу? - спросила Фелисин, подняв в удивлении бровь. - Здесь нечему удивляться, старик, - продолжила она, - Если ты еще не заметил, то я раскрою глаза: мы давно перестали находить друг с другом общий язык, не так ли? Боги видели, ты очень часто указывал на мое постепенное моральное разложение. А что касается Баудина - так он не более чем убийца, который свободно обходится без всяких там глупых представлений о братстве. Он убийца, а это означает, что в глубинах его души скрывается ужасный страх... - Девушка взглянула на громилу, который, склонившись над рюкзаками, поднял на нее ничего не понимающий взгляд. Фелисин обворожительно улыбнулась: - Я права, Баудин?
Тот ничего не ответил, однако на лице появилось дикое, злобное выражение.
Фелисин обратила все внимание вновь на Геборийца.
- А твои пороки вполне очевидны - ты редко вспоминаешь о простых человеческих ценностях...
- Попридержи язык, девушка, - пробормотал бывший священник. - Я вовсе не нуждаюсь в нравоучениях со стороны пятнадцатилетней особы.
- Почему тебя изгнали из священнического сана, Гебориец? Скорее всего, за расхищение казны. Они отрубили тебе руки, а потом выбросили на мусорную кучу за пределами храма. Что ж, такие жизненные потрясения кого угодно заставят сменить работу и стать писателем.
- Нам пора двигаться, - произнес Баудин.
- Но он еще не ответил на мой вопрос...
- Я бы сказал, что он ответил, девушка. А теперь заткнись. Сегодня тот груз, которой обычно тащил старик, придется нести тебе.
- Вполне благоразумный совет, но благодарностей от меня ты не дождешься.
Лицо громилы еще больше потемнело, и он встал на ноги.
- Да оставь ты ее, - произнес Гебориец, продевая через ремни рюкзака свои обрубки. В неясной мгле, которая окружила место их привала, Фелисин заметила, что поверхность кожи, которой старик дотронулся до нефритового пальца прошедшей ночью, теперь распухла и покраснела, а морщины, покрывавшие ее, расправились. Татуировки на запястье почернели и стали чуть ли не выступать над поверхностью. Решив оглядеть старика со всех сторон, девушка увидела подобную картину по всему его телу.
- Что случилось с тобой? Гебориец осмотрелся.
- Хотел бы я знать.
- Наверное, ты получил ожог запястья об эту статую.
- Не ожог, - ответил старик. - Это повреждение называют поцелуем Худа. Я вот думаю: неужели волшебство может действовать даже среди песка, наполненного пылью Отатарала? И может ли Отатарал дать жизнь магии? К сожалению, девушка, у меня нет ответа ни на один из этих вопросов.
- Что ж, - пробормотала она, - если твои рассуждения верны, то было довольно глупой идеей попытаться дотронуться До проклятого предмета.
В этот момент Баудин, не говоря ни слова, отправился в путь. Не обратив никакого внимания на Геборийца, Фелисин бросилась за ним вслед.
- Ожидается ли этой ночью впереди источник? - спросила она.
Громила проворчал:
- А не могла ли ты поинтересоваться этим вопросом до того, как израсходовала сегодня двойную норму воды?
- В следующий раз непременно так и сделаю. Ну, и?
- Мы потеряли вчера половину ночи зря.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, что свежей воды не будет до завтрашней ночи. - Оглянувшись на нее, он добавил: - Наверное, теперь ты жалеешь о своей расточительности.
Девушка не ответила. Она не собиралась проявлять даже и признаков благородства, когда в следующий раз придет время для того, чтобы допить остатки. "Благородство - для глупцов, - думала она. - Благородство - это фатальный порок. Я вовсе не намерена погибать из-за какой-то дурацкой честности, Баудин. А Гебориец умрет в любом случае: мы только понапрасну тратим на него свои драгоценные запасы".
Бывший священник устало тащился по следам своих более молодых компаньонов; звуки его шагов за спиной по прошествии часов изнурительного перехода становились все тише и тише. В конце концов, решила девушка, они останутся с Баудином вдвоем. Только двое из них дойдут до западного побережья этого заброшенного Королевой острова и встанут лицом к огромному морю. А слабые всегда остаются на обочине: это было первым законом в Черепной Чаше, и это был первый урок, который девушке пришлось выучить на улицах Унты, в колонне рабов, которая следовала на корабль.
Тогда по своей наивности и простодушию она смотрела на убийство Баудином леди Гаезин как на акт бессмысленного, леденящего кровь террора. Но если бы он сделал то же самое сегодня - например, лишил Геборийца страданий, - она не моргнула бы и глазом. "Слишком уж долго длится наше путешествие. Где же его конец?" Фелисин подумала о реке крови, и эти мысли придали ей бодрости.
Как и предупреждал Баудин, до окончания ночи они не встретили ни одного источника воды. Громила выбрал в качестве места для остановки огромное песчаное ложе, окруженное по сторонам большими известняковыми глыбами, сильно разрушенными под действием ветра. Кругом лежало несметное количество выбеленных человеческих костей, однако Баудин просто сгреб их бесцеремонно в кучу и принялся раскладывать тенты.
Фелисин присела, прислонившись спиной к камню, и посмотрела на горизонт, где по обыкновению последних дней через некоторое время появлялся умирающий от усталости Гебориец. Однако с каждым днем отставание священника становилось все сильнее: сейчас его фигура виднелась на краю огромной плоской равнины, которая в диаметре достигала трети лиги, и девушка не удивилась бы, если бы багряные лучи рассвета через некоторое время осветили его безжизненное тело. Баудин присел рядом с ней.
- Я же приказал тебе нести мешок с едой, - произнес он, скосив взгляд на восток.
"Да уж, это не из-за отсутствия симпатии к старику", - подумала она.
- Тебе скоро придется идти и искать его, не так ли? Баудин выпрямился. Он долго печально смотрел на восток, а вокруг его фигуры в прохладном неподвижном воздухе кружило огромное количество мух.
Наконец громила отправился на поиски. Фелисин нервно посмотрела на его размашистую походку без признаков усталости, и тут к ней впервые закрались смутные подозрения. "Наверняка, у него имеется тайный запас еды и воды: откуда еще взяться такому огромному количеству резервов?" Вспрыгнув на ноги, она бросилась к мешкам, оставленным Баудином.
Забравшись в уже натянутую им палатку, она отодвинула постельную скатку. Мешки с едой лежали на куче других полезных вещей. Слева от них, прислонившись к стене, стояла небольшая котомка, завернутая в плотную ткань. Развернув ее, Фелисин обнаружила аптечку первой помощи, ветхое огниво, сухую кору для разведения костра и небольшую деревянную коробочку, которую до сего момента ни разу не видела. Она была припрятана под вторым дном и обшита по кругу оленьей кожей.
Никаких бурдюков с водой и спрятанных мешков с едой. Не найдя объяснения собственным сомнениям, девушка испытала животный страх.
Она опустилась на мягкий песок около раскрытых мешков. Через пару минут, развязав бечевку и развернув небольшую котомку, Фелисин ахнула - внутри лежал полный набор инструментов для бандитского ремесла: множество финок, небольшие пилы и напильники, куски воска, небольшой кулек мельчайшей пудры, а также два разобранных стилета с голубыми лезвиями, издающими острый едкий запах, и костяными полированными рукоятками. Кроме того, самыми необычными предметами явились два эфеса от шпаг из черного дерева, скрепленные друг с Другом в виде Х-образного оберега, покрытые сверху продырявленными тяжелыми металлическими пластинами. "Метательное оружие. Оружие убийц". Последним предметом оказался коготь какой-то огромной кошки, висевший на кожаном ремне. Он отливал янтарным цветом и был исключительно гладким. Фелисин засомневалась, а не содержит ли он яд, нанесенный тонким слоем на поверхность. Эта вещица, показалось ей, содержит какую-то зловещую тайну.
Быстро осмотрев содержимое, девушка вернула все назад и завернула котомку. Услышав звук тяжелой поступи с восточной стороны, она мгновенно поднялась на ноги.
Между двумя неровными глыбами известняка появился Баудин, неся на руках Геборийца.
Головорез даже ничуть не вспотел.
- Ему срочно нужна вода, - произнес Баудин, войдя в палатку и аккуратно положив бессознательного старика на мягкий песок. - Быстро, девушка, в мешке...
Фелисин не двинулась с места.
- Но почему? Нам она требуется больше, Баудин. Громила помедлил, поборов приступ сердцебиения от таких жестоких слов девушки, затем освободил ремни рюкзака и скинул его на землю.
- Я удивляюсь: неужели, попав на его место, ты произнесла бы то же самое? Скоро, покинув этот остров, мы разбежимся, и каждый пойдет своей дорогой. Но пока, девушка, мы нуждаемся друг в друге.
- Он же все равно умрет, неужели ты не видишь?
- Все мы умрем, - он откупорил бурдюк и прислонил горлышко к потрескавшимся губам Геборийца. - Пей, старик. Тебе нужно это проглотить.
- Ты отдаешь ему свою долю, - произнесла Фелисин. - А я не намерена.
- Хорошо, - ответил громила с холодной ухмылкой. - Никто больше и не подумает о тебе как о человеке - просто знатная кровь. Неужели ты думаешь, что, раздвигая ноги перед каждым встречным в Черепной Чаше, ты смогла отмыться от своего происхождения?
- Но это же спасло нам жизни, неблагодарный ублюдок!
- Нет, это поддерживало твою пышнотелость и было обусловлено абсолютным нежеланием работать. Большая часть продуктов для меня и Геборийца доставалась за счет работы, которую я выполнял для охранников доси. А Бенет давал нам отбросы - и только для того, чтобы поддерживать твое хорошее настроение. Он знал, что мы никогда об этом не расскажем, и смеялся над твоим благородным происхождением...
- Это ложь.
- Думай, как считаешь нужным, - ответил громила, с лица которого не сходила ухмылка.
Закашлявшись, Гебориец, наконец, открыл глаза и сощурился от яркого света поднимающегося солнца.
- Ты должен осмотреть себя, - обратился к нему Баудин. - С расстояния пяти футов твоя фигура выглядит как одна сплошная татуировка - черная, как колдун Дал Хонес. Но приглядевшись поближе, можно рассмотреть каждую линию - каждый волосок шкуры Вепря. А еще линии покрывают твой обрубок, но только не тот, который оказался сейчас распухшим... Вот, выпей еще немного.
- Ублюдок! - прошипела Фелисин. Увидев, как последние капли воды пропадают между губами старика, она подумала: "Этот человек оставил Бенета на верную смерть, а сейчас пытается отравить память об этом дорогом для меня человеке. Но он промахнулся... Я сделала все, что могла, чтобы сохранить жизни этих людей, и они возненавидели меня за это - оба... Их гложет изнутри та цена, которую мне пришлось заплатить. А Баудин теперь пытается все отрицать. Нечего даже и думать о совести этого громилы, поэтому, воткнув один из своих ножей в мое горло, он абсолютно ничего не почувствует - просто еще один мертвый из клана знати... Еще одна леди Гаезин".
Встретившись с взглядом Геборийца, она медленно заговорила:
- Мне каждую ночь снится река крови, в которой можно свободно и вольготно плыть... Оба из вас там тоже есть - но только в самом начале, так как под конец вы уходите на дно. Думайте, как хотите, но только мне одной суждено пройти через все испытания и выбраться из этой передряги. Мне, только мне.
Оставив ничего не понимающих мужчин, пристально смотрящих ей вслед, Фелисин направилась к своей палатке.
Следующей ночью они нашли воду за час до восхода луны. Ключ появился сам собой в основании какого-то каменного углубления, питаясь, вероятно, из глубокой невидимой расщелины. Поверхность ключа была покрыта жидкой грязью. Баудин подошел к самому краю, однако не сделал ни одного движения, чтобы припасть на колени и начать выгребать жидкую глину, как это всегда было раньше. Через мгновение Фелисин почувствовала головокружение и, сбросив с плеч продуктовый мешок, бросилась к источнику.
Глина ярко заблестела: приглядевшись, девушка обнаружила, что вся поверхность жидкой грязи покрыта медленно копошащимися ночными бабочками, распластавшими свои крылья. Фелисин потянулась, чтобы разогнать этот плавучий ковер и припасть к живительной влаге, но Баудин перехватил ее за запястье и с волнением прошептал:
- Вода отравлена. Ее заполнило несметное количество личинок ночных бабочек, которые пожирают тела своих родителей.
"Дыханье Худа, вновь эти личинки".
- В таком случае, можно профильтровать воду через одежду, - предположила Фелисин.
Громила отрицательно покачал головой.
- Личинки выделяют яд, который очень хорошо растворим. Мы не в силах что-либо изменить: источник станет пригодным для питья только по прошествии месяца.
- Но ведь вода нужна нам прямо сейчас.
- Если ты выпьешь, Фелисин, то умрешь в течение нескольких минут.
Девушка уставилась на серую топь в отчаянном желании не слушать Баудина и припасть губами к влаге: огонь жег ее горло, ее разум. "Не может быть. Мы же все умрем без нее".
Баудин отвернулся. В этот момент подошел изнуренный Гебориец и рухнул на каменный скат. Его кожа была чернее ночи, а под серебряным светом ночных звезд она начала блестеть подобно шерсти вепря. Воспаление, развившееся на культе его правой руки, вроде бы начало спадать, оставляя за собой на коже гноящиеся трещины, источающие странный запах каменной пыли.
Старик стал похож на призрак, и, вспоминая его кошмарное ночное появление перед глазами, Фелисин засмеялась как сумасшедшая. Хохот был на грани истерики.
- А помнишь Крут, Гебориец? В Унте? Помнишь Последователя Худа - священника, покрытого мухами, вместо тела которого оказалась только пустота? А ведь у него было к тебе послание... И что же я вижу сейчас? Пошатывающийся человек, который кишит не мухами, а татуировками. Разные боги, однако одно и то же послание - вот что мне видится... Позволь Фениру говорить через эти потрескавшиеся губы, старик. Неужели слова твоего бога будут вторить Худу? Неужели весь мир в самом деле представляет собой огромные весы, на чашках которых - рок и судьба? Летний Вепрь - Клыкастый Сеятель Войны, что ты на это скажешь?
Старик непонимающе уставился на девушку. Он открыл было рот, однако из него не донеслось ни единого звука.
- Что это было? - ехидно спросила Фелисин, склонившись к нему ухом. - Жужжанье крыльев? Нет, вовсе нет.
- Дура! - пробормотал Баудин. - Вместо того чтобы заниматься пустой болтовней, лучше бы поискала место для лагеря.
- А что, дурное предзнаменование, да, убийца? А я и не знала, что ты хоть что-то в этом смыслишь.
- Попридержи язык, девушка, - ответил Баудин, обернувшись лицом к каменному склону.
- Сейчас это не имеет никакого значения, - ответила она. - Мы до сих пор танцуем перед богом, который изредка поглядывает на нас, да и то только ради собственного развлечения. Ты видел символ Худа в Семи Городах? Люди называют его здесь Скрытый Герой, не так ли? Ну-ка выкладывай, Баудин, что начертано на Храме Лорда Смерти в Арене?
- Думаю, ты сама знаешь ответ на этот вопрос, - произнес громила.
- Да, ночные бабочки - предвестники смерти, пожиратели разлагающейся плоти... Яд, выделяющийся под солнцем у трупов, их самый любимый нектар. Худ передал нам обещание в Круге Унты, и только что оно было выполнено.
Баудин забрался на край впадины, однако и там слова девушки достигали его разума. Поднимающееся солнце осветило фигуру громилы оранжевым светом. Обернувшись, он негромко, с ухмылкой произнес:
- Вот и все, что касается твоей реки, заполненной кровью. Внезапно у девушки закружилась голова. Ноги подкосились, и она резко села на землю, больно ударившись копчиком о каменную скалу. Обернувшись, Фелисин увидела Геборийца, лежавшего подобно темной, бесформенной груде на расстоянии вытянутой руки. Подметки его обуви прохудились, обнажив мозолистые израненные ступни. Был ли он уже мертв? Практически, да.
- Сделай же что-нибудь, Баудин. Громила ничего не ответил.
- Как далеко до побережья? - спросила она.
- Сомневаюсь, что это имеет хоть какое-то значение, - ответил он через мгновение. - Лодка будет находиться у берегов в течение трех ночей, не более. А нам до моря еще четыре дня хода, да и силы уже на исходе.
- А через какое время будет следующий источник воды?
- По прошествии семи часов пути; но если учесть нашу настоящую форму, то все четырнадцать.
- Прошлой ночью ты казался довольно шустрым! - проворчала она. - Неся на руках Геборийца, ты даже не вспотел. По сравнению с нами в тебе не чувствуется никакой усталости...
- Я пью свою мочу.
- Что?
- Ты прекрасно слышала, - проворчал он.
- Это не может объяснить всех фактов, - ответила она, поразмыслив с минуту. - Не говори только, что тебе приходится еще есть свое собственное дерьмо. Неужели ты заключил с каким-то богом договоренность, Баудин?
- А ты, глупая девчонка, полагаешь, что это так просто, стоит только сказать: "Эй, Королева Снов, спаси мою жизнь, и я буду вечно служить тебе". Скажи, на сколько из своих молитв ты услышала ответы? Кроме того, я не верю ни во что, кроме собственных сил.
- Так ты до сих пор не сдался?
Девушка полагала, что этот вопрос так и повиснет в воздухе, но после длинной паузы, уже при погружении в свой собственный мир, ее мысли оборвал резкий ответ:
- Нет!
Баудин переложил мешок, а затем скользнул вниз по каменному склону. Фелисин заметила во всех его движениях какую-то разумную экономию, и это бросило ее в дрожь. "Называет меня пышнотелой и смотрит на меня, словно на кусок плоти, - однако не так, как это делал Венет. Нет, в глазах этого громилы я выгляжу, словно будущий завтрак". Сердце застучало молотом; впервые за долгое время девушка обнаружила в его маленьких глазах звериный блеск.
Однако Баудин спокойно присел рядом с упавшим без сознания Геборийцем и перевернул его на спину. Склонившись над грудью старика, он попытался услышать его дыхание, а затем резко откинулся назад, глубоко вздохнув.
- Старик мертв? - спросила Фелисин. - Не старайся - я не собираюсь есть покрытую татуировками кожу, какой бы голод меня ни мучил.
Баудин мельком взглянул на девушку, однако ничего не ответил, возобновив осмотр тела бывшего священника.
- Скажи, чем ты занимаешься? - в конце концов не вытерпела она.
- Старик пока жив, и только он сейчас может нас спасти, - Баудин помедлил. - Меня абсолютно не интересует, насколько глубоко ты пала... Просто держи свои мысли при себе.
Фелисин видела, как громила срывает с тела старика лохмотья одежды, обнажая черную вязь скрывающихся под ними татуировок. Обойдя тело так, чтобы тень от солнца не мешала осмотру, он вновь склонился над замысловатой последовательностью линий, покрывающих грудь Геборийца. По всей видимости, громила настойчиво что-то искал.
- Рисунок поднимается к шее, - уныло проговорила она, - и спускается по рукам, образуя на запястьях что-то вроде кольца.
Баудин замер, сузив глаза.
- Собственная отметка Фенира - священна, - продолжила она. - Ведь ты ищешь именно ее? Гебориец был отвергнут, однако Фенир до сих пор живет внутри - этот факт более чем очевиден, стоит лишь только посмотреть на ожившие татуировки...
- А что по поводу отметки? - холодно спросил громила. - Откуда тебе известны подобные вещи?
- Когда после побоев Венета я была на неделю прикована к кровати, - начала объяснять девушка, увидев, что Баудин вновь принялся за осмотр тела старика, - Гебориец ухаживал за мной. Я попросила его рассказать о деталях своего культа... Ты хочешь вызвать бога?
- Просто обнаружить его, - ответил Баудин.
- И что теперь? Как же ты добьешься своего, ведь на теле старика нет никакой замочной скважины, никакого кода, который можно было бы использовать. - Услышав эти слова, громила судорожно дернулся, блеснул глазами и посмотрел на девушку, как на надоедливую муху. Она даже не моргнула, а затем, будто ничего не произошло, невинно спросила: - Как, по твоему мнению, он потерял свои руки?
- Гебориец раньше был вором.
- Да, был, но именно отлучение от церкви столь сильно изменило его судьбу. Видишь ли, на теле раньше был ключ, который открывал Путь верховного священника к своему богу. Он располагался на ладони правой руки. Прижать ключ к священной отметине - руку к груди - было так же просто, как поздороваться. Я провела много дней после побоев Бенета, борясь с Худом, а Гебориец все рассказывал, рассказывал... Он поведал мне огромное количество историй, но я практически ни одной не запомнила. Выпивая галлонами дурханговый чай, я чувствовала, что мое сознание будто раздвоилось: оно отфильтровывало ненужную информацию, оставляя только самое ценное. Да, теперь я точно знаю: ты, Баудин, не в силах завершить свою затею.
В отчаянии громила поднял предплечье старика и с силой Ударил им по груди как раз в то место, где находилась священная отметина.
Внезапно произошло что-то неожиданное: воздух наполнился страшным ревом. Этот звук поверг их на землю, заставив царапать, скрести и отчаянно зарываться в камни. "Уйти... скрыться... Скрыться куда угодно от боли. Куда угодно".
Этот безумный звук наполнял их тела ужасными страданиями; он распространялся подобно огню, закрывая от людей весь окружающий мир. Он раскалывал огромные каменные глыбы, а трещины расходились во все направления от неподвижно лежащего тела Геборийца.
Ощутив, что из ее ушей полились ручейки крови, Фелисин попыталась хоть куда-то уползти - например, вверх по колеблющемуся склону. Татуировки Геборийца начали выпирать над поверхностью кожи, достигая порой земли, в этих местах расщелины углублялись, а одна из них достигла ног девушки, превратив служивший ей опорой камень в нечто скользкое и сальное на ощупь.
Через некоторое время все окружающее пространство принялось неистово трястись. Казалось, что даже небо медленно покачивалось в такт этому звуку, будто множество невидимых рук проникло через какие-то потайные врата и схватило остов мира с холодной, разрушительной яростью.
А вопль все не прекращался. Ярость и непереносимая боль слились друг с другом, подобно прядям одной веревки. Затянувшись, как петля на шее, звук полностью блокировал для смертных весь окружающий мир, его воздух и свет.
Что-то ударило по земле: каменное ложе под девушкой содрогнулось, подбросив ее вверх. Приземлившись, Фелисин больно ударилась локтем. Все кости ее рук задрожали, подобно лезвию меча. Солнечный диск померк, когда девушка попыталась судорожно вздохнуть. Ее расширенные от ужаса глаза поймали мельком какую-то фигуру далеко за границей котлована, которая тяжело передвигалась в клубах пыли. Раздвоенное копыто, покрытое мехом, размерами превышавшее человека, поднялось в воздух, занимая собой все безоблачное полночное небо.
Изображение татуировки поднялось в воздух самостоятельно, представляя собой темно-синюю безумную сеть, распространяющуюся по всем направлениям.
Девушка не могла дышать: ее легкие горели. Она умирала, пытаясь вдохнуть лишенное кислорода пространство, полностью поглощенное одним лишь безумным звуком.
Внезапного молчания никто не ощутил: звенящее эхо еще долго жило в черепах присутствующих людей. Наконец, прохладный горький поток воздуха обдал ее лицо, девушка еще ни разу не испытывала подобного блаженства. Закашлявшись и сплюнув желчь, Фелисин с трудом оперлась на ноги и руки и медленно покачала головой.
Копыто исчезло. Татуировки висели, подобно остаточному изображению, поперек всего неба, медленно растворяясь в прохладном, темном воздухе. Внезапно какое-то движение на песке привлекло ее внимание: это оказался Баудин, который медленно поднялся на колени, продолжая со всей силы сжимать руки вокруг собственных ушей. Посмотрев на девушку, он выпрямился; из глаз громилы текли кровавые слезы, оставляя на щеках яркие следы.
Переступив с ноги на ногу, Фелисин обнаружила, что стоит в какой-то странной массе. Она опустила взгляд и с удивлением обнаружила на земле крошево известняка. Кружащие в водовороте остатки татуировок медленно подрагивали. "Татуировки опускались все ниже... ниже. А что, если я стою на поверхности огромного ногтя, длиной с милю, и каждый ноготь поднимается вертикально только в том случае, если все остальные окружают его... Неужели ты пришел из Абисса, Фенир? Это свидетельствует о том, что твой священный Путь граничит с самим Хаосом. Фенир! Неужели ты сейчас среди нас?" Девушка обернулась и встретилась глазами с Баудином. Он еще не пришел в себя от шока, однако в зрачках уже начали проявляться первые признаки страха.
- Мы хотели только привлечь внимание бога, - произнесла Фелисин. - Но мы не хотели вызывать его самого, - ее охватила дрожь. Обхватив себя руками, она заговорила с еще большим жаром: - Он не хотел к нам спускаться!
Баудин вздрогнул, а затем медленно пошевелил плечом, что могло означать его неуверенность.
- Сейчас бог уже ушел, не так ли?
- А ты в этом уверен?
Баудин пространно махнул головой, а затем посмотрел на Геборийца. По прошествии небольшой паузы он произнес:
- А старик начал дышать гораздо ровнее. Да и жар, вроде бы, спал - что-то действительно произошло.
Фелисин презрительно усмехнулась.
- Наши шансы выжить повысились, наверное, на целый процент!
Баудин что-то проворчал, но тут его внимание привлекло нечто другое.
Проследив за взглядом громилы, девушка увидела полностью сухой источник. На поверхности остались только высушенные тела ночных бабочек. Фелисин закатилась хохотом:
- Да, кого-то, вероятно, это спасло.
В этот момент Гебориец медленно зашевелился и прошептал:
- Он здесь!
- Мы знаем, - ответил Баудин.
- В мире смертных, - продолжил бывший священник после короткой паузы, - он очень уязвим.
- Ты смотришь на ситуацию не с той стороны, - произнесла Фелисин. - Бог, на которого ты больше не работаешь, забрал у тебя руки. А теперь ты спустил его на землю, вот и все. При чем тут смертные?
То ли холодный тон, то ли грубые слова возымели такое действие, но Гебориец ожесточился. Он разогнулся, поднял руки, а затем сел на песок. Уставившись на Фелисин, старик зашипел:
- А детей мы вовсе не спрашивали, - произнес он со странной улыбкой.
- Так он здесь, - сказал Баудин, осматривая окрестности. - Но где же бог может прятаться?
Гебориец поднялся на ноги.
- Я отдал бы остатки одной руки только за то, чтобы посмотреть сейчас Расклад Дракона. Представь себе, какая сейчас неразбериха началась среди Всевышних. Это вовсе не обычное посещение земли, и это не демонстрация собственной силы, - он поднял свои руки, хмуро оглядывая обрубки. - Это было много лет назад, однако призраки вернулись.
Увидев смущение Баудина, Фелисин заставила держать себя в рук ах.
- Призраки?
- Руки, которых здесь нет, - объяснил Гебориец. - Эхо... И этого достаточно, чтобы свести человека с ума, - старик встряхнулся и, взглянув в сторону солнца, сощурился. - Я чувствую себя гораздо лучше.
- Да ты и выглядишь лучше, - сказал Баудин.
Жара поднималась. Через час будет уже просто невыносимо.
Фелисин нахмурилась.
- Исцелен богом, который когда-то тебя отверг. Хотя сейчас это неважно. Если сегодня мы останемся в палатках, то к вечеру так ослабеем, что уже не сможем что-либо делать. Нужно идти немедленно к следующему колодцу, иначе каждый из нас погибнет. "Но я все равно переживу тебя, Баудин. У меня хватит времени, чтобы вернуть кинжал домой".
Баудин вскинул на плечи мешок. Оскалившись, Гебориец продел обрубки в ремни рюкзака, который он носил раньше.
С легкостью поднявшись на ноги, он всего лишь один раз покачнулся, сделав свой первый шаг.
Баудин показывал дорогу. Фелисин шла по пятам громилы. "Бог попал в мир смертных - так чего же тут бояться? Да у него имеется невообразимая сила, а он прячется. И как только Геборийцу хватило сил выстоять во всех испытаниях? Скорее всего, он сам затеял всю эту заваруху. Подобная ситуация должна была сломать его и закрыть душу. Но вместо этого старик подчинился. Неужели стена его цинизма может противостоять подобной осаде в течение столь долгого времени? И что же он, наконец, сделал, чтобы потерять свои руки?"
Однако в душе Фелисин царила своя собственная неразбериха. Она до сих пор не отрицала возможность убийства среди их тройки, однако смутное чувство товарищества, оставшееся в девушке по отношению к своим компаньонам, не давало ей мыслить хладнокровно. Она хотела убежать от них, ощущая, что подобное общество неминуемо приведет либо к сумасшествию, либо к смерти, однако одновременно четко понимала, что в огромной степени зависит от этих мужчин.
Из-за спины послышался голос Геборийца.
- Мы приближаемся к побережью: я ощущаю запах воды. Уже близко. Когда мы достигнем берега, Фелисин, ты поймешь, что ничего не изменилось. Ты понимаешь, о чем я говорю?
На самом деле Фелисин почувствовала тысячу оттенков в словах старика, однако четко не поняла ни одного из них.
Подняв голову, Баудин вскрикнул от удивления.
Мысли Маппо Трелла перенесли его к востоку на расстояние почти восьмисот лиг: закаты, которые были два века назад, абсолютно не походили на настоящие. Трелл увидел самого себя, пересекающего широкую равнину, покрытую высокой травой. Кое-где растительность была примята и покрыта каким-то маслом; каждый шаг Маппо в высоком ботинке глубоко проваливался. Он прожил уже несколько веков, и все это время не прекращалась война, представляющая собой беспрестанные набеги - кровавые жертвоприношения богам. Маппо уже давно устал от этих игрищ для молодежи: если бы не счастливое стечение обстоятельств, его бы схватили и приковали к одиноко стоящему дереву много лет назад. Однако, с другой стороны, Трелл знал, какие муки можно терпеть, находясь под властью полного бездействия. Сейчас он достиг такого состояния, что любое странное, необычное происшествие вызывало огромный ужас. Однако, в отличие от своих братьев и сестер, Маппо не собирался терпеть подобное положение дел всю свою жизнь, поэтому сейчас ему было немного не по себе.
Треллу было совсем немного лет, когда он простился с торговым городом, служившим ему домом с самого рождения. Подобно множеству других юнцов, его захватила лихорадочная волна перемен: он ненавидел унылое бездеятельное существование своих городов, ему претила профессия купца, огромное количество которых торговало среди Треллов бхедеринами, козами, овцами, вспоминая порой свою боевую молодость в тавернах и барах. Маппо обожал странствия, поэтому добровольно с готовностью присоединился к одному из древних кланов, что жили в постоянных скитаниях.
Цепь его убеждений тянулась из далекого тысячелетнего прошлого, и это привело в конце концов Маппо к такому исходу, о котором он сначала даже и не догадывался.
Воспоминания оставались четкими, и в своих мыслях он вновь и вновь пересекал широкими шагами эту равнину. Вот стали видны руины города, в котором Трелл когда-то родился. С момента его разрушения прошел целый месяц. Тела пятнадцати тысяч убитых - тех, которые не были сожжены в яростном огне, - уже давно убрали с глаз долой охотники за падалью. Маппо вернулся к дому, однако его встретили только лишь выбеленные кости, обрывки одежды да потрескавшиеся от огня кирпичи.
Дряхлая старуха из клана, подобравшего Трелла, могла слышать истории костей умерших людей; она поведала то же самое, что Безымянный Герой предсказал еще много месяцев назад. Пока городские Треллы не познакомились со степными кланами, они считали друг друга кровными родственниками. И теперь у Маппо были другие задачи, нежели чем просто месть. Это слово большинство Треллов, которые подобно Маппо родились в сожженных ныне городах, старались не произносить. Нет, все представления о мести должны исчезнуть из головы того, кто стал избранным для совсем иной задачи. Таковы были слова Безымянного Героя, предвидевшего данный момент.
Маппо до сих пор не мог понять, почему же выбрали именно его. По своему собственному мнению, он абсолютно не отличался от остальных воинов. Месть была единственной жизненной целью, она стала важнее, чем еда и вода. Однако грядущий ритуал должен был очистить разум Маппо от всего, чем он раньше жил. "Ты превратишься в чистый лист бумаги, Маппо. Будущее заново перепишет и вылепит всю твою историю. То, что произошло с городом наших родственников, никогда более не случится, и причиной тому будешь именно ты. Понятно?"
Выражение страшной необходимости. Да, теперь все зависит именно от него. Маппо шел по заросшей главной улице родного города, покрытой буйным ковром сорняков и корней, среди которых кое-где поблескивали выбеленные солнцем человеческие кости.
Около рыночного круга он обнаружил Безымянного Героя, он ожидал его, стоя в центре площади; серая накидка трепетала на сильном ветру. Внезапно очередной порыв скинул капюшон, обнажив суровые черты лица. К своему удивлению, Трелл увидел, что они принадлежат женщине. Приблизившись, Маппо встретился с ее бледными глазами. Посох, который женщина крепко держала одной рукой, казалось, как-то незаметно извивался.
- Мы живем не годами, - прошептала вместо приветствия она.
- А столетиями, - закончил пароль Маппо.
- Добро! Теперь, воин, ты обязан научиться делать то же самое: старшие постановили именно так.
Трелл медленно огляделся вокруг, скосив взгляд на руины.
- Это больше похоже на армию налетчиков - такие следы свидетельствуют о том, что довольно значительные силы все же существуют к югу от Немила...
Усмешка женщины удивила Трелла своим неприкрытым презрением.
- Однажды он вернется к себе домой - точно так же, как это произошло сегодня с тобой. Но до того момента, Маппо, ты обязан сопровождать и следить...
- Но почему именно я, черт бы вас побрал! - в ответ женщина просто пожала плечами. - А если я просто откажусь? - продолжил он.
- Даже в этом случае, воин, понадобится немало терпения.
Она подняла посох, и этот жест привлек взгляд Маппо: вращающееся, изгибающееся дерево достигло Трелла, заполнив весь окружающий мир. Через мгновение он просто потерялся в его закрученном лабиринте...
- Странно, насколько никогда не виданные земли могут казаться такими знакомыми.
Маппо зажмурил глаза: знакомый мягкий голос вырвал его из давних переживаний. Трелл взглянул на Икариума и ответил:
- Еще более странным является тот факт, что человеческая мысль может путешествовать так быстро и так далеко, за мгновение возвращаясь обратно.
Ягут улыбнулся.
- Да, с такими рассуждениями ты сможешь обследовать целый мир.
- А ты, Икариум, покинуть его.
Серые глаза Ягута сузились, когда он скосился на поверхность пустыни, покрытую множеством одних лишь булыжников. Лучше было бы забраться на какую-нибудь вершину, чтобы осмотреть с нее ожидающую их дорогу.
- Твои воспоминания всегда зачаровывали меня - с тех самых пор, как я расстался с большинством собственных. Но в большей степени это стало ощущаться в последнее время, когда ты, Маппо Трелл, начал с неохотой ими делиться.
- Я всегда вспоминаю свой клан, - ответил Маппо, пожимая плечами. - Крайне удивительно: обычные вещи ведут к такому непониманию среди давних друзей. Сейчас приближается сезон рождения скота, когда мы в негласном соглашении со степными волками начинаем отсеивать самых слабых детенышей. Но свою славу среди клана я заработал тогда, когда ночью проник во вражеский лагерь и обломал кончики ножей у каждого воина. Ни один из них так и не проснулся! - Маппо вздохнул. - Я носил эти кончики в течение долгих лет, привязав их к боевой портупее.
- Ну и что же случилось с ними потом?
- Их выкрали обратно более умные налетчики, - ответил Маппо, улыбнувшись еще шире. - Представь теперь славу этой девушки - а это была именно девушка - среди своих.
- Неужели она не прихватила с собой еще что-нибудь?
- Ах, оставь же мне хоть немного собственных секретов, друг, - Трелл встал, стряхнув с кожаных штанов пыль и песок. - Во всяком случае, - произнес он после паузы, - песчаная буря расширилась на треть с тех пор, как мы остановились.
Упершись руками в бедра, Икариум принялся рассматривать широкую темную стену, которая пересекала равнину.
- Мне кажется, она стала гораздо ближе, - прошептал он. - Родившись из волшебства, возможно, с помощью самой богини, она до сих пор продолжает растить свою силу. Я чувствую, как она подбирается к нам.
- Да, - кивнул Маппо, сдерживая дрожь. - Я удивлен, учитывая тот факт, что Ша'ика в самом деле погибла.
- Возможно, ее смерть была необходимой, - произнес Икариум. - В конце концов, неужели смертные со своей немощной плотью могут управлять такой огромной силой? Неужели смертные, оставаясь в живых, могут стать вратами, соединяющими Дриджхну и наш мир?
- Ты думаешь, она стала Всевышней? Неужели она больше никогда не сможет предстать перед нами в плоти?
- Возможно.
Маппо замолчал. Возможности развития ситуации множились каждый раз, когда они обсуждали Ша'ику, Вихрь и Пророчество. Теперь они вместе начали сеять друг в друге сомненья. "Кому же на пользу этот Вихрь?" Перед мысленным взором возникла ухмылка на лице Искарала Пуста, который неистово шептал: "Нами манипулируют - я чувствую это. Я всегда ощущаю это своим носом".
- Я заметил, как у тебя поднялись волосы на шее, - произнес Икариум с угрюмым смешком. - Что же касается меня, то я стал глухим к подобным мыслям, поскольку чувствую манипулирование в течение всей своей жизни.
Трелл кивнул, будто подтверждая какую-то собственную мысль, пытаясь на самом деле скрыть охватившую его дрожь.
- Ну и, - спросил он мягко, - кому же придется заниматься этими проблемами?
Ягут пожал плечами и взглянул вниз, подняв бровь.
- Я перестал задавать себе этот вопрос уже много лет назад, друг. Ну, что мы будем сегодня есть? Главный урок заключается в том, что тушеная баранина гораздо приятнее, чем ощущение удовлетворенного любопытства.
Маппо уставился на спину Икариума, который двинулся в сторону лагеря. "А что ты скажешь по поводу удовлетворенного чувства мести?" - подумал Трелл.
Они шли по древней дороге, подгоняемые яростными порывами наполненного песком ветра. Даже гралский жеребец начал уже спотыкаться от усталости, но у Скрипача не было другого выбора. Сапер абсолютно не понимал, что же с ними происходит.
Где-то в непроницаемой стене песка, судя по звукам, справа от путешественников, шла битва. Несмотря на непосредственную близость, ее участников до сих пор не было видно, а Скрипачу идея о разведке ситуации даже не приходила в голову. Испуганный и усталый. Скрипач своим возбужденным, паникующим умом смог прийти к единственно верному решению: только строгое следование древней дороге может спасти им жизнь. Стоит только свернуть - и они будут разорваны в клочья.
В доносящихся до них звуках битвы абсолютно отсутствовали лязг оружия и крики умирающих людей. Нет, этот шум, скорее принадлежал зверям: рев, лязганье зубами, рычанье, яростные призывы к террору, боли и дикой ярости - ничего человеческого. Скорее всего, в невидимой пока битве участвовали волки, однако к их рычанью присоединялись другие горловые звуки: стоны медведей, шипенье огромных кошек, рептилий, птиц и обезьян. "А еще демонов. Невозможно забыть этот демонический смех - даже кошмар самого Худа не может быть ужаснее".
Скрипач абсолютно не следил за поводьями: уже в течение долгого времени его руки держали покрытый песком ствол арбалета. Оружие было заряжено: стрела с зарядом взрывчатого напалма дрожала в пазу арбалета с самого начала потасовки - без малого в течение десяти часов. Сапер хорошо знал, что за это время тетива уже провисла, да и железные ребра оружия расширились больше обычного. По этой причине стрела далеко не полетит, но ее движение будет очень мягким. Положительным моментом являлось то, что напалмовые стрелы не требовали длительного прицеливания и особенной точности стрельбы. Как только снаряд приземлится на землю, произойдет такой взрыв, который, вполне возможно, захватит и его вместе с лошадью. Об этом сапер еще ни разу не забыл, держа в своих дрожащих, покрытых потом руках огромный заряженный арбалет.
Продолжать подобное истязание уже не было никакой возможности. Обернувшись назад на Апсалу и Крокуса, сапер понял, что их лошади были на последнем издыхании. Животные едва волочили ноги - им осталось совсем немного.
Гральский жеребец громко заржал и бросился к обочине. Скрипача внезапно окатило какой-то теплой жидкостью. Зажмурив глаза и пробормотав проклятья, он попытался стереть ее с лица, чтобы хотя бы что-то видеть. "Кровь. Рожденный Фениром и проклятый Худом поток крови". В непроницаемой полосе висящего в воздухе песка послышались новые звуки. "Что-то приближалось, однако было задержано этой заварухой, - догадался сапер. - Благословенная Королева, что же происходит в Абиссе?"
Крокус закричал. Скрипач обернулся и в последний момент заметил, как парень еле-еле успел отскочить от рухнувшей без признаков жизни лошади. Передние ноги животного подогнулись, и он увидел, как его морда с силой ударилась о брусчатку, оставив на ней пятно крови и пены. Дрогнув последний раз в попытке подняться, лошадь перевернулась на спину, обмякла, а затем под действием силы тяжести ее тело сползло на обочину.
Сапер повесил арбалет на плечо, схватился за поводья и принудил жеребца остановиться. Развернув взмыленное животное, он бешено закричал:
- Сбрось палатки, Крокус, - тот уже вскочил на ноги. - Это самая свежая из запасных лошадей. Быстрее, черт возьми.
Опустившись в седло, Апсала приблизилась к саперу.
- Ничего не получится, - произнесла она своими обветренными губами. - Нам нужно остановиться.
Проревев от разочарования, Скрипач вновь взглянул на бушующую стену песка. А битва все приближалась: преграда, которая задержала ее на какое-то время, оказалась, по всей видимости, преодолена. Внезапно сквозь мглу показалась какая-то огромная фигура и быстро вновь скрылась из виду. На плечах у нее был неистовый леопард. С другой стороны выглянули четыре неуклюжие черные фигуры, перекатывающиеся вперед без всякого звука.
Скрипач сорвал с плеча арбалет и не целясь выстрелил. Снаряд ударился о землю в полудюжине шагов от этих тварей: они бешено завизжали, и в мгновение ока языки пламени сорвали их с лица земли.
Сапер решил больше не тратить времени и зарядил в свое оружие еще одну стрелу из деревянного колчана, привязанного к седлу. В самом начале пути у него было двенадцать стрел, снабженных зарядами Моранта. Сейчас оставалось только девять, и всего одна из них была с реактивной тягой. На секунду опустив глаза на арбалет, он вставил в паз заряд с зажигательной смесью, а затем начал вновь пристально осматривать окружающее пространство, в то время как руки автоматически продолжали перезарядку.
Вновь показались фигуры, блестящие, подобно призракам. Дюжина крылатых рептилий размером с собаку возникла на расстоянии двадцати шагов, поднимаясь в воздух колонной. "Эсантан'ел - дыхание Худа, это же Д'айверс и Сольтакен". Над эсантанелом нависла огромная тень, поглотившая их.
Крокус судорожно шарил в мешке в поисках короткого меча, который он купил в Эхрлитане. Апсала остановилась рядом: в руке блеснул огромный нож.
Скрипач было собрался криком предупредить, что враги находятся слева, когда увидел новую опасность: три гральских воина плечом к плечу, в полном снаряжении на расстоянии дюжины корпусов лошади. Пики угрожающе опустились.
Строй был слишком близко, чтобы безбоязненно воспользоваться арбалетом. Сапер стоял и безмолвно следил за их приближением. Казалось, время замедлилось: Скрипач был не в силах что-либо предпринять. Внезапно огромный медведь ворвался со стороны дороги и столкнулся со строем всадников. Сольтакен был так же велик, как и лошадь грала, которую он опрокинул на землю. Медведь схватил огромными челюстями воина за тело между ребрами и бедрами, и по клыкам, погрузившимся в тело, хлынули потоки крови. Казалось, что человек разъединился на две неравные части безо всяких усилий. Изо рта незадачливого воина тонкой струйкой потекли кровь и желчь.
Апсала в бешеном прыжке оказалась между двумя оставшимися воинами, проскользнув под пиками; взяв в обе руки по кинжалу, она с силой вонзила их в гралов. Ни у одного из них не было времени, чтобы отразить удар. Словно в зеркальном отражении, каждое лезвие распороло защитные жилеты, вонзившись правому воину в сердце, а левому разорвав легкое.
Затем она бросилась дальше, оставив гралов позади. Прыгнув на землю и совершив на песке переворот, чтобы избежать удара копьем четвертого воина, которого раньше не было видно, Апсала вскочила на ноги. В быстром, неуловимом движении она оттолкнулась от земли и запрыгнула на спину лошади сзади от сидящего наездника. Правая рука сжалась в смертельной хватке вокруг горла грала, а левая достигла его глаз, мгновенно лишив воина зрения. После этого ловкой девушке уже ничто не мешало достать из кармана еще один маленький кинжал, полоснув им по горлу своего врага.
Восхищенное наблюдение Скрипача за происходящим было грубо прервано каким-то большим и чешуйчатым предметом, который хлестнул его поперек лица и выбросил из седла. Арбалет выпал из рук и отлетел в сторону. Ударившись о мостовую, сапер испытал ужасную пронзающую боль. Ребра треснули; пока он катился по земле, их тупые обломки разорвали кожу. Любую мысль о том, чтобы подняться на ноги, пришлось отбросить: он попал в самую гущу бушующей баталии. Обхватив голову руками, Скрипач сжался в комок, моля только лишь о том, чтобы стать как можно меньше. Костяные копыта мяли его тело, покрытые когтями лапы оставляли на кольчуге глубокие вмятины. Сапер почувствовал, как мышцы свела судорога, и скоро все избитое тело охватила страшная дрожь.
Звуки битвы начали затихать. Наконец, остался только стон ветра и шуршанье песка. Сапер попытался встать, однако внезапно осознал, что едва способен поднять голову. Вокруг были следы, оставшиеся после нешуточной баталии; прямо перед носом Скрипача на расстоянии вытянутой руки стоял, дрожа всеми четырьмя ногами, его жеребец. Неподалеку виднелся арбалет, однако стрела отсутствовала - вероятно, оружие разрядилось при ударе о землю, а заряд с зажигательной смесью попал в самую гущу битвы. Слева лежал грал с распоротым легким, громко кашляя и отхаркивая кровь. Сверху над ним склонилось оценивающее лицо Апсалы, в руках она продолжала держать маленький кинжал. В дюжине шагов за ней виднелась неуклюжая бурая спина Сольтакена - медведя, покрытого каплями крови растерзанной им лошади. Через некоторое время в поле зрения показался и Крокус, он уже обнаружил свой короткий меч, однако так и не достал его из ножен. Увидев скорбное выражение лица молодого парня, Скрипач ощутил даже волну жалости.
Он перевернулся на спину, застонав от боли.
Внезапно медведь зарычал. Скрипач обернулся, увидев в последний момент, как зверь отпрыгнул в сторону. "О, Худ, если он почувствовал..."
Дрожание ног жеребца усилилось до такой степени, что Скрипач практически перестал их различать. Однако животное не двигалось с места, закрывая своим телом почти весь обзор местности. Это взбесило сапера.
- Черт возьми, тварь, - прохрипел он. - Да уйди ты отсюда.
Крокус стоял, не выражая никаких эмоций; оголенный, наконец-то, меч выскользнул из рук и упал на песок: они все разом увидели вновь прибывшего незнакомца. Вернее, незнакомцев. Подобно бугристому вздымающемуся черному ковру, Д'айверс медленно перекатывался по булыжной мостовой. "Крысы, сотни крыс... Еще сотни... Нет, уже тысячи. О, Худ, мне это известно..."
- Апсала!
Она взглянула на него без всякого волнения.
- В моем колчане, прикрепленном к седлу, стрела с реактивным зарядом...
- Этого недостаточно, - холодно произнесла девушка. - В любом случае, уже слишком поздно.
- Не для них. Для нас.
В ответ на это девушка медленно сощурилась, а затем двинулась по направлению к жеребцу.
Голос еще одного незнакомца повис над штормовым ветром.
- Гриллен!
"Да, это действительно имя Д'айверса... Гриллен, известный иначе как Прилив Сумасшествия. Выплескивающийся из Ягхатана в огне. О, да он же вокруг нас".
- Гриллен! - вновь возник чей-то голос. - Покинь это место, Д'айверс.
На песке показались чьи-то ноги, высоко обтянутые кожаными ремнями. Скрипач поднял голову, увидев необычайно высокого мужчину, тощего, одетого в выцветшую телабу танно. Оттенок его кожи представлял собой нечто среднее между серым и зеленым, а в руках с длинными паучьими пальцами находился лук, заряженный стрелой с руническими письменами. Его длинные черные с проседью волосы создавали впечатление львиной гривы, покрытой каплями крови. При виде зазубренных кончиков клыков, выступающих из-за тонкой линии нижней губы, сапера осенило: "Да это же Ягут. Никогда не думал, что они могут забраться так далеко на запад. И что это, во имя Худа, значит, я хоть убей не знаю".
Ягут сделал еще один шаг к копошащейся массе крыс, которая поглотила остатки разорванной медведем лошади и наездника, свисавшего с ее шеи. Дрожь успокоилась. Апсала отступила назад, с недоверием рассматривая незнакомца.
Гриллен, по всей видимости, раздумывал: Скрипач не мог поверить своим глазам. Взглянув вновь на Ягута, он обнаружил другую фигуру, появившуюся позади высокого лучника. Коренастый и широкий в плечах, похожий чем-то на стенобитное орудие, этот человек имел темно-шоколадную кожу, а темные волосы, заплетенные во множество косичек, были усеяны амулетами. В любом случае, клыки последнего гостя в значительной мере превосходили зубы его компаньона и выглядели куда как более опасно. "Трелл. Ягут и Трелл. Все это неспроста, однако мой мозг после подобной переделки отказывается понимать происходящие события".
- Твоя добыча ускользнула, - громко сказал Ягут Гриллену. - Эти люди вовсе не гонятся за Путем Рук. Кроме того, сейчас я беру их под свою защиту.
Крысы зашипели, и через несколько секунд в воздухе разнесся страшный визг. Затем они поднялись еще немного вверх по дороге: глаза цвета пыли яростно блеснули, наблюдая за черным вздымающимся потоком.
- Не советую, - медленно проговорил Ягут, - испытывать мое терпение.
Тысячи крысиных тел внезапно вздрогнули. Покрытая мехом волна отступила, а через мгновение они вообще скрылись. Трелл присел подле Скрипача.
- Ты выживешь, солдат?
- Кажется, мне придется, - ответил сапер, - если только разберусь в тех событиях, которые здесь только что произошли. Я же знаю вас двоих, не так ли?
Трелл пожал плечами.
- Ты можешь встать?
- Посмотрим, - он подтащил под себя онемевшую руку, поднялся на высоту одного дюйма... Дальше сапера охватила сплошная темнота.
Глава восьмая
Ходили слухи, что в ночь возвращения Келланведа и Танцора Малаз представлял собой водоворот волшебства и ужасных испытаний. В этом городе было трудно обнаружить человека, убежденного в том, что убийство представляло собой грязное, постыдное дело. Успех и неудача зависели только от личной перспективы...
Заговоры в империи.
Гебориец
Колтайн удивил всех: оставив пеших воинов Седьмых для охраны подходов к водопою источника Дридж, он вывел своих виканов в Одан. Через два часа после захода солнца племя титанси, спрятав своих коней на расстоянии лиги от оазиса, неожиданно обнаружило себя в центре плотного отряда конников, окруживших их подковой. Некоторые, попав в такую засаду, бросились обратно к своим лошадям, а гораздо меньшая часть организовала нечто подобное колонне, решив попытаться отразить неожиданную атаку. Несмотря на семикратный перевес в численности по сравнению с виканами, настрой титанси был сломлен; они начали погибать в соотношении сто к одному конному воину Колтайна. В течение двух часов разгром был окончательно завершен.
Выехав на главную дорогу по направлению к оазису, Антилопа увидел далекое мерцание горящих повозок титанси в стороне от своего пути. Только по прошествии значительного времени он, наконец, понял смысл происходящего. Однако в данный момент у Антилопы не возникло ни единого сомнения по поводу разумности приближения к этому огромному пожару. Виканы всегда придерживались мнения, что прав тот, кто силен: вот они-то уж точно не станут разбираться в происхождении одинокого конного путника. Поэтому Антилопа направил лошадь на северо-восток и через несколько минут галопа увидел первого убегающего титанси; именно с этого момента ему стало абсолютно все понятно.
Викане были демонами, которые дышали огнем. Стрелы этих воинов в полете многократно множились, а лошади бились так, будто были наделены своим собственным интеллектом. Всевышний мезлы под воздействием магии был выслан в Семь Городов для встречи с богиней Вихря. Виканов просто невозможно было истребить, а наступление очередного рассвета для их врагов всегда оставалось под очень большим сомнением.
Антилопа решил не трогать убегающего человека, оставив его судьбе, и вновь повернул на дорогу, приближаясь к оазису. Несмотря на потерянные два часа, Антилопа чувствовал себя превосходно: наконец-то он получил бесценную информацию о дезертирах титанси.
"Это, - размышлял по пути историк, - не похоже на последний рывок израненного, терпящего поражения зверя. Колтайн, очевидно, абсолютно не подозревал о возможности подобного развития ситуации. Возможно, так будет и впредь. Кулак руководил целой кампанией; их вовлекли в войну, однако повода для паники пока не было никакой. Предводителям Апокалипсиса следовало гораздо лучше спланировать свои действия, если они надеялись хотя бы попытаться вырвать ядовитые зубы рептилии Колтайна. Более того, им следовало перестать распространять слухи о том, что виканы - это нечто большее, чем просто люди. Хотя давать советы всегда гораздо проще, чем их выполнять..."
Камист Рело до сих пор значительно превосходил противника по количеству, однако качество его войск начинало говорить само за себя: виканы Колтайна были крайне дисциплинированны и последовательны в своих действиях, а Седьмые состояли сплошь из ветеранов, которых новый кулак был вынужден принять к себе, готовясь к такой масштабной войне. До сих пор существовала вероятность того, что силы малазан будут в конечном итоге разбиты; если им не повезет так же, как жителям малазанских городов, то для стесненной в финансировании армии виканов и нескольких тысяч примкнувших беженцев настанут тяжелые времена. "Все эти маленькие победы не смогут обеспечить всеобщего успеха - количество потенциальных новобранцев Рело исчислялось сотнями тысяч, особенно если учесть, что Ша'ика видела в Колтайне реальную угрозу и предприняла против верховного кулака соответствующие меры".
Когда вдали показался маленький оазис, окружавший источник Дридж, Антилопа страшно поразился: практически все пальмовые деревья оказались спилены. Местечко было покинуто - остались только пеньки да невысокая растительность. В небе над оазисом расстилался призрачный дым. Антилопа поднялся в стременах, внимательно осматривая бивачный костер, сторожевую заставу и палатки. "Ничего... может быть, с другой стороны от источника..." Приближаясь к центру, он заметил, что дым все сгущался; лошадь уже с трудом выбирала место для прохода среди огромного количества раскромсанных пеньков. Следы присутствия человека обнаруживались везде - ямы, выкопанные в песке, глубокие борозды, где стояли повозки в заградительном порядке. В центре лагеря осталась только тлеющая зола.
Ошеломленный Антилопа почувствовал ужасную усталость. Бросив поводья, он позволил лошади, пробирающейся через покинутый лагерь, самостоятельно выбирать дорогу.
Глубокий колодец был вычерпан до дна - за прошедшие несколько минут он наполнился всего лишь на несколько дюймов. Источник представлял собой небольшую грязноватую лужу, окруженную перемешанной с глиной корой и листьями пальмовых деревьев.
Пока наездники-виканы устраивали засаду для титанси, Седьмые с беженцами уже покинули оазис. Историку стоило больших усилий признать этот факт. Он представил себе поспешную сцену отправления, испуганные покрасневшие лица беженцев, детей, битком набитые повозки и встревоженные взгляды ветеранов, прикрывающих их бегство. Колтайн не давал им никакого отдыха, ни одной паузы, чтобы оправиться от шока и прийти к пониманию того, что произошло и происходило. Они просто прибыли, забрали воду и все, что могло быть полезным, а затем скрылись.
"Куда?"
Антилопа направил лошадь вперед. Добравшись до юго-западной окраины оазиса, он увидел следы вытоптанной травы, оставленной копытами быков, лошадей, а также колесами телег. Далее к югу высились порядком поистрепанные ветром холмы Ладор, а к западу простирались бескрайние степи титанси. "И никого в этом направлении до самой реки Секала - слишком далеко и быстро даже для Колтайна. Если они двинулись на северо-восток, то у них на пути будет деревня Манот, а за ней - Карон Тепаси на берегу моря Караса, которое располагалось практически так же далеко, как и река Секала". След вел на запад, в степи. "Дыханье Худа, но там же никого нет".
Складывалось впечатление, что предугадать действия кулака виканов не было никакой возможности. Историк развернул лошадь, подъехал к источнику и быстро спешился, поморщившись от пульсирующей боли в бедрах и крестце. Он не мог сейчас продолжать двигаться дальше, да и лошадь тоже. Им были жизненно необходимы отдых и вода.
Вытащив постельную скатку из-под седла, Антилопа бросил ее на песок, усеянный листьями. Затем он ослабил ремни упряжи, снял инкрустированное седло с лоснящейся потом спины лошади, а затем, схватившись за поводья, отвел ее к воде.
Источник был вынужден пробиваться через толстый пласт камня; именно это объясняло столь медленное наполнение воды. Позволив в первую очередь напиться животному, Антилопа снял шарф и принялся фильтровать воду через материю в небольшую бочку, утоляя жажду и пополняя запасы.
Отвязав от седла продуктовый мешок, он накормил лошадь зерном, обмыл ее с ног до головы, а затем занялся установкой импровизированного лагеря. В течение всего этого времени Антилопу тревожила единственная мысль: сможет ли он теперь вообще когда-либо присоединиться к Колтайну и армии; может быть, тот попал в западню каких-нибудь кошмарных ночных призраков. "В конце концов, вполне возможно, что все они являются демонами". Однако в данный момент Антилопой руководила только усталость.
Он разложил скатку, а для защиты от солнца развесил сверху телабу. В отсутствие деревьев палящее солнце со временем полностью уничтожит этот оазис; для восстановления, если оно вообще будет возможно, потребуется несколько лет. До того момента, пока историка одолел сон, он размышлял о войне, пришедшей на их континент. Единственной ценностью в городах теперь стала вода. Армии стремились завоевать максимальное количество оазисов, которые были так же важны, как, например, острова в бескрайнем море. Теперь Колтайн всегда будет находиться в проигрышной ситуации: его цель ясна как день, к каждому появлению противники готовятся заранее... "при условии, что Камист Рело захватит источники первым. Но тому это сделать гораздо проще - в Армии Апокалипсиса нет нескольких тысяч беженцев, которых необходимо постоянно сопровождать". Наверное, впервые у Колтайна сложилась ситуация, когда обстоятельства оказались выше его.
Вопрос, который мучил историка до того, как он провалился в сон, пришел к безрадостному разрешению: все зависит от того, как долго Колтайн будет способен оттягивать неизбежный финал.
Антилопа проснулся на закате, а через двадцать минут он был уже в пути: одинокая фигура в сопровождении огромного количества ночных бабочек, которые летели над головой таким плотным ковром, что закрывали собой все звездное небо.
Бурун перекатывался по рифам на расстоянии четверти мили от берега, представляя собой фосфоресцирующую ленту под окутанным облаками небом. Час назад поднял ось солнце. Фелисин встала на небольшой, покрытый травой уступ, осматривая широкий берег белого песка. Девушку качало от усталости.
На огромном расстоянии, которое охватывал взгляд, не было видно ни одной лодки; внезапно Фелисин поймала себя на мысли, что на этот берег, возможно, еще ни разу не ступала нога человека. Лес, прибитый к берегу, и кучи выброшенных на него морских водорослей выстилали линию прилива. По пляжу сновало огромное количество небольших песчаных крабов.
- Что ж, - произнес Гебориец, приблизившись к девушке. - По крайней мере, мы сможем поесть, если эти твари окажутся съедобными. Жаль только, что проверить это обстоятельство можно только одним способом.
Старик вытащил из рюкзака большую мешковину и двинулся вниз к воде.
- Посмотри на их клешни, - крикнула Фелисин вслед. - Я бы не хотела оставить в них свои пальцы.
Бывший священник засмеялся, продолжив спуск. Сейчас его можно было увидеть только благодаря одежде; кожа старика стала абсолютно черной, а рисунок был различим только с очень близкого расстояния и при дневном свете. Видимые изменения внешности произошли и в других, менее заметных чертах.
- Теперь ты не сможешь причинить ему боль, - послышался голос Баудина с того места, где он разбирал свою поклажу. - И неважно, что ты думаешь по этому поводу.
- В таком случае нет никакого смысла держать рот закрытым, - ответила девушка.
У них оставалось воды на один, максимум два дня. Бурые облака, которые повисли над проливом, обещали дождь, однако Фелисин знала, что в их ситуации любое обещание могло оказаться ложью. Она вновь осмотрелась по сторонам. "Вот то место, в котором будут покоиться наши кости в виде небольших песчаных холмов. Хотя со временем исчезнут и они. Мы достигли берега, где ожидает только Худ, и никого больше нет. Путешествие духа и путешествие плоти... Я приветствую конец того и другого".
Баудин растянул палатки и принялся набирать ветви для костра. Гебориец вернулся с огромным кулем мешковины, зажатым между обрубками рук: через небольшие отверстия в ткани торчало множество клешней.
- Это блюдо либо убьет нас, либо заставит ужасно хотеть пить. И я даже не знаю, что на самом деле является более ужасным.
Последний раз источник с пресной водой они видели одиннадцать часов назад - небольшой влажный участок земли в неглубокой котловине. Прокопав глину на глубину размаха рук, они обнаружили воду, которая оказалась солоноватой и с привкусом железа.
- Неужели ты думаешь, что Антилопа до сих пор ходит под парусом взад-вперед у побережья, в течение пяти дней?
Гебориец присел, опустив мешок на землю.
- Он не публиковал свои книги уже в течение нескольких лет, так чем же ему еще заниматься?
- Ты полагаешь, что легкомыслие - это самый верный путь к Худу?
- Мне никогда не приходило на ум размышлять о самом верном пути, девушка. Даже если бы я был уверен, что смерть неизбежна, хотя сейчас я так не думаю, то, по моему мнению, каждый должен пройти эту дорогу самостоятельно. В конце концов, даже священники Худа не знают своей последней участи, того времени, когда им суждено встретиться лицом к лицу со смертью.
- Если бы я знала, что ты собираешься читать лекции, то держала бы свой рот лучше закрытым.
- Начинаешь говорить языком взрослых, не так ли? Угрюмый вид девушки развеселил старика.
"Любимые шутки Геборийца выглядят совсем непреднамеренно. Насмешка - легкое свидетельство ненависти, а смех говорит о крайней злобе". У девушки просто не было сил продолжать эту перепалку. "Но хорошо смеется тот, кто смеется последним, и это будешь, Гебориец, уж точно не ты. Скоро сам все поймешь. Вы оба с Баудином все поймете".
Они приготовили крабов на тлеющих углях, подгоняя их палочками в костер до тех пор, пока те не прекратили двигаться. Белое мясо оказалось довольно вкусным, однако очень соленым - щедрый пир мог обернуться через какое-то время страшной бедой.
После обеда Баудин решил собрать еще немного прибитых к берегу деревьев, чтобы соорудить сигнальный огонь, который будет указывать их местонахождение ночью. А пока тьма не опустилась на побережье, он принялся заполнять костер влажными водорослями, с удовлетворением наблюдая за бурыми клубами дыма, поднимающимися высоко в воздух.
- Ты собираешься заниматься этим весь день? - спросила Фелисин. "А как же сон? Ты нужен мне спящим, Баудин".
- И сейчас, и потом, - ответил громила.
- Не вижу в этом смысла: видишь, облака сгущаются...
- Но ведь они до сих пор так и не собрались, правда? В любом случае, их сносит в сторону материка.
Фелисин посмотрела, как он работает над огнем. Экономия движений пропала - сейчас было ясно заметно, что он, достигнув этого побережья, находился в крайней степени усталости. Они потеряли контроль над своей собственной судьбой. "Баудин верил только Баудину, и больше никому другому. Однако, подобно нам, сейчас он всецело надеялся на других людей. И скорее всего, надеялся напрасно. Вероятно, отправившись в Досин Пали, мы не вытянули счастливый билет".
Крабовое мясо дало о себе знать: Фелисин начали терзать приступы невыносимой жажды, за которыми последовали острые судороги переполненного желудка.
Гебориец пропал внутри палатки, страдая, очевидно, от тех же симптомов. В течение следующих двадцати минут Фелисин абсолютно не могла ничего делать. Борясь с волнами боли, она просто смотрела на Баудина, страстно желая, чтобы его организм начал испытывать такие же муки. По крайней мере, если громила что-то и чувствовал, то он не подавал виду; от этого страх девушки еще более усилился.
Через некоторое время болезненные спазмы живота прекратились, однако жажда осталась. Облака над проливом рассеялись, и вновь поднялась нестерпимая жара.
Баудин подбросил в огонь последнюю кучу водорослей, а затем тоже приготовился идти к своей палатке.
- Возьми меня с собой, - произнесла Фелисин. Голова громилы дернулась от удивления, а глаза сузились. - Я присоединюсь к тебе через несколько минут, - добавила она.
Баудин до сих пор смотрел на нее ничего не понимающими глазами. - Почему нет? - поспешно затрещала она. - Чем тут еще заниматься? Если, конечно, ты не принял обет...
Громила вновь незаметно вздрогнул.
А Фелисин продолжала:
- ... поклявшись какому-нибудь Всевышнему, который ненавидит плотские утехи. Кто же это мог быть? Худ? Я бы не удивилась! В любовной игре всегда есть что-то от смерти...
- Как ты это называешь? - пробормотал Баудин. - Любовная игра?
Девушка пожала плечами.
- Я не давал обетов никакому богу, - закончил он.
- Ты уже говорил так и раньше. Но заметь: тебе еще ни разу так и не удалось мною воспользоваться, Баудин. Может быть, ты предпочитаешь мужчин? Мальчиков? Что ж, в таком случае, брось меня на живот, и ты не почувствуешь никакой разницы.
Громила поднялся на ноги, не сводя удивленных глаз с девушки. По прошествии нескольких секунд его лицо приняло каменное выражение - на нем невозможно было прочитать ни единой мысли. Затем он двинулся к палатке - палатке, которая принадлежала Фелисин...
Девушка про себя улыбнулась, подождав около сотни ударов сердца, а затем последовала за ним.
Руки Баудина неуклюже дотронулись до ее тела; было похоже на то, что они старались быть нежными, однако не знали, как это сделать. За считанные секунды любовники сорвали друг с друга лохмотья, оставшиеся от одежды, и Баудин принудил ее лечь на спину.
На девушку посмотрели холодные, непроницаемые глаза с широкого бородатого лица; Баудин взял в свои огромные руки ее груди и прижал их друг к другу.
Как только он в нее вошел, скованность сняло как рукой. Баудин в своих движениях и желаниях потерял человеческий облик; в нем проснулся звериный инстинкт. Громила делал это грубо, однако совсем не так, как Бенет и большинство его друзей.
Он быстро кончил, опустив на девушку свой недюжинный вес; его тяжелое дыхание отдавалось жаром у самого уха. Однако девушка даже не думала беспокоить Баудина: она вся превратилась в слух, ощущая на себе каждый вздох, подергивание каждого мускула засыпающего человека. Фелисин даже не ожидала, что он сдастся так легко; никто не мог предвидеть, что Баудин так быстро окажется беспомощным.
Медленно-медленно рука девушки поползла в сторону, нащупывая припрятанный в песке около матраса кинжал. Она заставила себя дышать тихо-тихо, однако ничего не могла поделать с бешено колотящимся сердцем. Баудин уснул как мертвый. Фелисин медленно вынула лезвие из ножен, схватив рукоятку так, чтобы железный кончик смотрел на тело своей жертвы. Глубоко вздохнув, она задержала дыхание.
Рука Баудина поймала ее запястье как раз в тот момент, когда она замахнулась для удара. Громила моментально вскочил на ноги, заломив девушке руку и выкрутив ее так, что она упала на колени и скорчилась от боли. Вслед за этим последовал сильнейший удар ногой в спину.
Клинок выпал из пальцев и оказался на песке.
- Полагаешь, я не знаю, сколько у меня хранится инструментов? - прошептал он. - Думаешь, что ты осталась для меня загадкой? Кто же еще мог стащить перо для горла?
- Ты оставил Бенета на смерть, - девушка не видела лица Баудина, начав говорить, и была благодарна богам за это.
- Нет, милочка, я убил ублюдка своими собственными руками: его шея хрустнула, подобно тонкому тростниковому стеблю. Конечно, он заслуживал гораздо большей боли - что-то медленное и ужасное, но у меня абсолютно не хватало времени. Бенет не заслужил милосердия, однако тем не менее получил его с моей стороны.
- Так кто же ты?
- Не важно: мужчина или мальчик. Но я буду притворяться, это у меня очень хорошо получается.
- Я закричу...
- Сон Геборийца не так-то просто прервать. Он мечется во сне и видит грезы. Я шлепнул старика по лицу - тот даже не дернулся. Поэтому можешь кричать - в конце концов, что такое крики? Они свидетельствуют об оскорблении... Не думал, Фелисин, что тебя еще можно хоть чем-то оскорбить.
Девушку почувствовала, как ее захлестнула волна безнадежности. "Опять все начинает повторяться. Но если я постараюсь, то смогу пройти и сквозь это испытание; когда-нибудь мне все начнет нравиться".
Баудин ослабил хватку и поднялся на ноги. Девушка перевернулась на спину, уставившись на громилу. Он подхватил с песка кинжал и двинулся к выходу. Улыбнувшись, громила бросил:
- Прости, если ты осталась разочарованной. У меня не было настроения...
- Тогда зачем...
- Чтобы удостовериться, что ты ничуть не изменилась, - эта мысль не потребовала завершения. - Поспи немного, девушка.
Оставшись в одиночестве, она свернулась на матрасе. Девушку охватило странное онемение. "Увидеть, что ты до сих пор... Да, до сих пор... Баудин знал об этом абсолютно точно. Он просто хотел продемонстрировать себя, девушка. Ты, глупая, думала, что сама сможешь его использовать. Он знал обо всех твоих планах, пойми... Надо тщательней все обдумывать".
Худ - пожиратель отрезанных от мира душ - приближался к ним по волнам. Он ожидал своего слишком долго, и развлечения, которыми раньше являлись их ужасные мучения, перестали его забавлять. Пришло время приблизиться к Вратам.
Фелисин побелела и иссохла подобно выброшенным на берег водорослям, которые в огромном количестве лежали вокруг. Девушка присела на берег и посмотрела за горизонт. Над водой покачивались облака, сверкала молния и гремел гром. Вдоль линии рифов вздымалась пена, яростно обрушиваясь на песок.
Часом раньше Гебориец и Баудин вернулись с обследования берега, притащив за собой корпус какой-то весьма потрепанной лодки. Она была очень старой, однако спутники говорили что-то о постройке плота... На самом же деле это обсуждение было похоже больше на пустую болтовню: ни у одного из них не оставалось сил для подобной работы. К рассвету все начнут умирать - это было так же ясно, как тот факт, что рассвет все равно обязательно наступит.
Фелисин внезапно догадалась, что Баудин умрет последним, если бог Геборийца не вернется и не вызволит свое своенравное дитя. В конце концов Фелисин пришла к твердому убеждению, что в первую очередь смерть заберет именно ее. А она абсолютно никому не отомстила - ни Баудину, ни сестре Тавори, ни извращенной Худом Малазанской империи.
Странная волна света появилась между бурунами, сокрушающими рифы. Она вырвалась, вертясь по кругу волчком: в длину этот сноп огня достигал одной мили, а в ширину - тридцати шагов. Искры, вылетающие из него в огромном количестве, падали в море с громким шипеньем. Гроза с такой силой ударила по берегу, что затрясся даже песок. Вспышка летела прямо по направлению к ним.
Внезапно Гебориец бросился к девушке: на его жабообразном широком лице появилась гримаса ужаса.
- Это же магия, девушка. Беги!
В ответ послышался ее дикий хохот; Фелисин не двигалась с места.
- Оно слишком быстрое, старик. Завыл ветер.
Гебориец повернулся лицом к приближающейся волне. Он прорычал проклятья, однако бешеный рев и ветер отнесли их в сторону; в мгновение ока старик прыгнул и закрыл собой беззащитное тело Фелисин. Лицо Геборийца осветилось голубым сиянием, которое все более усиливалось по мере приближения огня. Достигнув берега, пламя окружило старика, будто он был вершиной каменного пика. Гебориец пошатнулся; его татуировки в течение некоторого времени горели ярким огнем, а затем видение пропало.
Несмотря на свою угрожающую силу, волшебство осело на песок и растворилось в воздухе.
Гебориец ослаб и упал коленями на песок.
- Это не моя заслуга, - внезапно произнес он в полной тишине. - Отатарал, конечно! Нечего бояться - совсем нечего!
- Там!!! - крикнул Баудин.
Лодка каким-то чудесным образом миновала рифы и в настоящее время двигалась по направлению прямо к ним. Ее одинокий парус был охвачен огнем. Волшебство оставило отметины по всему корпусу, подобно укусам ядовитой гадюки; причалив к берегу, лодка очистилась от магии окончательно. Мгновение спустя дно царапнуло по грунту, и "Рината", покачнувшись, замерла на месте. В мгновение ока на палубе появились две фигуры, пытаясь сбить горевший парус. Материя скользнула по ветру подобно огненному крылу, немедленно погаснув, как только коснулась воды. Остальные моряки перепрыгнули через борт и очутились на земле.
- Который из них - Антилопа? - спросила Фелисин. Гебориец отрицательно покачал головой.
- Ни один, однако тот, кто слева, - это маг.
- Откуда ты знаешь? Старик не ответил.
Двое прибывших быстро приблизились: оба они покачивались от усталости. Маг - невысокий человек с красным лицом, одетый в плащ-накидку, заговорил первым на малазанском языке.
- Слава богам! Нам нужна ваша помощь!
Где-то за рифами ожидал неизвестный маг - человек, никак не связанный с восстанием, незнакомец, попавший в сеть собственных кошмаров. Подобно водовороту яростного шторма, он появился из морских глубин на закате второго дня путешествия. Кульп никогда ранее не ощущал такой неудержимой силы. Единственное, что спасло лодку - так это дикие инстинкты мага, так как сумасшествие, охватившее мага, закрыло и повредило его Путь. Контроль полностью исчез: из разрушенного Пути хлынула магия, а завывания ветра слились с собственным воплем волшебника.
"Рипату" бросало из стороны в сторону подобно щепке среди горного потока с множеством водопадов. Поначалу Кульп подумал, что столкнулся с иллюзией, став объектом ярости мага; но в скором времени стало очевидно, что этот безумец совершенно забыл об их существовании, дав волю своей неуемной ярости. Кульп сконцентрировал свою собственную энергию вокруг лодки для защиты, и в то время пока Геслер с остальным экипажем бились за то, чтобы "Рипата" не перевернулась среди волн, он притаился у борта, закрыв глаза и достигнув крайней степени своего напряжения.
Выпущенное на волю волшебство инстинктивно охотилось за ними и, без всякого сомнения, могло обмануть этого сумасшедшего мага. Моряки превратились в магнит, поэтому атаки не прекращались, а сила их постоянно возрастала. Это заставило Кульпа провести два дня и две ночи без сна, спасая себя и жизнь своих компаньонов.
Они двигались на запад, к берегу Отатарала. Сила мага набросилась на это побережье, однако без особого эффекта, и в конце концов Кульп начал догадываться, что разум противоборствующего колдуна был расстроен под действием Отатарала. Подобно сбежавшему шахтеру, этот заключенный войны выбрался за пределы сдерживающих его стен только ради того, чтобы понять: тюрьма неотступно следовала за ним. Потеряв контроль над своим Путем, маг попытался подчинить себе Кульпа. Он нахлынул на своего собрата с силой, гораздо превышавшей ту, которой обладал сам Кульп.
Осознание данного факта привело Кульпа в ужас. Шторм угрожал выбросить лодку на этот берег. Неужели подобная судьба постигнет и его?
Навыки Геслера с экипажем спасли "Ринату", и она не разбилась о рифы. В течение одиннадцати часов им пришлось плыть параллельно острым как бритва скалам в окружении яростного буруна.
На третью ночь Кульп почувствовал перемену. Линия берега по правую руку, который он ощущал ранее как непроницаемую стену, обусловленную повсеместным распространением Отатарала, внезапно стала мягче. В этом месте покоилась какая-то иная сила, настолько мощная, что подавляла действие магической руды и раздвигала ее волны по сторонам.
Внезапно в рифах показалась небольшая брешь. "Это был, - решил Кульп, - единственный шанс". Поднявшись на ноги в центре палубы, он крикнул Геслеру. Капрал мгновенно понял его распоряжение, выпустив вздох облегчения, - вследствие всеобщей крайней усталости они начали постепенно проигрывать противостояние. Да, двухдневная непрекращающаяся угроза жизни дала о себе знать. А защита с каждой атакой становилась все слабее и слабее. Еще один огненный сноп достиг их, когда "Рипата" уже скользила между зазубренными краями рифов. Защита Кульпа не выдержала. Пламя охватило штормовой кливер и полотняный парус. Если бы хоть один из моряков оставался сухим, он немедленно превратился бы в кусок жареного мяса. Огненный шар, прочертив по "Рипате", последовал дальше, при соприкосновении с водой шипя и выпуская огромное количество пара. Через несколько секунд он скрылся из виду на берегу.
Кульп размышлял, связан ли странный эффект ослабления действия Отатарала на этом участке берега с тем человеком, который мог на нем находиться, поэтому, увидев на берегу среди ночной мглы три человеческие фигуры, он ничуть не удивился. Такие же усталые, эти люди излучали своей аурой какую-то скрытую опасность. Да, троица была явно чем-то озабочена: несмотря на то что обстоятельства свели их вместе, эти люди вовсе не считали себя друзьями. Вполне возможно, что обстоятельства были еще хуже.
Неподвижная земля под ногами спровоцировала приступ головокружения. Когда усталый взгляд Кульпа скользнул по священнику, его охватила волна облегчения: в просьбе о помощи не было ничего наигранного.
Бывший священник ответил сухим смешком.
- Немедленно дайте им воды, - скомандовал Кульп Геслеру. Капрал с трудом оторвал взгляд от странной внешности Геборийца, а затем кивнул и бросился к лодке.
Тем временем Истина спрыгнул на берег и принялся осматривать борт "Ринаты" на наличие повреждений, а Непоседа вскарабкался на нос, обхватив, словно ребенка, свой арбалет. Капрал криком приказал им набрать полный бочонок воды. Истина вернулся на лодку и скоро спустил бесценную влагу на берег.
- А где Антилопа? - поинтересовался Гебориец. Кульп нахмурился.
- Не уверен, но, покинув деревню к северу от Хиссара, мы пошли каждый своей дорогой. Апокалипсис...
- Мы знаем. Досин Пали был охвачен огнем, когда нам удалось совершить побег.
- Да, понятно, - Кульп изучал спутников Геборийца. Громила с оторванным ухом взглянул на него довольно прохладно. Несмотря на крайнюю степень истощенности и обезвоживания, он был абсолютно в себе уверен, и это заставило мага забеспокоиться. Да, этот человек представлял из себя нечто большее, чем просто покрытый шрамами портовый головорез, которым он показался магу с первого взгляда.
С молодой девушкой было тоже не все спокойно, хотя Кульп не понимал, откуда у него подобная уверенность. Вздохнув, маг подумал: "Побеспокоюсь об этом позже. Все остальное - позже".
Истина прибежал с бочонком воды, за ним неотступно следовал Геслер.
Трое беглецов приблизились к молодому моряку; тот пробил в бочке отверстие, взял оловянную кружку, привязанную сверху, и доверху наполнил ее водой.
- Пейте медленно, - сказал Кульп. - Старайтесь потягивать, а не глотать.
Глядя на то, как они пьют, маг отыскал свой Путь. Он ускользал от его влияния, однако пока был еще достаточно сильным. Взглянув в очередной раз на Геборийца, маг чуть не вскричал от удивления: татуировки бывшего священника жили своей собственной жизнью. Мерцающие волны силы расходились во все стороны от его тела и кружились повсеместно, за исключением левого обрубка руки. Эта рука-привидение, которая проникла в Путь, сейчас ссохлась, будто ее связали какие-то путы. Совсем иная, пульсирующая сила принадлежала правой культе: от нее вверх по руке шли две вены, окрашенные в красный и зеленый цвета. Они были похожи на пару змей, сцепившихся друг с другом в смертельной битве. Притупляющий эффект исходил исключительно из зеленой ленты, распространяясь в воздухе будто бы чьей-то сознательной волей. То, что она была настолько мощной, что блокировала действие Отатарала, просто изумляло Кульпа.
Врачеватели Денула часто описывали заболевание, которое называлось Ведение Войны. Сила этих целителей позволяла увидеть плоть, которая будто бы становилась полем военных действий. Маг задумался: а не происходит ли здесь что-либо подобное? "Но это не болезнь. Это битва Путей - собственного пути Фенира, связанного с левой рукой, и противоположной, которая попала в ловушку Отатарала, однако тем не менее еще не сдавалась. Странный Путь мне пока неподвластен, однако я абсолютно четко его ощущаю". Кульп сощурился. Гебориец неотрывно наблюдал за ним со слабой улыбкой на широком лице.
- Что, во имя Худа, случилось с тобой? - резко спросил маг. Бывший священник пожал плечами.
- Хотел бы я знать.
В этот момент трое моряков приблизились к Геборийцу.
- Меня зовут Геслер, - грубо, но с почтением произнес капрал. - Мои люди - единственная группа, оставшаяся от Культа Вепря.
Улыбка, царившая на лице старика, пропала.
- Возможно, что и трое - это слишком много, - произнес он и, обернувшись, широкими шагами пошел к паре оставленных рюкзаков.
Геслер без всякого выражения посмотрел ему вслед.
"Этот человек чертовски быстро восстанавливает силы". Мальчишка Истина чуть не задохнулся, услышав резкие слова человека, которого он принял за священника своего бога. Кульп заметил, как в небесно-голубых глазах парня блеснуло нечто очень опасное. На лице Непоседы сгущались штормовые тучи - да, он всецело подтверждал данное ему моряками имя. Положив руку на плечо своего друга Истины, он внезапно увидел лицо одноухого громилы.
- Твои руки постоянно находятся около рукоятки спрятанного кинжала, и я начинаю по этому поводу довольно прилично нервничать, - рявкнул он низким голосом, крепче обхватывая свой арбалет.
- Это Баудин, - представила громилу молодая девушка. - Он убивает людей: старух, конкурентов. Ты называл их, и на этих огромных руках осталась кровь. Неужели я лгу, Баудин? - не дожидаясь ответа, девушка продолжила: - Меня зовут Фелисин, я из Дома Паранов. Последняя в своем генеалогическом древе. Однако не позволяйте никому из моих спутников себя дурачить.
Фелисин не уточняла, что она имела в виду. Вернулся Гебориец, держа на обоих обрубках подвешенные мешки. Положив их на землю, старик подошел к Кульпу.
- Мы находимся совсем не в том состоянии, чтобы кому-то помогать. Однако после того, как мы пересекли эту чертову пустыню, мысль о возможности утонуть выглядит довольно чудной, согласись, - он поглядел на бушующие волны. - Что же скрывается за ними?
- Представь себе ребенка, который держит на поводке Гончую Тени. Этот ребенок - маг, а Гончая - его Путь. Он провел слишком много времени в рудниках, до того как совершил побег. А нам не мешало бы хорошенько отдохнуть, прежде чем пытаться вновь прорваться через этот шторм.
- Неужели на материке действительно так плохи дела? Кульп пожал плечами.
- Я не знаю. Мы видели Хиссар в огне. Антилопа пошел за Колтайном и Седьмыми, чтобы присоединиться к ним, - внезапно у старика проснулся оптимизм, и он решил, что эта затея вполне может осуществиться. Я бы сказал, что Седьмые уже в прошлом, аналогично Колтайну со своими виканами.
- О, этот Колтайн! Когда я был прикован к основанию глубокой расселины за дворцом Лейсин, меня порой посещали мысли, что вполне возможно встретить этого человека по соседству. Худ знает, та компания была весьма примечательной, - через некоторое время бывший священник покачал головой: - Колтайн жив маг. Подобного человека невозможно так просто убить.
- Если твои слова соответствуют действительности, я помчусь стрелой, чтобы присоединиться к его армии.
Гебориец кивнул.
- Он был отлучен от своего бога, - донесся громкий женский голос. Мужчины обернулись и обнаружили Фелисин, которая разговаривала с Геслером и остальными моряками. Она продолжила: - Более того, этот старик стал проклятием для своего бога, ну и вашего, догадываюсь, тоже. Остерегайтесь осмеянных! Теперь вам остается только молиться собственному богу Фениру, парни, и это мой самый главный совет.
Бывший священник обернулся к Кульпу с вздохом.
- Ты открыл свой Путь, чтобы увидеть, что я представляю из себя на самом деле. Что же тебе открылось?
Кульп нахмурился.
- Я видел, - ответил он через мгновение, - ребенка, который тянет одной рукой за собой Гончую, размерами с проклятую Худом гору.
Гебориец напрягся.
- А другой?
- Извини, - произнес Кульп, - но на этот вопрос ответить нелегко.
- Мне пора идти...
- Если можешь. Гебориец кивнул. Кульп понизил голос.
- Если Геслер догадался...
- Он бы освободил меня.
- Да, не считаясь ни с чем.
- В таком случае, думаю, что мы пришли к взаимопониманию, - произнес Гебориец со слабой улыбкой.
- Не вполне, но пускай пока все останется именно так... Бывший священник поблагодарил мага кивком головы.
- Неужели в месте заточения ты нашел себе какую-то компанию, Гебориец? - спросил Кульп, рассматривая Фелисин и Баудина.
- Да, нашел более или менее. В это трудно поверить, не так ли?
- Пройдись со мной по берегу, - сказал маг, кивнув головой в сторону. Старик, покрытый татуировками, беспрекословно пошел следом. - Расскажи мне о них, - попросил Кульп. когда они отошли на достаточное расстояние.
Гебориец пожал плечами.
- Чтобы остаться живым в рудниках, порой приходится идти на компромиссы, - произнес он. - Один из моих спутников все время придерживался данного принципа, а другой начал торговать собой, причем за довольно низкую плату. Вот то, что они сейчас из себя представляют. Но кем они были раньше... - старик вновь пожал плечами.
- Ты доверяешь им?
Широкое лицо Геборийца расплылось в улыбке.
- А ты доверяешь мне, Кульп? Я понимаю, сейчас еще слишком рано говорить об этом, но твой вопрос тоже совсем не прост. Я доверяюсь Баудину, который будет работать с нами так долго, как это будет для него выгодно.
- Что по поводу девушки?
Старик надолго задумался, а потом произнес:
- Ей я не доверяю.
"А вот этого я не ожидал: с девушкой должно было быть все просто".
- Понятно, - ответил вслух маг.
- А что ты скажешь о своих компаньонах - этих недалеких парнях со своим дурацким культом?
- Грубые слова для священника Фенира...
- Священника, который был отлучен, не забывай. Девушка говорила истинную правду: моя душа теперь принадлежит только мне одному, и никому больше. Я отобрал ее у Фенира обратно.
- Не знал, что подобное возможно.
- Может быть, и невозможно. Пожалуйста, я не могу больше идти, маг. Наше путешествие было нелегким.
"Не только у тебя, старик".
Возвращаясь обратно, они больше не обменялись ни словом. Несмотря на весь хаос происходящего, Кульп предполагал, что эта часть плана должна была пройти гладко, без всяких зацепок. Они приблизятся к побережью. Они обнаружат ожидающего друга Антилопы. Кульп подавил свои дурные предчувствия, когда историк, подойдя к нему первым, попросил о помощи. "Идиот". Что ж, он заберет их с этого проклятого острова, переправит на материк, а дальше его миссия заканчивается. Он полностью выполнил все просьбы.
Солнце уже поднялось, и магический шторм над морем несколько удалился от берега: темный водоворот и бешеная энергия сейчас бушевали в самом центре пролива.
Из "Рипаты" принесли провизию. Гебориец присоединился к своим спутникам, когда им впервые за несколько дней досталась нормально приготовленная еда. Кульп подошел широкими шагами к тому месту, где Геслер наблюдал за парочкой спящих солдат, которые забрались под небольшой навес от солнца, смастеренный из паруса и четырех жердей.
Покрытое шрамами лицо капрала тронула ироничная улыбка.
- Это похоже на какую-то шутку Фенира, - произнес он. Кульп присел на корточки около капрала.
- Рад, что тебе нравится эта сцена.
- Юмор бога Вепря вовсе не предназначен для смеха, маг. Странно: я мог поклясться, что Властелин Лета был... здесь. Подобно ворону на плече священника.
- Ты когда-либо раньше ощущал прикосновение Фенира? Мужчина отрицательно покачал головой.
- Нет, подобного подарка судьба мне ни разу не принесла. Это было просто... ощущение, вот и все.
- Ну и как, сейчас оно сопровождает тебя тоже?
- Не думаю... Не знаю. Не имеет значения.
- Что с Истиной?
- Он принял слова Геборийца слишком близко к сердцу, по его мнению, священник Фенира изменил своему богу и предал всех нас. Но с ним будет все в порядке - я с Непоседой об этом позабочусь. А сейчас настало время ответить на несколько вопросов тебе. Как мы собираемся вернуться обратно на материк? Этот проклятый волшебник до сих пор караулит в море, не так ли?
- Священник обязательно проведет нас.
- Но как?
- Сейчас слишком долго объяснять, капрал, и все, о чем я сейчас могу думать, это только сон. Мое время для караула будет последним, - с этими словами маг поднялся и двинулся в сторону, пытаясь найти себе хоть какую-то тень.
Осторожная Фелисин, у которой не было сна ни в одном глазу, потерла себя руками от небольшого озноба, а затем увидела мага, который скользнул под тень небольшого растянутого паруса и начал готовиться ко сну. Затем она перевела взгляд на моряков и обрадовалось, почувствовав поднимающееся в себе чувство презрения. "Последователи Фенира, это же просто смешно. У этого бога Вепря нет абсолютно никаких мозгов. Эй, вы, дурачье, да ведь Фенир - то здесь, прячется среди мира смертных. Да ведь он сейчас беззащитен перед любым охотником с острым копьем. Мы видели его копыто, и за это можно поблагодарить нашего старика. Что бы вы ни намеревались теперь делать, скажите ему спасибо".
Баудин спустился к воде и обмыл свое тело. Возвратившись, он подошел к девушке; с его бороды капала вода.
- До сих пор еще боишься, Баудин? - спросила Фелисин. - Посмотри вон на тех солдат - видишь, один из них проснулся? Он слишком крут для тебя, не правда ли? А другой, с арбалетом? Тому совсем не трудно понять твою ужасную суть. Да, это сильный человек - гораздо сильнее тебя...
- Что, ты уже успела со всеми переспать? - проворчал он.
- Ты же меня использовал...
- И что с того, девушка? Ты рождена только для того, чтобы тобою пользовались всю жизнь.
- Худ бы тебя побрал, ублюдок!
Подойдя к ней вплотную, Баудин громко захохотал.
- Теперь тебе так и не удастся мне насолить - мы покидаем этот остров. Я выжил, прошел через это. И все, что ты способна сказать, не изменит моего настроения, девушка. Ничего.
- А что означает коготь, Баудин? - лицо громилы приняло безличную маску, но девушка продолжила: - Ты понимаешь, о чем идет речь - о той вещице, которую ты прячешь вместе с остальным воровским инструментом.
Наигранный непонимающий взгляд Баудина сказал, что тот абсолютно не собирается что-либо рассказывать. Девушка обернулась и увидела Геборийца, стоявшего на расстоянии нескольких шагов.
- Неужели я не ослышался? - спросил он. Одноухий громила будто набрал в рот воды.
Фелисин заметила, что на лице Геборийца появилось странное выражение; она поняла, что старика сильно взволновала тема их разговора. Он взглянул на девушку, а затем вновь уставился на Баудина. Через несколько минут, улыбнувшись, старик произнес:
- Что же, до сего момента это была чистая работа.
- В самом деле так думаешь? - спросил громила, повернув голову назад.
- Яне понимаю, о чем идет речь, Гебориец, - капризно произнесла Фелисин.
- Тебе следовало бы в свое время уделять побольше внимания домашнему репетитору, девушка.
- Объясни, что ты имеешь в виду.
- Только по образу и подобию Худа, - произнес он и заковылял прочь.
Фелисин еще сильнее сжала вокруг себя руки и обернулась лицом к проливу. "Мы все до сих пор живы, однако мне не стоит снижать бдительности. Надо перетерпеть еще совсем немного". Материк охвачен огнем восстания против Малазанской империи. Приятная мысль. Возможно, восстанию удастся добиться цели, и в этом случае падут и империя, и императрица, и адъюнкт. А в отсутствие Малазанской империи весь мир вновь охватят тишина и порядок. "Настанет конец репрессиям, конец угрозам заключения, каторги... Это же золотая мечта моей жизни и конечная цель множества жертв. В тот день, сестричка Тавори, когда тебя покинут все телохранители, появлюсь я. Клянусь - все будет именно так, и пусть слышат все боги и все существующие повелители демонов". Однако пока нужно попытаться прибрать к рукам тех людей, которые находятся сейчас вокруг. Как бы привлечь их на свою сторону? Однако эти мысли не касаются Геборийца с Баудином - для них уже слишком поздно. Однако все другие - маг, солдаты...
Фелисин встала.
Капрал, потирая сонные глаза, смотрел за ее приближением.
- Когда ты последний раз лежал в кровати с женщиной? - спросила, подойдя, девушка.
Однако ответ, который она услышала, принадлежал вовсе не капралу. Из-под паруса, где скрывались моряки, донесся веселый голос арбалетчика Непоседы:
- Ровно год и один день назад я оделся ночью точь-в-точь как канисская проститутка и дурачил Геслера несколько часов. Надо отдать должное: он был порядком пьян. А если уж говорить совсем откровенно, то я тоже.
В ответ капрал только проворчал:
- Во всем виновата проклятая солдатская жизнь. Со временем становишься не слишком-то разборчивым.
- И слишком пьяным, чтобы это имело хоть какое-то значение, - закончил арбалетчик.
- Ты добился своего. Непоседа, - но тут глаза капрала скользнули по Фелисин. - Знаешь что, девушка, играй-ка ты свои игры где-нибудь в другом месте. В этом, конечно, нет никакого преступления, однако мой богатый жизненный опыт подсказывает, что подобные предложения всегда имеют под собой какую-то эгоистическую основу. Девушка, в любом случае ты не способна купить то, что не продается.
- Я рассказала вам о Геборийце, - произнесла она. - Я не должна была этого делать.
- Слышишь, Непоседа? Эта девушка решила нас пожалеть.
- Но ведь он предаст вас. Этот старик уже сейчас вас ни во что не ставит.
Парень по имени Истина, услышав эти слова, поднялся с песка.
- Уходи, - приказал ей Геслер. - Мои люди пытаются хоть немного поспать.
Фелисин встретилась с расширенными голубыми глазами Истины: в них не было ничего, кроме детской невинности. Она послала ему легкий воздушный поцелуй, улыбнувшись, когда Истина покрылся стыдливым румянцем.
- Будь осторожен, а то твои ушки могут ненароком сгореть, - произнесла напоследок она.
- Дыхание Худа, - пробормотал Непоседа. - Давай-давай, парень. Она же хочет затащить тебя в постель. Попробуй, на что она способна?
- Не выйдет, - произнесла, разворачиваясь, она. - Я сплю только с мужчинами.
- Ты имела в виду, с глупцами, - поправил ее Геслер, начиная терять терпение.
Фелисин спустилась по пляжу и вошла по колени в теплую морскую воду. Она изучала "Ринату". Обгорелые участки на ее корпусе были закрашены редкими жирными мазками черной краски. Передний парапет баковой надстройки блестел так, будто дерево было покрыто множеством пластин кварца. Снасти были уже порядком протерты, а кое-где и оборваны.
Солнце, отражающееся от воды, слепило глаза. Она прикрыла веки, позволив себе расслабиться: вот ее уже абсолютно ничего не беспокоило, она чувствовала только теплую воду, которая плескалась вокруг ног. Внезапно навалилась невыносимая усталость. Она на время забыла обо всех неприятностях, людях... "Наверняка существует способ общения, когда к тебе начинают относиться без ненависти и презрения. Нет, не способ. Причина".
- Я надеюсь только на то, что Отатарал настолько слился с тобой, что это испугает сумасшедшего мага, - сказал Кульп. - В ином случае мы подвергаем себя слишком большой опасности.
Истина зажег светильник и присел у треугольного полубака, ожидая, пока они отчалят и приблизятся к рифам. Желтый свет отражался от татуировок Геборийца; старик поморщился, услышав слова Кульпа.
Геслер оперся о рулевое весло, подобно всем остальным, он ожидал действий от бывшего священника, хотя надежды становилось все меньше и меньше.
Магический шторм неистовая за рифами; его яркие вспышки раскалывали темное небо, освещая густые тучи над пенящейся водой.
- Как скажешь, - в конечном итоге произнес священник.
- Не слишком обнадеживающе...
- Это все, что мне пока по силам, - проворчал старик, затем поднял вверх правую культю и стукнул ей со всей силы по груди Кульпа. - Ты же видишь, что я даже ничего не чувствую, маг!
Тот обернулся к Геслеру.
- Что скажешь, капрал? Солдат пожал плечами.
- Разве у нас есть выбор?
- Не так все просто, - ответил Кульп, прикладывая огромные усилия, чтобы оставаться спокойным. - С Геборийцем на борту я даже не в состоянии открыть свой Путь: в нем сейчас находится такая магия, которую я ни в коем случае не хочу распространять повсеместно. А без своего Пути мне не под силу отразить волшебство подобной мощи. И это значит...
- Что мы превратимся в жареный бекон, - закончил, кивая головой, Геслер. - Заканчивай последние приготовления, Истина. Мы отправляемся!
- Неуместное доверие, капрал! - произнес Гебориец.
- Знал, что ты именно так и скажешь. А теперь всем оставаться на своих местах - мы с Непоседой и парнем принимаемся за дело.
Несмотря на то что маг сидел на расстоянии вытянутой руки от покрытого татуировками старика, он был уже не в состоянии ощущать свой собственный Путь. Казалось, что пройдет еще несколько минут, и он окончательно ускользнет от власти Кульпа. Минас являлся довольно глухим, отдаленным Путем, и каждый практикующий маг, которого встречал Кульп, характеризовал его одинаково: холодный, обособленный, забавляющийся разум. Иллюзорная игра велась со светом, темнотой, формами и тенью; Путь кричал о своей победе каждый раз, когда ему удавалось обмануть очередного простака, однако даже подобный триумф воспринимался как нечто безэмоциональное. Проникая в этот Путь, ты ощущаешь, что отрываешь от очень важных дел огромную Силу, и если тебе удавалось хоть немного ее заинтересовать, то за этим следовала небывалая благодарность.
Кульп абсолютно не доверял подобной нетипичной предупредительности со стороны Пути, но хотел присоединиться к игре. Он точно знал, что попал в ловушку, полагая, что Минас представляет собой целостного безликого бога, доступность которого определялась преклонением, а успех был наградой за доверие. Однако Пути были совсем не такие. Маг не являлся священником, а его магия была совсем непохожа на божественное явление. Волшебство могло стать лестницей к господству - средством дойти до конца, однако в данном случае не было никакого смысла преклоняться перед этим способом достижения чьих-то надежд.
Непоседа поднял небольшой квадратный парус - достаточный для того, чтобы обеспечить контроль над лодкой, но не слишком большой, чтобы рисковать целостностью единственной мачты.
"Рипата" заскользила вперед, подгоняемая легким прибрежным бризом. Истина лежал на бушприте, пристально рассматривая бурун, видневшийся впереди. Брешь, через которую они проникли некоторое время назад, было отыскать совсем непросто. Геслер отдал команду, и корпус лодки повернулся параллельно рифам.
Кульп взглянул на Геборийца. Бывший священник, опираясь левой рукой о мачту, с тревогой смотрел с темноту. Маг почувствовал, что его начинает захлестывать чувство отчаянья - Путь не открывался, и Кульпу ничего не оставалось делать, как смотреть на призрачную руку старика, оценивая размер ленты Отатарала, которая заменяла ему одну из вен.
- Там! - закричал Истина, указывая рукой в темноту.
- Я вижу его! - ответил Геслер. - Двигай туда, Истина! Рипата развернулась, накренившись боком, и взяла курс на бурун. Через некоторое время в поле зрения действительно появился с трудом различимый проем. Поднялся ветер, парус натянулся и захлопал.
А за рифами неистово кружились ревущие облака, создавая подобие перевернутой воронки. Очередная вспышка вырвалась из волн и осветила огромный водоворот. "Рипата" проскользнула через рифы и рванула прямо в центр кружащего безумия.
У Кульпа не было времени даже для того, чтобы выкрикнуть предостережение: его Путь открылся, оказавшись моментально заблокированным в этой битве, охваченной демонической яростью. Вдруг откуда ни возьмись сверху вниз посыпались огромные копья, которые, как оказалось, состояли всецело из воды... В мгновение ока парус превратился в рваную тряпку. Они вонзались в палубу подобно стрелам, пробивая деревянные перекрытия. Внезапно Кульп заметил, как один из подобных потоков вонзился в бедро Непоседы, пригвоздив его к полу. Все остальные рассеялись за сгорбленной спиной Геборийца, который в бешеном порыве бросился к Фелисин и закрыл ее своим телом, защищая от смертоносного дождя. Татуировки старика горели цветом тусклого золота.
Баудин прыгнул на полубак, опустив одну руку вниз, а Истины вообще не было нигде видно.
Внезапно копья пропали. Дернувшись, будто на одиночной огромной волне, "Рината" накренилась вперед; корма приподнялась. Тем временем небо над головой продолжало бушевать, расцветая то синими, то красными яростными вспышками. Глаза Кульпа расширились - над штормом появилась маленькая человеческая фигурка, которая дергала руками и ногами, обрывки плаща хлестали над ней подобно гигантским крыльям. Волшебство швырнуло фигурку по кругу, как будто она была не больше, чем обычная кукла, набитая соломой. В тот момент, когда очередная блестящая волна накрыла этого беспомощного человека, на его коже выступили следы крови. Когда волна очутилась сзади, фигурка опрокинулась и пропала вслед за ней, оставляя в воздухе висящие капли крови, подобно рыболовной сети.
Геслер протиснулся за Кульпом.
- Возьми весло! - приказал он, пытаясь перекричать ревущий ветер.
Маг взобрался на корму. "Рулить? Рулить сквозь что?" Кульп был абсолютно уверен, что их несла вовсе не вода: они провалились в Путь сумасшедшего мага. Сжав руки вокруг рукоятки весла, он почувствовал, как через это дерево ускользает его собственный Путь. Качка ослабла. Кульп нахмурился, однако времени для удивлений не оставалось - ситуация требовала постоянного внимания.
Геслер вскарабкался вперед, схватив Баудина за икры как раз в тот момент, когда громила уже было начал скользить по наклонной палубе. Вытащив его наверх, капрал обнаружил, что он одной рукой держался за Истину, зацепившись пальцами за портупею юноши. Из кисти хлынула кровь, а лицо Баудина стало белым как мел.
Невидимая волна под лодкой резко осела вниз. Рипата устремилась вниз и вперед и через некоторое время замерла. Внезапно наступила полная тишина.
Гебориец подполз к Непоседе. Моряк лежал без признаков жизни на палубе, а из растерзанного бедра хлестала кровь, образовав вокруг уже довольно большую лужу. Как только это заметил Кульп, кровотечение значительно ослабело.
Маг знал: Гебориец всегда делает только то, в чем абсолютно уверен. В это мгновение, однако, маг выкрикнул предостережение - но слишком поздно, так как старик уже погрузил призрачную, покрытую глиной руку прямо в рану.
Непоседу пробила конвульсия, он завыл от боли. Татуировки на запястье старика проснулись и принялись постепенно переползать на бедро солдата, мерцая в темноте.
Когда старик вытащил свою руку, рана закрылась, а татуировки сцепились друг с другом подобно плотному рубцу. Гебориец отполз назад - его глаза расширились от шока.
Страдальческое лицо Непоседы зашевелилось, губы издали шипящий вздох. Задрожав и побелев как мел, он поднялся и сел на палубу. Кульп сощурился - он увидел нечто большее, чем просто чудесное излечение, которое сотворила рука Геборийца с Непоседой. Чем бы это ни являлось, оно попахивало опасностью и граничило с сумасшествием. "Ладно, подумаю над этим позже - в конце концов, парень ведь выжил, не так ли?" Внимание мага привлекли Геслер и Баудин, припавшие на колени по обе стороны от распростертого без признаков жизни Истины. Капрал перевернул юношу на живот, обхватил его со стороны спины и принялся ритмичными движениями изгонять морскую воду, заполнившую легкие Истины. Через некоторое время юноша принялся неистово кашлять.
Рипата отяжелела и сильно накренилась в сторону. Однообразное серое небо висело прямо над головой и слабо-слабо светилось. Наконец наступил штиль; единственным звуком, доносившимся до изнуренной команды, являлось слабое журчанье воды, заполнявшей какую-то пробоину в днище.
Геслер помог Истине подняться. Баудин, стоя до сих пор на коленях, судорожно сжимал правой рукой полу своей одежды. Кульп заметил, что большинство пальцев было вывихнуто из суставов, кожа над ними растрескалась и сильно кровоточила.
- Гебориец, - прошептал маг. Голова старика дернулась назад; было видно, что он практически задыхается, переживая произошедшие события. - Попробуй излечить и Баудина тем же чудесным образом, - произнес тихо Кульп. "И мы пока не будем думать, что за этим последует". - Если ты, конечно, можешь.
- Ну уж нет, - проворчал Баудин, пристально рассматривая Геборийца. - Не хочу, чтобы твой бог дотрагивался до меня, старик.
- Но ведь твои суставы все равно необходимо вправить, - возразил Кульп.
- Это вполне по силам Геслеру - тоже мне, проблема. Капрал посмотрел наверх, затем кивнул и приблизился к громиле.
- Где мы находимся? - забеспокоилась Фелисин. Кульп пожал плечами.
- Не уверен, но корабль постепенно идет ко дну.
- Да, он сел на рифы, - сказал Непоседа. - В днище четыре или пять пробоин, - солдат уставился на свое бедро, которое теперь украшали татуировки, и нахмурился.
Девушка покачнулась, однако вовремя схватилась за обожженную мачту. Та накренилась еще больше.
- Лодка может опрокинуться, - произнес глухим голосом Непоседа, продолжая рассматривать извилистые линии своего бедра. - Причем в любой момент.
Тем временем Путь Кульпа успокоился, и маг, почувствовав ужасную усталость, опустился на палубу. Он знал, что в подобном состоянии продержаться достаточно долго на плаву будет очень проблематично.
Лицо Баудина перекосила судорога, когда Геслер вправил первый палец. Взявшись за второй, капрал произнес:
- Если ты еще в состоянии ходить, то заполни бочки пресной водой и распредели их поровну среди всей команды. Фелисин, возьми продуктовые запасы - они находятся в ящике с этой стороны от полубака. Не оставляй ничего, - Баудин застонал, когда второй палец тоже встал на место. - Истина, ты поднимешься, чтобы принести несколько бинтов?
Его сухие хрипы пропали несколькими минутами ранее, и парень, встав на руки и колени, медленно пополз на корму.
Кульп взглянул на Фелисин. Она и не думала пошевелиться в ответ на приказ Геслера и, по всей видимости, была снедаема сомнениями.
- Пойдем, девушка, - произнес Кульп, поднимаясь на ноги. - Я дам тебе руку.
Опасения Непоседы по поводу того, что лодка может перевернуться, не оправдались: остановившись, "Рипата" начала медленно выравниваться. Вода бледно-голубого цвета заполнила пробоину и начала появляться на палубе. Она была вязкая, как суп.
- Дыханье Худа! - прошептал Непоседа. - Мы тонем в козьем молоке.
- Да, приправленном рассолом, - добавил Геслер, закончив манипуляции костоправа над правой рукой Баудина. Истина приблизился к ним, держа на вытянутой руке мешок с перевязочным материалом.
- Нам не придется плыть слишком далеко, - произнесла Фелисин, рассматривая водную гладь за правым бортом. Подойдя к девушке, Кульп проследил за ее взглядом и увидел большой корабль, который замер в плотной воде на расстоянии около пятидесяти размахов рук. Он был снабжен двумя рядами огромных весел, которые бесцельно свисали с боков. Сзади виднелось одиночное управляющее весло, а сверху - три мачты: длинная сзади и две поменьше спереди, с которых лохмотьями свисали квадратные паруса; бизань-мачта несла на себе следы другого треугольного полотна. Несмотря на подобное снаряжение, на палубе не было и следов жизни.
Баудин с перебинтованной правой рукой, которая стала теперь вдвое больше по объему, присоединился к наблюдателям; в шаге позади стоял капрал. Одноухий громила проворчал:
- Это галера Квон, которая раньше принадлежала империи.
- Ты знаешь свои корабли, - произнес Геслер, бросив на Баудина острый взгляд.
Тот пожал плечами:
- Я работал в тюремной бригаде, заполняя углем республиканский флот в гавани Квон. Это было двадцать лет назад - Дассем использовал корабли, чтобы переправить своих солдат...
- Я знаю, - ответил Геслер, и по его тону стало понятно, откуда у капрала подобная информация.
- Такой молодой, а уже в тюремной бригаде? - удивился Непоседа, сидя на корточках среди бочек с водой. - Сколько же тебе было - десять, пятнадцать?
- Что-то около того, - ответил Баудин. - А какими ветрами меня туда занесло - не твоего ума дело, солдат.
После долгого молчания Геслер покачал головой и произнес:
- Ты закончил, Истина?
- Да, все заполнено.
- Хорошо. Пора плыть самим, пока наша леди не начала спешить на дно. Нет никакой радости в том, что мы отдадим концы вместе с этой посудиной.
- Я не считаю себя счастливцем, - произнес Непоседа, взглянув на галеру. - Ситуация повторяет те злополучные байки, которые травят в тавернах... Может быть, все это предвестники Худа, может быть, этот проклятый корабль, скажем, заражен чумой...
- А возможно, что через несколько минут единственное сухое место под ногами в округе огромного количества лиг от этого проклятого места окажется здесь, - произнес Геслер. - Просто ради интереса, подумай о той байке, которую ты поведаешь в следующий раз в очередной таверне, Непоседа. Ты обнаружишь там людей, которые мочатся в свои штаны, а затем бегут в близлежащий храм для благословения. Ты же превратишься перед ними в реальное воплощение божества.
- Что ж, может быть, у тебя просто не хватает мозгов для того, чтобы испытать чувство страха.
Капрал оскалился:
- Пришла пора нам всем принимать водные процедуры. Я слышал, что благородные дамы платят за подобное удовольствие бешеные деньги... Правильно, Фелисин?
Она не ответила.
Кульп кивнул головой, произнеся сакраментальную фразу:
- Главное счастье - просто оставаться живым.
- Чертовски прав, - ответил Геслер,
Вода оказалась холодной, скользкой и настолько плотной, что плыть в ней оказалось чудовищно трудным занятием. Рипата, оставшаяся за спиной, уже погрузилась по палубу в воду. Затем мачта склонилась еще сильнее, а через мгновение скользнула под поверхность.
По прошествии получаса путешественники добрались до галеры, фыркая и еле дыша от огромного напряжения. Истина оказался единственным человеком, способным забраться по рулевому веслу на борт. Он поднялся на полубак, и по прошествии нескольких секунд через перила была перекинута веревочная лестница. Несмотря на то что вся команда была практически полностью обессилена, они, помогая друг другу, все же поднялись на борт. Кульп посмотрел вниз на палубу корабля. На нем не было ни единой живой души, и это наводило на неприятные мысли. Свитые кольцом канаты и узлы со снастями, обернутые в тюленью кожу, лежали на палубе в огромном количестве. Рядом валялись брошенные латы, мечи и портупеи. Толстый слой тяжелой пыли обнаруживался на всем, чего касался взгляд.
Остальные путешественники присоединились к магу в недоуменном молчании.
- Кто-нибудь видел имя на корпусе? - спросил в конце концов Геслер. - Я пытался смотреть, но...
- "Силанда", - ответил Баудин. Непоседа проворчал:
- Сосок Тогга, мужик, там не было...
- Просто никому не нужно было знать об этом судне, - ответил громила. - Оно было брошено довольно давно, а прибыло сюда с течением Авалии. Силанда была единственным кораблем, которому было позволено вести торговлю с Тисте Анди.
Он был на пути к острову, когда силы императора захватили Квон. С тех пор корабль исчез.
За тирадой громилы последовало длительное молчание.
Оно было прервано мягким смехом Фелисин:
- Баудин - головорез. А твоя тюремная команда не работала и в библиотеках?
- Кто-нибудь еще заметил ватерлинию? - спросил Геслер, не обращая внимания на девушку. - Этот корабль не двигался с места в течение долгих лет. - Капрал в последний раз метнул на Баудина острый взгляд, а затем опустился на главную палубу. - Здесь мы можем нарваться на птичий помет, глубиной по колено, - произнес он, остановившись у одного тюка, обернутого тюленьей кожей. Присев на корточки, капрал откинул покров: лицо внезапно побледнело, и, прошептав проклятья, Геслер отпрянул назад. С глухим звуком покатилась по палубе голова.
Кульп оттолкнул застывшего от ужаса Геборийца, спрыгнул на палубу и приблизился к Геслеру.
- Что ты видишь? - крикнул бывший священник.
- Ничего хорошего, - ответил маг. Подойдя поближе, он присел рядом с головой на корточки. - Тисте Анди, - Кульп посмотрел на Геслера. - То, что мне приходит на ум, не очень приятно, однако...
Капрал с побелевшим лицом кивнул.
- Непоседа! - крикнул он, обернувшись к следующему тюку. - Помоги мне!
- Что требуется, командир?
- Подсчитай эти головы.
- Спаси меня Фенир. Геслер...
- Ты должен быть абсолютно спокойным, рассказывая свои морские истории, поэтому практикуйся. Тебе придется спуститься сюда, солдат, и замарать руки.
На палубе оказалась не одна дюжина тюков, каждый их которых содержал в себе одну аккуратно отрезанную голову. Большинство из них принадлежали Тисте Анди, однако некоторые оказались и человеческими. Геслер принялся складывать их вокруг главной мачты в одну наводящую ужас пирамиду. Капрал отошел от первоначального шока довольно быстро, однако остальные до сих пор были вне себя от ужаса. Самым быстрым за командиром оказался Непоседа, однако и он принялся за работу довольно судорожно. Через несколько минут в центре палубы высилась пирамида.
Кульп обратил свое внимание на небольшую дверцу, ведущую в трюм, где должны были сидеть гребцы. Из нее исходила слабая аура магии, которую он с помощью Пути ощущал в виде волн, пронизывающих рябью спокойный воздух. Поразмыслив некоторое время, маг решил приблизиться.
Кроме мага, Геслера и Непоседы, все остальные оставались на полубаке, в шоке наблюдая за происходящим.
Капрал присоединился к Кульпу.
- Ты готов обследовать трюм?
- Абсолютно нет.
- В таком случае, показывай дорогу, - произнес Геслер, напряженно улыбаясь и вынимая из ножен меч.
Кульп с сомнением посмотрел вниз.
Будто прочитав его мысли, капрал пожал плечами.
- Да, я знаю.
Бормоча проклятья, Кульп полез внутрь. Отсутствие света абсолютно не скрывало от глаз мага царившую там обстановку: волшебство покрывало все окружающие предметы, пульсируя слабым желтым цветом. Взявшись обеими руками за перила, маг начал спускаться по расписным ступенькам. За ним неотрывно следовал Геслер.
- Ты что-то видишь? - спросил капрал.
- О. да.
- А чем это пахнет?
- Если бы терпение имело запах, - произнес Кульп, - то ты бы его непременно учуял, - он послал волну света вниз, осветив центральный проход и несколько рядов скамеек, и спустился вниз.
- Что ж, - сказал Геслер, тяжело дыша, - в этом есть определенная логика, не правда ли?
Весла держали в руках тела, лишенные голов. Они ровно сидели по три человека на каждой скамье. Все остальные свободные места были заполнены узлами, покрытыми тюленьей кожей. Еще одна безголовая мускулистая фигура сидела за барабаном, сжимая двумя руками странные палочки с наконечниками, похожими на маленькую тыкву. Ни на одном из этих тел не было и признаков разложения: только лишь на месте разреза шеи блестели кости да красная плоть.
Ни один из наблюдателей этой картины в течение долгого времени не проронил ни звука. Затем Геслер прочистил горло, однако слова, произнесенные им, все равно напоминали скрипучий песок.
- Ты говорил о терпении, Кульп? - Да.
- В таком случае я не ослышался. Кульп кивнул головой.
- Кто-то захватил корабль, обезглавил всех на борту... а затем заставил на себя работать.
- Именно в такой последовательности?
- Именно в такой.
- Как давно это произошло?
- Годы, десятилетия назад... Мы попали в Путь, капрал, и даже не спрашивай меня, как здесь течет время.
Геслер заворчал.
- И что ты скажешь, если я предложу обследовать кабину капитана? Там может быть вахтенный журнал.
- А еще свисток, призывающий взяться за весла.
- Точно. Знаешь, если мы спрячем этого безголового барабанщика, то я смогу послать Непоседу на его место, чтобы он отбивал такт.
- У тебя испорченное чувство юмора, Геслер.
- Да. Дело в том, что Непоседа рассказывает самые скучные морские истории. Однако этот случай привнесет в его жизнеописание много новых подробностей. Слушатели скажут нам потом спасибо.
- Только не говори, что это серьезно. Капрал вздохнул.
- Нет, - произнес он через мгновение, - я не хочу подталкивать кого бы то ни было к сумасшествию, маг.
Они возвратились на главную палубу; все остальные уставились на эту парочку. Гёслер пожал плечами:
- Если вы еще не окончательно считаете себя душевнобольными, то мы обнаружили именно то, что вы и предполагали.
- Ты попал прямо в точку, - заверила его Фелисин. Кульп широкими шагами подошел к дверце кабины, капрал обнажил меч и двинулся следом. Проникнув внутрь, они спустились на пару ступенек и оказались в коридоре, ведущем к камбузу. Большой деревянный стол занимал большую часть площади этого помещения. Напротив виднелась еще одна дверца, открывающая узкий проход, по обе стороны от которого находились каюты. В самом конце коридора располагался отсек капитана.
Все открытые каюты оказались пустыми, однако при их обследовании создалось впечатление, что жильцы покинули свои обители всего несколько минут назад.
Дверь в капитанский отсек открылась с громким, леденящим душу скрипом.
Несмотря на весь ужас, который прошел перед глазами путешественников за последние дни, картина, открывшаяся в каюте, леденила кровь. Взгляд мага приковали к себе четыре фигуры, три из которых находились в позах, которые свидетельствовали о насильственном внезапном конце. Как и в случае с гребцами, ни один из трупов не проявлял признаков разложения, да и следов крови не обнаруживалось. Кто бы их ни убил, он это сделал мастерски: кожа жертв была лишена каких бы то ни было повреждений. Исключением являлась человеческая фигура, которая сидела в кресле капитана за столом, будто председатель собрания, организованного самим Худом. Копье, пробившее его грудь, торчало с противоположной стороны спинки кресла, а огромная лужа крови блестела у ног, запачкав полу его мантии. Лужа выглядела довольно свежей.
- Тисте Анди? - спросил шепотом Геслер.
- Похоже на то, - ответил тихо Кульп, - но я не уверен. - Войдя в каюту, он добавил: - Кожа этих людей не черная, а серая. К тому же они вовсе не выглядят столь утонченными.
- Тисте Анди из течения Авалии слывут полными варварами - еще ни одной живой душе не удалось посетить их остров...
- Или, по крайней мере, вернуться, - заключил Кульп. - Однако наши незнакомцы одеты в плохо отделанную кожу и, видимо, очень ценят свои драгоценности... Все четыре тела были украшены костяными амулетами, когтями, клыками животных и полированными морскими раковинами. Однако среди всего количества безделушек не было ни одно произведения ремесленного искусства, которыми так славились Тисте Анди. Более того, все четверо имели темные нечесаные волосы, которые свободно свисали на плечи. Волосы Тисте Анди были либо светло-серебряными, либо черными как смоль.
- Кого же, во имя Худа, мы видим? - спросил Геслер.
- Убийц моряков Квон и Тисте Анди, по всей видимости, - ответил Кульп. - Они проникли в этот Путь - то ли по собственному желанью, то ли нет, а затем оказались настигнутыми чем-то более ужасным.
- Думаешь, остальному экипажу удалось бежать? Кульп пожал плечами.
- А если бы ты получил во владение волшебство, способное подчинить себе гораздо большую команду безголовых людей, чем мы здесь можем наблюдать?
- И все же они выглядят, как Тисте Анди, - произнес капрал, пристально рассматривая человека в кресле.
- Нам нужно позвать сюда Геборийца, - предложил Кульп. - Может быть, ему удастся выяснить какие-либо подробности, которые прольют свет на эту тайну.
- Подожди здесь, - произнес Геслер.
Корабль пошатнуло, когда остальные члены группы спустились на главную палубу. Кульп прислушался к шагам капрала, затихавшим где-то над головой, а затем, оперевшись обеими руками о стол, принялся рассматривать морскую карту. Земли, которые были на ней изображены, оказались Кульпу абсолютно незнакомыми. Зазубренные прибрежные линии фьордов были усеяны указателями в виде пальмовых деревьев. Территория, удаленная от моря, выкрашена белой краской, обозначая либо лед, либо снег. Особого внимания заслуживал проложенный курс, который начинался зазубренной береговой линией и следовал на восток, а затем поворачивал к югу, пересекая широкий океан. Малазанская империя претендовала на все мировые территории, однако данного региона, по мнению Кульпа, среди них не было. Этот факт моментально ставил мировое господство империи под очень большое сомнение.
Сзади послышались ковыляющие шаги Геборийца. Маг, не отрывая своего внимания от изучения карты, произнес:
- Посмотри поближе, старик.
Гебориец протиснулся за Кульпом и, увидев лицо мертвого капитана, нахмурился. Высокие скулы, раскосые глаза и гигантский рост человека свидетельствовали о том, что он принадлежал к расе Тисте Анди. Гебориец неуверенно поднял руку...
- Подожди! - проворчал Кульп. - Будь крайне осторожен со всем, к чему намереваешься прикоснуться. А еще, мой тебе совет, следи за своей рукой.
Старик в раздражении что-то буркнул и опустил руку. Через некоторое время он выпрямился и произнес:
- На ум мне приходит только одна вещь - это Тисте Эдур.
- Кто-кто?
- "Безрассудство" Готоса. В нем имеется упоминание о трех людях Тисте, прибывших из другого мира. Естественно, что единственная раса, известная нам, это Тисте Анди, однако Готос гласит о наличии еще одной подобной расы - Тисте Эдур. Они имеют серую, но не черную кожу и являются детьми нежелательного слияния Матери Тьмы со Светом.
- Нежелательными? Гебориец поморщился.
- Тисте Анди считают их проявлением деградации истинной Тьмы, а следовательно, источником всех дальнейших бед. В любом случае "Безрассудство" Готоса является одним-единственным источником, в котором можно найти упоминание об этих событиях. Скорее всего, причиной тому является крайняя Древность данного тома.
- А Готос был Ягутом, правильно?
- Да, и у него такой нудный писательский стиль, что я еле заставил себя дочитать до конца. Но скажи, Кульп, а что показал тебе твой Путь?
- Ничего.
Гебориец поднял глаза в крайнем изумлении.
- Ничего вообще?
- Именно.
- Но они выглядят так, будто находятся в каком-то параличе - видишь, кровь до сих пор не застыла.
- Я знаю.
Гебориец показал жестом на какой-то предмет, висящий вокруг шеи капитана.
- А это - твой свисток, принимая во внимание тот факт, что мы собираемся использовать парней, сидящих сейчас в трюме.
- Хотелось, чтобы ты был прав, старик, иначе нам придется сидеть здесь и ждать голодной смерти, - произнеся эти слова, Кульп подошел вплотную к трупу капитана. На его груди рядом с древком огромного копья покоился длинный костяной свисток, привязанный к кожаной ленте, висевшей на шее. - Я не вижу ничего, кроме какой-то идиотской костяной трубки. Мне кажется, что она уже давно не работает.
Гебориец пожал плечами.
- Пойду наверх, на свежий воздух. А копье, между прочим, принадлежит Баргхастам.
- Оно чертовки большое, - возразил Кульп.
- Я тем не менее не изменю своего решения.
- Все равно оно слишком велико.
Гебориец ничего не ответил и через несколько секунд пропал в дверном проеме. Кульп опять взглянул на копье. "Оно слишком велико". После этого маг протянул руку и снял осторожно свисток с шеи мертвого капитана.
Выйдя на главную палубу, маг вновь посмотрел на свисток и прошептал проклятья: теперь тот светился волшебством. "Да в этой каюте все дышит Отатаралом. Неудивительно, что волшебство там бездействовало". Кульп осмотрелся вокруг. Непоседа примостился на носу, его неразлучный арбалет, как всегда, покоился на спине. Рядом с парнем стоял Баудин, покачивая своей забинтованной рукой. Фелисин, скрестив руки, прислонилась спиной к перилам вокруг главной мачты, не обращая никакого внимания на пирамиду отрезанных человеческих голов, которые лежали практически у ее ног. Геборийца вообще нигде не было видно.
К магу приблизился Геслер.
- Истина полез на воронье гнездо, - произнес он. - Ты достал свисток?
Кульп перебросил его капралу.
- Вы уже выбрали курс?
- Истина расскажет, что ему удастся увидеть, и тогда мы окончательно определимся.
Маг задрал голову и увидел маленькую фигурку юноши, который проворно поднимался по такелажу. По прошествии пяти дыхательных движений Истина забрался в воронье гнездо и пропал из виду.
- Копыто Фенира! - донеслись до стоящих на палубе проклятья юноши. Все с тревогой подняли головы вверх.
- Истина!
- Порта практически не видно, а шторм вновь решил испытать наше терпение.
Геслер и Кульп поспешили к правому борту. На размытом горизонте появилось темное пятно, мерцающее огненными вспышками. Кульп в отчаянии прошипел:
- Это опять тот же самый проклятый Худом колдун, и он нас преследует.
Капрал резко обернулся на каблуках.
- Непоседа! Проверь, что там слева, - не дожидаясь ответа, он припал к свистку губами и яростно в него подул. В воздухе разнесся звук, похожий на хор монотонно причитающих голосов. Воздух замер, завыванье душ превратило боль в звуки, которые медленно, неохотно затихали...
С обоих бортов раздался деревянный треск, и через несколько секунд весла приняли положение старта. Гебориец появился из дверцы трюма - его татуировки блестели как фосфор, а глаза расшились до огромных размеров.
- У тебя в подчинении теперь новый экипаж, капрал! - произнес он.
- Наконец-то они проснулись, - пробормотала Фелисин, отойдя от главной мачты.
И тут Кульп заметил причину подобных слов девушки. Отрезанные головы как по команде открыли свои глаза и, словно на шарнирах, повернулись в сторону Геслера. Создавалось такое впечатление, что ими управляла какая-то невидимая рука.
В первый момент капрал вздрогнул, а затем отбросил все сомнения прочь.
- Я не мог о подобном мечтать, даже будучи строевым сержантом, - произнес он, напряженно улыбаясь.
- Твой барабан в трюме готов, - произнес Гебориец, глядя в тень помещения, где сидели гребцы.
- а о парусе забыли, - произнес Непоседа, - и он давно сгнил.
- Занимай место у рулевого весла, - приказал ему Геслер. - До порта слишком далеко - нам ничего не остается, нежели как просто убегать, - он вновь поднял свисток и издал быструю трель. В этот момент послышались размеренные удары барабана. Весла повернулись по оси, их лопасти приняли вертикальное положение, а через мгновение они скрылись в плотной воде и подали корпус вперед.
Корабль застонал, продираясь сквозь корку, которая образовалась на корпусе за долгие годы простоя. "Силанда" накренилась на левый бок и начала медленно поворачиваться - до тех пор, пока быстро приближающийся шторм не оказался прямо за кормой. Вслед за этим весла принялись методично погружаться в вязкую воду, и корабль пошел вперед.
Геслер повесил кожаный ремень от свистка себе на шею.
- Неужели старый император не любил эту старую леди? А, Кульп?
- Твоя радость по этому поводу вызывает тошноту, капрал. Тот захохотал.
Двойные ряды весел помчали "Силанду" с хорошей скоростью. Ритм барабана значительно превышал частоту биения взволнованных сердец пассажиров. Этот звук отдавался в костях Кульпа, от чего он испытывал мучительную боль. Магу было не нужно спускаться в трюм - он знал и так, что в данный момент несколько десятков мускулистых, лишенных головы людей в затхлой атмосфере равномерно поднимают и опускают огромные весла. Это было похоже на какую-то мистическую игру, затеянную волшебством Худа. Глаза мага заскользили по палубе в поисках Геслера и обнаружили его стоящим около полубака рядом с Непоседой. Да, это были очень стойкие люди - гораздо сильнее, чем он был способен ранее предположить. Они возвратились к своему жестокому черному солдатскому юмору раньше, чем Кульп попытался прийти в себя, оставаясь в то же время столь же холодными и бесстрастными, как сердцевина огромного ледника. "Уверенность, выработанная потом и кровью... или просто фатализм? Никогда не думал, что щетина Фенира может быть такой черной".
Шторм сумасшедшего колдуна все еще продолжал преследовать их - гораздо медленнее, чем раньше, однако все с тем же упорством. Маг перешел на ту сторону, где стоял Гебориец.
- Это Путь твоего бога? Старик проворчал:
- Это не мой бог, и это не его Путь. Худ знает, где мы находимся среди Абисса, и, по всей видимости, выбраться из этого кошмара будет непросто,
- Ты излечил рану Непоседы с помощью руки своего бога.
- Да, но у меня не оставалось выбора. У тебя, думаю, тоже.
- А что ты ощущал в тот момент? Гебориец пожал плечами.
- Ощущение, будто сквозь меня проходит какая-то сила. Ты, наверное, сразу догадался, не правда ли? - Кульп кивнул головой. - Неужели это был сам Фенир? - спросил старик.
- Я не знаю... Не думаю, хотя и не считаю себя экспертом в вопросах религии. По крайней мере, не похоже на то, что он как-то повлиял на Непоседу, за исключением того, что излечил его смертельную рану. А для Фенира совсем не свойственно раздавать подарки.
- Согласен, - пробормотал бывший священник, рассматривая полу прикрытыми глазами двух молодых моряков. - В любом случае, он себя еще проявит.
Фелисин села отдельно от остальных, и ее самой ближней компанией оказалась пирамида глазеющих голов. Они ее не слишком волновали - все внимание девушки в данный момент сосредоточилось на Геслере - человеке с костяным свистком на шее. Ее мысли возвратились к Кругу в Унте и священнику, покрытому мухами. Тот момент стал первым столкновением девушки со столь явным волшебством. Несмотря на все истории о магии и диких волшебниках, о магических пожарах, охватывающих воюющие города во всех уголках империи, Фелисин ранее никогда не приходилось сталкиваться с подобной мощью. А сейчас она сталкивалась с волшебством чаще, чем в детстве с подобными рассказами, и каждое новое знакомство оставляло на теле рубец как свидетельство крайней уязвимости обычного человека перед тем, что находилось за гранью его понимания. Волшебство внезапно превратило обычный мир в место ужасно унылого, обреченного существования. Тот день в Унте изменил ее место в жизни или, по крайней мере, ощущение этого места. С тех пор девушка ощущала себя постоянно не в своей тарелке.
"Но возможно, все было не так. Совсем не так. Может быть, я прошла через путешествие на галере, через море незнакомых лиц, бурю ненависти и безумной злобы только ради того, чтобы, наконец, проститься с болью, предначертанной мне моей же судьбой. Может быть, эти люди послали мне избавление".
Она посмотрела на отрезанные головы. Их глаза не моргали - они были неподвижными и сухими, белея, словно яичница на разогретой мостовой. "Прямо как я. Да, слишком много впечатлений. Слишком..."Если бы демоны прямо сейчас появились из воды по обе стороны от бортов, Фелисин абсолютно бы не удивилась, задав один-единственный вопрос: "Где вы так долго пропадали?". Затем она бы обратилась к ним с просьбой: "А не могли бы вы, уважаемые демоны, закончить эту комедию раз и навсегда? Ну пожалуйста!"
Подобно длиннорукой обезьянке, Истина спустился по такелажу и легко спрыгнул на палубу. Замерев на некоторое время около девушки, он принялся отряхивать пыльные волокна снастей со своей одежды. Несмотря на то что юноша был на пару лет старше Фелисин, в ее глазах он выглядел совсем молодым. "Чистая, гладкая кожа. Клочок жиденькой бородки и ясные, словно майское небо, глаза. В них нет ни огромного количества галлонов вина, ни дурманящего дыма дурханга, ни воспоминания о множестве лежащих сверху тяжелых тел, после которых уже ничто на свете не имело какого-либо значения. Единственной вещью, которая меня радует, является то, что они так и не смогли заставить полюбить это ужасное занятие. Сможешь ли ты, Истина, когда-нибудь понять, о чем я сейчас говорю?"
Заметив внимание девушки, юноша подарил ей робкую улыбку.
- Он сейчас находится в облаках, - произнес Истина, чей голос уже начал отдавать хрипотцой.
- Кто?
- Подобно коршуну без привязи, он мечется туда и сюда, оставляя следом за собой потоки крови.
- Как поэтично, Истина! Может быть, ты раздумаешь стать моряком.
Юноша покраснел и бросился прочь.
Из-за спины Фелисин раздался голос Баудина.
- Этот парень для тебя слишком хорош, девушка. Именно по этой причине, заигрывая с ним, ты еще сильнее падаешь в своих собственных глазах.
- Тебе стало известно обо мне что-то новое? - поинтересовалась Фелисин, не удосужившись даже повернуться.
- Я не умею гадать на кофейной гуще, - заключил он. - Однако сейчас мне не нужно даже ходить к гадалке.
- Это только домыслы. Дай мне знать, когда начнет гнить эта рука, - я очень хочу увидеть тот момент, когда она отвалится.
Шум плеска весел сливался с однообразными ударами барабана. Ветер налетел подобно кашлю великана, и магический шторм опять охватил путешественников.
Скрипач почувствовал прикосновение какого-то шероховатого предмета на своем лице и проснулся. Открыв глаза, он увидел прямо перед собой грязную щетину чьих-то волос. Спустя несколько секунд человек поднял голову, и Скрипач с удивлением обнаружил перед собой высохшее темное лицо, которое с критическим выражением разглядывало раненого сапера. Закончив осмотр, оно приняло выражение крайнего отвращения.
- Пауки в твоей бороде... или того хуже. Я их, конечно, не вижу, однако точно знаю, что они тут есть.
Сапер попытался сделать глубокий вздох, но внезапно почувствовал сильнейшую пульсирующую боль, которой отозвались сломанные ребра.
- Да отвяжись ты от меня! - пробормотал он. Жалящая боль перебралась на бедра, заставив Скрипача вспомнить об огромных когтях, которые в течение длительного времени топтались по его телу. Левая голень была туго забинтованной, однако онемение, что ощущалось на всей ступне, заставило сапера сильно забеспокоиться.
- Не могу, - ответил старик. - Нет ни одной возможности для выхода. Торговые сделки завершены, все необходимые приготовления сделаны. Расклад ясно поведал нам об этом. Жизнь принятая - за жизнь отданную, или даже более того...
- Ты - Дал Хонес, - проговорил Скрипач. - Но где же нахожусь сейчас я?
Лицо расплылось в широкой усмешке.
- Во власти Тени. Хи-хи.
Из-за спины странного старика послышался новый голос:
- Человек постепенно приходит в себя, а ты, верховный священник, его мучаешь. Отойди в сторону - солдату нужен воздух, а не твое тошнотворное притворство.
- Но эти слова в высшей степени несправедливы! - возмутился священник, однако все же отошел в сторону. - Твой темпераментный компаньон припадал на колени перед алтарем, не так ли? И эта деталь крайне важна для понимания всего происходящего, - он сделал еще один шаг назад, и перед Скрипачом предстали фигуры всех остальных людей.
- А. - вздохнул сапер, - это же ты, Трелл. Память постепенно ко мне возвращается. А твой спутник... Ягут?
- В данный момент он развлекает твоих товарищей, - произнес Маппо, - хотя, кажется, не очень-то успешно. За все свои годы, проведенные на земле, он так и не научился искусству общения с людьми.
- Да ведь имя этого Ягута - Икариум, он изобретатель хитроумных устройств и хранитель времени...
Трелл расплылся в широкой улыбке, обнажив внушительные клыки.
- Точно - повелитель песка. Однако тот тонкий поэтический намек, который присутствует в его имени, последнее время перестал играть какое-либо значение; более того, чаще всего он начал мешать.
- А я разговариваю в данный момент с Маппо, не так ли?
- И вновь ты прав. Солдат, а почему друзья, снимая с тебя облачение гральского воина, употребляли имя Скрипач?
- Сложные обстоятельства заставили меня вести подобную игру, - признался сапер.
- Я понимаю тебя, солдат: когда речь идет о жизни и смерти... Совсем забыл - ты же, наверное, испытываешь жуткую жажду и голод?
- Честно говоря, не отказался бы сейчас от хорошего обеда. Но сперва ответь мне: где мы сейчас находимся?
- В храме, высеченном из цельной скалы; в гостях у верховного священника Тени - старикашки, с которым тебе уже представилась возможность познакомиться. Его зовут Искарал Пуст. А Вихрь прошел мимо.
- Пуст?
- Именно так.
Хонесский верховный священник опять показался в поле зрения, его лицо было очень хмурым.
- Солдат, тебе показалось смешным мое имя?
- Да нет, верховный священник, вовсе нет.
Старик что-то пробормотал, схватил свою метлу и пулей вылетел из комнаты.
Скрипач осторожно поднялся в кровати. "Чувствую себя, словно дряхлый старик", - подумал он. Сначала сапер хотел расспросить Маппо обо всех событиях, которые произошли, пока он был без сознания, и особенно о своей ране на левой лодыжке. Однако, решив, что ничего утешительного услышать все равно не удастся, Скрипач решил отложить неприятный разговор на более поздний срок. Поэтому он просто спросил:
- Откуда взялся этот старик?
- Сомневаюсь, что даже он сам способен вразумительно ответить на данный вопрос.
- Я проснулся в тот момент, когда он расчесывал мне волосы.
- Нет ничего удивительного.
Спокойствие рассуждений Трелла позволило Скрипачу немного расслабиться. "Маппо... Это имя всегда связано с чем-то другим... О нем ходит столько слухов, что можно было бы заполнить целый том. И если хоть один из них является правдой..."
- Икариум испугал Д'айверса до такой степени, что тот бросился восвояси.
- Да, его имя в их среде имеет некоторый вес.
- Скажи, Маппо, а это заслуженно? - как только Скрипач закончил свой вопрос, он уже точно знал, что лучше бы было держать эти мысли при себе.
Трелл поморщился, отступил на несколько шагов назад, а затем сухо произнес:
- Я принесу тебе еду и воду, солдат.
Затем Маппо бесшумно вышел из комнаты. Несмотря на свои немалые размеры, он двигался, словно кошка, и эта мысль немедленно воскресила в памяти сапера еще одного человека, который обладал точно таким же умением, - Калама. "Удалось ли тебе избежать шторма, старина?"
Тем временем Искарал Пуст на цыпочках вернулся в комнату.
- Почему ты здесь? - прошептал он. - Ты знаешь почему? Нет, ты не знаешь, однако я мог бы тебе рассказать... Только тебе - и никому другому, - он подошел близко-близко, а затем резко дернул за остатки своих взлохмаченных волос и провозгласил: - Треморлор!
Увидев ничего не понимающего Скрипача, старикашка громко захохотал, сделал один круг по комнате и вновь, чуть ли не вплотную, уставился на сапера.
- Слухи о Тропе, пути домой. Маленький извивающийся червячок слухов - даже менее того, личинка, не превышающая ноготка. И все это плотно скрывает от наших глаз маленькую крупицу, которая может быть правдой. А может и не быть, хи-хи!
Скрипач наконец-то решил, что с него хватит. Превозмогая боль, он схватил Искарала за шиворот и несколько раз хорошенько тряхнул. Изо рта старика показалась пена, а глаза вылезли из орбит, словно огромные чашки.
- Что, опять? - ухитрился прохрипеть Искарал Пуст. Скрипач отбросил немощное тельце прочь.
Тот пролетел несколько метров, благополучно приземлился на пол и, пытаясь сохранить остатки собственного достоинства, произнес:
- Это было соревнование реакции. Просто я слишком долго был лишен человеческого общества. Ты должен изучить мои манеры, и даже более того, мою личность, - в подтверждение своих слов Пуст важно кивнул головой и продолжил: - Честность. Открытость. Занятность. Мягкая и выразительная чистота. В чем же ты видишь проблемы? Просто солдаты всегда были невежественными, приземленными и недальновидными созданиями, постоянно пребывающими в плохом расположении духа. Тебе известна Цепь Псов?
Скрипач напрягся, как от удара молнии.
- Что?
- Это уже началось, однако неизвестно, где... Анабас Тиленд, что на малазанском языке обозначает Цепь Псов. Солдаты лишены всякого воображения, а это означает, что их очень легко удивить. В мире существуют такие места, с которыми даже Вихрь не в состоянии что-либо сделать.
В комнату вошел Маппо, неся на руках круглый поднос.
- Вновь утомляешь нашего гостя, Искарал Пуст?
- Пророчество Тени, - пробормотал верховный священник, оценивающе рассматривая Скрипача. - Сточная канава под огромным потоком, на поверхности которого - сильнейшее волнение. Река крови - поток слов, исходящих от скрытого сердца. Все сами по себе, а пауки - в каждой щели и углу, - старик развернулся и вновь выбежал из комнаты.
Маппо уставился ему вслед.
- Наверное, не надо обращать внимания на этого сумасшедшего, - предположил сапер.
Трелл повернулся на пятках, а его тяжелые брови поднялись в знак крайнего удивления.
- Худ возьми, совсем наоборот, Скрипач, ты должен следить за каждым его жестом.
- Боялся, что ты именно так и скажешь. Он упомянул Треморлор, а это значит, что ему очень многое известно.
- Ему известно даже то, о чем не догадываются твои спутники, - произнес Маппо, передавая поднос саперу. - Вы ищете покрытый легендами Дом Азаса, который располагается где-то в пустыне.
"Точно, и Быстрый Бен клялся, что в нем имеются какие-то ворота".
- А ты? - спросил Скрипач. - Какими ветрами занесло тебя в Рараку?
- Я следую за Икариумом, - ответил Трелл, - в бесконечных поисках истины.
- И ты готов потратить всю свою жизнь, помогая Ягуту в его поисках?
- Нет, - вздохнул Маппо, а затем зашептал, не решаясь поднять глаза на сапера: - Я ищу возможность, чтобы прекратить эти скитания раз и навсегда... Ты находился без сознания в течение двух дней, и друзья закидали меня вопросами по поводу твоего здоровья. Они ждут от тебя какого-то ответа.
- Что ж, в таком случае, у меня нет выбора...
- Да, и как только нам удастся тебя немного подлатать, мы вместе отправимся в путешествие... - осторожно улыбнувшись, Трелл добавил: - На поиски Треморлора.
Скрипач нахмурился.
- Ты сказал, подлатаем... Моя левая лодыжка была размозжена, и теперь я едва ощущая свою ногу ниже колена. Такое чувство, будто ее просто не существует.
- Я обладаю некоторыми навыками врачевания, - произнес Маппо. - А этот храм когда-то специализировался на вопросах алхимии, и монахини после своего ухода оставили здесь немало своего добра. Как ни странно звучат эти слова, но Искарал Пуст, по всей видимости, очень талантлив в своем деле. Хотя за ним постоянно нужен глаз да глаз: этот быстрый ум порой способен перепутать снадобье со смертельным ядом.
- Да он же реальное воплощение Повелителя Теней, - произнес сапер, сузив глаза. - Словно Веревка, Котильон, Покровитель Убийц... Ведь между ними нет практически никакой разницы.
Трелл пожал плечами.
- Искусство убийства требует обязательного знания искусства врачевания - это две стороны одной и той же медали алхимиков. В любом случае, он грамотно провел хирургическую обработку твоей голени... Только не бойся, я его проконтролировал. Применив какой-то крем, он чудесным способом свел края раны - я еще ни разу не был свидетелем подобного события. Таким образом, ты очень скоро поправишься.
- Пара рук, принадлежащих Повелителю Теней, орудовала на моем теле? Дыханье Худа!
- У тебя не было выбора - иначе потерял бы свою ногу. Кроме того, Скрипач, у тебя было повреждено легкое, и с этим ранением я бы уж точно не справился. Верховный священник ухитрился обеспечить хороший дренаж для скопившейся крови, а затем применил лечебную ингаляцию. Да, сапер, ты обязан Искаралу Пусту своей жизнью.
- Хорошенькое дельце.
В этот момент послышались голоса, и в дверях появилась сначала Апсала, а затем и Крокус. Два дня, проведенные в тиши после ужасного иссушающего шторма, явно пошли им на пользу. Войдя, Крокус бросился к Скрипачу и присел на корточки около кровати.
- Нам нужно убираться отсюда! - прошипел он.
Сапер взглянул на Маппо. Тот изобразил насмешливую улыбку и отошел на несколько шагов назад.
- Успокойся, парень. В чем дело?
- Верховный священник - он из Культа Тени, Скрипач. Неужели ты не видишь - Апсала...
По костям сапера пробежал какой-то холодный поток.
- О, черт возьми, - прошептал он, - я понял, о чем ты. - Взглянув на девушку, которая приблизилась и встала у кровати со стороны ног, он тихо произнес: - Ты еще можешь владеть свои разумом, Апсала?
- Маленький человек обходится со мной очень хорошо, - ответила она, пожимая плечами.
- Что? - опешил Крокус. - Ты хочешь сказать, как мот и транжира? Скажи, а что может остановить Котильона от того, чтобы вновь захватить над тобой власть?
- Тебе стоит только попросить его слугу, - послышался еще один голос из дверей. Все повернули головы и увидели Икариума, который стоял, скрестив руки и облокотившись на косяк. Его блестящие глаза безотрывно смотрели в темный угол комнаты.
Неясная мгла постепенно начала приобретать форму, и вот перед всеми предстал Искарал Пуст, который сидел на странном маленьком кресле и. поеживаясь, наблюдал за Ягутом.
- Я должен был оставаться невидимым, дурак. Какой же прок в сумраке, когда любой пришелец может с легкостью обнаружить, что в нем спрятано. Брр, я полностью повержен.
Тонкие губы Икариума скривились в ухмылке.
- Почему бы не дать ответ всем, Искарал Пуст? Успокой гостей.
- Успокоить гостей? - казалось, что эти слова пришлись ему не по душе. - А что я с этого буду иметь? Надо подумать... В полной тишине, не забывая о сдержанности... Да, конечно! Прекрасная идея! - он замолчал, взглянув на сапера.
Скрипач посмотрел на неискреннюю улыбку, которая скользнула по высушенному лицу старика.
- Все в порядке, мои друзья, - проговорил он вкрадчивым тоном. - Успокойтесь. Котильон больше не будет привлекать к себе вашу девушку. Угроза убийства Аномандера Рейка остается. Кто желает, чтобы грубые последствия варварской свалки проникли за пределы дверей храма? Только не Повелители Теней. И тем более не Покровитель Убийц. До сих пор девушка находится под защитой. Кроме того, Котильон не видит никакого смысла в ее дальнейшем использовании, хотя остаток его таланта, которым обладает сейчас Апсала, может являться причиной некоторого беспокойства, - лицо старика скривилось. - Нет, лучше все же держать эти мысли при себе! Этот культурный разговор под маской добродетели скрывает вашу хитрость. Посмотри же на них, Искарал Пуст, они все заодно.
В комнате повисло напряженное молчанье.
Маппо прочистил горло.
- У верховного священника довольно редко бывает общество, - произнес он.
Скрипач глубоко вздохнул, почувствовав себя очень усталым. Он упал на подушку и закрыл глаза.
- А что по поводу моей лошади? - тихо проговорил он. - Она жива?
- Конечно, - ответил Крокус. - О ней очень хорошо позаботились - Маппо просто прирожденный конюх. Кроме того, где-то поблизости снует слуга, и хотя мы его не видим, он очень хорошо знает свое дело.
В разговор вступила Апсала:
- Скрипач! Расскажи нам о Треморлоре.
В воздухе вновь повисло напряженное молчание. Сапер чувствовал, как на него наваливается волна сна, заманивая его в свои бархатные объятья. Через мгновение Скрипач отогнал мысли об отдыхе, глубоко вздохнул и открыл глаза.
- Познания Быстрого Бена о Священной пустыне необычайно широки. Когда мы в последний раз оказались там, выпутываясь из очередной переделки, он рассказывал о Затерянной дороге. Подобно тому пути, который удалось обнаружить недавно нам, эта дорога спит под толстым слоем песка и может быть обнаружена только в редкие моменты - когда это позволят сделать ветра. Ну и одна из подобных дорог ведет в Треморлор.
- Куда-куда? - переспросил Крокус.
- К Дому Азаса.
- Подобно тому, который вырос в Даруджистане?
- Да, подобное здание существует, или, по крайней мере, так говорит людская молва. Никто не знает их цели, хотя, по всей видимости, они являются местом притяжения силы. Существует старинная история, по которой император и
Танцор... "О, Худ возьми, Келланвед и Танцор, Амманас и Котильон... Возможно, они связаны с Тенью... Этот храм..." Скрипач бросил на Искарала Пуста острый взгляд. Верховный священник алчно улыбнулся, его глаза заблестели. - Угу, легенда гласит, что Келланвед и Танцор однажды заняли один из подобных домов, в городе Малаз...
- Дом мертвых, - произнес Икариум из дверного проема. - Легенда верна.
- Точно, - пробормотал сапер, кивнув головой. - Ну а теперь достаточно. В любом случае, только Быстрый Бен полагает, что подобные дома связаны друг с другом через некие ворота и что посредством их возможно практически мгновенное перемещение...
- Прошу прощения, - произнес Икариум, войдя в комнату. - Кто такой этот Быстрый Бен, который имеет целью овладеть тайными знаниями Азаса?
Сапер поежился под немигающим взглядом Ягута, затем нахмурился и медленно поднялся в кровати.
- Боевой маг, - ответил через некоторое время Скрипач, давая своим видом понять, что вовсе не собирается пускаться в длительные объяснения.
Глаза Икариума округлились от удивления.
- И ты придаешь такое значение мнению боевого мага?
- Да, именно так.
В разговор вступил Крокус.
- Ты имеешь в виду, что если мы найдем Треморлор, то посредством ворот моментально сможем попасть в Малаз, в Дом мертвых? А это позволит нам...
- За полдня под парусом добраться до побережья Итко Канеза, - произнес Скрипач, встретившись взглядом с Апсалой. - Домой к твоему отцу.
- Отцу? - переспросил, нахмурившись, Маппо. - Это спутывает все планы.
- Мы обязаны доставить Апсалу домой, - объяснил Крокус. - Обратно к семье. Однажды Котильон украл ее - от отца, от привычной жизни...
- Какой жизни?
- Простой рыбачки.
Трелл впал в молчанье, однако Скрипачу направление его мыслей было ясным как белый день. "После того, что пережила эта девушка, она хочет вернуться домой, чтобы всю оставшуюся жизнь тянуть сети?"
Сама Апсала ничего на это не ответила.
- Жизнь принятая - за жизнь отданную! - закричал Искарал Пуст, выпрыгнув из кресла и схватив себя за жидкие клочки волос. - Такое упорство кого угодно может свести с ума! Но только не меня! Ухватившись за потоки разрушенного непогодой камня, можно просто исчезнуть внутри этого песка под лучами палящего солнца. Время тянулось и продолжает течь среди бессмертных игроков в игре, которая не имеет конца. В магическом притяжении стихии есть какая-то поэтичность. Ягуты эту мысль легко поймут. Ягут ищет разгадку секретов - он камень, однако и камни под конец все забывают... В этом и скрывается правда Азаса - однако погодите! Я постоянно болтал свои бессвязные мысли и практически ничего не слышал из того, что было сказано вами! - старик резко замолчал и упал обратно в кресло.
Икариум, наблюдая за верховным священником, действительно напоминал некую каменную скульптуру, а Скрипач постоянно крутил головой, наблюдая за реакцией то Искарала, то Ягута. Мысли о сне давно отошли на задний план.
- Я не уверен в некоторых деталях, - произнес он, привлекая всеобщее внимание, - однако у меня сложилось отчетливое впечатление того, что мы являемся марионетками в чьем-то замысловатом танце. Что ждет нас дальше? И кто дергает за нитки?
Все взгляды вернулись к Искаралу Пусту. Верховный священник некоторое время поразмыслил, а затем, сощурившись, произнес:
- Этот вопрос задан мне из скромности? Извинения, по общему признанью, были бы лицемерием, не так ли? Мой всеобъемлющий, но несколько сумбурный разум теряется в догадках. Вы интересуетесь? - кивнув головой, он отвернулся в тень и слабо улыбнулся. - Их кто-то сознательно ввел в заблуждение, - пробормотал он. - Скрытая правда, неясные намеки, случайный выбор слов у эха... Они ничего не знают. Наслаждайся благоговейным страхом их широко раскрытых невинных глаз. О, это же такая редкость
- Ты ответил нам очень красноречиво, - произнес Маппо в адрес верховного священника.
- Действительно? Это нехорошо. О, какой я стал великодушный! А впрочем, всегда пожалуйста! Пожалуй, я дам команду слуге, чтобы он занялся вашей подготовкой к путешествию к мистическому Треморлору. Именно там вся правда этого мира объединяется с чистотой и прозрачностью свежевыкованных мечей и острых клыков. Именно там Икариум обнаружит свое потерянное прошлое, а рыбачка, которой однажды овладел Котильон, найдет то, что ей еще и не приходило в голову искать. Юноша обнаружит там цену превращения в мужчину, а беспомощный Трелл займется тем, о чем думал все эти годы. В конце концов, измученный сапер, наконец-то, получит благословение императора. О да, все это произойдет, конечно, только в том случае, - добавил Искарал, поднеся кончик указательного пальца к своим губам, - если Треморлор не является мифом, а жизненный поиск каждого из вас в отдельности - не пустая уловка, имеющая целью укрыться от моего общества.
Верховный священник, все еще держа палец у губ, сел обратно в странное кресло. Вокруг него сомкнулась мгла, и через некоторое время Искарал просто растворился в воздухе.
Скрипач обнаружил себя на грани какого-то странного обморочного состояния. Встряхнув головой, он потер лицо и посмотрел на остальных. Выражения лиц его товарищей были примерно одинаковыми, будто каждого из них разом окунули в чарующее, таинственное волшебство. Сапер наконец-то прокашлялся и произнес:
- Неужели в его словах могла быть какая-то магия?
- В них было такое волшебство, которое способно опустить на колени даже богов, солдат, - произнес Икариум.
- Пора выбираться отсюда, - пробормотал Крокус. Словно по команде, каждый из присутствующих кивнул в знак согласия.
Глава девятая
Малазанские саперы принадлежали к уникальному сословию. Вздорные, неразговорчивые, насмешливые, замкнутые и твердолобые. И они составляли самое сердце малазанской армии...
"Военная сила империи".
Сенджал
Спустившись в Орбала Одан, Калам увидел первые признаки восстания. Караван малазанских беженцев попал в засаду в тот момент, когда они двигались вдоль сухого ложа ручья. Нападающие выскочили из зарослей высокой травы, которые украшали берег с обеих сторон. Сначала они открыли огонь из луков, а затем добили беспомощных малазан в рукопашной.
Повозки были объяты пламенем. Убийца без всякого выражения сидел на своей лошади, рассматривая объятые дымом остатки обугленных телег, груды золы и костей. Маленький сверток с детской одеждой в десятке шагов от тлеющих остатков - вот и все, что оставили после себя эти жертвы.
Обернувшись вокруг в поисках апторианца, которого не было видно уже достаточно давно, Калам спешился. У него не было ни единого сомнения, что демон находится где-то неподалеку. Следы, оставленные войском на земле, явственно свидетельствовали о том, что практически весь скот был угнан нападающими - повезло только тем, кто путешествовал в повозках. Осмотрев внимательнее место трагедии, убийца обнаружил, что несколько человек все же выжили: следы маленькой группы беженцев вели к югу, пересекая Одан. По всей видимости, их никто и не преследовал, однако Калам четко знал, что в этих степях шансов на спасение было ничтожно мало. До города Орбала было пять, а может, и все шесть суток пешего пути, и вероятность того, что эти люди все равно попадут в руки повстанцев, была практически стопроцентной. Не следовало также забывать тот факт, что подразделения малазанской армии были по большей части недоукомплектованными.
Каламу стало интересно: откуда же взялись здесь эти беженцы. На протяжении многих лиг от места ужасной резни простирались бескрайние равнины, лишенные всякой жизни.
Издавая звуки, словно удары по кожаному барабану, в поле зрения из низины появился апторианец. Раны зверя уже более или менее зажили, оставив на черной шкуре морщинистые рубцы. С момента атаки Д'айверса прошло уже пять дней. До сих пор не было ни одного свидетельства, что Изменяющий Форму решил их преследовать; Калам надеялся только на то, что он оказался достаточно серьезно ранен.
Тем не менее их всю дорогу сопровождал некто... или нечто. Убийца это чувствовал своими костями. Сначала он хотел устроить засаду, однако потом рассудил, что преследователей могло оказаться гораздо больше. Кроме того, Калам был абсолютно не уверен, чью сторону в подобном столкновении решит занять Апт. Единственным преимуществом до сих пор оставалась только хорошая скорость, с которой они двигались в последние несколько дней. Обнаружив свою лошадь после битвы практически без серьезных повреждений, убийца обрадовался. К тому же, по всей видимости, она абсолютно не страдала от сурового климата и чрезмерных нагрузок. Калам даже начал подозревать, что между ней и демоном возникло нечто вроде соревнования, и несмотря на то, что лошадь избежала битвы, просто-напросто сбежав, она вовсе не собиралась сейчас сдавать свои позиции.
Калам вернулся в седло. Апторианец обнаружил след беженцев, которые решили спастись бегством, и принялся нюхать воздух, покачивая своей длинной обрубленной головой из стороны в сторону.
- Это вовсе не наша проблема, - произнес в его сторону Калам, вытащив из ножен единственный оставшийся длинный нож. - У нас самих достаточно много неприятностей, Апт, - взявшись за поводья, убийца направил лошадь в сторону, чтобы обойти место ужасной резни стороной.
В темнеющих сумерках он двигался поперек равнины. Несмотря на свои огромные размеры, демон, казалось, почти растворился в ночной мгле. "Да ведь эта тварь рождена в Королевстве Теней - что же можно от нее ожидать?"
Впереди появился еще один луг, а следовательно, где-то рядом должен был обнаружиться след от древней реки. Внезапно из травы появилась фигура незнакомца. Пробормотав проклятья, Калам осадил лошадь, поднял обе руки вверх ладонями вперед.
- Мекрал, Обарии, - произнес Калам. - Я путешествую с Вихрем!
- Он уже довольно близко, - ответил голос.
Все еще держа руки над головой, Калам с помощью пяток и коленей направил лошадь вперед.
- Мекрал, - произнес тот же голос в знак подтверждения. Мужчина вышел из густой травы, держа в руке кривую саблю. - Пойдем с нами, путник, присоединись к нашему пиру! У тебя имеются какие-то новости с севера?
Расслабившись, Калам прыгнул из седла.
- Прошло ужасно много времени, Обарии. Я не разговаривал вслух в течение нескольких недель. Что за историю ты можешь мне рассказать?
Собеседником оказался простой бандит, который под благородной маской восстания занимался мародерством. Улыбнувшись и продемонстрировав наполовину беззубый рот, он произнес:
- Необходимо мстить всем мезла, Мекрал! Подобная месть так же сладка, как родниковая вода.
- До сих пор Вихрь еще не завершил свою победу, не так ли? И чем же теперь занимается армия мезла?
Разговаривая о событиях последних дней, Калам с мародером медленно двинулись в сторону его лагеря. Расположение лагеря свидетельствовало о том, что влияния со стороны командования не хватало - все палатки расставлены как попало. В центре была навалена большая куча валежника, видимо, войско готовилось к ужину. "Это пламя будет видно за несколько лиг", - подумал убийца, и его мнение по поводу тактических способностей этих людей совсем упало. С подветренной стороны был смастерен ветхий загон для небольшого стада скота, которое, вероятно, было угнано после разгрома беженцев.
- Армии мезла не остается ничего другого, кроме смерти, - ухмыльнувшись, произнес провожатый. - Мы слышали, что их осталось совсем немного - где-то на юго-востоке. Они находятся под предводительством викана, у которого вместо сердца - черный, лишенный крови камень.
Калам нахмурился. Тем временем к ним подошел человек с бурдюком вина. Кивнув в знак признательности, убийца сделал большой глоток. "Солоноватое, скорее всего, трофейное", - подумал он.
- На юго-востоке? В одном из прибрежных городов?
- Да, в Хиссаре. Но сейчас он находится в руках Камиста Рело - подобно всем остальным городам, кроме Арена. Но там сейчас Джистал. Викане бегут по земле в окружении огромного количества беженцев, которые молят о защите.
- В таком случае, их предводитель вовсе не такой черствый, как вы его описали, - пробормотал Калам.
- Действительно. Он мог оставить людей в руках армии Рело, однако побоялся ярости изнеженных дурней, командующих в Арене. Правда, сейчас они уже не дышат.
- И каково имя этого викана?
- Колтайн. Он говорит о себе, будто имеет крылья, подобно ворону, и смеется, глядя на кровавую резню. Его ожидает медленная, долгая смерть - это обещал сам Камист Рело.
- Возможно, Вихрь соберет весь урожай, который он заслужил, - произнес Калам, сделав еще один глоток вина.
- А у тебя прекрасная лошадь, Мекрал.
- Кроме того, она очень преданная. Любой незнакомец, подходящий к ней, должен быть настороже, - произнес Калам, надеясь, что этот намек не пройдет незамеченным для собеседника.
Предводитель бандитов пожал плечами.
- Все на свете можно приручить.
Убийца вздохнул, опустив на землю бурдюк с вином.
- А вы что, изменники Вихря? - спросил он.
Все движение вокруг успокоилось. Слева потрескивал разгорающийся огромный костер.
Предводитель развел руками в стороны, на его лице было написано оскорбление.
- Простая любезность, Мекрал! Как мы могли заслужить подобные подозрения? Мы не воры и не убийцы, друг. Мы защитники! Конечно, твоя прекрасная лошадь принадлежит только тебе... Но у меня имеется золото...
- Лошадь не продается, Обарии.
- Но ты еще не слышал цену.
- Даже все Семь Священных Сокровищ не смогут поколебать моего решения, - проворчал Калам.
- В таком случае, больше нечего говорить, - произнес мужчина и передал бурдюк Каламу.
Убийца для вежливости припал губами к вину, однако пить не стал.
- Настали грустные времена, - продолжил предводитель бандитов, - когда доверие между солдатами превратилось в большую редкость. Все мы воюем под именем Ша'ики, в конце концов. Нас объединяет один ненавистный враг. Ночи, подобные этой, в самой середине священной войны, просто созданы для того, чтобы отмечать свои маленькие победы и объединяться в кровном родстве, друг.
- Твои слова подчеркнули красоту нашего похода, - произнес Калам. "Простые слова могут легко доходить до сознания людей, несмотря на боевые действия, весь ужас и трагизм сложившейся ситуации. Это просто удивительно".
- А сейчас быстро давай мне свою лошадь и тот прекрасный нож, что висит на портупее.
Смех убийцы был похож на тихий гром.
- Я насчитал среди вас семерых - четыре спереди, а трое ожидают сзади, - помедлив, он встретился с блестящими глазами предводителя бандитов. - Это будет довольно рискованное предложение, друг, но я абсолютно уверен, что убью тебя первым.
Мужчина помедлил, поразмыслил, а затем, улыбнувшись, произнес:
- Да у тебя просто отсутствует чувство юмора. Скорее всего, это произошло по той причине, что ты слишком долго путешествовал в одиночку, поэтому и забыл старые солдатские игры. Ты голоден? Буквально этим утром мы напали на группу мезла, и они очень щедро наградили нас едой. На рассвете мы решили навестить их еще раз: среди них имеются и женщины...
Калам нахмурился.
- И это вы называете войной против мезла? Вы в седле и хорошо вооружены - почему бы вам не воссоединиться с армией Апокалипсиса? Камист Рело испытывает недостаток в воинах, подобно вам. Я, например, следую на юг, чтобы присоединиться к осаде Арена.
- И мы тоже собираемся пройти через зияющие ворота Арена, - пламенно ответил бандит. - Более того, мы возьмем с собой этот скот для того, чтобы помочь прокормить братьев по армии. Неужели ты думаешь, что мы пропускаем богатых мезла, если судьба пересекает наши пути?
- Одан убьет их и без вашей помощи, - произнес убийца. - Вы же отобрали их скот. "Зияющие врата Арена... Джистал внутри... Что это значит? Джистал - это слово мне незнакомо, оно не принадлежит Семи Городам. Может быть, Фалари?"
В ответ на слова Калама выражение лица предводителя поскучнело.
- Мы атакуем их на рассвете. Ты поедешь с нами, Мекрал?
- А они располагаются к югу отсюда?
- Да, менее чем в часе пути верхом.
- В этом направлении я двигался и ранее, поэтому с удовольствием к вам присоединюсь.
- Прекрасно.
- Однако ничего священного в изнасиловании я не вижу, - проворчал Калам.
- Согласен, ничего священного, - оскалился мужик. - Зато это справедливо.
Они скакали в ночи под яркой россыпью звезд. Один из бандитов остался в лагере для охраны волов и всей остальной награбленной добычи, поэтому Калам сейчас остался в обществе шестерых. Каждый из них имел при себе изогнутый лук, однако ощущалась явная недостача боеприпасов - по три стрелы на собрата, причем все они были с потрепанным оперением. Да, эти люди будут опасны только в близком бою.
Борду, предводитель бандитов, рассказал Каламу, что среди малазанских беженцев был всего лишь один мужчина - малазанский солдат, двое женщин и два совсем маленьких мальчика. Борду был уверен, что в результате первого нападения единственный мужчина оказался ранен, поэтому сильного сопротивления со стороны этих людей не ожидалось. В первую очередь, конечно, придется добить солдата.
- А затем мы сможем поразвлечься с женщинами и детьми, и, возможно, Мекрал, ты изменишь свое мнение.
В ответ на эти слова Калам лишь что-то невнятно проворчал. Да, он хорошо знал подобный тип людей. Их мужество проявлялось только в том случае, когда количество врагов было несопоставимо с мощью их собственного войска, а любимым занятием на все времена оставалась резня беззащитных людей. Подобные нелюди встречались в последнее время все чаще, этому способствовала бессмысленная война, которая захватила практически весь мир. Прикрываясь призывами к справедливости, они творили все, чего желал их развращенный нрав. Неспроста подобным людям даже дали особую кличку: на языке Эрхлии она звучала э'птар ле'гебран, что означало "хищник насилия".
Иссохшая прерия впереди начала медленно изменяться: появились невысокие пригорки, представленные сплошь гранитом, которые постепенно переходили в цепочку гор. Слабый отблеск света костра виднелся позади еще в течение целого получаса - настолько он был велик. Калам только покачал головой: подобного легкомысленного поведения на вражеской территории он еще не видел.
Борду поднял руку на расстоянии пятидесяти шагов от монолитного сооружения; это означало приказ остановиться.
- Остерегайте глаза от жара камина, - предупредил он шепотом всех остальных. - Пускай слепнут глупцы - это будет их проклятием. Но только не мы. А теперь настало время рассеяться: я с Мекралом обойду сооружение с одной стороны, а вы - с другой. Отсчитайте пятьдесят глубоких дыхательных движений и начинайте атаковать.
Взглянув на лидера бандитов, Калам сузил глаза. Решение было явно непродуманным: подойдя к зданию с противоположной стороны, они рисковали получить стрелу в грудь от своих же товарищей. "Наверное, это еще одна шутка - наш предводитель так любит солдатский юмор". Убийца решил вслух ничего не говорить, он просто последовал бок о бок с Борду на задний двор.
- Скажи, а твои люди умеют обращаться с луками? - спросил убийца по прошествии нескольких минут.
- Да у них глаз - алмаз, Мекрал!
- Ага, так я тебе и поверил, - пробормотал Калам.
- Они никогда не промахиваются.
- Веришь, я даже и не сомневался.
- Чего ты боишься, Мекрал? Такой огромной человек... Да и внешность, которой наделили тебя боги, весьма впечатляющая: с виду - настоящий воин! Я очень удивлен, друг.
- Сейчас тебя ожидает еще больший сюрприз, - произнес Калам и, выхватив из ножен кинжал, резким движением перерезал бандиту горло.
Хлынула кровь.
Издав булькающий звук, предводитель бандитов откинулся в седле назад; только лишь его голова, залитая кровью, подпрыгивала в такт движениям лошади.
Убийца спрятал свой огромный нож и еле успел поймать сползающего из седла мертвого Борду. Схватив его за шиворот, он прошептал:
- Предлагаю тебе проехаться со мной еще немного; может быть, в лице Семерых Святых это немного реабилитирует твою вероломную, предательскую душу. "Прямо как и в случае со мною, если подобные времена когда-нибудь настанут".
Впереди показались мерцающие отблески огромного костра. Отдаленные крики сказали убийце, что бандиты принялись выполнять приказание своего командира, которого к этому моменту уже забрал к себе Худ. Выйдя на более-менее надежную почву, Калам пустил жеребца в галоп. Лошадь Борду, почувствовав что-то неладное, тоже прибавила шаг: голова бандита свесилась практически полностью набок, касаясь ухом шеи лошади.
Они быстро достигли склона холма, он был довольно пологим и полностью свободным. С этого места были хорошо видны атакующие бандиты в свете костра, они принялись безостановочно стрелять из своих луков по фигурам людей, лежащих завернутыми в шерстяные одеяла вокруг огня.
Услышав звуки, которые издавали стрелы при попадании в своих жертв, Калам понял, что на самом деле никаких людей там не было - это оказались просто куклы. Убийца оскалился: единственный солдат, оставшийся в лагере, все же доказал, что он на что-то годится. Перебросив бездыханное тело Борду через седло, он со всей силы шлепнул его лошадь по крупу. Та, словно сумасшедшая, бросилась к свету.
Убийца решил продолжить выполнение своего коварного плана пешком. Соскользнув на землю, он под покровом темноты начал медленно приближаться к месту развития центральных событий.
Внезапно послышался резкий щелчок выстрела арбалета, и один из бандитов рухнул с лошади на землю. Остальные четверо осадили своих скакунов, оказавшись явно сконфуженными. Мгновение спустя из темноты вылетел небольшой сверток, который упал точно в костер, рассыпая по воздуху огромный сноп искр. Вслед за этим темная ночь озарилась огромным заревом, охватившим четверых ничего не понимающих нападающих. Вновь раздался выстрел арбалета, за которым последовал нечеловеческий крик, и еще один бандит, залитый кровью, неестественно склонился на бок.
Калам решил выяснять, что же стало источником взрыва, однако скоро все стихло. Переведя дыхание, он начал медленно продвигаться вперед, держа в вытянутой правой руке длинный нож, а в левой - обоюдоострый кинжал.
По прошествии нескольких секунд с противоположной стороны послышался цокот, свидетельствующий о приближении еще одного наездника. Оба оставшихся бандита осадили лошадей, развернув их в сторону новой приближающейся опасности. Калама разобрал гомерический хохот, когда он увидел их лица, - из темноты на бешеной скорости появился одинокий жеребец. В седле абсолютно никого не было.
Огонь костра начал постепенно угасать.
Нервы Калама напряглись, он остановился и припал к земле. Посмотрев вновь на одинокую лошадь, которая рысью начала справа обходить пару нападавших мужчин, он понял, что этот маневр был произведен неспроста. Поравнявшись с фигурой одного из незадачливых бандитов, с противоположной стороны бегущего во весь опор скакуна мгновенно появилась грациозная женская фигура, которая все это время держалась за стремя на весу, скрываясь от общих взглядов. Свесившись, она на ходу вонзила в шею противника мясницкий нож. Огромное лезвие прошило плоть насквозь, достигнув шейных позвонков.
Вслед за этим женщина легко вспрыгнула в седло. Как только очередная жертва упала на землю, она метнулась к его седлу, вытащила оттуда боевую пику и неуловимым движением метнула ее в единственного оставшегося воина.
Пробормотав проклятья, мужчина попытался увернуться - видимо, сработала выработанная за долгие годы военной жизни солдатская смекалка. Вместо того чтобы попытаться отклониться назад, он вонзил шпоры в бока своей лошади, и та в молниеносном прыжке дернулась в сторону. Несмотря на то что острие пики пролетело в нескольких сантиметрах от головы бандита, его животное не успело сориентироваться и со всего размаху врезалось в жеребца наездницы. Та от неожиданного удара потеряла равновесие и с испуганным криком тяжело упала на землю.
Единственный оставшийся в живых бандит быстро выскользнул из седла, на ходу обнажая свою кривую саблю.
Кинжал Калама настиг его на расстоянии трех шагов от застывшей в ужасе женщины. Изрыгая проклятья он схватился за свое горло и упал на колени. Убийца приблизился и закончил свое нехитрое дело.
- Стой спокойно! - раздался трескучий голос за его спиной - На тебя смотрит не одна стрела арбалета. А ну, брось свое оружие против ящериц! Быстро!
Пожав плечами, Калам медленно опустил нож на песок.
- Я представляю собой Вторую армию, - произнес он. - Войско Однорукого...
- Оно в пятнадцати сотнях лиг отсюда.
Женщина наконец-то смогла облегченно вздохнуть. Она устало поднялась на колени - ее красивое лицо обрамляли густые длинные темные волосы.
В этот момент последний бандит испустил протяжный вой и скончался.
- Ты из Семи Городов, - продолжил голос из-за спины.
- Да, и кроме того - солдат империи. Слушай, давай закончим наши пререкания. Я приехал из противоположного лагеря с предводителем бандитов. Он умер незадолго до того, как лошадь принесла его бездыханное тело в ваш лагерь.
- В таком случае почему ты путешествуешь в телабе необычного цвета и совсем один? Точно, ты - дезертир, а это у нас является смертным приговором.
Калам зашипел от раздражения:
- Вы тоже хороши. Вместо того чтобы присоединиться к всеобщей борьбе, вы избрали защиту своей семьи: я прав? По Боевому Уставу империи это тоже называется дезертирством, солдат.
В этот момент из-за спины появился тот самый безымянный солдат. Он до сих пор держал на прицеле арбалета Калама.
Убийца заметил, что от полученных в прошлое нападение ранений тот настолько ослаб, что едва держится на ногах. Приземистый и широкоплечий, этот солдат был одет в обрывки старой униформы подразделения Сторожевой заставы, светло-серую кожаную безрукавку и темный пиджак. Лицо было покрыто сетью огромного количества шрамов, точно так же, как кисти и предплечья. На щетинистом подбородке виднелась глубокая рана, а шлем зиял огромной дырой. Лычки пиджака свидетельствовали о ранге капитана.
При виде этого глаза Калама расширились от удивления.
- Да, дезертировавший капитан - это просто огромная редкость.
- Он не дезертировал, - произнесла женщина, которая уже полностью отошла от шока и принялась за обследование карманов мертвых бандитов. Обнаружив кривую саблю из легкого металла, она несколько раз угрожающе махнула ею в воздухе. Несмотря на слабое освещение, убийца заметил ее чертовски привлекательные черты, волосы женщины отливали сталью. Видимо, новое оружие ей очень понравилось; улыбнувшись, она с гордостью повесила его на пояс.
- Мы выбирались из Орбала, - произнес капитан с очевидной болью в голосе, - сопровождая всем войском беженцев - свои же собственные семьи. Неожиданно мы напоролись на проклятую Худом армию, которая держала путь на юг.
- Ты видишь все, что от нас осталось, - произнесла женщина, пригласив жестом кого-то из темноты. Через мгновение оттуда появилась еще одна женщина - точная копия предыдущей, только гораздо моложе, которая вела за руку двоих детей. Выйдя в центр и увидев капитана, они с криками подбежали к нему.
Мужчина тем не менее не опускал арбалет из своих дрожащих рук, продолжая целиться в Калама.
- Это Сельва, моя жена, - произнес он, указав на женщину, стоящую рядом, - и наши дети. А искусная наездница - это сестра Сельвы, Минала. Вот и вся наша компания. А теперь, пожалуй, мы послушаем и твою историю.
- Капрал Калам, Девятый взвод... Разрушитель Мостов. Теперь вы знаете, почему я не в униформе, сэр.
Мужчина оскалился.
- Вы же были объявлены вне закона. В таком случае, почему же ты оказался оторванным от Дуджека Однорукого? Я вижу единственное объяснение - ты спешил домой, чтобы присоединиться к Вихрю.
- А это твоя лошадь? - спросила Минала.
Убийца обернулся и увидел своего гральца, который как ни в чем не бывало, стоял рядом. - Да.
- Наверное, ты нашел с ней общий язык.
- Она стоила примерно столько, сколько составляет выкуп за девственницу. Однако, по моему глубочайшему убеждению, если за нее столько запросили, то это неспроста - и я не ошибся.
- Это все, конечно, очень хорошо. Однако ты до сих пор не ответил на вопрос, каким же образом тебе удалось здесь оказаться, - произнес солдат; Калам, однако, заметил, что он немного ослабил свой контроль.
- В воздухе запахло восстанием, - ответил убийца. - Империя принесла в Семь Городов спокойствие и мир. Ша'ика хотела возвратить старые времена деспотизма, междоусобных войн и бессмысленных человеческих жертв. Я следую в Арен. Это именно то место, где будет располагаться карательная сила, и если мне повезет, то я проскользну внутрь города под видом проводника.
- В таком случае тебе с нами по пути, капрал, - произнес капитан. - Если ты в самом деле принадлежал к Разрушителям Мостов, то, наверное, солдатские навыки еще не успели выветриться из головы. И если мы без происшествий доберемся до Арена, то, я полагаю, мне не составит особых хлопот представить тебя к награде и присвоить офицерский чин.
Калам кивнул.
- В таком случае, могу ли я поднять свое оружие, капитан?
- Конечно.
Убийца наклонился к земле, вложил длинный нож в ножны и, помедлив, произнес:
- Только у меня есть одна просьба, капитан... Мужчина, опершись на жену, поднял затуманенные глаза на
Калама.
- Что?
- Будет лучше, если мы изменим мое имя... Я имею в виду, официально. Понимаешь, если меня поймают в Арене, то виселицы не миновать. Конечно, Каламом называют людей достаточно часто, однако все же лучше подстраховаться...
- Так ты именно тот Калам? Кажется, Девятый взвод... Дыхание Худа!..
Наверное, капитан намеревался произнести что-то еще, однако в этот момент его ноги подкосились, и он мягко упал в объятья жены. Та положила его на песок и испуганно подняла глаза на сестру, а затем на Калама.
- Успокойся, девушка, - произнес, выпрямляясь, убийца. Улыбнувшись, он добавил: - Можете теперь считать меня вновь на действительной службе.
Двое мальчиков - один около семи, а другой - четырех лет, приблизились с опаской к лежащему без сознания капитану и его жене. Та раскрыла объятья, и они бросились к ней.
- Мой муж попал под копыта лошади, - произнесла Сельва. - Один из бандитов в прошлый раз чуть не растоптал его. Затем он волочился по земле на расстоянии примерно шестидесяти шагов, до тех пор пока не удалось освободиться.
Женщины, которые жили в гарнизоне, являлись либо проститутками, либо чьими-то женами. У Калама практически не оставалось сомнений, кем была Минала.
- Твой муж тоже воевал в этой армии? - обратился к ней убийца.
- Мой муж командовал ею - произнесла женщина. - Но сейчас он мертв.
Калам почувствовал, с каким огромным трудом произнесла Минала эти слова.
- А капитан является твоим зятем?
- Его зовут Кенеб, а рядом с ним - действительно моя сестра, Сельва. Их старшего сына зовут Кесен, а младшего - Ванеб.
- Наверное, вы родом из Квон.
- Это было очень много лет назад.
"Не очень-то она общительная", - подумал Калам. Взглянув на Кенеба, он произнес:
- Капитан будет жить?
- Не знаю. Он почувствовал головокружение, а потом упал без чувств.
- Осунувшееся лицо, невнятная речь?
- Да нет.
Калам направился к своей лошади и взялся за поводья.
- Ты куда-то собрался? - испуганным голосом спросила Минала.
- Один из бандитов остался охранять провиант, воду и лошадей. Как вы, наверное, догадываетесь, нам необходимы все перечисленные вещи.
- Тогда нужно скакать всем вместе.
Калам собрался было начать дискуссию, однако Минала подняла руку и спокойно произнесла:
- Пораскинь мозгами, капрал. У нас имеется достаточное количество лошадей бандитов, поэтому за один рейс мы сумеем перевезти всех. Эти парни, - она показала рукой на детей, - научились держаться в седле гораздо раньше, чем уверенно ходить. Но представь себе ситуацию, что ты уехал один, - кто в этом случае сможет защитить нас в случае опасности? А что произойдет, если ты ненароком в схватке с оставшимся бандитом получишь ранение? - повернувшись к сестре, она добавила: - Мы посадим Кенеба в седло и будем неустанно следить за ним, ты согласна?
Молодая женщина кивнула. Убийца удрученно вздохнул.
- Но только с солдатом я буду разбираться самостоятельно, - выдавил из себя он.
- Хорошо. Судя по реакции Кенеба, ты успел создать себе мощную репутацию.
- Хорошую или плохую?
- Надеюсь, когда все успокоится, капитан сам расскажет нам об этом.
"А я надеюсь, что нет, - подумал убийца. - Чем меньше эти люди знают обо мне, тем лучше - по крайней мере, для них самих".
Оставался всего лишь час до подъема солнца, когда Калам поднял руку. Это означало остановку для привала.
- Мы находимся около старого русла реки, - прошептал убийца, показывая рукой на ландшафт, открывающийся впереди. - Все остаются здесь и ждут меня. Я постараюсь не задерживаться.
Калам достал из футляра у седла один из лучших луков, принадлежавших ранее бандитам, и две оставшиеся порядком поистрепанные стрелы.
- Держи наготове это оружие, - произнес он, протягивая лук Минале. - На случай, если что-то пойдет не так.
- А как я об этом узнаю? Убийца пожал плечами.
- Доверься инстинктам, - затем он обратил внимание на Кенеба, который до сих пор лежал на спине лошади без всяких признаков прояснения сознания. Это было совсем нехорошо. Ранения головы были всегда самыми непредсказуемыми.
- Он до сих пор дышит, - тихо произнесла Минала. Калам проворчал что-то и побежал рысцой через равнину. В темноте он увидел мерцание бивачного костра гораздо раньше, чем добрался до высокой травы, устилавшей высокий берег. Этот олух до сих пор не додумался сделать огонь поменьше - вполне благоприятный знак. Кроме того, костер будет отвлекать внимание от темноты. Внезапно послышались приглушенные мужские голоса. Калам нырнул в траву и по-пластунски принялся медленно продвигаться вперед.
В лагерь прибыла еще одна партия воинов, которые привезли с собою подарки. В центре лагеря недвижимо лежали пять тел распростертых женщин. Каждая из них была сначала жестоко изнасилована, а за тем убита. Вдобавок к охраннику, оставленному Борду, здесь оказалось еще семь человек, сидящих вокруг костра. Каждый из них был хорошо вооружен и экипирован.
Охранник взахлеб что-то рассказывал; по выражению его лица и по тону было понятно, что он оправдывался.
- ... лошадь совсем не устала. А беженцы были, естественно, пешком: две женщины и пара детей. Дело обстоит именно так, как я сказал. Борду решил их навестить. А лошадь - она уникальна, она достойна принца. Впрочем, скоро вы сами сможете ее оценить.
- Борду подарит нам ее, - проворчал один из незнакомцев. - Это не вопрос.
- Конечно, подарит. И детей тоже... Борду - великодушный командир, сэр, очень великодушный.
"Хм, сэр... В таком случае это, действительно, солдаты Вихря".
Калам немного отполз назад и призадумался. Мгновение спустя его взгляд вновь наткнулся на растерзанные тела убитых женщин, заставив беззвучно прошептать проклятья.
Внезапно практически у самого плеча раздался легкий щелчок. Убийца мгновенно напрягся и медленно повернул голову на странный звук. Практически в паре метров от него сидел апторианец, пуская на землю длинные слюни. Демон понимающе подмигнул.
- Ну что, пора? - принялся рассуждать вслух Калам. - Или, может быть, стоит еще подождать?
Апт ничего не ответил. Странно было бы ожидать другой реакции.
Убийца выбрал пару самых лучших стрел, смочил пальцы слюной и провел ими по оперению на древке. Смысла тщательно продумывать все оставшиеся детали своего плана практически не было. Просто-напросто нужно было убить восемь взрослых мужчин.
Продолжая скрываться в высокой траве, Калам приподнялся на корточки, натянул тетиву и на несколько секунд задержал дыхание.
Затем он выстрелил. О да, выстрел удался! Стрела пронзила левый глаз предводителя этого небольшого войска и вышла точно по центру черепа сзади. Железный наконечник издал громкий хруст. Голова воина резко подалась назад, а шлем отлетел на большое расстояние в сторону.
Не успел этот человек еще упасть на спину своей лошади, как у Калама в луке уже была заряжена еще одна смертоносная стрела. Следующей целью был воин с самой быстрой реакцией - огромный верзила, который имел неосторожность повернуться к убийце спиной.
Стрела прошла слишком высоко - подвело искривленное древко. Попав в правое плечо воина, она скользнула по лопатке и рикошетом проникла под обод шлема. Но Каламу сегодня все время сопутствовала удача: громилу качнуло вперед, и тот упал прямо на костер, мгновенно потеряв сознание, темнота, словно огромная пелена, накрыла сцену бурно развивающихся событий.
Убийца бросил на землю лук и бегом бросился к испуганным, орущим людям. Держа пару ножей в правой руке, он выбрал своих очередных жертв. Совершив левой небольшой замах, он послал в темноту первый кинжал. Воин вскрикнул, а его сосед внезапно заметил Калама, который мельком показался среди травы. Калам спрятал один оставшийся длинный нож и кинжал для ближнего боя, в его руках блеснуло лезвие кривой сабли. Совершив небольшой нырок, он приблизился к цели и полоснул мужчину чуть ниже подбородка. Не встретив никакого сопротивления, лезвие легко погрузилось в тело. Убийце повезло: он успел вытащить свое оружие и в последний момент отразить атаку пики с противоположной стороны. Совершив кувырок, он очутился за спиной излишне самонадеянного воина и ударил его вновь по шее. В этот момент кривая сабля просвистела прямо перед плечом Калама, однако удар оказался слишком слабым, и кольчуга, которая скрывалась под телабой, все же выдержала. С разворота убийца рубанул атаковавшего воина наугад; удар пришелся в лицо, распоров щеку и половину носа. Получив смертельное ранение, мужчина медленно осел назад.
Калам пнул его для верности ногой. Трое воинов, которые еще не вступили в бой, а также охранник Борду решили отойти назад для перегруппировки. Их действия подсказали Каламу, что они решили, будто их атаковала целая армия. У убийцы было преимущество, и пока его ничего не понимающие противники гонялись за собственными тенями, он спокойно прикончил воина с рассеченным лицом.
- Быстро распределиться! - прошептал один из воинов. - Джелем, Ханор, возьмите арбалеты...
Дальнейшее ожидание, решил Калам, будет смерти подобно. Практически в ту же секунду он обрушился на человека, который взял на себя обязанность командира. Тот в отчаянии принялся пятиться назад, беспорядочно размахивая своей саблей во все стороны, пытаясь таким образом достать неуловимого противника. Однако через некоторое время инстинкт воина подсказал ему, что пора переходить в наступление.
Именно этого момента Калам и дожидался. Как только нападающий сделал свой первый выпад, убийца ловким движением всадил острие кинжала в его запястье. Мужчина вскрикнул от боли; пальцы разжались и выронили оружие прямо на песок.
Следующим движением Калам воткнул лезвие длинного ножа в грудь свой жертвы, затем подпрыгнул, чтобы уклониться от удара саблей охранника Борду, который решил поспешить на выручку своему собрату. Подобное изменение хода битвы оказалось неожиданным: убийца даже не предполагал, что у охранника окажется столько мужества. Наверное, в этот момент он был ближе всего к смерти - только мгновенная реакция, выработанная годами тренировок, спасла жизнь Каламу. Убийца вытащил кинжал и нанес еще один удар чуть ниже пряжки широкого кожаного ремня, по предплечью потекла теплая, вязкая жидкость. Охранник вскрикнул, согнулся и вцепился мертвой хваткой в рукоятку ножа.
С великим сожалением Каламу пришлось расстаться со своим оружием. Оставив позади очередного поверженного противника, он бросился вперед. На расстоянии двадцати шагов стояла оставшаяся пара воинов, которые тщетно пытались зарядить арбалеты. Они были изготовлены малазанами, поэтому заряжающий механизм оказался этим людям абсолютно незнакомым. Сам Калам был в состоянии привести это оружие к бою в течение четырех секунд.
Однако убийца не оставил солдатам и этого шанса, практически мгновенно покрыв разделяющее их расстояние. Один из них до сих пор пытался закрыть задвижку; внезапно рука дернулась, и, вздрогнув от ужаса, он увидел, как стрела выпрыгнула из паза и упала на песок. Другой воин отбросил оказавшийся бесполезным арбалет и с яростным криком выхватил кривую саблю как раз в тот момент, когда Калам бросился в атаку. Оружие воина превосходило боевой инструмент Калама по размерам и по массе, однако даже этот факт не смог помочь ему при виде бешеного лица убийцы. Воин стал как вкопанный.
- Пожалуйста...
Это слово было последним в жизни солдата. Калам мощным ударом отбросил саблю в сторону и рубанул пару раз зазубренным краем ножа по горлу неприятеля.
Не прекращая движения лезвия, убийца развернулся и полоснул им по груди единственного оставшегося в живых солдата. Нож рассек кожаный жилет, ребра и застрял в легком. Закашлявшись, воин осел на песок, и убийце уже не составило труда прикончить его ударом сверху.
За исключением слабых стонов охранника Борду, крутом стояла мертвая тишина. Через некоторое время из рощи молодых деревьев, расположенных в тридцати шагах вниз по течению, донеслось слабое щебетанье птиц, пробуждающихся с рассветом. Калам припал на одно колено и вдохнул полной грудью прохладный чистый воздух.
Услышав цокот лошадиных копыт со стороны южного берега, убийца развернулся и увидел приближающуюся Миналу. Наконечник стрелы ее арбалета переходил с одного мертвого тела на другое, до тех пор пока она не заметила Калама. Расширив глаза, она прошептала:
- Я насчитала восемь.
Все еще не придя в себя от крайнего возбуждения, убийца медленно кивнул. Затем он протянул руку, вытащил из тела последней жертвы свой нож и принялся методично вытирать с него кровь, воспользовавшись воротником телабы другого воина.
Охранник Борду в конечном итоге затих.
- Восемь.
- Как себя чувствует капитан?
- Пришел в сознание. Однако его лихорадит, и он еще очень слаб.
- На расстоянии около сорока шагов к востоку имеется еще одна поляна, - произнес Калам. - Думаю, что нам было бы полезно остановиться там хотя бы на один день - мне обязательно нужно немного поспать.
- Конечно.
- Однако до этого момента нужно скрыть следы недавних событий, которые произошли прямо здесь... Все тела...
- Не беспокойся. Калам. Мы с Сельвой сделаем все, что потребуется - ты же знаешь, нам не свойственно чувство отвращения. В любом случае...
Заворчав, убийца поднялся на ноги и пошел в сторону трупов, подбирая по пути свое оружие. Провожая его взглядом, Ми-нала произнесла:
- Кроме твоих противников рядом находилась еще пара человек.
Убийца замер над одним из мертвых тел, затем обернулся и переспросил:
- Что?
- Они охраняли лошадей. Однако, похоже, им повезло еще меньше, чем твоим противникам, - помедлив, женщина зловеще продолжила: - Такое впечатление, что они были разорваны на куски. Огромные рваные раны... Следы зубов.
Калам вновь что-то проворчал, а затем медленно поднялся на ноги.
- В последние несколько дней мне еще ни разу не пришлось нормально поесть.
- Возможно, это был равнинный медведь, - продолжала свои рассуждения Минала. - Знаешь, такой огромный, бурый... Воспользовавшись всеобщей суматохой, он подкараулил этих охранников в засаде. Ты слышал хотя бы раз ржанье лошадей?
- Возможно, - посмотрев на лицо Миналы, он задумался, что же в данный момент скрывалось за этими серебристыми глазами?
- Лошадей я не слышала, однако со стороны сухого ложа реки порой доносились какие-то странные, ни на что не похожие звуки. В любом случае их можно связать с теми кусками мяса, которые остались от пары охранников. Как ты думаешь?
- Вполне возможно.
- Хорошо. В таком случае, мне нужно съездить к своим, - произнесла женщина. - Мы долго не задержимся.
Она развернула свою лошадь в противоположную сторону, ни разу не схватившись за поводья: в руках Минала до сих пор держала огромный арбалет. Поначалу Калам не был уверен, удастся ли ей этот маневр, однако, вспомнив танец вокруг седла, который эта женщина продемонстрировала несколько часов назад, убийца отбросил свои сомнения. "Эта женщина умеет обращаться с лошадьми".
Как только она скрылась за высокой растительностью на берегу. Калам продолжил осмотр поля боя. Однако через несколько минут в изнеможении он уселся на землю.
- Худ возьми, - выдохнул убийца. - Мне нужен отдых.
- Это тот Калам, который совершил путешествие с Вискиджаком по всей пустыне Рараку, - покачал головой капитан Кенеб и принялся ворошить угли в костре.
На степь опустился закат. В этот момент убийца уже проснулся от долгого, глубокого сна. Первый час был самым неприятным - начали ныть суставы, старые раны... Да, старые раны любили напомнить о себе именно в часы ночного сна. Сельва заварила крепкий чай и передала Каламу большую чашку с дымящимся, ароматным напитком. Убийца неотрывно смотрел на угасающее пламя костра.
- А я никогда раньше не верила, что один человек способен убить восьмерых, причем в течение нескольких минут, - произнесла Минала.
- Калам входил в состав Когтя, - произнес Кенеб. - А подобное большая редкость. Обычно они набирают маленьких детей, а затем долго их готовят.
Я - Готовят? - проворчал убийца. - Да нет, это превращается просто в образ жизни, - взглянув на Миналу, он продолжил: - Успешная атака нескольких воинов не такое невозможное занятие, как ты полагаешь. Просто, если ты один, то нужно крепко помнить: никто за тебя эту работу не выполнит. Еще одна истина: всегда атакуй первым. Девять, десять человек... Они представляли себе, что смогут просто окружить меня и без особых трудностей уничтожить... Однако кто сделал первый шаг? Все они стояли на открытом пространстве и выжидали. Меня с молоком матери научили следить за тем, чтобы любое открытое пространство в бою всегда находилось под неусыпным вниманием. Только в этом случае есть шанс принять правильное решение. Принимая во внимание тебя, капитан, я рискну сказать, что каждый хороший ветеран точно знает, как правильно работать в паре...
- В таком случае тебе повезло, что они не воспользовались этим умением.
- Действительно, мне очень повезло.
В разговор вступил старший сын Кесен.
- Можете ли вы научить меня драться так же умело и беспощадно, сэр?
- Полагаю, что твой отец хотел для тебя совсем другой судьбы, парень, - проворчал Калам. - Подобные сражения становятся работой тех людей, которые не смогли преуспеть в чем-либо другом.
- Однако умение драться - это не то же самое, что военная служба, - сказал Кенеб.
- Это действительно так, - согласился убийца, почувствовав себя немного задетым тем пафосом, с которым капитан произнес эти слова. - Солдаты ценят уважение, однако порой им приходится драться - это правда. Тем не менее военная служба подразумевает твердость характера и умение быстро принимать ответственные решения, если того потребуют обстоятельства. Поэтому, парнишка, если ты все же до сих пор не передумал научиться хорошо драться, то первоначально следовало бы понять основы военной службы.
- Другими словами, слушай своего отца, - произнесла Минала, бросив на Калама быстрый горячий взгляд.
Вслед за тем жестом или взглядом, который Калам, видимо, не разобрал, Сельва подняла мальчиков на ноги и отправила их в лагерь для того, чтобы закончить приготовления к походу. Как только они отошли на достаточное расстояние, чтобы не слышать разговоров, Кенеб спросил:
- Неужели Арен находится от нас на расстоянии трех месяцев пути? Дыханье Худа, капрал, ну ведь должен же быть хоть какой-то город или крепость, находящаяся в руках малазан, где-то поблизости?
- Те новости, о которых я слышал, не могли сообщить ничего утешительного, - произнес Калам. - На всем протяжении к югу до самой реки Ватар живут дикие племена. Убарид находится довольно близко к реке, однако, боюсь, его уже прибрал к рукам Апокалипсис Ша'ики - слишком уж ценным является этот порт, чтобы оставлять его без внимания. Во-вторых, скорее всего, случилось так, что все дикие племена до самого Арена вступили под флаг Камиста Рело.
Удивившись, Кенеб переспросил:
- Рело?
Калам нахмурился.
- Бандиты говорили о том, что он сейчас находится к юго-востоку от этих мест...
- Скорее всего, ближе к востоку, чем югу. Рело охотится за кулаком Колтайном и Армией Седьмых. Вполне возможно, что Камисту удалось выгнать их и закрепиться на восточном берегу реки Секалы.
- Что ж, тебе известно о последних событиях гораздо больше, чем мне, - ответил убийца.
- Мы же имели слуг титанси, - объяснила Минала. - Они были очень верными.
- И заплатили за это своими собственными жизнями, - кивнул головой Кенеб.
- В таком случае армия Апокалипсиса, вероятно, находится к югу от нас?
Капитан вновь согласился:
- Да, она готовится к походу на Арен. Убийца нахмурился.
- Ответь мне, капитан... тебе когда-нибудь приходилось слышать слово "джистал"?
- Нет, в языке Семи Городов подобного слова не значится. А что?
- Бандиты говорили о том, что джистал находится внутри Арена, - помолчав немного, убийца вздохнул: - А кто командует их армией?
- Этот ублюдок Корболо Дом. Глаза Калама сузились.
- Но он же кулак...
- Являлся таковым до тех пор, пока не женился на местной женщине, которая по иронии судьбы оказалась дочерью последнего священного покровителя Халафа. Корболо впал в измену и уничтожил практически половину собственного легиона - тех, которые не пожелали последовать примеру своего командира. Остальная половина переоделась в униформу империи, провозгласила себя группой наемников и заключила с Корболо контракт. Именно эта компания разбила нас в Орбале. Они называют себя как-то вроде Легион Вихря, - Кенеб поднялся и разметал последние тлеющие угольки костра. - Эти люди приблизились к нам как союзники - мы даже ничего и не поняли. Калам почувствовал: это был не полный рассказ. Вздохнув, убийца пробормотал:
- Я помню Корболо.
- Конечно - он же стал заменой Вискиджака, не так ли?
- На какое-то время после путешествия по Рараку. Он был прекрасным тактиком, однако, по мнению большинства, оказался слишком жадным до крови. По крайней мере, так считала Лейсин, которая только по этой причине загнала его в Халаф.
- Да, а тем временем приблизила к себе Дуджека, - улыбнулся капитан. - Однако и тот сейчас оказался объявленным вне закона.
- В мире царит несправедливость, о которой мне как-нибудь придется поведать вам, - произнес Калам, поднимаясь на ноги. - А сейчас пора отправляться в путь. Те всадники, которых нам удалось победить, возможно, имеют где-то поблизости друзей.
Приблизившись к своей лошади, Калам почувствовал со спины пристальный взгляд Миналы и немного забеспокоился. Ее муж погиб всего двадцать четыре часа назад, а эта женщина уже практически о нем не помнит. Калам оказался тем человеком, который принял на себя командование, несмотря на тот факт, что ее зять значительно превосходил убийцу по армейскому положению. Вероятно, эта женщина впервые почувствовала, что без него у них нет никаких шансов выжить. Да, подобную ответственность Каламу брать на себя не хотелось. "До сих пор я всегда предпочитал способных женщин. Однако интерес ко мне этой женщины через такое короткое время после смерти мужа похож на цветок с засохшим стеблем. Такой цветок привлекателен, однако на очень короткий срок". Эта женщина, без сомнения, была очень способной, однако если произойдет то, чего она так сильно добивалась, то подобное ощущение пройдет. "А это будет не очень хорошо для нее. Кроме того, у меня сразу же пропадет всякое стремление сближения. Лучше оставить все как есть. Лучше держать ее на расстоянии".
- Капрал Калам, - услышал он позади себя голос Миналы.
Обернувшись, убийца резко произнес:
- Что?
- Я вспомнила про поруганных женщин. Мне кажется, их нужно обязательно похоронить.
Калам помедлил, а затем развернулся и принялся вновь подтягивать подпругу своей лошади.
- У нас нет времени, - проворчал он. - Давай лучше позаботимся о живых, а не о мертвых.
В голове женщины послышались металлические нотки.
- Я не согласна. В нашей группе есть двое будущих мужчин, которым постоянно нужно напоминать об уважении к людям.
- Только не сейчас, - взглянув на нее вновь, он продолжил: - Уважение парням не поможет, если из-за нашей медлительности их кто-нибудь настигнет и убьет. Как только увидишь, что все готовы к отправлению, можешь садиться в седло.
- Здесь отдает приказы капитан, - ответила женщина, бледнея.
- Ему пробили голову, и он думает, что мы здесь, наверное, собрались на пикник. Посмотри в глаза Кенеба, когда он приходит в себя, - в них виден только страх. А ты хочешь взвалить на его ослабевшие плечи еще и эту ношу. Даже малейшее напряжение в данный момент может сорвать его хрупкое равновесие - и что тогда ты будешь делать? Все вы?
- Прекрасно, - отрезала она, бросившись в сторону. Калам посмотрел женщине вслед. Сельва и Кенеб стояли подле своих лошадей; они были слишком далеко, чтобы разобрать слова, однако все же догадались, что между Миналой и Каламом пробежала черная кошка. Через несколько секунд из темноты появилась лошадь, несущая на спине двух необычных всадников: сзади сидел семилетний юнец, который обхватывал руками своего младшего брата. Оба выглядели гораздо старше своих лет.
"Уважение к жизни. Несомненно. Однако другой урок заключается в том, как дешево некоторые люди ценят эту жизнь. Может быть, первый факт вытекает из второго... В таком случае, эти дети вскоре смогут постигнуть нехитрую суть своего бытия".
- Готовы, - произнесла Минала ледяным тоном.
Калам легко запрыгнул в седло и посмотрел в сгущающуюся темноту. "Находись неподалеку, Апт. Но только не слишком близко".
Они оставили позади ложе реки и отправились в сторону поросшего травой Сдана. Калам ехал впереди. "К счастью, демон оказался весьма застенчивым".
Невиданная волна - тяжелая стена болотистой воды, которая перескочила через перила, - отбросила их от левого борта и обрушилась на самый центр главной палубы подобно куску глины. В течение нескольких секунд вода заполнила щели и начала подниматься вокруг людей. Фелисин с остальными путешественниками, которые оставались на палубе, в мгновение ока очутились по колени в ужасно пахнущей темной жиже. Пирамида отрезанных голов превратилась в бесформенную кучу.
Еле-еле передвигая ноги, к девушке приблизился Гебориец. Его лицо было перемазано красно-коричневой глиной.
- Это же ил! - произнес он, сплевывая с губ остатки грязи. - Посмотри, из чего он состоит!
Фелисин не имела никаких сил, однако любопытство восторжествовало. Присев, она подняла на свет полную пригоршню коричневатой жижи.
- Да в ней полно семян и гниющих растений, - произнесла девушка.
- Точно. Семена травы и гниющие остатки травы - ты ни о чем не догадываешься, а? Прямо под нами - вовсе не морское дно. Это же затопленная степь. По всей вероятности, данный Путь затоплен совсем недавно.
Фелисин проворчала, не желая разделять возбуждение старика.
- И это твоя новость? Согласно моему жизненному опыту, корабль не может путешествовать по прерии.
Глаза старика сузились.
- На твоем лице что-то происходит, Фелисин.
Глина, которой был покрыт подбородок девушки, внезапно зашевелилась. Не обращая внимания на бывшего священника, она бросилась к корме. Там уровень темной жижи был не столь высоким. Геслер и Непоседа висели вдвоем на рулевом весле, пытаясь всеми силами удержать корабль на нужном курсе. Кульп находился рядом, намереваясь сменить того, кто первым выбьется из сил. Через некоторое время маг догадался: среди пары этих моряков началось соревнование - никто не желал первым признать свое поражение. Едва заметные ухмылки дали понять об этом и Фелисин. "Идиоты! Они доиграются до того, что силы одновременно иссякнут у обоих, и магу придется справляться с рулем самостоятельно".
А небо над кораблем продолжало бешено сотрясаться, распространяя во все стороны огненные искры. Поверхность моря сопротивлялась безумному ветру, который поднимал в воздух ил и разбрасывал его во все стороны. Лишенные голов гребцы продолжали свое беспрестанное занятие, несмотря на то, что дюжина весел была уже сломана и по воде хлестали только лишь расщепленные рукоятки. Барабан не переставал отбивать такт, а ему с размеренным упорством вторил небесный гром.
Фелисин поднялась на лестницу и быстро выбралась из коричневой жижи. Внезапно она остановилась в крайнем изумлении. Ил, который покрывал ее лицо, руки и бедра, внезапно заскользил вниз, пытаясь объединиться с дрожащей поверхностью на палубе.
Присев на корточки у центральной мачты, Гебориец внезапно в крайнем возбуждении громко закричал: дрожь окружающей его глины усилилась.
- Что происходит!
- Беги сюда! - прокричал ему Истина, стоя на лестнице, поднимающейся к корме. Тем временем спохватился Баудин и схватил Истину за руку.
- Быстрее! Что-то происходит!
Фелисин поднялась еще на одну ступеньку вверх.
В этот момент жижа принялась трансформироваться, превращаясь в человеческие фигуры. Через некоторое время стали видны кремниевые лезвия - некоторые серого цвета, некоторые красные, изготовленные, вероятно, из халцедона, а спустя еще пару секунд проступила грязная шерсть, которая покрывала широкие плечи. Костяные шлемы блестели золотой отделкой, а под ними виднелись морды таких тварей, которых Фелисин не могла видеть в своих самых страшных кошмарах. Вскоре появились длинные пряди немытых волос, в большинстве случаев они были черными или коричневыми. Грязь постоянно видоизменялась - эти создания были с ней одним целым.
- Тлан Аймасс! - выкрикнул Кульп, стоя рядом с бизань-мачтой и держась за нее обеими руками. Силанда затряслась под воздействием дикой энергии.
- Логрос Тлан!
Их было шесть человек. Каждый из них был покрыт шерстью, за исключением одного, который уступал остальным в росте и появился гораздо позже. Он был разукрашен жирными растрепанными перьями каких-то разноцветных птиц, а волосы с металлическим отливом были на кончиках окрашены в красный цвет. Из-под распахнутой нижней рубашки проглядывало множество украшений, изготовленных из морских раковин, рогов оленя и костей других животных, однако оружия видно нигде не было.
Лица этих людей носили отпечатки тяжелых испытаний, выпавших на их долю, а скулы выпирали прямо из-под кожи. Вместо глаз виднелись одни лишь темные дыры. Нижнюю часть лица пятерых гостей украшала борода, за исключением того, кто был с серебряными волосами. Он выпрямился и посмотрел прямо на Кульпа.
- Стой в стороне, служитель Окованного Героя. Мы пришли за своей семьей, а также за Тисте Эдур, - голос, к удивлению мага, оказался женским, а язык - малазанским.
Другой представитель Тлан Аймасс повернулся к человеку с серебряными волосами. Он был самым большим из их шестерки. Огромная шерсть, которая спускалась с плеч, делала его похожим на медведя, а кончики волос блестели, словно золото.
- Смертные моряки любят убивать друг друга, - произнес он озабоченным тоном. - Придется и нам убить их.
- Обязательно. Я даже удивлена, что это не сделала наша преследуемая добыча, - произнесла незнакомая женщина.
- Ваших соплеменников здесь больше нет, - произнес, содрогаясь, Кульп. - А Тисте Эдур - мертвы. Посмотрите сами - они в капитанской каюте.
Женщина Тлан Аймасс незаметно дернула головой. Двое ее спутников двинулись в сторону маленькой дверцы. Затем она повернулась вокруг и уставилась на Геборийца, стоявшего у поручней полубака.
- Успокой мага, который связан с тобой. Он причиняет боль. Это должно быть остановлено. Кроме того, передай своему богу, что подобные игры сулят ему большую опасность. Мы не потерпим такого повреждения Пути.
В этот момент Фелисин захохотала; ее смех больше смахивал на истерику.
Тлан Аймасс, все как один, обернулись в ее сторону.
Девушка вздрогнула от этих безжизненных, пристальных взглядов, затем глубоко вздохнула, чтобы немного себя успокоить.
- Вы можете быть бессмертными и настолько могущественными, чтобы угрожать богу Вепря, - произнесла она, - однако прямо сейчас вы не сможете добиться самого главного.
- Объясни, - произнесла женщина.
- Спроси любого, кого это интересует, - ответила Фелисин, спокойно встретившись с бездонными глазами. Девушка настолько осмелела, что ей это даже начинало нравиться.
- Я больше не являюсь священником Фенира, - произнес Гебориец, поднимая вверх свои обрубки. - И если бог Вепря где-то рядом, среди нас, то мне это не известно. И даже не интересно. Колдун, который поднял окружающий нас шторм, преследует этот корабль и хочет его уничтожить. Мы не знаем, почему.
- Он сошел с ума под действием Отатарала, - произнесла женщина.
Двое Аймассов, которых послали в капитанскую кабину, вернулись на палубу. Несмотря на то что вслух они не проронили ни единого слова, женщина кивнула,
- Итак, они мертвы, а соплеменники покинули корабль... В таком случае мы должны продолжить охоту, - женщина вновь обернулась на Геборийца. - Я арестую тебя.
Фелисин взорвалась еще одним взрывом хохота.
- Это просто предел его мечтаний.
- Заткнись, девушка, - проревел Кульп, опускаясь на основную палубу. - Мы не являемся служителями Окованного Героя, - продолжил маг. - Дыханье Худа, мы даже не знаем, кто это такой. Тем не менее, что касается меня, то это не вызывает и особенного интереса. Мы попали на данный корабль в результате несчастного случая, а не намеренно...
- А мы не ожидали, что этот Путь окажется затопленным, - произнесла женщина.
- Твои слова свидетельствуют о том, что вы способны пересекать океаны, - пробормотал маг, нахмурившись. Фелисин заметила, что Кульп никак не может уследить за последовательностью событий, излагаемых Тлан Аймассами.
- Да, мы способны на это, но только в бесформенном состоянии, - подтвердила предположение Кульпа женщина. - Однако плоть, которую вы сейчас видите, существует только на суше.
- Значит, подобно нам, вы прибыли на этот корабль чтобы высушить ноги...
- И закончить план. Мы преследуем соплеменников, которые впали в измену.
- Если они и были здесь, то давно покинули это место, - произнес Кульп. - По крайней мере, до того момента, как мы взобрались на борт. Так ты - Гадающая на Костях.
Женщина склонила голову.
- Хентос Илм из клана Тлан Аймасс под управлением Логроса.
- А Логрос больше не служит Малазанской империи. Рад видеть, что ты пока остаешься при делах.
- Почему?
- Не важно, - Кульп посмотрел в сторону неба. - А он немного успокоился.
- Он почувствовал наше прибытие, - произнесла Хентос Илм и вновь посмотрела на Геборийца. - Твоя левая рука действительно находится в некоем противоборстве. Отатарал пытается совладать с силой, которая мне не известна. Если маг, который вызвал этот шторм, продолжит усиливать свою мощь, то Отатарал одержит победу и Кульп тоже сойдет с ума.
- Я хочу, чтобы он покинул мое тело, - прошептал Гебориец. - Пожалуйста.
Хентос Илм пожала плечами, а затем приблизилась к бывшему священнику.
- Мы должны уничтожить этот объект в небесах, а затем попытаться восстановить целостность Пути.
- Другими словами, - произнесла Фелисин, - возможно, что ты, старик, не самая большая наша проблема.
- Гадающая на Костях, - произнес Кульп, - А что это за Путь?
Хентос Илм помедлила, все еще пристально наблюдая за Геборийцем.
- Один из самых древних. Куралд Эмурлахн.
- Я слышал о Куралд Галейне - Пути Тисте Анди.
- Но это же Тисте Эдур. Ты удивляешь меня, маг. Вы находитесь в Меанас Рашане - ветви Куралд Эмурлахна, которая подвластна людям. Путь, который вы используете, является созданием этого места.
Кульп нахмурился, глядя на спину Гадающей на Костях.
- Это лишено всякого смысла. Меанас Рашан - это Путь Тени... Путь Амманаса, Котильона и Гончих.
- До Повелителей Теней и Котильона, - произнесла Хентос Илм, - существовал Тисте Эдур, - гадающая на Костях отправилась в сторону Геборийца. - Мне нужно дотронуться до тебя.
- Делай все, что считаешь нужным, - ответил старик.
Фелисин увидела, как женщина положила покрытую морщинами ладонь на грудь бывшего священника. Через мгновение она отступила назад и, будто совсем забыв о Геборийце, повернулась к нему спиной.
- Ты же совсем безродный, Воспитатель Легана, - обратилась она к громиле Тлан Аймасс, который был чем-то похож на медведя.
- Именно так, - согласился он. Обернувшись в сторону Кульпа, она произнесла:
- Маг! Ничего не предпринимай!
- Подожди! - произнес Гебориец. - Что ты почувствовала во мне?
- Ты избавлен от своего бога, однако он продолжает пользоваться тобой. Иначе в твоем существовании не было бы никакого смысла.
Фелисин еле сдержалась от непристойной реплики. "Не так". Девушка заметила, как плечи Геборийца медленно провисли. Складывалось впечатление, будто из груди старика была извлечена какая-то жизненная субстанция, которая сейчас сочилась кровью. Старик еще за что-то цеплялся, а Гадающая на Костях просто приговорила его к смерти. "У меня закончился запас оскорблений к этому старику. Может быть, их больше не потребуется".
Хентос Илм отклонила голову назад и начала медленно растворяться, превращаясь в кучу пыли, которая кружилась на одном месте. Через мгновение она поднялась по спирали в воздух и пропала в низких хмурых облаках, которые висели над головами.
Вспыхнули молнии, воздух сотряс такой звук, от которого у Фелисин потемнело в глазах. Закричав от боли, она упала на колени. Все остальные, присутствующие на палубе, реагировали точно так же, за исключением оставшихся Тлан Аймассов, которые стояли с каменным выражением лица. Силанду сотряс удар. Покрытая грязью пирамида человеческих голов, словно множество арбузов, рассыпалась по главной палубе.
Тлан Аймасс встрепенулись и достали оружие.
Из кружащего водоворота облаков донесся сокрушительный удар грома, затем небо вновь бешено затряслось.
Один из Тлан Аймассов по имени Воспитатель Легана присел на палубу и, взявшись за длинные черные волосы, поднял в воздух одну из голов. Она принадлежала женщине Тисте Анди.
- Она все еще жива, - произнес бессмертный воин с легким удивлением. - Куралд Эмурлахн: волшебство заперло их души в плоть.
В этот момент из высоты донесся последний слабый крик, наполненный отчаяньем, а через мгновенье растворился и он. Тучи моментально рассеялись по всем направлениям, оставляя за собой лишь тонкие перистые облака. Показалось бледное янтарное небо. Шторм исчез, словно его и не было, а вместе с ним исчез и сумасшедший маг.
Фелисин успела только пригнуться, почувствовав, как что-то легкое пронеслось около ее плеча, оставляя за собой заплесневелый, мертвенный запах. Подняв голову, девушка увидела
Хентос Илм, которая вновь стояла на главной палубе, пристально глядя на Воспитателя Легана. Ни один из них не двигался: видимо, в этот момент между Тлан Аймассами происходил бессловесный диалог.
- Дыханье Худа, - прошептал Кульп за спиной Фелисин. Девушка обернулась и увидела мага, который с побелевшим лицом пристально смотрел в небо. Проследив за его взглядом, она ужаснулась.
Широкая, темная дыра, окруженная алым огнем, размерами с полную луну висела в самом центре янтарного неба. Что бы ни проникало через эту брешь, оно пронизывало Фелисин через глаза и овладевало всем ее существом. Эта субстанция была похожа на какую-то инфекцию, способную поразить каждый участок плоти. "Подобно яду кровяных мух". Из горла девушки вырвался тихий стон, и она огромным усилием все же сумела оторвать взгляд от этого места.
А Кульп все еще таращился на небо: лицо его совсем побелело, губы обвисли. Фелисин толкнула мага.
- Кульп! - он не отвечал. Девушка стукнула его еще сильнее. Внезапно за спиной появился Геслер, который своей рукой просто закрыл глаза мага.
- Черт возьми, маг, да отвяжись ты от нее!
Кульп покачнулся, а затем обмяк. Увидев, как он качнул головой в знак согласия, девушка успокоилась.
- Теперь его можно отпустить, - произнесла она в сторону капрала.
Как только Геслер опустил руку, маг обернулся в сторону Хентос Илм и, прочистив горло, тихо произнес:
- Так это именно то повреждение, о котором вы упоминали? Оно источает какую-то силу - словно рак...
- Перекрыть его может только чья-то душа, - произнесла Гадающая на Костях.
Внезапно Воспитатель Легана встрепенулся. Глаза всех присутствующих смотрели только на него: великан широкими шагами приблизился к лестнице на полубаке, поднялся и остановился около Непоседы. Покрытый шрамами ветеран даже не пошевелился.
- Что ж, - пробормотал моряк, - так близко я еще не подходил. - Он болезненно улыбнулся. - Одного раза будет вполне достаточно.
Тлан Аймасс поднял свой серый кремниевый меч.
- Остановите его! - прокричал Геслер. - Если вам требуется душа, чтобы закрыть эту брешь, то используйте лучше меня.
Голова Воспитателя Легана повернулась. Капрал сомкнул челюсти и судорожно подтвердил слова кивком головы.
- Этого недостаточно, - произнесла Хентос Илм. Воспитатель Легана вновь обернулся к Непоседе.
- Я остался последним среди своего клана, - прогремел он. - Лехае Шаин прекращает свое существование. А это оружие - наша память. Возьми его, смертный. Запомни его вес. Камень всегда жаждет крови, - произнеся эти слова, великан Тлан Аймасс передал моряку меч длиной в четыре фута.
Непоседа с совершенно озадаченным лицом принял этот дар. Фелисин заметила, как напряглись в этот момент мышцы моряка - вероятно, вещица оказалась очень увесистой.
- Сейчас! - произнесла Хентос Илм.
Воспитатель Легана сделал шаг назад и превратился в столб пыли, который начал вращаться все быстрее и быстрее. Ветер, поднявшийся вокруг, выбросил столб вверх. Спустя пару мгновений все успокоилось, и Воспитатель Легана исчез. Оставшиеся на палубе Тлан Аймассы развернулись и подняли взор в небо.
Фелисин так до конца и не была уверена, неужели Тлан Аймасс вновь принял человеческий облик, достигнув самого центра бреши. Однако в тот момент девушка могла поклясться, что видела в небе крохотную мужскую фигурку, которую поглотила чернильная пустота. Спустя некоторое время края бреши дрогнули, посылая во все стороны слабые волны, а затем тронулись по направлению друг к другу.
Хентос Илм продолжала смотреть вверх. В конце концов, она удовлетворенно кивнула.
- Достаточно. Брешь закрыта.
Непоседа начал медленно опускать кремниевый меч, пока его кончик не уперся в палубу.
Видавший виды старый ветеран был сокрушен... "Просто еще одна лишняя для империи вещь". Непоседа был подавлен. "Недостаточно, - сказала она. Да, действительно".
- А сейчас нам уже пора, - произнесла Хентос Илм. Непоседа встрепенулся:
- Гадающая на Костях!
С очевидным презрением в голосе женщина произнесла:
- Воспитатель Легана имел право. Моряка этот ответ не устроил.
- Скажи, а ему было больно?
В ответ Хентос Илм что-то протрещала, однако смысл произнесенных слов остался непонятен для всех, кроме моряка.
- Непоседа... - решил предупредить его Геслер, однако тот покачал головой и принялся медленно спускаться на палубу. Как только он приблизился к Гадающей на Костях, еще один Тлан Аймасс вышел вперед и перегородил ему дорогу.
- Солдат! - командным голосом крикнул Геслер. - Держись от них подальше!
Однако Непоседа только отступил назад, чтобы обеспечить себе достаточное пространство для действия, и поднял меч.
Тлан Аймассу ничего не оставалось делать, как броситься к юноше и быстрым движением схватить Непоседу за шею.
Прошептав проклятья, Геслер отбросил Фелисин в сторону, нащупывая на бедре рукоятку собственного меча. Капрал остановился в тот момент, когда стало очевидно, что Тлан Аймасс просто держит Непоседу. Вскоре моряк и сам успокоился. Они обменялись парой тихих слов, а затем воин ослабил хватку и отступил назад. Ярость Непоседы улетучилась. Фелисин подумала, что какая-то особенность в плечах этого моряка напоминала ей Геборийца.
В этот момент все пятеро Тлан Аймассов начали расплываться.
- Подождите! - закричал маг, бросившись вперед. - Как, во имя Худа, мы сможем отсюда выбраться?
Но было уже слишком поздно. Фигуры просто пропали. Геслер обернулся к Непоседе.
- Что этот ублюдок сказал тебе? - потребовал капрал. Глаза солдата были мокрыми от слез, и это потрясло Фелисин.
Увидев это, Геслер прошептал:
- Непоседа...
- Он сказал, что это ужасная боль, - пробормотал мужчина. - Я спросил, как долго она будет длиться. И он ответил - вечно. Брешь будет затягиваться вокруг его тела. Вы же видели, эта женщина не могла приказать... Он вызвался самостоятельно, - Непоседа не смог говорить дальше. Развернувшись, он перепрыгнул через сходню и скрылся из глаз.
- Безродный, - произнес Гебориец, стоя на полубаке. - В сущности, абсолютно бесполезный. Существование безо всякой цели...
Геслер швырнул одну из отрезанных голов поперек палубы. В полной тишине она громко застучала по доскам.
- Так кто теперь хочет получит вечную жизнь? - проворчал он и сплюнул за борт.
В воздухе задрожал голос Истины.
- Неужели никто не видел? - спросил он. - Гадающая на Костях ничего не делала, я уверен в этом, ничего...
- О чем ты говоришь, парень? - резко спросил Геслер.
- Да о том Тлан Аймассе. Он привязал ее к своей портупее. Прямо за волосы. И спрятал под медвежьей накидкой.
- Что именно?
- Да голову. Неужели, кроме меня, этого никто не заметил?
Первым среагировал Гебориец. С дикой усмешкой он спрыгнул на главную палубу и бросился к камбузу. Как только он приблизился к двери. Кульп бросился сквозь нее в сторону палубы первого уровня, где сидели гребцы.
Прошло несколько минут.
Геслер, все еще продолжая хмуриться, присоединился к Истине и бывшему священнику.
В этот момент на главной палубе появился Кульп.
- Один из них перестал двигаться, - произнес маг. Фелисин хотела спросить, что все это значит, но внезапно на нее свалилась усталость. Оглядевшись, она увидела Баудина. Тот стоял на носу, отвернувшись от всего происходящего... и от всех. Девушку занимал вопрос: в чем причина подобного безразличия? "Скорее всего, недостаток воображения", - решила она, улыбнувшись своей дерзкой мысли, и отправилась в его сторону.
- Что, слишком много для тебя событий, Баудин? - спросила девушка, перегнувшись рядом с ним через арочные перила.
- Тлан Аймасс никогда не приносили ничего, кроме неприятностей, - ответил тот. - Каждое их действие содержит в себе потайную мысль, а может быть, и не одну. Возможно, сотни...
- Головорез с собственным мнением... Оригинально
- Каждое твое мнение нужно прятать в камень, девушка... Неудивительно, что люди так часто вызывают в тебе удивление.
- Удивление? Эти времена давно прошли, бандит. Но сейчас мы попали в нечто совсем особенное, каждый из нас. А грядет что-то еще более грандиозное. Поэтому выброси мысли о побеге из головы. У нас открывается множество перспектив.
Баудин проворчал.
- Слишком мудрые у тебя слова.
- Не пытайся мне запудрить мозги, - произнесла Фелисин. - Я слишком устала быть бессердечной. Дай мне несколько часов сна, и я вновь превращусь в старую добрую Фелисин.
- Имеешь в виду, начнешь разрабатывать очередной план моего убийства?
- Это до сих пор заставляет меня порой смеяться. Баудин долго молчал, рассматривая горизонт, а затем обернулся к ней.
- Ты постоянно думаешь, что твоя сущность обусловлена какой-то внутренней чертой, которую приходится держать под контролем. А может быть, все это время ты сама находилась под контролем внешних сил и обстоятельств?
Фелисин сощурилась. В маленьких звериных глазках Баудина блестела какая-то сардоническая ухмылка.
- Я не поняла, что ты сказал.
Бандит наконец-то улыбнулся во весь рот.
- Да нет, ты все очень хорошо поняла.
Глава десятая
Одно дело, когда ты собственным примером ведешь за собой полдюжины солдат. И совсем по-другому дела обстоят тогда, когда в твоем подчинении находится десять тысяч.
Жизнь Дассема Улытюра. Антилопа.
Прошло около недели с тех пор, как Антилопа наткнулся на след, оставленный беженцами с Карон Тепаси. "По всей видимости, - размышлял историк, - они продвигались на юг к тому городу, который в дальнейшем стал камнем преткновения для армии Колтайна". Однако здесь, в этих бескрайних пустынных землях не было практически ничего. Наступил самый расцвет сезона засухи, и солнце, палящее уже в течение нескольких месяцев, успело превратить практически всю траву на земле в некое подобие хрупкого электрического провода.
Тянулись друг за другом однообразные дни, а Антилопа никак не мог нагнать кулака и его караван. Несколько раз за прошедшие дни на горизонте поднимались массивные клубы пыли, однако маленькие фигуры свиты титанси, окружающей Рело, заставляли историка держаться от них подальше.
Каким-то непостижимым образом Колтайн заставлял свое войско беспрестанно двигаться по направлению реки Секалы. "И что будет там? Неужели он хочет остановиться, решив оставить за спиной древнее мелководье?"
Размышляя таким образом, Антилопа двигался по колее каравана. Следы, оставленные беженцами, все время уменьшались, и это все сильнее начинало беспокоить историка. Маленькие свежие холмики могил, спрятанные среди древних разрушенных поселений, обглоданные кости лошадей и быков, дряхлые повозки, которые теперь некому было тащить. "Вероятно, часть телег они разобрали и догадались взять про запас", - подумал историк. Ямы, служившие отхожим местом, покрывало огромное количество мух.
Те места, которые стали свидетелями боевых сражений, выглядели совсем по-иному. Среди обнаженных мертвых тел наездников титанси с отрубленными головами лежали обломки виканских пик. Все, что могло быть полезным, было снято с трупов титанси: кожаные ремни и помочи, штаны и портупеи, оружие и даже оплетки для волос. Тела погибших лошадей было также решено не оставлять: об этом свидетельствовал широкий кровавый след, который простирался почти за горизонт.
Антилопа абсолютно не удивлялся всему уведенному. Подобно представителям племени титанси, с которыми ему пару раз удалось перекинуться несколькими словами, Антилопа начал верить в тот факт, что Колтайн был действительно наделен какой-то невиданной силой, которая давала ему огромные возможности. Скорее всего, эта сила распространялась и на войско, вместе с беженцами. И несмотря даже на такие оптимистичные предположения, мысль о поражении не выходила у историка из головы. Апокалипсис Камиста Рело состоял из армий четырех больших и дюжины малых городов, кроме того, к нему постоянно присоединялись бесчисленные племена и полчища крестьян с широких просторов материка. И все они постепенно сближались, ожидая того момента, когда Колтайн приблизится к реке Секале. Да, к этому месту стекались все потоки. Скорее всего, битва будет представлять собой не противостояние, а полную аннигиляцию одной из сторон. И Антилопа догадывался, кого из противников ждет подобный финал.
Историк без остановки скакал в течение всего дня - он проголодался, обгорел и очень устал, а его одежда практически полностью превратилась в лохмотья. Антилопа имел вид отставшего от крестьянской армии солдата, который спешит для того, чтобы воссоединиться со своими. При случайной встрече с конниками титанси последние практически не обращали на него никакого внимания. Каждые два или три дня Антилопа примыкал к какому-нибудь войску, где его кормили, поили, а также ухаживали за лошадью. Через некоторое время историк даже превратился для титанси в какой-то символ, несущий скрытый, но очень важный смысл. Это заставляло его испытывать ужасные муки вины, однако подобное поведение было единственной возможностью спасти собственную жизнь.
Несмотря на помощь со стороны неприятеля, в настоящий момент его верная лошадь совсем выбилась из сил. Все чаще и чаще Антилопе приходилось прибегать к помощи поводьев.
Приближался закат. На горизонте вновь появились клубы пыли, однако историк не был уверен, достиг ли передовой отряд Колтайна реки. Если так случилось, то кулак, наверняка, настоял на том, чтобы все войско без остановки двигалось в течение ночи к тому лагерю на берегу, который должен был организовать отряд авангарда. И если у Антилопы был вообще хоть какой-то шанс настигнуть их, то его нужно было реализовывать прямо сейчас.
Историк знал о мелководье только со старых карт, и воспоминание об этом было довольно смутным. Река Секала представляла собой мощный поток воды шириной около пяти сотен шагов, который двигался на север и впадал в море Карас. На расстоянии нескольких сотен шагов к югу от брода между двумя невысокими холмами должна была располагаться небольшая деревенька. Кроме того, в памяти Антилопы смутно всплывал какой-то островок, образуемый рекой и ее слепым рукавом.
Угасающий день отбрасывал на землю длинные тени. Самая яркая из ночных звезд уже осветила пока еще темно-синий небосклон. Как только жар несколько спал, с иссушенной земли в воздух поднялись тучи ночных бабочек, крылья которых напоминали черные хлопья золы.
Антилопа вновь забрался в седло. На расстоянии полумили к северу показалась небольшая банда конников титанси. Чем ближе историк приближался к своей цели, тем чаще на пути начали встречаться патрули неприятеля. Сейчас у героя не было абсолютно никакого желания терять с ними время.
Практически в течение всего времени историк позволял лошади идти пешком, подготавливая ее к жаркому ночному испытанию. Сейчас настало время, когда нужно было выжать из этого животного максимум его возможностей, и Антилопа начал опасаться, что их в конечном итоге не хватит. Поразмыслив, историк пришпорил лошадь, и она пошла рысью.
Группа титанси не обратила на него никакого внимания и вскоре скрылась из виду. Сердце застучало как молот, и Антилопа перешел на легкий галоп.
Ветер засвистел в ушах. Историк принялся шептать молитвы всем богам, которые были ему известны. Пыльное облако на горизонте принялось медленно приближаться.
Небо потемнело.
Внезапно на расстоянии нескольких сотен шагов слева послышался крик. Дюжина конников титанси, словно темное пятно, двигалась ему наперерез с обнаженными пиками. Антилопа в знак приветствия поднял вверх сжатый кулак.
- На рассвете, старик! - прокричал один из них. - Атаковать сейчас - это верная погибель!
- Скачи в лагерь Рело! - прокричал другой. - На северо-восток, старик, а иначе ты попадешь в лагерь врагов!
Антилопа пропустил их слова мимо ушей, решив изобразить из себя сумасшедшего. Он приподнялся в седле, прошептал что-то в ухо своей лошади, а затем мягко сжал колени. Голова животного подалась вперед, и они понеслись еще быстрее.
Достигнув вершины небольшого холма, историк наконец-то увидел, что же за войска простирались перед ним. Где-то впереди и несколько справа располагался лагерь уланов титанси, представляя собой около тысячи натянутых палаток, между которыми виднелись отблески костров. Между палатками там и сям сновал конный патруль, предназначенный для защиты от врага, который окопался на берегу около брода. Слева от лагеря титанси виднелось около тысячи самодельных построек. "Армия крестьян", - догадался Антилопа. Над ними висел сизый дым: картина очень напоминала бедную окраину какого-нибудь большого города. Ветер донес запах жареного мяса. Линия внешней обороны представляла собой глубокие траншеи, ведущие к реке. Между двумя поселениями располагался коридор шириной не более двух телег, который спускался по лугу вниз и прерывался земляными заградительными сооружениями Колтайна.
Антилопа, вонзив шпоры в бока, направил лошадь прямо в центр коридора. Конники титанси, которые раньше не обращали на него особого внимания, полагая, что он патрулирует лагерь, забеспокоились.
Историк миновал лагерь титанси справа, затем край поселения крестьян слева и увидел земляные укрепления, а также ровные ряды палаток и сторожевых застав своих. В следующее мгновение Антилопа заметил боевые стяги городов Хиссара и Сиалка, принадлежавшие регулярным войскам пехоты. Головы в защитных шлемах повернулись на звук приближающейся во весь опор лошади, в этот момент послышались и взволнованные крики титанси.
Лошадь шла на пределе своих возможностей. Сторожевая застава Колтайна виднелась на расстоянии пяти сотен шагов прямо впереди; казалось, она совсем не приближается. Антилопа услышал, что его начали преследовать неприятели, которые, наконец, догадались, в чем дело. На бастионе малазан показались лучники, которые держали наизготовку свое оружие. Историк молился только об одном: чтобы среди них оказался хоть один смышленый человек, который догадается о сути происходящих событий. Луки поднялись точно на него.
- Да не цельтесь в меня, придурки! - проревел он в сторону малазан.
В этот момент стрелы покинули зарядные устройства и с огромной скоростью пропали в ночной тьме.
Позади послышалось дикое ржанье лошадей - преследователи резко натянули поводья. Над головой просвистело несколько стрел, и, оглянувшись, Антилопа увидел, как несколько титанси упали на землю. Остальные принялись в спешке отступать.
А впереди уже показались земляные укрепления. Историк позволил лошади перейти на рысь. Она была абсолютно вся в пене, ноги постепенно слабели, а голова висела, словно плеть.
Антилопа ворвался в самый центр группы виканов с голубой кожей - клана Горностая, - которые уставились на него с немым изумлением. Оглянувшись вокруг, историк, наконец, почувствовал себя в своей тарелке - его окружали воины с равнин северо-западной части Квон Тали, и на их лицах была написана такая же нечеловеческая усталость, которая терзала сейчас Антилопу.
За укреплением клана Горностая виднелись палатки военного образца, которые украшали два флага - один принадлежал Хиссарской гвардии, которая до сих пор оставалась верной Кол-тайну, а другой был абсолютно незнакомым, хотя центральный символ, изображающий стилизованный арбалет, явно свидетельствовал о принадлежности к малазанскому боевому флоту.
Со всех сторон протянулись руки, которые помогли ему спрыгнуть на землю. Виканы всех возрастов собрались вокруг, и каждый из них принялся обсуждать этого нежданного гостя. Кроме того, предметом их внимания являлась лошадь. Какой-то старик сжал руку историка.
- Мы позаботимся об этом мужественном животном, незнакомец.
- Я думаю, что она отжила свой век, - произнес историк, и его внезапно заполнила горечь разочарования. "Боги! Я попытался!" Опускающееся за горизонт солнце осветило землю последними золотыми лучами.
Старик покачал головой.
- Наши конюхи очень искусны в подобных вещах. Обещаю: она тебе еще обязательно послужит. А теперь иди - к тебе приближается офицер.
В этот момент приблизился капитан, на котором была форма неизвестного историку морского флота. Он принадлежал к фалари: его борода и курчавые длинные волосы были ярко-алого цвета.
- Ты держишься в седле прямо как малазанин, - произнес капитан. - Однако одет как проклятый доси. Объяснись, и мы быстро забудем об этом.
- Антилопа, - представился он. - Историк империи. Я пытался воссоединиться с вашим караваном с тех пор, как он покинул Хиссар.
Глаза капитана расширились:
- Что? Сто шестьдесят лиг? И ты думаешь, что мы в это поверим? Колтайн выехал из Хиссара практически три месяца назад.
- Я в курсе. А где Булт? Смог ли Кульп воссоединиться с Седьмыми? И кто такой, во имя Худа, ты сам?
- Затишье, капитан морского флота Сиалка, подразделение Картерон, морская армия Сахула. Колтайн уже ждет тебя - лучше поторопиться, историк.
Они отправились через весь лагерь. То, что увидел здесь Антилопа, привело его в крайнее смятение. За кое-какими траншеями моряков располагалось широкое, спускающееся вниз поле, через которое вела всего лишь одна канатная дорога. Справа от нее располагалось несколько сотен повозок, большинство из них находилось в плачевном состоянии. Их колеса были практически целиком утоплены в жидкой грязи, перемешанной с кровью. Воздух, освещенный светом тусклых факелов, наполняло огромное количество птиц, они голосили что есть силы, по всей видимости, почувствовав запах крови. С левой стороны истоптанное поле представляло собой огромный загон для скота, в котором, как селедки в бочке, стояло большое количество быков. Сверху сновали подвижные ризаны, те радовались такому огромному количеству любимого лакомства - домашних мух.
Далее поле постепенно переходило в грязное болото, поверх него были организованы деревянные настилы. Вода имела какой-то странный красноватый оттенок. За болотом следовал маленький островок, на котором бок к боку стояли тысячи палаток беженцев.
- Дыханье Худа, - пробормотал историк. - Мы должны пройти через весь этот кошмар?
Капитан отрицательно покачал головой и показал жестом на большую ферму, располагающуюся около загона для скота.
- Здесь. Собственный клан Когтя Колтайна охраняет южную оконечность вдоль холмов. Это препятствует возможности того, что местные жители смогут увести у нас скот - небольшая деревенька располагается по другую сторону пригорка.
- Ты сказал, флот Сахула? В таком случае, почему вы не находитесь под командованием адмирала Нока в Арене, капитан?
Солдат с огненно-красными волосами поморщился.
- Хотели бы мы, чтобы все обстояло именно так. Мы покинули основные силы флота и остановились в Сиалке для ремонта - нашим кораблям было уже больше семидесяти лет, и они начали заполняться водой в двух часах хода от Хиссара. По несчастливой случайности восстание произошло той же ночью, и нам пришлось бросить корабли, захватив с собой то, что осталось от местных моряков, и покинуть Сиалк.
Главный дом фермы, к которому они приближались, представлял собой крепкое, внушительное сооружение. Хозяева покинули его за несколько минут до прихода армии Колтайна. Фундамент состоял из обтесанного камня, а стены - из массивных бревен, скрепленных друг с другом обожженной на солнце глиной. Перед массивной дубовой дверью стоял на посту солдат из Седьмых. Он кивнул капитану Затишье, а затем сузил свои глаза при взгляде на Антилопу.
- Не обращай внимания на маскарад с одеждой, - сказал ему Затишье. - Это один из нас. Кто в доме?
- Все, кроме кулака, колдуна и капитана саперов, сэр.
- Забудь о капитане, - произнес Затишье. - У него сейчас совсем другие дела.
- Так точно, сэр.
Солдат постучал кулаком в железной перчатке в дверь, а затем толкнул ее внутрь.
В нос ударил запах дыма. Антилопа с капитаном шагнули внутрь. Булт с двумя офицерами Седьмых склонились у дальней стены, где стоял камин, и пытались прочистить забитую трубу.
Затишье отстегнул портупею и повесил оружие на крюк около двери.
- Какого Худа вы копаетесь в этом камине? - громко спросил он. - Неужели здесь холодно или недостаточно воняет? - добавил он и начал разгонять руками дым.
Один из офицеров Седьмых обернулся, и Антилопа узнал в нем солдата, который встал на его сторону в момент первого прибытия Колтайна с виканами в Хиссар. Глаза мужчин встретились.
- Ноги Тогга, да это же историк!
Булт выпрямился и обернулся вокруг. Внезапно и рот, и похожий на него шрам расплылись в дружелюбной улыбке.
- А Сормо был прав - он почувствовал твой запах на нашем следе еще несколько недель назад. Добро пожаловать, Антилопа!
Ноги историка практически перестали слушаться, и он тяжело опустился в одно из кресел, придвинутых к стене.
- Раз видеть тебя, дядя, - произнес он, откинувшись на спинку и поморщившись от боли в усталых мышцах.
- А мы как раз собирались заварить немного травяного чая, - произнес викан. Его глаза слезились и были красными от дыма. Старый ветеран, по всей видимости, тоже очень устал: он заметно похудел, а лицо приняло сероватый оттенок.
- Бросьте свое занятие во имя здоровья чистых легких, - произнес Затишье. - Что же в конце концов задумал кулак? Я не могу ждать, чтобы послушать ту бредовую схему, которую, наверняка, придумал Колтайн, чтобы выбраться из этой передряги.
- Он несомненно сделает все правильно, - ответил историк.
- Я был бы уверен в этом, если бы нам противостояла одна армия, - произнес Затишье. - Однако что касается двух...
Историк поднял голову.
- Двух?
- Освободители Гурана, - произнес знакомый Антилопе капитан. - Не могу припомнить, были ли мы когда-то представлены друг другу. Я Ченнед, а рядом - капитан Сульмар.
- Вы являетесь официальными предводителями среди офицерских чинов в армии Седьмых?
- Боюсь, что так, - улыбнулся Ченнед. Капитан Сульмар проворчал:
- Не совсем так. Существует еще один человек, который является главой саперов.
- Да, и он никогда не показывается на наших собраниях.
- Точно. - Сульмар выглядел угрюмо, однако Антилопа уже начал подозревать, что подобное выражение лица было своеобразным стилем капитана. Это был смуглый, коренастый человек, и, по всей видимости, в нем текла канисская и далхонесская кровь. Его плечи были настолько пологими, что создавалось впечатление, будто этот человек всю свою жизнь нес на плечах неимоверно тяжкий груз. - Хотя почему этот ублюдок ставит себя выше всех нас, я не понимаю. Проклятые саперы больше ничем не занимаются, кроме как латают повозки, собирают большие глыбы камней и что-то над ними колдуют.
- А в поле нами командует Булт, - произнес капитан Ченнед.
- Так приказал кулак, - пробасил ветеран виканов.
На улице послышался шум приближающихся лошадей и бряцанье доспехов. Затем последовал тяжелый удар в дверь, и она отворилась.
В глазах Антилопы Колтайн абсолютно не изменился: все та же военная выправка, узкое лицо с темной, словно выдубленной под солнцем кожей, широко развивающаяся накидка из черного вороньего крыла. Кулак большими шагами вошел и остановился в центре комнаты. За спиной показались Сормо Э'нат и полдюжины молодых виканов, которые моментально распределились по комнате и заняли свои места. Они напомнили историку портовых крыс в Малазе, каждая из которых повелевала своим собственным участком земли.
Сормо подошел к историку и схватил его за запястья. Их глаза встретились.
- Наше терпение вознаграждено. Хорошая работа, Антилопа!
Мальчик стал выглядеть гораздо старше, особенно сильно изменились глаза, которые он скрывал под капюшоном.
- Отдых будет потом, историк, - произнес Колтайн, осматривая каждого присутствующего в комнате тяжелым взглядом. - Все мои приказания очень просты и понятны, - произнес он, обернувшись в последнюю очередь к Булту. - А где капитан военных саперов?
Булт пожал плечами.
- Мы послали посыльного, однако этого человека очень трудно найти.
Колтайн нахмурился.
- Капитан Ченнед! Твой доклад.
- Третья и пятая роты врываются вокруг брода в землю. Переезд составляет около четырехсот двадцати шагов, не считая периодически встречающиеся отмели с обеих сторон. Они составляют еще порядка двадцати шагов. Средняя глубина - полтора размаха рук. Ширина колеблется от четырех до пяти размахов, где-то уже, где-то - шире. На дне поверх плотного камня покоится на два пальца жидкий ил.
- Клан Безрассудных Собак присоединится к тебе по ту сторону, - произнес Колтайн. - Если силы Гурана попытаются захватить эту часть мелководья во время переправы, ты остановишь их. - Кулак обернулся к капитану Затишье. - Ты вместе с кланом Горностая будешь охранять эту сторону до тех пор, пока раненые и беженцы не закончат переправу. Я буду держать позицию с юга, перекрывая дорогу к деревне до тех пор, пока переправа не закончится.
Капитан Сульмар прочистил горло.
- По поводу приказа о переправе, кулак. Совет Благородных будет кричать...
- Мне это не интересно. Повозки пересекут реку первыми, в них будут находиться раненые. Затем скот и беженцы.
- Возможно, если мы их немного разделим... - продолжал упорствовать Сульмар, покрывшись потом. - Сотня быков, сотня благородных...
- Знать? Ты имеешь в виду беженцев? - спросил Булт.
- Конечно...
Капитан Затишье презрительно усмехнулся над Сульмаром.
- Ты пытаешься набрать очки с обеих сторон, не так ли? А еще я слышал, что ты когда-то являлся солдатом Седьмых.
Лицо Сульмара потемнело.
- Если мы последуем твоему совету, - произнес Ченнед, - то это будет означать подписание смертного приговора.
- Точно, - проворчал Булт, глядя на Сульмара, как на кусок протухшего мяса.
- Но у нас имеются обязательства... - пытался оправдаться капитан, пока Колтайн не прервал его, прорычав проклятья.
Этого было вполне достаточно. В комнате воцарилось гробовое молчание. С улицы донесся скрип несмазанных колес какой-то повозки.
- И не нужно даже рупора, - проворчал Булт.
Через мгновение дверь отворилось, и в комнату вошли два человека. Один из них был одет в свинцовую кольчугу и чистейший парчовый кафтан светло-голубого цвета. Все мышцы, которые, вероятно, были у него в молодости, уступили место огромному количеству жира, однако эти запасы за прошедшие три месяца скитаний практически все иссякли. Его лицо было похоже на спущенный кожаный бурдюк, однако на нем все еще оставалось какое-то избалованное выражение, которое сейчас сменилось гримасой боли. Человек, что стоял позади, был также облачен в прекрасную одежду, однако она была немного сильнее запачкана потом и пылью по сравнению с бесформенной фигурой на переднем плане. Сопровождающий был абсолютно лыс, а кожа на черепе была отмечена большими солнечными ожогами. Посмотрев своими водянистыми глазами на присутствующих в комнате людей, он часто-часто заморгал.
Первый представитель знати заговорил с самого порога.
- Весть об этом собрании достигла Совета с запозданием...
- Надо сказать, подобной цели никто и не преследовал, - сухо пробормотал Булт.
Не обратив на это никакого внимания, человек продолжил:
- Даже такие, как мы, крайне озабочены дальнейшей судьбой нашего войска, несмотря на то, что Небеса запрещают Совету соваться в эти дела. Тем не менее, как представитель практически тридцати тысяч беженцев, собравшихся здесь, я представляю вам список вопросов, которые изложены ниже.
- Ты являешься представителем только четырех тысяч беженцев, - произнес капитан Затишье. - И скорее всего, ты преследуешь только свои собственные интересы, вот и все, Нетпара. Оставь свое благочестие в туалете.
Нетпара даже не снизошел до того, чтобы обратить внимание на реплику капитана. Его взгляд остановился на Колтайне в ожидании ответа.
Кулак не дал ни одного повода думать о том, что из этой затеи что-либо может получиться.
- Найди саперов, дядя, - обратился он к Култу. - Повозки начнут переправу через час.
Ветеран виканов медленно кивнул.
- А мы ожидали хотя бы одну ночь отдыха, - произнес, нахмурившись, Сульмар. - Люди падают с ног от усталости...
- Только час, - проревел Колтайн. - В первую очередь, повозки с ранеными. Я хочу, чтобы к закату по крайней мере четыреста человек уже оказались на противоположном берегу.
Тут в разговор опять вмешался Нетпара.
- Пожалуйста, кулак, измени порядок переправы. Пока мое сердце переживает за судьбу несчастных раненых, твоя обязанность заключается в том, чтобы защитить беженцев. Более того, если скот будет переправляться раньше невооруженного гражданского населения империи, то это будет расценено большинством Совета как вопиющее оскорбление.
- А если мы потеряем быков? - спросил Затишье представителя знати. - Мне кажется, что в этом случае ты, не моргнув глазом, смог бы насадить осиротевших детей на вертел и поджарить их на костре.
Нетпара покорно улыбнулся.
- О да, в нашем списке проблем стоит такой вопрос - снижение рациона питания. Мы заметили, что подобное уменьшение рациона не коснулось всей армии Седьмых. Может быть, стоит разработать более сбалансированный метод распределения питания? В самом деле, тяжело смотреть на детей, которые сохнут и тают прямо на глазах.
- Что, на их костях уменьшается количество мяса? - Лицо Затишья вспыхнуло от внезапно охватившей его ярости. - Без нормально накормленных солдат, которые стоят между вами и титанси, твой желудок за пару дней опустится до колен.
- Проводите их отсюда, - скомандовал Колтайн.
В этот момент другой представитель знати прочистил горло.
- Так как Нетпара говорит за большинство присутствовавших на Совете, его собственное мнение может с ними не совпадать. - Проигнорировав темный взгляд, который бросил на него компаньон, старик продолжил: - Я пошел сюда только ради любопытства, и ничего более. Например, вот эти повозки, которые заполнены ранеными: я полагал, что подобных страдальцев гораздо меньше. Каждая телега переполнена, и их число приближается к тремстам пятидесяти. Пару дней назад у нас было только семьсот раненых солдат, которые требовали всего лишь сто семьдесят пять повозок. По прошествии этих дней прошло лишь несколько мелких стычек, и внезапно сейчас нам понадобилось вдвое большее количество транспорта для раненых. Более того, большинство повозок захватили саперы, которые не пускают к ним абсолютно никого. Объясните нам, что все это значит?
В воздухе повисло неловкое молчание. Антилопа увидел, как два капитана Седьмых обмениваются ничего не понимающими взглядами. Выражение лица Сульмара выглядело практически комичным, когда он услышал эти слова благородного старика. Казалось, только виканы оставались абсолютно спокойными.
- Мы на какое-то время рассредоточили всех раненых, - произнес Булт. - Некоторые из них укрепляют боковые стены.
- Ах да, - произнес представитель знати, вытирая серым платком свои слезящиеся глаза. - Первую часть я понял. Однако почему колеса повозок так глубоко утонули в грязи?
- Неужели это сейчас так важно, Тумлит? - с раздражением произнес Нетпара. - О технических нюансах этого дела известно только Худу, и больше никому. Мы обсуждали позицию Совета по некоторым жизненно важным вопросам. Яне давал тебе право отклоняться так далеко от этой темы...
- Дядя, - произнес Колтайн.
Ухмыляясь, Булт схватил обоих представителей за руки и проводил прямо до двери.
- Мы обсуждаем переправу. Нам не нужны посторонние люди.
- Так что же по поводу камнетесов и строителей... - попытался в последний раз спросить Тумлит.
- Вон, оба! - проревел Булт и толкнул их за дверь. Нетпара оказался достаточно сообразительным, чтобы открыть дверь заранее, так как последний толчок ветерана мог бы изрядно помять их о дубовые доски. Парочка пулей вылетела на улицу. Заметив кивок Булта, охранник поднял их и закрыл дверь.
Затишье поводил занемевшими плечами под тяжелыми доспехами.
- Нам еще что-нибудь нужно знать, кулак?
- Меня заботит, - произнес Ченнед после того, как стало понятно, что Колтайн не собирается отвечать на вопрос капитана, - глубина этого брода. Переправа будет происходить крайне медленно - и это не зависит от течения. Просто слой грязи под ногами и четыре с половиной фута воды кого угодно заставят значительно замедлить шаг. Даже лошадей. - Он взглянул на Затишье. - Нам придется отбиваться, и это не очень воодушевляет.
- Каждый из вас знает свою позицию и задачу, - произнес Колтайн. Обернувшись на Сормо, он сузил глаза. Ребенок встал и выстроил колдунов позади кулака. - У каждого из вас будет по волшебнику, - произнес Колтайн, обращаясь к офицерам. - Все сообщение будет происходить посредством них. Свободны!
Антилопа смотрел, как комнату медленно покидали офицеры и колдуны, пока там не остались Булт, Сормо и Колтайн.
Каким-то чудесным образом в руках колдуна оказался кувшин, который он передал кулаку. Колтайн сделал большой глоток, его глаза заблестели, и он передал вино Антилопе.
- Историк, у тебя наверняка есть информация, которой ты хочешь поделиться. Вы выехали вместе с боевым магом Седьмых, Кульпом, за несколько часов до начала восстания. Сормо никак не может найти этого человека... нигде. Он мертв?
- Я не знаю, - правдиво ответил Антилопа. - Наши пути разошлись. - Проглотив добрый глоток вина, он в крайнем удивлении задумался. "Охлажденный эль... Откуда же Сормо мог его достать?" Взглянув на колдуна, он произнес: - Ты искал Кульпа по своим Путям?
Юноша скрестил на груди руки.
- Несколько раз, - ответил он. - Но в последнее время... Пути стали трудно проходимыми.
- К счастью для нас, - произнес Булт.
- Я не понимаю. Сормо вздохнул.
- Вспомни один из наших ритуалов, историк. Страшная битва Д'айверса и Сольтакена. Сейчас они проникли в каждый Путь - по крайней мере, на этом континенте. Каждый из них пытается отыскать легендарную Тропу Руки. Я пытался применить все усилия в прежнем виде, как я умел до своей первой смерти, используя волшебство земли, живых духов и тотемных животных. Наш враг - верховный маг Камист Рело - не обладает такими древними знаниями. Поэтому он не отваживается использовать свою энергию против нас. Уже в течение нескольких недель.
- Без силы, - произнес Колтайн, - Рело всего лишь грамотный командир. Но не гений. Его тактика проста до безобразия. Он следит за своим огромным войском, однако недооценивает силу и волю своих оппонентов.
- Этот человек не сделал абсолютно никаких выводов из своих прошлых поражений, - произнес Булт.
Антилопа поднял взгляд на Колтайна.
- Куда ты собираешься вести этот караван, кулак?
- В Убарид.
Историк поморщился. "По крайней мере, два месяца пути".
- Этот город все еще в наших руках? - Повисла пауза. - Ты не знаешь.
- Точно, - ответил Булт, принимая кувшин из рук историка и делая большой глоток.
- А теперь, Антилопа, расскажи нам свою историю. Историк решил не распространяться по поводу проблем, связанных с Геборийцем Прикосновение Света. Он набросал историю довольно близко к правде, однако кое-что все же скрыл. Они вместе с Кульпом двигались по направлению к прибрежному городу, где должны были встретиться с каким-то старым другом из подразделения морского флота. По неблагоприятному стечению обстоятельств, эта ночь принесла с собой восстание. Увидев возможность пройти через вражескую территорию в переодетом виде, а также собрать необходимую информацию, Антилопа решил так и сделать. А Кульп присоединился к морякам, которые отправились к югу от Хиссарской гавани. По ходу рассказа до них донеслись с улицы звуки, которые свидетельствовали о том, что повозки на острове пришли в движение.
Эти звуки были достаточно громкими, так что их услышали и солдаты Камиста Рело. Они поняли: переправа началась. Антилопу интересовало, что же предпримет предводитель Вихря?
Как только историк начал рассказывать подробности, которые ему удалось увидеть в стане врага, Колтайн прервал его, подняв руку.
- Если твои повествования все настолько скучны, то я удивляюсь, как их могут читать люди.
Улыбнувшись, Антилопа откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
- Ах, кулак, проклятие истории заключается в том, что тот, кто ее обязан читать, никогда этого не делает. Кроме того, я очень устал.
- Дядя, найди этому старику палатку и постельную скатку, - произнес Колтайн, - и дай ему два часа. Я хочу, чтобы он стал свидетелем переправы в течение максимального количества времени. Пускай события следующего дня будут записаны, несмотря на то, что к урокам истории мало кто прислушивается.
- Два часа? - пробормотал Антилопа. - Я не могу обещать, что после такого отдыха мой мозг полностью восстановится и будет способен запомнить большинство событий. Кроме того, было бы совсем недурно, если бы мне все же удалось завтра выжить.
Чья-то рука крепко трепала его за плечо, вырывая из лап глубокого сна. Историк с трудом открыл глаза - оказалось, что он уснул прямо в кресле. Поверх было накинуто одеяло из виканской шерсти, которое ужасно пахло и имело весьма сомнительный вид. Рядом с креслом стоял молодой капрал.
- Сэр? Вам пора вставать.
Потянувшись, Антилопа почувствовал, что у него болит каждая косточка.
- Как тебя зовут, капрал? - пробормотал он.
- Лист, сэр. Пятая рота, сэр.
"О да, я помню, - подумал историк. - Именно это подразделение было практически полностью перебито при весьма сомнительных обстоятельствах".
И только в этот момент смутный шум с улицы наконец-то достиг его ушей. Историк потянулся и поднялся в кресле.
- Дыхание Худа! Неужели где-то рядом идет битва? Капрал Лист пожал плечами.
- Да вроде нет. Пока приступили к переправе только погонщики со своими стадами. С противоположной стороны было слышно бряцанье оружия - кажется, прибыла армия гуранов, но мы пока держимся.
Антилопа откинул одеяло в сторону и поднялся на ноги. Лист передал ему слегка помятую жестяную чашку.
- Осторожно, сэр, она горячая!
Историк с недоверием уставился на темно-коричневую дымящуюся жидкость.
- Что это такое?
- Не знаю, сэр. Кажется, что-то виканское... Антилопа сделал маленький глоток и сильно поморщился - жидкость имела жгучий, горький вкус.
- А где Колтайн? Мне кажется, прошлой ночью я забыл ему передать что-то важное.
- Сейчас он скачет во главе своего клана Ворона.
- Который час?
- Уже практически рассвет.
"Практически рассвет, а скот только начал переправу?" Внезапно историк почувствовал удивительную бодрость; он взглянул вновь на жидкость в чашке и сделал еще один глоток.
- Без сомнения, это варево - одно из бесчисленных снадобий Сормо. Оно заставляет меня просто подпрыгивать на месте.
- Одна старуха передала мне его, сэр. Вы готовы?
- А тебя, Лист, назначили моим провожатым?
- Так точно, сэр.
- В таком случае, капрал, твое первое задание: покажи мне, пожалуйста, туалет.
Они вышли на улицу и оказались в самом центре огромной сутолоки. Островок земли полностью покрывало несметное количество домашнего скота, который еле-еле двигался вперед под воздействием криков и кнутов погонщиков. Противоположный берег Секалы был скрыт огромным облаком пыли, которое начало медленно смещаться в сторону центра реки.
- Сюда, сэр, - произнес Лист и показал жестом на канаву, располагающуюся сзади от фермерского дома.
- Да прекрати ты говорить мне "сэр", - произнес Антилопа и направился прямо к отхожему месту. - Кроме того, найди мне какого-нибудь конника. Возможно, солдатам с противоположной стороны реки грозят серьезные неприятности.
- Сэр?
Антилопа остановился на краю рва. Откинув назад свою телабу, он внезапно замер на месте.
- В этой канаве почему-то кровь...
- Да, сэр. Так что же может произойти на противоположном берегу реки, сэр?
- Добираясь к вам, я кое-что услышал от наездников титан-си, - произнес Антилопа, опустошая мочевой пузырь и облегченно вздыхая. - Семки ушли на юг, а они, по всей видимости, были на стороне гуранов. Это племя имело в своем составе волшебников, которые нагнали на титанси небывалого страха. Да, эта парочка племен представляет собой довольно неприятную коалицию. Я собирался напомнить об этом прошлой ночью, но абсолютно забыл.
В этот момент прямо перед домом показалась группа конников. Капрал Лист бросился на дорогу, чтобы перехватить одного из них.
Антилопа закончил свое важное дело и отправился к помощнику. Внезапно он остановился и задумался. Флаг, что держал в руках один из воинов этой конной группы, несомненно, уже где-то встречался. Лист на одном дыхании выпалил послание предводителю. Историк отбросил сомнения и приблизился.
- Бария Сетрал.
Командир Красных Мечей блеснул глазами и холодно взглянул на Антилопу. Находящийся рядом брат Мескер пробормотал проклятья.
- По всей видимости, тебе не перестает сопутствовать удача, - произнес историк.
- То же можно сказать и в твой адрес, - пробасил Бария. - Но это не относится к тому магу с белыми волосами. Я жду - не дождусь, когда смогу повесить на свой флаг его проклятую кожу. Эта весть о семках пришла от тебя?
- Нет, от титанси.
Мескер громыхнул хохотом и зло сощурился.
- Точно, да тебе ведь приходилось даже ночевать в их палатках, - произнес Бария. - Не так ли? - Посмотрев на брата, он добавил: - Это сплошная ложь.
Антилопа вздохнул.
- С какой целью они стали бы врать?
- Мы скачем, чтобы обеспечить поддержку передовому пикету Седьмых, - произнес Бария. - Мы передадим твое предостережение.
- Это же ловушка...
- Заткнись, братец, - прервал его Бария, все еще не спуская глаз с Антилопы. - Это просто предостережение - не ложь и не ловушка. Если семки появятся, мы окажемся наготове. Если нет, то история окажется выдумкой. Ничего страшного.
- Спасибо, командир, - произнес Антилопа. - В конце концов, мы же теперь на одной стороне.
- Лучше поздно, чем никогда, - проворчал Бария. Его покрытую маслом бороду тронула легкая усмешка. - Историк...
Подняв в воздух кулак в железной рукавице, он медленно раскрыл пальцы. Это означало приказ о возобновлении движения, и небольшое войско, поднимая пыль, бросилось с места в галоп. Последним тронулся Мескер; проезжая мимо Антилопы, он бросил напоследок в его сторону темный злобный взгляд.
Их путь освещали бледные лучи поднимающегося солнца. Над Секалой поднялся легкий бриз, который постепенно сместил пылевое облако прямо в центр реки, скрыв от глаз посторонних людей все мелководье. Антилопа пробормотал:
- А затея-то ничего...
- Это все Сормо, - ответил капрал Лист. - Он сказал, что разбудил духов этой земли и воздуха. Их сон продолжался в течение долгих веков, и даже дикие племена обходили эти места стороной. Иногда удается ощутить их запах.
Историк с удивлением взглянул на молодого капрала.
- Запах?
- Подобно тому, когда ты делаешь сальто через большой камень. Запах поднимается вверх - прохладный, влажный... - парень пожал плечами. - Прямо как сейчас.
В памяти Антилопы мелькнул образ Листа, только не настоящий, а несколькими годами ранее. Кувырки через камни... Весь мир еще такой неизведанный... Историк улыбнулся и произнес:
- Мне знаком этот запах, Лист. Расскажи мне о духах - какова их сила?
- Сормо сказал, что пока они довольны и страстно хотят позабавиться.
- Игры духов обращаются для смертных в кошмар. Ну что ж, будем надеяться, что они подойдут к этому вопросу серьезно.
Как только у Антилопы сложилось в своей голове некое понимание происходящих событий, он увидел огромную массу беженцев: она ринулась с островка поперек дороги на брод к южному склону и болотистому ложу островного канала. Людей оказалось слишком много: хвост толпы скрывался за далекими холмами. Несколько человек повернули к реке и вошли в воду немного южнее основной переправы. Быстрое течение чуть не сбило их с ног.
- Кто сейчас стоит во главе беженцев?
- Небольшая группа из клана Ворона. Колтайн заставил своих подчиненных присматривать за ними: беженцы боятся виканов так же сильно, как и Апокалипсиса.
"Да, и викане, похоже, вовсе не собираются сейчас начать переправу этих людей".
- Там, сэр! - крикнул Лист и указал на восток. Вражеские позиции, вдоль которых Антилопа проскакал прошлой ночью, пришли в движение. Пехота Сиалка и Хиссара была справа, уланы хиссари - слева, а конные воины титанси - по центру. Два конных отряда с бешеной скоростью бросились вперед, приближаясь к заградительным укреплениям клана Горностая. Конные виканские лучники в сопровождении уланов вышли им навстречу. Однако направление движения врагов изменилось: как только неприятели оказались на расстоянии нескольких десятков метров, хиссари и титан-си отклонились к востоку. Наверное, их предводители решили, что подобный маневр был очень остроумным, однако виканские лучники, перестроившись в течение несколько секунд, все равно открыли огонь. В небе блеснули стрелы, а через мгновение конники и лошади начали в несчетном количестве опрокидываться на землю.
Затем в дело вступили виканские уланы: они бросились вперед на оказавшегося в замешательстве врага - и тем ничего больше не оставалось, как вернуться на свои прежние позиции. Антилопа с удивлением заметил, как несколько уланов остановились, и, под прикрытием огня лучников, быстро выпрыгнули из седел. В течение нескольких секунд раненые враги были добиты. Забрав их скальпы и оружие, викане достали прочные веревки. Спустя еще несколько минут победители без единого потерпевшего возвращались назад; за войском на веревках тянулось несколько мертвых лошадиных тел.
- Таким образом викане достают себе пропитание, - произнес Лист. - Кроме того, они пустят в ход и шкуры. А также кости, и хвосты, и гриву, и зубы, и...
- Я понял, не дурак, - отрезал Антилопа.
А вражеская пехота продолжала свое медленное продвижение. Наездники хиссари и титанси, оправившись от первого шока, вновь двинулись вперед, но гораздо медленнее и осторожнее.
- На островке есть старая стена, - произнес Лист. - Мы можем забраться на нее: оттуда открывается прекрасный обзор во всех направлениях. Если вы не возражаете против путешествия по спинам быков, то мы окажемся наверху в течение считанных минут. Поверьте, это гораздо легче, чем кажется на первый взгляд. Главное - сосредоточиться. - Антилопа поднял бровь. - Честное слово, сэр!
- Хорошо, хорошо, капрал. Показывай путь.
Они отправились по веревочной дороге на запад, к броду. Старый канал, отделявший островок от материка, был покрыт деревянными мостками, которые подпирались новыми валиками. Это было работой саперов. Дорога должна была выдерживать передвижение конников как туда, так и обратно, однако по причине всеобщего хаоса выполнение этого условия казалось сейчас весьма сомнительным. Антилопа решил путешествовать поближе к Листу, который беззаботно покачивался впереди. По прошествии нескольких минут перед ними вырос горбатый островок, сплошь покрытый спинами домашнего скота.
- Откуда же взялось такое их множество? - спросил Антилопа, как только они достигли мостков.
- По большей части, конечно, они закуплены, - ответил Лист. - Колтайн во главе своего клана бросил за пределами Хиссара клич, а затем принялся скупать быков, лошадей, мулов, коз - короче, все, что имело четыре ноги.
- Когда же произошло такое грандиозное событие?
- Кажется, в первый день их прибытия, - ответил капрал. - Когда пришел момент восстания, большинство представителей клана Безрассудных Собак имело свое собственное стадо. Племя титанси попыталось, было, немного поживиться, но вместо того им расквасили нос.
Как только они вплотную приблизились к стаду, шум перешел в рев: кричали погонщики, мычали быки, стучали копыта, лаяли сторожевые псы. Последние представляли собой мускулистых, жилистых тварей, рожденных и вскормленных на Виканских равнинах. Пыльное облако, окутавшее реку, было абсолютно непроницаемым.
Глаза Антилопы остановились на копошащейся впереди серой массе.
- Я начинаю сомневаться в разумности твоей идеи, капрал - эти твари выглядят очень прыгучими. Боюсь, если мы им не понравимся, я в первую же секунду окажусь внизу.
Внезапно сзади послышались крики, они привлекли внимание путешественников: к ним приближалась верхом молодая виканская девушка.
- Это же Невеличка, - произнес Лист.
В тоне юноши просквозило что-то такое, что заставило историка обернуться. Лицо капрала, скрывающееся под шлемом, побелело.
Девочка не более девяти - десяти лет остановила свою лошадь прямо перед их носом. Она была смуглой, с огромными черными глазами. На голове блестел ежик коротких волос. Историк вспомнил, что видел ее впереди спутников Сормо прошлой ночью.
- Ты ищешь стену, которая обеспечит лучший обзор, - произнесла она. - Я расчищу вам дорогу.
Лист кивнул.
- С противоположной стороны ощущается особая магия, - продолжила она, глядя на Антилопу. - Это Путь Одинокого Бога, однако там нет ни Д'айверса, ни Сольтакена. Этот бог принадлежит племени.
- Семки, - произнес историк. - Красные Мечи передадут предостережение. - Антилопа замолчал, внезапно уразумев смысл ее слов и важность присутствия этой девушке на ночном собрании. "Возродился еще один из колдунов. Сормо стал предводителем клана детей, сила которых крепнет все больше и больше".
- Я иду, чтобы встретиться с ними лицом к лицу. Духи этой земли гораздо старше, чем любой из известных богов. - Она развернула лошадь и издала пронзительный крик. Внезапно дорога перед двумя мужчинами начала расчищаться: животные, испуганные нечеловеческим воплем, в панике бросились в разные стороны.
Невеличка отправилась вниз, к острову. Через какое-то время за ней последовали и Лист с Антилопой, пришпорив своих животных, чтобы не отставать. Как только они спешились и встали на плотную землю, их ноги почувствовали какое-то скрытое дрожанье. Нет, причиной этого было вовсе не огромное количество копыт, которые месили почву вокруг - это было что-то более мощное и значительное. "Мы будто бы путешествуем на спине громадной рептилии... земля проснулась и жаждет показать всю свою силу".
В пятидесяти шагах спереди показался край старой стены, обвитой зарослями винограда. Широкая и приземистая, она была, по всей видимости, остатком древнего фортификационного сооружения, поднимаясь на высоту человеческого роста. Тропа, которую создала Невеличка, достигала стены, а затем продолжалась вниз, к реке.
Девушка двинулась дальше, ни разу не обернувшись назад. Через несколько секунд Лист и Антилопа достигли каменного сооружения с зазубренной, однако пологой и широкой вершиной.
- Посмотри на юг, - произнес Лист, указывая туда пальцем. - Позади огромной массы беженцев из-за цепочки гор поднималось большое облако пыли, освещаемое золотистым цветом солнца. - Это дерется Колтайн вместе со своими Воронами.
Антилопа кивнул.
- С противоположной стороны тех гор должна быть деревня, правильно?
- Да, сэр. Она называется Л'енбарл. По всей вероятности, стычка произошла на дороге, соединяющей деревню и брод. Мы до сих пор еще не видели кавалерию Сиалка: возможно, Рело отправил их вокруг, чтобы попытаться зайти с тыла. Как всегда говорит Колтайн, люди - предсказуемы.
Антилопа обернулся на север. Противоположная оконечность острова была покрыта осокой, которая заполняла и канал, отделяющий его от материка. В самом конце виднелась тонкая полоска высохших свинцовых деревьев, а затем следовал широкий склон, ведущий к степным холмам. Крайне регулярное и строгое расположение этих холмов свидетельствовало о том, что они были созданы искусственно. Там стояло огромное войско, под утренним солнцем оно блестело оружием и доспехами. Тяжелая пехота. За легионом лучников титанси, стоявших в два ряда, располагалась большая палатка, на вершине ее красовался темный стяг. Лучники начали наступательное движение вниз по склону.
- Это Камист Рело со своим элитным отрядом, - произнес Лист. - Он собирается их тоже пустить в ход.
На востоке продолжалась проба сил между конниками клана Горностая и противниками, принадлежащими титанси и хиссари. В это время пехота Сиалка и Хиссара медленно приближалась к оборонительным укреплениям виканов. За легионом профессионалов волновалась армия крестьян, представляя собой некое подобие организованной толпы.
- Если и эта орда решится сегодня поучаствовать в битве, - произнес Антилопа, - наша защита не выдержит.
- А они обязательно попытаются, - твердо заверил Лист. - И только если нам будет сопутствовать удача, они начнут свою атаку немного погодя... За это время виканы успеют отступить.
- Именно такую разновидность риска обожает Худ, - пробормотал историк.
- Земля под ними шепчет от страха. В течение какого-то времени они и не подумают сделать шаг вперед.
- Неужели я вижу, что они контролируют пути отступления с обеих сторон, или это только иллюзия?
Листа немного повернулся.
- Колтайн говорит: "Когда ты хочешь нанести повреждение настоящей силе, то она становится от этого только сильнее".
Антилопа отрицательно покачал головой.
- Неужели ты полагаешь, что предводитель виканов будет говорить так, как обычно выражаются алхимики? А что по поводу тебя, капрал? Он сделал тебя своим протеже?
Юноша стал мрачен.
- В боевых играх я постоянно терпел поражение и погибал. Это давало мне возможность подолгу находиться рядом с ними и подслушивать.
Домашний скот начал теперь двигаться гораздо быстрее, пропадая в огромном облаке пыли, маскирующем переправу. Внезапно Антилопе показалось, что скорость течения воды оказалась слишком высока.
- Четыре с половиной метра в глубину, расстояние - четыреста шагов... Эти животные скоро потеряют все силы и смогут только ползти. Более того, каким образом удастся удержать неразумных животных в пределах мели? Конечно, собаки и погонщики умеют плавать, но что конкретно там скоро произойдет, никто не узнает, - это чертова пылевая завеса не даст увидеть абсолютно ничего.
Лист промолчал.
С противоположной стороны брода загремел гром, за ним последовали еще более быстрые и громкие звуки. Колонны дыма, которые поднимались строго вертикально, начали лихорадочно дрожать. "Волшебство. Это колдуны семков. И им будет противостоять один маленький ребенок".
- Это все начинает слишком затягиваться, - пробормотал Антилопа. - Почему, Худ побери, для переправы повозок Кол-тайну потребовалась целая ночь? К тому времени, как беженцы смогут сделать первый шаг, на нас вновь опустится темнота.
- Они приближаются, - произнес Лист. Лицо паренька было покрыто потом и грязью.
На востоке пехота Сиалка и Хиссара наконец-то достигла оборонительных укреплений. Конникам клана Горностая приходилось драться на две стороны - против уланов титанси спереди, и против пехоты, вооруженной пиками - с правого фланга. Наступил момент, когда необходимо было начать отступление. На защите восточных оборонительных укреплений находились сейчас моряки капитана Затишье, виканские лучники и небольшое количество вспомогательных команд. Под напором пехоты им пришлось отступить за первый бруствер. Орда крестьян начала атаку с заднего склона.
На севере два легиона лучников титанов спешили что есть сил под покров свинцовых деревьев. Оттуда они намеревались начать убивать крупный скот, и некому было даже им воспрепятствовать.
- Наши терпят поражение, - произнес Антилопа.
- Вы такой же противный, как и Рело, сэр.
- Что ты имеешь в виду?
- Вы слишком быстро сбросили нас со счетов. Позвольте напомнить: это наша не первая битва.
Со стороны свинцовых деревьев донеслись слабые крики. Антилопа напряг зрение, пытаясь через пылевую завесу разобрать, что же там происходит. Лучники титанов принялись неистово кричать, метаться и пропадать из поля зрения в высокой осоке, которая составляла подлесок стволам деревьев.
- Что, во имя Худа, происходит с этими людьми?
- Это старый дух, который соскучился по жертвам. Сормо обещал ему день теплой крови - всего один день, а затем он погибнет, исчезнет или что-то вроде того... Я не знаю, как это у духов называется.
Лучники столпились; в панике они бросились назад на холмы.
- Посмотри, вон там бежит последний из них, - произнес Лист.
Сначала Антилопа подумал, что капрал говорит о лучниках, затем, вздрогнув, догадался, что речь идет о быках. Последнее животное пропало за пеленой тучи.
- Слишком быстрое течение, - пробормотал историк.
В этот момент в путь отправились беженцы, и канал вместе с островом заполнила людская толпа. Среди них отсутствовало даже какое-то подобие порядка: взять под начало тридцать тысяч испуганных, утомленных людей не было практически никакой возможности. Некоторые уже намеревались лезть на стену, где стояли Антилопа и Лист.
- Нам пора, - произнес Лист. Историк кивнул.
- Но куда?
- Ну, может быть, на восток?
В этот момент на восточном фронте клан Горностая прикладывал все силы, чтобы обеспечить защиту моряков и остальных пеших воинов, которые были вынуждены оставлять рубеж за рубежом. Солдаты начали так быстро отступать, что через несколько минут они могли оказаться на деревянных мостках поверх трясины. "И что потом? Потом они упрутся в толпу кричащих от ужаса беженцев. О, Худ! Что же делать..."
Лист, казалось, читал его мысли.
- Они попытаются закрепиться на мосту. Они обязаны так проступить. Пойдем!
Пустившись бегом, они через несколько секунд очутились прямо перед передним фронтом беженцев. Пробудившаяся земля внезапно затряслась. Из-под ног повалил густой пар, имевший запах старого, затхлого пота. Здесь и там вдоль восточного берега острова земная кора начала сначала покрываться трещинами, а затем вспучиваться и подниматься вверх.
Опрометчивый рывок Антилопы прервался. Из разломов земной коры начали появляться скелеты, вооруженные древними мечами, инкрустированными бронзовыми рисунками. Они были облачены в сплющенные шлемы с оленьими рогами на головах, с длинными, окрашенными в ярко-красный цвет волосами, свисающими спутанными клочками по плечам. Звук, который они издавали, заставил историка похолодеть. "Смех. Веселый радостный смех. Худ, неужели ты решил обратиться к своей оскорбленной ярости прямо сейчас?"
- Нил, - выдохнул Лист. - Он близнец Невелички, и сейчас находится где-то рядом. Сормо как-то рассказал, что на этом месте уже была когда-то давно страшная битва, и остров, который мы сейчас видим перед собой, является вовсе не природным творением... о, Королева Снов, неужели нам предстоит еще один виканский кошмар!
Древние воины, издающие звуки, от которых кровь стыла в жилах, покрыли собой практически всю восточную оконечность острова. Справа и сзади от Антилопы беженцы закричали от ужаса, их стремительное продвижение вперед резко замедлилось, когда между собой они впервые начали замечать появляющихся из земли мертвецов.
Клан Горностая и пехотинцы сомкнули свои ряды, образовав плотную линию обороны по эту сторону моста и канала. Однако в тот момент, когда восставшие древние воины двинулись сквозь их стройные ряды, люди дрогнули. Мертвецы подняли над головами обоюдоострые клинки - их оружие практически потеряло форму под минеральными отложениями - и отправились по направлению к беспорядочной массе хиссарской и сиалкской пехоты. Смех превратился в песню - гортанный боевой клич.
Антилопа и Лист обнаружили себя на чистом пространстве, покрытом тлеющей изрытой землей; беженцы начали медленно отступать назад, а арьергард, стоящий прямо перед ними, наконец-то смог перевести дыхание: за врагов взялись нежданные подземные воины.
Юноша Нил, брат-близнец Невелички, сидя на огромном чалом жеребце, развернулся и двинулся вдоль передней линии сражения, держа в одной руке разукрашенную разноцветными перьями странного вида булаву с большим набалдашником и грозно потрясая ею над своей головой. Бессмертные воины, заметив приближение юноши, яростно закричали и замахали своим оружием в знак приветствия или благодарности. Глядя на них, Нил засмеялся.
Один из ветеранов армии Рело, раненный перед самым началом наступления мертвецов, тщетно пытался догнать свое отступающее войско.
- Как такое может быть? - спросил Антилопа. - Тропа Худа - это же магия, но...
- Вполне возможно, что они на самом деле вовсе не мертвы, - пожал плечами Лист. - Может быть, духи острова просто используют их...
Историк отрицательно покачал головой.
- Не согласен с тобой. Вслушайся в их смех - эту песню - ты слышишь язык? Кто-то пробудил души этих воинов. Скорее всего, они были захвачены духами и никак не могут попасть под власть Худа. И нам придется отплатить за это, капрал. Каждому из нас.
Внезапно со всех сторон из разломов начали появляться другие фигуры - женщины, дети, собаки. Большинство псов до сих пор несли на себе кожаную упряжь с остатками непонятных деревянных повозок, которые волочились по земле. Женщины держали на груди маленьких детей, одновременно сжимая костяные рукоятки бронзовых ножей. Бронзовые лезвия этих клинков были погружены в детские тела. Трагедия, произошедшая давным-давно, намертво запечатлелась в памяти ее нынешних свидетелей, которые никак не могли понять, что же за ужасный враг напал на этих мирных, когда-то счастливых людей. "Интересно, сколько веков назад все это произошло? - подумал Антилопа. - Как долго эти попавшие в ловушку души терпят нечеловеческие муки? И что им предстоит теперь? Неужели они обречены на вечные страдания?"
- Благослови их Худ, пожалуйста! - взмолился Антилопа. - Возьми их к себе, прямо сейчас!
Древние женщины были не в силах что-либо изменить. Историк видел, как они вернули свои кинжалы в ножны, как дети судорожно дергались и корчились в предсмертной агонии, он слышал их слабые крики. Затем Антилопа заметил, как женщины начали падать под ударами невидимого оружия; их головы лопались, как спелые арбузы... А экзекуция все продолжалась и продолжалась.
Нил несколько поумерил свою бешеную скачку и направил жеребца к немой сцене. Несмотря на свою смуглую кожу, юноша побледнел. Что-то подсказало Антилопе, что колдун был способен видеть нечто большее, чем все остальные смертные наблюдатели. Взгляд мальчика перескакивал с одного привидения на другое, подергиваясь от каждого нового удара.
Историк, ощущая свои занемевшие ноги, словно деревянные костыли, заковылял по направлению к юноше. Взяв поводья из оцепеневших рук, он тихо спросил:
- Что ты видишь, Нил?
Мальчик моргнул, затем медленно опустил взгляд вниз на историка и переспросил:
- Что?
- Я говорю, что тебе открыто то, что неподвластно нам. Кто же убивает этих людей?
- Кто? - Он пробежал дрожащими руками по лбу. - Родственники. Их клан раскололся на две группы, которые начали соперничество за Рогатый Престол. Это родственники, историк. Братья, кузины, дяди...
Антилопа почувствовал, что от произнесенных Нилом слов у него словно что-то внутри оборвалось. Его мозг начал судорожно работать, пытаясь понять, кто же это мог быть... Ягуты, Форкрул Эссейл, К'Чейн Ше'маль... нет, кто-то... кто-то другой.
- Нет, - произнес вслух он.
Глаза Нила, в которых отражалось несколько веков, неотрывно следили за историком.
- Родственники. Это было отражение... виканов. Отражение прошлого поколения.
- Но я не могу допустить, чтобы подобные истязания продолжались и дальше, пожалуйста.
- Согласен. - Нил выдавил горькую усмешку. - Император, как общий враг, объединил нас. Он смеялся над нашими мелкими стычками и бесцельной враждой. Смеялся, и даже более того, издевался и позорил своим презрением, историк. В тот момент, когда Келланвед встретился с Колтайном, наш союз уже практически распался. Император только улыбнулся. Он сказал, что все, что ему необходимо, - просто сидеть на своем троне и спокойно ожидать окончания восстания. Подобными словами он заклеймил наши души. Однако вместе с тем мы поняли, что значит единство: Келланвед наградил нас великой мудростью. Все как один упали перед ним на колени, проявляя свою благодарность, и поклялись в вечной верности. Как-то однажды ты поинтересовался, каким образом император завоевал наши сердца. Теперь тебе известно.
Тем временем в стане врага появилось некоторое оживление, они наконец-то поняли, что старое оружие бессмертных воинов практически ничего не может противопоставить современной стали. Оказалось, что немощные трухлявые тела, несмотря на свое количество, были не способны выполнить возложенную на них задачу. Полетели куски плоти; фигуры покачнулись, а затем начали в огромном количестве падать на землю. Подняться они были уже не в силах.
- Смогут ли они пережить свое второе поражение? - спросил Антилопа.
Нил пожал плечами.
- Они купили у нас только небольшое количество времени - чтобы вновь почувствовать себя живыми людьми. Помни, историк! Если бы эти воины победили в первый раз, то они бы сделали со своими жертвами то же самое, что те сотворили с их семьями. - Ребенок-колдун медленно покачал головой. - В людях слишком много зла. Слишком много.
Из уст этого ребенка было очень странно слышать подобные слова. "Запомни, историк, - сказал он сам себе - устами этого мальчика говорит старый, мудрый человек".
- И все-таки в людях нельзя разочаровываться, - решил возразить Антилопа. - И чем реже в человеке встречается подобное качество, тем больше его нужно ценить.
Нил взял поводья и произнес:
- Здесь ты ничего подобного не найдешь, историк. - Голос мальчика был столь же грубым, что и слова. - Каждый из нас осведомлен о царящем сумасшествии, и в этом повинны местные древние духи. Все воспоминания, которые могут всплыть в памяти, связаны только с кошмаром: наши тела так же черны, как здешняя земля. Держи свои глаза широко открытыми, - добавил он, разворачивая своего жеребца и вглядываясь в битву, которая возобновилась на деревянных помостах. - Мы еще не закончили.
Антилопа ничего не ответил, посмотрев вслед удаляющемуся в направлении боя колдуну.
По абсолютно непонятной для историка причине дорога перед беженцами расчистилась, и они живо приступили к переправе. Антилопа посмотрел на небо. Солнце склонялось к полудню, хотя по его собственным ощущениям было уже гораздо позднее. Обернувшись, он взглянул на скрытую пыльным облаком реку: да, переправа скоро превратится в кошмар. С обеих сторон от брода было очень глубоко: скоро поднимутся крики детей, стариков и старух, которые будут не в силах сопротивляться бурному течению. Они начнут в огромных количествах пропадать под поверхностью... Пыль и кошмар... А огромная масса воды поглотит даже их слабые стоны.
Конный клан Ворона окружал испуганную толпу людей. Создавалось такое впечатление, что они вели на водопой огромную отару овец. Воины препятствовали панике и чрезмерному разброду беженцев, подгоняя их криками и небольшими кнутами; по этой причине, завидев перед собой викана, каждый старался скрыться в глубине толпы.
- Историк! - внезапно произнес Лист. - Нам нужны лошади.
Антилопа отрицательно покачал головой.
- Пока еще рано. Арьергард сейчас в самом пылу сражения - я не могу упустить такого зрелища. Я обязан быть свидетелем...
- Понятно, сэр. Но когда они начнут отступать, их подберут виканы - по одному человеку в седло. Колтайн с остатками своего клана также скоро должен будет к ним присоединиться: они начнут удерживать переправу до тех пор, пока весь арьергард не окажется на противоположной стороне. Если мы не хотим, чтобы наши головы оказались насаженными на пики, то было бы лучше иметь в запасе скорость лошадиных ног.
Через какое-то время Антилопа кивнул.
- В таком случае, действуй.
- Есть, сэр, - крикнул капрал и пропал.
Линия защиты вдоль старого канала извивалась, словно огромная змея. Вражеская пехота, уничтожив остатки древних воинов, бросилась вперед. Поддерживаемые стальными нервами и яростным настроем моряков, которые входили в их состав, вспомогательные войска Седьмых продолжали теснить неприятеля. Конный клан Горностая разделился на маленькие группы уланов и лучников. Заметив, что линия обороны в каком-то месте готова прорваться, они немедленно спешили на помощь.
Во главе руководства стоял Нил. Его громкие приказы перекрывали порой лязг оружия и шум битвы. Казалось, что он каким-то непостижимым образом ощущает слабые места оборонительных позиций; по крайней мере, каждый его приказ спасал жизни нескольким десяткам воинов.
На севере Камист Рело со своими элитными войсками наконец-то начал движение. Впереди шли лучники-титанси, а под их защитой - стройные ряды марширующих пехотинцев. Они решили не пробираться сквозь заросли свинцовых деревьев и болотные топи и разумно повернули к востоку. За пехотой Сиалка и Хиссара волновалось войско крестьян, изнывающее от бездействия. Огромное море одетых в серые робы людей выглядело очень внушительно.
Антилопа с тревогой посмотрел на юг. Где же Колтайн? Из-за холмов поднимались клубы пыли и дыма. Это горела деревня Л'енбарл: значит, битва все еще продолжалась. Если Колтайн со своим кланом Ворона в скором времени не закончит и не вернется назад, они попадут в западню со стороны реки. Антилопа заметил, что подобные мысли посетили не его одного. Голова Нила дергалась в этом направлении все чаще и чаще. И только спустя несколько минут историк осознал, что молодой колдун был способен к общению на расстоянии со своим товарищем, который в данный момент находился рядом с Колтайном. "Управление... или иллюзия управления".
В этот момент подъехал Лист, держа на привязи собственную лошадь Антилопы. Капрал даже не спешился, просто перебросив историку поводья. Антилопа запрыгнул в знакомое потертое седло, прошептав слова благодарности виканским умельцам, которые с такой любовью отнеслись к его животному. Оно было в отличной форме и полным жизни. "Вот если бы они и со мной могли сотворить что-то подобное..."
Арьергард начал сдавать одну за другой свои позиции, будучи не в силах противостоять яростному натиску врага. А тяжелая пехота Камиста Рело находилась уже на расстоянии пяти минут от их левого фланга.
- Все это не внушает мне доверия, - произнес Антилопа. Капрал Лист поправил застежку на шлеме и ничего не ответил, однако Антилопа уловил в его руках едва скрываемую дрожь.
А клан Горностая тем временем двинулся назад, транспортируя в тыл раненых бойцов. Они миновали Антилопу и скрылись позади; пока они проезжали мимо, историк успел рассмотреть эти лица: перепачканные пылью и кровью, покрытые татуировками, они напоминали демонов. Его взгляд проследил за ними до тех пор, пока раненые не скрылись за толпой беженцев. Последние, увидев такую леденящую кровь картину, чуть не лишились чувств. В то же время Антилопа отметил, что с момента последнего наблюдения за ними количество народа перед переправой значительно уменьшилось. "Они идут слишком быстро. Очень велика вероятность начала паники прямо по центру переправы. Утонут тысячи людей. Катастрофа".
- Нам пора покидать свой наблюдательный пункт, сэр, - произнес Лист.
Арьергард распался, поток раненых увеличился, и каждая лошадь была вынуждена вывозить по два-три бойца. Линия сомкнулась вновь, однако было явно заметно, что через несколько минут враг сумеет окружить их целиком. "А затем начнется побоище". Антилопа увидел капитана Затишье, который отдавал команды по перегруппировке. Солдаты до сих пор были на ногах, однако, к великому сожалению, их количество постоянно сокращалось.
В один из подобных решающих моментов битвы пехота Сиалка и Хиссара остановилась; вероятно, они решили, что находятся уже на пороге полной победы. С противоположной стороны прибывала тяжелая пехота во главе с Камистом Рело, представляя собой два прямоугольных строя по пятьдесят человек в каждом. С обеих сторон их окружало немалое количество лучников. На какой-то момент на открытом пространстве между неприятелями повисла тишина и полная неподвижность.
Тем временем клан Горностая продолжал оттаскивать раненых. Отряд Затишья с одной стороны был полностью разгромлен, превратившись в широкое полукольцо, напоминающее копыто.
- Последние беженцы уже в воде, - произнес Затишье. Его дыхание участилось, а руки судорожно сжали поводья. - Нам пора...
- А где же, во имя Худа, Колтайн? - спросил Антилопа. На расстоянии дюжины шагов от него остановился Нил и прокричал:
- Мы не можем больше ждать Это приказ кулака! Поезжай, историк!
Конники подобрали остатки войска Затишья как раз в тот момент, когда неприятель решился на свою финальную атаку. Между двумя взводами пехоты образовался коридор, через который хлынула неуправляемая толпа крестьян.
- Сэр! - в голосе Листа уже было слышно отчаянье. Прошептав проклятье, Антилопа развернул свою лошадь и, вонзив в лошадиные бока пятки, бросился стрелой за удаляющимися конниками виканов.
Ничем не сдерживаемая толпа крестьян бросилась в преследование, стремясь захватить эту сторону переправы. Пехота Сиалка и Хиссара, а также элитное подразделение Камиста Рело решили за ними не спешить, поддерживая свою собственную дисциплину.
Конники виканов бросились в пыльное облако, покрывающее реку, даже не снижая скорости. "Да ведь они перемнут всех беженцев, что сейчас, наверняка, находятся еще в середине реки, - подумал Антилопа. - А затем, когда их настигнет толпа крестьян, вода окрасится в красный цвет". Антилопа натянул поводья и окликнул Листа. Капрал обернулся назад, его лицо выражало крайнюю степень шока. Он осадил лошадь, и та юзом чуть не упала в мутную прибрежную грязь.
- Историк!
- Мы поскачем на юг, вдоль побережья! - закричал Антилопа. - Нам придется плыть на спинах лошадей - впереди только хаос и смерть
Лист яростно замотал головой в знак несогласия.
Не дожидаясь ответа, историк повернул свою лошадь влево. Если они поспешат, то, возможно, им еще удастся миновать остров до того момента, как толпа крестьян достигнет побережья брода. Животное рванулось вперед.
- Историк!
- Поезжай со мной, или погибнешь!
В сотне шагов вдоль побережья виднелась влажная поверхность канала, отделяющая островок от материка. Его жирная темная глинистая поверхность была абсолютно ровной - по всей видимости, ее до сих пор не коснулись события сегодняшнего дня. За каналом поднимались холмы, скрывающие Л'енбарл. "Если Колтайну удалось победить, то он должен принять очень важное решение - молниеносно броситься прямо к реке. Даже если течение и снесет их немного вниз, в этом не будет ничего катастрофического. Пускай утонут несколько сотен бойцов - все равно это гораздо лучше, чем возможность резни, в которой погибнут три тысячи человек в попытке отбить захваченную врагом переправу".
Словно в опровержение его собственных мыслей, из-за холмов показались виканские конники. Во главе летел Колтайн; его черный, покрытый перьями балахон развевался, словно огромное птичье крыло. Копья были опущены, а несущиеся по краям во весь опор лучники держали на прицеле переправу, именно то место, в котором находился сейчас Антилопа.
Историк, ничего не понимая, развернул свое животное обратно, все еще продолжая смотреть назад, на приближающихся виканов.
- О, Худ возьми, неужели и они собираются присоединиться к беженцам? Но это же самоубийство!
Увидев, что Лист делает то же самое, Антилопа совсем смутился. Под пыльным шлемом юноши скрывалось белое, как смерть, лицо.
Викане ворвутся в толпу крестьян, словно горячий нож в кусок масло. "Неужели это оправданно? Да нет, это самоубийство! Даже если предположить, что нам все же удастся отбить брод, мы все равно пойдем на дно. Кони начнут спотыкаться, люди - тонуть, а крестьяне позади не поленятся закончить свое главное дело". А викане все приближались. До столкновения остались считанные секунды! Внезапно из пылевого облака, висевшего над рекой, показался клан Горностая. "Они решили вернуться - это же еще большее безумие!"
Мимо Антилопы пронесся строй клана Ворона, готовый атаковать: Колтайн издавал яростные крики, однако в них слышался оптимизм.
Позади засвистели стрелы. Боковые порядки армии крестьян смешались и отступили назад. Когда в них ворвались виканы. началось нечто невообразимое. В последний момент клан Горностая повернул в сторону реки и бросился по берегу в окружение. "Да нет, это не горячий нож, это огромная сабля".
Крестьяне начали погибать в огромных количествах. Другие было начали отступать, однако с тыла их также встречали конные воины. Блеснули лезвия, и крестьянская армия окрасилась в алый цвет.
Под ударом контратакующих Горностаев все смешалось. Вслед за этим передовые конники клана Ворона ударили с севера.
Перед изумленным взглядом Антилопы крестьяне просто таяли. Сейчас он скакал бок о бок с конниками клана Ворона, и удары о землю их подкованных лошадей чуть ли не болью отдавались в голове историка. Только викане подняли над головой окровавленные мечи, и он почувствовал, как с неба на него хлынула теплая липкая жидкость. Впереди клан Горностая уже сделал свое дело и бросился в сторону пылевого облака.
"А вот теперь действительно начнется побоище, все остальное - только цветочки!" Несмотря на славу виканских воинов, впереди лежала река, и с этим было абсолютно ничего не поделать. Их ждали раненые солдаты, беженцы и Худ знает, что еще...
Историк помедлил и глубоко вздохнул. Он понял, что это был последний спокойный вздох в его жизни.
Его лошадь бросилась в воду, однако темп движения практически не замедлился. Перед ним, в противоположность ожидаемому, никого не было: только бурлящая, грязная вода. Другие конники были едва заметны впереди, однако они неслись полным галопом. Антилопа не мог видеть, по какой поверхности идут копыта его лошади, однако приглушенные удары, доносившиеся снизу, свидетельствовали о том, что там был камень. С крайним удивлением историк наконец-то осознал, что глубина переправы составляла не четыре с половиной фута, а только половину от этой цифры. Да и ила под ногами совсем не ощущалось. От таких новостей голова пошла крутом.
Рядом с историком показался капрал Лист, а за ним - идущий вразброд конный клан Ворона. Один из виканов ухмыльнулся.
- Это дорога Колтайна, и его воины, подобно демонам, летят над водой!
В памяти Антилопы начали всплывать обрывки фраз, услышанных на ночном собрании. "Точно, Тумлит, - это были его наблюдения. Повозки, которые оказались просто перегружены ранеными. Ага, камнетесы и инженеры... Повозки пересекали реку первыми, и это заняло практически целую ночь. А раненые лежали поверх каменных блоков. Да эти чертовы саперы построили дорогу!"
До сих пор это казалось невероятным, однако неопровержимые доказательства находились прямо под ногами. С каждой стороны высокого брода были вкопаны высокие колья, а между ними натянуты прочные веревки, свитые из волос титанси. В ширину переправа достигала немногим более десяти футов, и это позволяло путешествовать, практически не опасаясь возможности соскользнуть на глубину. Глубина брода составляла не более двух футов с третью, что было вполне проходимо для большинства скота, а также для беженцев.
Пыль впереди начала проясняться, и Антилопа догадался, что они приближаются к западному берегу реки. Внезапно донесся неистовый гром магии. "Да это же битва, которая идет на противоположном берегу! Мы только что едва расправились с одной, как нас уже ожидает другая - из огня да в полымя! Неужели мы столько пережили только ради того, чтобы оказаться зажатыми между двумя огромными скалами?"
Они достигли мели и спустя несколько секунд начали подниматься по небольшому склону, ведущему на берег.
Как только остатки пыльного облака остались позади, Антилопа внезапно издал вопль предостережения: они с трудом смогли остановить своих разгоряченных жеребцов перед самым носом большой группы солдат. Саперы - а это были именно они - что есть силы бежали по направлению к броду. Увидев перед собой встающих на дыбы коней, они разразились проклятьями. Один огромный солдат, чем-то напоминающий гору, с загорелым, чисто выбритым плоским лицом сорвал с себя шлем, обнажив абсолютно лысую голову, и бросил его прямо в лицо ближайшего виканского конника. Тот едва увернулся и чуть не выпал из седла.
- Убирайтесь с дороги, вы, толпа козлиных желудков! Нам нужно сделать свою работу! - заорал громила.
- Точно! - проворчал другой, выделывая пируэт вокруг лошадиного копыта, которое ни с того ни с сего появилось прямо перед его коленом. - Идите драться или займитесь еще чем-нибудь! Мы собираемся погружаться!
Не обратив никакого внимания на их крики, Антилопа развернул свое животное, вновь обратившись лицом к реке. Какое бы волшебство ни держало тучу над водой, оно сейчас пропало. Пыль спустилась вниз по течению уже на пятьдесят шагов, а дорога Колтайна представляла собой скопление вооруженных, орущих крестьян.
Второй сапер, который разгонял виканов, вошел по колено в воду и принялся рассматривать грязный ил.
- Подожди здесь, Каракатица! - скомандовал громила, вглядываясь во вздымающуюся толпу; самые ретивые солдаты оказались уже на середине реки. Сапер схватился огромными руками за свои бедра, не обращая никакого внимания на пристальные взгляды со стороны своего отряда, а также Антилопы, Листа и полудюжины виканских конников. - Выбери максимальную мощность, - прогремел он. - Эти виканские ублюдки - не единственные люди на свете, которые способны рассчитывать время.
Авангард крестьянского войска, который блестел своим оружием под лучами солнца, выглядел словно пасть огромной змеи. Антилопа был способен даже различить выражение их лиц: одни были напуганы, на других определялась неуемная жажда убийства. Обернувшись, историк увидел поднимающиеся в воздух столбы дыма и сполохи волшебства: то был правый фланг защитных позиций Седьмых. Оттуда доносились слабые боевые кличи семков: эти звуки напоминали скрежет когтей по натянутой коже. У первых земляных укреплений началась яростная битва.
- Все в порядке, Каракатица, - протяжно произнес громила. - Дергай за шнурок.
Антилопа вовремя обернулся и застал самое интересное: сапер приподнялся из воды и схватил обеими руками длинный темный шнур, который был проложен под водой. Перемазанное кровью лицо Каракатицы скривилось в усмешке, он зажмурил глаза, а затем что есть силы дернул за провод. Он провис, однако ничего не произошло.
Историк в этот момент наблюдал за реакцией громилы. Он заткнул огромными пальцами оба уха, однако глаза все время оставались открытыми, шаря по всему крестьянскому войску. До Антилопы дошло понимание происходящих событий только в тот момент, когда Лист закричал:
- Сэр!
Казалось, что земля на целый дюйм ушла из-под ног. Вода на всем протяжении брода поднялась огромной волной вверх, а затем появился огонь. Две стихии слились в одно целое и надолго скрыли от наблюдающих на берегу происходящие в этом аду события. Когда все успокоилось, крестьяне просто перестали существовать. Однако саперам все же удалось увидеть плоды своего труда: спустя какое-то время после того, как все немного отошли от ужасающей силы взрыва, похожего на удар божьего кулака, вода по всей поверхности начала принимать то красный, то розовый, то желтый цвет. Затем появились более реальные свидетельства того, что саперы наконец-то добились своей цели: то здесь, то там начали всплывать обрывки плоти, костей, конечностей, волос, одежды, которые через некоторое время покрыли практически все пространство реки шириной в сотню шагов.
Лошадь Антилопы отступила на несколько шагов назад и начала дергать головой. Да, звук был действительно оглушающий. Мир содрогнулся, как при землетрясении. Большинство виканских конников выпало из седел, сейчас они ползали по земле, приложив руки к ушам.
Река начала постепенно возвращаться в свои берега; внезапный порыв ветра отнес поднявшийся в воздух пар прочь. Гигантской змее просто оторвало голову. И уничтожило. Треть ее длины - все, что было в воде, - просто испарилась.
Несмотря на то что громила стоял рядом, его слова доносились до Антилопы так слабо, будто он находился на расстоянии сотни шагов.
- Пятьдесят пять зарядов - Седьмые собирали этот запас в течение нескольких лет. А брод превратился в траншею! Ха-ха! - Затем его довольное выражение лица пропало. - Пальцы Худа, теперь нам придется возвращаться обратно и начинать рыть новые оборонительные сооружения.
Чья-то рука дернула историка за рукав. Он обернулся и увидел Листа, который наклонился вперед и прошептал:
- Куда теперь, сэр?
Антилопа посмотрел вниз по течению на водоворот, представляющий собой кружащие человеческие части тела. В течение какого-то времени он просто стоял, пытаясь уразуметь смысл вопроса юноши, "Куда? Лучше вообще не трогаться с места: в мире нет такого уголка, где передышка посреди огромной резни даст что-то иное, кроме отчаянья".
- Сэр?
- К битве, капрал. Мы должны пережить этот кошмар до конца.
Прибытие Колтайна с кланом Ворона к западному флангу уланов титанси по эту сторону реки коренным образом изменило ход боя. Приближаясь к событиям, которые разворачивались вокруг земляных укреплений, Антилопа с Листом стали свидетелями того, как войско титанси распалось; это оставило пеших семков практически без всякой защиты перед конными лучниками виканов. В небе над головами семков появилось огромное количество стрел. В центре битвы стояло войско пехоты Седьмых; оно пресекало всякие попытки семков выбраться из той западни, в которую они сами себя посадили. В это время в сотне шагов к северу до сих пор стояла тяжелая пехота гуранов, ожидая приказа об атаке ненавистных малазан. По всей видимости, их предводитель решил изменить свою первоначальную стратегию. Камист Рело со своей армией оказались в недосягаемости, по крайней мере на сегодняшний момент. А если не считать потерь среди арьергарда моряков и клана Горностая, то силы Колтайна были практически нетронуты.
В пятистах шагах к западу на широкой каменной равнине клан Горностая преследовал остатки гуранской кавалерии.
Антилопа заметил среди Седьмых разноцветное пятно - это был Бария Сетрал со своими Красными Мечами, и они находились в самом пылу схватки. Семки, по всей видимости, намеревались приблизиться к малазанским болонкам и сейчас платили кровью за свое необдуманное решение. Тем не менее войско Сетрала было разбито практически наполовину - историк насчитал среди них менее двадцати живых человек.
- Я хочу приблизиться, - произнес Антилопа.
- Есть, сэр, - ответил Лист, а затем, указав рукой в сторону, добавил: - Видите вон ту возвышенность? Она очень хороша, однако до нее нам придется пробраться через строй лучников.
- Я принимаю такой риск.
Они отправились в направлении Седьмых. Их ротный штандарт - пыльное полотнище - одиноко стоял на невысоком пригорке прямо около линии боя. На охране этого объекта стояли три седовласых ветерана, а приличная груда тел семков, лежащая рядом, свидетельствовала о том, что в течение последнего дня на этот пригорок претендовало немало желающих. В данный момент ветераны были также вовлечены в сражение, и каждый из них имел по несколько мелких ранений.
Как только историк с капралом достигли их расположения, они увидели, что три человека склонились вокруг упавшего навзничь товарища. По его лицу текли слезы, оставляя на грязном лице белые полоски. Подъехав, Антилопа медленно вылез из седла.
- У вас тут произошла какая-то интересная история, солдаты, - произнес он, пытаясь говорить как можно громче, чтобы перекричать лязг оружия и крики бойцов, доносившиеся с поля боя на расстоянии тридцати шагов.
Один из ветеранов поднял голову, скосил глаза и произнес:
- Да это же историк старого императора, клянусь улыбкой Худа! Я видел тебя в Фаларе или, возможно, на Виканских равнинах...
- Скорее всего, и там, и там. Я вижу, на ваш флаг совершались покушения, и вы потеряли одного друга, защищая его...
Мужчина поморщился, затем осмотрелся вокруг и остановил взгляд на флаге Седьмых. Древко наклонилось в одну сторону, его покрытое лохмотьями полотнище практически выцвело под немилосердными солнечными лучами.
- Дыханье Худа, - проревел мужчина. - Неужели ты думаешь, что мы дрались за клочок тряпки на шесте? - добавил он и обвел жестом пару своих товарищей, которые склонились на колени рядом. - Нордо получил две стрелы. Мы дрались с целым взводом семков только ради того, чтобы он умер в отведенный ему срок. Эти дикие ублюдки забирают в плен раненых солдат неприятеля, лечат их, а затем начитают пытать. Однако Нордо, слава всевышним, был избавлен от подобной участи.
Антилопа помолчал в течение долгого времени, а затем произнес:
- Вы хотите, чтобы эта история была описана именно так? Мужчина еще больше скосил взгляд, а затем кивнул.
- Именно так, историк. Мы больше не принадлежим малазанской армии. Мы вступили под руководство Колтайна.
- Но ведь он всего лишь кулак.
- Он - холоднокровная ящерица, - оскалился солдат. - Но теперь он принадлежит нам, а мы - ему.
Улыбнувшись, Антилопа развернулся в седле и посмотрел на поле боя. В воздухе витало ощущение того, что развязка приближается. Семки были на голову разбиты. Три легиона предполагаемых союзников сидели без всяких эмоций на склоне прямо позади историка: в настоящее время у них не наблюдалось и следов энтузиазма. В стане врага на протяжении всей приближающейся ночи будут раздаваться проклятья и обвинения - Антилопа был в этом абсолютно уверен. "Худ, сделай так, чтобы они не нашли общий язык и потеряли всякое взаимопонимание".
Итак, прошел еще один день большой войны, однако назвать его Вихрем опять никто не решился.
Колтайн не позволил своей победоносной армии отдохнуть даже тогда, когда на землю опустился полуденный зной. Работы оставалось немало: необходимо было выстроить новые фортификационные сооружения, вырыть вокруг них глубокие рвы, а также выставить новые пикеты для охраны. Беженцев вывели на горную равнину, располагающуюся к востоку от переправы; их палатки было решено укрепить каменными валунами, оставив между ними широкие проходы. Эти улочки постепенно заполнились повозками, в них находились раненые солдаты, и спустя некоторое время лекари совместно с хирургами взялись задело.
Домашний скот кулак распорядился отправить на поросшие сочной травой склоны холмов Барл, которые с противоположной стороны представляли собой череду выбеленных, полуразрушенных под действием непрестанных ветров скалистых уступов. Для помощи погонщикам было выделено несколько конников из клана Безрассудных Собак.
Как только солнце опустилось за горизонт, в командной палатке Колтайна было созвано собрание для заслушивания докладов.
Антилопа вместе со своим неотлучным спутником - капралом Листом, стоящим у плеча, тяжело опустился на походный стул и принялся внимать докладам командиров подразделений. Из-за перенесенных потрясений большинство воинов выглядели скованно, а некоторые даже рассеянно. Затишье потерял практически половину своих моряков, а смешанная группа добровольцев, которые ему помогали, и того больше. Клану Горностая досталось по большей части в момент отступления, и сейчас их основной заботой стала необходимость поиска запасных лошадей. Со стороны Седьмых выступили Сульмар и Ченнед, начав перечислять бесконечный список раненых и убитых. Оказалось, что особенно серьезные потери в их войске были со стороны сержантского и офицерского состава. Причиной тому стал невероятный напор врага, особенно поутру, когда на помощь Седьмым еще не прибыли Красные Мечи и клан Безрассудных Собак. Во время рассказа Барии Сетрала о практически полном истреблении его войска у большинства присутствующих перехватило дыхание. Они дрались с демонической яростью, пытаясь ценой собственных жизней удержать передние оборонительные ряды в тот момент, когда тяжелая пехота осуществляла свою перегруппировку. Красные Мечи продемонстрировали необычайную отвагу, и она была достойна того, что сам Колтайн выразил Сетралу глубокую благодарность.
Сормо потерял двоих детей из своего войска волшебников, пытаясь противостоять колдовским священникам семков. К счастью, Нил и Невеличка не пострадали.
- Нам сопутствовала удача, - холодным, бесстрастным тоном закончил Сормо свое сообщение о гибели детей. - Бог семков - порочный всевышний. Он использует волшебников просто как канал своей ярости, не обращая никакого внимания на их смертную плоть. Будучи неспособными противостоять силе своего собственного бога, они просто рассыпались в прах.
- Зато это привело к значительному сокращению их численности, - пробормотал Затишье.
- А бог просто выберет себе новых жертв, - ответил Сор-мо. Этот юноша все больше и больше начинал напоминать старика, стоило даже просто посмотреть на его жесты. Антилопа увидел, как Сормо устало закрыл глаза и потер их руками. - Я думаю, что следует предпринять в этом отношении более серьезные меры.
Все члены собрания замолчали, до тех пор пока Ченнед не решился озвучить всеобщее недоумение.
- Так что же это значит, колдун? Вместо него ответил Булт.
- Слова, произнесенные даже шепотом, могут быть услышаны мстительным, параноидальным богом. Однако если нет других альтернатив, Сормо, то в таком случае придется продолжать.
Колдун медленно кивнул.
Через мгновение Булт шумно вздохнул, сделал большой глоток из бурдюка с вином и произнес:
- Камист Рело следует на север. Он будет пересекать реку у ее устья - город Секала имеет каменный мост. Однако подобное мероприятие, без всякого сомнения, займет у него десять или одиннадцать дней.
- Однако по эту сторону находится пехота гуранов, - произнес Сульмар, - а также семки. Чтобы напасть, им не нужно стоять с нами лицом к лицу: наше войско слишком устало.
Широкий рот Булта вытянулся в тонкую линию.
- Колтайн объявляет завтра день отдыха. Необходимо забить несколько животных из нашего стада, однако перед тем следует освежевать и зажарить туши убитых вражеских коней. Кроме того, это время отводится также на ремонт оружия и снаряжения.
Антилопа опустил голову.
- Мы до сих пор собираемся следовать в Убарид? В ответ ни один человек не проронил ни слова. Историк обвел взглядом лица командиров: ни одно из них не выглядело обнадеживающе.
- Понятно: город потерян.
- По крайней мере, так донес пленный предводитель титан-си, - ответил Затишье. - Ему было незачем врать, все равно он спустя несколько часов скончался. А Невеличка отметила, что титан говорил сущую правду. Малазанский флот покинул Убарид, и даже сейчас десятки тысяч беженцев продолжают следовать на северо-запад.
- Еще одни скулящие псы с благородной кровью, которые хотят угнездиться на коленях Колтайна, - с усмешкой произнес Ченнед.
- Но ведь подобное известие меняет дело, - вступил Антилопа. - Если мы не можем податься в Убарид, то какой же город откроет нам свои объятья?
- Только один, - ответил Булт. - Это Арен. Антилопа чуть не подскочил на стуле.
- Да это же бред! До него двести лиг!
- Если быть точным, двести тридцать, - добавил Затишье, ухмыльнувшись.
- Неужели Пормквал решил контратаковать? Неужели он отправился на север, чтобы встретить нас на середине пути? А он в самом деле уверен, что мы еще существуем?
Неподвижный взгляд уставился на Антилопу.
- Уверен? Хотелось бы, историк. А что касается того, что он выдвинулся из Арена для контратаки... - Ветеран просто пожал плечами.
- По пути на собрание я встретил группу саперов, - произнес Затишье. - Они рыдали - все до одного.
- Но почему? - удивился Ченнед. - Неужели их невидимый командир остался на дне Секалы с полным ртом грязи?
Затишье отрицательно замотал головой.
- Просто они лишились зарядов - остался только один или пара ящиков с зажигательным средством. А ты, наверное, подумал, что они оплакивали смерть своих матерей?
Впервые в беседу вступил Колтайн.
- Они сделали свою работу очень хорошо.
- Точно, - кивнул Булт. - Я был там и видел, как твоя дорога взлетела на воздух.
- Мы находились там вместе, - добавил Антилопа. - Вкус победы становится гораздо приятнее, когда навязчивые воспоминания просто отсутствуют, Булт. Насладись ею.
Находясь в своей палатке, Антилопа проснулся от того, что чья-то маленькая ладошка теребила его за плечо. Открыв глаза, он увидел абсолютную темноту.
- Историк, - донесся чей-то голос.
- Невеличка? Который сейчас час? Сколько мне удалось поспать?
- Сейчас около трех, - ответила она. - Колтайн приказал тебе идти вместе со мной. Прямо сейчас.
Антилопа медленно поднялся с постели. Он ощутил страшную усталость. Казалось, оставшихся сил было достаточно только для того, чтобы просто упасть обратно на постельную скатку и провалиться в сон. Одеяла были пропитаны потом и конденсатом. Поежившись от озноба, историк произнес:
- А что, собственно говоря, случилось?
- Пока ничего. Но ты должен стать свидетелем весьма примечательного события. Быстрее, историк, у нас мало времени.
Выйдя на свежий воздух, он ощутил тот умиротворяющий покой, который всегда посещает огромное количество спящих людей в ранние предрассветные часы. Через несколько минут то там, то здесь стали слышны тихие выкрики и стоны; вероятно, что события пережитого дня не оставляли солдат даже ночью. Издалека донеслись гораздо более сильные вопли: это лекари и хирурги, несмотря на ночной час, продолжали колдовать над ранеными. Со стороны стада слышалось невнятное мычанье и редкий цокот копыт, а где-то на далеких равнинах матери и жены убивались над погибшими воинами.
Следуя за бойкой девушкой, которая, как темное пятно, шныряла между палатками, они спустились по извилистой тропинке вниз от лагеря виканов. Размышления историка потонули в грустных мыслях. Погибшие уже прошли через Ворота Худа. Однако выжившим приходилось продолжать терпеть свою боль. Антилопа видел достаточно много людей, которые намеревались стать историками империи, однако ни один из них не прошел через ритуал печали. "Несмотря на огромное количество богов, один только Худ держит всех нас в своих объятьях. Он имеет тысячи образов. Когда он выдыхает, врата со стуком закрываются, и только с помощью своего собственного голоса можно избежать вечной, всеобъемлющей тишины. Этой ночью мы слышим семков и титанси. Неизменный ритуал. Кому нужны храмы и священники для того, чтобы справиться с ощущением полной пустоты? Никому, ведь это ощущение нерушимо".
- Невеличка, а почему виканы не горюют этой ночью?
Не прекращая движения вперед, она обернулась и произнесла:
- Колтайн запретил.
- Почему?
- Чтобы найти ответ на этот вопрос, лучше спросить его самого. Мы не оплакивали потери с тех самых пор, как начался этот поход.
Антилопа надолго задумался, а затем произнес:
- Ответь мне, а что по поводу этого думаешь ты вместе с представителями трех остальных кланов?
- Колтайн приказывает - мы подчиняемся.
Дорога привела ночных путешественников к самой окраине палаточного городка виканов. За последним матерчатым домиком располагалось место для казни, шириной около двадцати шагов, а далее - недавно построенные стены пикета, представляющие собой частокол бамбуковых прутьев, оплетенных тонким ивняком. Стена достигала высоты конской холки. Вдоль заградительного укрепления патрулировали конные воины клана Горностая, с тревогой вглядываясь в темную, усеянную костями окружающую равнину.
На площадке для казни стояли две фигуры: одна высокая, другая приземистая. Единственным объединяющим их признаком являлась крайняя худоба. Невеличка подвела Антилопу прямо к ним.
Сормо. Нил.
- Неужели вы, - спросил историк высокого колдуна, - все, что осталось? Из доклада Колтайна я слышал, что прошлый день принес потерю только лишь двух волшебников.
Сормо Э'нат кивнул.
- Остальные дали отдых своим юным, немощным телам. Дюжина скотников находится в стойле, а горстка лекарей - среди раненых солдат. Трое самых сильных из нас пришли сюда. - Колдун сделал шаг вперед. Воздух вокруг его фигуры затрясся: казалось, он намеревался потребовать от историка гораздо большего, чем тот был способен ему дать. - Антилопа, чьи глаза пересеклись с моими в непосредственной близости с призраком Вихря в лагере торговцев, слушай мою речь. Ты услышишь голос страха - священный звон. Однажды ты уже был свидетелем подобного темного хора. В таком случае знай: этой ночью я начал испытывать серьезные сомнения.
- Колдун, - произнес еле слышно Антилопа. В этот момент Невеличка сделала шаг вперед и очутилась по правую руку Сормо. Теперь все три колдуна смотрели историку прямо в глаза. - Что здесь произошло?
В ответ Сормо Э'нат поднял вверх руку.
Окружающее пространство мгновенно изменилось. Историк увидел огромный ледник и каменистую насыпь, которые поднимались прямо за спинами детей. Казалось, они своими вершинами пронзают неясную темень неба, покоящуюся над головой. Стоя в одних лишь мокасинах, Антилопа почувствовал, что по земле распространяется холод и влага. Опустив взгляд, он увидел мельчайшие кристаллики льда, которые начали покрывать поверхность грязных луж. Безумный ледяной рисунок отражался всеми цветами радуги под лучами волшебного света.
Порыв холодного ветра заставил его оглянуться назад. Из горла донесся дикий звук, выражающий удивление и ужас одновременно. Сделав шаг назад, историк поежился: с расстояния в десять шагов на него смотрела огромная глыба льда огненно-красного цвета, повторяющая своей формой полуразрушенную ветром высокую скалу. Она медленно поднималась вверх, а в самом ее центре располагалось чье-то высеченное на поверхности лицо, которое со временем скрылось в плотном тумане.
Самым ужасным было то, что эта скала была наполнена изнутри огромным количеством изуродованных человеческих тел. Некоторые из них оказались разорваны на куски. С самой вершины на землю падали человеческие органы и внутренности, а поскольку на улице было все же тепло, то через некоторое время перед наблюдающими возникло большое кровавое озеро, в котором, словно острова, плавали мертвые люди.
Растерзанная обнаженная плоть начала медленно разлагаться, превращаясь в студенистую жижу, сквозь которою просматривались обломки костей.
За спиной раздался голос Сормо:
- Он внутри, и причем очень близко.
- Кто?
- Бог семков. Всевышний, который прибыл из очень далекого прошлого. Будучи неспособным противостоять магии, он был уничтожен вместе с остальными смертными, однако почему-то до сих пор остался живым. Ты ощущаешь его злобу, историк?
- Кажется, пока нет. А что это за разновидность волшебства?
- Оно принадлежит Ягутам. Для того чтобы остановить огромный поток людей, они выстраивают ледяные стены. Иногда это происходит медленно, иногда быстро - в зависимости от стратегии... Местами лед поглощал целые континенты, уничтожая все живое. Цивилизация Форкрул Эссейл, многочисленные устройства и сооружения К'Чейн Ше'маль и, конечно, нищенские лачуги тех, кто однажды унаследовал бы весь мир. Это верховные представители Омтос Феллак, и их ритуал никогда не умрет, историк. Они восстают, стихают, а затем восстают вновь. Даже сейчас один из них был рожден на далекой земле, и эти реки льда заполняют мои мечты, так как их прямое предназначение - совершить огромный переворот, что повлечет за собой немыслимое количество жертв.
В голосе Сормо послышались древние нотки; беспощадный холод веков начал сменять друг друга, один за другим, пока Антилопе не стало казаться, что каждая скала, каждая гора приступила к вечному движению, подобному огромным морским чудищам. Дрожь, охватившая Антилопу, распространялась даже по крови, текущей в венах.
- Подумай обо всех, кто попал в лапы льда, - продолжил Сормо. - Мародеры находят в могилах золото, однако настоящие охотники за мудростью ищут лед.
- Посмотрите, - произнесла Невеличка, - они начинают воссоединяться.
Антилопа наконец отвел взгляд от пропитанного кровью льда. Бесформенные дрожащие вихри окружили сейчас всех трех колдунов. Периодически то один, то другой начинал светиться ярче, в то время как остальные слабо пульсировали.
- Духи земли, - произнес Сормо.
Внезапно Нил задергался: в его нелепом облачении это выглядело так, будто он намеревался пуститься в пляс. На детском лице появилась темная улыбка.
- Плоть всевышнего содержит в себе огромную силу. Каждый из них жаждет своего собственного куска. В благодарность за подарок, который мы принесли, они сослужат нам хорошую службу.
- Историк! - Сормо приблизился еще на шаг, протянул вперед свою тонкую руку и положил ее Антилопе на плечо. - Насколько тонким является этот слой милосердия? Вся злоба... ведет нас к пропасти. Нас разорвут в клочья: каждый из них - тоже... Это будет не смерть - это будет просто исчезновение.
- А что по поводу колдовского священника семков? Сормо поморщился.
- Знание, которое приносит огромную боль. Мы должны вырезать из этого семка сердце. Оно хуже всякого камня. Если мы вспомним, как он использовал плоть смертных... - Юноша покачал головой. - Колтайн отдает приказы.
- А вы их выполняете. Сормо кивнул.
Антилопа поразмыслил в течение дюжины ударов сердца, а затем произнес:
- Я услышал твои сомнения, колдун.
Выражение лица Сормо изменилось: на нем было явное облегчение.
- В таком случае закрой глаза, историк. Это будет довольно неприятно.
За спиной Антилопы раздался мощный взрыв. Сверху обрушился холодный багровый дождь, который заставил его пошатнуться.
Затем историка оглушил чей-то нечеловеческий крик.
Духи земли вырвались на свободу, они кружились и парили прямо за спиной Антилопы. Он обернулся, и как раз вовремя, чтобы заметить чью-то незнакомую фигуру. Ее плоть была чернее ночи, а руки - длиннее, чем у обезьяны. Разгребая конечностями во все стороны, она попыталась выбраться из грязного, парящего жидкого потока.
В этот момент ее настигли и окружили духи. Фигура успела испустить один-единственный писк, а в следующую секунду она была разорвана на куски.
Линия горизонта на востоке начала окрашиваться рассветом, когда они вернулись на площадку для казней. Лагерь уже пробудился; желание выжить заставляло изнуренные человеческие души приниматься за работу. В огромных кузницах горел огонь. Освежеванные бычьи шкуры были вычищены: некоторые из них растягивались на солнце для просушки, другие помещались в кипящие черные котлы для дубления. Несмотря на жизнь, прожитую в городах, малазанские беженцы быстро научились возить с собой все самое важное - по крайней мере то, что позволяло выжить.
Антилопа и трое колдунов вошли в лагерь. Они были сплошь пропитаны кровью и покрыты небольшими кусочками растерзанной плоти. Их появление перед глазами свидетельствовало об успешном окончании миссии; раздался дружный радостный крик, который начал передаваться от одного клана к другому. Однако историк уловил и печальные нотки - в какой-то момент стало понятно, что слышна погребальная песнь.
Оказалось, что она доносится от далеких лагерей семков на севере; спустя какое-то время все стихло - не осталось ничего, кроме зловещей тишины.
Под лучами утреннего солнца с поверхности земли начала испаряться ночная роса. Антилопа, пересекая площадку для казни, почувствовал под ногами мелкую дрожь: это отражались неистовые вопли подземных духов. Как только историк достиг окраины лагеря, трое колдунов простились с ним и ушли прочь.
В этот момент послышались голоса самих диких духов: это были безжизненные, холодные, как сталь, вопли. Множество собак залилось неудержимым лаем. Несмотря на весь ужас, атмосфера в лагере внушала какую-то надежду.
Антилопа замедлил шаг. "Надежда. Эпоха всепоглощающего льда..."
- Историк!
Он поднял взор и увидел приближающихся к нему трех мужчин. Двоих Антилопа сразу узнал - Нетпара и Тумлит. Еще один представитель знати, сопровождавший их, был круглощеким и коренастым. На нем была одета золотая парчовая мантия такого огромного размера, что, по всей видимости, будь этот человек вдвое выше и толще, он все равно выглядел бы в ней комично. Можно себе представить, сколь нелепо аристократ выглядел сейчас.
Нетпара от быстрого бега чуть ли не задыхался, его болтающиеся на животе складки одежды оказались перемазаны жидкой грязью.
- Историк империи Антилопа, мы хотели бы поговорить с тобой.
Крайне короткое время, отведенное для сна, а также совокупность всех остальных свалившихся на голову Антилопы проблем абсолютно не располагали к общению. Заставив себя успокоиться, он тихо произнес:
- Нельзя ли немного отложить это дело...
- Абсолютно невозможно! - взвизгнул третий дворянин. - Решение Совета не может быть проигнорировано вновь. Колтайн, конечно, занимается войной, однако он поставил нас в такие невыносимые условия, что мы больше не способны их терпеть. Если ты не передашь ему наше ходатайство, то мы будем вынуждены искать другой канал...
В ответ Антилопа только сощурился.
Тумлит прочистил горло, поднял водянистые глаза и извиняющимся тоном произнес:
- Историк, позволь мне представить Ленестро - представителя верховного сословия, последнего жителя Сиалка...
- Не просто последнего жителя, - взвизгнул Ленестро, - а единственного члена канисского семейства среди всех Семи Городов. Я был доверенным агентом самого большого предприятия, экспортирующего тончайшие дубленые верблюжьи шкуры. Я глава Гильдии, и меня уважает Первый Повелитель Сиалка. Не одному кулаку приходилось падать передо мною ниц, а сейчас я не способен добиться аудиенции грязного филолога...
- Ленестро, пожалуйста! - произнес Тумлит с раздражением. - Подобными словами ты навряд ли добьешься своей цели!
- Получить по лицу от грязного сального дикаря - да за такое дело императрица несколько лет назад моментально посадила бы его на кол. Я гарантирую, что она пожалеет о своем милосердии, когда узнает про здешний террор.
- О каком терроре ты говоришь, Ленестро? - тихо спросил Антилопа.
Тот широко раскрыл глаза, забормотал и покрылся красными пятнами.
В разговор вступил Нетпара.
- Историк, Колтайн призвал на службу всех наших слуг. Это не было похоже даже на просьбу. Виканские псы просто забрали наших людей, и когда один из вельмож попытался протестовать, его просто ударили по лицу и опрокинули на землю. Вернутся ли когда-нибудь наши слуги? Нет, не вернутся. Живы ли они до сих пор? Что за чудовищный приказ они получили? У нас нет ответов, историк.
- Неужели вы заботитесь о благополучии своих слуг? - спросил Антилопа.
- А кто приготовит нам еду? - плаксиво пискнул Ленестро. - Заштопает одежду, натянет палатку, нагреет воду для бани? Это же просто насилие над личностью!
- А меня в самом деле заботит их благополучие, - произнес Тумлит с грустной улыбкой.
Антилопа почему-то поверил этому человеку.
- В таком случае я похлопочу за них от вашего лица.
- Конечно! - выкрикнул Ленестро. - Немедленно.
- Нет, по возможности, - закончил Тумлит.
Антилопа кивнул и повернулся спиной, давая понять, что разговор окончен.
- Но мы же не договорили! - заорал Ленестро.
- Все в порядке, - услышал Антилопа тихие слова Тумлита.
- Кто-то должен заткнуть всех псов! Их лай просто нескончаем!
"Пусть лучше лают, чем хватают зубами за пятки", - подумал Антилопа и пошел своей дорогой. Он ощущал практически физическое желание помыться: остатки крови с плотью на одежде и коже начали подсыхать. Проходя мимо многочисленных палаточных рядов, историк ощущал, что привлекает всеобщее внимание. Люди даже показывали вслед пальцем. "Только бы они не решили, что я - мародер", - размышлял Антилопа. Подобная перспектива обещала гораздо больше неприятностей, чем мелкие нападки со стороны лагерных собак.
Тем временем рассвет полностью вступил в свои права, и небо над головой окрасилось в нежно-розовый цвет.
Книга третья
Цепь Псов
Когда пески в безумном танце закружат, Появится она... восстав из лика яростной богини.
Ша'ика. Битидал
Глава одиннадцатая
Хочешь кость Тлан Аймасса найти, Пески Рараку ты в руке собери. Священная пустыня.
Без автора
Кульп ощущал себя крысой, сидящей в большой темной клетке под охраной великанов-людоедов. Снаружи сновали огромные тени, готовые каждую минуту разорвать его в клочья. Вступая в Путь Меанаса раньше, он никогда не чувствовал себя таким... испуганным.
Маг знал, что кроме него здесь находится масса других незваных гостей: вся атмосфера Пути была пропитана духом враждебности. Его собственная душа, выскользнувшая из тела, была вынуждена притаиться, съежиться от ощущения этой ужасной силы. Вокруг простиралось множество пустынных дорог, а водовороты пыли отмечали из них те, на которые было запрещено ступать в любом случае. Все органы чувств, подвластные полноправному магу, кричали ему: "Здесь ты найдешь свою верную гибель". Кульп чувствовал себя совершенно одиноким, а пустынный ландшафт только лишь добавлял пессимизма в его мрачные размышления.
Кульпа начало трясти от ужаса.
В своих мыслях незримой рукой маг потянулся назад к тому месту, где покоилось его тело, ощутил движение крови в своих сосудах, успокаивающую тяжесть плоти и костей. В действительности он сидел, скрестив ноги, в мягком кресле капитанской каюты на "Силанде", разглядывая настороженно-беспокойного Геборийца. Остальные члены команды ждали в этот момент на палубе, мрачно рассматривая окружающий их беспощадный ровный горизонт.
Да, им нужно было найти дорогу назад. Древний Путь, в котором они обнаружили себя абсолютно случайно, был затоплен вязкой жидкостью, покрывающей сушу в виде неглубокого, но обширного океана. Гребцы могли продвигать "Силанду" вперед на протяжении нескольких тысяч лет - до тех пор, пока дерево, составляющее корпус судна и весла, не рассыплется в прах, пока кожа на барабане не провиснет и не порвется на части. "Однако к тому моменту мы превратимся в мертвецов... Не просто в мертвецов, а в тлен..."Чтобы выбраться наружу, им нужно было срочно обнаружить способ перемещения Путей друг относительно друга.
Кульп проклинал свои ограниченные возможности. Будь ему подвластен Серк, Денул, Д'рисс или любой другой Путь, доступный для смертного человека, Кульп уже давно нашел бы решение проблемы. "Однако Меанас к ним не относится. Здесь нет морей, рек, нет ни одной проклятой Худом лужицы". С помощью свой силы маг до сих пор старался найти брешь в мир смертных, и чем дольше он старался, тем яснее понимал тщетность своих попыток.
Их команда была связана своеобразными здешними законами природы. Складывалось впечатление, что какой-то всевышний решил поиграть с ними в игры - в этом мире не было ни причин, ни следствий. Сидели бы они в повозке, запряженной лошадьми, портал Пути привел бы их к бескрайней степи... Исконные природные элементы представляют собой непререкаемый порядок бытия: земля к земле, воздух к воздуху, вода к воде.
Когда-то давно Кульп слышал об одном верховном маге, который ухитрился уклониться от этих непререкаемых законов; возможно, некоторые боги и всевышние также обладали подобным знанием. Однако они были столь же далеки от скромного боевого мага, сколь кузнечные инструменты великана-людоеда от бедной крысы, сидящей в клетке.
Да, эта задачка была для настоящего профессионала. Протащить горстку спутников через свой Путь было сложной, но вполне посильной целью. Однако здесь шла речь о целом корабле. Кульп надеялся на то, что в Пути Меанаса ему, словно гром среди ясного неба, придет простое, элегантное решение. "С изяществом поэзии. Не сказал ли когда-то давно сам Рыбак Кель'тат, что поэзия и волшебство являются лезвиями одного и того же ножа, который торчит в сердце каждого смертного? Как же теперь найти эти грани?"
Кульп удрученно осознал, что, находясь в Пути Меанаса, он ощущает себя столь же ограниченным, сколь и в кресле капитана на корабле. "Искусство иллюзии само по себе очень изящно. Здесь должна быть какая-то хитрость... с помощью которой можно выбраться на свободу. Реальное и ложное в сознании любого смертного идут рука об руку. Что же является более мощной силой? Неужели реальность может быть столь похожа на миф?"
Внезапно его ощущения изменились. Кульп понял, что теперь он находится здесь не один. Плотный, неподвижный воздух Пути Меанаса, где тени, проходя через которые, человек ощущал трепещущий экстаз, были похожи на матовое стекло, начал увеличиваться в объеме, а затем искажаться. Складывалось впечатление, что к нему приближается что-то огромное, раздвигая перед собой воздух, причем очень быстро.
Внезапно магу на ум пришла одна мысль. Более того, она оказалась... очень элегантной. "Копыто Тогга, неужели я смогу сделать подобное? Возрастающее давление, пустой кильватер, течение. Худ, эта жидкость - вовсе не вода, однако очень на нее похожа.
Я надеюсь на это".
Кульп увидел, как Антилопа в тревоге отпрыгнул назад, ударившись головой о невысокую поперечную балку каюты. Маг скользнул обратно в свое тело и облегченно вздохнул.
- Пришло время идти, Гебориец. Всем приготовиться! Старик потер на затылке ушибленное место и спросил:
- Приготовиться к чему?
- Ко всему.
Кульп скользнул обратно, мысленно зацепившись за якорь внутри Меанаса.
Прибывающий Незваный гость обладал такой силой, которая заставляла неподвижный воздух неистово колебаться. Маг заметил, что находящиеся рядом тени дрожат, как будто готовы распасться на части. Атмосфера наполнилась яростью. То, что прошло через Путь, привлекло внимание сильных мира сего - Повелителя Теней, Гончих... Неужели этот Путь действительно живет своей жизнью? В любом случае приближающееся существо было самонадеянным и равнодушным.
В следующее мгновение Кульпу на ум пришел ритуал Сормо, который затянул их в Путь Тлан Аймасса неподалеку от Хиссара. "О, Худ, Сольтакен и Д'айверс... но такая огромная сила! Кто же в Абиссе обладает ею?" На языке вертелось только два варианта: Аномандер Рейк, Сын Тьмы, и Осрик. Оба относились к Сольтакенам, оба были неимоверно высокомерны. Если бы их место занимал сейчас кто-то другой, то до Кульпа, несомненно, давно бы дошли подобные слухи. "Воины всегда говорят о героях. Маги - о Всевышних". Да, Кульп несомненно бы об этом знал.
Рейк должен был сейчас находиться в Генабакисе, а Осрик еще около века назад отправился в путешествие на далекий южный континент. "Что ж, может быть, этот ублюдок с холодными как лед глазами вернулся". В любом случае скоро все станет ясно.
Чудовище прибыло, шмякнувшись брюхом о влажную почву.
Дракон низко припал к земле. Как же сильно представшее перед глазами создание не походило на образ дракона, который сложился в сознании мага! "Это не Рейк и не Осрик". Кожа твари была похожа на высушенную акулью шкуру, а размах крыльев делал Сына Тьмы по сравнению с ним настоящим карликом. "Да, Рейк имел в себе кровь драконьей богини". В этом драконе не было ни капли грации и изящества. Он имел кривые конечности с несчетным количеством суставов, которые, словно у подбитой летающей мыши, выступали из-под грубой кожи. Голова чудовища напоминала передний отрезок тела гадюки, причем ее поперечный размер чуть ли не превышал продольный. На вершине черепа вращались два крохотных глаза. Лба у зверя практически не было: над глазами череп круто скашивался назад, переходя в шею и массивные мышцы челюсти.
Это создание дышало первобытной древностью. Кроме того, с самого первого момента Кульп безотчетно почувствовал: дракон был бессмертен.
Маг понял, что зверь знал о его местонахождении, паря в воздухе на расстоянии двадцати размахов рук.
Как только послышалось хлопанье крыльев, Кульп упал на спину и прошептал несколько слов заклинания Верховного Меанаса - все, что он знал. В воздухе образовалась брешь, достаточная для того, чтобы беспрепятственно проникнуть одному наезднику вместе с лошадью. Однако с противоположной стороны образовался вакуум; в ту же секунду кружащий вокруг ветер превратился в ураган, поднявший страшный рев. Колеблясь меж двух Путей, Кульп с благоговейным трепетом смотрел на то, как нос "Силанды" медленно засасывает в прореху. Брешь начала расширяться, становясь все больше и больше. Внезапно переборки корабля затряслись. Благоговейный трепет превратился в страх, а затем в ужас. "О нет, мне же почти удалось".
Пенистая вода молочного цвета хлынула вокруг борта корабля. Портал начал бесконтрольно расширяться, и вся масса воды понеслась сквозь него.
Стена воды накрыла Кульпа несколькими секундами спустя - оторвавшись от якоря, он потерял мысленную связь с Меанасом и больно ударился о пол. Именно так: он вновь находился в капитанской каюте "Силанды" и стонал от боли. Тело Геборийца лежало на пороге каюты; старик с трудом пытался найти хоть какую-то точку опоры, а "Силанда" качалась на волнах.
Как только маг решил подняться на ноги, Гебориец набросился на него с упреками:
- Скажи, что все находится под контролем, маг! Скажи, что это твоих рук дело.
- Конечно, идиот. Неужели непонятно? - зацепившись руками за мебель, он поднялся на ноги, переступил через священника и добавил: - Держись, старик! Мы рассчитываем на тебя!
Не став прислушиваться к бормотанью Геборийца, Кульп с трудом начал пробираться к главной палубе.
Если огромная сила, таящаяся внутри Меанаса, была неспособна противостоять вероломному вторжению непрошеного гостя, то и прореха, которую он образовал, оказалась гораздо больше обычной. "Я только что был на грани разрушения своего собственного Пути. Однако реальность невозможно обмануть... Что за чепуху я пытаюсь внушить сам себе?.. Обман - моя повседневная работа".
Кульп выбрался на главную палубу и поспешил к корме. Геслер и Непоседа сидели на румпеле; оба смеялись, словно чокнутые, пытаясь удержать правильный курс. Внезапно Геслер напрягся. Маг обернулся и увидел в воздухе неясное темное пятно, которое медленно принимало очертания дракона. Его узкий, покрытый прочной чешуей хвост покачивался из стороны в сторону. Чудовище чем-то напоминало змею, которая проворно ползет по песку. Через несколько мгновений огромная голова повернулась в их сторону; безжизненные черные глазницы застыли на Кульпе.
Геслер покачнулся.
Превозмогая сильный ветер, маг подошел к корме, схватился за малую мачту и застыл. Прореха была уже очень далеко, однако все еще видима. "А это значит... О, Худ!" В этот момент на палубу слева от Сольтакена-дракона хлынул огромный поток воды. Но он не растекся по всей палубе: маг заметил, что по краям неимоверной волны виднеются чьи-то тени. Послышался треск дерева, а вода все прибывала. Кульп потерял надежду. Брешь в Пути оказалась столь огромна, что ее просто невозможно было закрыть.
"Повелитель Тени и все остальные почтенные Всевышние, которые меня сейчас слышат! Может быть, я и не верю в большую часть из вас, но сейчас пришло самое время доказать свое существование. Причем быстро! Подарите мне иллюзию, здесь и сейчас! Поверьте мне!" Следя взглядом за прорехой, Кульп широко расставил ноги, высвободил мачту от хватки и поднял руки в небо.
"Я закрою... она затянется!" В то же мгновение изображение перед глазами мага поплыло. Он почувствовал, как из глаз потекли слезы, объединившись в один ручеек. Поток воды замедлился. Кульп поднапрягся, пытаясь сделать иллюзию как можно более реальной. Ноги затряслись, а пот полился ручьем, мгновенно пропитав всю одежду.
Реальность уплыла за горизонт. Иллюзия выглядела неясным пятном. Колени Кульпа подогнулись, поэтому ему пришлось схватиться за мачту, чтобы не упасть. "Я проиграл, сил больше не осталось. Полное поражение. Смерть..."
Сила, которая толкнула его в спину, была настолько реальной, что Кульп неосознанно обернул голову назад. Из глаз посыпались искры. В ту же секунду он почувствовал, как теплая сочувственная энергия начала распространяться по его телу. Разведя руки, словно орел, он медленно оторвался от наклоненной палубы. Сила поддерживала его висящим в воздухе, а воля, словно глыба льда, сковала мышцы.
Эту силу подарил кто-то из бессмертных. Воля, раскрепостившая душу, принадлежа дракону. Мучаясь сомнениями и кривясь от отвращения, дракон почувствовал странные магические усилия Кульпа... и решил дать ему свободу. Даже более того.
Маг вскрикнул. Боль, словно огромная коса, пронзила все его тело.
Еще бы! Бессмертные даже не догадываются о лимитах обыкновенной живой плоти, и Кульп почувствовал это на своей собственной шкуре.
Находящаяся на расстоянии прореха медленно затянулась. В то же самое мгновение Кульп почувствовал, что через него пошел поток других, доселе не виданных сил. Это были остальные всевышние, которые заметили яростные призывы мага и решили поиграть с ним в черную игру. "У них на уме одни только забавы. Черт бы побрал каждого из вас в отдельности и всех вместе. Я забираю назад свои мольбы! Вы слышите меня? Худ, забери их всех обратно!"
Постепенно он ощутил, что боль начала стихать. Как только в мага вселились другие силы, дракон потерял к нему всякий интерес. Кульп оставался висеть в воздухе на высоте нескольких футов от палубы, а ноги продолжали подрагивать, никак не оправившись от невиданной доселе энергии. Да, почувствовать себя на минуту бессмертным было очень приятно. Однако скоро Кульп ощутил, что страстно хочет принять свой первоначальный облик.
В то же мгновение он обрушился вниз, больно ударившись коленками.
"Наконец-то меня разжаловали, а то я уж было начал волноваться..."
Подбежал Непоседа, помахивая над головой бурдюком с вином. Кульп жадно схватил губами горлышко и набрал полный рот терпкой жидкости.
- Мы движемся по кильватеру дракона, - произнес солдат. - Хотя уже и не по воде. Что бы ты ни сделал, маг, но это сработало.
- Игра не закончена, - пробормотал Кульп, пытаясь успокоить дрожащие руки и ноги. Перевернув бурдюк, он вновь отпил порядочную порцию вина.
- Посмотри на себя, - произнес Непоседа с улыбкой. - У тебя на затылке такая шишка...
- Мне уже все равно, в черепе давно не осталось мозгов...
- Ты начал светиться голубоватым светом, маг, - никогда не видел подобного... Худ возьми, получится прекрасная байка для посиделок в таверне.
- О да, наконец-то я достиг бессмертия. Худ бы всех побрал!
- Ты еще держишься на ногах?
Кульп не был настолько гордым человеком, чтобы не принять помощь дружеской руки от солдата.
- Дай мне несколько секунд, - произнес маг, - и думаю, мне удастся вызволить нас обратно, в наш родной мир.
- Неужели нам вновь предстоят подобные испытания?
- Надеюсь, что нет.
Фелисин стояла на малой палубе у кормы, наблюдая, как маг и Непоседа передают друг другу бурдюк с вином. В этот момент она почувствовала присутствие всевышних: трезвый разум незримо следил за кораблем и всеми его пассажирами. Однако хуже всех был дракон: холодный и равнодушный. "Мы были для него подобны блохам на шерсти, вот и все".
Девушка обернулась назад. Баудин наблюдал за огромным крылатым явлением, которое уносилось вдаль. Обмотанная бинтами рука головореза покоилась на поручне борта. Послышался свист ветра, волны начали мелькать с невиданной скоростью. Тем не менее весла вздымались в воздух в прежнем мерном ритме. Стало понятно, что "Силанда" двигалась не просто под действием мышечной силы гребцов, несмотря даже на то, что гребцы были бессмертные.
"Стоит только посмотреть на нас! Кучка жалких марионеток. Мы даже не знаем, каким будет наш следующий шаг в этом сумасшедшем, полном ужасов путешествии. У мага есть только его волшебство, у старого солдата - каменный меч, у парочки молодчиков - вера в бога с бивнем. Гебориец... У него нет ничего. А что касается меня, то я обладаю огромной ценностью - оспинами и шрамами. Вот и все наше достояние".
- Тварь готовится...
Девушка взглянула на Баудина. "О да, я же забыла этого головореза. У него есть свои собственные секреты, и их, по сути, совсем немало".
- Готовится к чему? Неужели ты успел еще стать экспертом среди драконов?
- Впереди что-то маячит - видишь, как изменился цвет неба? - Девушка кивнула. Монотонный серый покров начал постепенно принимать желтовато-латунную окраску. "Думаю, надо об этом сообщить магу..."
Однако как только Фелисин обернулась, пятно разрослось, заняв собой половину неба. Откуда-то издалека послышался яростный вой. О борт Силанды начали биться едва заметные тени - острый нос лодки буквально протискивался сквозь них. Дракон в последний раз махнул крыльями и пропал в трепещущем аду латунного огня.
Развернувшись, Баудин обнял Фелисин своими огромными руками и повалил на палубу, прикрыв сверху. В первое мгновение девушка подумала совсем о другом, однако тут же ощутила сильнейший жар и шипенье окружающих языков пламени.
"Дракон обнаружил Путь... который истребит всех его блох".
Девушка содрогнулась, почувствовав, что пламя лижет тело Баудина. В воздухе - запах паленой плоти и волос. Кожаный жилет, спина, волосы громилы - все было объято огнем. Несмотря на окружающее безумие, ее чуть не вырвало.
В этот момент, схватив без всякого видимого усилия девушку на руки, Баудин вскочил и побежал в сторону трапа, ведущего к главной палубе. Со стороны послышались дикие крики. Фелисин открыла глаза и увидела Геборийца, чьи татуировки, источающие черный дым, начали неистовый танец. Старик покачнулся, бросился к борту и в мгновение ока перемахнул через него.
"Силанду" полностью охватил огонь.
Баудин обогнул главную мачту, и они увидели Кульпа, который бежал им навстречу. По всей видимости, маг хотел сообщить головорезу какую-то важную информацию: он изо всех сил напрягал свое горло, пытаясь перекричать неистовый рев огня. Однако Баудин, испытывающий сильнейшую боль, не соображал ничего. Взревев, он грубо оттолкнул Кульпа в сторону и ринулся дальше.
Миновав главную палубу, они с бешеной скоростью побежали к корме. Все моряки исчезли - они то ли просто сгорели, то ли скрылись в трюмах, где людей ожидала еще более мучительная смерть. Напряжение Фелисин спало. Осознав, что пути к спасенью нет, она раскинула руки, чуть ли не с улыбкой принимая бушующее окружающее пламя.
В полном спокойствии девушка почувствовала, как Баудин перемахнул за борт.
Пролетев несколько метров, парочка с грохотом упала на плотный слежавшийся песок. Продолжая держать друг друга в объятьях, они покатились по пологому склону и остановились около груды круглых камней, обточенных, по всей видимости, долгим контактом с водой. Ярко-желтый огонь пропал.
Когда пыль, окружавшая их, немного осела, Фелисин с удивлением увидела над головой яркое солнце и голубое небо. Около уха зажужжала пчела, причем настолько естественно, что девушку бросило в дрожь. Стены, которые долгое время держали ее сознание под неусыпным вниманием, внезапно обрушились. "Мы вернулись домой, - подумал а Фелисин. - Теперь в этом нет никакого сомнения".
Рядом послышался стон Баудина. Громила медленно вскарабкался на корточки, под ногами едва слышно шелестела галька.
Девушка подняла взгляд. Волосы с головы ее телохранителя исчезли напрочь, обнажив лысину цвета закаленной бронзы. Кожаная жилетка превратилась в грязные лохмотья. На спине они выглядели подобно причудливой сети, смастеренной из золы. Из-под обрывков виднелись запеченные участки плоти. Бинты на руке также отсутствовали, обнажив отечные пальцы и ушибленные суставы. Однако в остальном тело Баудина не пострадало - не было ни одной значительной раны. Более того, громила стал выглядеть более сдержанным.
Телохранитель медленно встал на ноги, каждое движение сопровождалось гримасой боли на изможденном лице. Для Фелисин он выглядел большим размытым темным пятном. Баудин широко раскрыл глаза и принялся тщательно себя осматривать.
"Не совсем то, на что ты рассчитывал. Боль ушла - это я вижу по лицу, остались только ужасные воспоминания. Ты выжил, но каким образом? Я чувствую... Ты чувствуешь, что здесь что-то не так...
Неужели ты стал бессмертным, Баудин?"
Взглянув на девушку, головорез помрачнел.
- Мы живы, - с вздохом произнесла она. Осмотревшись, Фелисин поняла, что они находятся в узком русле высохшей реки. С противоположной стороны русло было завалено крупными валунами размерами с человеческий череп. По всей видимости, когда-то давно огромное течение просто снесло часть горы, а затем постепенно пересохло. Ширина русла составляла не более пяти шагов, а глубина - удвоенный человеческий рост. Берег был представлен причудливым чередованием разноцветных слоев песка.
Стояла нестерпимая жара; пот потек по спине Фелисин сплошными ручьями.
- Попробуй найти способ выбраться отсюда, - произнесла она.
- Ты чувствуешь запах Отатарала? - пробормотал Баудин. На душе девушки заскребли кошки. "Неужели мы вернулись на этот проклятый остров?"
- Нет, я ничего не чувствую. А ты? Он отрицательно покачал головой.
- Я тоже, но меня преследует странное ощущение...
- Не очень приятное известие, - фыркнула девушка. - Однако пока нужно найти способ выбраться наверх. "Ты, верно, думаешь, что я начну благодарить тебя за спасение своей жизни, не так ли? Ты ждешь хотя бы слова, жеста или взгляда... Лучше не трать время, головорез - ожидание может продлиться вечно".
Не найдя лучшего выхода, парочка, окруженная стаей мух, двинулась по дну сухого канала. Стояла такая тишина, что они слышали эхо своих шагов.
- Я стал тяжелее, - произнес Баудин по прошествии нескольких минут ходьбы.
Фелисин остановилась и внимательно на него посмотрела.
- Что?
Громила пожал плечами.
- Тяжелее, - помассировав отечную кисть, он добавил: - Более стойким, что ли... Внутри произошли какие-то изменения, однако я не знаю, что именно.
"Какие-то изменения", - девушка ощутила леденящий страх.
- Я могу поклясться, что должен был обгореть до самых костей, - произнес Баудин и нахмурился еще сильнее.
- Не могу похвастаться тем же, - ответила Фелисин и, развернувшись, двинулась дальше. За ней, вздохнув, вынужден был последовать Баудин.
Через несколько минут они обнаружили боковой отрог, который спустя еще некоторое время вывел их на ровное пространство. Осмотревшись, парочка поняла, что находится на краю невысокой горной гряды, за которой простиралась широкая долина, покрытая выжженной землей. С противоположной стороны долины поднимались более высокие и острые горы; их вершины постепенно скрывались за волнами жара. На расстоянии пятисот шагов от себя они заметили темную фигуру, у ног которой виднелось еще одно лежащее тело.
- Гебориец, - произнес, прищурившись, Баудин. - Он стоит.
"А другой? Кто он? Мертвый или живой?"
Не отрывая взгляда, они двинулись плечом к плечу по направлению к старику. Его одежда также превратилась в обгорелые лохмотья. Кожа, сплошь покрытая татуировками, практически не пострадала.
Приблизившись, Гебориец сухо усмехнулся и указал жестом на лысую голову Баудина.
- Тебе идет!
- Что? - язвительно произнесла Фелисин. - Теперь вы начали считать друг друга братьями?
Бесформенная масса у ног старика оказалась распластанным телом Кульпа. Осмотрев его, девушка пришла к неутешительному заключению.
- Он мертв.
- Не совсем, - возразил Гебориец. - Маг выжил, однако очень сильно ударился, перемахнув за борт.
- В таком случае, надо привести его в сознание, - произнесла Фелисин. - Я не собираюсь ждать на этой жаре до той поры, пока он досмотрит все свои сладкие сны. Если ты, старик, случайно не заметил, то я напомню: мы вновь очутились в пустыне. А это означает дикую жажду. Я уж не говорю о том, что у нас нет никаких продуктовых запасов. В конце концов, никто не имеет ни малейшего понятия, где же мы находимся...
- На материке, - тихо произнес Гебориец, - Семь Городов.
- Откуда тебе это известно? Бывший священник пожал плечами.
- Я просто знаю.
Кульп застонал и поднял голову. Пощупав на лбу огромную синюю шишку, он медленно осмотрел окрестности. На лице появилось уныние.
- Армия Седьмых располагается вон там, - произнесла Фелисин.
Посмотрев доверчиво на спутников, маг устало улыбнулся:
- Очень смешно, девушка. - Поднявшись на ноги, он пристально осмотрел со всех сторон горизонт, тщательно понюхал воздух, а затем уверенно произнес: - Материк.
- Почему твои белобрысые волосы даже не опалились? - спросила Фелисин. - Этот вопрос мучает не только меня.
- И при чем тут Путь этого дракона? - добавил Гебориец.
- Худ бы меня побрал, если я скрываю от вас какую-то информацию, - ответил Кульп, ласково растирая рукой свою шишку. - Мне в самом деле известно очень немногое. Хаос, вихрь... я никогда не видел ничего подобного... Однако это, в сущности, ничего не значит - в конце-то концов, я же не всевышний...
- Точное замечание, - пробормотала Фелисин. Маг искоса взглянул на нее:
- А отметины на твоем лице уже практически не видны. Теперь уже Фелисин, не ожидая подобной реплики, непроизвольно вздрогнула.
Баудин прыснул со смеха.
Резко обернувшись, она произнесла:
- Что же здесь смешного?
- Я заметил этот факт гораздо раньше, однако он не красит тебя ни на йоту.
- Достаточно пустой болтовни, - вмешался Гебориец. - Сейчас уже полдень, а это означает, что до вечерней прохлады еще очень далеко. Всем нам необходимо временное укрытие от зноя.
- Вы видите хоть какие-то следы моряков? - произнес Кульп, которого, видимо, волновала только эта мысль.
- Они все погибли, - произнесла Фелисин. - Как только корабль охватил огонь, моряки скрылись под палубой... Да, мертвы. Что ж, зато уменьшилось количество голодных ртов.
В ответ на это у окружающих слов не нашлось.
Кульп двинулся в путь первым, решив, по всей видимости, добраться до длинной горной гряды, видневшейся на горизонте. Спутники последовали за ним, не проронив ни слова.
Двадцать минут спустя маг остановился.
- Нам лучше поторопиться, - произнес он. - Я ощущаю запах приближающегося шторма.
- А я - запах затхлого пота, - фыркнула Фелисин. - Ты стоишь слишком близко, Баудин. Сгинь с моих глаз!
- Уверен, что если бы он мог это сделать, то подобное событие давно бы произошло, - отстранение пробормотал Гебориец. Мгновение спустя старик удивленно поднял глаза, будто не понимая, как подобная мысль могла вырваться из его уст; похожее на жабу лицо бывшего священника скривилось от испуга.
Фелисин помедлила, пока участившееся дыхание не пришло в норму, а затем повернулась лицом к головорезу.
Маленькие глаза Баудина, похожие на пару медных монет, не отражали ровным счетом ничего.
- Телохранитель, - произнес Кульп, медленно кивнув. Обернувшись к Геборийцу, он продолжил ледяным тоном: - Давайте покончим с этим раз и навсегда. Я хочу знать, что представляют из себя наши спутники и что у них на уме. Я упустил это из виду ранее по одной простой причине: Геслер со своими солдатами были живы, и, в случае чего, они могли сослужить нам хорошую службу. Однако сейчас все изменилось. У этой девушки есть телохранитель - почему? Именно сейчас я не вижу ни одного человека, который бы питал интерес к этому жестокосердному созданию, - добавил маг, кивнув в сторону Баудина. - Значит, оно было необходимо вам раньше. Так кто же эта девушка, Гебориец?
Поморщившись, бывший священник произнес:
- Это сестра Тавори, маг. Кульп опешил.
- Тавори? Адъюнкта? Так что же, во имя Худа, она делала в шахтерских катакомбах?
- Именно Тавори и послала меня туда, - произнесла Фелисин, - Ты прав: привязанность никогда не надо брать в расчет. Поэтому я и превратилась просто в еще одно звено среди вереницы арестантов города Унты.
Потрясенный маг обернулся к Баудину.
- Да ты же Коготь, не так ли? - воздух вокруг Кульпа начал блестеть, и Фелисин догадалась, что он открыл свой Путь. Маг оскалил зубы. - Ты представляешь собой воплощенное в плоти угрызение совести адъюнкта.
- Он не принадлежит к Когтю, - сказал Гебориец.
- Тогда кто же он?
- Чтобы объяснить это, потребуется освежить в памяти некоторые исторические подробности.
- Начинай.
- Вспомни старое-старое соперничество, - начал бывший священник, - Танцора и Сумрак. Танцор создал тайную силу, которая предназначалась для военных кампаний. Согласно имперскому символу, который изображал руку демона, сжимающую огромную планету, Танцор назвал их Лапами. Однако Сумрак по образу и подобию Лап создала Коготь. Лапы принадлежали к внешней силе и действовали за пределами империи, в то время как Коготь стал внутренней секретной полицией, представляя собой сеть шпионов и убийц.
- Однако Коготь используют и в тайных военных операциях, - произнес Кульп.
- Так стало только сейчас. Когда Сумрак стала наследницей после смерти Келланведа и Танцора, она послала свой Коготь вдогонку к Лапам. Признаки измены стали проявляться незаметно: раз за разом миссии начали терпеть поражение, однако в этот момент кто-то по небрежности просто проговорился о ведущейся диверсантской деятельности. Два огромных кинжала скрестились, и теперь вы можете наблюдать, к какому горькому финалу привело это противостояние.
- Коготь, конечно, победил. Гебориец кивнул.
- Сумрак превратилась в Лейсин, а Лейсин стала императрицей. Коготь покоится на вершине груды черепов, подобно жирной сытой вороне. А Лапы пошли по следу Танцора. Они потерпели поражение и исчезли с лица земли... Однако несколько людей до сих пор придерживаются совсем другого мнения. Лапы просто ушли в глубокое подполье - настолько глубокое, что большинство людей просто не подозревают об их существовании, - бывший священник усмехнулся: - Возможно, это соответствует истине и в случае с Танцором.
Фелисин изучающе посмотрела на Баудина. "Лапа. Что же моей сестрице оставалось делать с секретной сектой возрожденцев, которые помнили и чтили императора и Танцора? Почему бы не использовать Коготь? До сих пор Лейсин вовсе не нуждалась в том, чтобы вся эта история выплыла на поверхность".
- Было слишком горько сознавать подобные взаимоотношения между родственниками, - начал свою очередную тираду Гебориец. - Бросить свою же родную сестру в самое пекло - будто она была одной из множества безликих жертв... Думаю, этот пример ясно свидетельствует о преданности Тавори по отношению к императрице...
- Не только Тавори, но и всего Дома Паранов, - ответила Фелисин. - Наш брат стал изменником у Дуджека Однорукого на просторах Генабакиса, поставив тем самым всю семью под удар.
- Обстоятельства нарушили все планы, не так ли? - спросил Гебориец, пристально глядя на Баудина. - Фелисин вовсе не должна была надолго застревать в Черепной Чаше.
Он покачал головой.
- Невозможно вытащить человека против его же собственной воли, - произнеся эти слова, громила пожал плечами, как будто по данному поводу было абсолютно нечего добавить.
- Итак, Лапы до сих пор живы, - произнес Гебориец. - Тогда кто же командует вами?
- Никто, - ответил Баудин. - Я был рожден в этой системе. Нас осталась всего небольшая горстка, которая рыщет там и здесь. Несколько первых преемников унаследовали... секрет. Он заключается в том, что Танцор вовсе не мертв. Он вознесся - точно так же, как и Келланвед: мой отец был там и все видел... Город Малаз, ночь Лунной Тени.
Кульп фыркнул, но Гебориец медленно кивнул.
- По мнению Лейсин, я подошел в своих предположениях, - произнес бывший священник, - слишком близко к истине, и мне было отказано в доверии. Интересно, она догадывается о моих мыслях или знает точно?
Баудин пожал плечами.
- Когда мы в следующий раз будем болтать, я обязательно спрошу.
- Моя необходимость в телохранителе закончилась, - сказала Фелисин. - Убирайся с глаз, Баудин. Пускай забота моей дорогой сестрички катится через врата Худа!
- Девушка...
- Заткнись, Гебориец. Я буду пытаться убить тебя, Баудин. При каждом удобном случае. Если тебе дорога своя шкура, громила, то единственным выходом станет моя смерть. Убирайся, сейчас же!
Громила заставил ее удивиться вновь: он не стал обращаться к окружающим за поддержкой, а просто развернулся и двинулся в сторону небольшого пригорка, который они миновали несколько минут назад.
"Вот и все. Он уходит из моей жизни, ни проронив ни слова". Посмотрев Баудину вслед, она почувствовала, как сжалось ее сердце.
- Будь ты проклята, Фелисин, - взревел бывший священник. - Мы нуждаемся в нем гораздо больше, чем он в нас.
В разговор смешался Кульп:
- Знаешь, что у меня на уме? Я бы с большим удовольствием сейчас присоединился к нему, я даже согласен тащить тебя, старик, за собой. Давай оставим эту глупую ведьму наедине с самой собой, и благодаря моим непрестанным молитвам Худ заберет ее в свои объятья в течение пары дней.
- Ну что же, иди! - вызывающе выпалила Фелисин. Маг не обратил на эти слова никакого внимания.
- Я взял на себя ответственность за спасение твоей шкуры, Гебориец, и сдержу обещание, данное самому Антилопе. Поэтому теперь пришло время решить самому, старик.
Тот обнял себя руками, пытаясь сосредоточиться.
- Я обязан ей своей жизнью.
- Думала, ты совсем об этом забыл, - усмехнулась Фелисин. Старик отрицательно покачал головой.
Кульп вздохнул.
- В таком случае, решено. Полагаю, что Баудин в любом случае будет чувствовать себя без нас гораздо лучше. А сейчас пора двинуться в путь, иначе я скоро растаю, как кусок льда. По ходу, Гебориец, может быть, разъяснишь мне свою позицию по поводу Танцора. Говоришь, он жив? Это весьма интригующее заявление...
Пропустив мужчин вперед, Фелисин перестала слышать их разговор. "Ничего не изменилось, дорогая сестрица. Твой тайный агент убил моего любовника - единственного человека, которому в Черепной Чаше было до меня хоть какое-то дело. Я оказалась просто клиентом Баудина - ничем более, и самым ужасным в этой истории стало то, что мой охранник оказался неумелым толстокожим придурком. Он последовал за секретным символом своего отца - как патетично! Я найду тебя, Тавори. Ты окажешься в моей любимой реке крови, обещаю..."
- ... волшебство.
Это слово вырвало девушку из глубин подсознания. Взглянув на Кульпа, она увидела, что он ускорил шаг, а лицо побелело как мел.
- Что ты сказал? - переспросила она.
- Я сказал, что шторм, который догоняет нас сзади, - вовсе не природное явление, вот что я сказал.
Фелисин обернулась назад. Мчащаяся сломя голову песчаная стена уже охватила долину, которую они миновали совсем недавно. Пригорок, где Баудин покинул компанию, давно скрылся из глаз в серой мгле. Подобно огромному морскому чудищу, стена двигалась точно в их направлении.
- Мне кажется, пора делать ноги, - прохрипел Гебориец, обращаясь к ней. - Если мы успеем добраться до гор...
- Я понял, где мы находимся! - закричал Кульп. - Рараку! А это, - он указал жестом за спину, - Вихрь!
Впереди в паре сотен шагов виднелся высокий неровный склон холмов, усеянных камнями. Между вершинами простиралось глубокое ущелье, придавая холмам вид широких, изогнутых ребер.
Трое путешественников рванули вперед, несмотря на то, что каждый знал - они не успеют. Ветер, который бил им в спину, завывал, словно сумасшедший зверь. Мгновение спустя песчаная буря накрыла их с головой.
- Правда заключалась в том, что мы отсутствовали, так как искали труп Ша'ики.
Скрипач насупил брови и посмотрел на Трелла, сидящего прямо перед ним.
- Труп? Она умерла? Но как? И где?
"Неужели это работа твоих рук. Калам? Не могу поверить..."
- Искарал Пуст провозгласил, что она была убита войском Красных Мечей, что из Эхрлитана. По крайней мере, так ему нашептал Расклад.
- Не имел ни малейшего понятия, что Расклад Дракона может выдавать столь точные сведения.
- Насколько мне известно, он на это и не способен.
Спутники сидели на каменных скамейках внутри похоронного зала, что располагался, по крайней мере, двумя этажами ниже того уровня, который облюбовал для себя священник Тени. Скамьи примыкали боковой стороной к грубо отесанным каменным стенам, которые когда-то давно были украшены изразцами. Глубокие пазы, вырезанные в известняке прямо под сиденьями, свидетельствовали о том, что раньше они являлись пьедесталами, на которых покоились мертвые тела.
Скрипач скрестил ноги, прогнулся и опустился своими распухшими из-за множества трещин в костях коленями прямо на пол. "Эликсиры, мази... ускоряют заживление, успокаивают боль". Настроение было безрадостным: день ото дня верховный священник Тени находил одну причину за другой, чтобы отсрочить их отправление. Последней причиной стало отсутствие достаточного количества припасов. Непонятно, откуда Искарал Пуст вспомнил сапера Быстрого Бена, боевого мага. Непрерывная череда замыслов, сменявших друг круга. Казалось, он скоро начнет учитывать особенности отпечатков пальцев каждого члена их группы. "Вполне возможно, что подлинное существование этого человека основывается только на предположениях "если - это" и "в таком случае - то". Абисс Худа! Может быть, это на самом деле является отражением всей нашей жизни!"
Верховный священник все прошедшие дни без устали молол языком. "Плохо, что Быстрый Бен и эта колючка Тогга упомянули Треморлор. Дом Азаса, подобно Дому Смерти в Городе Малаз. Но что они в самом деле представляют из себя? Знает ли кто-то об этом? Вообще, на всем белом свете?" Информации, кроме слухов и неясных предостережений, практически не было. Большинство людей изо всех сил старались держаться от подобных домов как можно дальше; по всей видимости, так воспитывали всех жителей Малаза. "Просто покинутый дом, - скажут они. - Ничего особенного, кроме, быть может, нескольких призраков во дворе". Однако в глазах таких людей всегда будет гореть боязливый огонек.
Треморлор, Дом Азаса. "Здравые люди не ищут подобных мест".
- О чем-то задумался, солдат? - тихо спросил карлик Маппо. - Я увидел за последний час на твоем лице столько различных выражений, что ими можно было бы украсить огромную стену в храме Диссембре.
"Диссембре. Культ Дассема".
- Кажется, я сказал что-то неприятное для твоих ушей, - продолжил Трелл.
- В конце концов, каждый человек достигает такой отметки в своей жизни, когда любое воспоминание становится неприятным, - произнес Скрипач, оскалив зубы. - По всей видимости, я достиг такого рубежа, Трелл. Я чувствую себя старой, изношенной галошей. У Пуста на уме что-то нехорошее - по всей видимости, мы являемся частью какого-то грандиозного плана, в котором через некоторое время каждый из нас должен погибнуть. Пару раз я явственно чувствовал, что так оно и случится. Наверное, ты скажешь, что мой нюх меня и погубит. Но я не могу оставить подобные предчувствия без внимания, по крайней мере, сейчас. Этот человек без всяких усилий просто сбил нас с толку.
- Думаю, все дело в Апсале, - произнес через некоторое время Маппо.
- Да, и это меня беспокоит. Сильно беспокоит. Девушка не заслуживает новых испытаний.
- Икариум пытается добиться ответа, - сказал Трелл, опуская взгляд на полуразрушенный каменный пол. Масло, которым был наполнен светильник, практически закончилось, и комната погрузилась в неясную мглу. - У меня закралось такое сомнение: а не пытается ли верховный священник принудить Апсалу взяться за роль, к которой она и предназначена?
- Роль? Какую такую роль?
- Пророчество Ша'ики говорит о ее воскрешении... Сапер побледнел, а затем с яростью затряс головой.
- Нет, она на это не способна. Эти земли чужды для Апсалы, и богиня Вихря для нее абсолютно ничего не значит. Пуст может стараться и лезть из кожи вон, но у него ничего не получится, попомни мои слова! - внезапно забеспокоившись, Скрипач встал на ноги и принялся ходить из стороны в сторону. Его шаги отдавались тихим эхом где-то в вышине комнаты. - Если Ша'ика мертва, то она мертва. Худ не обращает внимания на какие-то тайные пророчества. Апокалипсис погаснет, не успев разгореться, а Вихрь спрячется под землю и уснет еще на несколько тысяч лет, до тех пор, пока не нагрянет новый Год Дриджхны...
- А еще Пуст, по всей видимости, вкладывает в это восстание очень большой смысл, - произнес Маппо. - Оно угаснет очень нескоро, либо, по всей видимости, священнику просто хочется в это верить.
- Сколько богов и Всевышних играют в эту игру, Трелл? - Скрипач помедлил, разглядывая древнего воина. - Неужели она физически похожа на Ша'ику?
Маппо пожал своими огромными плечами.
- Я видел пророка Вихря только однажды, да и то с очень большого расстояния. У нее была слишком бледная кожа для человека, который родился в Семи Городах. Темные глаза, невысокая - ничего примечательного. Однако люди говорили, что в ее глазах ощущалась невиданная сила. Темная и жестокая,  - Трелл пожал плечами повторно. - Ша'ика гораздо старше, чем Апсала. Наверное, раза в два. Те же самые черные волосы. Детали не имеют значения в деле религии и вопросах служения богам, Скрипач. Возможно, возродится только душа, а не физическое тело.
- Эта девушка не заинтересована в мести по отношению к Малазанской империи, - пробормотал сапер, возобновляя беспокойные шаги.
- И что за темный бог пытается ею сейчас завладеть?
- Он исчез, - выпалил Скрипач. - Не осталось ничего, кроме некоторых блаженных воспоминаний.
- Однако каждый день девушка открывает для себя все больше и больше нового, не так ли?
Сапер не сказал ни слова. Если бы Крокус сейчас здесь присутствовал, стены содрогнулись бы от его гнева: парень не стеснялся в выражениях, когда речь заходила об Апсале. Он был еще молодым и по природе совсем не жестоким, однако Скрипач не сомневался, что он убьет Искарала без промедления, если узнает, что тот собирается использовать Апсалу. "А попытка убийства верховного священника станет по своей сути самоубийством. Хватать священника за бороду в его же собственном логове совсем неразумно".
Девушка продолжала рыться в своих воспоминаниях, и это была сущая правда. События последних дней вовсе не шокировали ее - по крайней мере, в той степени, что ожидал Скрипач. "Или надеялся". Это стало еще одним весьма беспокойным признаком. Несмотря на то что он уверял Маппо в отсутствии всякой заинтересованности девушки по отношению к уготованной роли, сапер должен был отметить, по крайней мере для себя, что уверенности в этом факте за последние несколько дней сильно поубавилось.
С подобными мыслями пришли воспоминания о силе. "И нужно было обратиться к ней лицом - в нашем мире, так же как и во всех остальных, оставалось совсем немного людей, которые бы нашли в себе силы обратиться к ней спиной". Искарал Пуст знал об этом абсолютно точно, что давало ему огромную фору. "Возложи на себя эту роль, девушка, и ты окажешься на вершине империи..."
- Конечно, - произнес Маппо, откинувшись на холодную стену и вздохнув, - мы можем сейчас идти по абсолютно неверному... - он медленно наклонился вперед и нахмурил брови, - пути.
Глаза Скрипача сузились на Трелле.
- Что ты имеешь в виду?
- Тропа Гуки. Перекресток Сольтакена и Д'айверса - в этом деле замешан Пуст.
- Объясни.
Маппо указал своим тупым пальцем на каменный пол под ними.
- На самом нижнем этаже этой башни имеется комната, в основании которой лежат известняковые плиты. Каждая из них отображает нечто подобное одной из карт Расклада Дракона. Ни Икариум, ни я подобного ранее не видели. Если там в самом деле изображен Расклад, то это его старинная версия. Там нет Арканов, зато имеются Крепости; их члены более грубые и примитивные.
- И как это соотносится с Изменяющими Форму?
- ТЫ можешь увидеть прошлое, как будто в заплесневелой, старой книге. Чем дальше ты смотришь назад, тем старше страницы, тем меньше на них информации. Они практически рассыпаются в твоих руках, и в конце концов ты остаешься с горсткой слов, многие из которых написаны на неведомом языке, - Маппо надолго закрыл глаза, а затем поднял взгляд вверх и продолжил: - Где-то среди этих рассыпанных слов перечислены создания, Изменяющие Форму. Они старше Сольтакена и Д'айверса, они считались старыми даже в Древние времена. Ни одна из рас не может провозгласить себя самой главной, поэтому образовалось четыре Старших Расы: Ягуты, Форкрул Эссейл, Тлан Аймасс, К'Чейн Ше'маль.
- Ни один из Изменяющих Форму не хочет подчиняться другому - в обычных обстоятельствах так оно и есть. Существуют исключения, но я не хочу вдаваться в подробности. Однако внутри каждого из них скрывается гнев - такой же древний, как и животная лихорадка: соблазн иметь господство. Командовать всеми остальными Изменяющими Форму, создать армию подобных тварей, которые бы стали рабами всех прихотей и желаний. Армия постепенно превратилась бы в империю. Империя ярости, которой до сих пор не видел белый свет...
- Ты утверждаешь то, - проворчал Скрипач, - что империя, рожденная Сольтакенами, будет изначально хуже и злее, чем любая другая? Я удивлен, Трелл. Злоба распространяется подобно раку в любой организации - будь она человеческой или нет, тебе же об этом очень хорошо известно. И со временем злоба растет. В конце концов, она становится вполне обыденным явлением. Проблема заключается в том, что препятствовать этому явлению неимоверно сложно.
В ответ Маппо выдавил лишь горькую улыбку.
- Хорошо сказано. Скрипач. Когда я говорил о ярости, то имел в виду последствия хаоса. Могу заверить со всей ответственностью: террор способен процветать также и в полном порядке, - Трелл в третий раз повел плечами, отодвинулся от стены и принялся разминать затекшие мышцы спины. - Изменяющие Форму способны собраться лишь при упоминании, что где-то рядом располагаются врата, ведущие их к господству. Стать богом среди Сольтакенов и Д'айверсов - да об этом мечтает каждый Изменяющий Форму, и его не остановят никакие преграды. Скрипач, мы полагаем, что врата располагаются прямо под нами и что Искарал Пуст сделает все, чтобы ни одна из этих тварей их не обнаружила. Священник Тени пошел даже на то, чтобы создать ложные тропы в пустыне, ложные отпечатки человеческих следов, которые якобы ведут к вратам.
- Думаешь, Пуст приготовил какую-то роль для вас с Икариумом?
- Вполне возможно, - заключил Маппо. Его лицо внезапно стало пепельно-серым. - Мне кажется, что он знает всю нашу подноготную, в том числе и об Икариуме. Он знает...
"Знает что?" - хотел было спросить Скрипач, однако сразу же догадался: Трелл не станет пускаться в объяснения. Имя Икариума было известно - не повсеместно, но достаточно широко. Вокруг этого странника - полукровки-Ягута - кружились, подобно рою надоедливых мух, слухи о зверских убийствах и геноциде, которым он был виной. Сапер мысленно покачал головой. Насколько он мог узнать Икариума, все эти сплетни чистой воды абсурд. Ягут был великодушным и сострадательным. И если страх окружающих все еще следовал за ним по пятам, то это было пережитком прошлого - в конце концов, юность всегда являлась порой максимализма. Икариум был слишком мудр и опытен, на его шкуре осталось слишком много шрамов, чтобы можно было представить его купающимся в реке крови. И на что только рассчитывал Искарал Пуст? Во что он пытался их ввязать?
- Возможно, - произнес Скрипач, - вы с Икариумом являетесь последней линией обороны священника Тени. Особенно если Тропы пересекаются здесь. "Конечно, спрятать врата от Изменяющих Форму - это весьма благородное и почетное дело, однако оно может стать фатальным... или даже хуже того".
- Возможно, - угрюмо подтвердил Трелл.
- Что ж, вы можете выйти из этой игры раз и навсегда. Трелл поднял взгляд и сухо улыбнулся.
- Боюсь, у Икариума есть своя собственная цель, которую необходимо отыскать. И она для него настолько важна, что мы вынуждены остаться.
Глаза Скрипача сузились.
- Каждый из вас приложит все усилия, чтобы воспрепятствовать использованию врат, не так ли? Об этом известно Искаралу, и он искренне надеется на это, не так ли? Священник хочет использовать благородство и чувство долга против вас же самих.
- А это очень действенная уловка. Если он увидит ее эффективность, то попытается воспользоваться ею против вас троих.
Скрипач нахмурился.
- Наверное, он приложил немало усилий, чтобы найти во мне слабое место, на котором можно сыграть. Солдаты всегда полагаются на чувство долга и чести, не так ли? А Худ этого до смерти боится. Что касается Крокуса, то он верен Апсале. А вот в отношении нее... - сапер погрузился в молчание.
- Точно, - Маппо протянул руку и положил ее на плечо Скрипача. - Теперь я вижу причину твоих страданий. И сочувствую тебе.
- Ты сказал, что вы сможете проводить нас в Треморлор.
- Конечно, дорога ведь очень опасна. Икариум принял решение выступить вашим проводником.
- В таком случае Треморлор действительно существует.
- Практически уверен.
- Кажется, пришло время присоединиться ко всем остальным.
- И рассказать им о наших размышлениях?
- Дыханье Худа, нет, конечно! Трелл кивнул, вскакивая на ноги. Скрипач предостерегающе зашипел.
- Что случилось? - спросил Маппо.
- Светильник потух - должно же было это когда-то случиться. Осторожно, мы в полной темноте, Трелл.
Храм производил на Скрипача гнетущее впечатление. Гигантские широкие стены первого этажа покосились, будто не выдержав веса огромного количества камня сверху. С ветхих швов на потолке постоянно сыпалась пыль, оставляя на брусчатом полу высокие горки. Прихрамывая вслед за Маппо, сапер начал подниматься по спиральной лестнице, которая должна была привести их ко всем остальным спутникам.
Около полудюжины бхок'арала, подобно теням, сопровождали спутников всю дорогу. Каждый из зверьков сжимал в руке несколько ветвей с зелеными листьями, используя их в качестве метлы. Время от времени один из бхок'арала начинал неистово колотить по какому-либо камню, пытаясь, вероятно, настигнуть невидимое насекомое. "Было бы странно, - подумал Скрипач, глядя на круглые, темные, морщинистые лица зверьков, выражающих сосредоточенность и ярость, - если бы эти обезьянки не унаследовали у своего хозяина Искарала Пуста неистребимую ненависть к паукам".
Маппо объяснил, что бхок'арала боготворят Священника Тени. Однако они не похожи на псов, преданных своему хозяину. Гораздо более верным является сравнение с послушниками, что не смеют ослушаться воли своего единственного бога. Неуклюжие ритуалы всегда сопровождались жертвоприношениями и тайными обрядами. Большинство из этих церемоний включали в себя использование человеческих отходов. "Мне кажется, что, когда ты не способен создать священную книгу, произведи на свет то, что тебе по силам". Непоседливые создания вносили в жизнь Искарала сутолоку и путаницу, и тот в свою очередь проклинал их, кидался метлами и заставлял заниматься бесполезными делами, например наполнять огромные мешки камнями.
Крылатые создания, по всей видимости, прониклись огромным значением этого мероприятия, и к утру все мешки были абсолютно полными. Обнаружив это, Пуст пустился в еще более яростные крики и плевки.
По пути Маппо задержался около хранилища, в котором находился запас факелов. Темнота являлась предметом ненависти для всех служителей Тени, и Пуст, как единственный верный подданный своего бога, старался во всем ему потакать. Пара спутников зажгла несколько факелов, несмотря на то, что они понимали, какое значение в этот ритуал вкладывает Искарал. И если Маппо хорошо справлялся и без света, то Скрипач в темноте мог продвигаться только на ощупь, крепко держась за перекрещенные ремни на спине Трелла. Добравшись до лестничной площадки, они остановились. В дюжине шагов позади держалась группа бхок'арала, которые о чем-то яростно спорили на своем никому не ведомом языке.
- Недавно этой дорогой прошел Икариум, - произнес Маппо.
- Неужели волшебство способно усилить твое чутье? - спросил Скрипач.
- Не совсем. Скорее всего, это свидетельство нашего многовекового общения...
- Имеешь в виду то звено, которое вас связывает?
- Не одно звено, а тысяча, солдат, - проворчал Трелл.
- Неужели ваша дружба лежит на тебе таким тяжелым гнетом?
- Некоторые люди способны взять на себя тяжелую ношу по собственному желанию.
Скрипач перевел дыхание.
- Говорят, что Икариума занимает проблема времени. Это правда?
- Да.
- Он построил какие-то магические приборы, чтобы измерять течение времени, и разместил их по всему миру.
- О да, ты говоришь о его временных картах.
- Он ощущает, что вплотную приблизился к своей цели, не так ли? Икариум находится на пороге открытия, и только ты способен предотвратить это событие. Маппо, неужели эта миссия и является твоим обетом? Оставлять Ягута в неведении?
- Да, в неведении относительно прошлого. Его прошлого.
- Эти слова пугают меня, Маппо. Ведь без истории невозможно никакого роста...
- Согласен.
Сапер вновь погрузился в молчание. Он пытался выбросить из своей головы мысли, рвущиеся на свободу. "В этом гигантском воине скрыта такая боль... Такая печаль... Неужели Икариум никогда не удивлялся? Не задавал вопросы за многовековую историю их совместных странствий? В таком случае, что составляет понятие дружбы для Ягута? Без воспоминаний все превращается в иллюзии, основанные только на доверии, и больше ни на чем. И как только на подобной почве в душе Икариума выросло такое огромное благородство?"
Они продолжили свое путешествие, взбираясь по бесчисленным протертым ступенькам вверх. После короткой паузы, в течение которой бхок'арала о чем-то жарко шептали, зверьки вновь заскользили вслед за гостями.
Очутившись наконец наверху, Маппо и Скрипач услышали эхо громких криков, разносившихся по длинному коридору из алтарной комнаты.
Сапер поморщился.
- Это, по всей видимости, Крокус.
- Да, и он не читает молитвы.
Войдя в комнату, они обнаружили молодого вора Дару на пределе терпения. Он держал Искарала Пуста за грудки его робы, пригвоздив к каменной стене, скрывающейся за пыльным алтарем. Маленькие ножки священника Тени беспомощно трепыхались на расстоянии десяти футов от земли. Поодаль стояла Апсала, скрестив на груди руки. Ее лицо, как обычно в последние дни, ровным счетом ничего не выражало.
Скрипач сделал шаг вперед и положил руку на плечо возбужденного юноши.
- Да ты же вытряхнешь из старика последний песок, Крокус...
- Именно этого он и заслуживает, Скрипач!
- Не буду спорить, но если ты кое-чего не заметил, то я тебе подскажу: вокруг собирается множество Теней.
- Он прав, - произнесла Апсала. - Я то же самое сказала несколько минут назад, Крокус. Ты сам находишься в нескольких мгновениях от Ворот Худа.
Дару помедлил, а затем с диким ревом отбросил старика в сторону. Верховный священник пролетел вдоль стены несколько метров, шлепнулся на землю и, тяжело дыша, принялся подбирать полы своей робы. Внезапно зазвучал его сухой, как рашпиль, голос.
- Эх, опрометчивая молодость! Я помню еще свои театральные жесты, когда, ковыляя в саду у тети Туллы, пытался распугать всех цыплят. Представляете, им не нравились мои соломенные шляпы. А ведь мне приходилось плести их в течение многих часов! Я изобрел уникальную разновидность плетения, а они так и не смогли оценить ее по достоинству. Вы бы видели мое разочарование, - он покачал головой и оскалился, взглянув на Крокуса. - Но эта девушка будет очень хорошо смотреться в моей новой, да и в старой заштопанной шляпе тоже...
Скрипач едва успел перехватить прыжок взбешенного юноши. С помощью Маппо ему удалось усадить Крокуса на место, а священник, весело хихикая, опрометью отпрыгнул в сторону.
Внезапно смех старика превратился в приступ неистового кашля; Искарал пошатнулся и схватился за стенку. Словно человек, потерявший зрение, он прислонился спиной к опоре. Священника трясло так, будто он на протяжении многих лет был беспробудным пьяницей. Но вот последние спастические хрипы, доносящиеся из его горла, прекратились; Искарал Пуст вытер мокрые от слез редкие ресницы и поднял глаза.
- Этот человек хочет, чтобы Апсала... - начал было ворчливым тоном Крокус.
- Мы знаем, - произнес Скрипач. - Этот факт стал понятен уже достаточно давно. Но вопрос заключается в том, что скажет по данному поводу сама Апсала, не так ли?
Маппо обернулся на сапера в крайнем удивлении, а тот подумал: "Похоже, на настоящий момент до этой простой мысли удалось додуматься только мне".
- Когда-то давным-давно меня уже использовал один всевышний, - произнесла Апсала, - и я ни за что не соглашусь по собственной воле на подобное испытание повторно.
- А тебя никто и не собирается использовать, - прошипел Искарал Пуст, начиная странный танец вокруг. - Ты будешь управлять, главенствовать! Навязывать свою волю! Устанавливать сроки! Любая вспышка раздражения, любая твоя причуда не останется без внимания; ты станешь жить, как избалованный ребенок, и это будет вызывать у окружающих еще большее поклонение, - странный старик резко наклонился вниз, помедлил, а затем прошептал: - Подобные перспективы весьма соблазнительны. Наконец-то ты сможешь стать самой собой: словно по мановению волшебной палочки, с тебя упадут все оковы приличия и привычек общества, с которыми не может не считаться большинство живых людей. Посмотрите же ей в глаза - она уже начинает колебаться!
- Неправда, - холодно произнесла Апсала.
- Да нет, именно так! Эта девушка внимает каждой моей мысли - как будто все они хором начали звучать в воздухе. Несомненно, что тень Веревки все же осталась внутри ее души. Эту связь невозможно прервать! Боги, я просто великолепен!
Фыркнув от омерзения, девушка широкими шагами вышла из комнаты.
Искарал Пуст стремительно бросился за ней.
Как только юноша Дару попытался догнать их, Скрипач перехватил его за ворот рубашки.
- Она сумеет позаботиться о себе, Крокус, - произнес сапер. - Это ведь должно быть очевидно, даже для тебя.
- В сложившейся ситуации кроется гораздо больше тайн и загадок, чем вы способны себе представить, - произнес Маппо, хмуро поглядывая вслед удаляющемуся верховному священнику.
Внезапно в холле послышались голоса, и через некоторое время на пороге комнаты появился Икариум в тяжелом походном плаще с капюшоном. Его темная кожа с зеленоватым отливом была покрыта толстым слоем пустынной пыли. Заметив вопросительный взгляд Маппо, Ягут пожал плечами.
- Он покинул храм, и мне удалось проследовать за ним до самого края шторма.
- О ком ты сейчас говоришь? - удивленно спросил Скрипач.
- Да о слуге, - ответил Маппо. Было заметно, что это известие ничуть не обрадовало Трелла. Обернувшись на Крокуса, он добавил: - Мы полагаем, что он является отцом Апсалы.
Глаза юноши расширились.
- А у него всего одна рука?
- Нет, - ответил Икариум. - Но несмотря на это, слуга Искарала Пуста - рыбак. В самом деле, его баркас можно обнаружить на самом нижнем этаже этой башни. Кроме того, он говорит на малазанском языке...
- Отец Апсалы потерял руку при осаде Ли Хенга, - произнес Крокус, отрицательно покачивая головой. - Он входил в состав повстанцев, которые удерживали стены, и рука этого человека просто сгорела, когда Армия империи захватила город.
- Однако когда в течение мирских событий вмешиваются боги... - произнес Маппо, а затем пожал плечами. - Одна из его рук выглядит... молодой... моложе, чем другая, Крокус. Как только мы принесли вас сюда, слуга просто пропал из глаз: Пуст скрывал его от вас. Почему?
- Ане был ли Повелитель Тени тем человеком, который организовал похищение девушки Котильоном? Когда Веревка забрал Апсалу к себе. Повелитель Тени мог беспрепятственно поработить и покровителя убийц. Пытаясь выяснить мотивы этих поступков, мы, скорее всего, ничего не добьемся: в первую очередь, здесь виновата пресловутая скрытность Повелителя Королевства Тени. Тем не менее, по моему мнению, в подобном развитии ситуации имеется некоторая логика.
Крокус резко побледнел. Его отсутствующий взгляд бродил где-то за пределами пустого дверного проема.
- Это часть единого замысла, - пробормотал юноша. Скрипач наконец-то понял тайный смысл слов Крокуса.
Обернувшись к Икариуму, он произнес:
- Ты сказал, что след слуги шел по направлению к Вихрю. А существует какое-то особенное место, где было предсказано возрождение Ша'ики?
- Верховный священник сказал, что ее тело никто не трогал с тех пор, как оно упало под ударом Красных Мечей.
- И теперь оно находится внутри шторма? Ягут кивнул.
- Да ведь он прямо сейчас занимается тем, что подговаривает ее, - зашипел Крокус, и его руки, побелев, судорожно сомкнулись в кулаки. - "Возродись - и это позволит тебе вновь быть рядом с отцом".
- "Жизнь отданная - за жизнь принятую", - пробормотал Маппо. Трелл взглянул на сапера. - Ты чувствуешь в себе достаточно силы, чтобы начать преследование?
Скрипач кивнул.
- Я могу ехать верхом, идти пешком и даже ползти по земле, если того потребуют обстоятельства.
- В таком случае я начну готовиться к нашему отправлению.
В маленькой кладовой, где было припрятано снаряжение и походные рюкзаки, Маппо склонился над своим мешком. Судорожно шаря между постельной скаткой и брезентом для палатки, его руки наконец-то нащупали какой-то твердый, плотно обернутый предмет. Вытащив его на свет, он бережно развернул промасленную оленью кожу, обнаружив внутри странное оружие: твердую трубчатую кость, длиной около половины его предплечья. Рукоятка блестела золотом; по всей видимости, ею пользовались на протяжении не одного столетия. Она была столь велика, что умещала на своей поверхности две руки воина. Сейчас на ней был намотан тяжелый кожаный шнурок. Противоположный конец оружия оказался усеян множеством зубцов в форме шипов, каждый из которых достигал в размерах большого пальца руки и был окружен металлическим кольцом.
Внезапно ноздрей Маппо достиг слабый запах. Да, волшебство, которое хранило это оружие, до сих пор оставалось чрезвычайно мощным: сила семи Трелльских ведьм со временем не увядала, а становилась все более мощной. Данное оружие было найдено в горном потоке. Вода, наполненная минеральными солями, сделала кость прочной, как сталь, однако столь же тяжелой. Были найдены также другие части скелета этого странного, невиданного животного, но они остались у клана как высокочтимые фетиши, преисполненные огромной силы.
Только однажды Маппо удалось увидеть все фрагменты этого скелета. Животное, которому они принадлежали, оказалось вдвое больше равнинного медведя; верхние и нижние челюсти усеяны несколькими рядами огромных клыков, они, по всей видимости, мешали при жизни плотному смыканию рта. Бедренная кость, а именно ее он сейчас держал в своих руках, была очень похожа на птичью. Несмотря на это, она чрезвычайно тяжела и вдвое толще, чем полая рукоятка, которая примыкала с одной стороны. Вдоль нее там и здесь просматривались гребни, при жизни, они, по всей видимости, служили местом прикрепления огромных мощных мышц.
Под весом грозного оружия руки Маппо немного затряслись.
Из-за спины донесся голос Икариума:
- Не помню, чтобы ты хоть раз использовал эту штуку, друг. Не желая поворачиваться лицом к Ягуту, Маппо закрыл глаза и произнес:
- Нет. "Ты не помнишь".
- Я окончательно сбит с толку, - продолжил Икариум. - Каким образом ты собираешься такую огромную вещь засунуть в свой потрепанный походный мешок?
"Еще один трюк клана ведьм - маленький личный Путь, скрытый от посторонних глаз. Но его сила не должна была распространяться на столько веков вперед. Они говорили о месяце, максимум - двух. Но ведь прошли века! - Взгляд Маппо вновь опустился на оружие, лежащее в руках. - В этих костях изначально была заложена огромная сила; эти ведьмы лишь немного что-то подправили - наложили какие-то заклинания, позволяющие находиться костям вместе. Возможно, единственная кость просто подпитывается каким-то образом от Пути... или на нее влияет горстка тех раздраженных людей, которых я в порыве гнева навсегда закрыл в своем собственном Пути. Удивляюсь, как это могло произойти..." Трелл вздохнул, завернул оружие, отправил его в глубь мешка и туго завязал кожаным шнурком. Затем Маппо обернулся и одарил Икариума улыбкой. Ягут собирал свое собственное оружие.
- Видимо, наше путешествие в Треморлор вновь откладывается, - произнес он, покачивая плечами. - Только что Апсала отправилась вслед за своим отцом.
- А он поведет ее к тому месту, где лежит распластанное тело Ша'ики.
- Нам нужно поспешить за ней, - произнес Икариум. - Возможно, это позволит перехитрить Искарала Пуста с его недобрыми намерениями.
- Не только Пуста, но и богиню Вихря - подумай, кто, кроме нее, мог так тщательно все спланировать?
Ягут нахмурился. Маппо вновь вздохнул.
- Подумай над этим, друг. Ша'ика была провозглашена как Провидица Апокалипсиса практически с самого своего рождения. Она готовилась около сорока лет в Рараку только к этому событию... Рараку не слишком похоже на милое местечко, и четыре десятилетия, проведенные в ней, не могут не повлиять даже на избранных. Скорее всего, провидица всю свою жизнь только и думала об этом моменте - война требует новой крови.
- Вспомни, а не сказал ли когда-то один солдат, что Котильон выпустил из своей хватки девушку только благодаря угрозам самого Аномандера Рейка? Подобное развитие ситуации все ближе и ближе продвигало девушку к самой императрице...
- Так думают все, - произнес Маппо. - Искарал Пуст - Верховный священник Тени. Мне кажется, что лучше всего принять следующую точку зрения: неважно, насколько хитрым является Пуст, но Повелитель Теней и Котильон гораздо более хитрые. Несоизмеримо. Поэтому Апсала, находящаяся под контролем Веревки, никогда бы не смогла приблизиться к Лейсин - об этом сразу бы разнюхали доносчики Когтя, не говоря уже об адъюнкте со своим мечом из Отатарала. Но Апсала больше не находится под властью Котильона, и тот наверняка сделал вывод, что она больше не является простой рыбачкой, не так ли?
- Один проект внутри другого. Ты обсуждал этот вопрос со Скрипачом?
Маппо отрицательно покачал головой.
- Я могу ошибаться. Возможен тот вариант, что Повелители Тени просто увидели возможность захвата господства над пересечением Путей в свои руки. Кинжал наточен, а в подобной суматохе пустить его в ход - проще пареной репы. Единственное, чего я не понимаю, почему воспоминания Апсалы возвратились так быстро... и так безболезненно.
- А мы никак не поспособствовали ей?
- Вот это мне действительно неизвестно.
- Апсала становится Ша'икой. А Ша'ика защищает Малазанские армии, освобождает Семь Городов. Лейсин, желая единоличной власти, прибывает с армией ради того, чтобы поработить непокорных граждан, которые проживают на этих землях.
- Однако вооруженная знаниями и умениями Котильона, Ша'ика убьет Лейсин. Наступит конец империи...
- Конец? - поднял бровь Икариум. - Скорее всего, появится новый император или императрица, находящаяся под властью богов Тени.
- Довольно тревожный прогноз, - проворчал Маппо.
- Почему? Трелл нахмурился.
- У меня появилось внезапное видение, которое открыло императора Искарала Пуста... - Тряхнув головой, он поднял мешок и перекинул его через плечо. - С этого момента, мой друг, лучше всего будет, если мы оставим этот разговор между нами.
Икариум кивнул. Поразмыслив, он произнес:
- У меня есть один-единственный вопрос, Маппо. - Да?
- Я ощущаю, что приближаюсь к разгадке... своей сути. Я ближе, чем когда-либо раньше. Нам сказали, что Треморлор - это понятие временное.
- Да, я тоже слышал, однако что это означает, не знает никто.
- Думаю, это значит ответ. По крайней мере, для меня. Обо всей моей жизни.
- Что ты хотел спросить, Икариум?
- Если я открою свое прошлое, то как это отразится на мне сегодня?
- Ты спрашиваешь меня? Но почему?
Взглянув на Маппо прищуренным взглядом, Икариум улыбнулся.
- Потому, мой друг, что все мои воспоминания покоятся внутри тебя, и ни одно из них ты до сих пор не готов открыть.
"Итак, мы вновь пришли к этой ... теме".
- Тот, кем ты являешься, Икариум, не зависит от меня и, тем более, моих воспоминаний. Что за ценность таится в твоем прошлом, которая могла бы оттолкнуть нас друг от друга? Я сопровождаю тебя, друг, в твоем поиске. Если истина - твоя истина - существует, то мы ее обязательно отыщем.
Икариум кивнул, эхо последнего разговора вернулось к нему. "Что-то не так. Предки мои, что-то не так!"
- Внутренний голос подсказывает мне, что ты, Маппо, являешься частью скрытой от меня истины.
Сердце Трелла наполнил лед. "Я никогда не видел его таким уверенным - неужели близость Треморлора заставляет открывать все скрытые двери?".
- Пройдет еще немного времени, и ты все узнаешь.
- Думаю, что так оно и случится.
Они стояли друг перед другом и изучающе себя рассматривали. Один мучился невинным вопросом, а другой прикладывал громадные усилия, чтобы не проговориться, "И все равно до сих пор нас связывает необъяснимая дружба".
Икариум протянул руку и сжал плечо Маппо.
- Нам пора присоединиться к остальным.
Скрипач легко прыгнул в седло своей гральской лошади, которая ждала его у основания высокого храма Искарала. Бхок'арала, визжа и что-то тараторя на своем языке, сновали вверх-вниз по всей огромной стене, аккуратно спуская на спины мулов провиант и походное снаряжение. Одна из обезьянок, не рассчитав усилия, сорвалась со скалы и, жалобно пискнув, рухнула вниз. За ней последовал огромный кулек с продуктами. В ту же секунду из самого верхнего окна показалась фигура Искарала Пуста, который, недолго думая, высыпал на голову беспомощному созданию целый мешок с тяжелыми камнями; ни один из собратьев даже не оглянулся в сторону несчастного.
Сапер оглядел Маппо и Икариума, и, несмотря на то, что они работали с обычной непринужденностью, он почувствовал возникшее между друзьями напряжение. Скрипач решил, что это стало следствием их недостаточной откровенности друг перед другом. "Да, кажется, что перемены затронули каждого из нас". Оглянувшись назад, он увидел Крокуса, который с едва сдерживаемым раздражением сидел на спине унаследованной запасной лошади. Несколькими минутами ранее этот парень сидел за столом и с неутомимым усердием играл своим острым кинжалом, втыкая его попеременно между широко распластанными пальцами левой руки. Несколько раз сапер уже заставал его за этим занятием, и каждый раз суетливые движения Крокуса граничили с безрассудством. И несмотря на то, что он был довольно умел, отсутствие жизненного опыта заставляло его действовать на пределе своих возможностей. "Конечно, это пройдет", - размышлял Скрипач, наблюдая за юношей в повседневной жизни. А достичь совершенства в своем деле невозможно, ни разу не поранившись. Драка на ножах была всегда довольно грязным делом. Но сейчас Крокуса подталкивала холодная решимость, и сапер знал, что это не просто желание сохранить свое достоинство. Парень не будет достаточно быстро метать ножи, пока дюжина неприятельских стрел не пролетит в нескольких дюймах от его телабы. "А через несколько часов возможность такого риска несказанно возрастет".
Солнце уже давно перевалило через зенит, и небо было подернуто легким желтым туманом, который остался в воздухе после Вихря. Волшебный шторм до сих пор продолжал бушевать всего в нескольких десятках лиг от храма, в самом центре Рараку. Удушающее покрывало песка над головой делало жару еще более невыносимой.
Маппо освободил стонущего бхок'арала, получив в благодарность сильный укус в запястье. Животное с помощью крыльев и цепких лап моментально забралось на стену, начав бешено визжать что-то в сторону Трелла.
Скрипач крикнул в его сторону:
- Нам пора!
Маппо кивнул, и они вместе с Икариумом тронулись вниз по дороге.
Сапер был рад, что ему пришлось только раз обернуться назад и увидеть напоследок несчетное количество бхок'арала на стене храма, машущих рукой в знак прощания, и Искарала Пуста, который чуть не выпадал из своего окна, чтобы достать ближайшее к нему животное огромной палкой своей вездесущей метлы.
Армия изменников Апокалипсиса Дона Корболо разбрелась по взъерошенному травяному ковру, покрывающему холмы на южной оконечности равнины. Вершину каждого возвышения украшали палатки младших командиров, над которыми развевались красочные стяги, свидетельствующие о принадлежности хозяина к тому или иному племени и роду войск. Между небольшими городками, состоящими из палаток и повозок, в низине располагались обширные стада домашних быков и лошадей.
Охранные заставы поселений виднелись издалека: они были окружены тремя рядами умирающих заключенных, прикованных на деревянных распятиях. Вокруг каждой жертвы кружили стаи ночных бабочек и ризанов.
Самая наружная линия эшафотов высилась над земляными укреплениями и рвами, располагаясь на расстоянии пятидесяти шагов от позиции Калама. Убийца лежал плашмя в высокой желтой траве. Вокруг него поднимался жар иссушенной земли, который пах пылью и полынью. Поверх Калама ползали насекомые, чьи цепкие лапки прокладывали бесцельные тропы по его ладоням и предплечьям. Однако убийца их абсолютно не замечал: все его внимание было приковано к ближайшей медленно умирающей жертве.
Это был малазанский юноша, возрастом около двенадцати-тринадцати лет. Ночные бабочки усеяли его руки от плеч до самых запястий, сделав их похожими на большие крылья. У ступней и ладоней скопилось огромное количество кишащих ризанов - как раз в том месте, где плоть была пронизана железными прутами. У мальчика уже не было ни глаз, ни носа - все его лицо представляло собой страшную рану, однако он до сих пор оставался живым.
Вид этого несчастного разъедал сердце Калама подобно кислоте, которую плеснули на бронзу. В ногах почувствовался холодок; картина страдающего юноши отбивала всякое желание жить самому. "Я не могу спасти его. Я не могу даже убить его во имя сострадания. Ни этот парень, ни сотни других несчастных малазанских жертв, окружающих армию, не дождутся ничьей помощи. Я не способен сделать абсолютно ничего". Осознание этого факта чуть не свело убийцу с ума. По прошествии огромного количества лет своей долгой жизни он начал бояться только одного: беспомощности. Но не той беспомощности, в которой находятся узники или несчастные, подвергаемые пыткам, - и то и другое Каламу довелось пережить. Он знал, что пытка может сломать любого, кого угодно. "Но видеть подобное..." Калам боялся своей ничтожности, боялся неспособности изменить с помощью своих рук и ног существующий в мире порядок.
Именно по этой причине картина страдающего юноши так глубоко засела в душе Калама. "Я не могу ничего поделать. Ничего". Убийца уставился на расстоянии пятидесяти шагов в невидящие глазницы мальчика - настолько пристально, что, казалось, начал приближаться к нему... Все ближе и ближе... С каждым вздохом... И вот он достаточно близко, чтобы прикоснуться своими губами к опаленному детскому лбу, чтобы прошептать... ложь. "Твоя смерть не будет забыта; ценность той жизни, с которой ты мечтаешь расстаться, слишком велика. Ты не один, детка..." Ложь... Юноша был действительно один. Один в своей ускользающей, слабеющей жизни. И в тот момент, когда парень превратится в труп, сгниет и развеется по ветру, подобно сотням других несчастных, окружающих сейчас армейский лагерь, он будет предан забвенью. Еще одна безликая жертва. Еще один, постигший истинную ценность своей жизни.
Империя будет добиваться мести любой ценой, и число убитых будет расти. Основная угроза империи всегда звучала так: "Горе, в которое вы окунули нас и наш народ, возвратится к вам в десятикратном размере". Если Каламу посчастливится и он убьет Лейсин, то, возможно, на трон взойдет такой человек, который сможет разрешить эту проблему мирным путем. Убийца и Быстрый Бен даже догадывались, кто может стать подобным человеком. "Но это будет только в том случае, если все пойдет по плану". Однако сейчас уже было слишком поздно.
Калам медленно перевел дыхание, с трудом сообразив, что лежит на большом муравейнике, обитатели которого все настойчивее пытались доказать его неправоту. "Я лежу, словно бог, на их маленьком мире, и муравьям это совсем не нравится. Мы с ними гораздо более сходны, чем кто-то мог бы подумать".
Калам пополз сквозь траву обратно. "В конце концов, это же не первая сцена террора, свидетелем которой мне довелось стать. Солдат изучает каждую разновидность оружия, которой ему приходится владеть, и до тех пор, пока он остается в своем ремесле, это правило работает без всяких сбоев. Но, боги, я не знаю, что станет с моей психикой, когда у нас воцарится мир!"
Ухватившись за эту леденящую душу мысль, которая, словно мышечное напряжение, просачивалась сквозь его тело, Калам достиг заднего склона холма. Жертвы скрылись из поля зрения. Осмотревшись вокруг, убийца попытался было найти взглядом Апта, однако этот демон словно провалился сквозь землю. Поднявшись на корточки, он медленно поковылял назад, где в осиновой роще его ожидали все остальные.
Как только он приблизился к невысокому кустарнику, окружавшему деревья с серебряными листьями, Минала приподнялась с травы, напряженно держа в руках арбалет.
Калам качнул головой. В полной тишине они заскользили между стройными стволами деревьев, через пару минут приблизившись к остальной группе.
Кенеба охватила очередная волна лихорадки. Его жена. Сельва, склонилась над ним с плотно сжатыми губами, однако в расширенных глазах светился страх, граничащий с паникой. Женщина постоянно прикладывала ко лбу своего мужа мокрый платок и тихо что-то шептала, пытаясь унять начинающиеся судороги. Их дети, Ванеб и Кесен, были неподалеку, старательно ухаживая за лошадьми.
- Насколько плохи наши дела? - спросила Минала, медленно разряжая арбалет.
Калам в течение какого-то времени отряхивал со своего тела несчетное количество муравьев, а затем вздохнул:
- Мы не сможем их обойти. Я видел флаги западных племен - их лагеря до сих пор растут, а это означает, что Одан на западе вовсе не пустует. Если мы двинемся к востоку, то наткнемся на деревни и города, которые сначала освободили, а затем поработили пришлые гарнизоны. По этой причине весь горизонт на востоке представляет собой один лишь дым.
- Если бы сквозь это было нужно пробраться тебе одному... - задумчиво проговорила Минала, смахивая рукой в сторону густые черные волосы, которые закрывали лицо. Ее светло-серые глаза упрямо смотрели прямо на убийцу. - Просто еще один солдат Апокалипсиса. Это будет простой задачей - ты будешь якобы нести службу на южной заставе, а однажды ночью просто ускользнешь в темноту.
- Все не так просто, как ты думаешь, - проворчал Калам. - В этом поселении имеются маги. "А у меня в руках совсем недавно была Книга - по всей видимости, мне недолго пришлось бы оставаться анонимным..."
- Но что это меняет? - спросила Минала. - Может быть, ты и заработал себе репутацию, но ты же не всевышний.
Убийца пожал плечами. Он поднялся, достал рюкзак, поставил себе под ноги и начал рыться в его содержимом.
- Ты не ответил мне, капрал, - продолжила Минала, глядя на него в упор. - К чему это самомнение? Ты не похож на человека, которого можно ввести в заблуждение, поэтому, скорее всего, ты что-то от нас скрываешь. Какую-то важную деталь... относительно своего недавнего прошлого.
- Волшебство, - пробормотал Калам, вынимая из мешка небольшой предмет. - Это не мое. Это принадлежит Быстрому Бену, - протянув на всеобщее обозрение странную вещицу, убийца скривился в горькой усмешке.
- Камень.
- Точно. Уверен, что на вас произвело бы гораздо большее впечатление, если бы это оказался ограненный алмаз или слиток золота. Однако на свете нет ни одного здравомыслящего мага, который бы снабдил волшебной силой столь ценный предмет. В конце концов, кому придет в голову красть обычный камень?
- Я слышала легенды, рассказывающие прямо противоположное...
- Конечно, ты можешь обнаружить волшебство, заключенное в драгоценности, но колдуны создавали их только с одной целью - поймать в ловушки несведущих... Большинство из этих предметов оказалось проклято, а остальные превратились в некие магические шпионские устройства, посредством которых маги могли следить за передвижением людей, а в ряде случаев - даже наблюдать за ними. По крайней мере, Коготь пользовался этим хитроумным методом практически постоянно. - Калам подбросил камень в воздух, поймал его, а затем внезапно переменился в лице: - Этот предмет я взял с собой в качестве последней надежды... "В действительности, таковым он был и во дворце Унты".
- И на что же он способен?
Убийца поморщился, вспомнив обстоятельства, при которых камень-амулет попал в его руки. "У меня отсутствует ключ. Этот ублюдок Быстрый Бен так и не открыл мне его. Это твоя крапленая карта в колоде, Калам, - сказал он, - которую нужно умело использовать. С этой штуковиной ты можешь идти как хозяин прямо в тронную залу - гарантирую". Оглядевшись вокруг, убийца заметил неподалеку невысокий плоский каменный пригорок.
- Всем приготовиться к пути.
После этого Калам присел на корточки около пригорка, установил на него свой магический камень, а затем нашарил у подножья еще один булыжник, равный по размерам предыдущему. Тщательно взвесив его в руке, убийца поразмыслил, а затем со всего размаха рубанул им что есть силы по амулету.
К величайшему изумлению, он раскрошился, как кусок влажной глины.
Через несколько мгновений спутников поглотила темнота. Калам огляделся по сторонам, медленно поднимаясь на ноги. "Черт возьми, я обязан был догадаться".
- Куда мы попали? - встревоженным голосом произнесла Сельва.
- Мамочка!
Калам обернулся и увидел Кесена с Ванебом, они уже стояли по колени в невесть откуда появившейся золе. Пепел был перемешан с остатками обгорелых человеческих костей. Лошади занервничали - они яростно мотали мордами и били копытами: пыль, подобно густому дыму, наполнила воздух.
"Дыхание Худа, да мы же находимся в Имперском Пути!" Калам обнаружил, что стоит на широком, высоком диске серого базальта. Небо слилось с землей в бесформенной, бесцветной мгле. "Когда-нибудь я скручу тебе шею. Быстрый Бен!" До убийцы когда-то доходили слухи о существовании подобного Пути и даже о наличии конечной точки путешествия, однако все истории, гуляющие в Генабакисе, гласили, что Путь империи находился в самом зачатке своего развития и не превышал по размерам нескольких сотен лиг, которые окружали окрестности Унты. "На самом же деле Путь направляется прямо в самый центр Семи Городов. А что по поводу Генабакиса? Почему бы и нет? Да, Быстрый Бен, немало бы я отдал за то, чтобы тебя сейчас поймал. Коготь..."
Тем временем дети успели успокоить своих лошадей и забраться им на спины - подальше от страшной обугленной золы. Калам обернулся назад и увидел двух женщин, тщетно пытавшихся поднять бессознательного Кенеба в седло.
Убийца приблизился к своему жеребцу. Тот лишь презрительно фыркнул, когда Калам вспрыгнул на него верхом и схватил поводья.
- Мы же находимся в Пути, не так ли? - спросила Минала. - Я всегда думала, что рассказы о потусторонних мирах есть не что иное, как выдумки колдунов и священников, которые пытались хоть как-то поддержать свой авторитет.
Калам буркнул в ответ что-то невразумительное. Ему за всю жизнь пришлось пройти такое количество Путей и хаотических водоворотов волшебства, что сомнения Миналы казались просто смешными. Эта женщина просто напомнила: для большинства окружающих людей существование параллельной реальности было столь незначимым, что они позволяли себе даже в этом усомниться! "Неужели такое игнорирование очевидных истин облегчает жизнь? А может быть, это просто слепой страх?"
- Думаю, уж здесь-то мы находимся в безопасности от Дона Корболо?
- Надеюсь на это, - пробормотал убийца.
- Но как мы сможем выбрать направление пути? Здесь нет никаких наземных ориентиров, следов...
- Быстрый Бен говорил, что здесь необходимо путешествовать с твердым намерением добраться до определенной цели, и Путь самостоятельно нас туда проводит.
- Неужели у тебя есть конечный пункт нашего путешествия?
Калам нахмурился и надолго замолчал. Затем, вздохнув, он произнес:
- Арен.
- Скажи, а сейчас мы в безопасности?
"В безопасности... Да мы наступили на улей шершней..." Вместо того убийца произнес:
- Поживем - увидим.
- Звучит очень обнадеживающе, - резко отозвалась Ми-нала.
Изображение обезображенного малазанского мальчика опять возникло в памяти Калама. Он обернулся и взглянул на детей Кенеба.
- Лучше уж подвергаться такой неопределенности, чем страшной неизбежности... - пробормотал убийца.
- Может быть, объяснишь свои слова? Калам отрицательно покачал головой.
- Довольно разговоров. Мне нужно мысленно представить город...
Лостара Ил подвела свою лошадь к краю зияющей дыры. В тот же момент она отчетливо поняла: несмотря на то, что за свою длинную жизнь ей не разу не доводилось лицезреть порталы в параллельные миры, в данный момент перед нею находился именно он. Его края начали постепенно тускнеть, подобно медленно затягивающейся ране.
Женщина помедлила. Убийца избрал наикратчайший путь как способ ускользнуть от армии изменника и добраться до Арена. Красный Меч знала, что у нее нет другого выбора, кроме как последовать за ними, потому что альтернативный путь до Арена был гораздо опаснее, холоднее и длиннее. Кроме того, вокруг располагалась армия Дона Корболо, и несмотря на то, что на Лостаре сейчас не было отличительных знаков Красных Мечей, пройти незамеченной рядом с изменниками было практически невозможно.
Итак, Лостара Ил стояла и размышляла.
Внезапно ее лошадь громко заржала и принялась пятиться назад: из портала, покачиваясь, появилась мужская фигура. Странник в серой одежде, с серой кожей и волосами поднялся на ноги прямо перед ней, осмотрелся вокруг своими странными светящимися глазами, затем улыбнулся и на живом малазанском языке произнес:
- Это совсем не та дыра, через которую я намеревался пройти. Примите мои извинения, если ненароком испугал вас, - мужчина вежливо поклонился, и это повлекло за собой огромную тучу пыли, которая медленно осела на землю. Лостара Ил догадалась - серой пылью была зола. Сейчас тонкие черты на лице мужчины приняли свой обычный темный цвет. Осмотрев еще раз женщину, в его глазах зажегся знакомый огонек.
- Я вижу, что вы носите на теле скрытую от глаз диадему.
- Что? - рука женщины невольно дернулась к эфесу меча. Заметив ее движение, мужчина еще шире расплылся в улыбке.
- Вы принадлежите к действующим офицерам Красных Мечей. Это означает, что мы с вами - союзники.
Глаза женщины сузились.
- А ты кто такой?
- Называйте меня Жемчужиной. А вы кажется, намеревались только что войти через врата Имперского Пути. Думаю, что так нам и надлежит сделать, пока портал окончательно не закрылся. Затем мы продолжим наш разговор.
- А ты не способен задержать врата, Жемчужина? В конце концов, ты же только что путешествовал внутри...
Мужчина сильно насупил брови, однако было сразу заметно, что эмоции на его лице являются притворными.
- Увы, эта дверь находится там, где по идее не может существовать ни одного портала. Конечно, к северу от здешних мест даже Путь Империи преисполнен огромным количеством... незваных гостей, однако они прорываются внутрь... так сказать, гораздо более примитивными способами. А поскольку очевидно, что данный портал - вовсе не ваших рук дело, то полагаю, что необходимо немедленно воспользоваться тем преимуществом, которое нам оказал кто-то другой.
- Этого не будет до тех пор, пока я не узнаю, кто ты, Жемчужина. Точнее, к кому ты принадлежишь.
- Естественно, я Коготь. Кому же еще доступна привилегия беспрепятственного путешествия по Имперскому Пути?
Женщина кивнула в сторону портала.
- Кто-то только что сотворил точно такую же привилегию для самого себя.
Глаза Жемчужины блеснули.
- А вот об этом придется рассказать тебе. Красный Меч. Несколько секунд она сидела в полной тишине, а затем, кивнув, произнесла:
- Хорошо. Это лучший вариант. Я согласна сопровождать тебя.
Жемчужина сделал шаг назад и рукой, облаченной в перчатку, пригласил жестом следовать за собой.
Лостара Ил ударила пятками по бокам своей лошади и нырнула внутрь.
Дыра, о которой так любил рассуждать Быстрый Бен, закрывалась гораздо медленнее, чем кто-либо мог предположить. С тех пор, как Красный Меч и Коготь проникли в Имперский Путь, прошло уже около семи часов, на безлунном черном небе заблестели звезды, а портал до сих пор зиял, окрашивая своими ярко-красными контурами окружающий сумрак.
До поляны начали доноситься крики тревоги и паники, которые охватили временные поселения Дона Корболо. Во всех направлениях начали двигаться группы конников, потрясая над головами зажженными факелами. Маги отваживались открывать свои Пути, пытаясь отыскать источник такого мощного волшебства.
А дело заключалось в том, что, втайне от всех пикетов и конных патрулей, из лагеря пропали тринадцать тысяч малазанских детей. Огромные деревянные кресты в одно мгновение оказались пустыми; на них остались только кровавые разводы как свидетельства совсем недавних мучений этих жертв.
Вся равнина в темноте покрылась огромным количеством ополоумевших теней, бесцельно бегавших и шумевших.
Апторианец стоял на поляне; его клыки, напоминающие острые кинжалы, светились в темноте зеленоватым светом. Черная шкура блестела от влаги, а густая щетина волос была покрыта мелкими капельками росы. Животное стояло в полный рост, а одно-единственное предплечье сжимало слабое тельце маленького мальчика. Кровь каплями скатывалась с ладоней и ступней, лицо представляло собой огромную обширную рану. Глаза отсутствовали, а на месте носа зияла огромная кровавая дыра. Из горла доносились слабые хрипы, а грудная клетка еле-еле вздымалась. Демон присел на нижние конечности и принялся ждать.
А тени тем временем хлынули сквозь деревья, приближаясь к порталу.
Апт поднял морду и широко натужно открыл рот, что было больше похоже на зевоту.
От теней отделилась фигура, которая приблизилась к поляне. Мерцающие глаза Гончей засекли демона практически рядом с собой.
- Думал, что уже потерял тебя - прошептал Повелитель Теней в сторону Апта. Ты слишком долго находился в западне Ша'ики и ее осужденной богини. Наконец-то ты вернулся, но, я вижу, совсем не один - далеко не один. Апт. Да, твои амбиции значительно выросли с тех пор, когда ты был просто слугой Властелина Демонов. Скажи мне, дорогуша, ну и что мне теперь делать с несколькими тысячами умирающих смертных?
Гончие смотрели на Апторианца так, будто он был их потенциальным обедом.
- Неужели я похож на мясника? Или, может быть, целителя? - голос Повелителя Теней поднимался все выше и выше, октава за октавой. - Неужели Котильон похож на доброго дядечку? Неужели мои Гончие выглядят как дворовые псы или лишенные матери щенки? - тень ярко вспыхнула. - Неужели ты окончательно сбрендил в своем заточении?
Апт начал быстро, сбивчиво оправдываться, его речь была больше похожа на треск или шипенье.
- Конечно Калам хотел их спасти! - закричал Повелитель Теней. - Но он знал, что это невозможно! Может быть только месть! А что сейчас? Теперь я должен расходовать свою драгоценную энергию для того, чтобы излечивать тысячи искалеченных детей! И ради чего?
Апт заговорил вновь.
- Слуги? А ты вообще себе представляешь размеры замка Теней - ты, однорукий тупица!
В ответ демон не проронил ни слова; его фасеточные глаза аспидного цвета ярко блестели на фоне небесных звезд.
Внезапно Повелитель Теней ссутулился и плотно запахнул свой невесомый воздушный плащ.
- Армия слуг, - прошептал он. - Слуги, покинутые родной империей, оставленные на растерзание кровожадным бандитам из лагеря Ша'ики... В их израненных детских душах... наверняка найдется место... для службы мне... - бог поднял взгляд на демона: - Тебе повезло. Я нашел пользу, которую можно со временем извлечь из твоего необдуманного поступка.
Апт благодарно зашипел и защелкал челюстями.
- Ах, ты хочешь еще вдобавок взять одного из них на службу себе? Юношу, которого ты сейчас сжимаешь в своих когтях? Но если ты в самом деле намереваешься продолжить попечительство этого убийцы - Разрушителя Мостов, то каким образом тебе удастся совмещать в себе столь противоречивые обязанности?
Демон что-то щелкнул в ответ.
Услышав это. Повелитель Тени разъярился:
- Какая наглость слышать подобное от тебя, изнеженный негодяй. Неудивительно, что ты потерял благосклонность властелина апторианцев, - бог впал в молчание, а затем медленно подался вперед. - Тебе известно, что принудительное врачевание стоит весьма недешево? - пробормотал он. - Плоть принимает прежнюю форму, в то время как разум корчится от болезненных воспоминаний... - он поднял свою тонкую руку, облаченную в широкий рукав, ко лбу ребенка. - Дитя, которое ты избрала для своего сопровождения, будет весьма... непредсказуемым, - повелитель Теней издал сухой смешок, и в этот момент раны на теле ребенка начали затягиваться, а изуродованное лицо приобрело здоровые очертания. - Какой цвет глаз тебе нравится, дорогуша?
Апт ответил.
Повелитель Теней сначала вздрогнул, а затем засмеялся - грубо и холодно.
- "Глаза являются призмой любви" - интересно, а они знают об этом? И вы вдвоем, рука об руку, будете ходить к торговцу рыбой каждый рыночный день, не так ли, моя дорогая?
Голова мальчика дернулась назад, кости приобрели свою первоначальную форму, а пара пустых глазниц медленно слилась в одну, заняв место прямо по центру над переносьем, которое, в свою очередь, плавно переходило на лоб. Единственный глаз придавал мальчику удивительное сходство с демоном.
Повелитель Теней отступил на несколько шагов назад и оценил свое творение.
- Ух,  - прошипел он. - Так кто же ты теперь, парень, который смотрит на меня через такую необычную призму? Бездна, нет ответа! - бог резко обернулся и уставился на портал. - Коварный Быстрый Бен - я так и знал, что это твоя работа. Эх, далеко бы пошел этот бездельник, останься он под моим руководством...
Малазанский мальчик выбрался из объятий демона и присел на землю рядом с ним. Он был такой худой, что из-под кожи спины выпирали лопатки. Несмотря на то что юноша стал бессмертным, его хрупкое тело до сих пор сотрясала мелкая дрожь, однако на ужасном с точки зрения смертных лице проглядывала ироничная улыбка, которая так сильно напоминала апторианца!
Демон приблизился к порталу.
Повелитель Теней махнул рукой и произнес:
- Теперь вы можете идти по следу, оставленному Разрушителем Мостов. Насколько я помню, солдаты Вискиджака всегда были очень преданными. Калам вовсе не собирается при встрече поцеловать императрицу Лейсин в подбородок, я абсолютно в этом уверен.
Апт помедлил, а потом прочирикал что-то на прощание.
Лицо бога вновь перекосилось в гримасе, и он ответил:
- Этот верховный священник начинает беспокоить даже меня самого. Если он не способен обмануть охотников на Тропе Рук, то мое драгоценное королевство, которое всегда привлекало огромное число самозванцев, скоро будет просто переполнено, - Повелитель Теней покачал головой. - Это же было проще пареной репы, - бог медленно поплыл в сторону, а за ним неотступно последовали его Гончие, - Интересно, неужели настали те дни, когда уже невозможно найти надежной, верной помощи со стороны...
Через мгновение Апт с юношей остались одни - тени просто растворились в окружающей мгле.
Портал начал заметно тускнеть, постепенно закрывая сообщение между двумя параллельными мирами. Демон что-то ободрительно чирикнул. Парень кивнул в ответ.
Спустя несколько секунд они проникли в темную брешь, окруженную ярким красным венчиком.
Глава двенадцатая
Тысячелетия обнажили Священную пустыню.
Рараку была некогда желтым морем, а сейчас оно противостояло множеству ветров, находясь на пересечении Путей.
Она помнила древние флотилии - корабли из кости, паруса из человеческого волоса, которые покоились на вершине огромной горы...
Вода медленно уходила прочь, а на смену ей являлся песок.
Священная пустыня. Без автора
На вершине горы, известной под названием Самон, мирно паслась вереница белых ферральских коз. Их силуэт отчетливо виднелся на фоне ярко-голубого неба, напоминая дикое мраморное творение богов - белесый шрам, оставленный на теле долины, поглощенной плотными клубами пыли. То, что количество животных равнялось ровно семи, не скрылось от зоркого глаза Антилопы; двигаясь вместе с виканским патрулем из клана Безрассудных Собак по южному флангу процессии, историк догадался, что магическое число было предзнаменовано свыше.
В девятистах шагах позади патруля, с которым путешествовал Антилопа, следовало пять рот Седьмых, общим количеством чуть более тысячи человек, а на том же расстоянии позади них - еще одна патрульная группа, состоящая из двухсот пятидесяти виканов. Все вместе они составляли заградительный отряд, который блокировал бескрайние южные подступы к пятидесятитысячной толпе беженцев и огромному стаду домашнего скота. Точно такой же отряд находился с противоположной стороны, защищая северные границы. Внутреннее кольцо обороны составляли остатки верной хиссарской пехоты и флота, их униформу было легко заметить среди пестрой толпы беспомощных женщин, стариков и детей.
Арьергард из тысячи виканских воинов, представляющих все виды кланов, показался среди плотной пыльной тучи на расстоянии двух третей лиги к востоку от позиции Антилопы. Несмотря на то что викане разбились на несколько отрядов, они явно не справлялись со своей задачей. Конники титанси продолжали атаковать задние ряды колонны беженцев, поскольку те слишком растянулись. Да, задняя часть каравана Колтайна представляла собой кровоточащую рану, которую в настоящий момент было просто невозможно залечить.
Авангард двигался впереди огромной процессии и состоял из остатков выжившей армии Седьмых, среди которых была как легкая, так и тяжелая кавалерия, общей численностью около двухсот человек. Прямо перед ними, выглядывая из узких оконцев своих повозок, отдельно от прочего сброда ехала малазанская знать, окруженная с флангов десятью ротами пехоты Седьмых. Спереди их прикрывало около тысячи раненых солдат, перед ними катились телеги, заполненные инженерами со своим весьма потрепанным специальным снаряжением. Во главе этой исполинской массы народа, которую никогда не видывали здешние земли, скакал Колтайн в сопровождении тысячи приближенных воинов из клана Ворона.
Несмотря на идеально продуманную и безупречно функционирующую командную структуру войска, небольшие отряды Камиста Рело, словно гадюки, продолжал и жалить тылы: беженцев оказалось слишком много, а боеспособных профессионалов - явно недостаточно.
В армию Апокалипсиса Рело прибыл новый командир - безвестный предводитель титанси, который начал денно и нощно преследовать караван, заставляя его все дальше и дальше продвигаться на запад. В последнее время огромная масса подчиненных Колтайна стала похожа на длинную, окровавленную змею, которая прикладывала последние силы для того, чтобы не погибнуть. Да, этот новый командир представлял собой сейчас наиболее серьезную угрозу.
"Медленное, расчетливое уничтожение. С нами играют, как с детьми". Бесконечные клубы пыли затрудняли историку дыхание, а горло превратилось в наждачную бумагу. Их караван все больше и больше испытывал недостаток в воде, а воспоминания о реке Секале вызывали мучительные позывы к жажде. Ночная резня скота - овец, свиней и коз - значительно участилась, люди набирали огромные котлы свежей крови, и только это позволяло им не умереть от обезвоживания. Каждую ночь поселение оглашалось воплями животных, а в воздухе оживало огромное количество ночных бабочек и ризанов. С каждым закатом в воздухе повисала ужасная какофония предсмертных звуков, и она действовала на нервы Антилопы самым гнетущим образом. Впрочем, подобное действие обстановка оказывала не только на него. Несколько последних дней войско начало охватывать какое-то необъяснимое сумасшествие, и оно было столь же неумолимо, как и приближающаяся огромная армия Камиста Рело.
Капрал Лист скакал бок о бок с Антилопой в немом оцепенении, его плечи ссутулились, а голова упала на грудь. У историка создалось впечатление, что юноша за несколько дней сильно постарел.
А окружающее их войско все больше и больше приходило в упадок. "Мы ковыляем по самому краю пропасти, которая порой становится не видна. Нас постепенно уничтожают, однако до сих пор еще не удалось сломить ни одного воина. Бесконечное движение прерывается только на отдых, когда на закате несколько горнов возвещают о завершении дневного перехода. На какое-то мгновение все замирают. Пыль оседает, а люди продолжают пребывать в тупом недоумении: неужели прошел еще один день, а они до сих пор остались живы?"
Историк подошел к лагерю беженцев и начал пробираться между бесчисленными рядами палаток, навесов и покрытых пологом повозок. Все, что видели его глаза, он воспринимал с упрямой отрешенностью. "Историк, который должен был стать только очевидцем происходящего, до сих пор полагает, что ему удастся выжить. Осталось только описать детали событий на пергаменте, пребывая в хрупкой надежде, что истина - величайшая человеческая ценность. Эта повесть станет хорошим уроком будущим поколениям. Хрупкая надежда? Нет, это откровенная ложь и огромное заблуждение. Об этом уроке истории никогда никто не узнает".
А дети продолжали погибать. Они корчились, прижимаясь к груди своих матерей, и смотрели на них так, будто те же самые матери высасывают из них последние жизненные соки. "Подобно свету масляной лампы, который, моргая, начинал все больше тускнеть. Наконец наступает тот момент, когда детские сердца теряют всякую надежду на избавление, они в последний раз вздрагивают, а затем останавливаются в немом изумлении... причем только для того, чтобы никогда уже не забиться вновь". Эти мысли отзывались ужасной болью в душах живых... Ярость от подобной несправедливости была всепоглощающей.
Стараясь не обращать внимания на материнские слезы, историк двинулся дальше. Перемазанный пылью, потом и кровью, Антилопа стал походить на призрака - отверженного наблюдателя... Он перестал посещать ночные собрания у Колтайна, несмотря на непосредственные приказы об обратном. Сопровождаемый только Листом, он скакал вместе с виканами по флангам и с тыла, наблюдал за Седьмыми, верноподданными хиссари, моряками, саперами, знатью и грязной кровью - именно так называли себя бедняки.
В течение всего путешествия Антилопа старался практически не разговаривать; его повсеместное присутствие стало вполне обыденным явлением, что позволяло окружающим не задумываться о наличии постороннего человека и не скрывать от него свои мысли. Несмотря на всеобщее отчаянье, у солдат хватало энергии на то, чтобы поделиться друг с другом своими собственными соображениями.
- Колтайн - это действительно демон, злая шутка Лейсин, сыгранная над каждым из нас. Он находится в союзе с Камистом Рело и Ша'икой, а восстание представляет собой не более чем тщательно спланированную шараду, основанную на том, что Худ прибыл сюда для порабощения мира живых. Мы преклоняемся своему худощавому покровителю, а вместо того проливаем кровь за Лейсин, Ша'ика, которые скоро станут в ряд с другими скрытыми героями.
- Худ обнаружил себя в огромной туче летающих ночных бабочек, он демонстрирует свой лик вновь и вновь... С каждым закатом бледнеющее небо все ярче вырисовывает его злобную ухмылку.
- А викане заключили договор с духами земли. Мы здесь находимся только ради того, чтобы через некоторое время удобрить почву...
- Ты выбрал неправильный путь, друг. Мы веселим богиню Вихря - только и всего. Мы станем дурным примером, который будет передаваться из поколения в поколение.
- Совет знати начал поедать детей.
- Где ты услышал об этом?
- Кто-то наткнулся на грязный пир прошлой ночью. Совет воздает мольбу старшим богам во имя того, чтобы не потерять своей упитанности...
- Для чего?
- Чтобы быть толстыми, я сказал. Это сущая правда. Поэтому бесчувственные духи бродят ночами по лагерю и собирают мертвых, а также погибающих детей, особенно тех, кто посочнее... Они не жалеют никого.
- Да ты сошел с ума...
- Нет, это правда, друг! Я собственными глазами видел этим утром обглоданные кости - огромную кучу... Среди них не было черепов, однако они были очень похожи на человеческие, только слишком маленькие... Ты бы, наверное, не отказался от жареного ребенка прямо сейчас, правда? Это гораздо лучше, чем полчашки какого-то густого месива, которое мы получаем в последние дни.
- Я слышал, что армия Арена всего в одном дне пути от нас, а возглавляет ее сам Пормквал. Кроме того, под его предводительством находится целый легион духов...
- Ша'ика мертва - ты, наверняка, слышал, как об этом завывали семки прошлой ночью. А сейчас они носят на себе густую золу, подобно второй коже. Кто-то среди Седьмых сказал мне, что прошлой ночью в засаде у пересохшего колодца он встретился лицом к лицу с одним из них. Глаза семка. по его словам, представляли собой две огромные дыры, подобно серым камням. Даже когда один из наших солдат насадил его на свой меч, в глазах этого семка так ничего и не отразилось. Я говорю тебе. Ша'ика мертва.
- Убарид был освобожден. Мы намереваемся в ближайшие дни повернуть на юг, и это остается единственной разумной мыслью. На западе нет абсолютно ничего. Совсем ничего...
- Ничего...
- Историк!
Этот крик с грубым фаларийским акцентом принадлежал покрытому с ног до головы пылью всаднику, который поравнялся бок о бок с лошадью Антилопы. Человек оказался капитаном Затишье, из-под его шлема выглядывали грязные пряди огненно-красных волос. Глядя на него, историк сощурился. Солдат устало улыбнулся.
- Похоже, ты потерял цель своего пути, старик. Антилопа отрицательно покачал головой.
- Я следую за караваном, - вяло ответил он, вытирая глаза, в которые попало несколько песчинок.
- Мы решили, что предводителя титанси, который находится где-то рядом, необходимо выследить и обезвредить, - произнес Затишье, сузив глаза и взглянув на историка. - Сормо и Булт специально для этой задачи отобрали несколько наиболее достойных воинов.
- Чувствую, что мне со своей обычной тщательностью придется занести их поход в перечень неудач.
Капитан едва сдержал приступ ярости.
- Благословенный Абисс, старик, эти люди еще не погибли! Да и мы пока живы, черт бы тебя побрал! Как бы там ни было, я прибыл сюда, чтобы довести следующую информацию: ты находишься в числе избранных воинов. Мы выступаем в поход сегодня ночью с десятым ударом колокола. Сбор - у костра Нила в девять.
- Я отказываюсь выполнять этот приказ, - произнес Антилопа.
На лице капитана Затишья вновь появилась ухмылка.
- Ты отказываешь нам в этой просьбе, но я все равно остаюсь на твоей стороне: тебе не нужно следовать своей старинной привычке и пропадать из поля зрения.
- Худ бы тебя побрал, животное!
- Да, это произойдет довольно скоро.
"Девять дней до реки П'ата. Для того чтобы добиться даже небольшой победы, мы вынуждены прикладывать огромное количество усилий. Неужели в этом и состоит талант полководца? Колтайн действительно пытается нас одурачить, отдавая невыполнимые приказы. И так продолжается в течение всего пути до самого Арена. Но несмотря на все его амбиции, мы проиграем. Проиграет плоть и наши кости".
- Если мы убьем предводителя, то другой займет его место, - произнес Антилопа через некоторое время.
- Возможно, он будет не таким талантливым и смелым, как того требуют обстоятельства. Войско неприятеля знает: если способности предводителя окажутся весьма заурядными, то мы оставим его в живых. Но если он действительно так хорош, то ему не жить.
"О да, эти стрелы страха и нерешительности, отправленные точно в цель, весьма в духе Колтайна. Однако им не суждено... До тех пор пока он не решиться проиграть, он и не проиграет. В день поражения наши головы покатятся по земле. Девять дней до свежей воды. Осталось только убить предводителя титанси - и мы у цели. Люди радуются каждой победе, недоумевают каждому поражению: Колтайн тренирует их как щенков, а люди того даже не понимают".
Капитан Затишье перегнулся через седло.
- Капрал Лист, ты уже проснулся?
Голова юноши свесилась и качалась из стороны в сторону.
- Черт бы тебя побрал, историк, - проворчал Затишье. - Да ведь парень чуть ли не теряет сознание от нехватки воды.
Взглянув на капрала, Антилопа заметил нездоровый румянец, который, несмотря на толстый слой пыли, покрывал щеки Листа, а также огромные сухие глаза.
- С утра я не видел ничего подобного... - начал было оправдываться историк.
- Одиннадцать часов назад! "Одиннадцать?"
Капитан развернул свою кобылу в противоположную сторону; его отчаянные крики, призывающие целителя, несмотря на ржанье лошадей, скрип повозок и звуки шагов нескольких тысяч ног, разнеслись над всем войском.
"Одиннадцать?"
В огромных клубах пыли стадо животных медленно меняло свое расположение. Наконец-то вернулся Затишье. Бок о бок с ним скакала Невеличка: эта маленькая, хрупкая девочка казалась карликом на фоне огромного, мускулистого жеребца, повиновавшегося любому ее желанию. Капитан взял поводья лошади Листа и передал их Невеличке. Антилопа молча смотрел, как виканский ребенок медленно снял капрала из седла и положил на землю.
- После подобного события меня подмывает отдать приказ Невеличке о том, чтобы теперь наблюдала за тобой она, - произнес Затишье. - Дыханье Худа, старик, когда ты последний раз имел возможность сделать хоть маленький глоток воды?
- Какой воды?
- Мы же оставили солдатам несколько полных бочек. Каждое утро, историк, ты должен брать бурдюк около повозок для тяжелораненых, а каждый вечер - возвращать его на место.
- Скажи, а в нем будет находиться нагретая вода, не так ли?
- Нет, молоко и кровь.
- Но если бочки оставляют только для солдат, то как же поступать со всеми остальными?
- Им приходится обходиться только тем, что они вынесли из реки Секалы, - произнес Затишье. - Конечно, мы защищаем беженцев, однако, в конце концов, мы не можем за ними поддерживать штаны. Вода превращается в самую ценную валюту, и скоро за нее начнут давать огромные деньги.
- Но ведь дети начнут умирать. Затишье кивнул.
- Я бы сказал, что это ситуация в кратком виде отображает пути всего человечества в целом. Но кому нужны огромные тома истории, если начинают умирать дети? Вся несправедливость мира кроется в двух словах: дети умирают. Процитируй меня, историк, и считай, что со своей работой тебе удалось справиться.
"А ведь этот ублюдок прав. Политика, этика, игры богов - все это заключено в одной трагической фразе. Я обязательно процитирую тебя, солдат. Будь уверен в этом. Старый, зазубренный, тупой и ржавый меч попал в самое сердце".
- Твои слова заставляют меня смириться, капитан. Затишье что-то проворчал и передал историку бурдюк.
- Там осталась пара глотков. Пей медленно, иначе есть очень большая вероятность задохнуться.
На лице Антилопы появилась сухая усмешка.
- Я думаю, - продолжил капитан, - что ты не забудешь о своем перечне неудач.
- Боюсь, сейчас уже слишком поздно об этом говорить. Затишье ответил коротким кивком.
- Как же нам теперь быть, капитан?
- Нас постепенно истребляют. Все больше и больше. В день мы теряем убитыми около двадцати человек, а ранеными - вдвое больше. В пыли на земле внезапно появляются гадюки, в воздухе - стрелы, а солдаты все погибают и погибают. Мы выслали отряд виканов для преследования врага, однако те попали в засаду. В результате нам пришлось отправить на подмогу еще одну группу солдат, но это значительно ослабило наши фланги, внеся во всеобщую сумятицу еще больше неразберихи. Число беженцев и пастухов стремительно сокращается, а это приводит к еще большей потере скота. Не следует забывать и о тех виканских псах, которые постоянно крутятся около стада. В конечном итоге, через некоторое время нам просто станет нечего есть.
- Другими словами, подобная ситуация не может больше продолжаться.
Затишье обнажил ряд белых ровных зубов, которые на фоне рыжей бороды были похожи на нитку жемчуга.
- Поэтому мы и решились выйти на поиски неприятельского предводителя. К тому времени, как мы достигнем реки П'аты, караван будет вновь атакован со стороны его армии. А подобного расклада мы не желаем.
- Еще одна переправа?
- Да нет, эта река глубиной всего лишь по колено, а во время сезона засухи она становится еще мельче. Проблема в другом: прибрежные земли населены древними племенами, и я более чем уверен в том, что местные жители способны причинить нашему каравану массу проблем. В любом случае, есть всего две возможности: либо мы обеспечиваем себя хотя бы небольшим жизненным пространством для маневра, либо мы превращаемся просто в груду гниющего мяса. В последнем случае все грядущие планы не имеют никакого значения.
Внезапно зазвучал виканский горн.
- О, - произнес Затишье, - дело сделано. Тебе нужно немного отдохнуть, старик, а затем присоединяйся к нам в лагере клана Безрассудных Собак. Еда будет готова через несколько часов, я разбужу тебя к тому времени.
- Идет, - согласился историк.
Сгрудившись вокруг какого-то едва различимого предмета в высокой траве, свора виканских собак встала как вкопанная на расстоянии двадцати шагов от Антилопы с Затишьем и посмотрела на вновь прибывших всадников. Увидев этих суровых пятнистых тварей, историк содрогнулся.
- Не смотри им в глаза, - произнес Затишье. - Ты - вовсе не викан, и они об этом очень хорошо осведомлены.
- Мне стало просто интересно, что они там едят.
- Совсем не то, что тебе было бы приятно видеть.
- Ходят слухи о разрытых детских могилах...
- Я уже сказал, историк: тебе не стоит это знать.
- Некоторые из наиболее отважных бедняков нанимались на работу и охраняли эти могилы...
- Если в жилах этих людей не течет виканская кровь, то они уже пожалели о собственном решении.
Как только двое мужчин двинулись дальше, свора возобновила свое пиршество.
Впереди замаячили огоньки костров. Последняя линия защиты представляла собой патруль, состоящий из нескольких стариков и совсем молодых юношей, которые ходили вокруг крайних палаток. Они с удивлением смотрели на зловещих псов и пару конников, широким шагом направлявшихся в сторону небольшой территории виканов.
- У меня складывается ощущение, - пробормотал Антилопа, - что у этих людей остается все меньше и меньше желания защищать находящихся рядом беженцев...
Капитан поморщился, однако не сказал ни слова.
Они продолжили пробираться среди палаточных рядов. В воздухе висел тяжелый дым, насыщенный одновременно резким и сладким запахом конской мочи и вареных костей. Антилопа замедлил движение - они поравнялись с одной старухой, сидящей около костра, над которым висел железный горшок с костями. Месиво, булькающее в горшке, практически не содержало воды. Небольшой деревянной дощечкой старуха собирала жир и костный мозг, который скапливался на поверхности, и помещала его в бычью кишку. Затем она перекручивала внутренности животного нитками, и через несколько минут перед изумленным взором историка появилось около метра некоего продукта, напоминающего колбасу.
Заметив спутников, женщина с деревянной дощечкой в руке замерла; этот жест был похож на подачку, что обычно дают несмышленому ребенку. В жире показались черные листики шалфея - эту траву историк когда-то просто обожал, но сейчас, став одним из немногих уроженцев Одана, начал презирать. Антилопа улыбнулся и покачал головой.
Затишье встретился глазами с историком и произнес:
- Тебе все известно, старик. Эти люди говорят, что ты бродишь в мире духов. Старая кобылица не станет предлагать еду всем подряд, даже мне - это же очевидно.
"Мир духов. Да, я побывал там. Однажды... Но больше мне этого не нужно".
- Посмотри на того старика, одетого в лохмотья, покрытые коростой...
- Да он же общался с богом - это очевидно. Не стоит над ним громко смеяться - однажды это может спасти тебе жизнь.
Костер Нила оказался самым ярким - в первую очередь потому, что сверху на нем отсутствовал горшок для приготовления пищи, а по бокам не было деревянных жердей с ломтями вяленого мяса. Помет в центре большого каменного круга горел практически безо всякого дыма бледным голубоватым пламенем. С противоположной стороны от огня сидел молодой колдун, его руки ловко делали складки на каком-то кожаном изделии, которое напоминало огромный хлыст.
Четверо моряков Затишья сидели поодаль, каждый из них заканчивал последние приготовления оружия и доспехов. Их атакующие арбалеты были вычищены, а затем покрыты небольшим слоем пыли для того, чтобы пропал блеск.
Одного взгляда на них было достаточно, чтобы сказать Антилопе - это были опытные воины, ветераны; они не делали лишних движений, а все приготовления были выполнены безукоризненно. Ни мужчина, ни трое оставшихся женщин-моряков не заговорили и не подняли взгляд в тот момент, когда к ним присоединился капитан Затишье.
Как только историк сел на корточки перед Нилом, колдун кивнул ему в знак приветствия.
- Ночь обещает быть достаточно прохладной, - произнес мальчик.
- Скажи, а ты смог определить местонахождение этого предводителя?
- Не точно - в общих чертах... Возможно, в этих направлениях у него есть несколько подопечных, однако когда мы приблизимся на достаточное расстояние, эти люди никак не смогут ему помочь.
- Как можно выследить человека, Нил, если нам известна только его должность - и все?
Молодой колдун пожал плечами.
- Он оставляет... другие знаки. Мы отыщем его - это абсолютно не вызывает сомнений. И тогда все будет зависеть от них... - он кивнул головой в сторону моряков. - Я пришел к пониманию одной простой истины, историк, проведя последние несколько месяцев на этой равнине.
- Какой же?
- Профессиональный малазанский солдат - это самое смертельное оружие из всех, которые я знаю. Имей сейчас Колтайн три армии вместо трех пятых частей от одной, мы бы закончили это восстание уже к исходу года. Причем был бы такой разгром, что Семь Городов больше и не подумали бы бунтовать. Честно говоря, мы и сейчас способны полностью разбить Камиста Рело, если бы не огромное количество беженцев, которых мы поклялись защищать.
Антилопа кивнул. В этих словах была изрядная доля правды.
Звуки, доносящиеся из лагеря, создавали иллюзию покоя; треск костра доносился из темноты даже с тех сторон, где, по мнению историка, никого и не могло быть. "Я потерял способность расслабляться, - подумал Антилопа. - Теперь это стало очевидно". Он поднял с земли небольшой прут и бросил его в сторону огня.
Рука Нила перехватила его в воздухе.
- Нельзя, - произнес он.
В этот момент прибыл еще один молодой колдун. Его тонкие худые руки были покрыты огромным количеством безобразных шрамов - от запястьев до самых ладоней. Он присел около Нила и сплюнул в огонь.
В ответ не послышалось даже шипенья.
Нил выпрямился, отбросил в сторону кожаную ленту и осмотрел Затишье с подчиненными. Те тоже поднялись на ноги в полной боевой готовности.
- Время? - спросил Антилопа.
- Точно.
Нил вместе с товарищем повел группу солдат через поселение. Несколько человек из клана провожали их взглядом; через несколько минут Антилопа понял, что их кажущееся безразличие на самом деле было умышленным, более того, подобное обращение являлось признаком некоего большого уважения. "Или чего-то гораздо более глубокого. Например, свидетельством того, что они общались с богом".
Они достигли северной окраины поселения. За плетеной стеной простиралась широкая равнина, которую сейчас целиком поглотил плотный туман. Антилопа вздрогнул.
- Они узнают, что это вовсе не природное явление, - пробормотал он.
- Конечно, мы планируем диверсию, - проворчал Затишье. - По ту сторону прямо сейчас находятся три отряда саперов, и поверь мне, они снабжены...
Его тирада была прервана отзвуком сильного взрыва, донесшегося с северо-востока; за ним из темноты последовало несколько слабых человеческих криков. На мгновение все стихло, а затем ночную мглу разрезали яркие вспышки непрерывной канонады.
Несмотря на всеобщую неразбериху, историк распознал на отдалении треск островертов и тяжелые удары огненных бомб. Раздалось еще несколько криков, а затем с северо-востока послышался цокот приближающихся лошадиных копыт.
- Теперь наша задача - не мешать, пусть события развиваются своим естественным образом.
Через несколько минут отдаленные крики поутихли,
- Неужели Булту наконец-то удалось выследить капитана саперов? - спросил наконец Антилопа.
- Мне не удалось увидеть его персону ни на одном из скучных заседаний Колтайна, если ты именно это имел в виду. Однако он где-то поблизости. Колтайн все-таки решил признать, что этот человек очень осторожен.
- Осторожен?
Затишье пожал плечами.
- Это шутка, историк. Неужели ты не помнишь?
В этот момент Нил резко обернулся в сторону беседующих.
- Хорошо-хорошо, - ответил капитан. - Больше ни одного слова.
Полдюжины виканских охранников вонзили свои пики в соломенную стену, отделяющую лагерь от равнины, а затем медленно опустили ее на землю. Поверх стены был покрыт плотный занавес, который приглушал шаги их небольшой группы.
Туман за спинами начал редеть; через некоторое время он превратился в рваные сизые клочья. Одно из таких облачков двинулось в сторону путешественников, через некоторое время поглотив их с головой.
Антилопа сетовал на то, что не задал как можно больше вопросов раньше. Насколько далеко от них располагаются вражеские пикеты? Каким образом они намеревались пройти сквозь них, не вызвав подозрения? И что следует предпринимать в том случае, если дела пойдут не так хорошо, как предполагалось? Антилопа положил руку на эфес короткого меча. Насколько непривычным оказалось это ощущение! Да, с того момента, как он в последний раз использовал оружие, прошло немалое количество времени. То, что историка убрали с передовой, было главной наградой императора. Однако это произошло много лет назад... Именно это, а также старания алхимиков не позволили мне погибнуть в самом начале своей карьеры. Боги, даже шрамы-воспоминания тех дней растворились в толще веков!
"Ни один из тех, кто вырос среди свитков и книг, не сможет правдиво описать мир, - сказал как-то ему Келланвед. - Именно поэтому я назначаю тебя имперским историком, солдат". "Император, но я ведь не умею ни читать, ни писать". "У тебя свежий разум. Это хорошо. Старший Тук научит тебя за оставшиеся шесть месяцев - он является еще одним солдатом, у которого имеются мозги. Запомни, шесть месяцев, и ни минутой больше". "Император, мне кажется, что этот человек подходит на должность историка гораздо лучше, чем я..." "Для него у меня имеется кое-что другое... Делай, как тебе приказано, или вместо головокружительной карьеры твоя голова будет покоиться на одной из множества пик рядом с городской стеной".
Да, чувство юмора Келланведа было странным даже в лучшие времена. Антилопа вспомнил свои школьные занятия: солдат тридцати с лишним лет от роду, добрую половину из которых он провел в боях и походах, сидит бок о бок с сыном Тука - коротышкой-мальчуганом, вечно страдающим от озноба и имеющим привычку вытирать сопли рукавом грязной рубахи. Конечно, образование требовало гораздо больше шести месяцев, однако к тому времени Тук Младший должен был стать учителем, а подобная перспектива вовсе не радовала Антилопу.
"Император любил уроки, так как они вырабатывали смирение. Кроме того, они возвращали его в детство. Интересно, что же произошло с Туком Старшим? Он пропал после убийства - сколько раз я представлял себе, как Лейсин творит подобное своими собственными руками. А Тук Младший? Он отверг жизнь среди свитков и книг... а сейчас потерялся где-то в кампании при Генабакисе..."
Внезапно рука, одетая в тяжелую железную рукавицу, легла на плечо историка и тяжело его сжала. Антилопа взглянул на усталое лицо капитана и кивнул. "Извини. Кажется, мои мысли до сих пор блуждают где-то далеко".
Группа остановилась. Впереди среди неясной дымки виднелась вершина небольшого пригорка слежавшейся земли, на поверхности которого блестело несколько металлических пик. За границами этого земляного укрепления мерцающие отблески костров окрашивали туман в оранжевый цвет.
"И что теперь?"
Двое колдунов отошли на пять шагов вперед, а затем мягко опустились на колени в траву. Оба делали это абсолютно бесшумно.
Потянулось томительное ожидание. Антилопа услышал приглушенные голоса с противоположной стороны пригорка. Они двигались слева направо, а затем пропали в ночной мгле - патруль титанси прошел мимо. Нил обернулся и жестом показал следовать за ним.
Арбалеты заняли боевое положение, и моряки заскользили вперед. Через несколько мгновений за ними последовал историк.
Внезапно перед двумя колдунами раскрылся большой земляной лаз. Почва начала испаряться, а камни и гравий - трескаться от жары. Вся картина выглядела так, будто какая-то огромная рука с острыми когтями прорыла из глубины выход наружу.
Антилопа нахмурился. Он ненавидел туннели. Нет, они просто наводили на него панику. Этот страх не имел под собой никакой реальной причины... "Это опять неправда. Обвал туннелей. Люди окажутся заживо погребенными. Все это весьма возможно... Практически неминуемо..."
Нил шел впереди: он скользнул первым и пропал из поля зрения. Второй колдун поспешно последовал за ним. Затишье обернулся к историку и жестом пригласил следовать за собой.
Антилопа отрицательно покачал головой.
Капитан вновь показал на него, потом на дыру и беззвучно прошептал: "Сейчас же".
Шепча проклятья, Антилопа двинулся вперед. Как только он оказался в пределах досягаемости, капитан схватил его за полу пыльной телабы и толкнул со всей силы внутрь.
В этот самый момент историка обуял такой ужас, что ему пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не закричать. Он пополз, шаря по сторонам в поисках опоры. Внезапно он почувствовал, как его пятка уперлась сзади во что-то мягкое. "Да это же челюсть Затишья, я готов в этом поклясться. Ты получил то, что заслуживаешь, ублюдок!" Подобные мысли историка немного успокоили. Он пробрался мимо высохшего наноса ила и очутился в небольшой теплой расщелине коренной породы. Обвал был весьма маловероятен, сказал он себе. Эта мысль долбила в мозгу паровым молотом. За поворотом туннель продолжал спускаться вниз, а теплый камень стал сначала влажным, потом мокрым. Страх обвала сменил страх перед утоплением.
Он помедлил до тех пор, пока наконечник меча не уткнулся сзади в пятку его мокасин. Почувствовав резкую боль, Антилопа закряхтел и отпрыгнул вперед.
Туннель принял горизонтальное положение. Здесь он был наполовину заполнен водой, а из щелей со всех сторон хлестали потоки. Антилопе ничего не оставалось делать, как войти в нее по пояс. Помедлив, он сделал небольшой пробный глоток прохладной воды. На вкус она содержала большое количество железа и песка. "Однако ее можно пить!"
Туннель шел все дальше и дальше. Поток углублялся с путающей быстротой. Одежда пропиталась водой и настолько отяжелела, что он с трудом передвигал ногами. Покачиваясь от усталости, он услышал, как позади кто-то кашлял и отплевывался. Только это заставляло его идти дальше. "Люди позади утонут прямо сейчас, а за ними и я пойду ко дну!"
Внезапно туннель начал подниматься вверх. Цепляясь за глину и плотную почву, он начал карабкаться по направлению к поверхности земли. Впереди появились неясные очертания серого тумана, а спустя несколько минут он оказался на поверхности.
Чьи-то руки схватили его, подняли в воздух и положили на бок поверх сочного ковра из осоки. Антилопа лежал, приходя в себя и отплевываясь. Из горла доносились громкие хрипы. Наконец сознание вернулось настолько, что стало возможно оглядеться. Прямо над ним на незначительном расстоянии висел потолок. Позади показались моряки; они также едва стояли на ногах, однако моментально образовали защитный кордон и привели в боевую готовность свое оружие. С арбалетов капала грязная вода. "От воды тетива наверняка ослабла, - подумал он, - если только солдаты не пропитали ее маслом и воском. Конечно, они так и сделали - это ведь профессионалы. Уходя в такой поход, необходимо предвидеть любую случайность, и не важно, что ты находишься посреди пыльной равнины. Однажды я видел солдата, который в центре пустыни нес удочку и другие приспособления для рыбной ловли. Так что же делает малазанских солдат столь опасными? То, что они способны рассуждать и мыслить".
Антилопа сел на землю.
Затишье общался со своими моряками с помощью специально выработанных на такой случай жестов. Они что-то ответили ему, а затем направились к краю туманного облака. Нил с другим колдуном поползли через густую траву по направлению к костру, который окрашивал туман в оранжевый цвет.
Путешественников окружили неразборчивые голоса: вот послышался грубый язык титанси; его тон был явно встревоженным. Прислушавшись, Антилопа успокоился: группа солдат стояла на расстоянии нескольких шагов от него, мирно обсуждая особенности боевого использования пик. В какие бы игры туман ни играл со звуком, но через несколько секунд Антилопа понял, что Нил с товарищем расширили голосовое пространство с помощью магии, и эта шутка станет их единственным прикрытием при продвижении вперед.
Затишье легко постучал по плечу историка и указал ему направление вперед - туда, где пропали колдуны. Туман сгустился настолько плотно, что Антилопа видел впереди расстояние не дальше собственной руки. Нахмурившись, он упал на живот, развернул портупею вместе с мечом на спину и начал медленное продвижение вперед - туда, где его ожидал Нил.
Костер оказался очень большим, и, несмотря на плотный туман, его огонь был виден издалека. Вокруг него находились шестеро воинов титанси, каждый из них был облачен в большие меховые шкуры, а на груди красовались плюмажи из перьев.
Всматриваясь в пространство, окружающее Нила, Антилопа увидел едва заметный налет инея, покрывающий землю. Почувствовалось дуновение слабого ночного ветерка, и путешественников охватила волна леденящего холода.
Историк дотронулся до плеча колдуна, показал жестом на иней и поднял вопросительно брови.
Нил в ответ едва заметно пожал плечами.
Воины явно чего-то ожидали, они протягивали руки, покрытые красноватыми отблесками, к огню в попытках согреться. В течение последующих двадцати вздохов ничего не менялось, затем все сидящие у костра внезапно поднялись на ноги и обратили свое внимание в ночное пространство слева от историка.
Слабое мерцание огня осветило две новые фигуры. Мужчина, шедший впереди, был похож телосложением на медведя; это сходство еще более усилилось, когда Антилопа увидел медвежью шкуру, небрежно свешивающуюся с его широких плеч. Каждое его бедро украшало по одной небольшой секире, предназначенной для близкого боя. Его кожаный жилет, расшнурованный до пупка, обнажал мускулистую, покрытую густыми волосами грудь. Багровые следы краски на лице свидетельствовали о его принадлежности к клану боевых предводителей, а количество мазков говорило о несметном числе прошлых побед. Некоторые из них были сделаны совсем недавно - да, недавние неудачи малазан явно были делом его рук.
За спиной этого громилы стоял семк.
"Этот факт развеял один из древних мифов. Отдавая дань уважения богине Вихря, семки вовсе не проявляли враждебности и неприязни ко всем представителям других народностей и кланов. По крайней мере, это наверняка распространялось на Колтайна и остальных виканов".
Семк представлял собой уменьшенную копию боевого предводителя, однако выглядел еще более враждебно. Он имел такой богатый волосяной покров по всему телу, что у него отсутствовала всякая необходимость в ношении шерстяных шкур. Его единственным одеянием являлась набедренная повязка и несколько широких ремней, покоящихся крест-накрест на животе. С ног до головы этот человек был покрыт темной золой, его косматые черные волосы свисали густыми прядями на плечи, а в бороду были вплетены костяные амулеты, сделанные из человеческих пальцев. На лице Семка постоянно блуждала презрительно-пренебрежительная улыбка.
Последняя деталь внешнего облика этого человека стала видна после того, как он подошел вплотную к огню: его губы были прошиты друг с другом грубыми кетгутовыми нитями. "Дыханье Худа, а ведь семки решили выполнить свой обет молчания самым радикальным способом!"
А воздух становился все холоднее и холоднее. В самой глубине сознания Антилопы вновь зашевелился страх, и это заставило его вновь дотронуться до плеча колдуна, стоящего спереди.
Однако как только он решил сделать подобное, раздался щелчок арбалета. Практически в ту же секунду две огромные стрелы вонзились в широкую грудь предводителя воинов. Через мгновение, покачнувшись, два других воина титанси рухнули лицом на землю. Пятая стрела глубоко застряла в плече семка.
Внезапно земля из-под костра взвилась в воздух. Горящие угольки и тлеющие головешки разлетелись на расстояние нескольких десятков метров. Многоногое животное с черной как смоль кожей вырвалось на свободу, оглушая окружающих людей леденящим душу воем. Оно накинулось на оставшихся в живых титанси; его челюсти не могли остановить ни доспехи, ни оружие.
Предводитель воинов упал на колени, непонимающе опустив взгляд на древки стрел, торчащих из груди. В тот же момент хлынул фонтан крови, громила закашлялся, тело свела судорога, и он со всего размаху упал лицом на пыльную землю.
"Ошибка - так не следовало поступать..."
Семк неимоверным усилием вырвал стрелу из своего плеча, как будто это был обыкновенный столярный гвоздь. Воздух вокруг него закружился в снежной поземке. Темные глаза шарили по сторонам, пытаясь обнаружить земного духа.
Нил лежал сбоку от историка, безучастно смотря на происходящее. Антилопа хотел его было тряхнуть, однако внезапно заметил, что юноша находится без сознания.
Другой виканский колдун поднялся на ноги, в ту же секунду он был вынужден отпрянуть назад, не выдержав магической атаки огромной силы. Тело юноши стало буквально распадаться на части; хлынула кровь, и спустя несколько минут он превратился в груду высушенных костей и хрящей. Подобное развитие ситуации заставило историка броситься назад.
А титанси сбегались со всех сторон. Волоча потерявшего сознание Нила по земле. Антилопа увидел Затишье, который вместе с остальными моряками практически в упор расстреливал спину семка из арбалетов. В темноте блеснуло копье, которое через несколько мгновений ударило в спину одетого в доспехи моряка. Солдаты развернулись, отбросили свои арбалеты и обнажили короткие ножи, приготовившись к встрече первых нападающих.
Дух земли, издавая ужасные крики, наконец-то целиком показался на поверхности; три из его многочисленных ног были оторваны и уже лежали на земле. К нему, не обращая внимания на множество стрел, торчащих из спины, молчаливо продвигался семк. Внезапно от этого человека вновь пахнуло холодом, и Антилопу осенило: "Это же бог семков; ему достаточно, чтобы сохранилась в живых хотя бы одна небольшая часть тела, в этом случае именно она принимает на себя командование остальными воинами..."
Размышления историка прервали несколько взрывов, раздавшихся с южной стороны. Островерты. Вопли наполнили ночной воздух - это малазанские саперы прорвали брешь в оборонительной линии титанси. "И в этот момент я понял, что наша миссия в действительности оказалась крайне рискованной".
Антилопа продолжал тянуть Нила на юг, по направлению к взрывам, моля только об одном: лишь бы саперы не приняли их за врагов.
Неподалеку раздалось яростное ржанье лошадей и лязг металла.
Одна из женщин-моряков внезапно завалилась на бок. Кровь залила половину ее лица, однако она, не обращая на это никакого внимания, выдернула из ножен короткий меч, протянула его Антилопе, а затем, схватив бездыханное тело Нила, легко перебросила его через плечо.
- Возьми этот чертов меч, начинай прикрывать меня, - прохрипела она, рванув вперед.
"Без щита? Худ бы побрал нас всех, невозможно использовать короткий меч без щита!" Однако оружие выскользнуло из ножен и оказалось в его руках будто по своей собственной воле. Покрытое оловом металлическое лезвие меча было явно слишком коротким, однако Антилопе ничего не оставалось делать, как броситься вслед удаляющейся женщине, несущей на плече колдуна.
Внезапно пятки ударились обо что-то мягкое. Бормоча проклятья, историк пошатнулся и упал на землю.
Морячка обернулась назад.
- О, проклятье, смотри под ноги! Кто-то начал нас преследовать!
Антилопа перебрался через мертвое тело. Им оказался улан-титанси, которого собственная лошадь протащила на расстояние нескольких сотен метров, прежде чем левая рука наконец-то ослабила хватку поводьев. Глубоко в шее трупа застряла металлическая метательная звездочка. Антилопа поморщился: "Это же оружие Когтя", а затем быстро поднялся на ноги. "Вот так новости!" Сквозь туман доносились звуки, которые свидетельствовали о том, что где-то неподалеку развернулось настоящее сражение.
Догнав морячку, которая без устали бежала вперед, историк посмотрел на колдуна. Его безвольное тело, висевшее на плечах, болталось из стороны в сторону, будто мешок с репой.
Мгновение спустя, потрясая над головами кривыми саблями, из тумана вынырнули трое воинов титанси.
Долгие годы тренировки, которые историк потратил для освоения военного ремесла несколько десятилетий назад, сейчас спасли ему жизнь. Антилопа моментально пригнулся и бросился к воину, который находился справа. В этот момент еще один солдат, находившийся с противоположной стороны, со всего размаху ударил его предплечьем в живот, а другой рукой, сжимающей саблю, приготовился полоснуть по пояснице. Историк попытался отпрыгнуть, однако в этот момент почувствовал, как лезвие клинка все же задело его левую ягодицу. Обезумев от боли, он поднял вверх короткий меч и со всего маху вонзил его в грудь обидчика, мгновенно пронзив сердце.
Воин осел. Освободив лезвие, Антилопа отпрыгнул вправо. Складывалась такая ситуация: мертвое тело лежало между историком и двумя оставшимися воинами, причем последние стояли по правую руку, и это давало Антилопе некоторое преимущество. В тот же момент оба солдата метнули в него свои сабли; историку повезло, и они пролетели несколькими дюймами выше.
Одно из лезвий летело с такой силой, что оно прочно воткнулось в землю в нескольких метрах от ног Антилопы. Завладев этим оружием, историк с яростным воплем бросился вперед и, настигнув ближайшего неприятеля, рубанул его где-то посередине между шеей и плечом, расщепив ключицу на две части.
Антилопа быстро метнулся за спину единственного оставшегося в живых боевика, однако в этот момент он неожиданно покачнулся и рухнул лицом в пыль. Между лопатками воина торчала серебряная рукоятка небольшого ножа. "Эти штучки принадлежат Когтю - я узнаю их где бы то ни было".
Историк замер, осмотрелся вокруг, однако никого не заметил. Туман начал вновь сгущаться, от него потянуло запахом золы. Шепот, который послышался со стороны морячки, заставил его обернуться. Она сидела на корточках около внутренней траншеи пикета титанси и показывала ему жестом по направлению к выходу.
Антилопу охватила дрожь, на лбу выступили крупные капли пота. Немного придя в себя, он присоединился к морячке.
- На твое фехтование было чертовски приятно смотреть, старик, - произнесла она, улыбнувшись, - однако для меня осталось абсолютной загадкой, каким образом ты убил последнего воина.
- Ты видела кого-нибудь здесь поблизости?
- Что?
Переведя дыхание, Антилопа только покачал головой. Оглянувшись, он увидел Нила, который так и лежал без сознания на сырой земле.
- Что случилось с этим парнем?
Морячка пожала плечами. Ее бледно-голубые глаза все еще продолжали оценивающе оглядывать историка.
- Мне кажется, что ты вполне подошел бы на должность нашего командира.
- Во мне нет ничего особенного, - ответил Антилопа. - Просто там, где я проигрываю в скорости, нужно брать опытом, вот и все. А опыт подсказывает мне, красавица, что подобные нагрузки совсем не для меня. Я же стал почти совсем стариком...
Женщина поморщилась, однако потом улыбнулась.
- Согласись, что это занятие не совсем подходит и для старух. Нам пора. Видишь, весь хлам летит по воздуху на восток? Это свидетельствует о том, что нас не почуют, если мы решимся перебраться на противоположную сторону канавы, - произнеся это, морячка с прежней легкостью вскинула Нила на плечи.
- У костра ты пригвоздила не того человека, не так ли?
- Да, мы догадались об этом впоследствии. А семк остался в живых...
Они достигли склона и аккуратно пролезли сквозь частокол из пик, которым было усеяно широкое пространство вокруг лагеря титанси. Большая часть палаток горела, поэтому, помимо густого тумана, в воздухе появился плотный дым. Крики и лязг оружия теперь слышались где-то совсем далеко.
- А ты видела, чтобы кому-нибудь еще удалось выйти из окружения?
Женщина отрицательно покачала головой.
Они миновали груду мертвых тел - это был патруль титанси, попавший под обстрел островертов. Металлические шипы поражали живую силу с огромной эффективностью, а несколько луж крови говорили о том направлении, в котором скрылись выжившие.
Не дойдя до оборонительной линии виканов, туман быстро рассеялся. Войско уланов из клана Безрассудных Собак, которые патрулировали внешние границы лагеря, заметили их и быстро приблизились.
Их глаза как по команде остановились на Ниле.
- Он жив, - быстро успокоила их морячка, - однако вам лучше как можно скорее найти Сормо.
Двое всадников мгновенно развернули лошадей и бросились галопом по направлению к штабной палатке.
- Есть ли какие-то новости о судьбе остальных моряков? - спросил Антилопа ближайшего конника.
Викан кивнул.
- Капитан с одним из своих подчиненных наконец-то выполнили задание.
В этот момент из окружающей дымки появилась ковыляющая рота саперов; увидев группу виканов, они еще больше замедлили шаг.
- У нас было всего два островерта, - произнес один из саперов с тоской в голосе, - поэтому этому ублюдку удалось скрыться.
Антилопа сделал шаг вперед.
- О ком ты говоришь, солдат?
- Об этом волосатом семке...
- Однако сейчас он уже не такой волосатый, - вставил другой сапер.
- Наша задача заключалась в том, чтобы произвести зачистку, - произнес первый их них, обнажив окрашенные кровью зубы. - Секира Колтайна - мы с одной стороны, вы - с другой... Мы приложили максимум усилий, чтобы прикончить бога, но этого оказалось явно недостаточно...
- Наш сержант получил стрелу, - произнес второй сапер. - Его легкие захлебываются кровью...
- Да нет, у меня повреждено только одно, - поправил его сержант, сплевывая на землю. - Другое в полном порядке.
- Но ведь кровью невозможно дышать, сержант...
- Ничего, юноша. Если хочешь, я поделюсь с тобой палаткой, и ты увидишь, что возможно и не такое...
Рота саперов продолжила свой путь дальше, продолжая гадать, смогут они или нет найти целителя для сержанта. Морячка посмотрела им вслед, укоризненно качая головой, а затем обернулась к историку.
- Если ты не возражаешь, то я покину вас, чтобы переговорить с Сормо.
Антилопа кивнул.
- Двое из твоих друзей теперь так и не вернутся домой.
- Зато один - наверняка. В следующий раз, когда ты будешь упражняться в фехтовании, позови обязательно меня, сэр!
- Мои суставы начинают отказывать в повиновении, солдат. Поэтому до тренировок нужно еще дожить.
Женщина аккуратно положила Нила на траву, а затем двинулась прочь.
"Будь я на десять лет моложе... У меня хватило бы смелости спросить у нее... Что ж, сейчас это уже не важно. Придется подумать над аргументами во время приготовления ужина..."
В этот момент на горизонте появилась пара виканских конников, а между ними - огромная пастушья собака, запряженная в небольшую повозку. Животное внушало своей внешностью неимоверный ужас. Когда-то в прошлом, по всей видимости, у него был перелом плеча; сейчас он уже сросся, однако неровно, что придавало внешности еще более хищный облик, подкрепляемый диким блеском огромных черных глаз.
Конники спешились и бережно положили Нила на повозку. Не обратив никакого внимания на эскорт, собака презрительно развернулась и отправилась в сторону поселения виканов.
- Ну и чудовище! - произнес капитан Затишье, проводив ее взглядом.
- Она лишний раз доказывает тот факт, что у виканских собак внутри черепа нет ни грамма мозгов, - проворчал Антилопа.
- Не думаю, старик. Историк нахмурился.
- Почему ты не сказал мне, что у нас сзади была серьезная подмога, капитан? Кто же они, солдаты Пормквала?
- О чем, во имя Худа, ты говоришь? Антилопа обернулся.
- О Когте! Кто-то прикрывал наше отступление, используя боевые звездочки и передвигаясь практически незаметно - словно дыхание Худа, которое порой щекочет меня по спине.
Глаза Затишья расширились.
- Сколько же еще сюрпризов Колтайн намеревается нам преподнести? - продолжил историк.
- Колтайн об этом абсолютно ничего не знал, Антилопа, - произнес Затишье, покачивая головой. - Если ты уверен в сказанных словах, а у меня нет причины им не доверять, то кулак должен быть осведомлен об этом сию же минуту.
Насколько Антилопа помнил происходящее, Колтайн в первую минуту выглядел озадаченным. Он поднялся на ноги с абсолютным спокойствием, однако на лице было такое выражение, будто за его спиной затаился злейший враг, готовый каждую минуту нанести смертельный удар.
- Наверняка жара помутила твой рассудок, историк, - низким горловым голосом произнес Булт.
- Я абсолютно уверен в том, чему был свидетель, дядя. Более того, я это чувствовал.
В неподвижной душной атмосфере палатки повисло длительное молчание.
В этот момент вошел Сормо. Он остановился у порога, пока Колтайн не соблаговолил поднять на него свой взгляд. Плечи колдуна значительно ссутулились - складывалось впечатление, что он был просто не в состоянии нести груз той ответственности, которая лежала на нем все последние несколько месяцев. Под глазами лежали тени, свидетельствующие о крайней степени утомления.
- У Колтайна есть для тебя несколько вопросов, - произнес Булт в сторону колдуна. - Позже.
Сормо пожал плечами.
- Нил пришел в сознание. У него имеются все ответы.
- Не думаю, что все, - зловеще произнес покрытый шрамами ветеран, и на его лице отразилась злобная усмешка.
- Объясни, что произошло, колдун, - потребовал Колтайн.
- Дело в том, что бог семков до сих пор жив, - вставил свою реплику Антилопа.
- Присоединяюсь к этому мнению, - произнес Затишье из утла палатки, где он сидел на небольшом раскладном походном стульчике. Жилет был расстегнут, ноги скрещены в коленях. Встретившись взглядом с историком, капитан едва заметно подмигнул.
- Эта информация не совсем точна, - поправил Сормо. Помедлив, он сделал глубокий вздох, а затем продолжил: - Бог был в самом деле погублен - разорван на куски и сожран. Однако порой плоть содержит столько злобы, что она незаметно переходит в существо, которому удалось с этим богом расправиться...
Антилопа, услышав подобные изречения, чуть не упал со стула, моментально почувствовав рану на ягодице, которая, как ни странно, уже начала затягиваться.
- Земной дух...
- Дух земли, точно. Скрытое честолюбие и неожиданная сила. Другие духи... ничего из себя не представляют.
Лицо Булта перекосилось от омерзения.
- Мы потеряли этой ночью семнадцать солдат только ради того, чтобы убить горстку предводителей титанси и обнаружить подземного дикаря?
Антилопа вздрогнул. Это был первый момент, когда на ум пришло ощущение, что они начали проигрывать. "Это же первая неудача Колтайна. Если Опонн смеется над нами, то жаль, что этого не видит враг".
- Имея такую информацию, - тихо объяснил Сормо, - можно спасти много жизней в будущем. Духи полностью истощены... Они были крайне удивлены, что оказались не в состоянии предсказать наш набег и засаду; сейчас им известно, по какой причине произошли подобные события. Они не ожидали, что среди их племени может оказаться шпион. Зато теперь духи могут восстановить справедливость...
- Ты имеешь в виду, когда неприятель возобновит свои диверсии? - Булт чуть не плюнул с досады. - Неужели союзники твоего духа будут способны предупредить нас - точно так же, как в прошлый раз?
- Мне кажется, что все усилия дикаря попытаются нейтрализовать.
- Сормо, - произнес Антилопа, - а почему у бога был зашит наглухо рот?
Колдун криво усмехнулся.
- У этого создания зашиты все естественные отверстия, историк, для того, чтобы поглощенные живые существа никогда не могли выбраться наружу.
- Странная она, эта магия, - покачал головой Антилопа.
- Очень древняя, - кивнул головой Сормо. - Волшебство внутренностей и костей. Теперь нам приходится бороться с тем знанием, которое мы бессознательно обрели, - колдун вздохнул. - Эта история идет с тех времен, когда еще не существовало Путей, а вся магия находилась в недрах.
Год назад Антилопа пришел бы в крайнее возбуждение от подобного комментария и начал скрупулезное расследование источника услышанной информации. Однако сейчас слова Сормо отозвались глухим эхом в сознании историка - он был слишком измотан и истощен. Единственным желанием Антилопы оставался сон, а осознание того, что подобной возможности не предвидится по крайней мере в течение двенадцати часов, приводило его в уныние. За стенкой палатки началась обычная утренняя суета - оставался всего один час до рассвета.
- Если причина только в этом, - медленно произнес Затишье, - то почему этот семк просто не лопнул как надутый пузырь в тот момент, когда мы одновременно проткнули его несколькими стрелами?
- То, что он когда-то поглотил, прячется глубоко внутри. Скажи мне, чем был подпоясан этот семк?
- Несколькими ремнями из толстой кожи.
- Именно так.
- А что случилось с Нилом?
- Он потерял сознание, воспользовавшись именно теми знаниями, которые мы судорожно пытались вспомнить. Как только началась атака волшебников, он ушел внутрь себя. Действие магии продолжалось, а ему было все нипочем, пока не кончилась сила. Этот урок стоит крепко запомнить.
В памяти Антилопы возник образ другого колдуна, которого постигла столь ужасающая смерть.
- Наши уроки слишком дорого стоят.
Сормо ничего не ответил, однако в его глазах отразилась ужасная боль.
- Нам нужно ускорить передвижение, - объявил Колтайн. - Еще одним полным глотком воды меньше для каждого солдата, это приказ...
Антилопа поднялся на ноги.
- Но людям необходима влага.
Все присутствующие обратили на него свое внимание. Историк криво усмехнулся и взглянул на Сормо.
- Я понимаю, что доклад Нила был довольно... сухим. Духи сотворили для нас подземный переход через скалу. Капитан может подтвердить: под землей полно воды.
Лицо Затишье озарила улыбка.
- Дыханье Худа, да ведь старик прав!
Сормо с широко раскрытыми глазами уставился на историка.
- Из-за недостатка мудрых вопросов мы страдали все это время.
Все почувствовали, что Колтайн вновь воспрял духом. Кулак слегка улыбнулся.
- У тебя есть один час, - произнес он колдуну, - чтобы напоить сотни тысяч страждущих.
Обнажая каменную породу, несколько бурных водяных потоков появились на поверхности земли. Чтобы добраться до живительной влаги, пришлось вырыть несколько глубоких карьеров. Окружающий воздух моментально наполнился радостными криками людей и благословенным молчанием домашних животных, которые, наконец, перестали возвещать о своем крайнем истощении. Оказывается, прямо под их лагерем находилась теплая подземная река. В мгновение ока духи преподнесли Колтайну самый ценный подарок: они спасли его войско от неминуемой смерти. В воздухе чувствовалась большая радость; ее ощущал даже Антилопа, стоя на северной окраине поселения, наблюдая и слушая.
Капрал Лист вновь появился рядом, его лихорадку сняло как рукой.
- Вода выходит медленно, однако этого недостаточно... Желудок людей, длительно испытывающих недостаток воды, может не выдержать... Наиболее безрассудные люди могут просто себя убить...
- Да, наверняка этого не удастся избежать.
Антилопа поднял голову, осматривая северную оконечность долины. Ряд конников титанси выстроился во всю ее длину; историку казалось, что единственным чувством, которое их сейчас охватило, является благоговейный страх. Не было никакого сомнения, что армия Камиста Рело точно так же страдала от обезвоживания, несмотря на то, что они имели преимущество в расположении на местности и владели всеми известными источниками воды в Одане.
Рассматривая их, Антилопа заметил белое пятно, медленно двигающееся по долине, затем оно пропало за горизонтом. Он что-то проворчал.
- Вам удалось кое-что заметить, сэр?
- Просто несколько диких коз, - ответил историк, - которые изменили свое направление...
Взвешенный в воздухе песок начал образовывать небольшие отверстия в склонах нагорья. Сначала это были просто пустоты, затем пещеры, туннели, а в конце концов - огромные коридоры, по которым было вполне возможно перебраться на противоположную сторону гряды. Подобно ненасытному червю, пожирающему трухлявое дерево, ветер разъедал поверхность скалы; постоянно появлялись все новые отверстия, перемычки между ними истончались, некоторые обрушивались, однако до сих пор огромная каменная плита все еще продолжала держаться на постепенно истончающейся опоре.
Кульпу никогда не приходилось видеть что-либо подобное. "Создавалось впечатление, что Вихрь преднамеренно старается смести эту скалу с лица земли. Но откуда такая ненависть к обычному камню?"
В туннелях завывал ветер, причем высота доносящегося звука зависела от ширины каменных сводов. Через некоторое время нагорье стало источником какофонии. Наносы у основания скалы состояли из мельчайшего, как пыль, песка. Кульп обернулся туда, где его ждали Гебориец и Фелисин - две смутные фигуры на фоне непрекращающегося яростного шторма.
Вихрь не давал им никакой возможности укрыться уже на протяжении трех дней - с того самого момента, как одна каменная плита чуть не придавила всю их троицу живьем. Ветер набрасывался на них практически со всех направлений. "Как будто сумасшедшая богиня выбрала в качестве жертвы именно их". Эта возможность была не столь маловероятной, какой она казалась на первый взгляд. Зло, кружившее вокруг, было практически осязаемо. "В конце концов, мы же самозванцы. А Вихрь всегда концентрировал свою ненависть на тех, кто ему не принадлежал. Бедная Малазанская империя, которая поддалась на такой избитый миф о восстании..."
Маг вернулся к спутникам. Для того чтобы перекричать шум ветра, ему пришлось прижаться к ним вплотную.
- Там есть пещеры! Однако через них свободно гуляет ветер - мне кажется, что с противоположной стороны скалы тоже есть выход!
Геборийца била дрожь с самого утра - причиной лихорадки была крайняя степень утомления. Старик очень быстро слабел. "Да и все мы тоже". На землю почти опустились сумерки - желтая пелена, которая не приносила никакого облегчения... Маг понял, что за последние двенадцать часов они прошли не более одной лиги.
У них не было ни пищи, ни воды - Худу же наступал на пятки.
Фелисин схватила Кульпа за покрытый лохмотьями плащ и притянула к себе. Губы девушки потрескались, а в уголках рта набился песок.
- Мы должны попробовать в любом случае! - прокричала она.
- Пещеры! Мы идем в пещеры!
"Умереть прямо здесь или там... По крайней мере, пещеры станут могилами для наших тел". Маг подтвердил свои мысли коротким кивком.
Старик совсем ослабел, поэтому они были вынуждены практически тащить его на себе. Изрешеченная стена нагорья представляла им огромное число вариантов, однако путешественники решили не выбирать, а просто скользнули в большую брешь, оказавшуюся началом длинного коридора. Первые несколько шагов туннель шел параллельно земле.
Ветер, словно невидимая рука, подталкивал их в спину. Пройдя вглубь, путешественники оказались в абсолютной темноте. Кругом завывал ветер.
На полу находилось огромное количество неровных гребней, что сильно затрудняло передвижение. По прошествии пятнадцати шагов они неожиданно наткнулись прямо перед собой на кварцит или какой-то другой схожий минерал, противостоящий эрозивному действию ветра. Обойдя его с противоположной стороны, они впервые за семьдесят часов оказались хоть как-то укрыты от непрестанного действия ветра.
Гебориец повис у них на руках. Они опустили старика в мягкую пыль глубиной по лодыжку, которая устилала коренную породу.
- Думаю, что мне нужно сходить вперед на разведку, - прокричал Кульп в сторону Фелисин.
Она кивнула, опустившись сама на колени.
Спустя еще тридцать шагов маг оказался в большой пещере. Там было еще больше кварцита, который отражал слабое свечение сверху. Подняв голову, Кульп обнаружил на высоте пятнадцати футов потолок, будто покрытый битым стеклом. Кварцит поднимался вертикальными жилами вверх; мерцающие колонны создавали эффект галереи поразительной красоты, несмотря даже на леденящее душу завывание ветра. Кульп быстрыми шагами приблизился к середине. Окружающий шум внезапно значительно поутих - вероятно, по причине огромного пространства пещеры.
В ее центре возвышалась беспорядочная груда камней. Их форма была слишком правильной, и это наводило на размышления об искусственном ее происхождении. Блестящее вещество, находящееся на потолке, покрывало также частично и камни, причем форма этих пятен была чаще всего прямоугольная. Присев на корточки, он провел пальцем по одному из камней, а затем, поднеся его к глазам, прошептал: "Дыханье Худа, это же действительно стекло. Битое прессованное цветное стекло..."
Маг посмотрел наверх. В центре потолка красовалась огромная брешь, края которой мерцали странным холодным светом. Кульп помедлил, открыл свой Путь, а затем проворчал: "Ничего. Благословение королевы - никакого волшебства".
Пригнувшись под порывами ветра, Кульп начал путь назад. Придя на прежнее место, он обнаружил своих спутников то ли без сознания, то ли в глубоком сне. Осмотрев их со всех сторон, маг почувствовал озноб - насколько его спутники были истощены.
"Может быть, самым милосердным поступком будет просто оставить их здесь и не будить..."
Будто почувствовав присутствие Кульпа, Фелисин открыла глаза. Они были ничуть не похожи на глаза человека, который уже простился с жизнью.
- Смерть никогда не приходит так просто, - произнесла девушка.
- Это нагорье представляет собой захороненный город, а мы находимся под крышкой огромного гроба.
- Ну и что?
- По крайней мере одну пещеру ветер абсолютно очистил от песка.
- И она станет нашей могилой.
- Возможно.
- Ну что ж, в таком случае пора двигать.
- Существует всего одна проблема, - произнес Кульп, оставаясь на прежнем месте. - Проход начинается на высоте приблизительно пятнадцати футов над головой. В пещере есть колонны из кварцита, однако они очень гладкие, и забраться по ним будет довольно сложно. По крайней мере, в нашем теперешнем состоянии.
- Воспользуйся одним из фокусов со своим Путем.
- Что?
- Открой врата.
Маг уставился на девушку в недоумении.
- Это не так просто.
- Зато смерть очень проста. Кульп поморщился.
- Давай попробуем пока поднять старика на ноги.
Глаза Геборийца были закрыты, однако из-под век сочились слезы, смешанные с песком. Медленно придя в себя, он недоумевал, куда же, наконец, попал. Широкое лицо расплылось в неприятной улыбке.
- Они приложили здесь все свои усилия, не так ли? - спросил старик, подрагивая головой, в тот момент, когда спутникам наконец удалось заставить его идти. - Все свои усилия, и поплатились за это. О, воспоминания о воде, и все эти погибшие души...
Они прибыли к тому месту, где над головой зияла дыра. Фелисин положила руки на кварцитовую колонну, находящуюся ближе всего к бреши, и произнесла:
- Мне придется подняться вверх, как это делают доси на кокосовых пальмах.
- Что это значит? - спросил Кульп.
- Это значит, что с неохотой, - пробормотал Гебориец, кивая головой, как будто слышал другие голоса.
Фелисин взглянула на мага.
- Мне потребуются бретельки, которые держат твой поясной ремень.
Проворчав что-то под нос, Кульп начал снимать кожаную ленту.
- Ты выбрала чертовски неподходящее время для того, чтобы увидеть меня без штанов, девушка.
- Если хочешь, мы можем все так поступить, - ответила она. Маг передал ей пояс и начал с удивлением смотреть за тем, как ловко девушка прикрепила бретельки на каждой лодыжке. Кулыгу стало не по себе, когда он видел, с какой силой она завязывает узлы.
- А теперь, пожалуйста, отдай то, что осталось от твоего плаща.
- Но что тебе не нравится в своей тунике?
- Я, конечно, понимаю, что вы не настроены сейчас на романтические отношения, однако мне все равно бы не хотелось предстать перед вами обнаженной. Кроме того, твоя материя гораздо прочнее.
- Это явилось возмездием, - продолжал свой бред Гебориец. - Методичное, хладнокровное наведение порядка.
Снимая обсыпанный песком плащ, Кульп нахмурился и взглянул на бывшего священника.
- О чем ты говоришь сейчас, Гебориец?
- О Первой империи, городе, который над нами. Они прибыли, и дела пошли обычным порядком. Бессмертные стражи. Какое падение! Закрывая глаза, я начинаю видеть свои руки, которые ничего не чувствуют, прямо как сейчас, - он опустился на пол, а на лице отразилось выражение глубочайшей печали.
- Не обращай на старика внимания, - произнесла Фелисин, подходя к колонне и обхватывая ее руками. - Старая жаба потеряла своего бога, и это постепенно сводит его с ума.
Кульп только промолчал.
Фелисин крепко-накрепко сцепила руки с противоположной стороны столба с помощью плаща. Ремень между ногами плотно скреплял их с этого края колонны.
- А, - выдохнул Кульп, - я наконец-то понял. Эти доси совсем не глупы.
Девушка зацепила плащ с противоположной стороны настолько высоко, насколько это было возможно, затем отклонилась назад, и сократившись всем телом, совершила прыжок вверх. Зажав колени и опершись на кожаный ремень между лодыжками, она зависла на небольшом расстоянии над землей. В тот же момент ее лицо исказила гримаса боли. "Наверное, ремни с чудовищной силой врезались в ноги", - подумал Кульп.
- Я удивлен, что доси вообще имеют ноги, - решил подбодрить ее маг.
Тяжело дыша, девушка ответила:
- Надеюсь, что я повторила все правильно.
По правде говоря, Кульп даже и не надеялся, что ей удастся забраться наверх. В тот момент, когда она поднялась на пару размахов рук над землей, а до вершины оставалось еще длина человеческого роста, из-под ремней брызнула кровь. Девушка задрожала, пытаясь расслабиться, но резервы ее организма быстро падали. Тем не менее Фелисин не собиралась сдаваться. "Это стойкая, очень стойкая натура. По силе воли она превосходит нас всех вместе взятых". Эти мысли привели мага к Баудину, который покинул их общество не так давно. "Наверняка он находится где-то поблизости и точно так же страдает от шторма. Он - еще один образец упорства. Упрямый и бесстрастный, как скала. Где же ты сейчас, Лапа?"
Наконец Фелисин удалось схватиться руками за неровные края дыры. Там она позволила себе отдышаться.
"Ну, и что теперь?"
- Кульп! - ее голос отозвался зловещим эхом, однако практически моментально был унесен ветром.
- Да?
- Скажи, далеко ли мои ноги находятся от тебя?
- Может быть, на расстоянии трех размахов рук. А что?
- Поставь Геборийца с противоположной стороны от колонны и вставай ему на плечи...
- Во имя Худа, зачем?
- Ты возьмешься за мои лодыжки, а затем заберешься по моему телу наверх. Я не могу дальше двигаться, а другого выхода и не остается.
"Боги, я не настолько сильный, как ты, девушка".
- Мне кажется...
- Делай, как сказано! У меня же нет выбора, черт бы тебя побрал!
Пробормотав проклятья, маг обернулся к Геборийцу.
- Старик, ты еще понимаешь мои слова? Гебориец! Бывший священник поднялся на ноги и улыбнулся.
- Помнишь каменную руку? Помнишь палец? Прошлое - это чужой мир, содержащий невообразимую силу. Дотронуться - значит поднять на поверхность воспоминания человека, которому, возможно, ты и не нравишься. Именно такие мгновения жизни часто приводят людей к сумасшествию.
"Каменный палец? Да этот ублюдок начинает бредить".
- Мне нужно забраться на твои плечи, Гебориец. Стой ровно - как только мы поднимемся, так сразу спустим веревку, чтобы втащить тебя. Идет?
- На мои плечи... Каменные горы, каждая из которых высечена в форме человека на протяжении огромного количества лет. Сколько же еще может быть тоски и секретов? Куда это затем девается? Богам очень нужна невидимая энергия воспоминаний о жизни, вы знали об этом? Именно поэтому боги стали столь неблагонадежны в наши дни.
- Маг! - завопила Фелисин. - Давай же!
Кульп встал за спину бывшего священника и положил руки ему на плечи.
- А сейчас постарайся стоять прямо...
Вместо этого старик развернулся и стал к нему лицом. Подведя свои руки друг к другу, он оставил пространство, где должны были быть кисти, и произнес:
- Наступай. Я подброшу тебя прямо в ее объятья.
- Гебориец! У тебя же нет ладоней, чтобы обхватить мои ноги...
Улыбка старика стала еще шире.
- Ублажи меня.
Ничего не понимая, маг опустил свои обутые в мокасины ступни на обрубки и внезапно почувствовал, как какая-то нечеловеческая сила приготовилась подбросить его к дыре. Кульп мог поклясться, что он ощутил на себе давление чьих-то пальцев.
- Ты полетишь прямо вверх, - произнес Гебориец. - А я ничего не вижу, поэтому поставь меня ровно, маг.
- Сделай шаг назад, еще немного... Вот, как раз.
- Готов? - Да.
Однако Кульп вовсе не был готов к тому, что произошло с ним в следующую секунду. Неведомая мощь в течение нескольких секунд поднимала его на необходимое расстояние. Инстинктивно он попытался схватиться за Фелисин, однако промахнулся, и это оказалось на пользу. Сила толчка была столь велика, что маг оставил девушку внизу. Несмотря на то что в панике он едва не сорвался вниз, Кульпу наконец удалось зацепиться за край невидимой плиты. Застонав, он приложил максимум своих усилий и, извиваясь как червяк, втащил свое тело на новый уровень.
Откуда-то снизу донесся плаксивый глухой голос Фелисин:
- Маг! Ты где?
Почувствовав, что у него на лице появляется истерическая усмешка, Кульп ответил:
- Прямо над тобой. Подожди, девушка, я сейчас тебя подниму.
Гебориец, используя свои невидимые руки, так быстро забрался по самодельной кожаной веревке вверх, что уже через десять минут в ней не было никакой надобности. Сидя друг около друга в небольшой мрачной комнате, Фелисин почувствовала, как внутри ее тела опять поднимается панический страх.
Все тело зверски ныло от боли, однако чувствительность все же медленно возвращалась в ступни. Большие раны на ногах, а также отметины каменных граней столба на запястьях оказались посыпаны мельчайшей белой пылью. Внезапно девушку охватила неудержимая дрожь. "Стоя на ногах, старик казался практически мертвым. Мертвым. Он вспылил, однако его бред оказался не простым набором пустых слов. В них заключалось великое знание, которое невозможно постичь обычному человеку. А теперь еще вдобавок ожили его призрачные руки".
Фелисин оглянулась на Кульпа. Маг хмурился, разглядывая лохмотья, в которые превратился его плащ. Затем он вздохнул и обратил свое молчаливое внимание на Геборийца, который, по всей видимости, вновь впал в болезненный ступор.
Кульп применил заклинание, и в комнате возникло слабое свечение. Они осмотрелись по сторонам и увидели голые каменные стены. Вдоль одной из стен шли чьи-то следы, которые обрывались у тяжелой двери. У основания противоположной стены на полу во всю ширину располагалось несколько длинных круглых вырезов, которые образовывали одну прямую линию. Емкость пазов приближалась к объему ведра или небольшого бочонка. В дальнем углу комнаты с потолка свешивалось несколько крюков на вмонтированных ржавых цепях. Фелисин показалось, что перед ее взором все притупилось: то ли это было следствием крайнего физического утомления, то ли причиной тому стало странное магическое освещение Кульпа.
Тряхнув головой, она постаралась покрепче обнять себя руками, чтобы унять сильную дрожь.
- Это из-за того, что тебе пришлось пережить в момент подъема, - произнес Кульп.
- Как выяснилось, усилия были абсолютно напрасными. "А сейчас, вполне возможно, эти перегрузки просто погубят меня. Оказывается, можно было обойтись и без чрезвычайных мышечных усилий. Я чувствую себя опустошенной, полностью лишенной внутренних резервов". Девушка засмеялась.
- Что?
- Я нашла погреб, который вполне сгодится под могилу.
- А я еще вовсе и не собираюсь умирать.
- Счастливый.
Фелисин видела, как дрожат ноги мага. Он оглянулся вокруг.
- Это комната была когда-то заполнена водой. Однако потом она ушла.
- Интересно, куда?
Маг пожал плечами и медленной, усталой походкой подошел к лестнице.
"Такое впечатление, - подумала девушка, - что магу исполнилась уже сотня лет. Он так же стар, какой я ощущаю себя сама. Однако на самом деле сумма наших возрастов не превышает даже одного Геборийца. Ну да ладно, по крайней мере, я научусь ценить юмор".
Через несколько минут Кульп наконец подошел к стене и оперся на нее рукой.
- Бронзовый лист - я даже слышу удары молотка, который его выпрямлял, - он легко ударил костяшками пальцев по темному металлу. Звук, донесшийся оттуда, напоминал шорох или легкий шепот. - За металлическим листом находится гнилая древесина.
В тот же момент щеколда с легким лязгом отпала и оказалась у мага в руках. Он пробормотал проклятья, а затем, навалившись всем весом, сильно надавил на дверь.
Бронзовый лист треснул и рухнул внутрь. Через какое-то мгновение дверь пошатнулась и со всего размаху шлепнулась назад, обдав Кульпа облаком пыли.
- Барьеры на нашем пути не всегда такие прочные, как мы привыкли о них думать, - произнес Гебориец, как только отзвук эха затих в каменных сводах. - Сейчас я это понимаю. Для слепого человека в какой-то момент все его тело превращается в призрак. Его ощущаешь, но не видишь. Я поднимаю невидимые руки, двигаю невидимыми ногами, моя невидимая грудь вдыхает и выдыхает воздух. Поэтому сейчас я способен напрячь свои пальцы, а затем сжать их в кулак. Я представляю собой сплошной камень, и так было всегда, если только меня не обманывали собственные глаза.
Фелисин посмотрела в сторону от бывшего священника.
- Может быть, если я оглохну, то ты вообще испаришься? Гебориец засмеялся.
В этот момент, сидя на земле, Кульп внезапно начал издавать стоны, его дыхание стало жестким и затрудненным. Девушка поднялась на ноги, почувствовав, как боль, словно железные оковы, сковала ее лодыжки. Сжав зубы, она захромала по лестнице.
Через одиннадцать шагов она остановилась, не способная сделать ни шага. Упав на колени рядом с магом, она начала ждать, пока у нее восстановится дыхание.
- Ты в порядке? Кульп поднял голову.
- Кажется, я сломал свой чертов нос.
- Судя по твоему новому акценту, кажется, что ты прав. Но думаю, что это не смертельно. Ты будешь жить.
- Да еще как! - он поднялся на ноги, с его лица свешивались крупные капли крови, покрытые пылью. - Ты что-нибудь видишь впереди? А то у меня еще не было возможности как следует осмотреться.
- Только темноту. Кроме того, в воздухе висит какой-то запах.
- На что он похож? Девушка пожала плечами.
- Не уверена. Может быть, на известь... Как будто в известняковой шахте.
- Ты уверена? Может быть, пахнет гнилыми фруктами? Я удивлен.
Звук ковыляющих шагов внизу сообщил о том, что к ним приближается Гебориец.
Мерцание огня усилилось, и, наконец, стало возможным увидеть то, что ожидало путешественников впереди. Фелисин уставилась туда, широко раскрыв глаза.
- Твое дыхание участилось, девушка, - произнес Кульп, все еще не в состоянии поднять голову. - Расскажи, что ты видишь.
В этот момент с середины ступеней донесся голос Геборийца:
- Следы ритуалов оказались совсем неожиданными - вот что она видит. Девушка, это застывшие воспоминания древнего пафоса.
- Скульптуры, - наконец произнесла она. - Они раскинулись по всему полу в большой комнате. Очень большой - свет не может достигнуть стены у противоположного края.
- Подожди, ты сказала, скульптуры? А как они выглядят?
- Это люди, высеченные в лежачих позах... Поначалу я подумала, что это вообще живые люди...
- А почему же ты изменила свое мнение?
- Ну... - Фелисин отползла на несколько шагов вперед. Ближайшая скульптура располагалась на расстоянии дюжины шагов. Это была обнаженная женщина преклонных лет, лежащая на боку - будто бы мертвая или во сне. Камень, из которого она была вытесана, имел беловатый оттенок с темными пятнышками. Каждая морщинка на ее теле была изображена с особенной тщательностью, ни одна деталь не оказалась упущенной. У женщины было спокойное, умиротворенное лицо. "Леди Гаезин - эта женщина могла быть ее сестрой". Фелисин протянула руки.
- Помни! Ничего трогать нельзя, - произнес Кульп. - У меня до сих пор перед глазами летают мухи, однако на шее уже зашевелились волоски, а это свидетельствует о том, что в комнате полным-полно волшебства.
Фелисин отдернула руку и присела на землю.
- Но они же просто статуи...
- На пьедесталах?
- Нет, просто на полу.
Внезапно яркий свет наполнил комнату. Фелисин посмотрела назад и увидела Кульпа, который, стоя на ногах, прислонился к разрушенному дверному проему. Взирая на сцену, которая развернулась перед его глазами, он близоруко поморщился.
- Говоришь, скульптуры, девушка? - проворчал он. - На это нет никакой надежды. Просто здесь проходил Путь.
- Существуют врата, которые никогда не будут открыты, - произнес Гебориец, беспечно приблизившись к магу сзади. Безошибочно определив местоположение Фелисин, он подошел к ней, кивнул головой и улыбнулся. - Ее дочь избрала Путь Сольтакена - довольно опасное путешествие. Она едва ли была уникальным человеком, а изменение курса являлось всегда самой популярной альтернативой вознесению. Более... земной, как они говорили. И более древней... А в последние дни Первой империи особенно ценилось все древнее, - бывший священник остановился, и на его лице внезапно отразилась большая печаль. - Вполне понятно, что старейшины пытались облегчить своим детям избранные Пути. Они искали возможности создать новые версии старых, рискованных Путей, а в наказание за это старели, слабели... Слишком много имперской молодежи было потеряно абсолютно зря - и никто не думал о войнах на западе.
Кульп положил одну руку на плечо Геборийца. Было похоже на то, что это прикосновение закрыло какой-то клапан. Бывший священник поднял призрачную руку к своему лицу, а затем вздохнул.
- Слишком просто все потерять...
- Нам нужна вода, - сказал маг. - Как ты думаешь, в ее памяти содержится подобная информация?
- Это был город источников, фонтанов, купален и каналов.
- Возможно, они заполнены песком раз и навсегда, - произнесла Фелисин.
- Возможно и обратное, - ответил Кульп, осматриваясь вокруг глазами, налитыми кровью. Нос был действительно свернут набок, а иссушенная кожа вокруг него сильно потрескалась. - Эта комната была освобождена совсем недавно - я чувствую, что в воздухе еще сохранилось движение.
Фелисин посмотрела на скульптуру женщины, стоящей в полный рост.
- Когда-то она действительно жила на свете. Этот камень был плотью.
- Да, подобное относится ко всем этим статуям.
- Алхимики могли замедлять процесс старения, - промолвил Гебориец. - Каждый гражданин мог прожить шесть, семь веков. Ритуал всех погубил, однако осталось несколько алхимиков, которые обладают огромной силой...
- А затем город затопила вода, - произнес Кульп, - насыщенная минералами.
- Да, и она превращала в камень не кости, а именно плоть, - Гебориец пожал плечами. - Причиной потопа были события, которые случились далеко отсюда, а бессмертные стражи покинули это место.
- Что за бессмертные стражи, старик?
- Мне кажется, - произнес Гебориец, - что где-то неподалеку имеется источник.
- В таком случае веди, слепец, - сказала Фелисин.
- У меня имеются еще вопросы, - запротестовал Кульп.
- Позже, - улыбнулся Гебориец. - Наше путешествие сможет очень многое тебе объяснить.
Окаменелое население огромной палаты насчитывало несколько сотен человек, а возраст многих был гораздо больше среднего. В душе Фелисин тревога зародилась после того, как она обратила внимание на выражение лиц потерпевших - у всех до одного черты отражали умиротворение и спокойствие. "Оказывается, не любая смерть приносит пытки и агонию - а Худу вовсе не важно, как это произойдет. По крайней мере, так любят вещать священники. Самый большой урожай Худа приходится на войны, эпидемии и голод. Бесчисленные годы освобождения от рабства не оставили равнодушным верховного короля Смерти. Наконец-то его Врата начали разрушаться, и в этом заключается главная роль последних событий... Тайный геноцид способен отозваться впоследствии совсем по-разному".
Девушка почувствовала, что Худ находится сейчас прямо внутри ее, с тех самых пор, как они чудом возвратились в этот мир. Фелисин поймала себя на мысли, что она начала постоянно задумываться о нем - как будто Худ был ее любовником... Он забрался глубоко в ее душу и, надо сказать, порой даже утешал.
"Поэтому сейчас я боюсь только Геборийца и Кульпа. Говорят, что боги боятся смертных гораздо больше, чем смертные опасаются друг друга. Неужели это и является источником моих страхов? Неужели я действительно поймала внутри себя эхо Худа? Скорее всего, бог смерти в самом деле мечтает о реках крови. Скорее всего, все это время я действительно нахожусь в его власти.
Неужели я посвященная?"
Внезапно Гебориец обернулся и посмотрел на нее своими опаленными, отечными глазами.
"Ты что же, читаешь мои мысли, старик?"
Рот бывшего священника расплылся в широкой ухмылке. Через мгновение он повернулся назад и продолжил свое медленное продвижение.
Палата заканчивалась небольшим тамбуром, который продолжался в узкий туннель с низким потолком. С каждой стороны его выстилали гладкие, отполированные камни, оставшиеся, по всей видимости, после огромного водяного потока. Как только они ступили внутрь, Кульп вновь зажег свой бледный магический свет.
"Мы волочимся, словно ожившие трупы, на которых наложено проклятье - бесконечное путешествие, - Фелисин улыбнулась. - Собственности Худа".
Они вышли на какое-то пространство, которое раньше было улицей - узкой и извилистой, вымощенной большими горбатыми камнями. С обеих сторон ютились невысокие жилые дома, все как один покрытые сверху толченым слежавшимся стеклом. Вдоль каждой стены, покуда доставал взгляд, тянулась узкая лента из того же самого материала, отмечая уровень некогда стоявшей здесь воды.
На улице лежало еще больше трупов, однако на их скрюченных распластанных телах уже не было того отпечатка умиротворенности, который так бросался в глаза. Гебориец помедлил и, словно в подтверждение собственных мыслей, кивнул головой.
- А сейчас мы наткнулись на совершенно другие воспоминания, - произнес он.
Кульп присел на корточки около одной из фигур.
- Это же Сольтакен, которого потоп застал в момент превращения. Посмотрите, он похож на какую-то рептилию...
- Сольтакен и Д'айверс, - объяснил бывший священник. - Ритуальный показ дикой силы. Подобно чуме, нежданные Изменяющие Форму приходят тысячами, и многие из них впоследствии сходят с ума. Смерть наполнила город, каждую улицу, каждый дом. Множество семей было оторвано от своей собственности, - Гебориец покачал головой. - И все произошло за несколько часов, - прошептал он.
Глаза Кульпа застыли на другой фигуре, ее было практически не видно среди огромного количества других тел.
- Здесь не только Сольтакены и Д'айверсы... Гебориец вздохнул:
- Нет.
Фелисин подошла к фигуре, которая так заинтересовала мага. Она увидела толстые, темные, как спелый орех, конечности - руки и ноги, они все еще оставались прикреплены к странному туловищу. Иссохшая кожа покрывала прочные кости. "Я видела подобное раньше. На "Силанде". Это же Тлан Аймасс".
- Твои бессмертные стражи, - сказал Кульп.
- Точно.
- Здесь они нашли свой конец.
- О да, - произнес Гебориец. - Ужасный конец. Между Тлан Аймассом и Сольтакеном с Д'айверсом имеется связь - тайное родство, о котором не догадывались даже коренные жители этого города. Несмотря на это, люди гордо возложили на себя титул Первой империи. Естественно, что подобный ход событий вызвал у Тлан Аймасса крайнее неудовольствие - если подобные создания вообще могут испытывать неудовольствие, - самоуверенные люди захватили то, что по праву принадлежало вовсе не им. Именно по этой причине древний клан прибыл сюда - чтобы восстановить справедливость.
Кульп нахмурился, увидев израненные лица этих созданий.
- Мы вновь столкнулись с Сольтакеном... и Аймассом. Неужели все начинается по новой, Гебориец?
- Я не знаю, маг. Возвращение к древним вратам? Еще одна демонстрация силы?
- Тот Сольтакен-дракон, за которым мы следовали, был вовсе не мертвым.
- Он принадлежал к Тлан Аймассу, - уточнил бывший священник. - Гадающий на Костях. Возможно, он был древним стражем врат, появившимся в ответ на слухи о приближении неминуемого бедствия. Ну что же, нам пора двигаться вперед. Я чувствую запах воды - источник, что мы ищем, еще не высох.
Бассейн располагался в самом центре живописного сада. Выжженный травяной покров устилал осколки плит, которыми некогда была вымощена тропинка. Там и здесь лежали белые и розовые опавшие листья, словно куски растерзанной плоти; бесцветные округлые фрукты висели на огромной лозе, она украшала каменные колонны и окаменелые столбы деревьев. Сад находился в самом разгаре своего цветения.
Лишенные глаз белые рыбы сновали в бассейне с огромной скоростью; среди полной темноты они ощутили магический свет Кульпа и теперь пытались спрятаться в тени.
Фелисин припала на колени, протянула вперед дрожащие руки и опустила их в прохладную воду Ощущение, охватившее ее, приближалось к экстазу.
- Это наследство алхимиков, - произнес Гебориец, стоя у нее за спиной.
Девушка обернулась назад.
- Что ты имеешь в виду?
- Люди, которые пили этот нектар... получали здоровье.
- Неужели растущие вокруг фрукты - съедобные? - спросил Кульп, снимая один из бледных шаров.
- Они были таковыми, когда имели ярко-красную окраску... Девять тысяч лет назад.
Проснувшись, они обнаружили, что плотная взвесь золы висит в воздухе до горизонта - насколько мог видеть Калам. Несмотря на это, все знали, что Имперский Путь не подчиняется естественным законам времени и пространства и что подобные понятия здесь весьма относительны. Их путь был прямым, как древко копья. Опасения Калама усилились.
- Мы же потерялись, - внезапно произнесла Минала, откидываясь в седле.
- Это лучше, чем смерть, - пробормотал Кенеб.
"Хоть она оказывает мне какую-то симпатию", - подумал убийца.
Калам чувствовал, как серые глаза Миналы на протяжении нескольких часов сверлили его спину.
- Выведи нас из этого проклятого Худом Пути, капрал! Мы голодны, мы хотим пить, мы не знаем, где находимся. Выведи нас!
"Я отчетливо представляю себе Арен, я помню его месторасположение - в укромной нише у самого края последнего изгиба аллеи Беспомощности... в самом сердце района Отбросов, где располагаются лачуги малазанских изгнанников - недалеко от русла реки. Прямо вниз по мощеной мостовой. Так почему же мы до сих пор не можем туда добраться? Что нам мешает?"
- Еще рано, - решил успокоить ее Калам. - Даже если воспользоваться Путем, Арен располагается слишком далеко.
"По-моему, вполне разумное объяснение. Тогда почему же все столь напряжены?"
- Что-то не так, - упорствовала Минала. - Я вижу это на твоем лице. К настоящему моменту мы должны были оказаться в городе.
Вкус золы, ее запах, ее ощущение стали частью Калама; убийца знал, что остальные ощущают то же самое. Складывалось впечатление, что безжизненные хлопья засыпали даже его мысли. Внезапно ему пришло на ум: эта зола некогда представляла собой огромную кучу костей; в ту же секунду Калам почувствовал, что эти мысли ему неприятны, что он их... боится. Предположение было слишком чудовищно, слишком ошеломляюще, чтобы размышлять над ним в течение длительного промежутка времени.
Кенеб нахмурился, а затем вздохнул.
- Ну что же, капрал, скоро мы пойдем вперед?
Калам оглянулся на капитана. Краснота, окружавшая раньше его раны, наконец-то ушла, однако некоторая медлительность в разговоре и движениях свидетельствовала о том, что болезнь еще не сдалась. Убийца знал, что в случае вооруженного столкновения ему нельзя рассчитывать на этого человека. А когда стало понятным, что Алт пропал, Калам почувствовал себя абсолютно незащищенным со стороны тыла. Зато недоверие Миналы по отношению к нему постепенно сходило на нет, и Калам точно знал: она приложит максимум своих усилий, чтобы защитить сестру и ее детей.
"Однако все же лучше, если бы я был один", - подумал убийца и тронул жеребца каблуками. Через мгновение за ним последовали все остальные.
Имперский Путь представлял собой такой мир, в котором не было ни дня, ни ночи - только лишь бесконечные сумерки, освещаемые слабым светом непонятного происхождения. В этом мире не было теней. По этой причине приходилось измерять время посредством физиологических потребностей, которые периодически предъявляли их тела. Люди нуждались в еде, воде, люди нуждались во сне. Однако когда грызущее чувство голода и жажды стало постоянным, когда чувство усталости наполнило каждый их шаг, понятие времени стало абстрактным и потеряло всякий смысл.
"Время делает из нас верующих, а безвременье - скептиков". Это еще одна поговорка глупцов, еще одна коварная цитата, которую любят повторять мудрецы у меня на родине. Они говорят так тогда, когда люди начинают смеяться над уроками истории. Главное суждение мудрецов заключалось в том, что человек не должен верить ни в кого. Более того, этот принцип стал главенствующим среди тех, кто решил посвятить свою жизнь ремеслу убийства.
Убийство доказывает лживость любого постоянства. Даже если принять, что поднятый вверх кинжал является вполне постоянной вещью, ты волен выбирать объект и место совершения казни. "Убийца является источником мирового хаоса. Однако помните, что поднятый клинок может затушить пожар так же просто, как его зажечь..."
А сейчас в мозгу Калама доминировала тонкая узкая линия, будто прочерченная острием клинка и ведущая его по направлению к Лейсин. Любое восстановление справедливости, в котором он нуждался, безошибочно вело его к этой цели. "Ну что ж, пока мой путь лежит через Арен, кажется, никто не догадывается о моих истинных намерениях; по этой причине я могу без всякого страха блуждать по этим полям, заполненным золой".
- Я вижу впереди какое-то облако, - произнесла Минала, поравнявшись с ним бок о бок.
Гребни невысокой пыли открывали перед ними небольшое пространство. Глаза Калама сузились.
- Это столь же приятная новость, как и отпечатки ног в грязи, - пробормотал он.
- Что?
- Посмотрите назад - мы оставляем тот же самый след. Да, Имперский Путь готовит нам компанию.
- А любая компания грозит бедой, - произнесла женщина.
- Точно.
Добравшись до первой неровной борозды, Калам еще больше занервничал. "А наш компаньон вовсе не одинок. Скотство. Ни один из слуг, присягнувших на верность императрице, не оставляет такие..."
- Смотрите! - крикнула Минала, указав пальцем в сторону.
Прямо перед ними на расстоянии тридцати шагов виднелось какое-то темное пятно на земле. Им вполне мог быть колодец. Взвешенная в воздухе пыль окружала это место неподвижной полупрозрачной пеленой.
- Скажите, - проворчал Кенеб за спиной, - у меня обонятельные галлюцинации, или этот запах действительно появился вокруг нас совсем недавно?
- Пахнет какими-то специями, - согласилась Минала.
На шее у него поднялись волосы; Калам вытащил из-под седла арбалет, отворил затвор и вставил в паз стрелу. Он ощущал на себе задумчивый взгляд Миналы, поэтому не удивился, когда услышал ее голос.
- Этот запах тебе наверняка знаком, не так ли? И я уверена, что он не похож на то, как пахнут большие сундуки купцов. Чего мы должны опасаться, капрал?
- Всего, чего угодно, - ответил он, вновь двинувшись вперед.
Темная яма, как оказалась, достигала в диаметре сотни шагов, а ее края порой имели небольшие насыпи. С разных сторон из этих пригорков торчали горелые кости.
Жеребец Калама остановился в нескольких ярдах от края. Все еще сжимая наготове арбалет, убийца перебросил ногу через седло и бесшумно соскользнул на землю. Вокруг него поднялось небольшое облачко пыли.
- Вам будет лучше остаться здесь, - сказал он остальным. - Неизвестно, насколько прочны края этой ямы.
- В таком случае, зачем вообще стоит приближаться? - спросила Минала.
Ничего не ответив, Калам двинулся вперед. Он приблизился на расстояние двух шагов от края - достаточно близко, чтобы видеть происходящее на дне, хотя с первого мгновения всем показалось, что его внимание привлек противоположный обрыв. "Теперь мне известно, по какой поверхности мы идем... У меня не получится даже перестать думать об этом. Дыхание Худа!" Зола формировала компактные слои, демонстрируя различные цвета и форму в зависимости от температуры и ярости огня. Кроме того, слои различались по толщине. Один из наиболее массивных достигал в глубину одного размаха рук и выглядел самым плотным из всех, представляя собой измельченную костную пыль. Сразу под ним начинался другой, более тонкий, который напоминал красноватую кирпичную пыль. Другие слои обнаруживали лишь остатки обгорелых костей, покрытые темными пятнами золы. Те, форму которых Калам мог различить, напоминали человеческие, однако имели немного больший размер. Полосатая стена напротив него была по крайней мере шесть размахов рук в глубину. "Мы вышагиваем по древней смерти, останкам... миллионов людей".
Взгляд убийцы медленно опустился на дно ямы. Оно было заполнено множеством ржавых, покрытых коррозией механизмов, похожих, как капли, друг на друга. Каждый из них по размерам достигал повозки, а у основания были действительно видны огромные колеса с блестящими металлическими спицами.
Калам смотрел на эту картину в течение долгого времени, затем он развернулся и, опустив арбалет, двинулся в сторону остальных.
- Ну и что?
Убийца пожал плечами, запрыгивая в седло.
- На дне лежат старые руины. Они довольно странные - нечто подобное я видел только однажды в Даруджистане, внутри храма, приютившего Икариума. Этот ржавый металлолом очень напоминает Крут Сезонов, который, по его словам, способен измерять ход времени.
Кенеб фыркнул.
Калам поднял на него глаза и спросил:
- Вы что-то сказали, капитан?
- Это же слухи, и ничего более. Их возраст насчитывает несколько месяцев.
- Что за слухи?
- Да об Икариуме и его изобретении, - мужчина внезапно нахмурился. - А что тебе известно о Раскладе Дракона, капрал?
- Только то, что от него следует держаться подальше. Кенеб кивнул.
- Прежде чем наткнуться на тебя, мы встретились с пророком. Один из моих отрядов решил узнать свое будущее. Закончилось все тем, что пророк вынужден был отдать деньги обратно - он не смог открыть ничего, за исключением первой карты. Для меня это было неожиданностью, но для этого человека, по всей видимости, совсем нет. Он сказал, что подобное случается не только с ним, но и с другими пророками уже на протяжении нескольких недель.
"Увы, в последний раз, когда я столкнулся с Раскладом, мне не сопутствовала удача".
- Что это была за карта?
- Одна из вне арканных, мне кажется. Какие к ним относятся?
- Держава, Трон, Скипетр, Обелиск...
- Обелиск, точно! Пророк сказал, что это было делом рук Икариума, он встретил его вместе с другом Треллом в Пан'потсун.
- Неужели это о чем-то говорит? - спросила Минала. "Обелиск... прошлое, настоящее, будущее. Время, а у него нет союзников..."
- Возможно, что это ничего и не значит, - ответил убийца.
Путешественники двинулись вперед, обойдя яму на безопасном расстоянии. Их путь пересекало множество других следов, и Калам понял, что среди них только один принадлежал человеку. Несмотря на то что в предположение убийцы было трудно поверить, он внезапно понял: направление, которым они идут, является прямо противоположным тому, в котором они стартовали. "Если мы в самом деле идем на юг, то Сольтакен с Д'айверсом движутся на север. Может быть, подобное стечение обстоятельств совсем и не плохое... Однако если в Имперский Путь пробралось действительно несметное количество Изменяющих форму, то мы скоро наткнемся прямо на них".
Спустя несколько тысяч шагов они подошли к осевшей дороге. Подобно яме, глубина трассы достигала шести размахов рук. Над брусчаткой на некоторой высоте висела пыль, она скрывала от наблюдающих все, что было на дне. Калам спешился, привязал длинную тонкую веревку к седлу своего жеребца, а затем, обмотав противоположный конец вокруг запястья, начал спуск вниз. К его глубочайшему удивлению, стены вокруг дороги были довольно жесткими, поэтому ему удалось опереться на них ногами. Кроме того, они не были слишком крутыми для лошадей.
Убийца обернулся на остальных.
- Эта дорога поведет нас в направлении, которое более-менее совпадает с нашим. Думаю, следует ею воспользоваться - она сэкономит нам массу времени.
- Ага, мы начнем двигаться в никуда гораздо быстрее, - произнесла Минала.
Калам усмехнулся.
Когда вся компания на лошадях спустились вниз, внезапно заговорил капитан:
- Почему бы нам не остановиться здесь на некоторое время? Мы же ничего не видим, а за это время, возможно, пыль немного осядет.
- Кроме того, станет прохладнее, - добавила Сельва, обнимая своих притихших детей.
- Хорошо, - согласился убийца.
Бурдюки с водой, висевшие на лошадях, начали казаться пугающе сухими; животные могли продержаться без всякой поддержки в течение нескольких суток, однако они будут ужасно страдать. "Да, мы пытаемся убежать от времени". Калам расседлал лошадей, накормил и напоил их, а Минала с Кенебом развернули свои спальные скатки, а затем начали раскладывать скудные припасы. Все приготовления проходили в полной тишине.
- Я бы сказал, что это место меня ободряет, - произнес Кенеб, набивая полный рот еды.
Калам фыркнул, оценив постепенное возвращение чувства юмора капитана.
- Если бы у нас была большая метла, я бы ощущал себя еще более спокойно, - согласился убийца.
- Да. По всей видимости, здесь был когда-то огромный костер...
Минала, сделав последний глоток, поставила бурдюк на землю.
- Я готова, - произнесла она, поднимаясь на ноги. - А вы можете начать обсуждать погоду - это будет иметь ровно столько же смысла.
Мужчины посмотрели, как она двинулась к своей скатке. Сельва собрала остатки пищи, а затем начала укладывать детей.
- Сейчас мое время дежурства, - напомнил Калам капитану.
- Но я не устал... Убийца громыхнул хохотом.
- Ну хорошо, хорошо, я устал. Мы все устали. Эта пыль заставляет нас храпеть так громко, что мы можем заглушить стадо коров. Я могу лечь прямо здесь, уставившись туда, где должно быть небо, которое выглядит сейчас скорее, как какое-то огромное покрывало. Горло горит, легкие болят так, как будто наполнены густой грязью, а глаза суше, чем забытый камень удачи... Мы не сможем нормально спать, пока не очистим это место от тел...
- По-моему, легче просто убраться отсюда первыми. Кенеб кивнул. Он глянул туда, откуда уже начал доноситься храп, и, понизив голос, спросил:
- Может быть, стоит сделать какие-то приготовления, капрал, на случай внезапной атаки?
- Нет.
Капитан помолчал в течение длительного времени, а затем вздохнул.
- Ты по какой-то причине решил скрестить клинки с Миналой. Подобное напряжение отношений в нашей маленькой семье весьма некстати, как ты думаешь?
Калам только промолчал.
Через несколько секунд Кенеб продолжил:
- Полковник Трас хотел спокойствия, покорной жены - такой, которая бы сидела у него на руках и мурлыкала от удовольствия...
- Не похоже на то, правда?
- Точно, Минала довольно упряма. Однако полковник руководствовался принципом, что любую лошадь можно объездить. Именно так он и поступал в своей жизни.
- Неужели полковник был таким хитрым человеком?
- Нет, его даже нельзя было назвать умным.
- Однако Минала совмещает в себе оба этих качества - интересно, что, во имя Худа, она себе вообразила?
Глаза Кенеба внезапно сузились на убийце так, будто он сморозил что-то непристойное. Затем капитан пожал плечами.
- Она просто любит свою сестру.
Калам посмотрел вдаль, сухо усмехнувшись.
- Наверное, жизнь в гарнизоне - довольно приятная штука.
- Трас не собирался долго сидеть в этой тихой заводи. Использовав своих посыльных, он создал широкую собственную сеть. В момент своей смерти он был практически на грани повышения - его собирались отослать в самое пекло...
- В Арен.
- Точно.
- А ты в этом случае принял бы командование гарнизоном на себя.
- Да. Кроме того, мне бы добавили десять империалов в месяц к жалованью. Этого было бы достаточно, чтобы нанять хорошего наставника для Кесена с Ванебом, вместо этой пропитанной вином жабы с ветром в голове, что была приписана к нашему гарнизону.
- А Минала не выглядит сломленной, - сказал Калам.
- О, она всегда в порядке. Эта женщина стала главной опорой полковника. Кроме того, она прекрасный лекарь. Раньше, избив до беспамятства солдата, нужно было ждать месяц, чтобы он пришел в себя. Однако, имея в арсенале подобного врача, можно сломать человеку несколько костей перед завтраком, а уже со следующим подъемом солнца получить первоклассного воина.
- Тебе, наверное, очень нравились подобные воспитательные мероприятия...
Кенеб поморщился и взглянул вдаль.
- Ты не можешь судить о том, чего не знаешь, капрал. Если бы я был столь же подозрителен... - он покачал головой. - Это закрытая дверь. Именно Сельва посредством прачек наладила связь с домочадцами полковника. А раньше все видели кровь на простынях, и на этом все заканчивалось. Когда мне стало обо всем известно, я призвал полковника к объединению, - капитан поморщился. - Восстание расстроило все планы - я попал в засаду, и единственной задачей стало спасти жизни своей семьи.
- А как же умер полковник?
- Капрал, ты подошел к закрытой двери. Калам улыбнулся.
- Понятно. Во времена, подобные этим, я способен видеть вещи насквозь.
- В таком случае мне нечего больше и говорить.
- Глядя на Миналу, видишь, что ни одно из наших рассуждений не имеет никакого смысла.
- Я думаю, что она обладает какой-то особой силой, особенно в защите. Она привыкла быть близкой с Сельвой, с детьми. Сейчас эта женщина стала их ангелом-хранителем, который защищает и от жары, и от холода. Поэтому вы не находите с ней общего языка: ты тоже решил взять на себя заботу - не только о нас, но и о ней.
"И ей это не нравится? Может быть, такова точка зрения Кенеба?"
- Вся проблема в том, что она мне не доверяет, - произнес Калам.
- Во имя Худа, почему?
"Потому что я за пазухой держу кинжал, а ей об этом известно". Калам пожал плечами.
- Из того, что ты мне рассказал, я решил, что доверие для этой женщины - слишком дорогая ценность, капитан.
Кенеб задумался, затем вздохнул и поднялся на ноги.
- Ну что ж, пора заканчивать наш разговор. У меня есть огромный шатер вместо неба, на которое нужно смотреть, а также несколько сопящих носов, их придется время от времени считать.
Калам посмотрел на капитана, тот отошел в сторону и сел около Сельвы. Убийца издал глубокий, медленный вздох. "Я ожидал, что твоя смерть будет быстрой, полковник Трас. Дорогой Худ, не стоит быть таким постоянным... Не стоит трогать этого ублюдка. Я убью его вновь, и Королеве придется отвернуться - я не собираюсь это делать столь быстро".
Лежа на животе, Скрипач принялся ползти по разрушенному склону скалы вниз. Ему приходилось держать заряженный арбалет прямо перед собой, поэтому сапер ободрал об острые камни несколько пальцев. "Наверняка, этого ублюдка слугу к настоящему моменту успела переварить дюжина желудков. Может быть, его голова висит на длинном колу, а уши украшают чью-нибудь портупею".
А усилия Маппо и Икариума были направлены только на то, чтобы сохранить жизни своих новых компаньонов. Вихрь, несмотря на свое неистовство, по сути являлся обычным штормом, потрясающим сухую, безжизненную землю. А направление следа слуги сулило путешественникам еще больше неприятностей.
Еще одна длинная пика вылетела из желтого вращающегося безумия слева от Скрипача и упала в десяти шагах от того места, где он затаился. "Ярость твоей богини превратила тебя в такого же слепца, что и нас, идиот!"
Они находились в горах, наводненными пустынными воинами Ша'ики. Все понимали, что это не более чем случайность, однако Скрипачу эта мысль не давала покоя. "В самом деле, какой-то горный перекресток. Последователи ищут женщину, за которой они поклялись идти. Очень плохо, что дорога завела нас именно сюда".
Внезапно среди рева ветра раздался громкие гортанные крики. "Слушай, а ведь горы наполнены еще и дикими зверями. Причем, судя по всему, с весьма дурными намерениями". Три раза за последний час Икариуму удалось провести их мимо Сольтакена и Д'айверса. Складывалось впечатление, что они, чувствуя Ягута, пытались куда-нибудь скрыться. "Но фанатики Ша'ики... У них честная игра, и это нам только на руку".
Но вот что касается слуги, то, по мнению Скрипача, вероятность благоприятного исхода была крайне мала. Кроме того, он беспокоился за Апсалу, и даже пару раз поймал себя на том, что молится во имя ее божественных навыков - чтобы в случае необходимости они не подвели.
В этот момент перед Скрипачом появились два пустынных воина, бросившихся с дикими криками вниз по склону горы к узкому ущелью.
Сапер прошептал проклятья. Неподалеку находилась вся его команда - если эта парочка случайным образом окажется у него за спиной...
Скрипач поднял арбалет.
Внезапно две маленькие фигурки окружила непонятная темная пелена. Они закричали. Пелена начала издавать жужжащий звук. "Да это же пауки - настолько огромные, что с моего места можно различить каждую особь. Да, друзья, нужно было прихватить с собой метлу Искарала Пуста".
Сапер быстро пополз по расщелине, завернул за угол и принялся подниматься в гору. "Если я не окажусь в ближайшее время под благодатным покровом Икариума, то очень сильно пожалею".
Крики пустынных воинов затихли - то ли оттого, что он удалился на достаточное расстояние, то ли их настигло избавление от мучений - Скрипач надеялся на последнее. Прямо перед ним возвышался еще один пригорок, на котором отпечатались следы Апсалы и ее отца.
На вершине на сапера набросился ветер. В то же мгновение он споткнулся и, чтобы не потерять равновесие, развернулся влево. "Ах, вот и мои спутники". Они сидели на расстоянии не более десяти шагов, склонившись над неподвижной фигурой.
Скрипач похолодел. "О Худ, только незнакомца нам и не хватало..."
А дела обстояли именно так. На песке лежал молодой обнаженный юноша, слишком бледный, чтобы принять его за одного из последователей Ша'ики. Горло было рассечено практически до основания, однако крови нигде не было видно.
Как только Скрипач подошел и склонился рядом, Маппо поднял на него глаза.
- Думаем, это Сольтакен, - произнес он.
- Дело рук Апсалы, - ответил сапер. - Посмотри, голова была повернута сначала вперед, а затем вниз; вблизи подбородка застряло лезвие - я видел подобную картину раньше...
- В таком случае, девушка жива, - произнес Крокус.
- Я так и говорил. Кроме того, это относится и к ее отцу. "Хоть какое-то хорошее известие". Скрипач поднялся на ноги.
- Посмотрите, вокруг нет крови, - произнес он. - Как вы думаете, когда произошла стычка?
- Не более часа назад, - ответил Маппо. - А что касается отсутствия крови... - он пожал плечами. - Богиня Вихря всегда отличалась неутолимой жаждой.
Сапер кивнул.
- Думаю, нам не стоит тут больше задерживаться. Этот юноша может привлечь сюда пустынных воинов Ша'ики.
Маппо согласился.
- На какое-то мгновение мы оказались на Тропе Рук. "Каким, интересно, образом это произошло?" Маленькая компания продолжила свой путь. Скрипач задумался над тем, что за последние двенадцать часов они полдюжины раз встретились с пустынными воинами. Отчаянные мужчины и женщины! Рараку стало центром Апокалипсиса, но восстание в течение некоторого времени оставалось без предводителя. Что же произошло за кольцом скал Священной пустыни?
"Держу пари, это анархия. Резня и безумие. Сердца изо льда и милосердие холодней стали. Даже если иллюзия того, что Ша'ика до сих пор жива, продолжает поддерживаться и люди собираются под ее знамена, это ничего не значит. Нет того магнита, который в течение долгого времени собирал бы вокруг себя верных людей".
Если удастся, Апсала, конечно, возьмет власть в свои руки. Однако искусство убийцы, которое ей так пригодилось здесь, абсолютно не будет ничего значить там. Она не сможет управлять армиями. Командовать войсками было довольно просто - этому способствовала дисциплина, кроме того, сказывался большой опыт работы кулаков в Малазанской империи. Однако вести войска - означало совсем другое.
Скрипач полагал, что подобным даром обладает только лишь горстка людей во всем мире. Дассем Ультор, принц К'азз Д'Авур из Малиновой гвардии, Каладан Бруд и Дуджек Однорукий. "Порванный парус станет таковой, если у нее будет достаточно амбиций. Как в случае с самой Ша'икой и Вискиджаком".
Однако у Апсалы было очарование, и такой личной притягательности саперу не доводилось видеть уже очень давно. Без сомнений, у этой девушки есть способности, а также спокойная уверенность. Но, очевидно, она больше любит наблюдать, чем принимать в чем-то участие. "По сути, так происходит до тех пор, пока не приходит пора тянуть жребий. Убийцы никогда не беспокоились о своей силе убеждения - к чему беспокойство? Ей достаточно просто найти вокруг себя нужных людей..."
Скрипач нахмурился. Он внезапно осознал, что практически принял Апсалу в этой роли. "А мы сейчас здесь пробиваемся через Вихрь... Только ради того, чтобы успеть стать свидетелями предсказанного возрождения".
Развернувшись под очередным порывом ветра с песком, Скрипач встретился глазами с Крокусом. Юноша стоял в полудюжине шагов - прямо за спиной Икариума. Склоняясь под ужасной силы ветром, он выглядел таким молодым и беспомощным... "Апсала так ничего и не сказала Крокусу перед уходом - она проигнорировала юношу вместе со всей его заботой точно так же, как проигнорировала наше мнение. Искарал Пуст сделал ставку на отца - он выслал его вперед - и не прогадал. Это свидетельствует о том, что священник Тени является участником заговора. Именно он разработал план. Однако если бы я был той девушкой, то, наверняка, задал бы пару горячих вопросов своему любимому папочке..."
В этот момент Скрипачу показалось, что вой окружающего ветра внезапно превратился в смех.
Брешь по форме напоминала дверь, а по размерам вдвое превышала человеческий рост. Жемчужина остановился перед ней, что-то бормоча про себя, в то время как Лостара Ил смотрела на него, постепенно теряя терпение.
В конце концов он обернулся, будто бы внезапно вспомнив о своем спутнике.
- У нас проблемы, моя дорогая. Я не знаю, что делать... Красный Меч посмотрела на портал.
- Неужели убийца покинул Путь? Но ведь эта брешь совсем не похожа на предыдущую...
Коготь стряхнул золу со своего лба, оставив на нем отпечатки от пальцев.
- Да нет. Эта дверь ведет окольным путем. В конце концов, я же последний оставшийся в живых специалист по данной проблеме... А императрица так презирает бездействующие руки... - мужчина сухо улыбнулся, а затем пожал плечами. - Увы, оказывается, здесь есть люди кроме нас. За нами следят.
Услышав эти слова, Лостара ощутила внутри себя холодок.
- Нам нужно запутать след. Приготовь засаду... Жемчужина вновь улыбнулся, махнув рукой.
- Выбери нам, пожалуйста, местечко поприличнее. Женщина обернулась вокруг. Со всех сторон простиралось абсолютно ровное поле.
- Что ты думаешь по поводу тех пригорков, которые мы миновали несколько минут назад?
- Ни в коем случае, - ответил Коготь. - Мы можем не успеть до них добраться.
- В таком случае, вон та канава...
- Она слишком мелкая. Думаю, не подойдет, моя дорогая. Боюсь, что в течение какого-то времени нам придется проигнорировать свой хвост.
- А что, если это Капам?
- Нет. Благодаря тебе мы знаем его направление. Сейчас наш убийца заблудился, поэтому он не опасен. Отсутствие дисциплины для него хуже смерти. Кажется, я начинаю разочаровываться в этом человеке, - Жемчужина обернулся к порталу. - В любом случае мы отклонились от него на достаточно большое расстояние. Поверь мне, за ними не нужен жесткий хвост. Императрица согласна, что путешествие Калама представляет собой... некую опасность для ее персоны. Тем не менее...
Коготь снял короткий плащ, аккуратно свернул его и положил на землю. Поперек его груди висела портупея, на ней были прикреплены метательные звездочки. Из-под левой руки торчала рукоятка длинного ножа. Согласно привычке, выработанной еще с детства, он проверил свое оружие.
- Мне ждать здесь?
- Делай, как считаешь нужным. Мне предстоит схватка, а в ней я не смогу гарантировать свою безопасность.
- Что у нас за враг?
- Последователи Вихря.
Лостара Ил вытащила из ножен кривую саблю. Жемчужина усмехнулся, будто бы предполагая, что эффект от его слов произведет именно такое действие.
- Когда мы окажемся на поверхности, будет уже ночь. Кроме того, плотный туман. Наши противники - семки и титанси, а наши союзники...
- Союзники? Неужели битва уже в самом разгаре?
- О да. Наши союзники - викане и моряки Седьмых. Лостара обнажила зубы.
- Колтайн.
Улыбка Жемчужины стала еще шире, и он натянул на руки пару кожаных перчаток.
- В идеале мы должны сделать так, чтобы нас никто не заметил.
- Но почему?
- Потому что у человека есть такая слабость: если ему помогли однажды, то он начинает надеяться на помощь впоследствии. Колтайн теряет военное преимущество, и сейчас ему как никогда нужна подмога.
- В таком случае, я готова.
- Еще одно замечание, - медленно произнес Коготь. - Там будет демон семков. Старайся держаться от него подальше, так как нам совсем не известна его истинная сила. Кроме того, ходят слухи о его крайней жестокости.
- Я буду находиться прямо за твоей спиной, - произнесла Лостара.
- Хм, в таком случае, сразу после того, как мы пройдем через портал, двигай влево. Я пойду направо. Старайся производить как можно меньше шума.
Портал замерцал. Жемчужина скользнул вперед и пропал. Лостара вонзила шпоры в бока своему коню. Тот взвился в воздух - и приземлился на твердую почву. Вокруг нее была темнота, клубился густой туман, а со всех сторон доносились крики и взрывы. Красный Меч практически потеряла Жемчужину, но эта проблема внезапно отошла на задний план - прямо перед ней показались четыре пеших воина титанси. В тот же момент вспышка островерта опрокинула их навзничь; никто не успел приготовиться, когда Лостара обнажила свою кривую саблю. Воины попытались рассредоточиться, однако многочисленные ранения сделали их фатально малоподвижными. После первого удара сабли двое упали замертво. Развернув лошадь, женщина приготовилась к новой атаке.
Однако оставшейся парочки нигде не было видно - вокруг, словно плотное одеяло, клубился туман. Какой-то шум слева заставил Лостару отвлечь свое внимание от поисков. В ту же секунду перед ней показался Жемчужина. Убегая, он посылал за спину метательные звездочки. Вслед за Когтем на поляне появился огромный человек, похожий на дикое животное. Красный Меч могла поклясться, что видела, как одна из звездочек застряла у него прямо во лбу. Однако подобная мелочь едва ли была способна серьезно замедлить громилу.
Лостара зарычала, отбросила кривую саблю и сразу же привела к бою арбалет. Стрела прошла низковато. Она попала прямо чуть ниже грудины семка - над толстым кожаным ремнем, который защищал диафрагму. Тем не менее стрела оказалась гораздо более эффективным оружием, чем звездочки Жемчужины. Громила остановился, покачнулся, и в этот момент Лостара с ужасом заметила, что его рот и ноздри наглухо зашиты. "Он же не дышит! Так вот каков наш демон!"
Семк выпрямился, вытянув руки вперед. Из него потоками начала выходить огромная сила - такая, что Коготь с Красным Мечом отлетели на несколько метров в разные стороны. Лошади заржали в предсмертной агонии.
Лостара приземлилась на правое бедро, в тот же момент она услышала, как хрустнула кость. Ногу сковала нестерпимая боль. Мочевой пузырь не выдержал, и она почувствовала, как в низу живота растекается тепло.
Спустя несколько секунд рядом с ней прямо с неба приземлились мокасины ее спутника.
- Позаботься о себе! - услышала она крик Жемчужины. - Я беру демона на себя.
Сжав зубы, Лостара Ил поползла прочь.
А демон семков был уже на расстоянии десяти шагов от нее - огромный и ничем не останавливаемый. Между ними корчился на земле Жемчужина, сжимая в руках пару ножей, которые источали красный свет. Лостара знала, что он считал себя уже покойником.
Существо, которое появилось в тот же момент слева от демона, было похоже на оживший ночной кошмар. Черная шерсть, три конечности, выступающие угловатые лопатки, голова на длинной шее, клыкастый оскал пасти и один-единственный блестящий черный глаз.
Однако еще более путающей оказалась человеческая фигура, которая появилась у него из-за спины. Его лицо копировало выражение своего старшего спутника, а изо рта торчали длинные клыки, размерами с палец младенца. Единственный глаз горел бешеным огнем.
Появление этой парочки оставило Семка в явном недоумении. В тот же момент конечность, которая заменяла апторианцу руку вонзилась в брюхо демона семка, вырвав оттуда все внутренности. Ярость, с которой они боролись, поражала воображение. Воздух вокруг них начал становиться все холоднее и холоднее.
Жемчужина, воспользовавшись ситуацией, начал отползать назад, пока не наткнулся на Лостару. Затем он протянул в сторону руку и нащупал ее оружие.
Тело семка покачнулось, сложилось пополам и рухнуло на землю. Странная парочка начала двигаться назад, все еще сжимая в руках внутренности демона.
Тот в последней попытке хотел вырвать их обратно, однако одноглазое чудовище что-то укоризненно прошипело и выбросило содержимое своей конечности в туман.
Семк затих.
Длинная голова чудовища повернулась к Лостаре с Жемчужиной и одарила их еще более ужасной улыбкой.
- Благодарю вас, - прошептал Жемчужина.
В ту же секунду портал захватил их тела.
Лостара поморщилась, взглянув на серое, покрытое золой небо. Вокруг не было слышно ни одного звука, кроме их тяжелого дыхания. "Мы в безопасности", - только и успела подумать женщина. Мгновение спустя ее накрыло темное покрывало, и она потеряла сознание.
Глава тринадцатая
Примером уникального соответствия собаки своему хозяину является виканский пастуший пес. Это злобное, непредсказуемое животное, небольшое, но очень сильное. Но главной его отличительной чертой является несгибаемая воля.
Жизни завоеванных
Илем Траут.
Как только Антилопа ступил на тропинку, окруженную широкими, просторными палатками, недалеко от него послышался шум возбужденных голосов. Мгновение спустя появилась одна из виканских собак - единый клубок мышц - которая двинулась прямо по направлению к нему.
Антилопа по привычке обнажил свой меч, понимая, однако, что предпринять ничего не успеет. В следующее мгновение огромное животное свернуло в сторону, и историк заметил, что оно держит в зубах маленькую болонку, у которой от страха чуть не лопались глаза.
Пастушья собака миновала ничего не понимающего Антилопу, скользнула между двумя рядами палаток и пропала из виду.
В тот же момент стал понятен источник возбужденных голосов. Им была группа людей, вооруженная большими острыми камнями и, к удивлению историка, канисскими зонтиками от солнца. Все как один были одеты так, будто выполняли какую-то королевскую миссию, однако на лицах была написана необычайная злоба.
- Эй ты! - повелительно крикнул один из них. - Старик! Ты не видел только что пробежавшую здесь сумасшедшую гончую?
- Я видел только пастушьего пса, - спокойно ответил историк.
- Скажи-ка, а не было ли у него в зубах редкой тараканьей собачки?
"Собака, которая ест тараканов?"
- Редкой? А я думал, это обычная дворняга. Представители знати остановились и посмотрели в его сторону.
- Неподходящее время для смеха, старик, - проворчал тот же человек. Он был гораздо моложе остальных, а кожа цвета свежего меда и большие глаза выдавали в нем выходца с Квон Тали. Юноша был худощав, однако весь его облик свидетельствовал о задиристом характере. Ё пользу этого предположения говорила и рапира, висевшая у него на бедре. Кроме того, в глазах этого юнца было нечто такое, что заставило Антилопу поверить: он обожает убивать.
Мужчина приблизился вальяжной походкой.
- Твои извинения, крестьянин, - хотя это и не спасет тебя от хороших зуботычин... Если ты останешься в живых...
За спиной историка появился конник, скакавший во весь опор.
Антилопа заметил, что глаза забияки уставились ему через плечо.
Капрал Лист натянул поводья и, не обращая никакого внимания на присутствующую знать, выпалил:
- Примите мои извинения, сэр! Я немного задержался в кузнице. А где ваша лошадь?
- Она в главном стаде, - ответил Антилопа. - Я решил дать бедному животному один день отдыха. По-моему, за последние дни оно слишком перетрудилось.
Несмотря на свое низкое армейское положение, капрал произвел на окружающих большое впечатление. Наконец Лист соблаговолил опустить глаза и посмотреть на знать.
- Если мы опоздаем, сэр, - продолжил он свою тираду, - Колтайн будет требовать объяснений.
Антилопа обратился к окружающим:
- Ко мне еще есть какие-нибудь вопросы? Мужчина расстроено ответил:
- Пока нет.
В сопровождении капрала Листа Антилопа возобновил свой путь по лагерю знати. Сделав дюжину шагов, Лист перегнулся через седло и произнес:
- Крыло выглядел так, будто собирался бросить вам вызов.
- А что, он тебе знаком? Крыло...
- Да, его зовут Пуллик Крыло.
- Ну что же, тем хуже для него самого. Лист усмехнулся.
Тем временем они вышли на широкую поляну в центре поселения - место для экзекуций. Широкоплечий коренастый мужчина, держащий в обожженной руке длинный кожаный хлыст, был обоим знаком. А жертвой на этот раз оказался слуга. Трое других служащих, отводя в стороны глаза, стояли поодаль. Кроме того, здесь находились несколько представителей знати, которые собрались вокруг рыдающей женщины и пытались ее утешить.
Золотой парчовый плащ Ленестро за последнее время весьма потускнел; его лицо было красным от бешенства. Он помахивал над головой плетью и был похож на безумную обезьяну, которая танцевала традиционный фарс Королевского Зеркала на деревенской ярмарке.
- Я вижу, знать довольна тем, что им вернули слуг, и жизнь начинает входить в прежнюю колею, - сухо произнес Лист
- Думаю, что все представление связано с похищенной болонкой, - пробормотал Антилопа. - В любом случае, это скоро прекратится.
Капрал оглянулся вокруг
- Они могут продолжить экзекуцию позже, сэр. Антилопа промолчал.
- Кто же будет красть болонку? - поинтересовался Лист, когда они поравнялись с Ленестро.
- А почему бы и нет? У нас появилась вода, однако мы все так же голодны. В любом случае, одна из виканских сторожевых собак решила воспользоваться этим моментом, чтобы подкрепиться. И людям это абсолютно не понравилось.
- Скорее всего, причиной тому явилась рассеянность, сэр. Ленестро заметил, что приблизились новые наблюдатели, и дал хлысту передохнуть. От усталости этот представитель знати едва стоял на ногах.
Не обращая никакого внимания на Ленестро, Антилопа подошел к слуге. Этот человек был стар; он стоял на четвереньках, а руки держал за головой. На пальцах, шее и тощей спине были видны красные раны. Под ними имелись следы от старых рубцов. Рядом с телом в пыли лежало разорванное драгоценное ожерелье.
- Это не твое дело, историк, - проворчал Ленестро.
- Ваши слуги удерживали титанси при переправе через Секалу, - произнес Антилопа. - Если бы не они, то нынешнее существование головы на твоих плечах было бы весьма сомнительным, Ленестро.
- Но Колтайн украл нашу собственность! - взвизгнул он. - Совет осудил его и наложил штраф.
- Да он помочится на ваш штраф, - прыснул со смеху Лист. Ленестро повернулся на капрала и замахнулся своим кнутом.
- Предупреждаю тебя, - выпалил Антилопа. - Если ты дотронешься до солдата Седьмых или до его лошади - очутишься на виселице.
Ленестро не ожидал такого напора; его поднятая рука с плетью затряслась и опустилась.
Вокруг собиралось все больше зевак. Чувствовалось, что общественное мнение склонялось в сторону Ленестро. Однако, даже понимая этот факт, Антилопа не думал, что дело дойдет до столкновения. Может быть, знать и имеет нереальные понятия о мире в целом, однако они не самоубийцы.
Историк громко произнес;
- Капрал! Нам нужно забрать этого слугу к лекарям Седьмых!
- Да, сэр! - ответил Лист, моментально спешившись. Слуга тем временем потерял сознание. Вдвоем они взвалили его на лошадь, положив на живот поперек седла.
- Он вернется ко мне крепким и здоровым, - усмехнулся Ленестро.
- Чтобы ты начал издеваться над ним вновь? Врешь - ты больше не увидишь этого человека. "Ага, а если вы с товарищами считаете, что вас притесняют, то подождите еще хотя бы час, а потом можете обращаться куда угодно".
- Подобные действия противоречат прописным малазанским законам, - пронзительно закричал Ленестро. - Мы должны получить вознаграждение. Это в ваших интересах.
При этих словах у Антилопы кончилось терпение. Внезапно он рванул к представителю знати, схватил его за воротник мантии обеими руками и тряхнул с такой силой, что у того чуть не вылетели глаза из орбит. Кнут выпал на землю. Глаза Ленестро расширились от ужаса - они напомнили Антилопе ту собачку, которую нес в зубах виканский пес.
- Неужели ты в самом деле думаешь, - процедил историк, - что я собираюсь описывать тебе ту ситуацию, в которой мы сейчас находимся? По-моему, уже достаточно доказательств того, что я не собираюсь так поступать. Ты же головорез с крошечными мозгами, Ленестро. Только попробуй задеть меня снова - я заставлю тебя поедать дерьмо свиней и прихваливать его, - тряхнув жалкое создание еще раз для острастки, Антилопа бросил его на землю.
Ленестро съежился. Историк в последний раз взглянул на него и нахмурился.
- Он сделает так, как вы скажете, сэр, - произнес Лист.
- Еще бы.
"Что, испугал вас старик?"
- Неужели подобные действия были действительно необходимы? - раздался жалобный голос. В ту же секунду из толпы появился Нетпара. - У нас и так совсем немного просьб, а теперь все останутся на вас смертельно обиженными. Стыдитесь, вы же историк...
- Извините меня, сэр, - произнес Лист, - но прежде чем продолжить бранить моего господина, вам лучше узнать, что образование к нему пришло довольно поздно - вы можете найти его имя среди Избранных в колонне Первой армии города Унты. Если бы он не сменил специальность, то вы сейчас стали бы свидетелями его старого солдатского темперамента. В самом деле, он проявил удивительную выдержку - просто тряхнул несколько Ленестро за мантию... А ведь мог бы просто воспользоваться своим верным мечом, который висит на бедре, и проткнуть им сердце этой жабы.
Нетпара вытер выступившие на глазах слезы.  Антилопа медленно повернулся и взглянул на капрала.
Лист заметил уныние на лице историка и подмигнул ему.
- Нам пора двигаться, сэр, - произнес он.
Толпа народа провожала их взглядом в полном молчании; первый смельчак отважился на реплику только после того, как историк скрылся за поворотом.
Лист шел рядом со своих предводителем, ведя лошадь под уздцы.
- Меня до сих пор крайне изумляет их оптимизм - они все еще думают, что наш поход закончится благоприятно.
Антилопа обернулся на него с недоумением.
- А ты думаешь по-иному, сынок?
- Мы никогда не достигнем Арена, историк. Пускай эти глупцы пишут свои прошения, свои жалобы - ведь мы же являемся теми людьми, из-за которых они до сих пор живы.
- Видимость порядка - это очень сильная вещь, поэтому ее обязательно необходимо поддерживать.
Выражение лица юноши изменилось - он стало озлобленным.
- Наверное, я пропустил тот момент, когда окружающая нас толпа прониклась к вам симпатией, сэр.
- Вероятно...
Они оставили позади поселение знати и двинулись к повозкам, на которых лежали раненые. На расстоянии нескольких сотен метров оттуда начали слышаться стоны. Антилопу охватил озноб. Даже в госпиталях на колесах витала атмосфера страха. Все были готовы сдаться. От трупов, лежащих поодаль, уже ничего не осталось, кроме костей. Их вид еще сильнее угнетал находящихся здесь людей.
Осведомленность и разоблачение витали в душном воздухе прерии; священники могли только мечтать о своих храмах. "Бояться богов - значит бояться смерти. В тех местах, где погибает множество мужчин и женщин, не остается больше богов. Успокоительное заступничество кануло в лету. Все боги вернулись обратно через врата и смотрят на нас с противоположной стороны. Смотрят и ждут".
- Нам не следует идти вокруг, - пробормотал Лист.
- Даже если бы у нас не было человека, который нуждается в помощи, я все равно бы направил свои стопы вперед, капрал.
- Этот урок мною уже изучен, - со старанием произнес юноша.
- Из слов, услышанных от тебя ранее, я сделал вывод, что нам с тобой судьба преподносит порой совсем разные уроки, юноша.
- Неужели это место внушает вам оптимизм, историк?
- Оно внушает мне силу, хотя в этом и нет ничего приятного. Не обращай внимания на игры всевышних. Мы являемся тем, кем они нас создали. Бесконечные нечеловеческие усилия оставили нас чуть ли не голыми. Время идиллий, ложного самомнения и человеколюбия прошло. Даже если каждый из нас пытается выиграть свою собственную битву, не следует забывать, что вся армия - это единое целое. Здесь имеется одно-единственное ровное пространство во всей округе, поэтому мне интересно, а является ли случайностью тот факт, что временные постояльцы этого места, одетые в парчовую одежду, после подъема способны прогуливаться вокруг.
- Иными словами, кто-то пошел на поводу у знати.
- Да, и я чувствую отчаянье, которое здесь царит.
Лист вызвал целительницу и они передали израненного слугу в руки этой женщины.
К тому моменту, когда они добрались до главного лагеря Седьмых, солнце уже было низко на горизонте. Сизый дым костров висел в воздухе, словно марля над ровными рядами палаток. С одной стороны два отряда пехоты играли в игру, которая отдаленно напоминала футбол. В качестве мяча у них был человеческий череп, обтянутый кожей. Вокруг стояла толпа веселых и язвительных зевак. В воздухе слышался смех.
Антилопа запомнил слова одного старого моряка, тот сказал ему в молодые годы: "Иногда тебе остается просто улыбнуться и плюнуть в лицо Худу". Соревнующиеся между собой отряды пехоты именно тем и занимались. Они смеялись над своей собственной усталостью, голодом, зная о том, что с далекого расстояния за ними наблюдают изумленные титанси.
Они находились на расстоянии одного дня пути от реки П'аты, а это означало, что битва должна была начаться со сгущением сумерек. Двое моряков Седьмых стояли по бокам командной палатки Колтайна, и историк узнал одного из них. Это была женщина, которая кивнула:
- Привет, историк.
Ее бледные глаза выглядели так, будто какая-то невидимая рука уже в течение длительного времени давит ей на грудь. Антилопа с трудом заставил себя улыбнуться в знак приветствия.
Миновав высокие флаги, Лист пробормотал:
- Ну и ну, историк.
- Достаточно реплик, капрал, - если бы Антилопа обернулся в этот момент и взглянул на лицо Листа, то увидел бы веселую усмешку. "Человек приобретает вес и мудрость только в том обществе, где на ним не осмеливаются подшучивать юнцы вдвое моложе возрастом. Слишком трогательна эта иллюзия соревнования. Кроме того, мой взгляд на эту женщину был слишком жалостливым, и не важно, что в тот момент шепнуло сердце. Положи конец своим глупым мыслям, старик".
Колтайн стоял у центрального столба, на его лице было довольно мрачное выражение. Прибытие Антилопы с Листом прервало важный разговор. Булт и капитан Затишье сидели в походных креслах с угрюмыми лицами. Сормо, завернувшись в шкуру антилопы, стоял спиной к дальней стене, его глаза были скрыты в тени. В воздухе чувствовалось царящее напряжение.
Булт прочистил горло.
- Сормо нам рассказывал о кончине семка. Духи поведали, что на него кто-то напал и изранил до смерти. В ночь набега демон ходил по земле. Его следы очень трудно обнаружить. В любом случае, демон появился, покалечил семка, а затем исчез. По всей видимости, историк, у Когтя была компания.
- Имперский демон?
Булт пожал плечами и перевел свой ничего не выражающий взгляд на Сормо.
Колдун, похожий на черного грифа, сидящего на изгороди, слегка пошевелился.
- Имел место прецедент, - произнес он, - однако Нил полагает иначе.
- Почему? - спросил Антилопа.
Повисла длинная пауза. Наконец Сормо ответил:
- Когда Нил впал в прострацию той ночью... нет, он подумал, что его разум сумел справиться с магической атакой семка... - было очевидно, что колдун с трудом подбирает слова. - Танно Бродящая Душа этих земель, по слухам, способен производить поиски через спрятанный мир - не настоящий Путь, а королевство, в котором духи свободны от плоти и костей. По всей видимости, Нил попал в подобное пространство, где и столкнулся лицом к лицу с... кем-то еще. Сначала он подумал, что это был внутренний мир его самого, чудовищное отражение...
- Чудовищное? - переспросил Антилопа.
- Юноша одного с Нилом возраста, имеющий демоническое лицо. Нил искренне верит, что он был вместе с еще одним чудовищем, которое атаковало семка. Имперские демоны редко имеют близких друзей среди людей.
- Тогда кто же его послал?
- Возможно, никто.
"Неудивительно, что черные перья Колтайна стали дыбом". Через несколько минут Булт шумно вздохнул и вытянул свои кривые ноги.
- Камист Рело приготовился встретить нас с противоположной стороны реки П'аты. У нас нет сил обойти его с противоположной стороны. Поэтому нам придется идти напролом.
- Ты поедешь с моряками, - сказал Колтайн Антилопе. Историк взглянул на капитана Затишье. Рыжебородый мужчина усмехнулся.
- Судя по всему, ты заработал лучшее место, старик.
- Дыханье Худа! Я не продержусь и пяти минут на первой линии боя. Мое сердце чуть не остановилось во время стычки прошлой ночью.
- Это не будет первой линией боя, - произнес Затишье. - У нас нет на это достаточного количества людей. Если все пойдет по плану, то нам даже не придется оголять мечи.
- О, это очень хорошо, - Антилопа повернулся к Колтайну. - Возвращение слуг обратно к их хозяевам было большой ошибкой, - произнес он. - Кажется, знать решила, что ты больше не будешь забирать у них людей, если они окажутся не в состоянии даже ходить.
- Они показали спины, - проревел Булт. - Я имею в виду слуг при переправе Секалы. Эти люди просто держали щиты - на большее они были неспособны.
- Дядя, у тебя сохранился тот свиток, в котором они требуют компенсации? - спросил Колтайн.
- Да.
- И эта компенсация была рассчитана на основании денежной стоимости каждого слуги?
Булт кивнул.
- Забери слуг и заплати им все сполна, в золотых джакатах.
- Да, хотя все это золото знати придется тащить самим, а это ох как нелегко.
- Пусть лучше это будут делать они, а не мы. Затишье прочистил горло.
- А ведь эти монеты - жалованье солдат, не так ли?
- Когда империя у тебя в долгу - это очень почетно. Состояние дел, по мнению Антилопы, было таковым, что скоро все эти известия вызовут большой общественный резонанс. Молчание, которое повисло в командной палатке после слов Колтайна, только подтвердило эти опасения.
Ночные бабочки роились в небе на фоне бледной луны. Антилопа сел около затухающих угольков костра. Он нервничал так сильно, что даже не смог уснуть. Со всех сторон доносился мерный храп - городок устал. Даже животные не издавали ни одного звука.
Ризаны сновали в теплом воздухе над костром, подхватывая за крылья летающих насекомых. Тут и там раздавался хруст жующих челюстей.
Внезапно темная фигура появилась около костра; она присела на корточки, сохраняя молчание.
Через несколько минут Антилопа произнес:
- Даже кулак нуждается в отдыхе.
- А историк? - проворчал Колтайн.
- Он никогда не отдыхает.
- Мы отказываемся от физиологических потребностей, - сказал викан.
- И так было всегда.
- Историк, ты шутишь прямо как викан.
- Я пообщался с Бултом, у которого всегда имелись проблемы с юмором.
- Это более чем очевидно.
На какое-то время между ними повисло молчание. Антилопа не мог претендовать на то, чтобы завести с этим человеком разговор по душам. Если кулак терзался сомнениями, то он этого не показывал, да и никогда не показал бы. Командир не может проявлять слабость перед подчиненными. Однако в случае Колтайна подобное поведение было продиктовано не только его высоким рангом. Даже Булт порой вынужден был признать, что его племянник отграничивал себя от остальных людей гораздо сильнее, чем порой того требовали виканские традиции и характер.
Колтайн никогда не выходил с речами перед народом, и если ему приходилось быть на виду у солдат, то он никогда не терзался сомнениями, подобно другим командирам, что о нем могут подумать. Кроме того, у Колтайна был удивительный дар быть постоянно в курсе того, что происходит внутри подчиненного ему войска.
"И что же произойдет в тот день, когда вера иссякнет? А что, если мы находимся за несколько часов до этого дня?"
- Враг постоянно громит наши отряды, - произнес Колтайн. - Мы не можем знать, что он приготовил для нас сейчас... Долина непроницаема.
- А как же союзники Сормо?
- Все духи захвачены. "Ох уж этот бог семков".
- Кан'елды, дебрахлы, титанси, семки, тепаси, халафаны, убарийцы и гураны.
"Четыре племени и шесть городских легионов. Неужели я слышу сомнения?"
Кулак сплюнул на догорающие угольки.
- Армия, которая поджидает нас, является одной из двух, что держат весь юг.
"Откуда, во имя Худа, ему это известно?"
- Неужели Ша'ика вышла из Рараку?
- Она не могла. Это ошибка.
- Но что же ее сдерживает? Неужели восстание на севере захлебнулось?
- Захлебнулось? Нет, вовсе нет. А что касается Ша'ики... - Колтайн помедлил, для того чтобы привести в порядок головной убор из вороньего пера. - Возможно, она имеет видение того, что произойдет в будущем. Возможно, она знает, что Вихрь обречен на провал, что даже сейчас адъюнкт императрицы собирает свой легион - гавань Унты заполнена транспортом. Победы Вихря сиюминутны; первая кровь, которую он за собой повлек, объясняется только слабостью империи. Ша'ика знает... Дракона уже разбудили. Пока он движется крайне медленно, однако с приходом всеобщей ярости он очистит эту землю от берега до берега.
- А другая армия, которая на юге... Она далеко? Колтайн поднялся на ноги.
- Я намеревался прибыть к Ватаре еще двое суток назад. "Возможно, до него дошли слухи, что Убарид пал, точно так же как и Деврал, как и Асмар. Ватара - третья и последняя река. Ватара течет прямо до Арена - через самые забытые и запретные пустоши этого проклятого Худом континента".
- Кулак! До реки Ватары еще месяц ходу. Что же будет завтра?
Колтайн оторвал взгляд от угольков и глянул на историка.
- Завтра, конечно, мы разобьем армию Камиста Рело. Чтобы достичь успеха, один должен думать на несколько ходов дальше остальных, историк. Ты должен это понимать.
Кулак отправился обратно.
Антилопа уставился на умирающий огонь. Во рту у него отдавало горечью. "Это же страх, старик. У тебя же нет непробиваемых доспехов, как у Колтайна. ТЫ не знаешь, что произойдет в ближайшие четыре часа, и ты с опаской ждешь рассвета, наивно надеясь, что он будет не последним. Колтайн верит в невыполнимое, он думает: мы можем положиться только на его самоуверенность. И разделить с ним его сумасшествие".
На ботинок приземлился ризан, он жевал крылья молодой ночной бабочки, которая еще продолжала трепыхаться.
Антилопа подождал, пока животное не закончит трапезу, а затем смахнул его в сторону и поднялся на ноги. В лагерях виканов начали слышаться звуки, сопровождающие подъем. Антилопа отправился к самому ближнему из них.
Конники из клана Безрассудных Собак собрались для того, чтобы подготовить оснащение. Так как рассвет еще не тронул лучами горизонт, они зажгли огромное количество факелов. Антилопа подошел ближе. На свет показались богато украшенные кожаные доспехи, отсвечивающие красными и зелеными отблесками. Обитая железом упряжь была выполнена в стиле, который раньше историк ни разу не видел. На ее поверхности виднелись древние виканские рунические знаки. Все снаряжение выглядело очень древним, однако ни разу не использованным.
Антилопа приблизился к соседнему воину. Этот совсем еще юный мужчина занимался тем, что втирал топленый жир в забрало для коня.
- Достаточно тяжелое оружие для виканов, - произнес историк. - Да и для виканской лошади.
Юноша размеренно кивнул в знак согласия, однако ничего не ответил.
- Вы решили превратить себя в тяжелую кавалерию. Парень пожал плечами.
Внезапно заговорил старый воин, который оказался неподалеку.
- Наш предводитель придумал это давно, во время восстания... А затем он заключил соглашение с императором, и доспехи стали не нужны.
- И вы носили с собой подобную тяжесть все это время? - Да.
- А почему вы не использовали их при переправе через Секалу?
- Этого было не нужно.
- А сейчас?
Оскалившись, ветеран поднял металлический шлем с защитой для носа и щек.
- Стадо Рело ведь не имеет тяжелой кавалерии, не так ли? "Тяжелые доспехи еще ничего не значат. Вы когда-нибудь тренировались в них? Можете ли вы в подобной тяжести перейти в галоп? Удастся ли вам быстро маневрировать? И как к этому отнесутся животные?"
- Ты будешь выглядеть довольно устрашающе, - добавил историк.
Юноша установил забрало и начал привязывать портупею, на которой висел длинный меч. Вытащив лезвие из ножен, он продемонстрировал четыре фута вороненой стали и острый наконечник. Оружие выглядело внушительно, особенно в руках юноши.
"Дыханье Худа, да всего один удар выбьет его из седла напрочь".
- Делай разминку там, Темул, - проворчал ветеран в сторону юноши на малазанском языке.
Темул моментально начал резвиться с лезвием в руках, показывая неплохие навыки фехтования.
- Когда вы достигнете врага, ты намереваешься слезть с коня?
- Тебе нужно поспать, старик, а то ты уже начинаешь заговариваться.
"Намек ясен, ублюдок".
Антилопа двинулся восвояси. Он всегда ненавидел те несколько часов, которые предшествовали битве. Ни один из ритуалов подготовки на него не действовал. У опытного солдата проверка оружия и доспехов заканчивалась раньше, чем сердце совершит двадцать ударов. Антилопа никогда не мог проделать все эти движения на автомате, как это делали многие солдаты. Можно было просто занять руки, а в это время разум начинал блуждать в мире насыщенных цветов, болезненная прозрачность и похотливый голод которых охватывали тело вместе с душой.
"Некоторые воины готовят себя к жизни, некоторые - к смерти, и в те несколько часов перед битвой, когда еще ничего не понятно, им чертовски сложно найти друг с другом общий язык. Танец юноши Темула мог вполне оказаться последним. А этот чертов меч может больше так никогда и не увидеть света, не засвистеть в руке".
Небо на востоке начало постепенно светиться, а прохладный ветер - теплеть. Широкий свод над головой оказался безоблачным. Где-то далеко на севере показалась стая птиц - практически неподвижное темное пятнышко.
Оставив виканский лагерь позади, Антилопа вошел в плотные ряды палаток Седьмых. Он так и не мог понять, каким образом солдатам удается поставить их одним большим стройным массивом. Средняя пехота, формировавшая ядро армии, делилась на роты, каждая из которых - на когорты, а те, в свою очередь, на отряды. Они пойдут в бой полностью закованными в бронзовые латы, с пиками и короткими мечами. На головах у солдат красовались бронзовые шлемы, усиленные железными пластинами по окружности черепа, на туловище - плотная кольчуга, а на конечностях - наголенники и перчатки. Плечи и шею защищал прочный панцирь. Остальная пехота состояла из моряков и саперов, которые образовывали тяжелую пехоту, а также ударные войска - изобретение старого императора, о котором пока не знали в империи. Они были вооружены арбалетами, короткими и длинными мечами. Под серыми кожаными накидками также скрывалась вороненая сталь кольчуг. Кроме того, каждый третий солдат нес большой круглый меч из какого-то легкого древесного материала, который необходимо было вымачивать в течение часа перед битвой. После такой подготовки дерево было способно сдержать любое оружие, начиная от мечей и заканчивая огромными цепами. Однако через несколько минут после начала боя солдаты будут вынуждены их скинуть - в этот момент щиты начинают напоминать огромных ежиков. Эта особенная тактика Седьмых доказала свое превосходство в битве с семками, у которых абсолютно отсутствовала дисциплина. Он назывался "двурукий метод", а моряки прозвали его "удаление зубов".
Поселение саперов располагалось где-то в стороне. Захватив военное снаряжение морантов, они всегда старались селиться как можно дальше. Осматривая окрестности, Антилопа так и не мог определиться, куда ему нужно было отправиться, чтобы оказаться у этих инженеров. Но это нужно было сделать! "Надо искать самое неупорядоченное скопление палаток, от которого доносится запах грязных испражнений, который зудит огромным количеством москитов и мошек, - это и будет жилище малазанских инженеров. Именно там вы найдете солдат, трясущихся подобно листьям на осеннем ветру, чьи лица покрыты огромным количеством оспин, а волосы выжжены дотла. В их темных маниакальных глазах будет читаться скрытая ухмылка - да, это наши саперы".
Капрал Лист стоял вместе с капитаном Затишье на границе поселения моряков. Дальше располагались подразделения верной Хиссарской гвардии. Их солдаты готовили свои кривые сабли и круглые мечи в угрюмом молчании. Колтайн безгранично доверял им, и выходцы из Семи Городов вновь и вновь оправдывали оказанное им доверие, поражая наблюдателей своей испепеляющей яростью. Складывалось впечатление, что они ощущают за собой какую-то вину, и стыд за нее можно было снять только кровью предательских родственных племен.
Увидев, что Антилопа приблизился к ним, капитан Затишье усмехнулся.
- Что, ищешь полотно, которым можно было бы замотать лицо? Это хорошая идея, иначе сегодня, старик, мы съедим такое количество пыли, которое не видели за всю жизнь.
- Мы будем находиться в самом заднем отряде атакующего клина, сэр, - произнес Лист, видя, что ни один не выглядит особенно одухотворенным в преддверии битвы.
- По мне лучше глотать пыль, чем холодное железо, - ответил Антилопа. - Нам известно, что это будет за противник, Затишье?
- С каких это пор ты перестал обращаться ко мне по званию?
- С того самого момента, когда я, с твоих слов, превратился в "старика".
- Да это же просто шутка, Антилопа, - произнес Затишье. - Называй меня, как тебе нравится, - хоть ублюдок с головой свиньи, - я не обижусь.
- Вполне возможно, что так и придется поступить. На лице Затишья появилось кислое выражение.
- Да ты же всю ночь не спал, правда? - капитан обернулся к Листу. - Если старый чудак начнет клевать носом, то я тебе разрешаю дать ему хорошую затрещину прямо по шлему, капрал.
- Если мне удастся не уснуть самому, сэр. Всякое веселье меня очень сильно утомляет.
Затишье поморщился и взглянул на историка.
- Этот парень становится порядочным остряком.
- Неужели?
Солнце поднялось над горизонтом. На севере, над невысокими холмами, сновала стая птиц с бледными крыльями. Антилопа взглянул на свои ботинки. Старая кожа пропиталась утренней росой. Нити развешанных повсюду паутинок остались на ногах, создав причудливый рисунок. Антилопа нашел это крайне красивым. "Осенняя паутина... сложнейшая ловушка. А я бездумно за один миг разрушил всю ночную работу. Наверное, пауки сейчас очень голодны..."
- Не стоит зацикливаться на приближающихся событиях, - произнес Затишье.
Антилопа улыбнулся, посмотрел на небо и спросил:
- Каков наш приказ?
- Моряки Седьмых будут во главе атаки. По флангам их будут прикрывать виканы из клана Ворона. Безрассудные Собаки сегодня превратились в тяжелую кавалерию Тогга, они будут двигаться за моряками. Затем пойдут раненые, обороняемые со всех сторон пехотой Седьмых. В самом хвосте окажутся верноподданные Хиссари и кавалерия Седьмых.
Антилопа соображал очень медленно; наконец он поморщился и обернулся лицом к капитану. Тот кивнул.
- Беженцы и стадо скота останутся позади, на этой стороне долины, однако немного южнее, в низине, которую местные карты называют Отмель. С юга ее прикрывают несколько горных хребтов. Клан Горностая останется на защите. По-моему, весьма продуманное решение - этот клан находится в весьма плачевном виде с момента переправы Секалы. Можешь мне не верить, но все воины этого клана отпилили зубы.
- А мы вступим в эту битву, не обремененные никакими обязанностями? - спросил историк.
- Да, за исключением раненых.
В этот момент показались выходящие из поселения пехоты капитаны Сульмар и Ченнед. Походка и выражение лица Сульмара отражали возмущение, а Ченнед казался слегка ошеломленным.
- Кровь и внутренности! - прошипел он. Усы капитана, смазанные жиром, ярко блестели. - Эти чертовы саперы со своим капитаном - исчадием Худа - наконец-то сделали свою работу!
Ченнед встретил удивленный взгляд Антилопы и покачал головой.
- Колтайн просто побелел, услышав подобные новости.
- Какие новости?
- Саперы сдались прошлой ночью! - взревел Сульмар. - Худ бы побрал этих трусов - всех до одного! Полнел проклял их эпидемией: на это стадо незаконнорожденных ослов опустится оспа! Тогг попрал капитана Ба...
Ченнед просто рассмеялся: он не верил ни одному слову.
- Капитан Сульмар! Что бы сказали твои друзья в совете на такие проклятья?
- Худ бы побрал тебя тоже, Ченнед. Я в первую очередь солдат. Струйка превратится в огромный поток - вот что нас ожидает!
- У нас не будет ни одного дезертира, - произнес Затишье, медленно перебирая свою огненно-красную бороду. - Саперы не могли убежать. Рискну предположить, что их что-то потревожило. Нелегко управлять толпой грязных, пестрых людей, когда ты не видел ни разу их капитана... Я не думаю, что Колтайн повторит ту же самую ошибку вновь.
- У него не остается выбора, - пробормотал Сульмар. - Первые черви заполнят их уши уже к исходу дня. Это пир, который дает забвение для всех нас, попомни мои слова!
Затишье поднял бровь.
- Если подобная перспектива вызывает у вас оптимизм, Сульмар, то мне жаль ваших солдат.
- Жалость - привилегия победителей, Затишье. Вслед за этими словами раздался одинокий звук рога.
- Приготовиться, - произнес Ченнед с видимым облегчением. - Когда спуститесь вниз, джентльмены, сохраните для меня клочок травы.
Антилопа посмотрел, как два капитана Седьмых отправились обратно. Он давно уже не слышал подобных пожеланий.
- Отец Ченнеда являлся Первым Мечом Дассема, - произнес Затишье. - По крайней мере, ходят такие слухи. Даже когда официальная история не содержит имен, прошлое все равно показывает свое лицо, не так ли, старик?
У Антилопы не было никакого настроения реагировать на насмешки.
- Думаю, пора мне проверить свое снаряжение, - произнес он, отправляясь восвояси.
К полудню последние приготовления были закончены. Ситуация напоминала бунт, когда беженцы наконец-то поняли, что армия намеревается совершить переправу без них. Колтайн выбрал клан Горностая, чтобы оберегать их покой, - конники выглядели действительно устрашающе: черные татуировки, отпиленные зубы, покрытая шрамами кожа... Да, Колтайн и здесь проявил свою изобретательность, хотя Горностай был явно недоволен и выкрикивал что-то кровожадное в сторону тех людей, которых он поклялся защищать. Через некоторое время было восстановлено некое подобие порядка, несмотря на бешеные, продиктованные страхом попытки знатного Совета вернуть ситуацию на крути своя.
Когда главные силы были сконцентрированы, Колтайн дал команду для движения вперед.
День был мучительно жарким; от иссушенной земли начали подниматься клубы пыли, как только лошадиные копыта уничтожили остатки блеклой растительности. Предостережение капитана Затишья о пыли в глотке оказалось на удивление точным, поэтому историку уже не раз приходилось прикладываться к своей жестяной фляге, висевшей на портупее, чтобы промочить горевшее горло и внутренности.
Слева двигался капрал Лист, его лицо было белым, а шлем съехал в сторону, обнажив блестящий от пота лоб. Справа от историка двигался морской ветеран. Ее имя было неизвестно, однако историк и не спрашивал. Страх перед неизвестным ближайшим будущим, словно инфекция, расползался по всему его телу. Мысли Антилопы постоянно крутились вокруг кошмара... знания. "Вокруг деталей, которые напоминали о человечности. Имена лиц похожи на змей-близнецов, которые грозят самыми болезненными укусами. Я никогда не вернусь в список неудач, потому что теперь стало понятно: безымянный солдат - это подарок. А солдатское имя - мертвый, растопленный воск - требует памяти живых... памяти, которой все равно никто не может дать. Имена не несут утешения, они призывают к ответам на сложнейшие вопросы. Например, почему умерла она, а не он? Почему выжившие остаются в тени, тогда как о погибших трубят на каждом углу? Почему мы ценим только то, что потеряли, а не наоборот?
Однако единичные личности навсегда остаются в наших сердцах... Боги, сделайте так, чтобы у меня не было никакой славы, чтобы я умер забытым и непризнанным. Сделайте так, чтобы никто не мог сказать обо мне: "Он умер, предъявив обвинение жизни"".
Река П'ата делила пополам русло сухого озера на расстоянии двух тысяч шагов с севера на юг. Как только авангард достиг восточного края и двинулся вниз, к руслу, Антилопе представился панорамный вид того, что через несколько мгновений превратится в поле боя.
Камист Рело с армией уже ожидали; огромное пространство блестело металлом на утреннем солнце, городские штандарты и племенные стяги гордо реяли на ветру, а под ними простиралось море островерхих шлемов. Солдаты волновались, будто бы подгоняемые невидимым течением. Их количество было впечатляющим.
Река представляла собой довольно узкую ленту, она появилась прямо по курсу на расстоянии шести сотен шагов. Торговый путь отмечал традиционное место брода, затем он поворачивал на запад к невысоким пригоркам противоположной стороны. Однако саперы Рело не дремали: они соорудили огромный склон из песчаника, напоминавший крутую скалу. К югу от ложа озера располагалась смесь базолита, щебня и обнаженной подлежащей горной породы; к югу возвышалась зубчатая кромка гор, которая белела под солнцем, словно человеческая кость. Камист Рело решил, что единственным направлением выхода оставался запад, и именно там виканов поджидали его элитные войска.
- Дыхание Худа! - пробормотал капрал Лист. - Этот ублюдок восстановил мост Гелор. А посмотрите на юг, сэр! Видите там столбы сизого дыма? Это же разрушенный гарнизон Мельма.
Посмотрев в этом направлении, Антилопа, наконец, понял, что их ожидает. На самой вершине юго-восточного берега озера располагалась крепость.
- Кому же она принадлежит? - громко поинтересовался историк.
- Из карты понятно, что она является монастырем, - ответил Лист.
- Какому всевышнему там поклоняются? Лист пожал плечами.
- Возможно, одному из Семи Святых.
- Если там еще кто-то остался, то они прекрасно видят, какая здесь готовится заваруха.
Камист Рело расположил войска с каждой стороны от своего элитного подразделения, блокировав северный и южный подступы к огромному котловану. Штандарты сиалка, халафана, дебрахлов и титанси возвышались на южных порядках, убарийцев - на северных. Каждая из трех армий значительно превосходила Колтайна по численности. Внезапно армия Апокалипсиса разразилась громким шумом; стал слышен стук оружия о щиты.
Моряки двинулись в сторону переправы в полном молчании. Устрашающие звуки противника перекатывались через них, словно волны. Однако Седьмые не дрогнули.
"Боги, что же выйдет из этого?"
Река П'ата представляла из себя грязный ручеек с теплой водой, шириной не более дюжины шагов. Галька, лежащая на дне, была густо покрыта водорослями. Небольшие скалы, поднимающиеся над поверхностью воды, белели под слоем птичьего помета. В воздухе висело огромное количество насекомых. Прохладное дыхание реки пропало, как только они ступили на противоположный берег; котлован был похож на раскаленную сковороду, и жар, словно покрывало, вновь накрыл солдат.
Пот струился по стеганому нижнему белью, которое располагалось под кольчугой; он тек вниз грязными потоками и скапливался на ладонях. Антилопа укрепил ремень, прикрепляющий щит, противоположная рука покоилась на рукоятке короткого меча. Горло превратилось в наждачную бумагу, и историку приходилось сдерживать свое нечеловеческое желание припасть руками к железной фляге. Воздух начал вонять солдатским потом, к нему примешивался запах страха. Однако это было не все. Над войском ощущалась какая-то меланхолия, которая сопровождала его неуклонное движение вперед.
Антилопа ощущал подобное гораздо раньше, несколько десятилетий назад. Тогда они не потерпели поражения, не было и отчаянья. Эта грусть носила практически физическую природу, и ее чувствовал каждый солдат.
"Мы идем принять участие в своей собственной резне. И как раз в этот момент, когда мечи еще не обнажены, когда земля не окрасилась цветом крови, а воздух не наполнился предсмертными криками, на людей нападает апатия. Благодаря своему защитному снаряжению мы проживем на несколько минут больше. Как же иначе можно трактовать несоизмеримое превышение противника в силе?"
- Наши мечи получат сегодня не одну зарубку, - произнес Лист сухим, прерывающимся голосом. - Согласно вашему опыту, что лучше - пыль или грязь?
- Пыль начинает душить, - проворчал Антилопа. - Пыль ослепляет. Однако грязь уводит мир прямо из-под ног. - "Ас грязью мы очень скоро столкнемся - когда кровь, желчь и моча насытят землю. Это одно и то же проклятье, но только выраженное по-разному". - Это твоя первая битва?
- Меня же приписали к вам, сэр, - поморщился юноша, - поэтому я так и не попал ни в одну серьезную передрягу.
- Твои слова звучат как возмущение.
Капрал ничего не ответил, но Антилопа все прекрасно понял. Все одногодки капрала уже прошли через серьезные испытания и видели кровь, в то время как для Листа эта битва была порогом страха. Воображение рисовало ему диковинные события, и для того, чтобы это побороть, требовался только опыт.
Тем не менее Антилопа предпочитал более отдаленные места для наблюдения. Маршируя в толпе людей, он не видел всей полноты картины. "Но почему Колтайн поместил меня именно сюда? Он же лишил меня глаз, черт бы его побрал".
Они располагались на расстоянии тысячи шагов от склона. Вдоль вражеских порядков скакало несколько конников, проверяя их готовность к бою. Удары мечей о щиты усилились, а бешеные крики обещали яростное кровопролитие. "Когда мы распределимся по трем направлениям, неприятель приложит все усилия, чтобы отрезать основную массу от пехоты Седьмых. А те будут, в свою очередь, защищать раненых. Да, неприятель сразу попытается обезглавить змею".
Конники клана Ворона приготовили луки и пики; они повернулись в сторону врага и замерли. Звук горна провозгласил приказ поднять щиты, передние ряды сомкнулись, в то время как фланги и тылы подняли щиты над головами. Показались лучники, которые спешили занять позицию на вершине склона.
Воздух казался неподвижным, вокруг не ощущалось ни единого дуновения ветерка.
В сознании людей начало подниматься недоверие. Колтайн, увидев позиции неприятеля, не отдал ни одной команды; Седьмые, достигнув подножия склона, начали без промедления свой подъем.
Почва была мягкая, покрытая галькой и песком. Она предательски проседала под ногами. Солдаты начали постепенно вязнуть.
Внезапно огромное количество стрел затмило небо; они полетели вниз, словно капли дождя. Вселяющий ужас треск достиг ушей Антилопы - это были деревянные щиты, которые едва удерживали стремительный поток стрел. Некоторые из них пробивали древесину, впиваясь в доспехи, шлемы, а иногда и плоть. Из-под панциря начали доноситься неодобрительные возгласы. Под ногами мешались тяжелые валуны. Однако большой щиток, представляющий собой множество сомкнутых ручных доспехов, продолжал двигаться вверх без всякого промедления.
На лбу Антилопы уже красовалась большая шишка - неудачно отраженная стрела задела его своим древком. Три другие, попавшие в него, ушли под ноги.
Воздух под панцирем стал кислым и плотным - испарялись пот, моча, а также возрастающая злоба. Атака, на которую они не могли ответить, была самой страшной для солдата. Приказ о достижении вершины, где ожидали завывающие семки и гураны, жег, словно каленое железо. Антилопа знал, что моряки находятся уже на грани срыва. Первый контакт превратится в яростный взрыв.
Склон, обращенный к противоположной стороне, был куда более крутым; его вершина расширялась в стороны и становилась более ровной. Воинов, принадлежащих к племени, Антилопа никак не мог распознать. "Кто это - кан'елды?" - подумал он. В тот же момент они начали подъем на крутой берег, на ходу готовя к бою свои луки. "Да ведь они откроют по нам огонь с обеих сторон, в то время как семки с гуранами будут препятствовать подъему наверх. Западня".
Булт скакал вместе с конниками из клана Ворона, и историк четко слышал, как тот отдавал приказания. Выпрыгнув из пыльного облака, наездники свернули в сторону и двинулись к берегу. В воздух взмыли стрелы. Кан'елды, испуганные такой прытью со стороны виканов, рассредоточились. Несколько мертвых тел упало на землю. Воины Ворона двинулись вдоль траншеи, осыпая берег смертоносным огнем. В течение нескольких минут ровная поверхность была полностью очищена от представителей неизвестного племени.
Второй крик заставил конников натянуть поводья; их предводители остановились на расстоянии менее дюжины шагов от ощетинившейся линии гуранов и семков. Внезапная остановка спровоцировала семков на бросок вперед. В бой пошли метательные секиры. С противоположной стороны им ответили стрелы.
Увидев расстройство в войске неприятеля, моряки решили двинуться вперед. Конники Ворона развернули лошадей и, поднявшись в стременах, бросились в атаку. Их единственным опасением являлась возможность попасть в тиски своих же войск, где с одной стороны бежала пехота, а с другой - раззадорившиеся моряки.
Клин смешался.
Даже через щит Антилопа ощущал сильные удары, которые отдавались во всем его теле и затихали в костях. Со своей позиции он видел только клочок голубого неба прямо над головой, а также огромное количество стрел. Порой в воздухе мелькал неприятельский шлем, из под которого торчала густая борода. Однако скоро небо скрылось под плотным покровом пыли.
- Сэр! - внезапно по щиту забарабанила чья-то рука. - Вам пора повернуть.
"Повернуть?" - Антилопа взглянул на Листа. Капрал заставил его посмотреть назад.
- Вы же видите, сэр...
Они стояли в предпоследнем ряду от самого края. Между моряками и конными, скрыто вооруженными воинами из клана Безрассудных Собак, которые стояли безо всякого движения, только лишь подергивая мечами, образовалось небольшое пространство диаметром в несколько шагов. За конниками простиралась котловина, поэтому позиция Антилопы на земляном склоне позволила бы ему увидеть все оставшиеся моменты битвы.
На юге показались сомкнутые ряды лучников титанси, которых поддерживала кавалерия дебрахлов. Легионы Халафанской пехоты двигались с востока от них - справа, а в самом центре шла рота тяжелых пехотинцев Сиалка. Еще дальше к востоку располагались другие, новые отряды кавалерии и лучников. "Это одна челюсть огромной пасти, а другая идете севера. И они неумолимо сжимаются".
Антилопа посмотрел на север. Легионы убарийцев - по крайней мере три - двигались вместе с кавалерией Сиалка и Тепаси. Они были уже на расстоянии пятидесяти шагов от пехоты Седьмых. Среди штандартов убарийцев Антилопа увидел серые и черные цвета. "Это же местные жители, которых тренировали моряки. Вот так ирония судьбы!"
К северу от реки развернулась огромная битва; по крайней мере, это было понятно по большому пыльному облаку. Клан Горностая нашел своего неприятеля позже всех. Историк удивлялся: какие же войска Камиста Рело пошли в окружение. "Это удар по стаду овец - беженцы долго не выдержат. Держитесь. Горностай, вам не стоит ждать помощи от нас".
Давка окружающих солдат заставила Антилопу взглянуть на события, происходящие в непосредственной близости. Лязг оружия и крики стали гораздо громче. Расслабленные войска неприятеля столкнулись с наковальней виканов - их несгибаемой волей. Это был первый мощный ответный удар. "Это три маски войны Тогга. К завершению дня каждый из нас примерит одну из них для себя. Нам не суждено взять эту высоту..."
Сзади послышался более глубокий рев. Историк обернулся. Да, челюсти сомкнулись. Небольшая защитная коробка Седьмых, которая окружала повозки раненых, смялась как яичная скорлупа. Это было похоже на червяка, которого осаждали муравьи. Волна страха поднялась из пяток и начала распространяться по всему телу. Еще чуть-чуть, и защитная коробка под натиском ярости превратится в порошок.
Несмотря на пессимизм историка. Седьмые выдержали. Подобный исход абсолютно не укладывался у него в голове. Внезапно ряды врага расступились, как будто в челюсти кто-то вонзил ядовитый шип. Да, инстинкты брали свое. Наступила минутная пауза - каждая из сторон обливалась холодным потом. Пространство, разделяющее их, было заполнено огромным количеством трупов. В это мгновение Седьмые сделали то, чего от них никто не ожидал. В полной тишине, от которой на шее Антилопы поднимались волосы, Седьмые бросились вперед. Коробка приняла форму овала, который зловеще ощетинился пиками.
Ровные ряды врага расстроились и внезапно рассыпались.
"Стойте! Слишком далеко! Вас слишком мало! Стойте!"
Овал растянулся, помедлил, а затем хлынул назад с размеренной четкостью, которая граничила с безумием. Складывалось впечатление, что Седьмые являются составной частью какого-то сложного механизма. "А ведь они предпримут еще одну попытку. Небольшой сюрприз окажется их смертельным часом. Подобно легким, которые втягивают воздух, периодичность отдыха становилась все длиннее и длиннее".
Внезапно внимание историка привлекло движение в передней линии клана Безрассудных Собак. Она расступилась, и оттуда показались пешие Нил вместе с Невеличкой. Девочка вела виканскую кобылу. Голова животного была высоко поднята, а уши направлены вперед. На пегих боках блестели крупные капли пота.
Два колдуна остановились с обеих сторон от кобылы, Невеличка бросила поводья и положила руки на спину животного.
В следующее мгновение Антилопа пошатнулся, так как тыльная шеренга клина бросилась вперед, будто на едином дыхании, вверх по склону.
- Приготовьте оружие для ближнего боя! - крикнул где-то неподалеку сержант.
"О, глупые мечты Худа..."
- Ну вот, началось, - произнес Лист за спиной. Его голос был напряжен, как тетива лука.
Времени на ответ не оставалось, также как и на какие-то мысли, поскольку они внезапно оказались среди врагов. Антилопа осознал это в ту же секунду. Перед ним происходили такие события: солдат споткнулся и чуть не упал на землю, а шлем немедленно сполз на глаза. В то же мгновение чей-то меч со свистом рассек воздух. Орущего во всю глотку семка кто-то схватил за косу и потащил назад. Спустя несколько секунд крик превратился в гортанные булькающие звуки: наконечник короткого меча разорвал грудную клетку, внутренности расползлись наружу. Женщина-моряк развернула безжизненное тело в противоположную сторону, и в то же мгновение на ботинки хлынула ее же собственная моча. Брызги разлетелись по всей округе... Это были три маски Тогга, которые сопровождались какофонией гама. Человеческое горло начало издавать безумные звуки, кровь хлестала ручьем, а люди умирали - "повсеместно люди умирали".
- Поберегись справа!
Антилопа узнал этот голос - он принадлежал безымянной женщине-моряку. Антилопа развернулся и в последний момент увернулся от удара пики с оловянным наконечником. Оказавшись перед нападающим, он что есть силы вонзил острие своего короткого меча в лицо женщины-семка. Она захлебнулась в кровавом потоке, однако воздух потряс крик Антилопы - в его душе поселилось дикое животное. Покачнувшись, он чуть не упал на спину, однако его поддержал деревянный щит, подставленный чьей-то заботливой рукой. Около уха раздался голос безымянной женщины:
- Этой ночью я буду изводить тебя до тех пор, пока не попросишь о пощаде, старик!
Антилопу поразило, что у какого-то человека при непосредственной угрозе жизни могут возникать подобные мысли, однако он схватился за эту реплику как тонущий, который случайно обнаружил надежный плот. Переведя дух и успокоив сердце, готовое выпрыгнуть из груди, он оттолкнулся спиной от щита и сделал шаг вперед.
А прямо перед ним сражалась передняя шеренга моряков, которая таяла на глазах, шаг за шагом сдавая свои позиции. Их теснила гуранская тяжелая пехота, постепенно прижимая к склону. Клин был готов распасться.
Воины семков сновали в самой гуще моряков. Это была дикая, кровавая резня, а на помощь неприятелю спешили покрытые золой резервные тылы.
Задача была быстро выполнена. Безжалостная дисциплина в подобные моменты всегда давала огромное преимущество над сбродом племенных семков, которые дрались сами по себе. Осознав этот факт, моряки начали сражаться еще более страстно.
Внезапно в воздухе раздались три коротких звука горна - для воинов империи они означали приказ рассредоточиться. Антилопа изумился и начал оглядывать окрестности в поисках Листа, однако того и след простыл. Увидев безымянную женщину, спасшую ему жизнь, историк поковылял в ее сторону.
- Четыре гудка означают приказ отступать - может быть, я ослышался...
- Три, старик, - через зубы процедила она. - Рассредоточиться. Живо!
Женщина бросилась в сторону. Ничего не понимая, Антилопа последовал за ней. Склон представлял собой ужасное зрелище: кровь и желчь уже не могли впитываться в иссушенную почву, покрытую булыжниками. Они ступили на него с южной стороны, где дорога вела к высокому берегу, а затем спускалась в узкую канаву, заполненную по щиколотку потоками крови.
Тяжелая пехота гуранов начала тормозить - они почувствовали ловушку, хотя и не понимали, каким образом в подобной ситуации в нее можно попасть. Тем не менее они двинулись с вершины вниз по склону. Прозвучал еще один сигнал горна, и отряды империи вновь рванули к вершине.
Антилопа обернулся и в последний момент заметил, что на расстоянии семидесяти шагов вниз по склону тяжелая кавалерия клана Безрассудных Собак бросилась вперед, окружив Нила с Невеличкой, которые до сих пор стояли по бокам безмолвной кобылы, положив руки ей на спину.
- Жест повелителя, - пробормотала женщина за спиной.
"Они хотят взять власть над этим склоном ценой огромного количества жизней, несмотря на грязь и на камни. Склон довольно крут, чтобы прижать конников к шеям своих лошадей, при этом весь вес перейдет на передние ноги. Колтайн хочет, чтобы они нападали. Прямо в лицо тяжелой пехоте..."
- Нет, - прошептал историк.
Камни и песок посыпались вниз на берег. Вокруг Антилопы солдаты, облаченные в шлемы, начали проявлять беспокойство - кто-то появился на береговой вершине. На них посыпалось еще больше грязи.
Внезапно воздух разразился потоком малазанских проклятий, а большая часть шлемов обернулась в сторону берегового обрыва.
- Да это же проклятый Худом сапер! - проворчал один из моряков.
Перемазанное грязью лицо расплылось в злобной усмешке.
- Догадайтесь, что черепашки делают зимой? - крикнул он что есть силы вниз, затем бросился назад и пропал из виду.
Антилопа обернулся назад на конников клана Безрассудных Собак. Их бешеное движение вперед поутихло - они как будто никак не могли чего-то решить. Виканы подняли головы, а возбужденные взгляды замерли на плоских вершинах берегов с обеих сторон.
Гуранская тяжелая пехота и выжившие семки также остановились в недоумении.
Через пыль, которая плавно опускалась вниз по склону, Антилопа скосил взгляд на северный берег. Там началось какое-то движение: да это же саперы, привязав щиты к спине, начали движение вперед, хлынув вверх по склону, покрытому телами мертвых воинов.
В этот момент прозвучал еще один горн, и клан Безрассудных Собак хлынул вперед вновь - сначала рысью, а затем легким галопом. Однако теперь рота саперов прикрывала их отступ к вершине.
"Черепашки позаимствовали на время приход зимы. Эти ублюдки высадились на берег прошлой ночью - под самым носом у Рело - и погребли себя заживо. Во имя Худа, зачем?"
Саперы, все еще держа щиты на своих спинах, сгрудились вокруг, подготавливая оружие и другие приспособления. Один из них сделал шаг вперед и махнул клану Безрассудных Собак: "Можно двигаться вперед!"
Склон задрожал.
Покрытые доспехами лошади бросились вверх по крутому склону как единый механизм - быстрее, чем историк даже мог подумать об этом. Широкие мечи блеснули в воздухе. В своем странном причудливом снаряжении викане сидели в седлах, подобно демонам поверх еще более кошмарных животных.
Саперы бросились к шеренге гуранов. Взлетели гранаты, последовало несколько взрывов. Воздух огласился предсмертными криками. Все военное имущество, которое находилось рядом с саперами, смешалось с тяжелой пехотой. Островерты, огненные бомбы, напалм. Казавшаяся неприступной передняя линия элитного подразделения Рело смешалась.
Передовой отряд клана Безрассудных Собак галопом достиг саперов, однако те в буквальном смысле слова пропали под землей - в своих собственных коммуникациях. Антилопа слышал бешеный топот лошадиных копыт, что пролетали над головами отважных инженеров.
Словно опустошающий хаотический вихрь, викане ворвались в тяжелую пехоту и через мгновение расчистили вершину. Не останавливаясь на достигнутом, они начали метать томагавки на голову ничего не понимающего противника.
Над царящим грохотом пронесся очередной сигнал горна.
Женщина, находящаяся рядом с Антилопой, положила тяжелую руку ему на грудь.
- Вперед, старик!
Сделав шаг, он помедлил. "Да, настало время для солдат идти вперед. Но я же историк - мне нужно наблюдать, быть свидетелем событий. Пускай все думают, что хотят"
- Время пока еще не пришло, - произнес Антилопа, развернувшись и двинувшись к побережью.
- Увидимся ночью! - крикнула напоследок женщина, а затем присоединилась к остальным атакующим морякам.
Антилопа взобрался на вершину; порыв ветра в одно мгновение набил ему полный рот песка. Подавившись и закашлявшись, он оглянулся вокруг.
Ровная поверхность берега была похожа на пчелиные соты от огромного количества стрел. Свертки брезентовой одежды лежали наполовину снаружи в дырах, размерами с человеческое тело. Историк несколько секунд взирал на них с сомнением, а затем обратил свое внимание к склону. Движение моряков вперед было остановлено саперами, которые вновь показались на поверхности. Многие из них сломали руки, однако единственным защитным снаряжением до сих пор так и оставались весьма попорченные щиты, а также зубчатые шлемы.
За пределами вершины, на западных равнинах, клан Безрассудных Собак преследовал остатки хваленого элитного отряда Камиста Рело. Командная палатка, располагавшаяся на невысоком пригорке в тысяче шагов от вершины, была охвачена дымом и огнем. Антилопа предположил, что бунтовщик верховный маг поджег ее самостоятельно, пока войска Кол-тайна ее не успели ее захватить и воспользоваться находящейся там ценной информацией.
Антилопа развернулся и осмотрел котловину.
Битва внизу все еще свирепствовала. Кольцо защиты Седьмых вокруг кибиток с ранеными выстояло, несмотря на то, что убарийская тяжелая пехота с северной стороны их весьма значительно потрепала. Повозки тем временем двигались на юг. Кавалерия Тепаси и Сиалка догнала арьергард, где находились верноподданные хиссари... которые внезапно стали очень быстро сдавать свои позиции.
"Мы же можем потерять их".
Двойной гудок горна отдал приказ клану Безрассудных Собак к возвращению. Антилопа увидел Колтайна, восседавшего на самой вершине. Его головной убор из воронова пера был покрыт пылью. Историк заметил, как он что-то показал горнисту, и тот повторил приказание, однако в более быстром темпе. "Вы нужны нам прямо сейчас!"
"Однако их лошади крайне утомлены. Вы же требуете невыполнимого! Они же должны развить небывалую скорость!" Историк нахмурился и обернулся.
Нил и Невеличка все еще стояли с обеих сторон у одинокой кобылы. Легкий ветерок раскачивал ее гриву и хвост, однако в остальном она словно застыла. Историк размышлял в недоумении: "Чего они этим пытаются добиться?"
В тот же момент далекий вой привлек внимание историка. Огромная конная армия переправлялась через реку. Флаги оказались слишком далеко, чтобы определить их принадлежность. Но тут Антилопа заметил маленькую фигурку, которая бежала перед передовым отрядом армии. "Виканская пастушья собака! Это же клан Горностая".
Перебравшись на противоположную сторону реки, конники перешли в галоп.
Кавалерия Тепаси и Сиалка была застигнута врасплох, по крайней мере, первой волной кровожадных виканских псов, которые, не обращая никакого внимания на лошадей, сразу бросились на самих всадников. Шестьдесят захлебывающихся лаем фунтов сплошных мускулов и острых зубов стаскивали опешивших воинов на землю. За собаками появились сами виканы, объявив о своем прибытии несколькими десятками срубленных голов неприятеля. Вслед за этим раздались жуткие крики и улюлюканье - армии смешались.
В течение нескольких минут воины Тепаси и Сиалка были начисто разбиты - часть погибла на месте, другие оказались смертельно ранеными. Небольшой группе удалось убежать восвояси. Клан Горностая перегруппировался и, не останавливаясь на достигнутом, бросился галопом по направлению к убарийцам. Пятнистые пастушьи собаки не отставали.
Враг вынужден был расступиться в обе стороны. Это подсознательное движение продлило им жизнь на несколько минут.
Клан Безрассудных Собак понесся вниз по склону, окружив колдунов и их неподвижную кобылу. Затем они повернули на юг и принялись преследовать убегающую пехоту Халафана и Сиалка, а также лучников титанси.
Антилопа упал на колени и сбросил шлем. Его эмоции представляли собой смесь огорчения, гнева и ужаса. "Нельзя говорить о победе сегодня. Нет, только бы не заговорить об этом".
Внезапно на берегу послышались чьи - то шаги, затем к ним присоединились звуки хриплого дыхания. В то же мгновение тяжелая рука, одетая в металлическую перчатку, опустилась историку на плечо. Голос, который Антилопа затруднился распознать, произнес:
- Они смеются над нашей знатью - тебе известно об этом, старик? Они прозвали нас на языке дхебралов - тебе известно, как переводится это имя? Цепь Псов. Именно так - Цепь Псов Колтайна. Он верховодит, впрочем, как и всегда, он стремится изо всех сил вперед. Колтайн обнажает клыки, а кто же его кусает за пятки? Не те ли, кого он поклялся защищать? Да, в этом названии есть глубинный смысл - тебе так не кажется?
Голос, конечно, принадлежал Затишью, однако он изменился. Антилопа поднял голову и уставился налицо человека, который присел на корточки рядом с ним. Один-единственный голубой глаз смотрел из огромной рваной раны, в которую превратилось его лицо. Капитан получил удар тяжелой булавой, она разорвала ему щеку, выбила глаз и свернула на бок нос. Ужасные остатки лица Затишья тронуло нечто вроде улыбки.
- Я просто счастливец, историк. Посмотри - целы все зубы, и даже ни один из них не качается.
Подсчет потерь является непременным горьким последствием любой войны. По мнению историка, только Худ мог смеяться от своего триумфа.
Клан Горностая подкараулил уланов титанси, а также их божественного командира. Засада, которую обеспечили земляные духи, повергла предводителя семков на землю, разнесла его тело в клочья и разметала по округе. Затем духи просто сожрали его останки. В этот момент настало время для собственной ловушки Горностая. Беженцы явились наживкой - в результате несколько сотен ни в чем не повинных людей были использованы в качестве пушечного мяса.
Предводитель клана Горностая мог бы отрапортовать, что неприятель в четыре раза превосходил их по количеству и маневр с беженцами явился вынужденной мерой, нацеленной только на то, чтобы спасти жизни всех остальных. Подобное объяснение было бы вполне правдивым. Но командир промолчал, и, хотя его молчанье было встречено яростным неприятием со стороны беженцев, и особенно Совета знати, Антилопа увидел здесь тайный смысл. Виканы имели веские причины к тому, чтобы презирать своих подопечных. Воины не стали жертвовать своими жизнями ради тех, кто ставил свои интересы выше результата всей кампании.
К несчастью, этого никто не понял. Своим молчанием виканы выражали презрение, а знать восприняла подобное поведение как проявление слабости.
Тем не менее, согласно существующим законам войны, клан Горностая был вынужден салютовать в честь погибших людей, которых они в последнее время начинали все больше недолюбливать. Затем виканы присоединились к резне, которая происходила в котловине, где участвовали лучники титанси. Вскоре равнинные племена неприятеля просто перестали существовать. Возмездие империи оказалось абсолютным. Однако Колтайн решил не останавливаться на достигнутом - оставались еще крестьяне, принадлежащие флагу Рело, которые запоздало начали прибывать с восточного направления. Их судьба стала точным отображением участи, которую титанси приготовили малазанам. Этот урок, естественно, коснулся и беженцев.
Несмотря на то что многие исследователи ломали над этим головы. Антилопа не имел возможного объяснения тем темным течениям человеческого разума, который заставляет людей развязывать кровопролитие. Историк не видел даже своей реакции на ту картину, которая открылась внизу: Нил и Невеличка стояли по обеим сторонам от мертвой лошади. Руки так и продолжали лежать на ее тощей спине, покрытой каплями пота и крови. Жизненная сила была впечатляющей, практически не поддающейся разумению. Жертва одного-единственного животного подарила жизни пяти тысячам других - неужели это не достойно восхищения?
"А немое животное так и не смогло понять причину своей смерти. Оно просто стояло в центре поля, а два маленьких ребенка с разрывающимися от горя сердцами держали над ней свои крохотные ладошки".
Горизонт Имперского Пути представлял собой серое одеяло. Неподвижный затхлый воздух делал предметы размытыми, не похожими на их естественную форму в обычном мире. Здесь не было никакого ветра, только эхо смерти и разрушения, пойманное в ловушку времени.
Калам забрался в седло и посмотрел на простирающуюся перед ним картину.
Зола и пыль покрывали черепичный свод. В одном месте он обрушился, обнажив неровные края бронзовых пластин, которые покрывали купол изнутри. Над дырой висел серый туман. Осмотрев изгиб свода. Калам понял, что более двух третей его находится под землей.
Убийца спешился. Помедлив, он сорвал с лица брезентовый шарф, затвердевший от слежавшегося песка, обернулся назад на остальных и начал медленно приближаться к строению.
Где-то под ногами располагался дворец или храм. Добравшись до свода, убийца наклонился вперед и сдул золу, которая покрывала одну из бронзовых черепиц. На поверхности показались глубокие символы.
Как только Калам осознал их принадлежность, его пробил холодный пот. Однажды он видел подобную стилизованную корону на другом континенте, участвуя во внезапной войне против наемников, которых купил отчаянный враг. "Каладан Бруд и Аномандер Рейк, а также Рхиви и Малиновая гвардия. Столкновение непримиримых противников, оспаривающих планы империи на завоевание. Свободные города Генабакиса всегда ссорились из-за пустяков. Жадные до золота правители и страсть к воровству стали главной причиной, из-за которой они потеряли свободу..."
Находясь мыслями за тысячи лиг от этого места, Калам легко дотронулся до выгравированного знака. "Черные псы... мы беспокоились по поводу комаров и пиявок, ядовитых змей и кровожадных пресмыкающихся. Тыл был отрезан, а моранты начали отступать в тот момент, когда они были больше всего нам нужны... Я помню этот знак... Он красовался на ветхом флаге, поднятом над элитными ротами войск Бруда.
Как же этот ублюдок называл себя? Верховный король? Каллор... Верховный король без королевства. В течение тысячи лет, если легенда гласит правду, а возможно, и десятки тысяч... Он говорил, что когда-то командовал такими королевствами, по сравнению с которыми Малазанская империя - не более чем провинция. Кроме того, он кричал, что разрушил их до основания своей же собственной рукой. Каллор хвастался, что сделал миры безжизненными...
И этот человек сейчас называет себя Каладаном Брудом... Вторая эпопея. Когда я ушел, Дуджек-Разрушитель Мостов вместе с обновленной Пятой армией искал альянса с Брудом.
Вискиджак... Быстрый Бен... Держитесь настороже. Среди вас - сумасшедший..."
- Если ты решил часок-другой вздремнуть...
- Что я больше всего ненавижу в этом месте, - произнес Калам, - так это почву, которая буквально засасывает ноги.
Минала, чью нижнюю часть лица также покрывал защитный шарф, уставилась своими серыми глазами на убийцу.
- Ты выглядишь довольно испуганным.
Калам нахмурился и двинулся обратно. Повысив голос, он выкрикнул:
- Нам пора выбираться из этого Пути.
- Что? - прыснула Минала. - Я не вижу врат!
"Я тоже, однако их ощущение остается. Мы покрыли достаточно большое расстояние, и я внезапно осознал, что осмотрительность при путешествии внутри имеет гораздо меньшее значение, чем снаружи". Закрыв глаза, он отрешился от Миналы и от всех остальных, попытавшись успокоиться. Последней мыслью стало: "Надеюсь, я прав".
Мгновение спустя перед ними появился портал. От него исходили звуки разрывающейся плотной материи.
- Даты тупоголовый ублюдок, - зло прошипела Минала. - Мы же могли выбраться отсюда гораздо раньше, если бы ты пораскинул мозгами. Только Худ знает, что у тебя на уме, капрал.
"Интересный набор слов, женщина. Думаю, они попали в самую точку".
Калам открыл глаза. Врата представляли собой непроницаемое черное покрывало, находящееся на расстоянии десяти шагов. Он поморщился. "Проще пареной репы. Калам, ты тупоголовый ублюдок. Да, страх может охватывать даже самые безжизненные создания".
- Двигайтесь рядом со мной, - произнес Калам, вынимая из ножен длинный нож и подходя к краю.
Его мокасины внезапно заскользили по камням, покрытым песком. На улице была ночь, звезды мерцали над головой в узком колодце, разделяющем два высоких здания. Дорога поворачивала вперед на Аллею Черепах, которую Калам хорошо знал. Вокруг не было ни единой души.
Калам быстро припал к стене слева. Сзади появилась Минала, ведя под уздцы свою лошадь и жеребца убийцы. Сощурившись, она покрутила головой и спросила:
- Калам? Где...
- Прямо здесь, - шепотом ответил убийца. Опешив, она зашептала в ответ:
- Не успели мы сделать и пару вдохов, а уже приходится скрываться,
- Привычка.
- Без всякого сомнения, - она двинулась вперед, ведя за собой лошадь. Через мгновение появились Кенеб и Сельва, за ними следовали два ребенка.
Капитан оглядывался вокруг, пока не наткнулся на Калама.
- Арен? - Да.
- Чертовски тихо.
- Мы находимся в аллее, которая ведет через некрополь.
- Очень приятно, - отметила Минала, показав жестом на здания вокруг. - Они выглядят как многоквартирные дома.
- Они предназначены... для мертвецов. Бедные остаются бедными даже после смерти в Арене.
- Далеко ли до гарнизона? - спросил Кенеб.
- Три тысячи шагов, - ответил Калам, снимая шарф с лица.
- Нам не помешало бы помыться, - произнесла Минала.
- А я зверски хочу пить, - добавил Кенеб, все еще сидя на лошади.
- И есть, - пролепетал Кесен.
Калам вздохнул, а потом кивнул головой.
- Надеюсь, - произнесла Минала, - прогулка через некрополь не считается здесь дурным предзнаменованием.
- Некрополь окружен тавернами плакальщиков, - пробормотал убийца. - Нам не придется далеко идти.
Полная гама таверна, по заверению ее владельца, видела лучшие времена, однако Калам подозревал, что это было вранье. Пол в обеденной зале прогнулся, словно огромная чаша, а стены были столь неустойчивы, что их пришлось подпереть длинными шестами. Гниющая пища и мертвые крысы лежали в огромной куче прямо по центру, источая невообразимую вонь. Складывалась впечатление, что это был дар какому-то распутному богу.
Стулья и столы на кривых ногах стояли по кругу, и только один из них был занят бродягой, напившимся до беспамятства. Задние комнаты предлагали посетителям ничуть не больше удобств, однако Калам решил оставить свою компанию для ужина именно там, в то время как сам пошел выяснять во двор по поводу большой лохани для стирки. Затем он вернулся в залу и уселся прямо перед одиноким посетителем.
- Ты называешь это едой? - спросил седовласый Напан, как только убийца занял перед ним место.
- Самой лучшей в городе.
- Наверное, так рассудил совет тараканов.
Калам посмотрел, как мужчина с голубоватым оттенком кожи поднял к губам кружку. Его адамово яблоко задвигалось в такт большим глоткам.
- Похоже, тебе придется заказывать еще одну.
- Без проблем.
Убийца легко развернулся на стуле, встретился с изнеможенным взглядом старухи, которая прислонилось спиной к бочке с элем, и поднял вверх два пальца. Она вздохнула и поковыляла вперед, заложив за пояс передника огромный нож, затем внезапно вернулась назад и начала искать пару высоких пивных кружек.
- Она сломает тебе руку, если решишь до нее дотронуться, - предупредил незнакомец.
Калам наклонился вперед и внимательно посмотрел на мужчину. Ему было где-то между тридцатью и шестьюдесятью, причем сказать точнее было абсолютно невозможно. Из-под спутанных прядей бороды проглядывала морщинистая загорелая кожа. Темные глаза, ни на минуту не останавливаясь, с интересом рассматривали убийцу. Мужчина был одет в мешковатые лохмотья.
- Ты заставляешь меня задавать вопросы, - произнес убийца. - Кто ты и какова твоя история?
Мужчина поднялся на ноги.
- Думаешь, я рассказываю это первому встречному? - Калам помедлил.
- Ну, - продолжил мужчина, - не все это выдерживают. Некоторые слишком невежественны, поэтому они не могут понять все до конца.
Сидящий без сознания хозяин трактира с грохотом упал со своего стула, его голова хрустнула, ударившись о черепицу. Калам, незнакомец и старуха-прислуга, наконец, обнаружившая пару кружек, обернулись в его сторону. Тот медленно отполз в центр комнаты и начал блевать на кучу с отходами.
Одна из крыс, которая, по всей видимости, только притворялась спящей, мгновенно запрыгнула на тело хозяина и уселась у переносья.
Незнакомец напротив убийцы проворчал:
- Каждый человек является философом.
Официантка наполнила емкости и двинулась к ним. То проворство, с которым она ковыляла по кривому полу, свидетельствовало о большом количестве лет, проведенных в этом заведении. Глядя на Калама, она заговорила на языке дебрахлов.
- Твои друзья в задней комнате спрашивали мыло.
- Да, так оно и есть.
- У нас нет мыла.
- Только что я и сам это понял. Старуха заковыляла обратно.
- Судя по всему, вы только что прибыли. Через северные ворота?
- Точно.
- Пришлось, наверное, довольно высоко карабкаться, тем более с лошадьми...
- Ага, значит они закрыты.
- Запечатаны точно так же, как и все остальные. Может быть, вы прибыли со стороны гавани?
- Возможно.
- Но гавань закрыта.
- Каким образом можно закрыть Аренскую гавань, объясни мне.
- Ну хорошо-хорошо, она открыта.
Калам набрал полный рот эля, проглотил его и совсем притих.
- Представляешь, после нескольких кружек он кажется еще хуже, - произнес незнакомец.
Убийца поставил кружку обратно на стол. Прочистив горло, он произнес:
- Расскажи мне местные новости.
- Но зачем мне это делать?
- Я только что купил тебе выпивку.
- И за это я должен быть благодарным? Дыханье Худа, мужик, ты же сам пробовал это пойло!
- Обычно я совсем не такой терпеливый.
- Очень хорошо, что мне об этом напомнил, - осушив одну кружку, он принялся за вторую. - Наверное, тебе просто понравился эль. За ваше здоровье, сэр, - произнес он и осушил еще один стакан.
- Мне приходилось перерезать гораздо более неприятные глотки, чем твоя, - произнес убийца.
Мужчина замер. В первый момент его глаза бешено бегали по лицу Калама, затем он поставил кружку на место.
- Жены Корнобола не пустили его домой прошлой ночью - бедному ублюдку пришлось оставаться на улицах до тех пор, пока один из патрулей верховного кулака не задержал его за нарушение комендантского часа. Подобные действия стали вполне распространенной практикой. Жены по всему городу берут власть в свои руки. Что же еще? Не могу заказать себе приличное филе за хорошие деньги - сейчас стало столько нищих попрошаек, сколько не видели улицы Арена с тех самых времен, когда у нас еще был рынок. Не могу купить газету без того, чтобы не встретить на передней странице глашатая Худа - неужели ты думаешь, что верховный кулак действительно отбрасывает тень какого-то зверя? А ведь они пишут именно так. Конечно, какую же еще он может отбрасывать тень, прячась в дворцовом гардеробе? Позволь мне тебя заверить: рыба - не единственная скользкая вещь у нас в городе. Представляешь, за последние пару дней меня арестовывали четыре раза - приходилось доказывать свою личность, демонстрируя им свою имперскую грамоту. Да, удача отвернулась от меня с тех пор, как я обнаружил свой экипаж в одной из здешних тюрем. С помощью улыбки Опонна мне пообещали их выпустить к завтрашнему утру. Теперь они будут скрести палубу... О да, эти неуклюжие пьянчуги будут скрести ее до тех пор, пока Абисс не поглотит мир. Что может быть хуже - держать человека в тюрьме, рассматривать на свет его грамоту, заставлять писать глупые объяснительные... Даже самый здоровый выходит оттуда с больной головой. Затем, внезапно, тебе предлагают несколько золотых монет только за то, чтобы доставить незнакомого человека по определенному адресу. А теперь ты, наверное, хочешь сказать: "Ну что же, капитан, это просто стечение обстоятельств, что мне нужен был срочный билет, чтобы попасть в Унту", а я отвечу: "Боги смеются над вами, сэр! Стечение обстоятельств заключается в том, что я оказался в здешних краях двумя днями раньше с двадцатью моряками, казначеем верховного кулака и половиной аренских богатеев на борту... Однако, как ни странно, у нас имеется одна свободная каюта. Добро пожаловать на борт!"
Калам от полученного шока в течение двадцати ударов сердца сидел как вкопанный, а затем произнес:
- Да, боги в самом деле начали смеяться. Капитан покачал головой.
- Их смех - льстивый и обманчивый.
- Кого же мне благодарить за такую помощь?
- Он представился твоим другом, которого, однако, ты так и не встретишь, когда окажешься на борту моего корабля, который называется "Тряпичная пробка".
- Как его звали?
- Салк Елан. По крайней мере, именно так он представился, сообщив, что долго дожидался тебя.
- А откуда он знал, что я окажусь в этой таверне? Я не подозревал о ее существовании даже за час до настоящего разговора.
- Догадался, однако его кто-то предупредил... Человек, который раньше тебя вышел из врат у некрополя. Плохо, что тебя не оказалось здесь прошлой ночью, друг, здесь было гораздо тише... По крайней мере, до того момента, пока одна девка не выловила из вон той бочки дохлую крысу. Плохо, что ты со своими друзьями пропустил завтрак сегодня утром.
Калам захлопнул за спиной шаткую дверь и остановился, переводя дух. "Договоренность Быстрого Бена? Непохоже. Действительно, не может быть..."
- Что случилось? - спросила Минала, сидящая на столе и держащая в руке кусок дыни. Со двора доносились радостные крики - это родители купали своих детей.
Убийца надолго закрыл свои глаза, а затем, вздохнув, решился выпалить все сразу.
- Я доставил вас до Арена - теперь наши пути расходятся. Скажи Кенебу что на улице он встретит патруль, который сможет проводить его к командиру городской гвардии... И сделай одолжение, попроси его не включать меня в свой доклад.
- А как он сможет объяснить свое здесь появление?
- Очень просто - вас привез рыбак на своей лодке.
- И это все? Ты даже не попрощаешься с Кенебом, Сельвой, их детьми? Ты даже не позволишь им поблагодарить тебя за спасение их жизней?
- Если будет возможность, Минала, постарайся поскорее убраться со своими родственниками из города - лучше в Квон Тали.
- Не поступай так, Калам.
- Это самый безопасный путь, - он помедлил, а затем добавил: - Хотел бы я, чтобы все оказалось иначе...
Кусок дыни просвистел в воздухе и размазался у него по щеке. Убийца потратил несколько секунд, чтобы привести себя в порядок, затем схватил свой походный мешок и перебросил его через плечо.
- Жеребец принадлежит тебе, Минала.
Войдя в обеденный зал, Калам приблизился к столику капитана.
- Все в порядке, я готов.
В глазах мужчины блеснуло нечто вроде разочарования, затем он вздохнул и с трудом поднялся на ноги.
- Хорошо. "Тряпичная пробка" причалила к среднему пирсу. Если мне повезет, то я смогу совершить на нем десяток ходок. Только Худу известно, чем можно заниматься в городе, где остановилась на привал целая армия, правда?
- Рваная рубаха, которая на тебе надета, не прибавляет уважения. Наверняка, где-то поблизости припрятана морская форма?
- Какая еще форма? Это моя любимая, счастливая рубаха.
Лостара Ил прислонилась спиной к стене маленькой комнаты. Сложив руки на животе, она наблюдала за Жемчужиной, который сновал взад-вперед у окна.
- Детали, - бормотал он. - Все дело в деталях. Не морщись, иначе можешь что-то пропустить.
- Я должна доложить командиру Красных Мечей, - произнесла Лостара. - А затем вернусь сюда.
- Неужели Орто Сетрал позволил тебе уйти, девушка?
- Я все равно не брошу это преследование... конечно, с твоего позволения.
- Только боги запрещают! Мне очень нравится твоя компания.
- Да ты начинаешь шутить.
- Да, немного. Уверяю тебя, с юмором гораздо легче жить на свете. Если мы прошли такую большую дистанцию вместе, то почему бы ее и не закончить?
Лостара придирчиво осмотрела свою униформу. Она весила совсем немного - после переодевания доспехи пришли в полную негодность, поэтому после того как Жемчужина залечил ее раны, Красный Меч просто выбросила их на свалку.
Когтю так и не удалось ничего выяснить о том демоне, с которым им пришлось столкнуться злополучной ночью на равнине, однако для Лостары Ил оставалось вполне очевидным, что этот вопрос его очень беспокоит. "Впрочем, то же самое можно сказать и обо мне. Мы находимся в Арене, идем по следу убийцы. Все вроде бы по плану".
- Ты подождешь меня здесь? - спросила женщина. Улыбка Жемчужины стала еще шире.
- Хоть до конца своих дней, моя дорогая.
- Думаю, что до рассвета - этого будет вполне достаточно.
Мужчина поклонился.
- Я буду считать удары сердца до твоего прихода.
Лостара Ил покинула комнату и закрыла за собой дверь. Коридор трактира вел к деревянным ступенькам, которые спускались в переполненную обеденную залу. Комендантский час заставлял посетителей сидеть в закрытых стенах, однако, судя по доносящемуся от них смеху, подобные порядки никого не расстраивали.
Лостара нырнула под лестницу и прошла в кухню. Удивленные взгляды поваров и поварят проводили ее до самого выхода через заднюю дверь. К подобной реакции женщина привыкла: Красных Мечей всегда боялись.
Толкнув дверь, Лостара вышла на свежий воздух. Воздух аллеи, шедшей вдоль реки, был влажным и прохладным. С залива пахло морской солью. "Клянусь, что больше никогда не пойду через Имперский Путь вновь".
На главной улице ее ботинки тяжело застучали по мостовой.
Дюжина солдат армии первого кулака подошла к ней, как только женщина добралась до первого перекрестка, который вел к административным зданиям гарнизона. Их предводитель - сержант - остановился в некотором замешательстве.
- Добрый вечер, Красный Меч, - поприветствовал он. Лостара кивнула в ответ.
- Я поняла, что первый кулак ввел режим комендантского часа. Скажи мне, а Красных Мечей вы тоже патрулируете на улице?
- Нет, совсем нет, - ответил сержант.
Женщина почувствовала среди солдат некоторое напряжение и непроизвольно сама начала беспокоиться.
- На них сейчас возложено другое задание, да? Сержант медленно кивнул.
- Что-то вроде того. Судя по твоим словам и... другим признакам, кажется, ты только что прибыла в город?
Женщина утвердительно покачала головой.
- Но как?
- Через Путь. У меня... было сопровождение.
- Наверняка, это очень интересная история, - произнес сержант. - Поторопитесь отдать мне свое оружие.
- Простите?
- Ты же хотела присоединиться к своим коллегам - Красным Мечам? И поговорить со своим командиром, Орто Сетралом?
- Да.
- По приказу первого кулака, вышедшему четыре дня назад. Красные Мечи находятся под арестом.
- Что?
- И ожидают суда за государственную измену перед Малазанской империей. Твое оружие, пожалуйста.
Ошеломленная Лостара Ил даже не предприняла никакой попытки освободиться, когда ее разоружали солдаты. Она уставилась на сержанта. - Наша верность... была подвергнута сомнению?
В глазах мужчины не было никакого злого умысла, и он просто ответил:
- Я уверен, что командир поведает тебе гораздо больше интересных подробностей по поводу этого дела.
- Он ушел.
У Кенеба отвисла челюсть.
- О! - выдавил он из себя через мгновение. Нахмурившись, он посмотрел на Миналу, которая собирала свой походный мешок. - Ты что делаешь?
Обернувшись, она ответила:
- Неужели ты думаешь, что он далеко уйдет, покинув нас таким образом?
- Минала...
- Успокойся, Кенеб! Разбудишь детей.
- А я и не кричал.
- Доложи своему командиру абсолютно все, ты понял меня? Все, кроме того, что касается Калама.
- Я же не дурак, даже если ты полагаешь обратное. Взгляд женщины смягчился.
- Я знаю. Прости меня.
- Думаю, лучше попросить прощения у сестры. А также у Кесена и Ванеба.
- Хорошо.
- Скажи мне, как ты намереваешься преследовать человека, который этого совсем не хочет?
Ее темные черты осветила холодная усмешка.
- И ты задаешь подобный вопрос женщине?
- О Минала...
Женщина протянула руку к его щеке и провела по щетине.
- Не надо слез, Кенеб.
- Я проклинаю свою сентиментальность, - произнес он устало. - Однако скоро будет все в порядке. А сейчас иди и попрощайся со своей сестрой и ее детьми.
Глава четырнадцатая
Богиня сделала глубокий вдох, и все вокруг успокоилось.
Апокалипсис. Херулан
- Мы не можем оставаться здесь, - произнес маг. Фелисин неодобрительно посмотрела на него.
- Почему нет? Этот шторм на улице может убить нас. У нас нет другого убежища, кроме этого места, где имеются, кроме того, вода и пища...
- Потому что за нами начнется охота, - огрызнулся Кульп, охватывая себя руками.
С того места, где сидел Гебориец, прислонившись к стене, послышался сухой смешок. Он поднял свои невидимые руки.
- Покажите мне хотя бы одного смертного, который не страдает от преследования, и я скажу: "Это труп". На каждого охотника находится свой собственный, за каждой мыслью ведется слежка. Мы управляем - и нами управляют тоже. Неизвестный преследует ничего не подозревающего человека, а истину постигает только тот мудрец, который об этом абсолютно точно осведомлен.
Кульп посмотрел туда, где на невысокой разрушенной стене, окружающей фонтан, сидел старик; веки мага отяжелели.
- Я выражался буквально, - произнес он. - В городе есть живые Изменяющие Форму. Я начал ощущать их резкий запах с самого начала, а сейчас он становится все сильнее.
- Но почему бы просто не сдаться? - спросила Фелисин. Маг скептически усмехнулся.
- Я не могу быть столь легкомысленным. Мы же находимся в Рараку - родоначальнице Вихря. Здесь в округе тысячи лиг не встретишь ни одного дружелюбного лица, а всякая попытка выбраться за пределы обречена на провал.
- Ага, а лица ближайших друзей весьма далеки от человеческих, - добавил Гебориец. - Каждое существо в определенный момент вынуждено показать свое истинное лицо, а присутствие Д'айверса и Сольтакена вовсе не связано с Вихрем - давайте смотреть правде в глаза. Это не просто трагичное стечение обстоятельств - Год Дриджхны и все с ним связанное...
- Ты глупец, если так думаешь, - сказал Кульп. - В мире полно случайностей. У меня есть подозрение, что кто-то направил Изменяющих Форму именно сюда, и причиной тому явилось именно восстание. Конечно, возможно и иное объяснение - богиня Вихря отправила соглядатаев ради того, чтобы удостовериться - на землю пришел Год Дриджхны. Кроме того, эти создания способны внести хаос среди всех Путей.
- Интересное замечание, маг, - произнес историк, медленно кивая. - Скорее всего, источником наших неприятностей является Меанас, в котором хитрость с обманом растут подобно сорной траве, а неизбежность определяет правила игры... в том случае, если она им на руку.
Фелисин продолжала молчать, поглядывая на двух мужчин. "Один разговор находится здесь, на поверхности, а второй - глубоко внутри. Священник и маг решили поиграть в игры, сплетая в единое целое подозрения и истину. Гебориец видит суть - он украл призрачные жизни и теперь добился всех своих целей. Думаю, он собирается сообщить магу, что тот находится гораздо ближе к истине, чем полагает сам: "Вот, владелец Меанаса, возьми мои невидимые руки... ""
На этом Фелисин решила, что с нее хватит пустой болтовни.
- Что тебе известно, Гебориец? Слепец просто пожал плечами.
- Почему это столь важно для тебя, девушка? - проворчал Кульп. - Может быть, ты решила сдаться и позволить Изменяющим Форму захватить нас? Может быть, ты думаешь, что мы все равно умрем?
- Я просто спросила, ради чего мы прикладываем такие нечеловеческие усилия. Зачем нам покидать эту гостеприимную обитель? У нас ведь нет ни одного шанса выбраться за пределы пустыни.
- Замолчи! - выкрикнул Кульп, поднимаясь на ноги. - Худ знает, что ты не способна предложить ничего стоящего.
- Да, я слышала, что Изменяющему Форму достаточно просто укусить человека.
Маг осекся и медленно взглянул на девушку.
- Ты слышала неправду... Это довольно распространенное заблуждение. Укус может внести в организм ядовитое вещество, которое вызывает в дальнейшем циклические приступы сумасшествия. Однако сам ты никогда не станешь одним из них.
- Понятно. Но в таком случае, каким образом они создаются?
- Они не создаются. Они рождаются. Гебориец вскочил на ноги.
- Если мы вообще собираемся идти через мертвый город, то пора этим заняться. Голоса пропали, я опять чувствую тебя вполне здравомыслящим человеком.
- И какая нам от этого польза?
- Я способен провести вас самым коротким путем, девушка. В противном случае мы станем блуждать здесь до тех пор, пока один из охотников, наконец, не нагрянет на нашу голову.
Они напились в последний раз из бассейна и собрали столько бледных фруктов, сколько были способны унести. Фелисин внезапно ощутила, что чувствует себя практически здоровой, по крайней мере, в голове была такая ясность, которой не было за последние несколько месяцев: навязчивые воспоминания ушли прочь, оставив на своем месте одни лишь рубцы. Однако направления мыслей оставались прежними, и девушка не надеялась на успех.
Гебориец провел их по извилистым улицам и аллеям, сквозь хибары и дома. В течение всего пути путешественникам встречалось огромное количество минерализованных тел, среди которых имелись как человеческие, Тлан Аймасс, так и Изменяющие Форму. Это были древние сцены яростной битвы. Осведомленность Геборийца среди всего этого кошмара необъяснимо пугала Фелисин; каждая новая сцена насилия вызывала в ее душе леденящие душу приливы страха. Девушка знала, что находится где-то близко от сокровенной истины, что осталось только протянуть руку. Со времен существования жизни на земле все пытались ее постичь. "Мы занимаемся только тем, что раскачиваем мир - такой хрупкий и неустойчивый. На самом деле каждая драма цивилизаций - огромного количества людей с их убеждениями и деяниями - ничего не значит. Жизнь продолжает ползти по планете". Фелисин удивлялась, неужели разоблачение основных законов человеческого мира не сулит ничего, кроме разочаровывающего ощущения своей бесполезности. "Невежда, который обнаружил причину и зацепился за нее, находится под иллюзией своей значительности. Преданность королю, королеве или императору... - есть оплот дураков".
Ветер завывал за спиной путешественников, поднимая в воздух небольшие горстки пыли и бросая их под ноги. Глядя на землю, Фелисин отметила, что они похожи на маленькие язычки, которые ласкают кожу. В тот же момент она вновь ощутила слабый острый запах.
Они шли в течение часа, и наконец Гебориец решил остановиться. Компания стояла перед большим входом в неведомый храм. Невысокие объемистые колонны, поддерживающие свод, напоминали по форме три человеческих тела. Ниже потрескавшегося, провисшего плинтуса шел каменный поребрик. Каждая плита светилась слабым неестественным светом, который зажег Кульп с помощью своего Пути.
Внезапно маг увидел одну из пиктограмм и прошептал:
- Дыхание Худа!
Бывший священник только улыбнулся.
- Да, это Расклад Дракона, - проговорил Кульп.
"Вот и еще одно патетическое доказательство магической силы".
- Древний Расклад, точно, - кивнул Гебориец. - Не Арканы, а Дома. Королевства. Ты можешь отличить Смерть от Жизни? А Тьму от Света? Ты видишь Дом Зверя? И кто сидит на этом троне, Кульп?
- Он пуст, если принять во внимание, что я смотрю именно туда, куда ты указываешь. А другая картина отображает большое количество различных тварей. Трон с обеих сторон окружен Тлан Аймасс.
- Точно, они должны там быть. Однако на троне никого нет... Это очень странно.
- Почему?
- Потому что каждое эхо воспоминаний твердит о том, что там должен кто-то быть.
Кульп только проворчал в ответ:
- На картине нет никаких помарок - она выглядит точно так же, как и все остальные.
- Там должна быть вне арканная карта - ее действительно нет?
- Нет. Может быть, она скрывается сзади или по бокам?
- Возможно. Однако именно там, наверняка, и прячется Изменяющий Форму.
- Ваши рассуждения просто очаровательны, - медленно произнесла Фелисин. - Мне сдается, что пора выбираться из этого храма - слишком уж сильный поднимается ветер.
Гебориец усмехнулся.
- Да. Однако выход лежит с противоположной стороны.
Изнутри храм походил просто на длинный туннель, чьи стены, пол и потолок оказались скрыты под плотным слоем песка. Чем дальше они шли, тем громче становились завывания ветра. Через сорок шагов они начали различать впереди бледные желтоватые отсветы.
Туннель сузился, а скорость встречного ветра неимоверно возросла. На выходе из туннеля его сопротивление стало столь огромным, что путешественником пришлось присесть на корточки.
Гебориец зацепился за стены у порога, пропустив вперед Кульпа и Фелисин.
Они оказались на краю большой пещеры, вход в которую располагался в центре огромной скалы. Свежий воздух... Ветер рвал и метал, будто бы намереваясь сбросить их в пропасть на острые камни с высоты более двух сотен размахов рук. Фелисин схватилась за камень, торчащий из стены, и тот начал у нее на глазах разрушаться. От осознания ужасной перспективы у девушки перехватило дыхание. Колени затряслись.
А Вихрь свирепствовал внизу, наполняя котлован песком Священной пустыни. Бурлящие желтые и оранжевые облака поднимались вверх, порой захватывая ноги. Солнце на западе представлялось огромным красным огненным шаром, который принимал все более темный оттенок. По прошествии длинной паузы Фелисин разразилась громким смехом.
- Все, что нам теперь нужно, это только крылья.
- Я снова стал полезным человеком, - произнес Гебориец, глядя на девушку, которая пятилась назад.
Кульп обернулся к старику.
- Что ты имеешь в виду?
- Привяжите себя к моей спине - оба. Эта старая калоша имеет пару рук, которые до сих пор можно использовать... Вспомните, как моя слепота однажды принесла спасение.
Кульп уставился вниз на скалы.
- Ползти вниз? Да там же острые камни, старик, и ни одной опоры для рук...
- Мне не нужны опоры, маг. Да и в конце концов, у вас есть какой-то выбор?
- Ну хорошо-хорошо. Однако я оставлю свой Путь открытым, - произнес Кульп. - Если мы начнем падать, то приземление окажется более мягким. Скорее всего, подобная мера нас не спасет, однако чем Худ не шутит?
- Ты не веришь мне! - закричал Гебориец, и вопль внезапно превратился в приступ хохота.
- Спасибо, - произнесла Фелисин. "Однако насколько далеко нам нужно будет оттолкнуться? Нет, мы не начинаем сходить с ума, просто нет никакого другого выхода".
В тот же момент она почувствовала, как какой-то тяжелый горячий предмет опустился ей на плечи. Обернувшись, девушка обомлела: это Гебориец положил на нее свои невидимые руки. Едва заметные очертания просвечивали сквозь рукава; кроме того, они были пропитаны потом. Ощутив немалый вес, девушка наклонилась к старику.
- Рараку изменяет каждого, кто ступает на ее священный песок. Всегда помни об этой истине. Здесь люди не стареют - они изменяются, - заметив, как девушка фыркнула от разочарования, он улыбнулся и с сочувствием продолжил: - Подарки Рараку - весьма суровые, это правда.
А Кульп тем временем совершал приготовления.
- Все ремни прогнили, - произнес маг.
- В таком случае держитесь крепче, - ответил Гебориец, повернувшись в его сторону.
- Но это же сумасшествие.
"Эти слова принадлежат только мне".
- А что, ты хочешь сидеть здесь и ждать прибытия Д'айверса и Сольтакена?
Нахмурившись, маг ничего не ответил.
Тело Геборийца было похоже на высушенный корень старого дерева. Фелисин вцепилась в него изо всех сил, не доверяя кожаным ремням. Взгляд девушки оставался фиксированным на запястьях старика, которые держались за стены, в то время как ноги искали подходящую точку опоры. Наконец, ступни оттолкнулись, и они втроем оказались подвешенными в воздухе на невидимых руках.
Полуразрушенная скала купалась в лучах заходящего красного солнца. "Такое впечатление, что мы опускаемся в котел с кипящей водой или королевство демонов. Кроме того, это путешествие только в одну сторону - Рараку приговорила нас и начинает постепенно поглощать. Пески погребают каждую мысль о мести, каждое желание и надежду. Мы все потонем здесь, в этой пустыне".
Ветер продолжал бить их о стену, а песок мельчайшими кристаллами впивался в кожу. Путешественникам вновь пришлось пройти через самый эпицентр Вихря. Кульп что-то начал кричать, однако его голос потонул среди кружащего вокруг водоворота и неразберихи. Внезапно ноги Фелисин отцепились, и она повисла в горизонтальном положении, держась только лишь левой рукой за правое плечо Геборийца.
Через некоторое время чрезвычайное напряжение дало о себе знать: мышцы задрожали и начали невыносимо ныть, а суставы - жечь, словно тлеющие угли. В тот же момент девушка ощутила, как кожаные ремни начали непроизвольно сжиматься, и мышцам стало гораздо легче. "Все равно у нас нет никакой надежды, - крутилось в мозгу. - Просто боги смеются над нами при каждой возможности".
А Гебориец продолжал спускаться вниз, в самую пучину песка.
Спустя несколько минут Фелисин почувствовала, как мельчайшие кристаллы начали впиваться в ее тело чуть ниже локтя - складывалось впечатление, будто это какой-то кот шершавым языком пытается доставить ей удовольствие. Однако кожа начала постепенно истончаться.
Ноги и тело девушки продолжали висеть в воздухе, а шершавый язык шторма продолжал свое черное дело. "От меня останутся только кости и сухожилия к тому моменту, как мы достигнем дна, - подумала Фелисин. - Точно, и еще скептическая улыбка на лице, которое закрыто рубашкой Геборийца. И слава о Фелисин разнесется по всему миру... Может быть".
Старик отступил от поверхности скалы, и все трое упали на груду острых камней. Фелисин вскрикнула: несколько из них впилось в кожу спины, которая и так очень сильно пострадала от песка. Она моментально отползла в сторону и прислонилось спиной к стене, где было немного спокойнее. Внезапно ей показалось, что над ними стоит фигура огромного человека, пятидесяти размахов рук в высоту, однако в ту же секунду порыв ветра вновь окутал все вокруг непроницаемой завесой песка. Кульп оборвал ремни с бешеной энергией. Фелисин приподнялась и встала на колени. "Что-то происходит... Даже я это чувствую".
 - На ноги, девушка, скорее! - закричал внезапно маг.
Захныкав и сморщившись от боли, она кое-как поднялась. Ветер, словно хлыст, начал вновь трепать ее по спине. В то же мгновение ее обхватили теплые руки и подняли вверх, на плечи.
- Держись крепче, - произнес Гебориец. - Нам пора.
И они бросились бежать, пригибаясь под порывами бешеного ветра. Фелисин зажмурила глаза, однако волны боли, словно молнии, проносились перед ее взором. "Худ бы побрал нас, каждого из нас!"
В то же мгновение ветер прекратился, Кульп в крайнем удивлении начал шептать проклятия.
Фелисин открыла глаза и увидела неподвижное облако пыли, которое находилось в самом центре Вихря. Через завесу к ним приближалась огромная фигура с неясными очертаниями. Воздух благоухал цитрусовой парфюмерией. Покачнувшись, Гебориец спустил девушку на землю.
Четверо бледных мужчин в лохмотьях несли носилки, на которых под зонтиком восседала плотная тучная фигура, облаченная в большое шелковое одеяние различных цветов. Узкие, словно щелочки, глаза располагались на жирном потном лице.
Мужчина волнообразным движением поднял вверх руку, и носильщики остановились.
- Слишком рискованно! - взвизгнул он. - Подойдите ко мне, странники, и оставьте позади все свои тревоги. Однако ваша настороженность вполне объяснима - пустыня наполнена огромным количеством тварей с весьма скверным нравом. Я предлагаю вам скромное убежище хитрого волшебства, которым наполнено мое кресло. Вы голодны? Испытываете жажду? Ох, посмотрите только на раны этой хрупкой девушки! У меня есть целительные мази, которые способны восстановить твою прежнюю красоту, незнакомка. Скажите, а может быть, она рабыня? Могу ли я сделать предложение о цене?
- Я не рабыня, - жестко произнесла Фелисин. "И я больше не продаюсь".
- Сильный запах лимона заставляет мои слепые глаза слезиться, - прошептал Гебориец. - Я чувствую жадность, однако здесь нет ничьей злой воли...
- Согласен, - произнес Кульп у него за спиной. - Его носильщики - здоровые живые люди. Однако они как-то странно заторможены.
- Вижу, вы раздумываете. Ну что же, я рукоплещу тем людям, которые знают - предосторожность превыше всего. А что касается моих слуг, то они действительно знавали лучшие времена. Однако они безвредны, я уверяю вас.
- Каким образом вам удается противостоять Вихрю? - выкрикнул Кульп.
- Я не противостою ему, сэр! Я верующий и очень скромный человек. Просто богиня даровала мне свободу перемещения, поэтому я и пребываю в полном умиротворении. Перед вами сидит настоящий купец, и мое единственное на сегодня занятие - найти себе покупателя, которому понадобятся мои волшебные штучки. На самом деле я возвращаюсь в Пан'потсун после выгодного дельца, которое удалось провернуть в повстанческом лагере Ша'ики, - мужчина улыбнулся. - Я узнаю в вас малазан, а они не являются для меня врагами. И вообще жестокое возмездие не находит отклика в моей душе - я вас уверяю. По правде сказать, мне очень приятна ваша компания, так как эти слуги просто озабочены возможностью смерти, и поэтому постоянно капают мне на мозги.
Следующий жест заставил слуг поставить носилки на землю. Двое из них моментально достали из-под сиденья инструменты и принялись разбивать лагерь. К удивлению Кульпа, их движения были небрежными и ленивыми. Другая пара подошла к хозяину и помогла ему подняться.
- Самый сильный раб находится вон там, - отдуваясь, проговорил купец. - Видите этот деревянный ящик? Его несет слуга, которого я зову Шишка. Шишка! Поставь его на землю, беспокойный глупец. Шишка - глупышка... Ха-ха-ха. И перестань крутить его, а то еще перетрудишься, и твои гнилые мозги совсем расплавятся! Да-да! Безрукий кретин! - в тот же момент глаза мужчины уставились на Геборийца так, будто он только что его заметил. - Кто же совершил такое ужасное преступление? Увы, ни одна из моих мазей не способна на такой эффект... Я не смогу вернуть вам руки.
- Пожалуйста, - произнес бывший священник, - не стоит жалеть о моих физических недостатках. Подумайте лучше о себе. Мне не нужно абсолютно ничего, однако ваше укрытие от ветра, не скрою, весьма кстати.
- Ваша история ухода из монастыря весьма печальна, бывший священник Фенира, поэтому я не буду проявлять любопытство. А вы, - мужчина повернулся к Кулыгу, - простите, принадлежите не к Пути Меанаса?
- Да вы знаете гораздо больше, чем простой продавец волшебных безделушек, - пробормотал Кульп, и его лицо потемнело.
- Долгий жизненный опыт, великодушный господин, - произнес мужчина, преклоняя голову, - и ничего более, уверяю вас. Я посвятил свою жизнь магии, однако ей ни разу так и не воспользовался. Годы подарили мне определенную... чувствительность, вот и все. Примите мои извинения, если чем-то вас обидел, - он протянул руку и легко ударил одного из своих слуг - Эй, ты, какое имя я дал тебе?
Фелисин уставилась на молодого человека, который улыбнулся своими иссушенными губами и тихо произнес:
- Моллюск. Хотя когда-то меня называли Айрин Тхалар...
- О, заткнись о своем прошлом! Сейчас ты Моллюск.
- Но у меня была ужасная смерть...
- Заткнись! - выкрикнул хозяин, и его лицо внезапно потемнело.
Воскресший слуга обиженно замолчал.
- А сейчас, - продолжил, тяжело дыша, купец, - найдите нам прекрасного фаларисского вина - нужно отметить прибытие самых вежливых гостей империи.
Слуга удалился. Другой носильщик посмотрел ему вслед иссушенными глазами и прошептал:
- Твоя смерть ничем не могла сравниться с моей...
- Храни нас Семеро Святых! - прошептал купец. - Я умоляю вас, маг, наложите на этих тупых оживших тварей заклинание молчания. Я заплачу имперскими джакатами, причем очень хорошо.
- Подобная просьба находится за пределами моих собственных возможностей, - пробормотал маг.
Глаза Фелисин сузились на боевом маге. "Это же явная ложь".
- Ну, хорошо, - вздохнул мужчина. - Святые небеса, я же до сих пор себя не представил. Меня зовут Навахл Эбур, скромный купец святого города Пан'потсуна. А как вы хотите, чтобы называли вас?
"Странная постановка вопроса".
- Меня зовут Кульп.
- А я Гебориец.
Фелисин не проронила ни слова.
- Ну, а девушка пока стесняется, - произнес Навахл, снисходительно оглядывая девушку с ног до головы.
Кульп присел на большой деревянный ящик, расслабился и закрыл глаза.
- Чаши из белой глины с восковыми печатями, - произнес купец.
Где-то в отдалении продолжал завывать ветер, и желтые горсточки песка порой залетали им под ноги. Гебориец со свойственной слепым людям осторожностью присел на большой полуразрушенный валун. На лбу отпечаталась какая-то неясная тревога, а татуировки под большим слоем пыли значительно побледнели.
Кульп подошел к Фелисин, держа в руке кубок.
- Это целебное средство, - подтвердил он, - причем довольно сильное.
- А почему ветер совсем не тронул твоей кожи, маг? Гебориец вовсе не закрывал тебя...
- Не знаю, девушка. Я держал свой Путь открытым - возможно, этого было достаточно.
- А почему ты не распространил воздействие Пути и на меня?
Обернувшись, он пробормотал:
- Я полагал, что именно так и будет.
Лечебное средство было прохладным. Оно практически поглощало в себя боль. Кожа мгновенно покрылась словно каким-то бесцветным налетом, а раны мгновенно затянулись. Кульп нанес средство туда, куда не могла достать сама Фелисин, и, когда в кубке оставалась еще половина содержимого, девушка ощутила себя полностью здоровой. Почувствовав огромную усталость, она опустилась на песок.
В то же мгновение перед глазами появился фужер вина со сломанной ножкой. Навахл вновь улыбнулся.
- Это восстановит твои силы, тихая девочка. Ласковое течение подхватит тебя, и ты забудешь обо всем плохом. Вот, пей, моя дорогая. Меня очень заботит твое хорошее самочувствие.
Девушка приняла фужер.
- Но почему? - спросила она. - Почему тебя так заботит мое самочувствие?
- Потому что человек с моим состоянием способен очень много для тебя сделать, дитя. А ты, если захочешь, наградишь меня по-своему. И знай, я самый добрый.
Фелисин проглотила глоток терпкого, прохладного вина.
- А теперь ты?
Мужчина торжественно кивнул, его маленькие глаза заблестели.
- Конечно, я обещаю.
"Только Худу известно, какую глупость я могу сейчас совершить. Богатство и комфорт, непринужденность и выполнение всех желаний. Дурханг и вино. Подушки, на которых можно лежать..."
- Я ощущаю в тебе огромную мудрость, моя дорогая, - произнес Навахл, - поэтому не собираюсь давить. Вполне естественно, что ты сама способна принять верное решение.
Неподалеку были разложены постельные скатки. Один из воскресших слуг начал суетиться вокруг лагерного костра, предназначенного для приготовления пищи. Случайно он подпалил себе рукав от рубахи, однако на это никто не обратил никакого внимания.
Вокруг лагеря быстро сгущалась темнота. Навахл отдал команду зажечь свет, и слуги расположили десяток светильников по огромному кругу. Один из помощников постоянно стоял около Фелисин и доливал фужер после каждого глотка. Тело этого создания выглядело неприятно: оно было дряблым, а бледные руки оказались покрыты глубокими зияющими ранами, причем нигде не было видно ни капли крови. Вдобавок, все зубы этого человека оказались выбитыми.
Фелисин подняла на него взгляд и, подавив отвращение, злобно спросила:
- Ну и как же ты умер?
- Это было ужасно.
- Но как?
- Мне запрещено об этом что-либо говорить. Я умер ужасно - под стать одному из самых любимых кошмаров Худа. Все происходило очень долго, но в то же время и крайне быстро - вечность длиной в мгновение. Осознав произошедшее, я оказался крайне изумлен. Маленькая боль, за ней большая боль, поток, темнота, слепота...
- Понятно. Теперь я вижу, почему хозяин о вас так отзывается.
- Ах, вот оно что... И ты туда же.
- Не обращай на них особого внимания, девушка, - произнес Кульп, сидевший около костра. - Лучше подумать о себе самой.
- Почему? Ему же не удалось до сих пор мною воспользоваться, не так ли? - вызывающим жестом она опорожнила фужер и подняла его снова вверх. Голова начала постепенно кружиться, а конечности стали ватными. Слуга плеснул вина прямо через ее руку.
Навахл тем временем вернулся в свое широкое, мягкое сидение, наблюдая за разговором тройки с застывшей улыбкой на губах.
- Компания смертных - какая же это большая разница, - медленно произнес он. - Я получаю огромное наслаждение, просто наблюдая за вами. Скажите, куда вы идете и какую цель преследуете? Что же заставило вас отправиться в столь рискованное путешествие? Восстание? Неужели оно действительно настолько кроваво, как я слышал? Увы, подобная несправедливость всегда возвращается сполна. Однако, боюсь, они забыли этот урок.
- Мы идем в никуда.
- В таком случае, согласитесь ли вы изменить направление своего движения?
- А вы предлагаете свою защиту? - спросила девушка. - Насколько на вас можно полагаться? Что случится, если мы нарвемся на бандитов или того хуже?
- Вам ничего не грозит, моя дорогая. Человек, который имеет дело с волшебством, обладает огромными возможностями, чтобы защитить себя. Не единожды в своих длительных поездках мне приходилось натыкаться на бесчестных дураков. Возможно, это случайность, но все они уходили восвояси, когда я одаривал их мудростью. Моя дорогая, вы положительно заставляете биться мое сердце все сильнее и сильнее - ваша гладкая кожа цвета спелого меда действует на меня, словно бальзам.
- Что же ответит на эти слова ваша жена?
- Увы, я вдовец. Мой самый дорогой человек прошел через Врата Худа практически год назад. Могу сказать со всей ответственностью - у нее была полная, счастливая жизнь, поэтому моя совесть абсолютно чиста. Ах, если бы только ее дух мог подняться в воздух и внедриться в ваше тело, моя дорогая. Вертела Тапу зашипели на костре.
- Маг, - произнес Навахл, - вам нужно открыть свой Путь. Скажите, что в нем видно? Неужели я даю повод для недоверия к себе?
- Нет, купец, - произнес Кульп. - Впереди я не вижу никаких неудач... Вот только те заклинания, которые оберегают нас сейчас от Вихря, требуют огромного количества ресурсов... На меня это производит большое впечатление,
- Естественно, что для защиты себя и своих друзей я применяю только самые лучшие чары.
Внезапно земля затряслась и какая-то огромная масса опустилась поверх сферы прямо перед Фелисин. Плечо этого зверя достигало практически трех размахов рук. Через минуту чудовище взревело и убралось восвояси.
- Твари! Они просто заполонили эту пустыню. Однако не бойтесь - никто не способен повлиять на мои заклинания. Можете чувствовать себя прямо как дома.
"Спокойна, я очень спокойна. Наконец-то мы в безопасности. Ничто не может добраться..."
В этот момент когти длиной с палец разорвали мерцающую стену шара; яростный рев ворвался внутрь и затряс воздух.
Навахл рванул вперед с удивительной скоростью.
- Назад, проклятое отродье! Прочь! Всему свое время. Девушка поморщилась. "Всему свое время?"
Сфера разгорелась ярче, и брешь в стене пропала. Существо снаружи заревело вновь, и в этот момент всем стало по-настоящему страшно. Когти разорвали еще одно отверстие, которое, впрочем, моментально затянулось. Огромное тело бросилось на барьер, отпрыгнуло, а затем ринулось вновь.
- Мы в безопасности! - кричал Навахл, чье лицо потемнело от ярости. - Сколь бы ни был упрям неприятель, он не сможет сюда попасть. Однако как же мы сможем спать при таком шуме!
Кульп подошел к купцу, и тот безотчетно попятился. Маг обернулся и встал лицом к лицу с назойливым гостем.
-  Это Сольтакен, - произнес маг, - причем довольно сильный...
С того места, где сидела Фелисин, произошедшие вслед за этим события показались единым непрерывным потоком, не лишенным изящества. Как только Кульп повернулся спиной к купцу,
Навахл просто пропал под своим шелковым одеянием, а его кожа превратилась в блестящую черную шерсть. Резкая острая вонь подавила аромат лимона, словно горячий порыв ветра. Крысы, словно черная река, хлынули вперед.
Гебориец выкрикнул предостережение, однако оказалось уже слишком поздно. Крысы поглотили Кульпа, словно бурлящее покрывало. Их было несколько сотен.
Крик мага оказался практически не слышен. Его поглотила огромная меховая волна. Мгновение спустя чудовище напряглось, и Кульп, шепча проклятья, не выдержав, упал на землю.
Четверо носильщиков стояли в стороне и наблюдали.
Гебориец бросился в несметную массу крыс, его призрачные руки превратились в мерцающие рукавицы - одна в желтовато-зеленую, другая в ржаво-коричневую. Крысы дрогнули и отступили прочь. Каждая мелкая тварь, до которой он дотрагивался, превращалась в обугленный кусок плоти и костей. Животные разбегались в разные стороны, запрыгивая друг другу на спины, толкаясь и скрипя. Черный ковер покрыл поверхность песка.
Наконец то место, где лежал Кульп, стало абсолютно чистым. Фелисин увидела блеск влажных костей и лохмотья, оставшиеся от плаща. Девушка никак не могла постичь произошедшее.
А Сольтакен за пределами шара продолжал атаки с удвоенной энергией. Разрывы в стенах начали затягиваться все медленнее. Внезапно в прорехе показалась медвежья лапа толщиной с талию Фелисин.
Крысы забрались друг на друга, образовав нечто вроде пирамиды, и двинулись вновь на Геборийца. Тихо вскрикнув, старик отшатнулся назад.
Внезапно чья-то рука схватила Фелисин за воротник и дернула вверх.
- Хватай его и беги, девушка.
Повернув голову, она отшатнулась: на нее смотрело изможденное лицо Баудина. В другой руке он держал четыре светильника.
- Да двигайся же, черт бы тебя побрал! - крикнул он, подтолкнув ее по направлению к священнику, который до сих пор пятился назад под напором стаи мелких тварей. За спиной Геборийца двухтонный медведь продолжал крушить преграду.
Баудин отпрыгнул за спину Геборийца и ударил одним из светильников что есть силы по земле. Ламповое масло растеклось по земле, его мгновенно охватили языки пламени.
Крысы издали яростный вопль.
Четверо носильщиков взорвались лающим смехом.
Пирамида обрушилась на Баудина, однако им не удалось повалить его на землю, как это случилось с Кульпом. Громила раскачал оставшиеся светильники и разбил их о землю вдребезги. Землю охватили столбы пламени. Мгновение спустя его вместе с сотнями крыс поглотил огонь.
Фелисин добралась до Геборийца. Старик был целиком покрыт кровью из бесчисленного количества мелких ран. Его невидящие глаза, по всей видимости, сфокусировались на внутреннем кошмаре, который походил на реальную сцену. Схватив его за руку, она потащила старика в сторону.
Голос купца наполнил ее разум. "Не бойся за себя, моя дорогая. Богатство и мир, исполнение любых твоих желаний, а также ласковая моя персона... Ты только сделай правильный выбор, и увидишь, каким я могу быть ласковым... - Девушка помедлила. - Оставь толстокожего странника и старика для меня, а затем я примусь за Мессремба - глупого, грубого Сольтакена, который мне так не нравится..."
Девушка внезапно услышала боль в его голосе, которая граничила с отчаяньем. Сольтакен прорывал барьер, и его голодный рев заглушал все вокруг.
Баудин не собирался падать. Объятый пламенем, он убивал крысу за крысой, однако те наседали на него в увеличивающихся количествах - огромная масса шерсти, покрытая горящим маслом.
Фелисин взглянула на Сольтакена, подивившись его устрашающей силе, его неустрашимой ярости. Покачав головой, она произнесла:
- Да нет, у тебя проблемы, Д'айверс, - схватив старика вновь за руку, она потащила его к истончающейся стене.
"Моя дорогая, подожди! Ох, ну и упрямы же эти смертные - зачем тебе умирать?"
Девушка ничего не ответила, однако на лице появилась усмешка. "Это не сработает, - подумала она. - Я-то уж точно знаю!"
Тем временем Вихрь начал свои собственные атаки на сферу. Небольшие горсти песка, которые уже поднялись в воздух, щекотали Фелисин по лицу.
- Подожди, - прохрипел Гебориец. - Кульп... Внезапный холод охватил девушку. "Он же мертв, о, боги!
Он мертв! Сожран. А я напилась, как последняя скотина, и ничего не заметила... "Всему свое время"... Кульп мертв!"
Она подавила в себе рыданья и пропихнула бывшего священника в брешь, а затем пролезла следом. За спиной барьер внезапно обрушился на землю. Триумфальный рев Сольтакена за спиной свидетельствовал о том, что ему удалось взять верх над крысами. Фелисин не обернулась, чтобы посмотреть за продолжением событий, ей не была интересна судьба Баудина. Волоча за собой Геборийца, она приближалась к окутанному темнотой шторму.
Им не удалось далеко уйти. Песчаная буря метала их из стороны в сторону, а затем загнала под массивную нависающую скалу, где было хоть немного тише. Пара упала на песок, прижалась друг к другу и начала ждать смерти.
Алкоголь в крови Фелисин клонил ее ко сну. Сначала она хотела сопротивляться нахлынувшей дреме, однако потом сдалась, рассудив, что смерть все равно найдет ее через несколько часов, а находиться в этот момент без сознания - весьма привлекательно. "Я должна рассказать Геборийцу о настоящей ценности знаний. Хотя, наверное, он и сам это поймет. Осталось недолго... Совсем чуть-чуть".
Она очнулась в тишине... Хотя нет, не в абсолютной тишине: кто-то неподалеку громко рыдал. Фелисин открыла глаза - Вихрь прекратился. Небо над головой представляло собой золотое покрывало, состоящее из мельчайшей пыли. Оно было настолько плотным, что разглядеть что-либо на расстоянии полудюжины шагов представлялось практически неразрешимой задачей. Однако воздух был спокоен. "Боги, да ведь Д'айверс за спиной..." - ан, нет, все спокойно.
Голова просто раскалывалась от боли, а во рту нестерпимо горело. Девушка кое-как поднялась.
Гебориец сидел на коленях в нескольких шагах от нее; пылевая завеса позволяла распознать только контуры его фигуры. Невидимые руки подпирали голову, собрав на лице кожу в причудливые складки, напоминающие гротескную маску. Все его тело выражало глубочайшую печаль. Старик замолчал и в немой прострации начал медленно покачиваться из стороны в сторону.
На Фелисин нахлынули воспоминания. "Кульп". Внезапно девушка сама почувствовала, как на лице непроизвольно выступили слезы.
- Маг должен был сам его почувствовать, - сдерживая рыдания, крикнула она.
Гебориец замер; его лицо с красными кругами вокруг невидящих глаз повернулось в ее сторону.
- Что?
- Кульп, - всхлипнула она, крепко обхватывая себя руками. - Этот ублюдок-купец оказался Д'айверсом. "А маг просто обязан был догадаться!"
- Боги, девушка, сделали так, что я стал твоей броней! "Да если бы я начала истекать кровью - ты бы ничего не заметил, старик. Никто не заметит. Никто не узнает".
- Если бы я мог, - продолжил Гебориец через мгновение - то я остался бы на твоей стороне и защищал девушку изо всех сил... Но почему я беспокоюсь? Да нет, нужно обязательно побеспокоиться...
- О чем это ты там болтаешь?
- Просто я весь горю. Д'айверсу удалось отравить меня, девушка. И он начинает конкурировать с другими претендентами на мою душу... Неизвестно, смогу ли я пережить все испытания, Фелисин.
Девушка едва слышала старика. Ее внимание привлек далекий шаркающий звук. Кто-то медленно приближался к ним, спотыкаясь, пошатываясь и шурша по гальке.
Гебориец замолчал, его голова низко опустилась.
Фигура, которая появилась сквозь желтоватый туман, привела ее в чувство. Девушка вновь разразилась рыданиями.
Баудин был полностью обгорелым; часть его плоти была съедена грызунами. Местами из-под ожогов проглядывала влажная кость, а газы в кишечнике раздулись настолько, что форма тела стала напоминать младенца. На лице не осталось ничего, кроме кровавых дыр на месте глаз, носа и рта. Однако Фелисин знала, что это был точно он.
Баудин покачнулся, сделал еще один шаг в ее сторону и опустился на песок.
- Что произошло? - прошипел Гёбориец. - Сейчас я действительно слеп - кто пришел?
- Никто, - ответила Фелисин спустя некоторое время. Маленькими шагами девушка подошла к обугленной плоти, которая когда-то была Баудином. Провалившись в теплый песок, она протянула вперед руки, подняла его голову и опустила себе на бедра.
Громила знал, что это была она. Он поднял вверх свои покрытые коркой руки, схватил ее за локоть, а затем, обессиленный, упал назад. Внезапно раздался его голос - сухой свист, сквозь который с трудом можно было различить слова.
- Я думал... огонь... не тронет меня.
- Ты ошибался, - прошептала Фелисин, и внезапно ее разум нарисовал древние доспехи, которые трескаются и расползаются на части. А под ними, под ними что-то находилось.
- Моя клятва.
- Твоя клятва?
- Твоя сестра...
- Тавори.
- Она...
- Не нужно. Нет, Баудин. Ничего не говори о ней. Фелисин помедлила, искренне надеясь, что жизнь уйдет из этой оболочки, уйдет ранее, чем...
- Ты... оказалось... совсем не такой, ... как я думал раньше. Доспехи могут скрыть что угодно до тех пор, пока того не захочет время. Даже ребенка. Особенно ребенка.
Все смешалось: было практически невозможно отличить небо от земли. Золотое спокойствие охватило мир. Камни посыпались вниз в тот момент, когда Скрипач забрался на самую вершину. У подножия послышался грохот. "Она перевела дыхание. И ждет".
Сапер вытер со лба пыль и пот. "Дыхание Худа, это не предвещает ничего хорошего".
Из-за плотной пылевой завесы появился Маппо. Он тащился еще более неуклюже, чем раньше, - по всей видимости, сказывалась огромная усталость. Под глазами висели синие мешки, а морщины вокруг выступающих клыков стали значительно заметнее.
- Следы идут все время вперед, - произнес он, присаживаясь около сапера. - Думаю, она сейчас уже со своим отцом - их отпечатки пересеклись. Скрипач... - Маппо помедлил.
- Да? Богиня Вихря...
- Я ощущаю в воздухе... какое-то предвкушение. Вместо ответа Скрипач что-то хмыкнул.
- Ну что ж, - вздохнул Трелл через мгновение. - Нам нужно присоединиться к остальным.
Икариум обнаружил широкую каменную плиту, окруженную большими валунами. Крокус прислонился спиной к каменной стене, наблюдая, как Ягут раскладывает на поверхности съестные припасы. Выражение лица молодого дару потрясло сапера; складывалось впечатление, что по прошествии нескольких дней юноша постарел на много лет.
- Она не вернется назад, - произнес Крокус.
Сапер не ответил ни слова. Он снял арбалет и положил его на землю.
Икариум прочистил горло.
- Подходи и начинай трапезу, юноша, - произнес он. - Многие миры идут один параллельно другому, поэтому возможно абсолютно все... даже неожиданное. Переживания по поводу того, что еще не произошло, не имеют никакого смысла. Тем временем твое тело все равно нуждается в пище, поэтому если к тому моменту, когда настанет пора действовать, у тебя не будет никаких физиологических резервов, наше предприятие будет обречено на провал.
- Уже слишком поздно, - пробормотал Крокус, однако тем не менее, поднялся на ноги.
- В дороге слишком много тайн, чтобы быть во всем абсолютно уверенным, - произнес Икариум. - Дважды нам приходилось проникать в Пути - о них я ничего сказать не могу. Они создают ощущение старины, которая покоится в каждом камне Рараку. В один момент времени мне почудилось море...
- И мне, представьте, тоже, - произнес Маппо, пожимая своими огромными плечами.
- Все дальше и дальше, - грустно протянул Крокус, - дорога заносит ее в те места, где мысли о возрождении вовсе не кажутся такими невероятными. Я абсолютно прав, не так ли?
- Возможно, - заключил Икариум. - Однако печальная атмосфера всегда толкает людей в неопределенность. Крокус. Поэтому не забывай об этом.
- Апсала вовсе не пытается от нас убежать, - произнес Маппо. - Она ведет нас. Какой смысл скрывается в этом факте? Я вам отвечу. Представьте: с такими умениями, которые скрываются в ее натуре, Апсале ничего бы не стоило сделать так, чтобы скрыться от нас навсегда. Однако она оставляет за собой след - столь же четкий для нас с Икариумом, сколь и имперская дорога.
- Кроме того, - пробормотал Скрипач, - здесь скрывается что-то еще, - он обернулся лицом к следу, сделал глубокий вздох и медленно выдохнул. - Девушка знает наши намерения, Крокус. Мы с Каламом собирались провести в жизнь одну шутку, и насколько мне известно, убийца еще не отказался от этой затеи. Скорее всего, Апсала придерживается той мысли, что в образе Ша'ики... ей удастся... помочь нам в осуществлении своих планов... Подобно тому богу, который однажды захватил маленькую девочку в свою власть.
Маппо сухо усмехнулся.
- О да, тебе удалось немало скрыть от меня с Икариумом, солдат.
- В интересах империи, - ответил сапер, отводя взгляд от пристальных глаз Трелла.
- Ага, перед нами еще один человек, который пытается воспользоваться восстанием в своих целях.
- Только не в своих, Маппо, - поправил его сапер.
- Возродиться в образе Ша'ики - вовсе не означает просто нарядиться в ее платье, Скрипач. Возможность стать богиней занимает сейчас все мысли Апсалы, всю ее душу. Подобное перевоплощение очень сильно изменит всю ее суть.
- Боюсь, она может так и не понять этой метаморфозы.
- Апсала - не дура, - вскипел Крокус.
- А я вовсе так и не говорил, - ответил Скрипач. - Нравится тебе это или нет, но Апсала примет на себя некоторое божественное высокомерие... Она демонстрировала подобные черты во всей своей красе еще на Генабакисе, и боюсь, что они так и не успели выветриться из маленькой головки. Вспомните только ее самостоятельное решение отправиться из храма Искарала вслед за своим отцом, в полном одиночестве...
- Другими словами, - произнес Маппо, - ты думаешь, что она верит в то, что способна противостоять воздействию богини, даже если примет на себя роль провидицы и боевого предводителя.
Крокус нахмурился.
- Мои мысли мечутся от одной к другой. А что, если божественный покровитель убийц потребует ее обратно? Что произойдет в том случае, если восстание внезапно возглавит Котильон, или даже Амманас? Погибший император вернется, чтобы дать волю мести.
Крутом повисла тишина. Скрипач ворошил эту мысль в своем сознании, словно голодная гончая жирную кость, уже на протяжении нескольких дней - именно тогда возможность подобного расклада пришла ему в голову. Представление о том, что убитый император, превратившись во всевышнего, выйдет из тени и начнет претендовать на имперский трон, сулило широкие перспективы. Но даже в этом случае убийство Лейсин имело смысл - в конце концов, на подобное деяние должен был отважиться только смертный. Боги управляют империей смертных, а с другой стороны, привлекают к себе других всевышних... Подобным образом скоро вся цивилизация будет до основания разрушена.
Они закончили трапезу, не проронив ни единого слова.
Пыль, наполнившая воздух, вовсе не намеревалась оседать; она просто неподвижно висела - горячая и безжизненная. Икариум собрал припасы в рюкзак. Скрипач подошел к Крокусу.
- В мучениях нет никакого прока, парень. Она обрела своего отца после стольких лет - кажется, стоит за нее просто порадоваться, как ты думаешь?
Дару сухо усмехнулся.
- О, я думал об этом. Скрипка. Конечно, я очень рад за нее, однако не доверяю этому ощущению. То, что казалось поначалу чудесным воссоединением, оказалось по сути компромиссом, который придумал Искарал Пуст, манипуляцией со стороны Тени. Этот факт опошляет все эмоции.
- Как бы ты ни представлял себе сложившуюся ситуацию, Апсала с отцом опять вместе.
Юноша помедлил некоторое время, а затем неохотно кивнул. Скрипач вновь водрузил на себя арбалет и перетянул сверху ремнем.
- По крайней мере, мы получили передышку от солдат Ша'ики, Д'айверса и Сольтакена.
- Куда же она ведет нас? Сапер пожал плечами.
- Подозреваю, что нам суждено узнать об этом очень скоро.
Изможденный человек поднялся на каменный пригорок и обратился лицом к Рараку. Кругом стояла звенящая тишина; человек был способен слышать даже стук своего сердца - непрерывный бессмысленный ритм в груди, который в последнее время начал постепенно досаждать.
За спиной послышался шорох камней, и через мгновение появился Толбакай, он бросил связку ящериц длиной с руку на выбеленную каменную плиту.
- Все на свете можно найти - стоит лишь только хорошенько присмотреться, - пробасил молодой гигант. - По крайней мере, у нас есть еда.
Толбакай тоже выглядел изможденным. Ярость и раздражительность улетучились, и Лев был благодарен ему за это, несмотря на то, что точно знал: причиной спокойствия является недостаток сил. "Мы ждем, пока Худ не придет и не возьмет нас", - прошептал молодой варвар несколько дней назад, когда Вихрь взвился с новой силой.
У Льва не было на эти слова ответа. Его вера была в лохмотьях. Завернутое тело Ша'ики до сих пор лежало между двумя каменными воротными столбами. Оно начало постепенно высыхать. Непрестанный разрушающий ветер образовал в плащанице огромные дыры. Ссохшиеся суставы, похожие на большие узлы, выпирали из-под старого полотна. Женские волосы, которые продолжали расти все эти несколько недель, распустились и начали метаться под порывами ветра.
Однако сейчас пришло время перемен. Вихрь задержал свое бессмертное дыхание. Пустыня, состоящая из костей и песка, поднялась в воздух, да так и осталась там.
Толбакай решил, что Вихрю пришел конец. Гибель Ша'ики вызвала длительную вспышку раздражения - побежденная богиня пришла в неистовую ярость и страх. Даже если бы восстание распространило свои кровавые конечности по всем Семи Городам, ее сердце оставалось мертво. Армии Апокалипсиса превратились в судорожно подергивающиеся конечности, прикрепленные к мертвому телу.
Лев, обеспокоенный предстоящими событиями, тоже начал склоняться к подобной точке зрения.
"Кроме того..."
- Эта пища, - произнес Толбакай, - зарядит нас необходимой энергией, Лев.
"Для того, чтобы покинуть это место. Но куда мы пойдем? К оазису в центре Рараку, где несколько армий до сих пор ожидают свою предводительницу? Неужели именно мы должны стать трагическими вестниками для огромного количества людей? Может быть, не стоит этого делать? Возможно, более безопасным решением станет отправиться в сторону Пан'потсуна, а затем Эхрлитана... Инкогнито?"
Воин обернулся. Его взгляд блуждал по камням, пока не остановился на Книге Дриджхны. Ее не тронул Вихрь. Она даже не запылилась, несмотря на то, что все окружающее пространство было просто засыпано огромным слоем серой пыли, перемешанной с песком. "Сила остается верной другой силе. Они просто неиссякаемы. Когда я смотрю на этот том, то точно знаю: нам не нужно никуда идти... Мечи в руках у глупцов. Мудрецы всегда безоружны. Молодая, однако прожившая сотни лет, одна судьба закончена, а другая еще и не начиналась... Скоро она возродится..." Неужели в этих древних словах до сих пор кроется истина? А может быть, это говорит мое воображение - нестерпимая тоска?
Толбакай присел на корточки рядом с мертвыми ящерицами, прижал одну из них к ноге и одним движением вспорол ей брюхо.
- Я пойду на запад, - произнес он. - В Яг Одан...
Лев оглянулся. "Яг Одан, где можно лицом к лицу столкнуться с другими гигантами... С самими Ягутами. Треллами. Неужели тебе не хватает здешних дикарей? Просто парень чувствует себя среди этих пустошей прямо как дома".
- Наша миссия еще не закончена, - произнес воин. Толбакай обнажил зубы, ввел руку через разрез в брюхо ящерицы и ловко достал оттуда все внутренности.
- Это женская особь. Говорят, икра полезна для лихорадящих, не так ли?
- Но я ведь не болен.
Гигант ничего не ответил, однако Лев заметил, что его осанка необъяснимым образом изменилась. Толбакай принял решение.
- Возьми все, что осталось, - произнес воин. - Еда гораздо нужнее тебе, чем мне.
- Это шутка, Лев? Ты не видишь своей внешности, а я - очень даже хорошо. Посмотри же на себя: одна кожа да кости. Пропали почти все мускулы - организм использовал их, чтобы не умереть. А вместо человеческого лица я вижу один только череп.
- Тем не менее я нахожусь в полном здравии. Толбакай проворчал.
- Действительно здоровый человек никогда не будет утверждать об этом с подобным жаром. Неужели на нас так влияет Рараку? "Сумасшествие - это просто состояние сознания".
 - Поговорки глупцов - весьма подходящее название для этого бреда, - пробормотал Лев глухим голосом. В горячем неподвижном воздухе застыла напряженность. Воин почувствовал, как его сердце забилось сильнее и чаще.
Толбакай поднялся на ноги; его огромные кисти рук были покрыты кровью.
Двое мужчин медленно повернулись лицом к древним вратам. Из-за обернутого в полотно тела показались черные волосы, пряди которых медленно поднимались в воздух. Между колоннами начала кружить взвешенная в воздухе пыль. В центре ее показались искры - подобно блеску драгоценностей среди желтого одеяния.
- Что происходит? - спросил Толбакай.
Лев обернулся и посмотрел на священную книгу. Кожаная обложка блестела так, будто была покрыта потом. Воин сделал шаг по направлению к вратам.
Внезапно в пыльном облаке показался какой-то объект. Это были две человеческие фигуры, которые держали друг друга за руки. Покачиваясь, они двинулись по направлению к колоннам и мертвому телу, которое лежало между ними.
"Мечи в руках у глупцов. Мудрецы всегда безоружны..."
Один из них был пожилым мужчиной, другой - молодой девушкой. Сердце забилось как паровой молот, когда Лев увидел ее лицо. "Так непохожа. От нее исходит темная угроза. Боль, которая порождает ярость".
За спиной воина послышался глухой удар, а за ним - грохот камней. Обернувшись, он увидел Толбакая, который стоял на коленях. Юноша опустил голову, в почтении взирая на пришествие.
Подняв голову, девушка обнаружила тело Ша'ики, а затем взглянула на Льва и стоящего на коленях гиганта. Она остановилась, склонившись над телом. Ее длинные черные волосы развивались, словно у немой куклы.
"Слишком молода... Однако явственно ощущается огонь внутри... О, моя судьба..."
Лев решил сам опуститься на колени.
- Наконец-то ты воскресла, - произнес он. Низкий смех женщины продемонстрировал ее триумф.
- Именно так, - ответила она.
Схватившись за тело старика, чья голова свешивалась вниз, а одежда превратилась в лохмотья, она повелительно произнесла:
- Помоги мне с этим человеком. Однако опасайся его рук...
Книга четвертая
Врата Мертвого Дома
Армада Колтайна ползет по земле,
А за ней - только смерть, только смерть, только смерть.
Ветер поет в усталой траве;
В костях мертвецов - только смерть, только смерть.
Во главе той армады - грозный Колтайн,
С обеих сторон лишь Цепь Псов у него.
Капает кровь с его кулаков.
Что вдоволь напились средь красных песков.
Армада Колтайна ползет по земле,
А за ней - только смерть, только смерть, только смерть...
Колтайн.
Маршевая песнь Охотников за Костями.
Глава пятнадцатая
Бог, идущий по земле смертных, оставляет за собой только кровь.
Поговорки Глупцов.
Тенис Бул
- Цепь Псов, - проворчал моряк. Его голос был столь же густым, что и жаркий воздух трюма. - Сейчас над ней висит проклятье, которого ни один человек не пожелает даже злейшему врагу. Тридцать тысяч умирающих с голоду беженцев... Нет, сорок. Кроме того, среди них есть, конечно, сладкоречивая знать, своими речами постоянно действующая на нервы. Держу пари, время песочных часов Колтайна уже истекает.
Калам пожал в темноте плечами. Его пальцы продолжали ощупывать влажный корпус лодки. "Назвать корабль 'Тряпичной Пробкой", а затем переживать, сможет ли она выдержать вес якоря".
- А она многое повидала на своем веку, - пробормотал убийца.
Руки моряка замедлили однообразные движения, которыми он связывал тюки.
- Осматриваешь эту посудину, да? Мне нужно заполнить три пятых трюма, и только после этого на борт поступят еда и вода. Дон Корболо, объединивший Рело со своей армией, попытался подсчитать собственные силы. И что? Получил пятьдесят тысяч мечей? Или шестьдесят? Изменник легко поймает эту цепь в ловушку при Ватаре, а затем вместе с другими племенами ринется на юг. Хочу позаботиться о том, чтобы виканские псы ничего не смогли им противопоставить, - обернув в парусину еще один тюк, моряк зло продолжил: - Тяжелые, как золото. Клянусь тебе, это не пустые слухи, о да! Эти тюки с китовым жиром заставляют самого верховного кулака идти носом по ветру - посмотри, везде стоит его печать. Однако здесь наверняка находятся все сокровища. Иначе, каким образом имперский казначей оказался на борту вместе с двадцатью солдатами охраны?
- У тебя есть право иметь свою собственную точку зрения, - произнес отвлеченно убийца. Ему никак не удавалось найти хотя бы одну сухую доску.
- А ты, наверное, шпаклевщик, да? В Арене, скорее всего, есть женщина, верно? Бьюсь об заклад: будь твоя воля, взял бы ее с собой, точно? Зачем нам нужны казначеи с двумя благоухающими гостями.
- Благоухающие гости?
- Да. Я видел одного из них, когда он поднимался на борт десять минут назад... Гладкий, как вертел для мяса, утонченный и изысканный. Однако ни одни духи не способны скрыть пафос, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Калам улыбнулся в темноте. "Не точно, старая калоша, но догадаться способен".
- А что по поводу второго гостя?
- Сдается мне, что он точная копия первого. По слухам, этот человек взошел на борт вместе с капитаном. Не знаю, поверишь ли, но в его жилах течет кровь Семи Городов. Однако самому мне его увидеть не довелось - именно в тот момент мы отсиживались в самой грязной тюремной дыре этой гавани. Арестовали нас совсем незаслуженно. Дыханье Худа, когда взвод солдат начинает тебе приказывать - возьми то, принеси это, - то какой матрос сможет сдержаться и не попытается намять им бока? Нас забрали практически у самого трапа, и если бы не капитан, то и не знаю, чем могли бы закончиться наши приключения.
- А какой порт вы посетили перед нами?
- Фалар. В нем живут большие рыжеволосые девицы - грубые и мускулистые, прямо как я. Ох, что это были за времена!
- Ну и каковы ваши трофеи?
- Оружие, в отличие от флота Тавори. Зато он рассекает волны подобно катеру; поверь мне на слово, мы пытались гнаться за ним до самой Унты. Узкие носы и длинные тела - вот там-то ты не искал бы столько времени хотя бы одну сухую доску. Рискну предположить, флот девицы Тавори стоит немало золота.
Калам поднялся на ноги.
- У нас недостаточно времени, чтобы привести лодку в порядок, - произнес он.
- Так бывает всегда. Однако Беру, благословляет нас, поэтому занимайся тем, чем должен, и не рассуждай о будущем.
Убийца прочистил горло.
- Прошу прощения, однако ты принял меня совсем не за того человека. Я вовсе не шпаклевщик.
Моряк застыл над тюком.
- Правда?
Калам вытер мокрые руки о штаны.
- Я и есть тот второй благоухающий гость.
С противоположной стороны трюма в течение длительного времени не доносилось ни звука. Затем послышалось сопенье, среди которого можно было различить слова:
- Умоляю вас простить меня, сэр.
- Никаких проблем, - ответил убийца. - Ты не виноват. Подумай сам: какова вероятность обнаружить капитанского гостя здесь, в мокром трюме? Да и какой господин отважится шарить здесь по стенам... Я считаю себя довольно осторожным парнем, и, увы, мои нервы до сих пор взвинчены.
- Корабль, по правде сказать, действительно неважный, - произнес моряк. - Капитан специально нанял три пары рук ради того, чтобы стоять на насосе и откачивать воду. Вообще-то, эти люди порядочные пропойцы и не пропустят ни одной бутылки с флипом, сэр. Однако нам все равно будет сопутствовать удача, и знаете почему?
Калам удивленно поднял бровь.
- Только потому, что у капитана есть своя собственная счастливая рубаха. Вы ее увидите, сэр.
- Мне уже посчастливилось, - ответил Калам, ступая на длинный ряд больших ящиков, каждый из которых нес на себе печать верховного кулака. Пробравшись к дверце, он положил руки на поручни крутой лестницы, а затем, помедлив, спросил:
- А какова активность повстанцев в море Сахул?
- Там становится все жарче, сэр. Боги, благословите моряков. Мы не сможем поспеть к ним вовремя на этой посудине.
- Наш корабль идет без сопровождения?
- Пормквал отдал Ноку приказ захватить эту гавань. В крайнем случае, нам придется пересечь залив Арена и выйти в море Помощи Доджал.
Калам поморщился, однако ничего не ответил. Поднявшись по узкой лестнице, он оказался на главной палубе.
"Тряпичная Пробка" тяжело покачивалась на волнах у имперского причала. Портовые грузчики и судовая команда занимались своими обязанностями, причем так рьяно, что убийца начал постоянно мешать кому-либо, находясь на их пути. В конце концов, Калам забрался в рубку, уселся около штурвала и принялся наблюдать окрестности. С противоположной стороны широкого каменного дока стоял огромный малазанский транспортный корабль, погруженный в воду ниже ватерлинии. Лошадей, которых он доставил с Квона, разгрузили еще час назад; на палубе осталась только дюжина докеров, они медленно оттаскивали мертвые тела тех животных, что не вынесли длительного морского перехода. Согласно древней морской традиции трупы лошадей никогда не выбрасывали. Мясо засаливалось - матросы говорили, что оно вполне пригодно для еды, а шкуры находили чрезвычайно широкое применение даже на палубе. Большинство же членов судовой команды отправилось в город: их товар пользовался здесь большим спросом, а настырные перекупщики начинали сновать в гавани у границ имперской обсервации за несколько часов до прихода торгового судна.
Калам не видел капитана с тех пор, как они вместе взошли на борт два дня назад. Убийце показали маленькую отдельную каюту, которую Салк Клан заказал для него, а затем оставили в одиночестве - капитан был занят вызволением своей собственной команды из темницы.
"Салк Клан... Я уже утомился, ожидая нашего знакомства".
Со стороны трапа послышался грубый хохот; обернувшись, Калам увидел, что по сходням поднимается капитан. Его сопровождал высокий сутулый человек средних лет, чье продолговатое лицо с острыми чертами носило на себе признаки крайней изможденности. Ввалившиеся щеки были покрыты голубоватой пудрой на манер придворной знати, а на теле висела не по размеру большая униформа моряков Напанского моря. Незнакомца с обеих сторон сопровождала пара телохранителей - огромных краснолицых загорелых мужчин; они, словно близнецы, носили одинаковые всклокоченные бороды и длинные усы, вплетенные в эти неряшливые бороды. Кроме того, на их головах красовались блестящие шлемы с широкой защитой переносья, а на теле - длинные кольчуги. В довершение картины надо упомянуть о широких кривых саблях, небрежно покачивающихся у бедра. Вопреки обыкновению, Каламу не удалось с первого взгляда определить их культурное происхождение. По всей видимости, ни охранники, ни их подопечный не чувствовали себя раскованно на хлипких мостках.
- Вот, - произнес мягкий голос из-за спины, - прибыл и казначей Пормквала.
Изумившись, Калам обернулся и увидел незнакомца, перегнувшегося через перекладину на корме. "А из-под жилета выпирает рукоятка ножа", - мелькнула мысль у убийцы.
Мужчина улыбнулся.
- Тебя действительно очень точно описали.
Убийца принялся изучать незнакомца. Это был худой юноша, одетый в просторную шелковую светло-зеленую рубаху. Его лицо носило правильные привлекательные черты, однако оно было излишне напряжено, чтобы казаться дружелюбным. На длинных пальцах блестело множество колец.
- Интересно, кто же так постарался? - выпалил Калам, которого привело в замешательство столь незаметное появление нового человека.
- Наш общий друг, который живет в Эхрлитане. А я - Салк Елан.
- Извини, но у меня нет друзей в Эхрлитане.
- Наверное, я просто не совсем точно выразился. Этот человек тебе многим обязан, можно сказать, он находится у тебя в долгу. В свою очередь, случилось так, что и он оказал мне неоценимую услугу. По этой причине я получил задание: организовать твое убытие из Арена. Именно так и обстоят дела, поверь мне. Скоро я расплачусь со своим долгом перед ним - надо сказать, это произойдет весьма своевременно.
Калам вновь осмотрел внешность незнакомца; по крайней мере, снаружи у него не было никакого оружия.
- Пытаешься играть в игры, усмехнулся убийца.
Салк Елан вздохнул.
- Хорошо, я скажу. Этим человеком был Мебра, вверивший тебе Священную книгу. Надо признать, она была вовремя доставлена Ша'ике, о да! Мебра решил, что от нее ты отправишься в Арен. А учитывая твои неоспоримые таланты, несложно было предположить, что священная цель потребует отправки в самое сердце империи. Или, в буквальном смысле, через сердце... Хе-хе. Помимо остальных приготовлений, я организовал переход через Имперский Путь, активация которого запускала цепь всех остальных событий. - Мужчина поднял голову, принявшись осматривать крыши огромного количества городских домов. Его улыбка расширилась. - С учетом последних событий, происходящих в мире, подобные приготовления было очень трудно осуществить и поддерживать - приходилось постоянно скрываться. В конце концов я решил разориться и снять еще одну каюту - прямо напротив твоей, но только для себя. Поверь мне, не стоит доверять имперскому правосудию, тем паче, что оно подключило к работе собственную гвардию верховного кулака.
- А капитан не произвел на меня впечатления человека, чья преданность стоила бы очень дешево, - произнес Калам, пытаясь усилием воли подавить свою тревогу. "Неужели это Мебра догадался, что я планирую убить императрицу? Кто же еще... А этот Салк Елан, кем бы он ни был, вовсе не имеет тормозов... Если, конечно, он не напрашивается на ответную реакцию. Точно, классическая тактика здесь может сослужить очень хорошую службу. Нет времени проверять правдивость, я стою на самом краю..."
С главной палубы из-за спины Калама донесся высокий голос казначея; на капитана вновь обрушились различные жалобы, и ему ничего не оставалось делать, кроме того как сквозь зубы бормотать извинения.
- Действительно, недешево, - согласился Салк Елан. - Я бы даже сказал, умопомрачительно.
Калам заворчал - лицемерие ему было неприятно. Однако осознание того факта, что он разобрался в характере капитана, немного согрело его душу. "Дыхание Худа, да ведь имперские указы сегодня не стоят даже тех масляных чернил, которыми они пишутся..."
- Еще одной причиной опасения является тот факт, - продолжил Елан, - что капитан, по всей видимости, обладает незаурядным умом. Однако он это искусно скрывает - на поверхности одни только увертки да прибаутки. Без сомнения, он встретился с тобой в таверне, преследуя свои тайные цели.
Калам иронизировал над собой.
- Неудивительно, что я понравился ему с первой минуты нашего разговора.
Елан засмеялся мягким и сдержанным смехом.
- Думаю, не станет неожиданностью и прекрасная кухня на наших столах в течение всего путешествия.
Калам сдержал усмешку и произнес:
- Полагаю, что не будет ошибкой вновь показать тебе спину, Салк Елан, не ожидая атаки исподтишка.
- Понимаю, что ты обескуражен, - невозмутимо произнес мужчина. - Я бы не хотел, чтобы мы вновь вспоминали об этом случае.
- Я рад, что мы поняли друг друга, поскольку твои объяснения дают больше течи, чем та посудина, на которой мы сейчас находимся.
- Рад? Какая недооценка чувств, Калам Мекхар! Да я просто счастлив, что мы так легко нашли общий язык.
Калам отступил назад и глянул сверху на главную палубу. Тем временем казначей продолжал свою гневную тираду в отношении капитана. Вся команда не двигалась, молчаливо взирая на неприятную сцену.
- Ужасное нарушение этикета, как ты думаешь? - спросил Салк Елан.
- Вся команда принадлежит капитану, - произнес убийца. - И если он имеет что-то против, то настала пора об этом объявить. По крайней мере, капитану не пристало выслушивать визги такой болонки.
- Тем не менее я полагаю, что нам стоит вмешаться. Калам отрицательно покачал головой.
- Это совсем не наше дело. Кроме того, мы не сможем никак изменить ситуацию. Однако знай: мое мнение не должно повлиять на тебя.
- Как это не наше дело, Калам? Ты хочешь, чтобы во время похода команда поливала нас дегтем? Или, может быть, тебе нравится, когда кок плюет в рисовую похлебку?
"У этого ублюдка что-то на уме".
Калам увидел, как Салк Елан осторожно спустился вниз на палубу, и последовал его примеру.
- Уважаемый господин, - окликнул Елан. Казначей и оба его телохранителя обернулись.
- Я верю, что вы очень высоко цените терпение капитана, - произнес Елан, продолжая к ним приближаться. - Однако на другом судне и вас, и ваших избалованных слуг уже давно выбросили бы за борт. О да, вы начнете тонуть, как балластные камни, и это превратится в весьма захватывающее зрелище.
Один из телохранителей взревел и двинулся вперед; его большая волосатая рука сжала рукоятку сабли.
Казначей под капюшоном из тюленьей кожи странно побледнел; на лице не было ни одной капли пота, несмотря на жару и тяжелый напанский плащ, покрывающий его сутулое тело.
- Твои слова похожи на дерзкие ветры, которые испускает анус краба! - завизжал он. - Катись обратно в свою дыру, кровавое дерьмо, пока я не позвал полицейских судей гавани, которые мгновенно нарядят тебя в цепи, - человек поднял вверх бледную руку с длинными пальцами. - Менара, избить этого человека до бесчувствия.
Телохранитель, удерживая руку на эфесе, двинулся вперед.
- Довольно комедии! - проревел капитан. В ту же секунду полдюжины моряков по вскакивали со своих мест и остановились между Салк Еланом и усатым телохранителем, угрожающе подняв в воздух ножи. Последний помедлил и повернул назад.
Капитан улыбнулся и положил руки на пояс.
- А сейчас, - произнес он тихо и рассудительно, - мы с этим крохобором продолжим дискуссию в моей каюте. Тем временем мой экипаж поможет этим проклятым Худом слугам прийти в себя - они примут ванну, а корабельный парикмахер осмотрит их на наличие паразитов, которых я крайне опасаюсь на своем борту. Вслед за этим можно приступить к погрузке на "Тряпичную пробку" остатков провизии казначея, однако стулья из свинцового дерева все же придется оставить - они пойдут в счет уплаты налогов на таможне, и это ускорит нашу отправку. И последнее: все проклятия и ругательства, сколь изобретательными они бы ни были, на нашей палубе могут исходить только от меня, и ни от кого другого. На этом, джентльмены, позвольте закончить.
Возможно, казначей и собирался что-либо возразить, однако организм его подвел. Пошатнувшись, бледный любитель покричать упал без памяти на палубу. Пара телохранителей принялась суетиться вокруг, не зная как подступить к своему начальнику, а затем остановились, тупо уставившись вниз.
Через мгновение капитан вынужден был вновь взять слово.
- По всей видимости, мне нужно сказать кое-что еще. Отнесите крохобора под палубу и снимите с него этот ужасный плащ. У корабельного цирюльника, похоже, прибавилось дел, а мы теперь не можем выйти в море, - обернувшись к Каламу с Салк Еланом, он добавил:
- Теперь в своей каюте я ожидаю вас, джентльмены.
Комната оказалась немногим более просторной, чем апартаменты Калама, однако была практически целиком лишена какой-либо мебели. Несколько минут спустя капитан нашел три высокие пивные кружки, и из глиняного кувшина разлил кислый местный эль. Без всякого тоста он осушил одним глотком половину содержимого, затем вытер рот тыльной стороной руки. Глаза капитана беспрестанно блуждали по паре гостей, которые сидели прямо перед ним.
- Правила, - произнес он, поморщившись, - просты. Старайтесь не попадаться казначею на его пути. Ситуация... довольно щепетильная. В то время, когда адмирал находится под арестом...
Калам поперхнулся элем, а затем, отдышавшись, прохрипел:
- Что? Кто отдал подобный приказ?
Капитан нахмурился, опустив взгляд на ботинки Елана.
- Скорее всего, верховный кулак, кто же еще... Другого способа не было, чтобы оставить флот в заливе.
- Императрица...
- Да, скорее всего, не знает. В течение нескольких месяцев в городе не появилось ни одного Когтя, и никто не знает, по какой причине.
- В их отсутствие, - произнес Елан. - неограниченная власть переходит к приказам Пормквала.
- В каком-то смысле ты прав, - заключил капитан, подняв на этот раз взгляд к поперечному коромыслу на потолке. Прикончив кружку, он долил ее вновь. - В любом случае, личный казначей верховного кулака прибыл на борт с предписанием, которое позволяет ему управлять здесь любыми процессами, включая мореплавание. По этой причине он решил, что способен мне приказывать. Сейчас, когда у меня в руках находится имперский приказ, ни я, ни корабль, ни команда не подчиняются Имперскому военному флоту. А это, как я уже упомянул ранее, делает обстоятельства довольно щепетильными.
Калам поставил кружку на поверхность стола.
- Прямо напротив нас находится имперский транспортный корабль, готовый к отправке. Почему, во имя Худа, Пормквал не отправил казначея со своей добычей именно туда? Он гораздо больше и, кроме того, обладает прекрасной защитой...
- Именно так. Он действительно был присвоен верховным кулаком и отправляется в Унту сразу же за нами, заполненный домашней прислугой Пормквала, а также его изысканными племенными жеребцами под самую завязку. Если обратили внимание, то он погружен в воду ниже ватерлинии, - он пожал плечами так, будто их подняли вверх чьи-то невидимые руки. Нервно скользнув взглядом по входной двери, капитан вновь поднял взор к потолку. - "Тряпичная пробка" - очень быстрое судно, если того потребуют обстоятельства. На этом нам пора заканчивать. Допивайте. Моя команда собирается на палубе через несколько минут; думаю, в течение часа мы должны отчалить.
Спускаясь по трапу из каюты капитана, Салк Елан качал головой и бормотал: "Он не мог говорить это серьезно". Убийца обернулся на него.
- Что ты имеешь в виду?
- Эль был просто ужасный. Действительно, его нужно допивать с усилием.
Калам нахмурился.
- Ни одного Когтя в городе - к чему бы такой расклад? Мужчина непринужденно пожал плечами.
- Увы, Арен вовсе не отличается своей стариной. Он наполнен монахами, священниками и солдатами, тюрьмы забиты невинными людьми, в то время как фанатики Ша'ики распространяют по миру кровопролитие и беспредел. Слухи говорят также о том, что Пути служат совсем не своему предназначению. Хотя, судя по всему, тебе должно быть известно об этом гораздо лучше, чем мне, - Елан улыбнулся.
- Это было ответом на мой вопрос?
- Неужели я похож на знатока деятельности Когтя? Мне не только ни разу не приходилось с ними сталкиваться, но порой я ловил себя на том, что даже мыслями этих людей кто-то тщательно управляет, - настроение Елана внезапно улучшилось. - Скорее всего, казначей не выдержал упадка сил, связанного с жарой. Хотя бы одно приятное событие!
Калам развернулся и двинулся к своей каюте. Услышав за спиной вздох Елана, он увидел, как тот повернул голову в противоположную сторону и поднялся по трапу на главную палубу.
Убийца закрыл за собой дверь и в изнеможении опустился на землю. "Лучше идти в ту ловушку, которую видно издалека, чем в невидимую", - подумал он. Однако мысли никак не могли прийти в порядок. Калам даже не мог утверждать, что его заманивают в ловушку. Сети Мебры были очень широки - Калам всегда знал об этом, а порой даже сам дергал за некоторые ниточки. Не мог же шпион Эхрлитана предать его после того, как убийца передал священную Книгу Дриджхны прямо в руки Ша'ики.
Салк Елан, по всей видимости, был магом. Кроме того, он производил впечатление человека, способного постоять за себя в бою. "Этот человек даже не дрогнул, когда к нему приблизился один из телохранителей казначея. А ведь ни один из них не позволял мне расслабиться ни на минуту".
Убийца вздохнул. "Кроме того, этот человек знает вкус плохого эля..."
Когда племенных жеребцов верховного кулака провели через ворота имперского двора, начался хаос. Темпераментные животные переминались с ноги на ногу и били копытами, увидев огромную массу докеров, моряков, солдат да и просто портового сброда. Управляющий кричал и бегал вокруг, пытаясь навести хоть какое-то подобие порядка, однако его усилия возымели обратное действие и всеобщее волнение только усилилось.
Женщина, державшая под уздцы величественного жеребца, отличалась от остальных полным спокойствием, и когда управляющему наконец-то удалось организовать погрузку, она была среди первых, оказавшихся на широких сходнях имперского транспортного судна. И хотя управляющий знал в лицо каждого из своих рабочих и всех племенных производителей, его внимание было настолько рассеяно по всем направлениям, что он не заметил простой истины: женщину и величественного жеребца под ее командованием он видел первый раз в жизни.
Минала видела, как "Тряпичная Пробка" в сопровождении двух отрядов моряков в полном снаряжении отчалила от гавани два часа назад. Судно отбуксировали в самый центр гавани, прежде чем была отдана команда поднять паруса. Кроме того, этот корабль сопровождали имперские галеры, которые были призваны обеспечить охрану в Аренском заливе. В четверти лиги от транспортного судна стояли еще четыре подобных корабля, вооруженных до зубов.
Дополнением к судовой команде явились по крайней мере семь взводов Морского флота. По всей видимости, море Помощи Доджал было действительно небезопасным.
Ступив на главную палубу, жеребец Калама затряс головой. Массивная дверь, которая вела в трюм, являлась по сути лифтом, что поднимался и опускался при помощи лебедки. Первые четыре часа были проведены на платформе.
Старый седой конюх, стоявший рядом, осмотрел женщину и жеребца.
- Последнее приобретение верховного кулака, да? - спросил он.
Минала кивнула.
- Величественное животное, - продолжил мужчина, - у верховного кулака прекрасный вкус.
"И никаких других ценных указаний. Этот ублюдок пытается сделать из своего скорого побега большое шоу, и когда он, наконец, решится на это, то возьмет, без сомнения, весь флот боевых кораблей в охрану. Ах, Кенеб, неужели тебе грозит подобная участь?"
"Убраться из Арена", - как-то сказал Калам. Она твердила то же самое Сельве перед своим уходом, однако Кенеба восстановили в звании, и он ушел на службу в городской гарнизон Блистига. Он ушел в неизвестность.
Минала подозревала, что ей больше никогда не придется увидеть этого человека.
"И все только ради того, чтобы преследовать человека, которого я даже не понимаю. Мужчину, который, возможно, мне даже не нравится. О женщина, не нужно кривить душой хотя бы себе... Ты уже достаточно зрелая для этого..."
Южный горизонт был похож на тонкую серо-зеленую жилу, которая покачивалась в потоках жара, поднимающегося от дороги. Здешние земли были абсолютно пустынными долгое время, пока тут не проложили торговый путь караваны купцов. Теперь эта тропинка, покрытая слоем битых черепков, ответвлялась от имперского тракта.
Авангард достиг перекрестка и остановился. С востока и юго-востока располагалось побережье, на котором находилось огромное количество деревень и городов, в том числе священный город Убарид. Линия неба в этом направлении была окутана дымом.
Тяжело опустившись в седле, Антилопа вместе с остальным окружением слушал речь капитана Сульмара.
- ...кроме того, в этом достигнуто единодушное согласие, кулак. У нас нет другого выхода, нежели чем дать Нетпаре и Пуллику высказаться. В конце концов, они же относятся к беженцам. А те страдают больше всех.
Капитан Затишье проворчал в знак презрения.
Лицо Сульмара побелело под слоем пыли, однако он продолжил:
- Их рацион находится сейчас на самом низком уровне... Пока мы недалеко от реки Ватары, у них хватает воды, но что же будет потом, на тех пустошах, которые располагаются за ней?
Булт задумчиво расчесывал борода
- Наши колдуны сказали, что не чувствуют никакой опасности. Однако пока мы находимся далеко - между нами лес и широкая река. Сормо также сказал, что, возможно, земные духи просто глубоко погрузились вниз.
Антилопа взглянул на колдуна, который молча сидел в седле на высоком жеребце, завернувшись в плащ старейшины. Лицо скрывала глубокая тень капюшона. Внезапно он увидел, как длинные пальцы Сормо, покоящиеся на луке седла, мелко затряслись. Нил и Невеличка все еще никак не могли отойти от сурового испытания у горного кряжа Гелор, поэтому до сих пор не появлялись из своей кибитки. Антилопа уже начал сомневаться, остались ли они вообще в живых. "У нас осталось всего три мага, причем двое из них либо умерли, либо настолько слабы, что не способны ходить, а оставшийся за каждую неделю этого проклятого Худом путешествия стареет на десять лет".
- Тактическое преимущество для вас должно быть ясно, кулак, - произнес Сульмар через мгновение. - Не важно, насколько крепки стены Убарида, они все равно предлагают гораздо лучшую защиту, чем степи, лишенные даже холмов.
- Капитан! - рявкнул Булт.
Сульмар умолк, сжав губы в тонкую бледную линию.
Жаркий день с заходом солнца начал постепенно остывать, и Антилопа почувствовал озноб. "Такое непочтительное обращение, Сульмар, не может быть одобрено боевым предводителем виканского войска. Правила учтивости говорят о необходимости соразмерять хотя бы воинские звания. Почему твоя кожа столь тонка, капитан? Скорее всего, потому что привык пить вино вместе с Нетпарой и Пулликом...
Однако Колтайн не даст Сульмару выслужиться. И никогда бы не дал. Каждую насмешку и подковырку со стороны знати он встречает точно так же, как и несерьезное отношение со стороны остальных людей, - с холодным равнодушием. Подобное поведение было в роду у виканов, поэтому на него уже давно никто не обращал внимания. Но со стороны Сульмара... это выглядело дико".
Однако капитан не закончил.
- Это не просто тактическая обеспокоенность. Гражданское население в данной ситуации...
- Помоги мне, командир Булт, - раздался голос Затишья, - и я осажу кнутом эту собачонку, чья шкура еще помнит его вкус, - оскалив зубы, он обернулся к капитану-соседу. - В ином случае нам придется поговорить наедине, Сульмар...
Мужчина ответил молчаливой усмешкой. В этот момент раздался голос Колтайна.
- В данной ситуации нет гражданского населения. Если мы попадем в Убарид, то он станет нашей смертельной ловушкой. Атакуемые с земли и с моря, мы не выстоим. Объясни это Нетпаре, капитан - вот твой последний приказ.
- Мой последний приказ, сэр?
Кулак промолчал, зато за него ответил Булт.
- Последний - ты понял все абсолютно правильно. Вы разжалованы, капитан.
- Приношу вам огромные извинения, кулак, но вы не можете так сделать.
Колтайн обернулся, и Антилопа начал сомневаться: а дошли ли последние слова до уха Колтайна?
Сульмар пожал плечами и, не услышав возражений, продолжил:
- Мое имперское предназначение было пожаловано самим верховным кулаком, сэр. Основываясь на этом, я считаю себя вправе обжаловать ваш приказ. Кулак Колтайн всегда являлся сердцевиной Малазанской армии, а понятия о дисциплине позволяют мне высказывать прямо свою точку зрения. Несмотря на ваш приказ, который, впрочем, я не собираюсь оспаривать, моя должность утверждена. Если желаете, я могу процитировать статьи из соответствующего устава, чтобы напомнить вам и себе наши права, сэр.
За тирадой последовала тишина, затем Булт наклонился к Антилопе и прошептал:
- Историк, ты понимаешь, что здесь происходит?
- Ровно столько же, сколько и ты, дядя.
- Неужели его должность действительно прописана в приказе?
- Да.
- Поэтому разжалованье раньше срока требует присутствия адвоката, не говоря уже о верховном кулаке?
Антилопа кивнул.
- А где располагается ближайший верховный кулак?
- В Арене.
Булт задумчиво кивнул.
- В таком случае, чтобы разрешить создавшиеся противоречия, нам необходимо как можно быстрее добраться до Арена, - он обернулся лицом к Сульмару. - В том случае, конечно, если Совет знати не захочет взять тебя на поруки и решить твой карьерный вопрос самостоятельно, капитан.
- Захват Убарида позволит освободиться от влияния флота адмирала Нока, - произнес Сульмар. - После этого мы сможем быстро и безболезненно добраться до Арена.
- Флот адмирала Нока сейчас находится именно там, - вставил Булт.
- Именно так, сэр. Однако как только ушей Нока достигнет весть о том, что мы взяли Убарид, он немедленно изменит свою дислокацию.
- Ты имеешь в виду, что флот поспешит нам на помощь? - Хмурое выражение лица Булта было явно преувеличено. - Теперь я нахожусь в замешательстве. Верховный кулак держит целую армию в Арене. Кроме того, там находится весь флот Семи Городов. Ни один из солдат в течение месяца не двинулся со своего места, хотя у них было бессчетное количество возможностей прийти нам на помощь. Скажи мне, капитан, ты когда-нибудь видел в своих охотничьих семейных поместьях лань, пойманную на свет светильника? Видел, как она стоит, бедная, не способная сделать ни одного движения? Точно так же себя сейчас чувствует Пормквал. Колтайн может доставить наш караван на расстояние трех миль от Арена, и даже в этом случае Пормквал так и не вышлет нам подкрепления. Неужели ты действительно полагаешь, что та ситуация, которая сложится в Убариде, ударит верховного кулака по совести и он, наконец-то, вспомнит об обещаниях?
- В большей степени я говорил об адмирале Ноке...
- Который мертв, болен или находится в подземной темнице, капитан. В ином случае он давно пришел бы нам на помощь. Сейчас только один человек правит в Арене - этот факт очевиден. Неужели ты способен вверить свою жизнь в его руки?
На лице капитана Сульмара появилось кислое выражение.
- По всей видимости, у меня нет выбора, командир, - натянув походные перчатки, он продолжил: - Кроме того, мне больше не разрешено отстаивать свою точку зрения.
- Вовсе не так, - отозвался Колтайн. - Однако тебе не следует забывать, что ты - солдат Седьмых.
Голова капитана склонилась.
- Я приношу официальные извинения за свою самонадеянность. Сейчас, действительно, настали трудные времена.
- Ты знаешь, а я и не догадывался, - широко улыбнулся Булт.
Сульмар резко обернулся в сторону Антилопы.
- Историк, а какова твоя точка зрения по поводу сложившейся ситуации?
"Как объективный наблюдатель..."
- Конкретнее, капитан. Моя точка зрения - на что? Мужчина улыбнулся сквозь усы.
- На Убарид, реку Ватару, а также леса и пустоши, простирающиеся к югу? Как гражданского человека, который не понаслышке знает возможности беженцев. Скажи, они смогут вынести столь длительный и опасный переход?
Историк молчал в течение минуты - благо, в их обществе подобное поведение было принято, затем прочистил горло и пожал плечами.
- Как и во все времена, самой большой угрозой для нас являлась армия изменников. Победа на горном кряже Гелор дала нам всего лишь немного времени для того, чтобы зализать раны...
- Едва ли, - прервал его Сульмар. - В случае новой стычки мы попадем в еще более сложные обстоятельства, чем те, которые сложились на горном кряже Гелор.
- Именно так, и по объективным обстоятельствам. Именно Дон Корболо продолжает сейчас нас преследовать. Этот человек был кулаком - очень способным командиром и тактиком. А Камист Рело - маг, он никогда не был предводителем солдат. Этот человек растерял вверенную ему армию - он возложил ответственность на чужие плечи. Корболо не будет таким дураком. И если враг достигнет реки Ватары раньше нас - то мы трупы...
- Именно поэтому вместо известных планов мы должны захватить Убарид и тем самым ввести Дома в замешательство!
- Точно, и настанет триумф одного дня, - ответил Антилопа. - Для подготовки обороны города у нас останется один - максимум два дня. После этого прибудет Корболо. Ты, Сульмар, уже упомянул: я - гражданский человек и вовсе не тактик. Однако даже мне понятно, что захват Убарида - это самоубийство, капитан.
Булт заерзал в седле, делая вид, что осматривает окрестности.
- Давайте найдем пастушью собаку виканов - может быть, она подскажет нам какое-нибудь другое решение... Сормо, где это злобное животное, которое тебе удалось приручить? Кажется, кто-то из моряков назвал его Проныра?
Голова колдуна немного приподнялась.
- Ты действительно хочешь это знать? - голос Сормо скрежетал, как лист железа.
- Да, а почему нет?
- Он скрывается в траве слева от вас на расстоянии семи шагов, командир.
Естественно, что все, словно по команде, включая Колтайна, начали вертеть головами во все стороны. Наконец, Затишье указал пальцем в сторону, и, приглядевшись, Антилопа смог различить гибкое рыжевато-коричневое тело, затаившееся среди степной осоки. "Дыханье Худа!"
- Боюсь, - произнес Сормо. - что он немногим нам поможет в смысле совета, дядя. Однако Проныра всегда следует за нами по пятам.
- Настоящий солдат, - уважительно отозвался Булт.
Антилопа сделал круг по перекрестку, а затем обернулся назад и заметил широкие колонны, расположенные вдоль тракта по направлению к северу. Имперский Тракт был предназначен для быстрого передвижения армий: он был широкий и ровный, покрытый с геометрической точностью брусчаткой. Войско из пятнадцати конных воинов проходило по нему бок о бок абсолютно свободно. Цепь Псов Колтайна простиралась на целую имперскую лигу в длину даже в том случае, если три виканских клана будут скакать по траве обочины.
- Дискуссия закончена, - объявил Колтайн.
- Доложите результаты в свои подразделения, капитаны, - добавил Булт. В немом молчании все поняли: армия идет к реке Ватар. Командирское собрание открыло истинные мотивы этого решения, кроме того, стали ясны настроения Сульмара. Темы для обсуждения оказались исчерпаны.
Антилопа почувствовал сожаление по отношению к Сульмару, представляя себе, какое давление на него оказывают Нетпара и Пуллик Крыло. В конце концов, капитан был родом из знати, и угроза неприязни со стороны своих же собственных родственников делала его положение крайне шатким.
"Малазанская армия должна знать только один свод правил, - говорил император Келланвед во время первой чистки и реструктуризации военной системы в самом начале своего правления. - Один свод правил и одного правителя..." Он мерился силами в самом лучшем смысле этого слова с Дассемом Ультором, однако, в конечном итоге, именно это противостояние привело к раздвоению власти среди командования армией и боевым флотом. "Кровь окропила ступени дворца, а инструментом Лейсин в этом оперативном вмешательстве явился Коготь. Да, по прошествии этого эпизода женщина должна была получить урок. А сейчас все зашло слишком далеко".
Капитан Затишье прервал мысли Антилопы.
- Скачи за мной, старик. Кое-что ты обязан видеть.
- Что же именно теперь?
Страшная улыбка появилась на изуродованном лице капитана.
- Терпение, пожалуйста.
- Я спросил об этом просто так, от нечего делать, капитан. "Мы можем ожидать только смерти, - подумал на самом деле историк. - Просто у разных людей это занимает различное время".
Затишье абсолютно точно понял смысл слов Антилопы. Он скользнул одним-единственным взглядом по равнине северо-запада, где располагалась армия Дона Корболо на расстоянии трех дней пути, а затем быстро приблизился.
- Это официальное требование, историк.
- Очень хорошо. В таком случае показывай направление. Колтайн, Булт и Сормо двинулись по торговой дороге. Как только среди каравана началась подготовка к тому, чтобы свернуть с имперского тракта, из стана Седьмых послышались громкие крики. Антилопа увидел, как Проныра бежал вприпрыжку во главе трех виканов. "Ага, мы всегда следуем. Да, Цепь Псов - действительно подходящее название".
- Как поживает капрал? - спросил Затишье, как только они двинулись в сторону его подразделения.
Антилопа нахмурился. В битве при горном кряже Гелор он получил тяжелое ранение.
- Пока он латает свои дырки. В последнее время мы обнаружили проблемы даже в стане целителей - дело в том, что они очень устали, капитан.
- Понятно.
- Целители так часто обращаются к помощи Путей, что это стало заметно по их внешности. Однажды я стал свидетелем такого случая: целитель начал снимать с костра котелок, и его рука переломилась, словно сухая ветка. Подобное зрелище шокировало меня гораздо больше всех остальных, капитан.
Затишье потянул за повязку, которая скрывала изуродованный глаз.
- Ты не одинок в своих переживаниях, старик, - произнес он.
Антилопа глубоко задумался. Затишье находился на грани того, чтобы заполучить септическую инфекцию. Под доспехами скрывалось немощное тело, а на лице под влиянием старых шрамов появилось столь мучительное выражение, что незнакомцы просто не могли сдержать отвращения. "Дыханье Худа, не только незнакомцы... Если Цепь Псов и имела лицо, то оно было похоже на Затишье".
Пара скакала между колоннами солдат, улыбаясь крикам и угрюмым остротам, усыпающим путь. По правде говоря, для Антилопы эта улыбка являлась весьма натянутой. Историку нравился этот высокий моральный настрой - меланхолия, царившая в войсках, с новой победой словно улетучилась. Однако дурные предчувствия грозящих событий мешали некоторым людям влиться во всеобщее веселье. Среди них был и Антилопа. Он чуть ли не физически ощущал поднимающуюся в душе горечь, несмотря на то, что уже давно потерял способность вселять в себя слепую веру.
Капитан вновь заговорил.
- Этот лес, что располагается за рекой. Тебе многое о нем известно?
- Он состоит из кедров, которые прославились как прекрасный строительный материал для кораблей, изготавливаемых на верфях Убариде. Когда-то давно он покрывал оба берега реки Ватар, однако сейчас остался только на южном обрыве... Кроме того, его граница постоянно сдвигается все ближе к заливу.
- А глупцы, живущие здесь, не думали вырастить его вновь?
- Насколько я знаю, местные жители совершили несколько подобных попыток, когда угроза полного исчезновения леса стала очевидной. Однако скотоводы начали предъявлять претензии на эти земли. Козы, капитан. Эти животные способны превратить райское местечко в пустыню за считанные часы. Они жуют побеги, они сдирают кору вокруг стволов... После коз хоть потоп или пожар... Тем не менее на левом берегу вверх по реке осталось еще немало зарослей. Нам придется пробираться сквозь них около недели или даже более.
- Так я и слышал. Что ж, придется насладиться тенью...
"В самом деле, неделю или даже больше. Однако больше - для нас значит вечность; каким образом Колтайн сможет обезопасить свой огромный караван среди лесной чащобы? Там же можно ждать засады под каждым кустом, а войска не смогут с живостью выполнять команды, не смогут перестраиваться. Сульмара заботят также пустоши, которые простираются за лесом. Да, я думаю, они могут принести нам массу хлопот. Интересно, а кто-нибудь разделяет подобные опасения?"
Они скакали между повозками, заполненными ранеными солдатами. Воздух был наполнен запахом гниющей плоти: даже самые искусные лекари порой не могли справиться с инфекцией. Солдаты, находящиеся без сознания, часто бредили, и потоки слов, доносящихся из открытых дверей, повествовали о далеких мирах... "Из одного кошмара они перенеслись в другие. Только подарки Худа могут сулить избавление..."
Слева от них простиралась ровная степь, по которой большие стада домашнего скота, входившего в состав каравана, передвигались среди огромных пылевых облаков. По краям их охраняли злые виканские собаки в сопровождении клана Горностая. Да, перед рекой Ватарой придется прикончить огромное количество голов - пустоши, простирающиеся за лесом, окажутся абсолютно непригодными для их жизни. "Если, конечно, нам не помогут земляные духи".
Глядя на стадо, историк задумался. Животные напомнили ему обо всех этапах этого злосчастного путешествия. Страдания месяц за месяцем. "Однако всеми нами руководит только одно проклятие - желание жить". Судьба животных уже предрешена, и только благодаря счастливым небесам они не ведают об этом. "Однако даже неведение в последний момент обязательно разрешится. Любое животное начинает ощущать неминуемый конец за несколько часов до смерти - таково милосердие Худа. Однако какая же от этого польза?"
- Лошадиная кровь сгорела и превратилась в сажу, - внезапно произнес Затишье.
Антилопа кивнул, не спрашивая, какую именно лошадь имел в виду капитан. "Она спасла всех благодаря своей страстной любви к жизни". Последние слова вызывали у историка множество воспоминаний, сопровождаемых огромной болью.
- Говорят также, - продолжил Затишье, - что руки колдунов до сих пор окрашены в черный цвет. По всей видимости, они останутся таковыми до самой смерти.
"Точно, как у меня". Антилопа подумал о Ниле и Невеличке - детях, забившихся сейчас в позе эмбриона под одеяла в своих кибитках, среди огромного количества молчаливых родственников. "Викане понимают, что сила, преподнесенная в качестве подарка, никогда не бывает бесплатной. Эти люди знают достаточно, чтобы не завидовать избранным среди своего племени. Сила никогда не была игрушкой, она не похожа даже на блестящий флаг, свидетельствующий о славе и богатстве. Эти люди внешне никак не отличаются от других, поэтому каждый викан может стать свидетелем крайней жестокости этой силы. Она прочная, как металл или кость, и нацелена только на уничтожение".
- Мои замечания заставили тебя замолчать, старик, - тихо произнес Затишье.
Антилопа мог только повторно кивнуть.
- Я обнаружил, - продолжил капитан, - что Дон Корболо начинает меня постепенно раздражать. Наверное, я потерял чутье и поэтому не вижу того, что способен распознать Колтайн.
- Действительно? - спросил Антилопа, встретившись с глазами капитана. - Ты уверен, что та картина, которую способно видеть большинство людей, значительно отличается от твоей, Затишье?
Изуродованные черты воина тронуло уныние.
- Я боюсь, - продолжил Антилопа, - что молчание кулака перестало предвещать победу.
- О, теперь понятна причина твоей несловоохотливости. Историк пожал плечами. "Нас преследует целый континент.
Мы должны были умереть еще несколько месяцев назад. В своих рассуждениях я не могу продвинуться дальше этой красной черты, поэтому в последнее время я чувствую, что она меня ограничивает. Во всех исторических повестях, которые мне известны... встречается только интеллектуальное толкование войны. По сути, это бесконечное описание боевых карт... Героические победы, сокрушительные поражения. А мы сегодня представляем огромную массу народа, которая в течение нескольких месяцев страдает от боли. Дыхание Худа, старик, эти рассуждения пугают даже тебя самого - что же подумают другие?"
- Нам пора перестать слишком много думать, - произнес Затишье. - Сейчас мы просто существуем в этом времени и пространстве. Посмотри на стадо домашних животных - представь, что мы с тобой ничем от них не отличаемся. Над нами точно так же палит солнце, нас точно так же толкают в кровавое месиво.
Антилопа отрицательно покачал головой.
- Наше проклятие заключается в том, что мы не знаем счастья находиться в неведении, капитан. Боюсь, что ты не в том месте пытаешься найти избавление.
- Мне не нужно избавление, - проревел Затишье. - Просто возможность нормально заниматься своим делом.
Они приблизились к подразделению капитана. В центре пехоты Седьмых стояла кучка кое-как вооруженных мужчин и женщин, общим количеством не более пятидесяти человек. Их ожидающие лица повернулись по направлению к Затишью и Антилопе.
- Время становиться капитаном, - пробормотал Затишье столь удрученно, что у историка сжалось сердце.
Сержант, стоящий на посту, отдал команду "Смирно!", и разношерстная толпа сделала попытку утихомириться. Затишье подождал еще некоторое время, затем спешился и приблизился к ним.
- Еще шесть месяцев назад вы падали на колени перед знатью, - громко произнес капитан в сторону внимающей толпы. - Вы застенчиво опускали глаза, ощущая на языках вкус пыли. Вы подставляли свои спины под кнут, а весь ваш мир состоял из четырех высоких стен и приземленных лачуг, в которых приходилось друг друга любить и рожать детей с той же самой судьбой. Шесть месяцев назад я не потратил бы за каждого из вас и жестяного джаката, - помедлив, капитан кивнул своему сержанту.
Солдаты Седьмых вышли вперед, неся на вытянутых руках униформу. Эта одежда была весьма потрепана; она выцвела, а местами имела дыры - там, где ее прежние хозяева получили смертельные ранения. Поверх каждого свертка блестела железная диадема. Антилопа наклонился в седле и принялся рассматривать ее более пристально. Медальон представлял собой вещицу около четырех дюймов в диаметре, состоящую из кольца цепей в виде ошейника, а в центре красовалась голова виканской пастушьей собаки. Нет, она не скалилась, а просто молчаливо смотрела вперед, прикрыв свои хитрые глаза.
В душе Антилопы что-то зашевелилось, однако так быстро, что он не смог отдать тому отчет.
- Прошлой ночью, - произнес капитан Затишье, - представители Совета знати прибыли к Колтайну. Они были нагружены ящиками с золотыми и серебряными джакатами. По всей видимости, они устали от процесса самостоятельного приготовления пищи, штопанья одежды, вытирания задниц...
В любое другое время подобные комментарии вызвали бы недоброжелательные взгляды и тихое роптанье. Люди расценили бы его как очередной плевок в лицо. Однако вместо того бывшие слуги засмеялись. "Детские шалости - и ничего более".
Затишье дождался того момента, когда смех прекратился.
- Кулак не ответил ничего. Кулак повернулся к ним спиной. Кулак знает цену истинным ценностям... - капитан помедлил, и на его изуродованные черты медленно опустилось хмурое выражение. - Приходит то время, когда жизнь нельзя будет купить за деньги. И стоит единожды пересечь эту черту - обратной дороги не будет. Теперь вы - солдаты, солдаты Седьмых. Каждый из вас присоединится к какому-либо боевому отряду из моего пехотного подразделения и будет плечом к плечу стоять со своими новыми товарищами. И ни один из них не напомнит, кем вы являлись ранее, - обернувшись к сержанту, он скомандовал: - Переписать каждого из этих солдат!
Антилопа наблюдал за ритуалом в полном молчании. Мужчина или женщина называли свое имя, получали заветный сверток с униформой, а затем становились в строй. Никакого пафоса, никакой разнузданности. Вместе с тем на лицах бывших слуг была написана величайшая гордость. Несмотря на то что большинству из призывников перевалило за сорок, каждый из них сознавал важность момента и не издавал ни одного лишнего звука. Десятилетия тяжелого труда закалили их, а по прошествии последних двух битв в живых остались самые стойкие и умелые.
"Да, они будут стоять насмерть до конца".
В этот момент сбоку появился капитан.
- Будучи слугами, - тихо произнес Затишье, - они могли выжить - например, будучи проданными в другие благородные семьи... Теперь, взяв в руки мечи, они неминуемо погибнут. Ты слышишь эту тишину, Антилопа? Ты знаешь, о чем она говорит? По всей видимости, знаешь, и очень хорошо.
"А Худ смеется над всеми нашими деяниями".
- Напиши об этом, старик.
Антилопа оглянулся на капитана и увидел человека, который сломался.
При битве у горного кряжа Гелор капрал Лист скользнул в траншею у самого земляного склона, чтобы укрыться от огромной тучи стрел. Его правая нога приземлилась на наконечник метательного дротика, который торчал из пыли. Металлическое острие пронзило каблук, подошву и вышло с противоположной стороны ступни около большого пальца.
Небольшое повреждение - не более чем просто несчастный случай. Однако колотая рана представляла собой самую большую опасность в бою. Пораженные суставы начинали гореть, опухать, а затем воспаление перекидывалось на все тело, включая даже челюсть. Рот переставал открываться, человек не мог ничего есть и умирал голодной смертью.
Виканские домохозяйки научились лечить подобные повреждения, однако их присыпки и целебные травы уже давно все израсходовались, поэтому оставалось только одно верное средство: каленое железо. Спустя час после битвы при горном кряже Гелор воздух начал заполняться запахом жженых волос и ужасающей тошнотворной вонью горящей плоти.
Антилопа обнаружил хромающего Листа в поселении, однако на тонком, покрытом потом лице юноши было написано выражение решимости. Увидев приближающегося историка, капрал произнес:
- Мои способности в верховой езде ничуть не ухудшились, однако прошел всего лишь час времени. Моя нога уже онемела - люди говорили, что это свидетельствует о том, что инфекция обязательно вернется.
Четверо суток спустя Антилопа приблизился к носилкам, на которых находился юноша. Историк был уверен, что парень уже прошел через ворота Худа. Беспокойная виканская домохозяйка осмотрела Листа уже в дороге. Антилопа увидел ее мрачное выражение лица в тот момент, когда женщина ощупывала отечные гланды юноши, располагающиеся сразу под гладким подбородком, покрытом редкими клочками мягких волос. Затем женщина подняла голову и взглянула на историка.
Он сразу узнал ее, и она - тоже. "Эта женщина когда-то предлагала мне еду".
- Ничего хорошего сказать не могу, - произнесла старуха.
Помедлив, она порылась в многочисленных карманах своего огромного платья, а затем вытащила небольшой, размерами с костяшку пальцев предмет, похожий на кусочек заплесневелого старого хлеба.
- Над ним, без всякого сомнения, насмехаются духи, - произнесла старуха на малазанском языке. Затем она размотала огромное количество бинтов, сняла повязки и осмотрела небольшую рану бордового цвета. Он нее исходил крайне неприятный запах тухлого мяса. Не медля ни секунды, женщина размяла свой маленький предмет в пальцах и густо намазала им края раны. Затем она вновь плотно укутала стопу в лошадиную шкуру.
"Шутка, которая заставляет Худа нахмуриться".
- Лист, ты должен быть готов в скором времени приступить к своим обязанностям, - тихо произнес Антилопа, даже не надеясь на ответ.
Однако юноша, к всеобщему удивлению, открыл глаза и кивнул головой.
- Я должен кое-что рассказать вам, сэр, - произнес едва слышно капрал. - В бреду у меня были некоторые видения, и, по всей видимости, они отражали наше будущее.
- Подобные видения действительно иногда встречаются.
- Какой-то бог из темноты протянул руку, схватил мою душу и потащил ее вперед - через дни, недели. Историк... - юноша помедлил, чтобы вытереть пот со лба. - К югу от реки Ватары есть земли... Мы пойдем к месту, где покоятся древние истины.
Глаза Антилопы сузились.
- Древние истины? Что это значит, Лист?
- Там произошло что-то ужасное, сэр. Много-много лет назад. Земля - она безжизненная...
"Он говорит о том, что знают только Сормо и верховный командующий".
- А рука бога, капрал? Ты ее видел?
- Нет, однако явственно чувствовал. Пальцы были длинными - очень длинными, кроме того, на них было гораздо больше суставов. Иногда эта хватка, словно призрак, ко мне возвращается, и тогда я начинаю дрожать, представляя себя куском льда.
- Скажи, а ты помнишь старую битву при переправе через реку Секалу? Твои видения не повторяли происходивших там событий, капрал?
Лист вздрогнул и отрицательно покачал головой.
- Нет. То, что лежит сейчас прямо перед нами, отдает гораздо большей стариной, историк.
Как только караван стал готов вновь тронуться в путь - вниз по имперскому тракту, а затем на торговую дорогу, по всей округе раздались яростные крики.
Антилопа оглянулся и начал изучать равнину на юге.
- Я буду двигаться рядом с твоими носилками, капрал, - произнес он. - А ты попытайся в деталях описать свое видение.
- Но ведь оно может представлять собой не более чем разгоряченное изображение больного ума, историк.
- Однако ты же не думаешь так... и я тоже, - глаза Антилопы все еще осматривали равнину. "Пальцы с большим количеством суставов. Это вовсе не рука бога, капрал, хотя, судя по ее силе, можно было вполне так подумать. Ты был избран, парень, быть свидетелем некоторого древнего видения. Причины тому я пока не вижу. Прямо из темноты к нам движется холодная рука Ягута".
Фелисин присела на каменную кладку, которая давным-давно отделилась от врат, крепко обняла себя руками, уставилась глазами в землю и принялась медленно покачиваться из стороны в сторону. Подобное движение приводило ее мысли в порядок, она была словно сосуд, наполненный водой.
Гебориец с огромным воином продолжали спорить: о ней, о пророчестве и плохом стечении обстоятельств, об отчаянных фанатиках. Оба мужчины не ленились всячески выказывать по отношению друг к другу свое неуважение, которое родилось, вероятно, в тот момент, когда они впервые встретились. С каждым мгновением крики становились все громче, а разговор - все жарче.
Другой воин по имени Лев, который присел где-то поодаль, хранил молчание. Он держал перед собой священную Книгу Дриджхны, ожидая, что же должно произойти в тот момент, когда пророчество, наконец, свершится и Ша'ика возродится.
"Возрождение. Обновление. Сердце Апокалипсиса. Безрукий мужчина и богиня, которая затаила дыхание... Да, она терпеливо ждет, точно так же, как и Лев. Они ждут Фелисин, вокруг которой начнет вращаться весь мир".
Улыбка тронула ее правильные черты.
Душераздирающие крики, огромное количество далеких смертей - все это было сейчас будто бы в другом мире... Кульп, которого сожрало огромное количество крыс. Обглоданные кости и рыжие с проседью волосы. Баудин, сгоревший в своем же собственном огне. "О да, в его смерти есть какая-то ирония: он жил по своим собственным законам, да и умер точно так же - по своей собственной воле. Он отдал свою жизнь за кого-то другого - кто же мог подумать? Да, клятвы на то и даются, чтобы их сдерживать.
В мире до сих пор существуют события, которые несут с собой неподвижность".
Все эти смерти очень далеко; они скрылись за горизонтом пыльной бесконечной дороги; они слишком далеко, чтобы слышать или чувствовать предсмертные вопли. "Беда похищает сознание, а я знаю все о похищении. Это вопрос уступчивости. Поэтому сейчас я не ощущаю ничего: ни беды, ни похищения".
За спиной посыпались камни. Это Гебориец. Девушка всегда ощущала присутствие этого человека, поэтому ей не нужно было оборачиваться. Бывший священник Фенира продолжал что-то бормотать себе под нос. Затем он замолчал, будто бы осознав, что так жить гораздо приятнее. "Похищение". Через несколько секунд он произнес:
- Они говорят, что пора двигаться, девушка. Они оба собираются идти очень далеко. До оазиса - поселения Ша'ики - неблизкий путь. По пути мы достанем достаточное количество воды, однако пищи практически не осталось. Толбакай будет охотиться, однако результат, по их заверению, будет весьма скудный - по всей видимости, здесь постарались Сольтакен и Д'айверс. В любом случае - собираешься ты открыть книгу или нет - нам пора двигаться.
Девушка ничего не отвечала, продолжая покачиваться. Гебориец прочистил горло.
- Я громко возражал против их сумасшедших представлений и идей... ТЫ примешь их, Фелисин? Эти два человека нам очень пригодятся по пути к оазису. Они знают Рараку, причем гораздо лучше, чем кто-либо другой. И если у нас имеется хоть один шанс выжить... "Выжить".
- Я проведу тебя, - произнес Гебориец через мгновение. - Я приобрел чувство... которое, несмотря на слепоту, сделает меня... полноценным членом общества. А эти руки... они возродятся. Тем не менее, Фелисин, у меня не хватит сил, чтобы по-настоящему охранять тебя. Кроме того, нет никакой гарантии, что эта парочка позволит нам уйти восвояси... Ты понимаешь, о чем я говорю.
"Выжить".
- Да очнись же, девушка! Нам нужно принять одно очень важное решение.
- Ша'ика хотела поднять свой меч над всей империей, - медленно произнесла Фелисин, все еще глядя на землю под ногами.
- Глупый жест...
- Ша'ика столкнется с императрицей лицом к лицу, она пошлет Имперские армии в Абисс, залитый кровью.
- История знает немало подобных восстаний, девушка, эхо от которых порой продолжает звучать и сейчас. Великие победители платят за славу своим здоровьем, которое высасывает из них Худ... Однако это только игра на публику.
- Да всем плевать на справедливость, старик. А императрица просто обязана ответить на брошенный вызов Ша'ики.
- Именно так.
- Она пошлет армию, которая располагается в Квон Тали,
- Скорее всего, она уже в пути,
- И кто же, - произнесла девушка, почувствовав, как у нее затряслись все поджилки, - командует этой армией?
Она почувствовала, как старик за спиной медленно выдохнул и вздрогнул.
- Девушка...
Она сердито дернула руками, будто бы отгоняя осу, и поднялась на ноги. Обернувшись, девушка встретилась с взглядом Льва. Его загорелое лицо внезапно представилось ей собственностью Рараку. "О, а ведь этот человек гораздо более суровый, чем Бенет. И более хитрый, чем Баудин. Да, в этих темных, холодных глазах скрывается немало ума".
- В лагерь Ша'ики, - произнесла Фелисин.
Лев опустил взгляд на Книгу, а затем вновь поднял на девушку.
Она подняла бровь.
- Тебе нравится путешествовать через шторм? Нет, позволь богине подождать еще немного, прежде чем она возобновит свою бешеную ярость, Лев.
Девушка заметила, что воин начал ее вновь оценивающе осматривать. В его глазах появился огонек нерешительности, и этот факт несказанно согрел душу Фелисин. Через мгновение он кивнул головой.
- Фелисин, прошептал Гебориец, - у тебя есть какая-нибудь идея...
- Это лучше, чем твой идиотский бред, - прошептала она. - А пока заткнись.
- Возможно, именно сейчас нам было бы лучше разделиться...
- Нет, - ответила девушка и повернулась к нему лицом. - Думаю, ты мне еще понадобишься, Гебориец.
Старик горько усмехнулся.
- В тебе заговорила совесть, девушка? На меня же плохая надежда.
"Да, именно так, старик. Но нам это только на руку".
Древняя тропа, по всей видимости, была когда-то дорогой; она шла вдоль горного хребта, который извивался, словно позвоночник пресмыкающегося, и примыкал к отдаленному нагорью. В тех местах, где ветер напрочь сдул песчаную почву, остатки мостовой напоминали человеческие кости. Кроме того, на поверхности лежало огромное количество битых глиняных черепков, покрытых красной глазурью, которые хрустели под ногами.
Толбакай ушел в разведку на пятьсот шагов вперед и пропал за желтой пеленой, что висела в воздухе. Тем временем Лев размеренным шагом вел Фелисин и Геборийца вперед, изредка обмениваясь с ними словами. Сухопарый человек имел потрясающую способность - он практически бесшумно передвигался по земле. По этой причине Фелисин порой казалось, что рядом с ними находится призрак. Несмотря на свою слепоту, Гебориец тоже весьма успешно двигался точно за спиной девушки.
Обернувшись, она заметила, что старик улыбается.
- Что тебя так забавляет?
- Эта дорога просто переполнена, девушка.
- Интересно, чем? Наверное, теми же самыми привидениями, которые были в захороненном городе, верно?
Старик отрицательно покачал головой.
- Они не столь старые. Нынешние духи помнят о тех веках, что сопровождали Первую империю.
Услышав эти слова, Лев остановился и обернулся.
Улыбка Геборийца превратилась в широкий оскал.
- О да, Рараку открывает передо мной все свои секреты.
- Но почему?
Бывший священник пожал плечами. Фелисин подняла взгляд на пустынного воина.
- Этот факт заставляет тебя нервничать, Лев? "По той причине, что так и должно быть".
Подняв свои темные глаза вверх, Лев спросил:
- Кем приходится тебе этот старик? "Даже сама не знаю".
- Он мой компаньон, мой историк. Этот человек стал ценнейшим другом для меня с тех самых пор, как Рараку предложила свой кров.
- Ни один смертный не способен овладеть всеми секретами Священной пустыни. Старик пытается награбить то, что ему не принадлежит. Если ты хочешь узнать тайны Рараку - посмотри внутрь себя.
Фелисин чуть не засмеялась над этими словами, однако горечь, которая почудилась в них, заставила ее сдержаться.
Троица вновь двинулась вперед, а над головами медленно поднималось утреннее солнце. Небо превратилось в сплошное золотое покрывало. Горный хребет сузился, и по краям обочины начала появляться древняя насыпь, высотой около десяти футов. Под ней начинался большой склон, обрывающийся где-то внизу на расстоянии пятидесяти или шестидесяти футов. Толбакай ожидал их на том месте, где в самом центре дороги красовалось несколько огромных темных дыр. Из одного отверстия сочилась тонкая струйка воды.
- Под дорогой находится водопровод, - произнес Гебориец. - По нему течет мощный поток.
Фелисин заметила, как Толбакай нахмурился.
Лев повесил за спину несколько пустых бурдюков и решил проникнуть в одну из дыр.
Гебориец присел на землю - он очень устал. Через мгновение, тряхнув головой, он произнес:
- Извините, что заставляю ждать вас, Толбакай, однако, по всей видимости, вы хотите поискать приключений на свою голову в этих черных дырах.
Гигант свирепо усмехнулся, обнажив подпиленные зубы.
- Я коллекционирую подарки на память от тех людей, которых убил. Они красуются на портупее. Запомни, когда-нибудь здесь окажется твоя часть тела.
- Он имеет в виду твои уши, Гебориец, - произнесла Фелисин.
- О, я знаю, девушка, - ответил бывший священник. - Агонизирующие духи просто корчатся в тени этого ублюдка. Там есть все мужчины, женщины и дети, которых он когда-то убил. Расскажи нам, Толбакай, а эти дети молили тебя о жизни? Они рыдали, наверное, звали своих матерей?
- Не более, чем все остальные взрослые, - ответил гигант. Фелисин все же удалось заметить, как он побледнел, однако вовсе не из-за стыда о содеянном. Точно, в словах Геборийца скрывался некий другой смысл.
"Агонизирующие духи. Наверняка за ним охотятся духи всех убитых его руками людей. Прости великодушно, Толбакай, но мне ничуть тебя не жаль".
- Рараку не является родиной для Толбакая, - произнес Гебориец. - Неужели, услышав о восстании, ты представил себе реки крови и только по этой причине прибыл сюда? Из какой же норы ты выполз, гадина?
- Я уже ответил тебе на все вопросы. Если мне придется вновь открыть свой рот, то к этому моменту одним спутником у нас останется меньше.
Из ямы показался Лев. Его всклокоченные волосы были покрыты толстым слоем паутины, а за спиной болталось несколько заполненных бурдюков с водой.
- Ты не станешь никого убивать до тех пор, пока этого не разрешу я, - проревел он в сторону Толбакая, а затем глянул на Геборийца. - По крайней мере, до сих пор я подобных речей не заводил.
Несмотря на грозное предупреждение, выражение лица гиганта представляло собой эталон спокойствия и непоколебимой уверенности. Поднявшись на ноги, он без единого слова принял бурдюк из рук Льва, а затем двинулся вперед.
Гебориец, пристально, посмотрел ему в спину.
- Древесина его оружия пропитана болью. Не представляю даже, каким образом ночью к нему приходит сон.
- Этот человек спит очень мало, - пробормотал Лев. - Поэтому тебе пора прекратить испытания его терпения.
Бывший священник поморщился.
- Ты не можешь видеть души детей, припадающие к его ногам, Лев. Однако мне придется сделать над собой усилие и попытаться замолчать.
- В племени, к которому он принадлежит, очень простые порядки, - произнес Лев. - Есть родственники, старик, а все остальные являются врагами. Ну да ладно об этом, пора заканчивать пустую болтовню.
По прошествии около сотни шагов дорога внезапно расширилась, а затем вообще перешла в плоскую равнину высокого нагорья. С обеих сторон располагались ряды продолговатых холмов красноватой обожженной глины, достигающих в длину семь, а в ширину - три фута. За исключением далеких горизонтов, покрытых взвешенной в воздухе пылью, Фелисин могла заметить, что ряды холмов окружали по периметру все пространство плато. Обратив внимание в центр, путешественники увидели огромный разрушенный город.
Брусчатка, покрывающая дорогу, пришла в абсолютную негодность. Практически по голой земле они подошли к останкам некогда величественных ворот, наполовину засыпанных мелкой галькой, полуразрушенных под многовековым действием непрестанных ветров. То же самое можно было сказать и в отношении всего города.
- Медленная смерть, - прошептал Гебориец.
К этому моменту Толбакай уже миновал древние развалины врат.
- Мы можем пересечь плато с противоположной стороны и спуститься к гавани, - произнес Лев. - Там находится потайной лагерь с запасом провианта... если его не разграбили мародеры.
Главная улица города представляла собой покрытую пылью мозаику, состоящую из битой посуды: там были глазированные кувшины, тарелки и стаканы с серыми, черными и коричневыми ободками.
- Если в следующий раз я по рассеянности вновь разобью горшок, то мне на память обязательно придет эта картина, - задумчиво произнесла Фелисин.
- Мне известны исследователи, - проворчал Гебориец, - которые по подобной рухляди способны восстановить культуру, обычаи и традиции жившего здесь некогда населения.
- В этом городе можно целую вечность заниматься созерцанием остатков, - протянула девушка.
- Будь на то моя воля, я обменял бы всю свою прожитую жизнь на подобную перспективу.
- Не может быть, Гебориец. Ты шутишь!
- Я шучу? А как же бивень Фенира? Нет, девушка, изначально я не был предназначен для путешествий...
- Возможно, так действительно было когда-то... Однако затем ты сломался... Разбился вдребезги, как все эти черепки.
- Все равно, Фелисин. Мне по душе - только спокойное наблюдение.
- Человек не способен измениться, если он хоть раз не сломается.
- К своему нежному возрасту ты превратилась в большого философа, девушка.
"Ты даже не представляешь, до какой степени".
- Скажи мне, Гебориец! За всю свою долгую жизнь ты познал хотя бы одну истину?
Старик фыркнул.
- Самая большая истина заключается в том, что их на свете не бывает. ТЫ поймешь это не скоро - только тогда, когда тень Худа начнет появляться на пути.
- Неправда, - произнес Лев, продвигаясь впереди, но не поворачивая головы. - На свете есть Рараку, Дриджхна, Вихрь Апокалипсиса... Оружие в руках, потоки крови... Что же это, по-вашему?
- Ты не был с нами с самого начала пути, Лев, - проревел Гебориец.
- Ваше путешествие имеет конечной целью воскрешение, и только дураки могут утверждать, что путь к нему может быть усеян цветами.
Старик ничего не ответил.
Путешественники начали продвигаться вперед в полной тишине. Каменный фундамент и уцелевшие нижние части внутренних стен демонстрировали типичную планировку квартир. Даже в расположении улиц и аллей ощущалась геометрическая точность: каждая из них концентрическими полуокружностями охватывала основное городское сооружение - гавань. Прямо впереди и виднелись останки этого некогда роскошного строения. Массивные каменные блоки, располагающиеся в центре, оказали наибольшее сопротивление многовековому действию ветра. По этой причине они практически не изменили своей формы и размеров.
Фелисин обернулась назад и взглянула на Геборийца.
- Ты до сих пор видишь досаждающих духов?
- Они совсем не досаждают, девушка. Это место никогда не отличалось излишней жестокостью. Здесь покоится только печаль, да и она скрыта огромным количеством веков. Города умирают. Они повторяют жизненные циклы всех мирских существ: рождение, энергичная юность, зрелость, старость и... плачевный финал - пыль и битые черепки. В последнее столетие жизни города море практически захватило отвоеванные у нее территории, однако сюда нагрянул кто-то потусторонний... чужеземный. Настал короткий период ренессанса, остатки которого мы видим впереди - в гавани, однако вскоре и эта веха закончилась, - в течение дюжины шагов они молчали. - Знаешь ли, Фелисин, в последнее время я начал понимать некоторые особенности жизни всевышних. Представляешь, они способны существовать сотни, тысячи лет. Эти создания видят на своем веку такое количество ужасных событий, что постепенно их сердца превращаются в лед и камень. Что же странного в подобном раскладе?
- Наше путешествие приближает тебя к своему богу, Гебориец.
Данный комментарий заставил старика надолго погрузиться в молчание.
Когда тройка достигла городской гавани, Фелисин наконец-то поняла, что же имел в виду Гебориец. Пространство, бывшее некогда огромным заливом, заросло песком. В самом его центре виднелось четыре громадных канала, которые пропадали вдали за песчаным туманом, висящим в воздухе. Каждый канал в ширину превышал размеры трех улиц; в глубину, по всей видимости, он имел те же размахи.
- Последний корабль покинул этот канал много веков назад, - тихо произнес Гебориец. - Тяжелое транспортное судно скрипело дном о песок, и только в момент максимального прилива ему удалось выйти к открытому морю. Несколько тысяч жителей оставалось здесь до тех пор, пока не пересох водопровод. Это только одна из историй Рараку, и, увы, не самая печальная из них. Священная пустыня богата на подобные предания, среди которых есть гораздо более кровавые и трагичные...
- Не стоит забивать мозги этой стариной... - начал было свою мысль Лев, однако его прервал отдаленный крик Толбакая. Гигант остановился около устья одного из каналов. Замолчав, пустынный воин двинулся по направлению к своему компаньону.
Фелисин было решилась двинуться следом, однако Гебориец схватил ее своей невидимой рукой. Последняя оказалась холодной и противной на ощупь. По телу девушки побежали мурашки. Выждав до тех пор, пока Лев отошел на достаточное расстояние, Гебориец прошептал:
- Я боюсь, девушка...
- Ничего странного, - отрезала она. - Толбакай поклялся тебя убить.
- Только не этот дурак. Я имею в виду Льва.
- Он же был телохранителем Ша'ики. Если я действительно намереваюсь занять ее место, то у меня нет никакого резона сомневаться в преданности этого человека, Гебориец.
Единственной моей заботой должен стать тот факт, чтобы эти простофили не прошляпили меня точно так же, как это произошло с Ша'икой.
- Лев вовсе не похож на фанатика, - произнес бывший священник. - Возможно, он много шумит, чтобы уверить тебя в обратном, однако его душа обладает двойственной природой. На какой-то момент мне показалось, что он не верит в возможность твоего перевоплощения. Просто восстание нуждается в сильном лидере - это очевидный факт. И таким человеком должна быть не старуха, какой, по сути, являлась Ша'ика, а молодая, сильная женщина. Дыханье Худа, Ша'ика управляла этими землями еще двадцать пять лет назад, представляешь! По всей видимости, эта парочка не сделала никакого усилия, чтобы защитить свою предводительницу в самый ответственный момент.
Девушка подняла глаза на старика. Изможденное жабье лицо практически полностью покрылось причудливым узором черных татуировок. Красные глаза покрылись ссохшейся поволокой, а серый налет прикрывал зрачки.
- В таком случае я могу предположить, что сейчас они обсуждают ту же самую проблему.
- При условии, что ты принимаешь их игру. Говоря точнее, игру Льва. Он станет единственным человеком, который будет представлять тебя религиозным фанатикам в лагере Ша'ики. И если в его голосе почувствуется сомнение, то толпа просто разорвет тебя в клочья...
- У меня нет страха перед Львом, - произнесла Фелисин. - Я понимаю мужчин его склада, Гебориец.
Губы старика сжались в тонкую бледную линию. Вырвав руку из невидимого захвата, девушка двинулась вслед за своими телохранителями.
- По сравнению со Львом Бенет был похож на ребенка, - прошептал бывший священник за спиной. - Охранник Черепной Чаши представлялся грубияном, головорезом и задирой, тиранящим горстку униженных людей. Любой человек с большими амбициями может гордиться собой, вне зависимости от своих собственных достижений, Фелисин. Сейчас ты цепляешься не за память Венета, нет, ты пытаешься вернуть ощущение надежности рядом с сильным человеком. Но ведь это не более чем глупые иллюзии...
Девушка обернулась.
- Ты ничего не знаешь! - с жаром зашептала она, покраснев от ярости. - Думаешь, я боюсь действий этого мужчины? Какого-либо другого мужчины? Думаешь, ты меня видишь насквозь? Полагаешь, тебе известны мои мысли, чувства? Да ты просто самонадеянный ублюдок, Гебориец...
Смех старика, словно удар, заставил ее замолчать.
- Дорогая девушка, - произнес он. - Ты захотела, чтобы я остался на твоей стороне. Но ради чего? Ради украшения? Удовлетворения собственных амбиций? Может быть, было бы лучше отрезать мне еще и язык, чтобы превратить в абсолютно бессловесную тварь? Я нахожусь здесь только ради твоего развлечения, девушка, и именно ты начинаешь обвинять меня в самонадеянности. Да, весьма приятно...
- Перестань, Гебориец, - произнесла Фелисин тихим голосом, почувствовав внезапно ужасную усталость. - Если когда-нибудь мы и найдем общий язык, то слова будут ни к чему. Подумай сам, зачем некоторым людям браться за меч, если у них есть острый язык? Давай спрячем язык в ножны и покончим с этим вопросом.
Старик кивнул головой.
- В таком случае, один последний вопрос, девушка. Зачем ты захотела, чтобы я остался?
Фелисин помедлила, попытавшись мысленно представить, как будет выглядеть истинная правда. "В этих словах что-то есть. Еще пару месяцев назад подобные мысли и не приходили мне в голову".
- Потому что находиться рядом с тобой - значит выжить в любой ситуации, Гебориец. Баудин тоже претендовал на эту роль, и он сделал все, что мог.
Старик вновь коротко кивнул, затем вытер тыльной стороной предплечья пот со лба и произнес:
- Возможно, когда-нибудь мы действительно начнем друг друга понимать.
Вход в канал начинался широкой чередой каменных ступеней, всего около сотни. У самого основания - там, где раньше располагалось морское ложе, - покоились более молодые каменные стены, поверх которых, по всей видимости, раньше натягивали брезентовые потолки. Неподалеку темным пятном виднелось место для костра, огороженное по окружности небольшими булыжниками. Брусчатка, выложенная здесь некогда древними камнетесами, была выворочена на поверхность, образовав некоторое подобие каменного кургана.
Причиной дикого крика Толбакая явились семь полуобглоданных человеческих трупов, лежащих в лагере и покрытых большим количеством мух. Липкая кровь, пропитавшая мелкий белый песок, оказалась совсем свежей - не более нескольких часов. Плотный воздух наполнял запах человеческих фекалий. Лев присел на лестнице, рассматривая огромные звериные кровавые следы, которые уходили по направлению к городу. Спустя некоторое время он поднял взгляд на Толбакая:
- Если хочешь поймать именно эту тварь, то тебе следует идти, никуда не сворачивая, по своему прежнему курсу, - произнес Лев.
Гигант обнажил зубы.
- У меня и так достаточно веселая компания, - ответил он, спокойно сбрасывая на землю бурдюк с водой и постельную скатку. Затем он извлек из ножен огромный деревянный меч и рубанул им несколько раз над головой, будто оружие практически ничего не весило.
Прислонившись к каменной стене, Гебориец фыркнул.
- Ты планируешь начать охоту за этим Сольтакеном? Думаю, согласно обычаям своего племени, ты прожил на земле уже вполне достаточное количество лет - если, конечно, принять во внимание, что у вас в роду все так же тупы, как и ты сам. В таком случае я не буду оплакивать вполне закономерную смерть Толбакая.
Гигант вновь поклялся убить Геборийца, чья улыбка от этого только расширилась. Обернувшись в сторону Льва, Толбакай выпучил глаза и закричал:
- Я нахожусь в Рараку только ради того, чтобы не допускать в нее пришельцев.
- Если ты действительно говоришь правду, - спокойно произнес пустынный воин, - то все мои родственники также находятся в очень большой опасности, верно?
Ничего не ответив, Толбакай принялся бежать вверх по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, пока не добрался до самого верха. Помедлив, он изучил следы, а затем пропал из поля зрения.
- Сольтакен убьет его, - произнес Гебориец. Лев пожал плечами.
- Вполне возможно. Ша'ика видела его будущее достаточно хорошо, однако кто знает...
- Что же она конкретно видела? - перебила воина Фелисин.
- Ша'ика не сказала. Однако картина... ужаснула ее.
- Пророк Апокалипсиса оказался до смерти напуган? - Фелисин обернулась на Геборийца. Выражение лица бывшего священника оказалось столь напряженным, будто он сам тотчас заглянул в будущее и увидел ужасные события. - Расскажи мне, Лев, о ее остальных видениях.
Мужчина, который начал собирать тела своих родственников в одну кучу, замер, обернулся и произнес:
- В тот момент, когда ты откроешь священную Книгу, эти видения сами посетят тебя. Они являются одним... из многочисленных подарков Дриджхны.
- Думаешь, мне придется пройти через ритуал раньше, чем мы достигнем лагеря?
- Возможно. Ритуал докажет, что в тебя действительно переселилась душа Ша'ики,
- Но что эти слова означают на самом деле? - спросил Гебориец.
- Если Фелисин самозванка, то ритуал просто уничтожит ее.
Древний остров возвышался на плоской поверхности холмов покрытой трещинами глиняной равнины. Выбеленные камни отмечали границу древнего пирса и разрушенного причала - именно там некогда располагалась граница старого моря. Кроме того, по всей округе лежали остатки корабельных корпусов. Небольшие источники, располагающиеся на илистом дне бывшего морского залива, блестели рыбной чешуей.
Присев рядом со Скрипачом, Маппо наблюдал, как Икариум двинулся в сторону воды. Крокус стоял около Трелла, положив руку на стреноженных лошадей. С момента последнего разговора за приемом пищи юноша еще не произнес и десятка слов. Кроме того, в его движениях начала прослеживаться некая экономия, будто бы парень дал себе пожизненный обет терпения. Подобное поведение в последнее время начало смущать спутников. Прошедшие два дня прибавили других странностей: молодой Дару начал непроизвольно копировать речь и манеры Икариума. Заметив это, Маппо не почувствовал ни радости, ни огорчения. Зато Ягут был настолько поглощен собой, что не намечал практически ничего вокруг.
"Было бы лучше, если б Крокус копировал повадки Скрипача. Этот солдат действительно прошел хорошую школу жизни".
- Икариум лазает по этим горам так проворно, будто они ему знакомы с детства, - заметил сапер.
Маппо поморщился.
- Я пришел к тому же заключению, - уныло произнес он.
- Наверное, вы вдвоем когда-то бывали здесь прежде?
- Я не был, Скрипач. Однако Икариум... да, он странствовал по этим землям много лет назад.
- Однако каким образом он все запоминает?
Трелл покачал головой. "Раньше Икариум ни о чем не догадывался. Неужели священные барьеры начинают рушиться?
Королева Снов, верни Ягуту радость неведения. Заклинаю тебя..."
- По-моему, нам пора к нему присоединиться, - произнес Скрипач, медленно поднимаясь на ноги.
- Наверное, лучше...
- Как сочтешь более правильным, - ответил солдат, отправляясь вслед за Ягутом, который уже пропал за развалинами заросшего бурьяном приморского города. Через мгновение за ним последовал Крокус.
Трелл поморщился. "Наверное, я старею, если страх в такой мере начал завладевать моим сердцем". Вздохнув, он медленно поднялся на ноги и двинулся вслед остальным.
Гора мусора на дне бывшего моря представляла собой остатки старинных кораблей, пласты штукатурки, кирпичи и битую посуду. Поднявшись до половины, Скрипач остановился, закряхтел и вытащил на свет древко из серого дерева.
- Мне кажется, я начинаю понимать, - произнес сапер, бросая взгляд вниз. - Все дерево, находящееся здесь, постепенно превращается в камень.
- Ага, претерпевает процесс окаменения, - ответил Крокус. - Дядя в детстве рассказывал о чем-то подобном: дерево пропитывается минеральными солями... Однако, насколько я помню, этот процесс требует десятков тысяч лет.
- Согласен. Однако верховный маг Пути Д'рисс способен сотворить подобное за одно мгновение, парень.
Маппо поднял осколок кувшина небесно-голубого цвета. Он был не толще яичной скорлупы, но оказался чрезвычайно прочным. На поверхности глины было изображено черное туловище живого существа с зеленым контуром. Несмотря на стилизацию, в нем явно прослеживались человеческие черты. Трелл отбросил черепок в сторону.
- Гибель города наступила гораздо раньше того момента, когда здешние места покинула вода, - произнес Скрипач, возобновляя подъем в гору.
- Откуда ты знаешь? - послышался из-за спины голос Крокуса.
- Потому что на всем имеется след воды, парень. Волны подтачивали местные дамбы - столетие за столетием. Помнится, я вырос в портовом городе, поэтому прекрасно понимаю, на что способна вода. Император вырыл Малазанский залив гораздо раньше, чем были построены эти пирсы. А они открывают вид на дамбы старого моря, - добравшись до вершины, сапер остановился, решив отдышаться. - По этой причине можно сделать вывод, что Малаз гораздо старше, чем полагают все остальные.
- Ага, и что с тех пор уровень моря значительно поднялся, - добавил Маппо.
- Точно.
Забравшись на вершину дамбы, они увидели простирающийся перед ними город. Несмотря на то что прошло немало времени, с первого взгляда стал понятен насильственный конец этого очага цивилизации. Каждое здание постарались сравнять с землей, а это говорило о бешеной ярости захватчиков. Поросль кустарника покрывала любое открытое пространство, а редкие приземистые деревца ютились на развалинах домов и кучах старого хлама.
Главной особенностью городской архитектуры являлось огромное количество скульптур. Они образовывали широкую колоннаду вдоль улиц, а также встречались в нишах практически каждой городской стены. Части мраморных тел встречались повсеместно, являясь продолжением того стиля, который Маппо увидел на глиняных черепках. Внезапно Трелл почувствовал, что эти человеческие фигуры ему очень хорошо знакомы.
"Легенда, рассказанная в Яг Одане... История, которую поведали старейшины племен..."
Однако Икариума нигде не было видно.
- Куда теперь? - спросил Скрипач.
В голове поднялась паника, а на темной коже выступили капли пота. Тем не менее, стараясь не показывать своего волнения, Маппо сделал несколько шагов вперед.
- Почувствовал какой-то запах, не так ли?
Но Трелл едва ли мог слышать вопрос сапера.
Развалины домов совсем не походили на прежнюю планировку города, однако в голове Маппо все еще хранилась старая карта, рожденная из рассказов и легенд. Много лет назад грубый диалект Треллов описал эти места практически досконально, вплоть до метра. Дело в том, что народы, которые не имеют письменности, вынуждены совершенствовать свою устную речь настолько, чтобы передавать из поколения в поколение точные сведения о событиях давно минувших лет. Определенный порядок слов представлял собой секретную формулу. Расшифровав ее, можно было получить доступ к картам, расстояниям, человеческим мыслям, городам, континентам и даже Путям.
Племя Маппо, не вынеся перемен новой жизни, решило вернуться на круги своя, воспользовавшись преданиями предков. По этой причине старейшины были вынуждены рассказать обычным членам племени, в том числе и Маппо, те сведения, которые оказались на грани утери. В легендах древних таилась огромная сила.
Маппо, конечно, знал, куда ушел Икариум. Кроме того, он догадался, какую находку совершил Ягут. Сердце бешено забилось в груди, и он побежал вперед, не обращая внимания на колючий кустарник, который оставлял даже на грубой коже глубокие ссадины.
"В каждом городе Первой империи имеется семь главных проспектов. Небесные духи смотрят вниз на это священное число, на семь пауков, движущихся друг за другом, на семь ос, которые обратились жалом к песчаному кругу... Небесные духи наблюдают за всеми, кто имеет отношение к Семи Святым, кто обращается к песчаному кругу".
Скрипач крикнул что-то за спиной Трелла, но тот не ответил. Маппо обнаружил один из проспектов, образующих полукруг, и двинулся к его центру.
За длинной оградой поместья когда-то высилось семь престолов скорпиона, имеющих в высоту ровно семьдесят семь размахов рук. Каждый из них был разрушен "ударами мечей в яростных руках. Да, подобная сила просто непостижима".
Песчаный крут со всеми его атрибутами и устройствами был полностью разрушен, за исключением одной-единственной вещицы. Именно перед ней и стоял сейчас Икариум. Безумный взгляд Ягута абсолютно ничего не выражал, а голова была прижата к необъятной конструкции, высившейся прямо перед ним.
Металлические механизмы не имели даже следов ржавчины и коррозии, они продолжали двигаться в своем размеренном ритме, неразличимом для глаз обычного смертного. Огромный металлический диск находился под утлом к поверхности, а на его мраморном циферблате виднелись выгравированные символы. Солнце, едва заметное за золотистой воздушной пеленой, смотрело точно в центр диска.
Маппо медленно подошел к Икариуму и остановился в двух шагах за спиной.
Почувствовав присутствие друга, Ягут, не оборачиваясь, произнес:
- Неужели подобное бывает на свете?
Треллу показалось, что перед ним стоит маленький, ничего не понимающий ребенок. Жалость, словно острый кинжал, вонзилась в его сердце.
- Это сооружение принадлежит мне, неужели ты не видишь? - продолжил Ягут. - Мой... дар - по крайней мере, так здесь написано на древнем омтосском наречии. Кроме того, здесь нанесен месяц и год изготовления. Посмотри, как повернулся диск! Его угол как раз совпадает с указанной датой... Этот факт позволяет понять...
Голос Ягута затих.
Маппо обхватил себя руками, не способный вымолвить ни слова, не способный даже подумать. Страдания и страх наполнили все его естество: ситуация походила на кошмар, с которым сталкивается ребенок. Трелл не знал, что дальше делать.
- Скажи мне, Маппо, - произнес Икариум по прошествии длинной паузы. - Почему разрушители города не тронули мое сооружение, а? Я, конечно, понимаю, что оно окутано плотным облаком волшебства... однако то же самое можно было сказать о Семи Престолах, да и о других сооружениях песчаного круга. Все оказалось разрушенным, Маппо. Почему?
Трелл молил своего друга только об одном: не поворачиваться к нему лицом, не показывать свои глаза. "Это похоже на худшие детские страхи, на истинное лицо кошмара: любовь матери и отца улетучивается, а остается только холодный расчет, слепое равнодушие... Крики детей начинают ослабевать...
Не оборачивайся, Икариум. Я не смогу перенести выражение твоего лица".
- Возможно, я совершил какую-то ошибку, - продолжил Икариум своим тихим, невинным тоном. В этот момент Маппо услышал, как сзади приблизились Скрипач с Крокусом. Однако немое напряжение, висящее в воздухе, заставило их остановиться поодаль, не проронив ни единого слова. - Ошибку в измерениях времени. Древний омтосский язык практически стерся у меня из памяти - возможно, я его и не знал в тот момент, когда конструировал эту модель. Знание всегда оставляет за собой некое ощущение... которого у меня нет, правильно? Скорее всего, вся уверенность основана только на самообмане.
"Нет, Икариум, сейчас ты абсолютно прав".
- Я подсчитал, - продолжил он, - что с тех самых пор, как я в последний раз стоял здесь, Маппо, прошло девяносто четыре тысячи лет. Представляешь, девяносто четыре! Скорее всего, здесь какая-то ошибка. Ни одни городские руины не могут прожить такое количество времени.
Маппо обнаружил, что он пожимает плечами. "Откуда мы можем знать направление хода столь давней истории?"
- Возможно, не обошлось дело без колдовства... "Возможно".
- Интересно, кто же разрушил весь город?
"Ты и разрушил, Икариум, больше некому. Обнаружив в порыве ярости творение собственных рук, ты сумел себя перебороть и оставил часы нетронутыми".
- Кем бы они ни были, эти люди обладали бешеной силой, - продолжил Ягут. - Сюда прибыл Тлан Аймасс в надежде сдержать врага: сработал древний альянс жителей города и Молчаливого Хозяина. Однако кости нескольких тысяч горожан покоятся прямо под нами, погребенными в песках. Что за сила могла совершить подобное, Маппо? Это не могли быть Ягуты, несмотря на расцвет нашей расы именно в тот промежуток времени. К'Чайн Че'мальк этому моменту уже вымерли. Я не понимаю, дружище...
На плечо Маппо опустилась тяжелая мозолистая рука. Обернувшись, Трелл обнаружил приблизившегося Скрипача.
- А для меня ответы на твои вопросы кажутся очень простыми, Икариум, - произнес солдат, подойдя к Ягуту. - Речь идет о силе всевышнего. Ярость бога или богини вполне могла привести к такому печальному исходу. Разве тебе не известно огромное количество древних преданий, в которых идет речь о древних империях, достигающих максимального расцвета, а затем превращающихся в пыль? С чего началась история Семи Святых? Кем бы они ни были, эти люди получили священный сан именно в нашем городе. Точно такую же притчу можно рассказать и о других поселениях, разбросанных по всей Рараку. Семь Престолов стали свидетелями ярости, которая охватила каждого из них. Рука бога или богини опустилась на этот город, Икариум. Единственная проблема заключается в том, что этот всевышний уже стерся из памяти людей. По крайней мере, сейчас миру не известен ни один представитель, способный на подобные бесчинства...
- Да нет, известен, - произнес Икариум, и в его голосе послышалось оживление. - Однако с тех пор, как они начали общаться со смертными, очень многое изменилось... Боги стали более искусными и хитрыми, поскольку прежние методы воздействия стали слишком опасны. По всей видимости, ты действительно нашел ответ на мой вопрос, Скрипач...
Сапер пожал плечами.
Маппо наконец-то почувствовал, что его сердце немного успокоилось. "Только не начинай вновь размышлять об этом одиноком уцелевшем артефакте, Икариум". Тем не менее пот непрерывными каплями продолжал капать на песок. Трелл поморщился и перевел дыхание. Обернувшись, он увидел Крокуса. Выражение лица юноши оказалось настолько отсутствующим, далеким от настоящих событий, что Маппо заинтересовался ходом его мыслей.
- Девяносто четыре тысячи лет - здесь должна быть какая-то ошибка, - вновь задумчиво произнес Икариум. Обернувшись, он слабо улыбнулся.
Перед глазами Трелла поплыли синие круги. Судорожно кивнув, он отвел взгляд, пытаясь побороть очередную волну печали.
- Что ж, - сказал Скрипач. - Кажется, теперь мы можем возобновить преследование Апсалы и ее отца.
Икариум кивнул головой и пробормотал:
- Да, теперь мы уже близко... очень близко ко всем разгадкам.
"В самом деле, путешествия бывают очень опасными".
В ночь прощания со своим племенем, которое произошло много веков назад, Маппо стоял на коленях перед старейшей жрицей в задымленной комнатке ее маленькой юрты. Молодой Трелл уже совершил все необходимые ритуалы и отрекся от прошлой жизни, но сейчас ему не давал покоя один вопрос.
- Я обязан знать больше, - жарко шептал он, - гораздо больше о Безымянных Героях. В конце концов, они могут потребовать с меня эту информацию. Скажи, они присягают какому-то богу?
- Только единожды, - ответила старуха, которая либо не могла, либо не хотела встретиться с глазами пылкого юноши. - Иначе их отвергают и уничтожают. Во времена Первой империи, которая, к слову сказать, была вовсе не первой, поскольку Т'лан Аймасс провозгласил об этом гораздо раньше... Так вот... Безымянные Герои представляли собой левую руку, а другая секта - правую. Через некоторое время они должны были объединиться. Вместо того противоположная секта заблудилась в своих собственных тайнах... - Женщина рубанула воздух рукой - этого жеста Маппо ни разу не видел среди племенных старейшин. Этот жест, догадался он, принадлежал Ягутам... - По этой причине они преклонились перед новым повелителем. Вот и все, что можно сказать по данному вопросу.
- А кто же стал этим новым повелителем? Женщина покачала головой и отвернулась.
- Ихсила, - не унимался Маппо, - заключена в посохах, да?
Старуха не ответила.
По прошествии веков Маппо понял, что в тот момент он нашел абсолютно правильный ответ, однако осознание это факта так и не истребило в душе маленького островка тревоги.
Они оставили за спиной древний остров и вышли на равнину, покрытую толстым слоем глины. К этому моменту солнечный диск, освещавший небо, значительно померк. Лошади страдали от недостатка воды, и даже несмотря на то, что Икариум с Маппо провели огромное количество времени в пустыне, они никак не могли отыскать источник. Трелл не имел ни малейшего представления, как складываются дела у Апсалы и ее отца; день проходил за днем, а путешественники продолжали видеть перед собой только пару одиноких следов.
"По всей видимости, эти следы и их конечная цель не имеют ничего общего с Ша'икой. На самом деле мы уходим вдаль от оазиса, от того места, где была убита провидица. Однако Скрипачу известно наше конечное место назначения. Он догадался об этом, перерыв все секреты, которые хранятся в голове. В самом деле, мы все подозреваем об этом, однако никто не говорит... Наверное, только Крокус остается в неведении... Но не стоит его недооценивать. Парень вырастет и еще заявит о себе, - Маппо взглянул на сапера. - Мы идем к тому месту, о котором ты так долго думал, солдат".
Бесплодный ландшафт погрузился в вечернюю мглу. Краешек солнца освещал горизонт, однако света хватило, чтобы увидеть леденящую кровь картину: откуда-то сбоку к следам Апсалы и отца присоединялось несчетное количество когтистых лап. Сольтакены и Д'айверсы, без счета...
На какое-то мгновение Крокус отстал от общей группы на дюжину шагов. Маппо даже не понял, что произошло: в следующую секунду со стороны юноши дару раздался душераздирающий вопль. Все обернулись, увидев, как он схватился в неистовой ярости с незнакомым мужчиной. Над потрескавшейся глиной метались темные тени. Крокус схватил фигуру за запястья и попытался прижать к земле.
- Я знал, что ты крутишься вокруг, старая крыса! - проревел Крокус. - Несколько часов - с тех самых пор, как мы покинули остров! Я ждал этого момента, и наконец добился своего!
Сопровождение было вынуждено вернуться назад - к тому самому месту, где Крокус, широко расставив ноги, сидел верхом на Искарале Пусте. Верховный священник предпринимал слабые попытки вырваться на свободу.
- Осталась всего тысяча шагов! - шипел он. - И мой обман завершится логичным концом. Неужели вы не заметили свидетельства моего восхитительного успеха? Ни один из вас? Эх, тупоголовые свиньи! Как нехорошо с вашей стороны! Ну ладно, ладно, я тоже способен на мужественное молчание, ха!
- Можешь помочь ему подняться, - произнес Икариум в сторону Крокуса. - Он больше не убежит.
- Помочь ему подняться? Может быть, помочь ему вздернуться на дереве?
- Дай только дойти до ближайшего дерева, парень, - сказал Скрипач, оскалившись. - Я обещаю тебе.
Дару ослабил свою хватку. Искарал вскочил на ноги и присел на корточки, словно крыса, пытающаяся найти направление для побега.
- Они, чертовки, быстро размножаются! Неужели я найду в себе силы сопровождать их? Неужели я откажу себе в удовольствии стать свидетелем прекрасного разрешения всех своих усилий? Эта неуверенность меня просто убивает!
- Ты пойдешь с нами, - проревел Крокус, положив руки на пару ножей, торчащих из-за портупеи. - И меня не интересует, что произойдет дальше.
- Ну конечно-конечно, юноша, - повернувшись судорожно к Крокусу. - Я слишком спешил - поэтому-то ты меня и поймал, - старикашка вновь замотал головой. - Посмотрите, на лице юноши написано, что он верит мне. Эх ты, дурень с пустыми мозгами! Кто может состязаться с Искаралом Пустом? Да никто! Скоро я стану абсолютным победителем, о да очень скоро! Ключ к вашему пониманию лежит в неизведанной природе Путей. Скажите, может ли эта парочка быть разорванной на куски? О да, вне всякого сомнения. В том-то и заключается секрет Рараку. Они путешествуют сразу по нескольким неизвестным мирам... а прямо перед нами располагается сонный гигант, и он является самым центром бытия. Да-да, это вовсе не похоже на неряшливый оазис Ша'ики, населенный одними глупцами! - замерев, старикашка посмотрел на всех остальных. - На что вы все вылупились? Нам нужно идти! Осталась всего тысяча шагов, и вы окажетесь в самом центре своих желаний, хи-хи! - Искарал бросился в пляс, его колени неловко подпрыгивали в воздухе.
- О, ради Худа! - проревел Крокус, схватил старика за воротник и поставил на землю. - Идем же.
- В тебе кипит бешеная юношеская энергия, наполненная весьма хорошим чувством юмора, - пробормотал Искарал. - Такие теплые дружеские объятья... О, я просто таю!
Маппо глянул в сторону Икариума и обнаружил, что Ягут смотрит точно на него. Взгляды пересеклись. "Разрушенный на куски Путь. Что же случилось со всей этой землей?" Вопрос повис в воздухе, однако ему на смену пришли новые размышления. "Легенды гласят о том, что Икариум появился именно здесь, он вышел из Рараку. Путь, разорванный на куски... Рараку влияет на всех, кто осмеливается ходить по ее разоренной земле... Боги, неужели мы действительно приближаемся к тому месту, где родились живые кошмары Икариума?"
Путешественники продолжали свой путь вперед. Небо над головами превратилось в непроницаемое черное покрывало. Казалось, что лишенная звезд пустота медленно опускалась вниз, пытаясь поглотить всех живущих на этой земле. Внезапно бормотанье Искарала Пуста прекратилось. Складывалось впечатление, будто темная ночь просто проглотила его вместе с безумными шутками и морем чепухи. Маппо видел: Скрипач с Крокусом прикладывают последние усилия, чтобы двигаться в нужном направлении; вытянув вперед руки, словно слепцы, они медленно шагали вперед.
Обогнав остальных на дюжину шагов, Икариум внезапно остановился и обернулся.
Маппо наклонил голову в знак того, что тоже заметил две новые фигуры, стоящие на расстоянии пятидесяти шагов впереди в полном молчании. Апсала и слуга. "Последний мне известен только под этим именем. Оно, конечно, очень простое, однако в последнее время начало приобретать характер угрозы".
Ягут наклонился вперед и схватился за одну из выставленных вперед рук Крокуса.
- Мы обнаружили беглецов, - произнес Икариум чрезвычайно тихим голосом, который, однако, заставил всех резко остановиться. - По всей видимости, они нас ожидают, - продолжил Икариум, - на пороге...
- На пороге? - удивился Скрипач. - Быстрый Бен ни разу не упоминал о чем-либо подобном. На пороге чего?
- Связанных в узел раздельных частей одного Пути! - прошипел Искарал. - Посмотрите, к нему ведет Тропа Рук - а дураки, как ни в чем не бывало, идут прямо по ней. Верховному священнику Тени было дано задание смастерить ложный след - посмотрите, как прекрасно все получилось!
Крокус обернулся на звук голоса Искарала.
- Но почему ее отец привел нас сюда? Чтобы мы тоже стали участниками резни, учиненной толпой Сольтакенов и Д'айверсов?
- Слуга шел к себе домой, недоумок. Нет, ты просто тухлый крот! - верховный священник вновь пустился в пляс. - Если Изменяющие Форму не прикончат этого кретина, то он добьется своей цели, хи-хи! Он заберет с собой девушку, сапера и даже тебя, парень, гоже. Спроси Ягута, что ожидает вас внутри Пути.
Ожидает, словно судорожная рука, на которой держится эта часть мира.
Апсала с отцом начали медленно приближаться.
Маппо, конечно, удивлялся подобному воссоединению, однако не думал, что увидит их своими собственными глазами. Крокус, по всей видимости, еще не понял происходящего; он просто вытащил из-за ремня пару ножей и приготовился атаковать священника. Икариум стоял за спиной дару, готовый обезоружить его в любую секунду. Сцена больше напоминала фарс: ничего не видящий Крокус пытался приблизиться к Искаралу, а тот, продолжая свой невообразимый танец, кричал так, что голос раздавался со всех четырех сторон.
Скрипач, чертыхаясь, решил вытащить из заплечного рюкзака старенький светильник. Затем он начал судорожно рыться по карманам в поисках огнива.
- Неужели вы осмелитесь ступить на тропу? - пел Искарал Пуст. - Вы осмелитесь? Вы осмелитесь?
Апсала остановилась около Маппо.
- Я знала, что вы преодолеете все трудности, - произнесла девушка. Затем она ласково добавила: - Крокус! Я здесь...
Обернувшись, юноша спрятал ножи и приблизился.
В этот момент блеснула вспышка, осветив пространство вокруг того места, где склонился на корточках Скрипач.
Трелл увидел, как вытянутые вперед руки Крокуса были подхвачены Апсалой. Молодые слились в жарких объятьях. "О, парень, ты даже не представляешь, насколько может быть горькой слепота..."
Божественная аура, окружающая Апсалу охватила их обоих. Однако чувства Трелла не давали успокоиться.
Икариум подошел к Маппо и произнес:
- Треморлор.
- Точно.
- Некоторые люди говорят, что в действительности Азас является положительной силой. Он позволяет пользоваться божественными возможностями в мирных целях, особенно там, где это крайне необходимо. Друг, я начинаю подозревать, что в этих словах скрывается глубокая истина.
Трелл кивнул. "Разорванный Путь содержит в себе столько боли. Если бы он мог перемещаться по свету - подумать только, сколько ужаса и хаоса он мог с собой принести? Треморлор сдерживает этот Путь здесь... Пусть даже так, но каким образом Рараку удалось распространиться по всем четырем сторонам вокруг..."
- Я чувствую, что внутри находятся Сольтакены и Д'айверсы, - произнес Икариум. - Они приближаются, пытаясь найти Дом...
- По всей видимости, здесь должны быть ворота.
Тем временем светильник разгорелся, и тусклый желтый свет распространился на двадцать шагов по всем направлениям. Скрипач поднялся на ноги и взглянул на Маппо.
- Где-то поблизости врата, однако Изменяющие Форму находятся в поисках чего-то другого. Да, они попали туда не по своей воле - их забрала земля Азаса.
- То же самое может случиться с каждым из нас, - раздался новый, незнакомый голос. Обернувшись, все увидели отца Апсалы, который стоял неподалеку. - А сейчас, - продолжил он, - я буду вам очень признателен, если вы постараетесь задержать мою дочь именно на этом месте. Мы не можем идти сквозь врата, так как они находятся внутри Дома...
- Однако вы вели ее сюда, - произнес Скрипач. - Думаю, что мы в любом случае стали бы искать Треморлор, однако при чем здесь Искарал Пуст?
- У вас есть имя, слуга? - спросил Маппо. Старик поморщился.
- Реллок, - обернувшись на сапера, он отрицательно покачал головой. - Мне не известны мотивы верховного священника. Дела обстоят так, как я только что вам рассказал. Это было последним заданием Искарала. Оно искупило мой долг, и теперь я абсолютно чист, даже перед богами.
- Они вернули тебе потерянную руку, - произнес сапер.
- Да, и сберегли наши с дочерью жизни, когда пришел день Гончих. Вы же знаете - никто больше не выжил...
- Это были их Гончие, Реллок, - проворчал Скрипач.
- Пусть даже так, пусть. Вы видите, это же ложный путь... Он повел Изменяющих Форму совсем в другую сторону.
- От истинных врат, - кивнув, закончил Икариум. - Одни из них находятся под храмом Пуста.
Реллок кивнул.
- Наша задача заключалась в том, чтобы завершить ложный путь - вот и все. Просто идти по песку, оставлять следы... Сейчас все кончено. В тот момент, когда Изменяющие Форму обрушились под землю, мы прятались в тени. Если мне действительно суждено умереть в своей постели в деревне Итко Кане, то я не боюсь никаких переходов!
- Реллок хочет вернуться обратно и заняться рыбной ловлей, хи-хи, - запел Искарал Пуст. - Однако то место, в которое ты вернешься, совсем не похоже на то, что покинул. Реллок, ведомый рукой бога, выполнил работу, однако он все еще мечтает продолжить тянуть сети, полные рыбы, под палящим солнцем Итко Кана. Да этот старик является сердцем империи - Лейсин должна заметить.
Скрипач вернулся к лошади, собирая по пути арбалет.
- Каждый из вас волен выбирать самостоятельно, однако я собираюсь войти внутрь, - помедлив, он взглянул на свое животное. - Кроме того, пора отпустить лошадей, - обойдя вокруг коня, он начал снимать снаряжение. Вздохнув, сапер хлопнул гральского скакуна по шее. - Ты заставлял гордиться собой. Однако сейчас будет лучше покинуть это место - веди всех остальных, друг, в лагерь Ша'ики.
Через мгновение все последовали примеру Скрипача и распрягли лошадей.
Икариум обернулся к Треллу.
- Мне необходимо попасть туда.
Маппо закрыл глаза, попытавшись успокоиться. "Боги, какой же я трус! Просто невозможно себе этого представить"
- Друг? Трелл кивнул.
- О, да вы все собрались туда, - тихо пропел верховный священник, продолжая подтанцовывать. - Ищите ответы, друзья мои! Однако мои молчаливые мысли заставляют предупредить вас. Запомните, вы этого никогда больше не услышите: опасайтесь ловкости рук. По сравнению с Азасом мои бессмертные покровители похожи на неумелых детей!
Глава шестнадцатая
Треморлор - трон Песка,
Рараку его обитель.
Дом Азаса никогда
Духа смертного не видел.
Там каждый след похож на тень,
И не видны там свет и день...
Надпись на древнем узоре Азаса
Безымянный Герой
Насколько Антилопа мог видеть, к востоку и западу простирался кедровый лес, заполненный огромным количеством бабочек. Пыльная зелень листьев едва различалась под дрожащим бледно-желтым ковром. Иссушенные обрывистые берега Ватары густо заросли папоротником, который поглотил торговую дорогу и препятствовал нормальной переправе войск.
Историк выбрался из походной колонны и остановил лошадь на невысоком пригорке, оглядывая окрестности. Цепь Псов растянулась на огромное расстояние; во всех ее звеньях чувствовалась огромная усталость. Над головами, подобно призрачной накидке, двигалось пыльное облако. Легкий ветерок медленно смещал его на север.
Антилопа оторвал глаза от горизонта и опустил взгляд к основанию своего пригорка: большие угловатые валуны образовывали неровные концентрические крути. "Это же вершинная корона", - вспомнил Антилопа. Подобные сооружения уже встречались ему на длинном жизненном пути, однако историк никак не мог припомнить, где именно. В воздухе над холмами висело смутное глубокое беспокойство.
От каравана отделился еще один всадник и двинулся в сторону Антилопы. По всей видимости, каждый подскок в седле доставлял ему сильное неудобство. Историк нахмурился - капрал Лист окончательно так и не пришел в себя. Юноше грозила пожизненная хромота, однако события последних дней не давали возможности заняться полноценным лечением.
- Историк! - крикнул Лист и натянул поводья.
- Капрал, ты полный идиот!
- Так точно, сэр. От арьергарда западного фланга пришла весть: на горизонте появились передовые отряды армии Дона Корболо.
- Западного фланга? В таком случае, Колтайн был прав: Корболо действительно намеревается совершить переправу раньше нас.
Лист кивнул и вытер пот со лба.
- Так точно. У него имеется кавалерия, по крайней мере тридцать рот.
- Если нам придется продираться через тридцать солдатских рот ради захвата брода, то результат сражения может оказаться непредсказуемым...
- Ага, а главные силы Корболо тем временем захлопнут челюсти у нас на хвосте. Чтобы воспрепятствовать этому, кулак отправил вперед клан Безрассудных Собак. Кроме того, он попросил, чтобы ты присоединился к ним. Конечно, подобное перемещение потребует больших лошадиных сил, однако твоя кобыла находится в самой лучшей физической форме по сравнению со всеми остальными животными.
"Подпругу пришлось затянуть на два размера меньше, костлявые лопатки упираются в колени, ребра можно пересчитать с расстояния десяти шагов, и все равно она находится в самой лучшей физической форме".
- Шесть лиг?
- Около семи, сэр.
"В обычных обстоятельствах - легкая послеобеденная прогулка".
- Мы можем прибыть вовремя, только если помчимся во весь опор.
- Не забывайте, сэр, что лошади противника утомлены так же, как и наши.
"Не криви душой, капрал, они гораздо свежее. И всем об этом известно. Однако гораздо хуже то, что противник превосходит нас числом примерно в три раза".
- Чувствую, что эта поездка запомнится нам надолго. Лист кивнул, а затем обратил свой взор в сторону леса.
- Мне ни разу не приходилось видеть скопление такого огромного количества бабочек в одном месте.
- Они же мигрируют - точно, как птицы.
- Люди говорят, что уровень воды в реке довольно низок.
- Хорошо.
- Однако место переправы все равно будет очень узким. Большая часть реки течет вдоль узких скалистых берегов.
- Ты собираешься скакать точно так же, капрал, морщась на каждом подскоке?
- Конечно, я же солдат, сэр.
- Скажи-ка, а что твои видения рассказали об этой реке? Лицо Листа напряглось.
- Это граница, сэр, за которой лежит прошлое.
- А что значат эти каменные кольца около пригорка? Юноша замер и посмотрел вниз.
- Дыханье Худа, - пробормотал он, встретившись с глазами историка.
Антилопа улыбнулся и схватил поводья.
- Я вижу прямо по курсу клан Безрассудных Собак. Не хочу заставлять их ждать.
Со стороны авангарда донеслось громкое тявканье, которое резало ухо. Историк тронул поводья и рысью приблизился к группе офицеров. Внезапно среди нескольких виканских псов он заметил маленькую длинношерстную болонку. Этот маленький лоснящийся шерстяной клубочек продолжал издавать истошные вопли.
- А я думал, что с приходом виканских псов крысы покинули эти места, - произнес Антилопа.
- Я тоже надеялся на подобное, - ответил Лист. - Уж слишком невыносимы эти звуки для моего уха. Посмотри, он ведет себя так, будто управляет всей сворой.
- Возможно, что именно так и обстоят дела. Поза и осанка, капрал, имеют решающее значение, хотя почему - никто так и не понял.
Колтайн развернул жеребца и мгновенно приблизился.
- Историк, я вновь призвал к себе капитана роты инженеров-саперов. Мне начинает казаться, что этого человека не существует в природе. Скажи, ты когда-нибудь его видел?
Антилопа отрицательно покачал головой.
- Нет, ни разу. Однако у меня есть основания полагать, что он все еще жив, кулак.
- Что за основания? Историк нахмурился.
- Я... я точно не помню.
- Так и знал. Сдается мне, что у саперов нет капитана и что они совсем не переживают по данному поводу.
- Этот обман очень трудно поддерживать, кулак.
- Думаешь, они не способны на подобное?
- Нет, сэр, совсем нет.
Колтайн немного помедлил, но историк ничего не мог больше добавить.
- Ты поедешь с кланом Безрассудных Собак?
- Да, кулак. Однако я попросил бы оставить капрала Листа здесь, в основной колонне.
- Но, сэр... - попытался возразить Лист.
- Ни слова больше, капрал, - отрезал Антилопа. - Кулак, ему нужно подлечиться и прийти в себя.
Колтайн кивнул.
В этот момент между кулаком и историком остановилась взмыленная лошадь Булта. Ветеран взмахнул копьем и что есть силы запустил его в высокую траву на обочине торговой дороги. Тявкающая болонка взвизгнула и в ужасе отскочила в сторону, словно тряпичный мячик, набитый соломой.
- Проклятье Худа! - проревел Булт. - Опять мимо!
- Это маленькое чудо не намеревается молчать, - произнес Колтайн, - несмотря на то, что ты охотишься за ним на протяжении целого дня.
- Тебя смогла перекричать обычная болонка, дядя? - спросил Антилопа, подняв брови.
- Будь осторожен в выражениях, старик, - проворчал покрытый шрамом викан.
- Тебе пора отправляться в путь, - бросил Колтайн в сторону Антилопы, а сам обратил взор на нового человека. Историк обернулся и увидел Невеличку. Она сильно побледнела и будто бы ушла в себя. В темных глазах девочки до сих пор светилась невыносимая боль, однако она переборола себя и высоко поднялась в седле. Все руки, за исключением плоти под ногтями, были абсолютно черными - будто их погрузили в смолу.
Историка охватила волна неимоверной печали, и он бессознательно отвел взор.
Как только войско достигло края леса, огромная стая бабочек поднялась с земли. Лошади попятились назад, некоторые из них чуть не потеряли равновесие, наткнувшись на шедших позади. Прекрасный желтый ковер за одно мгновение превратился в хаос. Первыми в ситуации разобрались пастушьи виканские псы; выйдя перед ополоумевшими скакунами, они бросились вперед, призывая следовать за собой. Оторвавшись на несколько шагов вперед, собаки принялись распугивать несметное количество насекомых; лошади, опустив головы, неспешно отправились следом.
Антилопа, отплевываясь от крыльев, попадающих в рот и напоминающих по вкусу мел, случайно взглянул на одну из собак. И тут случилось непредвиденное; она моргнула глазом и недоверчиво покачала головой. "Нет, этого не может быть. Просто какой-то абсурд!" Имя этого животного было Проныра, и она вновь несла в зубах спутанный клубок черной шерсти.
Тем временем порядок был восстановлен, собаки расчистили путь, и караван вновь отправился в путь. Антилопа почувствовал, что все вокруг очень напряжены. Не было слышно привычных виканских походных песен, выкриков и острот - только сухой цокот копыт под ногами и шорох сотен тысяч крыльев над головой.
Путь действительно напоминал какое-то монотонное течение. "Сюрреализм, - подумал историк. - Безвременье". С обеих сторон дороги начал появляться папоротник и сухие стволы сваленных деревьев. Среди них начала пробиваться поросль молодняка, еще слишком редкого, чтобы походить на лес. От старых деревьев остались лишь пеньки, которые стали местом отдыха большого числа желтых насекомых. Их мелькание настолько намылило глаза, что голова начала постепенно гудеть, а затем пульсировать болью.
Собаки до сих пор бежали впереди и задавали ритм; по всей видимости, они находились в прекрасной форме и не обращали никакого внимания на тяжелое дыхание лошадей, следующих позади. Начало каждого часа отмечалось коротким промежутком отдыха: животные переходили на шаг, а люди опустошали заплечные резервы воды, хранящиеся в небольших бурдюках, заклеенных воском. Псы нетерпеливо ожидали продолжения гонки.
Командование рассудило, что торговая дорога является самым быстрым маршрутом, посредством которого они могут достигнуть переправы. Кавалерии Дона Корболо придется пробираться через кедровый подлесок, однако главным фактором, способным замедлить ее продвижение, по-прежнему оставались бабочки.
Как только клан Безрассудных Собак преодолел немногим более четырех миль, с запада до них донесся абсолютно новый звук. Сначала Антилопа не обратил на него никакого внимания, однако неестественная последовательность довольно быстро заставила прислушаться. Вонзив шпоры в бока, Антилопа поравнялся с Невеличкой.
Она хитро, понимающе усмехнулась и произнесла:
- С ними движется маг. А сейчас он расчищает путь.
- В таком случае, Пути больше не соперничают?
- Точно, в течение трех дней, историк.
- А каким образом маг справляется с бабочками? Огнем? Ветром?
- Нет, он просто открывает свой Путь, а насекомые пропадают в его темных недрах. Послушай: промежуток между звуками постоянно удлиняется - маг начинает уставать.
- Ну что ж, это хорошо. Девочка кивнула.
- Скажи, мы достигнем переправы раньше них?
- Полагаю, что да.
Через некоторое время клан приблизился к краю реки. Он был абсолютно гол, а во всех направлениях, покуда хватало взгляда, простирались острые скалы. Небо над ними было заполнено трепыхающимися крыльями насекомых. Прямо по курсу дорога спускалась по склону, переходя на широкую, усеянную галькой морену. Туча бабочек, висящая сверху, медленно смещалась к востоку.
"Река Ватара. Похоронная процессия бабочек, которые тонут в огромном море".
Сама переправа была ограничена двумя вереницами деревянных столбов, врытых прямо в ил. Сверху на каждом шесте красовался весьма потрепанный лоскуток ткани, напоминающий флаг древней армии, потонувшей здесь много веков назад. На западном побережье вниз по течению, прямо около переправы стоял, покачиваясь на волнах, огромный деревянный корабль.
Как только Невеличка заметила его, с губ сорвались приглушенные проклятия. Антилопе тоже передалось смутное беспокойство.
Корабль оказался обожженным со всех сторон. Пламя побывало везде, однако в целом большинство строений было не тронуто. Ни одна желтая бабочка не осмеливалась сесть на эти печальные останки. С боков корпуса в неправильном порядке торчали обгорелые шесты, представляющие собой когда-то длинные весла. Те лопасти, которые во время пожара оказались в воде, сохранились нетронутыми до настоящего времени; огромные комья мертвых насекомых, словно причудливые выросты, покрывали их со всех сторон.
Клан двинулся к открытой поляне, примыкающей к броду. На высоком шесте висел клочок парусины, а рядом тлел костер, от которого исходил тошнотворный запах. Под самодельным тентом сидело трое мужчин.
Пастушьи псы, заметив их, остановились на безопасном расстоянии и принялись яростно лаять.
Антилопа морщился, вновь услышав звук тявкающей собачонки. "Боги, спасите меня, пожалуйста, от этого звука!"
Историк и Невеличка медленно приблизились к псам, выстроившим некоторое подобие полукруга. Один из мужчин, чья загорелая кожа имела странный бронзовый оттенок, встал с большого мотка просмоленной веревки и сделал несколько шагов вперед.
Болонка сначала яростно бросилась в его сторону, затем внезапно остановилась. Лай прекратился, а крысиный хвостик дрогнул и приветливо запрыгал.
Мужчина присел на корточки, схватил псину в объятья и почесал у нее за плешивым ухом. Подняв глаза на виканов, он спросил на чистом малазанском языке:
- Кто еще может похвастаться тем, что находится во главе этой ужасной своры?
- Я, - бесстрастно ответила Невеличка.
- Могу себе представить, - пробормотал мужчина, нахмурившись.
Антилопа напрягся. Этот мужчина был действительно ему очень знаком.
- Что означают твои слова? - спросил историк.
- Только то, что мне уже надоели властные маленькие девчонки. Меня зовут капрал Геслер, а там, - он кивнул головой за спину, - находится мой корабль "Силанда".
- Сегодня не многие признают ее, капрал, - произнес историк.
- А мы и не напрашиваемся на проклятия. Это действительно "Силанда". Мы взошли на ее борт... далеко от этих мест. А вы, насколько я погляжу, останки тех виканов, которые высадились в Хиссаре?
- Откуда вы знали, капрал, - обратилась к нему Невеличка, - что нас следует ждать именно здесь?
- А мы и не знали, девочка. Мы были на границе залива Убарида, когда узнали, что город пал. Кроме того, вокруг показалось огромное количество не очень дружественных парусов... По этой причине мы попали в эту дыру, намереваясь ночью прорваться к своим. Однако конечная цель нашего путешествия - город Арен.
- Дыханье Худа! - воскликнул Антилопа. - Вы же моряки из деревни! В ночь восстания...
Геслер нахмурился, внимательно приглядевшись к историку.
- Вы были с Кульпом, не правда ли...
- Точно, это он, - произнес Непоседа, поднимаясь с бревна и делая несколько шагов вперед. - Копыто Фенира, я даже и не предполагал, что смогу увидеть вас вновь,
- Думаю, - предположил Антилопа, - у тебя есть немало историй.
Ветеран усмехнулся.
- Именно так, старик.
Невеличка взглянула на "Силанду" и произнесла:
- Капрал Геслер! Какова ваша команда?
- Три человека.
- А как же экипаж корабля?
- Он погиб.
Если бы историк не был столь уставшим, он непременно заметил бы очевидную сухость этого ответа.
Восемьсот конных воинов клана Безрассудных Собак установили в центре поляны три загона, а затем принялись за укрепление периметра. Разведчики бросились через прибрежную полосу на запад и через несколько минут принесли весть, что передовой отряд Дона Корболо прибыл. Внешняя линия защитников приготовила оружие, а в это время все остальные виканы продолжали возводить укрепления.
Антилопа спешился около навеса; то же самое повторила Невеличка. Как только Истина вышел из-под навеса и присоединился к Геслеру с Непоседой, историк понял, что все они имеют один и тот же загар. Ни один из троицы не имел бороды, а на головах красовалась короткая щетина.
Несмотря на огромное количество вопросов, роящихся в голове, глаза историка были прикованы к "Силанде".
- У вас не осталось ни одного паруса, капрал. Хотите сказать, что три человека управились с огромным количеством весел и рулем?
Геслер обернулся к Непоседе.
- Приготовь оружие - виканы уже давно начеку. Истина, беги к плоскодонке. По-моему, пришла пора уносить отсюда свои задницы, причем как можно быстрее, - обернувшись к историку, он произнес: - "Силанда" плывет сама по себе, хотя, наверное, у меня не хватит времени и сил объяснить природу подобного феномена. Виканское отродье находится перед лицом своей смерти. Нам нужно срочно удалиться от них на достаточное расстояние - если, конечно, в твоей душе, историк, не зародилось жалости...
- Капрал, - выкрикнул Антилопа. - Это "виканское отродье" на самом деле является частью войска Седьмых. А вы - моряки боевого флота...
- Прибрежного флота, - поправил Геслер. - Помнишь? Мы не имеем никакого официального отношения к Седьмым. Меня не волнует, что Кульп был твоим давно потерянным братом, а ты намереваешься и дальше разговаривать со мной в подобном тоне. Лучше попытайся рассказать историю своей трагической потери униформы - в этом случае, возможно, мне захочется называть тебя "сэр", а может, захочется просто разбить нос.
Антилопа поморщился. "Кажется, подобный разговор уже имел место несколько лет назад". Затем он медленно продолжил:
- Вы относитесь к морякам боевого флота, и кулак Колтайн. по всей видимости, будет весьма заинтересован вашими рассказами. Кроме того, для меня, как для имперского историка, это также очень важно. Штаб Прибрежного подразделения располагался в Сиалке, а это значит, что капитан Затишье является вашим непосредственным командиром. Без всякого сомнения, и он захочет услышать ваш доклад. Кроме того, останки Седьмых, а также два клана виканов в сопровождении сорока пяти тысячной массы беженцев прямо сейчас движутся именно в нашу сторону. Джентльмены, откуда бы вы ни прибыли, сейчас вы находитесь здесь, в самом центре имперской армии. Добро пожаловать
Непоседа сделал шаг вперед и взглянул на Антилопу.
- Кульп много рассказывал о тебе, Антилопа, только я не могу припомнить, чтобы там было хоть одно лестное слово, - он помедлил, затем надел на плечо арбалет и вытянул вперед плотную безволосую руку. - Я мечтал о встрече с человеком, из-за которого нам пришлось пройти через подобные испытания, о да! Я даже не сердился на своего седого спутника. Я просто собирался обмотать его водорослями и засунуть тебе в пасть, ублюдок. Но теперь все позади, давай помиримся.
- Не забывай, Антилопа, что эти слова еще сказаны с большой любовью, - произнес Геслер, растягивая слова.
Историк проигнорировал протянутую вперед руку, и через минуту солдат вынужден был пожать плечами.
- Мне нужно точно знать, - тихо произнес Антилопа, - что произошло с Кульпом.
- Мы с удовольствием послушали бы об этом тоже, - произнес Непоседа.
В этот момент два виканских конника приблизились к Невеличке и шепнули ей что-то на ухо. Девочка нахмурилась от услышанного.
Антилопа оторвал взгляд от моряков и, повернувшись к ней, спросил:
- Что случилось, Невеличка?
Она махнула рукой, и конники вернулись восвояси.
- Неприятельская кавалерия разбила лагерь вверх по реке, на расстоянии менее трех тысяч шагов. Они даже не готовятся к атаке - они просто валят лес.
- Лес? Оба берега на том расстоянии весьма скалисты. Девочка кивнула.
"Надеюсь, они решили строить заграждение, а не понтоны. В конце концов, последнее предположение лишено всякого смысла - узкое ущелье не позволит им этого".
Позади раздался голос Геслера.
- Воспользовавшись плоскодонкой, мы можем легко подняться вверх по течению и выяснить все более подробно.
Невеличка обернулась и строго посмотрела на капрала.
- А что случилось с твоим кораблем? - лихорадочно спросила она.
Геслер пожал плечами.
- Немного опален, однако до сих пор на плаву и обладает отменными мореходными качествами.
Девочка промолчала, однако взгляда так и не отвела.
Капрал поморщился, засунул руку под опаленную безрукавку и вытащил оттуда костяной свисток, который висел на тонком шнурке вокруг шеи.
- Весь экипаж мертв, однако этот факт совсем не мешает им в мореплавании.
- Просто у них отрезаны головы, - добавил Непоседа, одарив Антилопу лучезарной улыбкой. - Не нужно было держать хороших моряков в трюме - я всегда так говорил.
- Побольшей части, гребцы относятся к Тисте Анди, - сказал Геслер. - Людьми представлена всего лишь небольшая горстка... Кроме того, в каюте... Непоседа, как Гебориец назвал их?
- Тисте Эдур, сэр.
Геслер кивнул и обратил все свое внимание на историка.
- Именно так, мы с Кульпом забрали Геборийца с острова - точно по твоему приказу. Кроме него там было еще двое. Горе заключается только в том, что мы потеряли их в шторм...
- Люди выпали за борт? - спросил Антилопа, чьи мысли превратились в водоворот обрывочных сведений. - Они умерли?
- Ну, - ответил Непоседа, - мы не можем быть абсолютно уверены. Возможно, они ударились о воду, когда перелетели через борт... Дело в том, что корабль был объят пламенем, поэтому вокруг творилась абсолютная неразбериха.
Одна часть историка хотела было напасть на эту разглагольствующую парочку и заткнуть им рот, проклиная знаменитую солдатскую любовь к преуменьшению собственных заслуг. Другая часть, онемев от шока услышанных событий, намеревалась со всего размаху броситься на грязную почву, покрытую ковром из бабочек.
- Историк, я думаю, тебе следовало бы сопровождать моряков в разведывательной вылазке, - произнесла Невеличка. - Однако по пути старайтесь как можно дальше держаться от берега. Неприятельский маг сильно устал, и это вам играет на руку. Я должна точно знать, что происходит в стане врага.
"Ты не представляешь, девочка, насколько я согласен с тобой".
Геслер забрался внутрь и подал Антилопе руку.
- Пока мы будет плыть, сэр. Непоседа расскажет вам наши приключения во всех подробностях. Только не думай, что мы слишком застенчивые парни... Иногда мы просто не можем вовремя разобраться в ситуации.
- Когда я закончу, - проворчал Непоседа, - ты будешь обязан поведать нам свою историю. До сих пор в голове не укладывается: каким образом Колтайну со своей армией удалось дожить до нынешних дней? Вот это будет, действительно, ценная история, которую не грех и запомнить.
- Спасибо бабочкам, - произнес Непоседа, продолжая грести веслами. - Находясь на поверхности, они движутся медленнее, чем подводное течение. Не будь их, мы никогда бы не достигли своей цели.
- Честное слово, у меня получилось бы еще хуже, - добавил Геслер.
- Я так и думал, - ответил Антилопа. Они сидели в маленькой гребной шлюпке уже на протяжении часа. За это время непрерывная работа Непоседы и Истины позволила им сдвинуться всего на сто пятьдесят шагов вверх по течению реки, заполненной огромной массой тонущих насекомых. Северный берег постепенно превращался в степное нагорье, покрытое скудной растительностью, среди которой порой встречались виноградники. С течением времени они все же приблизились к узкому ущелью, образованному недавним обвалом.
Непоседа действительно проявил себя неважным рассказчиком; недостаток воображения сводил практически на нет все усилия автора довести до Антилопы те события, свидетелями которых они стали. Однако то, что объятый пламенем Путь значительно повлиял на троих выживших счастливцев, было очевидно. И перемены касались не только оттенка кожи. Непоседа и Истина в течение нескольких часов сидели на веслах без малейших признаков усталости, кроме того, они гребли с удвоенной силой. Антилопа страстно хотел попасть на борт "Силанды", однако в то же время безумно того боялся. Даже в отсутствие Невелички с ее развитой чувствительностью историк знал, что вокруг корабля висит аура ужаса, излучаемая мертвым экипажем.
- Вам лучше увидеть это, сэр, - произнес Геслер.
Они приблизились к узкому речному изгибу. Обрушавшаяся скала значительно сузила туннель, который теперь был заполнен бурлящим потоком с белой пеной на поверхности. Дюжина тугих канатов перетягивалась с одного берега на другой. Они висели на высоте десяти размахов рук, а двенадцать убарийских лучников в железных доспехах прокладывали путь через пропасть.
- Легкая пожива, - произнес Геслер, стоя у румпеля. - А Непоседа - как раз тот человек, который подойдет для этой работенки. Истина, ты способен в одиночку спрятать нас в укромном месте?
- Постараюсь, - ответил юноша.
- Подожди, - произнес Антилопа. - Мне кажется, нам лучше не беспокоить это гнездо шершней, капрал. Наш передовой отряд значительно уступает им в количестве. Кроме того, посмотрите на противоположный берег - по крайней мере, около сотни солдат уже перебрались на нашу сторону, - историк замолчал, впав в раздумья.
- Если они валили лес, то вовсе не затем, чтобы строить мост, - пробормотал капрал, глядя на северный край скалы, где появлялись все новые и новые фигуры. - Какой-то командир, по всей видимости, хочет просто посмотреть на нас.
Взгляд Антилопы сфокусировался на одной из мелких фигур.
- Очень похож на мага. Если мы не проявим агрессивности, то они не станут первыми лезть в драку.
- Хотя мы прекрасные мишени, - задумчиво произнес Геслер.
Историк покачал головой.
- Пора возвращаться назад, капрал.
- Есть, сэр. Эй вы там, на веслах! Мы разворачиваемся!
Основные войска Дона Корболо прибыли и заняли позицию с обеих сторон от брода. Редкий лес пропал практически в одно мгновение: каждое дерево было свалено, ветви обрублены, а стволы перенесены внутрь укрепления. Два войска разделяла чистая поляна длиной около семидесяти шагов, на которой не было ни одного человека. Торговая дорога до сих пор оставалась открытой.
Антилопа обнаружил Невеличку под самодельным тентом. Она сидела, скрестив ноги и закрыв глаза. Историк начал ждать, решив, что девочка находится в ментальной связи с Сормо. Через несколько минут она вздохнула и, не открывая глаз, спросила:
- Каковы новости?
- Они натянули канаты и перебросили на противоположную сторону около сотни лучников. Что случилось, Невеличка? Почему Дон Корболо не атакует? Он же мог разбить нас наголо и даже не вспотеть...
- Колтайн находится на расстоянии двух часов. По всей видимости, неприятельский предводитель просто ждет.
- Неужели ему не хватило урока Камиста Рело, который поплатился за свое высокомерие?
- Кулак-отступник и кулак, пришедший на его место... Неужели тебя удивляет, что Дон Корболо хочет личного соперничества и противостояния?
- Нет, однако подобное поведение оправдывает императрицу Лейсин. которая просто уволила Корболо из рядов своих служащих.
- Да, а кулак Колтайн был назначен на его место. Да, императрица дала ясно понять, что Дом больше не продвинется в своей карьере на службе империи ни на ступень. Изменник ощущает свою ущербность и пытается взять реванш. Да, в лице Дона Корболо мы столкнемся с животной силой. Однако прямо сейчас нам предстоит стать свидетелями соперничества умов.
- Если Колтайн приблизится к нам, то он окажется в самом центре пасти дракона... Подобное положение будет очень сложно исправить.
- Несмотря на это, он обязательно приблизится.
- В таком случае, высокомерие - это проклятие обоих предводителей.
Невеличка открыла глаза.
- А где капрал? Антилопа пожал плечами.
- Да где-то здесь, неподалеку.
- "Силанда" возьмет на свой борт максимальное количество потенциально излечимых раненых. Они отправятся в Арен. Колтайн интересуется, хочешь ли ты сопровождать их, историк?
"Это вовсе не высокомерие, а фатальная необходимость. Он принял навязанные правила игры". Антилопа знал, что надо было бы подумать, трезво взвесить все за и против, однако тут же услышал свой собственный ответ:
- Нет. Девочка кивнула.
- Он знал, что ты именно так и ответишь, причем без всякого размышления, - нахмурившись, она посмотрела Антилопе в лицо. - Откуда Колтайн знает подобные вещи?
Историк был совсем сбит с толку.
- Это ты спрашиваешь у меня? Дыханье Худа, девочка! Этот человек - викан!
- Однако он для нас абсолютный ноль, историк. Кланы просто подчиняются его приказам, они не хотят противиться. Природой нашего молчания является не абсолютное согласие со всеми его решениями и не безграничная преданность. Это страх.
Антилопа не нашелся, чем ответить на данную тираду. Обернувшись, он посмотрел на небо, покрытое трепещущим бледно-желтым ковром. "Они просто мигрируют, находясь под властью инстинктов, Безумное движение к фатальному исходу. Прекрасный, леденящий душу танец Худа, где каждый шаг четко спланирован. Каждый шаг..."
Кулак прибыл в тот момент, когда на землю опустилась ночь. Клан Ворона, двигающийся впереди, создал ему безопасный коридор. Позади катились повозки с теми ранеными, которых было решено погрузить на "Силанду".
Колтайн с исхудалым и чудовищно усталым лицом подошел к тому месту, где Антилопа, Невеличка и Геслер мирно сидели под сенью самодельного тента. За спиной кулака, как обычно, находился Булт, а также капитаны Затишье и Сульмар, капрал Лист, колдуны Сормо и Нил.
Затишье подошел к Геслеру.
Капрал моряков нахмурился.
- А вы совсем не такой хорошенький, каким вас удалось запомнить, сэр.
- Мне известен твой послужной список, Геслер. Сначала капитан, затем сержант, а вот теперь и капрал. Такое впечатление, что катишься по лестнице, причем ноги болтаются наверху...
- А голова в лошадином дерьме. Я знаю, сэр.
- От твоего отряда осталось всего двое?
- Официально, один человек, сэр. Этот юноша - новобранец, которого так и не удалось ввести в должность. Таким образом от отряда остались только я да Непоседа, сэр.
- Непоседа? Не тот ли адъютант кулака Картерона, который...
- Тот самый, сэр.
- Дыханье Худа! - произнес Затишье и повернулся к Кол-тайну. - Кулак, среди Прибрежных моряков мы обнаружили двух членов старой гвардии императора.
- В любом случае, это был спокойный пост много лет назад, еще до восстания.
Затишье ослабил застежки шлема, сорвал его с головы и пробежал рукой по редким потным волосам. Обернувшись вновь на Геслера, он произнес:
- Подзови своего новобранца, капрал.
Геслер махнул головой, и из тени вышел Истина. Затишье нахмурился.
- В эту минуту, парень, ты официально зачисляешься в отряд боевых моряков.
Истина отсалютовал, отогнув большой палец правой руки и соединив его с мизинцем.
Булт фыркнул, а лицо капитана Затишья еще больше помрачнело.
- Где... о, ну ладно, не беспокойся, - повернувшись к Геслеру, он произнес: - А что касается вас с Непоседой...
- Если вы говорите о поощрении, сэр, то я обещаю, что ударю кулаком в остаток вашего лица. А Непоседа с величайшей радостью попинает вас ногами, сэр, - произнеся крамольную тираду, капрал улыбнулся.
Булт рванулся вперед и, поравнявшись с Геслером, заглянул ему в лицо так, что носы соприкоснулись.
- Неужели, - прошипел он, - ты осмелишься дать в морду и мне?
Улыбка Геслера не стерлась.
- Так точно, сэр. И Худ побери, я то же самое готов сделать с самим Колтайном, если вы меня ласково попросите. Просто дам ему с размаху в лицо.
На мгновение повисло могильное молчание.
И тут Колтайн взорвался хохотом. Антилопа и окружающие виканы так и застыли в немом недоумении.
Ничего не понимая, Булт отошел от капрала, встретился взглядом с историком и просто кивнул головой.
Смех Колтайна заставил сторожевых собак дико завыть; животные мгновенно приблизились и скопились вокруг, словно бледные привидения.
Впервые оживившись, смеющийся Колтайн обернулся к Геслеру.
 - Скажи, солдат, а что бы на это ответил Картерон Круст, а?
- Он бы размазал кулаком мой...
Капрал не закончил, так как Колтайн дернулся вперед и схватил его за нос. Голова моряка отклонилась назад, а ноги зависли над землей. В тот же момент Геслер с глухим стуком упал на пыльную землю. Колтайн развернулся; его рука была скрючена так, будто он только что напоролся на кирпичную стену.
Сормо бросился вперед, схватил кулака за запястье и начал его обследовать.
- Подземные духи, да она размозжена!
Все очевидцы произошедшего обернулись належавшего навзничь капрала, который медленно приподнялся. Из носа хлестала кровь.
Нил и Невеличка зашипели, бросившись от него врассыпную. Антилопа поймал Невеличку за плечо и развернул лицом к себе.
- Что произошло, девочка? Что не так... В этот момент раздался шепот Нила.
- Все дело в крови - этого человека можно практически отнести к всевышним!
Геслер не слышал данных слов. Будто зачарованный, он смотрел на Колтайна.
- Думаю, можно считать себя повышенным в звании. Правильно, кулак? - процедил он через разбитые губы.
- ... практически всевышний. Но ведь кулак... - оба колдуна обратили свой взор на Колтайна, и в первое мгновение Антилопа заметил благоговейный страх на их лицах.
"Колтайн разбил Геслеру лицо - человеку, находящемуся на грани вознесения... Каким образом?" Мысли историка вернулись к неистовой силе, продемонстрированной Непоседой и Истиной в шлюпке... История об охваченном пламенем Пути... Святой Абисс, да ведь все трое из них... А... Колтайн?"
Благодаря замешательству, охватившему группу представителей верховного командного сословия, никто не услышал тихую поступь медленно приближающихся коней. Наконец, Лист проворчал:
- Командир Булт, у нас посетители.
Все обернулись, за исключением Колтайна и Сормо, и обнаружили около полудюжины виканских воинов из клана Ворона, которые вели пленного убарийского офицера. Мужчина был облачен в металлические латы с серебряными пластинами. Загорелое лицо украшала густая курчавая борода и усы иссиня-черного цвета. Безоружный незнакомец медленно продвигался в седле, расставив по сторонам руки ладонями вперед.
- Я принес приветствия от Дона Корболо, покорного Служителя Ша'ики, предводителя Южной армии Апокалипсиса, к кулаку Колтайну и офицерам Седьмой армии.
Булт сделал шаг назад, однако в ту же секунду Колтайн развернулся лицом к визитеру, спрятал руки за спину и произнес:
- Примите наши благодарности. Что ему нужно?
Из окружающей темноты выделилась еще одна группа фигур, спешащая в их направлении. Антилопа нахмурился, увидев во главе Нетпару и Пуллика Крыло.
- Дон Корболо желает только мира, кулак Колтайн, и в подтверждение этих слов он дарует жизнь виканским конникам, захваченным сегодня утром в плен у переправы. Они намеревались разрушить брод до основания. Малазанская империя берет начало из шести священных Городов Семерки. Все земли к северу остались свободны. Мы хотим увидеть конец этой резне, кулак. Независимость Арена может быть улажена мирным путем с привлечением казначейства императрицы Лейсин.
Колтайн не проронил ни слова.
Эмиссар помедлил, а затем продолжил:
- Дальнейшим проявлением наших мирных намерений станет то, что мы не будем препятствовать переправе беженцев на южный берег - в конце концов, Дон Корболо отлично понимает те трудности, с которыми сталкивается ваша армия, имея под защитой столь многочисленное гражданское население. Тем не менее викане прекрасно справляются с ролью телохранителей: мы не раз становились свидетелями чрезвычайного мужества и стойкости этих воинов. В самом деле, солдаты складывают песни о доблести виканов. Армия Седьмых по праву достойна кинуть вызов нашей богине, - помедлив, незнакомец поерзал в седле и осмотрел собравшихся представителей знати. - Посмотрите на этих благородных граждан! Согласитесь, что война совсем не для них, - повернувшись к Колтайну лицом, он продолжил: - Предстоящее путешествие по огромным пустошам, простирающимся за лесом, таит за собой множество опасностей, поэтому мы не будем преследовать вас, кулак. Идите с миром. Пустив беженцев завтра утром через переправу Ватары, вы станете свидетелями великодушия Дона Корболо, причем без всякого риска для собственных солдат.
Пуллик Крыло сделал шаг вперед.
- Совет знати доверяет словам Дона Корболо, - объявил он. - Кулак, дай нам возможность переправиться через реку самостоятельно.
Антилопа дрогнул. "Скорее всего, здесь имела место ментальная связь".
Колтайн не обратил никакого внимания на слова представителя благородного сословия.
- Эмиссар! Передай Дону Корболо, что его предложения отклонены. Мне больше нечего добавить.
- Но, кулак...
Развернувшись спиной, Колтайн махнул плащом. Вороное перо в свете костра блеснуло, словно бронзовые доспехи.
Конники клана Ворона окружили убарийского офицера и принудили его лошадь развернуться.
Пуллик Крыло и Нетпара бросились вслед удаляющимся командирам с криками:
- Вы обязаны пересмотреть свое решение!
- Прочь с глаз, подлые твари, - проревел Булт, - иначе ваши шкуры пойдут на новые тенты.
Парочка представителей знати спешно ретировалась. Булт оглянулся и, нащупав взглядом Геслера, произнес:
- Готовь свой корабль, капитан.
- Так точно, сэр.
Непоседа, стоя около Антилопы, пробормотал:
- Не нравится мне сегодняшний разговор. По-моему, ни одна из сторон не чувствует себя удовлетворенной.
Историк медленно кивнул.
Лев уверенно вел путешественников в полной темноте сквозь равнину, покрытую глиняной коркой, к другому тайнику с провиантом. По словам пустынного воина, он хранился под большой плитой известняка. Прибыв к положенному месту, они извлекли хлеб, сушеные фрукты и мясо. Фелисин уселась на холодную землю и обняла себя руками, пытаясь унять дрожь.
Гебориец присел рядом.
- До сих пор нет никаких признаков Толбакая. Если Опонн к нам будет благосклонен, то куски его мяса вызовут у Сольтакена несварение желудка.
- Он дрался так, как никто не был способен драться, - произнес Лев, раздавая еду. - По этой причине Ша'ика и выбрала его на службу...
- Очевидный просчет, - сказал бывший священник. - Женщина-то мертва...
- Третий охранник должен был перекрывать направление выстрела, однако Ша'ика отказалась от его услуг Я пытался переубедить ее, однако это не возымело успеха. Как и было предсказано, каждый из нас попал в ловушку собственной роли.
- Всего лишь удобный предлог. Скажи мне, а пророчество точно указало окончание восстания? Неужели мы стоим перед лицом триумфального бесконечного Апокалипсиса? Согласитесь, здесь кроется какое-то противоречие, однако какое это теперь имеет значение?
- Рараку и Дриджхна представляют собой единое целое, - произнес Лев. - Они бесконечны, как смерть и хаос. Ваша Малазанская империя - не более чем короткая вспышка, которая к тому же начала угасать. Мы рождены во тьме - туда же и уйдем. Это та самая истина, которую вы боитесь признать. Тем не менее ваша позиция не способна ничего изменить.
- Я не считаю себя чьей-то марионеткой, - фыркнула Фелисин.
Лев только лишь тихо рассмеялся.
- Если подобные требования предъявляются к преемнице Ша'ики, - продолжила Фелисин, - то вам будет лучше вернуться назад к вратам и подождать новую претендентку на роль.
- Превращение в Ша'ику не разобьет твои иллюзии о независимости, - возразил Лев, - если, конечно, ты сама не пожелаешь обратного.
"Послушай нас. Здесь слишком темно, чтобы видеть очертания. Мы являемся тремя бесплотными духами, которые тщетно пытаются разобраться в тайне бытия. Священная пустыня Рараку осмеивает наши тела. Мы - не более чем звуки войны среди всеобъемлющей тишины".
За спиной послышались тихие шаги.
- Присоединяйся к трапезе, - громко крикнул Лев. Что-то влажное скользнуло мимо Фелисин и село на землю.
Девушку обдала волна запаха свежей крови.
- Это был белый медведь, - проревел Толбакай. - На какой-то момент мне показалось, что я вернулся домой, в Лаедерон. Подобных зверей мы называли Нетауры. Однако вокруг только скалы и песок - никаких следов снега и льда. Я принес его шкуру, голову и клыки. Посмотрите, он вдвое больше любой из известных мне тварей.
- О, мне не терпится, - произнес Гебориец. - Думаю, не стоит ждать утра.
- Следующий рассвет будет последним на пути к оазису, - сказал дикий гигант в сторону Льва. - Она должна пройти ритуал.
Повисло гробовое молчание. Гебориец прочистил горло.
- Фелисин...
- Четыре голоса, - прошептала она. - Ни костей, ни плоти - одни только едва уловимые голоса, которые говорят о себе. Четыре точки зрения. Толбакай - это абсолютная вера и честность, однако в один прекрасный день все изменится...
- Начинается, - пробормотал Лев.
- А Гебориец - отставной священник без веры - однажды вновь ее обретет. Лев - мастер лицемерия, который видит мир еще более циничными глазами, чем слепой Гебориец, находится в поисках... тьмы.
- И наконец, Фелисин. Так кто же эта женщина в детском облачении? Наслаждение плоти раскрепощает любовь к удовольствиям. Один за другим люди впадают в грехи. За занавесом любого жестокого мира скрывается доброта. Однако девушка уже ни во что не верит. Суровые испытания выжгли напрочь все чувства. Гебориец, сам того не осознавая, стал обладателем невидимых рук, являющихся источником силы и правды. Руки Фелисин... они способны чувствовать, брать в объятья... они грубы и нежны одновременно... однако сейчас в них пусто. Жизнь, словно призрак, скользит сквозь них в небытие.
- Компания была незаконченной, Лев, пока мы с Геборийцем не повстречали твое трагическое дитя. Передай Книгу, Лев.
Девушка услышала, как пустынный воин снял застежки, как зашелестел кожаный переплет.
- Открой ее, - властным голосом произнесла она.
- Этого нельзя делать, рассвет еще не наступил! Ритуал...
- Открывай же!
- Ты...
- Где же твоя вера, Лев? Ты не понимаешь слов, правильно? Это проверка относится не только ко мне одной. Прямо здесь и сейчас ты должен открыть Книгу, Лев.
Девушка услышала прерывистое дыхание, затем осознала, как человек огромным усилием воли постарался успокоиться. Обложка мягко хрустнула.
- Что ты видишь, Лев?
- Естественно, ничего, - проворчал воин. - Темнота, хоть глаз коли!
- Посмотри вновь, повнимательнее.
Девушка услышала тяжелое дыхание всех свидетелей данного действа. Книга Дриджхны начала мерцать нежным золотым светом. Со всех сторон послышался тихий шорох, перешедший в громкий рев.
- Вихрь проснулся, однако не здесь, не в сердце Рараку. Книга, Лев, что ты видишь?
Протянув палец, он дотронулся до первой страницы, перевернул ее и принялся за вторую, третью...
- Не может быть, - выкрикнул он. - Они же чистые! Каждая страница!
- Ты видишь именно то, что есть на самом деле, Лев. А сейчас закрой Книгу и передай ее Толбакаю, живо.
Гигант ступил вперед, присел на корточки и взял своими огромными, покрытыми запекшейся кровью руками священную Книгу.
Как только Толбакай взглянул на первую страницу, его лицо осветил теплый желтоватый свет. Из глаз молодого воина потекли слезы, оставляя на щетинистых, покрытых множеством шрамов щеках блестящие дорожки.
- Какая красота, - шепнула девушка громиле. - Именно она вызывает слезы очищения. Знаешь, почему тебя охватила такая печаль? Нет, еще не знаешь. Но когда-нибудь... Закрой Книгу, Толбакай.
- Гебориец...
- Нет.
Лев моментально обнажил кинжал, однако Фелисин спокойно взяла его за руку.
- Нет, - повторил бывший священник. - Мое прикосновение...
- Именно так, - прервала девушка. - Твое прикосновение.
- Я не могу.
- Однажды, Гебориец, мы проверили твою силу, и она не оправдала наших чаяний. Наверное, в память о том случае ты просто боишься опростоволоситься...
- Твои предположения лишены всякого смысла, Фелисин, - произнес Гебориец решительным тоном. - Я не буду принимать участия в вашем ритуале. В равной степени я не собираюсь дотрагиваться до этой проклятой Книги.
- Да не нужен нам этот старик, - проревел Толбакай. - Он слеп как энкар'ал. Наверное, пришло время убить мерзавца. Преемница Ша'ики, пускай его кровь освятит наш ритуал.
- Сделай это.
Толбакай, словно темное пятно, бросился вперед; едва заметный огромный деревянный меч с бешеной скоростью обрушился на голову старика. Но нет... Удара не последовало. Руки Геборийца засветились: одна - цветом запекшейся крови, а другая - шерстью дикого кабана. Словно огромные светляки, они скользнули вперед и замерли на запястьях великана. Меч остановился в нескольких сантиметрах от темени. Если бы не чудесная реакция слепца... В следующее мгновение меч вылетел из рук Толбакая и пропал в темноте.
Нападающий застонал от боли.
Гебориец выпустил запястья, затем перехватил великана за шею и портупею и отправил его вверх по воздуху вслед за мечом. Раздался ужасный гром, и глиняная земля затряслась под ногами.
Гебориец покачнулся назад. Его лицо перекосила гримаса ужаса, однако в туже секунду волшебное мерцание рук погасло.
- Наконец-то сам смог убедиться, - произнесла Фелисин. - Твои руки... Сила никогда не покинет тебя, старик, и неважно, верит священник в своего бога или нет. Ты готов к большему ...
Гебориец упал на колени.
- Действительно, после подобных потрясений вера может вернуться. Но запомни одно, Гебориец Прикосновение Света: Фенир никогда не пошел бы на такой риск, чтобы передать все свои полномочия на земле одному человеку. Поэтому перестань волноваться...
Где-то в темноте послышались стоны Толбакая. Фелисин поднялась на ноги.
- Пора мне самой взяться за священный том. Скоро рассвет.
"Итак, Фелисин вновь решила не форсировать события. Неужели в последний раз? О нет, подобного ждать от этой девушки не приходится".
С того момента, когда небо на востоке начало светиться первыми лучами встающего солнца, прошел час. Икариум со спутниками наконец-то добрался до края Пути. Зацепив арбалет за ремень, Скрипач передал светильник Крокусу и оглянулся на Маппо.
Трелл пожал плечами.
- Этот барьер абсолютно глухой. То, что скрывается за ним, окутано тайной.
- Эти люди абсолютно не знают своей судьбы, - начал шепотом Искарал Пуст. - Вспышка боли, продолжающаяся целую вечность... Однако стану ли я тратить слова на то, чтобы предупредить их? Нет, никогда. Слова - это слишком большая драгоценность, чтобы тратить их по такому малозначительному поводу. Мое скромное молчание в тот момент, когда эти люди не знают, что делать, похоже просто на невежество.
Скрипач махнул арбалетом.
- Ты идешь первым, Пуст.
Верховный священник от изумления открыл рот.
- Я? - завизжал он. - Ты сошел с ума? - старикашка затряс головой. - Их опять ввели в заблуждение... Для подобного поведения глупого солдата я могу найти только одно объяснение...
Зашипев от отвращения, Крокус сделал несколько шагов вперед, поднял над головой светильник, а затем решительно шагнул через барьер, в ту же секунду пропав из поля зрения всех остальных. Икариум немедленно последовал за ним.
Прорычав, Скрипач ткнул Искарала вперед.
В этот момент Маппо обернулся к Апсале и ее отцу.
- На самом деле, вперед должна была пойти ваша парочка, - произнес он. - Вы прямо светитесь божественной аурой.
Реллок кивнул.
- Все дело в ложном следе. Мы были обязаны избавиться от Д'айверса и Сольтакенов.
Трелл обратился к Апсале:
- А что это за Путь?
- Не знаю... Однако он в самом деле оказался разорванным на несколько частей. С внешней стороны определить принадлежность Пути практически невозможно, а в памяти нет ни одного упоминания о подобных разрушениях.
Маппо вздохнул и принялся разминать затекшие плечевые мышцы.
- Ах, ну почему мы думаем, что кроме известных древних Путей - Телланн, Омтоз Феллак, Куралд Галейн - в природе не может существовать что-то другое?
Внезапно барьер изменился: в нем почувствовалось какое-то шевеление. Маппо тяжело сглотнул и ощутил, что уши моментально заложило. Поморщившись, он попытался побороть боль, охватившую голову после того, как в воздухе поднялся невообразимый шум. В ту же секунду Трелл обнаружил себя стоящим вместе с остальными в густом лесу среди огромных стволов елей, кедров и красного дерева, покрытых толстым слоем мха. На землю спускался голубоватый свет, а в воздухе стоял запах гнилой растительности. Кроме того, со всех сторон доносилось приятное жужжанье насекомых. Маппо, словно прохладный бальзам, охватило ощущение вечной тишины и красоты.
- Не знаю, какие ожидания роились в моей голове, - пробормотал Скрипач, - однако они не стояли с увиденным даже рядом.
Прямо перед собой странники заметили большой доломитовый валун, который по размерам немного превышал рост Икариума. Непривычный солнечный свет окрашивал его в зеленоватый цвет, оставляя на поверхности тени желобков и ячеек, формировавших причудливый узор.
- Солнце в этом мире никогда не движется, - произнесла Апсала, стоящая возле Трелла. - Лучи постоянно светят под одним углом, и именно они делают картину видимой.
Приглядевшись, девушка поняла, что на валуне со всех сторон красуются отпечатки рук и звериных лап, окрашенных цветом крови.
"Тропа Рук". Маппо обернулся к Искаралу Пусту.
- Еще одна уловка, Верховный священник?
- Ты говоришь об одиноком камне в глухом лесу? О да, он лишен мха, лишайников и выбелен вечным здешним солнцем. Треллы, конечно, достаточно глупые создания, однако сморозить подобное! - обернувшись к Маппо, он широко улыбнулся. - Естественно, твои предположения в корне неверны. Каким образом мне бы удалось сдвинуть такое сооружение? Кроме того, взгляни на эти древние рисунки - каким образом их можно подделать?
Икариум сделал несколько шагов вперед и остановился перед валуном. Проследив за одной из извилистых линий, он произнес:
- Нет, это изображение подлинно. Более того, они принадлежат Теллану, а это значит, что где-то неподалеку были Тлан Аймасс. Подобные камни обычно находят на вершине холмов тундры или степи. Конечно, я далек от мысли, что Д'айверсы и Сольтакены заметили подобное несоответствие...
- Конечно не заметили! - взорвался Искарал, а затем, нахмурившись, взглянул на Ягута. - Почему ты остановился?
- А как же иначе? Ты же прервал меня...
- Чистая ложь! Но нет: я должен помнить, что необходимо прятать ярость в мешок... Точно, в мешок, который носят за спинами Треллы. О, какие же странные эти мешки... Так, а что же еще мне необходимо там скрыть? Возможность... возможна, вероятность вероятна, в самом деле, а определенность определена. Мне нужно обернуться к изобретательному Ягуту, чтобы показать свое прекрасное отношение, даже несмотря на его глупые выходки. Да, я считаю себя гораздо умнее его. Важная походка, плохо скрываемые недовольные реплики - ха! - Искарал Пуст развернулся и скосил взгляд на лес, который располагался за валуном.
- Ты слышишь что-то, Верховный священник? - тихо спросил Икариум.
- Слышу? Слышу? - Пуст нахмурился. - Зачем меня спрашивать об этом?
Маппо с плохо скрываемым отвращением отвернулся к Апсале.
- Скажи-ка, а далеко ли нам нужно идти? Девушка покачала головой.
- Не очень.
- У меня предложение, - произнес Скрипач. - Давайте пойдем по лесу прямо вперед, по тому направлению, которое указывает камень?
Ни один не смог найти достаточно аргументов, чтобы отвергнуть это предложение.
Группа двинулась вперед. Возглавлял колонну Скрипач, держа наперевес заряженный арбалет - огромные морантовы стрелы покоились в пазах. За ним следовал Икариум, который, по всей видимости, не испытывал никаких опасений: его меч продолжал болтаться в ножнах, а лук скрывался за широкой спиной. Пуст, Апсала и ее отец были следующими, а Крокус двигался в пяти шагах от Маппо, который завершал колонну.
Трелл не был уверен, что Икариум адекватно оценивает угрозу, поэтому на всякий случай достал из мешка костяной жезл. "Неужели мы действительно находимся в центре разрушенного Пути? Далеко ли мои беспомощные жертвы? Вполне возможно, что я отправил их в рай - по крайней мере, так будет спокойнее для совести".
Трелл в своей жизни достаточно много путешествовал по старым лесам, однако этот все же чем-то отличался от них. Звуки птиц раздавались крайне редко, так что, по сути, кроме самих растений да зудящих насекомых Маппо не видел никаких признаков жизни. Атмосфера леса просто уводила гостя от реальности, приближая его к ощущению первобытности и отчужденности. "Сколько темных легенд сложено об этом месте... Оно превращает нас в маленьких детей, которые трясутся об одном упоминании о страшной сказке... Что за нонсенс! По-моему, подобные проблемы заботят только меня".
Плотные корни под ногами служили удобными мостками, по которым было возможно совершить переход от одного дерева к другому, разделенных глубокими ямами. По ходу пути воздух становился прохладнее, а деревья - все реже и реже. Кроме того, исчез неприятный запах гнилой травы. Однако плотные кряжистые корни постоянно сгущались - подобная динамика оставалась совсем непонятной для Трелла. Она вызвала в мыслях смутные сомнения, однако Маппо никак не мог вспомнить их причину.
На расстоянии пятисот шагов перед собой путешественники увидели пограничные столбы. Влажный воздух был окрашен в слабо-голубой цвет под действием странного призрачного солнца. Группа продвигалась в полном молчании. Вокруг стояла странная тишина, позволяющая слышать тяжелое дыхание каждого члена команды, бряцанье доспехов и шорох ног по несчетному количеству извитых плотных корней.
По прошествии часа они достигли внешней границы леса. За ним простиралась темная холмистая равнина.
Скрипач остановился.
- У кого имеются здравые мысли? - спросил он, разглядывая голый, безжизненный пейзаж.
Вся земля перед ними представляла собой скопление кряжистых корней, несмотря на то, что вся растительность осталась позади.
Икариум присел на корточки и коснулся теплого дерева. Закрыв глаза, он медленно кивнул. Затем Ягут поднялся на ноги и произнес:
- Азас.
- Треморлор, - пробормотал Скрипач.
- Я ни разу не видел, чтобы Азас проявлял себя таким образом, - произнес Маппо. "Нет, не Азас, а странное скопление корней".
- А мне приходилось, - внезапно сказал Крокус. - В Даруджистане. Дом Азаса вырос из земли, словно огромный деревянный пенек. Именно так, я все видел своими глазами. Он содержал в себе клетку для Ягута.
Маппо в течение длительного времени разглядывал юношу, а затем обернулся к Ягуту.
- Что еще тебе удалось почувствовать, Икариум?
- Сопротивление. Боль. Азас находится под осадой. По всей видимости, эта часть Пути выпала из-под надзора Дома. А теперь еще одна угроза...
- Сольтакены и Д'айверсы.
- Треморлор знает, когда кто-то начинает его искать. Искарал Пуст захихикал, а затем, заметив свирепый взгляд
Крокуса, замер.
- В таком случае, думаю, что Треморлору известно и о нас, - произнес Скрипач.
- Точно, - кивнул Икариум.
- Ага, Азас попытается защититься, - подтвердил Трелл.
- Если у него это получится.
Маппо почесал щетинистый подбородок. "Такое впечатление, что с нами играет какое-то живое существо".
- Нам пора остановиться, -  произнес Скрипач, - и немного поспать...
- Нет, только не это! - закричал Искарал Пуст. - Нам нельзя останавливаться!
- Чтобы ни ждало нас впереди, - проревел сапер, - все подождет. Если мы не отдохнем...
- Согласен со Скрипачом, - прервал его Икариум. - У нас есть несколько часов...
Лагерь удалось разбить за несколько секунд. Путешественники развернули постельные скатки и разделили скудные запасы пищи. Маппо наблюдал за всеобщими приготовлениями ко сну до тех пор, пока среди бодрствующих не остались только они с Реллоком. Трелл подошел к старику, который готовил свое ложе, и тихо спросил:
- Почему ты повиновался приказам Искарала Пуста, Реллок? Привести свою дочь в такое место... при таких обстоятельствах...
Рыбак поморщился; по всей видимости, эта тема его очень беспокоила.
- Мне преподнесли подарок - вот эту руку. Кроме того, они пощадили наши жизни...
- Я знаю, что тебя отправили к Искаралу, в крепость посреди пустыни. Именно там твою единственную дочь ждала огромная опасность... Я не хочу тебя оскорбить, Реллок. Мне хочется только понять.
- За последнее время она превратилась совсем в другого человека. Это уже не моя маленькая дочурка, нет, - руки старика судорожно задергались. - Нет, - повторил он. - Сделанного не вернешь - время невозможно повернуть вспять, - Реллок поднял глаза к небу. - От жизни нужно брать максимум, и, похоже, моя маленькая девочка прекрасно поняла эту прописную истину... - ощущая себя явно не в своей тарелке, старик посмотрел вдаль, будто бы пытаясь просверлить взглядом непроницаемую ночную тьму. - Ужасную истину. Тем не менее мой ребенок теперь вновь находится рядом, и все, что она знает... Что ж, - он перевел взгляд на Маппо, - этого пока недостаточно, - Реллок поморщился, кивнул головой и вновь посмотрел вдаль. - Я не могу объяснить...
- Пока мне абсолютно все ясно... Тяжело вздохнув, старик завершил:
- Ей нужны мотивы для каждого своего поступка. В сущности, это мое личное мнение. Как отец я могу заявить: этой девушке нужно еще очень многому научиться. Однако очутиться одной-одинешенькой в открытом море, абсолютно не умея плавать, очень опасно. Настоящая школа так не строится, Трелл, - покачав головой, старик поднялся на ноги. - Сейчас ты уйдешь, а моя голова так и будет болеть до утра.
- Прости, пожалуйста, - виновато произнес Маппо.
- Если в жизни мне будет сопутствовать удача, то дочка обязательно вернется к своему отцу.
Произнеся эти слова, Реллок лег и накрылся одеялом. Маппо поднял голову и посмотрел туда, где остался его походный мешок. "Все мы когда-нибудь попадаем в море, абсолютно не умея плавать. Какой бы морской бог ни присматривал за тобой, старик, сейчас для него наступило самое время проявить свою активность. Именно так, в огромном стаде человеческих душ появилась еще одна заблудшая овца".
Ворочаясь на скатке и борясь с бессонницей, Маппо услышал за спиной тихие шаги, а затем низкий голос Икариума:
- Тебе лучше вернуться и немного поспать, девушка. Ответ Апсалы очень удивил Трелла:
- У нас с тобой, Икариум, очень много общего.
- Почему это? - изумился Ягут. Девушка вздохнула.
- Каждый из нас имеет своего собственного защитника, который не справляется со своими обязанностями. По крайней мере, эти люди не способны защитить нас от самих себя. Вот они и тащатся следом, как хвосты, и наблюдают, наблюдают...
В ответ послышались бесстрастные размеренные слова Икариума:
- Маппо является для меня не только компаньоном, но и другом. Реллок же - твой отец, и я прекрасно понимаю его чувства. Однако не стоит сравнивать с ним Трелла - это абсолютно разные вещи.
- Неужели?
Маппо задержал дыхание, он был готов подняться и прекратить свое невольное участие в чужом разговоре. Однако в ту же секунду девушка продолжила:
- Возможно, что ты прав, Икариум, и в нас гораздо меньше сходства, чем кажется с первого взгляда. Скажи мне, что происходит в тот момент, когда ты сталкиваешься с давно исчезнувшим из памяти событием?
Трелл вновь напрягся. Однако теперь его усилия были направлены только на то, чтобы не выдать своего присутствия. Он затаил дыхание, пытаясь не пропустить ни единого слова из ответа Икариума. Дело в том, что Маппо уже очень давно интересовал этот вопрос, однако он никак не мог осмелиться спросить об этом своего друга.
- Меня сильно удивляет... твой интерес, Апсала. Расскажи свои собственные соображения по этому поводу.
- Дело в том, что у меня практически нет воспоминаний. Именно так: в памяти осталось всего несколько картин с той поры, когда я была простой рыбачкой. Вот я на рынке, выгодно продала большую партию рыбы. Кажется, мне было тогда около четырех лет... Все остальные воспоминания принадлежат восковой ведьме - старухе, которая защищала меня во время властвования Котильона. Она потеряла своего мужа, детей... Она пожертвовала всем во славу Империи. Ты думаешь, что горе переполнило эту женщину, так? Думаешь, она не пережила своей потери? Как бы не так! Она не смогла защитить тех, кого так любила, но все свои инстинкты передала мне в вечное пользование. Именно так, Икариум, обстоят дела и по настоящий день.
- Весьма необычный подарок, девушка...
- Действительно. В конце концов, я поведаю тебе о своих последних провалах памяти. Они касаются убийц - смертных, всевышних... Убийцы преклоняются только перед алтарем силы и навыков, причем, чем более они отвратительны, тем выше ценятся. Убийцы приносят в жертву жизни обычных смертных во имя своих собственных корыстных интересов. По крайней мере, именно так обстояли дела в случае Танцора. Он убивал не за деньги, нет, а зато, о чем ты никогда бы не подумал. Этот человек решал в уме сложные задачи и очень почитал себя за это. Танцор, без сомнения, был человеком огромной честности. Однако его навыки требуют хладнокровия и огромной выдержки - в том-то и заключается ирония. Какая-то часть этого человека, в противоположность его собственным намерениям о мести Лейсин, на самом деле... симпатизировала императрице. В конце концов, эта женщина преклонялась перед нуждами империи и поэтому принесла в жертву двух человек, которых называла друзьями.
- Понятно. Внутри себя ты ощущаешь хаос.
- Именно так, Икариум. Последние воспоминания всплывают огромным потоком. Люди - это очень сложные создания. Ты мечтаешь о том, что с памятью вернется знание, а со знанием - понимание. Однако на каждый найденный ответ придет тысяча новых вопросов. Наша сущность привела нас сегодня именно к этому месту, но она не знает, что ожидает всех впереди. Воспоминания - это тот груз, который никогда не покинет тебя.
В ответ Икариум упрямо пробормотал:
- Тем не менее мне придется попытаться разобраться с этим вопросом.
- Позволь мне дать тебе один совет. Не говори Маппо подобных слов - по крайней мере, если не хочешь разбить его сердце.
Услышав эти слова, Трелл почувствовал, как сердце начало бить паровым молотом. Грудь раздулась до невероятных размеров - он пытался задержать дыхание уже на протяжении нескольких минут.
- Мне не совсем понятны твои слова, девушка, - медленно произнес через некоторое время Икариум, - однако Маппо никогда не узнает о предмете этого разговора.
Трелл выдохнул, начиная постепенно брать над своим телом контроль. В ту же секунду он почувствовал, как из уголков глаз по щекам потекли крупные капли слез.
- Я не понял, - раздался шепот.
- Однако, по всей видимости, хотел бы, да?
В ответ - лишь тишина. Спустя несколько минут до Трелла донеслись звуки шагов.
- Ну-ну, Икариум, - произнесла Апсала. - Вытри глаза. Ягуты никогда не плачут.
Сон никак не мог овладеть Маппо; ему начало казаться, что от подобной напасти страдают практически все члены их группы. Да, во всем виноваты будоражащие мысли... Только со стороны Искарала Пуста доносились мерные стонущие хрипы.
Спустя некоторое время Трелл вновь услышал звук приближающихся шагов. Тихим, размеренным голосом Икариум произнес:
- Пришло время вставать.
За несколько секунд от бивуака не осталось и следа. Маппо продолжал завязывать свой походный вещевой мешок, когда Скрипач, осторожный, словно солдат на поле боя, отправился в путь. Верховный священник Тени пристроился за ним. Как только Икариум приготовился отправиться следом, Маппо протянул руку и схватил Ягута за предплечье.
- Друг мой, дома Азаса захватывают в свои объятья всех, кто обладает какой-либо силой. Ты ощущаешь свой риск?
Икариум улыбнулся.
- Эти слова относятся не только ко мне, Маппо. Ты недооцениваешь своих способностей, которые претерпели огромное развитие за последние несколько веков. Мы должны верить в то, что Азас понимает наши добрые намерения. Именно так - мы ведь собираемся двигаться вперед?
Пара друзей осталась одна. Последней ушла Апсала, которая неодобрительно глянула в их сторону.
- Как можно верить в то, чего не понимаешь? - спросил Трелл. - Ты произнес слово "осведомлен". Но каким образом? И кто именно осведомлен?
- Не имею ни малейшего понятия. Я ощущаю чье-то присутствие, вот и все. И мне абсолютно точно известно: если я способен ощущать кого-либо, то и он может узнать обо мне. Треморлор страдает, Маппо. Он борется в одиночку во имя очень благородной цели. Я намереваюсь помочь Азасу, поэтому перед Треморлором сейчас лежит выбор: принять мою помощь или нет.
Треллу стоило немалых усилий скрыть то, что скопилось у него на душе. "О, мой друг, ты предлагаешь свою помощь, даже не понимая, насколько быстро она может обратиться к тебе противоположной стороной. Ты столь благороден, столь чист в своем неведении. Если Треморлор знает тебя гораздо лучше, чем ты сам, то неужели он осмелится принять помощь от подобного человека?"
- Что случилось, друг?
В глазах Ягута появилось скрытое подозрение, и Маппо пришлось приложить усилие, чтобы отвести взгляд в сторону. "Что случилось? Я должен предупредить тебя, мой друг! Если Треморлор заберет тебя, мир освободится от очень большой угрозы, однако я потеряю друга. Нет, я приговариваю тебя к вечному заключению. Старейшины и Безымянные Герои, возложившие на меня это обязательство, были откровенны и прямолинейны. Однако им абсолютно неизвестно слово любовь. То же самое можно сказать и о молодом Треллском воине, который столь легко принял на себя пожизненное обязательство, даже не подозревая о своем подопечном. Именно так: я не испытывал никаких сомнений".
- Я заклинаю тебя, Икариум, давай повернем обратно. Риск слишком велик, мой друг, - почувствовав, что слезы вот-вот хлынут из глаз, он перевел взгляд в сторону. "Мой друг. Наконец-то, дорогие старейшины, я открыл свое истинное лицо. Вы сделали ставку не на того человека - я оказался трусом".
- Мне бы хотелось, - произнес запинающимся голосом Икариум, - хотелось просто понять. Мучения, грызущие тебя, просто разрывают мне сердце, Маппо. Ты должен понимать именно сейчас...
- Что именно? - проворчал Трелл, все еще не находя в себе силы встретиться со взглядом Ягута.
- Что я готов отдать за тебя жизнь, мой единственный друг, мой брат.
Маппо обнял себя руками.
- Нет, - прошептал он. - Не говори подобных вещей.
- Позволь мне прекратить твои мучения. Пожалуйста. Трелл сделал глубокий прерывистый вздох.
- Ты помнишь город, принадлежащий Первой империи на одном старом острове...
Икариум напряженно внимал.
- Так этот город был разрушен твоими собственными руками, твоей слепой яростью, подобия которой невозможно сыскать по всему белому свету. Она способна стереть все, включая даже память. Я следил за тобой на пепелище, я слежу за тобой всю свою жизнь - и только ради того, чтобы предотвратить подобное событие в будущем. Ты успел разрушить несколько городов, уничтожить несколько народов. Начав убивать, ты не способен остановиться, пока вокруг не останется безжизненная пустыня.
Ягут молчал, а Трелл не мог поднять взор и посмотреть на друга. Маппо сжимал свои плечи с неимоверной силой - так, что в суставах появилась адская боль. Ужасный водоворот в душе не давал покоя, и только благодаря огромному усилию воли это не выливалось на поверхность.
- А Треморлор знает, - произнес Икариум холодным ровным голосом, - что Азасу ничего не остается, кроме как взять меня к себе?
"Ага, если это вообще возможно. В своей ярости ты способен разнести даже весь Треморлор... О, подземные духи, зачем мы отважились на это?"
- Думаю, что этот Путь просто приспособится к тебе, Икариум. Наконец-то ты нашел дорогу домой.
- Именно так, осталось совсем немного. Я иду в Треморлор.
- Друг...
- Нет. Я не могу чувствовать себя спокойно, обладая подобными знаниями. Неужели ты не понимаешь, Маппо? Я не могу...
- Если Треморлор захватит тебя, Икариум, то ты не погибнешь, нет. Это заключение будет длиться в течение целой вечности... И самое плохое, что тебе об этом стало сейчас известно.
- Прекрасно. Подобное наказание весьма соответствует моим преступлениям.
Трелл только всплеснул руками, услышав подобное признание.
В ту же секунду он почувствовал на плече руку Икариума.
- Проводи же меня до тюрьмы, Маппо. Подобный исход позволит тебе выполнить свое задание, ведь так? Я не буду сопротивляться, и моя ярость больше не сможет никому повредить.
- Пожалуйста...
- Поступи как настоящий друг. И освободи себя: я рискну быть настолько самонадеянным, чтобы пообещать - тебя никто не начнет преследовать. Пора нам закончить свои мытарства.
Трелл бешено закачал головой, пытаясь найти новые аргументы. "Трус! Тебе нужно просто ударить его и вырубить на некоторое время. Именно так, а затем оттащить подальше от этих мест. Когда Ягут придет в себя, он не будет помнить ровным счетом ничего. Мне, без сомнения, удастся направить его совсем по другому направлению, и все потечет по-старому... Бесцельные странствия..."
- Поднимись, пожалуйста! Все остальные давно ожидают нас.
Трелл даже и не помнил, как оказался на земле, свернувшись в плотный комок. На губах чувствовался привкус крови.
- Вставай, Маппо. Осталось совсем немного.
В ту же секунду сильные руки подняли его над землей и бережно опустили на ноги. Трелл покачнулся, словно больной или пьяный человек.
- Маппо! Если ты не согласишься, то я перестану называть тебя другом.
- Это, - тяжело произнес Трелл, - было бы несправедливо...
- Точно. Кажется, пора и тебе проявить мои древние черты. Позволь ярости стать гарантом твоего непреклонного решения. Перестань мучиться и сомневаться - ты слишком сентиментален, Трелл.
"Даже твои обвинения столь добры и милы... О, боги, как я могу сделать подобное?"
- Все остальные, верно, крайне удивлены нашим с тобой разговором. Что мы им скажем?
Маппо оставалось только покачать головой. "Друг мой, ты до сих пор остался ребенком в таком множестве вещей... Они давно обо всем догадались".
- Пойдем вместе. Мой дом ожидает нашего скорейшего возвращения.
- Пора отправляться в путь, - произнес Скрипач, как только парочка нагнала остальную группу. Маппо краем глаза взглянул на них и понял, что его опасения подтвердились: собратья по несчастью догадались обо всем. На сморщенном лице Иска-рала Пуста блуждала лихорадочная ухмылка, отражающая страх и ожидание чего-то сверхъестественного. Апсала, по всей видимости, решила отбросить все свои симпатии в сторону, а поэтому смотрела на Икариума почти как на врага. В узких щелочках глаз Реллока светило смирение, несмотря на ощущение громадной опасности, грозящей дочери. Один только Крокус никак не реагировал на произошедшие события, и в который раз Маппо удивился огромной внутренней силе юноши. "Такое впечатление, что парень просто обожает Икариума. Однако к какой стороне души Ягута это относится?"
Группа стояла на пригорке, а под ногами простиралось огромное пространство, покрытое хитросплетением старых корней. "Да, под нами покоятся существа, лишенные свободы много лет назад". Прямо по курсу ландшафт менялся: корни поднимались, образуя некоторое подобие толстых стен. Те, в свою очередь, формировали большой лабиринт. Внезапно Маппо показалось, что некоторые из корней проявляют признаки двигательной активности.
- Если Треморлор попытается меня забрать, - внезапно произнес Икариум, - то вам не следует меня оберегать. Наоборот, способствуйте этому процессу, насколько хватит сил.
- Дурачье! - вскрикнул Искарал Пуст. - Азас в первую очередь нуждается в тебе. Треморлор пытается забросить такую костяшку от домино, на которую не способен сам Опонн! Безумие! Здесь встретились тысячи Д'айверсов и Сольтакенов! Я вместе со своим богом сделал все, что было в моих силах, и где же благодарность? Кто будет нас благодарить? Кто способен выразить признательность за все жертвы? Ты не можешь обречь нас на провал, грязный Ягут!
Поморщившись, Икариум повернулся к Маппо.
- Я намереваюсь защищать Азас, поэтому скажи мне: могу ли я драться... без этой ярости, сжигающей все на своем пути.
- Да, у тебя имеется небольшой порог, - ответил Трелл. "Но как же быстро ты его достигаешь".
- Держись подальше, - произнес Скрипач, проверяя готовность арбалета, - до тех пор, пока остальные не выжмут максимума из своих способностей.
- Искарал Пуст, - прошипел Крокус, - эти слова относятся не только к тебе, но и к твоему богу...
- Ха! Ты намереваешься нами командовать? Мы собрали игроков вместе, выполнив тем самым свое предназначение...
Дару приблизился к верховному священнику, и в то же мгновение острие ножа блеснуло у горла старикашки.
- Этого недостаточно, - произнес юноша. - Призывай своего бога, черт бы тебя побрал! Нам нужна помощь!
- Это же риск...
- Тебе будет гораздо хуже, если ты продолжишь стоять здесь как вкопанный. "А что, если Икариум убьет Азаса?"
Маппо даже задержал дыхание, подивившись тому, насколько Крокус вник в суть проблемы.
Последовало гробовое молчание.
Пораженный Икариум отступил назад.
"Именно так, друг. Обладая подобной силой, можно наломать немало дров..."
Искарал Пуст открыл от изумления рот, а затем разразился неистовыми причитаниями.
- Ситуация непредсказуема, - захныкал он. - На свет могут выбраться тысячи тварей... Лучше отпустите меня, ну пожалуйста!
Крокус отступил назад, спрятав в ножны нож.
- Повелитель Теней... ух... достопочтенный Всевышний размышляет... Да-да, неистово размышляет. Глубина его гениальности поразительна: он способен перехитрить самого себя, - в этот момент глаза верховного священника расширились, и он обернулся назад - туда, где за спинами темнел лес.
Издалека послышался длительный протяжный вой. Искарал Пуст усмехнулся.
- Будь я проклята, - пробормотала Апсала. - Не думала, что старичок действительно способен на подобное.
Пятеро Гончих Тени появились из леса, словно стая волков, вышедшая на охоту. Каждая из них превышала по размерам пони. Словно издеваясь над сложившейся ситуацией, впереди вышагивала бледная, ничего не видящая Гончая по имени Слепая. Ее спутница Баран бежала позади и несколько справа. По бокам следовали Гончие Клык и Шан, а завершала процессию Крест.
Маппо поежился.
- А я всегда думал, что их семеро.
- Аномандер Рейк убил двоих на равнинах Рхиви, - произнесла Апсала. - требуя у Котильона освобождения моего тела.
Крокус обернулся и удивленно спросил:
- Рейк? Я не знал об этом событии. Услышав слова дару, Маппо поднял бровь.
- Тебе известен Аномандер Рейк, Повелитель Лунного Семени?
- Мы встречались только единожды, - ответил Крокус.
- Когда-нибудь ты мне обязательно расскажешь об этом эпизоде.
Юноша кивнул, крепко сжав губы.
"Маппо, ты единственный человек, верящий в то, что мы выйдем из этой передряги целыми и невредимыми". Он вновь взглянул на приближающихся Гончих. Несмотря на огромный опыт путешествия с Икариумом, им ни разу не приходилось сталкиваться с легендарными созданиями Тьмы. Тем не менее Трелл знал имя каждой Гончей, и наибольший ужас ему внушала Шан. Она двигалась, словно растаявшая ночь, а глаза неистово горели багровым огнем. Мускулистые тела остальных тварей были также покрыты огромным количеством шрамов, однако в едва заметном приближении Шан, охваченной дикой яростью, чудилось нечто смертельное. Трелл почувствовал, как у него на шее зашевелились волоски, а это было первым свидетельством распространения всепоглощающей волны страха.
- Собачки абсолютно спокойны, - пропел Искарал Пуст. Маппо оторвал глаза от кровожадных тварей и посмотрел в сторону Скрипача. Они обменялись понимающими взглядами. Голова сапера чуть заметно кивнула в знак одобрения. Маппо вздохнул, медленно сощурился и обернулся к Икариуму.
- Мой друг...
- Я приветствую их, - проревел Ягут. - И давай закончим на этом, Маппо.
Гончие остановились в полном молчании, образовав вокруг группы некое подобие полукруга.
- Мы идем в лабиринт, - произнес Искарал Пуст и вдруг закашлялся, когда до них донесся отдаленный жуткий крик. Гончие подняли морды и принялись нюхать неподвижный воздух. Но других признаков беспокойства среди них не наблюдалось. Каждый зверь был окружен аурой абсолютного спокойствия, выработанного веками.
Верховный священник Тени вновь пустился в пляс, однако молниеносное движение Барана приковало старикашку к земле. После этого Пуст не смел даже дернуться.
Проворчав, Скрипач протянул руку Искаралу и помог ему подняться.
- Ты начинаешь раздражать своего бога, Пуст.
- Нонсенс, - взорвался он. - У нас с ним теплая привязанность. Щеночек оказался столь рад нашей встрече, что не выдержал и бросился на шею.
После этого компания отправилась вперед, по направлению к лабиринту. Над головами висело небо цвета шлифованного металла.
Геслер широкими шагами подошел к тому месту, где Антилопа, Булт и капитан Затишье пили слабый травяной чай. Вокруг сломанного носа по лицу капрала начал распространяться отек и краснота, а голос приобрел гундосый оттенок.
- Мы не способны взять на борт больше ни одного раненого, иначе "Силанда" рискует оказаться слишком тяжелой даже для крайней точки прилива.
- Сколько времени понадобится этим бессмертным гребцам, чтобы доставить вас в Арен?
- Думаю, совсем немного. Максимум - трое суток. Однако не беспокойтесь, сэр: в пути мы не потеряем ни одного раненого.
- Что заставляет вас быть таким уверенным, капрал?
- На "Силанде" царит нечто, напоминающее безвременье, сэр. Со срубленных голов до сих пор капает липкая кровь, однако они были отделены от туловища месяцы, годы, а может, и десятилетия назад. Ничто не подвергается разложению. Бивень Фенира, мы даже не можем отрастить бороды, находясь на борту, сэр.
Затишье буркнул в ответ нечто невразумительное.
До рассвета оставался час. Из расположения армии Дона Корболо стал доноситься шум, свидетельствующий об активной деятельности. Магическая защита, которую обеспечили колдуны неприятеля, скрывала от Сормо происходящие там события. Отсутствие необходимой информации заставляло всех находиться в постоянном напряжении.
- Храни вас всех Фенир, - произнес Геслер. Антилопа поднял глаза и встретился со взглядом капрала.
- Постарайся доставить наших раненых в лучшем виде.
- Все будет именно так, историк. Более того, мы попытаемся вызволить флот адмирала Нока из гавани или посрамить Пормквала настолько, что он вышлет к вам подкрепление. Капитан городского гарнизона - Блистиг - очень хороший человек, и будь он не связан обязательствами защищать Арен, мы давно видели бы его в составе нашего войска. В конце концов, может быть, кому-то одному из нас удастся всадить перо под лопатку верховного кулака.
- Да будет так, как ты сказал, - пробормотал Затишье. - А сейчас скройся с глаз. Твоя внешность напоминает мне о своем уродстве, а это вызывает неудержимые позывы к рвоте.
- Хочешь выглядеть красивым - сделай так, чтобы на тебя смотрели Тисте Анди. Однако это последний шанс.
- Думаю, этот совет мне не понадобится. Однако все равно спасибо.
- Не стоит. До скорого, историк. Извини, что мы не смогли устроить лучшей судьбы для Кульпа и Геборийца.
- Вы сделали невозможное - я даже не надеялся, Геслер.
Покачнувшись, мужчина развернулся и медленно поковылял в сторону поджидающей его шлюпки. Внезапно остановившись, он развернулся и произнес:
- Ах да, командир Булт.
- Что?
- Передайте кулаку извинения за то, что сломал ему руку.
- Сормо практически вылечил ее, но извинения все равно будут обязательно переданы.
- Знаешь ли, командир, - произнес Геслер за мгновение до того как сесть в лодку. - Я только что заметил: с капитаном на двоих у вас три глаза, три уха и практически целая голова, покрытая волосами.
Булт удивленно взглянул на капрала:
- Ну и что?
- Да ничего. Просто заметил, сэр. Увидимся в Арене! Антилопа смотрел вслед капралу, он медленно выбрался в лодке на середину желтой тинистой реки. "Увидимся в Арене. Вероятность подобного развития событий крайне мала, капрал Геслер, однако звучит очень хорошо".
- На все оставшиеся времена, - вздохнул Затишье, - я запомню Геслера как человека, который сломал свой нос, чтобы досадить собственному лицу.
Булт оскалился, плеснул из чашки остатки заварки на грязную землю и поднялся на ноги, похрустывая в суставах.
- Мой племянник чем-то очень похож на этого человека, капитан.
- Все дело в недоверии, да, дядя? - спросил Антилопа, поднимая на него глаза.
Булт некоторое время помедлил, а затем пожал плечами.
- Думаю, что Колтайн подтвердит эти слова, историк.
- Но что думаешь ты сам?
- Я слишком устал, чтобы еще и думать. Если ты хочешь узнать мнение кулака по поводу предложения Дона Корболо, то рискни спросить это у него самостоятельно.
Произнеся подобные слова, Булт развернулся и ушел восвояси.
Затишье нахмурился.
- Не могу дождаться того момента, когда возьму в руки твой трактат о Цепи Псов, старик. К сожаленью, я не заметил, как ты передал свои манускрипты на корабль Геслеру.
Антилопа поднялся на ноги.
- Кажется, этой ночью никто не захотел скрестить шпаги.
- Может быть, следующая ночь принесет новые события?
- Возможно.
- Слышал, ты нашел себе женщину. Она морячка - как, говоришь, ее имя?
- Не знаю. Мы провели вместе всего одну ночь...
- Ого, меч оказался слишком мал для ножен, верно? Антилопа улыбнулся.
- Мы решили, что эта ночь не требует своего продолжения. Каждого постигло достаточно неудач...
- В таком случае, вы оба дураки.
- Не спорю.
Антилопа отбросил мысли о беспокойном поселении неприятеля. Вокруг начали появляться все новые и новые разговоры, формировавшие другую точку зрения на происходящие события.
Он нашел Колтайна у входа в командную палатку, где они совещались с Сормо, Нилом и Невеличкой. Правая рука кулака до сих пор была неимоверно опухшей, а капельки пота на бледном лице свидетельствовали о том, что о полном заживлении раны не может пока идти и речи.
Сормо повернулся к историку и спросил:
- А где капрал Лист? Антилопа поморщился.
- Не знаю. А что?
- Ты говорил о его видениях.
- Да, именно так.
Изможденное лицо скривилось в гримасе.
- Мы абсолютно не способны прочувствовать наше будущее. Земля прямо по курсу неестественно пуста, историк. Такое впечатление, что ее просеяли через сито, а душу уничтожили. Но как?
- Лист сказал, что раньше на равнине за лесом была война, однако настолько давно, что она стерлась из памяти всех живущих на земле людей. Сейчас здесь осталось только эхо, запечатанное в каждом камне.
- Кто же сражался в этой войне, историк?
- Боюсь, это еще предстоит установить. Через сны Листа вело привидение... - Антилопа помедлил, а затем добавил: - Призрак Ягута.
Колтайн взглянул на восток, разглядывая бледнеющий горизонт.
- Кулак, - произнес через мгновение Антилопа. - Дон Корболо...
В это мгновение где-то сбоку послышались быстрые шаги. Обернувшись, они увидели спешащего к ним представителя знати. Историк нахмурился, узнав лицо...
- Тумлит...
Старик, яростно вглядываясь в каждое лицо, обнаружил наконец Колтайна и остановился перед ним как вкопанный.
- Произошло страшное событие, кулак, - произнес он дрожащим голосом.
И только в этот момент Антилопа ощутил, что из лагеря беженцев также доносится громкий шум.
- Тумлит, что случилось?
- Боюсь, еще один эмиссар, который прибыл инкогнито и встретился с Советом знати. Я пытался отговорить их, однако, увы, тщетно. Пуллик и Нетпара взбудоражили всех остальных. Кулак, беженцы намереваются приступить к переправе под благородной защитой Дона Корболо...
Колтайн обернулся к своим колдунам.
- Спешите в свои кланы. И пришлите Булта с капитанами ко мне.
Со стороны виканов начали доноситься крики в тот момент, когда огромная масса беженцев бросилась вперед к броду. Кулак подозвал пробегающего мимо солдата.
- Передай предводителям кланов, чтобы воины отошли с дороги толпы - мы не будем им препятствовать.
"Колтайн прав: порой остановить дураков просто невозможно".
В этот момент быстрым галопом прибыли Булт с капитанами; Колтайн отдал последние распоряжения. Они сказали Антилопе, что кулак готовится к самому худшему. Как только офицеры удалились, Колтайн обернулся к историку.
- Беги к саперам. По моей команде они должны будут присоединиться к каравану беженцев. Кроме того, пускай сменят униформу на гражданские платья...
- В этом нет никакой необходимости, кулак - они носят пестрые лохмотья, поэтому саперов постоянно путают с беженцами. Однако я отдам приказ, чтобы каждый прикрепил к портупее шлем.
- Иди.
Антилопа побежал вниз. Небо над головой начинало светлеть, а бабочки, почувствовав пробуждение утра, вновь хлынули во все стороны. Историк поежился, однако не знал, почему. Он добрался до беснующегося каравана и начал пробираться через ряды молчаливо стоящей пехоты, которая наблюдала за происходящими событиями.
Антилопа заметил разношерстно одетых солдат в самом конце каравана, практически у боковой пикетной шеренги. Они не обращали никакого внимания на происходящие вокруг события и мирно сматывали огромные катушки прочной веревки. По прибытии историка только пара человек подняла головы.
- Колтайн приказывает вам присоединиться к беженцам, - произнес Антилопа. - Не требуйте объяснений - просто хватайте шлемы и...
- Так кто же спорит? - пробормотал один невысокий коренастый солдат.
- А что это вы делаете с веревкой? - спросил в недоумении историк.
Сапер поднял взор, блеснув глазами на широком изможденном лице.
- Мы самостоятельно произвели некоторую разведку, старик. А сейчас заткнись, пожалуйста. Мы уже заканчиваем.
Со стороны леса показалось еще трое солдат, медленно приближающихся к основной группе. Один из них нес отрубленную голову за бороду, оставляя на земле кровавые следы,
- Этот парень в последний раз прикорнул на посту, - прокомментировал сапер, бросив трофей на траву. Голова, разбрызгивая капли крови, покатилась в сторону. Вслед за этим повисло молчание.
Наконец рота саперов одновременно закончила свои приготовления. Они нацепили мотки веревок на плечи, привязали шлемы к ремням, приготовили арбалеты, а затем спрятали их под широкие дождевые плащи и телабаны. В полном молчании они поднялись на ноги и двинулись в сторону волнующейся толпы беженцев.
Антилопа помедлил. Обернувшись, он взглянул на переправу. Голова пестрой колонны была уже на середине брода. Он оказался довольно глубоким - примерно по пояс среднему человеку, и широким - около сорока шагов. Дно представляло собой вязкую жидкую глину. Бабочки разлетались над человеческой толпой, словно желтые лучи солнечного света. Дюжина виканских конников все же отважилась вырваться вперед, и сейчас она возглавляла колонну. За ними шли повозки со знатью, которые стали единственными смертными, оставшимися сухими. Благородная кровь восседала над всеми, оставаясь вне суматохи и беспорядков. Историк взглянул на то место, к которому подошли саперы, но за это время их полностью поглотила бурлящая толпа, не оставив и следа. Откуда-то спереди послышался душераздирающий рев скота.
Фланговая пехота приготовила оружие - по всей видимости, Колтайн четко представлял, что тылы будут нуждаться в защите.
Антилопа продолжал выжидать. Если бы он присоединился к беженцам и в этот момент оправдались худшие ожидания, то на переправе началась бы такая давка, которая была сравни атаке Дона Корболо. "Дыхание Худа! Сейчас мы действительно оказались зависимыми от его милосердия!"
Почувствовав на плече чью-то руку, Антилопа обернулся. Это была безымянная морячка.
- Пойдем, - сказала она, - в глубь толпы. Нам нужно поддержать саперов.
- В чем? Пока ничего не произошло, а они находятся уже на середине реки...
- Ага, а посмотри вон на те головы, которые смотрят вниз по течению. Повстанцы смастерили плавучий мост, которого пока еще не видно с твоего места. Однако я скажу тебе: он полон копьеносцами...
- Копьеносцами? И что они делают?
- Пока просто смотрят и выжидают. Пойдем, любовничек, сейчас разразится самый настоящий кошмар.
Они влились в людской поток, который двигался вниз, по направлению к переправе. Внезапный рев и молчаливое лязганье оружия свидетельствовали о том, что на арьергард было совершено нападение. Поток хлынул с еще большей силой. Находясь в самом центре толкотни. Антилопа не видел ничего, что происходило спереди, сзади и по бокам, однако прямо по курсу постепенно появлялся берег, а также сама река Ватар. Словно захваченные снежной лавиной, они неслись все вперед и вперед. К этому моменту весь брод был заполнен беженцами. По краям люди соскальзывали с насыпи на дно - Антилопа видел несколько покачивающихся на волнах, которые пытались забраться обратно. Однако неумолимое течение все дальше сносило их в сторону копьеносцев, стоящих на плавучем мосту.
Внезапно над толпой раздалась еще одна тревожная волна криков. Люди обернулись головами вверх по течению, но историк пока не видел, что же могло так напутать беженцев.
Наконец дюжина конников достигла поляны на противоположном берегу реки. Внезапно они вскинули луки, а затем с огромной скоростью бросились под покров леса, растущего на некотором расстоянии от воды. Но достигнуть деревьев им было не суждено. Примерно на половине пути большая часть конников покачнулась и выпала из седла. Приглядевшись, историк обнаружил, что над ними проносится огромное количество стрел. Затем попадало несколько лошадей.
Телеги затрещали и рванули к берегу, однако по прошествии нескольких мгновений остановились: смертельно раненые мулы начали тонуть, зарывая колеса повозок все глубже и глубже в вязкую глину.
Брод оказался блокированным.
Наконец паника целиком охватила беженцев. Многие обернулись и начали пытаться выбраться обратно. Антилопа бешено закричал, но все было тщетно: огромный людской поток захватил его и обрушил в мутные желтые воды. Повернув голову вверх по течению, он не поверил своим глазам. Прямо на них двигался еще один плавучий мост, заполненный копьеносцами и лучниками. На обоих берегах стояли команды неприятеля, те с помощью веревок управляли движением плавучих мостов. И они все ближе и ближе смещались к броду.
Внезапно на головы беженцев сквозь облако желтых бабочек посыпалось несметное количество стрел. Людям было некуда бежать, негде укрыться.
Историк понял, что находится в самом центре кошмара. Рассекая со свистом воздух, тяжелые стрелы разрывали плоть ничего не понимающего гражданского населения. Люди начали разбегаться в разные стороны, захваченные вселяющим ужас водоворотом. Несчастные дети падали с рук матерей и пропадали под водой; все понимали, что никакой возможности для их спасения уже не было.
Внезапно одна из женщин, бегущих впереди, остановилась и, пошатнувшись, тяжело упала назад, прямо в руки Антилопы. Историк попытался поставить ее на ноги, однако в тот же момент заметил стрелу, которая пронзила ребенка, находящегося у груди, и вышла со стороны спины матери. Не выдержав, Антилопа издал громогласный вопль ужаса.
В то же мгновение откуда-то сбоку появилась морячка, которая бросила ему конец веревки.
- Хватайся! - закричала она. - И держись крепче, не выпускай - мы попытаемся выбраться из этой переделки!
Историк обмотал просмоленную бечеву вокруг запястья. Посмотрев вперед, он осознал, что тонкая нить была натянута над головами огромного количества людей; затем ее блеск терялся где-то за колышущей массой беженцев. Тут Антилопа почувствовал рывок, и вслед за этим вся цепочка людей, привязанных к единому направляющему, пришла в движение.
А стрелы продолжали свистеть над головой. Одна из них оставила царапину на щеке историка, другая ударила по кожаному щитку, защищающему плечо. Он проклинал всех богов, что не додумался надеть шлем на голову; огромная масса людей давно оторвала его от портупеи и выбросила прочь.
Наконец натяжение веревки стало постоянным; медленно, но верно они продвигались сквозь толпу, порой поднимаясь над людьми, порой попадая в самую гущу. Несколько раз ему пришлось погрузиться под воду, причем каждое такое купание длилось около дюжины шагов. Выныривая на поверхность, Антилопа кашлял и чихал, с трудом перенося подобные процедуры. Поднявшись один раз достаточно высоко над толпой, историк увидел прямо перед собой вспышку, которая очень напоминала сполох волшебства. Однако в ту же минуту его вновь потащило вниз, и он ударился плечом о парочку представителей знати, визжащих от страха.
Казалось, не будет конца и края этому путешествию. Онемев от окружающих событий, он представил себя похожим на земляного червя, который, извиваясь, пробирается через массу препятствий на свет и воздух. Все тело ныло от боли, однако оно до сих пор оставалось живым. Каждую секунду ситуация кардинально менялась, но Антилопа продолжал жить, и это было главное. "У нас нет никакого выхода - это еще один урок истории. Если смерть уже пришла, то она так быстро не уйдет..."
Затем под ногами показались влажные, перемазанные грязью тела и покрытая кровью глина. Стрелы больше не сыпались с неба - хитрые лучники пустили их по земле: частицы дерева и плоти разлетались во все стороны. Антилопа перекатился через глубокую извивающуюся борозду, а затем опустился ногами на спицы большого колеса от повозки.
- Отпусти веревку! - скомандовала морячка. - Мы здесь, Антилопа...
"Здесь".
Освободив глаза от грязи, он огляделся. Виканские конники, саперы и моряки лежали рядом с телами мертвых лошадей. Каждый из них был утыкан, словно еж, огромным количеством стрел, поэтому вся простирающаяся впереди равнина больше напоминала огромное поле, покрытое тростником. Повозки благородных были составлены в виде полумесяца, однако бой постепенно смещался в сторону леса.
- Кто здесь? - тяжело дыша, пробормотал Антилопа. Женщина, лежащая рядом, пробормотала:
- Это все, что осталось от саперов, моряков... и нескольких выживших виканов.
- И это все?
- Кажется, да, за исключением Седьмых и двух других кланов виканов, которые сражаются сейчас в арьергарде. Остается надеяться только на самих себя, Антилопа. Если мы не очистим лес...
"То нас попросту истребят".
Женщина подползла к лежащему неподалеку мертвому викану, сняла с него шлем и протянула историку.
- Кажется, он больше подходит по размеру тебе, старик, чем мне. Держи.
- С кем нам придется сражаться?
- По меньшей мере, в лесу скрывается около трех рот. По большей части, это лучники - думаю, Корболо не ожидал, что во главе колонны окажутся наши конники. План состоял в том, чтобы с помощью беженцев блокировать наше развертывание и переправу на противоположный берег.
- Такое впечатление, что Корболо с самого начала знал об отказе Колтайна и противоположной реакции представителей знати. Посмотри-ка, огонь лучников спадает - видимо, саперы теснят их назад. Боги, да там идет настоящая резня. Давай возьмем оружие и присоединимся к этому празднику жизни!
- Иди, - ответил Антилопа. - Но я останусь здесь, в пределах видимости реки. Я же историк и должен стать свидетелем всех событий...
- Да тебя насадят на вертел как бычка, старик.
- Ничего, придется рискнуть. Успеха!
Женщина помедлила, затем кивнула и медленно поползла по изуродованным телам вперед.
Отыскав круглый щит, Антилопа забрался на повозку и чуть не наступил на сжимающуюся от страха фигуру. Взглянув на дрожащего человека, он произнес:
- Нетпара.
- Спаси меня, пожалуйста.
Не обратив никакого внимания на эту мразь, историк развернулся к реке.
Поток беженцев, который полностью достиг южного края переправы, не мог двигаться дальше. Вместо того он начал распространяться по всей береговой линии. Далее Антилопа заметил, как толпа обнаружила неприятельский взвод, управляющий с помощью веревок с берега плавучим мостом, и бросилась на него с дикой яростью, не обращая внимания на отсутствие оружия и доспехов. Взвод был фактически разорван в клочья.
Резня превратила речную воду в розовую массу мертвых насекомых и человеческих тел, количество которых все больше росло. Еще один недостаток плана Дона Корболо обнаружился тогда, когда с моста вверх по течению иссяк поток стрел - по всей видимости, лучники просто израсходовали свой запас. Находящаяся в свободном дрейфе платформа медленно смещалась вниз по течению, пока первая шеренга лучников не сомкнулась с безоружными беженцами, запрудившими брод. Однако воины не рассчитывали на бешеный рев, который встретил их прибытие. Люди отбросили страх. Они ринулись на оторопелых копьеносцев; протягивая руки, люди пытались дотянуться до ненавистных лучников, которые скрывались за спинами своих собратьев. Огромный понтон, не выдержав новой массы людей, сначала немного погрузился в воду, а затем и вовсе опрокинулся. На поверхности реки стало не видно воды - она скрылась под огромным количеством человеческих тел. Мост дрогнул и распался на несколько частей.
А стая бабочек, словно миллион цветов с желтыми лепестками, не обращая никакого внимания на происходящее, мирно трепыхалась над человеческим безумием.
Внезапно Антилопа почувствовал в воздухе приближение еще одной волны волшебства. Он обернулся на душераздирающий звук и увидел Сормо, который восседал на своем жеребце в центре серой толпы. Мальчик испустил огромный сноп огня, он рванул по направлению к понтону, находящемуся внизу по течению. Словно раскаленная металлическая проволока, сполох разрезал большинство находящихся на мосту на две половинки. В воздух брызнула кровь, а огромное покрывало бабочек окрасилось в красный цвет.
Однако в то же самое время четыре стрелы настигли молодого героя, причем одна из них прошила Сормо шею. Лошадь мальчика обернулась и сильно заржала: несколько десятков стрел также вонзилось в ее мускулистое тело. Животное покачнулось и упало на бок. Ноги потеряли сцепление с насыпью брода, и течение утянуло их на глубину. Сормо откинулся назад, начал медленно сползать с седла, а затем и вовсе пропал под поверхностью воды цвета густой грязи. Обессилев, лошадь пошла за ним следом.
Антилопа не мог перевести дыхание. Затем он увидел тонкую бледную ручку, тянущуюся из воды к небу на расстоянии десяти шагов вниз по течению.
В то же мгновение на ней сгрудилось около сотни бабочек, но ненадолго: спустя десять секунд рука начала погружаться вниз, а затем и вовсе пропала. На место гибели Сормо слетались все новые и новые насекомые - тысячи, сотни тысяч. Внезапно битва затихла: все остановились и как один обернулись к этому месту.
"Дыханье Худа, насекомые пришли за ним. За его душой. Это не вороны, как должно быть на самом деле. Всевышние боги!"
Из-под историка донесся дрожащий голос:
- Что случилось? Мы победили?
Историк перевел дыхание. Насекомые продолжали бурлить в воздухе, образовав некое подобие могильного холма. Онемевший историк мог только безучастно наблюдать.
- Неужели мы победили? - раздался тот же голос. - Ты видишь Колтайна? Позови его сюда - мне нужно с ним переговорить...
Мгновение полного спокойствия прервалось, когда одна-единственная виканская стрела пронзила грудь воина на понтоне внизу по течению. То, что начал Сормо, закончил его клан: последние лучники и копьеносцы пошли ко дну.
В этот момент Антилопа заметил три отряда пехоты, бросившиеся рысцой с северного склона вниз. Видимо, они решили, что тылы справятся и без них, а сами отправились наводить порядок на переправе. Со стороны леса послышались радостные крики и улюлюканье: это клан Горностая праздновал победу.
Антилопа обернулся. Он увидел малазанских солдат, те сновали с места на место - горстка моряков и менее тридцати саперов. Огонь лучников усилился и приблизился к ним. "Боги, да они сделали практически невозможное, от них не нужно требовать большего..."
Историк перевел дыхание, а затем забрался на высокую деревянную скамью повозки.
- Все вместе! - крикнул он в сторону беженцев, столпившихся на середине реки. - Каждый, кто еще способен двигаться. Найдите себе оружие и отправляйтесь бегом в лес - иначе нам не миновать новой резни. Лучники возвр...
Историк не закончил, так как воздух наполнился бешеными дикими криками. Тысячи гражданских людей бросились вперед. У них не было оружия, однако все люди были охвачены одной общей идеей: отомстить ненавистным лучникам за себя и смерть своих близких.
"Нас всех охватило сумасшествие. Я не разу не видел и не слышал подобных вещей - боги, в кого же мы все превратились..."
Волна беженцев перевалила через ряды малазан, а затем, несмотря на безумный поток стрел со стороны деревьев, бросилась в лес. Страшные вопли наполнили воздух.
Нетпара вновь выбрался на свет.
- Где Колтайн? Я же требовал...
Антилопа протянул руку и схватил за шелковый шарф, который обрамлял шею этого представителя знати. Приложив максимум усилий, он придвинул Нетпару к себе. Человек слабо отбивался от Антилопы с горящими бешенством глазами.
- Нетпара. Он мог отправить тебя одного. На переправу. Под великодушной защитой Дона Корболо, о которой ты так долго кричал. Сколько людей погибло сегодня? Сколько солдат, виканов отдали свои жизни, чтобы сберечь твою слезливую шкуру?
- Отпусти меня, грязное рабское отродье!
Перед глазами историка все поплыло. Схватив дряблую шею Нетпары обеими руками, он начал ее постепенно сжимать. Глаза мерзавца налились кровью и выкатились, как огромные шары.
Кто-то позади стукнул его по голове. Кто-то другой дернул за запястья. Кто-то третий железной хваткой сомкнул руки вокруг горла. Окружающее пространство посерело - так, будто на землю опустился вечер. Историк увидел, как его собственные руки медленно ослабли, а затем отпали от шеи Нетпары.
Вслед за этим наступила полная темнота.
Глава семнадцатая
И снова на этой тропе человек,
И снова он голос свой ищет:
Тот воин - в смертельном бою он убит
Звенящей стрелою эльфийской.
И снова он голос свой ищет во тьме,
А слышит лишь музыку Худа,
Да приторно-сладкую песню сирен,
Звенящую из ниоткуда.
Доклад Сеглоры
Сеглора
Капитан начал шататься из стороны в сторону, однако его движения не совпадали с качкой корабля. Начав разливать вино по четырем бокалам, стоящим перед ним, он покрыл вином весь стол.
- Отдавая приказы тупоголовым морякам, всегда так хочешь пить. Думаю, что и еда не заставит нас долго ждать.
Казначей Пормквала, который решил, что собравшееся здесь общество не заслуживает знать его имя, поднял выкрашенную бровь:
- Но капитан, мы же уже ели.
- Правда? В таком случае, это объясняет царящую здесь кутерьму. Однако все равно, слишком много шума. Эй ты, - обратился он к Каламу, - неподвижный, как медведь Фенна. Скажи-ка, еда была вкусная? Ах, тебя это особенно не интересует? Знаете ли, я слышал, что в Семи Городах специально растят фрукты так, чтобы поедать есть их вместе с личинками. Представляете, они выковыривают червей, съедают их, а яблоки даже выбрасывают. Если вы хотите что-либо узнать о народе, то достаточно просто обратить внимание на их пристрастия в еде. Сейчас каждый из нас связан общими обстоятельствами - так о чем же пойдет разговор?
Салк Клан протянул руку, взял бокал и, прежде чем совершить большой глоток, хорошенько его понюхал.
- Дорогой казначей удивил нас своими жалобами, капитан.
- Неужели? - капитан перегнулся через небольшой столик и вплотную взглянул на объект разговора. - Жалобы? На борту моего корабля? Немедленно доложить о них.
- Я только что собирался это сделать, - ответил казначей, слегка усмехнувшись.
- Как капитан, только я имею право разбираться с ними, - откинувшись назад, он с удовлетворением произнес: - Ну, и? О чем же будет наш дальнейший разговор?
Салк Клан встретился со взглядом Калама и подмигнул.
- А что, если мы вспомним о тех двух катерах, которые до настоящего времени продолжают нас преследовать?
- Они вовсе не преследуют нас, - произнес капитан. Осушив бокал, он облизал губы, а затем вновь налил себе из старого, побитого кувшина. - Они держатся на отдалении, сэр, а это совсем другое дело... Если, конечно, вы способны уловить разницу.
- Признаюсь, капитан, что разница не слишком мне ясна.
- Какое несчастье!
- Может быть, - задребезжал казначей, - вы соблаговолите пролить свет на эту проблему?
- Что вы сказали? Пролить свет? Необычайные слова, товарищ! - Капитан уселся на свой стул с довольным выражением лица.
- Наверное, они ждут более сильного ветра, - рискнул предположить Калам.
- Ага, - ответил капитан, - эти трусы, которые мочатся элем, будут нарезать вокруг нас круги. Я люблю откровенный разговор, но нет, эти трусы будут ходить вокруг да около, - подняв взгляд на Калама, он добавил: - По этой причине мы вероломно, с приходом рассвета... произведем атаку! Жесткую и бескомпромиссную. Моряки уже готовы взять на абордаж вражеский борт. Кроме того, я больше не желаю слышать ни одной жалобы по поводу "Тряпичной Пробки". Тот, кто рискнет проблеять, потеряет палец. Рискнет еще раз - потеряет второй, и так далее. Каждый из них будет прибит к палубе, вот так: тук-тук!
Калам закрыл глаза. Уже четвертый день они странствовали без сопровождения, а пассаты гнали их с хорошей скоростью - порядка шести узлов. Использовав всю имеющуюся в запасе парусину, моряки сделали так, чтобы корабль издавал огромное количество ужасающих стонов и скрипов, однако две пиратские галеры до сих пор продолжали нарезать крути вокруг "Тряпичной Пробки".
"И этот сумасшедший хочет атаковать"
- Ты сказал, мы предпримем атаку? - прошептал казначей, широко раскрыв глаза. - Я запрещаю это!
Капитан глуповато сощурился.
- Но почему же, сэр, - произнес он тихим голосом. - Я же посмотрел в жестяное зеркало, не так ли? Оно потеряло свой блеск этой ночью, поверьте на слово. Думаю, это сулит мне удачу.
С самого начала путешествия Калам намеревался большую часть времени оставаться у себя в каюте, не мешая остальным, а выбираться на палубу только в ночные часы, перед самым рассветом. Убийца питался на камбузе, вместе с командой, а это также снижало вероятность встречи с Салк Еланом и казначеем. Нынешней ночью, однако, капитан настоял на том, чтобы Калам присоединился к ним за ужином. Появление в полдень на горизонте пиратов заинтересовало убийцу. "Как же будет капитан реагировать на эту угрозу?" - подумал он и согласился на ужин.
Было очевидно, что Салк Елан с казначеем благодаря некоторым обстоятельствам заключили перемирие. Их попытки наладить светскую беседу были шиты белыми нитками.
Однако самым таинственным человеком на борту оставался все же капитан. Судя по разговорам на камбузе, первый и второй помощники капитана относились к нему с большим уважением, однако каждый из них прекрасно понимал, что он был и останется очень скрытным, изворотливым парнем.
"Такое впечатление, что они говорят об обидчивой собаке. Шлепнешь ее по спинке раз - она будет приветливо махать хвостом, шлепнешь два - острые зубы отхватят половину руки". Капитан менял настроение и роли тогда, когда ему это хотелось, не обращая никакого внимания на приличия и мнение окружающих. Стоило только побыть в его компании лишний час, особенно если кроме вина не существовало других напитков, и у Калама начинала страшно болеть голова: он не успевал следить за блуждающими мыслями капитана. Но самое неприятное заключалось в том, что убийца понимал: за всеми словами капитана скрывается тайный смысл. Создавалось впечатление, что этот человек говорил одновременно на двух языках - общедоступном, праздном и тайном, наполненном хитрыми секретами.
"Клянусь, что этот ублюдок пытается мне что-то сказать. Что-то жизненно важное". Пару раз за свою жизнь Каламу приходилось слышать о некоей разновидности волшебства, при которой мысли жертвы попадали в непроницаемый капкан. Человек ходил вокруг да около, однако никак не мог ухватиться за истину. "Похоже, мне в голову начали приходить абсурдные мысли. Да, паранойя - это бич для всех убийц, который не дает им покоя до самой смерти. Если бы я мог поговорить об этом с Быстрым Беном..."
- ... спишь с открытыми глазами, парень? Калам вскинул взгляд на капитана и нахмурился.
- Владелец этой прекрасной лодки сказал, - тихо произнес Салк Клан, - что с тех пор, как мы вышли в открытое море, время на борту имеет довольно странное течение. Мы хотели услышать твое мнение по данному вопросу, Калам.
- С тех пор как корабль покинул залив Арена, прошло четыре дня, - пробормотал убийца, не понимая, почему его отвлекают на подобные пустяки.
- Неужели? - с улыбкой спросил капитан. - Ты уверен?
- Что вы имеете в виду?
- Кто-то влияет на наш шептун, и ты в этом сам скоро убедишься.
- Что? - "О, он имеет в виду шепот, то есть шорох песка... Клянусь, капитан начинает придумывать слова прямо по ходу своих монологов". - Думаете, на "Тряпичной Пробке" имеются еще одни песочные часы?
- Официальное время должно отмеряться одними, четко выверенными склянками, - произнес Елан.
- Однако ни один человек из судовой команды, за исключением вас, не согласится с подобным утверждением, - произнес капитан, наливая себе очередной бокал вина. - Так четыре дня... или четырнадцать?
- У вас что, проходят какие-то философские прения? - подозрительно спросил казначей.
- С трудом могу представить себе подобное, - произнес капитан, громко отрыгнув. - Мы покинули гавань, когда луна находилась в своей первой четверти.
Калам напряг память и попытался вспомнить предыдущую ночь. Он стоял на полубаке под абсолютно чистым небом. Неужели луна к тому времени уже села? Нет, она плыла по горизонту, как раз над вершиной созвездия, называемого "Кинжал". "А ее размеры соответствовали трем четвертям... Но это же невозможно".
- Десять долгоносиков - это уже горсть, - продолжал капитан нести небылицы - то же самое можно сказать и о шептуне. Десять долгоносиков было поймано за две недели, однако кок подтвердит, что мука была заражена уже с самого начала пути...
- Это похоже на то, как он клялся о приготовлении ужина сегодня вечером, - произнес Салк Елан с улыбкой. - Однако наши желудки свидетельствуют об обратном - только послушайте, как они урчат. В любом случае, спасибо, что вы попытались разрешить наше непонимание.
- Что ж, сэр, ваша мысль остра, как наконечник кинжала. Он готов пронзить любую кожу, за исключением моей... О да, она толще по сравнению со всеми остальными, особенно если я начинаю упрямиться.
- Я не способен помочь, капитан. Я могу только любоваться вами.
"О чем, во имя Худа, эта парочка говорит, или, точнее, не говорит?"
- Порой люди доходят до такого состояния, что перестают доверять даже биению своего сердца. Что касается меня, то я не способен, хоть убейте, насчитать четырнадцать суток за время нашего пути. По этой причине я теряю мысль этого разговора, если, конечно, в нем вообще содержится хоть какая-то мысль.
- Капитан, - произнес казначей. - Своими словами вы сбиваете меня с толку.
- Хоть в этом-то ты не одинок, - прыснул Салк Елан.
- Неужели я расстроил вас, сэр? - лицо капитана покраснело, когда он взглянул на казначея.
- Расстроил? Да нет. Просто поставил в тупик. Я осмелюсь заявить, что пришел к следующему выводу: вы просто постепенно теряете нить своих рассуждений. Таким образом, беспокоясь о безопасности корабля, я не имею другого выбора...
- Выбора? - прервал его капитан, поднимаясь со скамьи. - Слова и мысли подобны песку. То, что струится между пальцев, невозможно взять в кулак. Я покажу тебе безопасность, сладкоголосый соловей!
Калам откинулся назад и наблюдал, как капитан подошел к входной двери и попытался надеть свой плащ. Салк Елан, как приклеенный, сидел на своем месте, наблюдая за происходящим с напряженной ухмылкой.
Через мгновение капитан ногой распахнул входную дверь. Протиснувшись сквозь нее, он отправился к камбузу и принялся громогласно звать первого помощника. Его ботинки стучали по палубе, словно тяжелые кулаки по стене.
Дверь каюты заскрипела и чуть не слетела с петель. Казначей открыл было рот, затем закрыл его и вновь открыл.
- О каком выборе идет речь? - прошептал он, побоявшись обращаться к кому-то конкретно.
- Это относится не к тебе, - медленно ответил Елан. Представитель знати обернулся.
- Не ко мне? К кому же еще, если все сокровища Арена вверены в руки только одному...
- Так вот как это теперь официально называется? А что ты думаешь по поводу своей добычи, нажитой Пормквалом нечестным путем? Печати, скрывающиеся на ящиках под официальной эмблемой верховного кулака, вовсе не принадлежат империи...
"Так ты, Салк Елан, все время знал об этом? Интересно, очень интересно".
- Если вы вздумаете дотронуться до этих ящиков, то суд приговорит вас к смертной казни, - прошипел казначей.
На лице Елана появилось отвращение.
- Вы же занимаетесь грязной работой воров, и во имя чего? Представитель знати побелел как мел. Поднявшись на ноги и опираясь руками, чтобы не упасть в момент сильной качки, казначей медленно побрел по направлению к выходу. Салк Елан перевел взгляд на Калама.
- Ну что же, мой сопротивляющийся друг, что ты понял из нашего разговора с капитаном?
- Ничего, чем хотел бы поделиться с тобой, - проворчал убийца.
- Твои постоянные попытки избежать нашего общения стали напоминать детскую игру.
- Выбирай: либо так, либо никак. В противном случае мне придется тебя убить.
- Как нехорошо с твоей стороны. Калам. И это ты говоришь после такого количества добра с моей стороны...
- Не беспокойся, я отплачу свой долг, Салк Елан.
- Подобные слова ты можешь говорить в одиночестве. Однако я предлагаю тебе интеллигентный разговор, которого больше не найти на этом судне.
- Я обойдусь и без проявления симпатии к своей персоне, - произнес убийца, направляясь к выходу.
- Ты неправильно меня понял, Калам. Я вовсе не враг тебе. Наоборот, между нами очень много схожего.
Убийца замер у самого порога.
- Если ты ищешь дружбы между нами, Салк Елан, то прежде всего тебе следует сделать несколько шагов назад и хорошенько осмотреться, - произнеся эти слова, убийца вышел на палубу и направился вперед.
Очутившись на бревенчатом полу, убийца обнаружил себя в самом центре бешеной активности судовой команды. Люки быстро задраивались; матросы проводили последнюю проверку морских снастей. Время перевалило за десять склянок, а ночное небо было сплошь покрыто облаками, через которые не пробивался свет ни одной звезды.
Капитан медленно доковылял до Калама.
- Что я вам говорил? Зеркало потеряло свой блеск!
Послышались завывания ветра. У Калама сложилось впечатление, будто воздух пытался вырваться на свободу, однако какая-то сила яростно ему сопротивлялась.
- Южный, - засмеялся капитан, похлопав Калама по плечу. - Скоро мы повернем прямо на своих охотников. Пираты сгрудились на полубаке - посмотри, мы же легко перережем им всем глотки. Худ бы побрал этих самодовольных тварей; посмотрим, как широка будет их улыбка, когда к губам прикоснется сталь наших клинков, - капитан приблизился к лицу убийцы так, что последний ощутил его смрадное кислое дыхание. - Присматривай за своими кинжалами, парень, этой ночью придется хорошенько поработать. Да, именно так, - лицо капитана мгновенно переменилось, и он бросился прочь, начав раздавать команде новые приказания.
Убийца уставился ему вслед. "В конце концов, может, это и не паранойя. Этого парня действительно что-то серьезно тревожит".
Палуба резко наклонилась, когда они изменили курс практически на сто восемьдесят градусов. В то же самое время их настиг штормовой ветер, и "Тряпичная Пробка" на самых малых парусах рванула вперед, на север. Светильники разбились вдребезги, и судовая команда немного поутихла.
"Морская битва в самый разгар шторма. Капитан стоит на просмоленной, залитой водой палубе и наблюдает за тем, как его команда берет на абордаж пиратский корабль. Это не просто дерзко, это чертовки нагло".
Две большие человеческие фигуры появились за спиной, окружив Калама с обеих сторон. Убийца поморщился. Оба телохранителя казначея практически с первого дня пути потеряли боеспособность: их скосила морская болезнь. Они выглядели так, будто максимумом их возможностей являлось способность вывалить содержимое своих кишечников в ту же секунду на ботинки Калама. Однако громилы старались держать себя в руках; один из них даже грозно помахивал саблей.
- Наш предводитель желает говорить с тобой, - пробасил первый из них.
- Это очень плохо, - бросил убийца в ответ.
- Немедленно.
- Что же произойдет в ином случае? Вы убьете меня своим смрадным дыханием? А ваш предводитель будет говорить с трупом - да, это он, наверное, умеет.
- Предводитель отдал приказ...
- Если он действительно хочет говорить, то пускай придет сюда сам. В противном случае, как я уже сказал, это очень плохо закончится.
Парочка дикарей отошла в сторону.
Калам продолжил движение вперед и, миновав главную палубу, очутился на полубаке, где столпилось два отряда моряков. Убийце не раз приходилось выдерживать испытание шквалом за всю свою долгую жизнь: имперские кампании, галеры, транспортники, триремы, три океана и более полудюжины морей... Настоящий шторм по морским меркам оказался относительно спокойным. На лицах моряков было суровое выражение - они готовились к серьезному испытанию. Однако руки, несмотря на недостаток света, по старому обычаю заряжали арбалеты всего за несколько секунд.
Взгляд Калама шарил по ним в течение минуты, пока не наткнулся на лейтенанта-женщину.
- Мне нужно сказать вам пару слов, сэр...
- Не сейчас, - ответила она, натягивая на голову шлем и застегивая забрало. - Спускайся в трюм.
- Капитан намеревается таранить...
- Я знаю все его планы. И когда раздастся страшный хруст, мне будет противно видеть на палубе слезливые гражданские лица.
- Скажите, вы исполняете приказы капитана... или казначея?
Женщина подняла взгляд, и ее глаза сузились. Остальные моряки поутихли.
- Отправляйся вниз, - повторила она. Калам вздохнул.
- Я же имперский ветеран, лейтенант...
- Армия?
Он помедлил, а потом выпалил:
- Вторая армия, девятый взвод. Разрушители Мостов. Моряки, все как один, повернулись в его сторону. На него смотрели сотни любопытных глаз.
Лейтенант нахмурилась.
- А теперь осталось выяснить, насколько твои слова соответствуют действительности.
Еще один моряк, седовласый ветеран, взял право голоса.
- Твои сержанты? Назови их имена, незнакомец.
- Вискиджак. Еще? Осталось немного. Антеи. Термин.
- А ты - капрал Калам, не так ли? Убийца изучающе посмотрел на мужчину.
- Никак не могу вспомнить твое имя.
- Неважно, сэр. Это долгая история, - повернувшись к лейтенанту, он коротко кивнул.
- Можем ли мы рассчитывать на тебя? - спросила женщина.
- Я не собираюсь лезть в первые ряды, однако буду постоянно поблизости.
Оглядевшись вокруг, лейтенант произнесла:
- Казначей получил имперский приказ. Но не дает нам действовать, капрал.
- Не думаю, что казначей доверится вам в тот момент, когда речь пойдет о выборе - либо он, либо капитан.
Женщина сморщилась, будто на язык попало что-то очень противное.
- Наша атака - нечто абсолютно сумасшедшее, однако все просчитано до мелочей.
Калам молчаливо кивнул.
- Думаю, у казначея есть какие-то причины, согласно которым он начал качать права.
- Если дела пойдут неважно, то оставьте его телохранителей на меня.
- Обоих?
- Именно так.
- Если мы не подчинимся приказам казначея и отправим его за борт травить акул, - произнес ветеран, - то в ближайшем порту всех будет ждать виселица.
- Думаю, в критический момент вам нужно будет просто оказаться в другом месте - вот и все.
Лейтенант улыбнулась.
- Думаю, организовать последнее будет несложно.
- А теперь, - произнес Калам так, чтобы слышал каждый моряк, - кто попытается назвать меня никчемным гражданским человеком с перемазанным грязью лицом?
- Мы даже и не думали, что этот мифический отряд существовал на самом деле, - донесся голос издалека. - Ни Дуджек Однорукий, ни остальные.
"Худ, насколько я знаю, ты можешь оказаться прав, солдат". Однако убийца скрыл свою неуверенность и двинулся обратно по палубе.
"Тряпичная Пробка" напоминала Каламу медведя, пробирающегося сквозь чащу леса. Неуклюжая, короткая и приземистая, в высоких морских волнах... "Действительно, весенний медведь, который всего час назад находился в своей берлоге: покрасневшие от долгого сна глаза, плохое настроение и чувство голода в брюхе. Где-то впереди два волка крадутся в темноте... они будут очень удивлены..."
Капитан был уже на полубаке, прикрепив себя за руку к румпелю. Первый Помощник стоял рядом; его рука была крепко-накрепко привязана к кормовой мачте. Оба сверлили взглядами ночную мглу, выжидая появления первых огней своей добычи.
Калам открыл рот, чтобы что-то сказать, однако его мысль прервал крик первого помощника.
- Я вижу иллюминаторы! Осталось три четверти! Дыхание Худа, вот же они!
Пиратский корабль - небольшой парусник с одной мачтой - появился среди ночной мглы на расстоянии менее сотни шагов. Его галс был направлен прямо на нос "Тряпичной Пробки". Позиция для атаки была выбрана идеально,
- К оружию! - проревел капитан через завывание шторма. - Приготовиться к тарану.
Первый помощник бросился вперед, выкрикивая приказы своему экипажу. В этот момент Калам увидел моряков, те, чуть ли не лежа на палубе, готовились к атаке. Со стороны пиратского судна донеслись слабые крики. Экипаж пиратов сделал последнюю попытку избежать столкновения: они подняли большой квадратный парус, он бешено заревел и отбросил корабль в сторону.
Боги, наблюдавшие за этой сценой сверху, наверное, неудержимо хохотали, однако это было только ротовое отверстие несущей смерть головы. Волна подняла "Тряпичную Пробку" над уровнем моря перед атакой, а затем обрушила ее прямо на невысокий планшир пирата возле узкого носа. Дерево затрещало и разлетелось вдребезги. Калам полетел вперед: рука, удерживающая поперечную перекладину у правого борта, не выдержала бешеного рывка.
Где-то над головой хрустнула мачта, и парус, похлопывая на ветру, словно призрачное одеяло, опустился на палубу.
"Тряпичная Пробка" остановилась, затрещала и тяжело повалилась на бок. Отовсюду послышались вопли моряков, но с того места, где он лежал, Калам практически ничего не видел. Простонав, убийца попытался подняться на ноги.
Остатки моряков перепрыгивали через поперечную балку и пропадали в темноте - по всей видимости, они приземлялись на палубу пирата. "Или на то, что от него осталось". Сквозь завывание ветра послышался лязг оружия.
Убийца обернулся - капитана было не видно. На румпеле вообще не было ни одного человека, а возле полубака покоились обломки деревянных перекрытий и реек.
Калам двинулся к корме.
Корабль потерял управление; огромные волны, вздымая белую пену, били о правый борт и обрушивались на палубу "Тряпичной Пробки". В центре ее лежало бессознательное тело, обращенное лицом вниз. Смешиваясь с потоками морской воды, во все стороны от человека растекались тонкие струйки крови
Приблизившись, Калам перевернул его на спину. Трупом оказался первый помощник капитана, на лбу его зияла огромная рана. Из носа и горла еще продолжала сочиться кровь. Осознав, что помочь этому человеку он уже не в силах, убийца поднялся на ноги, хладнокровно переступил через тело и двинулся дальше.
"В конце концов, этого человека больше не будут мучить приступы морской болезни".
Поднявшись на капитанский мостик, убийца уныло осматривал обломки крушения. Человеку, стоявшему у румпеля, раскроили череп: с шеи свисали кровавые лоскуты плоти. Приблизившись, Калам профессионально осмотрел рану на шее. "Убийца стоял позади и несколько слева. Двуручный меч сделал свое дело очень чисто. Остальные повреждения были нанесены уже мертвому телу".
Под парусом Калам обнаружил капитана и одного из охранников казначея. Острая деревянная щепа, пройдя через горло, вышла с передней поверхности груди громилы. В своих огромных руках он до сих пор сжимал двуручную кривую саблю. Обхватив ее руками, в луже крови лежал капитан. Кисти этого человека были раздроблены, вероятно, большим количеством ударов сабли.
Убийца с трудом оторвал остатки пальцев капитана от лезвия сабли и оттащил его тело в сторону.
В то же самое время большая волна наконец-то разъединила "Тряпичную Пробку" и пиратский парусник. Тяжело просев, судно покачнулось и сильно накренилось. На корме показалось несколько фигур, одна из которых выровняла румпель, а другая двинулась в сторону убийцы.
Через мгновение Калам различил мокрое лицо Салк Клана.
- Капитан жив? - Да.
- Мы до сих пор не решили всех своих проблем.
- Пошли бы эти проблемы к Худу! Нам нужно как можно скорее опустить капитана в трюм.
- В носу образовалась довольно крупная пробоина - большая часть матросов стоит сейчас на помпе.
Схватив капитана с обеих сторон за плечи, они попытались поднять его на ноги.
- А что по поводу пиратского парусника?
- Тот, которому не повезло при встрече с нами? Он разбит в щепки.
- Другими словами, - произнес Калам, аккуратно спуская капитана по скользким ступенькам трапа, - планы казначея не оправдались.
Салк Елан остановился, выпучив глаза.
- Кажется, наши мысли сходятся. Я только что подумал о том же самом.
- Ну и где же этот ублюдок, я имею в виду, казначей?
- На какой-то срок он взял на себя командование... к великому неудовольствию прочих офицеров. Самое смешное, что к нам приближается еще один парусник - потому-то я и сказал, что веселье только начинается.
- Худ бы их побрал - две напасти одновременно, - проворчал Калам.
Спустившись вниз, они миновали камбуз и двинулись по длинному узкому коридору. Вода прибывала; за последние несколько секунд она поднялась до щиколоток. "Сколь же неповоротлива стала 'Тряпичная Пробка"".
- Но ты ведь тоже можешь командовать моряками, не так ли? - спросил Елан, когда они добрались до двери капитанской каюты.
- Я - капрал, а значит, не могу приказать даже лейтенанту.
- Но если даже так... Пускай придет на службу твоя широкая известность, а? Я обратил внимание, что лейтенантша уже отпустила пару резких реплик в адрес казначея.
- Но почему?
- Этот ублюдок, естественно, хочет сдаться. Перевернув капитана, они бережно положили его на койку.
- Неужели безумцы соберутся перетаскивать ценный груз с бота на бот при подобном шторме?
- Нет, по всей видимости, пираты переждут.
- В таком случае у нас еще есть время в запасе. Ну-ка, помоги мне его раздеть.
- С руками капитана беда...
- Да, придется их обязательно перебинтовать.
Салк Елан осмотрел лежащего без сознания человека, а затем накрыл его теплым одеялом.
- Скажи, капитан будет жить?
Калам промолчал, освободил его руки и начал их пристально рассматривать.
- Посмотри, вот смельчак! Остановил движение лезвия голыми запястьями!
- Нелегко будет ему, когда очнется. Слушай, Калам, каким образом мы вообще ввязались в это дерьмо?
Убийца помедлил, а затем произнес:
- Хочешь спросить, как ты ввязался? Не знаю... В любом случае, каждый из нас не хочет закончить жизненный путь в желудке одной из множества кружащих здесь акул.
- Имеешь в виду, нам лучше работать вместе?
- Да, по крайней мере сейчас. Только не жди, что я начну целовать тебя на ночь, Елан.
- На это нет совсем никакой надежды?
- Перестать пороть чепуху. Лучше выгляни наверх и посмотри, что творится на палубе, а я пока закончу здесь.
- Не медли, Калам, иначе он умрет от кровопотери.
- Понятно, не дурак.
Оставшись наедине с капитаном, Калам нашел укладку с шовным материалом, взял иглу и принялся за дело. Окончив процедуру с одной стороны, он перешел на другую, и в этот момент капитан громко застонал.
- Дыханье Худа! - пробормотал Калам. - Потерпи еще десять минут, ну пожалуйста!
- Очередная хитрость, - проговорил шепотом капитан, зажмурив глаза.
- Может быть, - сказал убийца, продолжая зашивать рану, - а сейчас заткнись и не мешай работать.
- Бедного казначея Пормквала надули.
- Ага. Обманули дурака на четыре кулака.
- Ты со своим другом, похожим на сутенера-гомика, очень хорошие люди.
- Спасибо. Но только не сравнивай меня с ним.
- Конечно.
- Думаю, лейтенант тоже достойна похвалы.
Капитан напряженно улыбнулся, хотя глаза до сих пор оставались закрыты.
- Спасибо за рекомендацию. Калам обернулся и взял в руки бинт.
- Практически готово.
- Такое впечатление, что я тоже.
- Если тебе интересно узнать, то покушавшийся на тебя телохранитель мертв.
- Знаю. Этот идиот погубил себя самостоятельно. Я присел под первым его ударом сабли, а он промахнулся и рубанул что есть силы по снастям. Понимаешь суть, Калам? Мы начали кататься по палубе, но громила, как более тяжелый, сразу одержал верх. Небесные боги видели, как все происходило на самом деле. Я парировал следующий удар руками, и в то же мгновение откуда-то с мачты упала огромная щепа, пропоровшая громиле горло.
- Да ладно, забудь об этой истории.
- Хорошо.
- Ну вот, все готово, - произнес Калам, поднимаясь на ноги. - Тебе следует немного поспать, капитан. Нам жизненно важно, чтобы ты как можно скорее пришел в хорошую форму.
- Не думаю, что подобное возможно. Второй телохранитель просто закончит дело, которое не удалось сделать первому, вот и все. Казначей хочет во что бы то ни стало убрать меня со своего пути.
- Ничего, мы позаботимся об этом, капитан.
Закрыв за спиной дверь, Калам задумался, а затем вытащил из ножен длинный меч. "Именно так, капитан. Мы позаботимся".
Шторм успокоился, и небо на востоке просветлело, начав отливать золотом. Как только задул попутный ветер, "Тряпичная Пробка" развернулась и взяла прежний курс. Судовая команда разбирала завалы на корме, и, несмотря на то что все дико устали, матросы работали с большим оптимизмом.
Казначей с единственным охранником стоял неподалеку от главной мачты, неотрывно наблюдая за вторым пиратским парусником. Последний уже настолько приблизился к правому борту, что на его палубе было возможно рассмотреть мелкие фигурки пиратов. Внимание телохранителя тем не менее периодически возвращалось на Салк Елана, который сидел, развалившись, на лесенке капитанского мостика. Никто из судовой команды не осмеливался пересечь пространство в десять шагов, разделяющее этих людей.
Калам решил начать атаку первым. Подойдя к казначею со спины, он произнес:
- Так вы решили взять командование кораблем на себя? Человек обернулся и резко кивнул. Во всех его чертах сквозила неуверенность.
- Я намереваюсь откупиться и таким образом очистить нам путь.
- Ага, и взять себя в долю. Сколько это составит - восемьдесят, девяносто процентов? Точно, они возьмут вас в виде заложника... - лицо казначея посерело, как мокрый мел.
- Это не ваша забота, - закричал он.
- Вы правы. Однако убийство капитана и его офицеров меня касается напрямую, поскольку от этого напрямую зависит благополучие нашего путешествия. Если вся судовая команда пока об этом не знает, то пришло самое время высказаться об этом.
- У нас есть моряки флота, которые обязаны заниматься проблемами безопасности. А все остальные - держитесь от меня подальше и останетесь живыми и невредимыми. Попытаетесь приблизиться - упадете замертво.
Калам внимательно посмотрел на приближающийся пиратский парусник.
- Какова же, интересно, их доля? А что, если пираты перережут вам глотку, не согласившись на сделку, и заберут с собой всю добычу?
Казначей улыбнулся.
- Не думаю, что дядя и кузены способны на это. А сейчас предлагаю вам покинуть палубу и ждать в своих каютах. А ну - живо!
Не обратив никакого внимания на визги этого представителя знати. Калам вышел в центр палубы и принялся искать взглядом моряков флота.
Столкновение с пиратами прошлого судна было коротким и яростным. Первый парусник буквально распался на части.
- Битва была больше похожа на резню, - пробормотала лейтенант, когда Калам присел перед ней на корточки. Пара ее взводов занимались тем, что по колени в воде пытались унять течь в передней бреши, заткнув ее какими-то лохмотьями. - У нас нет ни одной царапины.
- Сейчас вы хотите отдыха? - тихо спросил Калам. Лейтенант пожала плечами.
- Не знаю. Это зависит от задач, капрал. Что мы должны сделать?
- Казначей отдаст приказ оставаться в трюме. После этого пираты вас обезоружат...
- А затем перережут глотки и выбросят за борт. Точно, согласно имперскому приказу о государственной измене.
- Этот человек ворует у воров - я понял твою точку зрения, - Калам поднялся на ноги. - Я переговорю с командой и вернусь, лейтенант.
- Но почему бы ни взять казначея с телохранителем прямо сейчас, Калам?
Глаза убийцы сузились.
- Необходимо следовать определенным правилам, лейтенант. Оставь убийство для тех, чьи души уже окрашены в черный цвет.
Женщина сжала губы, помедлила, а затем коротко кивнула.
Калам наткнулся на матроса, с которым ему довелось разговаривать при загрузке трюмов на пирсе Арена. Тот с озабоченным видом сматывал на корме огромные витки канатов.
- Слышал, что вы спасли капитана, - произнес он.
- Он жив, однако находится в крайне тяжелом состоянии.
- Знаю, поэтому кок сейчас караулит у двери, сэр. Наш Ви очень умный - спросите здесь любого. Кроме того, он так хорошо бреет... Я видел голову одного счастливчика, которого побрил Ви, - она была похожа на грудь девственницы.
- Кто сейчас взял на себя обязанности офицеров?
- Если вы имеете в виду поддержание порядка и распределение обязанностей, это я, сэр. Однако наш новый командир не очень заинтересован в этом. Знаете, его фехтовальщик рассказал мне, что мы начнем по-настоящему работать, как только волнение немного поутихнет.
- Чтобы переносить груз. Мужчина кивнул.
- А что потом?
- Ну, если командир верен своему слову, то он отпустит нас на все четыре стороны.
- И с какой бы стати ему быть таким добрым, а?
- Знаете... я думал об этом самостоятельно и решил, что за пиратами нужен будет очень острый глаз. Мы проворонили своего капитана, и это очень расстроило парней.
В этот момент по центру палубы застучали тяжелые ботинки, и показался телохранитель, ведущий за собой взвод моряков флота. Лицо лейтенанта выражало полный пессимизм.
- Просто боги за что-то прогневались на нас, - пробормотал матрос. - Парусник приближается.
- Итак, пора начинать, - тихо произнес Калам, осмотрелся вокруг и заметил, что Салк Елан напряженно ищет его взгляда. Убийца кивнул, и Елан небрежно обернулся, спрятав руки под облачением.
- Парусник хорошо вооружен, сэр. Я насчитал не менее пятидесяти мечей, которые находятся в полной боевой готовности.
- Оставь их для наших профессионалов. А судовая команда пусть не лезет вперед - распространите об этом весть.
Матрос бросился выполнять распоряжение. Калам вышел на главную палубу. Казначей стоял лицом к лицу с лейтенантом.
- По-моему, я ясно сказал: сложить оружие! - визжал казначей.
- Никак нет, сэр. Мы не станем этого делать. Представитель знати задрожал от злобы и дал знак своему телохранителю приблизиться.
Однако громиле было не суждено выполнить последний приказ своего предводителя. Издав давящийся звук, он прижал руки к груди: по передней поверхности одеяния начало медленно растекаться красное пятно. Опустившись на колени, он ослаб и упал навзничь. Из горла торчал наконечник длинного ножа.
Салк Елан сделал шаг вперед.
- Планы меняются, мой дорогой сэр, - произнес он, высвобождая лезвие и вытирая его об одежду.
Калам обошел казначея сзади и исподтишка прижал кончик своего кинжала к его шее.
- Ни слова, - проревел убийца, - и ни одного движения, - затем смельчак обернулся к морякам. - Лейтенант, приготовьте абордажные крючья.
- Есть, сэр.
Парусник двигался вдоль борта, и на его палубе в нетерпении толпилось несколько десятков пиратов. Благодаря разнице в размерах кораблей, нападающие находились на несколько размахов рук ниже, что не позволяло им отслеживать события, происходящие на "Тряпичной Пробке". Дабы разобраться в ситуации, один из пиратов решил забраться по одной-единственной тонкой мачте своего парусника на наблюдательный пост.
"Слишком поздно докумекали, придурки".
Капитан пиратов - насколько Калам мог предположить, дядя казначея, - выкрикнул приветствие.
- Ответь ему, - проревел убийца. - Кто знает, быть может, твои кузены настолько хорошие парни, что у нас в запасе окажется еще один день.
Казначей поднял руку и выкрикнул ответное приветствие.
Наконец корабли сблизились настолько, что между бортами оказалось расстояние менее десяти шагов. Салк Елан приблизился к судовой команде "Тряпичной Пробки", стоящей около моряков флота, и произнес:
- Когда мы подойдем на достаточное расстояние, начинайте цеплять абордажные крючья. Только не забудьте об осторожности, парни: если план сорвется, то эти головорезы будут травить нас до самого Фалара.
Пират поднялся до середины мачты, поднял ладонь ко лбу и принялся рассматривать участок палубы "Тряпичной Пробки". Пираты выстроились вокруг, все превратившись в слух. Борта медленно сближались.
Внезапно с мачты раздался дикий предостерегающий крик, и в то же мгновение огромная стрела, со свистом рассекая воздух, вонзилась в грудь наблюдателя. Человек покачнулся и медленно полетел вниз, с грохотом приземлившись на головы своих товарищей. Последовал яростный гул голосов.
Калам схватил казначея за воротник и оттащил назад, так как большая часть пиратов перепрыгнула небольшое расстояние и оказалась на борту "Тряпичной Пробки".
- Только что вы совершили ужасную ошибку, - прохрипел казначей.
Моряки ответили на вторжение яростным огнем арбалетов. Первая линия пиратов попадала за борт.
Салк Елан выкрикнул предостережение, и это заставило Калама развернуться. Двигаясь со стороны порта, в воздухе над головами моряков появилось чудовище. Его крылья достигали в размахе десять шагов, а чешуя блестела бледно-желтым оттенком в первых лучах солнца. Пасть рептилии украшало несколько рядов острых клыков.
"Дыханье Худа - это же энкар'ал из Священной пустыни Ра-раку".
- Я предупреждал тебя! - захохотал казначей.
Тварь, словно темное пятно, врезалась в самую гущу моряков. Ее когти заскрежетали по шлемам и щитам.
Взбешенный Калам развернулся и со всего размаха врезал казначею по челюсти. Тот упал на палубу и мгновенно потерял сознание; лицо залило кровью.
- Калам! - закричал Салк Елан. - Оставь мага мне. Помоги морякам!
Убийца рванул вперед. Энкар'ал был печально известен не только своим жестоким нравом, но и крайней живучестью. В последнее время это животное стало очень редко встречаться даже на своей пустынной родине... К счастью или несчастью, но Калам встретился с ним впервые в жизни.
Семеро моряков упали ниц. Тварь захлопала крыльями так, будто намеревалась приземлиться; вытянув свои страшные костистые конечности, она заскрежетала ими по плотно сомкнутым щитам, которые предусмотрительные моряки подняли над головами.
Пираты дружно рванули на "Тряпичную Пробку". Теперь им могли противостоять только полдюжины моряков во главе с лейтенантом.
У Калама практически не было времени на раздумья. Вполне понятно, что в подобной ситуации он совсем забыл про Салк Елана.
- Держите щиты крепче, - заорал он что есть силы, бросившись вперед и в мгновение ока оказавшись на дрожащей платформе, которую моряки держали над головами. Энкар'ал развернулся, спикировал и хлестанул своими острыми, как лезвия, когтями по лицу убийцы. Пригнувшись, Калам поднял длинный нож и что есть силы вонзил его между ног чудовища.
Грозное стальное оружие издало печальный хруст, встретившись с прочной, как панцирь, чешуей.
- Худ! - выругался убийца.
Отбросив оружие и чувство самосохранения, Калам рванул вперед, зацепился за крылья и неимоверным усилием перекинул свое тело на спину птице. Остервенев от такой наглости, чудовище развернуло зубастую пасть и попыталось разорвать смельчака в клочья, однако короткая шея в данной ситуации оказалась явно на руку убийце.
Со стороны пиратской палубы донесся еще один магический взрыв.
Обхватив одной рукой щетинистую шею, которая, по всей видимости, спасла ему жизнь, Калам вытащил из ножен еще один нож и принялся методично рубить им длинные крылья зверя. Наконец-то его усилия увенчались успехом: в данной части тела плоть чудовища была практически не защищена, и после пары ударов всем присутствующим открылась глубокая кровавая рана. В ту же секунду энкар'ал упал на палубу. Его мгновенно окружили оставшиеся в живых моряки с мечами наголо.
Их оружие оказалось гораздо эффективнее короткого ножа: из-под пробитой чешуи брызнула кровь. Тварь вскрикнула и забилась в предсмертной агонии.
Убийца обернулся и увидел, что по всему окружающему его пространству шел бой. Пираты выстроились в шеренгу и начали наступать на остатки бравых морских путешественников. Калам спрыгнул с мертвого энкар'ала, перехватил нож в левую руку, подобрал чей-то ненужный меч, и как раз вовремя: в ту же секунду на него ринулись два вновь прибывших пирата. Кривые сабли сверкнули, словно пара молний.
Убийца бросился вперед, отразил оба удара, а затем, скользнув нападающим за спину, вонзил оба лезвия в спины своих врагов.
Однако времени на передышку не оставалось. Высвободив кое-как свое оружие, он бросился в самое пекло, рубя и круша все, что попадалось под руку. Попав кому-то между ребер, Калам не смог выдернуть нож. В ту секунду он осознал, что неплохо было бы прикрыть голову, однако все шлемы, попадающиеся на глаза, были явно меньшего размера. Ощутив за спиной что-то неладное, он развернулся, и как раз вовремя: рассекая воздух, прямо ему в лоб летела длинная кривая сабля. Убийца попытался увернуться, однако нога, попав в лужу крови, заскользила, и Калам с грохотом упал на деревянный настил.
В то же мгновение полдюжины пиратов рвануло к нему. "Они явно не горят желанием помочь мне подняться на ноги", - мелькнула мысль.
Салк Елан приземлился на землю прямо около распростертого убийцы. В каждой его руке блестело по длинному ножу. Трое пиратов решились предпринять первую атаку. Калам, словно пуля, вылетел вперед, вытянув на руке тяжелый меч. Рубанув одного из смельчаков, он вцепился мертвой хваткой в горло другого.
Мгновение спустя звон оружия несколько поутих. На палубе лежало несчетное количество фигур: некоторые стонали, часть билась в предсмертной агонии, однако большее количество не проявляло никаких признаков активности.
Калам упал на колени, пытаясь отдышаться.
- Что за кутерьма! - пробормотал Салк Елан, присевший рядом. Он вытирал об одежду заляпанные кровью ножи.
Убийца поднял голову и взглянул на своего напарника. Его дорогие одеяния были разорваны и залиты кровью. На половине лица виднелся отчетливый красный след от удара, а противоположная часть была полностью покрыта золой. Елан дышал с трудом; по всей видимости, каждое дыхательное движение отдавалось в нем ужасной болью.
Калам посмотрел назад. На ногах не стоял ни один из моряков. Горстка матросов медленно бродила между телами, выясняя, кто остался в живых и кому нужна срочная медицинская помощь. Найдя пару раненых, они поняли, что лейтенанта среди них нет.
Исполняющий обязанности первого помощника подошел сбоку и скептически произнес:
- Кок желает знать...
- Что именно?
- Вкусовые качества этой огромной ящерицы. Смех Салк Елана перерос в кашель.
- На самом деле, энкар'ал считается деликатесом, - пробормотал Калам. - В Пан'потсуне за фунт его мяса дают сто джакатов.
- Нам нужно разрешение забраться на палубу пирата, - продолжил моряк. - Запасы на исходе...
Убийца кивнул.
- Я пойду с вами, - повелительно произнес Салк.
- Крайне признательны, сэр.
- Эй, - крикнул один из группы оставшихся в живых моряков, - а что же делать с казначеем? Этот ублюдок до сих пор жив.
- Оставьте его мне, - ответил Калам.
Когда к казначею начали привязывать мешки с зерном, он очнулся и, выпучив глаза, начал издавать истошные звуки, сдерживаемые большим кляпом во рту. Калам с Салк Еланом схватили его под мышки, подволокли к борту и без всякого сожаления отправили в мутные морские воды.
Внезапный всплеск привлек несколько акул, однако к этому моменту морские санитары были уже настолько сыты, что посчитали вовсе не обязательным утруждать себя нырянием в глубину за очередным тощим куском мяса.
Останки обгорелого парусника, над которыми еще стоял столб сизого дыма, медленно пропадали за горизонтом.
Вихрь превратился в высокую песчаную стену, непроглядную для глаза. Она достигала около мили в ширину, охватывая собой по периметру всю Священную пустыню Рараку. Однако внутри беснующегося кольца воздух оставался спокойным, а небо отливало блестящим золотым оттенком.
Прямо по курсу над песком появились весьма потрепанные ветром горные хребты, напоминающие обугленные кости. Пройдя вперед полдюжины шагов, Лев остановился и обернулся.
- Настало время пересечь зону духов, - произнес он. Фелисин кивнула.
- Я знаю, они старше, чем сама пустыня... сейчас они вознеслись в воздух и наблюдают за нами.
- Скажи, духи желают нам зла, новоявленная Ша'ика? - спросил Толбакай, протянув руку к оружию.
- Нет. Они довольно странные, однако совсем не опасные, - девушка обернулась к Геборийцу. Бывший священник до сих пор находился в себе, практически не видимый под сплошным узором татуировок. - Ты что-нибудь чувствуешь?
Старик вздрогнул, будто каждое слово девушки представляло собой стрелу, покрытую зубцами.
- Кому-то не нужно быть бессмертным духом, чтобы заставить себя бояться, - пробормотал он.
Фелисин изучающе на него посмотрела.
- Ты не можешь вечно сторониться того факта, что чуть не стал всевышним, Гебориец. А сейчас, старик, ты постепенно скатываешься к смертным - в этом и заключается причина всех страхов.
Гебориец издал горький, сардонический смешок.
- Ага, - продолжила девушка, - не ожидал услышать от меня подобное? Несмотря на все наше непонимание, ты отказался бросить своего маленького, несмышленого ребенка.
- Ты до сих пор находишься под действием некоей силы, Фелисин, а она дает ложное представление о твоей собственной мудрости. Первое является даром, дочка, а второе придется заработать.
- Да он пытается сковать тебя, новоявленная Ша'ика. Я предлагаю убить этого человека.
Девушка отрицательно покачала головой, не сводя глаз с Геборийца.
- Поскольку мудрость не может быть преподнесена в качестве дара, небеса мне послали мудрого спутника. Его общество, его слова...
- А я думал, что ты не оставила мне выбора. Фелисин, - прервал ее бывший священник, вскинув глаза и сомкнув густые брови.
- Возможно, это была только видимость, Гебориец, - ответила она.
Девушка видела, что внутри старика снова идет борьба - та самая, которая мучила его с первого момента их знакомства. "Мы прошли по выжженной войной земле, и все это время нам приходилось бороться друг с другом. Словно Худ поднял над нами зеркало..."
- Общаясь с тобой, я поняла одну очень важную вещь, Гебориец.
- Какую же именно?
- Самое главное в мире - это терпение, - обернувшись, Фелисин показала Льву жестом, что они могут двигаться дальше.
Компания вошла в испещренные ущельями горы. Крайне сомнительно, чтобы эти места видели на своем веку хотя бы один священный обряд. Окружающие базальтные камни были девственно чисты на предмет каких-либо знаков или символов, высекаемых камнетесами в особых местах. Кроме того, Фелисин пока не видела фигур из валунов, которые были столь распространены в Рараку.
Девушка чувствовала присутствие духов - сначала очень явное, а сейчас ненавязчивое, спокойное. В любом случае ощущение непрерывной слежки так и не выходило из головы. За горным хребтом следовало постепенное снижение, которое переходило в необъятный котлован - место окончательной смерти огромного древнего моря. Над углублением висел большой пыльный полог.
- Оазис располагается неподалеку от центра, - произнес Лев в сторону девушки.
Та кивнула.
- Осталось менее семи лиг.
- А кто несет пожитки Ша'ики? - поинтересовалась Фелисин.
- Я.
- В таком случае мне пора разобраться с ними.
В полном молчании Лев опустил походный мешок, развязал шнурок и принялся выкладывать содержимое на песок. Одежда, несколько женских колец, браслеты и серьги, длинный вороненый нож с жестяным лезвием и острым кончиком.
- Ее меч ожидает нас в лагере, - произнес Лев, закончив приготовления. - Ша'ика носила браслеты только на левом запястье, а кольца - только на левой руке, - указав на кожаные полоски, он продолжил: - Эти предметы предводительница восстания надевала на правое запястье и предплечье, - помедлив. Лев поднял на нее тяжелый взгляд. - Крайне важно, чтобы ты в точности выполнила мои рекомендации.
Девушка улыбнулась.
- Чтобы еще больше заморочить им голову, да? Воин опустил взор.
- Понимаешь, мы можем столкнуться с некоторым сопротивлением. Верховные маги...
- Будут стараться взять власть в свои руки. Сначала они посеют в лагере мелкие разборки, затем пойдут на открытое столкновение. До сих пор они не проявляли активности, поскольку не знали, живали в самом деле Ша'ика. Наверное, они приготовили могилу.
- Провидица...
- Ты слишком много на себя берешь, воин. Лев поклонился.
- Никто не посмеет отрицать ту силу, которой ты обладаешь, однако...
- Однако мне еще не приходилось открывать собственноручно священную Книгу.
Лев поднял глаза.
- Да, не приходилось.
Фелисин осмотрелась. Толбакай и Гебориец стояли неподалеку, боясь пропустить хотя бы слово из их разговора.
- То, что предстоит мне открыть, заключается не между страницами ветхого тома, а внутри моей души. Время пока не пришло, - девушка вновь взглянула в лицо Льва. - Ты должен мне доверять.
Кожа на веках пустынного воина напряглась. Фелисин продолжила:
- Ты никогда не уступишь в этом вопросе. Правда?
- Кто, интересно, так решил?
- Мы сами.
Среди спутников повисло молчание.
- Толбакай! - властным тоном произнесла девушка.
- Да, новоявленная Ша'ика?
- Скажи, что следует сделать с человеком, который начинает сомневаться во мне?
- Занести над головой меч, - проревел громила. Гебориец фыркнул.
Услышав это, Фелисин обернулась к старику.
- А ты? Что бы сделал ты?
- Ничего. Я всегда остаюсь самим собой. Если кто-то оценит мои таланты и решит, что они достойны уважения, то не думаю, что впоследствии этот человек сможет меня легко предать.
- До тех пор, пока...
- Пока он доверяет самому себе, Фелисин.
Девушка обернулась ко Льву и внимательно на него посмотрела.
Гебориец прочистил горло.
- Невозможно командовать теми людьми, которые потеряли веру. От них можно добиться только послушания, но не преклонения.
- Ты сказал мне. Лев, - начала Фелисин, - что к югу от нас есть один примечательный человек. Он является предводителем весьма потрепанной армии, а также огромной массы беженцев, насчитывающей десятки тысяч. Люди повинуются с полуслова, их вера безгранична... Как же предводитель добился подобного почитания?
Лев отрицательно покачал головой.
- Скажи, - продолжила она, - в твоей жизни ни разу не встречался подобный лидер, Лев?
- Нет.
- По этой причине ты в самом деле ничего не знаешь?
- Не знаю, провидица.
Скрывшись от взглядов троих мужчин, Фелисин сбросила лохмотья и облачилась в одеяние Ша'ики. Точно последовав описанию Льва, она надела все украшения, внезапно ощутив, что знакома с ними с детства. Придирчиво осмотрев пустынный котлован, Фелисин произнесла:
- Ну что же, пора идти, а не то Верховные Маги потеряют терпение.
- Согласно словам первого помощника, мы находимся в нескольких днях пути от Фалара, - произнес Калам. - На борту только и разговоров, что о попутном ветре.
- Бьюсь об заклад, что так оно и есть, - проревел капитан с кровати. На лице появилась такая гримаса, будто он проглотил что-то ужасно кислое.
Убийца наполнил стаканы и откинулся на спинку стула. Капитана терзал некий недуг, не позволявший ему подняться с кушетки уже на протяжении нескольких дней. Калам знал, что раны, причиненные телохранителем, здесь ни при чем. "Такое впечатление, что он получил тяжелое ранение головы. Да, а это чревато серьезными осложнениями". Во время разговора капитан начинал весь дрожать, но слова были четкими, а предложения лаконичными. Некая напряженность чувствовалась, когда он не мог выразить свою мысль. Несмотря на все это, взгляд капитана оставался разумным и даже хитрым  - как всегда.
Убийца почувствовал, что находится в тупике. Тем не менее он знал, что капитан крайне нуждается в его присутствии.
- Вчера на закате дня наблюдающий вахты заметил на горизонте прямо по курсу быстроходный малазанский торговый катер. По всей видимости, так случилось, что он молчаливо миновал нас этой ночью без всяких признаков жизни. Сегодня утром я не заметил и следа этого судна.
- Никогда не выискивайте лучшее время. Вьюсь об заклад, экипаж этого судна до сих пор сверлит взглядом горизонт по правому борту, молясь о том, чтобы вновь не увидеть улыбающуюся пасть Беру.
Калам набрал полный рот водянистого вина, а затем посмотрел на капитана через покрытый трещинами ободок стакана.
- Прошлой ночью мы потеряли двух последних моряков. Я не перестаю удивляться тому лекарю, который находится на вашем судне.
- Он бежал от преследования Властелина, и вот он здесь.
- В таком случае ему необходимо пропустить через себя парочку галлонов пиратского эля.
- Этот человек не пьет.
- А я говорю, должен.
Капитан наградил убийцу взглядом, который был похож на вспышку огня либо на сигнальный маяк, обычно устанавливаемый на мелководье.
- Понимаю, твое состояние далеко от идеального, - тихо произнес убийца.
- Ага. Капитанская голова едва держится на плечах. В языке сидит сотня шипов, они стремятся к моему уху, словно желуди под ковром осенней листвы. Желуди хотят скрыться от посторонних глаз. Скрыться.
- Думаю, ты сказал бы, если бы мог.
- Сказал что? - спросил больной. Протянув трясущуюся руку, он взял стакан. - Я всегда говорил: невозможно достать руками до звезд. Невозможно отыскать один-единственный желудь под лиственным покровом целого леса.
- Знаешь, а твои руки выглядят довольно сносно.
- Да, знаю, - капитан потупил взор, будто бы разговор внезапно стал слишком тяжелым испытанием.
Убийца помедлил, а затем произнес:
- Я слышал о Пути...
- Кролики, - пробормотал капитан. - И крысы.
- Ну, хорошо, - вздохнул Калам, поднимаясь на ноги. - Мы обязательно найдем для тебя первоклассного денульского лекаря - дай только добраться до Фалара.
- Спешите, друзья.
- Да, мы делаем все возможное.
- Попутный ветер...
- Точно.
- Только помните: вокруг Фалара не было попутных ветров уже несколько сотен лет.
Калам вышел на палубу, поднял на мгновение лицо к небу, а затем двинулся в сторону кормы.
- Ну и как его дела? - спросил Салк Клан.
- Плоховато.
- Ранения головы всегда сопровождаются подобными симптомами. Один неверный удар, и ты до конца жизни начинаешь бормотать свадебные клятвы своей единственной болонке.
- Ну ничего, в Фаларе будет видно.
- Точно. Надеюсь, нам посчастливится найти на Бантре хорошего лекаря?
- На Бантре? Дыханье Худа, но почему Бантра, если главный остров располагается всего в нескольких лигах прямо по курсу?
Елан пожал плечами.
- По всей видимости, там находится место причала "Тряпичной Пробки". Если ты еще не заметил, то исполняющий обязанности первого помощника капитана - человек, который выше крыши заполнен предрассудками. Он относится к той разновидности моряков, Калам, что имеют в голове некоторые пунктики, - и ты хоть тресни, но не разубедишь его в обратном. Худ знает - я пытался.
В этот момент с наблюдательного пункта донесся громкий крик и прервал их разговор.
- Паруса! Две группы отчалили от портовой гавани. Шесть... семь... десять - благословенный Беру, да их там целый флот!
Калам и Елан перегнулись через борт, однако ничего, кроме волн, так и не увидели.
Послышался голос первого помощника с главной палубы:
- Куда они направляются, Полевка?
- На северо-запад - точно наперерез нашему пути, сэр!
- Если строго по курсу, - пробормотал Елан, - наша встреча состоится через двенадцать часов.
- Флот, - сказал Калам.
- Имперский. Это адъюнкт Тавори, друг, - мужчина обернулся и напряженно улыбнулся. - Если ты знаешь, что твоя родина сейчас купается в крови... слава богам, что мы движемся в противоположную сторону.
- Наконец-то на горизонте появился первый парус. "Флот Тавори. Он перевозит лошадей и войска, а за ним тянется шлейф, длиной в лигу, покрытый мусором, нечистотами, а также мертвыми телами людей и животных. Вот будет разгулье для акул и дхенраби! Любая достаточно длительная дорога крайне неблагоприятно сказывается на моральном духе армии. Люди начинают маяться от безделья, а это чревато серьезными последствиями. В них не остается ни капли милосердия - все выжигается жестоким огнем".
- Голова змеи, - тихо произнес Клан, - на длинной, растянутой шее империи. Скажи мне, Калам! А не хотелось ли тебе как старому солдату, хотя бы в глубине души, оказаться на палубе этого флота и лениво рассматривать в подзорную трубу наш одинокий парус, который движется в сторону Фалара? Представляешь, а одновременно в тебе зреет спокойный смертельный план - десятикратная месть Лейсин за все ее прегрешения... Хотя, если разобраться по существу, такова ее работа. Ответь, Калам, тебя не раздирают противоречивые чувства?
- Несмотря на безудержную фантазию, твои слова далеки от моих истинных мыслей, Клан. Ты не знаешь меня, товарищ, да никогда и не узнаешь.
Мужчина вздохнул.
- Мы же боролись плечом к плечу, Калам. Нас можно назвать смертельным тандемом. Понимаешь, наш общий друг в Эхрлитане подозревал о твоих намерениях, поэтому решил, что со мной ты имеешь гораздо больше шансов на успех...
Калам медленно повернулся лицом к Клану.
- Какие шансы ты имеешь в виду? - тихо спросил он, с трудом сдерживая дрожь.
Салк Елан беззаботно пожал плечами.
- Да любые. Ты же не питаешь отвращения к сотрудничеству, так? В своей юности, еще до рассвета империи, ты сотрудничал с Быстрым Беном, а еще раньше - Порталом К'настрой в Карачимехе? Худ знает, Калам, но каждый, кому известна твоя юность, осведомлен о том, что в партнерстве убийца добился выдающихся результатов. Ну и что ты на это ответишь?
Убийца медленно сощурился.
- А что заставляет тебя думать, Салк Елан, что в данной затее я нахожусь абсолютно один?
На короткий момент в глазах Елана сверкнула неуверенность, и она принесла убийце большое облегчение. Но затем на его лице моментально появилась дежурная улыбочка.
- И где же скрывается твой компаньон? На наблюдательной вышке под этим идиотским псевдонимом?
Калам обернулся.
- Именно так, где же еще?
Почувствовав на спине сверлящий взгляд собеседника. Калам двинулся широкими шагами вперед. "Твоим высокомерием, свойственным для каждого мага, несет за целую милю, дружище. Извини, но мне всегда было так приятно разочаровывать подобных людей".
Глава восемнадцатая
Я здесь - где все тени собираются вместе,
Я здесь - где сени двух Троп
Я здесь - где ворота правды,
Я здесь - где тайна живет.
Тропа.
Троут Сен'ал'Бхок'арала
Они подошли к небольшому выступу корней, который, по всей видимости, обозначал вход в лабиринт. Снаружи лежало четыре мертвых тела. Их лица были искажены от ужаса, конечности раздроблены, а на темных робах засохли большие пятна крови.
Увидев их, Маппо сразу все понял и чуть не онемел от ужаса. Смутные подозрения начали разрешаться самыми страшными вариантами. "Безымянные Герои... Священники Азаса, если такая сущность может вообще иметь священников. Сколько же холодных рук вело нас сюда? Меня, Икариума... по хитросплетенью корней... до самого Треморлора..."
Заворчав, Икариум сделал шаг вперед и наклонился над сломанным посохом, лежащим возле одного из тел.
- Однажды мне приходилось видеть подобные вещицы, - произнес Ягут.
Услышав эти слова, Трелл нахмурился.
- Как? Где?
- В снах.
- В снах?
Ягут слабо усмехнулся.
- О да, Маппо, у меня тоже есть сны, - Икариум вновь повернулся к телам. - Именно так и начинались все мои сны: я спотыкаюсь и чувствую сильнейшую боль. Однако на теле нет никаких ран, а оружие абсолютно чистое. Нет, боль заключена внутри... Такое впечатление, что ты сначала постигаешь какую-то истину, а затем ее резко теряешь.
Маппо уставился на спину своего друга, пытаясь уяснить смысл его слов.
- Я прибываю, - продолжил Ягут сухим тоном, - на окраину города. Это небольшой Треллский город посреди плоской равнины. Однако он полностью разрушен. На земле видны рвы и канавы, оставшиеся после взрывов магии. Улицы заполнены разлагающимися трупами людей, а великие вороны начинают свое пиршество, весело перекликиваясь между собой.
- Икариум...
- А затем появлялась женщина, одетая точно так же, как и те мертвые тела, что лежат сейчас перед нами. В руке она держала большой посох, из которого исходили потоки энергии. "Что же ты сделала?" - спросил я ее. "Только то, что необходимо", - послышался мягкий голос. Посмотрев ей в лицо, я понял: женщина страшно боится, и расстроился. - "Ягут, - продолжила она, - ты не должен странствовать в одиночку". Ее слова вызвали в памяти ужасные воспоминания. Картины, лица компаньонов - всего не перечесть... Оказывается, я редко оставался в одиночестве. Плечом к плечу со мною шагали мужчины и женщины - когда-то в одиночку, когда-то целыми легионами. Эти воспоминания наполнили мою душу большим горем, будто однажды я предал всех своих компаньонов, - Икариум замолчал и медленно кивнул. - Да, сейчас мне стало все абсолютно понятно. Каждый из них был охранником - прямо как ты, Маппо. Однако они проиграли, будучи убиты моей же собственной рукой. Да, жрица видела, что было написано на моем лице, для нее это открытая книга. Она кивнула, а посох охватил магический свет... и вот я уже иду один-одинешенек по безжизненной степи. Боль ушла, оставив после себя полную пустоту. Тут я почувствовал, что мои воспоминания уплывают далеко... что это всего лишь сон... И внезапно проснулся.
"Невероятно. Это же искажение истины. Я был свидетелем резни своими собственными глазами. Я разговаривал со жрицей. В снах, Икариум, тобою руководит злоба".
Скрипач прочистил горло.
- Похоже на то, что они охраняли вход. Кто бы ни настиг их здесь, он был очень силен.
- Эти люди известны в Ягут Одане, - произнес Маппо, - как Безымянные Герои.
Икариум сузил глаза и взглянул на Трелла.
- Полагают, что этот культ, - пробормотала Апсала, - давным-давно вымер.
Все в недоумении повернулись в ее сторону. Девушка пожала плечами:
- Знание Танцора... Искарал затрещал:
- Худ бы побрал все их гнилые души! Каждый из них - самонадеянный болван: как же они посмели говорить такие вещи!
- Какие вещи? - проворчал Скрипач. Верховный священник сжал себя в объятиях.
- Неважно... Давайте не будем об этом... Слуги Азаса - тьфу! Кто же тогда мы? Дырки от бублика? Мой предводитель прогнал их из Империи, о да! Это была задача для Лап, насколько вам мог поведать Танцор, - жизненно необходимая чистка, удаление шипов из тела императора. Беспощадная резня и осквернение. Оказалось, что в их клане имеется огромное количество секретов, делающих их крайне уязвимыми... Коридоры силы... О, как они негодовали, когда мой предводитель вошел в Дом Смерти...
- Искарал! - в негодовании крикнула Апсала. Священник пригнулся, будто кто-то шлепнул его по голове. Икариум обернулся к молодой женщине.
- Кто произнес это предостережение? Чьими словами говорили твои уста?
Она остановила холодный взгляд на Ягуте.
- Обладание этими знаниями накладывает очень большую ответственность, Икариум, причем ни для одного человека нет исключений.
Ягут вздрогнул.
Крокус сделал шаг вперед.
- Апсала? Девушка улыбнулась.
- Может быть, перед тобой стоит Котильон? Да нет, шутка, это я. Мне начинают надоедать подозрения, идущие со всех сторон. Такое впечатление, что бог, некогда обладавший мною, оставил след на всю жизнь. Много лет назад я была простой рыбачкой. Сейчас меня уже нельзя назвать обыкновенной простушкой.
Со стороны отца донесся громкий вздох.
- Дочь, - проворчал он, - ни один из нас не может возвратиться в свое прошлое, все мы меняемся. Кроме того, каждому из нас пришлось пройти серьезные испытания, чтобы попасть сюда, - он поморщился, будто бы испытывая затруднения в подборе слов. - Ты приказала верховному священнику заткнуться, чтобы защитить секреты Танцора - Котильона. Тебе известно, что он не хотел подобного развития событий. По этой причине подозрения Икариума имеют под собой вполне твердую почву.
- Однако, - возразила Апсала, - я уже не являюсь рабыней. Только мне можно решать, как распорядиться накопленными знаниями. У меня есть свои собственные мотивы, отец.
- Ну хорошо-хорошо, - произнес Икариум. - Считайте, что я наказан. - Взглянув на Маппо, он продолжил: - Что тебе известно о Безымянных Героях, друг?
Маппо помедлил, а затем произнес:
- Наше племя принимало их как дорогих гостей, но подобные визиты были крайне редки. Сейчас я думаю, что они считали себя слугами Азаса. И если легенды Треллов содержат хоть толику правды, то временем возникновения этого культа можно считать дату основания Первой империи...
- Они были уничтожены! - заверещал Искарал.
- Возможно, в границах Малазанской империи, - заключил Маппо.
- Друг мой, - произнес Икариум. - Ты утаиваешь истину. Я слышу их.
Трелл вздохнул.
- Они возложили на себя обязанность - обеспечить тебе охрану, Икариум. Именно так и обстоят дела с самого начала этой истории.
- Но почему?
- Вот этого я не знаю. Ты задаешь... - Трелл дрогнул, - интересные вопросы. Посвящение жизни благородным целям? Защита Азаса? - Маппо пожал плечами.
- Проклятые Худом обрубки! - проворчал Реллок. - Насколько мы знаем, они могут быть виновны во всех грехах.
Компаньоны с удивлением повернулись К нему. После продолжительного молчания Скрипач тряхнул головой.
- Нам пора, - произнес он. - Идем в лабиринт.
Руки и конечности. Они царапают по скрученным корням, они тянутся и изгибаются в тщетных попытках вырваться на свободу. Со всех сторон доносится страстная мольба: жизнь людей оказалась здесь случайно заключенной среди тысяч и тысяч других существ.
У Скрипача возникло минутное представление: как же человеческие лица будут выглядеть с телами, снабженными такими кошмарными конечностями. Фантазия его подвела, но сапер точно знал, что реальность, скрывающаяся за этими стенами, в сотни раз хуже его самых страшных кошмаров.
Треморлор - грубая темница, образованная из корней, - содержала в себе демонов, древних всевышних и созданий с такой чудовищной внешностью, что сапер сразу понял, сколь же многообразна жизнь на свете. Люди представляли собой несколько маленьких хрупких листочков на столь огромном дереве, которое не укладывалось в сознании. Шок лишил Скрипача мужества. Кто-то явно смеялся над ним, словно бескрайнее эхо несметного количества лет и миров, заключенных в этой тюрьме.
Со всех сторон доносились звуки битвы - треск дерева, хрипы и стоны... Все это были другие тропы лабиринта. Азаса пытались атаковать со всех сторон. От звериных воплей стыла кровь в жилах, но путешественники понимали, что вселяющая ужас вечная война и не может иметь другого лица.
Рукоятка арбалета стала мокрой от пота Скрипача, он шел впереди всех, медленно ступая по самому центру тропы. Со всех сторон тянулись страшные руки и лапы. Впереди виднелся острый изгиб дороги. Сапер присел и оглянулся на остальных спутников.
В сопровождении остались только три Гончие. Шан и Клык пропали - видимо, двинулись по параллельным путям. Скрипач видел, что Баран, Слепая и Крест не проявляли никаких признаков беспокойства, поэтому решил успокоиться и сам. Безглазая Гончая путешествовала в нескольких шагах от Икариума. Складывалось впечатление, что эта парочка встречалась не впервые, совместно пройдя немало троп. Баран завершал их процессию, в то время как Крест - бледная, испещренная гора мускулов - держалась около сапера. Порой она поднимала к нему свои черные блестящие глаза, как бы успокаивая солдата.
Поежившись, Скрипач вновь обратил свой взгляд на Слепую. "Она так близко... к Икариуму..." Ягут понимал это так же четко, как и Маппо. Наверняка, Повелитель Теней так и задумал... Треморлор никогда не посмеет забрать к себе Гончих - этих древних убийц...
Маппо стоял сбоку от Ягута, который держал в руках полированную булаву. Волна сострадания наполнила Скрипача: Трелл не мог найти себе места. Перед ним стоял не просто Изменяющий Форму, а старый спутник, он любил его как брата.
Крокус и Апсала, как и прежде, достали из ножен боевые ножи и встали по флангам от слуги. Пуст притаился на расстоянии нескольких шагов за их спинами.
"Вот и все наше войско - ничего более".
Внезапно Скрипача охватило странное чувство. Намереваясь повернуть за угол, он почувствовал, будто его спину сжала чья-то рука. "Дальше идти нельзя. Надо подождать, - сапер вздохнул. - Чего же еще ждать?"
Глаза Скрипача все еще блуждали по своим спутникам, и в этот момент он заметил, как корни за их спинами начали медленно подниматься.
- Худ!
Мгновение спустя все вокруг пришло в движение: прямо перед ним появилась огромная туша какого-то животного, которое начало сотрясать воздух диким ревом. Скрипач почувствовал, что его костный мозг превратился в мелкие кристаллики льда. Над головой раздалось хлопанье чешуйчатых крыльев, а перед глазами он увидел огромные когти.
Стоящий во главе Сольтакен предстал в образе бурого медведя, достигающего по размерам грузовую повозку знати. Со всех сторон к его темному меху тянулись уродливые конечности неизвестных тварей. Скрипач заметил, как медведь дернул за одну конечность, состоящую из трех суставов. В ту же секунду в воздух брызнула струя черной, старой крови. Не обращая внимания на попытки узников достать его, похожие на комариные укусы, медведь двинулся вперед.
Скрипач опустился на пол, представляющий собой хитросплетенье корней. Тяжелое горячее дыхание, а также пот, заливающий глаза, не давали ему даже выкрикнуть предостережение. Хотя, по сути, кому оно было нужно?
Над головой пронеслась темная масса. Скрипач перевернулся, встал на ноги и обнаружил, что медведь уже оказался позади.
Внимание зверя было полностью поглощено обливающимся кровью энкар'алом, который завис в воздухе. Это был еще один Сольтакен, издающий яростные крики. Медведь предпринял атаку, и рептилии ничего не оставалось, как отстраниться назад - как раз в то место, где стоял Трелл со своей булавой.
Скрипач даже не мог себе представить, какую мощь может иметь удар Маппо. Максимально размахнувшись, Трелл обеими руками опустил наконечник своего оружия на грудь энкар'ала. Послышался хруст сминаемых костей. Рептилия, напоминающая по размерам быка, потеряла равновесие и обрушилась на землю. Переломив крылья, она получила сильный удар по голове. Из глаз и ноздрей хлынула темная кровь.
- Нет! - внезапно закричал Трелл.
Скрипач бросил взгляд на Икариума, однако причиной крика Маппо оказался вовсе не он. Гончая Крест разбежалась и атаковала бурого медведя со спины. Взревев, Сольтакен бросился в сторону, наткнувшись на стену из корней. В то же мгновение из-за решетки протиснулась чья-то зеленая рука, она мертвой хваткой вцепилось в горло медведя. Сольтакен был чудовищно силен, однако эта рука оказалась ему не по зубам.
В то же самое мгновение Крест подпрыгнул и сомкнул свои челюсти на плече зверя. Послышался хруст костей. Безумно мотая головой, Гончая умудрилась напрочь оторвать конечность.
- Мессремб! - заревел Трелл, сдерживая Икариума в объятиях. - Это же наш союзник!
- Сольтакен! - заверещал Искарал Пуст, принявшись танцевать на одной ноге.
Маппо медленно осознал смысл своих слов.
- Друг, - прошептал он и опустился на землю. Скрипач догадался. "Это первый друг, которого мы потеряли сегодня. Первый..."
Треморлор начал протягивать к обоим Сольтакенам длинные, как щупальца, корни, и через несколько минут каждый из них оказался в своей собственной вечной тюрьме. Медведь, из обрубка лапы которого бешено хлестала кровь, попытался бороться с новыми для себя узами, однако мощь Азаса была несоизмерима. Корни начали сжиматься, камера уменьшаться, и, наконец, Сольтакен почувствовал, что ему начало не хватать воздуха. Вокруг глаз появились синие круги, а белки начали вылезать их орбит.
Корни ослабили хватку, затем подобрали несколько валяющихся на полу лап, костей, кусков плоти и мгновенно их поглотили.
- Маппо, - произнес Икариум. - Посмотри на ту странную руку, которая так и не отпустила хватку вокруг его шеи. Знаешь, что это означает? Треморлор - это не вечная тюрьма для Мессремба. Как и в случае энкар'ала, Худ возьмет его душу к себе...
Корни противоположных стен практически сомкнулись друг с другом.
- В лабиринте появилась новая стена, - произнес Крокус.
- В таком случае, надо спешить, - прошептал Скрипач, только сейчас поднимаясь на ноги. - Бегом.
Они вновь двигались в полной тишине. Скрипач обнаружил, что после произошедших событий его руки начали неистово трястись. Это мешало держать арбалет, а онемение, захватившее разум, не позволяло сосредоточиться.
"Мы же не выживем здесь. Даже сотни Гончих Тени окажется недостаточно. Изменяющие Форму покоятся тут сотнями, тысячами, однако сколько из них достигнет Дома? Только самые сильные... самые сильные... На что же отважились мы? На то, чтобы ступить в Дом и найти врата, что перенесут нас в Малаз, в сам Дом Смерти. Боги, да мы же просто пешки в этой игре... за исключением человека, который опасается своей силы и которого боится сам Азас".
Со всех сторон начали вновь доноситься звуки разгорающейся битвы. Параллельные коридоры стали свидетелями такой резни, и им самим в ней придется скоро участвовать. В самом деле, ужасные звуки становились все громче и ближе... "Мы приближаемся к Дому... Пути пересекаются..."
Скрипач остановился и вновь обернулся на своих спутников. На лице каждого из них отражались те же самые мысли, что терзали сапера. Молчаливо переглянувшись, они абсолютно точно поняли друг друга. Впереди послышался шорох шагов. Скрипач обернулся и увидел бешено бегущую Гончую Шан. Ее бока, покрытые глубокими ранами, шумно вздымались.
"О, Худ!.."
В этот момент послышался новый звук, он приближался сзади, оттуда, где только что скрылась эта Гончая.
- Он был предупрежден! - закричал Икариум. - Гриллен! Вы все были предупреждены!
Маппо положил руки на плечи друга. Волна ярости, исходящая от Икариума, наполнила воздух, будто бы весь Путь задержал дыхание. На лице Ягута не было никаких эмоций, однако Скрипач явственно увидел, насколько напряжены руки Трелла. Внезапно Маппо испустил такой возглас боли, разочарования и страха, что сапер опустился на колени... Из его глаз полились слезы.
Гончая Слепая встала мордой к Ягуту, ее хвост недобро зашевелился. Подобная картина повергла сапера в шок.
Крест и Баран повторили действие своей предводительницы, образовав нечто вроде заградительного барьера вокруг Икариума. Скрипач понял, что оказался в стороне и поднялся с земли. В то же мгновение он почувствовал - ноги стали как ватные... Подобное ощущение охватывало его тогда, когда ему приходилось выпивать несколько галлонов вина. Все смотрели на Икариума - тот находился на гране своих возможностей... Вот-вот терпение кончится, и начнется настоящий террор.
Все три Гончие вздрогнули и попятились назад. Скрипач обернулся - тропа впереди оказалась закрыта новой колышущейся массой корней. "О, неужели нам предстоят новые испытания".
Девочке, облаченной в кожаную жилетку с пришитыми расплющенными медными монетами в виде щитков, было не более одиннадцати-двенадцати лет. В руках она держала острием вперед большую пику - настолько тяжелую для хрупкого организма, что на лице выступили капли пота.
Фелисин заметила у голых пыльных ног девочки огромную корзину, наполненную цветочными букетами и венками.
- Ау тебя неплохо получается, - произнесла Фелисин. Молодая караульная молчаливо переводила взгляд со Льва на Толбакая.
- Ты можешь опустить свое оружие, - тихо произнес пустынный воин.
В ту же секунду кончик дрожащего копья уткнулся в песок. Раздался грубый голос Толбакая:
- На колени перед Возрожденной Ша'икой!
Девочка мгновенно выполнила приказ и упала ничком на землю. Фелисин присела и дотронулась до ее головы.
- Можешь подняться. Как твое имя?
Девочка нерешительно поднялась и решила на всякий случай кивнуть.
- Понятно, - произнес Лев. - Она похожа на одну из многочисленных сирот, живущих в этих местах. Еще ни один человек не обратился к ней по имени. Пойми, Возрожденная Ша'ика! У этой девочки нет имени, однако она уже решила посвятить всю свою жизнь служению тебе.
- Если это действительно так, то она вполне заслужила иметь имя. То же самое относится и к остальным сиротам.
- Поступай так, как считаешь нужным. Кто будет говорить с ними?
- Я сделаю это сама, Лев.
Окраины оазиса были обложены невысокими покосившимися стенами из глиняного кирпича. За ними виднелся десяток полуиссохших пальм, у подножия которых в листве шуршало несколько песчаных крабов. Рядом стояла дюжина белых коз, те с интересом повернули свои светло-серые глаза по направлению к незнакомцам.
Фелисин вновь опустилась на корточки и подняла один из небольших цветочных венков. Осмотрев со всех сторон, она с улыбкой продела через него правую руку.
После этого путешественники вновь двинулись в центр оазиса. Воздух постепенно становился прохладнее; вид небольших лужиц с водой и густой растительности шокировал людей, привыкших за несколько месяцев к палящему солнцу и белому песку. Вокруг виднелось множество руин - по всей видимости, здесь когда-то находился большой город с роскошными садами, лужайками, бассейнами и фонтанами. Вокруг лагеря было расположено несколько загонов; лошади, стоящие там, выглядели сытыми и отдохнувшими.
- Насколько велик этот оазис? - спросил Гебориец.
- А почему бы тебе не поинтересоваться у своих призраков? - спросила Фелисин.
- Не могу. Этот город подвергся очень жестокому разрушению. Древние захватчики старались разрушить последние островки культуры Первой империи. Посмотрите, под ногами лежит огромное количество битых черепков. Тонкие осколки небесно-голубого цвета принадлежат Первой империи, а грубые, красные - захватчикам. Подобная смена событий имеет место на протяжении всей истории: - от изысканного до отвратительного. Эта истина заставляет мою душу сжиматься от горя.
- Оазис очень широк, - начал рассказ Лев, обращаясь к бывшему священнику. - Часть земель содержит настоящий перегной, на них мы выращиваем корма для скота и зерно. Посмотрите на те высокие деревья! Это несколько огромных кедров, которые остались от древнего леса. Все остальные пеньки давно превратились в камень. На территории оазиса много бассейнов и озер - воды здесь действительно с избытком. Будь на то наша воля, мы никогда не покинули бы этот благодатный край.
- Сколько здесь проживает людей?
- Одиннадцать племен - сорок тысяч кавалеристов, лучше которых не видел белый свет.
- На что способна кавалерия против нескольких легионов пехоты, Лев? - проворчал Гебориец.
Пустынный воин улыбнулся.
- Они способны изменить лицо войны, старик.
- Многие пытались добиться этого, - возразил Гебориец. - Что предопределило успех малазан в военных действиях? Их способность к адаптации, лабильная тактика на поле боя. Думаешь, империя не встречалась с подобными культурами раньше, Лев? Встречалась и порабощала их. Прекрасным примером могут служить виканы или сети.
- И как же империя побеждала?
- Я не историк, поэтому не могу помнить тех деталей, которые меня не интересовали. Имей вы библиотеку с имперскими текстами, написанными Антилопой и Таллобантом, то давно прочитали бы об этом сами. При условии, конечно, что вы знакомы с малазанским языком.
- Вы определяете границы региона, - начал свою тираду Лев, - создаете сезонную карту погоды. Затем происходит захват жизненно важных источников с водой, постройка укреплений и фортов. Затем начинается длительная осада врага, выматывание нервов. Если терпения не хватает, то пастбища поджигаются и начинается резня всех животных, что на четырех ногах. В противоположном случае вы обещаете каждому вновь примкнувшему боевому клану равноправный дележ добычи и сохранение их как боевого подразделения. В результате вся молодежь переходит на вашу сторону. Остаются только старики и старухи, и они шепотом рассказывают о некогда великой свободе.
- Неужели кто-то читал наших историков?
- Да, у нас большая библиотека, Гебориец, которая была создана по настоянию старейшин Ша'ики. "Знай своего врага лучше, чем он знает тебя", - так сказал Келланвед.
- Осмелюсь сказать, что он был не первым в своем изречении.
Глинобитные племенные хибары начали появляться с обеих сторон от широкой дороги, на которую повернули путешественники. Во дворах играли дети, а большие мулы тянули тяжелые повозки со стороны центра - торговый день на сегодня заканчивался. Своры собак, завидев незнакомцев, с лаем бросались им навстречу. Как только одна из них замечала большую белую медвежью шкуру на широких плечах Толбакая, дворняг как ветром сдувало.
Постепенно за спинами пришельцев образовалась большая толпа, она медленно следовала по направлению к центру оазиса. Фелисин чувствовала, что на нее смотрят тысячи глаз, слышала какое-то безотчетное бормотанье. "Ша'ика, еще не Ша'ика. Нет, Ша'ика - посмотрите на ее сопровождение: двоих избранных пустынных воинов - Толбакая и Льва Великой Пустоши... Посмотрите, как они истощены после долгого перехода. Пророчество говорит о возрождении, обновлении. Ша'ика вернулась. Мы долго ждали, и, наконец, она возродилась. Возрожденная Ша'ика..."
- Возрожденная Ша'ика! - два этих слова, словно волны из шепота начали превращаться в громкое скандирование. Весть распространялась с быстротой молнии.
- Надеюсь, в центре есть какая-то площадь или амфитеатр, - пробормотал Гебориец. Иронично усмехнувшись над Фе-лисин, он продолжил: - Помнишь, девушка, когда мы в последний раз шли по улицам, запруженным народом?
- Лучше двигаться от стыда к триумфу, Гебориец, чем наоборот.
- С этой мыслью не поспоришь.
- Перед дворцовой палаткой имеется парадная площадь, - произнес Лев.
- Дворцовая палатка? А, символ вечных перемен, дань традициям... Я конечно понимаю, что нужно почитать своих отцов, но не до такой же степени.
Лев обернулся к Фелисин.
- Твой компаньон очень неуважительно отзывается о наших предках. Это может за собой повлечь серьезные проблемы. Возрожденная Ша'ика! Когда мы встретимся с верховными магами...
- Он благоразумно закроет свой рот на замок.
- Лучше было бы сделать это пораньше.
- А давайте отрежем ему язык? - встрепенулся Толбакай. - Сразу никаких проблем и беспокойств.
- Ты до сих пор меня недооцениваешь, дурачок! - засмеялся Гебориец. - Я слеп, однако прекрасно все вижу. Ну, отрежете вы мне язык - я все равно буду говорить... Да расслабься, Фелисин. Я же не совсем еще выжил из ума.
- Если ты продолжишь называть ее старым именем, то именно так мы и подумаем, - предупредил Лев.
Фелисин перестала вслушиваться в их перепалку. Несмотря на то что мужчины до сих пор периодически обменивались колкостями, она почувствовала, что, наконец, между ними появилось какое-то странное единение. Нет, о дружбе речи не шло - в конце концов, Толбакай чуть не убил Геборийца, это было гораздо сложнее. "Мое возрождение - вот что объединило этих людей, несмотря на то, что каждый из них стоит по вершинам треугольника. Лев, разумеется, занимает главенствующее положение. Именно Лев, в котором у меня нет никакой уверенности". Странники медленно продвигались к центру поселения. По одну сторону от дороги девушка увидела высокий помост, его по кругу охватывал довольно большой фонтан.
- Именно здесь и начнется история.
- Что? - обернулся Лев с удивленным выражение лица.
- Я буду говорить со своими последователями.
- Здесь? До встречи с верховными магами? - Да.
- И ты заставишь троих самых сильных людей поселения ждать?
- Неужели подобные мелочи могут волновать Ша'ику, Лев? Неужели мое возрождение требует какого-то благословения? К своему несчастью, среди моих последователей нет верховных магов, не так ли?
- Но...
- Тебе настало время закрыть свой рот, Лев, - произнес весьма враждебным тоном Гебориец.
- Расчисть мне дорогу, Толбакай, - приказала Фелисин. Гигант резко развернулся и широкими шагами направился к платформе. Он не проронил ни единого слова, однако этого и не требовалось. В гробовом молчании толпа расступилась и пропустила всю процессию к помосту.
- Толбакай, пожалуйста, начни за меня. Раз я действительно вознеслась, назови меня по всем правилам.
- Конечно, Избранный Герой.
- Сейчас так называют апторианцев, - тихо проворчал Гебориец.
При подъеме на каменную платформу в голове Фелисин пронесся каскад мыслей. "Ша'ика возродилась - темное покрывало Дриджхны вновь опустилось на мир. А меня зовут Фелисин - отпрыск благородного семейства Унты, шлюха Глубинного Рудника. Осталось только открыть священную Книгу, и на этом ритуал завершится. Я видела лицо самого Абисса, прошла через море испытаний... Но сейчас пришла пора взять власть своей предшественницы. Наконец-то настал порог той новой жизни, о которой я так долго мечтала. Всего-то - открыть Книгу... Кто бы мог подумать, что боги окажутся такими сговорчивыми? Ша'ика знает мое сердце, а это является гарантом уверенности в завтрашнем дне. Проще пареной репы... Я буду обладать огромной властью во всех ее проявлениях, но Фелисин никуда не исчезнет... Ее твердое сердце, добрая душа будут жить на широких просторах Абисса.
Однако Льву известно..."
- На колени перед возрожденной Ша'икой! - рев Толбакая был подобен небесному грому в жарком неподвижном воздухе. Все как один упали на землю, преклонив головы.
Фелисин вышла из-за спины гиганта. Мощь Дриджхны вливалась в нее тонкими струйками. "О, дорогая богиня, драгоценная покровительница, неужели ты будешь медлить со своим даром? Неужели подобно этой толпе, подобно Льву, ты станешь ждать доказательства моих слов? Ждать моих намерений?"
Силы, вошедшей в девушку, было достаточно, чтобы донести ее потаенные мысли до уха каждого находящегося здесь человека, включая тех трех верховных магов, стоящих в этот момент под сводчатым проходом, ведущим к площади. "Они стояли, не преклонив колени".
- Поднимитесь, мои правоверные последователи! Фелисин почувствовала, как три человека на отдалении вздрогнули от этих слов. "Ах, теперь понятно, где вы стоите, каждый из вас..."
- Священная пустыня Рараку находится под защитой кольца Вихря, обеспечивая неприкосновенность моего возвращения. Однако снаружи слышны призывы повстанцев к оружию! Необходимо вновь обрести независимость от тирании Малазанской империи, которая проливает во всем мире реки крови. Мои слуги являются предводителями огромной армии. Все Семь Священных Городов, кроме одного, были освобождены, - девушка помедлила, ощутив, как новая, доселе невиданная сила вселяется в ее тело. - Наше время, отведенное на подготовку, закончилось. Пришла пора покинуть оазис и показать, кто в мире хозяин. Императрица, сидящая на троне на расстоянии нескольких тысяч лиг отсюда, хочет нас наказать. К Семи Городам приближается флот, а также армия под предводительством избранного адъюнкта. Его мысли я читаю, словно открытую книгу, - поверьте мне на слово. Эта женщина не способна иметь от меня никаких секретов...
Три верховных мага не двигались. Внезапно Фелисин осенило, и она узнала их... По всей видимости, это был подарок старейшин Ша'ики. Теперь девушка могла различать их лица так, будто они стояли на расстоянии одного шага от нее. Кроме того, они были также осведомлены о внезапном прозрении Воскресшей Ша'ики. Фелисин ощутила неистовый восторг, когда три достопочтенных старца начали трястись от ужаса. Самым старшим среди них был ветхий старик Бидиэал - тот самый, который благодаря своим собственным видениям нашел ее еще ребенком. Его затуманенные глаза неотрывно смотрели Фелисин в душу. "Ну что, Бидиэал, ты помнишь того ребенка? Ты таким варварским способом использовал меня на протяжении целой ночи, пытаясь получить все возможные от плоти наслаждения. Ты сломал ребенка в самом начале его духовного развития, оставил в душе незаживающие шрамы... Ребенок был не способен к сопротивлению, он не мог сообщить богине о всех твоих злодеяниях. Бидиэал, тебе уготовано место в огне Абисса - да ты и сам, наверное, об этом уже догадался. Однако пока придется мне послужить. На колени".
С двух различных точек зрения - вблизи и на расстоянии нескольких сотен метров - девушка увидела, как старик безвольно упал ниц. Сверху на него опустился большой черный балахон. Фелисин обратила внимание к следующему человеку. "Фебрил, самый малодушный из всех верховных магов. Трижды ты пытался отравить меня, и все три раза Дриджхна сжигал яд в моих венах. Поэтому и наказание совсем не одно. Неужели ты думаешь, что я закрою на это глаза? А что по поводу твоего давно забытого преступления - бегства от Дассема Ультора перед самым началом финальной битвы, когда ты больше всего был ему нужен. Думаешь, я ничего об этом не знала? Тем не менее, пока ты мне нужен - тебе предстоит открыть имена всех остальных предателей. На колени, ублюдок!" С последним восклицанием она выплеснула в воздух сгусток энергии, поваливший мужчину на землю огромной невидимой рукой. Захныкав, он скорчился на мягкой земле.
"Наконец-то мы добрались до тебя, Л'орик, до моей единственной тайны! Твои колдовские способности весьма внушительны, именно они создают вокруг непроницаемый барьер. Ход твоих мыслей так и остался для меня загадкой; мне неизвестна даже глубина твоей преданности. И несмотря на то что ты кажешься весьма ненадежным, я наделяю тебя верховной властью. Знаешь, почему? Благодари свою прагматичность, которая свойственна также и Льву. Однако помни: я буду знать о каждом твоем решении, каждом слове. Итак, верховный маг, выбирай".
Он упал на одно колено и преклонил голову.
Фелисин улыбнулась. "Везде я вижу полумеру. Очень прагматично, Л'орик. Я не ошиблась в тебе".
В ответ Фелисин увидела кривую усмешку, которую не мог скрыть глубокий темный капюшон.
Закончив с тройкой магов, девушка обратила внимание на толпу, ожидающую дальнейших указаний. В воздухе повисло гробовое молчание. "Что же остается?"
- Мы должны выйти на войну, мои дети. Но этого недостаточно. Мы должны объявить для всех наши цели и требования.
Наконец-то богиня была готова.
Фелисин - Возрожденная Ша'ика - подняла руки.
Над головой появился блеск золотой пыли, он постепенно превратился в мерцающий столб. Поднялся сильный ветер, который начал поднимать к небу пыль. За ней потянулся и золотой столб, распространяя во все стороны блестящие брызги. Он рос, становясь все шире и шире.
"Вихрь был всего лишь подготовкой нынешнего дня. Эта колонна представляет собой флаг Дриджхны, древком его является Апокалипсис. Наш штандарт будет виден каждому смертному на всем континенте. Наконец-то началась настоящая война. Моя война".
Отпрянув в сторону, девушка подняла голову и принялась смотреть на творение своих рук. "Дорогая сестричка, ну вот пришел и твой черед".
Арбалет, который держал в руках Скрипач, резко дернулся. Поток огня охватил вздымающуюся массу крыс; они горели, чернели и падали на пол.
Путешественники, преследуемые кошмарным Грилленом, начали отступать, и сапер оказался в самом хвосте колонны.
- А Д'айверс украл довольно сильные жизни, - произнесла Апсала. Маппо, сгибаясь под тяжестью тела своего друга, кивнул. - Гриллен никогда не демонстрировал такой расторопности.
Расторопность. Скрипач заворчал, обдумывая это слово. В момент своей последней встречи с Д'айверсом он видел всего лишь несколько сотен крыс. Сегодня их число насчитывало тысячи, может быть, десятки тысяч - об этом оставалось только догадываться.
Гончая Клык присоединилась к команде и сейчас руководила отступлением, осторожно спускаясь вниз по узкому туннелю. Им ничего не оставалось, как попытаться найти окружной проход вокруг Гриллена.
"Пока Икариум потерял контроль... Но боги, как же близко мы находимся от этого события..."
Сапер засунул руку в походный мешок и достал оттуда последний снаряд. Помедлив, он передумал и зарядил зажигательную смесь. У Скрипача совсем не было времени на то, чтобы зарядить смесь в стрелу, поэтому он в конце концов отказался от этой идеи. Крысы, идущие во главе огромного полчища, наступали: до них оставалось менее полудюжины шагов. Сердце застучало как паровой молот. "Неужели я позволил им подойти слишком близко? Дыханье Худа!" Размахнувшись, он со всей силы швырнул гранату.
В воздухе повис запах жареных крыс.
Подвижный огонь пожирал маленькие тельца, не щадя никого. Твари бросились врассыпную.
Сапер развернулся и побежал.
Он чуть не наткнулся на челюсти Шан, перепачканные кровью. Вскрикнув, Скрипач увернулся и чуть не упал, поскользнувшись на влажной земле. Все остальные остановились. Сапер вскочил на ноги.
- Ну и кого же вы ждете? Бегом отсюда!
- Но куда? - раздался сухой, озабоченный голос Крокуса. Обернувшись, Скрипач заметил, что с обеих сторон коридора стоят непролазные заграждения из крыс.
Четыре Гончих начали атаковать черное войско, и только Шан остался вместе с людьми. Он занял место Слепой, подойдя как можно ближе к Икариуму.
Внезапно раздался бешеный вопль Ягута. Дернув плечами, он практически безо всяких усилий освободился от мертвой хватки Маппо. Трелл покачнулся, потерял равновесие и с глухим стуком упал на ковер из корней.
- Всем пригнуться! - закричал сапер. Его рука шарила в мешке, пытаясь нащупать большой гладкий предмет.
Взвыв, Икариум обнажил свой меч. Деревянные ножны треснули и разлетелись в щепки. Небо металлического цвета приобрело багровый оттенок; вихрь завертелся прямо над головой Словно дождь, со всех сторон брызнул древесный сок.
Шан предпринял атаку Икариума, однако стоило Ягуту махнуть рукой, как огромный пес, словно маленький щенок, отлетел в сторону.
Скрипач наблюдал за действиями Икариума еще несколько секунд, затем решительно развернулся, зарядил последний снаряд и выстрелил в сторону крыс.
Однако арбалет оказался заряженным не снарядом.
Широко раскрыв глаза, Скрипач заметил, как на землю в нескольких метрах от него приземлилась раковина. Раздался звон, и она разбилась вдребезги.
Сапер слышал за спиной громкий треск и вопли, времени на то, чтобы развернуться, у него не было. Из осколков раковины начал доноситься шепот танно Бродящей Души. "Ох, это же был его подарок!" - вспомнил Скрипач. Тихий шепот наполнил окружающий воздух... Это был вой костей, который вибрировал в мышцах.
Огромная масса крыс попыталась ретироваться, но все пути к отступлению были отрезаны - голос слышался отовсюду.
Мелкие твари начали корчиться, их плоть съежилась, оставив на земле только кости и шерсть. Песнь поглотила их практически целиком.
Вопль тысячи голосов Гриллена напоминал собой мучительную боль и страшный кошмар. Через несколько минут затих и он.
Скрипач попытался закрыть уши, поскольку песнь проникла в мозг, начав разрушать его изнутри. Этот голос принадлежал вовсе не человеку, вовсе не смертному. Сапер развернулся и упал на колени. Глаза широко раскрылись. Он с трудом понимал события, что разворачивались прямо перед ним.
Все спутники лежали на полу, корчась от боли. Гончие съежились и неистово дрожали. Маппо лежал поверх распростертого Икариума, не проявляющего признаков жизни. В руках Трелла находилась костяная дубинка, наконечник которой был окрашен цветом крови. Кроме того, поверх него висело несколько прядей длинных рыжих волос. Наконец Маппо бросил оружие и также прижал свои руки к уху.
"Боги, да ведь это убьет нас всех - прекратите! Прекратите немедленно!"
Скрипач почувствовал, что сходит с ума. Зрение раздвоилось, и теперь он видел перед собой стену, состоящую из огромного потока воды. Покрытая белой пеной, она перескочила через путешественников и ринулась вниз, сметая на своем пути любые преграды. Обернувшись, сапер увидел, что подобные стены были везде и что все они, словно зеркало, отражали происходящие здесь события. На свет появились камни каких-то древних строений, зеленые водоросли, гниющие остатки затонувших кораблей, покрытые ракушечником ржавые металлические детали, кости, черепа, ведра, бронзовые ящики, расщепленные мачты и такелаж... Все это представляло собой затопленные воспоминания бессчетных цивилизаций, лавину трагических событий, что давным-давно стерлись из памяти людей.
Волна поглотила их и с безумной яростью понесла дальше.
В то же мгновение видение пропало, оставив людей сухими, как пыль.
Воздух наполнила абсолютная тишина, изредка прерываемая тяжелым дыханием путешественников, звериными криками, шорохом одежды и оружия.
Скрипач поднял голову и медленно поднялся на колени. Впечатление о произошедших событиях никак не могло оставить его, наполняя душу невыразимой горечью.
"Покровительное волшебство?"
Бродящая Душа улыбнулся: "В некотором роде".
"А я планировал отослать твой проклятый подарок в Г'данисбан. Ну и дела: мой последний заряд оказался проклятой морской раковиной... Я даже и не удосужился проверить. Дыхание Худа!"
В этот момент Скрипач почувствовал, что в воздухе поднимается новое безотчетное напряжение. Сапер осмотрелся. Маппо схватил дубинку и встал над Икариумом - тот до сих пор находился без сознания и лежал ничком на земле. Вокруг него сновали взъерошенные Гончие.
Скрипач взял арбалет.
- Искарал Пуст! Отзови своих Гончих, черт бы тебя побрал!
- Выгодная торговая сделка! Азас захватит его, - прошептал верховный священник, все еще покачиваясь на ногах от последствий магии танно. - Сейчас самое время!
- Нет, - проревел Трелл.
Скрипач задумался. "Сделка, Маппо. Икариум четко определил свои желания..."
- Отзови псов немедленно Пуст, - произнес он, двинувшись к нервному старикашке. Засунув руку в походный рюкзак, сапер вытащил на свет небольшой кожаный пакет. - Всего один-единственный заряд, и все твои Гончие превратятся в твердый мрамор. Их даже не спасет, если я упаду поверх своего заряда, сверху.
- Проклятые саперы! Кто только придумал их! Безумие! Скрипач усмехнулся.
- Кто их при думал? Конечно, Келланвед, кто же еще! Он вознесся, став твоим богом, Пуст. Думаю, ты оценил эту иронию, верховный священник.
- Сделка...
- Она еще подождет. Маппо, насколько сильно ты его ударил? Как долго он будет находиться в забытьи?
- Столько, сколько нужно, друг. "Спасибо тебе за слово "друг"".
- Очень хорошо.
- Отзови собачонок, Пуст. Мы идем к Дому.
Верховный священник перестал шататься; помедлив, он махнул рукой назад. Увидев Апсалу, лицо старикашки расплылось в широкой усмешке.
- Именно так и поступают настоящие солдаты, - произнесла девушка.
Усмешка пропала.
- Сегодняшняя молодежь не знает преданности, не знает стыда. Именно поэтому у нас все идет наперекосяк. Разве ты не согласен, слуга?
Отец Апсалы поморщился.
- Ты слышал ответ моей дочери.
- Ее язычок слишком развязан, о да. Ты избаловал ее, старик, и предал нашу с тобой старость. Увы! Что же будет дальше?
- Дальше мы отправимся в путь, - произнес Скрипач.
- Не бойтесь, осталось совсем немного, - крикнул Крокус, указав пальцем вперед. - Я вижу Дом. Я вижу Треморлор.
Сапер увидел, как Маппо повесил оружие через плечо и нежно, бережно поднял Икариума на руки. Тело Ягута безвольно свисало вниз. Эта сцена была пронизана такой трогательной заботой, что Скрипач не выдержал и отвел взгляд.
Глава девятнадцатая
Подарком громадного войска Седьмых,
Что почило в песчаных могилах своих,
Был особенный праздник -
То день Чистой Крови...
Подарком громадного войска сперва
Багровая ширь Реки жизни была.
Подарком Седьмых, подарком Седьмых...
Цепь Псов.
Тес'соран
На местном кан'ельдском диалекте этот день стали называть Месх'арн то'леданн - День Чистой Крови. Устье реки Ватары представляло собой месиво из крови и человеческих тел на протяжении недели после резни; впадая в Море Помощь Доджал, она окрашивала его в бурый цвет. Каждый прилив на огромном удалении от места битвы приносил изуродованные части человеческих тел. Моряки, которые в течение всей своей жизни непрестанно утюжили эти воды, наступившие дни назвали Сезоном Акул: эти прожорливые твари начали рвать огромные сети, однако и без них богатый улов приводил в ужас видавших виды людей.
Ужас не знал конца и края. Не щадя никого, он, словно огромное чернильное пятно, распространялся от одного племени к другому, от поселка к городу. Однако наибольшая паника возникла среди местных жителей Семи Городов. Малазанский флот под предводительством непреклонной как сталь женщины находился уже в пути. Происшествие на переправе Ватары только придало ей мужества.
Тем не менее Дон Корболо вовсе не собирался отступать.
Кедровый лес к югу от реки рос в несколько ярусов на огромных известняковых плитах, покрытых небольшим количеством почвы. Торговая дорога круто забирала вверх, создавая для войска большие трудности. И чем дальше в лес продвигались остатки некогда огромного каравана, тем сложнее становилась дорога.
Антилопа, который вел свою лошадь под уздцы, начал спотыкаться. Рядом гремела большая повозка, переполненная ранеными солдатами. На облучке сидел капрал Лист, периодически подстегивая пару запряженных мулов по пыльным, потным спинам.
Количество погибших при переправе Ватар не укладывалось у историка в голове: более двадцати тысяч беженцев, среди которых было огромное количество детей. Клан Безрассудных Собак теперь насчитывал менее пятисот боеспособных воинов, остальные виканы находились в еще более плачевном состоянии. Среди Седьмых потери составляли семьсот человек убитых, раненых или пропавших без вести. Из саперов на ногах осталось около дюжины человек, то же самое можно было сказать и о моряках. Среди представителей знати были потеряны три благородные семьи: Совет знати признал этот факт из ряда вон выходящим.
Кроме того, погиб Сормо Э'нат. В этом человеке жили души восьми древних колдунов, поэтому его потеря была чревата не только ослаблением военной мощи, но и утратой знания, опыта, мудрости... Этот удар опустил виканов на колени.
За день до описываемых событий на большом привале капитан Затишье подошел к историку и разделил с ним свой скудный паек. Они перекинулись несколькими ничего не значащими словами - никто не хотел ворошить события на переправе. Тем не менее каждый звук, каждый вздох окружающих людей вновь и вновь возвращал их мыслями к недавним кровавым событиям.
Затишье стряхнул крошки, оставшиеся от трапезы. Сидя в полном молчании, Антилопа заметил, что капитан с ужасом смотрит на свои собственные руки - без всякой видимой причины они начали неистово трястись. Почувствовав, к своему удивлению, огромную досаду, историк отвернулся и увидел спящего
Листа, приклонившегося к деревянной скамейке повозки. На лице юноши отражались ужасные переживания: кошмары не давали покоя даже молодым. "Я мог бы разбудить паренька, однако нам чрезвычайно важно знать содержание его вещих снов. О, как же жестокосердны стали люди".
Капитан вздохнул, с трудом справившись со своей неприятностью, и произнес:
- Скажи-ка, должны ли люди находить объяснения тем событиям, которые произошли на переправе, историк? Ты прочел огромное количество книг совершенно разных мужчин и женщин... Каким образом смертные оправдывают войны, в которые ввязываются их племена? Неужели каждый из выживших - солдат или нет - начинает понимать, что война делает людей совершенно другими? В кого мы превращаемся? Что происходит с жизненными ценностями? Может быть, мы становимся слишком человечными?
Антилопа молчал в течение нескольких минут, разглядывая грязь вокруг большого булыжника, на котором он сидел. Затем, прочистив горло, он произнес:
- У каждого из нас есть свой собственный порог терпения, друг. Солдат ты или нет, после этой переправы душа человека становится совсем другой. Такое впечатление, что мир вокруг нас начал жить своей собственной жизнью... Или это только кажется... Будто бы смысл жизни стал совсем другим - человек видит, но не чувствует. Боль, живущая внутри, начинает казаться далекой, ничего не значащей... У меня нет ответов, Затишье, так как все вопросы сгорели дотла. Более человечный или менее - решать только тебе самому.
- Неужели подобные мысли не описаны в трудах исследователей, священников, философов?
Антилопа усмехнулся и опустил глаза.
- Да нет, предпринимались многие попытки... Однако те немногие, что пересекли свой собственный предел... они описывают откровение очень скупо... Они не хотят, чтобы об этом знал кто-то еще. Как я уже сказал, подобные события не добавляют мудрости: мысли, словно вечные странники, блуждают в потемках... А затем они просто-напросто теряются.
- Теряются, - повторил капитан. - Согласен с тобой.
- Нам-то, Затишье, еще повезло: подобное откровение пришло на закате жизни. А что же делать с детьми? Они полны отчаянья.
- Все равно мне нужен ответ, Антилопа, иначе я сойду с ума.
- Ловкость рук, - ответил историк.
- Что?
- Вспомни о волшебстве, прошедшем через всю твою жизнь. Вспомни о безумной магии, свидетелями которой мы стали. Она внушает благоговейный трепет и ужас. А затем вспомни о трюкачах в образе детей, вспомни об иллюзиях и искусных проделках, что они вытворяют с помощью рук. Это же просто чудеса!
Капитан, погрузившись в раздумья, замолчал. Затем он поднялся на ноги и спросил:
- Так в этом и заключается ответ?
- Извини, дружище, но ничего другого я предоставить тебе не могу.
- Да нет, старик. Думаю, сказанного вполне достаточно. В принципе, подобное должно было произойти, правда?
- Да, именно так.
- Хм, ловкость рук... Историк кивнул.
- Других вопросов задавать не стоит - просто наш мир не обладает достаточной мудростью, чтобы ответить на них.
- В таком случае, где же искать истину?
- В самых неожиданных местах, - ответил Антилопа, также поднимаясь на ноги. В этот момент где-то впереди раздались крики, возвещающие об окончании привала. - Если ты борешься со слезами и со смехом, капитан, то когда-нибудь к тебе обязательно придет прозрение.
- Только позже, историк.
- Да, согласен.
Посмотрев на спину капитана, удаляющегося в сторону своего подразделения, Антилопа задумался: а что если все, сказанное этому человеку, окажется полным бредом?
Возможность подобного расклада сейчас, спустя несколько часов после того разговора, казалась ему еще более правдоподобной. Антилопа ненавидел эти мелкие, безотчетные мыслишки, которые настигали его в самый неподходящий момент с утра и оставляли после себя плохое настроение на целый день.
Они продолжали свое путешествие в клубах пыли под прикрытием небольшого количества оставшихся бабочек.
Дон Корболо преследовал войско сзади, предпринимая многочисленные мелкие вылазки, направленные на тыловые отряды Колтайна. Однако окончательное большое сражение он решил оставить напоследок - как только войска выйдут на твердую почву. Тем не менее даже Корболо спасовал, когда увидел Ватарский лес во всей своей красе.
Среди многочисленных кедров то там то сям все чаще появлялись небольшие деревья, они по прошествии огромного количества лет превратились в камень. Шишковатые и извитые окаменелые стволы окружали небольшие каменные предметы, предназначение которых никто не мог понять. Антилопа догадался: это были жертвенники. Ими перестали пользоваться много тысяч лет назад, и с тех пор здесь вырос густой лес. Историк вспомнил, что последний раз он видел подобные предметы в одном из священных мест - в центре оазиса, располагающегося к северу от Хиссара. Антилопа вспомнил большие бараньи рога, заключенные в ветвях огромных деревьев. Да, подобные жертвенники были наиболее человечными среди всех оккультных предметов Ватара.
"Тлан Аймасс, без всякого сомнения. Их лица в вечной ухмылке смотрят на нас со всех сторон... Черепа видны в каждой гирлянде замшелой каменной коры, а темные глазницы показывают направление пути. Это же кладбище, но не древних предков Тлан Аймасса, а их самих".
"Ах, видения Листа о древней войне... Вот они, ее последствия". Стали видны полуразрушенные платформы и решетки, окруженные каменными ветвями. Словно пальцы древних рук, они закрывали покоящиеся внутри скелеты от внешних глаз.
"По завершении войны сюда прибыли те, кто остался в живых. Они больше не могли нести на плечах своих мертвых товарищей и решили создать здесь их вечную обитель. Души Тлан Аймасса не могут присоединиться к Худу, они не могут даже покинуть своей темницы, состоящей из высохшей плоти и костей. Согласно древней традиции, их тела не подлежат погребению, иначе живой душе под землей никогда не будет покоя. А теперь каждая душа способна смотреть друг на друга, а также на редких путешественников, забредающих в эти края..."
Капрал Лист видел это прошлое так же четко, как и настоящее. Никто, кроме него, не мог поведать миру о событиях, произошедших несколько тысячелетий назад. Знание прижало его к земле. "То же самое происходит с каждым из нас, кто берет на себя непосильную ношу. Тем не менее, ох как хочется овладеть этим знанием".
Далее начали появляться пирамиды из камней, вершины которых венчали тотемные черепа. "Это не курганы, - вспомнил Антилопа слова Листа. - Это места столкновения древних кланов. Именно там Ягуты нападали на своих жертв".
День клонился к закату, когда караван достиг последней возвышенности. Это был пригорок из огромного количества мелких булыжников базолита, под ним проглядывалась известняковая коренная порода винного цвета. Плоские безлесые участки грунта были окружены по спирали валунами побольше, образующими длинные коридоры. Кедр постепенно сменялся соснами, а число окаменелых стволов практически сошло на нет.
Антилопа и Лист следовали в последней трети колонны. Раненые были прикрыты весьма потрепанным арьергардом пехоты. Когда последняя повозка и оставшийся в живых скот спустились со склона и вышли на ровную землю, войска мгновенно распределились по стратегическим позициям и стратегическим природным укреплениям.
Лист остановил повозку и поставил ее на тормоз, а затем вылез с козлов и посмотрел на Антилопу преданными глазами.
- С этой позиции нам будет обеспечен максимальный обзор, - произнес историк.
- Так было всегда, - ответил капрал. - Если бы мы шли во главе колонны, то самыми первыми и наткнулись бы на них.
- На кого или на что?
Кровь покинула лицо юноши: перед глазами вновь возникло видение - другой мир, другое время, видимое глазами странного существа. Через минуту юноша содрогнулся, вытер тыльной стороной руки потный лоб и произнес:
- Я покажу тебе.
Они двигались через толпу людей в полном молчании. Солдаты, равно как и беженцы, передвигались, словно роботы: люди были практически безжизненными, а попытки разбить хоть какой-то лагерь выглядели если не смешными, то крайне печальными. Никто не пытался поднять палатки: люди бросали скатки на скалу и падали сверху. Недвижимые дети смотрели на своих родителей, словно старики.
В лагере виканов ситуация была не лучше. Перед глазами людей вновь и вновь возникали кровавые сцены недавних событий, причем ни один не мог от них скрыться. Каждая попытка наладить нормальную жизнь разбивалась о воспоминания из прошлого.
Однако Антилопа чувствовал, что внутри у людей накапливается ярость. Пока она была не видна, но скоро... Ярость стала последней надеждой на победу. "Итак, мы движемся день за днем, битва за битвой с несгибаемой головой и твердыми намерениями. Каждый из нас находится сейчас в мире капитана Затишья, лишенном рациональных мыслей, словно в ловушке".
Приблизившись к головному отряду, они увидели Колтайна, Булта и капитана Затишье. Лицом к ним на расстоянии десяти шагов стоял нестройный отряд, оставшийся от саперов.
Как только Антилопа с Листом приблизились, кулак обернулся к ним навстречу.
- О, хорошо, что вы пришли. Ты должен стать свидетелем этого события, историк.
- Я что-то пропустил? Булт оскалился.
- Да нет. Только что мы решили чудовищную по сложности задачу - собрали вместе всех оставшихся саперов. Битвы с Камистом Рело были выиграны тактически. В любом случае, вот они все перед ними... Смотрят на нас так, будто готовятся в самому худшему.
- Неужели опасения этих людей оправдаются, дядя?
- Возможно, - ответил командир, и его улыбка расширилась.
В этот момент Колтайн подошел к этой горстке солдат.
- Символы мужества и отваги сами по себе ничего не значат - я это знаю по собственному опыту. Что же мне остается? Час назад ко мне подошли три предводителя боевых виканских кланов, которые молили о присоединении вашего отряда, состоящего из мужчин и женщин, к их войскам. Формальный повод - нынешняя несостоятельность вашего подразделения в силу крайне ограниченного количества личного состава. Судя по выражению ваших лиц, вы даже не догадываетесь, что подобная просьба может означать сама по себе. Я знаю о вас больше, чем все остальные виканы, включая предводителей кланов, поэтому в ваших интересах спокойно выслушать мои слова. Я сделал так, чтобы эти люди забрали свои заявления и спешно ретировались.
Надолго повисло полное молчание.
- Тем не менее, - продолжил, наконец, Колтайн, - я хочу, чтобы вы знали: виканы требовали вашего поощрения.
"О, Колтайн, даже ты не понимаешь полностью этих солдат. Хмурое выражение их лиц очень похоже на неодобрение или даже отвращение. Однако видел ли кто-либо хотя бы однажды, чтобы эти люди смеялись?"
- Я не собираюсь соблюдать традиции Малазанской империи, - продолжил Колтайн. - Здесь находится немало людей, которые были свидетелями ваших подвигов на переправе. Среди огромного войска саперов, включая ваших павших товарищей, мы смогли выделить одного реального предводителя. Он становится все более и более заметным. Без этого человека мы бы обязательно проиграли последнюю битву.
Саперы не двигались, а выражения их лиц стали еще более суровыми.
Колтайн сделал шаг вперед и остановился около одного мужчины. Антилопа хорошо помнил этого коренастого, лысого сапера невыразимо безобразной внешности. Глаза представляли собой две узкие щелки, а узкий плоский нос изгибался в сторону. Не боясь быть неправильно понятым, он носил на себе фрагменты доспехов предводителя Апокалипсиса, хотя шлем, привязанный к портупее, больше напоминал товар антикварной лавки в Даруджистане. С противоположной стороны ремня свешивался еще один предмет, однако его предназначение Антилопа определить затруднялся. Через несколько минут историк догадался - это были остатки древнего меча: за округлой бронзовой металлической поверхностью размерами с небольшую тарелку скрывалась пара прочных рукояток. С плеча свисал большой черный арбалет, он был настолько густо унизан зелеными ветвями, что создавалось впечатление, будто этот человек несет на руках огромный куст.
- Думаю, пришло время, - произнес Колтайн, - для повышения в звании. Солдат, теперь ты причислен к сержантам.
Мужчина промолчал, а глаза сомкнулись в едва различимые щелки.
- Думаю, здесь уместно отдать приветствие, - проревел Булт.
Один из стоящих рядом саперов прочистил горло и начал нервно покусывать усы.
Капитан Затишье набросился на предводителя саперов:
- Тебе нечего по этому поводу сказать, солдат?
- Нечего.
- Ладно, забудем. Солдат пожал плечами.
- Единственное... Этот человек был всего две минуты назад целым капитаном, сэр. Кулак только что его разжаловал, сэр. Это капитан Мясорубка, предводитель инженеров, сэр. Ну или бывший предводитель.
Наконец раздался голос Мясорубки:
- А поскольку я теперь сержант, то нашим начальником, думаю, станет этот солдат, - он протянул руку назад, схватил женщину, стоящую там, за ухо и вытащил ее перед собой. - Это Криворучка, мой бывший сержант.
Колтайн несколько минут наблюдал за этой картиной, затем развернулся и встретился с взглядом Антилопы. В глазах кулака сквозило такое веселье - он едва сдерживался от смеха, - что историк тотчас забыл о своей собственной усталости. Он прикусил губу, боясь расхохотаться во все горло. Скользнув глазами по капитану Затишье, он понял, что тот терзаем теми же самыми чувствами. Капитан подмигнул и беззвучно произнес два слова: "Ловкость рук".
Комичность ситуации заключалась также в том, как Колтайн намеревался выйти сухим из воды. Сделав суровое выражение лица, кулак развернулся вновь. Он оглядел Мясорубку, а затем женщину по имени Криворучка.
- Прекрасно, сержант, - произнес он. - Капитан Криворучка, приказываю вам во всем беспрекословно подчиняться сержанту. Понятно?
Женщина безоговорочно кивнула головой. Мясорубка поморщился и произнес:
- Боюсь, у этой женщины нет опыта. Скажу больше: боюсь, я ни разу не обращался к ней за советом.
- Ага, правильно ли я тебя понял: будучи капитаном, ты ни разу не спрашивал никакого совета.
- Вы абсолютно правы.
- Ты не разу не собирал совещательный совет?
- Никак нет, сэр.
- Но почему? Мясорубка пожал плечами.
В этот момент раздался голос капитана Криворучки:
- Все дело в прекрасном сне, сэр. Именно так он всегда и говорит.
- Худ знает: сон крайне важен для человека, - пробормотал Булт.
- Неужели он действительно спал, капитан? Во время всех событий?
- О да, сэр. Кроме того, он спит во время марша, сэр. Представляете: идет и спит - до него я ни разу не видела подобного нонсенса. Храпит, переставляя ноги. А в рюкзаке - огромное количество камней...
- Камней?
- На тот случай, если сломается меч, сэр. Мясорубка - прекрасный метатель, от него не укроется ни одно живое существо.
- Неправда, - проревел Мясорубка. - Эта болонка... Булт поперхнулся, но тут же сочувственно фыркнул. Колтайн поднял перед грудью руки - Антилопа заметил, что они стиснуты в кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Словно почувствовав его внимание, Колтайн, не разворачиваясь, позвал:
- Историк!
- Я здесь, кулак.
- Ты запишешь эти события?
- О да, несомненно. Каждое благословенное слово.
- Прекрасно. Инженеры, вы свободны!
Группа солдат, бормоча, начала расходиться. Один из воинов похлопал Мясорубку по плечу, за что взамен получил яростный взгляд.
Колтайн посмотрел им вслед, а затем широкими шагами подошел к Антилопе, Булту и Затишью.
- Всевышние духи! - прошипел Булт. Антилопа усмехнулся:
- Ваши солдаты, предводитель.
- Да, - произнес он, расцветя как весенняя роза. - Именно так.
- Я не знал, что делать, - признался Колтайн.
- Ты отыграл эту партию прекрасно, кулак, - проворчал Затишье. - Это событие, без всякого сомнения, обрастет скоро огромным количеством легенд. Если ранее эти люди были формально под вашей властью, то сейчас они просто обожают вас, сэр.
Викан все равно казался сбитым с толку.
- Но за что? Я просто-напросто понизил человека в звании за крайний героизм и мужество!
- Точнее сказать, вернул его на прежнее место. Но тем же самым ты поднял на голову всех остальных, разве не заметил?
- Но ведь Мясорубка...
- Клянусь, он ни разу в жизни не участвовал в такой шутке! Худ знает: я не могу объяснить это - только саперу известно направление мыслей и поведение своего коллеги. Впрочем, иногда даже он не в силах этого объяснить.
- Теперь у тебя в армии имеется капитан по имени Криворучка, племянник, - произнес Булт. - Думаешь, на следующем собрании она появится, сверкая как брошь?
- Навряд ли, - предположил Затишье. - По-моему, сейчас она пакует свой скарб.
Колтайн отрицательно покачал головой.
- Саперы победили, - произнес он с заметным удивлением. - А я - проиграл.
Командиры, все еще обсуждая происходящее, двинулись к себе. Антилопа долго смотрел им вслед. "В конце концов, никто из них не лжет. Слезы и улыбки - что-то столь малое, столь абсурдное... единственный возможный ответ..." Историк в задумчивости покачал головой и начал искать глазами Листа.
- Капрал, я помню, ты хотел что-то показать мне...
- Так точно, сэр. Думаю, здесь совсем недалеко.
Прежде чем как достигнуть передовых заградительных пикетов, они подошли к разрушенной башне. Эту позицию облюбовал один из отрядов виканов - они сложили здесь все свои пожитки, а для охраны оставили однорукого юношу.
Лист оперся о большой камень фундамента.
- Ягуты, - произнес он, - насколько ты знаешь, жили отдельно. Никаких деревень и городов - только похожие на это отдаленные уединенные жилища.
- Думаю, они просто наслаждались своим уединением.
- Да, они боялись друг друга так же сильно, как и Тлан Аи-масса, сэр.
Антилопа бросил взгляд на виканского юношу, который без зазрения совести спал на посту. "Его не стоит наказывать, - подумал историк. - Сейчас каждый из нас находится в таком положении".
- Интересно, сколько же лет этой башне? - спросил капрал.
- Не уверен: сотня, двести или триста...
- Неужели лет?
- Смеетесь? Тысячелетий, конечно.
- Ах, так вот когда на земле жили Ягуты.
- Это самая первая их башня. Отсюда их начали оттеснять назад, поэтому Ягутам приходилось возводить все новые и новые укрепления. Последнее такое сооружение находится в центре равнины, что за лесом,
- Оттеснять назад... - повторил историк. Лист кивнул.
- Каждая осада длилась в течение нескольких веков, причем потери Тлан Аймасса все росли и росли. А Ягуты... они же странники по своей природе. Когда они выбирают место... - капрал замолчал и пожал плечами.
- Скажи, капрал, это была типичная война? Молодой человек помедлил, а затем покачал головой.
- Среди Ягутов всегда наблюдались уникальные родственные связи. Когда мать начинала подвергаться опасности, ее дети возвращались и присоединялись к битве. Затем подключались отцы... И так далее.
Антилопа кивнул, осмотрелся и произнес:
- Эта женщина, вероятно, была наделена... особым даром? Крепко сжав губы, Лист сорвал с головы шлем, пробежал руками по взъерошенным волосам и прошептал:
- Вы правы.
- Скажи, неужели подобная женщина была твоим провожатым в вещих снах?
- Нет, это был ее муж.
Внезапно какое-то чувство заставило историка обернуться: в воздухе почувствовалась неясная слабая дрожь. Она пришла с севера, распространилась над деревьями, а затем достигла Антилопы. Он попытался осознать, что же означает данное видение: высокая колонна, отливающая золотым светом.
- Дыхание Худа! - пробормотал Лист. - Это что еще за штука?
В тот же самый момент одно-единственное слово заполнило разум Антилопы, бросив его в дрожь. Историк ни на секунду не усомнился, что изумление Листа имеет одно конкретное объяснение:
- Ша'ика.
Калам сидел в темной каюте, слушая шум волн, бьющихся за бортом, и завывание ветра, "Тряпичная Пробка" содрогалась так, будто яростное море пыталось разбить ее о рифы; комната вокруг убийцы, по его ощущению, качалась одновременно в дюжине направлений.
Где-то в их кильватере быстроходное торговое судно противостояло тому же самому шторму, и его присутствие, обнаруженное Каламом за минуту до того, как зеленая светящаяся мгла охватила их корабль, засело у убийцы в голове, не давая ему расслабиться. Несмотря на разгорающийся шторм, он еще долго стоял на палубе, размышляя над увиденным. "Это же тот самый быстроходный трейдер, который мы видели раньше. Неужели ответ, напрашивающийся сам собой, соответствовал действительности? Пока мы стояли в этой портовой дыре, парусник спокойно двигался в имперский порт Фалара, особенно не спеша пополнить запасы".
Однако подобные рассуждения не объясняли других деталей, терзающих убийцу, каждая из которых особо ничего не значила, однако в совокупности представляющих собой источник серьезной тревоги. Кроме того, Калама до сих пор сбивало с толку не поддающееся объяснению столь быстрое течение времени на корабле. "Возможно, - рассуждал убийца, - это объясняется моим страстным желанием поскорее закончить наше проклятое путешествие? К тому же каждый день и каждая ночь похожи друг на друга словно близнецы-братья.
Но нет, здесь скрывается не только конфликт ожидаемых событий. Песочные часы, сокращающиеся запасы пищи и свежей воды, непонятные намеки капитана - все составляющие этого проклятого корабля способны просто свести с ума.
Да еще этот торговый трейдер... Он должен был обогнать нас еще несколько дней назад...
Салк Елан. Это же маг - от него исходят флюиды, их невозможно спутать ни с чем. Кроме того, на борту, несомненно, имеется волшебник, способный затуманить разум всей корабельной команде... Скорее всего, верховный маг. Да, в этом нет ничего невозможного - просто маловероятно, если учесть тот факт, что Мебра избрал 'Тряпичную Пробку" в качестве убежища для своих шпионов..."
В последнее время стало абсолютно понятным, что Салк Елан плетет вокруг себя хитрую сеть обмана, Скорее всего, у этого человека был подходящий склад характера, заставляющий обманывать людей без особенной на то надобности. Однако где же найти ту ниточку, потянув за которую можно добраться до правды?
"Время. Как долго длится наше путешествие? Пассаты закончились, и сейчас мы находимся во власти дикого шторма. Самое интересное, что шквальный ветер пришел не с бескрайних океанских просторов, как того требуют законы природы, а со стороны островов Фалари. Там сейчас стоит сухой сезон - время абсолютного спокойствия.
Так кто же решил поиграть с нами в игры? И какую роль в этой истории играет Салк Елан?"
Ворча, Калам поднялся с кровати, сорвал с раскачивающегося крюка свою сумку и двинулся в сторону двери.
Шторм, сотрясающий их корабль, напоминал осаду хорошо укрепленной башни. Соленый плотный воздух был наполнен моросью, а на палубе виднелся большой слой воды, достигающий порой колен. Вся судовая команда занималась стратегической задачей - удержать посудину на плаву, поэтому, выйдя на воздух, убийца никого не встретил. Пошарив в мешке, он вытащил на свет маленький бесформенный каменный предмет и положил его на крышку большого грузового короба.
К большому удивлению Калама, несмотря на качку, вещица не двигалась с места.
Убийца вытащил из ножен кинжал, перехватил его лезвием к себе, а затем со всего размаха ударил рукоятью по предмету. Он раскололся на части, и в то же мгновение Калама окутал сухой горячий воздух. Убийца припал к дощатому настилу.
- Быстрее! Эй ты, ублюдок, Быстрый Бен, сейчас самое время!
Однако в ответ слышалось только бешеное завывание ветра и рев волн.
"Я начинаю ненавидеть магов".
- Проклятый Быстрый Бен!
В воздухе почудилось волнение - словно с абсолютно пустого пола начали подниматься вверх потоки тепла. Ушей убийцы достиг знакомый голос:
- Ты хотя бы представляешь, когда мне в последний раз представилась возможность прикоснуться щекой к подушке? Я близок к тому, чтобы послать всех в дыру Худа... Где ты находишься, Калам, и что тебе нужно? Да поспеши - более неподходящего момента невозможно было и придумать
- Я думал, что ты являешься крапленой картой в этой игре, черт бы тебя побрал!
- Ах, ты в Унте? Во дворце? Никогда бы не мог представить...
- Спасибо за доверие, - отрезал Калам. - Нет, я нахожусь вовсе не в проклятом Худом дворце, старый идиот! Я в море...
- Ты способен только на то, чтобы испортить настроение. Калам. Кому как не тебе должно быть известно, что мои возможности ограничены и подобный фокус я способен продемонстрировать лишь однажды.
- Известно, конечно известно. Слушай: напряги все свои органы чувств и попробуй конкретно определить, где я сейчас нахожусь. На корабле происходят странные недоразумения, и я хочу точно знать, кто же является их причиной.
- Это все? Ну ладно, ладно, дай мне минутку...
Калам принялся ждать. Внезапно волосы на шее стали дыбом: убийца физически ощутил рядом присутствие своего друга... Затем все успокоилось.
- Ну и ну!
- Что означают твои возгласы, Бен?
- Ты находишься в большой опасности, друг.
- Лейсин?
- Не уверен. На корабле я почувствовал запах Пути - одного из наиболее редко встречаемых среди смертных. Скорее всего, именно он и сбил тебя с толку, друг.
- Значит, я был прав! Так кто же нам мешает?
- Не знаю, находится ли этот человек на борту. Вполне возможно, что параллельно вам в этом Пути плывет еще один невидимый корабль. Скажи, на борту имеются ценные вещи?
- Имеешь в виду, помимо моей шкуры?
- Да-да, конечно.
- На борту имеются сокровища одного из страшных деспотов.
- Понятно. В таком случае, вот мои предположения. Какой-то маг пытается как можно скорее доставить их в первоначально условленное место. По свершению этого события маг попытается сделать так, чтобы любой из присутствующих на борту забыл об этом раз и навсегда. Хочу признаться: мои догадки могут не стоить и выеденного яйца.
- Какое утешение. Кажется, ты сказал, что и сам столкнулся с серьезными трудностями? Вискиджак? Дуджек?
- Да нет, ты слишком далеко зашел в своих предположениях. Как дела Скрипача?
- Не имею ни малейшего понятия. Мы решили пойти разными дорогами...
- Только не это. Калам.
- Да-да, ты верно догадался: Треморлор. Дыханье Худа, это же была твоя идея, Быстрый!
- При условии, что Гончие... окажутся в настроении. В принципе, этот план может сработать. Однако каждый Путь начал неистово светиться - это свидетельствует о том, что их дела пошли не совсем хорошо. Ты, случайно, не пытал счастья на Раскладе Дракона?
- Нет.
- Счастливец...
Внезапно Каламу пришло озарение, которое словно обухом ударило его по голове.
- Тропа Рук...
- Тропа... о нет! - голос мага чуть ли не закричал. - Калам! Ты знал...
- Мы даже не подозревали об этой проклятой затее, Быстрый!
Помолчав. Быстрый Бен пробормотал:
- Знаешь, возможно, у них и есть шанс с Горечью...
- Имеешь в виду, Апсала...
- Да какая разница. Дай подумать, черт бы тебя побрал.
- Как ужасно, - проворчал Калам. - Новые интриги...
- К сожалению, я теряю связь, друг... Слишком устал... Думаю, потерял вчера слишком много крови... Хотя Маллет сказал...
На этом голос оборвался. Холодный туман вновь сомкнулся вокруг убийцы. "Вот и все. Я узнал практически все, что хотел. Но вот Скрипач... Ах ты ублюдок, мы должны были догадаться, вывести тебя на чистую воду. Древние врата... Треморлор".
Калам замер и долго не двигался. Наконец он вздохнул, стряхнул каменную пыль с влажной поверхности крышки ящика и поднялся на ноги.
Капитан пребывал в ясном сознании, кроме того, подле него находился гость. Как только Калам вошел в тесную комнату, Салк Елан обернулся к нему с широкой улыбкой.
- Мы только что говорили о тебе, партнер, - произнес Салк. - Размышляли, как твое самочувствие, и пытались предугадать реакцию на свежие новости...
- Ну хорошо-хорошо, вы меня заинтриговали. Что за новости?
- Все дело в шторме - он порядочно сбил нас с курса.
- И что это значит?
- По всей видимости, наше конечное место назначение меняется.
- Ага, значит, в Унту мы не попадем.
- Попадем, но не сразу.
Убийца посмотрел на капитана. Он выглядел довольно несчастным, но старался бодриться. Калам восстановил в памяти карту Квон Тали, поразмыслил некоторое время, а затем, вздохнув, произнес:
- Нас ждет островной город Малаз.
- Никогда не приходилось ранее видеть эту выгребную яму, - произнес Елан. - Даже не терпится. Надеюсь, Калам, ты будешь настолько добр, что проведешь меня там по всем злачным местам.
Убийца опешил, однако затем тряхнул головой и улыбнулся.
- Можешь рассчитывать на меня, Салк Елан.
Они решили остановиться на отдых. Леденящие душу крики, доносящиеся с других троп лабиринта, практически перестали их тревожить. Маппо опустил на землю своего бессознательного друга, а затем сам присел рядом на колени. Треморлор - страстная цель Ягута - был уже осязаем. Трелл закрыл глаза. "Нас сопровождали Безымянные Герои... Они привели к Азасу Икариума словно овцу, мечтающую о встрече с богом холмов. Однако их руки не окропятся кровью: я приложу к тому максимум усилий".
Маппо попытался воссоздать в памяти изображение разрушенного города - своей родины, - но призраки не позволили это сделать. Сомнения сменились твердым убеждением: больше не стоит доверять своим собственным воспоминаниям. "Безрассудство! Икариум прервал бесчисленное количество жизней. И какая бы правда ни скрывалась за гибелью города..."
Руки Трелла сжались в кулаки.
"Родное племя никогда бы меня не предало. Интересно, насколько можно доверять снам Икариума? Ведь Ягут не помнит ничего, что произошло на самом деле. Его хладнокровие смягчает правду, сглаживает острые углы, растворяет цвета... до тех пор, пока в сознании не возникает совсем другая картина. Именно благодаря доброте Икариума я попал в такую западню..."
Кулаки Маппо начали пульсировать болью. Опустив глаза, он взглянул на безмятежное лицо своего друга, покрытое каплями крови.
"Треморлор не сможет тебя поработить. Я этого не позволю. Если Безымянные Герои захотят с тобой пообщаться, им придется приблизиться самим. А здесь появлюсь я".
Подняв взгляд, он посмотрел в самое сердце лабиринта. "Треморлор. Мы шли по его корням, и каждый из них ощущал ярость Треллского воина. Да, он мечтает о битве: древние духи повелевают его телом в танце смерти. Мои обещания остаются в силе навечно. Итак, я вас предупредил".
- Люди говорят, - пробормотал Скрипач, сидящий рядом, - что Азас поработил нескольких богов.
Маппо из-под полуприкрытых глаз уставился на солдата. Скрипач отвел взгляд и принялся рассматривать пышные стены.
- Интересно, что древние боги, чьи имена стерлись в памяти людей за несколько тысячелетий, здесь делают? Когда в последний раз они видели свет, могли пошевелить своими конечностями? Вечность просто не укладывается в моей голове, - подбросив в руках арбалет, он продолжил: - Если Треморлор погибнет... представьте, какой хаос охватит мир.
Трелл в течение некоторого времени молчал, а затем прошептал:
- К чему те стрелы, которые ты бросаешь в меня? Скрипач поднял бровь.
- Стрелы? У меня и в мыслях не было. Просто данное место напоминает мне змеиное гнездо - вот и все.
- Треморлор не причинит тебе зла, солдат. Губы сапера скривились.
- Иногда не стоит доверять чужим словам, особенно если речь идет о собственной жизни.
- Ты смеешь насмехаться над истиной. Улыбка Скрипача улетучилась.
- Да расширь ты свою фантазию и включи здравый смысл, Трелл. Треморлор - это не единственная наша угроза. Понимаешь, каждый заключенный здешних стен ощущает наше присутствие. Возможно, что они не осмелятся поднять руку на вас с Икариумом... Однако сомневаюсь, чтобы такое почтение распространялось на весь наш коллектив.
Маппо посмотрел вдаль.
- Прости меня. Ты правильно заметил: мое сознание явно заужено. Однако не бойся: я не собираюсь медлить ни секунды, если любой из вас окажется под угрозой. Твое присутствие рядом - это честь для меня, поэтому я совсем не хочу, чтобы в наших отношениях появилась хоть какая-то напряженность.
Скрипач коротко кивнул и поднялся на ноги.
- Ощущается солдатский прагматизм. Именно эти слова я и хотел от тебя услышать.
- Естественно.
- Прости, если расстроил.
- Этот укол кончиком ножа явно пошел на пользу - я вышел из забытья.
Искарал Пуст, сидящий в нескольких шагах от них, разразился гневным потоком слов:
- О да, это же грязная лужа! Проверить его преданность так и эдак - великолепно. Молчание - самая лучшая стратегия... А жертва пытается выпутаться, приводя в качестве доводов бесцельные рассуждения. О да, я очень многому научился у Треморлора, поэтому такое поведение мне явно по душе. Молчание и слабая лукавая усмешка, атмосфера тайны, ощущение знания... Я знаю, но молчу - прекрасно. В этом случае ни один человек не заподозрит меня в чем-то неприличном... Обманные иллюзии и иллюзорные обманы! Оболочка из мрамора скрывает внутренность из песчаника. Посмотри, как все уставились на меня... Они удивлены, что мои секреты оказались источником мудрости...
- Давайте убьем его, - как бы невзначай пробормотал Крокус. - Это закончит как его, так и наши страдания.
- А кто же будет нас развлекать? - проворчал Скрипач. - Пора двигаться дальше.
 - Болтовня о секретах, - завизжал верховный священник Тени совсем другим голосом. - Неужели она кому-то не нравится?
Спутники, удивившись, как по команде обернулись к старичку.
Искарал Пуст был способен только лишь блаженно улыбаться.
Внезапно над хитросплетением корней, которые образовывали стены, поднялся рой ос. Прожужжав над головами спутников, они скрылись позади, не обратив никакого внимания на гостей. Скрипач почувствовал, как екнуло сердце, и тяжело перевел дыхание. Насколько Д'айверсы пугали его больше всего на свете. "Звери - это, конечно, хорошо, но вот насекомые..."
Сапер обернулся на остальных. Икариум, находясь без сознания, свешивался с рук Маппо. Голова Ягута до сих пор была в крови. Глаза Трелла скользнули по Скрипачу и уткнулись в сооружение, которое их ожидало. Внезапно на лице Маппо отразилась такая тоска, что в мыслях сапера невольно возник маленький ребенок. Казалось, еще чуть-чуть, и он сам упадет без сознания на землю. Скрипач почувствовал, что в горле шевельнулся огромный комок.
Скрипач встряхнулся, отведя взгляд от Маппо и его ноши. Апсала, ее отец и Крокус стояли плечом к плечу перед Треллом, отгораживая его от Искарала Пуста со своими Гончими. С противоположной стороны на них пристально смотрели пять пар звериных и одна - человеческих горящих глаз. "О да, наш арьергард - весьма сомнительные союзники... Не самое лучше время для раскола внутри команды". Кроме того, не следовало забывать, что в данный момент Икариум не мог противопоставить ничего.
"Ягут и сам хотел того же самого, что Искарал Пуст. Однако благородное сердце Трелла не уступило даже желанию друга. Цена уступки - то же самое, что и боль отказа. Боюсь, что моя совесть не выдержит и в случае чего я поступлю точно так же, как и Маппо. Уверен, что даже Апсала со своей холодной душой не будет стоять в стороне, если увидит, что Ягуту грозит беда. Дыхание Худа, какие же мы все дураки! А Маппо - самый большой дурак из нас всех..."
- О чем ты думаешь. Скрипка? - спросил Крокус таким заговорщицким тоном, будто у самого на уме была какая-то прекрасная идея.
- У саперов есть поговорка, - пробормотал Скрипач. - Люди с широко раскрытыми глазами крайне глупы.
Дару понимающе медленно кивнул головой.
Тем временем на других тропах лабиринта началось поглощение. Самые сильные из Изменяющих Форму, которые добрались практически до самого конца, начали свою атаку Дома Азаса. В воздухе повисла какофония воплей, она чуть ли не сводила людей с ума. Треморлор мог защищаться только одним способом - поглощать всех без разбора, отправлять тварей на вечное мучение в мрачные темницы. Однако подобная перспектива нападающих ничуть не пугала - они знали, что их слишком много. Да, Изменяющие Форму прибыли в огромном количестве, передвигаясь очень быстро. Послышался треск деревянных преград: ветвь за ветвью, древо за древом огромный лес начал подвергаться уничтожению. Все ближе и ближе орущее войско приближалось к самому Дому.
- У нас кончается время! - шипел Искарал Пуст, вокруг которого в крайнем возбуждении кружили Гончие. - К нам из-за спины приближаются невероятные события! События - неужели вам непонятен мой язык?
- Думаю, этот старичок нам еще понадобится, - произнес Скрипач.
- О да, да! - ответил верховный священник. - Когда-нибудь Трелл уронит свою ношу, словно мешок с зерном.
- Я способен обежать со своим другом на руках вокруг Треморлора несколько раз и даже не вспотеть, - гордо произнес Маппо. - Просто у меня до сих пор остались некоторые из тех денульских эликсиров, которые я взял в твоем храме, Искарал Пуст.
- Пора двигаться вперед, - произнес Скрипач. За их спинами в самом деле начинали происходить странные вещи. Кроме того, в воздухе распространился какой-то острый запах. Гончие отвлеклись от Маппо с Икариумом и посмотрели в противоположную сторону, начав проявлять явные признаки беспокойства. На расстоянии двадцати шагов от того места, где стояли огромные псы, дорога круто уходила за поворот.
Душераздирающий крик пронзил воздух, а вслед за ним из-за поворота донеслись звуки неистовой битвы. Однако через несколько секунд все оборвалось так же быстро, как и началось.
- Мы ждали слишком долго! - прошипел Искарал, съеживаясь за Гончими своего бога. - Оно приближается!
Скрипач развернулся и направил арбалет туда, откуда, по всеобщему согласию, должен был появиться их преследователь.
Вместо того из-за поворота показалось небольшое создание шоколадного цвета, оно подпрыгивало и обессилено пыталось махать кожистыми крыльями. От шерсти поднимался столб дыма.
- Аяяяй! - заверещал Пуст. - Они и здесь хотят меня достать.
Крокус бросился вперед, пробежав между Шаном и Клыком, будто они были не более чем два глупых мула.
- Моби?
Зверек бросился вперед к Дару и через несколько мгновений очутился в объятиях юноши. Вцепившись в своего прежнего хозяина лапами, он блаженно заурчал. Крокус немного отстранился и проворчал:
- Ну и воняет же от тебя! Прямо как от Абисса!
"Моби, этот чертов любимец семьи..." Взгляд Скрипача скользнул по Маппо. Трелл нахмурился.
- Бхок'арал! - это слово прозвучало из уст Искарала Пуста как проклятье. - Домашнее животное? Любимец? Сумасшедший дом!
- Именно так, - произнес, приблизившись, Крокус. - Это любимец моего дяди.
Гончие отпрянули с его пути.
"По всей видимости, парень, твои слова далеки от истины".
- Другими словами, перед нами друг, - произнес Маппо. Крокус кивнул, хотя уверенности в нем явно поубавилось.
- Только Худу известно, каким образом он нас нашел... Как он выжил...
- Лицемер! - выкрикнул Пуст, подкрадываясь к дару. - Любимец? А может быть, мы спросим мнение того мертвого Изменяющего Форму, который лежит за поворотом. Нет, наверное, не стоит, я прав? Это создание было разорвано на куски!
Крокус только промолчал.
- Неважно, - произнесла Апсала. - Мы теряем время. К Дому...
Верховный священник обернулся и в крайнем изумлении уставился на девушку.
- Неважно? Это притворное создание будет находиться среди нас? Да ведь оно приведет нас к измене. Ах ты, урод, прицепившийся к одежде Крокуса...
- Довольно! - крикнул Скрипач. - Боишься - оставайся здесь. Пуст. Желательно вместе со своими Гончими, - сапер вновь обернулся лицом к Дому. - Что ты думаешь, Маппо? Еще никому не было позволено приблизиться... Если мы разбежимся...
- Надо попробовать.
- Думаешь, дверь нам откроется?
- Не имею ни малейшего понятия.
- В таком случае, нам придется это выяснить. Трелл кивнул.
Теперь они могли ясно видеть Треморлор. Его окружала невысокая стена, сооруженная из острого, покрытого зазубринами вулканического камня. Единственным проходом в сплошном монолите служили узкие врата, покрытые сверху арочным сводом из переплетения виноградника. Сам дом имел рыжевато-коричневый цвет - вероятно, стены были выстроены из известняка. Темный вход виднелся между парой приземистых асимметричных двухэтажных башенок, в которых не было ни одного окна. Извилистая дорожка, покрытая плитняком, вела от врат к темному входу. Во дворе росли невысокие уродливые деревья.
"Сходный Дом Смерти находится в городе Малаз. Он практически не отличается от подобного сооружения в Даруджистане. Каждый из них принадлежит Азасу, но откуда появилось это имя и в каком веке - не знает никто".
Маппо, стоящий около сапера, негромко произнес:
- Люди говорят, что Азас является мостом, соединяющим миры - все известные миры. Говорят, что внутри этих стен прекращается течение времени.
- Ага, а двери открываются только избранным... И по какому принципу отбираются эти люди, не знает никто, - ответил Скрипач, нахмурившись от своих собственных слов.
Апсала сделала несколько шагов вперед и остановилась перед сапером.
- Куда-то спешишь, девушка? - проворчал удивленный Скрипач.
Девушка обернулась и ответила:
- Тот, кто владел мною в течение нескольких лет... однажды приходил сюда по приглашению Азаса.
"Похоже на правду. Но почему эти слова заставляют меня так нервничать сейчас?"
- Ну и как он это сделал? Секретная последовательность ударов в дверь? Или, может, под одной из плит спрятан ключ?
Девушка улыбнулась, и это его немного успокоило.
- Нет, все гораздо проще. Все дело в дерзости.
- Ну, этого добра у нас навалом. В конце концов, мы же прибыли сюда, не так ли?
- Да, именно так.
Девушка двинулась вперед, а все остальные последовали за ней.
- Эта морская раковина, - проворчал Маппо, - обладала огромной силой. За несколько минут она уничтожила несколько
Изменяющих Форму, да и сейчас, похоже, продолжает уничтожать. Я вот думаю: неужели для Азаса будет недостаточно представленных доказательств?
- Бьюсь об заклад, ты молишься об обратном.
- Да, именно так.
- Интересно, а почему смертельная песня не превратила в пепел и нас тоже?
- Ты спрашиваешь это у меня. Скрипач? Подарок был вручен тебе, так ведь?
- Да, я спас маленькую девочку из семьи Бродящей Души.
- Какой Бродящей Души?
- Кимлока.
В течение полудюжины шагов Трелл сохранял полное молчание, а затем внезапно разразился криком:
- Ты сказал, девочку? Неважно, что за родственные отношения связывали их, однако подарок Кимлока оказался чрезвычайно щедр. Более того, по всей видимости, он был предназначен именно для этой цели: песнь, звучащая в воздухе, имела целью погубить Изменяющих Форму. Ответь, Кимлок знал, что ты идешь искать Треморлор?
- Уверен, что не проронил об этом ни одного слова.
- А он дотрагивался до тебя, хотя бы одним-единственным пальцем?
- Помню, что он просил позволить себе совершить подобное, однако я отказался. В жизни все может быть, Маппо. Возможно, это произошло ненароком, случайно...
- Думаю, так и обстояли дела в действительности.
- В таком случае я прощаю его неосторожность.
- Думаю, он тоже надеется на подобное решение.
Тем временем дикая битва, разгорающаяся со всех сторон, начала постепенно приближаться. Звуки крошащегося дерева становились все громче и громче.
Одно из деревьев отлетело в сторону путешественников и чуть не ударило Крокуса по голове. Апсала ускорила шаг, направляясь точно к дугообразному своду врат. Через несколько секунд они решили перейти на бег.
- Где? - кричал Скрипач, бешено размахивая головой в поисках того, о чем не догадывался и сам. - Где же, во имя Худа, это находится?
Ответ появился в виде ледяного дождя, который хлынул у них над головами. Он вырывался из огромной бреши в Пути, висевшей в воздухе на высоте нескольких размахов рук. Подняв голову, Скрипач увидел страшное: в самом центре грозной тучи торчала зубастая голова дхенраби, окутанная вырванными с корнем бурыми морскими водорослями и странными скелетообразными ветвями.
Перед мордой возник рой ос, и в ту же секунду он был мгновенно поглощен зубастыми челюстями.
Минуту спустя из странного портала появились еще три головы дхенраби. Казалось, благодаря своей огромной тяжести они уже давно были должны упасть на пол, представленный хитросплетеньем корней, однако белая пена, окружающая морды, продолжала магическим образом поддерживать их в воздухе.
В памяти Скрипача мелькнула картина из прошлого. "Море Кансу... Огромное количество тварей - это не Сольтакен, это Д'айверс. А у меня нет боеприпасов..."
Минуту спустя стало понятно, сколь недостаточно они узнали Гончих Тени за небольшое время, проведенное вместе. Несмотря на то что дхенраби, словно огромный многоголовый дракон, испускали огромные потоки энергии, Гончие Тени не обратили на это никакого внимания. Посовещавшись, они решили атаковать.
Шан был первым, кто допрыгнул до дхенраби, нырнув в ее зияющий, покрытый огромным количеством зубов рот. Мгновение спустя зверь пропал в этой кромешной темноте. Рыба-чудовище со скоростью молнии бросилась назад; на ее страшной морде отразилось выражение, напоминающее удивление.
Следующим в атаку бросился Клык. Однако очередная дхенраби, напутанная опытом своей подруги, прикрыла пасть и попыталась нырнуть. Гончая опустилась ей на морду и в ту же секунду оказалась в капкане острых зубов. Вокруг отважного зверя засветился ободок магии, и только последнее средство позволило ей выжить, не позволив дхенраби разорвать Гончую в клочья. Протиснувшись сквозь частокол зубов, зверь пропал в брюхе рыбы.
Другие Гончие занялись оставшимися дхенраби, и только Слепая не двинулась с места, решив быть при людях.
Первая дхенраби, потрясая своим огромным телом, упала вниз. Раздался треск деревьев: вечные узники попали на свободу и начали простирать свои конечности к небу, к грязной воде - туда, где происходила борьба других чудовищ. Через некоторое время судьбу первой рыбы повторила ее спутница.
Скрипач почувствовал, как его плечо сжала чья-то рука. Развернувшись, он увидел Крокуса.
- Пойдем, - прошипел юноша, от которого до сих пор не мог отцепиться Моби. - У нас, похоже, вновь гости, Скрипка.
Только сейчас сапер обнаружил объект пристального внимания дару: по правую руку из-за Треморлора на расстоянии тысячи шагов показалась темное облако. Оно было не похоже ни на что, причем приближалось очень быстро. "Это же кровавые мухи", - подумал сапер. Через несколько минут стало понятно, что начинают оправдываться самые ужасные ожидания. Неистово гудящая черная стая была уже рядом.
Оставив дхенраби, бьющихся в смертельной агонии за спиной, команда бросилась со всех ног к Дому.
Пробежав под лишенным листьев виноградником, образующим свод врат, Скрипач заметил Апсалу, которая приближалась к двери. Схватившись рукой за тяжелую бронзовую щеколду, девушка попыталась ее повернуть. Сапер увидел, как напряглись все ее мышцы.
Затем девушка сделала шаг назад и презрительно толкнула дверь вперед. Скрипач, а за ним Крокус, Маппо со своей ношей, слуга и Пуст со Слепой увидели, как Апсала развернулась к двери спиной. На лице девушки было выражение шока и безнадежности.
- Дверь не открывается. Треморлор отверг нас. Сапер остановился и со страхом посмотрел за спину.
Все небо заволокло черным жужжащим покрывалом, которое быстро смещалось в их сторону.
Блестящий берег Ватара был базолитовым, и он постепенно скрывался под наносами известняка. Равнина, простирающаяся к югу, располагалась немного ниже той точки, на которой они сейчас стояли, поэтому весь обзор представлялся в очень удобном ракурсе. Равнина была покрыта иссушенной глиной с небольшими редкими валунами, представляющими собой первые могилы Ягутов.
Всего лишь несколько конников передового отряда колонны обратили на них свое внимание. Действительно, сооружение выглядело вполне обычно: огромная вытянутая каменная плита, расположенная на южной оконечности равнины. Складывалось такое впечатление, что она указывает направление пути поперек Неноз Одана в Арен или какой-то более древний город.
Капрал Лист вел Антилопу в полном молчании, в то время как все остальные солдаты занялись спуском повозок на низлежащую бескрайнюю степь.
- Самый младший сын, - произнес Лист, разглядывая примитивную могилу. На лице юноши была написана такая печаль, будто он стоял над могилой своего сына, умершего по крайней мере вчера. Это горе непостижимым образом пронеслось на расстояние двухсот тысяч лет и сейчас охватило стоящих рядом людей.
"Дух Ягутов до сих пор очень силен". Это объяснение казалось простым и понятным, тем не менее у историка перехватило дыхание. "Как же можно постичь все это..."
- Сколько было лет сыну? - голос Антилопы был столь же сухим, что и Одан, расстилающаяся впереди.
- Пять. Тлан Аймасс выбрали для него именно это место. Попытка убить этого мальчика стоила очень дорого - члены семьи ожидали своих обидчиков. Аймасс притащили тело сюда, переломали ему кости, а затем накрыли сверху этим камнем.
Выслушав сухие слова капрала Листа, Антилопа представил себя находящимся под таким камнем, где нет места даже отчаянью. Историк обладал очень живым воображением, поэтому мысленная сцена повергла его самого в крайнюю печаль. Усилием воли он отвел взгляд и начал смотреть за деятельностью солдат и виканов, стоящих от них на расстоянии тридцати шагов. Внезапно Антилопа ощутил, что все они разговаривали на странно пониженных тонах, да и то только по мере необходимости. Большая часть работы производилась в полной тишине.
- Да, - тихо произнес Лист. - Отцовские эмоции настолько сильны, что неподвластны времени. Они обладают такой огромной силой, что даже земные духи решили покинуть здесь свою обитель. В противном случае они просто сошли бы с ума. Необходимо срочно предупредить Колтайна - мы обязаны как можно скорее покинуть эти места.
- А что впереди, на равнине Неноз?
- Там дела обстоят еще хуже. Трудно себе представить, что Тлан Аймасс расправлялись только с детьми... Нет, под огромными каменными плитами скрываются все, все...
- Но почему? - вырвался из горла Антилопы вопрос.
- Погромы не требуют никаких причин, сэр. Им не нужно даже бросать вызов. Разница во взглядах на жизнь - это и есть корень вечной борьбы Тлан Аймасса с Ягутами. Земли, власть - это только лишь предлог, объясняющий всему остальному миру причину противостояния. Все дело в другом: мы не похожи на них, а они - на нас.
- Скажи, а Ягуты со своей стороны искали причины для борьбы?
- О да, много раз, особенно те, которые не были испорчены огромной властью. Однако у Ягутов имелся другой недостаток - высокомерие. Даже стоя с ними лицом к лицу, ты чувствуешь спиной эту надменность. На свете нет ни одного Ягута, который не был бы заинтересован своей собственной персоной. Тлан Аймасс для них был не более, чем муравьи под ногами, овцы на пастбищах или даже сами пастбища, засеянные травой... Просто часть ландшафта. Естественно, что такой властный и независимый народ, как Тлан Аймасс, не смог с этим смириться...
- Ага, и произнес вечную клятву, да?
- Да. Однако я не верю, что Тлан Аймасс с самого начала понимал невыполнимость своей клятвы... Ягуты были мудрее - они никогда не выставляли напоказ своей чудовищной силы, потому-то и не проявляли особенной заботы по поводу самозащиты. Ледники сжимались вокруг плотным кольцом, поглощая целые континенты, даже моря, лишая пищи... Те же проблемы испытывали Аймасс. Они поняли, что количества пищи, необходимого для смертного народа, им просто не достать.
- В этот момент они решили создать ритуал, который обеспечил бы им бессмертие...
- Да, парить в небесах подобно пыли... Даже во времена ледникового периода на земле было много пыли.
В этот момент взгляд Антилопы наткнулся на Колтайна, который стоял в самом хвосте каравана.
- Скажи, - обратился историк к капралу, - как далеко простирается эта зона скорби?
- Не более пары лиг. За ней начинаются заливные луга Неноза, холмы, племена... Последние, надо сказать, очень дорожат тем небольшим запасом воды, который имеют.
- Думаю, нам лучше поговорить об этом с Колтайном.
- Да, согласен.
Сухой Марш, как его назвали солдаты, был вполне способен стать самостоятельной причиной для скорби. Впереди их ожидали три больших воинственных племени, два из которых - трегины и бхиларды - уже выстроились в длинные атакующие колонны. Третье племя - кхундрилы - располагалось на западной оконечности равнины, поэтому непосредственной угрозы оно не представляло. Однако у Антилопы было смутное предчувствие, что и они не заставят себя долго ждать.
Жалкие остатки скота, сопровождающие Цепь Псов, погибли в этом Марше окончательно. Животные просто падали на землю, несмотря на яростные атаки со стороны виканских псов, призывающих их к дальнейшему движению. По правде говоря, за последний месяц животные потеряли свою первоначальную внешность. Более всего они напоминали скелет, обтянутый кожей.
К невыносимой жажде присоединился голод. Викане с присущим им фанатизмом отказывались пускать своих лошадей на мясо, и до поры до времени никто не осмеливался им перечить В самом деле, конники не жалели себя, оставляя все самое лучшее своим четвероногим друзьям. Совет Нетпары прислал петицию с просьбой о продаже сотни лошадей. Викане возвратили ее, предварительно перемазав человеческими фекалиями.
Пара племен продолжала свои нападки вновь и вновь. Их частота и ярость постепенно нарастали, пока не стало совершенно ясно - большой битвы не избежать. Где-то позади следовала армия Дона Корболо. С учетом сил Тарксиана и других прибрежных поселений ее количество превышало размер Седьмых и остатков виканов в пять раз. Предводитель изменников не спешил: он здраво рассудил, что столкновение Колтайна с равнинными племенами окажется ему только на руку.
Однако как только придет время большой битвы - вот тут-то он и появится.
Цепь Псов, в состав которой вошли также беженцы из Велана, растянулась по всей равнине, которую карты называли как Неноз Одан. На южном горизонте виднелась высокая горная стена. Торговая дорога была проложена по самому надежному маршруту - долине широкой реки, расположившейся между горами Белан'ш с востока и Санифирскими холмами с запада. По истечении семи лиг дорога поднималась из иссушенной долины Санимона, окружала Санит Одан, миновала Гелинскую равнину, затем Доджал Одан и выходила точно к Арену.
В долине Санимона армия Колтайна не получила никакой поддержки. На караван, словно широкое одеяло, опустилось страшное чувство обреченности, обусловленное изоляцией от внешнего мира. Солдаты не воспрянули духом, увидев даже несколько больших племенных поселений у подножия холмов, окружающих долину. Это были трегины и бхиларды.
Именно здесь, в устье древней долины... здесь все и произойдет.
- Мы умираем, - пробормотал Затишье, идя бок о бок с историком на традиционное вечернее собрание руководителей. - Причем это не просто слова, старик. За сегодняшний день я потерял одиннадцать солдат. У них настолько пересохло в горле, что невозможно было просто дышать, - отмахнув зудевшую около уха муху, он продолжил: - Дыхание Худа, я просто тону от пота в этом обмундировании... Думаю, в конце концов каждый из нас будет похожим на Тлан Аймасс.
- Не могу сказать, что мне по душе твое сравнение, капитан.
- А я и не собирался сделать тебе приятное.
- Моча лошадей... Это именно та жидкость, которую последние дни потребляют викане.
- Да, то же самое делают несколько членов моего подразделения. Однако во сне они начинают дико ржать, и несколько человек во время приступа скончались.
Позади показались три собаки - огромный пес, по имени Проныра, его сучка, а также болонка, которая явно едва поспевала за своими могучими собратьями.
- Эти твари явно переживут нас всех, - проворчал Затишье. - Что за проклятье!
Небо над головой начало темнеть, через синюю завесу показались первые звезды.
- Боги, как же я устал.
Антилопа кивнул. "Действительно, дружище, мы прошли такое расстояние, а теперь вынуждены стать лицом к лицу с Худом. Усталость жертв - для него почти такая же награда, что и смерть. Он приглашает к себе с той же самой радушной усмешкой".
- Этим вечером в воздухе чудится что-то необычное, ты не находишь, историк?
- Да.
- Может быть, просто приближается Путь Худа?
- Вполне возможно.
Подойдя к командной палатке кулака, они аккуратно зашли внутрь. Перед ними сидели привычные лица: Нил и Невеличка - последние оставшиеся в живых колдуны, Сульмар и Ченнед, Булт, а также сам Колтайн. На лицах каждого из них было написано крайнее истощение; каждый пытался крепиться по-своему.
- А где Криворучка? - спросил Затишье, присаживаясь на свой привычный походный стул, стоящий в углу.
- Думаю, выслушивает приказы своего сержанта, - произнес Булт со слабой усмешкой.
Однако у Колтайна не было времени для праздных разговоров.
- Этой ночью нас ожидает какое-то событие... Колдуны его четко ощущают, однако большего они сказать не в силах. Нам нужно приготовиться.
Антилопа окинул взглядом Невеличку.
- Какого рода эти ощущения? Пожав плечами, девочка вздохнула.
- Смутные трудности... Нет, даже насилие... Я не знаю, историк.
- Вы чувствовали что-либо подобное раньше? Может быть, давным-давно?
- Нет. "Насилие".
- Соберите беженцев как можно плотнее, - скомандовал Колтайн капитанам. - Удвойте пикеты...
- Кулак, - возразил Сульмар. - Но мы же находимся перед лицом завтрашней битвы...
- Да, отдых необходим - я прекрасно себе отдаю в этом отчет, - викан начал ходить из стороны в сторону, однако шаги были гораздо медленнее, чем обычно. Они потеряли свою легкость, напор и элегантность. - Кроме того, мы очень ослабели - бочки с водой пусты уже более двенадцати часов.
Антилопа поморщился. "Битва? Нет, завтра мы станем свидетелями резни. Солдаты не способны сражаться, они не способны даже защитить себя". Антилопа прочистил горло, приготовившись говорить, однако осекся. "Всего одно слово, однако оно повлечет за собой жесточайшую иллюзию. Одно-единственное слово".
Колтайн уставился на Антилопу и мягко произнес:
- Мы не можем.
"Я знаю. Для воинов-повстанцев, равно как и для нас, конец должен быть представлен большой кровью".
- Солдаты не способны рыть траншеи, - произнес Затишье в тяжелой напряженной тишине.
- В таком случае пускай роют ямы.
- так точно, сэр.
"Ямы... Для того, чтобы остановить напор конников... Лошади попадут туда и сломают ноги".
В этот момент на улице раздался громкий гул; собрание оборвалось, и люди, терзаемые недобрыми предчувствиями, выбежали из палатки. Воздух наполнился туманом, который на ощупь напоминал нечто маслянистое, похожее на человеческий пот.
Неба и звезд над головой практически не было видно. Лошади становились на дыбы, а пастушьи собаки дико выли.
Солдаты, словно привидения, стали с постелей. Послышался лязг готовящегося к бою оружия.
Из огромной расселины в воздухе появилась тройка белых, несущихся во весь опор лошадей, облаченных в невиданную сбрую. За ними последовала еще одна тройка, а затем еще... Каждый экипаж был запряжен огромной, немного обгорелой повозкой, на стенках которой, словно в цирке, были безвкусно нарисованы огромные великаны, несущиеся по дороге на колесе. Из-под копыт и колес экипажа продолжали подниматься небольшие струйки дыма. Увидев трех человек, сидевших на козлах. Антилопа понял, что путешественникам пришлось продираться сквозь сплошную завесу огня.
Белый, несущийся во весь опор караван издавал страшные звуки. "По всей видимости, - догадался историк, - лошади получили серьезные ожоги". Не обратив никакого внимания на пикет, экипажи неудержимо понеслись во весь опор дальше.
Солдаты были вынуждены броситься врассыпную, рискуя быть раздавленными под копытами словно сошедших с ума диких лошадей.
Онемев от удивления, виканы смотрели на подпрыгивающих в козлах седоков, те пытались успокоить и хоть как-то остановить обезумевших от скачки животных.
Почувствовав наконец под копытами мягкую почву и ощутив прохладу, жеребцы умерили свой пыл. Погасив инерцию, они плавно замедлили бег и неспешно развернулись, обдав наблюдавших запахом пыли и дыма. В то же мгновение Антилопа ощутил в воздухе нечто совсем другое... Этот запах ассоциировался у него с ... насилием. Наконец-то историк понял, что насилие на самом деле было совершено над Путем, а также богом, который ему покровительствовал.
Повторив маневр первого экипажа, вслед за ним развернулся еще один, затем еще... В конечном итоге через несколько минут перед недоумевающими наблюдателями они образовали стройную шеренгу.
Мгновение спустя из первого тарантаса показалась пара - мужчина и женщина, - облаченная в старинные защитные доспехи. Надрывая голос, они пытались выкрикивать команды, однако, судя по всему, к их усилиям практически никто не прислушивался. Тем не менее неутомимая парочка продолжала насиловать свое горло, угрожающе помахивая над головой древним металлическим оружием, покрытым хлопьями сажи.
Как только последняя лошадь поставила копыта на землю, послышался громкий звон колокольчика.
Бесцельная беготня приезжих людей резко прекратилась. Оружие опустилось, и в воздухе повисло гробовое молчание, оттеняемое звуком угасающего колокола. Лошади опустили головы; только лишь некоторые из них позволяли себе шумно дышать, не вполне оправившись от длительного бешеного галопа.
Ведущая повозка стояла от Антилопы на расстоянии менее пятнадцати шагов.
Из окна показалась морщинистая рука, которая схватилась за богато украшенный выступ на крыше. Через мгновение выступ упал на землю.
Послышались проклятия, а вслед за этим отворилась небольшая реечная дверь, и на пороге показался человек. Кряхтя и бормоча, он с трудом протиснул свое массивное тело через узкий проход и ступил на твердую почву. Прекрасная шелковая одежда была насквозь пропитана потом. Его круглое блестящее лицо еще несло на себе отпечаток тех событий, которые каравану только что пришлось пережить. В руке человек держал закупоренную бутылку.
Выйдя на ровную поверхность, он встал лицом к Колтайну и поднял бутылку вверх.
- К вам, сэр, - произнес он на малазанском языке со странным акцентом, - у нас есть много вопросов, - улыбнувшись, незнакомец обнажил ряд золотых зубов, среди которых блестели алмазы. - Ваши подвиги повергли в дрожь несколько Путей. Ваше путешествие - словно греческий огонь, что горит на каждой улице Даруджистана, а также других городов, как бы далеко те ни находились, - по этому поводу у меня нет ни малейшего сомнения. Вы даже не представляете, сколько людей молят своих богов о вашем благополучии! Наша казна переполнена! Столы пестрят всевозможными планами вашего спасения. Было создано огромное число объединений, чьи предводители пришли к нам в Тригальскую Торговую гильдию с просьбой об этом опасном визите. Надо сказать, они платили бешеные деньги! Хотя... - добавил он пониженным тоном, - все путешествия гильдии очень опасны... Именно за это нам и платят деньги, - раскупорив бутылку, незнакомец продолжил: - Великий Даруджистан, в котором живут замечательные граждане, и несколько других крупных городов, не обращая внимания на заявления империи, делают вам подарок! К слову сказать, генеральные акционеры Тригалла, - мужчина показал жестом за спину, где стояли препирающиеся женщина с мужчиной, - самые алчные и неприятные люди на свете. Однако большинство из них там... за исключением одной единственной парочки, а мы-то здесь! Какая нам разница? Я вам скажу больше: жители Даруджистана поговаривают, что акционерам нет никакого дела даже до чуда... А ведь вы, дорогой сэр, настоящее чудо!
Нелепый гонец сделал шаг вперед, на его лице внезапно появилось выражение торжественности. Возвысив голос, он произнес:
- Алхимики, маги, волшебники решили воссоединиться, пожертвовав для вашей армии необходимое довольствие. Колтайн из клана Ворона! Цепь Псов! Я привез вам пишу. Я привез вам воду.
Карполан Демесанд - один из отцов-основателей Тригальской торговой гильдии - являлся гражданином маленького укрепленного городка с аналогичным названием, расположенного к югу от равнины Ламатат на континенте Генабакис. Рожденная от подозрительного альянса горстки магов, среди которых затесался и Карполан, с благодетелями города - пестрой толпой простившихся со своим ремеслом пиратов и мародеров, гильдия начала специализироваться на таких перевозках, от которых обычные купцы только бледнели. Каждый караван сопровождала охрана в виде хорошо вооруженного отряда акционеров - людей, кровно заинтересованных в успехе своего предприятия. По этой причине лучших охранников было не сыскать по всему свету. Услуги гильдии пользовались невиданным спросом, и причина тому была только одна: они путешествовали по Путям.
- Мы постоянно бросаем вызов своим собственным способностям, - произнес с блаженной улыбкой Карполан Демесанд, блестя глазами. Они сидели в командной палатке в обществе Колтайна и Антилопы - все остальные занимались разгрузкой жизненно важного груза на улице. - Этот грязный Путь Худа цепляется за тебя крепче, чем саван мертвеца при погребении... простите мое сравнение. Главная хитрость - это мчаться как можно быстрее, не останавливаясь ни перед чем. Я всегда еду впереди, прикладывая максимум магических способностей, и задаю темп остальным. О да, дорога была крайне изнурительная, однако мы не продешевили!
- И все-таки я не до конца понимаю, - произнес Антилопа. - Каким образом жители Даруджистана, располагающегося на расстоянии пятнадцати тысяч лиг от данного места, знают о событиях, происходящих в армии Колтайна?
Глаза купца сузились в щелки.
- О, возможно, в пылу грандиозного момента я преувеличил некоторые подробности. Вы должны понимать - солдаты, покорившиеся завоевателям Даруджистана, сейчас вовлечены в войну с Паннионом. Эта тирания с улыбкой на лице способна поглотить Голубой город. Дуджек Однорукий - бывший кулак империи, объявленный сейчас вне закона, решил стать нашим союзником. А уж ему-то, исключительному в своем роде жителю Даруджистана, известно все...
- Мне кажется, ты чего-то недоговариваешь, - спокойно произнес Колтайн.
- Разве вам не нравится моя сладкая вода? Вот, позвольте наполнить еще одну чашку.
Повисло молчание, в течение которого купец любовно разливал живительную жидкость по небольшим оловянным чашкам, стоящим в рядок на столике. Закончив, Карполан Демесанд откинулся на спинку плюшевого кресла, которое он вытащил из салона тарантаса.
- Дуджек Однорукий, - это имя было произнесено одновременно с благоговением и страхом. - Он шлет вам свои приветствия, кулак Колтайн. Наш офис в Даруджистане пока еще небольшой - мы же недавно открылись, вы понимаете... Однако компания не пользуется услугами рекламы, по крайней мере открыто. Дело в том, что гильдия пользуется приемами, которые порой противоречат законам природы. Кроме того, помимо материальных товаров мы торгуем информацией, занимаемся доставкой подарков, людей... других существ.
- Дуджек Однорукий стоял во главе этой миссии, - произнес Колтайн.
Карполан кивнул.
- Естественно, с привлечением финансовой помощи со стороны теневых структур Даруджистана. Перед моим отправлением он произнес следующие слова: "Империя не может себе позволить потери такого предводителя, как Колтайн из клана Корона", - торговец оскалился. - Весьма удивительно для человека, которого сама же империя приговорила к смертной казни, как вы думаете? - наклонившись вперед, купец протянул руку ладонью вверх. На ней блестел маленький амулет: вытянутая бутылочка из темного дымчатого стекла, прикрепленная к серебряной цепочке. - Кроме того, самый опасный маг среди всех Разрушителей Мостов просил передать это, - взглянув на предводителя Цепи Псов, купец добавил: - Носи его на шее и никогда не снимай, кулак.
Викан нахмурился, однако не сделал ни единого движения, чтобы принять подарок.
Улыбка Карполана стала печальнее.
- С помощью этой штуки Дуджек намеревается повысить себя в звании.
- Повысить себя в звании? Он же вне закона!
- Представляете, я задал ему тот же самый вопрос. В ответ услышал только одно: "Не стоит недооценивать императрицу".
Повисло длительное молчание, в течение которого каждый постигал смысл услышанных слов. "Заперт в войне против целого континента... стоящий перед лицом еще большей угрозы - Паннион... Неужели империя будет в одиночку сражаться за вражеские территории? И еще... Как разглядеть друзей в толпе врагов, как объединиться против общего врага, совершив минимум ошибок в выборе союзников? Можно объявить окруженную армию вне закона, тогда у них не останется выбора, кроме как выйти из-под благоволения Лейсин самостоятельно. Дуджек, вечно преданный Дуджек... Даже немыслимый план убийства последнего из старой гвардии - самая идиотская из идей Тайскренна - не заставит Дуджека предать свои принципы. Однако теперь у него имеется множество новых друзей, которые раньше считались врагами. Скорее всего, среди них и Каладан Бруд, и Аномандер Рейк..."
Обернувшись на Колтайна и увидев суровое усталое лицо, историк понял, что его тревожат те же самые мысли.
Викан протянул руку и принял подарок.
- Императрица не должна потерять тебя, кулак. Носи его, сэр. Всегда. А когда придет время - разбей его о свою собственную грудь. Поступи так даже в том случае, если это будет твоим последним движением. Хотя, слыша о твоих заслугах, думаю, что подобного не произойдет. На этом инструкции твоего безумного доброжелателя заканчиваются, - Карполан усмехнулся вновь. - Ну и перец же этот Дуджек... Мне известно по крайней мере о дюжине всевышних, которые хотят видеть у себя на столе его отрезанную голову с маринованными глазами, прожаренным языком, засахаренными ушками...
- Довольно, твоя мысль ясна, - отрезал Антилопа. Колтайн продел голову через цепочку и спрятал амулет под кожаным жилетом.
- На рассвете вас ждет ужасная битва, - произнес Карполан Демесанд через некоторое время. - Я не могу позволить себе остаться. Несмотря на силу мага, несмотря на безжалостное коварство купца, в моей душе живет целое море сентиментальности. Поэтому я не смогу стать свидетелем подобной трагедии, джентльмены. Кроме того, прежде чем повернуть назад, мы должны обеспечить доставку еще одного товара... Дорога потребует напряжения всех моих магических способностей, поэтому не обессудьте.
- Что-то я ни разу не слышал о вашей гильдии, Карполан. - произнес Антилопа. - Но, по всей вероятности, скоро вы обязательно расскажете о своих путешествиях всему свету.
- Да, наступят времена, когда наши возможности резко возрастут. А пока я слышу голоса своих акционеров - думаю, надо пойти и привести в чувство лошадей... Хотя, в принципе, они должны были соскучиться по дикому террору... Никакого отличия от нас, верно? - мужчина поднялся на ноги.
- Примите мою благодарность, - проревел Колтайн. - И передайте ее своим акционерам.
- Мне что-то передать от вас Дуджеку Однорукому, кулак? Ответ викана шокировал историка; в его мозгу зашевелились путающие подозрения.
- Нет.
Глаза Карполана мгновенно расширились, затем он кратко кивнул.
- Увы, нам пора отправляться в путь. Заставьте врага пожалеть о наступившем утре, кулак.
- Непременно.
Нежданный щедрый подарок не позволил армии в полной мере восстановиться за одну ночь, однако когда Антилопа с первыми лучами солнца увидел стройные ряды Цепи Псов, он понял, что подобной ночи у солдат не было с самого горного кряжа Гелор.
Беженцы собрались в плотные группы и остановились в ущелье к северу от устья долины реки. Кланы Горностая и Безрассудных Собак заняли оборонительные позиции на некоторой возвышенности прямо перед сборными отрядами Дона Корболо. Более тридцати повстанцев были в полной готовности бросить вызов одному викану: соотношение сил было так непропорционально, а исход столкновения настолько очевиден, что среди беженцев начала подниматься паника. Волнения вздымались то там, то здесь; вопли горя и отчаяния наполнили пыльный воздух над головами.
Колтайн намеревался как можно скорее пробиться через племенное войско и заблокировать устье долины, поэтому во главу ударного отряда он поставил клан Ворона и большую часть Седьмых. Арьергарду, да и самим беженцам оставалось надеяться только на то, что затея пройдет без сучка и задоринки.
Антилопа сидел на изнуренной кобыле к востоку от главной дороги, осматривая окружающее пространство с невысокого пригорка. Два виканских клана располагались с севера, а армия Дона Корболо до поры до времени скрывалась за горизонтом.
Караван Тригальской торговой гильдии отправился в путь, исчезнув за начинающим бледнеть восточным горизонтом.
В ту же минуту перед историком показался капрал Лист, который натянул поводья и произнес:
- Прекрасное утро, сэр! Начинается смена времени года - воздух пахнет совсем по-особенному, правда?
Антилопа осмотрел юношу.
- Молодой человек не должен проявлять сегодня столько радости, капрал.
- Однако ни один из преклонных старцев вашего возраста не выглядит столь удрученным, сэр.
- Проклятый Худом выскочка! По-моему, ты слишком вольно начинаешь себя вести.
Лист красноречиво оскалился. Антилопа сузил глаза.
- Так что же призрак Ягута нашептал тебе сегодня ночью, Лист?
- Нечто такое, историк, чем сам он никогда не обладал. Призрак вселил надежду.
- Надежду? Но с чего бы ей взяться? Неужели к нам приближается Пормквал?
- Об этом мне ничего не известно, сэр. Думаете, подобный исход возможен?
- Очень маловероятно.
- Действительно, и я так думаю.
- Тогда о чем же, волосатые шары Фенира, ты сейчас говоришь. Лист?
- Не уверен, сэр. Просто я проснулся, почувствовав... - юноша пожал плечами, - почувствовав, что нас наконец-то кто-то благословил. Будто бы бог дотронулся своим перстом...
- Прекрасное начало последнего рассвета в нашей жизни, - пробормотал, вздыхая, Антилопа.
Трегинские и бхилардские племена занимались подготовкой к бою, когда звук горна Седьмых возвестил их о том, что Колтайн вовсе не собирается проявлять учтивость. Копьеносцы клана Ворона и конные лучники бросились вперед по пологому склону к восточным холмам бхилардов.
- Историк!
Какая-то нотка в голосе капрала заставила его обернуться. Лист не обращал никакого внимания на продвижение клана Ворона - его внимание было устремлено на северо-запад, где появились огромное количество растянутых цепью конников другого племени.
- Кхундрилы, - произнес Антилопа. - По слухам, они представляют собой самое мощное племя к югу от Ватары. Сейчас пришло время убедиться в этом на собственной шкуре.
Со стороны послышалось цоканье копыт, и через несколько секунд на пригорке появился сам Колтайн. Выражение лица кулака было абсолютно невозмутимым; оно не изменилось даже после того, как он лениво посмотрел на северо-запад.
Арьергард также вступил в мелкие стычки. Пролилась первая кровь, и она преимущественно принадлежала виканам. Испуганные беженцы начали смещаться к югу в надежде на то, что если долина окажется полностью свободной, то их смогут и не заметить.
Десятки тысяч кхундрилов выделились в два огромных отряда, один из которых двинулся непосредственно к устью Санимона, а другой - на север по направлению к армии Дона Корболо. Между двумя отрядами Антилопа заметил горстку военачальников, неспешно приближающихся к тому пригорку, где стоял он вместе с Колтайном и Листом.
- Похоже на то, что они хотят личного состязания, кулак, - произнес Антилопа. - Нам лучше побыстрее убраться отсюда.
- Нет.
Историк обернулся в крайнем удивлении. Колтайн поднял копье и приготовил большой круглый меч, отороченный черными перьями.
- Проклятый кулак - это же сумасшествие!
- Присмотри за своим языком, историк, - рассеянно произнес Колтайн.
Взгляд Антилопы скользнул по серебряной цепочке, висевшей на шее Колтайна.
- Какой бы подарок тебе ни подарили, он сработает только однажды. Сейчас ты хочешь поступить как боевой предводитель виканов, но не кулак империи.
Колтайн резко обернулся, и Антилопа почувствовал под кадыком холодное прикосновение острой как бритва пики.
- Ага, я еще выберу для себя способ смерти... Думаешь, мне нужна эта проклятая безделушка? - сняв перчатку, викан залез под жилет и сорвал цепочку с шеи. - Можешь надеть ее сам, историк. Все, что мы пока сделали, никак не послужило миру.
Остались только басни да сплетни. Худ бы побрал Дуджека Однорукого! Худ бы побрал императрицу! - кулак бросил бутылочку и та упала на распростертую правую ладонь историка. Сжав кулак. Антилопа почувствовал приятную прохладу, однако острие, прижатое к горлу, уже начинало нервировать. Их взгляды встретились.
- Извините меня, сэры, - произнес Лист. - Мне кажется, это не причина развязывать единоборство. Если бы вы оба посмотрели...
Колтайн рванул оружие на себя и резко развернулся.
Боевые предводители кхундрилов стояли ровной шеренгой на расстоянии тридцати шагов. Под традиционными кожаными и меховыми накидками, украшенными фетишами, они носили странные серые доспехи. "Очень похоже на шкуру какой-то рептилии", - подумал Антилопа. Черные как смоль длинные усы, заплетенные в косички бороды и, всклокоченные волосы скрывали от наблюдающих практически все человеческие черты этих воинов. Однако руки большинства из них были очень худы и загорелы.
Один прошел на пони несколько шагов вперед и заговорил на ломаном малазанском языке:
- Черное Крыло! Что ты думаешь по поводу сегодняшних шансов этих армий?
Колтайн поерзал в седле, оценил пыльное облако, приближающееся с севера и с юга, а затем откинулся назад.
- Я не собираюсь держать пари.
- Мы долго ждали этого дня, - произнес главный предводитель. Поднявшись в стременах, он показал рукой на южные холмы. - Сегодня там собрались все трегинские и бхилардские войска, - махнув рукой на север, он продолжил: - А там кан'елды, семки, даже титанси - все, что от них осталось. На южных оданс живет много больших племен - кто же из них самый сильный? Ответ даст сегодняшний день.
- Тебе лучше поторопиться, - произнес Антилопа, "Нам придется бежать от солдат, чтобы продемонстрировать твою доблесть, надменный ублюдок!"
По всей видимости, Колтайна посетили те же самые мысли, однако его нрав был гораздо спокойнее.
- Этот вопрос принадлежит только вам, и я не смогу дать на него вразумительного ответа.
- Неужели данная проблема не интересует виканские кланы? Вы не считаете себя племенем?
Колтайн медленно опустил копье и вложил его в держатель на седле.
- Нет, мы относимся к солдатам Малазанской империи. "Дыхание Худа, наконец-то он родил!"
Боевой предводитель спокойно кивнул головой. Видимо, ответ викана его ничуть не потревожил.
- В таком случае, кулак Колтайн, будь сегодня внимательнее.
Конники развернулись и мгновенно разделились - каждый отправился к своему подразделению.
- Думаю, - произнес, оглядываясь, Колтайн, - что ты выбрал хороший наблюдательный пункт.
- Что вы имеете в виду, кулак?
Легкая усмешка тронула его тонкие черты.
- На какое-то время отсюда будет прекрасный обзор, - повторил он.
Клан Ворона и Седьмые сделали все, что смогли, однако силы, удерживающие устье долины со всех сторон, не сдавались. Цепь Псов попала между наковальней Дона Корболо и молотом трегинов с бхилардами. Остался только вопрос времени.
Однако действия кланов племени кхундрила изменили все. Они пришли не для того, чтобы присоединиться к резне Малазанской империи, а ради выяснения вопросов чести и гордости. Южный отряд ворвался в боевые порядки трегинов, словно коса мстительного бога, а северное представительство завязало борьбу с флангом Дона Корболо. К величайшему удивлению всех присутствующих, вдруг откуда ни возьмись появился третий отряд кхундрилов, который ринулся непосредственно к устью долины, ударив бхилардов в тыл. Через несколько минут малазанские войска обнаружили себя полностью свободными, в то время как вокруг творилось настоящее безумие.
Армия Дона Корболо быстро пришла в себя, перестроилась со свойственной ей быстротой и начала теснить кхундрилов по истечении четырех часов жаркого сражения. Однако семки, кан'елды и остатки титанси были разбиты в пух и прах. "Я получил половину ответа на свой вопрос", - пробормотал Колтайн в горьком замешательстве.
Южные войска расправились с трегинами и бхилардами часом позже, не удосужившись даже начать преследование жалких остатков.
За час до заката одинокий кхундрилский военачальник размеренно подъехал к пригорку наблюдателей. Антилопа заметил, что это был тот же самый человек, который общался с ними утром. Тело воина было покрыто порезами и кровью, однако он ровно и весело сидел в седле.
Приблизившись к Колтайну на десять шагов, он натянул поводья.
Первым заговорил кулак:
- Кажется, ты нашел ответ на свой главный вопрос.
- Именно так, Черное Крыло!
- Это племя - кхундрилы.
На усталом лице воина появилось выражение крайнего удивления.
- Ты делаешь нам честь, но эти слова не соответствуют действительности. Мы попытались разбить одного Дона Корболо, да и то потерпели неудачу. Ответ совсем не таков.
- Неужели такой чести заслужил сам Дон Корболо? Боевой предводитель сплюнул на землю, его лицо перекосилось.
- Подземные духи! Ты просто не можешь быть таким дураком! Ответ сегодня... - военачальник рванул из кожаных ножен кривую саблю, которая моментально треснула на расстоянии десяти дюймов от эфеса. Подняв обрубок над головой, он бешено проревел: - Викане! Викане! Викане!
Глава двадцатая
Тропа - кошмарное место.
Врата, ведущие к ней, Зловонному трупу подобны,
Что ужас приносит во тьме.
Тропа.
Траут Сен'ал' Бхок'арала
Чайки начали кружиться над кораблем несколько часов назад - это были первые живые существа, с которыми столкнулись мореплаватели за последние несколько недель. Горизонт по курсу юго-юго-востока, куда двигался корабль, до сих пор оставался неразличимым, хотя последний день путешествия, по заверению первого помощника, уже подходил к концу.
На небе не было ни облачка, а живой ветер, наполнявший паруса, вызывал какое-то безотчетное ликование.
Салк Елан присоединился к Каламу, стоящему у кормы. Оба они были закутаны в широкие мантии: довольно сильные порывы ветра раскачивали корпус "Тряпичной Пробки" из стороны в сторону. На носу и главной палубе остались только два наблюдающих моряка, все остальные по распоряжению первого помощника спустились в каюты на отдых. Каламу внезапно показалось, что эти наблюдатели очень похожи на черных воронов, несущих некое предзнаменование.
Однако вскоре взгляд убийцы вновь переместился на горизонт - именно там с минуты на минуту должен был показаться долгожданный берег острова.
- К полуночи, - произнес с глубоким вздохом Салк Елан, - мы окажемся на древней родине Малазанской империи...
Калам фыркнул.
- Древней? Дыхание Худа! Ну и сколько лет, по твоему мнению, прошло со дня основания империи?
- Хорошо-хорошо, мои слова не лишены избытка романтики... Все дело в некоем настроении...
- Что? - прыснул от смеха убийца.
Елан, не обращая внимания на смех Калама, задумчиво пожал плечами.
- Я не могу это объяснить. Наверное, все дело заключается в особой атмосфере предвкушения чуда... ожидания сверхъестественного.
- Какого еще чуда?
- Ты сам об этом осведомлен гораздо лучше меня, друг. Убийца поморщился, но промолчал.
- О чем же еще я могу говорить, кроме Малаза? - сдался наконец-то Салк Елан.
- Представь себе свинарник, расположенный прямо у моря - получится очень точная картина. Гниль, вонь, нечистоты, клопы...
- Достаточно, достаточно. Извини за мой вопрос!
- Как капитан?
- Увы, без изменений.
"Почему я не чувствую удивления? Волшебство - боги, как я ненавижу волшебство!"
Салк Елан оперся руками с длинными изящными пальцами о поручень и вновь принялся любоваться игрой света в больших зеленоватых камнях, украшающих его золотые кольца.
- Любое быстроходное судно доставит нас в Унту всего за полтора дня...
- Откуда тебе это известно?
- Спросил у моряков, Калам, - откуда же еще? Твой просоленный морем приятель намеревается верховодить. Как, говоришь, его имя?
- Я так и забыл об этом спросить.
- В самом деле, Калам, у тебя есть замечательный талант.
- Какой же?
- Зарывать в землю собственное любопытство. Это свойство очень практично в одних ситуациях, однако смертельно опасно в других. Ты достаточно рассудительный человек, чтобы самому понимать такие простые истины. Даже более того, ты обязан предвосхищать подобные...
- Понятно, Елан.
- И еще: я тебе нравлюсь.
- Правда?
- Истинно так. Я польщен - подобная признательность значит для меня очень многое...
- Захотелось мужского тепла? Иди, найди какого-нибудь моряка, Елан.
Собеседник улыбнулся.
- Да нет, ты меня неправильно понял, хотя настороженность превыше всего. Знаешь, когда мужчины начинают бросать многозначительные взгляды... Ну да ладно. В конце концов, я просто счастлив, что судьба свела меня с человеком, который настолько любвеобилен, что...
Калам не вытерпел и отвернулся.
- Я не вижу ничего восхитительного, Салк Елан. Все твои неясные намеки, скользкая речь... Неужели ты до сих пор не понял, что лесть на меня не производит никакого впечатления? Зачем ты так жаждешь нашего партнерства?
- Убить императрицу, конечно, нелегко, - ответил мужчина. - Но ты только представь себя, что произойдет в случае успеха? Мы добьемся того, что все считали невозможным! О да, я хочу стать не просто свидетелем, а одним из творцов подобного события, Калам Мекхар! Рука об руку вместе с тобой, мы пронзим сердце самой сильной империи в мире!
- Ты выжил из ума, - произнес Калам так тихо, что его едва не заглушил шум моря, - Убить императрицу? И чтобы я пошел на это безумие вместе с тобой? Забудь, Салк Елан.
- Может быть, попытаешься побороться с моим лицемерием? - усмехнулся собеседник.
- Какое волшебство на протяжении всего путешествия владеет нашим кораблем?
Глаза Салк Елана непроизвольно расширились. Затем он покачал головой.
- Я не способен ответить на этот вопрос, Калам... Моя личная догадка заключается в том, что чья-то сила затащила нас в Путь. По всей видимости, этот человек хочет заполучить груз.
Еще раз повторяю: мои слова - это только теория. Вот и все, друг, все мои секреты раскрыты.
Калам в течение длительного времени молчал, а затем покачал головой.
- В Малазе у меня есть несколько знакомых. Конечно, о встрече никто не договаривался, поскольку изначальное направление корабля было совсем иным... Однако стоит попытаться...
- Знакомые - это прекрасно, они нам нужны. Место?
- В Малазе есть один самый черный и глухой район, упоминание о котором бросает в дрожь любого приезжего. Именно там, если все пройдет гладко, мы будем ожидать наших союзников.
- Позволь мне догадаться: там есть одна таверна с дурной репутацией, которая называется "У Весельчака". Когда-то давным-давно ее владельцем был человек, который впоследствии стал императором. Моряки мне рассказывали, что там отвратительная еда.
Калам уставился на Елана в немом изумлении. "Только Худу известно... Что это - поразительный сарказм или ... Во имя Абисса!"
- Нет, это место называется Дом Смерти. Точнее, его врата. Только прошу тебя, Салк Елан, не пытайся проникнуть во двор!
Мужчина перегнулся через борт и рассмотрел в неясном сумраке желтые огни Малаза.
- Если твоего друга не будет очень долгое время, то я не могу ручаться за свои намерения.
К несчастью, Елан заметил дикую усмешку Калама.
Искарал Пуст схватил задвижку с бешеной энергией и принялся барабанить ногами в дверь. Старичка охватил невиданный страх; хлипкое тело сотрясали судороги, но дверь не поддавалась. Проревев проклятья, Маппо положил свою ношу на землю и оттолкнул Искарала от препятствия.
Скрипач увидел, как напряглись все мышцы Трелла, однако гораздо больше его сейчас волновала та черная туча, которая уже приблизилась к компании на расстояние менее тысячи шагов. Треморлор сопротивлялся им с неумолимой жестокостью. Слепая стояла рядом, подняв морду кверху. Шерсть зверя превратилась в сплошную щетину. Четверо оставшихся Гончих расправились с остатками Сольтакена и бросились по направлению к вратам, увитым сухим виноградником. Тем временем Д'айверс, словно черная вода, начал отбрасывать на землю смертельную тень
- Дверь либо открывается с одного прикосновения, - произнесла Апсала с удивительным спокойствием в голосе, - либо не поддается совсем. Отойди назад, Маппо, пускай попробуют все.
- Икариум начинает шевелиться! - закричал Крокус.
- Это плохо, - ответил Трелл. - Всевышние боги, только не здесь. Только не сейчас!
- Лучшего времени не найти! - выкрикнул Искарал Пуст. В разговор вновь вмешалась Апсала.
- Крокус, ты последний, кроме Скрипача, который не пытался открыть дверь. Иди сюда, быстрее.
Молчание, которое последовало за этими словами, было выразительнее слов. Сапер обернулся к тому месту, где лежал Ягут.
- Разбуди его, - приказал он Треллу. - У нас нет другого выбора.
Маппо поднял лицо, на котором отражалось мучительная нерешительность.
- Так близко к Треморлору - это же риск, Скрипач...
- Что...
Однако на этом слова сапера оборвались. Будто под действием вспышки молнии, тело Икариума затряслось и начало издавать ужасный вой. Окружающие в страхе попятились назад. Рана на лбу Ягута раскрылась, и из нее хлынул поток крови. Не обращая на это никакого внимания, Икариум вспрыгнул на ноги, подняв над головой длинный древний меч. Лезвие осветилось нежно-голубым светом.
Гончие и Д'айверс одновременно достигли двора. Земля и пожухлые деревья всколыхнулись; хитросплетенье корней и ветвей, подобно чьей-то хитрой темной сети, поднялось в воздух. Оставшиеся древесные стражи протянули свои щупальца по направлению к Гончим. Звери дико завыли. Слепая решила покинуть Скрипача и присоединиться к своему племени.
Стоя посреди ужасного необъяснимого хаоса, сапер в глубине души усмехнулся. "Никто не собирается предавать Повелителя Тени... Но как Азас может сопротивляться Гончим Тени?"
Внезапно Скрипач почувствовал на плече прикосновение руки.
- Щеколда! - прошептала Апсала. - Попробуй еще раз, Скрипач.
Д'айверс начал вновь атаковать, и Треморлор предпринял последнее отчаянное усилие для своей защиты. Послышался треск дерева.
Апсала подтолкнула сапера, и он всем телом обрушился на дверь. Обернувшись назад, Скрипач увидел Маппо, который до сих пор держал на руках бессознательного Икариума. От Ягута исходили в воздух потоки энергии, которые отдавались в ушах смертных диким безжалостным нарастающим криком. Прикоснувшись к темному, покрытому капельками влаги дереву двери, сапер вновь осознал свою абсолютную беспомощность. Почувствовав на спине горящий взгляд девушки, он все же решился совершить еще одну попытку и вновь схватился изо всех сил за металлическую щеколду.
Гончие завыли из самого темного угла сада, этот звук слился с нечеловеческими криками, доносившимися от Икариума. Скрипач почувствовал, что щеколда мелко вибрирует. По прошествии нескольких секунд дрожь распространилась на весь Дом.
Сапер прислонился к прохладной двери и, ощутив на мгновение веру в победу, сконцентрировал все свои оставшиеся силы. Вены вздулись, как корабельные тросы, однако... все напрасно.
Щеколда не поддалась.
Над головой послышался новый шум - это были кровяные мухи, пробивающие себе дорогу через древесную сеть. Они были все ближе и ближе... приближаясь к бешеной энергии Икариума. "Ягут скоро проснется - другого не дано. Единственная радость заключается в том, что нас он убьет последними. Ха-ха, погибнет Азас, лабиринт и все узники... Только прошу тебя, Икариум, не жалей никого... Так будет лучше для всего мира и остальных живущих в нем людей..."
Режущая боль пронзила спину Скрипача - кровяные мухи! Однако нет, что-то уж больно они тяжелы... Такое ощущение, будто в кожу вонзились мелкие клыки. Обернувшись, сапер встретился взглядом с яростным оскалом Моби. Зверек двинулся по руке Скрипача, непрестанно пронзая плоть на расстоянии нескольких дюймов. Сознание солдата помутилось, перед глазами пошли разноцветные круги. В ту же секунду он почувствовал, что рука стала чудовищно тяжела, и закричал.
Моби перебрался по руке сапера на саму дверь, протянул тонкую ручку и дотронулся до щеколды.
Скрипач повалился на теплый влажный плитняк. За спиной послышались крики и топот ног, а Дом продолжал неистово стонать. Перекатившись на спину, сапер ощутил, что лежит на каком-то предмете. В то же мгновение в воздухе повис резкий запах пыли.
Треморлор потряс сильнейший толчок.
Скрипача подбросило, и он, опершись на руки, принял сидячее положение.
Картина, открывшаяся впереди, поразила бы любого смертного. Коридор, чьи стены были выложены большими плитами, светился ярко-желтым трепещущим светом. Маппо продолжал держать Икариума в объятьях, хотя эта задача становилась все сложнее и сложнее. Все как один ринулись на свет. Через мгновение Ягут успокоился и вновь бессильно обмяк. Золотой свет перестал дрожать: ярость Икариума улетучилась.
Маппо в безмолвии склонился над неподвижно лежащим телом друга. Дверь захлопнулась, однако теперь они находились внутри.
Скрипач огляделся, пытаясь выяснить, не потеряли ли они кого из своей компании. Апсала склонилась над отцом; Крокус продолжал тащить съежившегося Искарала Пуста поближе к свету, в то время как верховный священник, недоумевая, тупо смотрел в потолок.
- А где Гончие, Искарал Пуст? - прозвучал сухой голос сапера.
- Убежали! Представляете, в средоточии предательства и измены они пошли до конца в борьбе с Д'айверсом, - помедлив, он понюхал сырой воздух. - Вы чувствуете это? Треморлор удовлетворен - Д'айверс попал на крючок.
- Любая измена в жизни может быть совершена инстинктивно, верховный священник, - произнесла Апсала. - Только представьте себе: пять всевышних во дворе Дома! Сам Повелитель Тени опасается их... Это же огромный риск для Треморлора!
- Ложь! Мы играли по честным правилам!
- Впервые за все время, - пробормотал Крокус. Взглянув на сапера, он добавил: - Рад, что ты открыл дверь, Скрипка.
Сапер осекся и вновь начал осматривать коридор.
- Это не я. К щеколде прикоснулся Моби, однако по ходу дела он располосовал мне всю руку. Ну и где этот проклятый коротышка? Зверек должен находиться где-то неподалеку.
- Ты сидишь на трупе, - произнес внезапно отец Апсала.
Крокус опустил голову; заметив под собой груду костей и разлагающейся плоти, он как ужаленный взвился в воздух, бормоча проклятия.
- Интересно, и как я его не заметил, - произнес задумчиво Крокус. - Скажи, Скрипка, ты думаешь, он умер внутри?
- Да, уверен.
- Однако он мог пройти гораздо дальше в глубь Дома...
- Да нет, этот человек искал врата, - заверещал Пуст. - Тропу Рук!
- Однако Моби - обычный семейный...
- Ложь! Наш отвратительный бхок'арал - Сольтакен, глупцы!
- Успокойся. Здесь нет тех врат, которые столь яростно ищут Изменяющие Форму, - произнесла Апсала, медленно поднимаясь на ноги и начиная внимательно рассматривать разложившееся тело. - По всей видимости, этот человек был Хранителем, поскольку каждый Азас имеет своего караульного. Я всегда полагала, что они относятся к бессмертным... - девушка сделала шаг вперед и склонилась над костями, - это не человек - посмотрите, его конечности слишком уж длинные, а количество суставов вообще превышает все мыслимые пределы. Представляете, какой мощью обладала его плоть...
Маппо поднял голову.
- Форкрул Эссейл.
- Последняя из Старших Рас. Во всех известных мне легендах Семи Городов нет ни одного упоминания об этих существах, - девушка повернулась лицом к коридору.
На расстоянии пяти шагов от двери располагался Т-образный перекресток, причем прямо напротив входа виднелась пара других дверей.
- Планировка практически идентична, - прошептала Апсал.
- Чему? - спросил Крокус.
- Дому Мертвых, располагающемуся в городе Малаз.
Со стороны перекрестка послышались мелкие шаги, и мгновение спустя из-за угла появился Моби. Махнув крыльями, он приземлился на руки дару.
- Он весь дрожит, - произнес Крокус, крепко обнимая зверька.
- О, великолепно, - пробормотал Скрипач.
- Ягут, - прошипел Пуст, сидя на коленях на расстоянии нескольких шагов от Маппо с Икариумом. - Я вижу, ты тискаешь его в своих руках. Скажи, он мертв?
Трелл отрицательно покачал головой.
- Нет, без сознания. Думаю, он будет пребывать в таком состоянии еще некоторое время...
- В таком случае позволь Азасу забрать его! Немедленно! Мы же внутри Треморлора, он нам больше не нужен!
- Неправда.
- Глупец!
Издалека послышался звон колокольчика. Недоумевая, путешественники с опаской посмотрели друг на друга.
- Вы слышали это? - поинтересовался Скрипач. - Колокольчик купца!
- Но почему сразу купца? - проворчал Пуст, чьи глаза злобно сузились до маленьких щелок.
Однако Крокус подтвердил слова сапера.
- Это действительно колокольчик купца из Даруджистана. Скрипач подошел ко входу, легко повернул щеколду, и дверь сама распахнулась наружу.
Обрывки изуродованных корней, которые усыпали сад, начали медленно подниматься в воздух и аккуратно образовывать в центре большую кучу. Взрытая почва под действием ветра развевалась во все стороны. Прямо за высокими арочными вратами стояли три огромные разукрашенные повозки, каждая из которых была запряжена девятью белыми лошадьми. Рядом стояла неповоротливая фигура, облаченная в шелковое одеяние. Человек поднял руку и обратился к Скрипачу на языке ару:
- Увы, я не могу идти дальше! Заверяю вас: вокруг все спокойно. Мне нужен человек по имени Скрипач.
- Зачем? - рявкнул сапер.
- Дело в том, что я доставил для него подарок. К слову сказать, дорога была крайне сложной, причем я терпел значительные неудобства... Ну да ладно, давайте как можно скорее оформим нашу сделку.
Крокус, стоящий подле сапера, нахмурился и вполголоса произнес:
- Мне известен изготовитель данных повозок - его зовут Бернук, который живет на берегу Большого Озера. Однако до сего момента я ни разу не видел столь огромных плодов его творчества... Боги, сколько же меня не было дома.
Скрипач вздохнул.
- Так он из Даруджистана.
- Однозначно, - подтвердил дару, кивнув головой.
Скрипач вышел на воздух и внимательно осмотрел окружающее пространство. По всей видимости, купец не соврал - вокруг действительно было все спокойно и неподвижно. Все еще терзаясь смутными сомнениями, Скрипач двинулся вперед. Остановившись на расстоянии двух шагов от врат, он придирчиво осмотрел купца.
- Карполан Демесанд, сэр, состоящий в Тригальской Торговой гвардии. Думаю, что эту поездку мои акционеры не забудут до конца жизни, и надеюсь, она больше не повторится, - на лице купца в самом деле читалось огромное утомление, а шелковые одежды были насквозь пропитаны потом. Легким жестом, он подозвал стоящую за спиной мертвенно-бледную женщину, которая принесла небольшую коробочку. В этот момент Карполан продолжил: - Примите поклон от любезного мага Разрушителей Мостов, тот узнал о вашем местоположении от некогда общавшегося с вами капрала. Скрипач принял коробочку и наконец-то улыбнулся:
- По всей видимости, вы перенесли не меньше испытаний, добравшись сюда, чем мы сами, сэр.
- Ничего страшного, уверяю вас. А теперь простите - нам нужно бежать... Ах, простите за невежество, я имел в виду, отправляться. Мы должны отправляться, - вздохнув, купец осмотрелся вокруг: - Простите меня, но я настолько устал, что даже не способен поддерживать формальную светскую беседу, что является признаком неучтивости.
- Нет-нет, не нужно никаких извинений, - ответил Скрипач. - Несмотря на то что я не имею ни малейшего представления, каким образом вы попали сюда и собираетесь вернуться обратно в Даруджистан, я желаю вам простой и легкой дороги. Остался последний вопрос. Скажите, а тот маг, который передавал вам посылку, ничего не сказал о происхождении ее содержимого?
- О да, действительно, сэр. Он просил передать, что этот презент добрался к вам с улиц Голубого города. Вижу, эта запутанная фраза очень многое для вас значит, сэр.
- Скажите, а не давал ли вам маг каких-либо предостережений по поводу обращения с этой вещицей в дороге, Карполан?
Купец поморщился.
- Он просил, чтобы мы сильно не тряслись... Однако последний участок нашей дороги был немного... грубоват. К сожалению, могу признать, что содержимое посылки может в самом деле быть немного подпорчено.
Скрипач улыбнулся.
- Счастлив вам сообщить, что груз прибыл в целости и сохранности.
Карполан Демесанд нахмурился.
- Вы даже не открыли коробку - откуда можно получить такую информацию?
- Доверьтесь мне, сударь, я говорю сущую правду.
Как только Скрипач занес посылку в Дом, Крокус моментально закрыл за ним дверь. Сапер осторожно поставил коробок на землю и открыл крышку.
- Ох. Быстрый Бен, - прошептал он, рассматривая предметы, заключенные внутри, - когда-нибудь я возведу храм в твое имя, - улыбаясь от удовольствия. Скрипач насчитал семь снарядов, тринадцать камнедробилок и четыре зажигательные гранаты.
- Не возьму в толк, как этот купец пробрался сюда? - спросил Крокус. - Из самого Даруджистана, Скрипка! Дыхание Худа!
- Не имею ни малейшего понятия, - солдат выпрямился, осматривая всех остальных. - Ну что же, товарищи, наконец-то я чувствую себя в своей тарелке. Могу заметить, очень приятное ощущение!
- Оптимизм! - взорвался Искарал Пуст, чей тон граничил с отвращением. Поднявшись на ноги, он начал прыгать, выдергивая из головы последние жидкие волосенки. - А в это время грязная обезьяна мочится на руках юноши, распространяя вокруг волны ужаса! Оптимизм!
Крокус спустил зверька с рук и в непонимании уставился на поток желтой жидкости, который потек по плитке.
- Моби?
Однако маленькое создание только лишь застенчиво улыбалось.
- Ты имеешь в виду, Сольтакен!
- Просто-напросто его испугали происходящие вокруг события, понимаешь? - произнесла Апсала, осматривая извивающееся животное. - Может быть, конечно, и другое объяснение: странное чувство юмора.
- Что это еще за лепет? - выкрикнул Пуст, сузив глаза.
- Он думал, что отыщет Тропу... Дело в том, что его привело сюда древнее обещание огромной власти... Именно поэтому в мозгу Моби постоянно присутствовала одна-единственная мысль. Крокус! Тот бхок'арал, которого ты держал на своих руках, является демоном. В действительности он способен схватить тебя на руки точно так же, как это сделал ты несколько минут назад.
Послышалось ворчанье Маппо:
- Ах, теперь мне все понятно.
- Но почему бы не поставить нас об этом в известность? - спросил Крокус.
Апсала толкнула ногой мертвое тело.
- Треморлор нуждается в новом охраннике. Кому-нибудь нужны другие разъяснения?
Крокус сощурился и с горечью посмотрел на дрожащее создание у своих ног.
- Неужели это и есть любимец моего дяди?
- Да. Полагаю, что этого демона порой очень сильно страшат ожидания предстоящих событий. Однако в скором времени он опять полностью сольется со своей ролью.
Пока шло разбирательство. Скрипач любовно запаковал снаряжение морантов в свой кожаный мешок. Поднявшись на ноги, он осторожно повесил его на плечо.
- Быстрый Бен полагает, что мы найдем портал где-то неподалеку... Это будут врата Пути...
- Связь Домов! - ликовал Пуст. - Возмутительная наглость Этот остроумный маг просто очаровал меня, солдат. Он просто обязан быть служителем Тени.
"Таково и было его предназначение раньше, однако теперь это совсем неважно. Если бог все еще следит за твоей судьбой, Пуст, то он как-нибудь нашепчет тебе на ушко... Я даже не могу ровно дышать..."
- Самое время найти портал...
- За Т-образным перекрестком вниз и налево, к парным дверям. Левая из них приведет нас к башне. Затем придется подняться на верхний этаж, - улыбнулась Апсала.
Скрипач некоторое время в удивлении смотрел на расплывшееся лицо девушки, а затем коротко кивнул. "Позаимствованные воспоминания..."
Впереди вышагивал Моби. Он позабыл о неприятном событии и сейчас страшно гордился своею важной миссией. Прямо за поворотом в каменной стене левого прохода путешественники заметили узкую нишу, в которой стоял высокий, около десяти футов, рыцарь, закованный в блистающие стальные латы. Около стен ниши стояли две огромные перекрещенные обоюдоострые секиры. Заметив это чудо самым первым, Моби подошел и ласково потрогал своей малюсенькой рукой ногу в железных доспехах. Затем он задумчиво отправился дальше. Вторым шел Крокус, тот также оказался крайне заинтересованным представшей перед ним картиной.
Открыв левую дверь, путники оказались на нижнем этаже большой башни. В самом центре узкой платформы витиевато поднималась вверх винтовая лестница. На самых нижних ее ступеньках лежало еще одно тело, которое принадлежало молодой женщине с темной кожей. Складывалось впечатление, что трагедия произошла всего час назад. На бедре женщины покоились огромные ножны, их содержимого нигде не было видно. Спину женщины украшали две огромные перекрещенные раны.
Апсала, завидев девушку, присела рядом и положила ей руку на плечо.
- Мне известна эта особа, - прошептала Апсала.
- Неужели? - отозвался Реллок.
- Это говорит память некогда обладавшего мною бога, отец, - ответила девушка. - Он помнит все...
- Танцор, - решил уточнить Скрипач. Апсала кивнула.
- Это дочь Дассема Ультора. Первый Меч обнаружил дочь уже после того, как Худ забрал ее в свои объятья, и решил поместить сюда...
- По всей видимости, это произошло раньше, чем Дассем Ультор предал клятву верности Худу...
- Именно так. Впоследствии этот человек проклял своего прошлого бога.
- Но ведь подобные события произошли много лет назад, Апсала. - возразил Скрипач.
- Я знаю.
В полном молчании путники рассматривали молодую девушку, лежащую на лестнице. Маппо поправил Икариума у себя на плечах. Этот шорох напомнил Треллуотом, что сделал со своей ношей Дассем Ультор. Нахмурившись, он еще сильнее вцепился в своего друга.
Апсала поднялась на ноги и посмотрела вверх.
- Если память Танцора все еще в силе, то портал нас ждет. Скрипач обернулся назад.
- Маппо! Уж не собираешься ли ты нас покинуть?
- Нет, пока нет. Хотя я не знаю, что будет дальше... Возможно, у меня появятся причины, по которым придется покинуть этот Путь.
- Это же просто предположение, - произнес сапер. Трелл просто пожал плечами.
- Искарал Пуст, что скажешь ты?
- Конечно, конечно я пойду с вами. Почему нет, почему нет? Идти обратно через этот ужасный лабиринт? Безумие! Искарала Пуста можно обвинить во всем, кроме безумия, вы все об этом очень хорошо знаете. Конечно, я составлю вам компанию... однако себе на ушко скажу: по всей видимости, нам еще не раз представится возможность измены... Измены кому? Чему? Какая, в сущности, разница? Сама дорога вовсе не похожа на приятную прогулку, однако ее конечная цель... О да, она принесет блаженство!
Скрипач встретился с острым взглядом Крокуса.
- Присматривай за ним.
- Конечно.
Затем сапер перевел взгляд на Моби. Зверек крутился около двери, пытаясь догнать свой собственный хвост.
- Интересно, как принято прощаться с бхок'арал?
- Пинком под зад, как же еще? - предложил идею Пуст.
- Неужели ты осмелишься поступить так с Моби самостоятельно? - спросил Скрипач.
Верховный священник нахмурился, однако не двинулся со своего места.
- Он был рядом, когда мы путешествовали в шторме, не так ли? - спросил Крокус, приближаясь к маленькой морщинистой фигурке. - Вспомните все невидимые битвы... Он же защищал нас на протяжении всей дороги.
- Точно, - подтвердил сапер.
- Скрытые мотивы! - прошипел Пуст.
- Тем не менее...
- Боги, он же будет таким одиноким! - закричал Крокус и поднял бхок'арала на руки. Юноша совсем не стеснялся тех слез, которые полились у него из глаз.
Поморщившись, Скрипач отвернулся и начал рассматривать лестницу.
- Знаешь ли, Крокус, если я позволю взять зверька с собой, то это может обернуться для нас бедой.
- Я что-нибудь придумаю, - прошептал юноша.
- Да посмотри же ты, наконец, - произнесла Апсала. - Этот зверек выглядит вполне самодостаточным. Он долгое время находился один, поэтому сейчас с ним ничего не случится.
Дару кивнул. Он медленно освободил бхок'арала и опустил его на землю.
- Желаю тебе удачи. Надеюсь, поблизости нет глиняной посуды.
- Что?
Крокус улыбнулся.
- Моби всегда подстерегают неудачи рядом с глиняной посудой. Хотя, возможно, это только совпадения...
Положив руку на грубую безволосую голову зверька, он в последний раз поласкал своего любимца, а затем поднялся на ноги.
- Пора в путь.
- Треморлор приветствует тебя всем сердцем... даже в том случае, если на полу появится неприятно пахнущая кучка.
Бхок'арал смотрел вслед поднимающимся по лестнице людям. Через несколько секунд вверху блеснула пара вспышек, и все стихло. Зверек прислушивался, наклонял голову, однако сверху больше не доносилось ни единого звука.
В течение нескольких минут он сидел в полной неподвижности, вяло грызя собственный хвост, затем вскочил на ноги, побежал обратно по коридору и остановился около рыцаря, закованного в латы.
Большое металлическое забрало со скрипом отворилось, и оттуда послышался грубый трескучий голос:
- Я рад, что мое одиночество наконец-то закончилось, маленький друг. Треморлор приветствует тебя всем сердцем... даже в том случае, если на полу появится неприятно пахнущая кучка.
Пыль и гравий заскрежетали по щиту Антилопы: виканский конник упал на землю и покатился, замерев в нескольких шагах от ног историка. "Не более шестнадцати лет", - подумал он, глядя на молодое, практически спокойное лицо воина из клана Ворона. Складывалось так, что он просто заснул и выпал из седла... Однако на самом деле для юноши все сны уже закончились.
Антилопа переступил через тело и несколько минут подождал, пока не осядет пыль. Рукоятка короткого меча была пропитана кровью, поэтому каждый раз, когда историк пытался поменять хватку, она с трудом отлипала от ладони с неприятным чавкающим звуком.
Конники двигались перед Антилопой по вытоптанной копытами земле, а из-за их спин летел огромный поток стрел. Дернув щитом, историк в последнюю секунду успел отразить смертоносное острие, которое насквозь пробило забрало и остановилось в нескольких сантиметрах от подбородка.
Кавалерия тарксианов пробилась через основные силы союзников и сейчас находилась в нескольких минутах пути от разрозненных сил виканов. Контратака клана Ворона была яростной и дикой, и она стоила огромного количества жертв. Медленно продвигаясь вперед, Антилопа абсолютно четко отдавал себе отчет в том, что виканы могут просто не выдержать.
Подразделения пехоты были разбиты; теперь их остатки, сгруппированные в четыре небольших отряда, искали возможность воссоединиться. В седле оставалось совсем небольшое количество конников клана Ворона, причем на каждого из них неслась целая группа тарксианов, потрясая над головой кривыми саблями с широкими лезвиями. По всей окрестности на земле лежали кони, которые ржали и корчились от боли.
Антилопа выпрыгнул из седла и приблизился к мертвой тарксианской лошади. Вытащив из ножен длинный меч, он уперся острием в круп, покрытый кожаной попоной, навалился всем телом и почувствовал, как лезвие начинает рассекать плоть. Упершись в кость, историк удовлетворенно кивнул головой и вытащил свое оружие.
Внезапно в воздухе блеснула кривая сабля, которая с треском ударилась о щит Антилопы. Историк покачнулся и упал на колени, не выдержав огромной инерции летящего оружия. Почувствовав внезапную злость, он вновь вытащил на свет свое оружие и принялся безумно рубить мертвое тело животного.
Наконец, историк почувствовал себя полностью обессиленным. Подняв забрало, он вытер с лица песок и пот, а затем двинулся вперед, где виднелась самая большая группа пехотинцев.
С момента битвы в долине Санимон прошло три дня. Именно это время было отмерено союзным племенем кхундрилов для того, чтобы обеспечить виканам короткую передышку. В тот день нежданные друзья преследовали остатки конкурирующих племен до самой темноты, а затем вернулись победителями на свои древние законные земли. С тех пор кхундрилов никто не видел.
Поражение повергло Дона Корболо в ярость - это было очевидно, поскольку на следующий день он предпринял такое количество атак, что они не прекращались уже в течение сорока часов.
Цепь Псов осаждали постоянно - спереди и сзади, с флангов, а иногда с трех сторон одновременно. То, чего не могли добиться пики, стрелы и мечи, обеспечивала усталость. Солдаты просто подали на землю: их доспехи превращались в лохмотья, а бесчисленные мелкие раны просто лишали сил. Складывалось впечатление, что по всему войску разнеслась ужасная эпидемия, отнимавшая у воинов последние силы.
Та сцена, которую Антилопа увидел перед своими глазами, была просто непостижима. Историк онемел от ужаса.
Он достиг пехоты вместе с остальными группами армии Кол-тайна. Все они попытались создать такую круговую цепь, через которую не мог бы пробиться ни один конный отряд.
Внутри кольца бойцы, искусно владеющие холодным оружием, начали бить мечами о щиты и дико кричать в ритм громких ударов. Обеспечив себе таким образом защиту, это сооружение из людей медленно двинулось к основным отрядам армии Седьмых, которые стояли в одну линию у западного фланга Цепи Псов.
Антилопа двинулся с ними пешком, заняв место во внешнем кольце. Каждый раз, когда на глаза им попадался раненый неприятель, историк приканчивал его резким ударом в голову. В ногу с Антилопой шли пятеро конников из клана Ворона - именно они остались в живых после злополучной контратаки, причем двое из них были уже абсолютно неспособными к бою.
Несколько мгновений спустя кольцо достигло первой линии союзников и растворилось внутри нее. Виканы воткнули шпоры своим лошадям и с сумасшедшей скоростью двинулись в южном направлении. Растолкав окружающих людей, Антилопа пробрался на чистое пространство. Опустив дрожащие руки, он сплюнул на землю кровью и поднял голову вверх.
Перед ним проходило несметное количество беженцев, которые мигрировали на задние оборонительные позиции. Тысячи перемазанных пылью изнуренных лиц смотрели на Антилопу и разделяющий их тонкий кордон солдат. Все понимали, что с каждой секундой их будет становиться все меньше и меньше. На лицах беженцев не отражалось никаких эмоций, они просто тупо брели вперед, надеясь на чудо и спасение. Некоторые из них уже полностью выбились из сил. Единственной причиной, по которой они все еще продолжали механически переставлять ноги, являлись маленькие дети, прижатые к груди, - их единственная ценность.
По направлению к Антилопе со стороны тыла беженцев двинулись две темные фигуры. Поморщившись, историк уставился на них: оба лица казались абсолютно чужими. Однако через несколько секунд в голове прояснилось, и он услышал:
- Историк!
Голос вырвал Антилопу из забытья. С трудом расцепив засохшие губы, он едва слышно пробормотал:
- Капитан Затишье.
В ту же секунду капитан передал ему кувшин с отбитым горлышком. Антилопа с трудом убрал в ножны свой боевой длинный меч и принял дрожащими руками живительную влагу. Прохладная вода отозвалась во рту неимоверной болью - историк не обращал на нее никакого внимания. Он просто пил, пил.
- Мы достигли равнины Гелин, - произнес Затишье.
Другим человеком, стоящим возле капитана, оказалась старая знакомая историка, безымянная морячка. Покачнувшись, женщина чуть не упала на землю, и в этот момент Антилопа заметил огромную колотую рану, что зияла у нее на левом плече. "Вероятно, наконечник копья пробил щит", - подумал историк. Расплющенные щитки доспехов блестели, словно огромная брешь.
Взгляды страдающих встретились. Антилопа отметил, что в некогда красивых жизнерадостных светло-карих глазах не осталось ничего живого. Однако историк опасался не этого. Внезапно он осознал свою полную моральную опустошенность. Не осталось ничего - ни страха, ни ужаса, ни желаний... Даже отчаяние покинуло его истерзанную душу.
- Колтайн хочет видеть тебя, - произнес Затишье.
- Неужели он до сих пор дышит? - Да.
- Думаю, ему нужна вот эта вещица, - Антилопа снял с шеи маленькую стеклянную бутылочку и протянул капитану. - Вот...
- Нет, - произнес Затишье, нахмурившись. - Он хочет поговорить именно с тобой. Мы наткнулись на племя санит одан, но они пока выбрали выжидательную стратегию.
- Похоже на то, что о восстании здесь никто и не знает, - пробормотал Антилопа.
Звуки битвы со стороны фланговой линии немного утихли. "Еще одна пауза, - пронеслось в голове историка, - чтобы унять кровотечение, залатать дыры в снаряжении и попытаться отдохнуть".
Капитан жестом показал направление, и троица медленно двинулась вдоль цепи беженцев.
- Что это за племя? - через некоторое время спросил историк. - И кроме того, при чем здесь я?
- Кулак принял решение, - ответил Затишье.
Что-то в словах капитана затронуло глубинные чувства Антилопы. Неудовлетворенного ответом, его начало глодать любопытство... Однако все детали решения принадлежали только Колтайну. "Человек ведет целую армию, которая до сих пор отказывается умирать. В течение тридцати часов атаки неприятеля мы не потеряли ни одного беженца. Зато пять тысяч солдат предстали перед своими богами..."
- Что тебе известно о племенах, которые располагаются в непосредственной близости от города? - спросил Затишье.
- Они не очень-то жалуют Арен, - ответил Антилопа.
- Поэтому племена ненавидят империю?
Историк задумался, мгновенно распознав направление мыслей капитана.
- Да нет, не сказал бы. Малазанская империя свято чтит свои границы, поэтому прекрасно понимает нужды тех, кто находится рядом, в округе... В конце концов, широкие территории остаются местом кочевого промысла этих племен, а налоги весьма посильны. Более того, каждый раз, когда представители империи пересекают эти обширные земли, они платят хорошую компенсацию. Колтайн должен знать об этих тонкостях, капитан.
- По всей видимости, именно так и обстоят дела. Эти объяснения были нужны только для меня.
Антилопа оглянулся на беженцев, что шли слева. Лица, ряд за рядом, молодые и старые, покрытые толстым слоем пыли... Тысячи людей в последнем усилии пытались не думать об усталости. Однако Антилопа понимал, что каждый из них находится на краю, за которым отчаянный риск Колтайна.
"Кулак принял решение.
А офицеры артачатся, их гложет страшная неопределенность. Неужели Колтайн поддался отчаянью? Или он просто просчитал ситуацию на несколько шагов вперед?
Пять тысяч солдат..."
- Что ты хочешь услышать от меня, Затишье? - спросил Антилопа.
- Что у нас не осталось выбора.
- Ты можешь и сам подтвердить подобное утверждение.
- Нет, я не осмелюсь, - мужчина поморщился, а на его изуродованном лице появилась гримаса боли. Вокруг одного-единственного глаза собралось множество морщин. - Все дело в детях. Это же последнее, что у них осталось, Антилопа...
Резкий кивок историка прервал рассуждение капитана. Других слов просто не требовалось. Он смотрел на детские лица и понимал, что они хотят мира и невинности... Однако жизнь расставляла совсем другие приоритеты. Затишье, наверное, сам пришел к тому же самому заключению. Непреложная неприкосновенность в наших условиях не действует.
"Пять тысяч солдат отдали свои жизни за то, чтобы сейчас мы могли вести подобные рассуждения. Неужели все эти жертвы - романтическая глупость, которой не придали значения все наши воины? Неужели каждый солдат в самом деле понимает, что его первоочередная задача - отдать свою жизнь, например, за маленького ребенка? Неужели подобные мысли живут в головах тех мужчин и женщин, что сейчас со стертыми ногами еле идут у нас за спиной?"
Антилопа перевел взгляд на безымянную морячку и встретился с ее карими глазами... Складывалось впечатление, что она ждала этого нарочно, что все его страхи, мысли и сомнения находят понимание в этой маленькой головке.
Женщина пожала уцелевшим плечом.
- Мы настолько слепы, что не можем заметить очевидных вещей, Антилопа. Наша цель - защищать их достоинство. Вот так, все очень просто. Более того, в этом и заключается наша сила. Именно эти слова ты и хотел услышать?
"Я приму к сведению это маленькое замечание. В самом деле, никогда не стоит недооценивать солдат".
Санимон представлял собой огромный холм с плоской вершиной, достигающий в ширину полумили, а в высоту - тридцати размахов рук. Бесплодная равнина, располагающаяся на поверхности, была доступна всем царящим здесь ветрам. В Санит Одане, который начинался здесь, к югу от плато, остались с древних времен две перекрещенные дороги. Когда-то давно на месте плато красовался прекрасный преуспевающий город. Обе дороги, проложенные на прочном каменном фундаменте, были прямыми, как пики. Одна из них, направляющаяся к западу, имела название Пайненсан'м. Она вела к противоположному краю длинной каменной гряды, а потому в настоящее время практически не использовалась. Другая, по имени Санийхе'м, вела к югу, к древнему материковому морю Клатар. На высоте пятнадцати размахов рук дороги превращались в дамбы.
Клан Ворона Колтайна приблизился к дороге Санийхе'м, приняв ее за невысокий вытянутый холм. Южная треть самого Санимона представляла собой сейчас опорный пункт остальных виканов - конников и лучников кланов Безрассудных Собак и Горностая. Как только беженцы приблизились к восточной оконечности Санимона, стало понятно, что они нуждаются в защите с флангов. Большая масса войск двинулась вперед для того, чтобы поддержать восточный фланг. Силы Дона Корболо, вовлеченные в битву с обоими флангами, вновь потерпели поражение и разбили в кровь свои носы. Несмотря на то, что Седьмые были в меньшинстве, они замечали, как их противники падали на землю без серьезных ранений на теле; другие неприятели начинали выть от боли, как только каждый из них убивал по одному врагу. Прибытие конных виканских лучников сделало очевидным исход этой небольшой стычки, и на землю вновь опустилась тишина - короткая передышка.
Кулак Колтайн недвижимо стоял в одиночестве на краю плато, рассматривая южные границы одан. Его плащ из черного вороного пера развевался на ветру, вздымаясь под порывами высоко в небо. На расстоянии двух тысяч шагов, у противоположной линии гор стояло еще одно конное племя, оно медленно поднимало в бледно-голубое небо свои первобытные штандарты.
Подходя к нему, Антилопа не спускал с Колтайна глаз. Историк пытался поставить себя на место кулака, определить его ход мыслей, и тут же вздрогнул от ужаса. "Все дело вовсе не в недостатке воображения. Просто в данной ситуации я ужасно не хочу быть кулаком. Я не смогу нести его ношу даже одно мгновение. Каждый их нас сейчас погрузился в самого себя, каждый одинок..."
Колтайн начал разговор, даже не удосужившись обернуться.
- Кхерахн дхобри. По крайней мере, так называются на карте эти племена.
- Упорные соседи Арена, - подтвердил Антилопа. Услышав эти слова, кулак развернулся и расширил глаза.
- Мы должны придерживаться международных договоров.
- Да, мы должны... Однако тем самым попираются права коренных жителей Арена.
Колтайн вновь взглянул на стоящее в отдалении племя и надолго задумался.
Антилопа тем временем обратил взгляд на безымянную морячку.
- Тебе нужно обязательно найти хирурга, - произнес он.
- Я полна сил и могу держать в руках меч.
- Нисколько в этом не сомневаюсь, однако ты подвергаешь себя риску инфицирования.
Женщина широко раскрыла глаза, и историк замолчал. Его заполнил поток сожаленья. Отведя глаза, он про себя подумал: "Какой же ты дурак, старик!"
В этот момент послышался голос Колтайна:
- Капитан Затишье! - Да?
- Скажи мне, повозки готовы?
- Так точно, сэр. Они на подходе. Кулак кивнул.
- Историк!
- Кулак?
Викан медленно обернулся и взглянул в лицо Антилопе.
- Я даю тебе Нила и Невеличку, а также войско, состоящее из трех кланов. Капитан, предводитель Булт проинформировал раненых?
- Так точно, сэр, и они отклонили ваш приказ.
Кожа вокруг глаз Колтайна резко напряглась, затем он медленно кивнул.
- То же самое, - продолжил Затишье, взглянув на Антилопу, - можно сказать и о капрале Листе.
- Я подтверждаю, - вздохнул кулак, - что те, кого я выбрал из своих воинов, не являются слишком приятными людьми, но они никогда не предадут своего боевого предводителя. Историк, ты будешь командовать по своему усмотрению. Ответственность, ляжет целиком только на твои плечи. Приказ: доставить беженцев в Арен.
"Наконец-то он решился сказать".
- Но кулак...
- Ты малазанин, - отрезал Колтайн, - а потому должен следовать предписанным правилам...
- А если нас предадут? Викан улыбнулся.
- Тогда мы хором присоединимся к Худу - раз и навсегда. Если нам самим суждено закончить эпопею, то пусть это произойдет по всем правилам.
- Постарайтесь продержаться максимальное количество времени, - прошептал Антилопа. - Я влезу в кожу Пормквала и отдам приказ его губами...
- Оставь верховного кулака императрице и ее адъюнкту. Историк достал стеклянную бутылочку, висевшую у него на шее.
Колтайн отрицательно покачал головой.
- Началось твое время, историк - теперь среди нас нет ни одного человека важнее, чем ты. Увидев однажды Дуджека, передай ему эти слова: "Все дело вовсе не в имперских солдатах и не в императрице, которая не позволяет им сложить оружие. Все дело в человеческой памяти".
В этот момент к ним подошла группа виканских воинов, ведущих за собой запасных лошадей. Среди них красовалась старая знакомая историка - его видавшая виды кобыла. За лошадьми среди облака пыли показались повозки с беженцами. Сбоку стояли еще три повозки, причем две из них занимали Нил и Невеличка.
Историк глубоко вздохнул.
- А что же будет с капралом Листом?
- Успокойся, он будет подчиняться только мне, - отрезал капитан Затишье. - Парнишка просил передать тебе пожелания успеха, Антилопа. Он пробормотал что-то о привидении, которое сидит у него на плечах, хотя я не понял, что это значит. Затем он внятно добавил: "Скажи историку, что я нашел свою войну".
Колтайн выглядел так, будто все эти слова были обращены только к нему одному. Викан поморщился и крикнул:
- Капитан, отдай приказ всем подразделениям - мы начинаем атаку через час.
"Атаку! Дыхание Худа!" Антилопа почувствовал во всем своем теле неловкость; руки опустились, словно в вены залили свинец. Складывалось впечатление, что он совсем не знал, что ему делать со своей плотью и костями в следующую секунду.
Размышления прервал капитан Затишье.
- Твоя лошадь подана, историк.
Антилопа задрожал и с трудом выдохнул. Повернувшись лицом к капитану, он медленно кивнул головой.
- Ты сказал, историк? Нет, сейчас у меня совсем другая профессия. Вполне возможно, что я вернусь к своему старому занятию несколько недель спустя... - Антилопа кивнул головой повторно. - Я не имею ни малейшего представления, как следует меня называть, - улыбнувшись, он добавил: - Наверное, "старик" - это вполне достойно.
Капитан Затишье, по всей видимости, смутился от улыбки историка. Обернувшись к Колтайну, он произнес:
- Кулак, этот человек не знает своего боевого имени. Он выбрал кличку "старик".
- Неправильный выбор, - проревел викан. - Старики мудры - они никогда не были глупцами, - взглянув на Антилопу, он продолжил: - Среди твоих знакомых немало людей, которые не знают, кем ты являешься на самом деле. Мы привыкли к тебе, как к солдату. Надеюсь, подобные слова не оскорбляют тебя?
Глаза Антилопы сузились.
- Нет. По крайней мере, я сейчас так думаю.
- Отведи беженцев в безопасное место, солдат.
- Так точно, кулак.
Раздался голос безымянной морячки.
- У меня кое-что для тебя есть, Антилопа. Затишье оскалился.
- Неужели? Прямо здесь?
Женщина передала старику клочок одежды.
- Не читай, что написано на нем, прямо сейчас. Подожди немного, пожалуйста.
Антилопа мог только кивнуть и спрятать клочок под портупеей. Историк посмотрел на свое окружение и пожалел, что рядом нет Листа с Бултом. Вокруг царила такая неразбериха, что длительное прощание все равно было неуместно. Почувствовав горечь, Антилопа отвернулся.
- Взбирайся на своего тощего друга, вернее, подругу, и постарайся быть вне досягаемости проклятого Худа.
- Желаю того же самого тебе, каждому из вас. Колтайн что-то просвистел и повернул лицо к северу. Обнажив зубы, он решительно произнес:
- На это нет никакой надежды. Мы намереваемся прямо сейчас вырезать кровавый след... на глотках этих ублюдков.
Сопровождаемый по бокам Нилом и Невеличкой, Антилопа отправился во главе огромного каравана раненых, держа направление к равнинному племени. Виканские конники, выделенные в качестве охраны, были представлены одним молодняком - мальчиками и девочками, некоторые из них впервые держали в руках серьезное оружие. Насилие со стороны кланов по отношению к этим юнцам повергло историка в молчаливый транс.
"Итак, если Колтайн ошибся в своих расчетах, то им придется еще раз потренироваться в искусстве фехтования... Ага, прямо перед смертью".
- Два конника, - произнес Нил.
- Это хороший знак, - проворчал Антилопа, разглядывая пару кхерахнов, которые приближались к ним галопом. Оба - мужчина и женщина - принадлежали к старому поколению. Их кожа была иссохшая и морщинистая, походящая по цвету на старые оленьи накидки, одетые сверху. На головах красовались богато инкрустированные металлические шлемы, а под левой рукой висели длинные кривые мечи. Глаз было практически не видно: верхнюю часть лица закрывало мощное забрало.
- Оставайся здесь, Нил, - произнес Антилопа. - Невеличка, пойдем со мной, пожалуйста, - произнеся эти слова, историк шагом двинулся вперед.
Они натянули поводья и остановились на расстоянии нескольких шагов друг от друга.
Антилопа решил говорить первым.
- Согласно международному договору, эти земли принадлежат кхерахн дхобри. Малазанская империя чтит все международные договоры, а потому мы ищем возможности пройти...
Женщина, осматривая повозки, произнесла на чистом малазанском языке:
- Сколько?
- Это сбор со всех солдат армии Седьмых, - произнес Антилопа, - представленный имперскими монетами. В пересчете на международную валюту сумма равняется сорокам одной тысяче серебряных джакатов...
- Это ежегодная заработная плата полнокровной Малазанской армии, - произнесла, нахмурившись, женщина. - Очень не похоже на "сбор со всех солдат". Скажите, им известно, что годовое жалованье украдено ради того, чтобы заплатить дань за передвижение беженцев через чужие территории?
Антилопа сощурился и мягко сказал:
- Солдаты настояли на подобном решении. Мы не лжем: это в самом деле был добровольный взнос.
Затем в разговор вступила Невеличка:
- Со стороны трех кланов виканов я предоставляю драгоценности, кухонную посуду, шкуры, пряжу, подковы, гвозди, а также несколько мешков монет, награбленных в течение длинного пути из Хиссара... Общее количество колеблется в районе семидесяти трех тысяч серебряных джакатов. Все это мы готовы отдать без всякого сожаленья за возможность пройти через ваши земли.
Женщина надолго замолчала, затем ее компаньон обмолвился парой фраз на местном наречии. Она кивнула в знак ответа, а затем вновь посмотрела на историка своими серовато-коричневыми плоскими глазами.
- За эту плату вы хотите пройти вместе с беженцами, виканскими кланами и армией Седьмых?
- Нет, старейшина. Через ваши земли должны пройти только беженцы с маленьким отрядом охраны, который вы можете видеть вон там.
- Мы отклоняем ваше предложение.
"Затишье был прав, когда опасался этого мгновения. Проклятье..."
- Денег слишком много, - произнесла женщина. - А договор с императрицей был весьма специфичным.
Потерявшись, Антилопа мог только пожать плечами.
- Мы можем уменьшить плату...
- Ага, для того, чтобы с оставшимися деньгами войти в Арен. Там они будут лежать бесцельным грузом до тех пор, пока Дон Корболо не взломает ворота и не возьмет их себе за труды - ему же придется перебить каждого из вас.
- В таком случае за оставшиеся деньги мы наймем ваше войско в качестве эскорта.
Сердце Антилопы застучало, как паровой молот.
- Вы хотите, чтобы мы довели вас до самих городских ворот? Нет, это слишком далеко. Мы можем проводить вас до деревни Балахн, которая располагается в самом начали Аренского пути. Однако все ваши деньги превышают и эти услуги. Поэтому мы снабдим вас пищей, а также лекарями, которые попытаются оказать помощь тяжелораненым собратьям.
- Лекари? - спросила Невеличка, в удивлении подняв бровь.
Старейшина кивнула. Невеличка улыбнулась.
- Виканы рады познакомиться с кхерахн дхобри.
- В таком случае, идите вперед и зовите за собой всех, - с этими словами пара старейшин отправилась обратно.
Антилопа помедлил в какое-то время, затем развернул кобылу и привстал в стременах. Далеко на севере поверх Санимона висело огромное облако пыли.
- Невеличка, ты способна переслать Колтайну сообщение?
- Да, попытаюсь.
- В таком случае сообщи ему: "Ты был прав".
Ощущения начали медленно возвращаться к Антилопе. Складывалось впечатление того, что тело, которое все считали мертвым, внезапно начало проявлять признаки жизни. Люди отбросили пессимизм и разочарование, сейчас все было по-другому. Закат постепенно опускался на тридцатитысячный лагерь беженцев. Историк почувствовал, что в воздухе висит двойственная тишина: одна исходила от земли и ночного неба с яркими белыми звездами, а другая - от самих людей. Между беженцами медленно ходили представители кхерахн дхобри с суровыми лицами, подарки и услуги, оказываемые ими, совсем не сочетались с их внешностью. Палатки, которые посетили гостеприимные хозяева, постепенно затихали.
Сидя под блестящим ночным небом в окружении сочной травы, Антилопа прислушивался к крикам, что порой разрезали темный воздух. Сердце съеживалось после каждого подобного звука. Мучительная боль, бессловесные крики, печальные завывания. Непосвященный человек мог бы подумать, что лагерь охватил террор и ужас. Незнакомец не мог бы понять то чувство облегчения, которое охватило сердце Антилопы, несмотря на то, что на происходящие события душа также отдавалась внутренней горящей болью... Историку оставалось только щуриться на звезды, висевшие в черной тишине.
Облегчение, вызванное спасением, все равно приносило огромные муки, и Антилопа точно знал, в чем причина подобных ощущений. То, что сейчас происходило на севере, было трудно представить разумом. Сейчас где-то там темнота поглощает горы человеческих трупов, облаченных в разрушенные доспехи.
Эти люди не склонились перед Доном Корболо, именно они отдавали свои жизни. От этой мысли не было спасения.
Где-то сбоку зашелестела трава, и Антилопа почувствовал присутствие знакомой небольшой фигурки, которая немедленно присела рядом.
- Как дела у Колтайна? - спросил историк. Невеличка вздохнула.
- Связь оборвалась, - ответила она.
Антилопа напрягся. Через некоторое время он с трудом выдохнул воздух.
- Неужели... кулак погиб?
- Мы не знаем. Нил продолжает свои попытки, однако, боюсь, в теперешнем состоянии мы не способны на большее... Надо хорошенько отдохнуть... Хочу тебя успокоить: я не слышала ни одного смертельного крика.
- В таком случае можно предположить, что их взяли в плен?
- Возможно. Историк, если Дон Корболо появится на рассвете, то кхерахн дхобри дорого заплатят за свое великодушие. Тем более, они не смогут обеспечить достаточной....
- Невеличка? Девочка повесила голову.
- Извини, я не могу остановить свои уши... Кажется, они вводят меня в заблуждение. Даже если мы достигнем деревни Балахн, а за ней - Аренского пути, то до города все равно останется около трех лиг.
- Разделяю твои опасения. Мы и так добились очень больших привилегий от наших союзников, не находишь? Окажись они менее сговорчивыми, где бы мы сейчас находились?
- Избавление ждет нас очень скоро, Антилопа.
- Возможно, однако мы абсолютно неспособны повлиять на ход событий.
Издалека послышались голоса. Со стороны лагеря к ним приближалась группа темных фигур, пытавшаяся шепотом жарко спорить друг с другом. Приблизившись, они прекратили разговор.
Антилопа медленно поднялся на ноги, то же самое сделала Невеличка.
- Надеюсь, мы не помешали вашей беседе, - резко донесся голос Нетпары.
- А я думал, - отозвался Антилопа, - что ночью Совет прекращает свое существование. Завтра нас ожидает очень тяжелый переход, поэтому...
- Именно по этой причине, - опрометчиво застрекотал Пуллик Крыло, - мы и пришли сюда.
- Точнее сказать, - воскликнул Нетпара, - те немногие, кто способны ходить... Те, кому повезло в покупке свежих лошадей для своих повозок у кхерахн.
- А сейчас мы хотим своей маленькой группой покинуть этот лагерь, - добавил Пуллик. - Выжимая из животных все соки, мы помчимся в Арен...
- А там найдем верховного кулака и заставим его выйти из города для того, чтобы обеспечить защиту всем остальным, - закончил Нетпара.
Антилопа придирчиво посмотрел на пару представителей благородной крови, а также еще на дюжину фигур, стоящих в тени,
- А где Тумлит? - спросил старик.
- К величайшему сожалению, три дня назад он серьезно заболел... Сейчас его уже нет среди живых. Мы долго оплакивали такую большую потерю...
"Не сомневаюсь".
- Ваше предложение очень достойно, однако оно отклоняется.
- Но...
- Нетпара, если ты вновь начнешь свои обычные телодвижения, то это приведет к панике. Мы не можем позволить себе такой роскоши. Итак, я говорю вам - нет: вы поедете со всеми остальными беженцами в составе нашего войска. Единственное, что я могу вам обещать - ваши персоны пройдут через врата города в самую первую очередь, во главе всей колонны. Удовлетворены?
- Это же насилие над личностью!
- Убирайся с глаз, Нетпара, иначе я закончу то, что начал еще при переправе через Ватару.
- О, только не подумай, историк, что я забыл об этом случае.
- Вот и еще один повод к тому, чтобы отклонить ваше предложение. Возвращайтесь в повозки и немного поспите - завтра предстоят серьезные испытания.
- Несомненно, - прошипел Пуллик. - Дон Корболо расправится с каждым из нас раз и навсегда. Теперь, когда Колтайн со своей армией погиб, мы должны доверять свои жизни вонючим степным кочевникам? А что произойдет тогда, когда эскорт нас покинет? До Арена останется три лиги! Ты же каждого из нас отправляешь на смерть
- Да, - проревел Антилопа, - всех или никого. Хватит базарить. Проваливайте!
- О, ты возомнил себя возрожденным виканским псом? - потянувшись рукой к рапире, которая висела на бедре, он закричал: - В таком случае, я вызываю тебя на дуэль!
В ту же секунду в воздухе просвистел меч историка, который ударил забияку в висок. Пуллик Крыло упал на траву, мгновенно потеряв сознание.
- Говоришь, возрожденный Колтайн? - прошептал Антилопа. - Нет, просто солдат.
В разговор вступила Невеличка, она неотрывно смотрела на распростертое тело.
- Придется вашему Совету заплатить лекарю, чтобы тот привел его в чувство, Нетпара.
- Думаю, надо было приложить к удару немного больше старания - сэкономил бы вам массу денег, - пробормотал Антилопа. - Убирайтесь с глаз, сейчас же.
Совет ретировался, прихватив с собой незадачливого дуэлянта.
- Невеличка, передай виканам, чтобы присматривали за ними.
- Есть, сэр.
Деревня Балахн представляла собой несколько убогих глинобитных домов, где жило около сорока местных жителей. К счастью, они все же решились покинуть родные края. Единственным сооружением, построенным менее столетия назад, являлись арочные ворота, отмечавшие начало Аренского пути. Этот тракт выглядел как широкая каменная мостовая, построенная по приказу Дассема Ультора в самом начале его завоевательной карьеры.
С обеих сторон от обочины были вырыты глубокие канавы, а за ними красовалась высокая насыпь с плоской вершиной, усеянной высокими кедрами. Величавые деревья специально для этой цели были выписаны из Гелина, располагающегося около моря Клатар.
Старейшина кхерахн присоединилась к Антилопе, когда он с двумя колдунами остановился около арочных ворот.
- Вы заплатили сполна, - произнесла женщина, - и мы выполнили все свои обязательства.
- Спасибо тебе, старейшина, - отозвался историк. Женщина пожала плечами.
- Это очень простая сделка, солдат. Она не требует никаких слов благодарности.
- В самом деле... Ну и пусть, что не требует - нам просто приятно...
- В таком случае примите ответные поздравления.
- Поверьте: императрица услышит о вас, старейшина, самые лестные выражения.
Женщина отвела непреклонные глаза в сторону. Помедлив, она произнесла:
- С севера приближается большая сила, солдат - наш арьергард видел пыль. Эти люди очень спешат...
- Да, я знаю.
- Возможно, некоторым из ваших воинов придется с ними столкнуться.
- Надеюсь, что этого не произойдет.
- Солдат?
- Слушаю, старейшина.
- Ты уверен, что ворота Арена окажутся для вас открытыми?
Смех Антилопы превратился в приступ кашля.
- Думаю, об этом стоит начать беспокоиться, когда мы прибудем туда.
- Согласна, твои уста глаголют истину, - кивнув, она схватилась за поводья. -  До свиданья, солдат.
- Всего хорошего.
В течение последующих пяти минут кхерахн дхобри простыл и след. Несколько повозок, окруженных тяжелым эскортом, пропали с глаз. Антилопа окинул взглядом своих подчиненных. Огромная масса беженцев просто не умещалась в деревне, и хвост тянулся далеко за ее пределами.
Они упорно шли днем и ночью, оставляя между марш-бросками совсем короткие промежутки. Каждый из беженцев четко знал: они способны почувствовать себя в безопасности только тогда, когда окажутся за каменными стенами славного града Арена.
"Осталось три лиги - их надо пройти до заката. Люди слабеют и падают, мне приходится прикладывать все больше и больше усилий, заставляя их удерживать прежний темп. Однако другого выбора у солдата не остается..."
- Нил, сообщи своим виканам: мы должны приблизиться к воротам города до того момента, когда последний луч солнца скроется за горизонтом. Твои воины должны приложить все усилия, чтобы добиться этого... Несколько убитых или искалеченных не принесут большого урона, однако окажут огромное психологическое воздействие. Беженцы потеряли весь страх перед виканами - думаю, пришла пора им напомнить.
- В нашем войске насчитывается всего около тридцати солдат, причем большая часть из них - совсем юнцы...
- Ты хотел сказать, раздраженные юнцы... Разрешаю - пускай выпустят пар.
В течение первой трети Аренского пути, которую местные жители называли Склон, небеса благоприятствовали нечеловеческим усилиям подразделения Антилопы: дорога действительно шла под гору, постепенно переходя на плоскую равнину, где и покоился город. С западной стороны вдоль дороги шли конусовидные холмы, они обрывались лишь на расстоянии тысячи шагов от северных ворот Арена. Эти холмы, по всей видимости, были созданы не природой: они представляли собой огромные захоронения. Во времена правления Келланведа здесь разгорались нешуточные бои между коренными жителями города и Тлан Аймассом. Ближайший к Арену холм был одним самых больших: он являлся местом захоронения городской правящей семьи, священного покровителя и Фалах'дана.
Антилопа приказал Нилу вести караван, а сам вместе с Невеличкой и остальными виканами отправился в тыл подгонять самых немощных и больных, которые замедляли продвиженье всех остальных. По всей видимости, это занятие не нравилось никому. В конечном итоге Антилопа перестал обращать внимание на падающих людей: у армии не хватало времени для погребения. У беженцев кончались последние силы, поэтому даже мысль о том, чтобы забрать с собой погибших товарищей, казалась абсурдной.
С северо-запада показалось облако пыли, оно начало постепенно приближаться.
- Они бегут не по дороге, - тяжело дыша, произнесла Невеличка, разворачивая лошадь и взирая на пыльное облако. - Армия пытается пробраться через холмы, а это занимает очень много времени...
- Однако, согласно карте, этот путь - самый короткий, - сказал Антилопа.
- Точно... Припомни-ка, историк, нанесены ли на карту эти холмы.
- Все карты, не принадлежащие империи, изображают эту местность как сплошную равнину. Дело в том, что огромные могилы появились здесь сравнительно недавно.
- Думаешь, Дон Корболо имеет перед глазами малазанскую версию?
- По всей видимости, нет. Только эта возможность, девочка, нас и сможет спасти...
Сам же историк совсем не верил в свои слова. Враг был слишком близко - на расстоянии менее трети лиги, а потому даже с учетом огромных холмистых могил конные войска будут способны покрыть это расстояние за считанные минуты.
Со стороны авангарда до ушей Антилопы донеслись слабые крики виканов.
- Они увидели Арен, - произнесла Невеличка. - Через глаза Нила я способна наблюдать за городом...
- Ворота? - с надеждой спросил историк. Девочка нахмурилась.
- Они закрыты.
Антилопа прошептал проклятья. Поднявшись в стременах над едва плетущимся людом, он громогласно крикнул:
- Наконец-то виден город! Осталось совсем немного! Приложите последние усилия!
В ответ на слова историка люди встрепенулись, словно на свет появились какие-то потайные резервы энергии. Антилопа увидел, а точнее, почувствовал волнение, охватившее ряды беженцев, предвкушение скорого избавления от страданий, а также дикий страх. Старику стало не по себе, и он невольно заерзал в седле.
А пыльное облако уже поглотило остроконечные вершины. Неприятель близко, осталось совсем немного времени.
- Невеличка! Видишь ли ты на стенах Арена солдат?
- Да, однако они так тщательно скрываются, что заметен только блеск металлических шлемов.
- Что по поводу ворот?
- Они, как и прежде, закрыты.
- Сколько осталось до города?
- Около тысячи шагов. О, Худ возьми, люди во главе колонны перешли на бег.
"Что же с ними, интересно, произошло?"
Антилопа вновь обернулся и уставился на пыльное облако.
- Копыто Фенира! Невеличка, возьми виканов и что есть мочи скачите к воротам.
- А как же ты?
- Черт бы тебя побрал, да забудь ты обо мне! Беги! Спасай детей!
Девочка секунду помедлила, затем повернула кобылу кругом.
- Эй вы, трое! - крикнула она виканским юношам. - За мной!
Воины пришпорили своих усталых лошадей и, обгоняя беженцев, бросились по обочине вперед.
Караван растянулся на немыслимое расстояние. Вокруг Антилопы сейчас остались одни старики, каждый шаг которым давался с неимоверным усилием. Многие из них просто останавливались и падали на землю в ожидании неминуемой смерти. Антилопа кричал, ругался и грозил, но эти средства не имели никакого эффекта. Внезапно он увидел ребенка - не более полутора лет от роду. Он медленно переставлял ножки по высушенной земле, поднимая голову кверху. Странное молчание, исходившее от него, поразило Антилопу.
Антилопа подъехал ближе, перегнулся через седло и обнял ребенка одной рукой. Малыш вцепился в старика недетской хваткой, уткнувшись головой в пропитанную кровью и потом кожаную жилетку историка.
Теперь арьергард каравана и первые ряды вражеской армии преследователей разделяла только одна цепь холмов.
Скорость движения беженцев не ослабевала, и только по этому признаку Антилопа, наконец, догадался, что горожане открыли город и начали впускать гостей. "Может быть, конечно, и другое объяснение: огромная масса людей просто распространяется вдоль стен, моля о пощаде... Но нет, подобный исход просто не укладывается у здравого человека в голове..."
В этот момент Антилопа и сам увидел на расстоянии тысячи шагов перед собой стены славного града Арена. Северные врата, окруженные мощными башнями, зияли тремя четвертями своей высоты на фоне темнеющего неба. Нижняя четверть была заполнена темной массой беженцев, которые толкались, метались, лезли друг другу на шею, пытаясь пробраться в блаженную безопасность. Да, напор задних рядов был слишком силен, чтобы соблюдать хоть какое-то подобие порядка. Подобно гигантским челюстям, Арен начал поглощать несметное число беженцев. С обеих сторон вышагивала цепь виканов, отчаянно пытаясь удержать огромную людскую реку. В последний момент среди солдат Антилопа увидел серую униформу Аренской городской гвардии, которая также решила внести свою скромную лепту в обеспечение порядка.
"Неужели я вижу саму армию? Самого верховного кулака?"
Солдаты стояли на городских стенах и наблюдали. Под ними проходило огромное количество людей, которые толкались, пытаясь себе выбрать вдоль северной стены самое лучшее место. Верхние платформы на боковых башнях заняли наблюдатели в роскошных одеждах, смотревшие вниз на обезумевшую от голода и усталости серую толпу, снующую около городских ворот.
Внезапно гвардия городского гарнизона оказалась в самых последних шеренгах каравана - там, где люди практически перестали шевелиться. Со всех сторон вокруг Антилопы солдаты с угрюмыми лицами брали беженцев за руки и бережно вели их в сторону ворот. Увидев воина, который имел на груди знак отличия капитана, Антилопа поспешил к нему.
- Эй ты, возьми ребенка!
Капитан протянул руки и бережно прижал к груди молчаливый теплый комочек.
- Вас зовут Антилопа? - спросил воин. - Да.
- Вам приказ, сэр - немедленно предстать перед верховным кулаком. Он находится в башне, что по левую руку...
- Этому ублюдку придется подождать, - проревел Антилопа. - Сначала я должен удостовериться, что каждый мой подчиненный пересек границы города! А теперь, капитан, ты можешь быть свободен, только сначала скажи, пожалуйста, мне свое имя... Мало ли, объявятся мать или отец этого младенца.
- Мое имя Кенеб, сэр, и я клянусь, что буду смотреть за малюткой до тех пор, пока того потребуют обстоятельства, - мужчина помедлил, высвободил одну руку и сжал историка за запястье. - Сэр...
- Что такое?
- Я... я прошу прощения, сэр,
- Вы преданы городу, который поклялись защищать, капитан...
- Это понятно, сэр, однако те солдаты на стенах... они приблизились настолько, насколько им это было позволено. Вы понимаете меня, да? Поверьте, мои люди не испытывают огромного счастья по этому поводу...
- Успокойся, капитан, твои люди не одиноки. А сейчас, Кенеб, тебе пора идти. Прощай!
Антилопа был самым последним. Когда просвет ворот наконец-то опустел, за высокими стенами города не осталось ни одной живой души, за исключением тех, кто до сих пор лежал в отдалении на мостовой, не способный подняться и спасти свою жизнь. Историку стало ясно, что аренские солдаты получили четкий приказ не удаляться дальше условленного места от города.
Стоя вместе с ротой охраны на расстоянии тридцати шагов от ворот, Антилопа развернул лошадь и в последний раз оглянулся. Сначала он увидел в северном направлении большое облако пыли, медленно перемещавшееся через последний могильный курган, затем историк перевел взгляд дальше, на блестящий водоворот Вихря. Мысль Антилопы перенесла его дальше на север, через реки, равнины и степи, к городу на противоположном побережье. Однако усилия оказались тщетны: слишком уж быстро и непостижимо закончилось это необычайное, ранящее душу путешествие.
"Целая цепь мертвых тел на протяжении сотен лиг. Нет, теперь это не касается моей персоны, не касается любого из нас..."
Развернув лошадь, Антилопа вновь взглянул на просвет ворот и городскую охрану, столпившуюся рядом с ней. Расступившись, они образовали коридор, и историк вонзил шпоры в бока своей кобылы.
Он решил не обращать внимания на солдат, стоящих на стенах. Так и произошло; Антилопа не обернулся даже в ответ на их триумфальный крик, напоминающий рев зверя, который обрел свободу.
Бесшумные тени сновали туда-сюда по голой бесплодной земле. Блестящий глаз апторианца придирчиво осмотрел горизонт; затем демон опустил удлиненную шею и взглянул себе под ноги. Рядом с ней на земле сидел маленький мальчик.
Он тоже осматривал жуткий ландшафт королевства Тени своим одним-единственным мультифасеточным глазом, блестевшим под густой щеткой бровей.
Спустя несколько минут мальчик поднял взор и встретился им с Аптом.
- Мама, - спросил он, - это наш дом?
Внезапно с расстояния в дюжину шагов донесся голос:
- Мои коллеги всегда недооценивают природных обитателей нашего королевства. О, здесь встречаются даже дети.
Мальчик развернулся и увидел высокого человека в черном одеянии, которым медленно двигался в их направлении.
- Апторианец, - продолжил незнакомец, - я, конечно, понимаю, что ты исходил из лучших побуждений, когда лепила форму этого мальчика, но по прошествии нескольких лет его внешность будет приносить своему обладателю только горе.
Апт защелкал и засвистел в ответ.
- О да, леди, однако ты добилась противоположного эффекта, - прервал ее мужчина. - Сейчас он не принадлежит никому.
Демон защелкал вновь.
Незнакомец кивнул головой, выслушивая его оправдания, а затем слабо улыбнулся.
- Звучит очень самонадеянно, - переведя взгляд на мальчика, он присел на корточки и добавил: - Очень хорошо. Привет тебе. Ребенок застенчиво ответил тем же.
Бросив последний раздраженный взгляд на апторианца, незнакомец подал мальчику свою руку.
- Меня зовут... Дядя Котильон...
- Не может быть, - ответил ребенок.
- Правда? И почему же?
- Все дело в твоих глазах. Они... слишком маленькие, слишком острые, чтобы практически ничего не видеть... А поначалу я сделал именно такое заключение - вы шли сквозь каменные стены и деревья, игнорируя все природные законы мира Теней...
Глаза Котильона расширились.
- Стены? Деревья? - взглянув на Апта, он добавил: - Неужели этот мальчик от долгого общения с тобой сошел с ума?
Демон ответил длительной трескучей тирадой. Котильон побледнел.
- Дыхание Худа, - в конце концов прошептал он, а затем обернулся к мальчику с выражением благоговейного трепета на лице. - Как тебя зовут, дитя мое?
- Панек.
- Хорошее имя... Скажи мне, что еще, помимо своего имени, ты помнишь из ... прошлой жизни и прошлого мира?
- Я помню, как меня наказывали... Как приказали мне находиться рядом с отцом...
- И как же выглядел этот человек?
- Я не помню... В моей памяти не осталось ни одного человеческого лица. Они стояли и решали, что же все-таки делать с нами. Затем всех детей отвели в сторону. Солдаты оттолкнули отца и потащили его в противоположном направлении. Я хотел остаться в одиночестве, но меня схватили и отправили вместе с остальными детьми. Они наказывали нас, наказывали за несовершенные преступления.
Глаза Котильона сузились.
- Не думаю, что у твоего отца был большой выбор, Панек.
- Враги ведь, наверняка, были сами отцами. А также матерями, бабушками... Боги, как же рассержены были эти люди... Они сняли с нас одежду, обувь, они были так злы... Затем эти люди начали наказание.
- В чем же оно заключалось?
- Люди распяли детей на крестах.
Котильон на долгое время задумался. Когда он заговорил в следующий раз, этот голос показался мальчику вялым и безжизненным.
- Итак, ты запомнил эти подробности.
- Да, и я обещаю выполнить свою клятву... Что бы ни сказала на это мать. Я обещаю.
- Панек, послушай внимательно своего дядю. Ты решил "неверно: вы не были наказаны просто так... Я, конечно, понимаю, что мои слова очень трудны для понимания, однако все же постарайся... Эти люди причинили вам боль, потому что их некому было остановить. Твой отец пытался помочь вам - я более чем уверен в этом. Подобно тебе, у него просто не хватило сил. Рядом с тобой сейчас твоя новая мать и я, дядя Котильон. Мы постараемся сделать так, чтобы ты никогда больше не чувствовал себя беспомощным. Понятно, малыш?
Панек поднял взор на свою мать. Та ласково что-то прощебетала.
- Понятно, - ответил мальчик.
- Мы будем обучать друг друга. Панек нахмурился.
- Но чему я, ребенок, могу научить вас - таких сильных и страшных...
Котильон поморщился.
- Научить меня видеть... здесь, в этом королевстве. Мир призраков, держава Тени - это единственное место, где я способен...
- Проходить через невидимые предметы.
- Точно. Я часто удивлялся - почему это Гончие не ходят по прямой линии.
- Гончие?
- Рано или поздно, ты встретишься с ними, Панек. Дряные собачонки - все до одной.
Панек улыбнулся, обнажив белые клыки.
- А мне нравятся собаки.
Едва заметно вздрогнув, Котильон произнес:
- Уверен, что они, в свою очередь, полюбят тебя. - Поднявшись на ноги, он повернулся лицом к Апту: - ТЫ прав, в одиночестве с подобной задачей не справиться. Я подумаю с Амманасом, что здесь можно предпринять, - повелитель Тени вновь повернулся к мальчику. - У твой матери сейчас есть другие задачи: она обязана заплатить по счетам. Так что решай - либо пойдешь с ней, либо останешься со мной.
- А куда собираешься ты, дядя?
- Рядом находится еще очень много детей Ты хочешь помочь мне в их усмирении?
Панек помедлил, а затем ответил:
- Я, конечно, очень хочу их снова увидеть, но не сейчас... Я пойду с мамой. Она объяснила мне, что тот человек, который пытался спасти нас, нуждается в присмотре и посильной помощи. Мне хотелось бы встретиться с ним Мама сказала, что этот человек видит меня в своих снах с самой первой минуты знакомства.
- Уверен, что так и есть на самом деле, - пробормотал Котильон. - Подобно мне, его постоянно преследует мысль об абсолютной беспомощности. Ну да ладно, мы еще встретимся, - бог в последний раз взглянул на апторианку. - Когда я вознесся, леди, меня не покидали кошмары прошлых переживаний... - он поморщился. - Представь же теперь удивление человека, который благодарит тебя за подобные узы.
Панек вмешался:
- Дядя, а у тебя нет детей?
Вздрогнув, Котильон посмотрел по сторонам.
- Дочь... Если ее можно так назвать, - вздохнув, он сухо улыбнулся. - Боюсь, мы поссорились и разошлись.
- Ты должен простить ее.
- Проклятый выскочка!
- Ты же сказал, что мы будем учить друг друга, дядя.
Котильона с удивлением посмотрел на маленького мальчика, говорившего столь здравые вещи, а затем мягко произнес:
- Увы, прощение означает совсем другое...
- В таком случае я обязан встретиться с ней.
- Что ж, в нашем мире возможно многое. В этот момент в разговор вмешался Апт. Котильон нахмурился.
- Эти слова совсем неуместны, - развернувшись, он запахнул широкий плащ.
Пройдя вперед полдюжины шагов, он остановился и обернулся назад.
- Передай Каламу мои поздравления, - через мгновение Котильона поглотила тьма.
Панек продолжал смотреть ему вслед, широко раскрыв один-единственный глаз.
- Неужели он думает, - произнес мальчик, обратившись к матери, - что сейчас его никто не видит?
Замасленная якорная цепь с грохотом опустилась в темные мутные воды гавани Малаза, и "Тряпичная Пробка", покачиваясь на волнах, остановилась в сотне ярдов от доков. Улицы ближайшего городского квартала, где ветхие товарные склады перемежались с грязными тавернами, трактирами и постоялыми дворами, которые выходили своими фасадами к морю, освещало несколько тусклых желтых огней. К северу от гавани высился приличный холм, где нашли достойное место для своих дворцов городские купцы и знать; к ним вплотную примыкало огромное сооружение с каменными стенами и витиеватыми лестницами - башня Насмешки. Этот старый бастион виднелся благодаря нескольким тусклым огням, но флаг, развевающийся на его вершине под порывами свежего ветра, был практически неразличим.
Увидев штандарт, Калам почувствовал, что его охватило неясное дурное предчувствие. "Где-то рядом находится важный человек. Но где?"
Экипаж, носившийся вокруг него по палубе, наконец-то успокоился. Только несколько голосов продолжало едва различимое ворчанье по поводу столь позднего прибытия в гавань. Дело в том, что местные власти запретили выход экипажей прибывающих кораблей в город до прохождения специальной санитарной комиссии, и по этой причине все матросы "Тряпичной Пробки" были вынуждены ждать утра.
Полуночный колокол огласил темный воздух несколько минут назад. "А ведь Салк Елан был прав, черт бы его побрал".
Остановка в городе Малаз не входила в планы Калама. На самом деле он намеревался дождаться Скрипача в Унте, где и предстояло обговорить все детали. Быстрый Бен настаивал на том, чтобы убийца следовал через Дом Мертвых, но о причинах подобного решения маг предпочитал не докладывать. Калам рассудил так, что этот Путь он оставит на самый последний момент. Дом Мертвых должен был стать запасным вариантом на тот случай, если произойдет что-то из ряда вон выходящее. Убийца никогда не испытывал особого доверия к Азасу: дело в том, что с младых лет он крепко усвоил важное правило - не все то золото, что блестит. Особенно если блеск чрезмерен и навязчив. Дружеские с виду Тропы несли с собой всегда гораздо большую опасность.
Наконец вокруг Калама водворилась полная тишина. Убийца даже удивился, насколько быстро усталые люди могли отходить ко сну. "Тряпичная Пробка" не издавала ни одного звука, кроме скрипа снастей и шума волн о неподвижный борт. Калам перегнулся через перила полубака и посмотрел на темный город, а также едва заметные корпуса остальных судов, стоящих в доках. Имперский пирс, находящийся по правую руку, был девственно чист и пуст.
Убийца вновь постарался распознать цвета флага, гордо реющего над вершиной башни, однако света в самом деле было недостаточно, и Каламу пришлось довольствоваться самыми мрачными вариантами, которые нарисовала ему фантазия.
Внезапно со стороны залива послышался новый звук. Это был еще один корабль, он тоже в столь поздний час заканчивал свой долгий путь в гавани Малаза.
Убийца опустил взгляд на свои руки, которые покоились поверх перил. Они выглядели все так же: бронзовый оттенок гладкой кожи, белесые шрамы, пересекающие окружность в привычных местах... Но ощущение чужой воли, охватившее Калама, не покидало.
Встряхнувшись, он в который раз отмахнул дурные предчувствия прочь.
В этот момент со стороны островного города пахнуло привычным запахом. Это была невообразимая смесь запаха тухлой рыбы, людских нечистот, а также едкого оттенка речной воды, примешивающегося к солоноватому аромату моря. Глаза убийцы вновь сфокусировались на щербатой ухмылке города, в которой темные дома представлялись отсутствующими зубами. Калам знал, что несколько городских улиц заняты приземистыми палатками и разделочными рыбными столами, а между ними возвышается Дом Мертвых. Это место обходили стороной даже городские старожилы. Сад давно зарос сорной травой, а врата были практически невидимыми под плотным покровом виноградника. Две приземистые башни, окружающие дом, имели несколько окон, люди же ни разу не видели в них хотя бы отблеска света.
"Если кто-то и справится с подобной задачей, то это может быть только Скрипач. Ублюдок всегда имел чарующую улыбку. Сапер остается сапером в течение всей жизни - профессиональное чутье живет с ним до конца жизни. Что бы он сказал, окажись сейчас рядом? "Не расслабляйся. Калам.
Здесь происходит что-то не то... Заставь свою руку шевелиться"".
Убийца нахмурился, посмотрел на руки и попытался отдать им приказ отцепиться от поручней.
Никакого эффекта.
Калам решил сделать шаг назад, мышцы отказались выполнять приказы головного мозга. Холодный пот, словно огромный поток, окатил убийцу с ног до головы. На тыльной поверхности кистей выступили большие капли.
Из-за спины раздался мягкий голос:
- Согласись, какова ирония сложившейся ситуации? Даже собственное тело - мышцы и кости - способно на предательство. Грозное, смертоносное тело Калама Мекхара, - Салк Елан перегнулся через поручень и посмотрел на темный город. - Я в течение длительного срока испытывал к тебе истинную привязанность - это чистая правда. Еще бы: самый выдающийся убийца Когтя, который все равно оказался потерянным для системы. В том-то и кроются причины мучений и терзаний. Стоило тебе, Калам, только захотеть, и ты оказался бы во главе огромной организации... Конечно, Весельчак начал бы сопротивляться, но в конце концов ты справился бы и с ним. Этот человек хотел убить и меня с самого начала, почувствовав исходящую угрозу... Именно так, - помедлив, Салк Елан продолжил: - Однако рука к руке, нож к ножу... ты всегда был лучшим, дружище.
В этом заключается еще один оттенок иронии, Калам. Я никогда не был в Семи Городах, поскольку не знал о твоем местонахождении. Абсолютно случайно мне удалось наткнуться на одного Красного Меча, он в порыве откровенности поведал на ушко эту информацию. Эта женщина следила за тобой с самого Эхрлитана, гораздо раньше, чем ты передал Священную книгу Ша'ике. Интересно, известно ли тебе, что ты привел Красного Меча в самое логово этой ведьмы? Неужели ты до сих пор не знаешь, что Ша'ика умерла через несколько минут после того, как вы расстались? Красный Меч был бы до сих пор рядом со мной, если бы не одно печальное недоразумение в Арене. Хотя, в принципе, я всегда предпочитал работать в одиночку.
Салк Елан - этим именем я действительно горжусь. Здесь и сейчас тщеславие заставляет меня открыть свое истинное имя - Жемчужина, - помедлив, он повернулся и вздохнул. - Ты привел меня в замешательство только однажды, когда вынул из рюкзака хитрую штуковину, связавшись таким образом с Быстрым Беном. Сначала я запаниковал, но затем понял: окажись Быстрый Бен в самом деле на палубе, моей жизни моментально пришел бы конец. Наверное, сейчас мое бедное тело, переброшенное за борт, обгладывали бы акулы.
Ты никогда не сможешь избавиться от Когтя, Калам. Нам не нравятся люди, которые по собственному желанию выходят из общих рядов. Императрица очень хочет поговорить с тобой, Калам, - это сущая правда. Но после разговора, по всей видимости, с твоего тела содрали бы шкуру... Увы, жизнь не такая простая штука. И вот, наконец, мы подошли к самому главному... - боковым зрением Калам увидел, как мужчина потянулся к кинжалу. - Ты же прекрасно знаешь сам, что в Когте имеются непререкаемые законы. Однако один из них - самый главный...
В следующее мгновение широкое лезвие вошло убийце справа под ребра. Калам ощутил тупую, далекую боль, а Жемчужина мгновенно извлек оружие.
- Да нет, не подумай, что я хочу убийства - просто ты потеряешь немного крови. Город Малаз этой ночью особенно тих, тебе так не кажется? В воздухе чувствуется особое напряжение, это ощущает каждый карманник, беспризорник и головорез, поэтому они сидят тише воды и ниже травы. Тебя, Калам, ожидают Три Руки, они жаждут начала охоты. Это и есть непреложный закон Когтя... с которым нам пришлось столкнуться.
Убийца почувствовал, что сзади его охватили крепкие руки.
- Как только ты коснешься воды, мышцы вновь придут в норму, дружище. Принимая во внимание твое железное облачение, далее последует весьма занимательное шоу. Кровь сослужит свою собственную службу - эти места печально известны огромным количеством акул. Я верю в тебя. Калам. Я знаю, что ты обязательно доплывешь до берега. А после этого... что ж...
Калам ощутил, как крепкие руки подняли его в воздух и перегнули через борт. Прямо под ногами на расстоянии пяти размахов рук темнела блестящая вода.
- Мне чертовски стыдно, - произнес, тяжело дыша. Жемчужина, наклонившись к уху Калама, - по поводу капитана и его судовой команды... В данной ситуации нет другого выбора - я уверен, что ты поймешь. Желаю удачи. Калам Мекхар.
Убийца ударился о воду с легким всплеском. Жемчужина посмотрел на круги, расходящиеся по поверхности, и его уверенность по поводу Калама поколебалась. В конце концов, жертва была в металлической кольчуге. Затем Коготь пожал плечами, убрал в ножны кинжал и, обернувшись, взглянул на темную человеческую фигуру, которая лежала, распластавшись, на главной палубе.
- Увы, для хорошего специалиста работа никогда не заканчивается, - произнес он, делая шаг вперед.
Создание, которое появилось из тени, было ужасно. Его огромное неправильное лицо светилось злорадством и бешенством. На удлиненной морде блестел один-единственный глаз, а сзади, на спине, будто бы сидел наездник. "Ну и рожа у этой твари - очень напоминает мою любимую кобылу", - пронеслась мысль в голове Жемчужины.
Он отступил назад и напряженно улыбнулся.
- Ах, вот и пришла возможность передать вам благодарность за помощь в битве с семком. Я не знаю, как ты туда попал и как вернулся обратно, однако прими мое горячее спасибо...
- Калам, - зашипел наездник. - Он был здесь всего мгновение назад.
Глаза Жемчужины сузились.
- О, я понял, о ком вы говорите. Оказывается, вы следили вовсе не за мной... Какое глупое предположение! Ну что же, мальчик, я тебе отвечу: Калам ушел в город...
Прыжок демона прервал рассуждения Когтя. У головы щелкнули челюсти, и Жемчужина едва успел уклониться. В ту же секунду его подбросило на двадцать футов вверх, и он со всего размаху обрушился на деревянное дно плоскодонки, привязанной сбоку от борта. Вывихнутое плечо дико заныло. Перекатившись по спине, он попытался принять сидячую позицию и увидел, как демон вновь двинулся в его сторону.
- О, наконец-то я встретил соперника себе по силам, - прошептал Жемчужина. - Очень хорошо, - засунув руку под рубашку, он прошептал: - Попробуй этого зелья, тварь.
Маленькая бутылочка вдребезги разбилась о палубу, из нее повалил густой дым, и через минуту на палубе было абсолютно ничего не видно.
- Кхендрилл'ах выглядит разгневанным, не так ли? Что ж... - мужчина с трудом поднялся на ноги, - думаю, пришло время оставить вас наедине друг с другом. Жаль, что я так и не побывал в своей любимой таверне Малаза...
Махнув рукой, Коготь открыл свой Путь. Проскользнув внутрь, Жемчужина просто исчез. Зияющая брешь через несколько минут также растворилась в тумане.
Но с противоположной стороны палубы показался имперский демон, который мгновенно принял обличье апторианки. Следовало только добавить, что размеры неприятеля вдвое превосходили хранителя Калама.
Мальчик спрыгнул вниз и затеребил одно-единственное плечо Апта.
- Расправься быстрее с этой тварью. Нам ведь нужно спешить, не так ли?
Шум, грохот и взрывы, царящие на палубе, вывели капитана из небытия. Поморщившись, он почувствовал, что вся "Тряпичная Пробка" ходит ходуном вокруг его сознания. Затем сверху послышались крики. Застонав, капитан заставил себя подняться с кровати и внезапно почувствовал такую ясность мысли, которой не было на протяжении нескольких месяцев. Движения были четкими и размеренными - наконец-то влияние Жемчужины пропало прочь.
Добравшись то двери каюты, он отвыкшими от работы ногами медленно поднялся по трапу.
Появившись на палубе, он обнаружил себя в толпе съежившихся от страха моряков. Две внушающих ужас фигуры схлестнулись в нешуточном бою. Один из них, огромная гора плоти, был весь изранен, не поспевая за мгновенной скоростью своего более мелкого соперника. Он без устали махал из стороны в сторону огромной обоюдоострой секирой, поэтому часть палубы и перил превратилась в одно сплошное крошево. Один из ударов пришелся по центральной мачте, которая покачнулась и под тяжестью такелажа потащила за собой весь корабль в сторону.
- Капитан!
- Палет, отдай приказ парням оттащить уцелевшие лодки в сторону, а также занять место на корме - мы можем перевернуться...
- Есть, сэр! - Исполняющий обязанности первого помощника бросился отдавать распоряжения, а затем мгновенно развернулся и одарил капитана лучезарной улыбкой. - Рад, что ты вернулся, Картер...
- Закрой рот, Палет, - для Малаза я утонул несколько лет назад, -  неужели не помнишь? - покосившись на дерущихся демонов, он пробормотал: - Да, "Тряпичная Пробка" не выдержит такого испытания...
- А как же добыча?..
- Худ с ней! В конце концов, мы в любом случае сможем поднять сокровища потом - главное дожить до тех времен. А теперь бери лодки - мы хватаем запасы воды и скрываемся отсюда как можно скорее.
- Благословенный Беру! Море кишит акулами!
С расстояния пятидесяти ярдов капитан быстроходного парусника со своим первым помощником сверлил глазами ночную тьму, пытаясь определить источник движения прямо по курсу.
- Весла назад, - скомандовал капитан. - Стоп.
- Есть, сэр.
- Этот корабль идет ко дну. Готовность спасательных команд - две минуты, спустить шлюпки на воду...
За спиной капитана на главной палубе застучали лошадиные копыта. Первый Помощник развернулся и закричал:
- Эй, вы там! Что это, во имя Маела, вы собираетесь делать? Зачем вы затащили эту чертову животину на нашу палубу?
Женщина подтянула подпругу еще на одно деление, а затем запрыгнула в седло.
- Прошу прощения, - произнесла она, - но у меня абсолютно нет времени.
Всадив шпоры в бока, она бросилась вперед. Моряки в панике разбежались кто куда. Подпрыгнув в воздух, лошадь будто бы растаяла в темноте. Мгновение спустя раздался громкий всплеск.
Первый помощник обернулся к капитану с отвисшей челюстью.
- Пригласи корабельного мага и козу.
- Простите?
- Столь отважный и безрассудный поступок, которому мы только что стали свидетелями, заслуживает нашей поддержки. Попроси корабельного мага очистить дорогу этой женщины от акул и остальных препятствий. Да поспеши!
Глава двадцать первая
Каждый престол находится под прицелом острых стрел.
Келланвед
Под огромным блестящим грибом, который представлял из себя Вихрь, появилась еще одна пыльная лавина - это огромная армия снялась с лагеря. Рожденные под порывами капризного ветра, желтые облака распространялись из центра оазиса и постепенно оседали сусальным золотом на руины древнего города. Весь воздух в округе был пропитан ощущением блестящей радости. Складывалось впечатление, что пустыня в последний раз решила продемонстрировать свои былые богатые и славные времена. О да, Рараку действительно была таковой несколько веков назад.
Ша'ика стояла на плоской крыше деревянной сторожевой башни, у подножия которой на площади скопилось огромное множество народа. Девушка же не обращала на них своего взора: ее внимание было целиком приковано к плотной желтой завесе, поднимающейся на юге. Маленькая девочка, удочеренная Ша'икой, преклонила колени и смотрела на свою новую мать неотрывным взглядом.
За спиной заскрипела винтовая лестница, по ней медленно взбирался кто-то немолодой. Обернись Ша'ика сейчас назад, она обнаружила бы в дверном проеме лысую голову и плечи Геборийца. Бывший священник выбрался на платформу, опустил свои невидимые руки на голову маленькой девочки, а затем обернулся и взглянул украдкой на Ша'ику.
- Только Л'орик продолжает за тобой смотреть, - произнес старик. - Все остальные наивно полагают, что скрылись с глаз долой.
- Л'орик, - пробормотала девушка, продолжая рассматривать южный горизонт. - Что ты чувствуешь в этом человеке?
- Твои знания превышают мои в сотни раз, девушка...
- И все же.
- Мне кажется, что он догадался о сделке.
- Сделке?
Гебориец медленно подошел к Ша'ике и положил покрытые татуировками предплечья на тонкие деревянные перила.
- О том самом договоре, который возник между тобой и богиней. Только он может доказать, что возрождения на самом деле и не было...
- Как это так, Гебориец?
- Сейчас объясню. Дело в том, что ни один ребенок не родился для этой цели, ты согласна? Ша'ика не воскресла, она... перевоплотилась. Л'орик хорошо разбирается в подобных тонкостях, а это делает твою позицию весьма ненадежной.
- В таком случае он рискует навлечь на себя ярость богини.
- Конечно, я не думаю, что он совсем игнорирует этот факт, девушка... По этой причине за Л'ориком нужно присматривать, причем тщательно.
На протяжении нескольких минут они погрузились в молчание, разглядывая непроницаемую завесу, поднимающуюся с юга. Затем Гебориец прочистил горло.
- Зато теперь, благодаря своим новым возможностям, ты, возможно, ответишь на некоторые вопросы.
- Какие же это?
- Ну, например, когда Дриджхна положил на тебя глаз?
- Что ты имеешь в виду?
- Где начало того лицемерия, в которое мы оказались сейчас вовлечены? Здесь, в Рараку? В Черепной Чаше? Или на противоположном континенте? Когда богиня впервые решила, что ты заслуживаешь доверия, девушка?
- Никогда. Гебориец опешил.
- Это...
- Невероятно? Согласна, однако является чистой правдой. Это путешествие принадлежало только лишь мне самой. Ты должен понять: ни одна богиня не может предвидеть неожиданную смерть, упадок жизненных сил, принятие каждого решения, выбор направления пути... Старшей Ша'ике было преподнесено в дар пророчество, однако оно являлось не более чем маленьким зернышком. В свободной человеческой душе оно должно дать росток. Видения Ша'ики очень обеспокоили Дриджхну. Дело в том, что они не имели под собой никакого реального основания. Какой-то намек на опасность - ничего определенного... Кроме того, - добавила она, пожав плечами, - стратегия и тактика являются проклятием для Апокалипсиса.
Гебориец поморщился.
- Это не сулит ничего хорошего.
- Неправда. Мы свободны лепить свою собственную судьбу, понимаешь?
- Я понимаю так: даже если богиня не смогла направлять твои движения, то это сделал кто-то другой.
- Обсуди это со своими друзьями-исследователями, Гебориец. Поверь: не каждая тайна может быть разгадана, хотя ты и привык думать по-другому. Наверное, эти слова приносят тебе боль...
- Я не жалею. Тем не менее мне начинает казаться, что не только люди являются пешками в чей-то огромной игре... Знаешь, порой туда попадают и боги.
- "Элементарные силы находятся в противоборстве", - произнесла, улыбнувшись, девушка.
Гебориец поднял бровь, а затем нахмурился.
- Это цитата... до боли знакома.
- Конечно. Она же высечена на имперских вратах в Унте. Слова Келланведа имеют под собой в основе извечное противоборство созидания и распада... Это объясняет экспансию империи и ее жажду славы.
- Дыхание Худа! - выдохнул старик.
- А твои мысли двигались в ином направлении? - Да.
- Что ж, не стоит так переживать. Зато предметом твоего следующего трактата, без сомнения, станет горстка невразумительных старых глупцов, которые начинают плясать в припадке сильного возбуждения.
- Старых глупцов?
- Твоих бывших читателей и соратников-ученых.
- А!..
На некоторое время они вновь погрузились в молчание, пока бывший священник, наконец, мягко не спросил:
- Ну и что ты теперь собираешься делать?
- С тем, что произошло в округе?
- Нет, с тем, что происходит сейчас. Дон Корболо устроил бессмысленную резню во имя тебя...
- Во имя богини, - поправила девушка, услышав металлические нотки в своем голосе. Она уже обменялась несколькими словами со Львом по поводу этого предмета.
- Весть о "возрождении", по всей видимости, достигла его ушей...
- Нет, не успела. Я запечатала Рараку, Гебориец. Шторм, который поднялся вокруг нас, способен разорвать человека в клочья. Даже знаменитый Тлан Аймасс не способен преодолеть такое препятствие.
- Однако ты объявила о себе, - произнес старик, - с помощью Вихря.
- Ага, и он зародил в душе Дона Корболо смутные сомнения и страхи. Дело в том, что этот человек страстно желает закончить возложенную на него задачу. Он свободен в своей воле и может решать эту проблему по своему усмотрению...
- И все же, что ты собираешься делать? Мы, конечно, можем выступить маршем, но до того момента, когда мы достигнем равнин Арена, пройдет несколько месяцев. К тому времени Корболо предоставит Тавори все необходимые оправдания, и о бессмысленных жертвах будет забыто. Восстание утонуло в крови, однако твоя сестрица относится с произошедшему с таким вниманием, которого удостаивается маленькая царапина на спине.
- Думаешь, она превосходит меня, Гебориец, не так ли? В тактике и ...
- Ты сама прекрасно знаешь, насколько далеко ТЪвори может зайти в своей жестокости, девушка, - проворчал старик. - А увидев тебя на месте...
- В том-то и заключается мое самое большое преимущество, Гебориец. Тавори полагает, что она столкнется лицом к лицу с пустынной ведьмой, неизвестной ей доныне. Неведение позволит адъюнкту презирать Ша'ику до последней минуты. Но мне-то известно все о своем враге.
Отдаленный вой, доносивший от Вихря, постепенно изменил свой тембр. Ша'ика улыбнулась. Гебориец почувствовал какое-то движение мгновение спустя и спросил:
- Что происходит?
- Чтобы добраться до Арена, нам вовсе не потребуется несколько месяцев. Ты никогда не интересовался, чем же по сути является Вихрь?
Слепые глаза бывшего священника расширились, когда он предстал перед огромным столбом пыли и ветра. Ша'ике стало интересно, каким образом сверхъестественные способности старика позволяют ему увидеть это явление, однако следующие слова, которые донеслись от Геборийца, расставили все точки над и.
- Всевышние боги, столб сейчас опрокинется!
- Это Путь Дриджхны, Гебориец, - наша кружащая дорога на юг.
- Неужели мы окажемся там вовремя, Фел... Ша'ика? Неужели мы успеем остановить сумасшествие Дона Корболо?
Девушка не ответила, так как было уже слишком поздно.
Как только Антилопа прошел сквозь ворота, несколько рук взяли поводья его лошади и мгновенно ее остановили. В этот момент запястья историка коснулась чья-то маленькая ладошка.
Опустив взгляд, он заметил лицо Невелички, на котором застыл такой страх, от которого кровь останавливалась в жилах.
- К башне, - взмолилась она. - Быстрее!
Со стороны аренских стен доносилось странное бормотанье; темные звуки наполнили пыльный воздух. Соскользнув с седла, Антилопа почувствовал, что его сердце забилось, словно паровой молот. Рука Невелички тянула его через кордон гарнизонной гвардии и толпу беженцев. На своей спине историк прочувствовал прикосновение других рук, и те будто бы искали благословения или совета. Не обращая на них никакого внимания, Антилопа продолжал пробираться вперед.
Внезапно перед ними показался проем арочного прохода, ведущего в темные помещения башни. Изнутри ее круглые стены были обвиты довольно широкой непрерывной лестницей, которая тянулась до самого верха. Шум, который доносился с городских стен, превратился в рев - безумное свидетельство ярости, ужаса и страданий. Вой проник внутрь каменных стен башни и с каждым шагом становился все сильнее и сильнее. Проведя Антилопу мимо Т-образных бойниц, у которых сидела пара лучников, Невеличка начала подниматься по ступенькам. Ни один лучник так и не удосужился обратить внимание на гостей.
Как только они достигли света, что пробивался через решетку на крыше, до них донесся дрожащий оправдывающийся голос:
- Их слишком много... Я не могу ничего поделать - боги простят меня... Слишком много, слишком...
Невеличка поднялась на верхний этаж, за ней последовал Антилопа. Они оказались на широкой платформе, где у внешней стены уже стояло три человека. Фигуру, находящуюся слева, историк сразу узнал. Это был Маллик Рел - советник, которого он встретил в самом начале своего путешествия в Хиссаре. Шелковые одеяния покачивались на горячем ветру. Рядом с ним стоял верховный кулак Пормквал - высокий, жилистый, немного сутулый человек, одетый практически в одни лохмотья. Его бледные руки метались по зубцам башни, словно птицы, попавшие в капкан. Справа находился солдат с оружием, а диадема, прикрепленная к груди, свидетельствовала о его высоком командном ранге. Огромные руки были сложены на груди - складывалось впечатление, что он пытался просто раздавить свои собственные кости. Напряжение, царившее в воздухе, казалось, готово было вырваться наружу.
Рядом с решеткой сидел в крайнем возбуждении Нил - его руки просто тряслись. Молодой колдун повернул серое усталое лицо к Антилопе, в ту же секунду Невеличка бросилась к своему брату и схватила его в крепкие объятия.
Солдаты, стоящие у стен с противоположной стороны, резко закричали: этот возглас рассек воздух, словно коса самого Худа.
Антилопа подошел к стене и остановился около предводителя, дотронувшись рукой до выцветшего под действием непрестанных солнечных лучей каменного зубца. Проследив за взглядами всех остальных, он с трудом смог перевести дыхание. Сцена, которая открылась ему на склоне ближайшего к городу кургана, привела его в панику.
Колтайн.
Над плотной массой порядка четырехсот человек развевалось три флага: Седьмых, клана Безрассудных Собак с изображенным на нем сочлененным скелетом пса, и клана Ворона, штандарт которого представлял собой блестящий под лучами солнца бронзовый диск, окруженный черными перьями. Дерзкие и гордые воины продолжали тянуть свои символы высоко в небо.
Со всех сторон на них наседала многотысячная армия Дона Корболо. Эти пехотинцы были лишены всякой военной дисциплины, их интересовала только резня. За пехотинцами были видны приближающиеся отряды конников, которые пытались пробраться между городскими стенами и курганом. Аренские лучники не спали и твердо знали свое дело; по этой причине неприятельские конники до сих пор оставались позади. Гвардия Дона Корболо, а также, без сомнения, и сам предатель-кулак находились на плоской вершине противоположного холма, где специально для них на скорую руку был выстроен наблюдательный пост. Оттуда открывался прекрасный вид как на сам город, так и на те события, которые происходили у его стен.
Дистанция, разделяющая Антилопу и место действия, была насколько невелика, что историк был способен различить конкретных людей. Вот и Колтайн, который находится посреди саперов под предводительством Мясорубки, а также горстки моряков Затишья. В левой руке Колтайн держал рассыпающийся под ударами круглый щит, в правой - длинный нож, походящий по размерам на меч, за спиной развевался длинный плащ из черных перьев, который блестел так, будто был густо намазан смолой. В следующую секунду историк увидел командира Булта, тот руководил отступлением войска к вершине холма. Пастушьи собаки рвали и метались вокруг ветерана, словно безумные телохранители, не обращая никакого внимания на тучи окружающих их стрел. Среди псов выделялся один - огромный и неукротимый, он, несмотря на десяток усеивавших его стрел, продолжал битву не на жизнь, а на смерть.
Лошади были практически истреблены. Та же участь постигла весь клан Горностая. Среди воинов Безрассудных Собак осталось всего несколько человек, окруженных полудюжиной стариков и конюхов. Колтайн и Булт были последними представителями клана Ворона.
Несколько солдат Седьмых еще были способны держать оружие и окружили всех остальных плотным кольцом. Многие из них были уже не в силах поднять меч, но воины стояли насмерть, разрубаемые на куски огромным числом нападавших. Неприятель не жалел никого: любой солдат, падающий на землю из-за ран, мгновенно превращался в кровавое месиво. Вокруг виднелись осколки черепов, руки, ноги...
Камень, за который держался Антилопа, постепенно стал влажным и скользким. Внезапно правую руку историка пронзила кинжальная боль, но он практически ничего не заметил.
С перекосившимся лицом Антилопа оторвал взгляд от ужасающей сцены и протянул покрасневшие скрюченные пальцы к Пормквалу...
Командир гарнизона схватил его за запястье и отбросил назад.
Верховный кулак заметил Антилопу и шарахнулся в сторону.
- Ты не понимаешь! - закричал он. - Я не могу спасти их! Неприятель слишком силен, его слишком много!
- Все ты можешь, проклятый ублюдок! Кордон, высланный к склону, спасет их!
- Нет, люди будут уничтожены! Я не могу!
Внезапно около уха Антилопа раздался низкий рев предводителя:
- Ради Худа! Мы пытались - каждый из нас пытался...
В этот момент к ним приблизился Маллик Рел и мягко произнес:
- Мое сердце разрывается на части, историк. Однако на верховного кулака не может быть оказано давление...
- Но это же убийство!
- За которое Дон Корболо заплатит, причем очень жестоко. Антилопа развернулся и, пошатываясь, отправился к противоположной стене.
Армия погибала - здесь, практически в полной досягаемости... "Нет, в досягаемости солдат". Желудок историка мучительно скрутила черная боль. "Я не могу на это смотреть. Однако должен".
Он увидел, что на ногах оставалось чуть больше сотни солдат, битва постепенно превращалась в резню. Единственная борьба происходила между самими воинами Дона Корболо за право нанести фатальный удар и поднять в воздух отсеченную голову с бешеными победоносными криками. Седьмые все падали и падали, в буквальном смысле слова защищая своих боевых предводителей грудью. Командиры провели их под своим командованием на протяжении целого континента, а теперь их ждала смерть под сенью могущественных стен Арена.
А за стенами сидела армия в десять тысяч человек, которая безмолвно смотрела на величайшее преступление, совершаемое за всю историю Малазанской империи верховным кулаком.
Каким образом Колтайну удалось добраться чуть ли не до самого города, для историка навсегда осталось загадкой. Сейчас он был свидетелем окончания битвы, которая продолжалась на протяжении нескольких дней. Они спасали беженцев... "Так вот почему пыльное облако приближалось к ним так медленно".
Последние представители Седьмых пропали под ногами лютого врага. Булт стоял спиной к флагоносцу, держа в обеих руках по кривой сабле Дхобри. Толпа сомкнулась вокруг него, словно стая охотников, загнавших дикого кабана. Несколько десятков пик одновременно воткнулись в грудь ветерана. И даже в этой ситуации он попытался подняться вверх и из последних сил воткнул острие сабли в бедро ближайшего врага. Солдат взвыл и рухнул на землю. Однако в конце концов пики сделали свое дело, завалили викана на спину и пригвоздили к земле. Последовала серия смертельных ударов, и командир испустил дух.
Флагоносец оставил свою позицию, примостил штандарт между мертвыми телами и бросился в отчаянной попытке к Булту на помощь. В следующее мгновение широкое лезвие с одного удара обезглавило юношу. Голова, разбрызгивая фонтанчики крови, отлетела и приземлилась точно у основания флагштока. Так умер капрал Лист, ощутив теперь на практике то огромное количество смертей, что ему удалось перенести в тренировочных битвах Хиссара несколько месяцев назад.
Позиция Безрассудных Собак потонула под огромным количеством мертвых тел, через некоторое время упал и флаг. В воздух полетели кровавые скальпы, и на войско победителей посыпался красный дождь.
Окруженный остатками саперов и моряков, Колтайн продолжал отважно сражаться. Его полное пренебрежение к царящему вокруг кошмару продолжалось несколько дольше того момента, когда последний защитник пал под ударами воинов Дона Корболо. Затем волна поглотила самого Колтайна, погребя его тело под своим безумием.
Огромная собака, утыканная несметным множеством стрел, бросилась к тому месту, где только что находился Колтайн. В следующее мгновение, умело подставленное копье насадило животное и подняло его высоко в воздух. Корчась в предсмертной агонии, пес медленно проскользнул вниз, однако даже в этот момент он не упустил последней возможности и намертво вцепился ближайшему солдату в горло.
Затем под горами трупов пропал и пес.
Штандарт клана Ворона покачнулся, наклонился и обрушился вниз.
Антилопа недвижимо стоял у стены, боясь поверить в случившееся.
"Колтайн"
В тот же момент за спиной историка раздались громкие причитания. Он медленно обернулся и увидел, что Невеличка держит на руках Нила, словно собственного ребенка: голова девочки откинута вверх, а пустые расширенные глаза устремлены в небо.
Пару колдунов накрыла тень.
Вороны.
"К старейшему колдуну, душу которого затем принял Сор-мо, приблизилось одиннадцать воронов. Это было на стенах Унты... Каждая птица в отдельности была неспособна забрать с собой такую огромную душу. Одиннадцать воронов".
В этот момент небо над Ареном заполнилось темными крыльями - это было сплошное темное море, смыкающееся над головами со всех сторон.
Завывания Невелички становились все громче и громче. Складывалось впечатление, что ее собственная душа медленно проходит через глотку на свободу.
Антилопу охватил шок. "Еще не все, еще не конец". Развернувшись в сторону кровавого поля, он заметил, что солдаты подняли в воздух огромный крест, на котором висел какой-то распятый человек.
"Они не смогут освободить его!" - закричала Невеличка. Прильнув к историку, она посмотрела на могильный курган. В следующее мгновение девочка начала изо всех сил рвать на себе волосы, драть ногтями кожу до тех пор, пока по лицу не потекли струйки крови. Антилопа схватил ее за тонкие детские запястья и прижал у себе - только это спасло глаза девочки, которые должны были стать следующей жертвой безумия и отчаяния.
Дон Корболо продолжал стоять на широкой платформе, рядом находился Камист Рело. В воздухе взорвался сполох волшебства: дикая волна бросилась вперед и поглотила большую стаю воронов. С неба посыпалось вниз множество черных перьев...
- Нет! - закричала Невеличка, извиваясь в руках Антилопы, пытаясь разбить голову о стену.
Однако спустя несколько секунд еще большая туча воронов показалась над городом.
Камист Рело напрягся и уничтожил еще сотню птиц.
- Освободите его душу! Разнимите ее с телом! Освободите Колтайна!
Стоящий рядом гарнизонный командир развернулся и ледяным тоном подозвал к себе одного из помощников:
- Приведи ко мне Косоглазого, капрал! Живо! Помощник стремглав бросился вниз по лестнице. Командир спокойно подошел к дальней стене и, перегнувшись через перила, закричал:
- Косоглазый! Сюда, наверх, черт бы тебя побрал.
В этот момент еще один сполох волшебства осветил небо. На землю посыпались новые птичьи жертвы, однако, подобно прошлому разу, это не повлияло на их массовое продвижение вперед.
Шум, доносящийся со стороны стен Арена, начал стихать. Наконец в воздухе повисла полная тишина. Невеличка ослабла и повисла на руках Антилопы, словно младенец. Антилопа видел и Нила - мальчик лежал, скорчившись, на каменному полу платформы. Он находился либо без сознания, либо уже на том свете. Вокруг мальчика растекалась большая прозрачная лужа.
По лестнице забарабанили шаги.
Помощник произнес в сторону командира:
- Этот парень был на улице, помогая беженцам. По всей видимости, он ничего не знает...
Антилопа вновь развернулся и посмотрел на одинокую фигуру, прибитую гвоздями к кресту. Он до сих пор продолжал жить, и вороны не могли освободить его душу от страданий. Камист Рело был абсолютно точно об этом осведомлен. Весь кошмар этого преступления заключался в том, что викан продолжал мучиться, а душа медленно распадалась на части. Толпа кричащих воинов со всех сторон окружила распятье; они усыпали курган, словно надоедливые насекомые.
Каждый из солдат пытался достать Колтайна своим оружием; на теле появилось множество красных следов.
"Куски плоти, боги, куски плоти - это все, что осталось от армии..." Антилопа съеживался даже от мысли о подобном кошмаре.
- Сюда, Косоглазый! - услышал он рев командира. Мимо историка пронесся коренастый широкоплечий человек с серыми волосами. Его глаза на впалом, покрытом морщинами лице остановились на далекой фигуре, висевшей на кресте.
- Пощада, - прошептал он.
- Ну? - торопил его командир.
- Распятье находится на расстоянии полутысячи шагов, Блистиг...
- Я знаю.
- Возможно, потребуется не один выстрел, сэр.
- Тогда начинай целиться, черт бы тебя побрал! Старый солдат, одетый в униформу, которая не стиралась и не чинилась, по всей видимости, в течение десятилетий, снял с плеча длинный лук. Натянув тетиву, он отступил на один шаг назад и припал на колено в проекции плоскости стрелы. Примостившись около бойницы, лучник хорошенько прицелился. Затем Косоглазый поднялся на ноги и принялся изучать металлический наконечник смертоносной стрелы.
В этот момент еще одна волна волшебства расколола небо на две части.
Наконец Косоглазый решился.
- Я постараюсь попасть в грудь. Понимаете ли, сэр, это самая большая мишень, кроме того, там покоится душа этого несчастного.
- Еще одно слово, Косоглазый, - прошептал Блистиг, - и я отрежу тебе язык.
Лучник вновь зарядил стрелу.
 - В таком случае предоставьте мне больше места для размаха.
Антилопа поднял Невеличку и оттащил ее на несколько шагов назад.
Размер лука даже в натянутом состоянии равнялся росту лучника. Историк заметил, как напряглись мышцы Косоглазого - они, словно морские канаты, вздулись под кожей. Тетива под огромным натяжением легко коснулась его давно не бритой щеки.
Внезапно Антилопа заметил, как рука лучника задрожала, а щелочки глаз широко раскрылись, обнажив маленькие испуганные зрачки.
В голосе Блистига послышался животный страх.
- Косоглазый...
- Да это же Колтайн, сэр! - с трудом выдохнул старик. - Вы хотите, чтобы я убил Колтайна...
- Косоглазый!
Невеличка подняла голову и воздела окровавленные руки в отчаянной мольбе.
- Освободи его. Пожалуйста.
Старик в течение некоторого времени рассматривал девочку, а затем по его лицу внезапно потекли потоки слез. Внезапно дрожь пропала - лучник взял себя в руки. Лук замер.
- Дыхание Худа! - прошипел Антилопа. - Он рыдает. Этот человек не сможет прицелиться, не сможет...
Струна лука огласила воздух своими пением. Длинное древко со свистом понеслось вперед.
- О, боги! - застонал Косоглазый. - Слишком высоко - слишком высоко!
Пролетев через стаю воронов, причем не задев ни одной птицы, стрела начала постепенно снижаться.
Антилопа был готов поклясться, что Колтайн поднял взгляд и с благодарностью принял острый наконечник, который с хрустом проломил ему череп, оставив во лбу маленькую отметину, и моментально разрушил мозг. Голова по инерции отклонилась назад, а затем бессильно повисла.
Воины на склоне кургана бросились врассыпную.
Воздух огласился жуткими криками воронов, они, словно огромная темная туча, бросились в сторону тела Колтайна. Дон Корболо попытался вновь применить волшебство, однако огненный шар внезапно круто изменил траекторию и рассыпался в прах. "Неужели душа Колтайна пришла на помощь воронам?"
Темная туча опустилась на Колтайна и поглотила его целиком, вместе с распятьем. С позиции Антилопы казалось, что чье-то огромное тело покрыто ползающими черными насекомыми.
Внезапно, сорвавшись, они поднялись в воздух... предводителя клана Ворона на кресте уже не было.
Антилопа покачнулся и прислонился к каменной стене. Невеличка скользнула на землю, освободившись от хватки историка, и беззвучно легла на пол, закрыв лицо окровавленными волосами.
- Я убил его, - простонал Косоглазый. - Я убил Колтайна. Кто же забрал жизнь этого величайшего человека? Развалюха-солдат из армии верховного кулака, именно он убил Колтайна... О Веру, пощади же мою душу...
Антилопа обхватил старика своими руками и яростно сжал. Лук, покачнувшись, упал с грохотом на каменный пол. Историк почувствовал, что человек начал съеживаться под ним, будто все его кости мгновенно превратились в пыль. Складывалось впечатление, что каждый вздох лучника отнимал у него по веку от жизни.
Командир Блистиг схватил Косоглазого за воротник и поднял вверх.
- Слушай меня, ублюдок, - прошипел он, - к исходу дня десять тысяч солдат только и будут делать, что вспоминать твое имя, - слова командира потрясли историка. - Это будет молитва, Косоглазый, твое имя превратится в проклятую Худом молитву.
Антилопа изо всей силы зажмурил глаза. Наконец настал тот день, когда приходилось брать в свои руки потерявших жизненные ориентиры людей.
"Но кто сделает то же самое для меня?"
Антилопа открыл глаза и поднял голову. Рот верховного кулака Пормквала двигался, будто бы прося всех присутствующих о пощаде. Тонкое, потное лицо этого человека исказилось в шоке. Встретившись со взглядом историка, он побелел как мел.
Тем временем на склоне кургана армия Дона Корболо пришла в движение. Суматоха, охватившая огромное количество людей, напоминала бурю в зарослях тростника. Наконец-то до солдат дошло, какие последствия ожидают их. В воздухе повисла тишина, ее не могли нарушить крики нескольких наиболее слабых солдат. Последние не выдержали морального напряжения и впали в сумасшествие.
Вороны исчезли, оставив распятье девственно чистым. Оно возвышалось над грудой мертвых тел, утыканных окровавленными пиками.
А небо над головой продолжало гаснуть.
Антилопа вновь повернулся к Пормквалу. Верховный кулак пытался спрятаться под тенью Маллика Рела. Он бешено мотал головой, будто бы проклиная прошедший день.
"Этот день будет трижды проклят, верховный кулак.
Колтайн погиб. Они все погибли".
Глава двадцать вторая
Я видел, как, яростным светом сверкая,
Пронзила забрало стрела немая.
И тотчас, подобно ночи без края,
Его поглотила воронов стая.
Цепь Псов.
Сеглора
Небольшая рябь подернула поверхность грязной мути, поднятой со дна моря у подножия доков. В нескольких дюймах над водой танцевали ночные насекомые, да и вся отмель неистово кишела мальками некой разновидности угрей. Они блестели своей чешуей, весело играя друг с другом и мелкими воздушными насекомыми. Единственной причиной, по которой люди позволяли рыбе столь вольготно плескаться у самого берега, являлся тот факт, что данная разновидность угрей была практически несъедобна.
Из далекой темноты донесся странный звук. Рябь, достигавшая берега в направлении этого шума, была крупнее и мощнее. Это стало единственным свидетельством того, что к берегу медленно подбирается незнакомец. Только он нарушал ночную идиллию.
Калам из последних сил добрался до берега и упал лицом на теплую грязь. Кровь все еще продолжала бежать между пальцев правой руки, которой он зажимал ранение в боку. На убийце не было ни рубашки, ни кольчуги - все это опустилось на грязное дно Малазского залива, наконец-то оставшегося позади. Единственное, что осталось одетым на его теле, были штаны из оленьей кожи и мокасины.
Оказавшись в воде, Калам принялся стаскивать тяжелое снаряжение, которое тянуло его тело ко дну. В тот момент он не думал ни о чем, по этой причине портупея с любимым холодным оружием убийцы также исчезла в никуда. Почувствовав чудовищный недостаток воздуха, Калам со всей силы начал грести к поверхности - отправляться вниз за ножами в данной ситуации было бы чистым безумием.
Зато теперь он остался безоружным.
Где-то далеко позади послышались дикие крики - это еще один корабль тонул в мутных водах Малазского залива. Калам немного удивился, однако вскоре течение его мыслей приняло совсем другое направление.
Слабые укусы по всему телу свидетельствовали о том, что утри были совсем не рады непрошеному вторжению Калама. Немного отдышавшись, убийца вполз по пологому берегу и оказался на сухой земле. В ту же самую секунду в его тело вонзилось несколько сот иголок - это были осколки глиняной посуды, о наличии которой на этом берегу Калам совсем забыл. Перекатившись на спину, он уставился на нижнюю поверхность пирса, густо поросшую водорослями. Мгновение спустя он закрыл глаза и попытался сконцентрироваться.
Кровотечение из ножевой раны сначала ослабло, а затем и вовсе прекратилось.
Несколько минут спустя он принял сидячее положение, а затем начал вытаскивать из воды угрей, которые приклеивались к рукам, словно пиявки, и бросать их на берег. За спиной послышалось шуршанье городских крыс. В течение своей долгой жизни убийца слышал немало рассказов о полчищах этих бесстрашный тварей, поэтому он заранее решил заручиться их доверием.
Однако ожидать дальше не было никакой возможности. Калам поднялся на корточки и принялся рассматривать старые сваи, возвышавшиеся за пределами мола. В момент прилива вода затапливала их на три четверти, и корабль мог спокойно пришвартоваться к этим деревянным столбам. Сваи были покрыты со всех сторон черной смолой, за исключением тех из них, которые были излюбленным местом стоянки одних и тех же баркасов.
"У меня есть единственный способ подняться наверх".
Убийца двигался вдоль основания мола до тех пор, пока не остановился перед небольшим торговым судном. Этот корабль с довольно большой грузовместимостью лежал сейчас на боку в грязи. Тонкие канаты скрепляли между собой носовой отдел корпуса и латунные тяжелые кольца, вмонтированные в сваи.
При обычных обстоятельствах убийце не составило бы никакого труда забраться на борт: в конце концов, внутренняя самодисциплина всегда была одним из разделов боевой подготовки Когтя. Однако сейчас, взбираясь вверх по веревке, он не мог гарантировать безопасность своей раны; в любой момент могло начаться вновь обильное кровотечение. Подбираясь к кольцу. Калам начал ощущать, что становится все слабее и слабее. Перевалившись через борт, он несколько минут в изнеможении лежал на палубе - сказывалась весьма значительная кровопотеря.
С тех пор как убийца оказался в воде, у него не было времени поразмыслить о Салк Елане. Говоря по правде, в данный момент ситуация никак не изменилась. Лежать на палубе и проклинать свою глупость было бы непростительной тратой времени. На каждой улочке и аллее темного Малаза его мог сейчас поджидать коллега с ножом за пазухой. В таком случае до встречи с Вратами Худа оставалось всего несколько часов.
Однако Калам вовсе не собирался становиться столь простой добычей.
Напрягшись, он вновь попытался остановить кровотечение из раны, а также из множества мелких отметин, оставленных угрями.
"Стоит только магу с помощью силы посмотреть сейчас на этот корабль, как он тут же обнаружит мое местоположение по чрезмерному жару, исходящему от тела. А у меня нет даже рубашки, чтобы хоть как-то прикрыться. Кроме того, неприятели знают, что я ранен. Сомневаюсь, что даже Сумрак в молодые годы была способна усилием воли заставить свое тело охладиться на несколько градусов, тем более учитывая сложившееся сложное положение... А что, если попробовать?"
Калам вновь закрыл глаза. "Попытаться заставить уйти кровь внутрь тела - к мышцам, костям - и покинуть кожу. Каждое дыхание должно быть столь же холодным, что и лед. Каждое прикосновение обязано совпадать по температуре с камнем. Никаких следов, никаких лишних движений. Интересно, чего же еще они ожидают от раненого человека?"
Всего, но только не этого.
Открыв глаза, он освободил одну руку от кольца и прислонился предплечьем к изрытому ямками металлу. Он оказался на ощупь теплым.
"Ну, наконец-то. Пора двигаться".
Верхняя часть сваи была в непосредственной близости от ноги. Калам выпрямился и медленно наступил на скользкую деревянную поверхность, покрытую толстым слоем птичьего помета. Через несколько минут перед ним простиралась Набережная улица. Здесь было множество торговых складов, те по большей части являлись заполненными грузовыми телегами. Ближайшая из них стояла на расстоянии ближе двадцати шагов.
Попытка броситься вперед бегом привела бы к неминуемой смерти - тело Калама не было способно мгновенно компенсировать большое количество тепловой энергии, выделяющейся при мышечной работе.
"Смотри-ка, а один из этих угрей выполз довольно далеко на берег. Я не верю своим глазам: он продолжает двигаться дальше! А что, если и мне воспользоваться его немым примером?" Калам опустился на живот и медленно двинулся вперед, обтирая телом влажную мостовую. Каждый выдох убийца старался совершать в сторону либо в песок.
"Колдовство превращает охоту в весьма ленивое занятие. Они начинают ожидать только тех проявлений, которые обеспечивают чрезмерно усиленные органы чувств. Эти люди забывают об игре теней, об игре тьмы... По крайней мере, я надеюсь на это".
Калам не мог видеть себя со стороны, однако он абсолютно четко понимал, что его практически разоблачили. Убийца чувствовал себя червем, пересекающим тротуар. Какая-то часть его разума начала не выдерживать и захотела кричать во всю силу, однако Калам мгновенно спрятал ее глубоко внутри. Непременным правилом Когтя была внутренняя дисциплина - это относилось к разуму, телу да и всей душе.
Самой большой опасностью могло сейчас стать улучшение погоды. Облака, затянувшие небо еще с вечера, скрывали за собой луну - в сложившихся обстоятельствах злейшего врага Калама. Стоило ей только подняться над горизонтом, как сразу самый ленивый наблюдатель не смог бы не заметить длинную тень, скользящую по мостовой.
С тех пор как убийца начал пересекать улицу, прошло уже около десятка минут. Город за спиной был подозрительно молчалив. "Наверное, это очередная шутка моих охотников, которые не хотят пропустить ни единого шороха. Меня практически раскусили, но зачем портить игру? Эта охота обещала своим организаторам длительное наслаждение... Они хотели удовлетворить братское чувство мести. В конце концов, зачем готовить сложный лабиринт, если ты собираешься убить жертву в самом начале его пути?"
Горькая логика этих мыслей была подобно раскаленному ножу, который вонзили в грудь. Именно она могла раньше всех остальных обнаружить присутствие Калама под самым носом у врагов. Медленно поднявшись и затаив дыхание, убийца осмотрелся.
Наконец-то он оказался прямо под деревянной повозкой, упираясь головой в грязное днище.
Калам замер. Охотники несомненно ожидали от него искусного разрешения ситуации, однако ловкость рук являлась далеко не единственным талантом убийцы. "Всегда держи за собой преимущество за счет неожиданности..." Калам скользнул вперед, оставил позади первую повозку, затем вторую и наконец добрался до дверей большого склада.
Грузовой вход представлял собой, естественно, огромный проем, состоящий из двух сопоставляющихся друг с другом половин двери. В данный момент они были соединены друг с другом огромным висячим замком. С боковой стороны в больших воротах была проделана еще одна маленькая дверца для людей, но и она была закрыта.
Грубая физическая сила, которой обладал Калам, сейчас никак не могла ему помочь. Мало того что она наделала бы много шума, так не стоило еще забывать и о кровопотере. Убийца обладал умениями и профессионального домушника, и по этим навыкам он мог дать фору кому угодно. Не прошло и пары минут, как Калам поднажал на дверь, и та медленно со скрипом отворилась. Опустив мягко замок на землю, убийца проник через узкую щель в сплошную тьму.
Пошарив руками в воздухе, он через несколько секунд наткнулся на большую полку с инструментами. Он взял пару щипцов, топорик, небольшой мешок из пеньковой ткани, а также сломанный длинный нож - его кончик отсутствовал, а само лезвие оказалось сильно искривлено. Кроме того, под руки попалась кожаная рабочая рубаха кузнеца, и Калам сразу надел ее на себя. Проникнув в заднюю комнату, он обнаружил дверь, которая вела на аллею за домом.
Дом Мертвых, по его подсчетам, должен был находиться в шести кварталах от гавани. "Однако Салк Елан об этом предупрежден, поэтому засада обязательно появится на пути. Я должен быть идиотом, чтобы направиться туда по прямой... Плохо только, что и охотники об этом знают тоже".
Рассовав инструменты по множеству карманов рубашки, Калам открыл дверь, оставил ее открытой и огляделся. Убедившись, что вокруг все тихо, он отворил ее несколькими дюймами шире и принялся придирчиво осматривать крыши близлежащих домов, а также небо.
Никого, да и облака закрывают луну сплошным ковром. Слабый свет проникал только лишь из нескольких зашторенных окон, но он не был способен рассеять густую ночную мглу на расстоянии нескольких футов от себя. Где-то в отдалении залаяла собака.
Убийца ступил на улицу и пошел вдоль аллеи, усеянной разбросанными упаковочными ящиками.
Небольшая ниша, расположенная прямо у перекрестка аллеи с противоположной улицы, была окутана абсолютной темнотой. Калам прикинул размеры убежища и медленно приблизился. Вытащив из карманов нож и топорик, он без промедления рванул вперед и принялся наугад рубить темный воздух.
Как только убийца оказался в нише, его моментально окутала пелена магии. Тем не менее атака Калама была столь внезапна и неожиданна, что пара человек, скрывавшихся внутри, даже не успели вытащить оружие. Безжалостное лезвие рабочего ножа перерезало горло одной женщины, а топорик, ударивший сверху, пересек ключицу и несколько ребер его спутника. Освободив оружие, убийца прижал ладонь левой руки к губам своей второй жертвы и, рванув на себя голову, со всей силы ударил лицо о каменную стену. Женщина-Коготь в подобной подстраховке не нуждалась: она и так медленно оседала не землю, издавая булькающие хрипы.
Мгновение спустя Калам принялся обыскивать своих жертв. Он обнаружил метательные звездочки, ножи, два набора коротких дротиков с широким лезвием на конце, удавку, а также самый ценный подарок - складной лук Когтя, скрепленный на болтах. В ближнем бою это незаменимое оружие было поистине смертельным. В комплект к луку прилагался набор стрел с железными наконечниками, каждый из которых блестел особым ядом, называемым Белый паральт.
Убийца решил также присвоить себе тонкий черный плащ с широким капюшоном, снабженным марлевыми прорезями для ушей. Передняя часть капюшона также состояла из сетчатого материала, что позволяло не ограничивать периферическое поле зрения.
Закончив приготовления, он почувствовал, как окружающее его волшебство начало постепенно угасать. "Худ возьми, один из них был магом, - подумал Калам. - Проклятые слабаки! Весельчак слишком вас расслабил".
Выглянув из ниши, он поднял голову и начал нюхать воздух. Связь Рук была нарушена - оставшиеся члены шайки поняли, что дело пошло не так, и начали медленно, осторожно к нему приближаться.
Убийца улыбнулся. "Вы хотели, чтобы жертва была в бегах, - простите, что разочаровал вас".
С этими мыслями он и пропал в ночи, начав охоту за Когтем.
Предводитель Руки дернул вверх головой и вышел на поляну. Мгновение спустя две темные фигуры показались из аллеи и приблизились к нему для совещания.
- Была пролита наша кровь, - пробормотал предводитель. - Весельчак будет...
Мягкий щелчок заставил его обернуться.
- А теперь мы обсудим детали, - произнес мужчина, глядя на приближающуюся фигуру, облаченную в длинный плащ.
- Бандит прибыл, - проревел вновь прибывший человек.
- Я чуть не оборвал связь с Весельчаком...
- Ну и хорошо, настало время ему догадаться.
- О чем...
В этот момент оба окружающих предводителя Когтя упали на мостовую. В следующее мгновение внушительный кулак вмазал ничего не понимающему организатору по лицу. Донесся хруст костей и хрящей. Предводитель сощурился невидящими глазами, которые мгновенно начали наполняться кровью. Как только перегородка носа достигла мозга, неудачник мгновенно обрушился на землю.
Калам присел на землю, наклонился к уху умирающего и прошептал:
- Я знаю, что ты меня слышишь, Весельчак. Врешь, связь еще не успела разорваться. Осталось всего две Руки. Беги и прячься - я все равно тебя достану.
Убийца выпрямился, забрав оружие своих жертв. Тело у его ног внезапно зашлось в булькающем смехе, и из губ мертвеца донеслись слова:
- Добро пожалось обратно, Калам. Ты сказал, Две Руки? Их больше нет, старый друг...
- Испугал тебя, не так ли?
- Видимо, Салк Елан тебя слишком легко отпустил. Боюсь, мне придется действовать совсем не так...
- Я знаю, где ты находишься, Весельчак, и я иду за тобой. Последовало длительное молчание, затем синие губы издали последние слова:
- Не стесняйся в средствах, старина. Это будет весьма интересно.
Посредством Имперского Пути, порталы которого зияли, словно огненные кратеры, члены Когтя, Рука за Рукой, появлялись в городе. Одни из подобных врат повстречались прямо на пути одинокого ночного прохожего. Мгновение спустя из бреши начали друг за другом появляться пять темных фигур, однако первыми звуками, которые они издали, ступив на скользкую мостовую Малаза, явились предсмертные хрипы. В воздух брызнул фонтан крови. Скоро все стихло: ни один из пришельцев, чья плоть остывала на улице, не успел проронить ни слова.
Через несколько минут по аллеям города начали разноситься дикие крики - это жители города, которые не могли унять любопытства, расплачивались за безрассудство своими жизнями. У Когтя, однако, было не больше шансов.
Игра, которую затеял Калам, захватила весь Малаз.
Мозаика, простирающаяся у них под ногами, не имела конца и края. Разноцветные камни, создающие сложный рисунок, простирались во всех направлениях до самого горизонта. Эхо шагов казалось затаенным и приглушенным.
Скрипач забросил арбалет на плечо и, пожав, плечами, произнес:
- Думаю, мы столкнемся с проблемами уже по прошествии одной лиги.
- Вы все - предатели Азаса, - прошипел Искарал Пуст, начав нарезать круги вокруг путешественников. - Ягут должен находиться под охраной корней деревьев. Понимаете, это была наша сделка, наше соглашение, четко продуманная схема... - голос старика резко оборвался, а затем зазвучал вновь, однако совсем в другом тембре. - Вас интересует, что за соглашение? Скажите, а Повелитель Тени получил какие-либо ответы на свои вопросы? А открыл ли Азас свою древнюю каменную личину? Нет. Ответом на все вопросы явилось полное молчание. Мой повелитель мог бы объявить о своем намерении испражниться у портала Дома, и даже в этом случае ответ был бы тем же. Тишина. Эти факты явно свидетельствуют о том, что существовала некая договоренность. Ведь мы не слышали ни одного возражения... Действительно, ни одного. Я вам скажу: мы оказались великими притворщиками. А в самом конце была победа, не правда ли? Да... Все наши проблемы из-за одного единственного Ягута, который висит сейчас на руках Трелла, - старик остановился, тяжело дыша, а затем закончил: - Боги, наш путь превратится в вечность
- Я думаю, что в любом случае всем нам пора отправляться в путь, - произнесла Апсала.
- Согласен, - подтвердил Скрипач. - Но только как же выбрать направление?
Реллок припал на одно колено и начал тщательно рассматривать мозаичный пол. Над головой мерцала темная пустота, а у команды был только один источник света. Каждая черепица по размерам не превышала ширины руки, светильник медленно пульсировал. Внезапно старый рыбак даже присвистнул.
- Отец?
- Этот рисунок... - он указал пальцем на одну из черепиц. - Эта прерывистая линия...
Скрипач склонился рядом со слугой и, поморщившись, произнес:
- Если ты думаешь, что это чей-то след, то он весьма стар.
- След? - рыбак осмотрелся вокруг. - Нет, не похоже... Посмотрите, это же Канисский берег.
- Что?
Старик поднял свой тупой, словно обрубок, палец и вновь указал на зубчатую линию.
- Она начинается на побережье Квон, спускается к Кану, затем идет по Кавн Вор и достигает острова Картул... А к югу от него, в самом центре черепицы, располагается остров Малаз.
- Ты пытаешься доказать мне, что прямо под нашими ногами на одной-единственной черепице изображена карта большей части континента Квон Тали? - при этих словах у Скрипача словно спала с глаз пелена, и он в самом деле увидел знакомые с детства места. - Тогда что же получается? - произнес он совсем другим тоном. - На всем остальном пространстве вокруг...
- Да нет, - успокоил его Реллок. - Эти черепицы не совпадают друг с другом. По всей видимости, карты отдельных мест разбросаны в произвольном порядке. Они, конечно, перемешаны, но, судя по огромным масштабам...
Скрипач медленно поднялся на ноги и в крайнем изумлении произнес:
- Но ведь данный факт означает... - голос сапера умолк, и он вновь посмотрел на бесконечный пол, простирающийся на несколько лиг во всех направлениях. "Святые боги Абисса! Неужели здесь изображены все королевства, все миры, где находятся Дома Азаса? Королева Снов, что же это за сила?"
- Находясь внутри Пути Азаса, - произнес Маппо с благоговейным страхом, - ты можешь попасть... куда угодно.
- Ты уверен в этом? - спросил Крокус. - Я, конечно, понимаю, что здесь изображена карта, - продолжил он, указывая на континент Квон Тали. - Но где же врата, вход?
В воздухе повисло молчание, затем Скрипач прочистил горло и глухо сказал:
- У тебя есть соображения, парень? Дару пожал плечами.
- Карты - они везде карты... Понимаете, эта черепица могла с тем же успехом лежать у меня на столе.
- Так что же ты предлагаешь?
- Не обращать на них никакого внимания. Единственная мысль, которую можно осознать, глядя на эти плиты, заключается в том, что каждый Дом является маленьким звеном одного огромного замысла. Осознание даже этого факта не позволит нам приблизиться к истине. Азас находится вне пределов досягаемости любого бога. По-моему, пора перестать все глубже запутываться в собственных размышлениях, они не способны нас никуда привести.
- Согласен с тобой, - проворчал сапер. - К тому же мы ни на дюйм не приблизились к пониманию того, в каком же направлении стоит продолжить дорогу.
- Может быть, у Искарала Пуста имеется здравая мысль, - предположила Апсала и, скрипнув, развернулась на каблуках. - Увы... Кажется, он исчез.
Крокус начал подозрительно осматриваться.
- Черт бы побрал этого ублюдка!
Верховного священника Тени, который еще несколько минут назад нарезал вокруг путешественников круги, действительно нигде не было видно. Скрипач поморщился.
- Он даже не побеспокоился о том, чтобы объяснить причину своего ухода...
- Подождите! - вскрикнул Трелл. Положив своего друга на землю, он прошел несколько шагов вперед. - Это здесь, - добавил он. - Сначала было очень трудно в этом удостовериться, сейчас же я уверен на сто процентов.
Произнеся эти слова, Маппо уставился себе под ноги. f - Что ты там нашел? - поинтересовался Скрипач. I - Подойдите ближе... Не будь я самоличным свидетелем ^произошедшего, в это практически невозможно поверить...
Заинтригованные спутники приблизились к Треллу и увидели на полу зияющую дыру с неровными зазубренными краями. Складывалось впечатление, что Искарал Пуст просто провалился вниз. Скрипач припал на одно колено и внимательно посмотрел внутрь.
- Дыхание Худа! - простонал он. Толщина черепицы не превышала и пары дюймов. А ниже... не было никакой земли - сплошная пустота.
- Ты думаешь, это и есть путь наружу? - раздался за спиной голос Трелла.
Сапер со страхом отпрянул назад; люди внезапно почувствовали себя рыбаками, стоящими на тонком осеннем льду.
- Будь я проклят, если мне известен ответ на этот вопрос. И ни один человек не заставит меня прыгнуть внутрь и проверить, как обстоят дела в действительности.
- Разделяю твои опасения, - проревел Трелл. Развернувшись, он подошел к своему компаньону и вновь взвалил его на плечи.
- Думаю, эта дыра может распространяться, - произнес Крокус. - Нам нужно побыстрее двигаться - куда угодно, но только подальше отсюда.
- А как же Искарал Пуст? - упрямо спросила девушка. - Может быть, он лежит без сознания на дне?
- Никакого шанса, - ответил сапер. - Заглянув внутрь, я понял, что этот бедняга до сих пор находится в полете. Все внутренние чувства начали неистово кричать: забудь об этом, Скрипач. Думаю, было бы очень разумно воспользоваться советом собственного подсознания, Апсала.
- Грустная кончина, - произнесла она. - В последнее время я очень привязалась к нему.
- Ага, - кивнул Скрипач, - прямо как к домашнему скорпиону.
Крокус возглавил колонну людей, медленно отправившуюся восвояси. Останься путешественники здесь несколькими минутами дольше, они стали бы свидетелями невиданного явления. Внезапно над брешью начал подниматься тусклый желтый туман, который постепенно сгустился до смога. Спустя пару минут он начал постепенно рассеиваться, но дыра, которая зияла в полу, бесследно исчезла. Мозаика восстановила вновь свой прежний рисунок.
"Дом Смерти. Город Малаз, который находится в самом центре Малазанской империи. Здесь нас никто не ждет. Более того, объяснения, которые могут иметь смысл, просто не укладываются в моей голове. Боюсь, пришла пора принять решение о возвращении назад.
Но только как?
Однако этот Путь меня сейчас очень мало волнует. Становится гораздо хуже, когда я вспоминаю о своих преступлениях, которые похожи на длительно незаживающие раны. Я не могу побороть собственное малодушие. Об этом догадываются все присутствующие здесь люди, но они просто молчат. Эгоистичные желания посмеиваются над честностью и клятвами. У меня был шанс положить конец пожизненным угрозам.
Каким образом дружба способна победить сложившиеся обстоятельства? Неужели то утешение, которое подразумевает дружеское отношение между людьми, начинает менять нашу суть, ввергая душу во власть демонов? Я трус; именно этот факт лишил нас свободы, вверг в кошмар, заставив предать жизненно важные клятвы.
Оказывается, истина проста... Пути, по котором мы так долго шли, превратились в нашу собственную жизнь, добровольную тюрьму..."
Апсала бросилась вперед: сначала ее пальцы дотронулись до плеча, затем - косичек... Наконец они ощутили пустоту. Движение по инерции пронесло ее немного вперед - к тому месту, где только что стояли Маппо с Икариумом. Следующим ощущением явилась легкость свободного падения.
Издав отчаянный вопль, Крокус схватил ее за лодыжку. В следующее мгновение он плашмя растянулся на черепице. Почувствовав за спиной помощь старого рыбака, они начали изо всех сил тянуть девушку обратно.
Напрягая все силы, двум путешественникам наконец-то удалось вытянуть Апсала на поверхность. В дюжине шагов от дыры стоял Скрипач, для которого крик дару явился первым предупреждением об опасности.
- Они пропали! - взревел Крокус. - Без всякого предупрежденья просто провалились вниз, Скрипач.
Сапер тихо выругался и в крайней тревоге присел на корточки. "Мы же являемся здесь самозванцами..." К нему доходили слухи о Путях, которые не содержали воздуха, - каждый смертный, осмелившийся проникнуть внутрь, мгновенно лишался жизни. "Действительно, а с какой стати каждый Путь должен подстраиваться под нужды человека? Мы самозванцы, и этому месту до нас нет никакого дела... У него есть свои собственные законы, они по вполне понятным причинам могут для нас не подходить.
Однако, следуя этой мысли, можно сделать вывод, что мы не созданы ни для одного мира".
Прошипев проклятья, Скрипач медленно поднялся на ноги. Он старался побороть внезапное чувство безысходности, охватившее его при потере двух друзей. "Кто же из нас станет следующим?"
- Ко мне, - проревел он. - Все трое, но только очень осторожно, - развязав походный мешок, он начал рыться там до тех пор, пока не достал свитое кольцо тонкого каната. - Нам нужно обязательно держаться вместе. Если один оступится и полетит вниз, то остальные либо спасут его, либо отправятся следом. Согласны?
Ответом стали молчаливые кивки.
"Я тоже думаю, что путешествие по этому Пути в одиночку не очень-то приятно".
Четыре пары рук закончили дело через пару минут.
Пройдя около тысячи шагов, четыре путешественника почувствовали, что в воздухе появилось какое-то движение. Слабый ветерок охватил их измученные тела впервые с момента вступления в этот Путь. Прямо по курсу далеко в вышине появился какой-то огромный объект.
Схватившись за арбалет, Скрипач с ужасом посмотрел на небо.
- Дыхание Худа!
Однако три дракона - а это были действительно они - пронеслись мимо, не обратив никакого внимания на мелких людишек внизу. Они летели клином, подобно стае гусей. Размах темно-желтых крыльев достигал размеров пяти повозок, составленных конец в конец. Длинные витые хвосты еще долго виднелись на горизонте.
- Глупо верить в то, - пробормотала Апсал, - что мы единственные существа, которые нуждаются в этом королевстве.
- А нам приходилось видеть и больших тварей, - пробормотал Крокус, преследуемый, видимо, собственными мыслями.
Черты Скрипача тронула слабая ухмылка.
- Не сомневаюсь в этом, парень.
Оказавшись на границе видимости, драконы резко спикировали вниз, пробили тонкую черепицу и пропали с глаз.
В течение длительного времени в воздухе висело молчание, затем Апсала прочистила горло и произнесла:
- Думаю, на это следует обратить пристальное внимание. Сапер кивнул.
- Согласен.
"Существо падает вниз только тогда, когда приближается к конечной цели своего путешествия, причем, в принципе, оно может и не отдавать себе в этом отчета". Мысли Скрипача вернулись к Маппо и Икариуму. У Трелла не было никаких мотивов сопровождать их до самого Малаза. В конце концов, ему нужно было подлечить своего друга, привести его в сознание. Поэтому Маппо искал для этого тихое, укромное местечко. Что же касается Искарала Пуста... "Возможно, он сидит сейчас у подножья своей скалы и кричит бхок'арала сбросить веревку..."
- Все в порядке, - произнес, наконец, Скрипач, поднимаясь на ноги. - По всей видимости, нам следует просто идти своей дорогой до тех пор, пока не наступит нужное время... и место.
- Значит, Маппо с Икариумом вовсе не потерялись и не умерли, - произнес Крокус с видимым облегчением, отправившись дальше.
- То же самое касается верховного священника, - добавила Апсала.
- Хорошо, - пробормотал дару. - Оказывается, мы приняли добро за зло.
Скрипач немного поразмыслил о трех драконах - куда они летели, к чему стремились, затем пожал плечами. Возникновение этих тварей в небе, странное исчезновение и, что самое главное, их полное безразличие к четырем смертным напоминало лишний раз о том, насколько велико мироздание. На самом деле оно вовсе не определяется людскими жизнями, их желаниями и целями. Безудержный поток событий, которым представлялось это путешествие, был по сути совокупностью нескольких мельчайших шажков, и они по эффективности не превышали нескольких минут муравьиного труда.
"Мироздание живет вне нас, за пределами наших стремлений, в виде бессчетного количества дорог и возможностей".
Горизонт окружающего пространства, возникший в воображении Скрипача, начал постепенно расширяться. Одновременно с тем его собственная персона превратилась в мельчайшую черную точку.
"Каждый из нас является одинокой покинутой душой, вынужденной платить смирением... Иначе она впадает в заблуждение по поводу истинных владельцев и правителей этого мира. А люди - это такие существа, которые способны поддаться своим иллюзиям, и те поглотят их навсегда".
Воины Дона Корболо начали праздновать свой триумф с наступлением темноты, через час после разгрома Колтайна. Звуки шумного веселья проникали через стены Арена и заставляли людей ежиться, несмотря на душный знойный воздух.
Внутри города недалеко от северных ворот располагалась широкая площадь, служившая раньше местом ночевки торговых караванов. Однако сейчас она была запружена беженцами. Большинство из них и не помышляло об основательном размещении: люди нуждались в пище, воде и медицинском обеспечении.
Командир Блистиг для этих целей выделил целый гарнизон, и солдаты без устали, с огромным состраданием старались хоть чем-то помочь смертельно усталым и изможденным беженцам. Звуки пирушки, доносящиеся из-за стен, только прибавляли им сил. Колтайн, его виканы и все Седьмые отдали свои жизни ради тех, о ком сейчас приходилось заботиться городской гвардии. Забота и участие переполняли души солдат, которые по какой-то причине продолжали себя чувствовать виноватыми.
Однако в воздухе повисло новое напряжение.
"Эта история не может закончиться без финального жертвоприношения. Мы должны попытаться спасти людей, если на это не способны командующие нами трусы". Между собой скрестились интересы двух благородных миссий: одна из них заключалась в сохранении жизней вверенных под командование солдат, а другая - в дисциплине малазанских командных структур. В результате этого столкновения погибло десять тысяч первоклассных солдат, которые несколько минут назад жили, дышали, любили..."
Спустившись к площади, Антилопа бесцельно бродил в толпе. Перед ним периодически возникали незнакомые лица, бормотавшие бессмысленные слова, - все было как в тумане. Беженцы делились с ним своими собственными размышлениями, пытаясь хоть как-то ободрить историка. Виканские юноши забрали к себе Нила и Невеличку и начали столь яростно оберегать их покой, что ни один из смельчаков не мог отважиться его нарушить. Бесчисленное количество беженцев находилось на грани Ворот Худа, и чуть только они приходили в себя, как сразу начинали проявлять признаки дикого неповиновения. В их блестящих глазах и оскаленных клыках виднелось дикое удовольствие, а души продолжали борьбу с желанием изуродованной плоти поскорее перейти в мир иной. Худ не мог осмелиться наброситься силой на подобных людей, а городские лекари, прилагая все свои усилия, пытались поставить несчастных на ноги. Антилопа обнаружил, что на его мозг плотной пеленой опустилось забвение. Это ощущение оказалось таким комфортным, что историку совсем не хотелось возвращаться обратно в тот мир, который был наполнен насилием и злобой. Острая боль находилась где-то далеко, а разум прилагал все усилия, чтобы не допустить ее ближе.
Внезапно до его сознания донеслось несколько голосов - солдаты и несколько офицеров обсуждали сложившееся положение дел. Рассудив, что историку уже все равно известно об этих фактах, они не стеснялись в выражениях. Однако Антилопа до сих пор находился в прострации; именно это спасло его душу от полного морального разложения.
"Силанда", загруженная под завязку ранеными, так и не пришла в порт. Об этом сообщил молодой виканский солдат по имени Темул. Флот адъюнкта Тавори находился на расстоянии недели пути. Дон Корболо намеревался начинать осаду города, а Ша'ика вышла из Рараку в составе такого войска, которое по размерам вдвое превышало собственные силы изменника-кулака. Маллик Рел отвел верховного кулака Пормквала обратно во дворец. Наконец настало время пожинать плоды мести, и начало этого события было не за горами...
Сощурившись, Антилопа попытался сфокусировать лицо, которое с жаром пыталось донести до него какую-то важную информацию. Мгновенное прояснение рассудка вновь сменилось забвением, и историк отступил назад. За последнее время разум накопил столько боли и человеческих страданий, что историк был просто неспособен на обычное человеческое общение. Фигура протянула вперед сильную руку, схватила Антилопу за воротник, несколько раз хорошенько тряхнула, а затем вновь притянула к себе. Рот, окруженный густой бородой, громко кричал злые, наполненные яростью слова:
- ...к тебе, историк! Это же притворство, неужели ты не видишь? Единственный доклад пришел от представителей знати в лице Нетпары. Однако нам нужна поддержка солдат - неужели ты не понимаешь? Проклятый старик, ведь уже наступил закат!
- Что? О чем ты говоришь? Лицо Блистига переменилось.
- Маллику Релу удалось достучаться до сознания Пормквала. Только Худу известно, каким образом это произошло! Решено выходить с боем на армию Дона Корболо. Осталось менее часа времени - они до сих пор пьяны и находятся в дикой усталости. Мы выходим в атаку, Антилопа. Ты меня понимаешь?
"Жестокость... какая жестокость".
- Сколько людей сейчас находится за пределами города? Нам нужно точное число...
- Тысячи. Десятки тысяч, сотни...
- Да подумай же, черт бы тебя побрал! Мы смогли бы перебить этих ублюдков... до прихода Ша'ики.
- Я не знаю, Блистиг! Число этой проклятой армии растет с каждой лигой.
- Нетпара рассудил, что их около десяти тысяч...
- Этот человек - глупец.
- Он также сообщил о том, что под рукой Колтайна умерло около десяти тысяч невинных беженцев...
- Ч... что? - историк покачнулся, и если бы не помощь Блистига, он бы рухнул на землю.
- Неужели ты не понял, Антилопа? Без твоего слова история о событиях, произошедших за последнее время в армии Кол-тайна, приобрела совсем другое лицо. Эта весть уже успела распространиться по всем подразделениям. Солдаты ввергнуты в полное недоумение, а желание мести постепенно ослабевает...
Этих слов было достаточно. Историк почувствовал, будто его сотряс страшный удар. Мгновенно выйдя из оцепенения, он подпрыгнул на месте, расширил глаза и мертвенно-бледными губами с ужасающим спокойствием произнес:
- Где он? Где Нетпара? Где...
- В течение двух последних ударов колокола он находился вместе с Пормквалом и Малликом Релом.
- Отведи меня туда.
За спиной послышались звуки горна, оповещающие о команде "сбор". Взгляд Антилопы скользнул по солдатам, которые начали мгновенно строиться в строгие ряды. Подняв голову, историк увидел на небе первые звезды.
- Бивень Фенира, - проревел Блистиг. - Может оказаться слишком поздно...
- Отведи меня к Пормквалу, к Маллику Релу...
- Следуй за мной.
Как только солдаты гарнизона начали пробираться через беженцев, в толпе последних почувствовалось шевеление. Огромная масса людей, несмотря на усталость, бросилась в сторону, чтобы освободить площадь для прохода армии верховного кулака.
Блистиг изо всех сил работал локтями, и Антилопа старался от него не отставать.
- Пормквал приказал моему гарнизону выступить вместе с его армией, - бросил командир через плечо, - в качестве арьергарда. Это противоречит моим непосредственным обязанностям, которые заключаются в охране города... Я занимаюсь своим ремеслом долгое время; когда-то сам верховный кулак служил у меня солдатом. Сейчас численность гарнизона сократилась до трехсот человек, и этого едва хватает, чтобы удерживать стены. А если учесть, что Красные Мечи находятся под арестом...
- Под арестом?! Но почему?
- В них течет кровь Семи Городов; это и явилось той причиной, по которой Пормквал потерял к ним свое доверие.
- Глупец! Я не знал других солдат, более преданных империи, чем они...
- Согласен с тобой, историк, однако мое мнение здесь не ставится ни во грош...
- Судя по всему, то же самое можно сказать и о моей персоне, - ответил Антилопа.
Блистиг помедлил, затем обернулся и произнес:
- Ты поддерживаешь решение верховного кулака о начале атаки?
- Худ возьми, нет, конечно!
- Почему?
- Потому что мы не можем знать, какое количество солдат скопилось сейчас за стенами Арена. Более мудрым решением стало бы ожидание прибытия Тавори... До того момента Корболо не смог бы причинить нам никакого вреда... Блистиг кивнул.
- Мы бы разорвали их на куски. Теперь единственный вопрос заключается в том, сможешь ли ты убедить Пормквала в своих собственных доводах?
- ТЫ прекрасно знаешь этого человека, - резко ответил Антилопа. - У меня ничего не выйдет.
Командир поморщился и зло произнес:
- Пошли.
Штандарты армии верховного кулака окружили несколько конников, стоящих недалеко от выхода с площади, которая превращалась в широкую аллею. Антилопа понял, что они направляются именно туда.
Пормквал восседал на величественном жеребце. Богатые доспехи верховного кулака блестели драгоценными огнями, однако историк сразу заключил, что по большей части они выполняли только декоративную функцию. Над бедром виднелась покрытая алмазами рукоятка древнего гризианского широкого меча, а на голове красовался островерхий шлем, покрытый позолотой. Лицо кулака выглядело больным и бескровным.
Рядом с Пормквалом на белой лошади восседал безоружный Маллик Рел, облаченный в шелковые одеяния. На голове была повязана небесно-голубая чалма. Вокруг этих центральных фигур стояло несколько пеших и конных офицеров, среди которых Антилопа рассмотрел Нетпару и Пуллика Крыло.
Последние привели историка в бешенство: его глаза мгновенно налились кровью. Ускорив шаг, он попытался броситься на них, однако в тот же самый момент почувствовал на спине руку Блистига.
- Оставь их на потом, старик. Сперва тебе следует решить гораздо более важные дела.
Задрожав, историк был вынужден успокоиться. Мгновение спустя он собранно кивнул.
- Пойдем, верховный кулак уже заметил наше присутствие.
Выражение лица Пормквала при виде Антилопы было образцом бесстрастия. С небольшой дрожью в голосе кулак произнес:
- Историк, твое прибытие весьма своевременно. Сегодняшний день ставит перед нами две важные задачи, и в обеих из них ты будешь принимать непосредственное участие...
- Но верховный кулак...
- Молчать Посмеешь еще раз прервать меня - я прикажу отрезать твой поганый язык! - мужчина выдержал паузу, успокоился, а затем продолжил свою официальную, заранее приготовленную речь. - Во-первых, тебе предстоит сопровождать нас в самой гуще событий: в конце концов, должен же быть хотя бы один объективный свидетель тех событий, которые произойдут буквально через несколько минут. Я не могу позволить себе продать жизни несчастных беженцев ради спасения своей шкуры, ты понимаешь это? Трагедия, произошедшая на прошлой неделе, просто не может повториться. Она граничила с государственной изменой! Эти глупцы за стенами только что провалились в сон, и они заплатят за беспечность кровью, кровью! Затем, когда изменники будут уничтожены, придет время взяться за тебя. Историк, ты будешь арестован вместе со своими колдунами, известными под кличками Нил и Невеличка. Вы являетесь последними представителями "офицеров" ужасающей команды Колтайна. Позволь мне заверить тебя: наказание будет вполне соответствовать тяжести вашего ужасного преступления, - Пормквал махнул рукой, и к историку подвели его доброго знакомого - старого коня. - Увы, твое животное находится не в лучшей форме, однако думаю, что этого вполне будет достаточно. Командир Блистиг, приготовьте своих солдат для марша. Думаю, арьергард будет двигаться за спиной основного войска на расстоянии трехсот шагов. Надеюсь, этот приказ находится в пределах твоей компетенции. Если дела обстоят по-иному, только дай мне знать, и я мгновенно заменю командира гарнизона.
- Никак нет, верховный кулак, эта задача лежит всецело в пределах моей компетенции, - ответил Блистиг
Взгляд Антилопы скользнул по Маллику Релу, и на мгновение историк заметил на лице священника довольную улыбку. Однако спустя пару секунд видение пропало. "Ну конечно, твоя последняя победа... Этого человека все же удалось убедить, не так ли, Рел?"
В полном молчании историк подошел к своей лошади и забрался в седло. Положив руки на тощие ребристые бока своего животного, он взялся за поводья.
Тем временем у ворот собирались ведущие роты среднетяжелой кавалерии. Выйдя из города, эти люди должны будут мгновенно рассредоточиться ради того, чтобы попытаться окружить лагерь Дона Корболо. Тем временем пехота успеет организовать плотные фаланги и начнет полноценное наступление на порядки противника.
Блистиг покинул место совета, даже не обернувшись назад. Антилопа уставился на видневшиеся в отдалении ворота и углубился в размышления.
- Историк! - раздался голос из-за спины. Обернувшись, он заметил стоящего неподалеку Нетпару. Представитель знати широко улыбался.
- Теперь ты обязан относиться ко мне с гораздо большим уважением. Думаю, это войдет в привычку - жаль, что осталось совсем немного времени.
Нетпара так увлекся смакованием данной ситуации, что даже не заметил, как Антилопа потихоньку высвободил ногу из стремени.
- За все оскорбления, которые ты принес моей персоне, - продолжал ликовать Нетпара, - за то, что ты чуть не убил меня... Наказание будет очень суровым...
- Без сомнения, - отрезал Антилопа. - А вот и мое последнее оскорбление, - рванув ногой, он со всего размаху ударил носком ботинка прямо в дряблую шею представителя благородных кровей. Трахея хрустнула, и голова медленно отпрянула назад. Издав булькающий звук, Нетпара тяжело осел на грязную мостовую. Невидящие глаза уставились на бледное ночное небо.
Пуллик Крыло в ужасе закричал.
К историку мгновенно бросились солдаты, обнажив свое оружие.
- Ради всех святых, - произнес Антилопа, - я с радостью закончу сейчас свои страдания...
- Нет, ты недостоин такой удачи! - прошипел Пормквал, побелев от ярости.
Историк криво усмехнулся.
- Ты же уже осудил меня как палача, трусливая куча дерьма! Одним преступлением больше, одним меньше... - переведя взгляд на джисталского священника, он продолжил: - Что же касается тебя, Маллик Рел, то я попрошу подойти тебя поближе - знаешь ли, Антилопа еще жив.
Произнося эти речи, историк не заметил, как к ним присоединился один капитан из гарнизона Блистига. Этот человек намеревался сообщить Антилопе, что ребенок, отданный ему на поруки, наконец-то нашел своего дедушку. Однако при слове "Джистал" капитан напрягся; его глаза расширились, и он отступил назад.
Через несколько минут раскрылись городские ворота, и стройные ряды кавалерии отправились вперед. Среди легионов пехоты почувствовалось оживление, солдаты обнажили оружие.
Кенеб, в чьих мыслях звучало одно-единственное слово, сделал еще один шаг назад. Он знал, что где-то в прошлой жизни это слово несло с собой большую опасность, однако сейчас, хоть убей, ничего конкретного на ум не приходило. Внутренний голос кричал о том, что необходимо срочно найти Блистига... Кенеб не знал, в чем, собственно, дело, однако это неосознанное стремление было столь сильным...
Тем не менее времени практически не оставалось.
Армия пехоты двинулась в сторону городских врат. Приказ был отдан, и движение огромного количества людей оказалось просто неотвратимым.
Капитан отошел еще на несколько шагов назад, забыв о причине своего прихода. Переступив через бездыханное тело Нетпары, он обернулся и изо всех сил бросился бежать в сторону.
Спустя шестьдесят шагов Кенеба осенило. Он наконец-то вспомнил, где и когда судьба свела его со словом "Джистал".
Антилопа двигался бок о бок с офицерами по огромной равнине.
Армия Дона Корболо выглядела так, будто находилась в огромной панике, но историк заметил, что их руки сжимали оружие даже в процессе поспешного отступления вверх по склону. Кавалерия верховного кулака разделилась на две части и благодаря своей скорости обогнала пехоту на значительное расстояние. Через некоторое время оба отряда авангарда скрылись из зоны видимости за огромным курганом.
Легионы верховного кулака двигались ускоренным маршем, молчаливые и собранные. Они даже не надеялись настигнуть убегающую армию до тех пор, пока кавалерия не завершит тотальное окружение, отрезав все возможные пути к отступлению.
- Ты так и предсказывал, верховный кулак! - закричал Маллик Рел в сторону Пормквала, несясь во весь опор вперед. - Они бегут!
- Не ведь они не смогут улизнуть, не так ли? - засмеялся Пормквал, нетвердо заерзав в седле.
"Всевышние небеса, этот верховный кулак не способен даже держаться в седле".
Преследование привело их на поверхность первого холма, где до сих пор лежало множество тел виканов и Седьмых. Цепочка изуродованных трупов простиралась в направлении севера, отмечая печальную траекторию движения армии Колтайна, и скрывалась за следующим курганом. Антилопа заставил себя перестать разглядывать эти трупы в надежде заметить знакомые лица. Однако все они были искажены маской смерти. Обратившись вперед, историк начал рассматривать порядки убегающих изменников.
Пормквал периодически осаживал свою лошадь ради того, чтобы находиться в самом центре авангардной группы. Два отряда конников до сих пор находились где-то впереди; они никак не могли показаться вновь в зоне видимости. В то же самое время тысячи бегущих солдат, преследуемые плотными фалангами Пормквала, начали бросать награбленное добро.
Верховный кулак и его армия упрямо преследовали Дона Корболо до большого котлована, который оказался битком забитым бегущими изменниками. В воздухе повисло огромное пыльное облако, затруднявшее обзор как на востоке, так и прямо перед собой.
- Окружение завершено! - закричал Пормквал. - Посмотрите на пыль!
Антилопа нахмурился: издалека доносились отчетливые звуки битвы. Мгновение спустя эти звуки начали стихать, несмотря на то, что пыльное облако только сгущалось.
Пехота отправилась вниз, в котлован.
"Что-то не так..." - подумал Антилопа.
Бегущие солдаты к этому времени достигли гребня со всех сторон, за исключением южной. Однако вместо того, чтобы продолжить отступление и дальше, они развернулись и обнажили оружие.
Пылевая завеса окутала всех. Через несколько минут из нее начали появляться конники - но нет, это была не кавалерия Пормквала. Это были дикие племена. Мгновение спустя кольцо пеших врагов начало уплотняться - отряд за отрядом к ним присоединялись дикари.
Антилопа обернулся в седле и увидел, что на южном горизонте показалась кавалерия Семи Городов, полностью отрезав им путь к отступлению.
"Мы попались в самую простую ловушку и оставили Арен без всякой защиты..."
- Маллик! - закричал Пормквал, натянув поводья. - Что происходит?! Что произошло?!
Голова священника поворачивалась из стороны в сторону, а на лице застыло изумленное выражение.
- Предательство! - прошипел он. Развернув свою белую лошадь, он остановился взглядом на Антилопе. - Это твоих рук дело, историк! Часть той сделки, о которой намекал Нетпара! Кроме того, вокруг тебя расходятся волны магии... Да ты в сговоре с самим Доном Корболо! Боги, какими же мы были глупцами!
Антилопа не обратил внимания на скулящего священника и обратил свой взор на юг, где последние ряды армии Колтайна встретились лицом к лицу со своими новыми преследователями. По всей видимости, ударные отряды кавалерии, имеющей целью окружить Корболо, были, по сути, уничтожены.
- Мы в западне! Их несколько десятков тысяч! Мы же очутимся в огромной резне, - верховный кулак ткнул пальцем на историка. - Убить его! Убить немедленно!
- Подожди! - закричал Маллик Рел. Обернувшись к Пормквалу, он продолжил: - Пожалуйста, верховный кулак, оставь его для меня. Заклинаю тебя - он получит по всем своим заслугам!
- Как скажешь, конечно. Однако... - Пормквал осмотрелся вокруг. - Что же нам делать, Маллик?
Священник указал на север.
- Посмотри, конники приближаются под белым флагом! Это четко говорит о намерениях Дона Корболо. В конце концов, что же мы теряем?
- Я не могу говорить с ними! - затараторил Пормквал. - Я не могу даже думать Маллик Рел, пожалуйста!
- Очень хорошо, - согласился джистальский священник. Развернувшись, он вонзил шпоры в бока своей лошади и ринулся через толкущиеся ряды армии верховного кулака, попавшего в ловушку.
На середине северного склона холма сближающие конники встретились. Переговоры велись менее минуты, и спустя это время Маллик развернулся и отправился восвояси.
- Если мы бросимся назад, то, по всей видимости, сможем прорвать южные части оцепления и попытаться добраться до городских ворот, - тихо произнес историк, стоя около верховного кулака. - Это будет серьезная борьба, однако...
- Я не хочу слышать ни слова от тебя, предатель!
В этот момент прибыл Маллик Рел, на лице которого читалась надежда.
- Дон Корболо сказал, что ему надоело кровопролитие, верховный кулак. Вчерашняя бойня очень сильно беспокоит его совесть.
- Что же он в таком случае предлагает? - спросил Пормквал, наклонившись вперед.
- Наш единственный выход, верховный кулак. Ты должен отдать приказ своей армии сложить оружие, а затем сосредоточиться плотной массой в самом центре котлована. Дон Корболо назвал себя заложником войны, поэтому сейчас он готов проявить милосердие. Что же касается нас, то мы останемся рядом с Корболо до прихода Тавори. Затем нас ждет возвращение домой со всеми почестями. Верховный кулак, у нас просто нет другого выбора...
При этих словах историка охватила странная апатия. Он знал, что его слово не играет никакой роли для верховного кулака. Поэтому Антилопа медленно слез с седла, забрался под лошадь и начал снимать подпругу.
- Что ты делаешь, изменник? - грозно спросил его Маллик Рел.
- Освобождаю свою лошадь, - с пафосом ответил историк. - Враг не заинтересован в ней - слишком уж она стара, чтобы пригодиться в сильной армии. Лошадь возвратится в Арен - это последнее, что я способен для нее сделать, - Антилопа снял седло, бросил его на пыльную землю, а затем аккуратно принялся за уздечку.
Священник с угрюмым выражением лица несколько секунд смотрел за действиями Антилопы, а затем обернулся к верховному кулаку.
- Они ждут нашего ответа.
Антилопа приблизился к лошадиной голове и мягко положил руку на нос.
- Позаботься о себе, - прошептал он. Затем историк сделал шаг назад и слегка шлепнул кобылу по крупу. Она громко заржала, развернулась и бросилась в сторону юга - именно так, как и рассуждал Антилопа.
- Что же тут думать? - прошептал Пормквал. - Я не похож на Колтайна, а потому жизнь солдата для меня - величайшая ценность. Рано или поздно на эти земли опустится мир...
- Тысячи мужей, жен, отцов и матерей будут благословлять твое имя, верховный кулак. Но стоит сейчас вступить в битву - и мы найдем очевидный горький конец.
-  Я не могу допустить подобного, - согласился Пормквал. Обернувшись к офицерам, он произнес: - Передайте мой приказ - всем сложить оружие. Местом всеобщего сбора будет центральная часть котлована.
Антилопа видел лица четырех капитанов, которые безмолвно выслушали слова Пормквала. Мгновение спустя офицеры отсалютовали и разошлись.
Антилопа, проклиная всех и вся, также отправился восвояси.
Разоружение заняло по времени не более часа. Малазанские солдаты сдавали оружие в полном молчании. Образовав по бокам котлована огромные груды мечей, ножей, секир, томагавков и прочих приспособлений для убийств, солдаты отправились в центр, сгруппировавшись в плотные шеренги.
Мгновение спустя с холма спустилось дикое племя и захватило с собой все оружие. Двадцать минут спустя армия из десяти тысяч беспомощных малазанских солдат столпилась в самом центре необъятной равнины.
Авангард Дона Корболо отделился от основной массы воинов, стоящих на северном склоне, и начал приближаться к позиции верховного кулака.
Антилопа уставился на приближающихся воинов. Среди них был Камист Рело, горстка старших офицеров, две безоружные женщины - по всей видимости, маги, а также Дон Корболо. Этот человек оказался приземистым полукровкой-напаном, абсолютно лысым и покрытым огромным количеством шрамов. Остановившись около Маллика Рела и Пормквала, он широко улыбнулся и пробасил:
- Хорошая работа, священник.
Джистал спешился, сделал шаг вперед и поклонился.
- Я передаю тебе верховного кулака Пормквала и его десятитысячную армию. Более того, во имя Ша'ики, я преподношу тебе город Арен...
- Врешь, - усмехнулся Антилопа. Маллик Рел опасливо обернулся. - Ты не можешь преподнести город, Джистал, - продолжил историк.
- Что заставляет тебя говорить такую чушь, старик?
- Удивлен, что ты ничего не заметил, - ответил историк. - Наверное, был слишком поглощен своим злорадством. Посмотри на роты солдат, окружающих тебя, а еще лучше, обрати внимание на юг...
Узкие глаза Маллика мгновенно пробежались по сгрудившимся в центре ротам. Сильно побледнев, он пробормотал:
- Блистиг!
- По всей видимости, командир со своим гарнизоном решили держаться немного позади. К сожалению, из трех сотен осталось только две, однако каждый из нас знает, что этого будет достаточно, чтобы продержаться до прибытия Тавори. Стены Арена весьма высоки, кроме того, в их состав входит достаточное количество отатарала, а это оградит их от магии. Но самое неприятное для вас заключается в том, что на стенах сидят Красные Мечи. Твое предательство, Джистал, не сыграло роли. Ты проиграл, проиграл.
Священник дернулся вперед и со всей силы ударил историка по лицу. От ужасного удара Антилопу развернуло; раны на щеке и подбородке, оставленные большими перстнями Маллика Рела, начали наполняться кровью. Упав на пыльную землю, он почувствовал, как грудина подозрительно хрустнула.
Антилопа мгновенно поднялся на ноги. Лицо было полностью залито кровью. Посмотрев под ноги, он надеялся отыскать на земле остатки разбитого стекла, однако там ничего не было.
Чьи-то грубые руки схватили его за воротник и подтащили к Маллику Релу вновь.
Священника до сих пор трясло от злобы.
- Твоя смерть будет...
- Молчать - закричал Корболо. Взглянув на Антилопу, он произнес: - Так ты и есть тот историк, который путешествовал вместе с Колтайном?
Антилопа поднял разбитое лицо.
- Да, именно я и есть.
- Ты солдат.
- И эти слова соответствуют действительности.
- В таком случае, ты умрешь как простой солдат своей армии...
- Ты имеешь в виду резню десяти тысяч безоружных мужчин и женщин, Дон Корболо?
- Я просто хочу запугать Тавори еще до того момента, когда она впервые ступит на этот континент. Я хочу, чтобы от одной мысли о произошедших здесь событиях она начинала в ужасе дрожать. Я хочу, чтобы мысль о мести отравляла каждое мгновение ее жизни, не давая спокойно ни есть, ни спать.
- Ты всегда был самым суровым кулаком империи, не так ли, Дон Корболо? И если жестокость окажется обманом...
Кулак, чья кожа отливала бледно-голубым оттенком, просто пожал плечами.
- Тебе лучше сейчас присоединиться к остальным воинам - по крайней мере, солдат Колтайна этого заслуживает, - затем Корболо обернулся к Маллику Релу. - Тем не менее мое милосердие не распространяется на того солдата, чья стрела освободила душу Колтайна и лишила нас такого наслаждения... Где он, священник?
- Увы, он пропал. Последний раз его видели через час после его подвига... Блистиг отправил солдат на поиски, однако они не увенчались успехом. Боюсь, что, скорее всего, он находится сейчас в составе гарнизона за городскими стенами.
Кулак-предатель нахмурился.
- Этот день принес нам и разочарования, Маллик Рел.
- Сэр Корболо! - произнес Пормквал с выражением крайнего удивления. - Я не понимаю...
- Конечно, не понимаешь, - согласился командир, чье лицо скорчилось от отвращения.
- Джистал, у тебя есть какие-нибудь мысли по поводу судьбы этого глупца?
- Нет, он всецело принадлежит тебе.
- Я не могу доставить его солдатам такого большого наслаждения. Боюсь, после этого у меня слишком долго будет горчить во рту, - Дон Корболо помедлил, затем вздохнул и легко махнул правой рукой.
В ту же минуту за спиной верховного священника блеснула кривая сабля, и голова верховного кулака слетела с плеч, принявшись крутиться на пыльной земле. Его лошадь громко заржала и бросилась через кольцо окружающих солдат. Неся на спине всадника без головы, величавое животное врезалось в самый центр безоружных людей. Антилопа отметил, что после смерти тело верховного кулака держалось в седле гораздо лучше и элегантнее. Наконец солдатам Пормквала удалось остановить испуганное и разгоряченное животное; они протянули руки к седлу и аккуратно спустили труп своего бывшего командира на землю.
Скорее всего, это было игрой воображения, однако Антилопа мог поклясться, что в небесах послышался грубый хохот богов.
В армии Корболо никогда не было недостатка гвоздей, однако для того, чтобы прибить всех кричащих пленных к огромному количеству высоких кедров, окружающих Аренский путь, потребовалось полтора дня.
Десять тысяч мертвых и умирающих малазан смотрели на широкое, мощное сооружение древних архитекторов империи. Большинство глаз ничего не видело и не понимало - однако какая, в сущности, в этом была разница?
Антилопа был последним: ржавые металлические гвозди пробили его запястья и предплечья. Он оказался распростертым на огромном кедровом стволе, по которому спускались вниз ручейки крови. Еще несколько гвоздей прикрепляли тело в области лодыжек и наружной мускулатуры бедер.
Боль была не похожа на то, что испытывал историк на протяжении всей своей жизни. Однако хуже всего было ощущение того, что боль будет сопровождать тело до самого конца, до беспамятства. На память приходили картины тех распятых людей, которых он видел по пути к своему последнему приюту. Десять тысяч скрепленных цепями мужчин и женщин на протяжении трех лиг... И нет ни одного дерева, лишенного седока, сходящего с ума от страданий.
Подойдя к своему месту, Антилопа практически бессознательно понял, что подошел его черед. Привязав цепь, его подтащили к дереву и взвели на деревянные мостки, напоминающие эшафот. В следующее мгновение историк почувствовал холод гвоздей, которые начали раздирать его плоть. Не выдержав боли, его сфинктеры расслабились... Однако на запах никто не обращал внимания - в сложившейся ситуации это было совсем неважно. Но самые сильные страдания пришли тогда, когда из-под ног Антилопы убрали эшафот и вся тяжесть тела опустилась на несколько металлических стержней. Историк и не подозревал, насколько мучительны могут быть человеческие ощущения.
После того как из глубины души на протяжении нескольких часов изливался ужас в виде нечеловеческого дикого крика, наступило тихое, прохладное спокойствие. Блуждающие мысли приобрели строгую направленность.
"Призрак Ягута... Почему я сейчас думаю о нем? Почему я думаю о вечных мучениях? Какое мне дело до этого призрака? Какое дело мне сейчас до любого смертного, живущего на земле? Я жду Врат Худа - настало время для собственных воспоминаний. Сожаление и понимание ушли в небытие. Это же очевидно, старик. Тебя ожидают безымянная морячка, Булт, капрал Лист, Затишье, Сульмар и Мясорубка... Кроме того, по всей видимости, Кульп и Гебориец. Старина, ты прощаешься с миром незнакомцев и присоединяешься к миру друзей.
Так говорят священники Худа.
Это последний подарок. Я остался один в этом мире, один-одинешенек, поэтому настала пора с ним прощаться".
Призрачное лицо с огромными клыками вновь появилось перед его взором, и, несмотря на то что Антилопа ни разу его не видел, он моментально догадался, что оно принадлежало Ягуту. Нечеловеческие глаза твари наполнились диким сочувствием, а историк никак не мог понять природу этого чувства.
"При чем же тут твое горе, Ягут? Я не унаследовал вечной жизни, подобно тебе, однако в этом нет ничего плохого. Я больше никогда не вернусь обратно, никогда не испытаю страданий живых людей. Худ готов благословить меня, Ягут, поэтому не надо печалиться..."
Эти мысли отдавались в сознании историка еще несколько секунд. По прошествии их суровое лицо Ягута посерело, а затем растворилось. Вокруг Антилопы начала сгущаться темнота...
Она подкрадывалась все ближе, ближе, а затем поглотила историка целиком.
А с темнотой пришло избавление.
Глава двадцать третья
Лейсин издала свой приказ:
Спеши, Тавори, через моря,
Чтоб протянуть Колтайну дружескую руку.
Прибыв в назначенное место, опешила адъюнкт:
Там не осталось ничего...
Лишь несколько обглоданных воронами костей.
Восстание Ша'ики.
Ви
Калам набросился на несколько темных теней, которые ожидали его у основания невысокой покосившейся стены. Когда дело было сделано, он упал на землю и просто сгрудил еще теплые тела поверх себя. Затем убийца, тяжело дыша, несколько минут пытался прийти в себя.
Мгновение спустя на уличной мостовой послышались легкие шаги. Раздался раздраженный шепот.
- Они преследовали его, сидели в засаде, - раздался приглушенный голос оппонента. - И посмотри только, во что они превратились... Боги! Что же за убийца работает против нас?
Раздался женский голос третьего Когтя:
- Тем не менее он не мог далеко уйти...
- Конечно, не мог, - фыркнул командир, чей голос Калам услышал первым. - У него же нет крыльев, правда? Он не бессмертен, и его тело не способно противостоять металлу наших мечей. Мне надоело бормотанье о потусторонних силах, вы слышите меня? А сейчас - мигом рассредоточиться: ты направо, ты налево, - Калам почувствовал магию, которая исходила от лидера. - Я останусь в центре, - закончил он.
"Ага, и это значит, что ты окажешься первым в списке жертв, ублюдок!"
Калам услышал, как сопровождение предводителя разошлось по сторонам. Шаги затихли. Убийца точно знал методику слежки Когтя: два передовых разведчика медленно двигаются по флангам, а лидер, скрываясь посредством магии позади, сканирует пространство между своими помощниками - аллеи.
Крыши, держа в каждой руке по складному арбалету. Калам подождал еще несколько секунд, а затем медленно, молчаливо выскользнул из-под трупов и поднялся на корточки.
Ступив на улицу, его голые ноги не издавали ни одного звука. Для человека, который точно знал свою цель, большая тень на расстоянии двадцати шагов впереди была вполне четким объектом. Видимо, лидеру требовалось довольно больших усилий поддерживать вокруг себя магическое облако, поскольку со спины он был практически не защищен. Внутри облака явственно различалась человеческая фигура.
Убийца пересек разделяющее их пространство, как атакующий леопард. Локоть Калама со всей силы ударил лидера в основание черепа: противник умер мгновенно. Прежде чем жертва упала на землю, убийца успел подхватить один из арбалетов, который тот держал в руке. Другой же выскользнул на мостовую и с грохотом покатился вниз. Бормоча беззвучные проклятья, убийца продолжил свою охоту: он бросился вправо, по направлению к аллее, вход в которую темнел на расстоянии двадцати шагов впереди.
Внезапно оттуда послышался легкий щелчок, и стрела, со свистом рассекая воздух, пронзила его плащ. Калам перекатился через спину и, ступив на узкую обочину аллеи, заваленную гнилыми овощами, просто покатился по этой зловонной жиже вниз. Перед носом разбегались огромные крысы. Затем убийца вспрыгнул на ноги и нырнул в темноту.
Слева темнела еще более непроницаемая ниша. Забравшись туда, он достал свой собственный арбалет и, держа в обеих руках по грозному оружию, принялся ждать.
Минуту спустя прямо перед ним появилась женская фигура, которая остановилась на расстоянии шести футов.
Как только Калам выстрелил, женщина пригнулась и бросилась в сторону; убийца уже точно знал, что он промахнулся. Кинжал Когтя, тем не менее, попал в цель. Лезвие, выпущенное ее меткой рукой, вонзилось в грудь убийцы прямо под правую ключицу. Второе грозное оружие - металлическая звездочка - вонзилось в ствол дерева на расстоянии пары дюймов от лица Калама.
В этот момент убийца разрядил свой второй арбалет. Второй раза он не промахивался, и стрела, со свистом рассекая воздух, погрузилась ей в живот. Женщина сделала шаг назад. Прежде чем опуститься на землю, Коготь была уже мертва - Белый Паралт, которым был смазан наконечник стрелы, убивал мгновенно.
Калам же чувствовал себя вполне сносно - по всей видимости, лезвие, которое торчало из-под ключицы, было чистым. Он положил пару арбалетов на землю, затем схватился за рукоятку кинжала и с трудом вытащил его наружу. К этому моменту убийца израсходовал практически все свое оружие: у него оставались щипцы и маленький мешочек с иглами.
Третий охотник находился неподалеку. Он ждал от Калама начала атаки, точно зная - местонахождение убийцы - в конце концов, на это указывало мертвое тело, лежащее посреди улицы.
"Что же теперь делать?"
Правый рукав его рубашки был мокрым и липким от крови; Калам чувствовал, как жаркая кровь постепенно покидает его тело, оставляя на земле крупные капли. Убийца почувствовал третью рану - метательная звездочка оставила на спине довольно серьезный след. К счастью, подобное оружие никогда не смазывалось ядом - дело в том, что это составляло огромную опасность для его обладателя, даже если он работал в перчатках. Тяжелый фартук погасил основную силу удара, и Каламу удалось отодрать звезду от ствола дерева.
Мысленная дисциплина, позволявшая унять кровотечение из любой раны, практически не действовала: убийца слабел, причем очень быстро.
Калам посмотрел в небо. Прямо над головой на высоте семи с половиной футов висел деревянный балкон - несколько выкрашенных деревянных досок, скрепленных скобами. Сконцентрировавшись, он мог легко допрыгнуть до нижней перекладины, однако это привлекло бы столько внимания, что спустя несколько секунд Калам оказался бы абсолютно беспомощным.
Он вытащил из кармана щипцы. Зажав в зубах окровавленный кинжал, он поднялся на цыпочки и, вытянув щипцы вверх, ухватился ими за скобу.
"Неужели это проклятое сооружение выдержит мой вес?"
Крепко сжав рукоятку, он напряг свои плечи и начал медленно подниматься вверх. Дюйм, затем еще один дюйм. Со стороны дерева не доносилось ни одного звука, и Калам рассудил, что перекладины, скорее всего, вмонтированы в каменную стену. Тем временем убийца продолжал подтягиваться наверх.
Самой трудной задачей являлось поддержание полной тишины, поскольку каждый скрип или шорох обязательно привлечет внимание его охотников. Руки и плечи начали сильно дрожать. Калам подтянул ноги к животу, развернулся, а затем зацепился правым носком за поперечную балку. Приложив максимум усилий, он протянул ногу вперед и зацепился уже коленом.
Наконец-то он мог немного расслабиться и вздохнуть: еще немного, и израненные плечи просто не выдержали бы такой нагрузки,
В течение нескольких минут Калам, словно огромная летучая мышь, висел вниз головой.
А Когти очень любили те игры, в которых приходилось ждать. В вопросах терпения они превзошли любых солдат на свете. Охотники, по всей видимости, рассудили, что сейчас они вовлечены в одну из подобных игр, и потому решили во что бы то ни стало добиться реванша.
"Что ж, незнакомцы, я вовсе не собираюсь играть по вашим правилам".
Освободив щипцы, он медленно протянул руки и опустил их на дощатый пол балкона. Это был очень большой риск, поскольку Калам абсолютно не знал, что же находится над его головой. Потыкав щипцами вперед в течение минуты, он наконец-то нащупал стену и с облегчением расслабился.
Нож до сих пор находился между зубами, а на языке почувствовалась соль своей же собственной крови. Освободив обе руки, он перехватился за выступ балкона, медленно освободил ноги и вновь перевел весь свой вес на плечи. Пальцы медленно дотянулись до ограды. Затем, совершив максимальное усилие, он перебросил ноги через перила и мгновение спустя очутился на полу. Рядом лежали щипцы.
Калам быстро осмотрелся. Глиняные горшки, заполненные различными травами, наполняли один угол, а с противоположной стороны стояла большая печь для выпечки хлеба, которая окатила лицо убийцы сильным жаром.
Чтобы проникнуть в комнату, оставался совсем маленький проход. Человеку с ростом Калама нужно было согнуться в три погибели.
Осмотрев пространство за спиной. Калам с удивлением обнаружил, что за ним наблюдают черные безмолвные глазки маленькой собачки. Мускулистое тело, покрытое черной шерстью, скрючилось в дальнем углу от печи и жевало половину большой жирной крысы. Мордочка и ушки собаки очень напоминали лису, а живые глазки весело блестели.
Калам с трудом перевел дыхание. "Еще одна печально известная слава города Малаза: ловлей крыс, из-за их огромного количества, занимаются все кому не лень". Убийца не имел ни малейшего понятия, что придет собачке на ум, после того как она закончит свою трапезу. Она могла начать лизать руки, а могла отхватить половину носа.
Тяжело сопя, животное помяло мясо в лапах, а затем приступило к еде. Оно начало с хвоста, который с хрустом исчез в пасти в течение нескольких секунд, а затем принялось за туловище. Спустя несколько минут от крысы не осталось и следа.
Собачка тщательно облизала все свои лапки, а затем подошла и пристально посмотрела на Калама, который обливался кровью.
Внезапно ночной воздух пронзил громкий лай; собачка развернулась и в страхе ринулась в противоположном направлении.
Калам бросился к перилам. Прямо под ними показалась огромная злобная тень, которая рванула вверх к убийце.
Каким-то неимоверным образом он перемахнул через поручни и бросился с ножом на охотника.
Очутившись в воздухе. Калам решил, что с ним уже все кончено. Одинокий охотник имел четверых союзников - целую Руку.
В следующее мгновение взрыв волшебства, словно огромный кулак, накрыл убийцу с ног до головы. Нож выпал из дрожащих рук. Благодаря магии полет его тела изменился и Калам обрушился на мостовую в нескольких футах от мага.
А бешеный лай над головой ничуть не ослабевал.
Охотник бросился на Калама с огромным блестящим лезвием в руках. Убийца поднял ноги и отбросил его в сторону, однако маг оказался чрезвычайно проворным. Наконечник ножа уткнулся в ребра Калама с противоположной стороны, а лоб неприятеля больно ударил по носу. Перед глазами убийцы посыпались искры.
Мгновение спустя охотник несколько отступил назад. Подняв над головой пару ножей, он приготовился вновь атаковать убийцу, но в этот момент черный визжащий клубок опустился охотнику на голову. Длинные клыки впились в лицо.
Воспользовавшись ситуацией, Калам схватил неприятеля за запястье и применил болевой прием. Нож выпал на землю.
Охотник отчаянно пытался достать собаку тем кинжалом, который остался в другой руке, однако это действие не возымело никакого успеха. Взревев от боли и ярости, человек отшвырнул лезвие в сторону и вцепился в клубок шерсти голыми руками.
Большего подарка Каламу было не нужно. Схватив лезвие, он мгновенно погрузил его в сердце неприятеля. Отбросив мертвое тело в сторону, убийца поднялся на ноги. В ту же секунду он обнаружил, что вокруг него стоят новые гости.
- Ты можешь отозвать свою собаку, Калам, - произнесла женщина.
Он обернулся на животное, однако оно и не думало останавливаться. Вокруг головы и шеи человека на мостовой расплывалась большая лужа крови.
- Увы, - отозвался Калам, - она не моя... Хотя сейчас я бы не отказался от сотни таких помощников, - сломанный нос начал пульсировать волнами боли. По щекам, губам и подбородку потекли слезы, которые смешивались с кровью и капали на землю.
- О, Худ возьми! - произнесла женщина и обернулась к своим охотникам. - Да убейте вы эту ненасытную тварь.
- Не надо, - прервал ее убийца, отступив назад. Он подошел к трупу, бережно поднял собачку и перебросил ее через поручни балкона. Крысолов пару раз тявкнул и скрылся из виду. В следующее мгновение его довольная мордочка появилась на вершине перил.
Из дверного проема послышался колеблющийся голос:
- Цветочек, детка, успокойся. Зачем так волноваться, ты же хороший мальчик!
Калам взглянул на лидера и, поразмыслив, произнес:
- Ну что же, в таком случае ваше предложение было вполне оправданным. Убейте собаку.
- С удовольствием...
Стрела арбалета, со свистом разрезая воздух, вонзилась в грудь животного. Собака покачнулась и, словно мясо на огромном вертеле, упала прямо в руки Калама. Четыре оставшихся охотника нырнули в тень, так как за спиной застучали копыта лошади.
Калам взглянул в сторону приближающихся шагов и обомлел: к нему двигался его собственный жеребец, на спине которого, прижавшись к седлу и помахивая арбалетом морского образца, сидела Минала.
Приноровившись, убийца дождался подходящего момента, зацепился за седло и в мгновение ока оказался за женской спиной. Всучив ему огромный арбалет, Минала прокричала:
- Прикрой наше отступление!
Развернувшись, Калам увидел, что их пытаются преследовать четыре фигуры. В то же мгновение убийца выстрелил. Охотники, все как один, припали к земле, а стрела, отразившись от стены, пропала в темноте.
Аллея вышла на узкую улицу. Минала повернула жеребца налево: послышался стук копыт, а из-под подков посыпались яркие искры. Выровняв движение, лошадь из всех сил рванула вперед.
Район гавани города Малаза представлял собой скопление узких, извилистых улиц и аллей, поэтому любому здравомыслящему человеку казалось, что посреди глубокой темноты здесь было просто невозможно скакать полным галопом. Следующие несколько минут Калам испытал на себе такую гонку, подобной которой ему еще ни разу не приходилось даже видеть. Искусство Миналы в верховой езде просто поражало воображение.
Немного придя в себя, убийца наклонился к уху женщины и прокричал:
- Куда, во имя Худа, ты везешь нас? Между прочим, весь город заполнен Когтем...
- Мне известно это, черт бы тебя побрал!
Минала направила жеребца по узкому деревянному мосту. Взглянув вперед, Калам увидел верхний район, на отдалении от которого, выше всех, располагалась скала - башня Насмешки.
- Минала!
- Ты же хотел повстречаться с императрицей, не так ли? Что же, ублюдок, она ближе, чем ты думаешь... Она в башне Насмешки!
"О, тень Худа, вот это да!"
Черепица обрушилась вниз без всякого звука. Четырех путешественников поглотила полная темнота.
Приземление было неожиданным и очень резким; почувствовался резкий толчок, и путники обнаружили себя лежащими на гладких плитах.
Застонав, Скрипач приподнялся; мешок со снаряжением до сих пор висел у него за плечами. Во время падения сапер повредил свою едва залеченную лодыжку, которая теперь начала ныть нестерпимой болью. Сжав зубы, он осмотрелся вокруг. Члены команды, по всей видимости, были на месте - они медленно поднимались на ноги.
Скрипач обнаружил себя в округлой комнате - точном подобии того, что они совсем недавно покинули в Треморлоре. На какой-то момент сапер испугался, что они в самом деле вернулись обратно, однако в следующее мгновение ощутил солоноватый запах воздуха.
- Мы на месте, - произнес он. - Это Дом Мертвых.
- Что заставляет тебя быть столь уверенным? - резко спросил Крокус.
Скрипач дополз до стены и с помощью рук поднялся на ноги. Попробовав наступить на больную ступню, он поморщился.
- Я чувствую запах залива Малаза - воздух сырой и соленый. Это вовсе не Треморлор, юноша.
- Однако мы можем сейчас находиться в любом Доме, неподалеку от которого имеется залив.
- Можем, - заключил сапер.
- Этот спор очень легко разрешить, - веско произнесла Апсала. - Но вот твоя лодыжка, Скрипач...
- Да, хотел бы я, чтобы рядом оказался Маппо со своими эликсирами...
- Ты способен ходить? - спросил Крокус.
- Не особенно.
Отец Апсалы приблизился к лестнице и посмотрел вниз.
- Дома кто-то есть: внутри горит свет.
- О, это просто прекрасно, - пробормотал Крокус, обнажая свои ножи.
- Убери эти игрушки, - произнес Скрипач. - Здесь мы либо гости, либо мертвецы. Думаю, пришло время представить себя, не так ли?
Спустившись на первый этаж, они обнаружили открытую дверь и проникли в коридор. Скрипач в течение всего пути опирался на дару. По стенам коридора имелись углубления, в которых располагались светильники. С противоположной стороны также доносился свет из пары приоткрытых дверей.
Как и в случае Треморлора, на самой середине коридора имелась глубокая ниша, в которой располагались мужские боевые доспехи. По всей видимости, они были серьезно повреждены в каком-то бою.
Группа решила не останавливаться рядом с ними и, ускорив шаг, приблизилась к приоткрытым дверям.
Первой вошла Апсала. В углу комнаты горел камин, однако никакого дерева либо угля в нем не наблюдалось. Складывалось впечатление, что камин представлял собой портал в особый Путь, полностью заполненный пламенем.
В центре комнаты спиной к ним стояла человеческая фигура, молчаливо смотревшая на огонь. Широкоплечий человек, одетый в желтоватую робу, был плотного телосложения и достигал в высоту не менее семи футов. На спину спускалась длинная коса, цвет которой отливал серебром. У основания она была Переплетена тонкой металлической цепочкой.
Не оборачиваясь, охранник произнес низким, раскатистым голосом:
- Ваш отказ отдать Икариума был замечен.
- В конце концов, - возразил Скрипач, - все зависело не от нас. Маппо...
- О да, Маппо, - отрезал охранник. - Этот Трелл... По всей видимости, он слишком долго путешествовал вместе с Ягутом. Однако в жизни существуют такие задачи, которые нельзя смешивать с дружбой. Старейшины очень сильно ранили Маппо, начисто разрушив его поселение, а всю вину возложив на Икариума. Они думали, что эта шутка произведет действенный эффект. Однако нужен был наблюдатель, не правда ли? Тот, кто возьмет на себя ответственность, а затем отдаст во имя этого собственную жизнь. Несколько месяцев Икариум ходил по земле в одиночестве, а это грозило очень большой бедой.
Эти слова достигли души Скрипача и начали разрывать ее в клочья. "Маппо полагает, что именно Икариум разрушил его родной город, убил семью, всех знакомых... Как же вы осмелились на подобное?"
- Азас работал над тем, чтобы захватить Икариума в свои руки, очень много времени, смертные, - человек обернулся, и путешественники увидели большие клыки, выпирающие из-под нижней губы. Зеленоватый оттенок морщинистой кожи делал его похожим на привидение, несмотря на теплый огонь камина. Глаза цвета грязного льда уставились на Скрипача.
Сапер не мог поверить своим собственным глазам - сходство было колоссальным. Каждую черту этого старика он уже видел раньше.
- Мой сын должен быть остановлен: его ярость является ядом, - произнес Ягут. - Ответственность, которая лежит на человеке, не может быть предана дружбой... На нее не может повлиять даже кровное родство.
- Мы приносим свои извинения, - тихо произнесла Апсала после значительной паузы, - однако среди тех людей, которые находятся сейчас здесь, нет ни одного, который бы имел подобное задание.
Холодные нечеловеческие глаза пристально уставились на девушку.
- Возможно, ты и права. Настало мое время просить прощения... Надеюсь на это.
- Но почему? - зашептал Скрипач. - Почему на Икариуме лежит такое проклятье?
Старик тряхнул головой, а затем вновь резко обернулся к огню.
- Разрушенные пути - это очень опасная штука. Разрушая один из них, ты делаешь нечто большее. Мой сын искал возможность освободить меня из-под влияния Азаса и потерпел неудачу... Он повредил Путь, а сам того не понял. Теперь Икариум никогда не узнает, что я нахожусь здесь. Среди всего множества королевств существуют только четыре места, где Ягуты способны жить в мире - ну, или в некотором подобии мира. В отличие от вашего населения, мы стремимся к одиночеству, и только это нас и спасает.
Старик вновь обернулся к путешественникам.
- В отношении личности Икариума имеет место совсем другая ирония. У него нет памяти, а это означает, что у него нет и мотивации к деятельности своих соплеменников. Икариуму ровным счетом ничего не известно о разрушенном Пути или о секретах Азаса, - внезапная усмешка охранника была похожа на приступ боли. - Иными словами, он не знает о моем существовании.
Апсал внезапно дернула головой.
- Ты Готос, не правда ли? Старик не ответил.
Взгляд Скрипача скользнул по скамейке, которая стояла неподалеку от стены. Медленно приковыляв к ней, он тяжело опустился. Прислонившись головой к теплой каменной стене, сапер закрыл глаза. 'Боги, наши усилия практически ничего не значат, а внутренние шрамы - не более чем царапины. Благословляю тебя. Худ, за твой подарок: нашу смертность. Я не смогу жить, как эти всевышние, я не смогу так уродовать свою душу..."
- Вам пришло время вновь отправляться в путь, - пробасил Ягут. - Если вас беспокоят раны, то рядом с входной дверью вы найдете ведерко воды, которая обладает лечебными свойствами. Эта ночь полна неожиданностей, поэтому путешествуйте по улицам очень осторожно.
Апсала обернулась и встретилась с глазами Скрипача, которые были наполнены слезами. Сапер смутился, вытер лицо: руками. "О, Маппо, Икариум... Какие сплетни..."
- Нам пора идти, - произнесла девушка.
Скрипач кивнул и рывком поднял себя на ноги.
- Мне нужно обязательно попить воды, - пробормотал он. Крокус в последний раз оглянулся назад и посмотрел на гобелены, инкрустированную скамью, а также множество древних свитков, лежащих на маленьком столике у противоположной стены. Вздохнув, дару отправился восвояси; за ним последовал отец Апсалы.
Пройдя по коридору, они подошли к входной двери. У подножья стояло ведерко с водой, а рядом на крюке висел деревянный черпак.
Апсала взяла эту емкость, наполнила живительной водой и передала саперу.
Сделав несколько глубоких глотков, он внезапно почувствовал, как боль, скручивающая лодыжку, внезапно ослабла. Спустя несколько мгновений она вообще исчезла. Скрипач осел, внезапно покрывшись липким потом. Спутники окружили в его полном недоумении, широко раскрыв глаза.
- Во имя Худа, - хрипел сапер, - не стоит пить эту воду без необходимости.
Апсал повесила черпак на место.
Входная дверь отворилась с одного толчка, обнажив ночное небо и разрушенные постройки двора. Тропа из широкого плитняка вела к арочным воротам, которые входили в состав невысокой каменной стены. Соседние дома стояли в полном молчании с плотно задраенными окнами.
- Ну и?.. - спросил Крокус, обернувшись к Скрипачу.
- Теперь я уверен на сто процентов - это Малаз.
- Выглядит чертовски негостеприимно.
- Да уж, ничего не скажешь.
С опаской наступив на ногу и не почувствовав даже отдаленных признаков боли, Скрипач отправился к арочным воротам. Погрузившись в их тень, он осторожно выглянул на улицу.
Вокруг не было ни души и ни звука.
- Не нравится мне здешняя атмосфера.
- Город накрыло волшебство, - медленно проговорила Апсала. - Мне это знакомо...
Глаза Скрипача сузились и посмотрели на девушку.
- Коготь? Она кивнула.
Сапер спустил с плеч походный мешок и расслабил шнуровку.
- Это сулит нам массу неприятностей - нужно быть постоянно начеку.
- Надеюсь, что нам повезет.
Скрипач вынул из мешка пару островертов.
- Я тоже.
- Куда же нам идти? - прошептал Крокус. "Будь я проклят, если действительно знаю это".
- Давай попытаем счастье в таверне "У Весельчака" - это местечко хорошо известно как мне, так и Каламу...
С этими словами они вышли из ворот.
Внезапно их путь перегородила огромная бесформенная страшная тень.
Рука Апсалы схватила за плечо Скрипача, который уже приготовил оружие к бою.
- Нет, подожди...
Демон покачивал своей удлиненной головой, рассматривая гостей одним-единственным глазом. Внезапно за его плечами показалась еще она безобразная фигура. Это был юноша, однако на его морде со звериным выражением застыла старая кровь.
- Апторианец, - произнесла Апсала в качестве приветствия.
В этот момент открылась пасть юноши, окруженная большими клыками, и раздался сухой трескучий голос:
- Вы ищете Калама Мекхара.
- Именно так, - ответила Апсала.
- Он приближается к башне на скале... Скрипач опешил.
- К башне Насмешки? Но зачем? Наездник тряхнул головой.
- Он же желал видеть императрицу, не так ли?
Сапер обернулся и нащупал взглядом возвышающийся бастион. На месте флюгера висело огромное темное полотно.
- Худ бы побрал нас, она же здесь...
- Мы будем охранять вас, - произнес наездник, одарив путешественников дикой усмешкой, - посредством Тени от Когтя...
Апсала решила проявить ответную любезность. Мило улыбнувшись, она произнесла:
- В таком случае показывайте дорогу.
Приблизившись к подножью широкой каменной лестницы, ведущей вверх по скале, жеребец ничуть не сбавил темпа скачки. Калам сжал руку Миналы.
- Лучше было бы остепениться...
- Ничего страшного, просто крепче держись, - проревела она. - Подъем вовсе не такой крутой, как кажется с первого раза.
"Не такой крутой? О, Фенир!"
Убийца почувствовал, как под седлом напряглись мышцы жеребца. Словно играючи, он бросился вверх. Под копытами сверкали искры, а все окружающее пространство превратилось в сплошную серую массу. Внезапно жеребец дико закричал и попытался осадить назад. Однако скорость оказалась слишком велика, и горячая троица мгновенно провалилась в какой-то Путь.
Копыта лошади скользили. Калам сполз с седла набок, столкнулся с каменной стеной и серьезно ободрал большую часть плеча. В следующее мгновение он со всего размаху рухнул на гладкий пол. Арбалет выпал из рук и отлетел на значительное расстояние в сторону. Из глаз посыпались искры, и убийца, тяжело дыша, медленно перекатился на спину.
Смельчаки прибыли в заплесневелый коридор, и, судя по всему, жеребцу это место крайне не нравилось. Над головой виднелся высокий арочный потолок. Жеребец продолжал неистово тормозить, однако Минала, приложив максимум усилий, все же не выпала из седла. В следующее мгновение она ласково погладила животное по морде и вздымающимся ноздрям, и оно моментально успокоилось.
Застонав, Калам поднялся на ноги.
- Где мы находимся? - прошептала Минала, уставившись на длинную, пустую каменную стену.
- Если я правильно понял, то в башне Насмешки, - пробормотал убийца, поднимая с земли арбалет. - Императрице известно, что мы идем, - вот она и приняла меры... Судя по всему, ее нетерпение нарастает.
- В таком случае, Калам, можно считать себя мертвецами.
Убийца не был расположен к спору, поэтому он просто замолчал и посмотрел на пару дверей, расположенных в дальнем конце коридора.
- Думаю, мы сейчас находимся в Старой башне.
- Это объясняет огромное количество скопившейся здесь пыли. Однако даже с учетом старости, здесь все равно воняет конюшней.
- Ничего удивительного - некогда половина этого здания была превращена в стойбище для лошадей. Тем не менее Главный зал все еще служит для приема посетителей, - Калам кивнул в направлении двери. - Нам туда.
- Других проходов нет?
Убийца отрицательно покачал головой.
- Ни одного из них сейчас не осталось. Задняя дверь, по всем признакам, является порталом Пути.
Проворчав, Минала медленно вылезла из седла.
- Полагаешь, она сейчас смотрит на нас?
- С помощью магии? Весьма возможно, поэтому не удивляйся, если она тебя узнает, - Калам помедлил, а затем передал женщине арбалет. - Давай представим, что наши предположения лишены всякого смысла. Прикрывай фланг, а я постараюсь провести жеребца.
Минала кивнула и подняла грозное оружие.
Внезапно Калам взглянул ей в глаза и произнес:
- Каким образом, во имя Худа, ты попала сюда?
- Имперский торговый бот отправился из гавани на день позже "Тряпичной Пробки". А этот жеребец вовсе не выглядел чужаком среди элитных племенных лошадей Пормквала. Естественно, мы точно так же попали в проклятый шторм, однако с единственной реальной проблемой я столкнулась тогда, когда нужно было покинуть бот в гавани. Подобное купание я больше никогда не желаю повторить.
Глаза убийцы расширились.
- Дыханье Худа, женщина! - произнес он, озираясь по сторонам. - Но зачем было подвергать себя такому риску?
Минала широко улыбнулась.
- Неужели ты действительно такой недалекий, Калам? В любом случае, неужели я поступила неправильно?
В сознании Калама существовали такие барьеры, о преодолении которых он никогда и не задумывался. Осознав эту мысль, убийца почувствовал сердцебиение.
- Ну хорошо-хорошо, - в конце концов произнес он. - Однако я хочу, чтобы ты знала: Калам вовсе не похож на хитреца.
Брови женщины удивленно поползли вверх.
- Даже сейчас я не верю, что ты полностью откровенен.
Калам вновь обратил свое внимание на двери. Он был вооружен одним-единственным ножом, а благодаря большой потере крови силы оказались на пределе. "Да, судя по моему виду, трудно сказать, что я собрался убить императрицу... Подготовка никуда не годится. Но что же остается делать ..."Не проронив ни слова в сторону Миналы, Калам легко заскользил вперед, прихватив поводья жеребца. Копыта животного гулко отдавались в длинном коридоре. Наконец убийца приблизился к паре древних дверей.
Положив руку на темное дерево, он почувствовал, что оно покрыто мельчайшими капельками влаги. "С противоположной стороны находится источник волшебства. Очень мощный источник". Отступив назад, Калам встретился со взглядом Миналы, стоявшей на расстоянии десяти шагов, и коротко кивнул.
Женщина пожала плечами и медленно подняла арбалет, приготовив его к бою.
Обернувшись вновь лицом к двери, убийца тронул задвижку и беззвучно поднял ее вверх.
В следующее мгновение Калам толкнул дверь вперед.
С противоположной стороны оказалась чернильная темнота и резкий холод.
- Заходи внутрь, Калам Мекхар, - произнес властный женский голос.
У убийцы не было выбора. В течение длительного времени он шел ради этой минуты, хотя вовсе не ожидал, что обстоятельства сложатся подобным образом. Помедлив, он решительно ступил вперед, потянув за собой жеребца.
- Вот-вот, в самый раз, - послышался тот же самый голос. - В отличие от Весельчака и остального Когтя, я не привыкла недооценивать людей.
Калам до сих пор абсолютно ничего не видел, однако складывалось такое впечатление, что голос исходит буквально отовсюду. Из-за узкого дверного проема, оставшегося позади, доносился слабый луч света, но его было явно недостаточно, чтобы рассеять мглу хотя бы на расстоянии пары шагов от места убийцы.
- Ты пришел для того, чтобы убить меня, Разрушитель Мостов, - произнесла императрица Лейсин сухим, ледяным тоном. - Ты испытал ради этого столько страданий. Но зачем?
Вопрос застал убийцу врасплох.
В голосе Лейсин послышалась сухая усмешка, и она продолжила:
- Не думала, что тебе составит трудность ответить на этот вопрос, Калам.
- Умышленное истребление Разрушителей Мостов, - пробасил убийца. - Разжалованье Дуджека Однорукого. Попытка убийства Вискиджака, меня самого, а также оставшихся членов девятого взвода. Исчезновение огромного количества людей. Возможная причастность к смерти Дассема Ультора. Убийство Танцора и императора. Некомпетентность, невежество, измена... - гневная тирада иссякла.
Императрица Лейсин надолго замолчала, а затем, понизив голос, произнесла:
- И ты решил стать моим судьей, а вместе с тем и палачом.
- Именно так.
- А мне позволено защищаться?
Убийца оскалил зубы. Голос исходил практически отовсюду - немым оставалось только лишь одно-единственное место: потайной угол слева. По подсчетам Калама, он находился на расстоянии не более четырех широких шагов.
- Можешь попытаться, императрица. "Дыхание Худа, я едва стою на ногах, а у нее, по всей видимости, здесь куча охраны. Как говорил Быстрый Бен, если в резерве ничего не остается, начинай блефовать..."
Тон Лейсин стал более жестким.
- Усилия верховного мага Тайскренна в Генабакисе были направлены в ложное русло. Уничтожение Разрушителей Мостов вовсе не входило в мои планы. В составе твоего взвода была молодая девушка, которую захватил поклявшийся убить меня бог. Для того чтобы решить эту проблему, был послан адъюнкт Лорн...
- Мне известны подробности этой истории, императрица. Не стоит терять времени.
- Я не считаю этот разговор пустой тратой времени. Может так случиться, что это станет моим единственным развлечением в королевстве смертных. А сейчас я продолжу отвечать на все твои обвинения. Разжалование Дуджека Однорукого - это временная мера, которая по сути является уловкой, хитростью. Со стороны Панионской тирании нам грозила большая опасность. Дуджек, однако, придерживался мнения, что в одиночку ему было с этой проблемой не справиться. Нам было нужно отличить союзников от врагов, Калам. Мы нуждались в ресурсах Даруджистана, в Каладане Бруде с войсками рхиви и баргастами, а также в Аномандере Рейке вместе с Тисте Анди. Кроме того, за спинами стояла Малиновая гвардия, а это было ох как опасно... Сейчас все эти ужасные усилия кажутся огромным прагматизмом, однако они были обусловлены реальной угрозой со стороны пророка Паннион и его восставшей империи. Но вопрос доверия все равно оставался спорным. Я согласилась с планом Дуджека освободить его вместе с войском. Будучи разжалованными, они, по сути, отдалились от Малазанской империи и ее претензий... Это и стало решением проблемы доверия.
Глаза Калама сузились.
- Кому известно об этой уловке?
- Только Дуджеку и Тайскренну.
Через некоторый момент убийца проворчал:
- А что по поводу верховного мага? Какова его роль в данном деле?
Калам почувствовал, как женщина усмехнулась. Затем она произнесла:
- Суть этого вопроса осталась далеко позади... Тайскренн принадлежит Дуджеку - как говорят ваши солдаты... Это крапленая карта в колоде, вот так-то.
Теперь пришло время Каламу погрузиться в раздумья. Единственными звуками, раздающимися в комнате, являлись его дыхание да редкие капли крови, падающие на каменный пол. Наконец он сказал:
- Остались еще самые древние преступления... - убийца насторожился. "Единственные звуки..."
- Убийство Келланведа и Танцора? О да, я в самом деле приняла на себя их принципы правления. Я узурпировала власть. По сути, это было грязным предательством. Однако одна единственная империя гораздо больше, чем одинокий смертный...
- Включая тебя.
- Да, включая меня. Управление империей ставит перед людьми серьезные задачи, которые не требуют компромиссов. Ты, как солдат, должен понимать этот принцип гораздо лучше остальных. Я знала этих двоих людей очень хорошо, Калам... В какой-то момент наступила такая необходимость, которой было просто невозможно противиться. Несмотря на отвращение и боль, мне все-таки пришлось реализовать в жизнь эти планы. Именно в тот момент я совершила вопиющую ошибку, и теперь вынуждена с этим жить...
- А как же Дассем Ультор?
- Это был соперник, очень амбициозный конкурент, клянусь Худом. Я не стала рисковать гражданской войной, поэтому ударила первой. Предотвратив войну, я ничуть не жалею о содеянном.
- Кажется, - сухо пробормотал Калам, - ты подготовилась к моему приходу. "Хотя это тебе все равно не поможет".
Через мгновение женщина продолжила.
- Итак, представь что на моем месте сидит сейчас Дассем Ультор. Скажи, Калам, он позволил бы тебе приблизиться настолько близко? Неужели ты думаешь, что он начал бы пускаться в объяснения? - Женщина помолчала в течение нескольких дыхательных движений, а затем продолжила: - По всей видимости, все мои попытки изменить направление своего голоса окончились неудачей, поскольку прямо сейчас ты смотришь мне в лицо. Нас разделяет около четырех шагов. Калам. Ты можешь подойти и закончить властвование императрицы Лейсин. Что же ты выберешь?
Улыбнувшись, Калам покрепче перехватил в правой руке рукоятку ножа. "Очень хорошо, я подыграю твоей игре".
- Семь Городов...
- С удовольствием за все ответят, - хрипло ответила она. Он не ожидал от себя подобной реакции: глаза убийцы расширились от невообразимой ярости, которая послышалась в голосе женщины. "Итак, что же тебе известно? Императрица, теперь ты не нуждаешься в своих иллюзиях. Здесь и сейчас моя охота вынуждена прекратиться". Убийца спрятал нож.
Лейсин облегченно вздохнула, а Калам не смог сдержать улыбки.
- Императрица, - пробасил убийца.
- Признаться... я чувствую себя несколько смущенной... "Совсем не собирался играть на чувствах", - подумал Калам.
- Ты могла бы молить о жизни... Ты могла бы привести в сотню раз большее количество причин и оправданий. Однако вместо того ты заговорила от имени империи... - Убийца развернулся к двери. - Твое скрытое местечко будет в безопасности. Я оставляю тебя...
- Подожди!
Калам помедлил; его брови медленно поднялись по причине крайней неуверенности в голосе императрицы. - Да?
- Коготь... Это не в моей компетенции - я не могу отозвать их.
- Понятно, они живут по своим собственным законам.
- Куда же ты пойдешь? Убийца улыбнулся в темноту.
- Твое доверие мне очень льстит, императрица, - развернув жеребца, он направился широкими шагами к выходу, затем обернулся в последний раз и произнес: - Если ты хочешь спросить, вернусь ли я назад, то я отвечу: нет.
Минала скрывалась в нескольких шагах от выхода. Как только Калам ступил в коридор, она медленно поднялась на ноги и подняла арбалет. Убийца вывел жеребца и спокойно закрыл за собой дверь.
- Ну и?.. - шепотом спросила она.
- Что: ну и?
- Я слышала голоса - какое-то неясное бормотанье... Она мертва? Ты убил императрицу?
"Скорее всего, я убил призрак. Нет, это было чучело, одетое в личину Лейсин. Убийца никогда не должен видеть истинное лицо, скрывающееся за маской жертвы".
- Нет, я не нашел в комнате ничего, кроме ложных отголосков. Пора, Минала, возвращаться.
Глаза женщины блеснули.
- После всего пережитого... ты называешь это ложными отголосками? Да ведь ты ради этой минуты пересек три континента!
Калам пожал плечами.
- Это же наша природа, не так ли? Вновь и вновь мы цепляемся за ту мысль, что в жизни существуют простые решения. Да, я ожидал драматического противостояния - сполохи волшебства, брызги крови. Я хотел поклясться, что враг умрет у меня на руках. А вместо того... - Калам закатился смехом, - я получил аудиенцию смертной женщины... Более или менее, - убийца покачал головой. - В любом случае, перед нами еще стоят латные рукавицы Когтя.
- Ужас. Что же теперь остается делать? Убийца усмехнулся.
- Все очень просто - взять и перерезать им глотки.
- Более глупого заявления я не слышала в течение всей жизни...
- Точно. Пойдем.
И взяв под уздцы жеребца, парочка медленно двинулась по коридору.
Неестественная темнота, висевшая в Главном зале, постепенно рассеялась. В одном из углов комнаты стояло кресло, в котором сидел иссохший труп. Пряди седых волос на сквозняке едва подрагивали, губы давно истлели и вместо глаз темнели два бездонных колодца.
Внезапно около дальней стены образовалась брешь, и сквозь нее прошел высокий сухопарый человек в темно-зеленом плаще. Остановившись в центре комнаты, он посмотрел в сторону пары закрытых дверей, а затем обернулся к мертвому телу в кресле.
- Итак?
Из безжизненных губ донесся голос императрицы Лейсин.
- Угроза отпала.
- ТЫ уверена в этом, императрица?
- В какой-то момент нашего разговора Калам догадался, что на самом деле меня в комнате нет и что ему вновь придется возобновить свою охоту. Однако, по всей видимости, мои слова произвели должный эффект - в конце концов, он же не безумец. А если ты по доброте душевной еще и отзовешь своих охотников...
- Ты же знаешь, что это невозможно - обстоятельства превыше меня...
- Я бы не хотела его потерять, Весельчак. Мужчина громыхнул хохотом.
- Я сказал, что не могу отозвать своих охотников, а ты, наверное, решила, что я верю в их победу? Дыханье Худа, да сам Танцор не помедлил бы ни секунды, если бы ему предложили положиться на Калама. Нет, пускай уж лучше эта ночь станет запоздалым отборочным поединком, в котором самые слабые члены ордена просто отсеиваются...
- Очень великодушно с твоей стороны.
На лице мужчины появилась сухая усмешка.
- Из сегодняшней ночи мы вынесли огромное количество уроков. Размышлений - на целые годы... Кроме того, Калам - моя единственная жертва, перед которым мне стыдно за своих подчиненных.
- А как же Жемчужина, твой приближенный лейтенант?
- Он более таковым не является.
В голосе Лейсин послышалась настороженность.
- Думаю, скоро он вновь вернет твое расположение, Весельчак.
Мужчина вздохнул.
- Да, однако на какое-то время я оставлю его, пускай понервничает. Капам - самый большой урок его жизни. В каждом убийце должна быть определенная мера человечности, я всегда так говорил. ТЫ не согласна, императрица?
- Императрица?
"Я говорил с трупом... Эх, Лейсин, это я и люблю в тебе больше всего - экстраординарную способность заставить человека терзаться его же собственными изречениями".
Капитан гвардии в буквальном смысле онемел, когда увидел парочку незнакомцев, выходящих из башни. В то же мгновение Минала подняла арбалет, и человеку ничего не оставалось, кроме как предусмотрительно поднять руки в стороны. Калам, в свою очередь, толкнул капитана в тень и мгновенно обезоружил его.
- Все в порядке, дружище, - прошипел убийца. - А теперь скажи мне, где скрываются непрошеные гости башни.
- Думаю, в своем вопросе ты имел в виду вовсе не себя, - произнес мужчина, вздохнув. - Я слышал какое-то бормотание от своего коллеги, который видел неясные очертания теней на ступенях. Надо признать, что этот ублюдок наполовину слеп... Однако на земле ... не видно никаких следов.
- Ты можешь сделать для нас кое-что еще, капитан... Мужчина нахмурился.
- Араган. Я нахожусь на своем новом посту всего несколько дней...
- Ну, думаю небольшое пособничество нам никак не скажется на твоей карьере.
- Мы только что обошли башню вокруг: как я и сказал, везде спокойно. Однако прислушавшись к вашим словам, можно решить, что подобное впечатление обманчиво, не так ли?
Минала многозначительно посмотрела на темное полотно, развевающееся над башней.
- А что по поводу ваших официальных гостей? Неужели у них нет никаких телохранителей?
Капитан Араган усмехнулся.
- О, ты имеешь в виду императрицу... - внезапно в его голосе скользнули нотки удивления. - Она же достаточно молода, не так ли?
Внезапно чернильная темнота поглотила двор. Минала выкрикнула слова предостережения, и в то же мгновение раздался выстрел ее арбалета. Чей-то голос взревел от боли.
Калам оттолкнул капитана в сторону, тем самым, возможно, спас ему жизнь, а сам перевернулся и встал в оборонительную позицию. В обеих руках блестело по ножу.
В следующую секунду в поле зрения показались четыре Руки Когтя - двенадцать убийц, которые медленно приближались по направлению к отважной парочке. В темноте засвистели пролетающие мимо метательные звезды. Внезапно Минала вскрикнула: арбалет выпал, а женщина, покачнувшись, медленно осела на землю. Сполох волшебства прокатился по мостовой и пропал в темноте.
В тот же момент среди толпы Рук появились неясные тени, которые добавили ситуации еще больше сумятицы. Когда огромная темная фигура вышла на свет, глаза Калама расширились: это же Апт! Демон набросился на воинов Когтя - по сторонам полетели окровавленные тела. Пара Рук, находящая на некотором отдалении, с ужасом посмотрела на новую угрозу. В следующее мгновение они заметили в воздухе небольшой предмет размером с камень, который летел в их сторону. Когти бросились врассыпную, однако было слишком поздно: островерт упал на землю.
Раздался мощный взрыв, и огромное множество металлических лезвий, которыми был начинен снаряд, буквально усеяло тела беглецов.
Около Калама остался один-единственный охотник, и тот, воспользовавшись мгновенным замешательством после взрыва, в отчаянном броске послал вперед два коротких ножа. Один из них пронзил правое плечо убийцы, а другой просвистел в нескольких дюймах от лица. Правая рука, которая мгновенно потеряла всякое чутье, безвольно разжалась, и Калам выронил кинжал на землю.
Однако это не сломило боевого духа убийцы: сорвав левой рукой с плеча походный мешок, наполненный боеприпасами, он что есть силы обрушил его на череп обидчика. Кости хрустнули, и охотник упал на землю, начав крючиться в предсмертной агонии.
Где-то недалеко раздался взрыв еще одного островерта. Пространство двора пронзило еще несколько криков.
Внезапно Калам почувствовал, как его пришедший в негодность фартук схватили сразу несколько человек, скрывающихся в тени.
- Минала! - обессилено позвал на помощь убийца.
- -- Она с нами, - раздался шепотом знакомый голос из-за спины. - Крокус сел на жеребца... Калам поморщился.
- Горечь?
- Сейчас меня зовут Апсала, капрал.
С противоположной стороны приблизилось еще несколько теней. Ночные крики постепенно утихли.
- Да ты же весь продырявлен, как дуршлаг, - пробормотала Апсала. - Ничего себе ночка...
Медленно вытащив нож из плеча, убийца едва слышно застонал. Из раны потекла густая кровь. В ту же минуту перед лицом появилась рыжая борода, через которую проглядывала проседь, а затем и лукавая улыбка.
- Дыхание Худа, - пробормотал Калам. - Что за чертовски страшную рожу я вижу перед собой, Скрипка?
Улыбка расплылась еще больше.
- Смешно, - произнес вместо приветствия Скрипач. - То же самое я готовился сказать и тебе, но только до того момента, как увидел прелестную спутницу...
- Она ранена?
- Совсем незначительно, - произнесла Апсала у самого уха.
- Ты достиг своей цели? - спросил Скрипач. - Ты убил императрицу?
- Нет, я изменил свое мнение.
- Черт возьми, мы же... Что? Что ты сделал?
- В конце концов, она похожа на несчастный мешок костей, Скрипка... Напомни мне при случае - я обязательно расскажу целиком всю эту историю, при условии, что ты ответишь взаимностью. Знаешь, мне кажется, что вы прошли через врата Азаса.
- Да, именно так мы и сделали.
- Столкнулись с проблемами?
- Да нет, практически нет.
- Рад услышать, что хоть кому-то это путешествие далось легко, - Калам попытался подняться и сесть. - Где мы находимся?
С неба раздался новый голос - свистящий и сухой:
- Королевство Тени... Мое королевство! Застонав, Скрипач посмотрел вверх.
- Повелитель Тени, это ты, что ли? Хотя мне больше нравится имя Келланвед. Нас невозможно надурить - разве непонятно? Ты можешь скрываться сколь угодно долго в своих вычурных тенях, однако для нас Повелитель Тени остался все тем же императором!
- Ну ладно, я действительно струсил, - бесплотная фигура вышла из тени и тихонько захихикала. - А ты, Скрипач, разве до сих пор не являешься солдатом Малазанской империи? Разве ты не давал клятвы? Разве ты не присягал на верность... мне?
- Имеешь в виду, империи.
- К чему эта игра словами. По-моему, здесь нет практически никакой разницы. Истина заключается в том, что апторианец передал тебе ... мне, мне, мне!
Внезапные щелкающие и жужжащие звуки заставили бога развернуться лицом к демону. Когда странный шум, доносящийся от Апта, затих, Повелитель Тени вновь обернулся к путешественникам.
- Умная сучка! Однако мы догадывались об этом, не так ли? Сучка и угодливый ребенок на спине, о да! А что касается тебя, капрал Калам - Разрушитель Мостов, то ты, кажется, нашел себе женщину. О, только посмотрите в ее глаза - сколько ярости! Я сражен наповал. А теперь вы хотите угомониться, не так ли? Я хочу наградить каждого из вас! - бесплотный дух махнул руками, будто решил благословить всех и каждого. - Каждый из вас был преданным и ответственным!
В этот момент в разговор вступила Апсала. Ее холодные упрямые губы произнесли:
- Я не ищу никаких наград, то же самое касается моего отца. Мы хотим закончить общение с тобой. Котильоном, остальными всевышними... Вы принесли нам только неприятности. Мы хотим покинуть этот Путь, Амманас, и вернуться на Канисское побережье...
- И я вместе с ними, - произнес Крокус.
- О, прекрасно! - тихо пропел бог. - Одновременное изящество - это самый полный из всех кругов. Действительно, Канисское побережье! Та самая дорога, на которой мы впервые встретились, о да! В таком случае, идите! Я отсылаю вас самым спокойным жестом. Идите! - бог поднял руку и начал ласкать воздух своими длинными призрачными пальцами.
Тени поглотили три фигуры, а когда они рассеялись, Апсала, ее отца и Крокуса больше не было. Бог захихикал вновь.
- Котильон будет так рад, просто невероятно. Теперь по поводу тебя, солдат. Я редко проявляю великодушие, так как наделен им крайне недостаточно. Говори быстрее, пока мне не надоело это развлечение.
- Капрал? - спросил Скрипач, присев на корточки. - Ты знаешь, мне кажется, не стоит сильно волноваться по поводу бога, который дарит щедрые подарки. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду...
- Просто нам не часто приходилось с этим сталкиваться, не так ли? Келл... Повелителю Тени можно доверять - если, конечно, ты имел в виду именно это, - подняв взор, он встретился со взглядом Миналы. Женщина кивнула. - Мы хотим, - произнес он громко, - попасть в любое безопасное место.
- Безопасное! Да это будет самый спокойный утолок на свете! Кроме того, за тобой постоянно будет присматривать неусыпный Аггт. А комфорт - о нем даже не стоит говорить, все будет сделано по высшему классу!
- Эх, - произнес Скрипач, - звучит, словно заунывная песнь о смерти. Я не хочу разделить с вами эту участь.
Бог легко кивнул головой.
- По правде говоря, сапер, я не обязан тебе ничем. Только Апт по какой-то причине решил замолвить за тебя словечко. Увы, но в последнее время он нашел мои... тонкие струны, на которых можно играть. Кроме того, я не сомневаюсь, что ты всегда был очень преданным солдатом. Желаешь вернуться в ряды Разрушителей Мостов?
- Нет.
Калам в величайшем удивлении развернулся и увидел на челе друга глубокую печаль.
- По пути к башне Насмешки, - пустился в объяснения сапер, - мы слышали разговор группы часовых, которые сменились с караула. По всей видимости, они относятся к последнему подразделению новобранцев, которые прячутся в гавани Малаза ради того, чтобы через некоторое время присоединиться к Тавори, - он встретился с глазами Калама. - Извини, капрал, но я хочу быть в самой гуще событий, нацеленных на подавление восстания на родине. Иными словами, я... вновь поступаю на военную службу.
Калам протянул покрытую засохшей кровью руку.
- Только останься в живых - это единственное, что я прошу. Сапер кивнул.
Повелитель Тени вздохнул.
- Имея таких солдат, вовсе неудивительно, что мы завоевали половину мира. Именно так, Скрипач, я не шучу. Один-единственный раз мне не до смеха, хотя Лейсин и не заслуживает таких подчиненных, как ты. Тем не менее, когда мгла рассеется, ты обнаружишь себя на задней аллее, в таверне "У Весельчака".
- Именно это мне и нужно. Благодарю тебя, Келланвед. Мгновение спустя Скрипач испарился.
Калам обернулся к изнуренному Повелителю Тени.
- Ты понимаешь, не так ли, что я больше не буду пытаться убить Лейсин: моя охота закончена. По сути, я пытался предупредить тебя и Котильона: избегайте ее. В самом деле, оставьте империю во власти императрицы. Ты должен прямо сейчас произнести клятву...
- Пытался предупредить нас? - бог приблизился. - Возьми эти слова назад, Калам, иначе можешь очень сильно пожалеть, - тень вновь отошла на безопасное расстояние. - Мы делаем только так, как считаем нужным. Никогда не забывай об этом, смертный.
Минала подошла к Каламу и положила дрожащую руку на его здоровое плечо.
- Подарки от богов заставляют меня нервничать, - прошептала она. - Особенно этот.
Убийца кивнул, всецело согласившись со словами своей избранницы.
- О. - произнес Повелитель Тени, - только не стоит обижаться. Мои обещания остаются в силе. Постоянное прибежище - вот единственный способ для вас утихомириться. Муж и жена, хи-хи... Нет, отец и мать Но больше всего вашей семейной паре повезло в том, что вам не придется ждать своих собственных детей, - Апт кое-что для вас приготовил.
Тьма, окружающая их, внезапно расступилась, и за спиной Апта с его ношей пара увидела большое пестрое поселение, раскинувшееся на вершине невысокого холма. Между рядами палаток блуждали детские фигурки. От бесчисленных костров в воздух поднимались столбы дыма.
- Ты желал, чтобы они все выжили, - прошептал, ликуя. Повелитель Тени. - По крайней мере, так сказал Апт. Теперь они принадлежат вам. Калам Мекхар и Минала Элтроеб, - все тринадцать тысяч!
Глава двадцать четвертая
Священник древнейшего Маела мечтает о восставших морях...
Закат.
Сетанд
Мощный Вихрь, окружавший Рараку, внезапно расступился и образовал длинный тоннель, который открывал выход на равнину. Перед Ша'икой, возглавляющей огромный караван, предстала иссушенная, почерневшая трава. Взглянув вдаль, она придержала коня: то, что сначала казалось ей множеством каменистых пригорков, на самом деле являлось огромным количеством трупов, разлагающихся на солнце. Такие кошмарные свидетельства оставила после себя финальная битва Дона Корболо и Колтайна.
Темный цвет травы оказался обусловлен запекшейся кровью. Там и здесь виднелись большие стаи мотыльков. По распухшим от жары телам ползали мухи, откладывая личинки: вонь, ударившая в нос, не давала свободно дышать.
- Их души превратились в лохмотья, - произнес Гебориец, стоя рядом с девушкой.
Она взглянула на старика и, высоко махнув рукой, подозвала к себе Льва.
- Возьми с собой разведывательный отряд, - произнесла она в сторону пустынного воина, - и посмотри, что находится впереди.
- Впереди - только смерть, - сказал, поежившись, несмотря на жару, Гебориец.
- По-моему, мы уже находимся в центре власти Худа, - пробормотал Лев.
- Нет, это ничего не значит, - бывший священник обернулся невидящим взором к Ша'ике. - Дон Корболо - что же он наделал?
- Ответ на этот вопрос не заставит себя долго ждать, - фыркнула девушка, отправляя Льва со своей командой жестом вперед.
Армия Апокалипсиса вышла из Пути Вихря. Ша'ика ввела своих трех магов в состав батальона - они находились несколько на расстоянии, и армии это было только на руку. Вполне понятно, что подобное распоряжение не очень-то обрадовало магов. В данный момент Ша'ика ощутила, что вся тройка с помощью магических приемов пытается распознать грядущие события: первым шел Л'орик, за ним Бридизал, а замыкал их Фебрил. Передовой фронт магии дрожал, то продвигаясь вперед, то отступая назад, и девушка поняла, что тройка крайне напугана.
"Если бы я была на их месте, то, по всей видимости, занималась бы тем же самым: пыталась пробраться вперед с помощью невидимых пальцев ради того, чтобы ощупать будущее". Однако Ша'ика находилась на своем месте.
- Ты вся дрожишь, девушка, - пробормотал Гебориец. - Неужели решила раскаяться по поводу того выбора, который совершила?
"Раскаяться? О да. Сожаления начинаются с самого начала - ужасное противостояние с собственной сестрой в Унте, которое зашло слишком далеко. Я была похожа на обиженного ребенка, который обвинял сестру в убийстве родителей. Матери, отца... Обиженный ребенок, который потерял способность улыбаться".
- Теперь у меня есть дочь.
Ша'ика почувствовала, как мгновенно все внимание окружающих переключилось на нее. Старик резко обернулся, подняв брови вверх, а затем мучительно медленно начал оседать на землю, терзаясь догадками.
Девушка продолжила:
- И теперь мне нужно ее назвать.
- Мне еще предстоит об этом услышать, - произнес бывший священник так, будто каждое слово катилось по тонкой корочке льда.
Девушка кивнула. К этому моменту Лев со своим отрядом скрылся за ближайшим возвышением. Внезапно оттуда начала подниматься слабая струйка дыма. Ша'ика удивилась этому предзнаменованию.
- Богиня редко говорит. Однако когда подобное происходит... это же целый праздник, Гебориец. Просто поэзия. Когда-нибудь мне удастся дать свободу...
- Ты сказала, целый праздник... То, что для Ша'ики является подарком, для нее может стать проклятьем. Здесь не поможет никакая свобода. Некоторые люди, нравится им это или нет, начинают внушать страх. Впоследствии они становятся очень одинокими, даже внутри себя, Ша'ика.
В этот момент в поле зрения появился Лев, остановившись на вершине пригорка. Он не давал войску никаких знаков ускориться, а просто наблюдал за продвижением огромной армии вперед.
Мгновение спустя рядом с пустынным воином появилась еще одна группа конников. Над головой они держали племенные знамена, природа которых девушке оказалась неясна. Двое из незнакомцев привлекли особое внимание Ша'ики. Эти люди находились слишком далеко, чтобы четко различить характерные внешние черты, но девушка практически не сомневалась - это были Камист Рело и Дон Корболо.
- Она не будет одинока, - произнесла Ша'ика в сторону Геборийца.
- В таком случае, никакого страха не существует. В самом деле, она же наблюдатель, а не участник событий. Подобная отстраненность убивает весь интерес к происходящим событиям.
- А вот я не ощущаю никакого страха, - произнесла Ша'ика, улыбнувшись собственным словам.
Караван приблизился к ожидающим конникам. Начав быстрый подъем по склону, Гебориец не мог отвести от девушки взгляд.
- Наконец-то я прекрасно осознала весь смысл подобного отстраненного поведения, - продолжила Ша'ика.
- Ты назовешь дочку Фелисин, не так ли?
- Именно, - обернувшись назад, она уставилась в невидящие глаза. - Прекрасное имя, не правда ли? Оно внушает такую... надежду. Искренняя невинность, которую родители ищут в своих чадах; яркие, блестящие глаза...
- Не могу об этом знать, - заявил старик.
В следующее мгновение девушка заметила, как по иссохшим, морщинистым, покрытым татуировками щекам Геборийца покатились слезы. Однако старик чувствовал, что Ша'ика вовсе не смотрит на него с осуждением. Только с сочувствием.
- О, Гебориец, - произнесла она. - В печали нет никакой ценности.
Поразмысли Ша'ика еще несколько секунд над этой ситуацией, она бы непременно поняла, что подобные слова приносят старику еще большие страдания.
Гебориец скрючился, его тело сотрясали рыдания. Девушка протянула руку, которую, естественно, не мог видеть Гебориец, попыталась до него дотронуться, а затем резко дернулась обратно. Ша'ика поняла, что теперь старику не могло помочь ничего - момент для утешительного слова был потерян.
"Сожаления? О да, бесконечные!"
- Ша'ика! Я вижу богиню в твоих глазах! - этот триумфальный крик издал Камист Рело, чье лицо сверкало даже тогда, когда он мучился сомнениями. Проигнорировав мага, девушка обратила все свое внимание на Дона Корболо. "Полукровка напан, который напоминает мне старого домашнего учителя, даже несмотря на глубокое пренебрежение, сквозящее в его взгляде. Что ж, этому человеку не придется меня учить". Вокруг стоящей на возвышении парочки толпились боевые предводители нескольких племен, преданных идее. Ша'ике нравилось шокированное выражение их лиц, свидетельствовавшее об огромном страхе в душе. Внезапно девушка заметила еще одного седока, который невозмутимо сидел на муле. Его спокойствие заставило Ша'ику испытать слабое неудобство.
Лев остановил своего скакуна несколько поодаль от общей группы. Ша'ика уже почувствовала некоторое напряжение, которое возникло между пустынным воином и Доном Корболо - кулаком-изменником.
Они ехали на лошадях бок о бок, Ша'ика и Гебориец; девушка поднялась на вершину и увидела картину, что скрывалась за ней. В непосредственной близости располагались руины разрушенной деревни - россыпь обугленных домов, мертвых лошадей и убитых солдат. Каменная арка, отмечавшая вход на Аренский путь, почернела от дыма.
Прямая дорога шла в южном направлении, а деревья, растущие на всем ее протяжении на обочине...
Ша'ика вонзила шпоры в бока и бросилась вперед. Гебориец, дрожащий, несмотря на жару, последовал за ней. С противоположной стороны присоединился Лев, и они, все трое, двинулись в сторону врат Арена.
Боевые предводители, погрузившись в полное молчание, развернули лошадей и отправились следом.
В этот момент раздался льстивый голос Камиста Рело.
- Посмотри, во что превратились эти хваленые врата. Аренские врата Малазанской империи превратились во Врата Худа, провидица! Ты понимаешь, что это значит? Ты...
- Молчать - взревел Дон Корболо.
"Да, пусть будет тишина. Именно она может поведать нам свою историю".
Пройдя через прохладу каменных врат, они приблизились к дереву, на котором было распято первое разлагающееся тело. Ша'ика натянула поводья и остановилась.
В этот момент они увидели разведывательный отряд Льва, который галопом приближался. Через мгновение они осадили лошадей прямо перед своим предводителем.
- Доклад, - сухо потребовал Лев.
Четыре бледных лица обернулось в его сторону, и затем один из них произнес:
- Картина нисколько не меняется, сэр. Мы объехали около трех лиг, и на всем этом расстоянии одни только трупы... Тысячи трупов.
Гебориец тронул поводья, подъехал к ближайшему дереву и склонился над распятым телом.
Ша'ика помолчала в течение нескольких минут; затем, решив не оборачиваться, она произнесла:
- А где же твоя армия, Дон Корболо?
- Остановилась лагерем в непосредственной близости от города.
- Значит, вам не удалось взять Арен.
- Да, провидица, не удалось.
- А что же адъюнкт Тавори?
- Флот достиг залива, провидица.
"Что же заставило тебя, сестрица, совершить такой подвиг?"
- Войска верховного кулака Пормквала, - произнес Дон Корболо, чей голос выдавал лживость его слов, - капитулировали по причине наличия в них всего нескольких дураков. И то, что раньше было главной силой Малазанской империи, превратилось в ее слабость: беспрекословное подчинение солдат своему командованию. Кроме того, империя потеряла величайшего лидера...
- Неужели Колтайн мертв? - спросила девушка, наконец-то обернувшись к лицу своего собеседника.
- Да, он был последним, провидица, - заявил изменник-кулак. - Новый адъюнкт до сих пор этого не знает, но ее можно понять - в конце концов, она же произошла из знати... Кто будет ждать ее в Арене? Кто поможет дельным советом? Седьмые и армия Пормквала ушли в небытие. Тавори, конечно, имеет армию новобранцев, однако наши мастера своего дела в три раза превосходят их по численности. Императрица сошла с ума, провидица, если решила, что развязывание нового Дня Чистой Крови поможет ей вновь завоевать Семь Городов.
Ша'ика отвернулась и посмотрела вдаль по Аренскому пути.
- Отзывай свою армию, Дон Корболо. Соединяйся с моими войсками здесь.
- Провидица?
- Апокалипсис должен иметь только одного командира. Делай, как я сказала.
"Тишина вновь начала рассказывать свою историю".
- Конечно, провидица, - в конце концов выдавил из себя кулак-изменник.
- Лев! - позвала она.
- Провидица?
- Отдай приказ своим людям встать лагерем вокруг нас и приступить к погребению всех этих людей.
Дон Корболо прочистил горло.
- И что ты намереваешься делать, когда мы перегруппируемся?
"Делать?"
- Мы встретимся с Тавори - место и время я назначу ей сама, - помедлив, девушка произнесла: - А затем мы отправимся в Рараку.
Ша'ика проигнорировала крики удивления и испуга, она не обратила внимания на них даже тогда, когда вопросы перешли в требования. "Рараку - сердце моей вновь обретенной силы. Мне нужны ее объятья... если мне суждено победить страх в отношении своей сестры. О, богиня, веди меня сейчас..."
Протесты, на которые не последовало ни одного ответа, медленно утихли. Поднялся ветер, начав завывать сквозь врата за спиной.
Внезапно до них донесся голос Геборийца:
- Кто это? Я ничего не вижу и не чувствую: кто этот человек?
Тучный священник, облаченный в шелковые одеяния, произнес:
- Это старик, у которого нет руки. Солдат - не более того. Один из десяти тысяч.
- Вы... Неужели вы... - Гебориец медленно обернулся, его глаза молочного цвета ярко блестели. - Вы слышите смех бога? Хоть кто-нибудь слышит смех бога?
Джистальский священник тряхнул головой.
- Увы, здесь только лишь вой ветра.
Ша'ика нахмурилась, взглянув на Геборийца. Внезапно он показался... таким маленьким.
Через мгновение она развернула лошадь.
- Время двигаться. Каждый из вас получил свой приказ.
Гебориец остался последним. Он беспомощно сидел на своей лошади, уставившись на труп... И ничего не чувствовал. В голове старика бешеный смех никак не мог прекратиться, он постепенно улетал вместе с ветром через Аренские врата за спиной.
"Что означает моя слепота? Неужели это ты, Фенир, решил меня сделать совсем беспомощным? Или это ты, незнакомец с зеленоватой кожей, который погрузил меня в тишину? Неужели это жестокая шутка рассматривается вами как некоторая разновидность милосердия?
Посмотри, во что превратился твой своенравный сын, Фенир. Знай, что больше всего на свете я хочу сейчас домой.
Хочу попасть домой".
Командир Блистиг стоял на парапете и смотрел, как адъюнкт со своей свитой медленно поднимается по известняковым ступеням дворцовых врат, располагающихся прямо перед ними. Женщина не была столь старой, как он привык себе ее представлять, однако даже на таком большом расстоянии от нее веяло непоколебимой волей и энергией. Бок о бок с ней шла совсем молодая привлекательная девушка - по слухам, помощница и любовница Тавори, однако Блистиг никак не мог вспомнить ее имя. С противоположного фланга от адъюнкта шествовал капитан из ее домашней семейной гвардии по имени Гимлет. Он не был похож на ветерана, и хоть это немного утешало Блистига.
Прибыл капитан Кенеб.
- Оправдались наши самые худшие ожидания, командир. Блистиг нахмурился, а затем вздохнул. Судовая команда обугленного корабля пропала через несколько минут после причаливания и полной разгрузки Седьмых, бывших под руководством Колтайна. Командир гарнизона хотел, чтобы они присутствовали на прибытии адъюнкта, поскольку предполагал, что у
Тавори будет к ним несколько вопросов. "Только Худу известно, что эти непочтительные ублюдки могут вытворить..."
- Выжившие воины Седьмых были сгруппированы для осмотра адъюнктом, сэр, - добавил Кенеб.
- Включая виканов?
- Да, оба колдуна находятся среди них.
Несмотря на нестерпимую жару, Блистиг поежился. Это была пугающая парочка - такая холодная и молчаливая. "Два ребенка, которые таковыми не являлись".
Косоглазый пропал тоже, и командир начал догадываться, что, по всей видимости, он его уже больше не увидит. Героизм и убийство в едином жесте... С этим очень трудно жить любому человеку. Единственное, на что Блистиг надеялся, что они не найдут старого лучника лежащим вниз лицом на поверхности воды в гавани.
Кенеб прочистил горло.
- Те, кто выжили, сэр...
- Я знаю, Кенеб, я знаю. "Они сломлены. Благословенная королева, они полностью сломлены. Здесь даже не поможет искусство лекарей. Представляешь, я ни разу не видел свое войско таким... хрупким. Может быть, я слишком переживаю по этому поводу?"
- Нам пора начать спуск вниз, сэр - женщина уже у самых ворот.
Блистиг вздохнул.
- Да, пойдем встречать адъюнкта Тавори.
Маппо нежно положил Икариума на мягкий песок около колодца. Натянув полотно, достаточное для тени над бессознательным другом, Трелл понял, что это не может помочь уберечься от ужасного запаха разложения, висящего в неподвижном воздухе. Да, обстановка была не лучшей для пробуждения Ягута...
За спиной находилась разрушенная деревня, а рядом - непроглядная тень черных врат и длинная дорога, окруженная ввергающими в ужас часовыми. Путь Азаса по прошествии нескольких дней доставил их на расстояние десяти лиг к северу. Все это время Трелл нес Икариума на руках в поисках места, лишенного смерти. Но ужас только усиливался.
Маппо настороженно поднялся на ноги: на дороге послышались звуки колес. Посмотрев в сторону шума, он увидел одного-единственного вола, что тащил открытую телегу по Аренскому пути. На козлах сидел съежившийся человек, а за его спиной - еще двое, которые занимались каким-то непонятным делом.
Движение телеги было крайне медленным, так как возница останавливал ее у каждого дерева, а пассажиры несколько минут рассматривали каждую распятую жертву. Затем процесс повторялся.
Подняв с земли походный мешок, Маппо двинулся к ним.
Увидев приближающегося Трелла, возница остановил животное и поставил телегу на стояночный тормоз. Покопавшись за спинкой сиденья, он достал массивный меч и грозно поставил его между ног.
- Если тебе нужны проблемы, Трелл, - проревел кучер, - то ты пришел по верному адресу. Проваливай побыстрее, иначе пожалеешь!
Оба пассажира поднялись на ноги; каждый был вооружен арбалетом.
Маппо опустил мешок на землю и протянул руки в стороны. Все трое мужчин имели странный оттенок кожи, а скрытая внутри их сила заставила ощутить Трелла некоторое беспокойство.
- Никаких проблем, я уверяю вас, - произнес Маппо. - Четыре дня я путешествовал среди мертвецов, и вот я вновь увидел живых людей. Это было огромным облегчением, поскольку я уже начал бояться, что заблудился в одном из кошмаров Худа...
Возница почесал свою рыжую бороду.
- Я бы сказал, что ты не слишком ошибся в своих предположениях, - опустив меч, он обернулся и произнес: - Думаю, капрал, что все в порядке. Кроме того, может быть, у этого незнакомца обнаружится несколько бинтов, которые мы сможем обменять.
Старший из пассажиров немедленно спрыгнул с телеги на землю и двинулся в сторону Маппо.
- У вас имеются раненые солдаты? - спросил Трелл. - У меня есть некоторые навыки врачевания.
Капрал напряженно, болезненно улыбнулся.
- Не думаю, что ты захочешь тратить свои умения на это... В телеге у нас вовсе не люди, а пара собак.
- Собак?
- Да, мы нашли их около Упадка. По всей видимости. Худ не захотел их брать в свои объятья... По крайней мере, сейчас. Честно говоря, я не знаю и сам, по какой причине они до сих пор живы. С таким огромным количеством ран по всему телу... - мужчина покачал головой.
Возница также спрыгнул с козлов и отправился вперед по дороге, осматривая каждую жертву. Маппо кивнул в его сторону.
- Вы ищете кого-то? Капрал кивнул.
- Да, однако тела так изменили свою внешность, что трудно сказать нечто определенное. Тем не менее, Непоседа поклялся, что при обнаружении он обязательно его узнает.
Взгляд Маппо оторвался от капрала и скользнул по Арене-кому пути.
- Как далеко располагаются распятые?
- На протяжении всего пути, Трелл. Здесь около десяти тысяч человек.
- И вы собираетесь...
- Да, мы проверили почти всех, - глаза капрала сузились. - Непоседа уже заканчивает свое нелегкое дело. Ты знаешь, даже если мы и не найдем чего-то особенного... на крайний случай... - он пожал плечами.
Маппо осмотрелся вокруг, и его лицо помрачнело.
- Твой друг упоминал о чем-то под названием Упадок.
- Да, это является тем местом, где Колтайн вместе с Седьмыми потерпели свое поражение. Пара псов - единственные существа, которые выжили в этой резне. Колтайн вел тридцать тысяч беженцев из Хиссара в Арен. Это было просто невозможно, но он справился с поставленной задачей. Он спас жизни неблагодарным ублюдкам, а наградой тому стала мучительная смерть на расстоянии пяти тысяч шагов от городских врат. И никто не помог ему, Трелл, - глаза капрала рыскали по лицу Маппо. - Ты можешь представить подобное?
- Боюсь, мне ничего не известно о тех событиях, что ты сейчас повествуешь.
- Я так и думал. Только Худу известно, где ты скрывался все последнее время.
Маппо кивнул. Через мгновение он вздохнул и произнес:
- Если хотите, я могу взглянуть на ваших псов.
- Конечно, однако у нас уже не осталось никакой надежды. Скоро хозяин придет и заберет их, если ты понимаешь, о чем идет речь.
Трелл подошел к телеге и забрался на борт. Там он обнаружил юношу, склонившегося над массой разорванной плоти и костей. В полном отчаянии он отгонял круживший вокруг рой мух.
- Милостивый Худ, - прошептал Маппо, рассматривая тело едва дышащей пастушьей собаки. - А где другая?
Юноша откинул в сторону лохмотья, оставшиеся от одежды, обнажив маленькую болонку, которая находилась в таком же состоянии. Все четыре ноги были сломаны в нескольких местах; раны покрылись гноем, а само животное сильно дрожало.
- Эта малышка и этот великан лежали вместе, - голос юноши наполнился болью и недоумением.
- Ни один смертный не способен вернуть их к жизни, - пробормотал Маппо. - Великан должен был умереть еще несколько часов назад - возможно, так и обстоят дела сейчас...
- Нет, нет, она жива. Я слышу биение ее сердца, однако оно постепенно замедляется, а мы ничего не способны предпринять. Геслер говорит, что мы должны прекратить эти мучения, но все же... все же...
Маппо увидел, как юноша засуетился вокруг животных; его длинные утонченные пальцы взяли мягкую ткань и начали отмывать из ран гной. Через мгновение Трелл выпрямился и вновь посмотрел на пустынную дорогу. За спиной, практически у ворот, послышался крик, а затем капрал по имени Геслер бросился в сторону Непоседы.
"Эх, Икариум. Скоро ты очнешься, а я буду находиться в глубокой печали. Это тебя, конечно, несказанно удивит. Моя печаль имеет начало в тебе самом - в твоей потере памяти... Ты же лишен дара, который дает такую свободу... Сколько трупов вокруг! Как я смогу ответить на все вопросы? Как ты будешь отвечать на них?"
Маппо долго смотрел на Аренский путь. За спиной молодой человек продолжал ухаживать за собаками. Наконец по мостовой послышался шум шагов, и через несколько минут Непоседа забрался на козлы. Телега пошатнулась. Геслер с непроницаемым выражением лица прыгнул на дно.
Юноша поднял взгляд.
- Ты нашел его, Геслер? А Непоседа?
- Нет. Хотя на минуту мне показалось... нет. Его здесь нет, юноша. Настало время возвращаться в Арен.
- Благословенная Королева, - пробормотал Истина, - всегда оставляет надежду.
- О да, точные обстоятельства никому не известны. Истина вновь обратился к своим страждущим больным. Маппо медленно обернулся, встретился с глазами капрала и явственно понял, что тот лгал, пытаясь уберечь нежную душу юноши. Трелл в знак понимания кивнул.
- В любом случае благодарю тебя, что ты посмотрел собак, - произнес Геслер. - Я знаю, что они все равно погибнут. Однако мы надеялись... мы хотели... - голос утих. Капрал пожал плечами, а затем бодро произнес: - Хочешь вернуться с нами в Арен?
Маппо отрицательно покачал головой и спрыгнул вниз на дорогу.
- Спасибо за твое предложение, капрал, однако моих родственников не очень-то жалуют в этом городе. Думаю, мне придется пройти мимо.
- Как считаешь нужным.
Телега развернулась и медленно покатила обратно.
"Как я отвечу на все вопросы..."
Вол прошел около тридцати шагов, когда за спиной раздался крик Трелла. Остановившись, Геслер и Истина посмотрели назад. Маппо, судорожно роясь в мешке, шел им навстречу.
Искарал Пуст шел по усыпанной камнями пыльной тропе. Остановившись, он просунул руку под робу и принялся чесать сначала одно место, затем второе, третье. Мгновение спустя он выкрикнул проклятье и начал рвать свою одежду на части.
Пауки. Сотни черных тварей расползались по его телу, падали на землю, разбегаясь по щелям и закоулкам. А верховный священник продолжал прыгать по земле.
- Я так и знал! - кричал Искарал. - Я так и знал! Покажи себя, я умоляю тебя!
Пауки, бегущие по выжженной солнцем траве, появились вновь.
Тяжело дыша, верховный священник покачнулся назад и увидел Д'айверса, медленно принимавшую человеческую форму. Через некоторое время перед ним предстала усталая женщина с черными волосами. Несмотря на то что она была на дюйм ниже верховного священника, ее фигура и походка очень напоминали самого Искарала. Пуст нахмурился.
- Думаешь, ты меня надурила? Думаешь, я не знаю, что ты все это время ходила вокруг?
Женщина усмехнулась.
- Я в самом деле надурила тебя! О, как ты пытался охотиться - просто тупоголовый идиот! Ты очень похож на любого далхонесского мужчину, которого я встречала! Они все тупоголовые идиоты!
- Только далхонесская женщина может сказать подобные слова...
- Да, потому что она знает об этом гораздо лучше!
- Как тебя зовут, Д'айверс?
- Могора, и я находилась вместе с тобой в течение месяцев. Я видела, как ты пошел по ложному пути - рисовал отметины рук и лап на костях! Я видела, как ты сдвигал камни на окраине леса! Мое племя, конечно, может быть сборищем идиотов, но только не я!
- Ты никогда не попадешь к настоящим вратам! - закричал Пуст. - Никогда!
- А - я - этого - и - не - хочу!!!
Глаза старика сузились, и он посмотрел на острые женские черты. Не удержавшись на месте, Искарал начал нарезать круги.
- В самом деле, - пропел он. - Но почему? Развернувшись, чтобы видеть его лицо, Могора скрестила руки и схватила старика за плечи.
- Я покинула Дал Хон, - начала она, - только ради того, чтобы убежать от идиотов! Зачем мне становиться всевышней - только ради того, чтобы командовать такими же идиотами?
- Ты в самом деле далхонесская колдунья, не так ли? Злорадная, высокомерная, глумящаяся сучка!
- А ты - далхонесский болван: притворный, ненадежный, переменчивый...
- Эти слова означают одно и то же!
- А у меня есть в запасе кое-что другое.
- Неужели?
Парочка продолжила свой путь, а Могора вновь продолжила обвинения:
- Лживый, хитрый, вороватый, переменчивый...
- Ты это уже говорила один раз!
- Ну и что? Переменчивый, подобострастный, беспринципный...
Огромный бессмертный дракон внезапно поднялся со своего шеста на вершине нагорья, расправив огромные крылья так, что заслонил половину неба. Свет немного изменился. Черные неподвижные глаза взглянули вниз на две фигуры, которые карабкались вверх по скале.
Однако через мгновение он о них забыл: перед парящим чудовищем разверзся древний Путь, который поглотил его целиком. Видение пропало.
Искарал Пуст и Могора смотрели на темную точку в небе еще несколько минут. Внезапно черты верховного священника тронула усмешка.
- А ты не был одурачен, не так ли? - обратился верховный священник к пропавшему дракону. - Ты пришел сюда, чтобы охранять настоящие врата. Осознав это, можно заключить, что ты относишься к Тлан Аймасс. Ты гадаешь на костях своими секретами, и это сводит меня с ума!
- Ты был рожден сошедшим с ума, - пробормотала Могора. Не обратив на женщину никакого внимания, он продолжил свои воззвания к исчезнувшему дракону.
- Но кризис прошел, не так ли? Ты выдержал напор всех своих детей? О да, однако Искарал Пуст здесь ни при чем. Я не принимал ни малейшего участия в событиях.
Могора фыркнула презрительным смешком. Бросив на нее острый взгляд, священник ринулся вперед. Остановившись около одинокого темного окна в высокой башне, он закричал:
- Я дома! Я дома! - отголосок этих слов медленно затих.
Верховный священник Тени начал танцевать на одном месте, слишком возбужденный, чтобы стоять смирно, а минуты шли - одна за другой. Могора смотрела на старика, в удивлении подняв одну бровь.
В конце концов одна маленькая голова появилась из бреши и уставилась вниз.
Обнаженные клыки животного демонстрировали нечто вроде улыбки, однако Искарал Пуст был не уверен. Он никогда не был уверен в подобных вещах.
- Ой, посмотрите, - пробормотала Могора. - Один из твоих бурых домашних работников.
- Ничего смешного.
- А я и не смеюсь. Мне просто интересно: кто же будет теперь готовить еду, когда слуги больше нет?
- Ты, конечно.
Женщина впала в неистовую ярость. Искарал Пуст смотрел на ее фиглярство с кроткой улыбкой на лице. "О, я рад отметить, что до сих пор не потерял свой шарм..."
Огромная разукрашенная повозка остановилась на обочине дороги. Лошади медленно приходили в себя после скачки, переминаясь с ноги на ногу и мотая мордами.
Два низкорослых создания, высотой по колено взрослому человеку, подогнув свои кривые ноги, спрыгнули на землю и широко расставили руки. Внешне они напоминали бхок'арала; очутившись на ярком свете, они еще сильнее сморщили свои лица.
Человечки заговорили на языке дару.
- Ты уверен? - спросил самый низкорослый из них. Второй разочарованно разразился тирадой:
- Я единственный, кто был связан с этим, понимаешь? Не ты, Ирп, нет, не ты! Барук никогда бы не поручил такое ответственное дело подобному болвану. По-моему, ты способен только брюзжать.
- Кое в чем ты, конечно, прав, Красноперка. Брюзжанье... Я же очень хорош в этом, правда? Брюзжанье, брюзжанье, брюзжанье - ты уверен в этом? Действительно уверен?
Они прошли по обочине и приблизились к последнему дереву, растущему вдоль дороги. Внезапно оба создания упали на колени и безмолвно подняли взгляд на полуразложившееся тело, прибитое к стволу.
- Я ничего не вижу, - пробормотал Ирп. - Думаю, ты ошибаешься. Думаю, ты потерялся, Красноперка, но только не понимаешь этого. Думаю...
- Мне страшно хочется убить тебя, Ирп. Еще одно слово, и я клянусь...
- Прекрасно. Смерть - это прекрасно, ты же знаешь. Брюзжанье, фырканье, брюзжанье, вздох... брюзжанье...
Красноперка легко подошел к стволу дерева. На шее поднялось всего лишь несколько волосков - это было единственным свидетельством закипающего внутри гнева. Он забрался наверх, замер на груди трупа, а затем просунул свою маленькую ручку под полуистлевшую одежду. Оторвав небольшой запачканный клочок, он развернул его и нахмурился.
С земли раздался голос Ирпа.
- Что случилось?
- Здесь написано имя.
- Чье?
Красноперка пожал плечами.
- Безголосая Лортал.
- Так могут называть только женщину Но ведь труп принадлежит мужчине, не так ли?
- Конечно! - фыркнул Красноперка. Мгновение спустя он засунул ткань обратно под одежду. - Смертные - такие странные, - пробормотал он, начав рыться там вновь. Нащупав необходимую вещицу, он облегченно вздохнул и вытащил на свет небольшую бутылочку дымчатого стекла.
- Что теперь? - спросил Ирп.
- Она в порядке, - ответил Красноперка. - Видны только маленькие трещины, - наклонившись вперед, он надел на шею нитку и полез вниз. Опустившись на землю, он поднял бутылочку к солнцу и посмотрел сквозь нее.
Ирп только лишь проворчал.
Затем Красноперка поднес сосуд к уху и потряс его.
- О да, действительно, содержимое не повреждено.
- Ну и хорошо. Нам пора идти...
- Еще рано. Это тело пойдет с нами. Для смертных этот момент очень важен, помяни мои слова. Так что давай, снимай его. Ирп.
- Да ведь от этого человека практически ничего не осталось, - начал протестовать Ирп.
- Правильно, поэтому он практически ничего не весит, ведь так?
Проворчав в ответ, Ирп нехотя полез на дерево и начал медленно вытаскивать ржавые гвозди.
Красноперка слушал его ворчание с удовлетворением. Однако затем он вздрогнул и закричал:
- Да поспеши ты, черт бы тебя побрал! Вокруг слишком страшно.
Глаза Ягута широко раскрылись, а взор медленно нащупал широкое грубое лицо, которое сверху смотрело на него. Внезапно Икариума осенило:
- Это же Маппо Трелл. Мой друг.
- Как ты чувствуешь себя, Икариум? Еле-еле пошевелившись, он поморщился.
- Кажется, я немного ранен.
- Да. Однако, боюсь, я отдал два оставшихся эликсира, поэтому у меня нет достаточных средств, чтобы быстро привести тебя в порядок.
Икариум выдавил улыбку.
- По обыкновению я уверен, что необходимость в этих эликсирах была огромная.
- Боюсь, ты можешь счесть меня глупцом... Однако я спас жизни двух собак.
Улыбка Икариума еще больше расширилась.
- Наверняка, они были очень ценными тварями. Я предвкушаю захватывающий рассказ... А сейчас, друг, помоги мне, пожалуйста, подняться.
- Ты уверен? - Да.
Маппо поддержал Икариума, и тот, покачиваясь, медленно поднялся на ноги. Обретя некоторую опору, он поднял голову и посмотрел вокруг.
- Где... Где мы находимся?
- В твоей памяти остались какие-либо события?
- Я... Я практически ничего не помню. Нет, подожди. Мы увидели демона... Насколько свидетельствуют дальнейшие события, он оказался апторианкой. Именно это я и помню
- Сейчас, Икариум, мы находимся далеко к югу от тех мест Сюда нас вверг Путь. А ты ударился головой о скалу и потерял сознание. Воспоминания, которые следуют за появлением апторианца, явились, по сути, бредом.
- Очевидно. Но сколько времени я провел в забытьи?
- Один день, Икариум. Всего день.
Ягут успокоился; по всей видимости, сила к нему постепенно возвращалась. Однако Маппо старался не покидать своего друга и постоянно держал свою руку на его плече.
- К западу отсюда располагается Яг Одан, - произнес Трелл.
- Да, это правильное направление. Могу тебя заверить, Маппо: я ощущаю непосредственную близость конца своего путешествия.
Трелл кивнул.
- Сейчас рассвет? Ты уже собрал наш лагерь?
- Да, однако я думаю, что нам придется пройти сегодня совсем небольшое расстояние - ты еще недостаточно окреп.
- Да, это мудрое решение.
Прошел еще час, прежде чем парочка была готова отправиться в путь. В течение этого времени Икариум смазал маслом лук и заточил об оселок длинный меч. Маппо, сидя на огромном валуне, терпеливо ждал до тех пор, пока Ягут не обернулся к нему и не кивнул.
Затем они отправились в путь на запад.
Как только они вышли на равнину, Икариум взглянул на Маппо.
- И что бы я делал без тебя, мой друг?
Сеточка морщин, обрамляющая глаза Трелла, вздрогнула, затем он уныло улыбнулся, подыскивая ответ.
- Наверное бы, погиб.
Как только парочка достигла края пустоши, называемой Яг Одан, перед ними появилась огромная, девственно чистая степь.
Эпилог
Дух Худа явился на грешную землю,
И войско бегущее он показал.
И музыка смерти играла в знаменах,
И эхом лишь ветер ее повторял.
Была по-своему красива
Свирепая поэма тех руин...
Погребальная песнь виканов.
Рыбак:
Молодая вдова, крепко сжимающая в руках небольшую глиняную фляжку, вышла из юрты ведуньи и двинулась в сторону заливного луга, простирающегося вокруг поселения. Небо над головой было пустым и, как казалось женщине, безжизненным. Ее обнаженные ступни передвигались очень медленно, поскольку большие пальцы постоянно цеплялись за высокую траву.
Пройдя тридцать шагов, она остановилась и опустилась на колени. Взглянув на широкую виканскую равнину, женщина опустила руки на большой живот, ощутив ими теплую гладкую поверхность кожи.
Поиски были завершены, а выводы - неизбежны. Ребенок, находящийся внутри, был... пуст. Будто вещь, лишенная души. Перед мысленным взором женщины появилось бледное, покрытое потом лицо ведуньи, чьи слова шелестели, словно ветер. "Даже колдун должен иметь душу. Дети, на которых они предъявляют права, абсолютно ничем не отличаются от всех остальных детей. Ты понимаешь? То, что растет внутри тебя... не имеет ничего. Ребенок был проклят, и причины тому известны только духам.
Ребенок, находящийся внутри тебя, должен быть предан земле".
Она откупорила фляжку. Сначала будет боль, а затем - прохладное онемение. Ни один человек в лагере не будет свидетелем этого события, все глаза закрыты от стыда.
На северном горизонте повисла завеса шторма. Женщина не видела его раньше: вздымающийся столб приближался и рос. Вдова поднесла флягу к губам.
Внезапно через плечо протянулась чья-то рука и схватила ее за запястье. Молодая женщина закричала и в ужасе обернулась назад. Это была ведунья. Она тяжело дышала, а широко раскрытые глаза смотрели в сторону штормовых облаков. Фляжка упала на землю. Со стороны лагеря появились фигуры, бегущие в сторону двух женщин.
Вдова посмотрела на морщинистое лицо старухи и заметила на нем страх, а также... надежду. - Что? Что случилось?
Ведунья, по всей видимости, просто не была способна говорить. Она продолжала пялиться в сторону севера.
Штормовые облака уже поглотили ближайшие холмы. Вдова развернулась и тяжело вздохнула. Это облако при ближайшем рассмотрении вовсе им не являлось... Грозное природное явление оказалось на самом деле скоплением огромного количества черных насекомых, которые приняли форму человеческой фигуры. Судя по всему, она медленно двигалась в их направлении.
Вдову охватил ужас. Несмотря на боль, она выдернула запястья из крепкой хватки ведуньи, чуть не сломав себе кости. "Мухи! О, подземные духи, это же мухи!" А рой все приближался, превращаясь в колышущий ночной кошмар.
Ведунья издала мучительный вопль, будто дав возможность излить страх тысячам страждущих душ. Через несколько секунд старуха упала на колени.
Сердце молодой женщины заколотилось, словно молот, когда разум мелькнул внезапной догадкой.
"Нет, это не мухи. Вороны. Вороны, так много воронов..." А глубоко внутри ее чрева зашевелился ребенок.
Глоссарий
Племена на субконтиненте Семи Городов
Араки, в Пан'потсун Одан
Бхиларды, на востоке от Неноз Одан
Кан'елды, на северо-востоке от Убарид
Дебрахлы, в северных регионах
Дхиз'бахлы, в Омари и холмах Нахал
Гралы, в предгорьях Эхрлитана книзу от Пан'потсун
Кхерахн Дхобри, в Гелинской равнине
Кхундрилы, к западу от Неноз Одан
Парду, к северу от Гелинских пастбищных угодий
Семки, в Карасских холмах и степях
Титанси, к югу от Сиалка
Трегины, к западу от Санимона
Язык населения Семи Городов (племен бисбраха и дебрахлов), избранные слова
бхок'арала, кричащие крылатые обезьяны, живущие на скалах (в простонародье)
бхок'арал, в единственном числе
кровавая муха, жалящее насекомое
блохи чиггер, гонимые ветром блохи пустыни
дхенраби, большое морское плотоядное животное
Дриджхна, Апокалипсис
дурханг, наркотик, производное опиатов
эмраг, съедобный кактус, который обожают Треллы
эмулор, ядовитое вещество, выделяемое из цветов
энкар'ал, крылатое пресмыкающееся, сходное размерами с лошадью (очень редкое)
эсантан'ел, крылатое пресмыкающееся размерами с собаку
гундиндха, дерево с широкими листьями
йегура, лечебный кактус
кетральский нож, боевое оружие
маррок, полуденный отдых сезона засухи
мезла, унизительная кличка всех жителей Малазанской империи
Одан, равнины, пустоши
ризан, крылатая ящерица размерами с белку
са'врак, легкое, слабое хорошо охлаждающее пиво
сепах, пресный хлеб
Ши'гай, жаркий ветер сезона засухи
симхарал, продавец детей
талу, разносчик пищи
тапухарал, продавец жареной козлятины
тапусепах, продавец хлеба
тапутаср, продавец пирожных
таср, блюдо из сепаха с медом
телаба, морская накидка доси (жителей Досин Пали)
тральб, ядовитое вещество, выделяемое из грибов
Белый паральт, ядовитое вещество, выделяемое из пауков
Названия географических мест
Арен: священный город, место расположения Главного Штаба империи
Балахн: место битвы
Бат'рол: маленькая деревня недалеко от Хиссара
Карон Тепаси: город в глубине материка
Цепь Псов: путь армии Колтайна и беженцев из Хиссара в Арен
Доджалский ручей: место битвы
Досин Пали: город на южном побережье острова Отатарал
Эхрлитан: священный город
Г'данисбан: город недалеко от Пан'потсун
Гелии: город на побережье моря Клатар
Горный кряж Гелор: место битвы за Гелор
Гуран: город в глубине материка
Хиссар: город на восточном побережье
Священная пустыня Рараку: область к западу от Пан'потсун Одан
Каракаранг: священный город на острове Отатарал
Ненот: место битвы
Пан'потсун: священный город
Руту Джелба: портовый город на севере острова Отатарал
Санимон: место битвы
Равнина Секалы: место битвы
Сиалк: город на восточном побережье
Тропа Руки: Тропа Сольтакена и Дайверс, ведущая их к господству
Треморлор: Дом Азаса в Пустошах, другое название - Дом Одан
Убарид: священный город южного побережья
Перекресток Ватар (Перекресток Колтайна, Бойня Ватара): День Чистой Крови, Месх'арн то'леданн
Котловина Вин'тил: к юго-западу от Хиссара
Миры Волшебства
Пути
Тропы - Пути, подвластные людям
Денул: Тропа Исцеления
Д'рисс: Тропа Камня
Путь Худа: Тропа Смерти
Минас: Тропа Теней и Снов
Руз: Тропа Воды
Рашан: Тропа Тьмы
Серк: Тропа Неба
Теннес: Тропа Земли
Тюр: Тропа Света
Иные Пути
Куралд Галейн: Путь Тьмы Тисте Анди
Куралд Эмурлахн: Путь Тисте Эдура
Телланн: Путь Тлан Аймасса
Омтос Феллак: Путь Ягутов
Старвальд Демелайн: ПутьТиамов, Первый Путь
Титулы и Группы
Первый Меч империи: у малазан и Тлан Аймасс титул лучшего бойца империи
Кулак: военный наместник Малазанской империи
Верховный кулак: командующий армиями в походах малазанской армии
Крон Т'лан Аймасс: кланы под управление Крона
Логрос Тлан Аймасс: кланы под управление Логроса
Разрушители Мостов: легендарное элитное подразделение Второй армии Малазана
Всевидящий: таинственный пророк, правитель земель Д'авура к югу от Даруджистана
Воитель: имя Каладана Бруда
Коготь: тайная полиция Малазанской империи
Народы (люди и нелюди)
Баргасты: воинственное племя кочевников-скотоводов
Форкрул Эссейл: (нелюди): вымершая легендарная раса (Одна из Четырех Старших Рас)
Ягуты (нелюди): вымершая легендарная раса (Одна из Четырех Старших Рас)
Моранты (нелюди): высокоорганизованная цивилизация Облачного Леса
Т'лан Аймасс: одна из Четырех Старших Рас, обрели бессмертие
Тисте Анди (нелюди): Старшая Раса
Треллы (нелюди): воинственное племя кочевников-скотоводов, переходят к оседлости
Крыло Дракона - Фатид (и соответствующие покровители)
Аркан Жизни
Король
Дама (Королева Снов)
Паладин
Священник
Вестник
Воин
Ткач
Каменщик
Дева
Аркан Смерти
Король (Худ)
Дама
Рыцарь (в прошлом - Дассем Ультор)
Маг
Вестник
Воин
Пряха
Каменщик
Дева
Аркан Света
Король
Дама
Паладин
Священник
Капитан
Воин
Швея
Строитель
Служанка
Аркан Тьмы
Король
Дама
Рыцарь (Сын Тьмы)
Маг
Капитан
Воин
Ткач
Каменщик
Жена
Аркан Теней
Король (Повелитель Теней / Амманас)
Дама
Убийца (Веревка / Котильон)
Маг
Гончая
Внеарканные
Опонны (Шуты Удачи)
Обелиск (Огненная Богиня)
Корона
Скипетр
Держава
Трон
Гадающий на Костях: шаман Тлан Аймасс
Дайверс: высший расклад Изменяющих Форму
Отатарал: красноватый металл, разрушающий любое волшебство, добывается в Холмах танно, подвластных Семи Городам
Сольтакен: обычный расклад Изменяющих Форму
Пути Хаоса: извилистые опасные дорожки между Путями
Повелители
Апсала: госпожа Воров
Беру: господин Ветров
Пламя: госпожа Земли, Спящая Богиня, Огненная Богиня
Каладаи Бруд: Воитель
Котильон / Веревка: (Убийца Аркана Теней)
Диссембре: Приносящий Несчастье Д'рек: Осенний Червь (иногда Покровительница Болезней, см. Полиэль)
Фендри: Зимняя Волчица
Фенир: Вепрь (см. также Теннерок)
Гедерон: госпожа Весны и Возрождения
Великие Вороны: вороны, питающиеся магией
Худ (Король Аркана Смерти)
Джесс: Королева-Пряха
Каллор: Великий Король
К'рул: верховный бог
Маури: госпожа Нищих, Рабов и Слуг
Неррус: Дарующая Спокойное Море и Попутный Ветер
Опонны: Шуты Удачи (Близнецы)
Оссерк: господин Неба
Полиэль: Повелительница Крылатой Чумы
Королева Снов (Дама Аркана Жизни)
Повелители Теней / Амманас (Король Аркана Теней)
Шеденул / Солиэль: Покровительница Здоровья
Солиэль: Целительница
Теннерок / Фенир: Вепрь с Пятью Клыками
Хромой Бог: Король Цепей
Гончие (Аркан Теней)
Тогг (см. Фендри): Зимний Волк
Трейк / Трич: Летний Тигр или Тигр Битвы
Сын Тьмы / Повелитель Луны / Аномандер Рейк (Рыцарь Аркана Тьмы)
Трич: Первый Герой