Книго

     -----------------------------------------------------------------------
     А.С.Грин. Собр.соч. в 6-ти томах. Том 6. - М.: Правда, 1980
     OCR & : Zmiy ([email protected]), 4 мая 2003 года
     -----------------------------------------------------------------------
     Настоящий  рассказ  есть  суровое изложение того, как Эбергард Фергюсон
потерял   в   мнении  людей  благодаря  свидетельскому  показанию  человека,
которому  он,  когда  тот  был ребенком, дал пряник. Из дальнейшего читатель
убедится,  что  пряник  был  дан  неблагодарному  существу  и  что репутация
Фергюсона   нашла   неожиданную  защиту  в  лице  девушки,  до  тех  пор  не
обнаруживавшей себя ровно ничем.
     Мы  все,  по  крайней  мере  те  из  нас,  кто  побывал в долине Поющих
Деревьев,  слышали,  что Фергюсон отличался необычайной силой и один победил
шайку  в  сорок  восемь бандитов, опрокинув на их гнездо с отвеса Таулокской
горы огромную качающуюся скалу весом в двадцать тысяч пудов.
     Эту   скалу   можно   видеть   и   теперь:  раздробив  барак  Утлемана,
предводителя  шайки,  она  скатилась по склону в лес и там, никогда более не
качаясь, обросла кустами.
     Лет  пять  назад низменный берег моря между Покетом и Болотистым Бродом
был  затоплен  долгими  ливнями.  Прилив  более  сильный,  чем  обыкновенно,
благодаря  урагану,  помог делу разрушения насыпи. Поезд, шедший из Гель-Гью
в  Доччер,  высадил  пассажиров  на  станции Лим, и все стали ждать прибытия
рабочих команд.
     Часть пассажиров вернулась в Гель-Гью, а часть осталась.
     В  деревянной гостинице "Зимородок" поселились Джон и Сесиль Мастакары,
братья-агенты  целлулоидной  фирмы;  доктор  Фаурфдоль,  получивший службу в
Доччере  и не торопившийся никуда; пьяный джентльмен с испуганными глазами и
нервным  лицом;  самостоятельная  девица  плоских  форм,  смотревшая  на все
твердо  и свысока; и инженер Маненгейм с дочерью шестнадцати лет, молчаливой
и большеглазой. Ее звали Рой.
     Лим  - место, где из центра во все стороны можно видеть за домами бурое
поле  и  лес  на  горизонте,  а  за  ним  -  горные  голубые  намеки,  почти
растворенные  атмосферой, а потому на третий день вынужденного покоя начался
сплин.
     Было  слышно,  как  вверху  ходит  по  своему номеру пьяный джентльмен,
напевая:  "Я  люблю  безумно танцы..." Доктор сидел на террасе, рассматривая
местных  пиявок.  Братья  Мастакары  играли  в шестьдесят шесть, сидя в тени
пробкового  дерева,  у  входа  в  гостиницу.  Инженер забрался на кухню, где
начал  терпеливо  учить кота подавать лапку, а его дочь стояла, прислонясь к
садовой  стене,  и  грызла  орехи,  которыми  были  всегда набиты карманы ее
платья.  Она  думала:  "Что будет, если я закрою глаза и вдруг открою? Может
быть, я окажусь в Африке?!"
     Никто  не подозревал, что к гостинице приближается алчная и беспокойная
личность,  заранее  рассматривающая  пленников Лима как отпетых дураков. Это
был Горький Сироп, имя и фамилия которого бесследно пропали.
     Сварливый  взгляд  и  длинный,  угреватый  нос  Горького Сиропа увидели
первыми братья Мастакары. Горький Сироп дернул за козырек кепи и сказал:
     - Джентльмены   желают   развлечься.   Они   могут  посмотреть  местные
достопримечательности.
     Джон  Мастакар  сосчитал:  "пятьдесят  один"  и  прибавил: "уйдите". Но
Горький Сироп подошел ближе.
     - Во-первых,  -  сказал он, - столб, на котором линчевали трех негров в
1909 году.
     У окна показался пьяный джентльмен. Он был-таки пьян и смеялся.
     - Во-вторых,  -  продолжал  бродяга,  -  вывеска,  написанная масляными
красками  над  булочной  О'Коннэля.  Если  всмотреться, явственно различаешь
среди булок и кренделей фигуру знаменитого полководца Наполеона.
     - Ха-ха!  -  сказал  пьяный  джентльмен.  -  Выпей  на доллар и увидишь
зеленых слонов.
     Вышел инженер с дочерью. Рой молчаливо грызла орехи.
     Увидев ее, Горький Сироп преобразился.
     - В-третьих,  -  сказал  он  совсем громко, - на дереве близ мастерских
ласточка  свила  гнездо  в  туфле  приезжей артистки Молли Фленаган, которая
бросила  ее  туда  после  того,  как  выпила  из  этой  туфли  целую бутылку
шампанского.
     Раскрылось  второе  окно  и показался раздраженный бюст самостоятельной
девицы средних лет; она твердо сказала:
     - Вы   должны   найти  работу,  Дачежин!  Все  должны  работать,  а  не
попрошайничать!
     С террасы приплелся доктор.
     - Нет ли еще чего-нибудь? - спросил он, зевая.
     - Едва  ли  вы  назовете  "чем-нибудь"  скалу  в  двадцать тысяч пудов,
сброшенную  Фергюсоном,  -  с  достоинством произнес Горький Сироп, - редкую
качающуюся  скалу,  которую  он  обрушил  на притон бандитов Утлемана! Она в
двух  милях  отсюда.  След  могучих  рук Фергюсона навеки врезался в камень.
Можно различить снимок его пальцев.
     - Папа, я хочу видеть скалу, - заявила Рой.
     - Вы  выразили  разумное  желание,  мисс,  -  сказал  Горький  Сироп. -
внушительное, незабываемое зрелище!
     Инженер  не  противоречил  девушке.  Достаточно,  что она хотела видеть
скалу.
     Погода  стояла  отличная.  Уговорили  ехать Мастакаров, доктора; пьяный
джентльмен  пришел сам. Самостоятельная девица резко отошла от окна и больше
не   показывалась.   Хозяин   гостиницы   доставил   поместительный   старый
автомобиль,  куда  все  и  уселись.  Горький Сироп, сдвинув колени, чтобы не
задеть   кого-нибудь   и   тем   не  уменьшить  свой  гонорар,  рассказывал,
прикладывая руку к груди:
     - Фергюсон  был таинственная и благородная личность. Ростом семь футов,
красивый,  как  Юпитер,  с  глазами,  обжигавшими каждого, кто приближался к
нему.  Его  голос  звучал,  как  корнет-а-пистон.  Его черные усы и такая же
борода  вились,  как шелк. Его лицо было бело, как мрамор. Он жил в лесу, за
Таулокской  горой.  Никто  не  знал,  что  он  делает.  Говорили, что он был
несчастен  в  своей  великой любви к дочери одного... гм... инженера. Каждый
день  он  ходил  на  Таулокскую  гору  и  слегка поддавал скалу, утоляя свое
неутешное  сердце  ее неистовыми раскачиваниями. И вот он узнал, что Утлеман
собирается  ограбить  и  убить  переселенцев.  Тогда  герой взошел на гору и
ночью,  когда  бандиты  спали  в  своем лесном доме, послал им вечную печать
молчания.  Сто  двадцать  человек  было  убито,  а  пятеро сошли с ума, и их
поймали.
     Доктор  лениво  улыбался,  инженер  хохотал, братья Мастакары слушали и
соображали,  не  предложить  ли  целлулоидной  фирме изобразить на гребенках
Фергюсона, толкающего скалу.
     Наконец  приехали  к  месту, где лежала скала, и вылезли из автомобиля.
Пройдя  немного пешком, путешественники увидели огромный камень неправильной
ромбической  формы,  лежавший  среди  деревьев,  как  серый  дом  без окон и
дверей.
     - Не поздоровится от такой штуки, - сказал Джон Мастакар.
     - Покажите отпечатки пальцев! - потребовала Рой у Горького Сиропа.
     - Они с нижней стороны, так что их не видать, - заявил прохвост.
     Доктор  лениво  созерцал  скалу, соображая, сколько ампутаций мог бы он
произвести  у  ста двадцати человек. В это время подошел маленький спокойный
старик, очень дряхлый, но с проницательными живыми глазами.
     - Толкуете  о  Фергюсоне? - обратился он к компании. - Что-то вам Сироп
врет.  Дело  в  том,  что я знал этого Фергюсона, но, хоть убей, это делу не
помогает.  Даже обидно. Я его знал, когда мне было одиннадцать лет. Впрочем,
если...
     - Отчего же, скажите... - протянул пьяный джентльмен.
     - Я  стоял  у  лавки, - продолжал старик, - а он вышел оттуда и сказал:
"Хочешь  пряник?"  Я  сказал:  "Да".  Взял  пряник  и съел. Ну, он жил около
болота,  этот ваш Фергюсон, и промышлял тем, что хлопотал в суде о земельных
участках.   Разбойники,   действительно,   были,  только  дальше  отсюда,  у
Котомахи.  Фергюсон  был  заика,  болезненный  человек,  малого роста. Я ему
полюбился,  и  он брал меня с собой на прогулки: бывало, мы с ним качали эту
скалу.  Но  ее  качнуть  не  труднее  было,  чем большую лодку. Вот он мне и
говорит  как-то:  "Надоела  дурацкая скала!" В ту же ночь ее штормом ударило
об  откос  -  верхним  краем, должно быть, - основание сползло, и устойчивое
равновесие  нарушилось.  Она, конечно, упала и раздавила двух коров, которые
там  внизу  задумались,  -  знаете, эти, которые... стоят и жуют. Теперь мне
даже смешно, пая все это переиначили.
     Через  два  дня  Рой  Маненгейм  приехала в Доччер и стала рассказывать
своей  тете  о  путешествии, грызя, как всегда, орехи. Ее задумчивые большие
глаза  рассматривали  белое  ядро  ореха, когда она вдруг прибавила ко всему
прочему:
     - Еще  видели  мы  с  отцом  скалу, весом тридцать тысяч пудов, которую
Фергюсон бросил на гнездо бандитов. С ужасной высоты!
     Подумав,  она  вытащила  из  кармана новую горсть орехов и, трудясь над
ними, докончила:
     - Он  был красивый, с черной бородой, сильный и храбрый. Так нам сказал
какой-то  старик.  Он  говорил  - как пел. Все боялись его, а он - никого. И
когда  он  сбросил  на  разбойников  эту  большую  скалу,  он  дал какому-то
мальчику  пряник,  потому  что  был  очень прост и доступен... Он любил одну
девушку, и они женились.
     Еще подумав, Рой прибавила:
     - Они женились раньше, чем он сбросил скалу.

     Легенда о Фергюсоне. Впервые - журнал "Смена", 1927, Э 7.
     Шестьдесят шесть - карточная игра.
     Корнет-а-пистон - медный духовой музыкальный инструмент.
                                                                    Ю.Киркин
Книго
[X]