Книго

Василий Головачев

     Логово Зверя

    

    

    

     Содержание

     Последствия ошибки 2

     Наказание за отказ 9

     Не знаешь, где найдешь, где потеряешь      14

     Ильмень-озеро      23

     Случайных встреч не бывает     37

     УИБ    56

     Темная сила  62

     Были сборы недолги 64

     Хорошее начало     73

     Вперед и с песней  82

     Черная "волга"     94

     Стая предварительного воздействия    96

     Жрица  104

     Послушница   109

     Стрекавин Нос      114

     Ты все-таки пришел!      121

     Минное поле  128

     Волхв  133

     Камень кодирования 144

     Бес в храме  153

     Заботы эмиссара    158

     Одна пуля для двух сердец      161

     Я буду скоро 167

     Стая оптимального воздействия  169

     Заложники страсти  177

     Всех уничтожить!   183

     Везет сильнейшему  188

     Белая печать 195

     Пёс преисподней    200

     Я был до, я буду после...      210

    

    

     Последствия ошибки

     Ночь перед освобождением Громов спал плохо. Ему снилось все то же - бой в

Бартангском ущелье, куда его забросили в составе группы рэксов1 ГРУ с заданием

взять в плен или уничтожить полевого командира таджикской оппозиции Сулеймана, -

память даже во сне возвращала Антона к истокам истории, в результате которой он

оказался в Шантарской колонии особого режима под Нефтеюганском...

     * * *

     Старшего лейтенанта Романа Козырева перевели в группу откуда-то со стороны,

говорили, что из подразделения антитеррора ФСБ. Антона сразу насторожили его

манера держаться - грубовато-фамильярная, снисходительная, нетерпимость к чужому

мнению и склонность к жестокости во время тренировок по рукопашному бою.

     Антон к этому времени уже восемь лет работал в Главном разведуправлении

инструктором по рукопашному бою, преподавал унибос и барс,2 одновременно

накапливая и отрабатывая элементы русского стиля, получившего среди мастеров

боевых искусств название - русбой. Первый учитель Громова, один из адептов

русского стиля, владеющий, кроме всего прочего, да-цзе-шу3, говорил:

     - Сила бойца не в том, чтобы хорошо драться, а в том, чтобы не драться

вообще.

     Он имел в виду, что главное в искусстве пресечения боя - не показать свое

мастерство, а не дать противнику провести прием. С тех пор Антон усвоил, что

соперника надо бить, а не драться с ним, чем и руководствовался во всех

ситуациях, какие бы ни случались в жизни. Но и он был против излишней

агрессивности и жестокости в бою, учебном или реальном, применяя лишь то

минимальное количество ударов или приемов, которые позволяли быстро и без возни

вывести противника из строя.

     Козырев же буквально наслаждался процессом избиения, не обращая внимания на

чувства окружающих, и нередко травмировал спарринг-партнеров, прекрасно владея

унибосом. На третьем занятии Антон не выдержал и остановил поединок, жестом

попросив очередного члена группы с рассеченной бровью зайти в медпункт.

Исподлобья посмотрел на разгоряченного схваткой, улыбающегося Козырева (метр

восемьдесят пять, мускулистый, поджарый, можно сказать - красавец, если бы не

нагловато-презрительная складка губ и слишком глубоко и близко посаженные

глаза):

     - Молодой человек, боевые искусства не имеют ничего общего с тем садистским

удовольствием, с каким вы работаете в спарринге. Прошу вас учитывать, что перед

вами не враг, а ваш коллега.

     - К черту, - небрежно отмахнулся Роман, показывая белые зубы. - Мы не в

институте благородных девиц, пусть знает, что его ждет в реальном бою. Жизнь

вообще надо рассматривать как бой. К тому же вы сами говорили, что противника

надо бить, а не гладить.

     - Но перед вами ваш товарищ, с которым, возможно, придется идти на задание.

     - Пусть больше времени уделяет отработке приемов, я же только показываю

изъяны в его боевой подготовке, которой, кстати, занимались вы.

     Члены группы, среди которых не было ни одного рядового или сержанта, только

лейтенанты, старлеи и капитаны, зароптали, но Антон поднял руку, и наступила

тишина.

     - Стало быть, я, по-вашему, плохой инструктор?

     - Ну, не плохой, - засмеялся Роман, - но я знавал сэнсэев и получше.

     - Понятно. Становитесь.

     - Что?!

     - Покажите мне, на что вы способны. Разрешаю все приемы.

     Роман недоверчиво сморщил нос, оглядывая лица сослуживцев, посмотрел на

невозмутимо стоящего напротив Антона, глаза его сузились.

     - А если я вас... уложу?

     - Они свидетели: я беру ответственность на себя. Хотя предупреждаю: мой

ответ вам не понравится. Но главное не в этом. Если вы проиграете, извольте

выполнять все мои приказания.

     Роман осклабился.

     - Идет. Только я не проиграю. Видимо, нам придется искать нового тренера.

     Он прыгнул к Антону, и начался короткий, но очень сложный в техническом и

психологическом плане бой, в котором каждый из соперников решал совершенно

противоположные задачи. Роман хотел доказать во что бы то ни стало свое

превосходство, Антон просто реализовывал свои возможности. Он знал, что убить

человека очень легко, гораздо труднее - победить. Как говорил его учитель

Владимир Васильев, уехавший, к сожалению, несколько лет назад в Канаду:

искусство убивать - всего лишь одно из вспомогательных умений, необходимых для

того, чтобы жизнь была долгой.

     Козырев на самом деле был хорошим бойцом, может быть, лучшим из тех, с кем

до этого встречался Антон. До боевых армейских прикладных систем он явно изучал

каратэ и кунг-фу, а также знал приемы да-цзе-шу, позволявшие остановить

противника сильнейшей болью или повредить его руки, ноги, голову, ребра. Роман,

вероятно, мог не хуже тайских мастеров ударом ладони перебить бедренную кость

человека. Однако по-настоящему владеть боевым искусством - это значит уметь не

только без всяких ограничений бить и бросать, знать приемы нападения и защиты,

не оставляя противнику ни малейшего шанса ответить, но и полностью

контролировать ситуацию боя, превращая любое действие соперника в свое оружие.

     Роман отлично владел телом и приемы менял весьма органично, не задумываясь

над тем, что будет делать в последующий момент схватки. Он тоже умел

контролировать процесс воздействия на противника, извлекая максимум пользы из

каждой конкретной боевой ситуации. Но все же уровень Антона был выше.

     Антон вряд ли физически был слабее Романа, однако готовность найти

нестандартный выход из положения, сила воли и устойчивость Психики в жизни, а

тем более в бою, оказываются необходимыми гораздо чаще, чем бычья сила и умение

наносить мощные удары. Антон не просто дрался, используя богатейший арсенал

приемов, он владел системой построения движения - своеобразной силовой паутиной

возможных траекторий и способен был показать втрое больше приемов, чем Роман,

который лишь выбирал - пусть и на подсознательном уровне - схемы ответов и

движений, разработанных до него. И еще Антон владел биоэнергетикой тела, своего

и соперника: часто обходясь даже без касания, заставлял его падать, отшатываться

и промахиваться там, где, казалось бы, ничто не препятствовало проведению

приема. Антон был человек-процесс, человек боя, мастер, и лишь такие

самоуверенные, физически развитые, но недалекие в интеллектуальном плане люди,

как Роман, не замечали его внутренней силы.

     Русбой, как древнейшая система воинского искусства и самореализации

человека, существовавшая задолго до кунг-фу и карате (это, по сути, его

отголоски), позволял воздействовать на человека посредством магии движений,

способных как убивать, так и излечивать от смертельных ран. Русбой, как

современная система, заново открываемая собирателями и конструкторами

праславянского воинского искусства, вобрав в себя лучшие методики разных школ,

провозгласил девизом эффективность и универсальность, а целью - умение

добиваться необратимого преимущества в любом бою, в любом месте и в любое время,

находить нестандартное решение в любой ситуации и сохранять высокую боевую

готовность при длительных перерывах в тренировках.

     Многие приемы кунг-фу, айкидо, самбо, да-цзе-шу и тайдзюцу вошли в фонд

возрождаемого русбоя органичными составляющими, ничуть не ломая его схем и

базовых тактик, как бы подчеркивая то общее, что было когда-то разработано и

внедрено предками. Были в арсенале русбоя и приемы смертельного касания дим-мак,

и удары по "точкам смерти" на теле человека,4 и восемь ударов шаолиньских школ,

позволявшие остановить противника сильной болью, но не причинявшие существенного

вреда здоровью: удары в брови, переносицу, ногой в голень, в грудь, в спину

между лопатками и так далее.

     Роман тоже знал эти удары, хотя применить пытался в основном приводящие к

серьезным повреждениям или к смерти, но Антон ни разу не открылся, защищенный

"силовой паутиной" возможных ответов, и сам вынудил противника войти в азарт и

раскрыться. Удар Антона последовал неожиданно и был малозаметен - костяшкой

указательного пальца в точку над губой, но этого оказалось достаточно, чтобы

умерить пыл Романа и разозлить его до степени потери внимательности. Козырев

взвыл от ярости и бросился в атаку со "строительством этажей", когда один кулак

наносит два-три удара в разных направлениях, целя Антону в висок, в горло и в

пах, однако нарвался на еще один не заметный с виду удар - в ключицу и отскочил,

держась рукой за пораженное место. Антон мог добить его одним выпадом или

бросить на пол, но не стал этого делать. Сказал, глядя в расширившиеся от боли

глаза парня:

     - Боевое искусство должно применяться только там, где требуется, и ровно

столько, сколько необходимо для решения конкретной задачи. Я мог сломать вам

ключицу или выбить зубы, но не стал этого делать, потому что не демонстрировал

свои возможности, а отстаивал честь школы. Это разные вещи. Вы поняли?

     - Вам просто повезло... - буркнул Роман, в глазах которого горело желание

отомстить победителю, но он уже проиграл и понимал это, а вдобавок боялся боли.

Губа у него уже вспухла и полиловела.

     - Возможно, - согласился Антон, оставаясь спокойным. - Тем не менее, вам

придется выполнять мои требования. В противном случае будете заниматься у

другого инструктора. Договорились?

     Остальные члены группы оживились, задвигались, с уважением поглядывая на

своего учителя, подтвердившего свое реноме и марку школы, а самый веселый из

них, капитан Юра Шохов, хлопнул Романа по плечу и со смехом произнес:

     - Не удалось нашему теляти волка съисты, как говорят братья-хохлы.

     Этот инцидент произошел во вторник двадцать первого сентября, а уже в

четверг двадцать третьего группу забросили в Таджикистан. Причем вместе с ней

отправили и Антона, что оказалось для него полнейшей неожиданностью: обычно

инструкторов его класса на задания не посылали, они приносили больше пользы,

работая в учебке.

     Группу высадили из вертолетов у края Бартангского ущелья днем, совершенно

не скрываясь от чужих и своих собственных наблюдателей, потому что, по

официальным данным, это был отряд русских военных строителей, который должен был

начать строить военный городок в зоне границы Таджикистана с Афганистаном для

контингента миротворческих сил. Всего выгрузилось двадцать пять человек, но из

них лишь четырнадцать были строителями, остальные входили в разведдиверсионную

дружину под командованием подполковника Мамедова, уроженца здешних мест.

     Оружия по понятным причинам с собой не брали, оружие и экипировку для

выполнения задания должны были подвезти позже в заранее подготовленное место,

откуда отряд собирался начать рейд в горы, к месту расположения лагеря

Сулеймана.

     Что случилось потом, спустя несколько часов после выгрузки, Антон так и не

понял. То ли плохо сработала группа наблюдения и подготовки, пропустив к лагерю

"строителей" таджикских боевиков, то ли произошла прямая утечка информации (о

готовящемся захвате знали высокопоставленные лица в Душанбе и в Москве), то ли

изменилась обстановка и группу решили сдать или подставить, чтобы

скомпрометировать командование российского ГРУ. Факт оставался фактом: когда к

ущелью подошел отряд Сулеймана численностью в сорок человек, "строители"

оказались безоружными на открытой местности и не имели ни малейшего шанса на

отступление или сопротивление. Этот шанс появился позже, когда опьяненные легкой

победой боевики на какое-то время потеряли бдительность.

     Антон, с руками на затылке, стоял крайним в группе, возле нагромождения

камней, за которым начинался крутой спуск к реке. Слева на каменистой площадке,

где еще до прибытия строителей стояли две юрты чабанов, лежала груда

строительного снаряжения, контейнеры, бочки, доски, а за площадкой, к которой

вела узкая каменистая дорога, стояли три джипа и БТР боевиков. Сами они

по-хозяйски разбирали вещи прибывших, копались в рюкзаках, ржали, расхаживали по

площадке со вскинутыми к плечам дулом вверх автоматами и на пленников не

глядели.

     Группу охраняли трое бородачей, лениво жующих жвачку, но лишь один из них

держал разведчиков под прицелом автомата, двое других носили оружие на ремне за

плечами. Антон поймал косой взгляд Юры Шохова и понял, что тот готов

действовать. Надо было отвлечь бандитов и начать атаку, прежде чем Сулейман

примет решение списать строителей в расход или же взять в плен заложниками, что

было не намного лучше.

     Юра Шохов осторожно переместился подальше от Антона, по пути перемигнувшись

с Мамедовым и двумя другими членами группы захвата - Сашей Морданем и Костей

Божичко. Но подходящего момента все не было, охранник с автоматом не спускал с

пленников глаз, лишь изредка поглядывая на своих собратьев за спиной, а отвлечь

его было нечем. И в это время появился командир боевиков в сопровождении трех

телохранителей, бородатый, как и они, с зеленой лентой через лоб, вооруженный

новейшим крупнокалиберным пистолетом-пулеметом "ингрем" американского

производства, одетый в пятнистый комбинезон десантника. На плече у него

красовался погон с золотыми кистями и одной огромной звездой, что, наверное,

должно было обозначать звание - не то генерал, не то маршал. Это и был тот самый

Сулейман, не признающий ни официальной власти, ни вооруженной оппозиции, ни

Бога, ни черта. Человек, объявивший джихад всем, кто хотел мира этой

многострадальной земле. Именно его и надо было захватить группе Мамедова.

Фортуна словно смеялась над разведчиками, повернув их судьбу на сто восемьдесят

градусов.

     - Эй, развэдка, выходы впэрод, - сказал он с акцентом, оглядывая пленников

нехорошим прицеливающимся взглядом. - Эсли нэ выдэш, расстрэляю всэх.

     Солдаты-строители, не знавшие о принадлежности своих коллег к секретным

спецподразделениям, начали недоуменно переглядываться, не понимая, чего от них

хотят, разведчики же молчали, еще и еще раз прикидывая свои возможности и

матерясь про себя в бессильной ярости.

     - В паследний раз гаварю. - Сулейман поднял пистолет-пулемет. - Я всо про

вас знаю, кто и зачэм вас суда послал. Выходи па аднаму.

     Антон понял, что если не начать сейчас, через мгновение будет поздно, их

всех положат автоматными очередями, а против очереди в упор не поможет никакая

школа рукопашного боя. Он сделал шаг к бородачу слева, преданно глядящему на

своего командира, но в это время вперед выскочил Роман.

     - Я скажу, только не убивайте! Здесь только одиннадцать человек -

спецгруппа десанта, остальные - "нагрузка", лохи из стройбата, за них хорошего

выкупа не дадут... - Козырев говорил торопливо, слова наскакивали одно на

другое, застревали в горле, руки парня тряслись, и было видно, что он не играет.

     - Маладэц, - засмеялся Сулейман, - мы тэбэ не убьем. Гавары.

     И в этот момент Антон прыгнул к стерегущему их бородачу, одним движением

пальца вырвал у него кадык и отобрал автомат. То же самое успел сделать Юра

Шохов, начавший действовать одновременно с Антоном с другой стороны. Не дремали

и Мордань с Божичко, бросаясь к двум другим охранникам, слишком поздно

схватившимся за оружие.

     Два автомата ударили точно и неожиданно, укладывая телохранителей Сулеймана

и ближайших бандитов. Затем к ним присоединились автоматы Морданя и Божичко, а

спустя несколько секунд заговорило оружие, снятое остальными разведчиками с

убитых боевиков.

     Бой длился около двух минут. Местность была открытая, и спрятаться боевикам

было негде, поэтому профессионалы диверсионно-разведывательной группы тратили на

каждого не больше двух патронов, а когда те, наконец, опомнились и открыли

ответный огонь, было уже поздно. Последних "воинов Аллаха" добили дружным залпом

с трех сторон, изрешетив джипы и подорвав из гранатомета (также трофейного) БТР.

Однако Сулейман, зверь битый и опытный, среагировал на атаку разведчиков так

быстро, что едва не ушел.

     Он бросился бежать сразу же после первого выстрела Антона, прикрывшись

своими подручными, как живым щитом, а потом метнулся за юрты, где начинался

спуск в ущелье. Мамедов и Костя Божичко этого не заметили, занятые своим делом,

но увидел Юра Шохов, и Антону пришлось скакать за ним вприпрыжку под огнем

боевиков, чтобы вовремя образумить. Однако он не успел.

     Сулейман оставил за собой гранату с выдернутой чекой, срабатывающей с

десятисекундной задержкой, и весельчак Шохов погиб, буквально нашпигованный

тремя десятками осколков, налетев грудью на взрыв.

     Антон не стал догонять командира боевиков по его следу. Он вспомнил, как

вьется, спускаясь, тропа, и успел ужом скользнуть вниз, цепляясь за выступы

скал, к повороту тропы как раз перед тем, как на ней показался Сулейман.

     Вожаком бандформирования, промышляющего террором и похищением людей, тот

был, наверное, хорошим, раз за ним люди шли на любой риск, мастером же

рукопашного боя - никаким. Конечно, некоторые приемы он знал, но больше привык

полагаться на силу, автомат и на мощных качков-охранников, способных дробить

кулаками кирпичи. Кроме того, он курил "травку", не способствующую повышению

тонуса, и медленно уходил в мир безумия, доказывая это на практике: говорили,

что Сулейман не просто издевался над пленниками, но делал это с наслаждением,

растягивая пытки на много дней.

     Они увидели друг друга одновременно, но реакция у главаря боевиков была все

же не столь быстрой, и пока он разворачивал пистолет-пулемет - бежал Сулейман

боком, глядя больше назад, - Антон успел метнуть в него кинжал, который

раздробил кисть руки на рукояти "ингрема", а потом достал Сулеймана в прыжке,

отбрасывая к скальной стене. И тут же хладнокровно добавил петлевой удар ногой в

лицо, заставивший противника отшатнуться на краю тропы и с криком рухнуть в

пропасть. Гранату, которую он держал в левой руке, Сулейман так метнуть и не

успел, и она взорвалась уже где-то на дне ущелья.

     Горы вздрогнули, породив недолгое рокочущее эхо, и наступила тишина.

     Когда Антон взобрался обратно на площадку перед спуском в ущелье, там уже

подсчитывали потери. У разведчиков погибло двое - Шохов и Божичко, у строителей

- трое, и еще пятеро было ранено. Боевики легли почти все, за исключением

двоих-троих, которым посчастливилось скрыться в горах. Но компенсировать потери

россиян это, конечно, не могло.

     Роман, к удивлению Антона, уцелел, получив пулевое ранение в плечо. Самое

смешное, что он на полном серьезе доказывал, что своим вмешательством пытался

отвлечь бандитов, чтобы группа смогла начать атаку, а рана как бы служила

доказательством его правоты, что впоследствии сыграло свою роль. Это именно его

показания легли в основу уголовного разбирательства инцидента, якобы

происшедшего по инициативе приданного спецгруппе захвата инструктора по

рукопашному бою Антона Громова. Разбирательство длилось около двух недель, после

чего Антон и получил срок - пять лет "за действия, повлекшие гибель членов

спецгруппы "Рэкс" и солдат-строителей".

     Оказывается, сопротивляться в условиях, в какие попала спецгруппа, было на

самом высоком уровне признано нецелесообразным, а то, что командир боевиков

Сулейман был убит, послужило дополнительным аргументом в пользу осуждения

Антона. Как говорится, умом тебя не понять, российское правосудие, как не понять

военное командование, по сути сдавшее своего работника в угоду политике. Но

давно известно: то, что может сделать один дурак, не под силу исправить и

десятку мудрецов, а жизнь показывает, что там, наверху, где всегда была тьма

власти, дураков гораздо больше, чем мудрецов...

     Так говорил сам себе Антон в порядке успокоения, понимая, что никто ему не

поможет, когда его этапировали под Нефтеюганск, так он утешал себя в течение

четырех лет отсидки (его выпустили на год раньше за примерное поведение) в

колонии особого режима, работая на нефтедобыче. Он не копил в душе обид, зла и

ненависти к тем, кто осудил его практически ни за что на пять лет, но в душе дал

клятву разобраться с этой историей до конца - кому было выгодно представить все

в таком свете, что виноватым оказался "стрелочник" - инструктор спецподготовки

разведчиков-диверсантов. Вторым пунктом его плана возвращения в большую жизнь

была попытка найти свое место в новой России, раздираемой политиками и

олигархами на удельные княжества...

     - Громов - на выход! - раздался голос дежурного по бараку. - С вещами!

     И Антон, ощущая спиной взгляды зеков, с которыми прожил четыре года в одном

бараке, слыша их приглушенные голоса - его уважали и желали удачи, - вышел в

мутное августовское утро начала века, не зная, что ждет его впереди.

     До станции Потудань он добирался пешком, пьяный от свободы, чистого летнего

воздуха, неистовой зелени по обе стороны дороги, цветочных ароматов и желания

проснуться. Взял билет на электричку до Нефтеюганска и не заметил, как доехал,

занятый больше не внутренним созерцанием, а разглядыванием пейзажей и лиц

пассажиров электрички, вдруг понимая, что соскучился по обыкновенным

человеческим лицам, на которых можно было прочитать не только усмешку, наглое

превосходство или желание "оторваться" на том, кто послабей.

     В родной Ярославль он прибыл в ночь на девятое августа, усталый от

впечатлений и переживаний, жадно прислушиваясь к разговорам вокруг и формируя

мнение, что жизнь в России пока к лучшему не изменилась. По-прежнему простой

народ терпел задержки зарплаты и пенсии, хамство и произвол чиновников, всесилие

торговых людей, воровство и бандитизм. По-прежнему мафиози делили Россию на зоны

контроля, а продажные политики в этом им способствовали. По-прежнему милиция

боролась с бандитами, почти ничем от них не отличаясь. Но это как раз Антона не

волновало. Он надеялся, что сможет избежать каких-либо конфликтов, устроиться на

работу и вновь почувствовать себя человеком.

     Такое настроение сохранялось у него несколько дней, пока он обживался в

старой квартире родителей, за которой в течение уже многих лет со дня смерти

мамы приглядывала ее сестра тетка Валя в надежде на то, что когда-нибудь в ней

будет жить племянник. И вот надежды ее сбылись.

     По истечении недели оптимизм Антона несколько приувял, он понял, что

действительность не столь радужна, как он себе ее рисовал, сидя за колючей

проволокой. Денег у него было немного, а работу найти не удавалось, несмотря на

давние связи и знакомства, даже в спортивно-прикладных секциях и клубах, не

говоря уже о коммерческих структурах или спецорганах. Начальники отделов кадров

данных организаций, увидев "ксиву" бывшего заключенного, только разводили

руками, не желая брать на себя ответственность за человека с таким прошлым.

Власть и чиновничья рать в Ярославле давно поменялись, и никто из ныне

действующих спортивных и военных боссов не помнил бывшего чемпиона города по

самбо и кикбоксингу, а как тренер, инструктор спецшколы, Антон был известен лишь

ограниченному числу лиц, да и то в Москве.

     К концу недели он окончательно пришел к выводу, что в Ярославле работы не

найдет. Надо было ехать в Москву, восстанавливать связи там и, если не

получится, устраиваться на любую работу, может быть, даже никак не связанную с

его квалификацией и возможностями.

     Разыскав в записной книжке номера телефонов старых друзей и приятелей,

Антон позвонил в Москву, но поговорить смог лишь с Серафимом Тымко, которого

знал еще по пятнадцатилетней давности периоду обучения в школе спецназа, но

ничего хорошего не услышал. Серафим был вежлив, однако ничего предложить Антону

не мог, Прямо сказав, что человеку с пятном в биографии рассчитывать особенно не

на что. Звонил Антон и своему старинному другу Илье Пашину, но не дозвонился.

Видимо, у Ильи сменился номер или он вообще уехал из Москвы.

     Подавив разочарование, Антон отложил поиски друзей на другое время и стал

собираться в столицу, привычно составляя план на неделю вперед. А в понедельник

утром, когда он закончил ежеутренний тренинг и завтракал, к нему заявились

гости.

     Их было двое: пожилой мужчина с неподвижным, испещренным морщинами, темным

от северного загара лицом, и молодой человек боксерского вида, со сломанным

носом и расплющенными ушами, белобрысый, с прической ежиком. Когда Антон на

звонок открыл дверь, они молча уставились на него, словно ожидали увидеть

кого-то другого, и Антон, хладнокровно выждав несколько секунд, без слов дверь

закрыл.

     Через мгновение звонок раздался снова.

     - Извините, - заторопился молодой боксер. - Вы Громов?

     - А вы кто? - не совсем вежливо поинтересовался Антон.

     - Мы от одного очень уважаемого и авторитетного человека, - глухим

насморочным голосом произнес морщинистолицый гость. - По поводу работы.

Разрешите войти? Разговаривать на лестничной площадке как-то неудобно.

     Антон молча посторонился, но в гостиную гостей не повел, усадил на кухне.

     - Чай, кофе?

     - Благодарим, по утрам не принимаем, - без улыбки сказал пожилой; чем-то он

напомнил Антону помощника пахана в зоне, державшего под контролем всю колонию. -

Мы знаем, что вы ищете работу, и хотим предложить хороший заработок.

     - Кто это - мы? И что значит - хороший заработок?

     - Хороший - это две-три штуки баксов в месяц, в зависимости от условий,

плюс гонорар за выполнение задания. Мы - это одна серьезная дисциплинированная

контора, требующая безусловного подчинения по вертикали.

     - Мафия, что ли?

     - Я бы не стал формулировать столь категорично, - скривил губы пожилой

наниматель. - У нас свои отношения с законом, зато мы всегда добиваемся того,

чего хотим.

     - Что мне надо будет делать? Гости переглянулись.

     - Ты создаешь впечатление умного мужика, командир, - сказал боксер. -

Неужели не догадываешься?

     - Нет.

     - Мы специализируемся на устранении неугодных боссу лиц и участии в рейдах

по сопредельным территориям. Каждый рейд оплачивается особо. Ты прошел Афган,

Чечню, так что должен знать, что это такое. Ну, как? Согласен?

     Антон молчал, прикидывая, сразу ли спустить гостей с лестницы, отпустить с

миром или подождать продолжения?

     - Что молчишь? Надеешься устроиться? С тапкой биографией, после Шантарского

курорта, тебе нигде ничего не светит.

     Осведомленность гостей о его положении наводила на определенные

размышления. Либо за Антоном следили с самого начала, с момента Освобождения,

либо у группировки, пославшей "менеджеров"-вербовщиков к бывшему инструктору

ГРУ, был доступ к совсекретной информации спецслужб. Существовал, однако, еще

один вариант: его проверяли люди как раз одной из спецслужб.

     - Ну? - раздвинул большие, как оладьи, губы молодой человек; по-видимому,

он действительно занимался боксом и был профессионалом.

     Антон молчал.

     - Может быть, тебе мало? - нахмурился пожилой "менеджер", переходя на "ты".

- Скажи, обсудим. Профессионалов мы не обижаем.

     Антон молчал, все еще не зная, что делать.

     - Сколько хочешь?

     - Да что ты с ним... - возмутился боксер, окидывая хозяина

пренебрежительным взглядом.

     Антон исподлобья посмотрел на него, открыл дверь кухни.

     - Прошу.

     Гости снова переглянулись.

     - Ты че, мужик? - сузил глаза боксер. - Крыша поехала? С тобой ведь

по-хорошему...

     - Пошел вон!

     -Да я тебя!..

     - Усохни, Кувалда, - негромко сказал пожилой вербовщик.

     Но боксер не послушался.

     - Что ты с ним цацкаешься, как с шеф-поваром ресторана! Он же фраер

недорезанный, четыре срока отмотал на нарах, а еще кочевряжится, делового из

себя строит. Может, он вообще на хрен не годится, а мы его обхаживаем? Я же его

одним пальцем перешибу!

     Боксер сделал выпад правой рукой, целя в нос Антону, и тому ничего не

оставалось делать, как пропустить удар - габариты кухни не позволяли увернуться,

- слегка ослабив его поворотом головы. Однако боксер не имел понятия о приемах

боя в условиях ограниченного пространства, и Антон в течение долей секунды успел

съездить ему по расплющенным ушам (тот вскинул руки и открылся) и дважды

поразить парня в нервные узлы выпадами "утиного клюва" - сложенными определенным

образом пальцами.

     - Забирайте своего бугая, - невыразительным голосом сказал он. - Вы ко мне

не заходили, я вас не видел.

     Пожилой вербовщик неведомой криминальной конторы глянул на упавшего

напарника, прошелся оценивающим взглядом по лицу Антона, но оружие доставать не

стал, хотя, судя по всему, был вооружен.

     - Не пожалеешь, мастер?

     - Нет, - сухо отрезал Антон. - Вы ошиблись адресом.

     - Босс не одобрит твоего поведения. Парень ты крутой, но не круче навозной

кучи, как говорится. Оставлю я тебе телефончик на всякий случай, вдруг

надумаешь.

     - Не надумаю.

     Антон помог пожилому привести в чувство боксера, проводил обоих до порога и

закрыл за ними дверь. С минуту прислушивался к звукам на лестничной площадке,

потом проследил, как помятые наниматели садятся в "БМВ" серебристого цвета с

московскими номерами, и стал собираться в дорогу. В связи с возникшими

обстоятельствами откладывать поездку в Москву не стоило.

     Наказание за отказ

     К последнему туру конкурса Ксения неожиданно успокоилась. Перед этим она

волновалась ужасно, прошла предварительный этап "на автопилоте", потом стала

следить за собой и реакцией окружающих и поняла, что есть шанс победить. Она

была самой красивой из всех двенадцати претенденток на звание "Мисс Новгород",

знала два языка, английский и французский, хорошо пела и танцевала, очень мило,

без жеманства, отвечала на вопросы и чувствовала, как мнение жюри склоняется в

ее пользу. И успокоилась. Несмотря на кое-какие досадные и порой огорчительные

странные моменты. Так, вчера ей начало казаться, что за ней следят не только

судьи конкурса и зрители, но и подозрительные личности с мрачными лицами, явно

не соответствующими царящей на конкурсе атмосфере приподнятого настроения,

праздничности и ожидания красивого зрелища. Они смотрели на нее из зала,

провожали из костюмерной на сцену и обратно, сопровождали во время прогулок по

городу и на теплоходе по Волхову и даже мелькали в гостинице "Великий Новгород",

где жили все конкурсантки, несмотря на то, что гостиница охранялась секьюрити

конкурса. Ксения, конечно, на всех поклонников мало обращала внимания, но двух

мужчин и старуху с суровым, строгим, морщинистым лицом со следами былой красоты,

запомнила, принимая их за журналистов, хотя они и не пытались приблизиться к

ней, взять интервью или просто поговорить, как другие корреспонденты местных и

центральных газет.

     И все же взгляды этой молчаливой троицы изредка вызывали у Ксении

внутреннюю дрожь. Но что стояло за этим разглядыванием, представить было трудно,

да и не до того было Ксении, занятой своими мыслями и надеждами.

     Последний конкурс после боди-программы - непринужденная светская беседа и

ответы на вопросы - она прошла, покорив всех естественностью манер и умом, как

во сне, чувствуя удивительную легкость в теле и эйфорическое головокружение, и

уже не удивилась, когда именно ей досталась корона "Мисс Новгорода", увенчанная

настоящим бриллиантом в двенадцать карат. Опомнилась Ксения лишь поздним вечером

в своем номере в гостинице, когда отрыдалась от счастья и осталась одна после

процедуры награждения. Позади были аплодисменты, восторженные речи, похвалы,

предложения известных модельеров Новгорода и Москвы, суета вручения короны и

банкет. Впереди девушку ждали восхитительные заботы с подготовкой к новым

конкурсам - "Мисс Россия" и в перспективе "Мисс Вселенная", работа в одном из

рекламных агентств, круиз по Средиземному морю и летний отдых. Впереди Ксению

ждала жизнь, потому что исполнилось ей всего восемнадцать лет.

     К ней пришли в первом часу ночи - те самые угрюмые личности во главе со

старухой, властный взгляд которой выдавал в ней натуру целеустремленную, суровую

и непреклонную. Перечить ей было боязно.

     Ксения только что приняла душ, накинула пеньюар, прошлась по комнате

номера, еще вслушиваясь в звучавшие в ушах аплодисменты и улыбаясь своим

ощущениям, как вдруг обнаружила, что она в комнате не одна. Вскрикнула от страха

и изумления, машинально запахивая прозрачный халатик под взглядами мужчин.

     - В-вы кто?! Как вы здесь оказались?!

     - Успокойся, - строго сказала старуха. - Поговорить надо.

     - Ни о чем я с вами разговаривать не буду, уходите!

     - Будешь, милая. - Глаза старухи вспыхнули, и слова протеста застыли у

Ксении на губах. - Сядь!

     Девушка села, вернее, почти упала на диван, с недоверием и страхом глядя на

непрошеных гостей, вспомнила об охранниках конкурсанток, потянулась, было, к

телефону, но под взглядом старухи замерла.

     - Никто тебе не поможет, - усмехнулась та. - Да и не нужны тебе помощники.

     - В чем дело? - пролепетала Ксения. - Кто вы такие? Зачем пришли ко мне...

так поздно?

     Старуха глянула на мужчин, похожих друг на друга застывшим выражением лиц;

один был высокий, смуглолицый, черноволосый, второй на две головы ниже, но вдвое

шире, с русыми волосами, бородатый и усатый, но, тем не менее, они действительно

походили друг на друга, как братья, особой звероватой статью и походкой, скрытой

силой и темными, ничего не выражающими взглядами. Повинуясь жесту старухи, оба

бесшумно вышли из номера, закрыли за собой дверь. Старуха осталась стоять

посреди комнаты, оглядывая ее убранство, перевела взгляд на Ксению.

     - Меня зовут Пелагея, я жрица храма Бога Морока. Знаешь, кто это такой?

     - Нет, - прошептала Ксения одними губами, борясь с головокружением.

     - Скоро узнаешь. Это великий воинственный Бог, он может дать тебе все:

здоровье, силу, богатство, славу, - но и требует за то особого служения. Тебе

будет дана великая власть, и ты нам подходишь.

     - Почему?

     - Потому что тебе восемнадцать лет, ты красивая и сильная и еще девица. -

Синеватые сухие губы старухи раздвинулись в усмешке. - Когда-то и я была такой

же. Собирайся, нас ждут. Скоро Морок засобирается домой из нашего мира через

Ильмень-озеро, и мы должны успеть провести обряд посвящения.

     - Но я... не хочу! - растерялась Ксения.

     - Ты не понимаешь, красавица. Став жрицей храма, будешь иметь гораздо

больше, чем сейчас. Да, кое-чем придется пожертвовать, но эта жертва ни в какое

сравнение не идет с тем, что ты получишь.

     - Какая жертва... о чем вы говорите? - прошептала Ксения, чувствуя, как на

нее надвигается что-то темное и страшное. - Ничего не понимаю...

     - Говорю тебе - поспеши, по пути все узнаешь. Этот год лют для нас, жриц,

три уже преставились, замена нужна. Кроме тебя, еще двух девах надо сыскать и

подготовить к посвящению.

     - Я не... - Ксения осеклась.

     Зазвонил телефон. Женщины посмотрели на него с разными чувствами: Ксения с

надеждой, старуха Пелагея с досадой и недоумением. Девушка потянулась к нему

рукой, но жрица храма Морока оттолкнула ее руку, неодобрительно покачала

головой.

     - Твоему дружку не стоило бы звонить так поздно.

     - Откуда вы знаете, что это он? - покраснела Ксения.

     - Знаю, - отрезала Пелагея. - Ну, я долго буду тебя ждать?

     - Я никуда не пойду, - тихо, но твердо проговорила Ксения, внезапно ощущая

ледяной озноб. Показалось, в комнате повеяло зимней стужей. - Уходите

немедленно! А то позову охрану. Никакой власти и ваших подарков мне не надо, и

жрицей вашего Бога я становиться не собираюсь.

     Брови старухи сдвинулись, глаза сверкнули. Ксения почувствовала толчок в

голову, едва не упала на пол от нахлынувшей слабости. Присела на кровать,

держась за сердце.

     - Уходите, прошу вас...

     - Нет уж, красавица, или ты пойдешь с нами добровольно, или... - Старуха не

договорила, снова пронзительно зазвонил телефон.

     Угрюмо глянув на него, жрица сняла трубку, лицо ее напряглось и потемнело.

     - Не суйся не в свое дело! - процедила она сквозь зубы. - Твое

заступничество еще никому не принесло пользы. Ты знаешь. Закон жертвы -

универсальный закон нашей жизни, которая есть топтание в болоте обыденности.

Каждая ступень эволюции Вселенной достигается жертвой, за каждое деяние надо

платить.

     Что ответил Пелагее неизвестный абонент, Ксения не услышала. Лицо старухи

исказила злобная гримаса.

     - Ты все равно не успеешь, волхв, а мы найдем себе учеников, не здесь, так

в другом месте. Россия велика. Неужели не устал бороться с неизбежностью творить

так называемое "добро"? Нет никакого добра в мире, нет никакого зла,5 но те

силы, которые создают одно, творят и другое. Если ты этого до сих пор не понял,

мне тебя жаль.

     Старуха бросила трубку на телефон, и тот стал оседать, расплываться лужицей

черного желе, испаряться, таять.

     - Жаль, красавица, что мне не удалось тебя убедить. К сожалению, я не могу

силой заставить тебя... - Старуха остановилась, потом добавила: - Но защитник

твой не успеет прийти на помощь, он слишком далеко.

     - Кто... он?

     - Зачем тебе знать? Есть один... колдун, Евстигнеем кличут, да только один

в поле не воин, и помощников у него нету. Ну все, девица-красавица, прощай, не

встретимся мы боле в этой жизни, может, в следующей только.

     -Я не хочу вас видеть... - прошептала Ксения, чувствуя новый приступ

слабости, еще сильней прежнего.

     - А и не увидишь уже.

     ??????? ??????????? ? ????? ?? ???????... Последнее, что успела Ксения

охватить гаснущим сознанием, было странное видение: будто потолок над ее головой

вдруг превратился в дрожащий слой жидкости, пробежала по нему круговая волна,

как от падения камешка, потом с него сорвалась вниз огромная капля и тяжко

ударила в лоб девушке. Больше она ничего понять не успела.

     Наутро ее нашли мертвой, лежащей на полу посреди комнаты с открытыми

глазами, в которых застыло странное выражение недоумения и ужаса.

     * * *

     Друзья и подруги пророчили Ольге Кондаковой карьеру кинозвезды, абсолютно

не лукавя при этом: девушка была стройна, красива и умна, однако сама она

выбрала другой путь - фотомодели и манекенщицы, впервые в пятнадцать лет попав

на показ мод "от кутюр", проходивший в Новгородском театре драмы. С тех пор она

мечтала только о карьере топ-модели, тайком от всех начав брать уроки танцев и

"благородных манер" в единственной на весь Новгород школе современного бального

искусства. Закончив лицей, она пришла к одному из самых известных модельеров

города Борису Лисицину и предложила себя в качестве манекенщицы.

     Лисицын сразу оценил природные дарования девушки, а также смекнул, какую

пользу может из этого извлечь. Именно поэтому он не стал разворачивать процедуру

"стандартного знакомства" с явной претенденткой на титул "топ-модель салона" -

через ресторан и постель, а сразу ввел ее в коллектив. Через месяц, впервые

появившись на подиуме нового новгородского культурного центра "Россия", Ольга

произвела фурор. Лисицын даже предположить не мог, каков истинный потенциал

обаяния его новой модели, хотя и порадовался ее успеху и своей прозорливости.

     Он начал появляться с Ольгой "в свете", на приемах и фуршетах, показал ее в

Москве известным отечественным кутюрье и потерял голову окончательно, ибо Ольга

была не просто девушкой строгих правил, но и вполне понимала, чего от нее хотят

и чего она может достичь. Лисицын сделал ей предложение стать его женой (уже

третьей по счету) в день рождения Ольги: двадцать первого августа ей исполнялось

восемнадцать лет. Ольга не сказала ни да, ни нет, обещав подумать над

предложением, хотя для себя уже решила, что Лисицын ей не пара и надо искать

более подходящий альянс. Пора было переезжать в Москву, где работали такие

мастера, как Юдашкин, Зайцев и Марина Вэй.

     Ольга никогда не отличалась наблюдательностью, однако все же заметила

необычное внимание к своей особе со стороны странной троицы: двух мужчин средних

лет и старухи с властным и строгим лицом. Мужчины даже в летнюю жару не снимали

темные костюмы и плотные рубашки, а старуха носила какое-то старинное фиолетовое

платье с оборками, черный ажурный жакет и потерявший цвет темный платок.

     Впервые они появились в демонстрационном зале салона вечером двадцать

третьего августа, и Ольга сразу отметила необычность поведения гостей, явно не

желавших, чтобы их замечали. Это впечатление оказалось верным. Троица буквально

терялась на фоне стен, словно призраки, стоило обратить на них внимание, но

самым интересным было то, что охрана салона действительно этих людей не видела.

Будто их на белом свете не существовало вовсе.

     Между тем Ольга не раз ловила взгляды старухи, заставлявшие ее чувствовать

стеснение и неприятный холодок в груди, а когда поделилась своими впечатлениями

с подругой, гости исчезли... чтобы появиться еще раз и еще, пока Ольга не

занервничала всерьез, вдруг сообразив, что неведомые ценители моды приходят

смотреть именно на нее. Она уже собралась рассказать о неприятных посетителях

Лисицину, когда упомянутые три мрачные личности заявились в костюмерную, где к

этому времени оставалось всего двое девушек - сама Ольга и ее напарница и

подруга Светлана.

     - Иди домой, милая, - сказала старуха, глянув на Светлану так, что та

проглотила все свои возражения. - А ты останься! - Взгляд посетительницы уколол

Ольгу.

     - Почему это? - строптиво возмутилась она, преодолев секундное

замешательство. - Мне тоже надо идти домой.

     - Сначала поговорим.

     - Да кто вы такие? - Ольга почувствовала страх, хотя и попыталась его

скрыть. - Что вам от меня нужно?

     Старуха кивнула своим молчаливым спутникам, и те вышли следом за Светланой.

     - Меня зовут Пелагея. Я жрица храма Морока. А теперь молчи и слушай,

вопросы будешь задавать потом.

     И Ольга услышала удивительную историю, которую вполне можно было назвать

сказкой, если бы не жутковатый ее подтекст и присутствие живой жрицы древнего

арктического Бога Морока, слуги еще более древнего и сильного Бога Чернобога, о

котором Ольга до сего дня ничего не знала.

     Оказывается, Морок, Бог северного ветра, войны и хищников, всего того, что

связано с насилием, существовал с Начала Начал Вселенной. Жил он сперва на

Земле, на Арктическом материке, но когда тот погрузился в воду, а океан покрылся

льдами, Морок нашел себе другое место обитания, в каком-то другом мире, в

недоступной живым людям реальности, и лишь раз в двадцать пять лет выбирался

через какую-то лазейку в земной мир, чтобы насладиться его красотами и эмоциями.

Эта лазейка в нынешние времена оказалась на месте озера Ильмень.

     С течением времени она постепенно "зарастала", Богу все труднее становилось

протискиваться через нее на Землю, и тогда он сформировал из людей касту

служителей, жрецов и жриц храма Морока, которые хранили некий камень с его

изображением на дне озера Ильмень, служащий маяком, указывающим место перехода,

а заодно поддерживали неизменным состав касты и ритуал, необходимый для того,

чтобы Морок нашел обратную дорогу в свою обитель.

     Жрицами же храма могли стать только девственницы, достигшие зрелости, то

есть восемнадцатилетнего возраста. Бог любил исключительно красивых и

обаятельных девушек, якобы способных умерить его кровожадность и агрессивность.

Зато и Жрицы в ответ приобретали знания, силу и власть, не доступные другим

людям.

     - Собирайся, - заключила Пелагея. - Хотя ничего особенного брать с собой не

надо, ты все получишь после посвящения.

     - Но я вовсе не собираюсь становиться какой-то там... жрицей, - воскликнула

девушка. - Меня это совсем не привлекает!

     - Ты не понимаешь...

     - И не хочу понимать! Уходите, я с вами никуда не пойду. И вообще все это

сказки... про вашего Морока... - Ольга фыркнула. - Нашли имечко.

     Глаза старухи вспыхнули угрозой, и у девушки перехватило дыхание.

     - Или ты пойдешь с нами добровольно, или...

     - Или что?

     Портрет какого-то бородатого мужчины на стене костюмерной вдруг подмигнул

Ольге, а по стене пробежала странная дрожь, будто она стала оживать.

     - Я не могу тебя заставить, красавица, - усмехнулась старуха, заметив страх

в глазах девушки, - ты должна сделать выбор сама. Но одно обещаю твердо: будешь

иметь все, что захочешь, жить там, где захочешь, а самое главное - сколько

захочешь. Как думаешь, долго ли я живу на свете?

     - Не знаю... - прошептала Ольга, потихоньку отступая к шкафу. - И знать не

желаю. Уходите.

     - А напрасно, милая. Мне уже полтораста годков набежало. И ты будешь жить

так же долго, в довольствии и радости. Ну, идешь?

     Ольга с ужасом посмотрела на вновь "ожившую" стену, отступила еще дальше,

покачала головой.

     - Не пойду...

     - Ну и глупая, от счастья своего отказываешься... да и от жизни тоже. До

чего же своенравная молодежь пошла, уговорами не возьмешь. Меня, например, не

уговаривали, сказали - иди! - и я пошла. Последний раз предлагаю, дурочка, идем

со мной. Не пожалеешь.

     Глаза Ольги наполнились слезами, фигура старухи расплылась, стала исчезать.

Дурнота подступала к горлу, сердце трепыхалось в груди испуганной птицей, ноги

слабели, в глазах мерк свет. Но все же она смогла набрать сил, чтобы ответить:

     - Не хочу!..

     Когда ей удалось вытереть слезы, в комнате никого не было. Но от этого

лучше не стало. Портрет на стене прекратил подмигивать, мужчина с трудом вылез

из него в костюмерную, как сквозь узкое окно, направился к Ольге, буквально

протискиваясь сквозь ставший густым, как кисель, воздух. Вздрагивающая стена

превратилась в жидкое зеркало, по которому побежали волны, будто круги по глади

озера от брошенного камня, и вдруг эти волны водопадом хлынули на пол, затопили

всю комнату. Последнее, что увидела Ольга, теряя сознание, был жест отчаяния,

который сделал спешивший к ней бородач: он не успевал прийти к ней на помощь.

Потом наступила темнота...

     Охранник салона, обходивший помещения в двенадцать часов ночи, обнаружил

Ольгу лежащей на полу костюмерной с открытыми глазами, в которых застыли

удивление и ужас. "Скорая помощь", приехавшая через полчаса, ничем помочь ей уже

не могла.

     * * *

     Смерть Ольги Кондаковой осталась почти не замеченной журналистами и

работниками следственных органов, потому что медики причиной смерти назвали

остановку сердца от какого-то сильнейшего стресса. Врагов у девушки не было, с

дурными компаниями она связи не имела, наркотиками не баловалась, и следователю

в этом деле копаться не захотелось. Да и ловить было некого. Все казалось

очевидным: Ольга Кондакова испугалась - чего или кого именно, выяснить не

удалось, - и сердце ее не выдержало. Лишь один журналист, корреспондент

новгородской газеты "НЛО", заметил сходство смерти Ольги с не менее загадочной

смертью первой красавицы города Ксении Иваниченко, умершей при таинственных

обстоятельствах сразу после победы в конкурсе "Мисс Новгород" и церемонии

награждения. Эта смерть потрясла город месяц назад, и тогда следствие тоже не

выявило виновников случившегося. Ксения, как утверждала экспертиза, умерла от

спазма легких, от удушья, хотя никто ее, судя по отсутствию следов на теле, не

душил.

     Примерно в то же время, незадолго до начала нового учебного года, произошло

еще одно событие, оставшееся практически не освещенным прессой: без вести

пропала восемнадцатилетняя девушка, поступившая в Новгородский педагогический

институт. Поскольку была она сиротой и воспитывалась в детдоме, никто ее не

разыскивал, в том числе и милиция, ограничившись беседой с приятелями и

подругами пропавшей - не собиралась ли она покончить жизнь самоубийством.

Подруги утверждали, что Валентина была очень целеустремленной и оптимистичной

натурой и ни о чем подобном не думала. Единственным ее недостатком, как считали

те же подруги, было какое-то болезненное увлечение славянской мифологией, ради

которой Валентина могла уехать хоть на край света.

     Не знаешь, где найдешь, где потеряешь

     Сон был тревожным и странным. Он плутал по лесу в тумане, спотыкаясь о

корни деревьев и внезапно появлявшиеся кочки и камни, ветви столетних дубов и

кленов хлестали его по лицу, цеплялись за одежду, невидимые руки хватали за

ноги, за рукава куртки, за волосы, ухал филин, бесшумно метались над головой

нетопыри, чиркая крыльями по лицу, а издалека звал его чистый, удивительно

глубокий и печальный, дивной красоты девичий голос, и хотелось плакать в ответ,

мчаться туда, теряя остатки разума, и отыскать ту, чья песня разносилась по

лесам и полям, хватала за душу и выворачивала наизнанку...

     Илья проснулся в тот момент, когда деревья перед ним расступились, впереди

открылась поляна с изгибом реки, а в высокой траве стояла Она в струящемся и

светящемся платье, с нимбом волос, необычайно красивая, но зыбкая, как отражение

в воде, и тянула к нему руки, и звала к себе...

     По обыкновению он полежал некоторое время неподвижно, глядя на узорчатый

потолок и все еще слыша внутри себя зовущий голос, потом дотронулся до щеки и

покачал головой: щека была мокрой, как будто он действительно плакал во сне.

     Потолок над ним вдруг зыбко вздрогнул, на миг превратился в зеркало воды,

по нему пробежала круговая волна, как по глади озера от брошенного камня,

собралась в центре, и вниз сорвалась огромная капля, целя Илье прямо в лицо. Не

среагируй он, капля попала бы в лоб, а так - звучно шлепнулась в подушку и

прожгла в ней дыру величиной с кулак. После этого потолок успокоился, стал

потолком, твердым и гладким. Илья посмотрел на него подозрительно, готовый к

действию, перевел взгляд на подушку и с минуту созерцал прожженную дыру в

состоянии прострации. Потом сказал вслух глубокомысленно:

     - Или я сплю, или одно из двух...

     Еще не веря, что все это с ним произошло наяву, он провел рукой по подушке,

ощутил отвердевшую, будто покрытую пластмассовой корочкой впадину, покачал

головой и пошел умываться и медитировать. Через час он был в норме,

_сознательно_ не давая себе возможности задуматься над тайной пробуждения,

однако подушка так и не приобрела за это время былой формы. Капля с

потолка-"озера" прожгла-таки ее на самом деле. Тогда Илья принялся исследовать

потолок, подушку, всю спальню, гостиную и кухню, ничего необычного не обнаружил

и проговорил, глядя на себя в зеркало трюмо:

     - Полтергейст, однако...

     Отражение мрачно смотрело на него и молчало. Оно знало хозяина и не

сомневалось в его трезвости.

     Илья вообще по натуре был боец, он не комплексовал даже в тех случаях,

когда сам Бог велел жаловаться на умопомрачение - такое случалось с солдатами в

Афганистане и Чечне. Однако Илья попадал и в более жуткие передряги - стоило

вспомнить хотя бы чеченский плен, когда у него на глазах боевики отрезали у

пленников, одного за другим, яйца, - и выходил из них живым благодаря твердости

характера и бойцовским качествам. Поэтому, наверное, он и смог стать "символом

приключений и путешествий России", "фигурой номер один в мире путешествий", как

писали газеты и утверждало телевидение, постоянно держа его под прицелом

телекамер, в то время как журналисты изощрялись в подборе эпитетов. Его называли

и "русским Рембо", и "московским Индианой Джонсом", и "человеком глобуса", и

даже "самым народным дипломатом", потому что за свои сорок лет Илья исходил и

изъездил весь мир в поисках приключений и его знали и принимали многие великие

политики, президенты, цари, вожди племен. Потому что Илья Константинович Пашин,

президент-основатель Российской школы выживания, был профессиональным

путешественником, искателем приключений, поставившим целью оставить свой след в

самых труднодоступных уголках планеты Земля, а если удастся, то и на других

планетах.

     Как писали все те же газеты, "даже строки его биографии читаются как

фрагменты приключенческого романа, а количество званий, профессий и регалий

заставляют подозревать в нем долгожителя, перешагнувшего столетний рубеж..." Но

главное - газетчики не преувеличивали.

     Илья был лидером-организатором и руководителем двух десятков

научно-исследовательских, экстремальных и авантюрных экспедиций, действительным

членом Русского географического общества, президентом Фонда русских экспедиций и

путешествий, экспертом по комплексному выживанию в экстремальных условиях,

академиком, действительным членом Международной академии проблем сохранения

жизни, президентом Транснациональной ассоциации школ выживания "Vitalis",

журналистом, инструктором по подводному плаванию, рукопашному бою,

водителем-испытателем и прочая, и прочая... И видимо, именно его образ жизни,

постоянный поиск, полет, риск не дали ему возможности встретить подругу жизни,

увлеченную приключениями так же, как он.

     Это он организовал экспедицию по поиску погибших кораблей на Черном море,

побывал у каннибалов Ириан-Джаи в Индонезии, в Папуа-Новой Гвинее, путешествовал

к истокам Ориноко по джунглям Амазонки вместе с племенем индейцев Яномами,

посетил необитаемые острова Белого моря, изучал быт хантов, чукчей, ненцев,

эвенов на Крайнем Севере, пересек пустыню Атакама в Чили, провел ночь на

действующем вулкане на Камчатке, добрался до неизвестных миру монастырей и

дзонгов в Непале, Бутане и Тибете, и так далее, и тому подобное. Остановить его

в стремлении увидеть невиданное и узнать незнаемое не могло и стихийное

бедствие. Хотя попытки остановить были. Например, такие, как задержание его

спецслужбами некоторых стран, или убийство проводника в Непале, или поджоги

палаток. Последней из таких попыток было письмо, полученное им вчера.

     Илья заварил травяной чай и, потягивая обжигающе горячий напиток, зашел в

гостиную, где на журнальном столике лежала корреспонденция, накопленная за

неделю. Упомянутое письмо с конвертом без обратного адреса было среди других,

еще не вскрытых писем.

     Письмо, отпечатанное на плотной белой бумаге с тисненым золотым

крокодильчиком, состояло всего из трех фраз: "Уважаемый Илья Константинович, не

суйте свой нос, куда не следует! К озерам вам путь заказан! Любая ваша попытка

будет пресечена!"

     Илья хмыкнул, отбрасывая листок с загадочной угрозой. Ни к каким озерам в

ближайшее время он не собирался. Письмо было либо чьей-то не очень удачной

шуткой, либо пришло к нему слишком рано. Хотя интересно, о каких таких озерах

идет речь? И что за секреты прячут эти озера, если некто, владеющий компьютером

и принтером (письмо явно отпечатано на принтере), заинтересовался планами

знаменитого путешественника и решил принять превентивные меры воздействия?

     Еще раз глянув на золотого крокодильчика в уголке листа (странная эмблемка,

надо признаться), Илья вытащил из груды корреспонденции еще одно письмо,

пришедшее откуда-то из Новгородской губернии, прочитал обратный адрес и фамилию

адресата - Савостина Мария Емельяновна, вскрыл конверт.

     Это письмо оказалось не менее загадочным, чем первое - с угрозой. Оно было

настолько необычным, что Илья прочитал его дважды, прежде чем вник в суть

проблемы, хотя и оценил ее одним словом: бред!

    

     "Уважаемый Илья Константинович, - писала женщина (так же начиналось и

письмо с предупреждением), - не раз читала в прессе статьи о ваших смелых и

уникальных экспедициях и исследованиях, в том числе в так называемые "аномальные

зоны". Еще знаю, что Вы человек не только знающий, но и верующий, а таких сейчас

очень и очень мало. Именно поэтому я не боюсь довериться Вам, потому что,

наверное, только Вы сможете понять, поверить и помочь, другие сочтут мой рассказ

выдумкой или отделаются пустыми словами.

     Я родилась в тысяча девятьсот двадцать третьем году в Хабаровском крае.

Родители в сороковом году переехали в Новгородскую губернию, село Парфино, но

мама вскоре умерла от рака, отец в сорок первом году погиб на войне, точнее,

пропал без вести под Ржевом, а меня приютила тетка Лиза, двоюродная сестра мамы.

Но в том же году меня нашли жрицы местного скита, поклонявшиеся одному странному

Богу (об этом ниже), и в восемнадцать лет я стала послушницей скита. До этого

мне приснился страшный сон: будто я на кухне ставлю чайник в печку и вдруг слышу

в комнате нечеловеческий стон. Так стонут лоси, когда их добивают. Я кинулась в

комнату. Дверь открыла не сразу, будто кто держал ее, а когда вбежала, увидела

на полу бившуюся в конвульсиях тетку Лизу с почерневшим лицом. И еще увидела,

что потолок над ней похож на лужу с бегущими по ней волнами. Потом потолок

разгладился, тетка Лиза посмотрела на меня дико, протянула ко мне руки,

крикнула: "Не дам ее!" - и умерла. Я закричала и проснулась в холодном поту.

     Она действительно умерла через несколько дней, врач сказал - от удушья, но

лишь много лет позже я узнала, что Лиза хотела спасти меня от участи жрицы,

отвести от меня беду, однако так и не смогла помочь. А я тогда была молодая,

несмышленая, робкая, всего боялась, и когда мне предложили пойти в скит -

безропотно согласилась. У меня даже парней знакомых не было. Один завелся было -

Игорем звали, да погиб перед появлением гонцов главной жрицы. К слову, глупо

погиб и загадочно: спускался в погреб, поскользнулся на совершенно сухой

ступеньке, упал вниз и сломал шею.

     Теперь о главном.

     Бог, о котором я говорила, имеет много имен. Здесь, на Новгородчине, его

называют Мороком, хотя на самом деле это, скорее всего псевдоним Чернобога.

Правителя мертвых и стража несокрушимой Башни в царстве смерти, хранителя волков

и собак Преисподней. Это злой северный Бог, Бог войны, хищников и всего того,

что связано с насилием, хотя вернее было бы называть его демоном, а не Богом.

Через каждые двадцать пять лет он на пять-шесть лет через озеро Ильмень выходит

в наш мир, и тогда на Земле начинается полоса войн, конфликтов, вспышек

терроризма и насилия. Все служители его храма, расположенного на берегу озера

(хотя из простых людей его никто не может увидеть), должны выполнить на воде

особый ритуал над лежащим на дне камнем с изображением Бога. Этот камень

называется Лик Беса. Ритуал сложен и страшен: девственниц, избранных в гарем

Бога, убивают прямо во время полового акта с главным жрецом, олицетворяющим

самого Бога, чтобы они попали в царство смерти именно в гарем Морока. И длится

ритуал, пока Бог-жрец не насытится. Оставшиеся в живых послушницы пополняют

гарем Бога на Земле. Бог появляется из камня в мужском обличье и пользуется

своим гаремом на протяжении всего цикла появления, причем всегда делает это

через насилование, через боль и ужас.

     Камень, или Врата, через которые он восходит из своего ада на Землю, боится

воздуха и может менять свой вес. Перед самым прибытием Морока он почти ничего не

весит, и его можно вытащить из озера. Его надо во что бы то ни стало уничтожить!

Тогда Морок не найдет обратной дороги и больше не будет тревожить людей.

     В тысяча девятьсот сорок первом году я впервые приняла участие в обряде

посвящения в качестве послушницы гарема и до сих пор помню весь этот ужас. До

полуночи нас насиловали жрецы храма и убивали, убивали... Описывать свое

состояние и всю процедуру не буду, я осталась жива, но ужас и сейчас живет в

моей душе. Потом я еще раз участвовала в обряде - жрицей, будучи уже в возрасте

- в семьдесят первом году, и снова душа моя корчилась и плакала, видя мучения

послушниц. Вот почему я не приняла веру храма и не стала верховной жрицей.

     Это письмо я передам через деда Евстигнея, волхва, отдавшего всю жизнь

борьбе с Мороком, только так оно имеет шанс дойти до вас.

     Кстати, каждое появление Морока в озере сопровождается странными явлениями

- ночной радугой и светящимися облаками, принимаемыми всеми за НЛО. Над

Ильмень-озером их видели многие.

     Прошу Вас поверить моему покаянию. Я ничего не придумала и не сочинила.

Морок существует, как существует и система нижних и верхних миров (почитайте

Андреева, Трисмегиста, Шемшука, Успенского, других эзотериков), озеро тоже

имеется в наличии, а камень с Ликом Беса покоится на его дне. Найдите его ради

Бога, а если не сможете уничтожить, то хотя бы перенесите в другое место. Найти

его, с одной стороны, легко - он лежит в трехстах метрах от берега на прямой

линии, соединяющей мыс Стрекавин нос на Ильмень-озере и село Пустошь на

противоположном берегу, а с другой - очень трудно, потому что его стерегут жрецы

храма и черные колдуны, пользующиеся _силой_ Беса, умеющие отводить глаза и

убивать людей чарами.

     Поверьте, я уже старая и скоро умру, но Ваш подвиг позволит мне умереть

прощеным человеком, да и не только мне, но и еще двум жрицам, лелеющим мечту

уничтожить зло. Помогите нам, и Вы отведете страшную беду от многих и многих. Вы

сможете, я уверена.

     Последнее. Не доверяйте ученым, они захотят сохранить камень, изучить его,

а это недопустимо. Да поможет Вам Бог!"

    

     - Бред! - повторил Илья вслух, размышляя над письмом и над тем, что

произошло с ним утром. Ни в какие рамки разумных объяснений это не укладывалось.

Совпадение же было налицо: его предупреждали не зря, а это означало, что письмо

Савостиной было утечкой информации из стана таинственной секты, обслуживающей

храм Бога Морока, или Чернобога. И действовали жрецы решительно... если только

они существовали.

     Илья прислушался к себе. Конечно, сомнения в истинности истории у него

оставались, но интуиция, подкрепленная утренним происшествием, подсказывала, что

глубоко законспирированный храм Бога Морока-Чернобога существует на самом деле.

И очень хотелось поискать камень, о котором говорилось в письме бабушки

Савостиной, на озере Ильмень, тем более что Илья ни разу в тех краях не был.

     А ведь у меня там родственники имеются, вдруг осенило его. По дедовой линии

- дядька Федор Ломов, к примеру. И живет он аккурат в Парфино, откуда послала

письмо Мария Емельяновна Савостина.

     Хмыкнув, Илья подивился такому совпадению и принялся собираться на работу.

Звонок телефона застал его уже в дверях.

     - Илья Константинович Пашин? - раздался в трубке тихий безликий мужской

голос.

     - Он, - коротко ответил Илья. - С кем имею честь?

     - Это неважно. Хотелось бы вас предупредить. Вы уже получили письмо? Илья

подобрался.

     - Я получаю много писем. О каком именно речь?

     - О том, где вас просят найти один интересный камень якобы с изображением

черта.

     - Откуда вы знаете о нем? Кто вы?

     - И это неважно. - Трубка донесла тихий безразличный смешок. - Может быть,

я врач-психиатр. Написавшая вам женщина - психически  ненормальна, поэтому не

стоит относиться к ее писаниям серьезно. А вам я хочу дать совет...

     - Милостивый государь, - проговорил Илья, сдерживаясь, - я вполне обойдусь

без ваших анонимных советов. Хотите поговорить - приходите ко мне домой или в

Школу, а советы по телефону - это для слабонервных.

     - И, тем не менее, я хотел бы дать совет: держитесь подальше от озера

Ильмень. Вы собирались с экспедицией на Тибет? Вот и отправляйтесь туда с

друзьями, это гораздо более увлекательное дело, нежели поиск какого-то камня,

которого к тому же не существует в природе.

     - Все? - осведомился Илья.

     - В общих чертах.

     - Спасибо за добрые пожелания. - В голосе Ильи прозвучала ирония. - Я не

забываю подобных советов.

     Он положил трубку и вышел из квартиры, прокручивая в голове подробности

разговора. Все сходилось к одному - сон, наваждение с потолком, письмо с

угрозой, письмо бабушки Савостиной с рассказом о Боге Мороке, телефонный звонок,

- к единственно верному выводу: дыма без огня не бывает! Никто не станет

предупреждать взрослого человека, известного путешественника, мастера

единоборств, организовывать на него психологическое давление, советовать

остерегаться того, чего нет. Пусть байка о Боге не более чем байка, но что-то

здесь, во всей этой истории, есть берущее за душу. Во всяком случае, он ничего

не потеряет, если возьмется за подготовку экспедиции на озеро Ильмень. Тибет

подождет.

     Подъезжая к трехэтажному зданию Школы в Тушино, на берегу Сходни, Илья

окончательно утвердился в своем решении. События начавшегося понедельника

разожгли в нем интерес к проблеме, а когда он загорался - ничто не могло Илью

остановить.

     Серафим Тымко, друг и соратник, с которым Илья провел бок о бок почти

двадцать лет, работавший инструктором по подводному плаванию и рукопашному бою в

Школе выживания, уже возился с одной из групп, состоящей из молодых сотрудников

муниципальной милиции; приходилось заниматься и с ними, и с ОМОНом, чтобы иметь

"крышу" на случай давления криминальных структур (а такие попытки имели место).

Илья познакомился с Тымко лет восемнадцать назад, когда участвовал в чемпионатах

Европы и мира по самбо и три года подряд был чемпионом Европы среди средневесов.

С тех пор они не разлучались, даже в Афганистан попали в составе одной

диверсионной группы, хотя иногда ссорились, отстаивая свои идеалы, и пару раз

начинали самостоятельные пути, чтобы потом встретиться где-нибудь в совершенно

неожиданном месте и затеять совместную работу.

     Серафим Альбертович Тымко закончил Днепропетровский институт физкультуры,

работал на Украине, в Белоруссии, России, увлекся туризмом, не забывая о

"спецухе" - он занимался вольной борьбой, но потом ушел в боевую армейскую

систему и стал мастером "барса". В Школе выживания, созданной Ильёй, Тымко

устроился инструктором по подводному плаванию, а потом и по рукопашному бою, и,

глядя на этого могучего телом, бородатого великана, легко можно было поверить в

то, что он кулаком мог свалить с ног быка. Илья, сам далеко не слабый с виду

человек, не раз боролся с Серафимом и знал, как нелегко его победить. И убедить

в чем-либо. Тымко имел несгибаемый характер и не только всегда и по любому

поводу имел собственное мнение, но и отстаивал его, даже порой вопреки логике и

фактам.

     Выслушав историю Ильи с письмами и угрозами, Серафим почесал затылок и

изрек одно слово, которым отреагировал на происходящее и сам Илья:

     - Бред!

     - Но мне действительно звонили!

     - И ты поверил? Да от всего этого безобразия за версту пахнет розыгрышем.

     - Кому это понадобилось меня разыгрывать? - удивился Илья. - И зачем? До

первого апреля еще далеко.

     - Не знаю, кому это понадобилось, но ни в каких Мороков я не верю. Вообще

отродясь не слыхивал о Богах с такими уродскими именами. Чушь это все, по-моему.

     - Про Чернобога я читал.

     - Все равно ерунда. Только правителя мертвых на Руси и не хватало, а так

все есть, бесы и черти, русалки и водяные, колдуны и колдуньи. - Серафим

фыркнул. - Ты как малый ребенок, Илья: поманили игрушкой, ты и загорелся.

     - Ладно, иди работай, - сказал Илья, - вечером поговорим.

     Пожав могучими покатыми плечами, Тымко вразвалочку удалился, похожий на

очеловеченного медведя, настроенный скептически ко всему, что шло вразрез с его

мировоззрением. Не сомневался он только в своем праве поступать так, как считал

нужным.

     День прошел в хлопотах и размышлениях.

     Илья посетил Госдуму, где встретился с депутатом Савельевым, курирующим

Российскую академию наук, на предмет финансирования новой экспедиции - на озеро

Ильмень, но доказать ее необходимость не смог. Денег в казне не было даже на

выдачу зарплаты бюджетникам, содержание институтов и научно-исследовательских

лабораторий.

     - Ищи спонсора, - посоветовал седоватый подтянутый Савельев, изредка

посещавший Школу. - Хотя вряд ли кто-нибудь в нынешнее время рискнет дать тебе

деньги на поиск неизвестно чего. Разве что какая-нибудь рекламная компания?

     - Или криминальная структура, желающая отмыть "честно" заработанные деньги,

- проворчал Илья.

     - А что? Это мысль. Хочешь, свяжу тебя кое с кем? В Думе имеются

представители теневого капитала.

     Илья отрицательно покачал головой.

     - Рекламная компания - еще куда ни шло, но с бандитами я не работаю.

     - Тогда запиши телефон, позвонишь в рекламное агентство "Бествишез", может

быть, тебе удастся уговорить его президента.

     Илья снова качнул головой. Поиски камня с изображением Лика Морока

требовали тишины, незаметности и конспирации, шумиха вокруг этого дела была Илье

ни к чему.

     Не дал положительного результата и визит Пашина к приятелю, президенту

коммерческого банка "Каскадер", бывшего также еще и президентом Российской

ассоциации каскадеров Виталию Шакункову. Лично поучаствовать в экспедиции он

согласился, однако выделить необходимую для этого сумму отказался.

     - Меня убеждать не надо, - сказал он, поправляя платиновый обруч на лбу,

которым поддерживал длинные, падающие ниже плеч волосы; даже в свои пятьдесят с

хвостиком Шакунков выглядел тридцатилетним атлетом, продолжая заниматься

спортом. - Я согласен на все условия, но моих партнеров надо убедить в

целесообразности риска, просто так, за красивые глаза, они тебе деньги не дадут.

Докажи, что экспедиция будет иметь реальный коммерческий выход - через рекламу,

телевидение, кино, тогда и поговорим. Ведь доказательств успеха у тебя нет?

     Илья покачал головой. Письма с угрозой и информацией о выходе Бога Морока у

него были, и уверенность в реальности происходящего, подкрепленная таинственным

поведением потолка спальни и телефонным звонком, тоже, но говорить об этом

Виталию не стоило, тот ни в полтергейст, ни в НЛО, ни в прочую мистику не верил.

     Вечером Илья и Тымко встретились в зале Школы, около часа поработали в

серьезном спарринге - не разрешалось лишь добивание противника и удары по семи

"точкам смерти" - и мирно разошлись. Он лишь раз уронил Серафима на татами,

применив умение создавать внутри себя "_пустоту_", и с трудом выскользнул из

болевого захвата, богатым арсеналом которых владел бывший борец.

     В девять вечера они зашли в кафе "Сокол" на Ленинградском проспекте и

просидели два часа, беседуя обо всем, что волновало обоих. Кроме темы

Ильмень-озера. Серафим не придал значения утреннему разговору и совершенно

искренне забыл о предложении начальника и друга, а Илья все никак не мог

сформулировать идею экспедиции, понимая, что козырей у него на руках нет. Имей

он необходимую сумму в своем Фонде, с организацией похода не было бы проблем.

Теперь же в этом было главное препятствие возникшей идее. Хотя в душе Илья уже

решил, что если Серафим и Виталий откажутся, он поедет на озеро Ильмень один.

     - Ну что, Фима, - сказал он, перебив разговорившегося о женщинах Тымко;

Серафим, как и он, был холост, однако за свои тридцать восемь лет успел уже

трижды жениться и трижды развестись, - поедем в Новгородскую губернию искать

пристанище Бога Морока?

     Тымко поперхнулся пивом, изумленно глянул на собеседника.

     - Опять за свое, ёлы-палы?! Ты же собирался на Тибет, кино хотел снимать в

Лхасе, с "Мосфильмом" договорился, актеров подобрал...

     - Тибет подождет. Мы быстренько смотаемся на Ильмень, отыщем камень с

мордой черта, взорвем его и вернемся.

     - А деньги у тебя на это есть?

     - Нет, - честно признался Илья. - Машину продам - будут.

     - Совсем крыша поехала! - постучал себя по лбу Тымко. - Да что ты так

присох к этому озеру? Часом не пообещали чего за работу? Награду какую-нибудь?

Если так, другое дело, тогда я согласен. Что пообещали-то?

     Илья улыбнулся, вспоминая дивный женский голос и лицо девушки из сна. Она

ждала его где-то там, на озере Ильмень, и это была единственная награда, которую

он желал бы получить в финале экспедиции, но говорить об этом Серафиму не

хотелось.

     - Если откажешься, я пойду один.

     Серафим округлил рот, собираясь произнести язвительную реплику, посмотрел

на спокойное и твердое лицо Ильи с жесткой складкой губ и передумал.

     - Ты что же, действительно веришь, что этот чертов камень с Ликом Беса есть

свернутый канал возвращения Дьявола на Землю?

     - Красиво формулируешь. - Илья засмеялся. - Сразу видно эрудированного

человека. Однако именно так я и думаю. Но даже если это всего лишь миф, легенда,

будет весьма любопытно раскрыть тайну его происхождения.

     - Только не для меня. Я человек сугубо материалистический, тайны

возникновения фольклора меня не влекут.

     - Значит, я тебя не убедил?

     - К сожалению, нет, - покачал кудлатой головой Серафим. - Учить тебя, что

делать, я не собираюсь...

     - Кого учить? - четвертая судимость, - пошутил Илья, переживая приступ

обиды.

     - Но посоветовал бы поменьше увлекаться несбыточными проектами и чужими

проблемами, - не обратил внимания на реплику Тымко. - Пусть этим дурацким Богом

занимаются те, кому положено.

     - Это кому же? - поднял бровь Илья. Серафим стушевался.

     - Ну, не знаю... спецслужбы, наверное, которые должны исследовать

аномальные явления.

     - Может быть, - пробормотал Илья. - Может быть, ты и прав, Брут.

     В кафе ввалилась компания юнцов в кожаных безрукавках, с белыми повязками

на рукавах, на которых были нарисованы большие буквы "РНБ" и чуть ниже маленький

паучок свастики. G шумом компания заняла угол зала, где сидели и Пашин с Тымко.

Двое верзил с подбритыми затылками и чубчиками подошли к ним.

     - Мужики, пересядьте за другой столик, у нас тут состоится съезд нашей

партии.

     Илья и Серафим переглянулись.

     - Пошли по домам? - предложил Илья.

     - Ты спешишь? - поинтересовался Серафим, не обращая внимания на парней. - Я

нет. Давай посидим еще полчасика, чайку попьем.

     - Эй, вам говорят, - нахмурился юный белобрысый атлет с огромным

перстнем-печаткой на указательном пальце. - Причем пока вежливо. Мест много,

пересаживайтесь пошустрей.

     - Так в чем же дело? - удивился Серафим. - Столиков действительно хватает,

садитесь за свободные и проводите свой съезд. А мы уж тут досидим.

     - Ты че, горилла, с дуба рухнул? - озадаченно проговорил напарник

белобрысого, носивший на шее массивную латунную цепь. - Здоровья много? Вали

отсюда быстрей, пока цел.

     Тымко прищурился, и по его затуманенному взгляду Илья понял, что тот

закипает. Сказал миролюбиво:

     - Ребята, мы же вас не трогаем, не трогайте и вы нас. Через полчаса уйдем,

тогда и занимайте столик.

     В кафе повисла тишина, обусловленная паузой в музыкальном сопровождении и

реакцией посетителей кафе, наблюдавших за сценой. Примолкли и остальные мальчики

в черном.

     - Они не хотят! - с удивлением оглянулся на стаю во главе с вожаком -

бритоголовым мускулистым молодым человеком белобрысый парень.

     - Ты меня удивляешь. Болт, - сухо обронил вожак.

     Заиграла музыка, белобрысый нацист сгреб Тымко за воротник рубашки, пытаясь

оторвать его от стула, но лучше бы он этого не делал. Серафим перехватил его

руку и одним движением сломал кисть. Парень взвыл, отскакивая. Его напарник

замахнулся на Серафима и отлетел к столикам с рассевшимися приятелями от

незаметного со стороны удара, которым наградил его Илья.

     Компания притихла, затем все повскакивали с мест, бросаясь к продолжавшим

сидеть за столом друзьям, и в то же мгновение Серафим, проявляя неожиданные для

его громоздкого тела ловкость и быстроту, прыгнул к вожаку молодчиков и локтем

мгновенно зажал его горло, так что у того едва не выскочили из орбит глаза.

     - Прикажи своим нукерам убраться из кафе!

     - Xp-xp-р... э-э... p-pe-ббя... х-хр... Серафим ослабил хватку.

     - Р-ребя... ух-ходим... - прохрипел вожак нацистов.

     Парни нерешительно начали переглядываться, кое-кто из них успел вытащить

кастет или нож, и в действие вмешался Илья. Он изящно отобрал нож у неосторожно

повернувшегося к нему спиной узкоплечего "атлета" и приставил к его же горлу.

     - Мальчики, по домам. Съезд вашей партии закрывается. Во всяком случае, в

этом кафе. Я понятно изъясняюсь?

     Парни стали отступать, потянулись к выходу с понурым видом, хотя кое-кто

сверкал глазами и бубнил под нос проклятия. Отступать они явно не привыкли.

Последним ретировался вожак стаи, потирая горло. На пороге зала задержался.

     - Мы вас подождем, мужики.

     Илья метнул нож, который с треском вонзился в дверь, едва не пригвоздив к

ней ухо парня, и тот исчез.

     - Вызвать милицию? - подскочил к столу обрадованный метрдотель.

     - Не надо, - буркнул Тымко. - Принесите чаю.

     - Зря ты все это затеял, - хладнокровно сказал Илья. - Ушли бы себе

спокойно, без эксцессов. Подраться захотелось?

     - У меня к чернорубашечникам свои счеты. Одно дело, если они просто

играются в свои игры где-то в уединенных местах, другое - когда превращаются в

бандитов. Одна такая шобла избила до полусмерти мою сестру с мужем. Ребенок у

нее потом так и не родился.

     Илья помолчал, прихлебывая горячий, но невкусный чай, поднялся, спиной

чувствуя заинтересованные взгляды посетителей кафе.

     - Поехали, пора на покой. Завтра я отбываю в Новгород.

     - Ну и дурак, - буркнул Серафим, настроение которого отнюдь не улучшилось

после стычки. - Делать тебе нечего.

     Они вышли из кафе, готовясь к встрече с молодчиками из организации так

называемого Русского национального батальона, однако вопреки обещаниям те их не

ждали. Стоянка машин напротив здания кафе была пуста.

     - Жаль, - сказал Тымко, расслабляясь. - Я хотел немного размяться. Так ты

все-таки решил рискнуть?

     - Съезжу, проведу рекогносцировку местности, поговорю с местными жителями,

благо ехать недалеко, и через пару дней вернусь.

     - Что говорить, если тебя будут спрашивать?

     - Что я взял небольшой отпуск и поехал на родину, отдыхать.

     - Тогда ни пуха тебе!

     - К черту!

     Они пожали друг другу руки и разошлись по машинам. Крупногабаритный Тымко

ездил на джипе "Шевроле", напоминающем танк, Илья же предпочитал оригинальные

формы и год назад купил себе новенькую "Альфа-Ромео" серии "Нувола". Он уже

включил мотор, когда к машине подошел Серафим.

     - Забыл тебе сказать: Антон освободился.

     - Когда? - обрадовался Илья.

     - Пару дней назад. Звонил мне вчера вечером, хочет приехать в Москву,

поискать работу.

     - Это славно. Что ты ему сказал?

     - Что я скажу? - отвернулся Серафим. - Кто сейчас возьмет на работу бывшего

зека? Даже если он профи боя...

     - Ты так и сказал?

     - Не так, но примерно...

     Илья выжал сцепление и выехал со стоянки, оставив Тымко размышлять над

своими словами.

     Через полчаса он был дома, не заметив, что за ним следует в отдалении

черный "Форд-Саетта" с погашенными фарами.

     Ильмень-озеро

     В Парфино Илья приехал еще засветло, преодолев четыреста с лишним

километров от Москвы за семь часов. В принципе он мог бы добраться и раньше, но

не спешил, любуясь пейзажами и архитектурой попадавшихся на пути древних русских

городов и городочков: Клина, Твери, Торжка, Вышнего Волочка, Валдая.

     Чтобы не делать изрядный крюк через Новгород, Илья от Валдая поехал через

Демянск и не пожалел об этом, хотя дороги здешние были старыми, разбитыми,

узкими и пролегали в основном по болотистой местности. Зато несколько раз

попадались удивительной красоты церквушки и колоколенки, а за поворотом на

Залучье недалеко от дороги стояла старинная крепостца с уцелевшими зубцами и

маковкой центральной колокольни. Илья полчаса бродил вокруг этих древних

развалин, сожалея, что нет времени на исследование постройки предположительно

семнадцатого или восемнадцатого веков, и решил при случае вернуться сюда с

отрядом и аппаратурой, побродить по окрестным деревням и послушать местные

легенды.

     Парфино-город располагался на правом берегу Ловати, дом же родственника

Ильи по маминой линии Федора Ломова стоял на левом, в деревне Парфино, и Илье

пришлось пересекать реку по старому автодорожному мосту, на котором велись

ремонтные работы. Поплутав по улицам деревни, Илья, наконец, отыскал дом Ломовых

и вылез из машины, с интересом оглядывая соседние избы, утопающие в зелени

садов, улицу, поросшую травой, играющих в траве ребятишек. Дом Ломова отличался

от остальных. По сути, это был двухэтажный деревянный особняк с четырьмя

спальнями, каминным залом, столовой, холлом и гаражом. Кроме того, на территории

хозяйства стояла баня, за ней располагалась теплица, а за теплицей огород в

восемнадцать соток и скотный двор, где обитали гуси, куры, лошадь и корова

Красуля, дающая до тридцати литров молока в день.

     До тысяча девятьсот девяносто второго года Федор Ломов был простым

работягой на местном рыбзаводе. Потом страну, накренив, повели к капитализму,

государственные предприятия Парфино, в том числе и рыбзавод, прекратили

существование, и Ломову пришлось переквалифицироваться: он стал торговым

человеком.

     Сначала поставлял валдайскую клюкву и бруснику в новгородские и московские

рестораны, возил одежду из Польши, перегонял и продавал иномарки, пока

правительство не задрало таможенные пошлины до уровня удавки на шее, так что

честный автобизнес стал невыгоден, и, наконец, занялся подсобным хозяйством, на

заработанные деньги, построив дом и купив машину - новую "Волгу" одиннадцатой

модели.

     Жена Федора Елена Кондратьевна работала в школе, учительствовала в

начальных классах, а детей у них было трое: двое парней и девочка. Старший сын,

двадцатилетний Никита - учился в Новгороде в военном училище и жил там же, в

общежитии, изредка навещая родителей. Шестнадцатилетняя Леночка мечтала

поступить в Московский университет на исторический факультет, а двенадцатилетний

Данила, серьезный молодой человек, занимался рисованием и учился восточным

единоборствам под руководством школьного учителя физкультуры.

     Все это Илья узнал, сидя за столом на веранде дома, где его потчевали

ужином. Дядька Федор был на целых десять лет старше Ильи, но выглядел гораздо

моложе: могучий, широкоплечий, с руками-лопатами, бородатый и усатый, с густой

шевелюрой без единого седого волоска. Подстать ему выглядела и жена -

крупнотелая, но не толстая, с тонкой талией, большой грудью и полными бедрами. У

нее были роскошные льняные волосы, которые она заплетала в косу и укладывала

короной на голове, и очень милое спокойное красивое лицо, с бровями вразлет и

полными губами, в котором сказывалась исконно русская порода. Она была на два

года моложе мужа, однако, как и он, выглядела тридцатилетней. Глядя, как они

переглядываются, понимая друг друга с полуслова, Илья невольно позавидовал

дядьке и впервые в жизни с грустью подумал, что жизнь проходит, а он до сих пор

не женат.

     - Сам-то я спортом никогда не занимался, - гудел в бороду хозяин, любовно

погладив соломенную голову Данилы, - а он вот решил стать мастером воинских

искусств. Я знаю, ты там, в столице, бойцовскую школу открыл, тоже занимаешься

какой-то борьбой, не возьмешь мальца, когда подрастет?

     - Отчего же не взять? - улыбнулся Илья. - Закончит среднюю школу и пусть

приезжает. Хотя учиться надо не только воинским искусствам, но и искусству жить

в современном мире, и другим практическим вещам. Ты уже наметил, чем будешь

заниматься в жизни?

     - В художественное училище пойду, - сказал Данила солидно, допивая

брусничный компот: - Художником буду. Я побегу, пап? Ребята ждут.

     - Стемнеет - сразу домой.

     - Хорошо. - Данила убежал.

     - Я тоже пойду, - поднялась Елена Кондратьевна, - хозяйство большое, хлопот

требует. А вы посидите, мужчины, когда еще минутка спокойная выдастся.

     Мужчины посмотрели ей вслед, переглянулись. Федор поднял рюмку, до краев

наполненную водкой; пил он много, но никогда не пьянел. Илья же поднимал рюмку

только за компанию, но вообще не пил, только пригубливал, помня поговорку отца:

"Чай пиём - орёл летаем, водка пиём - дрова лежим".

     - Чтоб мы жили-поживали, да добра наживали, - произнес тост Федор,

опрокидывая рюмку в рот.

     Закусили грибочками и огурчиком.

     - Пасеку хочу купить, - сказал Ломов, вытирая усы. - Со следующего лета

займусь продажей меда. Если, конечно, к тому времени нас не раскулачат. Каждый

год родное государство придумывает что-нибудь новенькое, чтобы жизнь медом не

казалась. То новые налоги - скоро за воздух и воду будет брать, то новые

комиссии по учету и контролю.

     - Бог даст, не раскулачат, - успокоил Федора Илья, хотя сам далеко не был

уверен в прогнозе. - А соседи как относятся к твоим успехам? Не завидуют?

     - Соседи у меня хорошие, с понятием. Справа живет Шурик Теркин, участок у

него поболе моего в полтора раза, а слева дед Евстигней. Очень любопытный дедок,

скажу я тебе. Люди его волхвом кличут за целительство, тыщи больных от хвори

избавил. Лет ему уже за сто будет, а с виду - ну, может, шесть десятков и дашь.

У него не глаза, а рентген, право слово! Мой шурин Васька попал к нему два года

назад - ни руки, ни ноги не двигались, в больницах врачи не знали, что с ним

делать, какой диагноз ставить. А Евстигней посмотрел своим "рентгеном", прописал

снадобье из только ему известных трав, поделал массаж с неделю, и теперь Васька

не просто ходит - летает, можно сказать, на работу устроился. Что смотришь

вприщур? Аль не веришь?

     - Почему не верю? Верю, - кивнул Илья, вспоминая письмо бабушки Савостиной,

в котором она упоминала деда Евстигнея. - Действительно интересный у тебя сосед.

Познакомишь?

     - О чем разговор? Прямо сейчас и пойдем, дед рано спать не ложится.

     - Нет, не сегодня, - вздохнул Илья, - устал я маленько, не хочу выглядеть

перед твоим целителем сонной тетерей.

     - Хорошо, завтра к нему пойдем, - легко согласился Федор. - Сам увидишь,

что это за человек. Знаешь, сколько он поднял на ноги, можно сказать, собрал по

косточкам безнадежно покалеченных спортсменов, парашютистов, жертв

автокатастроф? Человек двести на моей памяти! Любого с недугами насквозь

_видит_. И вообще много чего знает, с духами общается, много историй помнит,

тебе с ним будет о чем поговорить.

     - Ну, а с другими сельчанами ты как живешь? - прервал Илья хвалебную оду

деду Евстигнею.

     -Да никак, - потускнел Федор. - Кругом одни пролетарии да люмпены. Многие

из них остались не у дел и жутко бедствуют, а искать работу не хотят, да и не

найдешь ее такую, чтобы платили копейку вовремя. Вот они и озлобились на весь

мир. Еще немного, глядишь, и пойдут жечь, грабить, крушить и громить. Причем,

заметь, не господина Березовского или всяких там господ Потаниных, Гусинских,

Лисовских пойдут громить, а меня и таких, как я, потому что мы ближе и бежать

нам некуда.

     Илья с любопытством вгляделся в глаза Ломова, но злости или раздражения в

них не увидел, только легкое огорчение и грусть. С ненавистью к богатым Федор в

своем пролетарском районе Парфино сталкивался едва ли не каждый день, однако не

озлобился в ответ и не закрыл наглухо окна и двери, не отгородился от остальных

высоким забором.

     - Давеча иду по улице, - продолжал рассказывать он с усмешкой, - а женщина

у водоразборной колонки, приезжая, у Кольки Буденного живет, вдруг ни с того ни

с сего мне в спину: "У-у, миллионер гребаный, буржуй недорезанный, придет время,

всех постреляем!" Или вот плотник у меня работал, нормальный мужик вроде,

заплатил я ему, как положено, обедом накормил, а он так спокойненько заявляет:

"Наша власть придет, мы в твоем доме детсад устроим, у тебя места много..." Ну,

как после этого с людьми разговаривать? Нешто я украл у кого, с бандитами

связался, клад нашел? Своим горбом все заработал и построил! Поработай, как я, и

у тебя все будет. Так нет, принцип один - отнять и разделить!

     - Что ж ты будешь делать, если снова революция грянет?

     - А уеду куда-нибудь, к чертовой матери, - махнул рукой Федор. - Земли в

России много, найду себе местечко, а огород при любом режиме прокормит, не

ленись только. Руки-ноги целы, здоровье есть, не пропадем.

     - И что, даже не попытаешься дом свой защитить?

     - Бессмысленное это занятие, - отмахнулся Федор. - В семнадцатом году

никому не помогла защита, кто пытался отстоять свою свободу и достоинство.

Сейчас ситуация не лучше, не поймешь, чего ждать от родного государства.

Телевизор смотришь? Помнишь, как Кириенко три года назад объявил НЭП? Новую

экономическую политику, значит? Потом Черномырдин еще более новую, теперь вот

еще один вундеркинд объявился. А что изменилось? Богатые как жирели, так и

жиреют, бедные же и вовсе обнищали. Может, и взаправду революция поможет тем,

кто хочет работать честно, установит справедливые законы? Ты вот в столице

обретаешься, поближе к власти, что там слышно про нынешний конфликт Думы и

правительства?

     Илья улыбнулся.

     - Не занимаюсь я политикой, дядь Федь, но знаю, что ситуация далека от

совершенства. Ты прав, богатые продолжают богатеть, делить Россию на кусочки, а

бедные срывают злость друг на друге. Выхода же пока не видно.

     - Да-а, дела-а... - Федор помолчал, шибко почесал затылок, махнул рукой. -

Ладно, давай о другом, что это мы, в самом деле, нешто других тем нету.

Рассказал бы, как сам живешь, чем занимаешься, женат ли. Надолго к нам приехал?

     - Дня на три-четыре. Отыскать мне кое-что надо на Ильмень-озере. Поможешь,

Федор Петрович?

     - Что ты меня по имени-отчеству величаешь? Федькой зови, по-простому, чай

не намного меня моложе. Что именно ты хочешь отыскать?

     - Слыхал что-нибудь о Боге Мороке? Говорят, существует легенда о нем, давно

сложена, тысячи лет назад. Кстати, может, твой дед Евстигней ее знает?

     - Дед, возможно, и знает, я не слышал. Что за легенда?

     - Потом расскажу, в другой раз, история долгая. А отыскать мне надо один

необычный камень с изображением бесова лика, который по легенде лежит где-то на

дне озера Ильмень, неподалеку от мыса Стрекавин Нос. Не бывал в тех местах?

     - Нет. Спроси у Васьки, он рыбак заядлый, может, и заплывал к Носу. Так что

за камень, говоришь?

     - Он так и называется - Лик Беса. Его надо найти и уничтожить.

     - Лик Беса? - Федор хмыкнул, запуская пятерню в густую шевелюру. - Странное

название. Никогда ни от кого не слыхивал, хотя живу здесь уже шестой десяток

лет. Впрочем, легендами и сказками я никогда особо и не интересовался,

баловством считал. Дед Евстигней же в этом деле, пожалуй, специалист - что твой

академик. Поговори с ним, он должен был слышать легенду и о твоем боге

Морочнике.

     - Мороке. Другое имя - Чернобог.

     - Хрен редьки не слаще. А с камнем помогу, ежели, конечно, ты этим всерьез

собираешься заняться. Только вот завтра-послезавтра мне недосуг, уговорились с

шурином в Новгород поехать по делам. Подождешь?

     Илья подумал.

     - А лодка у тебя есть?

     - У меня только карбас старый, четырехвесельной, а у Васьки моторка, думаю,

не откажет одолжить.

     - Тогда я один пока смотаюсь к этому самому Стрекавину Носу, разведаю,

посмотрю, что за местность. Потом уже вместе пойдем, когда вернешься.

     - Договорились. - Федор встал из-за стола. - Пойдем, покажу спальню. Совсем

ты осоловел, гляжу. Хочешь посмотреть, что Данила малюет?

     Илья подавил зевок и кивнул.

     Они поднялись на второй этаж, где располагались все четыре спальни дома, и

вошли в комнату Данилы, превращенную им в художественную галерею. Рисунки,

выполненные карандашом, гуашью, акварелью, висели на стенах, стояли на

подоконнике в рамках и лежали на столе, и первый же из них - портрет отца -

заставил Илью забыть о том, что это всего-навсего рисунок двенадцатилетнего

мальчишки.

     Федор был изображен, как живой, с косой в руке на фоне луга, и готов был

сойти с картины прямо в комнату.

     Хороши были и пейзажи, выполненные в стиле Константина Васильева: каждый из

них был наполнен неким мистическим светом, прозрачной таинственной силой,

заставляющей вновь и вновь всматриваться в пейзаж в поисках его загадочной

притягательности.

     - Ну, как? - поинтересовался Федор, улыбнувшись в бороду. Илья был не

первый, кто реагировал на рисунки сына подобным образом.

     - Фантастика! - очнулся завороженный Илья. - Твой парень настоящий

художник! Ему действительно надо поступать в художественную школу. Если не

возражаешь, я возьму с собой несколько рисунков, покажу кое-кому в Москве.

     - Буду только признателен. Федор проводил гостя в его спальню, показал

туалет, душевую, остановился на пороге.

     - Завтра баня будет, с утра топить начну. Может, еще что надо?

     - Спасибо, - покачал головой Илья, чувствуя непреодолимое желание спать. -

Я человек неизбалованный, а у тебя как на курорте. - Илья снова вспомнил

письмо-просьбу Савостиной. - Федя, ты случайно не знаешь бабушку Савостину Марию

Емельяновну? В Парфино где-то живет.

     - Лично знаком не был, но знал, где живет, - пожал плечами Федор. - Умерла

она, два дня назад похоронили.

     - Что?! - Сон слетел с Ильи, как от порыва ветра. - Умерла?! Почему, как?

     - Должно быть, от старости. А может, болела, годков-то ей много было.

Евстигней должен точно знать, он все тут знает, у него спросишь. Да что это ты

так близко к сердцу принимаешь? Али она сродственница тебе, знакомая?

     - Не родственница... - Илья не сразу пришел в себя, заставил себя

успокоиться. - Письмо от нее мне пришло, потом расскажу.

     - А-а... ну, ладно, располагайся, пойду Данилу звать домой да жене пособлю

по хозяйству. Захочешь есть или пить - смело иди на кухню и бери, чего хочешь.

     - Я спать буду, - пробормотал Илья. Федор ушел, пожелав ему спокойной ночи,

однако вопреки своему заявлению уснул Илья не скоро, так и эдак поворачивая факт

смерти бабушки Савостиной, сопоставляя его с тем, что было известно о

деятельности жрецов храма Морока. Было вполне вероятно, что Марию Емельяновну

убили, чтобы не допустить новой утечки информации. Но письмо послать она все же

успела...

     Уснул он только в два часа ночи, измяв подушку, и проспал без сновидений до

самого утра. Лишь перед пробуждением ему приснился странный сон: поляна в лесу с

высокой травой, над которой стлался слоистый туман, и череда темных фигур,

проходящих через поляну по пояс в траве, с лицами зыбкими, смазанными,

человеческими и звериными одновременно. Лицо предпоследней фигуры и вовсе

напоминало волчью морду с горящими желтыми умными глазами, а последним в

странной череде фигур шагал скелет в плаще с улыбающимся черепом и провалами

глазниц, в глубине которых угольками тлели злобные огоньки...

     * * *

     Наутро он встал в начале десятого, поразившись тому, как организм,

натренированный вставать рано, спокойно дал себе волю выспаться и даже

понежиться в широкой, благоухающей чистым бельем постели. С другой стороны, это

была реакция на естественную деревенскую тишину - с доносившимися издалека

криками петухов, квохтаньем кур и мычанием коров, и Илья с каким-то детским

восторгом и абсолютно не детским сожалением подумал, что никакие удобства города

не заменят этой тишины, чистого воздуха и доброго молчания природы - лесов,

полей и рек, пронизывающего деревенское пространство и дающее людям, живущим на

этой земле, силу и радость бытия.

     Хозяева, естественно, давно встали, занимаясь каждодневными хлопотами по

хозяйству. Поднялись и дети: Лена помогала матери убирать скотный двор, кормить

скотину, а Данила убежал на реку с приятелями. Илья, таким образом, оказался

предоставленным самому себе. Делать ничего не хотелось, но он заставил себя

позаниматься медитацией и упражнениями, поднимающими тонус, умылся и сел на

веранде завтракать, где ему уже был накрыт стол. И в это время на веранде

появился гость - седой крепкий старик с пронизывающим взглядом прозрачно-серых

глаз. "Рентген", вспомнил Илья слова Федора, понимая, что это и есть

таинственный сосед Ломовых, дед Евстигней.

     - Здрав будь, молодец, - басом проговорил гость, оглядывая замершего Илью.

- Узнал, что к Федьке родственник приехал, вот и решил заглянуть. Вы уж не

обижайтесь на старика за любопытство.

     - Какие могут быть обиды? - развел руками Илья, кивнул на стулья. -

Присаживайтесь, позавтракаем вместе.

     - Спасибо, мил человек, только я уже давно позавтракал, так посижу, да,

может, за компанию чайку с медом похлебаю.

     Дед присел напротив, все еще разглядывая Илью, и тому на мгновение стало

неприятно: впечатление было такое, будто его разобрали по винтикам и вновь

собрали, прощупав каждую косточку, каждую клеточку, прочитали мысли и

определили, кто он есть и что может. Словно почувствовав перемену в настроении

Пашина, дед отвел взгляд.

     - Впервые в наших краях?

     - Первый раз, - кивнул Илья. - Все никак не мог вырваться, хотя и живу,

можно сказать, рядом.

     - Надолго к нам?

     - Поживу дня три, на озеро схожу, в Новгороде побываю. Город древний,

красивый, а я, к стыду своему, в нем еще не бывал, хотя всю Россию-матушку

исколесил.

     - Да, Новгород город древний, - согласился дед Евстигней. - Еще за две с

половиной тысячи лет до рождения Христова поставлен великим князем Словеном6.

Тогда о Москве слыхом не слыхивали, хотя поселения в том месте уже были. А ты к

нам по делу или отдыхать прибыл, Илья Константинович?

     Илья перехватил острый, с проблеском иронии, взгляд деда и понял, что тот

знает не только его имя и отчество, но и то, зачем он появился в Парфино.

     - Извините, не ведаю, как вас по батюшке величают...

     - Евстигней Поликарпович. Да ты зови меня просто дедушкой, меня так все

кличут.

     -Дедушка, вы случайно не знаете... не знали Марию Емельяновну Савостину?

     - Знал, - нахмурил седые брови старик. - Царствие ей небесное, мученице. Не

смог я ей помочь.

     -Чем?

     - Дела давно минувших дней. А ты откуда ее знаешь, мил человек?

     Взгляд старого волхва действительно напоминал рентген, так что Илья с

трудом удержал себя от признания. Ответил уклончиво:

     - Да так, слышал кое-что. Говорят, она много лет провела в скиту на берегу

озера Ильмень.

     Старик пожевал губами, не сводя глаз с лица Ильи, нагнулся над столом.

     - Много чего говорили о бабе Марье... а ты часом не получал от нее

весточки?

     Илья едва не поперхнулся чаем, медленно вытер лицо полотенцем, раздумывая,

что сказать в ответ, и услышал виноватое:

     - Это я надоумил старую написать тебе письмо, Илья Константинович. За то и

пострадала. И ты можешь пострадать, если возьмешься сделать то, что она просила.

Так что подумай, прежде чем увязнешь по уши.

     - Вы хотите, чтобы я отказался?

     - Я не хочу, чтобы пострадал невинный человек.

     Не вижу логики, хотел сказать Илья, зачем же тогда надо было писать письмо,

вызывать сюда этого самого "невинного" человека? Но вслух ничего не сказал,

задумался, разглядывая перед собой на деревянной столешнице сучок в форме

солнышка с лучами трещин, чувствуя на себе изучающий взгляд старика. Наконец

поднял голову.

     - Думаю, что справлюсь с любой напастью. Хотя с чертовщиной еще не

связывался. А Марию Емельяновну жрецы убили?

     Дед Евстигней усмехнулся, откинулся на спинку стула, прикрыл глаза веками,

прислушиваясь к чему-то, снова посмотрел на гостя Федора Ломова.

     - Рассказывай, сынок.

     - Что рассказывать? - слегка растерялся Илья. - Это вы должны мне все

рассказать, что тут у вас творится. А я что... ну, получил письмо... прочитал о

странном Боге по имени Морок...

     - Морок не Бог - демон. Многое им сделано и успешно делается для того,

чтобы забыли мы свои прежние Знания окончательно, чтобы не помнили ничего о

Духовном Мире. Много на Земле религий, но нет главного - веры! А когда нет веры,

приходит он - дьявол! Ты-то сам веруешь в Бога?

     - Верую, - глухо ответил Илья, невольно ощупывая на груди крестик.

     Дед Евстигней прищурился, загоняя в глубину глаз огонек иронического

сочувствия, кивнул.

     - Это хорошо. Марья не зря тебе поверила. Да и я вижу, что могу доверить

тебе тропу Силы, недоступную темной мощи Морока. Но тебе придется долго идти

одному и добиваться посвящения в Витязи. Только тогда ты сможешь на равных

тягаться с воинством Чернобога. Предупреждаю, придется воевать, хотя и не всегда

с оружием в руках, возможны всяческие испытания, муки, боль и кровь, беды и

поражения. Выдержишь - дойдешь до Врат, не выдержишь...

     Илья проглотил ком в горле, не зная, как отнестись к речи деда. Тот

усмехнулся в усы, огладил бороду рукой.

     - Впрочем, я начал этот разговор слишком рано, ты не готов к нему. Я знаю,

что ты собрался искать Лик Беса на озере Ильмень, так вот, прими совет: берегись

лесных и болотных духов Ильмень-озера, почти все они на службе у жрецов. Не верь

никому, верь только сердцу, тогда пройдешь и вернешься, хотя одному это сделать

очень трудно, почти невозможно. Отговорить ведь не идти на Стрекавин Нос мне

тебя не удастся?

     Илья молча покачал головой.

     - Я так и думал. Что ж, удачи тебе, сынок. У нас еще будет время поговорить

обо всем. А это вот тебе оберег на всякий случай. - Старик протянул Илье круглый

и плоский камешек с дыркой посредине и буквально растаял в воздухе.

     Илья зажмурился, надавил пальцами на глазные яблоки, снова открыл глаза,

однако деда Евстигнея не увидел. Тот действительно исчез, словно привидение.

     "Кажется, у меня что-то с головой, - подумал Илья, будучи уверенным в

обратном. - А был ли мальчик, как говорится? То бишь старик волхв?.."

     Тяжесть камня в руке вернула Илью на землю. Он поднес его к глазам. Камень

был матово-белым, с вкраплениями прозрачных зерен, дырка в нем величиной с

копейку была явно естественного происхождения, такие камни издавна на Руси

называли "куриным богом" и почитали, как чудодейственные амулеты. Дед Евстигней

знал, что подарить племяннику Федора Ломова, чтобы тот почувствовал заботу и

защиту. А исчезновение старца говорило о его магических возможностях, что также

должно было вселять уверенность в его посланца. Интересно, что это за "тропа

силы", о которой упоминал старик? Где она начинается и как ею воспользоваться?

Или знаменитому путешественнику Пашину, в самом деле, рано говорить и мечтать о

таких вещах?..

     Размышляя над словами деда, Илья собрал со стола посуду, отнес на кухню, но

тут появился Федор с женой, начались обычные утренние расспросы о том, как

спалось, что снилось, как здоровье, и гостя оттеснили от мойки на кухне и увели

в сад.

     - Я договорился с Васькой, даст он тебе лодку, - сказал Федор. - Мы после

обеда уедем, а ты бери моторку в любое время, Данила покажет, где она стоит.

     - А вы берите мою машину, - великодушно предложил Илья. - Мне-то она пока

не нужна. Я вам доверенность на право вождения напишу.

     - Нет уж, спасибо, - засмеялся Федор, раздетый по пояс; мышцы так и играли

на его мощной груди от каждого движения. - Больно красивая у тебя тачка-то,

иностранная, не для наших дорог. Мы лучше на моей "Волге" отправимся. Ну, что,

пойдем к деду Евстигнею? Познакомлю.

     - Он только что тут был.

     - Да? - Федор поднял удивленный взгляд, повел носом. - То-то я чую знакомые

запахи. Силен старик, сам, значит, решил познакомиться, присмотреться к моему

гостю. А он, между прочим, зря ничего не делает, видать, интересен ты ему. С ним

недавно история приключилась. - Федор хохотнул. - Пошел он в магазин, а там

мужик чуть ли не с кулаками на него: мол, что наделал, пень старый?!

Оказывается, приезжал он к Евстигнею с женой, жаловался, что долго живут вместе,

а ребеночка все нет и нет. Ну, дед дал им травяной настой, посмотрел бабу,

пошептал что-то, а там вскорости баба и забеременела. Да не просто, а двойней! А

потом еще раз через год, и снова двойней. Ну, мужик ейный и офигел: "Ты виноват!

Чем детей кормить буду?"

     Илья улыбнулся.

     -Да, печальная история. Действительно, дед твой колдун. Дал вот оберег от

всяких лесных духов. - Он протянул Федору камень с дыркой.

     Ломов камень в руки брать не стал, посмотрел на него как-то странно,

покачал головой, становясь задумчивым.

     - Что-то чует старый... не ехал бы ты, Илюха, один на Стрекавин Нос.

Дождался бы меня.

     - Да что вы все проблему из этого делаете? - удивился Илья. - Я просто хочу

прогуляться по берегу озера, посмотреть на пейзажи. В чем тут криминал?

     - Ну, может, ты и прав, - проворчал Федор, отворачиваясь. - Только на твоем

месте я все равно не ходил бы туда один. Понимаю, ты человек опытный,

знаменитый, много чего повидал, однако места у нас здесь гиблые, болотистые,

буреломные, не ровен час в трясину влезешь... не дай Бог, конечно! Да и ведьмины

поляны встречаются, сам попадал.

     Илья хотел обидеться, но понял, что за словами дядьки стоит лишь забота о

нем, и успокоился. Сказал примирительно:

     - Я одним глазком посмотрю на то место и сразу назад. Если найду что

интересное, в следующий раз вместе сходим. А что это за ведьмины поляны, о

которых ты вспомнил?

     - Есть в здешних краях дьявольские места... - нехотя проговорил Федор. - В

прошлом году мы с Васькой сено косили в Заклинских лугах. Нашли поляночку под

Пустобородовом, меж двумя болотцами, скосили траву - сочная такая травушка,

высокая, прямо загляденье, самому пожевать хочется. А на следующий день не можем

на эту поляну выйти, да и все тут. Хоть плачь! Кажется - вот она впереди за

березками виднеется, минуты две всего ходу до края, но, сколько ни идешь,

впереди встают все новые и новые деревья. Так мы полдня и прошастали вокруг да

около, а на поляну ту не попали. Ведьминой оказалась...

     Илья покрутил головой, но шутить не стал. Не то, чтобы он не верил в лесных

духов и чертовщину, однако не имел с ними встреч и доверять чужой информации не

спешил. Ему тоже доводилось слышать легенды о колдовских полянах и глухих лесных

уголках, где якобы еще ютилась древняя нежить в виде лесовиков, болотниц, шишиг

и бабаев, однако он был склонен считать подобные случаи шутками природы и

называл их аномальными окнами земной реальности.

     - В общем, не броди по лесам долго, - закончил Федор. - Хочешь, я тебе свое

ружье дам?

     - Не надо, - отказался Илья. - Медведей я вряд ли встречу, а с остальными

зверями и без оружия как-нибудь договорюсь.

     - Как знаешь. Кроме зверей, можно еще на лихих людей нарваться, а они

похуже зверья-то будут. Однако смотри, твое дело.

     Федор ушел мыться и вскоре уехал с шурином Васькой, лысоватым мужичком

неприметной наружности с хитрыми карими глазками, погрузив в машину сумки и

ящики с овощами и яблоками, собранными на собственном участке. В Новгороде у

него жил свекор, который реализовывал продукцию через магазины и базы города, не

связываясь с рынками.

     Собрался и Илья, прикинув, что вполне успеет дойти до Стрекавина Носа и

вернуться обратно к ночи. От Парфино до озерного островка Войцы, частью которого

и был Стрекавин Нос, насчитывалось не больше сорока километров, на моторке до

него можно было добраться часа за три, а оставаться на мысу Илья не рассчитывал,

хотел только осмотреться да найти место на озере, где, по рассказу бабушки

Савостиной, лежал на дне камень с изображением беса.

     Моторка шурина Васьки, стоявшая у пристани недалеко от дома Ломовых,

оказалась быстроходным катером типа "Дельфин" с мощным стосильным мотором,

способным разгоняться до скорости в двадцать пять километров в час (Илья

проверил это, выйдя из устья Ловати на водный простор озера). Причина такой

роскоши - катер стоил немалых денег - стала понятна после пояснения Данилы,

указавшего место стоянки: шурин Федора Василий Семенович Антипов работал

инспектором в рыбнадзоре и катер был его "рабочим инструментом".

     Оделся Илья просто: джинсы, штормовка, зеленое кепи с надписью "Адидас",

резиновые сапоги. Ружье Федора он все-таки взял с собой, хотя и решил не

вынимать из чехла, положив гладкоствольный "Демас" двадцатого калибра с

вертикальным расположением стволов под сиденье. Через полтора часа он был уже на

озере, напугав своим появлением на Ловати многих рыбаков: катер Васьки знали и

звук его мотора ничего хорошего браконьерам не сулил.

     Озеро Ильмень имеет в поперечнике около пятидесяти километров, так что

противоположный его берег был не виден. Казалось, Илья выплыл в море без конца и

края, удивительно тихое и мирное. День выдался жарким, и только ветер от

движения катера помогал справляться с жарой, хотя так и подмывало снять с себя

одежду и позагорать. А через несколько минут Илья вдруг понял, что чайки над

озером расположились уж каким-то и вовсе необычным образом: часть их вытянулась

в цепочку от катера до удалявшегося берега в устье Ловати, а часть образовала

над катером этажерку, перемещаясь вместе с ним. Одновременно у Ильи родилось

ощущение, что за ним наблюдают внимательные глаза.

     Это мог быть и эффект сопровождения птичьей стаи - чайки наверняка следили

за лодкой, но могли наблюдать и люди с берега, что сразу вызывало в памяти

предупреждение деда Евстигнея. Илья сбросил сонливость, привел организм в боевое

состояние и проверил по карте направление движения. До Стрекавина Носа выходило

не так уж и много, километров десять по прямой, но сначала надо было найти

ориентир - скалу под названием Синий Камень, от которой до острова Войцы было

всего ничего - с версту вдоль правого берега Ильмень-озера. Однако сколько Илья

ни вглядывался в берег и водную гладь, скалы не видел. Остановил катер, начиная

ощущать раздражение. Еще раз внимательно прошелся окулярами бинокля по

недалекому берегу, поросшему кустарником и кое-где смешанным лесом, ничего

особенного не заметил и решил идти вдоль берега до тех пор, пока не появится

протока, отделяющая основной материковый берег озера от острова Войцы, южный мыс

которого назвали когда-то в незапамятные времена Стрекавиным Носом. То ли у

первооткрывателя острова действительно был выдающийся нос, то ли название мысу

дали в насмешку над кем-то из первых жителей близлежащих деревень. Илья этого не

знал, но в данный момент его это не интересовало. У него постепенно складывалось

впечатление, что его намеренно уводят от мыса, не дают к нему приблизиться и что

за ним, в самом деле, следят чьи-то недобрые глаза.

     Чайки над головой стали пикировать на катер, крича почти по-человечески, в

какой-то момент Илья отвлекся, отбиваясь от них - птицы норовили клюнуть его в

лицо, и с удивлением обнаружил, что берег располагается слева от катера. Вместо

того чтобы плыть на север, катер двигался назад!

     Хмыкнув, Илья развернулся и снова двинулся вперед, на север, прикрывая

голову рукой, пока не обозлился на чаек окончательно и не вытащил ружье. Как по

команде чайки взлетели вверх, устраивая хоровод на большой высоте, а Илья снова

обнаружил, что плывет назад, на юг!

     - Елки-палки! - вслух произнес он, разворачивая катер. - Никак и на воде

существуют "ведьмины поляны"!

     Словно услышав его _слова_, чайки внезапно перестали кружить над головой и

стаей помчались к берегу. Лишь один огромный белоснежный альбатрос продолжал

кружение над озером, изредка пошевеливая крыльями, зорко всматриваясь в воду.

Глядя на него, Илья почему-то подумал, что альбатрос принадлежит другому лагерю,

дружественному, и окончательно успокоился. Дед Евстигней со своей стороны не мог

не приложить усилий, чтобы его посланец добрался до места, и альбатрос,

наверное, служил ему наблюдателем.

     Скала Синий Камень показалась слева внезапно и совсем рядом, словно

выпрыгнула из-под воды. Формой она напоминала оплавленную свечу, а синей

казалась только издали, вблизи же стало видно, что цвет ее дымчато-серый, с

зеленым и черным налетом. Илья проводил ее взглядом: показалось, что скала

смотрит на него внимательно и строго, - и едва не прозевал протоку, отделявшую

часть берега справа от мыса Стрекавин Нос. Сбросил скорость, выглядывая, где

можно пристать к острову, не увидел в плавнях ни одного прохода и повел катер

напрямик через тростник и камыш.

     Через минуту катер уткнулся носом в огромное полузатопленное бревно. Дальше

ходу не было. Илья дал задний ход, попробовал пройти в другом месте, в третьем,

но безуспешно. Тогда он остановил катер перед тростниковой крепью и, вспомнив

совет деда Евстигнея "верить сердцу", прислушался к тишине природы, стал

медитировать, растворяться в этой тишине, пока не услышал знакомый, дивной

красоты девичий голос. Где-то недалеко на берегу, за зеленой стеной кустарника,

среди ив и берез пела девушка. Ее голос невозможно было спутать ни с чьим,

именно этот удивительный, звучный и печальный голос и слышал Илья во сне перед

получением письма от Марии Емельяновны Савостиной.

     Влекомый какой-то странной сладостной силой, Илья вставил в уключины катера

легкие алюминиевые весла и повел его к берегу сквозь тростник, наугад, почти не

осознавая, что делает и куда плывет. И уже не удивился, когда заросли тростника

расступились и впереди показался высокий зеленый берег, заросший ивой и ольхой.

     Голос все еще звучал внутри Ильи эхом тайны, и, повинуясь мистическому

зову, он поднялся по береговому склону наверх, миновал купы кустарника и вышел

на луг с высокой травой, напомнивший ему поляну из сна. Не было только речки и

тумана, все остальное казалось смутно знакомым и родным, будто он когда-то

бродил по этим местам.

     Девушку он увидел не сразу, сначала интуитивно почуял ее присутствие -

толчком сердца, ощущением скрытого источника света. Она стояла под березой на

краю луга в тридцати шагах и смотрела на него спокойно и внимательно, одетая в

легкий цветастый сарафан, который почти не скрывал небольшую, но упругую грудь и

длинные ноги. Пушистые светлые волосы у нее были распущены по плечам, сияя, как

платиновая корона, отчего она напоминала лесную нимфу, спустившуюся с дерева на

землю. Назвать ее просто красивой не поворачивался язык. По ощущению Ильи она

была прекрасной, и он стоял и смотрел на незнакомку, очень молодую, почти

девочку, вбирая ее красоту не глазами, а сердцем, понимая, что внезапно нашел

ту, которую ждал всю жизнь и за которой готов пойти хоть на край света.

     - Кто ты? - хрипло спросил он, когда девушка пошевелилась, собираясь

исчезнуть за деревьями. - Как тебя зовут?

     - Слава, - оглянулась на него девушка. Голос ее был необычайного бархатного

тембра, теплый и мягкий, как и весь ее облик, и сразу становилось понятно, что

пела только что именно она.

     - Интересное имя. А меня зовут Ильёй. - Он шагнул к ней, не обращая

внимания на влажную дернину под ногами, и остановился, заметив ее отталкивающий

жест.

     - Осторожнее, странник, здесь ходить опасно, кругом болото.

     Он посмотрел себе под ноги.

     - А как же ты ходишь, да еще босиком, не боишься?

     - Может быть, я болотница, дочь водяного, внучка старика-болотняка, -

лукаво усмехнулась девушка.

     - Так и я, может быть, не простой человек, - в тон ей проговорил Илья,

видя, как у незнакомки - теперь становилось очевидным, что она действительно

очень молода, - поднялись густые брови с крутым "крыльчатым" изгибом. - Может, я

тоже сын лешего, внук старика-боровика.

     Девушка засмеялась - словно по кустам рассыпалась горсть сталкивающихся

хрустальных шариков.

     - Боровик не человек, на медведя смахивает, только без хвоста.

     - Так и у меня хвоста нету.

     Илья подошел ближе, чувствуя под ногами зыбкое вздрагивание торфяного

пласта; здешний луг, похоже, действительно представлял собой верхний слой

болота.

     - Кто тебе такое имечко дал - Слава?

     - Мама, - просто ответила девушка, с любопытством глядя на приближающегося

Пашина. В глазах ее ни страха, ни тревоги не было, только огонек интереса и-на

самом дне - печали. - Слава - это уменьшительное, на самом деле я Владислава,

Владислава Мироновна.

     - И сколько же тебе лет, Владислава Мироновна? - Илья остановился в

нескольких шагах от незнакомки, чувствуя, как гулко бьется сердце и кружится

голова то ли от свежего воздуха, то ли от ее присутствия. Хотелось броситься к

нимфе, прижать ее к себе, взять на руки и больше никогда не отпускать.

     - Скоро будет восемнадцать, - повела плечиком Владислава. - Через три

недели исполнится.

     - Понятно, я так и думал. А не боишься одна гулять по болотам да чащобам?

Где ты живешь? Или на рыбалку с отцом приехала?

     - Ни с кем я не приехала, я живу тут недалеко, в деревне, в версте отсюда,

Войцы называется. И вообще я не одна.

     Послышался шорох, из-за ног девушки высунулась морда собаки, блеснули яркие

желтые глаза, дернулся нос, вынюхивая запах пришлого человека, разинулась пасть,

обнажая острые белые клыки. Илья с оторопью понял, что это не собака, а волк!

Посмотрел на улыбающуюся Владиславу, перевел взгляд на волка, встретил его умный

горящий взгляд и вздрогнул: это был волк из его последнего сна. Сны его пока что

не подводили, точно предсказывая настоящие реальные встречи и перемены в жизни.

     - Хороша собачка, - кивнул на волка Илья и снова почувствовал оторопь:

зверь... улыбнулся в ответ! Во всяком случае, его гримаса очень смахивала на

улыбку.

     - Это не собачка. - Владислава погладила лобастую волчью голову между

ушами, и волк отступил, исчез в кустах. - Его зовут Огнеглазый. А вы не из

Москвы случайно?

     - Из Москвы, - кивнул Илья, решив больше ничему не удивляться. - Как ты

догадалась?

     - Такие фуражки в наших местах никто не носит. Зря вы сюда приехали, ничего

не найдете.

     - А почему ты решила, что я здесь что-то ищу? Где-то в лесу за лугом

раздался тихий свист, девушка вздрогнула, оглянулась. В глазах ее зажглась

тревога.

     - Уходите, странник, а то будет плохо. - Она упорно не хотела называть его

по имени. - Вас не должны здесь видеть. Здешние места опасные, чужаков у нас не

любят. Да они сюда и не добираются, вы первый. Даже странно, что вас пропустили.

     - Кто? Уж не жрецы ли храма Морока? Глаза Владиславы стали огромными.

     - Вы знаете... о храме?

     - Бабушка Мария Емельяновна рассказывала. - Илья вдруг не удержался и

поведал девушке о письме Савостиной, многое упустив, оставив полностью лишь

легенду о Боге-демоне Мороке.

     - И вы приехали искать камень?! - Глаза девчонки выразили все ее недоверие,

но наряду с ним в них плескались еще тревога и страх, уважение и странная

надежда.

     - Вот приехал, - пожал плечами Илья, чувствуя досаду и одновременно

облегчение, будто покаялся перед кем-то неизмеримо высоким в своих грехах.

     - Вы его никогда не найдете... - Голос незнакомки понизился до шепота. -

Камень давно лежит в другом месте, на дне другого секретного озера. Уходите,

пока не поздно.

     Свист в лесу повторился, но уже гораздо ближе. Владислава заторопилась.

     - Это они... если они вас здесь увидят, вы никогда отсюда не выберетесь,

попадете в лесавин круг, и все, пропадете.

     - Выберусь, не пропаду, - беспечно махнул рукой Илья, внезапно ощущая

спиной холодное _дыхание_ опасности. - Один не найду, вернусь с экспедицией. Ты

мне поможешь?

     - Не-е... - с сожалением покачала головой Владислава. - Мне нельзя,

послушница я...

     - Храма?! - вырвалось у Ильи.

     Девушка кивнула, отступая за деревья, тень тоски пробежала по ее лицу,

стирая живые краски, будто облако заслонило солнышко, так что Илья сам в ответ

почувствовал тоску и обреченность.

     - И ты знаешь, где этот храм расположен? Еще один кивок. Девушка отступила

еще дальше.

     - А камень? Знаешь, где лежит камень с лицом черта?

     - Не-е... - донеслось еле слышно. - Знают только старшие жрицы, я еще не

посвящена.

     - Постой, не уходи. А что, если я тебя увезу отсюда? В Москву? На свободу?

     Свет, вспыхнувший в глазах Владиславы, нес в себе столько радости и

надежды, что Илья невольно засмеялся в ответ, чувствуя прилив сил.

     - Родители у тебя живы? Могу я с ними поговорить?

     - Приходите... если сможете. Только вас не пустят в деревню. - Она

посмотрела ему за спину, и свет в ее глазах померк, сменившись прежней тоской и

безнадежностью.

     Илья оглянулся.

     Сзади к нему подходили трое одетых в черное мужчин: двое молодых и один

постарше, с черной бородой и усами, плотный и какой-то четырехугольный, как

сейф.

     - Онфим!.. - прошептала Владислава, бледнея.

     - Иди домой, - густым голосом почти ласково проговорил бородач. - Опосля

поговорим.

     - Отпусти его, Онфим, он ничего дурного не делал.

     - Иди! - Глаза бородача недобро сверкнули. - Мы только потолкуем с ним о

том, о сем и отпустим... на все четыре стороны.

     - Не бойся за меня, - посмотрел на девушку Илья, чувствуя нарастающую

веселую злость. - И жди, я обязательно вернусь.

     Владислава несколько мгновений не сводила своих широко распахнутых глаз -

они у нее были голубовато-зеленого цвета - с лица Ильи и вдруг исчезла за

деревьями. Илья послал ей мысленно поцелуй, повернулся к не спеша подходившим

мужчинам, сжал в кармане камень с дыркой, оберег деда Евстигнея, и почувствовал

исходивший от камня ток _успокоения_. Оберег работал.

     - О чем вы хотите со мной потолковать? - миролюбиво произнес Илья, понимая,

что перед ним жрецы храма Морока или же их посланцы, сторожа Врат - камня с

изображением беса, а также острова и удивительной девушки по имени Владислава,

предназначенной стать жрицей храма. "Ну уж, это мы еще посмотрим! - подумал

Илья, стискивая зубы. - Храм сожгу к чертовой бабушке, но не дам жрецам упрятать

ее в подземелья на потеху демону!"

     - А не о чем нам толковать, мил человек, - равнодушно пробасил бородач. -

Мы тебя только поучим маленько, чтобы неповадно было гулять, где не след. - Он

остановился, в то время как молодые люди в плотных, несмотря на жаркий день,

черных рубахах и таких же черных брюках продолжали приближаться к Пашину. -

Намните ему бока, ребятки, не жалейте ребер, а потом отнесите в болотце, пусть

полежит, подумает о жизни своей пустяшной.

     - Может быть, не стоит сразу-то в болото? - усмехнулся Илья, оценивая

подходивших парней. - Разойдемся миром.

     Ему не ответили, и он понял, что намерения у охраны острова самые

житейские: избить и утопить пришельца в болоте. Хотя, может быть, они

действительно получили задание лишь поучить чужака, припугнуть, чтобы никогда

больше здесь не появлялся.

     Первым к нему подошел могучий телом длинноволосый отрок с бледноватым

застывшим лицом, которого, похоже, никогда не касались солнечные лучи. Он

попытался сграбастать Илью за плечо, но поскользнулся и упал лицом вперед от

несильного с виду, но точного тычка пальцем в сонную артерию.

     Второй молодой человек, смуглолицый, с усиками, такой же длинноволосый, с

косоватыми глазами, говорившими о примеси азиатской крови, в отличие от своего

напарника знал приемы рукопашного боя и хватать Илью не стал. Не доходя до него

двух шагов, он вдруг упал и в подкате достал Илью ногами, пытаясь сбить его на

землю. Однако подобные приемы (странная манера, что-то похожее на

славяно-горицкую борьбу) серьезной опасности для Ильи не представляли, поэтому

он намеренно дал себя уронить, ожидая, что будет дальше.

     Противник захватил рукой его ногу, попытался нанести еще один удар - ногой

сверху в грудь, и уже по одному этому можно было судить о его подготовке:

морской спецназ, школа "монастыря на воде", взявшая на вооружение многие приемы

боевого самбо и кунг-фу. Илья опять же _сознательно_ принял на себя удар,

ослабив его резким выдохом, затем перехватил ногу парня и одним движением

выкрутил голеностоп из сустава.

     Боль от такого приема бывает дикая, Илья сам когда-то испытал ее во время

схватки с мастером ша-фут-фань в Тибете, но этот парень даже не вскрикнул,

только перекатился в сторону и встал на колено, схватившись руками за ногу и

глядя на Илью горящими расширенными глазами.

     - Может быть, хватит? - предложил Илья, гибко подхватываясь с земли, держа

всех троих в поле зрения и вычисляя, нет ли у них огнестрельного оружия. -

Человек я мирный, никому не мешаю, но очень не люблю, когда меня пытаются

поучить вопреки моему желанию.

     Бородач нахмурился, с некоторым недоумением глянул на своих помощников и

двинулся на Илью, как танк, загребая траву огромными, не менее чем сорок шестого

размера, сапогами. Он был так уверен в себе, что Илья невольно почувствовал

спиной холодок смятения. Поднял руку.

     - Давайте не ссориться окончательно, уважаемый. Я сам сяду в лодку и

уплыву. Договорились?

     Бородач продолжал надвигаться как бульдозер, внезапно метнулся к Илье,

демонстрируя неожиданную для его тела быстроту и ловкость, и едва не зацепил

голову Пашина огромным кулаком. По шипению воздуха Илья оценил мощь удара,

понял, что это противник посерьезней, что с ним шутить нельзя, и ответил болевым

ударом из арсенала кэмпо - в бровь и "лапой тигра" в грудь в районе легких.

Обычно этого хватало, чтобы пресечь бой в самом начале. Однако бородач не

остановился, нанося еще два мощных удара, едва не задевших Пашина. Впечатление

было такое, будто удары самого Ильи не достигли цели! А ведь любым из них можно

было заставить прекратить бой любого мастера, понимающего толк в приемах

да-цзе-шу. И все же удары на Онфима не подействовали никак, несмотря на то, что

бровь над его левым глазом начала вспухать. Он шел и шел вперед как машина, и

хотя арсеналом ударов владел не слишком разнообразным, менее опасным от этого не

стал.

     Где-то недалеко раздался знакомый свист.

     Илья понял, что дело принимает нешуточный оборот: сторожа острова звали

своих приятелей на помощь. Надо было срочно уходить, пока не прибыли специалисты

другого плана - с оружием в руках. Шансов отбиться от них у Ильи почти не было.

     Он сделал вид, что с трудом увертывается от ударов противника, поймал его

"в перекрестие" приема и ударил в горло, поворачивая кулак таким образом, чтобы

травмировать человека, а не убить. Бородатый Онфим отшатнулся, хватаясь рукой за

горло, и упал навзничь, так что вздрогнул торфяной слой болота, на краю которого

происходила схватка. Где-то в кустах послышался тихий вскрик, между берез

показалась Владислава. Очевидно, она не послушалась приказа главного сторожа и

наблюдала за поединком сквозь листву кустарника.

     - Ты... его?..

     - Здоровый, бугай! Очухается, будет жить. - Илья нагнулся над телом Онфима,

выпрямился, вытягивая руку в сторону смуглолицего парня, попытавшегося было

двинуться к нему с ножом в руке. - Сиди, если здоровьем дорожишь! - Повернулся к

девушке. - Идем со мной сейчас, Слава!

     - Не могу, - замотала головой Владислава, на глаза которой навернулись

слезы. - Нас убьют обоих... не выпустят... уходи быстрей, сейчас здесь будут

навьи воины...

     - Ничего, отобьемся. Эти тоже казались себе воинами.

     - То совсем другое дело, ты не понимаешь, навьи воины заколдованы. -

Владислава прижала кулачки к груди, слезы потекли по ее щекам. - Уходи, прошу

тебя. Меня они не тронут, я здешняя...

     Илья шагнул к ней, обнял, жадно оглядывая лицо девушки, поцеловал в соленые

щеки, в глаза, в губы.

     - Будешь ждать?

     - Буду... - зажмурившись, едва слышно прошептала она.

     Илья еще раз поцеловал ее в губы и, не оглядываясь, нырнул в кусты.

     Катер стоял на месте в целости и сохранности. Илья прыгнул в него с

разбега, достал весло, оттолкнулся от берега, начал грести, направляя корму в

протоку, по которой подплыл к острову. Прежде чем стена тростника скрыла от него

берег, он успел разглядеть вынырнувшие из кустов фигуры, потом раздалось

рычание, крики, стремительная серая тень бросилась к преследователям, заставляя

их отступить, и Илья понял, что ему на помощь пришел волк Владиславы, посланный

хозяйкой отвлечь внимание сторожей.

     Катер выбрался из тростниковых зарослей на чистую воду, взревел мотором,

набирая скорость. Илья ожидал встретить лодки или катера хозяев острова,

перекрывающие ему дорогу, ничего и никого не увидел и направил свой катер в

открытые просторы озера, с облегчением переводя дух. Однако, как оказалось, его

приключения на этом не кончились.

     Что случилось, он не понял, поначалу решив, что просто загляделся назад, на

удаляющийся мыс Стрекавин Нос.

     Скала Синий Камень вдруг выросла на пути катера буквально в полусотне

метров, и ему стоило больших трудов вовремя снизить скорость и отвернуть, хотя

руль почему-то не хотел поворачиваться, а мотор - сбавлять обороты. Чувствуя,

как сердце готово выпрыгнуть из груди, Илья вытер кепкой пот со лба, оглянулся

назад, и ему показалось, что над Стрекавиным Носом высится полупрозрачная дымная

фигура, напоминающая сгорбленную старуху с клюкой. Старуха погрозила ему клюкой

и растаяла.

     Илья сплюнул через левое плечо, направляя катер прочь от скалы с осклизлым

основанием, в которую едва не врезался на полном ходу, и через минуту обнаружил,

что снова мчится к Синему Камню на всех парах. Столкновение казалось неминуемым,

но в последний миг Илья вспомнил о подарке деда Евстигнея, дотронулся до оберега

рукой и смог вывернуть штурвал так, что катер лишь чиркнул боком о скалу да

скрежетнул днищем о камни.

     Несколько минут Пашин отдыхал, ни о чем не думая, успокаивая дыхание и

сердце. Потом нашел глазами в небе все так же неспешно кружащего альбатроса,

послал ему мысленный призыв о помощи и дождался "ответа": альбатрос вдруг

спикировал вниз, внимательно разглядывая скалу и человека в катере, отвернул в

сторону, стал удаляться. Не выпуская его из виду, Илья включил двигатель и повел

катер следом. Через полчаса он почувствовал странное облегчение, дуновение

свежего ветра, стал слышать звуки: посвисты ветерка, хлюпанье волн о борта

катера, клокотание воды над винтом. Алое солнце висело прямо над обрезом воды,

готовясь нырнуть за горизонт, и дорожка на воде от него была также чисто алого

цвета. Она не слепила глаза, казалась твердой, и по ней можно было идти, как по

стеклу.

     Альбатрос взлетел выше, сделал над катером круг, словно прощаясь с Ильёй, и

полетел назад. Он сделал свое дело, вывел беглеца из заколдованного места.

     - Спасибо! - вслух поблагодарил его Илья, оглядываясь.

     Скала Синий Камень была уже не видна, но ощущение того, что она вот-вот

появится перед носом катера, оставалось еще долго, пока Илья не пересек Синецкий

залив озера и не вошел в устье Ловати.

     Через час стемнело, и катер он ставил на стоянку уже в полной темноте. На

пристани его ждал дед Евстигней.

     Случайных встреч не бывает

     В столицу Антон ехал на поезде Архангельск - Москва, с трудом достав билет

в плацкартный вагон. Казалось, вернулись недоброй памяти советские времена,

когда летом народ устремлялся в столицу из всех ближних и дальних городов и

весей, чтобы разжиться дефицитом, и очереди в кассах Ярославского вокзала стояли

приличные. Вместе с Громовым в вагон села ватага крутоплечих парней с серьгами в

ушах, как знак некой касты, одетых пестро и вызывающе, похожих то ли на цыган,

то ли на цирковых артистов, то ли на металлистов, любителей канувшего в Лету

хард-рока. Антон сел на указанное проводником место, поставил на верхнюю полку

свою дорожную сумку, оглядел пассажиров и наткнулся на взгляд очень красивой

молодой женщины, похожей на гречанку тонким резным профилем и смуглым лицом, но

слегка скуластую и с бровями вразлет. Волосы у нее были цвета воронова крыла,

длинные, собранные на затылке в тяжелый узел, а глаза - голубые, и этот контраст

подействовал на Антона почему-то особенно сильно. Пробормотав приветствие всем

сидящим, Антон снова посмотрел на красавицу-"гречанку", но та отвернулась, и он

смог разглядеть ее чуть подробней, оценив высокую грудь под туго натянутой

блузкой, красивые ноги, которые она не прятала, закинув ногу на ногу, простой,

но, вероятно, очень дорогой, судя по качеству, дорожный костюм. Словно

почувствовав, что ее рассматривают, незнакомка глянула на Антона, сдвинув брови,

и он поспешно отвел взгляд, досадуя на свою заторможенность. И в это время в

проходе купе появилась компания парней, заполнив суетой и шумом, смехом и

руганью весь вагон.

     В купе оставалось всего два свободных места, и двое молодых людей с

татуировкой на руках и плечах тут же заняли эти места у окна, но их было восемь

человек, четверо разместились в соседнем купе, согнав с места какую-то женщину,

остальные же решили расположиться рядом.

     - Эй, дед, - хлопнул один из них по плечу пожилого мужчину в видавшем виды

пиджаке. - Вали в соседнее купе, здесь мы будем сидеть.

     Мужчина посмотрел на парня-амбала под метр девяносто ростом, не с

мускулистыми, а скорее с толстыми руками и ногами и выдающимся животиком, с

подбритыми висками и затылком, покорно встал, вытаскивая из-под сиденья свою

котомку.

     - И ты тоже. - Грязный палец парня с обкусанными ногтями уперся в Антона. -

Не заставляй ждать. Смотрите-ка, какой сюрприз нас ждет. - Глаза парня

пробежались по фигуре красивой брюнетки с голубыми глазами. - А мы думали,

скучать придется. - Он снова посмотрел на неподвижно сидевшего Антона. - Ты что,

не понял? Ну-ка давай, двигай быстрей; девушка жаждет познакомиться с нами.

     Антон поймал иронично-сочувственный взгляд незнакомки и решил остаться,

хотя за мгновение до этого подумывал встать и перейти на другое место. Скандала

затевать не хотелось, но еще больше не хотелось терпеть хамское обращение.

     - Я посижу здесь, с вашего позволения, - ровным голосом сказал он.

     Амбал озадаченно уставился на него, потом оглянулся на такого же

толстомясого сытого напарника, ждущего, пока освободится место.

     - Ты слышал, Есаул?

     - Слышал, - лениво отозвался тот. Их приятели уже доставали из пакетов

бутылки водки, еду и карты. - Покажи ему документ, может, очнется.

     Парень с подбритыми висками достал складной нож, нажал кнопку и направил

выскочившее лезвие на Антона.

     - Как тебе нравится этот документ? В то же время нож выскочил у него из

руки и оказался у Ильи. В купе установилась тишина. Пассажиры поняли, что

происходит нечто необычное, и с любопытством и тревогой ждали продолжения.

Компания же хамоватых, уверенных в безнаказанности молодых людей, не ожидавших

отпора, с удивлением разглядывала неприметного с виду мужика с бледноватым лицом

и спокойным взглядом серых глаз, широкоплечего, но не выглядевшего суперменом.

     Антон сложил нож, протянул отпрянувшему амбалу с бритыми висками.

     - Не балуйся с острыми предметами, отрок, не ровен час, порежешься.

     Парень с опаской взял нож, снова оглянулся на развеселившихся приятелей, и

их скалившиеся рожи заставили его рассвирепеть. Он шагнул к Антону, замахнулся,

ощерившись.

     - Пошел отсюда, придурок! Дам в лоб - долго мозги со стен соскребать

будешь!

     Антон сделал мгновенный выпад пальцем в артерию под мышкой парня, и тот,

ойкнув, присел в проходе с побелевшими от боли глазами, судорожно прижав локоть

к боку. Удар этот заметила только незнакомка у окна, ни пассажиры, ни остальные

"повелители жизни" ничего не поняли, разглядывая своего осоловевшего приятеля с

веселым ржанием.

     - Ты че, Валет? - прохрипел Есаул, - на полу, что ль, решил посидеть?

     - Г-гад! - еле выговорил подбритый.

     - Кто, я?!

     Валет посмотрел на Антона снизу вверх, в глазах его зажглась ненависть. Он

сообразил, что мужик в серых брюках и такой же рубашке что-то сделал, отчего ему

стало плохо.

     - Мы же тебя... падла... в бараний рог... Сидевший через проход

татуированный парень тоже понял, что его друг сел на пол не зря, начал

приподниматься, угрожающе наклоняясь к Антону, и тот сказал тихо, не меняя позы,

но так, что его услышали не только в этом купе:

     - Ребята, не трогали бы вы мирных граждан. На курорте не так хорошо, как

рекламируют органы.

     - Какой еще курорт... - начал было Есаул, норовя схватить Антона за

воротник рубашки, но его остановил подошедший из соседнего купе здоровяк с

наколками не только на руках и плечах, но и на шее.

     - Не поднимай кипеж. Зек, что ли? - осведомился он, внимательно посмотрев в

глаза Антону.

     - Бывший, - усмехнулся Антон.

     - Понятно. Давно с дачи7?

     - Неделя.

     - Понятно. За что чалился8?

     - За базар.

     Здоровяк тоже усмехнулся.

     - Понятно. Крутой ты, я гляжу, ничего не боишься. А ну как на

беспредельщину нарвешься?

     - Так ведь и я не бобик, - пожал плечами Антон.

     - Волк9, что ли?

     - Олень.

     Здоровяк еще раз внимательно оглядел Антона, покачал головой.

     - Смотри, не лажанись, олень. Подхватишь где-нибудь бациллу, вроде этой, -

он кивнул на нож в кулаке Валета, - никакой эскулап не поможет.

     - Я приму это к сведению, - кротко ответил Антон.

     Вожак компании отошел, хотя было видно, что ему хочется по-своему

разобраться со строптивым пассажиром. Антон понял, что на вокзале следует

ожидать продолжения разговора.

     Пассажиры отреагировали на происшедшее почти одинаково, как на разборки

бандитов, один из которых, судя по всему, недавно вышел из тюрьмы, что заставило

Антона пожалеть о своем решении не подчиниться молодым хамам. Толстая тетка,

сидевшая рядом, напротив незнакомки с голубыми глазами, опасливо отодвинулась,

поджав губы, а интеллигентного вида пара, выглядывающая из соседнего купе,

поспешно отвернулась. Антон покосился на голубоглазую незнакомку, мнение которой

было ему небезразлично, встретил ее заинтересованно-осуждающий взгляд и виновато

улыбнулся уголком рта. Женщина ответила такой же почти незаметной понимающей

улыбкой, и между ними установился тонкий канал взаимопонимания. К сожалению, не

надолго. Севший рядом с ней Валет напомнил о себе, тронув ее за колено и

поинтересовавшись, как ее зовут.

     "Гречанка" сбросила его руку, не собираясь отвечать, но Валет снова полез к

ней, осклабясь, предлагая познакомиться, явно вызывая Антона вмешаться, и

добился своего. Антон перехватил его руку, сжал особым образом, так что тот

побледнел, боковым зрением увидел взмах руки татуированного молодца, сидевшего

через проход, перехватил левой рукой его кулак с кастетом и вывернул. Сказал с

нажимом, жестко и раздельно:

     - Сидеть тихо, урки! Не борзейте, маслинами накормлю!

     "Маслинами" на блатном жаргоне назывались пули, и хотя пистолета у Антона,

естественно, не было, крутые мальчики ему поверили. В проходе снова появился

вожак ватаги, держа руку в оттопыривающемся кармане брюк.

     - Отпусти их, своячок, здесь я держу зону, как ты соображаешь. Или не

соображаешь?

     Антон понял, что здоровяк с наколкой на шее, изображавшей дракона,

вооружен.

     - Если держишь, так держи, - посмотрел он ему в глаза; под формулой

"держать зону" подразумевалось быть паханом, лидером среди заключенных. - Пусть

посидят тихо-мирно, никого не задевают.

     - Боюсь, ты себя переоцениваешь, своячок... олень. Не избежать тебе

облома10 на бану11, будь готов. - Здоровяк посмотрел на своих подчиненных

нехорошим взглядом и отошел.

     Антон отпустил обоих, пересилил желание посмотреть на незнакомку, откинулся

на перегородку купе, закрыл глаза и сделал вид, что собирается поспать. Сквозь

неплотно сомкнутые веки он, конечно, видел каждое движение парней, так что

застать врасплох они его не могли, однако ехать так долго было невозможно, и,

промучившись, таким образом, полчаса, послушав переговоры немного притихших

парней, Антон открыл глаза.

     Красивая незнакомка читала книгу, не обращая ни на кого внимания, и Антону

стало грустно. Момент, когда они могли познакомиться, прошел, "косить" под

блатного уже не хотелось, а навязывать свое общество кому бы то ни было Громов

не любил. Так они и доехали до Москвы под аккомпанемент громкого общения веселой

компании, в зыбком равновесии вагона, делая вид, что заняты своими мыслями и

делами, хотя чувствовалось, что блатные удерживаются от чересчур хамских выходок

с трудом, давая зато волю языку. Однако Антон на это реагировать не желал, чтобы

не усугублять взрывоопасную ситуацию.

     Незнакомка вышла из вагона на перрон Ярославского вокзала первой.

Оглянулась на идущего следом Антона и поспешила к спуску в метро. Антон с

сожалением проводил ее взглядом, задавил желание незаметно проводить ее до дома

и оглянулся на сиплый прокуренный голос:

     - Ну что, своячок, побазарим? Это был вожак ватаги с двумя здоровенными

качками, поедавшими Антона глазами. Остальные парни, в том числе обиженные

Громовым Валет, Есаул и амбал с наколками на плечах, перегородили перрон с двух

сторон, процеживая выходящих пассажиров, как сквозь гребень. Они ждали, они

жаждали зрелища, будучи уверенными в своем превосходстве, но вряд ли

предполагали, каким будет финал их "базара" с обидчиком.

     Антон не стал ни заводить пустой разговор, ни предупреждать, он просто и

наглядно показал шайке, ведомой "авторитетом", прибывшей в Москву по своим

рэкетирским делам, а может быть, для разборок с "братвой" другой такой же шайки,

что такое да-цзе-шу, то есть искусство пресечения боя.

     Вожак не успел воспользоваться пистолетом в кармане, пропустив незаметный

мгновенный удар костяшками пальцев в переносицу, и уже не видел, как легли на

перрон его быки-телохранители. Затем то же самое произошло с тройкой ватажников,

загораживающих выход в город. Не оглядываясь больше и не обращая внимания на

пассажиров, начавших собираться в толпу, Антон сбежал по ступенькам перехода

вниз и вошел в метро, сожалея, что дал себе волю, позволил втянуть себя в

конфликт. С другой стороны, хамы заслуживали адекватного ответа. Правда, если

быть честным, вмешался Антон больше не ради восстановления справедливости, а под

влиянием чар голубоглазой красавицы, так и не пожелавшей выразить бывшему зеку

благодарность за помощь.

     Антон вздохнул: образ женщины не желал исчезать из памяти, продолжая

будоражить воображение, заставляя испытывать досаду, сожаление и грусть.

     Шел второй час дня, когда он вышел из метро на Пушкинской площади и начал

обзванивать бывших друзей и сослуживцев по имеющимся у него телефонам. Однако

смог дозвониться только до майора Мамедова, оказавшегося на службе. Майор за

четыре года отсутствия Антона в столице успел получить звание подполковника и

работал теперь заместителем начальника спецшколы ГРУ, располагавшейся на том же

месте, что и прежде, - в Щелково. Звонку бывшего инструктора по рукопашному бою

он не обрадовался, сухо сообщил, что времена к лучшему не изменились, что помочь

Громову устроиться на работу в прежнем качестве он не может, и посоветовал

обратиться в отдел кадров конторы.

     Вежливо поблагодарив подполковника, Антон повесил трубку и с час гулял по

Тверскому бульвару, приглядываясь к прохожим и потокам машин, заново переживая

свое возвращение в большую жизнь, которая не спешила принять его обратно. Мир

зоны - страшный мир, и, вспоминая его, Антон радовался обыкновенным человеческим

лицам, каждому взрыву смеха и просто улыбке или жесту дружелюбия.

     Пообедал он бульоном и пирожками в "Русском бистро", отметив сравнительно

невысокие цены и вполне сносное качество продукции заведения. Снова начал

звонить всем, кого знал по прежним встречам и связям, даже рэксам, бывшим

ученикам группы десанта, но почти никого не застал дома. Все были на службе, в

командировках или в отпусках, а кое-кто уже и не жил в Москве, переехав по месту

нового назначения.

     Тогда Антон взял билет в кинотеатр "Пушкинский" и почти с удовольствием

посмотрел на большом экране новую версию "Хищника" с Арнольдом Шварценеггером в

главной роли, недавно появившуюся в прокате. Наибольшее впечатление на него

произвели не спецэффекты создателей фильма, а реакция зрителей, переживавших за

героя на полном серьезе: женщины вскрикивали от ужаса, хватались за сердце и

вытирали слезы, мужчины же от избытка чувств стискивали подлокотники кресел, а в

некоторые моменты боя главного героя с хищным охотником, представителем иного

разума, по мысли сценариста и режиссера, более агрессивного, чем человеческий,

даже махали кулаками.

     Антону же стало противно. Мастера Голливуда умело создавали образ врага,

манипулировали сознанием и чувствами зрителей, внушая им нетерпимость и

ненависть ко всем инакомыслящим, к тем, кто отличался от "нормальных" людей, к

любым проявлениям свободы воли, даже к существам, которые просто не понимали

людей в силу умственной ограниченности. Антон не был сентиментальным или

чересчур чувствительным, жизнь постаралась выбить из него пары романтики и

доброго отношения к ближним, однако вполне допускал возможность компромисса. По

его мнению, с любым человеком или существом всегда можно договориться,

исключение составляли только "отморозки", бандитствующие отбросы типа братвы из

поезда или профессиональные киллеры, сознательно зарабатывающие на жизнь

убийством людей. В американских же боевиках герои никогда не делали попыток

договориться, следуя прямолинейной логике своих создателей, поделивших мир на

белое и черное.

     Третий цикл телефонных переговоров Антон завершил вечером, в начале

десятого, когда над Москвой начали сгущаться тучи, предвещавшие дождь.

Поговорить удалось только с врачом школы Теймуразом Какулия, с которым Антону

приходилось контактировать в силу специфики подготовки: случалось, не только

курсанты-первогодки, но и опытные мастера, профессионалы боя, ломали

руки-ноги-пальцы-челюсти, ставили синяки, наносили друг другу травмы и нуждались

в лечении. Теймураз знал историю Громова и тоже выслушал его с невеликой охотой,

хотя отнесся к его проблеме с сочувствием. Однако приглашать к себе в гости не

стал, да и дельного ничего не посоветовал. К его предложению создать свою школу

единоборств всерьез относиться не стоило. У Антона не было ни денег, ни

возможностей, ни связей в спортивном и деловом мире Москвы.

     Посидев на лавочке у памятника Пушкину, Антон, скрепя сердце, позвонил

Серафиму Тымко и имел с ним минутную беседу, после чего решил больше никогда с

ним не связываться. Тымко и раньше-то относился к нему не слишком дружески,

считая его увлечение русбоем детским стремлением самоутвердиться, а после того,

как Антон отмотал срок в зоне, и вовсе перестал питать к нему добрые чувства,

судя по тону разговора. Может быть, он до сих пор не мог простить Громову то,

что Илья Пашин, по его мнению, относился к Антону теплее, чем к нему, хотя

Серафим проводил с Ильёй времени больше и считал его "своим".

     Начавшийся дождь разогнал толпу встречающихся и отдыхающих у памятника,

лишь изредка у бронзовой фигуры великого поэта останавливались молодые люди,

нетерпеливо высматривающие кого-то, дожидались подруг, целовались под зонтиками

и убегали. Антон продолжал терпеливо сидеть на скамейке в одиночестве, накинув

на себя плащ с капюшоном, и решать невеселую проблему, как жить дальше. Звонить

больше никому не хотелось, мокнуть под дождем всю ночь тоже не казалось лучшим

выходом из положения, надо было искать гостиницу и устраиваться, но он все сидел

и сидел, глядя на дождевые фонтанчики на плитах тротуара, и медитировал.

     Дождь приутих в начале двенадцатого. Антон очнулся, собираясь, наконец,

двинуться на поиски сухого угла, и внезапно заметил возившиеся у памятника

темные фигуры. Сначала не понял, что они делают, потом с удивлением разглядел,

что трое парней в куртках рисуют на памятнике аэрозольными баллончиками свастику

и какие-то надписи.

     - Эй! - окликнул Антон неизвестных "художников". - Вы что это делаете?

     Две куртки моментально прыснули в разные стороны, но тут же остановились,

видя, что окликнувший их человек один. Третий продолжал быстро дорисовывать

начатое. Антон двинулся к нему и наткнулся на еще двух парней в таких же

одинаковых черных куртках и кепках с длинными козырьками, на которых вместо

кокард красовались значки со свастикой.

     - Иди отсюда, дядя! - с угрозой прошипел один из них; в свете фонаря

блеснуло лезвие ножа. - Не мешай высказывать свое мнение свободным людям.

     Антон ударил.

     Нож, кувыркаясь, вылетел из руки "свободного человека" и зазвенел по

асфальту. Парень ойкнул, отшатываясь, кепка слетела с него, обнажая бритую

голову. Его напарник бросился на Антона с короткой дубинкой, оказавшейся

электрошокером, пришлось "качать маятник" и ловить парня на замахе, в результате

чего тот получил разряд собственного оружия пониже спины и с воплем бросился

бежать. Раздался свист, крик:

     - Смываемся!

     Бритоголовые метнулись прочь от памятника, но Антон все же успел достать

"художника", вывихнул ему руку с ножом и с удовольствием опорожнил баллончик с

ядовито-зеленой краской на лицо и одежду парня. Превращенный в клоуна "художник"

поскакал по аллее, как лось, мыча и отплевываясь, пугая редких прохожих.

Издалека донеслось:

     - Мы тебя из-под земли!..

     Антон бросил баллончик, приблизился к памятнику, возле которого уже стояли

несколько человек, и прочитал: "Долой метисов и ж..." Остальное "художник"

дорисовать не успел.

     - Вот сволочи, хулиганье! - сказал какой-то мужчина с зонтом в руке. -

Никакой управы на них нет. Это бандиты из "Батальона национального воспитания",

они уже не один памятник осквернили таким образом.

     Подошел милиционер, прочитал надпись и вызвал по рации наряд. Антон

поспешил отойти, не желая связываться с органами правопорядка. Они наверняка

потребовали бы документы, а, увидев "ксиву" Громова, свободно могли забрать в

милицию для выяснения обстоятельств. Хотя это, может быть, было бы лучшим

выходом из положения, подумал Антон, спускаясь в подземный переход. Не надо было

бы гостиницу искать, провел бы ночь в КПЗ, а там разобрались бы и отпустили.

Поколебавшись немного, он снял трубку телефона в тупичке у будки театральной

кассы и позвонил Илье Пашину. Это был единственный человек, который мог ему

помочь в данной ситуации. Но еще ни на один звонок он не ответил. Автоответчик

сухо сообщал, что хозяин в отъезде и будет не скоро.

     Подержав трубку возле уха и выслушав то же самое, Антон хотел уже отойти от

телефона, как вдруг в трубке щелкнуло, раздался голос Ильи:

     - Слушаю.

     Антон сглотнул слюну, не сразу придумав, что сказать.

     - Илья?

     - Да. Кто это?

     - Это я, Антон...

     - Громов?! Как я рад тебя слышать! Серафим говорил, что ты звонил ему, но я

был в рейде, только что приехал. Откуда звонишь?

     - С Тверской. Шатаюсь по Москве целый день...

     - Понятно. Адрес помнишь? Садись в такси и приезжай, жду. Хотя, может, я

заберу тебя на машине?

     - На метро я доберусь быстрей.

     - О'кей. - Илья засмеялся. - До чего же я рад, дружище, что ты на свободе!

Жми во всю прыть, не терпится тебя увидеть. Да, кстати, забеги в булочную по

пути, купи хлеба, а то у меня хоть шаром покати.

     - Что, не женился еще?

     - Да никак, понимаешь, не встречу свою единственную, за которой хоть на

край света. Хотя... по-моему, встретил. Приедешь, расскажу.

     Антон повесил трубку и, улыбаясь, чувствуя огромное облегчение, направился

к входу в метро.

     Знаменитый путешественник жил в Сокольниках, на краю Ширяева поля. Его дом

стоял на пересечении Большой Тихоновской и Большой Ширяевской улиц и выходил

окнами в парк. Антон в прежние времена не раз бывал в гостях у Пашина,

превратившего квартиру в музей путешествий, и хорошо помнил, как добираться до

этого приятного во всех отношениях уголка Москвы.

     Илья встретил его у порога, обнял, они несколько мгновений постояли так,

расчувствовавшись, хлопая друг друга по спинам. Потом хозяин повел гостя в

ванную, дал полотенце и халат, а когда Антон вернулся в гостиную, красный,

распаренный, чистый, благоухающий мылом, там уже был накрыт стол.

     Гостиная большой четырехкомнатной квартиры Пашина, доставшейся ему по

наследству от отчима, генерала КГБ в отставке, умершего десять лет назад,

практически не изменилась за те четыре года, что Антон проторчал в зоне под

Нефтеюганском. Только экспонатов добавилось, добытых Ильёй в разных уголках

Земли. Все они были подарены вождями племен, президентами и королями тех стран,

где Пашина принимали по высшему разряду как почетного гостя, известного всему

миру своими рисковыми экспедициями. Антон отметил появление нового меча на стене

- кампилана12 и духового ружья, а также статуэтки из эбенового дерева: негр

душил змея, обвившегося вокруг его ног.

     Ради встречи выпили по глотку водки (оба почти не употребляли алкоголя),

потом ели китайскую лапшу под соевым соусом, очень вкусную, приготовленную Ильёй

в волновой печи, овощное рагу и бутерброды с икрой. Пашин ничего не спрашивал о

житье-бытье в зоне, и Антон был ему благодарен за это, сам начав рассказывать

невеселую историю, закончившуюся судом и колонией. Затем наступила очередь Ильи,

явно жаждущего поделиться своими впечатлениями и открытиями, и Антон с

удивлением и недоверием выслушал повествование о поездке в деревню Парфино, на

берег озера Ильмень.

     - Сказки... - пробормотал он, когда Илья закончил рассказ.

     - Сидя здесь, на диване, и я почти не верю в эту историю, - улыбнулся

хозяин, наливая гостю чаю. - Но подушка в спальне с дыркой - факт, и оберег деда

Евстигнея - тоже факт, можешь пощупать его руками, он шелковистый и теплый, как

живой котенок.

     Антон взял в руки круглый белесый камень с отверстием посредине, подивился

его тяжести. Однако вопреки словам Ильи камень был холодным как лед и шершавым.

     - Странно... - пробормотал Илья, взвешивая его в руке и прислушиваясь к

своим ощущениям. - А мне он кажется теплым и гладким. Может, не предназначен для

передачи другим людям и отвечает только тому, кого бережет?

     Антон пожал плечами. Он еще не знал, как отнестись к рассказу Пашина, но,

зная его трезвый ум и не поддающийся внешнему влиянию характер, склонен был

держать нейтральную позицию.

     - А что ты там намекал о женщинах? Кого встретил, если не секрет, за кем

мог бы пойти на край света?

     Лицо Ильи разгладилось и посветлело. Антон с интересом увидел в глазах

друга смущение и неуверенность.

     - Да я уже рассказывал тебе о ней - девочка с острова. Не поверишь:

влюбился - как мальчишка! - Илья дернул себя за вихор. - Сначала я увидел ее во

сне. - Он рассказал сон-предзнаменование, в котором услышал удивительной красоты

голос и разглядел его обладательницу. - Потом встретил на Стрекавином Носу. Если

бы ты ее видел, потерял бы голову, как и я.

     - Но ей же, ты говорил, нет восемнадцати...

     - Да я и сам понимаю, разница в возрасте между нами огромная, больше

двадцати лет, но ничего не могу с собой поделать. А главное, не хочу! Может

быть, ты и не веришь в такие совпадения, в мистику, но это - судьба. Кстати, она

обещала меня ждать.

     Антон с любопытством посмотрел на оживленно-взволнованное лицо Пашина, но

вслух свои сомнения высказывать не стал. Не то чтобы он не верил в любовь с

первого взгляда, просто не встречал тех, кому в этом смысле повезло.

     - И что ты теперь намереваешься делать?

     - Организую экспедицию на Стрекавин Нос. Пусть эти жрецы храма Морока

попробуют завернуть целый отряд. Если камень с Ликом Беса действительно

существует, мы его найдем и уничтожим.

     - Ты сомневаешься?

     - Как и всякий исследователь, не более того. Уж слишком явно оказывается

давление, вплоть до угроз физического устранения, а дыма без огня не бывает.

Кстати, почему бы тебе не пойти со мной? Чем ты предполагаешь заниматься в

ближайшее время?

     - Ничем, - кривовато улыбнулся Антон. - Я безработный и практически бомж.

Попробовал устроиться на работу в Ярославле, однако с моими документами это

оказалось невозможно. Заинтересовалась лишь какая-то криминальная контора,

гонцов даже прислала.

     - А ты что?

     - Спустил их с лестницы.

     - Тем более поехали с нами. Понимаешь, не идут у меня из головы слова

Владиславы о "навьих воинах". Что это еще за воинство такое, черт бы его побрал?

Каковы его возможности? С кем мы столкнемся? Надеюсь, ты свои навыки мастера боя

не потерял?

     Вместо ответа Антон смахнул со стола фарфоровую чашку, поймал ее подъемом

стопы и поставил обратно.

     - Ух, ты! - Илья вытянул губы трубочкой. - Я так не умею. Что ж, рад, что

ты в форме. Как тебе мое предложение?

     - Я подумаю.

     - Только недолго, до завтра... - Илья посмотрел на часы. - Вернее, уже до

сегодня, до полудня. В четыре я иду на день рождения к приятелям, там мы и

обсудим состав экспедиции. Можешь пойти со мной.

     - Неудобно, - засомневался Антон. - Меня же не приглашали.

     - Я поговорю с Лерой, она не будет возражать, наоборот, обрадуется.

     - Кто она?

     - Лера, Валерия Никитична Гнедич, филолог, кандидат наук, знаток русской

мифологии и фольклора. Что ты еще хочешь знать? К сожалению, замужем, но женщина

очень красивая и умная. Она недавно приехала из командировки, позвонила и

пригласила на свой день рождения. Сегодня ей исполняется двадцать восемь.

     - Львица... - пробормотал Антон.

     - Что? - не понял Илья. - А-а... да, по китайскому календарю она львица. Да

ты сам это почувствуешь: она привыкла быть лидером, и вся компания всегда

вращается вокруг нее. Муж у нее, между прочим, подполковник ФСБ. Неплохой мужик,

умный, но, на мой взгляд, слишком флегматичен, погружен в себя.

     - Зека формой не испугаешь, - усмехнулся Антон, вспоминая незнакомку из

поезда. Судя по ее независимому поведению, она тоже была лидером.

     Илья рассмеялся, встал из-за стола.

     - Давай укладываться спать, а то уже утро скоро. Еще наговоримся.

     Антон согласно кивнул, чувствуя приятную усталость. И, тем не менее, они

проговорили еще полчаса, вспоминая старых друзей, прошлые встречи, совместные

походы на лодках по Селигеру и реке Пре, былые праздники и будни. Спать легли

только в начале пятого утра, когда небосвод на востоке начал светлеть. Спал

Антон без сновидений, как младенец, впервые за последние несколько лет чувствуя

на душе легкость и спокойствие.

    

     Проснулся он в семь, но, вспомнив, что никуда спешить не надо, что сигналов

побудки не будет, с блаженным облегчением заснул снова и проснулся уже в начале

одиннадцатого, обнаружив, что Илья давно убежал из дома по делам. На столе в

кухне лежала записка: "Завтракай и отдыхай. Если хочешь, погуляй по парку,

съезди в центр, но в два часа будь дома, как штык, поедем в гости. Ключи на

тумбочке".

     Антон сделал из листка записки бумажный самолетик, запустил его в окно,

побродил по комнатам квартиры-"музея" Пашина, вдыхая непередаваемые запахи

дальних стран, старины и чужеродности, потом сделал зарядку, воспользовавшись

спортивным инвентарем Ильи в его спальне - многоруким идолом для отработки

ударов и блоков, макиварой и резиновыми тяжами. Кроме стандартного набора

предметов для тренинга, здесь стоял еще и электронно-компьютерный тренажер для

отработки реакции в нестандартных ситуациях, но Антон включать его не стал.

Потрогал шлем с выпуклыми фасетчатыми очками и вышел из спальни. В его время

такой аппаратуры не существовало, но вряд ли она давала существенный эффект.

Рожденный воином и без нее становился воином, тому же, кто опирался лишь на

практические занятия и качал мускулы, она помочь не могла.

     День обещал быть жарким, по небу ползли редкие облачка, и Антон переоделся

в летний костюм, захваченный из дома, который он не носил уже четыре года: белые

брюки, футболка, туфли в дырочку. Захотелось не спеша побродить по центральным

улицам столицы, посидеть на веранде какого-нибудь летнего кафе и просто

отдохнуть, ни о чем серьезном не думая. Так он и поступил, закрыв за собой дверь

пашинской квартиры, оборудованной специальной сигнализацией. Все же некоторые

экспонаты "музея" имели солидную реальную ценность.

     В метро он почувствовал на себе чей-то липкий прицеливающийся взгляд,

насторожился и, выждав момент, оглянулся, но того, кто смотрел на него, не

засек. Пассажиров было много, однако все они имели деловой, сосредоточенный на

поездке или внутренних переживаниях вид и на Антона не глядели. Сзади спиной к

нему стоял какой-то здоровенный бугай со складчатым мясистым затылком и читал

газету, он никак не мог смотреть на Громова, ни прямо, ни косо, ни тайком, но

именно он порождал ощущение цепкого оценивающего взгляда, которое невозможно

было спутать ни с чем. Ошибиться Антон не мог, слишком хорошо познав в зоне

закон "моргал на спине": его не раз пытались убить по заказу пахана; и Громов

научился моментально реагировать на взгляд в спину.

     Отвернувшись, он привычно сконцентрировал внимание на внутренней _пустоте_,

отгородился этой _пустотой_ от всего мира, а затем осторожно выглянул оттуда в

"щелочку" сверхчувственного восприятия. И буквально наткнулся на угрожающее

"щупальце" чужого внимания к своей персоне. Мгновенно повернувшись, Антон снова

увидел широкую спину бугая с газетой, но теперь ему показалось, что при этом он

_видит_ еще одну призрачную фигуру, вернее, только часть фигуры - плечи и

голову, выглядывающие из спины здоровяка. Сверкнув белыми, без зрачков, глазами,

привидение спряталось в спине пассажира с газетой, а потом вдруг отделилось от

здоровяка и быстро засеменило прочь, свободно пронизывая тела других людей,

избегая женщин, пока не исчезло в конце вагона.

     Если бы Антон не знал пределов устойчивости своей психики, он бы

запаниковал, посчитав происшедшее галлюцинацией или эффектом разыгравшегося

воображения, однако психоэнергетика уже давно перестала для него быть только

научным термином, и о паранормальных явлениях он знал не понаслышке. К тому же

свеж был в памяти и рассказ Ильи о прожженной неизвестной субстанцией подушке и,

особенно, о его попытках миновать скалу Синий Камень на озере Ильмень. Все эти

чудеса имели вполне реальную основу и объяснялись воздействием на психику

человека энергоинформационных, или, как сейчас модно было говорить, торсионных

полей.

     И все же факт слежки "привидения" за Антоном был тревожным, особенно в

свете рассказанного Ильёй. Вполне вероятно, что за всеми гостями Пашина началась

слежка с использованием магических методов, и Антон подосадовал на себя за то,

что не обратил внимания на свои ощущения еще ранним утром.

     Прислушиваясь к себе и посматривая по сторонам, он вышел из метро на

Пушкинской площади и, не торопясь, побрел по Тверскому бульвару. В течение

получаса ничего необычного вокруг больше не происходило, никто за ним не

следовал, не сверлил спину взглядом, и Антон успокоился, хотя продолжал держать

себя в готовности к любому повороту событий. На пересечении бульвара с Большой

Никитской он сел за столик открытого летнего бара и заказал бутылку пива

"Миллер". Сидящая под соседним грибком красивая молоденькая девушка напомнила

Антону рассказ Ильи о встрече на озере с восемнадцатилетней Владиславой, и мысли

свернули в иное русло. Он вспомнил, как много лет назад, будучи таким же юным,

встретил свою первую любовь.

     Отец Антона был страстным поклонником байдарочных путешествий и, как только

удавалось вырваться в отпуск летом, всегда собирал компанию таких же заядлых

лодочников, приучив к этому виду отдыха и сына. Антон стал ходить с ним в походы

по рекам и озерам Ярославской губернии с двенадцати лет и к восемнадцати греб не

хуже признанных мастеров байдарки.

     В то лето они спускались по реке Которосль от самого Ярославля, чтобы через

Выксу пройти в озеро Неро, на берегу которого у одного из приятелей отца был

собственный домик в заповеднике. На ночь остановились у слияния Которосли с

рекой Устье и здесь встретили еще одну компанию любителей плавания на байдарках.

Среди них была девушка Зоя, в которую и влюбился Антон с первого взгляда.

     Этот вечер он запомнил на всю жизнь. Такого с ним не было ни до, ни после,

хотя с девушками, которые ему нравились, он встречался не однажды. По всей

видимости, и он пришелся Зое по душе, потому что на любое его предложение -

после знакомства и совместного ужина - она отвечала согласием. Антон пригласил

ее побродить у реки - она пошла. Стало темнеть, у него родилась безумная идея

поиграть в бадминтон - Зоя согласилась, и они играли до тех пор, пока не

растеряли в темноте все воланы. Потом они сидели у костра с компанией и слушали

песни под гитару, в два часа ночи остались вдвоем и впервые поцеловались. В

начале пятого купались в парящей реке и снова целовались, а затем пошел дождь и

загнал их в палатку, где они читали стихи и целовались. Дождь шел все утро, чем

несказанно обрадовал Антона, потому что у него появился шанс остаться здесь еще

на один день, но отец настоял на отъезде, и они снялись со стоянки и пошли

дальше. Зоя плакала, когда они прощались, а он обещал приехать к ней, как только

завершится поход и они вернутся домой. Листок с ее адресом и телефоном он

спрятал на груди в кармашек рубашки, собираясь выучить его наизусть на первой же

стоянке на озере Неро, но дождь хлынул как из ведра, и рубашка намокла. Намок,

естественно, и лист из блокнота с адресом Зои. Антон положил его сушить на борт

байдарки, а когда тот высох - порыв ветра унес адрес, а с ним надежду на будущие

встречи и любовь...

     Антон помнил, что он буквально заболел от переживаний, похудел, перестал

разговаривать с родителями и друзьями, а потом тайком от всех поехал искать Зою

в город, где она жила, - Гаврилов Ям. Но найти ее ему так и не удалось...

     Девушка за столиком напротив закурила, закинула ногу на ногу и посмотрела

на Антона с особым приглашающим прищуром, и он отвернулся. Она явно скучала и

искала повод для знакомства. Знакомиться же ему не хотелось ни с кем. Мысли

вернулись к происшествию в метро. От него за версту разило мистикой или

шизофренией, но поскольку Антон был трезв, наркотиков не употреблял и психику

имел устойчивую к воздействию извне, то причину его видений следовало искать в

другом. Например: считать, что призрак, выглядывающий из спины читавшего газету

мужчины, существовал реально и представлял собой сгусток какого-то психического

поля, отмеченного сознанием Антона. Кто-то действительно следил за ним неким

магическим образом, но не рассчитывал, что этот его "поток внимания" будет

уловлен объектом слежки.

     Посидев еще немного в состоянии эйфорической расслабленности, Антон

встряхнулся, оставаясь с виду задумчивым и сонным, и отправился бродить по

бульварам дальше, пока не добрался до Арбата, исчерпав запас времени, где взял

такси и поехал восвояси, домой к Илье. Поймать за работой тех, кто за ним

следил, если таковые имелись, ему не удалось. То ли они перестали за ним

наблюдать, то ли применили другие методы, то ли существовали единственно в его

воображении. Но уведомить Илью о своей встрече с призраком он все же счел за

необходимость.

     Пашин, вернувшийся домой точно в два часа дня, сначала отреагировал на

сообщение легкомысленно, пошутив о влиянии столичного пива на "экологически

чистый" организм бывшего зека, но потом увидел сдвинутые брови Антона и

посерьезнел.

     - Не обижайся, мастер, я вполне допускаю и мистическое сопровождение

собственной персоны, тем более что дед Евстигней меня предупредил об этом. За

нами должны и будут следить, и никуда от этого не деться, пока мы будем

заниматься Ликом Беса. Мало того, когда служба безопасности храма Морока

убедится, что мы намерены довести дело до конца, за нас возьмутся всерьез, и

тогда нам пригодятся все наши навыки. Я почти жалею, что втравил тебя в эту

историю, но, боюсь, без тебя мне не обойтись.

     - Я еду с тобой.

     - Спасибо за ответ, хотя я не сомневался в тебе. Другое дело -

комплектование экспедиции. Не хочется подвергать опасности других своих друзей,

но, видимо, придется, потому что без них я тоже не смогу обойтись.

     - Кого ты предполагаешь взять с собой?

     - Еще трех-четырех человек, кроме тебя и Серафима.

     - Он будет возражать.

     - Переживет. Давай поговорим об этом чуть позже, пора ехать к Лере.

     - А подарок?

     - Я подарю ей от нас обоих только что вышедший трехтомник "Мифы народов

мира", статуэтку древнеславянской Богини Лады и цветы.

     - Я купил коробку конфет.

     - Ну и отлично! Осталось только по пути купить цветы.

     Они по очереди постояли под душем, переоделись и сели в машину Ильи, чтобы

отправиться в гости, и почти одновременно засекли слежку: следом за ними со

двора двинулся "Опель" серого цвета с затемненными стеклами и не отставал до тех

пор, пока они не подъехали к дому по Старопанскому переулку в районе

Китай-города, где жила приятельница Ильи Валерия Гнедич.

     Общеизвестно, что Китай-город - один из древнейших районов Москвы, ведущий

свою историю с начала двенадцатого века от торгового и ремесленного посада,

разросшегося за несколько столетий под стенами первой укрепленной московской

крепости на Боровицком холме по берегам реки Неглинной. Но, как выяснилось в

результате раскопок китайгородского холма, поселения здесь существовали уже в

начале тысячелетия, хотя деревянные постройки и тротуары и не сохранились, а

может быть, сгорели еще до начала строительства собственно Кремля.

     Старопанский переулок, выходящий в Богоявленский, назван в тысяча девятьсот

двадцать втором году по местности Паны или Старые Паны, упоминавшейся еще в

пятьсот восьмом году; возможно, здесь действительно селились выходцы из Польши.

В довоенное время Старопанский переулок назывался Космодамианским - по имени

церкви, остатки которой еще стоят в переулке. Дом, где жили Валерия Гнедич с

мужем, был построен в шестидесятых годах и располагался рядом с особняком

Аршинова, торговца сукном. Особняк этот был возведен еще в тысяча восемьсот

девяносто девятом году архитектором Шехтелем и представлял собой истинный шедевр

архитектурного искусства. Антон, выходя из машины, невольно залюбовался

огромным, в три этажа, окном, обрамленным с трех сторон эркерами.

     Выяснить, кто же следил за машиной Ильи и с какой целью, не удалось.

"Опель" преследователей, сопроводив "Альфа-Ромео" Пашина до Старопанского

переулка, исчез, как только друзья вышли из машины.

     - Что будем делать? - спросил Антон.

     - Ничего, - пожал плечами Илья. - Возможно, они "засветились" намеренно,

чтобы предупредить и попугать. Вот когда начнут мешать по-настоящему, не на

шутку, тогда и предпримем ответные меры. Я не сторонник превентивных действий.

     - У тебя есть на кого опереться?

     - Ты забываешь, что я директор, или, как принято говорить, сэнсэй Школы

выживания, которую посещают четыре сотни учеников. Из них вполне можно будет

организовать команду, не уступающую по возможностям любому спецназу.

     Илья набрал код на замке домофона, они вошли в дом, поднялись по стершимся

каменным ступенькам на третий этаж и позвонили в обитую деревянными планками

дверь. Спустя несколько секунд дверь отворилась и на пороге возникла улыбающаяся

красивая женщина в обтягивающем фигуру белом платье, в которой Антон с

изумлением узнал незнакомку из поезда.

     - Привет, - сказал Илья, подавая ей цветы. - С днем рождения, львица. - Он

поцеловал ее в щеку. - Желаю оставаться такой же молодой и красивой еще сто лет!

Знакомься, это Антон Громов, мой давний друг.

     Валерия отстранила букет от лица, с не меньшим удивлением разглядывая

Антона. Пауза затянулась. Илья заметил замешательство хозяйки и внимательно

глянул на обоих.

     - Вы что, знакомы?

     - Споспешествовал Господь Бог.

     - М-да! Когда же это вы успели?

     - Потом расскажу. Проходите, почти все гости в сборе. - Валерия с заметным

любопытством окинула Антона взглядом и пропустила в прихожую, где он вручил ей

подарки и поздравил с днем рождения, причем покраснел, чего с ним не случалось

со времен босоногой юности.

     Илья прошел в гостиную, где его встретил хор восклицаний, приветствий и

смеха, а Валерия проводила туда же Антона.

     - Друзья, позвольте представить вам моего спасителя из поезда, о котором я

вам рассказывала.

     Наступила тишина. Гости Валерии рассматривали Громова с недоверием и

сомнением, как объект розыгрыша, потом разом задвигались, засмеялись, начали

шутить и веселиться, но тут же перестали, когда хозяйка топнула ногой и

сверкнула глазами.

     - Я не шучу. Его зовут Антоном, и он справился в вагоне с целой кучей

бандитов. Спросите Илью, если не верите.

     - Подтверждаю, - кивнул Пашин, подталкивая Антона вперед и шепча ему на

ухо: "Не стесняйся, здесь все свои. А когда это ты успел справиться с бандой?

Почему я этого не знаю?"

     Антон встретил иронический взгляд Серафима Тымко, сидящего на диване между

двух очаровательных девиц, и почувствовал мимолетное раздражение. Если Валерия,

похоже, в самом деле была обрадована его появлением, то для Серафима эта встреча

оказалась сюрпризом не из приятных, судя по кислому выражению его лица.

     - Юрий, - подошел к Антону плотный мужчина с ежиком волос, с волевой

складкой губ и пристальным взглядом; рукопожатие у него было твердым и сильным,

что выдавало в нем такой же твердый характер. - Располагайтесь как дома.

     - Это мой муж, - сказала Валерия, наблюдая за лицом Антона. - Подполковник

федеральной безопасности.

     - Не пугайтесь, - улыбнулся Гнедич. - Я всего лишь научно-техническая

крыса, исследователь, а не спецназовец.

     - Не прибедняйся, - хлопнул его по плечу Илья. - Гаррисон мог бы писать

образ своей стальной крысы с тебя. - Он повернулся к Антону. - Юрий Дмитриевич -

заместитель начальника ИП-отдела, а это говорит о многом. Знаешь, что такое

ИП-отдел?

     Антон отрицательно качнул головой.

     - Отдел по изучению паранормальных явлений типа полтергейста, НЛО и тому

подобных феноменов. Очень интересной работой занимаются ребята. А Дмитрич очень

полезный нам человек в связи с возникшими обстоятельствами.

     - Все, господа-приятели, хватит петь друг другу дифирамбы, прошу за стол, -

вмешалась Валерия. - Мишу ждать не будем, он если опаздывает, так уж опаздывает

часа на два, не меньше.

     Гостей было человек двенадцать, все начали рассаживаться вокруг

составленных вместе двух столов с закусками и напитками, и Антон оказался

сидящим между Валерией и каким-то молодым человеком приятной наружности,

оказавшимся филологом, сотрудником института истории Академии наук, в котором

работала и Валерия. Близость "гречанки" с голубыми глазами стесняла Антона, он

не знал, как себя вести, пока не заметил, что и она чувствует себя не в своей

тарелке, и это открытие внезапно сблизило их и привело Антона в состояние

горестного восхищения. Он понял, что влюбился в замужнюю женщину, причем

влюбился с первого взгляда, как это с ним уже бывало, и теперь ему предстояла

долгая борьба с самим собой, чтобы не поддаться искушению и не стать углом

тривиального любовного треугольника.

     - Я за вами поухаживаю, - повернулась к нему Валерия. - Вы случайно не

вегетарианец?

     - Уже нет, - качнул головой Антон, намечая улыбку. - В колонии пришлось

питаться тем, что дают, знаете ли.

     Валерия посмотрела ему в глаза, но вместо брезгливости или отвращения,

каковое она должна была испытывать после его слов, в них явно читался интерес и

понимание, и Антону вдруг стало легко на душе, будто его успокаивающе погладили

по голове.

     - Расскажете?

     - Вообще-то не стоит. Зона - это странное и жуткое место, где ценится

только сила и стойкость, все остальные человеческие качества там вырождаются и

не работают.

     - А как вы туда попали? - Валерия положила ему в тарелку салата, грибов,

бутерброд с икрой.

     Он хотел ответить, но не успел: начались тосты в честь именинницы, и

компания стала пить, есть и веселиться, избавив Антона на какое-то время от

необходимости копаться в своем прошлом.

     Тосты шли косяком, гости хвалили хозяйку, ничуть не кривя душой, на взгляд

Антона, и длилось это действо долго, пока тамада - какой-то громадный (в

поперечнике) старик, оказавшийся свекром Валерии, не начал повторяться. Общий

разговор и смех разбились на несколько отдельных ручейков, общество стало шумнее

и развязнее. К Антону подсел тот самый свекор, которого звали Апанасом

Геннадиевичем, и углубился в воспоминания - как они справляли дни рождения сорок

лет назад.

     - Да, мы, русские, пьем много, - сказал он рыкающим басом, - но мы в этом

не виноваты. Как бы ни утверждали кое-какие деятели, что это наша национальная

особенность - не верьте, молодой человек! Все это брехня, рассчитанная на

невежество и глупость. Лерка правильно судачит: виной всему финны...

     - Угро-финны, Апанас Геннадиевич, - отвлеклась Валерия на мгновение от

беседы с Ильёй. - Народ русский - не есть чисто славянский, это и славяне, и

тюрко-степняки, и прибалты, а также мордва, мари, удмурты и так далее. Но из них

лишь угро-финские народы не имели иммунитета против алкоголя. Поэтому и наш

алкогольный "менталитет" лишь историческое угро-финское наследство, передавшее

русскому народу четверть финских "пьяных" генов.

     - Как ни говори, - махнул рукой свекор Валерии, - все одно выходит: нету

над нами проклятия! Ты со мной согласен, молодой человек?

     Антон был согласен. Где-то он читал подобные выводы, и они были ему по

душе, хотя людей, терявших от водки человеческий облик, он встречал часто и все

равно терпел с трудом.

     - Говорят, за рубежом сейчас в моде водка черного цвета, - подошел к

беседующим еще один пожилой мужчина, отец Валерии, сухощавый, с орлиным

профилем, с шапкой красивых седых волос. - Не пробовали?

     Антон отрицательно мотнул головой, а Апанас Геннадиевич с презрительной

усмешкой махнул могучей ручищей:

     - Лучше русской медовухи напитка в мире нет! А черную водку я пробовал -

самогон, да еще плохого качества. По рецепту ее изобретателя она состоит из

каких-то натуральных ингредиентов, а по вкусу - самогон. И звучит, между прочим,

очень красноречиво: "блевод".

     - Ну, это ты загнул, Геннадиевич.

     - Истинный крест! Сам по телевизору передачу видел.

     - Так ты еще и телевизор смотришь? Не ожидал я от тебя. Если уж что и стоит

смотреть по телевидению, так это лишь спектакли Госдумы и шоу политиков -

обсмеяться можно. А я вот перестал таращиться на экран. От рекламы у меня

поднимается давление и хочется самому кого-нибудь убить.

     - Ты прав, - признался несколько смущенный Апанас Геннадиевич. - Смотрю

американские фильмы и тоска берет: одни подонки у них там, убийцы, воры,

насильники, зажравшиеся дегенераты, полицейские-идиоты и на весь этот

конгломерат лишь пара нормальных парней. На всю Америку! И думаю: может, это

хорошо, что у нас в Расее так плохо? Может, кто-то там на самом верху просто не

дает нашему народу зажраться так же, деградировать, как американцы? Да и

европейцы тоже.

     - Это ты, конечно, преувеличиваешь, Геннадиевич, - похлопал его по плечу

отец Валерии. - Но кое в чем, наверное, прав. Лично я не люблю телевидение по

другой причине. Уж слишком явно оно ведет наступление на наши души, прямо

настоящее зомбирование, как сейчас модно говорить. Мораль усиленно

переворачивается с ног на голову, уродство выдается за эталон красоты, глупость

за сверхмудрость, этика извращается, истина скрывается, безобразие становится

признанным и законным.

     - Например?

     - Да примеров хоть пруд пруди. Ты вот как считаешь, голубая любовь - это

нормальное явление или нет?

     - Ну, как тебе сказать, - поскреб макушку Апанас Геннадиевич. - Извращение,

на мой взгляд. Но ведь мужики в этом не виноваты?

     - Может быть, и не виноваты, хотя нормальными мужиками их назвать уже

трудно, но ведь голубые полезли на телеэкран из всех щелей! И это теперь

усиленно выдается за норму, буквально превозносится, пропагандируется! Это как

понимать?

     - Да не бери ты это так близко к сердцу, Никита Кириллович, все проходит,

пройдет и мода на голубой экран. Человечество в целом не дурная структура,

поймет, что от голубой любви дети не рождаются.

     Собравшиеся вокруг разговорившихся глав двух породнившихся семейств гости

засмеялись, раздались шутки, восклицания, кто-то начал рассказывать анекдот, и

Антон тихонько ретировался в более тихий уголок гостиной, где сидел Серафим

Тымко, две девушки и уже знакомый молодой человек с заметной лысиной на макушке.

Здесь разговор шел о войне. Серафим делился своим опытом спецназовца, прошедшего

огни и воды в Приднестровье, Абхазии и Карабахе. Слушатели у него были

благодарные, они охали, ахали, закрывали глаза и цеплялись друг за друга, так

что Антон вполне понимал красноречие Тымко, неравнодушного к слабому полу.

     - И вот пошел он ночью во двор, по крупному делу, так сказать. Туалет, сами

понимаете, какой там может быть. Ну, Петруха выбрал место за саманной хатой,

сел, задумался. Вдруг чует - кто-то вроде как воздух нюхает. Петя голову поднял

и видит - рожа из-под стрехи свешивается, синюшная такая, со светящимися

белками. Нюхнула пару раз, плюнула на Петруху и исчезла. Тот натурально об...ся,

побелел, вскочил в избу, как заорет: тревога! Ну, мы, понятное дело,

повыскакивали все с оружием, подумали - духи атакуют. А тут такое дело...

     Девицы захихикали, засмеялся и сам Тымко, подмигнул Антону.

     - А вот еще случай был, в Карабахе. Двое наших же контрактников сбежали,

оказались потом бывшими зеками, и стали караваны армянские грабить...

     Это был камешек в огород Антона, и он, правильно оценив жест Серафима,

пересел к телевизору, где его минуту спустя нашла Валерия.

     - Как вам у нас? Не скучаете?

     - Нормально, - чуть смущенно улыбнулся Антон. - Много чего поучительного

можно услышать. Давно я так не расслаблялся.

     - Правда? - обрадовалась именинница. - А то я за вас переживаю почему-то.

Вы хоть ели что-нибудь?

     - Спасибо, все очень вкусно и здорово. Не думал, что встречу вас здесь.

     - Ну, это не повод для радости, мне кажется.

     - Почему же? - запротестовал Антон. - Повод для радости должен быть простым

и чистым, как природа, и сейчас как раз такой случай.

     - Спасибо. - Валерия задумчиво посмотрела на спокойное лицо Громова. - Вы

еще в вагоне показались мне неординарным человеком.

     - Конечно, ведь я бывший зек.

     - Нет, я не о том. Вы глубже, чем обычный зек, и мне хочется вас понять. Не

расскажете, как вы попали в лагерь?

     Антон подумал и неожиданно для себя самого рассказал Валерии свою историю.

Ее реакция его потрясла.

     - Бедный... - тихо проговорила она, погладив пальцами его локоть; он сидел,

сцепив ладони на колене. - Нет в этом мире справедливости и, наверное, не будет.

А как отнеслась к вашему заключению жена?

     Вопрос был с подковыркой, и Антон его оценил. Ответил с легкой усмешкой:

     - Если бы она у меня была, она бы поняла.

     - Антон всегда славился своей принципиальностью, - вмешался в разговор

подошедший Тымко. - У него была одна подруга, да почему-то бросила, ушла к

одному полковнику.

     - Почему? - подняла брови Валерия.

     - Пусть сам расскажет.

     Валерия глянула на Антона, оставшегося спокойным, но задавать вопросы

больше не стала, внутренним чутьем понимая его состояние. Ехидно бросила в

сторону Тымко:

     - У тебя, Симочка, богатый опыт по части свадеб и разводов, поделился бы,

как тебе удается вешать лапшу на уши бедным женщинам.

     - Никому я ничего не вешал, - отмахнулся Серафим. - Они сами на меня

вешались, а когда наши взгляды начинали существенно расходиться... короче,

по-моему, у Киплинга есть такие строки:

    

     Что мужчине нужна подруга,

     Этого женщине не понять.

     Тех же, кто с этим согласен,

     Не принято в жены брать.

    

     Ну, или что-то в таком роде.

     Валерия захлопала в ладоши, девицы засмеялись, заржал и сам знаток

Киплинга, довольный произведенным эффектом. Антон ему тоже мысленно

поаплодировал, он не предполагал, что слонокожий Тымко может читать вслух стихи.

     - В дополнение к разговору о женах, - сказал Серафим. - Есть анекдот про

новых русских. Один нанимает адвоката для развода с женой и спрашивает: "Сколько

возьмешь за услуги?" Тот отвечает: "Три тысячи долларов". "Да ты че, с дуба

рухнул?! Мне за штуку баксов ее пристрелить берутся!"

     В гостиной снова раздался взрыв хохота. Антон встретил взгляд Валерии, в

котором можно было прочитать иронию и вопрос, относящийся, скорее всего к его

реакции на речь Тымко, и слегка кивнул. Было приятно осознавать, что их точки

зрения совпадают.

     - А вы не воевали в Карабахе, Антон? - спросила Валерия. - Или в Чечне?

     - Приходилось, - коротко проговорил Громов, не желая распространяться на

эту тему.

     - Расскажите, пожалуйста. Антон отрицательно качнул головой.

     - Да нечего рассказывать, все происходило как-то буднично и просто. В нас

стреляли, мы стреляли...

     - Неужели так-таки ничего интересного не вспомните? - добавила одна из

девиц, брюнетка с ярко накрашенными губами.

     - Я могу рассказать, - подошел к разговаривающим Илья. - Антон у нас

красноречием не отличается, он только в деле хорош. А я с ним в такие переплеты

попадал, что романы писать можно. Однако пугать никого не буду, лучше расскажу

пару необычных эпизодов, участником которых был и Гром. Так его с детства

прозвали. Можете мне не верить, но все происходило на самом деле. Помнишь

встречу в Учхоймартане?

     Антон кивнул. Забыть этот странный случай было невозможно.

     - Мы с Антоном тогда охраняли одного деятеля из МИДа, пытавшегося

договориться со старейшинами чеченских кланов, - продолжал Илья, - хотя

переговоры в основном вел я, меня там многие знали, оружие до войны дарили, а

один тейп даже старинный пулемет предлагал - "гочкис". В общем, поселили нас на

окраине Учхоймартана, мы устроились, а ночью вышли вдвоем побродить вокруг

дувала. И вот, не поверите: сам до сих пор думаю - не привиделось ли? - тень на

крыше зашевелилась. А крыши домов там плоские, без скатов. Я за автомат, а Антон

меня удерживает: тише, мол, гляди. Я присмотрелся, и мурашки по коже -

натуральный черт сидит, как его описывают в книгах: рожки, глаза в полморды

светящиеся, хвост, ноги как у козла. Сидит, за трубу держится, на нас смотрит, а

мы на него. Тихо так кругом, только где-то собаки лают. Я уже хотел рявкнуть:

пшел вон! А черт вдруг сделал жест - мол, уходите отсюда, и исчез. На что у нас

с Антоном нервы железные, а струхнули мы порядочно.

     - И что потом было? - спросила заинтригованная Валерия.

     - Мы растолкали своего вельможного босса, уговорили его перейти в другую

хату, а на рассвете в тот дом, где нас поселили первоначально, кто-то выстрелил

из гранатомета.

     Слушатели ахнули, удивленные рассказом. Лишь Тымко отнесся к нему

скептически.

     - Что-то не слышал я о том, чтобы черти предупреждали людей о нападении.

     - То, наверное, наш, русский черт был, - засмеялся подполковник Гнедич,

подходя и обнимая жену за плечи. - Интересные истории вы рассказываете, Илья

Константинович. Вам бы на эстраде выступать или рассказы писать.

     - Когда-нибудь напишу мемуары, если доживу до этого времени.

     - Еще, еще, - раздались голоса.

     - Ты обещал две истории, - напомнила Валерия, высвобождаясь из объятий мужа

и кидая на Антона косой взгляд.

     Тому на миг стало тоскливо: показалось, что он здесь совершенно лишний, - и

Антон осторожно спрятался за спины сгрудившихся вокруг Ильи гостей дома.

     - А еще мы с Громом видели домового, - засмеялся Илья. - Но было это уже в

России, под Рязанью. Попали мы как-то, путешествуя на лодках по краю, в деревню

Чернава, нашли старушку, которая нас приютила в своей избушке...

     - Бабу Ягу, что ли? - проворчал Серафим.

     - Вроде того. Расположились на ночлег в комнатушке, зажгли свечу - поздно

уже было, за полночь, начали консервы вскрывать и тушенку есть, и вдруг

чувствуем взгляд. Оглянулись и обомлели:

     сидит в уголочке гном не гном, гриб не гриб, пенек не пенек, в общем -

что-то странное, просвечивающее, как туманный кустик в форме карикатурного

человечка, но живое, и смотрит на нас. Да так укоризненно смотрит: мол, сами

едите, а мне ничего не даете? Ну, мы переглянулись, положили на тарелочку

хлебца, сыра, картошки вареной, что бабка нам сготовила, и так с ним и

поужинали.

     - И он с вами ел? - наивно спросило одно из юных созданий, которую наиболее

рьяно обхаживал Тымко.

     - Ну что вы, нет, конечно, - снова засмеялся Илья. - Домовой нам только

показался и исчез, он не любит, когда люди рядом, а тут, видать, оголодал

маленько, вот и вылез. Помнится, мы тогда бабуле половину своего походного НЗ

оставили, пенсия-то у нее была крохотная.

     Разговор перекинулся в русло бытовых проблем и отношений, потом свернул к

моде, поговорили об искусстве, об отечественном кино, в кризисе которого

наметился некий перелом - народ, наконец, опять пошел в кинотеатры, гости

разбились на группы, и Антон остался в одиночестве. Но не надолго, к нему вскоре

снова подошла Валерия, не забывающая о своей роли радушной хозяйки.

     - О чем задумались, Антон? Все-таки скучаете?

     - Нет, что вы, - не совсем искренне ответил Антон. - У вас хорошо думается.

     -О чем?

     - Обо всем понемногу. О человечестве, о нашем обществе, о своем месте в

этом обществе.

     - Да вы философ, я гляжу, Антон... э-э...

     - Андреевич. Можно просто Антон.

     - Давайте выпьем на брудершафт и перейдем на "ты", не возражаете? А меня

называйте просто Лерой.

     - Идет.

     Они выпили по глотку вина, поцеловались, что подействовало на Антона

подобно удару грома, аж в ушах зазвенело.

     - Так что ты там говорил о своем месте в обществе?

     Антон с трудом пришел в себя, ощущая, как горят губы, украдкой огляделся,

но на них никто не смотрел, и он успокоился.

     - Честно говоря, я его еще не нашел. После заключения это будет трудно

сделать. Я особенно не увлекался анализом нынешней российской реальности, но

отечество, судя по всему, изменилось. Не знаю только, в худшую или в лучшую

сторону. Ваш отец в чем-то прав: может быть, действительно России, всем нам,

живущим здесь, повезло, что у нас все так плохо?

     - Нет, не повезло, - серьезно ответила Валерия. - Россию хотят раздробить

на части, исказить ее историю, изменить ее будущее, уничтожить, наконец,

превратив в "рай потребления" наподобие американского. Общество, целью которого

является материальный прогресс, улучшение качества материальной жизни без

духовного ее развития, обречено на деградацию и вымирание. Что мы и наблюдаем в

Европе и Америке.

     - У нас начинается то же самое.

     - Не совсем, но власть в России сосредоточена в настоящее время в руках

региональной элиты, являющейся верхушкой уголовно-мафиозных структур, а они

ориентированы на Запад и, конечно же, пытаются превратить народ страны в быдло.

Только это им вряд ли удастся сделать.

     Антон заглянул в сияющие голубым светом глаза собеседницы, сказал с

уважением:

     - Вы говорите...

     - Ты.

     - Ты говоришь, как заправский политик. Валерия засмеялась.

     - Я всего лишь историк, а это значит - политик вдвойне. Однако не будем о

грустном. Что ты собираешься делать дальше? Пробовал искать работу?

     - Пробовал, - нехотя признался он.

     - И что же?

     - Пока ничего. Человека с такими документами, как у меня, никто не рискнет

взять на работу без рекомендаций, а их у меня нет. Вот Илья предложил пойти с

ним в экспедицию, я согласился.

     - Правда? - обрадовалась она. - Мне он тоже предложил участвовать в походе

за камнем Лик Беса, хотя не уточнил, что это такое и с чем его едят. Сегодня,

после того, как все разойдутся, он собирается сообщить подробности. А вообще

здорово все складывается. Не унывай, после экспедиции найдем мы тебе работу, муж

поможет. Он хоть и в научном отделе работает, но знает многих шишек и в других

управлениях ФСБ.

     Словно услышав, что речь идет о нем, к ним подошел Юрий Дмитриевич и увлек

жену танцевать. К Антону приблизился Серафим, захмелевший, довольный жизнью и

собой.

     - Коньки подбиваешь, мастер? Антон промолчал, размышляя о том, что ему

будет трудно в отряде, если с ними пойдет Тымко.

     - Да, Лерка баба эффектная, - продолжал Серафим. - Только зря на нее

заглядываться не надо, Юрка заметит - рога поотшибает. Мужик он крутой, хотя и

ученый.

     Антон снова не ответил, сосредоточенно потягивая через соломинку молочный

коктейль.

     - Оглох, мастер? - Тымко попытался выхватить у Антона соломинку, причем

очень быстро, его движение почти невозможно было заметить со стороны, но, как бы

ни был мгновенен взмах его руки, Антон оказался быстрее. Он уклонился, выхватил

соломинку из стакана и вставил ее Серафиму в рот, так что тот отпрянул и выпучил

глаза.

     - Ты что, охренел, Гром?!

     Вероятно, он мог бы и драку затеять, не владея собой так, как владел Антон,

однако в этот момент к ним подошел Илья и не дал разгореться конфликту.

     - Что тут у вас происходит?

     - Твой дружок-зек фокусы показывает, - криво улыбнулся Серафим. - Не будь

мы в гостях, показал бы я ему фокус...

     Илья нахмурился, посмотрел на Антона, и тот с вздохом сказал:

     - Пойду я, пожалуй, командир, а то действительно по загривку получу ни за

что, ни про что. Да и скучно здесь становится.

     - Погоди, ты мне нужен. Через полчаса лишний народ разбежится по домам и мы

соберем сход. Антон пересилил раздражение, подумал, кивнул.

     - Ладно, пойду на кухне посижу, заодно посуду помою.

     Он вышел из гостиной. Илья резко повернулся к ухмылявшемуся Тымко.

     - Какая муха тебя укусила?!

     - А пусть не выпендривается, - беззаботно отмахнулся Серафим. - Молчит с

умным видом, будто не из колонии вернулся, а из Кремля, и Лерку глазами

раздевает.

     - Дурак ты, Сима, и уши у тебя холодные. Я Антона знаю лучше, чем ты, и

верю ему, как себе. Заруби это на носу. Что ты против него вызверился? Человек в

беду попал не по своей вине, а ты пытаешься представить это в другом свете. Что

тебе от него надо?

     - Обузой он будет в походе, зуб даю. Да и веры у меня к нему никакой, зек

он зек и есть. Глаза Ильи похолодели.

     - Ну, вот что, друг ситный, не тебе судить, обуза он или нет, но если

придется решать, то выбор между вами я сделаю не в твою пользу, понял?

     Серафим оторопело посмотрел на Пашина, открыл рот, собираясь что-то сказать

в свое оправдание, но Илья уже отошел к зовущим его женщинам. Проводив его

мрачным взглядом, Тымко вполголоса выругался, взял со стола рюмку водки и залпом

выпил.

     Гости разошлись в начале одиннадцатого, и в гостиной Гнедичей остались

только те, кого Илья хотел приобщить к своему делу. Кроме Тымко, Валерии и ее

мужа, Антон с удивлением обнаружил и одну из девиц с короткой стрижкой, возле

которой крутился Серафим. Звали ее Анжеликой и оказалась она спортивным врачом с

пятилетним стажем, обслуживающим женскую команду России по баскетболу.

     - Ну вот, поисковый отряд в полном составе, - сказал Илья, оглядывая свою

"гвардию", наполовину не догадывавшуюся, что ей предстоит делать. - Не хватает

только проводника, но его мы найдем уже на месте, дед Евстигней поможет. Итак,

друзья мои, слушайте вводную.

     Илья принялся рассказывать о своих приключениях на озере Ильмень, начиная с

получения им странного письма. Его рассказ длился полчаса, а когда закончился, в

гостиной установилась тишина, которую первым нарушил Серафим:

     - Неужели вы верите в эту дребедень? В потусторонние силы, в богов и

демонов, чертей и прочую нечисть?

     - Я верю, - тихо проговорила Анжелика, оказавшаяся не такой уж и юной по

возрасту. Она была единственным участником группы, кто курил.

     - И я тоже, - добавила Валерия. - Мне приходилось встречаться со столь

удивительными проявлениями странных сил, что не верить в них нельзя. Уверена,

Земля когда-то действительно была под завязку населена всякими духами, чертями,

полубогами, колдунами и магами, ушедшими в тень после захвата власти

человечеством.

     - Что-то не слышал я ничего о культе Морока, - сказал Юрий Дмитриевич. - О

культе египетского бога Сета читал, в него действительно входил обряд принесения

в жертву девственности юных девушек, которых лишал непорочности храмовый козёл,

а вот чтобы этим же занимался какой-то там Морок...

     - Ерунда все это, фольклор, - упорствовал Тымко. - Мифология. Илье просто

померещилось все, а подушку он сам прожег или облил кислотой. - Серафим фыркнул.

- Лесавин круг, навьи воины... чушь собачья!

     - Но ведь он действительно кружил вокруг этой Синей скалы, - робко

возразила Анжелика.

     - Задумался или заснул, вот и кружил.

     - А что такое лесавин круг? - заинтересованно спросил Юрий Гнедич. Было

видно, что подполковник и в самом деле заинтригован рассказом, прикидывая, нет

ли резона подключить к этому делу его гэбэшное подразделение.

     - Возможно, эта девочка...

     - Владислава.

     - Возможно, Владислава имела в виду лесавок, злых духов леса, деда и

бабушку лешего, способных сбить путника с дороги. Но на воде их сила не

действует.

     - А навьи воины?

     - Вообще Навь - одно из главных понятий древней русской мифологии, так же

как Славь, Правь и Явь. Навь - это зыбкая подземная сфера, мир теней, предков,

духов, смутных предчувствий, короче - мир смерти. Но Владислава, скорее всего,

имела в виду другое. Есть такой термин - навьи, как имя существительное,

означающее духов мертвых, враждебных человеку.

     - Все равно это все чепуха, - безапелляционно начал было Серафим, но его

перебил Илья:

     - Ты сам себе противоречишь, Симсим. Только что ведь рассказывал о встрече

с чертом твоего сослуживца Петра.

     - Это не значит, что я ему поверил, просто пересказал, что он наплел с

испугу. Я вообще атеист и не верю ни в богов, ни в дьявола, ни в вашего демона

Морока...

     В то же мгновение стол, освобожденный от посуды, вокруг которого сидела

компания, с громким деревянным треском лопнул пополам, заставив всех вздрогнуть.

Серафим застыл, глядя на зигзаг трещины, пересекший столешницу, потом перевел

взгляд на Илью и с кривой усмешкой покачал головой.

     - Надо же, совпадение...

     - Таких совпадений не бывает, - задумчиво проговорил Илья. - Я теперь не

уверен, что нас не подслушивают.

     - Ерунда...

     - Помолчи! Я не все вам рассказал. Антон выезжал в город по делам и заметил

за собой слежку, причем слежку особую, очень необычную, чтобы не сказать больше.

Поделись, Гром.

     Антон встретил насмешливый взгляд Тымко, выражавший еще какое-то чувство,

то ли пренебрежение, то ли предупреждение, но сделал вид, что его это не

волнует. После его короткого сообщения в комнате стало тихо. Гости и хозяева

переглядывались, не зная, как относиться к рассказу, и даже Тымко промолчал,

хотя, скорее всего, просто отреагировал на предупреждающий взгляд Ильи.

     - М-да, ребята, - со смешком прервал молчание муж Валерии, - я вам не

завидую. Если за вас возьмется нечистая сила, никакого камня вам найти не

удастся.

     - А ты присоединяйся к нам, - предложил Илья. - Заинтересуй свое ведомство,

глядишь, и выйдем общими усилиями на храм Морока. Вы же изучаете всякие там

паранормальные фокусы, вроде НЛО, почему бы не поучаствовать в изучении Нави?

Наверняка это будет полезно для вашей конторы.

     - Умеешь ты уговаривать, Константинович, - прищурился Гнедич. - Конечно, я

попробую убедить начальство в целесообразности поиска, но далеко не уверен, что

у меня получится. Однако давайте-ка... - Он не закончил.

     С громким треском столешницу пересекла еще одна трещина, поперек первой,

образуя странный изломанный крест. Затаив дыхание, все смотрели на этот крест,

похожий на старинный символ - свастику, символ демонических сил, зла, заката,

гибели, и молчали.

     УИБ

     Юрий Дмитриевич Гнедич работал в Федеральной службе безопасности уже восемь

лет, начав карьеру лейтенантом, младшим научным сотрудником

научно-исследовательского управления еще в те времена, когда главная служба

безопасности страны называлась КГБ. Вскоре ее переименовали в ФСК - в службу

контрразведки, потом в ФСБ, хотя на положении Гнедича это не сказалось никак. До

службы он закончил физфак Ростовского Госуниверситета, аспирантуру, защитил

диссертацию по теме "Влияние спин-торсионных полей на психику человека" - стал

кандидатом физико-математических наук и не отказался от предложения поработать

на благо Родины в одной из секретных лабораторий.

     К тридцати пяти годам он получил звание подполковника, стал одним из

ведущих экспертов управления по проблемам псионики, однако почувствовал, что в

научно-исследовательской области исчерпал свои возможности, и перешел в другой

департамент ФСБ - Управление информационной безопасности, где уже через полгода

занял кресло заместителя начальника УИБ, продолжая говорить всем знакомым и

родственникам, в том числе и жене, что все так же "пашет" в ИП-отделе, как

обыкновенный "яйцеголовый", то есть рядовой научный сотрудник.

     УИБ было образовано в ФСБ недавно, а его задачей было определено охранять

секретность научно-технических разработок всей сети институтов и лабораторий

страны, работающих на оборону и безопасность, а также изучать возможность

применения психофизических феноменов в военной области. Кроме того, уибовцы

занимались негласной охраной ученых-одиночек, энтузиастов, способных сделать

важные открытия, и курировали историко-археологические исследования, также

имеющие перспективу ценных для военной и политической науки находок.

     За время работы в УИБ Юрию Дмитриевичу приходилось заниматься не только

чисто прикладными проблемами охраны тайны, но и решать научные задачи по

определению подлинности найденных эзотерических документов, в чем ему в немалой

степени помогала жена, успевшая к моменту их знакомства стать кандидатом

исторических наук и ведущим специалистом Института истории и археологии Академии

наук. Это в принципе от нее, а не от начальства он узнал, что самая секретная

информация, наиболее тщательно скрываемая от народа, не военная или научная, как

он считал, и даже не политическая или дипломатическая, но археологическая! И что

тот, кто владеет информацией о прошлом, и является истинным властителем

настоящего. От Валерии Юрий Дмитриевич узнал также и о том, что в древних

эзотерических текстах и других свидетельствах невыдуманной человеческой истории

хранится главное сокровище человечества - информация об изначальном, истинном

строении и объективных законах Мироздания, которая может как принести неоценимую

пользу земной цивилизации, так и способствовать ее разрушению.

     С такой постановкой проблемы можно было спорить, что подполковник и делал,

провоцируя жену на дискуссии, а потом записывал ее доводы в свой рабочий

кондуит, но с другой стороны, почитав труды академика Фоменко и других

современных исследователей прошлого, он понял, что просто так отмахиваться от

возникающих вопросов нельзя, доложил об исследованиях жены начальнику УИБ и

получил "добро" на негласное патронирование ее разработок в этом направлении,

хотя сам Юрий Дмитриевич относился к увлечению жены скептически: она занималась

древнеславянским фольклором, мифологией и проблемами древнерусского языка.

     В существование потусторонних сил, в богов и демонов он не верил, будучи

убежденным материалистом, однако происшествие дома во время празднования дня

рождения Валерии, когда совершенно новый и прочный деревянный стол вдруг дал две

трещины, заставило Юрия Дмитриевича призадуматься. Если раньше к деятельности

ИП-отдела, изучающего всяческие паранормальные явления природы вроде

полтергейста и НЛО, он относился с известной долей скептицизма (взрослые мужи на

полном серьезе занимались поисками привидений, призраков и духов), то теперь

вдруг осознал, что работа специалистов отдела вполне может иметь реальное

обоснование. Во всяком случае, объяснить поведение стола с точки зрения

ортодоксальной науки было нельзя. А если принять во внимание и другие странные

происшествия, описанные Ильёй Пашиным, предшествующие возникновению трещины в

форме свастики, то вывод получался интересный: на территории России, в районе

озера Ильмень существовал тайный храм или секта, о деятельности которой до сего

дня не было известно ничего и никому. И секьюрити этого храма (имечко у его

основателя довольно впечатляющее, надо признаться, - Морок!), допустив утечку

информации, начала в спешном порядке, судорожно ликвидировать эту утечку, не

заботясь о последствиях. Правда, действовали они пока не очень агрессивно,

однако вполне могли пойти и на крайние меры. Недаром Илья решил привлечь к

походу таких крутых мужиков, как Антон Громов и Серафим Тымко. В какой-то

степени он себя обезопасил.

     Размышляя над всеми этими вещами, Юрий Дмитриевич прибыл в понедельник

утром на работу в здание на Трифоновской улице, где располагалось Управление

информационной безопасности, и в хорошем расположении духа - было с чем

показаться начальству на глаза - начал рабочий день с изучения донесений. Однако

тут же убедился, что нынешний понедельник - день тяжелый и начинается он с

неприятностей.

     Во-первых, снова не вышел на работу один из ведущих специалистов ИП-отдела,

капитан Висковатый, не подававший никаких вестей всю прошлую неделю. В отделе он

работал всего полгода, переведенный приказом Директора из другого ведомства, и

был "птицей свободного полета", то есть мог выбирать тему исследований, не

согласовывая ее с руководством отдела, привлекать к ней специалистов и работать

по собственным планам и графикам. Как правило, он пользовался этим достаточно

часто, раз в две недели исчезая на несколько дней в неизвестном направлении. Но

вот прошло уже восемь дней, а он так и не дал о себе знать.

     Юрий Дмитриевич вызвал в кабинет своего помощника лейтенанта Валю Сидорова,

которого когда-то сам отобрал среди курсантов высшей школы ФСБ, и приказал ему

найти Висковатого, где бы тот ни находился и чем бы ни занимался.

     - Если он дома - вытащи его сюда, ко мне, - добавил подполковник. - Если в

отъезде - найди, созвонись или же поезжай туда лично, однако привези его. Пора

этот бардак с исчезновениями прекращать.

     Лейтенант козырнул и удалился, вежливый, подтянутый, внимательный,

исполнительный. Ему нравилась работа, это чувствовалось во всем его поведении, и

по иерархической лестнице службы он должен был подниматься быстро.

     Вторая неприятность, ожидавшая подполковника с утра, была покрупней.

Исчезла группа сотрудников ИП-отдела, направленная в район восточного побережья

озера Ильмень для изучения аномальной зоны, которую местные жители знали под

названием "ведьмина поляна".

     Сами жители относились к этому феномену абсолютно спокойно, как к

естественному явлению природы, многие из них даже бывали на поляне, но

рассказывать об этом не любили.

     К счастью, группа ИП-отдела исчезла не полностью, но из трех ее членов

вернулся только один человек, начальник группы Анатолий Смышляев, да и тот, судя

по всему, находился до сих пор в шоке.

     По его рассказу выходило следующее.

     Высадилась группа в деревне Гостцы, где взяла в проводники местного

лесничего Акима Петрова, после долгих уговоров согласившегося указать дорогу. По

глухому лесу между болот лесничий вывел группу к поляне, о которой были сложены

легенды. С виду она казалась идеально круглой, поросшей высокой травой без

единого цветка. Палатку разбили в ее центре, по кругу вдоль опушки леса

установили привезенную с собой аппаратуру: датчики полей и частиц, телекамеры,

фотоизмерители, звукозаписывающие приборы. Потом Смышляев остался у палатки,

развертывая зонд с телекамерой для визуального наблюдения за поляной сверху, и

его помощники, младшие научные сотрудники отдела Кравцов и Севрюгин, отправились

в лес для рекогносцировки. И не вернулись. Смышляев звал их, стрелял в воздух из

карабина, наутро отправился на их поиски, не нашел и... не смог выбраться

обратно на поляну! Ни через час, ни через два, ни через сутки.

     По его словам, поляна с палаткой и дымившимся костром была видна хорошо,

казалось, до ее края можно дойти быстрыми шагами за две минуты, но, сколько бы

он ни шел, перед ним возникали все новые и новые деревья, бочажины с водой и

закраины болота. Смышляев утверждал, что предпринял с полусотню попыток выйти на

поляну, становился к ней лицом и упорно шел по прямой линии на дымный столб или

ярко-синюю пирамиду палатки, но до поляны так и не добрался. Лесничий обнаружил

его, вконец обессилевшего, на краю болота в километре от проклятой "ведьминой

поляны" и вывел обратно в деревню только ему известными тропами. На просьбу

вернуться к поляне за аппаратурой он ответил категорическим отказом, буркнув,

что исследователю и так повезло, что жив остался. Искать пропавших его товарищей

он тоже отказался, сказав, что их, скорее всего, "забрала к себе болотница".

     Таким образом, Смышляев потерял людей и не мог ничего сказать о характере

феномена, кроме того, что поляна является источником какой-то силы, заставляющей

людей воспринимать реальность искаженно.

     Поговорив с ученым, выглядевшим разбитым и больным, Гнедич отправил его в

клинику конторы в Гнездниковском переулке, встретился с лейтенантом Сидоровым,

имевшим довольно обескураженный вид, и после беседы с ним отправился с докладом

к начальнику УИБ.

     Генерал Сколотов встретил его кивком, разговаривая с кем-то по "красному"

телефону, то есть не с "кем-то", а, естественно, с Директором, рукой указал на

стул. Сказал дважды "да" и "так точно!", добавил "сделаем, Глеб Иванович", - и

положил трубку. Глянул на подполковника поверх очков.

     - Ну, Юрий Дмитриевич, чем порадуете?

     - Ничем, - с вздохом признался Гнедич. - Со всех сторон провалы. Вернулся

Смышляев с Ильмень-озера...

     - Это я уже знаю. Пошли туда вторую группу, с усилением. Поляночка эта

очень перспективная, есть за что зацепиться нашим парапсихам, чтобы выйти на

новые технологии психотроники. Ты как полагаешь?

     - Но прежде надо найти пропавших без вести парней.

     - Это уже не наша забота. Я доложил "папе" о случившемся, он обещал

подключить к поиску сидящих в том районе контрразведчиков.

     "Папой" негласно звали Директора ФСБ, хотя был он еще молод и опытом работы

в организации такого уровня не обладал. Возможно, старые чекисты дали это

прозвище в насмешку.

     - Что-то случилось?

     - В Новгороде и вокруг всего Ильмень-озера стали исчезать молоденькие

девушки в возрасте восемнадцати лет. Трое внезапно умерли, не исключено - убиты,

еще восемь исчезли, пропали без вести.

     - Это еще что за напасть такая? Да еще именно там, где мы обнаружили

аномальные зоны.

     - Вот именно, Юрий Дмитриевич, меня это совпадение тоже озадачило, хотя

связи я никакой не вижу. Тем не менее "папа" посоветовал нам пока свернуть все

работы в Новгородской губернии. Как ты думаешь, в связи с чем? Ведь не из-за

пропажи девиц на самом-то деле.

     - Не знаю, - пробормотал Гнедич. - Но вокруг Ильмень-озера началась

какая-то странная свистопляска. Об исчезновении девиц я не знал, но этот факт

укладывается в цепь необычных происшествий, одним из которых стала пропажа

сотрудников ИП-отдела. Кстати, и с ИП-отделом тоже не все ясно, такое

впечатление, будто кого-то вдруг заинтересовала его деятельность.

     - Что ты имеешь в виду?

     - Совершенно случайно я оказался посвященным в планы известного нам

великого путешественника и авантюриста...

     - Ильи Пашина. При чем тут он?

     - Моя жена пригласила его вчера на день рождения, они знакомы много лет, и

вот что рассказал Пашин. - Юрий Дмитриевич поведал генералу историю с поездкой

Ильи на озеро Ильмень. - Что скажете?

     - М-да! - крякнул Сколотов, помяв мясистый загривок мощной ладонью. - Час

от часу не легче. Ни о Мороке, ни о камне с мордой черта я никогда прежде не

слышал.

     - Я тоже.

     - А твоя жена что говорит? Она же специалист по славянской мифологии.

     - Она говорит, что Морок - древний демон смерти, слуга Чернобога, страж

какой-то подземной Башни, повелитель преисподней. Но и она не слышала, чтобы

когда-нибудь на Руси создавали храмы Морока.

     - Вот видишь, ерунда какая-то получается. А с другой стороны, надо бы все

проверить, вдруг найдется рациональное зерно. Да и камень этот интересен. Что

предлагаешь делать?

     - Я думаю, лучше всего не мешать Пашину, отдать инициативу в его руки.

Пусть действует, ищет, а мы будем наблюдать за поисками и подключимся в нужный

момент, когда увидим результат.

     - Хитро... хотя в принципе решение, наверное, близко к оптимальному. Только

я бы все же дал ему нашего сопровождающего, для прямого контроля.

     - Зачем? Если разрешите, я сам с ними пойду, подозрений будет меньше, да и

Пашин просил содействия. Скажу, что разрешения на материальную поддержку мне не

дали, но в отпуск отпустили.

     - Хорошо, - подумав, кивнул генерал. - Однако группу сопровождения за вами

я все же пошлю. Если камень обладает хотя бы долей тех свойств, что ему приписал

Пашин, ему цены нет. Нельзя пускать на самотек ни одну попытку его поисков.

     - Он открывает вход в иные реальности, поэтому его еще называют Вратами.

     - Ну, в "другие реальности" я не очень-то верю, но если он действительно

обладает энергоинформационным воздействием на человека, то мы разом решим все

наши проблемы по разработке "психонавигатора", над которым с остервенением

бьется наш ИП-отдел. И все-таки мне непонятно, каким образом у жрецов храма

произошла утечка информации. Откуда ваш знаменитый авантюрист-путешественник

узнал о Лике Беса?

     - Вы прослушали, Михаил Юльевич, я говорил. Ему прислали письмо. - Гнедич

еще раз рассказал о получении Пашиным письма от Марии Емельяновны Савостиной. -

Мы только что проверили, такая бабка действительно жила в Парфино, но несколько

дней назад умерла.

     - Почему?

     - Судя по всему, ей кто-то помог уйти в мир иной. Видимо, охрана камня все

же существует... вопреки нашему скепсису, и боюсь, на ее нейтрализацию сил у

Пашина не хватит. Нам придется взять в команду кого-нибудь из оперов высокого

класса.

     - Твой Сидоров справится?

     - Он еще молод и слишком впечатлителен. - Гнедич нахмурился, нервно

побарабанил пальцами по столу, поднял на генерала глаза. - Михаил Юльевич, у нас

еще одно ЧП. Исчез старший научный сотрудник ИП-отдела капитан Висковатый.

     - Это маленький такой, серенький, незаметный?

     - Протеже "папы".

     - Что значит - исчез? Уехал, сбежал за границу, умер?

     - Ни то, ни другое, ни третье. Он и раньше не появлялся на работе по

три-четыре дня, а тут прошла неделя...

     - Поищите его дома, у друзей, у родственников.

     - Поискали, - тихо проговорил Гнедич. - Его нигде нет! И дома, в котором он

якобы жил на Таганке, тоже нет. Не существует! Не только квартиры - целого дома!

Хотя я лично проходил мимо него не один раз.

     Генерал посмотрел на Юрия Дмитриевича, которого знал давно, как на

больного.

     - Что ты такое говоришь, подполковник? Как может исчезнуть целый дом?

     - Это еще не все. - Гнедич закурил; пальцы его вздрагивали. - В журнале

регистрации исчезли все его росписи! Там теперь пробелы.

     - Что?! - не поверил ушам начальник управления.

     Юрий Дмитриевич криво улыбнулся.

     - Мало того, в кадровом компьютере исчезли все данные на него. Мы не можем

найти ни одной ссылки на капитана, ни одной строчки информации, а главное; -

такого человека по рекомендации "папы" ни один наш институт не присылал.

     Генерал с шумом выдохнул воздух, откинулся на спинку стула, снял и протер

очки, разглядывая хмурого Гнедича, подумал и налил себе в стакан воды из сифона,

залпом выпил.

     - Ты понимаешь, что говоришь, Юрий Дмитриевич?

     - Понимаю, - усмехнулся Гнедич. - У нас в конторе работал чей-то шпион,

хотя не могу себе представить, кому под силу внедрить его к нам таким способом,

а потом забрать обратно. Это скорее похоже на мистическое вторжение,

инспирированное дьяволом, а не реальной конторой типа нашей. Либо... -

подполковник раздавил сигарету в пепельнице, - либо наш противник применял

генератор подавления психики вроде того, над которым работает ИП-отдел.

     - Этого не может быть! По части разработки "психонавигатора" мы впереди

планеты всей, как говорится.

     - Я тоже так считаю. И все же у нас работал человек, о котором мы ничего не

знаем. Никаких следов он не оставил. Поговорите с "папой", это же его

ставленник.

     Генерал потер затылок ладонью, сморщился.

     - Боюсь, "папа" об этом ничего не знает. Если этот "капитан" обладал такими

возможностями, он мог организовать любой "звонок сверху", любое документальное

подтверждение. - Михаил Юльевич встрепенулся. - А ты часом не разыгрываешь

начальника, подполковник? Ведь это же черт знает что! В святая святых конторы -

в сверхсекретную лабораторию по изучению паранормальных явлений с целью их

применения проникает человек, спокойно работает там полгода, выкачивает

информацию, а потом внезапно исчезает! Ты представляешь, чем это грозит нам с

тобой, если дознаются секретчики?

     - Представляю.

     - Нет, не представляешь! Нас даже расстреливать не станут, просто испытают

на нас какой-нибудь "глушак" и превратят в идиотов. Немедленно разберись с этим

капитаном, брось на его поиски волкодавов Баринова, поставь на голову

кадровиков, пусть тоже помучаются, доказывая, что не принимали на работу

капитана Висковатого. Стертый файл - не фунт изюму.

     - Я уже подключил всех, кого следует, - сказал Гнедич, вставая. - О

результатах доложу к вечеру. Но сдается мне, капитана Висковатого никогда не

существовало в природе. Это или "легенда" разведчика, или... вообще не человек.

     - Ага, - кивнул с обманчивым добродушием генерал, - это был леший, а может,

агент Бабы Яги. Наслушался ты баек от своей благоверной, Юрий Дмитриевич, да и

начал верить в чертовщину. Я же материалист и привык опираться на логику и

факты, и, между прочим, еще ни разу не пожалел об этом. Ты же бывший физик,

теоретик и практик, тебе по долгу службы положено разгадывать мифы, а не

городить новые. Если человек работал, он должен был оставить след, вот и ищи

этот след.

     - Есть искать след! - подчеркнуто лихо ответил Гнедич, выходя из кабинета.

На пороге задержался. - Про агента Бабы Яги я еще не думал, но теперь

поразмышляю обязательно. ИП-отдел влез в такие мистические дебри, раскопал такие

бездонные глуби эзотерической информации, что хранители этой информации не могли

не встревожиться. Они могли и черта послать на разведку. Кстати, Баба Яга

изначально - прародительница, хранительница рода, традиций, быта, детей и

лесного хозяйства, то есть положительное существо, это уже в наше время, лет сто

назад, исказили ее облик и характер, превратили в злобную старуху, питающуюся

мясом детей. Впрочем, в русской истории много чего искажено, вы-то, наверное,

читали кое-какую летописную литературу в спецхране.

     - Иди, подполковник, - махнул рукой Сколотов. - Не наше дело

восстанавливать истину, наше дело хранить тайну.

     - От кого? - усмехнулся Гнедич. - Или для кого?

     Генерал недовольно глянул на него исподлобья, и Юрий Дмитриевич вышел из

кабинета начальника УИБ. В своем кабинете он включил компьютер и долго копался в

сайтах всех доступных сетей в поисках информации о капитане Висковатом. Через

час сдался, вызвал Сидорова, выслушал его сбивчивый доклад и слегка успокоил

лейтенанта, поделившись с ним своим предположением о возможности "коллективной

галлюцинации", наведенной на сотрудников управления с целью отработки

психотронных генераторов типа "психонавигатор". Лейтенант в "галлюцинацию"

капитана Висковатого не поверил, но понял начальника хорошо и ушел с

целеустремленным видом человека, увидевшего свет в конце туннеля.

     До конца дня Юрий Дмитриевич провел еще несколько совещаний и встреч со

своими подчиненными, потом вернулся к компьютеру и вывел на экран досье на

бывшего инструктора по спецподготовке и рукопашному бою Антона Громова.

     История Громова его не потрясла, он знавал судебные ошибки и похлеще этой.

Парня явно сдали в качестве "стрелочника" за просчеты и ошибки начальства ГРУ,

допустившего нестыковку взаимоисключающих заданий двух групп одновременно.

Главарь таджикских боевиков Сулейман должен был выдать координаты базы и

перевалочного пункта наркотиков на территории Таджикистана, причем сделать это

достаточно тонко, после захвата отряда "строителей", составленного из двух

разных спецподразделений. Не вмешайся в это дело Громов, все так, наверное, и

произошло бы, но он не был посвящен в планы командования и начал бой. Гибель

Сулеймана и потерю многих миллионов долларов ему, конечно, простить не могли,

хотя парень, по сути, ни в чем виноват не был.

     Гнедич еще раз внимательно вгляделся в спокойное, волевое и решительное

лицо Громова с прозрачно-серыми глазами и подумал, что недооценивать его нельзя.

Парень не опустился в тюрьме, не скурвился, не стал "петухом", не дал себя

подчинить, что говорило о его возможностях больше, чем послужной список. И еще

он должен нравиться женщинам, пришла невольная мысль. Бабы инстинктивно

чувствуют силу таких мужиков. То-то Лерка обхаживала его, как самого дорогого

гостя.

     Юрий Дмитриевич усмехнулся. Ревновать жену ему еще не приходилось, хотя ее

окружение никогда ему не нравилось. А вот похолодание в их отношениях в

последнее время усилилось. Он называл это состояние "вторым семейно-ледниковым

периодом", первый случился год назад, когда Валерия вернулась из командировки на

два дня раньше и застала дома Людмилу Болтак, лейтенанта из "амазон-гвардии"

УИБ. К счастью, тогда ему удалось доказать, что лейтенанта Болтак он просто

вызвал для выдачи секретного задания.

     - Что ж, Антон Андреевич, - вслух сказал подполковник, выключая компьютер.

- Поживем - увидим, какой ты мне соперник.

     Вечером он подвел итоги дня.

     Капитана Висковатого отыскать не удалось. Вероятнее всего, он действительно

не существовал в природе, потому что человека с такой фамилией и послужным

списком не знал никто, даже "папа", Директор службы, который якобы и

"порекомендовал" принять Висковатого в ИП-отдел из лаборатории Арзамаса-16.

     Не улучшилась ситуация и с поиском пропавших возле Ильмень-озера

сотрудников ИП-отдела, отправленных туда для изучения феномена "ведьминой

поляны". Группа следопытов из Управления контрразведки, посланная в этот район

самим "папой", радировала о полном провале своей миссии, едва самым натуральным

образом не провалившись в полном составе в болото.

     Из этих двух неудач Юрий Дмитриевич сделал два далеко идущих вывода, хотя

сам еще не понял всей глубины проблемы.

     Вывод первый: ИП-отдел попал под пристальное наблюдение какой-то структуры,

использующей нетрадиционные методы слежки и контроля.

     Вывод второй: вокруг озера Ильмень началась странная суета, обусловленная

действием каких-то странных, опять же чуть ли не мистических сил.

     А вот третий вывод Гнедич сделать не сумел, прозорливости ему еще не

хватало, хотя вывод напрашивался сам собой: между деятельностью ИП-отдела и

ситуацией вокруг Ильмень-озера существовала связь.

     Темная сила

     Они встретились на шестом этаже нового корпуса здания Государственной Думы,

в кабинете без номера, о существовании которого никто из нынешних владельцев

здания не знал. Считалось, что эта дверь ведет в комнату для уборщиков, хотя

никто никогда не видел, чтобы она хоть раз открывалась. Так было и на сей раз:

этих двоих не заметили даже те, кто смотрел на них в упор.

     Сначала в кабинет вошел его настоящий хозяин, потом, спустя полчаса, тот,

кого сотрудники УИБ знали под именем капитана Висковатого: неприметный с виду,

тихий, несуетливый, с мелкими незапоминающимися чертами лица. Одет он был в

серый костюмчик с таким же серым галстуком и нес с собой небольшой "дипломат",

пройдя с ним через пост контроля Думы со стороны Георгиевского переулка, не

предъявляя его секьюрити.

     Хозяин кабинета встретил гостя сверкнувшим, как молния, взглядом. Был он

массивен, даже скорее тучен, имел три подбородка и угловатую голову с короткими,

не седыми, а какими-то пепельными волосами, переходившими на затылке в редкий

пушок. В политическом мире России он был известен как председатель партии

"Единовластие" Виктор Иванович Клементьев, однако "капитан Висковатый" знал

этого человека и под другими именами, а главное, подчинялся ему беспрекословно.

     - Садитесь, Безымень, - глухим голосом, без интонаций, проговорил хозяин

кабинета, имеющего кроме компьютера еще и комплекс спутниковой связи.

     "Капитан" тенью пересек кабинет и устроился на уголке стула, показывая всем

своим видом безусловную преданность и покорность, хотя выражение его лица

совершенно не изменилось.

     - Вы начинаете терять квалификацию, - продолжал Клементьев, перебирая на

столе бумаги с тисненым золотым крокодильчиком на каждом листе. - Ваше

увольнение из ИП-отдела ФСБ зафиксировано службой информационной безопасности.

Почему я должен вмешиваться, выходить на Директора и закрывать дыру?

     - Виноват, - прошелестел Безымень-Висковатый равнодушным голосом. - Я

запущу чистильщика.

     - Я уже запустил, - брюзгливо парировал Клементьев, не глядя на

съежившегося гостя. - Но впредь подчищать хвосты за вами не буду, придется

отчитываться перед Хозяином самому.

     Безымень втянул голову в плечи, но промолчал.

     - Итак, у нас возникли проблемы. - Клементьев наконец перестал копаться в

папках и бумагах, прихлопнул их ладонью и тяжело посмотрел на собеседника. -

Угроза наша не сработала. Пашин съездил на озеро и вернулся, чтобы организовать

экспедицию. А это значит, что он получил еще какие-то сведения от Савостиной и

этого проклятого волхва Евстигнея.

     - Савостину мы... убрали до его приезда, - возразил Безымень.

     - Ну, не важно. Он вернулся и уже комплектует группу. Почему его пропустили

хранители Врат, я еще выясню, а ваша задача теперь - не допустить новой утечки

информации. В связи с этим необходимо сделать следующее. Первое: внедрить в

отряд Пашина своего агента. Можете попробовать войти туда сами. Не удастся -

запрограммируйте кого-нибудь из тех, кому Пашин доверяет больше всего.

     Безымень кивнул, сжимая обеими руками "дипломат" на коленях.

     - Второе: подготовьте ложный след в окрестностях Стрекавина Носа, чтобы

отряд надолго застрял там в поисках Врат, до того момента, когда появится

Хозяин. Можете подсунуть Пашину какой-нибудь камень с похожим изображением,

пусть потешится, уничтожая. Если на этом он успокоится, вашу миссию можно будет

считать законченной.

     - Вокруг Ильмеры сейчас развертывается блокада... - несмело проговорил

"капитан".

     - Это моя забота, я заставлю Директора снять эту блокаду, хотя эта идиотка

Пелагея, главная жрица храма, подняла слишком много шуму, рекрутируя послушниц.

И третье: подготовьте до отправки Пашина команду сопровождения, пусть пощупает

его группу пару раз, выяснит возможности защиты экспедиции. Не нравится мне, что

Пашин привлекает в свой отряд профессионалов спецподготовки.

     - Ни один профессионал не устоит против навья-воина.

     - Громов - потенциальный Витязь, да и сам Пашин тоже, и справиться с ними

будет непросто. Возможно, придется выпустить на них одну из Стай зачистки.

     - Хорошо, - выдохнул Безымень. - Почему бы нам не попытаться нейтрализовать

волхва? Он становится опасен.

     - Вы не смогли даже без шума уничтожить группу ИП-отдела, попытавшуюся

исследовать выход Сил, то есть "ведьмину поляну". Мне пришлось гнать туда

контролера. Идите, Безымень, работайте и помните, что я сказал. Еще один прокол,

и мне придется отдать вас на переподготовку с понижением в чине.

     Глаза "капитана Висковатого" блеснули, но он покорно кивнул, поклонился и

бесшумно просеменил по ковру кабинета к выходу. Исчез. И только за дверью, в

коридоре, выпрямился, приобрел осанку, значительный вид и стал похож на одного

из шатающихся по коридорам Думы клерков. В тот же момент потолок над ним вдруг

превратился в зеркало, потом в пленку воды с мелкой рябью, с него сорвалась вниз

тяжелая капля и упала на "дипломат" в руке "капитана"; превращая его в дымное

облачко.

     Безымень отдернул руку, но тут же сделал движение, будто гладил шар, и

облако дыма снова превратилось в "дипломат", только уже несколько иной формы и

цвета.

     - Извините, - прошептал бывший капитан неизвестно кому и торопливо зашагал

по коридору прочь от двери кабинета, на котором на мгновение проступили

бронзовые цифры номера: 666.

     Были сборы недолги

     Илье снова снилась Владислава, чудился ее зовущий печальный голос, потом он

бродил по болотам с черными змеями, тонул в зелено-бурой топи и проснулся в

тревоге и смятении, понимая, что такие сны являются лишь отражением реальной

действительности и что Владиславе угрожает опасность.

     - Жди, моя девочка, - пробормотал Илья, глядя на потолок комнаты, с

которого несколько дней назад упала на подушку капля неизвестной субстанции и

прожгла в ней дыру. - Скоро приеду, заберу тебя оттуда...

     Антон уже встал и занимался в гостиной медитацией, сидя в позе лотоса.

     - Тебе сон плохой снился? - встретил он Илью вопросом.

     - Да, не очень веселый, - признался Пашин. - Как узнал? По физиономии?

     - Почувствовал, когда ты еще спал. Мне тоже какая-то абракадабра снилась,

болото, змеи, горящие стога сена...

     - Значит, мы оба реагируем на мир одинаково. Я вот все думаю: зачем Мороку,

если он нас каким-то образом подслушивал у Валерии, предупреждать нас? Или это

была угроза? Мол, я вас слышу, берегитесь!

     - Вряд ли, - покачал головой Антон. - Стол, конечно, треснул не зря, но

предупредил нас скорее кто-то другой, не Морок или его слуга, а наш союзник.

Чтобы мы не расслаблялись и держались настороже.

     - Может быть, ты и прав, - помолчав, изрек Илья. - Было бы здорово, если бы

нам действительно помогал кто-нибудь из "положительных" героев магического

круга. Ты уже завтракал?

     -Нет.

     - Тогда давай разомнемся, попьем кофейку и помчимся по делам. Сегодня у нас

день комплектации, а вечером мы встретимся всей группой у Валерии и родим план

действий.

     - Почему у нее?

     Илья улыбнулся, глянув на порозовевшее лицо Антона.

     - Неужто и вправду запала девица в сердце?

     - Не пори ерунды, - буркнул Громов. - Она замужем...

     - Разве это обстоятельство когда-нибудь служило препятствием для настоящего

мужчины? Шучу, не дуйся. А встречаемся мы у нее потому, что ее муж изъявил

желание пойти с нами. Что весьма и весьма кстати. Он хороший ученый, физик, по

крайней мере, был им, неплохой спортсмен - альпинист, хотя в болотах Ильмени его

выучка и не пригодится, а главное, он поможет нам с экипировкой. Да и

сопровождение экспедиции сотрудником ФСБ позволит нам избежать многих вопросов

на месте. Ты не встречался с чиновниками местных хозяйственных структур и не

знаешь пределов их властных амбиций. Каждый - чуть ли не президент!

     - Это я уже знаю.

     - Тогда я за тебя спокоен. - Илья прыгнул к Антону, по-турецки сидящему на

диване, и круговым ударом ноги попытался сбить его на пол.

     Антон ускользнул, буквально стекая струёй воды с дивана, в ответ нанес

такой же сбивающий удар по ноге противника, и они несколько минут

демонстрировали чудеса ловкости и знание приемов боя в тесном помещении,

ежесекундно рискуя наткнуться на стулья, стол, шкафы, статуэтки и вазы, сбить со

стен походные реликвии Пашина, разбить его сувениры и "царские" подарки со всех

краев света. Угомонились оба, только свалив-таки одну из керамических фигурок

Будды, но Антон успел в падении подхватить статуэтку в сантиметре от пола, а

Илья задержал накренившегося над Антоном двухметрового идола в древнерусских

доспехах.

     - Молодец! - в один голос похвалили они друг друга, рассмеялись и пошли

умываться.

     После завтрака Илья позвонил по нескольким номерам, договорился о встрече,

и они поехали по Москве, попадая в самые неожиданные, по мнению Антона, места,

вроде речного пароходства или очистных сооружений Северо-западного округа,

находя там взаимопонимание и поддержку.

     До обеда им удалось посетить около десятка адресов, где Илью ждали его

снабженцы и друзья, потом оба пообедали в итальянском кафе на Ленинградском

проспекте и после двух часов встретились в спортзале Школы выживания с Серафимом

Тымко.

     - А-а, не-разлей-вода, - встретил их инструктор, необычно хмурый для этого

времени дня. - Что-то долго вы спите. Не "поголубели" часом?

     - Дурак, - беззлобно ругнулся Илья. - Мы с семи утра на ногах. А вот ты

явно недоспал. В чем дело? Или кошелек с тремя рублями потерял? Вместе со

штанами?

     - Не нравится мне твоя затея с озером, - проворчал Тымко, выходя из зала в

тренерскую комнату. - Я так и не понял, что мы собираемся искать.

     - Камень, - терпеливо ответил Илья.

     - Я и сам понял, что не град Китеж. Не верю я в бесовские талисманы,

колдовские чары и магические заклинания.

     - А треснувший свастикой стол в Леркиной  квартире тебя ни в чем не убедил?

     - Случайность. Он был такой старый, что даже удивительно, почему до сих пор

не развалился. Илья и Антон переглянулись.

     - Зело сердит сей отрок ныне, - сказал Илья. - Наверное, Анжелика отказала

пойти с ним в сауну. Что ты еще скажешь плохого?

     - И вообще мне не нравится, когда меня держат за шестерку, - продолжал

Серафим, косясь на Антона. - Тебе не кажется, что штаты экспедиции раздуты?

     - Не кажется, - хмыкнул Илья. - Весь отряд состоит всего из шести человек

плюс проводник, которого даст дед Евстигней. Я сам не хочу вовлекать в это

предприятие много народу. Даже телевизионщиков не возьму, сам буду работать с

телекамерой.

     - Все равно... шесть человек - это слишком много. Идти надо было вдвоем, в

крайнем случае втроем. И вообще нет там никакого камня с мордой беса, шиза это

все...

     Илья засмеялся.

     - Ты неисправим, медведь. Знаешь, кого ты мне напоминаешь? Дегустатора,

который пытается определить вкус вина взглядом сквозь стекло бутылки.

     - Ладно, мне работать пора, - отвернулся Серафим. - Чего надо? - Он вдруг

оживился, оглядываясь на Антона. - Не хочешь потанцевать в спарринге, мастер,

показать класс моим молокососам?

     - Мы спешим, - остудил его желание Илья. - А к тебе заглянули, чтобы

сообщить приятное известие: речники дают нам акваланги и "Газель" для перевозки

оборудования к озеру. Тебе надо будет заехать к ним после шести вечера и забрать

машину с документами. В семь встречаемся у Гнедичей.

     Тымко снова помрачнел, снял со стены боккэн, повертел его в руках со

свистом, кивнул на Антона.

     - А он чем занимается? Взял бы и съездил к твоим речникам, а у меня сегодня

важная встреча в шесть часов.

     - Пошли, - сказал Илья Громову, направился к двери, добавил, не

оглядываясь. - Не опаздывай.

     В свой президентский кабинет на втором этаже здания Школы Илья сначала

заходить не хотел, но, вспомнив о кое-каких нерешенных проблемах, свернул к

лестнице.

     Антон, ни разу не видевший апартаменты Пашина, стал разглядывать интерьер

кабинета, напоминавший музей оружия, а Илья прошел к столу и набрал номер

телефона одного из конструкторских бюро Минобороны, с начальником которого был

дружен, чтобы заранее заказать пропуск на себя и на спутника. Потом позвонил

Валерии:

     - Не забыла, что мы вечером едем к тебе?

     - Амнезией не страдаю, - сухо ответила Валерия, потом слегка смягчилась: -

Кто будет?

     - Те же, - пожал плечами Илья. - Или тебе кто-то нужен конкретно? Если

Антон, то могу передать ему трубку.

     - Зловредный ты человек, Пашин. - В голосе женщины прозвучала виноватая

нотка. - Я вообще спрашиваю. А он что, с тобой?

     - А с кем же ему быть? - Илья встретил взгляд оглянувшегося Антона,

подмигнул. - Ну, так дать ему трубку?

     - Не надо, я вас всех вечером увижу. Зачем звонишь?

     - Как специалисту. Интересно стало. Серафим тут упомянул в разговоре град

Китеж, ты слышала о таком?

     - "Слышала". - Валерия возмущенно фыркнула. - Я в архивах год просидела,

разыскивая информацию по Китежу и другим древнерусским городам.

     - Я думал, это легенда, что он не существует.

     - По легенде Боги сделали его невидимым, и рассмотреть можно только его

отражение в воде озера, на берегу которого он стоит.

     - Не на берегу ли озера Ильмень?

     - Нет. Что еще тебя интересует?

     - Вечером поговорим. Но уж очень интересный поворот получается. Ведь храм

Морока тоже никто не видел, а он между тем существует, действует, стоит где-то.

Может, его тоже можно будет увидеть через отражение?

     - Ты гений, Пашин! - озадаченно, с недоверием и в то же время с восхищением

сказала Валерия.

     - Я знаю, - скромно ответил Илья, вешая трубку. Прищурясь, посмотрел на

глядящего на него Антона. - По-моему, она имела все-таки в виду тебя.

     - Ты о чем?

     - Так... мысли вслух. Ну что, поехали? Антон не успел ответить, зазвонил

телефон. Илья снял трубку и услышал медленный, глуховатый, утробный голос,

лишенный каких-либо интонаций.

     - Мы еще раз настоятельно советуем вам, Илья Константинович, не направлять

экспедицию к Ильмень-озеру, она может закончиться трагически.

     - Кто вы? - нахмурился Илья, вдавливая на панели стола кнопку компьютерного

определителя номера.

     - Доброжелатель.

     - Почему я не должен ехать на озеро? Чьи интересы я задеваю?

     - Прислушайтесь к нашим словам и будете жить долго.

     -Да кто вы такой, черт побери?! - вскипел Илья, однако в трубке уже

раздавались гудки отбоя.

     - Кто это? - подошел ближе Антон.

     - Хрен его знает! - Илья прошелся пальцами по клавиатуре компьютера, на

экране монитора возникла карта Москвы с координатной сеткой, по которой блуждал

зеленый огонек. - Вряд ли определитель успел вычислить координаты, слишком мало

времени дал нам "доброжелатель".

     - Это он тебе звонил еще до поездки?

     - Голос другой, а вот акцент и манера говорить прежние.

     Огонек остановился в центре города, Илья присвистнул.

     - Ну и ну!

     -Что?

     - Кажется, звонили из Госдумы! Антон невольно улыбнулся.

     - Ошибся твой определитель.

     - Не может быть. Знаешь, какая у меня аппаратура? Знакомый полковник из

ФАПСИ установил, только у них такая стоит. Номер телефона она засечь не успела,

но координаты объекта вычислила точно. Неужели слуги Морока даже в Думу

пробрались?

     Антон промолчал, не желая возражать. Илья еще несколько минут поколдовал

над клавиатурой, потом сдался и выключил компьютер.

     - Черт с ним, еще не раз позвонит, поехали.

     - Снова угрожал?

     - Настоятельно советовал не ехать на озеро.

     - Тебе не кажется странным, что он позвонил именно в тот момент, когда ты

зашел в кабинет?

     Илья остановился на пороге комнаты, озадаченно почесал бровь.

     - А ведь ты прав, Гром. За нами, кажется, следят. Вот вцепились, собаки,

проходу не дают. Придется предпринять кое-какие ответные меры.

     - Какие?

     - Увидишь.

     Они вышли из здания Школы, пустырь за которой был превращен в полигон, сели

в машину.

     - Я договорился встретиться с тем самым полковником, Михайлов его фамилия,

хотя он теперь генерал. Он нам поможет. Но сначала заедем в КБ "Точмаш", нас там

ждут.

     Через час они прошли через турникет проходной конструкторского бюро по

выписанным пропускам, причем никто не попросил у них удостоверений личности:

Пашина здесь знали и уважали. За воротами их ждал лысый грузный мужчина с

висячими козацкими усами и грустными воловьими глазами, выдающими его

"хохляцкую" национальность; правда, по-русски он говорил чисто, лишь изредка

вставляя украинские слова и обороты. Звали его Петром Афанасьевичем Ладыженским.

     Он пожал гостям руки и повел их через площадь к двухэтажному зданию с

окнами, закрытыми изнутри жалюзи. Потом вдруг свернул к небольшому ангару из

гофрированного белого материала, напоминающего шифер.

     - Сначала я вам кое-что покажу.

     Ангар охранялся молодцами в пятнистой форме, а его ворота и двери

запирались кодовыми замками. Внутри него было тихо, светло - свет лился сквозь

стеклянный потолок - и прохладно. На чистом полу из керамической плитки стояли

какие-то аппараты, окруженные конструкциями и мостиками, контейнеры, трубы,

штабеля ящиков. Ангар делился на две части перегородкой из полупрозрачной

пленки, сквозь которую виднелись очертания еще каких-то машин и аппаратов.

Проводник отогнул край пленки, Илья и Антон последовали за ним и увидели

странный аппарат с крыльями, поворотным соплом и восемью ножками-трубочками,

оседлавший металлический бак блинообразной формы.

     - Наша гордость, - сказал Ладыженский без особой радости в голосе. -

Знаете, что это такое?

     - Похож на "Малахит", нет? - быстро сориентировался Илья.

     -Точно, - кивнул Петр Афанасьевич. - Но только похож. "Малахит" делал

Соколов на "Сибобщемаше", а мы пошли дальше. Это беспилотный разведывательный

комплекс "Ястреб" с дистанционно пилотируемым аппаратом "Махаон". Предназначен

для поиска движущихся групповых и одиночных объектов днем и ночью при любых

погодных условиях. Может быть использован для радиационной, химической,

инженерной разведки, патрулирования местности, контроля дорог и газопроводов, ну

и, естественно, для нужд военной разведки. Запас хода - восемьсот километров.

     - Здорово! - с искренним восхищением сказал Илья, обходя аппарат, оглянулся

на Антона. - Вот нам бы такой аппаратик, а? Живо нашли бы наш камешек на дне

озера.

     - Какой камешек?

     - Да это я так. Под водой он видит?

     - Смотря какую аппаратуру поставишь. В принципе он может быть использован и

для изучения рельефа дна озер, морей и рек, а также для поиска затонувших

кораблей и действующих подводных лодок.

     - Отличная машина! Были бы деньги, я бы у вас приобрел такую.

     Ладыженский засмеялся.

     - Раньше тебя за одни такие слова тут же посадили бы лет на десять. Сейчас,

конечно, строгости поменьше, но, как у нас шутят, за нашими разработками следят

в три глаза: два своих и телекамера. Управление информационной безопасности ФСБ,

слышал про такое?

     - Как не слышать, - сказал Илья, - у меня там знакомый работает. Ну, так

как, Афанасьевич, продашь аппарат? А может быть, я его возьму как бы для

испытаний в боевых условиях? Я тут собрался на озеро Ильмень с экспедицией,

аппарат нам очень бы пригодился. Не уговоришь начальство?

     - Вряд ли, - с сомнением покачал головой Ладыженский, подергал себя за ус.

- Этот у нас уже не сегодня-завтра заберут, а второй еще не готов.

     - Жаль. А кто будет забирать?

     - Чекисты, само собой. Заказ пришел с Лубянки. Пошли ко мне, чаем угощу да

отдам тебе, что обещал.

     Они вышли из ангара, по диагонали пересекли площадь с автокарами и

трейлером и вошли в здание КБ, где сидели разработчики "Точмаша".

     Ладыженский поднялся на второй этаж, открыл дверь с табличкой "Главный

конструктор", сказал встрепенувшейся немолодой секретарше:

     - Чаю нам, Татьяна Силовна.

     Кабинет главного конструктора одного из многочисленных конструкторских

бюро, работающих на военную промышленность, Антона не поразил: обыкновенная,

средних размеров комната со шкафами и столами, ничем не отличимая от других

чиновничьих кабинетов, кроме цветных фотографий по стенам и макетов изделий КБ,

расставленных где только можно. Секретарша Ладыженского принесла чай, варенье и

рулет с маком. Пока Антон с чашкой в руке разглядывал фотографии и макеты, Илья

вертел в пальцах серебристый гладкий цилиндр толщиной с пачку сигарет и длиной в

два пальца.

     - Запускается из обычной ракетницы, - сказал Ладыженский, наблюдая за ним.

- Взлетает на высоту до двухсот метров, раскрывается и начинает передавать

сигнал.

     - Что это? - поинтересовался Антон.

     - Одна из наших разработок, - с готовностью пояснил хозяин кабинета. -

Элемент системы для поиска и спасения людей. Называется "кузнечик". Работает

через спутниковую систему "Интелсат". Точность обнаружения до десяти метров.

     Антон посмотрел на Илью.

     - Зачем нам этот "кузнечик"?

     - Кто знает? - задумчиво пробормотал Илья. - Вдруг пригодится. Спасибо,

Афанасьич. Передавай привет жене и детишкам. Вот вернусь из похода и приглашу в

гости, давно вы у меня не сидели. Нас на выходе не тормознут твои охранники?

     - Я провожу.

     Поговорив еще несколько минут о жизни, о разного рода проблемах, Пашин и

Громов покинули территорию секретного КБ, продолжавшего и в нынешние тяжелые

времена выдавать продукцию, не имеющую аналогов в мире.

     - Знаешь, сколько он зарабатывает? - спросил Илья, когда они уже садились в

машину. - Тысячу пятьсот рублей в месяц. Да изредка премии в размере месячного

оклада. А ведь он - генконструктор КБ! И ведь работает, пашет как вол, не

жалуется. Это же охренеть надо, как наше государство ненавидит творческие кадры!

В любой другой стране мира он получал бы в сто раз больше! И после этого мы

хотим, чтобы наши ученые и конструкторы не бежали за границу?..

     Антон молчал. Он думал так же, но говорить об этом не любил. Помочь

Ладыженскому, как и тысячам других таких работяг, он не мог.

     Уже в пятом часу дня они посетили еще один секретный объект на территории

столицы, принадлежащий Федеральному агентству правительственной связи. Объект -

ветхое четырехэтажное здание начала века снаружи и суперсовременное внутри, -

располагался в Крылатском и представлял собой комплекс лабораторий и один из

компьютерных центров ФАПСИ, разбросанных по всей России. Какие задачи он решал,

Илья не интересовался, хотя догадывался, конечно, однако его это не слишком

волновало. Начальник центра генерал Михайлов был его давним приятелем, когда-то

посещал Школу, занимался рукопашным боем, потом повредил ногу и тренировки

прекратил, зато двух сыновей отдал под присмотр Пашина, в Школе которого

работала и детско-юношеская секция.

     Проблем с пропусками и здесь не возникло, их пропустили без звука, опять не

спросив паспортов или других удостоверений личности. Был ли Антон этим

обстоятельством ошеломлен или нет, Илья не уточнял, держался Громов абсолютно

бесстрастно, однако по его взгляду можно было судить, о чем он думает, и Илья

сказал извиняющимся тоном:

     - Меня во всех спецконторах знают. Это сейчас зауважали, когда я

практически весь земной шарик обскакал, разрешают делать все, что душа пожелает,

кроме, конечно, шпионской деятельности, а раньше я такого натерпелся - чуть не в

изменники Родины попал. Да и за рубежом не сразу признали. Если бы ты видел,

какой процент самого настоящего быдла из наших соотечественников путешествует за

границей! Однажды в Дрездене, на Софиенштрассе, напротив знаменитого Цвингера

слышу трехэтажный русский мат - так наш новый русский турист, весь в золотых

цепях, восхищался красотами архитектуры. Хорошо, что я путешествую в основном

там, где бандиты и хамы еще не появились. Но вообще-то мнение о русских за

рубежом создают в основном именно хамы.

     - И спортсмены, - добавил Антон.

     - И спортсмены, - согласился Илья. - Только с приставкой "великие". Как

музыканты, артисты, писатели и другие выдающиеся личности. Но я говорил не о

них.

     Генерал Сергей Артурович Михайлов принял их в своем кабинете, напоминающем

компьютерный цех. Антон насчитал, по крайней мере, десяток мониторов разных

размеров и несколько стенных экранов с лазерными проекторами, да еще столько же

стоек с аппаратурой, но больше всего его заинтересовала объемная полусфера с

картой России, пульсирующая сотнями разноцветных огней. Илья уже знал, что это

такое - "пространство оперативного контроля потоков информации", поэтому сразу

прошел к столу генерала и пожал ему руку. Антона он представил как начальника

охраны экспедиции, добавив, что тот мастер единоборств.

     Сергей Артурович Михайлов, черноволосый крепыш с умными проницательными

глазами и обаятельной улыбкой, чуть прихрамывая, вышел из-за стола, поздоровался

с Антоном и указал на стулья.

     - Присаживайтесь, дорогие гости, рад вас видеть. Хотите, угощу редкостным

напитком?

     Он открыл замаскированный картиной бар и вытащил пузатую бутылку

темно-зеленого стекла с черным горлышком.

     - Знаете, что это такое? Шампанское. Только ему уже больше восьмидесяти

лет. Коллеги презентовали две бутылки по случаю. Кстати, одна такая бутылка

стоит около трех тысяч долларов.

     - Может, не надо, Артурыч? - нерешительно сказал Илья. - Случай больно

неподходящий, не праздничный, да и мы с Антоном не особенные ценители вина, а

стоит оно царские деньги.

     - Царю и предназначалось, - засмеялся Михайлов, ловко откупоривая бутылку.

- Ну, если не царю, то командованию российской армии во время первой мировой

войны. В тысяча девятьсот шестнадцатом году немцы потопили шведский парусник

"Йонкопинг" с рельсами для России, бочками с коньяком розлива девятьсот седьмого

года, а также с четырьмя тысячами с лишним бутылок шампанского.

     - Ты хочешь сказать, что это шампанское с того парусника? Как же оно

оказалось в России, если парусник затонул?

     - Его недавно подняли со дна Ботнического залива, а у меня друг в команде

шведских ныряльщиков "Старей".

     Пригубили шампанское, оказавшееся приличного качества, хотя на вкус Ильи

отечественное московского розлива было не хуже. Потом генерал выгрузил на стол

какие-то коробки и открыл каждую. В первой было упаковано подслушивающее

устройство с лазерным сканером, способное уловить писк комара на расстоянии в

километр, во второй - прибор ночного видения, представляющий собой

телескопические очки с элементами питания.

     - Наши, отечественные, - с гордостью сказал Михайлов, - используются только

в особых случаях и по спецразрешению. У меня такое разрешение есть, а для вас я

состряпаю соответствующую ксиву, чтобы комар носа не подточил. Но я так и не

понял, куда ты собрался на этот раз. Что-то промямлил по телефону и трубку

бросил.

     -- Да, понимаешь, не хотел я по телефону ничего говорить, - сказал Пашин. -

Даже твои телефоны можно прослушать, несмотря на защиту, а уж мои точно.

     Михайлов усмехнулся, смакуя вино.

     - Мои вряд ли. Темнишь ты что-то, путешественник.

     - Честное слово, Артурыч, бояться в последнее время стал, чую слежку, а

обнаружить не могу.

     - Да кому ты нужен, чтобы за тобой следить?

     - Значит, кому-то нужен. А еду я на озеро Ильмень, Сергей, в район деревни

Войцы, искать один интересный камень, по древней легенде служащий Вратами

дьяволу.

     Генерал крякнул, покрутил головой, с интересом разглядывая серьезное лицо

гостя.

     - Ты в это веришь?                    J

     - В легенду?

     - В то, что камень существует.

     - Почти поверил. Одно то, что мне начали мешать с подготовкой экспедиции,

звонить и угрожать, говорит в пользу существования камня.

     - Даже так? Тебе угрожали?

     - Не один раз. А последний звонок был - не поверишь! - из Государственной

Думы. Твоя аппаратура, к сожалению, не успела определить номер, но координаты

объекта засекла.

     Михайлов перестал улыбаться.

     - Тогда это действительно серьезно. Помощь нужна?

     - Пока нет. - Илья встал. - Справляемся сами. Но, может быть, еще придется

к тебе обратиться. Хотя постой... смог бы ты выяснить, кто из депутатов Думы

пользуется почтовой бумагой с тисненым в уголке золотым крокодильчиком?

     - Попробую. Готов привлечь наших оперов, если понадобится. Звони, когда

вернешься, интересно все же, что там отыщешь на озере. Пойдемте, я вас провожу.

- Генерал повел гостей из кабинета, с ухмылкой оглянулся. - Знаете старую

пословицу? Гостя всегда надо проводить за порог: богатого - как бы не упал,

бедного - как бы не украл.

     Эта фраза покоробила Антона, показалось, будто она предназначена именно

ему, однако он постарался не показать своего отношения к сказанному. Генерал не

должен был знать о тюремном прошлом неизвестного ему ранее приятеля Пашина.

     Возвращались домой они уже в начале седьмого вечера, безуспешно пытаясь

вычислить за собой "хвост". Ощущение постороннего взгляда не покидало обоих, это

злило и заставляло держаться в напряжении, но вели их так умело, с такой

профессиональной уверенностью, что этим можно было даже восхищаться, если бы не

неприятный подтекст факта слежки: наблюдали именно за ними.

     Они выгрузили из машины сумки с экипировкой, в квартире Ильи разложили вещи

по кучкам: отдельно - дорогостоящую аппаратуру, видеокамеру, фотоаппараты,

отдельно - палатки, спальные мешки, надувные матрасы, принадлежности для костра,

веревки, крючья, приспособление для подъема, инструмент и одежду, отдельно -

концентраты и консервы. Потом Илья сделал несколько звонков, в том числе и на

фирму охраны, следившую за квартирой, чтобы не теряли бдительности, Антон

переоделся, и они поехали к Валерии, снова пытаясь определить, кто и каким

способом их ведет. В конце концов сошлись на мнении, что за ними следует кто-то

из "призраков" наподобие того, что Антон встретил в метро. Правда, оставалось

непонятным, где он находится, в какой из машин, потому что ни одна из них за

"Альфа-Ромео" Ильи долго не следовала.

     Группа уже была в сборе. Тымко любезничал с Анжеликой, сидя в гостиной на

диване, Валерия хлопотала на кухне, Юрий Дмитриевич разговаривал с кем-то по

телефону и гостей встретил взмахом руки: проходите, мол.

     Валерия прибежала в гостиную с подносом, поздоровалась со всеми, подставила

щеку Илье и снова умчалась на кухню, из которой волнами наплывали вкусные

запахи. Появился озабоченный Гнедич.

     - Мне надо срочно уехать, начальству понадобился. Что мы будем решать?

     - Да ничего особенного, - сказал Илья. - Выезжаем завтра в шесть утра. Все

готово. Соберите рюкзаки в соответствии с климатом и особенностями рельефа, не

забудьте сапоги и репеллент от комаров. Поедем на двух машинах: четверо со мной,

двое на "Газели".

     - Понятно. Что ж, мы с Лерой готовы. Но у меня есть предложение взять с

собой еще одного человека.

     - Зачем?

     - Начальство рекомендует как крупного специалиста по озерам, в том числе по

озеру Ильмень. Илья и Антон переглянулись.

     - У нас будет проводник, более крупный специалист экспедиции не требуется.

     - Генерал утверждает, что этот специалист сослужит нам хорошую службу и в

качестве охранника, и в качестве ныряльщика, и как профессионал по тактике.

     Илья покачал головой.

     - У нас уже есть такие профессионалы, третий будет лишним. А что, генерал

твой настаивает на своей кандидатуре?

     - Да не очень, советует пока.

     - Ну, а коли советует, то передай ему, что мы обойдемся. Кстати, Юрий

Дмитриевич, не мог бы ты достать крупномасштабную карту восточного побережья

озера Ильмень?

     - Попытаюсь, но вы все-таки подумайте над предложением генерала. Все, я

побежал. Если возникнут вопросы, созвонимся ближе к ночи.

     В дверях появилась Валерия с еще одним подносом.

     - Ты куда?

     - На службу, начальник вызывает.

     - Когда ждать?

     - Не знаю, часа через два. Ужинайте без меня. Думаю, ты тут справишься. -

Гнедич поцеловал жену в щеку и вскоре исчез. Компания осталась без главы дома,

размышляя над срочностью его вызова. Настроение у всех было какое-то не слишком

оптимистичное, но все скрывали это, и даже Серафим пытался казаться веселее, чем

обычно, один за другим рассказывая анекдоты.

     - А вот еще один о "новых русских", - подвинулся он поближе к врачу

экспедиции. - Заявляется один "новый русский" в синдикат киллеров и делает

заказ: "Надо убрать компаньона, адрес - третья улица Строителей, дом сорок два,

подъезд три, этаж..." "Погоди, не спеши, - перебивает его глава синдиката, -

скажи сначала, сколько платишь". "Миллион". "Ну, тогда этаж можешь не

называть..."

     Тымко не выдержал и засмеялся первый, но никто его не поддержал, все

ожидали, что скажет Илья. Тот оглядел свою гвардию и признался:

     - Братцы, муторно мне чой-то на душе. Чую, втравил вас в такую халепу...

Может, откажетесь, пока не поздно?

     - Ну вот, - пробормотал Серафим, косясь на Анжелику. - Висело мочало,

ветерком его качало - начинай сначала. Ты что, командир, шутишь или всерьез? Не

я ли тебе говорил, что нечего нам там делать, на озере?

     - Помолчи, Сима, - сказала Валерия. - Ты чего-то не договариваешь, Илья.

Что-то случилось?

     - Ничего пока не случилось, но может случиться. Мне угрожали уже несколько

раз, советовали не совать нос не в свои дела. За моей машиной ведется слежка, за

нами с Антоном все время кто-то наблюдает... Короче, дело оказалось серьезней,

чем я думал.

     - И что ты решил?

     - Я-то еду.

     - Тогда и мы едем.

     - Но я думал не о себе...

     - Не знаю, как другие, - Валерия с вызовом посмотрела на Серафима, - но я с

Ильёй.

     - Я тоже, - негромко сказала Анжелика, поглощенная какими-то своими

мыслями.

     - Что мне остается? - буркнул Тымко. - Конечно, я вас не брошу. Вы ведь без

меня дня не проживете.

     - Что ж, так тому и быть. - Илья улыбнулся. - Хотя ухо придется держать

востро. Выпьем за удачу, храбрецы.

     Все пятеро выпили по глотку вина, принялись ужинать, уплетая приготовленные

Валерией салаты, тушеные и соленые грибы, плов из овощей - для тех, кто

предпочитал вегетарианскую пищу, и плов из баранины - для мясоедов.

Разговаривали мало, проникаясь важностью предстоящего путешествия, даже

словоохотливый Тымко потерял интерес к балагурству и лишь изредка обращался к

соседке, пытаясь ее расшевелить. Они и ушли первыми, договорившись об утренней

встрече с остальными.

     - Аптечку я возьму, - сказала Анжелика; серьезное выражение лица сразу

добавило ей возраста и юной девочкой она уже не казалась. - Какие-то особые

лекарства нужны? Может, у кого аллергия, сердце пошаливает, давление скачет?

     - Спасибо, Анжела, - покачал головой Илья. - Мы все абсолютно здоровые

люди... если не считать моей поехавшей крыши. - Он рассмеялся. - Но это,

насколько я понимаю, не излечивается.

     Анжелика кивнула, все такая же серьезная и чем-то озабоченная, и вышла.

Тымко последовал за ней, вернулся.

     - Машину я подгоню в полшестого, чтобы все погрузить. Оружие какое-нибудь

берем? У меня есть старенький, оставшийся по наследству от отца "макаров".

     - Не надо, - качнул головой Илья. - У нас будут два карабина и арбалет, да

у Юры штатное оружие, этого достаточно. Не на войну едем.

     - Я бы все-таки взял. - Тымко исчез. В квартире осталась хозяйка и двое

гостей, допивающих чай.

     - Кто эта девица? - поинтересовался Антон, за вечер не произнесший ни

одного слова.

     - Наш врач, - очнулся от раздумий Илья. - А что? Не понравилась?

     - Да нет, я так. - Антон покосился на Валерию, ответившую ему задумчивым

взглядом. - Просто она не создает впечатления опытного специалиста.

     - Ну, это ты зря. Ей уже двадцать девять, она шесть лет ездила с

баскетбольной командой "Спартака" по разным странам, спасла множество рук и ног,

лечит травмы, не глядя, да и экстрасенс неплохой, владеет энергетикой. Неужели

не заметил?

     Антон промолчал.

     - Я ее знаю чуть ли не с пеленок, - добавила Валерия. - Она в детстве была

очень самостоятельной. В шесть лет сама стирала и гладила свои платья, поливала

цветы, готовила. Зато терпеть не любила застилать по утрам кровать. - Валерия

улыбнулась. - Кстати, я тоже. Папа у нее кинорежиссер, подолгу пропадал и до сих

пор пропадает в командировках, на съемках фильмов, вот ей и приходилось

компенсировать его отсутствие воспитанием мужского характера. Она очень упрямая

и сильная и всегда добивается того, чего хочет.

     - Не замужем?

     - Нет, не сложилось. Был муж - спортсмен, но недолго.

     - Между прочим, она сама хорошая спортсменка, ныряльщица и пловчиха, -

вставил Илья. - Отлично дерется и стреляет из арбалета. Ну что, поехали? - Он

встал из-за стола.

     Антон молча поднялся, хотя было видно, что никуда ему идти не хочется.

     - Может быть, я с вами? - предложила вдруг Валерия робким, не свойственным

ей тоном.

     Илья прицеливающимся взглядом посмотрел на Антона, потом на Валерию.

     - Могу подвезти вас в район Зубовского бульвара, мне туда по делу нужно

завернуть на часок. Вы погуляете по бульвару, по набережной, а потом я вас

подберу. Идет?

     Антон и Валерия посмотрели друг на друга, потом с немым вопросом на Илью,

но взгляд Пашина был бесхитростен, как у ребенка, и они оба кивнули.

     - А убирать я буду потом, - решила Валерия.

     - Не знаешь, зачем Юрку вызвали в контору? - полюбопытствовал Илья, когда

они садились в машину.

     - У него какие-то неприятности на работе. Слышала краем уха, что пропал

какой-то их работник, капитан Висковатый. Не могут найти.

     - Не понял!

     Валерия положила руку на плечо Ильи.

     - Поехали, мон шер. Я мало что знаю. Сотрудник отдела по фамилии Висковатый

не появляется на работе больше недели, а теперь оказывается, что он исчез. И

вообще как бы не существовал.

     - Как это может быть?

     - Да не знаю я. Спросишь завтра у Юры. Илья оглянулся на молчащего Антона,

пощупал в кармане брюк талисман деда Евстигнея - круглый камень с дыркой

посредине и вывел машину со двора.

     Хорошее начало

     Илья высадил их у китайского ресторанчика под названием "Династия" и уехал,

пообещав вернуться ровно через час.

     Антон посмотрел на Валерию, встретил ее изучающий и в то же время

загадочный, вопрошающий взгляд, и ему вдруг стало весело и спокойно, будто он

знал эту женщину очень давно и только с лучшей стороны.

     - В ресторан пойдем?

     - Мы могли бы и дома посидеть с таким же успехом. Не хочу. Давай лучше

погуляем. - Валерия улыбнулась, угадав его настроение. - Тут у моста есть спуск

на набережную и остановка речного трамвая, можем прокатиться по реке, если

пожелаешь.

     - Конечно, пожелаю.

     - Тогда вперед. - Валерия подставила локоть, и они медленно побрели по

тротуару к метро "Парк культуры", чтобы пересечь Комсомольский проспект и у

Крымского моста спуститься на набережную Москвы-реки.

     - Расскажи, как ты попал в тюрьму. Или тебе неприятно об этом вспоминать?

     И Антон вспомнил.

     В России существует всего четыре места, где за колючей проволокой в робе

арестанта мотают срок бывшие милиционеры, судьи, прокуроры и сотрудники

спецслужб. Громов отбывал наказание за несовершенное им преступление в

Шантарской колонии особого режима под Нефтеюганском. Вчерашние стражи порядка

сидели здесь за тяжкие и особо тяжкие преступления.

     Никаких специальных удобств и пайков для бывших правоохранителей и

"двойных" специалистов, как называли тех, кто одновременно работал на

государство и на мафию, на бандитов, не было. Никаких дополнительных вольностей.

Никаких разрешений на встречи с родственниками. Тысяча триста зеков занимали

здесь пространство, рассчитанное всего на восемьсот человек. Одним из них стал

бывший инструктор спецназа Антон Громов тридцати пяти лет от роду.

     Самый многочисленный отряд осужденных в Шантарской колонии представлен был

гаишниками, или, как их теперь принято было называть, губдовцами. Вслед за ними

шли разночинные сотрудники милиции и РОВД, сидевшие за превышение служебных

полномочий. Попадали в эту зону и разведчики, осужденные по статье 276 - за

шпионаж, и спецназовцы, и чекисты. Их было меньше всего, но от этого Антону не

становилось легче. Он знал, что сидит ни за что.

     Жесткой иерархии в зоне не было. Уважения добивались только те, у кого срок

был больше. Но пахан существовал - бывший майор спецназа, воевавший еще в

Афганистане, а потом организовавший банду, грабившую автомашины на дорогах.

Взяли его в Туле и дали срок - двадцать лет за два убийства, изнасилование и

грабежи. Мужик он был действительно крутой и очень сильный, мог пальцем вдавить

гвоздь в деревянный стол, а потом пальцами же его вытащить, и его боялись не

только заключенные, но и охранники зоны. Однако прославился он не гигантской

силой, а тем, что установил железный порядок в зоне, который неукоснительно

должны были соблюдать все зеки, старые и новые. Тех же, кто пытался бороться,

превращали в "петухов" шестерки майора, получившего кликуху Мамонт. Он и в самом

деле смахивал на древнего родственника слона - такой же могучий, грубый,

дубовокожий, с густо заросшими волосами спиной и грудью.

     На Антона в первый же день его появления была предпринята атака с целью

"объяснить" новичку его место в, бараке, Трое бывших спецназовцев из

Ставропольского, Ростовского и Томского ОМОНа попытались "опустить" новичка

сразу же после отбоя. Двое из них получили переломы рук и челюсти, а третий

очнулся только наутро в лазарете, так и не поняв, что произошло. Антона за это

посадили в ШИЗО13, потом перевели в "строгач", где его снова попытались

"обжать", но и там он дал отпор и воевал еще два десятка раз, пока пахан

самолично не пришел к нему в барак и не предложил работать в его команде. Антон

отказался. Тогда бывший майор предложил ему посоревноваться в метании ножей, сам

он считал себя непревзойденным мастером метания, и когда Антон с расстояния в

полета метров расщепил черенок швабры, а также отбил рукой пущенный ему в спину

специально заточенный напильник, принадлежащий одному из прихлебателей пахана, -

расчет строился на том, что во время соревнования должен был произойти

"несчастный случай", - Мамонт пожал Антону руку и во всеуслышание объявил, что

отныне Гром находится под его покровительством.

     Правда, покушались на жизнь Громова еще дважды, но все же беспредела уже не

было. Вышел он почти в тот же день, когда Мамонт сбежал из Шантарской колонии.

Как выяснилось, бывший майор выехал из зоны на пустых лотках хлебовозки: помог

начальник караула, которого потом убили, чтобы следствие по этому делу зашло в

тупик.

     Всего этого Антон рассказывать Валерии не мог, да и не хотел, поэтому

отделался шуткой:

     - Когда легковерен и молод я был, Младую гречанку я страстно любил. Валерия

его поняла, она помнила это стихотворение Пушкина, заканчивающееся смертью

гречанки и ее любовника. Теснее прижала руку Антона локтем, погладила по

пальцам.

     - Извини за дурацкое любопытство, больше не буду спрашивать. Илья говорил,

что ты был мастером рукопашного боя...

     - Почему был?

     - Я неправильно выразилась. Наверное, с детства занимаешься воинскими

искусствами?

     - С девяти лет. Я тогда гостил у бабушки в деревне под Ярославлем и к нам

приехал мой дядя по материнской линии, который тогда работал в китайском

посольстве. Вот с него все и началось. - Антон невольно улыбнулся, вспомнив

забавный эпизод в деревне.

     Валерия заметила его улыбку.

     - Расскажи.

     - Странно, что именно это врезалось в память... Мы с дядей по утрам

занимались на траве возле дома, а у бабушки кот был, Васькой звали, такой

огромный, матерый, черно-белый, ну вылитый котяра из мультфильма "Котенок по

имени Гав". Мы возимся, а он обычно сидит у забора и внимательно за нами

наблюдает.

     - Как тренер? - улыбнулась Валерия.

     - Точно, как наставник. У соседей бабушки собака была, дворняга по кличке

Керим, уж и не помню, за что ее так прозвали. И вот этот Керим с лаем мчится на

кота, вроде как собираясь дать ему трепку. Ну, думаю, сейчас тот прыгнет на

забор и инцидент будет исчерпан. Не тут-то было! Кот даже ухом не повел! Лениво

так повернул голову к дворняге, и мы не поверили глазам: Керим понял, что попал

в переплет, перестал лаять и метров за десять до кота начал тормозить.

Остановился в двух шагах от кота, который так и не сдвинулся с места, завилял

хвостом, как бы говоря: извини, друг, я пошутил, - и побежал в другую сторону.

Кот проводил Керима светящимся взглядом и снова стал смотреть на нас. Ох и

смеялись же мы!

     - Да, - рассмеялась и Валерия, - представляю. Железное самообладание было у

вашего Васьки.

     - Кот был умнейший, все огни и воды прошел, его самого можно было вместо

сторожевой собаки держать. До сих пор помню его снисходительно-предупреждающий

взгляд.

     - А правда, что за вами с Ильёй кто-то наблюдал? - перевела вдруг разговор

Валерия.

     Антон невольно оглянулся. Показалось, будто спину мазнул знакомый липкий

взгляд. Хорошее настроение дало трещину.

     - Правда. Я никогда особенно не интересовался оккультными науками и

мистикой, если не считать старинные философские трактаты, но готов поверить во

что угодно. Своими глазами _видел_, как из спины читающего в метро газету мужика

на меня смотрел странный, полупрозрачный, как кисея, человек.

     Валерия с любопытством посмотрела на профиль Антона. Тот усмехнулся в

ответ.

     - Психическими отклонениями не страдал и в роду шизиков не имел. Да и в

колонии ничего такого не происходило, от чего бы могла поехать крыша.

     - Нет, я верю. Просто у тебя, очевидно, задатки видящего суть вещей,

экстрасенса. Ты видишь энергоинформационных двойников тех людей, которые

обращают на тебя пристальное внимание. К сожалению, я в меньшей степени

чувствительный человек, но в своей работе постоянно сталкиваюсь с теми, кто

видит мир глубже, ярче, правильнее, таким, каков он есть на самом деле. Илья

прав. Проблема, которую ему подкинули с поиском камня, гораздо более серьезна,

чем кажется на первый взгляд, но... тем интереснее с ней работать. Или ты иного

мнения?

     Они остановились под мостом у спуска на набережную.

     - Я того же мнения, - пробормотал Антон, чувствуя легкое головокружение от

близости женщины, которая становилась все понятнее и желаннее, но вместе с тем

недоступнее и дальше.

     Валерия повернулась к нему, глядя испытующе и строго, положила руку на

плечо, но тут же быстро отвернулась и сказала, глядя вниз с преувеличенной

озабоченностью:

     - Ой, кажется, катер уже отходит, не успеем... Но они успели, сбежав по

лестнице вниз и махая руками рулевому трамвая, выглядывающему из рубки. Однако

лучше бы они этого не делали.

     На набережной, возле каменной лестницы к молу вдруг остановилась шикарная

иномарка - черный "Мерседес" с темными стеклами и такая же черная отечественная

"Волга". Из той и другой машины выскочили широкоплечие парни в черных костюмах с

короткой стрижкой, похожие друг на друга как кегли, вывели босса - одутловатого,

с рыжеватой порослью на лице, долженствующей означать бороду и усы, но больше

придающей лицу неряшливый небритый вид, мужчину в костюме редкого канареечного

цвета. Трое здоровяков сбежали вниз, к пристани, один из них подошел к капитану

катера, второй взобрался на его борт и повелительным тоном бросил пассажирам:

     - Выходите! Трамвай дальше не идет. Подождете следующего.

     Антон готов был сойти, не вникая в суть происходящего, но внезапно

взбунтовалась Валерия.

     - Это еще почему? - вызывающим тоном сказала она. - В чем дело?

     Молодец в черном посмотрел на нее, как сквозь стену.

     - Повторить? Проваливайте и побыстрей, шеф ждать не любит.

     - Пойдем, - тихо сказал Антон, сдерживаясь. - Какой-то пахан решил

покататься по реке, ну и черт с ним.

     Охранник неведомого шефа подошел к ним ближе, оглядел Антона, процедил

сквозь зубы с кривой ухмылкой:

     - Земеля, забирай свою телку и сваливай, и скажи спасибо, что я сегодня

добрый. А ты, красавица, быстренько ножками топ-топ отсюда, без лишнего базара,

а то ведь упадешь ненароком, ногу сломаешь...

     - Вижу, добрый ты фраер, - усмехнулся Антон, - да на беду я сегодня злой.

Иди-ка искупайся.

     Он сделал одно по-змеиному гибкое движение, как бы обтекая верзилу слева,

сгибом локтя захватил его шею и рывком бросил через перила верхней палубы

трамвая. Раздался тяжелый всплеск.

     Охранники подъехавшего на "мерее" босса оглянулись, никто из них не понял,

что случилось, и лишь организатор охраны, смотревший на катер сверху через

парапет набережной, успел заметить летящую в воду тушу своего подручного.

     - Эй! - крикнул он вниз скорее с недоверием, чем с тревогой. - Что там у

вас происходит?

     - Упал кто-то, - доходчиво объяснил ему Антон, жалея, что не сдержался. - В

воду.

     Охранник между тем выплыл и заорал, будто его режут:

     - Он меня скинул! Держите гада! Убью! Пидорюга! Вытащите меня!.. Задержите

того длинного!..

     Двое приятелей "утопленника" двинулись на верхнюю палубу, расталкивая

спускавшихся на берег пассажиров, как танки, и Антон попытался предотвратить

назревающий конфликт. С поднятыми на уровень плеч руками он шагнул навстречу

парням, проговорил извиняющимся тоном:

     - Ребята, он оскорбил даму, и я прописал ему водные процедуры. Ну,

переусердствовал немного, каюсь, с кем не бывает. Мы сейчас уйдем тихо-мирно, а

вы катайтесь, сколько влезет. Договорились?

     - Искупайте обоих, - коротко бросил одутловатый шеф своим холопам. - Вода

теплая, не утонут.

     - А чьи вы будете? - продолжал тем же тоном Антон, обращая внимание на

оттопыривающиеся борта пиджаков; они явно были экипированы наплечными кобурами.

- Хоть знать буду, с кем судьба свела.

     - С депутатом Козловым тебя судьба свела, - угрюмо бросил первый громила,

приближаясь. - Знать надо таких людей. За борт сам прыгнешь или помочь?

     Ответ Антона был коротким - мгновенный выпад пальцем в переносицу, толчок в

плечо, и гигант шумно ухнул в воду между причалом и бортом катера. Его напарник

не сразу осознал, что произошло, сунул было руку под мышку, и Антон ударил его

сильнее - ладонью в ухо, отобрал пистолет и лишь после этого ударом в голову

отправил за борт. Навел пистолет ("глок-17", где они только умудряются доставать

такие шикарные игрушки) на замерших с руками под отворотами пиджаков

телохранителей "известного депутата Думы Козлового".

     - Отзови своих щенков, господин депутат. Попадание одной такой маслины в

брюхо не способствует пищеварению, а свидетелей тут много, которые подтвердят,

что я всего лишь защищался.

     - Разреши, Кеша, я его... - начал было зеленый от злости командир охраны,

но депутат остановил его взмахом руки, оглядел Антона и стоявшую сзади с

решительным видом Валерию, кисло улыбнулся.

     - Ох и нажил ты себе неприятностей, гений дзюдо. - Голос у депутата был

жиденький, тенорочком, но злой. - Ведь я тебя везде найду. - Он повернулся к

своим телохранителям. - Поехали, мальчики.

     Крупногабаритные "мальчики" засуетились, вытащили из воды своих собратьев,

стали рассаживаться по машинам.

     - Пистолет отдай, -- хмуро сказал их вожак.

     - Какой пистолет? - удивился Антон, роняя "глок" в воду.

     - Ах ты б...! - выругался охранник. - Я ж тебя за это удавлю!

     - Хозяин ждет, - качнул головой Антон, ощущая досаду, внутреннюю неуютность

и опустошенность: его отпор телохранителям "крутого" депутата, действующим как

откровенные бандиты, уже не казался единственно правильным вариантом поведения.

     Кортеж укатил.

     Пассажиры трамвая стали возвращаться на катер, капитан которого закрыл рот

и дал сигнал к отправлению.

     - Пойдем отсюда, - тихо, с грустью сказала Валерия, поглядывающая на

спутника с убитым видом и в то же время с восхищением. - Это я во всем виновата.

Не затеяли бы ссору, все было бы спокойно.

     - Я виноват больше, - вздохнул Антон. - Обычно в таких случаях я

сдерживаюсь, а тут нашло что-то... не переношу хамства. Да и купаться в грязной

воде не очень хотелось.

     - Мне тоже. Хотя с хамами я сталкиваюсь почти каждый день. На меня тоже

что-то нашло, какое-то затмение. И не хочу ругаться, и не могу себе в этом

отказать.

     Они поднялись наверх, медленно двинулись вдоль набережной под мост,

переживая неожиданный момент неловкости и единения, глядя на садившееся над

Садовым кольцом солнце. Вечер был чудесный, тихий и нежаркий, и было жаль, что

он так некрасиво начался. Антон украдкой посмотрел на часы, собираясь предложить

спутнице посидеть где-нибудь в кафе, но оказалось, что их злоключения еще не

кончились.

     Дискомфорт, неуютное ощущение чужеродности он почувствовал давно, но отнес

его к душевному состоянию после инцидента на катере. А когда рядом с ними с

визгом затормозили два милицейских микроавтобуса и оттуда стали выскакивать

плотные парни в камуфляже, с вязаными шапочками-чеченками на головах,

вооруженные "Калашниковыми" (десантный вариант), Антон понял, что дело принимает

серьезный оборот.

     Он мгновенно загородил Валерию спиной, выставил вперед руки, намереваясь

мирно поговорить с представителями закона и все им объяснить, но ему не дали

сказать ни слова. Первый же омоновец в маске с прорезями для глаз перепрыгнул

бордюр тротуара, подскочил к нему и с криком: "Лечь, падла! Руки за голову!" -

саданул прикладом автомата в живот. Второй же в этот момент рванул Громова к

себе, нанося ему еще один удар в лицо, а третий попытался повалить на тротуар

взвизгнувшую Валерию. И этот ее крик освободил Антона от благородных желаний

разрешить конфликт мирным путем.

     Ни первый, ни второй удары омоновцев цели, конечно, не достигли. Антон

ослабил движением мышц живота удар прикладом, а от второго - в лицо - просто

ушел и тут же нанес два ответных удара: локтем в горло первого противника и

пальцами в глаза второго. После этого наступила очередь того, кто заламывал руку

Валерии и валил ее на тротуар. Антон рубящим ударом ладони перебил бицепс парня,

готового начать стрельбу, увидел расширенные, испуганно-ненавидящие глаза, но не

пожалел: счет шел на доли секунды, а эти мастера "бычьей" атаки были настроены

на жесткое и жестокое подавление сопротивления объекта любым способом, вплоть до

открытия огня на поражение.

     Четвертого омоновца он не увидел, зато _почувствовал_ спиной и сделал

кувырок назад через голову, уже в полете находя противника и нанося ему слепящий

удар ладонью по лицу в маске. Приземлился на пальцы ног, ввинтился в поворот,

как бы обходя парня слева, и зацепил его коленом левой ноги, чтобы тут же отбить

кисть руки, вцепившуюся в рукоять автомата, и мощно, на выдохе, ударом в голову

перебросил тело противника через бордюр набережной.

     Обычно инструкторы рукопашного боя спецподразделений обучают своих

подопечных использовать все приемы, которые с наибольшей эффективностью выводят

противника из строя. Если в спортивных школах запрещается наносить удары в

висок, в горло, по ключицам и ребрам, по почкам и легким, по ушам, в пах, в

спину между лопатками и так далее, то есть запрещается поражение жизненно важных

точек во избежание травм, то в центрах спецподготовки на это делается основной

упор. Противник должен быть выведен из строя как можно быстрее, а что будет с

ним потом, никого особенно не волнует: выживет - хорошо, не выживет - на войне

как на войне.

     Этих парней учили действовать именно так, а виноват ли объект в чем-то или

нет, их не заботило: приказ был - обезвредить опасного бандита любым способом, -

а приказы положено выполнять и лишь потом задумываться о степени вины

подозреваемого человека. Но и Антон хорошо знал особенности организации подобных

мероприятий, нередко заканчивающихся гибелью ни в чем не повинных людей, поэтому

ответил в той манере, которая была наиболее эффектна и эффективна и на какое-то

время обеспечивала ему преимущество. Сдаться же "на милость" ОМОНа в данном

случае означало быть зверски избитым или покалеченным, а главное, что Валерию

тоже не пощадили бы, и Антон нырнул в "_пустоту_" боевого транса без колебаний и

сомнений.

     Омоновец, выворачивавший руку Валерии и уже собиравшийся ударить ее по

лицу, вдруг взмыл в воздух и перелетел через парапет набережной вслед за своим

напарником. Мордоворот в камуфляже, с трудом поднявшийся после удара по горлу,

нарвался на еще один жестокий удар снизу вверх в промежность, а двое верзил,

подбегавших с двух сторон к Антону, попали в "петлю турникета", столкнулись друг

с другом, и были последовательно добиты ударами ребром ладони по затылку,

вылетая из "кучи-малы" боя с тротуара на проезжую часть. Таким образом из десяти

омоновцев, десантировавшихся из машин для захвата "опасного преступника", семеро

были повержены и не могли продолжить бой уже в течение первой минуты операции,

оставшиеся же трое, хотя и соображали туго, все-таки поняли, что происходит

нечто не предусмотренное планом, и попытались изменить ход событий. Двое из них

набросились на Антона, пустив в дело ножи, а двое зашли ему в тыл, снова угрожая

захватить Валерию. Вмешался в схватку и командир группы ОМОНа, сообразивший

вызвать подмогу и доставший пистолет.

     И в это время в бой вступил Илья Пашин, вывернувшийся из-за спин

собравшихся на противоположной стороне улицы зевак.

     Он на ходу вырубил шофера "Форда", выцеливающего Антона на манер

американских шерифов - с двух рук, пригнувшись, затем отобрал пистолет у

командира группы и отшвырнул от Валерии одного из бойцов ОМОНа, так что тот

завертелся волчком и грохнулся боком на бордюр. Второй боец, ошалевший от

неожиданности, направил на Пашина автомат, но на спусковой крючок нажать не

успел:

     Валерия сняла туфлю и ударила парня в лицо, попадая каблуком прямо в

прорезь маски. С воплем тот схватился за глаз, направил ствол автомата в ее

сторону, и Антон, освободившийся в этот момент, ударил его по руке и одним

движением перебросил через парапет в воду.

     На мгновение все замерли.

     Шестеро представителей закона в пятнистых комбинезонах лежали на тротуаре и

на дороге возле мигающих синими проблесковыми маячками милицейских машин. Трое

плавали в реке. Один полз в сторону на четвереньках, скуля от боли. Командир

группы захвата тянул из-под ремня еще один пистолет. И, открыв рот, глазели на

происходящее с моста и по обе стороны набережной проходившие мимо люди, среди

которых Антон вдруг заметил парней в черном, прикрывающих своего босса, депутата

Козлового. Правда, он тут же отступил за спины, спрятался в машине, однако его

одутловатую, поросшую рыжей щетиной физиономию невозможно было спутать ни с

чьей. Антон понял, что депутат исполнил-таки свою угрозу, сообщив в милицию о

нападении на "особо важную персону" и обрисовал портрет Громова. Вероятно,

депутат имел в ОМОНе друзей, ничем другим объяснить нападение на Антона и

Валерию было невозможно.

     - Стоять! - сказал Илья, направляя на побелевшего командира группы

отобранный у омоновца автомат. - Еще раз повторяю: произошла ошибка. Я Илья

Пашин, президент Международной ассоциации Школ выживания. Это мой сотрудник

Громов. Давайте разберемся, в чем дело.

     - Разбираться будем в другом месте. - Старший лейтенант ожил,

воодушевленный звуками сирен: по Крымскому мосту мчалась кавалькада машин с

подмогой. - Положите оружие и сдавайтесь!

     Илья посмотрел на Антона, на Валерию, придерживающую рукой разорванное

платье, кивнул.

     - Хорошо, мы согласны. Едем в участок. Только я предварительно позвоню. -

Он достал сотовый телефон, набрал номер, подождал ответа и коротко обрисовал

кому-то ситуацию. Потом положил автомат на асфальт и взял под руку Валерию.

     - Мы готовы.

     Командир группы ОМОНа кивнул своим подчиненным, и те окружили троих

драчунов, направив на них оружие, но, не приближаясь ближе, чем на метр. Они еще

опасались Антона, способного превращаться в тихий ураган и ломать руки и

челюсти. Примчавшимся на помощь товарищам побитых спецназовцев пришлось лишь

наблюдать за погрузкой и отправкой пленных, и о том, что здесь произошло, они

узнали позже.

     Когда Илья понял, что везти их собираются в разных машинах, он оглянулся на

командира группы, уже пришедшего в себя и напустившего лихой вид.

     - Прошу вас, отправьте нас вместе. И получил ответ - толчок в спину стволом

автомата и ругательство.

     - Топай молча, президент! Сейчас ты у нас в отделении кровью умоешься за

нападение, еще не то запоешь!

     Антон, которого вели под руки двое верзил в камуфляже, услышал фразу

главного омоновца, оглянулся было, но получил удар в спину и едва не упал.

Покорно шагнул дальше и услышал тихий вскрик Валерии:

     - Не трогайте меня, я сама!

     Затем послышался мат, возня, сдавленный стон, и Громов, которого уже

согнули пополам, чтобы втолкнуть в кабину "Форда", снова вошел в состояние

боевого транса с его внутренней "_пустотой_" - полным отключением от посторонних

мыслей и эмоций.

     На сей раз он "работал" с гораздо большей скоростью и силой, на пределе

возможностей, полностью задействовав весь психофизический резерв и весь арсенал

приемов пресечения боя, в том числе предельно жестких, потому что вдруг понял,

что останавливаться нельзя: темная сила продолжала влиять на события,

контролировала сознание омоновцев и готовила ловушку. Следовало как можно

быстрее перехватить инициативу, выявить "контролера" - не господин ли Козловой?

- и заставить его отступить. В противном случае ничто не гарантировало пленникам

не только умного и справедливого разбирательства инцидента, но и свободы, а

возможно, и жизни.

     Илья вступил в схватку мгновением позже, но Антон о нем не беспокоился,

ощущая его частью себя и зная, что Пашин не подведет. Уровень этого знания

превышал возможности нормального человека, однако лишь много времени спустя

эффект синхронной оценки ситуации и одинакового понимания плана атаки стал

понятен обоим.

     В данный же момент они начали обычную по их понятиям воинскую работу в

реальных боевых условиях и остановить их не смогло бы, наверное, и более

подготовленное подразделение спецназа.

     Антон сам нырнул в кабину головой вперед, выбивая ударом кулака садящегося

с другой стороны омоновца, вторым движением вывернулся из кабины, "насаживая" на

прием еще одного спецназовца, отобрал у него в падении автомат и перекатился

через капот машины, сшибая с ног третьего.

     Парней, впихивающих в соседний "Форд" Валерию, он буквально "зарубил":

одного - ударом приклада по стриженому мясистому загривку (вояка был без

шапочки-маски), другого - "клювом орла" в висок. Выдернул Валерию из машины

обратно, заметив ее прикушенную губу и слезы в глазах; она была потрясена

обращением стражей порядка чуть ли не до шокового состояния.

     В этот момент к ним подскочил Илья - тоже с автоматом в одной руке и ножом

в другой. Вдвоем они отбили атаку четверки ОМОНа, отбили Жестоко, ломая кисти

рук, разбивая носы и челюсти, затем Илья дал очередь в воздух (растущая толпа на

прилегающих к месту событий площадках шарахнулась прочь) и, в то время как Антон

захватил командира отряда, приставляя к его виску ствол автомата, заорал:

     - Всем лечь! Оружие на землю! Командир группы поддержки - ко мне для

переговоров!

     Среди окруживших их спецназовцев прибывшего отряда произошло

замешательство. Стрелять они не могли, рискуя попасть в своих товарищей, а ствол

автомата Пашина смотрел на них уверенно и веско. Затем меж пятнистых фигур

появилась еще одна, пониже ростом, с майорскими звездочками на плечах. Лицо

командира подъехавшей на помощь группы ОМОНа было коричнево-красноватым от

загара, светлые глаза смотрели настороженно и внимательно, и думать этот молодой

еще мужик умел.

     - Возьмите мое удостоверение, - протянул ему зеленую книжечку Илья. -

Произошло недоразумение. Думаю, в ближайшем будущем кое-кто из ваших коллег

заплатит за это нападение погонами и карьерой. Сейчас сюда приедет начальство,

оно и разберется, кто прав, кто виноват. А пока что уберите своих людей, чтобы

ни у кого не возникло желания отличиться, мы же с вашим коллегой, - Илья кивнул

на бледного до синевы старшего лейтенанта, которого держал Антон, - постоим тут

в сторонке, тихонько, никому не мешая.

     Майор остро глянул на Пашина, оценивающе - на Громова, на Валерию, и

подозвал одного из своих подчиненных:

     - Дерюгин, оцепление - десять метров. Очистить проезжую часть, зевак в шею!

- Майор отвернулся, достал рацию, что-то сказал и повесил обратно на ремень.

     Омоновцы быстро выполнили приказание, часть из них направилась рассеивать

растущую толпу, остальные окружили группу Ильи, сверля их глазами, готовые, если

придется, применить оружие. Антон ослабил хватку, продолжая удерживать

старлея-омоновца в заложниках, посмотрел на Илью и встретил его взгляд,

красноречиво говоривший: ну и влипли мы с тобой, мастер! Ответил таким же

красноречивым взглядом: мы ни в чем не виноваты!

     Солнце село, стало быстро темнеть, зажглись фонари.

     Валерия держалась молодцом, но было видно, что она вот-вот разрыдается.

Тогда Антон передал старшего лейтенанта Илье и обнял женщину за плечи, чувствуя,

как она вздрагивает от нервного озноба. Шепнул:

     - Все будет в порядке, потерпи немного.

     - Обидно, - прошептала Валерия, немного расслабляясь. - За что они нас так?

Что мы сделали?

     Антон хотел сказать, что все это похоже на засаду или, скорее, на месть

господина Козлового, обиженного тем, что ему, такому известному среди

депутатской братвы, не дали прокатиться на речном трамвае, поискал его глазами и

ему вдруг показалось, что неподалёку мелькнула знакомая тень - призрак из метро.

Антон напрягся, усилием воли подводя организм к состоянию медитативной

"_пустоты_", и явственно _увидел_ голову призрака и плечо, высовывающиеся из

тела широкоплечего омоновца, оттеснявшего толпу зевак с проезжей части

набережной на тротуар.

     В то же мгновение призрак словно почувствовал, что его засекли, быстро

перебежал в тело прохожего и нырнул в толпу. Еще несколько раз мелькнула его

прозрачно-кисейная, как клуб тумана, голова, исчезла. И сразу же возбуждение

толпы, а вместе с ней и омоновцев, чудесным образом спало, люди стали

расходиться, а спецназовцы перестали стискивать потными руками автоматы и

опустили стволы, будто внезапно поняли, что произошла ошибка и перед ними не

бандиты, а нормальные люди.

     Илья отпустил старшего лейтенанта, ошалевшего от всего пережитого, вернул

ему автомат, и тот было открыл рот, чтобы отдать приказание своим подчиненным,

но майор вновь прибывшего отряда опередил его, подозвав к себе. Лицо омоновца

приобрело кислый вид, но все же он послушался, и ситуация разрядилась

окончательно. Наваждение прошло.

     Помощь прибыла через полчаса, когда уже совсем стемнело.

     Сначала подъехал на белой "Волге" со спецномером Юрий Дмитриевич Гнедич,

предъявил майору ОМОНа свое удостоверение, поговорил с ним и подошел к

задержанным.

     - Что тут у вас произошло?

     - Потом объясню, - сказал Илья. - Ты им можешь приказывать? Нас отпускают?

     - Приказывать им я не имею права, но могу позвонить начальству, оно

что-нибудь придумает. Как вы здесь оказались? Почему подняли кипеж?

     - Потом, потом. Просто поехали прогуляться по Москве. Подождем немного.

Кроме тебя, я позвонил еще кое-кому, если он не приедет, свяжешься с

начальством.

     Гнедич покачал головой, с сомнением оглядел всех троих, отвел в сторонку

жену и заговорил с ней. Антон встал рядом с Ильёй, оперся спиной о парапет.

     - Хорошо у нас поход начинается... хотя, похоже, это я во всем виноват.

     - А я вот думаю, что это не случайно. Нам действительно начинают активно

мешать, не брезгуя ничем. Ты ничего странного не углядел?

     Антон помолчал и, все еще находясь под впечатлением встречи с призраком,

рассказал Пашину о своих "видениях". Тот хмыкнул:

     - То-то я заметил перемену в поведении этих лоботрясов, словно дышать стало

легче. А ведь нам, кажется, придется вести войну не с обычными людьми, а с

колдунами, с черной магией. Тебя это не пугает, мастер?

     - Меня нет. - Антон подумал. - Но с нами в поход идут женщины...

     - То-то и оно. - Илья вздохнул, отворачиваясь. Гнедич перестал допрашивать

жену, подошел к друзьям, с неопределенным интересом оглядел Громова.

     - Я сейчас вернусь, ничего не предпринимайте самостоятельно.

     -Да мы и не собирались ничего предпринимать, - усмехнулся Илья. - Все что

могли, уже сделали.

     Юрий Дмитриевич хмуро посмотрел на него, еще раз на Антона, отошел, но

уехать не успел. Прибыла еще одна "группа поддержки" во главе с генералом

Михайловым. Сергей Артурович прикатил с целой бригадой оперативников и был одет

по всей форме - в генеральский мундир и брюки с лампасами, что сразу повысило

его статус в глазах омоновцев. Он подошел к майору, командиру отряда, отозвал

его в сторонку и несколько минут что-то говорил. Что именно он говорил, какие

доводы привел, осталось неизвестным, но на майора ОМОНа это произвело

впечатление. Он козырнул, отошел к своим подчиненным, отдал приказ, и через

минуту отряд милиции особого назначения расселся по машинам и уехал.

     Генерал, прихрамывая, подошел к смущенно улыбнувшемуся Пашину, поздоровался

с Гнедичем.

     - Конфликтовать с ОМОНом последнее дело, Илья Константинович. Что вы не

поделили?

     - ОМОН вызвал депутат Козловой, знаешь такого деятеля в Думе?

     - Кто ж его не знает, достойный преемник Жириновского и Марычева, такие

спектакли устраивает, что любо-дорого посмотреть. В малиновых пиджаках часто

разъезжает, либо в лимонного цвета костюмах и в золотых цепях. Значит, тебе

посчастливилось с ним познакомиться?

     - Не мне, вот им. - Илья кивнул на Антона и бледную Валерию. - Депутату

захотелось покататься на речном трамвае, а так как он мужик желания, тут же

начал высаживать пассажиров.

     - Дальше можешь не рассказывать, все понятно. Твой друг дал отлуп, господин

Козловой зело обиделся и вызвал подкрепление. Ладно, поехали отсюда, мне надо

быть в другом месте.

     - Я лучше к тебе потом заскочу.

     - Подбросить?

     - У меня машина.

     - Тогда до встречи. Не переходи дорогу больше депутатам типа Коленьки

Козлового.

     Михайлов пожал мужчинам руки и уехал в сопровождении трех неразговорчивых

парней в штатском.

     - Большой человек, - неопределенным тоном сказал Гнедич, глядя ему вслед. -

Меня ОМОН не послушался. Интересно, что он им сказал, чем пригрозил? -

Подполковник оглянулся. - Ну что, поехали и мы? А то народ глазеет, как на

сбежавших из зоопарка шимпанзе.

     - Езжайте, - отозвался Илья. - Мы на своем транспорте.

     - Может, отложим поход? Перенесем отправление на день-два? Ты как, Лерочка?

     - Я не хочу оставаться в Москве, - твердо заявила Валерия и пошла по

тротуару к машине Гнедича, оглянулась через несколько шагов. - До свидания,

Илья, Антон, утром я вас жду.

     Гнедич посмотрел ей вслед, перевел взгляд на друзей, покачал головой.

     - Отличное начало экспедиции получается, господа путешественники. Не

нравится мне это. Ну, бывайте, до завтра.

     Он догнал жену, усадил в машину и уехал.

     Антон поглядел на Илью, и тот, похлопав его по плечу, сказал:

     - Не бери в голову, мастер. На твоем месте я поступил бы точно так же.

Нельзя допускать, чтобы хамы и бандиты садились нам на голову. Мы не рабы, как

писали когда-то в школьных учебниках.

     Антон с грустью согласился. Валерия уехала, и мир вокруг опустел. И еще

оставались сомнения: стоило ли такой ценой доказывать, что "мы не рабы"?..

     Вперед и с песней

     Ежась от свежего ветерка - утро выдалось холодным и хмурым, под стать

настроению, - они погрузили в машины все экспедиционное добро, добытое Ильёй за

два дня сборов, и заскочили к нему домой попить горячего чаю и кофе.

     Тымко был мрачен и неразговорчив, он ничего не знал о событиях прошлого

вечера, а Илья сам начинать рассказ не хотел. Антон же и вовсе не собирался

общаться с Серафимом без крайней нужды. Так, молча, обмениваясь междометиями и

взглядами, они позавтракали и спустились во двор к машинам.

     - Едем за Гнедичами, - сказал Илья, залезая в свою красивую "Альфа-Ромео".

- Потом за Анжеликой, она ближе всех к Ленинградскому шоссе живет.

     - Я могу сразу за ней поехать, - буркнул Серафим. - Встретимся за

кольцевой, у заправки.

     Илья подумал и кивнул.

     - Давай.

     Тымко уехал.

     Антон посмотрел вслед "Газели", на серое небо, и ему вдруг снова

показалось, что кто-то наблюдает за ними исподтишка, словно сквозь занавеску на

окне.

     - У меня нехорошее предчувствие, - сказал он, залезая в кабину машины.

     - У меня тоже, - невесело отозвался Илья. - Но ехать надо, раз собрались. К

тому же меня ждут.

     Антон понял, что он имеет в виду Владиславу.

     Они выехали со двора на Большую Тихоновскую улицу, услышали какой-то тяжкий

всхлип и удар, подбросивший машину на амортизаторах, и почти сразу же наткнулись

на "Газель", перед которой во всю ширину улицы зиял огромный, еще парящий провал

глубиной в метр. Впечатление было такое, будто часть улицы с тротуарами просела

в пустоту, асфальт лишь потрескался да пошел буграми и ямами.

     На краю образовавшегося котлована уже стояли люди, вышедшие из домов по

своим делам в такую рань. Серафим тоже находился здесь, оглянулся, когда

подъехала машина Ильи. Лицо его блестело от пота, глаза были круглые и стыло в

них суеверное изумление.

     - Я еле успел затормозить, - сообщил он радостно и громко, размахивая

руками. - Вспомнил, что забыл у тебя свой ножик, начал останавливаться, чтобы

развернуться, а впереди как ухнет! Я по тормозам!..

     Илья и Антон переглянулись, подошли к "Газели", передние колеса которой

остановились буквально в нескольких сантиметрах от края провала.

     - Еще одно предупреждение, - хмыкнул Илья. Антон кивнул.

     - Если и дальше все будет происходить в таком же духе...

     - Им меня все равно не остановить!

     - О чем вы? - неприязненно спросил Серафим. Возбуждение его прошло, лицо

приобрело прежнее мрачное выражение.

     - Эта ямка возникла не случайно, - кивнул на провал Илья. - Если бы ты не

притормозил заранее, машина лежала бы сейчас там, и экспедицию пришлось бы

отложить. Нас пытаются остановить любым способом, поэтому придется держаться

вместе и реагировать на опасность по-боевому, мгновенно.

     - Как такое возможно? Асфальт провалился, наверное, от старости... или от

того, что там раньше пустоты были, подземные коммуникации...

     - Так ровно он просесть не мог, ему помогли. Ладно, поехали. Будешь

следовать за нами. Вместе заедем за Гнедичами и Анжеликой.

     Ошеломленный Тымко почесал в затылке, оглянулся на котлован, и до него,

очевидно, дошло, какой опасности он избежал. Изменившись в лице, Серафим

забрался в кабину и дал задний ход.

     На пути к дому Валерии больше никаких сюрпризов не случилось. Тымко

держался сзади, как привязанный, и вел "Газель" дисциплинированно, без обычного

ухарства, ошарашенный не тем, что перед его машиной внезапно провалился асфальт,

а отсутствием последствий, то есть тем, что катастрофы не произошло.

     На Гнедича рассказ путешественников особого впечатления не произвел, он

всегда готов был объяснить любое чудо комбинацией естественных факторов. Таково

было кредо службы. Валерия же восприняла случившееся серьезно.

     - Никаких случайностей не бывает, это хорошо организованная кем-то цепь

событий. Может быть, возьмем с собой журналистов, телерепортеров? Тогда нашим

преследователям трудно будет замять это дело, заставить нас отказаться от

намерений.

     - Я не хочу поднимать шум вокруг экспедиции, - покачал головой Илья. - Чем

меньше людей знает, куда мы направляемся и зачем, тем лучше. А телерепортаж я

сделаю сам.

     - Тогда пошли пить кофе. И будем предельно бдительны, господа искатели

приключений.

     - Мы уже завтракали.

     - Может быть, вы, Антон?

     Валерия как бы провела между ними черту, снова переходя на "вы", и Антон не

сразу понял, что говорится это в присутствии мужа.

     - Спасибо, я, пожалуй, выпью чашечку.

     Немного поколебавшись, Илья тоже остался пить кофе, и лишь Тымко, все еще

находившийся под впечатлением недавнего обвала дороги на Большой Тихоновской,

остался у машины, то и дело принимаясь обходить ее кругом, толкать, гладить и

пинать колеса ногой.

     Процесс кофепития длился недолго, почти в полном молчании, и вскоре они уже

ехали за Анжеликой, внимательно глядя на дорогу. Антон сидел рядом с Валерией на

заднем сиденье пашинской машины, и от этого у него слегка кружилась голова

(сказывалось четырехлетнее отсутствие связей с женщинами). Валерию же, похоже,

совсем не смущала близость Громова, потому что она ни разу не отодвинулась, даже

когда инерция поворота прижимала ее к спутнику. Юрий Дмитриевич этого не

замечал. Он был спокоен, сосредоточен, изредка перекидывался с Ильёй

малозначащими фразами, но больше молчал.

     Врач экспедиции ждала их возле своего дома на Беломорской улице, одетая

по-походному в ветровку, джинсы и кроссовки. Весь ее багаж состоял из небольшого

рюкзака ядовито-зеленого цвета и черной сумки с красным крестом и оранжевым

кругом на кармане - комплектом скорой помощи для спортсменов. После недолгих

переговоров она, к радости Серафима, села к нему в кабину, и кортеж из двух

машин выехал за пределы Москвы. А уже на четвертом километре от МКАД они

заметили слежку. Вернее, на следовавшую за ними черную новую "Волгу" обратил

внимание Тымко и тут же сообщил по рации Илье, спрашивая, что делать.

     - Ты уверен, что "Волга" идет именно за нами? - уточнил Пашин.

     - Как привязанная.

     Сидящие в салоне "Альфа-Ромео" обменялись взглядами.

     - Что предпримем?

     - Может, попробуем оторваться? - неуверенно предложила Валерия.

     - На своей мы бы оторвались, но "Газель" с такой скоростью не ходит.

     - Можно попытаться взять их в "коробочку", - проговорил Антон. - Давайте

обгоним "Газель", спрячемся, пропустим "Волгу" и пристроимся сзади. Потом

Серафим тормознет...

     Только внимательный глаз мог бы заметить внезапное волнение Юрия

Дмитриевича. Подполковник изменился в лице, но тут же сделал вид, что просто

растирает щеку.

     - Хорошая идея. Только я предложил бы не пороть горячку. Может быть,

Серафиму показалось, что "Волга" следует за нами. Проедем пару десятков

километров, остановимся у какого-нибудь кафе и посмотрим на поведение "Волги".

Если седоки следят за нами, они тоже остановятся либо перехватят нас дальше.

     - Так и сделаем, - согласился Илья после недолгих размышлений.

     Однако разоблачать преследователей не пришлось. Уже через четверть часа

"Волга" обогнала машины экспедиции и ушла вперед.

     - Я же говорил, - с некоторым облегчением проворчал Гнедич. - Серафим

просто перебдил.

     - Это он после провала дороги стал такой внимательный, - засмеялась

Валерия. - Да и перед Анжеликой хочется покрасоваться.

     Илья промолчал. Несмотря на то что "Волга" оказалась вне подозрений,

ощущение скрытого преследования у него осталось. Такое же ощущение сложилось и у

Антона, и лишь присутствие Валерии мешало ему перейти в состояние медитационной

"_пустоты_" и определить, направлены на них "потоки внимания" со стороны или

нет.

     Впрочем, вскоре все успокоились: погода была прекрасная, дорога ровная,

транспорт шел редко, и стало казаться, что все неприятности остались позади.

     За Тверью остановились у придорожного кафе, перекусили и двинулись дальше.

Проехали Торжок, Вышний Волочёк, Выползово, любуясь старинными церквями и

кремлями древних русских городов, а у Валдая путешественников остановил пост

ДПС. Шоссе здесь было перекрыто двумя "Фордами" с мигалками на крышах, и

губдовцы (бывшие гаишники) с автоматами останавливали идущие в сторону Валдая

автомашины, досматривали их и поворачивали обратно.

     Илья пристроился в хвост образовавшейся очереди, окликнул шофера

проезжавшего мимо "Фиата-Пунто":

     - В чем дело, коллега? Что там происходит?

     - Да хрен их знает! - в сердцах отозвался немолодой седоватый водитель. -

Говорят, город закрыт, а причин не называют, теперь вот придется ехать

проселком.

     - А объездная тоже закрыта?

     - Не знаю, я из Вышнего Волочка ехал. "Фиат" укатил, ведомый расстроенным

мужичком.

     Илья посмотрел на своих спутников, хмыкнул.

     - Сдается мне, это по наши души. Не получилось задержать в Москве, пытаются

здесь, на перегоне. Хотя в толк не возьму, какой в этом прок, ведь мы все равно

проедем, часом раньше или часом позже.

     - Значит, этот час тоже имеет значение, - проговорила притихшая Валерия.

     Антон был того же мнения, но по обыкновению промолчал.

     - Мне кажется, вы слишком серьезно относитесь к таким вещам, - сказал

Гнедич. - Все происходящее вполне укладывается в обычные реалии жизни, в том

числе и провал дороги. Никакие мистические силы нас не преследуют. Вот сейчас

спросим у гаишников, и все выяснится.

     - Что нам остается...

     Через десять минут "Альфа-Ромео" и "Газель" экспедиции добрались до

передвижного поста, и Пашин, подавая офицеру ГУБДД права, поинтересовался:

     - Что случилось, командир? Нам в Валдай не надо, мы едем в Парфино, по

объездной.

     - Откройте багажник, - бросил губдовец, не возвращая права.

     - Что происходит? - перестал излучать добродушие Илья. - Кого-то убили,

ограбили, у вас есть документ, разрешающий обыскивать машины?

     Серые, какие-то осоловелые и тусклые глаза капитана ГУБДД на мгновение

прояснились, в их глубине всплыла угроза. Он отступил назад, берясь за рукоять

пистолета, выглядывающую из кобуры на ремне.

     - Выходите!

     Двое подчиненных капитана навели на пассажиров "Альфа-Ромео" автоматы, и в

начинающийся инцидент вмешался Юрий Дмитриевич. Он достал удостоверение офицера

ФСБ, вылез из машины и показал губдовцу, не отдавая в руки. Понизил голос:

     - В чем все-таки дело, капитан? Мы едем по важному заданию и времени у нас

в обрез. Кстати, представьтесь.

     Капитан нехотя козырнул.

     - Спецбатальон губернской ГУБДД, капитан Кузьмин. Нам приказано никого не

пускать в город...

     - Почему?

     - Да черт их знает! - со злостью бросил офицер. - Слышал краем уха, что по

Валдаю якобы президент катается, отдыхает он в своей резиденции в здешних

местах.

     - Ну и что? Я же говорю, мы в Валдай заворачивать не собираемся. Дай

машину, пусть проводит нас до объездной трассы.

     - Не могу, - с сожалением развел руками капитан, глаза его снова стали

тусклыми и сонными. - Придется вам ехать другим путем, по деревням, если

спешите.

     - Да мы тут дорог не знаем.

     Офицер махнул рукой одному из губдовцев.

     - Лыркин, проводи людей через Добывалово, Каменку и Бор. Дальше они сами

выберутся.

     Губдовец сел за руль крайнего "Форда", включил мигалку и повернул в сторону

от Валдая. Юрий Дмитриевич сел на место, Илья взял свои права и направился вслед

за машиной ГУБДД, махнув рукой Тымко, чтобы тот следовал за ним. Антон вдруг

почувствовал знакомый липкий взгляд, оглянулся, но пост ГУБДД уже скрылся за

машинами, и определить, кому принадлежит взгляд, было невозможно.

     Километров десять они петляли по лесным и проселочным дорогам за

милицейским "Фордом", пока тот, наконец, не остановился на развилке дорог и не

махнул рукой вправо:

     - Езжайте мимо деревни, проедете еще две деревеньки, Гагрино и Середею,

потом выедете на дорогу под Угрино, а там уже и Яжелбицы недалеко.

     - Спасибо, - поблагодарил Илья мальчишку-губдовца, вылез из машины.

     "Форд" развернулся и, вздувая за собой хвост пыли, помчался обратно.

     Подъехал Тымко, тоже вылез из кабины "Газели", а вслед за ним вышли и все

члены экспедиции.

     - Не нравится мне это, - признался Гнедич, оглядывая лес по сторонам.

     - Нам тоже, - отозвался Пашин. - Давайте-ка, приведем себя в порядок, раз

уж остановились, попьем чайку и обсудим положение. Мужчины направо, дамы налево.

     Все разошлись, переговариваясь. Тымко допытывался у Ильи, что случилось,

почему они поперлись таким маршрутом, их голоса были слышны из-за деревьев, и

Антон отстал. На дорогу он выбрался первым и сразу же снова почувствовал тот же

нехороший взгляд, от которого холодела спина, и в затылке появлялось ощущение

вбитого гвоздя.

     Прислушиваясь к доносящимся с двух сторон дороги голосам, Антон прошелся по

дороге туда-сюда, настраивая организм к переходу в "_пустоту_", и явственно

_увидел_ под ногами растущее, наливающееся чернотой темное пятно. Испугавшись,

отпрыгнул назад. Однако ничего не случилось, дорога была как дорога: колеи от

машин, следы копыт, песок, глина, мелкий гравий, пыль. И тем не менее стоило ему

сосредоточиться и направить взгляд вниз, под поверхностью дороги становилось

видно расширяющееся, будто в него извне вливалась черная, как мазут, жидкость,

пятно.

     Антон сошел с дороги на обочину и оглянулся. Впереди, перед стоящими

машинами, лес расступался, открывая справа вид на крыши небольшой деревушки, в

том же месте, где стоял Громов, дорога сужалась, ныряя в неглубокий овраг с

топкими болотистыми берегами. Вывод напрашивался сам собой: стоит здесь

соорудить какое-нибудь препятствие, и назад проехать будет уже невозможно. Антон

хотел крикнуть Илье, чтобы тот возвращался, но почувствовал, что счет идет на

секунды, и бросился к машинам.

     "Газель" он отогнал за овраг задним ходом, потому что разворачиваться здесь

было негде, "Альфа-Ромео" с трудом, по кустам и буграм, но развернул, не обращая

внимания на крики и жесты выскочивших из леса спутников, и приткнул к

грузовичку. И, еще не успев выбраться из кабины, почувствовал странный тяжкий

всхлип, гул и удар, подбросивший машины на рессорах. Выскочил наконец,

поворачиваясь лицом к оврагу, и точно посреди оврага, в том месте, где он видел

черное пятно, рассмотрел громадную, метров двадцати в диаметре и двух метров

глубиной воронку, в которую уже устремились ручейки воды с болотистых

поверхностей низины. Подбежавшие к воронке с другой стороны члены экспедиции

молча смотрели вниз, в провал, заполняющийся черной и серовато-зеленой жижей.

     Привал Илья сделал, отъехав от места неожиданного катаклизма на несколько

километров. Двигались медленно, все время ожидая новых каверз со стороны

неизвестных сил, однако больше ничего странного не происходило, если не считать

сопровождение колонны низко летящим ястребом. И, выехав на асфальтовую дорогу,

Пашин остановил "Альфа-Ромео". Все снова повылезали из кабин и собрались у борта

"Газели", поглядывая то на небо, то на почти пустое шоссе, то друг на друга.

     - Кажется, нас хотели задержать, - высказал свое мнение Юрий Дмитриевич,

выглядевший непривычно озабоченным и хмурым. - Или направить туда, откуда мы уже

не смогли бы выбраться без посторонней помощи.

     - Вы же не верите в мистику, - усмехнулся Илья.

     - В мистику не верю, - отрезал Гнедич. - В то, что за нами следят и искусно

устраивают препятствия, верю.

     - А как вы объясните образование котлована на дороге? Причем не одного -

двух, в Москве и здесь?

     - Очень просто - сработали взрывные устройства определенного типа. Вряд ли

ваша магия, которую вы воспринимаете всерьез, способна работать, как мина с

часовым механизмом.

     - Почему с часовым? Возможен и дистанционный взрыватель, так сказать,

радиовзрыватель. Только если наши преследователи - обыкновенные люди, то они и

не профессионалы вовсе, потому что взрывают свои мины не там, где нужно. Чтобы

нас остановить, достаточно взорвать мину под любой из машин, а они безнадежно

промахиваются. Нет, я уверен, Антон действительно _видел_ образование магической

ловушки, стекание черных сил.

     - Тогда зачем этим силам делать дырку в дороге?

     - Чтобы мы не могли вернуться назад тем же путем. Думаю, впереди нас ждала

еще одна такая ловушка, где-нибудь на узком месте посреди болот или на мосту, и

уж тогда мы бы застряли здесь надолго.

     - Что предлагаешь делать?

     - Ехать по шоссе дальше.

     - Нас же снова гаишники тормознут, - буркнул Тымко.

     - Тогда и будем думать, как выходить из положения. Но сдается мне... - Илья

не договорил.

     Гнедич покусал сорванную травинку, размышляя над предложением, потом махнул

рукой и полез в кабину.

     - Тронулись.

     Антон почувствовал легкое прикосновение к локтю пальцев Валерии, поглядел

на нее вопросительно.

     - Ты молодец, - шепнула женщина с улыбкой.

     -Да что там... - смущенно пробормотал он, удивленный и обрадованный

похвалой.

     Расселись по машинам, поехали дальше, общим счетом потеряв полтора часа

времени на объезд и возвращение, и с недоверчивым изумлением обнаружили, что

пост ДПС на подъезде к Валдаю снят.

     - Он сделал свое дело, - сказал Илья, проезжая место, где стояли

милицейские "Форды", - послал нас туда, где Макар телят не пас, и был таков. -

Пашин поглядел на Юрия Дмитриевича. - Ну, полковник, теперь поверишь в нечистую

силу или снова будешь талдычить о случайных совпадениях и о научной логике?

     Гнедич промолчал.

     Валдай они объехали стороной по окружной трассе, нигде больше не встретив

постов ГУБДД. Так же спокойно, без инцидентов и остановок добрались до Демьянска

и во втором часу дня были уже в Парфино. И первый, кто встретил их на пороге

дома Федора Ломова, дядьки Ильи по материнской линии, был дед Евстигней.

     - Уж не чаял увидеть тебя снова, сынок, - сказал он, пожимая руку Ильи

своей сильной, отнюдь не старческой рукой. - Заждался тебя кое-кто.

     - Владислава? - воскликнул, не сдержавшись, Илья, оглянулся на подходивших

следом товарищей, понизил голос. - Что с ней? Вы знаете? Как там она?

     - Все так же, - усмехнулся в усы старик. - Батрачит на родственников, песни

поет, тебя ждет, вот только не выпускают ее гулять одну, сторожей приставили.

     - Сейчас же едем туда! - дернулся Илья, но дед Евстигней остановил его,

нахмурив седые брови.

     - Не торопись, сынок, все обмозговать надо, прежде чем идти на Стрекавин

Нос. Твоя красуня никуда не денется, а если будешь торопиться и ошибки плодить,

упрячут ее так, что и не найдешь никогда.

     Илья опомнился, смущенно проговорил:

     - Прости, дедушка, погорячился. Нам проводник нужен, поможешь?

     - И о проводнике погутарим вечерком и о других делах. А это кто с тобой

приехал?

     Илья представил всех членов экспедиции и был немного озадачен реакцией

старика. Волхв довольно равнодушно поздоровался со всеми, а вот руку Антона

держал в своей дольше и произнес загадочную фразу, смысл которой стал понятен

Пашину, да и самому Антону, чуть позже:

     - Ну, коли су-дарш ратибор с нами, есть надежда. Двое вас теперь, а где

двое - там орда.

     Дед Евстигней отпустил руку Антона и ушел, пообещав заявиться в гости

вечером. Настала очередь хозяев встречать гостей. На крыльцо вышел могучий Федор

Ломов, появилась его жена с доброй улыбкой на лице и дочь Леночка, не было видно

только Данилы, но он, как выяснилось, еще с утра умчался с друзьями на рыбалку.

     Познакомившись со всеми, гости гурьбой направились в дом, где уже суетилась

хозяйка, накрывая на стол. Федор повел приехавших показывать свое хозяйство,

женщины остались было в доме помогать Елене Кондратьевне, но потом Валерия с

Анжеликой тоже вышли во двор и присоединились к мужчинам.

     Улучив момент, Антон негромко спросил у Ильи:

     - Не знаешь, что имел в виду твой старик-волхв? Что такое су-дарш? Ратибор,

как я понимаю, это воин. А при чем тут орда?

     Валерия, оказавшаяся в этот момент поблизости, услышала вопрос.

     - Су-дарш - это санскритское слово, а точнее, древнерусское, и означает оно

"прекрасно смотрящийся". Отсюда наше старинное обращение сударь, сударыня. А

орда - также древнерусское слово и означает оно - "войско", "армия".

     - Орда - армия? - не сдержал удивления Антон.

     Валерия с сожалением посмотрела на него.

     - Ты не читал исследований академика Фоменко?

     Антон хотел напомнить ей, что просидел в тюрьме четыре года, но вместо

этого пробормотал:

     - Нет.

     - Ничего, этот пласт информации от него не уйдет, - заметил Илья, догоняя

ушедших вперед Федора, Серафима с Анжеликой и Гнедича. - Я тоже только недавно

удосужился изучить материалы о заговоре против подлинной русской истории.

     Антон задумчиво посмотрел ему вслед. Валерия взяла его за руку, повлекла за

остальными.

     - Я тебе как-нибудь в свободное время лекцию прочитаю об этом, хотя вряд ли

ты обрадуешься открывшейся исторической бездне.

     - О каком заговоре все-таки идет речь?

     - Илья назвал его точно: заговор против истинной русской истории

существовал и действует до сих пор, а речь идет о гнуснейшем искажении истории

нашего отечества в угоду тем, кто заинтересован в сокрытии тайн восшествия на

престол династии Романовых, а главное - в уничижении рода русского, якобы рода

рабов, стонавших под непосильным бременем трехсотлетнего татаро-монгольского

ига, не имевших своей культуры.

     - А разве не было ига?

     - Не было, Антон Андреевич, в том-то и дело. Была великая Русско-Ордынская

империя, управляемая казачьим атаманом - батькой, - отсюда, кстати, и имя-кличка

- Батый, - раскинувшаяся на территории большей, чем бывший СССР. Это ли не повод

для фарисеев, живших в Америке и Европе, представить, что все было наоборот, что

не они занимали главенствующее положение, а славяне?

     - Но тогда... - пробормотал Антон, силясь найти возражение. - А как же

монголы? Татары? Они же...

     - Монгол - не национальность, это название, данное западными историками

представителю Русско-Ордынской империи, и обозначает оно - "великий". Из

школьной истории ты должен был помнить словосочетание "Великие Моголы". Это

тавтология. Могол и так в переводе - великий, монголом он стал позже, когда

русский язык исказили при Рюриковичах, когда заменили праславянское письмо -

глаголицу на кириллицу. А татарин в переводе с древнерусского, называемого до

сих пор санскритом, всего лишь искаженное татарох - царский всадник. Не

отставай, Антон, потом поговорим, не то еще узнаешь.

     Валерия поспешила вперед, Антон отстал, обдумывая услышанное. Мысли бежали

взъерошенные и в ряд становиться не хотели, не хватало информации, и он дал

зарок в душе выведать все о русской истории, что знает Валерия, а также

прочитать материалы неизвестного ему до этого момента академика Фоменко.

     Через полчаса они обедали, разместившись в просторной кухне ломовского

особняка. Федор делился новостями, рассказывал о своих заботах, спрашивал о

московских новостях, и беседовал с ним в основном разговорившийся, несколько

повеселевший Тымко. Он балагурил, шутил, хвалил хозяйку и ел за троих, поглощая

все, что ему клали на тарелку.

     - А комаров у вас тут много? - спросил он, обрабатывая зубами кроличью

лопатку. - Если нету, я согласен сюда переехать, хорошо тут у вас кормят.

     - Комары есть, но к нам в дом не залетают, - отвечал Федор, - моя женушка

_слово_ против них знает, они боятся.

     - А мне это _слово_ не скажете? Замучили, супостаты, проникают в квартиру

сквозь любую сетку, даже хваленый "Раптор" не помогает.

     - Кстати, слово "комары" происходит от санскритского "камаари", - заметила

Валерия, - то есть "враги Бога любви Камы", юного Купидона, который часто сидел

в кустах голеньким с луком и стрелами в руках.

     Это сообщение развеселило обедающих, посыпались шутки, раздался смех, и

даже озабоченный Юрий Дмитриевич позволил себе улыбнуться и вставить слово о

забавах Купидона. Антона же так и подмывало попросить Валерию продолжить ее

лекцию о тайнах истории, но сидел он не рядом с ней, поэтому терпел и ждал

момента.

     После обеда Илья собрал мужскую часть экспедиции за домом Ломова, на

природе, чтобы изложить свой план. Начало похода на Стрекавин Нос откладывалось

до утра, поэтому предполагалось заняться подготовкой двух моторных лодок, одну

из которых давал Васька, шурин Федора, а вторую Ломов обещал занять у знакомого

артельщика, собиравшегося в отпуск.

     Прикинув варианты погрузки оборудования экспедиции на лодки, обсудив и

утвердив схему посадки и следования по реке Ловать и дальше, по озеру, мужчины

принялись за дело. Илья с Федором направились за лодками, чтобы подогнать их к

месту на реке, где погрузка будет наименее заметна, остальные же, в том числе и

Антон, начали перетаскивать груз из "Газели" на берег Ловати.

     Этот процесс длился до вечера. К семи часам весь груз был перенесен, уложен

в лодки, а по сути - катера с хорошим запасом хода и скоростными

характеристиками, сами лодки осмотрены, а моторы проверены. Был пополнен и запас

бензина, позволявший путешественникам добраться до острова Бойцы с южным мысом

Стрекавин Нос и вернуться обратно.

     В восемь часов поужинали, ожидая появления деда Евстигнея, однако он не

пришел ни в девять, ни в десять, отчего Илья, и без того возбужденный,

занервничал и решил сам сходить к волхву. Вернулся он быстро, оглядел свою

гвардию, ждавшую его в гостиной Ломова.

     - Дед занят.

     - Чем же? - брюзгливо осведомился Серафим. - Готовит волшебное варево для

колдовства?

     Илья не отреагировал на реплику.

     - Проводник подойдет к нам завтра, в шесть утра, прямо к пристани. Дед тоже

придет утром, даст ЦУ. Нам же он посоветовал сторожить лодки.

     - Здесь водятся воры?

     - Здесь водятся слуги Морока, верим мы в них или нет. Предлагаю дежурить по

двое. Сейчас там Федор с шурином, в двенадцать их сменим мы с Серафимом, часа в

три нас сменит Антон и вы, Юрий Дмитриевич. Принципиальные возражения есть?

     - Это дискриминация женщин, - заявила сердито Валерия. - Мы с Анжеликой

такие же члены экспедиции, как и остальные, и могли бы дежурить не хуже мужчин.

     - Я имел в виду принципиальные возражения, - отрезал Илья. - Раз их нет, то

предлагаю разойтись и отдыхать. Времени мало, отход назначаю на шесть утра с

минутами.

     Все зашевелились, направляясь к заранее определенным местам ночлега.

Валерии и Юрию Дмитриевичу досталась одна из спален Ломовых на втором этаже,

Анжелика согласилась спать на раскладушке на веранде, мужчинам отводилась вторая

спальня, где стояли две кровати. Предполагалось, что один из них ляжет на полу,

где был постелен матрас, и Антон согласился занять это место.

     Спать легли без особых разговоров. Все было обговорено и сомнений не

вызывало. Лишь Тымко, отлучившийся куда-то на полчаса и вернувшийся не в лучшем

расположении духа, начал что-то ворчать под нос, но после окрика Ильи перестал

и, поворочавшись немного, затих. Через минуту он уже храпел.

     Антон же уснуть никак не мог, но не из-за храпа, - он привык засыпать при

любом шуме. В голову лезла всякая чертовщина, чудились чьи-то крадущиеся шаги,

таинственные тени шевелились по углам комнаты, в окно заглядывали чьи-то

светящиеся глаза, и сердце сжималось от предчувствия беды.

     Уснул он незаметно для себя и проснулся от какого-то странного звука:

показалось, что где-то рядом трещат и рвутся обои на стене.

     В комнате было темно и тихо, дыхания спящих не было слышно. Не раздавался и

храп Серафима. Антон прислушался к своим ощущениям, и ему показалось, что на

него смотрит сразу весь потолок. Чувствуя, как спина покрывается холодным потом,

Антон бесшумно встал, приблизился к постели Ильи, но она была пуста.

Отсутствовал и Серафим. Тогда Антон посмотрел на часы - шел первый час ночи - и

успокоился, вспомнив, что в двенадцать они должны были менять возле лодок Федора

Ломова. Улегся на полу опять, однако что-то мешало лежать спокойно, словно

соринка в глазу, по углам комнаты ползало какое-то шуршание, сон не приходил, и

промаявшись какое-то время, Антон встал и включил свет. И тотчас же знакомый

звук раздираемых обоев заставил его вздрогнуть.

     Он оглянулся и обомлел.

     Все полосы обоев на стене, возле которой он спал, лопнули посредине, а одна

из них продолжала рваться прямо на глазах: по цветастому полотну ползла трещина,

обои лопались и загибались, будто их снизу вверх раздирал чей-то острый коготь.

     - Изыди, Сатана! - произнес Антон первое, что пришло в голову.

     "Сатана" послушался. Обои перестали трещать и рваться, в комнате стало

тихо, "взгляд" потолка потускнел, стал как бы мутнеть, отдаляться, пропал.

     Интерьер комнаты окончательно успокоился, колдовские чары развеялись.

     Антон еще некоторое время прислушивался к тишине, склонив голову к плечу,

услышал какую-то возню за дверью, быстро оделся и вышел. В коридоре со свечой в

руке стояла бледная Валерия в накинутом наспех плаще и с испугом смотрела на

него.

     - Ты?..

     - Что случилось? - встревожился Антон.

     - Там... там... - Валерия оглянулась, и Антон заметил, что она дрожит. -

Юры нет, а в спальне...

     - Что в спальне? Обои рвутся?

     - Нет, - с удивлением посмотрела на него женщина. - Почему ты спросил про

обои?

     - У меня обои полопались.

     - А у нас портрет на стене... смотрит и... плачет!

     Антон невольно улыбнулся.

     - Пойдем посмотрим. Где Юрий Дмитриевич?

     - Не знаю, я уснула, проснулась, его нет... не пойду я туда.

     - Ничего страшного не произойдет. - Антон взял ее под локоть и повел,

слегка сопротивлявшуюся, в соседнюю спальню. - Это просто колдовские штучки.

Слуги Морока решили нас немного попугать.

     В комнате Валерии горел свет, сияла белизной простыней разворошенная

кровать, шевелилась от ветра сквозь приоткрытое окно занавеска. На стене спальни

висела картина, написанная маслом: проселочная дорога, поле ржи, могучие сосны,

голубое небо.

     Антон обернулся на нерешительно заглянувшую в комнату Валерию.

     - Ты же говорила, что портрет плачет, а тут поленовский пейзаж.

     Глаза женщины стали круглыми.

     - Портрет был! Честное слово! Старик какой-то седой, с усами и бородой,

смотрел неодобрительно, а из глаз - слезы текли... Я не вру, - жалобно добавила

Валерия.

     Антон подошел к картине, внимательно оглядел пейзаж и увидел две влажные,

еще не высохшие дорожки.

     - Что? - выдохнула ему в спину приблизившаяся Валерия.

     - Похоже, кто-то действительно плакал. Хотя, с другой стороны, это чистой

воды наваждение. Ложись спать, все уже успокоилось, концертов колдовских больше

не предвидится.

     - Нет! - испуганно ухватилась за его плечо Валерия, когда Антон двинулся к

двери. - Я боюсь! Не уходи, побудь со мной.

     Антон представил, что может подумать муж Валерии, вернись он в этот момент,

и отрицательно покачал головой.

     - Если хочешь, пойдем вниз, в столовую, чаю попьем и остальных подождем.

     - Хочу. Отвернись, я оденусь.

     Антон вышел из комнаты, на мгновение увидев в зеркале трюмо совершенно

голую Валерию - она успела сбросить плащ и взялась за одежду на стуле, - и лишь

за дверью у него потемнело в глазах и захватило дух. Женщина была ослепительно,

божественно красива, и ее красота подействовала на него как удар молнии. А затем

пришли гнев, ненависть, боль и тоска. Эта зрелая сильная женщина была чужой, ее

ласкали чужие руки и целовали чужие губы, и прошло время, прежде чем Антон

справился с неожиданной вспышкой ревности и с другими своими чувствами. Когда

Валерия в джинсах и куртке вышла из спальни, он был уже холоден и спокоен.

     Искоса поглядывая на него, она спустилась на первый этаж уже более

сдержанно, на глазах приобретая былую уверенность и независимость. В столовой

они зажгли свет, посмотрели друг на друга, ловя в глазах насмешливые искорки

понимания ситуации, и Валерия прыснула, зажимая рот рукой.

     - Ничего себе ночка! И мы хороши - струсили, как малолетки от страшной

сказки.

     Антон не мог сказать о себе, что струсил, но все же кивнул, соглашаясь.

     - Было от чего. Я вот теперь думаю, рассказывать нашим об этом или нет.

     - Конечно, расскажем. И с дедом Евстигнеем поговорим, он должен знать, что

это означает. Скорее всего ты прав: кто-то нас пугает, насылает колдовские чары,

испытывает нашу решимость. Чай будем пить?

     Антон кивнул, Валерия включила на кухне электрический чайник. Вскоре они

сидели в пустой столовой Ломова и пили чай с вареньем, поглядывая друг на друга

с интересом и ожиданием. Происшествие снова сблизило их, позволило услышать стук

сердца, и Антону приходилось все время усмирять свою фантазию и контролировать

каждый свой жест, чтобы ненароком не дать понять собеседнице, о чем он мечтает.

Вспомнив недавние высказывания Валерии об искажении русской истории, он хотел

было попросить ее поделиться своими знаниями, но она начала первой:

     - Серафим говорил, что ты был женат. Она ушла, потому что тебя осудили?

     Антон помрачнел, не ожидая подобного вопроса от женщины, которая нравилась

ему все больше и больше. Ответил нехотя:

     - Нет, мы не были женаты. И она ушла раньше.

     - К полковнику?

     Антон вспомнил последнюю встречу с Татьяной, ее наигранное спокойствие и

решимость, глаза, в которых все еще вопреки уверенности тлели растерянность и

робкая надежда на возвращение. Татьяна так до конца и не осознала, что, уходя к

полковнику Невельскому, обещавшему златые горы, обеспеченную жизнь и шикарный

выход в свет, она предавала прежде всего себя, свою любовь. А Громов мог

предложить ей в то время лишь рай в шалаше.

     - Если тебе неприятно об этом вспоминать, то и не надо, - пожалела его

Валерия. - Просто я думала, что Серафим как всегда преувеличивает. Хочешь,

расскажу, как я вышла за Юру?

     Антон отрицательно покачал головой, продолжая прислушиваться к долетавшим

со двора и из дома звукам. Валерия тоже прислушалась, посмотрела на него,

приподняв брови.

     - Все тихо?

     - Кажется, да. Во всяком случае, обои больше не рвутся. Хотя это все так

странно... я никогда прежде не задумывался над вторжением беса в реальную жизнь,

пока не приехал в Москву. Да и не верил в проявление потусторонних сил.

     - Илья же рассказывал, как вы встречались с чертом, были свидетелями еще

каких-то загадочных явлений.

     - Я не отказываюсь, все так и происходило, но я тогда был моложе и

относился ко всему сверхъестественному со здоровым скептицизмом.

     - А потом?

     - Потом была практика спецназа... тюрьма... школа жизни, так сказать. Я

много читал и много думал.

     - И стал верить?

     - Дело не в вере - во внутреннем мироощущении, в изменении мировоззрения. Я

вдруг понял, что мир намного сложнее, чем кажется из окна поезда или квартиры...

не говоря о камере. Наверное, мифы и легенды доносят до нас дым эпох, когда

волшебство в самом деле правило миром, а потом что-то произошло, и мир

изменился. И люди в большинстве своем потеряли свои магические способности.

     - Ты об этом читал или сам сделал вывод?

     - Читал, - смутился Антон. - Но и выводы тоже делал. Да и отец, когда был

жив, много рассказывал удивительного. Он пятнадцать лет жил в Манчжурии, на

границе с Китаем, и видел немало загадочных явлений природы, с шаманами дружил,

в обрядах инициации участвовал.

     - Значит, дед Евстигней не зря обратил на тебя внимание, почуял твою

глубину. А отец твой случайно знахарем или целителем не был?

     - Учителем он был, русский язык преподавал. Часто говорил, что наш язык

намеренно обедняется, хотя и остается самым гибким и мудрым языком мира.

     - Он был прав. Ну, а мать?

     - Мама всю жизнь машинисткой проработала, на машинке печатала до самой

пенсии, даже когда компьютеры появились.

     - А деды, бабушки, родственники?

     Антон подумал, отрицательно качнул головой.

     - Да нет вроде, все нормальные люди... Валерия засмеялась.

     - А вот моя родня - сплошь ненормальная. Мамина родная сестра Катя -

целительница, травами лечит, заговорами, народными средствами. Отцов брат

Алексей - доктор медицинских наук, занимается нейролингвистическим

программированием, неврозы лечит, психические расстройства. Но по маминой линии

больше необычных людей уродилось. Кто целительствовал, кто экзорцизмом

занимался, дьявола изгонял, кто травы собирал, а прапрадед мой Порфирий

Корнеевич до ста трех лет дожил, известным во всей округе костоправом и знахарем

был.

     Антон с интересом заглянул в ставшие задумчивыми глаза Валерии.

     - А ты сама не переняла у них опыт, не получила по наследству нужные гены?

     - Не знаю, может, и получила, изредка вдруг проявляется во мне что-то

этакое... - Она пошевелила пальцами. - Угадывать будущее начинаю, погоду

предсказывать, вести плохие. В общем, экстрасенсом становлюсь на короткое время.

Например, что тебя в поезде встречу, я еще за два дня до поездки знала, даже

смешно стало, когда ты появился и банду ту утихомирил. Но это все баловство,

хотя и помогает в жизни. А вот мои тетки - это да, настоящие умелицы. Однажды я

потеряла зрение, а тетка Матрена меня вылечила.

     - Как? Или это тайна?

     - Никакая не тайна. Доктора диагноз поставили: "воспаление глазного нерва",

- лечили всякими каплями, микстурами, уколами, ничего не помогло. В этих случаях

человек вообще зрение потерять может.

     - Как же это произошло?

     - Да я и сама не поняла, в чем дело. Может, осложнение было после гриппа, а

может, на нервной почве, у нас тогда в институте увольнения начались. В общем,

стала я умываться утром, плеснула в лицо воды, открыла глаза и чувствую: будто

попало в них что-то, песок не песок, больше на вазелин похоже, тру глаза, тру, а

никак протереть не могу, все в тумане. Сначала мы смеялись с Юрой, потом стали

думать, как я на работу ходить буду, чтобы никто не заметил, что я почти ничего

не вижу. День прошел, второй, через неделю я психовать стала, отца вызвала, он и

повез меня к тетке Матрене во Владимир. Та обычные куриные яйца покатала, в

миску с водой их положила, пошептала что-то и дала мне выпить.

     Валерия улыбнулась, вспоминая этот эпизод своей жизни.

     - Что потом было!.. Привезли меня домой в Москву, и тетка с нами поехала,

говорит: заприте дверь и не открывайте, никого не впускайте, как бы ни умоляли.

А через час в дверь буквально ломиться начали, хорошо, что дверь у нас

металлическая, а то снесли бы, наверное.

     - Кто?

     - Муж в глазок смотрел, узнал одну мою сослуживицу, вместе в институте

работали. Уж она билась в дверь, билась, кричала, умоляла: "Валера, открой!

Валера, открой!" Я бы, наверное, сжалилась, да тетка Матрена не пустила. А

наутро я видеть стала. С тех пор верю и в чертовщину, и в сглаз, и в наговоры, и

в светлые силы, способные эту чертовщину изгнать.

     Помолчали.

     - И что с той женщиной стало, которая к тебе стучалась? - спросил Антон.

     - Заболела она, потом уволилась. Больше я ее не видела. Получила то, что

мне хотела сделать, не смогла пробить Матренину защиту. - Валерия оживилась. -

Хочешь, фокус покажу? Только карты найти надо. У тебя нет?

     Антон покачал головой.

     - У меня тоже, хотя я и играю в азартные игры, в бридж, в преферанс. А

жаль, а то бы я тебе показала свои способности: могу безошибочно угадать цвет

карты и масть.

     Антон улыбнулся.

     - Это и я могу.

     - Правда?! - округлила глаза Валерия. - А говоришь, что в роду нормальные

люди были.

     Они посмотрели друг другу в глаза и засмеялись. И в это время во дворе

послышались голоса, шаги, скрип ворот, дверь распахнулась, и в дом вошли Федор

Ломов и Юрий Дмитриевич Гнедич.

     - Не спится? - заглянул в столовую Федор. - Чай пьете? Это правильно,

сейчас и я к вам присоединюсь.

     Появился Гнедич.

     - Что это вы полуночничаете, как заговорщики?

     Антон и Валерия переглянулись.

     - Где ты был?

     - Водку пил, - с заминкой пошутил Юрий Дмитриевич. - Помнишь стишок?

Чижик-пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил. На самом деле я ходил на

пристань.

     - Мог бы предупредить. У нас тут чудеса творятся. - Валерия пересказала

происшедшие за это время события. - С лодками ничего не случилось?

     Гнедич хотел еще раз пошутить, но глянул на Антона и передумал.

     - Нет вроде, все в порядке. Пойдемте, посмотрим на ваши рваные обои.

     Они поднялись на второй этаж, распахнули дверь в спальню, где располагались

Илья, Серафим и Антон. Юрий Дмитриевич шагнул вперед, собираясь с выражением

произнести заранее заготовленную шутку, увидел неровные борозды трещин на обоях

и остановился как вкопанный.

     - Что стали? - появился в коридоре Федор. - Али привидение увидели?

     Стоявшие в дверях Антон и Валерия посторонились, пропуская хозяина, тот

разглядел исполосованные неведомыми когтями обои на стене и сказал без особой

тревоги:

     - Ах, чтоб тебя! Опять жихарь накуролесил. Видать, кто-то из вас ему не

понравился.

     - Какой жихарь? - тупо спросил Гнедич.

     - Он, наверное, имеет в виду родственника домового, - тихо обронила

Валерия. - Жихарь - злой домашний дух, бьет посуду, крадет детей... вот и обои

изорвал.

     - У нас это называется полтергейст, - опомнился Юрий Дмитриевич.

     - А как хотите, так и называйте, - махнул рукой Федор. - Ничего страшного,

обои придется переклеить, конечно, а с жихарем я потом побеседую. Он меня

боится. Хотя странно, с чего это он буянить вздумал. У нас с ним договор.

     "Какой договор?" - хотел спросить Антон, но хозяин уже ушел в свою спальню,

где разместились жена и дети.

     - Все, ложимся спать, - решил Гнедич, подталкивая жену к выходу. - Завтра

будем искать объяснения этому случаю, на свежую голову. Вставать рано, поэтому

надо хоть пару часов поспать.

     Валерия оглянулась на пороге, и Антон прочитал в ее глазах такое

красноречивое сожаление, что не удержался и послал ей воздушный поцелуй. Она

улыбнулась и исчезла. Их безмолвный диалог был понятен обоим без слов, он как бы

ставил многоточие в их отношениях. Антон не понял, стал ли он счастливее от

этого открытия, зато уснул мгновенно и никакие колдовские чары не смогли бы его

разбудить до без четверти три ночи, когда настал его черед идти на дежурство к

лодкам.

     Черная "волга"

     Они встретились в двух километрах от дома Федора Ломова, за пристанью, под

мостом через Ловать: Юрий Дмитриевич Гнедич и трое оперов - сотрудников УИБ,

плюс водитель черной "Волги" с подмосковными номерами. Одним из оперов был

лейтенант Валя Сидоров, которого Гнедич решил проверить в деле, двое других - из

оперативного отдела агенты по особым поручениям: капитан Константин Заев и

старший лейтенант Аркадий Мухин. Они всегда работали в паре и про них даже

складывали анекдоты. Кто-нибудь из сослуживцев спрашивал у других, когда

появлялись Заев и Мухин:

     "Кто этот рыжий?" Ему отвечали: "Это Костя". "А кто рядом с ним с умными

глазами?" "А это его Костный мозг". Имелось в виду, что в этой паре идеи подавал

Мухин, закончивший Томский политехнический институт, а претворял их в жизнь

бывший десантник Заев, физически одаренный, хороший спортсмен и стрелок.

     Искать Гнедичу их не пришлось, у него была рация, и, дождавшись момента, он

оставил спящую жену, связался с группой поддержки и узнал, где она остановилась.

     - Черт бы вас побрал! - вместо приветствия сказал Юрий Дмитриевич, залезая

в машину. - Вас чуть было не раскрыли. Тымко, Пашин и этот его дружок Громов

вычислили вас сразу же, как только выехали за город. Хорошо, что вы догадались

уйти вперед.

     - Это Валя молодец, - покровительственным тоном произнес Заев, похлопав

Сидорова по плечу;

     в другой руке он держал банку с пивом. - Мы немного отвлеклись, и он

посоветовал обогнать ваш кортеж. Как доехали, командир? Мы ждали вас здесь часа

три, уж думали, что вы решили где-то заночевать по пути.

     - Разве вас под Валдаем не тормознули гаишники?

     Оперативники переглянулись.

     - Нет, нормально проехали.

     Гнедич хмыкнул.

     - Странно... А в дороге ничего необычного не примечали?

     Молчаливый обмен взглядами, смущение на лице Сидорова, выражение

растерянности на лице Заева. Капитан поскреб затылок, покряхтел, потом все-таки

выдавил из себя признание:

     - Чертовщина какая-то происходит, товарищ подполковник. До Демянска доехали

- все нормально, погода хорошая, видимость отличная, прямо сердце радуется. А

как только стали подъезжать к Парфино, почуяли слежку.

     Гнедич перевел взгляд на Сидорова, тот кивнул.

     - Если бы у одного меня появилось это ощущение, - продолжал Заев, - я бы

еще засомневался, а то у всех троих. Смотрит какая-то зараза в затылок, и все

тут! Что уж мы не делали, чтобы определить, кто за нами следит: и гнали под сто

семьдесят, и сворачивали в лес, и аппаратуру использовали, - никого и ничего! Но

впечатление так и не пропало, и сейчас оно есть, только ослабло немного. Мухин

то и дело проверяется, бродит вокруг как тень, но никого не видит и не слышит. А

вы ничего такого не чувствуете?

     Юрий Дмитриевич прислушался к своим ощущениям, покачал головой.

     - Ничего.

     - Тогда мы все шизанулись. Мало того, что в спине булыжник чужого взгляда

торчит, так еще и оружие греется.

     - Что?!

     Заев криво улыбнулся, допил пиво, выбросил банку в боковое окно "Волги",

поднял стекло.

     - Подъезжаем к Парфино, дорога вдоль болота вьется, и чуем, что в карманах

и под мышками тепло становится, будто там утюги греются. Не придали значения,

едем дальше, а когда совсем горячо стало, сообразили: до ножей и пистолетов

дотронуться нельзя, такие они горячие! Словно в костре лежали. Пришлось

вытащить, вон они, под ногами на коврике валяются.

     Гнедич нагнулся, нащупал кобуру с пистолетом, поднял с коврика.

     - Шутите? Он же холодный.

     - А вы подержите в руке с минуту.

     Юрий Дмитриевич достал из кобуры штатный "Макаров", взвесил в руке,

некоторое время держал на ладони и сунул обратно в кобуру.

     - Что вы мне мозги компостируете? Никакой он не горячий.

     - Не может быть! - Заев взял пистолет, подержал на весу, выругался шепотом

в ответ на взгляды товарищей. - Сволочизм какой-то! Действительно, холодный. Но

ведь он был горячий! Честное слово!..

     Обменявшись взглядами, ошеломленные оперативники разобрали свое оружие,

попрятали под полами курток.

     - Ничего не понимаю... - пробормотал Заев. - Не сошли же мы все трое с ума

в самом деле?

     - Бывает, - промычал Гнедич, вспоминая провал дороги в лесу у деревни, где

они едва не застряли. - Что еще с вами происходило?

     - С нами ничего, а вот мост через небольшую речушку, не помню названия...

     - Старовская Робья, - подсказал Сидоров.

     - Мост через эту самую Робью позади нас рухнул. Мы на развилке свернули

налево, к Залучью, хотели в сельмаге сигарет купить и заправиться, только мост

проехали, он и обвалился в момент. Еле назад потом перебрались, бревна держали.

     В кабине "Волги" повисло молчание.

     - Похоже, недооценивал я серьезность утверждений Пашина о мистическом

вторжении, - пробормотал наконец Гнедич. - С одной стороны, я уверен, что это

просто психологические явления, эффекты нашей расторможенной психики, с другой -

нельзя сбрасывать со счетов и неизученные области знания. Ладно, посмотрим, что

будет дальше. Ваша задача - незаметно добраться до деревни Войцы на Стрекавином

Носу, подготовить аппаратуру и установить со мной связь. Дальнейшие планы будут

зависеть от действий Пашина. Все понятно?

     - Кроме одного, - ухмыльнулся Заев. - Где мы будем встречаться? Вы уже

наметили координаты чата14?

     Юрий Дмитриевич с удивлением посмотрел на капитана. Он не ожидал от

профессионала-разведчика, мастера пистолета и кинжала, услышать термин

профессионала-компьютерщика. Еще свежа была в памяти острота Заева, известного

своими многочисленными амурными похождениями: новое знакомство с очередной

женщиной он грубо, но образно называл "освоением места рождения".

     - Место встречи изменить нельзя, - брюзгливо заметил Гнедич. - Остров

Войцы, южный мыс Стрекавин Нос. Где именно - я сообщу.

     Он вылез из "Волги".

     Где-то совсем близко, буквально над головой, каркнул ворон, захлопали

сильные крылья и снова стало тихо.

     Юрий Дмитриевич, стиснувший было рукоять пистолета в кармане куртки, разжал

пальцы, выругался сквозь зубы. Под мостом через Ловать было темно, свет фонарей

сюда не достигал, но ему показалось, что от опоры моста отделилась черная тень и

бесшумно сгинула на фоне черной пропасти реки.

     Стая предварительного воздействия

     Утро занялось тихое, безмятежное, солнечное. Над рекой стлался туман, такие

же туманы стояли над лугами на противоположном берегу Ловати, и казалось, что

лес и крыши домиков деревни Конюхово над туманами нарисованы акварелью на фоне

густо-синего неба.

     Поеживаясь от холода, все толкались на песчаном пятачке у обреза воды

небольшой бухточки, где стояли нагруженные имуществом экспедиции моторные лодки,

и ждали деда Евстигнея. Происшедшие в доме Ломова события - лопнувшие сами собой

обои, плачущий портрет неизвестного старика на стене - уже обсудили, однако

отношение к ним у каждого члена экспедиции осталось разным.

     Гнедич высказал мнение о своем любимом полтергейсте, как о проявлении

каких-то физических полей. Серафим в полтергейст и колдовство не верил, поэтому

заявил, что портрет старика Валерии приснился, а обои треснули потому, что были

плохо приклеены. Анжелика свое мнение сообщить отказалась, Илья же с Антоном

совершенно точно знали, что произошло вторжение темных сил, напомнившее

путешественникам о том, что они находятся "под колпаком".

     Еще Антон впервые видел, как нервничает и с нетерпением посматривает на

часы всегда уравновешенный и невозмутимый Пашин, хотя объяснялось это, очевидно,

просто: Илья жаждал достичь Стрекавина Носа и пуститься на поиски Владиславы. Он

был уверен, что девочка-ведунья из деревни Войцы, дружившая с волком, ждет его

возвращения.

     Дед Евстигней объявился на берегу незаметно и беззвучно, словно привидение,

напугав Анжелику. Он был один.

     - А где проводник? - спросил Илья, поздоровавшись со стариком, с надеждой

посмотрел ему в глаза. - Или с нами пойдете вы?

     - Нет, сынок, - покачал седой головой волхв. - Мне туда нельзя. Хотя я буду

помогать вам и там. Проводник найдет вас, когда лодки выйдут в озеро.

Поглядывайте по сторонам да на небо.

     - Как мы узнаем, что это проводник?

     - Узнаете, - усмехнулся Евстигней. - Однако хочу предупредить вас, судари

мои. Озеро Ильмера - не простое озеро, ему миллионы лет, и на его берегах в

разные времена жили разные существа, и добрые, и злые. По сути, вам придется

преодолеть минное поле черной магии, будьте очень осторожны, выверяйте каждый

свой шаг. Многие на моей памяти пытались пройти вдоль берега Ильмеры, но мало

кто из них вернулся.

     - Минное поле магии? - фыркнул скептически настроенный с утра Тымко. - Что

еще за фигня?

     Старик кротко посмотрел на Серафима, но отвечать ему не стал, поклонился

всем, отступил назад.

     - Желаю вам удачи! Пусть будет с вами Заступник!

     - Спасибо, - тихо ответил Илья, кланяясь в ответ. - Обещаю вам, дедушка, мы

будем осторожны. И мы обязательно пройдем!

     - Возвращайтесь.

     Евстигней отступил еще дальше, фигура его стала расплываться, таять.

     - А если ему предложить хороший куш? - буркнул Серафим. - Или награду?

Неужели откажется пойти проводником?

     Волхв исчез, но голос его прилетел из тумана, будто он стоял рядом:

     - Мы безразличны к материальным благам, сынок, а тем более к титулам и

наградам. Наша награда - не в этом мире.

     Стало тихо. Первые лучи встающего солнца за лесом на противоположном берегу

Ловати вызолотили шапку тумана на реке, ближайшие кусты. Илье показалось, что он

_видит_ тонкую девичью фигурку, скользящую над туманом, потряс головой:

наваждение прошло.

     - Бессребреник... - проворчал Тымко, хотел что-то добавить, но его

остановила Валерия:

     - Ты невыносим, Серафим! Если не уважаешь седины, так хоть молчи!

     - А что я сказал? Только спросил... Темнит старик, это ясно. Где мы будем

искать проводника? И зачем он вообще к хренам нужен, если и без него известно,

куда идти?

     - Садимся, - сказал Илья. - В первой лодке пойду я, Антон и Анжелика,

остальные следом. И прошу тебя, мастер, - он посмотрел на Тымко прицеливающимся

взглядом. - Во-первых, в дальнейшем, если захочется почесать язык, предупреди

прежде меня. Во-вторых, пока мы будем в экспедиции, уберегись от ругани. Во

всяком случае, чтобы я больше не слышал твоих излюбленных словечек.

     - Это еще почему? - удивился Серафим.

     - Объясни ему на досуге, - кивнул Илья Валерии.

     Все стали рассаживаться по лодкам. Треск моторов разнес утреннюю тишину на

куски, и очарование мирного и красивого пейзажа померкло. Первая моторка - катер

свояка Васьки, на котором Илья уже плавал по озеру, отошла от берега, окунулась

в быстро тающий под лучами солнца туман. Вторая последовала за ней, пристроилась

в кильватере; за руль встал Гнедич.

     - Чего это он взбеленился? - повысил голос Тымко, чтобы перекричать треск

мотора. - Я же не матерюсь, как сапожник.

     Валерия не была настроена разговаривать с ним, но пересилила себя.

     - В переводе с санскрита "дура" - отвернувшийся от Бога, "мудак" или

первоначальное "мудхах" - впавший в иллюзию, а "кретин" или "критина" -

настойчиво добивающийся цели человек, не обладающий истинным знанием. Как

говорили мудрецы: нет ничего страшнее деятельного невежества.

     Серафим хмыкнул.

     - Подумаешь... матерные ругательства, по-моему, гораздо злее, чернее и

отвратительней.

     - Ругательствами они стали только в двадцатом веке, при большевиках, когда

начала претворяться в жизнь программа искажения истинных знаний и значений

древних терминов, до этого практически все так называемые "матерные" слова имели

другой смысл. Кстати, слово "хам" переводится как отрицающий Бога, то есть

атеист.

     Серафим не нашелся, что ответить, ибо сам никогда в Бога не верил, и в

лодке, следовавшей за катером Пашина, некоторое время не разговаривали.

     Туман почти рассеялся. Пейзаж по обоим берегам Ловати был так прекрасен,

что хотелось раствориться в природе, стать ее частью, смотреть на бегущую воду и

слушать, как поют птицы. Правда, слушать птиц и тишину мешал рев мотора.

     - А почему дед назвал озеро Ильмень по-другому, Ильмерой? - снова завелся

Серафим. Валерия с трудом вышла из оцепенения.

     - Это озеро прежде звалось Ирмерой, по имени сестры князей Словена и Руса,

основавших град Словенск, который потом стал Новгородом. Слушай, Сима, давай

помолчим, а?

     Тымко хотел задать еще один вопрос - откуда Валерия знает так много? - но

посмотрел на ее сдвинутые брови и передумал.

     В другой лодке разговаривали еще меньше. Лишь однажды Илья, завороженный

сонным покоем земли и воды, проговорил как бы про себя: "Много повидал я

красивых пейзажей, но все-таки прекрасней нашей русской природы ничего в мире

нет!" - и снова замолчал. Река продолжала разматывать свои многочисленные

повороты, журчала и плескалась в борта катера вода, звук мотора уносился назад

вместе с усами волн, то слева, то справа открывались изумительной красоты

поляны, и хотелось разглядывать их вечно...

     Антон первый уловил изменения внешней полевой обстановки. Очнулся от

приятной полудремы-полусозерцания. Показалось, будто на него сверху посмотрел

кто-то неживой, чужой и холодный, как объектив фотоаппарата. Встрепенулся,

начиная озираться, Илья, показал пальцем в небо, останавливая катер. Подошла

вторая лодка, Гнедич заглушил мотор, и они стали рассматривать кружащий над ними

серебристый крестик.

     Илья достал бинокль, посмотрел, передал Антону.

     Над ними кружил самолет, но звук от него практически не доходил до

поверхности земли, хотя было видно, что кружит он не очень высоко.

     - "Ястреб", - сказал Илья, оглядываясь на Антона. - Убей меня гром, это

"Ястреб"!

     - Какой же это ястреб? - робко возразила Анжелика, разглядывающая самолетик

из-под козырька ладони.

     Но Антон понял Пашина. В небе над ними действительно кружил летающий

элемент системы "Ястреб", беспилотный самолет-разведчик "Махаон", который Пашин

и Громов видели сутки назад в ангаре КБ "Точмаш". Гнедич тоже знал, что это

такое, поэтому молчал, ломая голову, кому и с какой целью понадобилось запускать

над дельтой Ловати секретный аппарат.

     - Неужели это та самая машинка Ладыженского? - проговорил Илья, обращаясь к

Антону. Тот промолчал, понимая, что аппараты типа "Ястреб" не появляются над

местностью случайно. Однако следил ли он за ними или выполнял другие задачи,

определить было трудно. Покружив над лодками четверть часа, маленький самолетик

двинулся в сторону озера Ильмень и вскоре затерялся в синеве неба. Илья

сориентировался по карте Гнедича, где они находятся - лодки миновали Юрьево и

подходили к водному перекрестку: Ловать уходила влево, соединяясь с реками Полой

и Верготью, - включил мотор. Слева и справа поплыли низкие топкие берега, стены

камыша и тростника; начинались обширные болота дельты Ловати, впадающей в

Ильмень-озеро.

     И опять Антон первым ощутил новое изменение внешних полей. На этот раз оно

означало нападение тучи комаров и мошек и началось сразу, быстро, словно где-то

повернули выключатель.

     Река в этих местах разбилась на несколько узких проток, скорость движения

резко упала, и комариная туча, насевшая на лодки, успевала атаковать сидящих в

них людей. Не помогали ни яростные отмахивания и удары, ни репелленты, ни

специальные мази. Казалось, лодки плывут в сером тумане, такой мощной была

комариная армада. С противным звоном насекомые лезли во все щели одежды, в

глаза, уши, рот, и кусали, кусали, кусали, и длилось это до тех пор, пока лодки

не вышли в более широкий рукав Ловати и увеличили скорость. Через минуту

путешественники добили сидевших на них кровопийц, остальных сдул ветер, и атака

прекратилась.

     Меньше всего пострадала в первой лодке Анжелика. Она сразу же накрылась

полиэтиленовой пленкой, опустилась на корточки на дно катера и так переждала

нападение. Антон сделал то же самое с небольшим опозданием и получил около двух

десятков укусов, в основном в области шеи и под глазами. Илья же вел катер, и

ему досталось изрядно, пока он не вспомнил о камне с дыркой - обереге деда

Евстигнея и не попросил у него защиты. То, что комары мгновенно перестали его

есть, Пашина уже не удивило, он только жалел, что вспомнил о подарке волхва

слишком поздно.

     - Да-а-а, хорош! - протянули одновременно Илья и Антон, поглядев друг на

друга, рассмеялись невесело.

     - Ничего себе видик! - добавил Илья, посерьезнев. - Я все ждал, что же

предпримут наши недоброжелатели, а они вот, значит, каким образом нас встречают.

Интересно, что будет в следующий раз?

     Подплыла лодка с Гнедичами и Тымко. Валерия держалась за нос и сердито

сверкнула глазами в ответ на комплимент Ильи, что выглядит она прекрасно. У Юрия

Дмитриевича распухли от укусов руки и шея, голову он успел обмотать эластичным

бинтом. Серафим же был искусан весь с ног до головы, потому что плыл в одной

клетчатой рубашке, бравируя своей нечувствительностью к холоду и ветру. У него

распухли щеки, нос, губы и даже веки, которые чесались так, что хотелось содрать

с них кожу. Ругаясь шепотом, Тымко чесался, мазал себя какой-то мазью, протирал

укушенные места спиртом и шипел сквозь зубы. Он был так смешон, что все

расхохотались, не удержался от улыбки и Антон, отчего Серафим разобиделся и

пообещал всем это припомнить.

     - Поздравляю, гвардейцы, с первым боевым крещением, - сказал Илья. - Нас

встречают на дальних подступах к цели. Что припрятано в запасе у хранителей

камня с Ликом Беса, можно представить, поэтому предлагаю удвоить внимание и

двигаться, как по минному полю. Юрий Дмитриевич, на всякий случай держи карабин

поближе к себе.

     - Знал бы, что нам придется сражаться с комарами, я бы кое-какую аппаратуру

взял.

     - Комары - это еще не мина, а только хлопушка, так сказать, взрывпакет.

Настоящие магические мины наверняка ждут нас впереди. Или ты до сих пор не

веришь в их существование, мастер? - обратился Илья к Серафиму.

     Тот в ответ лишь красноречиво оскалился. Илья достал термос с горячим чаем,

разлил по пластмассовым стаканчикам, и путешественники с удовольствием попили

сладкого, с кислинкой шиповника, чаю. Через несколько минут заработали моторы, и

лодки направились дальше, держась посредине главного русла реки. Однако

двигались недолго. Уже на выходе к озеру, за последней на этом берегу Ильмени

деревушкой Взвад, где Ловать снова начинала петлять и делиться на протоки, русло

реки перегородили два катера современных стреловидных зализанных очертаний. На

борту одного красовалось имя "Дельфин", второй имел только номер: 23.

     Сердце сжалось в недобром предчувствии. Илья примерился проскочить между

катерами и низким берегом с великолепным зеленым лугом и купами кустарника, но

вынужден был притормозить, заметив маневр второго катера, сдавшего кормой назад

к берегу. Как по волшебству на палубах катеров объявились люди в зеленоватых

плащ-накидках и штормовках. Один из них взмахнул рукой и приказал:

     - Глуши моторы! Давай к берегу! Илья оглянулся на Антона, тот еле заметно

покачал головой.

     - Я ничего необычного не чувствую.

     - Я тоже, и это странно. Какого лешего им от нас нужно?

     Он сложил ладони рупором, крикнул в сторону катеров:

     - Нам необходимо пройти в озеро, дайте дорогу.

     - К берегу, я сказал! - ответил мужик в плаще и в низко нахлобученной кепке

с длинным козырьком. Плащ-накидка его распахнулась, и стал виден ствол

пистолета-пулемета, наведенный на лодку Пашина.

     - Вот гадство! - с удивлением и недоверием проговорил Илья, направляя катер

к берегу. - Только бандитов нам не хватало...

     Но это были не бандиты.

     Как только нос катера ткнулся в низкий берег, представлявший, по сути,

толстый, многометровый слой торфа, поросший травой и тростником, к нему тотчас

же из-за кустов вышли пять человек в штормовках с накинутыми на головы

капюшонами. Оружия у них в руках не было, но оттопыривающиеся карманы и полы

курток красноречиво говорили о наличии такового.

     - Выходите, - буркнул один из них хмуро.

     - А в чем, собственно, дело? - поинтересовался Илья, делая Антону знак

рукой: жди команды.

     Рядом пристал катер Гнедича. Юрий Дмитриевич тоже не спешил выполнять

команду.

     - Кто вы такие?

     - Ломтев, высади всех, осмотри лодки и груз, - распорядился старший группы,

пропуская вопросы Пашина и Гнедича мимо ушей.

     - А не послать ли вас, ребята, подальше? - подал голос медленно закипавший

Тымко. - Куда Макар телят не гонял?

     Двое мужчин на берегу словно ждали этого момента, достали

пистолеты-пулеметы с рубчатыми насадками бесшумного боя. Это были новейшие

отечественные машинки "кипарис-МГ" и использовались они только

спецподразделениями ФСБ и ГРУ.

     - Сходим, - коротко сказал Илья. Спрыгнул с носа катера на пружинящий под

ногами берег, подал руку Анжелике.

     Сошли и остальные, подталкиваемые в спины стволами "кипарисов". Юрий

Дмитриевич остановился напротив старшего группы, присматриваясь к нему.

     - Капитан Шомберг?

     Бледнолицый предводитель хорошо вооруженного "пиратского" отряда откинул

капюшон куртки, брови его приподнялись.

     - Разве мы знакомы?

     - Я подполковник Гнедич, замначальника УИБ. - Юрий Дмитриевич достал

удостоверение. - Видел вас однажды на оперативке у "папы".

     Капитан взглянул на удостоверение, вернул Гнедичу, кисло улыбнулся.

     - Ну и дела-а... отойдем-ка. Они прошлись по берегу до первых кустов ольхи,

закурили.

     - Что происходит? - полюбопытствовал Юрий Дмитриевич. - Зачем вас сюда

направили?

     - Стоим... - неопределенно ответил Шомберг, потер щетину на подбородке. -

Ждем.

     - Нас, что ли?

     Капитан не ответил, посмотрел на солнце, достал рацию.

     - Ломтев, что там у вас, проверили?

     - Так точно, - донесся голос подчиненного. - Здесь груза на целую

экспедицию.

     - Мы и есть экспедиция, - пожал плечами Гнедич. - Я имею предписание

исследовать аномальную зону в районе озера Ильмень.

     - А я имею предписание никого к озеру не подпускать, - безрадостно сообщил

капитан с бледной улыбкой. - Так что поворачивайте назад, подполковник, и

попробуйте пройти в другом месте, раз уж вам приспичило.

     - Нам некогда искать другие проходы.

     - Ничем помочь не могу. - Капитан ссутулился, какой-то болезненно бледный,

с выпуклыми блеклыми глазами; его знобило, и было видно, что держится он через

силу, отчего Юрий Дмитриевич даже пожалел коллегу.

     - Давай договоримся по мирному, капитан. Ты меня не видел, я тебя, и каждый

сделает свое дело.

     - Не могу, подполковник. С меня Дергач голову снимет... или погоны, а я

этого не хочу. Поворачивайте назад и побыстрей, а то мои ребята уже озверели от

комаров и болотных удобств, ждут не дождутся замены. Здесь между прочим не

комары, а летающие крокодилы!

     Гнедич невольно дотронулся до своего опухшего лица.

     - Сочувствую. А если мы не подчинимся?

     На лице Шомберга появилась кривоватая улыбка.

     - У меня пятнадцать человек, подполковник, асы разведки и боя.

     - У меня только трое, капитан, но смею тебя уверить, что они пройдут весь

твой спецназ. Об Илье Пашине слышал что-нибудь? Ничего? Жаль. Тогда топай вперед

с руками на затылке.

     Гнедич достал пистолет, ткнул стволом в живот Шомбергу. Тот перевел взгляд

с лица подполковника на пистолет и обратно, скривился.

     - Кончай шутить, подполковник. Неужели не понимаешь, что будет, если мои

ребята начнут меня освобождать?

     - Ничего не будет, капитан. Сейчас ты сядешь с нами в катер, дашь команду

своим асам отойти и прокатишься с нами пару километров до озера. Потом по рации

вызовешь катер.

     Шомберг подумал, прикинул что-то про себя и повернулся спиной к Гнедичу.

Юрий Дмитриевич воткнул ему под лопатку ствол пистолета и таким манером подвел

капитана к ожидавшим их оперативникам. Но, не будучи сам профессионалом

спецопераций, с тактикой действий команды Шомберга в создавшейся ситуации знаком

не был и предупредить своих спутников не успел. Зато Антон и Илья очень хорошо

поняли замысел командира группы чекистов и начали действовать на несколько

мгновений раньше, чем профи капитана.

     - Ребята, спокойно, - сказал Шомберг, опередив Гнедича. - Меня взяли в плен

и просят прокатиться по реке к озеру.

     Это была, по сути, вводная спецназ овцам и команда к атаке, но Громов и

Пашин успели просчитать варианты и начали действовать сразу же после речи

капитана, мгновенно разгадав ее смысл.

     Антон прыгнул к плечистому парню слева от себя, державшему руку под мышкой,

"лапой тигра" едва не сломал ему плечо, бросая на пружинивший слой торфа. Почти

то же самое проделал Илья, ударом ноги снизу подбивая колено стоящего справа

спецназовца и добавляя ему удар ребром ладони вдоль уха.

     Отреагировал на атаку товарищей и Серафим. Когда те уже отправили первых

"асов" Шомберга в нокаут, он заметил движение третьего спецназовца, выхватившего

пистолет-пулемет, в течение долей секунды преодолел несколько метров,

разделявшие их, и продемонстрировал технику "неожиданной радости" из арсенала

самбо: дернул парня за ухо, чуть не оторвав его напрочь, перехватил руку с

оружием, дернул, едва не отделив от туловища вместе с плечом, отобрал

пистолет-пулемет и отшвырнул потерявшего сознание от боли оперативника на его

коллегу.

     - Стоять, засранцы! Руки за голову! Перестреляю, как куропаток!

     Все замерли. Потом Антон нагнулся, вынул из подмышечной кобуры у своего

противника его "кипарис", подошел к Илье. Гнедич, ошеломленный схваткой не

меньше своего сослуживца, опомнился и подтолкнул его к лодкам.

     - Шагай, капитан, и не шебуршись. Я тебя предупреждал, мои ребята не чета

твоим и злить их не стоит.

     Шомберг сглотнул, расширенными глазами глядя на своих поверженных "асов", с

трудом приходящих в себя, сгорбился и покорно полез в катер Пашина.

     - Ты еще пожалеешь, подполковник... Лодки отошли от берега, направились к

неподвижным катерам посреди реки. Приблизившись к ним, Антон и Тымко направили

на катера отобранные "кипарисы", а Илья покосился на стоявшего рядом капитана.

     - Командуй, земляк, мы опаздываем. Державшийся сзади Гнедич на виду у

пассажиров катеров поднес к виску Шомберга пистолет, и тот крикнул, сложив руки

рупором:

     - Пропустите лодки, Титаренко! Это особая группа. Через полчаса заберете

меня на северном мысу.

     - Помощь нужна? - мрачно прокричал в ответ старший группы чекистов на

катере.

     - Нет, все в порядке.

     Катера заворчали моторами, снялись с якорей и сдвинулись к берегам Ловати.

     Илья увеличил обороты двигателя, катер резво побежал по фарватеру реки, за

ним устремилась лодка, управляемая Серафимом. Оперативники Шомберга провожали их

нехорошими взглядами, пока лодки не скрылись за поворотом реки, и лишь тогда

Илья с облегчением перевел дух. Он опасался, что крутые парни капитана все же

попытаются освободить своего командира, а шанс у них был - внезапный маневр,

поворот и удар в борта лодок экспедиции носами более тяжелых катеров. Вряд ли

путешественники открыли бы по катерам огонь.

     Капитана высадили на правом берегу реки в ста метрах от выхода в озеро.

     - Может, наш врач осмотрит вас? - предложил Илья, заметив состояние

пленника. - У нас есть лекарства на все случаи жизни.

     - Оружие верните, - хмуро пробормотал он, не глядя ни на кого.

     - Как знаете.

     Антон бросил на берег свой "кипарис".

     - Я свой оставлю, - возразил Серафим, - пригодится.

     - Верни.

     Тымко поколебался немного, но все же кинул пистолет-пулемет под ноги

капитану. Гнедич молча перебрался в свою лодку, встал к штурвалу, и они отплыли,

не раз оглянувшись на несчастливого командира спецгруппы ФСБ, который в принципе

ни в чем виноват не был. Но и себя виноватыми в превышении мер защиты ни Илья,

ни Юрий Дмитриевич не считали. Секретных зон, требующих особых мер охраны, в

здешних местах не было, и задерживать мирных граждан, обыскивать их, не

пропускать дальше чекисты не имели права.

     За северным мысом, в полусотне метров от берега Илья остановил катер.

Достал бинокль и начал рассматривать береговую линию, изрезанную выходами Ловати

в озеро и мелкими бухточками. Дед Евстигней говорил, что именно здесь их должен

был ждать проводник. Однако, как ни напрягал зрение Илья, ни одного человека на

берегу не увидел. Передал бинокль Антону.

     - Может, у тебя зрение получше.

     Но и Громов не разглядел таинственного проводника, обещанного старым

волхвом, зато он заметил в небе над озером огромного альбатроса и показал на

него Илье. Тот взял бинокль, с минуту рассматривал кружащую над ними птицу,

глаза его заблестели.

     - Разрази меня гром! Я понял... - Он оглянулся на Антона. - Это же тот

самый альбатрос, что помог мне выбраться из лесавина круга. Он и есть проводник!

     Антон с любопытством посмотрел на порозовевшее лицо друга, потом на

белоснежную птицу в небе, прислушался к себе и протянул:

     - Может быть, ты и прав. Птица необычная. Но как ты будешь с ней общаться,

я не знаю.

     Словно в ответ на его слова альбатрос вдруг спикировал с высоты прямо к

лодкам, сделал над ними круг и повернул на север, медленно взмахивая метровыми

крыльями.

     - За ним! - решился Илья, включая двигатель.

     - Вы что, всерьез думаете, что эта чайка - и есть проводник? - на ухо

Антону проговорила Анжелика.

     - Больше некому, - отозвался Громов, на всякий случай пройдясь окулярами

бинокля по удаляющемуся берегу.

     Альбатрос летел неровно, зигзагами, то приближаясь к восточному берегу

озера, то удаляясь от него, и точно так же, зигзагами, вел катер Илья. Гнедич

догнал их, попытался уговорить Пашина плыть без выкрутасов, но Илья не

согласился, и обе лодки продолжали плыть за огромной красивой птицей,

подчинявшейся то ли своему чутью, то ли чьему-то приказу.

     До скалы Синий Камень, возле которой Илья когда-то слепо выписывал вензеля

в колдовском лесавином кругу, оставалось уже немногим больше километра, скала

уже была видна не только в бинокль, но и невооруженным глазом, когда произошли

сразу два необычных события.

     Сначала в небе появилась темная точка, превратилась в ястреба, и тот напал

на альбатроса. А спустя несколько секунд заглохли сразу оба мотора лодок

экспедиции. Увлеченные воздушным боем путешественники не сразу поняли, в чем

дело, и лишь Илья, стоявший у штурвала, озабоченно глянул на приборную доску,

недоумевая по поводу внезапной остановки двигателя.

     Ястреб был по размерам меньше альбатроса, но маневреннее и злее, и раз за

разом таранил гордую птицу, увертываясь от ее крыльев и клюва. Ему, конечно,

тоже доставалось в бою, но было видно, что он побеждает. И тогда Илья достал

карабин, долго выцеливал хищника над водой и, наконец, спустил курок. Грохот

выстрела разнес тишину озера на стеклянные осколки, вернулся с берега

многократным эхом, пока не наступила прежняя первозданная тишина. Только эта

тишина стала теперь казаться зловещей.

     Ястреб кучей перьев нырнул вниз, упал в воду.

     Альбатрос сделал круг над местом его падения, затем пролетел над лодками,

неровно махая крыльями - он был серьезно ранен, - и полетел к берегу. Не долетев

буквально двух десятков метров, он упал в воду, поплыл и скрылся в камышах.

     Пассажиры в лодках, завороженные схваткой, очнулись, обратили внимание на

свое положение, и тут выяснилось, что двигатели лодок заглохли намертво.

     Илья проверил двигатель на своей, Серафим с Юрием Дмитриевичем на своей, но

ничего не обнаружили. Бензина было, что называется, "под завязку", аккумуляторы

стояли хоть и не новые, но искру давали, проводка нарушена не была, но движки не

заводились.

     Начался вечер. Солнце скрылось за стремительно приближающейся пеленой туч.

Краски лета и осени, смешавшиеся в конце августа, словно выцвели. Стемнело.

     Илья перестал копаться в моторе, оглядел горизонт, вытер руки ветошью.

     - Кажется, приплыли. Природа решила показать свой нрав. И идти-то нам всего

ничего...

     - Пока не поздно, пошли на веслах, - предложил Антон.

     - Что будем делать, капитан? - прокричал Гнедич. - Волна поднимается.

     Илья еще раз оглядел горизонт, близкий берег, скалу Синий Камень впереди, и

вытащил из-под сидений весла.

     Жрица

     Этот храм на берегу озера Нильского, представлявшего собой часть озера

Ильмень, которую отгораживал остров Войцы с южным мысом под названием Стрекавин

Нос, стоял здесь уже более тысячи лет, однако никто из жителей близлежащих

деревень и вообще никто из людей, не посвященных в тайну храма, не только

никогда не видели его стен, но и не знали о его существовании. Слухи о якобы

находившемся в болотах между Гостцами и берегом Ильмени ските староверов ходили,

и находились даже старики, утверждавшие, что видели скит собственными глазами,

однако, во-первых, слухам никто не верил, а во-вторых, это мало кого волновало в

нынешнее время. Канули в Лету времена крещения Руси, долгой борьбы православия с

верой в богов Крышень и Свентовит, уничтожения святынь русского народа,

возрождения и умирания старообрядческих общин и скитов. Исчезли князи, цари,

вожди пролетариата, вожди народов, тираны и благодетели земли русской,

предававшие и продававшие ее, пришли новые вожди с демократическими лозунгами

"борьбы за права человека", а глубинка Руси-России продолжала жить по-старому,

так, как и раньше - по совести, по добрым отношениям, сохраняя веру в лучшее,

справедливое будущее, и никакие политические потрясения не могли лишить народ

этой веры.

     Но храм Морока, один из трех, сохранившихся на Земле, стоял на берегу

Ильмени! И его хранители продолжали свое черное дело, встречая и провожая своего

Господина, каждое появление которого означало для Руси, да и не только для нее

одной, новые потрясения, революции, катаклизмы, голод, болезни, вспышки насилия

и войны.

     Масонские ложи, о которых так много писали исследователи-историки,

появились гораздо позже храмов Морока, в условиях борьбы религий деятельность их

была покрыта завесой тайны, а списки членов были засекречены так, что лишь

спустя столетия становились достоянием того или иного исследователя, но - не

достоянием масс. И тем не менее о деятельности "вольных каменщиков" были

наслышаны многие. О деятельности же служителей храмов Морока не знал никто из

живущих на Земле практически во все времена. Такой мощной была система охраны

храмов, обеспечивающая полное сокрытие тайны их существования, поддерживающая

легенды, которые служили "доказательством от противного", то есть заставляли

людей не верить в наличие на планете тайных сил, контролирующих человеческое

общество, или стадо - как о нем с презрением отзывались пастыри душ

человеческих, лидеры партий, движений, религий, государственных структур, а

также эмиссары магических сил.

     Храм Морока на Ильмени перестраивался за свою историю шесть раз и теперь

представлял собой каменное здание, напоминающее мавзолей Ленина на Красной

площади, увенчанное кудом, ритуальным святилищем в форме фаллоса. Высота храма

достигала двадцати пяти метров, и вписывался он в круг диаметром пятьдесят

метров. Всего храм имел девять этажей, три надземных и шесть подземных, где жили

молодые послушницы, составлявшие основную массу служителей храма. Жрицы первой

касты, достигшие возраста пятидесяти лет, располагались на первом надземном

этаже здания. Их было мало, они занимались с послушницами, отбирали самых

красивых для Господина, служили ему и храму верой и правдой и только они могли

покидать стены храма и появляться на людях, да и то с высочайшего соизволения

верховной жрицы.

     Послушниц же возрастом от двадцати пяти до пятидесяти лет в храме почти не

было. Большинство девочек умирало в первую же ночь Посвящения в момент выхода

Морока, не выдержав многократного насилования жрецами. Остальные работали на

благо храма до изнеможения и умирали позже, к двадцати пяти - тридцати годам.

Жрицами становились единицы, самые сильные и выносливые, истово отдававшие себя

Мороку.

     О судьбе же тех, кого отбирали для услады самого Господина, не знал никто,

кроме верховной жрицы, ибо она была одной из тех, кто смог пройти ад любви

ненасытного бога Морока.

     Каста жрецов храма, то есть мужской части его населения, была

немногочисленной. Это были хранители храма - хха, они обеспечивали его охрану,

безопасность, маскировку, скрытность, тайну жизнедеятельности, быта и

местоположения, хотя практически и не пользовались современными средствами,

новейшими достижениями науки и техники для своих целей. Они имели свои методы

удержания секретов, проверенные тысячелетиями, опиравшиеся на знания и силы,

которые современной наукой просто отвергались, как несуществующие. Численность

хха российского храма Морока не достигала и ста человек.

     Но жриц и послушниц год от года оставалось все меньше и меньше. Все труднее

становилось охотникам храма - оххам находить красивых девушек, не достигших

восемнадцатилетия, все труднее жрицам удавалось уговорить их стать послушницами,

и все больше приходилось хха прилагать усилий для охраны красавиц, многие из

которых вдруг пытались бунтовать по достижении совершеннолетия и бежать из

храма. До сих пор этого сделать не удавалось ни одной послушнице, но свобода

манила всех, даже тех, кто согласился стать прислужницами храма по своей воле, и

даже жриц первой касты. Именно они и явились источником утечки информации,

несмотря на применение изощренных способов магической защиты и всеведение хха.

Две жрицы, выйдя на волю якобы для работы с потенциальными послушницами,

передали часть своих знаний людям.

     Обеих жриц хха потом устранили, как и тех, с кем они смогли побеседовать,

но одна из них все же успела написать письмо в Москву, а поскольку

контактировала она не с простым человеком, а с волхвом, это письмо дошло до

адресата. Последствий же данной утечки не могла предвидеть даже верховная жрица,

вынужденная выходить в свет как обыкновенный охха, охотник за юными красотками,

так как послушниц катастрофически не хватало, а появление Господина было уже не

за горами. С тысяча девятьсот девяностого года он уже бродил по Земле,

забавляясь разжиганием конфликтов и войн, но больше всего он поработал в России,

добившись едва ли не полного разрушения некогда великой державы. Правда,

повторить успеха шестисотлетней давности, когда в четырнадцатом веке Морок и его

подручные смогли развалить Великую Русско-Ордынскую империю, ему не удалось, но

он был близок к успеху. А поскольку родина народа-богоносца должна была быть

разрушена, он собирался покинуть Землю раньше пятилетнего срока для того, чтобы

призвать на помощь своего Господина - Чернобога, который скопил достаточно мощи

для уничтожения последнего оплота сопротивления черным силам на Земле -

Руси-России.

     Верховная жрица храма Морока на Руси Пелагея знала этот замысел и

готовилась к нему, понимая, что если он сорвется, ее тело и душа навсегда уйдут

в глубины адов Нави, чтобы служить Господину в царстве мертвых. А это было

худшее из зол. Именно поэтому она делала все, чтобы Господин остался доволен ее

деятельностью, и девушек для его гарема отбирала лично.

     В храме у верховной жрицы были три кельи, соответствующие трем уровням

бытия: отшельнически-покаянному, монашескому - для работы с послушницами и

жрицами, уровню го-стхи15, то есть уровню общения с теми, кого желала видеть

Пелагея, и уровню недоступности даже для посвященных; в этой келье, больше

напоминавшей номер "люкс" в "Президент-отеле", верховная жрица отдыхала. Здесь

же она принимала понравившихся ей мужчин, сбрасывая груз своих лет и превращаясь

в восемнадцатилетнюю красавицу. Правда, это удавалось ей делать все реже и реже,

запас юаньшэньши - духовной энергии, позволявшей преобразовывать плоть на

короткое время, почти истощился, а комната Ю, наполненная дыханием Морока и

использующаяся для подзарядки, была пуста. Пелагея неистово ждала его

возвращения еще и из-за этого, ибо _желание_ мучило ее хуже физической боли.

     В этот вечер Пелагея принимала в келье го-стхи повелителя хха, или сотника,

как она его называла. Сотнику исполнилось пятьдесят лет, был он могуч телом,

черноволос, имел буйную шевелюру, усы, бороду и роскошную поросль на груди.

Когда-то и он удостаивался чести быть принятым верховной жрицей у нее в келье.

Звали сотника Потапом Лиховским, и был он до службы в храме подающим надежды

ученым-математиком. Охотники за душами не прогадали, предложив ему заработок,

силу и власть, когда он в девяностом году собирался продать кое-какие секреты

своего института на Запад, чтобы выжить.

     Пелагея сидела на резном деревянном стуле посреди квадратной комнаты без

единого окна. Стены комнаты были обиты деревянными планками и покрыты

специальным лаком. Когда в келье загорались искусно спрятанные светильники,

стены как бы сами начинали сочиться изнутри рубиновым свечением и становились

прозрачными и глубокими.

     Потолок кельи всегда был черным, пол же покрыт каменными плитами серого,

белого и черного цвета. По углам кельи стояли высокие керамические чаши в форме

фаллоса, обвитые чешуйчатыми змеиными телами, которые заканчивались не

обыкновенными змеиными головами, а, скорее, крокодильими - с двумя рядами острых

зубов. Головы эти могли поворачиваться и шипеть, а глаза их - светиться, что

всегда оказывало сильное впечатление на жриц и гостей храма, но еще большее

впечатление вызывало появление из пасти змей-крокодилов живых змей, крыс и птиц.

Правда, из птиц у Пелагеи к настоящему моменту остались только ворон и ястреб,

да и тот куда-то запропастился, не вернувшись из разведывательного полета на

озеро.

     Вдоль стен комнаты го-стхи стояли простые деревянные табуреты,

предназначенные для почетных гостей жрицы, но они в последнее время на

протяжении многих лет пустовали. С появлением в Яви Морока гости из других

приходов перестали появляться в храме, а своих советников жрица всегда принимала

стоя.

     Одетая в строгий темно-фиолетовый клобук, повязанная черной шалью с

малиновой шестилучевой звездой надо лбом, она смотрела, как приближается сотник:

мягко, будто крадучись, бесшумно и гибко. На миг в груди шевельнулось _желание_,

но тут же сменилось раздражением. Этот человек сделал так много ошибок, что стал

почти ненавистен. Следовало искать ему замену.

     Подойдя к стулу, напоминавшему трон, Лиховский поклонился, сверкнув

прозрачными ледяными глазами, прижал руку к сердцу.

     - Ты звала, Хозяйка, я пришел. - Голос у сотника был хрипловатый, тяжелый,

грудной, почти бас.

     - Докладывай, - сурово приказала Пелагея.

     - С чего начать, госпожа?

     - С охоты.

     - Гарем Господина почти полон, не хватает двух послушниц, но одна из них,

по сообщениям охха, нашлась в Твери, а другая...

     - Вторую лелеют и пестуют в Бойцах мои родственнички. Что еще?

     - Послушниц для мистерии Очищения Врат все равно не хватает, но мы не можем

сейчас заниматься их поиском свободно. Вокруг озера рыщут чекисты, милиция,

мешают нам готовиться. Они встревожены пропажей девиц и смертью тех, кто...

     - Я знаю, - оборвала сотника Пелагея, - работайте! К сроку гарем Врат

должен быть полон! В случае чего разрешаю брать всех, кто не так молод, но более

или менее красив. Кстати, в группе Пашина, насколько я осведомлена, есть две

женщины, посмотри на них. Ты понял?

     - Но Господин может...

     - Ты понял? Да придет Тот, чье имя будет произнесено!

     - Понял, Хозяйка. Да придет Тот... - забормотал Лиховский, сгибаясь в

поклоне.

     - Теперь докладывай о волхве и его помощниках.

     - За волхвом проследить невозможно...

     - Возможно! - с гневом ударила себя по колену Пелагея. - Скажи лучше, что

вы не смогли этого сделать. Пошли за ним стаю зрячих, используй технику, как я

приказывала, сегодня уже неважно, как вы это сделаете, но я должна знать о

каждом его шаге!

     - Слушаюсь, Хозяйка. - Сотник снова поклонился, лоб его заблестел от пота.

- Но не лучше ли волхва просто уничтожить? Я могу застрелить его из снайперской

винтовки. Он слишком глуп, чтобы жить так долго.

     - Он не глуп и не чета тебе. Он бывший Витязь и может играючи справиться с

дюжиной таких, как ты. Да и не застрелишь ты его, он тебя за пять верст учует и

ответит так, что костей не соберешь.

     Лиховский оскалился.

     - Мы тоже кое-чему обучены...

     - С волхвом я разберусь сама, - отрезала верховная жрица. - Делай свое

дело, разберись с этой проклятой экспедицией. Ты не смог их задержать, насколько

я понимаю.

     Сотник опустил голову.

     - Их не смог задержать даже хваленый Безымень, я же отвечаю за...

     - С Безыменя спрос невелик, он слуга чужих господ, да и опустился давно,

потерял способности, ты же не должен допустить экспедицию под стены храма.

Задержи их на несколько дней, отвлеки до возвращения Господина, он сам

придумает, что с ними делать.

     - Не проще ли их убить и похоронить в болотах так, чтобы никто не нашел?

     - Чтобы сюда слетелось все вороньё ФСБ? Дурак! Делай, что говорят. -

Пелагея достала из-под стула бутылку темно-красного стекла с двумя горлышками,

отпила по очереди из одного, из другого, глаза ее заблестели молодо и

воинственно.

     Лиховский невольно сглотнул. Среди жриц храма ходили легенды, что это не

простая бутылка и содержит она мертвую и живую воду, но никто, кроме самой

верховной жрицы, еще не пил из этой бутылки.

     - Приведи в боеготовность все силы Нави, - продолжала Пелагея. - В том

числе навьих воинов, они должны быть готовы к выступлению в любой момент. Если

бабы экспедиции Пашина не сгодятся в качестве послушниц, укради одну из них,

выбери сам какую. Если же и это не поможет остановить этого авантюриста, выпусти

на них вторую стаю.

     - Слушаюсь, госпожа.

     - На всякий случай я разомкну вход в обитель Древнего на озере у Врат,

направим экспедицию туда. Может быть. Древний очнется от спячки и отправит всех

в свой ад.

     Лиховский побледнел, усмехнулся.

     - Не круто ли. Хозяйка? Кстати, что нам делать с чекистами, прибывшими к

озеру на черной "Волге"? Они встречались с одним из членов экспедиции...

     - Знаю. Пока что замысел их мне темен, но если они приехали для поддержки

группы Пашина, всех надо будет уничтожить! Следите за ними, но не спугните.

     - Слушаюсь, госпожа.

     - И еще два дела сделаешь, сотник. У Евстигнея есть Волхварь, надо его

украсть и доставить сюда.

     - Что это такое, Хозяйка? Сосуд с питием, зелье с ядом, магический предмет,

талисман? Опасно ли брать его в руки, не заговорен ли он?

     - Это древняя книга, - усмехнулась Пелагея, понимая страх сотника, - одна

из священных книг Весты. В ней описаны древние обряды, иерархия богов и деяний.

Она не опасна. Подозреваю, что у волхва хранятся и другие книги Весты, но меня

больше интересует одна из них - Ягарь. Вот она может быть очень опасна.

     - Что же входит в этот Ягарь, заклинания?

     - Деяния веры, способы совершенствования людей. Но до нее ты вряд ли

доберёшься, добудь мне хотя бы Волхварь.

     - Как мы его найдем?

     Пелагея сняла с указательного пальца правой руки перстень в форме змеи с

головой крокодила, протянула собеседнику.

     - Глаза этой королевы змей начнут светиться при приближении к книге. Не

потеряй перстень, голову сниму!

     - Как можно, - растянул в улыбке узкие губы Лиховский. - А второе дело

какого свойства?

     - Мокрого, - серьезно ответила верховная жрица. - Надо разлучить мою

подопечную Владиславу с ее наставницей бабой Марьей. Слишком большую силу взяла

старая колдунья. Она может встретить мое предложение неласково, тогда... убей

ее!

     - Слушаюсь, госпожа, - низко поклонился сотник.

     Снова _желание_ шевельнулось в груди жрицы. Она задумчиво ощупала взглядом

крутоплечую фигуру сотника, его склоненную голову без единого седого волоска,

нехотя процедила сквозь зубы:

     - Иди и помни, что я сказала. Да придет Тот, чье имя будет произнесено.

     - Да придет Тот... - отозвался сотник, склонился еще ниже, попятился к

выходу и исчез за дверью.

     Пелагея посидела еще немного в отрешенной задумчивости, играя тяжелым

чешуйчатым крестом на груди из серого металла, со слегка загнутыми концами, так

что крест слегка напоминал свастику, с трудом встала со стула, и в этот момент

крест в ее руке издал тонкий прерывистый стон, похожий на сигнал сотового

телефона. Впрочем, это и был своеобразный "телефон", только не сотовый,

работающий совсем на других принципах.

     Верхний конец креста, напоминавший когтистую лапу, засветился, над ним

маревом задрожал воздух, затем в этом дрожащем облачке протаяла полупрозрачная

мужская голова с тяжелым сильным лицом, на котором выделялись мясистые губы,

такой же мясистый нос и набрякшие веки. Это был эмиссар Морока, депутат

Государственной Думы Виктор Иванович Клементьев.

     - Выражаю мое почтение. Хозяйка, - шелестящим голосом произнесла голова

Клементьева, разглядывая Пелагею глубоко посаженными черными глазами. - Плохие

новости.

     - Я вся внимание. Черный Вей.

     - Ваша торопливая инициатива вокруг озере возымела негативные последствия.

Волхвы начали готовить инициацию вызова Белобога.

     Верховная жрица нахмурилась.

     - Каким образом это стало тебе известно?

     - Я чую шевеление творящего эгрегора волхвов.

     - Это не доказательство. - Пелагея растянула в презрительной усмешке

бледные старческие губы. - Как говорил один известный ученый, все доказательства

того факта, что один плюс один равняется двум, не принимают во внимание,

скорость ветра.16

     - Я не знаю такого ученого, - отрезал Вей-Клементьев. - Зато я знаю

другого, который рекомендовал: чтобы царствовать - надо молчать!17

     Верховная жрица сжала губы в узкую синеватую полоску, глаза ее на мгновение

вспыхнули угрозой.

     - Ты тоже, господин депутат, допустил немало промахов, о коих наш Господин

еще ничего не знает. Появление группы Пашина недалеко от храма - целиком и

полностью твоя вина.

     - Безымень не справился с...

     - Безымень всего лишь тень человека, зомби, он исполнитель и свое получит,

главный спрос не с него. Да и твое чутье стало тебя подводить. Какие

доказательства ты приберег, изобличающие волхвов в намерениях вызвать Белобога?

Кого именно они собираются призвать?

     Клементьев с видимым усилием справился с собой, погасил недобрый огонек в

черных омутах глаз, нехотя проговорил:

     - Вероятнее всего Хорса.

     - Не Ярилу, точно? Хорс не опасен, он любитель застолий и веселья, и давно

не воевал.

     - Но его ипостаси Гор и Георгий когда-то победили Змиев, к тому же он

покровительствует Витязям.

     - Почему волхвы решили вызвать его, а не Ярилу или Перуна? В крайнем случае

Стрибога?

     - Это их решение, не мое. Кудесники на Руси издревле служили требы и

приносили жертвоприношения Богам, покровительствовавшим славянам. По моим

данным, волхвы сначала хотели обратиться прямиком к Свентовиту, но посчитали

ситуацию не столь серьезной. Тем не менее прошу заняться вашим извечным недругом

Евстигнеем. Его необходимо убрать или в крайнем случае заставить переселиться

подальше от храма. Я пришлю вам в помощь Безыменя.

     Пелагея хотела отказаться, но подумала и согласилась.

     - Однако работать он будет под моим началом.

     - Разумеется, Хозяйка.

     - И еще: убери отсюда, с берегов Ильмеры, службу безопасности, с милицией я

сама справлюсь. Мои люди натыкаются на чекистов чуть ли не в каждой деревне.

     - Суггеренд18 ФСБ мне неподвластен, - посмурнел Клементьев, - там сменился

Директор, но я попробую повлиять на него. Он молод и имеет достаточное

количество врагов. Теперь о наших непосредственных проблемах. Мне стало

известно, что в экспедиции Пашина есть Витязь.

     Брови старухи сдвинулись, нос заострился, лицо на миг стало молодым и

грозным.

     - Как тебе удалось это узнать?! Клементьев усмехнулся.

     - Я заслал в группу шпиона.

     - Безыменя, что ли?

     - Нет, пришлось кое-кого заморочить, или, как сейчас принято говорить,

запрограммировать. Теперь я буду знать все, что затевает этот авантюрист.

     - Это славно, - задумчиво проговорила Пелагея. - Кто же этот шпион?

     Вей-Клементьев засмеялся перхающим смехом, покачал перед лицом толстым

пальцем.

     - Пусть это останется моей тайной, Хозяйка. Главное, что он есть.

     - Кто же Витязь?

     - Вероятнее всего, бывший зек Антон Громов. Он появился в отряде не

случайно, его вели волхвы. Кстати, возможно, и сам Пашин - Витязь, хотя еще не

посвящен. Короче, позаботься, чтобы экспедиция не увидела того, что не имеет

права видеть. Да придет Тот, чье имя будет произнесено!

     Видение головы Клементьева пропало. Крест перестал светиться. Верховная

жрица отпустила крест, подняла руку ладонью кверху и уставилась на нее, пока в

горсти не образовался белесый дымный шарик величиной с грецкий орех. Тогда

Пелагея с силой метнула этот шарик в стену кельи и тот с грохотом взорвался,

выплеснув языки ядовито-зеленого огня, проделав в стене глубокую дыру в форме

шестилучевой звезды.

     Послушница

     Владислава сидела на корточках в траве и наблюдала, как на приземистый

боровик забирается слизень. Двигался он медленно, с достоинством, но

целеустремленно и в конце концов покорил вершину гриба, чтобы тут же спуститься

под его шляпку с другой стороны.

     Потом привлекла ее внимание оса, поедавшая спелую ягодку малины над

головой. Работала она долго, пока не улетела, отяжелевшая, нагруженная нектаром.

Слегка зашуршали первые опавшие с клена листья справа от девушки - это выглянула

мышь, внимательно осмотрелась по сторонам бусинами глаз и, не обращая никакого

внимания на Владиславу, побежала к норке под пнем.

     Владислава подняла голову и залюбовалась поляной изумрудного бархатного

мха, расцвеченной по краям зарослями брусники. Хрустнула ветка, на перину мха

упали две птицы с фиолетово-сизо-черно-рыжим оперением - самец-глухарь и молодой

петух, еще не научившийся распознавать опасность в неподвижно сидящем человеке.

Владислава могла бы легко поймать глухарей, но не стала этого делать, продолжая

наблюдать за жизнью любимого уголка леса. Она не раз сиживала так в кустах,

неподвижно и тихо, и природа вокруг становилась частью ее души, в то время как

она сама становилась продолжением природы. Они дышали друг другом, улыбались и

пели друг другу и не могли жить друг без друга. Правда, в последнее время

кое-что изменилось в жизни девушки, она уже не могла всецело принадлежать ни

себе, ни миру вокруг, и думала об этом непрестанно, понимая, что скоро он ей

станет недоступен. По рассказам бабы Марьи, послушницы Морока не имели права на

личную жизнь, на ожидание счастья и желание лучшей доли, не могли они

рассчитывать и на выход в свет, и даже мечтать о появлении сказочного принца,

который унес бы их в дальние страны. Но Владислава мечтала. Образ высокого

чернобрового мужчины с лицом святого, сильного и решительного, не побоявшегося

вступить в схватку с хранителями храма, все еще стоял перед глазами девушки, а в

ушах постоянно звучали его слова: "Будешь ждать? Я приду!.."

     Владислава ждала. Верила и не верила, что он придет, грезила с открытыми

глазами, постоянно видела сны, в которых он то прилетал птицей, то приплывал

рыбой, и каждый раз обращался в добра молодца, подхватывал на руки, прижимал к

груди и жадно целовал...

     И сердце замирало...

     - Илья... - прошептала она, забывшись. Глухари сорвались с поляны,

захлопали крыльями, улетели. Послышался треск валежника, шелест шагов, и на краю

поляны выросла фигура человека в серо-зеленом зипуне поверх черной рубахи,

бородатого и усатого, с густой черной шевелюрой.

     - Иди домой, - сказал он скрипучим деревянным голосом.

     Это был дядька Дормидонт, которого она звала Черномором, сторож,

приставленный к Владиславе теткой Алевтиной. Он сопровождал девушку всюду, как

тень, таскался следом, и уйти от него она не могла, хотя много раз пробовала это

сделать, используя свои чары. Лишь однажды ей удалось убежать от него на берег

озера, к Стрекавину Носу, где ей повстречался человек другого мира по имени

Илья, - помогла баба Марья, но с тех пор Дормидонт не отставал, бродил за

спиной, как леший, и смотреть на него было тошно и противно.

     - Иду, - с презрением бросила Владислава и понеслась во всю прыть сквозь

кусты, расступавшиеся перед ней, траву и лесные заросли, по кочкам болотца, по

тонким жердям, перекинутым через ручьи, стремительная, легкая и светлая, как

ветер.

     Дормидонт не побежал следом, но оказался у околицы деревни почти

одновременно с Владиславой, погрозил ей корявым пальцем, и девушка сбавила бег,

пошла шагом, перестав обращать на него внимание. Не все сторожа храма владели

легкоступом, то есть умением быстро преодолевать пространство, но Дормидонт

умел. Ему было уже за шестьдесят, и ходили слухи, что он учился всяким

колдовским премудростям у самой Хозяйки, поэтому Владислава его побаивалась и не

любила.

     Дом, где жила семья тетки Алевтины, больше похожий на длинный бревенчатый

барак, выходил огородами на берег озерца Нильского, и к нему можно было пройти

тропинкой вдоль деревни, но Владислава выбрала другой путь, через старую конюшню

и скотный двор давно умершего колхозного хозяйства, возле которого в небольшой

избенке жила баба Марья, ведунья и знахарка, известная далеко за пределами

Войцев, единственная женщина, которой Владислава верила больше, чем себе. Она

знала ее с раннего детства, когда осталась без родителей и была вынуждена жить в

семье двоюродной маминой сестры тетки Алевтины. Не суровая и властная Алевтина,

о которой говорили, что она якобы является родной сестрой Хозяйки, воспитывала

Владиславу, не ее такой же угрюмый муж Спиридон, и не их многочисленная родня, а

именно баба Марья.

     Для всех она находила доброе слово, никогда ничего не жалела, заботилась о

больных, приходивших к ней из соседних деревень, лечила их травами да

заговорами, кормила и поила, и редко кто из гостей уходил от нее обиженным или

неизлеченным. Во всяком случае такого на памяти Владиславы еще не было.

     Баба Марья копалась в городе, собирала выкопанную картошку в ведра и

относила в голбец. Земля на ее огороде была как пух, об нее невозможно было

вымазаться - стряхнул с колен и с рук, и все. Владислава очень любила возиться

на огороде своей наставницы, хотя и дома всегда было работы невпроворот. Тетка

Алевтина никогда не бывала довольна приемной дочерью и не давала ей ни одной

свободной минуты. Владислава из-за нее и учиться дальше не стала, закончив

местную восьмилетку, и лишь мечтала когда-нибудь вырваться за пределы деревни,

закончить где-нибудь одиннадцатилетнюю школу и поступить в институт. В последнее

время ей дали больше свободы, заставляя лишь убираться в доме, но объяснялось

это просто: приближался день рождения Владиславы, после которого ее должны были

забрать в послушницы бога Морока, и девушку старались беречь и даже вовремя

кормить, чтобы она выглядела получше. Хотя она и так была красавицей, коих не

так уж и много рожала русская земля.

     Баба Марья была маленькой, седой и сухонькой старушкой с добрым морщинистым

лицом и неожиданно молодыми, голубоватыми, ничуть не выцветшими озорными

глазами. Про таких говорят - божий одуванчик, и определить их возраст подчас

очень трудно. Владислава тоже не знала, сколько лет ее ангелу-хранителю, а на

вопросы о возрасте баба Марья всегда говорила одно и то же: мой век долог,

доченька...

     - Можно, я помогу, бабушка? - кинулась к лопате Владислава и обрадовалась,

не услышав возражений. Было видно, что сегодня баба Марья какая-то не такая, без

внутренней улыбки, и это сразу бросалось в глаза. Владислава встревожилась.

     - Что случилось, бабушка?

     - Пока ничего, милая, - ответила ведунья, улыбнулась тихо, собрав морщинки

у глаз. - Умру я скоро.

     - Как это - умру?! Что ты такое говоришь?! - изумилась и испугалась

Владислава, вонзая лопату в землю и выпрямляясь. - Почему умрешь? Ты же... - она

хотела сказать "вечная" - но постеснялась.

     - Мешать я многим стала, - продолжала старушка, - да ты не переживай,

Слава, я и так пожила на белом свете больше положенного. А ты живи, жди своего

суженого и иди за ним на край света, коли позовет.

     Владислава смутилась, легкая краска легла на ее щеки.

     - Ты думаешь, он придет?

     Баба Марья снова улыбнулась, кротко и мудро.

     - Знаю. Уже плывет сюда, не сегодня-завтра будет на острове.

     У Владиславы потемнело в глазах, перехватило дыхание.

     - Ой, правда?! Ой, прости... его же встретить надо... а меня не пустят...

что же делать? Как мне его встретить, подскажи?

     - Встретишь, доченька, не бойся, он сам объявится, жди его дома. Потерпи,

не выдавай себя раньше времени, не то слуги Морока заберут тебя отсюда, упрячут

в застенки храма, не выберешься. Ведь ты не хочешь быть послушницей?

     На глаза Владиславы навернулись слезы.

     - Не хочу, - прошептала она, заметила какое-то движение за спиной бабы

Марьи и увидела мелькнувший зипун Дормидонта; сторож маялся поблизости, но на

огород бабы Марьи заходить не стал, прятался в соседнем саду.

     - Он подслушивает...

     - Не бойся, - усмехнулась старушка, бросая пронзительный взгляд на яблони

соседа, - ничего он не услышит.

     Из сада донеслось ворчание, залаяла собака, послышались тяжелые шаги, потом

все стихло. Дормидонт ушел.

     Владислава, возбужденная и обрадованная известием о скором появлении ее

принца и в то же время огорченная и напуганная намеками наставницы о скорой ее

смерти, принялась копать картошку, и некоторое время женщины не разговаривали,

думая о своем. Потом баба Марья искоса взглянула на девушку, улыбнулась,

украдкой сделала рукой странный жест - будто вытягивала что-то из воздуха,

завивала в спираль и отбрасывала прочь. И тотчас же настроение Владиславы

изменилось, она повеселела, стала дышать спокойнее, на лицо ее легла печать

задумчивости. Она посмотрела на бабу Марью и вдруг сказала, вздохнув с какой-то

завистью:

     - Какая же ты красивая, бабушка! Старуха засмеялась.

     - Красивая, как кобыла сивая.

     - Да нет, я не то хотела... ты внутри светишься - и так... - Владислава

сбилась, покраснела, беспомощно пожала плечами и... засмеялась вместе со

старушкой.

     - Была и я когда-то красавицей, - добавила баба Марья. - Прошли те годы, но

не о том жалею: Терзают нашу землю черные силы, и все меньше красивых и сильных

людей она пестует, все больше больные и равнодушные плодятся. И Витязи почти

перевелись.

     - А кто они такие, Витязи, бабушка? Воины?

     - Не только воины, а все те, кто в равной мере заботится о каждом человеке,

включая души, обретшие в нынешнем своем воплощении тела животных, птиц и

растений. Витязь и должен беспокоиться, чтобы никто не был голоден, чтобы каждый

имел кров, крышу над головой, чтобы никого не обижали, не притесняли или, Боже

упаси, не убили! Наши русские Витязи всегда отстаивали свободу и справедливость,

да мало их осталось, оттого и почернело вокруг.

     - Где же они сейчас? Почему не вмешаются во власть, чтобы всем хорошо было

жить? Почему допустили такое положение, что мы все бедствуем?

     - Непростые вопросы ты задаешь, девонька, - разогнулась баба Марья, - и

непростые ответы на них требуются. Витязи еще не перевелись окончательно на

нашей земле, но их мало, и учителей их, волхвов, почти не осталось. Я на своем

веку с двоими встречалась, теперь вот один он остался в здешних краях, да и тот

связан по рукам и ногам.

     - Как связан? - округлила глаза Владислава.

     - Это я иносказательно. Здесь он живет, возле Ильмеры, в деревне Парфино, а

сделать ничего не может, опереться ему не на кого. Вот разве твой суженый

поможет?

     - Он разве Витязь?

     - Он пока только хороший воин, но может стать и Витязем, если учиться

станет. Дед Евстигней поможет, ты тож, да и я, ежели успею. А там, глядишь, и

другие Витязи услышат, прискачут на помощь. Да, вспомнила. - Баба Марья ловко

высыпала ведро картошки в мешок. - Предупредить надо деда Евстигнея: задумали

недруги обитель его испоганить, дом заколдовать и священные книги украсть. Пошли

к нему своего Огнеглазого.

     Владислава недоверчиво посмотрела на старушку, на ее легкие сухие руки,

сноровисто подбиравшие клубни картофеля. Речь шла о ее волке.

     - Огнеглазый же не умеет разговаривать...

     - А ты нашепчи ему в ухо, что я тебе сказала, дед сам разберется, как с

волком-то побеседовать.

     - Хорошо, нынче же пошлю.

     - И суженому своему скажи: есть подземный ход к храму со стороны Боровского

болота, у старого кладбища, ему тыща лет, почитай, исполнилось. А храм в воде

озера отражается. Сам-то он так простому глазу не виден, под колдовским колпаком

спрятан, а в воде отражается, увидеть можно.

     - Почему же я его не видела? Все озера кругом исходила, везде с Огнеглазым

была...

     - Это озеро ты не знаешь, оно от Стрекавина Носа на восток начинается,

через протоку от Нильского. Но протока та заклята, да и охраняется, а вот о

подземном ходе мало кто знает, может, хха и не сторожат его уже.

     - Кто-кто?

     - Хранители храма, главная жрица их называет коротко - хха.

     - Откуда ты все это знаешь, бабушка?

     - Я тоже когда-то послушницей была. - Старушка усмехнулась, поднимая на

девушку ясный взгляд. - Да убежала. Спрятали меня добрые люди, другое имя дали,

обличье поменяли... - Баба Марья мелко засмеялась, заметив, как широко

раскрываются глаза Владиславы.

     - Так все и было, давно только, лет сто назад.

     - Сто лет?! Ой-ой-ой!.. Никогда б не поверила... прости, бабушка.

     - Ничего, я и сама уже не верю.

     - И как же тебя звали тогда?

     - Радой меня звали, дочка, только не говори об этом никому. Кто мое имя

узнает, тот враз может меня жизни лишить.

     Что-то прошумело в кустах малины у соседей. На ветку яблони тяжело

взобрался черный ворон, клюнул яблоко, посмотрел на замерших женщин и взлетел.

Хриплый его карк донесся с неба, и все стихло.

     - Иди-ка ты домой, милая, - заторопилась баба Марья, покопалась под

фуфаечкой на груди, достала что-то и протянула Владиславе. - Держи вот оберег,

он тебя оборонит от зла всяческого, не даст темным силам в душу твою проникнуть.

     На ладошке ведуньи лежал тускло блеснувший золотой кружок с выбитой на нем

девятилучевой звездой.

     - Это амулет Духа Святого, - добавила баба Марья, - символ чистоты и

непорочности. Береги его, никому не показывай, в руки не давай и всюду с собой

носи. Мне его еще моя бабушка дала, а ей - ее.

     - Спасибо, - прошептала Владислава, бережно принимая тяжелый и холодный, но

затем вдруг ставший теплым и легким, шелковистым на ощупь, оберег. Перевела

удивленный взгляд на старушку. - Он... стал...

     - Он тебя принял, - улыбнулась баба Марья. - Понравилась ты ему. А теперь

беги. Бог даст, вечером свидимся.

     Владислава бросилась бежать, длинноногая, легкая и стремительная, как лань,

и внезапно вернулась, смущенная, с румянцем во всю щеку.

     - Бабушка, только не смейся... что такое любовь?

     Баба Марья без удивления, но с веселыми искрами в глазах, посмотрела на

девушку, прочла в ее душе затаенное желание быть счастливой, узнать жизнь и

покачала головой.

     - Любо-овь, говоришь, девонька? О, это душой надо почувствовать и

загореться, и ничего потом не бояться. Любовь на земле нашей всегда только

попытка полета, всегда только взмах крыльев. - Голос ведуньи на мгновение

пресекся, стал грустным. - Любовь, Славушка, всегда голос будущего в настоящем.

А еще это слияние с природой, ожидание счастья, исполнение неведомых никому

предначертаний Прави. Любовь, милая моя, глубоко мистическое чувство, и

подвластно оно не каждому смертному.

     - Значит, я люблю... - выдохнула Владислава, вспыхнула от какого-то

внутреннего порыва и убежала.

     Старая ведунья осталась стоять в огороде, опираясь обеими руками на лопату,

и лицо у нее стало старым и несчастным.

     - Беги, беги, звезда моя, - проговорила она едва слышно, - беги навстречу

своему счастью, не выпускай его из рук, может быть, ты сумеешь его удержать...

     Стрекавин Нос

     Вопреки опасениям Ильи до южного мыса острова Войны экспедиция добралась

быстро без каких-либо конфликтов и эксцессов, на веслах преодолев расстояние в

четыре с лишним километра от точки, где заглохли моторы, до берега, опередив на

полчаса начавшуюся бурю.

     В камышах ни ветер, ни волны, поднявшиеся на озере, лодкам были уже не

страшны, и, переждав шквал, путешественники высадились наконец на Стрекавином

Носу, разве что не в том месте, где приставал Илья, а чуть восточнее, где

заканчивалась протока, соединявшая Ильмень с озером Нильским.

     Берег в открывшейся взору путешественников бухточке был песчаный, с крутым

откосом, и поднимался вверх метров на пять, переходя в ровную площадку, заросшую

травой, но почти свободную от кустарника и деревьев. Точно посреди поляны стояла

сухая береза с обгоревшим внизу стволом, видимо, под ней когда-то разжигали

костер. Здесь же и решили разбить свой лагерь начальники экспедиции в лице Ильи

и Юрия Дмитриевича.

     Палатки ставили в спешке, по кругу, центром которого стала высохшая береза.

Ветер немного стих, зато начался дождь, поэтому с разведением костра решили

подождать, надеясь на скорый конец непогоды. Однако груз в лодках решили не

оставлять даже на короткое время, поставили специальную хозяйственную палатку и

перенесли в нее все добро экспедиции. Затем разместились в палатках по двое:

женщины отдельно, Тымко с Гнедичем и Антон с Ильёй.

     Дежурным вызвался быть Юрий Дмитриевич, но топливо для костра должны были

заготавливать все, чем путешественники и занялись, когда дождь слегка стих.

Вскоре они свалили две сухие елки, распилили двуручной пилой, и опытный в таких

делах Пашин разжег, костер. Бивуак сразу приобрел законченный вид.

     - Поиски камня начнем завтра, - решил Илья;

     было видно, что он возбужден, хотя и пытается скрыть это. - Дежурить у

костра будем по очереди. Юрий Дмитриевич - до двенадцати ночи, в полночь

поддерживать огонь будет Серафим, в четыре утра его сменю я. А ты, - опередил

вопрос Антона Илья, - начнешь дежурство через сутки. Мы сюда приехали не на один

день.

     С этими словами Илья нырнул в свою палатку и вернулся уже переодетый в

мягкую серебристую непромокаемую куртку и сапоги. Все молча смотрели, как он

укрепляет на ремне чехол с ножом.

     - Куда ты собрался? - спросил наконец Серафим.

     - За кудыкины горы, - усмехнулся Илья. - До темноты вернусь. Отдыхайте

пока, рыбку половите.

     Антон и Валерия переглянулись, понимая чувства Пашина. Юрий Дмитриевич

неодобрительно покачал головой.

     - Одному я бы тебе не советовал бродить по здешним болотам, незнакомые

места - опасные места.

     - Я бродил один по джунглям Мадагаскара, - отмахнулся Илья, - а этот лес -

не джунгли.

     -Тогда хоть карабин возьми, дашь сигнал в случае чего.

     - Ничего со мной не случится, и сюда я пришел не воевать и не охотиться.

Антон, отойдем-ка.

     Они удалились на два десятка шагов на берег озера. Противоположный берег -

сплошная стена тростника и кустарника - был близко, но из-за пелены моросящего

дождя казался размытым и далеким.

     - Ты ничего не чуешь? - понизил голос Илья.

     - Давно прислушиваюсь. Ничего.

     - Вот и я тоже. И это меня тревожит больше всего. Не могли же сторожа храма

оставить нас в покое. Готовят очередную пакость?

     - Не исключено. Юрий Дмитриевич прав, не надо бы тебе никуда ходить.

     -Я и сам знаю, - сквозь зубы проговорил Илья. - Мне бы только Владиславу

найти, поговорить с ней, в глаза заглянуть... понять, ждала или нет.

     - Будь осторожен.

     - Какая к дьяволу осторожность, когда влюблен! - Илья криво улыбнулся. -

Давно не ощущал себя мальчиком, как сегодня, и знаешь, - он снова улыбнулся, -

это даже приятно.

     - Если понадобится помощь - позови вслух, крикни: "Антон!" - я услышу.

     - Надеюсь, ничья помощь мне не понадобится. В кустах за спиной

разговаривающих раздался шорох. Они оглянулись и увидели волчью морду с горящими

желтыми глазами, выглядывающую из-под лап молодой ели. Антон искоса посмотрел на

Илью, но тот остался спокоен, внимательно разглядывая зверя, и вдруг шагнул к

нему, присел на корточки, сказал негромко:

     - Привет, старина. Ты не за мной ли послан, случайно?

     Волк молча показал зубы - это была настоящая улыбка! - попятился, не сводя

горящих глаз с Ильи, как бы приглашая его за собой. Тот разогнулся, с торжеством

и волнением посмотрел на Антона.

     - Она прислала его за мной, понимаешь? А это значит, что меня здесь ждут.

Чао, мастер. К ночи буду.

     Илья нырнул в кусты за отступившим зверем и исчез за деревьями. Антон

некоторое время прислушивался, улавливая чавкающие звуки шагов, пробормотал про

себя: "восток - дело топкое", - потом задумчиво побрел вдоль берега, глядя под

ноги, и через десяток шагов вдруг понял, что идет по кладбищу. Нога едва не

наступила на каменную плиту, утонувшую в земле, с выбитым на ней крестиком и

какой-то полустершейся надписью. Еще одна такая же плита виднелась поодаль, а

между деревьями кое-где открылись взору и покосившиеся каменные кресты.

     Вспомнился анекдот Серафима, рассказанный им во время перехода на веслах от

Синего Камня к острову.

     Матрос вбегает на капитанский мостик:

     - Капитан! Смотрите, якорь всплыл!

     - Да-а-а... - задумчиво поскреб затылок капитан, - плохая примета...

     - Да, - вслух пробормотал Антон, - плохая примета. Только кладбищ под боком

нам не хватало.

     Он побродил между плит и крестов старого кладбища, поросшего малинником и

брусничником, попробовал прочитать надписи на надгробных плитах, но смог только

установить год захоронения одного из умерших: тысяча семьсот девяносто второй.

Подивился столь древнему возрасту кладбища и его богатству: такие плиты и кресты

могли устанавливать своим родственникам только зажиточные люди в городах либо

священнослужители. На острове же по идее никогда не было ни города, ни церкви, и

каким образом здесь образовалось целое кладбище, приходилось только гадать.

     Дождь прекратился совсем, тучи стали расходиться, посвежело.

     Насчитав два десятка плит и столько же крестов, Антон повернул в глубь

острова и наткнулся на странную поляну с поваленными по кругу, засохшими,

почерневшими от времени деревьями, вершины которых указывали на центр поляны.

Трава на ней не росла, а почва была необычного ржавого цвета, будто пропитанная

кровью. И веяло от поляны застарелой бедой и угрозой.

     Обойдя поляну стороной, размышляя над тем, как она могла образоваться, -

Антон повернул назад к лагерю и рассказал о своей находке гревшимся у костра

членам экспедиции.

     Особого интереса, однако, его сообщение не вызвало, но Серафим все же

уговорил Анжелику посмотреть на кладбище вблизи, и они ушли. Юрий Дмитриевич

спустя минуту тоже куда-то исчез, не предупредив по обыкновению никого, и у

костра остались сидеть Валерия и Антон, которому стало казаться, что за ними

наблюдают чьи-то внимательные, но не человеческие и не звериные глаза.

     Он попробовал определить направление взгляда, переведя себя в состояние

_пустоты_, однако выходило, что взгляд этот рассеянный, слагающийся из сотен

крошечных взглядиков из травы, кустов и листвы деревьев, так что в конце концов

у Антона сформировалась догадка, что он чувствует внимание местного сообщества

насекомых. Чтобы отстраниться от этого ощущения, он завел разговор о найденном

кладбище, а также поведал Валерии о поляне, превращенной упавшими к ее центру

деревьями в необычную многолучевую звезду.

     - Я тоже видела такое явление, - отозвалась женщина, завороженно глядя на

язычки огня, лизавшие поленья и ветки. - Ты слышал что-нибудь о сети Хартмана?

Это сетка геомагнитных излучений, она делит земную поверхность на аномальные и

пустые зоны. В местах ее узлов, пересечений линий, образуются геопатогенные

зоны. Старики называют такие зоны "выходами сил". Ты видел, очевидно, "выход

черной силы", а есть "выходы белой", где наблюдается буйное цветение трав, а

деревья лежат вершинами от центра зоны и при этом зеленеют, не сохнут. Как

правило, в центрах таких зон располагаются родники или озера чистейшей воды.

     - Занятно, - сказал заинтересованный Антон. - Я подумал: уж не бомба ли

магическая там взорвалась?

     - Выходы черных сил иногда называют "чертовой свадьбой". По легенде в таких

местах собирается нечистая сила и "гуляет свадьбу", то есть подпитывается черной

энергией.

     - А ты чертей или бесов видела?

     - Нет, - покачала головой женщина, очнулась, оторвала затуманенный взгляд

от костра и посмотрела на Антона. - Бес и черт - не одно и то же. Бес, у египтян

он назывался через "э" - бэс, был богом похоти и чужих стран, да и у нас, на

Руси, он имел такое же значение, а этимология слова "черт" имеет по крайней мере

два значения. Первое: черт - это проклятый ангел, преступивший черту, границу.

Второе: черт - это искаженное четр или чатр, то есть человек, достигший уровня

бога. Чатры были учителями наших предков, а когда Русь крестили, христиане

отождествили чатра-чёрта с бесом для искажения наших божественных Пантеонов. А

ведь если ты помнишь, все рассказы о чертях имеют комедийный, шутливый характер.

Нет ни одного, где бы черт кого-то загрыз, зарезал, выпил кровь, как вампир, или

живьем закопал в землю.

     - Здорово, - сказал Антон искренне. - Никогда об этом не думал и нигде не

читал. Ты все это в архивах выкопала или услышала от дедов?

     Валерия не успела ответить. Где-то далеко за островом послышался стрекот

лодочного мотора, стих. Но вскоре раздался снова, уже ближе, а через несколько

минут к берегу, возле которого стояли лодки экспедиции, пристала еще одна.

Послышались голоса, чавкающие звуки шагов, и к костру вышли трое мужчин в

брезентовых плащах с капюшонами. Старший на голове носил милицейскую фуражку, а

сопровождали его два молодых человека под два метра ростом со стандартными

квадратными сонными лицами типичных шестерок.

     - Кто такие? - властно спросил милиционер, останавливаясь напротив вставших

с бревна Антона и Валерии.

     - А вы кто? - почти вежливо поинтересовался Громов.

     Прибывшие переглянулись. Старший нахмурился. Внешность у него была никакая,

неприметная: мелкие черты лица, маленькие глазки, утиный носик, острый

подбородок, - но держался он будто генерал на плацу.

     - Ты не умничай, турист, документы покажи.

     - А это еще зачем? - агрессивно вмешалась в разговор Валерия. - Вы что, у

всех приезжих документы проверяете? У вас здесь паспортный контроль, таможня?

Или вы нас за бандитов принимаете?

     - Синицын! - бросил милиционер за спину. - Поройся-ка в палатках.

     Один из сопровождавших его амбалов двинулся к палаткам, второй шагнул к

Валерии. Плащ у него распахнулся, и стала видна дубинка в руках с металлическим

набалдашником. Антон сразу узнал электрошокер "павиан" отечественного

производства.

     - Эй, командир, - окликнул он вожака группы, - может, скажете, что вы

ищете? Водки у нас нет.

     - Умник, - скривил губы милиционер. - Сюткин, дай ему в зубы, чтоб

замолчал.

     Амбал с электрошокером ткнул дубинкой в лицо Антону и грохнулся на спину от

удара ногой, роняя дубинку, пролетев три метра по воздуху. Наступила удивленная

тишина. Второй амбал, распахнувший полог палатки с оборудованием экспедиции,

оглянулся, выпрямился и пошагал обратно к костру. Его начальник изумленно

выругался, сунул руку в карман и достал пистолет.

     - Вот вы, значит, как! Сопротивление властям?! А ну лечь! Быстро! Я кому

говорю?!

     - Что за шум, а драки нет? - послышался сзади насмешливый голос, и на

поляну вышли Серафим с Анжеликой. В руках Тымко держал карабин. - Ну, господин

хороший, посоревнуемся в стрельбе? Или ты сам отдашь свою пукалку?

     Милиционер побледнел, нервно облизнул губы, оглянулся на замерших

помощников. Тот, кого Антон угостил добротным хидари гедан уширо гери кааге -

так длинно назывался этот удар в карате, в русбое он назывался проще - стенобит,

зашевелился, вытащил второй пистолет, и Антон, подхватив с земли электрошокер,

легонько дотронулся до ноги парня.

     Голубая змейка разряда сползла с клеммы дубинки на мокрую штанину, раздался

вскрик, и парень выронил оружие.

     - Не советую, - сказал Антон, покачав головой, заметив движение - рука в

карман - второго амбала.

     - Ой, - обрадованно проговорил Тымко, - он явно хочет подраться! Давай,

давай, малыш, не бойся, больно не будет. Ты кладешь пистолетик или что там у

тебя, я ружье, и мы попрыгаем в спарринге. Победишь ты - мы сдаемся, побежу...

или как там - победю? - я - вы тихо уберетесь отсюда. Идет?

     На поляну из леса вышел озабоченный Гнедич.

     - Что тут у вас происходит?

     - Вот прибыли гости, - осклабился Серафим, - хотят устроить турнир по

борьбе.

     - Помолчи, Сима, - недовольно сказала Валерия. - Я не знаю, кто они такие,

но ведут они себя по-хамски. Документы требуют, в палатках обыск решили учинить.

     Гнедич подошел к мужчине в фуражке.

     - Кто вы?

     - Лейтенант Даргомыжский, - засуетился тот, доставая удостоверение офицера

милиции. - Пролетарское отделение внутренних дел. Увидели ваши лодки на озере и

решили проверить, что за люди. Знаете, сейчас начался сезон сбора грибов, и мы

уже третий лагерь грибников накрываем.

     - Разве грибная охота под запретом? - поднял бровь Юрий Дмитриевич. - В чем

криминал? Или наша Дума издала закон, запрещающий собирать грибы?

     - Вы не поняли. Запрещается собирать грибы-псилюбцизны, от них у людей

сильные "глюки", потому как это наркотик.

     - Речь, видимо, идет о грибах-псилобицинах, - усмехнулась Валерия. - Они

галлюциногены и действительно вызывают сильные наркотические галлюцинации.

     - Точно так, гражданка, - шаркнул ногой лейтенант Даргомыжский. - Вот мы,

это, значит, и колесим по краю.

     - Колесите дальше. - Гнедич вернул милиционеру удостоверение. - Я

подполковник Федеральной службы безопасности. - Он издали показал офицеру свою

малиновую книжечку. - Начальник экспедиции. Это мои подчиненные. Вопросы есть?

     Милиционер открыл рот и закрыл.

     - Извините, нет. Простите, я не знал... сейчас мы уйдем... всех вам благ...

извините... - Он стал подталкивать своих помощников в спины. - Мы уже уходим. До

свидания...

     - Ну вот, - разочарованно протянул Серафим. - Не дали размяться. Прямо

эйдиотизм какой-то!

     Валерия с любопытством посмотрела на Тымко, по ее губам промелькнула

улыбка.

     Доблестные стражи порядка ушли. Заработал двигатель моторки, звук его резко

усилился и стал удаляться, пока не стих где-то за островом со стороны

Ильмень-озера.

     - На минуту оставить нельзя, - с неопределенным упреком сказал Юрий

Дмитриевич, покосившись на Антона. - Как маленькие дети. Неужели нельзя было

уладить конфликт мирным путем?

     - Конфликты мирным путем не разрешаются, - окрысилась на мужа Валерия. -

Конфликт он и есть конфликт, то есть ссора, столкновение интересов. - Она

повернулась к Серафиму. - А что ты имел в виду, произнося слово "эйдиотизм"?

Что-то я такого термина не знаю. Есть слово "эйдетизм" - способность сохранять

яркие образы, есть идиотизм, что объяснять не требуется. Какой вариант тебе

ближе?

     - Ну, я... это... - пробормотал Серафим, - хотел сказать... да что ты ко

мне прицепилась? Знаешь, что мы обнаружили на кладбище?

     Он оглянулся на державшуюся отчужденно и тихо Анжелику.

     - Странное кладбище, - сказала женщина равнодушным тоном. - Все кресты,

которые там стоят, их верхние концы...

     - Имеют форму мужского члена! - закончил Серафим. - Представляете?

     Все посмотрели почему-то на Антона, потом на Анжелику.

     - Да, это ярко выраженная фаллическая форма, - подтвердила та. - Так

странно... никогда не видела подобных кладбищ.

     - Я не приглядывался, - пробормотал Антон, краснея, в ответ на взгляд

Валерии.

     - Действительно, странно, - сделался задумчивым Гнедич. - Кого же здесь

хоронили? Пойду-ка посмотрю.

     Он исчез в кустах.

     - Пошли, посмотрим и мы, - предложила Антону Валерия. - Пока не стемнело.

     - Идите, идите, - осклабился Тымко, добавил двусмысленно: - Вам это будет

полезно. А мы тут с Анжелой посидим у костра, погреемся.

     Валерия пододела под штормовку свитер, и они направились в ту сторону, где

скрылся Юрий Дмитриевич. Вышли к кладбищу, кресты которого в самом деле

заканчивались фаллосами, причем не только верхние концы, но и горизонтальные,

что было видно не всегда: камень крестов выщербился, осыпался, потрескался,

скрывая былые очертания.

     - Анжелка права, - тихо сказала Валерия, осматривая один из покосившихся

крестов, - таких кладбищ на земле мало и видеть их не положено. Зачем нам

позволили его увидеть, это вопрос.

     - Ты думаешь, оно связано... с камнем Ильи?

     - Камень с Ликом Беса и эти кресты - звенья одной цепи - культа демона

Морока. Здесь наверняка хоронили жрецов храма. Удивительно, что мы остановились

именно в этом месте.

     Антон напрягся. Опять показалось, что на него со всех сторон смотрит

множество маленьких глаз, принадлежащих всем местным насекомым. Взгляд этот не

был угрожающим, но и приятного в нем было мало.

     - Откуда ты так много знаешь? - проговорил Антон, чтобы перевести разговор

на другую тему.

     - О чем? - удивленно посмотрела на него спутница.

     - Об эйдетизме, например. Она улыбнулась.

     - Я же филолог, специалист по славяно-тюркским диалектам, училась, много

читала, изучала архивы, да и по стране поездила немало в поисках народного

фольклора. Ты даже представить не можешь, сколько разных преданий хранит память

народа, не вошедших ни в один учебник, не отраженных ни в одном эпосе и

документе. Я лишь сама недавно поняла, насколько же велик и могуч русский язык!

     Они медленно двинулись в обход кладбища, стараясь не касаться мокрых кустов

и ветвей деревьев.

     Трава в лесу тоже была мокрая от дождя, но не очень высокая, и сапоги пока

выручали.

     - Русскому языку на самом деле более ста тысяч лет, - продолжала Валерия. -

Я имею в виду корневую систему. Именно от древнерусского спустя тысячелетия

образовались санскрит, протославянские и протоиндийские диалекты, а многие

другие языки испытали на себе его влияние. Вот нам всю жизнь твердили:

татаро-монгольское иго, татаро-монгольское иго, подразумевая, что Русь пребывала

в многосотлетнем рабстве, не имея своей культуры, своей письменности. Какая

чушь! Не было никакого татаро-монгольского ига! Иго вообще с древнеславянского -

"правление"! Понимаешь? Слова "войско" и "воин" не являются исконно русскими,

они церковнославянские и введены в обиход в семнадцатом веке вместо слов "орда"

и "ордынец". До насильственного крещения Русь была не языческой, а ведической

или, скорее, вестической, она жила согласно традициям Весты, не религии, а

древнейшей системы универсального знания. Русь была Великой империей, а нам

навязали взгляды немецких историков о якобы рабском прошлом России, о рабских

душах ее народа.

     Валерия возмущенно фыркнула.

     Они вышли к поляне с поваленными к центру деревьями. Валерия кинула беглый

взгляд на поляну, но мысли ее были далеко отсюда.

     - Знаешь, каким образом легче всего уничтожить истинную память о прошлом?

Надо просто изменить письменность. Важнейшим диверсионным актом Рюриковичей,

этой банды варягов, сумевших захватить трон русско-ордынской власти, было

изменение древнерусской письменности. На смену глаголице, праславянскому письму

пришла кириллица, и уже через два поколения никто не смог прочитать правду о

прошлом Руси, кроме единиц, ученых-историков, знавших древние языки. Только кто

их слушал? Массам было внушено то, что они должны были помнить.

     - Но кириллица... я считал, что...

     - Что у нас до Кирилла и Мефодия не было своей письменности? Была!

Древнерусская Всесвятская грамота имела сто сорок семь букв! А глаголица

сохранила лишь тридцать девять, из которых складывались всего лишь обычные

слова, касающиеся повседневной жизни.

     -Я не знал...

     - Вот видишь, и ты человек массы, в подсознание которого загнана искаженная

информация о нашем прошлом. Как оказалось, изменение письменности и сокращение

числа букв - надежнейший инструмент стирания исторической памяти любого народа,

примитивизации языка и мировоззрения. А ведь русский язык - это естественный

язык природы, язык, которым мы творили этот мир. Он старше всех языков, в том

числе греческого и финикийского, этрусского и санскрита, арабского и критского,

и стоит на уровне первооснов бытия. Вообще русская азбука древнейшая из

возможных и по большому счету шире, чем азбука. Это учение о целостности

Мироздания!

     Антон пытливо взглянул на разрумянившееся лицо Валерии, заинтересованный ее

горячностью и увлеченностью. Она заметила взгляд, виновато улыбнулась.

     - Извини, я привыкла спорить с ортодоксами и спокойно о нашем прошлом

говорить не могу. - Валерия ковырнула носком сапога рыже-черный дерн поляны,

почти сухой, несмотря на прошедший дождь. - Странное все же место, верно?

     - Правда, - согласился Антон. - Здесь все странное: земля, вода, воздух...

кладбище... Я все время ощущаю на себе чей-то взгляд и никак не могу определить,

кому он принадлежит. Одно знаю точно: это взгляд не человека и не зверя.

     Валерия оглянулась по сторонам, зябко передернула плечами.

     - Да, мне тоже чудится какой-то странный ток воздуха, будто вокруг танцуют

электрические привидения, Может, вокруг поляны, где когда-то нечистая сила

справляла "свадьбу", до сих пор нарушен естественный природный фон? Пошли

обратно в лагерь.

     Они повернули назад, в лес, где стало значительно темнее: неотвратимо

наступал вечер, хотя небо уже почти очистилось от туч. Еще больше похолодало.

     - Как ты думаешь, - негромко сказала Валерия, стараясь держаться поближе к

Антону, - случайно или нет появление милиции в такой глуши?

     - Уверен, что не случайно, - отозвался Антон, беря женщину за руку. - Она

не контролирует все побережье озера, никаких сил не хватит, милиционерам кто-то

сообщил о нашем появлении, но они не знали, что с нами Юрий Дмитриевич, то есть

представитель спецслужбы, иначе действовали бы по-другому.

     - Как?

     - По-другому, - уклонился от ответа Антон, зная, как действуют спецназовцы

при малейшем сопротивлении силам правопорядка.

     Они пересекли кладбище, остановились у почерневшего от времени креста с

выщербленными полуотбитыми концами, верхний из которых действительно имел форму

фаллоса.

     - Понимаешь, я... - начала Валерия и вдруг отшатнулась с тихим вскриком: -

Змея!..

     Антон увидел пресмыкающееся чуть позже, застыл, глядя на выглядывающую из

травы голову гигантской змеи, похожей на голову щитомордника с бусинами глаз. Но

у этой твари голова была гораздо длинней и в миниатюре очень смахивала на

крокодилью.

     - Тише! Замри! Не двигайся, что бы ни происходило!..

     Змея стала вырастать, подниматься над травой, будто из земли ее выталкивал

поршень, медленно повернула голову к Антону и снова обратила свой взор на

Валерию. Громов так же медленно достал из чехла на поясе нож, приготовился

метнуть его в крокодиловидного щитомордника и внезапно заметил слева головы еще

двух змей. Ощущение взгляда в спину усилилось, обострившийся слух уловил

шуршание змеиных тел не только слева, но и сзади, со всех сторон, и Антон понял,

что его интуиция не зря давно подавала сигналы, уловив изменение

биоэнергетических потенциалов леса. Вывод был ясен: сработала еще одна

"магическая мина" здешних мест, инициировав нападение змей на пришельцев.

     - Спокойно! - быстро сказал Антон одними губами. - Это герпетоатака! Как

только я расправлюсь с этой королевской гадюкой, беги что есть сил к лагерю. Я

за тобой.

     Он подождал несколько мгновений, настраивая организм на переход в

_пустоту_, и резко махнул левой рукой перед мордой змеи, а когда она нырнула

вперед, реагируя на движение, одним ударом ножа отсек ей голову.

     - Беги!

     Валерия сорвалась с места, вскрикнула, наступая на упругое змеиное тело,

продралась сквозь кусты и исчезла. Антон метнулся за ней, но вынужден был

задержаться. Во-первых, для того, чтобы отбить атаку еще двух пятнисто-пестрых

тварей, а во-вторых, он случайно задел тот самый крест, у которого затаилась

великанская, змея с крокодиловидной мордой, и тот со скрипом отъехал в сторону,

открывая зев какой-то пещеры в земле.

     Антон увидел ступеньки, уходившие в темноту, нагнулся. В нос шибануло

странными запахами, среди которых присутствовали и знакомые: запахи тления,

ржавого железа, сгоревшего пороха и пластика. Это явно был вход в подземный

склеп какого-то древнего властителя либо монашеский схрон, его следовало

разведать, но змеи продолжали ползти со всех сторон, и Антон поспешил покинуть

это змеиное гнездо.

     В лагерь он прибежал всего на полминуты позже Валерии, вокруг которой уже

собрались встревоженные члены экспедиции.

     - Вы можете толком рассказать, что у вас опять случилось? - хмуро обратился

к нему Гнедич. - Где вы умудрились найти змей?

     - Их там десятка три, если не больше, - сухо ответил Антон, понимая взгляд

подполковника и его подчеркнутое "у вас". - И все они ползут сюда. Скорее всего

это спровоцированное кем-то нападение, надо либо садиться в лодки и пережидать

на воде, пока оно не закончится, либо забираться в палатки. Но я не уверен, что

палатки выдержат.

     - Что за чушь. Гром? - недовольно-скептически пробурчал Серафим. - Откуда

на острове столько змей?

     И в этот момент Анжелика взвизгнула:

     - Вот они!

     Гнедич и Тымко вздрогнули, оглядываясь, и попятились. Из-за стены

кустарника на поляну выползали змеи, и было их столько, что за телами не было

видно земли. Этот шипяще-скрипучий вал покатился к палаткам и костру, сметая все

на своем пути, и остановить его не смог бы, наверное, и напалм.

     - К лодкам! - бросил Юрий Дмитриевич.

     - Но у нас есть ружья... - заколебался Тымко, - отстреляемся.

     - Не стоит поднимать шум на всю округу, переполошим все близлежащие

деревни. К тому же на всех змей не хватит боеприпасов.

     Они отступили к воде, где тоже появились змеи, сбросили с лодок две-три

заползших туда гадюки и отплыли, глядя, как на берег вываливается пестрая груда

змеиных тел.

     - Ужас! - прошептала Анжелика, хватаясь за Валерию.

     - Ничего, они нас уже не достанут, - успокоила та испуганную подругу.

     Однако змеи умели плавать, они лезли в воду и плыли, извиваясь, за лодками,

поэтому пришлось браться за весла и отплывать все дальше и дальше, сначала к

противоположному берегу бухточки, потом в протоку и еще дальше, в озеро Ильмень.

     Атака змей закончилась лишь через час, когда окончательно стемнело, но и

после этого ошеломленные проявлением столь откровенной змеиной агрессии

путешественники не сразу двинулись назад. В лагерь они попали в одиннадцатом

часу, обнаружив потухший костер, поваленные палатки и разбросанные вещи.

Хозяйство экспедиции, к счастью, оказалось нетронутым.

     Разожгли костер, заготовили факелы, молча принялись наводить порядок,

пугливо вглядываясь в темноту, тыкая факелами в каждую подозрительную тень.

Однако змеи ушли, и в конце концов путешественники успокоились. Женщины начали

готовить ужин, мужчины вооружились и тоже подошли к костру. Илья все не

возвращался, и это уже начинало всех тревожить, особенно Антона, давно

прислушивающегося к _пустоте_ и ощущавшего какие-то подозрительные

энергетические _шорохи_.

     Рассказав о находке подземного склепа на кладбище, он предупредил Юрия

Дмитриевича, что прогуляется по лесу в направлении деревни Войцы, куда ушел

Илья, и растворился в темноте леса, не пожелав выслушать возражения семьи

Гнедичей.

     Подполковник отговаривал его по той причине, что был городским человеком,

леса не знал и подспудно ему не доверял. Валерия же, естественно, опасалась

отпускать Громова по другим причинам, переживая за его жизнь. Антон ее понял, и

был благодарен за те чувства, которые просматривались за ее словами, но

руководствовался всегда не внешними, а внутренними установками, и не жалел об

этом. К тому же он был человеком природы, лес знал и любил, чувствовал его

биополя и не боялся темноты.

     Ты все-таки пришел!

     Вдохновение руководило им, вдохновение, интуиция, ожидание встречи и

окрыленность. Боги смотрели на него с небес, добродушно улыбаясь, и поэтому Илья

пронизал весь остров, как дух леса, нигде не заплутав, обходя препятствия и

ловушки и не обращая внимания на сгущавшуюся темноту.

     Он дважды останавливался, чтобы прислушаться к тишине природы и определить

местоположение, но интуиция и обострившееся чутье вели его в правильном

направлении, он ни разу не сбился. И все же силы, контролирующие остров Войцы со

всеми его обитателями и тайнами, были достаточно серьёзными, чтобы позволить

чужому человеку беспрепятственно достичь цели. Даже в своем нынешнем состоянии,

в состоянии "вибрирующей струны", как Илья себя осознавал, он чувствовал

нарастающее сопротивление Среды, пока оно, наконец, не проявилось на физическом

плане.

     Остров Войцы с его южным мысом Стрекавин Нос был невелик. От места разбивки

лагеря до деревни Войцы, где жила Владислава, по карте насчитывалось всего два с

половиной километра. Первый километр Илья преодолел за десять минут и

остановился на краю одной из попавшихся на пути полян, пораженный ее видом.

     Поляна была довольно большой и заросла высокой травой с метельчатыми

кистями, а также цветами всех форм и расцветок. Но не это привлекло внимание

Пашина. Деревья вокруг поляны казались гигантами, а первый их ряд весь был

повален таким образом, что все вершины указывали от центра поляны. Получилась

как бы огромная многолучевая звезда с центром - поляной, буйно поросшей

цветущими травами. Упавшие же деревья при этом не засохли, а продолжали

зеленеть, пускать новые ветви и листья.

     Илья прислушался и услышал тихое журчание. Пошел на звук и точно в центре

поляны обнаружил родник. Напился холодной - аж зубы заломило! - очень вкусной

воды, повернулся и увидел какую-то огромную мохнатую тень между комлями

поваленных берез. Невольно сжал в кармане дедов оберег: тень растаяла.

Шерстнатый, вспомнились рассказы Валерии о нечистой силе. Не рано ли выбрался?

Или вызвали специально?..

     Затем мелькнула другая мысль: "Идите вы все к дьяволу! Не задержите, меня

ждут!"

     Не обращая больше внимания на игру теней, походивших на тающие среди

древесных стволов силуэта людей, он углубился в лес и ускорил шаг, избегая

болотистых низин и открытых мест. И уже недалеко от деревни, открывающейся

путнику пением петухов, наткнулся на странный шевелящийся полутораметровый

столбик в форме сигары. Невольно остановился, привлеченный поведением столбика,

и вдруг понял, что перед ним скопище муравьев, сцепившихся друг с другом,

переползающих с места на место, но не теряющих форму сигары, а вернее, фаллоса,

скопированного насекомыми с величайшей точностью.

     - Мать честная! - пробормотал изумленный Илья.

     Ему вдруг почудилось, что столбик-фаллос очнулся, посмотрел на него и с

ехидной угрозой мысленно произнес: "Уходи-ка ты отсюда подобру-поздорову!"

     В ту же секунду муравьи рассыпались, образовали живой язык, и тот

устремился к замершему человеку с отчетливым топотком тысяч крошечных ног.

     Илья опомнился, отскочил, вынул из кармана камень с дыркой и сунул

навстречу неумолимо приближавшемуся потоку насекомых. Пахнуло странным холодом,

будто на живой ручей дохнул Дед Мороз, и тотчас же муравьи бросились врассыпную,

перестали быть единым целым, превратились в озабоченных своими повседневными

делами насекомых.

     - То-то! - пробормотал Илья, добавив про себя: - "Спасибо, дедушка! Твой

оберег работает как часы".

     Двинувшись дальше, он обнаружил вытоптанную тропинку и зашагал по ней,

ведущей в деревню. Сердце заколотилось в предвкушении встречи, но Илья заставил

его успокоиться. Препятствия еще только начинались, он это чувствовал и не хотел

быть застигнутым врасплох.

     Тропинка вывела его на опушку леса, за которой начинался овраг. За оврагом

шло небольшое поле убранной ржи, судя по стожкам соломы, а за ним виднелись

крыши первых изб деревни. Илья подошел к оврагу и остановился, ощутив, как

оберег в кармане буквально зашевелился и превратился в кусок льда.

     Тропинка впереди ныряла в овраг, поднималась по его склону наверх, ничего

опасного видно не было, и тем не менее сторожевая система Ильи тихо "зарычала",

уловив дуновение угрозы. Он внимательно осмотрел поле, кустарник и траву по

обочинам тропинки и заметил надломленные, связанные хитрым образом стеблями

травы ветки, завитки и пучки травы, образующие какой-то странный узор до самого

оврага.

     "Приплыли!" - озадаченно проговорил внутренний голос. Никак это те самые

завитки и закрутки, о которых предупреждала Валерия! То есть заговоренное место.

Инструмент порчи. Если я пойду туда, поди потом определи, отчего помер! Кто же

это приготовил и для кого? Неужели лично для меня? Ай да жрецы, ай да мудрецы!

Мина будь здоров!..

     - Эй, путник, - раздался вдруг чей-то скрипучий голос, и по ту сторону

оврага из-за кустов вышел широкий крепкий мужик, бородатый и черноволосый,

одетый в зеленую фуфайку без рукавов поверх черной рубахи и такие же черные

штаны, заправленные в сапоги. - Ты кто будешь?

     - Папа турок, мама грек, а я русский человек, - со смешком сообщил Илья,

разглядывая незнакомца и чувствуя исходящую от него угрозу. - А вы кто?

     - Иди сюда, поговорим.

     - Сам иди.

     Мужик сверкнул глазами, мрачно уставился на Пашина, в руках у него

появилась деревянная суковатая палка.

     - А коли не хочешь, поворачивай обратно. Мы тут пришлых не любим и не ждем.

     - Как же не ждете, если ты тут в дозоре сидишь? - насмешливо обронил Илья.

- Али боитесь нашествия татар? А ежели мне в деревню надо? Кое-кто здесь меня уж

точно ждет не дождется.

     - Ступай, ступай, нечего тебе тут делать, - буркнул мужик, взмахивая

палкой, отчего близлежащие кусты и трава вдруг полегли будто под лезвием косы. -

Не доводи до греха.

     - Понятно, - вздохнул Илья, утихомиривая вспыхнувшую в душе злость. -

Видать, ты местный сторож, овраг охраняешь. Что ж, придется зайти с другой

стороны.

     Он обошел по траве заговоренную полосу земли с тропинкой, боковым зрением

отметил оставшегося на месте мрачного "сторожа оврага" и сделал быстрый рывок,

преодолевая овраг там, где он был не слишком глубок.

     К его удивлению, угрюмый охранник деревни успел за это время преодолеть

полсотни метров (буквально за две секунды, пока Илья пересекал овраг!) и ждал

его наверху, поигрывая своей палкой.

     - Ты, паря, плохо слышишь? В деревню тебе путь заказан. Это я тебе как

профессионал профессионалу говорю. Вертайся взад, к своим артельщикам. Вообще

советую садиться в лодки и сваливать отсюда, места тут у нас глухие, опасные.

     - Какой гостеприимный народ здесь обитает, - восхитился Илья, отметив в

лексике мужика соединение совершенно разнородных языковых клише - от

старорусского до современного с элементами "фени", бандитского жаргона; учитель

у этого аборигена, судя по всему, хаживал в свет.

     - Вот что, дядя. - Илья стал серьезным, глянул на могучего противника

исподлобья, оценивая его силу. - Я имею полное право гулять где хочу, когда хочу

и с кем хочу. Это раз. В деревне меня знают и ждут, я не лихоимец и не вор. Это

два. И три: очень не советую разговаривать со мной с позиций "вали отсюда", я

тогда зверею и отвечаю тем же. Уяснил? Или повторить помедленнее? А теперь

пропусти меня, я спешу.

     - Я предупредил, - сквозь зубы процедил мужик, сверкнув желтыми волчьими

глазами, и взмахнул своей палкой, целя в грудь Илье. Но тот был готов к такому

обороту событий, мгновенно нырнул вниз, пропуская свистнувшую палку над собой, и

ударом ноги в колено мужика сбоку сбил того на землю. Вскочил разгибом вперед,

еще раз ушел от палки - каждое ее движение рождало смертельный свист стали и

выкашивало траву и кусты вокруг, - на сей раз - прыжком в высоту и от души

влепил противнику толчковый "рыльник" (в кунг-фу удар назывался синьи-цюань -

"кулак направленной воли") пятерней в лицо, едва не ломая ему нос.

     Мужик взвился вверх, дрыгнув ногами, плашмя упал на спину, но тут же

вскочил, очумело тряся головой, хотя другой на его месте от такого удара надолго

бы потерял сознание.

     - Вопросы еще есть? - сказал Илья, состязательный пыл которого угас, а

нетерпение увеличилось: ему вдруг послышался зовущий, чистый и нежный голос

Владиславы. - Если вопросов нет, то предлагаю разойтись по-хорошему.

     - Ты теперя мертвяк! - прохрипел мужик, направляя острый конец своего

оружия на Илью.

     В то же мгновение с острия палки сорвалась змеистая ядовито-зеленая молния,

и если бы Пашин не извернулся и не отпрыгнул в сторону, молния прошила бы его

насквозь.

     Бешеный высверк глаз мужика, не уступавший в яркости молнии, показал Илье,

что тот в ярости и от своего не отступится. Надо было включаться в бой на

поражение. С другой стороны, страшно не хотелось начинать визит в деревню с

убийства ее странного "привратника".

     Снова сверкнула молния неизвестного разряда, едва не задев плечо Ильи,

вонзилась в березку на краю обрыва и срезала ее, как топором. Мужик зарычал,

стал страшен, как леший. Волосы на его косматой голове встали дыбом, глаза

загорелись мрачным огнем и жаждой убийства. Илья понял, что выбора у него нет,

одной рукой поднял перед собой оберег деда Евстигнея, а второй достал нож.

     Они "выстрелили" одновременно.

     Молния из магического жезла ударила прямо в камень с дырой, который

взорвался, как граната, оглушив Илью, а его нож вонзился в кулак мужика,

державший палку. Даже в эту секунду смертельной опасности Илья не смог метнуть

нож в лицо или в сердце незнакомца, не желая его убивать.

     Пожалеть об этом он не успел.

     Мужик выдернул из раздробленного кулака нож, поднял выпавшую палку другой

рукой, направил ее на Пашина. Лицо стража исказила злобно-торжествующая гримаса.

     - Молись своим богам, паря! Ты теперя труп! И в это время из оврага донесся

тихий, но отчетливо слышимый, дребезжащий старческий голос:

     - Дормидонт! Остынь!

     Над краем оврага показалась голова старушки в пестреньком платочке, затем и

вся она, легонькая, светлая, сухонькая, с удивительно мягким лицом и

лукаво-грустными глазами. Правда, лукаво-грустными они были, когда старушка

смотрела на Илью, когда же бросала взгляд на звероватого Дормидонта, глаза ее

становились беспощадно строгими.

     - Не вмешивайся, ведьма! - грубо бросил мужик, продолжая держать Пашина

"под прицелом" своей колдовской дубины. - Иди отсюда, пока цела!

     Он слегка опустил палку, и Илья тотчас же воспользовался этим

обстоятельством, понимая, что другого удобного момента может уже не

представиться. Он метнулся к противнику, прыгнул влево, уходя от острия палки,

потом вправо, снова влево, "качая маятник" в состоянии боевого транса так

быстро, что Дормидонт не успевал отслеживать его движения, и хотя палка дважды

кашлянула молнией - разряды прошли рядом с телом Ильи, - приблизился и

достал-таки колдуна, вкладывая в удар всю силу и гнев.

     Дормидонт отлетел на несколько шагов назад, выронил палку, не удержался на

краю оврага и свалился вниз. Было слышно, как тело его катится по склону оврага,

трещат кусты и сыплются камешки, потом раздался сочный шлепок и все стихло.

     - Силен, Витязь! - проговорила старушка, расцветая улыбкой. - Давно

Дормидонта так не обхаживали.

     Улыбнулся и Пашин, выходя из _пустоты_, чувствуя, как ноют натруженные

мышцы ног и рук.

     - Спасибо за помощь, бабушка. Вовремя вы его отвлекли, а то б лежать мне,

наверное, на его месте. Но уж больно мощное у него оружие.

     Илья подобрал палку мужика, осмотрел ее внимательно, убеждаясь, что это

самый обыкновенный, крученый, сучковатый, тонкий и длинный дубовый сук.

     - Надо же, мать честная! Обычная палка, даже не электрошокер! Как же он из

него стрелял?

     - Это всего лишь заговоренный остряк, - заметила старушка, разглядывая

Пашина. - Можно сказать, проводник. Дормидонт знает _слово_, дающее ему _силу_.

     Илья нахмурился, отбросил ставшую тяжелой и холодной палку, оглянулся на

овраг, но старушка, легко ступая по траве, подошла к нему и уперлась в грудь

ладошкой.

     - Не бойся, он больше тебя не тронет. Иди, куда собрался, время уже

позднее. Забирай свою невесту и уводи отсюда. Ее изба вторая с краю, за гумном.

     - Откуда вы знаете?..

     - Знаю. - В голосе старушки прозвучали печаль и сочувствие. - Владислава

моя ученица, почти что дочка, ждет она тебя. Только не задерживайся в деревне,

иначе вам не выбраться живыми.

     - Ну уж теперь им меня не остановить! - Илья шагнул прочь, оглянулся. - Как

тебя звать, бабушка?

     - Баба Марья, - ответила старушка и перекрестила его, когда Илья повернулся

и побежал к деревне.

     Она могла бы и не говорить, где располагается дом Владиславы, сердце само

вывело бы Илью, куда надо. Вихрем пролетев деревню, не обращая внимания на

останавливающихся и глядящих вслед стариков и старух, он перевел дух только у

покосившегося деревянного забора, за которым стоял длинный, серый, угрюмый и

какой-то неуютный дом Владиславы. Смеркалось, кое-где в окнах соседних изб уже

загорелся свет, но окна этого дома были темными, слепыми, неприветливыми. Дом

словно приник к земле в ожидании беды и не желал впускать гостя.

     Илья открыл калитку, поискал кнопку звонка вокруг давно не крашенной

входной двери, не нашёл и хотел уже постучать в нее кулаком, удивляясь своей

робости и страху, но не успел. Дверь внезапно распахнулась сама, и на пороге

возникло ослепительное видение в тонком ситцевом сарафанчике: бледное

трагическое лицо, пунцовые полуоткрытые губы, огромные, светящиеся, полные слез

глаза... Владислава!

     - Ты все-таки пришел!.. - выдохнула она. И разом лопнули оковы страха и

сомнения, сжимавшие сердце, пьянящая волна радости, изумления, невыразимого

блаженства ударила в голову. Илья подхватил девушку на руки, закружил, прижал к

груди горячее, упругое, пахнущее васильками и ромашками тело, внес в сени и

жадно поцеловал ее горячие, неумело отвечающие губы - словно припал к

живительному источнику и все никак не мог напиться. Потом ее руки обвили его

шею, сжали так, что стало трудно дышать. Он засмеялся, поставил ее на пол, снова

стал целовать и опомнился лишь тогда, когда открылась дверь из сеней в избу и из

темноты раздался чей-то неприятный грозно-раздраженный голос:

     - Сейчас же марш на полати, бесстыжая! Голос был женский, но по-мужски

суровый и хриплый.

     - А ты убирайся отсюда, шуликун городской! Не то кликну братьев, они живо с

тебя шкуру спустят! Зачем в деревню заявился?

     Илья хотел ответить, посмотрел на Владиславу, ясно видя ее лицо в темноте,

встретил взгляд девушки, взял ее за руку.

     - Пойдешь со мной?

     - Пойду!

     - В доме есть, что тебе дорого, чтобы взять с собой в дорогу?

     - Нету, - помотала она головой.

     - Тогда бежим?

     - Бежим!

     И они, не обращая внимания на ругань, крики, раздавшийся в избе шум и

грохот, бросились из сеней вон, выбежали на улицу и понеслись во всю прыть к

околице деревни, за которой их ждала свобода и независимость. И неизвестность.

     Они не успели добежать до опушки леса всего двух десятков шагов. Навстречу

беглецам неторопливо вышли четверо мужчин в черных рубахах навыпуск,

подпоясанные красными витыми веревками с кистями на концах, в черных штанах,

заправленных в высокие сапоги. Двое из них, помогутнее и постарше, заросшие

бородами до глаз, носили на головах странные шапки телесного цвета, по форме

напоминавшие мужское естество. Двое других, с бородами поаккуратнее, имели

волосы до плеч. Все четверо загородили беглецам дорогу и остановились, расставив

широко ноги и заложив большие пальцы рук за веревочные пояса.

     - Хха! - побледнев, прошептала Владислава. - От них нам не уйти!

     - Ну, это мы еще посмотрим, - пробормотал Илья, разглядывая шапки на

головах мужиков. Культ фаллоса, мелькнула мысль. Это стражи храма Морока или

жрецы. Интересно, как далеко они могут зайти в попытке задержать будущую

послушницу?

     - Пропустите, - сказал он, чувствуя волну тепла и дрожи в мышцах тела:

заработала параэнергетика организма, переводящая его в состояние физической

неуязвимости. Илья редко пользовался переходом в это состояние по причине его

энергоемкости и напряжения: оно съедало энергозапасы сердца и мозга так быстро,

что человек мог состариться буквально за минуты, мог стать инвалидом на всю

жизнь или вообще умереть от разрыва сосудов мозга. Но, похоже, приближался

именно тот случай, когда надо было защищать не только свою жизнь, но и жизнь

любимой девушки любой ценой.

     - Не торопись, малый, - раздался густой насморочный голос, и за спинами

"черносотенцев" возник еще один мужчина, высокий, широкоплечий, ощутимо опасный,

одетый в серо-зеленый кафтан с черным поясом. Он вышел вперед, так же широко

расставил ноги и заложил руки за спину.

     - Вообще-то ты нам не нужен, малый, а вот девка - другое дело. Девку ты

оставь. Конечно, следовало бы тебя проучить за воровство, пришел, никого не

спросясь, увел несмышленую... Да уж иди, добрый я сегодня.

     - А если я не соглашусь? - поинтересовался Илья.

     - Да кто ж тебя спросит? - ухмыльнулся в бороду мужик, взмахивая вдруг

невесть как оказавшейся в руке плеткой.

     Затем улыбка сползла с его губ, он посмотрел куда-то за спины беглецов и

нахмурился.

     Илья оглянулся.

     Через поле к ним легко скользила хрупкая маленькая фигурка, кажущаяся

ослепительно белой в сгущающихся сумерках. Это была наставница Владиславы баба

Марья.

     - Не вставай на пути молодых, Потап, - сказала она кротким певучим голосом,

в котором неожиданно прорезалась внутренняя _сила_. - Они любят друг друга.

Пропусти их.

     - Шла бы ты, старая, домой, - тяжело проговорил мужик с плеткой. - Вечно ты

вмешиваешься не в свои дела.

     - Ошибаешься, сотник, - тем же кротким, звенящим, чистым голоском сказала

баба Марья. - Это моя земля, я живу на ней поболе твоего, и все, что здесь

деется, касается и меня. Еще раз прошу, пропусти молодых, это тебе зачтется в

будущем.

     Чернобородый Потап, имеющий необычное для современности звание сотник,

показал крупные белые зубы.

     - Мое будущее тебе не подвластно, ведьма. Уходи отсюда, пока я не

рассердился, потом поговорим на разные философские темы.

     Баба Марья приблизилась, остановилась между угрюмой командой сотника и

молодой парой, глаза ее засияли так, что в них невозможно было смотреть. Сотник

заслонился ладонью, выругался, поднял плеть, собираясь пустить ее в ход, и в ту

же секунду какая-то стремительная тень пронеслась через лес, превратилась в

сокола, который спикировал на сотника и выхватил у него из руки плеть, взмыл в

воздух. Но улетел недалеко.

     Плеть вдруг превратилась в змею, обвилась вокруг лап сокола, сдавила шею,

ударила хвостом по крыльям. Полет огромной птицы прервался, хлопая крыльями, она

стала падать, отбиваясь клювом от , выпадов змеи, и, не долетев до леса, рухнула

в траву, где еще некоторое время продолжала борьбу. Затем все стихло.

     - Плохие у тебя помощники, - осклабился Потап. - Мои-то посильнее будут. -

Он повернул голову к своим подчиненным, неподвижным, как истуканы. - Взять их!

     И тотчас же из леса вынеслась еще одна бесшумная тень, превратилась в волка

с горящими глазами, подбежала к бабе Марье и оскалила пасть в сторону

приближавшихся мужчин.

     - Бегите, мои милые, - оглянулась ведунья на Илью и Владиславу. - Я их

задержу. Только не останавливайтесь, и лес вас пропустит.

     - Беги! - подтолкнул Илья девушку к лесу. - Я помогу бабушке. Жди за

деревьями, не высовывайся.

     Он прыгнул навстречу снисходительно улыбнувшемуся Потапу, в руке которого

опять появилась плетка, прикинул схему боя: ему приходилось сражаться и с

большим количеством людей, - но баба Марья остановила его.

     - Этого оставь мне, сынок, отбейся от его халдеев, слава Богу, они живые.

     Илья не понял последних слов старухи, однако послушно перенес вектор атаки

на четверку "халдеев" сотника, надвигавшихся с неумолимой целенаправленностью

роботов.

     Первым на пути попался мужик в шапочке, напоминавшей мужской член.

Вероятно, он был очень силен и крепок, однако понятия не имел о каких-либо

воинских искусствах. Его Илья свалил прямым ударом кулака в голову, когда тот

расставил длинные руки, чтобы схватить противника.

     Это послужило хорошим уроком для остальных, и они резко изменили тактику,

показав свои возможности, о которых теперь уже Илья не знал ничего.

     Во-первых, несмотря на габариты и массу, они стали перемещаться с такой

скоростью, что порой выпадали из поля зрения Ильи, хотя в нынешнем своем

состоянии он имел реакцию, на порядок превышающую реакцию нормального человека.

Во-вторых, их пальцы словно были выкованы из железа и легко рвали одежду,

располосовав куртку Пашина на лоскутья в первые же секунды схватки. И в-третьих,

они очень быстро приходили в себя от ударов, каждого из которых вполне хватило

бы любому боксеру, чтобы отправиться в нокаут по крайней мере на полчаса.

     Если бы не своевременный переход Ильи в состояние "железной рубашки", то

есть физической неуязвимости, положение его стало бы совсем незавидным. Но время

шло, энергия расходовалась им щедро, и наступал момент, когда надо было либо

бежать с поля боя, либо бить противника, которого Владислава назвала странным

словечком - хха, наповал.

     Тогда Илья сделал вид, что отступает, оглядел опушку леса, удивившись, что

сотник и баба Марья все еще стоят неподвижно друг против друга, хотел было

сделать маневр для отвлечения внимания мрачной четверки, и вдруг услышал в лесу

захлебнувшийся крик Владиславы:

     - Они сза!..

     И сразу мир вокруг сделался иным, полупрозрачным, текучим, медленным, почти

нематериальным. Илья понял, что может потерять любимую, и нырнул в транс

смертельного боя, как в воду.

     Мужику в шапке, подкравшемуся сзади, он едва не снес голову ударом ноги.

Второго, помоложе и порезвей, взял "на спираль скручивания", ломая ему руку и

сдавливая надпочечники до потери сознания. Третий успел зайти ему в тыл и

вонзить в спину железные пальцы, но кожу пробить не смог, лишь разорвал куртку и

рубашку, и Пашин, извернувшись, осатанев от боли, воткнул ему в глаз палец.

     Оставался еще четвертый член команды сотника, вынувший из кармана какой-то

металлический предмет, то ли кистень, то ли ступку, нападать он не торопился,

возникая то справа от Ильи, то слева, и Пашин, чувствуя, как уходит время

(Владиславу уже тащили, наверное, прочь!), туго "натянул" на себя воздух, нагнал

парня и на энергетическом выдохе пробил ему фуфайку, рубаху и грудь "лепестком

лотоса" - сложенными вместе пальцами.

     Остановился, оглядываясь на пару сотник - баба Марья, и услышал ее

отчетливый голос:

     - Догоняй Славу, Витязь...

     Не раздумывая более, он метнулся в лес, интуитивно-звериным чутьем

определив направление, куда слуги сотника поволокли сопротивлявшуюся Владиславу.

Если бы он оглянулся, то увидел бы тонкую змейку пламени, обегавшую вокруг бабы

Марьи, и почувствовал бы волну холода, внезапно вылившуюся с небес на опушку

леса. Но Илья не оглянулся.

     Неизвестно, догнал бы он их, владеющих способом быстрого передвижения, или

нет, если бы не подоспевшая девушке помощь.

     Сначала примчался волк, которого отпустила баба Марья, потом сокол,

сумевший таки победить змею-плетку сотника. Они с ходу напали на двух пожилых

хха и задержали их до прибытия Ильи, который услышал соколиный клекот, хлопанье

крыльев и рычание волка. Остальное было делом техники. В состоянии холодной

ярости Илья переломал ребра одному и сломал челюсть второму, не успевшему

воспользоваться ножом.

     Еще с минуту после этого Илья находился в энергетическом резонансе,

прекрасно разбираясь в обстановке, метров двадцать пронес Владиславу на руках,

пока она не зашевелилась, приходя в себя, хотел было вернуться на поле, где

оставалась их спасительница баба Марья, но организм вдруг отключился, и Пашин

потерял сознание, успев лишь заметить появление Антона. Как его несли в лагерь

Громов и Владислава, он уже не чувствовал.

     Владислава ослабела, выйдя на поляну с костром. Упала на колени, подняла

голову к небу и, прошептав: "Бабушка!" - заплакала.

     Подбежавшие к ним Валерия, Юрий Дмитриевич и Серафим молча смотрели на тело

Ильи в искромсанной на полосы куртке, на Антона и на девушку поразительной

красоты, по щекам которой текли слезы.

     Минное поле

     Машину им пришлось оставить в деревне Наволок и добираться до острова Бойцы

на лодке местного жителя, соблазнившегося довезти "рыбаков", как представил всех

четверых капитан Заев, за две бутылки водки. В принципе они действительно были

похожи на городских рыбаков, выбравшихся на природу с целью "культурно" провести

время. Кроме набора спецаппаратуры, замаскированной под рюкзаки, походные сумки

и сундучки, у них имелись чехлы с удочками и две палатки.

     Поскольку их появление на острове должно было быть легальным, решили

пройтись по деревне у всех на виду, зайти в местный магазин и поговорить с

местными жителями, поспрашивать, где лучше всего ловится рыбка. Однако все сразу

пошло не так, как они рассчитывали, ни о каком гостеприимстве жителей деревни

речь не шла, никто с ними разговаривать и советовать "рыбакам", где им сделать

ночевку, не стал. Первая же пожилая женщина в темном платке, встретившаяся

оперативникам Гнедича на деревянном раздрызганном причале, просто шарахнулась

прочь, когда Заев обратился к ней с вопросом:

     - Извините, вы не скажете?..

     - Не скажет, - констатировал Аркаша Мухин, флегматично глядя, как женщина

торопливо семенит вдоль причала к первым избам деревни.

     Точно так же повела себя и другая женщина, помоложе, но одетая примерно в

такой же наряд, что и первая: кофта, длинная юбка неопределенного цвета и

темно-вишневый платок.

     - Пошли поищем магазин сами, - предложил Валя Сидоров. - У них все село

состоит из одной улицы и переулка.

     Так они и сделали, с любопытством разглядывая роскошные сады и невзрачные

домики селения, тонувшие в зелени, а также бани и сараи. День был в разгаре,

теплый летний день конца августа, и народ по деревне не бродил, все работали на

огородах да у хозяйственных пристроек, лишь изредка кто-нибудь из жителей Войцев

выглядывал из-за забора и тут же прятался обратно, словно в деревню входили не

приезжие люди, а немецкие оккупанты.

     - Неуютная деревня какая-то, - со смешком заметил капитан Заев. -

Неприветливая. А вот в баньку я бы сходил с удовольствием. Ты как. Аркан?

     - Давно ли мылись в бане, а год уже прошел, - ответил старший лейтенант

поговоркой; натура у него была философская и большую часть времени суток он

пребывал в состоянии легкой флегмы.

     Магазин они обнаружили посреди деревни, похожий на небольшой кирпичный

сарайчик с одним окном. Купили сигарет, водки, хлеба, попытались разговорить

худую и высокую, как жердь, продавщицу, но не смогли. На вопросы, не касающиеся

ее непосредственных обязанностей, она не отвечала.

     - Ну и черт с ними, - махнул рукой Заев, когда они вышли из магазина. - Не

хотят знаться и не надо, не больно-то и расстроимся. Пошли искать место для

лагеря.

     Сопровождаемые взглядами двух старух и одного мрачного на вид бородатого

мужика во всем черном, они направились вдоль берега озера в обход деревни и

вскоре углубились в редколесье, предшествующее, как оказалось, зеленомошному,

заросшему брусникой и морошкой, болоту. Пришлось сворачивать и обходить болото

стороной, заходя в тыл деревне, хорошо видимой за небольшим полем. Однако через

несколько сот метров снова началось болото, и Заев остановил отряд, сплюнув под

ноги.

     - Это вам не казахские степи, господа чекисты. Это родные российские

болота. И все же сколько ни бывал за границей, а все равно не устаю поражаться

богатству нашей родной природы. В других странах она беднее. В Канаде, например,

все стерильно, обесцвечено, упорядочено, нет тех запахов, нет глубины, нет

впечатления жизни. Не то что здесь. Что прикажете делать?

     - Надо было все-таки расспросить аборигенов, - тихо сказал Валя Сидоров. -

На карте этих болот нет.

     - Пройдем как-нибудь. Во всем острове от берега до берега - не больше трех

километров. Не нарваться бы только на лагерь экспедиции. Кто знает, где им

вздумается пристать.

     Потоптавшись у края болота, оперативники взяли левее и вскоре вышли к

берегу другого озера - Нильского, отгораживающего остров 6т материка с востока.

Посовещались, осматривая песчаную отмель и довольно высокий берег, заросший

кустарником, и решили разбить стоянку здесь, примерно посреди острова. Затем

начали обустройство лагеря.

     Срубили несколько мешающих кустов ракитника, расчистили площадку, запалили

костер, поставили палатки, и к вечеру лагерь приобрел вполне жилой вид.

     Водителя "Волги" сержанта Витю Сикачева усадили на берегу с удочками для

поддержания рыбацкого имиджа, а сами отправились на разведку острова, обнаружив,

что в самом узком месте его ширина не превышает трехсот метров. На Стрекавин Нос

заходить не стали, там уже хозяйничали прибывшие на три часа позже экспедиторы

Пашина. Заев послал по рации условный сигнал, и через полчаса Гнедич нашел своих

подчиненных за бухточкой, отделявшей южный мыс от остальной части острова.

     - Как добрались? - Подполковник был хмур и озабочен, что заставило

посерьезнеть и капитана, склонного к балагурству.

     - Нормально, без приключений. Стали в километре от вас, на восточном

берегу. Тут особого выбора-то нет, болота кругом да буреломы.

     - Что-то я болот здесь не заметил, - буркнул Гнедич. - По острову не

бродите, наткнетесь на жителей - попадете под подозрение. Если понадобится, я

вас сам вызову. И будьте начеку.

     - Что-то случилось, Юрий Дмитриевич? - спросил внимательный Сидоров.

     - Много чего случилось... поневоле начнешь верить в магию и чертовщину. Дай

Бог, чтоб вас это не коснулось.

     - Вы на себя не похожи, товарищ подполковник, - с любопытством посмотрел на

Гнедича Заев. - Расскажите.

     - Потом как-нибудь. Вам ничего странного или подозрительного на пути больше

не встречалось? Оперативники переглянулись.

     - Вот. - Мухин протянул Юрию Дмитриевичу какой-то камень, похожий на

обломок толстой свечи. - Нашли в лесу.

     Юрий Дмитриевич повертел камень в руках и хмыкнул. Один конец "свечи" был

закруглен и сильно смахивал на мужской член. Гнедич положил камень в карман,

оглядел ждущие лица подчиненных.

     - Начинаю верить, что в здешних местах действительно прячется храм какой-то

древней секты, поддерживающей культ фаллоса. Мы разбили лагерь возле кладбища,

так вот кресты этого кладбища как две капли воды похожи на вашу находку. В

общем, смотрите в оба.

     - Да ведь здесь ни одного человека нет, кроме нас.

     - Может быть, вы просто никого не видите. Может быть, Пашин прав и остров -

минное поле. Короче, будьте внимательны и осторожны. До связи.

     Гнедич ушел.

     Заев посмотрел на сослуживцев, скорчил гримасу.

     - Вам не кажется, коллеги, что у подполковника поехала крыша? О каком таком

минном поле он говорил? Если здесь с войны мины лежат, то почему местные жители

на них не подрываются? И почему в таком случае нас не предупредили, чтобы мы

взяли миноискатели?

     - Спроси чего-нибудь полегче, - пожал плечами Мухин. - Но сдается мне, он

имел в виду какое-то другое минное поле. Предлагаю распаковать и проверить

спецуху да лечь спать. Наше дело - ждать приказа.

     - Но мы еще не закончили рекогносцировку. Надо определить точки залегания,

откуда мы будем следить за работой экспедиции.

     - Полковник приказал сидеть на месте, вот и давайте сидеть. Завтра все

выясним.

     Заев сплюнул на комара, усевшегося ему на штанину, промазал и убил

насекомое мощным ударом.

     - Не комары здесь, а звери! В общем, я вас понял, коллеги. Как хотите,

можете спать, можете рыбу ловить, а я все-таки пошастаю вокруг. - Он хохотнул. -

Грибков поищу. Потом жаренку сделаем.

     Капитан залез в палатку, пододел под ветровку свитер, взял с собой

пистолет, нож, целлофановый пакет и, махнув рукой наблюдавшим за его действиями

оперативникам, исчез за деревьями.

     - Что будем делать? - оглянулся на меланхоличного Мухина лейтенант. - Спать

вроде как рано. Может, позовем Виктора и в карты сыграем?

     - Давай, - равнодушно согласился Аркадий. - Все равно делать больше нечего,

а рыбу ловить я с детства не приучен. Зови сержанта, я сейчас приду, только в

кустики схожу. И начнем.

     Он шагнул в лес, обошел колючие заросли боярышника, хотел было присесть под

сосной на янтарно светящийся слой прошлогодних иголок и внезапно увидел высокий

и непривычно тонкий муравейник невдалеке. Он весь был облеплен рыжими муравьями

и по форме напоминал колоколенку в миниатюре с круглой шапочкой крыши.

Заинтересовавшись, Мухин подошел ближе и с изумлением и ужасом понял, что это не

муравейник. Это был живой шевелящийся столб из насекомых, странным образом

сцепившихся друг с другом!

     - Черт возьми! - вполголоса проговорил старший лейтенант, подходя и

наклоняясь к столбу, чтобы получше рассмотреть муравьиное творение, и в то же

мгновение на голову его обрушился тяжелый удар.

     Этот удар не был физическим, он поразил не только голову с внешней стороны,

но как бы проник и внутрь, сплющивая мозг, сдавливая сосуды, останавливая

кровоток.

     В глазах Мухина потемнело. Он отшатнулся, оглядываясь, пытаясь определить,

кто напал на него, никого не увидел и свалился в траву. Он уже не видел, как

муравьиная "колокольня" рухнула, распалась, и муравьи бросились на потерявшего

сознание человека...

     Валя Сидоров подложил в костер пару зеленых сосновых веток, чтобы дым

отогнал комаров, но это не помогло. Пришлось доставать репеллент и обливать себя

резко пахнущей жидкостью, убивающей, если верить рекламе, насекомых на лету. Он

это делал уже третий раз, однако результатом доволен не был. Репеллент отпугивал

комаров недолго, в течение получаса, потом они все равно начинали пикировать на

лицо, норовя залезть в рот, в ноздри или в глаза.

     Подошел молчаливый Витя Сикачев, отмахивающийся от крылатых разбойников

еловой веткой.

     - У меня только лов начался. Где Аркан?

     - В кусты пошел, поразмышлять над смыслом жизни. Слушай, как ты

справляешься с кровопийцами? Над тобой всего с десяток кружит, а надо мной

сотня!

     - Я _слово_ знаю, - серьезно сказал сержант.

     - Какое? - вытаращился на него Сидоров.

     - Хожу и гипнотизирую всех: я ядовитый, сдохнешь, дурак!

     Лейтенант засмеялся, махнул рукой.

     - Я уж думал, ты взаправду _слово_ знаешь. Говорят, старики, живущие в

болотистой местности, действительно могут отгонять комаров заговорами. Найти б

такого деда. Много рыбы-то наловил?

     - На уху хватит. Пойду еще посижу, пока вы тут готовитесь. Позовете, когда

придет Аркан.

     Витя ушел. Сидоров разложил на траве у костра плащ, достал карты, тетрадь,

карандаш и стал ждать, глядя на пляшущие на углях синеватые язычки огня. Потом

почувствовал смутную тревогу, посмотрел на часы. Мухин отсутствовал уже двадцать

минут.

     -Аркадий! - позвал он старшего лейтенанта. - Ты что там застрял? Мухин не

ответил.

     - Аркан, кончай шутить, выходи!

     Снова молчание в ответ. А у Сидорова появилось ощущение, что лес вокруг

встрепенулся и посмотрел на него с угрозой и вожделением. Валя взмок, достал

пистолет, еще раз позвал старшего лейтенанта и нырнул в лес, ставший в

сгущающихся сумерках таинственным и жутким. Но больше чем на полтора десятка

шагов углубиться в заросли не удалось.

     Пистолет вдруг стал тяжелым и таким горячим, что Сидоров выронил его в

траву, дуя на обожженную ладонь. Наклонился, поднял, чувствуя, как по руке

побежали невесть откуда взявшиеся муравьи, сунул в карман.

     - Аркан, ты где, черт бы тебя подрал! Что за шутки?!

     Впереди в просветах между деревьями засветились чьи-то глаза, погасли. В

голове Валентина поплыл звон, будто от выпитого на голодный желудок бокала

шампанского. Вдобавок начали кусаться заползшие под одежду муравьи. Задавив

несколько, он, приплясывая, сделал несколько шагов вперед, снова берясь за

рукоять пистолета, и наткнулся на шевелящуюся кучу муравьев, облепившую чье-то

тело.

     - Мухин?! - вырвалось у него. - Что с тобой?! И в ту же секунду под ним со

всхлипом просела земля. Валя провалился по грудь, попытался было ухватиться за

края образовавшейся ямы, но провалился еще глубже, по горло, чувствуя, что

становится нечем дышать. Хотел крикнуть, но не смог: хлынувшая в лицо волна

муравьев накрыла голову, ослепила, забила уши и рот. До пистолета лейтенант уже

не дотянулся...

     Сикачев слышал, как Валентин зовет Мухина, но не встревожился, занятый

вытаскиванием из воды крупного окуня. Выволок наконец на берег, перевел дух,

любовно похлопал рыбину по крутому боку с красными плавниками, снова закинул

удочку с наживкой. И вдруг увидел в воде чье-то бледное, зыбкое, женское лицо.

Сначала подумал, что женщина подошла сзади и ее лицо отразилось в воде,

оглянулся - никого. Еще раз поглядел на гладь озера, и волосы зашевелились на

голове. Лицо смотрело на него, как живое, внимательно и строго, похожее на лицо

матери, потом улыбнулось, раздвигая губы, и сержант услышал тихий грудной голос:

     - Не узнаешь меня, сынок? Иди ко мне, поговорим.

     Словно сомнамбула, Сикачев шагнул в воду, увидел тянувшуюся к нему из воды

бледную руку и протянул навстречу свою...

     Заев чувствовал себя в лесу, как рыба в воде. Родился он в деревне Ховылино

Пермской губернии, располагавшейся в тайге, и за восемнадцать лет, то есть до

призыва в армию, исходил все окрестные леса и болота как грибник и охотник. В

тайге, известное дело, не бывает не грибных сезонов, а в иные годы боровики да

подосиновики хоть лопатой греби, естественно, будущий оперативник-спецназовец

научился их собирать и различать, хотя и отдавал предпочтение охоте.

     В здешних новгородских лесах капитан еще не бывал, и ему стало интересно,

найдет он что-нибудь съедобное или нет. Отойдя от лагеря метров на сто, он

достал нож, стал присматриваться к подозрительным бугорочкам и вскоре набрел на

несколько черных груздей, крепких, молодых, сочных. Брать, однако, не стал,

черный груздь для жарки не годился, требуя длительного замачивания, его

следовало только мариновать.

     Впереди показалась полянка, Заев свернул и вдруг увидел идущую на него

сгорбленную дряхлую старуху с распущенными седыми волосами под черной косынкой,

в длинной черной юбке, в черной кофте в белый горошек. Старуха шла босиком,

бесшумно, а глаза у нее были молодые, озорные, с усмешечкой, и губы тонкие -

тоже раздвинуты в улыбочке. В гаденькой такой улыбочке, презрительной.

Остановилась она в пяти шагах от замершего капитана, оценивающе оглядела с ног

до головы, кивнула, будто старому знакомому.

     - Что, касатик, грибочков захотел покушать?

     - А тебе что, старая? - опомнился Заев. - Не холодно босиком-то по лесу в

такую погоду ходить?

     - Ничего, я кровушки твоей напьюсь, теплее станет, - ответила старуха

спокойно, сверкнув глазами, в которых так и плясали бесенята. - А не хочешь ли

со мной любовью побаловаться, касатик? Тогда я, глядишь, и помилую тебя.

     Заев от неожиданности едва нож не выронил.

     - Ты что, бабуля, белены объелась?! Годков-то тебе сколько? Небось под сто,

если не больше?

     -Да молодая я еще, - кокетливо поправила космы старуха. - Аль слепой?

     Черты ее вдруг поплыли, исказились, и сквозь старушечье лицо со

ввалившимися щеками и кривыми зубами проступило прекрасное девичье личико с

яркими зелеными глазами, пухлыми алыми губами, тонким носиком и белоснежными

зубами.

     - Ну, как я тебе в таком обличье, воин? - бархатным голосом произнесла

красавица, расстегивая пуговки на кофте. - Такая подхожу?

     - Чур меня! - пробормотал Заев, которого взяла оторопь. - Сгинь, нечистая

сила!

     Девица рассмеялась, снова превратилась в старуху.

     - Даю тебе времечко подумать, касатик. Надумаешь, вспомни Феофанию, я и

появлюсь. А чтоб не зря по лесу шастал, вот тебе подарочек.

     У ноги старухи засветился участок земли, и Заев увидел целую семью

боровиков. Грибы стояли так гордо и красиво, что рука с ножом сама потянулась к

ним.

     - Собирай, касатик, грибочки, тут их много. Старуха сгинула, будто ее и не

было вовсе. Только за кустами прошумело да кто-то тихонько хихикнул на дереве.

     - Спасибо... - буркнул Заев, оглядываясь, - чтоб тебя скосило да не

выпрямило! Вот бесовское наваждение! Неужели померещилось? Вроде не пил

сегодня...

     Он шагнул вперед, нагнулся и увидел те самые белые грибы: один большой -

хозяин, два поменьше и три совсем крохотные. Грибы оказались настоящими.

     Заев подумал, покрутил головой, вслушиваясь в лесные шорохи, потом все-таки

не удержался и срезал семейство боровиков, упругих и чистых, без единого червя.

А глянув вперед, увидел еще несколько боровичков, почему-то ясно видневшихся в

траве несмотря на сумерки. Затем пошли подосиновики, пара крепеньких

подберезовиков, лисички, снова белые. Заев вошел в азарт, не обращая внимания на

комариные атаки, и опомнился лишь тогда, когда наткнулся на ту же старуху,

поджидавшую его возле громадного замшелого пня. Вздрогнул, рука потянулась к

пистолету за пазухой.

     - Азартный ты человек, воин, - насмешливо прошамкала старуха, - ничего не

боишься. Мне такие нравятся. Ну, как, надумал?

     - Да отстань ты, ведьма! - рявкнул капитан. - Совсем с ума сошла! Лучше

скажи, где тут храм стоит?

     - Какой такой храм, касатик? - Глаза старухи заледенели, улыбка сползла с

губ. - Откуда ты знаешь про храм?

     Заев понял, что проговорился, но отступать не стал.

     - Так есть или нет? Говорят, он где-то здесь стоит. Может, покажешь?

     - Может, и покажу. А кто говорит, что здесь стоит храм?

     - Не твое дело. Показывай дорогу.

     - А не боишься?

     - Вот еще, - подбоченился капитан, - тебя-то? Веди!

     Голова слегка закружилась, когда он шагнул вслед за оглядывающейся

старухой, мелькнула и пропала мысль связаться по рации с Мухиным, на душе стало

отчего-то весело и приятно, будто от стакана водки, мир вокруг перестал быть

темным, как бы раздвинулся, деревья отступили, впереди появилась удивительно

ровная поляна, посреди которой остановилась старуха.

     - Иди сюда, касатик, сейчас и храм увидишь. Скажи только, кто тебе сказывал

про него?

     - Леший, - засмеялся Заев. - По совместительству работает подполковником

службы безопасности. Ну, где твой храм?

     Заев, улыбаясь от переполнявшей душу беспричинной радости, подошел к

старухе, протянул руку, собираясь ущипнуть ее за руку, и вдруг почувствовал, что

проваливается в холодную густую зеленую жижу. Хотел крикнуть и не успел.

     Старуха постояла в задумчивости на краю твани, как тут называли болотную

трясину, глядя на черное пятно в центре продавленного телом капитана окна, в

котором лопались пузыри, сказала коротко:

     - Дурак!

     За ее спиной возник угрюмый черноволосый и чернобородый мужик в зипуне,

глянул на булькающие в трясине пузыри.

     - Хозяйка будет недовольна.

     - Переживет, - махнула сухой костлявой рукой старуха. - Это люди военные,

замороченные командирами, никакого от них проку не было бы. Вот те, что на мысу

- другое дело, те опасны.

     С этими словами она сгинула. Бесшумно канул в лес и мужик.

     Из глубины трясины на поверхность поднялись несколько больших пузырей,

лопнули, всколыхнув черно-зеленую жижу, и все успокоилось, болотом овладела

тишина и неподвижность.

     Волхв

     Деду Евстигнею исполнилось сто сорок лет, хотя знали об этом лишь коллеги

из Собора волхвов, измельчавшего, но сохранившего свой ареал на Руси.

     Волхвы, духовные Учителя и Хранители Вестических знаний, не являлись, а

точнее, не рождались колдунами и магами, это люди, стремящиеся к знаниям о

Духовном Мире, в совершенстве овладевшие знанием одной из областей материального

мира и прошедшие Посвящение, то есть подключение к творящему эгрегору одного из

родовых богов. Евстигней был посвящен пантеону бога Силича, или Сильнобога,

ответственного за нравственные качества людей, такие, как честность и

порядочность. До этого Евстигней, беззаветно служа богам: безупречности -

Миличу, ответственности - Наде, скромности - Апису и смелости - Даре, - получил

звание Богатырь, то есть человек, наделенный _божественной_ силой. В современном

русском языке значение этого слова выхолощено до понятия - обладатель огромной

физической силы, в прошлом же главной силой такого человека считалась сила

духовная.

     Духовность вообще, как принцип, всего лишь уровень сознания человека,

вместившего в себя систему понятий, законов и знаний о своем духовном

божественном происхождении. Слепое поклонение полубогам, дающим материальные

блага, оккультные знания, упражнения мистиков и стремление тех, кто достиг

низших Посвящений ритуальной магии, направленных на усиление личного могущества,

исключительности в материальном мире, ничего общего с духовностью не имеют. Ни

один русский волхв никогда не стремился стать наместником бога, а самые чистые

из них полностью отрешаются от всего материального, земного. Вся их жизнь

проходит на виду, и все они постоянно окружены учениками. Однако волхвы уровня

Силича имеют другое предназначение - сохранение Вестических знаний о Мироздании

и поддержание творящего эгрегора, от которого зависит судьба народа того или

иного государства. Дед Евстигней, Богатырь и волхв, бывший Витязь, заботился о

сохранении Руси.

     Вероятно, последняя фраза для жителя нашей страны, привыкшего не верить в

чудеса, но с удовольствием верящего в рекламу по телевизору, звучит выспренне и

нарочито, однако если хотя бы немногим из нас удалось бы хоть краешком сознания

проникнуть в общее энергоинформационное поле Земли, называемое в разных странах

по-разному: астрал, ментал, пассионарное информационное поле, асат, эфир.

Хроники Акаши и так далее, - он убедился бы, что каждый человек ответствен за

создание той обстановки и образа жизни мира, в котором мы живем.

     _Каждый из нас_!

     Дед Евстигней достиг большего. Он мог "читать", то есть проникать в

некоторые слои Хроник Акаши - особого информационно-голографического

пространства, в котором фиксируются все события во Вселенной, в том числе все

будущие изменения мира и нереализованные возможности, - и влиять на некоторые

события до их реализации. Именно поэтому ему удалось сохранить свой консуетал -

сферу свободы выбора, свободного в неких пределах поведения, имеющую

пространственный ареал с центром в деревне Парфино. Он был единственным из

оставшихся на Руси волхвов, живущим в непосредственной зоне влияния храма

Морока, вблизи от Врат - входа-выхода этого демона в земной мир. Но его силы

постепенно таяли, ареал сужался, и ему уже недоступен становился гратуал,

переход на иерархически более высокий уровень существования и Посвящения, дающий

возможность прямого общения с богом Пантеона. Он уже не мог вызвать Создателя

судьбы, чтобы попросить у него помощи для противостояния Чернобогу, появление

которого на Земле вызвало бы всемировую катастрофу сродни потопу. И даже Собор

волхвов не мог справиться с этой задачей, с трудом удерживая равновесие Сил, не

давая миру покончить с собой, как было задумано Мороком и его слугами. Слишком

силен был натиск черных энергий, возбужденных пирующим на Земле Повелителем

мертвых, который сумел почти разрушить последний оплот светлых Сил - Россию... 

     Почти...

     Надежда на отражение демона еще оставалась.

     Для этого дед Евстигней и расходовал себя, отдавая энергию тем, кто мог

бороться. А еще он искал комбинацию рун, способную вызвать Владыку Глуби,

Создателя и Творца Мироздания, даже имя которого было забыто за сотни тысяч лет

и которого люди называли то Вышень, то Крышень, Рама, Ра или Свентовит, не

понимая, что блокируют этим доступ к Создателю другим людям.

     Как говорит старая китайская поговорка: "Человек не настолько велик, чтобы

обозреть весь Космос". Но если он вооружен системой _божественного_ языка,

творящего мир, он может подсоединиться и к Космосу, стать его частью и

воспринять целое.

     Руны были системой описания первооснов - смысловых элементов бытия Природы,

утерянной впоследствии, а вернее, скрытой от людей слугами Морока. Кроме того,

они являлись схемами телодвижений, служащих человеку для синхронизации с

региональными, планетарными и галактическими процессами. Система рун, по сути,

являлась составной частью магии движений, изменяющей реальность.

     Дед Евстигней знал эту мощную мантическую19 систему, прародителями которой

были аркты, или борейцы, предки древних славян и скандинавских народов. Именно

руны когда-то легли в основу Священных писаний и стали ядром Весты - системы

знаний об истинном устройстве Вселенной.

     Руна со скандинавского - тайна, рунический язык и письмо - древнейший

жреческий язык и алфавит древних скандинавов, позаимствованный ими у

арктов-борейцев, имеющих "древо мыслено" - древнерусскую азбуку. Создание

комбинаций рун - коротких символических заклинаний, сакральных слов и формул,

является разновидностью древних обрядов, связанных с вызовом сверхъестественных

сил, когда прямая связь с ними стала уже невозможной. Руническая магия - сложное

искусство, потому что действие магических символов неаддитивно: две руны,

вырезанные вместе, имеют действие, отличное от суммарного действия тех же рун,

вырезанных отдельно. Еще большая сложность состоит в том, что не любая

комбинация рун является сакральной формулой, заклинанием, вызывающим необходимое

действие. Руны либо работают непредсказуемо, либо вообще гасят друг друга. В то

же время можно при желании, умении и терпении подобрать такую комбинацию рун,

которая может оказать любое необходимое воздействие на материальный мир.

     У деда Евстигнея имелось в наличии и желание, и терпение, и умение, а

главное - ключ для истолкования рун - Волхварь, и он находился в конце длинного

пути конструирования рунического заклинания, способного дать ему канал связи с

Творцом. Осталось составить последний атт - группу знаков из восьми рун,

заканчивающих формулу, и если бы не постоянная борьба волхва за выживание,

помощь тем, кто в ней нуждался, поддержка отряда Пашина, он давно вызвал бы

Создателя, чтобы предупредить его об опасности выхода Чернобога в мир Земли.

Была, конечно, надежда, что дружина Пашина справится со своим делом и уничтожит

Врата - свернутый канал перехода Морока из Яви в Навь и обратно, замаскированный

под камень с его портретом, но Евстигней чувствовал, что без посторонней помощи

не обойтись. Надо было вызывать других Витязей на озеро Ильмень, а все они и без

того были загружены до предела, воюя на своих участках "фронта", который

назывался Россией.

     Проводив группу Пашина, дед не вернулся домой, а поспешил в Старую Руссу,

где у него были дела в местном архиве, и просидел там целый день в поисках

сензара - тайного языка древнеславянских мистерий, используемого жрецами во всем

мире, в том числе и на Руси. Оторвался он от этого занятия, только почувствовав

тревогу: дом в Парфино подавал сигнал о проникновении на его территорию чужих

людей. И хотя он надежно был закрыт заклинаниями, оберегающими еще лучше любого

замка, волхв поспешил домой, ломая голову, кому понадобилось нарушать табу и

забираться в хорошо защищенное святыми помещение. На месте избы деда полторы

тысячи лет назад стоял храм Свентовита - "Обитающего в свете", он был разрушен

слугами Морока, но под ним обнаружился выход светлых Сил Свентовита, разрушающих

черные души, и лакеи Морока жить там не могли. Волхвы же изначально селились в

этом месте, упорно отстраивая свои жилища. Так же поступил и Евстигней, построив

здесь себе дом на месте сгоревшего жилища деда в тысяча восемьсот девяностом

году. С тех пор он жил в Парфино, лишь изредка покидая деревню под натиском

обстоятельств.

     Дед вспомнил, как возвращался домой после трехлетнего отсутствия в тысяча

девятьсот первом году - он учился тогда в Сорбонне под другим именем, - и застал

избу в плачевном состоянии. Она, конечно, сохранилась, подпитываемая энергией

выхода Сил и кое-какими заклинаниями, которые знал молодой Евстигней Порфирьев,

но была заселена мышами и тараканами, так что пришлось их выгонять. А так как

волхвом Евстигней в те годы был неопытным, первый опыт изгнания насекомых и

грызунов оказался для него неожиданным: откликнулся весь "соборный" тараканий

"разум" деревни, тараканы, крысы и мыши бежали "толпами", как саранча, пугая

людей до умопомрачения, и успокоилась природа не сразу, только через три дня,

послужив предзнаменованием многих последующих негативных событий. Именно после

этого "эксперимента" деда засекли жрецы храма Морока и началась его долгая война

с ними.

     Дед усмехнулся, глядя на свой дом под обновленной недавно черепичной

крышей, но усмешка сбежала с его губ, и рука невольно погладила ца-ту - знак

волхва на груди, представляющий собой медный кругляш с выдавленной восьмилучевой

звездой - символом бога Ра. Цату вручил ему в конце девятнадцатого века Собор

волхвов после Посвящения Пантеону бога Свентовита. Даже отсюда, с улицы, было

заметно, что усадьбу кто-то посещал, хотя калитку явно не открывали, она была

заговорена.

     Гостей, конечно, уже и след простыл.

     Евстигней вошел в сени, внимательно огляделся, не зажигая света; он хорошо

видел в полной темноте. Вещи, которых касались руки пришлых людей, светились

иначе, их легко можно было отличить от остальных.

     Было видно, что непрошеные гости отодвигали бочки, лохани, ларь у стены,

снимали с крюков кон скую сбрую, хомуты, футляры с пилами и топорами. Шкаф в

углу сеней для горшков и братин был опрокинут и разбит, крышка люка в подпол

поднята, тайный гость явно спешил и не смог ее закрыть. А может быть, нарвался

на заклятие и бежал, не зная, как с ним справиться.

     Дед усмехнулся, представляя, как в темных сенях из подвала появляется

призрачная фигура с головой без лица, протягивает к чужакам светящиеся

руки-крылья, глаза ее начинают сиять, как фонари...

     Подумалось: интересно, это обычные воры или разведчики хха? Что они искали,

что предполагали найти?

     Он еще раз прошелся по дощатому полу сеней, отметил пропажу запасов бересты

из короба под лестницей на чердак и покачал головой. Обычным ворам береста в

нынешние времена не требуется, они украли бы что-нибудь поценней, те же топоры,

к примеру, пилы да рабочий инструмент, что можно продать на рынке. В доме явно

хозяйничали люди не случайные, и искали они скорее всего вещи магического плана.

     Внимательно осмотрев дверь из сеней в светлицу и не обнаружив на ней

никаких следов - заклятие замка сработало и не пропустило чужаков, - старый

волхв вошел в избу и сразу насторожился. Хотя ничего в светлице на первый взгляд

потревожено не было, впечатление чужого духа рождалось без всяких усилий.

Все-таки гости побывали и здесь, несмотря на запоры и заговоренное пространство

избы, обычно не пропускающее за порог никого.

     Дед, прищурясь, оглядел древнерусскую печь с изразцовым подпечком посреди

избы, лавки вдоль стен, полати, сундук слева от печи, массивный стол с

выскобленной добела деревянной столешницей, табуреты, посудник, поставцы с

чугунками, мисками и глиняной посудой, качнул зыбку, подвешенную на оцепе под

потолком, подошел к сундуку и сразу понял, что в нем недавно рылись. Крышка

сундука еще хранила холод заклинания, сломавшего печать хозяина, и одно это

говорило о том, что один из гостей был не просто вором, а колдуном довольно

высокого уровня.

     "Волхварь!" - мелькнула мысль. Вот за чем они приходили! Им были нужны

Священные писания, а это означает одно: верховная жрица храма Морока знает, что

Волхварь находится у Евстигнея, и, посылая воров, как бы бросает ему прямой

вызов, не заботясь о последствиях. Что ж, ей тоже, доступны некоторые "страницы"

Хроник Акаши, и она так же может черпать оттуда информацию. Интересно, удалось

ли ей узнать, что ее противник составляет рунную формулу вызова Свентовита?..

     Евстигней вышел в сени, спустился под пол, снял заклятие "тройного замка" с

тайной дверцы в стене подвала и вытащил из ниши ясеневую доску с вырезанными на

ней рунами. Полюбовался на странный, сложный, красивый и в то же время пугающий

чем-то узор иероглифического письма, положил доску обратно, потрогал рукой

тяжелый свиток бересты - Волхварь и закрыл дверцу. За этот тайник он был

спокоен. Защищенный Силами Свентовита, тайник был недоступен ни одному магу,

даже ученику Морока, владеющему заклинаниями Нави.

     И в этот момент Евстигней почувствовал, что в дом вошли какие-то люди. Надо

было запереть двери, мелькнула запоздалая мысль. Затем волхв осенил себя крестом

и исчез, переместившись за пределы избы, под стену сарая. Там он шепнул _слово_

и стал слышать любой звук, раздававшийся в доме.

     Гостей было трое, и они точно знали, что волхв находится дома. Евстигней

услышал звуки осторожных шагов, позвякивание, шорохи одежды, скрип половиц и

мужские голоса:

     - Его нигде нет!

     - Ищите! Он никуда не мог деться, сидит где-нибудь в подвале, там у него

должен быть схрон.

     - Да никого там нет, я же не слепой.

     - Значит, ищи потайную дверь, он как раз там и сидит.

     Снова шаги, скрип лестницы, глухие стуки, удар.

     - Черт! Фонарь погас.

     - Спичку зажги.

     - Не зажигается...

     - Оставайтесь здесь, ждите, я покопаюсь в горнице.

     - А если он начнет выходить?

     - Стреляйте. Убить вы его вряд ли убьете, зато заставите защищаться, да и я

подоспею.

     - Мы уже стреляли давеча... у Кирюхи до сих пор рука скрючена.

     - То был заговоренный навья, а тут живой старик.

     Голоса стихли.

     Дед Евстигней улыбнулся, погладил бороду и оказался в подвале, не видимый

прятавшимися там разбойниками. Сказал грозным голосом, образуя объемный, идущий

со всех сторон звук:

     - Зачем пришли, тати?!

     Раздалось два вскрика, ругательство, темноту подвала прорезала вспышка

выстрела, и тотчас же стрелявший тоненько завопил:

     - Ой-ой, рука! Больно! Ой, лишеньки! Тикаем отседова, Кирюха!

     - Я ничего не вижу...

     - У меня рука отсохла! Аж до сердца достало! Ну его к лешему, этого

колдуна! Ой, лишеньки, как болит!..

     Послышалась возня, удары, стоны - это дед добавил обоим лихоимцам по

оплеухе, и те в тесноте полезли наверх, толкаясь и отпихивая друг друга.

     - Что там у вас?! - раздался голос их вожака. И над квадратом люка

показалась его голова.

     Дед Евстигней узнал этого человека: он был сотником храма, главным

охранником и руководителем хха, и еще он владел кое-какими магическими приемами.

Договариваться с ним о чем-либо, задавать вопросы не имело смысла, он все равно

не ответил бы или соврал. Надо было выгонять налетчиков из дома.

     Дед сделал движение рукой, будто подбрасывал мяч, и сотник, склонившийся

над люком в подпол, получил невидимой ладонью мощный удар в лицо, отбросивший

его назад. Реакция у него, однако, была хорошая, он сразу загородился

заклинанием "зеркала" и вытащил пистолет. Кроме того, у него был магический жезл

- заговоренный дубовый сук, проводник черной Силы, которым он мог парализовать

или убить любого человека, и чтобы сотник не наломал дров и не сжег избу,

Евстигней нанес ему еще один _ментальный удар_ - по разуму, заставляя опасного

гостя бежать из дома под натиском жутких видений, вполне реальных для его

дезориентированного сознания.

     С воплем сотник выронил сук, метнулся к выходу из сеней, зацепился за ларь

и рухнул на пол, теряя пистолет и еще что-то яркое, как тлеющий уголек. Вскочил

и с новым воплем выбежал из хаты. За ним с криками ужаса вынеслись помощники,

заросшие бородами до глаз крупнотелые мужики во всем черном. Оба придерживали

левыми руками повисшие безжизненно правые, и оба были недалеки от

помешательства. Их убогому воображению достаточно было показать трехголового

дракона-Дыя, - дед владел тульпагенезом20, - чтобы надолго отбить охоту рыться в

чужих избах.

     Послушав, как стихают в лесу вопли неудачливых воров, дед успокоил

подошедшего Федора Ломова, встревоженного шумом у соседа, разделся догола и

залез в бочку с водой, которую наполнил еще утром. Он купался в холодной воде

дважды в день, утром и вечером, и ритуал омовения соблюдал неукоснительно вот

уже сто с лишним лет. В этот ритуал входила еще прогулка по лесу босиком по

воскресеньям, дыхательная гимнастика, медитация в двенадцать часов дня - связь с

Духовным Миром, обязательное голодание каждую неделю с пятницы по утро

воскресенья, хороший обед после этого - праздник желудка и вкуса. Зимой он ходил

босиком по снегу, изредка купался в проруби после бани, летом же подсоединялся к

эгрегору леса и дышал его покоем и тишиной.

     Данный ритуал входил составной частью в особую систему психофизической

тренировки волхва для выхода на высокий духовный уровень восприятия и познания

реальности, но дед уже не мог, как в молодости, отдавать себя всего процессу

познания и вхождения. Надо было участвовать в более важном процессе поддержания

равновесия Сил вместе с волхвами Собора, помогать идущим по Пути самореализации

и делать Дело, то есть по мере возможностей не давать расширяться ареалу Морока.

     Искупавшись, Евстигней обошел избу, расставляя по местам потревоженные

вторжением хха вещи, обыскал сени и, кроме пистолета, обнаружил под лавкой

перстень в виде змеи, кусающей себя за хвост. Голова у змеи была необычно

длинная, с рядами зубов, и более походила на голову крокодила, а глазами ей

служили два рубина, внутри которых еще мерцали алые искры.

     Перстень "шипел и плевался" в _ментальном_ плане и в руки не давался, пока

Евстигней не заговорил его, накинув "намордник" заклятия. Задумчиво повертел в

руках и спрятал в карман. Перстень был магическим предметом и мог использоваться

для черного Колдовства или для поиска Священных писаний.

     Дед посидел в полной темноте, достигая состояния саматвы - спокойствия,

ясности ума и полного отсутствия раздражения, и протянул мостик ментальной связи

с настоятелем Собора отцом Епифаном, проживающим на Урале, под Екатеринбургом.

     Разговор двух патриархов русского Рода, если так можно было назвать их

мысленный контакт, продолжался недолго. Оба были в курсе событий и советовались,

лишь меняя стратегию или тактику своих Дел.

     "У меня были гости из храма", - сказал Евстигней.

     "Этого следовало ожидать, - ответил Епифан. - Зачем приходили?"

     "Искали Священные писания. Мне все труднее становится обороняться от чар и

слуг Морока, и я боюсь, что к его возвращению на озеро не успею вырезать формулу

Свентовита".

     "Мы близки к созданию своего _божественного_ эгрегора, не хватает буквально

трех-четырех Личностей с мощным духовным потенциалом. Но ты все равно продолжай

вязать руны".

     "Я слишком много истратил энергии для коррекции мирских дел и поддержки

Витязей. Однако Дело, конечно, не брошу. Кстати, можно попробовать подключить к

эгрегору моих растущих Витязей Илью Пашина и Антона Громова".

     "Рано. Души их неустойчивы, мирские желания все еще довлеют над ними и для

вхождения в эгрегор необходимо Посвящение в Витязи. Если они справятся со своим

Делом, повернут Морока кружным путем, тогда и будем решать. Помогай им, как

можешь".

     "Они уже на острове и готовы начать поиски Врат. Я закрыл их от чар, как

мог, и буду поддерживать и дальше. Может быть, сказать им правду? Что их задача

- отвлечь силы храма на себя?"

     "А если это их разочарует до такой степени, что они откажутся от выполнения

Замысла? Я бы посоветовал вообще сделать их основными исполнителями Замысла, но

так, чтобы об этом не узнали слуги Морока".

     "Это хорошая мысль. Я подумаю. Мне понадобится помощь Витязя для исполнения

Дела".

     "Возьми Егора, он твой ученик и согласится пойти на риск. Но будь

осторожен. Есть опасения, что храм охраняется одним из Древних, которые все еще

доживают свой век кое-где в подземельях и туннелях асуров. Если он проснется,

возможна корректировка реальности, вплоть до массовых моров среди населения

местных деревень".

     "Жрица не посмеет его инициировать".

     "Посмеет, если поймет, что теряет власть".

     "О каком виде Древних идет речь?"

     "Об извергах".

     "Да, психотронные копии Морока - это серьезно! Чем мы можем их

нейтрализовать?"

     "Только разверткой сценарной матрицы их смерти, через жертвоприношение,

хотя это крайний случай. Возможно, он согласится добровольно отправиться в Навь,

к душам своих предков, живущим у подножия Башни смерти. Заодно он сожжет канал

перехода, и Мороку придется искать Другие Врата".

     "Вряд ли это достижимо без помощи богов".

     "Мы попробуем задействовать эгрегор, пусть и недостроенный. Действуй,

волхв. С нами Свет!"

     Связь прекратилась.

     Дед Евстигней посидел еще немного с закрытыми глазами, видя тем не менее,

что творится за стенами избы, и вызвал посредника. Сокол объявился в горнице

спустя мгновение, взлетел под потолок, сделал вираж, так что ветром снесло

рушник с крюка на стене, и сел на плечо хозяина, сверкнув янтарно-прозрачными

глазами.

     - Рассказывай, - велел дед, погладив сильную птицу.

     Сокол почистил перья клювом, что-то проскрипел, снова покопался клювом в

перьях, пошипел и затих.

     - Ясно, - кивнул волхв. - Что ж, придется поговорить кое с кем на острове,

хотя видит Бог, как мне этого не хочется.

     Он преодолел нежелание двигаться, делать что-либо вообще и перенесся на

остров Бойцы, к лагерю экспедиции Пашина, который охранялся невидимым магическим

кругом, отпугивающим птиц и насекомых.

     Шел первый час ночи, но посреди поляны горел костер, у которого грелись

двое: Илья и молодая девушка с удивительно красивым летящим лицом, прижавшаяся к

его плечу. На берегу озера кто-то разговаривал, потом послышался всплеск, шаги и

к костру вышла еще одна пара: громадный мужчина, косолапый, как медведь, и

женщина с бледным и каким-то застывшим лицом, которую мужчина назвал Анжелой.

Она бросила странный взгляд на лес, где за кустами крушины прятался Евстигней, и

дед почувствовал укол смутной тревоги. Женщина сразу отвернулась, ушла в

палатку, но взгляд ее все еще горел перед мысленным взором старика и будил

нехорошие ассоциации.

     Потоптавшись у костра, ушел спать и спутник Анжелы. Илья и Владислава

остались сидеть, о чем-то тихо беседуя. Евстигней окинул весь остров

сверхчувственным _ментальным_ взглядом, отметил колебания пси-полей в деревне -

там совещались хха, уловил поток внимания к лагерю - слуги Морока тоже

использовали птиц, зверей и насекомых в качестве наблюдателей и посредников

колдовских чар, - и мысленно окликнул Пашина.

     Начальник экспедиции замер, оглянулся в недоумении, радуя этим волхва:

задатки Витязя давали о себе знать, Илья все-таки почуял телепатический сигнал.

Бесшумно ступая, старик приблизился к костру, разглядывая девушку, в глазах

которой читалась тревога. Илья тоже посмотрел на нее, легонько прижал к себе и

успокоил:           ^

     - Не бойся, Слава, это свои. Присаживайтесь, дедушка. Как вам удалось

добраться до острова?

     Они подвинулись, и волхв сел рядом с Пашиным на чурбак, кинув косой взгляд

на палатку, в которой скрылась Анжела-Анжелика. Подумав, он сделал так, чтобы с

этой стороны их разговор был не слышен.

     - Я гляжу, ты все же добился своего. Илья смущенно глянул на Владиславу,

одетую в джинсы и куртку Валерии, пробормотал:

     - Я не мог иначе.

     - Мог, мог, сынок, да только не захотел. А тебе следовало бы знать, что

увлечение чувствованием останавливает познание. Для Витязя это недопустимо.

     - Вы меня осуждаете?

     Евстигней вздохнул, с легкой усмешкой покачал головой.

     - Если честно, то не очень. Когда-то и я был молодым и тоже не всегда

слушался наставников. Может быть, ты поступил наилучшим образом...

     - Ее могли упрятать в храм... я мог опоздать...

     - Но возможно, - продолжал старик размеренно, - твое самоуправство заставит

сторожей храма предпринять ответные меры. Во всяком случае с этого момента вы

все время будете под ударом, а я не зря говорил, что здешние места - минное

поле. Кое-кто уже испытал это на себе.

     - Мы же отбились, - не понял Илья.

     - Я не о вас. В километре от вашего лагеря стоят две палатки, люди,

поставившие их, погибли. Не знаешь, кто это был?

     - Понятия не имею, - сказал озадаченный Илья. - Мы никого не видели. - Он

помолчал. - Но Владиславу я жрецам не отдам!

     - Отпусти ее со мной, некоторое время она поживет у меня, пока вы будете

находиться на острове, а потом ты ее заберешь.

     - Нет! - испуганно отозвалась девушка, теснее прижимаясь к Пашину. - Никуда

я отсюда не пойду, буду с ним.

     Евстигней неодобрительно покачал головой, но настаивать не стал.

     - Спешишь, сынок, а я не всегда могу успеть на помощь, да и силы мои уже не

те.

     - Мы сами справимся.

     - Боюсь, это будет очень не просто. Ты не представляешь, какой мощью

обладают слуги Морока. До сих пор они не принимали вас в расчет, считая

обыкновенными искателями приключений, не более того. Но если они почувствуют

угрозу их планам и самому существованию храма, вполне могут решиться на прямую

атаку, не считаясь ни с чем, даже с риском раскрыться.

     - По-моему, они и так действуют открыто. У меня сложилось впечатление, что

вся деревня знает о Мороке и о храме, а все ее жители являются его слугами. Я

вообще поражен: в наше время - и такое махровое средневековье! Тайный храм

служителей демона! И где - в центре России!

     - Когда-нибудь ты узнаешь, сколько тайн хранит наша многострадальная земля.

Что же касается открытости действий слуг Морока, то она мнимая. Одна деревня -

не вся Россия. Да и кто из нынешних ученых или правителей поверит в

существование демона зла, служителя смерти, даже если кто-нибудь из свидетелей

Посвящения расскажет им всю правду? Даже ты не сразу поверил, что уж говорить о

заскорузлых чиновниках. Ведь мы послали тринадцать писем многим выдающимся

деятелям культуры, науки, искусства и православной религии об угрозе появления

Морока, а откликнулся ты один.

     Илья недоверчиво посмотрел в глаза волхва, отражающие пламя костра.

     - Вы посылали письма... другим людям?"

     - Вот в чем сила Морока, - не отреагировал на реплику Евстигней. - Он

заморочил все человечество, заставил нас забыть своих древних богов, поверить в

то, что он не существует, чтобы продолжать безнаказанно творить черные дела,

превращать Землю в Навь, в Ад.

     Помолчали, глядя на языки огня, бегущие по углям. Илья почувствовал, как

вздрагивает плечо Владиславы, успокаивающе коснулся губами ее щеки.

     - Вы говорите о древних богах... но я верю в единого Бога...

     - Создатель Вселенной действительно один, но богов, достигших тех или иных

духовных высот и возможностей, способных на изменение реальности, было много:

Свентовит или Святич, Перун, Хоре, Даждьбог, Ра, Род, Лада, боги помельче -

Семаргл, Таня, Троян, Силич, Милич... Они и сейчас существуют, только в другой

реальности. Нынешние поводыри человечества, не те, которые составляют

правительства, а тайные, дергающие за ниточки марионеток-президентов, перекрыли

все источники информации о нашем истинном прошлом, а кто контролирует прошлое,

тому принадлежит будущее.

     - Я не знал... не задумывался... - пробормотал Илья. - Неужели все так

плохо?

     - Возможно, будет еще хуже. Идет подготовка выхода из Нави в наш мир, в

Явь, Правителя мертвых - Чернобога, а его появление будет означать гибель

цивилизации.

     - Вы же говорили, что Правитель... э-э, мертвых - Морок!

     - Морок - демон, страж Башни в царстве мертвых, он только слуга Чернобога,

хотя и сам обладает большим могуществом. Сумел же он заморочить Европу и

Америку, превратить жителей этих континентов в демонов потребления. Но ему нужны

"свежие" души, новые слуги, и храм на озере - один из пунктов его питания и

отдыха, если не считать, что здесь же находятся Врата, через которые он навещает

наш мир, как свою вотчину.

     Илья помолчал, перегруженный впечатлениями.

     - Почему никто не борется с Мороком, кроме вас?

     -Вывод неверный, - улыбнулся старик. - С демоном борются многие, в том

числе волхвы и Витязи, каждый на своем месте, просто я ближе всех нахожусь к

храму. Конечно, мы тоже готовимся к выходу Чернобога, и если вы сделаете то,

ради чего пришли на остров, нам будет легче.

     - Вы говорили, Что Морок - страж какой-то Башни... что это за Башня?

     Волхв нахмурился, проговорил с неохотой:

     - В духовном плане это Башня древней веры, в физическом - заблокированный

черными Силами выход в Правь и Славь, то есть в _божественные_ реальности, куда

после битвы с воинством Чернобога ушли древние боги, когда Земля перестала быть

Ирием-Раем, колыбелью и матерью Управителей Вселенной. Тебе еще предстоит узнать

истинный порядок вещей, сынок, в двух словах об этом не расскажешь. А сейчас

давай перейдем к делу, у меня мало времени.

     Евстигней достал из кармана перстень в форме змеи, протянул Илье.

     - Возьми этот сувенир. Он заговорен, но может сослужить добрую службу, если

придется отступать. Бросишь его за спину.

     Пашин невольно улыбнулся, принимая перстень и взвешивая его в руке.

     - В сказках обычно герою дарили волшебный гребень, платок и огниво.

     - Сказка - ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок, - проворчал дед

Евстигней. - Этот перстень я отобрал у хха, а принадлежит он скорее всего

верховной жрице храма, это ее знак власти.

     - Странная змея... я таких прежде не видел.

     - Это драконовидный полоз, давно исчезнувший вид, его ареал сохранился

только здесь, на острове. Может, еще доведется встретить. А этот напиток тебе

придется пить регулярно, по глотку утром и вечером. - Старик подал Илье плоскую

стеклянную флягу с бурой жидкостью, в которой изредка вспыхивали изумрудные

искры.

     - Что это?

     - Настой из одолень-травы, по научному - из эспарцета полевого. Он обладает

магической силой против демонических чар. Вот она знает, что это такое.

     Владислава, прислушивающаяся к разговору, кивнула.

     - Баба Марья тоже готовила такой настой.

     - Он поможет тебе входить в состояние "зеркала" для отражения магических

атак. В состояние "железной рубашки" ты научился входить самостоятельно, я научу

тебя и другим приемам.

     - Спасибо, - сказал Илья, принимая подарок.

     - Кончится настой, наберешь в бутыль воды из родника. Здесь есть неподалеку

выход светлых Сил...

     - Кажется, я знаю, где это, проходил мимо и даже пил из этого родника.

Очень вкусная вода.

     - И последнее, - добавил Евстигней. - По лесу не расхаживайте без нужды,

здесь полно ловушек. Даже я знаю не все. Могу предупредить лишь о тех, с какими

сталкивался сам. Сказочная нечисть: лешие, кикиморы, черти, болотницы -

абсолютно реальна, только встречается она редко, доживая последние столетия в

угнетенном состоянии в глухих чащобах. Однако некоторые из них соблазняются идти

в прислужники черным колдунам, и здесь, на острове, живет с десяток этих

странных созданий. Это и болибошка - дух леса, подстерегающий людей в ягодных

местах, и болотняк - дух болота, имеющий вид седого старика с желтым лицом, и

дрема - ночной дух в виде старушки с мягким убаюкивающим голосом, и мор -

огромная женщина с распущенными волосами, в белой одежде, с костлявыми руками,

одной из которых она держит огненный платок. И госпожа русалок, принимающая

облик матерей и сестер тех, кого она хочет утопить. Верховная жрица храма Морока

иногда в качестве развлечения принимает облик русалки или моровой девы и пугает

население деревень в глухих лесах. Любит она превращаться и в Летавицу,

разновидность Дикой бабы, летает в сапогах-легкоступах над лесами и лугами,

хохочет, упивается людским страхом, нелюдь! - Дед сплюнул. - Ну, о лесавках я не

говорю, ты уже сталкивался с их колдовством, когда крутился около Синего Камня.

     - Да уж, - кивнул Илья, - было дело. Но и о Летавице я слышал, Валерия

рассказывала, она знаток русских мифов и легенд.

     Евстигней поднялся.

     - Береги девку, воин. Такая святая красота и простота должны быть надежно

защищены.

     Встал и Илья, нахмурился, покосившись на вскочившую Владиславу. Старик

понял его чувства, усмехнулся.

     - Не серчай, что я ее девкой обозвал. С древнерусского девка - "веселая

богиня", а девица - "подобная богине". Береги свою богиню пуще глаза, плохо

будет всем, если хха ее у тебя отнимут.

     - Не отнимут! - твердо пообещал Илья. - Пусть только попробуют!

     - Дедушка, - вдруг сказала Владислава, - ты не знаешь, что с моей бабой

Марьей?

     Илья и Евстигней посмотрели на нее, обменялись взглядами.

     - Заболела она, - хмуро ответил волхв. - Не успел я ей помочь, уж очень...

- Старик хотел сказать: уж очень быстрым оказался твой жених! - но закончил

иначе: - Уж очень быстро все произошло.

     - Она... умрет?!

     - Не знаю, - впервые в жизни соврал старик. - Будем надеяться, что

выздоровеет. Пройдемся, - кивнул он Илье. - А ты посиди здесь, милая, подожди

его.

     Мужчины пересекли поляну, вышли к песчаной отмели на берегу озера. Волхв

оглянулся.

     - Ты давно знаешь эту женщину, врачиху?

     - Анжелику? Лет восемь. А что?

     - Прячет она что-то в душе, надлом у нее какой-то и мысли закрыты, не могу

я ее понять. Впрочем, устал я, наверное, вот и мерещится всякая чертовщина. А

тебе я все же должен сказать. Морок - страшный противник! Никогда мы не добьемся

стратегической победы над ним, имеющим трехтысячелетний опыт, невиданные по

масштабам ресурсы, финансы и разветвленную сеть структур, управляемых его

эмиссарами, если будем действовать его методами, полученным от него же оружием,

на его поле и по его правилам, которые он сам к тому же не соблюдает.

     - Зачем вы мне это говорите? - настороженно пробормотал Илья, подождав

продолжения.

     - Потому что ты начал играть именно по его правилам. Не надо было похищать

девку, ты тем самым обнаружил себя, выдал свои возможности и заставил жрицу с ее

псами обратить на экспедицию пристальное внимание. Если хочешь стать Витязем -

меняйся! Анализируй, просчитывай каждый шаг, действуй смело, но тихо! Все хотят

изменить мир, не меняя себя. Всем кажется, что стоит только изгнать предателей,

уничтожить мучителей и все изменится, победа обеспечена, настанет тишь да гладь,

да Божья благодать. Но это самое большое заблуждение человека! Пока каждый из

нас не изменит себя, свою жизнь, свои привычки, сознание, пока мы не изменим

идеологию народа, мы обречены на поражение!

     Старик замолчал. Молчал и Илья, глядя на зеркало воды, в котором отражались

звезды. Потом волхв положил тяжелую руку на плечо собеседнику, сказал с грустью:

     - Не серчай, сынок, коли я резок. Ты не ищешь несметных богатств и власти,

я знаю, да и не стоит она ничего в материальном мире. Как сказал философ:21

единственно стоящая власть - это власть духа над духом. Не давайся никому, кто

захочет покорить твой дух, но и сам не стремись к этому. Твоя стезя -

восстановление справедливости в нашем мире.

     - Я понял, дедушка, - тихо промолвил Илья.

     - Вот и хорошо, сынок. А теперь прощай. Я приду, если вам уж совсем станет

невмоготу.

     - Подождите, мы тут, оказывается, расположились возле кладбища...

     - Это старый погост жриц и послушниц храма, теперь они их хоронят в другом

месте.

     - Мы нашли там подземный склеп... Старик сжал плечо Ильи до боли, глухо

проговорил:

     - Склеп, говоришь? По слухам, у какого-то из погостов храма находится вход

в тоннель, ведущий к храму. Мне туда нельзя идти, сработает демоническая

сигнализация, а вот вам можно, если будете осторожны. Сможете проверить, склеп

это или на самом деле подземный ход?

     - Попробуем.

     - Мои посредники будут рядом, как только что узнаешь - шепни им _слово_.

     - Альбатрос? - прищурился Илья.

     - И он тоже. Рядом с вами будет сокол, да и вот этот зверь.

     Только теперь Илья заметил неподалеку за кустами два горящих глаза - это

был Огнеглазый, волк Владиславы.

     - А как я?.. - Илья повернулся, и слова застыли у него на губах.

     Старика рядом не было. Но Пашина это не слишком удивило, он начинал

привыкать к чудесам, демонстрируемым волхвом. Пробормотав: "Мне б так

научиться..." - он вернулся к костру, где его ждала Владислава.

     Дед услышал его последние слова, он стоял неподалеку, невидимый, и мысленно

пообещал: "Еще научишься... если уцелеешь. Витязь..."

     Камень кодирования

     Утро выдалось таким тихим, солнечным и ласковым, что не хотелось верить ни

в какие злые силы, подстерегающие путешественников на каждом шагу.

     Антон встал рано, вместе с солнцем, однако, к своему удивлению, обнаружил,

что Илья и Владислава уже на ногах и возятся у костра.

     - Доброе утро, - сказал он, оценивая светящиеся изнутри лица Пашина и его

юной подруги, и невольно позавидовал им обоим. - Вы что, вообще спать не

ложились?

     Девушка смутилась, кидая на Илью косой взгляд, тот улыбнулся ей в ответ.

     - Поспали маленько. Серафим, как джентльмен, уступил Славе палатку в час

ночи и сменил меня на дежурстве.

     - Где он?

     - Не слышишь? Дрыхнет без задних ног. Из крайней палатки послышался храп.

Все трое переглянулись и рассмеялись.

     - Отличное утро, - сказал Антон и побежал купаться.

     - Это твой друг? - тихо спросила Владислава, сидя на корточках над

разгоравшимся костром.

     - Друг, а что?

     - Он сильный... и хороший, я чувствую.

     - Я тоже. Ему досталось в жизни, парень ни за что в тюрьме отсидел четыре

года, но остался человеком. И он действительно очень сильный боец, мастер боевых

искусств.

     - Как ты?

     - Лучше, чем я. Кстати, я забыл у тебя спросить, как тебе спалось.

     - Хорошо, - покраснела Владислава, отчего ее лицо вмиг преобразилось,

переворачивая душу Ильи, так что у того перехватило дыхание и сердце прыгнуло к

горлу. - Лучше, чем дома.

     - Не боялась, что твои родственнички придут за тобой?

     - Не-а. - Улыбка девушки погасла. - Ты ведь не отдашь меня им?!

     - Нет! - пообещал Илья, и Владислава снова расцвела улыбкой, детской,

радостной, полной безграничного доверия и любви.

     Зашевелилась палатка Гнедичей, откинулся полог и оттуда вылез Юрий

Дмитриевич, голый по пояс. Поежился от утренней прохлады, хмуро глянул на пару у

костра, буркнул: "С добрым утром", - и побежал на берег озера, откуда доносился

плеск воды.

     Илья взял ведра, направился туда же.

     - Сейчас воды принесу, чай готовить умеешь? Владислава поняла шутку.

     - Я все умею готовить.

     - Тогда я за себя спокоен.

     Антон уже стоял на берегу, вытирая полотенцем мокрые волосы. Гнедич,

склонившись над водой, чистил зубы. Заметив Илью, набиравшего с лодки воду в

ведра, он сполоснул лицо и подошел, оглядываясь на стену кустарника, скрывавшего

лагерь.

     - Ты с ума не сошел, Илья Константинович? Вчера я не стал тебе говорить при

всех. Ты понимаешь, что натворил?! Украл девчонку у родителей!

     - У нее нет родителей.

     - Все равно есть родственники, они заявят в милицию, и у нас начнутся

неприятности! Мало нам своих? Хлопот не оберешься, доказывая, что ты не

занимаешься киднэппингом.

     - Никуда они не заявят, - отмахнулся Илья. - У них у всех рыльце в пушку,

все ее родственники работают на храм и шума поднимать не станут. Единственное,

что они могут предпринять, так это сделать попытку отбить Владиславу.

     - И ты так спокойно говоришь об этом? Неужели собираешься сопротивляться?

     - Еще как собираюсь! - сверкнул глазами Илья, унося полные ведра воды.

     - Сумасшедший! - в сердцах бросил Юрий Дмитриевич, повернулся к Антону. - А

вы как думаете?

     Тот посмотрел вслед Пашину, вызвал в уме образ Валерии и проговорил:

     - Я его понимаю.

     - Вы оба законченные романтики! - только и нашел что сказать оторопевший

подполковник.

     В половине восьмого завтрак был готов: овсяная каша и чай с бутербродами.

Позже всех встал Серафим, которого пришлось будить дважды. Он выполз из палатки,

как медведь из берлоги, заспанный, небритый, со всклокоченной головой, посмотрел

на разглядывающих его коллег и добродушно проворчал:

     - Чего уставились? Жрать давайте! В жизни каждому человеку надо не забыть

сделать три вещи:

     позавтракать, пообедать и поужинать.

     Все засмеялись, улыбнулся даже Антон, не питавший к Тымко недобрых чувств,

воспринимавший его таким, каким он был. Не улыбнулась только Владислава, еще не

освоившаяся со своим положением и не отходившая от Ильи ни на шаг.

     Позавтракали в хорошем настроении, под шутки Серафима, не думая о плохом и

не вспоминая, что происходило с ними вчера. Все события прошедшего дня как бы

отдалились, подернулись дымкой времени и уже не воспринимались всерьез. Антон

несколько раз ловил на себе взгляды Валерии, но не отвечал, чувствуя себя не

слишком уютно. Еще свеж был в памяти взгляд Юрия Дмитриевича, понимавшего, что

между его женой и Громовым что-то происходит, но бессильного изменить ситуацию.

     После завтрака Илья утвердил экипажи лодок, отправлявшихся в поход на

озеро, и дело чуть не дошло до конфликта. В лагере была очередь дежурить семье

Гнедичей, но Валерия наотрез отказалась оставаться, и Анжелика согласилась

остаться вместо нее. Таким образом в первую лодку сели Илья, Антон и Владислава,

во вторую Серафим и Валерия. Разобрали и уложили в лодках акваланги и в начале

девятого отчалили от берега, держа курс на протоку, ведущую в озеро Ильмень.

     Илья остановил лодки недалеко от Стрекавина Носа и полчаса определял

направление, по которому, следуя подсказке бабушки Савостиной, надо было

проплыть несколько сот метров в поисках места залегания камня с Ликом Беса.

Наконец курс был рассчитан, и лодки отправились дальше, чтобы стать на якорь в

двухстах метрах от берега.

     Прозрачность воды была такой, что просматривались каждый камешек или

водоросль на дне, даже на пяти-шестиметровой глубине. И уже через четверть часа

кружения над определенной точкой поискеры обнаружили лежащую на дне

продолговатую каменную плиту в окружении десятка других камней преимущественно

круглой формы. Отличилась Владислава, первой увидевшая скопление камней на

глубине четырех с половиной метров.

     Возбужденные искатели приключений (на свою голову) принялись разглядывать

камни, потом Серафим начал натягивать на себя акваланг, но Илья остановил его,

раздумывая над чем-то.

     - Ты чего? - не понял Серафим. - У нас же два акваланга.

     - Ничего не понимаю, - признался Илья, продолжая прислушиваться к себе. -

Подозрительно это все... Если камень лежит здесь, почему никто не мешает нам его

искать? Вчера было две попытки надавить на нас, заставить уйти с мыса, сегодня -

полная тишина...

     - Значит, они поняли, что с нами им не справиться, - хохотнул Серафим,

продолжая надевать гидрокостюм. - Может, это и не тот вовсе камень, который мы

ищем.

     - Резонно. - Илья еще раз оглядел береговую линию, уловил стеклянный блик в

камышах на острове и толкнул в бок Антона. - А ведь за нами наблюдают, мастер.

Левее протоки, в тростнике, видишь?

     Вместо ответа Антон поднял вверх палец, Илья запрокинул голову и увидел

высоко в небе серебристый крестик. Сказал сквозь зубы:

     - Ах ты, мать честная, "Махаон"! Кажется, за нами следят сразу со всех

сторон. Ждут. Чего ждут, спрашивается?

     - Когда мы начнем поднимать камень, - предположила Валерия, демонстративно

отвернувшись от Антона.

     - Н-да, резонно... И все же интересно, кому принадлежит аппарат. Неужели

жрецам храма удалось достать себе "Махаон" и приспособить для своих нужд?

     - Вряд ли, - покачал головой Антон. - Он их больше демаскирует, чем

приносит пользу. Это за нами следит какая-то спецконтора.

     - Резонно.

     - Ну, я пошел. - Серафим сунул в рот загубник и перевалился через борт

лодки спиной в воду.

     - Мне страшно! - прошептала Владислава на ухо Илье. - Я чувствую, что на

нас смотрят очень плохие люди...

     - Ничего, все будет хорошо, - похлопал ее по руке Илья. - Антон, я,

пожалуй, тоже опущусь вниз, посмотрю на камни поближе. Не нравится мне, что мы

так быстро нашли Лик Беса.

     Он надел акваланг и нырнул следом за Тымко, раскорячившимся над россыпью

камней на дне озера.

     - Странные камни... - проговорил Антон, свесившись над водой. - Может быть,

это обломки бетонных столбов?

     - Не похоже, - задумчиво отозвалась Валерия, забыв, что сердится на Громова

за невнимание. - Хотя скорее всего они искусственного происхождения. Вообще

слово "камни" происходит от двух санскритских слов "ка" - небесный, что всегда

было эпитетом богов, и "мени" - сосуд. Можно понимать это слово как "метательные

снаряды Бога".

     - Метеориты, что ли?

     - Нечто в этом роде.

     Два аквалангиста под лодками о чем-то посовещались, разговаривая жестами, и

Серафим, захватив самый маленький из сигаровидных камней, вынес его на

поверхность, бросил в лодку. Только теперь стала понятной его форма, и Антон

обменялся с Валерием понимающим взглядом. Камень имел форму фаллоса, что

говорило о его принадлежности культовому хозяйству храма.

     - Изучайте, - хихикнул Тымко, вытолкнув загубник. - Там внизу целый

джентльменский набор этих, с позволения сказать, "скульптур".

     - А плита? - с жадным интересом спросила Валерия. - Это он. Лик Беса?

     - Хрен его разберет. Что-то нацарапано, а что - не видать, чистить надо.

Сейчас попробуем. Дайте-ка мне скребок.

     Антон протянул ему металлическую щетку, и Серафим нырнул обратно на дно,

где Илья, поднимая облачка мути, пытался соскрести с поверхности плиты слой

грязи. Они занялись этим вдвоем, и вскоре изнемогавшим от любопытства пассажирам

лодок стал виден рисунок на камне, действительно напоминавший голову какого-то

существа с рогами, наполовину человека, наполовину дракона. Все принялись

разглядывать рисунок, в том числе и аквалангисты, и через минуту у тех, кто

сидел в лодках, закружилась голова, в ушах поплыл звон, в теле появилась

эйфорическая легкость, отошли на второй план другие чувства, цели и задачи,

планы и устремления. Хотелось только смотреть на плиту под водой и ни о чем не

думать, предаваясь радостно-возвышенному чувству погружения в эстетическое

созерцание бесформенных видений.

     Первой справилась со своей зачарованностью Владислава. С криком: "Не

смотрите!" - она схватила Антона за плечо и дернула назад. Громов очнулся, с

удивлением осознавая себя сидящим в лодке, глянул на часы и ужаснулся. Они

просидели над водой сорок минут, не ощущая течения времени, и точно так же

провисели в воде над плитой аквалангисты.

     - Валера, очнись! - позвал женщину Антон, ответа не дождался и перепрыгнул

в ее лодку, чтобы силой усадить на дно.

     Затуманенные глаза женщины стали проясняться, она глубоко вздохнула, с

недоумением оглянулась по сторонам.

     - Что со мной? Голова - как пустая стеклянная банка...

     - Объясни ей, - бросил Антон Владиславе и прыгнул в воду.

     Илью ему удалось привести в чувство быстро, а вот с Серафимом пришлось

повозиться. Здоровый как бык, инструктор не хотел отрываться от созерцания,

начал отбиваться, и друзьям с большим трудом удалось вытолкнуть его на

поверхность.

     Забравшись в лодки, они с полчаса приходили в себя, стараясь не глядеть

вниз, на дно озера. Потом Тымко, уязвленный случившимся, угрюмо проворчал:

     - Может, кто-нибудь объяснит мне, что происходит?

     - Мне надо было догадаться, - сквозь зубы проговорил Илья. Его голова

лежала на коленях Владиславы, ее невесомая теплая ладошка поглаживала виски и

лоб, и лежать было очень приятно.

     - Ну, в чем дело?

     - Это темная зовуша, - тихо сказала Владислава. - Заговоренный камень. Чем

больше на него смотришь, тем больше хочется смотреть. Баба Марья сказывала, что

многие люди умирали даже от голода, не в силах оторваться от зовуши.

     - Похоже, он действительно обладает сильным биоэнергоинформационным

воздействием. Мы могли самостоятельно не выйти из транса, развязав тем самым

руки тем, кто за нами следит в три глаза.

     - Так это Лик Беса или нет?

     - Не знаю, - поморщился Илья. - В письме бабушки Савостиной говорилось, что

камень по мере приближения даты выхода демона становится все легче и легче, я

попробовал его пошевелить, но никакой легкости не почувствовал. Он весит по

крайней мере килограммов двести, еще придется повозиться, поднимая его в лодку.

     - Когда начнем поднимать?

     Илья посмотрел на солнце, на часы, начал надевать акваланг.

     - Вероятно, после обеда. Я попробую его сфотографировать во всех ракурсах,

а вы снимайте все мои маневры видеокамерой.

     Он нырнул, и Антон включил камеру, запечатлев на пленку лодки, недалекий

берег и небо с крестиком "Махаона" и десятком кружащих над водой чаек.

     - Давай лучше я поснимаю, - предложил Серафим, - а то ты все испортишь.

     Антон хладнокровно протянул ему видеокамеру, и в этот момент вдоль борта

лодки взметнулась на воде очередь дымных фонтанчиков. Это было так похоже на

очередь крупнокалиберных пуль, ударившую с неба, что Антон едва не закричал:

ложись! - но вовремя прикусил язык. Настоящие пули шлепались в воду не так, со

звучным бульканьем, дымные же фонтанчики возникали абсолютно беззвучно и вели

себя самостоятельно. Они образовали окружность вокруг лодок и исчезли так же

таинственно, как и появились.

     - Ёлы-палы! - выдохнул Серафим, успевший заметить фонтанчики. - Эт-то еще

что за фигня?!

     - Похоже на явление "снайпера-призрака"... - начала Валерия.

     - Это эхо заклинания! - быстро проговорила побледневшая Владислава,

умоляюще посмотрела на Антона. - Позовите Илью, сейчас что-нибудь случится!

     - Смотрите! - воскликнула Валерия, вытянув вперед руку.

     В воде со стороны озера появилось быстро приближающееся темное, отливающее

металлом пятно. Оно в течение нескольких секунд достигло лодок, и тогда стало

видно, что это гигантский косяк рыбы!

     - Илья, назад! - рявкнул Серафим, поднося руки рупором ко рту, но Пашин и

сам заметил летящий на него рыбный поток, заработал ластами, пытаясь увернуться

и всплыть, но был сбит, как кегля, ударом живого молота.

     Вскрикнула Владислава. Лодка содрогнулась от удара рыбьего косяка.

Наклонившаяся над водой Валерия не удержалась, взмахнула руками и с криком упала

в воду, и тотчас же Антон прыгнул следом за ней, чувствуя, как ошалевшая рыба:

окуни, плотва, верховодка, лещи, карпы, лини и щуки, - царапает тело плавниками,

бьет в лицо, в голову, живот и спину, мешает плыть и затягивает в глубину. И все

же он успел вытащить Валерию на поверхность и буквально выбросил ее из воды в

лодку, где женщину подхватил обалдевший, не знающий, что делать, Тымко.

     - Заводите моторы! - крикнул Антон, поворачивая в ту сторону, где под водой

боролся с рыбным потоком Илья.

     Поток этот оказался таким плотным, что по нему можно было, наверное, идти

пешком, как по твердому, хотя и скользкому, грунту. Антону приходилось напрягать

все силы, чтобы продвигаться вперед, пока он, наконец, не перевел организм в

состояние _пустоты_, позволившее работать инстинктам без участия сознания, и

сразу же его положение изменилось. Он заскользил, извиваясь, как угорь, по

поверхности рыбьего косяка, достиг точки, где Илья пытался всплыть из-под живого

покрывала, и нырнул.

     Вдвоем отбиваться от бешеной рыбьей метели было легче, и, несмотря на

вязкоупругое сопротивление косяка, им удалось-таки пробиться сквозь него на

поверхность озера, где их подхватили сильные руки Тымко и Владиславы.

     И сразу же ихтиоатака озерных обитателей пошла на убыль, косяк рыбы

перестал быть единым целым, рассыпался, стал редеть, таять, рассасываться.

Катаклизм, вызванный, по словам Владиславы, темным заклинанием, закончился.

     Некоторое время они отдыхали, приходили в себя, поглядывая на воду и

вокруг, ожидая еще каких-либо необычных явлений природы. Все понимали, что

впереди их ждут новые испытания. Не приходилось сомневаться, что колдуны храма

для того, чтобы не допустить раскрытия тайны, способны соорудить немало опасных

препятствий на пути искателей Лика Беса. Не унывал в связи с этим лишь Серафим.

     - Если наш противник горазд только натравливать на нас животный мир, -

пренебрежительным тоном произнес он, - то ничего серьезного нам не грозит.

     Илья посмотрел на Антона, к спине которого прижалась благодарная за

спасение Валерия, встретил его сосредоточенный взгляд и признался:

     - У меня тоже складывается впечатление, что масштаб воздействия на нас

довольно низок.

     - Ну, и о чем это говорит? - выпятил челюсть Серафим.

     - О том, что кто-то пытается создать видимость сопротивления нашим попыткам

найти камень с изображением беса. Мне поэтому не очень-то хочется возиться с

подъемом этой плиты. - Илья ткнул рукой за борт лодки.

     - Мне вообще-то сразу не понравилась твоя затея. У тебя есть другие

предложения?

     - Нет, - вздохнул Илья. - Будем действовать, как наметили, посмотрим, как

на наши действия отреагируют хранители храма. Но для очистки совести предлагаю

поискать другой камень. Может быть, их тут много разбросано. - Он поднял со дна

лодки розоватый, величиной с локоть, камень в форме фаллоса и бросил за борт.

     - Эти камни лежат здесь недавно, - несмело проговорила Владислава.

     - Почему ты так решила? - повернулся к ней Илья.

     -Я чую...

     - Слышите? Вот вам лишнее свидетельство того, что нам специально подбросили

плиту с печатью Морока, обладающую гипнотической силой. Владислава - ученица

ведуньи и многое _видит_ сама.

     В кармане куртки Пашина сверчком залилась рация. Он вытащил цилиндрик

величиной с палец, нажал на торец.

     - Илья Константинович, - раздался голос Гнедича, - отзовитесь.

     - Слушаю, Юрий Дмитриевич.

     - Анжелика исчезла. Я в палатке с аппаратурой возился, потом за дровами

ходил, вернулся - ее нет. Думал, пошла по житейским надобностям, но вот уж час

прошел, ее до сих пор не видать. Звал, искал, все напрасно.

     - Едем, - коротко отозвался Илья, кивнул Серафиму. - Разворачивайся.

     Заворчали моторы лодок, направляя их к протоке, отделявшей Стрекавин Нос от

материкового берега. До острова было недалеко, и уже через четверть часа лодки

пристали возле лагеря, где их ждал расстроенный подполковник.

     * * *

     Они искали Анжелику два часа, заглянув буквально под каждый куст на южном

мысу острова, пока не наткнулись на открытый Антоном и Валерией подземный склеп

и не догадались заглянуть внутрь. Врач экспедиции оказалась там. Она безмятежно

спала, когда ее разбудили голоса спутников. Во всяком случае, объяснила она свое

исчезновение и долгое отсутствие именно тем, что пошла прогуляться, набрела на

вход в пещеру со ступеньками, долго обследовала ее и, притомленная, прикорнула в

уголке. Как она уснула, Анжелика уже не помнила.

     На бедного Гнедича больно было смотреть, так он радовался и одновременно

страстно желал высказать женщине свое мнение о ней, но подполковник все же

удержался от объяснений и первым ушел в лагерь. Илья понимающе глянул ему вслед,

полез в темноту подземелья, подсвечивая себе фонариком.

     - Хорошо то, что хорошо кончается, - буркнул Серафим, не зная, как себя

вести с виновницей происшествия. - А если бы ты нарвалась на хищников? На волка,

например?

     - Не нарвалась же, - улыбнулась Анжелика, кокетливо поправляя волосы,

заметила внимание к своей особе Владиславы и подмигнула ей. - Что уставилась,

девочка? Первый раз увидела?

     Владислава, ни слова не говоря, нырнула вниз, в яму подземелья, где

мелькали отсветы фонаря Ильи.

     - Что это с ней? - удивилась Валерия.

     - Дикарка, - небрежно пожала плечами Анжелика. - Деревенская дурочка. Илья

в конце концов ее бросит, она не для него.

     Из лаза раздался голос Ильи:

     - Гром, спустись-ка...

     Антон с готовностью полез вниз и продолжения разговора подруг не услышал.

Ступенек он насчитал двенадцать, двигаясь на ощупь, потом привык к полумраку и с

любопытством огляделся.

     Открытый ими с Валерией подземный склеп скорее всего таковым не был. Он

имел обвалившийся портал и напоминал длинный погреб высотой в два и шириной в

полтора метра, с каменными стенами, полом и потолком. Блоки, из которых он был

сложен, имели следы обработки, но все же не казались грубыми, хотя технологию их

изготовления - по предположениям Валерии, их возраст превышал как минимум две

сотни лет - было трудно представить. Еще трудней было представить, как эти

блоки, весом в полтонны каждый, везли сюда через болота и леса, чтобы соорудить

всего лишь подземную усыпальницу для какой-то жрицы.

     Илья и Владислава стояли в конце подземелья у груды камней и земли,

обозначавшей тупик. Луч фонаря освещал то один, то другой камень, пока не уперся

в потолок.

     - Смотри, Гром, - сказал Илья. - Обвал-то совсем свежий. Тебе не кажется,

что перед нами не склеп, а начало тоннеля? Вот и Слава говорит, что баба Марья

предупреждала ее о подземном ходе, якобы ведущем к храму Морока.

     - Почему бы и нет? - пожал плечами Антон, прикидывая что-то в уме. - Если

бы это был склеп, усыпальница, то здесь стояли бы гробы или по крайней мере

постаменты для них. И воздух здесь не затхлый.

     - Я того же мнения. А завал странный, согласись, прямо-таки

образцово-ювелирный: рухнула только часть потолка и закупорила проход.

     - Там дальше - пустота... - тихо проговорила Владислава, пугливо

оглядываясь.

     Илья заметил ее взгляд, тоже оглянулся.

     - Ты что, Слава?

     - Там эта женщина...

     - Валерия, Анжелика?

     - Анжелика. Она... странная... чужая... и глаза у нее неживые...

     Илья посмотрел на Антона, покачал головой.

     - М-да, меня это начинает тревожить. Вот и дед Евстигней спрашивал, давно

ли я ее знаю.

     - Ты ее в чем-то подозреваешь?

     - Не подозреваю, но дыма без огня, сам знаешь...

     Сзади послышались голоса, звуки шагов, через весь коридор протянулся луч

фонаря, в подземелье спускались Тымко и Валерия.

     - Что вы тут нашли ценного? - поинтересовался Серафим. - Голос его напомнил

лязганье доспехов; звуки внутри подземного помещения глохли, поглощаясь толщей

стен.

     - По-моему, это не крипт, - сказала Валерия, подходя ближе.

     - Как ты сказала?

     - Крипт - это тайный подземный склеп, - буркнул Илья. - Валерия права,

скорее всего, перед нами подземный ход, но чтобы проверить это, надо разобрать

завал.

     - Ты же говорил, что мы после обеда будем поднимать камень из озера. Или

передумал?

     - И он прав, - вздохнул Илья в ответ на вопросительный взгляд Антона. -

Пошли наверх, братья и сестры. Отдохнем немного, подкрепимся и отправимся на

озеро доводить дело до конца. Если это подземный ход, никуда он от нас не

денется.

     - Идите, я вас догоню, - сказал Антон. - Оставь только фонарь.

     Илья, Владислава и Серафим побрели к выходу. Валерия направилась было за

ними, но вернулась.

     - Что ты задумал?

     - Ничего. - Антон поднял луч фонаря вверх, на его лицо упал бледный

сероватый отсвет. - Это не тот склеп, что мы с тобой нашли.

     - Как не тот? - удивилась Валерия. - Крест, ступеньки...

     - Крест, да не тот. Я еще наверху обратил внимание, что здесь что-то не

так, а когда осмотрелся, понял окончательно. Длина этого коридора метров

двадцать пять, так? Глубина залегания - метра четыре, и тянется он на восток, а

если бы склеп этот был расположен там, где мы его нашли, то он уперся бы в

озеро. Понимаешь?

     - Ты уверен? - задумалась Валерия. - Честно говоря, я не помню. Но как же

Анжелика... почему она уверяет... и как она нашла этот крипт?

     - Вопрос не ко мне. Возможно, на острове полно подземных выработок или

гробниц. Анжелика же действительно ведет себя необычно и, насколько я понял, не

любит Владиславу.

     - Не то чтобы не любит, но относится как к забаве, которую позволил себе

Илья.

     - Ты хорошо его знаешь? Он когда-нибудь относился к женщине, как к забаве?

А тем более к неопытной девочке?

     - Н-нет.

     - Он влюбился в девчонку, это видно невооруженным глазом. А Владислава,

между прочим, ведунья...

     - Юная ведьма, - улыбнулась Валерия. - Но какая же красивая!

     - И хорошо чувствует людей, - закончил Антон. - Анжелику она почему-то

боится.

     - Ерунда, - отмахнулась Валерия. - Владислава всего боится, она

действительно дикарка.

     Антон еще раз осветил склеп с обрушенным в торце сводом и направился к

выходу.

     - Пошли.

     - Куда?

     - Поищем тот крест, где мы обнаружили спуск под землю, я его запомнил. Там

была еще плита с отколотым краем и молодая елочка.

     - Подожди. - Валерия подошла к Антону вплотную, закинула руки ему на шею и

поцеловала. - Спасибо тебе.

     - За что? - пробормотал потрясенный Антон.

     - За то, что ты прыгнул за мной в озеро. За то, что ты есть. - Она пошла

вперед, оглянулась. - Ну, что стоишь? Не отставай.

     - Подожди, - опомнился он, догнал ее, повернул к себе, медленно провел

рукой по волосам, обнял и прижался губами к ее полуоткрытым горячим губам.

Фонарь выпал из его руки, погас. Поцелуй длился долго, но оба не считали минут и

очнулись лишь после того, как снаружи раздался голос Гнедича:

     - Эй, молодежь, что вы там застряли? Я вас долго ждать буду?

     Антон с трудом оторвался от женщины, внутренне поежился, хотя никакого

сожаления или стыда не испытывал. Поднял фонарь.

     - Иди, я выйду чуть позже.

     - Выйдем вместе, - твердо сказала Валерия. - Он давно уже обо всем

догадался.

     - О чем? - хотел спросить Антон, но вместо этого подхватил женщину на руки,

еще раз поцеловал - сильно, почти до боли, поставил на ноги, и только тогда она

отреагировала, толкнула его в грудь, взъерошила волосы и засмеялась. И он

засмеялся в ответ. Такими - веселыми, смеющимися, они и выбрались из подземелья

на поверхность, где их ждал озадаченный поведением обоих Юрий Дмитриевич.

     - Что это вас развеселило? - с кривой улыбкой спросил он.

     - Я упала, - отозвалась беззаботно раскрасневшаяся, с пунцовыми губами,

Валерия, - а он меня удержал. Кстати, Антон утверждает, что это не тот склеп,

который мы с ним обнаружили, когда бежали от змей.

     Гнедич перевел взгляд на Громова.

     Антон кивнул.

     - Попробую поискать.

     Он сориентировался и взял курс к берегу озера Нильского, разглядывая кресты

и плиты кладбища, останавливаясь ненадолго у каждого креста. Валерия и

скептически настроенный Юрий Дмитриевич последовали за ним. Вид у подполковника

был такой, будто его мучила зубная боль.

     Антон остановился у очередного покосившегося креста в окружении кустов

ольхи и лещины, возле которого росла небольшая елка, обошел крест кругом и вдруг

ударил кулаком по перекладине. И произошло чудо: крест повернулся вокруг своей

оси, открывая вход под землю с ясно видимыми ступеньками.

     - Я же говорил, - спокойно сказал Антон, в то время как Валерия радостно

захлопала в ладоши. - Пойду посмотрю, что это такое.

     Он включил фонарь, нагнулся над дырой в земле, но Гнедич остановил его,

тронув за плечо. Посмотрел на жену.

     - Иди в лагерь.

     Валерия пристально посмотрела на мужа, свела брови.

     - Что ты надумал?

     - Иди в лагерь, - резко повторил Юрий Дмитриевич, потом смягчил тон: -

Извини. Мне надо поговорить с Громовым.

     - При мне нельзя?

     - Пока нет. Позже ты обо всем узнаешь. Иди к нашим, скажи Илье, что мы

скоро подойдем.

     Валерия еще раз пристально заглянула в глаза подполковника, бросила взгляд

на Антона, повернулась и быстро пошла в ту сторону, откуда слышались звуки

походной жизни: удары топора - это Серафим заготавливал поленья для костра, и

звон ложек, ножей и вилок - кто-то из женщин разворачивал импровизированный стол

для обеда.

     Антон приготовился выслушать упреки и угрозы Гнедича по поводу его

отношений с Валерией, но Юрий Дмитриевич неожиданно завел речь о другом:

     - Вы никого подозрительного на острове не видели во время своих...

прогулок? Антон удивился, но не подал виду.

     - Если бы видел, то уже сказал бы. Кого вы имеете в виду?

     - Пойдемте. - Гнедич повернулся к нему спиной и углубился в чащу леса.

     Они вышли на берег озера, направились вдоль него на север, изредка срезая

петли береговой линии, обходя заливчики и топкие места. Через пятнадцать минут

впереди сквозь заросли осин и кленов замелькали какие-то яркие пятна, и вскоре

стало ясно, что это палатки.

     Палаток оказалось три: одна большая, зеленая, брезентовая, армейского типа,

две другие - желтая и синяя - поменьше, из особой ткани с припрессовкой пленки,

не пропускающей воду.

     "Что за туристы здесь объявились?" - хотел спросить Антон, однако Гнедич не

остановился, пересек чужую стоянку и снова нырнул в лес.

     Пройдя еще полета метров, он затормозил, сделал еще два шага, присел на

корточки и тут же выпрямился, отступил в сторону. Антон подошел ближе и увидел

лежащее навзничь тело. Точнее - скелет, одетый в джинсы, сапоги и ветровку.

Череп скелета, белый, чистый, словно специально отполированный до блеска, весело

скалился, глядя на людей пустыми глазницами.

     - Кто это? - глухо спросил Антон, переживая болезненную встряску перехода в

состояние готовности к бою. Показалось, что лес вокруг со всеми его обитателями

вот-вот бросится на них, чтобы смять, оглушить, убить и сожрать, превратить в

такие же скелеты, как тот, что лежал перед ними.

     Юрий Дмитриевич ничего этого не чувствовал, он был занят собой, своими

мыслями и переживаниями.

     - Это Аркадий Мухин, старший лейтенант службы безопасности. - Подполковник

с треском отломал сухой сучок на стволе сосны, посмотрел на свою руку и достал

сигареты. - Пойдемте, еще кое-что покажу.

     Буквально в десяти метрах от скелета старшего лейтенанта располагалась

неглубокая яма диаметром в полтора метра, в центре которой торчал еще один

череп, также обглоданный некими существами, скорее всего муравьями, до

фарфорового блеска.

     - А это лейтенант Валя Сидоров, мой помощник.

     Антон молчал, с содроганием разглядывая череп утонувшего в земле по шею

человека, оглянулся на Гнедича, глубоко затянувшегося дымом.

     - Значит, это ваши люди?

     - Группа поддержки. - Юрий Дмитриевич еще раз затянулся, выбросил сигарету.

- Меня заставили взять ее в качестве...

     -Секретного подразделения для охраны тайны, - закончил Антон. - Если бы мы

действительно обнаружили камень с необычными свойствами, а тем более целый храм

неизвестной секты, нас тотчас же отстранили бы от изучения феномена. Так? Или

ваши полномочия шире? Вплоть до ликвидации?

     Гнедич криво улыбнулся, провел ладонью по лицу, глубоко вздохнул.

     - Не порите чепухи! Речь сейчас идет о другом. Проблема храма перестала

быть частной исследовательской проблемой, теперь она превращается в

государственную со всеми вытекающими отсюда последствиями. Я вынужден доложить

обо всем моему непосредственному начальству. Как оно решит, так и будет.

     - Почему вы говорите об этом именно мне? Почему не скажете Илье?

     - Пашин человек заинтересованный... и непредсказуемый, неизвестно, как он

себя поведет, узнав о моих... инициативах.

     - Но ведь вы все равно обязаны будете ему все рассказать, особенно когда

сюда примчатся ваши коллеги.

     - Поймите, погибло четверо классных оперативников! О каких исследованиях

может идти речь?! Надо немедленно свертывать лагерь, сниматься и уходить отсюда.

Пусть всеми загадками острова занимаются специалисты.

     Антон покачал головой, подумал, все еще прислушиваясь к зловещей тишине

вокруг, повернулся и зашагал к лагерю чекистов. Бросил через плечо:

     - Что вы хотите от меня?

     - Уговорите Илью отказаться от подъема камня. - Гнедич поспешил за

Громовым, сконфуженный его реакцией. - И вообще от всей затеи. Здесь гиблое

место!

     - Для этого придется ему все рассказать. Они постояли у осиротевших

палаток, не тронутых ни зверем, ни человеком, Антон заглянул в большую палатку,

увидел чехлы каких-то приборов, окуляры, антенны, кейсы и пошел, не оглядываясь,

к берегу озера.

     - Вы поможете? - с надеждой спросил его догнавший подполковник.

     - Сделаю, что смогу, - отозвался Антон.

     Бес в храме

     Сеть храмов Морока на Земле была создана в течение столетия после

Армагеддона - битвы небесного воинства с адским воинством Нави, изменившей

структуру Вселенной. Храмы создавались для контроля за человечеством, для

своевременного выявления и уничтожения творческих _божественных_ эгрегоров,

способных вывести земную цивилизацию из тупика. В течение тысячелетий эрозия

морали коснулась и служителей храмов, в результате чего появились жуткие формы

служения богу Тьмы, пронизанные бесовскими идеалами "равенства и братства" всех

перед Одним. Изменилась религия Морока, появились культы и мистерии

жертвоприношений, духовных и физических мук, жестокого насилия над личностью,

жертвами которых становились не только лучшие представители человечества, но и

наиболее уязвимые, например, дети.

     К началу первого тысячелетия новой эры окончательно сформировалась адская

система поддержания на Земле непрерывных войн и страданий на физическом и

духовном планах, подпитывающих уже не только Морока и его прямых слуг, но и

касту жрецов, превратившихся в полулюдей-полудемонов. Храмы Морока

трансформировались в самые настоящие духовные живодерни. Где проводились службы

Мороку и его покровителю Чернобогу. Теперь назначением храмов, число которых

резко сократилось вследствие тех же самых войн, стал отбор психической энергии у

людей и передача ее служителям храмов, а через них - Мороку. Работая, как

доильный аппарат, храм откачивал у жертв все виды энергии, отбирал у них

жизнерадостность, удачливость, дружелюбие, доброжелательность и божественное

будущее и превращал в своих рабов.

     Скрывая за ложью свои истинные намерения, настоятели храмов стали занимать

троны королей и президентов, руководителей правительств Земли, проводя в жизнь

планы подрыва идеологий и экономик тех стран, что еще могли противостоять

разрушительной силе Морока, контролю над собой со стороны его слуг. Прямая связь

с "князем Тьмы" нужна была жрецам храмов для обретения ими сверхчеловеческих

способностей, силы, долголетия и богатства. Многое растеряв в процессе борьбы за

власть в течение последних тысячелетий, жречество храмов создало новые культы

Посвящений в свой тайный орден, но лишь два храма - в России и в Иране -

разработали и сотни лет исповедовали культ фаллоса, лишив этот древний

эзотерический культ, зародившийся в Китае, всего божественного и духовного, что

связывало детородный человеческий орган с продолжением рода. Подлинной целью

служителей этих храмов стало превращение последователей их идей и вообще всех

людей в слепой инструмент их воли, в инструмент удовлетворения похоти и самых

низменных желаний, создание такого института власти с извращенной религией и

моралью, который был бы доступен только их Хозяину - Мороку.

     Храмов Морока на Земле оставалось немного. Знали об их существовании только

чародеи и волхвы, безуспешно пытавшиеся уничтожить эту скверну на Земле, но

добившиеся только зыбкого равновесия Сил. С появлением Чернобога на Земле это

равновесие должно было быть нарушено в пользу Тьмы, и уже ничто не спасло бы

человечество, превращенное, по сути, в стадо доноров, переставшее мечтать о

светлом будущем, заботящееся лишь о выживании, о хлебе насущном, о сытой жизни и

все более полном удовлетворении потребностей.

     Храм Морока возле озера Ильмень уже две тысячи лет имел особый статус среди

оставшихся храмов, потому что именно он охранял Врата - путь выхода Морока в

земную реальность. Духовной живодерней он стал позже, в четырнадцатом веке,

после развала Мороком Великой Русско-Ордынской империи, когда были освобождены

силы зла и агрессии, поставившие целью дальнейшее разрушение Руси как родины

Освободителей человечества и источника Светлых энергий. Именно жрецы этого храма

предложили Мороку "наслаждение плотью девственниц", чтобы он мог не просто

питаться темными энергиями страданий и мук, но и наслаждаться при этом,

поддерживая демонический эгрегор своих слуг. Морок согласился, и с тех пор Врата

располагались во владениях храма у озера Ильмень, где с его появлением начинался

чудовищный ритуал "посвящений" молодых девушек-послушниц в жрицы храма,

сопровождавшийся их насилованием и жестокими издевательствами.

     Системой охраны тайны храма занималась особая служба хха - хранителей

храма, опиравшаяся на знания и силу черных колдунов и магов, слуг Морока. Однако

каждая система, зависящая от обычных людей, стремящихся возвыситься за счет

других, всегда в конце концов саморазрушается. Дала трещину и система хха

Ильменского храма. К концу двадцатого столетия в распоряжении верховной жрицы

остался только один черный маг, способный служить ей, да и то не в полную силу

из-за своих склонностей к бродяжничеству и увлечению старинными рецептами

превращения людей в монстров. На просьбы верховной жрицы он откликался все реже

и неохотней, что привело к ослаблению магической защиты храма и в конечном итоге

к утечке информации о его деятельности. Но приказать ему переключить все

внимание на дела храма верховная жрица не могла, колдун давно перестал быть

человеком и мог в припадке ярости нанести немалый вред владениям Морока, а сил

справиться с ним у Пелагеи уже не хватало.

     Еще большую злобу у нее возбуждала деятельность сотника, ответственного за

охрану владений, переставшего выполнять свои обязанности в полной мере и

вынашивающего планы захвата власти. Он не понимал, что им не суждено сбыться,

однако не становился от этого менее опасным. Однако без него Пелагея обойтись

пока не могла, сотник много знал и окружил себя замороченными охранниками,

подчиняющимися только ему, среди которых была и дружина навьих воинов, уже

умерших однажды и потому не боящихся смерти. Если бы не гипертрофированное

самомнение сотника, амбиций и мечты захватить власть, его можно было бы терпеть

и выводить на новый уровень - черного мага, но с течением времени верховная

жрица все больше убеждалась, что ее надежды напрасны. Потап Лиховский не желал

подчиняться и продолжал плодить ошибки, чреватые полной демаскировкой храма.

Пора была нейтрализовать деятельность вольнолюбца, для чего Пелагея и попросила

у эмиссара Морока в Москве дать ей в услужение агента по особым поручениям. То,

что агент этот тоже проштрафился перед своим господином, она узнала по своим

каналам.

     Безымень появился в храме в тот же день, когда на острове Войцы, всего в

четырех километрах от храма, высадилась экспедиция Пашина. Сотник не смог

воспрепятствовать высадке, у экспедиции обнаружилась магическая защита, что

послужило дополнительным фактором раздражения Пелагеи. Ее не успокоило даже

сообщение жрицы Феофании об уничтожении отряда чекистов, прибывших на остров под

видом рыбаков, а также успешная операция по дезориентации Пашина, клюнувшего на

приманку - камень с затемняющей сознание руной - обессиливающим заклятием.

     Перед тем как вызвать сотника, Пелагея самолично полистала досье на него,

хранимое в магическом "сейфе" - специальной нише в стене кельи, вспомнила законы

службы хха и прикинула линию поведения с главным хранителем храма. Ошибаться ей

было нельзя, силы таяли с каждым днем, а келья "Ю" - комната подзарядки черной

энергией практически погасла, оставшиеся крохи энергии Пелагея держала на

крайний случай в специальном сосуде, на черный день.

     Служба хха имела пять отделов: собственно охраны, разведки и контрразведки,

карательный, обеспечения и спецназначения. Основным считался отдел охраны,

подчиненный непосредственно верховной жрице, на самом деле в последнее время

главным стал отдел спецназначения, которым командовал сотник. Это была ударная

сила хха, набранная сотником из молодых и тренированных бойцов спецподразделений

"Альфа" и "Вымпел", дважды претерпевших "реорганизацию", то есть почти полное

уничтожение, а также уволенных по причине сокращения штатов работников

антитеррористических подразделений ФСБ, Министерства внутренних дел и

Минобороны. В свое время с формированием отдела сотнику очень помог эмиссар

Клементьев, и тогда Пелагея не придала этому факту особого значения, теперь же

приходилось пожинать плоды своей невнимательности. Лиховский считал, что

заручился прямой поддержкой эмиссара и может проводить собственную политику.

     Прочитав предобеденную молитву вместе со жрицами храма, Пелагея вызвала

сотника в келью "гостхи", приказав зажечь свечи с благовониями на специальных

подставках в форме фаллоса. Благовония эти приводили людей в эйфорическое

состояние и служили одним из инструментов подавления воли.

     Сотник вопреки правилам храма явился не один, с ним были двое

бородачей-колдунов невысокого уровня, демонстративно поддерживающих своего

хозяина. Пелагея нахмурилась.

     - Я приглашала тебя одного, хранитель. Или ты забыл закон?

     - Не забыл, - усмехнулся Лиховский, слегка склонив голову, что должно было

означать поклон. - Но времена нынче скверные, тяжелые, того и гляди объявятся

непрошеные гости, и мне необходимо иметь при себе фельдъегерей и адъютантов.

     Верховная жрица уперлась тяжелым взглядом в колдунов, которых когда-то сама

обучала колдовскому ремеслу.

     - Выйдите!

     Те переглянулись, низко поклонились, но не тронулись с места.

     - Они слушаются только меня, - самодовольно ухмыльнулся Лиховский.

     - Выйдите! - прошипела старуха, грозно сверкнув глазами. - В пыль сотру!

Ну?!

     - Не пугай, Хозяйка... - начал сотник и умолк. Пелагея выпростала из-под

скуфьи руку, раскрыла ладонь, где крутился и стрелял искорками дымный шарик, и

вдруг метнула этот шарик в бородачей. Один из них увернулся, второй попытался

отбить его рукой, и в то же мгновение полумрак кельи разорвала сине-зеленая

вспышка света. На месте мужика образовался дымный смерч, во все стороны полетели

лоскутья, обрывки одежды, а сам он исчез. Порыв ветра погасил свечи, которые тут

же зажглись снова сами собой. Побледневшие сотник и его "адъютант" посмотрели на

то место, где только что стоял их спутник, перевели взгляды на верховную жрицу.

Потом бородач-колдун упал на колени, стукнулся лбом об пол и опрометью выскочил

из кельи.

     - Прости, Хозяйка! - Сотник смиренно поклонился. Лицо его заблестело от

пота. Он был потрясен, не предполагая наличия такой мощи у древней старухи, она

же с горечью подумала, что энергии у нее осталось всего на пару-тройку таких

демонстраций.

     - Назови хотя бы одну причину, - с холодной яростью проговорила она, - по

которой я не должна тебя убивать!

     Сотник быстро поднял голову, снова опустил, встал на колено.

     - Прости, Хозяйка! Я глуп и слаб, но исправлюсь. Сделаю все, что прикажешь.

     - Ты не смог справиться даже с бабой Марьей и упустил девчонку! Как я могу

на тебя рассчитывать?!

     - Я возьму команду и отберу ее...

     - Молчи! Ты не смог остановить экспедицию Пашина на озере, ты не

воспрепятствовал их высадке, ты пропустил Пашина в деревню и не задержал его с

девкой! Все твои ловушки не сработали! Если бы не мой агент в экспедиции, Пашин

нашел бы подземный ход! Где Волхварь, за которым я посылала тебя к Евстигнёю?

Где мой змиев амулет-перстень?!

     Сотник склонил голову еще ниже.

     - В доме волхва была засада...

     - Лжешь! Евстигней живет один, если бы он позвал на помощь Витязя, ты бы

живым оттуда не ушел. Что за игры ты устраиваешь со своими слугами из отдела

спецназначения? Какие задания ты им даешь?

     - Это обычные тренировки...

     - Зачем ты ведешь с жрицами пустопорожние разговоры? Что ты им внушаешь?

Зачем запечатал свою келью заклятием "двойного замка"? Что ты там прячешь?!

     - Ничего, Хозяйка, только старинные манускрипты.

     - Ступай и подумай, что ты будешь делать дальше. Или ты прекратишь

самовольство и станешь слушаться, или...

     - Я понял, Хозяйка. Приказывай.

     - В группе Пашина есть человек, Антон Громов. Вымани его в лес, делай, что

хочешь, но доставь его мне. Живого! Понял?

     - Сделаю, Хозяйка.

     - Попробуй завалить подземный ход со стороны старого кладбища, желательно -

вместе со всеми друзьями Пашина. Мой агент тебе поможет.

     - Постараюсь, Хозяйка.

     - Ступай. Да придет Тот, чье имя будет произнесено!

     Сотник пробормотал ритуальную фразу и бесшумно исчез за порогом. Пелагея

некоторое время смотрела на кучу лохмотьев - все, что осталось от человека, чье

имя она уже позабыла, и велела послушнице убрать все следы ниргуны22. После

этого она вызвала Безыменя.

     Агент Клементьева, бывший резидент Морока, проживший на свете три с лишним

сотни лет, убитый во времена октябрьской революции в Архангельске своими же

друзьями-чекистами, но оживленный Мороком, превратившийся, по сути, в

хлопотуна23 из русских легенд, появился в келье тихо и незаметно, как бесплотный

призрак. Он действительно мог становиться невидимым, менять облик, превращаться

в любого зверя, мог проникать в любое отверстие или щель, исчезать и появляться

в другом месте за считанные секунды, и диапазон его возможностей был весьма

широк. Даже имя - Безымень было ему дано не зря,24 лицо этого человека-оборотня,

сыгравшего роль "капитана Висковатого", запомнить было невозможно. Боялся он

только своего Господина, хотя даже сам Клементьев признавался, что толком не

знает, как его уничтожить. Если мифологического хлопотуна можно было убить

плеткой от нехолощеного коня или тележной осью, причем наотмашь, с первого

удара, второй удар его оживлял, то смерть Безыменя лежала где-то в глубинах

колдовских заклятий, опасных даже для магов, владеющих гримуаром25.

     - Пахнет ниргуной, - повел он носом, подходя к трону верховной жрицы,

сгибаясь в низком поклоне. Одет Безымень был в мирскую одежду: серый кургузый

пиджачок, серые, в полоску, брюки, туфли с пряжками, рубашку цвета дыни и

галстук в горошек, который изредка менял рисунок и цвет. Все в облике этого

человечка казалось серым, неприметным, пыльным и невыразительным, но таким и

должен был быть облик беса, служителя черного мага, описанный наиболее точно в

"Книге небытия" Шалиостро и в романе "Отягощенные злом" известных писателей

двадцатого века братьев Стругацких.

     - Добро пожаловать в обитель Хозяина, - приветствовала гостя Пелагея, с

любопытством разглядывая его фигуру и сероватое лицо с редкой щетиной. -

Давненько мы не встречались, господин Терновой.

     - Давно, - равнодушно согласился Безымень, не реагируя на то, что верховная

жрица назвала его настоящую фамилию. - Меня послали помочь тебе, настоятельница.

Что прикажешь делать? Может быть, убрать с острова нежелательных свидетелей?

     Пелагея нахмурилась. Она не любила, когда инициативой завладевал

собеседник.

     - Люди Пашина мне не страшны, я хочу сама поиграть с ними в кошки-мышки,

победить их изнутри, чтобы досадить волхву. Гораздо опаснее те силы, которые

стоят за самим Евстигнеем. Тебе надо постараться выйти на них, обозначить

контуры противостояния. Это поможет нашему Господину справиться с ними, а нам

даст возможность пожить спокойно еще лет сто.

     - Много от меня хочешь. Хозяйка, - бледно улыбнулся Терновой-Безымень. - Я

человек маленький, слабый, мой удел - тихая разведка в пределах деревни, работа

с простыми смертными. С волхвами мне не сдюжить.

     - Не прибедняйся, Безымень, мне известен твой послужной список. Правда,

говорят, в последнее время ты приувял немного, наделал ошибок, не справился кое

с чем, но это дело поправимое. Скоро настанет день Посвящения, где и ты улучшишь

здоровье, насытишься на какое-то время.

     - Мне необходим жуцзин26. Хозяйка, я действительно устал. Попроси Господина

сделать милость, дать мне покой. Я все для тебя сделаю.

     - Все будет зависеть от тебя, от твоих действий и успехов. Выведи меня на

сеть волхва, измени его план бытия, и я помогу тебе.

     Безымень сверкнул острыми глазками, поклонился. Верховная жрица

почувствовала его недоверие, но повторять обещание не стала.

     - К сожалению, вынуждена пожаловаться на службу хранителей храма. Сотник не

справляется со своими обязанностями и допустил немало проколов. Единственная его

заслуга - он дезинформировал жриц о месте положения Врат, и даже этот старый

дурак - волхв клюнул на эту удачную выдумку. На этом удачи сотника

исчерпываются. Мне надоело подчищать за ним хвосты, исправлять ошибки, еще один

неверный шаг - и нами заинтересуются силовые ведомства, а этого допускать

нельзя. Тебе придется убрать сотника.

     Безымень снова молча поклонился.

     - Еще тебе предстоит допросить Марью-ведунью, наставницу моей послушницы.

Она вот-вот преставится, а я должна еще узнать от нее, что она передала

Владиславе, какие знания и умения. Девку украдешь, мне она нужна для

жертвоприношения, хочу пожить в ее теле.

     - Что делать с теми, кто станет ее защищать?

     - Их судьба меня не волнует. Помоги сотнику захватить и доставить в храм

живым только одного - Антона Громова. Мне нравится такой тип мужчин. - Старуха

растянула в улыбке фиолетовые губы. - Хочется позабавиться. Давно я этим не

занималась. Попробуй также взять в заложники женщину, Валерию Гнедич, на всякий

случай. Вдруг я неправильно оценила возможности Пашина? Будет с чем торговаться.

     Безымень попятился, не поднимая глаз от пола. Тихо и невыразительно

проговорил:

     - А что твой личный врач? Уже не помогает тебе?

     Пелагея сжала губы в бледную полоску, полыхнула гневом, но сдержала готовое

сорваться с губ крепкое словцо. Безымень знал о неучастии колдуна в делах храма

и подчеркивал свое положение. На миг у жрицы даже мелькнула безумная мысль

поменять их местами.

     - Ступай, Терновой, докажи свою полезность. Может, судьба и к тебе будет

более милостива в будущем. Кстати, ты случайно не имел доступа к Древним?

     - Я знавал одного из них, сенмурва.

     - Врата охраняет изверг Ягья.

     Безымень изменился в лице, попятился.

     - Нет, Хозяйка, уволь, с извергами я не общался и в нижние ады Нави не

спешу.

     - Иди, - усмехнулась Пелагея.

     Слуга Клементьева исчез. В келье будто враз посветлело, и верховная жрица с

облегчением перевела дух. Всех глубин этого человека она не знала, но

чувствовала, что он гораздо сильнее, чем кажется с виду.

     - Да придет Тот, чье имя будет произнесено! - прошептала Пелагея, берясь за

крест на груди обеими руками.

     Заботы эмиссара

     Если система храмов Морока играла для него самого роль духовной живодерни и

своеобразного "общепита" в соединении с "центрами удовольствий", то сеть его

эмиссаров служила для решения более ответственных задач: разведки общественного

мнения и контроля за проведением в жизнь идеологических установок и программ,

для воплощения идеала Морока, который состоял в превращении Земли в Навь, в

царство "живых мертвецов", зомби, послушно выполняющих любой его каприз.

     Виктор Иванович Клементьев, депутат Государственной Думы России, бывший

генерал, не всегда был депутатом и даже Виктором Ивановичем. В годы

строительства социализма он был полковником, генералом, секретарем обкома,

членом Политбюро, в Отечественную войну возглавлял отдел НКВД, при Ленине

работал советником, в начале века Получил чин титулярного советника и был

приближенным царя Николая II. Но решал он во все времена одну задачу:

реализовывал программу самоуничтожения России, известную под кодовым названием

"Откровение". Ему удалось вместе с помощниками разбудить в народе

подсознательные агрессивные устремления, вывести их на уровень сознания и

воспитать такой мощный эгрегор чиновников, заботившихся только о личном благе, о

богатстве и власти, что любые позитивные преобразования в стране стали почти

невозможными. Кризисы власти в России конца двадцатого века были инспирированы

именно Клементьевым и семью другими черными магами, резидентами Морока,

поделившими страну на зоны влияния. Зоной влияния Виктора Ивановича была Москва

и ее ближайшие окрестности, в том числе озеро Ильмень с единственным на всю

страну храмом Морока и Вратами, через которые Хозяин мертвых, страж Башни Веры в

царстве смерти, выходил в земную реальность для поддержания своей формы,

получения целого букета удовольствий и подпитывания энергией человеческих

страданий.

     По сути, Клементьев был фарварши, то есть как бы тенью, темной стороной

демона или более темной подосновой Морока, его вторым или третьим "Я".

Уничтожить его было очень трудно, ибо он владел почти всеми магическими приемами

и был практически неуязвим, лишь Собор волхвов мог ограничить его власть и поле

деятельности и принудить к отступлению в тех или иных областях влияния, но

удавалось это волхвам крайне редко. Их ареал сокращался, зона действия эмиссара

расширялась. Да и противостоял волхвам не один Клементьев, но черный эгрегор

магов, и сам Морок, способный перевоплощаться в любое живое существо и

воздействовать на большие человеческие коллективы, заставляя их служить ему во

вред себе. Помогали Мороку и военно-исследовательские институты страны,

управляемые его слугами и успешно разрабатывающие психотронное оружие и методы

манипулирования психикой отдельного человека и даже целых народов. Исламский мир

первым ощутил псипрограммирование, создав внутри себя разрушительный эгрегор

фундаментализма и фанатизма. Вторым государством, подпавшим под влияние эгрегора

черных магов, стали Соединенные Штаты Америки, проводящие политику

исключительности и вмешательства в дела других государств. Когда-нибудь в

будущем эти две доктрины должны были схлестнуться в войне с разрушительными

последствиями для всей цивилизации.

     Занимался Клементьев и проблемами истории, культуры и языка, естественно -

с деструктурирующими целями, для сокрытия истин и развала культурных традиций

страны. Он отлично знал, что нельзя допустить утечки информации о том, что

русская азбука - древнейшая из всех азбук мира, что она шире, чем азбука, -

учение о целостности Мироздания! Если бы эта истина стала достоянием народа

России, попытки ее уничтожения стали бы невозможными. То же самое касалось и

подлинной истории Руси как Великой империи, никогда не знавшей рабства, тысячи

лет консолидирующей вокруг себя другие народы, вобравшей в свою культуру все

лучшее, что мог создать человеческий дух.

     Однако в последнее время Виктору Ивановичу все чаще приходилось отвлекаться

от глобальных задач геополитики для решения мелких частных вопросов, помощники

его все больше ошибались, это злило и заставляло эмиссара тратить время и силы

на исправление положения. Так, проблема с утечкой информации о деятельности

Ильменского храма Морока, кажущаяся поначалу пустяковой, вдруг обрела другой

статус и превратилась в головную боль, потому что люди, ответственные за

"зачистку" ситуации, не восприняли проблему всерьез, в результате чего волхвам

удалось организовать "поток внимания" к храму, послать в район его расположения

исследовательский отряд под руководством потенциального Витязя и создать хоть и

слабую, но угрозу существующему положению, а главное - планам Хозяина. Его же

реакция на такие провалы подчиненных была известна.

     Клементьев поежился. Морок был беспощаден к нерадивым слугам и вполне мог

загнать любого в нижние уровни Нави, что было равносильно абсолютной смерти

провинившегося.

     - Старая дура! - выругался Виктор Иванович, переживая приступ острой злобы

к верховной жрице храма, которая недооценила опасность. - Давно надо было

нейтрализовать волхва! Сто лет жить с миной за пазухой и ничего не сделать для

своей безопасности! Теперь и эту проблему придется решать самому.

     Клементьев злился на Пелагею напрасно, он сам был виноват в создавшемся

положении не меньше, однако всегда исповедовал формулу социалистического

хозяйствования: я начальник - ты дурак! - и в своих выводах не сомневался.

Старуха за последние несколько дней трижды обращалась к нему по линии ментальной

связи, и каждый раз Виктор Иванович убеждался, что она не владеет ситуацией.

     Придя утром во вторник на работу в Госдуму, он решил посоветоваться с

другим эмиссаром, занимающим пост екатеринбургского губернатора, и протянул к

нему канал вьянти27 - "струну" тонкоматериального общения. Объемное изображение

абонента возникло в дисплее выключенного компьютера  хотя могло проявиться где

угодно, в том числе и перед мысленным взором эмиссара.

     - Прошу прощения за беспокойство, второй, - сказал Виктор Иванович. -

Возникла необходимость выслушать ваше мнение, высокочтимый Илья Абросимович.

     - Снова Пелагея заставляет работать не по профилю? - добродушно улыбнулся

губернатор, полный, щекастый, обманчиво простой и добрый.

     - Она недооценила упорство известного нашего путешественника и ученого...

     - Пашина.

     - А точнее, его связь с волхвами, и мне теперь придется вмешиваться, чтобы

ситуация окончательно не вышла из-под контроля. Собираюсь проинспектировать

службу хха в ближайшее время и подготовку жриц к отбытию Господина в свою

вотчину. Но звоню я по другому поводу. Посоветуйте, Илья Абросимович, как мне

воздействовать на директора ФСБ, чтобы он прекратил суету своих людей вокруг

озера. Я его почти не знаю, на уговоры он не поддается, взятки не берет,

любовниц не имеет. Чем его можно взять?

     - Он азартный игрок в преферанс и бридж, - снова улыбнулся Илья

Абросимович. - Играет по крупному, причем довольно часто. Выясни компанию, убери

кого-нибудь из партнеров под удобным предлогом и займи его место.

     - Спасибо за идею, - сразу оценил совет Клементьев. - Возможно, это

оптимальный выход. В преферанс особо много не проиграешь, а вот бридж - другое

дело. Пожалуй, я с ним сыграю. И еще одна проблемка, на этот раз общая: волхв

Евстигней. Надо резко ограничить его возможности влиять на события возле озера,

а главное - отвлечь его от руноскладывания. Кто знает, чем чревато это занятие.

     - Попробуй перекосить его бинер сопротивления и повиновения в сторону

последнего.

     - Каким образом?

     - Просчитай геосетку Хартмана и по одной из линий выведи к его дому выход

симпатизирующих нам Сил, создай геопатогенную зону. Он будет вынужден тратить

свою энергию на нейтрализацию зоны, это даст тебе время.

     - Вы почти гений, второй.

     - Я знаю, первый.

     - Как ваши успехи в деле освоения человеческих пространств? Скоро отделите

свою Уральскую республику от России?

     - Работаем в этом направлении. Возникли сложности. Но проблема в принципе

разрешима. Очень здорово помогает новый губернатор Красноярья, у него тоже

возникла идея создать Сибирскую республику и отделиться. Даром, что он не один

из нас. Правда, в его команде много моих людей. - Илья Абросимович рассмеялся. -

Глядишь, скоро и растащим по кусочкам этот монолит - Русь.

     - Хозяин будет доволен. Ну, бывайте. Жду в середине сентября в столице,

будем создавать прайд воздействия на суггеренд Думы, надо провести кое-какие

нужные нам дестабилизирующие законы.

     - А возня Пашина вокруг озера вас не беспокоит?

     - Это мелкая проблема, мы справимся. Изображение екатеринбургского

губернатора в дисплее исчезло.

     Задумчиво поковырявшись в бумагах на столе, Клементьев вызвал Безыменя.

Агент по спецпоручениям отозвался через минуту, и сразу стало видно, что он

озабочен.

     - В чем дело? - осведомился Виктор Иванович. - Что еще тебе оказалось не

под силу?

     - Старуха потеряла ощущение реальности, - еле слышно ответил Безымень. -

Она хочет поиграть с Пашиным, как кошка с мышью, не понимая, чем рискует.

     - Рискует не она - все мы.

     - Да придет Тот... - закивал человечек, пряча глаза. - Еще она швыряется

ниргуной и хочет разбудить Древнего, изверга Ягью, сына Чернобога и Мары28.

     Клементьев на мгновение стал страшным, похожим на дракона: лицо его

почернело, глаза превратились в горящие угли, рот растянулся до ушей и

наполнился двумя рядами острых зубов, волосы свились в зеленоватые чешуи.

Правда, на Безыменя это не произвело особого впечатления, он уже был свидетелем

метаморфоз своего хозяина.

     - Разве она не понимает, что разбуженный Древний одинаково опасен и объекту

воздействия и оператору?

     - Я ее не спрашивал.

     - Впрочем, пусть занимается, чем хочет. Возможно, Древний окажется

единственным препятствием, способным остановить команду Пашина. Ты встречался с

моим резидентом в его отряде?

     - Да, мой господин. Они нашли вход в тоннель к храму, пришлось открывать

ложный тоннель, чтобы заставить Пашина пойти в другую сторону.

     - Это не ложный тоннель, это дверь в систему тоннелей, построенных еще

асурами сотни тысяч лет назад, по ней тоже можно выйти к храму.

     - Но это потребует времени.

     - Хорошо, пусть помучаются, каким тоннелем идти навстречу своей гибели.

Объясни моему человеку его задачу: надо заминировать тоннель и заставить Пашина

спуститься в тоннель со всеми людьми. Остальное сделаешь ты.

     - Я понял, господин.

     - Так значит, говоришь, у старухи есть запасы ниргуны?

     - Могу дать палец на отсечение!

     - Почему не голову? - Клементьев рассмеялся, словно закаркал. - Шутка.

Пальцы сечь я тебе не буду, вместо одного ты отрастишь два. Работай и жди. Через

два-три дня я навещу храм.

     Колеблющееся в толще стекла на столе изображение Безыменя растаяло. Виктор

Иванович брезгливо сплюнул на стол, сдвинул брови, и слюна, ядовито зашипев,

превратилась в струйку зеленого дыма, по форме напоминающую змею.

     Одна пуля для двух сердец

     После обеда решено было оставить в лагере двух женщин, Валерию и Анжелику

(Владислава наотрез отказалась остаться без Ильи), и одного из мужчин - для

усиления. Жребий пал на Серафима, и таким образом на озеро отправились четверо:

Илья, Антон, Юрий Дмитриевич и Владислава.

     После возвращения Антона и Гнедича в лагерь Валерия нашла момент

поинтересоваться у Громова, что было нужно ее супругу от него. Было видно, что

она волнуется и переживает, не зная, чем закончилось выяснение отношений, и

Антон попал в наг ловкое положение, не имея возможности сказать правду. Он

пообещал подполковнику, что о гибели группы поддержки не расскажет никому, чтобы

не нагнетать обстановки.

     - Что он тебе сказал? - спросила Валерия. - Выяснял, что мы делали вместе?

Грозил? Предлагал по-хорошему обходить меня стороной?

     - Предлагал стреляться, - пошутил Антон.

     - Я серьезно, - рассердилась Валерия.

     - Разговор шел о храме, - сказал Антон почти правду. - Твой муж убежден,

что проблема камня с Ликом Беса вышла на уровень государственной важности. Он

просил, чтобы я уговорил Илью отказаться от попыток разобраться с камнем, и

готов вызвать специалистов из своего департамента.

     Валерия с подозрением посмотрела на невозмутимое лицо Антона.

     - Не врешь? Почему же вы так долго отсутствовали?

     - Осматривали подземный ход. Вообще интересная вещь получается. Мы имеем

целых два подземелья и ни одно не охраняется. Почему?

     Озадаченная Валерия не успела ответить, Илья дал команду садиться в лодки.

     - Ни пуха ни пера! - пожелал им Серафим, довольный тем, что не придется

возиться с подъемом камня; несмотря на бычью силу, тяжелой работы он не любил. -

То есть наоборот, пусть камень будет легче пуха. Понадобится помощь

профессионала, зовите.

     - Отдыхай, профессионал, - проворчал Илья. Лодки отчалили от берега. Антон

оглянулся, заметил жест Валерии, предназначавшийся только ему: пальцы к губам, -

и ответил тем же. Гнедич их молчаливого диалога не заметил. Он был мрачен,

рассеян и задумчив, ломая голову над проблемой, как ему выбраться из

создавшегося положения.

     Никто не препятствовал выходу лодок в озеро, хотя все чувствовали, что за

ними наблюдают. Определить местонахождение наблюдателей не удалось, они могли

находиться в любой точке на берегу озера, а могли использовать для своих целей и

чаек, постоянно круживших над водой. Одно утешало Илью: альбатрос, не раз

спасавший его в критических ситуациях, тоже кружил неподалеку, как бы давая

понять, что ниточка связи экспедиции с дедом Евстигнеем не порвалась.

     В половине четвертого приступили к подъему камня, продолжавшего оказывать

на людей гипнотическое влияние. Юрий Дмитриевич, пожелавший поплавать под водой

с аквалангом, не знал этой особенности каменной плиты с изображением демона, и

его пришлось отрывать от созерцания камня насильно.

     Однако ни с первой, ни со второй попытки поднять камень на поверхность

озера не удалось. Он был слишком тяжел. И хотя у Юрия Дмитриевича родилась

неплохая идея использовать для подъема надувные резиновые матрацы, Илья решил

вообще отказаться от этой затеи, окончательно придя к выводу, что камень с

рисунком демонической морды не является Ликом Беса. Того же мнения была и

Владислава, помогавшая мужчинам по мере сил. И глядя, как она не сводит сияющих

глаз с Ильи, реагирует на каждое его движение и взгляд, Антон позавидовал другу,

встретившему, наконец, в середине жизни свое счастье.

     Полчаса они отдыхали, поглядывая на россыпь мирно лежащих на дне озера

камней. Гнедич курил одну сигарету за другой, и Пашин, наконец, обратил внимание

на его состояние.

     - Что с вами, Юрий Дмитриевич? Вы, по-моему, нервничаете. Что-то случилось?

     Подполковник покосился на Антона, докурил сигарету, выбросил в воду.

     - Случилось.

     - Так поделитесь с нами своими заботами.

     - Антон уже знает.

     - Да? - Илья посмотрел на Громова, переживающего неприятное чувство обмана.

- О чем же вы там сговорились?

     - Расскажите, Антон, - буркнул Гнедич:

     - Нет уж, вы сами, - отрезал Антон. - Это ваши дела.

     Гнедич снова закурил и медленно, хотя и лаконично, сообщил Илье о замысле

начальства сопровождать экспедицию группой поддержки и о ее гибели. Пашин

выслушал исповедь подполковника молча, посмотрел на Владиславу, в глазах которой

протаял испуг, и бросился к штурвалу.

     - Поехали!

     - Куда? - растерялся Гнедич.

     - В лагерь. Кто даст гарантию, что то же самое не повторится с нашими

ребятами? Эх, подполковник, подполковник, как вы все усложняете!..

     Лодка, ведомая Ильёй, с Владиславой на борту, сделала вираж, набрала

скорость, устремилась к острову. Антон, видя, что Гнедич все еще в ступоре,

завел мотор второй лодки и поспешил следом.

     * * *

     Попытки Серафима развеселить женщин в лагере не увенчались успехом. Обе

заняты были своими мыслями и не реагировали на анекдоты и рассказы инструктора

Школы выживания о своей жизни. Лишь однажды Валерия отметила удачный афоризм

Серафима, вряд ли ему принадлежавший, о том, какой женщине Тымко отдает

предпочтение.

     - Женщина, которая умеет готовить и не готовит, - сказал он с умным видом,

- намного лучше той, которая не умеет готовить, но готовит.

     Анжелика на эту сентенцию ничего не сказала, а Валерия заметила, что

критерий отбора претенденток на сердце Серафима столь узок, что объяснить три

его развода никак не может. Почувствовав дружеский совет не трогать женскую

половину экспедиции, обиженный Тымко залез в палатку и вскоре захрапел. Женщины

оказались предоставленными сами себе.

     Приготовив ужин, они искупались, пользуясь свободой, и решили сходить на

кладбище, посмотреть на подземный ход, обнаруженный Антоном.

     - Давай возьмем с собой Серафима, - предложила осторожная Валерия. - Он,

конечно, болтун, зато хороший боец.

     - Пусть спит, - махнула рукой Анжелика. - Во-первых, тут недалеко, успеет

прибежать, если что случится, а во-вторых, мы не собираемся исследовать, куда

ведет ход. Любопытно все же, зачем столько склепов здесь наготовили, кого

собирались хоронить.

     Женщины брызнули на себя репеллентом от комаров, Валерия взяла фонарь и

нож, Анжелика один из карабинов, с которым умела обращаться, и они не спеша

побрели через лес к старому кладбищу, разговаривая о камне с изображением беса,

о подруге Ильи, об Антоне, незаметно превратившемся в соперника мужу Валерии. О

своих чувствах Валерия говорить не стеснялась, она была так давно знакома с

Анжеликой, что могла говорить с ней о чем угодно, не боясь, что их беседы станут

достоянием чужих ушей.

     В лесу женщины немного приутихли, сумрачная таинственная атмосфера здешних

мест заставляла их оглядываться и прислушиваться ко всем шорохам. Валерии даже

показалось, что она _видит_ тающий в стволе дерева силуэт человека. Пожалев, что

согласилась на авантюрную вылазку, не предупредив Серафима, она уже хотела

предложить Анжелике вернуться, но в это время они вышли к кладбищу и наткнулись

на крест, под которым начинался спуск в подземелье.

     - Не нравится мне здесь, - вполголоса проговорила Валерия. - Неуютное

место, правда? Удивляюсь, как ты могла уснуть в склепе. Я бы, наверное, от

страха померла, хотя трусихой никогда себя не считала.

     - А я в детстве всегда с ребятами по всем подвалам и канализациям лазила, -

рассмеялась Анжелика. - У меня иммунитет к подземельям. Давай фонарь, я первая

спущусь.

     Она включила фонарь и стала спускаться по ступенькам вниз, в темноту

отверстия в могильном холме, полускрытого травой и дерном. Скрылась из глаз,

только звуки ее осторожных шагов долетали наверх, да шорох осыпающихся камешков.

Потом раздался тихий голос:

     - Спускайся, я посвечу.

     Валерия нервно оглянулась - ей снова показалось, что на фоне деревьев

мелькнула призрачная фигура человека, - и быстро полезла в темноту подземного

хода, стараясь не касаться руками его выщербленных, в паутине травяных корней,

стен.

     Ступеньки лестницы вели глубоко вниз, метров на пятнадцать, по оценке

Валерии, никуда не сворачивая и не петляя, только дважды переходя в площадки

метровой ширины. Высота подземного спуска позволяла идти, не сгибаясь, но

Валерия инстинктивно наклоняла голову, чувствуя, как каменная твердь давит и

заставляет сдерживать дыхание.

     Запахи здесь витали самые обычные, запахи сырости, земли, гниения, болота,

старой каменной кладки, но дышалось легко, что говорило о скрытой вентиляции

хода.

     Анжелика стояла внизу, в начале коридора шириной в полтора метра и

рассматривала каменный пол под ногами. Луч фонаря высвечивал какие-то

полуистлевшие лохмотья, сгнившие палки и россыпь круглых камешков, похожих на

лесные орехи.

     - Как интересно! - с дрожью в голосе проговорила Валерия. - Похоже, по

этому ходу давно никто не ходил. Как ты думаешь, куда он ведет?

     Анжелика подняла фонарь, луч света отразился от какого-то тусклого

зеркального листа, перегородившего коридор в десяти шагах от того места, где

стояли женщины.

     - Зеркало? - удивилась Валерия, разглядывая карикатурно искаженные в

зеркальном слое фигуры. Шагнула вперед. - Давай подойдем поближе.

     Под ногами захрустели, лопаясь, превращаясь в пыль, коричнево-серые

"орехи". В то же мгновение свет фонаря погас. Валерия тихо вскрикнула,

остановилась.

     - Анжела, ты что?! Включи фонарь. Послышался тихий треск. Анжелика

отступила, продолжая молчать.

     - Анжел, в чем дело? Что за шутки? Зачем ты меня пугаешь? - Валерия

двинулась назад, с треском давя шарики, но успела сделать только два шага. Потом

ей показалось, что на нее накинули плотное упругое одеяло, заглушающее звуки,

ударили по голове, и она потеряла сознание, не успев позвать подругу на помощь.

     * * *

     Воткнув носы лодок в песок берега, мужчины бросились к лагерю и увидели

идиллическую картину мирной туристической жизни: из палатки доносился храп

спящего Серафима, у костра сидела и читала книгу Анжелика, пошевеливая угли

длинной веткой.

     - Ф-фу! - выдохнул Илья, останавливаясь и с облегчением расслабляясь. -

Слава Богу, все тихо! Если не считать храпа нашего славного охранника. - Он

обернулся к Владиславе. - Ну вот, зря ты беспокоилась.

     Владислава не ответила, во все глаза рассматривая врача экспедиции, потом

отступила за спину Ильи и тихо прошептала:

     - Что-то случилось...

     - Если Серафим дрыхнет без задних ног, значит, все в порядке. - Илья

подошел к костру. - А где Валерия?

     - В лес пошла, - пожала плечами Анжелика. - Взяла фонарь, нож и ушла. -

Женщина улыбнулась. - Я ее спрашиваю, ты не за грибами случайно? А она только

рукой помахала.

     Улыбка сбежала с губ Ильи, он оглянулся на поджавшегося Антона, снова

посмотрел на спокойно сидевшую Анжелику.

     - Когда она ушла?!

     - Да недавно, минут двадцать назад.

     - И ты ее отпустила одну?! - Илья сложил ладони рупором и крикнул: -

Валерия!

     Эхо принесло из леса недолгое "лерия-лерия-лерия", и все стихло. Валерия не

откликнулась. Закричал Гнедич, за ним снова Илья, выскочил из палатки очумелый

Серафим, потом кричали все вместе, но лес молчал. Валерия не отзывалась.

Испуганная паникой Анжелика тоже пыталась звать подругу, однако получалось это

неискренне, она просто суетилась и делала вид, что переживает. Это заметил

Антон, это понял Илья, но времени на разбирательство инцидента у них не было,

надо было искать исчезнувшую в неизвестном направлении жену Гнедича,

расстроенного свалившимися на него бедами и неприятностями, и путешественники

начали прочесывать лес, начиная от берега и дойдя до кладбища.

     Валерию найти не удалось, а на прочесывание всего острова у экспедиции не

было ни средств, ни сил, ни времени: шел уже девятый час вечера, солнце

опустилось за лес, быстро темнело.

     -Давайте рассуждать, - сказал Илья, созвав стоячее совещание. - Она не

могла уйти далеко. Если, по словам Анжелики, Валерия взяла фонарь, то пойти она

могла только на кладбище, поглядеть на открытые нами крипты. Давайте обыщем их.

     - Может, она тоже спит в одном из них? - оживился Серафим, чувствуя свою

вину за происходящее.

     Они разделились. Илья, Владислава и Юрий Дмитриевич направились к

подземелью, в котором недавно спала Анжелика, Антон и Серафим повернули к

восточному краю кладбища, где под крестом располагался подземный ход,

обнаруженный Антоном. У могилы с плитой, возле которой торчал покосившийся

каменный крест, Антон остановил Серафима, присел на корточки.

     - Она была здесь!

     Тымко тоже присел рядом, вглядываясь в слой опавших листьев и прилегшую

траву.

     - Ничего не вижу.

     - Брусника раздавлена, сучок сломан, трава примята, это ее следы. Она пошла

вниз!

     - Почему ты считаешь, что это именно ее следы?

     - Чувствую.

     Тымко хмыкнул, разогнулся.

     - Тебе, конечно, виднее, но у этой могилы куча следов, мы все тут шатались,

в том числе и Валерия. А ход, между прочим, закрыт.

     Антон подошел к кресту, осмотрел его со всех сторон. Крест стоял не так,

как они его оставили когда-то, скрывая отверстие в земле. Кто-то был здесь

недавно и по-хозяйски закрыл вход в склеп.

     - Пошли отсюда, - посоветовал Тымко. - Если бы Лерка спускалась под землю,

вход был бы открыт. Не могла же она закрыть его за собой изнутри.

     "Значит, ей помогли", - хотел сказать Антон, но передумал. Повернул крест,

стал спускаться вниз, подсвечивая под ноги фонарем. Серафим, пожав плечами,

обошел могилу с плитой вокруг, подумал и стал спускаться следом, желая только

одного: чтобы Валерия в конце концов нашлась. Он уже не увидел, как из-за кустов

лещины бесшумно выглянул волк, подбежал к отверстию входа, внимательно поглядел

в дыру, оскалился и нырнул вниз. А через минуту из дыры подземелья донеслись

гулкий удар, поколебавший крест над могилой, грохот и вопль Серафима, который

вскоре выбрался обратно, перемазанный землей и глиной. Глаза у него были круглые

и дикие, словно он увидел нечто ужасное, во что разум отказывался верить.

Впрочем, причина его испуга стала понятна спустя несколько минут, когда к

подземному ходу прибежали Илья и Юрий Дмитриевич.

     - Антона завалило! - хрипло проговорил Серафим, массируя горло. - Он шел

впереди, там коридор начинается внизу и зеркало посредине, он дотронулся до

зеркала и потолок рухнул. Меня тоже чуть не задавило, еле выбрался. И холодина

там - жуткая!

     Переглянувшись, Пашин и Гнедич спустились один за другим вниз, но вскоре

выбрались обратно, отряхиваясь и вытирая ладони.

     - Завал, - коротко сказал Юрий Дмитриевич, ни на кого не глядя. - Если Лера

тоже решила обследовать этот ход...

     Он не закончил, но и так все было понятно без слов.

     - Действительно, там очень холодно, - хмуро сказал Илья. - Как в

морозильнике на хладокомбинате. Странно...

     - Ничего странного, - покачала головой Владислава. - Там, где срабатывает

заклинание "черного замка", всегда становится холодно.

     - Ты хочешь сказать, что Антон наткнулся... на магическую мину?

     Владислава кивнула, и некоторое время все молчали, глядя на нее, как на

вестницу несчастья. Потом Илья встрепенулся, оглядываясь по сторонам.

     - А где Анжелика? Разве она пошла не с вами?

     - Я думал, она осталась с тобой, - буркнул Серафим.

     Илья посмотрел на Владиславу, девушка тихо сказала:

     - Она говорила неправду...

     - Что ж, пришла пора поговорить с ней начистоту. Что-то она скрывает от

нас. Разберем завал и выясним, что произошло на самом деле. Чую, она знает, куда

пропала Лера.

     - Чушь! - махнул рукой Серафим. - Они подруги...

     Гнедич, ни слова не говоря, полез обратно в дыру подземелья. За ним начали

спускаться Илья с Владиславой и последним, с неохотой и опаской, спустился

Тымко, не веривший, что заваленный обломками потолка и землей коридор удастся

расчистить своими силами.

     * * *

     Антон почувствовал опасность за несколько мгновений до того, как рухнул

потолок, и прыгнул вперед изо всех сил, успев проскочить несколько метров,

спасших его от гибели.

     С глубоким всхлипом и гулом потолок коридора вдруг просел за спиной, сбивая

его на пол воздушной волной, рокочущее рычание прокатилось по подземному ходу,

втягиваясь в толщу стен, и все стихло.

     Полежав немного, прислушиваясь к утихавшему треску оседавших камней в

образовавшейся пробке и ощущая волну холода, Антон поднял упавший фонарь,

включил. Луч света выхватил из темноты стены коридора, искрящиеся инеем,

сводчатый потолок, неровный каменный пол в потеках застывшей смолы и вделанный в

стену каменный штырь в форме фаллоса. При ближайшем рассмотрении он оказался

подсвечником.

     Коридор уходил в бесконечное море мрака, луча фонаря хватало всего метров

на двадцать пять, и идти вперед не хотелось. Но и оставаться на месте не имело

смысла. Даже если товарищи примутся разбирать завал, на это им потребуется, судя

по длине рухнувшей кровли, как минимум сутки. Сидеть же у стены камней и ждать

освобождения было не в характере Антона.

     Воздух в тоннеле, несмотря на затхлость и запахи тления, вполне годился для

дыхания, вероятно, он каким-то образом вентилировался, и это вселяло надежду

когда-нибудь выбраться на поверхность.

     Сначала Антон шел по коридору с включенным фонарем, стараясь обходить

черные натеки на полу, похожие на пролитую смолу или гудрон, потом заметил, что

луч света быстро тускнеет, и начал включать фонарь периодически, а потом и вовсе

погасил, переходя на интуитивное "зрение", вслушиваясь в дребезжащие,

отскакивающие от стен звуки шагов и чувствуя приближение опасности.

     Таким образом он прошагал около трехсот метров, пока ощущение тревоги не

стало столь сильным, что пришлось остановиться. Антон включил фонарь, и тусклый

красноватый луч высветил все те же стены, сочащиеся сыростью, мокрый потолок,

сырой пол и светильник на стене с металлическим кольцом под ним. Здесь было уже

не так холодно, как в самом начале коридора, а наличие сырости говорило скорее

всего о том, что тоннель пролегал под дном озера, все так же уходя в глухую

темноту. И все же, несмотря на тишину и отсутствие какого-либо движения, Антон

чувствовал явное присутствие невидимых живых существ, следящих за ним из мрака.

Тоща он погасил фонарь, перешел в состояние _пустоты_ и ощутил готовую сорваться

на голову тяжелую каменную глыбу. Посветил вверх, никакой глыбы не обнаружил,

зато увидел пленку воды, зеркально отразившую его фигуру и камни пола. По этой

пленке побежали круговые волны, собрались в большую каплю, и та сорвалась вниз,

норовя попасть в глаз человеку, но за мгновение до этого Антон отшатнулся к

стене, и капля звучно шлепнулась в камень пола, с шипением проделав в нем

порядочную выемку.

     - Спасибо за предупреждение, - прошептал Антон. - Было бы странно, если бы

строители не предусмотрели таких сюрпризов.

     В то же мгновение кольцо под светильником повернулось, с гулом справа и

слева от него отодвинулись плиты стен, открывая темные проходы, и в коридор

ворвались мужчины в черном одеянии, бородатые, усатые, в странных круглых

шапочках, вооруженные дубинками. Ни слова не говоря, они бросились на Антона, и

тому ничего не оставалось делать, как только принимать бой в предлагаемых

условиях.

     Он отпрыгнул назад, положил фонарь на пол таким образом, чтобы тот светил

под ноги бородачам, и как только первый из них бросился к нему, поднимая дубинку

(уж не электрошокер ли?), встретил его ударом стопой в грудь, отбрасывая на

остальных.

     Ему в известной мере повезло: коридор был слишком тесен для группового боя,

и бородачи могли нападать на него только по одному. Они попробовали атаковать

вдвоем, но только помешали друг другу, потом сделали попытку просочиться в тыл

Антону, но он быстро пресек попытку, сбивая бородачей на пол, как кегли, ударами

в стиле муайтай, и бой на какое-то время прекратился. Бородачи - их было шестеро

- посовещались и снова полезли в драку, на сей раз действуя по-другому. Один из

них метнул дубинку в Антона, а второй одновременно с ним - в фонарь. Тот погас,

и бородатые обладатели шапочек, превращавших их в лысых монахов, бросились на

Антона всем скопом, рубя дубинками воздух перед собой.

     В принципе, своими палками они владели неплохо, однако драться

по-современному не умели, и Антон в состоянии боевого транса мог отражать их

атаки даже в полной темноте, не желая никого травмировать, а тем более убивать,

но вскоре понял, что долго не продержится. Мужики работали, как машины, не

уставая, и не прекращая наступать, и точно так же, как роботы, сбитые на пол тут

же вскакивали и бросались вперед, не чувствуя боли и не реагируя на удары по

корпусу.

     Тогда Антон начал отступать, обдумывая дальнейшие свои действия, получил

несколько довольно чувствительных ударов дубинками по плечам и ребрам, осерчал и

вдруг стал видеть в инфракрасном свете: лица и руки мужиков налились слабым

темно-бордовым свечением, чуть слабее засветилась их одежда, а потолок и стены

коридора обозначились тоненькими коричневыми прожилками, будто кто-то специально

включил световоды для ориентации Громова.

     С удвоенной энергией он начал отбиваться, отобрал дубинку у одного из

противников, уложил ею троих, хотел было предложить остальным прекратить драку и

попытаться договориться, но в это время сзади на него накинули какую-то плотную

упругую ткань - так ему показалось в первое мгновение, ударили чем-то тяжелым и

холодным по голове, и, теряя сознание, он упал на спину, внезапно осознавая, что

сзади никого нет, и что никакой ткани тоже нет! Это сработало заклинание

"черного сна".

     В коридор из темноты открывшегося у светильника прохода вышел еще один

бородач со слабо светящимся перстнем на пальце, за ним тенью выскользнул человек

небольшого роста в сером костюме, просеменил вперед, поднял одну из дубинок на

полу, и та засветилась бледно-зеленым светом. Мрак в коридоре раздвинулся, стал

виден лежащий, вытянувшийся в струну человек.

     - Это он? - спросил густым басовитым голосом бородач.

     - Антон Громов, - прошелестел человечек почти неслышно.

     - Я не предполагал, что он так хорошо дерется. Мне бы такого в гвардию.

Надо было побороться с ним один на один.

     - Тебе с ним не справиться, - тем же шелестящим голосом произнес человечек.

- Он Витязь. Бородач хмыкнул.

     - Видал я Витязей... в белых тапках! Забирайте его.

     Помятые бойцы воинства хха взялись за руки и ноги Громова, но он вдруг

ожил, неуловимо быстрым и гибким движением вывернулся из рук бородачей, сбил

троих, перекинул через голову четвертого и снова упал навзничь, получив удар

дубинкой по голове от вожака хха.

     - Я же говорил, - усмехнулся человечек со светящейся дубинкой; это был

Безымень. - На него даже заклинание второй степени мало действует. Он бы тебе

шею свернул. Несите, он больше не очнется.

     Бородачи с опаской приблизились к Громову, подхватили на руки и понесли в

темноту коридора. Безымень и Лиховский молча двинулись за ними, затем агент

Клементьева остановился и погасил дубинку.

     - Ты чего? - окликнул его сотник. Безымень долго не отвечал, прислушиваясь

к чему-то, проворчал: "Показалось..." - и снова зашагал за ушедшими вперед хха.

     На полу коридора осталась лежать пуговица, оторванная от куртки Антона.

Через некоторое время над ней остановилась невидимая в темноте фигура зверя,

мигнули и погасли янтарно-желтые глаза. Постояв немного, волк понюхал пуговицу,

воздух, пол и бесшумно потрусил по коридору в ту же сторону, что и удалившиеся

люди.

     Я буду скоро

     Игра в бридж превзошла все ожидания Клементьева - Директор Федеральной

службы безопасности Николай Вячеславович Пигосов, которого сотрудники конторы за

глаза называли Папой, проиграл более десяти тысяч долларов и согласился

встретиться с Виктором Ивановичем на следующее утро в здании Государственной

Думы, чтобы обговорить условия выплаты долга. В тот же вечер, вернее, уже ночью

в контакт с Клементьевым вошел сам Господин, использующий для этого весьма

экзотические способы связи. Для беседы с эмиссаром он на сей раз избрал

посредником его собственную руку. Виктор Иванович и сам был магом высокого

класса, изучившим в свое время известный свод заклинаний и магических операций

"Черный туман", однако состязаться с Господином во владении магией не мог. Его

правая рука, которой он собирался взять чашку с чернорябиновым соком, вдруг

перестала слушаться и поднялась вверх, изображая зонтик. Клементьев прислушался

к своим ощущениям:

     похолодало, стеклянные предметы в гостиной покрылись инеем - и услышал

низкий, потрясающий кости всего тела голос, исходящий волнами от поднятой вверх

руки:

     - Привет, фарварши.

     - Да будет вечен Тот, кто зовет! - отозвался Клементьев, сдерживая желание

выругаться. - Я весь внимание. Господин!

     Рука Виктора Ивановича посмотрела на него снисходительно и строго, сделала

кукиш, покрутила пальцами, порождая волну мышечно-костяного смеха, потрясшего

эмиссара изнутри.

     - Ты не очень-то радуешься моему появлению, фарварши. Устал - скажи, я

освобожу тебя от работы.

     - Я недоволен собой. Господин, - поспешно проговорил Клементьев, с трудом

выдерживая ослепительно черный взгляд собственной руки. - К сожалению, кое-каких

неудач избежать не удалось. Но к вашему выходу мы будем готовы.

     - Надеюсь, ты справишься со своими проблемами. - Рука сделала "пистолетик",

указательный палец-ствол глянул Клементьеву в лоб и оттуда вылетела очередь

дымных шариков, пронзивших голову эмиссара и взорвавшихся на стене комнаты. Обои

в местах попаданий шариков обуглились, так что стало казаться, будто по стене

кто-то выпустил очередь крупнокалиберных пуль.

     - Мне начинают мешать активно, - гулко возвестила рука Клементьева, на миг

превращаясь в огромный рот. - Это начинает меня раздражать. Готовьте Врата, я

буду скоро. Возможно, не один.

     - Нам тоже мешают, - кисло признался Виктор Иванович. - В основном наши

старинные недруги волхвы. Сила их растет. Я просил бы вас нейтрализовать хотя бы

одного из их круга.

     - Волхвы - ваша забота, фарварши, я создал вас именно для войны с ними. Вы

должны были нейтрализовать волхвов сами. Вас столько же, сколько их.

     - Они усиленно создают свое психополе, эгрегор _божественных Сил_.

     - Это не оправдание! В вашем распоряжении гримуар, психотронные генераторы,

зэппингконтроль29, программы зомбирования, компьютерные технологии, спецслужбы,

наконец! Действуйте! Уничтожьте Священные писания, своды рун! Почему я должен

напоминать вам об этом?!

     Боль горячей раскаленной иглой вонзилась в плечо, прокатилась волной по

всему телу, но Виктор Иванович выдержал ее, не дрогнув лицом.

     - Мы постараемся сделать все, что в наших силах, Господин. Но нам хотелось

бы получить кое-какое специальное оружие, например ниргуну.

     Руку Виктора Ивановича охватило пламя, но жара он не почувствовал, огонь

был холодным.

     - Ниргуна разъедает ткань реальности, с ней надо обращаться осторожно. Это

оружие не для смертных.

     - Я имею сведения, что запасы ниргуны есть у Хозяйки Врат и она их

расходует не по назначению. Если ниргуной завладеют волхвы...

     - Хозяйка Врат служит мне верой и правдой сто лет! Хочешь заменить ее?

     - Ни в коей мере, - поспешно заверил собеседника Клементьев. - Заменить ее

пока некем. Но она стала неосторожной, что создает дополнительные проблемы.

     - Вы мне надоели, фарварши, мне надоела ваша непредсказуемая

ашраф-уль-маклукат30, ваши несовершенные методы ведения дел, ваша постоянная

борьба за власть и готовность сожрать друг друга, даже во вред делу. Хотя, с

другой стороны, не будь человек таким агрессивным, трусливым и злобным,

управлять им и прибрать к рукам этот вкусный мир я бы не смог. Разберись со

старухой, фарварши, но не трогай ее, я сам решу, что с ней делать, если она

перестала справляться с обязанностями.

     Рука похлопала Виктора Ивановича по щеке, перестала жить отдельно от тела,

по ней побежали мурашки возобновленного кровообращения. Тень Морока исчезла.

     - Да придет Тот, чье имя будет... - по привычке забормотал Клементьев,

опомнился. - Что ж, мы имеем то, что имеем, - именно ашраф-уль-маклукат, другого

материала на Земле нет, да и тот сопротивляется. Если уж тебе не под силу

изменить реальность прямым волевым усилием...

     С тонким стеклянным звоном лопнул бокал в серванте.

     - Слышу, слышу, - ворчливо отозвался Виктор Иванович: вещи в его квартире

были заговорены и предупреждали хозяина о вторжении чужой воли или "потока

внимания". В данном случае бокал напомнил хозяину, что по комнате плавает "дымок

присутствия" Господина, щупальце его внечувственного видения.

     Клементьев вытянул ладони вперед и толкнул ими воздух. В комнате заметно

похолодало, вспыхнули и погасли острые углы всех вещей, сероватое кисейное

облачко, похожее на очень разреженный туман, поднялось к потолку и всосалось в

него с тихим отчетливым хрустом. Это Морок втянул свое "щупальце сверхслуха" в

астрал.

     И еще одно облачко, бледное, как туман, растаяло в воздухе, уничтоженное

заклятием "жаровни".

     Клементьев попытался остановить его, зафиксировать, но не смог и грубо

выругался. Облачко "тумана" означало, что разговор эмиссара с Господином был

кем-то подслушан, и этим кем-то мог быть только неизвестный разведке Клементьева

белый маг, владеющий "небесным ухом" - способностью слышать любой звук на любом

расстоянии.

     - Кто ты?! - ударил Виктор Иванович пространство вокруг себя кнутом

трансцендентного _звука_.

     Заклинание отразилось от чего-то огромного и твердого, как скала, и

Клементьев впервые в жизни почувствовал нечто вроде страха. Ощущение скалы было

вызвано тем, что он наткнулся на чье-то коллективное психополе большой мощности,

контролирующее свои границы. А это в свою очередь означало, что эгрегор волхвов

перешел в иное качество, стал реальной _Силой_...

     Стая оптимального воздействия

     К ночи они выдохлись окончательно, успев пройти около трех метров завала и

вынести на поверхность около тонны каменных блоков, просто камней и земли. По

оценке Владиславы и самого Ильи, толщина обрушившейся кровли подземного хода

достигала восьми-девяти метров, что никому из отряда оптимизма не прибавляло,

однако надежда на благополучный исход поисков все же теплилась в душах

путешественников, поддерживаемая тем, что тела Антона найти пока не удалось.

     В начале двенадцатого Илья решил дать своей команде отдых, а заодно и

поговорить с Анжеликой, молча принимавшей участие в расчистке завала. На

Владиславу, избегавшую находиться поблизости от нее, врач экспедиции внимания не

обращала.

     - Перекур! - объявил Илья, вынося на поверхность очередной каменный блок

весом около тридцати килограммов. - Идем в лагерь. Ужин, чай. Полчаса на

поддержание тонуса.

     - А потом? - осведомился Серафим, без сил рухнувший на траву у креста.

Рассеянный свет фонаря, укрепленного на могильной плите таким образом, чтобы он

освещал отверстие подземного входа, упал на его чумазое лицо.

     - Потом снова сюда, - сказал Илья, поднимая фонарь.

     - И сколько суток мы будем работать в качестве экскаваторов?

     - Пока не разберем завал.

     - Звучит заманчиво. А если Грома там не окажется?

     Вместо ответа Илья подошел к безучастно опустившей руки Анжелике, взял ее

под локоть и повел к лагерю. Остальные участники раскопок, еле ворочая ногами,

последовали за ними, перемазанные глиной с головы до ног.

     - Анжел, что случилось на самом деле? Куда ушла Валерия? - спросил Пашин.

     Анжелика попыталась высвободить локоть, но Илья держал крепко.

     - Я уже говорила.

     - Я слышал. Это полуправда, и у меня есть все основания полагать, что ты

нас обманываешь. Расскажи все, что с тобой происходит, и я обещаю помочь и

никому об этом не говорить.

     Анжелика остановилась, оглянулась на идущую сзади Владиславу, помолчала

несколько секунд и проговорила глухо, сквозь зубы:

     - Ничего я не знаю... не могу... Валерия ушла... и все мы здесь умрем! -

Она выдернула руку и быстро пошла вперед, почти побежала, натыкаясь на деревья.

Илья не стал ее догонять, лишь проводил взглядом, дожидаясь Владиславу.

     - Она призналась?

     - Нет, - покачал головой Илья, - но то, что она скрывает от нас правду,

факт. Подошел недовольный Тымко.

     - Что ты к ней пристаешь, начальник? В чем подозреваешь? Я разговаривал с

ней, ничего она не знает, кроме того, что уже рассказала. И переживает очень.

Чего ты от нее хочешь?

     - Мастер, ты к ней неравнодушен и потому слеп. Неужели не замечаешь, что

она изменилась? В Москве это была веселая женщина, любящая пошутить, мило

улыбнуться, пококетничать, поговорить о том, о сем, а как только мы выехали за

пределы столицы, ее словно подменили. Ты за эти несколько дней хоть раз видел,

как она улыбается?

     - Видел, - неуверенно проговорил Серафим.

     - А я нет. - Илья зашагал дальше, взяв за руку Владиславу.

     Уже на поляне его догнал Гнедич, остановил, красноречиво глянув на девушку.

Илья подтолкнул ее к костру.

     - Приводи себя в порядок, я сейчас подойду. Подполковник проводил

Владиславу взглядом, торопливо сказал:

     - Я доложил начальству о наших проблемах, завтра на остров прибудет

спецгруппа для расследования.

     Илья помолчал, размышляя, кивнул.

     - Может быть, это лучший выход из положения. Правда, нас, наверное, попрут

отсюда, но для того, чтобы найти Леру и Антона, я готов на любые жертвы.

     - Извини, что все так получилось... Илья усмехнулся.

     - В глубине души я был готов к такому повороту событий, твоя служба не

могла упустить шанс выйти на тайну храма, пустив нас вперед в качестве тарана.

Жаль только, что ты об этом мне не рассказал с самого начала, тогда, может быть,

удалось бы обойтись без жертв.

     - Я человек службы...

     - Что мне всегда нравилось в чекистах, так это их готовность списать все

неудачи на приказы начальства. Свои головы, к сожалению, есть далеко не у всех.

     Уязвленный Юрий Дмитриевич скрипнул зубами, переживая обиду, стыд и злость,

проговорил с кривой ухмылкой:

     - Вы тоже хороши: один за моей женой ухаживает втихомолку, а второй его

прикрывает.

     Илья задумчиво посмотрел на подполковника, хмыкнул, покачал головой.

     - Вот так жен и теряют, Юрий Дмитриевич, когда мужья начинают искать

внешние причины происходящего, - сказал он и пошел к палаткам.

     Гнедич остался стоять с опущенной головой. Подумалось: "Плюнуть на все и

уехать! Пусть сами во всем разбираются..." Потом пришла другая мысль:

     "А ведь символично, что они пропали вместе! Может, это судьба?.." Мысль

окончательно испортила настроение, и Юрий Дмитриевич нехотя побрел на берег

озера, где уже умывались остальные члены экспедиции.

     По озеру ходили крупные волны, шумел под напором ветра тростник, где-то над

лесами западного побережья гремел гром, начиналась буря. Дождь хлынул как из

ведра, когда они устроились у костра пить чай. Пришлось пережидать непогоду,

сидя в палатках при свете свечи, а когда ливень приутих, и Пашин дал команду

двигаться на кладбище, на лагерь обрушилась самая настоящая живая атака.

     Сначала на людей напали птицы.

     Их было несметное количество, и видели они в темноте - костер погас под

дождем - гораздо лучше людей. Они налетали сверху, вцеплялись в волосы, клевали

голову, норовя попасть в глаза, таранили, били крыльями по лицу, и увернуться от

них было очень трудно. Первым побуждением путешественников было укрыться в

палатках и переждать нападение, но птицы так яростно таранили палатки, что

пробили брезент одной и повалили две другие. Прошло несколько минут, прежде чем

ошеломленные члены экспедиции пришли в себя и начали отбиваться в полную силу.

     Нападение птиц закончилось так же внезапно, как и началось, в тот момент,

когда Серафим разрядил в темноту карабин, а Илья зажег импровизированный факел и

отбил им выпад вороньей стаи.

     Однако это было еще не все.

     Как только волна птиц, хлопая крыльями, черной метелью взметнулась вверх,

на поляну выкатилась другая волна - звери! - и ситуация сразу изменилась в

худшую сторону. Воевать с ними у людей было почти нечем.

     - Все сюда! - рявкнул Илья, поднимая свой факел - еловый сук с тряпкой на

конце, облитой бензином. - Становитесь спина к спине!

     Они образовали круг, лицами к лесу. Грохнул карабин Серафима, несколько раз

выстрелил из пистолета Гнедич, Анжелика успела разрядить арбалет, а затем

воющая, рычащая, визжащая волна накрыла их, и началась битва не на жизнь, а на

смерть между пятью людьми и зверями разных видов, объединившимися в странную

стаю.

     Как потом выяснилось, в атаке на лагерь участвовали практически все живущие

на острове звери: волки, лисы, зайцы, белки, полевые и лесные мыши, ежи, собаки,

еноты и медвежья семья в полном составе - глава семьи, медведица и три молодых

медведя, затоптавших немало более мелких соратников. Выстрелы в упор их не

остановили, и людям пришлось отбиваться оружием, применяя его в качестве

дубинок, а также ножами, поленьями, руками и ногами. Илья к тому же использовал

свой факел, а также ракетницу, дважды запустив ракеты в массу животных. Не

принимала участия в общем сражении только Владислава, одной рукой держась за

амулет бабы Марьи, а вторую выставив вперед ладонью к рычащей, щелкающей зубами

стае. Звери ее не трогали, и девушка успешно защищала спину Илье, не испугавшись

даже вставшей на дыбы медведицы.

     Неизвестно, чем закончилась бы эта невиданная по составу участников битва,

не вмешайся в нее иная сила. Во всяком случае, отступив к озеру и сев в лодки,

люди скорее всего уцелели бы, но лагерь был бы разгромлен напрочь.

     Илье пришла в голову идея вылить из канистры бензин и поджечь, чтобы

образовалось огненное кольцо вокруг отряда, но воплотить эту идею в жизнь он не

успел.

     Поляна озарилась вдруг мягким переливчатым светом: налились золотистым

свечением стволы деревьев, кусты, трава и даже земля, стал виден каждый участник

сражения, - будь то зверь или человек, затем в стаю животных ударила ветвистая

фиолетово-зеленая молния, и атака лесного воинства на лагерь прекратилась. С

визгом и поскуливанием бросились врассыпную мыши, собаки, белки и лисы, чуть

позже отступили понесшие серьезные потери волки и последними поле боя покинули

медведи, которые пострадали больше всех, в соответствии с их вкладом в битву.

     Но и людям досталось крепко. Лицо Серафима превратилось в кровавую маску,

исполосованное медвежьими когтями, одежда повисла лохмотьями, из прокушенных

волчьими зубами икр сочилась кровь. Гнедич тоже был исцарапан и искусан со всех

сторон, лоб и щеку его пересекала глубокая рана, куртка на плече была порвана и

в прореху была видна еще одна рваная царапина. Илья защищался удачней, хотя,

конечно, не избежал ни укусов, ни царапин. Анжелика, закусив губу, держалась за

голову, хотя особых следов на ее лице и одежде от когтей и зубов видно не было.

У Владиславы на лбу появилась тройная царапина, но это был след Нападения

ворона, звери ее не тронули.

     Люди все еще сжимали в руках оружие, озирались, не веря, что все кончилось,

когда на поляне, свечение которой пошло на убыль, появилась высокая фигура в

плаще с капюшоном. Серафим направил на нее карабин, но Илья отклонил ствол,

узнав деда Евстигнея, шагнул навстречу неслышно приближавшемуся волхву.

     - Вы?!

     - Слава Создателю, успел! - Старик оглядел помятую гвардию Пашина,

улыбнулся Владиславе, подошел к потухшему костру, и тот вдруг снова вспыхнул,

будто в него плеснули бензину и подожгли.

     Илья приблизился к деду, остановился рядом.

     - У нас беда, дедушка...

     - Знаю, сынок. Хотя до беды еще далеко.

     - Антона завалило в подземелье...

     - Не завалило, он сейчас в храме, в плену у верховной жрицы.

     - Правда?! - вырвалось у Пашина.

     - Пелагее захотелось потешиться, повеселиться, как в былые времена, вот она

и приказала захватить Витязя и его даму.

     - Валерия... тоже у нее?!

     Евстигней оглянулся на подходивших мужчин, внимательно посмотрел на

приотставшую Анжелику, зашагал к берегу озера. Илья махнул рукой Гнедичу:

     - Ставьте палатки, приводите себя в порядок. Анжела, полечи и перевяжи

всех, я сейчас.

     Он поспешил за дедом.

     Ветер все еще гнал по озеру волны, гнул камыш и тростник, но буря уже

стихала. Лодки экспедиции, заранее вытащенные на берег, не пострадали.

     - Вам надо выручить женщину и помочь Громову найти Лик Беса раньше, чем в

храм прибудет эмиссар Морока, - продолжил разговор волхв. - В храме готовятся к

выходу своего черного бога и охрана его ослаблена.

     - Но... мы не знаем, где находится камень. Там, где бабушка Савостина

указала, лежит другой камень, не Лик Беса.

     - Да, Пелагея здесь перехитрила нас, камень тот не является Вратами, на нем

просто стоит печать Морока. Вы молодцы, что выдержали его взгляд. Настоящий же

лежит в озере у стен храма, хотя достичь его непросто.

     - Вы знали... где он на самом деле? Старик покосился на Илью, в глазах его,

невидимых в темноте, загорелись зрачки, погасли. Илья вздрогнул.

     - Если бы я знал, не посылал бы вас в западню. Но теперь знаю. Камень

сторожит одна древняя тварь, изверг Ягья, оружием против которого является

только душа человека в состоянии магического "зеркала", полная чистоты замыслов

и любви. Поэтому я и пришел сегодня предупредить о риске. Если вы наткнетесь на

Древнего, пистолеты и ружья вам не помогут, а научить тебя входить в состояние

"зеркала" я уже не успею. Еще не поздно отказаться от участия в этом деле.

Найдите Витязя, его женщину и уходите.

     Илья наклонился к воде, плеснул в лицо, стряхнул капли с ладони.

     - Разве у вас есть еще кто-то, кто может уничтожить Врата? Или мы должны

отвлечь на себя силы охраны храма, чтобы основная группа смогла проникнуть под

его стены и завершить операцию? Я угадал?

     Евстигней сгорбился, долго молчал, одетый темнотой, ставший вдруг таким

одиноким и подавленным. что у Ильи защемило сердце.

     - Нет никакой основной группы, Илья Константинович, - глухо проговорил

старик. - Нет запасного варианта. Но ваш отряд не первый, кто пытается

преградить путь Мороку.

     - Простите... - пробормотал пристыженный Пашин.

     - Каждому человеку в этом мире, каждой вещи предписана своя судьба, изменив

которую можно изменить всю реальность. Но сделать это очень трудно, потому что

за каждым потенциальным строителем своей судьбы следят контролеры Морока,

мешающие человеку стать повелителем Яви. Так, например, они помешали твоему

другу реализовать свой потенциал, отправив его в тюрьму. Тебе они тоже не один

раз пытались помешать. И пугает их даже не столько угроза потерять Врата - это

всего лишь пассивное изменение реальности, а ваша активная позиция жить по

справедливости, для чего вы оба готовы изменить План бытия.

     Врата можно изготовить новые, хотя их материалом является вовсе не камень,

а демоническое психополе, свернутое в своеобразный модуль энергоинформационного

воздействия на реальность, который и поддерживает переход в реальность Нави.

     Теперь минуту молчал Илья, обдумывая признание волхва. Ему стало жарко,

несмотря на пронизывающий холодный ветер, он набрал в ладонь воды и сделал

глоток.

     - Как же мы сможем уничтожить Лик Беса, если он совсем не камень... а

психополе?

     - Он боится живого огня, - усмехнулся старик, - поэтому всегда лежит в

воде. Но смотреть на него больше нескольких секунд нельзя, иначе он внедрится в

вашу психику и превратит в своих рабов. Запомните это, если надумаете идти

дальше.

     Из лагеря прилетел голос Серафима:

     - Илья, долго тебя еще ждать? Пашин очнулся, вытер ладонь о пылающий лоб,

сказал торопливо, но твердо:

     - Мы пойдем дальше. К утру разберем завал и...

     - Пусть этим, не торопясь, занимаются твои друзья. К храму есть другой

путь. Он заговорен, простому человеку не виден, но вдвоем с девкой вы пройдете.

     -Как?

     - В полукилометре отсюда из озера Нильского начинается протока в другое

озеро, которого нет ни на одной карте. На его берегу и стоит храм Морока, не

видимый ни со стороны, ни сверху. Увидеть можно только его отражение в воде, да

и то лишь на восходе солнца или при полной луне. Мой оберег поможет вам достичь

цели и предупредит о близости Древнего.

     Илья виновато кашлянул.

     -Талисмана... то есть оберега... больше нет. В него попал разряд, такая

странная молния, когда

     я отбивался от сторожа Владиславы. У него была палка, мечущая молнии...

     - Жезл Силы. - Старик полез под плащ, снял с шеи какой-то тяжелый кружок на

цепочке, протянул Илье. - Это цата, старославянский амулет Рука Бога, символ

Свентовита, он обеспечит тебе защиту от любого нападения с четырех сторон света.

Не потеряй и доверяй его подсказкам.

     - А как же вы?

     - Я обойдусь.

     Илья надел цепочку, спрятал амулет на груди под футболку, прислушиваясь к

себе: под кожей на груди, которой касался быстро теплеющий диск амулета,

побежали электрические струйки, приятно щекотавшие тело.

     - Весьма забавно...

     - Не мешает?

     - Нет, но... щекочет. Такое ощущение, будто это клемма аккумулятора.

Дедушка, что нам делать с Анжеликой? Мы пришли к выводу, что она... обманывает

нас.

     - Ничего с ней делать не надо, хотя ваша врачиха стала агентом эмиссара

Морока в Москве. Не по своей воле, конечно. Она и сейчас не понимает, что

делает. Потом я освобожу ее от чужой программы, а пока делайте вид, что ни о чем

не догадываетесь. Жаль ее...

     Илья снова зачерпнул воды в ладонь, жадно выпил, выпрямился, чтобы

поблагодарить волхва, но его рядом не оказалось. Илья чертыхнулся в душе, но тут

же с усмешкой позавидовал способностям Евстигнея. Старику не нужен был никакой

вид транспорта, так как он владел тем способом преодоления пространства, который

люди называли телепортацией, одновременно не веря в ее существование.

     - А где дед? - встретил Пашина вопросом Серафим, уже переодетый в запасную

рубашку и штормовку, с замотанной бинтом головой. На его лицо в шрамах и

царапинах, обработанных йодом, страшно было смотреть.

     -Ушел по делам, - меланхолично отозвался Илья, отвечая на тревожный взгляд

Владиславы успокаивающим жестом, поискал глазами Анжелику. - Где наш врач?

     - Зачем она тебе? Или тоже хочешь получить укол в задницу от столбняка?

     - В лес пошла, - добавил Гнедич, также разрисованный пятнами йода, - по

надобности.

     - Ах ты, мать честная! - Илья двинулся было к лесу, но опомнился, медленно

вернулся к костру, протянул к нему руки и закрыл глаза, наслаждаясь _входящим_ в

ладони теплом. Прием этот назывался аарти и служил для повышения энергетики

организма человека. Действовал он безотказно в любых условиях, и Илья еще

помнил, как он удивился, когда узнал, что для срабатывания аарти достаточно даже

пламени свечи.

     - Она сейчас придет, чего волноваться, - сказал Серафим, озадаченный

поведением начальника экспедиции. - Позвать? Могу и сходить, если тебе

невтерпеж.

     - Не надо. - Илья подержал ладони над костром еще немного и налил из

котелка себе в кружку ароматного чаю. Все молча смотрели, как он это делает: не

торопясь, основательно, сосредоточенно.

     - Ты уже никуда не спешишь? - не выдержал Серафим.

     Гнедич тоже смотрел на Илью внимательно, с беспокойством в глазах, но

молчал. Только Владислава понимала своего друга и смотрела на него иначе, с

заботливой нежностью и верой.

     - Завал начнем разбирать завтра, - проговорил наконец Илья. - Возможно, у

нас появятся помощники.

     - Кого ты имеешь в виду?

     - Часов в семь мы с Владиславой попробуем поискать помощников в деревне, -

не ответил на вопрос Тымко Илья, - а вы начнете работать в подземелье. Вернемся

- присоединимся к вам.

     - Дед не подсказал, где надо искать Валерию? - с любопытством

поинтересовался Юрий Дмитриевич.

     - Подсказал.

     - Давай не темни, говори, - рассердился Тымко. - Не тяни кота за хвост.

     Илья допил чай, чувствуя, как по телу разливается волна приятного тепла,

глянул на ждущих ответа товарищей.

     - Она в храме.

     Ответом ему было изумленное молчание, затем фонтан красноречия Серафима,

смысл которого сводился к сакраментальному вопросу: откуда ты знаешь?

     - Правда, что это тебе сказал дедушка? - тихо спросила Владислава. Илья

кивнул.

     - Тогда Валерия Никитична действительно находится в храме. Дедушка никогда

не говорит того, чего не знает.

     - Дед-всевед, - фыркнул Серафим. - Как он может знать то, свидетелем чего

не был? Но допустим, что он прав. Где стоит этот хренов храм? Где вы будете его

искать? А Грома кто выручать будет - Пушкин? Может, он уже тоже сидит в храме?

     Илья промолчал, не желая раньше времени раскрывать тайну исчезновения

Антона. Сам того не ведая, Серафим угадал ситуацию, но Анжелика этого не должна

была знать. Ее следовало держать в неведении относительно планов Пашина до

последнего момента, чтобы она не смогла предупредить тех, на кого работала.

     Илья вздохнул. Было противно и тягостно думать о том, что придется и дальше

вести себя с Анжеликой так, будто ничего не случилось. Не помогало даже

понимание всей подоплеки происшедшего: Анжелика, по сути, была ни в чем не

виновата, ее нашли и запрограммировали слуги Морока вопреки желанию и воле.

     - Ложитесь спать, - сказал Илья непререкаемым тоном. - Я подежурю до утра.

     - В три часа ночи я тебя сменю, - заявил Гнедич, направляясь к палаткам, и

в этот момент Илья почувствовал "электрическое" шевеление амулета на груди,

глянул на Владиславу и по ее беспокойному взгляду понял, что к лагерю

приближаются чужие люди.

     "Лодки!" - осенила его догадка. Илья поманил Юрия Дмитриевича пальцем,

сказал вполголоса, ворочая угли костра веткой:

     - Возьмите карабин, инфраочки, звуковой сканер и лесом обойдите поляну.

Выйдите к берегу и ждите.

     Гнедич достаточно времени проработал в службе безопасности, чтобы оценить

обстановку правильно, поэтому вопросы задавать не стал и отреагировал, как надо.

Широко зевнул, потянулся и побрел к палаткам, громко проговорив:

     - Разбудите меня, когда придет время дежурить. Тымко, не поняв, что

происходит, хотел было, как всегда, бурно прояснить ситуацию, но Илья его

опередил:

     - Молчи! Возьми второй карабин и сделай вид, что ищешь Анжелику. На поляну

не выходи, следи за лесом и жди сигнала.

     Серафим понимающе оскалился, до него дошло, что начинается какая-то боевая

игра. Он несколько раз позвал Анжелику, потом взял карабин под мышку и

направился к лесу, ворча под нос угрозы в адрес неосторожных врачей. Илья

проводил его взглядом, вылил из ведра остатки воды и подал Владиславе.

     - Иди к лодкам, не торопись. Набери воды и возвращайся. От костра не

отходи, что бы ни происходило. Поняла?

     Девушка кивнула, сжимая кулачки и отвечая на взгляд Ильи храбрым взглядом.

Он не удержался и поцеловал ее в губы, с дрожью в душе понимая, как она ему

дорога. Владислава улыбнулась, взяла ведро и, напевая что-то под нос, зашагала к

берегу озера. Илья дождался, пока она скроется за кустами на спуске к отмели,

пересек поляну следом за Серафимом, но далеко углубляться в лес не стал, вошел в

состояние боевой _пустоты_ и неслышимой тенью метнулся в обход поляны, к берегу

озера, чтобы подойти к лодкам с другой стороны.

     Он успел застать Владиславу, прекрасно игравшую роль беззаботной девчонки,

посланной за водой, на берегу, прячась за кустарником, бесшумно приблизился к

песчаной косе, на которой лежали лодки, и замер, обращаясь в слух. Надо было

снять моторы, пришла здравая мысль, потом все мысли отступили, и Пашин стал

частью тишины, частью природы, ощущая каждый ее вздох, каждое живое шевеление,

каждый звук.

     Владислава ушла, сгибаясь под тяжестью ведра с водой, уселась у костра на

стопку хвороста и притихла. В лесу ворочался Серафим, изредка подавая голос, но

вскоре замолчал. Гнедича нигде не было видно и слышно, однако Илья был уверен,

что подполковник уже вышел на исходную позицию и теперь сидит в засаде на берегу

и ждет, вооруженный электронной техникой. И вот через несколько минут Илья

услышал на озере тихий, на грани слышимости, плеск. Еще через минуту стало ясно,

что плывут четверо, выставив над водой только головы.

     Они не сразу вышли из воды на берег, долго высматривая лодки, тростник,

заросли ольхи слева от лодок, где должен был находиться Гнедич, пока не получили

сигнал: из леса за поляной ухнул филин, затем там началась возня, затрещал

валежник, что-то с шумом рухнуло на землю, раздался сдавленный крик и выстрел.

Илья понял, что не зря послал Серафима искать Анжелику, инструктор был опытным

бойцом и толк в засадах знал. Те, кто хотел напасть на лагерь со стороны леса и

отвлечь защитников экспедиции от берега, нарвались на Тымко и получили отпор.

     Пловцы тем временем начали приближаться к лодкам, вооруженные суковатыми

дубинками, и Пашин с удивлением обнаружил, что плыли они одетыми. Цвета одежды,

естественно, увидеть было невозможно, однако не оставалось сомнений, что на

пловцах надеты плотные рубахи, штаны, сапоги и фуфайки.

     Они подкрались к лодкам, прислушиваясь к шуму в лагере: к звукам борьбы

добавилось звериное рычание и вой, чьи-то крики, плачущий женский голос, -

подняли свои дубинки, и в то же мгновение из-за кустов в тридцати шагах от лодок

раздался выстрел из помпового ружья. Юрий Дмитриевич разобрался в ситуации и

открыл огонь в самый нужный момент.

     Выстрел произвел эффект разорвавшейся бомбы.

     Четверка террористов буквально подпрыгнула от неожиданности, один из них

вскрикнул, хватаясь за плечо, и в это время на оставшихся налетел Илья,

благодаря состоянию транса прекрасно видевший в темноте.

     Первым делом он сбил с ног самого здорового из пловцов, способного в

одиночку утащить лодку.

     Отобрал у него сук и обработал им второго пришельца, коренастого, заросшего

волосом до бровей, так что тот взвыл от боли и на карачках побежал к воде.

Третий боевик оказался расторопней всех.

     Он выстрелил из своей дубинки (жезла Силы - по словам деда Евстигнея) в

направлении Гнедича, тут же метнул молнию в Илью (разряд прошил воздух в

сантиметре от шеи Пашина) и попытался отразить атаку Ильи в стиле морского

спецназа, двумя руками крест-накрест и головой в лицо, причем в левой руке у

него оказался нож; вероятно, он тоже владел длинноволновым диапазоном зрения,

так как махал руками не просто перед собой, а вполне прицельно. Однако Илья не

стал демонстрировать противнику знание приемов кунг-фу, дзюцу или русбоя, он

просто врезал своей дубинкой, очень удобно лежавшей в руке, по колену мужика,

затем по руке с ножом и по уху, так что тот кувыркнулся через голову и скатился

в воду.

     И схватка в ночи закончилась. Пловцы дружно попрыгали в озеро, нырнули,

замахали руками, переплывая заливчик, скрылись в камышах по ту его сторону. Илья

взвесил в руке дубинку, направил ее острый конец на тростниковую стену, сказал,

прищурив глаз и делая усилие, как при нажатии на курок:

     - Кх!

     С острия сука с шипением и свистом слетела длинная зелено-голубая искра,

ширкнула по тростнику, прожигая в нем дыру, и погасла. Илья выронил сук,

оторопело посмотрел на свою руку, сведенную словно от электрического тока,

почувствовал волну холода и с дрожью в желудке понял, что неизвестно каким

образом заставил чужой жезл Силы разрядиться.

     - Мама родная! - сказал он вслух.

     Послышался шорох тростника, шаги, у лодок появился возбужденный Гнедич с

очками прибора ночного видения на голове и с футляром подслушивающего устройства

в одной руке. В другой он нес какой-то бесформенный предмет, оказавшийся

карабином, вернее, тем, что от него осталось.

     - Смотри, что они сделали с помпушкой! Молния прямо в ствол ударила!

     Илья потрогал ледяной на ощупь металлический волдырь, в который

превратилось дуло помпового ружья, покореженное цевье, оплывший магазин,

треснувший приклад, и бросил остатки карабина на песок.

     - Повезло тебе, Юрий Дмитриевич. Попади молния чуть выше...

     В лесу за поляной раздался выстрел, и они, не сговариваясь, бросились на

помощь Серафиму. Однако помощи никакой не потребовалось. С этой стороны к лагерю

подкрадывались всего двое ночных гостей, и Тымко справился с ними вполне в своем

стиле, сломав руку одному, а второго подстрелив, как он уверял, исключительно в

целях воспитания, в мягкую часть тела.

     Взъерошенные, разгоряченные новой схваткой, опьяненные победой, мужчины

собрались у костра и только теперь расслабились, понимая при этом, что отдых им

после столь славных ратных успехов абсолютно не гарантирован. Илья подошел к

Владиславе, они обнялись и застыли так на короткое время. Серафим, бурча и

клокоча, сходил на берег к лодкам, снял моторы и принес к палаткам. Гнедич

просто сел у костра с отрешенным видом и уставился на тлеющие угли, вдруг ощутив

навалившуюся усталость.

     А спустя несколько минут в лагерь вернулась тихая и виноватая, с опущенной

головой, Анжелика, не смеющая поднять взгляд от земли. Торопливо попросив

прощения, сказав, что она испугалась и пережидала шум, сидя в кустах, подруга

Валерии ушла в палатку. Поверил ей только Серафим.

     Заложники страсти

     Темнота и тишина... Неподвижность...

     Ни холодно, ни жарко, вообще никаких ощущений, и мысли текут вялые,

бледные, рахитичные, не мысли, а призрачные тени...

     Где я?..

     Что со мной?..

     В ответ все та же застывшая тишина и мрак, и глыбистая твердость со всех

сторон, будто он замурован в каменном склепе глубоко под землей.

     Но вот где-то скрипнула дверь - именно такой звук коснулся слуха, потом

послышался тихий детский плач и вслед за ним успокаивающий женский голос...

     "Мама, - подумал он безучастно, - меня успокаивает..."

     Звук разбившейся об пол чашки, чей-то всхлип... Тишины больше нет, хотя он

понимает, что все эти звуки живут лишь в его памяти, а не доносятся сквозь

накинутое на голову толстое покрывало мрака.

     Потом в этой абсолютной темноте загорелся огонек... свеча...

приблизилась... стал виден абрис человеческого лица за ней... женщина несла

свечу сквозь туман, и лицо ее расплывалось, будто видимое сквозь слезы...

     Зеркало! Огромное зеркало во всю стену, свеча перед ним, а в глубине

зеркала череда застывших фигур, внимательно разглядывающих человека перед

зеркалом. Вот череда дрогнула, фигуры стали увеличиваться, приближаться,

человеческие лица, мужские и женские, сначала молодые, потом все старше и

старше, и вот уже не лица, а черепа смотрят из зеркала и улыбаются, растут,

стремятся загипнотизировать, открывают безгубые рты...

     Антон напрягся, хотел закричать: нет! - и в тот же миг мощная серая лапа

зверя ударила по зеркалу, разбивая его на кривые кинжаловидные осколки. На

мгновение перед Антоном мелькнула морда волка с умными горящими глазами, и он

очнулся.

     Он лежал абсолютно голый на огромной, как аэродром, роскошной кровати под

балдахином. Тело казалось пропитанной водой губкой, и чтобы пошевелиться,

требовалось сделать титаническое усилие. Антон с трудом повернул голову и с

внутренним трепетом обнаружил, что кровать с балдахином расположена в сказочно

красивой, сверкающей драгоценными камнями, хрусталем, золотом, серебром и

фарфором комнате, озаренной пламенем четырехметровой высоты светилен в форме

фаллоса.

     Светильни распространяли тонкие ароматы цветущего луга, к которым

примешивался незнакомый, сладковатый, дурманящий и будоражащий запах какой-то

смолы. От него сами собой напрягались мышцы живота и хотелось ощущать под руками

упругие округлости женского тела.

     Антон попытался приподняться. Голова закружилась, свет в глазах померк, но

ему все же удалось справиться с приступом слабости, сесть, а затем сползти на

пол и встать на ноги. В голову пришла дикая мысль, что он находится в

психлечебнице, что экспедиция на остров Войцы ему пригрезилась, а все

предшествующие события существовали только в его воображении.

     Он сделал шаг, другой, раздвинул кисейные занавеси балдахина и вышел на

середину комнаты, разглядывая ее интерьер. Голова продолжала кружиться, но все

же он заметил, что предметы спальни не появляются из ничего и не пропадают,

стоят на месте незыблемо и твердо, до них можно дотронуться рукой, ощутить их

неподатливую твердость, гладкие холодные поверхности, что указывало на

реальность происходящего.

     Антон осмотрел драпировки на темно-серых стенах без единого окна, ковры,

огромное - во всю стену - зеркало в золотой окантовке в форме переплетённых

змеиных тел, низкий пузатый шкаф на резных ножках в форме звериных лап, такой же

столик в углу с набором бокалов и рюмок, кресло, несколько пуфов и деревянный

пюпитр с раскрытой книгой. Пол комнаты представлял собой сплошной ковер, в

котором ноги утопали по щиколотку, потолок же напоминал черное зеркало с узором

серебристой паутины, завораживающей взор. Антон смотрел бы на него долго, если

бы не раздавшийся за спиной насмешливый мужской голос:

     - Эй, мечтатель, очнись!

     Антон обернулся. На него из проема не замеченной им двери смотрели двое:

суровая старуха в фиолетово-черном одеянии и клобуке, накинутом на голову, с

узкими, синевато-бледными губами, крючковатым носом и светящимися прозрачными

глазами, и крупный, похожий на борца, широкий в плечах и в талии мужчина,

чернобородый, с густой шевелюрой, одетый в черный костюм. Лишь две детали в его

наряде были светлее остальной одежды: поясок на талии, обнимавший черную

атласную рубаху навыпуск, и мерцающий желтыми искрами перстень на указательном

пальце. И еще одну деталь отметило сознание Антона помимо его воли: на поясе

чернобородого борца висели три чехла, из которых выглядывали рукояти ножей.

     - Очухался, гостенёк? - тем же насмешливым тоном проговорил мужчина. -

Сейчас тебя накормят, и все будет в ажуре. - Он повернул голову к старухе. -

Неплохой экземпляр. Хозяйка, даже у меня слюнки текут.

     - Дурак! - низким голосом, не повышая тона, ответила старуха, продолжая

внимательно оценивать пленника.

     Под ее взглядом Антон подошел к кровати, сорвал одну занавеску и обмотал

вокруг чресл.

     Чернобородый здоровяк засмеялся. Антон представил, как берет на прием

весельчака, бьет ногой в горло, и смех тотчас же захлебнулся. Мужик в черном

отшатнулся, прекратил смеяться, с изумлением схватился за горло.

     - Ч-черт!..

     Старуха усмехнулась.

     - Витязь зубки показал... нехороший мальчик... постереги его, я сейчас.

     Она исчезла.

     Бородач исподлобья оглядел фигуру Антона, который постепенно набирал силы,

помассировал горло и криво улыбнулся.

     - Спасибо за предупреждение. Витязь. Буду знать, на что ты способен.

Говорят, ты хороший боец, если выживешь - потанцуем в спарринге, проверим, на

что ты годишься. А сейчас тебя ожидает ба-альшой сюрприз! - Он снова выдавил

кривоватую улыбку. - Советую подзаправиться, так как скоро придется потратить

много энергии.

     В комнату неслышно вошла монашка в низко надвинутом платке, внесла поднос с

какими-то горшочками и пузатыми плошками, поставила на столик в углу и шмыгнула

обратно. А следом за ней в спальню вошла голая, если не считать кисейной

накидки, девушка поразительной красоты, держащая в руках необычной формы сосуд -

бутылку темно-зеленого стекла с двумя горлышками. Она была стройна и изящна,

хотя ступала как-то странно, скованно и тяжело, и при каждом шаге высокая грудь

с тугими сосками прыгала вверх-вниз, широкие и крутые бедра вздрагивали, а

прозрачные глаза сияли и притягивали, звали, манили, обещая небывалое

блаженство.

     - Иди, сотник, - хрипловатым, каким-то шипящим голосом проговорила

незнакомка, приближаясь к Антону. Поднесла ко рту бутылку и хлебнула из двух

горлышек по очереди. Глаза ее стали огромными, абсолютно пустыми и прозрачными,

затем стали расширяться зрачки, пока не заполнили собой чуть ли не все глаза, и

протаяла в них вдруг такая откровенная звериная страсть, бешеное вожделение, что

Антон невольно отступил, ощущая, как в него вливается чужая зовущая _сила_.

     - Осторожнее, Хозяйка, - низко поклонился бородач, пятясь к двери. - Он

кое-чем владеет в потенциале. На всякий случай я подожду в коридоре. - Он вышел.

     - Иди ко мне, Витязь, - протянула руки к Антону красавица, облизнув

ярко-алые губы; глаза ее помутнели, подернулись легким флером безумия. - Никто

не узнает о нашей любви, даже если ты захочешь уйти. Но ты не захочешь. - Она

сделала два глотка, протянула бутылку Антону. - Выпей и почувствуешь, что такое

райское наслаждение...

     Ее грудь уперлась в грудь Антона, губы призывно полуоткрылись, руки

сомкнулись на талии, прижимая бедра к бедрам. Волна желания ударила в голову

Антона, спазматически сократились мышцы живота, по жилам заструилась не кровь -

жидкое пламя, но кто-то холодно-рассудительный внутри него окунул сердце в

ледяную воду, создал в груди чуть ли не физически ощутимую пустоту и ударом

презрения загнал в эту пустоту вожделение плоти.

     Голова стала ясной и звонкой, будто он вдохнул нашатыря. Колдовское

головокружение прекратилось, наваждение прошло, сознание преодолело водопад

эмоций и обрело способность анализировать положение. Антон разжал руки колдуньи,

развел в стороны и шагнул назад. Сказал, окончательно успокаиваясь:

     - Прием почти безотказный, но работает не всегда. Я человек идеи и никогда

не играл роль героя-любовника. - Антон подумал и добавил хладнокровно: - Да и

заразиться боюсь... Хозяйка.

     - Как ты смеешь?! Ты... отказываешься?! - Изумлению девицы не было границ.

- Ты... смеешь... насмехаться надо мной?!

     - Боже упаси! - вытянул вперед ладони Антон. - Просто не люблю оборотней.

Как вы это делаете? Я имею в виду метаморфозы с телом. Ведь это вы только что

оставили нас вдвоем с этим вашим сотником?

     Глаза красавицы метнули молнии, волосы ее вздыбились, распушились

одуванчиком вокруг головы, спина выгнулась, пальцы растопырились, вместо ногтей

выросли когти, соски на груди налились багровым свечением.

     - Пей, дурак! - прошипела она, снова протягивая Антону бутылку с двумя

горлышками. - Это эликсир бессмертия. Не отказывайся от своего счастья!

     Антон почувствовал давление на виски, сознание начало мутиться, в груди

снова шевельнулась змея желания. Он попытался волевым усилием прояснить

сознание, не смог и отступил к стене.

     - Предлагаю успокоиться, одеться и сесть за стол переговоров, как

цивилизованные люди. Душ с холодной водой у вас есть?

     Колдунья, зашипев, прыгнула на него, попыталась вцепиться в волосы, но

Антон увернулся, и когти девицы прочертили четыре параллельные царапины на

плече. Она снова кинулась, стремительная и гибкая, как пантера, ухватила Антона

за руку и с нечеловеческой силой рванула на себя, повалила на пол, придавила

всем телом, внезапно увеличившим вес, так что Антон не мог пошевелиться, впилась

губами в его губы. Черты лица ее исказились, поплыли, сквозь прекрасную маску с

чувственными губами проглянул лик старой ведьмы, и это отрезвило Антона,

заставило сопротивляться, хотя силы убывали с каждым мгновением, сознание

меркло, а возбужденное страстным напором тело начинало жить самостоятельно,

отдельно от сознания, принимать ласки и отвечать на них.

     С трудом увернувшись от губ колдуньи, Антон заставил руки оторваться от ее

груди, ужом вывернулся из объятий, стряхнул девицу и перекатился под стену,

почти не осознавая, что делает. Ведьма, визжа, бросилась на него снова, уже не

обращая внимания на метаморфозы лица, он отбил ее ударом ноги, потом еще раз и

еще, пока не собрал силы и не бросил колдунью через всю комнату, так что она

врезалась в пузатый комод и разнесла его в щепки.

     В комнату ворвался чернобородый сотник, окинул ее взглядом, поднял дубинку,

направляя острие на сидевшего на корточках Антона, но хозяйка спальни,

превратившись окончательно в высохшую костлявую старуху, остановила его. Не

стесняясь своего вида, подняла бутылку с двумя горлышками, сделала несколько

глотков, проливая зеленоватую жидкость на тощую грудь, вытянула вперед руку

ладонью вверх, подождала, пока на ней соберется дымный шарик, и метнула в

Антона.

     Шарик на лету превратился в зеркальную плоскость, которая ударила в

сидящего человека, подняла его в воздух и буквально прилепила к стене с ковром.

     - Подержи его на стеночке, - бросила старуха, подавая бутылку сотнику, и

вышла из комнаты.

     Бородач с опаской принял бутылку, вытянул ее по направлению к Антону, с

сочувствием разглядывая содрогавшееся тело: неизвестная _сила_ продолжала

держать пленника за горло и за руки в положении распятого, - и вполголоса

проговорил, качая головой:

     - Ну ты и кретин. Витязь! Что тебе стоило ублажить Хозяйку? Глядишь, и

уцелел бы. А теперь жди экзекуции. Жаль, что мы уже не встретимся.

     В спальню вошла старуха, одетая в прежний монашеский наряд, повела рукой.

     - Иди, сотник, больше ты мне не нужен. Бородач кинул на Антона еще один

сочувственный взгляд и вышел. Старуха подошла ближе, смерила пленника взглядом,

усмехнулась.

     - Может, передумаешь, соколик? Жить-то небось хочется? Или ты надеешься на

помощь волхва? Не надейся, никто тебе не поможет, ни Евстигней, ни друзья твои,

да и баба твоя у нас. Ею сейчас сотник займется, он большой любитель женского

полу. Не хочешь ли спасти ее? Одно твое слово, и она на свободе.

     - Сука! - обозначил слово Антон онемелыми губами.

     - Как знаешь. - Старуха замахнулась второй рукой с перстнем в виде змеи,

глазки-камни которой вспыхнули фиолетово-зеленым светом, раздался свист, и Антон

почувствовал удар плети, образовавший багровый рубец на груди. С трудом

удержался от крика.

     Старуха еще раз махнула рукой. Свистнула невидимая плеть, удар потряс тело

Громова, на животе вспух еще один рубец. Жгучая боль ударила в голову, пресекла

дыхание.

     - Не надумал, Витязь? Какой-то ты вялый, недотемканный, али не научил дед,

как сопротивляться черной магии?

     - Отпусти... Валерию... ведьма! - прохрипел Антон.

     - Это уж мне решать, соколик. Я вас сюда не звала, вы на моей территории,

тут моя власть, мои законы. Будешь выпендриваться, скормлю зверям. А пока

запомни, что перечить мне не след.

     Свист - удар - рубец, свист - удар - рубец, невидимая плеть била сильно и

точно, боль огненными всплесками входила в тело, отзывалась судорогами мышц и

провалами сознания, и на восьмом ударе Антон окончательно ушел в спасительную

темноту беспамятства, уже не видя, как в спальню вошел сотник, и старуха

прекратила порку.

     - В чем дело, сотник?! Я что тебе велела?!

     - К нам гость.

     Пелагея опустила руку, тело Громова сорвалось со стены и рухнуло на пол

безжизненной массой.

     - Кто?

     - Здорово ты его разукрасила. Хозяйка. Он готов? Куда его, в озеро?

     - В молельню. Очухается - сто раз подумает, стоит ли погибать за идею. Кого

еще черт принес?

     - Меня, - появился в спальне громадный, как шкаф, гость, в котором Пелагея

с изумлением узнала Клементьева. - Славно вы тут развлекаетесь, господа. -

Виктор Иванович бросил взгляд на окровавленное тело Громова. - Прямо

образцово-показательные выступления святой инквизиции.

     - Этот человек...

     - Знаю, - махнул мощной дланью Клементьев. - Где мы можем побеседовать?

     - Как ты прошел в храм, гость нежданный? И почему без предупреждения? Я

этого не люблю!

     Клементьев тяжело посмотрел на сотника, тот поспешно поднял тело Громова и

вынес из спальни.

     - Я имел встречу с Господином...

     Старуха нахмурилась, пожевала губами, но продолжать в том же духе не стала,

с кислым видом повела гостя в соседнюю комнату, отличавшуюся от спальни только

отсутствием кровати.

     - Чему обязана столь неожиданным визитом?

     - Господин устал и хочет домой. - Клементьев щелкнул пальцами, одно из

мягких низких кресел с пушистой обивкой скользнуло к нему, он сел. - Но главное

не в этом. Собор волхвов, кажется, успел-таки создать один из _божественных_

эгрегоров. Надо срочно решать, чем мы можем ответить.

     Верховная жрица медленно повернулась к эмиссару, не дойдя до своего

"царского" кресла. Тот криво усмехнулся.

     - Кончай свои забавы. Хозяйка, пора заниматься делом. Если мы провалимся.

Господин нам не простит.

     - Да придет Тот, чье имя будет произнесено! - глухо проговорила Пелагея,

сжимая крест на груди обеими руками.

     * * *

     Валерия очнулась в небольшой комнате с каменными стенами и окошком под

потолком, забранным решеткой с толстыми прутьями. Она лежала в углу комнаты на

охапке несвежей соломы. В другом углу стоял светильник из темно-желтого металла,

форма которого привела Валерию в содрогание. Она поднялась, ощупывая гудящую

голову, не понимая, почему и как оказалась в этой низкой каменной темнице,

похожей на тюремную камеру. В памяти всплыла прогулка по лесу с Анжеликой, спуск

в подземелье с фонарем в руке, нарастающее ощущение тревоги, смех подруги,

уверявшей, что у нее приступ клаустрофобии, и... полный мрак! Больше ничего

Валерия не помнила.

     - Анжела! - позвала она автоматически. Звук голоса застрял в стенах,

практически не давая эха, словно женщина оказалась глубоко в недрах горы под

километровой толщей земли и скал.

     Валерия оправила одежду, обнаружив, что ее куртка и кофта на груди

расстегнуты, подошла к деревянной двери, создающей впечатление монолита,

забарабанила по ней кулачками.

     - Эй, кто-нибудь, откройте, выпустите меня!

     Никто не ответил, не раздалось ни скрипа, ни шороха, ни звука шагов.

Подождав немного, она снова заколотила по двери кулаком, потом ногами, но

результат был тот же. Тогда Валерия подошла к стене с окном, привстала на

цыпочки и стала кричать, звать на помощь. Сорвав голос, вернулась к двери,

некоторое время лупила по ней пятками, а когда поняла, что никто не придет,

заставила себя успокоиться, села на солому и сосредоточилась на восприятии

действительности.

     Когда через час за ней пришли, она уже представляла, где находится,

способности ведуньи, которыми она владела в зачаточном состоянии, все же

позволили ей определиться.

     Она действительно находилась под землей, но не глубоко, примерно на глубине

десяти метров. Рядом располагался ряд таких же камер, что и у нее, ниже

просматривались еще какие-то помещения, подземные этажи, коридоры, вверху над

головой шла анфилада комнат размером побольше, а еще выше располагался большой

зал, отгороженный от надземного мира многослойными стенами.

     Валерия поняла, что находится в храме Морока. Ужас темной волной поднялся в

глубине души, и она едва не закричала, когда дверь камеры распахнулась без звука

и на пороге выросла черная фигура в монашеском одеянии с капюшоном на голове. В

руках она держала деревянную доску, выполняющую роль подноса, на которой стояли

кувшин и обыкновенный стакан.

     Неслышно ступая, гостья приблизилась к сидящей с широко раскрытыми глазами

Валерии, протянула поднос.

     - Выпей, голубушка, сил прибавится. Голос был женский, мягкий, и Валерия

приободрилась.

     - Где я?

     - В храме Господнем, голубушка, а больше мне ничего не ведено говорить.

Выпей водички, полегчает.

     - Не хочу.

     - Как знаешь. - Гостья, не открывая лица, поставила поднос на пол и

неслышно удалилась. На вопрос Валерии: как я здесь оказалась? - она не ответила.

     Снова тишина завладела камерой, превращая ее в омут равнодушия и

обреченности, затягивающий в свои бездонные глубины душу пленницы. Валерия зябко

передернула плечами, начала заниматься гимнастикой, слегка разогрелась и

почувствовала жажду. Бросила взгляд на кувшин, однако заставила себя отвлечься

от желаний, села подальше от соблазна, спиной к подносу, и принялась

медитировать. Но долго не продержалась.

     Жажда с каждой минутой увеличивалась, горло и губы пересохли, лицо горело,

будто под лучами солнца в пустыне, стало жарко и душно, и в конце концов Валерия

уговорила себя просто смочить лоб и губы, не отдавая отчета, что ее жажда может

иметь внешние причины.

     Кувшин до половины был наполнен прозрачной жидкостью, не отличимой от

обыкновенной колодезной воды, она и пахла, как вода, и на вкус казалась водой.

Валерия смочила губы, лоб, щеки, потом не удержалась и сделала глоток, чувствуя

невыразимое облегчение. Подождав немного и не ощутив отрицательных реакций

организма, допила воду в стакане и села на солому, решив с достоинством ждать

своей участи. Попытка в состоянии медитации связаться с Антоном через пси-поле

не удалась, Громов не откликнулся, хотя почему-то у Валерии сложилось

впечатление, что ему плохо.

     Сколько она просидела в таком положении, подогнув ноги под себя, Валерия не

помнила. Очнулась от звука голоса, подняла голову и вздрогнула, обнаружив

посреди камеры великана в черной одежде. Он стоял, бородатый, громадный,

расставив ноги и засунув пальцы рук за поясок, и с усмешкой рассматривал

пленницу, раздевая ее глазами.

     - Поднимайся, красавица, - сказал он густым басовитым голосом. - Пришла

наша очередь веселиться.

     Валерия хотела ответить отказом, но вместо этого покорно встала, с

удивлением сознавая, что мужчина в черном вовсе не такой уж великан. От его

сверкающего взгляда ей стало холодно и жарко одновременно, захотелось опереться

на чью-нибудь сильную руку. Голова закружилась, сердце в груди забилось часто и

сильно. Понимая, что ее гипнотизируют, Валерия попыталась сопротивляться, но

организм отказывался бороться, сломленный какой-то силой, и она с ужасом

подумала, что вода все-таки была не простая.

     - Почем дрожь продаешь? - улыбнулся гость. - Не бойся, ничего я с тобой не

сделаю, побалуюсь только. Ты ведь не девственница, отбоялась свое. А я покажу

тебе такое, чего никто из твоих мужиков не покажет, тебе понравится. Пошли.

     - Не трогайте меня... - прошептала Валерия, дыша тяжело и часто, и... как

во сне протянула ему руку.

     Бородач заглянул в ее глаза, удовлетворенно кивнул, взял за руку и повел из

камеры.

     - Порядок. Бабка Феофания знает толк в зельях.

     Они вышли в коридор, повернули налево, миновали несколько дверей из

потемневшего от времени дерева, спустились по узкой каменной лестнице вниз и

вошли в более высокую и просторную комнату, освещенную четырьмя светильнями

знакомой фаллической формы. Половину комнаты занимала огромная низкая кровать,

сияющая белизной простынь, возле нее стоял столик с фруктами и напитками, стены

комнаты были увешаны коврами, а пол представлял собой один большой ковер

темно-бордового цвета.

     Бородач закрыл за собой дверь, подтолкнул Валерию вперед, стал раздеваться,

разглядывая застывшую женщину маслеными глазами:

     - Что стоишь? Раздевайся. У меня мало времени.

     Валерия, чувствуя в груди нарастающее противоестественное томление и

волнение, борясь с волной желания, прикусила до боли губу, отступила к двери. Ее

колотила дрожь, борьба воли и внешнего воздействия почти ослепила, вспышки

противоречивых желаний бросали ее то в жар, то в холод, хотелось вонзить нож в

сердце насильнику и одновременно броситься к нему в объятия. Руки сами начали

расстегивать пуговицы на куртке, потом на кофте, слезы лились из глаз, она

ненавидела себя и _хотела_ раздеться, беззвучно молила о помощи и жаждала

отдаться, и не могла окончательно сбросить с себя путы чужой воли...

     Затем что-то изменилось вокруг: перестали приходить токи обессиливающего

психического воздействия. В душе созрел и лопнул нарыв гнева и ярости. Валерия

выхватила из кармана джинсов нож, приставила к сердцу и крикнула, ничего не видя

перед собой:

     - Не подходите!

     Кто-то сильно ударил ее по руке, нож вонзился в тело над грудью, боль иглой

просверлила сердце, ужалила мозг, и Валерия потеряла сознание, мягко оседая на

пол.

     - Вот дура! - пробормотал сотник, держа в руке нож и прислушиваясь к

звукам, долетавшим в келью через окно под потолком. Еще до того, как Валерия

сделала отчаянную попытку сопротивления, он явственно услышал чье-то угрожающее

рычание, а теперь чувствовал и взгляд. Впечатление было такое, будто за окном,

представлявшим собой люк вентиляционной шахты, прятался в темноте какой-то

огромный зверь, готовый броситься на хозяина кельи в любой момент.

     Полураздетый сотник взял в углу суковатую дубинку, направил одним концом на

решетку окна и произнес _слово_. В келье резко похолодало. Из отверстия

донеслось удаляющееся ворчание, стихло. Сотник некоторое время прислушивался к

наступившей тишине, потом стал одеваться. Перенес лежащую без сознания женщину

на кровать, бегло оглядел ее рану и движением руки остановил кровотечение.

Проворчал:

     - Мы с тобой еще не закончили знакомство, красавица. Мне нравятся такие

несговорчивые. Но хотелось бы знать, кто тебе помогает. Не могут же, в самом

деле, по храму бродить волки.

     В дверь кельи постучали.

     Сотник оглянулся, дверь открылась сама собой, на пороге выросла дюжая

фигура монаха-адъютанта.

     - Вас зовет к себе Хозяйка, господин.

     - Иду, - бросил сотник, с сожалением разглядывая груди женщины. - Чего ей

еще понадобилось?

     Он не удержался, сорвал с Валерии бюстгальтер, погладил грудь, лизнул

соски, секунду раздумывал, не плюнуть ли на "добровольную" любовь и не взять ли

красавицу, пока она в беспамятстве, но все-таки решил не лишать себя

удовольствия борьбы и победы не только над телом, но и над духом и волей

красивой женщины.

     -До вечера, красавица. - Он вышел из кельи. - Стереги ее. Никому ни слова,

что она здесь.

     - Слушаюсь, господин, - низко склонился угрюмый монах.

     Всех уничтожить!

     Рация Гнедича запищала, когда он в очередной раз вылез на поверхность из

подземного хода с камнем в руках: они с Тымко и Анжеликой продолжали разбирать

завал, в то время как Илья с Владиславой якобы направились в деревню за помощью.

О том, куда они намеревались отправиться на самом деле, Юрий Дмитриевич своим

напарникам не сказал, помня просьбу Пашина.

     Работу начали в начале восьмого, хотя Серафим порывался поспать еще часок

после бурно проведенной ночи. Узнав, что Илья с Владиславой уже отплыли на одной

из лодок, он поворчал, но к подземелью на кладбище все же идти не отказался, за

что Юрий Дмитриевич, вставший в дурном расположении духа, был ему благодарен.

Ночные события не то чтобы выбили его из колеи, но заставили еще раз оценить

создавшееся положение, и в результате размышлений он пришел к выводу, что

изначально неправильно определил масштаб сделанного Ильёй открытия. Храм Морока

существовал, в этом не было сомнений, а его защитники во избежание новых утечек

информации действовали нетрадиционными методами, тихо, незаметно, однако

предельно жестко.

     Услышав сигнал, подполковник покосился на встрепенувшуюся Анжелику,

присоединившуюся к мужчинам всего полчаса назад, и отошел на десяток шагов за

деревья, доставая пенальчик рации и чувствуя невольное облегчение. Появления

новой группы из Управления он ждал давно и надеялся с ее помощью разобраться в

происходящих на острове событиях.

     - Слушаю, Гнедич.

     - Подполковник, где вы находитесь? - заговорила рация тонким вибрирующим

голосом.

     - Кто это? - осведомился Юрий Дмитриевич, не узнавая голос. - Сергеев?

     - Майор Лукьянов, группа "Рысь". Мы с пяти утра не можем высадиться на

остров.

     - Почему?

     - Чертовщина какая-то! Оружие начинает греться, в лес войти не удается

никому. Двое ребят пошли на разведку, вернулись очумелые, без оружия,

порезанные, а вспомнить, что произошло, не могут.

     - Понятно.

     - Что вам понятно?! - В голосе неведомого майора послышалась злость. - Что

здесь у вас творится?!

     - Приду объясню. Где вы пытаетесь высадиться?

     - Южнее деревни, в километре.

     - Ждите.

     Гнедич вернулся ко входу в подземелье, размышляя, почему он не слышал гула

мотора катеров - если группа добиралась до острова на них, либо гула двигателя

самолета - если десант сбрасывался с воздуха, но главное недоумение вызывал тот

факт, что группа "Рысь" не принадлежала УИБ, это был оперативный отряд

спецназначения, руководимый, по слухам, самим "папой".

     - Ковыряйтесь потихоньку, - сказал Гнедич выползшему из-под земли Серафиму.

- Мне надо на полчаса отлучиться.

     - Здрасьте, я ваша тетя, - рассвирепел Тымко. - Я один вытаскивать Грома не

нанимался! Что вообще происходит? Где Пашин? В какие игры вы с ним играете?

     Гнедич вздохнул. Он и рад был бы рассказать, в какие игры играет Управление

информационной безопасности ФСБ, но не имел права.

     - Приду, расскажу. Можете пока отдыхать.

     - Большое спасибо, - язвительно поклонился Серафим. - Я и сам в состоянии

решить, что мне делать.

     - Действительно, Юрий Дмитриевич, поделились бы своими планами, - вмешалась

Анжелика. - Куда делся Илья?

     - Я уже говорил, они с Владиславой поплыли в деревню за подмогой, скоро

вернутся и все расскажут. Я тоже приду через полчаса.

     Гнедич повернулся и быстро зашагал к лагерю, исчезая в лесу. Тымко

посмотрел на Анжелику и поразился ее сосредоточенному мрачному виду.

Пробормотал:

     - Темнят что-то наши начальники... Что будем делать? Может, действительно

посидим у костерка, чаю попьем? Сдается мне. Грома не завалило в склепе, и Илья

это знает, иначе не бросил бы копаться в завале.

     - Я тоже так думаю, - отозвалась Анжелика. - Иди в лагерь, я скоро к тебе

присоединюсь. - Она исчезла в кустах.

     - Обалдеть можно! - хмыкнул Серафим, глядя ей вслед, почесал в затылке. - И

она туда же... Что здесь, черт возьми, происходит, хотел бы я знать?..

     Юрий Дмитриевич вышел из леса на берег озера в сотне метров от десанта ФСБ,

рассредоточившегося вдоль береговой линии у опушки леса, подступавшего к озеру

вплотную. Правда, сначала он этого не заметил, с первого взгляда побережье

казалось пустынным, однако стоило ему выглянуть из леса, в спину уперся ствол

автомата.

     - Стоять!

     Чьи-то руки обшарили карманы, забрали пистолет и нож, затем повернули

Гнедича на сто восемьдесят градусов. Напротив стоял человек в камуфляже, плохо

различимый в сумраке лесной чащи, с автоматом под мышкой, направленным в грудь

Юрия Дмитриевича. На нем был специальный маскировочный костюм новейшего образца

"хамелеон", оставляющий открытым лишь глаза, рот и нос. Костюм был покрыт

специальной краской, почти полностью поглощающей световые лучи, а кроме того,

его ткань на основе особо прочных карбоновых нитей не боялась удара ножа и

выдерживала удар девятимиллиметровой пули с расстояния в двадцать метров.

     Из-за спины спецназовца, обезоружившего Гнедича, выступила еще одна плотная

фигура в таком же комбинезоне, но с откинутым капюшоном. Лицо человека,

загорелое, обветренное, с волевой складкой губ и жестким взглядом, было Юрию

Дмитриевичу незнакомо.

     - Майор Лукьянов, - представился он. - Подполковник Гнедич?

     - Отдайте оружие, - потребовал Юрий Дмитриевич, которому очень не

понравилось выражение глаз командира группы "Рысь". - Мне оно полагается по

штату.

     - Не могу, - покачал головой майор. - Оно все равно вам в ближайшее время

не понадобится, да и нам будет спокойнее. Где ваши люди?

     Гнедич набычился.

     - Майор, не перебарщивайте, здесь я старший...

     - Ошибаетесь, с этого момента вам придется подчиняться мне. Итак, где ваши

люди?

     - Я уже сообщал начальству - погибли, - хмуро опустил голову Гнедич. - Как

- не знаю, я нашел трупы только двух человек, вернее, скелеты...

     - Понятно. Где члены экспедиции? Гнедич исподлобья глянул на Лукьянова.

     - У нас возникли кое-какие проблемы. Мы нашли подземный ход и одного

человека завалило...

     - Где остальные?

     - В лагере, - подумав, ответил Юрий Дмитриевич. - А в чем дело? Почему это

вас интересует?

     - Потому что у меня приказ - очистить территорию острова.

     - То есть как это - очистить? Что вы имеете в виду?

     Майор усмехнулся.

     - Очистить - это значит убрать всех людей отсюда максимально оперативным

порядком. Покажете, где находится лагерь. Но сначала объясните мне, что это за

хренация.

     Он махнул рукой солдату с автоматом, тот зашел сзади и подтолкнул Гнедича в

спину. Сбитый с толку словами майора "убрать всех", Юрий Дмитриевич вынужден был

последовать за ним, ломая голову, как понимать его двусмысленную усмешку.

     Майор сделал всего несколько шагов и остановился, пропуская Гнедича вперед.

За кустами ольхи и молодыми березками начиналась небольшая полянка, посреди

которой высился высокий - не менее двух метров высотой, но тонкий, как столб,

муравейник. И лишь приглядевшись, Юрий Дмитриевич понял, что это не муравейник,

а настоящая живая колонна из сцепившихся в плотную массу шевелящихся насекомых.

     - Черт побери!

     - Вот именно, полковник. Что это за конструкция? Мы пробовали подойти, не

смогли, ноги ребят сами в другую сторону несут. И оно... смотрит!

     Юрий Дмитриевич и сам почувствовал странный, угрожающий, враждебный взгляд,

от которого потела спина и хотелось убраться отсюда подальше.

     - Может, поджечь эту дрянь?

     - Советую не связываться, - отступил Гнедич. - На острове много таких

загадочных феноменов, на нас и змеи нападали, и звери, и птицы. Я подозреваю,

что моих ребят тоже сожрали муравьи.

     - Хорошо вы тут устроились! Ладно, разберемся. Что посоветуете делать? С

оружием через лес нам не пройти, пробовали. Кстати, а вы как прошли с

пистолетом?

     - Лес меня уже признал, - усмехнулся подполковник. - Если хотите пройти к

лагерю экспедиции, идите берегом, стоянка расположена на другой стороне острова.

Напрямик - с километр, вдоль берега - километра два с половиной.

     - Матвеев, бери отделение и рысью вдоль берега, - приказал командир отряда

вынырнувшему из-за кустов еще одному спецназовцу. - Второе отделение - в

деревню. Я с подполковником попробую пройти напрямик.

     Матвеев исчез, где-то послышалась негромкая команда, и все стихло, будто

спецназовец увел с собой не живых людей, а отряд привидений, не производящих

никакого шума. У Гнедича засосало под ложечкой. Снова в голове зароились

сомнения в принадлежности десанта его ведомству. Группу "Рысь" не бросали куда

попало для прогулок по островам и озерам, для обычного патрулирования или

эвакуации населения. И слово "очистить" в терминологии спецназа могло иметь

совсем другое значение, нежели то, что имел в виду командир десанта.

     - Ведите, подполковник, - проговорил майор, передавая свой автомат еще

одному бойцу группы. - Мы возьмем с собой только пистолеты. Щербак, пойдешь со

мной.

     Боец с автоматом сгинул, на его месте вырос еще один, также вооруженный

пистолетом и ножом, выжидательно застыл.

     - Майор, - сказал Юрий Дмитриевич, пристально глядя в ледяные глаза

Лукьянова, - какой приказ на самом деле вы получили?

     - Не усложняйте себе жизнь, подполковник, - растянул тот в ухмылке сухие

губы. - Вы же умный человек и должны понимать, какие задачи решает спецгруппа

"Рысь". Экспедиция наткнулась на секретный объект, свидетелей надо "зачистить",

чтобы не произошло дальнейшей утечки информации, обычная практика с грифом

"совсекретно". Еще вопросы есть?

     - Нет, - глухо ответил Гнедич, чувствуя гнев и горечь, и душевную

опустошенность, и унизительное чувство обмана и предательства, к которым его

приговорили чиновники конторы, заботившиеся лишь о ликвидации утечки информации.

Судьбы людей их никогда не интересовали, главным всегда оставалось выполнение

боевой задачи.

     - Что будет с моей женой? Она тоже находится здесь. - Юрий Дмитриевич не

стал уточнять, что Валерия исчезла, равно как и другой участник экспедиции -

Антон Громов.

     - О жене мне ничего не известно, - пожал плечами майор, кинул взгляд на

циферблат часов. - Ее мы вам оставим под вашу ответственность. Все, время пошло,

поторопитесь.

     Юрий Дмитриевич постоял немного, ссутулившись, глядя под ноги, зябко

поежился, успокоил дыхание и принял наконец решение.

     - Следуйте за мной.

     Он повел обоих спецназовцев не прямо к лагерю, а левее, туда, где была

расположена поляна с вывалом леса, которую Илья назвал "выходом черных сил".

Поляна соседствовала с болотом, и здесь можно было попробовать оторваться от

сопровождающих, первым прибежать в лагерь и предупредить Анжелику и Серафима.

Как предупредить Илью, Юрий Дмитриевич не знал, но надеялся что-нибудь

придумать.

     Его план сработал на все сто процентов.

     Преодолев больше половины пути, Гнедич остановился недалеко от

просматривающейся впереди поляны и поднял руку.

     - Тихо!

     Призракоподобные в своих зеленоватых камуфляж-комбинезонах спутники,

двигавшиеся по лесу гораздо легче и бесшумнее, чем подполковник, послушно

замерли, привыкшие исполнять приказы, от кого бы они ни исходили. И Юрий

Дмитриевич поспешил воспользоваться этим обстоятельством.

     - Стойте здесь! Без меня - ни шагу!

     - В чем дело? - не понял майор.

     - Минное поле! - бросил Гнедич и торопливо пошел вперед, чувствуя

замешательство провожатых. Он успел обойти поляну краешком болота, когда

спецназовцы опомнились. В их воображении слова "минное поле" ассоциировались с

конкретным и осязаемым понятием "мина", поэтому они не сразу бросились за

Гнедичем, заподозрив неладное, а лишь в тот момент, когда тот скрылся за

деревьями. Но было уже поздно.

     Пробежав полсотни метров, они провалились в яму с водой, скрытую толстым

слоем мха, и сбавили скорость.

     - Дьявол! - охнул Лукьянов, останавливаясь. - Болото!

     - Он побежал вокруг поляны, - быстро сказал телохранитель майора сержант

Щербак. - Давайте напрямик, мы его достанем.

     Майор, ни слова не говоря, повернул налево и выскочил на поляну с

черно-коричневым и кое-где ржавым слоем сгоревшей почвы, на которой вершинами к

центру лежали такие же почерневшие скелеты деревьев, образуя своеобразную

многолучевую звезду.

     Бежать было удобнее через центр, но майору почему-то не захотелось этого

делать, своеобразная гнетущая атмосфера этого места подействовала на него, как

ушат холодной воды, вылитой на голову. Перепрыгивая через стволы сосен с

торчащими во все стороны высохшими сучьями, он взял правее и миновал свободное

от растительности пространство в центре поляны, а вот сержант помчался напрямик,

и это стоило ему жизни.

     Как только он, поднимая ботинками облачка рыже-серого праха, влетел на

голый пятачок посреди поляны, раздался короткий металлический стон, будто

оборвался стальной трос, затем рыдающий всхлип, и весь центр поляны провалился

куда-то вниз. Раздался вскрик, тяжелый и широкий всплеск, гулкий удар, земля

вздрогнула, закачалась, как на рессорах. Майор споткнулся, едва не упал, но

удержался на ногах, выругался сквозь зубы и оглянулся.

     Сержант исчез. В центре поляны зиял многометровый глубокий дымящийся

провал. Подбежав к нему на цыпочках, готовый к появлению трещин и ям, майор

заглянул в образовавшийся котлован и на трехметровой глубине увидел озерцо

маслянисто-серой пузырящейся жижи...

     Гнедич услышал последний крик преследователей, но не остановился. Он

понимал, что командир спецназа ему не простит маневра и попытается "зачистить"

вместе с остальными членами экспедиции, поэтому ни о чем не жалел и жаждал

только одного:

     успеть прибежать в лагерь раньше всех и предупредить Серафима.

     Показались кресты и могильные плиты кладбища. Юрий Дмитриевич запетлял

между ними, как заяц, держа курс на побережье, и едва не налетел на Анжелику,

стоявшую за одним из крестов.

     - От кого это вы так бежите, подполковник? - ровным голосом спросила она.

     - Тьфу ты! - сплюнул Гнедич. - Напугала! Бежим! Надо срочно уходить отсюда!

- Он пошел вперед, но остановился, видя, что Анжелика не спешит идти за ним. -

Где Серафим? Илья еще не вернулся? Что стоишь?

     - Что случилось?

     - Здесь появились очень опасные люди. Необходимо предупредить всех наших и

бежать с острова. Да быстрее ты... - Юрий Дмитриевич не договорил, видя, как в

руках Анжелики появляется ружье. - Ты что, Анжела? С ума сошла?! Где ты достала

ружье? У нас же остался один карабин?

     - Что за люди высадились на острове? Какое вы к ним имеете отношение?

     Гнедич шагнул было к женщине и снова остановился, услышав щелчок скобы

предохранителя. Ствол карабина глянул ему в лицо.

     - Анжела, ты понимаешь, что делаешь?.. В глазах врача зажглись зловещие

огоньки.

     - Отвечайте! Что за люди появились на острове?

     - Спецназ службы безопасности, - глухо сказал Гнедич, стискивая зубы. -

Чего-то я не понимаю, Анжелика Петровна. Что за допрос? Что за тон?

     - Зато я начинаю кое-что понимать, - раздался неподалеку чей-то насмешливый

голос и в просветах между кустами появилась фигура Серафима с опущенными вдоль

туловища руками. Инструктор Школы выживания приблизился, не обращая внимания на

движение Анжелики, направившей на него ствол помпового ружья, мельком посмотрел

на взволнованного бледного Юрия Дмитриевича, перевел взгляд на подругу Валерии.

     - Кажется, дед Евстигней был прав, - продолжал Серафим тем же тоном, - наша

неподдающаяся соблазнам врачиха не просто красивая женщина, но и чей-то агент.

На кого работаете, Анжелика свет Петровна? Явно не на ФСБ, двух чекистов на один

экспедиционный отрад многовато, не так ли?

     - Что еще говорил Евстигней? - шипящим, не свойственным ей голосом

проговорила Анжелика.

     Серафим ответить не успел.

     Гнедич услышал недалекий треск валежника под чьей-то ногой, взмахнул рукой,

желая обратить внимание собеседников на этот звук, но лучше бы он этого не

делал. Дальнейшее произошло в течение двух-трех секунд.

     Анжелика отреагировала на взмах Юрия Дмитриевича мгновенно, выстрелив в

него с расстояния в десять шагов и попав в грудь. Перевела ствол карабина на

Серафима, но выстрелить в него не успела, Тымко метнул в нее нож, который он

держал особым образом под рукавом куртки. Анжелика вскрикнула, роняя ружье - нож

попал ей в руку, - и юркнула в кусты, проявив неженскую реакцию, будто всю жизнь

только и делала, что без колебаний стреляла в людей и убегала с поля боя,

выполнив свою миссию.

     Серафим поднял карабин, подошел к упавшему подполковнику, увидел его

невидящие глаза, наполненные чернотой, струйку крови, появившуюся из уголка губ,

опустился на колено, расстегивая куртку, но Гнедич остановил его слабым

движением руки:

     - Уходи...

     - Я вас сейчас перевяжу и отнесу в...

     -Уходи... они... сейчас... будут... здесь...

     - Кто - они?

     - Охотники... киллер-команда... предупреди Илью... и скажи Валерии... я

ее...

     - Хорошо, хорошо, молчите.

     Сзади раздался тихий металлический щелчок, Тымко замер, хватаясь за

карабин, но понял, что не успеет. Медленно повернул голову. В нескольких шагах

от него стоял коренастый человек в маскировочном комбинезоне и держал Серафима

на прицеле пистолета с длинным рубчатым стволом. Он прижал палец к губам и тихо

произнес:

     - Где остальные?

     Серафим, прошедший за свою боевую жизнь все круги ада и знавший все

тонкости оперативного мастерства, перевел глаза за спину незнакомца, и этот

прием сработал. Человек покосился через плечо, пистолет в его руке дрогнул, и

Серафим, оттолкнувшись ногой от тела Гнедича, прыгнул в кусты и одновременно

выстрелил из карабина, вывернув ствол из-под себя.

     Выстрелил и майор Лукьянов, интуитивно почувствовав опасность еще до прыжка

Тымко, но попал лишь в лежавшего Гнедича, в то время как заряд дроби

двенадцатого калибра снес майору полчерепа и Лукьянов так и не успел

покомандовать своей группой "зачистки", посланной выполнить приказ папы "убрать

причины шума" на озере Ильмень.

     Серафим разоружил убитого, хотел снять с него спецкомбинезон, но передумал.

Подошел к Гнедичу, убедился, что тот не дышит, сказал сквозь зубы:

     "Ну, с-суки!.." - и нырнул в кусты.

     Везет сильнейшему

     На этот раз Антон очнулся не в дивных апартаментах с роскошной кроватью, а

на полу крохотной каменной кельи, заполненной тишиной и глубоким мраком. Ныли

суставы рук, гудела голова, но больше всего болели, дергали и зудели рубцы на

теле, исполосованном невидимой магической плетью хозяйки спальни. Теперь Антон

_знал_, что такое ярость женщины по отношению к мужчине, который не оправдал ее

ожиданий.

     Он попробовал пошевелиться и понял, что вдобавок ко всему связан по рукам и

ногам и лежит на боку, на охапке дурно пахнущей соломы. Голый!

     Хоть волком вой, хоть караул кричи, пришла сверхостроумная оценка ситуации.

Антон хихикнул и тут же охнул от боли в груди, шепотом выругался:

     - Чтоб тебя в три погибели!.. Как она меня отделала!..

     Полежав немного, он сосредоточился на _пустоте_, организующей высокую

точность движений, попытался проигнорировать ощущения и освободиться от пут,

скручиваясь жгутом, выгибая руки в обратную сторону, и, в конце концов, сошел с

позвоночника, превратив тело в подобие манной каши. Но все было тщетно. Узлы не

ослаблялись, веревки с рук не соскальзывали, как живые ползали по телу и

занимали то же положение, что и прежде. Антон понял, что путы его заговорены, с

трудом восстановил целостность и работоспособность организма, ощущая болезненный

дисбаланс между физическим и психическим состоянием, между желанием и

возможностями, и некоторое время отдыхал, гоня от себя все раздражающие психику

мысли. Потом вспомнил слова истязательницы о том, что "сотник займется

Валерией", и начал медленно переводить нервную систему в состояние медитативной

_пустоты_, не обращая внимания на усилившиеся боли.

     Через несколько минут он стал более или менее видеть в темноте, хотя

диапазон зрения при этом сместился в инфракрасную полосу и краски преобладали

коричневые, фиолетово-красные, бордовые и вишневые.

     Камера действительно представляла собой каменный склеп длиной два метра,

шириной полтора и высотой чуть больше полутора метров. Толстая деревянная дверь

с поперечными брусьями больше напоминала дверцу погреба или крышку люка. Под

потолком склепа располагалось квадратное отверстие величиной с пару кирпичей -

выход вентиляционной трубы. За стены камеры паранормальное зрение Антона

заглянуть не позволяло, но все же он чувствовал пустоты и мог оценить

расположение коридоров храма - в том, что он находится в храме Морока,

сомневаться не приходилось - и его полостей. В конце концов он пришел к выводу,

что тюрьма находится глубоко под землей, у основания здания храма, ниже ничего

нет, только слой горных пород, образующий нечто вроде гигантского зеркала, а все

хозяйственные и служебные помещения располагаются выше. И еще одно открытие

сделал Антон в своем состоянии "резонирующей струны": Валерия была где-то

недалеко и звала его на помощь.

     Скрипнув зубами, Антон снова начал извиваться на полу, пытаясь освободить

руки от пут, и вдруг в отверстии вентиляционной трубы заметил два огонька,

похожих на чьи-то глаза. Замер, прислушиваясь к тишине подземелья, напряг зрение

и _увидел_ смазанный мраком силуэт какого-то крошечного, размером с кулачок,

существа с конскими ушами. У существа были малюсенькие ручки, вывернутые

коленцем ножки с конскими копытцами и острая, звериная и одновременно похожая на

человеческое лицо, мордочка.

     В своей трезвости Антон не сомневался, в существование "нечистиков" верил,

поэтому не стал комплексовать, искать причину галлюцинации в себе и тихо позвал:

     - Эй, там, наверху, ты кто?

     Существо замерло, поблескивая глазенками, потом приблизилось к краю

отверстия и ловко, как паук, несмотря на свои вывернутые ножки с копытцами,

спустилось по стене в камеру. Стараясь не шевелиться, чтобы не испугать

нежданного гостя, Антон с любопытством разглядывал существо, с опаской

обследующее камеру. Оно так забавно шевелило носиком, принюхиваясь к запахам,

замирало, ощупывало камни и дверь, что Антон невольно улыбнулся, преисполнившись

доверия.

     - Ты кто? - повторил он вопрос.

     Существо застыло напротив лица пленника, глаза его увеличились, наполнились

кошачьим светом, и в голове Антона всплыло слово "вазила"31.

     - Понял, - кивнул Антон, - тебя так зовут. А кто тебя послал, если не

секрет?

     Снова тот же поразительный эффект со вспыхнувшими глазами, и в сознании

Антона сам собой сложился ответ: Евстигней. Странное маленькое создание из

русского фольклора, вопреки мнению большинства людей существующее на самом деле,

владело телепатической связью и могло "разговаривать" с теми, кто в него верил.

     - Понятно, - прошептал Антон. - Кажется, не все так плохо, как я себе

представлял. Ну, что тебе ведено передать?

     Вместо ответа вазила обнюхал веревки, стягивающие тело пленника, повозился

пальчиками в узлах, и Антон с удивлением почувствовал, как путы слабеют,

перестают вести себя, как живые, соскальзывают с лодыжек и запястий. Через

несколько мгновений руки стали свободными, а остальные узлы Антон развязал уже

сам. Сел на полу, ощущая задницей промозглый сырой холод камня, ощупал на груди

вспухшие рубцы и покачал головой, испытывая от отсутствия одежды непривычное

раздражение и неуютное чувство незащищенности. Спохватился:

     - Спасибо, малыш. Что тебя еще уполномочил передать... - Антон замолчал, не

видя своего спасителя, поднял глаза и успел заметить, как в отверстии окна в

углу камеры мелькнули копытца вазилы. Посланец деда Евстигнея сделал свое дело и

поспешил убраться отсюда, не дожидаясь благодарности. Как волхву вообще удалось

заставить это дитя щелей и нор проникнуть на территорию храма, наверняка

усеянную магическими ловушками, было непонятно.

     "Что ж, двинемся, благословясь, - подумал Антон, вставая на четвереньки. -

Начало положено, спасибо волхву. Может, и дальше повезет. Первым делом надо

найти одежду, потом вызволить Валерию, а над остальным поразмышляем позже".

     Он подергал дверь за брусья, толкнул от себя и усмехнулся, довольный

результатом, когда толстенная, в три ладони, дубовая дверь приотворилась.

Счастье снова улыбнулось пленнику, настроенному на решительные действия, а как

бы сказал Илья:

     "Такие авансы даром не даются, их надо отрабатывать". Подождав реакции

местных сторожей и не услышав шума: то ли охрана понадеялась на неспособность

связанного пленника к сопротивлению, то ли была совсем не нужна из-за применения

заклинаний, удерживающих веревки, - Антон ужом выскользнул в коридор и снова

замер, привыкая к новым условиям освещения и прислушиваясь к долетавшим из

глубин подземелья звукам.

     Коридор был узок, но достаточно высок, чтобы в нем можно было стоять, не

пригибаясь. Кроме того, он освещался светильником все той же стандартной формы

мужского детородного органа. Дверь камеры, в которой держали Громова,

располагалась в тупике коридора, и кроме нее здесь еще было несколько дверей

такого же размера, что указывало на специфическое предназначение данной части

храма в качестве местного "следственного изолятора", а может быть,

тюремно-пыточного бункера. Валерия вполне могла находиться в одной из соседних

камер, но Антон прислушался к своим ощущениям и по реакции сердца определил, что

ее следует искать в более комфортабельных помещениях храма. Если слова Хозяйки

храма следует понимать буквально, то искать Валерию надо было в келье сотника.

     "Нужен "язык", - подумал Антон хладнокровно. - И не мешало бы подкрепиться.

Надеюсь, у них тут нет телекамер".

     Он шагнул вперед, намереваясь погреть ладони над огоньком светильника,

чтобы слегка повысить энергетику организма, и замер с поднятой ногой,

обострившимся слухом поймав какой-то шорох в своей камере. Присел на корточки,

позвал еле слышно:

     - Эй! Ты вернулся, малыш?

     Но это был не вазила. В темной щели за дверью загорелись два янтарно-желтых

глаза, а затем из камеры высунулась лобастая голова волка. Антон от

неожиданности шарахнулся, встретил умный, настороженный, изучающе-насмешливый

взгляд зверя и прошептал:

     - А ты что здесь делаешь, сын лесов? Тебя тоже дед прислал?

     Волк бесшумно выпрыгнул в коридор, обнюхал одну за другой двери и тенью

метнулся в конец коридора, оглянулся, как бы приглашая человека за собой. Антон

снова подумал о везении, хотя случайным оно не бывает никогда, и на цыпочках

догнал зверя, задержавшись только для минутного сеанса аарти - подзарядки

энергосферы.

     - Я готов, - наклонился он к наблюдавшему за ним волку. - Ты знаешь, где

искать Валерию?

     Волк оскалился, показав острые белые клыки, и свернул в новый коридор с

рядом дверей по обе стороны, который привел их к узкой каменной лестнице,

ведущей на верхние горизонты подземелья. Лестница не охранялась, однако тут у

Антона возникли проблемы.

     Волк перемахнул первый пролет свободно, а вот человека встретил необычный

прозрачный барьер, который он не смог преодолеть. Впечатление складывалось

такое, будто тело уперлось в упругий отталкивающий слой, напоминающий невидимую

резиновую пленку. По мере продвижения вперед она растягивалась и начинала все

сильнее давить на тело, пока совсем не останавливала идущего. Антон пробовал

идти задом, боком, на четвереньках и даже ползком, но все его попытки преодолеть

преграду закончились ничем. На четвереньках он прошел больше всего, до третьей

ступеньки лестницы, но сил идти дальше не хватило, "резиновый" барьер был

сильнее.

     Волк вернулся, понаблюдал сверху за усилиями партнера и спустился в

коридор, к сидящему с бурно дышащей грудью Антону. Заглянул ему в глаза,

повернулся к лестнице, снова оглянулся.

     - Я уже пробовал, - сквозь зубы проговорил Антон, однако заставил себя

подняться, встал на четвереньки, обнял зверя и направился к прямоугольнику

выхода. И чуть не засвистел от избытка чувств, когда невидимая преграда,

посопротивлявшись немного, пропустила обоих, окончательно убедив пленника, что

везет не только дуракам и пьяницам, согласно старой поговорке, но и бывшим

зекам.

     Коридор верхнего уровня был шире и выше того, где располагались

кельи-камеры подземной тюрьмы. Дверей в его стенах было поменьше, а светильников

побольше, и, как и в первом коридоре, никого здесь беглецы не встретили. Волк не

стал его обыскивать и обнюхивать, а сразу поскакал по лестнице выше и

остановился, оглядываясь, когда до двери в коридор следующего этажа подземелья

осталось сделать лишь один прыжок. Антон понял, что впереди их ждут не только

чудеса магии, но и люди, служители или охранники храма.

     - Подожди здесь, - прошептал он волку на ухо, придерживая его за холку.

Осторожно выглянул в коридор и увидел медленно вышагивающую взад и вперед

мрачную фигуру во всем черном: черная рубаха навыпуск, черные штаны, безрукавка,

сапоги. Примерно так одевались когда-то заводские приказчики, насколько помнил

Антон историю России, но видеть подобную моду двухсотлетней давности в

современную эпоху было неестественно и странно, будто перед глазами

разворачивался какой-то костюмированный спектакль. Но при всем этом Антон знал,

что спектакль может закончиться гибелью действующих лиц, и иллюзий насчет

нереальности происходящего не строил. Подождав, пока страж (ну и бугай, где

только таких выращивают?!) начнет удаляться, он тенью пересек коридор и

остановился за спиной бородатого, как и все слуги храма Морока, мужика, не желая

бить его в спину, и едва не поплатился за это жизнью. Несмотря на свои габариты

и тупой вид, монах учуял чужого и ударил первый, внезапно, как это делают

самураи в фильмах, вонзая меч в противника за спиной. Только у этого "самурая"

вместо меча была суковатая палка, стреляющая молниями неизвестной энергии.

     Если бы Антон не находился в состоянии боевой _пустоты_, разряд вошел бы

ему в живот, но за мгновение до этого Антон почуял опасность и отклонился влево,

ровно настолько, чтобы фиолетово-зеленая искра проскочила мимо, слегка задев бок

под локтем. Боль при этом была необычной: кожу словно обожгло огнем и

одновременно сковало жутким холодом, мышцы на боку свело, шипящая молния

пронзила весь коридор и с треском расколола один из грубо обработанных каменных

блоков стены.

     В тот же миг Антон ухватил выглянувший из-под мышки монаха конец дубинки,

рванул на себя, не обращая внимания на волну холода, побежавшую от пальцев к

плечу, и опустил дубинку на голову гиганта, успевшего повернуться вполоборота.

Раздался глухой хриплый возглас: ox! - гигант схватился одной рукой за голову,

второй потянулся к Антону, и тот вынужден был ударить его дважды - по руке и еще

раз по круглой, неожиданно маленькой по сравнению с телом, голове. От последнего

удара дубинка сломалась, испустив сноп ядовито-желтых искр, монах покачнулся и

грохнулся на пол во весь рост, так что вздрогнули стены коридора, а по всему

подземелью пошел гул, вызывая отголоски эха.

     - Извини, братец, - прошептал Антон, отбрасывая обломок палки, - не надо

было начинать разговор со мной в таком тоне.

     Мерцая огненными глазами, в коридоре появился волк, обнюхал тело монаха,

перегородившего чуть ли не весь коридор, и ткнулся носом в дверь в тупике

коридора, более светлую, чем остальные двери, обитую пахнущими смолой планками.

Антон подошел ближе, чувствуя, как заколотилось сердце, наклонился к волку.

     - Она здесь? Ты точно знаешь? Зверь оскалился, поскреб дверь лапой, и

Антон, не видя ручки, попытался открыть дверь пальцами. Помучившись с минуту,

вспомнил о дубинке монаха, подобрал все еще холодный как лед обломок и,

напрягаясь так, что заныли незажившие рубцы на теле, подсунул под край двери,

используя обломок как рычаг. Дверь с тихим стоном - будто лопнула струна -

отворилась, волк шмыгнул в образовавшийся проем, а вслед за ним в помещение

проник и Антон.

     Эта комната на тюремную камеру не походила. Она была копией спальни хозяйки

храма, хотя и убрана попроще, победнее, чем спальня, и не приходилось

сомневаться, что здесь жил какой-то высокопоставленный служитель храма, а скорее

всего сам сотник.

     По углам кельи горели светильники, источая сладковатые возбуждающие запахи.

Рядом с одним из них стояло странное дерево, на которое невольно обратил

внимание Антон. Ствол этого дерева высотой в полтора метра представлял собой

толстый гладкий деревянный столб, а ветвями были десятки ножей самой разной

формы и длины, с рукоятями из рога, кости, дерева, металла, пластмассы и

керамики, воткнутые остриями в столб. Кроме дерева ножей в комнате находились

еще кресло, низкий, вполне современный стеклянный столик и огромная кровать.

     Кровать стояла не посередине комнаты, а у стены, отгороженная кисейной

занавеской, и на ней без движения лежала Валерия с голой грудью; куртка и кофта

на ней были расстегнуты, лифчик отсутствовал, над правой грудью виднелся

небольшой плохо заживший шрам.

     Волк сразу же подскочил к кровати, зарычал на столик с фруктами, вспрыгнул

на мягкое ложе и лизнул женщину в лицо. И произошло чудо: Валерия вздрогнула,

открыла глаза, увидела над собой волчью морду, но не закричала от страха, как

можно было ожидать, а просто снова зажмурилась, считая, что все это ей снится.

Волк спрыгнул на пол, кругами заметался по комнате, обнюхивая все углы, Антон

подошел к роскошному ложу, утопая в толстом ковре по щиколотку, и, лишь когда

Валерия открыла глаза, вспомнил, что он все еще не одет.

     - Антон?! - В глазах женщины протаяли изумление и радость, сменившиеся

недоверием, недоумением, озабоченностью и испугом. - Ты... здесь?! В таком... -

она хотела закончить: в таком виде?! - но не закончила.

     Антон опомнился, отступил, ища глазами, чем бы прикрыть наготу, и увидел

брошенную на кресло атласную черную рубашку. Быстро накинул ее на себя, с

облегчением обнаруживая, что подол рубахи достает до бедер.

     - Что случилось? - Валерия заметила, что она лежит почти раздетой,

торопливо застегнула кофту, покраснев под взглядом Громова. - Как ты здесь

оказался? - Она приложила руку ко лбу и вдруг вспомнила, глаза ее наполнились

ужасом. - Я... меня... здесь был один... но как ты меня нашел?!

     - Потом, - подошел к кровати Антон, протягивая Валерии руку. - Вспоминать и

анализировать все будем потом, сейчас надо убираться отсюда. Идти можешь?

     Волк вдруг застыл на месте, подняв морду вверх, прислушался к чему-то и

стрелой метнулся под кровать. И тотчас же дверь в комнату распахнулась шире, и

порог переступил высокий, широкий в плечах и талии мощный бородач, одетый по

законам храма во все черное, с дубинкой в одной руке и пистолетом в другой.

     - Кого это видят мои красивые глаза? - насмешливо воскликнул он, оглядывая

застывших пленников глубоко посаженными черными глазами, в которых то и дело

вспыхивали искры злорадства, ненависти и бешеного желания командовать. -

Поздравляю, Витязь, тебе удалось то, что не удавалось еще никому - освободиться

от заклятия "неволи" и покалечить моего телохранителя. Но я даже рад этому. Я

видел, как ты сражался с моими людьми в тоннеле, это впечатляет. Не хочешь

показать свое искусство мне? А дама пусть посмотрит и рассудит, кто из нас

больше достоин ее любви. Когда я уложу тебя, она, возможно, станет сговорчивей.

А пока почувствуй силу того, с чем тебе придется иметь дело.

     С острия дубинки в руке бородача слетела неяркая синяя искра и вонзилась в

плечо Антона, отбрасывая его к стене. Оглушенный ударом и всплеском боли, он не

сразу сориентировался и получил еще один разряд, оставивший в теле огненный

след, будто в это место вогнали раскаленный гвоздь. Кожа в местах попадания искр

дымилась и чернела, распространяя запах жженой плоти.

     - Не смей! - закричала Валерия, бросаясь к хозяину кельи с кулаками. -

Негодяй, что ты делаешь?!

     Бородач небрежно отмахнулся рукой с пистолетом, и Валерия отлетела в угол

комнаты, растянулась на ковре. Антон ожидал, что в схватку вмешается их мохнатый

союзник, но волк не подавал признаков жизни, что говорило о недюжинных

способностях и уме зверя. Он ждал удобного момента для нападения.

     - Слабак и сволочь! - бесстрастно сказал Антон, пытаясь подавить боль и

перевести организм в состояние "железной рубашки"; надо было заставить

противника разозлиться, вывести его из себя, уязвить, чтобы он хотя бы на

несколько секунд забыл о магическом разряднике и принял бой на физическом плане.

- Тебе только с женщинами сражаться. Слабо без оружия, один на один?

     Бородач насмешливо скривил губы, ткнул дубинкой в сторону Антона, новая

искра с шипением разрезала воздух и укусила Громова в колено. Однако на этот раз

вспышка боли была не столь сильной, как раньше, а место ожога лишь покраснело.

"Железная рубашка" постепенно набирала силу, увеличивая сопротивляемость тела

физическому воздействию.

     - Трус и подонок! - тем же ровным, ничего не выражающим тоном продолжал

Антон. - Хозяйский холуй! Тебе только туфли той старухи лизать да бахвалиться, а

не командовать парадом. Недаром она назвала тебя сотником. До генерала тебе вряд

ли удастся дослужиться.

     Лицо бородача исказила злобная гримаса. Видимо, слова Антона задели его

гипертрофированное самолюбие.

     - Сейчас ты сдохнешь, Витязь! - прошипел он. - Я тебя испепелю, в пыль

сотру, в грязь, в дерьмо! Тогда узнаешь, дорасту я до генерала или нет.

     Острие дубинки глянуло в лицо Антону, он приготовился прыгнуть, но в это

время Валерия снова с пронзительным криком "не смей!" бросилась на сотника,

вцепилась в руку с дубинкой и, получив удар по голове рукоятью пистолета,

рухнула на пол. И время для Антона замедлило свой ход. В нем вдруг проснулась

неведомая дремлющая _сила_, наполнила тело горячей плазмой энергии, укротила

боль, обострила все чувства и даже открыла новые; так, например, он начал

предугадывать намерения противника, видеть будущее движение и опережать его. И

ситуация сразу изменилась в его пользу. Из хозяина положения, властелина чужих

судеб сотник превратился в жертву собственной спеси, самонадеянности и мании

величия. Выиграть бой у разгневанного Витязя он уже не мог.

     В тот момент, когда сотник направил свой жезл Силы на прыгнувшего к нему

через всю комнату Антона, в руку ему вцепились волчьи челюсти, и ветвистая

молния магического разряда миновала Антона, вдребезги разнося дерево ножей. А

затем последовал удар, отбросивший сотника к двери, заставивший его выпустить

оружие из обеих рук. Но Антон не воспользовался ни пистолетом, ни магической

дубинкой. Холодная ярость двигала им, помноженная на внутреннюю силу и знание

законов боя, поэтому концовку схватки он провел на одном дыхании, не давая

исключительно мощному противнику, который благодаря магической защите прекрасно

держал удар, ни секунды передышки.

     Сотник только хекал и акал, получая сыпавшиеся на негр со всех сторон

удары: в живот, в селезенку, в почки, - пытался отмахиваться, надеясь на свою

геркулесову силу - один его удар мог бы, наверное, переломать Антону все кости,

- но сопротивлялся удивительно долго, пока Антон наконец не нанес два

сокрушительных удара, прекративших схватку: "клювом орла" в переносицу и "лапой

тигра" в область сердца.

     Последний удар был настолько мощен, что пробил безрукавку, рубаху, майку и

сломал ребра сотнику, но и после этого он остался жив, лишь отлетел к кровати и

осел на пол, держась за грудь, не сводя с противника свирепого взгляда.

     Антон остановился, унимая внутри себя автоматику боя с ее правилами

"контрольного" добивания, и поклонился выведенному из строя сопернику. Надо было

отдать ему должное: у сотника была покалечена волчьими зубами кисть руки,

сломано несколько ребер, переносица, отбиты внутренние органы, а он не терял

сознания и все еще жаждал борьбы.

     - Как только выберусь отсюда, вызову врача, - сказал ему Антон и подошел к

Валерии, лицо которой облизывал волк. - Отойди, зверь.

     Волк еще раз лизнул женщину в ухо, и та открыла глаза, обвела склонившиеся

над ней фигуры затуманенным взглядом.

     - Где я?.. Что со мной?..

     Антон подал ей руку, помог подняться, и только теперь, увидев сидящего на

полу с окровавленным страшным лицом сотника, она вспомнила, где находится.

     - Ужас! Он... ты его все-таки... что нам теперь делать?

     - Погостили, пора и честь знать. Хозяин объяснит нам сейчас, как лучше

всего по-английски уйти из храма, и мы покинем этот гостеприимный уголок. Ты

ведь скажешь, сотник? - Антон подошел к бородачу, присел перед ним на корточки.

- Будь паинькой, расскажи, как нам попроще миновать охрану, и мы расстанемся

почти друзьями.

     Глаза сотника метнули пламя, покалеченная рука поднялась вверх, пальцы

скрючились, с губ сорвалось одно странное _слово_, смысл которого Антон не

уловил, и тотчас же на него упала душная волна тьмы, удар, потрясший тело

изнутри, был страшен, и, теряя сознание, понимая, что сотник произнес

заклинание, он представил, что его кулак входит в горло колдуна, и отключился.

     В себя он пришел от теплого влажного прикосновения к щеке: кто-то его

облизывал длинным шершавым языком. Антон открыл глаза, увидел над собой волчью

морду. Зверь заметил его взгляд, оскалился, отступил, над Антоном склонилась

Валерия, по щекам которой текли слезы.

     - Ты живой!.. Я думала... ты уже не дышал...

     - Живой я, живой, - проворчал Антон, привставая на локтях, и увидел

невдалеке сотника с остекленевшими глазами, державшегося обеими руками за горло.

Антон понял, что его последний мысленный посыл сработал, как физический прием.

Сотника поразила "отдача" заклятия, своеобразный "рикошет", а Громова спасло

состояние "железной рубашки", включившее глубокую психическую защиту, уровень

которой был ему прежде недоступен.

     "Кто-то мне помог", - без особого удивления подумал Антон, отсеивая

посторонние шумы в голове и боль в избитом теле, и снова не удивился, когда это

ему легко удалось. Посмотрел на волка, рыскающего кругом, поглядывающего на всех

по очереди, подмигнул ему и мысленно произнес:

     "Кто же тебя послал, дружище?"

     Он ожидал "услышать" мысленную подсказку: Евстигней, но вместо этого перед

глазами на мгновение возник образ юной красивой девушки, и Антон с некоторым

запозданием узнал ее: это была Владислава. Волк был ее посланцем. Правда,

возникал вопрос, почему, он не остался с хозяйкой, чтобы помогать ей, а не

кому-либо другому, но ответа у Антона не было, и он не стал долго размышлять на

эту тему.

     - Поможешь выйти отсюда? - заглянул он в ярко светящиеся волчьи глаза.

     Волк ответил красноречивым оскалом, означающим то ли улыбку, то ли

согласие.

     Белая печать

     Раннее утро не помешало Илье и его спутнице отплыть от стоянки на одной из

лодок: оба хорошо видели в темноте и при посадке не произвели ни малейшего шума.

О том, что они якобы решили сплавать в деревню за помощью, Илья сообщил только

Гнедичу, не ставя в известность ни Серафима, ни Анжелику. Он надеялся, что у них

будет достаточно времени, чтобы успеть достичь цели до того, как Анжелике станет

известен их истинный маршрут.

     Кроме карабина и арбалета, Илья взял с собой на всякий случай ракетницу,

комплект "кузнечика" - высотного радиомаяка, подслушивающее устройство, которым

недавно пользовался Юрий Дмитриевич, и прибор ночного видения, хотя надеялся

обойтись без всего этого хозяйства. Он уже начинал привыкать к новым

возможностям, просыпающимся в нем помимо воли и сознания, и жалел только об

одном: что дед Евстигней не успел раскрыть ему тайны биоэнергетики и магической

защиты. Обладание состоянием "зеркала" избавило бы его от многих проблем при

контактах с колдунами храма.

     Горизонт на востоке едва начал светлеть, когда лодка преодолела залив озера

Нильского и подплыла вплотную к зарослям тростника и камыша, скрывающим низкий

восточный берег. Илья, бесшумно опуская весла в воду, прошел вдоль берега около

полукилометра, как советовал старый волхв, и остановился, всматриваясь в густой

мрак подступающего к воде, настороженно разглядывающего лодку леса. Никаких

следов протоки в этом месте видно не было, несмотря на применение инфраоптики, и

Илья почувствовал мимолетное разочарование, хотя тут же постарался подавить все

эмоции. Состояние медитационной _пустоты_ не терпело ни волнения, ни суеты,

требуя полной самоотдачи.

     Владислава подвинулась ближе, тронула Илью за руку и разжала кулачок,

поднося ладонь к его глазам. Он увидел темный кружок на ладони - талисман бабы

Марьи и вспомнил о своем амулете, который дед Евстигней назвал "Рукой Бога".

Благодарно сжал пальцы девушки, достал из-за пазухи нагревшийся кругляш амулета,

сжал в кулаке и сосредоточился на своих переживаниях, просеивая сквозь _пустоту_

внутри тишину и темноту окружающего мира. И уже не удивился, когда мир вокруг

просветлел, раздвинулся, стал объемным и цветным, понятным, наполненным

неслышимыми звуками и вибрациями. Протока открылась впереди за тростником более

темной, густо фиолетовой, с темно-зелеными и синими струями, рекой, ведущей в

царство абсолютного мрака. Илья даже вздрогнул, почуяв на себе недружелюбный

взгляд черной бездны, ощутив исходящую от нее волну угрозы, но сжал зубы и

заставил себя не отвечать тем же, не бросать вызов недобрым силам, стерегущим

подходы к храму, а постараться убедить их, что они с Владиславой мирные путники,

слабые существа, готовые покорно подчиниться воле хозяев или удрать от малейшего

шороха.

     Прием удался.

     Эмоционально-мысленный посыл разведчиков, поддержанный силами талисманов,

произвел на заговоренную природу благоприятное впечатление, и психологическое

давление бездны леса на сознание людей стало уменьшаться. Духи леса,

встревоженные поначалу появлением нежданных гостей, приняли их за малосильных и

неопасных обитателей озера и не отреагировали на нейтрализацию заклятия, не

пускавшего до этого никого из смертных на запретную территорию.

     Илья, не выпуская амулета из руки, заработал веслами, лодка, цепляя бортами

перья тростника, углубилась в протоку, окунулась в угрюмую тень заколдованного

леса.

     Однако уже через несколько минут стало светлеть, над водой появился туман,

сгущавшийся по мере продвижения вперед, Илья начал грести сильнее, радуясь

туману, и вскоре по увеличению водного пространства слева и справа понял, что

они выплыли в озеро.

     Дальше плыть в том же направлении становилось опасно, надо было искать

пристанище, и разведчики свернули к левому берегу, держась у стены тростника,

пока не появились первые признаки твердой почвы: кустарник, высокая трава,

кочки, коряги, упавшие в воду стволы деревьев, а за ними - стена леса. Тогда

Илья выбрал просвет между куртинами травы и топляками, удивляясь, что их здесь

так много, и повел лодку к берегу. Вскоре он смог пристать к полузатопленному

стволу высохшей сосны с десятком растопыренных ветвей и по нему выбрался на

пружинящий под ногами берег - слой слежавшегося, почерневшего от времени мха.

Владислава, не задавая вопросов, храбро последовала за ним, и Илья не удержался,

обнял ее и поцеловал, получив в ответ улыбку. Она шла за ним так же спокойно и

просто, как испокон веков шли за мужчинами и разделяли их судьбы все любящие

женщины, и осознание этого наполняло душу Ильи уверенностью и силой.

     Стараясь двигаться бесшумно и медленно, они выбрали выдающийся в озеро

мысок, с которого открывался вид на обширное водное пространство, и устроились

таким образом, чтобы их не было видно ни с глади озера, ни со стороны леса за

спиной.

     Илья налил в колпачок термоса горячего настоя из одолень-травы, предложил

Владиславе и с удовольствием напился сам, потом поднес к глазам бинокль и стал

рассматривать акваторию озера, пытаясь определить местоположение храма. То же

самое сделала и Владислава, разве что не пользовалась биноклем, не рассчитывая

ни на что, кроме интуиции и ясновидения. И все же с первого сеанса наблюдения

определить координаты храма Морока им не удалось. Было еще слишком темно и очень

мешал туман, ведущий себя как живое существо. У Ильи то и дело возникало

ощущение, что туман не является природным явлением, а создан искусственно, уж

очень высоко поднимались его струи, образовывая странные белесые сгущения,

напоминавшие фигуры невиданных животных. Возможно, он и в самом деле

поддерживался службой охраны храма специально, чтобы никто, даже случайные

гости, не могли увидеть отражение храма в водах озера.

     - Там что-то есть... - едва слышно проговорила Владислава, разглядывая

туман. - Что-то жуткое... чужое... - Она поежилась.

     - Крокодил, - пошутил Илья, внезапно ощущая чей-то взгляд, идущий из

белесых уплотнений тумана. Вспомнил о предупреждении деда Евстигнея и

посерьезнел. Владислава, очевидно, почувствовала присутствие у стен храма

Древнего - реликтового существа, сохранившегося на Земле со времен войны богов.

     Через час рассвело, туман понемногу разошелся, и взору разведчиков

предстала панорама озера, окруженного удивительным черно-золотым, без единого

пятна зелени, лесом. Пейзаж был исполнен такой необычной торжественно-мрачной

красоты, создающей впечатление поздней осени, что душа замирала в ожидании

странных и страшных событий и чудес, скрывающихся в серо-свинцовых, с пятнами

ржавчины и полосами сизой ряби водах озера. Даже встающее солнце не могло

оживить этот пейзаж, вызывающий в памяти картины гибели природы на Крайнем

Севере, в местах нефтедобычи, где не раз бывал Илья.

     - Он там... - шепнула Владислава ему на ухо, показывая пальцем на

противоположный берег озера. - Я его не вижу, но чувствую...

     Илья хотел ответить, что он тоже чувствует гнетущее присутствие храма, но в

этот момент солнце прорвалось сквозь пелену утренних облаков на горизонте,

солнечные лучи упали на озеро, превратив его в чашу с густо-синим расплавом, и в

этой чаше появилось опрокинутое изображение тяжеловесного прямоугольного здания

с буро-коричневыми стенами, похожего на мавзолей непохороненного мертвеца на

Красной площади. Единственным отличием этого здания от мавзолея был

эллипсоидальный купол розового цвета, выражавший все ту же отвратительную,

извращавшую смысл человеческих отношений символику Морока - фаллос.

     - Храм!.. - прошептала Владислава с изумлением и ужасом, невольно

придвигаясь ближе к Илье.

     - Бордель... - проворчал он, внезапно ощущая _дыхание_ опасности.

Оглянулся, собираясь предложить девушке поменять место наблюдения, но было

поздно. Сквозь кусты ивняка на него угрожающе смотрело бородатое лицо незаметно

подкравшегося человека. Илья подвинул руку к карабину, но разглядел выглянувшую

пониже бородатого лица суковатую палку и замер.

     - Спокойно, Слава, нас нашли... отвлеки его, я дам сигнал...

     - Выходите сюда, - прогудел бородач, раздвигая ветви кустов своей палкой -

жезлом Силы, по словам деда Евстигнея, и Пашин узнал в человеке охранника

Владиславы, с которым ему пришлось драться возле деревни.

     - Ба, знакомые все лица, - проговорил он с улыбкой, поднимаясь, следя за

концом палки и одновременно настраивая себя на режим энергетической отдачи. -

Дормидонт, если не ошибаюсь? Кажется, мы уже выясняли отношения.

     Палка уперлась в грудь Ильи. Он остановился. Из-за кустов вышел еще один

бородач, сноровисто обыскал его, отобрал ракетницу, нож, прибор ночного видения.

Потом обшарил место, где лежали разведчики, обнаружил карабин, бинокль и

арбалет, толкнул в спину Владиславу.

     -Шагайте.

     Пленников вывели на открытое пространство, и Илья с облегчением увидел, что

сторожей всего двое. Надо было срочно, не дожидаясь появления других хха,

освобождаться от опеки мужиков, знающих колдовские приемы. Вполне вероятно, что

они следили за гостями со времени их входа в протоку и ждали только удобного

случая для нападения с тыла. Засада им удалась, Илья признался себе в этом с

досадой и сожалением, понимая, что слишком увлекся пейзажем "вечной осени" и

созерцанием отражения храма, но и охранники озера, легко захватив разведчиков в

плен, вряд ли рассчитывали на ответное нападение.

     Пока выходили на более высокое и сухое место на берегу, Илья успел

просчитать варианты боя, оценил возможности противника и понял, что первым

следует вывести из строя бывшего сторожа Владиславы по имени Дормидонт. Он

владел жезлом Силы и бойцом был серьезным. Второго бородача в расчет можно было

пока не брать, он не имел дубинки и обе его руки были заняты имуществом

пленников.

     Илья сделал вид, что споткнулся, кинул косой взгляд на безропотно шагавшую

следом Владиславу, и девушка тут же сообразила, что от нее требуется. Она

ойкнула, присела, хватаясь за ногу, и жалобно посмотрела на конвоиров.

     - Я ногу подвернула...

     Бородач с оружием путешественников остановился, глядя на девушку с угрюмым

недовольством, буркнул:

     - Вставай!

     - Не могу! - вскинула голову Владислава, в глазах ее блеснули слезы. -

Больно!

     Дормидонт, шагавший сзади Ильи, повернулся к девушке вполоборота, его

стреляющая молниями палка отклонилась в сторону, перестав гипнотизировать спину

пленника, и Пашин стремительно атаковал бородача, с натугой толкнув себя в

пространство боя.

     Он не мог сразу применить приемы "смертельного касания" дим-мак или

да-цзе-шу, противник был буквально наглухо запакован в плотную одежду

(телогрейка, рубаха, полотняные штаны) и уколов в нервные узлы не боялся,

поэтому пришлось бить его в полную силу, используя арсенал русбоя, приемы

которого были основаны на прерывании тока энергий по нервным каналам и поражении

жизненно важных точек тела.

     Первым ударом - ребром ладони сверху вниз - Илья перебил мышцы руки

Дормидонта, державшей жезл Силы. Второй удар - стопой в голень - заставил

бородача согнуться. Третий удар - костяшками пальцев в висок - поставил точку в

этом сверхкоротком и жестоком бою. Дормидонт беззвучно лег на землю и затих.

     Его напарник отреагировал на происшедшее недостаточно быстро, ошеломленный

внезапной атакой пленника. Он бросил все, что нес в руках, выхватил откуда-то

длинный нож, но воспользоваться им не успел. Илья направил на него дубинку

Пота-па, холодную и скользкую, будто шкура змеи, напрягся, мысленно представляя,

как с острия палки срывается молния, и эффект выстрела не заставил себя ждать:

дубинка сработала!

     Оранжевая искра сорвалась с острия, прошила воздух и с каким-то странным

чавканьем вошла в живот мужика. Тот утробно хрюкнул, прижал руку к животу,

медленно перевел взгляд вниз и в таком положении повалился на землю.

Конвульсивно дернувшись два раза, успокоился.

     Владислава, побледнев, смотрела расширенными глазами то на Илью, то на

дубинку в его руке и молчала. Илья опомнился, отбросил суковатую палку прочь,

криво улыбнулся.

     - Я хотел его только попугать... а эта штука заряжена...

     - Дело не в ней, - покачала головой девушка. - Жезл только проводник

Силы...

     - Ты хочешь сказать, что во мне... что я - генератор этой Силы?

     Владислава кивнула.

     - Дедушка был прав, бабушка Марья тоже, у тебя есть _Сила_, ты - Витязь...

     Илья подал спутнице руку, помог подняться, отвернулся, чтобы скрыть

замешательство и некоторую растерянность. Сказать по правде, он не ожидал, что у

него второй раз получится "выстрелить" из обыкновенной сосновой палки, используя

ее в качестве энергоразрядника, хотя и желал этого.

     - Боюсь, по берегу озера нам к храму не подойти.

     - Но и на лодке нас сразу заметят, - тихо сказала Владислава.

     - Лодка - это наша страховка на случай отступления. Нет, я подумал о другом

варианте. Если камень Лик Беса лежит в озере под стенами храма...

     Владислава тревожно заглянула в глаза Пашина.

     - Что ты задумал?

     Илья улыбнулся как можно уверенней.

     - Попробуем добраться до камня вплавь. Ты под водой умеешь плавать?

     - Умею. Но ведь... холодно?

     Илья улыбнулся, подобрал с земли выпавшее из рук охранника оружие и

снаряжение, кинул взгляд на скрюченные тела хха и двинулся в лес.

     - Давай отнесем все это хозяйство в лодку и подумаем, что делать дальше.

Дед обещал помочь... - Он не договорил.

     Впереди в густой коричнево-желтой траве мелькнула стремительная серая тень

и перед замершими людьми возник волк с яркими золотыми глазами. Он склонил

голову набок, глянул на Владиславу и раскрыл пасть, показывая зубы и язык, как

это делают собаки при виде хозяев. Разве что хвостом не завилял.

     - Огнеглазый! - прошептала девушка, наклоняясь и запуская руку в шерсть

зверя на затылке. - Куда же ты пропал?

     - Наверное, выполнял задание деда, - хмыкнул Илья. - Раз он оказался здесь,

он должен знать, где находятся Антон и Валерия. Отведешь, серый?

     Волк щелкнул челюстями, повернулся, бесшумно нырнул в траву. Разведчики

переглянулись и заторопились следом. Время работало против них, а до стен храма

еще было идти и идти.

     * * *

     Когда они исчезли за деревьями, направляясь вдоль берега к оставленной в

тростнике лодке, к лежащим без движения на жухлой траве хранителям храма вышел

еще один мужчина в маскировочном комбинезоне, но без шлема и шапочки. Он был

средних лет, без бороды, с гладко выбритым, по-мужски красивым лицом с прямыми

губами и волевым подбородком. Двигался незнакомец с хищной грацией тигра,

совершенно бесшумно и стремительно, так что иногда как бы пропадал в воздухе,

чтобы проявиться уже в двух-трех метрах дальше. Нагнувшись на мгновение над

неподвижными телами, он покачал головой и скользнул в кусты, держа курс в том же

направлении, что и люди до него...

     * * *

     Арбалет Илья все же взял с собой. Подумав, заткнул за пояс ракетницу, а вот

карабин и остальную спецтехнику оставил в лодке, решив полагаться в дальнейшем

только на свои природные данные.

     - Стрелять из арбалета умеешь? - передал он Владиславе изящную машинку для

метания стрел. - Стрелку вставляешь вот сюда, отводишь пальчиком этот рычажок -

арбалет взводится, затем целишься, нажимаешь на скобу, и так далее. Справишься?

     - Справлюсь, - отважно заявила девушка.

     - Тогда вперед. Держись за моей спиной и не отставай, да назад поглядывай.

Нам понадобится все наше везение, чтобы вызволить Антона и Валерию, и вся сила

талисманов. Чувствуешь, как здесь основательно загрязнена магией атмосфера? Так

и кажется, что кто-то дышит в затылок.

     Илья перебрался по топляку на берег, Владислава с готовностью шагнула за

ним, и горячая волна любви и нежности омыла сердце Пашина. Эта девушка была

настоящим сокровищем, за нее стоило не только бороться, но посвятить всю жизнь

до капли, и он еще раз поклялся в душе, что не отдаст ее ни слугам демона, ни

самому Мороку. Повернувшись, Илья обнял Владиславу, постоял так несколько

мгновений, ни слова не говоря, и, чувствуя ее _ментальную_ поддержку, зашагал за

волком, терпеливо дожидавшимся их в лесу.

     Идти пришлось около полутора километров.

     Волк вел их не прямо, а зигзагами, обходя какие-то препятствия и ловушки,

западни и ямы. Некоторые из них Илья чувствовал, находясь в состоянии

медитативной _пустоты_, а однажды даже заметил луговичка - маленького зеленого

человечка в одежде из травы, сидевшего за пнем. Волк пробежал мимо, даже не

посмотрев на пень, а Илья остановился, прислушиваясь к своим ощущениям.

Луговичок сидел, не двигаясь, рассматривал людей глазами-бусинками с какой-то

горестной и унылой печалью и убегать не торопился.

     Владислава тоже увидела лугового нечистика, прошептала еле слышно:

     - Он не опасен... и, по-моему, болен... Илья кивнул. Наряд на луговичке не

имел чисто зеленой окраски, его желтизна и серость говорили о плохом

самочувствии лугового духа.

     Однако кроме присутствия луговика Илья чувствовал еще и дыхание какого-то

таинственного преследователя, но определить, человек это или зверь, не мог.

     - За нами кто-то идет, - шепнул он на ухо Владиславе.

     - Я слышу, - отозвалась девушка. - Это навьи... духи прежде замороченных

мертвых... они еще далеко... но их очень много... и они знают, что мы здесь.

     - Я предполагал нечто в этом роде. Вся территория вокруг храма должна

контролироваться охраной, а так как телекамерами охранники не пользуются, то

должна работать какая-нибудь чувствительная магическая сеть, реагирующая на

проникновение в запретную зону чужих. Мы вошли в зону, и сеть просигналила, что

появились гости. Те двое не выслеживали нас, иначе я бы почуял слежку, они

знали, куда надо идти и где нас искать.

     Владислава промолчала. Она думала примерно также.

     - Пойдем до конца? - посмотрел ей в глаза Илья.

     Девушка смущенно улыбнулась, в который раз переворачивая душу Пашина.

Дальше они шли, не разговаривая, став элементами чувствительной человеческой

системы, безошибочно реагирующей на любое изменение внешних полей. Волк тоже

вошел в эту систему, добавив к ней звериное чутье и тончайший нюх, и тот, кто

следовал за людьми в отдалении, вдруг почти перестал их слышать и ощущать.

     До храма, продолжавшего оставаться невидимым, было уже недалеко, по

расчетам Ильи, когда волк наконец остановился перед огромным, наполовину вросшим

в землю камнем в окружении засохших сосен, и оглянулся.

     - Куда ты нас привел, волчара? - вполголоса осведомился Илья, разглядывая

камень высотой в два человеческих роста.

     На одной из плоских граней камня был выбит знак - трезубец, а чуть ниже шла

какая-то полустертая иероглифическая надпись, которую трудно было прочитать с

ходу, хотя некоторые иероглифы и напоминали буквы русского алфавита.

     - Направо пойдешь - коня потеряешь, - пробормотал Илья, вспоминая известную

сказку. - Прямо пойдешь - голову потеряешь. Как ты думаешь, что здесь написано?

     - Это заклятие "замка", - с дрожью в голосе сказала Владислава. - Но оно

сведено на нет белой печатью.

     - Ты хочешь сказать, заклятие нейтрализовано этой самой печатью? Вот этим

трезубцем?

     - Да. Печать совсем свежая, она еще светится... Илья пригляделся к трезубцу

и внутренним зрением _увидел_ золотистое _ментальное_ свечение знака, стекающее

на буквы-иероглифы заклятия, размывающее их, делающее буквы тусклыми и стертыми.

     - Интересно, кому понадобилось ставить здесь эту печать? Не самим же

охранникам? И вообще странно... зачем заклятие "замка" вырезать на камне?

     Словно в ответ на вопрос Пашина серый проводник разведчиков нырнул в траву

под камень и пропал, и лишь тогда Илья понял, что под камнем начинается

подземный ход.

     - Ах ты, мать честная! Мне следовало бы догадаться. Твой Огнеглазый,

наверное, уже был в храме и знает, как оттуда выбраться. А это означает, что он

встречался с нашими друзьями. Ну что, полезем?

     Илья встретил ясный взгляд девушки и прочитал в ее глазах ответ: что нам

остается? Успокаивающе погладив ее по руке, он раздвинул космы травы у подножия

камня и полез в темноту подземного хода, в глубине которого светились

прозрачно-желтые глаза зверя.

     Когда под землей скрылась Владислава, к камню подошел тот самый человек в

камуфляжном комбинезоне, присел на корточки над входом в тоннель, прислушиваясь

к долетавшим оттуда звукам, потом разогнулся и одним ударом ребра ладони снес

каменную пластину с выбитым на ней трезубцем. Поднял над головой сухой прутик,

застыл на короткое время, пока с неба к нему не спикировал обыкновенный воробей,

уселся на плече. Мужчина посадил его себе на палец, поднес к глазам, проговорил

коротко:

     - Мы готовы.

     Воробей слабо чирикнул в ответ, сорвался с пальца и скрылся в кронах

деревьев, в большинстве своем пожелтевших и высохших. Мужчина проводил его

взглядом, замаскировал вход в подземелье и направился к озеру, превращаясь в

почти невидимую человеческому глазу тень.

     Пёс преисподней

     Одежда сотника оказалась великоватой, однако выбирать не приходилось, в

одной рубашке передвигаться по храму было бы непрактично. Сначала Антон,

преодолевая брезгливость, попытался снять с потерявшего сознание предводителя

хха штаны и куртку, потом решил осмотреть апартаменты сотника вместе с волком и

был вознагражден, обнаружив хитроумно запрятанный в стену шкаф. Вскоре он стал

похож на одного из хранителей храма, не хватало только бороды и усов.

     Для Валерии нашелся черный плащ, напоминавший монашеский шушпан, который

скрыл ее мирской наряд, так что и она не сразу бросалась в глаза, особенно

издали, встреться им на пути служитель храма. Но обошлось. Коридоры огромного

здания были на удивление безлюдны, будто его население вымерло, однако

обострившееся чутье Громова подсказывало ему, что это далеко не так.

     Храм жил своей размеренной, таинственной, мистической, мрачной жизнью и не

обращал внимания на то, что творилось в его отдельных помещениях, оставаясь при

этом опасным и зловещим, скрывая в неведомых глубинах дремлющие или занятые

своим делом недобрые силы. Одну из этих сил Антон чувствовал как натянутую до

предела дымящуюся струну, готовую вот-вот лопнуть, но понять, что означает эта

"струна", не мог. Скорее всего это был луч внимания какого-то местного колдуна,

обитающего в храме, и будь Антон один, он, может быть, и решился бы проверить

свое предположение, но рядом была Валерия, поверившая в избавление от кошмара, и

все мысли Громова занимала проблема побега.

     Пока что им везло.

     С момента выхода Антона из темницы прошел всего час времени, а он уже нашел

Валерию и избавился от главного охранника обители, демона, возомнившего себя

великим мастером боя. Однако фортуна, как известно, богиня ветреная и капризная,

не позволяющая успокаиваться на достигнутом, ее интерес следовало подогревать

все время, и Антон принялся искать выход из создавшегося положения, мгновенно

прокручивая в сознании все возможные альтернативы и безжалостно отбрасывая их

одну за другой. В конце концов остался только один вариант - положиться на

инстинкты и чутье волка, посланца Владиславы или деда Евстигнея.

     - А там - как получится, - вслух подвел итог своим размышлениям Антон. -

Удача - удел смелых. Ты согласна?

     Валерия, удивительно похожая на прекрасную молодую монашку с сияющими

голубыми глазами, подошла к нему, не опуская взгляда, положила руки на плечи,

медленно проговорила:

     - Что бы ни случилось... ты должен знать... я тебя люблю. Гром!

     - Я знаю, - кивнул Антон серьезно. - Ничего не случится, мы будем вместе,

обещаю.

     - Всегда?

     - Всегда!

     Поцелуй был недолог, но чрезвычайно сладок и приятен обоим, размыкать

объятия никак не хотелось, однако время уходило.

     Антон затащил в келью сотника его великана-телохранителя, закрыл за собой

дверь и поспешил за волком Владиславы, проникновенно объяснив ему задачу:

     - Веди к выходу, дружище. И постарайся пройти так, чтобы нас никто не

заметил. Ферштейн?

     Понял ли зверь слова человека, было неизвестно, однако сразу побежал

вперед, к лестнице в тупике коридора, и это можно было расценивать как ответ.

     Горизонт здания, где находилась келья сотника, явно лежал ниже поверхности

земли, Антон это чувствовал, поэтому не сомневался в устремлении волка выбраться

из подземелий наверх, однако серый союзник пленников миновал один, второй,

третий этажи и продолжал подниматься, пока Антон не остановил зверя тихим

свистом.

     Освещение лестницы с поперечными площадками не менялось при подъеме с этажа

на этаж, внутри храма царил вечный полумрак, подчеркиваемый редкими

светильниками в коридорах, но все же у людей появилось ощущение раздвигающегося

горизонта, и Антон понял, что они вышли в надземную часть здания.

     - Ты куда нас ведешь, зверюга?

     Волк, оглянувшись на свист, по привычке показал зубы и снова начал подъем.

Антон посмотрел на Валерию, чье лицо смутно белело в сумраке лестничного

пролета, пожал плечами и полез вверх, веря и не веря, что волк знает дорогу и

ориентируется в помещениях храма. Он насчитал пять уровней здания, ни на одном

из которых лесной хищник ни разу не остановился, когда наконец лестница

закончилась, и они вышли в коридор верхнего этажа.

     Этот коридор был кольцевым, охватывая какое-то круглое помещение в центре

здания. Антон на короткое время превратился в _пустоту_, включившую его "третий

глаз", и внутренним зрением определил, что перед ними основание купола,

венчавшего здание храма, расположенного над центральным молельным залом,

превращавшимся во время прихода Морока в зал мистерий и "посвящения" послушниц в

жрицы.

     - Где мы? - одними губами прошептала Валерия, зябко вздрагивая от волнения.

     - Это скорее всего апартаменты хозяйки храма, - так же тихо ответил Антон.

- Я был здесь... вернее, внутри. Не понимаю, зачем он привел нас сюда.

     Волк тем временем потрусил по коридору влево, принюхиваясь к следам на

плиточном полу, и остановился у двери вполне современного вида, обитой

деревянными дощечками с какими-то выжженными знаками, складывающимися не то в

геометрические узоры, не то в письмена. У двери была металлическая ручка, но

браться за нее не хотелось. По внутренним ощущениям Антона, дверь светилась

изнутри угрюмым сиреневым светом. Она явно была закрыта с помощью заклятия

"замка".

     - Что будем делать?

     Антон и сам хотел бы задать этот вопрос, но не успел, поймав своим "третьим

глазом" сигнал тревоги. Кто-то большой и сильный поднимался по лестнице вверх,

по-хозяйски уверенно и целеустремленно, и от каждого шага, казалось, вздрагивал

не только пол коридора, но и воздух, его наполнявший.

     Выход в коридор с лестницы со стороны двери в келью верховной жрицы виден

не был из-за скругления коридора, но Антон не стал ждать, когда неведомый

великан появится в пределах видимости и обнаружит сюрприз в виде троицы

пришельцев. Шепнув: "Ждите меня здесь", - он толчком воли приобрел саматву -

состояние спокойствия, ясности мысли и полного отсутствия раздражения, и легким

ветром переместился в точку, откуда становился виден выход с лестничной

площадки.

     Человек, шагнувший с лестницы в коридор, оказался обычным монахом, хотя и

без рясы; Антон уже привыкал называть про себя монахами служителей храма,

носивших черную одежду и бороды. Но монах был не один. За ним в коридор вышел не

слишком высокий, но чрезвычайно широкий, как бульдозер, и такой же могучий с

виду человек, одетый в тот же "монашеский" наряд. Лицо у него было плоское, с

огромной нижней челюстью и расплющенным носом, заросшее редким черным волосом.

Такое лицо мог бы иметь гигантопитек или снежный человек, сойди он с гор Тибета

или Памира и появись в центре среднерусских равнин. Но не челюсть привлекла

внимание Громова, а глаза "гигантопитека", не просто пустые - мертвые, полные

неодолимого равнодушия смерти. Таких глаз Антон не встречал ни у одного

человека, даже у бандитов или "отморозков". Живые люди таких глаз иметь не

могли.

     Навьи, пришла на ум догадка. Владислава предупреждала Илью о возможной

встрече с навьими воинами, это один из них.

     Монах, первым ступивший на плиточный пол коридора, почуял Антона сразу и

даже успел выставить перед собой острый сук жезла Силы, однако и Антон не

потерял драгоценных мгновений, несмотря на интеллектуальный шок, овладевший

сознанием при виде самого натурального зомби-солдата, которого в здешних местах

называли - навья. Инстинкты, отточенные состоянием боевой _пустоты_, сработали

без участия сознания.

     Нож, брошенный Антоном с расстояния в десять метров, вонзился в руку

монаха, поднимавшую жезл Силы, заставив его выпустить суковатую дубинку, и хотя

он тут же перехватил ее другой рукой, послать разряд не успел, Антон был уже

рядом и ударом в переносицу отправил пожилого хха в глубокий нокаут... и еле

успел увернуться от могучего удара, нанесенного идущим за монахом

"гигантопитеком" с неожиданной, буквально противоестественной быстротой! Если бы

не состояние _пустоты_, переводившее энергетику организма на более высокий

уровень, позволявшее адекватно реагировать на любое нападение, делающее это

нападение ожидаемым, Антон не смог бы _сознательно_ отразить такой удар. Не смог

бы он в течение долей секунды и разработать стратегию и тактику боя с человеком,

который давно был мертв, хотя и действовал со скоростью компьютера. Теперь

стратегию рассчитывало подсознание мастера, способное предвосхищать события, и

ответ Антона был точен и единственно верен.

     Гигант успел сделать еще два удара, каждый из которых мог пробить тело

человека насквозь, промахиваясь на какие-то доли миллиметра, затем в один глаз

его вошел второй метательный нож Антона, а голову от виска до виска пробил рэмбо

- нож выживания. И несчастный навья, замороченный колдунами храма до полуживого

состояния, тихо осел на пол коридора, потеряв способность видеть и рассчитывать

свои действия разрушенным теперь уже не только биологически, но и механически

мозгом.

     Постояв над ним немного, с содроганием понаблюдав, как он пытается

"понять", что произошло, слепо ощупывая голову, Антон вернулся к спутникам.

Сказал в ответ на вопросительный взгляд Валерии:

     - Все в порядке. Есть идеи, как открыть эту дверь?

     Валерия, поняв его состояние, покачала головой.

     - Если дверь заговорена, дотрагиваться до нее нельзя.

     Антон вспомнил о нокаутированном монахе.

     - Подожди-ка, есть идея...

     Он вернулся к лестнице, где поверженный навья все еще шевелился, напоминая

наколотого на булавку огромного жука (смотреть на него было неприятно до спазма

в желудке), и привел в чувство бородатого хха, не сразу сообразившего, что от

него требуется. Антон помог ему встать и подвел к маявшейся от неизвестности

Валерии и охранявшему ее волку. Монах немного оклемался, пораженный присутствием

зверя, и даже попытался сопротивляться, но затих в железных руках Громова.

     - Можешь открыть дверь?

     Бородач посмотрел на Валерию, на волка, покосился на Антона. Глаза его

недобро сверкнули. Но говорить он ничего не стал.

     - Повторить вопрос? - слегка нажал ему на предплечье Антон.

     Лицо хха перекосилось, однако и на этот раз он не издал ни звука.

     - Он ничего не скажет, - покачала головой Валерия. - Отпусти его.

     - Чтобы он поднял тревогу? Что ж, не хочет общаться, будем действовать

по-другому, у нас мало времени.

     Антон вдруг толкнул монаха к двери с руническими письменами на ней, и тот

от неожиданности, выставив вперед ладони, коснулся ручки и деревянных планок. В

следующую секунду произошло нечто необычайное.

     Дверь вспыхнула неярким зловещим зеленовато-сиреневым пламенем, это пламя

перекинулось на руки монаха, на все тело, он закричал, дернулся несколько раз,

словно попал под высоковольтный разряд, и упал на пол окостенелой скульптурой со

сведенными судорогой руками. Звук удара от падения его тела на плитки пола

напоминал стук деревянного бревна.

     Похолодало. Дверь перестала светиться во всех диапазонах, монах своим

прикосновением разрядил колдовское заклятие, охранявшее покои верховной жрицы.

     Антон на всякий случай подцепил ручку двери суковатой дубинкой - оружием

хха - и потянул к себе. Дверь с тихим стоном приоткрылась, и волк тотчас же

юркнул в образовавшуюся щель, почуяв, что опасности уже нет.

     Антон подтолкнул вперед замешкавшуюся Валерию, со страхом смотревшую на

тело монаха, и они вошли в знакомые Антону апартаменты хозяйки храма, состоящие

из трех комнат, одной из которых была спальня, и пока Валерия, ошеломленная

великолепием и роскошью интерьеров, рассматривала покои верховной жрицы, Антон и

волк отыскали в спальне то, к чему стремился огнеглазый помощник людей, - вход в

глубокий колодец, пронизывающий все здание храма сверху донизу и уходящий в

неведомые глубины земли. Вход был замаскирован под зеркало, им давно не

пользовались, но все же Антон чувствовал (_видел_) его _ментальное_ свечение и в

конце концов обнаружил бы колодец, но волк сделал это быстрее, он знал, что и

где надо искать.

     Подошла Валерия.

     - Такого богатства я еще не видела. Обрати внимание на кровать!

     - Обратил, - пробормотал Антон, вспоминая свое пробуждение на огромном

мягком ложе. - Старуха любит комфорт.

     - А это что? Колодец?

     - Вероятно, спуск в подземный ход. Нам придется туда лезть. Видишь скобы?

     - Неужели хозяйка лазила вниз по скобам?

     - Может быть, и не лазила, она колдунья и вполне способна использовать

какую-нибудь хитрость.

     - Ковер-самолет?

     - Может быть, и ковер, только без самолета. Или деревянный поддон - в

качестве лифта. Ну что, двинулись? Терять нам нечего.

     - А где волк?

     Антон огляделся, позвал:

     - Ты где, серый?

     Из соседнего помещения выглянула морда волка, скрылась, затем послышался

какой-то стеклянный стук. Антон поспешил к выходу и увидел зверя, склонившегося

над бутылкой с двумя горлышками. Волк пытался дотащить ее в зубах, но у него

плохо получалось, бутылка была скользкой.

     - Брось ее, - строго сказал Антон. - Это бяка!

     - Что это такое? - подошла Валерия.

     - Какое-то колдовское зелье, старуха все время его глотала, когда...

     - Когда - что?

     - Когда пыталась меня соблазнить, - нехотя закончил Антон.

     Глаза Валерии стали круглыми.

     - Старуха пыталась тебя... соблазнить?!

     - Она превратилась в девицу... весьма сексапильную, между прочим. В общем,

это неинтересно. И ты все равно красивее.

     - Как же ты вышел из положения? Неужто отказался от райского наслаждения?

     Антон нахмурился, посмотрел в глаза женщины, и та сразу перестала шутить.

     - Извини, глупая я. Представляю, что тебе пришлось пережить. Давай возьмем

с собой эту бутылку, вдруг пригодится. Возможно, в ней действительно

какой-нибудь эликсир молодости или бессмертия или мертвая и живая вода. Зачем-то

ведь понадобилось делать у бутылки два горлышка?

     Антон подумал, подобрал бутылку, на треть заполненную мерцающей искрами

темно-зеленой жидкостью, и сунул в объемистый карман сотниковой безрукавки.

Решительно двинулся в спальню.

     - Пошли. Время не ждет.

     * * *

     Спуск в колодец по скобам не занял много времени и закончился благополучно

глубоко под зданием храма. Первой, со свечой в руке, запас которых Антон

обнаружил в одной из комнат жрицы, спускалась Валерия, за ней с волком на плечах

двигался Громов, не чувствуя тяжести зверя, словно тот ничего не весил.

     Тоннель, в который врезался секретный колодец хозяйки храма, уходил в обе

стороны, довольно широкий - в нем свободно могли разойтись два толстяка - и

высокий, так что даже Антон со своим ростом не доставал макушкой потолка. Стены

тоннеля были сложены из грубо обработанных каменных блоков, изредка сменявшихся

потемневшими от времени древними кирпичами, пол был вымощен деревянными плахами,

сухими и твердыми, будто уложили их совсем недавно, а потолок представлял собой

арочное перекрытие, с виду сделанное из пористого чугуна. Однако, постучав по

нему костяшками пальцев, Антон понял, что это тоже дерево, только обработанное

особым образом.

     - Куда теперь? - спросила Валерия шепотом. Таинственная атмосфера коридора,

уходящего в темноту, заставляла ее нервничать.

     - Наш проводник должен знать, где выход, раз уж он так целеустремленно

рвался сюда.

     - А где он?

     Как получилось, что они потеряли волка, ни Антон, ни Валерия не поняли. Он

скользнул вперед, в темноту подземного хода, и не вернулся. Не хотелось думать,

что он просто бросил спутников, посчитав свою миссию законченной. Еще большее

неприятие вызывала мысль, что волк наткнулся на одну из колдовских ловушек,

которые так любили мастерить все создатели тайных тоннелей и ходов, и погиб.

     Прошла минута, другая, третья, волк не появлялся и на свист Антона, а также

на тихий зов не отвечал. Глубокая тишина, царившая под землей, не нарушалась ни

одним звуком, кроме дыхания людей, к тому же тоннель не освещался, как коридоры

храма, заполненный плотным мраком до потолка, и ни в один его рукав идти не

хотелось.

     Антон попытался с помощью медитативной _пустоты_ сориентироваться в

пространстве, проследить, куда ведет подземный ход, но больше чем на полсотни

метров его психозрения не хватало. Тоннель был весь пропитан магическим полем и

тайн своих раскрывать не хотел. Тогда Антон вспомнил расположение комнат хозяйки

храма, прикинул, как здание может быть расположено на земле, и решил, что если

пойти влево, тоннель выведет их за пределы храма. Правый конец тоннеля,

наверное, тоже вел куда-то в леса или под озеро, на берегу которого стояло

культовое сооружение Морока, но оттуда чувствовался слабый ток уныния и тоски, и

дышать этим мертвым воздухом было противно.

     - Идем сюда, - сказал Антон, поворачивая налево. - Если определились

неправильно, зверь нас догонит.

     Он не был уверен в своем утверждении, но его слова успокоили Валерию.

     По-прежнему в подземелье царила могильная тишина, ни одно движение не

нарушало мертвого спокойствия камня, настроенная на поиск опасности нервная

система Антона не подавала тревожных сигналов, и все же двигался он медленно,

бесшумно, осторожно, чуть ли не ощупывая ногой каждую плаху пола. За полчаса они

преодолели едва ли более ста метров пути, пока не уперлись в стену: коридор

здесь сворачивал вправо под прямым углом.

     Постояли, прислушиваясь к тишине и к своим ощущениям, снова двинулись

вперед в круге тусклого света, отбрасываемого свечой, шли так некоторое время,

чувствуя, как сжимается некая взведенная пружина неведомой западни, потом Антон

погасил свечу и далеко впереди увидел слабый отсвет в форме косой полосы.

Валерия придвинулась ближе.

     - Что это?

     - Там какая-то полость, я чувствую, но меня, честно говоря, больше

беспокоит другое: почему нас не преследуют. А ведь наверняка давно обнаружили

наш побег.

     - Почему ты так думаешь?

     - Охрана храма - та же спецслужба, она должна все время контролировать

положение дел на объекте, а сотник между прочим - ее руководитель. К тому же он

знает кое-какие колдовские приемы и скорее всего уже пришел в себя. Хорошо бы,

конечно, ошибиться, но что-то мне подсказывает, что нас ждут сюрпризы.

     Антон оказался прав.

     Пройдя около двухсот метров, они обнаружили приоткрытую толстую деревянную

дверь: светлая полоса оказалась щелью, через которую в коридор сочился сероватый

свет, - а за дверью начинался грот с искрящимися от инея стенами, с озером

посредине, освещенный все теми же светильниками фаллической формы. Озеро в

центре грота диаметром около сотни метров обегала ровная дорожка явно

искусственного происхождения, имевшая необычную насечку, похожую на отпечаток

протектора гигантского, толщиной в несколько метров, автомобильного колеса. Чуть

правей от того места, где пленники водили в грот, дорожка расширялась и

переходила в приподнятую над озером площадку, напоминавшую каменный подиум. И на

этой площадке, освещенной яркими факелами с обеих сторон, стояла группа людей,

среди которых Антон узнал свою недавнюю истязательницу, верховную жрицу храма.

     Самым странным во всем этом было то, что заглядывая в дверь, Антон никого

из людей не увидел! Они словно выросли из-под земли, дождавшись момента, когда

беглецы войдут в гостеприимно распахнутую дверь. Конечно, Антон догадывался о

причинах своей "слепоты", сработало, очевидно, одно из заклятий этого зала,

подчинявшееся хозяйке храма, но понимание ситуации уже ничего не решало, и он

принял предлагаемые правила игры.

     - А вот и наши диверсанты, - с Иронией сказала старуха, обращаясь к одному

из спутников, одетому в серый костюм с ярким желтым галстуком, огромному,

кряжистому, с большой круглой головой и тяжелым мясистым лицом. - Я же говорила,

что сотник с ними не справится.

     - Не похож он на Витязя, - проговорил мужчина скрипучим голосом,

разглядывая Антона. - Тот не попался бы в столь примитивную мышеловку.

     - Я и не говорила, что он Витязь. Хотя кое-какие задатки у него есть.

Пожалуй, его можно будет оставить в команде хха, в качестве навья, к примеру. А

дамочку я могу на время одолжить вам, Виктор Иванович. До посвящения.

     Оценивающий взгляд здоровяка переместился с Антона на Валерию.

     - В принципе я не возражаю, она действительно хороша. Приведите ее ко мне

через пару часов.

     - Вы будете довольны.

     - Надеюсь.

     Антон и Валерия переглянулись. Женщина покраснела, понимая смысл

сказанного, закусила губу.

     - Эй, вы там, - негромко произнес Антон, делая шаг вперед. - Может быть,

соблаговолите поинтересоваться, хотим мы быть вашими подопытными кроликами или

нет?

     Атлет с круглой головой, заросшей редким коротким волосом, посмотрел на

него как на пустое место, приподнял бровь, повернулся к верховной жрице.

     - Мальчик жаждет отличиться перед девочкой. Развлекайся, Хозяйка, а я

пройдусь по территории. Что-то мне неуютно. Боюсь, твой сотник действительно

запустил дела. Береги Врата.

     - Не волнуйся, депутат, здесь моя вотчина. Здоровяк зашагал прочь, скрылся

из глаз, затерялся на фоне стен грота, будто растворился в воздухе, стал

невидимым. Верховная жрица строго посмотрела на застывшую у двери пару,

усмехнулась.

     - Не ожидал меня здесь встретить, соколик? Неужели решил сбежать, не

попрощавшись? Не понравилось мое угощение? Али я сама? Кстати, что вы все-таки

искали на острове? Неужто и в самом деле камень?

     Антон сделал еще один шаг, оценивая противника. Могучий мужик с внешностью

борца и вальяжными манерами депутата Госдумы ушел, но рядом со старухой стояли

еще четверо, монахи в черном, скорее всего - охрана жрицы, и небольшого росточка

серенький незаметный человечек, внутри которого, по ощущениям Антона, клокотала

и бурлила грозная сила. Он был здесь опаснее всех, если не считать колдовские

возможности верховной жрицы. И еще один очаг опасности чувствовал Антон всей

своей ощетинившейся психикой - в озере. Кто-то огромный и глубокий, как черная

бездна, затаился на дне и ждал только приказа, чтобы всплыть и уничтожить всех,

кто попытается его остановить.

     - Что молчишь, воин, язык проглотил? - продолжала старуха. - Я же знаю, что

вы искали камень с Ликом Беса, да не там искали, к сожалению. Здесь он лежит, -

кивнула она на подземное озеро, гладь которого не тревожила ни одна морщинка. -

Даже не у стен храма, как вас ориентировал этот старый пень Евстигней. Хочешь

посмотреть?

     - Хочу, - сделал еще один шаг Антон, не обращая внимания на торопливый

шепот Валерии: не ходи туда!..

     Старуха внимательно глянула на него с высоты "подиума", покачала головой.

     - Э-э, да ты никак лелеешь надежду спасти свою кралю? Весьма благородно.

     Она повела рукой, и вокруг Антона образовалась огненная окружность.

Вскрикнула в испуге Валерия. Языки фиолетово-синего пламени поднялись на

полметра, но огонь был холодным, от него стыла в жилах кровь и ноги отказывались

повиноваться. Антон попытался бороться с гипнотическим влиянием заклятия, понял,

что даже из этого положения может метнуть нож, и сделал вид, что сломлен.

     Пламя опало, потом и вовсе исчезло.

     - Теперь понял, касатик, в чьей ты власти?

     - Понял, понял. Покажи камень. Старуха дернула подбородком, косо глянув на

чернобородых охранников.

     - Уведите ее в келью гостя.

     Двое монахов сошли с возвышения, направились к пленникам. Антон напрягся,

понимая, что отдавать Валерию в руки хха нельзя.

     - А мне можно взглянуть на камень? - вдруг громко заявила Валерия. - Хоть

одним глазком? Любопытно все же, что это такое - Врата демона. Или ты боишься,

старая?

     Пелагея смерила женщину взглядом, нахмурилась, пожевала губами, кивнула

своим слугам.

     - Приведите их сюда.

     Антон и Валерия в сопровождении молчаливых бородачей поднялись на площадку,

подошли к краю, нависавшему над озером, где уже стояла верховная жрица.

Маленький человечек с неприметным лицом посторонился, пропуская их вперед, и

Громов снова почувствовал дремлющую внутри него _силу_. Это был не простой

человек, а маг, и его следовало принимать в расчет в первую очередь, хотя Антон

понимал, что шансов победить колдунов у него почти нет.

     - Ну, глядите, - усмехнулась Пелагея, складывая пальцы определенным образом

и взмахивая рукой. - Свет!

     Воды озера посветлели, засветились изнутри. Впечатление было такое, будто

его дно превратилось в один большой фонарь. Стали видны каждый бугорок, каждая

трещина или яма, каждый камешек на дне огромной чаши, и среди россыпи камней,

образующей какой-то сложный причудливый узор, Антон увидел пятиугольную

зеленоватую плиту, с которой на него глянуло искаженное яростью лицо,

человеческое и драконье одновременно. От него невозможно было отвести глаз, так

оно было отвратительно и прекрасно, и если бы не голос верховной жрицы,

раздавшийся над ухом, Антон, наверное, не смог бы самостоятельно выйти из

транса, освободиться от гипнотического воздействия Лика Беса.

     - Похоже, тебе нравится портрет нашего Господина. А вот ты ему не

нравишься, видишь, гневается камень? Твоя энергетика слишком светла для него. А

теперь я покажу тебе того, кто этот камень стережет, дабы у тебя не возникло

желание его украсть.

     Пелагея достала из-под черной мантии большой медный крест, напоминавший

несимметричную свастику, левой рукой вытянула его вперед, правую сжала в кулак.

Так что перстни на ее пальцах соприкоснулись и образовали нечто вроде кастета,

и, выбросив кулак в сторону озера, громко произнесла какое-то трескучее _слово_.

Камни перстней испустили тонкие алые лучики, в воздухе резко похолодало,

откуда-то из-под купола грота на озеро посыпались снежинки. Воды озера вдруг

вспучились, приобрели форму рогатой головы без глаз и рта, эта прозрачная

водяная голова два раза повернулась вокруг своей оси, словно пытаясь разглядеть

того, кто ее побеспокоил, и бесшумно поплыла к людям, постепенно вырастая и

темнея.

     Антон почувствовал болезненный удар по всей нервной системе, кипение крови,

желание убить кого-нибудь, стереть в порошок, превратить в пыль, в ничто.

Дыхание его прервалось. Лишь гигантским усилием воли ему удалось справиться со

своей взбунтовавшейся от _ментального_ взгляда жуткого существа психикой.

     - Приветствую тебя, Ягья! - нараспев, гортанным голосом проговорила

верховная жрица. - Тебе нужна жертва? Я привела двух влюбленных дураков, нежных

и сладких, ты останешься доволен. Бери их.

     Старуха оглянулась на своих слуг, те выставили вперед дубинки, подталкивая

Антона и Валерию в спины к краю площадки. Дальнейшее произошло в течение

нескольких секунд.

     Монах, подталкивающий Громова, вдруг выронил палку и сунулся головой

вперед. В спине его торчала короткая металлическая стрела. Спустя мгновение упал

и второй охранник со стрелой в шее.

     - Держись, мастер! - послышался чей-то знакомый голос, вызвавший

множественное эхо, и в гроте появился Илья в сопровождении волка и Владиславы, с

арбалетом в руках.

     Свистнула еще одна стрела, находя висок последнего чернобородого служителя,

храма. И одновременно с его падением Антон прыгнул к человечку за спиной жрицы,

понимая, что он - ее главная ударная сила и защита.

     Атака длилась доли секунды, старуха с крестом и светящимися перстнями еще

только отворачивалась от вызванного ею демона, чтобы посмотреть, что происходит,

казалось, никто не сможет отреагировать на такое сверхскоростное нападение,

которое предпринял Громов в состоянии боевой _пустоты_, но хрупкий с виду

человечек успел отскочить, нанося Антону точный и звонкий удар-тычок в лоб,

который оглушил его на мгновение.

     - Не меня, мастер, - услышал он тихий шепот, вернее, беззвучный

_ментальный_ шепот. - Её!

     Антон снова попытался атаковать противника, не сразу сообразив, что тот

обращается к нему, и в это время напротив них над краем площадки выросла

водяная, быстро приобретавшая плотность голова демона.

     - Помогай! - Руки маленького человечка уперлись в спину верховной жрицы.

     Антон присоединился к нему, чувствуя так, будто его руки окунулись в

кипяток, и толкнул старуху изо всех сил к бликующей, переливающейся всеми

оттенками голубого и фиолетового цвета голове демона.

     Раздался страшный крик. Верховная жрица окунулись в приближавшееся слепое

лицо того, кого она назвала Ягья, вызвав метаморфозу формы головы, перстни на ее

руке взорвались, крест вспыхнул ослепительным малиновым светом, и тотчас же

голова демона заколебалась, превратилась в клуб дыма и растаяла.

     Озеро погасло. На краю обрыва осталось лежать то, во что превратилась

старуха - сморщенная мумия в потерявшей цвет монашеской мантии.

     Антон ошеломленно посмотрел на человечка, не веря тому, что произошло,

только теперь начиная осознавать роль неожиданного союзника. Прохрипел:

     - Ты... вы... почему? Кто вы такой?!

     - Меня зовут Безымень, - отозвался тот тихим тусклым голосом, дернул

уголком губ, обозначая улыбку. - Хотя до смерти меня звали иначе.

     - Почему вы помогли нам?

     Еще один бледный намек на улыбку.

     - Скажете спасибо деду Евстигнею. Года полтора назад он вдохнул в меня

душу, с тех пор я, как это принято говорить, его агент. Хотя работаю на Хозяина.

     - Морока?

     - Морок - не живое существо, энергоинформационная система, хотя может

внедряться в любого человека. Я служу его эмиссару. Кстати, у вас, кажется,

появилась вещь жрицы? - Безымень с улыбкой показал пальцем на карман безрукавки

Антона, где лежала бутылка с двумя горлышками - Поосторожнее с ней. Это ниргуна,

субстрат жизненной силы и страшное оружие. Передайте бутылку Евстигнею.

     Подбежал Илья, держа на прицеле арбалета фигуру слуги Морока, быстро

оглядел поле боя.

     - Вовремя мы успели, однако. Кто это? Познакомь нас.

     - Его зовут Безымень. Он помог мне...

     - Я видел. Старуха вызвала древнего демона, изверга Ягью, но тот предпочел

сожрать ее саму, а не вас. Так, господин Безымень? Не скажете, почему он это

сделал?

     - Желания демонов неисповедимы, - меланхолично ответил маленький человечек.

     - Кто-нибудь мне объяснит, кто такой изверг Ягья? - сердито сказал Антон. -

Почему он - изверг?

     - Демон Ягья, по древним поверьям, персонифицирует мгновенно возникающую и

мгновенно уходящую страшную _силу_, - пришла в себя Валерия. - С ним нельзя

вступать ни в какое общение без вреда для себя.

     - И это все?

     - Я всего лишь историк, знаток фольклора...

     - Могу добавить, - вмешался в разговор Безымень. - Во время последней битвы

богов Ягья и его собратья были извергнуты Чернобогом как самостоятельные

"программы разрушения", закодированные _словом_ Чернобога, то есть

соответствующим заклинанием, которое стало известно черным магам благодаря

Мороку, слуге Чернобога. Но до нынешнего времени Древние дожили не все, а Ягья,

питающийся жизненной силой и душами людей, - с санскрита его имя переводится как

жертвоприношение, - был и вовсе единственным псом Преисподней на Земле. Когда-то

он сторожил Башню в царстве мертвых, служил Мороку, но иногда "кусал" и своих,

за что Морок перенес его на Землю и усыпил. До поры до времени. Верховная жрица

храма не предполагала, что заклятие, пробуждающее демона, не гарантирует ей

собственной безопасности.

     - Как все просто и понятно. Классный финал!

     - Еще не финал, - покачал годовой Безымень. - Надо выловить со дна озера

Врата и вынести из храма.

     - Зачем? Мы уничтожим его здесь.

     - Весь объем храма, по сути, одна большая магическая формула, охраняющая

Врата. Камень можно уничтожить огнем только вне защитной зоны. Забирайте его и

уходите, волк вас проводит. За стенами храма вас встретят.

     -Кто?

     - Еще один Витязь, ученик деда Евстигнея. Он контролирует территорию и

отвлечет эмиссара. Если за час вы не успеете унести Врата, мой хозяин вызовет

свой спецназ и тогда...

     - Понятно. - Илья посмотрел на приблизившуюся к ним Владиславу. - Но ведь в

озере сидит Ягья.

     - Он сыт. Прощайте.

     - Почему бы вам не остаться с нами? Вместе будет легче пробиваться на

свободу.

     - Вы и так справитесь. Мне же надо закончить одно дело. В храме живет

советник верховной жрицы, черный маг Хрис, его надо нейтрализовать хотя бы на

полчаса.

     Илья и Антон переглянулись.

     - Мы поможем.

     - Не надо, каждому свое. Занимайтесь камнем. Безымень отступил на шаг,

пошевелил пальцами рук и исчез.

     - С ума можно сойти! - всхлипнула вдруг Валерия.

     Мужчины посмотрели на нее, Антон обнял женщину, погладил по спине и

отстранился.

     - Все будет в порядке, родная. Нам осталось самое простое - выбраться

отсюда. - Он повернулся к Илье: - Как вам удалось нас найти?

     - Потом расскажу, это целая история. Надо поторопиться, мне кажется, что я

слышал выстрелы в стороне лагеря, как бы на наших не напали хранители храма.

     - Кто полезет в озеро?

     - Старший по званию, - ответил со смешком Пашин, снимая с себя одежду. - Ты

на подхвате. Женщинам в случае чего придется нас защищать. - С этими словами он

прыгнул в озеро, где жил пес Преисподней, древний демон по имени Ягья, не

разбиравший ни своих, ни чужих.

     Я был до, я буду после...

     Несмотря на размеры, каменная плита с изображением Морока действительно

весила не более десяти килограммов. Илья с ней легко справился один, вытянув ее

из воды на берег, а потом на плечах дотащив из грота к выходу из тоннеля в лес.

Лик Беса обладал огромной гипнотической силой, поэтому на него накинули

безрукавку Антона, чтобы кто-нибудь ненароком не глянул и не превратился в

зомби.

     У выхода Илья отдал плиту Антону и вслед за волком выполз на поверхность

земли под камнем с руническими письменами. Ему показалось, что он при этом

продавил какую-то упругую пленку, лопнувшую с тихим костяным хрустом, но не

обратил на хруст внимания, доверяя волку, который выскользнул из лаза без всяких

колебаний.

     В лесу царил солнечный нежаркий день, напоенный ароматами трав, древесной

коры и грибов, к которым примешивались гнилостные болотные запахи, а также

запахи ржавого железа и прелой листвы. Деревья вокруг, наполовину сбросившие

рано пожелтевшую листву, несмотря на то что осень еще, по сути, и не начиналась,

стояли безмолвно и обреченно, будто ждали неминуемой смерти, не щебетали птицы,

не шуршали в опавших листьях и траве мелкие зверюшки, зато в нескольких шагах от

камня Илья заметил знакомую живую колонну из муравьев и понял, что пройти

"минное поле" - заколдованную территорию вокруг храма будет очень непросто.

     Волк куда-то исчез. С минуту Илья разглядывал "пограничный столб" роящихся

муравьев, прислушивался к звукам, долетавшим из чащи леса, чувствуя нависшую над

головой гору - так психика воспринимала опасность, хотел было уже звать

остальных, как вдруг боковым зрением заметил движение за кустами волчьих ягод.

Метнулся в сторону - и вовремя: в то место, где он только что лежал, впилась

извилистая голубая молния, с треском разбросав во все стороны пласт слежавшихся

листьев, еловых иголок, шишек и мха.

     Новая молния, слетевшая с острия жезла Силы, которым манипулировал охранник

территории, прошла впритирку к спине Ильи, заставив его вжаться в землю, зато он

успел в ответ выпустить стрелу из арбалета, не слишком надеясь на результат. Еще

раз перекатился в траве, метнулся за камень, увертываясь от очередной молнии, и

вдруг, преисполнившись гнева, направил на противника, показавшегося в просветах

между деревьями, арбалет и представил, как из него вылетает не стрела, а

огненный факел.

     Результат превзошел все ожидания, ошеломив самого стрелка; все же он еще не

привык к своим экстраординарным возможностям: с ложа арбалета сорвался целый

веер оранжевых искр и накрыл чернобородого монаха, неосторожно высунувшегося

из-за ствола сосны. Раздался вопль, шум свалившегося тела, и все стихло.

     Илья подождал секунду, высунул голову из-за камня, на всякий случай нырнул

на землю, перекатился под защиту валуна поменьше, выставляя вперед арбалет,

сыгравший роль жезла Силы, и замер, когда кто-то сказал ему в спину:

     - Отличный выстрел, сударь!

     Илья оглянулся.

     В десяти шагах от него из-за колючих кустов малины выглядывал высокий

мужчина в маскировочном комбинезоне, с непокрытой головой, русоволосый,

сероглазый, лобастый, вооруженный бесшумной снайперской винтовкой LR-300 с

барабанным магазином на сто восемьдесят патронов. Он был буднично спокоен и

уравновешен, с цепким взглядом уверенного в себе сильного человека, и думать о

нем как о противнике не хотелось.

     - Их было трое, - продолжал незнакомец. - Выводи отряд, я покараулю. Только

пошустрей, здесь начинает становиться горячо.

     - Значит, это ты - дедов ученик. Витязь?

     - Я, - усмехнулся мужчина.

     - Имя есть?

     - Есть, да лучше его в этих местах не произносить. Зови меня пока просто

Другом. Выберемся - познакомимся, как положено.

     - Волка не видел?

     - Он тут неподалеку, уводит за собой еще одну группу хха.

     - Понятно. - Илья бросил заинтересованный взгляд на винтовку в руках Друга.

- Где ты добыл такую красивую стрелялку?

     - Где взял, где взял... купил.

     - Понятно. А вот мы вооружены хуже, да и по здешним лесам с огнестрельным

оружием ходить невозможно из-за всяких колдовских эффектов.

     - Мое оружие заговорено. - Мужчина в камуфляже шагнул к Илье и внезапно

исчез, буквально испарился в воздухе, чтобы оказаться в нескольких метрах левее

с винтовкой на изготовку.

     - Не стреляй, - быстро сказал Пашин, - это мой напарник.

     Из-за толстого ствола вяза вышел Антон, вооруженный суковатой палкой,

острие которой смотрело на парня в камуфляже.

     - Все в порядке, мастер, - сказал Илья, - это наш друг по имени... Друг.

Где женщины?

     -В пещере.

     - Выводи их сюда, начнем отступление. Антон кивнул, смерил парня взглядом и

бесшумно метнулся за камень. Посланец деда Евстигнея посмотрел на Илью,

задумчиво прищурился.

     - Похоже, вас недооценили здешние деятели.

     - Скорее, нам повезло.

     - Везение, сударь мой, в данном случае есть результат усилий целой

спецслужбы- Мы прикрывали вас, как могли. Хотя и вы, конечно, были на высоте.

     - Какой... спецслужбы? - обалдел Илья. Парень с винтовкой улыбнулся.

     - Ну, скажем, службы безопасности Внутреннего Круга России. Можно еще

назвать ее службой Равновесия. Вообще об этом должен вам рассказать дед, но ты

спросил - я ответил. Что тебе не нравится?

     Илья медленно пригладил волосы на затылке, сглотнул слюну, разглядывая

спокойное лицо ученика Евстигнея.

     - Значит, наш поход был задуман... как отвлекающий маневр? Основные

исполнители - не мы?!

     - Наоборот, именно вы, а вот наша служба отвлекала силы храма на себя.

Расчет деда оказался верен. Но не будем забегать вперед, нам еще предстоит

вынести отсюда Врата и уничтожить. Кстати, вся операция может считаться вашим

Посвящением в Витязи.

     - Благодарю, - глухо проговорил Илья, ощущая горечь, внутреннюю

опустошенность, злость и одновременно облегчение. - Рискуя жизнью, мы могли бы

как-нибудь обойтись и без Посвящений.

     - Ты просто еще не знаешь, что это такое, - качнул головой парень. -

Посвящение означает не только введение подготовленного человека в круг новых

идей, но и подключение к _божественному_ эгрегору. Но я, кажется, превысил

полномочия, заговорив на эту тему. Не обижайся. Витязь. Морок - страшная сила,

одни вы с ней не справились бы, да и вся наша служба тоже. На его стороне тысячи

зомбированных исполнителей, десятки черных магов, эмиссаров, разрушителей языка,

истории, этики и культуры, и чтобы совладать с ним, с результатами его

многотысячелетнего воздействия на Русь, нам необходимо объединить все творческие

личности в один созидающий эгрегор. Хотя задача эта почти невыполнимая.

     - Почему?

     - Потому что для этого люди должны прежде всего изменить себя, свои

привычки и уклад жизни, мечты и желания. Много ты знаешь таких, кто согласится

изменить себя и свой быт?

     Илья молча покачал головой.

     - Вот видишь, -, усмехнулся посланец деда Евстигнея. - Нам еще идти и идти

к совершенству, к Идеалу, имя которому - духовность. Может быть, даже дед не

представляет, какую ношу взвалил на себя. Но ведь тот, кто ничего не делает,

ничего и не достигает?

     - А вы... достигли?

     - Не знаю. - Друг прислушался к чему-то, закрыв на несколько мгновений

глаза. - Я могу судить лишь о "сегодня и здесь". Если сегодня нам удастся хоть

не надолго приостановить служителя Ада, уставшего от "тяжелой" работы в нашей

реальности, собравшегося отдохнуть в своем царстве смерти, это уже достижение.

     Илья молчал. Потом неожиданно для себя самого спросил:

     - Ты давно знаешь деда?

     Парень собрал лучики морщинок у глаз в вопросительной гримасе, не сразу

поняв, к чему клонит собеседник; затем кивнул.

     - Десять лет. В этой жизни. - Он слегка улыбнулся. - Время общения с

такими, как он, не имеет значения, дед пришел в нашу реальность из Духовного

Мира Прави, и цель его жизни на Земле - пробудить в людях самосознание новой

расы, из инстинктивного сделать его явным. Власть волхва велика, но власть для

него не привилегия, а ноша.

     - Это я знаю, - расправил плечи Илья, окончательно успокаиваясь. - А ты

хороший философ и психолог. Или этому Витязей обучают специально?

     - Витязи такими рождаются, - ответил не без иронии ученик деда Евстигнея и

сгинул в кустах, откуда долетел его тихий голос: - Идите к берегу озера за

волком, я за вами.

     Появился Антон в сопровождении женщин. Под мышкой он нес камень, завернутый

в безрукавку, а в левой руке держал нож. Валерия и Владислава шли молча,

поддерживая друг друга, и по бледным лицам обеих можно было судить, насколько

они устали.

     - Дойдут? - кивнул на них Илья, понижая голос.

     - Напереживались, но должны дойти, - так же тихо ответил Антон. - По-моему,

нам повезло со своими половинами.

     - О-о, поздравляю, ты уже считаешь Лерку своей половиной?

     - Не иронизируй, - нахмурился Антон. - Мы с ней...

     - Можешь не продолжать, это и так заметно. Выбраться бы отсюда живыми...

     - Вот и я думаю: не слишком ли нам везет? Почему за нами нет погони? Почему

в храме так тихо? Ведь здесь тьма охранников! Где они все?

     - Мы только что с Другом уложили тройку хха, но насколько я понимаю,

система тревоги пока не запущена. Возможно, это следствие деятельности наших

невидимых друзей, того же Безыменя к примеру, может быть, нам помогают волхвы.

Не суть важно. Главное, что нам надо доделать начатое, и за это мы в ответе.

     - Согласен. Где твой Друг или как там его?

     - Он посвященный Витязь, ученик деда Евстигнея, и, оказывается, имеет

задачу подстраховывать нас. Велел двигаться к озеру.

     - А где наш волчара?

     Илья оглянулся на Владиславу, и та мгновенно ответила ему быстрым

полувопросительным взглядом.

     - Слава, Огнеглазый куда-то убежал, можешь его позвать?

     Девушка кивнула, сложила пальцы левой руки определенным образом, приложила

ко лбу и округлила рот, словно собиралась крикнуть, но не издала ни звука.

Постояв так некоторое время, расслабилась.

     -Он сейчас прибежит.

     - Ждать некогда, придется идти без него. Антон, пойдешь впереди, женщины за

тобой, я замыкающим. Будьте внимательны. Вперед!

     Отряд двинулся прочь от камня с дырой подземного хода под ним, обогнул

муравьиную колонну, почему-то не рискнувшую напасть на людей, и углубился в лес.

Обострившиеся чувства всей четверки представляли происходящие вокруг изменения

полевой обстановки таким образом, будто со всех сторон двигались невидимые массы

холодного и теплого воздуха, лопались воздушные пузыри, шевелились ожившие

деревья, дышала под ногами земля, а уже через несколько минут напряжение,

охватившее всех, превысило некий порог понимания, и беглецам стало ясно, что

несмотря на отсутствие внешних признаков: воя сирен, тарахтения моторов машин и

вертолетов, криков, команд, выстрелов, - в лагере противника поднялась тревога.

Сотник верховной жрицы наконец очнулся и привел систему охраны в полную боевую

готовность.

     Результаты этого включения не заставили себя долго ждать.

     Сначала беглецы едва не свалились в замаскированную магическим заклинанием

яму: издали она казалась твердым бугорком, поросшим свежей зеленой травкой.

Именно эта травка, отличавшаяся по цвету от жухло выцветшего ландшафта, и

заставила Антона свернуть в сторону в самый последний момент, когда нога его уже

ступила на краешек зеленой возвышенности.

     Тотчас же раздался глухой подземный стон, будто оборвалось что-то

металлическое, трос или проволока, и весь зеленый бугор провалился сам в себя,

превращаясь в рыхлый котел грязи и пены. Антон еле успел выдернуть из трясины

ногу и на четвереньках, держа одной рукой плиту Врат, отбежал от образовавшегося

котлована.

     Следующая "мина" сработала почти сразу же за первой.

     Они были уже недалеко от озера, просматривающегося сквозь частокол осин,

берез, иди сосен, как вдруг недалеко раздался вой, треск ветвей, шум и рычание,

будто в кустах сцепились в жестоком бою хищные звери. Впрочем, так оно и было.

Подобравшись к источнику шума, Илья увидел двух рвущих друг друга волков и узнал

в одном из них Огнеглазого, хранителя Владиславы. Недолго думая, выцелил

противника Огнеглазого и выстрелил из арбалета, всаживая стрелу в бок зверя.

Подскочил к хищникам, принадлежащим разным "службам", поближе, собираясь

выпустить вторую стрелу, добить раненого волка, и едва не поплатился за

нерасчетливость.

     За волком, стерегущим территорию храма, следовала группа хха, и лишь

торопливость одного из них, выскочившего на поляну сбоку чуть раньше, чем

следовало, спасла Илье жизнь. Он изменил направление броска, выпустил в монаха

стрелу и тут же метнулся в другую сторону, уходя от разряда жезла Силы другого

бородача. Однако больше охранники ничего сделать не успели. Раздались два

негромких щелчка, и оба монаха в черном попадали на землю с дырами в головах.

Снайпер стрелял с расстояния всего в два десятка метров и промахнуться не мог.

     - Друг? - окликнул его Илья и услышал удаляющийся голос:

     - К лодке! Быстрее!..

     Илья потрепал подбежавшего Огнеглазого за ушами, шепнул: "Догоняй наших", -

и побежал следом, чувствуя, что впереди его ждет еще один сюрприз.

     На этот раз сюрпризом оказалось появление сотника с отрядом хха в десять

человек. Как он вычислил местонахождение беглецов, было не важно, это была его

территория, контролируемая множеством живых датчиков - от насекомых до зверей и

птиц, но выбрал он момент не совсем удачно, так как беглецы успели приготовиться

к нападению, а Илья и вовсе оказался вне круга западни.

     Если бы сотник сразу начал атаку (в его распоряжении находились трое

колдунов, вооруженных жезлами Силы, остальные монахи - бывшие спецназовцы -

кроме ножей и метательных снарядов имели еще и вполне современные

пистолеты-пулеметы), то, естественно, Антон не смог бы оказать сопротивление,

защитить женщин и сохранить Лик Беса. Но Лиховский, уже зная о гибели верховной

жрицы, в предвкушении власти-он теперь становился главным хозяином храма - решил

продлить удовольствие и всласть поиздеваться над тем, кто мог его убить, но

пожалел.

     - Вот мы и снова встретились, Витязь, - с кривой улыбкой вышел он из-за

спин дюжих сторожей храма, окруживших Антона со спутницами со всех сторон на

небольшой полянке с зеленым бугорком посредине. - Недалеко ты ушел, надо

признаться. Я думал, ты давно мчишься по Ильмень-озеру домой. Правда, я и там бы

тебя достал, но, к счастью, ты задержался, чтобы доставить мне радость. Теперь

ты останешься здесь... навсегда, и баба твоя достанется мне. Жрицей я ее сделаю,

не возражаешь? А Врата верни, не нужны они тебе, господин хороший.

     Антон оглянулся на Валерию и Владиславу, ответивших ему

испуганно-отчаянными взглядами, и почти не шевеля губами, чтобы не услышал

сотник, промолвил:

     - Как только Прыгну - бегите! Не попадите на зеленую плешь - это "мина"!

Вас эти уроды не тронут.

     - Что ты там бормочешь? - осведомился Лиховский брюзгливо. - Инструкции

давать поздно. Не тяни время, Гром. Так ведь тебя прозвали? Дай мне эту штуку,

которую ты держишь под мышкой, одни неудобства от нее.

     - Вам упаковать или как? - с иронией произнес Антон.

     Сотник поднял сук, направляя острие жезла Силы в лицо Громову.

     - Давай, не шали.

     Антон перешел в состояние боевого транса, почувствовал _ментальный_ "шепот"

подкравшегося вплотную к отряду хха Ильи и, мгновенно сорвав с плиты Лика Беса

безрукавку, выставил ее перед собой:

     - На!

     Сотник, не ожидавший подобного поворота событий, отшатнулся, цепь монахов

дрогнула, отступая, и в то же мгновение Илья выстрелил из арбалета в ближайшего

к нему бородача с дубинкой жезла Силы. Антон метнул нож, целя в монаха за

спиной. Валерия и Владислава, выполняя его команду, бросились бежать в

образовавшуюся брешь, и Илья вынужден был заняться теми подчиненными сотника,

которые устремились за беглянками. Одного он достал последней стрелой, во

второго "выстрелил", используя арбалет в качестве жезла Силы, а двух других, уже

поднимавших пистолеты-пулеметы, нашли пули Друга, как всегда появившегося в

самый необходимый момент.

     Антону досталось больше.

     Сотник успел метнуть в него молнию Силы, но попал прямо в почерневшую на

воздухе плиту Врат с изображением Морока. Плита сработала, как щит, отразив

молнию, попавшую в одного из монахов, раскалилась, с шипением стала плеваться

искрами, и Антон бросил ее на парня справа от себя, надеясь остановить его хотя

бы на миг. И прыгнул к сотнику, ногой выбивая у него из руки жезл Силы.

     Послышалась недлинная, в семь-восемь патронов, очередь: один из еще живых

охранников открыл стрельбу из пистолета-пулемета и упал с дырой во лбу. Но одна

из пуль все же отыскала цель:

     Антон почувствовал толчок в правое плечо, слегка развернувший его влево,

острую боль, но не остановился, видя, что сотник достает из-под ремня пистолет и

направляет ствол ему в живот. Ударил. Сотник выстрелил, но пуля ушла в небо, и

тогда Антон в подкате отбросил противника ногами на зеленую травку в центре

поляны.

     Раздался знакомый рыдающий всхлип, холмик с яркой зеленой травой просел

сразу на полтора метра вниз, превращаясь в грязевой котел, мелькнуло

перекошенное лицо главного хранителя храма с выпученными глазами, послышался

тяжелый всплеск, крик, и сотник исчез в трясине, взорвавшейся множеством

воздушных пузырьков.

     Антон, чувствуя, как немеет рука и по локтю ползет горячая струйка, смотрел

на успокоившийся котлован с толстым слоем зеленоватой пены и думал лишь о том,

что идти им еще далеко, а сил почти не осталось. Смотрели с ужасом на огромную

яму и Валерия с Владиславой, и Илья, и ангел-хранитель экспедиции, посланец деда

Евстигнея, и даже волк, также принимавший участие в схватке. Потом Друг сказал

негромко:

     - Мы нашумели. Уходите немедленно. Сейчас здесь появится враг посерьезней.

     - Идем с нами.

     - У меня своя задача. - Друг с усмешкой подмигнул Илье, ответил на его

рукопожатие и показал пальцем на карман пашинской куртки. - Ты не забыл, что у

тебя талисман Хозяйки?

     - Какой талисман? - не сразу сообразил Илья. - Тот, что дед мне дал?

     - Нет, перстень. Он снимает заклятия, открывает замки, сигнализирует о

ловушках. Защита, конечно, слабенькая, но какая ни есть, не назад же несть?

     - Я не знал...

     - Теперь знай. Вам туда. - Ученик Евстигнея показал на озеро. - Садитесь в

лодку и попытайтесь отбиться от погони, я задержу эмиссара. Этого парня я

оставлю себе. - Он прижал к ноге волка, и они один за другим исчезли в зарослях

лещины.

     - За мной! - скомандовал Илья, но его остановила Валерия:

     - Громов ранен!

     Илья повернулся к Антону.

     - Ты ранен? Куда? Что ж молчал?

     - Ничего, потерплю. Пуля застряла в плече.

     - Ну-ка, покажи.

     - Не стоит, у нас нет времени...

     - Снимай рубаху, у тебя весь рукав в крови. Антон отвел руку Ильи, сказал

твердо:

     - Я потерплю! Мы должны убраться отсюда как можно быстрей..

     - Я могу остановить кровь, - тихо предложила Владислава.

     - Это и я могу делать, - отстранила всех Валерия. Осторожно прижала ладони

к раненому плечу Громова, закрыла глаза, пошевелила губами, словно читала

молитву, и отняла руки.

     -Ну, как?

     - Ты волшебница! - улыбнулся Антон. - Ей-богу, даже болеть перестала!

     - В путь, - коротко бросил Илья, - подобрал остывший Лик Беса, и отряд

поспешил к берегу озера, надеясь, что драться больше не придется.

     * * *

     Обратный путь до спрятанной в тростнике лодки не занял много времени. Все

мчались как на крыльях, уже не заботясь о скрытности передвижения и маскировке,

хотя не забывали и об осторожности, огибая подозрительные холмики и ямы на

приличном расстоянии. Лишь однажды им пришлось задержаться, когда впереди вдруг

стали ни с того ни с сего валиться громадные деревья, создавая нечто вроде

искусственного завала. Однако Илья сориентировался правильно, и беглецы обошли

полосу завала леса по колено в воде, вдоль берега озера, весьма топкого, но

выдержавшего тяжесть людей. И все же совсем без инцидентов убежать из владений

храма не удалось.

     Они уже садились в лодку: Антон первым, затем женщины, Илья подстраховывал

их, стоя не берегу лицом к лесу с арбалетом в руках, - как вдруг на берег из

леса хлынула волна муравьев. Вернее, насекомых, большую массу которых составляли

муравьи. Но были здесь и жуки всех форм и размеров, кузнечики, лесные жужелицы и

медведки, пауки и какие-то многоногие козявки, а также летающие виды - осы,

шершни, пчелы, слепни и комары. Запоздай беглецы с посадкой хотя бы на

полминуты, агрессивная волна насекомых захлестнула бы их с головой, а так

пострадал только Илья и немного Антон, искусанные летающими "штурмовиками" -

осами и слепнями. Женщины отделались легким испугом.

     К счастью, мотор завелся сразу, как только Илья дернул за рукоятку

дросселя. Лодка отошла от топляка, набитая пассажирами под завязку, едва не

черпая бортами воду. Илья, загружавший в нее плиту с Ликом Беса, первым отметил,

что плита потяжелела. Если в начале пути она весила около десяти килограммов, то

теперь уже не меньше двадцати, и похоже было, что с каждой минутой ее вес

возрастал. Илья видел это по увеличивающейся осадке лодки. Но остановить этот

процесс они не могли, поэтому Пашин всецело предался управлению лодкой,

предоставив Антону право следить за обстановкой и обороняться в случае

неожиданного нападения.

     Валерия и Владислава скорчились на дне моторки, полагаясь на мужчин, молясь

в душе, чтобы все их приключения наконец закончились, и все-таки девушка первой

почувствовала погоню, подергала за рукав Антона:

     - Они где-то рядом!..

     - Кто?

     - Плохие люди...

     Затем и Антон увидел этих существ; людьми назвать их не поворачивался язык.

     С двух сторон протоки, куда уже вошла лодка, вдоль ее берегов с огромной

скоростью мчались звероподобные гиганты с плоскими лицами, похожие на того

"снежного человека", с которым имел честь сражаться Антон возле покоев верховной

жрицы. Их было десятка полтора, и мчались они так, будто бежали по ровной

асфальтовой дорожке, а не по топкой пересеченной местности, заросшей уремой32 и

раменьем - густым дремучим неухоженным лесом.

     - Навьи воины! - вскрикнула Владислава, побледнев.

     - Чем они опасны, кроме силы и неуязвимости? - быстро спросил Антон.

     Словно отвечая на его вопрос, у бортов лодки вдруг начали вырастать

фонтанчики дыма, что, как уже знали путешественники, означало стартовую фазу

какого-то недоброго заклинания.

     - Держитесь! - рявкнул Илья, увеличивая скорость и поднимая над головой

тускло блеснувший перстень в форме змеи.

     Лодку тряхнуло, и тотчас же в кильватерной струе воды в нескольких метрах

от кормы моторки совершенно бесшумно поднялся в воздух огромный водяной столб,

напоминающий фонтан от взрыва подводной мины. Впрочем, это и в самом деле был

взрыв мины, только не обыкновенной, а магической. Перстень верховной жрицы "сбил

настройку" заклинания, и мина взорвалась на мгновение позже, чем следовало.

     Затем водяной пузырь лопнул впереди, но лодка пронеслась над ним до того,

как он превратился в пароводяной столб. И наконец еще два "взрыва" догнали

моторку уже на выходе из протоки в озеро, причем один из них произошел почти под

лодкой. Корму моторки подкинуло вверх, пассажиры едва не повылетали из нее,

мотор заглох, и в наступившей тишине стало слышно, как вдоль берегов протоки

трещит валежник под ногами навьих воинов.

     - Весла! - не потерял самообладания Илья. Антон вытащил весла, вставил в

уключины и начал грести, не обращая внимания на боль в простреленном плече.

Владислава сжала в руке оберег бабы Марьи, глаза ее сузились, взгляд стал

враждебным, физически отталкивающим: она пыталась остановить навьев справа по

борту своими методами. Валерия, глядя на нее, взялась за карабин, направляя

ствол на левую сторону протоки. Ширина русла здесь была небольшой, метров пять,

и до моторки можно было дотянуться палкой, не говоря уже об оружии посерьезней.

     - Стреляй только в тех, у кого в руках острые сучья, - посоветовал Илья,

все еще держа над головой перстень Пелагеи.

     В ту же секунду Валерия выстрелила. Один из мужиков в черном,

приблизившийся к берегу на расстояние броска, кувыркнулся через голову, врезаясь

в ствол осины, и хотя он почти сразу же поднялся, но двигался уже медленнее и

неувереннее. Валерия выстрелила еще раз и еще, отбрасывая сующихся к воде навьев

одного за другим, и в это время лодка наконец вырвалась из протоки в озеро.

     - Горите вы все синим пламенем! - пробормотал Илья, бросая перстень через

плечо, в начало протоки.

     И произошло чудо! Навьи, выбежавшие на берег по обеим сторонам протоки,

готовые кинуться за лодкой вплавь, вдруг взвыли, заметались между деревьями и

загорелись! Взметнувшиеся языки огня охватили каждого со всех сторон, превращая

давно умерших людей в живые факелы, и цвет пламени был действительно синим, с

голубым просверком.

     Антон начал грести медленнее, плечо у него болело все сильнее, и Пашин сам

сел на весла. Валерия, бледная от пережитого, но с решительно сжатыми губами,

опустила карабин, перебралась к Громову, стала греть ему плечо ладонями.

Улыбнувшись, он поцеловал ее пальцы, чувствуя облегчение.

     - Неужели ушли?

     - Еще нет, - сквозь зубы проговорил Илья. - Боюсь, в запасе у хха еще есть

сюрпризы.

     - Куда ты гребешь, в лагерь?

     - Туда нельзя, - торопливо сказала Владислава. - Там... недобрые люди...

много... камень лучше всего сжечь на поляне жизни, где есть выход Сил...

     - С родником, что ли? - сразу понял Илья. - Я знаю, где это место. - Он

начал грести к берегу. - Высадимся здесь. Девочки, вам придется помогать, плита

становится все тяжелее.

     Лодка действительно осела в воду так, что каждый гребок заставлял нос

моторки нырять, но все же они успели продраться сквозь заросли тростника и

осоки, преодолели тину и водоросли болотистого края озера и пристали к берегу,

прежде чем лодка начала тонуть. Антон попытался вытащить из нее плиту с

изображением беса, но с трудом приподнял лишь ее край.

     - Ого! Да она теперь весит килограммов сто!

     - Чует демон, что конец приходит его набегам в наш мир!

     Илья присоединился к Антону, вдвоем они перекатили камень на кучу

валежника, примериваясь, как удобней нести его дальше, и в это время Владислава

издала приглушенный возглас:

     - Илья! Сюда кто-то...

     - Стоять, господа Витязи! - раздался из-за кустов чуть выше по откосу

берега резкий женский голос, и к лодке вышла Анжелика с карабином в руках,

направила ствол на поднявших головы мужчин. - Опустите Врата! Руки за голову! И

два шага назад! Быстро!

     Илья и Антон переглянулись.

     - Ты что, Анжела? С ума сошла? Что за шутки?

     - Руки за голову! - Врач экспедиции потянула спусковой крючок карабина,

целя Илье в лоб. Глаза у нее были черные, равнодушные и пустые и от того еще

более страшные. - В воду!

     Мужчины повиновались, прикидывая свои возможности и не решаясь начинать

активные действия, зашли в воду по колено.

     - Анжел, ну что ты в самом деле, - попытался уговорить женщину Илья. -

Какая муха тебя укусила? Ведь это же мы, твои друзья...

     - Молчать! - без выражения бросила она, повернула голову к разглядывающим

ее женщинам. - Теперь ваша очередь. В воду!

     - Ох, ты ж и стерва! - очнулась Валерия. Изумление в ее глазах уступило

место возмущению и гневу. - Значит, и в самом деле это я по твоей милости попала

в храм! Ах, ты ж змея!..

     Ствол помпового ружья глянул на жену Гнедича, и Антон поспешил вмешаться:

     - Лера, она не виновата, успокойся. Кто-то из слуг Морока ее

запрограммировал...

     - Молчать! - Анжела посмотрела на Громова и снова угрожающе повела стволом

в сторону женщин. - Я кому сказала? Вылезайте из лодки!

     И в этот момент Владислава, вытянув вперед руку с амулетом бабы Марьи,

сошла на берег и медленно начала подниматься к Анжелике, глядя на нее ставшими

огромными и яркими глазами.

     - Стой! - сдавленным голосом проговорила Анжелика. - Застрелю! - Но слова

она произносила с трудом, и было видно, что женщина борется с собой, а может

быть, с невидимой внешней силой. - На колени, ведьма!

     До выстрела оставались какие-то мгновения, палец Анжелики побелел на

спусковом крючке карабина, и тогда Илья сорвал с шеи амулет деда Евстигнея и

прыгнул на берег с криком:

     - Берегись!

     Анжелика вздрогнула, выстрелила. Заряд дроби пролетел между Владиславой и

Ильёй, изрешетил лодку. Несколько дробинок досталось Валерии, она вскрикнула.

Антон метнулся к ней, чтобы загородить собой, но из-за кустов за спиной Анжелики

поднялась рослая фигура, и врач экспедиции нырнула головой вперед от мощного

удара в спину, пролетела по воздуху несколько метров и вонзилась головой в

затянутую ряской, поросшую кубышками и водорослями поверхность озера. Человек -

это был Серафим - сплюнул, мрачно посмотрел на застывших товарищей.

     - Что рты разинули, давно не видели? Вылезайте быстрей, сейчас сюда

прискачут киллеры подполковника, я тут с ними маленько воюю.

     - С кем ты воюешь? При чем тут подполковник?

     Серафим глянул на Валерию, отвел глаза.

     - Потом объясню, сматываться надо. Пошевеливайтесь, черт бы побрал все

спецслужбы, вместе взятые!

     - Тогда помоги тащить эту плиту, - опомнился Илья. - Антон, возьми у...

м-м, врачихи карабин и давай на берег, пойдешь сзади всех. Слава, Лера - на

берег, пойдете за нами.

     Тымко приподнял плиту с изображением демона, чертыхнулся.

     - Зараза! Это и есть ваш Лик Беса? Как вы его волокли?!

     - Он был гораздо легче. Берись.

     Илья и Серафим подняли завернутый в безрукавку камень, продрались сквозь

кусты, не обращая внимания на ворочавшуюся в грязи Анжелику, будто ее не

существовало вовсе. Валерия с брезгливой жалостью протянула бывшей подруге руку,

но Владислава оттащила ее от воды.

     - Не трогайте ее! Она заморочена, и в ней еще осталась черная _Сила_.

     Валерия отдернула руку, отошла назад, опираясь на локоть Антона, благодарно

обняла Владиславу, и они поспешили за ушедшими вперед мужчинами, уже не

беспокоясь о судьбе несчастной, ставшей агентом Морока.

     Но до места назначения отряд не дошел, успев преодолеть всего около двухсот

метров. Возле маленькой ложбинки, окруженной березами и соснами, их ждала

засада.

     Цепь пятнистых фигур выросла вокруг них в мгновение ока, совершенно

неожиданно, так что никто из мужчин не успел занять позицию для отпора, и лишь

несколько мгновений спустя Илья почувствовал шевеление насекомых в траве по всей

поверхности ложбины и понял, что они нарвались на еще одну "мину" хранителей

храма, рассеивающую внимание и поддерживающую недобрые замыслы.

     На какое-то время все замерли, будто кто-то нажал на кнопку стоп-кадра

видеомагнитофона, и картина остановилась. И лишь когда пауза затянулась,

превращаясь в колдовской столбняк, в неестественное оцепенение, в состояние

почти полного бездумья, на край ложбины вышел громадный, тяжелый, похожий на

борца человек с толстым и острым суком в руке. Антон узнал в незнакомце гостя

верховной жрицы, покинувшего подземный грот под храмом до гибели Пелагеи.

     "Борец" мельком глянул на застывших спецназовцев, поманил к себе пальцем

Илью и Серафима.

     - Подойдите.

     Серафим с готовностью шагнул к нему, Илья же замешкался, пытаясь

сопротивляться _ментальному_ приказу, плита с Ликом Беса упала на траву,

зашипев, как рассерженный кот.

     Зашевелился Антон, на мгновение сбросив с себя путы гипнотического

воздействия, поднял карабин, но снова замер, когда Клементьев с некоторым

недоумением перевел взгляд на него. Шевельнулась и Владислава, также нашедшая

силы сопротивляться гипноатаке, и Клементьев вынужден был обратить внимание на

нее. Но тут же очнулся Илья, потом Антон, Валерия и опять Владислава, эмиссару

Морока пришлось напрягаться, чтобы заставить противников не двигаться, и когда

разозленный сопротивлением Клементьев сообразил расправиться с каждым по

очереди, в центре ложбины объявился высокий седой старик в плаще и сапогах, с

посохом в руке. Это был дед Евстигней.

     Клементьев замер, поворачивая к нему крупную, как котел, голову. Наступила

короткая пауза, полная невыносимого напряжения. Потом Клементьев и волхв

одновременно направили друг на друга свое оружие - посох и суковатый жезл Силы.

Сверкнули две молнии, золотая и фиолетово-зеленая, столкнулись в воздухе,

сверкнула яркая радужная вспышка. Людей качнула странная, искажающая перспективу

воздушная волна, кое-кто из них упал.

     Клементьев произнес какое-то кипящее _слово_, поднял руку и метнул в

противника туманный шарик. Волхв отбил его посохом, но шарик растекся по земле

огненным пунктиром и образовал полукруг, охвативший старика сзади. Повеяло

холодом, в воздухе заплясали снежинки. Клементьев снова поднял руку, собираясь

достроить заклятие, но в этот миг Илья "выстрелил" в него разрядом собственной

Силы, воспользовавшись валявшейся под ногами сухой веткой, Владислава добавила

своей Силы, держась за оберег бабы Марьи, а Валерия прошептала:

     - Изыди, Сатана!..

     И Клементьев не смог закончить атаку на волхва, вынужденный сражаться на

два фронта. Преисполненный ярости, он ударил группового противника в полную

силу, но неожиданно его психоэнергетическая атака натолкнулась на массивную

"гору" _ментального_ ответа, и эмиссар Морока со страхом почувствовал, что стоит

на краю гибели.

     Однако его удар по сознанию путешественников был достаточно силен, чтобы

они не смогли продолжать сопротивление. Зато вышел из-под контроля эмиссара

Антон.

     - Держите, дедушка! - крикнул он, бросая волхву бутылку с двумя горлышками,

которую завещал передать Евстигнею Безымень.

     Старик не сплоховал. Поймал бутылку, почти не двигаясь с места, поднял ее

над головой.

     - Остановись, фарварши!

     Клементьев замер. Языки огня, пляшущие на половинке окружности вокруг деда,

стали уменьшаться, втягиваться в землю, погасли. Стало тихо.

     Команда Ильи начала приходить в себя. Серафим и спецназовцы из команды

"зачистки" ФСБ так и продолжали стоять на своих местах, не в силах побороть

оцепенение.

     - Уходите, - сказал Евстигней, глянув на Илью. - Забирайте Врата и уходите

на поляну жизни. Бросьте Врата в костер.

     - А вы?

     - За меня не беспокойтесь. Я поговорю с этим господином и догоню вас. .

     На лбу Клементьева выступила испарина, лицо его стало плыть, меняться,

сквозь него проглянул Лик Беса, такой же, как высеченный на плите Врат.

     - Отдай модуль, старик! Иначе я уничтожу весь остров! Я вызвал Господина...

да придет Тот, чье имя будет произнесено!

     - Его имя не будет произнесено, фарварши. Он нарушил Равновесие, и мы

просто ограничим ему доступ в нашу реальность. Без всяких условий и соглашений.

Мы считаем, это справедливо.

     Клементьев увеличился в размерах, костюм на нем лопнул, в прорехи стала

видна чешуйчатая зеленоватая кожа, хотя лицо еще оставалось наполовину

человеческим.

     - Верни Врата, старик! Ты тоже смертей! Евстигней нахмурился, посмотрел на

Илью.

     - Уходите!

     Пашин очнулся, махнул Антону.

     - Помоги.

     - Серафим...

     - Он в ступоре, потом догонит.

     Они подняли еще больше потяжелевшую плиту и, преодолевая сопротивление

ставшего вязким и густым воздуха, потащили в лес. Уронили. Снова подняли.

Женщины подбежали к ним, стали помогать, похожая на похоронную, процессия

исчезла за деревьями. В ложбине остались стоять друг против друга эмиссар Морока

и Евстигней, окруженные живыми манекенами бойцов спецназа.

     -Я... тебя... уничтожу! - прохрипел Клементьев уже почти нечленораздельно.

     - Попробуй, - усмехнулся волхв. - А я тебя, может быть, и помилую. Я здесь

хозяин, а ты пришлый, я был до и буду после, а о тебе забудут уже завтра. Что

мне смерть? Переход. А для тебя она - смерть! Чем ты меня испугать собрался,

нелюдь? 3.1 моей спиной - вся Русь! Неужели не чувствуешь? А за тобой что? Навь?

     - Они... не успеют... уничтожить... Врата...

     - Ошибаешься, фарварши. - Евстигней рассмеялся, щедро тратя свою немалую,

но не бесконечную _Силу_. - Они - успеют!

     Он поднял голову, и волосы его в лучах солнца стали золотыми.

    

    

    

    

    

    

     Подробнее узнать о творчестве

     Василия Васильевича Головачева

     можно, посетив его страницу в Internet:

     www.golovachev.ru

    

    

    

     OCR: Sergius A.Smirnoff - [email protected]

    

     1 Рэкс - разведчик экстра-класса, жаргон спецслужб.

     2 Унибос - универсальная боевая система, наследующая школу боевого самбо;

барс - боевая армейская система.

     3 Да-цзе-шу- искусство пресечения боя (кит.).

    

     4 "Точек смерти" много, но наиболее известны семь: венечный шов, третье

межпозвонковое пространство, ямки позади ушей, нагрудная ямка, кончик

одиннадцатого, "плавающего" ребра, мошонка, сердце.

     5 Каббалистическая аксиома.

    

     6 Лета 3113 года (2578 г. до н.э.). Новгород назывался тогда Словенском.

    

     7 Дача - место лишения свободы (бандитско-воровской жаргон).

     8 Чалиться - отбывать срок в зоне.

     9 Волк - профессиональный преступник.

     10 Облом - избиение.

     11 Бан - вокзал.

     12 Кампилан - малайско-индонезийский однолезвийный меч с длинной изогнутой

рукоятью.

     13 ШИ3О - штрафной изолятор.

     14 Чат - виртуальное место встречи в Интернете.

     15 Го-стхи - сход (санскрит.), отсюда современное русское гости и угощение.

     16 Раймонд Кено.

     17 Элифас Леви.

     18 Суггеренд - объект внушения.

     19 Мантическая - описательно-предсказательная.

     20 Тульпагенез - процесс создания материального фантома, призрака.

     21 Майкл Скот. Phisionomia. XIII век.

     22 Ниргуна - то, что не имеет качеств (санскрит.).

     23 Хлопотун - дух мертвого колдуна, использующий кожу умершего хозяина, его

оболочку.

     24 Безымень - призрак-двойник без лица, дух умершего неестественной

смертью, самоубийцы.

     25 Гримуар - черная книга, содержащая детальное описание магических

операций, сборник заклинаний.

     26 Жуцзин - вхождение в покой. Великий покой длится 300 дней, средний -

200, малый - 100 дней. Магический "покой" - это состояние без мыслей,

сосредоточенность на дыхании, расслаблении и нечувствовании.

     27 Вьянти - одна из сиддх (с санскрита - совершенство, цель

самодисциплины), обозначающая силу восприятия от других людей их мыслей,

энергии, чувств и проецирование собственных мыслей и своей личности в других

людей.

     28 Мара - "убивающий", "уничтожающий" (санскрит) - в буддийской мифологии

божество, персонифицирующее зло и все то, что приводит к смерти живые существа.

     29 Зэппинг - влияние на живые существа электромагнитных полей.

     30 Ашраф-уль-маклукат - человеческая форма жизни (араб.).

     31 Вазила -дух хозяйственных построек, обитает преимущественно в конюшнях,

заботится о лошадях (рус. миф.).

     32 Урема - густой кустарник, растущий по поемным берегам рек.

     Василий Головачев. Логово Зверя

     55

    

    

    

    

    

    

    

[X]