КОНАН ХРАБРЫЙ

 

Роланд ГРИН

 

 

ПРОЛОГ

 

     Закат окрасил в золотой и красный цвет снега Повелителя Ветров, монарха Ибарских гор. Сумерки уже поглотили их нижние склоны, в то время как ночь спустилась в долины.

     Бора, сын Рафи, лежал за валуном и изучал долины перед ним. Три долины разбегалось от подножия Господина, как спицы колеса. Будь Бора выходцем из города, его воображение, вероятно, различило бы очертания монстров, уже образовавшихся из тумана.

     Однако, семья Боры была семьей пастухов и охотников на волков в деревне Малиновые Ключи, с тех самых пор, когда предки Илдица, Короля Турапа, были мелкими лордлингами. Горы не содержали для нег никаких тайн.

     Или скорее, так можно было сказать два месяца назад. Тогда начали происходить странныфе истории. В одной долине туманы каждую ночь становились зелеными. Те, кто рисковал спуститься в долину, чтобы разобраться в причине не вернулись, за исключением одного, который превратился в сумасшедшего, бормочущего о вырвавшихся на свободу демонах.

     Затем люди начали исчезать. В начале дети - девочка, наполнявшая водой горшки в пустынном ручье; пастушок, несший пищу своему отцу на пастбище; дите, утащенное, когда его мать мылась. Нигде не было никаких следов грабителей за исключением отвратительной вони, которая заставляла собак с воем отбегать, и иногда следов ног, которые могли бы быть человеческими, если бы люди имели ногти, длиною в палец.

     Затем начали исчезать взрослые мужчины и женщины. Не было ни одной непострадавшей деревни, пока люди не перестали покидать свои дома с наступлением темноты и даже днем ходили вооруженным игруппами. Поговаривали, что караваны, прорывающиеся через ущелья и даже патрули солдат Илдица теряли людей.

     Мугра-хан, военный губернатор Илдица, слышал истории, но сомневался в их достоверности, по крайней мере в том что касалось деревень. Он не видел ничего, кроме тени восстания, и считал себя обязанным не допустить его. Он не был таким глупцом, чтобы арестовать невинных людей и попытаться убедить Семнадцать Наместников, что они - повстанцы. Семнадцать тоже не были глупцами. Мугра-хан усилил свои аванпосты, арестовал несколько протестовавших и ожидал от повстанцев, когда они восстанут, либо затаятся в своих берлогах. Однако ни повстанцы, ни нечто другое человеческое не сделало ничего подобного. Вместо этого целые аванпосты начали пропадать. Иногда оставалось несколько тел, выпотрошенных как овцы, обезглавленных, расчлененных нечеловеческой силой. Однажды двое солдат спаслись - один умирающий, оба сумасшедших, лепечущих о демонах.

     На этот раз, сказкам о демонах поверили. Конечно, Мугра-хан продолжал также верить в повстанцев. Он не видел причин сомневаться в том, что и то и другое может нарушать спокойствие и порядок Турана. Посланцы сломя голову неслись в Аграпур с просьбами о помощи и совета. Какая судьба ждет этих посланцев Бора не знал и мало тревожился об этом. Его куда больше волновала судьба его отца Рафи. Рафи обвинил несколько солдат в краже его овцы. На следующий день друзья солдат арестовали его как "подозреваемого в поддержке восстания. Какая судьба ожидает "подозреваемого в поддержке восстания" Бора знал слишком хорошо. Он также знал, что прощение часто приходит к тем, чьи родственники хорошо служили Турану. Если он узнает секрет демонов-грабителей, может это будет способствовать освобождению отца? Было бы хорошо, чтобы отец мог освободиться ко времени свадьбы его дочери Аримы. Хотя она не так прекрасна как ее младшая сестра Саря, Арима подарит плотнику Последнего Дерева много прекрасных сыновей, с благословения Митры.

     Бора немного подвинулся, не сместив ни одного голыша. Вероятно, придется провести долгое время, изучая эти темные долины.

     Мастер Еремиус повелительно махнул. Слуга бросился вперед, держа в каждой руке по витиеватой серебряной бутылочке, покрытой изысканной гравировкой, наполненной кровью. Руки у нег грязные, отметил Еремиус. Еремиус вырвал бутылочки у слуги и засунул их в шелковые мешочки, свисавшие с малинового кожаного ремня. Затем он ударил скалу у своих ног посохом и выбросил левую руку, ладонью наружу. Скала разверзлась. Хлынула вода, приподняв слугу с земли и затем бросив его вниз, задыхающегося и молящего о прощении. Еремиус позволил воде течь до тех пор, пока слуга не стал чистым телом и тряпьем настолько, насколько это было возможно не содрав с него кожу.

     - Пусть это будет для тебя уроком, - сказал Еремиус.

     - Я понял, Мастер" простонал слуга и удалился быстрее, чем появился Влажный камень совершенно не мешал Еремиусу спускаться в долину. Его босые и твердые, как из выделанная кожи, ноги с длинными пальцами легко находили мельчайшие выступы в кромешной темноте. У подножия горы его поджидали двое слуг с горящими факелами, сделанными из обычного тростника, но испускавшие необычный рубиновый свет и шипевшие, как рассерженные змеи.

     - Все в порядке, Мастер.

     - Хорошо.

     Они последовали за ним, когда он поднимался по другой стороне долины к Алтарю Трансформации. Он хотел прибыть вовремя, чтобы успеть привести в порядок, если что - то будет не так. Сообщение слуг говорило ему лишь о наличии самого Алтаря, который могли утащить хищники или какое-нибудь существо, вырвавшееся на свободу в результате Трансформации происшедшей этим вечером.

     О, почему Иллиана уже не мой друг и союзник, или хотя бы почему он не отобрал вторую драгоценность Курага, прежде чем она сбежала! До того как она нашла бы способы противостоять ему, двойная Драгоценность дала бы ему непреодолимую мощь, как личную, так и через союзников.

     В голове Еремиуса пронеслось проклятье на Иллиану, но он вовремя остановился - магия, которую он использовал в Трансформации, требовала совершенной концентрации. Однажды он чихнул в середине Трансформации и увидел, что существо выпрыгнувшее из Алтаря только частично трансформировано и совершенно не подчиняется ему. Он даже вынужден был начать другую Трансформацию, чтобы поставить существо под контроль.

     Алтарь казался частью холма, что и было на самом деле. Еремиус создал его из скалы - безликая плита высотой по пояс и шириной в 12 шагов. По краям плиту окаймляли руны могучих колдовских знаков. Подобно рунам большого золотого кольца на левой руку Еремиуса, эти руны были древним переводом на Ванир с еще более древнего Атлантийского текста. Даже среди колдунов, только немногие знали эти или любые другие письмена, касающиеся Драгоценностей Курага. Многие просто сомневались в их существовании. Еремиус радовался этому. Чем меньше знает, тем меньше ищет.

     Он ступил к Алтарю и начал Трансформацию. Она была молодой деревенской женщиной, очень миловидная и достигшая брачного возраста, хотя все это мало волновало Еремиуса. Единственной ее одеждой было серебряное кольцо, стягивающее тугой узел черных волос и серебряные цепи на запястьях и щиколотках. Цепи распинали ее на плите, но не так жестко, чтобы не позволить ей двигаться из стороны в сторону в непристойной пародии на страсть. Несмотря на вечернюю прохладу, пот покрывал ее приподнятые груди и стекали струйками на бедра. Ее глаза могли менять цвет, переходя от иссиня-черного к серебряно серому и к жестокому огню кошачьих глаз.

     Действительно все было спокойно и не стоило тратить время в бесполезном ожидании. Сегодня ночью предстояло провести восемь Трансформаций, девять новых новобранцев для его армии.

     Очень скоро с помощью своей силы он сможет договориться с самовлюбленными и недовольными членами двора Турана, а таких там было предостаточно. Будучи его союзниками, они найдут ему вторую Драгоценность. Иллиана не может прятаться вечно.

     Тогда обе Драгоценности будут его и со сделкой будет покончено.

     Придет его время править, а миру подчиняться.

     Он поднял левую руку и начал произносить заклятье. Драгоценность засияла. Туман над Алтарем принял изумрудный цвет.

     Бора задержал дыхание. Туман в западной долине превратился в ядовито-зеленый. Это произошло с ближней долиной и днем он смог бы ее достичь за час. Хотя ночью он видел также, как и днем, сейчас дело было не в скорости. Ему нужно быть невидимым, раз он взялся выслеживать добычу - странное занятие для пастуха.

     Бора поднялся, размотал пращу с пояса. В сухом горном воздухе веревки и кожаная чашечка не растягивались, однако здесь, во влажной долине все могло обстоять иначе. Он практиковался с пращой практически каждый день с тех самых пор, когда его рост сравнялся с длиной пращи. Из подсумка козьей кожи пастух вынул кусок сыра и пять камней. С 14 лет Бора мог точно определить вес камня, подбросив его три раза в каждой руке. Эти пять камней он изучал и выбирал так тщательно, как будто он собирался жениться на них.

     Чуткие пальцы подсказали ему, что ни один из камней не обкололся. Один за другим он вернул камни и остатки сыра в подсумок, привязал ее к поясу, подобрал пращу и начал спускаться.

     Не было ничего удивительного в том, что дымка приняла изумрудный цвет. Свет изливающийся из кольца поражал своей мощью. Сам камень можно было принять за изумруд размером с детский кулачок. Двое пытались стащить его: и оба предпочли бы лучше умереть от рук палачей Короля Илдица, тем мучениям, которые свалились на их голову.

     Никто не знал, созданы ли Драгоценности Курага природой, или это творение колдовства. Их секрет лежал глубоко под водой среди покрытых кораллами руин Атлантиды. Для Мастера Еремиуса достаточно было знать секреты силы Драгоценностей.

     Он пронзительно пропел первые слоги заклинания, которые легко можно было принять за Хитаи. Вместе с заклятьем бутылочки с кровью стали теплыми, затем снова похолодели. Заклятье неприкосновенности разрушилось. Сейчас они были готовы для Трансформации.

     Он установил одну бутылочку на Алтарь позади молодой женщины. Пропитанный травами кусок тряпки, засунутый ей в рот, высосал из нее волю, но не разрушил ее. Ее глаза закатились назад, расширившись от ужаса, когда она увидела, как кровь в бутылочке начала светиться. Слабый стон пробился сквозь кляп.

     Еремиус произнес еще три гортанных слога и крышка бутылочки полетела в воздух. Он ударил Алтарь пять раз посохом и произнес те же звуки еще два раза.

     Сосуд взлетел в воздух и завис над девушкой. Посох Еремиуса поднялся как вампир, готовый ужалить. Свет от камня превратился в тонкий луч, яркий настолько, чтобы ослепить любой глаз, незащищенный магией.

     Движением запястья Еремиус направил луч прямо на бутылочку. Она вздрогнула, затем перевернулась. Кровь полилась на девушку, покрыв ее кожу тонкой алой паутиной. Ее глаза еще больше расширились, но в них уже не было разума.

     Поддерживая сосуд на одном уровне, Еремиус провел лучом вдоль тела девушки с головы до ног. Затем ступил назад, облизнул засохшие губы и принялся следить за Трансформацией.

     Кожа девушки потемнела и огрубела, затем превратилась в чешую, перекрывающуюся, как пластинки тонкой брони. Огромные подушки мышц и костей выросли поперек ее сухожилий. Ее руки и ноги стали квадратными и вывернулись назад, на пальцах выросли ногти длиной в палец. Заклинание не избежало и ее лица, которое исказилось так же сильно, как остальное ее тело. Чешуйчатая кожа, острые уши, острые зубы, и кошачьи глаза, ужасная пародия на человеческие.

     Наконец, глаза остались единственным, что напоминало о женщине. Еремиус сделал еще один пассаж рукой и цепи слетели с рук и ног. Создание поднялось неуверенно на руки и ноги, затем поклонилось в сторону Еремиуса. Без малейшего колебания и отвращения колдун положил руку на голову. Волосы упали, как пыль и серебряное кольцо покатилось по камням, позванивая.

     Завершилась еще одна Трансформация.

     В темноте за Алтарем переминалось еще три Трансформированных. Двое были куплены как рабы, один пленный охранник каравана; и все были мужчинами. По опыту Еремиус знал, что редко можно найти женщин, пригодных для Трансформации, без охраны. Гораздо легче было использовать кровь девочек для Трансформации других.

     Трое Трансформированных подняли своего нового товарища на ноги. С бессловесным рычанием она оттолкнула их руки. Один из них коротко ударил ее вдоль щеки. Она обнажила зубы. На мгновение Еремиус подумал о необходимости вмешаться.

     Затем знакомое осмысление наполнило глаза свеже Трансформированного. Она знала теперь, что хорошо это или плохо, но теперь им придется вместе служить Еремиусу. Она не могла их отвергать. Кому бы она не служила до этого, теперь она служит только Еремиусу, Повелителю Драгоценности.

     Глаза куда менее острые, чем Боры, смогли бы различить часовых у начала долины. Однако это не солдаты. Он знал, что они не стоят таким образом. Не был он и удивлен. Мастер дьявольского света в долине навряд ли будет рад непрошенным визитерам.

     С уверенностью замедлив шаг, Бора проскользнул по южному краю долины. Он достиг точно середины между устьем и источником света. Казалось свет исходил из открытого места, а не из одной из пещер, которые изрыли стены долины.

     Под ногами Боры теперь находился утес высотой в две сотни шагов и достаточно крутой даже для самых прытких коз. Однако он не составлял препятствия для Боры.

     - У тебя глаза в кончиках пальцев ног и рук, - говорили о нем в деревне, так как он мог подняться там где никто не мог.

     Однако с такого уступа он никогда не спускался в темноте, но никогда он не надеялся так много выиграть или так много потерять. Семья подозреваемого в поддержке восстания должна быть счастлива, если Мугра-хан не сделает ничего, кроме их изгнания.

     Бора изучил утес настолько насколько ему позволяло зрение в сумрачном свете, и наметил первую часть своего пути. Затем он перегнулся через край и начал спускаться.

     На полпути вниз его пальцы уже были влажными от пота и все его конечности начали дрожать. Он знал, что не должен быть таким усталым так быстро. Неужели колдовство создателя сияния забрало все его силы? Он отбросил мысли, которые могли принести только страх, отбирающий его силу и разум. Он нашел ступеньку, поставил на нее сначала правую ногу, затем левую, затем спустился на еще одну ниже. Ниже снова появилось сияние. Но теперь это был луч, как от фонаря. Когда он горел, ему показалось, что он увидел смутные фигуры в неровном круге. Их силуэты несколько отличались от человеческих, хотя это могло быть из-за тумана.

     Наконец он достиг края скалы, достаточно широкого чтобы сидеть.

     С правой стороны, по направлению к свету, утес впивался в дно долины, и уступ исчезал. Только птицы могли найти дорогу вниз.

     Слева склон был более пологий. Тонкий нюх различил вонь мертвечины, которая исходит из львиного логовища, однако львы едва ли бродят по ночам. На полпути вниз часовой ходил взад и вперед, с луком на плече и кривой саблей в руке.

     Бора отмотал пращу с пояса: этот часовой должен умереть. Если только он не глухой, он наверняка услышит, как Бора спускается позади него. Даже если Бора минует его незамеченным, он должен его убить, чтобы обезопасить пути своего отступления.

     Камень упал в чашечку пращи. Она поднялась и завращалась, ускоряясь, пока не стала различима. И человеческое ухо на расстоянии пятидесяти шагов уже не различало свиста.

     Часовой был в три раза дальше. Он умер между двумя ударами сердца, так и не узнав, что прилетело из ночи и раскроило его череп. Его сабля вылетела из рук и зазвенела по камням.

     Бора насторожился, ожидая обнаружить признаки, что друзья часового услышали громыхание. Ничего не шевельнулось, за исключением тумана и изумрудного света.

     Он скользнул вдоль склона, держа в одной руке заряженную пращу.

     Запах падали стал сильнее, раздражая нос и грудь. Он судорожно глотнул воздух, что мало помогло. В этом запахе было нечто большее, чем просто падаль. Отбросы и нечистоты, которые он не смел назвать лежали за ним. Это не львы. Вернулись мысли о колдовстве, и на этот раз они не пропали.

     Возможно, что эти мысли спасли ему жизнь, заострив ему слух. Он услышал клацанье когтей о скалу, пока их владельцы были еще в пещере. Он успел отпрянуть, когда они вырвались наружу.

     Не было ничего неясного в их очертаниях, так как они светились. Это был тот же изумрудный свет, что привел Бору в долину. Сейчас они выглядели страшно измененными людьми - выше, шире, покрытые чешуей и с огромными когтями, горящими глазами и огромным клыкастым ртом.

     Они ринулись к Боре не издавая ни единого звука. Они делали гораздо более страшное - проникали в его мысли "Замри. Замри и имей честь служить нам, кто служит Мастеру.

     Стой. Стой.

     Бора знал, что если он подчинится даже на мгновение, он потеряет стремление убежать. Тогда он будет действительно слугой Мастеру, как овцы служат волку.

     Его праща ожила, как будто руки имеют свою собственную волю.

     Череп существа был куда крепче человеческого, но расстояние маленькое. Камень глубоко вошел над правым глазом, отбросив существо в лапы его друзей и повалив их.

     Оглушительный рев пронесся над упавшими. Бора почувствовал, что его воля подверглась атаке еще раз:

     - Подчинись мне, или ты потеряешь удовольствия и богатства, о которых не смеют мечтать те, кто не служит Мастеру.

     По правде, Бора не думал, что быть съеденным заживо - это огромное удовольствие. Он не видел причины думать иначе сейчас. Его руки и ноги несли его вверх по склону, как будто они были крыльями. Создание шипело, как змея. Кровоточащая ярость разорвалась в мозгах Боры. Казалось его пальцы оставили попытки найти точки опоры. Создание высоко подпрыгнуло, ища лапами лодыжки Боры, а когтистыми ногами опору.

     Они не нашли ничего. Создание покатилось вниз, бессильно прошипев. Его жизнь оборвалась на остром валуне.

     Бора не остановился и едва дышал, когда он достиг уровня земли.

     Даже тогда он остановился лишь на столько, насколько этого требовалось, чтобы перезарядить пращу. Он слышал в рассказах слова как будто демоны гнались за ним. Теперь он знал их смысл слишком хорошо.

     Если бы он вернулся живым домой и нашел кого-нибудь, кто бы поверил его рассказу, он бы обладал секретом горных демонов. Невидимый для него, луч изумрудного света внезапно умер.

     Когда Еремиус стоял перед Алтарем, он закрыл свои уши. Он оставался глухим к звуку падающей сабли. Только призывы Трансформированных достигли его, относясь к кому-то, кого они видели перед собой. Их призыв, затем предсмертный крик одного, а затем другого.

     Еремиус поежился, как будто он стоял обнаженным на ветре с ледника. Звуки Трансформационного заклятья смешались. На плите зашевелился почти законченный Трансформированный. Мускулы затрепетали и вспучились, усиленные магией и ведомые сумасшествием.

     Цепи на запястьях не выдержали первыми. Летящие звенья просвистели, как камень выпущенный пращей. Трансформированный перекатался освободив вначале одну руку, а затем вторую. Он был уже на своих ногах и руках, когда Еремиус ударил его посохом, как дротиком, по макушке.

     Еремиус скрючился от плача в его мозгах. Трансформированный конвульсивно подпрыгнул на ноги и рухнул на Алтарь. Он перевернулся на спину, дергаясь и извиваясь. Затем его очертания размылись, а чешуя, когти, мускулы, кости превратились в испещренный красными и зелеными прожилками желе. Желе превратилось в жидкость, которая ушла в камень, оставив после себя грязно-зеленое пятно. Даже с его притупленными чувствами Еремиус передернулся от вони.

     Он отвернулся от Алтаря, позволив своим рукам упасть свободно по краям. Его концентрация была нарушена, его заклинание не контролировалось, ночная Трансформация завершилась.

     Капитан караула подбежал и упал на колени.

     - Уважаемый Мастер, Курис найден мертвым. Камень упал с утеса и ударил его в голову. Двое из Трансформированных тоже мертвы, один от камня, другой от падения.

     - От камня - ? - Гнев и презрение не дали Еремиусу договорить. Эти мертвые Трансформированные преследовали пришельца, когда их встретила смерть. Один возможно уже вне досягаемости, из-за этой слепоты.

     Посох дважды опустился на плечи капитана. Он только вздрогнул.

     Не пожелай того Мастер, посох был простой палкой. Пока капитан отделался синяками.

     - Иди!

     Один, Еремиус поднял обе руки к небесам и выкрикнул проклятья. Он проклинал колдунов древней Атлантиды, которые нашли или сделали Драгоценности Курага такими крепкими вместе и такими слабыми в отдельности. Он проклинал слабость его Драгоценности, которая заставляла его использовать человеческих слуг. Не будь умными от природы, он бы вынудил их полностью подчиняться своему контролю.

     Превыше всего он ненавидел Иллиану. Ну будь она хоть чуточку лояльнее по отношению к нему, или хотя бы чуть менее проворна в бегстве - Такие мысли были также бессмысленны, как всегда. Боссония ушла десять лет назад и также неизменна, как Ибарские Горы. Только будущее внушало надежду - надежду на человеческих союзников, которые все еще могут воплотить его мечты о победе.

     Бора появился в Малиновых Ключах еще до того, как кто-нибудь проснулся, чтобы увидеть его. Перед своим собственным домом он остановился. Неужели он слышал плачь из дома?

     Он постучался. Дверь открылась со скрипом. Появилась его сестра Каря. Опухшее лицо и красные от плача глаза похоронили ее привлекательность.

     - Бора, где ты был?

     - В горах. Саря, что случилось? Они наказали?

     - Нет, нет! Это не папа. Это Арима. Демоны забрали ее!

     - Демоны.

     - Бора, тебя не было всю ночь? Я сказала, демоны забрали Ариму! - Неожиданно она уткнула свое лицо в его плечи и снова разрыдалась.

     Он потрепал ее волосы неловко и попытался направить ее внутрь.

     Наконец с помощью Якоба они вошли: Бора помог ей дойти до кресла, в то время как Якоб закрыл дверь. Из другой комнаты вновь раздались рыдания.

     - Это твоя мать, сказал Якоб.

     - Других детей забрали соседи.

     - Кто ты такой, чтобы играть роль хозяина в этом доме? - спросил Бора. Он никогда не доверял Якобу, который был слишком привлекателен и слишком очевидно воспитан в городе, хотя и с приличным капиталом. Он пришел в Малиновые Ключи два года назад, говоря о врагах в Аргапуре. Его умение обращаться с животными сделали его желанным гостем не только в Малиновых Ключах. Не шел он и против обычаев хозяев.

     - Кто ты такой, чтобы отказываться от помощи? - бросила Каря.

     - Ты будешь здесь командовать даже если это отбирает кусок хлеба у твоих близких?

     Бора поднял руки, чувствуя больше бессилия перед языком своей сестры, чем обычно. Это было не в первый раз, когда Бора соглашался, что язык Кари гораздо смертельнее любого оружия, когда либо изобретенного.

     - Прости меня, Каря. Я - я не спал всю ночь, и мой разум помутился.

     - Ты выглядишь усталым" сказал Якоб. Он ухмыльнулся.

     - Я надеюсь она того стоила.

     - Если ты провел ночь с. начала Каря дрожащим от гнева голосом.

     - Я провел ночь познавая секреты демонов, огрызнулся Бора.

     После этого он не мог пожаловаться на отсутствие внимания. Каря нагрела воду и вытирала его лицо, руки, и ноги, когда Якоб внимательно слушал.

     - В это не так просто поверить, наконец сказал Якоб.

     Бора чуть не подавился хлебом.

     - Ты называешь меня лжецом?

     - Ничего подобного. Но я заявляю важную вещь. Что полезного в том, что ты видел, если никто не поверит твоим рассказам?

     Бора был готов зарыдать. Он думал об этом с тех пор как он покинул долину, но как-то забыл пока шел домой.

     - Не бойся. Я - я не знаю имею ли я друзей в Аграпуре, после двух лет отсутствия. Но я уверен, что мои враги будут иметь врагов, которые выслушают меня. Можно я скажу об этом в городе?

     Бора напряг свой ум. Он до сих пор полностью не доверял Якобу.

     Кто из обладающих достаточным влиянием, чтобы послать армию в эти, населенные демонами, долины, поверит сыну, повстанца? Городской житель, посвященный в закулисные интриги сильных мира сего, может быть и будет выслушан.

     Хлебом и солью, которые я съел в этом доме, - сказал Якоб, - Эрликом и Митрой и моей любовью к твоей сестре Каре.

     Бора опять чуть не поперхнулся. Он уставился на Карю. Она засмеялась дерзко. Бора застонал.

     - Прости меня, сказал Якоб. - Я не мог сделать предложение Каре пока не вышла замуж Арима. Теперь в ваш дом пришло несчастье. Я подожду пока я не вернусь из - куда бы я не пошел, чтобы найти тех, кто поверит. Я клянусь не делать ничего, что бы могло испортить доброе имя дома Рафи, и делать все возможное для его освобождения и твоего вознаграждения. Неужели то, что ты остался живым и невредимым, задевает тебя?

     Единственным ответом был храп. Бора уснул прямо на коврике, прислонившись спиной к стене.

 

Часть первая

 

     Аграпур носил много имен. Некоторые пригодны, чтобы их упомянуть. Среди них - Аграпур-могучий, - Аграпур-великолепный, - Аграпур-богатый. Ничто не соответствовало действительности, но ничто и не врало.

     Среди людей, которые знали свой королевский город хорошо, одно имя считалось наиболее правдивым. Это был перевод с языка Хитан. Он называл Аграпур - Город, Где Все, Что Не Может Быть Найдено, Не Существует Под Небесами.

     Имя не короткое, что допускал даже его создатель. Но все же наиболее правдивое имя данное Аграпуру.

     Солнце давно закатилось, хотя тепло дня все еще держалось на камнях и черепице. Те, кто мог, вышли на свои дворы, или открыли ставни, чтобы поймать свежий ветер с моря Вилайет. Немногие были на улице, за исключением тех, кто был на страже или имел срочное дело. Большинство из этих дел было едва ли законно. Все, что можно найти в Аргапуре могло быть найдено днем или ночью, но если это конфликтовало с законом, оно легче могло быть найдено ночью.

     Капитан наемников, известный как Конан Циммерийский, не искал ничего не законного, когда он пробирался по пустынным улицам. Он искал лишь таверну, Называемую Красным Соколом, немного его прекрасного вина и пищи, а также девушку на ночь. Все это должно было прогнать кислый вкус от дневной работы.

     Для себя самого Конан допускал, что Старший Капитан Хадьяр был прав, когда говорил "Только от того, что ты совершил путешествие в Хитаи и сопровождал королевские леди, твои камни не стали рубинами. У тебя есть компания для тренировки. Что значит, возьми свою долю новобранцев”.

     Этот полный комплект остряков, негодяев и воров и есть моя доля, Капитан?

     - Если ты думаешь, что твои - остряки, поговори с Ицаком.

     Хадьяр толкнул горшок с вином Конану.

     - Клянусь бородой Черного Эрлика, Конан, я оказываю тебе доверие! Я не знаю ни одного капитана вдвое старше тебя, кто бы мог вбить больше разума в головы новобранцев за такой короткий срок. Ты должен научить эти бедные создания как выжить в атаке Казаков или в Иранистанской засаде! А теперь выпей, придержи свой язык и иди отдавать долги.

     Конан повиновался. Он испытывал к Хадьяру не только чувство повиновения, Но и уважения, даже когда Капитан разговаривал с ни м, как с рекрутом. Именно Хадьяр настаивал на его продвижении, послал его в секретное путешествие, которое прославило его, и научил его многому из того, что он знал о цивилизованных боевых действиях.

     Циммерия не растила мужей, верность которых легко получить. Ее вождей вела их собственная доблесть и согласие воинов, которые присоединились к ним. Только отвага этих воинов и отдаленность и суровость климата Циммерии сохраняла ее свободной от управления другой более организованной расой. Циммерия также не воспитывала глупцов, которые отказывали в верности там, где это было заслуженно и достойно. Хадьяр получил доверие Конана, но теперь этому настал конец - Конан получал так мало удовольствия от натаскивания рекрутов, как от начищивания плит.

     Красный Сокол стоял у начала улицы Двенадцати Ступеней, на Горе Мадан. Конан поднялся на гору с легкостью горца и с живой грацией крадущейся пантеры. Его глаза не останавливаясь, блуждали от затененных дверей к аллее и аркам, выискивая грабителей. Дважды он видел их, но они позволили ему пройти. Возможно они попробуют с другой жертвой; только дураки нападут на человека, которого они не смогут одолеть.

     По званию Конану полагались носилки, однако он ими никогда не пользовался, кроме случаев, когда они были необходимы по службе. Он не доверял ни ногам, ни языкам рабов. Кроме того он был сам рабом на ветренной дороге, которая занесла его в Аграпур.

     Патруль караульных вышел из тени.

     - Добрый вечер, Капитан. Никаких недоразумений не было?

     - Нет!

     Другой профессией Конана когда то было воровство. Ловцы воров, как он считал, должны заниматься своими собственными поисками. Патруль двинулся дальше. Конан преодолел Одиннадцатую Ступень в два прыжка, поплескал воды из фонтана на руки и голову и повернул к двери Красного Сокола.

     - О, Конан ты выглядишь так, будто потерял золото, а нашел латунь!

     - Моти, ты выпил так много своего верблюжиного пота, что ничего толком не видишь. Неужели ты никогда целый день не натаскивал молодых олухов?

     Покрытый шрамами, бывший сержант кавалерии ухмыльнулся

     - Достаточно, чтобы я молил не стать офицером в моей следующей жизни.

     Конан пересек комнату, обогнув центр, где под тамбурины и барабаны танцевала бледнокожая Иранистианская девушка. На ней были только набедренная повязка черного шелка, пояс из медных монет и мерцающее покрывало, испускающее запах жасмина. Ритмичные движения бедер, казалось отбрасывали даже эти скудные одежды. Наблюдая за ней оценивающе, Конан заметил, что соски ее упругих молодых грудей были твердыми. Также казалось, что она может двигать ими не зависимо одна от другой.

     Моти бросил массивной серебряной чашей, сделанной в стиле Ванир, в Конана. Она появилась в Красном Соколе, как подарок за долги, которые один приятель никогда не возвращал. Его кости теперь отбеливаются на Хиркарианском побережье. Только из нее пил Конан, приходя в таверну     - За достойных противников, - сказал Конан, поднимая чашу. Затем он указал на девушку. - Новенькая?

     - А как насчет нашей Пилы, Конан?

     - Ну, если она свободна.

     - Я никогда не свободна, - донесся бодрый голосок со ступенек. - Ты знаешь мою стоимость и не пытайся ее понизить, ты, сын Симмерианского бог-тролля!

     - А, прекрасная Пила, также сияешь, как всегда, - сказал Конан. Он протянул кубок черноволосой женщине, спускающейся по лестнице. На ней были малиновые панталоны и резные раковины поверх грудей. Только резкая очерченность этих грудей говорила о том, что она старше девушки.

     - Я тоже не знаю, почему я такая грациозная, сказала Пила, игриво надув губки..

     - Каждый меня оскорбляет, заявляя, что я не стою дороже причальной проститутки.

     - Конечно, ты стоишь больше, сказал Моти.

     - Но не столько, сколько ты думаешь. На самом деле ты была бы гораздо богаче, если бы просила поменьше. Мне кажется, твоя цена отпугивает половину тех, кто хочет постучаться в твою дверь.

     Моти замолк, когда зашли пять воинов. Четверо носили кожаные туники и брюки с бляхами, светящимися на горле и запястьях. На их тяжелых, отделанных бронзой поясах висели шпаги и короткие кинжалы. Пятый также носил тунику и брюки, но они были из темно-зеленого шелка, богато вышитого золотом. Золото покрывало и рукоятку его шпаги. Конан принял компанию за какую-то молодую знатную персону в сопровождении его охранников, блуждающих по городу в поисках удовольствий. Он сомневался В том, чтобы они могли испортить выпивку честному солдату, если только они не станут злоупотреблять гостеприимством хозяев.

     Моти и Пила казалось думают иначе. Пила улетучилась, как дым, и когда Конан обернулся, оказалось, что она прихватила с собой и танцующую девушку. Моти нашел свое собственное средство против непорядочных посетителей - судостроительная кувалда, которую даже Конан слегка подвигал только двумя руками. Затем он налил вино в чашу Конана, пока оно не полилось по краям.

     Несомненно пятерка, была несколько не тем, что о ней думал Конан. Так же безусловно и то, что никакая пытка не развяжет язык Моти. Конан подвинулся, чтобы видеть всю комнату целиком, пока он разговаривал с Моти, потом немного выпил, чтобы освободить чашу.

     - Ты сказал, что надеешься стать офицером в следующий раз? - напомнил он хозяину.

     - Если вспомнить, чему я научился на этот раз, да. В противном случае, мало чести быть таким, как он. Моти замолчал и кивнул в сторону человека в шелке.

     - Лучше надейся служить у Старшего Капитана Хадьяра в его следующей жизни. - Сказал Конан.

     - Он мог бы выучить акулу или гиену.

     - Мне кажется это единственный человек, который мог заставить тебя натаскивать рекрутов.

     - Да, это так. Он заявил, что это честь для меня. Возможно он прав. - Конан отпил еще.

     - Сегодня будет какая-нибудь еда, или твою стряпню унесли демоны? Мне не очень по душе мысль, жевать овес с твоими лошадьми.

     Как бы в ответ появились Пила и Иранистианка с полными едой подносами. Конан увидел, что на сейчас на них были свободные почти непрозрачные платья, покрывающие их от горла до щиколоток. Они приближались, не спуская глаз с пятерых. Как и Моти все время пока девушки обслуживали пришельцев. Двигая лишь рукой Конан убедился, что его сабля легко перемещается в ножнах.

     - В этом не может быть никаких возможно, казал Моти.

     - Конан, если Хадьяр считает тебя достойным учителем, боги были великодушны. Слишком великодушны к тебе, иноземцу, по моему разумению.

     - Да, да, О сын Вендианской танцовщицы, - ответил Конан. Голос Моти был хрупкий, как плохо закаленная сталь. Чувство опасности поползло по позвоночнику Симмерианца, как огромный паук.

     - Моя мать была величайшей танцовщицей своего времени, - произнес Моти, - как Хадьяр - величайший солдат среди нас. - Он посмотрел на Конана.

     - А ты - сколько тебе лет?

     - По Турианским расчетам - двадцать два.

     - Ха. Такой же, как и у незаконнорожденного сына Хадьяра. Или возраст, который бы у него был, не умри он два года назад. Возможно Хадьяр ищет в тебе ему замену. У него не было других родственников или друзей за исключением этого мальчика.

     Открылась дверь и появилась женщина. Едва ли она могла собрать больше взглядов, чем те, что устремились на нее сквозь клубы малинового дыма под рев горнов.

     Она была высока и по северному светла с широкими серыми глазами и рассыпанными под загаром веснушками. По возрасту она скорее была женщиной с фигурой, которая могла соперничать с фигурой Пилы. Глаза Конана скользнули вдоль линии бедра, поднялись до изящной талии, затем прошлись по грудям, которые выпирали из-под коричневой туники и остановились на длинной тонкой шее.

     Когда он закончил осмотр, то заметил, что глаза всех присутствующих мужчин проделали глазами тоже самое.

     Женщина не обратила на это никакого внимания. Она пропорхнула через комнату с грацией, которой могло бы позавидовать большинство танцоров. Глаза мужчин следовали за ней, с таким же успехом это могли быть глаза мышей, так мало они тревожили ее. Казалось, она точно так же невозмутимо пройдет совершенно обнаженной.

     Она приблизилась к стойке бара и сказала с Туринианским акцентом:

     - Благородный Мотилал, у меня есть дело к тебе. Похотливый смешок пробежал по комнате. Она продолжала, как будто смутиться было ниже ее достоинства.

     - Я бы купила у тебя кувшин вина, хлеб, сыр, окорок. Все, что у тебя есть, подойдет, даже конина.

     - Не оскорбляй Моти, думая, что он готовит конину, дорогая моя, сказал Конан.

     - Если твое занятие мало доходно...

     Улыбка женщины не коснулась ее глаз.

     - И как я смогу тебе отплатить?

     - Выпив немного вина со мной, не более того. - Она выглядела как переодетая богиня и едва ли будет заниматься спортом с Циммерианскими наемными офицерами. Она вероятно не пустит его к себе в постель, разве что доставит удовольствие его глазам, чего будет достаточно.

     - Если твой кошелек пуст, мы могли бы его наполнить, до того как ты ляжешь, оскалился охранник. Его друзья присоединились к непристойному смеху. Некоторые посетители поддержали. Конан заметил лед в женских глазах.

     Моти ударил стоику бара рукояткой молота. Барабанщик взял барабан и начал настукивать душевный Заморианский бой.

     - Пила! Зариа! - Заорал Моти.

     - За работу!

     Женщины извивались на полу. Поднялся шквал криков и аплодисментов, барабанщик вспотел, пока смог сам себя услышать. Сначала Пила, затем Зариа сбросили с себя покрывала. Мужчина в зеленом шелке вынул шпагу и уткнул ее конец в Зариу, не сводя глаз с северной женщины.

     Конан пристальнее вгляделся в него. Вероятно местный щеголь, но вряд ли опасный.

     Появилась кухарка с полной корзиной пищи и кувшином прекрасного Акьюлонианского вина. Моти передал их женщине, пересчитал монеты, которые она достала из пояса и отправил кухарку назад, хлопнув ее по спине.

     - На сегодня еды достаточно, Тебиа. Танцы, вот что нам нужно! - Несмотря на шум, Конан услышал в голосе Моти тон человека, приказывающего арьергарду встать и умереть. Щекочущие позвоночник Конана паучьи ножки опасности превратились в острые копыта. Два года назад он бы обнажил шпагу.

     Пила отбросила прочь пластинки, прикрывавшие груди. Они кувыркались по полу под одобрительные возгласы, когда женщина повернулась к выходу. Конан проследил за ней глазами и отметил, что тоже самое делает одетый в шелка воин. Пила, Зариа и Тебиа выглядели как птицы-падальщики, клюющие воловьи кости.

     Женщина обойти танцующих только пройдя близко к своему наблюдателю и его охранникам. Человек обнаружил это одновременно с Конаном. Его пальцы сами собой заплясали. Конан успел сделать два шага, когда один из охранников выставил толстую ногу на пути женщины. В следующий момент Конан понял, что она - воин. Она бросила и кувшин и корзину, чтобы освободить руки и сохранить равновесие. Когда она поняла, что устоять не удастся, она перевернулась в воздухе и упала на обе руки. Перекатываясь, она выхватила кинжал из одной туфли и развернулась, как змея.

     Лордлинг выпрыгнул из кресла, держа одну руку на рукоятке сабли, а другую протянув, но вряд ли в знак дружбы. Когда его охранники поднялись, женщина схватила лордлинга за руку, и опять резко повернулась. Вышитые жемчугом сапоги больше не могли помочь ему на залитом вином полу, и он с грохотом рухнул вниз.

     Теперь Конан был достаточно близок, чтобы услышать слова женщины:

     - Простите меня, мой господин. Я только хотела. Двое охранников повернулись к ним. Под покровом цивилизованности Конана кипело и бурлило инстинктивное желание выхватить саблю.

     Лордлинг посмотрел на свои рубиновые пятна, затем перевел взгляд на женщину. Его голос сорвался на крик.

     - Она атаковала меня! Мои одежды испорчены! Выполняете свои обязанности!

     Спина женщины была обращена к одному из охранников. Пока его друзья вытаскивали сабли, он достал дубинку. Опускаясь она встретила на пути плоскость сабли, подставленной Конаном. Массивная рука Конана легко держала саблю пока дубинка скользя ударила женское плечо, вместо того чтобы обрушиться на голову.

     Женщина опять перекатилась, давая Конану пространство для боя. На мгновение в этом не было необходимости. Лордлинг и его охранники казалось были ошеломлены встреченным сопротивлением. Конан мельком взглянул на Моти. Пот стекал струями с хозяина. Его руки побелели от напряжения с каким он вцепился в рукоятку кувалды.

     Конан сильно сомневался, что ему придется еще когда нибудь пить в таверне "Красный Сокол”. Лордлинг нагнал на Моти столько страха, что теперь он спокойно смотрит, как атакуют его порядочного посетителя. Конан не назвал бы мужчину трусом без оснований, но он и не связан страхами хозяина.

     - Эта женщина атаковала вас не в большей степени, чем мышь, прорычал Конан.

     - Уж если нам необходимо поговорить о нападении, то что вы скажете о подножке, которая, как я видел была ей поставлена? - Неосторожно женщина повернулась к Конану, чтобы благодарно улыбнуться. К одному из охранников вернулся разум, проскрежетала сабля, выброшенная неловко, но твердо в женщину. Она изогнулась так, что клинок нацеленный на ее живот, лишь оцарапал ребра. Красное пятно расплылось по тунике.

     Охранник ближайший к Конану обязан был своей жизнью Циммерианским принципам, которые не позволяли убивать невооруженного человека. Стул, брошенный как камень из катапульты, подкосил его ноги. Нога Конана обрушилась на его ребра, затем на живот. Охранник перегнулся, пытаясь сблевать и дышать одновременно одинаково безуспешно.

     Вдруг больше половины посетителей Моти вспомнило о своих неотложных делах и удалилось. Один охранник отступал среди пустых столов и скамеек. Двое других и их начальник атаковали Конана, держась поблизости друг от друга и не спуская глаз с женщины.

     Истекая кровью она запрыгнула на свободный столик. Ближайший охранник повернулся и попробовал достать ее бедра.

     - Не вздумай ее убить, глупец! - заорал лордлинг.

     Ответ охранника был далеко от уважительного. На мгновение Конан почувствовал симпатию к нему. Не было другого приказа, которому так же трудно было повиноваться, как взять львицу живой. Никакой дурак не отдал бы его, кроме как с задетым самолюбием.

     Женщина выхватила второй кинжал из ботинка и прыгнула вниз. Она приземлилась настолько близко к охраннику, что у него не осталось места, чтобы использовать саблю. До того, как он смог отступить на достаточное расстояние, она пронзила руку, держащую саблю, а второй кинжал воткнула снизу в подбородок. Его гневный крик перешел в звук булькающей крови, вытекающей из рта и носа.

     Побереги спину, женщина!

     Отступавший охранник теперь подкрадывался сзади, пользуясь тем, что внимание женщины поглощено умирающим. Конан мог только предупредить ее. Лордлинг и один охранник надвигались на него. Оба достаточно хорошо владели кривыми Туранианскими саблями, чтобы требовать к себе полного внимания Конана. Большая скорость и глубокие выпады могли быть сведены на нет отсутствием удачи.

     Его предупреждение было бы запоздалым, не попытайся охранник следовать приказу лорда взять женщину живой. Он подкрался сзади и схватил ее. Одна рука схватилась за горло, а вторая вцепилась в правую руку. Она извивалась, как угорь, пытаясь нанести удар напавшему. Его щиток отбросил один кинжал, и он прижимал ее запястье к краю стола, пока она не бросила другой.

     Конану гораздо легче было бы бороться со своими противниками, если бы не продолжающийся танец женщин. Им не для кого было сейчас танцевать, по крайней мере никто не наблюдал за ними, за исключением, Моти, стоящего за стойкой, и барабанщика. Пила и Зариа были полностью раздеты. Кухарка Тебиа оголилась только до пояса. Юбка сползала вниз по ляжкам, в такт качания бедер. Им приказали танцевать и они будут продолжать делать это, пока не скажут остановиться.

     - Эй, женщины! Или дайте мне пространство для боя, или помогите! - Неожиданно, разорвалась цепочка на ее юбке, и она сползла на пол, опутав ноги девушки. Она споткнулась и повалилась на лордлинга. Он свирепо отбросил ее, забыв, что держит в свободной руке нож. Острое лезвие прочертило длинную кровавую борозду поперек ее бедра.

     Она издала высокий пронзительный вой, прижав одну руку к ране, а другой освобождая ноги от юбки. Это вновь отвлекло внимание лордлинга, за что его охранники дорого заплатили.

     Конан приблизился к одному из них и отрубил руку по локоть.

     Второй разоружил женщину и понял, что это была лишь половина победы, когда из-за стойки напал Моти. Просвистела его кувалда, ударив скользя охранника по бедру. Это ослабило хватку, позволив женщине ударить локтем в горло. Охранник завертелся, подставившись для второго удара кувалды, упал на кресло и рухнул на пол к ногам барабанщика. Барабанщик поднял Кушитовое черное дерево, оплетенное латунью и опустил его на голову упавшего охранника.

     - Теперь, сын большего числа отцов, чем ты можешь насчитать. начал Конан.

     Лордлинг посмотрел на Конана, будто на орду демонов, бросил кинжал и открыл дверь. Северная женщина подобрала сои кинжалы и тоже исчезла в ночи. Все еще обнаженные, Пила и Зариа перевязали раны Тебии и повернулись к охранникам.

     - Без сомнений караульные поймают его, если она не успеет сделать этого. - Сказал Конан.

     Моти покачал головой. Сейчас он был также бледен, как Иранистианка. Кувалда покатилась полу, его руки вдруг резко обессилили.

     Конан нахмурился. Это заставляло новобранцев трепетать. Моти побледнел, если такое было возможно.

     - Или наш удалившийся друг в зеленом шелке из королевской семьи?

     - Он - он не далек от этого, - заикаясь сказал Моти.

     - Он - сын Лорда Хаумы.

     Это имя было знакомо Конану. Хаума был одним из Семнадцати Наместников, доблестный воин и большой сторонник сильной армии и расширяющейся Туранианской империи.

     - Тогда ему следует вдолбить некоторые правила приличия в этого маленького забияку. Или оскопить его и продать как евнуха, чтобы получить хоть какую-то пользу от него.

     Конан, Я должен был быть уверен, что дело не может закончится миром. Оно.

     - Оно не могло закончиться мирно с того момента, когда они положили свои лапы на эту женщину! - Прорычал Конан.

     - И я это скажу караульному и любому другому, кто будет слушать, вплоть до самого Короля Илдица! Если бы не была атакована Тебия, я бы сейчас гнался за очаровательным сынком Хаума по улицам, рассчитывая прикончить его раньше, чем это сделает женщина!

     Моти задышал как жаба.

     - Это не было атакой, - сказал он медленно.

     - Она очень искусно бросила его, что мне пришлось вступить в бой.

     - Во имя камней Ханумана, девочки, какого черта вы здесь делаете!

     И ты Пила! Она бы никогда до этого не додумалась без тебя. Вы больше не - гххххххх!

     Конан приподнял Моти к верху бара, подобрал кувалду и помахал рукояткой перед его носом.

     - Моти, мой первый друг и хозяин, у тебя два выбора. Я могу настучать тебе этим по заду и оставить тебя в таком виде, объяснять вечерние события караульным. Я также могу не тронуть тебя и помочь объясниться с ними, за некоторые услуги.

     Моти облизнул губы, - Услуги?

     - Твоя лучшая комната свободна для меня всегда, когда я этого захочу с пищей и вином. Не лучшее вино, но устраивающее меня и мою компанию. О, да - и любая женщина, с которой я развлекаюсь не должна тебе платить ни единого гроша!

     Моти взвизгнул, будто его пронзили. Свирепость Конана и хихиканья женщин заставили его замолчать. Он попытался поднять руки от отвращения, но они слишком тряслись, чтобы жест выглядел убедительным.

     - Ну как?

     - Как хочешь, осквернитель моего имени и разрушитель моего дома.

     Может ты успеешь получить достаточно удовольствия от этого, пока люди Лорда Хоумы не сожгут его у тебя над головой.

     - Лорд Хаума может иметь меньше людей, но более мудрых, если он попытается сделать это, - сказал Конан.

     - А сейчас я хочу комнату на ночь, пищи и вина для . Он посмотрел на женщин.

     - Одной, - с поклоном Пиле.

     - Двух, улыбаясь Зарие.

     Тебиа ухмыльнулась и положила свои руки за спину.

     - Ты хочешь быть третьей с этим? О, хорошо. Я не настолько силен, чтобы спорить с женщинами.

     - Все же лучше, если наш северный друг оставит ее, - сказала Пила.

     - Я сильно сомневаюсь, что даже Циммерианец может удовлетворить четверых!

 

Часть вторая

 

     - Что за лук в твоих руках, ты сын отбросов! - бросил Конан.

     - Это не змея. Он тебя не укусит. Даже если он и сделает так, это не будет стоить и половины того, что я с тобой сделаю, если ты не натянешь ее сейчас!

     Неуклюжий подросток принял цвет пыли под ногами. Он посмотрел на небо над головой, как бы взывая к милости богов. Конан набрал воздуха для очередного совета. Подросток сглотнул, ухватился за тетиву и натянул ее, неловко, но не бросив ее.

     Один за другим, Конан учил новобранцев натягивать мощный кривой Туранианский лук. Некоторых он доводил до отчаяния, другие знали практически все, чему он их учил.

     Он не спрашивал, как они научились натягивать тетиву. Среди наемников Турана, жизнь солдата начиналась с того дня, когда он брал медную монету при вербовке. Что у него было до этого никто не спрашивал. Это был обычай, который Конан считал мудрым, и не только потому, что его собственное прошлое не вынесло бы бремя излишнего любопытства.

     Наконец Конан топнул по пыльной земле и сердито уставился на солдат.

     - Почему боги затуманили ваши мозги, заставив вас подумать, что вы можете быть солдатами, только они об этом знают. Я нет. Поэтому я должен делать то, за что он мне платит. А это превратит вас в солдат, хотите вы этого, или нет. Сержант Гарсим! Возьмите их на прогулку, десять раз вокруг пастбища!

     - Вы слышали Капитана, - заорал Гарсим, голосом, который можно услышать во дворце Короля Илдица.

     - Бегом! - Он махнул жезлом так, что он засвистел, затем побежал за рекрутами, подмигивая Конану. Хотя Гарсим годился рекрутам едва ли не в дедушки, он с легкостью мог обогнать любого из них.

     Как только рекруты исчезли за воротами, Конан почувствовал, что он не один. Он не успел повернуться, когда прозвучал голос Хадьяра.

     - Ты так разговаривал с этими солдатами, будто позаимствовал свои слова у кого-то другого.

     - Да, это так, Капитан. Сержант Никар говорил примерно тоже самое, когда он учил меня стрельбе из лука.

     - Так старый Никар был твоим инструктором? Мне и раньше казалось, что его рука коснулась твоей выправке. Что с ним случилось, кстати?

     - Он поехал домой на побывку и так туда и не доехал. В том же месяце исчезла банда грабителей. Готов поспорить, что Никар завоевал себе прекрасное сопровождение.

     - Может поспорим, кто лучше стреляет из лука. Три серии по пять стрел?

     - Хорошо, Капитан.

     - Ну, ну, защитник танцовщиц. Ты думаешь, я не слышал о завоеванным тобой бесплатном приеме в Красном Соколе два дня назад? Твой кошелек рискует разорваться от количества неистраченных монет! - Конан был готов взорваться от распиравшего его удивления: откуда Капитан узнал так много и так быстро. Он только сказал, - я зачищал не танцовщицу, по крайней мере вначале. Это была северная женщина, и прекрасный боец, который едва уступал четверым.

     Хадьяр засмеялся.

     - Многие бы не вмешались, кроме тебя. Но леди была признательна?

     - Не настолько, чтобы я это заметил, - сказал Конан. Он ухмыльнулся.

     - Не в пример танцовщицам. Настолько признательны, что я пожалуй не смогу сейчас противостоять вам.

     - Конан, ты заявляешь, что только три девушки смогли осушить твои силы? Возвращайся к себе в горы, а не то Туран сделает тебя старцем преждевременно!

     - Возьми лук, Капитан. И мы увидим кто из нас старец.

     - Как ты . Митра! Кто позволил ей войти?

     Конан развернулся. Женщина из Красного Сокола широким шагом двигалась к ним. Она двигалась, как в ту памятную ночь, хотя стражи у ворот пожирали ее глазами. Если ее рана и болела, этого нельзя было сказать из ее походки.

     На ней была все та же короткая туника и брюки из тонкого холста, вышитого лозами и деревьями, окантованные красным на запястьях и горле. Кроме того на ней был меч в ножнах и кинжал, слишком короткий, чтобы называться второй саблей. Накидка из белого шелка защищал ее северную бледность от солнца.

     - Ты смотришь так, будто ты знаешь эту проститутку, Конан, - сказал Хадьяр.

     - Это не проститутка, это женщина из Красного Сокола.

     - О! Хорошо. Ты узнай, что ей надо, а я узнаю почему эти ублюдки на воротах ее пропустили!

     Конан отпустил тетиву и терпеливо ждал, когда женщина подойдет. К моменту когда она была в пределах слышимости, Хадьяр орал на часовых.

     - Он обнаружит, что я показала им вот это, спокойно сказала она, достав древнюю золотую монету, которая выглядела темнее по сравнению с ее хрупкой ладонью и длинными пальцами, изготовленная во времена правления Короля Иврама два века назад. Над бородатым лицом Ибрама были выбиты три буквы Заморанской письменности.

     Такие монеты были знаком Мишрака, лорда шпионов Короля Илдица и всех, кто занимался его делами. Конану и в голову не пришло сомневаться в ее достоверности, удивленный лишь по какому поводу она могла оказаться у этой женщины. Те, кто смел воспротивиться приказу Мишрака, имели достаточно разума, чтобы быть далеко от Аграпура до восхода следующего дня.

     - Так тебя послал Мишрак. Зачем?

     - Чтобы привести тебя, Капитан Конан.

     - Куда?

     - К Мишраку конечно.

     - Я вижу твой язык как всегда на замке.

     - Приведи мне хотя бы одну причину против этого.

     Возможно просто она мало что знает, что похоже на Мишрака. Лорд шпионов никогда не скажет никакому своему слуге так много, чтобы тот мог раскрыть его секреты. Знай она очень много или вообще ничего, определенно она не намерена что-либо сообщать Конану.

     В этот момент вернулся Хадьяр, дьявольски разгневанный. Вид монеты нисколько не успокоил его. Он зарычал как разбуженный от спячки медведь и дергая рукой в направлении ворот:

     - Ладно, Конан. Мы с тобой не настолько глупы, чтобы ссориться с Мишраком. Я скажу, чтобы Гарсим закончил дневную тренировку.

     - Как хочешь, Капитан. А теперь женщина, если ты мне позволишь умыться и вооружиться.

     - Вооружайся как хочешь, Капитан Конан. Кроме того, Мишрак сказал, что у тебя будет все, если поторопишься.

     - Все? - сказал, смеясь, Конан. Он окинул взглядом ее фигуру, которой не доставало лишь одеяния демонстрирующего его должным образом. А может отсутствие всякой одежды лучше всего его покажет? - Женщина вспыхнула.

     - Все, что его гостеприимство может позволить.

     - Я не надолго. - Не дольше, чем требовалось, чтобы поместить пластинки брони под одежду и запрятать кинжалы в самых неожиданных местах.

     - Мишрак лежит в секторе Шорников, - сказала женщина, когда она вела его к воротам. Циммерианец был на голову с лишним выше, однако поспевать за ней было не простым делом. Может это кровь горцев дает о себе знать?

     В секторе Бондарей Конан начал поворачивать на юг.

     - Капитан, сектор Шорников находится на севере.

     - Можно подумать, что ты местная.

     - Каждый, кто думает, должен знать, что чужой может получить достаточно знаний, если имеет хорошего учителя.

     - Тогда научи меня тому, что ты знаешь, - ухмыльнулся Конан. Сектор Шорников действительно находился к северу. Но он хотел провести женщину кружным путем, где трудно было устроить засаду или слежку. Если она не хочет идти его дорогой, ему остается только следовать за ней. В противном случае он разгневает ее, потеряет ее покровительство, подведет Мишрака и рискует навлечь на себя гнев, страшней которого в Туране мог быть только гнев Короля Илдица.

     Кроме того, засаду легче было устроить в крысиных закоулках самого сектора. Конан доверял своей сабле и щиткам, которые делали засаду неблагодарным делом для каждого, кто в ней примет участие, начиная с самой женщины.

     - Подожди, сказала женщина. Она приподняла вуаль и попила из фонтана, затем направилась к ближайшей аллее.

     Где Конан вынужден был пригибаться. Конан шел на три шага сзади с правой стороны, держа руку на рукоятке сабли. Глаза и уши обшаривали пространство в поисках врагов, встречая лишь шум пятидесяти шорных магазинов. Превращение кожи, дерева, металла в седла слилось в один гул. Крики мастеров на своих помощников - в другой.

     Еще один поворот. Сейчас Конан имел хорошую возможность разглядеть кинжал женщины. Головка эфеса представляла собой покрытое серебром железное яблоко, двойные усики, расположенные под правильными углами друг к другу. Он решил попросить женщину продемонстрировать ему использование кинжала, если этого позволят законы и обычаи стали.

     Они прошли примерно сорок шагов от последнего поворота, когда из левой аллеи и правого окна выскочили атакующие.

     Конан насчитал шестерых, когда сабля влетела в его руку. Одним нападавшим был сбежавший из Красного Сокола охранник. Достаточно странно, чтобы быть предельно внимательным, если только женщина не проявит себя лучше, чем в ту ночь. Казалось она была поражена трахом, видя трех приближающихся противника.

     По крайней мере она не враг, хоть и слабый союзник. Конан несколько сократил неравенство в силах, насадив на шпагу последнего, выпрыгнувшего из окна. Воин приземлился дальше и тверже, чем он планировал, оказавшись на четвереньках. Ботинок Циммерийца ударил его в живот. Он взлетел как собака и сбил с ног товарища. Второй поднимался, когда Циммерианский меч рассек его череп от макушки до носа.

     Крики боли заплясали по камням. Охранник отклонился назад, брызгая кровью из невидящих глаз. Кровь стекала и с кинжала женщины. Конан ухмыльнулся, осознав ее хитрость. Она изобразила испуг, чтобы подпустить врагов поближе. У нее было два гораздо более подвижных лезвия против трех.

     Еще двое замаячили в аллее. Слева женщину охраняла стена, спереди наступали двое. Свежие спешили напасть на нее справа. Конан смотрел на последнего из окна.

     Принимая во внимание размеры соперника, Конан нанес высоко отвлекающий удар, парировал щитком ответный удар, и затем повторил маневр. Второй удар разорвал противнику шею. Его голова, наполовину отрубленная, бессильно свалилась на плечи, и он рухнул на своих товарищей обильно поливая их кровью.

     Они имели крепкие нервы - отбросили тело, не нарушив своего порядка. Этого оказалось достаточно, чтобы меч Конана обрушился как топор палача. Боец справа раскрыл рот, его боевая рука безвольно повисла, истекая кровью. Конан освободил меч перепрыгнул на свободное от тел место.

     Конан приземлился на четыре точки. Над его головой просвистел нож противника справа. Его собственный обрубил правую ногу нападавшего чуть ниже колена. Воин замахнулся еще раз и опрокинулся.

     Несколько освободившись, Конан вспомнил о женщине. Она вряд ли нуждалась в помощи. Один сидел с перерезанным горлом, прислонившись к стене и прижав ладонь к ране. Скоро его рука разжалась, глаза закатились.

     Женщина больше не использовала кинжал, как оружие. Вместо этого она превратила его в невидимую, мягко движущуюся броню, ловящую каждый выпад. Ее противник носил латы, поэтому ее удары не задевали плоть, а лишь царапали щитки.

     - Это мой! - закричала она с такой жестокостью, будто Конан был ее врагом.

     - Пожалуйста, ответил Конан. Такая доблесть заслуживала больше, чем просто поклона. Как и эти острые, смертельно свистящие лезвия. Женщина отступила назад, освободив свой кинжал и саблю противника. Несомненно она ожидала атаки. Вместо этого он развернулся и нырнул в аллею. Через мгновение от него остались только топот сапог.

     - О, боже, женщина! Зачем ты это сделала? Ты думаешь он сделал достаточно для тебя?

     - Я так не думаю. Однако у нас еще есть время исправить положение, если ты не возражаешь.

     - Преследовать по этой чаще человека, который здесь родился? Каждый раз, когда ты открываешь рот, разума у тебя становится все меньше и меньше!

     - Если ты боишься. - Она взглянула в лицо Конана, будто и только что не попала в засаду.

     - Прости меня. Правда. Я просто хотела дать ему возможность доблестно умереть, а не разделывать его, как борова.

     - Оставь свои представления о чести, если ты хочешь долго жить в Туране. Мишрак скажет тебе тоже самое, если ты не послушаешь меня.

     - Он говорил. Но - Мастер Баратрес хорошо учил меня. Уважение к нему, старые привычки - все это заставляет меня думать о чести, когда этого не нужно делать. - Первый раз улыбка озарила ее лицо.

     - Ты и сам не так свободен от чести. В противном случае почему ты встал на мою сторону в таверне?

     - Я ненавижу, чтобы мне портили мою спокойную вечернюю попойку. Кроме того, я встал на твою сторону только тогда, когда увидел, что Моти слишком боится того лордлинговского родственничка, чтобы поднять хоть палец против него. Первый раз я вынужден был драться в Красном Соколе. Если он не последний, Моти заплатит мне больше, чем в ту ночь!

     - Чем он расплатился с тобой, если ты не считаешь это секретом для меня?

     Ни одной женщине не нравится слушать о подвигах мужчины в чужой постели. Постижение этого правила едва не стоило Конану его мужественности.

     - Он заплатил достаточно, но я предпочел рассказать об этом, после того как мы оставим несколько улиц между нами и нашими последними друзьями. Человек, которому ты позволила сбежать, может позвать на помощь.

     - Я молю, чтобы этого не случилось.

     - Ты можешь молиться чему угодно, но чем скорее двери Мишрака закроются за нами, тем лучше.

     Женщина согласно кивнула, поморщилась, увидев зазубрины на кинжале, затем протерла его. Конан опустился на колени, чтобы исследовать тела, нахмурился узнав еще одного. Человек, которому он отрубил ногу, оказался солдатом из компании Капитана Итцака. Он видел его пару раз за игрой в Красном Соколе. Играл он азартно и много проигрывал. Может быть он нанялся, чтобы расквитаться с долгами, возможно, причина лежала глубже.

     И так женщина вела его к человеку, наиболее известного в Туране, но которого предпочитали не упоминать. Она уже поворачивала в аллею, держа саблю в руке. Конан следовал за ней, размышляя над тем, что он уже дважды дрался плечом к плечу с женщиной, не зная даже ее имени.

 

Часть третья

 

     - Кто хочет войти в этот дом? - раздался мягкий голос. Казалось он исходил из воздуха над величественными железными воротами, вделанными в белокаменную стену.

     - Капитан Конан и та, что была послана за ним. - ответила женщина. Они терпеливо ожидали, пока владелец голоса изучал их. Наконец, Конан услышал серию клацающих звуков, будто работал кузнец, затем легкий скрип металла о металл, когда раскрывались ворота.

     - Вы можете войти в дом, - опять донесся голос.

     Вход проходил через помещение, больше напоминающее туннель. Стены дома Мишрака были толщиной в два человека. Конан насчитал четыре бойницы и два отверстия для метания на стенах и потолке. В дальнем конце располагался еще один вход, на этот раз из Вендианского тика, богато украшенный резными драконами и тиграми в Хитанском стиле. Минув второй вход они вступили в караулку. Двое стражников были черные, один - Ванагеймец и последний явно родом из Шем. Все, кроме Шемита, были так же малы, как и Конан, и каждый имел достаточно ножей, чтоб пустить кровь шестерым, прежде чем прольется их собственная. Четверка обменялась многозначительными взглядами, затем искусными жестами. Наверно они немые, решил Конан. Наконец один черный покачал головой и указал на дверь в дальней стене, покрытой зеркально чистым серебром. Она отворилась будто черный послал на нее заклятье. Отвращение к колдовству лежало глубоко в Циммерианцах, и Конан не был исключением. Более того, его опыт общения с племенем, владеющим магией, убедило его в том, что колдовство уничтожает человеческую честь и справедливость быстрее, чем золото. Большинство из того племени закончили в поисках тех, кем можно управлять, и уничтожая всех непокорных. Конан едва ли мог не быть врагом колдунов, которые хотели либо подчинить его себе, либо уничтожить.

     Здравый смысл подсказывал Конану, имей Мишрак магию, он едва ли нуждался в охранниках. Лорд шпионов явно располагал другими источниками, начиная с дома, построенного как крепость.

     Как на деле он похож на крепость Конан начал понимать, когда они проникли в глубь его. Их коридор казалось имел такое же множество поворотов и ответвлений, что и сектор Шорников. С каждым поворотом их взору представали все новые образцы великолепия - Акьюилонианские гобелены, Вендхьянские статуи танцующих богов, богато вырезанные из черного дерева змеи. Настороженные в ожидании опасности чувства Конана замечали потайные отверстия в гобеленах, острые кинжалы, вложенные в руки богов, живые змеи гнездящиеся среди резных.

     Время от времени они проходили мимо глубоких проемов, заканчивающихся обитыми железом дверьми. Конану было жаль того, кто был настолько глуп, чтобы полагать, что они предложат безопасный путь в сердце царства Мишрака. Они приведут только к смерти, причем, возможно не быстрой.

     Наконец, дорога выпрямилась. Теперь не только пол был покрыт плиткой. Стены и потолок блестели глазуровкой мозаики или влагой, пропитывающей гобелены, выполненные из серебра и тончайшего шелка. Их путешествие завершилось в другой караулке, с открытой аркой в дальнем ее конце, наполненная звуками плещущейся воды и флейты.

     - Кто вы? - спросил главный охранник.

     На этот раз в караулке было шестеро, один Шемит, а остальные с Иранитианскими чертами в облике. Не глухие, и не гиганты. На всех были серебряные шлемы и щитки и простейшие и наиболее популярные в Туране сабли.

     - Капитан Королевских наемников, Конан и леди, посланная за ним, - ответил Конан опередив женщину. Она запнулась.

     - Я не немой, в отличие от ваших друзей в первой караулке, - продолжал Конан.

     - Я - Циммериец и солдат и оба имеют свои причудливые привычки. Когда мы дважды сражаемся с кем-то плечо к плечу и обязаны ему своей жизнью, нам бы хотелось знать его имя. Я не знаю, что за варварскую землю вы называете своей родиной, но...

     Ее ноздри вспыхнули, она смутилась и покраснела.

     - Я - Райна из Каменных Гор, что в Боссонийских Марчах. Я служу Госпоже Иллиане.

     Как отметил Конан, она ответила на его вопросы без лишних слов.

     Он сосредоточился, пытаясь сконструировать новый вопрос.

     Но до того, как он произнес слово, голос, подобный реву быка наполнил комнату.

     - Подойди и давай обсудим наше дело. У нас не так много времени! - Конан твердо взял Райну за руку и направился в берлогу Мишрака.

     Насмотревшись великолепия по пути, Конан ожидал увидеть нечто подобное и за аркой. Вместо этого его встретили голые белые каменные стены и потолок. Только на полу богатые Иранистианские ковры и раскрашенное Хирканианское руно предлагало мягкость для глаза и ног. На полу - и вокруг бассейна в центре комнаты.

     Пять женщин и мужчина сидели на скамейках вокруг бассейна.

     Женщины могли доставить удовольствие для глаз любого мужчины, тем более, что на них были только сандалии, позолоченные пояса и серебряные украшенные топазами воротники. Конан сразу заметил кинжалы, спрятанные в сандалиях и поясах, однако это не мешало ему наслаждаться красотой женщин. Интересно, что они прячут в воротниках, подумал он. Как и все в доме Мишрака, женщины были приятны для глаз и безжалостны к нежданным врагам.

     Пятая женщина больше походила на хозяйку, чем на охранницу. Она носила белую тунику, держала кувшин с вином и казалась старше других. До того, как Конан еще что-то увидел, бычий рев вновь раздался.

     - И так, Капитан Конан? Ты будешь еще раз вором, на этот раз женщин?

     Рев исходил от мужчины на скамейке. Конан сомневался, чтобы он мог подняться с нее без посторонней помощи; ниже колен его ноги были ободранным кошмаром, покрытые швами и изрытые шрамами. Выше поясницы он был толст, как мачта галеры, с руками подобными корням дерева. Грудь и руки были покрыты серыми с переливом в белый волосами. Такой же цвет имели борода и клочки волос, выбившихся из-под маски, скрывавшей лицо от макушки до подбородка.

     Конан ухмыльнулся.

     - Сохранять украденное золото достаточно трудно. Сохранить же то, что имеет ноги, чтобы убежать, если что-то не понравиться в постели... Неужели я выгляжу таким глупцом?

     - Ты засматриваешься на то, что тебе нравиться, я должен сказать.

     - Можешь называть это засматриванием, я зову это восхищением от прекрасной работы. Я знаю теперь, почему у тебя столько врагов все еще живых, чтобы служить так хорошо Королю Илдица.

     - О? И какой же магии я обязан такому счастью?

     - Это и не магия, и не чудо. Оно готово убить ваших врагов быстрее, чем иссякнет их мужество. Большинство воинов смелы до тех пор, пока у них есть хоть капля надежды на победу или сохранение жизни. Потеря веры во все это превращает их в трусов.

     - Кроме тебя, не так ли Конан?

     - Я пока не испытывал прочность защиты твоего дома, Мишрак. У меня не было в этом необходимости. Я еще не враг тебе, и не думаю, что ты хочешь этого. Убивая меня ты можешь повредить своим женщинам и коврам.

     - Ну ладно. Все же я бы хотел, чтобы ты знал, почему я тебя пригласил, до того как ты назовешь меня своим другом.

     - Это будет редким удовольствием, услышать что-то наконец. - сказал Конан.

     - Уверяю тебя, коротким, - сказал Мишрак тоном, предполагавшим зловещую улыбку под маской.

     - Твоя жизнь может оказаться еще короче, если ты откажешься от моего предложения.

     - Нет такого человека который жил бы так долго, как он того хочет, - сказал Конан.

     - Таков закон мира, как и нет мужчины, который бы мог получить любую женщину, которую он хочет, - добавил, ухмыльнувшись в сторону Раины, Конан. Она вновь вспыхнула.

     - Что на этот раз намерено укоротить мою жизнь?

     - Лорд Хаума. А, кажется, я наконец-то проткнул твой толстый Циммерийский череп достаточно глубоко, чтобы обратить твое внимание. - Конан не отрицал.

     - Мне кажется, сынок не заслуживает отцовского восхищения. Ты должен понимать, что Раина и я на пути сюда встретились с первой бандой его наемников. Только одному удалось сбежать. - Конан мог поклясться, что при этих словах Раина бросила на него благодарный взгляд за то, что он не упомянул ее ошибку.

     - Как ты сказал, это была первая банда, посланная против тебя. И она не последняя. Твои глаза остры, но могут ли они оставаться открытыми всегда? Кто будет охранять твою спину, когда ты спишь? - Раина почти незаметно покачала головой. Конан пожал плечами.

     - Я мог бы на время скрыться. Или ты хочешь мне сказать, что Лорд Хаума один из тех, у кого долгая память и мгновенный гнев? Такие и раньше искали мою жизнь, и можете видеть с каким успехом.

     - Ты не сможешь находиться далеко от Аграпура достаточно долго, чтобы провести Лорда не нарушив своей клятвы воина. Или ты хочешь бросить капитанскую должность?

     - От страха перед Лордом Хаумой? Лорд Мишрак, вы можете делать ваше предложение, можете не делать, как хотите. Только не надо меня оскорблять при заключении сделки.

     - Я бы оскорбил тебя больше, подразумевая, что ты настолько глуп, чтобы не испытывать страха. Хаума не так силен, как прежде, но все же он тебе не ровня. - Конан не сомневался в первой части фразы. Хаума был обязан своей былой силой дружбе с Культом Рока. Сам Конан полностью разрушил Культ два года назад. Что касается остального - Ну раз этот Хаума мне не ровня, что ты можешь сделать?

     - Если ты покинешь Аграпур с - заданием - моим, я найду способы изменить настроение Лорда Хаумы. Твоя миссия не займет больше одного месяца. Затем ты сможешь вернуться в Аграпур и спать спокойно.

     - И в чем эта миссия заключается?

     - Подожди. Пока ты путешествуешь, я позабочусь о тех, кого ты здесь оставляешь, кто тоже ненавистен Лорду. Я не думаю, что тебя беспокоит судьба Сержанта Мотилала, но - ты бы хотел, чтобы лицо Пилы превратилось в нечто, похожее на мои ноги?

     Конан проклял себя за благородство. Хаума был из породы тех трусов, которые ранят своих врагов любыми средствами, не взирая на их достойность. Он не простит женщин.

     - Мне это совершенно не нравится, - сказал Конан, ухмыльнувшись от вида глаз Раины. Пусть поревнует! Он должен Пиле и ее подругам больше, чем Раине из Боссонии!

     - Если ты действительно сможешь их защитить, пожалуй, я тебя выслушаю.

     - Хотя, - добавил Конан спокойнее, чем он себя чувствовал, - Я думаю у тебя есть определенный планы в отношении Лорда, независимо от меня. В любом случае, ты бы мог доставить ему достаточно хлопот, чтобы позабыть о тавернах и их девочках. У него хватит власти, не только на покрытие своего задиристого сынка, не так ли?

     В последовавшей тишине Конан явно услышал звук натягиваемой тетивы. Он засмеялся.

     - Лучше прикажи своему стрелку натягивать лук во время беседы. Когда все молчат, разинув рты, как мертвые рыбы, это легко услышать.

     Женщина в белой одежде легким смехом нарушила молчание.

     - Мишрак, я говорила тебе несколько раз. Я несколько раз слышала то, что Раина рассказывала о нем, я изучила его ауру. Он не из тех, кого водят за нос или другую часть тела. Веди его за чувство чести и он пойдет туда, куда ты пожелаешь. Иначе лучше побереги легкие.

     Кашляющие звуки донеслись из под маски. Конан подозревал, что если Мишрак мог задушить кого-нибудь, он начал бы с него и закончил женщиной. Позади Конана, Раина уткнула в подушку лицо, чтобы спрятать смущение, и что было похоже на смех.

     - Может я и заслужил вашей похвалы, леди, - сказал Конан.

     - Я поговорю с Госпожой Иллианой?

     - Да.

     Судя по всему в женщине текла северная кровь, хотя волосы имели темно каштановый цвет. Она носила простое платье из белого шелка с шафранными краями и отделанные серебром сандалии. Платье было слишком свободно, чтобы показать ее фигуру, но на лицо ее было чуть за тридцать. Несколько тонковата для него, но не лишенная привлекательности.

     Иллиана молча приняла изучающий взгляд Конана, потом рассмеялась.

     - С позволения Лорда Мишрака, я расскажу тебе, что от тебя требуется. Но вначале я благодарю тебя за спасение Раины от смерти или позора. Она начинала просто, как наемница, но годы превратили нас в духовных сестер.

     Конан нахмурился.

     - Аура и "братья по духу" - понятия религиозные, если не колдовские. Кто эта женщина?

     - Я прошу вашей помощи в поиске утраченной драгоценности Курага.

     Это создание древней магии Атлантиды, помещенное в кольцо работы Ванир.

     Она описала историю Драгоценностей так подробно, как она смогла, начиная от таинственного происхождения в Атлантиде и до настоящих дней. Казалось они имели длинную и кровавую историю, так как заклинания, необходимые для их использования было трудно изучить даже для опытных колдунов.

     - Тогда зачем вообще о них беспокоиться? - спросил Конан.

     - Даже по отдельности они заключают в себе огромную силу в опытных руках. Объединенные в одних руках они дают безграничное могущество. - Конан понял, что он ничего не знал о колдовстве.

     Иллиана продолжила рассказ с обладания этими драгоценностями ее учителем, Еремиусом, его возрастающим желанием использовать их для управления миром, их ссорой, ее бегством с одним камнем и многим другим. Закончила, сказав, что рассказы о демонах Ибарских гор, связаны с присутствием Еремиуса.

     - Вместе с его боязнью растет мощь колдуна. Скоро он может стать ценным союзником для властолюбивых людей, каким является Лорд Хаума.. Они помогут ему, думая, что он использует свою силу против своих врагов. Чем купят себе лишь самые крепкие цепи, созданные древнейшей и самой дьявольской магией.

     - Древнейшей и самой дьявольской магией... - отчетливо услышал Конан, хотя до этого он слушал в пол-уха.

     Мишрак не просто просил его сбежать как вору из Аграпура от мести Лорда. Он просил Циммерианца охранять спину колдуньи от угрозы, которую не может отвести ни один достойный клинок. Он готов был поставить на кон свою саблю, что Иллиана рассказала далеко не полную правду о Драгоценностях.

     Во всем этом мало чести. Но менее почетно и оставлять Пилу и Зариу и молодую Тебиу ( которая могла так и остаться молодой) на милость тех у кого она вообще отсутствовала.

     Черт бы побрал всех женщин и бога, создавшего их, чтобы поиздеваться над мужчинами.! Возможно они сами были волшебницами, определенно знавшими, как заставить мужчину гоняться за ними, как охотничьи собаки!

     - Клянусь камнями Ханумана! - Прорычал Конан.

     - Я никогда не думал, что напряжение ушей приводит к такой сухости в горле. Принесите мне и Раине немного вина и я обещаю слетать на Луну и вернуться с поясом их принцессы.

     Два стражника развернулись, не дожидаясь приказа, и исчезли, как оленихи, преследуемые волками. Конан сидел скрестив ноги и обнажив саблю. Осматривая клинок, он решил показать ее кузнецу, прежде, чем начинать миссию.

     Почувствовав всеобщее внимание, он рассмеялся.

     - Ты хочешь, чтобы я отправился в Ибарские горы с полоумной воительницей и более чем полоумной колдуньей. Потом выследил магический камень и спер его у совершенно ненормального колдуна, пробивая свой путь через каких-то монстров, отрыжек магии. Если мы овладеем камнем, вы победите, останемся мы живы или нет.

     Первый раз после упоминания имени Хоумы Мишрак засмеялся.

     - Конан, ты должен быть одним из моих шпионов. У меня нет никого, кто бы мог сообщить столько же, даже используя в два раза больше слов.

     - Я бы предпочел кастрацию!

     - А почему бы тебе не сделать и то и другое? Воюющий евнух будет ценными ушами и глазами в Вендии. Уверен, ты быстро пойдешь в гору. - Раина оставила попытки скрыть смех и уткнулась лицом в плечи Конана. Он обнял ее, она не сопротивлялась, только сильно тряслась, пока слезы текли по ее щекам.

     Когда она успокоилась, солдаты уже принесли вина. Мишрак налил первый, выпил и смотрел, как наливают остальным.

     - Итак, Конан? - спросил он.

     - Хорошо, Мишрак. Мне не по вкусу бегать как вор, из-за моего нежелания испортить мою выпивку видом исковерканной женщины. Еще меньше мне хочется путешествовать в компании колдуна.

     - Но тебя не считают глупцом, Мишрак. Если я вам нужен для этого нонсенса, я к вашим услугам.

     Раина обвила Конана. На ее лице было написано желание в ответных подобных действиях. Из-под маски раздался лишь хриплый смех.

 

Часть четвертая

 

     - Вот скакун, прекраснее, которого, могу поспорить, у вас никогда не было, - гордо сказал владелец лошадей.

     - Посмотрите на эти ноги. Посмотрите на крутость груди. Посмотри на благородность.

     - А как он стремителен? - спросила Раина.

     - Он не жеребец конечно, я этого не отрицаю. Он лучше. Выносливая, натренированная седельная лошадь может доставить вас куда угодно. Прошу вашего прощения, Капитан, леди, но никто из вас не выглядит чародеем в этих старых глазах. Точнее, я лучше разбираюсь в лошадях, чем в людях, Но.

     Раина проигнорировала владельца и взлетела в седло. Конь бросил на нее презрительный взгляд, но не показал норова или признака неподчинения. Он терпеливо стоял, пока Раина его исследовала, потом покачал головой и заржал когда она потрепала его шею.

     - Далеко не жеребец, - сказала Раина.

     - Будь он им, и я бы предпочла, чтобы он лежал под солнцем до конца своих дней.

     - Моя леди! - казалось продавец разгневался бы меньше, засомневайся они в законности его рождения.

     - Это прекрасное, стройноногое создание имеет много лет.

     - Еще несколько лет, возможно. Но это не соответствует и половине того, что от него требуется.

     - Леди, вы оскорбляете и меня, и этого коня. Какая лошадь, так оскорбленная, понесет вас с желанием? Если я уменьшу цену хоть на один медяк, он оскорбится. Митра порази меня, если это не так!

     - Интересно, кто-нибудь, кому ты продал корм для стервятников под видом коня, обращался к Митре, чтобы спастись от неприятностей! - сказал Конан. Он не понимал, почему Раина тратит столько времени, торгуясь из-за огромного мерина, место которого лежа на земле. Он знал, если бы продавец считал возможным обратиться к Конану, он бы так и сделал, и это заняло бы еще больше времени.

     Сделка протекала горячо и оживленно. Она напоминала Конану игру, в которую играли Иранистианцы, где мужчины верхом на конях швыряли колотушкой с длинной ручкой тушку овцы (Говорили, что иногда ее место занимала голова врага).

     На конец, торговец поднял руки и выглядел будто собирается повесится на ближайшем дереве.

     - Когда вы увидите меня просящим милостыню на Центральной площади, знайте, что вы этому причина. Вы не предложите больше?

     Раина облизнула пыльные губы.

     - Клянусь Четырьмя Ключами! У меня мало что останется, чтобы подать тебе, если я дам тебе сейчас больше! Ты хочешь, чтобы я продавала себя на улицах, от твоего незнания истиной цены лошади?

     Продавец ухмыльнулся.

     - Ты слишком прекрасна для тех, кого ты встретишь на улицах. Кроме того, патрульные тоже потребуют своей доли. Если ты как-нибудь захочешь зайти ко мне, я уверен.

     - Твоя жена заметит, что пропадет у тебя, когда в следующий раз ляжет с тобой, - проревел Конан.

     - Найди побольше достойных слов или засунь свой язык подальше в кошелек!

     - Вряд ли там еще что-нибудь будет, - пожаловался продавец.

     - Ну хорошо, хорошо. На ваши деньги я едва ли смогу купить уздечку и удила.

     Это не было убытком. Мишрак приказал Конану и Раине свободно использовать его золото. Они могли приобрести недостающих лошадей у других продавцов, седла и сбрую у третьих и т.

     Д.

     Конан приготовился подчинятся. Неохотно, так как он плохо знал цели Мишрака и навряд ли они ему понравятся. Но он будет подчинятся. Приобрести врагами Мишрака и Хоума значило покинуть Аграпур способом, далеким от достойного.

     Конан был достаточно свободен, чтобы не жаловаться на судьбу. Он был достаточно горд, чтобы тронуться в путь от противника более достойного, чем Хоума.

     Продавец все еще взывал к богам о справедливости, когда Конан Раина вывели лошадь на дорогу. На улице она остановилась, схватила уздечку одной рукой и гриву другой и запрыгнула в на спину.

     - Так ты можешь взбираться верхом и еще без седла. - проворчал Конан. Раина не показывала ни малейшего страха, и Конан мог поклятся, что она не увидит его!

     - От него будет мало проку, когда мы возьмем эту груду мяса в горы. Он умрет с голоду через неделю, если не сломает себе ногу или шею наезднику скорее.

     - Я это знаю, Конан.

     - Тогда зачем он нам вообще нужен?

     - Нас ждет долгая дорога по равнине, прежде чем мы достигнем гор.

     Если бы мы взяли горных лошадей, мы добрались бы туда позже. А временем мы возможно не располагаем.

     - Кроме того, горные лошади слишком много расскажут посторонним о цели нашей путешествия. Нас будут преследовать и безусловно на равнинных скакунах, надеюсь ты не сомневаешься в том, что за нами следят?

     - Мне кажется, что вон тот торговец фруктами - и не смотри, во имя Эрлика! - тот же человек, что и художник, шедший за нами вчера.

     - Ты мне ничего об этом не говорил.

     - Кром! Я не думал, что тебе это надо говорить!

     Раина вспыхнула.

     - Ты ничего от меня не скрываешь?

     - Я не настолько глуп. Ты можешь не знать Аграпур, но ты будешь драться рядом со мной, пока поручение вельможи не будет выполнено!

     - Я признательна тебе, Конан.

     - Каким образом, можно я спрошу? - ухмыльнулся он.

     Краска стала гуще, но она засмеялась.

     - Ты можешь спросить. Я не клянусь отвечать. - Она посерьезнела.

     - В следующий раз вспомни, то, что я знаю об Аграпуре, я знаю от Мишрака. Все, чему ты меня можешь научить, мне нет необходимости учиться у лорда шпионов!

     - Теперь я буду слушать это. Я бы стал учить даже змею или паука, чтобы избавить их от необходимости учиться у Мишрака.

     Раина приблизилась и сжала массивное плечо Конана. Ее хватка по силе была сравнима с мужской, но каждый мужчина узнал бы женские пальцы.

     Они прошли молча по улице еще сотню шагов. Наконец Конан поднял бутыль с водой, отпил немного, отряхнул пыль с губ.

     - Я готов поставить свое годовое жалованье, что Мишрак хочет нас использовать, как наживку, - сказал он.

     - А что ты думаешь?

     - Примерно тоже, - ответила Раина.

     - Мне было бы гораздо легче, если бы Иллиана не была так определенно настроена на схватку с Еремиусом. Она не просто хочет уничтожить опасность, связанную с Драгоценностью Курага, который она ищет. Она хочет отомстить за свои перенесенные страдания в его руках. - Ее тон говорил о нежелании уточнять.

     - Если твоя повелительница собирается присоединиться к нам и сыграть роль крючка, было бы лучше если она смогла управлять лошадью. Это не вечерняя прогулка по саду.

     - Моя госпожа - наездница лучше, чем я. Вспомни, Боссония большей частью горная страна. - Это объясняло ее широкую походку, так приятную для глаза Конана.

     Голос Раины потвердел.

     - Кроме того, ее отец был крупным землевладельцем. Он держал больше лошадей, чем я видела, с тех пор, как я спустилась с гор. - Ее голос намекал Конану об истории, которую о был бы рад услышать.

     Конан нашел эту тему приятной для них обоих.

     - Объединенные Драгоценности уже не будут опасны? Возможно, они будут сохраннее по одиночке.

     - Иллиана не злодейка! - бросила Раина.

     - Я не сказал, что сомневаюсь в ней, - ответил Конан. По крайней мере он сомневался в ней не больше, чем во всяком другом колдуне ил и даже меньше.

     - Я думал о других колдунах или о простых ворах. Хорошо, когда у нас будут Драгоценности, они будут нарывом на заднице Мишрака, а не нашей!

 

***

 

     - Сссссс! Ранис! - прошептал Якоуб.

     - Тамур! - Охранник называл его по имени, под которым Якоуб имел с ним дело.

     - Потише, пожалуйста. Ты один?

     Ранис пожал плечами.

     - Только один человек. Я едва смог добраться до этого сектора один не вызвав подозрений.

     - Достаточно верно. - Якоуб мельком изучил компаньона Раниса. Не дав ему возможности сбежать или позвать на помощь, он вряд ли будет представлять большую опасность, чем его хозяин.

     - Так что тебя привело сюда, Ранис? Я уже знаю, что ты провалился.

     Ранис не смог скрыть своего удивления. Он имел достаточно благоразумия не спрашивать, как об этом узнал Якоуб. На самом деле он подозревал, что ему не нужна помощь Хоума, чтобы узнать, что стычка в аллее Сектора Шорников закончилась семью трупами.

     - Я хочу попробовать еще раз. Моя честь этого требует.

     Якоуб проглотил разгромные слова по поводу чести того, кто сбегает оставляя своих товарищей подыхать. Вместо этого он улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой.

     - Это хорошо говорит о тебе. Как ты думаешь, что тебе еще нужно будет, чтобы еще раз посмотреть в лицо Циммерианца? Вспомни истории, ходящие по улицам, что всякий столкнувшийся с ним обречен на смерть.

     - Я могу этому поверить. Я дважды видел его бой. Но клянусь всеми богами, нет непобедимых варваров! Даже если это так, он оскорбил моего лорда и меня дважды!

     Так Ранис имеет достаточно чести, чтобы понять, когда его оскорбляют? Жаль, что ее недостаточно, чтобы умереть со своими товарищами, избавив таким образом Якоуба от лишней работы. Это было не опасно, за исключением непредвиденностей, но они существуют всегда. Частью маскировки Якоуба как хромого ветерана был посох с него высотой. Единственный удар разнес горло компаньона Раниса прежде чем он понял, что перед ним вооруженный противник.

     Палка очертила дугу, в попытке Якоуба подкосить противника. Ранис высоко подпрыгнул и приземлился с незащищенной стороны левой Якоуба. Или по крайнее мере он так думал. Посох казалось влетел на его путь и путь его сабли. Клинок вошел в дерево, встретил сталь и отлетел. До того как Ранис смог его восстановить, один конец посоха опустился на висок. Он зашатался, рука, державшая шпагу разжалась, но в безумстве он поднял руку еще раз, чтобы защититься.

     Он был слишком медлительным, чтобы остановить вылитый из свинца конец посоха, пробивший череп точно между глазами. Ранис упал назад, будто пырнутый волом, ударившись о стену и скользнув по ней вниз, чтобы безжизненно опуститься в грязь заднего двора таверны.

     Компаньон Раниса уже умер и не нуждался в добитии. Нагнувшись поочередно к каждому телу, Якоуб закрыл глаза и вложил им в руки оружие. Это был долг чести. Кроме того, для любого невнимательного глаза, будет казаться, что они умертвили друг друга во время милой ссоры.

     Сомнительно, чтобы Мишрак что-нибудь заподозрил, когда до него дойдут слухи. К тому времени, однако, тела дойдут до такой кондиции, что вряд ли скажут много не владеющему магией. Не менее важно для Якоуба, чтобы было некоторое расстояние между его возвращением в горы и его местной работой. Его спасение отца Боры должно обеспечить ему встречу как героя, или по крайней мере, освободить от излишних вопросов.

     - Вы знаете, что делать, - сказал Конан четверым кочевникам.

     - У вас есть какие-нибудь вопросы, не касающиеся сроков вашей оплаты? - Мужчины ухмыльнулись. Старший пожал плечами.

     - Дело не в этом. Но - мы не можем убить тех, кто спер ваши вещи?

     - Тот, кому я сейчас служу, требует живых пленников, которые могут сообщить ему то, что он хочет.

     - А, сказал мужчина облегченно.

     - Тогда ты вырос не слабым, Конан. Те, кто живы, все же могут быть убиты после всего. Как ты думаешь, позволит нам это твой хозяин?

     - Я передам ему все, что позволят мне боги, - ответил Конан.

     - Чего нибудь еще не хватает?

     - Эта пища для городских жителей, а не для мужчин. - сказал самый молодой.

     - Но я не думаю, что она превратит нас в слабых женщин за несколько дней.

     - Нет. И если вы потребуетесь дольше, я прослежу, чтобы у вас была нормальная пища. Клянусь тем, что известно, но я не могу произнести! - Кочевники кивнули в знак уважения, Конан отвернулся и вывел заинтригованную Раину из конюшни. Во дворе, между конюшней и домом, она недоуменно повернулась к нему.

     - Они - Хирканианцы?

     - Твои зрение улучшается с каждым днем.

     - Мне кажется, они скорее ограбят нас, чем будут охранять.

     - Не они и никто из их племени. Мы связаны кровью.

     - У Хирканианцев таковы обычаи, или я ослышалась?

     - Нет, ты не ослышалась.

     К большому облегчению Конана, Раина не стала развивать тему. Его война против Культа Рока в союзе с племенем была не для ушей того, что может передать это Мишраку.

     Раина прошла по двору даже прямее, чем обычно. Когда они поднимались по лестнице, Конан услышал позвякиванье ее кошелька.

     - Сколько у тебя осталось? - спросила она.

     - Я была бы более счастлива, если бы мы приобрели горных лошадей.

     - Мишрак сказал, чтобы мы нашли их в гарнизонах.

     - То есть у него есть свои люди там? Вполне вероятно. Я скорее бы предпочла иметь другой выбор, не приближающий нас к гарнизонам. Если там есть люди Мишрака, почему бы там не быть и людям Хоума?

     - Справедливо, Конан.

     - Я все еще жив, Раина. Я всегда считал, что быть живым приятнее, чем мертвым. Если Мишрак потратит еще немного золота, нам не придется проливать кровь. Скажи это своей госпоже, если у нее есть уши!

     Они подошли к дверям ее комнаты. Золото Мишрака купило им не только лошадей и обмундирование, но и отдельные комнаты в лучшем постоялом дворе Аграпура. Наверняка их враги уже знают о их присутствии, хотелось бы надеется, что не предпримут никаких действий. Между караульными и внутренней стражей ничего не могло быть предпринято без потасовки.

     Зачем атаковать медведя в его берлоге, когда ты знаешь, что он ее скоро покинет?

     - Спокойной ночи, Раина. - Она повернулась, чтобы открыть дверь.

     Как всегда, кровь забурлила в Конане от покачивающихся грудей и бедер, длинного грациозного изгиба спины и ног. Однако хозяин не требовал, чтобы мужчина спал один - Раина сжала его руку и провела его через дверь. Закрыла ее и до того как он успел раскрыть рот, подняла тунику над головой. Верхний склон ее грудей был покрыт редкими веснушками; их твердая полнота казалось взывала к мужским рукам.

     Кровь Конана больше не бурлила. Она замерла на грани вскипания.

     - Ты пожелал мне звучного сна, Конан. Так иди сюда и давай его разделим. Или я должна раздеть тебя как себя? Предупреждаю тебя, если я буду вынуждена сделать это, я буду слишком слаба для постельного спорта.

     - Ха! - сказал Конан. Его руки обняли ее и подняли над полом.

     Желание бушевало в нем, тоже он чувствовал в ней.

     - Если ты хочешь быть усталой, я устрою тебе самую шумную ночь в твоей жизни.

 

Часть пятая

 

     - Именем Митры, войди, - сказал Иврам. Заскрипели долго не смазываемые петли, когда священник открывал дверь Боре. Бора последовал за Иврамом внутрь. В центре зала каменный очаг готовил Ивраму пищу. Острый запах щекотал ноздри Боры будто самый аппетитный запах испеченного хлеба и жаркого. Они сразу напомнили Боре, что он с утра не съел ни кусочка.

     Вокруг очага были набросаны овечьи шкуры и половики с простыми, но искусно выполненными рисунками. Коврики висели и на стене над богато вырезанным сундуком. На крышке сундука фигура Митры с глазами из янтаря и кораллов.

     Из двери в соседнюю комнату выплывали звуки флейты.

     “Племянница" священника Мариам играла для ночных посвящений и для всего, что можно было ожидать во время этой ночи. Немногие могли ее назвать племянницей без улыбки, по крайней мере, когда не было Иврама. Многие подозревали, что она научилась игре на флейте в тавернах Аграпура.

     - Присаживайся, сын Рафи, - сказал Иврам. Он похлопал в ладоши и флейта умолкла.

     - Матиам, у нас гость.

     - Женщина, поспешившая из внутренней комнаты, была раза в два меньше по размерам и младше по возрасту, чем Иврам. Она несла медный поднос, покрытый куском вышитого холста, наполненный медовыми пирожками и кусками копченого ягнятины. Она грациозно нагнулась перед Борой, нарочно позволив платью открыть шею и горло. Шея была гибкой, темно розовое горло твердое. Бора почувствовал желание, отличное от голода.

     - Вина? - спросила Мариам. Ее голос был богатым и бархатным.

     Интересно, это еще одно искусство, которому она научилась в тавернах Аргапура. Если так, она прекрасно научилась.

     - Прости меня, если я кажусь неблагодарным к твоему гостеприимству, - с трудом произнес Бора.

     - Я нуждаюсь в мудром советчике как никто другой.

     - Мои уши раскрыты, а мое сердце готово служить тебе, - сказал Ивврам. Во рту другого священника ритуальные слова могли прозвенеть глухо. Произнесенные Иврамом внушали доверие. Деревни вокруг его алтаря прощали ему обжорство и племянницу и простили бы ему гораздо больше, потому что он слушал. Иногда он давал советы, но чаще всего, просто сознание того, что тебя слушают помогало тем, кто приходил к нему.

     - Я знаю секрет горных демонов, - сказал Бора.

     - Пока мне никто не верит. Некоторые называют меня ненормальным, другие лжецом. Некоторые поклялись пустить мне кровь, если я не прекращу их пугать.

     - Они говорят, что не хотят пугать своих женщин и детей, но я видел их лица. Они думают, что если не знают в чем опасность, она обойдет их стороной!

     - Они глупцы, - сказал Иврам. Он засмеялся, так, что запрыгала челюсть.

     - Их также не волнует, что мальчик храбрее их.

     - Значит вы мне верите?

     - Что-то бродит по горам, испуская нечистоты и дьявольскую магию. Любое знание об этом больше, чем мы имели до этого. - Он взял пирожок между большим и указательным пальцами. За два укуса он исчез.

     Бора посмотрел на поднос и обнаружил, что он уже наполовину пуст.

     - Мариам, я буду признателен за вино.

     - Рада вам услужить, - ответила она. От ее улыбки у Боры закружилась голова, будто он уже осушил кружку вина.

     Теперь, когда Бора нашел человека, готового поверить ему, он не верил в свою удачу. Не мог он набраться смелости для рассказа, не подкрепив себя хорошей дозой вина.

     Иврам не следил за количеством выпитого ни им самим, ни гостем. К моменту, когда вторая кружка наполовину опустела, Бора не просто рассказал всю историю. Он начал удивляться почему он раньше не решался ее рассказать. Мариам смотрела на него широкими, почтительными глазами. Он никогда не мечтал, чтобы такая женщина так смотрела на него.

     - Если ты видел хотя бы половину того, что ты сейчас рассказал, мы в большей опасности, чем я смею себе представить, - наконец произнес Иврам.

     - Я почти понимаю тех, кто не хотел тебя слушать. Ты рассказывал кому-нибудь не из деревни? Я думаю это не только наш секрет.

     - Я - действительно, есть один. Не то чтобы совсем не деревенский, хотя он и пришел из Аграпура. Теперь вино скорее запутывало язык Боры, нежели развязывало его. Кроме того, у него не было желания рассказывать о не девической привязанности своей сестры к Якоубу.

     - Это погонщик Якоуб, не так ли? - мягко сказал Иврам. Не поднимая глаз от пола, Бора кивнул.

     - Ты ему не доверяешь? - Бора покачал головой.

     - Кто еще на твой взгляд, мог бы выслушать тебя и передать твою историю в Аграпур? Солдаты Мугра-хана арестовали твоего отца. Они бы не долго тебя слушали.

     - Друзья Якоуба вряд ли занимают высокие посты. Все же они не должны быть людьми Мугра-хана. Якоуб твоя лучшая надежда.

     - Он может оказаться единственной! - почти прокричал Бора. Вино в почти пустом желудке вскружило ему голову.

     - Кроме богов, конечно. - добавил он поспешно, вспомнив, что он в доме слуги Митры.

     - Боги не скажут нам спасибо если мы ж будем сидеть как камни на склоне горы и ждать, когда они нас спасут, - сказал Иврам.

     - Якоуб кажется лучше чем те, которые ищут только повстанцев, когда они должны искать колдовство. Возможно он будет не достаточно хорош, но.

     - Ирам! Быстрее! На юге! Горит демонский огонь!

     Закричала Мариам Голосом, наполненным ужасом. Она стояла в дверном проеме, уставившись в ночь. Бора встал рядом, заметив, что теперь темно-розовое лицо приняло цвет козьего молока.

     Изумрудный огонь поднимался по склонам Повелителя Ветров.

     Казалось этот гигант потонул в жаре огня. В любой момент Бора ожидал увидеть, как снежная шапка расплавится и стекает в ночь бурным зеленым потоком.

     Иврам обнял Мариам и что-то прошептал ей. Наконец молча она положила свою голову ему на плечо. Он смотрел вдаль на дьявольские огни. Боре казалось, что он сморит еще дальше, в другой мир.

     Наконец он заговорил с тоном пророчества. Несмотря на количество выпитого, Бора вздрогнул от его лов.

     - Это свет нашего рока. Бора, я присоединю мои слова к твоим. Нам надо приготовиться к самому худшему.

     - Я не могу возглавлять деревни!

     - Ты не можешь или не будешь?

     - Я буду, если они меня послушают. Но я лишь мальчик!

     - Ты гораздо более мужчина, чем те, кто не будет тебя слушать.

     Запомни это, говори также, как ты делал это сегодня, и мудрые будут слушать.

     Благородные порывы пронеслись через сознание Бары. Неужели Иврам хотел сказать, чтобы он оставался пьяным, пока не пройдут демоны? Идея ему понравилась, однако он сомневался, что в деревнях найдется столько вина!

     Еремиус вознес руки к ночному небу, будто заклиная звезды свалиться на землю. Звезд не было видно ни из долины, ни сквозь изумрудный туман, окутывавший Повелителя Ветров.

     Снова и снова устремлялись его руки вверх. Снова и снова он чувствовал, как мощь Драгоценности струится как пламя из них. Если он мог высвободить столько энергии с одним камнем, чтобы он мог сделать с двумя?

     Сегодня он сделает шаг в сторону обладания обоими. Большой шаг, так как сегодня ночью Трансформированные выйдут за пределы гор, чтобы нанести глубокий и широкий удар.

     С небес скатился гром, отразившийся в стенах долины. Земля под ногами Еремиуса задрожала.

     Он глубоко вздохнул и с крайней неохотой укротил мощь, которую вызывал. Зрение, обостренное Драгоценностью, позволяло ему различать выбоины и неровности стен долины. Когда-нибудь он превратит их в руины и щебень, чтобы показать миру свою мощь, но не сегодня.

     - Господин! господин! Послушайте меня! - Это был капитан караульных.

     - Тихо! - повелительный жест содержал угрозу.

     - Господин! Ты нагоняешь на людей страх! Если они должны будут следовать за Трансформированными.

     - Страз? Страх? Я покажу тебе страх! - Еще один взмах. Посох Еремиуса прыгнул ему в руку. Он поднял его, чтобы ударить капитана и превратить его в кучку золы.

     Снова он глубоко вздохнул. Снова он вынужден был укротить свою мощь. Почти безумные его человеческие воины играли свою роль во всем, что он делает, пока он не заполучит второй камень.

     Трансформированные могли действовать, только когда Еремиус бодрствовал, чтобы ими командовать. Когда он спал, они тоже спали. И тогда люди, связанные заклятьем, должны были охранять и заготовлять пищу как бы плохо они это не делали.

     С двумя драгоценностями, каждый подобный Еремиусу мог командовать самыми прекрасными солдатами, не затронув их разума. Располагая одним он был вынужден превратить их в тупиц.

     Тысячное проклятье сверкнуло в его мозгу. Его посох затанцевал в воздухе, нарисовав причудливую картину между ним и капитаном. Появилась обнаженная и лишенная всякой магии Иллиана. Скорее это была ее молодая сущность, готовая принять мужчину, тогда как настоящая Иллиана никогда не имела ( хотя и не потому, что этого не хотел Еремиус(.

     Посох задрожал. Образ Иллианы открыл рот и закрыл глаза. Ее руки обросли ногтями, которые начали кружиться в поисках мужчины, который должен быть рядом.

     По команде Еремиуса видение все, что он когда либо видел или представлял делает женщина в приступе похоти. Затем видение миновало похоть и вступило в царство крови и разврата, превышающего воображение большинства мужчин.

     Они превышали и возможности капитана. Он начал облизывать губы при виде похоти. Затем пот покрыл его лицо, кроме губ. Под потом лицо побледнело.

     Наконец, его глаза закатились, и он рухнул на землю. Он лежал бесчувственный, будто Еремиус действительно поразил его посохом. Еремиус взмахнул палкой, на этот раз, чтобы привести капитана в чувство, а не наоборот. Воин поднялся качаясь на колени, рыгнул, дико оглянулся в поисках видения, и поцеловал землю у ног Еремиуса.

     На мгновение Еремиусу показалось, что мужчина получил достаточно страха.

     - Иди и пошли своих людей вверх к устью долины, - сказал Еремиус.

     - Им должно быть приказано удерживать ее, пока не пройдет последний Трансформированный. Потом они должны найти табун.

     Люди в отличие от Трансформированных не могли обходиться без еды несколько дней. Им необходимо было питаться, пока она не достигнут населенных ферм. Для этого сгодятся лошади, лишенные магией запаха, чтобы не возбуждать аппетит у Трансформированных.

     - Я ухожу в повиновении, Господин Драгоценности, - сказал капитан. Несмотря на свой страх, он мягко растворился в темноте. Или возможно именно он дал ему крылья. Впрочем, Еремиуса это мало волновало, пока тот повиновался.

     Когда же наступит тот день, когда он услышит:

     - Я ухожу в повиновении, Господин Драгоценности, - от воина достойного носить это звание! Такого как Старший Капитан Хадьяр или даже его послушный сын Якоуб.

     Мысли о том, что этот день приходит, не успокаивали Еремиуса. Наказание только образа Иллианы, напоминало ему, как далеко ему надо идти.

     Пусть будет так. Только глупец побоится развернуть свиток, еще больший отбросит тайнопись!

     Еремиус мысленно пробежался вверх и вниз по долине, погруженную в тишину, более полную, чем в гробнице.

     Иди вперед. Иди вперед по приказу твоего хозяина. Иди вперед и ищи добычу.

     Трансформированные двинулись вперед. Ветер гнал перед ними вонь мертвечины, которая сгущалась что стала казаться живой, ощутимой материей. Заклятье Еремиуса создавало вокруг него пузырь чистого воздуха, в который он добавил запах любимого мыла Иллианы. Трансформированные возвращались. Они ступали неуверенно, спотыкались и казалось, готовы упасть. Так пожелал Еремиус, когда они находились вблизи. Разнузданные и отпущенные на свободу, Трансформированные могли обогнать скакуна в галопе.

     Красные глаза и чешуя отбрасывали изумрудные блики. Они вспыхивали то там, то здесь на остриях дубинки, свисавшей с веревочного пояса или от медного кастета, скрывавшего когтистую лапу. Даже после Трансформации, Трансформированные не были похожи друг на друга. Некоторым хватало достаточно ума, чтобы выбрать и владеть оружием. Другим либо не хватало ума, либо они слишком гордились обширностью своей новой мощи.

     Наконец Трансформированные удалились в ночь. Еремиус произнес слова, которые перенесли заклятье контроля в посох. Через несколько дней ему будет ненужно использовать магию, кроме непредвиденных ситуаций.

     Даже если такое и произойдет, один Камень тоже неплохое оружие в руках такого колдуна, как Еремиус. Те кто в этом сомневался мог узнать нечто иное, хотя вряд ли они выживут, чтобы воспользоваться этим уроком.

 

Часть шестая

 

     На западе подножье Ибарских Гор сливалось с горизонтом. Где-то среди них начинала свой путь река Шимак. В горах она то текла стремительным потоком, то широко разливалась. На равнины Турана она попадала уже рекой. Здесь было полпути до места ее слияния с Ибарской рекой. Уже теперь ее ширина и глубина требовали переправы.

     Управляющий паромом подал сигнал медным горном длинной с руку Конана. Три раза хриплый звук пронесся над бурлящими водами. Три раза оседланные животные вращали своими глазами и жевали удила.

     Раина слезла, оставив Конану заботу о седле. Иллиана осталась в седле, глаза остановившиеся на чем-то только ей видимом. Не присмотревшись пристально, человек мог принять ее за ненормальную. Однако приглядевшись он не посмел повторить это.

     Она управляла лошадью так хорошо, как пообещала Раина, и выполняла немного своих обязанностей. Никто бы не посмел назвать общество колдуньи приятным для Конана, но Иллиана была более, чем приемлема.

     Конан никогда до этого не встречал более миловидных колдунов! Одевалась она будто не сознавая этого, но под грубой походной одежкой пряталось привлекательная женщина.

     Привлекательная женщина, магия которой требовала от нее сохранять свою девственность даже в возрасте, когда можно иметь взрослых дочерей. Она поступила мудро, взяв с собой другую женщину - не девственницу.

     Действительно, Раины было более, чем достаточно для любого мужчины. После первой ночи с Раиной Конан с трудом думал о Иллиане, как о женщине. Сомнительно, чтобы это было целью Раины, что мало волновало Конана.

     На расстоянии трех сотен шагов паром оставил дальний берег и начал пересекать Шимак. Назвав эту посудину баржей, Конан оскорбил бы любую баржу в кишащем ими порту Аграпура. Платформа в центре парома позволяла людям стоять отдельно от их скотины и багажа. По бокам посудины двое рабов управляли веслами.

     Позади Конана сгрудились другие пассажиры - крестьянская семья, нагруженная корзинами, странствующий коробейник с мулом и рабом, полдюжины солдат под руководством сержанта со шрамом. Крестьяне казалось не могли купить себе куска хлеба, не говоря уж об оплате переправы, хотя возможно они продадут свои корзины.

     Паром тащился через реку, пока наконец его нос не заскрипел по прибрежной гальке. Конан запрыгнул на сходни, которые прогнулись под его массой.

     - Проходите леди. Мы слезли первые, но можем опоздать, если не поторопимся!

     Раина не нуждалась в поторапливании. Она помогла слезть с коня своей госпоже, затем повела лошадей на паром. Он имел две палубы, одна из которых могла выдержать слонов, и тем более лошадей.

     Конан стоял на подмостках, пока Раина не разместила все пять лошадей. Никто не пытался оттолкнуть его, не было и необходимости вытаскивать саблю. Толщина его рук, скрещенных на широкой груди и неморгающий взгляд ледяных глаз из-под черных бровей укрощала даже солдат.

     Иллиана присела под тентом. Конан и Раина встали на открытой площадке. Солдаты и коробейник оценивающе оглядывали Раину.

     Конан надеялся, что они ограничатся наблюдением. Он и женщины путешествовали под видом купеческой вдовы, ее младшей сестры и бывшего капитана охраны купеческих караванов. Такой обман вряд ли бы мог объяснить пролитие Раиной крови наиболее докучливого парня.

     Крестьяне и коробейник присоединились к компании Конана. Двое матросов подняло сходни для скота на борт. Затем на помост ступили солдаты, ведя за собой лошадей. Хозяин раскрыл рот в ужасе и стал бледнее мутной речки.

     - Именем богов, только не это! Не все! Паром не выдержит! Сержант прошу вас!

     - У меня нет ушей для просящих, - прорычал сержант.

     - Вперед, мальчики!

     Конан спрыгнул с платформы. Доски на палубе затрещали будто от удара камня выпущенного катапультой. Он приблизился к краю палубы и положил ногу на один конец пассажирского трапа. Нога сержанта находилась на другом конце. Он только немного уступал Конану в росте, но был так же широк.

     - Сержант, хозяин знает, сколько может принять его паром.

     - Хорошо. Ты можешь сойти. Только ты и скотина. Не леди. Мои ребята и я знаем, как позаботиться о них. Правда?

     Крепкий, похотливый хор согласия изрыгнул язвительные Циммерианские проклятья. Конан раздвинул руки шире.

     - Сержант ты хорошо плаваешь?

     - Что?

     - Возможно тебе необходимо поупражняться, до того как ты перегрузишь паром.

     Конан подпрыгнул, взлетев на половину своего роста. Он приземлился на трапе. Сабля сержанта не могла его достать, но это ничего не значило.

     Трап изогнулся как змея. Сержант взмахнул руками, пытаясь устоять. С мощным всплеском его голова врубилась в воды реки. Был достаточно мелко, чтобы он приземлился, болтая ногами в воздухе. Конан отбросил трап от парома, чтобы не позволить солдатам оказать помощь. Затем он нагнулся, схватил сержанта за лодыжки и покачал пока он не откашлял всю воду, которой он наглотался.

     Когда кашель сменился проклятьями, Конан опустил сержанта вниз.

     - Тебя надо еще поучить. Младшая сестра моей леди будет рада поучить тебя, если ты не хочешь быть с ней вежливым. Только плавание и ничего больше.

     К проклятьям в адрес Конана добавились в адрес "младшей сестры”.

     Циммериец нахмурился.

     - Сержант, если я не исправлю твои манеры водой, мне придется попробовать сталью. Кстати, ты хочешь с нами пересечь реку или твои солдаты нуждаются в тебе, чтобы сменить штанишки?

     Сержант изрыгнул последнее проклятье и полетел в воду. На этот раз он умудрился приземлиться на ноги. Наконец, неспособный больше ругаться он взобрался на пирс. Солдаты помогли встать, глазея на Конана.

     - Хозяин, я думаю нам пора отчаливать, - сказал Конан.

     Хозяин, еще более бледный, энергично закачал головой. Он махнул барабанщику с центральной палубы, который поднял колотушку и начал отбивать ритм для рабов. Заскрипела и застонала галька под паромом, он снова был на плаву.

     По сравнению с паромом даже улитка имела крылья. Пока они достигли середины реки Конан мог бы съесть обед и залить его элем, достойным смакования.

     Хозяин стоял на платформе, переводя взгляд с рабов на удаляющийся берег с сыплющими проклятьями солдатами. Он бледнел и бледнел. Может заболел?

     - Хай, ха, хо, хей!

     Раздались с носа безумные звуки. Конан обернулся и увидел как исчезло одно из управляющих весел. Матрос содрал одежду и собрался плыть за ним, но оно исчезло прежде, чем он успел прыгнуть.

     - Вендианский тик, - сказал хозяин, будто слова были проклятьем.

     - Тяжел как железо и тонет так же. Плохой сегодня день. Нам необходимо развернуться на середине реки и сделать нос кормой. Я надеюсь вы не слишком торопитесь.

     В его словах не было ничего кроме здравого смысла. Однако странно звенели в ушах Конана. Так как он не мог это назвать, он смотрел как хозяин поспешил на нос, позвать на помощь.

     - Сколько мы здесь проторчим из-за того, что у какого-то моряка трясутся руки? - бросила Иллиана.

     - Столько сколько необходимо, чтобы развернуть эту пьяную свинью-паром, - сказал Конан.

     - Как долго это продлится один бог знает. И может хозяин парома. Лучше не смотри на меня, я не моряк.

     - Возможно, но ты можешь спросить хозяина?

     - Как хочешь.

     Конан повернулся и направился к носу, где хозяин и два помощника боролись с легким яликом. Раина положили кисть на его руку, будто в приступе страсти. Она горячо, но не слышимо для чужих ушей, прошептала :

     - Будь осторожен, Конан. Я бы пошла с тобой, но спина Иллианы нуждается в большей охране.

     - Это так. Но от кого?

     - Я не знаю. Но что сказал хозяин - Я редко слышала речь, которая бы пахла большей практикой. Он говорил как старый попрошайка, который просил милостыню на одних и тех же ступенях храма двадцать лет.

     - Может это случается каждую третью переправу, - прорычал Конан.

     - На этой плавающей куче дерьма все возможно.

     - Не надо меня переубеждать! - шепот Раины стал еще свирепее.

     - Мне надо знать, что ты не глупец.

     - Женщина, ты могла бы предупредить меня без оскорблений. Если хозяин что-то задумал, мы его численно превосходим.

     - Как?

     - Ты стоишь двоих, а что касается меня

     - он пожал плечами.

     - Будь судьей.

     - Ты великий Цимерийский дурачок. начала Раина. Затем она мягко рассмеялась.

     - Боги охранят тебя.

     - Нас всех, если у хозяина есть друзья на борту, - сказал Конан. Он несомненно понимал, какую помощь могут оказать солдаты. Итак, только боги знают будущее и то, если священник скажет правду, что однако не значит, что никто не знал, что лежит перед ним!

     Освободив саблю в ножнах, Конан прошел к хозяину на нос парома.

     Когда Конан подошел, двое уже спускали ялик на воду. Хозяин еще бледнее наблюдал за работой. Наблюдая за хозяином, Конан заметил, что руки того не удалялись далеко от ножа. Как не отводил он глаз от крестьянской семьи. В свою очередь, крестьяне смотрели на хозяина, как кошка на птичье гнездо. Туповатый взгляд, с которым они зашли на борт, исчез.

     Конан почувствовал как потек по его спине пот. Раина справедливо что-то заподозрила. Что-то было не так.

     Ялик плюхнулся в реку. Один помощник устанавливал весла, пока другой привязывал лодку. Хозяин повернулся к Конану.

     - С двумя крепкими гребцами, ялик быстро развернет нас. После этого мы сможем снова тронуться и поискать место, чтобы пристать. На обширных мелях вдоль обеих берегов Шимак протекало едва ли больше воды, чем через запруду у мельницы. Здесь, на середине реки дело обстояло иначе. Паром уже сильно снесло от пристани на противоположном берегу.

     Ниже по течению берега становились круче и выше. Человеку, приставшему там придется прилично карабкаться вверх прежде, чем он достигнет уровня земли. В это время он мог стать легкой мишенью для лучников на реке. Еще ниже, если память не изменяет Конану, лежали пороги, чьи камни сейчас, в период низкой воды, выступают из воды, но все же не безвредны для парома...

     Второй помощник спустился в ялик и взялся за весла. Хозяин нырнул в тень под платформой. Он вышел с туго набитым кошельком в одной руке. Накрытая капюшоном крестьянка шагнула вперед, подняв руки с просьбой о милостыне.

     Конан выхватил саблю и поднял ее рукояткой вверх. Они с Раиной договорились, что это будет сигналом готовности к битве, но позволили начать ее другим. Хозяин метнулся к краю парома, заталкивая на ходу кошелек под рубашку. На краю он выхватил кинжал и прыгнул.

     В этот момент подпрыгнула и женщина. Капюшон упал назад, раскрыв беззубое, с крючковатым носом коричневое лицо, чью кучерявую черную бороду, которая вряд ли могла принадлежать женщине. Длинный нож выпрыгнул из-под покрывала в направлении Конана.

     Однако он попал в место, где только что стоял Конан. Прыжок назад освободил его от опасности. Он подбросил клинок, который опустился точно в руку, будто вырос там.

     С другой стороны раздавались хруст дерева и пронзительные проклятья. Торопясь сбежать хозяин слишком легко прыгнул и слишком тяжело приземлился. Одна нога прошла сквозь дно ялика.

     - Я надеюсь ты плаваешь лучше, чем сержант, - проорал Конан. Пришло время подумать о своих собственных оппонентах, трое "крестьян" наступало с мастерством тренированных солдат.

     Не просто вытренированных, а натренированных для совместной битвы. Конан понял из их движений и увидел в этом опасность. Троих человек было недостаточно, чтобы с легкостью одолеть его, если вообще одолеть. Это были смертники. Они могли долго держаться, умирая, чтобы позволить своим друзьям расправиться с Иллианой и Раиной7 Прежде всего, давайте расправимся с одним, а не двумя. Опять Конан отпрыгнул назад, его сабля рассекла воздух, чтобы не подпустить слишком близко преследователей. На большее он не рассчитывал: для точного удара необходимо иметь твердую опору.

     Искрящая серая сталь делала свою работу. Трое дали свободу движений Конану. Один попытался приблизиться, достав второй кинжал. В отчаянной попытке отразить удар сабли Конана он поднял кинжал. Кинжал вылетел, клацая и лязгая. Моментом позже воин осел на колени, схватившись за свою бесполезную руку. Рассудок покидал его глаза вместе с вытекавшей из тела кровью.

     Один из нападавших воспользовался смертью друга и проскользнул за Конана, чтобы отрезать ему путь. Еще один присоединился к оставшемуся. Попытайся Конан миновать первого, и у остальных хватит достаточно времени, чтобы подойти к нему сзади.

     Хорошая уловка против всех кроме Конана. Им следует получше узнать горцев, прежде чем драться с ними, подумал он.

     Конан прыгнул к краю палубы, упал на весло. Глаза раба округлились, руки разжались. Весло наклонилось, волочась свободно, Конан уже переместил вес на соседнее. Воины, считавшие, что поймали Конана, долго не могли поверить своим глазам. Приблизилась Раина, прыгающая вперед, как охотящаяся львица. Ее меч разрубил череп противника, а кинжал вонзился в кишки. Он беззвучно согнулся, слишком быстро умерев, чтобы понять это. Конан вновь поднялся на борт, чтобы встать позади Раины.

     - Оставь этих мне, - закричала она.

     - Посмотри за Иллианой!

     Неистовые вопли и топот копыт доносились с дальнего конца палубы.

     Донеслись проклятья, затем пронзительный крик Иллианы.

     Еще один достиг ушей Конана, когда он пробирался сквозь скот под палубой. Он добрался до просвета во время, чтобы увидеть, как "крестьянин" выпрыгнул за борт, спасаясь от коробейниковского мула. Скотина безумно металось, потеряв в панике свой маленький разум. В следующий момент паника могла бы распространиться на всех животных, что для Конана и его леди было опасней, чем наемники Хоумы.

     Иллиана была прижата к стенке, поддерживающей платформу тремя врагами. Конан мысленно проклинал ее за то, что она спустилась вниз из относительной безопасности, и отдавал должное ее храбрости. Она опытно держала длинный кинжал, близнец Раининого. Ее медленные движения мало что могли сделать даже против одного, будь они способны подойти. Мул служил прекрасным стражем. Мужчины боялись подойти на расстояние, где их могли достать его копыта и зубы.

     Этот страх дал Конан время, которое он использовал. Один умер с пробитой головой, так и не узнав, что за его спиной враг. Второй развернулся, подняв саблю для защиты. Он был и подвижен и силен. Конан знал, что имеет над ним преимущество, но следует остеречься.

     Встреча двух опытных воинов заставило мула отступить.

     Последний мужчина нашел зазор и проскользнул в него. У него не было сабли, но его два ножа танцевали с изящной уверенностью против неуклюжих парирований Иллианы. Вероятно он играл с ней, пытаясь испугать ее и посмотреть на ее животный страх и пот до того, как отобрать у нее жизнь.

     Конан выругался и позвал Раину, не думая, что это принесет пользу. Что-то, что Иллиана могла сделать с другой стороны.

     - Заколдую его? - прокричал он.

     - Или какой прок от твоей магии?

     - Больший, чем ты смеешь поверить, Циммериец! - прокричала Иллиана.

     Удачный блок отвел один нож от ее левой груди. Она вцепилась в другую руку воина и держала ее с отчаянной силой.

     Конан знал, что ни ее силы ни ее отчаяния надолго не хватит. Если что-то подведет ее прежде, чем он доберется.

     - Тогда, если это чертовски хорошо!.

     - Оно - не быстрее, чем-ххххххххх! - мужчина вырвал свою руку.

     Иллиана попыталась ударить его в пах, но он приподнялся, и она только задела его бедро. Моментом позже одна его рука вцепилась в волосы, когда другая приставила к горлу нож.

     В тот же самый момент меч Конана нашел жизнь его противника. Из плеча и груди заструилась кровь, орошая и без того грязную одежду. Мужчина не издал ни звука и не упал, лишь пошел шатаясь к Конану, преграждая попрежнему путь к Иллиане, которую отделяло от смерти лишь несколько ударов сердца.

     Когда нож коснулся горла Иллианы, на ноге обладателя ножа затянулась петля из железной цепи. Он дернулся, чтобы освободиться от нее, потеряв равновесие. Цепь еще больше натянулась, отбросив его от Иллианы. Он поднял руку, пытаясь прикрыться. Меч Конана опустился на нее. Отрубленная рука и кинжал упали на палубу одновременно.

     Иллиана стояла, вцепившись в стойку одной рукой. Другую она прижимала к горлу, будто не могла поверить, что он не зияет отверстием от уха до уха, ее нож валялся без внимания на палубе. Конан подобрал его и вручил Иллиане.

     - Никогда больше не бросай клинок пока хоть один враг жив!

     Она сглотнула комок и облизнула губы. Ее лицо заставило бы назвать молоко ярко окрашенным, по бокам шеи пульсировали вены. - Она снова глотнула и упала в объятья Конана.

     Это был не обморок. Она пробормотала слова, которые не имели смысла ни в одном известном Конану языке, и сжала его так, будто имела железные руки. Конан освободил правую руку, а другой обнял ее, держа ее как щенка или котенка.

     Под маской волшебницы лежала женщина, которой было необходимо мужское объятие, чтобы обрести уверенность. Конану следует остановиться. Отнять ее девственность будет своего рода кража, к которой он относился с презрением, даже будучи свеже испеченным вором в Заморе. Все же было приятно обнаружить в Иллиане больше человеческого, чем он мог когда нибудь найти в колдуне.

     - Ладно, - сказал он наконец.

     - Обнимать мужчин чем то схоже с бросанием оружия. Лучше оставить это до тех пор, когда умрет наш последний враг. - Он мягко оттолкнул ее прочь, затем последовал за цепью, идущей от ноги мертвеца к краю палубы, и посмотрел вниз. Один из рабов стоял на цыпочках, выглядывая через край. Цепь была достаточно длинной, чтобы использовать ее как оружие.

     - Мой друг, - сказал Конан.

     - Я не знаю заслужил ты себе свободу или сажание на кол. - Судя по изможденному лицу раба и покрытой рубцами спине, ему было все равно.

     Однако глаза на изможденном лице были подвижны. Как и голос.

     - Хозяин был заговорщиком и я ему ничего не должен. Вы будете определять свой долг мне, ты и твоя женщина.

     - Не я. начала Иллиана возмущенно, потом рассмеялась. Она все еще смеялась, когда появилась Раина, стирающая кровь с кинжала.

     - Те двое, что ты мне оставил, готовы. Один пока жив, если у тебя есть к нему вопросы. О, наш друг рассказывает правду о хозяине. Он должен был присоединиться к битве, но в последний момент потерял мужество.

     - Где он?

     - Цепляется за жизнь на конце ялика, - сказала Раина со злорадной улыбкой.

     - Двое помощников выбросили его за борт и отплыли. Они были еще достаточно далеко от берега, когда ялик затонул. Один из них мог плавать. Я видела, как он забирался по склону.

     Конан пожелал солнечного удара, укуса змеи и жажды на вероломные руки и зашагал вперед. Хозяин больше не был бледным, но красным, будто ошпаренный попыткой удержаться на веревке.

     - Во имя любви богов, не дайте мне утонуть! - умолял он.

     - Я не могу плавать.

     - Боги не любят вероломство, как и я, - сказал Конан.

     - И Лорд Мишрак.

     Хозяин чуть не разжал руки.

     - Вы служите Мишраку!

     - Я могу заставить его заинтересоваться тобой, если захочу. Выбирай.

     - Имейте милость! Назвать мое имя Мишраку - убить меня и всех моих родственников?

     - Я погляжу как ты тонешь даже моргнув глазом, - отрывисто сказал Конан.

     - Твои родственники заслуживают большего. Скажи мне, что ты знаешь о нападавших, и я возможно придержу свой язык.

     Для человека на последнем издыхании, хозяин умудрился рассказать очень много за очень короткий срок. Оказалось, что действительно Наемники были Лорда Хоумы. Он никогда не слышал о Мастере Еремиусе или о Драгоценностях Курага. Не счел и Конан необходимым его просветить на этот счет.

     Наконец хозяин начал повторятся. Конан втащил его за борт как мокрую собаку. Когда он опустил беднягу, колени того тряслись. Конан связал его руки за спиной его собственным ремнем.

     - Вы же поклялись. начал хозяин.

     - Я ничем не клялся. Мне не нужны руки, чтобы отдавать приказы.

     Все, что тебе нужно - язык, которому тебе стоит придать уважительные очертания. Или я выкину тебя за борт и не беспокоить Мишрака работой по выбиванию из тебя знаний.

     Хозяин опять побледнел и сидел неподвижный, как камень, наблюдая как Конан развернулся и удалился.

     Прошло некоторое время, прежде чем они нашли безопасное место, чтобы пристать к берегу. Хозяин едва мог говорить. Коробейника и его мальчика казалось волновал лишь их взбесившийся мул.

     - Чтоб вас демоны забрали! - в сердцах бросил Конан после их пятого отказа помочь управлять паромом.

     - Неужели вы предпочитаете, чтобы ваша драгоценная скотинка умерла от жажды или потонула на камнях?

     Пока мы не будем уверены, что наш Лотус в полном порядке, можете нас не звать. - заявил коробейник.

     - Ну пожалуйста, леди, - добавил мальчик в сторону Иллианы.

     - Если вы волшебница, вылечите Лотуса. Мы не сможем заплатить вам много, но без него нам будет плохо.

     Конан поборол в себе желание шлепнуть парня или выкинуть мула за борт. Обоих спасла улыбка Иллианы.

     - Моя магия не из тех, что помогает животным, - сказала она.

     - Но моя сестра выросла среди лошадей, возможно она вам поможет.

     Конан отошел с проклятьями прочь, когда Раина опустилась на колени, чтобы взять в обе руки левое копыто.

     Именно Массоуф, раб спасший Иллиану, принес им безопасность. Освобожденный от цепей ключом, найденным Конаном в кошельке хозяина (вместе с кругленькой суммой в золоте, в которой, как считал Конан, хозяин больше не нуждается), Массоуф придал своим товарищам слаженность в гребле. С Конаном управляющим рулевым веслом силой, в виду отсутствия знаний, они наконец врезались в берег немного ниже по течению.

     - Мы тебе еще раз обязаны, - произнесла Иллиана, вынырнув из-за валуна в свежем одеянии.

     - Ты уже свободен. Можем мы еще что-нибудь сделать для тебя? У нас нет проблем с золотом.

     - Лучше не надо этого говорить так громко, моя леди, - сказал Массоуф.

     - Даже скалы имеют уши. Но если у вас есть золото, чтобы истратить. В первый раз казалось, что он утерял уверенность в себе.

     - Если у вас есть золото, я прошу вас принести его в дом Кимона, что в Гале, и выкупить рабыню Дессу. Они запросят много за нее, так как она очень миловидна. Но если вы освободите ее, я буду вашим рабом, если я не смогу отплатить иначе.

     - Кем она тебе приходится? - спросила Раина.

     - Мы не то, чтобы не желаем.

     - Мы были обручены, когда - произошло то, что сделало нас рабами.

     Было приказано продать нас по отдельности, чтобы каждый служил другому залогом. В противном случае мы бы давно сбежали или умерли вместе. - Конан услышал в его словах эхо своих собственных мыслей, когда он был рабом.

     - Что заставило восстать тебя против своего хозяина на этот раз? Если Десса и сейчас в рабстве.

     - Если бы вы умерли, Капитан, я не намного дольше прожил. Все рабы были бы казнены как повстанцы. Таков закон. Кимон скорее всего продал бы Дессу, освобожденную от оков, в Вендию или вообще убьет ее. Он выпрямился.

     - Я ничего не потерял присоединившись к вам.

     - Мишрак посылал нас сюда не для спасения рабынь, - прорычал Конан.

     - Однако он не посылал вас, чтобы вас спасали рабы, - дружелюбно сказал Массоуф.

     - Но такова ваша судьба. Примите это как знак от богов, Капитан.

     - Ты можешь принять это, как сигнал придержать свой язык, - сказал Конан, подняв один кулак.

     - Я гораздо ближе богов. Не бойся. Мы нанесем визит в Галу и освободим Дессу. Мы даже заплатим за нее золотом твоего хозяина. - Конан потряс кошельком паромщика.

     - Если Кимон решит, что этого мало, я приведу ему другие аргументы.

     - Но не надейся, что у тебя будет увеселительная прогулка после Галы! Или я сообщу твое имя Мишраку, как препятствующего осуществлению его планов!

 

Часть седьмая

 

     Они въехали в Галу, когда на западе полыхал закат. “Три Монеты”, где работала Десса, молчаливо лежал, отгородившись от сада, состоявшего из перепутанного кустарника, и улицы закрытыми ставнями. Ответы проходящих селян направили их к Рогатому Волку в противоположном конце деревни. Ноздри Иллианы расширились в отвращении, когда она рассматривала второй постоялый двор.

     - Неужели это лучшее, на что мы можем рассчитывать?

     - Может так, а может нет, госпожа, - сказал Конан. Возможно слухи о битве на пароме уже достигли Галы. Лучше было продолжать свой маскарад, пока он не стал очевидно бесполезен.

     - ОТ чего это зависит?

     - От того, насколько удобным вы найдете сон в открытом поле среди овечьего дерьма. Рогатый Волк может предложить только свободную от вшей солому, но.

     - Ты лжешь! Ни одна самая мелкая вошь не нашла приюта в моем доме!

     Широкая, напыщенная морда, увенчанная копной серых волос, показалась из ближайшего окна. Женщина покачала Конану кулаком и набрала воздуха для очередного обвинения.

     - Госпожа, - прохладно произнес Конан.

     - Возможно овца окажет больше гостеприимства. Дерьмо и все прочее, но они не назовут нас лжецами. - Румянец сошел с ее лица от перспективы потерять клиентов.

     - Простите меня, мой лорд и леди. Я не хотела вас оскорбить. У вас была бы холодная, жесткая постель среди овец. Клянусь я могу предложить нечто более приятное.

     - Мы не лорды и не леди, - бросила Раина.

     - Мы честные купцы, знающие, что стоит вещь. А кроме того мы узнаем вошь, если увидим ее. Так каковы ваши расценки?

     Конан позволил Раине завершить сделку с присущей ей ловкостью. А сам изучал деревню, особенно обращая внимание на дома, где могла сидеть засада. И успел посоветовать Массоуфу прекратить ерзать.

     - Тебя запомнит вся деревня, даже до освобождения Дессы. Она не простит тебе свое продолжающееся заточение.

     Широко разинутый в ужасе рот Массоуфа явно свидетельствовал, что он как то об этом не подумал. На этот раз Конан произнес проклятья про себя: слишком многим он был обязан Массоуфу.

     Наконец сделка состоялась. По ликующего лицу хозяйки Конан понял, что что-то не так. Свободная от вшей солома все еще предлагала больше комфорта, чем камни. Возможно, женщина знала, где находится Десса.

     Ели они свои харчи, но пить пришлось гостиничное вино, отдаленно напоминающее виноградный, который принесли две женщины, годящиеся Пиле в матери.

     В конце концов, Конан почувствовал, что больше не способен оскорблять свой желудок, не оскорбляя своих хозяев.

     - Хозяюшка, - позвал он.

     - В свое последнее посещение этих мест я останавливался в Трех Монетах. Там танцевала прекрасная девушка по имени Десса. Она носила одну розовую накидку. Стоило бы посмотреть на нее снова.

     - Тогда тебе нужно посетить Лорда Ачмаи. Не то, чтобы он настоящий лорд, но он действительно имеет поместье. Он давно приглядывался к Дессе. Когда Мастер Кимон умер, он оставил так много долгов, что его родственники были рады продать все, что можно. Десса переместилась в поместье и только Митра знает, что с ней случилось.

     Конан проигнорировал странные звуки, донесшиеся от Массоуфа.

     - Что за поместье? Последний раз я не видел здесь ничего подобного.

     - Возможно и так. Тогда это были только руины. Ачмаи привел их в порядок. Даже в момент создания оно не могло быть так прекрасно. Теперь Лорд Ачмаи вышагивает здесь, будто на самом деле один из Семнадцати Наместников.

     На этот раз неестественные звуки издал Конан. Эта часть Турана изобиловала старыми фортами лордов грабителей, которые наводняли сельскую местность, пока первые короли не разрушили их. Время от времени некоторые лордлинги давали взятку губернатору, чтобы тот разрешил им вернуться обратно.

     Вряд ли Ачмаи полезет на рожон. Тогда Мугра-хан послал бы на поместье армию и палачей. А это бы не помогло ни Дессе, ни желающим ее спасти.

     - Хорошо мне необходимо посмотреть чего стоит гостеприимство Ачмаи, - с сомнением сказал Конан.

     - Кто знает? Если он не держит камня за спиной, возможно, я вернусь и поступлю на службу к нему, когда госпожа и ее сестра будут в безопасности у своих родственников.

     - О, он не откажется от такого крепкого парня, как ты, - сказала хозяйка, похотливо хихикая.

     - Как и женщины, которых он держит, могу поспорить. Половина из его воинов годятся тебе в отцы.

     - Как ты можешь просто стоять и болтать тут, когда Митра только знает, какие страдания может испытывать Десса? - вскричал Массоуф.

     - Госпожа, вы обязаны мне - кххххх!

     Массивная рука Конана сжала ворот туники Массоуфа, вторая рука подняла его, болтающего беспомощно ногами в воздухе, на две руки от пола.

     С сухим треском разорвалась туника и Массоуф тяжело ударился о пол. Он уставился на Конана, но выражение Циммерианского лица заморозило слова, готовые сорваться с его губ.

     - Пошел вон! - прорычал Конан. Массоуф поднялся на ноги и облачился с быстротой, которая могла навести на мысли о пожаре. Женщины последовали за ним, хотя и более спокойным шагом.

     Конан произнес только малую толику того, что хотел, и не тем тоном. Но и это придало Массоуфу вид рекрута пойманного за кражей. В конце концов юноша упал на колени, не чтобы попросить прощения, просто у него подкосились ноги.

     Иллиана перевела взгляд с мрачного неба над головой на Конана.

     - Интересно, стоит ли нам спасать Дессу.

     Массоуф подпрыгнул, прокричав.

     - Леди, именем всех богов!

     - Оставь богов в покое, как и нас, бросила Иллиана.

     - Так как, когда я говорю "интересно" - значит я не буду этого делать. Я использую свои мозги раньше, чем свой язык. Не думай, что у меня также мало чести, как у тебя благоразумия!

     - Что бы вы сделали, думай я иначе? - с трудом выдавил Массоуф.

     - Превратили меня в лягушку?

     - Скорее сделала бы тебя бесполезным для Дессы и любой другой женщины, - сказала Иллиана, недобро улыбнувшись.

     - Если бы ты тратил меньше своей и так ограниченной мудрости на женщин, ты бы мог использовать для других дел.

     - А сейчас замолкни. Ты вряд ли можешь помочь спасти Дессу. Имей здравый смысл, чтобы не мешать нам. Теперь мне нужно отыскать одну вещь в багаже. Я вернусь сразу, как только смогу.

     Конан сильно сомневался, что что-нибудь иное, кроме как затолкать Массоуфа в мешок, заставит его замолчать. Тем не менее, он и Раина заняли места, с которых они могли бы видеть друг друга, Массоуфа и все подступы к Рогатому Волку. Кроме того, у них был быстрый и безопасный путь в конюшню.

     В деревне погасли последние огни. Даже ночные птицы замолкли одна за другой, найдя свои гнезда. В конюшне беспокойно переступала лошадь.; другая тихо ржала.

     - Раина?

     - Ты боишься за Иллиану?

     - Она в комнате уже достаточно долго. Наша хозяйка может захотеть уладить дело своими силами.

     - Ее силами и силами чьей армии, Конан? Я видела в доме только женщин и прислугу. Иллиана не глупая. Одной хозяйки не хватит, чтобы ее утащить.

     Входная дверь со скрипом отворилась и появилась женщина. Она двигалась скользящим шагом опытного танцора и покачиваясь, как женщина знающая все о возбуждении мужчин. Она была с Иллиану ростом, но немного стройнее в нужных местах, имела более светлую кожу и волосы, спадавшие малиновым каскадом на покрытые веснушками плечи. Конан мог рассмотреть их, так как на женщине было лишь короткое шелковое платье, покрывавшее ее от грудей до пояса.

     Массоуф уставился будто на самом деле превратился в лягушку. Наконец он закрыл рот и сделал шаг вперед, потянувшись к женщине. Ее рука метнулась к его, и затем игриво отбила ее в сторону.

     - Давай, давай, Массоуф.

     Ты так быстро забыл свою Дессу?

     Массоуф сглотнул.

     - Нет. Но если она в Поместье, возможно я должен. Ты поможешь мне забыть ее? Я

     - Массоуф, мой друг, - опять сказала женщина.

     - Я сделаю лучше. Я помогу ей сбежать от Лорда Ачмаи и его солдат. Она заслуживает.

     - Хром! - прорычал Конан. Он окончательно узнал голос и не мог поверить своим глазам.

     - Госпожа Иллиана, или мои глаза заколдованы заодно с ушами?

     - Конан я думала, ты не долго будешь под влиянием чар. Я не представляю, чтобы Лорд Ачмаи обладал более острым зрением и мудростью.

     - Скорее всего нет, - сказал Конан.

     - Но зачем это нам?

     - Конан, мы не знаем, что нас встретит в замке. Я сильно сомневаюсь, что даже ты сможешь украсть от туда Дессу без посторонней помощи.

     - Но это не значит, что твоя помощь будет лучше отсутствия таковой. Если бы мне помогала Раина.

     - О, мы обе будем помогать. Я пойду с тобой и использую это очарование. Когда Ачмаи и его солдаты будут поражены им, ты найдешь и спасешь Дессу. Раина и Массоуф будут ждать снаружи, чтобы при необходимости помочь нам и прикрыть наше отступление.

     Раина открыла рот для протеста, но Массоуф заставил ее замолчать, упав на колени перед Иллианой. Он обнял руками ее талию и уткнулся лицом в гибкий живот.

     - Госпожа, госпожа, простите мое сомнение в вас! Простите меня.

     - Я сделаю это быстрее и полнее, если ты прекратишь свой лепет и встанешь как мужчина. Десса, после освобождения, будет нуждаться в мужчине, а не в хныкающем ребенке. - Массоуф медленно повиновался.

     - Я знаю об интригах похуже, - сказал Конан.

     - Я пойду как солдат, ищущий работу. Ты войдешь в замок, маскируясь под солдата. Или это очарование будет держаться целый день?

     - Нет, для этого мне нужно приложить дополнительные усилия, при этом я не смогу совершить что-то иное, - допустила Иллиана.

     - Я не использую для этого Драгоценность, по крайней мере, пока можно. Отдельная же Драгоценность должна отдыхать между заклятьями.

     - Оставляю магию тебе, - сказал Конан, положив руки на рукоятку меча.

     - А сейчас я лучше пойду посмотрю, где находится Замок. Если он находится достаточно близко, я смогу за ночь изучить его и вернуться к рассвету домой. Знай мы заранее.

     - О, тебе не нужно беспокоиться, Конан. - Улыбку Иллианы оттеняла чувствительность, которая вряд ли была вызвана наваждением.

     - Как это? Ты можешь читать мысли нашей хозяйки?

     - Примерно так. Когда она заходила и спрашивала, что нам нужно, я прочитала в ее мыслях, что она пошлет предупреждение и куда. Затем я оставила ее мысли. Она предупредит лишь о тех, кто придет в Замок завтра ночью - тебе и мне.

     - Прекрасно. - Однако в этом не видел ничего хорошего даже Конан. Именем Крома, хорошая работа оставалась хорошей, даже если ее выполнил колдун! Зачем проклинать свою саблю из-за того, что кузнец - пьяница?

     - Я тебе признателен, Госпожа Иллиана. А теперь давай договоримся о месте встречи, если тебе придется сбежать из дома. Тогда я буду.

     - Тебе нет необходимости блуждать ночью. Хозяйка была в замке и я могу показать, что я выудила из ее мозгов.

     Лед наполнил кишки Конана. Отдать себя на милость заклинаний, проникающих в его мысли?

     - Это мои заклятья, Конан. Ты можешь мне доверять. К тому же я не читаю твои мысли. Ты говоришь их в слух, не замечая этого.

     - Капитан Конан, если бы я мог говорить. начал Массоуф.

     - Ты будешь обеспокоен, если я скажу нет?

     Массоуф рассмеялся.

     - Я только хотел сказать, что вы не знаете, что вас ждет там. Я уверен, Госпожа Иллиана сделает все, что в ее силах. Но пока она будет усмирять драконов и троллей, у тебя будет много тяжелой работы. Почему бы тебе не сохранить свои силы для этого?

     - Я думаю твоей первой должностью в качестве свободного человека будет консультация Короля Илдица в вопросах стратегии, - проворчал Конан.

     - В том, что ты сказал, было бы немного смысла, если бы хозяйка могла показать потайной ход в замок!

     - Доверься ей, Конан, - сказала Раина.

     - Все, что хозяйка когда-нибудь видела, ты уведешь так ясно будто своими глазами. Ты узнаешь достаточно, спокойно выспавшись.

     Все трое были правы, как не по нраву было Конану согласиться с этим. Спасение Дессы сама по себе было достаточно ненормальным; зачем его еще больше усложнять?

     Его глаза встретились с Раиниными и она рассеялась. Конан не обладал способностью читать мысли, но ее мысли были написаны на лице. Она не сохранила его силы в неприкосновенности, и не собиралась делать этого.

 

Часть восьмая

 

     Гравий загремел под копытами нанятых лошадей, когда Конан и Иллиана спешились перед мрачными воротами Замка Ачмаи. Прочные бревна еще не успели покрыться мхом, а массивные железные петли лишь едва покрылись ржавчиной.

     Стены из красного камня стояли не изменившись за века. Конан видел несколько таких бандитских убежищ и слышал много историй о них. Этот замок был крупнее. Когда он вырос на холме, грабеж вероятно процветал. Из правой башни донесся голос.

     - Кто пришел?

     - Двое солдат, желающих поговорить с Лордом Ачмаи.

     - Почему он должен говорить с солдатами?

     - Он нанимает солдат не посмотрев на них и не выслушав?

     - Вы хотите поступить на службу?

     - Если она нас устроит, да.

     Две головы высунулось из башни. Одна безбородая, другая в старом кавалерийском шлеме. Во время своего осмотра, Конан увидел напряжение в глазах Иллианы. Больше он ничего не мог увидеть, так хорошо скрывала ее мужская одежда. Не знай он, что она женщина, он мог бы принять ее за юношу.

     - Ты правильно поступаешь? - прошептала она.

     - Разговаривая мы делаем Ачмаи одолжение, ища у него работы?

     - Любой солдат с честью в его мече поступит также. - уверил Конан ее.

     - Если бы я говорил иначе, они бы заподозрили неладное.

     До того как Иллиана успела ответить, голос обратился к ним снова.

     - Добро пожаловать.

     Размер двора за стенами говорил, что это на самом деле когда то был мощный форт. Сейчас двор был заполнен наполовину хрупкими, но грубо построенными конюшнями, бараками, амбарами. Только главная башня была восстановлена до ее первоначального величия и Великий Дворец практически до его былого великолепия.

     В центре двора их встретили шестеро мужчин с ухоженным оружием и в чистой одежде. Их черты несли печати большего количества рас, чем Конан мог насчитать, используя пальцы обоих рук.

     - Мы позаботимся о ваших лошадях, сказал один, больше походивший на Шемита с оттенком Ванира в белизне его бороды.

     - Покажите нам конюшню и мы отведем их сами, сказал Конан. - Также как и лошади, седла были взяты на время, и кроме того, их подсумки содержали определенные предметы, которые близко лучше не рассматривать.

     Шемит со светлой бородой казалось колебался, затем пожал плечами.

     - Как хотите.

     Столь быстрая уступка сделала Конана более подозрительным, чем это могла вызвать долгий спор. Дверь пока была открыта. Случись что-нибудь, этот факт внушал надежду на бегство.

     Циммериец ловко выпрыгнул из седла и двинулся к головам лошадей. Одна его рука взяла лошадей за уздечки, а вторая легла на рукоятку меча.

     Повода вылетели из его рук, когда он резко повернулся. Одна рука сжала рукоятку меча и руку чужака, прижав ее так, будто на нее свалился булыжник. Другая промедлила ровно столько, сколько было необходимо, чтобы собраться в кулак, врубившийся в безбородую челюсть. Напавший отлетел назад, распластавшись на камнях.

     Конан посмотрел на него сверху вниз.

     - Научись держать свои руки подальше от мечей воинов, мой молодой друг. Следующий урок будет стоить тебе больше, чем просто свернутая челюсть.

     Только сейчас Конан заметил, что светлобородый и остальные наблюдают за ним с кошачьим вниманием. Затем светлобородый рассмеялся.

     - Неплохо, мой друг. Лорду Ачмаи стоит поговорить с тобой.

     - Может и так, - сказал Конан.

     - А теперь, какому испытанию я должен подвергнуть его, чтобы быть уверенным, мне стоит с ним говорить?

     На небе снова горели одни звезды. Мужчины, собравшиеся в Великом Дворце, располагали лучшим освещением: вдоль стен в железных подставках горели факелы, стол освещался наполненными ароматными маслами лампами.

     Ачмаи ухмыльнулся Конану и расправил унизанной кольцами рукой сою черную блестящую бороду.

     - Тебе следовало прийти ко мне сразу после смерти твоего старого хозяина. Ты бы уже высоко продвинулся по службе.

     - Я должен был переправить вдову и ее сестру родственникам. - ответил Конан. Его пальцы занимались с жирным, медленно-прожаренным и набитым плодами кактусов и травами, перепелом.

     - Меня связывала моя клятва, если не здравый смысл.

     - Да. Вы, Циммерийцы, всегда придаете большой вес клятвам, когда принимаете их.

     По спине Конана пробежал холодок. Раньше в нем редко узнавали Циммерийца. Ачмаи снова играет с ним?

     - Или ты хочешь сказать, что я ошибаюсь?

     - добавил лорд.

     - Если тебе стыдно за свою кровь.

     - Ха! Я знаю своих предков также хорошо, как ты своих.

     Возможно и лучше, по правде. Хозяйка сказала, что семья Ачмаи носила титул лорда до пятого поколения. Может это и так, если рассматривать владение чужой кухней или конюшней признаком обладания титулом лорда.

     - Сомнительно. Просто редко увидишь не Циммерийца с такой раскраской. А Циммерийцев в Туране мало.

     У большинства из нас достаточно разума, чтобы оставаться дома, где нам нет необходимости выслушивать оскорбления, - прорычал Конан со зловещей улыбкой, чтобы поставить Ачмаи на место.

     - Хорошо, если у тебя будет достаточно разума, чтобы прийти ко мне, когда у тебя не останется обязанностей перед леди, я найду тебе место. Как и для твоего друга.

     - А что касается Дессы, которую ты искал, - тебе нет необходимости искать дальше.

     Еще раз Конан рассматривал служанок, одетых только в почти прозрачные брюки с колокольчиками на запястьях и щиколотках. Еще раз он не обнаружил ни одной, близкой к Дессе по описанию.

     Настойчиво и быстро начал бить барабан. В комнате появилась танцующая девушка. Она носила только платье из прозрачного красного шелка, обрезанное так коротко, что при вращении оно поднималось как крылья. Кроме этого висели колокольчики, не только на запястьях и щиколотках, но и на горле, в ушах и на серебряной цепочке вокруг пояса. На масляной коже играли блики, когда обвивая ее светом, когда выделяя.

     Двигаясь взад и вперед по комнате, она свила дорожку из света, перезвона колокольчиков и вожделенной красоты. Конан видел и более привлекательных женщин, но ни одна из них не могла заставить забыть всех остальных.

     Ее танец приближался к высокому столу. Еще ближе - как дротик мелькнула выброшенная рука Ачмаи, и пальцы, усыпанные кольцами сорвали платье с Дессы, покачивая им как добычей.

     Мужчины заржали. Десса улыбнулась и сделала сальто, приземлившись ногами по обе стороны от тарелки Конана. Затем она подпрыгнула, хлынула вниз и обвила Конана руками.

     Его лицо оказалось зажатым между двумя пахнущими благовониями грудями, но его уши были свободны, чтобы услышать шквал хохота. Мелькнула Иллиана. Снова он видел только ее глаза, тлеющие холодным гневом. Что она могла натворить, превратись он в горячий.

     Конан подумал, что пожалуй было бы неразумно прийти сюда открыто и, ссылаясь на имя Мишрака получить освобождение для Дессы. Маскирование все же лучше. Ачмаи получал золото гораздо дальше этой провинции, возможно дальше Турана. Он бы не захотел, чтобы Мишрак узнал откуда и имел в два раза больше хорошо обученных и вооруженных воинов, чтобы охранять его секреты.

     Десса сделала сальто прочь от стола, приземлившись на груде ковров, горящих красным и оранжевым пламенем, вышитых золотыми нитками. Легко, будто на ноги, она встала на руки, покачивая ногами в такт барабану.

     Пока блестящее тело Дессы горело среди ковров, Конан чувствовал себя сидящим между двумя раскаленными очагами.

     Приглушенный крик вырвался из Иллианы. Она выпрыгнула из-за стола опрокинув тарелку. Схватила кружку вина, побежала к двери, в дверях бросила ее. Охранники били слишком сметены, чтобы остановить ее.

     - Что это значит? - спросил Ачмаи безразличным тоном, однако его руки потянулись к рукоятке кинжала.

     - Неужели твой друг так молод, что не может вынести вида женщины.?

     - Или он предпочитает вид мужчины? - заорал кто-то.

     - Без сомнения Пахлос устроил бы его.

     - О, откуси свой язык и выплюнь его, - огрызнулся кто-то, по всей видимости, Пахлос.

     - Тихо! - проорал Ачмаи. Его глаза вернулись к Конану.

     - Тебе не придется жаловаться на моего компаньона, - сказал Конан.

     - Возможно, к нему возвратился прошлогодний припадок. Мы несомненно скоро все узнаем. Если у вас найдется какое-нибудь лекарство.

     - О, мы знаем, как лечить любой припадок, - сказал Ачмаи. Улыбка не коснулась его глаз.

     - Кроме того мы знаем как лечить лжецов и глупцов.

     - Вам не потребуются ваши лекарства сегодня вечером, - произнес Конан с легкостью, которой не чувствовал. Эрлик забери женщину, что она задумала? Или разум ее покинул навсегда?

     - Я надеюсь нет, - сказал Ачмаи.

     - Десса доставила нам слишком много удовольствия, чтобы заканчивать вечер в ссоре.

     Десса действительно доставляла удовольствие. Конан начинал сомневаться, что возвращение девушки к ее суженому будет в два раза проще, чем он предполагал.

     Десса сознавала власть, которую ей дает танец, над мужчинами.

     Знала это и смаковала как вино. Конан не мог себе представить, чтобы он забросила все это, ради судьбы верной жены и матери оравы ребятишек. Хорошо, это проблемы Массоуфа. У Конан хватало своих, как например, одна хорошая под названием Иллиана. Куда эта владеющая магией шлюха отправилась, и сколько пройдет времени, прежде чем Ачмаи отправит своих солдат на ее поиски.?

     По крайней мере Десса еще танцевала. Если Ачмаи отправит своих людей прежде, чем закончится танец, он подавит мятеж.!

     Танец Дессы становился медленнее, силы ее покидали. Она встала на колени, раскачивая телом вперед и назад, пока оно не достигло уровня пола, а ее груди не встали вертикально. Ее живот покрылся рябью, руки сгибались и разгибались, слабо позванивали колокольчики, блеск тела усилился, так как к маслу, покрывавшему кожу добавился пот.

     Вдруг наступило молчание, это вошла Иллиана. Охранники от неожиданности отпрыгнули прочь от двери.

     Она вернулась погруженная в очарование, подобное тому, что в первый раз видел Конан. Он остался непроницаемым, когда все остальные мужчины остолбенели от удивления.

     Он не был непроницаем для чувственности, которая истекала из магического образа Иллианы как ароматы. Ни одна женщина, с которой он спал до этого, не нагревала так его крови. Он залпом выпил вино, и нашел это странным, что оно не закипело у него во рту!

     И это все только от стоящей в дверях Иллианы. На ней был лишь позолоченный пояс и серебряное кольцо вокруг красных волос, которых вытекала длинная красная вуаль. Твердые молодые груди с острыми сосками, слегка округлый живот, ноги, которым казалось не было конца все было обнажено перед глазами.

     - Ах ты плут! - прорычал Ачмаи. Казалось он испытывал определенные трудности с дыханием, так как прошло некоторое время прежде чем он смог опять заговорить.

     - И ты путешествовал с этим?

     - Вежливое обращение к такой женщине, как она, - сказал Конан широко ухмыльнувшись.

     - Или ты думаешь, что она создание какого-то колдуна?

     - Аааа - хорошо, в ней есть что-то магическое, больше, чем в любой другой женщине. Но - прятать ее!

     - Разве мудрый человек покажет кошелек золота банде грабителей?

     Ачмаи был слишком ошарашен Иллианой, чтобы ответить. За это время Конан изучил комнату. Если бы Иллиана действительно нуждалась в девственности, чтобы использовать магию, ей бы следовало приготовиться взять в руки либо могущественное заклятье, либо пару быстрых каблуков.

     - Такая женщина-это оскорбление сравнивать ее с золотом, - наконец произнес Ачмаи. Казалось он чем-то подавился. Он пытался прочистить горло вином, когда Иллиана начала танцевать.

     Под магией явно скрывалась собственная гибкость и мастерство Иллианы. Она не соперничала с Дессой в прыжках и других подвигах. Не сопровождала ее и никакая музыка, за исключением боя барабана, когда барабанщик перестал разевать рот, как жаждущий верблюд.

     Вместо этого она закружилась по полую. Ее ноги двигались слишком быстро, чтобы Конан мог уследить за ними глазами. Она проделала сложный путь среди ковров, над и вокруг куч, покачиваясь от головы до кончиков пальцев ног, как трава на лугу в весенний ветер. Ее голова перемещалась из стороны в сторону, отбрасывая вуаль, которая ничего не скрывала, даже когда висела прямо.

     В голове Конана гудело сильнее, чем это могло быть вызвано пожаром в крови и стуком барабана. Он опрокинул еще одну кружку вина и поискал глазами Дессу. Она стояла около дверей не обращая внимания на руки гвардейцев, опустившихся ей на плечи. Она уставилась на Иллиану взглядом, каким едва начавший путешествовать смотрит на мастера, демонстрирующего свое искусство.

     Иллиана наклонилась назад, отставив для равновесия грациозно одну ногу, раскачиваясь пока не схватила коврик. Когда она обернулась им с головы до ног, раздался шквал возмущения. Он умер вместе с начавшимся вновь танцем.

     Совершенно не скрывая ее движения, коврик однако сделал их более провокационными. Малиновые и винные пятна скакали как языки пламени при резких движениях бедер и грудей.

     Резкое движение головы отбросило вуаль в сторону и она поплыла в воздухе через зал, как будто повинуясь движению ветра. Конан знал, что ее движет магия. Никто больше этого не знал, никого это и не волновало. Вздыбились столы, опрокидывая их содержимое, или совсем перевернулись, когда мужчины ринулись за вуалью. Примерно половина достигло ее одновременно. Не обнажая клинки, они разодрали ее на кусочки. Или вуаль сама разорвалась, до того как ее достигли мужчины? Конан ни в чем не мог поклясться.

     Теперь Иллиана завершила исполнением сальто. Коврик остался практически на месте. Определенно магия. И снова Конан заметил, что это никого не волнует.

     Кольцо слетело с огненных волос Иллианы. Оно покатилось по полу, постоянно издавая сводящий с ума звон, огибая ковры. Оно докатилось до ног Ачмаи, прежде чем кто-нибудь захотел его поймать.

     До того, как кто-то смог двинуться Ачмаи подхватил кольцо. Конан отметил уверенность и грацию в его движениях. Он все еще сохранял здравый смысл и быструю саблю, если дело придет к драке.

     Все поспешили к его ногам, когда Иллиана отбросила коврик и пояс. Коврик сам свернулся пока пересекал комнату. Пояс полетел как стрела в отставленную руку Конана.

     - Циммериец, мой друг, - начал Ачмаи.

     - Я предлагаю тебе и твоему - другу - службу у себя. Сейчас, следующий год, следующие пять лет. Все, что мне позволят боги, я тебе дам!

     - Только - эта женщина. Я хочу взять ее на ночь. Только на одну ночь. Всем, что для нас обоих свято, клянусь, что я не буду заставлять ее или делать ей больно. Никто не посмеет непристойно на нее взглянуть.

     - Я называю тебя своим другом тоже, - сказал смеясь Конан.

     - Но я могу назвать тебя и сумасшедшим, если ты думаешь, что твои солдаты не будут бросать похотливых взглядов. Женщина обиделась бы, поступай они иначе. Только пообещай, что боги тебе позволят сделать еще одну вещь.

     - Все что угодно богам, - сказал Ачмаи не спуская глаз с запутанного танца Иллианы. Теперь она лежала на ковриках, изображая змею, ползущую к высокому столу.

     - Дессу на ночь.

     На мгновение вино и желание исчезло из глаз Ачмаи и проницательный торговец посмотрел на Конана. Затем он согласно кивнул.

     - Как ты хочешь. - Он хлопнул в ладоши. Охранник убрал руку с плеча Дессы, хлопнул ее и слегка толкнул. Она пересекла комнату высоко подняв голову, слишком гордая, чтобы показать, что она знает, что все глаза мужчин обращены на Иллиану.

     - Сегодня ночью будь другом моему новому другу, - сказал Ачмаи.

     - Я не думаю, чтоб он был тебе неприятен и определенно никто не считал тебя неприятной.

     - Как прикажешь мой господин, - сказала Десса, широко улыбнувшись, заметив, что Конан смотрит теперь только на нее.

     - Значит я могу открыто сказать, это и мое желание...

     Она перемахнула через стол и устроилась на коленях у Конана.

     Иллиана не показывала признаков окончания танца. Еще меньше она давала понять Конану, в чем состояли ее планы - если таковые были.

     Конан попросил Дессу, так как считал, что чем ближе она к нему, тем легче потом с случае недоразумений сбежать вместе. Конечно, дела уже могли испортиться от ревности Иллианы, но Конан не знал лекарства от женской ревности и не ожидал найти его этим вечером!

     Он усадил Дессу поудобнее на одно колено и подобрал отброшенный Иллианой пояс. Когда его пальцы сжались он почувствовал легкое покалывание. В удивлении он чуть не отбросил предмет. Но его пальцы отказывались повиноваться. Мрачное присутствие колдовства выветрили и вино и удовольствие от компании Дессы.

     Затем знакомый голос заговорил в его мозгах:

     Будь не стороже, Конан. Я имею другие образы кроме этого. Один из них заставит Ачмаи думать, что он получил больше удовольствия от меня, чем он мог представить от шести женщин. Никто из нас не потеряет ничего, что нам еще необходимо.

     Когда я закончу, я приду к тебе. Будь готов и Десса тоже.

     Голос умолк. Покалывание прекратилось. Пальцы Конана вновь подчинялись его воле, и он затолкал пояс в тунику.

     Десса пробежалась пальцами вдоль его руки и поперек щеки.

     - Ты ее скоро позабудешь, я клянусь тебе.

     Конан сжал объятья. Казалось, Иллиана имела достаточно разума, он не хотел спать один ночью, а остальное можно оставить на волю случая.

 

Часть девятая

 

     Десса лежала, уютно устроившись, как котенок, на плече Конана.

     Будь они где-нибудь в другом месте, ее мягкое дыхание могло навеять на него глубокий сон.

     Вместо этого он бодрствовал, будто стоял на часах на Гирканианском фронте. Только глупец будет спать в доме человека, который может в любой момент стать врагом несмотря на хорошее вино и жаждущих женщин.

     В дверь слабо постучали. Конан прислушивался к ритму, пока не услышал три удара, затем один, потом еще два. Он вытащил саблю из-под одеяла, подкрался подобно кошке к двери и отодвинул засов.

     В дверях стояла Иллиана. Она одела свою мужскую одежду кроме вуали. Круги темно синего цвета под глазами делали их в два раза больше, а ее лицо было бледно.

     Она шагнула в комнату, захлопнула за собой дверь, затем сползла на сундук за кроватью. Конан предложил ей вина. Она отрицательно покачала головой.

     - Не надо. Я лишь немного устала. Мне бы хотелось поспать, но не так шумно, как наш друг Ачмаи. Ему приснятся сладкие сны о том, что случиться между нами, настолько сладко, насколько ему хочется.

     - Как колдунья-девственница может знать, что хочет мужчина в постели?

     По Иллиане пробежала судорога, затем она склонила голову. Ее горло задвигалось, будто ее тошнит.

     Через некоторое время она хрипло вздохнула и уставилась на него невидящим взглядом.

     - Я научилась. Это все, что я могу тебе сказать.

     С этим взглядом на ее лице, Конан не стал бы ее больше спрашивать даже предложи ему Корону Турана. Мгновением позже он сам выпил вино, оделся и присел, чтобы разбудить Дессу.

     За стенами снаружи перекликивались часовые.

     - Пятый час, все хорошо!

     Часовой едва перекрикивал пьяный храп мужчин в Великом дворце. Казалось он сам был пьян. И тем не менее он стоял на посту, готовый в любой момент поднять тревогу.

     Конан направился к внешней двери зала, чтобы найти дверь запертую изнутри. Иллиана шагала впереди, подняв руку с Драгоценностью Курага вверх.

     Циммериец покачал головой. Он никогда не учился у мастера воров Заморы, людей для которых ни один замок не содержал долго секретов. Он все еще мог открыть грубый замок, такой как этот, за более короткий срок и издав меньше шума, чем любое заклятье.

     Снаружи двор был пустынен и казался безжизненным. Только слабое мерцание жаровни снаружи конюшни показывало человеческое присутствие. Конан кисло посмотрел на красный свет. Хорошо, это удача для солдата найти, что охраняется только единственное нужное ему место.

     Прохладный ночной воздух пробудил Дессу из бессознательного состояния. Она осмотрелась, ее глаза расширились от удивления.

     - Что - куда вы меня тащите? Это дорога не к Лорду Ачмаи.

     - Ты не вернешься к нему, - сказал Конан.

     - Мы пришли, чтобы доставить тебя к твоему жениху, Массоуфу. Он ждет тебя.

     - Массоуф? Я думала он давно мертв!

     - Неужели ты не получала ни одного письма от него? - спросила Иллиана.

     - Он посылал их при любой возможности.

     - Некоторые доходили до меня. Но как я могла им поверить?

     Иллиана казалась озадаченной.

     - Поверь мне, - сказал Конан.

     - В ложь легче поверить, когда ты раб.

     Десса улыбнулась, будто он похвалил ее танец. Затем ее лицо приняло выражение определенности. Она раскрыла рот и набрала полные легкие воздуха, приготовившись закричать.

     Никто кроме Конана не мог заставить замолчать Дессу, не причинив ей боль. Его массивная рука держала ее будто яичную скорлупу, но она не могла наделать больше шума, чем человек, заточенный в гробнице.

     В это время к ним приблизилась Иллиана, одна ее рука опустилась Дессе на макушку. Конан снова почувствовал слабое покалывание в пальцах, его голова поплыла. Десса обмякла и повисла на нем.

     - Что-что ты сделала? - усилие стоять и говорить заставили его голос хрипло скрипеть. Будто словно сквозь дымку видел он сияние испускаемое Драгоценностью.

     - Простое усыпляющее заклятье.

     - Подействовавшее столь быстро?

     - Направленное на Дессу, да. С настороженным волевым человеком все было бы не так просто. Я вообще не собираюсь использовать его против тебя.

     - Ну ладно.

     - Конан, ты все еще видишь в магии дьявольщину? Что я должна сделать, чтобы убедить тебя в обратном?

     Циммериец зловеще улыбнулся.

     - Даже преврати твоя магия меня в Короля Аквилонии, я не назову ее хорошей. Хотя я бы и перестал называть ее дьявольской.

     Иллиана выдавила из себя улыбку.

     - И я должна довольствоваться такими крохами.

     Перед конюшней все еще тлела жаровня, когда компания Конана приблизилась к ней. Охраны поблизости не было. Пока Конан укладывал Дессу на стог соломы и вытаскивал саблю, Иллиана зашла внутрь конюшни за лошадьми.

     Он уже начал подумывать о поиске Иллианы, когда вернулись охранники. Все пьяные она тащили хихикающую девушку, наполовину раздетую и более чем наполовину пьяную.

     - О, Циммериец, - позвал один.

     - Присоединишься к нашему спорту?

     - Неплохая мысль после доброй порции вина, - ответил Конан.

     - И правда, - сказал второй.

     - Фаруш, сходи и найди тот кувшин, что ты.

     - Сам иди и найди свой кувшин, - возмущенно начал тот.

     - Что, и оставить тебя одного с Чирой? - прорычал второй.

     Фаруш уже собирался ответить, когда из темноты появилась Иллиана, ведя за повода лошадей.

     - О, прекрасная леди. Ты пришла, чтобы станцевать нам? - сказал Фаруш.

     - По правде, нет, - ответила Иллиана.

     - Я прошу извинить меня. - Ее голос был спокоен, но в ее глазах Конан прочитал страх загнанного в ловушку зверя.

     - Проси все, что угодно, - сказал второй. Его голос сразу понизился, его рука легла на ручку сабли. Для Конана, пожалую именно он представлял наибольшую опасность.

     - Я снова вынуждена сказать нет, - продолжала Иллиана.

     - Я слишком слаба, чтобы танцевать для вашего удовольствия.

     - Я в этом сильно сомневаюсь, - сказал второй.

     - Это тот вид танца, который лучше исполнять лежа и.

     Мужчина говорил на мгновение больше и не успел обнажить свою саблю достаточно быстро. Кулак Циммерийца обрушился молотом на его челюсть. Он отлетел назад, врезался в дверь конюшни и сполз вниз, бесчувственно распластавшись в перемешанной с навозом соломе.

     Фаруш вытащил сабля, несколько протрезвев при виде участи его друга. Конан увидел страх в его глазах, но в его позе и сжимании рукоятке чувствовалась решимость драться даже с таким противником. Мишрак хочет знать, каким образом Лорд Акмаи управляет такими людьми, подумал Конан. По этому случаю, это интересно и мне.

     Тем временем, девушка привела свою одежду в порядок. И набрала воздуха. Конан проклял все. Со своего места он мог заставить ее замолчать, только убив ее, чего он не мог сделать.

     Мгновением позже, девушка освободила легкие с диким криком.

     - Помогите! Помогите! Стража! Воры в конюшне! Помогите!

     Затем повернулась и убежала. Фаруш решил, что тревога подана и тоже ретировался, с саблей в руках.

     Конан повернулся к Иллиане.

     - У тебя случайно не найдется заклинания, чтобы удалить нас от сюда?

     Иллиана нахмурилась.

     - Я не способна поднять в воздух нас всех.

     Лошадей точно, нет. А они нам нужны, чтобы опередить.

     - Черт бы тебя побрал, женщина! Сейчас время для подшучиваний? Да или нет?

     - Да. Если бы ты мне дал немного времени и придержал преследователей.

     Конан взглянул на двери конюшни. Они выглядели достаточно крепкими, чтобы долго выдерживать удары тарана и огонь. Вряд ли люди Ачмаи подожгут конюшню над головами собственных лошадей.

     Конан наклонился за Дессой и махнул головой в сторону конюшни.

     - Внутрь и быстрее.

     Дверь со скрипом захлопнулась. Темнота поглотила их. Конан поискал засов. Когда он задвинул его, снаружи забарабанили руки.

     За ним появилось слабое изумрудное сияние. Он обернулся, чтобы увидеть Камень сияющий на запястье Иллианы. Она сняла тунику.

     - Что именем Эрлика?

     Иллиана отбросила одежду и обнажила зубы в улыбке.

     - Ты никогда раньше не слышал, что необходимо обнажаться перед произнесением заклятья?

     - Я видел достаточно женщин, произносивших заклятия раздевшись, но они несколько отличались от твоих.

     - Прекрасно, Циммериец, в моей компании ты с каждым днем узнаешь все больше и больше о магии.

     - Желаю я этого или нет!

     Конан прислушался к шуму за дверьми. Раздавались крики, проклятья, шелест обнажаемых сабель. Несколько человек пытались прокричать приказы. К моменту, когда он понял, что перед ними нет мгновенной опасности, Иллиана уже не оставила на себе ничего, кроме Драгоценности на запястье и покрытого резными рунами браслета из слоновой кости.

     Изумрудный свет растекался по ее светлой коже, придавая оттенок бронзы долго лежавшей на дне моря. Она могла быть богиней Атлантиды, поднявшейся из волн моря, чтобы поразить тех, кто разрушил ее город. Конан обнажил кинжал и пронесся вдоль ряда стойл, разрубая путы и открывая двери загонов. Ко времени, когда все лошади были освобождены, Иллиана стояла у своего скакуна, добавив к браслету и Камню нетерпеливый взгляд.

     - Все, что я мог здесь сделать, сделано. Пора уносить ноги.

     Конан водрузил Дессу на шею своего коня и взлетел в седло.

     Иллиана подняла Драгоценность и забормотала.

     - Хаос, трижды проклятый, услышь наши молитвы. дальше последовало нечто в два раза более долгое и на незнакомом Конану языке, знать который у него не было никакого желания.

     Порыв ветра взметнул солому и купы сена, поднял над головой Конана и бросил все это в огромную кучу в угол сарая. Будто ударенная кем-то опрокинулась жаровня, разбрасывая горящие угли на солому. Пламя взметнулось по куче сена, лизнуло стены, заляпанные навозом и прыгнуло к потолку.

     Иллиана сжала руку с кольцом в кулак и опустила ее как кузнец кувалду.

     Двери конюшни развалились как от удара тарана.

     - Хияяяяя!

     В этом крике Конана слились боевые кличи полдюжины рас, когда он врубился своим конем в ряды людей Ачмаи. Его сабля прыгала и сверкала в огне, нанося удары то с одной то с другой стороны.

     Его успехи были не велики, так как скакун оказался не приучен к войне, а кроме того тащил на себе двоих. Но это мало значило, так как враги сразу разбегались, как только он достигал их. Многих скосили бревна взорвавшихся дверей конюшни. Остальные могли воевать против людей, но не против магии. Появление Обнаженной Иллианы в изумрудном огне их добило.

     Двор быстро опустел. Иллиана сделала три круга по нему, выкрикивая еще какие-то древние слова, прежде чем снова из Камня появился огонь. Он ударил один раз, дважды по обеим петлям и замку на воротах. С каждым ударом огня, металл начинал дымиться, затем плавился и стекал вниз. Последний удар обрушил ворота, как мальчик, толкнувший песочный замок.

     Конан и Иллиана пронеслись над дымящимися руинами ворот и исчезли в ночи.

     Они спешились примерно посередине пути до их встречи с Раиной и Массоуфом, чтобы дать отдых лошадям и посмотреть нет ли за ними погони. Конан ни чего не услышал.

     - Те немногие лошади, которых успели вывести, повреждены. Еще меньше пригодных для погони.

     - Они не придет за мной? - наполовину разгневанно, наполовину облегченно спросила Десса.

     - Без лошадей и с их начальником, храпящим так, что его не разбудит землетрясение? Они - люди, не колдуны.! - прорычал Конан.

     - Она - колдунья, - указала Десса на Иллиану.

     - А ты своего рода солдат. Зачем вы увезли меня из Поместья?

     - Мы тебе уже говорили. Мы возвращаемся к твоему суженому.

     Иллиана погрузилась в свою седельную сумку и начала доставать одежду. Она скакала обнаженной от Замка, не обращая внимание на ночную прохладу.

     Десса была менее терпеливой. Она выхватила одежду у Иллианы, и сразу бросила, будто она была наполнена крапивой.

     - Что еще? - прорычал Конан.

     - Я не надену ее одежды. Может они заражены магией.

     - Тогда одевай мою, - сказал Конан. Одна из его туник доходила Дессе до колен, но она более или менее одевала ее.

     - Я кажется должна поблагодарить вас. - наконец произнесла она.

     - Но вы не когда не задумывались, что я мола хотеть остаться? И я хотела этого.

     Глаза Конана и Иллианы встретились над ее головой. Первой смогла заговорить волшебница.

     - Десса, Массоуф любит тебя. Или по крайней мере, он так говорит, - добавила она.

     - То, что он говорит, и то, что есть на самом деле - две разные вещи. Его настоящая любовь - золото. Из-за него он стал рабом. Даже если он выполнит задуманное он не даст мне и половины того, что дает Ачмаи и его люди. Мне было лучше даже в Трех Монетах, о Митра!

     Она умоляюще посмотрела на Конана.

     - Капитан, если бы у меня было что-нибудь на ногах, я бы вас больше не беспокоила. Я могу сама вернуться.

     - Хром! - клятва вылетела изо рта Конана, будто пламя. Женщины вздрогнули. Конан перевел дыхание.

     - Десса, мы поклялись доставить тебя Массоуфу. Мы в некотором роде его должники. А боги не любят не возвращенных долгов. - Десса открыла рот, но испепеляющий взгляд Конана вернул готовые сорваться слова обратно.

     - Тебя и в Замке не встретят с распростертыми объятьями, - продолжал Конан.

     - Они же не знают, что ты не хотела сбежать. Ты будешь скрести горшки и спать с прислугой, если вернешься.

     Десса продолжала упрямиться.

     - Если ты не боишься богов и людей Ачмаи, попробуй испугаться меня, - закончил Конан.

     - Десса, если ты сделаешь хоть шаг в сторону Замка, ты встретишь Массоуфа стоя, так как я не позволю тебе сидеть не минуты!

     Молча послав всех женщин так далеко, как это было возможно, Конан отвязал бутыль для воды и отправился искать ручей.

 

Часть десятая

 

     Они направлялись вниз, по Иранистианским оценкам - когда человек может отличить черную гриву от белой.

     Некоторое время Конан и Раина вели своих лошадей, чтобы облегчить их путь по разбитой дороге. Они наняли еще двух лошадей для Массоуфа и поэтому не было необходимости сидеть по двое.

     Отсутствие навыков верховой езды представляло другую проблему.

     Десса сидела, как мешок зерна, едва ли лучше Массоуф. При необходимости быстро скакать Конан и Раина забрали бы их на своих лошадей.

     Пока не было никаких признаков преследования и Конан хотел оттянуть этот момент настолько, насколько это было возможно. Они держались в стороне от главных дорог и от большей части проселочных. Только овечьи тропы и голые склоны видели их, а из людей случайные пастухи и один раз отшельник.

     - Эти горцы воспитаны держать рот закрытым, - сказал Конан.

     - Конечно, золото и пытки откроют его, но на это надо время. Кроме того, пытка свободного Туранианца - прекрасный способ для Ачмаи потерять любое влияние в Аграпуре.

     - Их стада видят все, что видят пастухи, - сказала Иллиана.

     - Все овцы и козы, которых я видел, имеют более плотно прикрытый рот, чем пастухи. - ответил Конан с усмешкой. Было прекрасное утро и даже уставший он был в хорошем настроении. Справедливо проведенные и великолепно выигранные баталии всегда оставляли его в таком состоянии.

     - Всегда можно найти способы, чтобы заставить говорить даже камень, - трезво сказала Иллиана.

     - Как? - рассмеялся Конан.

     - Я представляю, как Ачмаи орет на таран - 'Кто вчера здесь проходил? Отвечай или я поджарю на обед!' Но я не могу себе представить ответ.

     - Не так, конечно. - Улыбка Конана скривилась, - Что есть заклинание, способное заставить заговорить животных? Чтобы узнать, что они видели, да?

     - И Ачмаи их знает? - горное утро вдруг сразу стало холодным, как Циммерийская осень.

     - Ни он, ни один из его слуг не знает. Но если бы он сильно захотел мести и знал Еремиуса - хозяин другой Драгоценности знает все заклятья. Он даже скорее всего знает, как заставить их работать на таком расстоянии. Мы встречались последний раз десять лет назад. И я больше не уверена, что все о нем знаю.

     Она заставила себя улыбнуться.

     - По крайней мере есть одно утешение. Он больше не может быть уверен, что он знает все, что я знаю. А я проводила эти годы не в веселье и разгуле.

     Улыбка стала шире.

     - А что, Конан, я начинаю думать, что ты заинтересовался магией. Ты согласен жить с ней?

     - Может быть, когда я не смогу жить без нее, - прорычал Конан.

     - Конечно я могу жить с той магией, которую ты танцуешь, и день и ночь. Интересно, может твой план возник от желания себя продемонстрировать подобным образом.

     Улыбка исчезла, бледная кожа зарумянилась. Иллиана отстала, чтобы ехать позади Дессы и Массоуфа. Конан пришпорил коня, чтобы догнать Раину, по дороге бросая грубые ремарки о женщинах, которые не могут быть ни целомудренными, ни распущенными.

     - Это была плохая шутка. - сказала Раина, когда Конан замолчал.

     - Могу я знать почему или мне надо догадаться?

     - Ты узнаешь, если Иллиана сочтет нужным тебе сообщить. И никак иначе. Это не моя тайна.

     - Не сказать мне все, что мне надо знать, это послать меня в бой слепым.

     - О, Конан. Это не так. В худшем случае одноглазым.

     - Это достаточно плохо для драки с врагом с обеими глазами. Или Мастер Баратрес тебя не учил этому? Если нет, тебе следует вернуться в Боссонию и забрать деньги, которые ты ему заплатила, с точки зрения. Рука Раины метнулась к его щеке так быстро, что он не успел помешать этому. Вместо этого он блокировал удар, затем сжал руку Раины чуть выше локтя.

     - Еще одна несвоевременная шутка?

     - Позволь мне идти, черт бы тебя побрал!

     - Меня проклинало много мужчин и женщин, а я здоровее многих из них.

     Потом он увидел, как слезы полились из ее глаз. Он отпустил ее и отвел лошадь на безопасное расстояние, пока она успокаивалась и сидела в тишине, трясясь и всхлипывая.

     Наконец она оторвала руки от глаз, вздохнула и снова посмотрела на Конана.

     - Конан, прости меня. Это была на самом деле жестокая шутка, но ты не мог знать на сколько. Меня изгнали из Боссонии. У меня нет дома, кроме того, куда Иллиана меня приведет. Иллиана ил кто-нибудь похуже.

     - Так что, я обязана ей молчанием о ее секретах и возможно чуть больше. Скажи мне, мой Цимерийский друг. Что ты скажешь на шутку, что Старший Капитан Хадьяр оплачивался Лордом Хаумой?

     Конан почувствовал, как к его лицу прилила кровь. Раина показала на его кулак, поднявшийся сам собой.

     - Ты понял. Я должна Иллиане столько же, сколько ты - Хадьяру.

     Давай следовать старому Боссонианскому совету - 'если ты не сожжешь мой стог сена, моя скотина не осквернит твой водоем'. Справедливо? - Конан снова подвел лошадей и обнял Раину.

     - Справедливо.

     В ущелье умерло последнее неистовое мычание. Исчезло последнее стадо. Даже Еремиус слышал только жадное глотание, звуки разрываемого мяса и ломаемых костей, это Трасформированные расчленяли тела. Время от времени он слышал рычание и визжание сопровождающее ссору из-за особо лакомого кусочка.

     Он не боялся, что эти ссоры станут кровавыми. Трансформированные не были дисциплинированной армией, старшие находили способы поддерживать порядок. Иногда, Еремиус подозревал, что эти способы связаны с исчезновением одного или двух монстра. Потеря конечно, но не существенная.

     Сегодня ничего подобного не случится. Трансформированные устроили пиршество. Они знали о предстоящем сегодня вечером еще большем пире сопровождаемый кромсаемой человеческой плотью и смакованием человеческого ужаса.

     Капитан Насро подполз к шесту Еремиуса и упал на колени.

     - Мастер, поток у подножия ущелья осквернен. Кровь и навоз сделали его непригодным для питья.

     - Это совершенно не важно для Трансформированных. Или ты это забыл?

     - Я помню, Мастер. - сглотнул он. Пот обильно покрыл его лицо.

     - Все же - вы - я также помню -, что наши люди, не Трансформированные - нуждаются в чистой воде.

     - Тогда пусть идут выше по течению и пьют там! - прорычал Еремиус. Сила его гнева подняла его посох с земли и повернуться к голове капитана. Посох приблизился столь близко, что мужчина вздрогнул. Палка слегка похлопала его по щекам.

     - Подумай. Ты думаешь, я позволю твоим людям страдать от жажды? Я оставил тебе и им достаточно разума, чтобы найти пищу и воду. Используй его и оставь жменя в покое!

     Насро снова вздрогнул, поклонился и попятился назад.

     Свободный ото всего кроме своих мыслей и шума питающихся Трансформированных Еремиус присел, положив посох поперек колен. Жаль, что он не мог надеяться, что Насро и все его люди не погибнут в ночном сражении против деревень. Вряд ли деревни окажет какое-то сопротивление.

     Кроме того, он все еще нуждался в Насро и его друзьях.

     Только когда у него будут оба Камня он сможет от них избавиться.

     Тот день обещал многое. Как и другой, когда он сделает Трансформированных способными размножаться. Созданные и управляемые с помощью одного камня, они были бесплодны. Когда Еремиус будет держать обе Драгоценности, положение исправиться. Тогда он будет управлять постоянным племенем женщин, пригодных для трансформации и приносящих трансформированных.

     Говорили, что дети полученные от трансформированных обеими камнями достигали окончательных размеров за год. Еремиус определенно мог убедиться в этом в самые кратчайшие сроки. Если бы это была правда, он бы получил еще один подарочек для своих врагов.

     Конечно, с помощью Иллианы или хотя бы ее Драгоценности он мог убедиться в этом и вручить подарок еще десять лет назад! Эти мысли все меньше управляли его настроением вместе с приближением дня начала военных действий и победы. Но они глубоко засели в мозгах, вгрызаясь в них, как бешеная собака и зачерняя самый яркий день.

     - Поток окрасился кровью!

     - Демоны наложили на него проклятье!

     - Кто навлек их гнев на нас?

     - Найдите его!

     Услышав последние слова, Бора бросился бежать. Он хотел достигнуть реки прежде, Чем толпа решит, что это его надо найти и превратится в банду, ищущую его.

     Крики нарастали. Бора никогда не бегал с такой скоростью, разве, что от горных демонов. Он выскочил из деревни и врубился в толпу. Он был на берегу реки прежде, чем увидел как он приближается.

     Он остановился, глядя в некогда прохладные и чистые, как глаза Кари, воды. Сейчас они имели дьявольский алый цвет воспаленных тканей. На поверхности плавали куски нечистот, ноздри Боры заполнила дьявольская вонь.

     Селяне расступились вокруг него. Боялись они его или это было вызвано вонью? Он засмеялся, с трудом проглотив комок. Он боялся, что если он начнет сейчас смеяться ему трудно будет остановиться.

     Задержав дыхание, он опустился на колени и подцепил кусок плавающего дерьма. Затем рассмеялся.

     - Теперь мы знаем, что стало со стадом Перека! - прокричал он.

     - Скотина вероятно упала в ущелье выше по течению. Несчастный Перек.

     - Как и для нас! - прокричал кто-то.

     - Нам всем хватит воды из колодца, пока поток опять станет чистым?

     - А что делать? - пожал плечами Бора.

     Этот законный вопрос заставил некоторых согласно покачать головами. Другие нахмурились.

     - Что если скот умер - не естественной смертью? - произнес один. Никто не смел сказать вслух слово "демоны”, будто боясь тем самым позвать их.

     - Очистится ли вода снова?

     - Если - что-то против природы - приложило здесь свою руку, это покажет вода, - заявил Бора. Ему пришлось глубоко вздохнуть, прежде, чем он смог следующие слова спокойным тоном.

     - Я войду в воду. Если я вернусь невредимый, нам нечего бояться, кроме тухлой скотины.

     Эта речь вызвала бурю одобрительных и негодующих возгласов.

     Несколько поспорили и наконец между двумя противниками вспыхнула драка. Бора, не обращая внимания на окружающих, начал быстро стаскивать одежду, боясь растерять свое мужество.

     Вода, как всегда прохладная, прошлась своими острыми голодными зубами от пальцев ног до груди. Погрузить свое лицо и голову в эту воняющую воду он не мог.

     Бора оставался в потоке пока не начали неметь конечности. Толпа напряженно застыла. Он еще немного постоял, пока не потерял ощущение рук и ног. Затем повернулся к берегу.

     Сам он уже не мог подняться по склону и к нему на помощь поспешила дюжина селян. Другие принесли полотенца. Они окружили его и растирали, пока кожа не сменила цвет с синего на розовый, а зубы не перестали стучать.

     Подошла Каря с чашкой дымящегося поссета и взглядом, который он редко видел на ее лице. Однако ее язык не стал мягче.

     - Бора ты поступил не очень умно! Что бы стало с нами, забери тебя демоны?

     - Я не думал, что здесь причастны демоны. Но я вряд ли убедил бы кого-то еще, не доказав это на деле. И при этом - что бы вы делали, если бы они посчитали меня виновным и закидали камнями?

     - Они бы не посмели! - Если бы ее глаза были луками, половина толпы упало бы замертво, пронзенные стрелами.

     - Каря, люди в ужасе способны на все, если это позволит им уйти от страха. - Это было частью мудрости Иврама. Сейчас настал удобный случай для нее.

     Другая заботливая душа принесла таз горячей воды и мочалку. Бора вымыл себя до некоторого подобия чистоты и оделся. Толпа все окружала его, многие глазели разинув рот будто это бог сошел на землю.

     Злость заострила его голос.

     - Неужели нет неотложных дел? Если нет, мы должны принести воды из Зимнего дома, если нашего источника не достаточно. Несомненно они поделятся если мы попросим. Если мы не будем стоять разинув рты, пока птицы не совьют себе на них рты!

     Бора засомневался, не сказал ли он слишком много. Кто он такой, в шестнадцать лет, чтобы приказывать мужчинам, которые годились ему в дедушки?

     Но ему ответили согласными кивками и послышались голоса, готовых отправиться с посланием в другую деревню. Он отказался решать, кто пойдет. Он подобрал полотенце, намочил в реке, затем развернулся и обмотал вокруг руки.

     - Я несу это Ивраму, - прокричал он, подняв руку.

     - Демоны оказались слишком слабы, чтобы навредить мне, так что бояться нечего. Нам необходимо во многом разобраться и Иврам поможет.

     Бора надеялся, что это так. Священник, как говорили, знал много древних загадочных преданий, сам не будучи колдуном. Но возможно Иврам не сможет ответить на самые безотлагательные вопросы.

     Как близко демоны? Послать людей на разведку - значит убить их. Ждать, когда они сами придут в удобный для них момент, - глупо. Что еще можно сделать? Бора не знал, Иврам мог помочь ему скрыть нерешительность.

     Кроме того, и Иврам и Мариам были единственными в деревне, которым Бора мог показать свой страх.

     С наступлением вечера Конан счел безопасным оставить горы и войти в следующий город. Он считал более безопасным сократить путь в гарнизон форта Жеман, но это значило передвигаться по ночам. К тому же, Десса и Массоуф были на пределе своих сил.

     - Они могли бы идти дальше, не проводи они столько времени в ссорах, - Сказал Конан Раине.

     - Я не собираюсь перегибать эту молодую леди через мое колено, но я молю Массоуфа сделать это и побыстрее. Для благополучия всех нас, не только его!

     - Я сильно сомневаюсь, чтобы он нашел в себе силы сделать это, - Сказала Раина.

     - Он не похож на мужчину, который не вполне уверен, хочет ли он осуществления своих стремлений.

     - Если он не знает, что хочет, тогда он и Десса хорошо поладят, - прорычал Конан.

     - Я даже заплачу за свадьбу, если у них не осталось родственников. Все что угодно, только освободите меня от обязанности везти эти особы в горы!

     Нисколь не тронутая мнением Конана, пара воссоединенных любовников продолжала ссору, когда компания вошла в Харук. Они молчали, пока Конан искал комнаты в постоялом дворе с крепкими стенами, черной дверью и хорошим вином. Ссора вспыхнула опять, когда Иллиана объявила, что им придется разделить комнату.

     - Я согласна! - просто сказала Десса.

     - Я не дотронусь до тебя, Десса, - произнес сокрушенно Массоуф.

     - Не бойся!

     - Бояться! Тебя? Настоящего мужчину я бы побоялась, но. Испепеляющие взгляды Раины, Иллианы и Конана заставили ее замолчать, но не достаточно быстро. Вспышка ярости скользнула по лицу Массоуфа. Его голос дрожал.

     - Я не достаточно мужчина для тебя? А кто ты, Десса? Ты нашла сердце проститутки в.

     Пощечина Дессы разукрасила бы Массоуфа, не встань между ними Конан. Он зажал ее рот одной рукой, а другой открыл дверь в ее комнату. Затем взялся за воротник позаимствованной у него туники, покачал Дессу вперед и назад несколько раз и нежно опустил не кровать.

     - Массоуф, - сказал Конан с изысканной вежливостью.

     - Не смогли бы вы зайти в комнату? Или вы предпочитаете съимитировать птичку? - Массоуф с проклятьями зашел. Конан бросил им немного багажа, захлопнул дверь и закрыл ее снаружи.

     - Пожалуйста, - сказала Иллиана, протягивая кружку вина. Конан осушил ее не отрывая от нее рта.

     - Благослови тебя бог, - сказал он, вытирая губы, едва не бросив фразу, что она знает запросы мужчин. Подобные шутки явно задевали очень глубокие старые раны. Ему не стоило тыкать в шрамы и болячки.

     - Не думаю, что им предстоит мирная ночь, - сказала Раина.

     - Но у меня будет. - И она обняла Конана.

     - Если ты хочешь мира, Раина, тебе придется немного подождать.

     - О, я так надеюсь. Долгое, долгое время. - Ее попытка съимитировать молящуюся молодую девушку было настолько нелепо, что даже Иллиана взорвалась смехом.

     - Если ты настолько горяча, - сказал Конан, - тогда давай посмотрим, что здесь подают на обед. Ни человек, ни лошадь не будут работать на голодный желудок!

 

Часть одиннадцатая

 

     Где-то рядом кричала женщина. Приятно запутавшийся в Раине, Конан с трудом смог перенести часть своих внимания на звук. И даже тогда он решил, что это спор Дессы и Массоуфа разразился наконец-то потасовкой. По мнению Конана, Десса вполне могла обойтись без помощи людей, которые к тому же держат гораздо более важные вещи в руках - Вопль нарастал. Раина напряглась, но не в порыве страсти. Уставилась на дверь.

     - Женщина! - выругался Циммериец.

     - Нет. Это Иллиана. Ей больно или она чувствует приближение опасности.

     Раина выпрыгнула из постели и метнулась к двери, задержавшись на мгновение подхватить кинжал и саблю. В таком же виде за ней последовал Конан.

     Перед дверью в комнату Иллианы стояли Десса и Массоуф. Десса также как и Конан и Раина раздетая, но только без оружия. Массоуф обмотал пояс одеялом. Когда Конан приблизился крики прекратились.

     - Что же вы стоите! - вскрикнул Конан.

     - Мы пытались открыть дверь, но она заперта изнутри и возможно заколдована. - Сказал спокойно Массоуф, - хотя его глаза бегали сверху вниз по Раине.

     Слава богам, парень не совсем потерял рассудок от Дессы, чтобы не замечать других женщин!

     Из-за двери вновь раздались стоны, но на этот раз сдавленные.

     - Освободите мне пространство! - прорычал Конан.

     - И Массоуф - найди хозяина, если он еще не зовет караул!

     Конан отошел насколько позволял зал и ринулся вперед как горная лавина. Засов, рассчитанный на простого смертного, а не на такого крепыша, как Циммериец, хрустнул как ветка, двери с шумом распахнулись.

     Конан влетел в комнату, чуть не споткнувшись о стоявшую на коленях у изголовья кровати Иллиану. Она вцепилась в одеяло, запихав его конец в рот.

     На ее левой руке горел изумрудным светом волшебный Камень, слепя глаза Конана. Больше на ней ничего не было.

     - Не трожь ее! - вскрикнула Раина.

     - Ей надо помочь!

     - Ты только причинишь ей еще большую боль, если дотронешься сейчас!

     Конан заколебался, разрываемый желанием помочь явно страдающему человеку и доверием к советам Раины. Иллиана разрешила проблему, упав в обморок. Пламя Драгоценности потухло.

     Раина опустилась на колени перед хозяйкой, прислушиваясь к дыханию и биению сердца. Конан встал для охраны у двери, а Десса подошла к постели и начала изготавливать импровизированную одежду.

     - А ты не так и глупа, девочка, - неохотно допустила Раина.

     - Вы думаете, знатная особа могла бы жить как я жила?

     - Нет, - сказал Конан, хрипло смеясь. Если Десса мечтает стать королевой таверны, лучше послать ее к Пиле. В Аграпуре любой друг Пилы имел мало врагов. Если этот друг женщина, то она получала прекрасную возможность начать свою карьеру в тавернах.

     В этот момент вернулся Массоуф. За ним то ли следовали, то ли гнались хозяин и двое крепких слуг. Конан показал им клинок и они остановились, а Массоуф исчез в комнате.

     - Что за шум? - проревел хозяин. Он молча оценил импровизированные одежды каждого и отсутствие таковой у Иллианы.

     - Вы должны знать, что у меня порядочный тихий дом. Если вы хотите женщину.

     - О, пошел к своим женщинам сам! - прорычал Конан.

     - Если ты конечно еще достаточно мужчина. Моей госпоже приснились кошмары. Она вдова, и ее муж принял страшную смерть.

     Владелец дома смягчился. Он отвернулся, когда Иллиана начала бормотать:

     - Трансформированные. Нет надежды - остановить их - далеко. Попробуй - ослабить - власть над ними. Попробуй - все (нечто непонятное) обречены

     - Ведьма! - закричал один из слуг и скатился по лестнице. За ним сбежал второй. Раина побежала к госпоже, потеряв в спешке свою накидку. Хозяин застыл с открытым ртом то ли от вида Раины, то ли ведьмы.

     - Стража! - на последнем издыхании прокричал он.

     - Я позову стражу. Если она не придет, я подниму город. В моем доме не будет ведьм. Не будет, именем всех богов.

     - Иди поднимай и посмотрим насколько от этого тебе станет лучше! - прокричала Раина. Ее сабля едва не срезала хозяйский нос. Он отступил назад к лесенке и покатился бы по ней задом не схвати его Конан вовремя.

     - Послушай, мой безмозглый друг, - сказал Циммериец. Он с удовольствием отправил бы его вслед за своими слугами, но оставался мизерный шанс сохранить мир.

     - Моя госпожа действительно владеет магией. Это правда. Кроме того она чувствует чужие заклятья. Те, что ее ввели в такое состояние, - древние и дьявольские. Оставь ее в покое и возможно, она сможет защитить тебя!

     Мужчина нахмурился, но паника частично оставила его лицо. Когда Конан отпустил его, он медленно спустился по лестнице, а не побежал.

     - Я мог выиграть для нас время, а мог и нет, - сказал Конан.

     - Эти глупые слуги приведут сюда город прежде, чем ты сможешь заклятьем вскипятить горшок супа!

     - Я должна сделать то, что я могу, - сказала Иллиана покачав головой.

     - Ужас в походе. И я должна сделать все, что в моих силах, чтобы ему помешать.

     - Если он не близко. начал Конан.

     - Это не важно, - Произнесла Иллиана, поднимаясь с королевской величественностью.

     - Когда я сбежала от Еремиуса, я поклялась бороться с ним при любой возможности. Сейчас я имею больше, чем просто возможность, если вы дадите мне время, ты и Раина.

     Она явно приняла свое решение. И Раина будет стоять, драться и, если надо, умрет, независимо от помощи Конана. Это решило дело.

     - Как ты хочешь, - сказал Конан.

     - Занимайся своими делами, а мы с Раиной пока соберем все, что нельзя оставить. Десса и Массоуф, вам нет необходимости идти с нами. Я не думаю, что они обвинят вас.

     - До произошедшего наверно так, - сказала Десса.

     - Но как ты сказал прошлой ночью - теперь уже слишком поздно. Меня обвинят, заслуживаю я того или нет. - Она озорно улыбнулась и показала Конану язык.

     Мягкий ночной ветер доносил до Еремиуса зловоние, рычание, шаркающую поступь Трансформированных. Обостренный магией слух подсказывал ему, что они уже приблизились к деревенским часовым.

     Этим часовым недолго осталось жить. Несомненно они не умрут тихо, но это мало что значило. На деле, их смерть должна вызвать панику в деревне. В достаточной степени, и Еремиусу вряд ли придется - Крик лошади пронзил ночь. Трансформированные победно взвыли.

     Раздался наполненный ужасом человеческий вопль.

     - Демоны! Демоны! Демоны напали! Исчезни, исчезни - яаааааааа!

     Когти и зубы вырвали из человека жизнь.

     Еремиус недовольно нахмурился. Неужели селяне додумались посадить своих часовых на лошадей? Или Трансформированные наткнулись на человека, разъезжающего по совершенно иному делу? Еще раз, Еремиусу следовало бы поклясться охранять девственность Иллианы, чтобы использовать услуги хорошего боевого капитана!

     По крайней мере, он не нуждался в капитанских советах, чтобы понять, что деревня была слишком рано предупреждена. У селян больше времени сбежать. Трансформированные смогут их преследовать, только пока они находятся в пределах влияния Еремиуса.

     Деревня, обращенная в паническое бегство, пошлет мощное послание вероятным союзникам. Деревня, обращенная в щебень и трупы, пошлет еще более мощный.

     Еремиус поднял посох. Сейчас Драгоценность горела из его наконечника, прикрепленная серебряным кольцом и тщательно заплетенным пучком волос Иллианы. Еремиус несколько раз убедился, что Камень не привязан к кольцу. Он давно знал заклятье удаляющее Камень из кольца и возвращающее его обратно, но сегодня вечером первый раз он удалял его для серьезной работы.

     Еремиус начал произносить заклинание, взывая ко всем древним колдунам Атлантиды, которых он знал. Это был длинный список. Затем он перешел к перечню всех богов и демонов Атлантиды, одинаково обширному. В один прекрасный день он узнает, кто сделал или нашел Драгоценности, и что ему помогло. Возможно, это произойдет до того, как он достанет второй Камень. Сейчас колдун знал, что подобное заклинание крайне истощает его и может сделать заклятье неопределенным - или гораздо более мощным.

     - Чиар, Эспорн, Бокер

     Снова и снова. При этом Еремиус выбрасывал посох то направо, то налево. Воздух по его бокам засветился изумрудным светом.

     Заклятье Глаз Махга могло поработить дюжину человек даже при обычной мощи. Оно могло держать деревню в таком неподвижном состоянии, как лежат камни ее хижин, пока не придет Трансформированные.

     - Бокер, Идас, Гецасс, Яргулф

     Яргулф не был с Атлантиды, но он занимал определенное место в истории Драгоценностей. История, не легенда, называет его первым главой Ванира, обладающим Драгоценностями. Много кровавых легенд рассказывают, что с ним случилось, когда Драгоценности наполнили его мечтами о могуществе, которым не уел управлять.

     История и легенда одинаково иное будут рассказывать о Еремиусе.

     Слева и справа мерцающие зеленые сферы начали принимать очертания необъятных глаз.

     Бора увидел появляющиеся глаза, когда он бежал от дома Иврама. Когда он достиг начала спуска, глаза, казалось, уставились прямо на него.

     Ноги перестали ему подчиняться и захотели повернуться и убежать.

     Это было так просто - гораздо проще, чем спускаться в обреченную деревню, когда вслед за глазами набросятся демоны.

     Но - что скажут о нем люди? Что он сам о себе при этом будет думать?

     Бора никогда не знал столько правды о мужестве. Малая его часть - это свобода от страха. Другая - владение страхом. Большая часть - боязнь чужих языков больше, чем любая угроза. И остальное - желание спать спокойно всю оставшуюся жизнь.

     Если он спустится у него не будет ночей.

     Бора спустился по четырем ступенькам, вырубленным Иврамом в скале в начале дороги. Когда его ноги ударялись о голую землю, глаза казалось следовали за ним. Более того они приближались.

     Он не сбежал, так как был загипнотизирован не бежать! Подобно змее гипнотизирующей птицу, глаза вели его, беспомощную жертву, вниз к тому, что его ожидало у подножия холма.

     Позади него глухо застучали по ступенькам шаги. Едкий порошок обволок его. Он разъедал нос и рот словно перец. Лицо Боры перекосило, он захлопал руками перед лицом, из глаз хлынули слезы, и он чихнул.

     - Продолжай чихать, Бора, - донесся голос Иврама.

     - Если надо еще. Бора в бессилии не мог говорить. Он продолжал чихать до тех пор, пока не начал бояться, что его нос оторвется и покатится вниз по склону. Слезы водопадом лились из его глаз, что он не помнит со времен смерти его дедушки.

     Наконец он восстановил свое дыхание. Он обнаружил, что может снова управлять ногами, чувствами, волей.

     - Какое заклятье ты применил ко мне? - закричал он. Крик вызвал еще один приступ кашля.

     - Заклятье в Порошке Заяна, - мягко сказал Иврам.

     - Заклятье Глаз Хахра действует только на наготовленных, несопротивляющихся людей. Оно легко разрушается Порошком. Человек однажды освобожденный от влияния этого заклятья, приобретает к нему иммунитет.

     - Я очень тебе признателен, - сказал Бора.

     - И даже больше. - В самых худших своих ночных кошмарах, он не мог предположить, что деревне придется вступить в бой с врагом, располагающим такими силами.

     - А мы успеем помочь всей деревне? - Он заспешил вниз, боясь, что стремление сбежать возникнет вновь, если он задержится.

     - Порошка достаточно. Я делал его с тех пор, когда ты рассказал мне о демонах.

     - Тогда дай мне его!

     - Терпение, молодой Бора.

     - О, демонам только этого и надо! Отец, Малиновые Ключи умирают!

     Неужели твоя Митра не может тебе это сказать!

     - Бора, никогда не теряй терпения. Многие в деревне спали или отвернули глаза, когда появились Глаза, поэтому заклятье на них не подействовало.

     - К тому же, я собираюсь спуститься в деревню вместе с тобой. Мы вместе разбросаем Порошок.

     - Иврам! - завыла Мариам, как ошпаренная кошка.

     - Ты слишком стар, чтобы умереть в борьбе с демонами!

     - Жизнь или смерть в руках Митры, дорогая. Никто не слишком стар, чтобы возвращать долги. Малиновые Ключи давали нам пристанище много лет. Мы должны им нечто.

     - Но не твою жизнь?

     - Даже ее.

     Бора услышал, как судорожно глотнула Мариам.

     - Я должна знать лучше, чем спорить с тобой. Кажется я потеряла силы, чтобы понимать мужчин.

     - Совсем не так. У тебя будет много лет, чтобы испытать ее на мне. А сейчас, лучше загрузи мулов. Возьми дорожный крест, но не забудь вычистить одежду в спешке.

     Теперь Бора услышал лишь слабый вздох.

     - Иврам, я сбегала и в большей спешке места, которые я была счастлива оставить. Я собралась сразу, как только нас предупредил Бора.

     - Благослови тебя Митра, Мариам.

     Последовало красноречивое молчание. Бора заторопился вниз, уже достаточно наслушавшись прощальных слов.

     Иврам догнал его на полпути вниз. Первый раз Бора смог рассмотреть его ясно. Он держал посох в правой руке, меч свисал с его пояса. За плечами висел мешок из хорошо выделанной кожи с изображением Митры, набранным из полудрагоценных камней.

     - В этом мешке достаточно порошка, чтобы освободить целую деревню, если у нас будет время, - сказал Иврам.

     - Если тот, кто произносил это заклятье думает, что у него все время мира.

     - Я однажды слышал от Якоуба, что "если" - слово, которое нельзя употреблять на войне, - сказал Бора.

     - Здесь Якоуб прав, - произнес священник.

     - Если это не война, только боги знают, что это такое. - Он ускорил шаг. Боре пришлось собраться, чтобы не отстать.

     Заклятье Глаз Хахра отняло у Еремиуса все силы и внимание.

     Оставшись без руководства, Трансформированные кружились не далеко от деревни, ссорясь из-за последних кусков лошади и его наездника.

     До того, как ссоры превратятся в кровавые, Господин должен взять их под контроль. Человеческие стражи уже сосредоточились за деревней, чтобы отрезать отступление всех, на кого не подействовали Глаза. Еремиус послал твердое предупреждение, не заходить в деревню.

     Если зайдете, вы будете отданы на милость Трансформированных, а вы знаете сколько ее у них.

     Как только он закончил это послание, он услышал, как взвыл в гневе или от боли один из Трансформированных. Его голова заполнилась всем, что чувствовало создание - боль в глазу от удара камня. Нет, града камней, будто бросала группа воинов.

     Гнев, сравнимый с гневом пострадавшего, пронзил Еремиуса. Не может остаться в деревне столько много людей так свободных от влияния Глаз, чтобы они смогли бросить дротик или камень! Он шире раскрыл свой разум и чувства.

     То, что он услышал, дало ему первый намек, которого ему вполне хватило. Улицы Малиновых Ключей заполонили люди, убегающие от Трансформированных или стоящих и неистово чихающих.

     Кто среди этих несчастных селян мог знать древний секрет Порошка Заяна? Кто? Он чуть не прокричал это слово вслух в хмурое небо.

     Это мало что значило. Ясно, что вторгшийся в долину несколько дней назад не просто сбежал. Он предупредил изготовителя Порошка. Малиновые Ключи неожиданно оказались защищенными.

     Это так же мало, что значило. Если они думают, что смогут противостоять Господину даже одного Камня, это их последняя ошибка. Еремиус пробежался мысленно среди селян, подсчитывая связанных Глазами. Их оказалось достаточно, и он мог сеять хаос, посылая в их головы другие заклятья.

     Незамечаемые Еремиусом, сосредоточенным на вычислительными операциях, пряди волос Иллианы, привязывающие Камень к посоху начали извиваться, затем загорелись рубиновым огнем.

 

Часть двенадцатая

 

     Из-под двери, ведущей в комнату Иллианы, просачивался изумрудный сияние. Свет не грел, но Конану не мог избавиться от ощущения, будто он стоит спиной к раскаленной печи.

     Однако это лучше, чем смотреть эту магию собственными глазами. Он отказался бы делать это, даже если бы Иллиана и Раина не предупредили, что это зрелище не для глаз непривыкших к колдовству.

     - Если ты считаешь, что это подвергает сомнению твое мужество. начала Иллиана.

     - Ты не сомневаешься в моем мужестве. Ты сомневаешься в том, что я величайший глупец в Туране. Иди и делай все, что в твоих силах со своей магией. Я же сделаю все, что в моих силах, чтобы никто не смог проткнуть саблю через твою. Конан изобразил жест, который заставил Иллиану покраснеть.

     Загрохотала дверь. Конан осторожно отошел от нее. Хозяин протопал, тяжело пыхтя, вверх по лестнице.

     - Твоя колдунья собралась вдобавок сжечь мой дом? - промычал он.

     Казалось, он готов к любому ответу.

     - Я не знаю, - ответила Раина. Она уже оделась в тунику и брюки. Глаза хозяина говорили, что он не считает этот наряд лучше предыдущего.

     - Заклятье подействовало?

     - Этого я тоже не знаю.

     - Митра и Эрлик пошли нас! Ты что-нибудь знаешь вообще о происходящем здесь?

     - Так много, как и ты.

     - Или так же мало, - добавил Конан.

     Хозяин казалось хотел всех уничтожить взглядом, в том числе и себя. Его руки вцепились в остатки волос. Лысина и лицо блестели от пота.

     - Прекрасно, Зато я знаю, что сюда движется толпа, чтобы сжечь дом, если это не успеет сделать колдунья!

     Конан и Десса разом выругались. Даже Десса отпустила несколько грубых штучек в адрес некоторых представителей человеческого рода.

     - Если бы ваши слуги имели мужество вшей, никто бы не узнал о нашей работе пока она не будет выполнена, - бросила Раина.

     - А сейчас, я буду проклята, если позволю напрасно работать моей госпоже.

     Ее рука ринулась к сабле, но Конан не дал ее обнажить его.

     - Не зачем калечить этого человека. Он просто предупредил нас.

     - Это нас не спасет, если толпа соберется прежде, чем мы сможем бежать, - ответила женщина.

     - Это так, но наш друг сможет нам помочь.

     - Я сильно сомневаюсь, что в этом доме нет потайных убежишь или ходов. Сдерживайте толпу снаружи, пока Иллиана не закончит, а потом позвольте нам ими воспользоваться и мы сделаем так, что они будут считать вас нашим пленником. Если они будут думать, что мы вас запугали.

     - Так это и есть правда! - выпалил мужчина.

     - Я не знаю, почему я делаю это. Действительно не знаю.

     - Либо ты слишком храбр, чтобы выдать своих гостей, либо слишком труслив, чтобы хотеть иметь перерезанное горло, - сказала Раина.

     - Меня мало это волнует. А теперь иди вниз и занимайся своим делом, пока мы не закончим свои!

     - Да, и не забудь послать наверх немного пищи, - добавил Конан.

     - Холодное мясо, хлеб, сыр - набор странника.

     - Я сделаю все, что можно, - сказал хозяин, пожав плечами.

     - Если стряпуха еще не сбежала!

     Из дома раздался неистовый плач ребенка. Бора толкнул дверь, он была заперта.

     - Ко мне! Закар, попробуй своим топором!

     Деревенский лесоруб был одним из первых, кого Бора освободил от заклятья. Его голова вновь стала ясной, а тело повиноваться. Он подбежал, размахивая топором с такой яростью, будто собирался разнести вместе дверь и дом.

     Несколько ударов отворили дверь. Бора и Закар вбежали внутрь. Кричала маленькая девочка, обезумевшая не от боли, а от страха. Выбегая вместе с девочкой, Бора заметил корзину с хлебом и копченым мясом, так же брошенную панически бежавшей семьей.

     - Забери ее, Закар. Боги только знают где мы будем есть в следующий раз.

     - Скорее всего уже не в этом мире, - ответил Закар, положив топор на плечо.

     - Но я туда отправлюсь не один из-за того, что мой друг будет кушать первым. Я не боюсь встретиться с любым демоном. Никакой демон не причинит много вреда с раскроенным черепом!

     Боре оставалось только надеяться, что Закар прав. Что-то, стоящее за спинами демонов, удерживало их от деревни, давая селянам отсрочку. Большая часть селян уже освободилась от заклятья и убегала на запад. Далеко ли они смогут убежать, прежде чем демоны снова будут выпущены на свободу? Бора знал, как быстро они бегают.

     Снаружи Бора поискал взглядом кого-нибудь, способного позаботиться о ребенке. Те, что остались управлялись скорее страхом, чем магией, а от этого Порошок не избавлял.

     Наконец, появились две девушки чуть младше Кари, ведущие под руки старика.

     - Сюда, - закричал не раздумывая Бора. Когда девочку передавали, она начала снова хныкать, но Бора не обратил на это внимания.

     - Твой дом не далеко, - сказал Закар.

     - Мы могли бы слетать туда и обратно, что никто не успеет заметить нашего отсутствия.

     - Иврам сказал, что он сразу снимет с них заклятье. - Только на мгновение в Боре родственные чувства заслонили ответственность за деревню.

     - Того, что он сделает будет достаточно.

     - Боги удерживают меня от - Что именем Митры это такое?

     На дальнем конце улицы, где деревня переходила в фруктовый сад, танцевало облако пыли. Вне пыли скакала скрюченная фигура, кошмарная карикатура на человека. В зеленом свете мерцали ее толстые конечности. Одна из этих рук схватила ветку, толщиной с руку Боры, и отломала ее как хворостинку. Второй сук вооружил другую руку демона. Размахивая обеими дубинками, чудовище бросилось галопом на людей. Закар встретил его на середине дороги. Одна дубинка взлетела в воздух, разрубленная посередине топором. Вторая обрушилась на ребра Закара, когда его топор опустился демону голову.

     Опустился и отскочил. Но не без эффекта - демон зашатался, потекла кровь. Она не убила, но и не спасла Закара. Когтистая лапа распорола ему живот. Он едва смог вскрикнуть перед тем, как на его горле оказались клыки демона.

     Демон отбросил умирающего лесоруба и поискал свежую добычу. На мгновение Бора был готов продать всю свою семью за заклятье невидимости.

     Тяжелые шаги глухо застучали позади него. Облаченная в мантию рука бросила маленькую глиняную бутылочку вниз по улице. Она опустилась у ног демона, разбрасывая и распыляя Порошок Заяна.

     - Не знаю будет ли действовать он против заклятья создавшего эти создания, - пробормотал Иврам.

     - Хорошая пара каблуков возможно сработает лучше.

     - Но - должен быть

     - Только боги могут помочь им сейчас, - сказал Иврам.

     - Твои родственники в безопасности. Ты нужен деревне живым, а не мертвым!

     - Как хотите, - сказал Бора. Он услышал в своем голосе те же ноты, что слышались в голосе священника. Они оба старались говорить как можно меньше, чтобы клацаньем зубов не выдать страха. Демон опустился на колени, принюхиваясь к Порошку, а они развернулись и бросились бежать на другой конец деревни.

     Пряди волос Иллианы с острым свистом разорвались и Драгоценность свалилась с головки посоха Еремиуса.

     Никогда еще за годы своего колдовства Еремиус не произносил заклятье так быстро. Невидимая рука подхватила Драгоценность на полпути до земли и опустила его плавно, как перо.

     Чтобы успокоить свое сердце и дыхание, Еремиус внушал себе, что Камень не разбился бы при падении с такой высоты. Это мало помогло, так как сердце и легкие знали, что это ложь. Он едва умудрился избежать несчастья и поражения.

     Он потянулся к Камню, чтобы снова привязать его к посоху своими собственными волосами, но вдруг его пальцы словно уперлись в невидимую стеклянную стену на расстоянии ширины человеческой руки. Он попробовал посохом - с тем же результатом.

     Пока он придумывал свой следующий ответный ход против заклятья Иллианы, его посох неожиданно вырвался из рук. Не успел он попытаться поймать посох, как он упал на Камень, пронзил его и вошел в землю под Камнем!

     Еремиус стоял разинув рот в изумлении, вдруг земля с грохотом взорвалась. Вырвался поток пыли и щебенки. Посох превратился в часть этого гейзера камней и почвы. Еремиус бросился за посохом, поймал его в воздухе и торопливо попятился от Камня.

     Камень казалось растворился в луже изумрудного света, текущее словно некая вязкая жидкость в невидимый кубок. Неприятный тонкий вой раздражал уши. Еремиус съежился будто ему в ухо попало насекомое. Затем он вздохнул, отступил назад и начал проверять исправность своего орудия. Когда оно успешно прошло несколько испытаний к нему начала возвращаться уверенность.

     Даже с одним посохом он мог достаточно хорошо командовать Трансформированными, чтобы уничтожить Малиновые Ключи. Он не мог управлять своим Камнем, так как Иллиана связала его и свой Камни заклятьем внутреннего противостояния. Она так же не могла командовать своим Камнем и имела не больше мощи против Еремиуса, чем он имел против нее.

     Неужели это ничего не значило для нее? Неужели она искала путь уничтожить его Камень даже ценой собственного? Раньше казалось, что она мечтает о владычестве, как и он. Была ли она готова оставить высшую власть за умеренную плату? Стать известной как разрушитель Драгоценностей Курага мало, что даст, по сравнению с тем, что может дать обладание обеими!

     Достаточно. Трансформированные ожидали его команды. Еремиус сосредоточился и начал воссоздавать изображение деревни в голове.

     Дверь в комнату Иллианы заскрипела и слетела со своих петель.

     Конан и Раина едва успели отскочить назад. Раина почти столкнула хозяина с лестницы по которой он только что поднялся.

     Хозяин взглянул на обломки двери, затем перевел взгляд на потолок и передал корзину Раине.

     - Только хлеб и сыр. Повара не только сбежали, но и утащили с собой все мясо! - Хозяин сел тяжело на пол и обнял руками голову.

     В дверях появилась Иллиана и рухнула в вовремя подставленные руки Конана. Через мгновение она глубоко вздохнула, опустилась на колени и сорвала с корзины покрывало. Нисколько не смущаясь отсутствием одежды, она с волчьим аппетитом принялась поглощать еду.

     Конан улучив момент, когда Иллиана остановилась перевести дыхание, протянул кружку с вином. Вино исчезло в два глотка, за ним последовали остатки содержимого корзины. Наконец, Иллиана села, посмотрела с тоской на пустую корзину и встала.

     - Извините. Циммериец, над чем ты смеешься?

     - Ты - первая на моей жизни колдунья, которая допускает, что она голодна!

     В ответ Иллиана лишь улыбнулась. Раина пошла за одеждой для госпожи, в то время как Конан отдал пустую корзину хозяину.

     - Опять? Я так понял, что мне заплатят, когда на престол взойдет внук Короля Илдица.

     Ожесточенный стук в уличную дверь остановил его речь. Хозяин поднялся и вернул корзину Конану.

     - Настало время спуститься и сыграть свою роль. Прекрасно, если я больше не смогу содержать постоялый дом, храмовым торжествам всегда нужны актеры! Лучше поторопитесь. Я слышал, как внизу сказали, что в город приехал Лорд Ачмаи. Если он поможет, у меня не будет врагов

     - Ачмаи?

     - Так сказали. Он важная персона в этих местах. Я слышал

     - Я слышал все истории о нем и более того, - бросил Конан.

     - На крыше найдется местечко, где я могу незаметно осмотреть окрестности?

     - Да. Но что - ?

     - Показывай.

     - Если это против Лорда

     - Это для нас всех! А теперь выбирай. Покажи мне крышу, выполни остальные свои обещания и испытай удачу с Ачмаи. Или будь упрямым, бойся его больше, чем меня и умри.

     Хозяин посмотрел на обнаженную саблю Конана, оценил возможность сбежать и поступил разумно.

     - Вперед по залу и направо. Я вам покажу.

     Стук внизу удвоился, к нему добавились проклятья.

     Хриплое дыхание Боры потонуло в шуме борющихся, чтобы подняться на холм. Он был моложе и сильнее многих, но сегодня он набегал в пять раз больше, чем любой другой.

     Любой другой, кроме демонов, которые не знали человеческих пределов. Все же многие из демонов могли быть убиты и покалечены. Кроме того они казались неодушевленными стихийными бедствиями, как землетрясение или лавина.

     Обернувшись назад, Бора увидел, что без сомнения кто-то помогал увальням. Спасибо Митре, Порошок хорошо выполнил свою задачу. Люди Малиновых Ключей могли остаться без дома, но они по прежнему были деревней, а не толпа, уничтожающих друг друга при малейшем шансе на спасение.

     Бора подождал, пока большинство увальней прошло мимо. Затем он двинулся вниз, чтобы встретить полдюжины самых сильных юношей и мужчин, которые образовали арьергард. К его удивлению, Иврам был среди них.

     - Я думал ты уже далеко, - чуть не вскричал Бора.

     - Ты думал такой толстый мужчина может обогнать молодого с крыльями на ногах? Ну, Бора, твой разум покидает тебя.

     - Он вернулся, чтобы присоединиться к нам, - сказал Кемал.

     - Мы убеждали его, но он не слушал.

     - Так что сохрани дыхание для еще одного подъема, - добавил Иврам.

     - Признаюсь, хотел еще раз посмотреть на демонов. Чем больше мы знаем.

     - Он надеялся обесчувствить одного с помощью порошка, поэтому мы должны тащить его в Форт Жеман! - прокричал один из мужчин.

     - Иврам, ты ненормальный?

     - Я так не думаю. Но - кто-нибудь кроме ненормального представил этих демонов, до?

     - За Мастера!

     От куда-то вынырнули четыре облаченные в накидки фигуры и направились к селянам. Накидки и человеческая скорость говорили, что это не демоны. В руках блестели сабли, обещая хорошую потасовку. Руки Боры затанцевали. Камень запрыгнул в чашечку пращи. Праща раскрученная до невидимости выпустила камень в наступающих. Темнота и поспешность сбили руку и глаз Боры. Камень щелкнул о скалу.

     Воины врубились в ряды защитников, яростно опуская сабли на селян, которые имели на семерых одну саблю. Мужчина, жаловавшийся на планы Иврама, упал первым с зияющим ртом и шеей. Падая он закатился под ноги второго нападавшего. Его руки вцепились в ноги воина, а зубы погрузились ему в икру. Воин взвыл и резко замолк, когда дубинка Кемаля расшибла его череп.

     Второй умер прежде, чем он осознал, что они встретились не с легкой добычей. Крепким горцам нечего было терять и их нельзя было назвать презренными врагами.

     Третий воин пробежал двадцать шагов прежде чем, его не поймали трое селян. Все четверо свалились в извивающийся, изрыгающий проклятья клубок, закончившийся захлебывающимся криком. Двое селян поднялись и поддерживая третьего. Противник не встал.

     Четвертый считал себя спасенным, пока камень выпущенный пращой Боры не разбил ему череп.

     Бора подсчитывал оставшиеся в сумке камни, когда до него донесся слабый голос.

     - Бора. Возьми остатки порошка.

     - Иврам!

     Священник лежал на спине, изо рта пузырясь вытекала кровь. Бора задержал взгляд на бледном лице умиравшего, стараясь не смотреть на зияющие раны в груди и животе.

     - Возьми его. Пожалуйста. И - перестрой мой храм, когда ты вернешься. Ты это сделаешь.

     Я знаю.

     Бора сжал руку священника, жалея, что ничем не может ослабить его страдания. Возможно, боль еще не достигла его, но при таких ранах, когда это произойдет - Иврам улыбнулся, будто мысли Боры были написаны в воздухе.

     - Не беспокойся, Бора. У нас, слуг Митры, свои дороги.

     Он начал бормотать молитвы на странном гортанном языке. В середине четвертой он закусил губу, закашлял и закрыл глаза. Он успел произнести несколько слов пятой молитвы и перестал дышать.

     Бора стоял на коленях около священника, пока Кемал не положил руку ему на плечо.

     - Пошли. Мы не можем оставаться и ждать пока не проголодаются демоны.

     - Я не оставлю его здесь!

     - А кто хочет так поступить?

     Бора увидел, что другие нераненные мужчины сняли плащи. Кемал снимал свой, когда Бора остановил его.

     - Подожди. Я услышал лошадь на холме. Вы спасли Виндмастера?

     - Я освободил его. Остальное он сделал сам. Я всегда говорил, что у этой лошади больше мозгов, чем у большинства людей!

     Не говоря уж о большей силе и скорости по сравнению с другими деревенскими скакунами.

     - Кемал, нам нужен кто-нибудь, чтобы съездить в Форт Жеман. Ты можешь?

     - Позвольте мне напоить Виндмастера и я отправлюсь.

     - Митра. слова застряли в горле Боры. Он не будет славить Митру сегодня, когда бог позволил своему хорошему слуге Ивраму умереть как собака.

 

***

 

     Конан пробрался за дымоходом. В толпе сейчас зажгли достаточно факелов, чтобы хорошо разглядеть все необходимое. Возможно даже слишком много. Если он видит, то и его можно увидеть, хоть он и намазался углем из камина в комнате Иллианы.

     И толпа, и люди Ачмаи остались там, где он их видел в прошлый раз.

     Скорее всего они и не пойдут дальше, пока он не вынудит их.

     Пришло время сделать это.

     Конан пробрался по крыше к заду дома и прокричал, "Все в порядке!”

     Мы завладели конюшнями. Оттуда им не будет угрожать опасность!

     Когда он вернулся назад, Конану слышал с удовольствием крик из рядов людей Ачмаи.

     - Кто это сказал? Сержанты посчитайте своих людей!

     Конан немного подождал, затем заорал, имитируя голос сержанта, "Ха! У меня двое пропало”.

     Затем, имитируя капитана:

     - Эти городские свиньи сбежали в ними.

     Обнажить сабли! Это два оскорбления Лорду Ачмаи!

     Злые возгласы сбитых с толку людей пронеслись вдоль рядов воинов Ачмаи. Конан повысил голос, имитируя молодого:

     - Наемные сабли Ачмаи хотят спасти своих друзей-колдунов. Хорошо, получите, насильники овец!

     Над толпой пролетела, брошенная крепкой рукой Циммерийца, черепица с крыши. Она врезалась в ряды наездников Ачмаи и вышибла одного воина из седла.

     - Глупцы! - прокричал капитан.

     - Мы друзья. Мы хотим

     Его протесты пришли слишком поздно. Вслед за черепицей Конана полетели камни. Лошадь попятилась, выбросив наездника из седла. Товарищи упавших обнажили сабли и пришпорили лошадей. Они достигли толпы и начали топтать людей.

     В ответ толпа зашевелилась, как потревоженный клубок змей, и заревела, как берлога голодных медведей. Один лысый ткнул факелом в морду лошади. Она сбросила наездника, который исчез в дюжине рук, сомкнувшихся над ним. Раздался крик, который также неожиданно прекратился.

     Драка между людьми Ачмаи и толпой пролила уже достаточно крови. Примирение займет больше времени, чем требуется Конану и его людям, чтобы выбраться из города.

     Конан подбежал к задней стене дома, не боясь больше быть увиденным.

     - Поехали! - закричал он у дверей конюшни. Она отворилась, и Раина вывела остальных на улицу.

     Иллиана вышла последней. Когда она вышла на улицу, проклятья и крики сказали Конану, что улица не совсем пуста. Иллиана махнула рукой, пригнулась к гриве и пришпорила коня.

     Конан прыгнул с крыши дома на крышу деревянного навеса, кувыркнулся и скатился на кипу соломы. Взлетел в приготовленную лошадь, не тронув уздечки.

     ОН пустил лошадь в легкий галоп и обнажил саблю. Прохожим казалось, что чернолицый Циммериец - демон, вызванный колдуньей. Они ненавидели ведьм, но их жизнь была им дороже. И они с криками разбегались в стороны.

     Конан направился в сторону противоположную выбранной Иллианой и не замедлялся, пока не выехал за город. Он поступил верно, так как его заметили и позади него маячили огни погони.

     Конан убрал саблю и отвязал лук. Темнота не помешала ему. Он изуродовал три лошади и освободил одно седло, прежде чем преследователи мудро решили оставить его в покое.

     Конан прикрепил лук, посчитал стрелы, затем спешился, чтобы дать отдохнуть и напиться лошади. Сам опустошил остатки хозяйского вина, выбросил бутыль, снова оседлал лошадь и пустил ее рысью.

     Еремиус поднял посох. Серебряный набалдашник нес на себе выбоины и царапины, оставшиеся от его путешествия через скалы и землю, Но это не повредило его силе.

     На другом запястье горел Камень все тем же ровным сиянием, слегка приглушенным рассветом. Снова и снова он размышлял, неужели Иллиана хочет повредить его Камню даже ценой собственного? Этот вопрос он непременно ей задаст, когда придет время выжимать из нее все ее знания.

     Главное, чтобы в это утро его Камень не трогали. Он смог бы восстановить некоторую часть своей победы. Не всю, так как слишком много селян осталось в живых, но достаточно, чтобы дать новое сердце его человеческим слугам и даже Трансформированным, если их мозги смогут схватить то, что они увидят.

     Еремиус положил набалдашник посоха на Драгоценность. Вспыхнуло пламя, расширилось, а затем сжалось в шар и полетело через деревню. Он полетел вперед вверх по склону за деревней.

     - Да здравствует Мастер!

     Человеческие крики смешались с гортанным воем Трансформированных. Гребень холма задрожал, подался вперед, затем взорвался на сотни валунов, каждый размером с хижину.

     Конец этому трижды проклятому храму!

     Если бы человек был жив, он принял бы такую же страшную смерть, как Иллиана. Он и юноша, который помогал ему разбрасывать Порошок и освобождать селян!

     Ерумиус узнал бы их, увидь он их снова. Он вырвет у них лица прежде, чем позволить Трансформированным разорвать их тела. И медленно. Трансформированные пока не научились любить агонию своих жертв, их научат.

     Тем временем - Посох и Камень опять встретились. Один, два, три шара изумрудного огня прыгнули вперед. Они образовали треугольник, двинувшийся к деревне. Наконец, он уселся на крышах трех домов. В местах их посадки из камней вырвалось пламя. Еремиус поднял посох и Камень в последний раз и над огнями поднялся лиловый дым. Каменный огонь по природе бездымен. Еремиус хотел изобразить в небе судьбу Малиновых Ключей для всеобщего обозрения.

     Мариам подняла глаза от мертвого лица Иврама к восточному небу.

     Они были красные, но сухие. Как бы она не плакала, к приходу Боры слезы закончились.

     - Ребенок, - дрожащим голосом произнесла он.

     - Кто? - Бора понимал, что у него самого голос напоминал кваканье. Ему казалось, что сон - вещь, о которой рассказывают легенды, не доступна простому смертному.

     - Хозяин демонов. Жестокое дитя, которое не может победить, поэтому уродует игрушки.

     - Просто он не может изуродовать нас, - пробормотал Бора и зашатался.

     Две сильные руки обхватили его и плавно опустили на землю.

     - Сядь, Бора. Я позабочусь о тебе.

     Он будто издалека слышал клацанье металла о металл и шелест приливаемой воды. Из воздуха возникла и подплыла к его лицу чашка вина, пахнущего травами.

     - Это поссет. Пей.

     - Ты должен спать. Ты нам нужен со своими мозгами. - Одна рука, слишком сильная, чтобы ей сопротивляться, сжала голову Боре, вторая - поднесла чашку к губам. Сладкое вино и целебные травы поглотили его ощущения, а затем и волю. Он выпил.

     Сон опустился на него задолго до того, как опустела чашка.

     Конан достиг места встречи с первыми лучами солнца. Раина спала, Десса и Массоуф нашли достаточно сил для очередной ссоры, и только Иллиана приветствовала его.

     Казалось она восстановила всю свою силу и потеряла десять лет. Ее шаг, когда она спускалась навстречу, был легок, подобно шагу ее волшебного образа.

     - Неплохо, Конан, если ты примешь мои похвалы. Это была настолько хорошая работа, что даже волшебница ее признает.

     Не похоже на себя, Конан улыбнулся.

     - Благодарю тебя, Иллиана. Ты узнала что-нибудь нового о нашем друге Еремиусе?

     - Только то, что он снова командовал Камнем, как и я. Это не так плохо. Некоторая часть - что я чувствовала прошлой ночью - сказало мне, что его Камень был в опасности.

     - А разбить Камень Еремиуса будет означать победу над ним?

     - Слишком дорогой ценой. Драгоценности - величайшие создания всей магии. Измельчить их в порошок словно гальку, значит потерять все, чему можно научиться, если их объединить и мудро использовать - я буду чувствовать себя с запятнанными руками, если приму в этом участие. - Конан едва совладал со своим языком. Он уже чувствовал себя не чистым от слишком долгого общения с магией. Сейчас он почувствовал острый приступ подозрения. Возможно Камни и могут многому научить способного к этому. Однако вполне вероятно, это будет то, чему их создатели или открыватели хотели научить.

     Часть его мыслей наверное отразилось на его лице, так как Иллиана попробовала развеять сомнения.

     - Также говорят, что разрушение одного Камня делает второй гораздо более опасным, так как он становится не управляемым.

     - Большую кучу "говорят" тащат за собой эти Камни! А ты не узнала немного правды, пока ты училась с Еремиусом?

     Иллиана побледнела, казалось она задыхается. Конан вспомнил совет Раины и начал извиняться.

     - Нет, - сказала Иллиана.

     - Ты имеешь право спросить. Право, которое я жалую немногим. Я также имею обязанность ответить. Я изучила столько сколько смогла, но Еремиус мало мне помогал. То, что он хотел, чтобы я знала, - другое дело.

     Она встряхнулась, как мокрая собака. Кошмары ее покинули.

     - Куда мы теперь отправимся, Конан?

     - Форт Жеман и быстро.

     - Гарнизон нас встретит нелюбезно, если мы не воспользуемся именем Мишрака.

     - Когда-нибудь нам все равно придется сделать это. Мы приблизились к горной местности, где нужны горные лошади. Кроме того, мы должны оставить Дессу среди достаточного количества мужчин, чтобы она была счастлива!

     От смеха Иллианы Раина по кошачьи потянулась и начала пробуждаться.

 

Часть тринадцатая

 

     Закатывающееся солнце горело над горизонтом. В сад командира Форта Жеман проникали пальцы голубой тени. Позади одного из розовых кустов, посаженных его предшественником, Капитан Шамил повернулся к Якоубу.

     - Должно еще что-то быть кроме того, что ты мне рассказал, мой молодой друг, - прорычал Шамил.

     Якоуб развел руки, показывая, что он ничего не утаил. Неужели этот глупец собирается искать мудрость в столь не подходящее время?

     - Почему я должен врать тебе? Даже если так, неужели очаровательная женщина в твоей постели стоит мало?

     - Если он действительно так очаровательна, как ты сказал.

     Напоминаю тебе, что я пока не видел женщин, даже одетых.

     В голосе Якоуба появились нотки злобы.

     - Тебе надо напомнить, как долго ты нам служишь? И как на это посмотрит Мугра-хан? И как легко ему будет об этом узнать?

     Якоуб не ожидал получить такого в ответ. Это была суровая улыбка, раскинутые руки и пожимание плечами.

     - Я ничего не забыл. Это может ты что-то забыл. Мой заместитель Хезал не в нашей компании. А если меня удалят, он будет во главе Форта Жеман.

     - Кого волнует, что эта породная болонка может сделать или оставит не сделанным?

     - Хезал меньше болонка и гораздо больше волк, чем ты думаешь. Люди это знают. Они последуют за ним, даже если это будет против нас.

     Если бы я только был уверен, что он говорит правду!

     Хезал казался не более, чем пустой сын высокопоставленной особы, отбывающей срок на передовой перед возвращением на более комфортабельный пост поближе к двору. Иметь такого во главе Форта Жеман значило крупный успех. Под его командованием форт наверняка не выдержит удара слуг Еремиуса.

     Тогда вся провинция будет охвачена восстанием или страхом. Чем больше угроза, тем большую армию вышлют ей навстречу. Чем больше армия, тем больше людей под управлением Лорда Хаумы. Чем больше людей, тем больше мощь Лорда, когда он решит действовать. Если Шамил сказал правду, однако, Хезал сможет хорошо управлять Фортом, и кроме того не присоединится к группе Лорда Хаумы. Якоуб сделал вид, что рассматривает кремово-желтую розу с глубокой сердцевиной, пока оценивал риск. Он помнил слова своего отца, - помни, решение на войне всегда игра. Различие между мудрым капитаном и глупым в том, сколько ты ставишь на карту.

     Якоуб решил остаться мудрым. Он не мог поставить на карту власть над Фортом Жеман.

     - Я не буду командовать или просить. Я просто предложу мою помощь в отвлечении стражи Раины. Раз она знает, что они смотрят не туда, она станет горячей для твоей постели.

     - Теперь кажется ты начал разумно говорить. Какого рода помощь?

     Если ты пытаешься меня убедить, что ты можешь вырубить всю семью купца.

     - Я глупец? Я кажется думал, что это ты?

     Я лучше воздержусь от ответа.

     Якоуб вздохнул. Боязнь поражения приводила к усталости от общения с такими как Шамил. Каря так на них не походила чистотой своих мыслей, тела и сердца. Ее невозможно не любить.

     Не возможно также не задуматься. Когда победа увенчает знамена Хаумы, он сможет ей предложить больше, чем она могла когда либо мечтать. Простит ли она то, что он сделал, чтобы получить предложенное ей?

     Якоуб потряс конечностями.

     - Хорошо, я не думаю, что ты глупый, и боги меня таким не сделали. Я могу свободно распоряжаться со своим кошельком. Это должно заставить стражей леди посмотреть другую дорогу на ночь и потом затихнуть. У тебя есть готовых подраться воинов, в случае, если мое золото, не выполнит задуманного?

     - Если ты им заплатишь.

     - В разумных пределах.

     Цену, на которой они остановились, назвать такой было нельзя. Якоуб подумал, что если дела и дальше так пойдут, то перед Лордом Хаумой встанут два выбора - либо забрать престол, либо сесть в тюрьму за неуплату долгов!

     Точнее, цена зависела от сопротивления, которое наемники встретят. Якоуб не думал, что их много останется в живых после встречи с саблей Циммерийца. Это было не важно пока Циммериец жив.

     Иллиана станет легкой добычей, когда Конан будет мертв, а Раина - игрушкой гарнизона. Добыть Камень Курага и переправить его Еремиусу будет по крайней мере представимым для быстрого на клинок, ум и ноги человека. Даже если Якоуб сам не сможет схватить Камень и получить награду от Еремиуса, победа будет гораздо ближе.

     Пальцы тени поглотили уже весь двор, когда Якоуб покинул гарнизон. Он повернул к своему сектору при начавшем темнеть небе и поднимающемся ветре. Когда он закрывал ставни своей комнаты, он услышал его вой наверху. На башне трепетало знамя Турана, черное на фоне огня закатывающегося солнца.

     - Все в порядке, - донесся из-за спины Конана голос Раины.

     Конан закончил поворот более плавно, чем начал.

     - Не выскользай не из-за чьей спины здесь, Раина. Он может закончить свой поворот с саблей в руке, готовый всадить ее в твои кишки.

     - Мужчины не такие дураки.

     - Ветераны не дураки. За других не отвечу. Но сейчас, когда воины наслушались историй о демонах, а многие потеряли своих друзей, они вправе ждать врага отовсюду.

     - Я буду осторожнее. - Она поднялась на цыпочки и поцеловала Конана, который на расстоянии мог сойти за целомудренный. Поцелуй взбудоражил Циммерийскую кровь. Руки сами собой обняли ее.

     Постепенно вернулось самообладание.

     - Ну ладно, сестра моей госпожи, - усмехнулся он.

     - Нам не надо вызывать подозрение.

     - Действительно. Честь семьи не поощряет ухаживания караванного охранника.

     - Я не всегда был тем, что я сейчас, Раина, - сказал Конан, все также смеясь.

     - Это настолько же определенно, как все может быть, - ответила Раина. Она мягко оттолкнула его прочь. Ее руки выдавали волнение, хотя лицо озарялось улыбкой.

     Оба знали, что приветливая встреча в Форте Жеман без упоминания имени Мишрака могла означать либо неожиданную удачу, либо замаскированную ловушку. Пока они точно не знали ответа, они предпочитали продолжать играть маскарад сколь возможно долго. Если бы они смогли продержаться в таком образе все свое пребывание в Форте, это могло бы ввести в заблуждение приготовивших сеть, которые в конце концов набросят ее слишком поздно.

     Гарнизон был не полностью укомплектован, поэтому это крыло бараков было почти пустынно. Конан и Раина не встретили ни единой души по пути в комнату Раины. Внизу со стороны лестницы доносились звуки смачной солдатской пирушки, вечернего развлечения проходившего на первом этаже здания.

     Конан задвинул засовы на двери комнаты Иллианы подобно тому, как он поступил с комнатой Дессы и Массоуфа. Затем переместил один из ножей с ноги на пояс.

     - Я спущусь вниз за парой кружек вина. Это то, что от меня ожидают. Может я узнаю что-нибудь новенького о демонах.

     - Узнай лучше, где достать горных лошадей. Я бы предпочла приобрести где-нибудь в другом месте, только не в Форте. С помощью золота легче заставить замолчать языки.

     - Ты не так глупа, Раина.

     - Алес, он хвалит только мой ум. Я до сих пор не услышала ни единого недовольного слова о

     - Я не смею жаловаться по другим делам, женщина. Ты оставляешь меня пригодным только для той работы, что обещал мне Мишрак в Вендианских гаремах!

     Он шлепнул ее по крестцу и поцеловал ее без малейшего намека на целомудренность. Она ответила ему тем же, затем открыла дверь и проскользнула внутрь.

     Крыша бараков поднималась над стенами форта. Отсутствие на ней часовых приятно удивило Якоуба. Либо гарнизон был даже более расхлябан, чем он ожидал, либо Шамил убрал часовых, чтобы облегчить свой путь к Раине.

     Якоуб выигрывает в любом случае.

     Черная одежда и покрытое сажей лицо слили Якоуба с ночью, когда он пробирался по краю крыши. Быстро закрепил крюк, еще быстрее размотал веревку с узлами. На поясе болтались приспособления, в которых как он надеялся необходимости не возникнет. Их изготовил для него и подобных ему главный вор, в качестве платы за золотом выстланную дорогу из Аграпура.

     Вхождение в покои колдуньи могло стать незапланированным мероприятием. Всегда в легендах и часто на правде они используют свое искусство для своей защиты и свои предметы способами трудными для воображения и исключающие возможность избежать поражения для простого смертного. Иногда защита приводила к ужасной смерти вторгнувшегося. Но в обыденной жизни колдуны имеют дело с простыми людьми, поэтому могут стать беззаботными и потерять осторожность. Если Якоуб хотя бы смог узнать, что Иллиана оставила не сделанным... А если она оставит не сделанным достаточно, чтобы он смог забрать Камень сегодня ночью?

     Тогда Капитану Шамилю и его людям не надо будет искать вознаграждения или защиты.

     На мгновение надежда воодушевила Якоуба. Он заставил себя успокоиться. Он не собирался спускаться по веревке с головой, набитой мечтами. Это может закончиться для него только размазыванием его по камням двора и мухами, дерущимися за место на его губах.

     С твердым намерением меньше пить и больше слушать Конан присоединился к солдатам. Но вино оказалось сильнее его намерений, а истории, которые он слушал, сводились к одному.

     Слухи о демонах клубились как мухи на навозной куче. Некоторые рассказы совсем далекие от действительности. Не было ни каких сомнений в достоверности сведений о зеленых огнях в небе и клубах дыма там, где нет ни леса, ни вулкана. Конан выудил из собутыльников время обоих событий. Час зеленых огней в небе совпал со временем борьбы Иллианы со старым Господином демонов.

     Патрули для выяснения, что лежит за этими явлениями из форта, не высылались. Большая часть рекрутов чувствовали себя облегченно, освобожденные от необходимости сталкиваться с дьявольщиной без защиты каменных стен.

     Конан сгорал от желания рассказать им о том, сколь мало могут они помочь, если сообщенное Иллианой окажется правдой. Он понял, что искушение рождено вином и прикусил язык.

     Ветераны меньше соглашались с решением о патрулях. Кроме того, казалось, что вину за бездействие они кладут на Шамиля, а не Хезаля. Вызывало удивление, что ветераны доверяют элегантному лордлингу, человеку той же пробы, что и сын Лорда Хаумы. Это было дело, по которому Конан не мог придумать вопросы достаточно хитрые, чтобы не вызвать подозрений.

     Наконец, он понял, что достаточно пьян и лучше поискать постель, если Раина не собирается стоять на часах всю ночь!

     Кроме того рекруты превосходили ветеранов по численности в два раза. Судьба Форта Жеман зависела от того, куда пойдут рекруты. Конан решил оказать их лидеру столько помощи, сколько он примет от него, осушил кружку в последнем тосте за Короля Илдица и отчалил.

     Конан проснулся в отвратительном настроении от шума, раздававшегося из зала. Казалось он только сомкнул глаза. Он сполоснул лицо водой. Шум усилился. Полностью одетый, кроме обуви, выхватив саблю из-под одеяла, он распахнул дверь.

     Из комнаты Раины вылетел с саблей в руках, но беспомощный, Капитан Шамил. Не поймай его Конан за воротник, он бы протаранил головой противоположную стену.

     - Отпусти меня, ты Циммерийская собака! - прорычал мужчина.

     - Мне надо кое-что решить с такой целомудренной сестрой твоей госпожи! - Конан нахмурился.

     - Наверное мне следовало позволить тебе расшибиться о стену. Тогда ты бы не стал говорить загадками.

     - Ты знаешь, о чем я говорю! - прокричал Капитан, достаточно громко, чтобы вызвать эхо.

     - Или ты евнух, незнающий, когда женщина откроет свою постель мужчине?

     Конан был достаточно трезв, чтобы понимать, что лучше не отвечать на этот вопрос. Кроме того, ему пришлось бы для этого перекричать Раину.

     - Он не евнух, и я могу назвать достаточно имен женщин, которые это знают!

     Конан был рад благоразумию Раины. Но еще более он был бы рад, если она не стояла в дверях своей комнаты, имея на себе только саблю и гневный взгляд.

     - Он не евнух настолько, насколько я не игрушка для таких, как ты! - продолжала она.

     - Исчезни, Капитан. Исчезни и я посчитаю это за недоразумение и ничего не скажу об этом. В противном случае

     - В противном случае, что, ты бесстыдная сука? Твоя Циммерийская обезьяна может не быть евнухом, а я не шутник. Я знаю, что ты играешь роль целомудренной женщины, только когда он рассказывает сказки. Позволь мне с ним расправиться и ты не назовешь эту ночь проведенной зря.

     Конан обнажил саблю до того, как капитан успел наполовину закончить речь. Циммериец пригнулся, парировав плоскостью сабли удар, и выхватил кинжал. Он не обладал изяществом двух-клинкового стиля Раины, он просто воткнул кинжал в руку Шамиля. Капитан взвыл, схватившись за руку. Сабля звякнула о пол.

     Он проклинал много вещей и людей, особенно безымянных, которые ввели его в заблуждение, сообщив о готовности Раины разделить постель. Он прекратил перечень проклятий, когда подошла Раина и ткнула кончиком сабли в шею сзади.

     - Как только, что сказала леди, произошло некоторое недоразумение, - мягко произнес Конан.

     - Без вреда для нее и с небольшим для тебя. Если мы оставим это

     Четверо солдат загромыхало по лестнице. Будь они слонами, они не смогли бы лучше предупредить Конана или быть более неловки в своей атаке. Он отошел, позволив им сгрудиться у капитана. Их попытки драться с Конаном и помочь человеку дали возможность Раине скрыться в своих покоях.

     Она вернулась, одев пояс и кольчугу поверх боевого дублета, с добавившимся к сабле кинжалом. Конан рассмеялся.

     - Я то думал, что ты будешь воевать в том виде, в каком была. Это могло обескуражить этих осликов.

     - Но порезы на моей коже могли обескуражить меня! - ответила Раина, вскинув голову. Затем она сделала выпад в сторону ближайшего воина, уводя его в сторону.

     Конан заметил, что судя всему она дралась не на поражение, и обрадовался, так как убийство этих простофиль он не мог рассматривать как доблестную победу. Они могли оказаться единственными солдатами достаточно преданными капитану или просто хорошо вымуштрованными, чтобы прийти к нему на помощь. Если они погибнут, будут созваны их товарищи, чтобы отомстить за них. Все заклинания Иллианы вместе взятые не могли противостоять целому гарнизону Форта Жеман.

     Конан выбрал кусок стены, достойный защищать его спину, и поднял саблю.

     - Ей, дети Форта Жеман. Кто первым хочет стать мужчиной, противостоя мне?

     Ставни распахнулись и над подоконником показалась голова Якоуба.

     Перед его взором лежала комната Иллианы.

     Как и сама Иллиана. На ней не было ночной сорочки, а одеяло сползло до пояса. Едва заметные очертания ее грудей были тем не менее очень соблазнительными. Они взывали к рукам мужчины с просьбой о ласке.

     Между грудей горел большой изумруд. На мгновение он позабавился над ее причудой надевать эту вещь в постель. Затем его дыхание прекратилось на вздохе и он застыл, разинув рот, когда до него дошло, что перед его глазами. На расстоянии вытянутой руки находился Камень Курага, так же беззащитный, как и его хозяйка.

     Беззащитный на первый взгляд. Якоуб напомнил себе о волшебной охране, чтобы приглушить поднимающееся чувство триумфа. Он перелез через подоконник и пробрался в темный угол. Иллиана не пошевелилась. Из зала снаружи нарастали крики, вызванные визитом Капитана Шамила к Раине. Если уж такой шум не разбудил Раину, не существовало такого звука, который Якоуб рассчитывал произвести. Он поднялся и крадучись пошел к кровати.

     Пять шагов до кровати, вдруг в его ухо будто влетела муха. Он со злостью потряс головой и еле удержался от желания прихлопнуть ее. Жужжание усилилось и внезапно прекратилось.

     Якоуб взглянул на женщину и недовольно покачал головой. Он был обманут ее богатством. На ее груди плавно поднимался и опускался не изумруд на золотой цепочке, а простой кусок стекла, кажущийся изумрудом для неискушенного глаза, прикрепленный к латунной цепочке, не дороже головки эфеса обычной сабли.

     Такая женщина вряд ли много получит за ночь удовольствия. Хотя ей это и не было нужно. Истории о ее толстоте и безобразности еще менее соответствовали действительности, чем истории о ее богатстве. Молодость ее миновала, но не миловидность. Ее можно назвать даже красивой. Ей вряд ли приходилось покупать себе мужчин на ночь. Скорее они хотели купить ее!

     Лучше уйти сейчас и найти ее еще раз, уже зная, что она из себя представляет и как хрупки его шансы. Настолько, насколько хрупки ее длинные пальцы рук, легко лежащих на краю одеяла или прекрасные волосы, спадающие на подушку.

     Якоуба наполнило желание удалиться с достоинством.

     Он снял серебряное кольцо с левой руки и опустил его рядом с зеленым стеклом. Оно прокатилось между ее грудями, чтобы остановиться на животе прямо над пупком. Изгибы живота были также нежны и изысканны.

     Якоуб нагло положил руку на ее живот, склонился и поцеловал оба соска. Они наполнили его рот сладостью, будто они были намазаны медом. Иллиана вздохнула во сне, ее рука пересекла живот и опустилась на его руку. Якоуб не почувствовал страха. Даже если бы он смотрел в этот момент в лицо смерти, он не сошел бы со своей дороги.

     Другой вздох, рука поднялась. Якоуб отошел на пять шагов, ожидая снова услышать муху. Однако ничего не произошло. В тишине он повторил путь к окну, схватил веревку и начал подниматься.

     Между тем, Конан и Раина имели дело с четырьмя преданными Шамилю друзьями или товарищами по заговору. Все в конце концов оказались разоруженными и лишь один раненым.

     Поднялось еще дюжина или поболее солдат. Некоторые совсем трезвые, некоторые страстно желающие сойтись с Конаном и Раиной. Другие проявляли рвение помочь раненым с безопасного расстояния от битвы. Многие довольствовались наблюдением за происходящим, с поднятыми шпагами и звериными выражениями лиц.

     - Если бы черные взгляды могли убивать, мы бы давно уже испарились, как лужа под полуденным солнцем, - издевался Конан.

     - Если это все, что вы можете предложить, зачем драться? Если у вас на вооружении найдется еще что-нибудь, давайте посмотрим!

     Это заставило пару увальней двинуться вперед, чтобы быстро и безболезненно оказаться обезоруженными. Конан пробежал взглядом по дверям своих друзей. Все они были закрыты и заперты.

     Конан надеялся, что Дессе и Массоуфу хватит ума оставаться внутри, а Иллиане не только оставаться, но и не выкрикивать заклятья. Он не хотел видеть честных солдат, опутанных без особой надобности магией. Кроме того, мельчайший запах магии от его компании мог привести к большему количеству вопросов, чем Конан был счастлив ответить. Отсутствие какого-то желания продолжать потасовку становилось очевидным. Появилось несколько ветеранов, которых Конан запомнил по вечерней пьянке, которые отвели раненых и несколько их друзей. Однако когда они чувствовали на себе глаза капитана, некоторые солдаты определенно хотели создать видимость борьбы.

     Теперь Конан был готов встретить и разоружить каждого из них.

     Вино совсем улетучилось. Раина с другой стороны находилась в прекрасном боевом настрое.

     - Что нам здесь смотреть, мой друг? - закричала она Конану.

     - Если это все что может сделать Форт Жеман, мы умрем только споткнувшись об их сабли!

     Доведенный до ярости, мужчина махнул саблей. Она увернулась, а его ярость оставила открытым его бок. Кулак Конана угодил за правое ухо и он рухнул на пол.

     - Это скоро выйдет за пределы шутки, - произнес Конан.

     - Я не с кем из вас не ссорился, кроме капитана, и с ним не слишком сильно. Его ввели в заблуждение

     - Ни одна женщина не ложилась ко мне без оплаты! - прокричал Шамил, размахивая перемотанной рукой.

     - А кто спорит? - спросил Конан.

     - Но интересно. Лежала Раина? Или кто-то другой?

     Неожиданно пойманный, Шамил позволил на мгновение появиться на его лице смущению. Он не имел представления, что его могут подслушивать, проклиная выдавшего его. Затем рука махнула более яростно.

     Женщина лжет, как и этот мужчина! Они вероятно не одни, но они здесь! Отомстите за честь Форта, вы - придурки, Если вы не можете подумать о моей!

     Ветераны, по наблюдению Конана не шелохнулись от этих слов.

     Шестеро рекрутов дернулись вперед, попав в пределы достижения сабли, когда у подножия лестницы прогремел голос.

     - Ей, вызовите караул! Капитан к стенам! вызовите караул! Капитан к стенам!

     Обтянутый кожей ветеран поднимался по лестнице, все также крича. Позади него бежал Младший капитан Хезал, сабля которого болталась над вышитой шелковой мантией, оставлявшей его руку и грудь наполовину обнаженной.

     Открытые шрамы заставили Конана подумать по-новому о человеке, несмотря на все его шелковые одежды и надушенную бороду. Интересно, как он до сих пор использовал свои руки, если не жизнь. Конан видал мужчин, умерших от меньших ран, чем те, которые рассекли грудь и живот Хезаля.

     - Что именем Эрлика могучий член? - начал Шамил.

     Капитан, снаружи посланец из Малиновых Ключей. Он говорит, что прошлой ночью на них напали демоны. Несколько селян погибло. Большинство сбежало и скоро будет здесь.

     - Демоны? - Голос капитана звучал, как кваканье лягушки.

     - Тебе лучше сходить и расспросить его самому. Я же разберусь здесь.

     Обязанность, злоба, вино и боль боролись в капитане Шамиле. Победило чувство долга. Он поковылял вниз по лестнице, мыча проклятья, пока не удалился за пределы слышимости.

     Несколькими короткими приказами, Хезал всех разогнал из зала за исключением себя и Конана. Раина вернулась к себе закончить свое одевание. Остальные или все еще спали, или прятались.

     - Теперь вы будете сохранять спокойствие? - спросил Хезал.

     - Это не мы начали

     - начал Конан.

     - Меня это волнует не больше, чем лужа ослиной мочи! - бросил мужчина.

     - Нам предстоит встретиться либо с демонами, либо с толпой людей в ужасе от них. Любое доставит достаточно работы на ночь. Я никому не скажу спасибо, если кто-то создаст мне еще.

     - Мы не доставим вам хлопот, - сказал Конан.

     - Клянусь честью моей леди.

     Хезал рассмеялся.

     - Я рад, что ты не поклялся своей - девственной - честью. На эту маленькую бесстыдницу глазел весь гарнизон, начиная с капитана на полу. Я хотел бы просить тебя держать ее на привязи, если это возможно сделать такой женщиной.

     - Когда боги научат меня хоть одному способу, вы будете первым, кому я расскажу, - сказал Конан.

     Когда Хезал исчез на лестнице, из своей комнаты появилась Раина, полностью одетая и более чем полностью вооруженная.

     - Нас попросили сохранять спокойствие, которого мы не нарушали, и это все удовлетворение? - Ее лицо перекосило, будто она укусила зеленый фиг.

     - Это все, что мы получим сегодня ночью, - сказал Конан.

     - Хезал не то, что я о нем думал. Он не на стороне Шамиля. Это так же хорошо, как быть на нашей. Кроме тог, с нас на сегодня работы хватит.

     Раина кивнула.

     - Я пойду разбужу Иллиану.

     - А я спущусь к выходу. Хочу послушать рассказ о демонах своими ушами, а не то, что кто-то сказал, что кто-то еще сказал, что они слышали!

 

Часть четырнадцатая

 

     Конан добрался до ворот, когда посланец пошел на третий заход в пересказе кошмарной истории. Циммериец услышал все от столкновения Боры с демонами в долине до боя селян.

     - Они идут сюда за убежищем, - добавил Кемал.

     Посланцу было едва больше восемнадцати. Хотя, мужчина. Конан вспомнил, что он выжил, когда ему было восемнадцать. Война, рабство, бегство, интриги, баталии со множеством врагов, людей и прочее.

     - Убежище? Здесь? Что вы думаете, что мы Верховный Дворец Турана?

     Капитан Шамил казалось немного успокоился.

     - Даже если бы это был и так, табун вонючих горцев наводнит

     Кемал вспыхнул. Капитан приготовился подать сигнал лучникам на стене. Конан незаметно передвинулся влево, приготовившись спасти посланца от стрел. Он с большим удовольствием перекинул бы Шамиля как мертвую козу с помощью осадной машины. Не нуждайся он и его односельчане так ужасно в мире с Фортом Жеман

     - Капитан, готов поспорить, что мы можем ввести в Форт по крайней мере женщин и детей, - сказал Хезал. Словно с помощью магии он покрыл свое тело вооружением. Блестели серебром шлем и щитки, оба с глубокими царапинами и выбоинами.

     - У нас есть пространство, или по крайней мере оно у нас будет, раз мы образовали колонну, чтобы выступить. Если мы будем охранять их женщин и детей, селяне присоединяться к нам? Нам нужны проводники и все крепкие руки, которые мы можем найти.

     Конан заметил, что Хезал ничего не сказал о хорошем управлении гарнизоном. Его мнение о мудрости и достоинстве этого человека еще более возросло.

     - Именем Митры и Эрлика, я клянусь попросить об этом. - Кемал судорожно глотнул.

     - Я не могу поклясться, что все последуют. Если однако выступит Бора

     - Нам нет необходимости подкупать трусов нашей крышей и пищей! - проорал Шамил. Конану казалось, что провалившись в своих планах с Раиной, капитан искал кого-нибудь другого пырнуть.

     Конан так же определенно был нацелен его поразить.

     - Другие окрестные деревни тоже в бегах? - спросил он Кемаля.

     - Я не встретил никого, по приказу Боры я примчался сразу сюда. Я уверен, что он отправил посланцев на своих ногах или на конях во все места, которым по его мнению может угрожать опасность.

     - Митра! Мы должны следовать причудам подростка, который может ненормальный или изменник. Кстати, уж не сын ли он Рафи, который сидит сейчас в Аграпуре, подозреваемый в.

     - Рафи ни в чем не виновен, кроме ссоры с твоими обжорливыми неотесанными солдатами! - прокричал Кемал. Его рука метнулась к рукоятке кинжала. Рука Шамила поднялась для сигнала лучникам.

     Никто не завершил своего движения. Конан схватил обе руки и выворачивал их, пока не завладел полностью вниманием обоих.

     - Вы бешеные демоны что ли? Если других демонов достаточно вокруг, зачем своим к ним добавляться. Если демонов нет, что-то гораздо могущественнее вина навело ужас на людей!

     - Точно так, - сказал Хезал, как мать пытающаяся успокоить дерущихся детей. Второй взгляд показал Конану, что воин балансировал на грани, готовый в любой момент обнажить саблю против нуждающегося в ней.

     - Если придут вся деревня мы сможем выбрать лучших и взять их с собой. Остальные помогут гарнизону Форта или будут сопровождать тех, кто отправится в Харук.

     - В Харуке их встретят скудно после вчерашнего пира, - сказал Шамил.

     - Однако здесь еще меньше пищи, если только мы не скормим им все, что нам необходимо для похода. - Он пожал плечами.

     - Делай как хочешь, Хезал. Ты говоришь моим голосом. Я пойду посмотрю свое вооружение и лошадь.

     Капитан повернулся. Он не успел уйти, как раздался сладкий голосок.

     - Капитан, позвольте мне помочь вам. Я знаю, как это трудно облачать себя с раненой рукой. У меня есть определенный опыт в такого рода помощи.

     Это была Десса, стоящая между и немного впереди Иллианы и Раины.

     Массоуф стоял позади женщин одетый в брюки и свирепый взгляд. На девушке было платье до лодыжек и под ним, по оценке Конана, больше ничего. Определенно Шамил не мог смотреть на нее более пристально, если бы она была обнаженной.

     Затем он засмеялся.

     - Благодарю тебя Десса, почему бы и нет? Если ты поможешь мне с моей рукой, то у меня найдется немного вина, слишком хорошего, чтобы брать его в поход. Мы могли бы его распить до выступления.

     - Я сделаю для тебя все, что смогу. - сказала Десса. Она обвила Шамиля и они удалились. Массоуф испепеляющим взглядом проводил их, он сам чуть не повторил движение своего взгляда, но Конан вовремя сжал его руку, а кинжал Раины уперся ему в живот.

     - Вы грязные сводники, - прошипел Массоуф, отчаянно пытаясь вырваться из железных тисков Циммерийца.

     - Мы не посылали Дессу туда, куда она не желала идти, - ответила Раина.

     Конан утвердительно покачал головой.

     - Используй свои мозги, а не орудия, Массоуф. Боги сделали Дессу свободной шлюхой. Ты не сделаешь из нее тихую супругу. Где-то есть женщина пригодная для этого, если она действительно тебе нужна. Попробуй лучше отыскать ее, а не пытайся переделать Дессу.

     - Массоуф вырвался и побрел прочь, бормоча проклятья, но по крайней мере передвигаясь в противоположное Дессиному направление. Хезал посмотрел ему вслед.

     - Я присмотрю за ним, - сказал он. Конан ухмыльнулся. Хезал наверное был всего на год или два моложе Массоуфа, но казался достаточно старым, чтобы быть его отцом.

     - Лучше присмотри за своей спиной. По крайней мере пока Капитан Шамил так хорошо будет спать, он не будет думать о женщинах некоторое время.

     - Десса способна на такое, - подтвердила Раина.

     - Я вам верю, - сказал Хемал.

     - Она напомнила мне о юной Пиле.

     - Ты знаешь Пилу? - воскликнул Конан.

     - Неужели она никогда не рассказывала о молодом офицере, с которым она провела неделю в прошлом году? - покрытая шрамами грудь Хемаля казалось вспучилась от гордости и приятных воспоминаний.

     - Она никогда не была и для постели и для хвастовства. Но если она провела в твоей компании неделю

     - Конан спародировал придворный поклон.

     Хезал покачал головой, улыбка увяла на его лице. Он шагнул поближе к Конану и почти прошептал:

     - Кто вы на самом деле? Я не скажу, что вы рассказывали нам сказки без причины, но....

     - Раина? - сказал Конан.

     Воин кивнул и выхватил между ее грудей монету-символ службы Мишраку. Хезал изучал ее некоторое время, затем еще раз кивнул, его лицо стало еще трезвее.

     - Также вы нам рассказывали истории. Я ничего не скажу капитану даже под угрозой смерти. Я слышал некоторые вещи о нем, которые я тоже не расскажу никогда. Но я прошу вас оказать мне посильную помощь, вас троих. У нас недостаток лидеров даже для тренированных людей. С рекрутами и бог знает каким количеством селян...

     - Мы поможем, - заверил Конан.

     - Я служил - владельцу этой монеты - достаточно, чтобы желать настоящего боя, с саблей в руке!

     Ночью каменные огни могли приобретать любой цвет, никакой или радужный. Все зависело от заклинания.

     Еремиус выбрал такое, которое делало каменный огонь в Зимнем доме не только бесцветным, но и невидимым. Пока человек не чувствовал тепла, любой проходящий рядом не представлял перед чем он стоит. Если он вовремя отскочит и сбежит, он будет бежать с мозгами пошатнувшимися от страха, до тех пор, пока не зашатается от истощения.

     Чем больше страха, тем лучше. Слишком много уже деревенских убежало за пределы досягаемости Трансформированных. Только страх будет заставлять их бежать, пока они не разрушат гарнизон Форта Жеман. Тогда земля будет беззащитна и деревенскими можно заняться на досуге. Их страх будет питать то, что Трансформированные используют вместо души, до того как их плоть насытит голод Трансформированных.

     Еремиус удерживал свой посох на уровне пояса и провел полукруг через всю переднюю часть деревни. Пять раз он останавливался на мгновение. Каждый раз шар каменного огня выпрыгивал из набалдашника посоха, проносился по склону холма и исчезал в деревне. Каждый шар на мгновение вспыхивал, затем становился невидимым, быстро перемещаясь. Скоро Зимний Дом превратится в дымящиеся булыжники подобно Малиновым Ключам. Как и три других деревни, оставленных своими жителями в страхе Трансформированных.

     Еремиус повернулся и щелкнул пальцами по носителю Камня. Пленник опустился на колени в отблесках огня, его глаза безумно бродили. Еремиус не собирался использовать силу Камня. Он вполне мог управлять каменным огнем за годы до того, как у него появился Камень.

     Пленник поднялся, шатаясь, на свои ноги. Затем его глаза закатились и он начал беспокойно размахивать руками и хлопать в ладоши. Подобно какой-то невозможно неловкой птице, он приподнялся на палец в воздух. Еремиус поднял посох перед ним и поспешно приземлил его.

     Носитель Камня поднялся выше. С каждой стороны большого кольца клубился дым. До Еремиуса донеслась вонь паленого мяса. Только огромным усилием воли он сдержался от того, чтобы не сблевать подобно беременной женщине.

     Теперь кольцо с Камнем поднялось над землей на уровень человека. Он так широко разинул рот, что вызывало удивление, почему челюсть до сих пор не вылетела из петель. Его глаза приняли цвет кислого молока. Неожиданно его тело дернулось, легкие, грудь и рот разом издали булькающий крик. Кольцо прожгло державшую его руку и загремело по каменистой земле. Сердце Еремиуса едва не выпрыгнуло из груди, пока он не убедился, что Камень не вредим. Он опустился на колени и подцепил кольцо посохом, подальше от опасности.

     Едва он это сделал, как носитель Камня упал на землю. Он растекся как джем, так как каждая его кость было сломана. Еремиус поспешно бросил протыкать кольцо и опустил его снова на землю.

     Только убедившись, что человек мертв, а Камень все также не поврежден, он посмел приблизиться к ним. Только через несколько минут он рискнул подобрать Камень. Через несколько минут после этого, он нашел в себе мужество позвать человеческих слуг.

     Когда они карабкались по склону холма, он заставил Камень засветиться на земле у своих ног. Все колдуны, которые слышали про Драгоценности, также знали рассказы о том, что они очевидно сделали ( кому они очевидно подчинялись ) по своей собственной воле.

     Еремиус не являлся исключением. До сегодняшней ночи, как большинство колдунов, он верил, что эти россказни ими и являются. Теперь ему стало интересно. Если бы это Иллиана вызвала смерть носителя Камня, он бы почувствовать ее усилия и противостоять им, он ничего не чувствовал.

     Что почувствуют солдаты, когда обнаружат ожившие в их руках сабли? Еремиус сомневался, что даже Хадьяр выдержал бы подобное испытание.

     К восходу Конан закончил свою работу. Загрузили провизией и отвели в кораль позади северных ворот последнего мула.

     Конан слегка перекусил вином и жарким из лука и копченого козьего мяса. Пришло время наполнить живот военной нормой! Он налил себе вторую кружку вина, думая, как мало его волновала бы настоящее занятие несколько лет назад.

     Циммерийские боевые банды могли питаться на подножном корму месяц. Конан презирал городских за их потребность в таскании за собой караванов с провизией. Хадьяр и подобные ему объяснили ему в чем здесь ошибка.

     Иллиана вылезла из серости так изящно, что Конан на мгновение решил, что она появилась с помощью магии. Взглянув на его лицо она мягко засмеялась.

     - Боюсь это не так. Я не использую искусство там, где оно может привести людей в страх. Однако, я хотела тебя спросить, ты никого не видел здесь, разгуливающего в задумчивости, кроме капитана Шамиля?

     - Ха! Он таким не будет, когда Десса позволит ему вылезти из постели! - нахмурился Конан.

     - Я ничего не припоминаю. Но у меня было много работы для рук и к тому же темно.

     - Ну хорошо. Ты и Раина - единственные, к кому я могу обратиться, за исключением возможно Хезаля. Раина никого не видела.

     Конан почувствовал, что объяснение будет впереди, если он даст возможность Иллиане подобрать необходимые слова. Он надеялся, что она будет кратка. Колонне необходимо было выступить в первой половине дня, чтобы успеть достигнуть деревень раньше Демонов.

     - Ты правильно подозреваешь заговор прошлой ночью. Кто-то пытался забраться в мои покои и спереть Камень.

     - Никто из нас ничего не слышал.

     - А вы ничего и не должны были слышать. Я наложила заклятье на всякого, вошедшего ко мне, чтобы он забыл зачем он пришел. Он вероятно до сих пор не восстановил свои мозги. Он запутался так, что оставил свое кольцо.

     Она протянула серебряное кольцо тонкой работы. Но Конан никогда его не видел здесь в форте. Он покачал головой.

     - Почему бы не наложить заклятье убить или парализовать его?

     - Конан, я думаю так же как и вы с Раиной. Чем меньше знает, кто я на самом деле, тем лучше. Даже Хезалю не сказали?

     - Нет. Но я не поставлю и кружку плохого вина на его сохраняющееся неведение. Это очень дальновидный человек, который поведет нас.

     - Два дальновидных, Конан. Если Хезал позволит тебе делать все, что ты можешь, а он должен это седлать, если он не дурак.

     Конан вежливо улыбнулся ее лести, и не более того. Он почувствовал, что что-то осталось не высказанным и, возможно лучше так и оставить. Исключая того, что если пойти в бой в неизвестности, можно заранее перерезать себе горло, чтобы не доставлять лишних хлопот неприятелю.

     - Я также заколдовала Камень, чтобы он сохранил картину пытавшегося его спереть. На основании его я могу узнать человека с виду.

     - Это будет означать раскрыть тебя, хотя иметь на одного врага меньше тоже неплохо. Я так понял, что заклятье не работает?

     Иллиана слегка покраснела.

     - Нет. Я думала, что я перестала делать такие глупые ошибки. Пока заклятье не сработало как я хотела. Была это моя ошибка или собственная воля Камня?

     Небо на востоке казалось черным, задул холодный ветер. Конан не мог придумать адекватного его настроению жеста отвращения. Он опустошил кружку одним глотком, снова наполнил и протянул Иллиане. Через мгновение она взяла ее. Хотя казалось, что она только чуть процедила, когда она вернула кружку на две трети пустую.

     Вино добавило румянца на щеки Иллианы. Казалось также, что оно усилило ее волю, чтобы не сказать, что могло произойти с ее Камнем. Конан опустил кружку и поднялся. Если Иллиана не желает больше ничего говорить, это на каприз. Он будет уважать ее решение.

     Ни для одного колдуна он не поступил бы так. Иллиана же имела мудрости больше, чем у любого другого колдуна, обогащенное правильным чувством чести.

     Однако не приятно было сознавать, что ведешь войну с колдунами, вызвавшими магию не совсем подвластную им.

 

Часть пятнадцатая

 

     В сумерках позади Боры завыл ребенок. Был ли это тот же ребенок, которого он спас в деревне, Бора был слишком слаб, чтобы беспокоиться. На деле, он так устал, чтобы сбежать, если бы новая должность вожака деревни не привязывала его как быка к жернову. Его бремя вынуждало его передвигать ногами так быстро, чтобы оставаться впереди женщин и детей.

     Снять эту ношу, сесть на скалу и наблюдать как проходит деревня - он готов был молиться об этом. Почти. Каждый раз, когда он уже был готов помолиться, он вспоминал о шепоте селян. Бора считал себя одним из тех, кто становится героем из-за боязни шепота за ним больше, чем сабель и луков перед ним.

     Сумерки выползали из долины, сгущаясь от голубого до лилового.

     Даже поиск твердой опоры для ног стал трудной работой. Пока они не могли остановиться. В темноте хозяин демонов мог освободить их опять. Даже сейчас они могли прогуливаться вдоль каравана селян, жаждущие крови

     - Ей! Кто приближается?

     Крик донесся от лучника, посланного, чтобы усилить дозор. Остальные лучники охраняли хвост колонны, как место, наиболее вероятное для атаки.

     Бора заряжал свою пращу, когда донесся ответ неожиданно знакомым голосом.

     - Это Кемал. Я с солдатами из Форта Жеман. Вы спасены!

     Все остальное произнесенное им потонуло в буре восторженных криков и всхлипываний селян. Бора сам пустился бы в пляс, имей он силы для этого. Его хватило только на спуск к Кемалю.

     Его друг неуверенно сидел на странной лошади.

     - Где Виндмастер? - первым делом спросил Бора.

     - ОН слишком устал для обратной дороги. Капитан Конан выделил ему стойло и корма, а мне новую лошадь.

     Бора заметил, что его друг не один. Массивный черноволосый мужчина возвышался на кавалерийской лошади, а за ним светловолосая женщина в мужской одежде с воинственно торчащим во все стороны комплектом вооружения. За ними раздавался цокот копыт и ржание лошадей. Облегчение обмыло Бору как теплая ванна, оставив его с легкой головой и еще более уставшим. Затем он достал откуда-то силы говорить.

     - Благодарю вас, Капитан Конан.

     Большой мужчина спешился с кошачьей грацией.

     - Прибереги свои благодарности к моменту, когда мы очистим горы. Могут твои люди пройти еще милю до воды? Они оставили за собой кого-нибудь на дороге? Сколько у вас вооруженных людей?

     - Я

     - Черт бы тебя побрал! Если ты ведешь этих людей, ты обязан знать такие вещи!

     - Конан, полегче, - сказала женщина - Это его первое сражение и вдобавок с нечеловеческим врагом. Тебя позвали не для тог, чтобы ты вел себя как твой начальник Хадьяр с пьяным рекрутом!

     Даже в сумерках Бора распознал взгляды, которыми обменялись Конан и женщина, как между делящими постель. Он благословил женщину за то, что она дала ему шанс не выглядеть идиотом. Капитан Конан был старше его едва ли больше, чем на пять или шесть лет, а его акцент свидетельствовал о его не Туранском происхождении. Однако Бора чувствовал большое желание завоевать уважение этого человека, чем любого другого, кроме своего отца.

     - Мы определено дойдем до воды. У нас несколько бурдюков, и те в основном пустые. Нам кроме того нужна пища. До захода солнца все те кто оставили деревню прошлой ночью будут все еще с нами. Примерно сорок наших людей и половина женщин вооружена. Только дюжина или чуть поменьше имеют луки и хорошие сабли.

     Конан махнул головой, что Бора воспринял как согласие.

     - Хорошо. Тогда у нас не будет необходимости посылать патрули в горы в пасти демонов, что бы спасти ваших недотеп. А что с другими деревнями на вашей земле?

     - Что - их надо спасать?

     - Конечно! - Капитан выдал нечто невежливое.

     - На. Женщина протянула Боре бурдюк. Вода была холодной и пахло неизвестными травами. Бора почувствовал как пыль во рту растворяется, а туман улетучивается из головы.

     - Благословляю тебя, моя леди.

     - Меня едва ли можно назвать леди. Достаточно будет звать меня просто Раиной Боссонианской. Мой циммерийский друг говорит просто, но верно. Нам надо знать судьбу других деревень.

     Вода или травы или и то и другое, казалось наполнили Бору новой силой. В ответ его конечности почувствовали крошечные уколы.

     - Я послал гонцов во все деревни в пределах достигаемого. Трое вернулись, трое нет.

     - А что с демонами? - По тону которым он это сказал казалось что по его мнению это было нечто иное.

     - Они сожгли нашу деревню их магией. Мы видели дым. Они нас не преследовали. Однако это мало что говорит о других деревнях. Мы были в пути за много часов до них.

     - Если они вообще поверят твоим гонцам до того, как станет совсем поздно, - сказал Конан. Его губы скривились в улыбке, которая по мнению Боры гораздо лучше подошла бы демону.

     Затем улыбка потеплела.

     - Бора, ты все сделал правильно. Я буду так говорить и говорить везде, где меня могут услышать.

     - Ты скажешь за моего отца против тех, кто обвинил его в заговоре?

     Наш плотник Якоуб пошел в Аграпур, чтобы так сказать, но еще не вернулся.

     - Что твой отец сделал? Или наоборот, что не сделал?

     Бора вкратце пересказал историю. Циммериец слушал с видом человека, нюхающего навозную кучу. Затем он посмотрел на Боссонийскую женщину. Она казалось нюхает тоже самое.

     - Наш друг Капитан Шамил обладает настоящим даром очаровывать людей, - сказала она.

     - Бора, ты можешь ехать верхом?

     Он хотел сказать "Конечно”. Осторожность превратила его слова в, "Если лошадь достаточно смирная.”

     - Я думаю тебе будет приятна поступь Утренней Росы. Оседлывай ее и двигайся среди людей, ведя их вперед. Капитан Конан и я поставим наших людей здесь, пока вы не пройдете, затем присоединимся к вашему арьергарду.

     - Почему бы вам не присоединиться к нему сейчас? - Бора сознавал, что чуть не скулит, но не мог помочь себе.

     Конан твердо посмотрел на него. Возможно это был лишь удивленный взгляд, но в глазах синел лед. Бора никогда не мог себе представить глаза такого оттенка. Их взгляд заставил его почувствовать десяти летним пацаном, стоящим перед своим отцом, готовым высечь его.

     - Очень просто, Бора, - наконец произнес капитан.

     - Здесь едва хватает места, чтобы пройти твоим людям. Ты предпочитаешь, чтобы они приняли бой в темноте или были затоптаны нашими лошадьми?

     - Простите меня. Как вы отметили, это мое первое сражение. Я до сих пор не знаю, почему боги выбрали меня, но

     - Если боги хотят ответить на наши вопросы, они сделают это, когда сочтут возможным. Кстати, Раина предложила тебе лошадь. Ты способен ехать верхом?

     Бора подтянулся и развернулся. Все его конечности болели, но каждая оставалась достаточно живой, чтобы сделать верховую езду возможной, а может даже и приятной.

     - Если нет, то мы об этом узнаем очень скоро. - Он взял повода, которые ему протянула Боссонийская женщина.

     Как только его пальцы коснулись кожи, он застыл словно превратившись в камень. Рожденные ночным ветром или чем то другим, кошмарный хор воплей разорвал его уши.

     Крики из глоток мужчин, женщин и детей в смертельной агонии.

     Крики и завывания демонов.

     Бора прикусил губу, пока не почувствовал кровь, чтобы удержаться от своего крика.

     Конан и Раина превратились в статуи охраняющие вход в храм. Однако, когда они вновь заговорили, их слова содержали спокойное мужество, которое казалось истекало из них как вода, вымывшее страх Боры.

     Этих ребят могла встретить смерть, но не страх. Бора начал славить богов за то, что они послали их. Конану пришлось его порядком тряхнуть, чтобы привести в чувства.

     - Я сказал, вероятно демоны напали на группу твоих соседей! Либо они ближе, чем мы думали, либо кто-то послал нам звуки того сражения. У Раины есть подруга, которая может ответить, что верно.

     - С помощью богов, да. Извиняюсь, Бора, но я вынуждена просить мою лошадь обратно.

     Без лишних слов и не коснувшись удил, Раина оказалась в седле. В следующее мгновение она повернула лошадь и понеслась вниз по склону.

     - Бора, - сказал Конан.

     - Уведи своих людей с дороги. Всех, кроме арьергарда. Мои люди поднимутся вверх. Именем бороды Эрлика, шевелись!

     Бора уже шел обратно. Он предпочел бы висеть над пропастью, зацепившись пальцами за край уступа, если бы это давало хоть малейший шанс убрать эти крики.

     Двое Трансформированных ссорились над мужчиной из Колодца Мира. Точнее над трупом. Никто не мог жить с выпотрошенным животом и ногой, отделенной от туловища.

     Один из Трансформированных размахивал ногой как дубинкой. Она тяжело ударила соперника по плечу. Тот взвыл больше от злости, чем от боли и поискал еще какую нибудь часть туловища, которую можно использовать как оружие.

     К Трансформированным подбежал воин, ударив их дротиком. Еремиус не мог слышать его слов, но видел как работал его рот, безуспешно пытаясь заставить услышать их доводы. Он взглянул на Камень, лежащий на земле. Только с помощью своего камня он надеялся спасти этого придурка.

     В следующее мгновение, судьба воина вышла за пределы возможного даже для колдуна. Выпад когтистой лапы отправил в полет дротик. Воин отступил, широко раскрыв глаза. Второй взмах потушил эти глаза и превратил лицо вокруг них в кровавое месиво. Солдат успел только раз вскрикнуть, прежде чем другой Трансформированный вскрыл его грудную клетку и начал поглощать сердце и легкие, лежащие открыто из разверзнутых ребер.

     Еремиус чертыхнулся. У него не так и много воинов, чтобы мог разбрасываться ими, как изношенными сандалиями. Не были они и чересчур малочисленны, чтобы ему необходимо было держать этих совершенных придурков среди их солдат. Каждый, кто до сих пор не научился стоять подальше от Трансформированных, пока они кушают, не нуждается приведения в безумие. Начнем с того, что у него никогда и не было мозгов!

     Трансформированные, получив еще кусок мяса, успокоились и мирно чавкали. Когда они вернулись к предыдущей жертве, они казались насытившимися. Окружавшие их другие Трансформированные тоже пребывали в умиротворенном состоянии.

     Еремиус не удивлялся этому. Трансформированные съели большинство мужчин, женщин и детей Колодца Мира. Трудно было представить, чтобы кто-то не смог набить своего желудка.

     Выпученными животами Трансформированные напоминали больших поглотителей плоти. Единственное их желание было поспать. Еремиус наблюдал, как они удалялись с места побоища кто на двоих, кто на троих, ища удобного места для ночлега. Перестав наблюдать за ними, Еремиус перевел взгляд вниз на Камень, лежавший у его ног.

     Он не мог придумать ничего лучшего, чем как можно меньше носить его и обращаться к его помощи. Сегодня ночью он использовал его только, чтобы послать звуки умирающего Колодца Мира через равнины к тем, кто может услышать и прийти в ужас. После этого он опустил его на землю и не переставал следить за ним.

     Постепенно пух покрывал голую долину, забрызганную кровью и засыпанную гниющими кусками тел. Птицы падальщики кружились в вышине, черные против мертвенно-бледного неба, а найдя подходящий свободный кусок падали вниз. Их крики быстро тонули в храпе трансформированных.

     Когда красная долина превратилась в черную от падальщиков, Еремиус нашел себе место для ночевки. Последним делом он подцепил Камень, кольцо и все остальное и бросил их в шелковый мешочек. Заклятья начертанные на мешочке, по крайней мере, давали ему возможность отцепить его от пояса и отбросить подальше!

     Еремиус не знал, чья воля, кроме его, управляла его Камнем.

 

Часть шестнадцатая

 

     Конан отвязал лук и достал стрелу из колчана. В качестве мишени он выбрал стервятника сидящего на каком-то неидентифицируемом куске мертвечины. Пятна крови на груди птицы говорили о том, что она питается здесь давно.

     Стрела, выпущенная из Туранианского лука массивной Циммерианской рукой, пробила грудь. Она вскрикнула, вскинула крылья и умерла. Несколько ее друзей повернули головы, оценили ее судьбу и продолжили питание. У других отсутствовало даже желание обратить внимание. Они неподвижно сидели, как покрытые кровью камни, слишком объевшиеся, чтобы издать даже звук.

     Конан отвернулся, чтобы не поддаться желанию опустошить свой колчан. Даже боги не могли бы сделать больше, чем просто отомстить за людей досадно неправильно названной деревни, Колодец Мира. Когда придет время отомстить за людей, для стрел Конана найдутся цели более достойные, чем стервятники.

     Из-за валуна достались звуки от Боры, освобождающего желудок. Донеслись твердая поступь ног, пробирающегося по гальке человека. Из-за валена появился Хезал.

     - Твоя леди Иллиана говорит, что это работа демонов. Она имеет определенное искусство, чтобы знать такие вещи.?

     Конан предпочел бы не отвечать на вопрос. С проницательностью Хезаля ложь могла оказаться хуже. Смерть Колодца Мира вывела ситуацию из-под его контроля.

     - Не надо обладать какими-то особыми талантами, чтобы понять кто это сделал, - сказал Конан, проведя вдоль долины.

     - Все тигры Вендеи вместе взятые не могли бы сделать такого. Но, отвечая тебе, она действительно обладает определенным искусством.

     - Я чувствую себя вряд ли удивленным, - сказал Хезал.

     - Хорошо, мы поместим леди в центр колонны. Там не более безопасно, но менее опасно. Кроме того, Раина может охранять ее спину, когда не охраняет свою.

     - Неужели Десса оставила капитана все еще голодным до женщин? Или просто ему не хватает мозгов?

     В ответ Хезал пожал плечами. Затем сказал.

     - Если бы мой отец был до сих пор жив, я вероятно давно бы уже заправлял делами в Форте Жеман. Но без денег... - Он вновь пожал плечами.

     - Кто был твой отец?

     - Лорд Ахлброс.

     - А.

     Ахлброс был одним из Семнадцати Наместников и по мнению многих - самый проницательный из них. Как солдат, дипломат и провинциальный губернатор, он прослужил долго и хорошо. Проживи он на несколько лет дольше, и он бы распознал угрозу Культа Рока и оставил Конана без возможности повоевать.

     - Твой отец оставил могучее имя, - сказал Конан.

     - Но, спорю, ты на пути создания своего.

     - Если я останусь в живых после приближающейся ночи, возможно.

     Если я сделаю, я буду очень много должен Старшему Капитану Мекрети. Когда мой отец был солдатом, он был любимым учеником Мекрети.

     Конан покачал головой, его мнение о Хезале стало еще выше.

     Мекрети принадлежал к тому же поколению, что и Хадьяр, и служил для поколения Конана учителем, ментором и примером во всем. Не пади он в баталии против Хирканианцев, он несомненно командовал бы всей армией Турана. Все, чьи отцы прошли школу Мекрети, действительно были хорошо выучены.

     Они еще раз посмотрели на вид побоища, затем Конан зашел за валун и похлопал Бору по плечу. Он обнаружил его в компании мужчины по возрасту близкого Конану, которого Конан видел в Форте прошлой ночью.

     - Бора?

     - Меня зовут Якоуб, - сказал молодой человек.

     - Чем могу служить?

     - Если Бора закончил.

     - По крайней мере до моего следующего приема пищи, - произнес Бора со следом улыбки.

     - А следующий он может быть не скоро.

     - Хорошо. Бора, возвращайся к своим людям, которые маршируют с солдатами. Все, кто не способен драться с демонами в предстоящем сражении, отправь охранять женщин и детей.

     - Никто не допустит и мысли, что он не пригоден, даже женщины.

     Кроме того, не надо ли некоторых рекрутов тоже отправить обратно?

     - Туранианские солдаты пойдут туда, куда им будет приказано! - бросил Хемал.

     - Но неглупый капитан прикажет слабым не принимать участия в баталии. Не так ли?

     Хезал посмотрел вверх, будто взывая к богам удержать его. Затем он бросил менее дружелюбный взгляд на Бору, который неожиданно перешел в улыбку.

     - Если тебя научить владеть оружием, ты превратишься в грозного врага. У тебя есть чутье на слабые стороны противника. Да, рекруты вернутся назад. Но женщин и детей слишком много для одних моих людей. Каждая деревня должна послать несколько своих бойцов для охраны своих родственников, а остальных вперед с нами.

     Он сжал Бору за оба плеча.

     - Иди, мой молодой друг. Если ты будешь спорить со мной, ты только позволишь Капитану Шамилю сделать ошибку и оставить твоих друзей и родственников слабо защищенными. Это то чего ты желаешь?

     - О, боги, нет!

     - Тогда решено!

     - А что мне делать? - спросил Якоуб.

     - Якоуб, если это для тебя не стыдно, пожалуйста иди с женщинами и детьми, - сказал Бора.

     - Я - пока моя семья жива. Если ты будешь следить за ними...

     - Я понимаю. Это мне не очень приятно, но я понимаю. - пожал плечами Якоуб и отвернулся.

     Глаза Конана следовали за ним. Его глаза лгали, ли Якоуб только изображал отвращение к безопасному месту? Кроме того, Конан вспомнил, что видел Якоуба, бродящего около Форта Жеман после покушения на Камень Иллианы. Разгуливающий будто погруженный в свои мысли.

     Свои мысли или, возможно, свою память?

     Конан не видел способов ответить на вопросы, не раскрыв больше, чем он надеялся узнать. При дневном свете, однако он заметил на сгибе шеи и за ушами Якоуба следы сажи или сала.

     Люди, покрывающие свое лицо черной краской, часто не до конца ее смывают.

     Еще более интригующим однако был профиль Якоуба. Это было изображение Старшего Капитана Хадьяра в молодости, совпадающее даже профилем носа и разрезанным подбородком. Совпадение или кровная связь? И если кровная связь, то насколько близкая - Если Якоубу было столько, сколько ему можно было дать на вид, это примерно совпадало с возрастом мертвого внебрачного сына Хадьяра - Появился всадник.

     - Капитан Хезал, мы встретили людей из Шести Деревьев. Их вооруженные бойцы хотят присоединиться к нам. - Он уставился в землю, колеблясь продолжить доклад.

     - Капитан Шамил конечно против этого? - сказал Хезал.

     - Да, капитан.

     - Хорошо, кажется у нас с тобой тоже появились обязанности, капитан Конан. Поехали вниз исполнять их?

     Конан последовал за Хезалем. Якоуб был тайной, но не угрозой. Он может подождать. Капитан Шамил и его соратники были не тайной, а реальной угрозой.

     Якоуб был бы рад сбежать как лисе, чтобы спрятаться от глаз Циммерийского волка. Невероятным усилием воли он удерживал ноги в неторопливой походке, пока не скрылся из вида Конана.

     Оставшуюся часть пути до импровизированного лагеря селян он преодолел бегом, дальше быстрым шагом. Пройдя часовых он направился прямо к семье Боры.

     - Приветствую тебя, Мать Мериса.

     - Где Бора?

     - Он пойдет с солдатами. Все, кто не пригоден для войны возвращаются в Форт

     - Ааааа! Неужели недостаточно, что боги отняли мою дочь Ариму и собираются забрать моего мужа? Они задумали обречь и Бору? Что с нами будет без него?

     Мериза прижала к себе двух младших детей и завыла. Она однако не плакала, а через минуту замолкла, Якоуб уже собирался спросить, где Каря, когда увидел, что она возвращается с бурдюком от ключа.

     - Якоуб! - Несмотря на тяжелую ношу, она казалось плыла над землей. Мериза едва успела подхватить бурдюк, когда Каря влетела в объятья Якоуба.

     Когда они смогли снова говорить, Мериса наградила их взглядом, наполненным любованием и негодованием. Сердце Якоуба выпрыгивало из груди. Теперь, если бы Рафи любезно отнесся к его просьбе, когда он будет свободен

     - Якоуб, где Бора?

     - Твой брат так настроен представить себя в лучшем свете перед солдатами, которые забрали твоего брата, что он намерен идти сними всю ночь, - сказала Мериса.

     Якоуб кивнул.

     - Мы бросали камешек, чтобы выбрать кто пойдет, а кто нет. Бора выиграл. - Он молил, чтобы его ложь не открылась. Если боги соблаговолят и разрешат его брак с Карей, он никогда снова не солжет ей.

     - Тогда я правильно поступила, что сходила за водой, - практично сказала Каря.

     - Если молодые линги могут идти в бой, мы будем готовы выступить.

     Якоуб снова поцеловал Карю и восхвалил богов. Они наделили хорошей кровью и Рафи и Мерису, а они передали ее своим детям. Спасение такого человека было подарком для земли. Женитьба на его дочери было подарком ему самому.

 

***

 

     Еремиус поднял посох и кольцо с Камнем, чтобы остановить всадника. Воин так энергично дернул поводья, что его скакун присел на круп. Передние копыта били воздух, лошадь пронзительно заржала. Посланец отчаянно вцепился в поводья, его лицо выражало панику не меньшую, чем у лошади.

     Колдун проворчал:

     - Ты так управляешь лошадью? Если это все, на что ты способен, то твоя лошадь годится только на корм Трансформированных и ты вряд ли на большее.

     Воин побледнел и прижался к шее лошади, зарыв свое лицо в ее нечесаной гриве. Ослабление поводьев казалось успокоило обезумевшую тварь. Она издала последнее ржание и покорно стояла, тяжело дыша, опустив голову, пена срывалась со рта.

     Еремиус протянул посох под нос воину.

     - Я был бы признателен тебе, если бы ты рассказал мне, что ты видел. Я не припоминаю, чтобы я посылал тебя и твоих друзей на увеселительную прогулку.

     - Я - Хозяин. Пришли солдаты. Солдаты и деревенские воины.

     - Сколько?

     - Много. Больше, чем я мог сосчитать.

     - Больше, чем ты позаботился посчитать?

     - Я - Хозяин, нет, нет - !

     Ожил Камень, наполнив склоны холма изумрудным светом, ослепляющим любые глаза, не защищенные магией. С воплем, воин прижал обе руки к глазам. Движение вывело его из равновесия, и он вывалился из седла, подкатившись к ногам Еремиуса.

     Еремиус оценивающе смотрел на извивающегося человека и слушал его крики и вой. Казалось тот был уверен, что ослеп на всю жизнь.

     Захват нескольких лошадей в деревне и спасение их от Трансформированных теперь казалось маленькой победой. Лошади могли передвигаться быстрее и дальше, чем Трансформированные, за исключением случаев, когда Еремиус использует Камень для управления Трансформированными. Последнее время казалось, что Камень прекратил проявлять собственную волю. Еремиус старался его не использовать, когда его переполняла злоба.

     Как всегда однако, человеческим слугам, управляемые только Камнем, не хватало сил, мужества и быстрых мозгов, требуемых для разведки. Они были лучше, чем использовать Камень беспорядочно, изматывать Трансформированных или идти в полном безразличии. Больше о них сказать нечего.

     Еремиус позволил Камню потухнуть и подняться воину на ноги.

     - Снова, сколько? Больше тысячи?

     - Меньше.

     - Где?

     - Идет в Соленую Долину.

     Еремиус попытался выжать еще чего-нибудь из него, но человек был слишком испуган слепотой, чтобы соображать.

     - Моей волей, пусть твое зрение вернется!

     Человек опустил руки, понял, что видит, и опустился на колени, чтобы поцеловать кайму накидки колдуна. Еремиус получил определенное удовольствие от такого покорства. Он бы предпочел больше в тысячу раз такого преклонения от Иллианы, но как и всякий мудрый человек принимал все достающиеся ему удовольствия.

     Наконец он позволил воину подняться и отвести свою лошадь. Образовав в своем воображении картину окружающей местности, Еремиус быстро решил куда послать Трансформированных. Победы действительно было не достаточно. Безусловное уничтожение всех, выступивших против него будет лучше.

     Мог он достичь такой уничтожения? Трансформированные и уничтожимы и одолимы. Достаточное количество солдат может успешно им противостоять. До сих пор могло случиться худшее, если Иллиана( или сами Камни, но он об этом не думает) снова ударит.

     Трансформированные должны быть способны атаковать совместно и отступать совместно. Это означало атаковать с одной стороны долины - Бора опустился на колени, чтобы набрать воды в ручье, когда он услышал голоса. ОН заткнул бутылку и притаился, пока не узнал голоса. Моментом позже он понял, что разговор не предназначен для его ушей. Скорее спор между Иллианой, Шамилем и Хезалем.

     - Моя леди, если вы уверены, что идут демоны, почему бы вам не использовать свою магию против них? - сказал Шамил.

     - Я не достаточно знаю для этого. - Будто это было начертано на сумеречном небе, Бора понял, что леди не договаривает.

     - Ты хочешь сказать, что ты не обладаешь никаким искусством, стоящем больше, чем просто пописать на демонов, если таковые вообще существуют! - прорычал Шамил.

     - Все, что у нас есть, это куча криков и танцев, которые пугают людей. - Он оценил Иллиану в таком ракурсе, который Бора узнал бы в приглушенном свете.

     - Конечно, если бы ты должна была танцевать нагой, было бы неважно, что еще ты делаешь. - Боре захотелось, чтобы Иллиана действительно обладала силой обратить Шамиля в свинью. На ее лице можно было прочитать тоже. Хезал попытался сыграть роль миротворца.

     - Капитан, если Леди Иллиане необходимо уединение, ей нет необходимости оставаться в центре колонны. Я мог бы выделить группу солдат для ее охраны, пока она работает. Или Капитан Конан возьмет несколько селян.

     Шамил непристойно выругался.

     - Селяне разбегутся с воплями, если леди чихнет. А я не выделю ни одного своего человека. Что ты думаешь, это Королевские Уланы? Мы выставим часовых и зажжем костры по периметру, как обычно. И точка на этом. Ты ничего больше без моего приказа не сделаешь и вернешься в Форт Жеман под арестом.

     - Как скажете, Капитан.

     Шамил и его заместитель удалились, гордо выпрямившись, в противоположных направлениях. Бора уже собирался убраться, когда услышал еще каких-то приближающихся. Он замер, пока Конан и Раина выступили в свет костра. На женщине были короткие брюки, похожие на морские, которые оставляли ее прекрасные ноги наполовину обнаженными. Циммериец был обнажен до пояса, несмотря на ночную прохладу. В голосе Иллианы, когда она заговорила, слышались слезы.

     Ее голос дрожал, когда она сжимала одной рукой Конана, а второй Раину.

     - Неужели мы не можем ничего сделать с Шамилем?

     - Смотреть за нашими спинами и надеяться, что демоны скоро придут и доставят ему достаточно хлопот, - сказал Конан.

     - Все остальное - покушение. Достаточно плохо для нас, и в два раза хуже для Хезаля. Мы перережем людей и поднесем победу хозяину демонов на блюдечке в приготовленном и поперченном виде!

     - Ты слишком много слушал законопослушных людей, как Хадьяр, и не достаточно

     - Достаточно! - Одно слово Конана заставило Иллиану замолчать.

     Через мгновение она кивнула.

     - Прости меня. Я - ты никогда не чувствовал бессилия перед лицом опасности?

     - Более часто, чем ты, моя леди, и спорю, более бессильным. Мятеж остается мятежом.

     - Уступаю. Теперь, если я могу поспать - ?

     - Не под навесом? - спросила Раина.

     - Думаю нет. Сегодня ночью навес больше ловушка, чем защита.

     - Я передам это всем, кто будет слушать. - сказал Конан.

     Разговор ушел от темы, которую по мнению Боры ему следовало знать. Пригнувшись он пересек ручей, затем направился в лагерь селян. Бора теперь вел только людей Малиновых Ключей и Гелек из Шести Деревьев сделал все необходимое, выставив посты. С чистой совестью, если не со спокойными мыслями, Бора укутался в одеяла и поискал самый мягкий камень, который он мог найти.

     Сон не шел, пока он не произнес торжественную клятву. Если бы сторонники Капитана Шамиля убили его людей, а боги его простили, Бора не простил бы.

     Если, конечно, Циммериец не доберется до него раньше.

 

Часть семнадцатая

 

     Конан спал мало и поверхностно. Сейчас он проверял часовых под усыпанном звездами небом. К своему удивлению и радости, он обнаружил их наготове. Вероятно это объяснялось больше дисциплиной Хезаля, чем расхлябанностью Капитана Шамиля. Или призраки друзей, погибших на постах нашептывали предупреждение?

     К концу своей проверки Конан встретил Хезаля занятого тем же.

     Молодой офицер рассмеялся, но с натягом; предупреждение Иллианы было на уме у обоих. Даже без него, Конан чувствовал невидимые глаза, наблюдающие за ним из глубины окружавших гор.

     - Давай держаться вместе, Капитан, - сказал Хезал.

     - Если ты будешь проверять посты вместе со мной никто не усомниться в твоих правах. Кроме Шамиля. Он будет сомневаться даже в различии между мужчиной и женщиной!

     - Спорю, Твоя подруга Десса научит его лучше!

     - Она едва ли подруга мне.

     - Я никогда не видел женщину, которая смотрит на врага так, как она.

     - Капитаны! - донесся шепот из-за костра.

     - Мы что-то видели, движущееся по вершине того холма. - Конан увидел солдата, указывающего обнаженной саблей в ночь.

     Конан шагнул от огня и уставился в темноту, пока глаза не привыкли к ней. На небе не было луны, но он никогда не видел столько звезд. На вершине холма к югу от лагеря что-то действительно затемняло звезды. Больше одного и все двигались.

     Циммериец обнажил саблю. Хезал попробовал остановить его.

     - Конан, ты нам можешь понадобиться.

     - Вы действительно нуждаетесь во мне, чтобы прочесать тот холм.

     Еще не находилось такого демона, который бы смог противостоять Циммерийцу. Или обогнать его, если дело дойдет до этого.

     Он не оставил больше времени для споров и унесся в темноту.

     Еремиус сидел перекрестив ноги на вершине валуна на дальней от Трансформированных стороне долины. С помощью заклятья Снятия Завесы он мог видеть как они крадутся, готовые обрушиться на солдат, как ястребы на зайца. Но он увидел и мужчину уже поднимавшегося по холму к Трансформированным, как бы намереваясь поторопить свой рок.

     Еремиус ничего не собирался сделать, чтобы лишить человека его последнего удовольствия.

     Посмотрев на голову долины, он поискал тени человеческих воинов, посланных туда. Он ничего не увидел. Потеряли люди дорогу, слишком далеко ушли, или просто нашли укромные места, где можно спрятаться, пока Трансформированные не начнут атаку? Небольшая потеря, если они наткнулись на селян, - по крайней мере для планов Еремиуса. Что это принесет селянам его мало волновало.

     Все же было бы лучше, если его люди смогут напасть на солдат сзади, как планировал Еремиус. С Трансформированными на одной стороне, и людьми с другой, солдаты будут чувствовать окруженными.

     Они почувствуют свое поражение, когда испытают на себе действие заклятья. У них останется один путь - в безводную дикость холмов. Они поймут это слишком поздно, когда Трансформированные пойдут по их следу.

     Еремиус размышлял о приближающихся часах с удовольствием почти таким же большим, какое он получит от вида плененной Иллианы. Если свершатся его планы, возможно отпадет необходимость в капитане для его войн. Несколько подлингов будет достаточно, чтобы освободить его от утомительной работы по тренировке воинов, но не для командования баталиями. Он справится с этой задачей сам!

     Еремиус слез с валуна и зашел за него, затем вытащил Камень из мешочка. Будет лучше, если он начнет заклятье сейчас. Они вызвали слабое свечение, и в течение некоторого времени табун демонов не будет привлекать внимание солдат.

     Посох, лежавший на валуне, задрожал, встал вертикально и приплыл к рукам хозяина. Три пассажа серебряного набалдашника над Камнем и Еремиус очутился в сфере изумрудного огня, шириной в его рост.

     Он упер посох в землю и начал тихо бормотать.

     Конан поднимался по склону стоящего справа холма. Нужно было поторапливаться. Также желательно оказаться замеченным врагом, чтобы заставить его преждевременно напасть. Он доверял утверждению Боры, что демоны не знают уловок.

     На полпути до вершины холма Конан забрался на большой плоский валун, позволявший смотреть ему во все направления. Вершина холма казалось пустынной. Он не мог поклясться, что все камни на вершине были там при солнце, но ни один сейчас не двигался.

     В лагере двигались факела. Конан увидел, как к ближайшему посту присоединились двое, затем еще двое. Разбудил ли Хезал Капитана, чтобы усилить посты или он оставил его в мечтах о Дессе?

     Холмы на северной стороне долины казались ниже, чем на стороне Конана. Циммериец мог смотреть на их вершины сверху. На одном он увидел слабое сияние, похожее на затухающий костер. Он смотрел, ожидая когда он потухнет.

     Вместо этого он вдруг вспыхнул ярче. Никогда до этого Конан не видел и костра испускающего изумрудный свет Камня.

     Конан понял, что допустил ошибку поднявшись на холм один. В противном случае он мог бы послать тихое предупреждение в лагерь, что магия Камня готова освободиться. В одиночестве он мог предупредить обе стороны одновременно.

     - Лагерь! Магия за работой на склоне белого холма! Это Конан, Циммериец! - Он повернулся к вершине своего холма.

     - Ты слышал меня, ты - отрыжка магии и верблюжий навоз! Спустись и посмотрим, достаточно ли у тебя мужества драться с мужчиной, который готов встретить тебя!

     В лагере затанцевали факелы, когда забегали люди, как пчелы в потревоженном улье. До того, как Конан услышал ответ, он увидел как вершина его холма ощетинилась темными силуэтами. В течение одного глубокого вздоха они оставались неподвижны.

     Затем они раскинули руки, взвыли, как потерянные души, и ринулись вниз к Конану. Ночной бриз нес впереди них вонь падали.

     Природа дала Циммерийцу дар двигаться назад так же быстро, как и вперед. Так как он считал отступление не всегда актом трусости, это несколько раз спасало его жизнь.

     Сегодня ночью это снова его спасло. До того, как галоп демонов достиг приличной скорости, Конан добежал до валуна. Он перемахнул через него и опустился на стороне склона. Двое передних демона забежали за валун с обеих сторон. Конан рубанул по ноге одного с силой, которая бы отрубила любую человеческую ногу.

     Демон взвыл, споткнулся, схватился за зияющую рану, но не упал. Вместо этого, он приблизился к Конану спереди. В тот же момент Конан почувствовал второго приближавшегося сзади.

     Он подпрыгнул, почувствовал, как скользят его ноги по камню и обратил свое падение в кувырок. Поднялся он в идеальной позиции для еще двух ударов. Один достал второго демона в пах, другой повредил вторую ногу уже раненого. Снова Конан ожидал падения одного или обоих, но услышал только крик агонии.

     Демон пораженный в пах прижал одну когтистую лапу к ране. Другая метнулась в сторону Конана с ужасающей скоростью и силой. Конан увернулся так, что когти лишь просвистели в воздухе. Его поворот добавил дополнительно силы для ответного удара. Рука демона должна была вылететь из плеча, но вместо этого он выгнул руку и порвал ее. Рассмотрев ее поближе, Конан прекратил удивляться такой малостью причиняемых им повреждений. Руки были покрыты плотно перекрывающимися щитками. Его сабля достигала плоти, но едва касалась костей и сухожилий. Что касается крови, только сейчас потекла она из раны. Страх пронзил Конана, как порыв зимнего ветра. Это не было страх самих демонов. Как бы ужасно не была трансформированная плоть, любая не сможет устоять против сабли в умелых руках. Стрельба из лука тоже даст результаты, если руки стрелка тверды, а его глаза остры.

     Конан боялся магии, которая вызвала к жизни эти создания. Она воняла древней дьявольщиной, несмотря на то, что ею пользовалась Иллиана. Должна использовать сегодня, если солдаты и селяне не должны умереть, крича, под когтями и зубами.

     Демон, раненый в пах теперь торопливо спускался, низко пригибаясь, но все же двигаясь шагом быстро идущего человека. Демон с обеими поврежденными ногами наконец свалился на землю. Он лежал у ног Конана, шипя и рыча. Очевидно, что тварь выведена из боя на эту ночь, и слишком много демонов в полном здоровье прошла между Конаном и лагерем.

     Он последний раз посмотрел на демона, его желудок сжался, когда он заметил форму его паха и груди. Чем бы этот демон не был сейчас, рожден он в мир был женщиной.

     Конан не любил пытать врагов так же, как не любил убивать женщин. Когда он проводил саблей над павшей она-демоном, он знал, что ему потребуется железная воля, чтобы позволить Еремиусу легко умереть. Снизу доносились завывания демонов, смешанные с голосами солдат, выкрикивающих сигнал тревоги, кричащие от страха, или вопящие, когда зубы и когти разрывали их плоть. Конан посмотрел по сторонам, затем ринулся вниз, как лавина.

     Бора много слышал историй выживших в нападении демонов на Малиновые Ключи. Но он до сих пор не мог представить, что баталия была такой громкой.

     Боевые кличи и крики смерти и людей и демонов, клацанье оружия, свист стрел тех немногих стрелков, которые отвязали свои луки и нашли подходящие цели - все било жестоко и нескончаемо по его ушам. Он убрал звуки и виды баталии из своего сознания, обратив свое внимание воодушевлению воинов Малиновых Ключей.

     Только немногие нуждались в этом. Эта кучка исчерпала свое мужество в первой баталии и сейчас они представляли из себя пустые бурдюки для вина. Они бы сбежали, не наткнись они на Ископа-Кузнеца.

     - Вы скулящее шакалье отродье! - орал он.

     - Выбирайте! Демонов или меня! - Он грозно подбрасывал молоток в каждой руке.

     Один попытался прорваться за спину Ископа. Он недооценил длины руки кузнеца. Молоток метнулся, поймав его с бока головы. Он приподнял руки и рухнул, как подкошенный.

     Остальные из колеблющихся избрали демонов, как менее реальную угрозу.

     - Мои благодарности, Ископ! - прокричал Бора.

     Больше времени для разговоров не было, так как демоны приблизились по всей линии селян. Звенели стрелы, секиры и сабли поднимались и опускались, дротики прыгали и кололи. Погибло несколько демонов. Еще больше получили ранения, но продолжали бой. Слишком многие достигли рядов селян вообще безо всяких ран.

     Воины Малиновых Ключей держались. Некоторые погибли, но только немногие из них без сопротивления. Много демонов пострадало. Когда против демона стояло трое или четверо воинов, все они наносили раны, и рано или поздно, кто-нибудь рубил или делал выпад достаточно жестко, чтобы пронзить даже чешуйчатое покрытие.

     Бора бегал взад и вперед вдоль линии с пращой в руках. Когда появлялась хорошая мишень, метал камни. Очень быстро его запас отобранных камней окончился, что вынудило его ползать по земле в поисках подходящих. Немногие из свеже подобранных камней летело точно, поэтому он перенес свой огонь на демонов, спускающихся с холма за первыми рядами. Они представляли из себя мишени, которые даже самые неудачные и плохо сбалансированные камни с трудом могли избежать.

     Пока он искал себе очередной камень, Бора удивился отсутствию в его голове страха. В схватке в деревне только Порошок Заяна освобождал от страха. Сейчас он и его люди дерутся против демонов с не большим страхом, чем против обычных врагов.

     Бросив мельком взгляд назад, Бора понял, что отсутствие ужаса в его голове не без чьей-то помощи. С северной стороны долины среди вершин танцевал стена зеленого огня, высотой с человека. Иногда длинные языки лизали подножие, почти достигая лагеря.

     Пламя было слепящим и ужасным, но выполняли ли они, задуманное их хозяином? Боре казалось, что огонь наполнял людей вокруг него железной волей стоять и бороться. Лучше демоны, которых можно убить, чем огонь, который нельзя!

     Три демона врубились клином в людей Шести Деревьев. Линия прогнулась и развалилась на две части. Глава Гелек метнулся собирать людей. Демон перепрыгнул над головами людей и приземлился перед Гелеком. Гелек ударил дротиком. Когтистая лапа переломала дротик с легкостью соломы. Вторая сгребла лицо Гелека. От его крика желудок Боры судорожно сжался.

     Демон схватил свою безоружную и ослепленную жертву обеими лапами.

     Гелек поднялся в воздух, где был разорван как тряпичная кукла. Остановившись только на мгновение, чтобы отглодать маленький кусочек свежатины, демон бросил тело в ряды селян.

     Смерть Гелека превышала пределы человеческой психики. Они побросали оружие и с воплями разбежались.

     Бора почувствовал, как пошатнулось его собственное мужество. В отчаянии он попытался успокоиться, занявшись поисками нового камня и цели для него.

     Снова Ископ-кузенц спас селян.

     - Налево! Отойдите. Отойдите, говорю, или эти ублюдки зайдут вам за спину! О, Митра!

     Продолжая сыпать проклятьями, Ископ внедрился в ряды демонов. Их бронированные щитки хорошо служили против сабель и дротиков, не плохо против стрел. Ударенные молотком по голове, управляемым человеком, который мог поднять наполовину взрослого бычка, демоны превращались в беспомощных кроликов.

     Ископ разбил головы четырем из них прежде, чем упал сам. Бора и стрелок убили еще двоих, терзавших тело Ископа. К этому времени люди Малиновых Ключей больше не подставляли врагу открытый фланг.

     Демоны все еще наступали. Хотя, их осталось немного. В их тылу Бора увидел возвышающуюся мощную фигуру, шире и выше любого демона. В его руке танцевала кровавая сабля. Он извергал проклятья на дюжине разных языков и взывал к втрое большему количеству богов или тому, что, как надеялся Бора, являлось богами.

     - Держитесь! Держитесь, люди, и мы их сделаем! Митра, Эрлик, защитите своих поклонников! - прокричал Бора. Он знал, что он кричит и не беспокоился. Он только беспокоился, чтобы Циммериец привел хоть немного демонов в руки селян.

     Боги соблаговолили, это демоны начали чувствовать себя обреченными и пораженными террором.

     Конан сознавал, что он представляет собой прекрасное зрелище в глазах селян. Могучий воин, гонящий перед собой демонов!

     Могучий воин знал лучше. Только немногие из тех демонов имели серьезные повреждения. Слишком многие оставались не только живыми, но и способными успешно драться. Если достаточное число их прорвется к Иллиане, все узнают, как мало повреждены демоны. А так же какую магию может применить их хозяин, где подвели его сержанты!

     Ноги Конана вели его вперед. Он пронесся сквозь строй демонов не останавливаясь, чтобы нанести удар. Беспорядочные размахивания саблей направо и налево - это все, что он мог себе позволить. Даже неестественная быстрота демонов не позволяла им ударить в ответ. Когда Конан прошел ряды Малиновых Ключей, он заметил Бору, раскручивающего пращу. Камень вылетел, как стрела пущенная умелым лучником. Демон схватился за коленку, завывая и подпрыгивая.

     - Продолжай, продолжай! - прокричал Конан одобрительно. Он редко видел, чтобы мальчик превращался в мужчину более великолепно, чем Бора, сын Рафи.

     Конан не услышал ответа. Остановившись лишь для удара по голове одиноко сидящего демона, он достиг небольшой возвышенности, на которой стояла Иллиана.

     Точнее стояла. Сейчас она опустилась на колени, поддерживая себя одной рукой, растопырив пальцы на камне. Другая прижималась к ее оголенной груди, будто у нее болело сердце.

     В двух шагах от нее в кольце горел Камень. Горел и, как показалось Конану, мелко дрожал.

     - Иллиана!

     - Нет, Конан! Не приближайся к ней! Я попробовала, и вот смотри, что со мной стало!

     Из-за возвышенности вышла Раина с саблей в одной руке, другая безвольно свисала. Конан посмотрел и увидел, что свисавшая рука сжата в кулак, мышцы пульсировали и извивались будто мыши под покрывалом. Лицо Раины покрывал пот. Когда она снова заговорила, Конан услышал агонию в ее голосе.

     - Я пыталась к ней подойти, - повторила Раина.

     - Я слишком близко протянула руку. Это напоминало погружение в расплавленный металл. Это - у меня еще есть рука?

     - Она не повреждена или обожжена, как мне кажется, - сказал Конан.

     - Что Иллиана хотела сказать поставив такое заклятье?

     - Она - о, Конан. Сейчас здесь командует не она, а Камень или они вместе!

     Что намеревался на это ответить Конан осталось неизвестным навсегда. Демоны, которых он обогнал, достигли пригорка и полезли вверх. В тот же момент Конан половина его ветеранов сделало тоже самое, пытаясь отрезать демонов.

     Демоны и люди умирали в огромных количествах за срок, требуемый, чтобы выпить залпом кружку вина. Конан закричал Раине, чтобы она охраняла свою госпожу и ринулся в бой. Он не успел спасти Шамиля, демон выпотрошил ему живот. Крича от боли, капитан продолжал наносить удары саблей, пока второй демон не лишился головы.

     Конан поймал первого демона, когда тот наклонился над телом капитана, чтобы покормиться его кишками. Циммерийская сабля проникла к позвоночнику даже сквозь щитки. Демон тяжело упал на свою жертву, в то время, как его товарищ стремительно бросился вверх.

     Конан сознавал, что он не успевал спасти Раину от встречи с демоном в своем плачевном одноруком состоянии. Раина предусмотрительно и не пыталась. Она отклонилась назад, потеряв только большую часть своей туники и немного кожи с левой груди. Демон махнул еще раз, в этот раз Раина сделала обманное движение саблей, чтобы отвлечь его внимание, а затем сильно ткнула ей в бедро.

     Когтистая лапа демона глубоко процарапала ногу Раины. Чуть ближе и она могла вцепиться в ногу мертвой хваткой. Однако Раина не совершила ошибки. Выведенный из равновесия демон зашатался и упал на расстоянии одного шага от Иллианы.

     Но он никогда не достиг земли. На высоте ребенка невидимая рука поймала его. Спаз скрутил тело демона, будто каждая мышца и сустав были выкручены и вырваны разом. Он закричал, затем поплыл в воздухе и приземлился среди своих друзей, как раз когда они одолели последнего из людей Шамиля. Конан обернулся, приготовившись к смотреть лицо своего последнего противника.

     Вместо этого, демоны развернулись и побежали. Они пробежали за ними, да так, что не успели опомниться и сомкнуть свои ряды, чтобы отрезать демонам путь к отступлению. Бора послал им в след последний камень, но безрезультатно.

     Стирая кровь и пот с глаз, Конан рассматривал долину. Везде, где костры или сияние Камня позволяли ясно видеть, демоны отступали. Они не бежали, кроме случаев, когда им необходимо было избежать столкновения с противником. Они отступали, некоторые прихрамывая, другие помогая товарищам, которые не могли самостоятельно передвигаться, но большей частью совершенно невредимые.

     Конан перевел взгляд на Иллиану. Теперь она лежала, свернувшись как ребенок, закрыв глаза. Через мгновение она вытянула руку за туникой Раины. Он опустился на колени позади колдуньи и осторожно протянул к ней руку. Легкое покалывание пробежало о его руке от кончиков пальцев до плеча, но на этом все и закончилось.

     Он подвинул руку чуть дальше. В ответ вторая волна покалывания. Он просунул руку под голову Иллианы и приподняв ей голову, подложил под нее тунику.

     Потом ему пришлось держать Раину, пока она рыдала на его плече. Это продолжалось пока к ее руке не вернулась жизнь и не прозвучал голос Хезаля от основания возвышенности и до нее дошло, что она полуобнаженная, а ее хозяйка полностью.

     - Мне кажется необходимо подумать немного о одежде. - сказала она.

     - Если ты только не сильно ранена. и он указал на кровавые следы когтей на ее груди. Она засмеялась и отвела его руку.

     - Совсем не болит. Вполне пригодно для всего, что твои руки делают, когда мы одни. - Она сглотнула.

     - Так долго, пока моя хозяйка не повреждена. Если бы ты мог найти чего-нибудь из одежды, пока я посмотрю, что с нашей хозяйкой.

     - Конан, будет время для ласкание шлюх, а сейчас нам необходимо созвать совет! - прокричал Конан.

     - Иду, Капитан, - ответил Конан.

     Еремиус позволял огню Камня гореть на склоне холма, пока Трансформированные удалились на безопасное расстояние от долины. Ему необходимо было довести сражение до конца. Имей солдаты желание преследовать, и они могли бы представлять для Трансформированных определенную опасность. Они также могли ухудшить свое положение, позволив Трансформированным разбить мелкие банды преследователей. Магия могла проникать сквозь любую мглу, но такая магия означала сильно полагаться на Камень. Это казалось неумным. Действительно, Еремиус не мог избежать вопроса, не было ли его намерение разъединить Камни глупой затеей. Их воля, разделенных, становилась беспокоящей. Их воля, объединенных, - Нет. Он - мастер магии Камня. Возможно он не мог сделать рабов из Камней, но он не мог и им позволить превратить его в раба!

     Его собственная судьба не вынесла бы созерцания, если бы он оставил усилия разъединить Камни, он позволял Иллиане выполнить ее планы. Осуществление его желания Иллианы и отмщение за ее кражу Камня представляли цели, которые он не мог оставить без чувства, что его жизнь приблизилась к концу. Кроме того, существовало желание мести Иллианы.

     Последний из Трансформированных прошел над вершиной дальней стороны долины. Еремиус пробежался взглядом среди них и обрадовался полученным известям.

     Совсем немного Трансформированных погибло. В три раза больше имели большие или меньшие повреждения, Но никаких, которые не могли быть заживлены за несколько дней. Они не взяли пленных, чтобы усилить свои ряды, но они уничтожили в несколько раз больше своей собственной силой.

     Он не завоевал той победы, которая заканчивает войну последним ударом., но он сделал хорошее начало для своей компании. Еремиус вполне мог довольствоваться этим.

     Он заставил огонь Камня на мгновение вспыхнуть ярче и затем потушил его. Затем он приготовился позвать Камень к себе. Он не вполне владел искусством произносить могучие заклятья в вежливой форме при обращении к более великому, чем он сам. На самом деле он не ожидал, что это ему потребуется!

     Пока он ухитрялся справляться. Камень мирно влетел в его мешочек, когда он спешил на дальнюю сторону холма. Он не чувствовал магии на своем пути, но человеческие враги представляли иное дело. Если бы тот огромный Циммериец, который странствовал с Иллианой, натолкнулся бы на него, даже Камня бы не хватило!

     Якоуб бросил взгляд на право и налево. Имея такое же кошачье зрение, как и Бора, он не обнаружил других врагов, стоявших с флангов, находившегося перед ним человека.

     Либо человек был глупым, который оторвался от своих друзей, либо это приманка в ловушке. Якоуб сильно сомневался во втором. Изо всего, что он знал о слугах хозяина Камня, у них отсутствовали подобные способности.

     Якоуб свесился через край небольшого уступа, пока не повис на пальцах, затем спрыгнул. Его ноги скользнули по гальке. Человек повернулся на звук, но слишком поздно. Якоуб зажал ему рот и ткнул нож под лопатку. Его каблуки отчаянно цеплялись за камни мгновение, затем он медленно опустился.

     Человек действительно имел друзей, достаточно близко, чтобы услышать постигшую его участь, если не предотвратить ее. Они закричали, один появился в поле зрения. Крики насторожили другие посты вокруг лагеря. По каменной земле стучали сапоги, стрелы свистели в вышине, чтобы опуститься куда будет угодно богам.

     Якоуб спрятался под прикрытие уступа. Он мало боялся хозяина демонов, гораздо больше дикую стрельбу "дружеских" лучников.

     Крики свидетельствовали, что стрелы находили свои цели. Звуки бегущих ног, смешанные с криками, четко сказали Якоубу, что люди хозяина демонов сбежали. Он оставался под уступом, пока не приблизились караульные.

     Старый сержант посмотрел на тело, затем ухмыльнулся одобрительно.

     - Неплохо сработано, нож против сабли.

     Было бы еще лучше, если бы я не вынужден был его убить так быстро. Это могло предупредить остальных.

     - Может быть. Возможно его друзья находились поблизости. Тогда половина рекрутов и все горцы промочили бы себя и выкричали бы свои головы. Ты избавил нас от этого. Ты уверен, что не хочешь получить вознаграждение от Короля Илдица?

     - Не когда я помолвлен.

     - А хорошо. Жена - комфорт для старого солдата и поражение для молодого.

     Они вместе вернулись в лагерь, под небом со светлой полоской на восходе. Отделившись от сержанта, Якоуб направился прямо через спящую деревню к месту расположения семьи Боры.

     Подобно остальным селянам они были слишком измотаны, чтобы проснуться во время ночной стычки. Каря лежала на боку, одна рука прикрывала ее младших братьев. Якоуб опустился на колени позади нее, он не знал и не волновался каких богов он просил обезопасить ее. Молись - не молись, а она судя по всему была последние несколько дней в большей безопасности, чем он. Трансформированные не сметали все подряд на своем пути. В противном случае, бегущие солдаты давно бы разбудили лагерь. Человеческие слуги Еремиуса не могли остановить напор колонны муравьев. Селяне вероятно безопасно дойдут до Форта Жеман.

     Якоуб, сын Хадьяра, с другой стороны, будет следовать в противоположном направлении. Если он выживет в дороге, Он должен будет убедить Еремиуса, что он был тем человеком, который может повести его людей в бой и сделать из них настоящих солдат.

     В молчании он позволил себе еще одну молитву, что Еремиуса легче убедить, чем толпу колдунов. Затем он поцеловал Карю, удержав себя от объятий. С глазами, воспалившимися не только от бриза, он поднялся и повернул свое лицо к горам.

     Остаток ночи провели в приведении лагеря в порядок, подсчете мертвых, заботе о раненых, и прочесывании окрестных гор. Только, когда все патрульные вернулись с одинаковыми рапортами об отсутствии демонов, Хезал созвал военный совет.

     - Я бы сказал, что мы победили, если бы мы не потеряли на одного врага троих, - сказал он.

     - Возможно, они унесли часть мертвых и раненых с собой, возможно и нет. К тому же я могу поспорить, что это было организованное отступление под командованием того, кто отдает этим монстрам приказы.

     - Ты правильно понимаешь ситуацию, капитан, - сказала Иллиана. Она была бледнее, чем Конан мог вынести, время от времени спазм сотрясал ее тело. Однако она спокойно продолжала:

     - Приказы отдали из-за нашего сопротивления Трансформированным. Если бы были освобождена полная мощь нашего врага, мы не справились бы так хорошо.

     - Тогда мы должны благодарить вас за приличное число спасенных жизней, если вы наложили оковы на хозяина Трансформированных.

     Иллиана содрогнулась.

     - Простите меня капитан, но я не могу принять подобной похвалы. Я сделала, что смогла, и я знаю, что это имело определенный эффект. Все же я не смогла использовать всю мощь моего Камня. Мы обязаны своими жизнями по большей части тем, что и Еремиус не смог.

     Хезал смотрел на землю будто от туда в любой момент мог показаться монстр. Затем он уставился в упор на Иллиану.

     - Я чувствую, что мне сказали нечто отличное от правды. Все не очень хорошо.

     - Есть вещи, которые ты и твои солдаты не смогут понять без. начала Раина. Конан тяжело положил руку на ее плечо, Хезал вспыхнул. Между ними она замолчала.

     - Капитан, я не знаю столько, сколько я могу узнать за день или два, - сказала Иллиана.

     - Когда я узнаю это или пойму, что не смогу этого узнать, тогда и настанет время для нашего откровенного разговора. Я ничего не оставлю за спиной. Клянусь Семью Гробницами и костями Пилака.

     - Чертовски много радостей принесет нам твое колебание, если Трансформированные вновь нападет на нас!

     - Они этого не сделают, если мы вернемся в Форт Жеман.

     - Отступать, поджав хвост! Кто здесь капитан, Леди Иллиана? Я не помню твоего назначения от Короля Илдица.

     - Но ты можешь вспомнить одно от Лорда Мишрака, - прорычал Конан.

     - Или несколько ударов прошлой ночью по твоей голове отняли у тебя память?

     Молчание дало возможность Конану добраться до сабли и время, чтобы испугаться возможности ее обнажения. Все дыхание Хезаля покинуло его в бурном вздохе.

     - Никому не говорите, но я тоже думал о возвращении в Форт Жеман. Слишком много проклятых селян, чтобы охранять их в открытом поле. Когда мы будем за стенами, этим монстрам по крайней мере придется их осаждать.

 

Часть восемнадцатая

 

     Над горизонтом появилась башня Форта Жеман, когда Бора несся на Виндмастере.

     Раина похлопала серую шею.

     - Прекрасный конь. Я рада, что он снова в хорошем состоянии. И, кроме тог, находится в достойных руках.

     На мгновение все замолчали. Кемал выжил, но находился на грани смерти. Ему повезло, он не чувствовал боли.

     - Благодарю тебя, Раина, - сказал Бора.

     - Но я скакал сюда не для тог, чтобы выслушивать похвалы в адрес Виндмастера. Я ищу Якоуба. Кажется, что он пропал.

     Конан и Раина обменялись взглядами, которые не включали Иллиану. Это не ее дело, как они оба решили. Более того, она вообще находилась в седле только на силе воли. Чем меньше она будет беспричинно беспокоиться, тем лучше.

     - Я думал, что он тебя мало волнует, - сказал Конан.

     - Меня он не волновал и не волнует, - ответил Бора.

     - Но моя сестра Каря думает иначе.

     - Ты глава семьи, пока не освобожден твой отец, - сказал Конан.

     - Я думал, что это дает тебе право сказать да или нет любому, претендующему на руку твоей сестры.

     Бора хрипло засмеялся.

     - Ты не знаешь Карю. Она своим языком может ударить с такой силой, как Госпожа Раина своими клинками. - Он нахмурился.

     - Кроме того, Якоуб обещал добиться освобождения отца. Ему пока не удалось, но кто знает его ли это вина?

     - У тебя огромное чувство справедливости, Бора, - сказала Раина.

     - Боги любят таких.

     - Лучше моли богов, чтобы они позволили тебе подольше пожить, что бы использовать свою справедливость, - сказал Конан.

     - И выдели пару молитв за Якоуба. Он мог оставить деревню, когда патрульные хозяина демонов были выбиты, надеясь присоединиться к солдатам. Если он по пути встретил несколько этих патрульных - хорошо, я уверен, патрульных мало, но я не уверен, что твоя сестра выйдет замуж за Якоуба.

     - Да и это значит, что тебе не следует разъезжать одному, - сказала Раина.

     - У нас есть немного сыра и хлеба, если ты не ел.

     Бора проглотил половину сыра и занял место в колонне за Раиной.

     Конан погрузился в размышления о загадке Якоуба. Мог ли он действительно быть тем, на что намекало его лицо, внебрачным сыном Хадьяра? Если это так, одна загадка лежала за его существованием, вторая за тем, что он сейчас делает. Лучше, если такие честные ребята, как Бора и Каря хорошо разберутся в любой тайне, особенно с отцом уже арестованным, как подозреваемый в заговоре.

     Лучше так же ничего не говорить об этом Боре. И еще лучше самому Конану поменьше думать об этом деле. Если тайна достаточно глубока для того, чтобы Старший Капитан Хадьяр являлся частью ее - Наверняка, лучше подумать о других вещах, таких как приготовить еще немного Порошка Заяна и как провести ночь с Раиной.

     Снова Якоуб спустился с уступа. На этот раз он приземлился тихо на твердую землю позади тех, кого он искал. Он кроме того, оставил в ножнах кинжал и саблю и протянул пустые руки.

     - Тссссссс! Слуги мастера.

     Напади он внезапно на них, и то они не смогли бы развернуться с такой скоростью. Оба выхватили сабли, но не напали. Вместо этого они молча стояли с отвиснувшими челюстями и бычьими глазами.

     Молчание продолжалось так долго, что Якоуб уже ожидал увидеть, как солнце касается западного горизонта. Наконец один из людей заговорил. Слова был искомканы и невнятны, будто он говорил со ртом наполненным орехами.

     - Мы служим мастеру. Ты нет.

     - Я хочу служить ему.

     За этим последовало еще одна пауза. Якоуб начал размышлять могут ли быть сделаны из этих придурков порядочные воины. Возможно они только устали, или другие имели больше мозгов чем эти?

     - Покажи нам знак, - наконец произнес один.

     Якоубу оставалось только догадываться, что за знак им был нужен. Но это мало что значило, так как у него была только одна вещь, которая могла служить в качестве знака. Он открыл секретный мешочек на поясе и протянул кольцо с печатью своего отца.

     Говоривший патрульный взял кольцо такими трясущимися руками, что Якоуб ожидал увидеть, как он бросит его. Наконец он вернул его Якоубу.

     - Нам неизвестен этот знак.

     - Твой мастер узнает его.

     - Его здесь нет.

     - По какой причине я не могу пойти к нему?

     - Мы должны будем отвести тебя.

     - Это запрещено? - Якоуб понимал, что кричать на этих полоумных принесло бы мало пользы, но могло усугубить ситуацию. Он все еще чувствовал насколько тонко его терпение.

     Двое патрульных взглянули друг на друга. Наконец они покачали вместе головами, как марионетки в руках одного мастера.

     - Это не запрещено.

     - Тогда я прошу вас именем победы мастера привести меня к нему.

     Снова последовало очередное молчание. На этот раз оно завершилось без слов. Оба патрульных хрюкнули и вместе повернули на восток, кивнув Якоубу следовать за ними.

     Хезал вылез из-за стола и начал вышагивать взад вперед по комнате.

     Снаружи селяне, прибывшие в Форт Жеман постепенно возвращали свое самообладание и обретали речь. Женщины спорили в очереди за водой, Дети повизгивали от восторга или скулили за своих родителей, собаки лаяли и завывали.

     - Благодарение богам, что мы смогли уберечь этот скотный двор, который они приволокли с собой, - сказал Хезал. Он шагнул к окну и захлопнул ставни.

     - Они бы не пережили прихода де-Трансформированных. Но я должен защищать Форт, а не придворный зверинец!

     - Я вынужден буду отослать их в Харук, когда соберу все отдаленные гарнизоны. У нас не хватит на всех места, а при большой скученности возможно появление вспышек горячки и дизентерии. Боги пока миловали нас от этого.

     - Что по этому поводу говорит Мугра-хан? - спросила Иллиана.

     - Не то чтобы я жалуюсь. Вы сущий подарок по сравнению с Капитаном Шамилем. - Лицо Хезаля перекосилось.

     - Я просматривал письма Шамиля. Он так глубоко сотрудничал с теми, кто повязан с Лордом Хаумой, что сами боги не могли его удалить! Трансформированные позволили ему умереть слишком достойной смертью, чем он заслуживал.

     - Что касается Мугра-хана, все что он скажет произойдет после того, как я это сделаю, что считаю необходимым. Сегодня во второй половине дня я выслал посыльных в отдаленные аванпосты. Посланец к Мугра-хану прибудет завтра.

     Конан засмеялся.

     - Готов побиться об заклад, что в один прекрасный день ты будешь командовать армией, Хезал. Если этого не произойдет, Туран потеряет для себя ценного человека.

     - Я мог бы лучше управиться имей в своем распоряжении поменьше похвал, но побольше оружия пригодного для борьбы против магии, - сказал Хезал.

     - Но Порошок Заяна все же лучше, чем ничего. Сколько времени потребуется для Леди Иллианы, чтобы приготовить достаточное его количество?

     - Мне необходимо два дня, чтобы наложить заклятье на достаточное количество емкостей для смешивания Порошка, - сказала Иллиана.

     - Когда сосуды будут приготовлены, мне необходимо смешать первую порцию порошка в одном сосуде, чтобы проверить их пригодность. Если он окажется пригодным, я могу передать остальную часть работы в другие руки на месяц или около того. Я считаю, что лучше всего мне помогут руки Мариам, племянницы Иврама.

     - Так ты накладываешь заклятье на горшок, а не на приготовляемую им пищу? - спросил Хезал.

     - Да именно так. Заклятье Порошка мало известно, кроме того нам будет гораздо меньше угрожать дьявольская магия. Так же для заклинания сосуда от Камня потребуется гораздо меньше усилий.

     - А если он вообще не сработает? - допустил Конан. Четверка сидевшая в комнате не имела секретов друг от друга, в том числе и касающегося собственной воли Камней.

     - Тогда Форту Жеман придется полагаться на мужество его людей под руководством Капитана Хезаля, - сказала Раина.

     - Не забывайте, что я сказал по поводу меньшего количества похвалы и большего оружия, - пожал плечами Хезал.

     - Сколько тебе потребуется времени, после приготовления Порошка, перед выступлением в горы?

     - День для отдыха Камня, еще один для сбора провизии и лошадей в дорогу, - сказала Иллиана.

     - Скажите, что тебе надо и я посмотрю, что можно приготовить сейчас, - сказал Хезал.

     - Чем быстрее ты выдвинешься, тем больше шансов у тебя схватить Еремиуса прежде, чем он вернется в свою цитадель. Если это конечно существенно для тебя?

     - Это важно. Благодарю тебя.

     - Кроме того.

     Я пошлю с тобой десять опытных ветеранов. Да, я понимаю, что чем меньше группа, тем труднее ее обнаружить. Но когда ты достигнешь гор, ты можешь оставить их позади. Тебе необходима охрана от патрулей Еремиуса, бандитов, оголодавших селян, диких животных.

     - Нам надо? - прорычал недовольно Конан.

     - Вам надо и больше, чем даже Циммериец может предложить, - сказал Хезал и позвонил в колокольчик на столе. Из-за двери донесся женский голос.

     - Да, капитан?

     - Вина и четыре кружки. А потом нагрей мне ванну на двоих.

     - С удовольствием, капитан.

     На этот раз Конан узнал голос Дессы и вопросительно поглядел на капитана. Мужчина ухмыльнулся.

     Я принял на себя обязанности Шамиля. Почему я не могу принять и часть его наслаждений?

     Бора переместил мешок угля на левую руку и постучал в дверь.

     Мариам, это Бора. Я принес уголь.

     За звуком босых ног послышалось звяканье открываемого засова. Выглянула Мариам. На ней был лишь домашний халат алого шелка, слегка обжатый веревкой с золотыми нитями. Цвет подходил ей к лицу. Он также заметил, как много осталось оголенной кожи. Он знал, что не должен любоваться таким не совсем пуританским видом, но не мог отвести глаза.

     - Заходи, заходи. Положи мешок у северной стены.

     Сделав шаг вперед, Бора едва не споткнулся о лежавшие на полу овечьи шкуры. Малиновый, индиго, сочный зеленый страшно похожий на изумрудный огонь Камней, они привлекали взор, но содержали ловушки для не опытных ног. По крайней мере ему потребовалась помощь, чтобы добраться до северной стены. Она оказалась заваленной грудой мешков с углем и солью, горшками специй и трав, медными сосудами. Он бросил мешок на вершину ближайшей кучи и потянулся, чтобы размять затекшие мышцы.

     - Сколько Порошка они планируют сделать? Похоже, что этого будет достаточно, чтобы разрушить любое заклятье от сюда до Иранистианской границы!

     Мариам улыбнулась.

     - Госпожа Иллиана прикусила свой язык, как она и должна делать. Определенно, что каждому, кто насылает магию против Форта, придется туго.

     Она опустилась на колени и открыла небольшой ларец. Когда она это делала, ее халат откинулся, обнажив наполовину спелые груди. Бора снова отвернулся, чтобы не смотреть.

     Когда он посмотрел назад, Мариам протягивала две кружки вина.

     - Выпьем с тостом за твою победу?

     - Тогда лучше за мое счастливое возвращение.

     Она прижалась к нему неловко из-за двух кружек вина, все также находившихся в ее руках. Ее губы приютились на боку его шеи и ласкали горло.

     - Так им хватило разума взять тебя с ними? Слава богам!

     - Я никогда не считал их дураками, Мариам. Особенно этого Циммерийца. Я лучший проводник, которого они могут найти без использования магии.

     Они выпили. Боре казалось, что Мариам сама использует немного своей магии, так как единственная кружка вина наполнила его голову необычайной легкостью. Он заметил, что она только чуть пригубила вина и не успела закончить с первой кружкой, когда он выпил вторую.

     Он выпил бы и третью, но она положила свою руку на его кружку.

     - Достаточно, Бора. Достаточно. Ты слишком молодой и вино может повредить тебе.

     Она поставила свою кружку и положила другую руку на рот Боры. Провела пальцами по его губам и вдоль щеки, затем пробралась рукой в открытую горловину его рубашки.

     - Мариам, это не совсем удобно. - Меньше всего казалось, что эти слова образовались в голове Боры.

     Они застряли в горле и раздался лишь слабый стон. Когда Мариам развязала пояс он замер с открытым ртом.

     Постояв, она встряхнулась, одежда слетела. Бора никогда не мог представить себе, что женские груди могут быть такими прекрасными. Груди и все остальное темной страсти предстало перед его взором.

     - Бора, - сказала она, само слово казалось ласкающим.

     - Бора, ты никогда не спал с женщиной?

     Слова застыли в нем, но глаза говорили ясно. Мариам приблизилась к нему и прижалась всем телом от плечей до колен.

     - Тогда тебе нужно испытать это перед походом в горы. - Она продолжала прижиматься к нему, а ее руки незаметно снимали с него одежду.

     Наконец то он обрел разум, чтобы помочь ее раздеть себя и последовать за ней в постель.

     Раина перевернулась в постели, когда в комнату вошел Конан. Над одеялом одиноко виднелись голые плечи. Он присел и пробежал рукой вдоль изгибов под одеялом. Он знал, что Раина обычно спит обнаженной. Его руки вернулись к верхнему краю одеяла и начал залезать под него. Раина перевернулась на спину, позволив одеялу сползти на пояс. До того, как Конан успел дотронуться до обнаженного этим движением, она поймала его руки и притянула их к своим грудям.

     - Твоя рана, полученная в Красном Соколе совсем зажила, - сказал Конан.

     - Я быстро зарастаю, Конан. Жаль, что того же нельзя сказать о Массоуфе.

     - У него рана в другом месте. А что, он снова скулит?

     - На этот раз несколько иное. Он просто просится с нами в горы.

     - Да?

     - Он разговаривал и со мной и с Иллианой.

     - Предположим, что так, и что вы ему сказали?

     - Мы позволим ему сопровождать нас.

     - Кром! Где Порошок? - Конан начал подниматься.

     Раина перенесла захват так, чтобы он мог этого сделать без определенного дискомфорта. Она посмотрела на его недовольную физиономию и засмеялась.

     - Раина, это плохая шутка. Массоуф стремится к смерти.

     - Так мы и предположили. Раз Десса так легко запрыгнула в постель Хезаля, он понял, что она не для него.

     - Тогда почему, именем Эрлика, он не может найти себе другую женщину? Эта маленькая проститутка не единственная во всем мире женщина для такого парня как Масоуф. Он дурак. Это все равно что, мне теперь зачахнуть от нежелания Иллианы спать со мной!

     При этих словах что-то пробежало по лицу Раины. Ревность? Нет, нечто иное, более сложное, что вероятно, она раскроет в лучшие времена. Конан мягко освободил себя из объятий Раины и присел у изголовья кровати.

     - Ты не любишь Иллиану, - произнесла наконец Раина.

     - Массоуф не поверит тому, что ты только что сказал. Он слишком любит Дессу.

     - Конан, Иллиана и я - мы никогда не могли позволить себе любить.

     Такова наша судьба. Как мы могли плюнуть Массоуфу в лицо? Как, я тебя спрашиваю? - Она уткнулась лицом в подушку и зарыдала.

     Конан молча выругался. Он не мог себе представить мир без женщин, и он едва ли хотел в нем жить. Определенно, однако, такой мир был бы несколько проще!

     Все хорошее отношение мира вместе взятое не может превратить человека, желающего умереть, в хорошего компаньона для опасного путешествия. Конан поклялся, что сделает все возможное, чтобы отослать Массоуфа с солдатами при первой возможности.

     Он также поклялся, что сделает все возможное, чтобы заставить Раину запомнить эту ночь на всю жизнь. Сжав ее плечи, он перевернул ее. Ее наполненные слезами глаза расширились, но когда его губы опустились на ее, она подняла сильные привычные к сабле руки, обняла его шею и прижала его к себе.

 

Часть девятнадцатая

 

     Горный поток срывался с маленького уступа, разбивался о плоскую скалу, затем стекал в глубокое спокойное озеро. Куда он дальше тек, Конан не знал и не беспокоился. Он опустился на колени и поднес к губам пригоршню воды.

     - Хорошая и чистая. Пейте и наполняйте бурдюки водой.

     - Если она такая чистая, я думаю, что мы могли бы здесь искупаться, - сказала Иллиана. Она присела, сняла обувь и с блаженным видом согнула носочки ног.

     - У нас не было возможности помыться, когда мы шли с солдатами.

     Боюсь не будет ее у нас на пути от сюда к долине.

     Конан взглянул поверх маленькой долины к пикам Ибарских гор. Чуть впереди возвышался Повелитель Ветров, блестя своей ледяной шапкой на полуденном солнце.

     Циммериец не чувствовал затаившейся поблизости опасности, но знал, что она не может быть далеко. Но с этим они ничего не могут поделать. Эти горы скрывали достаточно врагов, для одоления которых им необходима охрана тысячи солдат вместо десяти. Сержант, командовавший их сопровождением быстро это осознал и не протестовал против своего отделения от группы Конана на два дня раньше. Он не возражал и против оставления ими своих лошадей. Рожденный в горах, он понимал, что лошади в таких метах не давали ни скорости, ни скрытности.

     Скорость, скрытность ( все мастерами в этом, кроме Массоуфа, который учился), горы и магия Иллианы - все это давало им шанс достичь Еремиуса и поразить его.

     Насколько этот шанс хорош, Конан не собирался спорить.

     - Прекрасно. Сначала женщины, потом Бора и Массоуф, затем я.

     Двое молодых людей поспешили на охрану противоположного конца озерка. Раина первой разделась и нырнула в воду. Она исчезла с головой, затем появилась отдуваясь и ругаясь как солдатский инструктор.

     - Боги, как холодно!

     Иллиана засмеялась.

     - Ты забыла наши Боссонианские потоки?

     Насколько я помню, они не походили на Вендианские бани.

     Раина вновь нырнула. На этот раз она вынырнула у самых голых ног Иллианы. Мощный всплеск окатил Иллиану. Она вскрикнула и подпрыгнула вверх.

     - Ты!

     - Я не забыла, госпожа. Но я подумала, что вы забыли, и решила вам напомнить.

     Иллиана произнесла что-то, что как подозревал Конан, являлось невежливым описанием Раины на неизвестном языке. Потом она поднялась, отбросила тунику. Одетая только в солнечный свет и кольцо с Драгоценностью, она начала увязывать волосы нашейной ленточкой.

     Конан сидел, положив саблю поперек колен, рассматривая обеих женщин с удовольствием, но без желания. Не принимая во внимание молодость, Раина была более миловидной. И все же не будь Иллиана обязанной сохранять девственность, ей бы не пришлось спать одной чаще, чем она сама того хотела.

     Определенно она получила бы Массоуфа, разок щелкнув пальцами. Он с таким усердием пытался не глазеть на нее, что это становилось более очевидным, чем если бы он делал это открыто. Боре легче удавалось оставаться джентльменом или, по крайней мере, бдительным часовым. Конан мог поставить свое месячное жалование за то, что привлекательная Мариам имела к этому какое-то отношение.

     Иллиана закончила связывать волосы и начала снимать кольцо. Конан потянулся к нему, чтобы убрать в свой мешочек. Иллиана взглянула на его протянутую руку и отвела ее.

     - Нет, Конан. Давай другую руку. Эта порезана.

     - Ну и что? - сказал Циммериец. Он поднял кровоточившую руку. По виду раны скорее всего она возникла от острого камня, настолько острого, что он не почувствовал боли.

     - Я ее промою и перевяжу. Я себя хуже ранил при бритье. Она заживет до того, как мы достигнем гор.

     - Это не так важно. Даже если бы она была гораздо глубже, я могла бы ее залечить с небольшой помощью Камня. Нет, опасность заключается в возможности попадания крови на Камень.

     - Он станет пьяным при этом, или что? - Легкий тон Конана скрывал страх пробиравшийся через него. Иллиана говорила совершенно спокойным тоном.

     - Вероятно можно назвать это стать пьяным. Одно определенно, что, когда кровь попадает на него, Камнем становится гораздо труднее управлять. Говорят, что если запачканный кровью Камень упадет затем в воду, то им вообще невозможно будет управлять.

     Конан пожал плечами и подобрал кольцо другой рукой, затем затолкал его в подсумок. Он собирался спросить, как Иллиана предполагает сохранять Камень чистым от крови во время битвы с Трансформированными или еще чем-нибудь, что Еремиус может выслать против них.

     Слова не достигли его губ. Иллиана присела на краю озера, протянула свои длинные ноги над краем, пока они не захлопали по воде. Она подняла руки к солнцу и отбросила голову назад. Груди и живот поднялись и туго натянулись, так же прекрасны и утонченны как у молодой девушки.

     Она задержала позу, а Конан задержал желание продлить это мгновение. Затем она сползла в озеро, чтобы вынырнуть на дальнем конце рябом с Раиной.

     Конан поднялся и начал вышагивать вперед и назад вдоль края озера. Еще один такой вид Иллианы и он обнаружит насколько тяжка ноша джентльмена!

     Вместе с оставлением головы желанием, туда проникали праздные мысли. Предположим Драгоценности действительно живые существа со своей собственной волей? И предположим они предложили Иллиане магию и партнеров по постели в обмен на ее повиновение?

     Не беспокой Камни. Предположим Мастеру Еремиусу хватило мозгов, чтобы предложить подобную сделку?

     Мысли Конана перестали быть праздными, а горы над головой перестали выглядеть мирными. С трудом и подозрительно он оценивал реальность предполагаемой им цены Иллианы.

     Теперь следуйте за мной. Бегом! - закричал Якоуб.

     Двенадцать мужчин повиновались более быстро, чем они могли это сделать два дня назад. Еще раз Якоуб убедился, что капитаны Ерумиуса были одноглазыми, ведущими слепых. Он мог взяться лишь за такое число людей.

     Но даже если бы он научил двенадцать человек всему, что он знал, тогда каждый из них научит этому еще шестерых, а те в свою очередь еще шестерых. Так за пару месяцев все солдаты Еремиуса превратятся в достойных солдат. Не уровня Золотых Дротиков или другой отборной гвардии, но близкие к нерегулярным формированиям.

     Если бы он только мог научить их обращению с луком! Но Еремиусу не понравилась эта идея.

     Внутри у Якоуба все перевернулось, когда он вспомнил слова Еремиуса. Колдун сильно удивился, увидев Якоуба, который предложил свою помощь в тренировке его людей. Он даже высказал свое удовлетворение, когда результаты тренировки начали приносить плоды. Уважение, однако, было выше его. Как и военная мудрость, по мнению Якоуба.

     - В этих горах, хозяин, стрелок стоит троих без лука.

     - Мы больше не будем находиться в горах.

     - Даже на равнине лучник имеет свои преимущества перед всадником.

     - Ни один всадник не посмеет приблизиться к Трансформированным.

     - Возможно, но если вам придется отступать, арьергард лучников.

     - Больше отступлений не будет.

     - Вы - вы высокая уверенность в успехе.

     - Я должен. Ты принес мне свои навыки, которые значительны. Ты также принес мне новости, которые пока хорошие. Драгоценности Курага скоро вновь объединятся.

     Еремиус повернулся спиной, дав понять Якоубу, что вопрос решен.

     Не желая провоцировать колдуна на использование магии для его устрашения, Якоуб удалился.

     Его тогда интересовало и сейчас интересовало, что беспокоит Еремиуса. Было ли это просто не желание давать своим человеческим воинам возможности поражать Трансформированных с расстояния? Если это так, что можно сказать о доверии Еремиуса к людям, даже когда он практически превратил их в придурков, чтобы удерживать их от восстания?

     Или просто Еремиус прекратил себя сознавать как командира человеческих воинов и превратился в колдуна, который скоро получит в сове распоряжение мощь Драгоценностей Курага? Если половина тех историй, которые Еремиус рассказывал, верна, не удивительно, что Еремиус угодил в эту ловушку.

     Однако, Якоуб, сын Хадьяра, должен был разгадать эту загадку!

     Якоуб посмотрел на бегущих позади людей. Большинство размеренно бежали, как он и учил, вместо изнуряющего неистовствого рывка. Он прибавил скорости, чтобы достаточно оторваться от них.

     Выполнив это, он неожиданно развернулся и поднял палку. Не ожидая, когда он выберет одного, ближайшие пятеро подняли палки, чтобы встретить его. ОН рванулся вперед, ударяя по бедрам, плечам и голеням в быстрой последовательности.

     Упрямо воины отвечали. Якоуб получил удар по коленке, второй едва не угодил в пах.

     В следующий раз мне стоит надеть щитки. Эти мужчины действительно научились.

     Затем палка опустилась на его плечи. Он изогнулся и подпрыгнул.

     Другие бегуны подошли к нему сзади.

     На мгновение страх и ярость перекосили его лицо. Эти идиоты могли убить его по ошибке!

     Затем до него дошло, что подошедшие сзади люди сеются.

     - Мы поступили как в реальном бою, - сказал один из них.

     - Мы подошли сзади, пока остальные дрались спереди. Неужели не так надо?

     - Так, - Не только щитки, но и шлем. Он похлопал говорившего с ним воина.

     - Вы правильно сделали. А теперь закончим пробежку.

     Якоуб подождал, пока пробегут все люди, до того, как начать бежать. На сегодня хватит их иметь за своей спиной! В грядущих днях однако он видел много удовольствия. Он часто слышал слова отца, что боги не дали людям большего удовольствия, чем учить боевому искусству. Он до сего дня не осознавал, насколько это было справедливо.

     - Конан, Дессе что-нибудь может повредить в ее настоящем положении? - Массоуф до сих пор не мог заставить себя сказать "будучи девушкой таверны”.

     Конан пожал плечами. Правда зависела от того, из чего сделана Десса. Он не думал, что Массоуф обрадуется услышав это. Юноша не освободился от девушки настолько, чтобы перестать о ней беспокоиться. Даже для человека не стремящегося умереть, озабоченность о ком-то является хорошим способом оказаться убитым. Конана мало волновало на его ли стороне Массоуф в его современном состоянии.

     - Если она живет также, как и в поместье Лорда Ачмаи, я сомневаюсь, чтобы где-то в Туране нашлось много угроз для нее. - К нему пришла мысль.

     - У меня есть подруга в Аграпуре по имени Пила. Она также и друг Капитана Хезаля. Если мы оба попросим ее помочь Дессе встать на ноги в новой жизни, я уверен, что она окажет ее.

     Это может потребовать немного серебра, так как Пила мало что делала даже для друзей, не попросив оплаты. Кроме того, достойное выпускание Дессы будет не дешевым.

     Хотя стоит того. Если Десса начнет свою карьеру, как подруга Пилы, у нее будет мало врагов. Остальное можно доверить природным талантам девушки.

     Воспоминание о тех талантах заставили кровь Конана вскипеть. Он пробормотал Массоуфу вежливое прощание и вернулся к озеру. Камень, где он сидел был темный и влажный, не было видно никаких следов женщин. Либо они играют в несвоевременные игры или - Конан стоял на краю, когда из-под воды вырвалась Иллиана. Она наполовину поднялась из воды, как водяная фея, пытающаяся взлететь. Ее руки обвились вокруг колен Конана и она откинулась назад.

     С таким же она могла попробовать расстроить Повелителя Ветров. Когда она поняла свою ошибку, Конан уже сжал ее плечи. Он распрямился, она поднималась пока ее длинные ноги не охватили пояс Конана. Она откинулась на его руки и ободряюще улыбнулась. Его губы вдавились в ее.

     Долго для Циммерийца ничего не существовало, кроме Иллианы в его руках, обнаженной, мокрой и начинающей подрагивать от удовольствия. Удовольствие не достаточное слово, чтобы выразить его ощущения. Сумасшествие было бы ближе.

     Даже когда Иллиана расцепила ноги и встала, она продолжала прижиматься к Конану. Его руки спустились вниз ее спины, еще сильнее прижав ее. Он почувствовал как уперлись в него ее груди, так приятно твердо, насколько они выглядели.

     - Нет, - сказала Иллиана или скорее раскрыла рот. Ее голос охрип от желания. Она отступила назад, забыв, что они находились на краю озера. Подняв большой фонтан воды, она снова нырнула, чтобы появиться откашливаясь от воды.

     Конан помог ей вылезти из воды, стараясь держать ее только за руки. Сама Иллиана держалась на расстоянии от Конана, когда осушала себя одеждой.

     - Это "нет" не навсегда. Только на сейчас мы не можем. - Ее голос все еще не выровнялся, глаза пылали. Желание покидало Конана, но пока считал разумным не оборачиваться, пока она одевалась.

     Конан смог обмолвиться парой слов с Раиной только, когда выкупался сам.

     - Мои мозги не в порядке, или твоя госпожа пытается заставить меня желать ее?

     - Пытается? - Раина хрипло засмеялась и испуганно и угрожающе.

     - Я так понимаю, что она преуспела. Только богам известно, что бы она сделала, подумай она, что она не желаема.

     - Если она когда нибудь подумает об этом, я надеюсь, что кто-то получит шанс доказать ей, как она ошибается!

     - Не ты? - спросила Раина, криво ухмыльнувшись.

     - Мне кажется, я был в большей безопасности в качестве вора в Башне Слонов, чем в постели Иллианы. Там меньше удовольствия, но более безопасно.

     Раина подошла ближе и пробежалась легко рукой по спине.

     - Но она заставила тебя захотеть женщину?

     Конан не нуждался в послании вырубленном в камне. В ответ он обнял Раину.

     - Да. Я также надеюсь, что это заставило тебя захотеть мужчину! - Счастливые крики Раины отражались эхом от стен долины. Тем не менее, Конан не мог позабыть глаза и голос Иллианы, и еще меньше ее упоминание Камней.

 

Часть двадцатая

 

     Они достигли Долины Демонов так рано в последний день похода, что Конан приказал немного вернуться назад.

     - До того, как идти на стычку с патрулями Еремиуса, нам необходимо хорошо отдохнуть. Каждый должен поспать.

     - На самом деле. Это может оказаться наш последний сон, - сказал Массоуф. Звучал он однако, будто был рад открывающейся перед ним перспективе.

     Стремление Конана вбить в него немного разума снова появилось. Он приглушил его. Массоуф может хотеть смерти, но он проявил себя трудолюбивым и осторожным, а кроме того хорошие руки с луком и дротиком не помешают. Если он умрет, вероятно он заберет с собой несколько врагов.

     Бора нашел им убежище, которое не мог улучшить даже Конан. Оно имело источник чистой воды, навес от солнца и спрятано от врагов. Оно также обеспечивало безопасный путь для бегства при необходимости.

     - Бора, если ты когда-нибудь примкнешь к армии, готов поспорить, что ты станешь капитаном, даже не успев обернуться вокруг себя один раз, - сказал Конан     - Ты не первый, кто так говорит, и я вас всех благодарю, - трезво ответил Бора.

     - Но я не могу об этом думать до освобождения моего отца. Даже тогда, я буду нужен при восстановлении Малиновых Ключей.

     Конан обнаружил, что обменивается взглядами с женщинами. Оптимизм Боры воспринимался гораздо легче, чем угрюмое отрешенность Массоуфа. Он ни на йоту не улучшил их слабые шансы ни на победу, ни на выживание, чтобы насладиться их торжеством.

     Ночной туман заклубился серебром в долине. И магия, и Камень бездействовали. Конан прополз на вершину и посмотрел на каменистую осыпь исчезающую в тумане.

     - Если это лучшая дорога вниз, - зашептал он, - Эрлик не позволил мне увидеть худший!

     - Я не бог, чтобы заставить эти горы облегчить нашу задачу, - сказал Бора.

     - Я могу рассказать только, как они устроены.

     - Совершенно не подумав о нас, - сказала Раина.

     Добродушное подшучивание поддерживало их дух на высоте, но отнимало время. Конан подал знак молчания, они один за другим двинулись к вершине.

     - Можешь спуститься там? - прошептал он каждому.

     - Можешь подняться обратно с трансформированными на пятках?

     Он не спросил Бору, который мог поучить восхождению коз. Остальные утвердительно покачали головами, кроме Массоуфа, который пожал плечами.

     - Ты должен осознавать, если ты не сможешь подняться сам, мы возможно не сможем тебе помочь, - сказал Конан в своей последней попытке увести Массоуфа от его темных намерений.

     - Если я не поднимусь, я смогу получить дополнительную возможность попрактиковаться с луком и дротиком, - ответил Массоуф. Его глаза призывали Конана продолжать убеждать его дальше.

     - Вполне возможно, что и внизу найдутся места, где мы сможем защитить себя, - сказал Бора.

     - Если часовые на чеку, они подадут тревогу прежде, чем мы достигнем сердца владений Еремиуса.

     - Молю, чтобы это произошло не так скоро, - сказала Иллиана.

     - Необходимое заклятье должно быть наложено настолько близко к двум Камням, насколько это нам удастся.

     - Ты убедила нас в этом, - сказал Конан.

     - В противном случае, зачем бы нам совать голову в гнездо фурий? Только не для того, чтобы их посчитать.

     То, что они делали было на самом деле гораздо хуже. Но и безусловно необходимо. Иллиана несколько раз уже повторяла, что она больше не может бороться с Еремиусом на расстоянии. Когда Камни встанут между ними все может измениться. Сейчас однако, они должны приблизиться к Еремиусу как можно ближе. Или она исчерпает свои силы и мощь Камня безрезультатно, не оставив им магической защиты от Еремиуса.

     - Кроме того, если Еремиус освободит Трансформированных, он сможет использовать часть своей мощи для их управления. Я буду не способна противостоять этому.

     - Нет, у тебя есть банда толстоумных свободно искусно владеющих саблей воинов, которые спасут тебя от этого! - прорычал Конан.

     - Доказательство того, что у меня мозги толще этого тумана то, что я здесь нахожусь!

     - Благодарю богов за это, - произнесла мягко Иллиана с неожиданной пылкостью.

     Даже Массоуф умудрился без особых затруднений спуститься. Конан не сомневался, что они наделали достаточно шума, чтобы разбудить часовых в Стигии, но никто не встал на их пути.

     - Может Еремиус дал своим людям отдохнуть, пока он залечивает раны Трансформированных? - спросила Иллиана.

     - Возможно, - прошептал в ответ Конан.

     - Спорю, что он дает им отдых, позволяя патрулировать меньшую площадь. Рано или поздно, мы встретим кого-то готового встретить визитеров.

     Они молча двигались вперед. Слов больше не требовалось. Казалось, туман сверхъестественно препятствовал разговору. Кроме того, он был достаточно толст, чтобы превратить луки и пращу Боры в бесполезные игрушки.

     Конан больше не считал лук оружием трусов, но продолжал его не любить. Он бы с радостью отбросил саблю, в обмен за избавление полагаться на заклятья Иллианы. Хотя, если бы он был уверен, что только она колдует, все бы переменилось. С Камнями друзьями или врагами

     - Тсссс! - донеслось от Боры.

     - Кто-то впереди.

     До того, как Конан смог ответить, он услышал свист пращи, шипение, удар и легкое клацанье.

     - Первый. начал Бора.

     - Эй! Позвать караул! - донесся крик слева. Подававший сигнал был безумно напуган, но свой долг солдата он выполнил.

     Конан выругался. Это было конечно хорошо говорить о том, что тебя обнаружили враги, но когда ты не можешь видеть в таком тумане друг друга - Полдюжины воинов вырвались из тумана с поднятыми дротиками и саблями. Конан и Раина встретили во всеоружии, чтобы защитить Иллиану. В свете посыпавшихся от ударов искр, Конан никого не видел, кроме тех, что находились в пределах достижения сабли. Под его саблей двое уже полегли, когда вдруг туман перед ним опустел. Вернулась тишина, нарушаемую только звуком ног, убегающего в панике человека.

     - Я сделала одного, - сказала Раина.

     - Другого Бора сбил пращей. Ты научишь меня пользоваться ею?

     - Как соблаговолят боги. Где Массоуф?

     Юноша поднял дротик покрытый кровью. Он выглядел так, будто не знал то ли ему петь в триумфе или сблевать от ужаса. По крайней мере первый убитый враг лучше, чем мрачное разочарование!

     - Оставайся на нашем пути назад, - сказал Конан.

     - Трансформированные до сих пор не выпущены на свободу, - произнесла Иллиана. Одна ее рука прижималась к другой, где находилось кольцо. Это давало ей небольшую возможность использования Камня, не выдавая себя изумрудным светом.

     - Их освободят, когда обнаружат эти тела, - сказал Конан.

     - Пошли.

     Лучше не позволять окружать себя.

     - Это надо сделать аккуратно, - начала Раина.

     Затем показалось, что целый мир превратился в опаляющую взгляд зелень такого оттенка, какой Конан никогда не видел и не мог себе представить. Моментом позже туман исчез, будто огромный рот высосал его из долины. Свет превратился в уже знакомый изумрудный.

     Когда исчезнувший туман открыл долину вокруг группы Конана, обнаружилось, что по крайней мере пятьдесят Трансформированных карабкаются вниз по северному склону.

     - Еремиус приближается! - закричала Иллиана.

     - Приготовься уничтожить Еремиуса! - зарычал Конан, отвязывая лук.

     - Прекращай болтать и начинай стрелять, женщина. У нас есть шанс улучшить ситуацию!

     Раина уже выпустила стрелу. Расстояние было достаточно велико даже для ее Боссонианского лука, но цель было очень трудно пропустить. Каждая ее стрела, затем Конана, Иллианы и Массоуфа втыкались в плоть Трансформированного.

     Втыкались, но не вонзались. С такого расстояния чешуя Трансформированных служила хорошей броней. Конан заметил бегущих по краям ряда Трансформированных солдат. Он убил четверых, прежде чем их храбрость пошатнулась. К тому времени у него практически закончились стрелы.

     Трансформированные достигли дна долины. От вида отлетавших от них стрел они выглядели еще более ужасно, чем ранее. Огонь Камня вновь ослепил глаза Конана, когда Иллиана сняла лук, отвернула назад рукава и принялась колдовать.

     Когда он снова смог видеть, Трансформированные прекратили наступление. Вместо этого они сгрудились в кучу, опасливо озираясь. Некоторые вытаскивали стрелы из своих шкур, другие кусали когтистые лапы и скулили, как голодные собаки.

     - Я повернула страх на них, - восторженно прокричала Иллиана.

     - Я и не думала это сделать!

     - Хорошо, начинай думать, что последует дальше! - закричал Конан.

     - Заставь их бегать по кругу пока у них не закружится голова, чтобы не были способны воевать, это все, что мне нужно!

     Раина послала свои последние две стрелы в неподвижную цель. Одна поразила Трансформированного в глаз. Его предсмертный крик заставил плоть Конана подпрыгнуть на костях. Не весь страх вернулся к Трансформированным!

     Свет потускнел, пока не превратился в точку, мерцающую подобно гигантскому костру позади Трансформированных. Казалось, что их хозяин действительно двинулся вперед.

     - Обратно и они последуют! - прокричала Иллиана.

     Конан повернулся, чтобы увидеть ее сбегающей с грацией и быстротой оленихи, преодолевшей с легкостью склон. Дал ли ей Камень сил и скорости и если это было так то какой ценой?

     Тем временем Трансформированные оживились и понеслись по равнине, не в особенном порядке, но с хорошей скоростью. Даже раненые двигались так быстро, как человек мог ходить пешком.

     Перед ними бежала стена вони. Как и ужасная катафония шипений, рычаний, хныканий, клацанья когтей по камням, даже блеяние и глотание. Конан видел в своей жизни достаточное количество магии, но Трансформированные представляли собой кошмары иного порядка. Еще раз он подумал, что с трудом сможет позволить себе легкую смерть Еремиуса. Затем ему пришлось думать о сохранении своей собственной жизни.

     Его друзья уже карабкались вверх по склону. Двое Трансформированных ринулись вперед на перехват Боры и Массоуфа.

     Вместо этого они натолкнулись на Конана. Он разрубил руку, вонзившись глубоко в перепонку между пальцами. Развернувшись, он рассек лицо второго Трансформированного. Удар кинжала между ребер достиг жизненных органов.

     Конан вынужден был прогнуться назад, чтобы не оказаться пойманным первым Трансформированным. С саблей и кинжалом наготове он наблюдал, как тот остановился и склонился над упавшим товарищем. Затем он опустился на колени, пытаясь остановить кровь, текущую из ран живота и лица.

     Так значит Трансформированные были не хуже скотины. Не лучше Конан думал и о Мастере Еремиусе, но он поклялся уничтожать Трансформированных любыми возможными средствами.

     Конан вновь отошел. Он почти обогнал своих друзей, до того, как Трансформированные начали подъем на склон. Бора бегал взад вперед, как охотничья собака.

     - Я чувствую поблизости пещеру.

     - Если ты ее унюхал, возможно Трансформированные уже дома, - сказал Конан.

     - Я сильно сомневаюсь, чтобы они нас пригласили на обед.

     - Нет. Для обеда, возможно. - сказал Массоуф. Он прихрамывал, но держал свой дротик на плече весело.

     - Вот она! - прокричал Бора. Он указал направо вверх. Конан едва успел разглядеть темнеющий зев пещеры, когда Трансформированные бросились бежать.

     Свет от обеих Камней ослепил глаза Конана. Смутно он увидел, как Массоуф превратился в статую из жадеита. Даже его глаза светились зеленью, будто он превратился в создание Камня.

     Может так оно и случилось на самом деле? Может Камни объединились друг с другом вне воли своих хозяев?

     Тяжелые мысли с трудом покидали голову Конана, когда Массоуф сорвал с себя колчан и стрелы, бросив их Конану. Конан поймал их, когда Массоуф спускался навстречу с Трансформированными.

     - Кром!

     Трансформированные расступились до нападения Массоуфа, будто он был целой армией. Они шипели, рычали и кричали.

     Массоуфу удалось проткнуть одного Трансформированного как цыпленка на вертел, прежде чем соперники обрели мужество. Мгновение топтания и клацанья и Массоуфа не стало.

     От начала и до конца этой трагедии он не произнес ни звука.

     Конан метнулся вверх по склону, где Иллиана стояла перед входом в пещеру. Раина уже насобирала камней, чтобы сузить ее.

     - Конан! - прокричал горный юноша.

     - Внутри достаточно пространства, чтобы использовать пращу. Если вы встанете по.

     - Это ты убила Массоуфа? - прокричал Конан.

     Иллиана снимала обувь. Она вздрогнула и поднялась с голыми ногами, держа обувь в руках.

     - Ты? Отвечай мне женщина!

     - Конан, я не управляла им. Я не слышала команд и от Камней. Я только могу сказать, что под заклятьем Трансформированных гораздо легче было запугать.

     - Массоуф не мог этого знать!

     - Я могла ему сказать это и забыть. Или.

     - Или Камни могли ему сказать об этом, - закончил за нее Конан.

     Иллиана покачала головой, будто осаждаемая жалящими насекомыми.

     Неожиданно она бросилась в руки Конана.

     - Прошу тебя, Конан. Поверь мне, я не хотела вреда Массоуфу. Он пришел сюда за смертью и нашел ее.

     Это по крайней мере было правдой и на мгновение Конан был готов смириться с этим. Не было у него и другого варианта. Трансформированные уже наполовину забрались по склону, некоторые все еще глодали куски Массоуфа.

     Иллиана оценивающе посмотрела на них, ее измождение прошло.

     - Хорошо. Они быстро приближаются. Если мы сможем удержать их хоть на мизерном расстоянии.

     - И как долго это необходимо? - спросил Конан.

     Иллиана сняла тунику и помахала ей как флагом.

     - Смотри, Еремиус. Смотри и мечтай, но знай, что ты умрешь прежде, чем дотронешься!

     - Сколько?

     - Я не знаю, - сказала Иллиана. Затем она побежала к пещере.

 

Часть двадцать первая

 

     Конан опустил камень размером с новорожденного бычка на груду у входа в пещеру. Затем отступил назад, отряхивая руки от пыли заглядывая внутрь пещеры за очередными свободными камнями.

     Он имел достаточно сильное освещение, изливающееся из Камня Иллианы. Снявшая с себя все, кроме Камня, волшебница стояла вглубь пещеры на сорок шагов, бормоча на неизвестном языке. Мир вне ее стычки с Еремиусом вероятно прекратил существование.

     Конан больше не нашел камней достойных добавления к баррикаде. Он собирался заговорить с Раиной, когда между ними со свистом пролетел камень. Конан развернулся, испепеляя взглядом Бору.

     Бора перезаряжал пращу и ухмылялся.

     - Как я и говорил, места достаточно, чтобы послать между вами камень.

     - В следующий раз предупреждай нас, ты молодой.

     - Капитан, Возможно я не успею предупредить вас. Что если вы с Раиной близко сойдетесь с Трансформированным? Лучше доверьтесь мне, что я ударю его, а не вас.

     Конан не смог сдержать смеха. Мальчик прав, конечно. Любой, кто может так ухмыляться в свой вероятно последний момент жизни

     - Бора, возможно тебе нет необходимости присоединяться к армии.

     Через пять лет, ты станешь командовать мной!

     - Они никогда не делают горца. начал Бора трезво. Крик Раины прервал его.

     - Они пришли!

     Конан прыгнул на свой пост. Еремиусу потребовалось больше времени, чтобы организовать свои создания на баталию. Что в это время делала Иллиана, Конан не знал. Он и Раина сузили проход в пещеру, чтобы в нее за раз могло проходить только двое Трансформированных. Кроме того он приготовил несколько камней для метания. Трансформированные штурмовали холм двумя ломаными рядами. По сигналу Раины Бора послал низко камень, который ударил Трансформированного в грудь, просто остановив его. Конан метнул камень с кулак, метясь в глаз, но попал по макушке. И снова Трансформированный даже не упал. Он взвыл от ярости и боли и, казалось, принялся вскарабкиваться еще быстрее.

     - Мне кажется к нам поднимаются отборные Трансформированные, - сказал Конан.

     - А здесь стоят отборные Боссонианцы и Циммерийцы, - ответила Раина и потрясла головой. Огонь Камня переливался в ее спускавшихся до плеч волос. Затем она подкинула саблю и поймала ее а рукоятку. Трансформированный бросил камень. Он поднял облако щебенки и пыли на баррикаде. Пока Конан моргал, Бора ответил. Камень выпущенный из пращи, опал Трансформированному в колено, заставив его захромать. Затем острие атакующих достигло защищающихся. Конан и Раина вместе упражнялись с момента возвращения в Форт Жеман. Сейчас суровая школа выживания Конана и школа Мастера Баратреса Раины слились с легкостью их тел, занимающихся любовью.

     Конан сделал обманное движение в высоте, чтобы привлечь внимание переднего Трансформированного. Его сабля врезалась в чешуйчатую руку, что ее подняло, оставив не прикрытой подмышку. Кинжал Раины прыгнул вверх в подмышку, найдя ожидаемое слабое место, где чешуя была тонкой, чтобы позволять двигаться руке.

     Трансформированный отступил назад, держась за покалеченную руку. Человек был бы мертв, но этот хоть по крайней мере выведен из строя. Другой Трансформированный схватился за вершину баррикады. Конан рубил по ближайшей руке, три, четыре, пять ударов, будто он нарубает поленьев для костра. На пятом ударе рука безвольно повисла, на шестом - совсем отвалилась, приземлившись на стороне оборонявшихся. Вонючая кровь брызнула в лицо Конану, ни видом, ни запахом не напоминая человеческую. Вой Трансформированного отразился эхом в пещере.

     Конан уже боролся со свежим Трансформированным, оставив Раине однорукого. Двое Трансформированных, подошедших к ней, застряли в проходе, позволив ей рубить и пронзать, пока они не откатились назад истекающие кровью и обескураженные. Следующий враг оказался проворнее. Конан обернулся и обнаружил Раину в объятьях Трансформированного.

     Она ослепила его и глубоко поразила его в грудь, не повредив однако его сверхъестественной живучести. Когти уже терзали ее плоть. Клыки могли достигнуть ее горла до того, как создание умрет.

     Они не успели этого сделать, сабля Конана опустилась созданию на переносицу. Под чешуйчатой защитой кости оставались достаточно тонкими. Разбитые ударом Конана на осколки, они вонзились в мозги Трансформированного. По нему пробежала судорога. Раина вырвалась. Трансформированный рухнул на приближавшегося товарища. Оба покатились. Раина сорвала тунику, чтобы наспех вытереть кровь, сочащуюся из ран, затем отбросила ее. Обнажившись до пояса, она вновь подняла свое оружие.

     - Ты не приведешь их в замешательство таким образом, однако Бору можешь, - сказал смеясь Конан.

     Бора, казалось не возражал против драки в окружении двух очаровательных и практически обнаженных женщин. Его глаза оставались острее для целей, чем для женщин. Когда Трансформированный, сбитый с ног последним убитым, поднялся, ему в глаз угодил камень. Камень оказался острым и проник до мозгов. Трансформированный упал, дико лягнулся, но не встал. Другой Трансформированный держался в стороне, пока не прекратилось лягание.

     - Пятеро уничтожено или отогнано против твоей туники и царапин, - сказал Конан.

     - Сколько осталось?

     - Не больше сорока или около того.

     - Тогда к завтраку мы должны закончить.

     - Вопрос только к чьему завтраку?

     С завываниями и скрябанием ног по камню Трансформированный пошел вперед.

     Еремиус подозревал, что его лицо обливается потом, будто он находился в паровой бане. Он знал, что боль пронзила его суставы так сильно, что он едва мог стоять на ногах.

     Почти вся его магия уходила на дуэль с Иллианой. То малое, что оставалось для Трансформированных, едва хватало, чтобы удерживать их в нападении. Пострадавшие или потерявшие мужество должны были управляться без его помощи.

     Этого не должно происходить. И не может, если только Иллиана не стала сильнее его. Это было невозможно. Она не способна на это. Еремиус обернул против Иллианы даже те крохи магии, которые спасали его от боли в суставах. Он чуть не закричал, как человек на дыбе. Он облегчал свои страдания мыслями, что это добавление силы может позволить ему попробовать пронзить оболочку вокруг Камня Иллианы.

     - Он попытался и не смог.

     Только когда он оставил попытки, когда он едва мог стоять на ногах, он осознал, что это поражение ответило на его вопрос. Камень Иллианы находился в безусловной гармонии с ней, защищая себя и ее от него. Как она достигла этой гармонии?

     Еремиус думал, что знает ответ. Когда он позволил себе оценить его, он первый раз за последние много лет познал страх.

     И Конан и Раина истекали кровью из дюжины мелких ран. Их мускулы болели и подергивались, груди тяжело вздымались, и ни на ком из них не было достаточно одежды даже для танцора кабака.

     Они продолжали драться, так как этим занимались Трансформированные. Иллиана бормотала, огни Камня танцевали и вспыхивали.. Праща Боры посылала один камень за другим, всегда быстро и часто с эффектом.

     Все же эта сражение оставалось в основном сражением Конана и Раины. Они прекратили подсчитывать количество покалеченных и убитых.

     Прекратили считать и количество раз, когда они спасали друг другу жизни.

     Эти вещи мало, что значили по сравнению с наступавшими Трансформированными. Когда-то им должен настать конец, но наступит ли он до того, как Конан и Раина совсем обессилят?

     Уже притупился кинжал Раины о чешую, ее сабля перекрутилась.

     Сабля Конана содержала так много выбоин, словно он вырубил ею целый лес. Скоро они могут потерять способность противостоять Трансформированным, даже обладая силой.

     Конану казалось, что Трансформированные стали тоньше и интервалы между атаками длиннее. Казалось невозможным, что поток сражения тек своим чередом.

     Будет ли он достаточно быстр? Они все еще могли все потерять, если Трансформированные наберутся силы, чтобы убить Иллиану.

     Еще один - нет два - Трансформированных полезло в проход. Конан стер пот с глаз. Дело не очень хороши, когда он даже не в состоянии постигать врагов!

     Трансформированный стоявший перед Конаном нес на себе раны и стрелы, следы предыдущих баталий. Он запнулся у баррикады, опустив свой более чем человеческий вес на камни. Один из них сдвинулся, затем другой.

     Со скрежетом и скрипом баррикада развалилась в облаке пыли.

     Второй Трансформированный появился из облака. Раина встретила его отчаянным выпадом. Ее сабля почти перегнулась пополам. Конан рубанул по шее, но Трансформированный успел увернуться. Он прыгнул между двумя оборонявшимися, выбил камень из пращи Боры и метнулся к Иллиане.

     Когти просвистели на расстоянии ладони, когда Иллиана отпрыгнула назад. Конан мог поклясться, что она плыла в воздухе. Он не сомневался, что видел как прыгнул от Камня - изумрудный огонь, ослепляющий глаза.

     Он ударил Трансформированного. Одна лапа процарапала плечо Иллианы не оставив кровавого следа. Затем плоть Трансформированного откипела от костей, как жаркое в оставленном без присмотра горшке.

     Волна непереносимой вони обволокла Конана, заставив его заморгать и пошатнуться. Когда он смог опять смотреть, он увидел только дымящиеся на каменном полу пещеры кости Трансформированного.

     Иллиана стояла ощупывая плечо, в котором должна зиять, как полагал Конан, рана до кости. Нежная плоть оказалась неповрежденной. Ему в голову пришли нежелательные и непрошенные мысли о том, как близко эту плоть он держал.

     - Будто разделяя его мысли, Иллиана рассмеялась.

     - Я было не способна сделать такого. Камни. Что бы она не хотела сказать о Камнях.

     Осталось не высказанным. Вместо этого ее лицо помрачнело.

     - Я не знаю, как часто я могу это делать. Но определенно достаточно часто, чтобы позволить тебе и Раине атаковать.

     - Чем? - воскликнула воительница, протягивая ей изуродованную саблю. Казалось это не волновало Иллиану.

     - Еремиус приближается, а Трансформированные ослабевают.

     Если вы атакуете сейчас, со мной и Борой защищающими ваши тылы, вы можете убить Еремиуса. Победа будет наша.

     Конан захотел потрясти волшебницу.

     - Мы не завоюем победы с клинками тупыми даже для резки масла!

     Наконец то Иллиана обратила внимание на оружие протягиваемое ей ее друзьями. Ее глаза на мгновение затуманились. Затем она положила руку на саблю Конана, а пальцы второй растопырила, чтобы захватить и саблю и кинжал Раины.

     Конан переборол стремление вырвать клинок из руки Иллианы.

     Колдовство ему уже порядком надоело, чтобы еще идти в бой с заколдованным оружием.

     Иллиана произнесла заклинание, и сабля Раины выпрямилась. Выбоины исчезли с края сабли Конана. Острота вернулась к ее кинжалу. Все клинки заблестели острыми кромками.

     - Кром!

     Циммерийский бог не мог ответить взывающему или выслушать его с терпением. Первый раз в своей жизни Конан почти пожалел об этом. Конан поднял саблю, взвесил ее и осмотрел магически восстановленную кромку. Она казалась новой. Заколдованная или нет, это было его единственным оружием.

     Он все еще чувствовал к Иллиане столько же страха, как и к Трансформированным, когда выводил Раину из пещеры.

     Еремиус встряхнулся пытаясь понять, что происходит в пещере. Иллиана жива, а Трансформированные умирают таким образом, который нельзя объяснить действием Камня.

     Он прекратил пожимания, когда из пещеры выскочил Циммериец. Понимание уже не нужно, когда жизнь на волоске. Исчерпав мощь в дуэли с Иллианой, он лихорадочно искал защиты, затем бросил вперед Трансформированных.

     На мгновение он подумал, что ему удалось задуманное. Изумрудный огонь пробежал по тонкой линии Трансформированных. Двое оказались не достаточно быстрыми, чтобы отпрыгнуть; среди воплей мясо отлетело от костей.

     Остальные Трансформированные в ужасе отскочили. Но не далеко. Они видели, что огонь удерживает их врагов на расстоянии от них и начали обретать храбрость. Еремиус бросил в них ожесточенно свои мысли, превратив их в твердую массу, затем направил их вперед.

     Они приближались к линии огня, когда у входа в пещеру появилась Иллиана. Мысли Еремиуса мгновенно оставили баталию и переместились на ее очарование, каждый элемент ее красоты предстал перед ним.

     Моментом позже он увидел свою судьбу. Иллиана подняла руку и линия огня исчезла. Сжала руку Боры и позволила ему раскрутить пращу. Только один камень пролетел, но Трансформированные взвыли, будто этот камень летел прямо в них. Их твердая линия нарушилась. В ее бегущие остатки врубились Циммериец и воительница.

     Вначале они вынуждены были пробивать себе дорогу, но потом Трансформированные поняли, что их враги атакуют только стоящих у них на пути. Уйти с пути людей, казавшихся непобедимыми, было достаточно просто, - несколько шагов, затем еще несколько, каждый шаг с большей скоростью.

     Но не все Трансформированные бежали, как мертвые листья перед штормом, достаточно много продолжали сражаться. Циммериец и Боссонианка спускались по холму как мстящие боги.

     Еремиус сорвал кольцо с руки. Он пока не смел произнести заклятье оставляющее ему последний шанс слишком близко к себе. Он отбросил его на землю. Золото зазвенело по камням звон казалось продолжался, наполняя его уши стуком огромного гонга.

     Колдун прижал руки к ушам. Приглушив звук, он еще раз попытался направить мысли на заклятье.

     Если бы он смог это сделать, больше бы ничего не потребовалось.

     Если он провалится, ничего больше не поможет.

 

***

 

     Конан никогда в своей жизни не бегал с такой скоростью, по крайней мере после длительного сражения. Несмотря на свое горной происхождение, он боялся, что его подведут ноги. Споткнуться сейчас будет хуже чем просто смертельно, это будет унизительно.

     Наконец он почувствовал под ногами уровень земли. Впереди он видел Еремиуса6 кольцо с Камнем у его ног и руки прижатые к ушам. Что слышит колдун, а он не слышит, он не знал и не беспокоился.

     Он только знал, что еще несколько шагов и он подберет Камень. Конан покрыл уже половину расстояния, когда кольцо поднялось в воздух. Камень не горел, он делал нечто гораздо более худшее.

     Он пело.

     Он пел на тоскливой, заунывной ноте голосом, не произносившим слов, но обладающим огромной мощью, чтобы нарисовать картины в голове Конана. Конан видел Циммерийскую шлюху с глубоким лоном и его самого сцепившихся в любви перед ослепляющим огнем. Он видел уютную хижину с детьми, играющими пред тем же огнем. Он видел темноволосых мальчиков, чертами напоминающих его самого, обучающихся искусству охоты и кинжала у своего отца. Он увидел самого себя с поседевшими волосами, проводящего решения на деревенском собрании.

     Камень казалось говорил, все к чему ты повернулся спиной, могло бы быть таким. Ему надо было лишь повернуться спиной к Еремиусу.

     Конан замедлил шаг. Он повернулся спиной к Циммерии с открытыми глазами, но сейчас эти глаза грозили затуманиться от сожаления по потерянному. Он знал, что это было неестественное сожаление, но мощь этого вымела остатки его знаний.

     Еще кто-то пробивался к мозгам Конана. Камень Иллианы кричал песнь триумфа. Одинаково ослепительные картины вошли в его сознание - скакание на лошади во главе армии по городу башен с позолоченными крышами под по северному голубым небом. Светились белые облака, на него сыпались цветы, цепляясь за гриву скакуна, восторженные крики и хлопанья в ладоши толпы поглотили болтовню встречи Циммерийской деревни.

     Будто захлопнув двери перед лицом непрошенных гостей, Конан выбросил оба Камня из своих мозгов. Совершенно не важно, что каждый из них предлагал в качестве награды. Оба одинаково считали, что его можно купить. И оба ошибались, а вместе с ними и их хозяева.

     Конан не нуждался в подбадривании, чтобы уничтожить создателя Трансформированных. Что он сочтет возможным сделать с Иллианой он оставит на будущее.

     Сабля Конана взмахнула. Ее острие прошло через кольцо. Острый клинок подпрыгнул к небу, где снова собирался туман. Кольцо и Камень соскользнули к эфесу.

     - Люди, бегите!

     Последнее, что Конан увидел поворачиваясь бежать, как Еремиус тяжело осел на землю, закрывая лицо руками.

 

Часть двадцать вторая

 

     Они были на полпути из долины, когда Иллиана споткнулась и упала, по всем признакам без сознания. Конан приблизил ухо к ее губам и заметил слабое дыхание. Затем он передал кольцо с Камнем Раине, которая надела его на свою левую руку. Засунув саблю в ножны, Конан поднял колдунью и продолжал подъем.

     - Позволь мне пройти вперед и разыскать более легкий путь, капитан, - попросил Бора.

     - Ты горец, как и я, но мне в эту ночь не пришлось драться на руках с Трансформированными.

     - Не сейчас, - сказала Раина.

     - Мы хорошо слышали конец Еремиуса.

     Что касается его созданий.

     Из клубящегося тумана долины донеслись дикие крики, не человеческие по качеству, но явно из человеческой глотки. Злоба, ужас и боль соединились неправдоподобно в криках.

     Затем вой Трансформированных превратился в кошмарный хор, поглотивший крики человека.

     - Что, именем Митры, это было? - проговорил Бора.

     - Как сказала Раина, мы слышали конец Мастера Еремиуса, - сказал Конан.

     - Готов поспорить, что это был он, когда из него делали легкий ужин для его Трансформированных.

     Боря передернул плечами.

     - Держи свою пращу на готове, - добавил Конан.

     - Это единственное из оставшегося оружия способного поражать на расстоянии.

     - Кроме того, оно единственное, которого не касалось заклятье Иллианы, - почти в трансе произнесла Раина. Конан уставился на нее удивленно.

     - Что с тобой?

     - После всего, на что я насмотрелась эти дни, даже магия Иллианы кажется несколько иной. И все, происходящее с участием Камней.... - Она встряхнула головой.

     - Я буду думать об этом, когда у меня будет достаточно свободного пространства в голове.

     Они выкарабкивались из долины в молчании. Кроме того, их окружала темнота, которой Конан был признателен. Темнота и восстановившийся туман прятали их от Трансформированных, а Камням давали возможность спать. Они могли быть так же измождены, как их спасители, или даже их новая хозяйка.

     Туман остался позади в Долине Демонов. Ко времени, когда Бора увидел Повелителя Ветров, возвышающегося на фоне звезд, Иллиана снова могла идти. Она дрожала на ночном ветру.

     Бора понял, что поддерживавшая ее в тепле магия закончилась. Он стащил рубашку и подал ее Иллиане. Она поспешно надела ее, склонив затем голову с грациозностью королевы.

     - Мы тебе признательны, - сказала она. Конан нахмурился и казалось хотел что-то произнести, затем решил прежде еще раз обдумать. Снова они двигались в молчании.

     Поведение его компаньонов удивило Бору. Циммериец и Раина должны находиться на пределе своих сил. Иллиана сражалась с Еремиусом, не менее опасным противником, чем Трансформированные, и едва ли привыкла бродить по горам с голыми ногами.

     Внизу они находились почти в пределах видимости места, где они оставили свой багаж. Они опустошили бурдюки с водой, снова их привязали и повернули к последнему склону.

     Вдруг Конан резко поднял руку вверх.

     - Стоп. Всем спрятаться. Я пойду один. - Говорил он тихо, будто кругом могли прятаться вражеские уши.

     - Мы желаем знать. начала Иллиана.

     Снова Конан нахмурился. Затем он произнес с изысканной вежливостью.

     - Вы узнаете тогда, когда и я. А пока, я взываю к вашей доброй воле.

     Раина и Конан обменялись взглядами. Затем Раина положила руку на спину Иллианы и легко подтолкнула ее к кустам. Когда Бора последовал за женщинами, Конан уже карабкался по склону путем, скрывающим его от глаз внизу. Снова Бора удивился как тихо этот гигант может передвигаться.

     Бора не успел стать нетерпеливым, как вернулся все также тихо Конан. Первым признаком его возвращения послужил мягкий птичий свист. Затем в кустах появилась черноволосая голова.

     - Шестеро полоумных, которых Еремиус использовал как патрульных. Они сидят около нашего багажа. Сабли, дротики, луков нет. Они выглядят настороже.

     - Мы должны убить еще слуг Мастера? - спросила Иллиана почти дерзко.

     Конан пожал плечами.

     - Я думаю мы могли бы их оставить для армии, как Трансформированных. Но вы же не собираетесь идти всю дорогу до Форта Жеман в таком виде?

     - Это совсем необязательно необходимо.

     - Бородой Эрлика! Как?

     - Не богохульствуй.

     Если бы Иллиана говорила на Стигианском, Конан не выглядел бы более ошеломленным. На этот раз нахмурилась Раина, затем заговорила.

     - Прости нас госпожа. Мы думаем только о вашем комфорте.

     - Это благородно. Очень хорошо. Мы даем наше согласие. - Она вяло махнула вниз рукой.

     - Выполняйте свои обязанности.

     Снова Боре показалось, что он слушает королеву. Королева - или по крайней мере управляющий одной женщиной и двумя Камнями.

     Не обеими камнями. О, боги, пожалуйста не обеими.

     Бора привел мысли в порядок и принялся искать под кустами камни для пращи.

     Боевой клич Циммерийца казалось парализовал половину мужчин. Остальные подпрыгнули. Они умерли первыми. Конан зарубил двоих, третьего Раина.

     Один из сидевших завалился на бок с разломанными ребрами и остановившимся от камня сердцем. Его товарищи поднялись, один, чтобы сбежать, второй - ткнуть дротиком в Конана. Это вынудило Конана пригнуться к земле, затем он разрубил древко дротика саблей.

     У мужчины остался обрубок достаточной длины, чтобы использовать его как дубинку. Он отразил первый удар Циммерийца и попытался ответить ударом по колену.

     Это проявление мастерства и мужества ни удалили ни сильно оттянули судьбу воина. Раина проскользнула под блок, поставленный импровизированной дубинкой, кинжалом. Он отклонился назад с истекающим кровью бедром и не успел посмотреть вверх на опускавшуюся саблю Конана.

     Бора поискал сбежавшего и увидел, что он достаточно далеко, чтобы не достать его пращей. Затем он оглянулся. Конан несомненно заметил бы любых часовых, которые действительно могли быть начеку. Вторая пара глаз никогда не вредила шансам на победу, как говорил капитан Хадьяр.

     Увидь Бора Мастера Еремиуса, поднимающегося по холму, он бы так не удивился.

     - Якоуб!

     Циммериец развернулся. Бора указал. Сабля Циммерийца подпрыгнула вверх.

     - Доброе утро, Капитан Конан, - сказал Якоуб. Он говорил спокойно, будто они встретились, чтобы посетить таверну. Затем он посмотрел на тела своих людей. На мгновение спокойствие нарушилось и на лице появилась горечь.

     - Я не достаточно их выучил, - все что сказал Якоуб. Затем он обнажил свою саблю.

     - Я все еще могу отомстить за них.

     - Мало шансов, - произнес Конан. Через мгновение он засунул свою саблю.

     - Якоуб, я бы не хотел смотреть в лицо твоему отцу, имея твою кровь на своих руках. Я не имею больше ничего против тебя.

     - Если бы ты хотел сказать, что не убивал моих людей.

     - Твоих людей? - фыркнул Конан.

     - Ручных собак Мастера Еремиуса? Что ты им должен?

     - Мою смерть или твою, - сказал Якоуб.

     - Эта навозная отрыжка. начал Бора. Он потянулся к праще, через мгновение он понял, что совершил ошибку, начав говорить, - мускулистая боссонианская рука схватила его сзади за горло. Свободная рука Раины вырвала у него пращу.

     Неожиданно освободившись, он развернулся к лицу воительницы.

     - Ты! На чьей ты стороне?

     - Я против твоего обесчестивания Конана. Якоуб.

     - Якоуб обесчестил мою сестру! Он обесчестил мою семью!

     - Ты желаешь драться с ним?

     Бора оценил обеспеченность Якоуба, грацию его движений, легкость, с которой он сжимал эфес сабли.

     - Нет. Он изрубит меня на куски.

     - Тогда отойди и дай Конану решить проблему. Якоуб внебрачный сын Старшего Капитана Хадьяра. Его нахождение здесь может означать предательство командира Конана. Честь Конана здесь тоже замешана. Если Якоуб не сбежит, он должен будет умереть в справедливом поединке.

     - А если капитан Конан будет убит?

     - Тогда я встану перед лицом Якоуба. Либо поклянись сохранять свою пращу на привязи, либо я сейчас разрежу ее кинжалом.

     Боа выругался бы, если бы знал слова достойные его ярости. Наконец он бросил.

     - Держи, ты - Боссонианская проститутка!

     Удар нацеленный в Бору никогда не достиг его. Конан и Якоуб прыгнули друг к другу, опускающееся солнце засверкало на их саблях.

     После Бора признавал, что подумывал использовать пращу для спасения Конана и отмщения за честь семьи. Он не мог поверить, что Циммериец годился для боя один на один с сильным противником после ночного боя.

     Он не знал, что Конан также знает пределы своей силы.

     Циммерийский прыжок в пределы досягаемости сабли был последним. Остальную часть боя он двигался по возможности мало, создав невидимую защиту из мелькающей стали. Якоуб был свеж и быстр, чтобы избегать поражения саблей Конана. Он мог бы победить, располагай он на одно мгновение четкой линией атаки.

     Смертельный танец клинка Конана не предоставляли ему такой возможности.

     В некоторый момент драки вниз спустилась Иллиана. Через мгновение она отвернулась, зевая, будто находила битву на смерть не более интересной, чем спаривание свиней.

     Присев, она открыла сумки и принялась одеваться. Бора на мгновение пожалел, что такое прекрасное тело наконец спрятано. Раина оставалась обнаженной, но ее лицо имело такое выражение, которое заставило его усомниться кого она считала врагом, Якоуба или себя самого.

     Бора удивился как и Якоуб концом сражения. Он ожидал, что Конан будет стоять пока Якоуб не обессилит. Вместо этого, Конан неожиданно совершил ошибку и подставился так, что даже Бора мог обнаружить это, для смертельного удара Якоуба.

     Ни Бора, ни Якоуб не разгадали намерения Конана. Первым намеком на это послужило падение Конана под лезвие Якоуба. Все же оно прошли опасно близко от головы; полетели клочки покрытых кровью волос.

     Теперь Конан преодолел оборону Якоуба. Колено протаранило пах, голова ткнула в подбородок, рука схватилась за руку с саблей. Якоуб отлетел назад, опустившись безоружным и наполовину парализованным. Он кувыркнулся, пытаясь вытащить кинжал. Конан наступил ногой на запястье, а саблей уперся в его горло.

     - Якоуб, я знаю, ты должен своим воинам. Я обязан твоему отцу. Возвращайся к нему и убеди его уйти туда, где ему нет необходимости притворяться, что ты мертв.

     - Это будет означать покончить с капитанством, - сказал Якоуб.

     - Ты слишком много хочешь от нас обоих.

     - А почему бы и нет? - спросил Конан. Пот бежал по нему, несмотря на утреннюю прохладу. Первый раз Бора заметил на левом плече Циммерийца свежую рану, Казалось Якоуб взвешивает вопрос. Что он собирался ответить никто никогда не узнал. Как только Конан отступил назад, зеленый огонь знакомого оттенка окружил Якоуба. Его тело конвульсивно дернулось и согнулось в лук. Рот раскрылся в беззвучном крике, а руки впились в грязь.

     Затем он откинулся назад, настолько мягко, будто каждая косточка в его теле превратилась в порошок. Изо рта запузырилась кровь, затем прекратилась.

     Бора повернулся, не зная что он увидит, но определенно ужасное.

     Вместо этого он увидел сидящую на одеяле Иллиану, так величественно, будто она восседала на троне. Одна рука была поднята, на ней в кольце горел мягко Камень.

     Конан знал, что Иллиана объявила войну. Скорее Иллиана и Камни. Что бы она не делала, это больше нельзя было назвать полностью ее волей.

     Он удивился почувствовав столько жалости к волшебнице. Но колдунья, которая являлась одновременно боевым товарищем было что-то новое.

     - Раина, дай мне другой Камень, - сказала Иллиана протягивая руку.

     - Настало время им объединиться.

     Раина посмотрела вниз на свое кольцо с Камнем, будто в первый раз. Медленно она сняла его и поманила им правой рукой.

     Конан заставлял свое тело и мысли избегать любого движения или даже мысли, которая может выдать его. Что могущество Камней дает Иллиане или им он не знал. Но он точно знал, что у него только один хрупкий шанс уничтожить Камни. Пока Раина не готова повернуться спиной к своей десятилетней верной службе Иллианы, Конан скорее готов был поспорить об оставлении Королем Илдицом трона и ухода его в монахи Рука Раины взметнулась, так быстро словно она бросала кинжал в смертельного врага. Кольцо полетело в воздух.

     Конан едва успел поймать его прежде чем оно ударится о землю. Кувыркаясь он потер Камень о кровоточащую рану. Затем подпрыгнул на ноги и со всей силой бросил Камень к источнику.

     Ни колдунья ни мощь Камней не могли сравниться в скорости с рукой Конана. Кольцо бултыхнулось в воду и исчезло.

     Конан выхватил саблю. Он не предполагал, что она как-то сможет противостоять тому, что высвободят Камни. Что-то в его голове напомнило ему о необходимости умереть с нею в руке, как и подобает воину.

     Где-то томилась и мысль дать Иллиане чистую смерть, а не ту, которую приготовили для нее Камни.

     Конан едва успел вытащить саблю, когда почувствовал, что его будто погрузили в мороженый мед. Каждая конечность казалась скованной, почти парализованной. Холод кусал каждый кусочек его кожи и, казалось, проникал через кожу к жизненным органам. Откуда то из далека он услышал сдавленный крик Раины, словно мед затек ей в нос и рот, отрезав дыхание.

     Было очень легко стоять или даже лечь. Так легко позволить Раине предательски погибнуть и жить, удовлетворяя желание Иллианы и его каждую ночь, а иногда и день. Удовлетворение королевы и руководство ее армией было достаточно для любого мужчины.

     Это не так?

     - Я знаю тебя, - прорычал Конан.

     - Кто бы ты ни была, я тебя знаю. А ты меня не знаешь.

     Он отчаянно зашевелился. Только через мгновение его конечности освободились. Холод остался, Но сейчас он мог двигать своими конечностями. Словно через замерзшее болото, он рванулся к Раине.

     Она могла двигать только глазами, но сейчас они повернулись к нему. Она попыталась поднять руку. Когда ее рука достигла уровня пояса, лицо исказилось от боли.

     Камням вероятно оставалось только мстить, но это могла быть и Иллиана.

     - Бора! - прокричал Конан. Или пытался закричать. Будто один из Трансформированных схватил его за горло. Он хватал воздух перед лицом, но сжатие было сильнее, чем он после ночной схватки.

     Конан почувствовал, как начала поворачиваться и напрягаться его шея. Он даже успел раз глубоко вздохнуть, прежде, чем объятья начали далее сжиматься.

     Как долго выстоит Конан против невидимого врага, он не знал. Он только знал, что в какой-то момент его горло чуть не сломали. В следующий момент ключ начал булькать и бурлить, изрыгая вонючий пар - и мертвая хватка ослабла.

     Конан чувствовал себя будто он переходит в брод через глубокий поток против быстрого течения. По сравнению с предыдущим это гораздо легче преодолеть, легче добраться до Раины. Боль все еще не отпускала ее, но она позволяла себе следовать за ним, один мучительный шаг за раз.

     Каждый момент Конан ожидал, что Камни вернуться к своей мести и завершат ее. Вместо этого пар из потока только поднялся выше, пока в потоке не осталось воды и оставшаяся яма в скале напоминала жерло вулкана.

     Наконец Конан почувствовал, что его конечности двигаются с нормальной свободой. Все его раны вновь закровоточили, когда он вытащил Раину из магии. Она упала на него, одетая только в саблю и пращу Боры.

     - Беги! - прокричал Конан. Это был приказ для них обоих. Кроме того, он пытался таким образом привлечь внимание Раины. Ее глаза были пусты, а рот бессилен. Казалось, что ей много не надо, чтобы согнуться и умереть вместе с ее госпожой, позволив Камням отомстить. Конан поклялся неизвестным силам, что не допустит этого, даже если для этого ему придется тащить ее на себе всю дорогу до Форта Жеман.

     Раина имела боевую волю не покидать боя пока она жива. Она шла спотыкаясь и запинаясь, будто по раскаленной земле. Каждый следующий шаг осторожный, словно она не вполне владела своими конечностями. Затем Бора подпер ее под вторую руку и с помощью двоих мужчин она неловко побежала.

     Они спустились на дно следующей долины, затем начали взбираться на противоположный склон. Конан не знал как долго и куда они бежали. Он только хотел удалиться как можно дальше от того, что создавали Камни. В противном случае им могли отомстить по ошибке!

     Позади Конана, шипел пар, к которому добавлялось грохот и лязг двигающихся скал. Он не смел обернуться, чтобы убедиться, но казалось, зеленый свет растекся по земле.

     Они достигли вершины холма едва дыша. Конан умудрялся стоять, поддерживая своих друзей. Он не мог делать этого и одновременно бежать, даже чтобы спасти себя от всех Трансформированных вместе взятых.

     Затем он наконец услышал крик Иллианы. Он никогда не слышал такого звука из человеческого горла. Он никогда не мог представить, что оно может издавать такие звуки. И не обрадовался, узнав, что может.

     Затем весь окружавший ландшафт стал зеленым, а земля задрожала.

     - Вниз!

     Конан швырнул себя и своих друзей вниз по склону. Они катились пол дороги к подножию, обдирая и без того пораненную кожу. Жалкие остатки одежды Конана остались позади, как и кинжал Раины. Неспособные больше подняться, они лежали и смотрели, как огромное облако дыма поднималось в небо. Оно клубилось и корчилось, освещаясь молниями. Кошмарные серые и зеленые очертания образовывались в облаках и исчезали. Все это сопровождалось таким грохотом, что казалось целый мир раскалывается на части, а сотрясение земли заставляло Конана подумать, а не собираются ли и этот холм раствориться в извергнутом магией хаосе.

     Наконец сотрясения земли и грохот в небесах прекратились. Осталось лишь облако дыма, бросающее фрагменты скал. Не успел Конан присесть и начать проверять целостность своих конечностей, кусок размером с голову человека приземлился в десяти шагах от него. Раина вздрогнула, затем посмотрела вниз на себя.

     - Конан, если ты собираешься обнять меня в подобном состоянии, давай поищем а-аааааааааа!

     Все дыхание оставило ее в одном длинном вое. Затем она принялась реветь с большей силой, чем по мнению Конана в ней осталось.

     Бора вежливо удалился. Когда плач Раины прекратился, он вернулся, одетый только в набедренную повязку и неся в руке свои брюки.

     - Раина, если тебе необходимо немного одежды, я продаю тебе это за мою пращу.

     Раина попыталась улыбнуться.

     - Благодарю тебя, Бора. Но я думаю, что ее лучше разрезать на полоски и привязать к нашим ногам. Нам предстоит еще немного попутешествовать.

     - Да, и чем скорее мы выступим, тем лучше, - прорычал Конан. Приземлившаяся рядом очередная глыба поставила основу под его предложение.

     - Мне кажется, что у моей сабли более острый клинок - Кром!

     Из ножен вывалился эфес без клинка. Раина схватилась за собственную саблю и кинжал, оба исчезли.

     - Кажется, магия Камней имеет длинные руки, - произнесла она наконец.

     - Ну ладно, Бора, ты правильно сделал, что не связывал пращу с магией. Ты можешь ее попробовать?

     Конан полез к ботинку и извлек из него кинжал.

     - Иллиана не трогала и его. - Он встал.

     - Теперь, мои друзья, я направляюсь к Форту Жеман. Я не собираюсь стоять здесь с разинутым ртом, пока мне на голову не опустится камень.

     - Под твоим началом, капитан, - формально сказал Бора и предложил Раине руку.

     - Моя леди?

     Боссонианская леди поднялась. Вместе они отвернулись от облака дыма, отмечавшего могилу Иллианы.

 

Часть двадцать третья

 

     - Так вы были там в глубине Ибарских гор с одной парой штанов, ножом и пращей на троих? Как вы умудрились добраться сюда? - Мишрак звучал больше удивленно, чем подозрительно.

     - Мы нашли помощь, сказал Конан.

     - Не то чтобы они хотели нам помочь, но мы их убеждали.

     - Их?

     - Четверых бандитов, - пояснила Раина.

     - Они захватили в плен мать с дочерью. Женщина из разрушенной Трансформированными деревни. Они побежали не тем путем и в результате угодили в руки бандитов.

     - Они вероятно были признательны за вашу помощь, - сказал Мишрак.

     - Они тоже нам помогли, - добавил Конан.

     - Бора и я подползли близко к лагерю. Раина осталась позади, затем поднялась. Совершенно раздетая она представляла прекрасное зрелище. Двое бандитов побежало чтобы завоевать приз.

     - Бора убил одного пращей. Второго я сделал ножом. Еще один побежал на меня и я сбил его камнем и Раина вбила ему ребра. Мать ударила последнего деревяшкой, приготовленной для костра. Затем сунула его лицом в костер, чтобы прикончить его.

     Деликатные лица женщин телохранителей Мишрака показали мрачное удовлетворение от последней детали.

     - А потом?

     - Неужели надо рассказывать? Мы забрали одежду бандитов и все остальное, что мы смогли унести и покинули горы. Мы больше не обнаружили следов Трансформированных или его патрульных.

     - На третий день мы встретили солдат из Форта Жеман. Они посадили нас на коней и забрали в форт. Всю историю рассказали капитану Хезалю. Вы может когда нибудь о нем услышите.

     - Уже, - голос под маской звучал умиротворенно.

     - Вы покинули Форт Жеман в спешке? И забрали с собой проститутку из таверны по имени Десса.

     - Мы слышали, что Лорд Ачмаи привел своих людей, чтобы помочь в прочесывании гор для уничтожения последних Трансформированных. Принимая во внимание, что произошло с нами при первой встрече с Лордом, мы решили во имя мира не встречаться вновь.

     Мишрак засмеялся.

     - Конан, ты сказал почти так, будто это и имеешь ввиду. Как Десса обживается в Аграпуре?

     - Она в руках Пилы, лучше которых не найти, - сказал Конан.

     - Кроме того, по моему, она девушка, которая способна найти свою дорогу везде.

     - Более чем способна, если она соответствует твоему описанию.

     Кстати это правда, что Пила купила Красный Сокол?

     - Я едва ли что либо знаю об этом.

     - А если бы знал, не сказал, так?

     - Хорошо, мой лорд, я должен быть убежден, что это ваше дело. Но это правда, я не знаю. Пила может держать секреты лучше, чем вы, когда захочет.

     - Я это слышал, - сказал Мишрак.

     - Ты тоже неплох в рассказывании баек. Или точнее, в их не рассказывании.

     Пальцы Конана изогнулись от желания схватить саблю.

     - Не очень хорошо называть тех, кто достойно послужил вам, лжецом.

     - Тогда расскажи правду. Ты собирался отпустить Якоуба? - смех прокатился под маской от вида Конана.

     - Нет, я не могу читать мысли. Я только могу читать между строк. Я едва ли мог служить так хорошо Королю Илдицу, не обладай таким даром.

     - Но мой дар сейчас не был задействован. Я только спросил - ты собирался освободить Якоуба?

     Конан решил, что мало потеряет сказав правду.

     - Я просил его вернуться назад к отцу и предложил им вместе убежать.

     - Ты думал, что Капитан Хадьяр предатель?

     - Его сын был. Не будь Хадьяр предатель, разве бы он скрывал, что его сын жив?

     - Справедливо. Но все же сын мог скрывать свои следы от отца. Ты так не думал?

     Конан знал, что уставился как человек, только что разбуженный и не беспокоился об этом. Мишрак пытается убедить его в невиновности Хадьяра? Если нет, то уши Конана уже не те что были, благодаря магии Иллианы.

     - Нет.

     - Хорошо, давай вместе рассмотрим такую возможность. Если я буду нуждаться в тебе снова, я позову тебя. За твою хорошую службу, мои благодарности, - Одна рука в перчатке поднялась в прощальном взмахе. От такой бесцеремонности, первое желание Конана было выбросить награду в бассейн. Рука Раины на его руке сдержала жест, давая время опомниться.

     Зачем раздражать Мишрака, если он действительно собирался искать справедливой участи для Хадьяра, прежде чем бросить его в руки палачей? Конан ничего не мог сделать, если Мишрак решит иначе. Другие могли использовать золото Мишрака, даже если Циммериец не желал брать деньги за кровь Якоуба. Десса, Бора и его семья, Гирканианцы, которые охраняли столь верно и тщательно - он мог бы найти применение для каждой монеты из денег Мишрака, если он пожелает. Конан бросил тяжелый мешок в подсумок и протянул руку Раине.

     - Не следует ли нам удалиться, моя леди?

     - С большим удовольствием, капитан Конан.

     Они не спрашивали разрешения Мишрака, но его стража не сделала попыток воспрепятствовать им. Конан опасался за свою спину, пока они не оставили не только дом Мишрака, но и Сектор Шорников.

     Раина напилась из того же источника, который она использовала, когда в первый раз привела Конана в дом Мишрака. Казалось с тех пор прошел месяц. Она вытерла рот тыльной стороной ладони и в первый раз за время их возвращения в Аграпур улыбнулась.

     - Конан, я случайно как-то не ослышалась, когда ты сказал, что предпочитаешь обнимать меня обнаженной?

     Циммериец засмеялся.

     - Когда под рукой есть приготовленная постель, да.

     - Тогда давай потратим немного золота Мишрака на эту постель!

     Две ночи и большую часть дня они провели в постели, только часть времени потратив на сон. Однако Конан не сильно удивился, когда после второй ночи обнаружил постель пустой.

     Прошли дни, прежде чем Конан нашел время подумать о Раине или любой другой женщине. Оставалось золото, предназначенное для Боры, Пилы, Дессы, Рафи и многих других. Необходимо было заказать новую саблю. Хватало лени, которую надо выбить из его компании, хотя сержанты и делали все, что могли.

     Только, когда это все начало постепенно разрешаться, он нашел время поинтересоваться, куда Раина могла исчезнуть. Кроме того, его интересовало, что стало с капитаном Хадьяром. Сколько Конан знал его, он не позволял себе отсутствовать больше трех дней без посещения своих людей. Теперь прошло уже шесть дней. Существовал ли способ узнать это, не разглашая секреты его путешествия в горы?

     Конан нашел ответ только к утру восьмого дня. Он находился во главе его отряда, возвращавшегося из ночного похода, когда мимо прошел караван. Сквозь пыль он заметил под вуалью знакомое лицо.

     - Раина!

     - Конан! - Она развернула лошадь ему навстречу. Конан остановил своих солдат, затем спешился.

     - Так ты на самом деле охранник караванов. Куда движетесь?

     - В Аквилонию. Я до сих пор не могу вернуться домой в Боссонию, пока не будет оплачен долг кровью или золотом. Но в Авилонии я вероятно смогу получить часть этого золота, продав мою саблю. Кроме того, Отец Иллианы имеет родственников среди высших слоев этого королевства. Некоторые могут почувствовать себя несколько обязанными десятилетней подруге Иллианы.

     - Тебе все еще нужна удача.

     - Кто знает это лучше меня? Если у меня ее не будет, возможно, я смогу найти дом в Аквилонии. Некоторым овдовевшим торговцам может нужна будет жена.

     - Ты? Жена торговца? - Конан пытался удержать свой смех в рамках приличия.

     - Я не скажу, что это против природы, как Дессе быть верной, но.

     - Я десять лет провела с Иллианой и о большей их части не жалею.

     Сейчас - мне хочется наконец знать, где мои кости будут лежать, когда я придет время их похоронить.

     - Это желание меня никогда не беспокоило, - сказал Конан.

     - Но боги знают, ты этого заслуживаешь, если хочешь. Быстрого и безопасного путешествия и.

     - О, Конан! - Она сжала голову, уже покрытую дорожной пылью.

     - Солнце должно быть уже испортило мои мозги. Ты слышал о Хауме и Хадьяре?

     Лошадь Конана почти попятилась, когда Конан натянул поводья.

     - Что - что с ними?

     - Хаума больше не принадлежит к Семнадцати Наместникам. Он ушел в отставку из-за плохого здоровья и сделал большие пожертвования храмам.

     - Достаточно большие, что ему пришлось продать часть своих поместий, спорю.

     - Я не знаю. Я только слышала утром уличных крикунов. Но это несомненно имеет смысл, чтобы перерезать сухожилия сыну Хаумы, как и его отцу.

     Конан подумал, что сыну Хаумы необходимо нанести удар по более жизненным точкам, прежде чем он станет что-нибудь стоить. Но его отряд уже почти прошел, а ему еще надо было узнать о Хадьяре.

     Раина прочитала вопрос в его глазах.

     - Я это слышала в солдатских тавернах, но все говорят тоже. Хадьяра продвинули на Главного Капитана Кавалерии, и он отправился в Аквилонию, чтобы посмотреть как они борются на Пиктишском фронте. Некоторые из солдат были недовольны, что Аквилонцы или любые другие северные могут учить всему наездников Турана.

     - Я не вижу иного пути. - Конан также не поспорил бы о справедливости слухов. Хадьяр мог быть послан в Аквилонию, но достиг ли он Аквилонии живым? Если так, то выжил ли он, обучаясь войне с Пиктами?

     Все же, это объяснялось, что Мишрак хочет, чтобы люди думали, что Хадьяру доверяют. Возможно, Хадьяр действительно поехал в Аквилонию - пока Мишрак осторожно удаляет всех своих врагов и врагов Хаумы от власти, если не из жизни. Возможно продвижение удержит Хадьяра в лояльности, чтобы его способности не пропали для Турана.

     Ничто однако не определенно.

     - Раина моя постель несколько иная без тебя.

     - И как долго ты думаешь это продлиться, Циммериец?

     - Ну, следующие дней десять.

     Она шутливо прицелилась в его голову, затем наклонилась в седле и серьезно поцеловала его.

     - Что бы ты не искал, ты можешь найти это, - сказала она. Она пришпорила коня, развернулась и помчалась догонять караван.

     Конан сидел неподвижно, пока Раина не исчезла из вида. Затем повернулся в противоположную сторону и пустил ее легким галопом. Новый Старший Капитан никогда не узнает, что Конан Циммерийский пренебрежет им.