Книго
                        Михаил Николаевич ГРЕШНОВ
                                 НАДЕЖДА
                                 Рассказ
     Увлекательная  работа  -  придумывать  географические  названия:  Мыс
Рассвета,  Озеро Солнечных Бликов...  Мы только и делали, что придумывали,
придумывали.  Не  только мы  -  Северная станция тоже.  Вся планета была в
распоряжении землян - в нашем распоряжении.
     - Ребята!  -  кричала с энтузиазмом Майя Забелина. - Холмы Ожидания -
хорошо?
     - Река Раздумий?
     - Ущелье Молчания?..
     - Хорошо,   -   говорили  мы.  Подхваливали  сами  себя:  работа  нам
нравилась,  планета нравилась.  Нравились наши  молодость и  находчивость.
Давали названия даже оврагам: Тенистый, Задумчивый.
     Геннадий Фаготин,  начальник станции и нашей картографической группы,
осаживал нас:
     - Как бы не выдохнуться...
     - Старик, - отвечали ему, - на что голова на плечах?..
     Геннадий был лет на  пять старше любого из  нас,  но  и  ему не  было
тридцати. Картография - наука молодости и молодежи.
     Нравилось нам и название планеты - Надежда.
     Название придумали не  мы  -  открыватели.  Планету нашла  экспедиция
Жарского. Это была удача. Сотню лет корабли летают за пределами солнечной.
Ищут планету земного типа. Звезд много, и планет много. Ищут сестру Земли.
А повезло Жарскому.  И,  как ни странно, у синей звезды. Предполагали, что
планеты земного типа могут быть только у желтых солнц.  И вдруг -  у синей
звезды...
     Это была шестая и последняя планета у солнца-карлика. Пять, ближайшие
к звезде,  испепелены и расплавлены.  Шестая - райские кущи: реки, озера -
девичьи голубые глаза!..  Кислорода двадцать один процент, азота семьдесят
восемь...  Правда,  в  воздухе  много  природного электричества -  рождала
сверхкорона звезды. Зато ни заводов, ни городов. Необитаемая планета!
     - Как назовем - Находка, Жемчужина?.. - спрашивали у Жарского.
     Командир корабля молчал.
     Восемьдесят девять  планет  с  органической жизнью насчитывал каталог
открытий.  Даже с разумной жизнью. Пусть неизмеримо ниже земной, необычной
и  непривычной.  Но  планеты заселены.  Щедрая  земля,  расстилавшаяся под
звездолетом, не только привлекала - настораживала: для кого эта щедрость?
     Были планеты-трясины,   без  клочка  твердой  земли.  Планеты-фугасы:
стоило опуститься - почва взрывалась.  Планеты-тайны,  покрытые паутиной -
капиллярами, по которым струится лимфа. Паутина живет, мыслит...
     Отличные названия Находка, Жемчужина. Но всякая находка предполагает,
что ее кто-то потерял и хозяин может найтись. Жемчужина? Кто не польстится
на ее красоту?..
     На позывные по всем диапазонам шкалы ответа не было.
     - Находка, Роберт Андреевич?..
     - Надежда, - ответил Жарский, ступив на зеленую земную траву.
     С ним согласились.  Можно было надеяться, что планета станет землянам
второй родиной.
     Океан занимал семьдесят процентов поверхности.  Два материка тянулись
в  долготном направлении по обе стороны от экватора.  Само их расположение
определило название:  Северный, Южный. Между материками по океану брошено,
словно горсть изумрудов,  множество островов -  то-то  придется поработать
картографам!..  Посетить и осмотреть все возможности, конечно, не было. На
пятнадцатый день Жарский послал телеграмму Земле: открыта планета-двойник,
необитаемая,  если не считать насекомых на суше и  моллюсков на прибрежных
отмелях шельфа. Просил утвердить название планеты - Надежда.
     На Земле утвердили. Послали картографов - две группы. Потому две, что
были утверждены две исследовательские станции - Северная и Южная, на обоих
материках планеты.  Южной станцией руководит Фаготин,  северной  -  Виктор
Серенга.  Связь  держат  при помощи спутников,  сброшенных кораблем-маткой
<Юноной>. Корабль улетел дальше, группам было дано времени год.
     Работы проводились съемочным способом.  Со спутников сфотографировали
материки,  нанесли на карту. Уточнения и обработка деталей предоставлялись
картографам.  У  каждой  группы  по  три  авиетки.  Машины поднимались над
местностью и  клетка за  клеткой фотографировали квадраты шесть  на  шесть
километров.  Детали  поверхности  схватывались  рельефно,  переносились на
карту.  Оставалось  только  придумать  названия.  В  случае  необходимости
авиетку можно было опустить в  квадрате,  осмотреть все на месте,  ощупать
руками - самый древний и самый действенный способ исследования.
     Так был найден первый кристалл -  ощупью.  На  него наткнулась Иванна
Скар. Кристалл не давал ни тени, ни отблеска, был невидим.
     Иванна фотографировала свою параллель.  Щелчок -  на  пленке квадрат.
Через минуту,  опять щелчок и опять щелчок.  Внизу перелески,  болото.  На
болоте - <пятачок> леса. Чем заинтересовал <пятачок> Иванну, она не знает.
И  сейчас не  знает,  после стольких событий.  Опустила авиетку на пологий
откос и пошла исследовать чащу.
     Продралась сквозь подлесок на крохотную поляну, стала пересекать ее и
наткнулась на что-то твердое.  Зашибла колено,  руку,  остановилась. Перед
ней была ямка глубиной в несколько дециметров.  Зато руки ощупали холодную
полированную грань камня.  Да,  это  был  камень или  хрусталь,  граненый,
стоящий торцом вверх. Иванна провела по торцу ладонью, нащупала правильный
шестиугольник-кристалл. Камень был высотою по грудь, холодный, прозрачный,
сквозь  него  виднелась росшая  на  земле  трава.  Иванна постояла минуту:
откуда здесь камень?  - и, когда боль в ушибленном колене утихла, обогнула
камень и пошла дальше.  Запомнилось ей углубление в почве: камень был врыт
в землю или продавил верхний слой собственной тяжестью. Больше на островке
ничего не  было,  Иванна обогнула его  южным  берегом,  села  в  авиетку и
поднялась.
     В  лагере она рассказала о  невидимом камне,  но каждый день приносил
группе массу впечатлений,  на рассказ Иванны не обратили внимания. Девушка
перенесла остров на карту,  назвала его Кристаллом и  карту сдала в  общий
атлас.
     На  второй камень наткнулся Игорь  Бланн  в  горах и  тоже  случайно.
Камень был полузанесен песком, стоял над обрывом. Игорь не заметил бы его,
если  бы  не  странная конфигурация наноса:  песок  словно вскарабкался на
стену и  застыл,  вздыбившись.  Кристалл был  в  рост человека и  до  того
прозрачен, что каждая песчинка за ним выделялась отчетливо.
     - Я  не  видел  такой  прозрачности,   -  говорил  Игорь.  -  И  тоже
полированный шестигранник!
     - Ну и что? - возразили ему. - Василий нашел жилу самородного золота.
     - Самдар - алмазы.
     - Еще какие - с орех! - кивнул Самдар.
     - Находкам на планете не будет конца.
     Поговорили и успокоились.
     Третий камень нашел Василий Финн - тот, что открыл золотую жилу.
     - Ребята! - крикнул он, возвратясь на базу. - Есть на что посмотреть!
     Все, кто мог, на трех авиетках полетели с Василием.
     Камень стоял в  лесу,  на прогалине,  был вровень с вершинами крупных
деревьев. Ночью пронеслась буря, сорвала с деревьев листья, они налипли на
грани, и только поэтому прозрачный столб оказался видимым.
     - Силы небесные! - обмерил столб Самдар. - Четыре обхвата!
     - Сколько он весит?
     - Кто его здесь поставил?..
     Впервые пришла мысль  об  искусственном происхождении камня.  Камней.
Это был третий.
     - Бросьте! - сказал Берни Скатт. - Кто его здесь может поставить?
     - Однако?..
     Вечером в  рабочем зале станции состоялась дискуссия.  Камень Иванны,
как наиболее транспортабельный,  к  этому времени привезли и  установили в
центре зала.  За ним слетали Иванна,  Самдар и  Василий Финн.  Часть камня
окрасили из  распылителя в  синий цвет,  казалось,  что расплывчатое пятно
висит в воздухе без опоры.
     - Что все это значит? - Самдар постучал ногтем - камень звенел.
     Был час отдыха, вокруг камня столпились обитатели станции.
     - Высказывайтесь,   -   предложил  Самдар.   -   Кто  что  думает?  -
Естественное  это   образование,   -   поддержала  его   Иванна,   -   или
искусственное?
     - Если естественное,  - предположил Берни, - скажем, горный хрусталь,
натуральнее было бы  встретить его в  горах,  на  месте рождения.  Один мы
нашли в горах,  но другие - в лесу, даже в болоте. Горный хрусталь вырасти
здесь не мог.
     - Почему не мог?
     - Потому что само название - горный - говорит само за себя.
     - Но здесь другая планета!
     - Вот именно... - согласились Иванна, Самдар.
     - Может быть, камень рожден в горах, но перемещен в леса?
     - Кем?
     Трудный вопрос. Переместить кристалл мог кто-то. <Кого-то> на планете
не было.
     - Если предположить,  что  камень создан искусственно,  то  что он  -
маяк?
     - Аккумулятор энергии?
     - Памятник?.. - посыпались вопросы со всех сторон.
     - Погодите, - сказал Самдар, - это уже фантазия.
     - Ты сам говорил, - возразила Симона Ронге, - кто что думает.
     - Новый мир, - заметил Фаготин. - Здесь все возможно.
     От этой мысли кое у кого по спине прошел холод.
     - Планета имеет хозяев?..
     - Бросьте!  -  возразил любимым  словечком Берни.  -  Какие  хозяева?
Работаем четвертый месяц и никого не встретили.
     Это звучало успокоительно,  а может, хотелось отгородиться от загадки
щитом, - все начали искать естественные причины для объяснения.
     - Встречаются же на Земле изумруды,  исландский шпат.  Даже в крупных
кристаллах!..
     - Крупнее - выращивают искусственно.
     Опять вернулись к  тому же  -  к  искусственному происхождению камня.
Тайной веяло от кристалла, стоявшего в зале.
     - Вспоминаю,  -  заговорил Фаготин,  - тайну каменных шаров Бразилии,
Коста-Рики.  Шары идеально выточены,  от нескольких сантиметров до четырех
метров диаметром.  И тоже в сельве,  в болотах. Кто и зачем их сделал? Или
они образовались сами?..
     Фаготина слушали. Геннадий мог преподнести изюминку в рассуждениях.
     - Существовал  принцип  средневекового  монаха  Оккама,  -  продолжал
Геннадий.  -  <Не умножай число сущностей сверх необходимого>. Может быть,
принцип хорош для средневековья, но и в двадцатом веке им пользовались при
столкновении с  труднообъяснимыми фактами.  Дали  ему  название -  <Бритва
Оккама>.  Больше:  <бритвой> пользовались с  энергией перевыполнявших план
дровосеков.
     На секунду Геннадий остановился - положить карандаш, который вертел в
руках. Положил.
     - Как всякий принцип,  - продолжал он, - принцип Оккама односторонен:
во что бы то ни стало непонятный факт объяснить естественными причинами...
Так и насчет шаров.  Вулканический пепел во время извержений скатывался по
склонам гор. Кристаллизовался вокруг песчинок, образуя монолитные каменные
шары.  Их обволакивала порода, консервировала внутри себя, а когда время и
непогоды размывали футляр, шары появлялись наружу в готовом виде.
     Не верите?  - Геннадий заметил иронические улыбки. - Я тоже не совсем
верю.  Шары с вишню величиной -  допустим. Но с двухэтажный дом... Принцип
Оккама  предлагал  и   другое  объяснение:   шары   высечены  человеком  в
доисторическую эпоху. Каменными рубилами. Идеально. С точностью радиуса до
микрона.
     Кто-то из картографов засмеялся. Геннадий пожал плечами:
     - Принципом Оккама  можно  объяснить все:  взлетные полосы  в  долине
Наска в Андах, парящие фигуры космонавтов на скалах Тассили...
     - Такой успокоительный принцип,  -  не выдержала Иванна. - Баальбек -
каменными рубилами, я об этом читала.
     - Не будем осуждать двадцатый век... - примирительно сказала Симона.
     - Но <бритва>,  -  воскликнул Финн, - не слишком тонкий хирургический
инструмент! <Бритвой> можно зарезать!
     - Резали,   -   ответил  Геннадий.   -  Сверхточный  календарь  майя,
Антарктиду на  древних картах с  ее хребтами под километровым льдом -  все
объясняли, исходя из принципа монаха Оккама...
     - С позиций камнерубильной техники, - добавил Финн.
     - Вот и кристалл,  -  кивнул на его реплику Геннадий.  - Предположим,
что он вырос сам или его создала молния,  выплавив из породы.  Объяснение?
Объяснение.  Примите и успокойтесь... Вижу, что не хотите успокаиваться, -
Геннадий жестом  предотвратил готовые возражения.  -  Я  не  кончил!  Есть
иллюстрация к  сказанному.  К  счастью,  современная.  Мы пришли в  болота
Альдеры -  планета с  аборигенами,  эпохой палеолита,  с пещерным свирепым
укладом.  Построили космодром из плит,  больших,  чем в Баальбеке.  И,  не
скроем греха,  ушли оттуда.  Альды каменными рубилами - совпадение?.. - до
сих пор крушат покинутый космодром.  Надстройки разнесены в прах...  Через
сто тысяч лет у альдов появятся свой Ньютон и свой Оккам.  Останутся плиты
в  основании космодрома.  Кто-то  будет  пытаться  разгадать происхождение
плит,  увидит на  них  следы  каменных топоров.  И  <Бритва Оккама> срежет
всякую мысль о появлении здесь инопланетных разведчиков.
     К чему я веду? - закончил Геннадий. - Кристалл мне напоминает атомную
решетку. Точки пересечения граней - узлы взаимодействия электронов. Похоже
на  атом.  Похоже на  символ.  Безумная идея,  скажете?  Может быть,  ее -
бритвой?..
     Охотников выступить с  бритвой  не  находилось.  Если  на  Земле  еще
остались загадки - те же каменные шары, - что можно ожидать на неизвестной
планете?
     Поговорили еще, пока Фаготин не предложил:
     - Кончаем дискуссию. Завтра работа. И послезавтра работа.
     Кристалл  оставили  в  зале,  на  подставке,  как  он  стоял.  Только
подставку придвинули к окну, освободив середину зала.
     Работа продолжалась.  Все было просто и повседневно: пленки поступали
одна за другой,  переснимались на крупный план. Люди давали названия горам
и  долинам,  завершая работу над  картами,  оживляя незнакомую землю своей
фантазией, теплотой.
     Названия записывались счетными машинами, передавались с одной станции
на другую, чтобы не было дублирования.
     Но дублирование возникало.
     Симона  Ронге  озеро  в  хребтах  южного  полушария назвала Утренним.
Счетная  машина  замигала желтыми лампами:  такое  название есть  у  Галлы
Синозы в северной группе.
     Симона вызывает Галлу по видео:
     - Уступи мне название.
     - Не подумаю! - отвечает Галла.
     - Оно мне нравится, - говорит Симона.
     - Мне тоже нравится.
     Симона изобретают уловку:
     - Я придумала его раньше тебя.
     - Когда? - спрашивает Галла. В глазах у нее искорки смеха.
     - В семь часов.
     - А я без пяти семь! - возражает Галла.
     - Галла... - Симоне хочется оставить название за собой.
     - Не проси!  -  Глаза у Галлы большие,  синие. Красивые глаза. Симона
смотрит в них,  любуется девушкой.  Галла моложе всех в экспедиции,  почти
девочка.  Название доставляет ей  удовольствие.  Галла даже краснеет,  что
приходится спорить с Симоной.
     - Ладно, - уступает Симона. - В следующий раз...
     - Уступлю! - Галла радостно трясет головой.
     Симона готова выключить видео, но подходит Фаготин.
     - Серенгу, - кивает Галле.
     Галла кричит:
     - Виктор Андреевич!
     В рамке появляется Виктор.
     - Здравствуй, - приветствует его Геннадий. - Какие новости?
     - Нормально, - отвечает Виктор. - Работаем.
     - Я спрашиваю новости, - уточняет Геннадий.
     - А...  - Виктор перемещает рамку видео на тумбочку в углу комнаты. -
Четыре вот такие призмы, - слышится его голос. - Одна величиной с бочку. В
лесу.
     - Дискутировали?  -  спрашивает Геннадий,  показывая свою  призму  на
столике у окна.
     - Было, - отвечает Серенга.
     - К чему пришли?
     - Непонятные вещи.
     - У тебя двое химиков, - напоминает Геннадий.
     - Говорят, что стекло. Похоже на органическое.
     - Искусственное?..
     - Проводит  электричество,   как   металл.   Ребята  еще   возятся  в
лаборатории. Что будет интересное - сообщу.
     - Сообщи.
     Две-три недели прошли спокойно. Были найдены еще призмы, никто уже не
удивлялся их прозрачности, месту находок - в ущельях и на равнинах.
     Зато,   как   предвидел  Фаготин,   фантазия  у   картографов  начала
истощаться.  Раньше,  отметил Геннадий,  чем следовало,  - впереди полгода
работы. Люди стали задумываться, повторяться, пришла апатия.
     - Мыс Гаттерас, - предложил название Берни.
     - Есть на Земле.
     - Ну и что? - начинался спор. - Взяли же полуостров Рыбачий.
     - И заменили.
     - Да, заменили.
     Однажды в такой вот час Симона сказала:
     - Реку в квадрате семьсот девять дробь девятьсот я назвала Аунауна.
     Все повернули к ней лица.
     - Аунауна, - повторила она.
     - Ни на что не похоже, - запротестовал Игорь.
     - Непохоже, - согласилась Симона. - Зато звучит.
     - Ничего не звучит! - возразила Майя. - Аунауна...
     - Не по-нашему как-то, - поднялся со своего места Самдар.
     - Долго ты думала? - спросила Майя Симону.
     - Думала...  -  неопределенно сказала Симона...  -  Не то что думала,
звучит в ушах и звучит. Словно кто-то нашептывает.
     - И  у  меня  странные названия получаются,  -  вмешалась в  разговор
Иванна. - Я вот отдельно выписала: Зуулу, Роа...
     К ней подошли.
     - Зеее... - продолжала Иванна.
     - Откуда ты их взяла?
     - С потолка! - рассердилась Иванна. - Откуда мы все берем?
     Тут же одумалась и сказала спокойно:
     - Сами появляются. Лезут в голову.
     - Есть!  -  крикнул Берни,  который за минуту до этого предлагал мысу
название Гаттерас. - Мыс Моо!
     - Ребята,  и мне...  -  отозвался Василий Финн.  - Какой-то гавайский
язык: река Пееке...
     У Берни уже стояло на карте: мыс Моо.
     - Нет,  хватит!  -  возразила Иванна  и  написала вдоль  хребта,  над
которым сидела с полчаса: Зуулу.
     Бросила карандаш:
     - Не могу!
     - И я не могу! - Берни отодвинул прочь карту. - Наваждение!
     - В уши так и дудит!..
     Побросали  карандаши.   Происходило  что-то  странное,   и   все  это
чувствовали.
     - Перерыв! - объявил Геннадий.
     Когда все вышли на воздух,  Геннадий запросил Северную. В рамке стоял
Серенга, глаза его блестели от возбуждения.
     - Что у вас? - спросил Геннадий.
     - Паника, - ответил Серенга.
     - С названиями?..
     - С названиями.
     Вечером разразилась гроза.
     Грозы  на  планете  бывали  и  раньше.  Радовали  обитателей станции:
молнии, гром были как на Земле.
     - Смотрите, смотрите! - вскрикивал кто-нибудь. - Какая резкая молния!
     Ветвистый огонь обнимал небо, все вспыхивало синим или оранжевым.
     - А вон шаровая!
     - Еще, еще!..
     Шаровые молнии  появлялись в  каждой  грозе.  Плыли  над  лесом,  над
станцией, вызывая общий восторг:
     - Чудо!..
     Сейчас в воздухе кружились хороводы шаровых молний,  гирлянды.  Никто
не кричал:  <Смотрите!>  В пляске шаров можно было увидеть закономерность.
Появляясь из  туч -  гроза была сухой,  ни капли дождя,  -  шары падали на
здание станции,  казалось, вот-вот коснутся крыш. Но крыш они не касались.
Взмывали свечой,  кружились цепочкой вокруг построек, даже перегоняли друг
друга.
     Обитатели станции толпились у  окон.  Удары  грома сотрясали воздух и
станцию.  Ветвистые молнии были выше туч,  били почти беспрерывно; сполохи
белого и фиолетового огня проглядывали сквозь тучи, охватывая их с одного,
с другого конца, словно грозя поджечь.
     - Выключите свет! - распорядился Геннадий.
     Электричество  выключили.  Тьма  вошла  в  залу,  сполохи  бились  за
стеклами.
     - Все вокруг станции... - сказал кто-то.
     - Кажется.
     - Нет, не кажется! Станция в центре грозы.
     В  ряду  противоположных  окон  вспыхивали  те  же  молнии,  сыпались
огненные шары.
     - Несдобровать нам сегодня, - мрачно бросил Василий.
     - Ну, ну... - возразили ему, но в голосах звучала тревога.
     Между тем пляска шаров становилась неистовой.
     - Видео... - попросил Геннадий в надежде связаться с Серенгой.
     Видео не работало.
     - Защитное поле!
     Голубая завеса не вспыхнула. Самдар включал и выключал рубильники:
     - Нет тока...
     - Зашторить окна!
     Заслонки не опустились. Геннадий забыл, что нет тока.
     - Волнуешься, командир? - спросил Василий.
     Геннадий  пожал   плечами.   Люди   перед   стихией  были   полностью
беззащитными.
     Круговерть огненных шаров вдруг замедлилась.
     - Смотрите!..
     В  ответ  раздался  звон  лопнувшего  стекла.  Осколки  посыпались на
подоконник, люди шарахнулись от окна.
     Шар величиной с арбуз втиснулся в разбитую шибку, секунду поколебался
на  месте,  словно  отряхиваясь,  не  зацепил ли  пылинки с  металлической
рамы?..
     - Стойте не шевелясь! - сказал Геннадий.
     Шар покружился под потолком, спустился к столу. Задержался над картой
Симоны -  карта была почти заполнена,  - неторопливо двинулся к сейфу. Вел
себя как обычная шаровая молния,  которая может обойти комнату, покачаться
над металлическими предметами и  выйти в  то  же  разбитое окно,  в  какое
влетела.  Главное  в  этих  случаях -  не  шевелиться,  не  создавать тока
воздуха, чтобы не привлечь к себе молнию. Геннадий повторил еще раз:
     - Не шевелитесь!
     Над  сейфом шар  задержался,  проделывая круговые и  в  то  же  время
колебательные движения.  В  комнате  почувствовался запах  горного  снега,
озона.
     - Долго это будет? - спросил Самдар.
     - Тише! - сказала Симона.
     Шар продолжал колебаться над сейфом.
     - Что его привлекло? - спросила шепотом Майя.
     - Тише...
     Шар оторвался от сейфа, поплыл к окну.
     - Так-то лучше... - сказал кто-то с иронией,
     Страха у людей не было -  присмотрелись.  Да и ни к кому из людей шар
не приближался.
     - Поди, поди прочь, - приговаривал Берни. - Чего тебе здесь?
     Шар пересек комнату, был у окна.
     - Ну вот, - сказал тот же Берни. - До свиданья.
     Шар  не  ушел на  волю.  Приблизился к  призме,  коснулся ее  верхней
плоскости.  Будет  взрыв  -  шар  впервые задел  предмет!..  Но  взрыва не
последовало.  Призма вспыхнула изнутри,  ее пронизали искры, покружились и
застыли горсткой смородины или крупной рыбьей икры.
     - Аккумулятор! - сказал Самдар.
     - Инкубатор... - поправила его Симона.
     Шар  еще  раз  коснулся поверхности,  и  еще горсть икринок застыла в
призме.
     - Симона права! - сказал Геннадий.
     Шар поднялся к выбитой шибке,  задержался,  словно прощаясь или желая
что-то сказать.  <Кажется,  усмехнулся>,  -  заметит после Самдар. После -
когда  все  станет  ясным.  Сейчас все  следили за  молнией и  хотели лишь
одного: Уйди.
     Шар ушел, словно растворился в воздухе.
     Зажегся свет.
     - Пронесло! - вздохнули картографы.
     Заговорили наперебой:
     - Что это было?
     - Празднество?..
     - Ничего подобного не видела в жизни,  -  говорила Симона.  -  Ничего
подобного!
     Наклонилась над картой.
     - Ребята!.. - отшатнулась, лицо ее побелело.
     - Что с тобой? - кинулись к ней.
     - Карта... - шепотом произнесла Симона, опустилась на стул.
     Карта была другой. Названия, придуманные горам, холмам, были другими,
горы  вместо Алмазных назывались Тахее,  холмы  из  Пологих превратились в
Баата.  То же самое с  ручьями,  лесом.  Только река со странным названием
Аунауна так и осталась - Аунауна...
     - Это сделал шар?..
     Люди, не дыша, сгрудились вокруг карты.
     - Шар?.. - спрашивала Симона.
     Фаготин шагнул к сейфу,  распахнул дверцы.  Выхватил атлас - руки его
дрожали,  швырнул на  стол.  Все названия в  картах -  до  единого -  были
изменены.
     - Электронная жизнь, - сказал Геннадий. - Вот кто хозяин планеты - не
мы!
     Василий шумно вздохнул, Самдар повернулся к окну:
     - Силы небесные!..
     За  окном  была  ночь  -  черная и  чужая.  Зигзаг расколотого стекла
блестел росчерком, перечеркнувшим работу и присутствие людей на планете.
     - Еще!..  -  указала Майя на  титульный лист,  до которого добралась,
перелистывая страницы атласа.
     На  первом листе  осталось слово НАДЕЖДА -  единственное,  написанное
по-русски.   Исчезла  только  большая  буква  в  начале  слова  -   стояла
маленькая!..
     Как  ни  удивительны были  события последнего часа,  перемена буквы с
заглавной на маленькую поразила всех как громом.  С  минуту в  зале царила
растерянность.  Искали объяснение и  не находили слов высказаться.  Самдар
пришел в себя раньше всех:
     - Что это - шанс?..
     Фаготин крутил тумблеры передатчика, вызывал корабль:
     - <Юнона>! - повторял он. - <Юнона>!
     Ребята все еще рассматривали титульный лист.
     - Может быть,  они  хотят с  нами  контакта?  -  продолжал спрашивать
Самдар.
     - <Юнона>! - вызывал Геннадий.
     - Слушаю!  -  ответил корабль.  По  голосу картографы узнали капитана
Гулаева.
     - Свертываю работы  по  картографии.  Объявляю  эвакуацию,  -  сказал
Фаготин.
     - В чем дело?  -  Наладилась видеосвязь,  встревоженные глаза Гулаева
смотрели с экрана.
     Геннадий коротко  доложил  о  происшедшем.  Показал несколько карт  с
неведомыми названиями. Гулаев слушал, кивал головой.
     Подключился к видео Виктор Серенга, показал станцию:
     - Призмы полны икрой. Прекращаю работы.
     Капитан <Юноны> согласился с руководителями:
     - Меняю курс. Ждите.
     Помедлил секунду. Спросил:
     - Как же теперь с Надеждой?
     - Надежда  останется,  -  ответил  Геннадий.  -  Подлинная надежда на
диалог с хозяевами. Нужна комиссия по контактам.
__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 31/08/2000
Книго
[X]