Книго
                         Валерий Дмитриевич ГУБИН
                           ЗНАКИ В НОЧНОМ НЕБЕ
                          Фантастический рассказ
     Виктор  Иванович  Полищук  засиделся  далеко  за  полночь,  составляя
ежегодный отчет  общества вспомоществования бедным учащимся и  нуждающимся
учителям Тобольской гимназии,  председателем которого он  имел  честь быть
уже третий год.
     "В отчетном 1885 году,  -  писал Полищук ровным мелким почерком,  - в
обществе состояло 35 членов - из них 9 пожизненных, 15 действительных и 11
членов-соревнователей".
     Было так тихо,  что слышалось,  как где-то  далеко,  в  центре города
проходит сторож с  колотушкой.  Виктор Иванович чувствовал себя  нехорошо.
Сегодня так  совсем невмоготу.  Неделю назад снова начался приступ тоски -
мучительной,  неизбывной,  неизвестно откуда взявшейся.  Хотелось плакать,
хотелось даже забиться под одеяло и тихо,  тонко завыть, чтобы не услышали
соседи. Полищук изо всех сил сдерживал себя.
     "Выплаты за право обучения в этом году,  -  продолжал он, - составили
248 рублей,  на обзаведение одеждой и  обувью было потрачено 82 рубля,  на
приобретение книг 12 рублей 66 копеек".
     Полищук посмотрел в  окно -  луна уже вышла и  ветер совершенно стих.
Потом сквозь толщу тоски пробилась мысль,  что на  днях исполняется десять
лет,  как он прибыл сюда после окончания курса в  Московском университете,
молодым, сильным, жаждущим нести знания в народ. Но за все эти годы он так
и  не  почувствовал себя здесь дома.  Не  покидало ощущение заброшенности,
оторванности от большого мира.
     "В   целях   увеличения  средств   общества  законоучителем  гимназии
протоиереем Н.  Г.  Гривцевым  была  прочитана  в  актовом  зале  гимназии
публичная лекция "О нетлении святых мощей".
     Виктор Иванович встал,  подошел к  окну.  Несмотря на конец сентября,
стояла  теплая  погода,  но  ночами  с  Иртыша  уже  тянуло  пронзительной
сыростью.  Он  глубоко вдохнул воздух,  пахнущий увядшими травами,  и  ему
немного полегчало. На кухне заскрипели часы, и два раза вякнула кукушка.
     "Еще можно поработать", - Виктор Иванович вернулся к столу.
     "В августе общество приняло постановление о выдаче А.  Я. Трофимовой,
прослужившей в  должности учителя  25  лет  и  проживающей теперь  в  селе
Екатерининском Логиновской волости  Тарского уезда,  пособия в  размере 10
рублей".
     Полищук бросил перо и лег на кровать, укрывшись старым зимним пальто.
Приступ вдруг стал таким острым, что казалось - тоска царапает и разрывает
ему грудь.  Он сжал зубы и постарался успокоиться.  Надо было продержаться
еще хотя бы час. Он попытался вспомнить лицо Трофимовой, но образ когда-то
виденной седой маленькой старушки расплывался, и память никак не могла его
собрать. Виктор Иванович забылся, наконец, в смутном, неглубоком сне и тут
же снова услышал кукушку. Пора было подниматься.
     Луна стояла высоко и светила так ярко,  что была видна тень от забора
и  от дерева у калитки.  Виктор Иванович огляделся с крыльца -  все вокруг
спало безмятежно и,  как казалось, беспробудно - черные избы, покосившаяся
каменная бакалея напротив и  лес,  темнеющий огромной массой совсем рядом,
за соседскими огородами.  Он растер лицо,  унимая сильную частую дрожь,  и
быстро прошел к сараю. Осторожно потянул на себя ворота.
     Беззвучно, как в страшном сне, сдвинулась в сторону крыша. Маленький,
серебряный в  свете  луны  глайдер  с  легким  свистом  вырвался наружу  и
скользнул в  небо.  Виктор Иванович взглянул на  часы -  до встречи еще 20
минут.  Он  сбросил газ,  и  глайдер замер,  слегка  покачиваясь метрах  в
трехстах над землей.
     Под ним были Хутора. Последние избы этого предместья стояли уже прямо
в поле. Чуть правее виднелась Завальная Деревня.
     Полищук смотрел вниз на залитую лунным светом землю,  и, как всегда в
такие мгновения,  ему казалось,  что видит буквально все, будто зрение его
усилилось тысячекратно.  Видит не только каждый дом и каждое дерево,  но и
различает узоры прожилок на  не опавших еще листьях,  видит,  как мерцающе
отсвечивает пыльная примятая трава вдоль дороги и  как шевелятся на ветках
потревоженные ярким светом вороны. Слезы вдруг побежали по его щекам, и он
почувствовал,  как в  них растворяется,  рассасывается его смертная тоска,
почувствовал,  что полон глубокой щемящей жалости ко всему,  что там внизу
жило, дышало и страдало.
     Негромко запел зуммер. Полищук перевел двигатель в рабочее положение,
глайдер рванулся влево,  вдоль  берега  Иртыша.  Мелькнула Жукова  заимка,
потом  сверкающие маковки Ивановского монастыря,  свист  мотора  перешел в
рев,  и  земля  начала  быстро удаляться.  Виктор Иванович переключился на
корабельный компьютер,  и  теперь тот вел его к  цели.  Минут через десять
огромная тень  показалась вверху.  Глайдер  затормозил,  сделал  несколько
кругов и мягко подплыл к кораблю. Послышался щелчок, загудели, закрываясь,
створки шлюза,  зашипел воздух.  Вскоре все стихло, можно было выходить. В
кромешной тьме он  выбрался из  аппарата,  привычно нащупал ручку входного
люка,  включил рубильник,  и корабль сразу осветился, ожил, даже как будто
вздрогнул своим  могучим  телом,  почувствовав хозяина.  Полищук  стоял  в
галерее,   ведущей  в  главный  пост,  и,  как  всегда  в  первые  минуты,
подслеповато щурился от яркого света,  отражавшегося в  панелях внутренней
обшивки.
     - Доброе утро,  капитан,  -  сказал механический голос компьютера,  -
приветствую вас на борту "Трентона"!  Корабль в  полном порядке,  в  нашем
секторе ничего постороннего не замечено.
     - Что на Земле?
     - Извержение вулкана в  Южной Америке.  Довольно сильное наводнение в
Китае. Продолжается ураган над...
     - Довольно,  спасибо.  Мне  немного нездоровится,  я  пойду  к  себе,
прилягу.  А ты обязательно свяжись с базой.  Как только удастся,  позовешь
меня.
     Он опять лежал в темноте,  расслабившись, в приятной истоме и думал о
том, как ему быть со службой. Здесь почти граница, дальше владения члеков.
Их корабли все чаще стали проникать в колонии, контролируемые Глобом, были
даже боевые столкновения.  Но в  его секторе уже который год,  слава Богу,
спокойно.  Все  прекрасно,  если  бы  не  одно открывшееся обстоятельство,
которое пугает его...
     - Капитан,  -  снова раздался под потолком голос компьютера,  на этот
раз вкрадчивый и приятный, - есть связь.
     Когда Виктор Иванович вошел в главный пост, на экране над пультом уже
плавало в нечетком размытом изображении лицо адмирала Стейта.
     - В чем дело? Что у тебя стряслось? Члеки?
     - Нет,  вокруг все чисто, я просто хотел поговорить с вами. Последнее
время у меня появились неприятные ощущения.
     - Выкладывай!
     - Я  тут все время один.  Вы  знаете,  одну ночь в  месяц на корабле,
остальные  внизу.   С   некоторых  пор  мне  начало  казаться,   что  все,
происходящее  со  мной  в  связи  с  Глобом,  -  плод  моего  воображения,
галлюцинация.  Корабль,  мои обязанности патрульного исследователя, члеки,
даже вы.  Я вот сейчас сижу у пульта, вижу вас, но полной уверенности, что
это реальность, - нет.
     Стейт вздохнул после недолгого молчания:
     - Это бывает. Ты ведь родом оттуда, с Земли?
     Полищук кивнул.
     - Кажется,  это  тебя еще  ребенком нашла наша экспедиция в  вымершей
деревне?
     - Меня.
     - Я  всегда был против аборигенов-патрульных.  Мы  не  знаем,  как на
самом  деле  человек связан со  своей  природой и  что  может выкинуть его
психика.  Но в Управлении столько развелось молодых умников, обходятся без
моих советов.
     - Как же мне быть?
     - Не  знаю.  Отозвать тебя  в  центр в  ближайшие год-два  не  смогу.
Попробуй верить в нас.
     - Как это?
     - Ну как у тебя на планете верят в Бога. Верь, что мы существуем, что
мы  помним о  тебе  и  любим тебя.  На  что  тебе  еще  опереться в  твоем
положении?  Верь в то,  что у тебя есть другая жизнь, совсем другая. И она
не твоя галлюцинация.
     Полищук долго смотрел на погасший экран,  словно хотел увидеть на нем
что-то еще, что-то очень важное.
     Утром он проснулся с чугунной головой и застонал, стиснув зубы.
     "Опять,  опять  эти  кошмарные в  своих  подробностях видения.  Опять
корабль,  опять Глоб.  И что я наплел этому адмиралу, то есть самому себе,
конечно!  Стыд какой! Ребенком нашли! Сирота! Мои родители до сих пор живы
и здоровы".
     С  трудом поднявшись,  он поплелся разжигать печь.  Строгая полено на
растопку, ворчал вслух:
     - Когда  же  кончатся эти  странные провалы?  Может,  мне  все  врачу
рассказать? Но опасно, могут не понять, объявят сумасшедшим.
     В  гимназию Полищук не  пошел,  сказавшись больным.  Он действительно
чувствовал себя  разбитым.  Провалявшись в  постели  до  вечера,  все-таки
решился встать  и  сходить к  адвокату Зернову.  Их  связывала многолетняя
дружба,  адвокат был  умным,  начитанным человеком,  учился в  Петербурге.
Правда,  Виктор Иванович не злоупотреблял встречами, в гости ходил редко и
каждый раз получал от споров с Зерновым большое удовольствие.
     Когда он вошел,  Зернов играл в шашки с хозяйским сыном,  прихлебывая
крепкий, кирпичного цвета чай.
     - А!  Пропащая душа явилась!  Совсем забыл старого друга,  - закричал
Зернов,  вставая из-за стола и решительно отодвигая доску. Потом разглядел
запавшие глаза, необычную бледность Виктора Ивановича и заволновался:
     - Ты что, нездоров? Что-нибудь случилось?
     - Пустяки,  -  махнул рукой Полищук, - просто не спал всю ночь, много
работы.
     - Роман писал? Когда же, наконец, почитаешь?
     - Какое там! Отчеты замучили, в обществе неразбериха.
     - Жаль,  что роман забросил,  -  Зернов пододвинул ему стакан и  снял
чайник с самовара, - хотя общество твое тоже хорошее дело.
     Они пили чай. Зернов все смотрел изучающе на Виктора Ивановича, потом
заметил:
     - Какая-то в тебе угрюмость появилась. Что-то тревожит?
     - Зима наступает.  Как только вокруг задует,  завоет - жизнь начинает
казаться мне бессмысленной.  Вот подумал сейчас:  пройдет 30 -  40 лет, мы
умрем, от нас ничего не останется, а снег, мороз, метель пребудут вечно на
этом куске земли.
     - Дела остаются.
     - Дела наши мизерны. Гораздо серьезнее наши мысли, наши надежды, наша
тоска по  другой жизни -  но  и  это  только пар  от  дыхания,  исчезающий
бесследно вместе с нами.
     - А бессмертие души? - рассеянно улыбнулся Зернов. - Отрицаешь?
     - Нет,  почему? Вот у манси душа после смерти превращается в водяного
жучка и живет себе. Наверное, и у нас так, чем мы лучше?
     - Это тебе веры не хватает.
     - Опять веры, - вздрогнул Полищук, - во что веры?
     - В  себя,  конечно.  В  то,  что  ты  действительно существуешь,  и,
следовательно,  не только твои дела,  но и  твои мысли,  твое воображение,
твоя тоска являются такой же  необходимой стихией,  как молния или ураган,
как солнечный свет. Без них мир был бы другим - беднее и проще.
     - Не верится.
     - Плохо,  что  не  верится.  Без этой веры человек не  существует,  а
просто пребывает, как водяной жучок.
     Полищук встал:
     - Ты  неисправимый романтик,  Зернов.  По-моему,  все  это самообман.
Пойду я, дел много.
     - Постой,  чудак,  ты  же только пришел.  Посиди еще,  выпьем чаю как
следует, у меня баранки есть, сейчас принесу.
     - Нет,  спасибо.  Надо идти,  работать надо.  Работать и работать - в
этом мое единственное спасение, да и твое, наверное, тоже.
     И  Виктор Иванович погрузился в работу с головой -  уроки в гимназии,
уроки на дому,  работа в обществе,  участие в переписи населения, когда он
неделями пропадал в  самых  глухих  уголках губернии,  переписывая угрюмых
кержаков или полудикие семейства оленеводов.
     После  неожиданно теплой  осени  выпал  наконец снег,  и  все  вокруг
сгладилось,  посвежело.  Полищук,  сверх меры загруженный работой, на этот
раз  не  испытал привычного суеверного страха перед  началом зимы.  Только
раза два он позволил себе сходить в  тайгу -  светлую,  выстуженную и  как
будто голую.  Находил полянку, разжигал там костер и сидел, всматриваясь в
высоченные ели и  березы,  в  это огромное,  молчаливое и  жуткое к вечеру
пространство,  и  в  который  раз  возвращался к  последнему  разговору  с
Зерновым,  пытаясь понять,  что его в нем зацепило. Сидел до тех пор, пока
мороз не начинал пробираться за воротник, потом не спеша закидывал огонь и
выбирался к дому.
     Был уже конец декабря.  Виктор Иванович задержался в  гимназии дольше
обычного и  возвращался в  полной  темноте,  спешил,  потому  что  замерз.
Подойдя к калитке,  он отдышался и, прежде чем войти во двор, посмотрел на
небо.  К  ночи  сильно  похолодало и  вызвездило.  Звезды были  крупными и
яркими, какими они всегда бывают под Рождество. Полищук весь закоченел, но
не трогался с места,  все смотрел вверх,  пока не увидел - вправо от Плеяд
медленно смещалась крохотная светящаяся точка.
     "Трентон",  -  прошептал Виктор Иванович и  почувствовал,  как в  нем
зашевелилась, заворочалась давешняя тоска.
     И  уже  ничего  не  помогало,  он  ходил,  словно в  тумане,  говорил
невпопад,  ночами лежал пластом без сна. Наконец, на четвертую ночь словно
натянутая струна лопнула в нем.  Он рванулся и сел на кровати.  Из-за леса
вышла  полная луна,  и  желтая полоса пересекала всю  комнату от  окна  до
печки.  Виктор  Иванович  оделся,  вышел  на  крыльцо,  долго  стоял  там,
осматриваясь,  потом  нерешительно двинулся  к  сараю.  Какая-то  безумная
уверенность подталкивала его, не давала остановиться. Осторожно прикрыв за
собой  ворота,  он  прошел вглубь,  туда,  где  сквозь крошечное окно  под
потолком проникал свет,  и  тут  кровь бросилась ему  в  голову и  сдавило
горло: прямо перед ним чуть-чуть блестел в темноте глайдер.
     И вот Полищук опять висел над землей, ярко освещенной лунным сиянием,
и  видел внизу каждое дерево и  каждую покрытую инеем ветку на нем,  видел
заячьи  следы  на  снегу,  и  опять  его  переполняло счастье,  и  он  все
всматривался в  эту  огромную,  распростертую внизу землю,  как в  любимую
женщину после долгой томительной разлуки.
     "В будущем,  -  думал он,  -  с развитием техники люди начнут с Земли
замечать все эти странные летающие в  небе объекты,  которые появляются по
ночам  в  пустынных  местах.   Сколько  будет  гипотез  об  инопланетянах,
пришельцах,  космических шпионах!  А  на  самом деле это  всего лишь знаки
того,  что  жива еще  надежда на  чудо,  которое может случиться с  каждым
глубоко верящим в себя человеком".
__________________________________________________________________________
          Губин В. Д.
          Г 93.  Кругом пришельцы: Сборник фантастических рассказов. - М.:
     Изд-во РУДН, 1992. - 152 с., ил.
          ISBN 5-209-00516-X
          Основная тема  рассказов  -  попытка  глазами   героев   увидеть
     фантастическое,   необычное   в  повседневной  жизни.  Книга  поможет
     читателю в  формировании  самобытного  мышления,  в  выходе  из  оков
     привычных  представлений и стереотипов.  Является как бы своеобразной
     литературной иллюстрацией к  научным  трудам  автора  -  философа  по
     профессии,  продолжающего  и  в  опубликованных,  и в новых рассказах
     традиции романтической фантастики в духе Р. Брэдбери, Р. Шекли и др.
          Для широкого круга читателей.
          ИБ ь 782
     Художник©                С. Ю. Г©а©в©р©и©л©о©в©а
     Редактор©                Л. Г. Т©я©г©л©о©в©а
     Художественный редактор© Е. А. И©о©н©о©в©а
     Корректоры©              Е. В. К©о©л©ч©и©н©а, Е. Е. М©и©т©и©н©а
__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
     О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: [email protected]
     Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/
Книго
[X]