Валерий Дмитриевич ГУБИН
НЕПРИКАЯННОСТЬ
Фантастический рассказ
О смерти старика-букиниста, жившего в соседнем подъезде, я узнал
слишком поздно, и, когда мне удалось попасть к его вдове, почти все книги
были уже раскуплены побывавшими до меня книжными жучками - это, видимо,
знали все заранее и готовились. Несколько запыленных связок старых
журналов, какие-то книги без переплетов, сваленные в кучу, - вот и все,
что осталось от одной из самых лучших московских частных библиотек.
Я рассеянно перебирал желтые хрупкие страницы "Русской старины", как
вдруг из журнала выскользнуло несколько листков, исписанных мелким
почерком.
"Старинные письма", - подумал я и поднял один листок. Но странное
дело, письмо было написано совершенно современным алфавитом, без ятей и
латинских "i", как будто писалось совсем недавно, хотя бумага была явно
древней, ломкой, плохого качества, и чернила, совершенно невиданного
цвета, уже почти выцвели. Однако я довольно легко разобрал начало: "Всех,
кто прочитает это письмо от 1980 до 1990 года, прошу срочно сходить или
съездить или телеграфировать в Москву на Малую Калитниковскую улицу, дом
16, кв. 4 к Бородину Виктору (телефона нет) и выяснить, что случилось.
Передайте ему, что я, Кузьмин Вадим Константинович, застрял в Курске в мае
1834 года в гостинице Сомова, что на Петровской, без денег и без малейшей
надежды как-то выкарабкаться. Пусть срочно забирает меня отсюда, пока не
поздно..."
Волосы зашевелились у меня на голове, я как-то сразу поверил, что это
не мистификация и письмо подлинное, написанное сто пятьдесят лет тому
назад, сразу почувствовал физически отчаяние и ужас человека, заброшенного
туда, вырванного из нашего времени. Потом начал разбирать дальше
поблекнувшие строки.
"Первый настоящий запуск машины времени, или "темпоратора", как его
называл Бородин, состоялся в конце апреля 1984 года из его квартиры. И
хотя я ни на секунду не сомневался, что все это бред, тем не менее принял
приглашение, пришел к нему и вместе с ним взгромоздился на какой-то
чудовищный самокат, обвешанный приборами и опутанный проводами. Потом
раздался страшный треск, у меня закружилась голова, и все вокруг исчезло -
и комната, и Виктор, и я сам. Увидел я себя снова минут через десять на
какой-то площади - грязь, лужи, маленькие покосившиеся домики. Впереди
проступила спина Виктора.
- Слазь, - отчаянно кричал он, - напряжение поля падает, вдвоем не
выберемся!
- А где мы находимся? - тоже закричал я прямо ему в ухо.
- Еще не знаю - нужно рассчитать! Жди здесь и никуда не уходи с
темпоральной линии, я вернусь через час!
Он исчез в оглушительном треске. Я ровно час прогуливался по этой
дурацкой площади. Людей почти не было видно. Только раз проехала телега,
влекомая огромным битюгом, и поочередно прошлепали несколько старух с
кошелками. Виктор все не возвращался. Тут я увидел городового - тот прошел
через всю площадь, подозрительно посматривая на меня, и скрылся в доме, на
котором я наконец разобрал надпись: "Трактиръ". На душе стало сразу
муторно, как будто я выпил прокисшего кваса. Я понял, что действительно
заехал в прошлое и, видимо, достаточно далеко, так что моя жизнь сейчас
целиком зависит от инженерного гения Бородина.
"И черт меня дернул ввязаться в этот эксперимент", - думал я, третий
час меряя шагами площадь.
- Осмелюсь побеспокоить, вашбродь, - услышал я голос за спиной и,
обернувшись, увидел того же городового. - Из Орла изволили прибыть?
- Да, любезный, - сказал я, в душе дрожа от ужаса, - представь себе -
из Орла и уже полдня дожидаюсь друга, он со своим экипажем должен меня
захватить здесь, чтобы вместе ехать дальше, да что-то запаздывает.
- Осмелюсь полюбопытствовать, далеко ли направляетесь?
- В Крым или нет - на Кавказ, на воды.
- А вы пройдите пока отдохнуть, вон там, в трактире у Сомова и нумера
есть вполне чистые, и свежих раков он вчера завез.
- Как же я, любезный, уйду, ведь друг должен подъехать?
- Не извольте беспокоиться, я дежурю до вечера и друга вашего упрежу,
к вам направлю.
От пережитого волнения и голода ноги у меня подкашивались, и я
решился отправиться в трактир.
Хозяин, угрюмый, весь заросший волосами мужик, потребовал было деньги
вперед, я умоляюще-возмущенно взглянул на городового, и мой спаситель
рявкнул:
- Ты что, не видишь благородного господина? Они здесь друга
дожидаются, будут уезжать - заплотют".
Я отложил листки и в волнении встал. Нужно немедленно ехать на эту
Калитниковскую улицу и искать злополучного изобретателя. Но, с другой
стороны, вряд ли нужно торопиться. Ведь листки дошли до меня, пролежав
столько лет, значит, никто не приехал, что-то случилось с "темпоратором".
Я решил еще немного почитать, тем более, что еще рано, время рабочее,
наверняка съезжу зря. Дальше записи шли короткими обрывками.
"И©ю©н©ь© 34. Кончилось все плохо. Через три дня хозяин стал меня
выживать. Я пытался намекнуть, что, мол, ревизор я, из центра, приехал
навести порядок. Действительно, прибежал на следующий день городничий, но
какой-то странный. Пока я ему разливался петухом про свой департамент, про
тридцать тысяч курьеров (текст-то я плохо помню, читал давно, а в
"Современник" на спектакль не попасть), он все время зыркал подозрительно
по углам, будто вынюхивал, а потом спросил: "А кто у вас в департаменте
директором будет?" Я на секунду опешил, а потом ляпнул: "Нессельроде". А
он меня за шкирку и к приставу поволок. Тому я сначала врал, что после
гибели "Титаника" остался без средств и документов, потом с ужасом
вспомнил, что до "Титаника" вроде еще лет семьдесят. Потом плакался судье
в жилетку, что ограблен разбойниками, что круглый сирота, ехал из
Тобольска в Петербург искать работу. Кое-как разжалобил, говорил я
все-таки интеллигентно, да и костюм мой необычный помог, - устроили
письмоводителем в управу, положили вначале двенадцать рублей. Хорошо еще в
дурдом не посадили, в палату номер шесть. Бедно, но жить можно, каждый
день хожу гулять на площадь, надеюсь, что все обойдется, и Бородин рано
или поздно вытащит меня.
Д©е©к©а©б©р©ь© 34. Сдал экзамен на асессора, в общем пустяки, но чуть
не завалился, когда спросили про Германию, сказал, что там сейчас Бисмарк,
но, увидев выпученные глаза экзаменаторов, забормотал что-то неразборчиво.
М©а©й© 35. Завел наконец друзей, все не так тоскливо по вечерам.
Следователь Шишин и фельдшер Кобылкин, ходим в биллиардную, сильно налегаю
на портер. Образ Бородина как-то стерся, и вообще все мое прошлое
постепенно теряет очертания, размывается и понемногу становится будущим.
Главное - печалит меня, что я ничего не знаю, ничего не могу дать этому
поколению. Что у меня есть - три курса романо-германского отделения,
немецкий язык и азы французского. Если бы хоть электротехнику знать, -
может, соорудил бы какую-нибудь динамо-машину или что-нибудь из механики,
а так ничего, полный нуль. Иногда рассказываю приятелям, когда сильно под
газом, о наших городах, о космосе, как будто бы придумываю, роман пишу.
Они слушают мало, только ухмыляются и качают головами: фантазия у тебя,
брат, больно дикая.
Д©е©к©а©б©р©ь© 35. Дошел до ручки. Надумал жениться. На дочке
действительного статского Аграмантова. Остаюсь здесь, видимо, навсегда.
Думаю, что я такой, лишенный всех достоинств человек, который может жить в
любом времени. И в этом, и в XX, и даже в XXV веке. Такие, как я, и
составляют большинство населения в любом времени, у них вообще времени
нет. Меняются только слова, обороты, темы разговоров, а так у нас все одно
и то же в любом времени, хотя нам кажется, что мы действительно живем,
что-то движем вперед, что-то развиваем. Вообще в каждом времени есть своя
прелесть. В этом, например, - чистый воздух.
Я©н©в©а©р©ь© 36. С друзьями пришлось расстаться - не та компания, да
и с портером понемногу завязываю, левая почка опять начала барахлить, а ни
аллохола, ни цистенала здесь, конечно, не найти. Заведую канцелярией
тестя. Место, по-моему, отменное, каждый день вижу каких-нибудь важных
лиц: то Ознобишин, граф, местный предводитель, большой человек, почти
восемьсот душ, заглянет выправить бумагу, то Гундобин, заводчик, воротила
страшный, а то вчера сам губернатор пожаловали и лично диктовали мне
доверенность - ихняя жена покупает доходный дом. Меня они, правда, почти
не замечают, но - все впереди, все впереди. Будет и у нас праздник. Я тут
кое-что присматриваю, хорошее дело. Тесть, по-моему, долго не протянет, и
все - в моих руках. Эх, Бородин, Бородин, где ты там, друг мой старинный,
неужели так никогда и не появишься больше?
С©е©н©т©я©б©р©ь© 36. С Гундобиным подружился. Провернули мы с ним
через тестюшкину канцелярию кое-какое дельце. Он проценты отхватил, да и
мне кое-что к рукам прилипло. Хожу к нему по пятницам пить чай и учусь у
него жизни. До чего дельный мужик - просто хват! Далеко пойдет и меня
потащит с собой.
Д©е©к©а©б©р©ь© 36. Гундобин предложил ехать в Париж, у него там дела,
да и меня познакомит. Ах, Париж, с каким бы удовольствием я поехал туда из
Москвы восьмидесятых годов моего века! А сейчас - что там делать в этой
дыре? Да и уезжать сейчас никак нельзя: папочка мой дорогой, слава Богу,
на ладан дышит.
Д©е©к©а©б©р©ь© 38. У нас бал по случаю открытия моего собственного
дела. Тесть, наконец, отдал богу душу, и остались вполне приличные деньги.
Шишина возьму приказчиком, все равно его из следователей поперли за
взятку. Жена моя прелесть - румяная, полная и большие серые глаза, в них
всегда счастье, обещание полного спокойствия и уюта. Предлагают, правда,
местные интеллигенты основать газету, сеять разумное. Да я и сам не прочь,
но времена сейчас тяжелые, с газетой можно загреметь, да и Гундобин не
советует. Я и так на уровне - выписываю из Петербурга журналы, книги,
весьма начал интересоваться политической экономией, помню, на первом курсе
я ее серьезно не учил, а сдал на хапок.
М©а©й© 46. Милостивый государь, если вам попадутся все-таки мои
записки (хотел сжечь, но как-то рука не поднимается), не ходите, прошу
вас, ни на какую Калитниковскую улицу. Моя жизнь здесь, она почти
наполовину прожита, начинать другую я не хочу, да это и слишком много для
одного человека..."
Я долго сидел, грустно задумавшись, над этими записками, потом
наконец поднялся. За окнами смеркалось. Я все-таки решил поехать поискать
эту улицу и Бородина, посмотреть, что за человек, увидеть, если можно, его
гениальное изобретение.
Я долго искал эту улицу и дом. Наконец старушка, сидевшая на лавочке,
объяснила мне, когда я обратился к ней с вопросом:
- Вон, милок, тот дом, что ты ищешь, там недавно пожар сильный был,
взорвалось что-то. Человек, говорят, пропал, изобретатель какой-то.
Доизобретался, значит.
К дому я уже не пошел.
__________________________________________________________________________
Губин В. Д.
Г 93. Кругом пришельцы: Сборник фантастических рассказов. - М.:
Изд-во РУДН, 1992. - 152 с., ил.
ISBN 5-209-00516-X
Основная тема рассказов - попытка глазами героев увидеть
фантастическое, необычное в повседневной жизни. Книга поможет
читателю в формировании самобытного мышления, в выходе из оков
привычных представлений и стереотипов. Является как бы своеобразной
литературной иллюстрацией к научным трудам автора - философа по
профессии, продолжающего и в опубликованных, и в новых рассказах
традиции романтической фантастики в духе Р. Брэдбери, Р. Шекли и др.
Для широкого круга читателей.
ИБ ь 782
Художник© С. Ю. Г©а©в©р©и©л©о©в©а
Редактор© Л. Г. Т©я©г©л©о©в©а
Художественный редактор© Е. А. И©о©н©о©в©а
Корректоры© Е. В. К©о©л©ч©и©н©а, Е. Е. М©и©т©и©н©а
__________________________________________________________________________
Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 19.03.2002
О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: [email protected]
Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/