Книго

---------------------------------------------------------------
 © Copyright Евгений Н. Кукаркин, 1994-1998
 E-mail: [email protected]
 

Home page: http://people.weekend.ru/kukarkin/

---------------------------------------------------------------
     Я  не верил своим глазам. На "Скайботах" были опознавательные знаки ВВС
Южного Вьетнама.
     - Максимыч, - заорал я своему напарник, у  -  смотри,  никак  косые  на
"боты" пересели. Не пощупать ли нам их крылышки?
     - Давай, давай. Щупай, щупай.
     В микрофоны вместо Максимыча, залопотал голос с акцентом.
     - Ах ты, сволочь.
     - Сама сволочь.
     Быстро бросив взгляд на приборы, замечаю, что горючего минут на 6. Была
не была.  Вперед.  Делаю  чуть  заметный поворот и сейчас же ливень огненных
струй обрушился в мою сторону от "Скайбота".  Еще  доворот,  и  почувствовав
кожей  что  пора,  нажимаю  на  гашетку.  Пушки  МИГа  плюнули  свою смерть.
Оторванный хвост "Скайбота" вертелся с замедленной скоростью  где-то  далеко
от самого уродованного самолета.
     - Гриша, пора.
     Это  уже  голос  Максимыча.  На горонте появились 4 точки. На выручку
вьетнамцам шли американцы. Мы удирали в свою сторону.
     - Гриша,  -  раздался  незнакомый  голос  на  английском,  -  Ты   меня
понимаешь?
     - Я тебя слушаю.
     - Меня  зовут  Мак.  Мак  Блиндон.  Ты  не против, чтоб я всадил в твою
задницу порцию свинца.
     - С большим удовольствием Мак. Если сможешь, проблем нет. Только у меня
сейчас затруднения с горючим, так что милости просим завтра.
     - Хорошо.
     Связь прервалась. "Скайботы" отстали. Мы еле-еле дотянули до аэродрома.
     Я спрыгнул на землю и с удовольствием подставил  под  прохладный  ветер
свой промокший от пота летный костюм. На газике подлетел до
     - Гриша, как дела? Я привез твои 100 грамм.
     Он  достал термос и налив в колпачок противной китайской рисовой водки,
передал его мне. Я проглотил водку за один глоток.
     - Хоть бы дал что-нибудь закусить, старый хрен.
     - На.
     Доктор протянул мне свежий огурец.
     У доктора была своя метода учения психики каждого летчика. Если после
полета, после принятия 100 граммов, летчик продолжал  решать  технические  и
служебные  вопросы,  он  считал  его  негодным  к дальнейшим полетам. По его
мнению, летчик должен сразу ослабнуть и пойти выспаться.
     Хорошо  командир  полка  не  придерживался  мнения  доктора  и  посылал
летчиков в бой, если того требовала обстановка.
     Ко  мне  подлетела  красивая  вьетнамка  в форме лейтенанта вьетнамской
армии.
     - Товарищ капитан. - заговорила она без акцента  на  русском  языке,  -
Ваша машина требует ремонта. Посмотрите на плоскость.
     Дырки от пуль уродовали ровную поверхность крыла.
     - Лейтенант,  мне  нужен исправный самолет завтра. А то у меня свидание
назначено в воздухе и не дай бог, может сорваться.
     - Все смеетесь надо мной, товарищ капитан. Все равно не успею, перебиты
все гидравлические трубки.
     - Максимыч, - закричал я. - Где ты?
     - Я здесь, - медведем подошел громадный Максимыч.
     - Подтверди этой красивой миледи, что у меня завтра назначено свидание.
     Он махнул рукой.
     - Не слушай его, Люся.
     Наш  язык  никак  не  мог  и  не  очень  хотел  выговаривать  правильно
вьетнамские  имена.  Мы  их  называли  как  хотели и они соглашались с нами,
понимая наши трудности. Так и эту девушку, легче было назвать Люсей.
     - Какой-то Мак обещал ему завтра набить рожу. Вот он и  харахорится,  -
продолжил свою длинную мысль Максимыч.
     Люся  обиженно  повернулась ко мне затылком и залопотала на своем языке
аэродромным вьетнамцам.
     - Да ты не обижайся на этого чурбана, - Максимыч ласково  взял  девушку
за плечи. - Приходи сегодня к нам, а то этот... на стенку с тоски полезет.
     Девушка благодарно кивнула головой и отошла от самолета.
     Полковник   равнодушно   принял   мой  устный  рапорт.  Потянул  носом,
почувствовав запах водки, и подняв голову с бесцветными глазами, спросил.
     - Что еще?
     - Какой-то Мак пригласил завтра на поединок.
     - Подполковник ВВС США Мак Блиндон,  между  прочим,  появился  в  нашем
районе  неделю  назад и уже попортил кровь вьетнамцам, сбив их два самолета.
Имеет опыт боев в Японии и Корее. За ним числится 21 побежденный противник.
     - Очко.
     - Что, очко? - обалдело уставился на меня полковник.
     - Я хотел сказать, в картах после 21 - обычно пер
     - Иди ты к...
     - Есть. Пошли, Максимыч.
     Я грохнулся в койку прямо в летном костюме  и  почувствовал,  что  меня
клонит в сон.
     - Все-таки  прав  до  После  водки спать хочется. В тот раз только
задремал, инспектирующий  генерал  приехал.  Перед  этим  тоже  -  делегация
партийных работников Китая появилась.
     - Сейчас накаркаешь. Лучше помолчи.
     Максимыч удобно устроился, полулежа в койке. Мы затихли и я покатился в
бесконечное пространство облаков и мелькающей земли.
     - Подъем.  Капитан  Синицын,  старший  лейтенант  Колпаков  на выход, -
рявкнуло радио над головой.
     Я подпрыгнул и уставился на Максимыча.
     - Максимыч, сколько время?
     - Да всего двадцать минут спали. Пошли. Накаркал все же.
     - Дежурной смены нет что-ли?
     - Видно что-то серьезное.
     Полковник ждал нас, стоя у окна.
     - Очень сожалею, товарищи офицеры, но нужно срочно подняться в  воздух.
Над  Тонкинским  заливом  идет  свалка. Там один наш уважаемый, трижды герой
Советского Союза, опять вляпался  в  потасовку.  Американцы  подняли  четыре
эскадрильи, что бы отделать его по первое число.
     - А как там мой самолет, товарищ полковник?
     - Возьмите мой. Отправляйтесь быстрей, товарищи офицеры.
     - Есть.
     Люся ждала меня у крыла самолета начальника.
     - Гриша, будь осторожней. Говорят, там появились ассы.
     - Хорошо, моя радость.
     Я поцеловал ее в щечку и стал взбираться в кабину МИГа.
     В   воздухе   действительно  творилось  черт  знает  что.  Мимо  нас  с
черно-белым шлейфом дыма пролетел уже безразличный ко всему МИГ.  Американцы
нас  не  заметили,  так  как  связавшись  боем с группой наших самолетов, не
обратили внимание на выскочившие со стороны моря два истребителя.
     Чтоб не выдавать себя в эфире, я качнул  машину,  знак  "внимание"  для
Максимыча  и  бросил  ее наверх, чтобы набрать высоту и спрятаться за белыми
барашками облаков. Мы сверху обрушились на "Скайботы"  и  первым  же  залпом
пушек   свалили  двух  американцев.  Бой  мгновенно  прекратился.  Уцелевшие
"Скайботы" ушли на Юг.
     - Гриша, это ты? - позвал меня кто-то в эфире.
     - Никак Василий? Живой, черт!
     - Прекратите засорять эфир, - потребовал жесткий голос.
     МИГи возвращались на базу.
     Пожилой генерал, как панцирь отделанный колодками орденов грудью, пил с
нами водку и чувствовалось, он рад, что выскочил  этой передряги и теперь,
похлопывая всех по плечу, объяснял как он вертелся и обманывал противника.
     - Кого сбили? - спросил я Максимыча.
     - Сашку Шумилова. Хороший  был  парень.  Фактически,  чтоб  спасти  вот
этого,  -  он кивнул в сторону генерала, - прикрыл его своей машиной. Гриша,
пойдем отдыхать. Ну их к бесу. Завтра нам опять на задание, а  этот  уже  не
полетит, пусть напивается.
     - Пошли. Хрен с ними.
     Люся ждала нас у нашего домика.
     - Гриша, можно я к вам зайду?
     - Для тебя наш дом всегда открыт, - начал было я.
     - Входи, Люся.
     Максимыч распахнул двери.
     - Люся, ты займись чем-нибудь, а то нам надо привести себя в порядок, -
не унимался Максимыч.
     - Хорошо. Я приберу у вас.
     Мы  забрали  с кроватей полотенца и пошли в домик - душ, смывать с себя
последствия воздушных полетов.
     - Люся к тебе неравнодушна, - мычал Максимыч под теплыми струями  воды.
- Ох,  красивая  девка. Жалко, что вьетнамка. Будь я не женатый, ухлестнулся
бы за ней.
     - Помнишь, как нас инструктировал особист: "Не заводите шашни с местным
населением. Особенно с женщинами. Помните, вы нужны разведкам всех стран. Мы
будем серьезно пресекать ваши посторонние связи".
     - Да плюнь ты на них.
     - Хотелось бы, да нельзя.
     Мы помолчали и закончив мыться, оделись  в  отглаженные  гимнастерки  и
бриджи.
     Внутри  дома все сияло чистотой. На необычно белом столе Люся разливала
чай.
     - Тебе, Гриша, надо крепкий  настой  чая  с  нашими  травами.  Еще  моя
бабушка  говорила: "Вот, доченька, травка, запомни, силу придает". Я ее тоже
положила.
     - Наркотик наверно, - неуверенно сказал Максимыч.
     - Да нет. У русских есть такая же трава, я только название ее не помню.
     - Когда ты только успела?
     Люся  зарумянилась.  Чай  действительно  был  превосходный,   он   чуть
отдавался запахом неведомых цветов. Я почувствовал, как хмель последнего боя
начал уходить  крови и руки наливались привычной силой.
     - Вот  что  ребята,  - сказал Максимыч, - вы как хотите, а я иду спать.
Васька вернулся  больницы и свои домик открыл, так что я заночую у него.
     Максимыч ушел.
     - Я слышала про Мака..., - начала Люся.
     - Не надо про Мака. Лучше скажи, где ты так здорово по-русски научилась
говорить?
     - Я училась у вас, в России.
     - Что, на техника по обслуживанию самолетов?
     - Нет.
     Люся заулыбалась.
     - В холодильном институте.
     - А как же...
     - Кончила институт и уже во Вьетнаме направили на  курсы  механиков  по
обслуживанию самолетов.
     - А меня сюда отправили за хулиганство.
     - Что ж ты натворил?
     - Проскочил на МИГе под линией электропередач, на 
     - Дурачок.
     - Ты-то  еще  ласково  сказала,  а вот этот генерал, которого я сегодня
выручал, перечислил наименование всего скота, который пасется  на  пастбищах
или находится в домашнем хозяйстве, и все это относилось ко мне.
     - Бедненький.
     Она подошла ко мне и поцеловала ароматом неведомого мне чая.
     - спать, - шепотом закончила Люся.
     Мне  опять дали самолет командира. Крыло моего самолета так и не успели
залатать.
     - Гриша, ты еще живой? - зашелестел английский язык в наушниках.
     - А я думал, что я тебя вчера сбил?
     - Ты подло сбил моего командира и теперь, задница, я тебе залью свинцом
горло вместо хвоста.
     - Мак, покажись, а то я так испугаюсь, что возьму и вернусь назад.
     - Смотри на солнце.
     - Теперь твою лоханку увидел и сразу весь испуг кончился. Пусть твой  и
мой  напарники  покрутятся  в разных сторонах долины. Твой - в сторону моря,
мой - над горами. А эта территория наша. Согласен?
     - Хорошо.
     - Расходимся. Точка встречи над поворотом шоссе у моря.
     Мне казалось, что он не оставил на моем самолете живого места, истерзав
его весь. Четыре пулемета молотили брызгами свинца все, что могли, даже  мой
козырек.  Я,  как  упорный  маньяк шел к жертве на сближение. К сожалению, у
меня только прицельный залп и нет такой роскоши  заливать  все  пространство
пулями.  Казалось все, развалюсь, но в этот момент он затвердел на прицеле и
я нажал на гашетку. Мы падали  на  землю  оба.  Он  без  крыла,  я  еще  мог
барожировать.
     Мака  выбросила  катапульта,  а  я  тянул  в сторону Северо-вьетнамской
земли.
     Гидравлическая жидкость вытекла  пробитых трубопроводов  и  шасси  не
могли выйти  брюха самолета.
     Самолет  ударился  брюхом  о  холм,  подпрыгнул,  и  разрывая  днище на
неведомо-откуда взявшихся камнях, понесся по маленькой площадке.  Скрежет  и
тряска прекратились. К самолету бежали вьетнамские солдаты.
     Максимыч встретил меня, как будь-то мы расстались с ним вчера.
     - Мак, сволочуга, жив, - бросил я первую фразу ему.
     - Ага, - сказал он.
     Как будь-то так и должно быть.
     - Что нового?
     - Ничего.  Если  бы вьетнамцы не сообщили сюда по телефону, что ты жив,
Люся бы сошла с ума.
     - У них плохой транспорт. Я два дня ехал на каких-то животных.
     - Я тебе сочувствую. У командира был?
     - Был. Он новый самолет получит только через две недели.
     - Ему повезло, да и ты счастливчик.
     - Это точно. Только бить "скайбот" со стороны морды всеравно нельзя.
     - Дурачок ты, Гришка.
     Максимыч обнял меня рукой.
     - Люся ждет. Иди к ней.
     Он подтолкнул меня к двери.
     Запыленный офицер появился в нашем домике неожиданно.
     - Здравствуйте, товарищи офицеры. Капитан Синицин? -  обратился  он  ко
мне.
     - Да, товарищ м
     - Крамаренко Степан Степанович. Начальник особого отдела дивии.
     - Чем могу служить, товарищ майор?
     - А  это  - старший лейтенант Колпаков? - теперь обратил он внимание на
Максимыча.
     - Так точно, товарищ м
     - Погуляйте, пожалуйста, товарищ старший лейтенант.
     Максимыч вышел.
     - А я ведь к вам, Григорий Павлович.
     - ???
     - Не расскажите мне про Мака Блиндона?
     - Мой  начальник  расскажет  вам  о  нем  больше,  чем  я  знаю.  Может
обратиться к нему?
     - Не надо. Вы с Маком переговаривались по рации?
     - Да. Мак все время сидит на нашей волне.
     - Он вас вызвал на поединок?
     - Да.
     - О поединке знали все на аэродроме? Я имею в виду команду обслуживания
и летчиков.
     - Естественно. Я не скрывал этого. Знал об этом и мой кома
     - В  команде  обслуживания  есть  вьетнамка,  лейтенант,  ее все зовут,
кажется, Люся. Она специалист - механик и тоже знала о поединке?
     - Знала. Но причем здесь Мак Блиндон и Люся?
     - Кто-то, невестный, сообщил вьетнамцам, а те нам,  что  ваш  самолет
был  умышленно испорчен. Мы обследовали самолет, там в горах. Действительно,
в правой пушке испорчен приемник снаряда.
     - Чушь. Я сбил самолет Мака. И потом, он так поливал меня свинцом,  что
мог и повредить пушку.
     - Нет.  Не мог. Пушка выведена  строя обыкновенной стальной шпилькой,
а самолет вы сбили левой пушкой и то я думаю, что и  эта  пушка  была  также
законтрена  на  шпильку,  но то ли от вибрации, то ли от попадания случайной
пули, шпилька свалилась и выстрел состоялся. Поэтому Мак остался жив.
     - Он мог бы остаться жив, если б я зафитилил в него и  два  снаряда.  И
потом,  если  портить самолет, необязательно портить пушку. Можно взлететь и
сразу же разбиться, если кому-то захочется  проковыряться  в  других  местах
самолета.
     - Я  не буду с вами спорить, капитан. Пушку мы сейчас сняли и отправили
на эксперту. Кстати, какие отношения у вас с Люсей.
     - Нормальные.
     - Ну, хорошо, капитан. О нашем разговоре никому ни слова. До свидания.
     - Уверен, что говорили о Люсе? - сразу заговорил Максимыч.
     - О чем еще можно говорить особисту.
     - Что теперь будешь делать?
     - Ничего.
     - И то правильно.
     Летаем почти каждый день. У нас снова потери.  Летчики  говорят,  опять
проклятый Мак появился в воздухе.
     - Как  себя  чувствуешь,  Гриша?  Говорят  тебя  не  было  потому,  что
вытаскивали  твоей задницы свинцовые иголки.
     - Чего-то тебя, Мак, все тянет на мою задницу. Уж не гомик ли ты?
     В наушниках кто-то хмыкнул.
     - Ах ты, недоносок.
     Вдали показались четыре точки "Сейбров". Мы с Максимычем резко  идем  в
набор  высоты. "Сейбры" отстают, потом проскальзывают в сторону моря. Теперь
мы бросаемся им вслед, как ястребы на  добычу.  Передний  американец  делает
петлю,  стараясь  встретиться  с  нами  мордой своего самолета. Последний не
успевает сделать петлю, его просто разнесло на части  от  попадания  снаряда
МИГа.
     Опять начинается свинцовый бедлам и мы снова уходим вверх.
     - Мак, у тебя горючего еще хватит?
     - На тебя хватит.
     - Прекрасно.
     Они  летят  треугольником.  Не целясь, я сверху выпускаю в эту кучу два
РСа(реактивных снаряда). Треугольник мгновенно  распадается.  Я  нападаю  на
передового.  Американец  понимает,  что  развернуться  ему  сложно  и фигуры
высшего пилотажа замелькали в воздухе. Сижу  на  нем,  как  приклеенный.  Он
опускается  до  воды, искусно ведя самолет в надежде, что я совершу ошибку в
которую попадает большинство летчиков. Клюнуть  носом  для  выстрела  нельзя
-за  большой скорости и оказаться за ним нельзя- -за тяги его двигателя.
Все равно, нажимаю на гашетку и два  снаряда  проносятся  над  его  фонарем.
Американец среагировал и самолет попал в объятья воды. Нет, он не плюхнулся,
не взорвался, а как хороший лыжник несется по волнам.
     Резко  подымаюсь  наверх.  Где  же  Максимыч?  А вот и он. Его самолет,
вращаясь в медленном штопоре, и оставляя за собой спираль дыма шел в воду.
     - Нет! Нет!
     Все кончено. Самолет Максимыча взрывается  от  удара  об  воду.  Черная
точка подонка, сделавшего свое дело, исчезает в небе.
     "Сейбор",  загнанный в воду, попал под волну и его двигатели зарылись в
воде.
     Я пошел на него в атаку. Когда вышел на высоту, море было пустынно.
     В этот день я напился. Проклятая рисовая водка не пьянила, а давала  по
ногам. Такое ощущение, что ноги отвалились под столом.
     - Может хватит?
     Люся вопросительно смотрит на меня.
     - Черт его знает. Жаль Максимыча.
     - Может он еще жив?
     - Навряд  ли.  На  поверхности воды никого не было. Самое противное, не
заметил номера этого фраера, который сумел его сбить.
     - Пойдем, я тебе помогу дойти до кровати.
     Идти я не мог, она меня дотащила до койки, но сил втащить  на  койку  у
Люси  не  было. Она стащила матрац на пол, перекатила меня на него и накрыла
одеялом.
     - Спи, Гриша.
     Горячие губы коснулись щеки.
     Командир сверлил меня взглядом.
     - Вы опять до конца не довели дело. Мак жив.
     - Не может быть.
     - Может. Правда, больше Мак летать  не  будет.  Его  списали  с  армии.
Вернемся  к  нашим делам. Американцы решили провести метеорологическую войну
во Вьетнаме. Б-52 будут распылять  на  определенных  высотах  аэрозоли.  Они
концентрируют  вокруг  себя  влагу, и после этого ливень хлещет вн, смывая
все на пути.
     - Вот, сволочи!
     - Особенно достается центральным районам между реками  Ка  и  Ма.  Надо
отогнать   бомбардировщики  от  туда  и  наказать,  чтоб  не  повадно  было.
Вьетнамские летчики, плохие вояки. Все-таки не хватает у них сил на  большие
перегрузки. Слетайте капитан, покажите как надо сбивать пятьдесят вторые.
     - Я и сам-то их редко видел.
     - Ничего.  Не  сбивали, так собьете. Я тебе нового напарника дам. Эй...
Лейтенант.
     Полковник высунулся в окошко.
     В комнату вошел поджарый паренек.
     - Товарищ полковник, лейтенант Мостовой по вашему приказанию прибыл.
     - Ну вот. Бери, Григорий Павлович.
     Новый напарник, Сергей, оказался неплохим парнем и летчиком.  Он  четко
реагировал  на каждое колебание моего самолета. Мы пошли в сторону залива, а
потом резко развернулись  в  сторону  берега.  В  наушниках  раздался  голос
направляющего с базы.
     - Гриша, "Б" идет по пересечению твоего курса. Связи конец.
     Умные  американцы  сделали  противорадарные  ракеты и наши периодически
выходят на прощупывание неба, чтобы сбить эти ракеты с цели.
     Вскоре мы увидели жирную тушу самолета. У этого монстра пулеметы  везде
и к нему практически не подобраться.
     - Сергей делимся. Набирай высоту и иди от солнца. Я буду его отвлекать.
     Мы расходимся. С дальнего расстояния, перехватив американца в прицел, я
выпустил  два снаряда. Вот это да! Кабину нижнего стрелка, как корова языком
слала. Второй снаряд прошел мимо. В мою сторону понеслись  сотни  огненных
струй.  Спускаюсь  до  макушек  леса, пытаясь залезть под незащищенное брюхо
самолета. Летчик там опытный, он тоже прижимается к земле. Несколько раз мой
самолет тряхнуло.  Попал,  сволочь.  Разворачиваюсь  в  сторону  гор  и  тут
огненный  шар  возникает на месте бомбардировщика. Американец увлекся мной и
не заметил Сергея.
     - Так его, Сережа.
     Мой самолет в ремонте, но  отдохнуть  мне  дают  день.  Командир  опять
предоставил  мне  свой  самолет.  Лечу  с  Сережей к Данангу и нарываемся на
эскадрилью "Ф"-ов. Опять идем на набор высоты. Американцы осторожны. Делятся
на пары и начинают крутиться в воздухе,  поджидая  нас  вну.  Бросаемся  в
атаку и... Мои пушки не стреляют, их заклинило.
     - Сережа, уходим. У меня пушки не стреляют.
     Я  сворачиваю  в  сторону Американцы бросились за нами вдогонку. С
ближайшего "Ф", блеснули вспышки -под крыльев. По характеру полета  ракет,
вижу, что это две самонаводящихся ракеты, которые вцепились в меня.
     - Сережа отрывайся от меня. Уходи в сторону.
     Сережа  рванул  в  небо.  Я  дал  форсаж  и  обе  ракеты, как пришитые,
принялись догонять меня. У меня  нет  высоты,  тяну  ручку  вправо.  Самолет
закручивает   такой   вираж,  что  кажется  подкрылки  не  выдержат.  Ракеты
проскочили за спину и... начали разворачиваться в мою сторону. Черт!  Костюм
взмок так, как будь-то за шиворот налили ведро воды.
     Американцы  исчезли,  а  я  гоняюсь  от  моря  до гор, пытаясь обмануть
бесконечными поворотами проклятую движущуюся смерть. Пытаюсь набрать  высоту
и  кожей чувствую- нагоняют. Тяну ручку на себя и... Сзади раздается хлопок.
Машину подбрасывает, потом, швыряет в сторону. Я откидываю фонарь и  нажимаю
рычаг катапульты.
     В  трехстах  метрах  от  меня,  вращаясь  по  спирали,  несется к земле
бесхвостый самолет. Мой  парашют  несет  на  зеленую  массу  леса.  Хоть  бы
какая-нибудь дырка, но увы, ее нет.
     Врезаюсь  в  густые кроны деревьев и застреваю в них. Парашют накрывает
ветки сверху - становиться темно. Ножом срезаю  ремни  парашюта  и  чувствую
такую  густоту веток, что спуститься не могу. Где ножом, где руками стараюсь
пробиться вн. Наконец ветки редеют и я по кривым сучкам и лианам спускаюсь
вн. Боже, до  чего  здесь  мерзко.  Мрачновато,  сыровато,  такой  тяжелый
воздух,  что  дышится  с  трудом.  Перевожу дух, беру направление компаса и,
огибая  лежащих  корявых  деревянных  мертвецов,  пробиваясь  сквозь  завалы
переплетенных лиан и веток, упрямо иду на восток.
     К  вечеру  лес меняется на бамбуковые заросли. Я с трудом нахожу тропу.
Она пробита человеком, но идти по ней тяжело, так как  можно  напороться  на
заостренные  колы  косо  вырубленного  бамбука,  предательски  торчавшего 
земли.
     Только к сумеркам, я  нарвался  на  вьетнамскую  деревню,  наделав  там
жуткий  переполох.  Я  долго  им  внушал,  что  я  русский, а не американец.
Наконец, нашелся парень который знал английский и все успокоились. Вьетнамцы
накормили меня и я тут же свалился на циновке, проваливаясь в глубокий сон.
     Солнце стояло в  зените,  когда  меня  разбудила  женщина.  Она  что-то
лопотала, показывая на небо. В небе гудели бомбардировщики. Я пошел за ней и
втиснулся  в  дыру  черного лаза в подземелье. Мы сидели час, но бомбежки не
было. Когда же все вылезли наверх, то не узнали деревню и окружающий лес.
     Лес был и его не было. В небо тянулись голые стволы,  листва  и  зелень
вокруг  исчезли  полностью.  В  деревне  уныло стояли, как выжженные, черные
бамбуковые строения. В ближайшей реченьке, не было тростника, только  черные
точки густо усеяли поверхность воды.
     - Что ж они сделали? Сволочи!
     Появился парень, который знал английский.
     - Вам   надо   уходить   отсюда.  Американцы  залили  вас  ядохимикатом
"оранжем", - внушал я ему. - Его последствия могут быть ужасны, особенно для
детей.
     - Куда уходить. Это наша земля. Нужен дождь, будем ждать, а  там  видно
будет.
     - Завтра  они сотрут с лица земли все ваши деревни, они же теперь видны
сверху, как на ладони.
     - Уйдем левее от деревни, там  запасные  убежища.  Тебе  русский,  надо
идти.  До  шоссе  семь  километров, а там сядешь на какой-нибудь транспорт и
доберешься до города Виня.
     Дорога была ужасной. Я шел по тропе как через сгоревший лес. Шоссе было
безлюдным, машин не было. Транспорт ходил ночью. Само шоссе и  бл  лежащий
лес были вспаханы бомбами. Но кто-то уже заботливо заровнял на дороге ямы.
     Внезапно, послышался гул машины и показалась точка. Отчаянный, открытый
"газончик"  с  двумя  вьетнамскими  военными  несся  на юг. Сначала они меня
испугались, потом, узнав, что я русский, согласились подвезти.
     Полковник встретил меня как выходца с того света.
     После моего рапорта, он покачал головой.
     - Идите отдыхать, Григорий Павлович. Дам вам неделю отдыха.
     Когда я вышел от  полковника,  ко  мне  по  территории  городка  бежали
знакомые друзья и товарищи.
     - Товарищ капитан, живы?
     Взъерошенный Сережа протягивал две руки. Я подтянул его и мы обнялись.
     - Это я рад, что ты остался жив.
     Подскочил  Володя,  другие  офицеры.  Меня  шлепали  и  щупали,  что-то
говорили, но я оглядывался по сторонам, ища взглядом Люсю. Ее не было.
     - Григорий Павлович, Люся не придет сюда, - сказал мне Сережа.
     - Что случилось?
     - Она... Она ушла к полковнику.
     - Что???
     Я даже подскочил и схватил его за ворот. Сережа невозмутимо разжал  мою
руку.
     - Она  очень переживала за вас, но потом, когда убедилась, что вас нет,
ушла к полковнику.
     - Сучка паршивая. Но этот гусь хорош. Как  на  его  самолет  сяду,  так
обязательно что-нибудь случается.
     - Степан Степанович тоже заметил это.
     - Кто это? А... Особист наш. Ладно, Сережа, утро вечера мудренее. Давай
спать.
     У  меня другой техник по обслуживанию самолетов. Люсю полковник взял на
свой МИГ.
     Худенький офицер, плохо говорящий по - русски,  все  время  копается  в
двигателе и на всех языках поносит женщин, которых допустили к технике.
     - Фильтра... плех. Сопля клеена... деталь. Сварка нада... Женщин тряпка
нада... Металь не нада.
     Подходит Сережа.
     - Товарищ капитан, приказано дежурить по самолетам.
     - Что происходит?
     - Вьетнамцы  донесли,  что  американцы хотят взять аэродром в клещи: со
стороны Лаоса выйти сюда и со стороны залива.
     - Мерзавцы, а что соседи?
     - В зону семь не входить. Иначе ракетчики снимут.
     Мы сидим по самолетам и мучительно ждем сигнала на вылет. Прошло четыре
часа.
     В наушниках послышался голос полковника.
     - Синицын и Мостовой - на  вылет.  Проверьте  обстановку  над  морем  и
заливом.
     Наши  самолеты  идут  над  морем и мы рассматриваем корабли. До Дананга
небо чистое. Начинаем возвращаться и замечаем американский сторожевик.
     - Буря, слышишь меня, - зову я по рации базу. - Южней Дананга  крадется
сторожевик.
     - Всыпьте ему, если можете, - кто-то скомандовал с базы.
     Легко  сказать.  Его  не  потопишь нашими пукалками, а противовоздушная
защита у него неплохая.
     - Сережа, жмись к воде, - командую я.
     Сверху к нему подходить даже  опасно,  тут  же  управляемую  ракету  не
пустит.
     Мы  идем  у  воды,  американцы  нас  засекают  и  вода начала кипеть от
осколков и пуль.
     - Сережа, выстрел - и в сторону.
     Мы дали стреляем  пушек и разворотом уходим к берегу.  Похоже,  что
сторожевик все же задели, он задымил и повернул в море.
     При  подходе  к  базе  и  эфир  оживает,  там идет бой. Быстро набираем
высоту. Боже, сколько американцы собрали самолетов, эскадрилий восемь.  МИГи
крутятся как бешеные. Кто-то скребет дымом небо.
     - Сережа, давай.
     Врезаемся  в  эту  свалку  сверху.  Я  пускаю  РСы  и стреляю  пушки.
Огненным шаром вспухает "Ф", другой задымил и  пополз  к  Лаосу.  Американцы
сначала отпрянули, потом восстановили порядки.
     - Никак  Гриша появился? - послышался в микрофонах голос на английском.
- Теперь мы тебе уж всыпем.
     - Не испачкай штаны приятель, когда будешь удирать.
     - Держись, задница.
     Шесть самолетов "Ф" откалывается от строя и идет за мной.  Я  несусь  к
зоне семь и молю бога, чтобы первая ракета не была моей.
     Свои ракеты оказывается, своих не сбивают. Станции слежения дают запрос
движущимся целям, свой самолет или нет. Я проскочил.
     Когда возвращаюсь к аэродрому, бой закончился, американцы ушли.
     Сережа  ранен.  Пуля  попала в челюсть и разбила ее. Несмотря на потерю
крови, он все же сумел посадить самолет.
     Он лежит на носилках и  что-то  хочет  сказать  мне,  но  увы,  мычание
раздается  его гортани.
     - Ничего, все будет в порядке, - говорю я ему банальные фразы.
     К  нам  подходит Люся, она опускается на корточки перед Сережей и рукой
поправляет волосы. Потом поднимается, глядит мне в глаза и говорит:
     - Олег не поднялся в воздух. Он сказал,  что  ему  надо  руководить  на
земле. У нас погибло семь человек и трое раненых.
     - У них погибло больше. Полковник ни при чем.
     - Много  ты знаешь. Если б ты не увел шестерку в зону семь, потерь было
бы в два раза больше.
     - А у меня новый техник, - пытаюсь перевести разговор я. -  Все  ругает
тебя.
     - Знаю. Лучше б ты вернулся тогда. Я бы осталась техником у тебя.
     Сережа опять замычал. Я посмотрел на него, погладил по плечу.
     - Он что-то сказать хочет. На, - Люся протянула Сереже ручку и записную
книжку.
     Она  придерживает  книжку  и  Сережкина  рука,  как  неживая,  возводит
каракули:
     "Командир, прости, я бросил тебя".
     Люся прочла вслух и заплакала. Она уходила от нас к своему зачехленному
самолету, приняв фразу, как относящуюся и к себе.
     Начался сезон дождей. Мы нываем от безделья и бесконечные проверяющие
придумывают для нас никчемные занятия. Прислали новые МИГи и новых  летчиков
- добровольцев.  Наконец-то  привезли  самонаводящиеся ракеты и мы принялись
учать их применение.
     Как только небо чуть-чуть очистилось, я отправился в одиночку на  охоту
и нарвался на Б-52.
     Не   подходя   блко  у  бомбардировщику,  нажимаю  на  кнопку  "пуск"
самонаводящихся ракет. Из-под левого крыла  ракета  уходит  в  цель,  -под
правого  раздается  хлопок и машину начинает отводить в сторону. Я ничего не
могу сделать, летаю по кругу и не знаю, сработает эта дура  под  крылом  или
нет.  Когда  МИГ  смог  идти прямо, пошел на свой аэродром. О случившемся по
рации предупредил командира аэродрома.
     На аэродроме никого не было. Все спрятались в  укрытиях  и  только  мой
техник  уныло  стоял  у кромки поля и ждал своей участи. Я подрулил к нему и
выключил двигатели. Он помог  мне  спуститься  и  мы  направились  к  крылу,
разобраться почему ракета не вышла. Между направляющей и штифтом ракеты была
втиснута клиновидная шпилька.
     Опять приезжал особист.
     - Черт  знает,  что делается. За вами охота какая-то и у американцев, и
здесь.
     - А чего американцам от меня надо?
     - Вы у них самая популярная личность. 100000 долларов  дают  тому,  кто
вас собьет.
     - Чего они так продешивили?
     - Думаю,  что уже нет. После последнего боя ваша цена должна подняться.
А этот сторожевик. Он же утонул.
     - Да вы что? Мы пальнули вслепую и удрали.
     - Хороший был видно слепой выстрел. Не знаю еще куда попали, но на воде
он продержался только два часа.
     - Жалко Сережа не знает. Вот порадовался бы.
     - Да, жаль. Но вернемся  к  здешним  вопросам.  Вы-то  сами  ничего  не
замечали? Может кто-то вам угрожал, присылал записки?
     - Нет. Ничего не было.
     - Странная  петрушка  получается.  Кто-то упорно пытается свести с вами
счеты здесь, на земле. Причем, копается в вашем  самолете  и  в  основном  с
вооружением.
     - Может в паре с каким-нибудь американцем деньги хочет получить?
     - Может  быть,  но  связи отсюда с ними мы не замечали. Ладно, Григорий
Павлович, теперь мы будем настороже и постараемся вас обезопасить.
     Мы и американцы теперь предпочитаем реже  встречаться  друг  с  другом.
Американцы  даже  дали  увидев  нас,  стреляли  самонаводящими  ракетами и
поспешно удирали. Тоже делаем и мы.
     Однажды я выскочил -за гор  и  нарвался  на  пару  "Ф".  Они  тут  же
выпустили  ракеты  и  пошли  на  разворот.  Боже, какой я делал вираж. Морду
перекосило  от  напряжения.  Ракеты  проскочили  мимо  меня,  у  них  радиус
разворота больше и я мог выиграть какое-то время, что бы оторваться от них.
     Самое интересное то, что я увидел перед собой хвосты удирающих "Ф". Даю
форсаж  и  резко  ухожу под них к лесу в надежде что ракеты, идущие за мной,
может быть зацепятся при развороте за  деревья.  К  моему  удивлению  ракеты
исчезли.  Впереди  отчаянно петляли американцы. Наконец, закачался парашют и
где-то далеко вспышка взрыва показала,  что  ракета,  потеряв  на  мгновение
меня, поймали в свои инфракрасные датчики американца и сбила его
     Кто-то  стучал  тревожно  в окно. Я проснулся, темнота не позволила мне
увидеть человека за стеклом.
     - Кто там?
     - Гриша, открой это я, Люся.
     Я открыл дверь.
     - Не зажигай свет. Не надо. Гриша, там кто-то у твоего самолета.
     - А часовой?
     - Он спит.
     Я схватил пистолет и помчался с Люсей к аэродрому. Около моего самолета
привычной фигуры часового не было. При чуть проступавшем рассвете, я заметил
под крылом у пушки копошащийся силуэт.
     - Стой, стрелять буду, - крикнул я и взвел курок.
     Фигура припала к земле и тут же вспышка выстрела мелькнула у колеса. За
моей спиной охнула Люся. Я два раза выстрелил. Темный  силуэт  отделился  от
самолета и побежал. Я расстрелял всю обойму в мелькающую тень.
     - Люся, ты где? - обернулся я.
     Стон раздался на земле.
     - Люся, ты ранена?
     Я нащупал Люсино тело.
     - Гриша спаси меня, - хрипела Люся.
     Я   схватил  ее  в  охапку  и  побежал  к  домикам  городка.  Вспыхнули
прожектора, ко мне бежали люди.
     Врач вышел  двери и вытащив сигарету  кармана брюк, наконец сказал:
     - Жить будет.
     - Мне можно зайти, доктор?
     - Через два часа. Она отойдет от эфира.
     - Капитан Синицин, капитан Синицин. Вас просят придти в штаб.
     Запыхавшийся молодой летчик, стоял передо мной.
     У штабного домика стояли несколько офицеров и  заглядывали  в  окна.  Я
вошел в знакомый кабинет полковника. Он сидел за своим столом и окостеневшим
взглядом смотрел на меня.
     - Т..
     - Полковник  мертв,  -  раздался голос у двери. Замполит нервно теребил
пачку "Беломора". - Он пришел сюда уже истекающий  кровью.  Вы  его  ранили,
там, у самолета.
     - Что? Неужели это он?
     - Ничего не трогайте. Сейчас приедет м Посидите там, на улице.
     - Значит вас разбудила Люся?
     - Да, товарищ м
     - Я  уже  был  у нее и многое встало на свои места. Она была любовницей
полковника и знала, как он ненавидит вас. Еще тогда, когда в первый раз Люся
отвергла его и ушла к вам,  он  замыслил  против  вас  недоброе.  Он  портил
вооружение  вашего  самолета в надежде, что вас, безоружного, собьют и тогда
Люся вернется к нему.
     - Но он бы мог испортить двигатель?
     - Мог бы. Но рассуждал примерно так. Когда  летчика  сбили,  к  нему  и
полку  претензий  нет,  а когда авария самолета - это комиссия и черт знает,
чем все кончится.
     - Но он же знал, что вы копаете это дело?
     - Знал. Но он не думал, что ты вернешься после  того  как  тебя  сбили.
Люся  вернулась  к  нему,  но  и  ты  вернулся  и  начались  для  него новые
неприятности. Пришлось опять, чтобы удержать Люсю, делать тебе пакости.
     - Что будет с Люсей, со мной?
     - Тебя будут судить, а Люся... Люся будет свидетель по твоему делу.
     - Как судить?
     - Да так. Ты убил офицера. Своего офицера.
     - Но он же пытался убить меня?
     - Да, это так, но это дело будет разбирать суд. Мы  с  тобой  в  другой
стране  и никто  вьетнамцев не должен думать, что у нас нет законности. Мы
для них должны быть примером во всем.
     - Значит, ты меня арестуешь?
     - Естественно, и сейчас. Завтра мы поедем в Хайфон и отправим  тебя  на
родину.
     - Степан Степанович, разреши попрощаться с Люсей.
     - Хорошо. Иди, даю двадцать минут.
     - Люся, ты как?
     - Ничего. Врач сказал, что пуля задела легкое. А как у тебя дела?
     - Меня отправляют на родину. Там будут разбирать мое дело.
     - Я во всем виновата, Гриша. Еще тогда, в первый раз, когда ваш особист
меня допрашивал  насчет  самолета, я догадывалась, что это мог сделать Олег,
-за меня. Как он тебе завидовал и как он боялся неба.
     - Ладно Люся, все прошло. Ты поправляйся, я вернусь.
     - Навряд ли. Чувствует мое сердце, что ты не вернешься. Прощай, Гриша.
     - Пока, Люся.
     Я поцеловал ее в губы.

     Во Владивостоке меня судил суд и... присудил пять лет тюрьмы.  Прокурор
представил  дело  так,  что  это любовный роман и на почве ревности я прибил
полковника.  Особенно,  он  сыграл  на  показаниях  Люси,  где  она   честно
рассказала все. Мне не дали много потому, что я оказался отличным летчиком и
правительство Вьетнама просило смягчить мне наказание.
     В  тюрьме  я  просидел  месяц  и  меня  навестил незнакомый мне генерал
авиации. Он долго расспрашивал, как я летал,  интересовался  деталями  боев,
особенно,  когда я удирал от ракет и под конец разговора предложил участие в
эксперименте.
     - Мне скосят тогда количество лет в тюрьме?- спросил я его.
     - Думаю, что да. После эксперимента вас сразу же выпустят  тюрьмы.
     - А летать после этого позволят?
     - Вот это я не могу сказать.
     - А что за эксперимент? Это связано с риском для жни?
     - Связано. Вы можете погибнуть. Суть эксперимента я сейчас вам  сказать
не могу.
     - Ладно,  товарищ  генерал.  Я  согласен. Не гнить же мне в тюрьме пять
лет. Вдруг все будет хорошо. Ведь я счастливчик.
     При этом я три раза сплюнул через левое плечо. Генерал усмехнулся.
     - Ну, и договорились.
     Через неделю меня посадили в тюремный вагон и погнали через всю матушку
Россию на Запад.
     Вроде меня  под стражи освободили, вроде и нет. Охраны нет,  запирают
на   ночь  в  комнате  на  ключ,  если    здания  в  здание  перейти  дают
сопровождающего, а так целый день свободен. Пока сдаю аналы и отдыхаю.
     Однажды утром, когда я валялся  в  кровати,  в  комнату  вошла  молодая
симпатичная женщина в белом халате, с шапочкой на голове и черной папкой под
мышкой.
     - Здравствуйте, Григорий Павлович. Меня звать Алла Владимировна. Я буду
заниматься  с  вами медицинскими исследованиями. Вернее подготавливать вас к
выполнению программы.
     - Очень приятно, Алла Владимировна. Но в чем  суть  программы,  вы  мне
можете сказать?
     - Нет.  Прежде чем приступить к программе, вы должны пройти целую серию
медицинских исследований. Если вы провалитесь,  то  увы,  вам  придется  нас
забыть и речи о какой-то программе быть не может.
     Она  раскрыла  папку  на  столе, подвинула стул, села и, вытащив ручку,
приготовилась писать.
     - Вы одевайтесь, не обращайте на меня внимание. Я  пока  перепишу  ваши
данные  в  формуляр,  а  потом,  когда  вы  будете  готовы,  задам несколько
вопросов.
     Я оделся, побрился и сел напротив Аллы Владимировны.
     - Я готов.
     - Хорошо.
     Она подняла голову.  У  нее  очень  красивые  глаза,  такие  шальные  с
искоркой. Мне такие женщины очень нравились.
     - Ведь вы, летчик, правда?
     Я кивнул головой.
     - Вы испытывали перегрузки в воздухе?
     - Да.
     - А сколько "Ж"?
     - Откуда же я знаю.
     - Какой у вас самолет был?
     - МИГ-19.
     - Когда вы испытывали перегрузки?
     - Когда удирал от ракет.
     - Как удирали?
     Ее глаза с удивлением и интересом остановились на мне.
     - Просто, они управляемые и неслись за мной, чтобы сбить меня.
     - Что МИГ летит быстрее ракет?
     - Нет, но на МИГе нужно сделать крутой вираж, то есть наименьший радиус
поворота. Ракеты противника имеют больший радиус поворота и мы выигрывали за
счет этого во времени.
     - Ну и как? Спастись удавалось?
     - Удавалось, но не всем. Меня даже сбили раз.
     - Как же, такой опытный летчик и вдруг?
     - Высоты  не  было.  Даже  развернуться  не мог, а когда пошел набирать
высоту, она меня и поймала.
     - А за что вас посадили?
     - За ревность.
     - Что???
     - Суд установил, что был любовный треугольник  и  я    ревности  убил
своего соперника.
     - А вы считаете, что не так?
     - Нет.  Тот  мерзавец  хотел  меня  подставить  американцам,  за  что и
поплатился.
     - Пока на сегодня нам хватит. Вот программа исследований, которую я для
вас разработала. С сегодняшнего дня - жесткий режим по этой программе.
     - Хорошо, Алла Владимировна.
     Что они только со мной не вытворяли. Гоняли  на  искусственных  беговых
дорожках, мотали в центрифуге, держали в барокамере, а крови столько выпили,
что если бы не обильная еда, давно бы богу душу отдал.
     Алла  Владимировна  обладала  сатанинским характером. Мне казалось, она
спала под дверью моей комнаты. Уходила ровно в одиннадцать  часов  вечера  и
ровно  в  шесть  тридцать утра стояла, как ни в чем не бывало, у моей койки.
Даже заспанной черточки лица, или, не дай бог, нарушения макияжа на ее лице,
я не замечал.
     - Вчера вы были молодец, Григорий Павлович. Все ваши аналы очень  мне
нравятся,  судя  по  всему  вы  прошли первый раунд испытаний. Сегодня будет
комиссия, она должна дать заключение, что с вами будет дальше.
     - А что будет дальше с вами? Разве вы не будите дальше курировать меня?
     - Не знаю. Но честно говоря, я бы хотела продолжать работать с вами.
     - У вас есть дети?
     - Есть и даже двое. Есть и муж.
     - Почему же вы посвящали все время мне, а не дому?
     - Это моя работа.  Мне  приказали  быстро  подготовить  вас,  что  я  и
сделала. После сегодняшней комиссии, наверно, все будет легче.
     Комиссия   решила,   что   я  годен  для  второго  этапа  работы.  Алла
Владимировна передала свои функции пожилому мужчине.
     Марат Александрович абсолютно не следил за мной в течении дня. Ему было
наплевать, где  я  шатаюсь,  что  я  делаю,  но  время  от  девяти  утра  до
восемнадцати было его. Здесь он запихивал в меня все премудрости тренажеров,
заставлял учить десятки инструкций.
     Однажды у тренажера появился полноватый человек.
     - Так это и есть тот знаменитый капитан?
     - Да, - сказал Марат Александрович.
     - Ну и как он?
     - Ничего. Башка у него варит.
     - Мне он нужен готовым, через неделю.
     - Сделаем.
     - Через три дня приду проверять.
     Я  уже  понял,  что  меня  готовят  для  испытания необычного высотного
корабля. На лишние вопросы мне не отвечали, а то что нужно вбивали в  голову
надежно.
     Днем  пришла  группа  молодых летчиков. До меня их не допустили и они в
отдалении с любопытством разглядывали меня.
     Марат Александрович их начал выталкивать  зала.
     - Давайте, давайте.  У  вас  это  еще  впереди.  Первыми  же  выпускают
комикадзе.
     Через  три  дня  пришла комиссия, человек десять с полноватым во главе.
Тут было три генерала, среди которых я увидел и того, что  меня  завербовал.
Несколько  гражданских  усиленно  меня  допрашивали, больше интересуясь моей
психологической подготовкой, и лишь редка, чему меня учили.
     Когда допросы закончились, полноватый поинтересовался, есть ли  у  меня
какие-нибудь вопросы или предложения. Я, глядя на генерала, спросил.
     - Так после испытаний меня отпустят на волю?
     Полноватый щуря на меня глаза, протянул.
     - Нет.
     - Но как же так. Вы же мне обещали?
     - Обещали,  выпустим, но не сейчас. Нужно проверить твой органм после
полетов.
     - Юрий Макарович, -  обратился  он  к  одному    членов  комиссии,  -
постарайтесь  ограничить  контакты  капитана  с  посторонними  людьми. Перед
запуском, сделайте невозможное. Капитан должен незаметно  попасть  в  кабину
корабля и никто не должен об этом догадаться.
     - Хорошо, Андрей Павлович.
     - А теперь, что скажут члены комиссии?
     Андрей Павлович оглядел всех сидящих в комнате.
     - А  чего  говорить-то,  -  засопел толстый генерал. - Ракета есть. Зек
есть. Если опять ракета не взорвется, пусть летит.
     Все дружно заговорили о предстоящем полете.
     - Значит решили, - подвел итог Андрей Павлович. - Через два дня пуск.
     Меня  под  усиленной  охраной,  в  специальном  самолете  отправили   в
Казахстан.  Была  зима.  В  гостинице  было холодновато, но здесь меня опять
окружила свора врачей, которой нужны  были  для  диссертаций  дополнительные
аналы.
     На  следующий  день,  утром,  на  меня  натянули  скафандр  и,  отлично
покормив, посадили в крытую  машину.  Мы  подъехали  к  лифту  на  стартовой
позиции.  На  меня  ни  кто не обращал внимание. Двое сопровождающих подняли
меня на лифте на верх, втиснули через  люк  в  капсулу  ракеты  и  притянули
ремнями к креслу. После выползли и задраили люк.
     Два  часа  я  сидел  в  этой  ловушке  и  посылал  в  задницу всех, кто
спрашивал,  как  я  себя  чувствую.  Наконец,  мне  сказали,  что   началась
двадцатиминутная готовность, но мне было все равно.
     Самый  противный  момент,  это начальный подъем ракеты, а потом ничего.
Меня попросили поднять шторку иллюминатора и посмотреть, что там видно.
     - Облака, еще облака. Во здорово, да это земля в миниатюре.
     - Что, что? - стонал динамик.
     - Вижу Японию. Черт, сколько льдов.
     В этот момент связь прервалась, но минут через десять, какой-то  другой
голос сказал.
     - Привет капитан. Ты меня слышишь?
     - Кто это?
     - Промежуточная  станция,  корабль  "Академик  Павлов". Что там снаружи
капитан?
     - Ночь. Ночь над Америкой.
     - Скоро тебя посадят капитан.
     - Давно пора.
     Когда  я  опять  появился  над  Союзом,  то  удивился  почему  не  стал
спускаться.
     - Эй, вы там, в чем дело?
     - Ты меня слышишь, капитан?- раздался голос Андрей Павловича.
     - Да.
     - У нас неполадки, а системе автоматации.
     После этого раздалась глухая ругань, видно Андрей Павлович оторвался от
микрофона и говорил присутствующим.
     - Говорил вам ослы, нужно делать было ручную систему управления.
     - Но  это  же  уголовник,  -  возразил  кто-то  ему.  -  Он мог сделать
непредсказуемые вещи и очутиться в любой стране.
     - Сами вы идиоты, не могли додуматься до блокировки этой системы.
     - Капитан, - опять донесся четкий  Андрей  Павловича,  -  на  следующем
витке что-нибудь сделаем. Полетай немного, посмотри на землю.
     Я пролетел еще один виток и вдруг почувствовал, как корабль дернулся.
     - Закрой шторку капитан, - раздался незнакомый голос, - и приготовься к
спуску.
     Меня понесло куда-то, легкое давление подсказало, что мчусь с приличной
скоростью. Прошло некоторое время и вдруг рывок, я как повис в воздухе.
     Страшный  толчок  обрушился  на  капсулу. Я чуть не вырвался  ремней.
Потом проошел удар и все затихло. Кажется все, приехали.
     Долго выпутывался    ремней  и  наконец  освободившись,  добрался  до
рычагов люка.
     Когда  люк  съехал  в сторону, снежный вихрь ворвался внутрь капсулы. С
трудом перевалил через люк и провалился в глубокий снег.  Кругом  был  снег,
бесконечное море снега. Снег в воздухе, снег на земле.
     Ветер  доносит  звуки  двигателя  машины. Я задвинул люк на капсуле и с
трудом, ломая целину снега, двинул на звук.
     Я стукнулся лбом о выступающие бревна строения. Идя по стенке  добрался
до  ступенек  крыльца.  Дверь была открыта и я вошел в дом. В сенях отряхнул
руками снег с костюма и вошел в горницу. У залепленного снегом  окна  сидели
две женщины и с удивлением смотрели на меня.
     - Вы кто? - спросила одна.
     - Летчик. Я премлился на парашюте, недалеко от сюда.
     - У вас что, авария?
     - Да.
     - Наверно, нужно ваше командование предупредить, что вы здесь.
     - Нужно.
     - Вы погодите, я сейчас.
     Молодая женщина подбежала к вешалке и стала одеваться.
     - Колька,  сейчас  двигатель  прогревает  на вездеходе, поедет в Саклу.
Пусть там передаст, что вы здесь.
     Она убежала, а я выпив   ведра  воды,  сел  на  лавочку  и  задремал.
Вернулась  молодая  и  женщины  стали мне что-то говорить, но я все больше и
больше проваливался в глубокий сон.
     Проснулся я от толчков, было светло, в окошко пробивались лучи  солнца.
Около меня стоял военный и теребил за плечо.
     - Собирайтесь, товарищ...
     - Капитан.
     - Товарищ капитан, - сказал он с облегчением. - Машина пришла.
     Я  ничего  не  спрашивая,  встал и не простившись с женщинами, вышел на
улицу.
     Солнце, отражаясь нестерпимым блеском  в  кристалликах  снега,  слепило
глаза.  На  улице  стоял  бронетранспортер  с  прицепленным  с сзади на трос
газиком.
     - Сюда, - сказал военный и показал на газик.
     Мы поехали за бронетранспортером среди глыб вывороченного снега.
     - Кто вы? - задал вопрос, сидящий напротив меня, полковник.
     - Капитан Синицин.
     - Из какой части?
     - Не знаю.
     - Как так? - он даже подскочил на месте.
     - Так. Меня запустили на ракете, а потом сбросили невестно где.
     Полковника понесло. Он прнал меня шпионом, так как на  мне  необычный
костюм.
     Я  обозвал  его идиотом и кретином. Пришел старшина, здоровенный мужик,
врезал мне несколько раз по морде и меня оттащили  в  какой-то  кабинет,  до
приезда   КГБешников.  Где-то  за  стеной  по  телефону  полковник  радостно
докладывал в районный центр о поимке шпиона.
     Только через два дня меня освободили, а перед этим били  так,  что  я
часов  шесть  был  без  сознания.  Это  следователь  пытались выбить  меня
прнание, что я шпион разведки Моссад.
     Привезли меня в центр, с желтым лицом и телом от синяков.
     - Ну как дела шпион? - усмехнулся Андрей Павлович.
     - Еще два дня и я прнался бы, что разведчик.
     - Что  ж  капитан.  Свое  слово  мы  сдержим,   тебя   выпустим   после
обследования.  Ты  выйдешь от сюда и навсегда забудешь, что ты здесь видел и
где был. Даешь слово, что никому не скажешь?
     - Даю. Только бы побыстрей убраться от сюда.
     - Вот и  хорошо.  Алла  Владимировна,  -  попросил  Андрей  Павлович  в
микрофон, - зайдите ко мне.
     В кабинете появилась ухоженная Алла Владимировна.
     - Берите  своего  подопечного.  Полное  обследование  по  всей  форме и
готовьте к выписке.
     - Как к выписке? Совсем?
     - Совсем, совсем. Как проверите, дайте пинка и пусть уматывается на все
четыре стороны.
     - Все поняла, Андрей Павлович.
     Алла Владимировна делала примочки на мои синяки и ссадины.
     - За что вас так?
     - Из-за женщин. Я спустился на  парашюте,  встретил  в  степи  красивую
женщину. Завязался любовный треугольник и меня отделал мужик-ревнивец
     - Ладно. Я все знаю. Тоже мне Донжуан.
     После  обследования  меня  ни  куда не выпустили. Чувствовалась во всем
здании  нервозная  обстановка.  В  мою  комнатку,   в   сопровождении   Аллы
Васильевны, зашли два военных офицера, летчики.
     - Мы  к  вам,  Григорий Петрович. Это лейтенант Гагарин, это Титов. Они
полетят тоже. Так же как и  вы.  Их  интересуют  некоторые  вопросы.  Андрей
Петрович просил вас поговорить с ними.
     - Лучше  б  Андрей  Павлович  сдерживал  свое  слово. Так что вам нужно
ребята?
     - Как там... на верху.
     - Замечательно ребята. Самое важное, выдержать посадку, когда под вашей
задницей грохнет взрыв.
     - Григорий  Павлович,  не  пугайте   ребят,   -   не   выдержала   Алла
Владимировна.
     - Разве я что-нибудь сказал такое страшное. В общем мужики, при подъеме
чувствуете себя как на самолете, когда входите в пике. Рожа чуть перекошена,
но это пустяк, потом такое блаженство..., до идиотского взрыва под задницей.
     - Григорий Павлович, опять...
     - А как земля, космос? - задал вопрос Титов.
     - Нормально.  Земля  голубая, а космос черт знает какой. Если бы он был
черный, это было бы жутко, но на самом деле, там такое обилие светлых точек,
что смотришь как на город в темноте.
     - А вам не было страшно? - спросила на этот раз Алла Владимировна.
     - Было.  Когда  какой-то  умник  сказал,  что  вырубил  у  меня  ручное
управление, чтобы я не сбежал на ракете за границу.
     - Когда  узнали об этом, что вы делали, как себя чувствовали? - спросил
Гагарин.
     - Чувствовал погано, но лучше всего когда попадаешь в  такую  ситуацию,
крыть  всех  матом.  Сделать-то  ты  всеравно  ничего не сможешь, но зато им
неприятно, а тебе легче.
     - Ребята, - сказала Алла Владимировна, - вам пора.
     - До свидания Григорий Павлович.
     - Счастливо мужики. Чтоб вам сопутствовала удача.
     Я плюнул три раза через левое плечо
     Прошло уже четыре месяца, после моего полета. Меня  уже  давно  кончили
исследовать, но по-прежнему держали в городке.
     В  мою  берлогу  вдруг  пришел  генерал,  который завербовал меня в эту
авантюру.
     - Здравствуй, Григорий Павлович. Принес тебе радостное вестие, завтра
тебя отпускают на свободу.
     - Какое завтра число.
     - 12 Апреля.
     - Здорово вы тянули. Вы мне все выдадите, паспорт, деньги?
     - А как же, Андрей Павлович приказал дать тебе денежное довольствие  по
полной форме, за все время, что ты был осужден и еще на три месяца вперед.
     - Расщедрился  как.  Лучше  б  помог  устроиться на работу. Мне с такой
автобиографией даже в посудомойщики не поступить.
     Генерал задумался. После минутного молчания, он спросил.
     - А куда б, ты хотел идти?
     - Я же ни чего, кроме как летать на самолетах не умею.
     - Истребительная  авиация   для   тебя   отрезана,   точно,   но   могу
походатайствовать  на  вертолеты. Здесь под Москвой. Не против? Все-таки я у
тебя в долгу.
     - Ладно, хоть не подарок, но все же небо.
     - Договорились. Я сегодня переговорю кое с кем, у нас же много  идиотов
и  их  надо  еще  уломать,  а  завтра  тебе  вместе  с  документами  дадут и
направление.
     Утром, после завтрака, мне выдали деньги,  документы  и  направление  в
воинскую  часть.  Я  даже  обалдел,  вот  уж не думал, что возьмут обратно в
армию. Ай да генерал.
     Только я вышел за проходную, как услышал сзади крик.
     - Гриша. Григорий Павлович.
     Ко мне от проходной, стуча каблучками, бежала Алла Владимировна.
     - Григорий Павлович, - она  схватила  меня  руками,  -  мы  с  вами  не
попрощались.
     Она обняла меня и вдруг, заплакала.
     - Григорий Павлович, вы все равно первый.
     Ее голова восстановилась напротив моей. В глазах стояли слезы.
     - Чего волноваться, первый..., второй... Меня отпустили, я свободен.
     - Он... полетел.
     - Кто?
     - Гагарин.
     - Вот почему меня держали долго у вас. Черт с ним, Алла Владимировна. Я
теперь  вольная  птица.  Слушайте, Алла Владимировна, бросьте на сегодня эту
работу, пойдемте отпразднуем мою свободу.
     - Хорошо. Подождите меня здесь. Не уходите ни куда. Я сейчас приду.
     Она вышла без традиционного наутюженного халата и дурацкой шапочки и  я
ее  не  узнал.  До  чего  же точеная фигура, черт возьми, говорят  золушки
должна получиться королева, а вот  врачихи, чтоб  вышла  принцесса  -  это
диво.
     - Сейчас бы ни за что не поверил, что у вас двое детей и муж.
     - Гриша, до чего у тебя дурацкий комплемент.
     - Это  природное.  Когда  мужчина  видит  красивую женщину, он глупеет.
Ладно, вон подошел какой-то автобус. Он нам подойдет? Бежим.
     Мы сидим в ресторане и жуем весенние дорогие салаты.
     - Куда дальше Гриша?
     - Андрей Павлович выбил мне работу в воинской  части.  Буду  летать  на
тихоходах. А ты как?
     - Никак,  защищусь,  буду  кандидатом.  Потом вырасту до доктора и буду
стареть до конца жни.
     - Наверно, тяжело быть женщиной и доктором наук одновременно.
     - Я как-то не задумывалась об этом, но наверно тяжело.
     В этот момент раздался рев в ресторане. К нам подбежал официант.
     - Слыхали. Наш, первый, в космосе. Гагариным зовут.
     Он помчался к следующему столику.
     - Вот и началось, - сказала Алла Владимировна. - Сейчас  все  сойдут  с
ума.
     - Чего  вы  так  переживаете?  Это хорошо, что первый - наш. Радоваться
надо.
     - Хуже всего, когда ты знаешь правду и не имеешь право  ее  рассказать.
Очередная тайна будет похоронена навсегда.
     - Зачем  ее  знать.  Бывший  летчик,  уголовник, вылетел в космос. Наша
страна потеряет имидж, если все узнают об  этом,  а  тут  молодой  парень  с
отличной биографией.
     Алла Владимировна положила свою руку на мою.
     - Гриша.  Не  уходи  от  меня.  Мне кажется если мы потеряем друг друга
сегодня, то уже ни когда в жни не найдем.
     - Давай, я устроюсь в части и ты переедешь ко мне.
     - Ты мне делаешь предложение? Даже с двумя детьми?
     - Что тут такого. Лучше скажи, как на это посмотрит твой муж?
     - Никак. Он уже два года служит в Байконуре. Наши говорили, что он  там
завел  себе  семью.  Слушай  тебе  не  кажется, что мы ненормальные. О таких
вещах, говорим как о чем-то обычном и ни капли эмоций.
     - их проявим.
     Я наклонился к ее лицу и поцеловал в губы.
     Подбежал официант.
     - Все идут на улицу. Вы идете? Ресторан закрывается. Гагарин в космосе.
     Прошло два года. Я служу на вертолетах и тоскую по  МИГам.  Иногда  они
сняться, особенно после встречи с Сережей.
     Увидел  я  его  в  Москве,  когда  шел  по  Лубянке.  Грязный  мужик  с
взлохмаченными волосами и редкой бороденкой, прикрывающей шрамы  подбородка,
попался мне на встречу. Что-то знакомое бросилось в глаза.
     - Сережа!
     Он пристально смотрел на меня. Взгляд прояснился
     - Кома Уже м
     Мы топтались друг перед другом и я все же обнял его.
     Он сопел у моего уха.
     - А  меня  ведь того... Комиссовали и никуда. Ребята писали, что и тебя
тоже... посадили.
     - Пойдем тяпнем по стаканчику.
     Он оживился и повел к ближайшей забегаловке.
     - Помнишь Люсю, - Сережа не поморщившись выпил стакан водки. - Так вот,
мне написали ребята, она умерла.
     - Как, убили?
     - Нет, умерла. От туберкулеза легких. Пуля проклятая виновата.  Я  ведь
твою  историю  знаю.  А  доктор, с водкой... Помнишь... Спился там. Его сюда
списали, где-то растворился в стране.
     Мне стало тоскливо от этого сообщения.
     - Ты сейчас работаешь?
     - Подрабатываю. Где могу. Сейчас в универмаге, грузчиком. А что с тобой
проошло?
     - Ничего. Оправдали.
     - Я не сомневался, ты  не  был  виноват.  А  я  как  напьюсь,  так  все
вспоминаю небо, особенно там... Ты для всех и для меня был там первым, самым
лучшим летчиком.
     - Брось, Серега. Лучше давай еще выпьем.
     Мы выпили две бутылки водки и я совсем не опьяневший поехал на вокзал.
     К  нам  приезжают  высокие  гости. В части наводиться обычный армейский
порядок. Подкрашивают  тротуары,  стволы  деревьев.  Мы  готовимся  во  всю,
подмазываем и вылываем мат часть.
     Часть  выстраивается  перед  зданием  штаба  и  вот,  появляются гости.
Впереди идет Гагарин, за ним свита военных, гражданских и репортеров.
     Гагарин идет вдоль строя, распыляя улыбку во все стороны. Вдруг, он как
подрубленный останавливается.
     - Григорий Павлович!
     Улыбка стирается с его лица. Он подходит ко мне и вдруг, обнимает.
     - Я не знал, что вы здесь. Ни кто  окружающих ни когда не поймет, что
я ваш должник и может быть на всю жнь.
     - Бросьте, товарищ м Лучше приходите ко мне домой вечерком, я  вам
сюрпр маленький приготовлю.
     Несколько военных с удивлением смотрят на меня.
     - Не могу, у меня жесткий график.
     - Плюнь на все. Пойдем, хоть после этого представления.
     Гагарин качает головой и вдруг, отчаянно махнув головой говорит.
     - Через два часа, тебя начальство отпустит?
     Я смотрю на своего полковника. Он ухмыльнулся.
     - Что поделаешь. Иди, раз гость зовет.
     Свита  и  Гагарин ушел. Меня окружает толпа своих товарищей и несколько
репортеров.
     - Товарищ майор, откуда вы знаете Гагарина?
     - Знакомы по службе.
     - Вы вместе служили?
     - Нет. Встречались по делам.
     На меня с усмешкой смотрит мой знакомый  генерал,  устроивший  полет  в
космос,  он  задержался  и  оказался здесь.. Кивнув мне головой, как старому
знакомому генерал пошел догонять свиту.
     Часа через  три,  Гагарин  и  несколько  человек  приехали  ко  мне  на
квартиру.  Я  вызвал  заранее  по  телефону  жену   больницы и она кое-что
приготовив, вышла его встречать.
     - Здравствуй, Юра.
     Он озадаченно смотрит на нее.
     - Алла, Алла Владимировна. Вот это сюрпр. Ай да Григорий Павлович, ну
удивил меня.
     - Это еще ничего, - говорю я ему. - Смотри.
     Из дверей высовываются две девочки, держа в  руках,  маленькое  пищащее
существо.
     - Мои дочки. Последней, Аленке, всего год
     - Я ребята, поздравляю вас. Так держать.
     Мы много выпили в этот вечер, а когда гости ушли, Алла сказала.
     - И все же, первым был ты.
     
Февраль-март 1995г.

Первый Е.Кукаркин
     - 2 -
Книго
[X]