Книго
Алексей Корепанов. 

                          Труба восьмого ангела




    1

   Застывший в беспредельности мрак,  в  котором  утонуло  пространство  и
умерло время, колыхнулся, исторгая нечто, им порожденное,  -  и  вернулось
сознание, и вновь россыпью покатились секунды, и запредельная безбрежность
обрела форму. Мрак был тверд, как камень, и неосязаем,  как  воздух,  мрак
был  неподвижен  и  текуч;  он  застыл  тяжелой  глыбой,  заполнив  тесное
пространство, и в то же  время  просачивался  сквозь  поры  земли  наверх,
наружу, и слышно было во мраке, как шуршат, прорастая  в  земные  глубины,
корни кустов и деревьев. А наверху наступал рассвет.
   Он почувствовал  здесь,  под  землей,  что  там,  наверху,  -  рассвет.
Отстранился от собственного мертвого тела, проник сквозь обтянутые  тканью
доски, выше, выше, сквозь рыхлую землю  -  и  выскользнул  под  светлеющее
небо. Почти не касаясь ногами  травы,  направился  под  сплетенье  ветвей,
пронизывая  гранитные  обелиски  и  металлические  кресты   с   выцветшими
искусственными венками. Замедлил шаг.  Обернулся,  отыскивая  взглядом  то
место, где восстал из-под земли,  и  медленно  пошел  дальше,  теперь  уже
приминая траву подошвами и стараясь обходить деревья  и  ограды.  Идти  по
траве, а не  над  травой  было  как-то  привычней.  Так  же,  как  огибать
препятствия, а не проходить сквозь них.  Разница  такая  же,  подумал  он,
срывая травинку, как между ходьбой по асфальту и по глубокому снегу.
   Он сел на  скамейку  у  покосившегося  столика,  машинально  расстегнул
пиджак. Теперь он все вспомнил. Вернее, почти все. Кроме провала,  который
наступил после приема снадобья. Провал - и пробуждение в могиле... Так кто
же он теперь - живой? Или - мертвец? Наверное, мертвец, подумал он.  Но  -
живой мертвец, потому что мертвое тело осталось  там,  в  могиле.  У  него
теперь было новое тело, неотличимое от того, старого, но - ДРУГОЕ.
   Живой мертвец... Он не испытывал никакого волнения от этого знания,  он
принимал его,  как  должное.  Есть  живые.  Есть  мертвые.  А  есть  живые
мертвецы. Все очень просто. Почему бы  и  нет?  Только  не  следует  долго
рассиживаться здесь, на кладбище. Ему нужно куда-то идти.
   Куда - он не знал или не мог вспомнить, но был  почему-то  уверен,  что
придет туда, куда надо. Даже если путь  будет  очень  длинным.  Он  ДОЛЖЕН
придти.
   Поднявшись, он направился к  центральной  аллее,  ведущей  к  выходу  с
кладбища. Он шел и, не моргая, глядел вперед. Ему не было холодно, ему  не
было жарко. Ему не хотелось ни есть, ни пить.
   Я перевоплотился, подумал он.  Благодаря  снадобью.  Мне  нужно  придти
туда, куда я должен придти. Давай, Игорь...



    2

   Клименко полулежал в кресле под торшером,  курил  и  время  от  времени
стряхивал пепел в большую  хрустальную  пепельницу.  Рядом  с  пепельницей
стояла темная толстостенная коньячная бутылка и желтели на блюдце  ломтики
лимона. Хрустальная стопка, зажатая в руке  Клименко,  была  почти  пуста.
Приглушенный абажуром свет лампы  отражался  в  экране  телевизора,  мягко
переливался на панели стереосистемы и  едва  добирался  до  дальней  стены
комнаты; стена была от пола до потолка завешена ковром.  Бультерьер  Юджин
дремал на паласе у кресла, возле ног хозяина.
   Черные, антикварного вида напольные часы с маятником,  возвышающиеся  в
углу рядом  с  покрытым  пылью  пианино,  показывали  начало  второго,  но
Клименко не собирался ложиться. Ему не спалось. Пятую ночь не  спалось.  И
коньяк  не  помогал.  Днем  отвлекала  круговерть  офисных   дел:   счета,
телефонные переговоры, банковские увязки, беседы с агентами  и  клиентами,
утряска "левых номеров" с главбухом, бумаги, кое-какие разговоры кое с кем
без свидетелей - но  наступал  вечер,  и  наступала  ночь.  И  когда  ему,
наконец, удавалось  начать  погружение  в  хрупкую  полудремоту,  -  перед
мысленным взором возникал  Артем.  Живой.  Посмеивающийся  нагловато,  как
всегда, беспечно щурящий глаза.  Живой...  Четыре  дня  прошло  после  его
смерти, четыре дня... А еще вернется из своего круиза  по  Средиземноморью
Валентина, узнает - будут здесь крики и слезы...
   Клименко поморщился, вздохнул, вновь потянулся  к  бутылке.  Бультерьер
встрепенулся, открыл грустные глаза и слабо взвизгнул.
   - Спокойно, Юджин, - вяло сказал Клименко и легонько ткнул пса ногой.
   Эх, Артем, Артем... Что же ты натворил, сын, что же ты  наделал?  Разве
плохо тебе жилось, разве чего-то тебе не хватало? Дом - полная чаша,  и  в
развлечениях тебя никто не ограничивал. Жил как хотел, ни в чем отказа  не
знал, благо родители умеют крутиться, ковать железо, не отходя от кассы...
Так на хрена же было  глотать  эту  отраву,  в  каких  видиках  ты  такого
насмотрелся, Артем? Выпить полчашки собственной крови, смешанной с отваром
какого-то  растения...  "Принадлежность  не   идентифицирована",   -   так
говорится в заключении экспертов, а эксперты были - ого-го!  Кто  подсунул
тебе эту травку, какой кайф ты собирался поймать? Зачем?  Мало  тебе  было
кайфа? Эх, Артем...
   Пес  внезапно  вскочил,  повернул  голову  к  двери  и  тихо  заскулил.
Попятился под кресло, приседая на задние лапы.
   - Заткнись, поганец, - вздрогнув, процедил Клименко.
   И в это время из прихожей донеслись какие-то звуки. Звуки,  похожие  на
приближающиеся шаги.
   Никаких шагов не могло быть, потому что утолщенная входная  дверь  была
заперта на три надежных  замка,  но  Клименко  не  стал  терять  время  на
размышления - опыт разборок имелся. Он резко подался к письменному  столу,
нашаривая под крышкой  пистолет  (Юджин  забился  под  кресло  и  перестал
скулить), - и услышал знакомый, но какой-то бесцветный голос:
   - Папа, ты не спишь?
   Клименко  выронил  хрустальную  стопку  и  замер,  не  дотянувшись   до
пистолета. В дверном проеме  стоял  Артем,  в  темной  рубашке  и  широких
брюках, в той самой одежде, в которой похоронили его два дня назад...
   Клименко хотел что-то сказать, но у него вдруг  пропал  голос.  Умерший
сын шагнул в комнату.



    3

   Размеренным шагом,  не  очень  быстро  и  не  очень  медленно,  он  шел
солнечным утром по обочине  шоссе,  ведущего  в  город.  Проносились  мимо
автомобили и автобусы, швыряя в лицо пыльные волны теплого воздуха, но  он
не морщился и не отворачивался - ему не мешали эти волны.  Ему  ничего  не
мешало. Он был - ДРУГОЙ.
   Шоссе  проскользнуло  под  светофором  у  троллейбусного  разворота   и
превратилось в городскую улицу. Он шагал  мимо  домов,  газетных  киосков,
коммерческих ларьков, заборов и скамеек, шагал, глядя  перед  собой  и  не
обращая внимания на окружающее. Он знал, что идти еще долго.
   Пересекая сквер возле  автобусной  остановки,  он  вдруг  услышал,  как
кто-то, охнув, окликнул его. Навстречу шли люди, высыпавшие из только  что
подъехавшего автобуса, и он не сразу понял, кто именно зовет его.
   - Игорь... - повторили рядом. - Ткачук!
   Бледный мужчина неуверенно шагнул к нему и остановился,  словно  увидел
что-то страшное. Это был инженер из соседнего отдела, любитель поболтать в
"курилке" под лестницей.
   - Но мы же... - Губы у инженера тряслись, на лбу выступил пот. - Но  ты
же...
   - Извини, Васильич, я спешу, - сказал он и двинулся дальше. Обернулся -
инженер, выкатив глаза, смотрел ему вслед - и,  усмехнувшись,  добавил:  -
Да, как видишь, хожу, а не лежу, куда положили.
   "Ничего страшного, - сказал он себе. - Привыкнут. Что тут такого?"
   Инженер беспомощно открывал, и закрывал рот. И  вдруг  перекрестился  и
быстро пошел, почти побежал к выходу из сквера, догоняя прошедших людей.



    4

   Магистр приехал через полчаса после телефонного  звонка  Клименко.  Все
это время Клименко провел на улице, нервно прохаживаясь под  фонарями.  Он
побоялся остаться дома наедине с ожившим мертвецом. Пусть даже мертвец был
его сыном.
   Магистр выбрался из "Жигулей", окинул  Клименко  изучающим  взглядом  и
поморщил горбатый нос.
   - Ты в порядке, Юра? Или перебрал? Где он?
   - В порядке. - Клименко вздохнул. - Сидит в своей  комнате.  Ничего  не
говорит... а я боюсь расспрашивать. Может, я сдвинулся, Магистр?
   - Ну-ну Юра, выше голову. Пойдем, посмотрим.
   Магистр  действительно  был  магистром  психокоррекции,  с  дипломом  и
официальным разрешением заниматься целительской деятельностью. Он принимал
на дому, но не отказывался и от платных массовых сеансов, ставил диагноз и
лечил по фотографиям,  заряжал  воду  и  отыскивал  пропавших  без  вести.
Магистр любил деньги и  женщин,  и  Клименко  почти  наверняка  знал,  что
Валентина в свое время расплачивалась  с  Магистром  не  только  деньгами.
Впрочем,  неприятное  гинекологическое  заболевание  у  нее  действительно
прошло, а все, как известно, требует вознаграждения. К  тому  же,  неплохо
было иметь в приятелях настоящего целителя, не шарлатана какого-нибудь,  и
очень даже хорошо, что Магистр любил деньги: с деньгами у Клименко проблем
не было, а вот со здоровьем - как и у всех после  сорока  пяти...  Иногда,
сидя в гостях у Клименко за коньячком. Магистр  туманно  намекал  на  свои
связи с иным миром. Потому-то перепуганный Клименко, выскочив из квартиры,
позвонил из телефона-автомата именно ему и сбивчиво рассказал о  том,  что
произошло.
   - Сейчас, сейчас, Юра, - бодро говорил Магистр в  кабине  лифта,  тесня
Клименко внушительным животом, обтянутым пестрым свитером.  -  Разберемся,
почему это ему не лежится. Хоронили-то, вроде бы, как положено. И я ничего
такого не чуял...
   Магистр был на похоронах. В  числе  других,  многим  обязанных  бывшему
комсомольскому, потом  советскому  деятелю  областного  масштаба,  а  ныне
частному предпринимателю, генеральному директору общества  с  ограниченной
ответственностью господину Юрию Александровичу Клименко.
   Они подошли к приоткрытой двери  в  квартиру.  В  прихожей  по-прежнему
горел свет.
   - Проходи, Магистр, - осипшим голосом сказал Клименко, пропуская  гостя
вперед.
   - Пушку  на  место  положи,  -  ответил  Магистр,  крадущейся  походкой
направляясь к комнате Артема. - Пушка мертвого не берет. Иди к себе и жди.
   ...Клименко казалось, что он уже долгие  годы  сидит,  прислушиваясь  к
звукам, доносящимся из соседней комнаты. Рокотал басок Магистра,  шелестел
голос... МЕРТВЕЦА. Гос-споди, голос  сына,  его  умершего  сына!  Клименко
схватил бутылку, глотнул прямо из  горлышка  -  раз,  другой,  третий,  не
разбирая вкуса. Закурил и вновь скорчился в кресле. Закрыл глаза и стиснул
зубы, стараясь побороть дрожь.  Шелестел,  шелестел  голос  Артема...  Пес
шумно дышал под креслом.
   - Юра, очнись.
   Клименко вздрогнул и поднял голову. Магистр достал фужер  из  мебельной
"стенки", грузно опустился в кресло, налил себе коньяку  и  залпом  выпил.
Немного посопел, сильно потер пальцами хищный нос.
   - В общем, так, Юра: бояться не надо. Он не опасен. Картина  вот  такая
рисуется: никто ему ничего не советовал и не  подсовывал.  И  рецептов  не
давал. Потребность у  него  такая  вдруг  появилась,  понимаешь?  Разыскал
травку,  чутьем,  как  кошки...  Кстати,  травка   какая-то   неизвестная,
непонятная  -  я  о  такой  не  слыхивал.  Цветочки  какие-то.  Сам  отвар
приготовил, с кровью смешал... У него,  между  прочим,  еще  осталось,  он
спрятал в комнате. Я взял, попробую разобраться, что это за  зелье.  Нужно
это было ему, понимаешь, Юра?
   - За...чем? - выдавил Клименко. - Зачем... нужно?
   Магистр повертел фужер в сильных коротких пальцах.
   - Тут сложно, Юра... Ты  ведь  пьешь,  когда  тебе  пить  хочется  или,
скажем, идешь к девочкам, когда свербит. Вот и он...
   - Так он что, умереть хотел? Он мертвый или живой? - Клименко оглянулся
на дверь и понизил голос. - Скажи, Магистр, он ожил, что ли?
   Магистр сосредоточенно прожевал лимон и ответил:
   - Он существует, но - ИНАЧЕ. В конце концов, ко всему  на  свете  можно
привыкнуть, Юра. К любым странностям.
   - Ничего себе... - Клименко поежился. - Валентина же с ума  сойдет.  Он
что, так и будет... здесь?
   - Он совершенно  безобидный,  Юра.  Я  в  нем  покопался...  -  Магистр
успокаивающе поднял руку, потому что Клименко вздрогнул.  -  Бесконтактно,
конечно. Есть у него поле, только  не  такое,  как  у  тебя  или  у  меня.
Особенное. Понимаешь, Юра, есть живые, есть мертвые, а он - нечто  другое.
Между прочим, он никоим образом не зависит от окружающей среды. Ни  воздух
ему не нужен, ни коньяк, ни лимоны. Ничего ему не хочется. И ничто на него
не влияет.
   -  Господи-и!  -  простонал  Клименко.  -  Это  же  мистика   какая-то,
Магистр... Такого же быть не может!
   - В наше время все может быть, Юра. У нас теперь вся жизнь  -  сплошная
мистика. Плесни-ка еще коньячку.



    5

   Он  пересек  улицу,  прошел  мимо  припаркованных  у  кромки   тротуара
автомобилей   и   остановился   перед   старинным   двухэтажным   зданием,
протянувшимся чуть ли не на полквартала. Стена возле входных  дверей  была
густо  усеяна  разноцветными  стеклянными  вывесками.  "Полюс".  "Арктур".
"Линник и К". "Артемида". "ДДД". "Взлет".
   "Взлет. Общество с ограниченной  ответственностью".  Черная  вывеска  с
красными буквами. Это было то, что ему нужно.
   Задержавшись  ненадолго  в  вестибюле  возле  указателя  помещений,  он
неторопливо направился по длинному коридору и открыл дверь с черно-красной
табличкой.
   Мягкая ковровая дорожка, стены  в  зелени  вьющихся  растений.  Большой
аквариум рядом с телевизором. Светловолосая секретарша оторвалась от почти
неслышно работающей пишущей машинки, заученно улыбнулась. Два  смахивающих
на бульдогов молодых человека с мощными шеями подняли  глаза  от  газет  и
изучающе  взглянули  на  него  из  кресел.  Дверь  в  кабинет  была   чуть
приоткрыта, оттуда доносился мужской голос.
   - Здравствуйте. - Секретарша вновь улыбнулась. - Проходите, пожалуйста,
присаживайтесь. Слушаю вас.
   Он молча направился к приоткрытой двери. Тут же один  из  бульдогов,  в
два прыжка преодолев пространство приемной, преградил ему  дорогу;  другой
задышал в затылок.
   - Вас же попросили  присаживаться,  -  вежливо,  но  с  нажимом  сказал
передний бульдог, пошевеливая могучими плечами. - Шеф занят.
   Он вновь ничего не ответил. Он  внутренне  напрягся,  словно  попытался
сдвинуть с места воображаемый  тяжелый  шкаф  (шкаф  поддался  приложенной
силе) и, пройдя сквозь еще ничего  не  успевшего  сообразить  охранника  и
сквозь дверь, оказался  в  кабинете.  Скользнул  над  светлым  паркетом  к
дальней стене, к столу, за которым сидел, прижав к уху трубку  телефона  и
глядя  в  окно,  поджарый  лысеющий  человек  с  модным  широким  багровым
галстуком  на  безукоризненно  белой  сорочке  с  короткими  рукавами.  Из
приемной донесся изумленный возглас пришедшего в себя охранника, и человек
за столом, недовольно сдвинув брови,  повернул  к  двери  гладко  выбритое
загорелое лицо.
   "Кончай с ним, Игорь", - сказал он себе и,  вновь  обретая  телесность,
прыгнул на хозяина кабинета и  обхватил  пальцами  его  горло.  Телефонная
трубка со стуком ударилась о  край  стола.  Руководитель  "Взлета"  тщетно
пытался оторвать от себя  чужие  руки,  отбросить  нападавшего.  От  двери
покатился над паркетом грохот выстрела одного из вбежавших бульдогов. Пуля
вонзилась нападавшему в бок, продырявив пиджак, но живой мертвец  даже  не
вздрогнул, продолжая душить свою жертву...
   В приемной визжала секретарша,  два  побледневших  бульдога,  пятясь  к
дверям  кабинета,  наперебой  палили  в  приближающегося  к  ним  парня  с
равнодушным лицом и безжизненными глазами. Звенели,  разбиваясь  от  пуль,
стекла  шкафа  у  дальней  стены.  Хозяин  "Взлета"   застыл   в   кресле,
неестественно вывернув голову, широко открыв ничего уже не видящие  глаза,
и его искаженное от удушья лицо было багровым, как галстук.  В  висящей  у
самого пола телефонной трубке бился чей-то взволнованный голос.
   У охранников кончились патроны, но они не убежали и не упали в обморок,
как прильнувшая к пишущей машинке секретарша. Они заслонили  собой  дверь,
ведущую в коридор, и приняли боевую стойку, готовясь  к  рукопашной,  хотя
губы их тряслись от страха.
   Он проплыл над полом и, приблизившись к ним, свернул к стене с  большим
овальным зеркалом. Проник сквозь стену и очутился в коридоре. За дверью  с
черно-красной табличкой раздался сдавленный вскрик.



    6

   - Ты вот сказал, что на Артема  теперь  ничего...  н-не  влияет.  -  От
выпитого  коньяка  у  Клименко  начал  заплетаться  язык.  -  Я  правильно
ф-формулирую?
   Магистр молча кивнул.
   - Вот он прошел сквозь запертую дверь, - продолжал Клименко.  -  Сел  и
с-сидит... А он сам-то, он-то может влиять на окружающее? А, Магистр?
   - Может, Юра. А что?
   - Да так...
   В комнате наступила тишина. Магистр сложил  руки  на  животе  и  искоса
посматривал  на  Клименко,  который,  нахмурившись,  сосредоточенно  водил
пальцами  по  подлокотникам  кресла,  словно  обдумывал  что-то.   Наконец
предприниматель прервал молчание.
   - Есть план. Если получится - не обижу, ты меня знаешь.
   Клименко  преобразился,  произнеся  эти  слова:  подобрался,   отставил
стопку, заговорил внятно и напористо, вместе  с  креслом  развернувшись  к
насторожившемуся собеседнику.
   Он уже успел все продумать. Живые мертвецы - очень удобное  орудие  для
устранения конкурентов, перехватывающих выгодные заказы. Артема привлекать
не будем,  говорил  Клименко,  впиваясь  взглядом  в  заблестевшие  глазки
Магистра, - все-таки сын, да и опасно... Нужны  посторонние  люди,  бывшие
люди... Отвар есть. Дело за исполнителем. Неуязвимым исполнителем.
   - Ты подбираешь подходящего пациента, под гипнозом ставишь  ему  задачу
убрать кого надо, кого я тебе назову, а потом прописываешь ему этот отвар.
Дома он принимает зелье, кончается, а потом встает из могилы и делает свое
дело. Неуязвимый, понимаешь, Магистр? И мы вне подозрений!
   - Ой ли? - с сомнением сказал Магистр. - После визита  ко  мне  пациент
играет в ящик. Да еще приняв рекомендованное  мною  снадобье.  Хорошенькая
реклама!
   Клименко вскочил.
   - Во-первых, никто, кроме пациента,  не  будет  знать  о  снадобье.  Ты
должен будешь ему запретить об этом  распространяться  -  они  ведь  тебя,
чародея, слушаются. А то, что загнулся после визита к тебе... так ведь  он
и в гастроном после этого мог зайти, и в пивбар. Мало ли почему  загнулся!
Кто докажет? Да и конкурентов у меня не сотни, а так -  пять-шесть,  самых
основных. Тут и один оживший покойник управится. - Клименко  наклонился  к
Магистру, вкрадчиво добавил: - Если выгорит дело - можешь  закрывать  свою
лавочку. Жить будешь безбедно, гарантирую. О'кэй?
   Магистр изучающе посмотрел на возбужденного, раскрасневшегося  Клименко
и медленно ответил:
   - Ты страшный человек, Юра.
   - Га-ран-ти-ру-ю, - раздельно произнес Клименко.
   - Н-ну, попробую... - после  долгого  молчания  согласился  Магистр.  -
Если, конечно, отвар подействует. Если вообще получится...
   - Попробуй, Семеныч, - жестко сказал Клименко.



    7

   Он вновь шагал по  городским  улицам,  не  очень  быстро,  и  не  очень
медленно, не глядя по сторонам и не щурясь от солнца. Теперь он знал, куда
идет: нужно сказать Магистру о том, что произошло - а  потом  отправляться
домой. К себе домой.
   Он не знал, зачем убил бизнесмена из "Взлета", да и  не  думал  уже  об
этом. Он ДОЛЖЕН был убить - и убил. Сообщить Магистру - и домой.
   Домой... А потом? Что делать потом? И вообще  -  зачем  он  вернулся  к
живым?
   Теперь, после совершенного убийства, он был свободен в своих  мыслях  и
поступках; исчез тот невидимый магнит,  что  притягивал  его.  Можно  было
подумать, задать себе вопросы.
   И в сознании его вдруг стали возникать  странные  расплывчатые  образы,
какие-то непонятные образы, появившиеся неведомо откуда...
   "Потом,  потом,  -  сказал  он  себе,  мысленно  отмахиваясь  от   этих
причудливых образов. - Сначала нужно доложить Магистру".



    8

   Звонок в дверь вывел Магистра  из  задумчивости.  Тяжело  поднявшись  с
дивана и запахнув халат, он неторопливо пересек комнату, вышел в  прихожую
и, сдвинув массивную цепочку в прорези, приоткрыл дверь.  Через  несколько
мгновений Клименко уже возбужденно расхаживал по комнате, дымя  сигаретой,
и торопливо говорил, озираясь на дверь и потирая руки:
   - Получилось, Семеныч! Получилось! Я разговаривал с ним по телефону  из
своей конторы - алиби безукоризненное! - как вдруг там, в  трубке,  крики,
стрельба... Уверен, это действовал наш мертвец. Я потом пытался позвонить,
но там все время занято - видно, трубочку так и не положили на место.  Ну,
я за руль - и к тебе. Удача, Магистр! Первый тайм отыграли...  Теперь  еще
кое-кого, чуть позже, - и я впереди, на лихом коне!
   - А я? - мрачно поинтересовался Магистр.
   Клименко подскочил к нему, обнял за  плечи,  проникновенно  заглянул  в
маленькие глазки под лохматыми бровями.
   - Магистр, я от своего слова не отступаюсь. Завтра же будет тебе первая
инъекция. Если хочешь - в валюте.
   Магистр успокоенно  повел  хищным  носом,  вновь  опустился  на  диван,
почесал живот.
   - Надеюсь на твою порядочность, Юра. И, конечно, в валюте.
   Он некоторое время смотрел на вышагивающего по комнате Клименко,  потом
медленно произнес:
   - Час назад я звонил твоему Артему.
   Клименко резко остановился.
   - Зачем?
   - Затем. - Голос Магистра внезапно стал жестким. - Ты боишься его  и  в
комнату к нему не заходишь. Ничего не зная о живых мертвецах, ты,  тем  не
менее, сразу придумал, на  что,  так  сказать,  их  употребить.  Ты  очень
практичный человек, Юра...
   - Ну так что? - Клименко с вызовом вскинул голову. - Другие  сейчас  не
ценятся, Семеныч, сейчас ведь так: не сожрешь ты - сожрут тебя. Не мы это,
между прочим, затевали пятнадцать лет назад...
   - Бог с ним, Юра, - поморщился Магистр. - Я не о том. Ты сразу бросился
извлекать из нового явления выгоду для себя - и это твое право.  Коммерция
есть коммерция. Тем более, тут есть выгода и для  меня.  Но  мне  вдобавок
хочется еще докопаться до сути. Почему это вдруг ни  с  того,  ни  с  сего
появляются ожившие мертвецы? Цветочки какие-то... Не бывает, Юра, чтобы ни
с того, ни с сего, понимаешь?
   - Не мне в этом разбираться.  Магистр.  Мое  дело,  как  ты  совершенно
справедливо отметил, - заколачивать бабки. Чем больше, тем лучше.  И  если
даже сам черт предложит мне сотрудничество  в  заколачивании  бабок,  и  я
прикину, что сотрудничество выгодно для меня, - я  буду  с  ним  работать,
вовсе не интересуясь, откуда он взялся и что он, собственно, такое. Бабки,
Магистр, надо делать бабки! А что, - спросил Клименко уже другим тоном,  -
Артем что-то рассказал?
   Магистр осторожно потрогал нос и задумчиво ответил:
   - Рассказал. Кое-что... Он и сам еще не  все  представляет...  Говорит,
что словно бы какие-то образы  в  тумане  маячат...  Что-то  более  четко,
что-то пока расплывчато. Я его выслушал, подумал и  уже  сделал  кое-какие
предположения. Поделиться?
   - Давай. - Клименко сел к столу и рассмеялся. - Сегодняшний день прожит
не зря - можно и послушать.
   - Все это весьма неопределенно, -  предупредил  Магистр,  -  но  вполне
может оказаться истиной. Так вот что я надумал, основываясь на  информации
Артема. Вспомни, Юра, последние двадцать-двадцать пять лет: землетрясения,
наводнения, катастрофы, СПИД этот дьявольский, Чернобыль -  Хиросима  наша
родная...
   - Ну и что? - Клименко пожал плечами. - Всегда так было, даже  картинка
такая есть, "Гибель Помпеи" называется. Опять же всемирный потоп.
   - Всегда-то всегда, но с такой интенсивностью только теперь. А резня на
Балканах, а Средняя Азия, а развал России, а  Кавказ  этот  обезумевший...
Ведь годами же, годами реки крови текут!
   - Что нам этот Кавказ! - отмахнулся Клименко. - Они и в Союзе-то дикими
были, а теперь и подавно.  По  мне,  так  пусть  хоть  вообще  друг  друга
зарэжут-пэрэрэжут, у меня с ними совместных дел нет. У меня  ориентация  в
другую сторону. Ну ладно, давай свою новую теорию.
   - Теория-то не моя, и не новая она - читал я  все  это  еще  студентом.
Только тогда доказательств не было. Так, предположения. А сейчас, кажется,
появились. Видишь  ли,  Юра,  это  планета  наша  бунтует,  Земля-матушка.
Надоели мы ей, Юра, достали мы ее, в печенках  у  нее  засели,  дышать  ей
спокойно не даем. Вот она и старается нас обезвредить.
   Клименко не донес до рта сигарету.
   - Ты что, серьезно, Семеныч? Она что, живая,  по-твоему?  А  мы  у  нее
вроде вшей?
   - Вот именно. Живая, Юра. Может быть, не  такая,  как  мы  с  тобой,  а
по-своему. Но тем не менее. И борется как может.
   - Что-то очень уж долго борется, - с сомнением сказал Клименко. - Я  бы
на ее месте долго не чикался: прихлопнул бы - и воду слил.
   -  Вероятно,  возможности  у  нее  ограниченные.  И  мы  ведь  живучими
оказались. Как тараканы. И масштабы времени у нее, вероятно, другие.
   - Постой, а при чем здесь Артем? Это что, новое оружие, что ли?
   - Немножко не так. Новый подход. Да, мы оказались живучими,  ничто  нас
не  берет.  А  если  сделать  нас  безвредными?  Для  нее,   для   планеты
безвредными... На смену нам идет цивилизация безвредных для планеты людей.
Вот так, Юра. Ты  думаешь,  случайно  эти  неведомые  растения  появились?
Думаешь, ни с того, ни с сего у твоего Артема вдруг возникло желание отвар
с собственной кровью смешать? Вот оно, зелье, полюбуйся. - Магистр показал
на пузырек с темной жидкостью, стоящий на столике  рядом  с  телефоном.  -
Артем - это первая ласточка, даже не первая... Мы просто не знаем, сколько
таких вот Артемов в других местах. Может быть, уже сотни...
   - Не понимаю, -  хрипло  сказал  Клименко.  -  Какая  такая  безвредная
цивилизация? Что ты такое сочиняешь. Магистр?
   - Не сочиняю,  Юра.  Боюсь,  уже  сейчас  тысячи  молодых  пареньков  и
девчонок,  тех,  что  родились  после  Чернобыля,  ищут  эти  цветочки.  И
смешивают с собственной кровью. И пьют. И  умирают...  чтобы  появиться  в
новом качестве.
   - Каком? - закричал Клименко, вскакивая. - Что ты мелешь,  целитель  ты
хренов?
   - Безвредные существа, которым не нужно есть и пить, которым ничего  не
нужно. Возможно, бессмертные. По крайней мере, до тех пор, пока существует
Земля. Бесцельные. Которые, наконец, оставят ее в покое. Их  скоро  должно
быть много, Юра, очень много, пятно Чернобыля расползлось по всей планете.
Поверь на  слово,  Юра,  мы,  экстрасенсы,  знаем  это  уже  давно.  Чуем.
Чернобыль - не локальная катастрофа. Все, родившиеся после, уже  ИНЫЕ.  Им
осталось теперь только разыскать эти цветочки,  умереть  -  и  возродиться
преобразившимися. Так что нам, Юра, доживать свой век среди ИНЫХ.  Правда,
есть вариант: выпить это пойло, - Магистр вновь взглянул на пузырек,  -  и
тоже преобразиться.
   - Не верю! - Клименко, оскалившись,  подскочил  к  Магистру.  Руки  его
тряслись. - Ни одному  твоему  слову  не  верю!  Ты  это  своим  пациентам
вкручивай, качай из них бабки, а мне не заливай... Теоретик долбаный!
   Магистр пожал плечами.
   - Возможно, все не так и  мрачно.  Возможно,  мы  вновь  выкрутимся.  И
потом, Юра, нас-то все это не касается. Мы-то, дочернобыльские,  свой  век
проживем. Тут вообще много неясностей. Ну вот, например...
   Его прервали мягкие переливы дверного звонка.
   -  Теор-ретик!  -  презрительно  бросил  вслед  Магистру,  вышедшему  в
прихожую, несколько успокоенный Клименко.
   Он сел на диван и достал сигареты. В прихожей послышался чей-то голос.
   - Вот, пожалуйста, Юра, можешь познакомиться.  -  Магистр  пропустил  в
комнату худощавого парня в сером костюме. - Ткачук Игорь Александрович.
   Глаза у парня были  тусклые,  словно  неживые.  Клименко,  не  вставая,
кивнул, вопросительно посмотрел на Магистра,  погрузившегося  в  кресло  у
столика с телефоном.
   - Мой бывший пациент, хлебнувший вот этого лекарства.  -  Магистр  взял
пузырек. - Пришел сообщить,  что  задание  выполнено:  "Взлет"  перешел  в
падение.
   - Ну зачем? - Клименко  поморщился  и  даже  чуть  отодвинулся  к  углу
дивана, подальше от живого мертвеца, застывшего посреди комнаты.  -  Пусть
уходит, это...
   Он не договорил, потому что в прихожей раздался шум и почти сразу же  в
комнату ворвались два молодых человека, смахивающие  на  бульдогов.  Через
мгновение на Магистра и предпринимателя были направлены  пистолеты.  Живой
мертвец безучастно наблюдал за этой сценой.
   - Падлы, - процедил один из телохранителей.  -  Угрохали  хозяина.  Ты,
господин  Клименко,  конечно,  инициатор,  а  ты,  Магистр,  создал  этого
дьявола. - Парень мотнул пистолетом в сторону неподвижного Ткачука.  -  Мы
вас выследили, падлы!
   Клименко  уронил  горящую  сигарету  на  колени,  а  Магистр,  все  еще
державший в руке пузырек, резко поднес его к лицу, зубами сорвал пробку  и
залпом проглотил темное содержимое. Клименко шевельнулся, пытаясь сбросить
сигарету на пол, - и в это время прогремели выстрелы...
   Хлопнула, закрываясь, входная дверь - и в  комнате  стало  тихо.  Живой
мертвец равнодушно  посмотрел  на  окровавленные  тела  предпринимателя  и
целителя и тоже направился к выходу.
   "Успел, - подумал он о Магистре. - Скоро будет одним из нас".
   Живой мертвец уже очень много  знал  -  расплывчатые  образы  сложились
наконец в отчетливую картину.
   Он вышел из подъезда и медленно пересек двор. Идущая навстречу  девушка
вдруг неуверенно свернула на газон пол балконами, где  виднелись  в  траве
маленькие серые цветы. Присела на корточки, принялась  торопливо  обрывать
эти невзрачные растения.
   ...Он вновь шел по улице. Ему не хотелось ни есть, ни пить. Ему  ничего
не хотелось. И не нужно было никуда спешить, потому что он  знал:  впереди
почти  целая  вечность.  Хотелось  закричать  или  завыть;  он  попробовал
закричать или завыть - но вместо крика и воя раздался только тихий стон.
   Прохожие недоуменно поглядывали на него. Прохожие еще были.
Книго
[X]