Книго
Владимир Кантор. 

                                  Пугач

   -----------------------------------------------------------------------
   Журнал "Химия и жизнь".
   OCR & spellcheck by HarryFan, 10 August 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   - Звери здесь все невидимые, кроме птичек, пташек-канареечек,  черт  их
побери!
   Длинный малый с худым, темным лицом огляделся зло и сплюнул  на  траву,
стараясь, чтоб плевок  попал  как  можно  дальше  от  его  вытянутых  ног.
Зашаталась травинка. Сидевший  неподалеку  толстячок  с  пухлыми  бледными
щеками передернулся от отвращения, но постарался сделать вид, будто ничего
не заметил. Он робел, и не хотелось ему ссориться, тем более  что  длинный
заметно превосходил его шириною плеч.
   Было жарко, солнце пробивалось сквозь листву и яркими пятнами  ложилось
на  траву.  Пахло  нагретой  землей.  От  мелких  луж,  оставшихся   после
вчерашнего дождя, подымался пар.
   Толстяку было тоскливо и страшно. Положение,  в  котором  он  очутился,
представлялось ему безвыходным. Никогда  раньше  не  попадал  он  в  такие
переделки, во всю жизнь не попадал, да и не верил, что  на  их  наезженной
космической трассе что-либо может произойти. Но произошло все-таки,  из-за
пустячной, в сущности, неполадки, и вот, торопясь домой после затянувшейся
сверх меры командировки, с  подарками  для  жены  и  четырехлетнего  сына,
предвкушая уже радость встречи, он вынужден был приземлиться на незнакомой
лесистой планете...
   Собственно, не в планете дело,  планета  как  раз  ему  понравилась,  и
воздух годен для дыхания, и лес хорош настолько, что, за  полчаса  починив
двигатель, он выбрался наружу размять ноги и глотнуть  живого  воздуха.  И
тут на  дальнем  краю  опушки  увидел  чужую  ракету,  которую  раньше,  в
торопливой ремонтной горячке, и не заметил. От нее тянулась  нерасчищенная
просека, словно деревья только что  повалили.  Он  подошел  к  просеке,  а
потом... Потом он бежал все дальше и дальше в лес, прочь от опушки, потому
что там самое опасное место. Это втолковывал ему на ходу длинный  малый  в
космическом комбинезоне. И тащил за руку, подгонял. Сутки уже  почти,  как
они плутают в лесу, и просто счастье, что  долговязый  перехватил  его  на
полпути...
   Длинный последний раз затянулся и щелчком  отбросил  сигарету.  Был  он
небрит и  неопрятен,  комбинезон  порван  на  груди,  серебристые  волокна
жаростойкой ткани вылезли наружу. Ноги - от больших, с  рубчатой  подошвой
башмаков до самых колен - в засохшей болотной грязи, длинный и не  пытался
ее счистить. Он сидел спиной к  стволу  дерева,  вытянув  ноги  в  тяжелых
ботинках, и на коленях у него лежал карабин.
   - Шевели мозгами, - сказал длинный. - Если мы не придумаем, как  отсюда
смыться, нам конец. Понял?
   Упала шишка. Они  одновременно  посмотрели  вверх.  По  веткам  прыгала
маленькая  розовая  птичка,  постукивала  клювом  о  кору   и,   казалось,
разглядывала их. Длинный поднял карабин.
   - Прибью стерву!
   - Зачем? - робко спросил толстяк.
   - Затем! Ты что думаешь, она тут просто так? Наводчица она, понял?  На,
пальни сам, если хочешь.
   - Нет,  -  поспешно,  словно  испугавшись  такой  возможности,  ответил
пухлощекий. - Разве обязательно чуть что, так стрелять?
   - А ты думал? Оружие, приятель, не для красоты носят.
   Птичка вспорхнула, зависла в воздухе на  мгновенье,  будто  разглядывая
их,  и  скрылась  в  густой  кроне.  Длинный  опустил  карабин  и   сказал
раздраженно:
   - Дело надо делать, а не языком молоть.
   То, что этот малый готов стрелять по любому поводу, толстяк  понял  еще
раньше, из ночных рассказов.  Они  лежали  на  мху,  под  низкими  мокрыми
ветвями большой ели - или, во всяком случае,  чего-то  очень  похожего  на
ель, - и длинный рассказывал полушепотом: "Нас было шестеро,  мы  все  там
работали по контракту, катались взад-вперед на паршивом грейдере три  часа
в день, а потом? Вина безалкогольные, охота запрещена. Скука, понял?  А  я
мужчина! Вот мы и решили мотануть на эту гадскую планету, посмотреть,  что
здесь к чему".
   При каждом шорохе длинный замолкал и напряженно сжимал карабин. Но  все
это были или порывы ветра, или тяжелые капли, которые  гулко  шлепались  с
хвои на влажную землю. "Их все равно не  увидишь  и  не  услышишь,  зверей
этих, - продолжал длинный в тишине. - Просто ты был,  был,  и  вдруг  тебя
нет. Не видно, и все тут. А где-то, наверно,  твои  косточки  хрустят.  И,
главное, куда стрелять - неясно. Мы сразу, как сели, шарахнули из лазерной
пушки, чтобы дорогу  расчистить  и  вообще  для  порядку.  Просеку  видел?
Пальнули, сошли, и вдруг - бац! - исчез наш бомбардир. Был и нету.  Мы  не
сообразили сразу, что, понимаешь,  происходит,  пошли  его  искать.  Идем,
постреливаем для острастки, а вокруг ни души. И тут еще двое пропало..."
   Он рассказывал, а толстяк щупал в  кармане  игрушечный  пистолет-пугач,
купленный для сына, и думал, что, если и вправду на них нападут,  от  него
будет  мало  проку.  Да  и  настоящим  пистолетом   вряд   ли   сумел   бы
воспользоваться: слишком неповоротлив, слишком привык к мирной жизни...
   Как ни странно, присутствие толстячка в  чистеньком  комбинезоне  снова
придало длинному духу. Когда пропали один за другим все его  спутники,  он
как безумный бегал по лесу, не смея подойти  к  ракете:  невидимые  звери,
казалось ему, караулят у входа. Люк был открыт, будто  крышка  капкана,  и
так  тянуло,  к  смертельной  приманке.  Его  последний  дружок,   пытаясь
ворваться внутрь, стрелял в дверь на бегу разрывными пулями - и  исчез.  А
потом на чертовом этом васильковом лугу опустилась ракета,  из  нее  вылез
человечек и направился к капкану как ни в чем не бывало...
   - Насиделись, - длинный легко вскочил на ноги. - Надо двигать.
   - Куда?
   Язык плохо слушался  толстяка,  да  и  ноги  тоже.  Он  только  жалобно
скривился, не двигаясь с места.
   - Куда, куда... К твоей ракете, куда же еще!
   - А как же эти...
   - Кто эти?
   - Звери.
   Длинный быстро огляделся. Толстяк прав, звери могут быть везде. И здесь
тоже. Так чего, спрашивается, ждать? Надо прорываться, пока есть попутчик.
   - Хватит рассуждать. Вставай и потопали.
   Толстяк покачал головой. Он сидел на траве, упираясь локтями в  колени,
и  пугач  во  внутреннем  кармане  впивался  ему  в  бок.  Толстяк  боялся
шевельнуться. Он почти физически ощущал свое скорое исчезновение  в  чреве
неведомого зверя, и его тошнило. Длинный навел на него карабин.
   - Мне это раз плюнуть, понял?
   Толстяк поднял голову. Дуло было черненькое, небольшое и  страшное,  но
он все равно остался сидеть. Не все ли равно, думал он, где и как умирать?
И все же отвел глаза, потому что очень уж безжизненной была темная  дырка,
набиравшая черноты от глубины ствола.
   Очнулся он от удара башмаков в ребра, скорчился, перевернулся  на  бок.
По щеке стекала изо рта струйка крови, голова гудела, но  резкой  боли  не
было - наверное, опрокинулся на мягкий  мох  у  подножия  дерева.  Толстяк
приоткрыл глаза и совсем рядом,  возле  лица,  увидел  большие  башмаки  с
засохшей  грязью.  В  их  тяжелой  неподвижности  было  что-то  ужасное  и
безжалостное. И никто не придет на помощь.
   Длинный занес ногу для удара, но  неожиданно  поскользнулся  на  мокрой
траве  и  грохнулся  нескладно,  боком,  выронив   карабин.   А   толстяк,
увернувшись, с трудом встал на колени, потом на ноги, разогнулся  и  сунул
руку во внутренний карман. Длинный потянулся было к  карабину,  но  замер.
Толстячок стоял в двух шагах, направив ему в лоб пистолет. Оказывается, он
тоже малый не промах. На длинного пистолет направляли  не  впервой,  и  он
знал - если сразу выстрела не было, то и не будет. И все же, и  все  же...
Он напряженно следил за  подрагивающей  рукой.  Хмырь  не  стрелял,  кровь
запеклась у него на щеке, и он свободной рукой пытался  ее  стереть.  Если
все образуется, с ним можно делать дела. Конечно,  тем  ребятам,  что  тут
пропали, он и в подметки не годится, но выбора-то нет. Лишь бы не нажал на
спусковой крючок. Я же его не убил. И не собирался, хотел  только  поучить
малость. Моя промашка, не понял, с кем имею дело...
   На голову ему посыпалась с дерева труха. Розовая птичка  устроилась  на
ветке как раз над ним и по-прежнему долбила кору. Он  судорожно  дернулся,
но поднять руку, чтобы стряхнуть  с  волос  древесный  мусор,  не  посмел.
Толстячок заметил это и немного опустил пистолет.
   - Ты сильная личность, - сказал он. - А я нет. И это  дает  тебе  право
бить меня ногами. Но у меня  есть  оружие,  и  я  пущу  его  в  ход,  если
потребуется.
   - Понял, - сказал длинный. - Не горячись. Мир.
   Он стряхнул с головы труху и сел, скрестив ноги. Но к карабину  уже  не
тянулся.
   - Слушай, - обратился он к молчавшему толстяку. -  Есть  богатая  идея.
Точно, богатая.
   Идея представилась ему удивительно  простой  и  даже  честной.  Главное
убедить толстяка, тогда  они  спасены.  Раньше  он  что  хотел?  Запустить
толстяка вперед и проверить, есть ли звери  в  ракете.  Но  теперь  я  сам
пойду, подумал длинный. Пусть только даст пистолет. Не  понимает  он,  что
ли, остолоп непуганный, что нельзя здесь оставаться, сожрут бесследно. Как
пить дать сожрут. И не заметишь, откуда подлезут.
   Он и не подозревал, что спутник его  уже  решился.  Надо  возвращаться,
чего бы это  ни  стоило.  Домой.  Туда,  где  его  ждут.  Риск  велик,  но
бездействие еще хуже. Правда, как только он вспоминал о  зверях,  в  груди
делалось нехорошо; но вдруг они ушли? И бандюга этот вроде  бы  присмирел.
Вот тебе и пугач, и вправду пугач.
   - Эй, парень, - снова начал длинный, - ты только послушай.
   Он говорил  медленно,  осторожно  подбирая  слова,  чтобы  они  звучали
убедительно и не страшно.
   - Я понял, в чем дело. Звери эти для нас невидимые, а сами-то,  небось,
видят. И оружие наше видят. И  скрываются.  Может,  в  воздух  подымаются,
может, еще куда. Мы стреляем, понимаешь, и все мимо, а они потом - бац!  И
будь здоров. А пистолет - это тебе не карабин и не автомат, с ним вплотную
можно подойти, и прямо у дверей из кармана шарахнуть. Это  верняк,  только
спокойно, не промазать.
   Толстяк молчал.
   - Эй, ты не думай, - заторопился длинный, боясь, что толстяк откажется.
- Я первый с пистолетом пойду.
   - Нет, - сказал толстяк. - Я сам. Только у меня с глушителем  пистолет,
выстрела можешь и не услышать.
   - Понял.
   Длинный вскочил на ноги, покосился на спутника.
   - Карабин подбери, - разрешил тот.
   Вечерело. Птицы попримолкли, но несколько пташек, свиристя,  неотступно
следовали за ними, перепархивали с дерева на дерево. И больше -  ни  живой
души, до самой опушки, до василькового поля.
   Ракета толстяка стояла совсем близко к деревьям, можно  добежать  одним
рывком, если только хватит сил. Длинный остался ждать, а толстяк  медленно
пошел вперед, сжимая в кармане пугач. На рывок сил не осталось. "Пусть  не
будет зверей, - думал он. - Пусть их не будет. Не  мог  же  я  дать  пугач
этому малому, он бы сразу понял. Только бы не было зверей!"
   Руки плохо слушались его, люк никак не хотел открываться. С  трудом  он
откинул его и вошел внутрь.  И  внутри  тоже  никого  не  было.  Никто  не
нападал. Оставив люк открытым, толстяк быстро прошел в  рубку  управления,
захлопнул за собой дверь и прижался лицом к смотровому стеклу.
   Он сразу увидел длинного. Озираясь, тот стоял на опушке, потом медленно
пошел к ракете. Карабин наизготовке. Остановился.  Побежал.  Снова  шагом.
Васильки, растоптанные  огромными  ботинками,  отмечали  его  путь.  Опять
побежал. В нескольких шагах от ракеты вскинул карабин и  выстрелил  вверх,
вперед, вниз. Одна пуля чиркнула по обшивке. Длинный рванулся к люку.
   Толстяк вышел из рубки, чтобы запереть люк. И обмер. Длинного не было.
   - Эй, парень, где ты? - спросил он.
   Никто не отозвался.  Люк  открыт,  снаружи  светло.  Толстяк  осторожно
выглянул. Никого. Он вылез из ракеты и обошел ее  кругом.  Никого.  Только
птички посвистывают.
   Он  вернулся,  не  торопясь  запер  люк,  прошел  в  рубку  и  запустил
двигатель.
   - Домой, - сказал он себе, - домой.

--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 30.08.2001 15:38

Книго
[X]