Книго
Лев Кокин

                       ИЗ БУДУЩЕЙ ЖИЗНИ ПУТИНЦЕВЫХ


   Секрет фирмы

   Отделанные под дерево стены с мягкой, как в музее, подсветкой разукрашены
фирменными образцами:  аппетитные жизнерадостные беби на любой вкус,  совсем
как живые, во всех мыслимых позах окружали вошедшего.
   - Интересно,   собирают  они  тут  статистику,   что  из  этой  продукции
вырастает? - пробормотал старый скептик Путинцев.
   Приемщица  с   гостеприимной  улыбкой  под  журчащую  лирическую  мелодию
поднялась навстречу.
   - Извините,  -  неизвестно почему оробел Витя,  -  вот  мы  пришли к  вам
вдвоем...
   - К нам обычно являются парами,  -  подбодрила приемщица,  не прерывая ни
музыки, ни улыбки.
   Лена, по обыкновению, предпочла перехватить инициативу:
   - Мы хотим оформить заказ.
   Долгая улыбка приемщицы (как и музыка) никак не кончалась:
   - Вы знакомы с условиями фирмы?
   - Фирменную заявку мы вызывали на дом.
   - Ну да,  - вставил Витя, - вроде бы все обсудили, так сказать, в общем и
целом...
   - Будьте любезны, - попросила Лена, - а как скоро заказ будет готов?
   - График исполнения зависит от содержания заявки,  -  сообщила приемщица,
наконец-то погасив улыбку.
   Приятная музыка тем не менее не иссякла.
   - А какова процедура? - поинтересовался Витя.
   - Присядьте,  пожалуйста,  -  распорядилась приемщица, и Путинцевы тотчас
утонули в уютном диване, с готовностью принявшем в себя их тела, а в руках у
Вити  оказалась цветастая книжица  в  младенческих рожицах на  обложке,  она
гармошкой растягивалась на коленях, так что детские рожицы тут же умножились
во сто крат. - Будьте добры ознакомиться.
   - "Ваше желание - наш сервис", - послушно прочел вслух Витя.
   "Заполненная  по   форме   заявка  обрабатывается  компьютером  фирмы   в
присутствии заказчика,  -  читал  Витя  Лене  пересекающий рожицы  текст,  -
посредством  многофакторного анализа  по  совокупности желательных признаков
вычисляется индекс модели, на основании чего машина выдает график исполнения
заказа..."
   - Фу! - Лена не выдержала. - До чего затехнизировано!
   "...График определяется согласно индексу с учетом как возможностей фирмы,
так и конкретной демографической конъюнктуры..."
   - Затехнизировано и занаучено, - добавил Витя.
   А Лена спросила:
   - Как думаешь, что они понимают под демографической конъюнктурой?
   - Если что-то не ясно,  - сызнова заулыбалась приемщица, - посоветуйтесь,
пожалуйста, с консультантом. Дверь направо.
   - Благодарим,  - сказал Витя и продолжил чтение (не любил останавливаться
на полпути);
   "При   условии   неукоснительного  выполнения   заказчиком   предписанных
процедур,  фирма  гарантирует качество  исполнения  на  90%.  Примечание  1.
Отклонения в  пределах 10% считаются допустимыми.  Примечание 2.  В  течение
гарантийного срока,  т.  е.  вплоть  до  достижения  совершеннолетия,  фирме
принимает на себя устранение отклонений, происшедших не по вине заказчика, а
случаях превышения указанного допуска".
   - Интересно, какими методами этого добиваются? - задалась Лена вопросом.
   - Секрет фирмы, - все еще под музыку отвечала приемщица.
   - Ладно,  -  сказал  ей  Витя,  собирая  гармошку,  чтобы  возвратить  по
принадлежности. - В общем и целом все ясно. Мы бы хотели заказать мальчика.
   - Как мальчика? - всполошилась Лена. - Путинцев хочет сказать девочку!
   Витя опешил.
   - Девочку? С каких это пор? Мы же договорились!
   - Я  передумала,   -   заявила  Лена  супругу  и  настоятельно  повторила
приемщице: - Мы хотим заказать девочку!
   - Так все-таки девочку или мальчика?  -  приемщица растерялась настолько,
что отключилась музыка.
   - Конечно же, девочку! - заявила Лена.
   - Разумеется, мальчика, - сказал Витя приемщице. - Какой разговор.
   Та взмолилась:
   - Дорогие сограждане,  вы  сначала решите между собой!..  Либо  уж  фирма
примет отдельную заявку от каждого.
   - Отдельную!! - в один голос вскричали Путинцевы.
   Спустя десять минут компьютер заглотнул по  очереди обе заявки,  сначала,
само собой,  Ленкину,  а потом и Витину.  Покуда электронные внутренности их
переваривали, приемщица (вновь под нежную музыку) предложила:
   - А может быть, вы желаете двойню?
   - Только этого нам не хватало! - отрезала Ленка.
   - А что, от этого изменится график? - отважился спросить приемщицу Витя.
   - Безусловно изменится, - отвечала та, принимая между тем с пульта ответы
машины.   -   Девочка,   согласно  вашей  заявке,   индекс  16-21-38,  заказ
ориентировочно на третий квартал...  Мальчик индекс 27-32-49, ориентировочно
на будущее пятилетие.
   - Ну вот, видишь! - торжествовала Лена. - Насколько с девочкой проще!..
   - А почему мальчик так долго? - спросил разочарованный Витя.
   - За  разъяснениями,   пожалуйста,   к  консультанту.  Дверь  направо.  В
небольшом  кабинете,  располагавшем  к  доверительности,  консультант  фирмы
"Малыш", похожий на российского интеллигента эпохи писателя Чехова (бородка,
пенсне, только дужки над переносицей недоставало), втолковывал задушевно:
   - Ведь вот какая штукенция получается,  милейшие мои,  вам,  молодоженам,
едва  ли  не  всем  до  единого,   подайте,   как  сговорились,  сыночка.  А
спрашивается, почему? Сплошные эмоции, аргументации нуль! Помилуйте, мы же с
вами гомо сапиенс,  разумные люди. Ежли нынче вы подарите нам одних сыновей,
посудите  сами,  что  же  завтра-то  станется?  Скажем,  годков  эдак  через
двадцать? Загляните вперед, что нас всех, передовое и новомыслящее, ожидает!
Нет,  вы  только  представьте себе  эту  планету  высокорослых,  спортивных,
решительных,  деятельных,  смелых молодых мужчин, к тому же имеющих немногим
отличный от  нуля шанс повстречать женщину по себе.  Однополое,  бесплодное,
вырождающееся,  агрессивное -  ведь  вот  каких  эпитетов  достойно подобное
общество,   страшноватая  перспективе...   покорнейше  благодарим!   Словом,
освобождение  от   природной,   вероятностной  регуляции   вынуждает   фирму
регулировать рождаемость по программе...
   - А как вам это удается?  - спросил любознательный Витя, воспользовавшись
тем, что консультант позволил себе перевести дух.
   - К  сожалению,  молодой человек,  вот это секрет фирмы...  Но  мы всегда
готовы пойти навстречу заказчику!  На взаимных началах.  Ежли,  скажем,  вас
устроил бы  невысокий,  нерешительный,  несмелый,  неспособный и  так  далее
мальчик, график исполнения заказа существенно бы сократился.
   - С такими, разумеется, мороки поменьше? - усмехнулся не без горечи Витя.
   - Трудоемкость изготовления отличается незначительно, - деловито возразил
консультант.  - Между тем как для полноты спектра в таких людях общественная
необходимость. Но желающих, к сожалению, недостает.
   Ему  можно было  поверить,  во  всяком случае если судить по  собственной
Путинцевых попытке.  Не  так-то легко,  оказывается,  подобрать себе чадо по
вкусу.  Только что  убедились в  этом при обсуждении выведенной на  домашний
экран фирменной заявки.
   ...По  поводу внешности Витя  спорить не  собирался,  целиком предоставил
решать жене. Какая, в конце концов, отцу разница, сын темноволос или светел,
черноглаз или  голубоглаз,  коренаст или  высок  ростом?  Сложнее с  чертами
характера,  со  склонностями,  словом,  со  всем  тем,  что  фирма именовала
Внутренними  Определяющими  Параметрами  Личности  (ВОПЛи).  Первая  заминка
случилась, когда Витя попытался отстоять преобладание разума над чувствами.
   "Значит,  ты желаешь, чтобы ребенок вырос, как робот!" - не заставил себя
ждать Ленкин приговор.
   Само  собой,   Витя  этого  не   желал,   но  еще  менее  привлекала  его
чувствительная барышня в мужском роде.
   "При  чем  тут  барышня!  -  закипела Ленка.  -  Речь идет о  душевности,
теплоте!.. Неужели понять так трудно?!"
   "Ну  хорошо,  давай это  отложим,  а  пока разберемся,  что  там еще",  -
миролюбиво предложил тогда Витя.
   Благополучно миновав далее рифы доброты (в противовес злобе,  жестокости,
жадности),  великодушия (против  мелочности и  обидчивости),  прямоты (а  не
изворотливости) и  смелости  (не  осмотрительности),  и  даже  своеволия (не
послушания),  семейная лодка опять споткнулась, на сей раз о справедливость.
Витя отдал предпочтение противостоящей пристрастности.
   "Но  где  же  логика?!   -   немедленно  уличила  его  Лена.  -  Разве  в
справедливости не проявляется разум?!"
   После долгих и  не  слишком плодотворных дебатов удалось все же двинуться
дальше и беспрепятственно выяснить: оба дружно хотят видеть будущего потомка
настойчивым, деятельным, решительным, честным... только скромным ли?..
   "Вот  ты,  Витютя,  не  честолюбец,  отнюдь,  надеюсь,  не  станешь этого
отрицать... Так как же это тебе мешает!"
   И  относительно такой черты,  как терпимость,  не  обошлось без сомнений.
Собственно,  возникли они у  нее,  у Лены.  Что до Вити,  он на этой позиции
стоял как  скала.  Даже кого-то  великого призвал на  подмогу,  из  древних:
ненавижу,  мол,  ваши идеи,  но  готов умереть за  то,  чтобы вы-де могли...
Цитата Ленку скосила.
   Таким образом,  мало-помалу супруги одолели заявку,  вчерне,  разумеется,
для  прикидки.  Все-таки вводить ее  в  коммуникатор не  стали.  Предпочли в
удобное  для  обоих  время  отправиться на  фирму  "Малыш"  сами...  И  вот,
пожалуйста,   взамен   скорректированного  в   жарких   спорах  замечательно
многообещающего потомка,  их склоняют к  согласию на какого-то второсортного
недотепу!
   - Ну а если бы мы,  предположим, захотели двойняшек? - вспомнив сказанное
приемщицей, заикнулся фирменному консультанту Витя.
   Лена тут же его, конечно, одернула.
   Консультант же,  не  обратив на  это  внимания,  в  своей  мягкой  манере
ответил:
   - Что же может быть радостнее в молодой семье, чем воспитывать мальчика с
девочкой,  близнецов,  братика и  сестренку!  Я  бы  вам  посоветовал,  если
позволите,  серьезно поразмыслить над этим.  И к тому же от имени фирмы могу
присовокупить: это облегчило бы нашу задачу.
   - Благодарим за  совет,  но  заказ оформляем!  -  поднимаясь,  решительно
заявила Лена.
   - Мы подумаем, - пообещал в пику ей Витя. - Большое спасибо.
   Невзирая  на  столь  явное  расхождение  мнений,  все  же  фирму  "Малыш"
Путинцевы покинули вместе.  По  какой-то  одной  ей  известной причине  Лена
отказалась от намерения немедля осуществить свои планы.
   На улице с озабоченностью объявила:
   - Я к себе в институт, и так полдня пролетело!
   - Я к себе, - откликнулся эхом Витя.
   И  разошлись в  разные стороны.  Расстались до вечера.  Ну а вечером дома
встретились как ни  в  чем не бывало,  словно это не между ними обнаружилось
стопроцентное разногласие по не последнему,  между прочим,  в семейной жизни
вопросу.
   Перед сном,  как  водится,  мирно попили чайку,  обменялись институтскими
новостями. Разомлев от подобной идиллии, Витя высказал еретическую идею:
   - А  не послать ли эти новации куда подальше?!  И  поскольку в ответ Лена
только лишь пожала плечами, неопределенно и в то же время устало, Витя обнял
эти покорные плечи и поцеловал родную жену в губы.  Поцелуй получился долгим
и сладким и в немалой степени вдохновил Витю.
   - А что, правда, Ленок, рискнем, а? Была, не была!
   Чем   окончилась  рискованная  попытка,   можно  было  более  или   менее
определенно судить  спустя  положенные для  прибавления семейства  сроки.  У
Путинцевых родилась  дочка.  Что  еще  оставалось счастливому Вите,  как  не
таскать в родильную палату букеты охапками, констатируя, в полном согласии с
фактами, что Ленкина взяла, как обычно.
   Разумеется,  никто не  мог дать гарантии,  что крошка Катенька вырастет в
полном соответствии с  материнской заявкой,  подготовленной в свое время для
фирмы "Малыш". Но заявку эту Лена на всякий пожарный все-таки сохранила.
   - Надеетесь,   вырастет,   Елена   Александровна?   Улыбается   в   ответ
таинственно:
   - Секрет фирмы!..

   Мода на правдивых

   Когда Витя Путинцев предложил в институте испытать антилжин,  поначалу от
добровольцев отбою  не  было.  Теоретически все  изложил  в  наилучшем виде;
специалисты одобрили,  а  другим какой резон залезать в эти дебри,  где черт
ногу сломит.  Для общего же развития ограничился сообщением,  что психиатрам
знакома органическая неспособность ко лжи у некоторых больных. Он, Путинцев,
сообразил,  каким  образом  намеренно  вызвать  подобный  симптом  у  вполне
нормального индивида.  Остальное было делом техники,  как  говорится.  Тем и
притягивала путинцевская затея,  что  обещала  преодоление сложностей  путем
элементарным;   по  таблетке  утром  и  вечером  -  и  лады;  режь  в  глаза
правду-матку кому захочешь, не боись, опыт все спишет.
   На  ближайшем же  семинаре Теракян,  дипломат и  политик,  некоронованный
чемпион в  академическом стиле,  вдруг  прилюдно обнаружил ошибку уважаемого
коллеги.  Угляди он нечто подобное раньше, до путинцевских опытов, вероятнее
всего,   поделился  бы  сомнениями  в  коридоре,  полушепотом,  колеблясь  и
недоумевая,  в  уж  кто-то  из  правдолюбцев,  каковые до  конца  никогда не
переводились,  возможно,  и  подхватил  бы  его  колебания,  протранслировал
громогласно. Ну а если бы в крайнем случае сам от высказывания не удержался,
прозвучало  бы  оно  приблизительно  в   таком  духе,   что  в   интересном,
поучительном,  в чем-то даже блестящем,  многообещающем сообщении уважаемого
имярек,  лишний раз  подтвердившего профессиональный уровень,  непонятным-де
образом   проскочила   предосадная   шероховатость.    Так   бы   высказался
проницательный  Теракян,   даже  если  под   шероховатостью  таился  провал,
пропасть, в которую рушилось у коллеги все без остатка. Зато ныне, обнаружив
ошибку в расчетах,  существенную,  пожалуй,  однако же не коренную,  отнюдь,
обходительнейший Тер  тем  не  менее без подготовки пальнул:  мол,  наука не
терпит   приблизительности  и   спешки,   а   простая   небрежность  чревата
фальсификацией результатов,  и, припомнив огрехи в предыдущих работах Эн Эн,
подвел к выводу,  что пред нами не оплошность,  но метод. Тут возникла немая
сцена,  что продлилась, однако, не долго. Под воздействием поданного примера
(и  путинцевского,  разумеется,  препарата) коллеги сообща накинулись на еще
недавно уважаемого собрата, только пух во все стороны полетел.
   Происшествие это послужило началом.  Продолжения?  Они не  заставили себя
ждать. Путинцев не хотел оттолкнуть никого; заносил фамилию в список, ставил
крестики  в  рабочей  тетради.   Как  известно,   чем  больше  участников  в
эксперименте, тем для достоверности лучше. Но не менее известно и то, что на
статистику полагаться не след,  если не подкрепить ее кой-какими добавочными
ухищрениями.  Скажем,  слепым  методом  не  ввести  контрольную группу.  Это
значит,  что  части подопытных,  того не  подозревая,  предстоит поглотать -
взамен испытуемых -  таблетки пустые,  по  виду не  отличимые от  настоящих.
Шифр,  кому что дается, у Путинцева хранился отдельно, в секретном местечке.
Будет  ли  разница  в  действии -  вот  вопрос.  По  идее-то,  ясно,  должна
проявиться.
   Не  успел  осесть  пух  от  заклеванного  коллеги,   как  в   соседней  с
путинцевской  лаборатории  взбунтовался  тишайший  Е.,   аспирант:   наотрез
отказался  негритянствовать на  своего  шефа,  а  когда  шеф,  сопротивляясь
действию антилжина,  попросил уточнить сей сомнительный термин,  Е.  открыто
уподобил  того  вурдалаку,  присосавшемуся  к  аспирантским  свежим  мозгам.
Невосприимчивый к  препарату шеф  в  ответ  потребовал фактов.  И  требуемое
сполна получил. Вследствие чего самого проняло.
   Грош  цена  голым идеям,  заявил он.  "Сказать все  можно,  а  ты,  поди,
демонстрируй!" Из того,  что он дает возможность рассуждать и высказываться,
чтобы после из  моря  бреда выудить сколь-нибудь стоящее,  крупицы,  молодой
человек вывел неверное заключение.  Черт-те  что  возомнил.  "Я,  по-вашему,
вурдалак?  Да вы сам сосунок!  Не я высасываю ваши мысли, а вы мой опыт. Что
естественно,  впрочем.  Как  естественно,  что  по  бедности расплачиваетесь
мелочишкою. Медяками!.. Не беда, рассчитаетесь, придет время!.."
   Если честно сказать (а умельцев говорить по-другому что ни день убывало),
не  одни  научные  отцы  и  дети  занялись  сведением  счетов.   На  поверку
оказывалось,  что правда -  отнюдь не безобидная штука. Даже, может быть, ее
следовало приравнять к веществам особо опасным, обращаться с коими надобно с
осторожностью и сноровкой.  Как сострил Теракян, на сосуде с этим субстратом
надлежит отныне изображать череп и кости.
   Он  сострил так после того,  как Путинцев явился к  его сотруднице строго
выговорить  ей  за  то,  что  она-де  манкирует.  Забывая  вовремя  получить
таблетку,  мисс,  быть может, того не желая, нарушает чистоту опыта, неужели
не  ясно.  Что  же  неясного,  отвечала  сотрудница  Теракяна,  по  старинке
называемая Путинцевым "мисс",  хотя давно стала миссис, только ничего она не
забыла,  в  сознательно из  игры  вышла,  с  нее  лично хватит.  Витя сильно
обеспокоился.  Почему?  По какой причине? Это был первый случай отказа. "Мое
право.  И отчета я давать не намерена!.." -  "Так-то так, - согласился с ней
Витя  (вернее,  вынужден  был  согласиться),  -  но  пойми,  мне  желательно
знать..." -  "Зря настаиваешь.  Я таблетки не приняла,  захочу и совру!" Но,
немного  смягчившись,   мисс,  она  же  миссис,  поведала,  что  муженек  ее
благоверный, оказывается, тоже записался к Путинцеву в опыт, она и не знала.
"Ну так в чем криминал?" -  не уразумел Путинцев.  До тех пор,  оказывается,
считалось,  что мистер вечерами посещает какие-то курсы, занятие через день,
а тут открылось, что за курсы на самом деле... "Из-за опыта твоего дурацкого
расходимся мы!"  И  в  слезы.  Витя это  плохо переносил.  "Ты бы  лучше мне
сказала спасибо..." -  "Тебе?! Это, интересно, за что же?!" Он пустился было
в объяснение по науке, относительно преимуществ честности в жизни, вот тогда
Теракян своей остротой его и прервал. Сказанул про череп и кости. В меткости
этих слов предстояло еще не раз убедиться, в том числе на собственной шкуре.
   Наблюдатель,   экспериментатор,   до   поры  до   времени  он  взирал  на
происходящее,  как в  микроскоп,  с  неподдельным,  захватывающим интересом,
однако же  трезво и  несколько отстраненно,  олимпийцу подобно.  Наблюдатель
обязан фиксировать факты,  для достоверности выводов набирая статистику. И в
принципе  мало  что  изменялось  оттого,  что  под  нацеленным  окуляром  на
предметном стекле  не  молекулы,  не  инфузории  корчились,  в  человеческие
экземпляры.  Так,  во  всяком  случае  до  некоего момента,  полагал научный
сотрудник В.  Путинцев.  Представления эти,  были,  однако,  поколеблены,  и
весьма ощутимо,  стоило лишь самому попасть под  прицел.  Подопытные коллеги
откровенности не стеснялись.  Довелось-таки кое-что услыхать о себе. Так, по
общему мнению, Витя был везунчик, счастливчик, а согласно законам сохранения
(интересно,  чего?) счастье одного,  оно строится на несчастье другого. И за
тем,  что ему удается резвиться в  науке,  как форели в чистом горном ручье,
проступает согбенная тень труженика,  изнывающего под поклажей.  Он  открыл,
что коллеги завидовали ему...  Неужели правда, добавок к прочему, непременно
должна быть горька?  Он  когда-нибудь отлынивал от  положенной порции груза?
То,   что  названо  "резвостью",  разве  это  взамен,  разве  это  не  сверх
распределенной нагрузки?!  Кому  много  дано,  с  того  много  и  спросится,
поясняли ему, и тогда к ощущению горечи примешивался медовый привкус.
   Горьким медом повеяло и от признания Юленьки В. Безотказнее, безобиднее и
беззащитнее Юленьки в  институте не  было  существа.  Кому,  впрочем,  могло
прийти в  голову ее обижать?  Все равно как обидеть младенца.  Хотя Юленька,
ясно,  была  далеко не  младенец.  Сколько Вите Путинцеву помнился институт,
столько помнилась и Юленька В.  Неизменно в работе, в хлопотах, в стремлении
по  возможности облегчить окружающим жизнь,  а  сама незаметная,  фоном,  на
дальнем  плане,  она,  казалось,  просто  растворена в  бытие  институтском,
никакого иного не зная,  без остатка в этих биорастворах, над которыми вечно
шаманила, колдовала. Разумеется, в стороне от путинцевского эксперимента она
не  осталась.  И  где-то после четвертой дозы,  улучив минутку,  когда они с
Витей оказались вдвоем,  объявила,  что любит его, Витю. Давно и серьезно. И
его,  Витина,  Лена уже тоже,  как говорится,  в курсе, он же сам виноват со
своим антилжином,  иначе...  иначе под пыткой бы  ни в  чем не созналась.  В
серьезности ее  слов,  равно  как  ее  чувств,  сомневаться не  приходилось.
Серьезность вообще была свойственна ей,  равно как правдивость, да, Юленька,
она, конечно, из тех, кто в препарате для честности не нуждался, без того бы
не соврала. Но промолчала б, конечно... "Под пыткой!.." Так могла выразиться
только  она,  с  ее  пристрастием к  старомодным  романам.  Словом,  Витю  -
"везунчика" точно гром разразил,  никому бы  не  пожелал очутиться на  своем
месте...  А  на месте Юленьки В.?!  Его первым движением было прикрыть ее от
опасности,  защитить...  Но как?  От чего?!  Со слоновьей грацией попробовал
обратить все в шутку. Ну конечно, он же сам не глотает таблеток, заметила на
это Юленька с грустью,  да ей и не требуется от него правды,  сама прекрасно
ее сознает. Из-за проклятого антилжина смолчать не сумела!..
   А  следом за Юленькой ополчился на Витю его мальчик,  его подопечный,  до
крайности недовольный тем,  что  ему,  видите ли,  уделяется мало  внимания,
поскольку руководитель, шеф, вместо того чтобы выполнять свое педагогическое
предназначение, увлекся незапланированными экспериментами, совершенно к тому
же для лаборатории непрофильными и  практиканту,  стало быть,  бесполезными.
Ползунок,  с четверенек не вставший,  ему, Путинцеву, смел указывать, как он
должен себя вести! Чтобы яйца курицу учили!.. Но Витя сдержался и наглеца не
срезал,  признал в  его претензиях долю правды.  Взяв за руку,  вместо этого
отвел к Теракяну. Вот, мол, не угодил достопочтенному сэру, не пристроишь ли
его  у  себя.  Теракян выслушал обе  стороны и  согласился по  дружбе.  Лишь
напоследок  заметил,  что  в  создавшейся обстановке  не  обязательно лопать
таблетки,  чтобы не  держать кукиш в  кармане.  "Что же в  этом плохого?"  -
спросил Витя,  к  неприятностям от  эксперимента начиная уже  привыкать.  Но
коллега не пожелал вдаваться в детали. На обратном пути Витю кольнуло: уж не
заподозрил ли его мудрейший Тер?!
   Долго мучиться неизвестностью ему не пришлось.  И ответ на свой вопрос не
от Теракяна услышал. Сам Б. Ш. удостоил Путинцева такой чести.
   Едва вернувшись к себе, он узнал, что его разыскивает Генриетта Акимовна.
Ангел-хранитель при  Б.  Ш.  (согласно иной точке зрения -  демон),  она  не
тревожила по  пустякам.  Так что стоило Путинцеву объявиться,  как он тут же
предстал пред ясные очи.
   Сияние, каким его встретил Б. Ш., похоже, ничего доброго не предвещало.
   - Рад  тебя видеть,  мон  ами  Витя,  однако же  попенять должен:  совсем
старика забывать начал,  ни  посоветоваться не зайдешь,  ни похвастать...  В
щель забился, усов не видать...
   - Ну что вы,  Константин Эдуардыч,  - забормотал в ответ Витя, - совестно
отнимать у вас время...
   - По-прежнему мягко стелешь,  месье таракан запечный, не то что некоторые
от твоего антилжина. Довелось кое-что выслушать...
   - Надеюсь, не враки?
   - Не  враки,  голуба,  не  враки.  Все  как есть,  лукавить не  стану.  А
удовольствия мало...
   - На правду не обижаются, - сказал Витя.
   - Вот  в  этом как раз наша с  тобой ошибка...  Непростительная,  дружок,
между прочим.  Что враки,  утайки, даже наветы? Ну, раздражают, злят, портят
жизнь,  возмущать могут.  Обидна же по-настоящему только правда. Потому - от
нее нету честной защиты.  В мое время увлекались футболом, игра такая, ты не
застал?  Так  вот,  самый  страшный  штраф  без  защиты,  верняк,  назывался
пенальти. Именно такой удар правда.
   - Перестал понимать вас, Константин Эдуардыч.
   - Непонятлив,    стало   быть,    мой    одаренный,    драгоценный   мой,
трансурановый...  Недошивина  заклевали?  В  лаборатории  драчка?  В  семьях
разлад? У тебя самого неприятности? Я, спасибо тебе, с три короба получил...
Верно: череп и кости, мон шер коллега!
   - С информацией у вас поставлено!..
   - И не только с нею... во всяком случае, было!
   - Согласитесь,  Константин Эдуардыч,  разве  Недошивина понапрасну?  И  в
лабораториях, в семьях, и меня самого?!
   - О какой напраслине ты говоришь? Что ты, золотце Витя. Исключительно все
справедливо. Целесообразно ли, вот суть.
   - От вас ли я  это слышу,  дорогой учитель,  Большой Шеф!  -  не выдержал
Витя. - Позвольте спросить, а целесообразно ли, простите меня, Солнце?
   - Целесообразно ли,  интересуешься,  Солнце? Сиречь природа, мироздание и
тэ  пэ?  Хитрый сэр  поросенок...  Даю  ответ:  покуда мы  не  в  силах  его
приспособить,  мы сами приспосабливаемся к нему!..  Покуда, возлюбленное мое
чадо. Покуда!..
   - Так разве не похожая ситуация с правдой? Нам надо приспособить себя, по
вашей же  терминологии,  к  ней.  Дайте время -  и  она  станет служить нам,
правдивыми ставшим, верой и правдой!
   - Правда правдой! Где ты набрался этого стилю? Варварский стиль, мон дьё,
не замечал никогда за тобой,  - заворчал Б. Ш. - Нынче критика вошла в моду.
И  стало быть,  библиография вместе с  нею.  То вроде бы до всего своим умом
доходили. Во всем первые. А то - ссылка на ссылке!.. Сколько же времени тебе
надо, покуда этот самый твой, как его... антилжин не переделает нас? Кстати,
это, надеюсь, без дураков, диар френд, твоя собственная идея?
   - Идея-то моя, - потупился Витя. - Да препарата, - развел он руками, - не
существует!
   - Повтори, мой милый. Недопонял.
   И по-стариковски рупором приложил ладонь к уху.
   В этот рупор Витя сказал:
   - Мысль  о  том,  чтобы  намеренно вызвать симптом неспособности ко  лжи,
характерный  для  некоторых  разновидностей  шизофрении,   эта  мысль,   как
докладывалось в свое время на ученом совете,  действительно принадлежит мне,
Путинцеву В.  В. Равно как разработка соответствующего препарата, названного
антилжином. Однако объявленные его испытания у нас в институте на самом деле
не проводятся и не проводились.
   - Так я и думал!  -  с неожиданным облегчением откликнулся на этот рапорт
Б.  Ш. - Ну и хулиган же ты, Витя!.. Если б мне кто раньше сказал, ни за что
б не поверил. Удивил старика. Но к чему эта дичь, объясни ты на милость. Где
тут смысл? Ради чего блефуешь?!
   - Объяснить?  -  переспросил Витя.  -  Хорошо,  пожалуйста,  объясню. Я в
действительности  приготовился  наработать  партию  препарата,  но  кой-чего
малость недоучел,  просчитался.  И я подумал: даже к лучшему эти трудности с
препаратом.  Полоса такая,  что ли,  настала. Народ настолько стосковался по
правда,  подтолкни,  и  все сдвинется.  Сама пойдет!..  В  этакой обстановке
контроль попросту невозможен,  до того всем надоело держать кукиш в кармане.
Жизнь научная,  она ведь тоже полосато течет,  или, может, циклично. То так,
то эдак.  То одна мода,  а то другая.  В патовом положении окажемся со своим
испытанием,  в зыбь мертвую попадем,  в тупик,  как в той притче о критянах,
ей-Богу. Разумеется, помните эту притчу?
   - Помню, помню... а ты напомни.
   - Классический же  пример  софизма,  Константин Эдуардыч.  Один  критянин
говорит, что все критяне лгут. Но он - критянин и, следовательно, лжет тоже.
А если так,  стало быть,  на самом деле все критяне говорят правду.  И этот,
значит,  тоже говорит правду,  то есть, правда, что все критяне лгут... и тэ
дэ и тэ пэ.
   - Ну  а  в  чем  тут  изъян,   в  рассуждении  этом,  хоть  докумекал?  -
залюбопытствовал Б. Ш.
   - Обижаете...
   - Ну а все же?
   - В невероятности обобщения... В человечьей натуре.
   - Так...  И  ты  решил схулиганить.  Хороша диалектика,  мил человек:  на
обмане строить здание правды!
   - Ну, во-первых, не помните, - возразил Витя, - когда именно я докладывал
на совете? Первого, между прочим, апреля! А во-вторых: тьмы низких истин нам
дороже...
   - Стихи!  -  восхитился Б.  Ш.  -  Притча!  Уж не азбучной ли грамоте ты,
случаем, обучился?!
   - Комп покамест справляется с этим...
   - Хорошо,  -  подобрался Б.  Ш.  -  Ну,  допустим,  поставим  опять  твое
сообщение на совете. С чем ты выйдешь?
   - С тем,  что есть...  естественно,  с чем же? И надеюсь, мы с препаратом
сладим.  Но испытывать следует в  другом месте...  Там,  где свыклись...  на
Крите!
   Время Витино вышло:  Б.  Ш. поднялся. В размышлении протянул Вите руку. В
глаза заглянул.
   - Еще последний вопросец,  мой мальчик...  деликатный,  - он замялся. - А
как ко всему к этому твоя половина?
   - Ленка?!
   Витя Путинцев только рассмеялся в ответ:
   - Мы с ней к этому, как ни странно, оказались готовы.

   Моноспектакль

   Как  ни  велик  город  и  ни  разнообразны городские  круги,  неожиданные
пересечения вполне вероятны и,  скорее всего, при любых обстоятельствах, как
тогда с Теракяном,  неизменно некстати. Если верить Лене, Теракян совершенно
опешил,  когда Витя его не  узнал.  А  что было бы с  вами на его месте?  Вы
бросаетесь к человеку,  с которым бок о бок работаете не один год,  видитесь
изо дня в  день и,  понятно,  давно на ты,  а  он упирается в вас стеклянным
взглядом и заявляет,  что,  к сожалению, вы обознались. В собственном, мягко
говоря,  здравомыслии усомнишься.  Теракян, правда, по словам Лены, поначалу
было принял это за  розыгрыш,  даже похлопал художника по  плечу,  и  трудно
сказать,  чем бы кончилось дело,  если бы тот не смягчил ситуацию, произнеся
спасительную фразу о  близнеце-брате,  заготовку для  подобных случайностей.
Знаете ли,  нас вечно с ним путают,  и все такое.  В юности друг за друга на
свидания  ходили  и  оплеухи  схлопатывали.   А  вдобавок  тут  же  попросил
попозировать.  Прямо там,  в компании,  не сходя с места,  Так сказать,  без
отрыва.  Сам Витя,  правда,  не помнил,  как это получилось, но по Ленкиному
рассказу хорошо себе мог представить. Извините, сказал вроде бы ни с того ни
с  сего,  вас не  затруднит в  такой позе посидеть минут десять?  А  сам уже
карандаш схватил,  лист бумаги...  Разговаривать,  пожалуйста,  можно,  хотя
лучше не нужно.  Дышать? Да, это сколько угодно... Плохой он был бы мазилка,
если  б  прошел мимо  такой модели.  Единым махом ухватил суть и  перенес на
бумагу этот огонь на мерзлоте, мгновенно, целостно и беспощадно. Огнедышащий
вулкан с  ледяным нутром.  Не  зря  Теракяновы предки столетиями поклонялись
священной снежной  горе.  Любопытствующие,  которых всегда  набиралось сверх
меры,  только ахнули, по утверждению Ленки. Портрет этот понравился и самому
Вите, когда Ленка уговорила его пойти посмотреть.
   Но прежде, а точнее наутро после непредвиденной встречи, Теракян прибежал
в лабораторию сам поделиться вчерашним. До чего похож, восклицал, прямо одно
лицо. А портрет! А талант!! Ты, Витюша, кремень, никогда ни полслова о таком
замечательном  брате.   Познакомь!  Пригласи!!  А  едва  извержение  стихло,
ударился в меланхолию:  странно все-таки,  генетические близнецы,  а ты... а
он!   Бесполезно  было  прерывать  Теракяна,  так  что  Витя  его  дослушал,
извинился, сославшись на поставленный опыт, и по-свойски вежливо выставил за
дверь. О брате, мол, как-нибудь другой раз.
   И  все-таки этот визит,  этот набег Теракяна кое-что  значил для всякого,
кто   разбирался  в   институтской  жизни.   Его   появление  как   примета,
поразительное чутье на успех,  за то и  любят его в институте...  за то и не
любят. "Что-то Тера давно не видно - дурной знак..."
   А с этим художником Путинцевым с ума посходили, весь институт гудел, чуть
не врывались в лабораторию. Мол, правда, твой родственник?! Ну, предположим,
родственник,  да  вам до этого что?  С  каких это пор вы живописью заболели,
синие вы чулки?!  Как с каких,  как что!  Это же гениально! Надо обязательно
заманить его к  нам,  на клуб интересных встреч!  Да что его заманивать,  не
инопланетянин,  не экстрасенс,  не монстр,  почему вы думаете, что встреча с
ним интересна?  Равно,  впрочем, как встреча с вами... Все, что мог и хотел,
он своими работами высказал!  Куда там! Особенно после случая с Теракяном не
хотят ничего слышать.
   Витя,  в  сущности,  никогда не увлекался изобразительным искусством,  на
вернисажи его надо было вытаскивать,  что требовало немалых усилий от Ленки.
Наготове имелась дежурная отговорка,  облеченная,  впрочем,  в наукообразную
форму,  - о том, что данная старинная ветвь культуры усохла от времени, себя
изжила.  От  этого,  как от спички,  неизменно вспыхивала дискуссия.  Витины
доводы: реальность куда полнее передается объемной цветной съемкой с помощью
разнообразной оптической  аппаратуры...  Ленка  женским  чутьем  улавливала,
по-видимому, нечто недоступное Вите. Ну а в данном конкретном случае, помимо
всего прочего,  условия эксперимента не требовали обязательного знакомства с
работами художника П.  Но  такой  повсюду вокруг  поднялся гудеж,  что  Витю
разобрало-таки любопытство.
   В  самом  деле,  многое  выглядело необычно  на  устроенной новоявленными
почитателями выставке.  Эти метафоры,  рожденные в лишенном солнечного света
мозгу, и пронзительное проникновение в глубь характеров и предметов. Правда,
композиции были порою не выверены, несоразмерны, а колорит своеволен, но все
вместе  передавало,   как   это   принято  говорить,   эпоху.   Из   плоских
прямоугольников  в   сложности   и   противоречивости  возникала  изощренная
городская цивилизация технотронной эры.  Вершиною  же,  в  самом  деле,  был
портрет Теракяна.
   Витя высказался по этому поводу с определенностью,  заметно обострившейся
у него по ходу эксперимента.

   Минута перекинуться фразой-другой,  как правило, выдавалась за завтраком.
Отпивая по глотку свой кофе,  Витя просматривал беглые Ленкины заметки и  от
комментариев,  равно как и от вопросов,  не считал нужным воздерживаться. На
сей раз Ленка, однако, не стала растолковывать ему записанное, как поступала
обычно.  Точнее,  с  тех  пор  как  начала эти  заметки вести,  едва  только
сделалось ясно,  что без них он просто не в  состоянии держать под контролем
эксперимент.  Она не стала на сей раз отвечать на вопросы,  отметила только,
что его суждения о  живописи не более чем показания оптического прибора.  От
этого замечания не  удержалась.  А  потом заявила,  что  валится с  ног,  от
постоянного недосыпа все время плавает, как в тумане, словом, заданный режим
для нее не по силам. Добром это не кончится, если не придумать чего-то.
   Витя спорить не стал.  Что ж тут спорить.  Должно быть, она действительно
замучилась с ним.  Режим в самом деле утомительный для нормального человека.
Хотя,  впрочем,  что считать нормой, пустился он в рассуждения. Треть жизни,
потерянную на  сон?  Умственные способности,  не используемые и  наполовину?
Наконец,   помехи,  постоянно  создаваемые  полушариями  мозга  друг  другу?
Действуя методом тыка,  на ощупь,  эволюция столько наворотила... или, может
быть,  Елена  Александровна с  ним  не  согласна?  Отвергает с  порога самую
возможность того, что истинно природную норму именно ему, Путинцеву, удалось
приоткрыть?!
   Ничего Елена Александровна с порога не отвергала.
   - ...Но  раз  ты  не  в  силах  посочувствовать мне,  попробуй  логически
вывести:  когда человек спит в сутки часа три,  ему необходима смена...  Без
сменщика я долго не протяну!
   - Дневной  мозг,  по-видимому,  вполне  справляется  с  самоконтролем,  -
возразил Витя.  -  В надзоре со стороны нуждается, в сущности, только ночной
мозг.  А ты вполне могла бы отсыпаться днем. Для этого достаточно взять себе
отпуск.
   Рисковое  заявление,  если  учесть,  с  какой  ревностью относилась Елена
Александровна к  собственным институтским делам.  Тем  более это  легко было
истолковать как умаление их.  Брось, мол, все и ко мне наподхват! И все-таки
Витя отважился: знал свою Лену.
   Ни  один  из  них  не  имел  права забыть:  соблюдение режима было первым
условием для  успеха эксперимента.  Чтобы  выполнить это  условие,  поначалу
пришлось прибегнуть к  хитроумным уловкам.  А  там  вскоре  Путинцеву судьба
улыбнулась.  Не  без  помощи  добрых  друзей,  а  точнее  благодаря тому  же
неподражаемому Теракяну,  вышел  на  некоего  превеликого  знатока  медицины
восточной, античной и прочей.
   Это  теперь  достаточно стало,  возвратившись из  института,  прилечь  на
часок-полтора,  чтобы  почувствовать себя  другим  человеком.  И  одежду  из
гардероба, вздремнув, выбирал совершенно иную, и душа, по-новому облаченная,
жаждала приключений и бурь,  и руки зудели. Без рассуждений! Все, что только
глаз замечал,  все просилось на  холст,  на картон,  на бумагу.  И  уж ясно,
никакого контроля этот новый Витя над собою ни  за что бы не потерпел.  Ну а
Лена была верной подружкой и  порою надоедала,  так что он  старался от  нее
улизнуть и,  когда удавалось, мог под утро обнаружить себя в незнакомом доме
и даже городе или даже постели. Между тем навязанный экспериментом режим уже
делался как бы собственным биоритмом, и тогда, возвращенный к себе дневному,
Витя  строго  выговаривал  Лене,   что  не  уследила  за  тем,   ночным,  и,
следовательно,   допустила  в  эксперименте  пробел.  А  возможно,  и  срыв!
Оправданий не принимал, не говоря уже об упреках.
   Поначалу,  однако,  было вовсе не просто добиться биоритмизации заданного
режима.  К счастью,  сама природа заранее позаботилась о Путинцеве, протянув
для питания кровью к каждому из мозговых полушарий собственную свою жилу. Ну
а  древнему  врачеванию  было  издавна  ведомо,  как  при  помощи  несложных
манипуляций на  этих  "артериа каротис" -  сонных!  -  безо  всяких наркозов
погрузить в  сон  человека.  Например,  скажем,  воина -  дабы безболезненно
вытащить наконечник копья из чресел... Превеликий знаток медицины восточной,
античной и  прочей  обучил Путинцева искусным древним приемам,  а  уж  Витя,
наверно  за  тысячи  лет  впервые,  попытался  разделить  их  на  лево  -  и
правосторонние таким образом,  чтобы на ночь засыпало одно полушарие,  тогда
как на день другое.

   Так он  зажил двойной жизнью,  самый первый в  роду человеческом бицефал,
или,  по-простому,  двумозгий,  на  работе оставаясь почти что прежним,  без
труда  узнаваемым  коллегами  Витей,   как   всегда  погруженным,   согласно
институтскому плану,  в  необходимые  замыслы,  лабораторные опыты  и  идеи,
привычно замкнутый на  повседневных заботах скрупулезный испытатель природы,
который между тем  вечерами с  неотвратимостью смены дня  и  ночи  тайком от
коллег  превращался,   подобно  уродливой  гусенице,  что  становится  яркой
бабочкой,  в  ослепительного человека искусства.  На  выставку его  картин в
любую    погоду    выстраивались    хвосты,     корреспонденты    брали    у
счастливцев-зрителей интервью, а критики-искусствоведы с чьей-то легкой руки
принялись рассуждать о наступлении -  после эры кибероботехнизма, до сих пор
представлявшейся бесконечной,  -  Нового ренессанса, имея в виду, что Старый
приходился по  современному летосчислению на  середину второго  тысячелетия.
Разлетелись слухи,  будто Художественный совет собирается объявить Путинцева
лавреатом  года,  По  традиции  присуждению  Лавров  предшествовало  широкое
публичное обсуждение.  С  каждым разом  становилось труднее отбояриваться от
многочисленных приглашений,  просто счастье для  Вити,  что удалось подавить
Ленкин бунт  в  зародыше,  на  подобные мероприятия отправлялась она,  благо
отпуск еще продолжался,  и о том, что ему наступит конец, не хотелось даже и
думать.
   Но  Путинцев все  же  не  избежал худсовета.  Тот собрался для подведения
итогов.
   Заседание назначили на десять утра. В институте Витя сказался нездоровым,
он вернулся домой переодеться и захватить с собой Ленку. И на сей раз крепко
надеялся на  нее.  Разумеется,  внешность дневного,  левополушарного Вити не
так-то  мудрено было скрыть под экстравагантным костюмом -  свободная блуза,
пестрый шейный  платок...  пресловутый стиль  боз-ар  не  позднее двадцатого
века. Но ведь внутренне он оставался самим собой, экспериментатор, аналитик,
рационалист.  Как  бы  чуткие члены  Совета не  учуяли инстинктивно подлога,
опасения были отнюдь не  напрасны.  И  однако же  все  обошлось -  благодаря
Ленке.  Взволнованная обилием восторженных слов,  она,  должно быть,  своими
эмоциями,   как  панцирем,   обволокла  невозмутимого  Витю.  Обсуждения,  в
сущности,  не было,  одни дифирамбы,  и,  казалось, тянуться им до скончания
веков.   Триумф  наследника  Гойи  и  Босха!   -   вот  так  восприняли  это
присутствующие,  все, за исключением двоих. Лена с Витей проникли на большую
глубину. Это был и на самом деле триумф, - но научного эксперимента.
   Между тем приближался вечер,  то есть час превращения. Оборвав очередного
хвалителя,  без  пяти минут лавреат поднялся,  суховато поблагодарил всех и,
ничего оригинальнее не  придумав,  как сослаться на нездоровье,  не дождался
конца,  уехал. Непорядок, чепэ! Ведь Совет завершало голосование и торжество
- увенчание новоявленного лавреата!..  К торжеству готовились,  существовала
традиция,  отшлифованный ритуал,  в  конце  концов это  был  общий праздник,
чествование Искусства,  и  вдруг  перед  самым  поднятием  занавеса  главное
действующее лицо  исчезает!..  Но  менять  что-либо,  увы,  было  поздно.  И
деваться уже  некуда,  столько наговорили.  А  у  Путинцева тоже  выбора  не
оставалось,  биоритм не допускал отступлений. С превеликим трудом успел Витя
добраться до  койки.  Что  касается Лавров,  их  с  достоинством приняла  по
поручению художника Ленка.
   Институтских  его   поклонников   лавреатство   окончательно  вывело   из
равновесия.  Так и не забывшие случая с Теракяном,  коллеги не желали теперь
знать никаких отговорок.  Подавай им близнеца-брата,  и баста! Отпуск Ленкин
был на  исходе,  на продление рассчитывать не приходилось,  а  это неминуемо
означало,  что эксперименту так или иначе конец.  Посоветовавшись с  Ленкой,
взвесив все за и  против,  Витя сдался,  назначил день встречи.  Разумеется,
именно  день,   а   не   вечер.   Причуды  знаменитости  служили  аргументом
неоспоримым.  Раскрывать же коллегам истинную причину,  само собой,  Витя не
торопился.  Втайне  надеялся,  что,  может  быть,  в  последний  момент  еще
воспротивится институтское руководство.
   Энтузиасты,  однако,  готовы были  смести любое препятствие.  Выставку из
Дома  художников  перевезли  в   институт,   в   конференц-зал.   Отпечатали
многокрасочную афишу с  крупной надписью на фоне репродуцированного портрета
Теракяна;  научный  сотрудник  В.  Путинцев  представит собравшимся лавреата
художника В.  Путинцева.  Разослали пригласительные билеты.  В  результате в
назначенный день в  зале яблоку негде было упасть.  Вообразите разочарование
этих  настроенных на  праздник людей,  когда  научный сотрудник В.  Путинцев
появился на сцене без обещанного лавреата.
   Другого выхода у него не было.
   Он стоял одиноко с  рулоном чертежей в руках возле кафедры с краю сцены в
надежде переждать бурю. Уразумев, что это надолго, повернулся отважно спиною
к залу и,  развернув свой рулон,  принялся развешивать, словно перед обычным
ученым  советом,  схемы,  графики,  диаграммы поверх  выставленных на  сцене
шедевров.  От такого кощунства возмущение публики достигло крещендо, но Витю
не  поколебало.  К  моменту,  когда  страсти  несколько поутихли  и  у  него
появилась возможность вымолвить слово,  от  рулона ничего не  осталось.  Все
схемы  и  графики,  как  Вите  и  требовалось,  красовались у  публики перед
глазами.
   - Художник Путинцев задерживается,  просил за него извиниться,  -  молвил
Витя и указал на плакаты. - Сейчас вам кое-что станет ясно.
   Обманутая в  своих надеждах аудитория взорвалась снова.  Но на сей раз ее
уже ненамного хватило. Так что вскоре Витя сумел продолжить.
   - Дело в том,  -  запинаясь, сказал он, - что мы с художником в известном
смысле как  бы...  ну,  словом,  тут  действует некое правило,  напоминающее
известный  в  физике  принцип  дополнительности.   Как  нельзя  одновременно
определить  положение  и   скорость  движения  электрона,   а   только  одно
что-нибудь,  так нельзя одновременно увидеть и нас обоих, только кого-нибудь
одного...  Поэтому мы с ним,  извините, не в состоянии здесь предстать перед
вами,  как говорится,  рука об руку, принципиально не в состоянии, вот в чем
загвоздка...
   - Что за мистика!  -  закричали из зала.  - Абракадабра! Так пускай тогда
выйдет художник!  Позовите художника!!  На тебя мы и так насмотрелись, глаза
каждый день мозолишь! Художника сюда!! Лав-ре-ата!!!
   Впрочем, стоило Вите поднять руку, зал послушно затих, чем-то, видно, его
уже зацепило.
   - Обещаю вам,  художник придет.  Но всякому овощу... А пока прошу немного
внимания.  Я  позволю себе  доложить уважаемой аудитории итоги довольно-таки
любопытного эксперимента.
   Как коллегам известно,  не  всегда удается выделить в  чистом виде момент
зарождения идеи.  Да и, правду сказать, далеко не всегда интересно. Так вот,
он берет на себя смелость считать,  что в  данном случае это не так в полной
мере.  Кто  по  собственному опыту  не  знаком  с  функциональной асимметрию
организма!  Но  вовсе не  каждый хоть  однажды задумывался над  тем,  отчего
сердце слева, печенка справа, в одна рука искуснее, чем другая. Так вот, он,
Путинцев,  задумался.  Благодаря Пастеру.  Да,  да,  тому  самому,  великому
бактериологу прошлого.  У всех ли на памяти его биография?  Известно ли, что
замечательные открытия  совершил  человек,  владевший лишь  одной  половиною
мозга,  тогда  как  другая после кровоизлияния,  по  сути,  бездействовала в
течение без  малого тридцати лет.  А  ведь именно в  эти годы ученый выделил
знаменитые свои вакцины - против бешенства, холеры, сибирской язвы!..
   На   него,   Путинцева,   эти   факты   возымели   сильное   впечатление.
Поразительнейший же пример возможностей,  скрытых сил организма. Плюс к тому
свидетельство в пользу парадоксального,  на первый взгляд,  положения: часть
бывает не  только не  меньше целого,  а  возможно,  что  даже больше.  Далее
нанизывалась логическая цепочка, обоснованная современными знаниями о мозге:
отключение правого полушария освободило цифровой компьютер левого,  как если
бы тормоза отпустили.  Когда бы выключилось,  наоборот,  левое, это, видимо,
могло   привести   к   раскрепощению   интуиции,   подсознания,   образности
восприятия... Как проверить? Единственный достоверный способ - на опыте... А
на ком же удобнее ставить опыты,  чем на себе,  когда сам у  себя всегда под
рукой...  Оставалось  выдумать  выключатель -  по  возможности,  безопасный,
кровоизлияние "по  Пастеру" в  качестве метода подходило едва ли...  Так  же
точно, как, скажем, хирургический нож. Словом, подытожил часть первую своего
сообщения  Витя  Путинцев,   идея  сделалась  осуществимой,   когда  удалось
подобрать блокатор межполушарных связей.
   Он почувствовал себя как спортсмен на промежуточном финише, можно малость
перевести дух и чуть-чуть осмотреться.  Аудиторией ему удалось овладеть, это
точно,  слушали,  словно напрочь забыли о том,  что сюда привело.  Между тем
разъединение мозговых  полушарий,  еще  недавно  само  по  себе  эксперимент
ультра-си,  играло в задуманном вспомогательную,  в сущности, роль. Основная
была, конечно, не легче - поочередное их отключение, попеременное погружение
в  сон...  Вторая  часть  сообщения,  когда  Путинцев излагал  ход  событий,
иллюстрируя их развешанными диаграммами,  пошла под аплодисменты, не слабей,
чем  в  театре.  И  вполне выглядело естественным,  что перед третьей частью
объявили антракт.

   Это  вовсе  не  означало,   что  в  моноспектакле  Путинцева  прерывается
действие.  Его  лишь  переносили на  другую сцену,  под  диктовку биоритма в
преддверии метаморфозы.  После сообщенного Витей не было надобности пояснять
это.  Он  лишь  предложил уважаемой аудитории выбрать себе  в  сопровождение
двух-трех доверенных наблюдателей,  предпочтительно мужеского полу,  на  что
зал  откликнулся незамедлительно и  охотно.  Само собой,  в  числе избранных
оказался и Теракян.
   До   Путинцевских  апартаментов  добрались  без  приключений,   и,   едва
переступив вожделенный порог,  Витя камнем плюхнулся на диван.  А доверенная
комиссия под опекою Лены заняла позиции вдоль стола. Это было последнее, что
сквозь слипающиеся веки разглядел Витя Путинцев:  Теракян и  с  ним еще двое
коллег и Лена на неусыпном посту.
   Минул час,  или  час  двенадцать минут (комиссия выступала за  точность),
когда Витя,  нахмурившись,  снова на них взглянул,  причем так, словно видит
впервые.   И,  схвативши  картон,  принялся  за  набросок  с  этих  обмерших
истуканов.
   Теракян, придя в себя, изумился:
   - Ты забыл, что народ тебя ожидает?!
   Но художник, точно от комара, отмахнулся.
   Тогда Лена вмешалась:
   - Нас  действительно люди ждут в  институте.  Пора отправляться.  Пока он
собирался,  все  молчали,  и  после  длительной этой  паузы Теракян произнес
проникновенно и мрачно, словно бы верша суд:
   - Послушай, Путинцев, знаешь, кто ты? Ты гений!
   - Наконец-то  и  вы  по  достоинству  свой  портрет  оценили,  -  повязав
легкомысленный шарфик на шею,  невпопад отозвался художник.  - Я готов, ваша
милость.

   Антракт,  по  обычным меркам затянувшийся немилосердно,  едва ли кому при
этом наскучил. Когда, выполняя Витино обещание, сопровождаемый наблюдателями
художник Путинцев наконец перед собравшимися появился,  недавно столь горячо
желаемое событие осталось почти незамеченным.  Зал  был уже захвачен другим.
Два мозга,  два сознания,  две личности в одной физической оболочке - что, в
сущности,  это могло означать?! Сообща докапывались до сути. Одни склонялись
в пользу того,  что найден замечательный путь к удвоению человеческой жизни,
к  исчерпанию  заложенных природой  возможностей,  к  осуществлению великого
лозунга "от  каждого по  способностям" и,  стало быть,  к  полной реализации
личности.  Только что  мыслитель,  и  вот  уже художник...  То  прозорливец,
провидец, а то рационалист, логик... Другие же опасались неизведанного пути:
как бы не привел вместо удвоения к  раздвоению жизни,  явлению болезненному,
чреватому осложнениями.  Между двумя крайностями полыхала дискуссия,  тут  и
там   разгораясь  от   подбрасываемых  вопросов.   А   представьте  себе  не
лабораторное  исследование,   но  некое  общество,   социум,  целую  планету
двумозгих - каково это будет и что обещает?.. А не расчищаем ли мы природную
почву для двоемыслия,  двуличия,  двоедушия?..  Призадумайтесь над экологией
личности - по небрежению не нарушить бы... А что, если то или иное полушарие
включать  не  в  определенные  биоритмически  сроки,  но  в  зависимости  от
ситуации, от потребности в том или ином способе деятельности?!
   Сказать честно,  художник Путинцев не  придал никакого значения оказанной
ему встрече и труда себе не дал вслушаться, а тем более вдуматься во все эти
мудреные,   отвлеченные,   далекие  от  реальности  суждения,   к   тому  же
противоречащие друг другу.  Да он и  вообще к  словам потерял какой бы то ни
было  интерес.   И   не   по  этой  ли  самой  причине  не  придал  значения
предупреждению Лены,  сообщившей о  решении  дневного  Путинцева  кончать  с
приемом блокатора, даром что это определяло завершение эксперимента и, стало
быть,  понятно,  судьбу художника тоже.  Что было ему до всего этого, когда,
едва  переступив порог  зала,  он  мгновенно нутром  ухватил сгусток мыслей,
концентрацию  умственных  сил,  бурю  мозговых  биотоков,  недоставало  слов
сказать,  что еще,  что заставило выдернуть лист из папки, чтобы покрыть его
летучими линиями и штрихами,  из которых мало-помалу раз за разом проступали
все  яснее  детали  -  позы,  жесты,  рты  и  глаза,  он  вычерпывал  их  из
пространства  и  швырял  с  лихорадочной  щедростью  а  прямоугольник листа,
торопясь уцепить,  заарканить,  обратить в  красоту этот вихрь человеческого
общения, этот пир разума. Примостившись на приступочках возле сцены, в этот,
может  быть,   последний  в  своей  жизни  сеанс  он  испытывал  безотчетное
наслаждение и оттого,  что никто не маячил у него за спиною, вперив взгляд в
оживающий лист и шепча невразумительные междометия. На него, на художника, в
час публичного самосожжения на пиру не обращали внимания, слава Богу!

   Охлаждение

   Среди ночи она повернулась с боку на бок,  умащиваясь поудобней, вытянула
руку и тут же отдернула, ожегшись не об огонь, о лед.
   - Ви-итя! - закричала спросонок. - Ви-итенька!!
   Он даже не шелохнулся.
   В  ознобе припала к  холодной,  точно у  неживого,  груди.  Там,  в глуби
где-то, еще гулко постукивали, только очень медленно, как бы останавливаясь,
часы.
   Вскочила, кое-как набрала "03". Господи, спят они там, что ли?!
   Когда наконец ответили, крикнула:
   - Человек умирает!
   - Адрес! - потребовали оттуда.

   1

   Предназначенный  Путинцеву  сверток  под  новогодней  икебаной  был  хоть
невелик, а увесист,
   Чмокнув жену в щечку, Витя предположил:
   - Слиток золота? Надгробный камень?
   - Почем мне знать? - слукавила Лена.
   Оставалось вскрыть упаковку.  Пластиковая коробка заключала в  себе  весы
медицинские. Подарок со значением... Ленкин почерк!
   Борьба с возрастом занимала в ее жизни все больше времени. Мало того, что
возымела привычку ни  свет  ни  заря  в  любую погоду трусить рысцой (рысить
трусцой?) по окрестным дворам,  так еще приобрела абонемент в бассейн на три
вечера в  неделю (косметика там разная,  макияж -  не  в  счет).  Ученый муж
подтрунивал над не менее ученой женою в том смысле,  что с ее энергией, если
тратить  на   это  все  свое  время,   почти  наверняка  удалось  бы   время
остановить... как будто на гравитационном радиусе, коллега!
   - Парадокс,  однако, заключается в том, - прибавлял к этому Витя, - что в
таком случае не  останется времени на  что-либо другое...  в  том  числе,  в
честности, и на саму жизнь.
   И предупреждал глубокомысленно и туманно, что на том безвременном радиусе
возможно также искривление пространства.
   - Неужели это тебя не пугает?
   - Ремешок-то еще на брюшке сходится?  - резала в ответ Лена. - Вот уж где
на самом деле искривление пространства!..  Подключайся,  пока не поздно, чем
попусту зубоскалить!..
   Слов нет, выглядела Ленка отлично, тогда как он, Витя Путинцев, из вечера
в  вечер  искушаемый  тягой  к  дивану,   действительно  стал  расползаться.
Назначение новогоднего подарка ему не составило труда разгадать.
   Но не так-то было легко пронять Витю.

   2

   Он не просто себе безыдейно отлеживал члены,  а, как подо все остальное в
жизни, и под диван подвел базу.
   Постулат первый гласил:  "Против шерсти трава не растет".  Это можно было
трактовать в  том духе,  что не следует делать того,  к  чему душа не лежит,
начиная с бега трусцой или даже зарядки,  ибо всякое действие подобного рода
не только не служит преодолению собственной инерции и несовершенства, а есть
насилие над личностью и как таковое противопоказано.
   Постулат второй:  "Лень -  источник прогресса" восходил к Жан Жаку Руссо,
замечавшему, что все науки происходят от лени, и подтверждался историческими
легендами,  как  то  изобретение  экскаватора землекопом,  которому  надоело
махать  лопатой,   или  открытие  законов  планетного  движения  астрономом,
изнемогшим от расчетов по Птолемею.
   При всем том никакие увертки типа "не от котлет, а от лет" или "ничто так
не старит,  как возраст" не снимали проблемы,  подарок Ленкин свое сигналил.
Этого было еще недостаточно, чтобы нарушить жизненный распорядок, однако оно
и не проходило бесследно,  заставляло сосредоточиться на проблеме, причем не
насильно,  не  под давлением,  а  как бы  само собой,  из неявных внутренних
побуждений, что так высоко Витей ценилось (см. Постулат первый).
   В  молодости,  размышлял вечерами на диване Витя Путинцев,  пока его жена
изнуряла себя в  бассейне (по  утрам,  когда Ленка рысила,  он  дрыхнул),  в
молодости для  организма прежде всего  характерен интенсивный обмен веществ,
что  с  годами встречает все  больше препятствий различного толка.  То,  что
делает Ленка,  есть,  по  сути,  не что иное,  как попытка энергично одолеть
такие барьеры,  энергично в прямом смысле,  усилением энергетических трат...
что,  однако,  не  отвечает долговременным интересам,  как любое насилие над
собой  (Витя  оставался  себе  верен).  Ведь,  с  другой  стороны,  как  раз
замедление  обменных  процессов  (при  ограниченном питании,  например,  или
охлаждении организма в пору зимней спячки животных) притормаживает старение,
как бы растягивая время жизни,  продлевая ее...  Положа руку на сердце, Витя
вовсе не прочь был бы впасть на зиму в спячку,  уподобясь сурку,  жаль,  что
это фантастика для цивилизованного человека.  Не потому, что биологически не
осуществимо,  наверняка можно кое-что попридумать, социально невозможно, вот
закавыка.  Стоит  вообразить,  как  после трехмесячного отсутствия явишься в
институт из норы...  Ну хорошо,  а  если не в  одиночку,  предположим,  весь
институт с декабря по март в сон?..  Значит,  что же,  повсюду жизнь, а один
институт отключился? Абсурд! Нонсенс! Уж если подобный прерывистый режим, то
для всех...  для всех вместе.  Для города...  страны... человечества! В этот
век  массовости в  науке Путинцев принадлежал к  тем,  кто не  разуверился в
возможностях единичной  человеческой головы  с  ее  серой  начинкой,  он  не
поленился -  прикинул,  что  может  для  человечества выйти из  его  досужих
раздумий, сперва мысленно, потом на компе.

   3

   Мысленно представил себе,  как заблаговременно по радио, по ТВ, в газетах
объявили ко всеобщему сведению, что с 0 часов 1 декабря повсеместно вводится
зимний режим,  в  связи с  чем  предстоящие недели надлежит использовать для
подготовки    к    анабиозу.    Как    всем    гражданам    будут    введены
препараты-анабиотики, как будут отключены тепловые, электрические, газовые и
прочие сети,  остановлены станки,  конвейеры,  печи,  роботы, компы, поезда,
корабли,  машины,  все  замрет,  все заснут...  А  непрерывные производства;
химия,  биотехнология,  металлургия?..  Как  быть  с  ними,  если к  побудке
закозлит печи,  заколодит реакторы,  если вырвутся из-под  контроля вирусы и
микробы?..  Стало быть,  необходимо,  чтобы не вырывались...  Автоматическая
регуляция,   то  есть...  как  тогда  быть  с  энергией?  Все  так  связано,
взаимозависимо,  переплетено, стоит только потянуть ниточку... цивилизация -
уязвимая штука!  Стоп,  скомандовал себе Витя.  Что-то,  друг, тебя занесло.
Давай-ка  допустим;   технологические  сложности  одолимы.  А  человеческие?
Скажем,  некие  граждане  по  недосмотру  не  получили  дозы,  или  получили
недостаточную,  или  сумели  вообще  уклониться  из  каких-то  своих  тайных
расчетов.  Эти  бодрствующие или  прежде срока проснувшиеся,  что они станут
делать посреди спящего мира?  Не  предпримут ли  действий во  вред  ему?  Не
воспользуются ли  исключительным своим положением для  захвата,  к  примеру,
власти?  Исторические случаи известны...  Но  даже  если  отбросить рецидивы
варварства, то просто, наконец, как сумеют просуществовать до весны? И этого
мало,  сообразил  Витя  очередным вечером,  едва  Лена,  согласно  принятому
распорядку,  отправилась а свой бассейн.  А география, друг любезный! Во что
станет  проект  тропическим  странам?   И   Южное  полушарие  каким  образом
подключить,  где в нашу зиму жаркое лето?!  По скользящему графику,  что ли?
Опять  же  кто  поручится,  что  и  в  таких обстоятельствах коварный умысел
исключен?!   А  в  итоге  весьма  извилистого  пути  -  весьма  сомнительные
результаты,  вот  что,  братец,  придумал.  Так  что впору тебе усомниться в
единичной своей  серой  начинке...  Тут  всего лишь  отсрочка,  оттяжка,  за
продление жизни или молодости,  если угодно,  ее  никоим образом не сочтешь,
потому как и в жизни,  и в молодости,  точно в хоккее, ощутимо только чистое
время.  (Единственным отвлечением Вити  от  диванных  раздумий  был  хоккей,
разумеется, по ТВ.)
   Словом,  все стало Путинцеву ясно, для очистки совести поставил на машину
задачу. Комп, естественно, выдал не более обнадеживающие результаты.

   4

   Упрямый Путинцев все же  не  распрощался ни  с  досужими вымыслами,  ни с
диваном,  даром что шкала дареных весов все сдвигалась в  известную сторону.
До дивана своего доползал после полного трудов дня в институте, где вдобавок
к  плановой теме  выбил-таки  себе  партию лабораторных крыс  и  плюс к  ним
лаборантку для проверки на опыте кое-каких диванных находок.  Нет, Обломовым
от дивана не пахло.
   Половине подопытных они  снизили температуру тела,  воздействуя на  отдел
мозга,  где  находится ее  регулятор,  тогда как другая половина служила для
сравнения  и  контроля.  Охлажденные на  несколько  градусов  особи  старели
заметно позднее и  жили дольше,  только помилуйте,  что  это была за  жизнь,
вялая,  как  при замедленной съемке.  Притом зверьки неоспоримо тупели.  Это
проявилось в  особенности наглядно,  когда крыс  из  обеих групп запустили в
общую клетку.  От  своих нормальных собратьев охлажденные отставали во всем,
не успевали ни поесть,  ни попить, ни снюхаться с самкой, ни сообразить, где
выход.  Продленная молодость оборачивалась для них проигрышем!..  -  и такой
путь,  по  мнению Вити,  тоже не устраивал человечество,  не о  крысах же он
пекся.
   Однако,  вопреки очевидности,  будоражило ощущение,  что  разгадка где-то
вблизи.  Вокруг да  около  бродит.  Некий  внутренний голос  упрямо ему  это
твердил,  заставляя снова и  снова прокручивать в  мыслях все с  начала и до
конца и обратно с конца до начала.
   Постоянное охлаждение -  нет!  Чересчур велика плата за это.  Если все же
прерывистое...  Только не на зиму, не на сезон... на то время, которое так и
сяк  пропадает...   Есть  такие  потери  в  человеческой  жизни?  Ежедневно!
Еженощно,  точнее!  Когда бы  сонную треть жизни удалось вычеркнуть из  нее,
начиная с рождения,  Вите не было бы еще тридцати! Тоже, верно, не отрок, но
помолодел бы бесспорно.
   Наконец-то   Путинцев  четко  сформулировал  для  себя:   анабиотик  типа
снотворного, вот что нужно!
   Он вскочил от возбужденья с дивана. Ужо Ленке придется попрыгать!

   5

   Препарат подходящий подобрал скорее, чем думал. К чертям крыс. Пересчитав
потребные дозы,  предпочел испробовать их  на  себе.  Ясное дело,  никому ни
гу-гу,  Ленке в  первую очередь,  такую волну погонит!..  В  один прекрасный
вечер, занятый у нее, приступил.
   Чего-то он,  по-видимому,  все-таки недоучел.  С определением дозы,  увы,
перебрал  малость.   Уснуть-то  по-сурочьи  уснул,  не  дожидаясь  Ленкиного
возвращения, Да в себя пришел утром благодаря вызванной ею неотложке...
   На  Ленке лица не было,  пока врач над ним колдовал,  но стоило медицине,
сделав дело, уехать, дала волю эмоциям.
   - Ну ты,  Путинцев,  дошел!  Достукался, довалялся! Считай, звоночек тебе
прозвенел, суди сам, не слишком ли рано?!
   Он еще блаженно потягивался,  не вставая,  хоть очухался,  можно сказать,
вполне,  правда,  в толк не мог взять,  с чего, собственно говоря, весь этот
сыр-бор, гвалт, самум и по какой причине они оба опаздывают на работу.
   - В институт я уже позвонила,  - отмахнулась она, - и к тебе, и к себе, -
и неожиданно припала к нему губами, пересоленными, как невымоченная селедка,
- теплый, тепленький... ну и напугал ты меня, Витютя!..
   Тут,  похоже,  забрезжило, начал догадываться, что стряслось, однако виду
не подал, прикинулся, будто бы невдомек.
   - ...Я пришла вечером, ты уж дрыхнешь, ну я и легла, не в диковинку у нас
стало...  как там,  Витя,  ни  спорь,  охлаждение между нами...  а  под утро
нечаянно тебя тронула, прикоснулась, а ты как ледышка, и не могу добудиться,
Витя, милый, что ты вытворяешь с собой... с нами... не хочу быть вдово-ой!..
   От  рыданий Ленкиных стало совестно невмоготу,  потеряв хладнокровие,  он
рискнул ей открыться в надежде ее успокоить и,  кто знает,  может быть, даже
увлечь... в напрасной, как выяснилось, надежде.
   - Только этих еще завихрений недоставало, героических опытов на себе!.. -
взвилась Ленка.
   Никакими доводами не  удавалось ее пронять,  заявила даже,  что,  случись
подобное у  нее на  работе,  руки-ноги поотрывала бы  такому горе-герою,  ни
больше ни меньше.
   Вите,  впрочем,  не рискнула поотрывать,  несмотря на то, что он от своих
завихрений не отступался.
   Более того.  Вскорости стал без опаски вставать на подаренные ею весы. Не
то  чтобы  постройнел заметно,  однако же  превозмог предательское уползание
шкалы.
   Еще  через какое-то  время и  его  потянуло в  паре  в  Ленкой чуть  свет
порысить,  а вечерком побултыхаться в бассейне, а затем и она, в свой черед,
попросила дать  для  пробы  глотнуть  на  сон  грядущий таблетку Эксперимент
расширился, таким образом.
   Впрочем,   оба   отдавали  себе  отчет  в   ограниченности  испытываемого
препарата, в том, что он обладает не более чем тормозящим эффектом, Путинцев
так его и назвал -  метаторм,  по науке.  В просторечии же раствор, из коего
приготовляли таблетки, именовался по-шоферски: тормозная жидкость.
   Половинчатое,  в  сущности,  средство.  Паллиатив.  Дабы  двинуть  вспять
процессы старения...  механизмы обмена,  по идее, требовалось - в переводе с
биологического языка на физический -  обратить ось времени... Всего-навсего!
Не тормозить, а включить задний ход. Перед нами чисто транспортная проблема,
уверял друзей Витя Путинцев. Перебраться в сжимающуюся Вселенную.

--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 08.01.2002 18:01

Книго
[X]