Книго

                              Рафаэл ЛЭФФЕРТИ

                                РАЗ ПО РАЗУ

     Барнаби  позвонил  Джону  Кислое  Вино.  Если  вы   посещаете   такие

заведения, как "Сарайчик" Барнаби (а они есть в каждом  портовом  городе),

то наверняка знаете Кислого Джона.

     - У меня сидит Странный, - сообщил Барнаби.

     - Занятный? - осведомился Кислый Джон.

     - Вконец спятивший. Выглядит так, будто его только что  выкопали;  но

достаточно живой.

     У Барнаби было небольшое заведение, где можно посидеть, перекусить  и

поболтать. А Джона Кислое Вино интересовали курьезы и ожившие древности. И

Джон отправился в "Сарайчик" поглазеть на Странного.

     Хотя у Барнаби всегда полно  приезжих  и  незнакомцев,  Странный  был

заметен сразу. Здоровенный простой парень, которого звали Макски, ел и пил

с неописуемым удовольствием, и все за ним с удивлением наблюдали.

     - Четвертая порция спагетти, - сообщил Коптильня Кислому Джону,  -  и

последнее яйцо из двух дюжин. Он умял  двенадцать  кусков  ветчины,  шесть

бифштексов,  шесть  порций   салата,   пять   футовых   хот-догс,   осушил

восемнадцать бутылок пива и двадцать чашек кофе.

     - Ого! - присвистнул Джон. - Парень подбирается к  рекордам  Большого

Вилла.

     - Друг, он уже побил большинство этих рекордов, - заверил  Коптильня,

и Барнаби утвердительно закивал. - А если выдержит темп еще  минут  сорок,

то побьет их всех.

     - Я вижу, ты любишь поесть, приятель, - завязал беседу Кислый Джон.

     - Я бы сказал, что  мне  это  не  вредит!  -  со  счастливой  улыбкой

прочавкал Странный, этот удивительный Макски.

     - Можно подумать, что ты не ел сто лет, - произнес Кислый Джон.

     - Ты здорово соображаешь! -  засмеялся  Макски.  -  Обычно  никто  не

догадывается, и я молчу. Но у тебя волосатые уши и  глаза  гадюки,  как  у

истинного джентльмена. Я люблю некрасивых мужчин. Мы будем говорить,  пока

я ем.

     - Что ты делаешь, когда насыщаешься? - спросил Джон, с  удовольствием

выслушавший комплимент, пока официант расставлял перед  Макски  тарелки  с

мясом.

     - О, тогда я пью, - ответил  Макски.  -  Между  этими  занятиями  нет

четкой границы. От питья я перехожу к девушкам, от девушек -  к  дракам  и

буйству. И наконец - пою.

     - Превосходно!  -  воскликнул  Джон  восхищенно.  -  А  потом,  когда

кончается твое фантастическое гулянье?

     - Сплю, - сказал Макски. - Мне следовало бы давать  уроки.  Мало  кто

умеет спать по-настоящему.

     - И долго ты спишь?

     - Пока не проснусь. И в этом я тоже побиваю все рекорды.

     Позже, когда Макски с некоторой ленцой  доедал  последнюю  полудюжину

битков - ибо его аппетит начал удовлетворяться, - Кислый Джон спросил:

     - А не случалось, что тебя принимали за обжору?

     - Было дело, - отмахнулся Макски. - Это когда меня хотели повесить.

     - И как же ты выкрутился?

     - В той стране - а это случилось не здесь - существовал  обычай  дать

осужденному перед смертью наесться, - пробасил Макски  голосом  церковного

органа. - О, мне подали  отличный  ужин,  Джон!  И  на  заре  должны  были

повесить. Но на заре я  еще  ел.  Они  не  могли  прервать  мою  последнюю

трапезу. Я ел и день, и ночь, и весь следующий день. Надо отметить, что  я

съел тогда больше обычного. В то  время  страна  славилась  своей  птицей,

свиньями и фруктами... Ей не удалось оправиться от такого удара.

     - Но что же случилось, когда ты насытился? Ведь тебя  не  повесили  -

иначе ты не сидел бы здесь.

     - Однажды меня повесили, Джон. Одно другому не мешает. Но  не  в  тот

раз. Я одурачил их. Наевшись, я заснул. Все крепче, крепче - и умер. Ну не

станешь же вешать мертвеца. Ха! Они решили  убедиться  и  день  продержали

меня на солнцепеке.  Представляю,  какая  стояла  вонь!..  Почему  ты  так

странно на меня смотришь, Джон?

     - Пустяки, - проговорил Кислый Джон.

     Теперь Макски пил: сперва вино для  создания  хорошей  основы,  затем

бренди для ублажения желудка, потом ром для вящей дружественности.

     - Ты не веришь, что все это достигнуто таким обычным  человеком,  как

я? - внезапно спросил Макски.

     - Я не верю, что ты обычный человек, - ответил Кислый Джон.

     - Я самый обычный человек на свете, - настаивал Макски. -  Я  слеплен

из праха и соли земли. Может быть, создавая меня, переборщили грязи, но  я

не из редких элементов. Иначе бы мне не придумать такую систему. Ученые на

это не годны - в них нету перца. Они упускают самое главное.

     - Что же, Макски?

     - Это так просто, Джон! Надо прожить свою жизнь по одному дню.

     - Да? - неожиданно высоким голосом произнес Кислый Джон.

     - Гром сотен миров разносится в воздухе. Мой способ - дверь к  ним  и

ко всей Вселенной. Но, как говорят: "Дни сочтены". И это налагает  предел,

который нельзя превзойти. Джон, на Земле были и есть люди, до которых  мне

далеко. И то, что проблему решил я, а  не  они,  значит  только,  что  она

больше давила на меня. Никогда не видел человека, столь жадного на простые

радости нашей жизни, как я.

     - Я тоже не видел, - признался ему Кислый Джон. - И как же  ты  решил

проблему?

     - Хитрым трюком, Джон. Ты увидишь его в действии, если проведешь  эту

ночь со мной.

     Макски кончил есть. Но пил он, не прекращая, и во время развлечений с

девочками, и во время драк, и в  перерывах  между  песнями.  Мы  не  будем

описывать его подвиги; но их  детальный  перечень  имеется  в  полицейском

участке. Как-нибудь вечерком выбирайтесь повидать Мшистого Маккарти, когда

у него дежурство, - прочитаете. Это уже  стало  классикой.  Когда  человек

имеет дело с Мягкоречивой Сузи Кац, и Мерседес Морреро, и Дотти Пейсон,  и

Маленькой Дотти Несбитт, и Авриль Аарон, и Крошкой Муллинс, и все  в  одну

ночь - о таком человеке складывают легенды.

     В общем, Макски взбудоражил весь город, и Кислый Джон с ним на  пару.

Они подходили друг другу.

     Встречаются люди, чья утонченная  душа  не  выдерживает  необузданных

выходок товарища. Это те, кто морщится, когда друг поет слишком  громко  и

непристойно. Это те, кто пугается,  когда  мерный  гул  "приличной"  жизни

переходит вдруг в грозный рев. Это те, кто спешит  спрятаться  при  первых

признаках надвигающейся битвы. К счастью, Кислый Джон к ним не  относился.

У него была утонченная душа - но широкого диапазона.

     Макски обладал самым громким и, несомненно, самым неприятным  голосом

в городе, но разве настоящий друг может из-за этого изменить?

     Эти двое подняли много шуму во  всех  отношениях;  и  немало  бывалых

ребят, потирая ладони и сжимая кулаки, таскались за ними из одного  кабака

в другой: и Неотесанный Буффало Дуган,  и  Креветка  Гордон,  и  Коптильня

Потертые Штаны, и Салливан Луженая Глотка, и  Пай-мальчик  Кинкейд.  Факт,

что  все  эти  великолепные  мужчины  хотя  и  сердились,  но  все  же  не

осмеливались  близко  подойти  к  Макски,  красноречиво  говорит   о   его

достоинствах.

     Но временами Макски прекращал  пение  и  хохотал  чуть  потише.  Как,

например, в "Устрице" (что напротив "Большой Макрели").

     - Первый раз я пустил свой трюк в ход, - информировал Макски Джона, -

скорее по нужде, чем по  собственному  желанию.  Было  это  в  стародавние

времена; я плыл на корабле и слишком надоел своим приятелям.  Они  сковали

меня, прицепили груз и выбросили за борт.

     - И что же ты сделал? - поинтересовался Кислый Джон.

     - Друг, ты задаешь глупейшие вопросы!.. Захлебнулся,  естественно,  и

утонул. А что мне оставалось делать? Но утонул я спокойно, без всяких  там

бесполезных воплей. Вот в чем суть, ты понимаешь?

     - Нет, не понимаю.

     - Время на моей стороне, Джон. Кто хочет провести  вечность  на  дне?

Морская вода - весьма едкая; а мои цепи, хотя я не мог порвать их, были не

очень массивны. Меньше чем через  сто  лет  цепи  поддались,  и  мое  тело

всплыло на поверхность.

     - Немного поздновато, - заметил  Кислый  Джон.  -  Довольно  странный

конец, учитывая все обстоятельства; или это не конец?

     - Это был конец той истории, Джон. А однажды, когда я служил в  армии

Александра Македонского...

     - Минутку, дружище, - перебил Кислый Джон. - Надо  кое-что  уточнить.

Сколько тебе лет?

     - Ну, около сорока - по моему счету. А что?

     - Да нет, ничего.

     Ночью, малость помятые и слегка окровавленные, Макски и  Кислый  Джон

оказались в полицейском участке. Нужно заметить, что только арест спас  их

от недвусмысленной угрозы линчевания. Они весело провели время,  болтая  с

полицейскими, ибо Кислый Джон был там своим человеком. Слову Джона верили;

даже когда он врал, он делал это с честным видом. По прошествии некоторого

времени, когда линчеватели разошлись, Кислый Джон принялся действовать.

     Они давали самые страшные клятвы,  что  будут  вести  себя,  как  все

хорошие граждане, что отправятся спать немедленно и  без  криков,  что  не

будут больше куролесить этой  ночью  и  не  оскорбят  действием  ни  одной

порядочной  женщины,  что  они  будут  безоговорочно  придерживаться  всех

законов, даже самых глупых. И не будут петь.

     Полиция не устояла.

     Когда они вдвоем вышли на улицу, Макски нашел  бутылку  и  немедленно

швырнул ее. Вы бы и сами так поступили - она просто идеально  подходила  к

руке. Бутылка описала высокую красивую дугу и попала в окно  участка.  Это

был восхитительный бросок!

     Снова погоня! На этот раз с сиренами и свистками. Но  Кислый  Джон  -

стреляный воробей: ему были известны самые укромные закоулки.

     - Вся штука в том, чтобы сказать себе: "Стоп!"  -  продолжал  Макски,

когда они оказались в безопасности  в  баре,  еще  менее  пристойном,  чем

"Сарайчик", и еще более тесном, чем "Устрица". - Я тебе кое-что  расскажу,

Кислый Джон, потому как ты славный парень. Слушай и учись.  Умереть  может

каждый, но не  каждый  может  умереть,  когда  ему  хочется.  Сперва  надо

остановить дыхание. Наступит момент, когда твои легкие запылают, и  просто

необходимо будет вдохнуть. Не делай этого, иначе  тебе  придется  начинать

все сначала. Затем останавливай сердце и успокаивай мозг.  Выпускай  тепло

из тела, и на этом конец.

     - Что же дальше?

     - А дальше ты умрешь. Но  надо  сказать  -  это  непросто.  Требуется

дьявольски много практики.

     - Зачем практиковаться в том, что делаешь  только  раз  в  жизни?  Ты

имеешь в виду умереть буквально?

     - Джон, я говорю просто. Раз я сказал умереть, значит, я имел в  виду

умереть.

     - Есть две  возможности,  -  произнес  Кислый  Джон.  -  Либо  я  туш

соображаю, либо твоя история не стоит выеденного яйца. Первую  возможность

смело исключаем.

     - Знаешь что, Джон, - сказал Макски, - дай мне двадцать долларов, и я

докажу, что твоя логика неверна. Кажется, мне пора.  Спасибо,  дружище!  Я

провел полный день и полную ночь, которая близится к концу.  У  меня  были

приятная еда и достаточно шуму, чтобы позабавиться. Я отлично провел время

с девушками, особенно с Мягкоречивой Сузи, и с Дотти, и с Крошкой Муллинс.

Я спел несколько своих любимых песен (к сожалению, не всем они нравятся) и

участвовал в парочке добрых потасовок - до сих пор гудит  голова.  Кстати,

Джон, ты почему не предупредил меня, что Пай-мальчик Кинкейд - левша?! Это

было здорово, Джон. Теперь же давай допьем то, что осталось в бутылках,  и

пойдем к побережью, поглядим,  что  бы  такое  устроить  напоследок.  Ведь

недаром говорят: конец - делу венец!.. А потом я буду спать.

     - Макски, ты несколько раз намекал, что у тебя есть секрет, как взять

от жизни все, что она дает, но так и не открыл его.

     - Эй, парень, я не намекаю, я говорю прямо!

     - Так что за секрет?! - взревел Джон.

     - Живи раз по разу, по одному дню. Вот и все.

     Макски пел песню бродяги  -  слишком  старую,  чтобы  быть  известной

сорокалетнему мужчине, неспециалисту.

     - Когда ты ей научился? - спросил его Джон.

     - Вчера. Но сегодня я узнал много новых.

     - Я обратил внимание, что в начале нашего  знакомства  в  твоей  речи

было нечто странное, - заметил Джон. - Теперь странности нет.

     - Джон, я очень  быстро  приноравливаюсь.  У  меня  отличный  слух  и

превосходная мимика. Кроме того, языки не слишком сильно меняются.

     Они вышли на пляж. "Приятно  умирать  под  звук  прибоя",  -  заметил

Макски. Все дальше и дальше от огней города, в  чернильную  тень  дюн.  О,

Макски был прав, здесь их ждало приключение; вернее, оно за ними следовало

- возможность последней славной схватки.

     То была тесная группа мужчин, так или иначе задетых и оскорбленных за

день и ночь буйного разгула. Наша пара остановилась и  повернулась  к  ним

лицом. Макски прикончил последнюю бутылку и кинул ее в центр группы.

     Мужчины так неуравновешенны - они воспламеняются мгновенно, а бутылка

попала в цель.

     И началась битва.

     Некоторое время казалось, что правые силы возьмут  верх.  Макски  был

великолепным бойцом, да и Кислый Джон  всегда  проявлял  компетентность  в

таком  деле.  Они  раскидывали  противников  на  песке,  как  только   что

выловленную трепыхающуюся рыбешку. То  была  великая  битва  -  на  долгую

память.

     Но их было слишком много, этих мужчин, как и ожидал Макски, ибо успел

он сделать себе необычайное количество врагов.

     Неистовое сражение достигло своего пика и взорвалось, как  гигантская

волна, громоподобно ниспадающая в пене. И Макски, достигнув высшей славы и

удовольствия, внезапно прекратил биться.

     Он издал дикий вопль восторга, прокатившийся по побережью,  и  набрал

волную грудь воздуха. Он стоял, улыбаясь, с закрытыми глазами, как статуя.

     Сердитые мужчины повалили его. Они  втоптали  его  в  песок  и  долго

молотили руками и ногами, выбивая последние остатки жизни.

     Кислый Джон понял, что Макски ушел, и поступил так же. Он вырвался  и

убежал. Не из трусости, но по соображениям личного характера.

     Часом позже, с первыми лучами солнца, Кислый Джон  вернулся  на  поле

боя. Макски уже окоченел. И еще - от него пахло. По  одному  запаху  можно

было определить, что он мертв.

     Детским совком, валявшимся на песке, Кислый Джон вырыл у одной из дюн

могилу и  здесь  похоронил  своего  друга.  Он  знал,  что  у  Макски  еще

оставалось в штанах двадцать долларов, но не тронул их.

     Затем Кислый Джон вернулся в  город  и  вскоре  обо  всем  забыл.  Он

продолжал скитаться по свету и встречал  интересных  людей.  Наверняка  он

знаком и с вами, если в вас есть хоть что-то любопытное.

     Прошло двенадцать лет. Кислый Джон снова  оказался  в  этом  портовом

городе, но... Наступил тот неизбежный  день  (молите  бога,  чтобы  он  не

пришел к вам), когда Кислый Джон отцвел.  Тогда,  с  пустыми  карманами  и

пустым животом, он вспомнил о  былых  приключениях.  Он  думал  о  них  со

счастливой улыбкой...

     "То был действительно Странный, - вспоминал Джон. - Он знал один трюк

- как умереть, когда захочется. Он говорил, что для этого требуется  много

практики, но я не вижу смысла упражняться в вещи, которую  делаешь  только

единожды".

     Затем Кислый Джон вспомнил о двадцатидолларовом билете,  захороненном

в песке. Незабвенный образ Макски встал перед его глазами.  Через  полчаса

он нашел те дюны и вырыл тело. Оно сохранилось лучше, чем  одежда.  Деньги

были на месте.

     - Я возьму их сейчас, - грустно произнес  Кислый  Джон,  -  а  потом,

когда немного оклемаюсь, верну.

     - Да, конечно, - сказал Макски.

     Слабонервный мужчина, случись с ним такое, вздохнул бы и отпрянул,  а

то и закричал бы. Джон Кислое Вино был не  из  таких.  Но,  будучи  просто

человеком, он сделал человеческую вещь. Он мигнул.

     - Так вот, значит, как?.. - проговорил Джон.

     - Да, дружище. Живу по одному дню!

     - Готов ли ты подняться снова, Макски?

     - Разумеется,  нет.  Я  же  только  недавно  умер.  Пройдет  еще  лет

пятьдесят, прежде чем нагуляется действительно хороший аппетит. А сейчас я

умру, а ты вновь похорони меня и оставь в покое.

     И Макски медленно отошел в другой мир, и Кислый Джон опять укрыл  его

в песчаной могиле.

     Макски, что на ирландском означает  "Сын  Дремоты",  -  замечательный

мастер бесчувствия (нет-нет, если вы так думаете, то вы ничего не  поняли,

это настоящая смерть), который жил свою жизнь по одному  дню,  а  дни  эти

разделялись столетиями.

Книго
[X]