-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Звездные дневники Ийона Тихого". М., 1961..
& spellcheck by HarryFan, 29 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Пятнадцать лет прошло с той минуты, как я покинул Землю, и ностальгия
мучила меня все сильнее; в конце концов я решил навестить родные края. Это
решение я принял на Теропии, третьеразрядной планете в созвездии Кита.
Однако, придя в ракетный порт, я увидел довольно большую группу
путешественников, читающих в унылом молчании объявление на доске Бюро
Космической Навигации. В объявлении говорилось о вторжении крупных
метеоритных масс на ракетные пути; в ожидании благоприятной погоды я
провел несколько дней среди товарищей по несчастью. Был среди них один
молодой хвастун, рассказывавший всякому, кому только мог, различные
истории о планетах, которые он якобы сам посетил. С первого же взгляда я
убедился, что это самый обычный обманщик, и когда подвернулся мне случай,
я изобличил его. Он имел нахальство рассказывать в моем присутствии о
жителях планеты Борелии из звездного роя в Орионе; он говорил, что живут
там чудовища величиною с гору, называемые Медлитами за неслыханную
медлительность их жизненных процессов, вызванную низкой температурой и
оледенелостью планеты.
- Представьте себе, - говорил он, - что когда в Египте царствовал
Аменготеп Четвертый из Фиванской династии, на Борелии встретились два
Медлита. Один из них спросил: "Что нового?" После этого были сооружены
Пирамиды, Александр Македонский покорил Азию и дошел до Тихого океана;
Греция была покорена Римом; образовалась Римская империя германского
народа; шли крестовые походы; ислам боролся с христианством; кипели войны
Алой и Белой Розы, Тридцатилетняя война, Столетняя война... а другой
Медлит все еще не отвечал, и только когда немцы победили Францию под
Седаном, борелианское чудовище ответило: "Ничего нового..." Так
невероятно, неслыханно медленно протекает жизнь этих поразительных
созданий; я могу сказать это спокойно, ибо сам их видел и исследовал.
Тут терпение у меня иссякло.
- То, что вы рассказали, - холодно произнес я, - это низкая ложь.
Став центром всеобщего внимания, я объяснил:
- Александр Великий никогда не доходил до Тихого океана, ибо, как
хорошо известно, вернулся с пути в 325 году до нашей эры.
Раздались рукоплескания, и с этой минуты обманщик был окружен всеобщим
презрением.
Среди присутствующих находился старик с почтенной внешностью;
приблизясь ко мне, он выразил мне признательность за столь энергичное
выступление в защиту точности и истины, после чего представился мне как
профессор Тарантога. Я безмерно обрадовался тому, что счастливый случай
наконец-то свел нас вместе. С этой минуты и до конца пребывания на Теропии
мы были неразлучны. В ученых беседах время пролетело незаметно. Профессор
рассказал мне о своем пребывании у Горготов в системе Эридана, об
исследованиях над Труванками, этими необычайными созданиями с Пантелюзы,
самыми болтливыми растениями в космосе, показывал мне фотографии
Одоленгов. Эти последние передвигаются не известным нигде больше способом,
выворачивая при каждом шаге свое тело то налицо, то наизнанку. Я, в свою
очередь, поделился с ним впечатлениями своего двухлетнего пребывания на
Стредогенции: ее обитатели хоронят своих покойников в небе, а именно -
запаковав в гробы соответствующей формы, выстреливают их на большой
скорости в пространство; вся планета окружена роями гробниц, вращающихся
вокруг нее на манер искусственных спутников, и это летающее кладбище очень
затрудняет ракетную навигацию. В благодарность за эти сведения профессор
дал мне оттиск своего еще не опубликованного труда о планете Меопсере и о
живущих на ней разумных существах - Муциохах. Он так много рассказал мне о
их просто необычайном сходстве с людьми, что мне очень захотелось
навестить Меопсеру. Некоторое время я колебался, помня о своем решении
вернуться на Землю, но в конце концов исследователь победил во мне
человека. Когда прогнозы Бюро Космической Навигации указали на летную
погоду, я сердечно простился с Тарантогой и начал готовиться к отлету.
Запасшись всем необходимым, я купил в киоске близ порта карту той части
неба, где находится Меопсера. К несчастью, новую карту мне достать не
удалось, так что я купил подержанную. И рок захотел, чтобы именно
окрестности Меопсеры на ней нельзя было разобрать, так как там проходил
сгиб. Полагаясь на свою опытность, я начертил по линейке прямую в качестве
курса и пустился в путь.
Перелет должен был тянуться довольно долго, так что я взял с собою
побольше книг, чтобы проводить время за чтением; это были труды научного
содержания, описания различных трансгалактических путешествий, теория
космодромам, спортивная астронавтика и тому подобное. По мере чтения мое
неудовольствие и претензии к авторам непрестанно возрастали; наконец,
разгневанный их недобросовестностью, частыми ошибками, извращениями и даже
обманами, я решил коренным образом изменить столь губительное положение
вещей и, действуя со свойственной мне импульсивностью, немедленно уселся
писать. Именно таким образом появились мои теперешние записки. Я писал
четыре недели, днем и ночью, и даже когда меня одолевал сон, я не выпускал
пера из руки. Я так погрузился в свою работу, пейзажи планет так ясно
вставали у меня перед глазами, такая живая толпа образов окружила мой
стол, толкая друг друга в нетерпении поскорее попасть на страницы
рукописи, что я совершенно забыл, где нахожусь и куда лечу. Однажды ночью
из короткого, но глубокого сна, в который я погрузился, склонив голову на
груду исписанных листов, меня вырвало сильное сотрясение. Я вскочил и
бросился к окну. Снаружи царила абсолютная тьма.
Я обследовал внутренность ракеты и, убедившись, что она не повреждена,
заключил, что мимо нее скользнул какой-нибудь метеорит. Спать мне не
хотелось, и я вернулся к работе. Я писал уж много часов, как вдруг
заметил, что в ракете становится все светлее. Снова подошел я к окну, и
каково же было мое изумление, когда я увидел обширные поля, покрытые
пышной растительностью, и над ними небо, розовеющее зарею! Не колеблясь, я
открыл шлюз. Небо все светлело, высоко в нем плыли облака, тихий ветерок
шелестел в верхушках деревьев. Моя ракета с разгона врылась до половины в
мягкий песчаный холм; таким образом я приземлился на Меопсере довольно
неожиданно для себя самого. Улыбаясь, я покачал головой над собственной
рассеянностью, спрятал рукописи в шкаф и, выйдя из ракеты, отправился
искать обитателей этого неизвестного мне мира.
Миновав отлогий склон, поросший мелкими растениями, я попал на что-то,
напоминавшее прямую как стрела, широкую дорогу. Я пошел по ней,
наслаждаясь утренней свежестью. Разглядывая окрестности, я убедился, что
профессор Тарантога несколько преувеличил: планета действительно похожа на
Землю, но небо у нее бледное, не такое голубое. Облака тоже, казалось,
имели непривычную, не встречающуюся на Земле форму.
Из-за поворота дороги появилось какое-то существо; когда мы достаточно
приблизились друг к другу, я убедился, что с виду оно похоже на молодого
мужчину и что Тарантога был прав. Мысленно отметив это, я подошел к
встречному, слегка согнул колени, описал распростертыми руками круг, что
является обычным приветствием в южных районах Галактики, и спросил,
нахожусь ли я на Меопсере и имею ли удовольствие говорить с Муциохом.
Существо сначала вытаращило глаза, потом отступило шага на два и
отозвалось:
- Чего? Не понимаю!
Язык, на котором оно говорило, был мне знаком, но я никак не мог
вспомнить, в каких областях неба им пользуются, - это и неудивительно для
человека, владеющего, как я, наречиями почти трехсот галактических племен.
Не помня, где говорят на этом языке, я все же мог им пользоваться, так что
спросил, нахожусь ли я на Меопсере, и возобновил кругообразные движения
рук, выражая этим свои дружеские намерения. В ответ на это туземец сначала
немного попятился назад, потом вдруг повернулся и огромными прыжками
умчался прочь; в одно мгновение он исчез из вида.
"Какой пугливый экземпляр", - подумал я, записал наблюдение и пошел
дальше. Вскоре мне встретилось другое существо; оно тоже шло по дороге,
было значительно меньше первого - очевидно, было еще незрелым, - катило
перед собой какой-то деревянный раскрашенный круг, издавая громкие
возгласы; вероятно, это было что-то вроде пения. Я заговорил с ним, как и
с первым, - оно застыло на месте и ничего не ответило. Я возобновил вопрос
и приветственные жесты. Тогда существо вдруг присело на корточки, сунуло
меньшие из пальцев себе в ротовое отверстие, растянуло его до ушей, а
свободными пальцами стало перебирать себе по лицу, словно играя на
невидимом инструменте; а потом вдруг вскочило на ноги и убежало через
поля, громко крича: "Мейд, мейд!" Слово "мейд", насколько я мог
припомнить, означает что-то вроде безумного, и потому я записал, что на
Меопсере сумасшедшие ходят свободно по общественным дорогам и о своем
состоянии предостерегают прохожих возгласами; после этого я пустился
дальше.
Несколькими километрами далее над небольшим прудком сидело на берегу
существо, одетое в белую ткань с зелеными, голубыми, лиловыми и оранжевыми
полосками. Орудием, похожим на удочку, оно ловило рыбу. Я осторожно
приблизился к нему, стараясь движениями и позой выразить свои дружеские
чувства, и еще раз спросил, нахожусь ли я на Меопсере. Существо пытливо
поглядело на меня, потом ответило:
- Что это за шутки? Какая Меопсера? Это Мерка.
- Как? - переспросил я; такая планета была мне неизвестна.
- Мерка. Откуда ты взялся?
- Приехал недавно, - уклончиво ответил я, зная по опыту, как
недоверчивы иногда бывают туземцы планет к незнакомым пришельцам. - А кто
ты? - спросил я, в свою очередь.
- Я? Я здешний "док".
Я сел рядом с существом и начал расспрашивать его о различных вещах.
Оно говорило так быстро и невнятно, что я не понял и половины, но все же
допытался, что планета, на которую я опустился, действительно называется
Мерка, что ее жители называют себя Мерканцами и что "док" означает
профессию, сходную с лекарской.
Это третье существо оказалось очень любезным; за пригорком стоял его
экипаж, и оно предложило подвезти меня до ближайшего селения, на что я
охотно согласился. По пути док отвечал на мои расспросы, так что я
приблизительно ориентировался в существующих на Мерке условиях. Мерканцы
обладают высоко развитой цивилизацией; поблизости от Мерки вращаются
многие другие миры, в частности Чайна и Раша; между этими последними и
Меркой существует вражда. Вскоре беседа закончилась, так как мы достигли
селения. Здесь док дал мне на память несколько платежных знаков планеты и,
выполнив какие-то формальности, усадил меня в железную повозку, которая
ехала в столицу, называемую Нюок. В кабине повозки уже находилось
несколько существ. Одно из них, не очень молодой, плешивый самец, сидело
напротив меня. Оно всю дорогу непрестанно говорило что-то, размахивая
руками и брызгая на меня слюной; я терпеливо переносил это и внимательно
прислушивался к речи, хотя ее невнятность сильно затрудняла меня. Я ловил
только обрывки, но и из них узнал, что на Мерке живут существа различного
цвета: черные, белые, красные и даже зеленые; об этом последнем факте меня
информировала фраза лысого самца:
- Кто, мой партнер? Но он совершенно зеленый!
Самец рассказывал, что купается в богатстве, так как изобрел новый,
очень сильный яд.
- Жечь и топить припасы, - говорил он, - это дорого и хлопотно, а с
моим средством можно управиться за десять секунд; четверти кубика хватает
на шесть мешков зерна или плодов; только побрызгать - и готово. Кто
попробует съесть, околеет на месте.
Меня это так поразило, что я спросил, является ли уничтожение припасов
у них спортом или народным обычаем.
Все взгляды обратились на меня, а самец, яростно размахивая руками,
заговорил так крикливо, что я ничего не понял: он часто повторял слова
"Раша" и "пропаганда", потом вспотел и задохнулся. Не желая раздражать
этого воинственного самца, я умолк. Некоторое время царило молчание, потом
беседа возобновилась. Появилось в ней новое слово "Эйбом". Из того, с
каким почтением оно произносилось, я заключил, что это какое-то местное
божество; чтут его в образе столба огня и дыма, нисходящего с небес. Мне
это показалось аналогией ветхозаветного Иеговы, и я сделал соответствующую
запись, а потом, когда упомянули что-то о человеческих жертвах, я записал,
что предметом их религиозного культа является страшное, кровожадное
божество, вроде вавилонского Ваала. Последнее очень меня встревожило, но я
не показал вида.
Наконец за окном появились огромные, возносящиеся в небо башни: мы
достигли Нюока. Станцию покрывал металлический навес. Тысячи машин гудели,
шипели и свистели со всех сторон; целые потоки Мерканцев выливались из
непрестанно подъезжавших повозок и спешила к выходу. Я присоединился к
ним; в толпе меня все время толкали и тискали; улица, на которой я
очутился, была полна мчащихся экипажей и пеших толп. Не отошел я от
станции и на триста шагов, как воздух разорвало пронзительное завывание
сирен; в то же время все Мерканцы кинулись бежать, крича: "Эйбом, Эйбом!"
Экипажи остановились, зато серединой улицы промчались с огромной скоростью
другие, большие, раскрашенные красными и серебряными полосами, и из них
раздавался могучий голос, призывавший поклоняться Эйбому, падая ниц. Это
еще больше напомнило мне культ Ваала, свирепого медного идола, пустого
внутри; как известно, жрецы говорили из его нутра с народом, требуя
кровавых жертв. Улица совершенно опустела. Растерявшись, полный самых
скверных предчувствий, я кинулся сначала в одну сторону, потом в другую. В
нескольких сотнях шагов от меня остановилась на перекрестке большая
повозка; четыре существа, одетые в черное, вытащили на мостовую высокий
металлический цилиндр и подожгли его и содержимое. Тотчас же к небу
взвились огромные клубы черного дыма, заволакивая все окружающее. Поняв,
что это жрецы ограждают место, куда, по их верованию, должен вступить
Эйбом, и боясь оскорбить их религиозные чувства, я повергся ниц и в
тревоге ожидал, что произойдет далее. Примерно через минуту я услышал
протяжный вой сирены. Возле меня остановился длинный низкий экипаж; из
него выскочило пятеро черных жрецов в масках. Главный из них закричал:
- Очень хорошо, вот так и нужно лежать по правилам!
Двое других с силой схватили меня за руки, подняли, и четвертый
прикрепил мне на грудь маленький прямоугольник с какой-то надписью. Я
пытался сопротивляться. Тогда пятый жрец, стоявший в стороне и наблюдавший
всю сцену сквозь темные стекла маски, резко крикнул:
- Это труп, кладите его сразу!
- Я не труп! - отчаянно закричал я.
- Без глупостей, ложись сюда! - крикнул жрец.
Он дал знак подчиненным, которые силой повалили меня и привязали к
чему-то вроде подставки из двух шестов и куска ткани. Понимая, что
приходит моя последняя минута, я боролся, что было сил. Что-то хрустнуло у
меня в руке, я ощутил сильную боль и перестал бороться. Жрецы подхватили
подставку, подняли ее вместе со мною и всунули внутрь повозки. Некоторое
время было тихо, потом я услышал поблизости возглас и шум борьбы: это
хватали другую жертву. Через минуту в повозку всунули и поместили надо
мной Мерканца, приведенного к неподвижности, как и я.
Потом старший жрец закричал:
- Один труп, один живой с ожогами третьей степени, в трехстах метров от
нулевой точки! Поехали!
Повозка взвыла и помчалась бешено быстро. Я не мог выговорить ни слова;
слезы выступили у меня на глазах при мысли, что я должен погибнуть так
трагически. Наконец я окликнул своего товарища по несчастью, спрашивая,
что теперь с нами будет.
- Ох, пропади оно пропадом, - ответил он. - Не меньше как полдня нас
протаскают, предстоит нам целая церемония - мытье, купание...
отвратительно!
Я задрожал. Сомнений не было: точно так же обращались с обреченными
жертвами ацтеки.
- А... а очень нас будут мучить?.. - спросил я.
- Достаточно. Со мной это случается уже второй раз за месяц; хоть бы
грянул, наконец, этот гром! Свобода, пес ее возьми!
То, что этот Мерканец пережил уже одну церемонию жертвоприношения,
несколько ободрило меня. Я хотел узнать, что с нами сделают, но боялся
оскорбить его религиозные чувства, так что осторожно спросил, верующий ли
он.
- Да, - ответил он, - а что?
- Ничего, - сказал я, - мне хотелось только узнать, что означает этот
обряд на улице.
Он долго молчал, потом сказал удивленно:
- Вы что, с цепи сорвались? Или вы приезжий, из провинции?
- Да, - ответил я, - я из галактической провинции, приехал недавно,
ваших обычаев не знаю, так что прошу не обижаться на мой вопрос. Верно ли,
что Эйбом - это ваш бог, а нас предназначили ему в жертву?
Мерканец засмеялся, потом вдруг перестал и громко выругался.
- Шутник же вы, - сказал он, - но это сущая правда. Эйбом - наш бог, но
нам его владычество уже боком выходит. Подумать только, - рассердился он,
- именно меня должны были поймать, и это уже второй раз! Каждую неделю
устраивают такое свинство, спокойно нельзя на улицу выйти, всюду сирены,
паника, шум, проверки, можно с ума сойти! А в результате страх еще
больше... Ну, приехали.
За окном что-то мигнуло, раскрылись большие ворота, и мы очутились во
дворе огромного здания. Едва вынесли меня из повозки, как я закричал, что
у меня повреждена рука; отчасти я надеялся, что это спасет меня от
всесожжения, так как из истории мне помнилось, что варварские племена не
приносят в жертву больных. Минут через пять меня привезли в темную
комнату, где мною занялись три существа, с головы до ног одетые в белое; я
понял, что это - жрецы борющегося с Эйбомом божества, так как они уверили
меня, что ничего дурного со мною не случится. Я узнал, что у меня сломана
кость. Мне наложили повязку, и вскоре, вымытый, остриженный наголо и
умащенный каким-то сильно пахнущим маслом, я лежал в зале вместе с
тридцатью Мерканцами. Все они отчаянно ругались. Как я понял, все они
очутились здесь таким же образом, как и я. У одного была сломана ключица,
у другого нога, третьего помяли при спуске к подземной железной дороге.
Один пожилой Мерканец то и дело срывался с постели, крича, что оставил
дома маленького ребенка и зажженный огонь, но уйти ему так и не позволили.
Потом появилось существо в белом, поправило мне подушку и сказало:
- Вы не беспокойтесь, у нас каждый раз бывает не меньше как десятка
полтора таких случаев; прошлый месяц трех старушек затоптали насмерть.
Теперь вы можете спать, только попрошу сказать свой адрес, чтобы мы знали,
куда послать счет.
Не зная, что сказать, я отговорился головной болью. Оставшись один, я
еще раз мысленно пробежал все необычайные события, какие мне пришлось
пережить за столь короткое время; ничего подобного не случалось со мною ни
на одной из тысячи планет, на которых я побывал. После обеда в зал вдруг
ввалилось с дюжину рослых Мерканцев; они обступили кровати и начали
расспрашивать нас о впечатлениях. Один из них, узнав, что я чужеземец,
заинтересовался мною; мы задавали друг другу самые различные вопросы.
Только от него я узнал, что то, что я принял за религиозный обряд, было
лишь учебной атомной атакой.
- Что, вы воюете с другой планетой? - спросил я.
- Нет.
- Так зачем же такое ученье?
- Потому что нам угрожают.
- Ах, да, - вспомнил я слова дока. - Вам угрожает Раша, правда?
- Да.
- Ужасно! И Раша создала это оружие, верно?
- Нет, это мы его изобрели.
- Вот как? - удивился я. - Но Раша вам угрожает? А разве вы не можете
как-нибудь договориться с нею? Например, договориться о запрещении
применять такое оружие?
- Такое предложение уже было.
- Ну и что же?
- Было отвергнуто.
- Понимаю: Раша на него не согласилась?
- Нет, отвергли его мы.
- Почему?
- Потому что нам угрожают.
- Понимаю, - сказал я, подумав. - Раша уже использовала против
кого-нибудь это оружие, и вы боитесь, что теперь...
- Нет, первыми применили его мы. Уничтожили два города у Джепов.
- Вот как? А теперь, наверно, Раша грозит, что применит его против вас?
- Нет, она говорит, что хочет мира.
- Мира?.. Вот странно! - сказал я. - Погодите... вот теперь я, кажется,
понял: она говорит, что хочет мира, а в то же время массово проводит в
своих городах противоатомные ученья, так?
- Нет, - возразил Мерканец. - Я был там месяц назад, они не устраивают
никаких учений.
- Не устраивают?
- Нет.
- Так зачем же вы их устраиваете?
- Потому что нам угрожают.
- Кто?
- Я уже говорил вам. Нам угрожает Раша.
- Как? - удивился я. - Должен признаться, что совсем этого не понимаю.
Очевидно, логика, которой вы пользуетесь, отличается от земной.
Я заметил, что к нам некоторое время прислушивался один невысокий
туземец, который при последних словах моего собеседника куда-то исчез.
Когда все ушли, Мерканец, лежавший поблизости, сказал мне:
- Вы неосторожны: таких вещей у нас нельзя говорить, за них можно
дорого поплатиться.
Не успел я ответить, как в зал вошли, громко стуча, четверо высоких
Мерканцев, одетых в темно-синее. Они велели мне немедленно встать и
следовать за ними. Появилось белое существо и пыталось защитить меня,
говоря, что я болен, что у меня сломана рука, но это не помогло. Меня
поспешно одели и отвели вниз, где меня уже ожидала большая черная повозка.
Мы быстро помчались и через несколько минут были у цели. В здании, куда
меня ввели, царило большое оживление. Через некоторое время меня втолкнули
в светлую комнату. За столом там сидело четверо Мерканцев. Главный из них
потребовал у меня документы. Просмотрев их, он весь затрясся, ударил
кулаком по столу и крикнул:
- Вы Мерканец?
- Нет, - ответил я, - я человек.
- Вот я тебе покажу шутки! - рявкнул он, вскакивая. - Откуда ты явился?
- Приехал недавно...
- Приехал? Поймалась птичка! Сознаешься?
- В чем?.. Что это значит? - вскричал я.
- Не виляй, это тебе не поможет. Так тебе атомная бомба не понравилась,
да? Ты шпионил в пользу Раши?
- Но я никогда даже не был на этой планете! - вскричал я.
- Говорят тебе, не притворяйся сумасшедшим, а то пожалеешь, - зарычал
главный. - Чего ты искал у нас, а?
- Я летел на Меопсеру, к Муциохам, а так как карта была потерта, то я
по ошибке попал сюда, на Мерку...
- Ах ты, дрянь! - опять зарычал старший. Потом он вдруг успокоился и
сказал: - Вот как посидишь немного, так у тебя пройдет охота шутить. Ты и
сам знаешь, что это вовсе не Мерка, а только Комиссия по расследованию
антиамериканской деятельности в Соединенных Штатах. А ты сначала
критикуешь нашу внешнюю политику, а потом корчишь из себя младенца? Не
бойся, ты у меня запоешь. И не таких я обводил вокруг пальца.
В это мгновение у меня словно чешуя упала с глаз. С минуты встречи с
первым туземцем меня мучило то, что я никак не могу припомнить, на что
похож их язык. Теперь в голове у меня прояснилось: ну, конечно же, это был
измененный, искаженный английский язык! Я стал жертвой ошибки, вызванной
расхождениями в произношении: Мерка - это была Америка, Раша - Россия,
Чайна - Китай, Эйбом - атомная бомба, и так далее...
Волосы встали у меня дыбом; никогда еще я не находился в столь
затруднительном положении. Я предчувствовал, что судьба моя будет
плачевной, и не ошибся, ибо слова эти я пишу в следственной тюрьме
Нью-Йорка, где нахожусь уже четвертый месяц. Боюсь, что путешествие на
Меопсеру придется на неопределенное время отложить...