Книго
Ольга Ларионова                       СОЛНЦЕ ВХОДИТ В ЗНАК ДЕВЫ   - Чертова планета,  - причитала Вики,  выходя из душевой.  - И чтоб я еще
хоть раз согласилась лететь на планету с таким солнцем,  провалиться  ей  на
этом самом месте...
   - Не надо было рождаться рыжей, - наставительно заметил Рычин.
   Вики даже не взглянула в его сторону.  Она подошла к распахнутому во  всю
стену иллюминатору,  вытащила круглое зеркальце и стала  беззастенчиво  себя
рассматривать. Рычин со Стефаном флегматично за ней наблюдали.
   - Не счесть, - коротко резюмировала Вики, пряча зеркальце.
   Она посмотрела в иллюминатор - утреннее голубоватое солнце заливало поле,
на котором стоял их корабль,  и узенькую тропинку,    ведущую  к  люку,    и
тоненькие  вешки  ограждения  с  трогательными  плакатиками,    на   которых
по-юнитски было написано "Просьба гостям не докучать".  Никто и не докучал -
поле было пусто. Вики гулко вздохнула и пошла в кают-компанию.
   - Кормите,  - сказала она,  усаживаясь за стол и отодвигая локтем  стопку
юнитских книг.  - Кормите меня с ложечки - я вконец расстроенная.  Кто у нас
сегодня мамочка?
   - Я мамочка,  - отозвался Стефан и побежал в камбуз.   Рычин  взял  стул,
уселся напротив Вики и принялся демонстративно ее разглядывать.
   - Изыди, - буркнула Вики.
   - И не подумаю, - сказал Рычин. - Я еще не насмотрелся. Уж очень они тебе
к лицу.
   - Хочешь, чтобы я тебя окончательно возненавидела?
   - Куда уж окончательной - гулять по  Юне  не  пустил,    засадил  корабль
сторожить, а сам сижу напротив и веснушки твои считаю.
   - Истинно зверь, а не начальник.
   - Ваша ма-а-ма пришла,  - запел Стефан,  появляясь с полным подносом.   -
Молочка принесла тутошнего,  юнитского,  по жирности что наше китовое.  А вы
опять цапаетесь?
   Он сгрузил тарелки на стол,  обошел Викин стул и присел перед девушкой на
корточки:
   - Вики,  маленькая,  так ведь с веснушками же  лучше!    Тебе  их  просто
недоставало. Вон спроси Рычина - он старый ругатель,  комплиментов делать не
будет...
   - Уже воздействовал,  - отмахнулся  Рычин.    Вики  благодарно  потрепала
Стефана по волосам, отчего его льняные кудри сразу же стали похожи на паклю.
   - Ну, давайте завтракать, утешители.  - Несколько минут все молча жевали,
но сегодня Вики была не расположена так быстро успокаиваться.  - Нет,  какая
подлость! И почему именно у меня, почему не у Степки?
   Мужчинам эта тема надоела, оба сдержанно молчали.
   Вики это уловила:
   - Вы не подумайте,  что во мне говорит атавистическое кокетство.    Вовсе
нет.  Мне просто неловко перед юнитами.  Обратили внимание,    какие  у  них
женщины? Да? А теперь посмотрите на меня. Вот-вот, прямо на нос. Облупленная
картошка,  да еще и в веснушках.  Стыдобища!  Это против  ихних-то  Афин  да
Афродит с Артемидами впридачу...
   - Ну,  это ты хватила,  Вики!  - не выдержал Стефан.  - Я приглядывался к
тутошним дамам - ты знаешь, далеко не богини...
   - Между прочим,  я тоже обратил на это внимание,  - задумчиво  проговорил
Рычин. - Мужчины все как на подбор: огромные,  смуглые,    черногривые.    И
красавцы. Так, Вики?
   - Да уж не чета вам.
   - Ага,  компетентный пол подтверждает.  А тутошние женщины словно  другая
этническая группа.  И чертовски разные,  ни одна не похожа на другую.  Когда
они нас встречали, прямо в глазах рябило... м-да...
   - Смакуешь воспоминания? - не без ехидства ввернула Вики.
   - Просто жду. Жду связи с Темиром. Пора бы. Все невольно скосили глаза на
дырчатую плошку внешнего фона.
   - Прошло только две минуты,  - беззаботно отмахнулся Стефан,  - и  потом,
если Темка там, в юнитском городе, решает аналогичную задачу - я имею в виду
антропологическое несходство полов,    -  то  он  очень  даже  просто  может
проморгать сеанс связи.
   - Позавчера ведь минут двадцать ждали - и ничего.   Так  что  вернемся  к
нашим неподражаемым аборигенкам... или аборигеншам?
   Рычин зыркнул на нее своими цыганскими глазами - ага, и ты заволновалась.
А ведь волноваться надо было уже вчера,   после  вечерней  связи  с  Темиром
Кузюмовым.
   Теперь один Стефан, казалось, был спокойным:
   - Красятся твои юнитки неподражаемо - вот что.  Между прочим,  у  нас  на
Земле прелестный пол отягчал себя когда-нибудь голубой или сиреневой гривой?
   - Лет триста-четыреста назад запросто, а в рыжее красились еще до прошлой
эры.  Правда,  это уже в  незапамятные  времена  считалось  непозволительным
баловством, поэтому таких женщин называли причудницами или блудницами.
   - Ох,  - застонал Рычин,  - и эрудитов же  я  набрал  к  себе  в  экипаж!
Причудницы - это из салонов времен Сирано де  Бержерака,    а  что  касается
блудниц, то тебе о них вообще знать не положено. По возрасту.
   - Интересно, а где это ты набрался эрудиции в таких вопросах?
   - Во дале... далеких во краях, - пропел Рычин. - Не слышу Темира. Даю еще
десять минут, чтобы разыскать и подать мне Темира Кузюмова.
   - Кому даешь-то?
   - Действительно,  мальчики,  а неужели у космолетчиков  нет  собственного
покровителя - ну не обязательно божества,  а хотя бы  чертика  какого-нибудь
завалящего?
   - К сожалению,  Вики,  - рассудительно завел Стефан,  - звездоплаванье  и
религия так же несовместимы, как...
   - Все чушь, - оборвал его Рычин.  Мы,  грешные,  практически остались без
пригляда. Живой пример - исчезновение нашего Темира.
   - Что ты дергаешься - десяти минут не прошло.
   - А я жду спокойно.  И за те пять минут,  которые я еще отпустил всем нам
на это самое спокойствие,  могу объяснить,  что действительно несовместимыми
мне кажутся только две вещи: это высочайший уровень тутошней  цивилизации  и
примитивная косметика,  в применении  которой  наш  грубый  Стеф  заподозрил
юниток.  Они не красятся,  дорогие мои,  но я много бы отдал за то,    чтобы
разгадать загадку Юны.
   - То есть стереотип ее прекрасных мужей?.. - уточнила Вики.
   - Отнюдь. Загадку разнообразия и,  если хотите,  странного несовершенства
юнитских женщин.
   - И девушек, - ввернул Стефан.
   - Нет, - сказал командир. - Их я в виду не имел...
   Было очевидно,  что он усиленно думал о чем-то своем.  Хотя что значит: о
чем-то? О Темире он думал, не о девушках же, в самом деле.
   - А почему? - привязался Стефан. - Если говорить о женщинах,  то с кого и
начинать, как не с...
   - Я не видел на Юне ни одной девушки. И девочки - тоже! - отрезал Рычин.
   Пять минут были на исходе.
   - Действительно?! - изумился Стефан. - И как я сразу этого не...
   Мелодичный  звон  прервал  его  на  полуслове   -    сработала    система
предупреждения,  включавшаяся в том случае,  когда к!   кораблю  приближался
кто-нибудь из юнитов.    На  неодушевленные  предметы  -  летящие  по  ветру
перекати-поле,  осенние листья и  частые  здесь  шаровые  молнии  -  она  не
отзывалась. На животных, повидимому, тоже,  но пока земляне не видели на Юне
ни одного зверя. Может быть, их здесь вовсе не было.
   Вики включила экран внешнего обзора,    и  все  увидели  хрупкую  женскую
фигурку, которая, чуть прихрамывая, но все же удивительно легко скользила по
тропинке, протоптанной в бурой юнитской траве.
   - Ну вот,  - не унимался Стефан,  - через полторы минуты загадка юнитской
косметики будет решена: беру я эту очаровательную ле Бом ле Блан де Лавальер
поперек живота,  переворачиваю вверх тормашками и окунаю в ванну...  Кстати,
командир, что мы скажем ей о Темире?
   - Все, абсолютно все. У нас нет основания не доверять юнитам.
   Вики пожала плечами.
   - Я войду? - послышался из динамика шелестящий голосок.
   - Да, да, прошу вас!
   Тоненько взвыл мотор подъемника.    Вики  как-то  механически  пригладила
волосы и затем с сомнением оглядела свои далеко не аристократические руки  с
обломанными ногтями.
   Двери лифта раздвинулись,  и мужчины разом  вскочили  -  несколько  более
резво,  чем того требовали элементарные  правила  вежливости.    У  них  это
получалось само собой каждый раз, когда их переводчица входила в комнату,  -
как они признались друг другу,    у  них  синхронно  возникало  естественное
желание подхватить ее на руки.
   - Добрый день, гости! - старательно выговаривая слова, произнесла она.
   Каждое утро она приходила к ним,  и,   пока  Темир  Кузюмов  на  практике
осваивал все чудеса юнитской цивилизации,  она  проводила  с  оставшимся  на
корабле экипажем своеобразные телеэкскурсии,  по просьбе землян  выбирая  то
один,  то другой уголок громадного полупустого города,   двухсоткилометровым
кольцом охватывавшего заросшую лужайку космодрома.
   - Добрый день,  Леа!  -  хором  отозвались  земляне,    не  перестававшие
удивляться той легкости,  с которой эта молодая женщина  всего  в  несколько
дней овладела их языком,  в то время как они сами и поздороваться-то  толком
по-юнитски не научились,  Это,  правда,  было не  так  просто,    как  могло
показаться на первый взгляд,  - сутки  юнитов  делились  на  тридцать  шесть
часов, и для каждого часа приветствие должно было звучать по-иному.
   - Гости  тревожны  и  беспокойны?    -  скорее  даже  не  спросила,     а
констатировала Леа.
   - М-м-м... собственно говоря... - протянул Рычин.
   Стефан и Вики остолбенело воззрились  на  него:  командир  мямлил,    как
проштрафившийся салажонок. Командир заикался.
   Да что же творилось с командиром?!
   А командир сам не знал,   как  определить  и  тем  более  объяснить  свое
состояние. Едва только маленькая юнитская переводчица появилась в рубке, как
у него пропали все опасения и тревоги.   Ну  не  могло  ничего  случиться  с
Темиром,  просто  органически  не  могло.    Забарахлил  фон,    помехи  там
непредвиденные атмосферные. Но несчастья нет. В мире, где могут существовать
такие вот женщины, ничего случиться с человеком просто не могло.
   Вот и тянул командир,  с тоской и последней надеждой косясь  на  молчащий
транслятор,  - может,  еще отзовется Темир  и  не  придется  беспокоить  это
бесконечно хрупкое существо,  рассказывать которому о своих опасениях просто
нелепо.
   Но транслятор, чуть потрескивая, не отзывался.
   - Так что же?.. - повторила Леа.
   - Темир пропал, вот что,  - проговорила с вызовом Вики.  - Он и вчера уже
что-то подозревал...
   Глаза у Леа раскрылись так широко,    что  верхние  ресницы,    казалось,
вскинулись выше бровей.
   - Почему же вы не связались со мной еще вчера?  - прошептала она так тихо
и укоризненно, словно ее саму в чем-то глубоко обидели.
   Рычина от этого голоса прошиб холодный пот.  Если бы не  Ана  Элизастеги,
смуглая неистовая Ана,  оставшаяся на Земле,  он давно сказал бы себе,   что
безнадежно влюбился в эту крошечную пепельно-призрачную юнитку.   Но  любовь
исключалась,    и  поэтому  единственным  разумным  объяснением   необычного
состояния командира было извечное и естественное благоговение человека перед
истинно прекрасным.
   - Простите,  - сказал Рычин,  изо  всех  сил  стараясь  понизить  сколько
возможно раскаты своего  цыганского  баритона,    -  но  наш  второй  пилот,
находящийся в городе, действительно не вышел на связь в назначенное время.
   - Если б только это! - Вики вызывающе вскинула острый подбородок. - Вчера
он успел передать... Стеф, вруби!
   Стефан пожал плечами - может,  и не стоит?  - и включил гдето с  середины
запись вчерашнего диалога Кузюмова с командиром.
   "...сморозил какую-то глупость,  что ли.  Показали мне мужскую школу,   я
говорю: а в женской в принципе все то же?  Я чегото недопонял,  но выходит -
нет у них женских школ. Вообще. Может, их в каких-нибудь монастырях обучают?
Только по нашей Лавальер этого не скажешь. (Рычин смущенно хмыкнул.) Тогда я
попросил их главного... Минуточку, друзья..."
   Минуточка растянулась на двенадцать с половиной часов - Кузюмов связи так
и не возобновил.  И потом - только сейчас Вики со Стефаном поняли,  что было
самым необычным  в  этой  вечерней  беседе:  уже  вчера  всегда  оживленный,
темпераментный Темир мямлил и заикался точно так же, как Рычин сегодня.
   - Действительно,  - сказал Стефан,  - а какой грех  в  том,    что  Темка
попросился в женскую школу? Ну не принято,  так объяснили бы,  чтоб вел себя
поприличнее. А тут нате вам: пропал!
   Взоры присутствующих невольно обратились к переводчице,  словно она  была
непосредственной виновницей исчезновения Кузюмова.
   С переводчицей тоже что-то стряслось: вроде бы никто  ничего  крамольного
не произнес,  но она была в настоящем смятении.  Лицо ее,  слишком нежное  и
хрупкое для того,  чтобы покраснеть,  казалось,   оттенялось  изнутри  всеми
возможными бликами  перламутра,    словно  на  него  падал  отсвет  огромной
раковины. Ресницы трепетали, но не так,  как у земных женщин,  все разом,  а
каждая по отдельности;  пепельные волосы тихонечко,  как трава  под  ветром,
колыхались.
   - Сейчас... - лепетала она, - сейчас-сейчас...
   Она торопливо рылась в своей серебряной сумочке,  от непонятного смущения
не находя какой-то нужной вещицы,  и из-под  ее  пальцев  время  от  времени
выпархивали небольшие радужные пузыри наподобие мыльных,  которые взмывали к
потолку рубки и, не достигнув его, таяли, оставляя в воздухе аромат юнитских
подснежников.    Наконец  она  нашла  свой  микропередатчик,    напоминающий
маленького морского ежа, и торопливо заговорила на своем удивительно певучем
языке,  в котором утроенные и учетверенные гласные,  да еще  и  в  различной
тональности,  давались пока одному Темиру.   Настоящее  имя  их  переводчицы
звучало как целая музыкальная фраза,   так  что  Рычин  с  первых  же  минут
контакта взмолился и оговорил всем право обращаться к юнитам только в рамках
доступных сокращений.  Таким образом их переводчица и приобрела  земное  имя
Леа.
   Из колючего комочка  доносилось  ответное  басовитое  пение  на  сплошных
гласных,  Леа обрывала его,  явно протестуя и оправдываясь,  общее  волнение
нарастало,  как вдруг на середине фразы  Леа  вдруг  бросила  колючий  комок
обратно в сумку,  взметнула вверх легкие ладошки (характерный призывный жест
- едем!).
   - Что с ним случилось?  - упрямо мотнул головой Рычин,   уже  прикидывая,
какая там у Кузюмова группа крови.
   - Нет, нет, ничего. Вы тревожитесь? Едем!
   - Ехать,  так ехать,  - сказал командир.  - Вики на вахте,  Стеф за мной.
Если к четырнадцати часам по корабельному времени мы не объявимся, найти нас
по биоволновому индикатору и пробить по прямой оси защитный коридор. Все.
   Вики не в первый раз и не на первой планете получала  подобное  указание,
но пока,  слава богу,  пробивать защитный тоннель не  приходилось  ни  разу.
Страшная это была штука - прокладывать через живой город защитный тоннель.
   Они втиснулись в кабинку скоростного лифта,  и  повернуться  было  негде.
Рычину со Стефаном пришлось, чтобы не задевать Леа, поднять руки и упереться
в стенки под самой крышей кабинки,  так  что  конурка  лифта  приобрела  вид
античной часовенки с двумя застывшими Теламонами.  Потом  они  выскочили  на
поле и побежали по нему напрямик, по тонкой вьюнковой траве.  Легкая хромота
не мешала молодой женщине двигаться плавно и бесшумно,    и  Стефан,    чуть
поотстав и скосив глаза на командира, не удержался и прошептал:
   - Чур меня,  чур!  - Рычин сделал страшные глаза,  по не помогло.  - Сила
нечистая...  И трава под ней не сгибается,  и тени рядом не стелется.    Дух
бесплотный, наваждение бесовское...
   Они подбежали к маленькому кораблику-вездеходу,  который Леа  бросила  на
краю космодрома,  и внутри было так же тесно,  только тут  уже  нельзя  было
стоять,  и кораблик рванулся в чистое,  не замутненное никакими дымами  небо
над огромным городом,   и  пошел  вдоль  его  южной  окраины,    уверенно  и
стремительно скользя в  нижней,    свободной  зоне  экстренных  трасс.    Но
пространство,  как уже наблюдали земляне,  подлетая к  посадочной  площадке,
перегружено не было - город был выстроен как бы  на  вырост,    в  нем  было
просторно и безлюдно,  - большая редкость для такой  сравнительно  невысокой
цивилизации,   едва-едва  освоившей  собственную  солнечную  систему  и  уже
пережившую какую-то  глобальную  катастрофу.    Город  поражал  удивительной
плавностью линий, какой-то изящной локальностью, словно он и строился только
для того,  чтобы любоваться им с высоты птичьего полета.  Нелепо и немыслимо
было даже представить, что в таком городе что-то могло случиться с Темиром.
   Кораблик неожиданно взял вправо,    пронесся  над  необозримым  окраинным
парком - а может быть,  уже загородным лесом?   -  и  приткнулся  к  ажурной
башенке,  напоминающей доисторическую  мачту,    к  каким  где-то  в  начале
двадцатого века швартовались дирижабли.
   - Прошу вас выходить,  - извиняющимся тоном  произнесла  Леа,    -  здесь
машинам спускаться нельзя.
   Они вошли в какую-то подозрительно шаткую корзину,  которая  мягко  пошла
вниз своим ходом,  - навстречу взмыл бетонный куб противовеса.  Чернобородый
гигант,  подстраховывавший спуск,  лениво перебирал руками  шершавый  канат.
Когда кабина коснулась земли,  он помог гостям выбраться,  а потом  протянул
руку и вынул оттуда молодую женщину, как вынимают из клетки птицу.
   - Ваш друг здесь, - проговорил он, застенчиво улыбаясь.  - Вы тоже хотите
видеть... это?
   Рычин со Стефаном  энергично  закивали,    хотя,    честно  говоря,    не
представляли себе,  о чем идет речь.  Зато Леа,   которую  гигант  продолжал
держать на руках,  уткнулась ему в плеча и зашептала горячо  и  просительно.
Чернобородый красавец (все они тут были чернобородые  и  отменные  красавцы)
выслушал ее внимательно,  потом,  не возразив ни слова,  водрузил обратно  в
корзину подъемника и медленно,  как поднимают флаг,  вознес  ее  на  вершину
причальной мачты. Когда женщина перебралась в кораблик и,  чуть шевельнув на
прощание узенькой ладошкой, захлопнула за собой створку люка, он обернулся к
землянам и, выразительно разведя руками,  скорчил какую-то гримасу,  которая
начисто пропала под сенью бороды.  Но было и  так  ясно:  они  остались  без
переводчицы,  придется объясняться в рамках того словарного запаса,  которым
располагали аборигены, - на лингвистические способности землян тут было мало
надежды.
   Смущенный великан откашлялся, но все-таки решил начать с жестов и широким
взмахом  руки  пригласил  гостей  к  маленькой  дверце.    Рычин  взялся  за
металлическую ручку,  распахнул дверь и чуть было не сделал шаг вперед,   но
вовремя остановился: перед ним была коробка сейфа. Нате вам!
   Парк,  шелест деревьев,  буколическое  журчание  ручейка,    и  в  сплошь
затканной плющом стене современный стальной сейф. На поблескивающих полочках
какие-то небольшие приборчики вроде ручных часов,    коробки  со  стрелками,
небольшие катушечки самодельных трансформаторов... и,  между прочим,  часы и
рация  Темира.    Ошибки  быть  не  могло  -  на  пластмассовой    коробочке
среднедистанционного фона четко виднелись  инициалы  Кузюмова  и  реестровый
номер корабля.
   - Пожалуйста, гости,  - проговорил хозяин сейфа,  делая над собой усилие,
чтобы не растягивать гласные. - Пожалуйста, все приборы!..
   Рычин,  не раздумывая,  сложил на нижнюю полку все,    включая  маленький
дамский десинтор,  который так уютно умещался в нагрудном кармашке.   Стефан
сделал то же самое,  потом подумал немного и для убедительности присовокупил
еще и авторучку.
   - Теперь, пожалуйста, сюда!
   Еще одна дверца внезапно обнаружилась в зеленой стене,  но за  ней  круто
убегали вниз довольно потертые каменные ступени.
   Они начали спускаться,  и вскоре в этом  лабиринте  лесенок,    площадок,
поворотов и галерей перестали ориентироваться,  и теперь не могли уже судить
о том,  как глубоко под землей они находятся.    Так  же  непонятно  было  и
назначение небольшой овальной комнаты с гладкими песочными стенами,  но зато
необыкновенно уютными диванами.  Здесь не на чем  было  остановиться  глазу,
кроме небольшого щелевого отверстия напротив двери,  зато хотелось  вытянуть
ноги и возможно дольше не подыматься,  а сидеть,  вдыхая удивительно  чистый
прохладный воздух, и предаваться мечтам.
   - Спрашивайте, пожалуйста! - предложил хозяин подземелья.
   - А что, собственно, спрашивать, - улыбнулся Рычин,  - когда мы не знаем,
с чего начать?
   Брови юнита горестно сложились уголочками.
   - Тогда начинать надо с катастрофы...
   И он начал с катастрофы.
   Собственно говоря,  сама причина бедствия так и осталась загадкой - юниту
не хватило слов. Но было очевидно, что на всей планете не осталось ни одного
живого человека. Ни одного.
   Было ли это несчастным случаем или намеренным  преступлением  -  в  любом
случае юниты были виноваты в том,  что они сделали возможной эту катастрофу.
Излучение - или болезнь - поразило не только их, но и большинство животных и
птиц;  уцелели глубоководные жители и,    как  и  можно  было  предположить,
насекомые.  А людей на Юне больше не было - остались в живых только  экипажи
космических станций,   которые  собрались  на  самом  крупном  околоюнитском
искусственном  спутнике  и  долгое  время  ожидали,     когда    передвижные
автоматические зонды обследуют поверхность Юны и  сообщат,    что  опасность
миновала и им можно возвращаться домой.
   Они дождались и вернулись,  но то,  что они нашли у себя на родине,  было
выше человеческих сил.  Почти половина из них сошла с ума,  в  том  числе  и
единственная среди них женщина.
   Тридцать два человека остались на Юне, тридцать два человека,  обреченных
стать последними жителями планеты.
   Все тридцать два были мужчины.
   И тогда они решились на единственный способ,    оставляющий  им  мизерную
надежду: проблема клонирования была уже в принципе решена  на  Юне,    опыты
ставились уже на высших животных,  но никому в голову не  приходило  создать
методом клонирования живого человека.
   Но лаборатории стояли нетронутыми,  инструкции пока еще не  обратились  в
прах, и последние мужчины Юны рискнули.
   Несчастная сумасшедшая,  за которой не  смогли  уследить,    покончила  с
жизнью,  но она и дала  возможность  за  счет  ее  клеток  вырастить  первых
искусственных женщин. Хотя почему они походили друг на друга, как близняшки?
Да они и были ими,  но они были живыми  юнитками,    развивавшимися  гораздо
быстрее  обычных  благодаря  стимуляторам  и  несколько  затянутому  периоду
термостатного развития.
   Так или иначе,  но не прошло полутора десятков лет,  и юниты взяли себе в
жены девочек-подростков,  хрупких и бледных,  как сугубо  несовершеннолетние
мадонны средневековья.
   Можно было представить себе, как все они были горды,  - люди,  победившие
не только собственную смерть, а гибель всей своей цивилизации.
   И они были просто по-людски счастливы,  что избавились от  надвигающегося
одиночества, потому что молодые юнитки обещали стать матерями.
   Первые младенцы все были мальчиками,  что  поначалу  обрадовало  отцов  и
матерей - планету приходилось поднимать из  пыли  и  праха,    и  для  этого
требовалось все больше и больше сильных рук.
   Но прошел год,  другой,  и юниты с ужасом поняли,   что  по  необъяснимым
причинам их рукотворные жены почему-то рожают одних мальчиков.
   Пришлось вернуться в лаборатории,  благо некоторый опыт уже был накоплен,
и подрастающие юноши снова получили себе подруг,  обязанных своим  рождением
не женщине,  а приборам и установкам.  И они родили мальчиков,  для  которых
снова пришлось создавать юных жен... Это стало бедой и проклятьем Юны, бедой
настолько непоправимой,  что о ней было не принято говорить вслух.    Ученые
бились в своих лабораториях,  стараясь перешагнуть заколдованный рубеж,    и
мало-помалу накопленные  знания  и  опыт  стали  превращать  проклятье  в...
Неверно было бы сказать - в счастье: но нет,    наверное,    такого  зла  во
вселенной,  которое оставалось бы в сути своей непобедимым,  не  могло  быть
хотя бы отодвинуто, или смягчено, или даже использовано.
   Высокая степень развития генной инженерии на Юне позволяла  вырастить  не
просто женщину, а женщину совершенную,  прекрасную,  как все древние богини,
вместе взятые.  Мало того,  от этого общего  совершенства  юниты  перешли  к
совершенству субъективному,    и  если  для  одного  юноши  по  его  просьбе
выращивали Геру,  то для другого нужна была не меньше чем Психея.  Тем более
что сам процесс роста теперь укладывался в  какие-то  тричетыре  года,    за
которые будущая юнитка,  все еще находясь в  лабораторной  стадии  развития,
достигала уровня тринадцатилетней девочки.  Затем следовал год в стационаре,
гипнопедическое обучение и продолжение  стимулированного  роста  -  в  конце
этого года девушка достигала уровня развития на шестнадцать-семнадцать  лет.
И тогда они уже могли выйти в широкий мир - к тому,  кто  создал  ее  не  по
образу и подобию себя самого, а по образу и подобию своей мечты...
   - И это происходит здесь,  - закончил с нескрываемым облегчением юнит.  -
Наверное,  не все вам понятно,  но нам ведь ни разу не пришлось это  кому-то
рассказывать: на Юне и так все в курсе, да и обсуждать такие проблемы как-то
не принято - ведь это, собственно говоря, самое сокровенное, что у нас есть.
Самое дорогое. И если вдруг что-нибудь разладилось бы...
   - Действительно! - простодушно изумился Стефан.  - А вдруг какой-то сбой,
нарушение программы,  и они...  ну...  перестали бы расти?  Уж не  лучше  ли
заранее выращивать побольше женщин, а потом выбирать себе по вкусу?
   - А та, которая никому по вкусу не придется? - возразил юнит. - Всю жизнь
одна? Или охотиться за чужими мужьями? Впрочем,  лет пятьдесят тому назад на
Юне был проведен всепланетный опрос по этому поводу.  Так вот,  мужчины  еще
кое-как согласились на свободный выбор, а женщины - нет. Поголовно. Никто из
них не мог представить себе, как это жить нелюбимой...
   - Да, - сказал, подымаясь, Рычин, - насколько я знаю женщин, любая из них
предпочла бы вообще не появиться на свет. Но все-таки, где же наш Кузюмов?
   - Видите ли... - замялся юнит, - когда ваш друг пришел сюда, вместе с ним
входил один юноша...  есть такие...  нерешительные.  Никак  не  мог  создать
образ.  Это ведь нужно  представлять  себе  совершенно  четко  -  о  чем  ты
мечтаешь.  Вот  он  и  попросил  нашего  гостя  Темира  показать  ему  самую
прекрасную женщину Земли... Не его любимую женщину - нет,  нет,  а вообще...
не знаю, как сказать...
   - Идеальный вариант, - подсказал Рычин.
   - Это неважно, - сказал юнит. - Вы смотрите, пожалуйста...
   В овальной комнате,  за стеклом,  стало вроде  темнее  -  противоположная
стена посинела,  но одновременно стала как-то легче,  прозрачнее,  как будто
открылось огромное окно прямо в ночь,  но  не  здешнюю,    с  темно-зелеными
рыхлыми облаками,  а ночь земную,  надстепную,  наполненную стоячими волнами
полнотравного дурмана, и шорохом ошалевших птиц,  опутанных этим запахом,  и
тоненькой капелью звезд,  тающих в предрассветном,   едва  еще  занимающемся
зареве. Тихо,  неспешно таяла эта ночь,  оставаясь не тронутой лишь в синеве
колдовских,  незакрывшихся цветов,  порожденных ночью и обреченных исчезнуть
вместе с рассветом, ибо непредставимы они были,  несовместимы и невероятны в
свете дня.
   А там,  за кружевом редких цветов,  величаво и  стройно  высилась  она  -
женщина Земли,  окутанная покрывалом неприкасаемости,  увенчанная  невесомой
короной негаснущих звезд,  неподвластных рассвету: и  все  они  были  одного
естества - и ночное небо, и зачарованные травы, и Она,  бесшумно и неузнанно
проходящая по спящему миру, чтобы никогда не встретиться наяву...
   Они тихо отошли от своего узенького оконца,  словно  боясь  спугнуть  это
видение, и снова двинулись по бесчисленным переходам и лесенкам,  теперь уже
наверх.  Молчал Рычин,  потрясенный той глубиной проникновения в Прекрасное,
которую он никак не мог угадать в своем друге.
   Молчал и Стефан, напряженно посапывая,  словно какая-то неотступная мысль
прицепилась к нему,  и он не мог просто выразить ее в словах.   Наконец  они
вышли наружу и остановились у заросшей  плющом  стены,    вдыхая  суховатый,
совсем не такой свежий, как на Земле, воздух.
   - Четверть второго, - сказал Рычин. - Свяжись с Вики.
   - Сейчас,  - ответил Стефан,  нащупывая дверцу сейфа.  - Сейчас  свяжусь,
только...
   Было видно, что неотвязный вопрос не даст ему спокойно вернуться на Землю.
   - Я понимаю, у вас об этом не принято, но я все-таки спрошу, а?
   Рычин пожал плечами;  чернобородый гигант не выразил  ни  согласия,    ни
удивления - он задумчиво вперился  в  суховатую  юнитскую  травку,    словно
пытаясь углядеть в ней колдовские ночные  цветы,    которых  на  самом  деле
никогда не росло на Земле.
   - Вон Темир нарисовал деву,  - сбиваясь и краснея,   торопливо  заговорил
Стефан.  - Это ж обалдеть можно,  какая красота!  И  вы  ведь  можете  такую
создать, ну во плоти, в жизни,  не на стенке...  Ведь можете?  Так почему же
для себя вы...  Нет,  нет,  я ничего плохого не хочу сказать,  ваши  девушки
тоже... Любая наша позавидует, вон Вики, к примеру!  Но все-таки - почему вы
не делаете своих жен безупречными?   Зачем  каждой  вы  оставляете  какое-то
несовершенство?
   Юнит медленно поднял  руки,    словно  на  них  лежало  что-то  легкое  и
бесценное,  так же,  как и тогда,  когда он  переносил  из  подъемника  свою
маленькую жену.
   - Да затем, - проговорил он совсем тихо, - чтобы было за что их любить.--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 02.10.2001 12:51
Книго
[X]