В.И. Ленин

РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИЗМА В РОССИИ

 

ГЛАВА V

ПЕРВЫЕ СТАДИИ КАПИТАЛИЗМА В ПРОМЫШЛЕННОСТИ

 

Переходим теперь от земледелия к промышленности. Нагла задача и здесь формулируется так же, как относительно земледелия: мы должны проанализировать формы промышленности в пореформенной России, т. е. изучить данный строй общественно-экономических отношений в обрабатывающей промышленности и характер эволюции этого строя. Начнем с наиболее простых и примитивных форм промышленности и будем следить за их развитием.

 

I. ДОМАШНЯЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ И РЕМЕСЛО

Домашней промышленностью мы называем переработку сырых материалов в том самом хозяйстве (крестьянской семье), которое их добывает. Домашние промыслы составляют необходимую принадлежность натурального хозяйства, остатки которого почти всегда сохраняются там, где есть мелкое крестьянство. Естественно поэтому, что в русской экономической литературе встречаются неоднократные указания на этот вид промышленности (домашняя выработка изделий из льна, конопли, дерева и пр. на собственное потребление). Однако сколько-нибудь широкое распространение домашней промышленности можно констатировать в настоящее время только в редких наиболее захолустных местностях; к числу их принадлежала, например, до самого последнего времени Сибирь. Промышленности, как профессии, еще нет в этой форме: промысел здесь неразрывно связан с земледелием в одно целое.

Первой формой промышленности, отрываемой от патриархального земледелия, является ремесло, т. е. производство изделий по заказу потребителя.<<1>> Материал может принадлежать при этом потребителю-заказчику или ремесленнику, а оплата труда ремесленника происходит либо деньгами, либо натурой (помещение и содержание ремесленника, вознаграждение долей продукта, напр., муки и т. д.). Будучи необходимой составной частью городского быта, ремесло распространено в значительной степени и в деревнях, служа дополнением крестьянского хозяйства. Известный процент сельского населения представляют из себя специалисты-ремесленники, занимающиеся (иногда исключительно, иногда в связи с земледелием) выделкой кож, обуви, одежды, кузнечной работой, окраской домашних тканей, отделкой крестьянских сукон, переработкой зерна в муку и т. д. Вследствие крайне неудовлетворительного состояния нашей экономической статистики никаких точных данных о степени распространения ремесла в России не имеется, отдельные же указания на эту форму промышленности разбросаны едва ли не по всем описаниям крестьянского хозяйства, по исследованиям так наз. "кустарной" промышленности,<<2>> попадают даже и в официальной фабрично-заводской статистике.<<3>> Земско-статистические сборники, регистрируя крестьянские промыслы, выделяют иногда особую группу "ремесленников" (ср. Руднев, l. c.), но к ней причисляются (согласно ходячему словоупотреблению) все строительные рабочие. С политико-экономической точки зрения, это смешение совершенно неправильно, так как масса строительных рабочих относится не к самостоятельным промышленникам, работающим по заказу потребителей, а к наемным рабочим, занятым подрядчиками. Конечно, отличить сельского ремесленника от мелкого товаропроизводителя или от наемного рабочего не всегда легко; для этого необходим экономический разбор данных о каждом мелком промышленнике. Замечательную попытку строгого выделения ремесла из остальных форм мелкой промышленности представляет обработка данных пермской кустарной переписи 1894/95 года.<<4>> Число местных сельских ремесленников определилось приблизительно в один процент крестьянского населения, причем (как и следовало ожидать) наибольший процент ремесленников оказался в уездах, отличающихся наименьшим развитием промышленности. Сравнительно с мелкими товаропроизводителями ремесленники отличаются наиболее крепкой связью с землей: на 100 ремесленников приходится 80,6 земледельцев (для остальных "кустарей" этот процент ниже). Употребление наемного труда встречается и у ремесленников, но оно развито у промышленников этого вида слабее, чем у остальных. Размеры заведений (по числу рабочих) у ремесленников равным образом наиболее мелкие. Средний заработок ремесленника-земледельца определен в 43,9 руб. в год, а неземледельца - в 102,9 рубля.

Мы ограничиваемся этими краткими указаниями, так как подробное рассмотрение ремесла не входит в нашу задачу. В этой форме промышленности нет еще товарного производства; здесь появляется лишь товарное обращение в том случае, когда ремесленник получает плату деньгами или продает полученную за работу долю продукта, покупая себе сырые материалы и орудия производства. Продукт труда ремесленника не появляется на рынке, почти не выходя из области натурального хозяйства крестьянина.<<5>> Естественно поэтому, что ремесло характеризуется такой же рутинностью, раздробленностью и узостью, как и мелкое патриархальное земледелие. Единственным элементом развития, присущим этой форме промышленности, является отход ремесленников на заработки в другие местности. Такой отход был довольно широко развит, особенно в прежнее время, в наших деревнях; обыкновенно он приводил к тому, что в местах прихода устраивались самостоятельные ремесленные заведения.

 

II. МЕЛКИЕ ТОВАРОПРОИЗВОДИТЕЛИ В ПРОМЫШЛЕННОСТИ. ЦЕХОВОЙ ДУХ В МЕЛКИХ ПРОМЫСЛАХ

Мы уже заметили, что ремесленник появляется на рынке, хотя и не с тем продуктом, который он производит. Естественно, что, придя раз в соприкосновение с рынком, он переходит со временем и к производству на рынок, т. е. делается товаропроизводителем. Переход этот совершается постепенно, сначала в виде опыта: продаются продукты, случайно оставшиеся на руках или изготовленные в свободное время. Постепенность перехода усиливается еще тем, что рынок для сбыта изделий бывает первоначально крайне узким, так что расстояние между производителем и потребителем увеличивается весьма незначительно, продукт по-прежнему переходит непосредственно из рук производителя в руки потребителя, причем продаже продукта предшествует иногда обмен его на сельскохозяйственные продукты.<<6>> Дальнейшее развитие товарного хозяйства выражается расширением торговли, появлением специалистов торговцев-скупщиков; рынком для сбыта изделий служит не мелкий сельский базар или ярмарка,<<7>> а целая область, затем вся страна, а иногда даже и другие страны. Производство продуктов промышленности в виде товара кладет первое основание отделению промышленности от земледелия и взаимному обмену между ними. Г-н Н. -он, со свойственной ему шаблонностью и абстрактностью понимания, ограничивается тем, что объявляет "отделение промышленности от земледелия" свойством "капитализма" вообще, не затрудняя себя разбором ни различных форм этого отделения, ни различных стадий капитализма. Важно отметить поэтому, что уже самое мелкое товарное производство в крестьянских промыслах начинает отделять промышленность от земледелия, хотя промышленник от земледельца на этой стадии развития в большинстве случаев еще не отделяется. В дальнейшем изложении мы покажем, как более развитые стадии капитализма ведут к отделению промышленных предприятий от земледельческих, к отделению промышленных рабочих от земледельцев.

При зачаточных формах товарного производства конкуренция между "кустарями" еще очень слаба, но по мере того, как рынок расширяется и охватывает широкие районы, эта конкуренция становится все сильнее, нарушая патриархальное благополучие мелкого промышленника, созидаемое на его фактически монопольном положении. Мелкий товаропроизводитель чувствует, что его интересы, в противоположность интересам остального общества, требуют сохранения этого монопольного положения, и потому он боится конкуренции. Он употребляет всяческие усилия, как единоличные, так и коллективные, чтобы задержать конкуренцию, чтобы "не пустить" соперников в свой район, чтобы укрепить свое обеспеченное положение мелкого хозяйчика, имеющего определенный круг покупателей. Эта боязнь конкуренции так рельефно выясняет истинную общественную природу мелкого товаропроизводителя, что мы считаем необходимым поподробнее остановиться на относящихся сюда фактах. Сначала приведем один пример, относящийся к ремеслу. Калужские овчинники ходят в другие губернии для выделки овчин; промысел падает после отмены крепостного права; помещики, отпуская "в овчины" за большой оброк, зорко следили за тем, чтобы овчинники знали свое "определенное место" и не позволяли другим овчинникам вторгаться в чужой район. Организованный таким образом промысел был до того выгоден, что "станы" передавались за 500 и 1000 руб., и приход ремесленника в чужой район приводил иногда к кровавым столкновениям. Отмена крепостного права подорвала это средневековое благополучие; "удобство передвижения по железным дорогам тоже помогает в этом случае конкуренции".<<8>> К явлениям того же рода относится констатированное для целого ряда промыслов и имеющее положительно характер общего правила стремление мелких промышленников скрывать технические изобретения и улучшения, прятать от других выгодное занятие, чтобы не допустить "пагубной конкуренции". Основатели нового промысла или лица, введшие в старый промысел какие-либо усовершенствования, всеми силами скрывают выгодные занятия от односельчан, употребляют для этого разные хитрости (напр., для отвода глаз сохраняют старые устройства в заведении), не пускают никого в свои мастерские, работают на подволоке, не сообщают о производстве даже родным детям.<<9>> Медленное развитие кистовязного промысла в Московской губернии "объясняют обыкновенно нежеланием существующих теперь производителей иметь для себя новых конкурентов. Говорят, что, насколько возможно, они стараются не показывать посторонним лицам своих работ, так что сторонних учеников держит у себя один только производитель".<<10>> Об известном своим металлоиздельным промыслом селе Безводном Нижегородской губернии мы читаем: "Замечательно то, что жители Безводного до сих пор" (именно до начала 80-х годов; промысел существует с начала 50-х годов) "тщательно скрывают свое мастерство от соседних крестьян. Не один раз они пытались сделать приговор в волостном правлении, чтобы передавшего мастерство в другое селение подвергать наказанию; так как этой формальности им не удалось достигнуть, то приговор как бы нравственно тяготеет на каждом из них, в силу чего они не выдают своих дочерей за женихов соседних деревень и, насколько возможно, не берут оттуда девушек в замужество".<<11>>

Экономисты-народники не только старались оставить в тени тот факт, что масса мелких крестьянских промышленников принадлежит к товаропроизводителям, но создали даже целую легенду о каком-то глубоком антагонизме, существующем будто бы между экономической организацией мелких крестьянских промыслов и крупной промышленности. Несостоятельность этого взгляда видна, между прочим, и из вышеприведенных данных. Если крупный промышленник не останавливается ни перед какими средствами, чтобы обеспечить себе монополию, то "кустарь"-крестьянин в этом отношении родной брат его; мелкий буржуа стремится своими мелкими средствами отстоять в сущности те же самые классовые интересы, для защиты которых крупный фабрикант жаждет протекционизма, премий, привилегий и пр.<<12>>

III. РОСТ МЕЛКИХ ПРОМЫСЛОВ ПОСЛЕ РЕФОРМЫ. ДВЕ ФОРМЫ ЭТОГО ПРОЦЕССА И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ

Из вышеизложенного вытекают еще следующие свойства мелкого производства, заслуживающие внимания. Появление нового промысла означает, как мы уже заметили, процесс роста общественного разделения труда. Поэтому такой процесс необходимо должен иметь место в каждом капиталистическом обществе, поскольку в нем сохраняются еще в той или другой степени крестьянство и полунатуральное земледелие, поскольку различные учреждения и традиции старины (в связи с дурными путями сообщения и пр.) препятствуют крупной машинной индустрии непосредственно занять место домашней промышленности. Всякий шаг в развитии товарного хозяйства неизбежно приводит к тому, что крестьянство выделяет из себя все новых и новых промышленников; этот процесс поднимает, так сказать, новую почву, подготовляет для последующего захвата капитализмом новые области в наиболее отсталых частях страны или в наиболее отсталых отраслях промышленности. Тот же самый рост капитализма проявляется в других частях страны или в других отраслях промышленности совершенно иначе: не увеличением, а уменьшением числа мелких мастерских и рабочих на дому, поглощаемых фабрикой. Понятно, что для изучения развития капитализма в промышленности данной страны необходимо самым строгим образом различать эти процессы; смешение их не может не вести к полной путанице понятий.<<13>>

В пореформенной России рост мелких промыслов, выражающий собой начальные шаги развития капитализма, проявлялся и проявляется двояко: во-1-х, в переселении мелких промышленников и ремесленников из центральных, давно заселенных и в экономическом отношении наиболее развитых губерний на окраины; во-2-х, в образовании новых мелких промыслов и расширении существовавших раньше промыслов в местном населении.

Первый из этих процессов составляет одно из проявлений той колонизации окраин, на которую мы уже указывали выше (гл. IV, § II). Крестьянин-промышленник в губерниях Нижегородской, Владимирской, Тверской, Калужской и т. п., чувствуя усиление конкуренции вместе с ростом населения и угрожающий мелкому производству рост капиталистической мануфактуры и фабрики, уходит на юг, где "мастеровых" людей еще мало, заработки высоки, а жизнь дешева. На новом месте основывалось мелкое заведение, которое полагало начало новому крестьянскому промыслу, распространявшемуся затем в данном селении и по его окрестностям. Центральные местности страны, обладающие вековой промышленной культурой, помогали таким образом развитию такой же культуры в начинающих заселяться, новых частях страны. Капиталистические отношения (свойственные, как увидим ниже, и мелким крестьянским промыслам) переносились таким образом на всю страну.<<14>>

Переходим к тем фактам, которые выражают второй из указанных выше процессов. Заметим предварительно, что, констатируя рост мелких крестьянских заведений и промыслов, мы пока не касаемся вопроса об экономической организации их: из дальнейшего будет видно, что эти промыслы либо ведут к образованию капиталистической простой кооперации и торгового капитала, либо представляют из себя составную часть капиталистической мануфактуры.

Скорняжный промысел в Арзамасском уезде Нижегородской губернии зародился в гор. Арзамасе и затем постепенно переходил в пригородные селения, охватывая все больший и больший район. Сначала в селах было мало скорняков, и у них было помногу наемных рабочих; работники были дешевы, ибо шли внаймы, чтобы учиться. Научившись, они расходились и открывали свои мелкие заведения, - подготовляя таким образом более широкую почву для господства капитала, который подчиняет себе в настоящее время большую часть промышленников.<<15>> Заметим вообще, что это обилие наемных рабочих в первых заведениях возникающего промысла и последующее превращение этих наемных рабочих в мелких хозяйчиков есть явление самое распространенное, имеющее характер общего правила.<<16>> Очевидно, было бы глубокой ошибкой делать отсюда тот вывод, что "вопреки разным историческим соображениям... не крупные предприятия поглощают мелкие, а мелкие вырастают из крупных".<<17>> Крупные размеры первых заведений вовсе не выражают никакой концентрации промысла; они объясняются единичным характером этих заведений и стремлением окрестных крестьян поучиться в этих мастерских выгодному промыслу. Что касается до процесса распространения крестьянских промыслов из их старых центров в окрестные селения, то этот процесс наблюдается в очень многих случаях. Так, напр., в пореформенную эпоху развивались (и по числу охваченных промыслом селений и по числу промышленников и по сумме производства) следующие выдающиеся по своему значению промыслы: павловский стале-слесарный, кожевенно-сапожный села Кимры, вязание обуви в г. Арзамасе и в окрестностях,<<#1>> металлоиздельный промысел села Бурмакина, шапочный промысел села Молвитина и его района, стекольный, шляпный, кружевной промыслы Московской губернии, ювелирный промысел Красносельского района и т. д.<<18>> Автор статьи о кустарных промыслах в 7-ми волостях Тульского уезда констатирует как общее явление "увеличение числа ремесленников после крестьянской реформы", "появление кустарей и ремесленников в таких местностях, где их в дореформенное время не было".<<19>> Соответствующий отзыв делают и московские статистики.<<20>> Мы можем подкрепить этот отзыв статистическими данными о времени возникновения 523-х кустарных заведений в 10 промыслах Московской губернии.<<21>>

 

Все число заведений

Число заведений, основанных

неизвестно когда

давно

В XIX веке, в годы

10-е

20-е

30-е

40-е

50-е

60-е

70-е

523

13

46

3

6

11

11

37

121

275

Точно так же и пермская кустарная перепись обнаружила (по данным о времени возникновения 8884 мелких ремесленных и кустарных заведений), что пореформенная эпоха характеризуется особенно быстрым ростом мелких промыслов. Интересно взглянуть поближе на этот процесс возникновения новых промыслов. Производство шерстяных и полушелковых материй во Владимирской губ. возникло недавно, в 1861 г. Сначала это производство было отхожим промыслом, а затем появляются и в деревнях "мастерки", раздающие пряжу. Один из первых "фабрикантов" одно время торговал крупами, скупая их в Тамбовских и Саратовских "степях". С проведением железных дорог цены на хлеб сравнялись, хлебная торговля концентрировалась в руках миллионеров, и наш торговец решил употребить свой капитал на промышленное ткацкое предприятие; он поступил на фабрику, ознакомился с делом и превратился в "мастерка".<<22>> Таким образом, образование нового "промысла" в данной местности было вызвано тем, что общее экономическое развитие страны вытесняло капитал из торговли и направляло его к промышленности.<<23>> Исследователь приведенного нами в пример промысла указывает, что описанный им случай далеко не единичный: крестьяне, жившие отхожими промыслами, "были пионерами всевозможных промыслов, несли свои технические познания в родную деревню, увлекали за собой в отход новые рабочие силы, а богатых мужиков разжигали своими рассказами о баснословных барышах, какие промысел доставляет светелочнику и мастерку. Богатый мужик, который клал деньги в кубышку или занимался хлебной торговлей, внимал этим рассказам и пускался в промышленные предприятия" (ibidem). Сапожный и валяльный промыслы в Александровском уезде Владимирской губернии возникали в некоторых местах таким образом: хозяева миткальных светелок или мелких раздаточных контор, видя упадок ручного ткачества, заводили мастерские другого производства, нанимая иногда мастеров для ознакомления с делом и обучения ему детей.<<24>> По мере того, как крупная промышленность вытесняет мелкий капитал из одного производства, - этот капитал направляется в другие производства, давая им толчок развития в том же направлении.

Те общие условия пореформенной эпохи, которые вызывали развитие в деревне мелких промыслов, чрезвычайно рельефно охарактеризованы исследователями московских промыслов. "С одной стороны, за это время условия крестьянского быта значительно ухудшились, - читаем мы в описании кружевного промысла,- а, с другой стороны, потребности населения - той части его, которая находится в более благоприятных условиях, - значительно возросли".<<25>> И автор констатирует, по данным о взятой им области, увеличение числа безлошадных и не занимающихся хлебопашеством, наряду с увеличением числа многолошадных крестьян и общего количества скота у крестьян. Таким образом, с одной стороны, увеличилось число лиц, нуждающихся в "стороннем заработке", ищущих промысловой работы, - с другой стороны, меньшинство зажиточных семей богатело, составляло "сбережения", получало "возможность принанять одного рабочего, другого или раздавать работу по домам бедным крестьянам". "Здесь мы, конечно, - поясняет автор, - не касаемся тех случаев, когда из среды таких семей развиваются личности, известные под названием кулаков, мироедов, а рассматриваем лишь самые обыкновенные явления в среде крестьянского населения".

Итак, местные исследователи указывают на связь между разложением крестьянства и ростом мелких крестьянских промыслов. И это вполне понятно. Из данных, изложенных во II главе, вытекает, что разложение земледельческого крестьянства необходимо должно было дополняться ростом мелких крестьянских промыслов. По мере упадка натурального хозяйства, один за другим вид обработки сырья превращался в особые отрасли промышленности; образование крестьянской буржуазии и сельского пролетариата увеличивало спрос на продукты мелких крестьянских промыслов, доставляя в то же время и свободные рабочие руки для этих промыслов и свободные денежные средства.<<26>>

 

IV. РАЗЛОЖЕНИЕ МЕЛКИХ ТОВАРОПРОИЗВОДИТЕЛЕЙ. ДАННЫЕ ПОДВОРНЫХ ПЕРЕПИСЕЙ КУСТАРЕЙ В МОСКОВСКОЙ ГУБЕРНИИ

Посмотрим теперь, каковы те общественно-экономические отношения, которые складываются среди мелких товаропроизводителей в промышленности. Задача определить характер этих отношений однородна с той задачей, которая была поставлена выше, во II главе, относительно мелких земледельцев. Вместо размеров земледельческого хозяйства мы должны взять теперь за основание размеры промысловых хозяйств; группировать мелких промышленников по размерам их производства, рассмотреть роль наемного труда в каждой группе, состояние техники и т. д.<<27>> Необходимые для такого анализа подворные переписи кустарей мы имеем по Московской губернии.<<28>> По целому ряду промыслов исследователи приводят точные статистические данные о производстве, иногда и о земледелии каждого отдельного кустаря (время основания заведения, число семейных и наемных рабочих, сумма годового производства, число лошадей у кустаря, способ обработки земли и т. д.). Никаких групповых таблиц при этом исследователи не дают, и мы должны были составить эти таблицы сами, распределяя кустарей каждого промысла на разряды (I - низший; II - средний и III - высший) по числу рабочих (и семейных и наемных) на одно заведение, иногда по размерам производства, по технической постановке его и т. д. Вообще основания для распределения кустарей на разряды были определяемы сообразно всем данным, приведенным в описании промысла; при этом необходимо было в различных промыслах брать различные основания для разделения кустарей на разряды, напр., в очень мелких промыслах относить к низшему разряду заведения с 1 рабочим, к среднему - с 2-мя, к высшему - с 3-мя и более, а в более крупных промыслах к низшему - заведения с 1-5 рабочими, к среднему с 6-10 и т. д. Без применения различных приемов группировки мы не могли бы представить по каждому промыслу данных о заведениях различной величины. Составленная таким образом таблица помещена в приложении (см. прилож. I); в ней указано, по каким признакам кустари каждого промысла распределены на разряды, приведены для каждого разряда в каждом промысле абсолютные числа заведений, рабочих (и семейных и наемных вместе), суммы производства, заведений с наемными рабочими, наемных рабочих; для характеристики земледелия кустарей вычислено среднее число лошадей на 1 хозяина в каждом разряде и процент кустарей, обрабатывающих землю "работником" (т. е. прибегающих к найму сельских рабочих). Таблица охватывает всего 37 промыслов с 2278 заведениями, 11 833 работниками и с суммой производства более 5-ти миллионов рублей, а за вычетом 4-х промыслов, которые исключены из общей сводки по неполноте данных или по исключительному характеру их<<29>> - всего 33 промысла, 2085 заведений, 9427 работников и сумму производства 3466 тыс. руб., а с поправкой (по 2-м промыслам) - около 3¾ млн. рублей.

Так как рассматривать данные по всем 33-м промыслам нет никакой надобности и это было бы чересчур обременительно, то мы разделили эти промыслы на 4 категории: 1) 9 промыслов с средним числом рабочих (и семейных и наемных вместе) на 1 заведение от 1,6 до 2,5; 2) 9 промыслов с средним числом рабочих от 2,7 до 4,4; 3) 10 промыслов с средним числом рабочих от 5,1 до 8,4 и 4) 5 промыслов с средним числом рабочих от 11,5 до 17,8. В каждой категории соединены таким образом промыслы, довольно близко подходящие друг к другу по числу рабочих на 1 заведение, и для дальнейшего изложения мы будем ограничиваться данными об этих 4-х категориях промыслов. Приводим in extenso эти данные.

 

Категория промыслов

Абсолютные числа <<30>>

а) заведений

б) рабочих

в) суммы производства

в руб.

%-ное распределение <<31>>

а) заведений б) рабочих

в) суммы производ.

а) % заведений с наемными рабочими

б) % наемных рабочих

Средняя сумма производства в рублях

а) на 1 заведение

б) на 1 рабочего

Средне число рабочих на 1 заведение а) семейных б) наемных в) всего

всего

по разрядам

всего

по разрядам

всего

по разрядам

всего

По разрядам

 

I

II

III

 

I

II

III

 

I

II

III

 

I

II

III

1-ая

(9 промыслов)

831

100

57

30

13

               

1,9

1,28

2,4

3,3

1776

100

35

37

28

12

2

19

40

430

243

527

1010

0,2

0,02

0,2

1,2

357890

100

35

37

28

12

1

9

27

202

182

202

224

2,1

1,3

2,6

4,5

2-ая

(9 промыслов)

348

100

47

34

19

               

2,5

1,9

2,9

3,7

1242

100

30

35

35

41

25

43

76

1484

791

1477

3291

1,0

0,3

0,8

3,0

516268

100

25

34

41

26

13

21

45

415

350

399

489

3,5

2,2

3,7

6,7

3-ья

(10 промыслов)

804

100

53

33

14

               

2,4

2,0

2,7

2,3

4893

100

25

37

38

64

35

95

100

2503

931

2737

8063

3,7

0,8

3,9

14,9

2013918

100

2

37

43

61

25

59

86

411

324

411

468

6,1

2,8

6,6

17,2

4-ая

(5 промыслов)

102

100

38

33

29

               

2,1

2,2

2,1

2,1

1516

100

15

24

61

84

61

97

100

5666

1919

3952

12714

12,7

3,5

8,7

29,6

577930<<32>>

100

13

23

64

85

60

81

93

381

33

363

401

14,8

5,7

10,8

31,7

Итог по всем категориям

(33 промысла)

2085

100

53

32

15

               

2,2

1,8

2,6

2,9

9427

100

26

35

39

40

21

57

74

1664

651

1756

5029

2,3

0,4

2,2

9,0

3466006

100

21

34

45

51

20

46

75

367

292

362

421

4,5

2,2

4,8

11,9

Эта табличка сводит те главнейшие данные об отношениях высших и низших разрядов кустарей, которые послужат нам для дальнейших выводов. Итоговые данные по всем четырем категориям мы можем иллюстрировать диаграммой, построенной совершенно так же, как и та диаграмма, которой мы иллюстрировали, во II главе, разложение земледельческого крестьянства. Определяем для каждого разряда процентную долю всего числа заведений, всего числа семейных рабочих, всего числа заведений с наемными рабочими, всего числа рабочих (и семейных и наемных вместе), всей суммы производства и всего числа наемных рабочих, и наносим эти процентные доли (по описанному во II главе приему) на диаграмму.

 

Диаграмма итоговых данных

предыдущей таблицы

Сплошная линия указывает в процентах (считая сверху) долю высшего, третьего, разряда кустарей в общей сумме числа заведений, рабочих и т. д. по 33-м промыслам.

Пунктирная линия указывает в процентах (считая снизу) долю низшего, первого, разряда кустарей в общей сумме числа заведений, рабочих и т. д. по 33 промыслам.

Рассмотрим теперь выводы из этих данных.

Начинаем с роли наемного труда. По 33 промыслам наемный труд преобладает над семейным: 51% всего числа рабочих принадлежит к наемникам; для "кустарей" Московской губернии этот процент даже еще ниже действительности. Мы подсчитали данные по 54 промыслам Московской губернии, по которым даны точные числа наемных рабочих, и получили 17 566 наемников из 29 446 рабочих, т. е. 59,65%. Для Пермской губернии процент наемных рабочих среди всех кустарей и ремесленников, вместе взятых, определился в 24,5%, а среди одних товаропроизводителей - в 29,4-31,2%. Но эти огульные цифры обнимают, как увидим ниже, не только мелких товаропроизводителей, но также и капиталистическую мануфактуру. Гораздо интереснее поэтому тот вывод, что роль наемного труда повышается параллельно с расширением размеров заведений: это наблюдается и при сравнении одной категории с другой и при сравнении разных разрядов той же категории. Чем крупнее размеры заведений, тем выше процент заведений с наемными рабочими, тем выше процент наемных рабочих. Народники-экономисты ограничиваются обыкновенно заявлением, что среди "кустарей" преобладают мелкие заведения с исключительно семейными рабочими, причем в подтверждение приводят нередко "средние" цифры. Как видно из приведенных данных, эти "средние" непригодны для характеристики явления в данном отношении, и численное преобладание мелких заведений с семейными рабочими нисколько не устраняет того основного факта, что тенденция мелкого товарного производства клонится к все большему употреблению наемного труда, к образованию капиталистических мастерских. Кроме того, приведенные данные опровергают также и другое, не менее распространенное утверждение народников, именно, что наемный труд в "кустарном" производстве служит собственно к "восполнению" семейного труда, что к нему прибегают не в целях наживы и т. д.<<33>> На самом же деле, оказывается, что и среди мелких промышленников, - точно так же, как среди мелких земледельцев, - растущее употребление наемного труда идет параллельно с увеличением числа семейных рабочих. В большинстве промыслов мы видим, что от низшего разряда к высшему увеличивается употребление наемного труда, несмотря на то, что возрастает и число семейных рабочих на одно заведение. Употребление наемного труда не сглаживает различия в семейном составе "кустарей", а усиливает эти различия. Диаграмма наглядно показывает эту общую черту мелких промыслов: высший разряд концентрирует громадную массу наемных рабочих, несмотря на то, что он наилучше обеспечен семейными рабочими. "Семейная кооперация" является, таким образом, основанием капиталистической кооперации.<<34>> Само собою разумеется, конечно, что этот "закон" относится только к самым мелким товаропроизводителям, только к зачаткам капитализма; этот закон доказывает, что тенденция крестьянства состоит в превращении в мелкого буржуа. Раз только образовались уже мастерские с довольно крупным числом наемных рабочих, - значение "семейной кооперации" неизбежно должно падать. И мы видим, действительно, из наших данных, что указанный закон не применяется к наиболее крупным разрядам высших категорий. Когда "кустарь" превращается в настоящего капиталиста, занимающего от 15 до 30 наемных рабочих, - роль семейного труда в его мастерских падает, доходя до самой ничтожной величины (напр., в высшем разряде высшей категории семейные рабочие составляют только 7% всего числа рабочих). Другими словами: поскольку "кустарные" промыслы имеют такие мелкие размеры, что в них преобладающую роль играет "семейная кооперация", - постольку эта семейная кооперация является вернейшим залогом развития капиталистической кооперации. Здесь сказывается, следовательно, с полной наглядностью диалектика товарного производства, превращающая "жизнь трудами рук своих" в жизнь, основанную на эксплуатации чужого труда.

Переходим к данным о производительности труда. Данные о сумме производства, приходящейся в каждом разряде на 1 рабочего, показывают, что с увеличением размеров заведений повышается производительность труда. Это наблюдается в громадном большинстве промыслов и во всех без исключения категориях промыслов; диаграмма наглядно иллюстрирует этот закон, показывая, что на долю высшего разряда приходится большая доля всей суммы производства, чем его доля в общем числе рабочих; в низшем разряде это отношение обратно. Сумма производства, приходящаяся на 1 рабочего в заведениях высших разрядов, оказывается на 20-40% выше таковой же суммы в заведениях низшего разряда. Правда, крупные заведения имеют обыкновенно более продолжительный рабочий период, и иногда они обрабатывают более ценный материал, чем мелкие, но оба эти обстоятельства не могут устранить того факта, что производительность труда в крупных мастерских значительно выше, чем в мелких.<<35>> Да это и не может быть иначе. Крупные заведения имеют в 3-5 раз больше рабочих (и семейных, и наемных вместе), чем мелкие, а применение кооперации в более широких размерах не может не влиять на повышение производительности труда. Крупные мастерские всегда бывают лучше обставлены в техническом отношении, снабжены лучшими инструментами, орудиями, приспособлениями, машинами и т. д. Напр., в щеточном промысле в "правильно организованной мастерской" должно быть до 15 рабочих, в крючечном - 9-10 рабочих. В игрушечном промысле большинство кустарей обходится для сушки товара обыкновенными печами, более крупные хозяева имеют особые сушильные печи, а крупнейшие - особые здания, сушильни. В производстве металлических игрушек особые мастерские есть у 8 хозяев из 16-ти, а по разрядам: I) 0 у 6; II) 3 у 5 и III) 5 у 5. У 142 зеркальщиков и рамочников 18 особых мастерских, а по разрядам: I) 3 у 99; II) 4 у 27 и III) 11 у 16. В грохотоплетном промысле плетение грохотов совершается ручным способом (I разряд), а тканье - механическим (II и III разряды). В портняжном промысле на 1 хозяина приходится швейных машин по разрядам: I) 1,3; II) 2,1 и III) 3,4 и т. д., и т. д. В исследовании мебельного промысла г. Исаев констатирует, что ведение дела одиночками сопряжено с следующими невыгодами: 1) неимение одиночками полного состава орудий; 2) сужение круга изготовляемых товаров, ибо для громоздких продуктов нет места в избе; 3) гораздо более дорогая покупка материала в розницу (дороже на 30-35%); 4) необходимость продавать товар дешевле отчасти вследствие недоверия к мелкому "кустарнику", отчасти вследствие нужды его в деньгах.<<36>> Известно, что совершенно аналогичные явления наблюдаются не в одном мебельном, а в громадной массе мелких крестьянских промыслов. Наконец, необходимо добавить, что увеличение стоимости изделий, производимых одним рабочим, наблюдается не только от низшего разряда к высшему в большинстве промыслов, но также и от мелких промыслов к крупным. В 1-ой категории промыслов один рабочий производит в среднем на 202 руб., во 2-ой и 3-ьей - рублей на 400, в 4-ой - более чем на 500 руб. (цифру 381, по вышеуказанной причине, надо увеличить раза в полтора). Это обстоятельство указывает на связь между вздорожанием сырья и процессом вытеснения мелких заведений крупными. Каждый шаг в развитии капиталистического общества неизбежно сопровождается вздорожанием таких продуктов, как лес и т. п., и, таким образом, ускоряет гибель мелких заведений.

Из вышеизложенного вытекает, что и в мелких крестьянских промыслах громадную роль играют сравнительно крупные капиталистические заведения. Составляя небольшое меньшинство в общем числе заведений, они концентрируют, однако, весьма большую долю общего числа рабочих и еще большую долю общей суммы производства. Так, по 33-м промыслам Московской губернии 15% заведений высшего разряда концентрируют 45% всей суммы производства; на долю же 53-х процентов заведений низшего разряда приходится всего только 21% всей суммы производства. Само собою разумеется, что распределение чистого дохода от промыслов должно быть еще несравненно менее равномерным. Данные пермской кустарной переписи 1894/95 г. наглядно иллюстрируют это. Выделяя по 7-ми промыслам наиболее крупные заведения, получаем такую картину взаимоотношений мелких и крупных заведений:<<37>>

 

Заведения

Число заведений

Число рабочих

Валовой доход

Заработная плата

Чистый доход

семейных

наемных

всего

всего

На 1 наемного рабочего

всего

На 1 наемного рабочего

всего

На 1 сем. рабочего

Все заведения

735

1587

837

2424

239837

98,9

28935

34,5

69027

43

Крупные

53

65

336

401

117870

293

16215

48,2

22529

346

Остальные

682

1522

501

2023

121967

60,2

12770

25,4

46498

30,5

Ничтожная доля крупных заведений (менее 1/10 общего числа), имеющих около 1/5 всего числа рабочих, сосредоточивает почти половину всего производства и около 2/5 всего дохода (считая вместе и заработную плату рабочих и доход хозяев). Мелкие хозяйчики получают чистый доход, значительно уступающий заработной плате наемных рабочих в крупных заведениях; в другом месте мы показали подробно, что такое явление представляет из себя не исключение, а общее правило для мелких крестьянских промыслов.<<38>>

Резюмируя те выводы, которые вытекают из разобранных нами данных, мы должны сказать, что экономический строй мелких крестьянских промыслов представляет из себя типичный мелкобуржуазный строй, - такой же, какой мы констатировали выше среди мелких земледельцев. Расширение, развитие, улучшение мелких крестьянских промыслов не может происходить в данной общественно-хозяйственной атмосфере иначе, как выделяя меньшинство мелких капиталистов, с одной стороны, а с другой - большинство наемных рабочих или таких "самостоятельных кустарей", которым живется еще тяжелее и хуже, чем наемным рабочим. Мы наблюдаем, следовательно, в самых мелких крестьянских промыслах самые явственные зачатки капитализма, - того самого капитализма, который разными экономистами-Маниловыми<<#2>> изображается чем-то оторванным от "народного производства". И с точки зрения теории внутреннего рынка значение разобранных фактов немаловажно. Развитие мелких крестьянских промыслов ведет к тому, что более состоятельные промышленники расширяют спрос на средства производства и на рабочую силу, почерпаемую из рядов сельского пролетариата. Число наемных рабочих у сельских ремесленников и мелких промышленников во всей России должно быть довольно внушительным, если, напр., в одной Пермской губернии их насчитывается около 6½ тысяч.<<39>>

 

V. КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ ПРОСТАЯ КООПЕРАЦИЯ

Из раздробленного мелкого производства вырастает капиталистическая простая кооперация. "Капиталистическое производство начинается на деле с того момента, когда один и тот же индивидуальный капитал занимает одновременно большее число рабочих, следовательно, процесс труда расширяет свои размеры и доставляет продукт в большем количестве. Действие большего числа рабочих в одно и то же время, в одном и том же месте (или, если хотите, на одном и том же поле труда), для производства одного и того же сорта товаров, под командой одного и того же капиталиста, составляет исторически и логически исходный пункт капиталистического производства. По отношению к самому способу производства мануфактура, напр., отличается в своем зачаточном виде от цехового ремесленного производства едва ли чем другим, кроме большего числа одновременно занятых одним и тем же капиталом рабочих. Мастерская цехового мастера только расширена" ("Das Kapital", I2, S. 329).

Именно этот исходный пункт капитализма и наблюдается, следовательно, в наших мелких крестьянских ("кустарных") промыслах. Иная историческая обстановка (отсутствие или слабое развитие цехового ремесла) видоизменяет только формы проявления одних и тех же капиталистических отношений. Отличие капиталистической мастерской от мастерской мелкого промышленника состоит сначала только в числе одновременно занимаемых рабочих. Поэтому первые капиталистические заведения, будучи численно в меньшинстве, как бы исчезают в общей массе мелких заведений. Однако употребление большего числа рабочих неизбежно ведет к последовательным изменениям и в самом производстве, к постепенному преобразованию производства. При ручной первобытной технике различия между отдельными работниками (по силе, ловкости, искусству и пр.) всегда бывают очень велики; уже по одной этой причине положение мелкого промышленника делается крайне шатким; его зависимость от рыночных колебаний приобретает самые тяжелые формы. При наличности же нескольких рабочих в заведении индивидуальные различия между ними сглаживаются уже в самой мастерской; "совокупный рабочий день большого числа одновременно занятых рабочих является уже сам по себе днем общественного среднего труда", и в силу этого производство и сбыт продуктов капиталистической мастерской приобретает несравненно большую регулярность и прочность. Является возможность полнее утилизировать строения, склады, инструменты и орудия труда и пр.; а это ведет к удешевлению стоимости производства в более крупных мастерских.<<40>> Для того, чтобы вести производство в более широких размерах и занимать одновременно многих рабочих, требуется скопление довольно значительного капитала, который образуется часто не в сфере производства, а в сфере торговли и пр. Величина этого капитала определяет форму личного участия хозяина в предприятии: является ли он и сам рабочим, если его капитал еще очень мелок, или отказывается от личного труда и специализируется на коммерческо-предпринимательских функциях. "Можно привести в связь положение хозяина мастерской с числом его рабочих", - читаем мы, напр., в описании мебельного промысла. "Два-три работника дают хозяину столь небольшой излишек, что он работает наряду с ними... Пять работников уже дают хозяину столько, что он до известной степени освобождает уже себя от ручного труда, несколько поленивается и исполняет, главным образом, две последние хозяйские роли" (т. е. покупку материалов и сбыт товаров). "Коль скоро число наемных рабочих достигает 10 или превышает эту цифру, то хозяин не только оставляет ручной труд, но даже почти прекращает свой надзор за рабочими: он заводит главного мастера, наблюдающего над работниками... Здесь он становится уже маленьким капиталистом, "коренным хозяином"" (Исаев, "Пром. Моск. губ.", I, 52-53). Приведенные нами статистические данные наглядно подтверждают эту характеристику, показывая уменьшение числа семейных рабочих при появлении значительного числа наемных рабочих.

Общее значение капиталистической простой кооперации в развитии капиталистических форм промышленности автор "Капитала" характеризует следующим образом:

"Исторически капиталистическая форма кооперации развивается в противоположность крестьянскому хозяйству и независимому ремесленному производству, все равно, имеет ли это последнее цеховую форму или нет... Подобно тому, как повысившаяся благодаря кооперации общественная производительная сила труда представляется производительной силой капитала, - так и сама кооперация представляется специфической формой капиталистического процесса производства, в противоположность процессу производства раздробленных независимых работников или мелких хозяйчиков. Это - первое изменение, которое испытывает самый процесс труда вследствие подчинения его капиталу. Одновременное употребление большего числа наемных рабочих в одном и том же процессе труда, будучи условием этого изменения, образует исходный пункт капиталистического производства... Поэтому, если, с одной стороны, капиталистический способ производства является исторической необходимостью для превращения процесса труда в общественный процесс, то, с другой стороны, эта общественная форма процесса труда есть употребляемый капиталом способ выгоднее эксплуатировать этот процесс посредством повышения его производительной силы.

В рассмотренной выше простой своей форме кооперация совпадает с производством в широких размерах, но она не образует никакой прочной, характеристической формы особой эпохи развития капиталистического производства. Самое большее, если она играет приблизительно такую роль в ремесленных еще зачатках мануфактуры..." ("Das Kapital", I2, 344-345).

В дальнейшем изложении мы увидим, как тесно связываются в России мелкие "кустарные" заведения, имеющие наемных рабочих, с несравненно более развитыми и более широко распространенными формами капитализма. Что же касается до роли этих заведений в мелких крестьянских промыслах, то выше было уже статистически показано, что эти заведения создают довольно широкую капиталистическую кооперацию взамен прежней раздробленности производства и в значительных размерах повышают производительность труда.

Наш вывод о громадной роли капиталистической кооперации в мелких крестьянских промыслах и о прогрессивном значении ее находится в самом резком противоречии с широко распространенной народнической доктриной о преобладании в мелких крестьянских промыслах всяческих проявлений "артельного начала". На самом деле, как раз наоборот, мелкая промышленность (и ремесло) отличается наибольшей раздробленностью производителей. В подтверждение противоположного взгляда народническая литература не могла дать ничего, кроме подборки единичных примеров, громадное большинство которых относится вовсе не к кооперации, а к временным, миниатюрным соединениям хозяев и хозяйчиков для общей закупки сырья, для постройки общей мастерской и т. д. Подобные артели нисколько даже не затрагивают преобладающего значения капиталистической кооперации.<<41>> Чтобы составить себе точное представление о том, как широко в действительности применение "артельного начала", недостаточно сослаться на выхваченные там и сям примеры; для этого необходимо взять данные по какому-либо сплошь исследованному району и рассмотреть сравнительное распространение и значение тех или других форм кооперации. Таковы, напр., данные пермской "кустарной" переписи 1894/95 года, - и мы показали уже в другом месте ("Этюды", стр. 182-187<<42>>), какую поразительную раздробленность мелких промышленников констатировала эта перепись и как велико значение весьма немногочисленных крупных заведений. Сделанный выше вывод о роли капиталистической кооперации основан не на единичных примерах, а на точных данных подворных переписей, охватывающих целые десятки разнообразнейших промыслов в различных местностях.

 

VI. ТОРГОВЫЙ КАПИТАЛ В МЕЛКИХ ПРОМЫСЛАХ

Как известно, мелкие крестьянские промыслы порождают в массе случаев особых скупщиков, специально занятых торговыми операциями по сбыту продуктов и закупке сырья и обыкновенно подчиняющих себе в той или другой форме мелких промышленников. Посмотрим, в какой связи стоит это явление с общим строем мелких крестьянских промыслов и каково его значение.

Основная хозяйственная операция скупщика состоит в покупке товара (продукта или сырья) для перепродажи его. Другими словами, скупщик есть представитель торгового капитала. Исходным пунктом всякого капитала, - как промышленного, так и торгового, - является образование свободных денежных средств в руках отдельных личностей (понимая под свободными - такие денежные средства, которые нет необходимости употребить на личное потребление и пр.). Каким образом происходит эта имущественная дифференциация в нашей деревне, - было подробно показано выше на данных о разложении земледельческого и промыслового крестьянства. Этими данными выяснено одно из условий, вызывающих появление скупщика, именно: раздробленность, изолированность мелких производителей, наличность хозяйственной розни и борьбы между ними. Другое условие относится к характеру тех функций, которые исполняет торговый капитал, т. е. к сбыту изделий и к закупке сырых материалов. При ничтожном развитии товарного производства мелкий производитель ограничивается сбытом изделий на мелком местном рынке, иногда даже сбытом непосредственно в руки потребителя. Это - низшая стадия развития товарного производства, едва выделяющегося от ремесла. По мере расширения рынка такой мелкий раздробленный сбыт (находившийся в полном соответствии с мелким, раздробленным производством) становится невозможным. На крупном рынке сбыт должен быть крупным, массовым. И вот мелкий характер производства оказывается в непримиримом противоречии с необходимостью крупного, оптового сбыта. При данных общественно-хозяйственных условиях, при изолированности мелких производителей и разложении их, это противоречие не могло разрешиться иначе, как тем, что представители зажиточного меньшинства забрали сбыт в свои руки, концентрировали его. Скупая изделия (или сырье) в массовых размерах, скупщики таким образом удешевляли расходы сбыта, превращали сбыт из мелкого, случайного и неправильного в крупный и регулярный, - и это чисто экономическое преимущество крупного сбыта неизбежно повело к тому, что мелкий производитель оказался отрезанным от рынка и беззащитным перед властью торгового капитала. Таким образом, в обстановке товарного хозяйства мелкий производитель неизбежно попадает в зависимость от торгового капитала в силу чисто экономического превосходства крупного, массового сбыта над разрозненным мелким сбытом.<<43>> Само собою разумеется, что в действительности прибыль скупщиков зачастую далеко не ограничивается разницей между стоимостью массового и стоимостью мелкого сбыта, - точно так же, как прибыль промышленного капиталиста зачастую состоит из вычетов из нормальной заработной платы. Тем не менее для объяснения прибыли промышленного капиталиста мы должны принять, что рабочая сила продается по своей действительной стоимости. Равным образом и для объяснения роли скупщика мы должны принять, что покупка-продажа продуктов совершается им по общим законам товарного обмена. Только эти экономические причины господства торгового капитала могут дать ключ к пониманию тех разнообразных форм, которые он принимает в действительности и среди которых постоянно встречается (это не подлежит никакому сомнению) и самое дюжинное мошенничество. Поступать же наоборот, - как делают обыкновенно народники, - т. е. ограничиваться указанием на разные проделки "кулаков" и на этом основании совершенно отстранять вопрос об экономической природе явления, это значит становиться на точку зрения вульгарной экономии.<<44>>

Чтобы подтвердить наше положение о необходимой причинной связи между мелким производством на рынок и господством торгового капитала, остановимся подробнее на одном из лучших описаний того, как появляются скупщики и какую роль они играют. Мы имеем в виду исследование кружевного промысла в Московской губернии ("Пром. Моск. губ.", т. VI, вып. II). Процесс возникновения "торговок" таков. В 1820-х годах, т. е. во время возникновения промысла, и позднее, когда кружевниц было еще мало, - главными покупателями были помещики, "господа". Потребитель был близок к производителю. По мере распространения промысла крестьяне стали отсылать кружева в Москву "с каким-нибудь случаем", напр., через гребенщиков. Неудобство такого примитивного сбыта сказалось очень скоро: "где же мужику, не занимающемуся этим делом, ходить по домам?" Стали поручать сбыт одной из кружевниц, вознаграждая ее за потерянное время. "Она же и привозила материал для плетения кружев". Таким образом, невыгодность изолированного сбыта ведет к выделению торговли в особую функцию, исполняемую одним лицом, собирающим изделия от многих работниц. Патриархальная близость этих работниц друг к другу (родня, соседи, односельчане и пр.) вызывает сначала попытку товарищеской организации сбыта, попытку поручать сбыт одной из мастериц. Но денежное хозяйство немедленно пробивает брешь в старинных патриархальных отношениях, немедленно приводит к тем явлениям, которые мы констатировали выше по массовым данным о разложении крестьянства. Производство продукта для сбыта приучает ценить время на деньги. Становится необходимым вознаградить посредницу за потерянное время и труд; посредница привыкает к своему занятию и начинает обращать его в профессию. "Подобные поездки, повторявшиеся несколько раз, и выработали тип торговки" (l. c., 30). Лицо, ездившее несколько раз в Москву, заводит там постоянные сношения, которые так необходимы для правильного сбыта. "Вырабатывается необходимость и привычка жить заработком от комиссионерства". Кроме платы за комиссию торговка "норовит накинуть на материал, бумагу, нитки", берет себе вырученное за кружева сверх назначенной цены; торговки объявляют, что получили цену ниже назначенной: "хочешь отдавай, хочешь нет". "Торговки начинают доставлять товар из города и пользуются тут значительной прибылью". Комиссионерка превращается, следовательно, в самостоятельную торговку, которая уже начинает монополизировать сбыт и пользоваться своей монополией для полного подчинения себе мастериц. Наряду с операциями торговыми появляются и ростовщические, отдача денег в долг мастерицам, прием товара от мастериц по пониженным ценам и т. д. "Девушки платят за продажу по 10 коп. с рубля, причем очень хорошо понимают, что торговка и кроме того с них берет, продавая кружево за более дорогую цену. Но они положительно не знают, как иначе устроиться. Когда я им говорила, чтобы они по очереди в Москву ездили, - они отвечали, что хуже будет, не знают, кому сбывать, а торговка уже хорошо знает всякие места. Торговка сбывает их готовый товар и привозит заказы, материал, сколки (узоры) и проч.; торговка дает им всегда и деньги вперед, или взаймы, и ей даже прямо можно продать срезку, коли нужда случится. С одной стороны, торговка делается самым нужным, необходимым человеком, - с другой, из нее вырабатывается постепенно личность, сильно эксплуатирующая чужой труд, женщина-кулак" (32). Необходимо добавить к этому, что вырабатываются такие типы из тех же самых мелких производителей: "Сколько ни приходилось расспрашивать, все торговки, оказывалось, прежде сами плели кружева, следовательно, были лицами, знающими самое производство; вышли они из среды этих же кружевниц; они не обладали какими-либо капиталами первоначально, и только мало-помалу принимались торговать и ситцами и другими товарами, по мере того как наживались своим комиссионерством" (31).<<45>> Таким образом, не может подлежать сомнению, что в обстановке товарного хозяйства мелкий производитель неизбежно выделяет из своей среды не только более зажиточных промышленников вообще, но и в частности - представителей торгового капитала.<<46>> А раз образовались эти последние, вытеснение мелкого раздробленного сбыта крупным оптовым сбытом становится неизбежным.<<47>> Вот несколько примеров того, как на деле организуют сбыт более крупные хозяева из "кустарей", являющиеся в то же время и скупщиками. Сбыт торговых счетов кустарями Московской губернии (см. статистические данные о них в нашей таблице; приложение I) производится главным образом на ярмарках по всей России. Чтобы торговать самому на ярмарке, необходимо иметь, во-1-х, значительный капитал, так как торговля на ярмарках ведется только оптовая; во-2-х, необходимо иметь своего человека, который бы скупал изделия на месте и присылал торговцу. Этим условиям удовлетворяет "единственный торговец-крестьянин", он же и "кустарь", имеющий значительный капитал, занимающийся формовкой счетов (т. е. изготовлением их из рамок и косточек) и торговлей ими; "исключительно торговлей занимаются" его 6 сыновей, так что для обработки надела приходится нанимать двоих работников. "Не мудрено, - замечает исследователь, - что он имеет возможность с своими товарами участвовать на всех ярмарках, сравнительно же мелкие торговцы сбывают свой товар обыкновенно поблизости" ("Пром. Моск. губ.", VII, в. I, ч. 2, с. 141). В этом случае представитель торгового капитала настолько еще не дифференцировался от общей массы "мужиков-землепашцев", что сохранил даже свое надельное хозяйство и патриархальную большую семью. Очешники Московской губернии находятся в полной зависимости от тех промышленников, которым они сбывают свои изделия (очешные станки). Эти скупщики - в то же время и "кустари", имеющие свои мастерские; они ссужают бедноту сырыми материалами с условием поставки изделий "хозяину" и т. д. Пытались было мелкие промышленники сами сбывать продукт в Москве, но потерпели неудачу: слишком нерасчетливо оказалось сбывать по мелочам, на какие-нибудь 10-15 рублей (ib., 263). В кружевном промысле Рязанской губернии торговки получают барыша 12-50% к заработку мастериц. "Солидные" торговки установили правильные сношения с центрами сбыта и высылают товар по почте, что сберегает путевые расходы. До какой степени необходим оптовый сбыт, - видно из того, что торговцы считают расходы по сбыту не окупающимися даже при сбыте на 150- 200 руб. ("Труды куст. ком.", VII, 1184). Организация сбыта белевских кружев следующая. В гор. Белеве есть три разряда торговок: 1) "прасольщицы", которые раздают мелкие заказы, сами обходят мастериц и сдают товар крупным торговкам. 2) Торговки-заказчицы производят лично заказы или скупают товар у прасольщиц и возят его в столицы и пр. 3) Крупные торговки (2-3 "фирмы") ведут дело уже с комиссионерами, отправляя им товар и получая крупные заказы. Везти свой товар в большие магазины провинциальным торговкам "почти невозможно": "магазины предпочитают иметь дела с гуртовыми скупщицами, доставляющими изделия целыми партиями из самых разнообразных плетений"; торговки и должны сбывать этим "поставщицам"; "от них узнают все обстоятельства торговли; они же назначают цены; словом, помимо их - нет спасения" ("Труды куст. ком.", X, 2823-2824). Число подобных примеров можно бы увеличить во много раз. Но и приведенных вполне достаточно, чтобы видеть, какой абсолютной невозможностью является мелкий раздробленный сбыт при производстве на крупные рынки. При раздробленности мелких производителей и полном разложении их,<<48>> крупный сбыт может быть организован только крупным капиталом, который в силу этого и ставит кустарей в положение полной беспомощности и зависимости. Можно судить поэтому о нелепости ходячих народнических теорий, рекомендующих помочь "кустарю" посредством "организации сбыта". С чисто теоретической стороны, подобные теории относятся к мещанским утопиям, основанным на непонимании неразрывной связи между товарным производством и капиталистическим сбытом.<<49>> Что же касается до данных русской действительности, то они просто игнорируются сочинителями подобных теорий: игнорируется раздробленность мелких товаропроизводителей и полное разложение их; игнорируется тот факт, что из их же среды выходили и продолжают выходить "скупщики"; что в капиталистическом обществе сбыт может быть организован только крупным капиталом. Понятно, что, выкинув со счета все эти черты неприятной, но несомненной действительности, не трудно уже фантазировать in's Blaue hinein<<50>>.<<51>>

Мы не имеем возможности вдаваться здесь в описательные подробности относительно того, как именно проявляется торговый капитал в наших "кустарных" промыслах и в какое беспомощное и жалкое положение ставит он мелкого промышленника. Притом в следующей главе нам придется характеризовать господство торгового капитала на высшей стадии развития, когда он (являясь придатком мануфактуры) организует в массовых размерах капиталистическую работу на дому. Здесь же ограничимся указанием тех основных форм, какие принимает торговый капитал в мелких промыслах. Первой и наиболее простой формой является покупка изделий торговцем (или хозяином крупной мастерской) у мелких товаропроизводителей. При слабом развитии скупки или при обилии конкурирующих скупщиков продажа товара торговцу может не отличаться от всякой другой продажи; но в массе случаев местный скупщик является единственным лицом, которому крестьянин может постоянно сбывать изделия, и тогда скупщик пользуется своим монопольным положением для безмерного понижения той цены, которую он платит производителю. Вторая форма торгового капитала состоит в соединении его с ростовщичеством: постоянно нуждающийся в деньгах крестьянин занимает деньги у скупщика и потом отдает за долг свой товар. Сбыт товара в этом случае (имеющем очень широкое распространение) всегда происходит по искусственно пониженным ценам, не оставляющим часто в руках кустаря и того, что мог бы получить наемный рабочий. К тому же отношения кредитора к должнику неизбежно ведут к личной зависимости последнего, к кабале, к тому, что кредитор пользуется особыми случаями нужды должника и т. п. Третьей формой торгового капитала является расплата за изделия товарами, составляющая один из обычных приемов деревенских скупщиков. Особенность этой формы состоит в том, что она свойственна не одним только мелким промыслам, а всем вообще неразвитым стадиям товарного хозяйства и капитализма. Только крупная машинная индустрия, обобществившая труд и радикально порвавшая со всякой патриархальностью, вытеснила эту форму кабалы, вызвав законодательное запрещение ее по отношению к крупным промышленным заведениям. Четвертой формой торгового капитала является расплата торговца теми именно видами товаров, которые необходимы "кустарю" для производства (сырые или вспомогательные материалы и т. п.). Продажа материалов производства мелкому промышленнику может составить и самостоятельную операцию торгового капитала, вполне однородную с операцией скупки изделий. Если же скупщик изделий начинает расплачиваться теми сырыми материалами, которые нужны "кустарю", то это означает очень крупный шаг в развитии капиталистических отношений. Отрезав мелкого промышленника от рынка готовых изделий, скупщик отрезывает его теперь от рынка сырья и тем окончательно подчиняет себе кустаря. От этой формы остается уже один только шаг до той высшей формы торгового капитала, когда скупщик прямо раздает материал "кустарям" на выработку за определенную плату. Кустарь становится de facto наемным рабочим, работающим у себя дома на капиталиста; торговый капитал скупщика переходит здесь в промышленный капитал.<<52>> Создается капиталистическая работа на дому. В мелких промыслах она встречается более или менее спорадически; массовое же применение ее отнесшей к следующей высшей стадии капиталистического развития.

 

VII. "ПРОМЫСЕЛ И ЗЕМЛЕДЕЛИЕ"

Таково обычное заглавие особых отделов в описаниях крестьянских промыслов. Так как на той первоначальной стадии капитализма, которую мы рассматриваем, промышленник еще почти не дифференцировался от крестьянина, то связь его с землей представляется явлением действительно весьма характерным и требующим особого рассмотрения.

Начнем с данных пашей таблицы (см. приложение I). Для характеристики земледелия "кустарей" здесь приведены, во-1-х, данные о среднем числе лошадей у промышленников каждого разряда. Сводя вместе те 19 промыслов, по которым имеются такого рода данные, получаем, что на одного промышленника (хозяина или хозяйчика) приходится в общем и среднем 1,4 лошади, а по разрядам: I) 1,1; II) 1,5 и III) 2,0. Таким образом, чем выше стоит хозяин по размеру своего промыслового хозяйства, тем выше он как земледелец. Наиболее крупные промышленники почти в 2 раза превосходят мелких по количеству рабочего скота. Но и самые мелкие промышленники (I разряд) стоят выше среднего крестьянства по состоянию своего земледелия, ибо в общем и целом по Московской губернии в 1877 г. приходилось на 1 крестьянский двор по 0,87 лошади.<<53>> Следовательно, в промышленники-хозяева и хозяйчики попадают только сравнительно зажиточные крестьяне. Крестьянская же беднота поставляет преимущественно не хозяев-промышленников, а рабочих-промышленников (наемные рабочие у "кустарей", отхожие рабочие и пр.). К сожалению, по громадному большинству московских промыслов нет сведений о земледелии наемных рабочих, занятых в мелких промыслах. Исключением является шляпный промысел (см. общие данные о нем в нашей таблице, в прилож. I). Вот чрезвычайно поучительные данные о земледелии хозяев-шляпников и рабочих-шляпников.

 

Положение шляпников

Число дворов

Количество скота на 1 двор

Число душевых наделов

Из этого числа

Число дворов

Число безлошадных

Недоимка в руб.

Лошадей

коров

овец

обрабатывается

пустует

Обрабатывающих надел

Не занимающихся хлебопашеством

сами

наймом

Хозяева

18

1,5

1,8

2,5

52

46

6

17

-

1

-

54

Рабочие

165

0,6

0,9

0,8

389

249

140

84

18

63

17

2402

Таким образом промышленники-хозяева принадлежат к очень "исправным" земледельцам, т. е. к представителям крестьянской буржуазии, тогда как наемные рабочие рекрутируются из массы разоренных крестьян.<<54>> Еще более важны для характеристики описываемых отношений данные о способе обработки земли хозяевами-промышленниками. Московские исследователи различали три способа обработки земли: 1) посредством личного труда домохозяина; 2) "наймом" - т. е. наймом кого-либо из соседей, который своим инвентарем обрабатывает землю "упалого" хозяина. Этот способ обработки характеризует малосостоятельных, разоряющихся хозяев. Противоположное значение имеет 3-ий способ: обработка "работником", т. е. наем хозяином сельскохозяйственных ("земляных") работников; нанимаются эти рабочие обыкновенно на все лето, причем в особенно горячее время хозяин посылает обыкновенно на помощь им и рабочих из мастерской. "Таким образом способ обрабатывания земли посредством "земляного" работника является делом довольно выгодным" ("Пром. Моск. губ.", VI, I, 48). В нашей таблице мы свели сведения об этом способе обработки земли по 16 промыслам, из которых в 7 вовсе нет хозяев, нанимающих "земляных работников". По всем этим 16 промыслам процент хозяев-промышленников, нанимающих сельских рабочих, равняется 12%, а по разрядам: I) 4,5%; II) 16,7% и III) 27,3%. Чем состоятельнее промышленники, тем чаще среди них встречаются сельские предприниматели. Анализ данных о промысловом крестьянстве показывает, следовательно, ту же картину параллельного разложения и в промышленности и в земледелии, которую мы видели во II главе на основании данных о земледельческом крестьянстве.

Наем "земляных работников" "кустарями-хозяевами составляет вообще очень распространенное явление во всех промышленных губерниях. Мы встречаем, напр., указания на наем земледельческих батраков богатыми рогожниками Нижегородской губернии. Скорняки той же губернии нанимают земледельческих работников, приходящих обыкновенно из чисто земледельческих окрестных селений. Занимающиеся сапожным промыслом "крестьяне-общинники Кимрской волости находят выгодным нанимать для обработки своих полей батраков и работниц, приходящих в Кимры во множестве из Тверского уезда и соседних местностей". Красильщики посуды Костромской губ. посылают своих наемных рабочих, в свободное от промысловых занятий время, на полевые работы.<<55>> "Самостоятельные хозяева" (сусальщики Владимирской губ.) "имеют особых полевых работников"; поэтому бывает, что у них хорошо обработаны поля, хотя они сами "сплошь да рядом совсем не умеют ни пахать, ни косить".<<56>> В Московской губернии к найму "земляных работников" прибегают многие промышленники помимо тех, данные о которых приведены в нашей таблице, напр., булавочники, войлочники, игрушечники посылают своих рабочих и на полевые работы; камушники, сусальщики, пуговичники, картузники, медношорники держат земледельческих батраков и т. д.<<57>> Значение этого факта, - найма земледельческих рабочих крестьянами-промышленниками, - очень велико. Он показывает, что даже в мелких крестьянских промыслах начинает сказываться то явление, которое свойственно всем капиталистическим странам и которое служит подтверждением прогрессивной исторической роли капитализма, именно: повышение жизненного уровня населения, повышение его потребностей. Промышленник начинает смотреть сверху вниз на "серого" земледельца с его патриархальной одичалостью и стремится свалить с себя наиболее тяжелые и хуже оплачиваемые сельскохозяйственные работы. В мелких промыслах, отличающихся наименьшим развитием капитализма, это явление сказывается еще очень слабо; промышленный рабочий только еще начинает дифференцироваться от сельскохозяйственного рабочего. На последующих стадиях развития капиталистической промышленности это явление наблюдается, как увидим, в массовых размерах.

Важность вопроса о "связи земледелия с промыслом" заставляет нас подробнее остановиться на обзоре тех данных, которые относятся к другим губерниям, кроме Московской.

Нижегородская губерния. У массы рогожников земледелие падает, и они бросают землю; "пустырей" около 1/3 озимого и ½ ярового поля. Но для "зажиточных мужиков" "земля уже не злая мачеха, а мать-кормилица": достаточно скота, есть удобрение, арендуют землю, стараются исключить свои полосы из передела и лучше ухаживают за ними. "Теперь свой брат богатый мужик стал помещиком, а другой мужик - бедняк от него в крепостной зависимости" ("Труды куст. ком.", III, 65). Скорняки - "плохие землепашцы", но и здесь необходимо выделить более крупных хозяев, которые "арендуют землю у бедных односельцев" и т. д.; вот итоги типичных бюджетов скорняков разных групп:

 

Типы семей по состоятельности

Число душ об. пола

Работников муж. пола

Наемных рабочих

Земли десятин

аренда

сдача

Доход в рублях

Расход в руб.

Баланс

Процент денежного расхода

натурой

деньгами

От

натурой

деньгами

всего

Земли

земледелия

скорняжества

всего

Богатая

14

3

2 нанято

19

5

-

212,8

697

409,8

500

909,8

212,8

503

715,8

+194

70

Средняя

10

2

-

16

-

-

88

120

138

70

208

88

124

212

-4

58

Бедная

7

2

Сами нанимаются

6

-

6

15

75

50

40

90

15

11

126

-36

88

Параллельность разложения земледельцев и промышленников выступает здесь с полной очевидностью. О кузнецах исследователь говорит, что "промысел важнее земледелия", с одной стороны, для богачей-хозяев, с другой стороны, для "бобылей"-работников (ib., IV, 168).

В "Промыслах Владимирской губернии" вопрос о соотношении промысла и земледелия разработан несравненно обстоятельнее, чем в каком-либо другом исследовании. По целому ряду промыслов даны точные данные о земледелии не только "кустарей" вообще (подобные "средние" цифры, как явствует из всего вышеизложенного, совершенно фиктивны), а о земледелии различных разрядов и групп "кустарей", как-то: крупных хозяев, мелких хозяев, наемных рабочих; светелочников и ткачей; промышленников-хозяев и остального крестьянства; дворов, занятых местным и отхожим промыслом, и т. п. Общий вывод из этих данных, сделанный г-ном Харизоменовым, гласит, что если разбить "кустарей" на три категории: 1) крупные промышленники; 2) мелкие и средние промышленники; 3) наемные рабочие, то наблюдается ухудшение земледелия от первой категории к третьей, уменьшение количества земли и скота, увеличение процента "упалых" хозяйств и т. д.<<58>> К сожалению, г. Харизоменов взглянул на эти данные слишком узко и односторонне, не приняв во внимание параллельного и самостоятельного процесса разложения крестьян-земледельцев. Поэтому он и не сделал из этих данных неизбежно вытекающего из них вывода, а именно, что крестьянство и в земледелии и в промышленности раскалывается на мелкую буржуазию и сельский пролетариат.<<59>> Поэтому в описаниях отдельных промыслов он опускается нередко до традиционных народнических рассуждений о влиянии "промысла" вообще на "земледелие" вообще (см., напр., "Пром. Влад. губ.", II, 288; III, 91), т. е. до игнорирования тех глубоких противоречий в самом строе и промысла и земледелия, которые он сам же должен был констатировать. Другой исследователь промыслов Владимирской губернии, г. В. Пругавин, является типичным представителем народнических воззрений по данному вопросу. Вот образчик его рассуждения. Бумаготкацкий промысел в Покровском уезде "вообще не может быть признан вредным началом (sic!!) в сельскохозяйственной жизни ткачей" (IV, 53). Данные свидетельствуют о плохом земледелии массы ткачей и о том, что у светелочников земледелие стоит гораздо выше общего уровня (см. там же); из таблиц видно, что некоторые светелочники нанимают и сельских рабочих. Вывод: "промысел и земледелие идут рука об руку, обусловливая развитие и процветание друг друга" (60). Один из образчиков тех фраз, посредством которых затушевывается тот факт, что развитие и процветание крестьянской буржуазии идет рука об руку и в промысле и в земледелии.<<60>>

Данные пермской кустарной переписи 1894/95 года показали те же самые явления: у мелких товаропроизводителей (хозяев и хозяйчиков) земледелие стоит всего выше и встречаются сельские работники; у ремесленников земледелие стоит ниже, а у кустарей, работающих на скупщиков, состояние земледелия наихудшее (о земледелии наемных рабочих и различных групп хозяев данных, к сожалению, не собрано). Перепись обнаружила также, что "кустари"-неземледельцы отличаются сравнительно с земледельцами: 1) более высокой производительностью труда; 2) несравненно более высокими размерами чистых доходов от промысла; 3) более высоким культурным уровнем и грамотностью". Все это - явления, подтверждающие сделанный выше вывод, что даже на первой стадии капитализма наблюдается тенденция промышленности поднимать жизненный уровень населения (см. "Этюды", с. 138 и следующие<<61>>).

Наконец, в связи с вопросом об отношении промысла к земледелию находится следующее обстоятельство. Более крупные заведения имеют обыкновенно более продолжительный рабочий период. Напр., в мебельном промысле Московской губернии в округе белодеревцев рабочий период равен 8 месяцам (средний состав мастерской здесь =1,9 рабочих), в округе кривья - 10 месяцев (2,9 рабочих на 1 заведение), в округе крупной мебели - 11 месяцев (4,2 рабочих на 1 заведение). В башмачном промысле Владимирской губ. рабочий период в 14 мелких мастерских равен 40 неделям, а в 8 крупных (9,5 рабочих на 1 заведение против 2,4 в мелких) - 48 неделям и т. п.<<62>> Понятно, что это явление находится в связи с большим числом рабочих (семейных, наемных промысловых и наемных земледельческих) в крупных заведениях и что оно выясняет нам большую устойчивость этих последних и их тенденцию специализироваться на промышленной деятельности.

Подведем теперь итоги изложенным данным о "промысле и земледелии". На рассматриваемой нами низшей стадии капитализма промышленник обыкновенно еще почти не дифференцировался от крестьянина. Соединение промысла с земледелием играет весьма важную роль в процессе обострения и углубления крестьянского разложения: зажиточные и состоятельные хозяева открывают мастерские, нанимают рабочих из среды сельского пролетариата, скапливают денежные средства для операций торговых и ростовщических. Наоборот, представители крестьянской бедноты поставляют наемных рабочих, кустарей, работающих на скупщиков, и низшие группы кустарей-хозяйчиков, наиболее подавленных властью торгового капитала. Таким образом, соединение промысла с земледелием упрочивает и развивает капиталистические отношения, распространяя их с промышленности на земледелие и обратно.<<63>> Свойственное капиталистическому обществу отделение промышленности от земледелия проявляется на данной стадии еще в самом зачаточном виде, но оно уже проявляется и - что особенно важно - проявляется совершенно не так, как представляют себе дело народники. Говоря о том, что промысел не "вредит" земледелию, народник усматривает этот вред в забрасывании сельского хозяйства из-за выгодного промысла. Но подобное представление о деле есть выдумка (а не вывод из фактов), и выдумка плохая, потому что она игнорирует те противоречия, которые проникают собой весь хозяйственный строй крестьянства. Отделение промышленности от земледелия идет в связи с разложением крестьянства, идет различными путями на обоих полюсах деревни: зажиточное меньшинство заводит промышленные заведения, расширяет их, улучшает земледелие, нанимает для земледелия батраков, посвящает промыслу все большую часть года и - на известной ступени развития промысла - находит более удобным выделить промышленное предприятие от земледельческого, т. е. передать земледелие другим членам семьи или продать постройки, скот и пр., и перевестись в мещане, в купцы.<<64>> Отделению промышленности от земледелия предшествует в этом случае образование предпринимательских отношений в земледелии. На другом полюсе деревни отделение промышленности от земледелия состоит в том, что крестьянская беднота разоряется и превращается в наемных рабочих (промысловых и земледельческих). На этом полюсе деревни не выгодность промысла, а нужда и разорение заставляет бросить землю, и не только землю, но и самостоятельный промысловый труд, процесс отделения промышленности от земледелия состоит здесь в процессе экспроприации мелкого производителя.

 

VIII. "СОЕДИНЕНИЕ ПРОМЫСЛА С ЗЕМЛЕДЕЛИЕМ"

Такова излюбленная народническая формула, при помощи которой думают решить вопрос о капитализме в России гг. В. В., Н. -он и К°. "Капитализм" отделяет промышленность от земледелия; "народное производство" соединяет их в типичном и нормальном крестьянском хозяйстве, - в этом незамысловатом противоположении добрая доля их теории. Мы имеем теперь возможность подвести итоги по вопросу о том, как в действительности наше крестьянство "соединяет промыслы с земледелием", так как выше были подробно рассмотрены типичные отношения и в земледельческом и в промысловом крестьянстве. Перечислим те разнообразные формы "соединения промысла и земледелия", которые наблюдаются в экономике русского крестьянского хозяйства.

1) Патриархальное (натуральное) земледелие соединяется с домашними промыслами (т. е. с обработкой сырья для своего потребления) и с барщинной работой на землевладельца.

Этот вид соединения крестьянских "промыслов" с земледелием наиболее типичен для средневекового хозяйственного режима, будучи необходимой составной частью этого режима.<<65>> В пореформенной России от подобного патриархального хозяйства, - в котором еще совершенно нет ни капитализма, ни товарного производства, ни товарного обращения, - остались только обломки, именно: домашние промыслы крестьян и отработки.

2) Патриархальное земледелие соединяется с промыслом в виде ремесла.

Эта форма соединения стоит еще очень близко к предыдущей, отличаясь лишь тем, что здесь появляется товарное обращение - в том случае, когда ремесленник получает плату деньгами и появляется на рынке для закупки орудий, сырья и проч.

3) Патриархальное земледелие соединяется с мелким производством промышленных продуктов на рынок, т. е. с товарным производством в промышленности. Патриархальный крестьянин превращается в мелкого товаропроизводителя, тяготеющего, как мы показали, к употреблению наемного труда, т. е. к капиталистическому производству. Условием этого превращения является уже известная степень разложения крестьянства: мы видели, что мелкие хозяева и хозяйчики в промышленности принадлежат в большинстве случаев к зажиточной или к состоятельной группе крестьян. В свою очередь и развитие мелкого товарного производства в промышленности дает дальнейший толчок разложению крестьян-земледельцев.

4) Патриархальное земледелие соединяется с работой по найму в промышленности (а также и в земледелии).<<66>>

Эта форма составляет необходимое дополнение предыдущей: там товаром становится продукт, здесь - рабочая сила. Мелкое товарное производство в промышленности необходимо сопровождается, как мы видели, появлением наемных рабочих и кустарей, работающих на скупщиков. Эта форма "соединения земледелия с промыслом" свойственна всем капиталистическим странам, и одна из наиболее рельефных особенностей пореформенной истории России состоит в чрезвычайно быстром и чрезвычайно широком распространении этой формы.

5) Мелкобуржуазное (торговое) земледелие соединяется с мелкобуржуазными промыслами (мелкое товарное производство в промышленности, мелкая торговля и пр.).

Отличие этой формы от 3-ей состоит в том, что мелкобуржуазные отношения охватывают здесь не только промышленность, но и земледелие. Будучи наиболее типичной формой соединения промысла с земледелием в хозяйстве мелкой сельской буржуазии, эта форма свойственна поэтому всем капиталистическим странам. Только русским экономистам-народникам предстояла честь открытия капитализма без мелкой буржуазии.

6) Наемная работа в земледелии соединяется с наемной работой в промышленности. О том, как проявляется такое соединение промысла с земледелием и каково значение этого соединения, было уже говорено выше.

Итак, формы "соединения земледелия с промыслами" в нашем крестьянстве отличаются чрезвычайным разнообразием: есть такие, которые выражают собой самый примитивный хозяйственный строй с господством натурального хозяйства; есть такие, которые выражают высокое развитие капитализма; есть целый ряд переходных ступеней между теми и другими. Ограничиваясь общими формулами (вроде таких, как: "соединение промысла с земледелием" или "отделение промышленности от земледелия"), нельзя сделать ни шагу в деле уяснения действительного процесса развития капитализма.

 

IX. НЕСКОЛЬКО ЗАМЕЧАНИЙ О ДОКАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИКЕ НАШЕЙ ДЕРЕВНИ

У нас нередко сущность вопроса о "судьбах капитализма в России" изображается так, как будто бы главное значение имел вопрос: как быстро? (т. е. как быстро развивается капитализм?). На самом же деле несравненно более важное значение имеет вопрос: как именно? и вопрос: откуда? (т. е. каков был докапиталистический хозяйственный строй в России?). Главнейшие ошибки народнической экономии состоят в неправильном ответе именно на эти два вопроса, т. е. в неверном изображении того, как именно развивается капитализм в России, в фальшивой идеализации докапиталистических порядков. Во II (отчасти в III) и в настоящей главе мы рассматривали наиболее примитивные стадии капитализма в мелком земледелии и в мелких крестьянских промыслах, при таком рассмотрении неизбежно приходилось многократно указывать на черты докапиталистических порядков. Если мы теперь попытаемся свести вместе эти черты, то мы получим тот вывод, что докапиталистическая деревня представляла из себя (с экономической стороны) сеть мелких местных рынков, связывающих крохотные группы мелких производителей, раздробленных и своим обособленным хозяйничаньем, и массой средневековых перегородок между ними, и остатками средневековой зависимости.

Что касается до раздробленности мелких производителей, то она всего рельефнее выступает в том разложении их, которое было констатировано выше и в земледелии и в промышленности. Но раздробленность далеко не ограничивается этим. Будучи объединены общиной в крохотные административно-фискальные и землевладельческие союзы, крестьяне раздроблены массой разнообразных делений их на разряды, на категории по величине надела, по размерам платежей и пр. Берем хоть земско-статистический сборник по Саратовской губернии; крестьянство делится здесь на следующие разряды: дарственники, собственники, полные собственники, государственные, государственные с общинным владением, государственные с четвертным владением,<<#3>> государственные из помещичьих, удельные, арендаторы казенных участков, безземельные, собственники б. помещичьи, на выкупной усадьбе, собственники б. удельные, поселяне-собственники, переселенцы, дарственные б. помещичьи, собственники б. государственные, вольноотпущенники, безоброчные, свободные хлебопашцы, временно-обязанные, б. фабричные и т. д., а затем еще крестьяне приписные, пришлые и пр. Все эти разряды отличаются историей аграрных отношений, величиной наделов и платежей и пр., и пр. И внутри разрядов подобных же различий масса: иногда даже крестьяне одной и той же деревни разделены на две совершенно отличные категории: "бывших г-на NN" и "бывших г-жи М. М.". Вся эта пестрота была естественна и необходима в средние века, во времена далекого прошлого; в настоящее же время сохранение сословной замкнутости крестьянских обществ является вопиющим анахронизмом и чрезвычайно ухудшает положение трудящихся масс, нисколько не гарантируя их в то же время от тяжести условий новой, капиталистической эпохи. Народники обыкновенно закрывают глаза на эту раздробленность, и когда марксисты высказывают мнение о прогрессивности разложения крестьянства, - народники ограничиваются шаблонными восклицаниями против "сторонников обезземеления", прикрывая ими полную неправильность своих представлений о докапиталистической деревне. Стоит только представить себе ту поразительную раздробленность мелких производителей, которая была неизбежным следствием патриархального земледелия, чтобы убедиться в прогрессивности капитализма, который разрушает в самом основании старинные формы хозяйства и жизни с их вековой неподвижностью и рутиной, разрушает оседлость застывших в своих средневековых перегородках крестьян и создает новые общественные классы, по необходимости стремящиеся к связи, к объединению, к активному участию во всей экономической (и не одной экономической) жизни государства и всего мира.

Возьмите крестьян как ремесленников или мелких промышленников, - и вы увидите то же самое. Их интересы не выходят за пределы мелкого округа окрестных селений. Вследствие ничтожных размеров местного рынка они не приходят в соприкосновение с промышленниками других районов; они боятся как огня "конкуренции", которая беспощадно разрушает патриархальный парадиз мелких ремесленников и промышленников, не тревожимых никем и ничем в их рутинном прозябании. По отношению к этим мелким промышленникам конкуренция и капитализм делают полезную историческую работу, вытаскивая их из их захолустья, ставя перед ними все те вопросы, которые уже поставлены перед более развитыми слоями населения.

Необходимой принадлежностью мелких местных рынков, кроме примитивных форм ремесла, являются также примитивные формы торгового и ростовщического капитала. Чем захолустнее деревня, чем дальше она стоит от влияния новых капиталистических порядков, железных дорог, крупных фабрик, крупного капиталистического земледелия, - тем сильнее монополия местных торговцев и ростовщиков, тем сильнее подчинение им окрестных крестьян и тем более грубые формы принимает это подчинение. Число этих мелких пиявок громадно (по сравнению с скудным количеством продукта у крестьян), и для обозначения их существует богатый подбор местных названий. Вспомните всех этих прасолов, шибаев, щетинников, маяков, ивашей, булыней и т. д., и т. д. Преобладание натурального хозяйства, обусловливая редкость и дороговизну денег в деревне, ведет к тому, что значение всех этих "кулаков" оказывается непомерно громадным по сравнению с размерами их капитала. Зависимость крестьян от владельцев денег приобретает неизбежно форму кабалы. Подобно тому, как нельзя себе представить развитого капитализма без крупного товарно-торгового и денежно-торгового капитала, точно так же немыслима и докапиталистическая деревня без мелких торговцев и скупщиков, являющихся "хозяевами" мелких местных рынков. Капитализм стягивает вместе эти рынки, соединяет их в крупный национальный, а затем и всемирный рынок, разрушает первобытные формы кабалы и личной зависимости, развивает вглубь и вширь те противоречия, которые в зачаточном виде наблюдаются и в общинном крестьянстве, - и таким образом подготовляет разрешение их.

 


#1 В середине XIX века в г. Арзамасе и его окрестностях было широко развито вязание обуви из разноцветной шерсти с узорами. В 1860-х годах в Арзамасе, Никольском монастыре и селе Выездная Слобода изготовлялось до десяти тысяч и более пар в год вязаной обуви, которая сбывалась на Нижегородской ярмарке и отправлялась в Сибирь, на Кавказ и в другие районы России.

#2 Манилов - персонаж в повести Н. В. Гоголя "Мертвые души", ставший нарицательным типом безвольного мечтателя, пустого фантазера, бездеятельного болтуна.

#3 "Государственные с четвертным владением" крестьяне - разряд бывших государственных крестьян в царской России, потомков мелких служилых людей, поселенных в XV - XVII столетиях на окраинах Московского государства. За службу по охране границ поселенцы (казаки, стрельцы, солдаты) получали во временное или наследственное пользование небольшие участки земли, измерявшиеся четвертями (половина десятины). С 1719 года казенные поселенцы стали именоваться однодворцами. Однодворцы раньше пользовались различными привилегиями, имели право владеть крестьянами. На протяжении XIX века однодворцы были постепенно приравнены в правах к крестьянам. По положению 1866 года земля однодворцев (четвертная земля) была признана их частной собственностью и переходила по наследству к членам семьи бывших однодворцев (четвертных крестьян).

1 Kundenproduktion. Ср. Karl Ruchter. "Die Entstehlung der Volkswirtschaft". Tüb. 1893 (Производство на заказ. Ср. Карл Бюэсер. "Возникновение народного хозяйства". Тюбинген, 1893. Ред.).

2 Приводить здесь цитаты в подтверждение сказанного было бы невозможно, такая масса указаний на ремесло рассыпана во всех исследованиях кустарной промышленности, хотя - по наиболее принятому мнению - ремесленники к кустарям не относятся. Мы еще не раз увидим, насколько безнадежно неопределенен этот термин "кустарничество".

3 Хаотичное состояние этой статистики иллюстрируется особенно наглядно тем, что она до сих пор не выработала приемов для того, чтобы различать ремесленные и фабрично-заводские заведения. В 60-х годах, напр., к последним относились деревенские красильни чисто ремесленного типа ("Ежег. м-ва фин.", т. I, стр. 172-176), в 1890 г. - крестьянские сукновальные мельницы смешивались с суконными фабриками ("Указатель фабрик и заводов" Орлова, 3 изд., с. 21) и т. д. От этой путаницы не освободился и новейший "Перечень фабрик и заводов" (СПБ. 1897). См. примеры в наших "Этюдах", стр. 270-271. (См. Сочинения, 4 изд., том 4, стр. 9-10. Ред.)

4 Мы посвятили этой переписи особую статью в наших "Этюдах", стр. 113-199. (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 317-424. Ред.) Все приводимые в тексте факты о пермских "кустарях" взяты из этой статьи.

5 Близость ремесла к натуральному хозяйству крестьян вызывает иногда с их стороны попытки организовать ремесленный труд для всего селения. Крестьяне дают ремесленнику содержание, обязывая его работать на всех жителей данного селения. В настоящее время подобный строй промышленности можно встретить лишь как исключение или в наиболее захолустных окраинах (напр., в некоторых деревнях Закавказья организован таким образом кузнечный промысел. См. "Отчеты и исследования по кустарной промышленности в России", т. II, стр. 321).

6 Напр., обмен гончарной посуды на зерновой хлеб и пр. При дешевом хлебе эквивалентом горшка считалось иногда столько хлеба, сколько войдет в горшок. Ср. "Отч. и иссл.", I, 340. - "Пром. Влад. губ.", V, 140 - "Труды куст. ком.", I, 61.

7 Исследование одной из таких сельских ярмарок показало, что 31 % всего оборота ярмарки (ок. 15 тыс. руб. из 50 тыс. руб.) приходилось на долю именно "кустарных" продуктов См. "Труды куст. ком.", I, 38. Как узок бывает первоначально рынок сбыта у мелких товаропроизводителей, видно, напр., из того, что полтавские сапожники сбывают изделия всего верст на 60 вокруг своего селения. "Отч. в иссл.". I, 287.

8 "Труды куст. ком.", II, 35-36.

9 См. "Труды куст. ком.". II, 81, V, 460, IX, 2526. - "Пром. Моск. губ.", т. VI, вып. 1. 6-7, 253, т. VI, в. 2, 142; т. VII, в. 1, ч. 2, об основателе "печатного промысла". - "Пром. Влад. губ.", I, 145, 149. - "Отч. и иссл.", I, 89. - Григорьев: "Кустарное замочно-ножевое производство Павловского района" (приложения к изданию "Волга". М. 1881), стр. 39. - Г-н В. В. приводит некоторые из этих фактов в своих "Очерках куст. пром." (СПБ. 1886), стр. 192 и сл.; он выводит отсюда только то, что кустари не чуждаются нововведений, ему и в голову не приходит, что эти факты характеризуют классовое положение мелких товаропроизводителей в современном обществе и их классовые интересы.

10 "Пром. Моск. губ", VI, 2. 193.

11 "Труды куст. ком.", IX, 2404.

12 Чувствуя, что конкуренция его погубит, мелкий буржуа стремится задержать ее, - точно так же, как его идеолог, народник, чувствует, что капитализм губит милые его сердцу "устои", и потому стремится "предотвратить", не допустить, задержать и пр., и пр.

13 Вот интересный пример того, как в одной и той же губернии, в одно и то же время, в одном и том же промысле совмещаются два эти различные процесса. Самопрялочный промысел (в Вятской губ.) является дополнением домашнего производства тканей. Развитие этого промысла знаменует зарождение товарного производства, охватывающего изготовление одного из орудий производства тканей. И вот мы видим, что в глухих местах губернии, на севере ее, самопрялка почти не известна ("Материалы по описанию промыслов Вятской губ.", II. 27), в там "промысел мог бы вновь возникнуть", т. е. мог бы пробить первую брешь в патриархальном натуральном хозяйстве крестьян. Между тем в других частях губернии промысел этот уже падает, и вероятной причиной упадка исследователи считают "все больше и больше распространяющееся в крестьянской среде употребление фабричных хлопчатобумажных тканей" (с. 26). Здесь, следовательно, рост товарного производства и капитализма проявляется уже в вытеснении мелкого промысла фабрикою.

14 См., напр., С. А. Короленко, I. с., о движении промышленных рабочих на окраины, где часть рабочих и оседает. "Труды куст. ком.", в. I (о преобладании пришлых из центральных губерний промышленников в Ставропольской губ.); в. III, с. 34 (переселение выездновских сапожников Нижегород. губ. в низовые поволжские города); в. IX (кожевники села Богородского той же губернии поосновали заводы по всей России). "Пром. Влад. губ.", IV, 136 (владимирские гончары занесли свое производство в Астраханскую губернию). Ср. "Отч. и иссл.", т. I, стр. 125, 210; т. II, 160-165, 168, 222 - общее замечание о преобладании пришлых промышленников из великороссийских губерний "на всем юге".

15 "Труды куст. ком.", III.

16 Напр., то же явление констатируют в цветильном промысле Московской губ. ("Пром. Моск. губ.", VI, I, 73-99), в шляпном (Ibid., VI, в I), в скорняжном (ibid., VII, в. I, ч. 2), в павловском сталеслесарном (Григорьев. l. c., 37-38) и др.

17 Такой вывод не замедлил сделать по поводу одного из фактов указанного характера г. В. В. в "Судьбах капитализма", 78-79.

18 А. Смирнов: "Павлове и Ворсма". М. 1864. - Н. Лабзин: "Исследование промышленности ножевой и т. д.". СПБ. 1870. - Григорьев, l. c. - Н. Анненский. "Доклад и т. д." в № 1 "Нижегородского Вестника Пароходства и Промышленности" за 1891 г. - "Материалы" земской статистики по Горбатовскому у. Нижний-Новгород, 1892. - А. Н. Потресов, доклад в СПБ. отделении комитета ссудо-сберегательного товарищества в 1895 г. - "Статистический временник Росс. империи", II, в. 3. СПБ. 1872. - "Труды куст. ком.", VIII. - "Отч. и иссл.", I, III. - "Труды куст. ком.". VI, XIII. - "Пром. Моск. губ.", VI, вып. I, с. III, Ib. 177; VII, в. II, о. 8. - "Ист.-стат. обзор промышленности в России", II, гр. VI, производство 1. - "Вестн. Фин.", 1898, № 42. Ср. также "Пром. Влад. губ.", III, 18-19 и др.

19 "Труды куст. ком.". IX. 2303-2304.

20 "Пром. Моск. губ.", VII, в. I, ч. 2. 196.

21 Данные о промыслах - щеточном, булавочном, крючечном, шляпном, крахмальном, сапожном, очешном, медношорном, бахромном и мебельном - выбраны из подворных переписей кустарей, приведенных в "Пром. Моск. губ." и в книге г. Исаева, носящей то же заглавие.

22 "Пром. Влад. губ.", III. 242-243.

23 В своем исследовании об исторических судьбах русской фабрики М. И. Т.-Барановский показал, что торговый капитал был необходимым историческим условием образования крупной промышленности. См. его книгу. "Фабрика и т. д.", СПБ. 1898.

24 "Пром. Влад. губ.", II, 25, 270.

25 "Пром. Моск. Губ.", т. VI, в. II, с. 8 и следующие.

26 Основная теоретическая ошибка г. Н -она в рассуждениях о "капитализации промыслов" состоит в том, что он игнорирует первые шаги товарного производства и капитализма в его последовательных стадиях. Г-н Н. -он перепрыгивает прямо от "нарочного производства" к "капитализму", - и потом удивляется, с забавной наивностью, что у него получается капитализм беспочвенный, искусственный и т. д.

27 Г-н Варзер, описывая "кустарную" промышленность Черниговской губ., констатирует "разнообразие экономических единиц" (с одной стороны, семьи с доходом 500-800 руб., с другой - "почти нищие") и делает такое замечание: "При таких условиях подворная опись хозяйств и группировка их на известное число средних типов хозяйств со всей их хозяйственной обстановкой - единственное средство представить картину экономического быта кустарей во всей полноте. Все остальное будет или фантазия случайных впечатлений или кабинетная работа арифметических выкладок, основанных на различного рода средних нормах..." ("Труды куст. ком.", в. V, с. 354).

28 "Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. VI и VII. "Пром. Моск. губ." и А. Исаев: "Промыслы Моск. губ.", М. 1876-1877, 2 тома. По небольшому числу промыслов напечатаны такие же сведения и в "Пром. Влад. губ.". Само собой разумеется, что мы ограничиваемся в настоящей главе рассмотрением только таких промыслов, в которых мелкие товаропроизводители работают на рынок, а не на скупщиков, - по крайней мере в громадном большинстве случаев. Работа на скупщиков есть более сложное явление, которое мы рассмотрим особо ниже. Подворные переписи кустарей, работающих на скупщиков, непригодны для суждения об отношениях между мелкими товаропроизводителями.

29 На этом основании исключен из сводки фарфоровый "промысел", в котором в 20 заведениях имеется 1817 наемных рабочих. Характерно для господствующей у нас путаницы понятий, что московские статистики и этот промысел включили в число "кустарных" промыслов (см. сводные таблицы в III выпуске VII тома, l. c.).

30 Литеры а), б), в) означают, что цифры, имеющие указанное в заголовке значение, поставлены в клетках одна над другой.

31 Это - проценты ко всему числу заведений и рабочих в данной категории промыслов или в данном разряде.

32 По двум промыслам вместо стоимости продукта (= сумме производства) даны сведения о стоимости сырья, поступающего в обработку. Это уменьшает сумму производства тысяч на 300.

33 См., напр., "Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. VI, в. 1, стр. 21.

34 Тот же вывод вытекает из данных о пермских "кустарях", см. наши "Этюды", стр. 126-128. (См. Сочинения. 5 изд., том 2, стр. 334-337. Ред.)

35 По крахмальному промыслу, вошедшему в наши таблицы, есть данные о продолжительности рабочего периода в заведениях разных размеров. Оказывается (как мы видели выше), что и в одинаковый период один рабочий в крупном заведении доставляет большее количество продукта, чем в мелком.

36 Мелкий производитель борется с этими неблагоприятными условиями, удлиняя рабочий день и усиливая напряженность труда (l. c. с. 38). При товарном хозяйстве мелкий производитель и в земледелии, и в промышленности держится лишь посредством понижения потребностей.

37 См. наши "Этюды", стр. 153 и следующие (см. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 368 и следующие. Ред.), где приведены данные по каждому промыслу в отдельности. Заметим, что все эти данные относятся к кустарям-земледельцам, работающим на рынок.

38 Из приведенных в тексте данных видно, что в мелких крестьянских промыслах громадную и даже преобладающую роль играют заведения с суммой производства свыше 1000 рублей. Напомним, что такие заведения всегда относились нашей официальной статистикой и продолжают относиться к числу "фабрик и заводов" [ср. "Этюды", стр. 267, 270 (см. Сочинения, 4 изд., том 4, стр. 5, 9. Ред.), и главу VII, § II] Таким образом, если бы мы считали позволительным для экономиста пользоваться той ходячей традиционной терминологией, дальше которой не пошли наши народники, - то мы вправе были бы установить следующий "закон": среди крестьянских, "кустарных" заведений преобладающую роль играют "фабрики и заводы", не попадающие в официальную статистику вследствие ее неудовлетворительности.

39 Образование мелкими товаропроизводителями сравнительно крупных мастерских представляет из себя переход к более высокой форме промышленности.

Добавим, что и в других губерниях, кроме Московской и Пермской, источники констатируют совершенно аналогичные отношения в среде мелких товаропроизводителей. См. напр., "Пром. Влад. губ.", вып. II, подворные переписи башмачников и валяльщиков, "Труды куст. Ком.", вып. II - о колесниках Медынского уезда, вып. II - об овчинниках того же уезда вып. III - о скорняках Арзамасского уезда, вып. VI - о валяльщиках Семеновского уезда и о кожевниках Васильского уезда, и т. д. Ср. "Нижегородский сборник", т. IV, с. 137, - общий отзыв А. С. Гацисского о мелких промыслах констатирует выделение крупных мастерских. Ср. доклад Анненского о павловских кустарях (указ. выше), о группах семей по величине недельного заработка и т. д., и т. д., и т. д. Все эти указания отличаются от разобранных нами данных подворных переписей только своей неполнотой и бедностью. Сущность те дела везде одинакова.

40 Напр., о сусальщиках Владимирской губ. мы читаем: "При большем числе рабочих можно сделать значительные сокращения в затратах; сюда следует отнести расходы на свет, забой, на камни и снасть" ("Пром. лад. губ.". III, 188). В медноиздельном промысле Пермской губ. для одиночки требуется полный подбор инструментов (16 сортов); для двух рабочих нужна "самая незначительная надбавка". "Для мастерской в 6-8 человек коллекция инструментов должна быть увеличена втрое или вчетверо. Токарный станок всегда бывает один, хотя бы и для мастерской в 8 человек". ("Труды куст. ком.", X, 2939). Основной капитал в крупной мастерской определяется в 466 руб., в средней - в 294 руб., в мелкой - в 80 руб., а сумма производства в 6200 руб. - 3655 руб. - 871 руб. Значит, в мелких заведениях размер производства в 11 раз больше суммы основного капитала, в средних - в 12 раз, в крупных - в 14 раз.

41 Мы считаем лишним подтверждать высказанное в тексте примерами, которых можно бы указать целую массу в книге г-на В. В.: "Артель в кустарном промысле" (СПБ. 1895). Г-н Волгин разобрал уже истинное значение приводимых г-ном В. В. примеров (назв. соч., стр. 182 и следующие) и показал полную мизерность "артельного начала" в нашей "кустарной" промышленности. Отметим только следующее утверждение г-на В. В.: "...соединение нескольких самостоятельных кустарей в одну производительную единицу... не вызывается настоятельно условиями конкуренции, что доказывается отсутствием в большинстве промыслов более или менее крупных мастерских с наемными рабочими" (93). Выставить голословно подобное огульное положение, конечно, гораздо легче, чем проанализировать имеющиеся по этому вопросу данные подворных переписей.

42 См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 403-409. Ред.

43 По вопросу о значении торгового, купеческого капитала в развитии капитализма вообще отсылаем читателя к III тому "Капитала". См. особенно III, I, S. 253-254 (русск. пер., 212) о сущности товарно-торгового капитала, S. 259 (русск. пер., 217) об удешевлении сбыта торговым капиталом, S. 278-279 (русск. пер., 233-234) об экономической необходимости того явления, что "концентрация в купеческом предприятии является раньше, чем в промышленной мастерской", S. 308 (русск. пер., 259) и S. 310-311 (русск. пер., 260-261) об исторической роли торгового капитала, как необходимого "условия для развития капиталистического способа производства".

44 Предвзятая точка зрения народников, - которые идеализировали "кустарные" промыслы и изображали торговый капитал каким-то печальным уклонением, а не необходимой принадлежностью мелкого производства на рынок, - отразилась, к сожалению, и на статистических исследованиях. Так, мы имеем целый ряд подворных переписей кустарей (по Московской, Владимирской, Пермской губ.), которые подвергали точному исследованию хозяйство каждого мелкого промышленника, но опускали вопрос о хозяйстве скупщиков, о том, как складывается его капитал и чем определяется величина этого капитала, какова стоимость сбыта и закупки для скупщика и т. д. Ср. наши "Этюды", стр. 169. (См. Сочинения. 5 изд., том 2, стр. 386-387. Ред.)

45 Это образование скупщиков из среды самих мелких производителей есть общее явление, констатируемое исследователями почти всегда, когда только они касаются данного вопроса. См., напр., то же замечание о "даточницах" в промысле шитья лайковых перчаток ("Пром. Моск. Губ.", т. VII, в. II, с. 175-176), о скупщиках павловского промысла (Григорьев, l. c., 92) и мн. др.

46 Еще Корсак ("О формах промышленности") отметил совершенно справедливо связь между убыточностью мелкого сбыта (равно и мелкой закупки сырья) и "общим характером мелкого раздробленного производства" (стр. 23 и 239).

47 Очень часто те крупные хозяева среди кустарей, о которых мы говорили подробнее выше, являются отчасти и скупщиками. Напр., покупка изделий крупными промышленниками у мелких есть весьма распространенное явление.

48 Г-н В. В. уверяет, что подчиненный торговому капиталу кустарь "несет потери, по существу дела совершенно излишние" ("Очерки куст. пром.". 150). Не полагает ли г. В. В., что разложение мелких производителей есть явление "совершенно излишнее" "по существу дела", т. е. по существу того товарного хозяйства, в обстановке которого живет этот мелкий производитель?

49 "Дело не в кулаке, а в недостатке среди кустарей капиталов" - заявляют пермские народники ("Очерк сост. куст. пром. в Пермской губ.", с. 8). А что такое кулак, как не кустарь с капиталом? В том-то и беда, что народники не хотят исследовать того процесса разложения мелких производителей, который высачивает из них предпринимателей и "кулаков".

50 - в воздух, попусту. Ред.

51 К quasi-экономическим (мнимо-экономическим. Ред.) обоснованиям народнических теорий принадлежат рассуждения о незначительности "основного" и "оборотного" капитала, необходимого для "самостоятельного кустаря". Ход этих, чрезвычайно распространенных, рассуждений таков. Кустарные промыслы приносят большую пользу крестьянину и потому их желательно насаждать. (Мы не останавливаемся на этой забавной идее, будто массе разоряющегося крестьянства можно помочь посредством превращения некоторого числа их в мелких товаропроизводителей.) А чтобы насаждать промыслы, надо знать, как велики размеры "капитала", необходимого для кустаря, чтобы вести дело. Вот один из многих расчетов такого рода. Для павловского кустаря - поучает вас г. Григорьев - основной "капитал" требуется в размере 3-5 руб., 10-13- 15 руб. и т. п., считая стоимость орудий труда, оборотный же "капитал" 6-8 руб., считая мебельный расход на продовольствие и сырые материалы. "Итак, размеры основного и оборотного капитала (sic!) в Павловском районе так незначительны, что обзавестись там инструментом и материалом, необходимым для самостоятельного (sic!!) производства, очень легко" (l. c., 75). И в самом деле, что может быть "легче" такого рассуждения? Одним почерком пера павловский пролетарий превращен в "капиталиста", - стоило только назвать "капиталом" его недельное содержание и грошовые инструменты. Тот же действительный капитал крупных скупщиков, которые монополизировали сбыт, которые одни только и могут быть de facto (фактически, на деле. Ред.) "самостоятельными" и которые ворочают тысячными капиталами, - этот действительный капитал автор просто абстрагировал! Странные, право, люди эти зажиточные павловцы в течение целых поколений сколачивали они себе всякими неправдами и продолжают сколачивать тысячные капиталы, тогда как по новейшим открытиям оказывается, что достаточно и нескольких десятков рублей "капитала", чтобы быть "самостоятельным"!

52 Чистая форма торгового капитала состоит в покупке товара для продажи с барышом этого же товара. Чистая форма промышленного капитала - покупка товара для продажи его в переработанном виде, следовательно, покупка сырых материалов и пр. и покупка рабочей силы, подвергающей материал переработке.

53 См. "Свод стат. материалов об эконом. положении сельского населения" Издание к-та м-ров. Прил. I. Данные земских подворных обследований, стр. 372-373.

54 Характерно, что автор описания шляпного промысла даже и здесь "не заметил" разложения крестьянства и в земледелии, и в промышленности. Подобно всем народникам, он ограничился в своих выводах совершенно бессодержательной банальностью "промысел не мешает заниматься земледелием" ("Пром. Моск. губ.", VI. I, с. 231). Общественно-экономические противоречия и в строе промысла, и в строе земледелия оказались таким образом благополучно обойденными.

55 "Труды куст. ком.", III, 57, 112, VIII. 1354, IX, 1931, 2093. 2185.

56 "Пром. Влад. губ". III, 187, 190.

57 "Пром. Моск. губ..", l. c.

58 См. "Юрид. Вестн.", 1883, т. XIV. №№ 11 и 12.

59 Как близок был г. Харизоменов к такому выводу, это видно из следующей характеристики пореформенного экономического развития, данной им в описании шелкового промысла: "Крепостное право нивелировало экономический уровень крестьянства, оно связывало руки богатому крестьянину, поддерживало бедняка, препятствовало семейным разделам. Натуральное хозяйство слишком суживало арену для торгово-промышленной деятельности. Местный рынок не давал достаточно широкого простора для предприимчивого духа. Торговец или промышленник-крестьянин сколачивал деньги, правда, без риска, но зато крайне медленно, туго - сколачивал и клал в кубышку. С 60-х годов условия изменяются. Крепостное право прекращается; кредит, железные дороги, создавая обширный и отдаленный рынок, дают простор предприимчивому крестьянину-торговцу и промышленнику. Все, что было выше среднего экономического уровня, быстро становится на ноги, развивает торговлю и промышленность, распространяет количественно и качественно свою эксплуатацию. Все, что было ниже этого уровня, падает, опускается, становится в ряды безземельных, бесхозяйных, безлошадных. Крестьянство распадается на группы кулаков, среднезажиточных и бесхозяйственного пролетариата. Кулацкий элемент крестьянства быстро перенимает все привычки культурной среды; он живет на барскую ногу, из него образуется громадный по численности класс полукультурных слоев русского общества" (III, 20-21).

60 Такими же фразами ограничивается по этому вопросу и г. В. В. в VIII главе своих "Очерков куст. пром.". "Хлебопашество поддерживает промысел" (205). "Кустарные промыслы составляют один из надежнейших оплотов земледелия в промышленных губерниях" (219). Доказательства? - сколько угодно, возьмите, напр., хозяев - кожевников, крахмальщиков, маслобойщиков (ib., 224) и т. д., - и вы увидите, что земледелие у них стоит выше, чем у массы!

61 См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 349 и следующие. Ред.

62 Источники названы выше. То же явление обнаруживают подворные переписи корзинщиков, гитарщиков, крахмальщиков в Московской губ. Пермская кустарная перепись тоже дала указания на более продолжительный рабочий период крупных мастерских (см. "Очерк куст. пром. в Пермской губ.", стр. 78. Точных данных об этом, к сожалению, не приведено).

63 Напр., в шерстяном промысле Владимирской губ. крупные "фабриканты" и мастерки отличаются наиболее высоким уровнем земледелия. "В моменты застоя производства мастерки стараются купить имение, заняться хозяйством, а промысел совсем оставить" ("Пром. Влад. губ.", II, 131). Этот пример стоит отметить, так как подобные факты дают иногда повод народникам заключать о том, что "крестьяне снова обращаются к земледелию", что "изгнанники почвы должны быть возвращены земле" (г. В. В. в № 7 "Вестн. Евр." за 1884 г.).

64 "Крестьяне пояснили, что за последнее время некоторые зажиточные хозяева-промышленники переселились в Москву для промысла" "Щеточный пром. по исслед. 1895 г.", стр. 5.

65 Корсак в IV главе вышеназванной книги приводит исторические свидетельства такого, напр., рода, что "игумен раздавал в село прясть лен", что крестьяне были обязаны владельцу земли "страдой и сдельем".

66 Как было показано выше, в нашей экономической литературе и экономической статистике господствует такая путаница терминологии, что к "промыслам" крестьян относится и домашняя промышленность, и отработки, и ремесло, и мелкое товарное производство, и торговля, и работа по найму в промышленности, и работа по найму в земледелии и пр. Вот пример того, как пользуются народники этой путаницей. Г-н В. В., воспевая "соединение земледелия с промыслом", указывает при этом для иллюстрации и "лесной промысел" и "черную работу". "Он (крестьянин) силен и привык к тяжелому труду, почему способен ко всякого рода черной работе" ("Очерки куст пром.", 26). И подобный факт фигурирует среди кучи других для подтверждения такого вывода: "мы видим протест против обособления занятий", "прочность организации производства, созданное еще в период преобладания натурального хозяйства" (41). Таким образом, даже превращение крестьянина в лесорабочего и чернорабочего сошло, между прочим, за доказательство прочности натурального хозяйства!

 

 

Книго

[X]