Густавъ Майринкъ. Големъ. (переводъ М.Кадиша, Берлинъ, 1921)


,
Густавъ Мейринкъ.




Големъ.


        Романъ.
        Переводъ съ н

e

мецкаго
        Мих. Кадишъ.
        Издательство С. Ефронъ, Берлинъ
        1921
     


1




2


--------


СОНЪ.


     Лунный св

e

тъ падаетъ  на край моей  постели, на мои ноги и  лежитъ тамъ
большимъ, св

e

тлымъ, плоскимъ камнемъ.
     Когда   полная   луна   уменьшается  и  ея   правая  сторона  начинаетъ
сморщиваться,  --  все  равно  какъ  на  щекахъ   стар

e

ющаго  лица  челов

e

ка
появляются  морщины и оно постепенно худ

e

етъ, -- мной  по ночамъ овлад

e

ваетъ
мрачное, мучительное безпокойство.
     Я  не сплю и не бодрствую,  и  въ полусн

e

  см

e

шивается у меня  въ  душ

e

пережитое  съ  прочитаннымъ  и  слышаннымъ,  точно сливаются  воедино потоки
различной прозрачности и окраски.
     Передъ  т

e

мъ  какъ лечь, я  читалъ о жизни  Будды Готамы, и тысячи разъ
проходитъ у меня въ голов

e

 одно м

e

сто изъ книги:
     "Къ камню,  видомъ своимъ  напоминавшему кусокъ  сала, лет

e

лъ  воронъ и
думалъ: нельзя ли тутъ  поживиться ч

e

мъ-нибудь вкуснымъ? Но  вкуснаго ничего
не оказалось, и воронъ улет

e

лъ прочь. Какъ воронъ, что лет

e

лъ къ камню, такъ
и  мы  -- в

e

чно ищущ

i

е -- покидаемъ аскета Готаму, когда перестаемъ находить
удовлетворен

i

е въ немъ."
     И камень, напоминавш

i

й  видомъ  своимъ кусокъ сала, принимаетъ въ моемъ
мозгу фантастическ

i

й образъ. 


3


     Я иду по высохшему руслу р

e

ки и подбираю гладк

i

е камни.
     С

e

ровато-голубые съ вкрапленнымъ блестящимъ пескомъ, -- я думаю о нихъ,
думаю и  все же  не знаю, что  мн

e

 съ  ними  д

e

лать,  --  потомъ  черные  съ
с

e

рно-желтыми  пятнами,   точно  окамен

e

вш

i

я   попытки  ребенка   изобразить
неуклюжихъ ящерицъ съ пестрыми крапинками.
     Мн

e

 хочется  бросить  ихъ далеко отъ себя,  эти гладк

i

е  камни,  но они
падаютъ у меня все время изъ рукъ, и я не въ силахъ отвести отъ нихъ глазъ.
     Вокругъ меня появляются вдругъ вс

e

  камни, как

i

е когда-либо играли роль
въ моей жизни.
     Одни изъ нихъ  неуклюже стараются выползти на св

e

тъ  изъ-подъ песка, --
точно  блестящ

i

е, аспидно-черные  крабы во время прилива, -- и словно во что
бы то ни стало  хотятъ  обратить на себя мое  вниман

i

е и пов

e

дать  мн

e

  вещи
большой, безконечной важности.
     Друг

i

е --  изнеможенно и немощно --  прячутся  обратно въ  свои норки и
отказываются навсегда отъ надежды вымолвить слово.
     Временами я пробуждаюсь отъ этихъ полусновъ  и  на мгновен

i

е вижу опять
лунный  св

e

тъ  у себя на ногахъ, на краю  моего од

e

яла, -- онъ лежитъ  тамъ,
словно большой, св

e

тлый, плоск

i

й камень.  Но потомъ вновь угасаетъ сознан

i

е,
и  я сл

e

по, ощупью  снова ищу тотъ камень, что меня мучитъ, -- нав

e

рное, онъ
скрытъ  гд

e

-нибудь въ груд

e

 моихъ  воспоминан

i

й  и видомъ своимъ напоминаетъ
кусокъ сала.
     Я представляю себ

e

: рядомъ  съ нимъ на земл

e

 было отверст

i

е водосточной
трубы, -- изогнутой подъ тупымъ  угломъ,  съ изъ

e

денными ржавчиною 


4


 краями,
-- и я  настойчиво хочу вызвать  передъ  собой  этотъ образъ, чтобы обмануть
свои встревоженныя мысли и успокоить ихъ сномъ.
     Но мн

e

 это не удается.
     Снова  и  снова  съ тупой навязчивостью  твердитъ внутри  меня какой-то
упрямый  голосъ, -- неутомимо, точно  оконная ставня, которую  в

e

теръ черезъ
ровные  промежутки времени ударяетъ о  ст

e

ну: это вовсе не  то, это вовсе не
камень, напоминающ

i

й видомъ своимъ кусокъ сала.
     И н

e

тъ у меня силъ отвязаться отъ этого голоса.
     Сколько  ни  говорю я,  что  все  это  совершенно неважно, -- помолчавъ
немного, голосъ  раздается вновь и вновь  упрямо  твердитъ:  хорошо, хорошо,
пусть такъ, но  все-таки  это вовсе  не камень,  напоминающ

i

й  видомъ своимъ
кусокъ сала. --
     Постепенно мной овлад

e

ваетъ нестерпимое чувство полной безпомощности.
     Что было  дальше -- не знаю. Пересталъ ли я добровольно сопротивляться,
или же мысли осилили меня и сковали?
     Знаю только, что мое спящее  т

e

ло лежитъ на  постели и  что чувства мои
больше не связаны съ нимъ, отд

e

лены отъ него.
     Мн

e

 хочется спросить вдругъ, кто же теперь "я", -- но тутъ я вспоминаю,
что у меня н

e

тъ органа,  которымъ я могъ  бы задать  этотъ вопросъ. И  кром

e

того я боюсь,  какъ бы не послышался опять глупый голосъ и не сталъ бы снова
допытываться о камн

e

 и сал

e

.
     И я отказываюсь отъ всякой попытки. 


5


--------


ДЕНЬ.


     Я очутился  неожиданно  на мрачномъ  двор

e

 и  черезъ  красноватую  арку
воротъ  увид

e

лъ  напротивъ  --  по  ту  сторону  узкой  и  грязной  улицы --
еврея-торговца. Онъ стоялъ, прислонившись къ своду  ст

e

ны, ув

e

шанной старымъ
жел

e

знымъ хламомъ, поломанными инструментами, ржавыми стременами, коньками и
всякимъ другимъ ненужнымъ старьемъ.
     Въ  этой картин

e

 было мучительное однообраз

i

е, свойственное  вс

e

мъ т

e

мъ
впечатл

e

н

i

ямъ, которыя регулярно изо дня въ день  переступаютъ порогъ нашего
воспр

i

ят

i

я. Она не вызвала во мн

e

 ни удивлен

i

я, ни любопытства.
     У меня было чувство, будто я уже очень давно живу тутъ, въ этомъ дом

e

.
     Но  и это  чувство не  произвело  на  меня  глубокаго  впечатл

e

н

i

я,  --
несмотря  на то, что оно такъ р

e

зко расходилось со вс

e

мъ, что я недавно  еще
испыталъ, и съ т

e

мъ, какъ я зд

e

сь очутился. -- -- --
     Нав

e

рное, я гд

e

-то читалъ или слышалъ объ оригинальномъ сравнен

i

и камня
съ  кускомъ  сала, -- мелькнула  у  меня  неожиданно  мысль,  когда  я сталъ
подниматься по стоптаннымъ ступенямъ къ себ

e

 въ комнату и  обратилъ вниман

i

е
на засаленный видъ каменной л

e

стницы.
     Въ это время впереди меня, наверху, послышались чьи-то шаги, и, подойдя
къ своей двери, 


6


 я увид

e

лъ, что тамъ стоитъ четырнадцатил

e

тняя, рыжеволосая
Розина изъ лавки торговца старьемъ Аарона Вассертрума.
     Мн

e

 пришлось пройти вплотную мимо нея, -- она стояла спиной къ периламъ
и кокетливо перегибалась назадъ.
     Она  держалась  за  жел

e

зныя  перила  своими  грязными  пальцами,  и  я
зам

e

тилъ, какъ ея обнаженныя руки тускло блеснули въ густомъ полумрак

e

.
     Я  постарался  изб

e

жать ея  взгляда.  Мн

e

 была  противна  ея назойливая
улыбка и застывшее восковое лицо.
     У нея, нав

e

рное, рыхлое б

e

лое т

e

ло, какъ у тритона, котораго  я недавно
вид

e

лъ въ кл

e

тк

e

 съ ящерицами у торговца птицами.
     Р

e

сницы рыжихъ людей вызываютъ во мн

e

 такое же отвращен

i

е, какъ р

e

сницы
кролика.
     Я открылъ дверь и посп

e

шно захлопнулъ ее за собой. -- -- --
     Изъ  окна  своей  комнаты  я  опять  увидалъ  торговца  старьемъ Аарона
Вассертрума, -- онъ все еще стоялъ передъ лавкой.
     Онъ прислонился  къ  выступу темнаго входа  и  щипцами обр

e

зывалъ  себ

e

ногти на пальцахъ.
     Рыжая Розина -- его дочь или племянница? Она совс

e

мъ на него не похожа.
     Среди еврейскихъ лицъ, которыя я ежедневно вижу на Ганпасгассе,  я ясно
отличаю различныя породы; эти  различ

i

я не сглаживаются даже самымъ близкимъ
родствомъ, все равно какъ нельзя см

e

шать масло съ водой. Никогда  невозможно
сказать: это вотъ братья, или сынъ и отецъ. 


7


     Этотъ челов

e

къ одной  породы, а  тотъ  другой, --  вотъ все, что  можно
прочесть на ихъ лицахъ.
     Что изъ того, если бы даже Розина была похожа на торговца старьемъ!
     Эти породы  питаютъ  другъ къ  другу затаенную ненависть  и отвращен

i

е,
которое иногда прорывается наружу  несмотря даже на т

e

сное родство крови, --
но отъ постороннихъ они  ум

e

ютъ скрывать это чувство,  какъ  какую-то важную
тайну.
     Ни  одинъ  изъ нихъ  не  выдаетъ  этой  тайны; этимъ  единодуш

i

емъ  они
напоминаютъ  ненавидящихъ другъ друга сл

e

пыхъ, которые ц

e

пляются вс

e

 за одну
грязную веревку: одинъ  об

e

ими руками, другой  какъ  бы нехотя однимъ только
пальцемъ,  --  вс

e

,  однако,  повинуясь суев

e

рному  страху, что имъ  грозитъ
неизб

e

жная гибель, какъ только общая  опора  ускользнетъ изъ ихъ рукъ  и они
отд

e

лятся отъ другихъ.
     Розина изъ той породы, для которой характерны рыж

i

е волосы. Этотъ  типъ
производитъ еще бол

e

е отталкивающее впечатл

e

н

i

е, ч

e

мъ вс

e

 остальные. Мужчины
этой породы  вс

e

  узкогруды, у  нихъ длинныя,  п

e

тушиныя  шеи  съ выдающимся
кадыкомъ.
     Все въ нихъ какъ будто покрыто веснушками, всю свою жизнь они страдаютъ
муками сластолюб

i

я, ведутъ в

e

чную, непрерывную и безплодную борьбу  со своей
похотью и  все  время  дрожатъ  отъ  какого-то  противнаго  страха  за  свое
здоровье.
     Я самъ  не знаю, почему мн

e

 вообще показалось,  что Розина въ  близкомъ
родств

e

 съ торговцемъ старьемъ Вассертрумомъ. 


8


     Никогда  в

e

дь не вид

e

лъ я ее  вм

e

ст

e

 со старикомъ, никогда  не слыхалъ,
чтобы они говорили другъ съ другомъ.
     Она  все  время проводила у  насъ  на  двор

e

 или  пряталась въ  дом

e

 по
темнымъ угламъ и проходамъ.
     Вс

e

  сос

e

ди, нав

e

рное, считаютъ ее близкой родственницей или по крайней
м

e

р

e

 воспитанницей старьевщика, --  а я между  т

e

мъ  уб

e

жденъ, что  никто не
сум

e

лъ бы привести ни одного доказательства  этому. Мн

e

 захот

e

лось перестать
думать о Розин

e

,  и изъ открытаго  окна своей комнаты я сталъ смотр

e

ть внизъ
на Ганпасгассе.
     Ааронъ  Вассертрумъ какъ  будто почувствовалъ  на  себ

e

  мой  взглядъ и
неожиданно поднялъ голову.
     У него  было уродливое  неподвижное  лицо  съ  круглыми, какъ  у  рыбы,
глазами и приподнятой заячьей верхней губой.
     Онъ произвелъ  на  меня  впечатл

e

н

i

е челов

e

ка-паука,  -- онъ чувствуетъ
мал

e

йшее прикосновен

i

е къ своей паутин

e

, хотя вн

e

шне  и притворяется совс

e

мъ
безучастнымъ. Откуда у него деньги? О чемъ онъ думаетъ? И каковы его планы?
     Я не знаю.
     На ст

e

нахъ  его лавки, подъ сводомъ воротъ, день изо дня, годъ изъ года
висятъ все одн

e

 и т

e

 же мертвыя, ненужныя вещи.
     Я  могъ бы,  съ закрытыми глазами, перечислить  ихъ  вс

e

: вотъ погнутая
жестяная труба  безъ  клапановъ,  вотъ пожелт

e

лая  олеограф

i

я  съ  какими-то
странными  солдатами. Потомъ  связка заржавленныхъ  шпоръ  на запл

e

снев

e

ломъ
ремн

e

 и всевозможный другой, полусгнивш

i

й хламъ. 


9


     А спереди  на  полу, загромождая  входъ въ лавку,  ц

e

лая  куча круглыхъ
жел

e

зныхъ вьюшекъ для плитъ.
     Число  этихъ  вещей  никогда  не   растетъ  и  не  убавляется,  и  если
когда-нибудь прохож

i

й  въ самомъ  д

e

л

e

 остановится и спроситъ о ц

e

н

e

 той или
другой вещи, старьевщикъ начинаетъ сердиться.
     Съ  угрожающимъ видомъ онъ поднимаетъ тогда свою заячью верхнюю губу  и
раздраженно бормочетъ  что-то  непонятное такимъ  хриплымъ  и  прерывающимся
басомъ, что  у  покупателя пропадаетъ всякая охота  спрашивать дальше и  онъ
боязливо старается поскор

e

е уйти.
     Взглядъ Аарона  Вассертрума  съ быстротой молн

i

и скользнулъ  мимо моихъ
глазъ  и  внимательно  устремился  на голыя ст

e

ны  сос

e

дняго съ моимъ окномъ
дома.
     На что онъ тамъ смотритъ?
     Домъ этотъ обращенъ  спиной  къ Ганпасгассе, вс

e

 его  окна выходятъ  во
дворъ! Только одно смотритъ на улицу.
     Случайно въ этотъ моментъ въ комнату  рядомъ со мной, -- тамъ, кажется,
мастерская  художника,  --  какъ будто кто-то вошелъ, --  по крайней  м

e

р

e

 я
услыхалъ вдругъ черезъ ст

e

ну два голоса -- мужской и женск

i

й.
     Но старьевщикъ никоимъ образомъ не могъ зам

e

тить этого снизу!
     Передъ  моей  дверью  стоитъ кто-то. Я знаю: это Розина,  она  все  еще
стоитъ въ темнот

e

 и ждетъ терп

e

ливо, не позову-ли я ее къ себ

e

.
     А этажомъ ниже, затаивъ дыхан

i

е, сторожитъ на л

e

стниц

e

 рябой, маленьк

i

й
Лойза  и  ждетъ,  не 


10


  отворю ли я  дверь.  Я ясно  ощущаю,  какъ  ко  мн

e

подымается снизу сюда его ненависть и б

e

шеная ревность.
     Онъ  боится подойти ближе, онъ боится, какъ  бы Розина его не зам

e

тила.
Онъ  чувствуетъ,  что  зависитъ  отъ  нея,  какъ голодный волкъ  отъ  своего
сторожа, но  его такъ  и  тянетъ броситься, дать полную  волю своей злоб

e

  и
б

e

шенству!
     Я ус

e

лся за рабоч

i

й столъ и досталъ свои пинцеты и штихеля.
     Но работа не клеилась,  -- въ рукахъ не было достаточно спокойств

i

я для
исправлен

i

я тонкихъ японскихъ гравюръ.
     Унылая, мрачная  жизнь, которою  полонъ весь  этотъ домъ,  не даетъ мн

e

успокоиться. Передо мной все время встаютъ образы прошлаго.
     Лойза и его близнецъ Яромиръ всего только на годъ старше Розины.
     Ихъ отца  я почти что  не  помню; сейчасъ  они, кажется,  на  попечен

i

и
какой-то старухи.
     Не  знаю только,  какой  именно. Ихъ  такъ  много  въ этомъ  дом

e

,  он

e

прячутся, какъ кроты въ своихъ норахъ.
     Она  заботится   объ   обоихъ  мальчикахъ,  точн

e

е  говоря:  даетъ  имъ
пристанище. А за это они должны приносить ей  все,  что  имъ удается украсть
или выпросить.
     Кормитъ ли  она ихъ? Не думаю, -- она возвращается  домой только поздно
вечеромъ. Она, кажется, обмываетъ покойниковъ.  Лойзу,  Яромира  и  Розину я
помню еще д

e

тьми, -- они часто играли втроемъ на двор

e

.
     Но это уже было давно. 


11


     Теперь Лойза ц

e

лыми днями слоняется за рыжею д

e

вушкой.
     Иногда онъ ее тщетно ищетъ долгое время и, не находя нигд

e

, крадется къ
моей двери и съ искаженнымъ отъ злобы лицомъ  поджидаетъ, не придетъ ли  она
украдкой сюда.
     Сидя  у себя за работой, я  мысленно  вижу, какъ  онъ стоитъ въ  узкомъ
проход

e

  и прислушивается, вытянувъ впередъ свою голову  на худой, костлявой
ше

e

.
     Иногда тишина оглашается вдругъ дикими криками.
     Глухон

e

мой  Яромиръ, весь мозгъ  котораго  полонъ одной только безумной
страстью  къ Розин

e

, какъ дик

i

й  зв

e

рь, крадется по дому; нечленоразд

e

льный,
завывающ

i

й  лай,  которымъ  онъ  выражаетъ свою  б

e

шеную ревность  и  злобу,
настолько ужасенъ, что кровь застываетъ въ жилахъ.
     Ему всюду мерещатся братъ и Розина,  -- въ каждомъ  изъ тысячи грязныхъ
закоулковъ нашего дома. И повсюду онъ  разыскиваетъ ихъ съ  сл

e

пой  яростью,
в

e

чно гонимый  одной только мыслью: онъ  долженъ по пятамъ сл

e

дить за своимъ
братомъ, чтобы  съ Розиной не случилось  ничего такого, что осталось бы  для
него неизв

e

стнымъ.
     И  мн

e

  кажется, что  именно  эти  в

e

чныя  страдан

i

я  кал

e

ки  постоянно
подзадориваютъ Розину искать близости съ его братомъ.
     Когда  же ея чувство  ослаб

e

ваетъ, Лойза изобр

e

таетъ всяк

i

й  разъ новыя
гадости, лишь бы только снова  возбудить къ себ

e

 страсть  Розины.  Они даютъ
тогда  глухон

e

мому  возможность  д

e

йствительно  высл

e

дить   ихъ   и  коварно
завлекаютъ 


12


  его куда-нибудь  въ  темный  проходъ,  гд

e

  ими  уже  заран

e

е
приготовлена для  него западня изъ  ржавыхъ обручей, которые ударяютъ,  какъ
только на нихъ  наступишь  ногой,  или изъ  жел

e

зныхъ  грабель,  обращенныхъ
зубьями кверху. Кал

e

ка падаетъ и разбивается въ кровь.
     Время  отъ  времени,  желая  еще  больше  утончить  пытку,  Розина сама
пускается на какую-нибудь адскую выдумку.
     Она сразу изм

e

няетъ  тогда свое отношен

i

е  къ  Яромиру, какъ будто  онъ
вдругъ начинаетъ ей нравиться.
     Со своей постоянной  улыбкой  она посп

e

шно  пов

e

ряетъ  кал

e

к

e

  как

i

я-то
тайны,  которыя  приводятъ  его  въ   неистовое  возбужден

i

е;  она  изобр

e

ла
спец

i

ально для  этого загадочный, полупонятный  языкъ  жестовъ,  который  съ
непреодолимой силой  завлекаетъ глухон

e

мого  въ  безжалостную  с

e

ть смутныхъ
догадокъ и мучительныхъ надеждъ.
     Я  вид

e

лъ какъ-то, -- онъ стоялъ передъ ней на двор

e

, и она такъ горячо
говорила  что-то  движен

i

ями губъ и  жестами, что  онъ,  казалось, вотъ вотъ
умретъ отъ волнен

i

я.
     По лицу  у  него  катились  крупныя капли пота  --  отъ нечелов

e

ческихъ
усил

i

й раскрыть тайный смыслъ ея умышленно неясной, торопливой р

e

чи.
     Весь посл

e

дующ

i

й день  онъ  сторожилъ,  дрожа  отъ волнен

i

я,  на темной
л

e

стниц

e

 полуразвалившагося дома,  который  находится на продолжен

i

и узкой и
грязной Ганпасгассе,  -- пока не упустилъ всякую возможность выклянчить себ

e

милостыню въ н

e

сколько крейцеровъ. 


13


     Когда же  поздно вечеромъ онъ  вернулся домой полумертвый отъ  голода и
возбужден

i

я, пр

i

емная мать давно уже заперла дверь и не впустила его.
     -- -- -- -- -- --
     Сквозь  ст

e

ну изъ  сос

e

дней  мастерской  донесся  ко мн

e

 веселый  см

e

хъ
женщины.
     См

e

хъ! Въ этомъ  дом

e

 радостный см

e

хъ? Во  всемъ гетто н

e

тъ никого, кто
могъ бы радостно см

e

яться.
     Тутъ мн

e

 вспомнилось: какъ-то на  дняхъ старый мар

i

онетный актеръ Цвакъ
разсказывалъ,  что у него за больш

i

я деньги снялъ  мастерскую одинъ молодой,
знатный господинъ, -- очевидно, зат

e

мъ, чтобы  встр

e

чаться тутъ  тайкомъ  со
своей дамой сердца.
     Постепенно по  ночамъ,  чтобы  никто  въ  дом

e

  не  вид

e

лъ,  въ  ателье
перевозили ц

e

нную мебель новаго жильца.
     Добродушный старикъ потиралъ отъ удовольств

i

я руки, когда мн

e

 объ этомъ
разсказывалъ; онъ  радовался, какъ ребенокъ, что ему удалось такъ хорошо все
устроить,  --  никто   изъ  сос

e

дей  и  не  заподозритъ  существован

i

я  этой
романтической парочки.
     Въ  ателье  можно  незам

e

тно проникнуть  изъ трехъ  домовъ. Туда  можно
попасть даже черезъ потайную дверцу въ полу.
     Если же  открыть жел

e

зную дверь  чердака,  -- а это очень легко сд

e

лать
изъ мастерской  -- то мимо моей комнаты можно выйти прямо на л

e

стницу нашего
дома...
     До  меня   снова   доносится  радостный  см

e

хъ   и   вызываетъ  смутное
воспоминан

i

е о роскошной квартир

e

  и аристократическомъ  семейств

e

, куда  


14


меня часто вызывали для реставрац

i

и разныхъ ц

e

нныхъ старинныхъ вещей. --
     Внезапно  въ  мастерской   раздается  неистовый   крикъ.  Я   испуганно
прислушиваюсь.
     Съ шумомъ хлопаетъ жел

e

зная дверь чердака, и черезъ мгновен

i

е ко мн

e

 въ
комнату врывается дама.
     Съ распущенными  волосами, бл

e

дная, какъ полотно,  съ шалью изъ золотой
парчи на обнаженныхъ плечахъ.
     "Господинъ Пернатъ,  спрячьте меня, --  ради  Бога! --  не спрашивайте,
спрячьте меня!"
     Я не усп

e

лъ еще ей  отв

e

тить, какъ дверь моей комнаты опять отворилась,
но   сейчасъ  же  вновь  захлопнулась.   На  мгновен

i

е   въ   ней  мелькнула
отвратительная маска -- лицо торговца старьемъ Аарона Вассертрума. -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Круглое, блестящее пятно встаетъ предо мной, и при св

e

т

e

  луны я  вновь
различаю въ  немъ  край моей постели.  Сонъ  еще  окутываетъ меня  тяжелымъ,
пушистымъ  плащемъ,  и въ  моей  памяти  золотыми  буквами  блеститъ фамил

i

я
Пернатъ.
     Гд

e

 я читалъ это имя? -- Атаназ

i

усъ Пернатъ? --
     Мн

e

  кажется,  что гд

e

-то давно, очень  давно  я обм

e

нялъ свою шляпу. Я
удивился еще, что чужая  шляпа  была мн

e

 какъ разъ  въ пору, -- у меня такая
своеобразная форма головы.
     Я взялъ тогда въ руки эту  чужую шляпу  и  повернулъ, -- ну, да, да, --
тамъ золотыми бумажными буквами на б

e

лой подкладк

e

 было написано:
        ATHANASIUS PERNATH
     


15


     Я почему-то -- самъ не знаю, почему --  боялся этой шляпы и изб

e

галъ ее
носить.
     Тутъ  снова  неожиданно,  какъ  стр

e

ла, устремляется  на  меня  голосъ,
который я уже позабылъ и который  постоянно допытывался,  гд

e

 камень, своимъ
видомъ напоминающ

i

й кусокъ сала.
     Я  посп

e

шно  представляю  себ

e

  четк

i

й  профиль  Розины  съ  ея сладкой
улыбкой, и такимъ  образомъ,  мн

e

  удается ускользнуть  отъ стр

e

лы,  которая
тотчасъ же исчезаетъ во мрак

e

.
     Да,  лицо  Розины! Оно еще сильн

e

е,  ч

e

мъ упрямо бормочущ

i

й  голосъ.  И
особенно сейчасъ, пока я опять въ своей комнат

e

 на Ганпасгассе, я  могу быть
совершенно спокоенъ. 


16


--------


И.


     Я поднимался къ себ

e

, и у меня  было чувство, будто кто-то, направляясь
ко мн

e

, идетъ сл

e

домъ по л

e

стниц

e

, все время на опред

e

ленномъ, одномъ и томъ
же  отъ меня разстоян

i

и.  Если  это чувство  не  обмануло меня,  онъ  стоитъ
сейчасъ, нав

e

рное, на посл

e

дней площадк

e

.
     Вотъ  онъ  заворачиваетъ  мимо квартиры архивар

i

уса Шмаи  Гиллеля  и по
стоптаннымъ  каменнымъ  ступенямъ  взбирается  на площадку  верхняго  этажа,
выложенную краснымъ кирпичемъ.
     Ощупью пробирается  онъ  вдоль  ст

e

ны  и  вотъ  сейчасъ, именно  въ это
мгновен

i

е, съ трудомъ разбираясь въ темнот

e

, читаетъ на дощечк

e

 мое имя.
     Я остановился посреди комнаты и посмотр

e

лъ на дверь.
     Дверь отворилась, и онъ вошелъ.
     Подошелъ ближе, но не снялъ шляпы и не поздоровался.
     Онъ   чувствуетъ  себя,  какъ  дома,  подумалъ  я.  Но  мн

e

  показалось
совершенно естественнымъ его поведен

i

е.
     Онъ опустилъ руку въ карманъ и досталъ книгу.
     Сталъ долго ее перелистывать.
     Переплетъ у  книги  былъ металлическ

i

й, на  немъ  углублен

i

я  въ  форм

e

розетокъ и печати изъ цв

e

тной мозаики и маленькихъ камешковъ. 


17


     Наконецъ, онъ нашелъ то м

e

сто, которое искалъ, и указалъ на него.
     Я прочелъ назван

i

е главы: "Иббуръ." --
     Большое, заглавное "И",  исполненное  золотомъ  и киноварью, по  краямъ
было немного попорчено. Оно занимало почти половину страницы, которую я тутъ
же невольно проб

e

жалъ.
     Я долженъ былъ исправить эту букву.
     Заставка  не была  наклеена на  пергаментъ,  какъ я  привыкъ  вид

e

ть въ
старинныхъ книгахъ: она  состояла, повидимому, изъ двухъ листочковъ  тонкаго
золота,  спаянныхъ посредин

e

, --  края же листочковъ  охватывали  собой края
пергамента.
     Такъ, значитъ,  въ  томъ  м

e

ст

e

,  гд

e

 вставлена  буква,  въ  пергамент

e

сд

e

лано отверст

i

е?
     Если я не ошибся, то на сл

e

дующей страниц

e

  заставка  должна быть видна
съ оборотной стороны.
     Я  перевернулъ   страницу  и  уб

e

дился,  что  мое   предположен

i

е  было
правильно.
     Невольно я прочелъ и эту страницу, и сл

e

дующую.
     Читалъ все дальше и дальше.
     Книга говорила  со мной, какъ  говоритъ сновид

e

н

i

е,  только еще ясн

e

е и
понятн

e

е. И какъ вопросъ, проникала мн

e

 въ душу.
     Изъ невидимыхъ  устъ струились  слова, оживали  и приближались ко  мн

e

.
Какъ  рабыни  въ пестрыхъ одеждахъ, проходили они передо мной, падали потомъ
въ пропасть или, какъ дымъ, таяли въ воздух

e

 и уступали м

e

сто другимъ.
     Каждая изъ  этихъ рабынь останавливалась на мгновен

i

е въ надежд

e

, что я
изберу  ее и откажусь взглянуть на  другихъ, которыя должны пройти всл

e

дъ за
нею. 


18


     Н

e

которыя изъ нихъ проходили торжественно, точно павлины, въ блестящихъ
одеждахъ, -- горделивымъ, медленнымъ шагомъ.
     Друг

i

я -- какъ  царицы, но уже состар

e

вш

i

яся,  съ подведенными глазами,
съ похотливой чертой возл

e

 рта и съ безобразными румянами на морщинахъ.
     Я смотр

e

лъ  на нихъ  и на т

e

хъ, что  шли  еще сл

e

домъ за  ними,  -- мой
взглядъ скользилъ по  длинной  верениц

e

 с

e

рыхъ  т

e

ней съ  такими заурядными,
такими  невыразительными  лицами, что  запечатл

e

ть ихъ въ памяти,  казалось,
было немыслимо.
     Вотъ  он

e

  ведутъ  женщину,  --  она  совершенно  обнажена и  чудовищно
исполинскихъ разм

e

ровъ.
     На мгновен

i

е женщина остановилась передо мной и наклонилась ко мн

e

.
     Ея р

e

сницы  были длиною съ  меня, -- она  молча указала на пульсъ своей
л

e

вой руки.
     Его  б

i

ен

i

е было подобно землетрясен

i

ю, и  я почувствовалъ, что въ  ней
жизнь всего м

i

ра.
     Вдали показалась процесс

i

я жрецовъ и жрицъ богини Кибелы.
     Тамъ т

e

сно сплелись въ объят

i

и мужчина и женщина. Я вид

e

лъ ихъ издали.
     Процесс

i

я съ шумомъ подходила все ближе. Я слышалъ уже передъ собой ихъ
громк

i

я п

e

сни и искалъ глазами слившуюся въ объят

i

и пару.
     Но она превратилась въ одно существо. На трон

e

 изъ перламутра возс

e

далъ
-- полумужчина, полуженщина -- гермафродитъ.
     Корона гермафродита  заканчивалась доской  изъ  краснаго  дерева; червь
разрушен

i

я проточилъ въ ней таинственныя письмена. 


19


     Окутанное облакомъ пыли, пронеслось стадо маленькихъ сл

e

пыхъ барашковъ,
--   они  были   предназначены   въ  пищу  для  процесс

i

и,   возглавлявшейся
исполинскимъ гермафродитомъ.
     Порой  среди образовъ,  струившихся  изъ  невидимыхъ  устъ,  были т

e

ни,
встававш

i

я изъ гробовъ, -- съ повязками на лицахъ.
     Он

e

 останавливались  передо мной, сбрасывали  покрывала  и кровожадно и
алчно устремляли взглядъ на мое сердце,  -- ледяной ужасъ  заволакивалъ  мой
мозгъ и кровь  останавливалась въ жилахъ, точно потокъ, въ  который внезапно
низверглись съ небесъ огромныя глыбы.
     Мимо меня прошла  женщина. Лица ея я не вид

e

лъ, она отвернулась, --  на
ней была одежда изъ струящихся слезъ. --
     Вихремъ кружились маски, см

e

ялись и не зам

e

чали меня.
     Только  одинъ Пьеро неожиданно обернулся и подошелъ ко  мн

e

 ближе. Легъ
передо мной и сталъ, какъ въ зеркало, смотр

e

ть мн

e

 въ лицо.
     Онъ  строитъ  так

i

я  гримасы  и  машетъ  руками,  то  медленно,  то  съ
молн

i

еносной быстротой, что я невольно начинаю ему  подражать, -- подмигиваю
глазомъ, пожимаю плечами и кривлю ротъ.
     Его нетерп

e

ливо отт

e

сняютъ друг

i

я существа  -- вс

e

  хотятъ уловить  мои
взгляды.
     Но ни у одного изъ этихъ существъ н

e

тъ опред

e

ленныхъ очертан

i

й.
     Они -- только скользящ

i

я жемчужины, нанизанныя на одинъ шелковый шнуръ,
-- отд

e

льные звуки единой мелод

i

и, струящейся изъ невидимыхъ устъ. 


20


     Со мной уже  говорила  не книга. Говорилъ голосъ. Онъ требовалъ чего-то
отъ меня, -- но я не понималъ, какъ  ни напрягалъ вс

e

 свои  силы. Онъ мучилъ
меня жгучими, неясными вопросами.
     Этотъ голосъ, произносивш

i

й живыя, видимыя слова, былъ, однако,  мертвъ
и беззвученъ.
     Каждый  звукъ,  раздающ

i

йся  въ  м

i

р

e

  реальности,  рождаетъ  множество
откликовъ, подобно тому  какъ у каждой вещи есть одна  большая т

e

нь  и много
другихъ   мелкихъ  т

e

ней.  У  этого  голоса  не   было  откликовъ,   --  они
давнымъ-давно уже разв

e

ялись и заглохли. -- -- --
     До самаго конца дочиталъ я эту книгу  и все еще  держалъ ее  у  себя въ
рукахъ, какъ вдругъ мн

e

 показалось,  будто,  пытливо перелистывая  книгу,  я
читалъ не ее, а свой собственный мозгъ.
     Все, о чемъ мн

e

 говорилъ этотъ голосъ, я носилъ въ себ

e

 всю свою жизнь,
-- оно  было  лишь  скрыто отъ  меня и  мною  забыто, --  оно  пряталось  до
сегодняшняго дня отъ моихъ мыслей. -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Я поднялъ глаза.
     Гд

e

 же челов

e

къ, принесш

i

й мн

e

 книгу?
     Ушелъ!?
     Придетъ онъ за ней, когда она будетъ готова?
     Или мн

e

 самому ее отнести? --
     Но я не могъ вспомнить, сказалъ ли онъ мн

e

, гд

e

 живетъ.
     Мн

e

 хот

e

лось воскресить въ памяти его обликъ, -- но тщетно.
     Какъ былъ онъ од

e

тъ? Старъ онъ или молодъ? -- Какого цв

e

та его волосы и
борода?
     Ничего, р

e

шительно ничего не могъ я припомнить. -- Вс

e

 отд

e

льныя черты,
как

i

я я  себ

e



21


  рисовалъ, расплывались безсл

e

дно,  какъ  только я  пытался
мысленно соединить ихъ въ одинъ образъ.
     Я закрылъ глаза и прижалъ  пальцами  в

e

ки, чтобы  уловить хотя  бы одну
ничтожную часть его облика.
     Н

e

тъ, ничего.
     Я всталъ посреди комнаты,  -- посмотр

e

лъ на  дверь, такъ же, какъ когда
онъ вошелъ --  и  представилъ себ

e

: вотъ сейчасъ онъ поворачиваетъ за уголъ,
проходитъ по кирпичной  площадк

e

, читаетъ мою дощечку  на  двери "Атаназ

i

усъ
Пернатъ" -- и входитъ.
     Напрасно.
     Во  мн

e

  не  пробуждалось  ни  сл

e

да  воспоминан

i

я  о  томъ,  какъ  онъ
выгляд

e

лъ.
     Я  вид

e

лъ на стол

e

  книгу и старался представить себ

e

  хотя бы ту руку,
которая вынула ее изъ кармана и подала мн

e

.
     Я не могъ  даже вспомнить, была ли рука эта въ перчатк

e

 или н

e

тъ,  была
ли она молодая или въ морщинахъ, были ли у нея кольца на пальцахъ.
     Вдругъ у меня блеснула мысль.
     Какъ будто внушен

i

е, которому противостать невозможно.
     Я над

e

лъ пальто, шляпу, вышелъ на л

e

стницу и спустился во дворъ. Потомъ
медленно поднялся обратно наверхъ.
     Медленно, медленно, точно такъ же, какъ онъ. Когда я отворилъ дверь, въ
моей комнат

e

 было совершенно темно. Но разв

e

  только что, когда  я вышелъ во
дворъ, не было еще очень св

e

тло?
     Сколько же времени я провелъ тамъ  въ  раздум

i

и, что  не зам

e

тилъ, какъ
прошло время? 


22


     Я  опять  попробовалъ подражать незнакомцу въ походк

e

 и жестахъ,  но не
могъ вспомнить ни одного изъ нихъ.
     Какъ  же  могу  я  ему  подражать,  когда  у  меня  н

e

тъ  ни  мал

e

йшаго
представлен

i

я объ его облик

e

?
     Но вышло иначе. Совс

e

мъ не такъ, какъ я думалъ.
     Неожиданно моя кожа,  мои  мышцы, все мое т

e

ло вспомнило  то, что  было
скрыто отъ мозга. Они стали д

e

лать движен

i

я, которыхъ я совс

e

мъ не хот

e

лъ, о
которыхъ даже не думалъ.
     Какъ будто т

e

ло не принадлежало мн

e

 больше!
     Едва сд

e

лалъ я н

e

сколько шаговъ по  комнат

e

, какъ зам

e

тилъ, что походка
моя неожиданно стала чужой, неув

e

ренной.
     Это походка челов

e

ка,  который каждую минуту  можетъ упасть, подумалъ я
про себя.
     Да, да, это его походка.
     Я понялъ совершенно отчетливо: это онъ.
     У меня  было  чье-то  чужое  лицо безъ  бороды  и усовъ, съ выдающимися
скулами, -- косой разр

e

зъ глазъ.
     Я чувствовалъ это, но не могъ себя вид

e

ть.
     Это лицо  не мое,  захот

e

лось  мн

e

 въ  ужас

e

 вскрикнуть,  --  я  хот

e

лъ
нащупать его, но  рука меня  не слушалась, -- она  опустилась въ  карманъ  и
достала книгу.
     Точь въ точь, какъ это сд

e

лалъ онъ самъ. --
     Но вдругъ я опять безъ шляпы и безъ  пальто очутился у себя за столомъ.
И опять это я. Я, я.
     Атаназ

i

усъ Пернатъ.
     Я  дрожу отъ  страха  и  ужаса,  --  мое сердце готово  разорваться.  Я
чувствую: призраки,которые только что витали въ моемъ  мозгу, ушли отъ меня.


23


     Но я ощущаю еще на затылк

e

 холодные сл

e

ды ихъ прикосновен

i

я. --
     Я знаю  теперь, кто былъ  незнакомецъ, -- я могу вновь  ощутить  его въ
себ

e

,  когда захочу; но представить себ

e

 его обликъ, чтобы им

e

ть возможность
его вид

e

ть передъ собой, -- я не могу и не смогу никогда.
     Я  понялъ, что онъ негативъ, незримая форма, очертан

i

й  которой постичь
невозможно, --  я  долженъ  самъ принять эту  форму, чтобы осознать въ моемъ
собственномъ "я" ея обликъ и выражен

i

е.
     Въ ящик

e

 стола есть у меня жел

e

зная шкатулка; -- я запру въ нее книгу и
только,  когда совс

e

мъ  исчезнутъ вс

e

 сл

e

ды моей душевной бол

e

зни,  я  вновь
выну ее и примусь исправлять попорченную заглавную букву "И".
     Я взялъ со стола книгу.
     Мн

e

 показалось, будто я ни до чего не дотронулся. Я схватилъ  шкатулку:
то же самое чувство. Какъ  будто, чтобы достигнуть  сознан

i

я,  осязан

i

е  мое
должно пройти долг

i

й путь, окутанный мракомъ, -- какъ будто все отд

e

лено отъ
меня годами и относится къ давно минувшему прошлому! -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Голосъ снова ищетъ меня въ темнот

e

 и снова  хочетъ измучить вопросомъ о
камн

e

,  напоминающемъ кусокъ  сала. Но вотъ онъ скользнулъ мимо, не зам

e

тивъ
меня. Я  знаю  -- этотъ  голосъ исходитъ изъ м

i

ра сновид

e

н

i

й.  А  то, что  я
пережилъ, настоящая жизнь, -- поэтому-то, чувствую я, онъ меня не зам

e

тилъ и
будетъ искать понапрасну. 


24


--------


ПРАГА.


     Подл

e

  меня   стоялъ   студентъ   Харузекъ,  поднявъ  воротникъ  своего
потертаго,  тонкаго пальто. Я ясно слышалъ,  какъ у, него  стучали  зубы отъ
холода.
     Онъ  забол

e

етъ на такомъ сквозномъ в

e

тр

e

, въ  этихъ холодныхъ воротахъ,
подумалъ я и пригласилъ его зайти къ себ

e

 въ комнату.
     Но онъ отказался.
     "Благодарю васъ, мейстеръ Пернатъ", пробормоталъ онъ, дрожа отъ холода,
"къ сожал

e

н

i

ю, у меня мало времени,  -- я сп

e

шу въ  городъ. -- Да кром

e

 того
мы промокнемъ  насквозь,  если  выйдемъ сейчасъ изъ  воротъ! -- -- Ливень не
прекращается!"
     Дождь  хлесталъ изо вс

e

хъ силъ  по крышамъ  и,  точно  потоками  слезъ,
струился по фасадамъ домовъ.
     Слегка высунувшись, я вид

e

лъ на четвертомъ этаж

e

 окно моей комнаты; отъ
дождя стекла какъ будто набухли,  -- стали непрозрачными и бугорчатыми, какъ
рыб

i

й пузырь.
     По улиц

e

 стекалъ грязный желтый потокъ.  Ворота  были полны  прохожими,
которые пережидали тутъ дождь.
     "Смотрите,  свадебный  букетъ",  сказалъ  вдругъ Харузекъ и  указалъ на
букетъ изъ увядшихъ миртъ, который несло потокомъ грязной воды. 


25


     Кто-то громко разсм

e

ялся у насъ за спиной.
     Обернувшись, я увид

e

лъ,  что это былъ пожилой,  хорошо од

e

тый господинъ
съ с

e

дой головой и какимъ-то одутловатымъ, жабьимъ лицомъ.
     Харузекъ тоже обернулся и пробормоталъ что-то про себя.
     Старикъ вызывалъ непр

i

ятное чувство; -- я посп

e

шилъ отвернуться и сталъ
разсматривать окружающ

i

е дома.  Они были вс

e

 некрасиваго цв

e

та и стояли подъ
дождемъ, точно злые, одряхл

e

вш

i

е зв

e

ри.
     Какой у нихъ противный, запущенный видъ!
     Они  построены безъ всякой системы и плана, -- они  точно сорная трава,
пробивающаяся изъ земли.
     Дв

e

сти, триста л

e

тъ тому назадъ ихъ  строили, какъ попало, -- нисколько
не  считаясь  съ  другими, сос

e

дними. Ихъ  прислонили тутъ къ  низкой желтой
ст

e

н

e

, единственному остатку  стариннаго, вытянутаго  въ длину  здан

i

я. Вотъ
домъ со скошенными углами; его  верхъ уходитъ назадъ, какъ крутой,  открытый
лобъ  челов

e

ка. А вотъ другой рядомъ  съ нимъ, -- онъ, какъ клыкъ,  выдается
зач

e

мъ-то впередъ.
     Подъ  мрачнымъ,  ненастнымъ небомъ  они,  казалось,  вс

e

 спали; сейчасъ
совершенно  не  ощущалась  та  в

e

роломная, враждебная жизнь,  которая  порой
исходитъ  отъ  нихъ,  когда  туманъ осенняго  вечера  стелется  по  улиц

e

  и
помогаетъ имъ скрывать свою тонкую, едва зам

e

тную мимику.
     За  долг

i

е годы,  что я живу  зд

e

сь,  во мн

e

 сложилось впечатл

e

н

i

е, отъ
котораго я не могу  избавиться:  какъ будто по  ночамъ и въ ранн

i

е  утренн

i

е
часы  они  устраиваютъ между собой оживленныя, но беззвучныя и  таинственныя
сов

e

щан

i

я. 


26


 Порою  по ихъ ст

e

намъ проходитъ легкое, непонятное сотрясен

i

е,
-- как

i

е-то шумы сб

e

гаютъ по крышамъ и падаютъ внизъ, въ водосточныя канавы,
-- а мы равнодушно и глухо воспринимаемъ все это и не думаемъ о причинахъ.
     Часто  мн

e

 снилось, будто я подслушалъ дыхан

i

е  призрачной  жизни этихъ
домовъ  и  съ  изумленнымъ  испугомъ  узналъ,  что они  -- истинные,  тайные
властители улицы, что  они могутъ временно отдавать свою жизнь  и возвращать
ее потомъ снова себ

e

, -- ссужать ее на  дневные часы живущимъ въ нихъ людямъ
и ночью требовать ее отъ нихъ обратно съ лихвой.
     И мысленно перебирая странныхъ людей, живущихъ  въ этихъ домахъ не какъ
существа, рожденныя матерью, а подобно призрачнымъ т

e

нямъ, -- людей, которые
въ д

e

лахъ и мысляхъ своихъ  какъ  будто сл

e

плены безъ разбора изъ отд

e

льныхъ
кусочковъ, -- я все больше  проникаюсь уб

e

жден

i

емъ, что въ моихъ снахъ много
таинственной  правды. Когда я бодрствую, эта  правда еще  тл

e

етъ въ  душ

e

  у
меня, какъ впечатл

e

н

i

е отъ яркой, красочной сказки.
     Передо мной  воскресаетъ  тогда  легенда  о  сказочномъ Голем

e

,  -- объ
искусственномъ челов

e

к

e

, котораго зд

e

сь, въ этомъ гетто сл

e

пилъ когда-то изъ
глины  св

e

дущ

i

й  въ Каббал

e

  раввинъ. Вложивъ  ему  въ  ротъ  пергаментъ  съ
магической формулой, онъ вдохнулъ въ него безсознательную жизнь автомата.
     И подобно тому, какъ Големъ снова сталъ истуканомъ, какъ только  вынули
у него изо рта пергаментъ съ тайными  знаками жизни, такъ  и вс

e

 эти люди --
кажется мн

e

  -- должны бездушно 


27


 рухнуть въ  то  мгновен

i

е, когда у одного
изъ  нихъ  вытравятъ  изъ  сознан

i

я  какое-нибудь  ничтожное  представлен

i

е,
незначительный импульсъ или даже  безц

e

льную  привычку, у другого -- хотя бы
только неясное, безотчетное упован

i

е на что-то туманное, неопред

e

ленное.
     Вс

e

 эти существа в

e

чно преисполнены какимъ-то трепетнымъ ожидан

i

емъ!
     Никогда не видишь ихъ  за работой, -- а все же съ самой ранней зари они
уже  на ногахъ,  -- бодрствуютъ  и, затаивъ дыхан

i

е, ждутъ,  --  ждутъ точно
жертвы, которая никогда не приходитъ.
     Но  если  иногда  въ  самомъ  д

e

л

e

  кто-нибудь  приближается  къ  нимъ,
какой-нибудь  беззащитный,  около котораго они,  казалось,  могли  бы  легко
поживиться, -- ими тотчасъ  же  овлад

e

ваетъ  страхъ,  парализующ

i

й  вс

e

  ихъ
желан

i

я, -- они пугливо прячутся по  своимъ  угламъ и робко отказываются отъ
всякихъ д

e

йств

i

й.
     Н

e

тъ такого  слабаго,  на  котораго у нихъ хватило бы см

e

лости  поднять
руку.
     "Выродивш

i

еся, беззубые хищники,  -- у нихъ  не осталось  ни оруж

i

я, ни
силы," медленно произнесъ Харузекъ и посмотр

e

лъ на меня.
     Откуда онъ знаетъ, о чемъ я думаю? --
     Мысли челов

e

ка  иногда  такъ  напряжены, что  могутъ, какъ  раскаленныя
искры, переноситься въ мозгъ другого.
     "-- -- Ч

e

мъ они живутъ?" сказалъ я, помолчавъ немного.
     "Ч

e

мъ живутъ? Среди нихъ есть милл

i

онеры."
     Я посмотр

e

лъ на Харузека. Что онъ этимъ хочетъ сказать? 


28


     Но студентъ молчалъ и гляд

e

лъ на небо, покрытое тучами.
     На мгновен

i

е гулъ  голосовъ подъ воротами смолкъ; слышенъ  былъ  только
шумъ дождя.
     Что онъ хот

e

лъ этимъ сказать: "Среди нихъ есть милл

i

онеры!?"
     И снова Харузекъ какъ будто угадалъ мои мысли.
     Онъ  указалъ на  лавку  старьевщика.  Дождь  смывалъ  тамъ ржавчину  со
стараго   жел

e

знаго   хлама   и   стекалъ   на   улицу,   образуя   больш

i

я,
красновато-бурыя лужи.
     "Вотъ,  наприм

e

ръ,   Ааронъ  Вассертрумъ!   Онъ  милл

i

онеръ,   --   ему
принадлежитъ почти  треть еврейскаго  квартала.  Разв

e

  вы  не  знали этого,
господинъ Пернатъ?"
     У  меня  буквально захватило дыхан

i

е. "Ааронъ  Вассертрумъ? Старьевщикъ
Ааронъ Вассертрумъ -- милл

i

онеръ?!"
     "О,  я хорошо его  знаю," злобно продолжалъ Харузекъ, какъ будто только
дожидаясь, что я его объ этомъ спрошу. "Я зналъ и его сына, доктора Вассори.
Вы никогда о немъ не слыхали? Докторъ Вассори -- изв

e

стный окулистъ. -- Годъ
тому назадъ о немъ съ  восторгомъ говорилъ  весь  городъ, -- какъ о великомъ
ученомъ. Никто не им

e

лъ и понят

i

я, что онъ перем

e

нилъ имя, что его настоящая
фамил

i

я была -- Вассертрумъ. Онъ любилъ разыгрывать изъ себя челов

e

ка науки,
--  когда  же заходила р

e

чь о происхожден

i

и,  онъ всегда скромно,  но  очень
трогательно говорилъ какъ бы  вскользь,  что его отецъ былъ еще въ гетто, --
что ему стоило нев

e

роятныхъ трудовъ и мучен

i

й выкарабкаться  оттуда на св

e

тъ
Бож

i

й. 


29


     Да, да, трудовъ и мучен

i

й!
     Но вотъ -- 

чьихъ

 нев

e

роятныхъ трудовъ и мучен

i

й ему это стоило и какими
средствами онъ выбрался оттуда, -- объ этомъ онъ никогда не говорилъ!
     А я знаю, какъ обстоитъ д

e

ло зд

e

сь, въ гетто!"
     Харузекъ схватилъ меня за руку и съ силой потрясъ.
     "Мейстеръ Пернатъ, я такъ б

e

денъ, такъ б

e

денъ,  что даже не представляю
себ

e

, какъ вообще существую. Я хожу голый,  какъ бродяга -- вотъ, посмотрите
-- а я все-таки студентъ-медикъ -- -- я все-таки образованный челов

e

къ!"
     Онъ распахнулъ  пальто, и, къ ужасу своему, я увид

e

лъ, что на немъ н

e

тъ
ни костюма, ни даже рубашки, -- пальто было над

e

то прямо на голое т

e

ло.
     "Такимъ же б

e

днымъ былъ я и тогда, когда  погубилъ этого негодяя, этого
всемогущаго,  знаменитаго  доктора  Вассори,  --  еще  и  сейчасъ  никто  не
догадывается, что я, я одинъ былъ виновникомъ его смерти.
     Въ город

e

 вс

e

 говорятъ, что  его  махинац

i

и разоблачилъ  н

e

к

i

й  докторъ
Сав

i

оли  и что онъ же довелъ  его потомъ до самоуб

i

йства. -- А я вамъ скажу,
что докторъ  Сав

i

оли былъ только оруд

i

емъ въ моихъ рукахъ. Я одинъ придумалъ
весь  планъ,  собралъ матер

i

алъ,  раздобылъ  вс

e

 доказательства  и медленно,
незам

e

тно расшаталъ все здан

i

е  доктора  Вассори, пока  не  насталъ моментъ,
когда никакими деньгами,  никакой  изворотливостью  гетто  нельзя  уже  было
предотвратить окончательнаго  крушен

i

я. Оставалось только  нанести посл

e

дн

i

й
незам

e

тный ударъ. 


30


     Знаете, это была своего рода шахматная игра.
     Да, да, именно шахматная игра.
     И никто не знаетъ, что это былъ я!
     Старьевщику   Аарону  Вассертруму  порою,  пожалую,   не   даетъ  спать
подозр

e

н

i

е, что тутъ зам

e

шанъ кто-то еще помимо Сав

i

оли, -- кто-то, кого онъ
не знаетъ, кто всегда подл

e

 него и кого онъ все-таки не можетъ найти.
     Хотя Вассертрумъ  и  одинъ  изъ  т

e

хъ, чьи глаза  могутъ вид

e

ть  сквозь
ст

e

ну, все же  онъ не догадывается, что есть еще люди, способные въ точности
разсчитать,  какимъ образомъ невидимыми, длинными, отравленными иглами можно
пронзить эту ст

e

ну,  -- не  зад

e

въ ни кирпичей, ни  золота,  ни драгоц

e

нныхъ
камней, -- и попасть прямо въ скрытую артер

i

ю жизни."
     Харузекъ хлопнулъ себя ладонью по лбу и дико расхохотался.
     "Ааронъ Вассертрумъ  это скоро узнаетъ. Узнаетъ какъ разъ въ тотъ самый
день, когда захочетъ отомстить Сав

i

оли. Да, да, не раньше не позже.
     Эту парт

i

ю  въ шахматы  я  правильно разсчиталъ,  -- всю до  посл

e

дняго
хода.  --  На этотъ  разъ  будетъ сыгранъ гамбитъ  слона. Тутъ  до конца  не
найдется  ни одного хода, которому я  не  могъ бы противопоставить  другого,
рокового и гибельнаго.
     Кто принимаетъ  мой  гамбитъ королевскаго  слона и  приступаетъ  къ его
розыгрышу,  тотъ обреченъ, -- слышите --  обреченъ!  Онъ,  какъ  безпомощная
мар

i

онетка на тоненькой  ниточк

e

,  --  и я ее  дергаю,  -- слышите, --  я ее
дергаю... Онъ въ рукахъ у меня."
     Студентъ говорилъ, какъ въ жару; я съ ужасомъ смотр

e

лъ на него. 


31


     "Что сд

e

лали вамъ Вассертрумъ и его сынъ, что вы ихъ такъ ненавидите?"
     Харузекъ возбужденно отв

e

тилъ:
     "Оставимъ это -- спросите лучше, на  чемъ докторъ Вассори сломалъ  себ

e

шею! -- Но, можетъ быть, вы  хотите отложить разговоръ  до другого раза?  --
Дождь пересталъ. Вы идете домой?
     Онъ понизилъ голосъ, какъ будто вдругъ совс

e

мъ успокоившись. Я покачалъ
головой. "Вы когда-нибудь слышали, какъ лечатъ  теперь глаукому? Не слыхали?
Ну, тогда мн

e

 придется  вамъ  объяснить, иначе вы  меня не поймете, мейстеръ
Пернатъ!
     Слушайте же. Глаукома -- это злокачественное забол

e

ван

i

е глаза, которое
неминуемо кончается сл

e

потой. Есть одно только  средство остановить развит

i

е
бол

e

зни. Это --  иридектом

i

я.  -- Она  состоитъ  въ  томъ,  что изъ радужной
оболочки глаза выр

e

заютъ маленьк

i

й, клинообразный кусочекъ.
     Неизб

e

жное посл

e

дств

i

е этого -- сильное разстройство зр

e

н

i

я -- остается
навсегда. Но сл

e

поты удается въ большинств

e

 случаевъ изб

e

гнуть.
     Съ д

i

агнозомъ глаукомы д

e

ло обстоитъ тоже чрезвычайно своеобразно.
     Бываютъ пер

i

оды, въ особенности  въ начал

e

 бол

e

зни, когда  налицо  н

e

тъ
никакихъ  опред

e

ленныхъ симптомовъ.  Въ такихъ случаяхъ  врачъ,  не находя и
сл

e

довъ забол

e

ван

i

я, не можетъ все-таки сказать съ полной ув

e

ренностью,  что
другой,  констатировавш

i

й бол

e

знь у пац

i

ента,  безусловно  ошибся.  Но  если
иридектом

i

я уже произведена, -- а эту операц

i

ю съ такимъ же  усп

e

хомъ  можно


32


  прод

e

лать  и надъ здоровымъ,  и надъ  больнымъ глазомъ,  то н

e

тъ никакой
возможности установить, была ли до операц

i

и у пац

i

ента глаукома или н

e

тъ.
     На  этой  особенности  и  еще  на ц

e

ломъ ряд

e

  другихъ докторъ  Вассори
построилъ вс

e

 свои гнусные замыслы.
     Несчетное  количество  разъ,  особенно  у женщинъ,  констатировалъ  онъ
глаукому,  когда  въ  д

e

йствительности  передъ  нимъ  были  самыя  пустяшныя
забол

e

ван

i

я.  Онъ д

e

лалъ это только съ той ц

e

лью, чтобы произвести операц

i

ю.
А операц

i

я  труда для него  никакого не представляла, деньги же онъ бралъ за
нее очень больш

i

я.
     Въ его руки попадали  д

e

йствительно совершенно беззащитные люди. И  для
того, чтобы грабить ихъ, не нужно было ни капли см

e

лости или мужества!
     Вотъ видите, мейстеръ  Пернатъ, -- выродивш

i

йся хищникъ сум

e

лъ все-таки
устроиться такъ, что онъ и безъ оруж

i

я и силы могъ терзать свои жертвы.
     Онъ  не рисковалъ р

e

шительно нич

e

мъ! -- Понимаете?!  Ему не приходилось
даже проявлять ни мал

e

йшей см

e

лости.
     Ц

e

лымъ рядомъ статей въ  спец

i

альныхъ журналахъ докторъ Вассори добился
репутац

i

и выдающагося спец

i

алиста и сум

e

лъ даже пустить пыль въ глаза своимъ
коллегамъ,  которые сами были слишкомъ порядочны,  чтобы  заподозр

e

ть его въ
чемъ бы то ни было.
     Естественнымъ посл

e

дств

i

емъ этого былъ огромный наплывъ пац

i

ентовъ. Вс

e

обращались къ нему за спасен

i

емъ. 


33


     Какъ  только являлся  къ  нему  кто-нибудь  съ  самымъ  незначительнымъ
разстройствомъ  зр

e

н

i

я  и  просилъ  его  подвергнуть  изсл

e

дован

i

ю,  докторъ
Вассори сейчасъ же съ коварнымъ расчетомъ приступалъ къ д

e

лу.
     Сначала  онъ  задавалъ  пац

i

енту  обычные  вопросы, но  въ  свою  книгу
записывалъ  на  всяк

i

й  случай  лишь  то,  что  впосл

e

дств

i

и, при  возможной
пров

e

рк

e

, могло указывать на наличность у больного глаукомы.
     Потомъ онъ осторожно  зондировалъ  почву,  не  ставилъ ли д

i

агнозъ  уже
кто-нибудь до него.
     Тутъ  же  онъ предусмотрительно  вставлялъ въ  разговоръ,  что  сейчасъ
только получилъ изъ-заграницы приглашен

i

е пр

i


e

хать по важному научному  д

e

лу
и что завтра же  у

e

зжаетъ.  --  Во  время  изсл

e

дован

i

я глазъ электрическимъ
св

e

томъ онъ умышленно причинялъ больному возможно сильную боль.
     Было предусмотр

e

но все! Р

e

шительно все!
     Посл

e

  изсл

e

дован

i

я, въ отв

e

тъ на обычный,  боязливый вопросъ пац

i

ента,
н

e

тъ ли чего-нибудь серьезнаго, --  Вассори  д

e

лалъ  свой  первый  шахматный
ходъ.
     Садился  напротивъ больного,  выдерживалъ  короткую  паузу  и  говорилъ
потомъ разм

e

реннымъ, многозначительнымъ тономъ:
     "Вы неминуемо очень скоро осл

e

пнете на оба глаза!"
     -- -- -- -- -- --
     Посл

e

дующ

i

я сцены бывали, конечно, ужасны.
     Люди падали  часто въ обморокъ, плакали, кричали и  въ дикомъ  отчаян

i

и
катались по полу.
     Потерять зр

e

н

i

е -- значитъ лишиться всего. 


34


     И  когда  наступалъ  опять таки  обычный моментъ, --  когда  несчастная
жертва обнимала кол

e

ни  Вассори и молила,  --  неужели же  на  всемъ Божьемъ
св

e

т

e

 ей не найдется спасен

i

я, -- тогда зв

e

рь д

e

лалъ второй шахматный ходъ и
-- самъ превращался въ того Бога, отъ котораго зависитъ это спасенье.
     Все, все въ м

i

р

e

, мейстеръ Пернатъ, шахматная игра! --
     Немедленная  операц

i

я -- глубокомысленно произносилъ докторъ Вассори --
это единственное, что  еще, пожалуй, можетъ  спасти. И съ дикимъ, страстнымъ
тщеслав

i

емъ,  которое  имъ  неожиданно овлад

e

вало,  онъ  начиналъ пространно
описывать случаи, которые вс

e

  были поразительно похожи на  данный, -- ц

e

лый
рядъ больныхъ обязанъ ему одному сохранен

i

емъ зр

e

н

i

я.
     Онъ буквально  упивался сознан

i

емъ,  что  онъ  въ  своемъ  род

e

  высшее
существо и что въ его рукахъ сейчасъ и жизнь и смерть его ближняго.
     А безпомощная жертва сид

e

ла передъ нимъ убитая, съ жгучими вопросами на
устахъ,  съ  холоднымъ потомъ  на лбу. Она  боялась хотя  бы  однимъ словомъ
прервать его р

e

чь,  -- боялась разсердить  его,  --  его, единственнаго, отъ
котораго завис

e

ло все спасен

i

е.
     Докторъ Вассори заканчивалъ  свою  р

e

чь сожал

e

н

i

емъ, что  операц

i

ю  ему
придется отложить на н

e

сколько м

e

сяцевъ, когда онъ вернется изъ заграницы.
     Надо над

e

яться, -- въ такихъ случаяхъ надо  всегда  над

e

яться на лучш

i

й
исходъ, -- что тогда не будетъ еще слишкомъ поздно! 


35


     Конечно, посл

e

 этого больные обычно вскакивали, заявляли, что они ни въ
коемъ случа

e

 не хотятъ откладывать  и  умоляли его посов

e

товать, кто еще изъ
врачей могъ бы сд

e

лать такую же операц

i

ю. Тогда-то  наступалъ моментъ, когда
докторъ Вассори наносилъ р

e

шительный, посл

e

дн

i

й ударъ.
     Въ глубокомъ раздум

i

и онъ ходилъ взадъ и впередъ по комнат

e

, озабоченно
морщилъ лобъ и говорилъ, наконецъ, съ огорчен

i

емъ, что помощь другого  врача
потребуетъ новаго изсл

e

дован

i

я глаза  электрическимъ  св

e

томъ, а это  можетъ
повлечь  за  собой самыя  печальныя  посл

e

дств

i

я, --  пац

i

ентъ в

e

дь  и  самъ
уб

e

дился, съ какой болью это сопряжено.
     Такимъ  образомъ, не  говоря  уже о томъ, что мног

i

е врачи недостаточно
опытны   въ   иридектом

i

и,  --   именно   всл

e

дств

i

е   необходимости  новаго
изсл

e

дован

i

я, операц

i

ю  придется  отложить  на продолжительное  время,  пока
совершенно не отдохнутъ зрительные нервы."
     Харузекъ сжалъ кулаки.
     "Это на  шахматномъ  язык

e

 называется -- вынужденнымъ ходомъ,  мейстеръ
Пернатъ. -- А дальше такой же вынужденный ходъ, одинъ за другимъ.
     Обезум

e

въ отъ  отчаян

i

я,  пац

i

ентъ  начиналъ  умолять  доктора  Вассори
сжалиться, отложить хотя  бы  на одинъ  день отъ

e

здъ и произвести  операц

i

ю.
В

e

дь гораздо хуже мгновенной  смерти -- ужасный, мучительный страхъ, что  ты
каждую минуту можешь осл

e

пнуть -- страшн

e

е этого н

e

тъ ничего.
     И ч

e

мъ дольше чудовище отказывалось,  ч

e

мъ дольше говорилъ Вассори, что
отсрочить  по

e

здку 


36


 для него крайне  невыгодно, т

e

мъ все больш

i

я и больш

i

я
суммы добровольно сулили ему больные.
     Наконецъ,  сумма  оказывалась  для  доктора  Вассори  достаточной,  онъ
уступалъ, -- и тутъ же, въ тотъ же самый день,  боясь, какъ бы случайно весь
его планъ не  раскрылся,  онъ причинялъ  обоимъ здоровымъ глазамъ несчастной
жертвы непоправимый вредъ,  который превращалъ всю дальн

e

йшую жизнь пац

i

ента
въ  сплошное страдан

i

е, но который зато  разъ навсегда уничтожалъ вс

e

  сл

e

ды
преступлен

i

я.
     Такими  операц

i

ями надъ  здоровыми  глазами докторъ  Вассори  не только
увеличивалъ свою  славу  и свою репутац

i

ю выдающагося врача, которому каждый
разъ  удавалось  предотвратить грозящую сл

e

поту, -- онъ удовлетворялъ такимъ
путемъ  и  свою безм

e

рную  алчность  и  тщеслав

i

е:  ничего не  подозр

e

вавш

i

я
жертвы, потерп

e

вш

i

я и матер

i

ально, и физически, продолжали смотр

e

ть на него,
какъ на спасителя.
     Только челов

e

къ, т

e

сно связанный съ гетто, знакомый съ его ухищрен

i

ями,
съ  д

e

тства  привыкш

i

й  быть,  какъ паукъ, постоянно насторож

e

,  знающ

i

й  въ
город

e

 р

e

шительно вс

e

хъ, осв

e

домленный относительно мельчайшихъ подробностей
жизни, круга знакомыхъ и матер

i

альнаго положен

i

я каждаго, -- только такой --
"полуясновидящ

i

й"--  способенъ  былъ  въ  течен

i

е многихъ  л

e

тъ творить  эти
гнусности.
     И если  бы  не  я, онъ  до  сихъ поръ  занимался  бы своимъ  ремесломъ,
занимался бы  имъ  до глубокой  старости  и  въ  конц

e

 концовъ насладился бы
заслуженнымъ отдыхомъ, -- какъ маститый патр

i

архъ, въ кругу своихъ близкихъ,
окруженный 


37


 высокими почестями, -- блестящ

i

й  прим

e

ръ грядущему покол

e

н

i

ю.
И только потомъ уже -- только потомъ его постигъ бы неумолимый рокъ.
     Но  я  в

e

дь  тоже выросъ  въ  гетто, --  моя  кровь тоже  насыщена этой
атмосферой адскаго коварства -- -- и я  сум

e

лъ его уничтожить, -- все  равно
какъ челов

e

ка поражаютъ незримыя  силы,  или внезапно  сверкнувшая на ясномъ
неб

e

 молн

i

я.
     Честь разоблачен

i

я  принадлежитъ доктору  Сав

i

оли,  молодому  н

e

мецкому
врачу, -- я его выдвинулъ и собиралъ одно доказательство за другимъ, пока не
наступилъ день, когда за докторомъ Вассори протянулась рука прокурора.
     Но негодяй покончилъ жизнь самоуб

i

йствомъ! Благословенъ тотъ часъ!
     Какъ будто рядомъ съ нимъ стоялъ мой двойникъ и направлялъ его руку, --
онъ покончилъ съ собой т

e

мъ самымъ  амильнитритомъ,  пузырекъ съ которымъ  я
умышленно  позабылъ  у него  въ кабинет

e

. Я нарочно пошелъ къ  нему, нарочно
заставилъ  его  констатировать и у  меня  глаукому -- и умышленно оставилъ у
него  пузырекъ  амильнитрита, съ  пламеннымъ  желан

i

емъ, чтобы именно  этотъ
пузырекъ нанесъ ему посл

e

дн

i

й ударъ.
     Въ город

e

 говорили, что онъ умеръ отъ апоплекс

i

и.
     Амилнитритъ при глубокомъ вдыхан

i

и д

e

йствительно вызываетъ апоплекс

i

ю и
убиваетъ.
     Долго так

i

е слухи не могли, конечно, держаться."
     -- -- -- -- -- --
     Харузекъ неожиданно замолчалъ и разс

e

янно уставился въ одну точку, какъ
будто погрузился  въ разр

e

шен

i

е глубокой  тайны;  потомъ  пожалъ  плечами  и
указалъ на лавку старьевщика Аарона Вассертрума. 


38


     "Сейчасъ  онъ одинъ,"  проговорилъ  онъ,  "совершенно  одинъ  со  своей
жадностью -- и -- восковой куклой!"
     -- -- -- -- -- --
     Сердце мое трепетно билось.
     Я съ ужасомъ смотр

e

лъ на Харузека.
     Онъ, несомн

e

нно, пом

e

шался.  Только въ бреду ему могли притти въ голову
подобныя вещи.
     Конечно! конечно! Онъ все выдумалъ, ему все только приснилось!
     Вс

e

 эти  ужасы про окулиста  не могутъ быть правдой. У него чахотка, --
его мозгъ воспаленъ смертельной горячкой.
     Мн

e

 захот

e

лось успокоить его шутливой фразой, придать его мыслямъ бол

e

е
беззаботный характеръ.
     Я  не усп

e

лъ еще этого сд

e

лать, какъ  вдругъ  въ  моей памяти мелькнуло
лицо Вассертрума съ разс

e

ченной  верхней  губой  и его  круглые рыбьи глаза,
заглянувш

i

е тогда въ мою комнату черезъ открытую дверь.
     Докторъ Сав

i

оли! Докторъ Сав

i

оли!  --  -- да, да,  такъ зовутъ молодого
челов

e

ка,  про котораго мн

e

 шепотомъ разсказывалъ мар

i

онетный актеръ  Цвакъ,
-- того самого знатнаго господина, который снялъ у него ателье.
     Докторъ Сав

i

оли! -- Точно крикомъ  отозвалось во  мн

e

 это имя. Въ моемъ
мозгу  пронеслась вереница  туманныхъ образовъ, промелькнула вдругъ страшная
догадка.
     Мн

e

  хот

e

лось разспросить Харузека, въ ужас

e

 разсказать ему  все, что я
тогда  пережилъ, -- но тутъ имъ овлад

e

лъ такой жесток

i

й приступъ кашля,  что
онъ едва не упалъ. Я зам

e

тилъ  только, какъ  онъ, съ трудомъ опираясь руками
объ ст

e

ну, 


39


 вышелъ на улицу и слегка кивнулъ мн

e

 на прощан

i

е.
     Да, да, онъ правъ, онъ говорилъ не въ бреду, -- почувствовалъ я, --  по
этимъ улицамъ днемъ и ночью крадется незримая  т

e

нь преступлен

i

я и старается
облечь себя плотью и кровью.
     Она -- въ  воздух

e

, везд

e

 вокругъ насъ,  но мы не видимъ  ея. И вдругъ,
неожиданно, она ложится кому-нибудь  на душу, -- мы не зам

e

чаемъ и этого, --
не усп

e

ваемъ еще ее осознать, какъ она, сд

e

лавъ свое, уже исчезаетъ.
     До насъ доходятъ потомъ  только темные  слухи о какомъ-нибудь страшномъ
происшеств

i

и.
     Я понялъ сразу сокровенн

e

йш

i

й смыслъ загадочныхъ существъ, которые жили
подл

e

  меня:  безвольно  проходятъ они  по пути  жизни,  влекомые  незримымъ
магнетическимъ токомъ,  -- подобно  тому какъ зд

e

сь сейчасъ свадебный букетъ
уносило по улиц

e

 грязной струей.
     Мн

e

 чудилось,  будто  вс

e

 эти дома смотр

e

ли  на  меня своими  коварными
лицами, полными безграничной злобы, будто ворота, -- разинутые черные рты съ
прогнившими языками, пасти, готовыя каждую минуту разразиться оглушительнымъ
ревомъ,  --  такимъ  грознымъ  и  такимъ злобнымъ, что мы  содрогнемся вс

e

мъ
т

e

ломъ.
     Что еще сказалъ въ заключен

i

е Харузекъ  про  старьевщика? -- Я шопотомъ
повторяю его слова: -- Ааронъ Вассертрумъ сейчасъ одинъ  со  своей алчностью
-- и -- съ восковой куклой.
     Что онъ им

e

етъ въ виду подъ восковой куклой?
     Это, должно быть, метафора, старался я себя успокоить, -- одна изъ т

e

хъ
бол

e

зненныхъ  метафоръ,  которыми онъ  любитъ озадачивать,  которыя 


40


 сразу
кажутся непонятными, а  потомъ,  оживая вдругъ передъ нами, вселяютъ въ насъ
страхъ, -- все  равно  какъ  вещи  странной, причудливой  формы, на  которыя
неожиданно падаетъ полоса яркаго св

e

та.
     Я   вздохнулъ   глубоко,   чтобы   успокоиться  и  разогнать   гнетущее
впечатл

e

н

i

е, которое произвелъ на меня разсказъ Харузека.
     Я  пристально  посмотр

e

лъ на людей,  которые  стояли вм

e

ст

e

  со мной въ
воротахъ.  Подл

e

  меня  былъ  толстый  старикъ.  Тотъ  самый,  который  такъ
отвратительно разсм

e

ялся раньше.
     На  немъ былъ  черный длинный  сюртукъ  и перчатки.  Своими выпученными
глазами онъ пристально смотр

e

лъ на ворота противоположнаго дома.
     Его  гладко  выбритое,  р

e

зко и  крупно  очерченное  лицо  дрожало  отъ
возбужден

i

я.
     Я невольно просл

e

дилъ  его взглядъ  и  зам

e

тилъ,  что онъ прикованъ  къ
рыжей Розин

e

: она стояла по ту  сторону улицы со своей неизм

e

нной улыбкой на
губахъ.
     Старикъ  пытался  подать ей  какой-то  знакъ;  --  я  зам

e

тилъ, что она
прекрасно знаетъ, въ чемъ д

e

ло, но д

e

лаетъ видъ, будто ничего не понимаетъ.
     Наконецъ,  старикъ не выдержалъ, -- на ципочкахъ перешелъ черезъ улицу,
перескакивая съ см

e

шной эластичностью, точно  большой черный мячикъ,  черезъ
лужи.
     Повидимому, его вс

e

 знали: по его адресу посыпались сейчасъ же остроты.
Какой-то субъектъ сзади меня, въ синей военной фуражк

e

, съ краснымъ вязанымъ
шарфомъ на ше

e

, ухмыльнувшись, пустилъ какую-то шутку, -- но я не понялъ ее.


41


     Я  понялъ  только,   что  въ   еврейскомъ  квартал

e

   старика  называли
"свободнымъ  каменьщикомъ", -- на  ихъ  жаргон

e

  кличка  эта  прим

e

няется къ
челов

e

ку, который больше  всего  любитъ  незр

e

лыхъ подростковъ и,  благодаря
своимъ связямъ, совершенно не боится полиц

i

и. --
     Черезъ минуту старикъ и Розина исчезли въ темныхъ воротахъ. 


42


--------


ПУНШЪ.


     Мы  открыли окно, чтобы пров

e

трить  мою маленькую комнату отъ табачнаго
дыма.
     Съ  улицы ворвался холодный ночной в

e

теръ; мохнатыя пальто, вис

e

вш

i

я на
двери, тихо зашевелились.
     "Достопочтенный  головной  уборъ  Прокопа  хочетъ,  кажется,  улет

e

ть,"
сказалъ  Цвакъ и  показалъ на большую  мягкую  шляпу музыканта, широк

i

е края
которой шевелились, какъ черные крылья.
     

I

озуа Прокопъ подмигнулъ весело глазомъ.
     "Онъ хочетъ, нав

e

рное..." проговорилъ онъ. -- -- --
     "Къ Лойзичеку, на музыку", перебилъ его Фрисландеръ.
     Прокопъ разсм

e

ялся  и  началъ стучать  рукой  въ тактъ звукамъ, которые
доносились въ комнаты по прозрачному зимнему воздуху.
     Потомъ снялъ со ст

e

ны мою старую, сломанную гитару, сд

e

лалъ видъ, будто
перебираетъ давно уже  порванныя струны  и пискливымъ фальцетомъ  зап

e

лъ  на
воровскомъ жаргон

e

 странную п

e

сенку.
     -- -- -- -- -- --
     "Какъ  быстро онъ  научился  воровскому  жаргону,"  Фрисландеръ  громко
расхохотался и сталъ подп

e

вать.
     "Эту   забавную   п

e

сенку   каждый   вечеръ   гнусавитъ   у   Лойзичека
подсл

e

поватый,  сумасшедш

i

й 


43


 Нефтали Шафранекъ, а накрашенная бабенка тутъ
же играетъ на гармоник

e

 и подп

e

ваетъ ему", -- объяснилъ мн

e

 Цвакъ. "Мейстеръ
Пернатъ, вамъ бы  тоже сл

e

довало какъ-нибудь пойти съ нами туда. Хотите?  --
Можетъ быть,  немного попозже, когда выпьемъ пуншъ? Пойдемте, -- ну, хотя бы
ради дня вашего рожденья."
     "Да,  да, пойдемте потомъ вм

e

ст

e

 съ нами," подхватилъ Прокопъ и закрылъ
окно, "это стоитъ посмотр

e

ть."
     Мы стали пить пуншъ и погрузились въ раздумье.
     Фрисландеръ выр

e

залъ мар

i

онетку.
     "

I

озуа,  --  вы  буквально отр

e

зали  насъ  отъ  всего  м

i

ра",  прервалъ
молчан

i

е Цвакъ, "съ т

e

хъ поръ, какъ вы закрыли  окно, никто не промолвилъ ни
единаго слова."
     "Я все  думалъ  -- какое странное  зр

e

лище,  когда в

e

теръ приводитъ  въ
движен

i

е мертвыя вещи, --  вы вид

e

ли,  какъ шевелились  наши пальто," быстро
отв

e

тилъ Прокопъ, какъ бы оправдываясь въ своемъ молчан

i

и. "Какъ-то странно,
что  вдругъ начинаютъ двигаться вещи, которыя обыкновенно лежатъ неподвижно.
Правда? -- Однажды на пустой площади, гд

e

 я совершенно не чувствовалъ в

e

тра,
потому  что стоялъ  за  ст

e

ной, --  я вид

e

лъ,  какъ больш

i

е  обрывки  бумаги
кружились въ яростномъ вихр

e

, пресл

e

дуя и точно поклявшись  уничтожить другъ
друга.  Спустя мгновен

i

е они,  повидимому, успокоились, но потомъ ихъ  снова
охватило дикое  возбужден

i

е, --  они сбились сперва въ  общую  кучу,  потомъ
разсыпались  опять въ разныя  стороны  и въ  безсмысленной пляск

e

  скрылись,
наконецъ, за угломъ. 


44


     Одна  только  толстая газета  не  угналась  за  ними;  она осталась  на
мостовой  и  слегка колыхалась отъ  злобы,  какъ  будто  задыхалась и  жадно
глотала воздухъ.
     Во мн

e

 мелькнула тогда смутная догадка: что если мы, живыя существа, на
самомъ д

e

л

e

  так

i

е-же  обрывки бумаги? Быть  можетъ,  какой-нибудь незримый,
таинственный "в

e

теръ" бросаетъ и насъ изъ стороны  въ сторону  и направляетъ
наши поступки, между т

e

мъ какъ мы сами по простот

e

 нашей думаемъ, что у насъ
своя собственная, свободная воля?
     Что  если  жизнь,  заложенная въ  насъ,  есть лишь такой же  загадочный
вихрь? В

e

теръ, о которомъ сказано въ Библ

i

и: знаешь ли ты, откуда и куда онъ
идетъ?  --  -- Разв

e

  не  снится намъ  часто, будто  мы  погружаемъ  руки въ
глубокую р

e

ку и  ловимъ серебряныхъ рыбокъ, -- на  самомъ  же д

e

л

e

 весь сонъ
объясняется т

e

мъ, что наши руки ощутили дуновен

i

е холоднаго в

e

тра?"
     "Прокопъ, вы говорите  такими же словами,  какъ Пернатъ. Что  съ вами?"
спросилъ Цвакъ и посмотр

e

лъ недов

e

рчиво на музыканта.
     "Его такъ особенно настроила истор

i

я  о книг

e

 Иббуръ, которую намъ тутъ
разсказали, -- жаль,  что  вы такъ поздно пришли  и  не  слышали,"  зам

e

тилъ
Фрисландеръ.
     "Истор

i

я о книг

e

?"
     "В

e

рн

e

е, о странномъ челов

e

к

e

, который принесъ эту книгу. -- Пернатъ не
знаетъ ни его имени,  ни гд

e

 онъ  живетъ, ни  чего онъ хот

e

лъ. И хотя у него
была очень странная вн

e

шность, ее все-таки нельзя описать."
     Цвакъ сталъ внимательно прислушиваться. 


45


     "Удивительно," проговорилъ  онъ  минуту спустя. "У него н

e

тъ ни бороды,
ни усовъ и косые глаза?"
     "Кажется," отв

e

тилъ я, "то есть -- да, да,  я помню нав

e

рное.  Разв

e

 вы
его знаете?"
     Мар

i

онетный актеръ покачалъ головой: "Онъ напоминаетъ мн

e

 Голема."
     Художникъ Фрисландеръ опустилъ свой ножъ:
     "Голема? -- Я часто объ немъ уже слышалъ. Вы что-нибудь о немъ  знаете,
Цвакъ?"
     "Кто  посм

e

етъ сказать, что  онъ что-нибудь  знаетъ о Голем

e

?" отв

e

тилъ
Цвакъ  и  пожалъ плечами. "Големъ -- легенда.  Но вдругъ въ гетто  случается
какое-нибудь происшеств

i

е  и Големъ неожиданно вновь  оживаетъ.  Посл

e

 этого
н

e

которое время вс

e

 о  немъ говорятъ, и слухи растутъ до безконечности.  Ихъ
такъ преувеличиваютъ и  разукрашиваютъ, что  въ конц

e

 концовъ  они исчезаютъ
благодаря собственной очевидной нел

e

пости. Легенда  эта  относится, кажется,
къ семнадцатому в

e

ку.  Сл

e

дуя утеряннымъ  указан

i

ямъ Каббалы,  одинъ раввинъ
сд

e

лалъ  искусственнаго челов

e

ка,  такъ называемаго Голема. --  Онъ  долженъ
былъ, какъ  слуга, помогать  ему звонить въ колокола въ синагог

e

 и исполнять
всякую другую черную работу.
     Но настоящаго  челов

e

ка изъ него все-таки не получилось. Въ немъ только
тл

e

ла глухая, полусознательная искорка жизни.  И  то, говорятъ, не всегда, а
только когда ему вкладывали въ ротъ пергаментъ съ магической формулой и т

e

мъ
вселяли въ него таинственныя силы.
     Однажды вечеромъ передъ молитвой раввинъ позабылъ вынуть пергаментъ изо
рта  Голема,  --  тотъ  впалъ  въ б

e

шенство, ринулся  на  улицу и  


46


  сталъ
разбивать все, что ему попадалось подъ руку.
     Раввинъ бросился за нимъ и силой вырвалъ пергаментъ.
     Големъ безжизненно рухнулъ на землю. Отъ него осталась только небольшая
глиняная  фигурка,  которую  и   сейчасъ   еще  показываютъ  въ  Старо-новой
синагог

e

."
     "Этого раввина позвали однажды во дворецъ къ императору и онъ будто  бы
вызывалъ  тамъ  т

e

ни   умершихъ,"  зам

e

тилъ  Прокопъ.  "Современные   ученые
утверждаютъ, что онъ это д

e

лалъ при помощи волшебнаго фонаря."
     "Да, да -- изв

e

стно уже, что н

e

тъ такого банальнаго объяснен

i

я, которое
не встр

e

тило бы сочувств

i

я у современнаго покол

e

н

i

я", невозмутимо продолжалъ
Цвакъ. -- "Волшебный  фонарь!  Какъ будто  императоръ Рудольфъ,  который всю
жизнь интересовался такими вещами, не понялъ бы сразу, что это обманъ!
     Я,  правда,  не  знаю,  на  чемъ  основана  легенда  о  Голем

e

,  но что
д

e

йствительно съ  еврейскимъ  кварталомъ связано какое-то  существо, которое
в

e

чно живетъ и не умираетъ, -- въ этомъ я глубоко уб

e

жденъ. Изъ покол

e

н

i

я въ
покол

e

н

i

е жили зд

e

сь мои предки, и,  пожалуй, ни у кого не найдется  столько
воспоминан

i

й  о пер

i

одическихъ появлен

i

яхъ  Голема, какъ у  меня.  Я и  самъ
много вид

e

лъ и много слыхалъ отъ другихъ!"
     Цвакъ  неожиданно  замолчалъ.  Чувствовалось,  что  онъ  вс

e

ми  мыслями
погруженъ въ прошлое.
     Онъ сид

e

лъ за столомъ, подперевъ рукой голову, --  при св

e

т

e

  лампы его
молодыя,  румяныя  щеки странно не  гармонировали  съ  с

e

дой  головой. 


47


  Я
невольно  сравнилъ  его мысленно съ масками-лицами его мар

i

онетокъ,  которыя
онъ мн

e

 часто показывалъ.
     Удивительно похожъ былъ на нихъ этотъ старикъ!
     То же самое выражен

i

е, т

e

 же черты!
     Очень  мног

i

я вещи на  св

e

т

e

 не могутъ быть отд

e

лены  другъ отъ  друга,
подумалъ  я. Несложная  жизнь Цвака  была  мн

e

 изв

e

стна,  но  неожиданно мн

e

показалось  нев

e

роятнымъ  и страннымъ,  почему  такой  челов

e

къ,  какъ  онъ,
который получилъ гораздо лучшее воспитан

i

е, ч

e

мъ его предки,  и долженъ былъ
бы стать актеромъ, вернулся вдругъ  къ жалкому мар

i

онетному ящику, -- 

e

здитъ
по  ярмаркамъ  съ т

e

ми  же  самыми куклами,  которыми еле  зарабатывали себ

e

пропитан

i

е  его  д

e

ды, --  заставляя ихъ прод

e

лывать  неуклюж

i

я  движен

i

я  и
воспроизводить безжизненныя переживан

i

я.
     Онъ  не въ  силахъ  разстаться съ ними,  подумалъ  я; он

e

  живутъ одной
жизнью съ нимъ,  --  когда онъ  ушелъ отъ нихъ,  он

e

 превратились въ  мысли,
проникли  въ  его  мозгъ,  вселили въ  него  безпокойство  и  заставили  его
возвратиться. Поэтому-то онъ такъ н

e

женъ съ  ними теперь, поэтому-то  онъ съ
такой гордостью наряжаетъ ихъ въ мишуру.
     "Цвакъ,  разскажите же  намъ что-нибудь,"  попросилъ  Прокопъ  старика,
погляд

e

въ вопросительно на меня и Фрисландера, хотимъ ли мы тоже послушать.
     "Я не  знаю, съ  чего мн

e

 начать," медленно  отв

e

тилъ Цвакъ. "Истор

i

ю о
Голем

e

  передать  очень  трудно.  Пернатъ  сказалъ  уже намъ: онъ хорошо  


48


знаетъ,  какъ выгляд

e

лъ незнакомецъ, который принесъ ему  книгу,  но описать
его онъ  не можетъ. Приблизительно каждые тридцать три года зд

e

сь на улицахъ
повторяется одно  и  то же явлен

i

е: ничего особеннаго въ немъ  н

e

тъ, но  оно
возбуждаетъ во вс

e

хъ паническ

i

й  ужасъ, которому нельзя найти ни объяснен

i

я,
ни оправдан

i

я.
     Каждый  разъ повторяется  одна  и та же  истор

i

я: совершенно незнакомый
никому  челов

e

къ,  съ  желтымъ  безбородымъ  лицомъ  монгольскаго  типа,  въ
старинномъ,  выцв

e

тшемъ  костюм

e

,  съ ровной, но какой-то странно  нетвердой
походкой, какъ  будто  онъ  готовъ каждую минуту упасть, --  появляется  изъ
Альтшульгассе,  проходитъ  по  всему еврейскому кварталу и потомъ  вдругъ --
исчезаетъ.
     Обычно онъ заворачиваетъ куда-нибудь за уголъ и пропадаетъ.
     Одни говорятъ, будто онъ д

e

лаетъ кругъ и возвращается  къ тому же дому,
откуда прежде вышелъ, -- къ старинному дому вблизи синагоги.
     Друг

i

е  же,  бол

e

е напуганные, утверждаютъ, будто они  вид

e

ли, какъ онъ
шелъ  къ  нимъ   навстр

e

чу.  Несмотря,  однако,  на  то,  что  онъ  къ  нимъ
приближался, онъ становился  постепенно  все  меньше  и  меньше, какъ будто,
наоборотъ, удалялся отъ нихъ, -- и, наконецъ, вовсе исчезалъ.
     Шестьдесятъ шесть л

e

тъ тому назадъ волнен

i

е, вызванное его появлен

i

емъ,
было  особенно сильно.  -- Я былъ тогда еще  маленькимъ мальчикомъ, но помню
прекрасно, что тогда обыскали сверху до низу весь домъ на Альтшульгассе.
     При обыск

e

 было  установлено, что д

e

йствительно въ этомъ дом

e

 есть одна
комната съ 


49


 жел

e

зной р

e

шеткой на окн

e

, въ которую ни откуда н

e

тъ входа.
     Чтобы  окончательно  въ  этомъ  уб

e

диться, сд

e

лали пров

e

рку:  на  вс

e

хъ
окнахъ дома пов

e

сили б

e

лье. Съ улицы выяснилось, что на одномъ окн

e

 б

e

лья не
было.
     Но  такъ какъ  въ  эту комнату  проникнуть  было  неоткуда, то  нашелся
челов

e

къ,  который спустился съ крыши на веревк

e

  и р

e

шилъ  заглянуть черезъ
р

e

шетку. Онъ не усп

e

лъ  еще  добраться до  окна,  какъ веревка оборвалась, и
несчастный размозжилъ  себ

e

 черепъ о  мостовую. Когда  же впосл

e

дств

i

и снова
р

e

шили предпринять такую же попытку, никто не зналъ уже въ точности, гд

e

 это
окно. И въ  конц

e

 концовъ  пришлось, такимъ образомъ,  отказаться отъ  мысли
раскрыть эту тайну.
     Самъ я  вид

e

лъ  Голема  разъ въ своей жизни, около тридцати  трехъ л

e

тъ
тому назадъ.
     Я встр

e

тилъ его  въ одномъ  изъ проходныхъ  дворовъ и прошелъ  вплотную
мимо него.
     И сейчасъ  еще я не уясняю себ

e

 толкомъ, что  тогда случилось  со мной.
В

e

дь не можетъ же челов

e

къ  постоянно, изо дня въ день носиться съ мыслью  о
томъ, что онъ встр

e

титъ Голема.
     Но  въ тотъ моментъ, еще не видя его, я отчетливо и ясно почувствовалъ,
какъ  что-то громко мн

e

 подсказало:  вотъ  Големъ!  Въ  то же  мгновен

i

е изъ
темныхъ  воротъ  показался  какой-то незнакомецъ  и  медленными,  нетвердыми
шагами  прошелъ мимо  меня.  Еще  немного  спустя  меня обступила  толпа  съ
бл

e

дными, взволнованными лицами и засыпала вопросами, вид

e

лъ ли я Голема. 


50


     Отв

e

чая имъ, я зам

e

тилъ, что языкъ мой какъ будто вышелъ изъ  состоян

i

я
паралича, котораго я до т

e

хъ поръ вовсе не ощущалъ.
     Я буквально былъ  пораженъ, что могу снова двигаться; у меня было ясное
чувство, что за мгновен

i

е до этого я былъ совершенно, какъ въ столбняк

e

.
     Обо всемъ этомъ я  не разъ потомъ размышлялъ  и мн

e

 кажется,  что я  не
ошибусь,  если  скажу:  одинъ  разъ  въ жизни  каждаго  покол

e

н

i

я  еврейск

i

й
кварталъ съ быстротой  молн

i

и охватываетъ психическая  эпидем

i

я; съ какой-то
для  насъ  непонятною  ц

e

лью  она  поражаетъ  вс

e

  души и,  подобно  миражу,
воскрешаетъ обликъ  какого-то  характернаго существа, которое, можетъ  быть,
жило тутъ много в

e

ковъ назадъ и  постоянно стремится снова облечься плотью и
кровью.
     Быть  можетъ, это существо всегда среди насъ,  и мы.только не зам

e

чаемъ
его. В

e

дь  и  звукъ камертона  мы слышимъ  только  тогда, когда онъ касается
дерева и вызываетъ въ немъ ритмичныя колебан

i

я.
     А,  можетъ  быть, оно только  создан

i

е фантаз

i

и,  не сознательное  и не
живое, -- создан

i

е, которое возникаетъ такъ же, какъ по незыблемымъ законамъ
образуется кристаллъ изъ вещества, лишеннаго формы и облика.
     Кто знаетъ?
     Подобно   тому  какъ  въ  душные  жарк

i

е  дни  въ   воздух

e

  напряжен

i

е
электричества  достигаетъ  максимальныхъ  пред

e

ловъ   и   въ  конц

e

  концовъ
порождаетъ молн

i

ю,  -- такъ и за постояннымъ  накоплен

i

емъ одн

e

хъ и т

e

хъ  же
мыслей,  отравляющихъ  атмосферу  зд

e

сь,  въ  гетто,  неминуемо  


51


  долженъ
посл

e

довать  неожиданный   ихъ   разрядъ,  --  душевный  взрывъ,   выводящ

i

й
сновид

e

н

i

я наши на дневной св

e

тъ и  создающ

i

й -- вм

e

сто молн

i

и -- загадочный
призракъ, который своимъ обликомъ, походкой и жестами  неминуемо  воплощаетъ
собою  символъ  массовой психики,  --  если  только мы  правильно  понимаемъ
таинственный языкъ формъ.
     И подобно тому, какъ въ природ

e

 различныя явлен

i

я предшествуютъ молн

i

и,
такъ  и  зд

e

сь  н

e

которыя  страшныя  предзнаменован

i

я  указываютъ всегда  на
грозное приближен

i

е  призрака  къ  м

i

ру реальности.  Отвалившаяся штукатурка
старой ст

e

ны напоминаетъ намъ фигуру идущаго челов

e

ка; въ  морозныхъ узорахъ
на  окнахъ  чудятся   черты  нев

e

домыхъ  лицъ.  Песокъ   съ  крыши  падаетъ,
повидимому, не такъ, какъ всегда; въ  настроенномъ подозрительно наблюдател

e

невольно  рождается  мысль,  что  его сбрасываетъ какой-то  невидимый  духъ,
боящ

i

йся  св

e

та,  и  тайно  старается  придать  ему   всевозможныя  странныя
очертан

i

я  и формы. Смотря на однообразное строен

i

е ткани или  на неровности
кожи, мы ощущаемъ  мучительную  способность зам

e

чать повсюду грозныя, полныя
тайнаго   значен

i

я  формы,   которыя  въ   сновид

e

н

i

яхъ  нашихъ   достигаютъ
исполинскихъ разм

e

ровъ.  И  черезъ вс

e

  эти  призрачныя  попытки скопившихся
мыслей  опрокинуть  барьеръ  повседневности,  красной нитью всегда проходитъ
тяжкое сознан

i

е того, что наше сокровенное "я" истощается умышленно, вопреки
нашей вол

e

, съ одной только ц

e

лью, -- чтобы призракъ могъ стать пластичнымъ,
могъ принять нужный обликъ и форму. 


52


     Когда  я  сейчасъ  услыхалъ отъ Перната,  что у  него былъ  челов

e

къ съ
безбородымъ лицомъ и  косымъ  разр

e

зомъ  глазъ, передо мной  предсталъ сразу
Големъ, такимъ, какъ я его увид

e

лъ тогда.
     Онъ точно выросъ передо мной изъ-подъ земли.
     На мгновен

i

е меня  охватилъ  смутный  страхъ,  что мн

e

 снова предстоитъ
пережить н

e

что непостижимое; тотъ-же самый страхъ, который я испыталъ уже въ
раннемъ д

e

тств

e

,  когда былъ  свид

e

телемъ  первыхъ  туманныхъ предв

e

стниковъ
появлен

i

я Голема.
     Тому теперь уже  шестьдесятъ  шесть л

e

тъ.  Это было вечеромъ;  къ  намъ
долженъ былъ  притти въ  гости женихъ моей сестры и окончательно сговориться
насчетъ дня свадьбы.
     Въ этотъ вечеръ мы лили свинецъ, -- ради забавы, -- я смотр

e

лъ разинувъ
ротъ, и не понималъ, зач

e

мъ это д

e

лается, -- въ моемъ неясномъ представлен

i

и
ребенка это связывалось съ Големомъ, о которомъ мн

e

 много разсказывалъ д

e

дъ,
--  мн

e

 казалось,  что каждую минуту  можетъ раскрыться дверь и  въ  комнату
войдетъ Големъ.
     Сестра моя вылила  ложку  расплавленнаго металла въ чашку  съ  водой  и
весело засм

e

ялась при вид

e

 моего возбужден

i

я.
     Дряхлыми,  дрожащими руками  досталъ д

e

дъ  блестящ

i

й  кусокъ  свинца  и
поднесъ  его къ св

e

ту. Вс

e

 почему-то заволновалось  и громко  заговорили.  Я
хот

e

лъ подойти поближе, но меня не пустили.
     Впосл

e

дств

i

и, когда я сталъ  старше, отецъ разсказалъ  мн

e

, что свинецъ
вылился въ форму  небольшой головы -- необыкновенно отчетливо и ясно. Голова
эта настолько напоминала Голема, что вс

e

 пришли въ ужасъ. 


53


     Я  часто говорилъ по этому поводу съ архивар

i

усомъ Шмаей Гиллелемъ; онъ
зав

e

дуетъ хранен

i

емъ  старинныхъ  вещей  въ Старо-новой  синагог

e

,  --  тамъ
находится между прочимъ и глиняная  фигура, времени царствован

i

я  императора
Рудольфа. Гиллель изучалъ Каббалу,  и, по его мн

e

н

i

ю, эта глиняная фигура съ
челов

e

ческимъ  обликомъ,  по всей в

e

роятности, не  что иное,  какъ такое  же
предзнаменован

i

е,  какимъ  была  тогда  голова  изъ  свинца.  А таинственный
незнакомецъ, расхаживающ

i

й по улицамъ  -- в

e

роятно, лишь  призрачный образъ,
вызванный къ  жизни  творческой мыслью  того  среднев

e

коваго  раввина еще до
воплощен

i

я  его въ матер

i

альную  форму.  Съ  т

e

хъ поръ,  постоянно  влекомый
стремлен

i

емъ   къ  матер

i

ализац

i

и,  образъ  этотъ  появляется  вновь  черезъ
опред

e

ленные  промежутки   времени,  при  томъ  же  самомъ  астрологическомъ
расположен

i

и зв

e

здъ, при которомъ впервые былъ созданъ.
     Покойная  жена  Гиллеля тоже столкнулась лицомъ къ  лицу съ Големомъ  и
тоже,  какъ  я,  словно  остолбен

e

ла,  пока  была  возл

e

  этого  загадочнаго
существа.
     Она  разсказывала и клятвенно ув

e

ряла, что  въ немъ была ея собственная
душа, -- выйдя изъ т

e

ла, она  на  мгновен

i

е предстала передъ нею и,  принявъ
обликъ другого нев

e

домаго существа, заглянула ей прямо въ глаза.
     Несмотря  на овлад

e

вш

i

й  ею въ  эту  минуту паническ

i

й страхъ, ее ни на
мгновен

i

е не покидала  ув

e

ренность въ томъ, что  это существо не  что  иное,
какъ часть ея собственнаго "я". -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     "Нев

e

роятно," задумчиво пробормоталъ Прокопъ. 


54


     Художникъ Фрисландеръ тоже погрузился въ раздум

i

е.
     Въ  дверь  постучали,  --  въ  комнату вошла  старая  женщина,  которая
приноситъ мн

e

 по вечерамъ воду и вообще  все, что мн

e

 нужно, -- поставила на
полъ глиняный кувшинъ и молча вышла обратно.
     Мы вс

e

 подняли головы, --  осмотр

e

лись,  точно очнувшись, по сторонамъ,
-- но никто изъ насъ долгое время не  вымолвилъ ни  одного слова. Какъ будто
всл

e

дъ за старухой въ комнату вошло что-то новое.
     "Да!  Вотъ  у  рыжей Розины тоже  такое  лицо,  отъ котораго  никакъ не
отд

e

лаешься, -- оно повсюду  такъ  и встаетъ передъ глазами," сказалъ вдругъ
совершенно  неожиданно Цвакъ.  "Эту застывшую, оскаленную улыбку я вид

e

лъ въ
течен

i

е всей своей жизни. Сначала  у ея бабки, потомъ  у матери! -- У  вс

e

хъ
одно и то же лицо, никакой разницы! И одно и то же имя -- Розина. Какъ будто
одна -- только повторен

i

е другой!"
     "Разв

e

 Розина не дочь старьевщика Аарона Вассертрума?" спросилъ я.
     "Говорятъ", отв

e

чалъ Цвакъ. -- -- "У Аарона Вассертрума много сыновей и
дочерей, о которыхъ никто  не им

e

етъ понят

i

я. Мать Розины тоже не знала, кто
ея  отецъ,  -- да  и  объ  ней  самой  ничего  неизв

e

стно. Когда  ей  минуло
пятнадцать л

e

тъ,  она родила  Розину  и  съ т

e

хъ поръ безсл

e

дно пропала.  Ея
исчезновен

i

е ставили въ  связь  съ уб

i

йствомъ,  которое, насколько  я помню,
произошло изъ-за нея въ этомъ дом

e

.
     Какъ ея дочь,  такъ и она тогда путалась съ мальчишками. Одинъ изъ нихъ
еще живъ, -- я 


55


 его часто встр

e

чаю, -- но какъ его зовутъ, я ужъ не помню.
Друг

i

е вскор

e

 вс

e

 умерли, -- по  моему,  это  она ихъ  свела  такъ  рано  въ
могилу. Вообще о томъ времени у меня въ памяти  сохранились только отд

e

льные
эпизоды, --  и  то  они уже сейчасъ сильно  поблекли. Тутъ,  наприм

e

ръ, былъ
тогда какой-то полусумасшедш

i

й, -- онъ ходилъ по ночамъ изъ кабака въ кабакъ
и за  н

e

сколько крейцеровъ  выр

e

залъ  силуэты изъ черной бумаги. А когда его
напаивали, онъ становился  необыкновенно  грустнымъ: плача и всхлипывая, онъ
выр

e

залъ все одинъ и тотъ же женск

i

й  профиль, -- пока у него на это хватало
бумаги.
     Тогда  я  узналъ,  -- сейчасъ  уже  не  помню  откуда,  --  что онъ еще
мальчикомъ до того влюбился  въ н

e

кую Розину, -- должно быть,  бабушку нашей
Розины, -- что лишился разсудка.
     Да,  да, судя по  времени, это была именно бабушка нашей Розины." -- --
--
     Цвакъ замолчалъ и откинулся на спинку стула.
     Судьба вращается  въ этомъ дом

e

  по  кругу и  возвращается постоянно къ
одной  и той же точк

e

,  --  мелькнуло  у меня  въ голов

e

,  и  мн

e

 почему  то
представилась картина,  которую я когда-то вид

e

лъ: кошка, у которой выр

e

зали
часть мозга, блуждаетъ все время по замкнутому кругу.
     "Ну,  теперь  можно  приняться за голову!"  услышалъ я  вдругъ  громк

i

й
голосъ художника Фрисландера.
     Онъ  вынулъ  изъ кармана круглый обрубокъ дерева и началъ его выр

e

зать.


56


     У  меня  смыкались  глаза  отъ  усталости,  и  я  отодвинулъ свой стулъ
подальше отъ св

e

та.
     Вода для  пунша закип

e

ла въ  котелк

e

,  и  

I

озуа Прокопъ наполнилъ снова
стаканы. Черезъ закрытое  окно еле-еле доносилась веселая музыка, --  она то
совс

e

мъ  замолкала, то  опять  раздавалась  чуть  слышно,  смотря  по  тому,
подхватывалъ ли ее съ улицы в

e

теръ или она не попадала въ его полосу.
     Разв

e

  я не хочу съ ними чокнуться? -- спросилъ  меня  спустя н

e

которое
время художникъ.
     Я не  отв

e

тилъ, --  у меня настолько исчезло всякое желан

i

е  двигаться,
что мн

e

 не пришло даже въ голову раскрыть ротъ и сказать что-нибудь.
     Мн

e

 казалось, я сплю,  -- настолько сильно было внутреннее спокойств

i

е,
овлад

e

вшее  мною. Чтобы уб

e

диться,  что я  все  таки бодрствую,  я время отъ
времени  бросалъ  взглядъ на блестящ

i

й  ножъ,  которымъ Фрисландеръ  усердно
строгалъ обрубокъ дерева.
     Гд

e

-то вдали слышался  голосъ  Цвака;  онъ  разсказывалъ  опять  всяк

i

я
странныя   истор

i

и   о  мар

i

онеткахъ  и  замысловатыя  сказки,  которыя  онъ
придумывалъ для своей кукольной сцены.
     Онъ говорилъ между прочимъ о доктор

e

  Сав

i

оли и  о красивой дам

e

,  жен

e

одного аристократа, которая тайкомъ пос

e

щаетъ Сав

i

оли въ его ателье.
     И опять я  увид

e

лъ передъ собой насм

e

шливое, торжествующее лицо  Аарона
Вассертрума.
     Я подумалъ, не под

e

литься ли  мн

e

 съ Цвакомъ т

e

мъ, что случилось тогда,
-- но потомъ р

e

шилъ, что не стоитъ, -- что это не такъ уже важно. Да и кром

e

того у меня было ясное чувство, что если 


57


 я даже и захочу начать говорить,
то все равно не сум

e

ю.
     Неожиданно вс

e

 трое сид

e

вшихъ за столомъ посмотр

e

ли на меня пристально,
и Прокопъ сказалъ громко: "Онъ уснулъ?" -- такъ  громко, что, казалось,  онъ
хочетъ задать этотъ вопросъ мн

e

 самому.
     Они продолжали разговаривать вполголоса, но я понялъ,  что они говорятъ
обо мн

e

.
     Ножъ Фрисландера  мелькалъ взадъ и впередъ при св

e

т

e

 лампы, и отражен

i

е
этого св

e

та падало мн

e

 прямо въ глаза.
     Мн

e

 послышалось  слово "умалишенный", и я  внимательно  прислушался  къ
тому, что говорилось у стола.
     "Такихъ темъ, какъ  Големъ, не  нужно касаться при Пернат

e

," сказалъ съ
упрекомъ 

I

озуа Прокопъ. "Когда онъ вначал

e

 разсказывалъ намъ о книг

e

 Иббуръ,
мы вс

e

  молчали и ни  о  чемъ его не стали разспрашивать. Бьюсь объ закладъ,
что онъ все это вид

e

лъ только во сн

e

."
     Цвакъ  кивнулъ головой:  "Вы совершенно правы. Это  все  равно,  что со
св

e

чкой  войти  въ  запыленную   комнату,  гд

e

  потолокъ  и  ст

e

ны   покрыты
полусгнившей  обивкой и  гд

e

  на полу  лежитъ  толстый  слой  сухого  трута;
достаточно заронить искру, какъ разомъ все запылаетъ."
     "Что -- долго пробылъ  Пернатъ въ дом

e

 умалишенныхъ? Какъ его  жаль, --
в

e

дь ему не больше сорока л

e

тъ!" зам

e

тилъ Фрисландеръ.
     "Не знаю. Я не им

e

ю  ни мал

e

йшаго понят

i

я, откуда онъ родомъ и ч

e

мъ онъ
прежде  занимался.  Своей стройной фигурой и острой бородкой онъ напоминаетъ
скор

e

е какого-нибудь 


58


  стараго французскаго аристократа. Много, много л

e

тъ
тому  назадъ  одинъ мой знакомый, старый врачъ, просилъ меня принять въ немъ
участ

i

е и подыскать  ему квартиру гд

e

-нибудь  зд

e

сь, въ этомъ квартал

e

,  гд

e

никто  не  будетъ обращать на  него  никакого  вниман

i

я  и  не  станетъ  его
разспрашивать о прошломъ."  -- Цвакъ снова тревожно посмотр

e

лъ  на меня. "Съ
т

e

хъ поръ онъ и живетъ зд

e

сь, реставрируетъ старинныя вещи, выр

e

заетъ  камеи
и довольно  прилично зарабатываетъ.  Для него счастье,  что онъ, повидимому,
совершенно   забылъ  обо  всемъ,   что  связано  съ  его   пом

e

шательствомъ.
Пожалуйста, никогда не разспрашивайте его ни о чемъ, что могло бы вызвать въ
немъ воспоминан

i

е о прошломъ, -- съ этой просьбой  не разъ  обращался ко мн

e

старый докторъ.  Знаете, Цвакъ, говорилъ онъ мн

e

 часто, мы прим

e

няемъ особый
методъ: мы съ величайшимъ трудомъ, такъ  сказать, замуровали его бол

e

знь  --
все равно  какъ огораживаютъ м

e

сто, гд

e

 совершилось несчастье, потому что съ
этимъ м

e

стомъ связаны тяжелыя воспоминан

i

я." -- -- --
     Слова  мар

i

онетнаго актера обрушились  на  меня,  какъ ножъ мясника  на
беззащитное животное, -- и грубыми, жестокими руками сдавили мн

e

 сердце.
     Давно уже  я  страдалъ  отъ глухой,  мучительной  боли, -- у  меня было
чувство,  будто у меня что-то отняли  и будто часть пути  моей жизни я, какъ
лунатикъ, прошелъ по краю бездны. Но до сихъ поръ мн

e

 не удавалось объяснить
себ

e

 это чувство.
     Теперь  же  передо  мной открылась  разгадка  всей  тайны и  жгла  меня
нестерпимою болью, какъ раскрытая рана. 


59


     Мое  бол

e

зненное  нежелан

i

е  воскресить  воспоминан

i

е  о  прошломъ,  --
странный,  повторявш

i

йся  время отъ  времени  сонъ,  будто  меня заперли  въ
какой-то домъ съ длинной амфиладой закрытыхъ для меня комнатъ, -- непонятный
провалъ моей памяти во всемъ,  что касалось  моихъ молодыхъ л

e

тъ, -- все это
нашло  себ

e

  вдругъ  страшное  объяснен

i

е:  я былъ  сумасшедшимъ  и  ко  мн

e

прим

e

нили  гипнозъ,  --  заперли "комнату", служившую  связью съ  остальными
центрами  моего  мозга  и  водворили  меня,  какъ челов

e

ка безъ  роду,  безъ
племени, въ чуждую мн

e

 обстановку.
     И н

e

тъ у меня даже надежды вновь обр

e

сти утраченныя воспоминан

i

я!
     Мн

e

 стало ясно, что  основные  стимулы моихъ поступковъ и мыслей скрыты
въ другой, позабытой  мной жизни, -- я никогда ихъ  не узнаю: я пересаженное
растен

i

е, сучокъ на чужомъ ствол

e

. А если  мн

e

  и удастся силой ворваться въ
эту  закрытую  "комнату",  --  кто  знаетъ,  не  стану  ли  я  жертвой  т

e

хъ
призраковъ, которые сейчасъ заперты въ ней?!
     У  меня промелькнуло  въ голов

e

  предан

i

е о  Голем

e

, которое только что
разсказывалъ  Цвакъ,  и  неожиданно для  себя я понялъ  вдругъ  неразрывную,
таинственную связь  между  легендарной комнатой безъ дверей, въ которой,  по
разсказамъ, живетъ незнакомецъ и моимъ многозначительнымъ сномъ.
     Да! и у меня "разорвалась бы веревка", если бы я попытался заглянуть въ
р

e

шетчатое окно своей сокровенн

e

йшей сущности.
     Странное сопоставлен

i

е становилось для меня все отчетлив

e

е и вселяло въ
меня ощущен

i

е безграничнаго страха. 


60


     Я чувствовалъ: эти непонятныя, неуловимыя явлен

i

я  т

e

сно  связаны между
собой, -- они б

e

гутъ рядомъ,  точно  сл

e

пыя лошади, которыя не  знаютъ, куда
лежитъ ихъ путь.
     То же и въ гетто: комната, пом

e

щен

i

е, куда никто не можетъ найти входа,
-- призракъ, что живетъ тамъ и только иногда блуждаетъ по улицамъ, наводя на
людей смятен

i

е и ужасъ! -- -- --
     Фрисландеръ все  еще выр

e

залъ  голову,  и  дерево скрип

e

ло  у него подъ
ножомъ.
     Слыша этотъ  звукъ,  я  самъ какъ бы испытывалъ боль,  --  и взглянулъ,
скоро ли онъ, наконецъ, кончитъ.
     Голова верт

e

лась въ рукахъ художника взадъ и  впередъ,  и мн

e

 казалось,
что  она  живая и  внимательно  оглядывается  по сторонамъ.  Вотъ  ея  глаза
остановились  на  мн

e

,  какъ  будто  довольные  т

e

мъ,  что,  наконецъ,  меня
отыскали.
     Я  тоже  былъ  уже  не  въ  силахъ отвести взглядъ  и сталъ  пристально
смотр

e

ть на деревянное лицо.
     На минуту ножъ художника  остановился,  точно что-то  отыскивая; потомъ
р

e

шительно  еще  разъ  прошелся  по дереву, и  неожиданно  очертан

i

я  головы
какъ-то страшно ожили.
     Я узналъ желтое лицо незнакомца, принесшаго мн

e

 тогда книгу.
     Потомъ я уже ничего  не могъ различить,  -- вид

e

н

i

е  длилось  не больше
секунды. Но  я почувствовалъ,  какъ сердце у меня вдругъ  перестало биться и
только пугливо затрепетало.
     Но въ сознан

i

и моемъ лицо это запечатл

e

лось, -- какъ и тогда.
     Это былъ  я самъ,  -- я лежалъ  въ  рукахъ  Фрисландера и  озирался  по
сторонамъ. 


61


     Мои глаза  блуждали  по комнат

e

,  --  у  себя на темени  я  чувствовалъ
прикосновен

i

е чьей-то руки.
     Потомъ  вдругъ зам

e

тилъ  я  встревоженное  лицо  Цвака  и  услыхалъ его
голосъ: Богъ мой, да в

e

дь это же Големъ!
     Сид

e

вш

i

е  у  стола  зат

e

яли  свалку,  --  они  хот

e

ли  силою  отнять  у
Фрисландера деревянную голову, -- но онъ вырвался и крикнулъ со см

e

хомъ:
     "Оставьте, -- у меня  все равно ничего не вышло." Онъ  отошелъ, открылъ
окно и бросилъ голову на улицу.
     Мое сознан

i

е угасло, я погрузился въ глубок

i

й мракъ, пронизанный только
мерцающими нитями золота; -- когда же,  спустя  долгое, какъ показалось мн

e

,
время, я пришелъ снова въ себя, -- я ясно услышалъ, какъ деревянный обрубокъ
гулко стукнулся о мостовую. -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     "Вы спали такъ кр

e

пко, что мы  еле  васъ разбудили," говорилъ мн

e


I

озуа
Прокопъ, "пуншъ весь уже выпитъ, вы все проз

e

вали."
     Меня снова охватила жгучая боль по поводу того, что  я слышалъ, --  мн

e

захот

e

лось имъ крикнуть,  что  мн

e

 не приснилось  то, что я разсказалъ имъ о
книг

e

 Иббуръ, -- достать ее изъ шкатулки, показать имъ.
     Но  эта  мысль  не претворилась въ  слова.  Она уже не  соотв

e

тствовала
настроен

i

ю  моихъ  гостей,  которые шумно поднялись  съ  м

e

ста  и  собрались
уходить.
     Цвакъ насильно накинулъ на меня пальто и сказалъ:
     "Мейстеръ Пернатъ,  идемте  скор

e

й  къ  Лойзичеку,  --  тамъ  вы  сразу
разс

e

етесь." 


62


--------


НОЧЬ.


     Механически я спустился вм

e

ст

e

 съ Цвакомъ по л

e

стниц

e

.
     Запахъ тумана, проникавш

i

й съ улицы въ домъ, чувствовался все сильн

e

й и
сильн

e

й. 

I

озуа Прокопъ и Фрисландеръ  пошли немного впередъ, и слышно  было,
какъ они разговаривали у воротъ.
     "Она упала прямо на водостокъ. Куда же она къ чорту пропала?"
     Мы  вышли на улицу; я увид

e

лъ, что Прокопъ нагнулся и искалъ деревянную
голову.
     "Буду  очень  радъ, если теб

e

  не  удастся найти  эту дурацкую голову,"
проворчалъ  Фрисландеръ.  Онъ  прислонился  къ   ст

e

н

e

;  его  лицо  то  ярко
осв

e

щалось,  то пропадало во  мрак

e

,  --  онъ  силился зажечь  спичкой  свою
короткую трубочку.
     Прокопъ раздраженно отмахнулся и нагнулся еще ниже.
     "Тише! Разв

e

 вы не слышите?"
     Мы   подошли  ближе.   Онъ  молча  показалъ  на   р

e

шетку  водостока  и
прислушиваясь приложилъ къ уху ладонь. Съ минуту мы простояли неподвижно.
     Но ничего не было слышно.
     "Въ чемъ д

e

ло?" прошепталъ, наконецъ, старый Цвакъ. Но Прокопъ съ силой
схватилъ его за руку.
     Одно мгновен

i

е мн

e

 показалось, будто  внизу въ жел

e

зную  доску  -- еле,
еле слышно  -- стучитъ чья-то рука.  Но не  усп

e

лъ я подумать  объ этомъ, 


63


какъ  все уже  стихло. Только въ груди  у меня, точно эхо,  отдавался  этотъ
звукъ, и мной овлад

e

ло вдругъ смутное ощущен

i

е ужаса.
     На улиц

e

 послышались шаги; ощущен

i

е сразу исчезло.
     "Пойдемте. Зач

e

мъ мы тутъ стоимъ?" сказалъ Фрисландеръ.
     Мы пошли вдоль ряда домовъ. Прокопъ нехотя посл

e

довалъ за нами.
     "Бьюсь   головой  объ  закладъ,   что  тамъ   внизу   слышались  чьи-то
предсмертные вопли."
     Никто  изъ  насъ ему не  отв

e

тилъ. Но я  чувствовалъ,  что вс

e

 мы точно
он

e

м

e

ли отъ глухого неяснаго страха.
     Скоро мы очутились передъ окномъ кабачка съ красными занав

e

сками.
        САЛОНЪ ЛОЙЗИЧЕКЪ
        Сегодня большой концертъ
написано  было  на  большомъ  картон

e

,  по  краямъ  котораго  были  наклеены
всевозможныя женск

i

я фотограф

i

и.
     Не усп

e

лъ еще Цвакъ  нажать ручку двери, какъ ее открыли уже  извнутри.
На  порог

e

  насъ  встр

e

тилъ  съ  низкимъ  поклономъ коренастый  челов

e

къ  съ
прилизанными, черными  волосами, безъ  воротника, съ  зеленымъ галстукомъ на
голой ше

e

, въ фрачной жилетк

e

, на которой красовалась связка свиныхъ зубовъ.
     "Вотъ  это гости, -- я понимаю. --  --  Панъ Шафранекъ, играйте  скор

e

е
тушъ!" закричалъ онъ черезъ все пом

e

щен

i

е, биткомъ набитое народомъ. 


64


     Въ отв

e

тъ послышался только какой-то  шумъ, похож

i

й на то, какъ если бы
по струнамъ рояля проб

e

жала большая крыса.
     "Да, -- вотъ это гости, такъ гости! Это я понимаю," повторялъ все время
коренастый парень, помогая намъ снять пальто.
     "Да,  да,  сегодня  у  меня  вся   высшая  аристократ

i

я!"  торжествующе
возв

e

стилъ онъ въ отв

e

тъ на удивленную мину  Фрисландера, который в глубин

e

,
на эстрад

e

, отд

e

ленной отъ передняго  пом

e

щен

i

я кабачка двумя  ступеньками и
перилами, зам

e

тилъ двухъ молодыхъ людей аристократическаго вида, во фракахъ.
     Клубы  

e

дкаго  табачнаго  дыма  вис

e

ли надъ  столами,  позади  которыхъ
длинныя   деревянныя  скамейки  вдоль  ст

e

нъ  были  сплошь   заняты  всякими
подозрительными,оборванными   фигурами:    нечесанными,   грязными,   босыми
проститутками   съ  твердыми  грудями,  едва  прикрытыми  какими-то   шалями
непр

i

ятнаго цв

e

та, сутенерами въ синихъ солдатскихъ фуражкахъ, съ папиросами
за ухомъ,  торговцами скотомъ съ волосатыми кулаками и  неуклюжими, толстыми
пальцами, которые каждымъ движен

i

емъ говорили на н

e

момъ язык

e

 о гнусности  и
низости, кутящими лакеями  съ  наглыми глазами и  угреватыми приказчиками въ
кл

e

тчатыхъ брюкахъ.
     "Я поставлю ширмы, чтобы вамъ никто не м

e

шалъ," раздался снова громовый
голосъ  коренастаго   парня.  Онъ  притащилъ   откуда-то   ширмы,   оклееныя
маленькими, пляшущими китайчатами и  поставилъ ихъ передъ угловымъ  столомъ,
за который мы с

e

ли.
     Р

e

зк

i

е звуки арфы заставили смолкнуть шумъ голосовъ. 


65


     На мгновен

i

е воцарилась ритмичная пауза.
     Мертвая тишина, словно вс

e

 затаили дыхан

i

е.
     Съ  ужасающей ясностью слышно было только,  какъ жел

e

зные газовые рожки
съ шип

e

н

i

емъ  выдували изъ своихъ ртовъ плоское  сердцевидное  пламя,  -- но
потомъ вдругъ послышалась музыка и поглотила этотъ шумъ.
     Передъ  моими глазами  предстали  неожиданно  изъ  табачнаго  дыма  дв

e

странныя фигуры, -- раньше я ихъ не вид

e

лъ.
     Тамъ сид

e

лъ старикъ,  съ  длинной, волнистой, с

e

дой бородой пророка, съ
черной шелковой ермолкой на лысин

e

, -- так

i

я ермолки носятъ старые еврейск

i

е
патр

i

архи,  --   съ  молочно-синими,  стеклянными,   сл

e

пыми  глазами,  тупо
устремленными вверхъ;  онъ  беззвучно двигалъ  губами  и  своими  костлявыми
пальцами, точно когтями  ястреба, проводилъ  по струнамъ  арфы.  А рядомъ съ
нимъ въ засаленномъ, черномъ  шелковомъ плать

e

, съ стекляруснымъ украшен

i

емъ
и крестомъ на  ше

e

 и на  рукахъ, --  символъ ханжеской буржуазной морали, --
полная, рыхлая женщина съ большой гармоникой на кол

e

няхъ.
     Изъ инструментовъ  вырвался  дик

i

й хаосъ  звуковъ, но  потомъ  мелод

i

я,
сразу обезсил

e

въ, перешла постепенно въ аккомпаниментъ.
     Старикъ н

e

сколько разъ втянулъ  въ себя воздухъ и широко раскрылъ ротъ,
обнаживъ черные остатки  зубовъ. Медленно,  какъ будто откуда-то поднимаясь,
изъ  груди  его вырвался  хриплый  басъ, въ  которомъ звучали  своеобразныя,
еврейск

i

я хриплыя ноты:
        "Си-ин

i

я зв

e

-

e

-здочки, краа-сныя".
     


66


     "Ритититъ",  взвизгивала женщина и  смыкала  сейчасъ же  свои  циничныя
губы, какъ будто она и безъ того уже много сказала.
        "Син

i

я зв

e

здочки, красныя.
        Бублики, булочки разныя,--
        До нихъ я охотникъ большой".
     "Ритититъ."
        "Краснобородый, зеленобородый,
        Зв

e

здочки всякаго рода."
     "Ритититъ."
     -- -- -- -- -- --
     Н

e

сколько парочекъ пошли танцовать.
     "Это  п

e

сенка  про  "хомецигенъ  борху"


1


,  съ  улыбкой  объяснилъ  намъ
мар

i

онетный  актеръ, тихонько  ударяя  въ  тактъ  оловянной ложкой,  которая
почему-то была прикр

e

плена къ столу  ц

e

почкой. "Л

e

тъ  сто  или больше назадъ
два  пекаря-подмастерья,  Красная  и  Зеленая  борода,  въ  вечеръ  "шаббесъ
гагодель"


2


 подсыпали ядъ въ хл

e

бъ,  -- въ маленьк

i

я  зв

e

здочки и рожки.  Они
хот

e

ли, чтобы вымерло  побольше народу въ еврейскомъ квартал

e

. Но "мешоресъ"
-- служитель общины -- по какому-то божественному  наит

i

ю во время догадался
объ этомъ и передалъ обоихъ преступниковъ въ руки  полиц

i

и. И вотъ въ память
о чудесномъ избавлен

i

и отъ смертельной опасности "ламдонимъ"


3


 и "бохерлехъ"


4


сочинили тогда эту  странную п

e

сенку,  подъ  которую  теперь  танцуютъ  тутъ
проститутки.
     

1

 Молитва въ случа

e

 принят

i

я скоромной пищи въ Пасху.
     

2

 Суббота подъ Пасху.
     

3

 Ученые.
     

4

 Мальчики.
     "Ритититъ -- ритититъ -- --" 


67


     "Син

i

я  зв

e

-

e

-здочки,  краа-асныя  --  --  --"   все   оглушительн

e

е  и
фанатичн

e

е звучало завыван

i

е старца.
     Но неожиданно мелод

i

я запнулась и перешла постепенно въ мотивъ чешскаго
"шлапака",  --  тягучаго,  медленнаго  танца,  при  которомъ  парочки  т

e

сно
прижимались другъ къ другу потными лицами.
     "Правильно!  Браво! На --  -- лови -- --  на!" крикнулъ арфисту изящный
молодой челов

e

къ на эстрад

e

, во фрак

e

, съ моноклемъ въ глазу,  -- порылся въ
жилетномъ карман

e

  и кинулъ серебряную монету. Но не попалъ,  --  я  вид

e

лъ,
какъ она блеснула среди танцующихъ. И моментально исчезла. Тамъ  былъ  одинъ
бродяга, -- онъ показался мн

e

 очень знакомымъ: по-видимому, это тотъ  самый,
который  на дняхъ стоялъ,  пережидая дождь,  рядомъ  съ Харузекомъ.  Онъ все
время обнималъ тал

i

ю своей дамы, -- но вдругъ протянулъ руку и съ обезьяньей
посп

e

шностью схватилъ что-то въ воздух

e

. Ни одинъ мускулъ не дрогнулъ у него
на лиц

e

, -- только дв

e

, три пары вокругъ тихо засм

e

ялись.
     "В

e

рно, изъ 'батальона',  -- по крайней  м

e

р

e

,  судя по  ловкости,"  съ
улыбкой зам

e

тилъ Цвакъ.
     "Мейстеръ  Пернатъ,  должно   быть,  никогда   не  слыхалъ,  что  такое
'батальонъ'",  быстро проговорилъ  Фрисландеръ и тайкомъ отъ меня подмигнулъ
мар

i

онетному актеру. -- Я сразу понялъ: это продолжен

i

е того, что было  тамъ
наверху,  у меня  въ  комнат

e

.  Они  меня  считаютъ  больнымъ.  Хотятъ  меня
развеселить. И потому заставляютъ Цвака разсказывать всевозможныя вещи. 


68


     Когда добрый старикъ  посмотр

e

лъ на  меня  съ  сожал

e

н

i

емъ, у  меня вся
кровь прилила къ голов

e

. Если бы онъ зналъ, какъ тягостна мн

e

 ихъ жалость!
     Я  не слыхалъ первыхъ словъ,  которыми  мар

i

онетный  актеръ началъ свой
разсказъ. Знаю только, что у  меня было  чувство,  будто я  медленно истекаю
кровью.  Мн

e

 становилось все холодн

e

е, я ц

e

пен

e

лъ, какъ  тогда, когда я,  въ
вид

e

  деревянной головы, лежалъ  на кол

e

няхъ у  Фрисландера. Потомъ вдругъ я
очнулся  уже  въ  половин

e

  разсказа, --  онъ  произвелъ  на  меня  странное
впечатл

e

н

i

е, -- точно безжизненный отрывокъ изъ хрестомат

i

и.
     Цвакъ началъ:
     "Пов

e

сть объ юрист

e

 доктор

e

 Гульберт

e

 и его батальон

e

.
     -- -- -- Ну, что же мн

e

  вамъ про него разсказать? Лицо у него было все
сплошь въ рябинахъ; ноги кривыя, какъ у таксы. Еще будучи юношей, онъ ничего
не зналъ въ жизни, кром

e

  науки. Все свое  время онъ отдавалъ этой наук

e

, --
сухой, подрывающей  посл

e

дн

i

я  нервныя силы. На т

e

  деньги, которыя  онъ  съ
величайшимъ  трудомъ  зарабатывалъ  уроками,  ему приходилось  еще содержать
больную мать. Какъ выглядятъ зелен

e

ющ

i

е луга, поля и холмы, покрытые цв

e

тами
и л

e

сомъ,  онъ зналъ,  мн

e

 кажется, только  изъ  книгъ. А сколько солнечнаго
св

e

та  проникаетъ въ  мрачныя улицы Праги, объ  этомъ мн

e

  вамъ говорить  не
приходится.
     Докторск

i

й экзаменъ онъ сдалъ съ отлич

i

емъ. Иначе и быть не могло.
     Ну,  а потомъ онъ сталъ изв

e

стнымъ юристомъ. Настолько изв

e

стнымъ,  что
вс

e

, -- и судьи,  и  


69


  старые  адвокаты, -- приходили къ нему за сов

e

тами,
когда  чего-нибудь  не знали. Самъ онъ  жилъ, какъ нищ

i

й,  въ  каморк

e

  подъ
крышей.
     Такъ проходилъ годъ  за годомъ,  и  репутац

i

я  доктора  Гульберта, какъ
общепризнаннаго св

e

тила науки, стала  изв

e

стной  во всей стран

e

. Но никто не
догадывался и не предполагалъ, что такой челов

e

къ, какъ онъ, способенъ еще и
на н

e

жное чувство,  --  т

e

мъ бол

e

е,  что голова  его  стала  покрываться уже
с

e

диной и никто никогда  не слыхалъ чтобы онъ говорилъ  о чемъ-нибудь, кром

e

юриспруденц

i

и.  Но  оказалось, что  именно въ такомъ замкнутомъ сердц

e

 могла
разгор

e

ться самая пылкая страсть.
     Въ тотъ день, когда, наконецъ,  д-ръ Гульбертъ  достигъ высшей  ц

e

ли, о
которой  со времени студенчества  могъ  только скромно мечтать, -- когда его
величество императоръ австр

i

йск

i

й  пожаловалъ  ему  зван

i

е rector magnificus
нашего  университета, -- неожиданно распространился слухъ, что онъ обручился
съ молоденькой,  очаровательной  д

e

вушкой  изъ б

e

дной, но  аристократической
семьи.
     И,  д

e

йствительно,  съ т

e

хъ поръ  наступили,  повидимому,  для  доктора
Гульберта  счастливые  дни. Д

e

тей у него, правда, не  было, но свою  молодую
жену  онъ  носилъ  на рукахъ.  Ему доставляло величайшую  радость  исполнять
каждое желан

i

е, какое только ему удавалось прочесть въ ея глазахъ.
     Но въ  противоположность многимъ другимъ, онъ и въ счастьи  не забывалъ
своихъ несчастныхъ ближнихъ. "Богъ осуществилъ мою зав

e

тную мечту,"  сказалъ
онъ какъ-то, "исполнилось въ 


70


 жизни то, что св

e

тлой точкой сверкало передо
мной съ самаго д

e

тства: Онъ даровалъ мн

e

 прекрасн

e

йшее существо въ  м

i

р

e

.  И
мн

e

  теперь хочется,  чтобы  отблескъ этого  счастья озарилъ и  другихъ,  --
поскольку это, конечно, въ моихъ слабыхъ силахъ." -- -- --
     Поэтому-то  онъ и  принялъ  горячее  участ

i

е въ судьб

e

  одного  б

e

днаго
студента  и  началъ  заботиться  о  немъ,  какъ  о  собственномъ  сын

e

.  Онъ
руководился при этомъ,  нав

e

рное, мыслью о томъ, ч

e

мъ могла бы быть для него
самого такая поддержка, если бы кто-нибудь въ тяжелые дни его молодости такъ
же искренне протянулъ ему руку. Но,  какъ  всегда на  этомъ св

e

т

e

, поступки,
кажущ

i

еся челов

e

ку благородными и возвышенными, влекутъ за собою точно так

i

я
же посл

e

дств

i

я, какъ и д

e

йств

i

я, достойныя самаго безпощаднаго порицан

i

я, --
ибо мы не ум

e

емъ различать между  т

e

мъ,  въ чемъ  заложено ядовитое  с

e

мя, и
т

e

мъ,  что рождаетъ добро.  -- Такъ  и тутъ  доброе  д

e

ло доктора  Гульберта
принесло ему жесточайшее горе.
     Молодая  женщина   воспылала  вскор

e

  тайной  любовью  къ  студенту,  и
безпощадной  судьб

e

  было  угодно,   чтобы  Гульбертъ,  вернувшись   однажды
неожиданно домой съ букетомъ розъ для своей возлюбленной имянинницы, засталъ
ее въ объят

i

яхъ того, кого онъ все время осыпалъ благод

e

ян

i

ями.
     Говорятъ, что голубой василекъ  можетъ  навсегда утратить  свой  цв

e

тъ,
если на него  вдругъ  упадетъ  тусклый, с

e

рный отблескъ молн

i

и,  возв

e

щающей
градъ.  Такъ  и  душа  этого  челов

e

ка  нав

e

ки  осл

e

пла въ  тотъ день, когда
вдребезги 


71


 разбилось все его счастье. Еще въ тотъ же вечеръ онъ -- до сихъ
поръ  не  знавш

i

й ни въ  чемъ неум

e

ренности  -- просид

e

лъ до  утра зд

e

сь,  у
Лойзичека,  и напился до потери сознан

i

я. И  этотъ Лойзичекъ сталъ  для него
уб

e

жищемъ,  -- на  весь остатокъ его разрушенной жизни.  Л

e

томъ онъ ночевалъ
гд

e

-нибудь на стройк

e

, а зимой зд

e

сь на деревянныхъ скамейкахъ.
     Зван

i

я профессора и доктора правъ его  не лишили. Ни у кого не  хватало
р

e

шимости ставить  въ  укоръ ему,  еще недавно столь изв

e

стному ученому, его
неприличное поведен

i

е.
     Мало-помалу вокругъ него собрались  вс

e

 подонки еврейскаго  квартала, и
подъ его руководствомъ образовалось то своеобразное общество, которое  и  до
сихъ поръ еще носитъ назван

i

е "батальона".
     Обширныя юридическ

i

я  познан

i

я доктора  Гульберта  стали  оплотомъ  для
вс

e

хъ т

e

хъ, за к

e

мъ неусыпно  сл

e

дила полиц

i

я. Когда какой-нибудь только что
выпущенный  изъ  тюрьмы  арестантъ  умиралъ  съ  голоду,  докторъ  Гульбертъ
высылалъ его  голымъ  въ центръ города, -- и властямъ  не оставалось ничего,
какъ дать  ему платье. Когда  бездомную  проститутку высылали изъ города, ее
тотчасъ  же  выдавали  замужъ  за  какого-нибудь оборванца,  приписаннаго къ
опред

e

ленному округу, и т

e

мъ самымъ давали ей право жительства.
     Сотни такихъ  выходовъ зналъ докторъ  Гульбертъ, и по  отношен

i

ю къ его
сов

e

тамъ  полиц

i

я всегда  бывала  безсильна.  Все,  что  "зарабатывали"  эти
отщепенцы челов

e

ческаго общества,  они  добросов

e

стно,  до  посл

e

дняго гроша
отдавали въ общую кассу, откуда и черпались зат

e

мъ необходимыя 


72


 для общаго
ихъ пропитан

i

я средства. Ни разу никто не посм

e

лъ чего-нибудь утаить. Можетъ
быть,  именно  всл

e

дств

i

и  этой  жел

e

зной дисциплины  и  появилось  назван

i

е
'батальонъ'.
     Каждое  первое  декабря, въ  годовщину  несчастья, разразившагося  надъ
докторомъ  Гульбертомъ,  у Лойзичека справлялось  оригинальное торжество. Въ
эту ночь  собиралась  зд

e

сь  ц

e

лая  толпа  нищихъ, бродягъ,  проститутокъ  и
сутенеровъ, пьяницъ и тряпичниковъ. Воцарялась мертвая тишина, какъ во время
богослужен

i

я. Докторъ  Гульбертъ  стоялъ всегда  тамъ,  гд

e

  сейчасъ  сидятъ
музыканты,  какъ  разъ  подъ  портретомъ  его   величества  императора.  Онъ
разсказывалъ  имъ истор

i

ю своей жизни:  -- какъ  постепенно онъ  выдвинулся,
какъ  получилъ зван

i

е  доктора и  въ  конц

e

 концовъ сталъ rector magnificus.
Когда же онъ доходилъ до того м

e

ста,  какъ онъ съ букетомъ цв

e

товъ вошелъ въ
комнату къ своей молодой  жен

e

 --  въ  день  ея  рожден

i

я  и  какъ  разъ  въ
годовщину  того дня,  когда онъ  сд

e

лалъ  ей  предложен

i

е  и  она  стала его
нев

e

стой, -- ему всяк

i

й разъ изм

e

нялъ голосъ и онъ съ рыдан

i

ями опускался на
стулъ. Очень часто тогда какая-нибудь проститутка тайкомъ, стыдливо, какъ бы
кто не зам

e

тилъ, клала ему въ руку полузавядш

i

й цв

e

токъ.
     Слушатели долго еще  хранили молчан

i

е.  Слезъ у этихъ людей не увидишь.
Но вс

e

 они стояли, опустивъ взгляды, и неув

e

ренно перебирали пальцами.
     Однажды   утромъ  доктора  Гульберта  нашли  мертвымъ  на  скамейк

e

  на
набережной Молдавы. Говорятъ, онъ замерзъ. 


73


     Я  и сейчасъ еще помню хорошо его  похороны.  'Батальонъ' л

e

зъ изъ кожи
вонъ, лишь бы только обставить ихъ какъ можно бол

e

е торжественно.
     Впереди  въ  полномъ парад

e

  шествовалъ  педель университета, держа  въ
рукахъ пурпуровую  подушку  съ золотой  ц

e

пью, --  а  сейчасъ  же  всл

e

дъ за
катафалкомъ -- -- сомкнутымъ строемъ весь 'батальонъ' --  босой, грязный, въ
лохмотьяхъ и отрепьяхъ. Мног

i

е продали все, что у нихъ было и обмотали голое
т

e

ло клочками газетной бумаги.
     Такъ воздали они ему посл

e

дн

i

я почести.
     На могил

e

 его, на  городскомъ  кладбищ

e

, стоитъ б

e

лый  камень.  На немъ
выс

e

чены  три фигуры:  распятый Спаситель  между двумя  разбойниками.  Этотъ
камень пожертвованъ неизв

e

стнымъ лицомъ.  Говорятъ,  что его  поставила жена
Гульберта. -- -- --
     Ученый оставилъ  посл

e

  себя  зав

e

щан

i

е.  Согласно  ему,  каждый  членъ
батальона ежедневно получаетъ безплатно  у Лойзичека тарелку супа. Потому-то
зд

e

сь  висятъ на  ц

e

почкахъ ложки  и  выдолблены въ столахъ  впадины  вм

e

сто
тарелокъ. Въ  12 часовъ появляется служанка и большимъ, оловяннымъ  насосомъ
наливаетъ въ нихъ  супъ. Если  же  кто-нибудь не можетъ  доказать,  что  онъ
принадлежитъ къ  'батальону'  --  она  т

e

мъ  же  насосомъ  вытягиваетъ  супъ
обратно."
     -- -- -- -- -- --
     Какой-то шумъ въ комнат

e

 заставилъ меня очнуться изъ летарг

i

и. Въ моемъ
сознан

i

и  звучали  еще  посл

e

дн

i

я  слова  Цвака.  Я  еще  вид

e

лъ,  какъ  онъ
жестикулировалъ,   стараясь  изобразить  д

e

йств

i

е  насоса,   --   но  потомъ
происшеств

i

я, разыгравш

i

яся въ кабачк

e

  вокругъ насъ,  


74


  пронеслись передъ
моими  глазами настолько быстро,  автоматично  и все же  съ такой призрачной
ясностью, что  я минутами совершенно забывалъ о  себ

e

  самомъ и казался себ

e

только колесикомъ въ живомъ часовомъ механизм

e

.
     Комната  превратилась въ сплошной челов

e

ческ

i

й муравейникъ.  Наверху на
эстрад

e

  --  шикарные  господа въ черныхъ  фракахъ.  Съ  б

e

лыми манжетами  и
сверкающими  перстнями. Драгунск

i

й мундиръ  съ шнурами ротмистра. На заднемъ
план

e

 дамская шляпа съ страусовымъ перомъ цв

e

та св

e

жей лососины.
     Сквозь столбики  барьера гляд

e

ло искаженное лицо Лойзы. Я зам

e

тилъ, что
онъ  едва держался  на  ногахъ. Яромиръ былъ  тоже  тутъ  и тоже  пристально
смотр

e

лъ вверхъ,  стоя спиной  вплотную къ ст

e

н

e

, какъ  будто его прижала къ
ней чья-то невидимая рука.
     Пары вдругъ  перестали танцовать; очевидно, хозяинъ что-то имъ крикнулъ
и испугалъ ихъ. Музыка  играла еще,  но уже тихо, -- какъ  будто  ст

e

сняясь.
Звуки  дрожали, -- это ясно чувствовалось. А на лиц

e

 у хозяина было все-таки
выражен

i

е злобной, торжествующей радости.
     -- -- -- Въ дверяхъ появляется вдругъ полицейск

i

й  коммиссаръ въ форм

e

.
Онъ  протягиваетъ  руки, чтобы  не  выпускать  никого.  Позади  него  другой
полицейск

i

й.
     "Такъ тутъ  все-таки танцы? Несмотря на  запретъ Закрыть этотъ вертепъ.
Хозяинъ, за мной! И вс

e

, кто зд

e

сь, немедленно, въ управлен

i

е участка!"
     Его слова звучатъ, какъ команда.
     Коренастый парень молчитъ, но лукавая улыбка не сходитъ у него съ устъ.


75


     Она только словно застыла.
     Гармоника запнулась и еле посвистываетъ.
     Арфа тоже пришла въ унын

i

е.
     Вс

e

 лица  вдругъ  поворачиваются  и съ  упован

i

емъ  смотрятъ наверхъ на
эстраду.
     Оттуда небрежно спускается изящная фигура, вся въ  черномъ, и  медленно
идетъ къ комиссару.
     Глаза полицейскаго пристально смотрятъ на приближающ

i

еся черные лаковые
ботинки.
     Господинъ остановился  невдалек

e

  отъ чиновника  и скучающимъ взглядомъ
см

e

рилъ его съ ногъ до головы.
     Двое другихъ  господъ наверху на эстрад

e

  перегнулись  черезъ барьеръ и
заглушаютъ свой см

e

хъ с

e

рыми шелковыми носовыми платками.
     Драгунск

i

й ротмистръ вставляетъ  въ глазъ вм

e

сто монокля золотую монету
и сплевываетъ окурокъ на голову д

e

вушки внизу у барьера.
     Полицейск

i

й   комиссаръ  изм

e

нился  въ  лиц

e

  и   все  время   смущенно
разглядываетъ жемчужную запонку на груди у аристократа.
     Онъ не  въ силахъ вынести безразличнаго,  тусклаго взгляда этого гладко
выбритаго, неподвижнаго лица съ крючковатымъ носомъ.
     Оно выводитъ его изъ равнов

e

с

i

я. Подавляетъ.
     Мертвая тишина въ кабачк

e

 становится нестерпимой.
     "Вы помните,  -- въ готическихъ  церквахъ на  каменныхъ гробахъ  лежатъ
статуи  рыцарей со сложенными руками.  Не правда ли,  онъ  похожъ  на  такую
статую?" говоритъ  шопотомъ  художникъ  Фрисландеръ,  указывая взглядомъ  на
молодого аристократа.
     Тотъ, наконецъ, прерываетъ молчан

i

е: 


76


     "Ну -- -- ну!" -- -- -- онъ подражаетъ голосу хозяина. "Вотъ это гости,
я понимаю!"  Въ  кабачк

e

 раздается такой  взрывъ хохота, что  дребезжатъ вс

e

стаканы. Бродяги и сутенеры  хватаются отъ см

e

ха за животы. Кто-то  бросаетъ
бутылку объ ст

e

ну,  и она разбивается  вдребезги. Дюж

i

й хозяинъ шепчетъ намъ
почтительно: "Его св

e

тлость князь Ферри Атенштедтъ."
     Князь протянулъ  комиссару  визитную карточку.  Несчастный читаетъ  ее,
сгибается въ три погибели и расшаркивается.
     Вновь  воцаряется  тишина. Вс

e

  затаили дыхан

i

е,  желая  услышать,  что
будетъ дальше.
     Князь говоритъ:
     "Собравш

i

еся зд

e

сь дамы и господа -- -- гмъ -- -- мои милые гости." Его
св

e

тлость  небрежнымъ жестомъ  указываетъ на толпу,  --  "можетъ быть,  вамъ
угодно, господинъ комиссаръ, -- -- гмъ -- -- чтобъ я васъ представилъ?"
     Съ  вынужденной улыбкой  комиссаръ качаетъ  головой, бормочетъ смущенно
что-то о "служебныхъ обязанностяхъ" и р

e

шается вымолвить, наконецъ: "Я вижу,
конечно, что зд

e

сь полный порядокъ."
     Тутъ  появляется на  сцену драгунск

i

й  ротмистръ.  Онъ направляется  въ
уголъ къ дамской шляп

e

 съ страусовымъ перомъ и, къ величайшему  удовольств

i

ю
всей своей компан

i

и, насильно вытаскиваетъ въ залъ Розину.
     Она  совершенно  пьяна,  не стоитъ  на  ногахъ. Глаза  у  нея  закрыты.
Огромная,  дорогая шляпа съ

e

хала на бокъ.  Кром

e

 розовыхъ длинныхъ  чулокъ и
мужского фрака, над

e

таго прямо на голое т

e

ло, на ней н

e

тъ ничего. 


77


     Знакъ музыкантамъ. Они начинаютъ б

e

шенымъ темпомъ:
     -- -- -- Ри-ти-титъ -- ри-ти-титъ -- -- --
     Музыка заглушила сдавленный стонъ, который вырвался у стоявшаго у ст

e

ны
глухон

e

мого Яромира, когда онъ увид

e

лъ Розину.
     Мы р

e

шаемъ уйти.
     Цвакъ зоветъ кельнершу.
     Но за шумомъ его словъ, конечно, не слышно.
     Картины мелькаютъ передо мной, какъ въ чаду оп

i

ума.
     Ротмистръ  обнялъ  полуобнаженную Розину и  медленно кружится съ ней въ
тактъ музык

e

.
     Толпа почтительно уступаетъ имъ м

e

сто.
     Со скамеекъ слышится: "Лойзичекъ! Лойзичекъ!" -- шеи вытягиваются, и къ
танцующей пар

e

 присоединяется другая, еще бол

e

е  странная. Какой-то  молодой
парень съ  женственнымъ  лицомъ, въ розовомъ трико,  съ  длинными б

e

локурыми
кудрями до плечъ, съ накрашенными, какъ у  проститутки, губами и  щеками, --
кокетливо опустивъ глаза, томно прижимается къ груди князя Атенштедта.
     Арфа играетъ сладостный вальсъ.
     Безумное отвращен

i

е къ жизни сжимаетъ мн

e

 горло.
     Съ  ужасомъ  ищу я глазами  дверь: тамъ стоитъ комиссаръ, отвернувшись,
чтобы ничего не вид

e

ть, и торопливо шепчется  съ  полицейскимъ. Тотъ кладетъ
что-то въ карманъ. Слышится звукъ ручныхъ "браслетовъ".
     Оба  смотрятъ внимательно  на  рябого Лойзу, --  тотъ  сперва старается
спрятаться,  но  потомъ стоитъ, точно парализованный, -- съ  побл

e

дн

e

вшимъ и
искаженнымъ отъ страха лицомъ. 


78


     Въ моей памяти вдругъ мелькаетъ, и тотчасъ же вновь  исчезаетъ картина,
которую я вид

e

лъ за часъ до того: Прокопъ стоитъ, нагнувшись, надъ  р

e

шеткою
водостока -- -- прислушивается -- -- а изъ подъ земли доносятся предсмертные
вопли.
     Мн

e

   хочется  крикнуть,   но  я  не   могу.  Чьи-то  холодные   пальцы
просовываются ко мн

e

 въ  ротъ, пригибаютъ языкъ книзу, къ переднимъ  зубамъ,
-- языкъ, точно клубокъ, заполняетъ  мн

e

 глотку, и я  не  могу вымолвить  ни
слова.
     Пальцевъ я не вижу, -- я знаю,  что ихъ  увид

e

ть нельзя,  -- а все-таки
чувствую ихъ, какъ н

e

что реальное.
     Моему сознан

i

ю ясно: это пальцы той самой руки, которая въ моей комнат

e

на Ганпасгассе протянула мн

e

 книгу "Иббуръ".
     "Воды,  воды!"  кричитъ  Цвакъ  подл

e

  меня.  Они держатъ мн

e

 голову  и
осв

e

щаютъ св

e

чкой зрачки.
     "Отнести  на квартиру,  послать  за  врачемъ,  --  архивар

i

усъ  Гиллель
знаетъ, что д

e

лать -- прямо къ нему!" шепчутся они между собой.
     Какъ трупъ, я лежу на носилкахъ. Прокопъ и Фрисландеръ уносятъ меня. 


79


--------


БОДРСТВОВАН

I

Е.


     Цвакъ  поб

e

жалъ впередъ по  л

e

стниц

e

, и я  слышалъ, какъ  Мир

i

амъ, дочь
архивар

i

уса  Гиллеля,  стала  его  тревожно  разспрашивать  и  какъ  онъ  ее
успокаивалъ.
     Я не старался прислушиваться, о  чемъ они говорили, и скор

e

е догадался,
ч

e

мъ понялъ изъ  ихъ словъ, что Цвакъ разсказывалъ, какъ мн

e

 стало дурно, --
они  просятъ  оказать мн

e

  первую помощь  и  прежде всего  привести меня  въ
чувство.
     Я все  еще не могъ шевельнуться, -- все еще незримые пальцы сжимали мн

e

языкъ.  Но  мысли  мои  текли  ясно  и  твердо,  и чувства ужаса  я  уже  не
испытывалъ. Я  зналъ  хорошо, гд

e

 я и  что  со  мной происходитъ, -- мн

e

  не
казалось  даже  страннымъ,  что  меня  принесли   наверхъ,  какъ  покойника,
поставили  вм

e

ст

e

 съ  носилками въ комнату Шмаи Гиллеля и -- оставили потомъ
одного.
     Мною  овлад

e

ло  чувство  довольства   и  покоя,   все  равно  какъ  при
возвращен

i

и домой посл

e

 долгаго путешеств

i

я.
     Въ  комнат

e

  было   темно;   крестовидныя   рамы  оконъ  вырисовывались
расплывчатыми  контурами въ  туман

e

, наполнявшемъ  улицу  своимъ  нев

e

рнымъ,
матовымъ отблескомъ.
     Мн

e

 казалось все совершенно естественнымъ.
     Я не удивился ни тому, что Гиллель вошелъ въ  


80


  комнату съ еврейскимъ
семисв

e

чнымъ канделябромъ, ни  тому, что онъ спокойно поздоровался со  мной,
какъ съ челов

e

комъ, прихода котораго онъ ожидалъ.
     То, на что я съ т

e

хъ поръ, какъ живу въ этомъ дом

e

, ни разу не обратилъ
вниман

i

я,  --  хотя  встр

e

чался съ Гиллелемъ  раза три-четыре въ  нед

e

лю  на
л

e

стниц

e

, -- то сегодня  бросилось мн

e

 сразу въ  глаза,  когда онъ  прошелся
н

e

сколько  разъ  по  комнат

e

,  переставилъ  на  коммод

e

  кое-как

i

я  вещи  и,
наконецъ, зажегъ еще и второй, такой же семисв

e

чный канделябръ.
     Мн

e

 бросилась въ глаза и поразила строгая пропорц

i

ональность его т

e

ла и
узкая, красивая форма лица съ благородными очертан

i

ями лба.
     Разгляд

e

въ его при св

e

т

e

 св

e

чей, я увид

e

лъ, что онъ не старше меня: ему
самое большее 45 л

e

тъ.
     "Ты пришелъ на н

e

сколько минутъ раньше, ч

e

мъ я думалъ," проговорилъ онъ
немного  спустя.  "Я  не  усп

e

лъ  зажечь св

e

чи."  -- Онъ  показалъ  рукой на
канделябры, подошелъ къ носилкамъ и устремилъ свои темные глаза въ глубокихъ
впадинахъ  на кого-то, кто стоялъ, повидимому,  у  моего изголов

i

я  и кого я
вид

e

ть не могъ. Онъ  шевельнулъ  губами и  беззвучно произнесъ еще  какую-то
фразу.
     Незримыя  пальцы тотчасъ  же  освободили  мой языкъ,  и столбнякъ сразу
прошелъ.  Я приподнялся  и обернулся: въ комнат

e

 никого,  кром

e

 меня  и Шмаи
Гиллеля, не было.
     Значитъ, -- и  обращен

i

е на  "ты"  и заявлен

i

е,  что онъ меня ждалъ  --
относились именно ко мн

e

!? 


81


     Но гораздо бол

e

е страннымъ показалось мн

e

 то, что я  былъ совершенно не
въ состоян

i

и хоть сколько-нибудь удивиться всему этому.
     Гиллель, повидимому,  отгадалъ  мои  мысли --  ласково улыбнувшись, онъ
помогъ мн

e

 подняться съ носилокъ и, указавъ рукой на кресло, сказалъ:
     "Ну,  конечно же, въ  этомъ  н

e

тъ  ничего  удивительнаго.  Страшны  для
челов

e

ка только призраки; жизнь колетъ и жжетъ, какъ власяница, солнечные же
лучи духовнаго м

i

ра даютъ намъ св

e

тъ и тепло."
     Я молчалъ: я не зналъ, что отв

e

тить ему. Но онъ и не ждалъ, повидимому,
отв

e

та,  -- с

e

лъ  напротивъ меня и продолжалъ  спокойно: "Если бы серебряное
зеркало могло чувствовать,  оно ощущало бы боль только  при  его  полировк

e

.
Ставъ же блестящимъ и гладкимъ, оно безъ всякихъ мукъ  и страдан

i

й отражаетъ
все, что находится передъ нимъ."
     "Благо челов

e

ку," тихо добавилъ  онъ, "который можетъ сказать о себ

e

: я
достаточно отшлифованъ."  -- На  минуту  онъ  погрузился въ раздум

i

е; потомъ
прошепталъ по  еврейски:  "Lichuosècho  Kiwisi  Adoschem."  Еще немного -- и
снова послышался его отчетливый голосъ:
     "Ты пришелъ ко  мн

e

 въ глубокомъ сн

e

,  и  я тебя разбудилъ.  Въ  псалм

e

Давида поется:
     "И сказалъ я себ

e

 самому -- теперь  я начну: десница Господня сотворила
преображен

i

е с

i

е."
     Вставая  съ  своею ложа, люди думаютъ, что они очнулись отъ сна. Они не
понимаютъ того,  что становятся жертвами своихъ чувствъ и впадаютъ  въ сонъ,
еще бол

e

е глубок

i

й, ч

e

мъ тотъ, который оставилъ  ихъ  только что.  Есть одно
лишь истинное  


82


 бодрствован

i

е, --  это то, къ которому ты близокъ сейчасъ.
Но скажи  людямъ объ этомъ,  и они отв

e

тятъ теб

e

, что ты боленъ. Понять тебя
они  не способны. И  потому  говорить  съ  ними объ этомъ  -- и  жестоко,  и
безполезно.
        "Они идутъ безконечнымъ потокомъ,
        И объяты будто бы сномъ,
        Все равно, какъ былинка, которая скоро увянетъ --
        Ее сорвутъ вечеромъ, и она скоро засохнетъ".
     -- -- -- -- -- --
     "Кто былъ незнакомецъ, который пришелъ ко мн

e

 и далъ мн

e

 книгу  Иббуръ?
На яву или во сн

e

 я вид

e

лъ его?" хот

e

лъ я спросить. Но Гиллель уже отв

e

тилъ,
пока я старался подыскать слова къ своимъ мыслямъ:
     "Допусти, что  приходивш

i

й  къ  теб

e

  челов

e

къ,  котораго ты  называешь
Големомъ, означаетъ  пробужден

i

е мертвыхъ  при  помощи сокровенн

e

йшей  жизни
духа. Каждая вещь на земл

e

 -- не что  иное, какъ в

e

чный  символъ, облеченный
прахомъ!
     Какъ ты мыслишь глазами? Ты мыслишь ими всякую  форму, которую  видишь.
Все, ставшее формой, было прежде призракомъ."
     Я чувствовалъ, какъ понят

i

я, до сихъ поръ неподвижно застывш

i

я въ моемъ
мозгу, срывались,  точно корабли,  съ  якорей  и безъ  руля  устремлялись въ
безбрежное море.
     Гиллель продолжалъ невозмутимо:
     "Кто разъ  пробудился,  тотъ  умереть ужъ  не  можетъ.  Сонъ  и  смерть
равнозначущи."
     "-- -- умереть ужъ не можетъ?" -- мной овлад

e

ла неясная скорбь. 


83


     "Дв

e

 тропы вьются одна подл

e

 другой: путь жизни и путь смерти. Ты взялъ
книгу Иббуръ и прочиталъ ее. И душа  твоя зачала отъ духа жизни," услышалъ я
его голосъ.
     "Гиллель, Гиллель, дай мн

e

 пойти по пути, по  которому идутъ вс

e

  люди,
-- по пути смерти!" неистово кричало все мое существо.
     Лицо Шмаи Гиллеля застыло и стало серьезнымъ:
     "Люди не идутъ ни по какому пути: ни по пути жизни, ни по пути  смерти.
Ихъ несетъ, точно в

e

тромъ мякину.  Въ Талмуд

e

 сказано: "Прежде  ч

e

мъ создать
м

i

ръ,  Господь показалъ  своимъ  творен

i

ямъ  зеркало.  Они увид

e

ли  въ  немъ
душевныя муки быт

i

я  и т

e

 наслажден

i

я, которыя  сл

e

дуютъ за этими  муками. И
одни приняли на себя муки. Друг

i

е отказались, и этихъ Господь вычеркнулъ изъ
книги живыхъ." А ты 

идешь

 по пути,  ты избралъ его добровольно, хотя и  самъ
не сознаешь теперь  этого: ты  призванъ самимъ собою. Не скорби:  постепенно
вм

e

ст

e

  съ знан

i

емъ придетъ и воспоминан

i

е.  Знан

i

е и воспоминан

i

е -- одно и
то же."
     Участливый,  дружеск

i

й  тонъ,  которымъ  Гиллель  закончилъ  свою р

e

чь,
вернулъ  мн

e

  спокойств

i

е,  и  я почувствовалъ  себя  въ безопасности,  какъ
больное дитя, сознающее, что подл

e

 него любящ

i

й отецъ.
     Я поднялъ  глаза и увид

e

лъ,  что комната вдругъ наполнилась людьми. Они
стояли  вокругъ насъ:  одни были  въ б

e

лыхъ  саванахъ,  как

i

е  прежде носили
раввины,  друг

i

е   въ  треугольныхъ   шляпахъ  съ  серебряными  пряжками  на
башмакахъ. -- --  Но Гиллель провелъ  рукой по моимъ  глазамъ  --  и комната
вновь опуст

e

ла. 


84


     Онъ проводилъ меня до двери и далъ мн

e

  съ собой зажженную св

e

чу, чтобы
я могъ посв

e

тить себ

e

 до своей комнаты. -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Я легъ въ постель  и  старался заснуть, но  сна  не было. Мной овлад

e

ло
странное состоян

i

е, -- не сонъ, не грезы и не бодрствован

i

е.
     Св

e

чу я погасилъ. Но въ комнат

e

  было  все-таки настолько св

e

тло, что я
могъ различать  вс

e

 предметы. Я  чувствовалъ себя хорошо, -- я не испытывалъ
того  мучительнаго  безпокойства,  которое  обычно охватываетъ  челов

e

ка  въ
такомъ состоян

i

и.
     Никогда  еще въ  жизни  я не  могъ такъ  отчетливо и ясно мыслить, какъ
сейчасъ.  Ритмъ  здоровья  проб

e

галъ  по  нервамъ  и  располагалъ мои  мысли
сомкнутымъ строемъ, точно арм

i

ю, ждущую только моихъ приказан

i

й.
     Мн

e

 стоило позвать ихъ, -- какъ они появлялись и д

e

лали все, что хот

e

лъ
я.
     Я  вспомнилъ  о  каме

e

,  которую   недавно  попробовалъ  выр

e

зать   изъ
авентурита,  но  не  сум

e

лъ:  множество вкрапленныхъ  въ  камн

e

 блестокъ  не
укладывались  въ очертан

i

я лица, которое мн

e

 рисовалось; -- сейчасъ вдругъ я
догадался  и зналъ уже точно,  какъ вести  мн

e

  р

e

зецъ, чтобы справиться  съ
строен

i

емъ камня.
     Прежде  -- рабъ ц

e

лой вереницы фантастическихъ впечатл

e

н

i

й и призраковъ
--  я часто не зналъ: были то мысли или чувства, -- сейчасъ я сознавалъ себя
господиномъ и повелителемъ въ своемъ собственномъ царств

e

.
     Математическ

i

я задачи, которыя я лишь съ трудомъ разр

e

шалъ на бумаг

e

, я
могъ  теперь 


85


  легко р

e

шать  сразу  въ ум

e

.  И  все  потому,  что  во  мн

e

пробудилась новая способность вид

e

ть и запоминать то, что какъ разъ было мн

e

нужно:  цифры,  формы,  предметы и краски.  А  когда  передо  мной  вставали
вопросы,  для разр

e

шен

i

я которыхъ этихъ  средствъ не хватало:  философск

i

я и
друг

i

я проблемы, -- то вм

e

сто внутренняго зр

e

н

i

я выступалъ слухъ -- и я ясно
различалъ голосъ Шмаи Гиллеля.
     Чудесныя  откровен

i

я  стали  доступны  мн

e

.  То,  что  тысячи   разъ  я
безучастно пропускалъ мимо ушей,  предстало сейчасъ передо мной, исполненное
великой  ц

e

нности. Что я прежде училъ "наизусть", то  сейчасъ я  "усваивалъ"
сразу,  какъ свое  "достоян

i

е". Передо мной раскрылись нев

e

домыя мн

e

  досел

e

тайны словообразован

i

я.
     "Высок

i

е" идеалы челов

e

чества, которые съ чванной физ

i

оном

i

ей и грудью,
ув

e

шанной  орденами,  еще такъ недавно смотр

e

ли на меня свысока, -- униженно
снимали  теперь маску и извинялись: они сами в

e

дь только  нищ

i

е, но въ то же
время все же и средства -- -- для еще бол

e

е наглаго надувательства.
     Быть  можетъ,  мн

e

  снится все  это?  И  я  вовсе  не разговаривалъ  съ
Гиллелемъ?
     Я ухватился за кресло подл

e

 постели.
     Н

e

тъ: тамъ была св

e

ча, которую далъ мн

e

 съ собой Шмая. Счастливый, какъ
маленьк

i

й  мальчикъ въ сочельникъ,  уб

e

дивш

i

йся  въ томъ,  что  его чудесный
рождественск

i

й подарокъ все еще подл

e

 него, -- я закутался опять въ од

e

яло.
     И какъ ищейка,  я устремился опять въ  чащу духовныхъ загадокъ, которыя
меня окружали кольцомъ. 


86


     Прежде всего я  постарался  вернуться къ тому  моменту  своей жизни,  о
которомъ у  меня сохранились еще воспоминан

i

я. Только оттуда -- казалось мн

e

-- я сум

e

ю  окинуть взглядомъ и тотъ пер

i

одъ жизни, который по странной вол

e

судьбы былъ окутанъ для меня непроницаемымъ мракомъ.
     Но какъ ни напрягалъ я вс

e

 свои силы, я не могъ себя представить иначе,
какъ стоящимъ на уныломъ  двор

e

 нашего дома  и смотрящимъ черезъ арку воротъ
на  лавку  старьевщика  Аарона  Вассертрума,  --  какъ  будто  ц

e

лый  в

e

къ я
занимался выр

e

зан

i

емъ камей въ этомъ  дом

e

, былъ  всегда  одинаково  старъ и
никогда не зналъ ни д

e

тства, ни молодости.
     Я хот

e

лъ было  уже отказаться  отъ своей безнадежной попытки проникнуть
въ закрытые для меня тайники прошлаго, какъ вдругъ съ поразительной ясностью
понялъ, что хотя въ моей памяти широкая дорога событ

i

й и фактовъ и приводитъ
всегда  все  къ одной и той  же  арк

e

 воротъ, -- т

e

мъ  не мен

e

е  существуетъ
множество крохотныхъ узкихъ  тропинокъ, которыя, нав

e

рное, все  время вились
вдоль  этой  дороги и  на  которыя  я до сихъ поръ  не обращалъ  вниман

i

я. Я
услышалъ  внутренн

i

й  голосъ:  "Откуда  у тебя  знан

i

я,  которыя  даютъ теб

e

возможность  влачить  существован

i

е?  Кто  научилъ  тебя  выр

e

зать  камеи  и
рисовать?   Читать,  писать,  говорить,  

e

сть,  ходить,  дышать,  мыслить  и
чувствовать?"
     Тотчасъ  же  посл

e

довалъ  я   сов

e

ту  этого  голоса.  И  систематически
углубился въ свою прежнюю жизнь.
     Я началъ мыслить въ  посл

e

довательномъ, но обратномъ порядк

e

: что  было
тогда-то, что 


87


 предшествовало этому, что было еще раньше и такъ дал

e

е?
     И  снова достигъ я  все  той-же  арки  широкихъ воротъ -- --  ну,  вотъ
теперь!  Да, да, теперь! Прыжокъ въ пустоту, и  я  перескочу  черезъ бездну,
отд

e

ляющую  меня  отъ  забытаго  прошлаго,  --  но тутъ вдругъ  передо  мной
предстала картина,  которую я упустилъ при обратномъ движен

i

и своихъ мыслей:
Шмая  Гиллель провелъ  рукой по  моимъ глазамъ, --  такъ  же, какъ  онъ  это
сд

e

лалъ недавно у себя въ комнат

e

.
     И снова исчезло все. Исчезло даже желан

i

е продолжать думать.
     Осталось только одно:  я понялъ теперь, что рядъ жизненныхъ фактовъ  не
что иное  какъ  тупикъ,  какимъ бы широкимъ и  легко доступнымъ онъ намъ  ни
казался. Въ утраченную  родину  ведутъ лишь  узк

i

я, скрытыя  гд

e

-то ступени.
Разгадка  конечныхъ  тайнъ не въ отвратительныхъ шрамахъ, которые оставляетъ
по себ

e

 грубый  р

e

зецъ вн

e

шней жизни, а въ томъ, что тонкимъ, едва зам

e

тнымъ
штрихомъ остается на нашемъ т

e

л

e

.
     Такъ же,  какъ могъ я вернуться  къ днямъ своей юности,  если  бы сталъ
перебирать алфавитъ въ обратномъ порядк

e

 отъ омеги  до альфы, стараясь дойти
до того момента, когда я  началъ учиться, -- такъ могъ бы  проникнуть я и въ
т

e

 дали, что лежатъ по ту сторону всякаго мышлен

i

я.
     Огромное бремя работы, ц

e

лый земной шаръ придавилъ мои плечи. Геркулесъ
тоже одно время носилъ на себ

e

 небесный сводъ, -- пришло  мн

e

  на умъ, --  и
скрытый  смыслъ  легенды  блеснулъ неожиданно предо мной. И  какъ  Геркулесъ
освободился  лишь  хитростью, попросивъ  исполина  


88


 Атласа:  "Позволь  мн

e

обвязать  голову  бичевой, чтобы  отъ  страшнаго  бремени  не  треснулъ  мой
черепъ," -- такъ и я -- можетъ быть -- найду какой-нибудь выходъ изъ тупика.
     Я р

e

шилъ не дов

e

ряться сл

e

по руководительству своихъ мыслей. Легъ прямо
и закрылъ пальцами глаза  и  уши, чтобы не отвлекаться вн

e

шнимъ чувствомъ  и
заглушить всякую мысль.
     Но воля моя сокрушилась о жел

e

зный, неумолимый  законъ.  Каждую мысль я
могъ отогнать отъ  себя только другой, такою же мыслью; не усп

e

вала  умереть
одна, какъ другая  сп

e

шила уже взгромоздиться на ея трупъ.  Я искалъ уб

e

жища
въ бурномъ поток

e

 своей  крови, -- но мысли  гнались  за  мной  по пятамъ. Я
прятался въ б

i

ен

i

е своего  сердца,  но черезъ мгновен

i

е он

e

 настигали меня и
тутъ.
     Снова  пришелъ мн

e

 на помощь  участливый голосъ  Гиллеля. Онъ говорилъ:
"Оставайся на своемъ  пути! Не давай себя увлечь колебан

i

ямъ! Ключъ къ наук

e

забвенья у т

e

хъ нашихъ  братьевъ, что идутъ по пути смерти. Ты же  зачалъ --
отъ духа жизни."
     Передо мной предстала книга Иббуръ. Въ ней ярко гор

e

ли  дв

e

 буквы: одна
-- исполинская женщина съ пульсомъ,  могучимъ, какъ землетрясенье; другая --
въ безбрежной дали: гермафродитъ  на  перламутровомъ трон

e

,  въ  корон

e

  изъ
краснаго дерева.
     И  въ трет

i

й  разъ рука Шмаи Гиллеля  скользнула  по  моимъ  глазамъ. Я
заснулъ.
     -- -- -- -- -- --
     


89


--------


СН

E

ГЪ.


     "Дорогой и многоуважаемый мейстеръ Пернатъ!
     Страшно  тороплюсь  и  въ  величайшемъ  страх

e

  пишу  Вамъ  это письмо.
Пожалуйста, -- уничтожьте  его, какъ  только прочтете,  --  или,  еще лучше,
верните его мн

e

 вм

e

ст

e

 съ конвертомъ. -- Иначе я не буду покойна.
     Не  говорите никому,  что я Вамъ писала. Не  говорите и о томъ, куда Вы
сегодня пойдете!
     Ваше открытое, доброе лицо внушило мн

e

  такое  дов

e

р

i

е къ  Вамъ  въ 'ту
минуту' --  (изъ  этого намека на  событ

i

е, свид

e

телемъ котораго Вы были, Вы
догадаетесь,  кто  Вамъ пишетъ, --  я боюсь подписать свое имя), -- и  кром

e

того еще съ  д

e

тства  я помню Вашего покойнаго отца, -- все это  заставляетъ
меня обратиться  къ Вамъ, -- можетъ быть, къ единственному челов

e

ку, который
еще способенъ помочь мн

e

.
     Умоляю Васъ притти сегодня въ 5 часовъ вечера въ соборъ на Градчин

e

.
        Ваша знакомая."
     -- -- -- -- -- --
     Больше четверти часа  сид

e

лъ  я съ этимъ  письмомъ въ рукахъ. Странное,
благогов

e

йное  настроен

i

е, влад

e

вшее мною  со  вчерашняго  вечера,  въ  одно
мгновен

i

е исчезло, -- разс

e

ялось отъ св

e

жаго дуновен

i

я новаго реальнаго дня.
Съ 


90


 улыбкой,  таящей  въ себ

e

  столько  возможностей,  идетъ  ко  мн

e

 юное
существо, -- дитя новой весны. Душа челов

e

ка ищетъ у меня помощи. -- У меня!
Какъ сразу преобразилась вся  моя  комната!  Старинный, р

e

зной  шкафъ  сталъ
сразу прив

e

тливымъ, а четыре кресла превратились вдругъ въ старичковъ, мирно
сидящихъ вокругъ стола за парт

i

ей тарока.
     Мое  время   сразу  наполнилось  содержан

i

емъ,  --  стало   богатымъ  и
интереснымъ.
     Неужели же засохшее дерево сум

e

етъ дать еще плодъ?
     Я  почувствовалъ,  какъ меня пронизали живыя силы, спавш

i

я до сихъ поръ
во   мн

e

,   --   скрытыя   глубоко   въ   тайникахъ   души,   загроможденныя
повседневностью, -- точно забилъ родникъ изъ-подъ льда, которымъ его сковало
зимой.
     Держа письмо  въ рукахъ,  я былъ уб

e

жденъ,  что  окажу эту  помощь,  --
окажу, чего бы мн

e

 это ни стоило. Эту ув

e

ренность  вселяло въ меня ликован

i

е
всего моего существа.
     Снова и снова перечитывалъ я эти строки: "и кром

e

 того еще съ д

e

тства я
помню Вашего покойнаго отца -- --  --"; --  у меня  захватило дыхан

i

е. Разв

e

это  не  об

e

тован

i

е:  "Еще  сегодня  ты  войдешь  со  мной  въ  рай?"  Рука,
простирающаяся ко мн

e

 за помощью, сама преподноситъ мн

e

 даръ: воспоминан

i

е о
прошломъ,  котораго  я  такъ  жажду,  --  она раскроетъ мн

e

  тайну, поможетъ
поднять зав

e

су, скрывающую отъ меня мое прошлое.
     "Вашъ покойный отецъ" -- --, какъ  странно  звучатъ  эти слова, когда я
ихъ повторяю!  -- Отецъ! -- На мгновен

i

е  предстало передо мной  


91


  усталое
лицо старика,  сидящаго тутъ же на кресл

e

,  -- чужое, совершенно чужое и все
же  страшно знакомое, -- но потомъ вдругъ глаза мои снова прозр

e

ли, и б

i

ен

i

е
сердца вернуло меня опять къ реальной д

e

йствительности.
     Испуганно  вскочилъ  я:  не опоздалъ ли?  Посмотр

e

лъ на  часы, -- н

e

тъ,
слава Богу, еще только половина пятаго.
     Я зашелъ за перегородку, над

e

лъ  пальто и шляпу и началъ  спускаться по
л

e

стниц

e

. Что мн

e

  сегодня  до злов

e

щаго шопота  этихъ  темныхъ  угловъ,  до
злобныхъ,  черствыхъ и завистливыхъ  мыслей, что ползутъ постоянно изъ нихъ:
"Мы  не пустимъ  тебя -- ты нашъ, --  мы не хотимъ, чтобъ ты  радовался,  --
зд

e

сь, въ этомъ дом

e

, радости быть не должно!"
     Тонкая  ядовитая  пыль,  что  подымается  изъ  вс

e

хъ  этихъ   угловъ  и
закоулковъ и всегда давитъ мн

e

 грудь, разс

e

ивается сегодня отъ моего  живого
дыхан

i

я.
     На мгновен

i

е я остановился передъ дверью Гиллеля.
     Войти?
     Но  меня  удержалъ тайный  страхъ. У  меня было сегодня совс

e

мъ  особое
чувство,  -- сегодня я  не им

e

ю права, не долженъ туда заходить.  Рука жизни
влекла меня неудержимо впередъ, -- скор

e

е изъ дома. -- -- --
     Улица была б

e

лой отъ сн

e

га.
     Мн

e

 кажется, мног

i

е со мною здоровались. Я не помню, отв

e

чалъ ли я имъ.
Я все время нащупывалъ грудь, тутъ ли еще это письмо:
     Отъ него какъ будто исходило тепло. --
     -- -- -- -- -- --
     


92


     Я  прошелъ  по алле

e

  мимо  фонтана,  на  причудливой р

e

шетк

e

  котораго
повисли ледяныя  сосульки, и дальше  черезъ  каменный  мостъ  съ  изваян

i

ями
святыхъ и большой статуей 

I

оанна Непомука.
     Внизу о быки моста яростно бились воды р

e

ки.
     Какъ  въ  полусн

e

,  скользнулъ  мой  взглядъ  по  каменной  ниш

e

 святой
Луитгарды, -- по занесеннымъ сн

e

гомъ в

e

камъ кающейся гр

e

шницы,  по ц

e

пямъ на
ея возд

e

тыхъ въ молитв

e

 рукахъ.
     Меня поглощали высок

i

я арки воротъ, мимо меня медленно скользили дворцы
съ  горделивыми, р

e

зными порталами,  гд

e

 львиныя  головы  держали въ  зубахъ
м

e

дныя кольца.
     Зд

e

сь тоже повсюду сн

e

гъ, сн

e

гъ. Мягк

i

й  и б

e

лый, какъ шкура  огромнаго
б

e

лаго медв

e

дя.
     Высок

i

я,   горделивыя   окна  съ   оледен

e

вшими,   занесенными  сн

e

гомъ
карнизами, безучастно смотр

e

ли на тучи.
     Я удивлялся, почему столько птицъ лет

e

ло по небу.
     Подымаясь  по безчисленнымъ  гранитнымъ ступенямъ на Градчину -- каждая
ступень была шириной въ четыре челов

e

ческихъ т

e

ла, -- я забывалъ постепенно,
что позади меня остался большой городъ съ его крышами и балконами.
     -- -- -- -- -- --
     Уже спустились сумерки, когда я пришелъ на пустынную площадь, посредин

e

которой возвышался соборъ.
     Откуда-то издалека  слышались въ вечерней тиши н

e

жные, затерянные звуки
гармон

i

ума. Точно скорбныя слезы лились они зд

e

сь, въ одиночеств

e

. 


93


     За  мной затворились  церковныя двери,  -- я услышалъ точно вздохъ  ихъ
мягкой  обивки.  Вокругъ  меня  была  тьма:   только  золотой  алтарь  с

i

ялъ
недвижимымъ  покоемъ  въ  зеленомъ  и голубомъ  отблеск

e

  угасавшаго  св

e

та,
который проникалъ черезъ цв

e

тныя стекла  оконъ.  Красные  стеклянные  фонари
брызгали вокругъ тонкими искрами.
     Блеклый ароматъ воска и фим

i

ама.
     Я опускаюсь  на  скамью. Въ этомъ царств

e

 недвижимаго покоя  моя  кровь
какъ-то странно стихаетъ.
     Соборъ  полонъ  жизнью  безъ б

i

ен

i

я сердца  --  затаеннымъ  терп

e

ливымъ
ожидан

i

емъ.
     В

e

чнымъ сномъ покоятся серебряныя раки съ мощами.
     Чу!  --  Откуда-то  издали еле  слышно донесся  до  моего слуха  глухой
конск

i

й топотъ -- -- онъ близился -- -- потомъ сразу смолкъ.
     Еще немного -- и легк

i

й стукъ, какъ  будто захлопнулась дверца  кареты.
-- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Ко мн

e

 приблизилось шуршан

i

е шелковаго платья, -- плеча моего коснулась
н

e

жная узкая рука женщины.
     "Прошу васъ -- пройдемте  туда, за колонны. Я не въ силахъ зд

e

сь, предъ
алтаремъ, говорить вамъ о томъ, что я должна вамъ сказать."
     Возвышенные,     благогов

e

йные     образы    стали    вдругъ    трезвой
д

e

йствительностью. Жизнь сразу захватила меня.
     "Не знаю, какъ и  благодарить  васъ,  мейстеръ Пернатъ,  за то, что  вы
изъ-за меня въ такую погоду пришли въ эту даль."
     


94


     Я пробормоталъ въ отв

e

тъ что-то банальное.
     "--  --  Но я не могла придумать м

e

ста, гд

e

  мы могли бы быть  въ такой
безопасности, какъ зд

e

сь.  Сюда,  въ  соборъ,  за  нами, нав

e

рное, никто  не
посл

e

довалъ."
     Я  вынулъ изъ  кармана  письмо и протянулъ  ей.  Она  была  укутана  въ
нарядную шубу, но я по  голосу узналъ,  что это  та самая  дама, которая  въ
страх

e

 предъ Вассертрумомъ вб

e

жала тогда въ мою комнату на Ганпасгассе. Меня
это нисколько не удивило, -- ни съ к

e

мъ другимъ я и не ожидалъ встр

e

титься.
     Мой взглядъ  былъ  устремленъ  на нее, --  въ полумрак

e

 собора ея  лицо
казалось бл

e

дн

e

е, ч

e

мъ было, в

e

роятно, въ д

e

йствительности. Отъ красоты ея у
меня захватило дыхан

i

е,  -- я стоялъ, какъ завороженный. Мн

e

 хот

e

лось упасть
передъ  ней на кол

e

ни  и ц

e

ловать ей ноги  за то, что ей,  именно ей я  могу
помочь, что за помощью она обратилась ко мн

e

.
     "Забудьте --  умоляю васъ -- хотя бы пока мы  зд

e

сь съ вами -- забудьте
тотъ случай, когда  вы меня впервые увид

e

ли," шопотомъ сказала она,  "в

e

дь я
даже не знаю, какъ вы относитесь къ этимъ вещамъ -- --"
     "Я ужъ старикъ, но никогда  еще въ жизни я не  считалъ себя вправ

e

 быть
судьей надъ своимъ ближнимъ," -- вотъ все, что я нашелся отв

e

тить.
     "Благодарю васъ, мейстеръ  Пернатъ,"  сказала она просто  и ласково. "А
теперь выслушайте меня терп

e

ливо,  --  можетъ быть, вы сум

e

ете помочь мн

e

 въ
моемъ безпред

e

льномъ отчаян

i

и или, по крайней м

e

р

e

, что-нибудь посов

e

туете,"
--  Я 


95


 чувствовалъ,  какъ она  вся трепещетъ  отъ  страха, какъ дрожитъ ея
голосъ.  --  "Тогда  -- въ  ателье -- я съ ужасомъ  вдругъ  поняла,  что это
чудовище за мною сл

e

дитъ. -- Уже  н

e

сколько м

e

сяцевъ я зам

e

чала, что куда бы
я ни пошла -- одна ли, съ мужемъ, или съ  ... съ докторомъ Сав

i

оли, -- всюду
передо мной появлялось откуда-то страшное,  преступное  лицо  этого старика.
Его косые  глаза пресл

e

довали меня наяву и во  сн

e

. Я не знаю, почему онъ за
мною сл

e

дитъ, но т

e

мъ ужасн

e

е меня мучитъ по ночамъ отчаянный страхъ: когда,
наконецъ, онъ накинетъ мн

e

 петлю на шею?
     Вначал

e

  докторъ  Сав

i

оли меня  успокаивалъ:  что вообще можетъ сд

e

лать
такой  жалк

i

й  старьевщикъ,  какъ этотъ  Ааронъ Вассертрумъ, --  въ  худшемъ
случа

e

 онъ способенъ на ничтожный шантажъ или что-нибудь въ этомъ род

e

 -- --
Но  самъ  онъ  всегда  почему-то  бл

e

дн

e

лъ,  когда  произносилъ  это  имя. Я
чувствовала: докторъ  Сав

i

оли хочетъ  меня успокоить, -- онъ отъ меня что-то
скрываетъ, -- что-то ужасное, что будетъ стоить жизни ему или мн

e

.
     Впосл

e

дств

i

и я узнала все-таки кое-что изъ того,  что онъ отъ меня такъ
упорно  скрывалъ:  старьевщикъ  н

e

сколько  разъ приходилъ ночью къ  нему  на
квартиру. Я  знаю, я чувствую  вс

e

ми  фибрами своего  существа:  происходитъ
что-то,  что медленно стягивается вокругъ  насъ,  какъ петля веревки. -- Что
хочетъ отъ насъ  это чудовище? Почему не можетъ отд

e

латься отъ  него докторъ
Сав

i

оли? Н

e

тъ,  н

e

тъ,  я  не  въ  силахъ быть больше  безучастной.  Я должна
что-нибудь предпринять, должна -- иначе я скоро сойду съ ума." 


96


     Я хот

e

лъ было ее успокоить, но она не дала мн

e

 договорить до конца.
     "За посл

e

дн

i

е  дни этотъ  страшный кошмаръ  принялъ еще бол

e

е  реальныя
формы. Докторъ  Сав

i

оли неожиданно  захворалъ, -- я его не  вижу  теперь, --
нав

e

щать его я не могу, иначе моя любовь къ нему будетъ сейчасъ же раскрыта;
-- онъ лежитъ въ бреду, -- единственное, что удалось мн

e

 узнать, это то, что
онъ бредитъ о какомъ то чудовищ

e

 съ разс

e

ченной верхней губой, -- объ Аарон

e

Вассертрум

e

!
     Я  знаю,  какой  см

e

лый  челов

e

къ  докторъ  Сав

i

оли,  --  и  вы  можете
представить  себ

e

, какъ мучительно мн

e

 сознавать, что онъ  безсиленъ сейчасъ
бороться  съ  опасностью, которая и мн

e

 самой  рисуется пока только смутнымъ
кошмаромъ.
     Вы скажете, что я малодушна,  -- почему я открыто не признаюсь въ  моей
любви къ доктору Сав

i

оли, не брошу всего, если д

e

йствительно его такъ люблю:
все, богатство, честь, репутац

i

ю, все, -- н

e

тъ, я не могу!" Она закричала, и
своды собора отв

e

тили  ей гулкимъ эхо.  "Я не могу. У меня в

e

дь ребенокъ, --
моя дорогая, маленькая, б

e

локурая д

e

вочка! Я не въ силахъ принести въ жертву
ребенка! Неужели вы  думаете, что мой  мужъ  отдастъ  мн

e

  ее?  --  Мейстеръ
Пернатъ,  вотъ возьмите все это," -- она въ отчаян

i

и раскрыла свой м

e

шочекъ,
--  онъ  былъ  до  верху  полонъ  жемчужными нитками  и драгоц

e

нностями,  --
"отдайте все это  злод

e

ю; я знаю -- онъ алченъ -- пусть  онъ беретъ все, что
есть  у меня, но только  пусть мн

e

  оставитъ ребенка.  --  Не правда ли, онъ
будетъ молчать? --  Говорите же что-нибудь,  ради  Бога скажите,  что вы мн

e

поможете!" 


97


     Съ величайшимъ трудомъ удалось мн

e

 хоть  немного успокоить несчастную и
уб

e

дить ее по крайней м

e

р

e

 с

e

сть на скамью.
     Я  говорилъ ей все,  что мн

e

  приходило  на умъ.  Отд

e

льныя, безсвязныя
фразы.
     Мысли  путались у  меня  въ голов

e

,  --  я самъ едва  понималъ то,  что
говорилъ ей, -- во мн

e

 рождались фантастическ

i

е мысли  и  планы,  но тутъ же
вновь умирали.
     Мой взглядъ  разс

e

янно скользилъ по раскрашенной стату

e

 монаха въ  ниш

e

ст

e

ны. Я говорилъ  не переставая.  Мало-помалу  черты  статуи преобразились,
ряса превратилась  въ потертое, тонкое пальто съ поднятымъ воротникомъ, -- и
я  увид

e

лъ молодое лицо съ ввалившимися щеками и съ чахоточнымъ румянцемъ на
нихъ.
     Я не усп

e

лъ еще понять, что  означалъ  этотъ призракъ, какъ передо мной
была  снова статуя  монаха. Мой  пульсъ  бился  б

e

шенымъ темпомъ. Несчастная
женщина склонилась надъ моею рукой и тихо плакала.
     Я под

e

лился съ нею той силой, которая влад

e

ла мною съ момента получен

i

я
письма и теперь еще преисполняла все мое существо, -- и скоро зам

e

тилъ, какъ
мало-помалу она успокоилась.
     "Знаете, почему я обратилась именно къ вамъ, мейстеръ Пернатъ?"  начала
она  снова посл

e

 продолжительнаго молчан

i

я. "Изъ-за т

e

хъ н

e

сколькихъ  словъ,
которыя  вы мн

e

 когда-то сказали -- и которыхъ  я не могла  позабыть вс

e

 эти
долг

i

е годы -- -- --"
     Долг

i

е годы? У меня остановилась кровь въ жилахъ. 


98


     "-- -- Вы прощались со мной -- я  ужъ  не помню, какъ и почему, я  в

e

дь
была еще ребенкомъ -- и сказали мн

e

 ласково, но все же такъ грустно:
     'Быть можетъ, такое время никогда не настанетъ,  но все-таки если  вамъ
будетъ когда-нибудь тяжело, вспомните обо мн

e

. И, быть можетъ, тогда Господь
Богъ дастъ мн

e

 силы  помочь  вамъ.' -- Я быстро отвернулась  тогда и нарочно
уронила свой мячикъ  въ фонтанъ, чтобъ вы не зам

e

тили моихъ слезъ.  Мн

e

 такъ
хот

e

лось вамъ подарить коралловое  сердечко,  которое  я носила  на  ше

e

  на
шелковой ленточк

e

, -- но  было  стыдно, -- я боялась показаться см

e

шной." --
-- --
     Воспоминан

i

е!
     -- -- Костлявые пальцы судороги сжали мн

e

  горло. Передо мною мелькнулъ
неожиданно  и  жутко  призрачный  образъ  точно  изъ далекой забытой страны:
д

e

вушка  въ  б

e

ломъ плать

e

 и  вокругъ  зеленая  лужайка  парка,  окаймленная
старыми ивами. Я увидалъ ихъ ясно и отчетливо передъ собой.
     Должно быть, я сильно изм

e

нился въ лиц

e

. Я это зам

e

тилъ по посп

e

шности,
съ которой она продолжала: "Я понимаю, конечно, что ваши слова  были вызваны
только  предстоящей  разлукой,  --  но  для  меня  они  были часто  большимъ
ут

e

шен

i

емъ, -- я вамъ такъ благодарна за нихъ."
     Изо вс

e

хъ силъ стиснулъ я  зубы и  подавилъ страшную боль,  разрывавшую
мн

e

 сердце.
     Я  понялъ: двери воспоминан

i

я  закрыты  для меня благод

e

тельной  рукой.
Мимолетный отблескъ 


99


 прошлаго  раскрылъ предо мной тайну: любовь, слишкомъ
сильная  для  моего  сердца, на долг

i

е годы  помрачила  мн

e

 разумъ,  и  ночь
безум

i

я была тогда ц

e

лебнымъ бальзамомъ для моего больного мозга.
     Мало-помалу мной овлад

e

ло спокойств

i

е и осушило слезы на моихъ глазахъ.
Въ собор

e

 торжественно и серьезно  раздался  звонъ колокола, -- я  нашелъ въ
себ

e

 достаточно силъ, чтобы съ прив

e

тливой улыбкой  взглянуть въ  глаза той,
что пришла искать у меня помощи.
     -- -- -- -- -- --
     Снова услышалъ я стукъ захлопнувшейся дверцы  кареты и лошадиный топотъ
вдали.
     -- -- -- -- -- --
     По  сн

e

гу,  отливавшему  голубоватымъ  с

i

ян

i

емъ  ночи, спустился  я  въ
городъ.
     Фонари  подмигивали  мн

e

  своими глазами,  а  наваленныя  грудами  елки
говорили о наступающемъ Рождеств

e

, о золотомъ мишурномъ дожд

e

, о серебряныхъ
ор

e

хахъ.
     На площади Ратуши, у статуи Мадонны при мерцан

i

и св

e

чей старыя  нищенки
въ большихъ с

e

рыхъ платкахъ бормотали молитвы.
     У темнаго входа въ еврейск

i

й  кварталъ л

e

пились палатки рождественскаго
базара. Посреди нихъ, обтянутая красной  матер

i

ей, ярко выд

e

лялась при св

e

т

e

дымныхъ факеловъ открытая сцена театра мар

i

онетокъ.
     Полишинель Цвака въ красно-лиловомъ  костюм

e

 съ хлыстомъ въ рук

e

, держа
на поводу большой черепъ, скакалъ по сцен

e

 на деревянномъ кон

e

. 


100


     Большая толпа  д

e

тей  --  въ нахлобученныхъ  на уши м

e

ховыхъ шапкахъ --
глаз

e

ла, широко раскрывъ ротъ, и внимательно слушала куплеты пражскаго поэта
Оскара Винера, которые читалъ внутри ящика пр

i

ятель мой Цвакъ:
        Худой какъ жердь, воистину поэтъ,
        Паяцъ шагаетъ горделиво;
        Въ лохмотья пестрыя од

e

тъ,
        Онъ корчитъ рожи вс

e

мъ на диво.
     -- -- -- -- -- --
     Я повернулъ въ  темный кривой  переулокъ,  выходивш

i

й на  площадь. Тамъ
передъ афишнымъ столбомъ молча стояла кучка людей.
     Кто-то зажегъ спичку, и я усп

e

лъ разгляд

e

ть только н

e

сколько отд

e

льныхъ
словъ. Они мн

e

 почему-то запомнились:
        Пропалъ! 1000 фл. награды.
        Пожилой господинъ ... въ черномъ костюм

e

 ...
        .... Признаки: ....
        ... полное, бритое лицо ....
        ....... Цв

e

тъ волосъ: С

e

дой ...
        ... Управлен

i

е полиц

i

и ... комната No. ...
     Безучастно, равнодушно, точно живой трупъ, пошелъ я медленно вдоль ряда
темныхъ домовъ.
     Надъ крышами на узкой черной полоск

e

 неба сверкала горсточка крохотныхъ
зв

e

здъ.
     Мои мысли мирно устремились обратно, къ собору, -- на душ

e

 у меня стало
еще  спокойн

e

е 


101


 и тише,  --  какъ вдругъ съ  площади р

e

зко и отчетливо --
словно надъ самымъ ухомъ -- донесся по морозному воздуху голосъ мар

i

онетнаго
актера:
        "Сердечко изъ коралла,
        На ленточк

e

 изъ шелка,
        Куда же ты пропало?"
     


102


--------


КОШМАРЪ.


     До поздней ночи не находилъ я покоя, бродилъ взадъ и впередъ по комнат

e

и ломалъ себ

e

 голову, какъ помочь "ей".
     Н

e

сколько  разъ  я  готовъ  былъ  уже  пойти  внизъ  къ  Шма

e

  Гиллелю,
разсказать ему всю истор

i

ю  и  попросить  у него  сов

e

та. Но  всяк

i

й разъ  я
отказывался отъ этой мысли.
     Онъ  былъ  для  меня  духовно   настолько  великъ,   что  мн

e

  казалось
кощунствомъ утруждать его простыми житейскими д

e

лами -- а потомъ вдругъ мною
опять овлад

e

вало мучительное сомн

e

н

i

е,  д

e

йствительно  ли я пережилъ то, отъ
чего отд

e

лялъ меня  лишь коротк

i

й промежутокъ  времени;  -- это  переживан

i

е
какъ-то   странно   поблекло  сейчасъ   по   сравнен

i

ю   съ  яркими,  живыми
впечатл

e

н

i

ями истекшаго дня.
     Быть  можетъ, мн

e

 все  только  приснилось?  Разв

e

  я  --  я,  челов

e

къ,
чудеснымъ  образомъ  забывш

i

й все  свое  прошлое,  -- разв

e

  могу я  хоть на
мгновен

i

е признать достов

e

рность того, чему свид

e

телемъ была только одна моя
память?
     Мой взглядъ  упалъ на  св

e

чу Гиллеля,  -- она все еще лежала на кресл

e

.
Слава Богу, одно несомн

e

нно: я д

e

йствительно былъ у него!
     Не отбросить ли вс

e

 колебан

i

я, -- не поб

e

жать ли къ нему: обнять кол

e

ни
его и, какъ челов

e

къ челов

e

ку, признаться, что  невыразимая  скорбь сн

e

даетъ
мн

e

 душу? 


103


     Я  взялся  уже  за  ручку  двери,  но  потомъ  опять  отпустилъ  ее.  Я
предвид

e

лъ, что будетъ: Гиллель ласково проведетъ  мн

e

 рукой по глазамъ и --
--  н

e

тъ,  н

e

тъ,  только не  это! Я  не им

e

ю права мечтать  о  поко

e

.  "Она"
положилась на меня, на мою  помощь, -- пусть опасность, грозящая ей, кажется
мн

e

 минутами ничтожной и призрачной, -- она считаетъ ее страшной и роковой!
     Спросить сов

e

та у Гиллеля  я  усп

e

ю и завтра; я  силой  заставилъ  себя
мыслить спокойно и  трезво: -- пойти къ нему сейчасъ -- разбудить  его ночью
-- н

e

тъ, невозможно. Такъ поступилъ бы только безумецъ.
     Я  хот

e

лъ  было  зажечь  лампу,  но  потомъ раздумалъ:  отблескъ  луны,
отражаясь отъ крыши противоположнаго  дома, проникалъ  ко мн

e

 въ комнату,  и
давалъ  достаточно св

e

та. Я боялся, что ночь  пройдетъ не такъ скоро, если я
зажгу лампу.
     Въ  желан

i

и зажечь лампу и ждать наступлен

i

я дня была безнадежность, --
робк

i

й страхъ подсказалъ мн

e

, что до утра будетъ тогда еще дольше.
     Я подошелъ къ окну: словно призрачнымъ, витающимъ въ воздух

e

 кладбищемъ
показались мн

e

 эти  ряды  вычурныхъ  фронтоновъ, какъ  надгробныя  плиты  со
стершимися цифрами л

e

тъ,  взгроможденныя на мрачныя могилы, --  "жилища", въ
которыхъ люди проложили себ

e

 ходы и логовища.
     Долго  стоялъ я  такъ и смотр

e

лъ и лишь постепенно сталъ сознавать, что
давно уже  слышу  за  ст

e

ной  шумъ  заглушенныхъ шаговъ,  который почему-то,
однако, меня нисколько не пугаетъ.
     Я  прислушался:  н

e

тъ  сомн

e

н

i

я, тамъ есть кто-то.  Легк

i

й  скрипъ пола
выдаетъ осторожные шаги челов

e

ка. 


104


     Сразу  овлад

e

лъ я собой. Я буквально сталъ меньше ростомъ, -- настолько
все сконцентрировалось во мн

e

 отъ желан

i

я услышать. Исчезло всякое  ощущен

i

е
времени.
     Опять легк

i

й  скрипъ, --  онъ какъ  будто самъ себя  испугался и смолкъ
торопливо.  Мертвая тишина, --  страшная,  напряженная, которая выдаетъ себя
самое и растягиваетъ каждую минуту до безконечности.
     Я стоялъ неподвижно, прижавъ ухо къ  ст

e

н

e

, съ мучительнымъ  чувствомъ,
что и тамъ, за ст

e

ной, стоитъ кто-то, такъ же, какъ я.
     Я слушалъ и слушалъ.
     Ничего.
     Въ ателье все словно вымерло.
     Безшумно -- на ципочкахъ -- подошелъ я къ креслу у постели, взялъ св

e

чу
Гиллеля и зажегъ.
     Потомъ  сообразилъ:  жел

e

зная дверь  на  площадк

e

,  ведущая  въ  ателье
Сав

i

оли, открывается извнутри.
     Я взялъ наудачу  кусокъ  проволоки, валявш

i

йся у  меня на  стол

e

  среди
инструментовъ: эти замки легко открываются. Достаточно нажать на пружину.
     А что будетъ потомъ?
     Тамъ  можетъ  быть только Ааронъ  Вассертрумъ, -- онъ  тамъ,  нав

e

рное,
высл

e

живаетъ, роется въ ящикахъ, ищетъ новыхъ доказательствъ.
     Принесу ли я пользу, если пом

e

шаю ему?
     Я  не  сталъ  размышлять: д

e

йствовать,  только  д

e

йствовать! Только  бы
прервать это нестерпимое ожидан

i

е дня.
     Въ одно  мгновен

i

е я очутился передъ жел

e

зной дверью, нажалъ на нее, --
потомъ  осторожно  


105


 всунулъ  въ замокъ проволоку  -- и прислушался.  Я не
ошибся: до  моего слуха донесся легк

i

й шумъ, какъ будто  кто-то выдвигалъ въ
ателье ящикъ стола.
     Замокъ щелкнулъ.
     Я окинулъ взглядомъ комнату: хотя было совершенно темно, а св

e

ча только
сл

e

пила мн

e

 глаза, я все-же разгляд

e

лъ, какъ отъ письменнаго стола отскочилъ
челов

e

къ  въ  длинномъ  черномъ  плащ

e

,  --  остановился   на  мгновен

i

е  въ
нер

e

шительности, -- сд

e

лалъ было движен

i

е,  будто хот

e

лъ  на меня броситься,
но потомъ сорвалъ съ головы шляпу и быстро закрылъ ею лицо.
     "Что вамъ  зд

e

сь  надо?"  хот

e

лъ я крикнуть,  но  челов

e

къ предупредилъ
меня:
     "Пернатъ!  Это  вы?  Бога  ради! Гасите  св

e

чу!"  Голосъ мн

e

  показался
знакомымъ, -- во всякомъ случа

e

 это былъ не Вассертрумъ.
     Механически погасилъ я св

e

чу.
     Въ комнат

e

 было темно, -- какъ и моя, она осв

e

щалась только призрачнымъ
матовымъ  отблескомъ  изъ оконъ, -- я долженъ былъ напрячь  зр

e

н

i

е, чтобы въ
изможденномъ, чахоточномъ лиц

e

,  неожиданно представшемъ  предо мной, узнать
студента Харузека.
     "Монахъ!"  едва  не сорвалось у меня  съ языка. Я понялъ вдругъ  смыслъ
того,  что  привид

e

лось мн

e

  сегодня въ собор

e

.  Харузекъ! Вотъ челов

e

къ, къ
которому я  бы могъ обратиться! -- И  я услышалъ вновь т

e

 слова, которыя онъ
сказалъ  мн

e

  въ  воротахъ,  когда  мы  пережидали съ  нимъ  дождь:  "Ааронъ
Вассертрумъ  узнаетъ  когда-нибудь,  что  и  ст

e

ны  можно пронзить  незримой
ядовитой иглой.  Узнаетъ въ тотъ самый  день, когда  захочетъ  нанести ударъ
доктору Сав

i

оли." 


106


     Могу  ли я дов

e

риться Харузеку?  Знаетъ ли  онъ,  что  происходитъ? Его
присутств

i

е  зд

e

сь -- въ такой  часъ --  даетъ  основан

i

е думать, -- но я не
р

e

шился спросить его прямо объ этомъ.
     Онъ подб

e

жалъ къ окну и черезъ  щель  занав

e

ски сталъ смотр

e

ть внизъ на
улицу.
     Я понялъ: онъ боится, не зам

e

тилъ ли Вассертрумъ мою св

e

чку.
     "Вы  подумаете,  можетъ быть, что я  воръ, мейстеръ Пернатъ, --  разъ я
ночью забрался сюда, въ чужую квартиру", -- началъ онъ посл

e

 продолжительной
паузы неув

e

реннымъ голосомъ, "но клянусь вамъ -- --"
     Я перебилъ его и посп

e

шилъ успокоить.
     Чтобы доказать, насколько я ему дов

e

ряю  и,  наоборотъ,  вижу  въ  немъ
только союзника, я разсказалъ ему  -- за н

e

которыми исключен

i

ями -- все, что
случилось  и объяснилъ, какое отношен

i

е им

e

ю я самъ къ этой комнат

e

 и почему
я боюсь, какъ  бы  моя знакомая  не сд

e

лалась жертвой  шантажныхъ  замысловъ
Вассертрума.
     По  в

e

жливому  виду, съ  которымъ онъ меня выслушалъ, не  задавъ мн

e

 ни
одного вопроса,  я понялъ,  что  главное  ему все  изв

e

стно, -- можетъ быть,
правда, не съ такими подробностями.
     "Ну, конечно," сказалъ онъ задумчиво, когда я кончилъ разсказъ.  "Такъ,
значитъ, я не ошибся! Этотъ негодяй хочетъ отомстить Сав

i

оли,  --  это ясно,
какъ день, -- но,  повидимому, у  него еще  недостаточно матер

i

ала. Иначе --
зач

e

мъ бы ему зд

e

сь постоянно шататься? Вчера, наприм

e

ръ, я проходилъ -- ну,
скажемъ, "случайно" по Ганпасгассе," -- пояснилъ онъ, зам

e

тивъ на моемъ лиц

e

недоум

e

н

i

е, "и мн

e

  бросилось  въ глаза, что  Вассертрумъ  


107


 сперва  очень
долго, съ  самымъ  невиннымъ  видомъ, прохаживался  возл

e

 воротъ, а  потомъ,
уб

e

дившись, должно быть, что за нимъ не сл

e

дятъ, быстро шмыгнулъ въ дверь. Я
пошелъ за нимъ сл

e

домъ, -- сд

e

лалъ видъ, что иду къ вамъ, постучался къ вамъ
въ дверь  --  и увид

e

лъ, какъ онъ возился зач

e

мъ-то  съ  ключемъ у  жел

e

зной
двери. Зам

e

тивъ  меня, онъ сейчасъ же, конечно, отошелъ и тоже сталъ стучать
къ вамъ. Но васъ, очевидно, не было дома: намъ никто не открылъ.
     Наведя съ изв

e

стными предосторожностями справки въ еврейскомъ квартал

e

,
я узналъ, что кто-то, по описан

i

ю похож

i

й на доктора Сав

i

оли, снимаетъ зд

e

сь
ателье, но  держитъ это въ  большой тайн

e

.  Мн

e

 было  изв

e

стно, что  Сав

i

оли
тяжело боленъ: остальное все стало понятнымъ.
     А вотъ  это,  видите ли,  я собралъ изо вс

e

хъ ящиковъ, чтобы на  всяк

i

й
случай предупредить  Вассертрума,"  добавилъ  Харузекъ  и  указалъ на связку
писемъ на  стол

e

. "Тутъ вс

e

 бумаги. Над

e

юсь, больше  зд

e

сь  н

e

тъ  ничего. Во
всякомъ случа

e

 я обыскалъ вс

e

 столы и коммоды, насколько мн

e

 это  удалось въ
темнот

e

."
     Слушая  его,  я оглядывалъ  комнату и  невольно  обратилъ  вниман

i

е  на
потайную дверь въ полу.  При этомъ мн

e

 пришло въ  голову, что Цвакъ когда-то
разсказывалъ о потайномъ ход

e

 въ ателье.
     Дверь была четыреугольная, съ кольцомъ.
     "Куда спрятать  намъ письма?"  началъ опять  Харузекъ.  "Мы  съ вами --
пожалуй, единственные люди въ гетто, къ которымъ Вассертрумъ относится  безъ
подозр

e

н

i

й, -- почему онъ относится такъ ко мн

e

, на -- это -- у него -- свои
-- 


108


  причины,"  --  (я зам

e

тилъ,  какъ  при посл

e

днихъ  словахъ  его лицо
исказилось отъ  б

e

шеной  ненависти --) "ну, а васъ,  -- васъ онъ считаетъ --
--"   Харузекъ   быстро,   искусственно  закашлялся   и   проглотилъ   слово
"сумасшедшимъ", но  я понялъ, что онъ хот

e

лъ сказать.  Меня это не огорчило:
мысль о  томъ, что  я могу помочь "ей", преисполняла  меня такимъ счастьемъ,
что я утратилъ всякую воспр

i

имчивость.
     Мы условились спрятать письма у меня и перешли ко мн

e

 въ комнату.
     -- -- -- -- -- --
     Харузекъ давно ужъ ушелъ, а  я все  еще  не могъ р

e

шиться лечь спать. Я
ч

e

мъ-то былъ недоволенъ.  Я чувствовалъ, что  долженъ еще что-то сд

e

лать. Но
что? что?
     Разработать планъ д

e

йств

i

й? Придумать, что д

e

лать дальше Харузеку?
     Н

e

тъ, не  то.  Харузекъ и  такъ будетъ сл

e

дить за старьевщикомъ,  -- на
этотъ счетъ можно быть совершенно спокойнымъ. Я  содрогнулся, когда подумалъ
о ненависти, которую онъ питаетъ къ этому челов

e

ку.
     Что сд

e

лалъ ему Вассертрумъ?
     Странное  душевное  безпокойство  все  возрастало и  доводило  меня  до
отчаян

i

я. Меня звалъ къ себ

e

  кто-то  незримый,  потусторонн

i

й,  -- но  я не
понималъ его зова.
     Я казался себ

e

  лошадью,  которую дрессируютъ: она  чувствуетъ, что  ее
дергаютъ за поводья и  не  знаетъ, чего  хотятъ  отъ  нея,  --  не понимаетъ
желан

i

й своего господина.
     Спуститься внизъ, къ Шма

e

 Гиллелю?
     Н

e

тъ. Все во мн

e

 протестовало противъ этого. 


109


     Вид

e

н

i

е монаха въ собор

e

, въ лиц

e

 котораго, какъ бы въ  отв

e

тъ на  свою
н

e

мую мольбу о сов

e

т

e

, я  различилъ  черты Харузека, -- это вид

e

н

i

е показало
мн

e

   ясно,  что  я   не  долженъ  попросту  отгонять   отъ  себя   смутныя,
неопред

e

ленныя  чувства.   За   посл

e

днее  время  во  мн

e

  бродятъ  как

i

я-то
непонятныя силы, -- это фактъ, я слишкомъ отчетливо чувствую ихъ.
     Чувствовать буквы, а не только  читать ихъ въ книг

e

 глазами, -- создать
въ  себ

e

 самомъ переводчика, который  истолковалъ бы, куда молча, безъ словъ
толкаетъ инстинктъ -- вотъ ключъ къ загадк

e

, какъ понимать языкъ своей души.
     "У нихъ глаза,  но  они  не  видятъ; у нихъ уши,  но  они не  слышатъ,"
припомнился мн

e

 библейск

i

й текстъ.
     "Ключъ, ключъ, ключъ!" механически повторяли мои губы, въ то время какъ
въ ум

e

 проходили эти странныя мысли.
     "Ключъ,  ключъ -- --?" мой  взглядъ упалъ  на кривой кусокъ  проволоки,
которымъ  я незадолго до  того открылъ  жел

e

зную  дверь,  -- и  меня  вдругъ
охватило чувство жгучаго любопытства -- куда ведетъ четыреугольная дверь  въ
полу ателье.
     Не  отдавая  себ

e

  отчета, я  еще  разъ  вошелъ  въ  комнату Сав

i

оли и,
ухватившись за жел

e

зное кольцо, приподнялъ съ трудомъ дверь.
     Передо мной была темная пропасть.
     Но потомъ я различилъ въ ней узк

i

я  крутыя ступени, -- он

e

 вели куда-то
внизъ, въ темноту.
     Я началъ спускаться.
     Вначал

e

 я рукой нащупывалъ ст

e

ну. Ей  не было конца: то  как

i

я-то ниши,
покрытыя гнилью и  пл

e

сенью, -- то повороты,  углы, закруглен

i

я, 


110


  --  то
проходы направо,  нал

e

во  и  прямо, --  кусокъ старой двери, перекрестки,  и
снова ступени, ступени все дальше и дальше.
     Повсюду удушливый, тяжелый запахъ глины и сырости.
     И нигд

e

 ни признака св

e

та. --
     Почему я не захватилъ св

e

чи Гиллеля?
     Наконецъ-то, ровная, прямая дорога.
     По шуршан

i

ю ногъ я понялъ, что иду по сухому песку.
     Нав

e

рное, это одинъ  изъ  безчисленныхъ подземныхъ ходовъ, которые безъ
ц

e

ли и смысла проложены подъ гетто до самой р

e

ки.
     Я нисколько не удивился:  подъ половиною города вьются съ незапамятныхъ
временъ  так

i

е  подземные ходы,  --  у жителей Праги было  всегда достаточно
основан

i

й изб

e

гать дневного св

e

та.
     Я  шелъ  очень  долго, но по  полной  тишин

e

  наверху,  надо мной, могъ
заключить, что я  все еще въ еврейскомъ  квартал

e

,  жизнь въ которомъ  ночью
совс

e

мъ замираетъ. Если бы надо  мной были оживленныя  улицы или площади, я,
нав

e

рное, услышалъ бы глухой шумъ колесъ.
     На мгновен

i

е меня  объялъ  страхъ: что,  если  я все  время  кружусь на
одномъ м

e

ст

e

? Упаду, чего добраго, въ яму, сломаю себ

e

 ногу и не сум

e

ю выйти
отсюда?
     Что  будетъ  тогда съ  ея  письмами у  меня въ  комнат

e

? Они  неминуемо
попадутъ въ руки Вассертрума.
     Но мысль о Шма

e

 Гиллел

e

, съ которымъ у меня связывалось представлен

i

е о
спасител

e

 и учител

e

, почему-то сразу меня успокоила. 


111


     Однако, осторожности  ради, я пошелъ теперь  медленн

e

е и поднялъ  руку,
чтобы нечаянно не стукнуться лбомъ, если проходъ станетъ вдругъ ниже.
     Время отъ  времени, а  потомъ все  чаще  и  чаще  я  доставалъ рукой до
потолка. Въ конц

e

 концовъ  камни  опустились  такъ низко,  что мн

e

  пришлось
нагнуться для того, чтобъ пройти.
     Но неожиданно моя рука ощутила широкое пустое пространство.
     Я  остановился  и поднялъ  голову.  Мн

e

 показалось,  будто  съ  потолка
падаетъ слабый, едва зам

e

тный отблескъ св

e

та.
     Быть можетъ, зд

e

сь кончается подземный ходъ изъ какого-нибудь погреба?
     Я вытянулся и об

e

ими руками нащупалъ потолокъ: тамъ было четыреугольное
отверст

i

е.
     Мало-помалу  я   различилъ   въ  немъ  очертан

i

я  вд

e

ланной   въ  ст

e

ну
горизонтальной   крестовины.   Мн

e

  удалось   ухватиться   за   перекладину,
подтянуться и вл

e

зть наверхъ.
     Я очутился на крестовин

e

 и старался ор

i

ентироваться.
     Если не обманываетъ меня осязан

i

е, сюда  выходятъ, должно быть, остатки
жел

e

зной винтовой л

e

стницы.
     Я очень долго нащупывалъ, пока не отыскалъ, наконецъ, второй ступени  и
не взобрался на нее.
     Всего  навсего  было  восемь  ступеней.  Между  каждой  изъ  нихъ  былъ
промежутокъ въ добрый челов

e

ческ

i

й ростъ.
     Какъ  странно: наверху л

e

стница упиралась въ своего рода горизонтальную
плиту. Сквозь 


112


 правильно расположенныя, перес

e

кавш

i

яся скважины проникалъ
слабый св

e

тъ, который я зам

e

тилъ еще внизу, въ проход

e

.
     Я нагнулся какъ можно ниже, чтобы издали  получше увид

e

ть  расположен

i

е
скважинъ, -- и къ своему изумлен

i

ю зам

e

тилъ, что он

e

 им

e

ли форму правильнаго
шестиугольника, какой изображается всегда въ синагог

e

.
     Что же это такое?
     Наконецъ,  я  понялъ:  это дверь, и  сквозь  щели ея проникаетъ  св

e

тъ.
Деревянная подъемная дверь въ форм

e

 зв

e

зды.
     Упершись плечами, я приподнялъ  ее  --  и очутился въ  комнат

e

, залитой
луннымъ св

e

томъ.
     Комната  была  небольшая  и  совершенно пустая,  за  исключен

i

емъ  кучи
какого-то хлама въ углу, -- съ однимъ окномъ, зад

e

ланнымъ толстой р

e

шеткой.
     Кром

e

 хода, черезъ который  я только что проникъ въ  комнату, въ ней не
было, повидимому,  ни дверей, ни отверст

i

й, -- по  крайней м

e

р

e

, я тщательно
обшарилъ вс

e

 ст

e

ны.
     Р

e

шетка  на   окн

e

  была  такая   частая,  что  голову  просунуть  было
невозможно.
     Я сообразилъ  только, что комната находится  приблизительно  на  уровн

e

третьяго  этажа:  противоположные  дома  были  вс

e

  двухэтажные  и  казались
значительно ниже.
     Противоположный   тротуаръ  былъ   виденъ   наполовину,  но   благодаря
осл

e

пительному  св

e

ту  луны,  бившему мн

e

  прямо  въ  глаза,  тамъ  казалось
настолько темно, что различить что-либо было немыслимо. 


113


     Что улица эта  находится  въ  еврейскомъ квартал

e

, -- я не  сомн

e

вался:
оконъ  въ домахъ или не было вовсе, или они были лишь нам

e

чены кирпичами, --
а в

e

дь только въ гетто дома почему-то обращены другъ къ другу спиной.
     Тщетно старался я догадаться, въ какомъ странномъ здан

i

и я нахожусь.
     Быть можетъ,  это боковая  башенка греческой церкви? Или  же я попросту
очутился въ Старо-новой синагог

e

?
     Но, н

e

тъ, это совс

e

мъ не та м

e

стность.
     Я опять окинулъ взглядомъ всю комнату: въ ней не было ничего, что могло
бы мн

e

 дать  хоть мал

e

йш

i

й  намекъ. -- Ст

e

ны и потолокъ были  голые съ давно
облупившейся  штукатуркой;  на  нихъ  не  было ни гвоздей,  ни  сл

e

довъ,  по
которымъ я могъ бы судить, что зд

e

сь хоть когда-нибудь жили люди.
     Полъ былъ покрытъ толстымъ слоемъ пыли, точно много, много л

e

тъ на него
не ступала нога челов

e

ка.
     Разсматривать  хламъ, лежавш

i

й въ углу,  мн

e

 было  почему-то  противно.
Тамъ было темно, и я не могъ разобрать, изъ чего состоитъ этотъ хламъ.
     По вн

e

шнему виду казалось, что тамъ тряпки, связанныя въ узелъ.
     А, можетъ быть, и н

e

сколько старыхъ черныхъ ручныхъ чемодановъ.
     Я  нащупалъ  ногой,  и  мн

e

 удалось отодвинуть часть  вещей поближе  къ
полос

e

 луннаго св

e

та, падавшей въ комнату черезъ окно.
     Я  увид

e

лъ  что-то  длинное,  врод

e

  широкаго темнаго шарфа. И на  немъ
блестящ

i

й предметъ.
     Скор

e

й всего, металлическая пуговица. 


114


     Наконецъ,   я  понялъ:   изъ   узла  вывалился   рукавъ  оригинальнаго,
старомоднаго покроя.
     А  подъ  нимъ  что-то  врод

e

  маленькой  б

e

лой  коробочки;  я  случайно
наступилъ на нее, -- она превратилась въ груду отд

e

льныхъ бумажекъ.
     Одна изъ нихъ очутилась въ полос

e

 св

e

та.
     Картинка?
     Я наклонился:
     То, что я принялъ за маленькую б

e

лую коробочку, оказалось колодой картъ
для тарока.
     Я поднялъ ее.
     Какъ курьезно: колода картъ въ этомъ заколдованномъ м

e

ст

e

!
     Почему-то я невольно улыбнулся. Но въ то же время мн

e

 стало жутко.
     Я старался найти простое объяснен

i

е, какимъ образомъ могли попасть сюда
карты, и  механически пересчиталъ колоду. Она  была полная: 78 картъ. Но уже
при счет

e

 я обратилъ вниман

i

е, что карты холодныя, какъ ледъ.
     Когда я  держалъ въ рук

e

  колоду, пальцы у  меня закочен

e

ли. И снова  я
сталъ искать какого-нибудь простого объяснен

i

я.
     Мой тонк

i

й  костюмъ,  долгое  блуждан

i

е безъ пальто  и  безъ  шляпы  по
подземнымъ ходамъ,  холодная  зимняя ночь, каменныя ст

e

ны,  страшный морозъ,
проникавш

i

й въ окно вм

e

ст

e

  съ луннымъ св

e

томъ,  --  странно,  что  я только
теперь  началъ мерзнуть. Очевидно,  я  былъ  все  время очень  взволнованъ и
потому ничего не почувствовалъ.--
     Дрожь  проб

e

гала  по мн

e

 и все глубже, и  глубже проникала въ мое т

e

ло.


115


     У меня  было ощущен

i

е, будто мой скелетъ леден

e

етъ,  -- будто кости мои
изъ металла, и къ нимъ примерзаютъ вс

e

 мускулы.
     Напрасно я б

e

галъ по  комнат

e

,  напрасно  топалъ  ногами  и  хлопалъ въ
ладоши. Я стиснулъ зубы, чтобъ только не слышать ихъ стука.
     Это  смерть,   пронеслось  у  меня  въ  голов

e

,  это  прикосновен

i

е  ея
костлявыхъ, ледяныхъ рукъ.
     Меня  неудержимо  клонило  ко  сну,  и   я  яростно  боролся  съ  этимъ
предв

e

стникомъ  замерзан

i

я,  обволакивавшимъ меня своей  мягкой, пр

i

ятной  и
притупляющей всякую боль пеленой.
     У меня въ комнат

e

 письма, -- ея письма! все  кричало во мн

e

: эти письма
найдутъ, если я тутъ  умру. А  она в

e

дь  над

e

ется  на меня! Только  отъ меня
ждетъ спасен

i

я! -- На помощь! -- На помощь! -- На помощь!
     Я началъ кричать въ окно на пустынную улицу: На помощь! На помощь! -- и
эхо далеко разносило мой крикъ.
     Я упалъ  на полъ и снова  вскочилъ. Я не  могу умереть, не  им

e

ю права!
Ради  нея,  только  ради  нея! Хотя  бы мн

e

 даже пришлось выс

e

чь  искры  изъ
собственныхъ костей, лишь бы только согр

e

ться.
     Тутъ  взглядъ мой упалъ на  тряпки въ  углу,  --  я бросился  къ нимъ и
дрожащими руками накинулъ ихъ поверхъ платья.
     Это  былъ  оборванный  костюмъ  изъ  грубаго  темнаго  сукна, какого-то
страннаго, старомоднаго покроя.
     Отъ него исходилъ запахъ гнили.
     Я ус

e

лся въ противоположномъ  углу, сжался въ  комокъ и  почувствовалъ,
какъ мало-помалу 


116


 т

e

ло мое  согр

e

вается. Я не  могъ только отд

e

латься отъ
ужаснаго ощущен

i

я своего скелета, холоднаго, какъ ледъ.
     Я сид

e

лъ  тамъ  неподвижно и озирался вокругъ.  Карта, которую я первой
зам

e

тилъ, "пагадъ", все еще лежала на полу, въ полос

e

 луннаго св

e

та.
     Я невольно смотр

e

лъ на нее.
     Насколько  я могъ различить,  она была  неум

e

ло,  по-д

e

тски  раскрашена
акварельными  красками  и изображала еврейскую  букву  "алефъ",  -- въ форм

e

челов

e

ка въ среднев

e

ковой одежд

e

, съ с

e

дой, острой бородкой. Его  л

e

вая рука
была поднята, а правой онъ указывалъ куда-то внизъ.
     У меня вдругъ мелькнула мысль: этотъ челов

e

къ почему-то похожъ на меня.
-- И бородка -- она такъ не  подходитъ къ "пагаду". --  Я подползъ ближе  къ
карт

e

  и  бросилъ ее въ  уголъ съ  тряпьемъ,  чтобы  только  избавиться  отъ
непр

i

ятнаго чувства.
     Силой  заставилъ я  себя  разсуждать:  что мн

e

 сд

e

лать, чтобы вернуться
домой?
     Ждать утра? Закричать въ окно прохожимъ, чтобы они по л

e

стниц

e

 передали
мн

e

 св

e

чу  или  фонарь?  Пройти  назадъ  въ  темнот

e

 по  этимъ безконечнымъ,
запутаннымъ проходамъ, я  не сум

e

ю, -- я это  ясно почувствовалъ. --  Или же
если  окно расположено слишкомъ  высоко,  -- пусть  кто-нибудь спустится  на
веревк

e

! --  -- Боже  милосердый,  --  меня ос

e

нило, какъ молн

i

ей:  я теперь
понялъ, гд

e

  я.  Комната безъ  дверей --  -- окно  съ жел

e

зной  р

e

шеткой  --
старинный домъ на Альтшульгассе, котораго вс

e

  такъ изб

e

гаютъ! -- Много л

e

тъ
тому назадъ одинъ челов

e

къ уже попробовалъ спуститься съ крыши на  веревк

e

 и
заглянуть въ окно, но веревка тогда 


117


 оборвалась и -- -- Да, да, я въ томъ
дом

e

, куда всяк

i

й разъ исчезалъ призрачный Големъ.
     Тщетно боролся  я съ чувствомъ страха, тщетно старался  я отогнать  его
мыслью  о  письмахъ,  --  страхъ,  отчаянный  страхъ  парализовалъ  все  мое
мышленье, и сердце судорожно сжалось.
     Стынувшими  губами я  быстро  твердилъ про себя,  что  это лишь ледяной
в

e

теръ изъ окна колышетъ тамъ  вещи въ углу,  --  хрипя и задыхаясь твердилъ
все быстр

e

е и  быстр

e

е, -- тщетно: б

e

лое  пятно тамъ,  въ углу  -- игральная
карта -- выростала въ клубокъ, ползла къ полос

e

 луннаго св

e

та и потомъ снова
возвращалась назадъ, въ  темноту.  Послышались  неясные звуки -- не  то  мн

e

казалось,  что  я слышу  ихъ,  не  то я  ихъ д

e

йствительно  слышалъ,  -- они
раздавались  въ самой комнат

e

  и вм

e

ст

e

 съ т

e

мъ еще гд

e

-то снаружи, -- то въ
глубин

e

 моего сердца,  то опять въ комнат

e

, -- звуки, точно шумъ при паден

i

и
циркуля, вонзающагося остр

i

емъ въ дерево.
     И  снова: б

e

лое  пятно  -- -- б

e

лое  пятно  --  --! В

e

дь  это же карта,
ничтожная,  глупая, обыкновенная игральная карта, кричалъ я  себ

e

 --  --  --
напрасно -- -- вотъ она все-таки --  -- все-таки приняла челов

e

ческ

i

й образъ
-- -- ус

e

лась въ углу и смотритъ на меня моимъ же -- -- моимъ же лицомъ.
     -- -- -- -- -- --
     Проходили часы, а  я по прежнему сид

e

лъ --  неподвижно -- въ углу -- --
застывш

i

й скелетъ въ чужомъ, ветхомъ плать

e

. А онъ въ противоположномъ углу:
онъ -- я же самъ.
     Молча и неподвижно.
     Мы  смотр

e

ли  другъ другу  въ глаза:  --  одинъ  --  страшное отражен

i

е
другого. -- -- -- 


118


     Видитъ  ли  также  и онъ, какъ лунный  св

e

тъ  л

e

ниво и медленно, словно
черепаха,  ползетъ  по  полу   и,   точно   стр

e

лка   незримыхъ  часовъ   въ
безпред

e

льномъ пространств

e

,  подымается  вверхъ  по  ст

e

н

e

,  становясь  все
бл

e

дн

e

е и бл

e

дн

e

е? --
     Я приковалъ  его своимъ взглядомъ, онъ  былъ безсиленъ, тщетно  пытался
растаять въ брезжившемъ утреннемъ св

e

т

e

. Онъ былъ въ моей власти.
     Не отступая ни на шагъ, боролся я съ нимъ,  защищая  свою жизнь, -- это
былъ долгъ мой, ибо  жизнь эта не принадлежитъ уже больше мн

e

  одному. -- --
--
     Онъ становился  все меньше и  меньше и когда,  наконецъ,  при нев

e

рномъ
утреннемъ св

e

т

e

 превратился снова въ  игральную карту, -- я всталъ, подошелъ
ближе и положилъ карту въ карманъ.
     -- -- -- -- -- --
     На улиц

e

 все еще ни души.
     Я обшарилъ весь  уголъ: осколки  стекла, ржавая посуда, ветх

i

я отрепья,
горлышко бутылки. Мертвыя, но въ то же время почему-то так

i

я знакомыя вещи.
     И  ст

e

ны -- сейчасъ при св

e

т

e

 стали отчетливо видны вс

e

 щели и скважины
-- гд

e

 я ихъ вид

e

лъ уже?
     Я взялъ  въ руки колоду -- и  мн

e

 вдругъ  показалось:  не самъ ли  я ее
когда-то раскрашивалъ? Ребенкомъ? Давно, очень давно?
     Колода была совс

e

мъ старая. Съ еврейскими знаками. На дв

e

надцатой карт

e

долженъ  быть  "пов

e

шенный"  --  мелькнуло  у меня  точно  воспоминан

i

е.  Съ
закинутой головой? Съ заложенными за спину руками? -- Я сталъ пересматривать
карты. Ну, вотъ онъ! Конечно!
     Потомъ снова, то въ полусн

e

, то будто  бы  наяву, предсталъ передо мной
еще  образъ: черное здан

i

е 


119


 школы, горбатое,  покосившееся --  избушка на
курьихъ  ножкахъ,  --  л

e

вая  половина  приподнята,  правая  прил

e

пилась  къ
сос

e

днему  дому.  -- --  Насъ много  подростковъ --  -- гд

e

-то долженъ  быть
пустой погребъ -- -- --
     Я взглянулъ на себя, и опять у меня въ голов

e

 помутилось: почему на мн

e

старомодное платье?
     Стукъ колесъ заставилъ меня очнуться. Я бросился къ окну: н

e

тъ, никого!
Только на углу стояла собака.
     Но вотъ! Наконецъ! Голоса! Челов

e

ческ

i

е голоса!
     По улиц

e

  медленно  шли  дв

e

 старухи. Я просунулъ слегка  голову черезъ
р

e

шетку и окликнулъ ихъ.
     Он

e

 разинули  рты, подняли головы и  начали между собой  сов

e

щаться. Но
зам

e

тивъ меня, подняли вдругъ отчаянный крикъ и уб

e

жали.
     Я понялъ: они меня приняли за Голема.
     Мн

e

  казалось,  что  сейчасъ  соберется толпа,  и я  сум

e

ю  какъ-нибудь
объясниться. Но прошелъ ц

e

лый  часъ, --  и  только кое-гд

e

 появлялись иногда
бл

e

дныя лица, кидали на меня боязливые взгляды и въ смертельномъ ужас

e

 вновь
исчезали.
     Что же -- ждать мн

e

, пока черезъ н

e

сколько  часовъ,  а, быть можетъ,  и
завтра придутъ полицейск

i

е, -- "крючки", какъ величаетъ ихъ Цвакъ?
     Н

e

тъ,  лучше ужъ мн

e

  спуститься  внизъ и постараться  найти ходъ  подъ
землей.
     Можетъ  быть, днемъ туда  проникаетъ откуда-нибудь св

e

тъ черезъ трещины
камня?
     Я спустился по л

e

стниц

e

, пошелъ по тому же направлен

i

ю, что вчера -- --
по  грудамъ  сломанныхъ  кирпичей --  --  поднялся  по развалинамъ  какой-то
л

e

стницы и очутился неожиданно  --  въ 


120


  с

e

няхъ чернаго школьнаго здан

i

я,
которое я только что вид

e

лъ во сн

e

.
     Сразу  нахлынулъ на меня ц

e

лый потокъ воспоминан

i

й: парты, забрызганныя
чернилами сверху  донизу, ученическ

i

я тетради, нестройное  п

e

н

i

е,  мальчикъ,
притащивш

i

й въ классъ майскаго жука, учебники съ всунутыми между страницъ  и
раздавленными бутербродами, запахъ апельсинныхъ корокъ. Для меня стало ясно:
я  былъ тутъ  когда-то  ребенкомъ.  -- Но  я  не сталъ  долго  раздумывать и
посп

e

шилъ домой.
     Первымъ, кого я встр

e

тилъ на  Сальпитергассе,  былъ  сгорбленный старый
еврей съ с

e

дыми длинными пейсами. Едва увид

e

въ меня, онъ закрылъ руками лицо
и сталъ громко читать слова еврейской молитвы.
     На его крикъ выползло изъ  своихъ норъ, должно быть, много людей,  -- я
услышалъ позади себя неистовый шумъ. Я обернулся и  увид

e

лъ множество  лицъ,
бл

e

дныхъ отъ страха, искаженныхъ ужасомъ.
     Я съ изумлен

i

емъ опустилъ глаза  и зам

e

тилъ: поверхъ костюма на мн

e

 все
еще было странное, старомодное платье. Они меня принимаютъ за Голема.
     Я  быстро завернулъ за  уголъ  въ  первыя же ворота  и сорвалъ съ  себя
ветх

i

я лохмотья.
     А черезъ  мгновен

i

е  мимо меня  съ  поднятыми палками,  съ разъяренными
лицами пронеслась обезум

e

вшая толпа. 


121


--------


СВ

E

ТЪ.


     Н

e

сколько  разъ въ течен

i

е  дня  я стучался въ дверь Гиллеля. Я не могъ
успокоиться:  мн

e

 нужно было поговорить съ  нимъ и узнать, что означаютъ вс

e

эти странныя переживан

i

я. Но  каждый разъ мн

e

  отв

e

чали, что  его  еще  н

e

тъ
дома.
     Какъ только онъ вернется изъ еврейской ратуши, его дочь сейчасъ же меня
изв

e

ститъ.
     Какая странная д

e

вушка -- эта Мир

i

амъ!
     Никогда мн

e

 еще не приходилось вид

e

ть такой.
     Ея красота такая оригинальная, что въ первый моментъ ее  даже не можешь
воспринять, --  какъ-то сразу смолкаешь и  испытываешь своеобразное, неясное
чувство, -- какъ будто какую-то нер

e

шительность.
     Ея  лицо создано по законамъ пропорц

i

и, забытымъ  уже много тысячел

e

т

i

й
назадъ. Эта мысль пришла мн

e

 въ голову, когда  я потомъ попытался воскресить
мысленно передъ собой ея образъ.
     Я думалъ о томъ, какой мн

e

 выбрать драгоц

e

нный камень, чтобы изобразить
ея  лицо  въ  вид

e

  камеи,  полностью  сохранивъ  при  этомъ  художественное
выражен

i

е. Я наталкивался  на непреодолимыя трудности уже хотя бы  только во
вн

e

шнихъ   чертахъ:   на   синевато-черный   блескъ  ея   глазъ  и   волосъ,
превосходивш

i

й  все,  что есть  въ  распоряжен

i

и  художника.  Ну  -- а  какъ
запечатл

e

ть 


122


 въ каме

e

 неземное очертан

i

е лица, не впадая въ безсмысленное
стремлен

i

е уловить сходство,  --  по  вс

e

мъ  правиламъ  канонической  теор

i

и
"искусства"?
     Только, пожалуй, мозаикой можно было бы разр

e

шить эту задачу, -- понялъ
я  ясно.  Но  какой взять  матер

i

алъ?  На подборъ  его не хватитъ, нав

e

рное,
челов

e

ческой жизни. -- -- --
     Куда-жъ пропалъ Гиллель?
     Я жаждалъ увид

e

ть его, какъ близкаго, стараго друга.
     Странно, какъ я привязался къ нему всей душой за эти н

e

сколько дней, --
а в

e

дь, въ сущности, я вид

e

лъ его всего одинъ единственный разъ.
     Да -- вотъ почему: письма -- -- я хот

e

лъ спрятать понадежн

e

е ея письма.
Хотя  бы ради  спокойств

i

я, -- на случай,  если опять я надолго отлучусь изъ
дому.
     Я вынулъ ихъ изъ сундука: -- въ шкатулк

e

 они будутъ сохранн

e

е.
     Изъ груды писемъ вывалилась фотограф

i

я. Я не хот

e

лъ смотр

e

ть на нее, но
было ужъ поздно.
     Въ парчевой шали  на обнаженныхъ плечахъ, такая, какой я увид

e

лъ ее  въ
первый  разъ, когда она спряталась въ моей комнат

e

, -- она взглянула сейчасъ
мн

e

 прямо въ глаза.
     Мое сердце пронзила  нестерпимая боль.  Не  понимая  значен

i

я  словъ, я
прочелъ на портрет

e

 посвящен

i

е и подпись:
     "Твоя Ангелина."
     -- -- -- -- -- --
     Ангелина!!!
     Какъ  только  я  произнесъ это имя,  зав

e

са,  скрывавшая  отъ меня  мою
молодость, разорвалась сверху донизу. 


123


     Мн

e

 казалось, я умру отъ отчаян

i

я. Я  сводилъ судорожно пальцы  -- тихо
стоналъ -- кусалъ себ

e

 руки: -- -- праведный Боже, только-бъ осл

e

пнуть опять
-- -- молилъ я -- -- только-бъ опять впасть въ летарг

i

ю, какъ прежде.
     Боль сдавила  мн

e

 горло. -- Подступила  ко рту. -- Я ощущалъ языкомъ ея
вкусъ. -- Опъ былъ странный и приторный -- какъ вкусъ крови.
     -- -- Ангелина!!
     Это  имя проникло  во  вс

e

 поры  моего существа  и  стало  нестерпимой,
призрачной лаской.
     Страшнымъ  напряжен

i

емъ воли  я  заставилъ  себя  --  стиснувъ  зубы --
смотр

e

ть на фотограф

i

ю, пока мало-помалу не одержалъ надъ нею поб

e

ду!
     Поб

e

ду!
     Такую же, какъ ночью надъ игральною картой.
     -- -- -- -- -- --
     Наконецъ-то: шаги! Мужск

i

е шаги.
     Это онъ!
     Съ радостью кинулся я къ двери и отперъ ее.
     На л

e

стниц

e

 стоялъ Шмая Гиллель, а за  нимъ  -- я тотчасъ  же упрекнулъ
себя  въ невольномъ  чувств

e

 досады -- старый Цвакъ  съ румяными  щечками  и
круглыми глазами ребенка.
     "Я вижу, вы здоровы, мейстеръ Пернатъ," началъ Гиллель.
     Холодное "вы"?
     Холодъ. Р

e

зкимъ, мертвящимъ холодомъ вдругъ пов

e

яло въ комнат

e

.
     Разс

e

янно, однимъ ухомъ  слушалъ я, что, едва дыша отъ  волнен

i

я, сталъ
торопливо разсказывать Цвакъ: 


124


     "Вы слышали --  Големъ опять появился? В

e

дь  еще только на дняхъ мы объ
немъ говорили, -- помните, Пернатъ? Въ еврейскомъ квартал

e

  повсюду страшный
переполохъ.  Фрисландеръ самъ вид

e

лъ Голема. И  опять, какъ всегда, началось
д

e

ло съ уб

i

йства."
     Я изумленно прислушался: съ уб

i

йства?
     Цвакъ схватилъ меня за руку. "Ну, да, разв

e

 вы не  слышали, Пернатъ? На
улиц

e

 повсюду расклеено объявлен

i

е полиц

i

и: убитъ толстый Цотманъ, "масонъ",
--  ну, да вы знаете -- -- директоръ общества страхован

i

я жизни.  У  насъ въ
дом

e

 арестовали Лойзу. А  рыжая Розина безсл

e

дно исчезла.  И опять Големъ --
Големъ -- прямо волосы становятся дыбомъ."
     Я  ничего  не отв

e

тилъ  и  взглянулъ  на  Гиллеля:  почему онъ на  меня
смотритъ такъ странно?
     Неожиданно по его губамъ скользнула едва зам

e

тная, сдержанная улыбка.
     Я понялъ. Она относилась ко мн

e

.
     Отъ радости я готовъ былъ расц

e

ловать его.
     Я совс

e

мъ  потерялъ голову и безц

e

льно б

e

галъ  по комнат

e

.  Что  сперва
принести? Стаканы?  Бутылку бургундскаго? (У меня была только одна.) Сигары?
-- Наконецъ, я нашелся: "Почему же вы не  садитесь?" -- Я быстро пододвинулъ
своимъ друзьямъ кресла. -- -- --
     Цвакъ началъ сердиться: "Почему вы все время улыбаетесь, Гиллель?  Быть
можетъ, вы не в

e

рите въ появлен

i

е  Голема? Мн

e

 кажется, вы вообще  не в

e

рите
въ Голема."
     "Я не пов

e

рилъ бы въ него, если бы даже его  увид

e

лъ зд

e

сь въ комнат

e

,"
спокойно  отв

e

тилъ  Гиллель, посмотр

e

въ  на меня. --  Я понялъ  двойственный
смыслъ его словъ.
     


125


     Цвакъ съ изумлен

i

емъ  отставилъ стаканъ съ виномъ: "Такъ вы не придаете
никакого значен

i

я показан

i

ямъ н

e

сколькихъ сотъ челов

e

къ? -- Но подождите, --
вспомните  мои слова, Гиллель: -- уб

i

йство за уб

i

йствомъ  пойдетъ теперь  въ
еврейскомъ квартал

e

! Мн

e

 уже это знакомо!  Появлен

i

е Голема всегда вызываетъ
так

i

я событ

i

я!"
     "Въ совпаден

i

и  однородныхъ явлен

i

й  н

e

тъ ничего  сверхъестественнаго,"
отв

e

тилъ  Гиллель.  Онъ всталъ, подошелъ къ  окну и  сталъ смотр

e

ть на лавку
старьевщика.  "Когда  начинаетъ   дуть  теплый  в

e

теръ,  во  вс

e

хъ   корняхъ
пробуждается жизнь. И въ сладкихъ, и въ ядовитыхъ."
     Цвакъ весело подмигнулъ мн

e

 и кивнулъ головой на Гиллеля.
     "Если бы  рабби  только захот

e

лъ, онъ бы могъ разсказать намъ вещи, отъ
которыхъ волосы стали бы дыбомъ," сказалъ онъ вполголоса.
     Шмая обернулся.
     "Я  не 'рабби', хотя  и  им

e

ю  право такъ  называться.  Я только жалк

i

й
архивар

i

усъ въ еврейской ратуш

e

, -- я веду списки живыхъ и умершихъ."
     Въ его словахъ тайный  смыслъ,  -- почувствовалъ  я. Мар

i

онетный актеръ
тоже, нав

e

рное, это зам

e

тилъ, -- вдругъ замолчалъ, и  н

e

которое  время никто
изъ насъ не произнесъ ни единаго слова.
     "Послушайте, рабби  -- простите: я хот

e

лъ  сказать 'господинъ Гиллель'"
началъ опять Цвакъ немного спустя, -- въ  его голос

e

 прозвучала серьезность,
-- "я давно хот

e

лъ васъ о чемъ-то спросить. Если  не захотите или не сможете
-- вы мн

e

 попросту лучше не отв

e

чайте -- --" 


126


     Шмая подошелъ къ столу и взялъ  въ руки  стаканъ. Вина онъ  не пилъ, --
можетъ быть, ему запрещалъ это еврейск

i

й ритуалъ.
     "Спрашивайте, Цвакъ."
     "--  -- Изв

e

стно ли вамъ, Гиллель,  что-нибудь  объ  еврейскомъ тайномъ
учен

i

и -- о Каббал

e

?"
     "Очень немного."
     "Я слышалъ, есть  документъ,  по которому  изучаютъ  Каббалу:  кажется,
Зогаръ -- --"
     "Да, Зогаръ, -- Книга С

i

ян

i

я."
     "Ну,  вотъ   видите!"  разразился  Цвакъ.   --   "Разв

e

   не   воп

i

ющая
несправедливость,  что произведен

i

е, содержащее въ себ

e

 ключъ къ  толкован

i

ю
Библ

i

и и къ блаженству -- --"
     Гиллель прервалъ его: "-- -- только отчасти."
     "Хорошо, пусть хотя  бы отчасти!  -- ...чтобы такое произведен

i

е изъ-за
его  огромной  ц

e

ны  и большой  р

e

дкости  было  доступно  опять-таки  только
богатымъ? Оно им

e

ется, я слышалъ, только въ одномъ экземпляр

e

 въ Лондонскомъ
музе

e

. И къ тому  же еще на халдейскомъ, арамитскомъ, еврейскомъ -- -- я ужъ
не знаю еще, на какомъ язык

e

! -- Разв

e

 вотъ я, наприм

e

ръ, им

e

лъ когда-нибудь
въ жизни возможность изучить эти языки или съ

e

здить въ Лондонъ?"
     "А вы когда-нибудь д

e

йствительно горячо мечтали объ этомъ?"  съ  легкой
усм

e

шкой спросилъ Гиллель.
     "Откровенно говоря -- н

e

тъ," немного смущенно признался Цвакъ.
     "Тогда вы не должны и роптать," сухо зам

e

тилъ Гиллель. "Кто не  жаждетъ
познан

i

я вс

e

ми фибрами своего существа, какъ задыхающ

i

йся челов

e

къ, воздуха,
тотъ не можетъ проникнуть въ тайны Господа Бога." 


127


     "Но  должна  же быть  все-таки  книга,  въ которой содержится  ключъ къ
разгадк

e

  вс

e

хъ   тайнъ  потусторонняго  м

i

ра,  --  не  только  н

e

которыхъ,"
мелькнуло у  меня въ голов

e

.  Я машинально нащупывалъ рукой игральную карту,
которая все еще лежала у меня въ  карман

e

.  Но не усп

e

лъ я облечь свою мысль
въ форму вопроса, какъ Цвакъ уже задалъ его.
     Гиллель   опять  загадочно  улыбнулся:   "На  каждый  вопросъ  челов

e

къ
получаетъ отв

e

тъ въ то мгновен

i

е, когда онъ складывается у него въ голов

e

."
     "Вы понимаете, что онъ хочетъ этимъ сказать?" обратился ко мн

e

 Цвакъ.
     Я ничего  не отв

e

тилъ  и  затаилъ дыхан

i

е,  стараясь  не  пропустить ни
одного слова Гиллеля.
     Шмая продолжалъ:
     "Вся  жизнь  --  ничто  иное,  какъ  рядъ облекшихся формой  вопросовъ,
таящихъ въ себ

e

 с

e

мя отв

e

товъ -- -- и отв

e

товъ, чреватыхъ вопросами.  Только
глупцы могутъ иначе воспринимать жизнь."
     Цвакъ ударилъ кулакомъ по столу:
     "Ну, да,  пожалуй: вопросы,  которые  всяк

i

й разъ  звучатъ по  иному, и
отв

e

ты, который каждый понимаетъ по своему."
     "Въ  томъ-то  и  д

e

ло,"  ласково  сказалъ Гиллель. "Л

e

чить вс

e

хъ  людей
однимъ  и  т

e

мъ  же л

e

карствомъ,  привиллег

i

я  только  врачей.  Спрашивающ

i

й
получаетъ  тотъ самый  отв

e

тъ,  который  нуженъ ему: иначе люди не стали  бы
слушаться  влечен

i

й своего  существа. Неужели вы думаете, что наши еврейск

i

я
книги   случайно   написаны   одн

e

ми    согласными   буквами?   --   каждому
предоставляется возможность  вставлять  въ  нихъ  т

e



128


  гласныя,  которыя
сум

e

ютъ  раскрыть  тайный смыслъ, предназначенный для него  одного, -- иначе
живое слово должно было бы превратиться въ мертвую догму."
     Мар

i

онетный актеръ не унимался:
     "Это слова, рабби, одни только слова!  Будь  я "pagad  ultimo",  если я
что-нибудь понялъ."
     Пагадъ! -- Это  слово, точно молн

i

ей, поразило меня. Отъ страха  я едва
не упалъ со стула.
     Гиллель отвелъ отъ меня взглядъ.
     "Пагадъ?  Кто  знаетъ,  можетъ быть, васъ  д

e

йствительно  такъ  зовутъ,
Цвакъ!" -- слова Гиллеля доносились до меня точно издали. "Нельзя ни въ чемъ
быть  ув

e

реннымъ. -- Кстати,  разъ мы  уже заговорили  о картахъ: Цвакъ,  вы
играете въ тарокъ?"
     "Въ тарокъ? Разум

e

ется. Съ д

e

тства."
     "Меня удивляетъ, почему вы спросили  о книг

e

, въ которой содержится вся
Каббала, -- в

e

дь вы же сами тысячу разъ держали ее въ рукахъ."
     "Я? Держалъ въ рукахъ? Я?" Цвакъ схватился за голову.
     "Да,  да -- вы.  Разв

e

 вы никогда  не обращали вниман

i

я, что въ  колод

e

картъ  для  тарока  22  козыря,  --  ровно  столько  же,  сколько  буквъ  въ
древнееврейскомъ алфавит

e

?  И  разв

e

  рисунки  чешскихъ  картъ  не  символы:
глупецъ,  смерть,  дьяволъ,  страшный  судъ?   --  Неужели,  дорогой  другъ,
по-вашему, жизнь должна еще  громче давать  вамъ отв

e

ты?  --  Впрочемъ,  вы,
нав

e

рное,  не  знаете,   что  "tarok"   или  "Tarot"   значитъ  то  же,  что
древнееврейское  слово: "Tora" -- законъ, или  древне-египетское  "Tarut" --
"спрошенная", или на еще  бол

e

е древнемъ  зендскомъ нар

e

ч

i

и: 


129


 "tarisk" --
"я  требую отв

e

та". --  Вамъ это  незнан

i

е,  конечно,  простительно,  а вотъ
ученые должны были бы это знать и не утверждать, что игра тарокъ ведетъ свое
начало отъ временъ Карла  VI. -- И подобно тому, какъ пагадъ -- первая карта
въ колод

e

, такъ и челов

e

къ  --  первая фигура въ своей собственной книжк

e

 съ
картинками,  свой собственный двойникъ: -- -- древнееврейская буква 'алефъ',
сд

e

ланная по  образу  челов

e

ка, указываетъ  одной  рукой на  небо,  а другой
внизъ,  что  означаетъ:  "тоже, что наверху, то  и  внизу; что  внизу,  то и
наверху."  Поэтому-то  я  и  сказалъ  раньше:  кто знаетъ,  зовутъ  ли  васъ
д

e

йствительно Цвакъ, а не "пагадъ". -- Не  ропщите  же," -- Гиллель  какъ-то
странно взглянулъ  на меня, и я почувствовалъ, что за его словами скрывается
бездна тайнаго смысла -- "не  ропщите же, Цвакъ! На этомъ пути можно попасть
въ  мрачный  тупикъ,  откуда н

e

тъ возврата для т

e

хъ, кто не  носитъ съ собой
талисмана. Есть предан

i

е, что однажды три челов

e

ка сошли въ царство тьмы, --
одинъ   тамъ  лишился  разсудка,  другой   осл

e

пъ  и  только  трет

i

й,  рабби
Бенъ-Акиба, вернулся  ц

e

лымъ и невредимымъ.  Онъ  разсказалъ,  что встр

e

тилъ
тамъ  самого себя.  Вы скажете -- не разъ уже челов

e

къ сталкивался лицомъ къ
лицу съ  самимъ собой,  обычно  на мосту  или  на какой-нибудь  перекладин

e

,
ведущей съ одного берега р

e

ки на другой, смотр

e

лъ прямо въ глаза себ

e

 самому
и при этомъ не терялъ разсудка. Припомните, наприм

e

ръ, Гете. Но все это лишь
простое  отражен

i

е собственнаго сознан

i

я,  а  вовсе  не  то,  что называется
двойникомъ: не  "живое дыхан

i

е кости",  не  "habal  garmin", о  которомъ 


130


говорится  въ  писан

i

и:  "какъ  нетл

e

ннымъ  его  опустили  въ  могилу,  такъ
возстанетъ  онъ  въ день  страшнаго  суда."  --  Взглядъ Гиллеля  неотступно
сл

e

дилъ за мною --  -- "Наши  бабушки говорятъ про него:  "онъ живетъ высоко
надъ землей, въ комнат

e

  безъ дверей, съ однимъ лишь окномъ,  черезъ которое
невозможно  сноситься съ людьми. Кто сум

e

етъ  его поб

e

дить -- -- и укротить,
тотъ найдетъ миръ внутри  себя."  --  -- -- Что же касается  тарока,  то  вы
знаете такъ же, какъ  я: у каждаго игрока карты располагаются  по  иному, но
кто ум

e

етъ  лучше использовать свои козыри, тотъ и выигрываетъ ....  Но намъ
пора, Цвакъ! Пойдемте, --  а то вы выпьете все вино у мейстера Перната и ему
самому ничего не останется." 


131


--------


НУЖДА.


     Передъ моимъ окномъ  бушевала сн

e

жная  вьюга. Ц

e

лыми  полчищами мчались
сн

e

жные  хлопья  -- крохотные солдатики въ б

e

лыхъ  пушистыхъ шинелькахъ -- и
все въ одномъ направлен

i

и, -- точно спасаясь  б

e

гствомъ отъ страшнаго, злого
врага. Потомъ вдругъ позорное б

e

гство имъ надо

e

ло, --  они повернули обратно
и сами яростно перешли въ наступлен

i

е, пока, наконецъ,  съ фланговъ, и снизу
и сверху на нихъ не набросились новыя  полчища непр

i

ятеля и все не см

e

шалось
въ общемъ безудержномъ вихр

e

.
     Казалось, прошли уже м

e

сяцы съ  т

e

хъ поръ, какъ я пережилъ эти странныя
вещи, -- и если бы каждый  день по н

e

скольку разъ до меня  не  доходили  все
новые тревожные слухи о  Голем

e

, я думаю,  въ  минуты сомн

e

н

i

я, я началъ  бы
в

e

рить, что сталъ попросту жертвой временнаго помраченья разсудка.
     Изъ  ц

e

лаго  ряда странныхъ событ

i

й,  происходившихъ вокругъ,  особенно
выд

e

лялось  до сихъ  поръ  не  раскрытое уб

i

йство "масона", о  которомъ  мн

e

разсказывалъ Цвакъ.
     Въ то,  что  къ этому уб

i

йству былъ причастенъ рябой Лойза, я ни минуты
не в

e

рилъ, хотя и не могъ подавить въ себ

e

 смутнаго подозр

e

н

i

я: в

e

дь сейчасъ
же всл

e

дъ за т

e

мъ, какъ въ ту ночь Прокопу  послышался странный шумъ изъ 


132


водосточной р

e

шетки, мы встр

e

тили  Лойзу въ кабачк

e

.  Правда,  -- не было ни
мал

e

йшаго основан

i

я  принимать этотъ  крикъ  изъ-подъ земли за  челов

e

ческ

i

я
вопли о помощи: въ конц

e

 концовъ онъ вообще могъ намъ померещиться.
     Сн

e

жная вьюга за  окномъ утомила  мое зр

e

н

i

е, -- передъ глазами  у меня
все закружилось. Я отошелъ и  сталъ снова разглядывать  лежавшую передо мной
камею. Восковую  модель, которую я набросалъ  съ  лица Мир

i

амъ,  лучше всего
исполнить изъ  луннаго  камня  съ  голубоватымъ отливомъ.  --  Я  былъ очень
доволенъ: совершенно случайно мн

e

 удалось найти въ моемъ запас

e

 камней такой
подходящ

i

й  матер

i

алъ. Черныя прожилки изъ  роговой  обманки придавали камню
какъ разъ нужное осв

e

щен

i

е, а форма подходила настолько, какъ будто онъ былъ
созданъ  природой  спец

i

ально  для того,  чтобы  запечатл

e

ть  нав

e

ки  тонк

i

й
профиль Мир

i

амъ.
     Вначал

e

  я   хот

e

лъ  было  выр

e

зать  на  немъ  камею  съ  изображен

i

емъ
египетскаго бога Озириса,  -- меня  побуждало къ этому  вид

e

н

i

е гермафродита
изъ книги Иббуръ,  -- образъ его съ поразительной ясностью сохранился у меня
въ памяти, -- но  уже въ самомъ начал

e

  работы  я  уловилъ такое сходство съ
дочерью Шмаи Гиллеля, что изм

e

нилъ свою первоначальную мысль. --
     -- Книга Иббуръ! --
     Въ  волнен

i

и  я  выпустилъ изъ  рукъ  штихель.  Странно  -- --  сколько
пришлось мн

e

 пережить за посл

e

днее время!
     Внезапно,  какъ  челов

e

къ,  неожиданно  очутивш

i

йся  среди  необозримой
песчаной пустыни,  я 


133


 почувствовалъ  глубокое, безпред

e

льное одиночество,
отд

e

ляющее меня отъ другихъ.
     Разв

e

  могъ бы я под

e

литься т

e

мъ,  что  я пережилъ,  съ к

e

мъ-нибудь изъ
друзей, -- за исключен

i

емъ Гиллеля?
     Въ долг

i

е безсонные часы прошлой ночи я вспомнилъ о томъ, что  вс

e

 юные
годы --  съ  самаго ранняго д

e

тства --  я  нестерпимо страдалъ отъ  безумной
жажды   чуда,  --  чего-либо,  что   находится   по  ту  сторону  земного  и
преходящаго...  Между т

e

мъ сейчасъ удовлетворен

i

е этой  жажды обрушилось  на
меня съ такой силой, что заглушило ликующ

i

й крикъ моего сердца.
     Я трепеталъ отъ страха,  что настанетъ минута, когда я очнусь и долженъ
буду  почувствовать  все пережитое,  какъ настоящее,  во  всей  его  ужасной
реальности.
     Только  бы  не  теперь!  Только  бы  сперва насладиться:  почувствовать
приближен

i

е невыразимаго, в

e

чнаго -- -- --
     Но  в

e

дь  это же въ  моей власти! Мн

e

 стоитъ только пойти  въ спальню и
открыть шкатулку, въ которой хранится книга Иббуръ, -- подарокъ незримаго!
     Недавно еще я раскрывалъ ее, когда пряталъ туда письма Ангелины.
     -- -- -- -- -- --
     Глухой  грохотъ доносился  время  отъ времени  съ улицы,  -- то в

e

тромъ
сносились съ крышъ больш

i

е  комья сн

e

га, -- а  потомъ вновь  мертвая тишина:
сн

e

жный покровъ на улиц

e

 заглушалъ вс

e

 звуки.
     Я  только  что с

e

лъ  за  работу, -- какъ  снизу послышался вдругъ такой
громк

i

й  топотъ копытъ,  


134


  какъ  будто  они  выбивали  искры  изъ  камней
мостовой.
     Открыть  окно и выглянуть  было  немыслимо:  рамы кр

e

пко  примерзли,  а
стекла  наполовину  занесло сн

e

гомъ. Я  увид

e

лъ только, какъ  Харузекъ мирно
стоялъ  съ  старьевщикомъ  Вассертрумомъ,   --  повидимому,  они  о  чемъ-то
бес

e

довали,  -- какъ вдругъ на ихъ лицахъ отразилось  изумлен

i

е  и они молча
уставились, очевидно, на подъ

e

хавш

i

й экипажъ, который былъ мн

e

 не виденъ.
     Это мужъ Ангелины, мелькнуло  у меня въ голов

e

. -- Сама она не могла же
пр

i


e

хать!  Пр

i


e

хать  въ собственномъ  экипаж

e

 ко мн

e

  -- на Ганпасгассе -- у
вс

e

хъ на глазахъ!  Это было бы  настоящимъ безум

i

емъ! -- Но что я отв

e

чу  ея
мужу, если это д

e

йствительно онъ, -- и если онъ станетъ меня разспрашивать?
     Я буду все отрицать.
     Посп

e

шно началъ я комбинировать. Безусловно  это  ея мужъ. Онъ получилъ
анонимное письмо -- отъ Вассертрума -- что она бываетъ  зд

e

сь на свидан

i

яхъ,
-- а она нашла отговорку: должно  быть придумала, что заказала мн

e

 камею или
еще что-нибудь. -- -- -- Вдругъ: яростный стукъ въ дверь --  -- и предо мной
сама Ангелина.
     Она  не  могла  промолвить ни слова, но на  ея лиц

e

  я прочелъ  все: ей
нечего больше скрываться. П

e

сенка сп

e

та.
     Т

e

мъ  не мен

e

е все мое существо  возставало противъ мысли  объ этомъ. Я
былъ не въ  силахъ  пов

e

рить: неужели же меня обмануло чувство,  что я сум

e

ю
помочь ей? 


135


     Я подвелъ  ее къ креслу. Молча сталъ гладить по  волосамъ.  И она, какъ
ребенокъ, спрятала голову у меня на груди.
     Мы слышали трескъ горящихъ дровъ  въ  печк

e

  и вид

e

ли, какъ мелькалъ по
ст

e

н

e

 красный отблескъ,  вспыхивалъ и угасалъ  -- вспыхивалъ  и  угасалъ  --
вспыхивалъ и угасалъ -- -- --
     "Сердечко изъ коралла, куда же ты пропало?" --  -- -- прозвучало у меня
въ душ

e

. Я очнулся: гд

e

 я? Сколько времени она ужъ сидитъ зд

e

сь?
     Я сталъ разспрашивать  ее -- осторожно, тихо, совс

e

мъ тихо, стараясь ее
не будить и не растравлять больной раны.
     Изъ  отд

e

льныхъ  словъ я  узнавалъ  все,  что  мн

e

  было  нужно,  --  и
составлялъ изъ нихъ точно мозаику:
     "Вашъ мужъ узналъ -- --?"
     "Н

e

тъ еще; онъ у

e

халъ."
     Ахъ,  такъ,  значитъ, р

e

чь идетъ  о жизни Сав

i

оли.  Харузекъ  правильно
предсказалъ. Она зд

e

сь именно  потому,  что р

e

чь идетъ уже больше не  объ ея
жизни, а о  жизни Сав

i

оли. Ей и въ голову не приходитъ скрываться теперь, --
понялъ я.
     Вассертрумъ былъ опять у  Сав

i

оли. Угрозами  и силой проникъ  прямо  къ
постели больного.
     А дальше что? Дальше! Что ему отъ него было нужно?
     Что  было нужно? Отчасти она  знала,  отчасти догадывалась: онъ хот

e

лъ,
чтобы -- -- чтобы -- онъ хот

e

лъ, чтобы докторъ Сав

i

оли покончилъ съ собой.
     Ей  изв

e

стна  теперь  и  причина   безумной,  безсмысленной   ненависти
Вассертрума:  "Когда-то  докторъ Сав

i

оли довелъ  до  самоуб

i

йства  его сына,
глазного врача Вассори." 


136


     У  меня  тотчасъ  же, какъ  молн

i

я,  блеснула  мысль:  поб

e

жать  внизъ,
разсказать  все  старьевщику:  что  все  это  д

e

ло  рукъ  Харузека  --   онъ
д

e

йствовалъ  изъ засады  --  --  а  не  Сав

i

оли  -- --  Сав

i

оли  былъ только
оруд

i

емъ. -- -- -- "Предатель! Предатель!" услышалъ  я негодующ

i

й вопль. "Ты
хочешь  предать,  значитъ,   несчастнаго,   чахоточнаго  Харузека,   который
согласился помочь и теб

e

, и ей?"  -- Мое "я", истекая кровью, раздиралось на
дв

e

 половины.  --  Но вдругъ я  услышалъ голосъ, спокойный  и холодный, какъ
ледъ:  "Глупецъ!  У  тебя  же  есть еще выходъ!  Возьми острый напильникъ на
стол

e

,  пойди внизъ и вонзи его старьевщику въ горло такъ, чтобъ  конецъ его
вышелъ наружу сзади, съ затылка."
     Сердце мое преисполнилось благодарностью къ Господу Богу.
     -- -- -- -- -- --
     Я сталъ ее разспрашивать дальше:
     "Ну, -- а что докторъ Сав

i

оли?"
     Онъ, нав

e

рное, покончитъ  съ  собой, если  она  его не спасетъ,  Сестры
милосерд

i

я ни на минуту не оставляютъ его одного,  -- ему  впрыснули морф

i

й,
но  онъ можетъ  внезапно проснуться -- какъ разъ вотъ сейчасъ -- и  --  и --
н

e

тъ, н

e

тъ, она должна 

e

хать, ей нельзя  терять ни минуты,  --  она напишетъ
мужу, напишетъ  всю правду  -- пусть онъ  отниметъ  ребенка, -- зато  будетъ
спасенъ Сав

i

оли: она  вырветъ этимъ  единственное  оруж

i

е у Вассертрума,  --
больше у него н

e

тъ ничего, только этимъ онъ и грозитъ.
     Она сама во всемъ признается мужу.
     "Вы не сд

e

лаете  этого,  Ангелина!"  вскричалъ я  и вспомнилъ  опять  о
напильник

e

. Но сказать 


137


 ничего больше не могъ -- отъ счастливаго сознан

i

я
своей силы.
     Ангелина хот

e

ла уйти. Я ее не пускалъ.
     "Только одно еще: подумайте, -- неужели  вашъ мужъ пов

e

ритъ старьевщику
на слово?"
     "У  Вассертрума  есть доказательства,  --  мои письма,  --  нав

e

рное, и
фотограф

i

я, -- все, что было въ письменномъ стол

e

 въ ателье."
     Письма? Фотограф

i

я? Письменный столъ? --  Я  не отдавалъ себ

e

 отчета въ
томъ, что я д

e

лаю: я привлекъ  Ангелину къ  себ

e

 на грудь  и  поц

e

ловалъ. Въ
губы, въ лобъ и въ глаза.
     Ея б

e

локурые волосы закрыли мн

e

 лицо золотистой вуалью.
     Я взялъ ее за маленьк

i

я узк

i

я  ручки и торопливо сталъ ей разсказывать,
что б

e

дный чешск

i

й студентъ, смертельный врагъ  Аарона Вассертрума, отыскалъ
ея письма и фотограф

i

ю и что вс

e

 они у меня въ полной сохранности.
     Она обвила мою шею  руками, -- см

e

ялась и плакала. Потомъ поц

e

ловала  и
быстро направилась къ двери. Но еще разъ вернулась и снова поц

e

ловала.
     Наконецъ, дверь закрылась за нею.
     Я стоялъ, точно пьяный, и все еще чувствовалъ на своемъ лиц

e

 дыхан

i

е ея
устъ.
     До  меня донесся шумъ  колесъ  по мостовой и  яростный  топотъ  копытъ.
Потомъ воцарилась опять тишина. Какъ въ могил

e

.
     Тишина и въ душ

e

 у меня.
     -- -- -- -- -- --
     Неожиданно скрипнула дверь, и въ комнату вошелъ Харузекъ. 


138


     "Простите, мейстеръ Пернатъ, -- я долго стучалъ, но вы, должно быть, не
слышали."
     Я молча кивнулъ головой.
     "Над

e

юсь, вы не подумаете, что я помирился съ Вассертрумомъ, -- в

e

дь вы
вид

e

ли, какъ я разговаривалъ съ нимъ? -- По саркастической улыбк

e

 Харузека я
понялъ, что онъ  хочетъ ядовито сострить. "Знаете,  мейстеръ Пернатъ -- мн

e

,
кажется,  теперь  повезло:  эта каналья  начинаетъ  мн

e

  дов

e

рять.  Странная
все-таки вещь -- голосъ крови," -- добавилъ онъ тихо -- какъ бы про себя.
     Я не  понялъ,  что  онъ  хот

e

лъ  этимъ сказать,  --  и  р

e

шилъ,  что  я
чего-нибудь не разслышалъ. Я  былъ  еще слишкомъ потрясенъ вс

e

мъ, только что
пережитымъ.
     "Онъ хот

e

лъ подарить мн

e

  пальто," продолжалъ  Харузекъ. "Разум

e

ется, я
съ благодарностью отказался. Меня достаточно жжетъ ужъ моя собственная кожа.
А деньги онъ мн

e

 все-таки навязалъ."
     "Вы ихъ приняли?" чуть не вырвалось у меня, но я во время удержался.
     На щекахъ у студента показались круглыя багровыя пятна.
     "Деньги, понятно, я взялъ."
     Въ голов

e

 у меня помутилось.
     "-- -- взяли?" пробормоталъ я.
     "Никогда  я  не  думалъ,  что тутъ,  на  земл

e

,  можно  испытать  такую
неподд

e

льную  радость!"  --  Харузекъ  замолчалъ  на  мгновен

i

е  и  скорчилъ
гримасу. -- "Разв

e

  не  отрадно  вид

e

ть  повсюду мудрый  и благостный перстъ
Провид

e

н

i

я?!"  -- Онъ говорилъ, какъ  пасторъ, и позвякивалъ  при этомъ  


139


деньгами въ карман

e

.  --  "Я почту,  конечно, своимъ  священн

e

йшимъ  долгомъ
употребить  сокровище,  ниспосланное мн

e

 милосердной  рукой,  ц

e

ликомъ  безъ
остатка на благородн

e

йшую изъ вс

e

хъ ц

e

лей въ м

i

р

e

."
     Онъ пьянъ? Или сошелъ вдругъ съ ума?
     Неожиданно Харузекъ изм

e

нилъ тонъ:
     "Не правда ли -- адски курьезно, что Вассертрумъ уплатитъ самъ за -- --
л

e

карство? Вы не находите?"
     Я сталъ смутно догадываться,  на что  намекалъ Харузекъ. Его сверкавш

i

е
лихорадочнымъ блескомъ глаза вызывали во мн

e

 ужасъ и содроган

i

е.
     "Впрочемъ,  оставимъ это  пока,  мейстеръ  Пернатъ. Поговоримъ сперва о
текущихъ  д

e

лахъ. В

e

дь  эта  дама --  "она"?  Какъ р

e

шилась она сюда открыто
пр

i


e

хать?"
     Я разсказалъ все Харузеку.
     Онъ перебилъ меня радостно:
     "У Вассертрума  безусловно  н

e

тъ никакихъ доказательствъ.  Иначе онъ не
сталъ бы сегодня утромъ опять обыскивать ателье. -- Удивительно, какъ вы его
не слыхали. Онъ былъ тутъ почти ц

e

лый часъ."
     Меня изумило, откуда онъ все знаетъ такъ точно, и я ему высказалъ это.
     "Вы  разр

e

шите?" -- вм

e

сто отв

e

та онъ взялъ со стола папиросу, закурилъ
и  сказалъ: --  "Вотъ  видите: если вы  сейчасъ  откроете дверь, то сквозной
в

e

теръ изъ с

e

ней погонитъ туда  табачный дымъ.  Повидимому, это единственный
изъ вс

e

хъ законовъ  природы,  изв

e

стный господину Вассертруму; д

e

ло въ томъ,
что въ  ст

e

н

e

 ателье, выходящей на улицу, онъ вел

e

лъ  сд

e

лать небольшое, 


140


незам

e

тное отверст

i

е врод

e

 отдушины, --  в

e

дь это  его домъ, какъ вы знаете.
Снаружи къ этой  отдушин

e

 онъ  прикр

e

пилъ маленьк

i

й красный  флажокъ.  Когда
кто-нибудь входитъ или выходитъ изъ комнаты  и  открываетъ  при этомъ дверь,
Вассертрумъ зам

e

чаетъ это сейчасъ же снизу по колебан

i

ямъ флажка. Правда, въ
эту тайну посвященъ теперь также и я,"  сухо добавилъ Харузекъ, "я тоже могу
теперь наблюдать изъ  подвала, въ которомъ  милосердная  судьба мн

e

 даровала
пр

i

ютъ. -- Отдушина съ флагомъ хотя и  патентъ достопочтеннаго патр

i

арха, но
этотъ пр

i

емъ мн

e

 давно уже изв

e

стенъ."
     "Какую нечелов

e

ческую  ненависть должны вы питать къ нему,  чтобы  такъ
сл

e

дить  за каждымъ  его  шагомъ! И  къ  тому  же,  повидимому, уже  давно!"
зам

e

тилъ я.
     "Ненависть?"  Харузекъ  судорожно разсм

e

ялся.  "Ненависть? Ненависть --
неподходящее слово. Слово, которое могло  бы  выразить  мое чувство къ нему,
еще нужно придумать. --  Въ  сущности говоря,  я ненавижу  не  его самого. Я
ненавижу  его кровь. Вы меня понимаете? Какъ хищный зв

e

рь, я чую, когда хоть
одна капля его крови течетъ  въ  жилахъ  другого, а -- это"  -- онъ стиснулъ
зубы, --" это  бываетъ нер

e

дко  зд

e

сь,  въ  гетто,"  Онъ  былъ не въ  силахъ
говорить  отъ волнен

i

я, подошелъ къ окну  и уставился внизъ. Я слышалъ, какъ
онъ съ силой подавилъ приступъ кашля. Оба мы замолчали.
     "Смотрите, что это?"  вскрикнулъ  онъ  вдругъ и махнулъ  мн

e

 рукой. "Да
скор

e

й же, скор

e

й! У васъ есть бинокль или что-нибудь врод

e

 этого?"
     Мы стали осторожно наблюдать изъ-за занав

e

ски. 


141


     У входа въ лавку старьевщика  стоялъ глухон

e

мой  Яромиръ и -- насколько
мы могли догадаться по  его жестамъ -- предлагалъ  Вассертруму купить у него
маленьк

i

й блестящ

i

й предметъ, который онъ держалъ въ рук

e

. Вассертрумъ, какъ
коршунъ, выхватилъ у него этотъ предметъ и скрылся въ лавку.
     Черезъ мгновен

i

е  онъ вновь  появился  --  бл

e

дный,  какъ  смерть --  и
схватилъ Яромира  за  шиворотъ.  Тотъ  не  поддался,  и между  ними началась
свалка. -- Но  неожиданно Вассертрумъ оставилъ его и о чемъ-то задумался, съ
злобнымъ  видомъ  закусивъ  свою  заячью  губу. Потомъ бросилъ  на  мое окно
подозрительный  взглядъ и, дружески взявъ Яромира  подъ руку, повелъ его  въ
лавку.
     Мы  ждали  около  четверти  часа:  очевидно,   они   никакъ  не   могли
сторговаться.
     Наконецъ, глухон

e

мой съ довольнымъ лицомъ вышелъ на улицу и скрылся изъ
виду.
     "Что  вы на это скажете?" спросилъ я. "Повидимому, ничего серьезнаго не
было? Б

e

дняга просто напросто хот

e

лъ ему что-то продать -- --"
     Студентъ ничего не отв

e

тилъ и молча подс

e

лъ къ столу.
     Очевидно, онъ тоже не придалъ никакого  значен

i

я  происшеств

i

ю,  потому
что началъ съ того, на чемъ прежде остановился:
     "Да. Такъ я сказалъ уже вамъ, что ненавижу его кровь. -- Прервите меня,
мейстеръ  Пернатъ,  если я опять начну волноваться.  Мн

e

  хочется  сохранить
хладнокров

i

е. Я не им

e

ю права расточать лучш

i

я свои ощущен

i

я. А то  потомъ я
какъ  будто  раскаиваюсь.  Челов

e

къ,  обладающ

i

й  чувствомъ  стыда,  долженъ
говорить  спокойно,  


142


 безъ па

ф

оса,  какъ проститутка или  --  -- или какъ
поэтъ. --  Съ  т

e

хъ поръ,  какъ м

i

ръ существуетъ, никому не  пришло  бы и въ
голову  отъ горя "ломать  себ

e

 руки,"  если бы этотъ "пластическ

i

й" жестъ не
выдумали актеры."
     Я  понялъ, что  онъ  умышленно отклоняется отъ сути д

e

ла,  чтобы прежде
всего успокоиться.
     Но это ему не удавалось. Онъ нервно б

e

галъ взадъ  и впередъ по комнат

e

,
хватался за различныя вещи и разс

e

янно ставилъ ихъ обратно на м

e

сто.
     Потомъ вдругъ снова заговорилъ:
     "Я различаю его кровь по мал

e

йшимъ, ничтожн

e

йшимъ  движен

i

ямъ челов

e

ка.
Я знаю д

e

тей, похожихъ на "него"  -- ихъ считаютъ  его д

e

тьми,  -- но они не
его породы, меня нельзя обмануть. Много л

e

тъ я не зналъ, что докторъ Вассори
его сынъ, но въ конц

e

 концовъ -- -- я это почуялъ.
     Еще  мальчишкой, когда я не им

e

лъ  и  понят

i

я, что меня  связываетъ  съ
Вассертрумомъ," -- онъ на мгновен

i

е посмотр

e

лъ на меня испытующе, -- "еще въ
д

e

тств

e

  я обладалъ этой способностью. Меня топтали ногами, меня били, -- на
т

e

л

e

 у меня н

e

тъ м

e

ста, которое не испытало бы  мучительной физической боли,
-- меня  заставляли страдать  отъ жажды  и голода  -- но никогда я  не  могъ
ненавид

e

ть т

e

хъ, кто меня  истязалъ. Я не могъ ненавид

e

ть.  Во  мн

e

 не  было
больше м

e

ста для ненависти.  Вы меня понимаете? Но несмотря на это, все  мое
существо было проникнуто этимъ чувствомъ.
     Вассертрумъ никогда ничего мн

e

  не  сд

e

лалъ  дурного, -- в

e

рн

e

е говоря,
онъ никогда меня не билъ, не толкалъ и даже не бранилъ, когда я шатался тутъ
съ уличными  мальчишками: я 


143


 прекрасно сознавалъ это -- -- а все  же  вся
моя злоба, вся моя жажда  мести  устремлялась  противъ  него  одного. Только
противъ него!
     Но удивительно, что несмотря на все это я ребенкомъ  не  сд

e

лалъ ему ни
одной гадости. Когда друг

i

е что-нибудь замышляли, я всегда уходилъ. Но  зато
я часами могъ стоять въ воротахъ за дверью и смотр

e

ть на него черезъ щель до
т

e

хъ поръ, пока отъ необъяснимой, мучительной ненависти у меня не темн

e

ло въ
глазахъ.
     Въ  то время,  повидимому, во мн

e

 и зародилось  особое чувство, которое
всегда появляется, какъ только я вхожу въ соприкосновен

i

е съ людьми или даже
вещами,   им

e

ющими   къ   нему   какое-нибудь  отношен

i

е.  Должно  быть,   я
безсознательно изучилъ тогда  въ  совершенств

e

 вс

e

 его движен

i

я:  его манеру
носить сюртукъ, -- какъ онъ 

e

стъ и пьетъ, какъ онъ кашляетъ и беретъ въ руки
вещи,  -- все это настолько въ

e

лось  мн

e

 въ душу,  что я съ перваго  взгляда
безошибочно различаю его сл

e

ды во всемъ и повсюду.
     Впосл

e

дств

i

и это стало у меня чуть ли не ман

i

ей: я отбрасывалъ отъ себя
самыя невинныя вещи только потому, что  меня мучила мысль, не прикасались ли
къ нимъ его руки,  -- друг

i

я,  наоборотъ,  я  особенно  ц

e

нилъ и лел

e

ялъ, --
любилъ ихъ, какъ друзей, которые хотятъ ему зла."
     Харузекъ  замолчалъ  на  мгновен

i

е  и разс

e

янно  устремилъ  взглядъ  въ
пространство. Его руки нащупали механически напильникъ на стол

e

.
     "Когда же потомъ сострадательные люди собрали для меня деньги и я сталъ
изучать философ

i

ю  и  медицину, --  а главное, научился самъ мыслить,  --  я
понялъ мало-помалу, что такое ненависть: 


144


     Такъ глубоко ненавид

e

ть  -- можно лишь  то, что  составляетъ часть насъ
самихъ.
     И когда впосл

e

дств

i

и мн

e

 удалось постепенно узнать все: и то, к

e

мъ была
моя мать и -- и кто она и сейчасъ, -- если она еще жива  -- -- и то, что мое
собственное т

e

ло"  --  онъ  отвернулся,  чтобы я  не  вид

e

лъ  его  лица,  --
"пропитано  его отвратительной кровью --  ну,  да, Пернатъ  -- къ  чему  мн

e

скрывать отъ васъ: онъ мой отецъ! -- тогда, наконецъ, мн

e

 все стало ясно....
Порой я  готовъ даже объяснить себ

e

 этимъ и бол

e

знь  свою и то, что я харкаю
кровью: т

e

ло мое протестуетъ противъ всего, что принадлежитъ въ немъ "ему" и
съ отвращен

i

емъ извергаетъ его кровь наружу.
     Иногда моя ненависть пробовала  ут

e

шить меня, являя мн

e

 въ сновид

e

н

i

яхъ
вс

e

 т

e

 страшныя  пытки, которыя  я бы могъ ему уготовить, но всяк

i

й  разъ  я
самъ   отвергалъ    ихъ:   он

e

   оставляли   во   мн

e

    тягостный   осадокъ
неудовлетворенности.
     Когда я  размышляю  о себ

e

 самомъ  и съ  изумлен

i

емъ вижу, что -- кром

e

"него" и его крови -- н

e

тъ, въ сущности, во всемъ мир

e

  никого и ничего, что
я  ненавид

e

лъ  бы или къ чему бы попросту даже испытывалъ антипат

i

ю, -- мною
часто овлад

e

ваетъ непр

i

ятное чувство: в

e

дь я могъ бы быть т

e

мъ, кого принято
называть  "добрымъ". Но,  къ  счастью,  это не  такъ. -- Я сказалъ уже вамъ:
больше сердце мое не вм

e

щаетъ.
     Не подумайте только, что меня такъ ожесточила печальная участь. Что онъ
сд

e

лалъ съ моей матерью, я узналъ сравнительно только недавно. -- Н

e

тъ, -- и
у меня былъ  счастливый  день,  --  самый  счастливый, какой  только  можетъ
выпасть 


145


  на  долю смертнаго. Я не  знаю,  знакомо  ли  вамъ  внутреннее,
искреннее,  пламенное  благогов

e

н

i

е,  -- до того дня я  тоже его никогда  не
испытывалъ, -- но въ тотъ день, когда Вассори покончилъ  съ собой и я стоялъ
внизу и смотр

e

лъ, какъ "онъ" получилъ это изв

e

ст

i

е, -- какъ съ тупымъ видомъ
принялъ его, -- какъ  потомъ ц

e

лый часъ простоялъ неподвижно, поднявъ только
еще выше свою багровую заячью губу и -- какъ-то особенно -- обративъ взглядъ
внутрь себя самого,  -- -- -- въ эти  минуты я  д

e

йствительно  почувствовалъ
благостную близость архангела.  -- --  Вы знаете  черную икону Богоматери въ
нашей церкви?  Я опустился  передъ  ней  на кол

e

ни, и  священный  мракъ  рая
окуталъ все мое существо." --
     --  -- -- Я смотр

e

лъ на  стоявшаго передо мною Харузека, на его больш

i

е
мечтательные глаза, полные слезъ, --  -- и  мн

e

 вспомнились  слова Гиллеля о
томъ, что неиспов

e

димъ темный путь, по которому идутъ братья смерти.
     Харузекъ продолжалъ:
     "Вн

e

шн

i

я обстоятельства, которыя "оправдывали бы" мою ненависть или, по
крайней  м

e

р

e

,  могли  бы  ее  объяснить  професс

i

ональнымъ  судьямъ,  васъ,
нав

e

рное, не интересуютъ: факты напоминаютъ намъ в

e

хи, на самомъ же д

e

л

e

 они
не стоятъ и вы

e

деннаго яйца. Они -- все равно,  какъ  оглушительное хлопанье
пробокъ  отъ  шампанскаго,   которое   только  глупцу  кажется  существенной
составной  частью пиршества. -- Мою мать  Вассертрумъ заставилъ  подчиниться
себ

e

  вс

e

ми т

e

ми  сатанинскими средствами, которыми  пользуются так

i

е  люди,
какъ онъ, -- -- а, можетъ быть -- кто  знаетъ -- д

e

ло обстояло еще и похуже.
А 


146


 потомъ -- потомъ -- потомъ онъ продалъ ее въ домъ терпимости, -- -- --
это вовсе  не такъ уже трудно, когда находишься съ полиц

i

ей въ пр

i

ятельскихъ
отношен

i

яхъ.  Но онъ сд

e

лалъ  это не потому, что она ему  надо

e

ла,  -- н

e

тъ,
н

e

тъ! Я слишкомъ  хорошо его знаю: онъ продалъ ее въ тотъ  самый день, когда
съ  ужасомъ  вдругъ  уб

e

дился,  какъ  горячо  ее любитъ.  Так

i

е,  какъ  онъ,
поступаютъ  иногда какъ будто безсмысленно, но зато  всегда одинаково. Жажда
собственности пробуждается въ  немъ всяк

i

й разъ, когда является покупатель и
хотя  бы  за  хорошую  ц

e

ну покупаетъ  у  него что-нибудь  изъ  старья.  Онъ
испытываетъ при этомъ только, что его "вынуждаютъ" отдать эту вещь. Онъ весь
пропитанъ  чувствомъ собственности, -- и если бы онъ  вообще способенъ  былъ
создавать себ

e

 идеалы, то наивысшимъ его  идеаломъ было  бы  -- когда-нибудь
раствориться въ абстрактномъ понят

i

и "обладан

i

я".
     Вотъ  и тогда его ц

e

ликомъ захватилъ  безумный страхъ, что онъ  ужъ  не
можетъ больше на себя полагаться,--  что онъ не хочетъ, а долженъ съ ч

e

мъ-то
разстаться, -- что кто-то незримый сковываетъ его  волю или, в

e

рн

e

е, то, что
ему представляется волей. -- Такъ было вначал

e

. Ну, а потомъ все совершилось
автоматически. Все равно, какъ со щукой: она  механически захватываетъ своей
пастью всяк

i

й, проплывающ

i

й мимо блестящ

i

й  предметъ, -- безразлично, хочетъ
она того или н

e

тъ.
     Продажа  моей  матери  въ  домъ терпимости  была  для  Вассертрума лишь
естественнымъ  сл

e

дств

i

емъ. Она  удовлетворяла двумъ,  еще оставшимся  у 


147


него потребностямъ: жажд

e

 денегъ и извращенному наслажден

i

ю самобичеван

i

емъ.
-- -- -- Простите, мейстеръ Пернатъ," голосъ Харузека  зазвучалъ  неожиданно
такъ сухо и такъ д

e

ловито, что я испугался, --  "простите, что  я говорю обо
всемъ этомъ такъ  страшно спокойно, -- но когда учишься въ  университет

e

, то
приходится читать  множество всякихъ нел

e

пыхъ книгъ  и  невольно пр

i

учаешься
говорить какимъ-то ид

i

отскимъ языкомъ." --
     Ради него  я  заставилъ  себя  улыбнуться.  Въ  глубин

e

  души  я хорошо
понималъ, что онъ еле сдерживаетъ рыдан

i

я.
     Ч

e

мъ-нибудь  ему  нужно помочь, подумалъ  я, --  по крайней  м

e

р

e

  хоть
немного облегчить его участь, -- поскольку это въ моихъ силахъ. Я  незам

e

тно
досталъ изъ коммода посл

e

дн

i

е сто гульденовъ и спряталъ въ карманъ.
     "Когда вы очутитесь въ лучшей обстановк

e

 и будете работать, какъ врачъ,
я  уб

e

жденъ, господинъ  Харузекъ,  что  вы  успокоитесь,"  сказалъ я,  желая
придать  нашей  бес

e

д

e

 бол

e

е  мирный характеръ. "Вы скоро  сдаете докторск

i

е
экзамены?"
     "Очень  скоро.  Я  долженъ  это сд

e

лать для  своихъ  благод

e

телей. Хотя
смысла, въ сущности, н

e

тъ ни мал

e

йшаго: мои дни сочтены."
     Я хот

e

лъ было  возразить изъ прилич

i

я, что  ему  представляется  все въ
черезчуръ мрачномъ св

e

т

e

, но онъ прервалъ меня, улыбаясь:
     "Это къ  лучшему. И  безъ того не большое  удовольств

i

е разыгрывать изъ
себя исц

e

лителя, и въ конц

e

 концовъ, въ качеств

e

 дипломированнаго отравителя
колодцевъ, удостоиться еще дворянскаго  титула. -- -- Жаль только вотъ," 


148


добавилъ онъ съ  желчной  усм

e

шкой,  "что  я  вынужденъ буду  прервать  свою
благотворную д

e

ятельность въ гетто," Онъ взялся за шляпу. "Я не  буду м

e

шать
вамъ. Намъ в

e

дь не о чемъ больше говорить по д

e

лу Сав

i

оли? Кажется, н

e

тъ? Во
всякомъ случа

e

 изв

e

стите меня, если услышите что-нибудь новое. Самое лучшее:
пов

e

сьте зд

e

сь у окна зеркало, -- я тогда буду  знать, что мн

e

 надо зайти къ
вамъ. Ко  мн

e

  въ  подвалъ  вы заходить  не  должны: Вассертрумъ  тотчасъ же
заподозритъ,  что мы  заодно  съ  вами. -- Вообще же мн

e

  очень  хот

e

лось бы
знать,  что  онъ предприметъ  теперь,  посл

e

  пр

i


e

зда  къ  вамъ  этой  дамы.
Сошлитесь на  то, что она привезла вамъ въ починку какое-нибудь украшен

i

е, а
если онъ будетъ очень настойчивъ, то сд

e

лайте видъ, что вы сердитесь."
     Я никакъ  не могъ  улучить  подходящ

i

й  моментъ,  чтобы  дать  Харузеку
деньги. Переложивъ  восковую  модель съ подоконника на столъ, я обратился къ
нему:  "Пойдемте,  я спущусь  вм

e

ст

e

 съ  вами.  Меня  ждетъ  внизу Гиллель,"
солгалъ я.
     Онъ удивился:
     "Вы съ нимъ близко знакомы?"
     "Знакомъ. А вы его знаете? -- -- Вы  относитесь къ нему недов

e

рчиво или
же -- -- можетъ быть, тоже -- --?" Я не могъ удержаться отъ улыбки.
     "Избави Боже!"
     "Почему вы это такъ серьезно сказали?"
     Харузекъ задумался:
     "Самъ не знаю. Въ этомъ есть что-то безсознательное: всяк

i

й разъ,  какъ
я его встр

e

чаю на улиц

e

, мн

e

 хочется сойти съ троттуара и преклонить кол

e

на,
какъ  предъ  священникомъ, несущимъ Св. Дары. -- Вотъ  видите, мейстеръ  


149


Пернатъ:  это  челов

e

къ,  въ  которомъ  каждый  атомъ   не   такой,  какъ  у
Вассертрума. У христ

i

анъ зд

e

сь въ  еврейскомъ квартал

e

 -- они,  какъ всегда,
въ этомъ  случа

e

  осв

e

домлены  очень плохо  --  онъ слыветъ  за скопидома  и
тайнаго милл

i

онера, -- на самомъ же д

e

л

e

 онъ страшно б

e

денъ."
     Я вскричалъ удивленно: "Б

e

денъ?"
     "Да,  да  --  пожалуй, еще  б

e

дн

e

е  меня.  Слово "брать"  ему  кажется,
знакомо, только изъ книгъ. Когда онъ  перваго числа возвращается изъ ратуши,
вс

e

 еврейск

i

е нищ

i

е  окружаютъ его:  они  знаютъ  прекрасно, что онъ  готовъ
отдать первому встр

e

чному все свое скудное жалован

i

е, чтобы потомъ -- вм

e

ст

e

съ дочерью, умирать самому съ  голода.  Если правда,  что  говоритъ  древнее
предан

i

е Талмуда, -- будто изъ дв

e

надцати еврейскихъ кол

e

нъ десять прокляты,
а два священны, то онъ олицетворяетъ оба святыя кол

e

на, а Вассертрумъ -- вс

e

остальныя десять. --  Вы никогда не зам

e

чали, что творится съ Вассертрумомъ,
когда мимо него проходитъ Гиллель? Очень любопытно. Такая кровь см

e

шаться не
можетъ.  Д

e

ти родились  бы мертвыми. Если  бы только  сами матери  не умерли
раньше  отъ ужаса.  Между  прочимъ,  Гиллель  --  единственный челов

e

къ,  къ
которому  не  р

e

шается  подходить Вассертрумъ.  Онъ  боится его, какъ  огня.
Нав

e

рное, потому, что въ Гиллел

e

 воплощается  для для  него  все непонятное,
все таинственное. А, можетъ быть, онъ считаетъ его еще и каббалистомъ."
     Мы спускались по л

e

стниц

e

.
     "По-вашему,  сейчасъ  есть  еще  каббалисты  --  --  и  вообще  Каббала
что-нибудь  значитъ?" спросилъ 


150


 я, съ нетерп

e

н

i

емъ  ожидая его отв

e

та. Но
онъ, повидимому, не разслышалъ.
     Я повторилъ свой вопросъ.
     Онъ уклонился отъ отв

e

та и показалъ  на дверь, сколоченную  изъ старыхъ
досокъ.
     "У  васъ  тутъ  новые  сос

e

ди,  --  евреи,  очень  б

e

дные:  сумасшедш

i

й
музыкантъ Нефтали Шафранекъ съ дочерью, зятемъ и внучатами. Когда темн

e

етъ и
онъ  остается одинъ съ  внучками, на него что-то  находитъ: онъ привязываетъ
ихъ другъ къ другу за больш

i

е пальцы рукъ, чтобы он

e

 не разб

e

жались, сажаетъ
ихъ въ старый курятникъ и обучаетъ  ихъ "п

e

н

i

ю", чтобы впосл

e

дств

i

и он

e

 сами
могли себ

e

 зарабатывать  на пропитан

i

е, --  онъ  заставляетъ  ихъ разучивать
самыя безсмысленныя п

e

сни, как

i

я только вообще существуютъ  -- съ  н

e

мецкими
словами, -- онъ ихъ самъ гд

e

-то слышалъ и сейчасъ его помраченному мозгу они
кажутся прусскими военными гимнами или еще ч

e

мъ-нибудь въ этомъ род

e

."
     И д

e

йствительно: за дверью  слышалась  тихая, странная музыка.  Смычокъ
неимов

e

рно  высоко  и однообразно  тянулъ какой-то вульгарный мотивъ, а  два
тоненькихъ д

e

тскихъ голоса нап

e

вали нел

e

пую п

e

сенку:
        Фрау Пикъ,
        Фрау Хокъ,
        Фрау Кле-пе-таршъ,
        Стоятъ рядкомъ,
        Толкуютъ ладкомъ.
     Я невольно громко расхохотался.
     Харузекъ продолжалъ:
     "Дочь  Шафранека продаетъ школьникамъ  стаканами огуречный  разсолъ  на
яичномъ  базар

e

,  --  а  


151


 ея  мужъ б

e

гаетъ ц

e

лыми днями  по  конторамъ  и
выпрашиваетъ  старыя  почтовыя  марки.  Дома  онъ  ихъ  сортируетъ  и,  если
попадаются  так

i

я,  которыя проштемпелеваны  только съ  одного края, онъ ихъ
складываетъ и разр

e

заетъ  пополамъ.  Нештемпелеванныя  половинки  онъ потомъ
склеиваетъ  и продаетъ  ихъ, какъ  новыя. Вначал

e

 д

e

ла  его процв

e

тали,  онъ
зарабатывалъ иногда --  до гульдена въ день. Но въ конц

e

 концовъ  объ  этомъ
пронюхали  крупные пражск

i

е евреи  --  негоц

i

анты  --  и сами  этимъ  теперь
промышляютъ. На ихъ долю достаются вс

e

 сливки."
     "Скажите, Харузекъ  --  вы помогали бы б

e

днымъ,  если бы  у  васъ  были
лишн

i

я  деньги?" быстро  спросилъ  я.  Мы  стояли  уже  у  двери  Гиллеля. Я
постучался.
     "Неужели вы считаете меня такимъ негодяемъ и думаете, что я не сталъ бы
этого д

e

лать?" отв

e

тилъ онъ изумленно.
     Я слышалъ  уже шаги Мир

i

амъ, но ждалъ, пока она нажметъ ручку двери. Въ
эту минуту я быстро сунулъ ему деньги въ карманъ: "Н

e

тъ, Харузекъ, не думаю,
но зато вы  должны были бы  считать меня негодяемъ,  если бы я самъ этого не
сд

e

лалъ."
     Онъ не усп

e

лъ мн

e

 отв

e

тить, какъ я  пожалъ ему руку и закрылъ  за собой
дверь. Поздоровавшись съ Мир

i

амъ, я прислушался, что онъ будетъ д

e

лать.
     Онъ  постоялъ немного,  потомъ  тихо  заплакалъ  и  медленно,  нев

e

рной
походкой  сталъ  спускаться  по  л

e

стниц

e

.  Какъ  челов

e

къ, который  долженъ
держаться за перила, чтобы не упасть. -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     


152


     Я впервые былъ у Гиллеля въ комнат

e

.
     Въ  ней было пусто, какъ  въ  тюремной камер

e

. Полъ  тщательно вымытъ и
посыпанъ б

e

лымъ  пескомъ. Изъ  мебели  только два стула, столъ и  коммодъ. И
деревянныя полки по ст

e

намъ, справа и сл

e

ва.
     Мир

i

амъ сид

e

ла передо мной у окна; я исправлялъ свою восковую модель.
     "Разв

e

  нужно вид

e

ть передъ собою лицо, чтобы  уловить сходство?" робко
спросила она только для того, чтобъ нарушить молчан

i

е.
     Мы старались не встр

e

чаться съ ней взглядами. Она не знала, куда д

e

вать
глаза отъ страдан

i

я и стыда за свою убогую комнату, а у меня гор

e

ло лицо отъ
угрызен

i

й сов

e

сти, почему я давно уже не подумалъ о томъ, какъ живетъ она  и
ея отецъ.
     Но я долженъ былъ все же отв

e

тить:
     "Не столько для того, чтобы уловить  сходство, сколько чтобы  сравнить,
в

e

рно  ли нарисовалъ себ

e

 образъ." -- Говоря это, я сознавалъ, что мои слова
-- сплошная ложь.
     Долг

i

е  годы  я  сл

e

по  придерживался  ошибочнаго  правила,  будто  для
художественнаго творчества необходимо изучать вн

e

шнюю природу; и  только  съ
т

e

хъ  поръ,  какъ  въ  ту  ночь  меня  разбудилъ  Гиллель,  я  постигъ тайну
внутренняго  созерцан

i

я: истиннаго  зр

e

н

i

я  съ  закрытыми  глазами,  которое
тотчасъ же  вновь угасаетъ,  какъ  только  откроешь  глаза. Эту  способность
приписываютъ себ

e

 почти вс

e

, -- на  самомъ же д

e

л

e

 часто изъ  милл

i

она людей
ни одинъ ею не обладаетъ.
     Какое же право им

e

лъ я  говорить въ такомъ случа

e

 о возможности грубыми
средствами 


153


  реальнаго зр

e

н

i

я пров

e

рять  непогр

e

шимыя вел

e

н

i

я внутренняго
духовнаго созерцан

i

я!
     Повидимому, Мир

i

амъ думала то же самое. По крайней м

e

р

e

 я понялъ это по
ея удивленному виду.
     "Вы  не  должны   понимать  моихъ   словъ  буквально,"  попробовалъ   я
оправдаться.
     Она смотр

e

ла внимательно, какъ я водилъ штихелемъ по модели.
     "Страшно трудно, в

e

роятно, переносить потомъ въ  точности  все  это  на
камень?"
     "Н

e

тъ, это ужъ работа почти механическая."
     Молчан

i

е.
     "Мн

e

  можно  будетъ  взглянуть  на  камею,  когда она  будетъ  готова?"
спросила она.
     "Она предназначена только для васъ, Мир

i

амъ."
     "Н

e

тъ, н

e

тъ. Я не хочу -- -- не нужно  -- --," я зам

e

тилъ, какъ руки ея
задрожали.
     "Неужели даже такой  пустякъ вы не захотите принять отъ меня?" перебилъ
я ее, "мн

e

 бы хот

e

лось им

e

ть право сд

e

лать для васъ что-нибудь большее."
     Она отвернулась посп

e

шно.
     Что я  сказалъ! Я, должно быть, ее глубоко  оскорбилъ! Вышло такъ, какъ
будто я намекнулъ на ея б

e

дность.
     Удастся ли мн

e

 скрасить свои слова? Или получится еще хуже?
     Я попытался:
     "Выслушайте меня спокойно, Мир

i

амъ! Прошу васъ! -- Я безконечно обязанъ
вашему отцу -- вы себ

e

 даже не представляете -- --"
     Она посмотр

e

ла на меня нер

e

шительно и, очевидно, не поняла. 


154


     "Да, да: -- безконечно обязанъ. Обязанъ больше, ч

e

мъ жизнью."
     "За то,  что онъ вамъ  помогъ, когда съ вами былъ обморокъ? Но в

e

дь это
же само собой разум

e

ется."
     Я почувствовалъ: она не знаетъ, как

i

я узы связываютъ меня съ ея отцомъ.
Осторожно  я  сталъ  зондировать  почву: о чемъ я могу говорить,  не выдавая
того, что онъ скрывалъ отъ нея.
     "Внутренняя поддержка гораздо важн

e

е, по-моему, ч

e

мъ вн

e

шняя помощь. --
Я говорю  о  духовномъ  вл

i

ян

i

и  одного челов

e

ка на  другого.  Вы понимаете,
Мир

i

амъ,  что  я  разум

e

ю подъ  этимъ?  Челов

e

ка  можно  исц

e

лить  не только
физически, но и душевно."
     "И -- что же -- разв

e

 отецъ -- --"
     "Да, да,  вашъ  отецъ  это  сд

e

лалъ!" -- Я взялъ ее за руку.  --  "Такъ
неужели  же  вы  не  понимаете,  что  для  меня  великая  радость  доставить
удовольств

i

е если не ему самому, то хоть кому-нибудь, кто такъ  близокъ ему?
-- Будьте со мной хоть немного  откровенны. -- Неужели у васъ н

e

тъ ни одного
желан

i

я, которое я могъ бы исполнить?"
     Она покачала головой: "Вы думаете, я недовольна судьбой?"
     "Н

e

тъ, н

e

тъ. Но,  можетъ быть, у васъ бываютъ заботы, которыя я могъ бы
разс

e

ять? -- Вы обязаны -- слышите? -- вы обязаны со мной под

e

литься! Зач

e

мъ
вы оба  стали бы жить зд

e

сь, на этой темной печальной улиц

e

, если бы васъ не
заставляла нужда? Вы в

e

дь такъ еще молоды, Мир

i

амъ, такъ -- --"
     "Вы сами  же живете  зд

e

сь, господинъ Пернатъ," улыбаясь  перебила она,
"что васъ связываетъ съ этимъ домомъ?" 


155


     Я замолчалъ. -- -- Да,  да, это  правильно. Почему, въ  сущности я живу
зд

e

сь?  Я  не могъ  себ

e

  объяснить,  что связываетъ меня съ  этимъ  домомъ.
Разс

e

янно  я повторялъ эту фразу,  не находилъ ей  объяснен

i

я и на мгновен

i

е
совс

e

мъ позабылъ,  гд

e

 я. -- Потомъ вдругъ очутился гд

e

-то высоко, высоко --
-- въ какомъ-то  саду -- впивалъ волшебный  ароматъ цв

e

тущихъ кустовъ бузины
-- -- смотр

e

лъ на разстилавш

i

йся у моихъ ногъ городъ -- -- --
     "Я затронула вашу рану? Причинила вамъ боль?" донесся до меня откуда-то
издали голосъ Мир

i

амъ.
     Она наклонилась ко мн

e

 и съ робкой боязнью смотр

e

ла въ глаза.
     Должно быть, я долго просид

e

лъ неподвижно, если она такъ взволновалась.
     Еще мгновен

i

е во  мн

e

 происходила  борьба, -- потомъ на меня  нахлынуло
что-то, съ силой прорвалось наружу, и я излилъ передъ Мир

i

амъ всю свою душу.
     Какъ  старому доброму  другу, съ  которымъ  прожилъ  всю  жизнь  и  отъ
котораго не можетъ быть тайнъ,  разсказалъ я  Мир

i

амъ всю свою  пов

e

сть,  --
какъ  узналъ я изъ словъ Цвака, что  еще молодымъ лишился  разсудка и потому
совершенно не помню своего  прошлаго,-- какъ за  посл

e

днее время во  мн

e

 все
чаще и чаще  пробуждаются образы,  относящ

i

еся,  нав

e

рное, къ этимъ далекимъ
годамъ и  какъ  я  содрогаюсь при  мысли, что  настанетъ минута, когда вновь
предо мной все воскреснетъ и вновь помрачитъ мой разсудокъ.
     Я скрылъ отъ нея только то, что -- какъ мн

e

 казалось -- было связано съ
ея отцомъ: мои переживан

i

я подъ землей и все дальн

e

йшее. 


156


     Она придвинулась  близко ко мн

e

  и,  затаивъ  дыхан

i

е, слушала  меня съ
такимъ глубокимъ участ

i

емъ, что меня охватило невыразимо отрадное чувство.
     Наконецъ-то я  нашелъ  челов

e

ка, съ  которымъ смогу  под

e

литься,  когда
душевное  одиночество  будетъ  уже  слишкомъ меня тяготить. Правда, былъ еще
Гиллель,  но для меня  онъ  былъ  существомъ  съ заоблачныхъ  высей,  -- онъ
появлялся  и  исчезалъ,  точно  лучъ св

e

та, --  я  не могъ подходить къ нему
близко, когда испытывалъ въ этомъ потребность.
     Я  высказалъ это ей, и она меня поняла. Она такъ же относилась къ нему,
хотя онъ и былъ ей отцомъ.
     Онъ ее безконечно  любилъ, и она его тоже -- "а все-таки я отд

e

лена отъ
него какъ будто  стеклянной  ст

e

ной,"  дов

e

рилась она  мн

e

, "и  ст

e

ну эту  я
проломить не  могу. Сколько я себя помню, всегда было такъ же.  -- Когда еще
ребенкомъ, я его видала во сн

e

 у своего изголов

i

я, онъ всегда былъ въ одежд

e

первосвященника: на груди -- золотыя скрижали Моисея съ дв

e

надцатью камнями,
а у висковъ голубоватые с

i

яющ

i

е лучи. -- По-моему, его любовь безконечна, --
она слишкомъ сильна, чтобы мы могли ее воспринять. Такъ думала и мать, когда
мы  съ  ней  тайкомъ говорили  о  немъ."  --  --  Она  вздрогнула  вдругъ  и
затрепетала вс

e

мъ  т

e

ломъ. Я  хот

e

лъ было встать,  но она меня удержала: "Не
безпокойтесь. Ничего. Мн

e

 только вспомнилось. -- -- Когда умерла моя мать --
только я знаю, какъ любилъ онъ ее, я  была тогда  еще совс

e

мъ маленькой,  --
мн

e

 казалось, я умру съ горя:  я поб

e

жала  къ  нему,  


157


  уц

e

пилась  за его
сюртукъ, хот

e

ла кричать, но не могла, -- я была вся какъ будто парализована;
онъ посмотр

e

лъ  на меня, улыбнулся, -- у меня и сейчасъ еще при воспоминан

i

и
объ  этомъ морозъ проб

e

гаетъ по кож

e

, -- поц

e

ловалъ  меня въ лобъ  и провелъ
рукой по глазамъ -- -- -- И съ той минуты до сихъ поръ я не испытала ни разу
горькаго чувства по  поводу утраты матери. Когда ее хоронили, я не проронила
ни слезинки: солнце  на неб

e

 казалось мн

e

 сверкающей дланью  Господней, -- я
удивлялась, почему  друг

i

е такъ  плачутъ.  Отецъ  шелъ за  гробомъ вм

e

ст

e

 со
мной, и  всяк

i

й разъ, когда я къ нему поднимала глаза, онъ тихо улыбался, --
я зам

e

чала, какъ вс

e

 обращали на это вниман

i

е и ужасались."
     "Но вы в

e

дь счастливы,  Мир

i

амъ? Счастливы? Скажите -- васъ никогда  не
страшитъ  сознан

i

е,  что  вашъ  отецъ  на  голову  выше  вс

e

хъ  остальныхъ?"
осторожно спросилъ я.
     Мир

i

амъ радостно покачала головой:
     "Я живу  точно въ сладостномъ сн

e

. -- Когда вы меня  недавно  спросили,
господинъ Пернатъ, н

e

тъ ли у меня заботъ и почему мы живемъ зд

e

сь, я чуть не
расхохоталась.  Разв

e

  природа  прекрасна?  Конечно,  деревья  зелены,  небо
лазурно, но я могу себ

e

 представить все это гораздо бол

e

е прекраснымъ, когда
закрою глаза.  Разв

e

 должна я непрем

e

нно жить въ л

e

су, чтобы вид

e

ть природу?
-- А нужда -- -- и -- --  даже голодъ? Они тысячу  разъ окупаются надеждой и
ожидан

i

емъ."
     "Ожидан

i

емъ?" переспросилъ я съ удивлен

i

емъ.
     "Ожидан

i

емъ чуда. Вамъ разв

e

  оно не знакомо? Неужели? Б

e

дный, какъ мн

e

васъ  жаль!  -- Какъ  мало  людей, которымъ  оно знакомо.  Вотъ, видите, 


158


поэтому-то  я никуда не хожу и  ни съ  к

e

мъ не  встр

e

чаюсь.  Прежде у  меня,
правда,  были  подруги --  конечно,  еврейки,  какъ и  я  -- но мы  не могли
сговориться: он

e

 не понимали меня, а я ихъ. Когда я имъ говорила о чуд

e

, он

e

думали сначала, что я шучу, а когда уб

e

дились, что я отношусь къ этому очень
серьезно и понимаю подъ чудомъ совс

e

мъ не то, что ученые н

e

мцы въ очкахъ, --
не  естественное  произрастан

i

е  травы  и  тому  подобныя  вещи,  а   скор

e

е
совершенно обратное, -- он

e

 готовы были принять меня за  сумасшедшую.  Но не
рискнули: я  была  развит

e

е  ихъ, знала древнееврейск

i

й и  арамитск

i

й языкъ,
ум

e

ла читать "targumim" и "midraschim" и еще многое другое. Въ конц

e

 концовъ
он

e

 дали мн

e

 прозвище, которое р

e

шительно ничего  не выражаетъ: они называли
меня -- экзальтированной.
     Когда я старалась имъ объяснить, что  въ библ

i

и и въ другихъ священныхъ
книгахъ для меня самое  главное, самое существенное -- чудо и только чудо, а
вовсе  не предписан

i

я морали и этики,  которыя служатъ только тайными путями
къ  достижен

i

ю чуда, -- он

e

 отв

e

чали мн

e

  общими  фразами,  --  он

e

  боялись
откровенно  признаться, что и въ  религ

i

озныхъ писан

i

яхъ  он

e

 в

e

рятъ лишь въ
то,  что  съ  такимъ же усп

e

хомъ  могло  бы быть  написано и въ гражданскихъ
кодексахъ.  Уже  самое слово  "чудо"  вызывало  у  нихъ недоум

e

н

i

е.  По  ихъ
словамъ, он

e

 сразу теряли подъ ногами почву.
     Какъ  будто можетъ быть что-либо  бол

e

е прекрасное, ч

e

мъ потерять почву
подъ ногами?! 


159


     М

i

ръ для того и созданъ, чтобы мы  рисовали себ

e

 его гибель, -- сказалъ
однажды  отецъ, --  только  тогда начнется новая  жизнь. Я не знаю, что  онъ
разум

e

лъ подъ "жизнью", но временами я чувствую, что наступитъ день, когда я
"проснусь". Я не представляю  себ

e

, что со мной будетъ  тогда. Но думаю, что
передъ этимъ должно совершиться чудо.
     "Разв

e

 ты  когда-нибудь уже  вид

e

ла чудо, что все  время его ожидаешь?"
спрашивали  меня  часто  подруги.  Я  отв

e

чала имъ  отрицательно; тогда  он

e

начинали радоваться и торжествовать надо  мною поб

e

ду. Скажите же, господинъ
Пернатъ,  вы  бы  могли  ихъ  понять?  0  томъ,  что  мн

e

 все-таки  пришлось
переживать чудеса, хотя бы  небольш

i

я, -- --  крохотныя  --," глаза  Мир

i

амъ
заблест

e

ли, "объ этомъ я имъ говорить не хот

e

ла -- -- --"
     Я услышалъ, какъ въ ея голос

e

 за звучали счастливыя слезы.
     --" но вы поймете меня:  очень часто, ц

e

лыя нед

e

ли  и м

e

сяцы даже,"  --
Мир

i

амъ сразу понизила голосъ, -- "мы жили только въ ожидан

i

и чуда. Когда въ
дом

e

   совс

e

мъ  не  было  хл

e

ба,   не  оставалось  даже  кусочка,  я  всегда
чувствовала:  вотъ,  теперь  часъ  наступилъ! --  Я сид

e

ла тутъ и  ждала, --
ждала, пока не захватывало у меня дыхан

i

е  отъ сердцебьен

i

я. Тогда -- тогда,
точно повинуясь  какому-то зову, я спускалась внизъ  и быстро, быстро б

e

жала
по улиц

e

, стараясь вернуться домой до возвращен

i

я отца. И -- и всяк

i

й разъ я
находила деньги. То больше, то меньше, но всегда достаточно для  того, чтобъ
купить самое необходимое. Иногда  посреди улицы лежалъ гульденъ; я  зам

e

чала
его  блескъ еще 


160


 издали,  а  друг

i

е  ступали на  него,  едва  не  падали,
поскользнувшись, но все же не видали его. Благодаря  этому я стала настолько
самоув

e

ренной, что перестала выходить даже на улицу, а просто какъ ребенокъ,
искала на полу въ кухн

e

, не упалъ ли съ неба хл

e

бъ или деньги."
     У меня блеснула неожиданно мысль, и я невольно, отъ радости, улыбнулся.
     Она сейчасъ же зам

e

тила.
     "Не см

e

йтесь,  господинъ  Пернатъ,"  сказала  она умоляющимъ  голосомъ.
"В

e

рьте мн

e

, -- я знаю, что чудеса будутъ  множиться и  расти и когда-нибудь
--"
     Я  успокоилъ  ее:  "Я  вовсе не  см

e

юсь,  Мир

i

амъ! Откуда вы  взяли?  Я
безконечно  счастливъ, что вы не такая, какъ вс

e

 т

e

, что для каждаго явлен

i

я
ищутъ привычную причину  и  сердятся, если ее  не находятъ, мы же  въ такихъ
случаяхъ говоримъ: слава Богу!"
     Она протянула мн

e

 руку:
     "И  -- правда --  вы в

e

дь перестанете говорить, господинъ Пернатъ,  что
вамъ бы  хот

e

лось помочь мн

e

 -- -- или  намъ? Вы в

e

дь не будете этого д

e

лать
теперь, разъ вы знаете, что этимъ вы лишите меня возможности испытать чудо?
     Я об

e

щалъ ей. Но въ душ

e

 подумалъ другое.
     Отворилась дверь, и вошелъ Гиллель.
     Мир

i

амъ обняла  его. Онъ поздоровался со мной, - радушно и  дружелюбно,
но опять обратился съ холоднымъ "вы".
     Онъ  былъ,  повидимому,  слегка  утомленъ или  ч

e

мъ-то  взволнованъ. --
Впрочемъ, быть можетъ, я и ошибался. 


161


     Можетъ быть мн

e

 такъ показалось, потому что въ комнат

e

 уже было темно.
     "Вы, нав

e

рное, пришли, чтобъ со мной посов

e

товаться," началъ онъ, когда
Мир

i

амъ оставила насъ однихъ, "по д

e

лу этой дамы -- --?"
     Изумленный, я хот

e

лъ было прервать его, но онъ мн

e

 не далъ:
     "Мн

e

 разсказалъ все студентъ Харузекъ.  Я остановилъ его  на улиц

e

,  --
меня удивило, что онъ вдругъ такъ изм

e

нился. Да, онъ мн

e

 все разсказалъ. Отъ
полноты сердца.  Сказалъ и  про то, что вы ему  дали денегъ," Онъ пристально
посмотр

e

лъ на меня и  продолжалъ,  подчеркивая какъ-то странно каждое слово.
Но я не понялъ его.
     "Конечно  --  это было н

e

сколько  капель счастья съ  небесъ  -- и -- на
этотъ разъ, можетъ быть,  он

e

 вреда  и не принесли,  но" -- онъ на мгновен

i

е
задумался --  "но  иногда  этимъ  и  себ

e

  и другимъ  причиняешь  одно  лишь
страдан

i

е. Помогать -- не такъ-то легко, какъ вамъ кажется, милый мой другъ!
Иначе  было  бы просто, совс

e

мъ просто  спасти весь  этотъ м

i

ръ.  --  Вы  не
согласны со мной?"
     "Разв

e

 вы сами, Гиллель, не помогаете б

e

днымъ? Разв

e

 вы сами не отдаете
имъ часто все, что у васъ есть?" спросилъ я.
     Онъ  съ  улыбкой  покачалъ  головой.  "Мн

e

  кажется,  вы  стали  вдругъ
талмудистомъ: на вопросъ вы отв

e

чаете тоже вопросомъ. Такъ спорить трудно."
     Онъ замолчалъ, какъ будто ожидая отв

e

та, но я снова не понялъ, что онъ,
въ сущности, хочетъ сказать. 


162


     "Впрочемъ, вернемся  лучше  къ д

e

лу," заговорилъ  онъ  совс

e

мъ  другимъ
тономъ,  "я  не  думаю,  чтобы  вашей  знакомой  грозила  въ  данную  минута
опасность.  Предоставьте  все  д

e

ло времени.  Хотя  и  говорятъ,  что  умный
челов

e

къ  предвосхищаетъ  событ

i

я,  но,  по-моему, гораздо  умн

e

е тотъ,  кто
выжидаетъ и кто ко всему подготовленъ. Быть можетъ, представится  случай мн

e

встр

e

титься съ Вассертрумомъ, -- хотя  для  этого иниц

i

атива должна исходить
отъ него, -- я не шевельну пальцемъ, онъ долженъ притти сюда первый. Къ вамъ
или ко  мн

e

, безразлично. Тогда я поговорю съ  нимъ.  И  тогда  отъ него ужъ
будетъ завис

e

ть -- посл

e

дуетъ онъ моему сов

e

ту или н

e

тъ. Я во всякомъ случа

e

буду стоять въ сторон

e

."
     Я робко старался прочесть что-нибудь у него на  лиц

e

. Такъ холодно,  съ
такой странной угрозой онъ еще  никогда не говорилъ. Но  позади  его черныхъ
глазъ въ глубокихъ впадинахъ з

i

яла ц

e

лая пропасть.
     "Точно стеклянная ст

e

на  между нимъ  и другими", припомнились мн

e

 слова
Мир

i

амъ.
     Я могъ только молча пожать ему руку -- и удалиться.
     Онъ  проводилъ  меня  до  двери.  Когда  я  поднимался  по  л

e

стниц

e

  и
обернулся,  то зам

e

тилъ,  что  онъ все  еще стоитъ  внизу и  прив

e

тливо  мн

e

улыбается,  -- какъ  челов

e

къ, которому  хот

e

лось бы еще что-то  сказать, но
который не можетъ этого сд

e

лать. 


163


--------


СТРАХЪ.


     Я хот

e

лъ  захватить  пальто  и  трость  и пойти поужинать  въ маленьк

i

й
ресторанчикъ,  гд

e

 каждый вечеръ до поздней ночи сид

e

ли Цвакъ, Фрисландеръ и
Прокопъ и разсказывали  другъ другу  всяк

i

я  нев

e

роятныя  истор

i

и. Но едва я
вошелъ къ себ

e

  въ  комнату,  какъ тотчасъ все мое желан

i

е пропало, --  какъ
будто чьи-то руки сорвали съ меня все, что я ношу на себ

e

.
     Въ комнат

e

 была напряженная атмосфера. Я  не могъ сразу разобраться, въ
чемъ д

e

ло, но  чувствовалъ  эту напряженность, какъ  н

e

что  реальное. Черезъ
мгновен

i

е она овлад

e

ла мной съ такой силой, что отъ волнен

i

я я  не зналъ, съ
чего мн

e

 начать: зажечь  ли св

e

тъ, запереть за собой дверь, с

e

сть или ходить
взадъ и впередъ.
     Быть можетъ,  за  время  моего отсутств

i

я сюда кто-нибудь  прокрался  и
спрятался? И меня заразила  боязнь  этого  челов

e

ка быть  тутъ застигнутымъ?
Или, можетъ быть, зд

e

сь побывалъ Вассертрумъ?
     Я отодвинулъ гардины, открылъ  шкафъ,  заглянулъ  въ  спальню: -- н

e

тъ,
никого!
     Шкатулка тоже стояла на м

e

ст

e

.
     Не лучше ли сжечь поскор

e

й эти  письма,  чтобы разъ навсегда избавиться
отъ тревоги за нихъ?
     Я уже началъ искать ключъ въ жилетномъ карман

e

. Но почему же непрем

e

нно
сейчасъ? В

e

дь до утра еще достаточно времени. 


164


     Прежде всего нужно зажечь св

e

тъ.
     Я никакъ не могъ найти спичекъ.
     Заперъ ли  я  за  собой  дверь?  -- Я  отошелъ немного назадъ. Но снова
остановился.
     Откуда вдругъ этотъ страхъ?
     Я хот

e

лъ было упрекнуть себя въ трусости.  Но мысли  мои  не  работали.
Останавливались на полпути.
     У меня блеснуло вдругъ сумасбродное желан

i

е: быстро  вскочить на столъ,
схватить кресло и проломить  имъ черепъ тому, кто крадется зд

e

сь по полу, --
когда -- когда "онъ" подползетъ ко мн

e

 ближе.
     "В

e

дь тутъ же н

e

тъ никого," громко проговорилъ я  съ досадой, "разв

e

 ты
когда-нибудь въ жизни боялся?"
     Но ничего не помогало. Воздухъ, которымъ я дышалъ, сталъ разр

e

женнымъ и
р

e

зкимъ, какъ эфиръ.
     Если бы увид

e

ть хоть что-нибудь,  -- хотя бы  самое ужасное,  что  себ

e

только можно представить, -- страхъ исчезъ бы мгновенно.
     Но ничего не было.
     Я обшаривалъ взглядомъ вс

e

 уголки:
     Ничего.
     Повсюду одн

e

 только знакомыя  вещи:  мебель, сундукъ,  лампа,  картина,
ст

e

нные часы -- безжизненные, старые, в

e

рные друзья.
     Я  думалъ -- они изм

e

нятъ свой обликъ  и дадутъ мн

e

 возможность хотя бы
иллюз

i

ей объяснить этотъ мучительный страхъ.
     Но и  этого  не было. -- Они точно упорно  застыли въ своихъ привычныхъ
очертан

i

яхъ.  Слишкомъ  упорно  для  такого  полумрака,  --   это  было  уже
неестественно. 


165


     "Они въ такомъ же  состоян

i

и, какъ и ты самъ," почувствовалъ я. "Они не
р

e

шаются даже пошевелиться."
     Почему не тикаютъ ст

e

нные часы?
     Напряженная тишина поглощала вс

e

 звуки.
     Я двинулъ столомъ и удивился, что услышалъ все-таки шумъ.
     Если бы по крайней м

e

р

e

 хоть в

e

теръ въ труб

e

 завывалъ! -- Даже этого не
было! Или трещали бы въ печк

e

 дрова, -- но они давно ужъ потухли.
     И  все   время  это  страшное  напряженное  ожидан

i

е  въ   воздух

e

,  --
непрестанное, какъ журчан

i

е воды.
     И эта напрасная напряженность вс

e

хъ чувствъ!  Я отчаялся уже  въ  томъ,
что  мн

e

 удастся ее  пересилить. -- Комната  полна глазъ,  которыхъ я лишенъ
возможности  вид

e

ть, -- полна  безц

e

льно шарящихъ рукъ,  которыхъ  я  не  въ
состоян

i

и схватить.
     "Это  ужасъ, рождающ

i

йся  самъ изъ  себя,  парализующ

i

й  страхъ  передъ
ч

e

мъ-то  неосязаемымъ, что лишено всякаго облика  и  разрушаетъ вс

e

  пред

e

лы
нашего мышлен

i

я," понялъ я смутно.
     Я сталъ упрямо посреди комнаты и началъ ждать.
     Ждалъ, нав

e

рное, около четверти часа: быть можетъ, я введу въ искушен

i

е
это "н

e

что", оно подкрадется сзади ко мн

e

 -- -- и я его сум

e

ю схватить?!
     Внезапно  я  обернулся:  н

e

тъ,   опять  ничего.  Все  то  же  страшное,
мучительное "ничто": его  н

e

тъ, но своей ужасающей жизнью оно наполняетъ всю
комнату.
     Не уб

e

жать ли мн

e

? Что мн

e

 м

e

шаетъ? 


166


     "Оно пойдетъ  сл

e

домъ за мной,"  понялъ я тотчасъ же  съ  непоколебимой
ув

e

ренностью.  Я чувствовалъ: мн

e

 не поможетъ нисколько, если я зажгу св

e

тъ.
Т

e

мъ не мен

e

е я до т

e

хъ поръ не успокоился, пока не нашелъ спичекъ.
     Но фитиль св

e

чки не загорался и  все только тл

e

лъ:  маленькое пламя  не
оживало  и  не  умирало,  а  когда  добилось,  наконецъ,  права  на   жалкое
существован

i

е,  то такъ  и осталось  тусклымъ,  какъ  желтая, грязная жесть.
Н

e

тъ, темнота все-таки лучше.
     Я потушилъ св

e

чу  и, не разд

e

ваясь, бросился на кровать. Началъ считать
удары своего сердца: разъ, два,  три -- четыре... до тысячи и потомъ сызнова
-- -- часами, днями, нед

e

лями, какъ мн

e

 казалось, пока губы мои не высохли и
не встали волосы дыбомъ. Но н

e

тъ, ни на мгновен

i

е мн

e

 не стало легче.
     Ни на мгновен

i

е.
     Я началъ произносить слова, первыя  попавш

i

яся, как

i

я  только приходили
мн

e

  на  умъ:  "принцъ",  "дерево", "ребенокъ",  "книга"  --  и до т

e

хъ поръ
судорожно ихъ повторялъ, пока они не превратились для меня въ безсмысленныя,
страшныя  звуки  первобытныхъ  временъ,  --  мн

e

 приходилось  съ величайшимъ
трудомъ вдумываться въ ихъ истинное значен

i

е: п-р-и-н-ц-ъ? -- к-н-и-г-а?
     Можетъ быть, я сошелъ съ ума? Или умеръ? -- Я сталъ  нащупывать вокругъ
себя вещи.
     Надо встать съ постели!
     С

e

сть въ кресло!
     Я такъ и сд

e

лалъ.
     Хотя бы, наконецъ, пришла смерть! 


167


     Только  бы  не  чувствовать этого безкровнаго, страшнаго,  напряженнаго
ожидан

i

я! "Я -- не хочу -- я -- не  хочу," -- закричалъ я. "Неужели-же вы не
слышите?"
     Безсильно откинулся я назадъ.
     Не могъ постичь, что я все еще живъ.
     Я былъ не  въ силахъ  ни  д

e

йствовать,  ни разсуждать и  тупо устремилъ
взглядъ куда-то въ пространство.
     -- -- -- -- -- --
     "Почему онъ такъ настойчиво протягиваетъ мн

e

 эти зерна?" надвинулась на
меня неожиданно мысль, -- потомъ снова отошла и снова  вернулась. Приходила.
И уходила.
     Мало-помалу я  осозналъ, наконецъ,  что  передо  мною  стоитъ  какое-то
странное существо, -- стоитъ давно, быть можетъ, съ  т

e

хъ поръ, какъ я  с

e

лъ
въ это кресло, -- и протягиваетъ мн

e

 свою руку.
     С

e

рое, широкоплечее существо, вышиной съ плотнаго коренастаго челов

e

ка,
опирающееся на узловатую, изогнутую спиралью дубинку изъ б

e

лаго дерева.
     Тамъ,  гд

e

  у него должна была  быть  голова, я различалъ только  шаръ,
точно изъ р

e

дкаго, б

e

лесоватаго пара.
     Отъ него исходилъ запахъ сандаловаго дерева и влажнаго сланца.
     Отъ чувства полн

e

йшей безпомощности  я едва  не  лишился  сознан

i

я. Вс

e

страдан

i

я, пережитыя мною за эти часы, слились теперь въ смертельный ужасъ и
облеклись въ форму этого существа.
     Инстинктъ  самосохранен

i

я подсказывалъ мн

e

, что  я  лишусь разсудка отъ
страха  и  ужаса,   если   


168


  взгляну   въ  лицо  призраку,  --  инстинктъ
предостерегалъ меня, кричалъ мн

e

, --  а меня все же влекло, точно магнитомъ,
-- я  не могъ  отвести  взгляда отъ б

e

лесоватаго  туманнаго  шара и старался
различить въ немъ глаза, носъ и ротъ.
     Но какъ  ни напрягалъ я  свое зр

e

н

i

е,  туманъ оставался непроницаемымъ.
Мн

e

  удавалось,  правда,  представлять  себ

e

  всевозможныя  головы на  этомъ
туловищ

e

,  но  я  сознавалъ  всяк

i

й  разъ,  что  он

e

  --  лишь  плодъ  моего
воображен

i

я.
     Он

e

   д

e

йствительно  исчезали  мгновенно,  не   усп

e

въ  даже  отчетливо
обрисоваться.
     Дольше вс

e

хъ оставался обликъ головы египетскаго ибиса.
     Очертан

i

я призрака смутно  видн

e

лись  въ темнот

e

,-- они  то еле зам

e

тно
сокращались,  то   опять  расширялись,  словно   отъ   медленнаго   дыхан

i

я,
проб

e

гавшаго по всей фигур

e

. Это было единственное  движен

i

е, которое могъ я
зам

e

тить.  Вм

e

сто ногъ, пола  касались обрубки  костей,  и  мясо  -- с

e

рое и
безкровное -- вис

e

ло на нихъ вздутыми складками.
     Призракъ недвижимо протягивалъ мн

e

 свою руку.
     Въ  рук

e

 были  зерна. Съ горохъ величиной, краснаго  цв

e

та, съ  черными
крапинками по краямъ.
     Что мн

e

 съ ними д

e

лать?
     Я чувствовалъ  смутно:  на  мн

e

  лежитъ  огромная  отв

e

тственность,  --
отв

e

тственность,  далеко  превосходящая  все земное, -- -- я долженъ принять
правильное р

e

шен

i

е.
     Я  чувствовалъ:  гд

e

-то въ  царств

e

 изв

e

чныхъ  причинъ висятъ дв

e

  чаши
в

e

совъ, и на каждой 


169


 изъ нихъ -- половина  м

i

роздан

i

я. На которую я брошу
пылинку, -- та опустится внизъ.
     Такъ  вотъ  откуда  эта  страшная  напряженность! Я понялъ теперь.  "Не
шевелись!" подсказалъ мн

e

 разсудокъ. "Не шевелись, хотя бы никогда не пришла
къ теб

e

 смерть и не избавила тебя отъ этихъ страдан

i

й!"
     Но в

e

дь и  въ этомъ случа

e

 ты примешь,  значитъ, р

e

шен

i

е: ты откажешься
отъ зеренъ! говорилъ мн

e

 внутренн

i

й голосъ. Возврата назадъ быть не можетъ.
     Я умоляюще оглянулся  вокругъ: быть можетъ, я  увижу знаменье -- что  я
долженъ сд

e

лать. Н

e

тъ, ничего.
     Во мн

e

 самомъ тоже ни воли, ни мысли, -- все пусто, все умерло.
     Въ это  страшное мгновен

i

е,  жизнь  мир

i

адовъ  людей  не тяжел

e

е  пера,
понялъ я. -- -- --
     Была,  должно быть,  уже глубокая ночь,  -- я не различалъ больше ст

e

нъ
своей комнаты.
     Рядомъ въ ателье послышались  тяжелые  шаги,  --  кто-то  тамъ  двигалъ
шкафами, открывалъ ящики, бросалъ что-то съ грохотомъ на полъ; мн

e

 казалось,
я  слышу  голосъ Вассертрума,  --  своимъ хриплымъ  басомъ  онъ  произносилъ
яростныя проклят

i

я. Я не сталъ слушать.  Мн

e

 было это такъ  же  безразлично,
какъ если бы въ углу скреблась мышь. Я закрылъ глаза.
     Длинными рядами проходили передо мной лица людей. Съ закрытыми  в

e

ками,
-- застывш

i

я, мертвыя маски: -- мой собственный родъ, мои предки.
     Все одна и та же форма головы -- хотя и различнаго вида; то съ гладкимъ
проборомъ, то въ 


170


 локонахъ, то коротко остриженная,  то въ с

e

домъ парик

e

,
то  въ кудряхъ, -- черезъ вереницы в

e

ковъ, все ближе и ближе,  --  --  черты
становились  все  бол

e

е  и  бол

e

е  знакомыми  и  превратились,  наконецъ, въ
посл

e

дн

i

й обликъ: въ лицо Голема. Имъ завершился рядъ моихъ предковъ.
     Зат

e

мъ  темнота   превратила  мою   комнату   въ   безконечное   пустое
пространство;  я сид

e

лъ посредин

e

 на  кресл

e

, а передо мной опять с

e

рая т

e

нь
съ простертой рукой.
     Когда  я  открылъ  глаза,  вокругъ насъ  двумя перес

e

кающимися  кругами
стояли странныя существа:  въ  одномъ  круг

e

  они были  закутаны въ  лиловыя
одежды, въ другомъ -- въ красновато-черныя. То были люди  какой-то нев

e

домой
расы,   огромнаго  роста,  неестественно  худые  и  изможденные;   лица  ихъ
скрывались за яркими покрывалами.
     Б

i

ен

i

е сердца въ груди возв

e

стило мн

e

,  что настала минута р

e

шен

i

я. Мои
пальцы протянулись  за  зернами,  --  и я увидалъ, какъ  дрожь  проб

e

жала по
фигурамъ красноватаго круга.
     Отвергнуть мн

e

 зерна? -- Такая же  дрожь въ другомъ круг

e

. Я пристально
посмотр

e

лъ на челов

e

ка безъ головы: онъ стоялъ неподвижно -- какъ прежде.
     Даже дыхан

i

е его прекратилось.
     Я  поднялъ руку  --  еще  самъ не  зная,  что д

e

лать  -- и  ударилъ  по
простертой рук

e

 призрака: зерна разсыпались по полу.
     На мгновен

i

е, точно отъ электрическаго разряда, я утратилъ сознан

i

е, --
мн

e

  казалось, я низвергаюсь въ  бездонную пропасть, -- но  потомъ  я  снова
сразу очнулся. 


171


     С

e

рый призракъ исчезъ. Вм

e

ст

e

 съ нимъ и фигуры краснаго круга.
     Лиловыя  же фигуры  окружили меня. На  груди  у нихъ  были  надписи изъ
золотыхъ 

i

ероглифовъ, --  --  между  большимъ и указательнымъ пальцемъ, они,
точно въ знакъ заклинан

i

я, молча держали красныя зерна, которыя я выбилъ изъ
руки призрака безъ головы.
     Я слышалъ, какъ шум

e

лъ  за окнами градъ и оглушительный громъ разрывалъ
ночной воздухъ.
     Надъ  городомъ  разразилась  зимняя  гроза  со  всей  ея  безсмысленной
яростью.  Съ  р

e

ки,  съ  ритмическими  интервалами,  сквозь  завыван

i

е  бури
доносились глух

i

е оруд

i

йные залпы: то трескался ледяной покровъ на  Молдав

e

.
Моя комната озарялась с

i

ян

i

емъ безпрестанныхъ молн

i

й. Я вдругъ почувствовалъ
себя слабымъ, -- кол

e

ни у меня задрожали, и я долженъ былъ с

e

сть.
     "Успокойся," отчетливо произнесъ голосъ подл

e

 меня, "успокойся! Сегодня
"lelschimurim" -- ночь охранен

i

я."-- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Гроза   понемногу   утихла,   и  оглушительный   грохотъ   перешелъ  въ
однообразный стукъ дождевыхъ капель о крышу.
     Усталость моя дошла до того, что  я только  смутно,  какъ  въ  полусн

e

,
воспринималъ все, что происходило вокругъ.
     Кто-то изъ лиловаго круга проговорилъ:
     "Кого вы ищете, того зд

e

сь н

e

тъ."
     Друг

i

е отв

e

тили ему что-то на незнакомомъ мн

e

 язык

e

. 


172


     На это первый произнесъ снова тихо какую-то фразу, въ ней было имя
        "Генохъ";
остального я  не  могъ  разобрать:  слишкомъ  громко  звучалъ  опять  трескъ
ломающихся льдинъ на р

e

к

e

.
     Всл

e

дъ за этимъ изъ  круга вышелъ одинъ, подошелъ ко мн

e

 ближе, указалъ
на 

i

ероглифы у себя на груди, -- они были  так

i

е  же, какъ у другихъ -- -- и
спросилъ, могу  ли  я  прочесть ихъ.  И  когда --  еле  шевеля  языкомъ  отъ
усталости  -- я отв

e

тилъ ему отрицательно, онъ простеръ ко мн

e

 руку --  -- и
надпись засверкала у меня на груди. Сперва это были латинск

i

я буквы:
     CHABRAT ZEREH AUR BOCHER
     -- -- -- -- -- --
и только потомъ уже он

e

 медленно превратились снова въ 

i

ероглифы. -- -- -- Я
заснулъ глубокимъ,  кр

e

пкимъ сномъ безъ сновид

e

н

i

й, которымъ не спалъ уже съ
той самой ночи, какъ Гиллель вернулъ мн

e

 даръ р

e

чи. 


173


--------


ИНСТИНКТЪ.


     Посл

e

дн

i

е  дни  прошли  незам

e

тно.  У  меня  не  хватало  даже  времени
пооб

e

дать.
     Непреодолимое  влечен

i

е  къ   работ

e

  заставляло  меня  просиживать  за
станкомъ съ ранняго утра до поздняго вечера.
     Наконецъ, я закончилъ камею, -- какъ ребенокъ, радовалась ей Мир

i

амъ.
     Исправилъ я также и букву "И" въ книг

e

 Иббуръ.
     Я ус

e

лся поудобн

e

е  въ  кресло  и сталъ спокойно перебирать въ  ум

e

 вс

e

мелк

i

я переживан

i

я этихъ дней.
     Вспомнилъ, какъ утромъ посл

e

 грозы ко мн

e

 въ комнату приб

e

жала женщина,
которая у меня убираетъ, и сообщила, что ночью обрушился каменный мостъ. --
     Какъ  странно: -- обрушился! Быть можетъ, какъ разъ въ ту минуту, когда
я  разсыпалъ  зерна -- --  но, н

e

тъ, не нужно думать  объ этомъ. А то вдругъ
все, что со мной произошло тогда, приметъ реальный характеръ, -- я же р

e

шилъ
похоронить все въ  душ

e

, пока оно само  вновь не проснется, -- не надо этого
трогать.
     В

e

дь совс

e

мъ недавно еще  я  проходилъ  по мосту, разглядывалъ каменныя
статуи,  --  а  теперь отъ него, простоявшаго  много стол

e

т

i

й, остались одн

e

лишь развалины. 


174


     Мн

e

  стало грустно при мысли, что я  больше никогда не пройду по мосту.
Если  его  даже снова  построятъ,  все  равно  это  не  будетъ  ужъ  прежн

i

й
старинный, загадочный, каменный мостъ.
     Работая  надъ камеей,  я  ц

e

лыми часами вспоминалъ, -- и какъ  странно:
точно  я  никогда  не забывалъ того,  что  теперь передо  мною воскресло, --
вспоминалъ, какъ ребенкомъ  еще и, потомъ въ бол

e

е поздн

i

е годы, я любовался
изображен

i

ями  святой  Луитгарды  и  другихъ,  погребенными  теперь  на  дн

e

разбушевавшихся водъ.
     Передо мной проходило множество мелкихъ  вещей, которыя были близки мн

e

въ молодости, --  я  вид

e

лъ также отца, и мать, и вс

e

хъ школьныхъ товарищей.
Никакъ не могъ я вспомнить только того дома, гд

e

 прежде жилъ.
     Но я  зналъ,  что  въ одинъ прекрасный день, когда  я меньше всего буду
думать о немъ, онъ  предстанетъ  вдругъ предо мной. И уже заран

e

е радовался.
Мн

e

  было невыразимо отрадно  сознан

i

е, что теперь  все во мн

e

 стало сразу и
простымъ, и естественнымъ.
     Когда позавчера  я досталъ изъ шкатулки книгу Иббуръ, -- я нисколько не
удивился, что она  им

e

ла видъ  обыкновенной, старинной книги изъ пергамента,
съ  искусными,  ц

e

нными  заставками,  --   мн

e

   показалось  это  совершенно
естественнымъ. И никакъ не могъ я понять, почему она произвела тогда на меня
такое фантастическое впечатл

e

н

i

е.
     Она была написана по-еврейски, на язык

e

, для меня непонятномъ.
     Когда же придетъ за ней незнакомецъ? 


175


     Жизнерадостность, которая незам

e

тно  овлад

e

ла  мной  за  работой, вновь
пробудилась сейчасъ со всей  своей ободряющей св

e

жестью  и разс

e

яла  мрачныя
ночныя мысли, пытавш

i

яся на меня снова нахлынуть.
     Я быстро взялъ портретъ Ангелины и поц

e

ловалъ его. Подпись  подъ нимъ и
посвящен

i

е я ср

e

залъ.
     Все это, конечно, нел

e

по  и глупо, -- но почему же не помечтать немного
о счастьи,  не нарисовать себ

e

 блестящей картины и не  порадоваться ей, какъ
мыльному пузырю?
     Разв

e

 въ конц

e

 концовъ такъ ужъ несбыточно то, что грезится вс

e

мъ моимъ
сокровеннымъ желан

i

ямъ?  Разв

e

  такъ уже невозможно, чтобы  въ  одну ночь  я
сталъ  знаменитостью?  Сталъ бы  вдругъ  равнымъ  ей,  --  хотя  бы и  не по
происхожден

i

ю? Или, по крайней м

e

р

e

,  равнымъ  доктору Сав

i

оли? Я подумалъ о
каме

e

  Мир

i

амъ: если бы мн

e

 удалась  еще  одна такъ же,  какъ  эта  -- --  я
уб

e

жденъ, самые  изв

e

стные художники вс

e

хъ  временъ и  народовъ не создавали
ничего лучшаго.
     И допустимъ еще такую случайность: что, если умретъ мужъ Ангелины?
     Меня бросало то въ холодъ, то въ жаръ: ничтожное обстоятельство -- -- и
надежды мои, вс

e

 самыя см

e

лыя упован

i

я вдругъ становились реальными. Лишь на
тоненькой ниточк

e

, могущей каждую минуту оборваться, вис

e

ло счастье, которое
выпало бы тогда на мою долю.
     Разв

e

 со  мной не случались уже тысячи разъ чудеса? Вещи, -- о которыхъ
челов

e

чество вообще не им

e

етъ понят

i

я, не знаетъ, что он

e

 существуютъ. 


176


     Разв

e

  не чудо, что въ  течен

i

е н

e

сколькихъ нед

e

ль во  мн

e

  пробудились
художественныя способности, которыя уже теперь р

e

зко выд

e

ляютъ меня изъ ряда
другихъ?
     А в

e

дь я еще только въ начал

e

 пути!
     Разв

e

 не им

e

ю и я права на счастье?
     И разв

e

 мистицизмъ требуетъ непрем

e

нно отсутств

i

я всякихъ желан

i

й?
     Я подавилъ въ себ

e

 утвердительный отв

e

тъ на этотъ вопросъ, -- помечтать
хотя бы одинъ только часъ, -- всего лишь минуту -- мгновен

i

е, короткое, какъ
жизнь челов

e

ка!
     Я грезилъ съ открытыми глазами:
     Драгоц

e

нные камни на  стол

e

 все росли и  росли и окружали меня со вс

e

хъ
сторонъ  пестрыми водопадами.  Вокругъ  меня вздымались деревья  изъ опала и
отражали св

e

товые  потоки  небесъ,  --  небеса отливали лазурью, какъ крылья
огромной   тропической  бабочки,  и   осл

e

пительными   искрами  брызгали  на
безпред

e

льные луга, напоенные ароматомъ знойнаго л

e

та.
     Меня  мучила  жажда, --  я  осв

e

жилъ  свое  т

e

ло  въ  ледяныхъ  струяхъ
родниковъ, журчавшихъ по скаламъ изъ с

i

яющаго перламутра.
     Дуновен

i

е  горячаго  в

e

тра  проб

e

жало  по  склонамъ,  сплошь  поросшимъ
цв

e

тами  и  пестрой травой, и опьянило  меня  ароматомъ жасмина, г

i

ацинтовъ,
нарцисса и лавра. -- -- --
     Немыслимо! Нестерпимо! Я отогналъ вид

e

н

i

е. -- Меня мучила жажда.
     Таковы мучен

i

я рая.
     Я распахнулъ окно и подставилъ разгоряченную голову холодному в

e

тру.
     Въ воздух

e

 уже пахло близкой весной. -- -- -- 


177


     Мир

i

амъ!
     Я  невольно  вспомнилъ  о Мир

i

амъ. Какъ  она  еле стояла  на ногахъ отъ
волнен

i

я,  когда пришла разсказать мн

e

, что случилось  чудо, настоящее чудо:
она нашла золотую  монету въ  хл

e

б

e

,  который  положилъ  ей булочникъ черезъ
р

e

шетку въ кухонномъ окн

e

. -- -- --
     Я схватился за кошелекъ. --  Только бы не опоздать и усп

e

ть сегодня еще
разъ, такимъ же волшебнымъ путемъ передать ей дукатъ!
     Она приходила ко мн

e

 каждый день, -- чтобъ мн

e

 не было скучно, какъ она
говорила,  --  но   почти  совершенно   не  разговаривала,  настолько   была
преисполнена этимъ "чудомъ". До глубины души потрясло ее это  переживан

i

е и,
когда я сейчасъ себ

e

 представляю, какъ иногда безъ  всякой особой причины --
только  подъ  вл

i

ян

i

емъ  своихъ  воспоминан

i

й   --  она  становилась  вдругъ
мертвенно-бл

e

дной, -- у меня кружится голова при  одной лишь мысли, что я въ
сл

e

пот

e

 своей могъ сотворить н

e

что, заходящее далеко за пред

e

лы возможнаго.
     Когда же я вспоминаю посл

e

дн

i

я, туманныя  слова Гиллеля  и  сопоставляю
ихъ съ этой мыслью, у меня по т

e

лу проб

e

гаетъ холодная дрожь.
     Чистота помысловъ не  извиняетъ меня, -- ц

e

ль не оправдываетъ средства,
-- я понималъ это ясно.
     А  что  если помыселъ:  "желан

i

е оказать  помощь"  только  кажется  мн

e

чистымъ?   Быть  можетъ,  за  нимъ  скрывается  какая-нибудь   тайная  ложь?
Безсознательное, тщеславное стремлен

i

е выступить въ роли спасителя?
     Я началъ сомн

e

ваться въ себ

e

 самомъ. 


178


     Я слишкомъ поверхностно сужу о Мир

i

амъ, -- стало  для меня теперь ясно.
Будучи дочерью  Гиллеля,  она не  можетъ походить на вс

e

хъ другихъ д

e

вушекъ.
Какое же право им

e

лъ я такъ нел

e

по вторгаться въ ея духовную жизнь, которая,
можетъ быть, какъ небо отъ земли, далека отъ меня?
     Меня должны были бы предостеречь хотя бы  черты ея лица, которыя во сто
кратъ  больше  подходятъ къ  эпох

e

  шестой  египетской династ

i

и  и  слишкомъ
одухотворены даже для той эпохи, не только для нашей, съ присущимъ ей типомъ
разсудочнаго челов

e

ка.
     "Только глупецъ  не дов

e

ряетъ  вн

e

шнему облику", читалъ  я  когда-то въ
одной книг

e

. Какъ это в

e

рно! Какъ правильно!
     Мы съ Мир

i

амъ  были теперь большими друзьями.  Неужели же я долженъ  ей
признаться, что это я каждый день кладу въ хл

e

бъ дукаты?
     Ударъ былъ бы слишкомъ для нея неожиданнымъ. Онъ ошеломилъ бы ее.
     Я не им

e

ю ни мал

e

йшаго права, я долженъ быть осторожнымъ.
     Но,  можетъ быть,  ослабить  какимъ-нибудь образомъ  "чудо"?  Перестать
класть золото въ хл

e

бъ, а положить монету просто на л

e

стницу, чтобы, открывъ
дверь, она  тотчасъ  же  увидала  ее?  Или еще что-нибудь  въ этомъ род

e

?  Я
ут

e

шалъ  себя:  я  ужъ  придумаю  что-нибудь   новое,  не  столь  наглядное,
какой-нибудь   путь,   который   изъ  м

i

ра   чудеснаго   приведетъ   ее   къ
повседневности.
     Да! это самое правильное.
     Или, быть  можетъ,  сразу  разрубить узелъ?  Посвятить ея  отца въ  мою
тайну,  попросить у него 


179


 сов

e

та? Краска  стыда залила мн

e

 лицо.  Я усп

e

ю
еще это сд

e

лать, -- раньше нужно испробовать все остальное.
     Но только сейчасъ же приступить къ д

e

лу, не терять ни минуты!
     Мн

e

  пришла въ голову  хорошая мысль:  нужно уговорить  Мир

i

амъ сд

e

лать
что-нибудь   особенное,  вырвать  ее  на  н

e

сколько  часовъ  изъ   привычной
обстановки, чтобы у нея появились новыя впечатл

e

н

i

я.
     Мы возьмемъ экипажъ и  по

e

демъ съ ней покататься. Разв

e

 насъ кто-нибудь
знаетъ, -- в

e

дь мы по

e

демъ не еврейскимъ кварталомъ?!
     Ей будетъ, можетъ быть, интересно осмотр

e

ть разрушенный мостъ.
     Если же ей  непр

i

ятно по

e

хать  со мной, -- пусть съ  ней по

e

детъ старый
Цвакъ или кто-нибудь изъ ея подругъ.
     Я твердо р

e

шилъ побороть вс

e

 ея колебан

i

я. --
     -- -- -- -- -- --
     На порог

e

 своей двери я едва не сбилъ съ ногъ челов

e

ка.
     Вассертрумъ!
     Онъ смотр

e

лъ, должно быть, въ замочную скважину: онъ стоялъ согнувшись,
когда я столкнулся съ нимъ.
     "Вы ко мн

e

?" сухо спросилъ я.
     Онъ  пробормоталъ въ  оправдан

i

е н

e

сколько словъ на своемъ невыносимомъ
жаргон

e

 и утвердительно кивнулъ головой.
     Я попросилъ его войти въ комнату  и с

e

сть,  но онъ продолжалъ стоять на
порог

e

  и судорожно мялъ поля своей шляпы. Въ выражен

i

и его лица, въ каждомъ
его  движен

i

и сквозила глубокая вражда,  которую онъ  тщетно пытался скрыть.


180


     Еще ни  разу  я  не вид

e

лъ такъ  близко этого  челов

e

ка.  Отталкивающее
впечатл

e

н

i

е производила не столько его  безобразная вн

e

шность (во мн

e

  лично
она  вызывала лишь  жалость: предо мной было существо,  которому  при самомъ
рожден

i

и  природа, въ порыв

e

 негодован

i

я и отвращен

i

я,  наступила  ногой  на
лицо), -- этому было виной скор

e

й н

e

что другое, н

e

что неуловимое, исходившее
отъ него.
     "Кровь" -- какъ м

e

тко опред

e

лилъ Харузекъ.
     Я невольно вытеръ руку, которую въ первую минуту подалъ ему.
     Какъ ни  быстро я это сд

e

лалъ,  онъ все  же, нав

e

рное, зам

e

тилъ, потому
что напряжен

i

емъ подавилъ вспыхнувшую вдругъ на его лиц

e

 ненависть.
     "У васъ тутъ уютно", началъ онъ, наконецъ, запинаясь: онъ понялъ, что у
меня н

e

тъ ни мал

e

йшаго желан

i

я начинать разговоръ.
     Но какъ  бы противор

e

ча  своему зам

e

чан

i

ю, онъ закрылъ при этомъ глаза,
--  можетъ быть, просто зат

e

мъ, чтобы не встр

e

титься со мной взглядомъ. Или,
быть  можетъ,  ему показалось,  что это придастъ  его  лицу  бол

e

е  невинное
выражен

i

е?
     По его произношен

i

ю можно было судить, насколько  ему  трудно  говорить
по-н

e

мецки.
     Я не  чувствовалъ себя обязаннымъ ему отв

e

чать и сталъ  ждать, что  онъ
еще скажетъ.
     Въ смущен

i

и,  онъ  взялся рукой за  напильникъ, который  еще съ прихода
Харузека, Богъ  знаетъ почему,  лежалъ у  меня  на  стол

e

, --  но тотчасъ же
непроизвольно отдернулъ руку, точно  его укусила  зм

e

я. Я мысленно  удивился
его подсознательной психической чуткости. 


181


     "Впрочемъ, конечно, для д

e

ла  нужно, чтобъ  было  уютно", заставилъ онъ
себя  продолжать,  "особенно  --  разъ  у  васъ тутъ  бываютъ  так

i

е  важные
господа".  Онъ   хот

e

лъ  было   раскрыть  глаза,  чтобъ   посмотр

e

ть,  какое
впечатл

e

н

i

е произведутъ  на меня его  слова, -- но потомъ  р

e

шилъ, очевидно,
что время еще не наступило и снова закрылъ ихъ.
     Мн

e

  захот

e

лось прижать его  къ ст

e

н

e

: "Вы им

e

ете въ виду даму, которая
недавно пр

i


e

зжала ко мн

e

. Скажите же прямо, на что вы намекаете!"
     Онъ помедлилъ  немного,  -- потомъ  съ  силой  схватилъ меня  за руку и
потащилъ къ окну.
     Его  странный, совершенно  непонятный  поступокъ  напомнилъ  мн

e

,  какъ
недавно онъ такъ же потащилъ въ свою берлогу глухон

e

мого Яромира.
     Своими корявыми пальцами онъ протянулъ мн

e

 какой-то блестящ

i

й предметъ.
     "Скажите, господинъ Пернатъ -- можно еще что-нибудь съ ними сд

e

лать?"
     Я  увид

e

лъ золотые часы съ настолько погнутыми крышками, что  буквально
казалось, будто ихъ умышленно старались изуродовать.
     Я взялъ  лупу: шарниры были наполовину оторваны,  а внутри  -- -- тамъ,
кажется, что-то выгравировано? Надпись еле-еле  можно было прочесть, -- да и
къ  тому  же ее только  что,  повидимому,  старались стереть.  Я съ  трудомъ
разобралъ:
     К--рлъ Цот--манъ.
     Цотманъ?  Цотманъ?  -- Гд

e

 я  читалъ эту фамил

i

ю? Цотманъ? Я  никакъ не
могъ вспомнить. Цотманъ? 


182


     Вассертрумъ едва не вырвалъ у меня лупу изъ рукъ:
     "Внутри все въ порядк

e

, я ужъ смотр

e

лъ. Но вотъ крышки"...
     "Ихъ надо попросту  выпрямить, -- можетъ быть, еще кое-гд

e

 запаять. Это
вамъ, господинъ  Вассертрумъ, сд

e

лаетъ  съ такимъ же усп

e

хомъ любой золотыхъ
д

e

лъ мастеръ".
     "Мн

e

  нужно,  чтобы  это  было  исполнено  аккуратно.  Что  называется,
артистически", посп

e

шно перебилъ онъ меня, -- съ какимъ-то испугомъ.
     "Ну, хорошо, -- если ужъ вы придаете этому такое значен

i

е -- --"
     "Значен

i

е!"  Онъ задыхался отъ волнен

i

я.  "Я  в

e

дь самъ хочу носить эти
часы.  И когда  я  ихъ  буду  показывать, мн

e

  будетъ пр

i

ятно сказать: вотъ,
посмотрите, это работа господина Перната!"
     Онъ возбуждалъ во мн

e

  отвращен

i

е: онъ  швырялъ мн

e

 прямо въ лицо  свою
гнусную лесть.
     "Приходите черезъ часъ, -- будетъ готово".
     Вассертрумъ  извивался: "Не нужно сп

e

шить. Я не хочу.  Черезъ  три дня.
Черезъ четыре. Пусть хоть черезъ нед

e

лю. Я всю жизнь буду себя упрекать, что
я васъ торопилъ".
     Что съ  нимъ?  Почему онъ такъ  взволнованъ? --  Я  зашелъ  въ сос

e

днюю
комнату и заперъ часы въ шкатулку. Въ ней сверху лежалъ портретъ Ангелины. Я
быстро  захлопнулъ  крышку,  --   на  случай,  если   Вассертрумъ   за  мною
подглядывалъ.
     Когда я вернулся,  мн

e

 сразу бросилось  въ  глава, что онъ изм

e

нился въ
лиц

e

.
     Я  пристально посмотр

e

лъ  на него,  но сейчасъ  же отказался отъ своего
подозр

e

н

i

я: н

e

тъ, быть не можетъ? Онъ не могъ увидать портрета. 


183


     "Хорошо.  Тогда,  значитъ,  на  будущей  нед

e

л

e

", сказалъ  я,  стараясь
поскор

e

е отъ него отд

e

латься.
     Но онъ, повидимому, не торопился: пододвинулъ кресло и с

e

лъ.
     Сейчасъ, наоборотъ,  онъ широко  раскрылъ свои рыбьи  глаза и упорно не
сводилъ ихъ съ верхней пуговицы моего жилета.
     Молчан

i

е.
     "Эта  притворщица васъ,  нав

e

рное,  просила и  виду не подавать, что вы
что-нибудь  знаете. А?" обрушился онъ на меня неожиданно  и ударилъ кулакомъ
по столу.
     Было  что-то  страшное  въ  неожиданной р

e

зкости, съ какой онъ изм

e

нялъ
свой  тонъ,  --  переходя  съ  быстротой   молн

i

и   отъ  лести  къ   грубымъ
ругательствамъ. Я понялъ теперь, почему мног

i

е, особенно женщины, такъ легко
поддаются ему, хотя бы у него было противъ нихъ лишь самое ничтожное оруд

i

е.
     Я хот

e

лъ было вскочить, схватить его за горло  и вытолкать въ дверь. Но
потомъ одумался и р

e

шилъ, что гораздо умн

e

е сперва выпытать у него все, какъ
сл

e

дуетъ.
     "Я, право,  не понимаю, о  чемъ вы говорите, господинъ  Вассертрумъ"; я
старался скорчить какъ можно бол

e

е наивную физ

i

оном

i

ю. "Притворщица? Что это
значитъ?"
     "Что,  мн

e

  учить васъ  прикажете?"  отв

e

тилъ  онъ  по-прежнему  грубо.
"Подождите, вамъ придется еще присягать на суд

e

. Понимаете?"  --  Онъ началъ
кричать:  "Передо мной вы не посм

e

ете  отрицать, что  она приб

e

жала къ  вамъ
оттуда" -- онъ указалъ  рукой на ателье -- "въ  одномъ платк

e

. Больше на ней
ничего не было!" 


184


     Отъ возмущен

i

я  я пересталъ собою влад

e

ть: схватилъ  негодяя за грудь и
съ силой тряхнулъ его.
     "Посм

e

йте только сказать еще одно слово, -- я вамъ переломаю вс

e

 ребра!
Поняли?"
     Бл

e

дный, какъ полотно, онъ повалился на кресло и только пробормоталъ:
     "Въ чемъ д

e

ло? Въ чемъ д

e

ло? Что вы хотите? В

e

дь я сказалъ только..."
     Стараясь успокоиться, я прошелся немного по комнат

e

 и не слышалъ всего,
что онъ бормоталъ къ свое оправдан

i

е.
     Потомъ  с

e

лъ прямо противъ него, съ твердымъ нам

e

рен

i

емъ разъ  навсегда
выяснить все, что касается Ангелины и если не  мирнымъ  путемъ,  то  хотя бы
силой заставить его раскрыть, наконецъ, карты.  Быть можетъ, мн

e

 удастся при
этомъ обнаружить его слабыя стороны.
     Не обращая вниман

i

я на его возражен

i

я, я сразу же заявилъ, что  никак

i

я
вымогательства -- я р

e

зко подчеркнулъ это слово -- не приведутъ къ ц

e

ли: онъ
не  можетъ  привести никакихъ  доказательствъ  своему  обвинен

i

ю, а я всегда
сум

e

ю  уклониться  отъ дачи какихъ-либо показан

i

й, --  если вообще на минуту
хоть допустить, что отъ меня  ихъ  могутъ потребовать. Ангелина мн

e

 слишкомъ
близка, чтобы я не спасъ ее въ трудную минуту, -- чего бы мн

e

 это ни стоило,
-- хотя бы даже ц

e

ной лжесвид

e

тельства.
     Его   лицо  все  подергивалось   судорогами,  заячья  губа  возбужденно
поднималась  до самаго носа, -- онъ скрежеталъ  зубами и все  время старался
меня перебить: "Разв

e

 мн

e

 что-нибудь  отъ нея надо?  Послушайте же!"  -- Онъ
весь  дрожалъ отъ волнен

i

я, что я не давалъ ему говорить. -- "Мн

e



185


 нуженъ
только Сав

i

оли, -- этотъ песъ растреклятый, -- этотъ -- --" вырвалось у него
неожиданно.
     Онъ задыхался. А я вдругъ замолчалъ. Наконецъ-то, я его поймалъ. Но онъ
овлад

e

лъ ужъ собой и опять уставился на мой жилетъ.
     "Послушайте,  Пернатъ",  онъ   старался   подд

e

латься   подъ   холодный
разсудительный тонъ  солиднаго коммерсанта,  -- "вы все  говорите  объ  этой
кана... объ этой дам

e

. Она замужемъ? --  превосходно! Она спуталась съ этимъ
-- -- съ  этимъ паршивымъ мальчишкой? -- опять хорошо.  Но  при чемъ же тутъ
я?!" Онъ махалъ  руками  передъ  моимъ  лицомъ, --  сложивъ при  этомъ  такъ
пальцы,  будто держалъ  въ  нихъ  щепотку  соли.  "Пусть она  сама  съ  нимъ
разсчитывается.  --  Послушайте -- мы оба съ вами  не маленьк

i

е. И прекрасно
все понимаемъ. Мн

e

 надо только вернуть свои деньги. Вамъ ясно теперь?"
     Я удивленно прислушался:
     "Как

i

я деньги? Разв

e

 докторъ Сав

i

оли вамъ что-нибудь долженъ?"
     Вассертрумъ уклонился отъ прямого отв

e

та:
     "У меня съ нимъ свои счеты. Не все ли равно?"
     "Вы его хотите убить!" закричалъ я.
     Онъ вскочилъ съ м

e

ста. Зашатался.
     "Да, да.  Убить! Бросьте эту  комед

i

ю!"  Я  указалъ  ему на  дверь.  "И
убирайтесь отсюда!" Онъ  медленно  взялъ шляпу, над

e

лъ  ее и  повернулся  къ
двери.  Потомъ вдругъ  снова остановился и сказалъ  съ такимъ спокойств

i

емъ,
что я положительно изумился:
     "Какъ хотите. Я думалъ васъ пощадить. Не хотите, не надо. Миндальничать
я не люблю. 


186


 Вамъ  сл

e

довало бы быть поумн

e

е: в

e

дь и  вамъ  сталъ Сав

i

оли
поперекъ дороги. А -- теперь -- я -- вс

e

мъ -- вамъ -- троимъ --" онъ сд

e

лалъ
характерный жестъ вокругъ шеи -- "над

e

ну веревочку".
     На его лиц

e

 отразилась такая дьявольская жестокость, онъ былъ настолько
ув

e

ренъ  въ  своемъ превосходств

e

, что  у  меня  невольно  застыла  кровь въ
жилахъ. У него въ рукахъ, должно  быть, оруж

i

е, о которомъ ни я, ни Харузекъ
и не  догадываемся. Я почувствовалъ, какъ почва ускользаетъ у меня  изъ-подъ
ногъ.
     "Напильникъ!   Напильникъ!"  прошепталъ  мн

e

   внутренн

i

й   голосъ.   Я
соразм

e

рилъ мысленно разстоян

i

е:  до стола одинъ  шагъ -- до Вассертрума два
шага -- -- я  готовъ былъ ужъ броситься -- -- какъ вдругъ  въ дверяхъ  точно
изъ-подъ земли выросъ Гиллель.
     Комната  поплыла у меня передъ глазами. Я  вид

e

лъ  только -- словно  въ
туман

e

 -- что Гиллель остановился на порог

e

, а Вассертрумъ медленно, шагъ за
шагомъ сталъ отходить къ ст

e

н

e

.
     Потомъ я услыхалъ голосъ Гиллеля:
     "Вы знаете,  Ааронъ,  старое правило: вс

e

  евреи  поручители  одинъ  за
другого.  Такъ,  не лучше  ли  --  --"  Онъ  добавилъ  еще  н

e

сколько  словъ
по-еврейски, которыхъ я не понялъ.
     "Зач

e

мъ  вы  подслушиваете  у  дверей?" дрожащимъ голосомъ пробормоталъ
Вассертрумъ.
     "Подслушивалъ  я или  н

e

тъ  -- д

e

ло  не ваше!" --  -- Гиллель закончилъ
опять еврейской фразой,  въ которой прозвучала угроза.  Я боялся, что  между
ними вспыхнетъ ссора, но Вассертрумъ не  


187


 отв

e

тилъ ни слова, задумался на
мгновен

i

е и съ р

e

шительнымъ видомъ вышелъ изъ комнаты.
     Съ любопытствомъ взглянулъ  я  на Гиллеля. Но  онъ  сд

e

лалъ мн

e

  знакъ,
чтобъ я молчалъ. Онъ,  повидимому,  ждалъ  чего-то,  потому  что  напряженно
прислушивался.  Я  хот

e

лъ  было  запереть  дверь,  но  онъ  остановилъ  меня
нетерп

e

ливымъ движен

i

емъ руки.
     Такъ прошло минуты дв

e

,  --  неожиданно на л

e

стниц

e

  послышались  снова
тяжелые шаги Вассертрума.
     Не говоря ни слова, Гиллель вышелъ и уступилъ ему м

e

сто.
     Вассертрумъ  подождалъ,   пока  онъ  сойдетъ  съ  л

e

стницы,  и   потомъ
недовольно буркнулъ:
     "Отдайте часы".
     -- -- -- -- -- --
     


188


--------


ЖЕНЩИНА.


     Гд

e

 же Харузекъ? Прошли уже почти сутки, а онъ все не показывался.
     Неужели онъ  забылъ о  сигнал

e

,  о которомъ мы съ нимъ условились? Или,
можетъ быть, просто его не зам

e

тилъ?
     Я подошелъ къ  окну и  направилъ такъ зеркало, что отраженный солнечный
лучъ упалъ прямо на р

e

шетчатое окошко его подвала.
     Вчерашнее вм

e

шательство Гиллеля  въ  достаточной м

e

р

e

  меня  успокоило.
Онъ, нав

e

рное, предупредилъ бы меня, если бы мн

e

 угрожала опасность.
     Да и кром

e

 того,  Вассертрумъ, повидимому, ничего не предпринялъ: прямо
отъ  меня  онъ вернулся опять  къ себ

e

 въ лавку, -- я взглянулъ въ окно: ну,
да, конечно, вотъ онъ опять стоитъ передъ своимъ хламомъ, какъ стоялъ тамъ и
утромъ.
     Какъ мучительно это в

e

чное ожидан

i

е!
     У меня кружилась голова отъ мягкаго весенняго воздуха, проникавшаго изъ
открытаго окна въ сос

e

дней комнат

e

.
     Какъ весело капаетъ съ крышъ! И какъ блестятъ  на солнц

e

 эти  тоненьк

i

я
струйки воды!
     Меня тянуло на улицу. Я нетерп

e

ливо  ходилъ взадъ и впередъ по комнат

e

.
Садился въ кресло.
     И снова вставалъ.
     Въ груди  у меня зародилось чувство неясной влюбленности и не оставляло
меня. 


189


     Всю ночь я промучился. То ко мн

e

 дов

e

рчиво прижималась Ангелина,  -- то
вдругъ я, повидимому, совершенно спокойно разговаривалъ съ Мир

i

амъ, -- но не
усп

e

лъ  еще  разс

e

яться  этотъ  образъ,  какъ  снова  появилась  Ангелина  и
поц

e

ловала меня; я вдыхалъ  ароматъ  ея волосъ, --  ея  мягк

i

й  собол

i

й м

e

хъ
щекоталъ  мн

e

 шею, спадалъ съ ея  обнаженныхъ  плечъ,  --  она  превращалась
вдругъ въ Розину и начинала танцовать -- съ  пьяными,  полузакрытыми глазами
-- въ одномъ фрак

e

, од

e

томъ на голое  т

e

ло -- -- --  и  все  это въ полусн

e

,
совершенно  походившемъ  на   бодрствован

i

е.   На   сладостное,  изнуряющее,
дремотное бодрствован

i

е.
     А подъ утро  у  моего  изголовья стоялъ мой двойникъ, призрачный Габалъ
Гарминъ, "дыхан

i

е костей", о которомъ разсказывалъ Гиллель, -- и я вид

e

лъ по
его глазамъ: онъ весь въ  моей власти, онъ отв

e

титъ на  вс

e

 вопросы, как

i

е я
задамъ ему о земныхъ и потустороннихъ вещахъ, -- онъ только ждетъ ихъ. -- Но
жажда  проникнуть въ в

e

чныя  тайны не  вынесла жара  моей воспаленной крови,
изсякла  на безплодной  нив

e

 моего разума. -- Я отогналъ отъ  себя призракъ,
приказалъ ему  превратиться  въ  образъ Ангелины,  --  онъ  скорчился, сталъ
буквою "алефъ", опять  сталъ  расти  и  предсталъ  передо  мной  исполинскою
женщиной,  обнаженной,  какой  я ее  вид

e

лъ  когда-то  въ  книг

e

  Иббуръ, съ
пульсомъ, подобнымъ землетрясен

i

ю,  --  наклонился  надо  мной,  и  на  меня
пахнуло опьяняющимъ благоухан

i

емъ разгоряченнаго т

e

ла.
     -- -- -- -- -- --
     Неужели Харузекъ совс

e

мъ не придетъ? На церквахъ зап

e

ли колокола. 


190


     Еще четверть часа  я подожду,  а потомъ уйду изъ дому, буду  бродить по
оживленнымъ улицамъ, полнымъ людьми въ праздничныхъ платьяхъ, -- см

e

шаюсь съ
веселой  толпой  въ  богатой   части  города,  увижу  красивыхъ  женщинъ  съ
прелестными лицами, съ изящными руками и ногами.
     Я  встр

e

чу  тамъ,   можетъ   быть,  случайно  Харузека,   --   сталъ  я
оправдываться самъ  передъ собой.  И  чтобы скор

e

й убить  время, досталъ  съ
книжной полки старинную колоду картъ для тарока. -- -- --
     Быть можетъ, я найду въ картинкахъ что-нибудь подходящее для камеи?
     Я сталъ искать "пагадъ".
     Но его не было. Куда же онъ д

e

вался?
     Я сталъ  опять  перебирать  карты  и  задумался  надъ  ихъ  загадочнымъ
смысломъ. Въ особенности вотъ -- "пов

e

шенный" -- что можетъ онъ означать?
     Между  небомъ и  землей  на  веревк

e

  виситъ  челов

e

къ, --  голова  его
закинута назадъ, руки связаны  за спиной, -- правая голень закинута за л

e

вую
ногу, -- точно крестъ надъ опрокинутымъ треугольникомъ.
     Загадочный символъ.
     Но вотъ, наконецъ-то! Нав

e

рное, Харузекъ.
     Или еще кто-нибудь?
     Пр

i

ятный сюрпризъ: это Мир

i

амъ.
     -- -- -- -- -- --
     "Знаете,  Мир

i

амъ, я только  что хот

e

лъ зайти къ вамъ и предложить вамъ
немного прокатиться". -- Я сказалъ, конечно, неправду, но не смутился. "В

e

дь
вы не откажетесь? У меня  сегодня такъ хорошо на  душ

e

, -- и вы,  Мир

i

амъ --
именно вы должны ув

e

нчать мою радость". 


191


     "--  -- прокатиться?"  повторила  она  съ  такимъ  изумлен

i

емъ,  что  я
невольно громко разсм

e

ялся.
     "Разв

e

 мое предложен

i

е такъ необыкновенно?"
     "Н

e

тъ, н

e

тъ, но --" она не могла подыскать словъ, "мн

e

 какъ-то странно.
Прокатиться!"
     "Ничего  въ  этомъ  страннаго  н

e

тъ.  Подумайте только -- сотни  тысячъ
людей, въ сущности, только это и д

e

лаютъ".
     "Да, -- друг

i

е!" согласилась она, все еще въ полномъ недоум

e

н

i

и.
     Я взялъ ее за руки:
     "Мн

e

 хот

e

лось бы, Мир

i

амъ, чтобы радости,  выпадающ

i

я  на долю другихъ,
доставались въ безконечно большей степени вамъ".
     Она вдругъ побл

e

дн

e

ла,  какъ полотно,  и по ея неподвижному, застывшему
взгляду я понялъ, о чемъ она думаетъ.
     Мн

e

 это придало бодрости:
     "Вы не должны в

e

чно  думать", началъ я ее уговаривать, -- "объ этомъ --
-- о чуд

e

. Мир

i

амъ, об

e

щайте же мн

e

, -- ну, хотя бы ради нашей дружбы".
     Она почувствовала въ  моихъ словахъ  тайный страхъ и посмотр

e

ла на меня
удивленно.
     "Если  бы  это  на  васъ  не  такъ д

e

йствовало, я  бы  за  васъ  только
радовался, но такъ? -- -- Знаете, Мир

i

амъ, я за васъ очень волнуюсь -- -- за
ваше -- за ваше -- ну, какъ бы мн

e

 выразиться -- за ваше душевное состоян

i

е!
Не понимайте моихъ словъ буквально, но --  -- мн

e

 бы хот

e

лось,  чтобы  этого
чуда не было вовсе".
     Я  ждалъ,  что  она начнетъ  со  мной  спорить, но  она  была настолько
погружена въ свои мысли, что только кивнула мн

e

 головой. 


192


     "Чудо сн

e

даетъ вамъ душу. Разв

e

 я не правъ, Мир

i

амъ?"
     Она очнулась:
     "Мн

e

 самой иногда хочется, чтобъ его не было".
     Для меня блеснулъ лучъ надежды.
     "Но когда я  подумаю",  -- она говорила медленно и какъ бы въ  забытьи,
"что наступитъ когда-нибудь время, когда я должна буду жить безъ чуда -- --"
     "Вы же можете въ  одинъ прекрасный день стать богатой и  тогда вамъ уже
больше  не  нужно" -- неосторожно  прервалъ я ее, но сейчасъ  же  замолчалъ,
зам

e

тивъ на ея лиц

e

 возмущен

i

е, -- "я хочу сказать: можетъ же быть такъ, что
вы  когда-нибудь  избавитесь отъ вс

e

хъ  вашихъ  заботъ, -- и  чудеса примутъ
тогда духовный характеръ, -- превратятся во внутренн

i

я переживан

i

я".
     Она покачала головой  и отв

e

тила  сухо:  "внутренн

i

я переживан

i

я  -- не
чудеса. Мн

e

 вообще странно,  что  есть  люди,  у  которыхъ  ихъ  н

e

тъ. -- Съ
ранняго д

e

тства,  каждый день,  каждую ночь у  меня бываютъ  --" (она вдругъ
оборвала фразу, и я понялъ, что  ей знакомо еще н

e

что другое,  о чемъ она не
говорила со  мной никогда,  --  быть  можетъ,  выявлен

i

е  незримыхъ событ

i

й,
подобное тому, что  испытывалъ я) -- "но  не  въ этомъ  д

e

ло.  Если бы  даже
появился вдругъ кто-нибудь и сталъ прикосновен

i

емъ руки исц

e

лять  немощныхъ,
-- я все равно не назвала бы этого чудомъ. Только когда безжизненная матер

i

я
--  земля --  одухотворится и вс

e

  законы природы  нарушатся,  только  тогда
совершится  то,  о  чемъ  я  мечтаю съ т

e

хъ поръ, какъ  себя помню. Какъ-то,
однажды  отецъ  мн

e

 сказалъ:  есть дв

e

  стороны каббалы --  


193


 магическая и
абстрактная, которыя согласовать  между собой невозможно. Магическая сторона
еще  можетъ обусловить  абстрактную, -- но наоборотъ  -- никогда. Магическая
сторона -- это  даръ, -- абстрактной  же  можно достичь,  хотя бы при помощи
руководителя". -- Она  вернулась  опять къ своему: "я жажду именно дара. То,
чего  я сама способна  достичь, для меня безразлично и не им

e

етъ ни мал

e

йшей
ц

e

ны. Но стоитъ, повторяю, мн

e

  подумать,  что можетъ наступить время, когда
мн

e

 придется жить безъ  чудесъ", --  я  зам

e

тилъ, какъ  судорожно сжались ея
пальцы и меня охватила  боль и раскаян

i

е, -- "мн

e

  кажется, я готова умереть
при одной мысли объ этой возможности".
     "Можетъ быть, по этой причин

e

 вамъ и хот

e

лось бы, чтобы чудо никогда не
свершалось?" спросилъ я.
     "Отчасти.  Но  есть  и  другая причина.  Я  -- я  --" она на  мгновен

i

е
задумалась  -- "я еще  не созр

e

ла достаточно, чтобы въ  такой форм

e

 пережить
чудо. Да, именно такъ. Какъ бы объяснить это вамъ? Ну, вотъ представьте себ

e

для  прим

e

ра, что уже много л

e

тъ  я каждую ночь вижу одинъ и тотъ же сонъ съ
новымъ и новымъ его продолжен

i

емъ. Въ этомъ сн

e

  меня  просв

e

щаетъ  н

e

кто --
ну, скажемъ  хотя  бы, существо  съ того  св

e

та:  рисуя мн

e

 мой  собственный
образъ  и его постепенныя изм

e

нен

i

я, это существо мн

e

 показываетъ, насколько
далека я отъ магической зр

e

лости  и отъ способности  пережить  чудо; оно  же
даетъ  мн

e

  отв

e

ты на вс

e

 вопросы, которые днемъ заботятъ меня, --  и отв

e

ты
эти я могу когда  угодно пров

e

рить.  Вы  поймете  меня:  такое  существо 


194


зам

e

няетъ челов

e

ку величайшее  счастье, доступное на  земл

e

;  оно  -- мостъ,
соединяющ

i

й меня съ другимъ  м

i

ромъ, -- л

e

стница 

I

акова, по  которой  я могу
подняться къ св

e

ту надъ мракомъ повседневности, оно  --  мой  руководитель и
другъ.  -- Я в

e

рю въ то, что, уповая на "него", никогда не солгавшаго мн

e

, я
не заблужусь на темныхъ тропахъ, по которымъ стремится  моя душа, и не впаду
въ безум

i

е  и  в

e

чный  мракъ.  --  Но вотъ вдругъ,  вопреки всему,  что  онъ
говорилъ мн

e

,  я вижу передъ собой чудо! Кому же мн

e

 в

e

рить? Неужели же все,
ч

e

мъ я  была преисполнена долг

i

е  годы,  одинъ лишь обманъ?  Если бы во  мн

e

зародились сомн

e

н

i

я, я ринулась бы внизъ головой въ бездонную пропасть. -- И
все-таки чудо свершилось! Я была бы безумно счастлива, если бы -- --"
     "Если бы что -- --?" прервалъ я ее, затаивъ  дыхан

i

е.  Можетъ быть, она
сама произнесетъ это слово, и я получу возможность во всемъ ей сознаться?
     "-- -- если бы я узнала, что я ошиблась, -- что это было вовсе не чудо!
Но въ то же время я такъ  же твердо ув

e

рена, какъ въ томъ, что я сижу зд

e

сь,
что я бы погибла"; (у меня замерло сердце) -- "неужели же -- снова упасть съ
неба на землю? Разв

e

 челов

e

къ способенъ пережить это?"
     "Попросите же помощи у отца", зам

e

тилъ я, содрогаясь отъ страха.
     "У отца? Помощи?" -- она посмотр

e

ла на  меня съ  недоум

e

н

i

емъ. -- "Разъ
для  меня  существуютъ всего  два  пути,  какъ  можетъ онъ найти трет

i

й?  --
Знаете,  что было  бы единственнымъ спасен

i

емъ для  меня? Если  бы  со  мной
случилось то же, 


195


 что  съ  вами.  Если бы я вдругъ забыла все, что лежитъ
позади -- всю свою жизнь до этой  минуты. -- Какъ странно: то, что для  васъ
величайшее горе, для меня было бы величайшимъ счастьемъ!"
     Мы долго молчали. Потомъ вдругъ она взяла меня за руку и улыбнулась.
     "Я не хочу,  чтобы  вы грустили изъ-за  меня", -- (она ут

e

шала меня, --
она  меня!), "только что вы были такой счастливый,  такъ радовались весн

e

, а
сейчасъ  вы -- воплощенная  скорбь.  Мн

e

  вообще  не сл

e

довало  вамъ  ничего
говорить. Забудьте обо  всемъ этомъ,  --  будьте  такимъ  же  веселымъ, какъ
раньше! -- Я в

e

дь такъ рада -- --"
     "Вы? Рады? Мир

i

амъ?" съ горечью перебилъ я ее.
     Она  уб

e

жденно отв

e

тила:  "Да! Рада!  Когда  я  къ вамъ шла,  мн

e

  было
почему-то такъ страшно, -- сама не знаю, почему: я  не  могла отд

e

латься отъ
чувства,  что вамъ грозитъ большая  опасность", -- я напряженно прислушался,
--  "но  вм

e

сто того, чтобы радоваться, что  вы здоровы  и  веселы,  я  васъ
разстроила и -- --"
     Я  заставилъ  себя  улыбнуться:  "вы  можете  это  исправить:  по

e

демте
погулять". (Я старался  говорить какъ можно бол

e

е беззаботно.)  "Мн

e

 хочется
хоть  разъ  попробовать разс

e

ять ваши  мрачныя мысли.  Что  ни  говорите,  а
все-таки вы далеко еще не египетск

i

й  чарод

e

й,  а  покам

e

стъ  всего  навсего
молоденькая д

e

вушка,  -- смотрите, какъ бы весенн

i

й в

e

теръ  не  подшутилъ  и
надъ вами".
     Она вдругъ совс

e

мъ развеселилась:
     "Что съ вами сегодня, господинъ  Пернатъ? Такимъ я  васъ еще никогда не
видала. -- Кстати, 


196


 весенн

i

й в

e

теръ: у насъ, у  евреевъ,  этимъ "в

e

тромъ"
управляютъ  родители.   Мы  должны  только  повиноваться.  И   д

e

йствительно
повинуемся. Это  у  насъ въ крови.  Хотя  у меня  лично  н

e

тъ", добавила она
серьезно,  "моя  мать   наотр

e

зъ  отказалась,  когда  ее  хот

e

ли  выдать  за
безобразнаго Аарона Вассертрума".
     "Что? Вашу  мать? За старьевщика Вассертрума?" Мир

i

амъ кивнула головой.
"Изъ  этого  ничего, слава  Богу,  не вышло.  Но  для  несчастнаго  это было
смертельнымъ ударомъ".
     "По вашему, для несчастнаго? Да в

e

дь онъ же преступникъ!" вскричалъ я.
     Она задумчиво покачала  головой. "Конечно, преступникъ.  Но быть въ его
шкур

e

 и не стать преступникомъ, могъ бы только пророкъ".
     Я съ любопытствомъ спросилъ:
     "Вы  хорошо  его   знаете?  Меня  это  очень  интересуетъ.  По  особымъ
соображен

i

ямъ -- --"
     "Если бы вы побывали  въ  его  лавк

e

, господинъ Пернатъ, вы сейчасъ  же
узнали бы, что  онъ собой представляетъ. Я такъ говорю, потому что ребенкомъ
бывала  тамъ  часто. -- Почему вы  на меня  смотрите  съ такимъ удивлен

i

емъ?
Разв

e

 это такъ странно? -- Ко мн

e

 онъ относился всегда хорошо и по-дружески.
Разъ какъ-то даже, я помню,  онъ  подарилъ мн

e

 большой блестящ

i

й камень,  --
онъ мн

e

 особенно  понравился  у  него въ лавк

e

.  Но  мать  сказала, что  это
брилл

i

антъ, и мн

e

 пришлось, конечно, сейчасъ же отнести его обратно.
     Сначала онъ долго не хот

e

лъ его брать, а потомъ вдругъ вырвалъ изъ рукъ
и съ  яростью  закинулъ въ уголъ. Но я зам

e

тила,  что  на 


197


 глазахъ у него
выступили слезы. Я уже знала тогда немного по-древне-еврейски и поняла,  что
онъ пробормоталъ про себя: "Проклятье на всемъ, къ чему я ни прикасаюсь". --
--  Я въ посл

e

дн

i

й  разъ была  тогда  у него. Съ  т

e

хъ поръ онъ меня никогда
больше не приглашалъ. Я  знаю,  почему: если бы я не старалась  его ут

e

шить,
все пошло  бы  по-старому, -- но мн

e

 стало вдругъ безконечно жаль его, я ему
это сказала, -- и онъ ужъ не хот

e

лъ меня больше  вид

e

ть. --  Вы не понимаете
этого, господинъ Пернатъ?  В

e

дь  это  такъ просто: онъ не совс

e

мъ нормаленъ,
онъ страшно подозрителенъ,  -- въ немъ  сейчасъ  же  пробуждается недов

e

р

i

е,
какъ только кто-нибудь хочетъ подойти къ нему ближе. Онъ считаетъ себя бол

e

е
уродливымъ,  ч

e

мъ онъ  есть  на  самомъ  д

e

л

e

,  -- если  это  только  вообще
возможно. Этимъ объясняется и весь его  характеръ, и вс

e

 поступки. Говорятъ,
жена любила его, -- быть  можетъ, скор

e

е  жал

e

ла, ч

e

мъ любила, но какъ бы то
ни было, а это вс

e

 знали. И  только онъ одинъ въ это не  в

e

рилъ. Ему повсюду
чудится злоба и ненависть.
     Исключен

i

е онъ  д

e

лалъ только для своего сына.  Это объясняется, можетъ
быть, т

e

мъ, что  тотъ выросъ у  него  на  глазахъ,  что онъ былъ свид

e

телемъ
развит

i

я въ ребенк

e

 вс

e

хъ  его качествъ  съ самаго ихъ  зарожден

i

я  и потому
никакъ не могъ питать къ нему недов

e

р

i

я, -- или же попросту нашей  еврейской
кровью:  склонностью  изливать  все  свое  чувство  любви  исключительно  на
потомство.  Это, в

e

роятно, инстинктивная боязнь  нашего  племени,  -- боязнь
умереть, не выполнивъ  мисс

i

и, о которой мы позабыли, но 


198


 которая  смутно
продолжаетъ въ насъ жить. Кто знаетъ?!
     Въ  томъ,  какъ   онъ  воспиталъ  своего  сына,  проявилось  не  только
благоразум

i

е, но, пожалуй, и мудрость, которая прямо-таки поражаетъ у такого
необразованнаго челов

e

ка, какъ Вассертрумъ. Съ тонкимъ пониман

i

емъ психолога
онъ   отстранялъ   отъ  ребенка   всякое   переживан

i

е,  которое   могло  бы
способствовать развит

i

ю у него сов

e

сти:  онъ хот

e

лъ  избавить его отъ  вс

e

хъ
будущихъ душевныхъ страдан

i

й.
     Въ  учителя онъ  взялъ  ему  изв

e

стнаго ученаго,  который придерживался
взгляда,  что  животныя  безчувственны  и  что  боль  не   что  иное,   какъ
механическ

i

й рефлексъ.
     Выжать изъ каждаго  столько радости и  наслажден

i

я,  сколько онъ вообще
способенъ дать, и потомъ отбросить  его, какъ  пустую, ненужную скорлупу, --
такова приблизительно сущность его дальновидной педагогической системы.
     Что при этомъ главную роль,  въ качеств

e

 лозунга и пути къ "могуществу"
играли деньги,  -- вы  легко можете  себ

e

,  конечно,  представить, господинъ
Пернатъ. И такъ  же,  какъ онъ самъ  тщательно скрываетъ  свое богатство для
того, чтобы окутывать мракомъ пред

e

лы своего вл

i

ян

i

я и силы, такъ и для сына
придумалъ онъ  такой же способъ,  -- съ т

e

мъ, однако,  что избавилъ его  отъ
страдан

i

й  вн

e

шне  убогой,  нищенской  жизни:  онъ  пропиталъ  его  насквозь
дьявольской  ложью  о  "красот

e

",  внушилъ  ему вн

e

шн

i

е  и внутренн

i

е пр

i

емы
эстетики и  научилъ его:  наружно изображать прекрасную, стройную  лил

i

ю,  а
внутри, въ душ

e

, быть кровожаднымъ хищникомъ. 


199


     Конечно,  вся  эта  теор

i

я  "красоты" едва  ли  была  его  собственнымъ
изобр

e

тен

i

емъ, --  онъ, нав

e

рное, внесъ  только свои  "поправки"  въ  добрый
сов

e

тъ, который подалъ ему кто-нибудь, бол

e

е просв

e

щенный.
     Никогда онъ не ропталъ на то, что впосл

e

дств

i

и сынъ отъ него отрекался,
гд

e

 и когда  только  могъ. Наоборотъ, онъ считалъ  это его  долгомъ: въ  его
любви не было эгоизма,  -- --  мой отецъ  какъ-то  сказалъ:  такая любовь не
умираетъ вм

e

ст

e

 со смертью".
     Мир

i

амъ  замолчала. Я  вид

e

лъ, что она  продолжаетъ  начатую  мысль про
себя, и услыхалъ это по ея изм

e

нившемуся тону, когда она вдругъ сказала:
     "Странные плоды растутъ на древ

e

 еврейства".
     "Скажите, Мир

i

амъ",  спросилъ я ее, "вы никогда  не  слыхали,  будто  у
Вассертрума стоитъ  въ  лавк

e

 восковая  фигура?  Я ужъ не помню, кто мн

e

 объ
этомъ разсказывалъ, -- можетъ быть, мн

e

 только приснилось -- --"
     "Н

e

тъ,  н

e

тъ, это правда, господинъ Пернатъ. Въ  углу, гд

e

 онъ спитъ на
соломенномъ тюфяк

e

,  посреди  всякаго  хлама  д

e

йствительно стоитъ  восковая
фигура въ челов

e

ческ

i

й ростъ. Онъ давно пр

i

обр

e

лъ ее  въ какомъ-то балаган

e

,
-- говорятъ, потому только, что она похожа  на одну д

e

вушку -- христ

i

анку --
которая была будто бы когда-то его любовницей".
     "Мать Харузека!" мелькнуло у меня въ голов

e

.
     "Вы не знаете, кто она, Мир

i

амъ?"
     Мир

i

амъ покачала головой. "Если васъ это интересуетъ -- я могу узнать".
     "Ахъ,  н

e

тъ, Мир

i

амъ,  не  надо. Мн

e

 совершенно  безразлично".  (По  ея
блестящимъ  глазамъ я 


200


 зам

e

тилъ, что  она говорила  съ  увлечен

i

емъ. Надо
постараться,  чтобы она опять не  вернулась  къ старому, р

e

шилъ я про себя.)
"Но вотъ меня очень интересуетъ  вопросъ, который  вы мелькомъ затронули. Вы
говорили  о  "весеннемъ  в

e

тр

e

".  Вашъ  отецъ,  нав

e

рное,  вамъ  не  станетъ
предписывать, за кого вы должны выйти замужъ".
     Она весело разсм

e

ялась:
     "Мой отецъ? Ну, еще бы!"
     "Для меня это огромное счастье".
     "Почему?" наивно спросила она.
     "Да потому, что, значитъ, у меня есть все-таки шансы".
     Это была шутка,  -- она  такъ  и поняла  мои слова, но  все-таки быстро
вскочила и подошла къ  окну, чтобы  не показать мн

e

, какъ она покрасн

e

ла.  Я
началъ опять, чтобъ вывести ее изъ смущен

i

я:
     "Какъ старый другъ, я  попрошу  васъ объ одномъ: вы должны мн

e

 сказать,
когда  вы р

e

шите  выйти  замужъ. --  Или,  можетъ быть,  вы  думаете  вообще
остаться старой д

e

вой?"
     "Н

e

тъ, н

e

тъ!"  --  она  такъ  энергично запротестовала, что  я невольно
долженъ былъ улыбнуться -- "когда-нибудь я все-таки выйду замужъ!"
     "Ну, конечно. Еще бы! "
     Она разсердилась, какъ подростокъ.
     "Неужели вы хоть минутку не можете быть серьезнымъ, господинъ Пернатъ?"
-- Я послушно принялъ серьезный видъ, и она опять с

e

ла. "Такъ вотъ: если я и
сказала, что когда-нибудь все-таки выйду замужъ, то это значитъ, что хотя до
сихъ поръ я и не  ломала себ

e

 надъ этимъ головы, т

e

мъ не мен

e

е, нав

e

рное, не
понимала  бы  смысла  


201


  жизни,  если  бы  вдругъ  р

e

шила,  что, родившись
женщиной, должна остаться безд

e

тной."
     Въ первый разъ зам

e

тилъ я въ ея лиц

e

 черты женственности.
     Она продолжала тихо: "Въ своихъ  грезахъ я часто представляю  себ

e

, что
конечная  ц

e

ль есть сл

i

ян

i

е двухъ существъ въ одно ц

e

лое, въ то, что можетъ,
какъ  символъ,  являть  собою "гермафродитъ".  --  Вы  никогда не  читали  о
древнеегипетскомъ культ

e

 Озириса?"
     Я напряженно слушалъ: "Гермафродитъ -- -- "
     "Ну,  да:  магическое  соединен

i

е   мужского  и  женскаго  начала  рода
челов

e

ческаго въ  полубог

e

.  Это  конечная  ц

e

ль.  -- Н

e

тъ,  скор

e

е  даже не
конечная ц

e

ль, а начало новаго пути, -- в

e

чнаго, -- пути безъ конца".
     "И вы  над

e

етесь",  спросилъ я взволнованно,  "найти  именно того, кого
ищете?  Разв

e

 не  можетъ быть, что онъ  живетъ  гд

e

-нибудь въ  другой  части
св

e

та, что его вообще н

e

тъ на земл

e

?"
     "Этого я знать не могу", отв

e

тила  она  просто, "я  могу только  ждать.
Если онъ отд

e

ленъ отъ меня временемъ и пространствомъ,  -- я лично въ это не
в

e

рю, иначе зач

e

мъ бы я родилась тутъ въ гетто, -- или же насъ разд

e

ляетъ съ
нимъ пропасть  взаимнаго нев

e

д

e

н

i

я  -- -- и я такъ и не встр

e

чу  его, -- ну,
тогда, значитъ, моя жизнь не им

e

ла ни мал

e

йшаго  смысла и была  лишь нел

e

пой
игрой глупаго  демона.  -- Но,  пожалуйста,  не  будемъ больше  говорить объ
этомъ", попросила она, "а то достаточно только высказать эту мысль, какъ она
получаетъ уже некрасивый земной отт

e

нокъ, -- а мн

e

 бы не хот

e

лось -- --"
     Она вдругъ замолчала. 


202


     "Чего бы вамъ не хот

e

лось, Мир

i

амъ?"
     Она подняла руку. Быстро встала и приговорила:
     "Къ вамъ гости, господинъ Пернатъ!"
     На л

e

стниц

e

 послышался шелестъ платья.
     Р

e

зк

i

й стукъ въ дверь. И:
     Ангелина!
     Мир

i

амъ хот

e

ла было уйти. Но я ее удержалъ:
     "Позвольте представить: дочь моего друга -- графиня -- --"
     "Къ  вамъ  нельзя  даже  подъ

e

хать.  Всюду  мостовая  разрыта. Мейстеръ
Пернатъ,  когда же вы пере

e

дете, наконецъ, въ бол

e

е  приличную м

e

стность? На
улиц

e

 таетъ сн

e

гъ, небо радуется, -- прямо грудь разрывается, -- а вы сидите
въ  своей берлог

e

,  какъ  старый сычъ...  Впрочемъ, знаете,  вчера я  была у
своего ювелира,  -- онъ мн

e

 сказалъ, что вы велик

i

й художникъ, самый  лучш

i

й
р

e

зчикъ камей,  как

i

е  сейчасъ существуютъ, а, можетъ быть, и величайш

i

й изъ
вс

e

хъ, как

i

е вообще когда-либо были?!"  -- Ангелина болтала, какъ ручеекъ. Я
былъ очарованъ.  Вид

e

лъ  передъ собой только  ея голубые с

i

яющ

i

е  глаза,  ея
маленьк

i

я ножки въ крохотныхъ лаковыхъ  туфелькахъ,  --  ея изящное  личико,
закутанное м

e

хомъ, розовый кончикъ уха.
     Она не унималась.
     "Мой экипажъ на углу. Я такъ  боялась не  застать васъ дома. Вы, должно
быть, еще не об

e

дали? Мы  по

e

демъ сперва, -- да, куда жъ мы  по

e

демъ сперва?
Мы по

e

демъ --  --  подождите-ка: хотите  въ Баумгартенъ --  --  или, знаете,
лучше всего за городъ, -- тамъ пахнетъ весной, распускаются почки. Идемте же
скор

e

е, идемте, 


203


 -- берите же шляпу. А потомъ вы у меня пооб

e

даете  -- мы
поболтаемъ  до вечера, -- Да берите же шляпу! Чего же вы ждете? -- У меня въ
экипаж

e

 теплый, мягк

i

й плэдъ, -- мы закутаемся въ  него до ушей и такъ т

e

сно
прижмемся, что будетъ тепло".
     Что мн

e

 было  сказать ей? Что я  только что пригласилъ покататься  вотъ
эту дочь моего друга? -- -- --
     Я не усп

e

лъ еще  вымолвить  слова, какъ  Мир

i

амъ посп

e

шно простилась съ
Ангелиной.
     Я проводилъ ее до двери, хотя она и протестовала.
     "Послушайте,  Мир

i

амъ  -- зд

e

сь, на л

e

стниц

e

  я не могу  сказать  вамъ,
конечно  -- -- но я такъ глубоко преданъ вамъ -- мн

e

 въ тысячу разъ было  бы
пр

i

ятн

e

е съ вами-- --"
     "Неудобно заставлять  ждать даму, -- господинъ Пернатъ", отв

e

тила  она,
"прощайте, желаю пр

i

ятно провести время!"
     Она сказала это сердечно, искренне, непритворно, но я все  же зам

e

тилъ,
что блескъ въ ея глазахъ сразу потухъ.
     Она быстро сб

e

жала по л

e

стниц

e

, -- у меня бол

e

зненно сжалось сердце.
     Мн

e

 казалось, будто я потерялъ ц

e

лый м

i

ръ.
     -- -- -- -- -- --
     Какъ пьяный,  сид

e

лъ я около Ангелины. Мы быстро  мчались  по  улицамъ,
полнымъ народа.
     Могуч

i

й прибой  жизни настолько  оглушилъ меня, что  я различалъ только
отд

e

льныя ярк

i

я пятна въ мелькавшей  мимо картин

e

: сверкающ

i

е камни въ ушахъ
и  на ц

e

почкахъ отъ муфтъ,  лоснящ

i

еся цилиндры, б

e

лыя  перчатки  дамъ,  


204


пуделя  съ  розовымъ  бантикомъ,  съ  лаемъ  вц

e

пившагося  въ  наши  колеса,
покрытыхъ б

e

лой п

e

ной лошадей, несшихся намъ навстр

e

чу въ серебряной упряжи,
витрину магазина съ осл

e

пительными драгоц

e

нностями и б

e

лосн

e

жными жемчужными
нитями, блескъ шелка на стройныхъ д

e

вичьихъ бедрахъ.
     Р

e

зк

i

й в

e

теръ, дувш

i

й намъ прямо въ лицо, д

e

лалъ еще бол

e

е ощутительной
опьяняющую теплоту т

e

ла Ангелины.
     Полицейск

i

е на  перекресткахъ  почтительно  уступали дорогу,  когда  мы
проносились мимо нихъ.
     Потомъ мы по

e

хали шагомъ по набережной, запруженной вереницею экипажей,
--  мимо  разрушеннаго  каменнаго  моста, черезъ  густую  толпу  любопытныхъ
з

e

вакъ.
     Я  не  смотр

e

лъ по  сторонамъ:  -- мал

e

йш

i

й  звукъ  изъ устъ  Ангелины,
движен

i

е  р

e

сницъ, б

e

глая игра  ея губъ, -- гляд

e

ть на все это было для меня
безм

e

рно важн

e

е, ч

e

мъ наблюдать, какъ остатки быковъ тамъ внизу подставляютъ
свои плечи напору ледяныхъ глыбъ. -- -- --
     Дорожки парка.  Утрамбованная, упругая почва. Потомъ  шуршан

i

е листьевъ
подъ  копытами  лошадей,  влажный  воздухъ,  оголенные  исполины-деревья  съ
множествомъ  вороньихъ   гн

e

здъ,  мертвыя  лужайки   съ  б

e

лыми   островками
исчезающаго сн

e

га, -- все проносилось мимо меня, какъ во сн

e

.
     Лишь  какъ-то  вскользь, почти равнодушно Ангелина вспомнила о  доктор

e

Сав

i

оли.
     "Сейчасъ,  когда  всякая  опасность  уже  миновала",  зам

e

тила  она  съ
очаровательной, д

e

тской  


205


 наивностью, "когда я знаю вдобавокъ, что и  ему
значительно лучше, мн

e

 представляется вся эта истор

i

я невыносимо скучной. --
Мн

e

 хочется  опять хоть немного порадоваться, закрыть глаза  и  окунуться въ
блестящ

i

й водоворотъ жизни.  Мн

e

 кажется, таковы ужъ вс

e

 женщины. Он

e

 только
въ этомъ  не хотятъ признаваться.  Или  же  настолько  глупы,  что  сами  не
зам

e

чаютъ. А какъ  по-вашему?"  Но она даже  не слышала, что  я ей отв

e

тилъ.
"Впрочемъ,  меня женщины нисколько не интересуютъ. Не подумайте, что  я хочу
вамъ польстить:  но  -- право,  простая  близость симпатичнаго  мужчины  мн

e

несравненно пр

i

ятн

e

е, ч

e

мъ самый интересный  разговоръ съ умной женщиной. Въ
конц

e

 концовъ в

e

дь  вс

e

 эти разговоры --  одинъ  только  вздоръ. Въ  лучшемъ
случа

e

 -- о  нарядахъ. Но  мода вовсе не такъ  уже часто м

e

няется --  --  Не
правда ли, я  легкомысленна?"  спросила  она  вдругъ такъ кокетливо, что  я,
увлеченный ея обаян

i

емъ, еле  удержался, чтобы не  схватить  ея головку и не
поц

e

ловать ее въ шею, -- "ну, скажите же, что я легкомысленна!"
     Она еще ближе придвинулась и еще т

e

сн

e

е прижалась ко мн

e

.
     Мы миновали аллею  и 

e

хали  теперь мимо парка съ закутанными въ  солому
деревьями,  --  они  напоминали   мн

e

  туловища  чудовищъ   съ  отрубленными
конечностями и головами.
     На скамейкахъ, гр

e

ясь  на солнц

e

 сид

e

ли люди,  смотр

e

ли  намъ  всл

e

дъ и
шептались.
     Мы молчали и отдались своимъ мыслямъ. -- Ангелина совершенно другая, --
она  нисколько   не  похожа  на  ту,  которую  рисовало  до  сихъ  поръ  мое
воображен

i

е.  Какъ  будто  сегодня  только  


206


  впервые  она  д

e

йствительно
предстала передо мной.
     Разв

e

 это та самая женщина, которую я старался тогда ут

e

шить въ собор

e

?
     Я не могъ отвести взгляда отъ ея полураскрытаго рта.
     Она  все  еще не говорила  ни слова. Казалось, передъ  ней  проносились
как

i

я-то картины. Экипажъ вы

e

халъ на влажную лужайку. Запахло пробуждающейся
землей.  "Знаете  --  -- графиня -- --?"  "Называйте  меня  Ангелиной," тихо
прервала она меня.
     "Знаете,  Ангелина  --  --  сегодня  всю  ночь  вы  мн

e

 снились?" глухо
вырвалось у меня.
     Она сд

e

лала легкое движен

i

е,  какъ будто захот

e

ла высвободить свою руку
изъ моей руки, и посмотр

e

ла на меня  удивленно. "Какъ странно! А мн

e

 снились
вы! -- И какъ разъ сейчасъ я думала объ этомъ!"
     Разговоръ снова  замолкъ. И мы оба почувствовали, что снилось намъ одно
и то же.
     Я ощущалъ это по б

i

ен

i

ю ея  пульса. Рука ея едва зам

e

тно дрожала у меня
на груди. Она какъ-то судорожно отвела отъ меня взглядъ -- -- --
     Я медленно  поднесъ къ губамъ ея руку, снялъ ароматную б

e

лую  перчатку,
-- услышалъ, какъ дыхан

i

е  ея  стало  прерывистымъ --  --  и,  обезум

e

въ отъ
любви, впился губами въ ея ладонь.
     -- -- -- -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     -- -- -- Н

e

сколько часовъ спустя, шатаясь, какъ пьяный,  я спускался въ
вечернемъ туман

e

 внизъ, по направлен

i

ю  къ городу. Я шелъ, не зная куда, 


207


и долгое время безсознательно кружился на одномъ м

e

ст

e

.
     Потомъ очутился у р

e

ки, перегнулся черезъ жел

e

зныя перила и смотр

e

лъ на
бушующ

i

я волны.
     Я все еще  чувствовалъ у себя на ше

e

 руки Ангелины, вид

e

лъ передъ собою
каменный бассейнъ фонтана, съ плавающими въ немъ, гн

i

ющими желтыми листьями,
у котораго мы  уже съ ней прощались  когда-то давно, -- и  снова,  какъ вотъ
только сейчасъ,  она шла рядомъ  со  мной,  по  мерзлому, сумеречному  парку
своего замка, молча склонивъ мн

e

 на плечо свою голову.
     Я с

e

лъ на скамью и низко надвинулъ шляпу, -- я грезилъ.
     Волны  били о набережную,  и шумъ ихъ поглощалъ посл

e

дн

i

е неясные звуки
засыпавшаго города.
     Когда время отъ времени я  плотн

e

е закутывался въ плащъ и открывалъ при
этомъ глаза, р

e

ка  все больше и  больше скрывалась въ т

e

ни,  пока, наконецъ,
поб

e

жденная мрачной,  тяжелой ночью, не  превратилась въ черную  пелену,  --
только   п

e

на   плотины  б

e

лой,   с

i

яющей  полосой   тянулась  поперекъ   къ
противоположному берегу.
     Меня страшила мысль о возвращен

i

и въ мое печальное жилище.
     Блескъ короткихъ вечернихъ часовъ нав

e

ки отдалилъ меня отъ него.
     Н

e

сколько нед

e

ль, а, быть можетъ, и дней, -- счастье промелькнетъ -- --
и не останется ничего, кром

e

 грустнаго, прекраснаго воспоминан

i

я.
     И тогда?
     Тогда я буду чужимъ и тутъ и тамъ, и на  томъ  и на этомъ берегу  р

e

ки.


208


     Я поднялся. Передъ т

e

мъ какъ вернуться въ мрачное гетто, мн

e

 захот

e

лось
еще разъ взглянуть черезъ р

e

шетку парка на замокъ,  за окнами котораго спала
она -- -- Я направился по тому пути, откуда пришелъ, -- пробирался ощупью въ
густомъ  туман

e

 мимо  безконечнаго  ряда домовъ, по  соннымъ  площадямъ,  --
передо мной вдругъ грозно  вставали черные  памятники,  одинок

i

я  караульныя
будки  и  вычурныя  украшен

i

я  старинныхъ  фасадовъ.  Тусклый  св

e

тъ  фонаря
выросталъ  въ  туман

e

  въ  огромный  фантастическ

i

й  кругъ   изъ  поблекшихъ
радужныхъ  красокъ,  сжимался  потомъ  въ желтоватый  пронизывающ

i

й  глазъ и
таялъ, наконецъ, позади.
     Мои ноги  касались  широкихъ каменныхъ  ступеней, посыпанныхъ грав

i

емъ.
Куда я иду? По какому-то ущелью, круто поднимающемуся кверху?
     Справа и  сл

e

ва  высокая  каменная  ограда.  Черезъ  нее перев

e

шиваются
оголенные сучья деревьевъ. Они точно съ неба: стволовъ не видно, они  скрыты
густымъ туманомъ.
     Моя шляпа зад

e

ваетъ  за что-то: сух

i

я тонк

i

я в

e

тки ломаются, падаютъ и,
коснувшись плаща, исчезаютъ въ с

e

рой мгл

e

, скрывающей отъ меня мои ноги.
     Но вотъ яркая точка:  одинок

i

й  огонекъ  гд

e

-то -- далеко -- далеко  --
загадочный -- -- точно между землею и небомъ.
     Должно быть,  я заблудился.  По всей в

e

роятности,  это старый  замковый
подъемъ, возл

e

 садовъ Фюрстенберга. -- -- --
     Потомъ какая-то вязкая тропинка. -- И, наконецъ, опять мостовая. 


209


     Передо  мной исполинская т

e

нь, -- голова въ черномъ, каменномъ колпак

e

:
"Далиборка",  башня  голода, гд

e

  погибали  когда-то  люди, между т

e

мъ  какъ
короли внизу, въ "Оленьемъ рву", гонялись за дичью.
     Узк

i

й, извилистый переулокъ съ бойницами,  такой  узк

i

й, что еле пройти
одному --  --  и передо  мной вдругъ рядъ домиковъ, ростомъ не многимъ  выше
меня.
     Вытянувъ руки, я доставалъ до  ихъ крышъ. Я очутился на "улиц

e

 золотыхъ
д

e

лъ  мастеровъ", -- въ  средн

i

е  в

e

ка алхимики  плавили  зд

e

сь  философск

i

й
камень и отравляли лунные лучи.
     Отсюда одинъ только выходъ: пойти обратно, т

e

мъ же путемъ.
     Но я не нашелъ отверст

i

я въ ст

e

н

e

 и натолкнулся на деревянную калитку.
     Ничего  не  под

e

лаешь,  -- придется  кого-нибудь  разбудить,  попросить
показать  дорогу, -- подумалъ  я.  Какъ странно, --  этотъ домъ преграждаетъ
зд

e

сь улицу, -- онъ выше другихъ и  въ немъ, какъ  видно, живутъ. Я  не могъ
вспомнить, вид

e

лъ ли я его уже когда-нибудь.
     Онъ,  нав

e

рное, б

e

лый, -- поэтому-то онъ такъ ярко и вырисовывается  въ
туман

e

.
     Я прохожу  черезъ калитку  по узкой садовой тропинк

e

, прижимаюсь лицомъ
къ окну,  -- все темно. Стучу въ окно. -- Въ дверяхъ показывается съ горящей
св

e

чой дряхлый старикъ, старческой  нев

e

рной походкой доходитъ  до  середины
комнаты,  останавливается,  медленно  поворачиваетъ  голову  къ  запыленнымъ
алхимическимъ ретортамъ  и  колбамъ  вдоль  ст

e

нъ, смотритъ 


210


 задумчиво на
огромную паутину въ углахъ и устремляетъ зат

e

мъ пристальный взглядъ на меня.
     Т

e

нь отъ скулъ падаетъ на впадины  его глазъ, -- и кажется, будто он

e

 у
него пустыя, какъ у мум

i

и.
     Онъ, очевидно, не зам

e

чаетъ меня.
     Я снова стучу.
     Онъ не слышитъ. И, какъ лунатикъ, снова беззвучно выходитъ изъ комнаты.
     Напрасно я жду.
     Стучу въ дверь: н

e

тъ отв

e

та. -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Мн

e

  не  оставалось  ничего,  какъ  снова  искать  выхода  изъ  тупика.
Наконецъ, мн

e

 удалось все-таки выбраться.
     Не лучше  ли  мн

e

 пойти къ  людямъ? -- Къ  своимъ  друзьямъ:  къ Цваку,
Прокопу, Фрисландеру, -- они, нав

e

рное, сейчасъ въ "Старомъ безд

e

льник

e

", --
я долженъ хоть на  н

e

сколько часовъ заглушить свою  безумную жажду поц

e

луевъ
Ангелины. Я ускорилъ шаги.
     -- -- -- -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Точно трилистникъ изъ мертвецовъ, сид

e

ли  они  втроемъ вокругъ стараго,
прогнившаго  стола съ тонкими глиняными  трубками  въ  зубахъ.  Комната была
полна дыма.
     Ихъ  лица  было  очень  трудно различить, настолько  темно-бурыя  ст

e

ны
поглощали  весь,  и безъ того уже  скудный, св

e

тъ  отъ  старомодной  висячей
лампы.
     А въ углу высохшая, какъ палка, молчаливая, старая кельнерша съ в

e

чнымъ
чулкомъ  и спицами  въ рукахъ,  съ безцв

e

тнымъ взглядомъ и  желтымъ  утинымъ
носомъ. 


211


     Закрытыя двери были зав

e

шаны поблекшими красными драпировками, такъ что
голоса  пос

e

тителей  изъ  сос

e

дней  комнаты  доносились  сюда,  точно  тихое
жужжан

i

е пчелинаго роя.
     Фрисландеръ,  въ конусообразной шляп

e

 съ широкими полями, съ  нависшими
усами, землистымъ цв

e

томъ лица и шрамомъ подъ глазомъ, напоминалъ утонувшаго
голландца давно прошедшихъ в

e

ковъ.
     

I

озуа  Прокопъ всадилъ вилку въ свои длинные какъ у музыканта кудри, не
переставая  отбивалъ  тактъ  неимов

e

рно  длинными, костлявыми  пальцами и съ
недоум

e

н

i

емъ наблюдалъ,  какъ Цвакъ пробовалъ нарядить пузатую бутылку арака
въ красное платьице мар

i

онетки.
     "Это Бабинск

i

й", съ серьезнымъ видомъ объяснилъ мн

e

 Фрисландеръ. "Вы не
знаете, кто такой Бабинск

i

й? Цвакъ, разскажите же поскор

e

е Пернату, кто былъ
Бабинск

i

й!"
     "Бабинск

i

й", началъ  сейчасъ же  Цвакъ, не отрываясь ни  на секунду отъ
работы,  "Бабинск

i

й былъ когда-то  изв

e

стнымъ разбойникомъ въ Праг

e

.  Долг

i

е
годы занимался онъ своимъ  гнуснымъ д

e

ломъ. Никому не приходило и  въ голову
подозр

e

вать  его.  Но  мало-помалу  стали обращать на  себя  вниман

i

е случаи
исчезновен

i

я   членовъ  семействъ   изъ   высшаго   общества.  Вначал

e

   это
замалчивали, потому что и въ  этомъ есть  свои хорош

i

я  стороны:  по крайней
м

e

р

e

 лишнимъ  ртомъ становилось меньше; но въ конц

e

 концовъ молчать ужъ было
нельзя, -- могла пострадать  репутац

i

я, могли пойти всевозможные  толки.  Въ
особенности въ т

e

хъ случаяхъ, когда исчезали безсл

e

дно д

e

вицы-нев

e

сты. 


212


     Кром

e

 того и чувство  собственнаго  достоинства  требовало  поддержан

i

я
вн

e

шняго престижа безупречной семейной жизни.
     Объявлен

i

я въ  газетахъ, врод

e

:  "Вернись,  прошлое  забыто"  --  стали
появляться все  чаще  и  чаще.  Бабинск

i

й,  легкомысленный,  какъ  почти вс

e

професс

i

ональные  уб

i

йцы,  не  учелъ этого обстоятельства.  Въ конц

e

 концовъ
объявлен

i

я обратили на себя всеобщее вниман

i

е.
     Неутомимая  д

e

ятельность  дала  возможность  Бабинскому,  отличавшемуся
вообще  склонностью  къ  идиллическому  образу  жизни,  пр

i

обр

e

сти  себ

e

  со
временемъ  маленьк

i

й,  уютный домикъ  въ прелестной  деревушк

e

  Кричъ  возл

e

Праги. Домикъ с

i

ялъ чистотой и опрятностью, и садикъ передъ нимъ былъ полонъ
цв

e

тущей геранью.
     Такъ  какъ  доходы  не  позволяли ему расширить влад

e

н

i

я, то для  того,
чтобы  незам

e

тно  хоронить  свои жертвы,  онъ долженъ  былъ устроить  вм

e

сто
цв

e

точной клумбы, какъ ни прискорбно ему это было, поросш

i

й травой, простой,
но для ц

e

лей удобный могильный курганъ. Его онъ могъ безъ труда увеличивать,
когда того требовалъ усп

e

хъ д

e

ла или удачный сезонъ.
     На  этомъ  курган

e

  Бабинск

i

й  отдыхалъ  каждый  вечеръ  посл

e

  тяжкихъ
трудовъ,  наслаждался лучами заходящаго солнца и выводилъ  на флейт

e

  разныя
печальныя мелод

i

и". -- -- --
     "Постойте!" р

e

зко  перебилъ  его  

I

озуа Прокопъ,  досталъ  изъ  кармана
большой ключъ, приложилъ его къ губамъ и сталъ насвистывать.
     "Цимцерлимъ--цамбусла--де".
     "Разв

e

 вы  его  слышали,  что такъ хорошо  знаете  мелод

i

ю?"  удивленно
спросилъ Фрисландеръ. 


213


     Прокопъ бросилъ на  него негодующ

i

й  взглядъ. "Н

e

тъ. Къ сожал

e

н

i

ю,  онъ
жилъ слишкомъ  давно.  Но  то, что онъ могъ играть,  мн

e

, какъ  композитору,
должно быть изв

e

стно. Вы во всякомъ случа

e

 судить объ этомъ не можете: вы не
музыкальны. -- -- Цимцерлимъ--цамбусла--бусла--де".
     Цвакъ  внимательно слушалъ Прокопа  и продолжалъ,  когда  тотъ спряталъ
свой ключъ:
     "Постоянный  ростъ  кургана  вызвалъ  въ  конц

e

  концовъ  подозр

e

н

i

е  у
сос

e

дей. Но заслуга разоблачен

i

я Бабинскаго принадлежитъ одному полицейскому
изъ  предм

e

ст

i

я Цицкова.  Онъ случайно  вид

e

лъ издали,  какъ  тотъ  задушилъ
пожилую даму изъ высшаго общества.  Это и положило нав

e

ки пред

e

лъ преступной
д

e

ятельности чудовища.
     Бабинскаго арестовали въ его уютномъ уб

e

жищ

e

.
     Судъ,  признавъ  смягчающ

i

я  вину  обстоятельства,  приговорилъ  его къ
смертной  казни черезъ пов

e

шен

i

е. Необходимыя принадлежности для казни  было
поручено доставить  по  сходной ц

e

н

e

 фирм

e

 Лейпенъ "Торговля канатами и
веревками оптомъ  и  въ  розницу"  и вручить  ихъ подъ  расписку одному  изъ
высшихъ чиновъ казначейства.
     Какъ  бы то  ни было, но во  время казни веревка оборвалась, Бабинскаго
помиловали и приговорили къ пожизненному заключен

i

ю въ тюрьм

e

.
     Двадцать л

e

тъ провелъ уб

i

йца въ ст

e

нахъ св. Панкрат

i

я, и ни разу съ его
устъ  не  сорвалось  ни  слова  упрека  --  еще  и  сейчасъ  служащ

i

е тюрьмы
отзываются съ похвалой объ его образцовомъ  поведен

i

и: въ торжественные  дни
рожден

i

я 


214


 императора ему разр

e

шалось даже играть на флейт

e

; --"
     Прокопъ пол

e

зъ было опять  въ  карманъ за ключомъ,  но Цвакъ остановилъ
его.
     "-- въ силу всеобщей  амнист

i

и  Бабинскому сократили  срокъ  наказан

i

я,
выпустили на свободу, и онъ получилъ м

e

сто привратника въ монастыр

e

 "Сестеръ
милосердныхъ".
     Легк

i

я  садовыя  работы, которыя  онъ  исполнялъ, между  прочимъ,  мало
обременяли его -- за свою  прежнюю д

e

ятельность онъ пр

i

обр

e

лъ  такой большой
опытъ  въ  работ

e

  заступомъ, что у  него оставалось  достаточно  свободнаго
времени  для  просв

e

щен

i

я  ума   и  сердца   высоконравственнымъ,  тщательно
подобраннымъ чтен

i

емъ.
     Посл

e

дств

i

я всего этого оказались чрезвычайно отрадными.
     По субботамъ, когда  настоятельница отпускала  его погулять  и  немного
разс

e

яться, онъ всяк

i

й разъ возвращался домой очень рано и говорилъ, что его
удручаетъ всеобщ

i

й упадокъ  морали;  по  вечерамъ улицы  переполнены  такимъ
подозрительнымъ сбродомъ, что долгъ  каждаго мирнаго гражданина возвращаться
домой какъ можно раньше.
     Въ  Праг

e

  въ  это время почти  во вс

e

хъ  магазинахъ  стали продаваться
маленьк

i

я восковыя фигурки въ красныхъ плащахъ, изображавш

i

я Бабинскаго.
     Ихъ покупали почти вс

e

 семьи, такъ или иначе отъ него пострадавш

i

я.
     Фигурки были выставлены повсюду  въ витринахъ и  ничто  такъ сильно  не
возмущало Бабинскаго, какъ именно эти фигурки. 


215


     "Въ  высокой  степени   недостойно  все  время  колоть  глаза  челов

e

ку
напоминан

i

емъ  о  заблужден

i

яхъ  его  молодости.  Это  свид

e

тельствуетъ  объ
огруб

e

н

i

и   нравовъ",   говорилъ   въ   такихъ  случаяхъ  Бабинск

i

й,  "очень
прискорбно, что власти не запрещаютъ этого открытаго безобраз

i

я".
     Передъ смертью онъ еще разъ вспомнилъ объ этомъ.
     И не напрасно, потому что вскор

e

 зат

e

мъ полиц

i

я д

e

йствительно запретила
продавать фигурки Бабинскаго". -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     --  --   --  Цвакъ  хлебнулъ   большой  глотокъ  грогу,   --  вс

e

  трое
мефистофельски   улыбнулись,  --  онъ  осторожно  повернулся  къ  безцв

e

тной
кельнерш

e

, и я зам

e

тилъ, какъ она смахнула слезу.
     -- -- -- -- -- --
     "Ну, а отъ васъ мы такъ-таки  ничего не услышимъ --  -- кром

e

, понятно,
того, что въ благодарность за испытанное художественное наслажден

i

е, вы насъ
сегодня  угощаете, досточтимый  коллега?"  спросилъ  меня Фрисландеръ  посл

e

продолжительнаго общаго молчан

i

я.
     Я разсказалъ имъ о своихъ скитан

i

яхъ въ туман

e

.
     Когда  я   дошелъ  до  описан

i

я   б

e

лаго   дома,   вс

e

  трое  настолько
заинтересовались, что вынули трубки  изо  рта -- а когда я кончилъ,  Прокопъ
стукнулъ кулакомъ по столу и воскликнулъ:
     "Это  уже просто изъ рукъ вонъ -- --! Вс

e

 легенды, как

i

я только  у насъ
существуютъ,  Пернату приходится переживать самолично.  -- Кстати -- помните
тогда эту истор

i

ю съ Големомъ? Она разъяснилась". 


216


     "То есть, какъ разъяснилась?" спросилъ я удивленно.
     "Вы знаете сумасшедшаго нищаго еврея Гашиля? Н

e

тъ? Ну, такъ вотъ: этотъ
Гашиль и оказался Големомъ".
     "Нищ

i

й -- Големомъ?"
     "Да, да, Гашиль былъ  Големомъ.  Сегодня  среди  б

e

лаго дня  привид

e

н

i

е
мирно  разгуливало по Сальпитергассе въ своемъ знаменитомъ старинномъ наряд

e

XVII в

e

ка, и тутъ-то одинъ мясникъ арканомъ его и поймалъ".
     "Въ чемъ д

e

ло? Я ровно ничего не понимаю", сказалъ я.
     "Я  же вамъ говорю:  это  былъ Гашиль.  Говорятъ, онъ давно  уже нашелъ
этотъ нарядъ гд

e

-то въ воротахъ. --  Да -- а  вотъ насчетъ б

e

лаго дома,  это
д

e

йствительно страшно интересно.  Д

e

ло  въ томъ, что  существуетъ  предан

i

е,
будто тамъ  наверху, на улиц

e

, гд

e

 жили алхимики, есть домъ, который  виденъ
только  въ  туманные  вечера  и  то  только  особымъ  "счастливчикамъ".  Его
называютъ  "ст

e

ной у  посл

e

дняго фонаря". Днемъ тамъ  лежитъ  только большой
с

e

рый  камень, --  на  самомъ краю высокаго обрыва надъ Оленьимъ  рвомъ.  Вы
должны быть счастливы, Пернатъ, что не пошли дальше: вы непрем

e

нно свалились
бы въ пропасть и сломали бы себ

e

 шею.
     Подъ камнемъ, говорятъ,  зарытъ  огромный  кладъ. Камень этотъ заложилъ
тутъ  будто бы орденъ "аз

i

атскихъ братьевъ", основателей  Праги; тутъ должны
были построить домъ,  въ  которомъ передъ концомъ св

e

та будетъ жить челов

e

къ
--  в

e

рн

e

е,  гермафродитъ,  --  существо,  наполовину   мужчина,  наполовину
женщина. И на герб

e

 у 


217


 него будетъ заяцъ, --  кстати,  заяцъ в

e

дь символъ
Озириса, -- отсюда, нав

e

рное, и обычай 

e

сть зайца на Пасху.
     А  до  т

e

хъ поръ,  согласно предан

i

ю,  тамъ своей  собственной персоной
сторожитъ Ма

ф

усаилъ, чтобы дьяволъ не оплодотворилъ камня и не произвелъ отъ
него сына,  такъ  называемаго  Армилоса. -- Вы  никогда не слыхали объ этомъ
Армилос

e

? --  Изв

e

стно даже, какъ онъ будетъ  выгляд

e

ть, -- в

e

рн

e

е, изв

e

стно
только  старымъ  раввинамъ: -- волосы у  него будутъ  изъ золота, завязанные
сзади косой, -- два пробора, серповидной формы глаза и руки длиною до пятъ".
     "Надо нарисовать  этого франта",  пробурчалъ Фрисландеръ и сталъ искать
карандашъ.
     "Ну-съ,  такъ  вотъ,  Пернатъ:  если  когда-нибудь  вамъ посчастливится
сд

e

латься  гермафродитомъ и, кстати, найти  зарытый  кладъ,  --  вы  ужъ  не
забудьте,  что я былъ  всегда  вашимъ преданнымъ  другомъ",  закончилъ  свой
разсказъ Прокопъ.
     -- Мн

e

 было не до шутокъ, -- на душ

e

 у меня было почему-то тоскливо.
     Хотя Цвакъ и не зналъ, конечно, въ чемъ д

e

ло, но онъ сразу зам

e

тилъ мое
настроен

i

е и посп

e

шилъ меня выручить:
     "Какъ ни какъ, а въ высшей степени странно и даже жутко  немного, что у
Перната  было вид

e

н

i

е какъ разъ на томъ  самомъ м

e

ст

e

, о которомъ упоминаетъ
предан

i

е!  -- Это  совпаден

i

е,  мимо котораго  не  можетъ пройти  равнодушно
челов

e

къ, обладающ

i

й способностью вид

e

ть то, что  не доступно  его осязан

i

ю.
--  Н

e

тъ, что ни говорите, а, по  моему, сверхчувственное  -- все-таки самое
любопытное. -- А по-вашему?" 


218


     Фрисландеръ и  Прокопъ  стали  серьезн

e

е.  Но вс

e

 мы  не сочли  нужнымъ
отв

e

тить.
     "А   какъ  ваше  мн

e

н

i

е,   Евлал

i

я?"   повторилъ  свой  вопросъ  Цвакъ,
обернувшись.
     Старая  кельнерша  почесала  затылокъ вязальной  иглой,  --  вздохнула,
покрасн

e

ла и проговорила:
     "Отстаньте! Безобразникъ вы эдак

i

й!"
     -- -- -- -- -- --
     "Какая страшно напряженная атмосфера была сегодня  весь день", зам

e

тилъ
Фрисландеръ,  когда немного улеглось наше веселое настроен

i

е, "я не былъ  въ
состоян

i

и даже взяться за кисть. И почему-то у  меня  изъ головы не выходила
Розина, -- помните, какъ она тогда танцовала во фрак

e

?"
     "Разв

e

 она опять нашлась?" спросилъ я.
     "Вотъ  теб

e

 на: нашлась! Полиц

i

я заключила  теперь съ  ней долгосрочный
контрактъ!  -- Можетъ быть, ее зам

e

тилъ тогда комиссаръ у Лойзичека -- -- Во
всякомъ случа

e

  она развиваетъ  сейчасъ лихорадочную д

e

ятельность  и  весьма
способствуетъ наплыву постороннихъ  въ еврейск

i

й кварталъ.  За это  короткое
время она здорово похорош

e

ла".
     "Просто  удивительно, когда  подумаешь, что можетъ  женщина сд

e

лать  съ
мужчиной,  стоитъ ей только влюбить его  въ себя",  зам

e

тилъ  Цвакъ.  "Чтобы
заработать  деньги  и им

e

ть возможность пойти къ ней, этотъ  б

e

дняга Яромиръ
сталъ  вдругъ художникомъ. Онъ ходитъ  по кабачкамъ  и  выр

e

зываетъ  силуэты
пос

e

тителей, -- говорятъ, очень похож

i

е".
     Прокопъ не разслышалъ посл

e

днихъ словъ и облизнулся: 


219


     "Правда? Разв

e

 Розина такъ ужъ похорош

e

ла?
     А вы не пробовали завязать съ ней интрижку, Фрисландеръ?"
     Кельнерша сорвалась съ м

e

ста и негодующе вышла изъ комнаты.
     "Ханжа!  Нечего  сказать -- корчитъ  изъ себя  доброд

e

тель!" недовольно
пробурчалъ всл

e

дъ ей Прокопъ.
     "Что вы къ  ней  придираетесь?  Да  и вообще  -- она,  кажется, кончила
вязать свой чулокъ", успокоилъ его Цвакъ.
     -- -- -- -- -- --
     Хозяинъ принесъ еще  грогу, и разговоръ  мало  помалу  принялъ слишкомъ
легкомысленный  характеръ.  Слишкомъ  легкомысленный, -- во  мн

e

  и такъ ужъ
бурлила кровь.
     Я  старался не слушать, но ч

e

мъ  больше я уходилъ въ себя и  думалъ объ
Ангелин

e

, т

e

мъ настойчив

e

е звучали у  меня  въ ушахъ ихъ слова. Я неожиданно
распрощался.
     Туманъ слегка пор

e

д

e

лъ и кололъ,  точно  тонкими ледяными иголками.  Но
назван

i

й улицъ прочесть было все-таки невозможно и я опять заблудился.
     Я  очутился на другой улиц

e

  и только что  хот

e

лъ повернуть,  какъ меня
кто-то окликнулъ:
     "Господинъ Пернатъ! Господинъ Пернатъ!"
     Я огляд

e

лся вокругъ, поднялъ голову. Никого!
     Передо мной была открытая дверь, надъ ней стыдливый, маленьк

i

й  красный
фонарикъ, -- мн

e

 показалось, будто въ подъ

e

зд

e

 стоитъ кто-то въ св

e

тломъ.
     И снова шопотъ: "Господинъ Пернатъ! Господинъ Пернатъ!" 


220


     Я  съ  удивлен

i

емъ  вошелъ въ  подъ

e

здъ, -- вокругъ  моей  шеи обвились
теплыя женск

i

я руки, -- и при слабомъ св

e

т

e

, пробивавшемся изъ узкой щели въ
дверяхъ, я увид

e

лъ, что ко мн

e

 н

e

жно прижималась Розина.
     -- -- -- -- -- --
     


221


--------


ХИТРОСТЬ.


     С

e

рый, сумрачный день.
     Я проснулся поздно, -- спалъ тяжело, безъ сновид

e

н

i

й, какъ въ летарг

i

и.
     Старая служанка или вовсе не приходила, или забыла протопить печку.
     Въ ней была только холодная зола.
     На мебели пыль.
     Полъ не выметенъ.
     Дрожа отъ холода, я ходилъ взадъ и впередъ.
     Въ  комнат

e

 былъ отвратительный запахъ сивухи.  Пальто, костюмъ --  все
пахло табачнымъ дымомъ.
     Я распахнулъ окно и снова  закрылъ: холодный, сырой воздухъ  улицы былъ
невыносимъ.
     На крышахъ неподвижно сид

e

ли воробьи съ мокрыми перышками.
     Куда ни взгляни, повсюду унылая безнадежность. И во мн

e

 самомъ все было
разбито, разорвано.
     Какъ обносилась обивка на кресл

e

! Изъ дыръ торчитъ конск

i

й волосъ.
     Надо  позвать обойщика  --  --  хотя зач

e

мъ, въ  сущности?  -- -- пусть
останется такъ,  -- -- еще одно  никчемное  покол

e

н

i

е,  а  потомъ все  равно
превратится въ труху.
     А на окнахъ -- как

i

я безвкусныя, нел

e

пыя занав

e

ски, -- как

i

я-то тряпки!


222


     Почему не свить мн

e

 изъ нихъ веревку и не пов

e

ситься?!
     По крайней м

e

р

e

 у меня не будетъ уже больше передъ глазами  вс

e

хъ этихъ
безобразныхъ вещей, -- кончится все это мучительное, безысходное горе, -- --
разъ навсегда.
     Да! Это самое разумное! Покончить со вс

e

мъ.
     Сегодня же.
     Сейчасъ еще -- утромъ. Не ходить даже об

e

дать. Какая  гадость -- лишать
себя жизни съ полнымъ желудкомъ. Лежать  въ  сырой земл

e

  съ непереваренной,
гн

i

ющею пищей.
     Только бы никогда не св

e

тило больше солнце,  не проникало бы въ душу со
своей наглой ложью о радостяхъ жизни.
     Н

e

тъ, я  не дамъ  себя больше дурачить, я  не буду больше  игрушкой  въ
рукахъ  коварной,  нел

e

пой судьбы,  которая то  поднимаетъ  меня,  то  вновь
бросаетъ  куда-то, -- только для того, чтобъ я понялъ  тщету земного, -- то,
что давнымъ давно мн

e

  изв

e

стно, изв

e

стно каждому ребенку, каждой  собак

e

 на
улиц

e

.
     Б

e

дная, б

e

дная Мир

i

амъ! Если бы хоть ей я могъ помочь какъ-нибудь!
     Нужно было прежде всего принять р

e

шен

i

е, твердое неизм

e

нное р

e

шен

i

е, --
пока  вновь не проснется во мн

e

  проклятая жажда жизни и не нарисуетъ новыхъ
иллюз

i

й.
     Какую пользу принесли мн

e

 вс

e

 эти знамен

i

я изъ потусторонняго м

i

ра?
     Ничего, р

e

шительно ничего.
     Разв

e

  только  то, что я все время  блуждалъ по  заколдованному кругу и
почувствовалъ теперь всю нестерпимую муку земного существован

i

я... 


223


     Оставалось только одно.
     Я подсчиталъ на память, сколько денегъ было у меня еще въ банк

e

.
     Да, только такъ.  Это  хотя  и немного,  но все-таки единственное,  что
можетъ оказаться еще ц

e

ннымъ во всей моей ничтожной жизни.
     Все, что  у  меня  еще есть -- и эти н

e

сколько  драгоц

e

нныхъ камней  въ
моемъ ящик

e

 -- я сложу въ  пакетъ и отошлю Мир

i

амъ.  По крайней м

e

р

e

 на два,
три  года она будетъ избавлена отъ заботъ о завтрашнемъ дн

e

. И напишу письмо
Гиллелю, -- ему я разскажу о "чудесахъ" Мир

i

амъ.
     Онъ одинъ ей можетъ помочь.
     Я зналъ: онъ найдетъ, что ей посов

e

товать.
     Я  досталъ  камни, положилъ ихъ въ карманъ  и  взглянулъ  на часы: если
сейчасъ отправиться въ банкъ -- черезъ часъ все можно покончить.
     И  еще букетъ красныхъ розъ Ангелин

e

! --  -- -- Во мн

e

  снова  раздался
крикъ  боли и безумной страсти. Еще  день пожить -- хотя бы еще единственный
день.
     Чтобы зат

e

мъ еще разъ пережить это мучительное отчаян

i

е?
     Н

e

тъ,  нельзя  ждать ни минуты! Я почувствовалъ  словно удовлетворен

i

е,
что не уступилъ своей слабости.
     Я оглянулся вокругъ. Не надо ли еще что-нибудь сд

e

лать?
     Да, вотъ: напильникъ. Я сунулъ его въ карманъ, -- я его брошу на улиц

e

,
-- я ужъ давно р

e

шилъ это сд

e

лать.
     Онъ былъ мн

e

  ненавистенъ. Еще немного,  -- и  изъ за него  я  сталъ бы
уб

i

йцей.
     -- -- -- -- -- --
     


224


     Кто это опять тамъ ко мн

e

?
     Старьевщикъ.
     "Я на минутку, господинъ Пернатъ", пробормоталъ онъ въ  отчаян

i

и, когда
я ему сказалъ, что мн

e

 некогда.
     "На одну только минутку. Два слова".
     По лицу его градомъ катился потъ; онъ весь дрожалъ отъ волнен

i

я.
     "Могу  я  поговорить съ  вами  наедин

e

,  господинъ  Пернатъ? Мн

e

  бы не
хот

e

лось,  чтобы опять пришелъ этотъ --  -- Гиллель. Заприте-ка лучше  дверь
или  давайте  пойдемъ вонъ въ  ту комнату",  -- своимъ обычнымъ  порывистымъ
жестомъ онъ увлекъ меня за собой.
     Зорко огляд

e

вшись вокругъ, онъ прошепталъ хриплымъ голосомъ:
     "Вы знаете  --  --  я передумалъ.  Такъ будетъ  лучше. Иначе ничего  не
выходитъ. Ладно. Что было, то было".
     Я старался прочесть у него въ глазахъ правду.
     Онъ выдержалъ мой  взглядъ и судорожно уц

e

пился рукой за спинку кресла,
-- такого усил

i

я ему это стоило.
     "Я  очень радъ,  господинъ  Вассертрумъ", -- я  старался  быть  съ нимъ
возможно любезн

e

е, "жизнь и  безъ того  печальна, незач

e

мъ еще  отравлять ее
ненавистью".
     "Право, точно  читаешь  печатную книгу",  -- онъ вздохнулъ  облегченно,
пол

e

зъ  въ карманъ  и  опять вынулъ золотые часы съ  погнутыми  крышками. "А
чтобы  вы  уб

e

дились, что я  искрененъ, не откажитесь принять отъ меня этотъ
пустякъ. Въ подарокъ". 


225


     "Зач

e

мъ это нужно?", сталъ я отказываться,  "не подумайте,  что я -- --
", но тутъ я вспомнилъ, что  разсказывала мн

e

 про него  Мир

i

амъ, и протянулъ
руку, чтобы его не обид

e

ть.
     Онъ  не обратилъ на это вниман

i

я, побл

e

дн

e

лъ  вдругъ, какъ  полотно,  и
прохрип

e

лъ:
     "Вотъ! Вотъ! Такъ я и зналъ. Опять этотъ Гиллель! Стучатъ!"
     Я прислушался  и вошелъ въ первую комнату,  закрывъ наполовину за собой
дверь для его успокоен

i

я.
     Но на сей  разъ это былъ не  Гиллель.  Въ комнату  вошелъ  Харузекъ. Въ
знакъ того, что онъ знаетъ,  кто у меня, онъ приложилъ палецъ къ губамъ и въ
то  же  мгновен

i

е,  не  ожидая, что я скажу,  засыпалъ меня ц

e

лымъ  потокомъ
словъ:
     "Ахъ, достопочтенный, дорогой  мейстеръ Пернатъ,  --  у меня н

e

тъ словъ
выразить радость, что я засталъ  васъ одного и въ  полномъ благополуч

i

и". --
-- Онъ говорилъ, какъ  актеръ,  -- его напыщенныя, искусственныя фразы  такъ
р

e

зко диссонировали съ его искаженнымъ лицомъ, что мн

e

 стало больно и жутко.
     "Мейстеръ,  --  я  никогда  не посм

e

лъ  бы  явиться  къ  вамъ  въ  томъ
оборванномъ вид

e

, въ какомъ вы,  должно быть, не разъ меня  видали на улиц

e

,
-- впрочемъ, что говорю я: видали! -- Вы не разъ даже милостиво подавали мн

e

руку.
     Знаете,  кому  я  обязанъ т

e

мъ,  что  сегодня я  могъ къ вамъ притти въ
б

e

ломъ воротничк

e

  и опрятномъ костюм

e

?  --  -- Одному  изъ  благородн

e

йшихъ
людей нашего города. Къ сожал

e

н

i

ю, мног

i

е на его счетъ заблуждаются. Но зато
я весь проникаюсь трогательнымъ чувствомъ, какъ только вспоминаю о немъ. 


226


     Живя  самъ скромно, онъ щедрой рукой од

e

ляетъ нуждающихся и б

e

дныхъ. Съ
давнихъ поръ, видя, какъ  онъ  съ печальнымъ видомъ стоитъ  передъ лавкой, я
всей душой стремился подойти къ нему и молча пожать ему руку.
     Н

e

сколько  дней тому  назадъ  онъ  окликнулъ меня, далъ  мн

e

 денегъ,  и
благодаря этому я получилъ возможность купить себ

e

 въ разсрочку костюмъ.
     Вы догадались теперь,  мейстеръ  Пернатъ, кто былъ моимъ благод

e

телемъ?
--
     Я   говорю  это  съ  гордостью,   потому  что  я  всегда  одинъ  только
чувствовалъ, какое  золотое  сердце  бьется въ его  груди.  Да --  это  былъ
господинъ Ааронъ Вассертрумъ!" -- -- --
     --  --  Я  понялъ,  конечно,  что  Харузекъ  игралъ  эту  комед

i

ю  ради
старьевщика, который все  это  слушалъ за  дверью. Но мн

e

 было неясно, какую
ц

e

ль  онъ пресл

e

довалъ;  мн

e

 казалось, что такой грубой лестью никакъ нельзя
обмануть  подозрительнаго  и  недов

e

рчиваго  Вассертрума.  По  скептическому
выражен

i

ю  моего лица Харузекъ  понялъ, повидимому,  мою мысль и покачалъ съ
улыбкой головой. Его посл

e

дующ

i

я  слова должны были, очевидно, показать мн

e

,
что онъ отлично знаетъ этого  челов

e

ка, -- знаетъ, на какую удочку его можно
подд

e

ть.
     "Да,  да! Господинъ -- Ааронъ -- Вассертрумъ. Мн

e

 больно, что я не могу
сказать ему самому, какъ безконечно я ему  благодаренъ. Но васъ, мейстеръ, я
умоляю: не говорите ему никогда, что я былъ у  васъ и все  разсказалъ.  -- Я
знаю:  людской  эгоизмъ  ожесточилъ  его,  вселилъ  въ  его  душу  глубокое,
непреодолимое, -- но, къ сожал

e

н

i

ю, вполн

e

 основательное недов

e

р

i

е. 


227


     Я псих

i

атръ, но кром

e

 того и чутье мн

e

 подсказываетъ, что будетъ лучше,
если господинъ Вассертрумъ  никогда не узнаетъ, какого я о немъ  мн

e

н

i

я. Я и
самъ  отъ него это  скрою. -- В

e

дь иначе это значило бы пос

e

ять  сомн

e

н

i

е въ
его  несчастной душ

e

. А этого я не  хочу.  Пусть ужъ  онъ лучше сочтетъ меня
неблагодарнымъ.
     Мейстеръ  Пернатъ! Я самъ  несчастный,  я самъ  съ  д

e

тства  знаю,  что
значитъ быть одинокимъ и вс

e

ми покинутымъ. Мн

e

 неизв

e

стно даже, кто былъ мой
отецъ. Не видалъ никогда  я въ глаза и  своей матери.  Она, говорятъ, умерла
совс

e

мъ молодой  -- --" голосъ Харузека зазвучалъ вдругъ загадочно и какъ-то
странно  настойчиво:  "Я уб

e

жденъ,  что  она была изъ  числа т

e

хъ  глубокихъ
натуръ, которыя никогда  не говорятъ о своей безграничной любви. Такимъ же я
считаю и господина Вассертрума.
     У меня сохранилась страничка изъ  дневника моей  матери, -- я ее всегда
ношу на груди, --  въ ней  написано, что хотя отецъ мой и былъ некрасивъ, но
она  любила  его такъ, какъ,  пожалуй,  ни одна женщина  въ м

i

р

e

  не  любитъ
мужчину.
     И все-таки  она, повидимому,  никогда ему этого  не говорила.  --  Быть
можетъ, по  той  же  причин

e

, почему я, наприм

e

ръ, ни за  что не  сказалъ бы
господину Вассертруму, какую я питаю къ нему благодарность.
     Но  изъ дневника я узналъ и  еще кое-что, --  правда, скор

e

е догадался,
потому  что многихъ словъ разобрать невозможно, -- они смыты  слезами: отецъ
мой -- да сгинетъ память о немъ на земл

e

 и на неб

e

! --  отецъ мой обращался,
повидимому, отвратительно съ матерью". 


228


     Харузекъ неожиданно съ такой силою упалъ на кол

e

ни, что затрещалъ полъ,
и закричалъ безумнымъ, раздирающимъ душу голосомъ. Я не могъ  сразу  понять,
продолжаетъ ли онъ играть комед

i

ю или въ самомъ д

e

л

e

 лишился разсудка:
     "Всемогущ

i

й, -- имени коего не см

e

етъ произносить челов

e

къ, -- во прах

e

простираюсь я передъ Тобой: будь  проклятъ отецъ мой,  будь проклятъ во в

e

ки
в

e

ковъ!"
     Посл

e

дн

i

я  слова  онъ  буквально  прохрип

e

лъ.  Потомъ, широко  раскрывъ
глаза, напряженно прислушался.
     По его  лицу скользнула сатанинская улыбка. Мн

e

  тоже показалось, будто
за перегородкой послышался легк

i

й стонъ Вассертрума.
     "Простите меня,  мейстеръ",  спустя  минуту заговорилъ  снова  Харузекъ
сдавленнымъ голосомъ, "простите, что я не сдержался,  но я  день и ночь молю
Провид

e

н

i

е,  чтобы  Оно ниспослало моему  отцу, кто  бы  онъ  ни былъ, самую
страшную смерть, какую себ

e

 только можно представить".
     Я невольно хот

e

лъ что-то ему возразить, но онъ посп

e

шно перебилъ меня:
     "А теперь,  мейстеръ  Пернатъ, теперь  позвольте  обратиться къ вамъ съ
просьбой.
     У  господина Вассертрума  былъ  воспитанникъ, котораго  онъ  безконечно
любилъ.  Кажется, это былъ  его племянникъ.  Говорили даже,  что  чуть ли не
сынъ. Но этому я  не в

e

рю: в

e

дь  тогда у него была бы та же фамил

i

я.  А того
звали: Вассори, д-ръ Теодоръ Вассори.
     У  меня  слезы выступаютъ на глазахъ, когда я о немъ вспоминаю. Я  всей
душой  былъ ему 


229


 преданъ,  какъ будто  меня связывали съ нимъ т

e

сныя  узы
родства и любви".
     Харузекъ всхлипнулъ, точно не могъ говорить отъ волнен

i

я.
     "Ахъ, и вотъ этой благородной души вдругъ не стало! Ахъ, ахъ!
     По  какой-то  мн

e

 до сихъ поръ неизв

e

стной причин

e

, -- онъ покончилъ съ
собой. Меня тоже, наряду съ  другими,  позвали на помощь, -- но, увы -- увы,
было  ужъ поздно!  Когда  потомъ я остался  одинъ  около покойнаго и покрылъ
поц

e

луями его бл

e

дную,  холодную руку,  -- я  взялъ, -- я долженъ сейчасъ въ
этомъ признаться,  -- да и что-жъ тутъ такого? в

e

дь это не воровство!  --  я
взялъ  у  него  съ  груди  розу и вотъ этотъ  пузырекъ,  --  его содержимымъ
несчастный безвременно прес

e

къ нить своей цв

e

тущей жизни".
     Харузекъ досталъ изъ кармана пузырекъ и дрожащимъ голосомъ продолжалъ:
     "Я вамъ оставляю тутъ то  и другое, -- и увядшую  розу  и пузырекъ. Они
были для меня памятью о покойномъ друг

e

.
     Сколько  разъ въ минуты внутренней  пустоты,  душевнаго  одиночества  и
тоски по матери  я призывалъ смерть и бралъ въ руки этотъ пузырекъ. Для меня
всегда  было сладостнымъ ут

e

шен

i

емъ сознан

i

е,  что достаточно мн

e

 вылить его
содержимое  на   платокъ  и  вдохнуть  его  въ  себя,  чтобы   безбол

e

зненно
перенестись  въ ту страну, гд

e

  любимый  мой, дорогой  Теодоръ нашелъ в

e

чное
успокоен

i

е отъ этой юдоли скорби.
     Многоуважаемый  мейстеръ, я  попрошу васъ --  ради этого я и пришелъ къ
вамъ -- взять эти вещи и передать ихъ господину Вассертруму. 


230


     Скажите ему,  что вы ихъ получили  отъ челов

e

ка, близкаго д-ру Вассори,
но что имени его вы об

e

щали не называть, -- ну, хотя бы отъ дамы.
     Онъ вамъ  пов

e

ритъ, и  для  него  эти  вещи  будутъ такимъ  же дорогимъ
воспоминан

i

емъ, какимъ были он

e

 до сихъ поръ для меня.
     Пусть он

e

 будутъ моей тайной благодарностью. Я б

e

денъ, и это все, что у
меня есть. Мн

e

 будетъ  пр

i

ятно  сознан

i

е, что  онъ ихъ получитъ  и въ то  же
время не будетъ знать, что я ему ихъ подарилъ.
     Это дастъ мн

e

 невыразимо отрадное чувство.
     А теперь, дорогой  мейстеръ,  прощайте. Примите заран

e

е  мою  сердечную
благодарность".
     Онъ кр

e

пко пожалъ мн

e

 руку и мигнулъ глазомъ. Но я не понялъ его, и онъ
шепнулъ мн

e

 что-то едва слышно.
     "Подождите,  господинъ Харузекъ, я провожу  васъ немного", повторилъ  я
механически  слова,  которыя прочелъ у  него  на  устахъ, и  вышелъ съ  нимъ
вм

e

ст

e

.
     На темной площадк

e

 перваго этажа мы остановились. Я началъ прощаться съ
Харузекомъ.
     "Я знаю, зач

e

мъ вы разыграли всю эту  комед

i

ю.  -- -- Вы  -- вы хотите,
чтобы Вассертрумъ отравился этимъ пузырькомъ!" сказалъ я ему.
     "Конечно", взволнованно отв

e

тилъ Харузекъ.
     "Неужели же вы думаете, я буду способствовать этому?"
     "Этого вовсе не нужно".
     "Но в

e

дь вы же сами просили меня передать пузырекъ Вассертруму!"
     Харузекъ покачалъ головой. 


231


     "Когда вы вернетесь, вы увидите, что онъ его уже взялъ".
     "Откуда у васъ эта ув

e

ренность?" спросилъ я удивленно. "Такой челов

e

къ,
какъ Вассертрумъ, никогда  не  покончитъ  съ собой --  онъ  слишкомъ большой
трусъ  для  этого --  да и кром

e

  того онъ ничего  не сд

e

лаетъ по внезапному
импульсу".
     "Значитъ,  вы  плохо  знаете непреодолимую  силу  внушен

i

я", серьезнымъ
тономъ перебилъ меня Харузекъ. "Вы были  бы, возможно, и  правы,  если бы  я
говорилъ простыми словами.  Но я заран

e

е разсчиталъ каждую фразу. На  такихъ
негодяевъ  д

e

йствуетъ только самый  отвратительный па

ф

осъ.  Пов

e

рьте мн

e

.  Я
могъ бы нарисовать  вамъ его физ

i

оном

i

ю при каждомъ моемъ слов

e

. Н

e

тъ  такой
самой  отъявленной  пошлости, которая  не была бы  способна вызвать слезы  и
проникнуть въ душу черни, изолгавшейся до мозга  костей! Неужели вы думаете,
что если бы не это,  то давнымъ давно не сравняли  бы съ поверхностью  земли
вс

e

 театры?  Сентиментальность --  первый признакъ всякаго  негодяя.  Тысячи
б

e

дныхъ  могутъ  умирать  съ  голоду,  никто не  проронитъ  ни  слезинки, но
достаточно  комед

i

анту  облечься въ отрепья и закатить на сцен

e

 глаза,  какъ
вс

e

 начинаютъ рев

e

ть.  -- --  Быть можетъ,  старикъ  Вассертрумъ и  забудетъ
завтра то, отъ чего у него только что  трепетно билось сердце -- все  равно,
каждое мое слово  воскреснетъ вновь  въ  его памяти,  какъ  только наступитъ
минута,  когда онъ  покажется себ

e

 самому  достойнымъ всяческой  жалости. Въ
так

i

я минуты великой скорби достаточно мал

e

йшаго толчка, -- а объ немъ я уже
позабочусь, -- чтобы  самый отъявленный  трусъ  


232


 потянулся къ яду.  Нужно
только, чтобы ядъ былъ всегда подъ рукой. Его сынокъ тоже, нав

e

рное, не такъ
легко бы р

e

шился, если бы я заботливо о немъ не подумалъ".
     "Харузекъ, вы ужасный челов

e

къ", воскликнулъ я возмущенно. "Неужели  же
вы не чувствуете -- -- --"
     Онъ зажалъ мн

e

 рукой ротъ и увлекъ за собой въ глубокую нишу въ ст

e

н

e

.
     "Тише! Вотъ онъ!"
     Нев

e

рными шагами, держась  за ст

e

ну, Вассертрумъ спускался  по л

e

стниц

e

и, качаясь, прошелъ мимо насъ.
     Харузекъ торопливо пожалъ мн

e

 руку и пошелъ за нимъ сл

e

домъ. -- -- --
     Вернувшись къ себ

e

 въ комнату, я увид

e

лъ, что роза и  пузырекъ исчезли,
а вм

e

сто нихъ на стол

e

 очутились золотые, погнутые часы старьевщика.
     -- -- -- -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Мн

e

  выдадутъ деньги только  черезъ нед

e

лю,  -- это  обычный  срокъ, --
сказали мн

e

 въ банк

e

.
     Нельзя ли  поговорить  съ директоромъ? я очень сп

e

шу  и долженъ  черезъ
часъ у

e

хать, -- настаивалъ я.
     Мн

e

  отв

e

тили, что директора вид

e

ть нельзя  и  все равно онъ не  можетъ
изм

e

нить правилъ банка. Какой-то  субъектъ съ стекляннымъ глазомъ, вм

e

ст

e

 со
мной подошедш

i

й къ окошечку, разсм

e

ялся.
     Такъ, значитъ, мн

e

 придется  ждать  смерти ц

e

лую  мучительную, страшную
нед

e

лю! Мн

e

 показалось это в

e

чностью. -- -- 


233


     Я  былъ  такъ  убитъ  горемъ, что  не зам

e

тилъ  даже,  сколько  времени
проходилъ взадъ и впередъ передъ дверьми какого-то кафе.
     Наконецъ, я  вошелъ туда,  -- только, чтобы избавиться  отъ  противнаго
субъекта съ стекляннымъ глазомъ. Онъ  пошелъ за  мною сл

e

домъ изъ  банка, не
отставалъ  ни на шагъ и,  когда я оборачивался, принимался искать на  земл

e

,
какъ будто потерялъ что-то.
     На  немъ  былъ  св

e

тлый,  кл

e

тчатый,  совс

e

мъ  узк

i

й  пиджакъ  и черныя
засаленныя  брюки,  какъ  м

e

шки колыхавш

i

еся  вокругъ  его  ногъ. На  л

e

вомъ
ботинк

e

 видн

e

лась большая вздутая заплата  въ форм

e

 яйца; казалось, будто на
пальц

e

 ноги, подъ ботинкомъ, онъ носитъ большое кольцо.
     Не усп

e

лъ я еще  с

e

сть, какъ  онъ тоже вошелъ  и  ус

e

лся неподалеку  за
столикъ.
     Я  подумалъ, что онъ  собирается  попросить у  меня что-нибудь и пол

e

зъ
было за кошелькомъ, когда зам

e

тилъ на его толстомъ мясистомъ пальц

e

 огромный
брилл

i

антъ.
     Н

e

сколько часовъ просид

e

лъ я въ кафе,-- мн

e

 казалось, я  сойду  съ  ума
отъ волнен

i

я,  -- но куда  же  итти? Домой?  Или бродить  по  улицамъ?  Одно
страшн

e

е другого.
     Спертый  воздухъ,  безпрестанное, нел

e

пое чмоканье билл

i

ардныхъ шаровъ,
сухой непрерывный  кашель  подсл

e

поватаго  господина  погруженнаго въ чтен

i

е
газеты,  длинноног

i

й   п

e

хотный  лейтенантъ,  то  ковыряющ

i

й  въ   носу,  то
приглаживающ

i

й  усы передъ  зеркальцемъ  желтыми  отъ табака пальцами, кучка
од

e

тыхъ  въ коричневыя  бархатныя  куртки  противныхъ,  потныхъ,  болтливыхъ
итальянцевъ въ углу за карточнымъ столомъ, дико  


234


 визжащихъ, стучащихъ по
столу кулаками, то и д

e

ло  плюющихъ на полъ съ такимъ видомъ,  какъ будто  у
нихъ была  рвота! Быть вынужденнымъ  вид

e

ть все это, отраженнымъ, вдобавокъ,
два--три раза  въ  ст

e

нныхъ зеркалахъ! У  меня кровь постепенно застывала въ
жилахъ. --
     Стемн

e

ло. Лакей  съ  плоскими  ступнями и  кривыми кол

e

нями  сталъ было
длиннымъ шестомъ  зажигать  газовую  люстру, но  потомъ,  покачавъ  головой,
уб

e

дился, что она не горитъ.
     Всяк

i

й  разъ,  оборачиваясь,  я   ловилъ  пристальный,  хмурый  взглядъ
субъекта съ стекляннымъ глазомъ, -- но онъ сейчасъ же закрывался газетой или
же опускалъ свои грязные усы въ давнымъ давно выпитую чашку кофе.
     Котелокъ свой  онъ нахлобучилъ такъ низко на  голову, что  уши  торчали
почти горизонтально.
     Казалось, онъ и не помышляетъ уходить.
     Мн

e

 стало невыносимо.
     Я расплатился и всталъ.
     Закрывая  за  собой  стеклянную дверь,  я почувствовалъ, что кто-то  съ
другой стороны берется за ручку. Я обернулся:
     Опять этотъ субъектъ!
     Вн

e

 себя я повернулъ было  вл

e

во по направлен

i

ю къ еврейскому кварталу,
но онъ быстро подошелъ и преградилъ мн

e

 дорогу.
     "Вы съ ума спятили!" закричалъ я на него.
     "Направо", коротко сказалъ онъ.
     "Въ чемъ д

e

ло?"
     Онъ нагло посмотр

e

лъ на меня:
     "Вы Пернатъ?"
     "Вы хот

e

ли, нав

e

рное, сказать: господинъ Пернатъ?" 


235


     Онъ злорадно расхохотался:
     "Ну, безъ фокусовъ! Отправляйтесь со мной!"
     "Вы обалд

e

ли? Да кто жъ вы такой?" закричалъ я.
     Онъ не отв

e

тилъ, отвернулъ полу пиджака и осторожно показалъ мн

e

 старый
металлическ

i

й значокъ, прикр

e

пленный къ подкладк

e

.
     Я понялъ: передо мной былъ агентъ тайной полиц

i

и. Онъ меня арестуетъ.
     "Такъ скажите же, ради Бога, въ чемъ д

e

ло?"
     "Въ свое время  узнаете. А теперь  въ управлен

i

е!"  отв

e

тилъ онъ грубо.
"Ну, живо!"
     Я предложилъ ему взять извозчика. "Нечего тамъ!"
     Мы отправились въ полиц

i

ю.
     -- -- -- -- -- --
     Жандармъ подвелъ меня къ двери.
        Алоизъ Отчинъ.
        Полицейск

i

й сов

e

тникъ.
     Прочелъ я на б

e

лой дощечк

e

.
     "Можете войти", сказалъ жандармъ.
     Въ комнат

e

 другъ противъ друга стояли дв

e

 высокихъ конторки.
     Н

e

сколько старыхъ стульевъ.
     На ст

e

н

e

 портретъ императора.
     На подоконник

e

 стеклянная банка съ золотыми рыбками.
     И больше ничего.
     Изъ-подъ л

e

вой конторки выглядывала чья-то искривленная  ступня, обутая
въ толстую войлочную 


236


 туфлю, надъ которой свисала бахрома с

e

рыхъ брюкъ.
     Послышался легк

i

й шумъ. Кто-то пробормоталъ  н

e

сколько словъ по-чешски,
и въ то же мгновен

i

е изъ-за правой конторки показался полицейск

i

й сов

e

тникъ.
     Маленьк

i

й  господинъ съ с

e

дой бородкой. У него была странная манера: --
передъ   т

e

мъ  какъ  начать  говорить,  онъ  скалилъ  зубы,  какъ  челов

e

къ,
старающ

i

йся взглянуть прямо на яркое солнце.
     При этомъ онъ какъ-то  особенно щурилъ глаза за  очками, что еще больше
увеличивало отвратительное и гнусное выражен

i

е его лица.
     "Вы Атаназ

i

усъ  Пернатъ, вы  -- --" онъ опустилъ  глаза  на  бумагу, на
которой ничего написано не было -- "вы -- р

e

зчикъ камей?"
     Войлочная туфля подъ л

e

вой  конторкой ожила и уц

e

пилась за ножку стула.
Послышался скрипъ пера.
     Я отв

e

тилъ: "Да, я Пернатъ, р

e

зчикъ камей".
     "Ну,   наконецъ-то,   господинъ  --   --  Пернатъ,   --  да,   Пернатъ!
Наконецъ-то".  Полицейск

i

й  сов

e

тникъ  сталъ  вдругъ необыкновенно любезенъ,
какъ будто получилъ какое-то особенно отрадное  изв

e

ст

i

е,  -- протянулъ  мн

e

об

e

 руки и изо вс

e

хъ силъ старался изобразить на своемъ лиц

e

 добродуш

i

е.
     "Итакъ, господинъ Пернатъ, разскажите-ка  мн

e

, что  вы по  ц

e

лымъ днямъ
д

e

лаете?"
     "Мн

e

 кажется,  господинъ  Отчинъ,  это  нисколько  васъ  не  касается",
отв

e

тилъ я холодно.
     Онъ прищурилъ глаза, выждалъ немного и выпалилъ неожиданно:
     "Давно графиня въ связи съ Сав

i

оли?" 


237


     Я былъ почему-то готовъ къ такому вопросу и не моргнулъ глазомъ.
     Искусными и ловкими вопросами  онъ хот

e

лъ уличить меня въ противор

e

ч

i

и,
но, какъ ни билось у меня сердце отъ ужаса, я все же нич

e

мъ не выдалъ себя и
продолжалъ упорно настаивать, что никогда не слыхалъ даже имени Сав

i

оли, что
съ Ангелиной я знакомъ еще съ д

e

тства, когда былъ живъ мой покойный отецъ, и
что она часто заказывала мн

e

 камеи.
     Несмотря на все это, я сознавалъ превосходно, что полицейск

i

й сов

e

тникъ
чувствуетъ мою  ложь и б

e

сится  отъ досады,  что не  можетъ  у  меня  ничего
выпытать.
     Онъ слегка задумался,  потомъ потянулъ меня за рукавъ  поближе къ себ

e

,
показалъ предостерегающе пальцемъ на л

e

вую конторку и прошепталъ на ухо:
     "Атаназ

i

усъ!  Вашъ  покойный отецъ былъ  моимъ лучшимъ  другомъ. Я хочу
васъ  спасти, Атаназ

i

усъ!  Но  вы должны  мн

e

  все  разсказать  про графиню.
Слышите -- все!"
     Я не понялъ, что это должно было значить. "Что вы хотите этимъ сказать?
Вы хотите меня спасти?" громко спросилъ я.
     Войлочная туфля  съ  досадой опустилась на полъ. Полицейск

i

й  сов

e

тникъ
позелен

e

лъ отъ злости. Поднялъ  верхнюю губу. И притаился. --  Я  зналъ, что
онъ  сейчасъ  опять  разразится   (его   манера  ошеломлять  напомнила   мн

e

Вассертрума) и  тоже  сталъ  ждать.  Надъ конторкой показалось козлиное лицо
обладателя  войлочной туфли -- -- вдругъ полицейск

i

й  сов

e

тникъ во все горло
крикнулъ:
     "Уб

i

йца". 


238


     Я остолбен

e

лъ отъ изумлен

i

я.
     Козлиное лицо снова съ недовольнымъ видомъ спряталось за конторку.
     Полицейск

i

й    сов

e

тникъ   былъ   тоже,   повидимому,   смущенъ   моимъ
хладнокров

i

емъ, но  старался скрыть это: придвинулъ  стулъ и попросилъ  меня
с

e

сть.
     "Такъ  вы  отказываетесь,  господинъ  Пернатъ,  сообщить  мн

e

 требуемыя
св

e

д

e

н

i

я о графин

e

?"
     "Я, къ сожал

e

н

i

ю, не могу вамъ ничего сообщить, господинъ сов

e

тникъ, --
по крайней м

e

р

e

 ничего для васъ интереснаго. Во-первыхъ, я  никакого Сав

i

оли
не знаю, а, во-вторыхъ, я твердо уб

e

жденъ, что вс

e

 слухи объ  изм

e

н

e

 графини
мужу -- гнусная клевета".
     "Вы готовы это подтвердить подъ присягой?"
     У меня захватило дыхан

i

е. "Конечно. Когда угодно".
     "Гмъ. Прекрасно".
     Воцарилось продолжительное молчан

i

е. Полицейск

i

й сов

e

тникъ, повидимому,
о чемъ-то усиленно размышлялъ.
     Когда  онъ снова  поднялъ глаза,  на его физ

i

оном

i

и появилась  д

e

ланная
печаль. Я невольно  вспомнилъ о Харузек

e

, когда онъ заговорилъ  голосомъ, въ
которомъ слышались слезы:
     "Мн

e

 же вы  можете сказать,  Атаназ

i

усъ, --  мн

e

, старому  другу вашего
батюшки, -- я в

e

дь носилъ васъ на  рукахъ -- --" я едва удержался отъ улыбки
-- онъ  былъ не больше  ч

e

мъ на  десять л

e

тъ  старше меня  -- "не правда ли,
Атаназ

i

усъ, это в

e

дь была самооборона?"
     Козлиное лицо снова показалось изъ-за конторки. 


239


     "Какая самооборона?" спросилъ я, недоум

e

вая.
     "Да -- -- съ Цотманомъ!" закричалъ мн

e

 сов

e

тникъ прямо въ лицо.
     Это имя поразило меня, какъ  ударомъ  ножа. Цотманъ! Цотманъ! Часы! Имя
Цотмана выгравировано на крышк

e

 часовъ.
     Я  почувствовалъ,  какъ  вся кровь прилила  у меня  къ  сердцу:  злод

e

й
Вассертрумъ далъ мн

e

 часы, чтобы навлечь на меня подозр

e

н

i

е въ уб

i

йств

e

.
     Полицейск

i

й сов

e

тникъ  сбросилъ  тотчасъ  же  маску,  оскалилъ  зубы  и
прищурилъ глаза:
     "Такъ, стало быть, вы сознаетесь въ уб

i

йств

e

, Пернатъ?"
     "Это недоразум

e

н

i

е, ужасное недоразум

e

н

i

е. Ради Бога,  выслушайте меня.
Я объясню вамъ, господинъ сов

e

тникъ -- --!" вскричалъ я.
     "Разскажите же мн

e

 все о графин

e

", быстро  перебилъ онъ  меня: "обращаю
ваше вниман

i

е: это можетъ улучшить ваше положен

i

е".
     "Я могу только повторить еще разъ: графиня невиновна".
     Онъ стиснулъ зубы и обратился къ козлиному лицу:
     "Запишите:  Пернатъ  сознается  въ  уб

i

йств

e

  страхового  агента  Карла
Цотмана".
     Меня охватило безумное б

e

шенство.
     "Негодяй!" зарев

e

лъ я. "Какъ вы см

e

ете!?"
     Я хот

e

лъ въ него ч

e

мъ-нибудь бросить.
     Но  въ  то  же  мгновен

i

е  меня  схватили  два  полицейскихъ  и  над

e

ли
наручники.
     Полицейск

i

й сов

e

тникъ нахохлился, какъ п

e

тухъ на навозной куч

e

. 


240


     "А откуда эти часы?" --  у него появились вдругъ въ рукахъ золотые часы
съ  погнутой крышкой,  --  "Скажите-ка лучше,  вы  сняли  ихъ съ несчастнаго
Цотмана, когда онъ былъ еще живъ?"
     Я вновь совс

e

мъ успокоился и твердо отв

e

тилъ:
     "Эти  часы  подарилъ  мн

e

  сегодня  утромъ  торговецъ  старьемъ  Ааронъ
Вассертрумъ".
     Раздался  см

e

хъ,   напоминавш

i

й  лошадиное  ржан

i

е.  Я  увид

e

лъ,   какъ
искривленная ступня вм

e

ст

e

 съ  войлочной туфлей заплясала  отъ  удовольств

i

я
подъ конторкой. 


241


--------


МУКА.


     Со  скованными руками, въ сопровожден

i

и жандарма съ винтовкой на плеч

e

,
пришлось мн

e

 пройти по ярко осв

e

щеннымъ улицамъ.
     По  об

e

имъ  сторонамъ  отъ  меня  съ  гиканьемъ  б

e

жали толпы  уличныхъ
мальчишекъ,  -- женщины раскрывали  окна,  грозили шумовками и  пускали  мн

e

всл

e

дъ ругательства.
     Уже издали  увид

e

лъ я, наконецъ, величественное здан

i

е суда съ надписью
на фронтон

e

:
     

"Карающее правосуд

i

е -- оплот праведныхъ."

     Распахнулись широк

i

я ворота, и я вошелъ въ с

e

ни, гд

e

 пахло кухней.
     При моемъ появлен

i

и челов

e

къ съ  длинной бородой, съ шашкой на боку, въ
мундир

e

  и  форменной   фуражк

e

,   --  босой,  въ   длинныхъ  подштанникахъ,
завязанныхъ  тесемкой у самыхъ  щиколокъ, --  всталъ,  отставилъ въ  сторону
кофейную мельницу,  которую  до этого  держалъ  на  кол

e

няхъ,  и  вел

e

лъ мн

e

разд

e

ться.
     Обыскалъ мои  карманы, вынулъ  все, что въ нихъ было и спросилъ -- н

e

тъ
ли на мн

e

 клоповъ.
     Посл

e

 моего  отрицательнаго отв

e

та, онъ снялъ съ меня кольца и сказалъ,
что я могу снова од

e

ться.
     Меня повели вверхъ по л

e

стниц

e

 и потомъ по корридорамъ, гд

e

 въ оконныхъ
нишахъ стояли больш

i

е с

e

рые ящики съ крышками. 


242


     Вдоль противоположной ст

e

ны длиннымъ рядомъ тянулись жел

e

зныя двери  съ
засовами и маленькими р

e

шетчатыми окошками съ газовыми рожками надъ каждымъ.
     Тюремный надзиратель,  исполинскаго роста,  солдатъ по  виду  -- первое
симпатичное лицо  за  н

e

сколько часовъ -- открылъ одну изъ  дверей, толкнулъ
меня въ темную дыру на подоб

i

е шкафа, съ тяжелымъ отвратительнымъ запахомъ и
заперъ.
     Я остался въ полной темнот

e

 и старался ощупью ор

i

ентироваться.
     Кол

e

но мое ударилось о жестяной чанъ.
     Наконецъ,  мн

e

  удалось  нащупать ручку двери, -- было настолько т

e

сно,
что я едва могъ повернуться, -- я очутился въ камер

e

.
     Вдоль каждой ст

e

ны -- пара наръ съ соломенными тюфяками.
     Проходъ между ними шириною не бол

e

е шага.
     Высоко  на  передней  ст

e

н

e

  окно  съ жел

e

зной  р

e

шеткой.  Черезъ  него
пробивался тусклый св

e

тъ вечерняго неба.
     Въ камер

e

  стояла  нестерпимая  жара. Воздухъ  былъ пропитанъ  запахомъ
стараго платья.
     Когда глаза мои освоились съ темнотой, я увид

e

лъ, что  на  трехъ нарахъ
--  четвертыя  были пустыя -- сидятъ  люди въ с

e

рой арестантской  одежд

e

, --
закрывъ лица руками и опершись локтями въ кол

e

ни.
     Никто не произносилъ ни слова.
     Я с

e

лъ на пустыя нары и началъ ждать.
     Ждалъ часъ.
     Два -- три часа!
     Заслыша въ корридор

e

 шаги, я всяк

i

й разъ вскакивалъ, 


243


     Вотъ, вотъ идутъ за мной и поведутъ къ судебному сл

e

дователю.
     Но всяк

i

й разъ я разочаровывался, всяк

i

й разъ шаги замирали вдали.
     Я сорвалъ съ себя воротникъ, мн

e

 казалось, я задыхаюсь.
     Я  слышалъ, какъ  одинъ  арестантъ  за  другимъ, кряхтя,  разлеглись по
койкамъ.
     "Нельзя ли открыть окно наверху?" громко спросилъ я въ отчаян

i

и. И самъ
испугался своего голоса.
     "Ничего не выйдетъ", проворчалъ одинъ изъ арестантовъ на койк

e

.
     Я  все-таки  сталъ шарить по ст

e

н

e

: нащупалъ полку --  -- дв

e

 кружки съ
водой -- -- корки сухого хл

e

ба.
     Наконецъ,  съ трудомъ, ухватился за жел

e

зные  прутья р

e

шетки и прижался
лицомъ къ щели окна, чтобъ вдохнуть хоть немного св

e

жаго воздуха.
     Такъ я  стоялъ до т

e

хъ поръ, пока  у  меня не  задрожали кол

e

ни. Передъ
моими глазами разстилался однообразный, черно-с

e

рый ночной туманъ.
     Холодные прутья р

e

шетки вспот

e

ли. Скоро, нав

e

рное, полночь.
     Позади  меня  слышался  храпъ.   Не  спалъ,  повидимому,  только  одинъ
арестантъ:  онъ  все  время ворочался на своемъ  с

e

нник

e

  и по временамъ еле
слышно стоналъ.
     Когда же настанетъ, наконецъ, утро? Ахъ вотъ, опять бьютъ часы.
     Дрожащими губами я началъ считать: 


244


     Одинъ, два,  три!  --  Слава  Богу,  еще  н

e

сколько  часовъ  и  начнетъ
разсв

e

тать. Но часы били дальше:
     Четыре? пять? --  Холодный потъ выступилъ у меня  на лбу. -- Шесть!! --
Семь -- -- -- было одиннадцать часовъ.
     Прошелъ всего одинъ часъ, съ т

e

хъ поръ какъ я въ посл

e

дн

i

й разъ слышалъ
бой.
     Мало-помалу мысли мои прояснились:
     Вассертрумъ всучилъ мн

e

 часы пропавшаго Цотмана,  чтобы навлечь на меня
подозр

e

н

i

е въ уб

i

йств

e

. -- Значитъ, уб

i

йца онъ самъ,  -- какъ же иначе могли
бы  попасть къ  нему въ руки  часы? Если бы онъ  нашелъ гд

e

-нибудь  трупъ  и
только  потомъ  его  обобралъ,  онъ,  нав

e

рное,   соблазнился   бы   тысячью
гульденовъ, которые оффиц

i

ально  были назначены за нахожден

i

е пропавшаго. --
Но трупъ в

e

дь не найденъ: афиши все еще расклеены по  угламъ, я это зам

e

тилъ
по дорог

e

 въ тюрьму.
     Что доносъ на меня сд

e

лалъ старьевщикъ, это очевидно.
     Ясно и то, что онъ  заодно съ полицейскимъ  сов

e

тникомъ, --  по крайней
м

e

р

e

  въ томъ, что касается Ангелины.  Иначе,  къ чему тогда весь допросъ по
поводу Сав

i

оли?
     Съ другой стороны, изъ этого явствуетъ, что  у Вассертрума все еще н

e

тъ
въ рукахъ писемъ Ангелины.
     Я задумался -- -- --
     И вдругъ мн

e

 стало все  ясно съ такой поразительной отчетливостью, какъ
будто я самъ тамъ присутствовалъ. 


245


     Да,  иначе и быть  не могло:  во время обыска въ моей комнат

e

 вм

e

ст

e

 со
своими  пр

i

ятелями-полицейскими,   Вассертрумъ  тайкомъ  завлад

e

лъ  жел

e

зной
шкатулкой,  въ которой разсчитывалъ  найти нужныя ему  доказательства, -- не
сум

e

лъ ее сразу открыть, потому что ключъ былъ у меня  и -- -- быть  можетъ,
какъ разъ сейчасъ, въ эту минуту взламываетъ ее у себя въ лавк

e

.
     Съ  отчаян

i

емъ б

e

шенства сотрясалъ я  прутья  р

e

шетки  --  -- и  вид

e

лъ
передъ собой Вассертрума, какъ онъ роется въ письмахъ Ангелины --
     Если бы я только могъ изв

e

стить Харузека, чтобы онъ  по крайней м

e

р

e

 во
время предупредилъ Сав

i

оли!
     Одно  мгновен

i

е я  ухватился  за  мысль,  что в

e

сть о  моемъ  арест

e

 съ
быстротой  молн

i

и  облет

e

ла  уже  еврейск

i

й  кварталъ,  и  вс

e

  мои  надежды
устремились  на  Харузека,  какъ  на  ангела-спасителя. Съ  его сатанинскимъ
коварствомъ старьевщикъ бороться  не въ силахъ. "Я схвачу его за горло  какъ
разъ въ ту  минуту,  когда онъ  р

e

шится кинуться на  д-ра Сав

i

оли",  сказалъ
какъ-то Харузекъ.
     Но  черезъ  мгновен

i

е я  утратилъ уже эту ув

e

ренность, и  меня охватилъ
безумный страхъ: а что, если Харузекъ опоздаетъ?
     Тогда Ангелина погибла. -- -- -- Я до крови кусалъ себ

e

 губы и рвалъ на
себ

e

  волосы, раскаиваясь,  что тогда  же не  сжегъ  эти письма; -- --  -- я
поклялся убить Вассертрума, какъ только выйду опять на свободу.
     Покончу ли я жизнь самоуб

i

йствомъ или меня пов

e

сятъ -- не все ли равно!


246


     Я  ни  минуты  не  сомн

e

вался,  что  сл

e

дователь пов

e

ритъ мн

e

,  если  я
разскажу ему всю истор

i

ю съ часами и сообщу объ угрозахъ Вассертрума.
     Я завтра  же непрем

e

нно буду свободенъ. И сл

e

дователь велитъ арестовать
Вассертрума по подозр

e

н

i

ю въ уб

i

йств

e

.
     Я считалъ часы и молилъ Бога, чтобы они проходили скор

e

е. И смотр

e

лъ въ
окно въ черную мглу.
     Начало, наконецъ,  св

e

тать: сперва неяснымъ темнымъ пятномъ, потомъ все
бол

e

е отчетливо  обрисовался въ  туман

e

 громадный  м

e

дный  кругъ: циферблатъ
часовъ на старинной башн

e

. Но на нихъ не было стр

e

локъ -- -- новая пытка.
     Наконецъ, пробило пять.
     Я услышалъ, что арестанты проснулись и поз

e

вывая заговорили между собою
по-чешски.
     Одинъ голосъ мн

e

 показался знакомымъ; я обернулся,  сл

e

зъ съ полки -- и
увид

e

лъ рябого Лойзу: онъ сид

e

лъ на нарахъ, напротивъ, и удивленно уставился
на меня.
     У обоихъ другихъ были  наглыя  лица. Они оглядывали меня съ величайшимъ
презр

e

н

i

емъ.
     "За укрывательство краденаго? А?"  спросилъ вполголоса одинъ другого  и
подтолкнулъ его локтемъ.
     Другой  что-то пренебрежительно буркнулъ, порылся  въ  тюфяк

e

,  досталъ
оттуда листъ черной бумаги и разостлалъ на полу.
     Потомъ налилъ  на  него  изъ  кружки немного  воды,  сталъ  на  кол

e

ни,
посмотр

e

лся, какъ въ зеркало, и пальцами пригладилъ волосы.
     Съ величайшей  аккуратностью  вытеревъ  всл

e

дъ  за  этимъ  бумагу,  онъ
спряталъ ее снова подъ койку. 


247


     "Панъ Пернатъ, панъ  Пернатъ", не  переставая, бормоталъ Лойза,  широко
раскрывъ глаза, какъ будто увидалъ передъ собой привид

e

н

i

е.
     "Сударики  знакомы  между  собой,  я  зам

e

чаю,"  сказалъ  нечесанный на
характерномъ  д

i

алект

e

  чешскаго в

e

нца и  иронически отв

e

силъ  мн

e

  поклонъ:
"Разр

e

шите представиться: моя фамил

i

я Фоссатка. Черный Фоссатка. -- -- -- За
поджогъ",  добавилъ онъ съ гордостью, октавою ниже. Франтъ сплюнулъ на полъ,
презрительно  взглянулъ на  меня, указалъ  пальцемъ  на грудь  и лаконически
заявилъ:
     "За кражу со взломомъ".
     Я молчалъ.
     "Ну, а вы, графъ, по подозр

e

н

i

ю въ чемъ?" спросилъ в

e

нецъ посл

e

  минуты
молчан

i

я.
     Я было задумался, но потомъ отв

e

тилъ спокойно:
     "Въ уб

i

йств

e

 съ ц

e

лью ограблен

i

я".
     Оба были до крайности удивлены, -- насм

e

шливое выражен

i

е лица см

e

нилось
выражен

i

емъ безграничнаго почтен

i

я, и оба въ одинъ голосъ воскликнули:
     "Вотъ это я понимаю".
     Увид

e

въ, что я не обращаю на нихъ  никакого  вниман

i

я, они  ус

e

лись  въ
уголъ и начали о чемъ-то шептаться.
     Неожиданно,  причесанный  подошелъ  ко мн

e

,  пощупалъ  мои  мускулы,  и
покачивая головой, вернулся къ товарищу.
     "Вы  зд

e

сь по  подозр

e

н

i

ю въ уб

i

йств

e

  Цотмана?"  незам

e

тно  спросилъ я
Лойзу.
     Онъ кивнулъ головой. "Да, и давно уже".
     Снова прошло н

e

сколько секундъ. 


248


     Я закрылъ глаза и притворился спящимъ.
     "Господинъ Пернатъ. Господинъ Пернатъ!" услыхалъ я вдругъ совс

e

мъ тих

i

й
голосъ Лойзы.
     "Что?" -- -- Я сд

e

лалъ видъ, что проснулся.
     "Простите, господинъ  Пернатъ,  простите --  не  знаете ли  вы, что  съ
Розиной? -- Она дома?"  бормоталъ б

e

дный парень. Мн

e

  стало невыразимо  жаль
его: онъ смотр

e

лъ на меня воспаленными глазами и въ отчаян

i

и ломалъ руки.
     "Ей  хорошо. Она сейчасъ кельнерша -- въ "Старомъ Безд

e

льник

e

", солгалъ
я.
     Я зам

e

тилъ, что онъ облегченно вздохнулъ.
     -- -- -- -- -- --
     Два арестанта  молча внесли на  доск

e

 кружки съ отваромъ  изъ колбасы и
три  изъ  нихъ оставили въ  камер

e

. Спустя н

e

сколько часовъ снова  загрем

e

ли
засовы, и надзиратель повелъ меня къ сл

e

дователю.
     У меня дрожали отъ волнен

i

я  кол

e

ни, когда  мы шли  вверхъ  и внизъ  по
безконечнымъ л

e

стницамъ.
     "Какъ вы думаете,  могутъ меня еще сегодня отпустить на свободу?" робко
спросилъ я надзирателя.
     Я зам

e

тилъ, какъ онъ  участливо подавилъ улыбку. "Гмъ. Сегодня? Гмъ  --
-- Богъ мой, все в

e

дь возможно!" --
     У меня морозъ проб

e

жалъ по кож

e

.
     Снова прочелъ я на дверяхъ на б

e

лой эмалированной дощечк

e

:
        Баронъ Карлъ фонъ-Лейзетретеръ
        Судебный сл

e

дователь.
     


249


     Снова пустынная комната и дв

e

 конторки на высокихъ ножкахъ. --
     Пожилой  высок

i

й господинъ съ с

e

дыми баками, красными, толстыми губами,
-- въ черномъ длинномъ сюртук

e

 и въ сапогахъ со скрипомъ.
     "Вы господинъ Пернатъ?"
     "Да".
     "Р

e

зчикъ камей?"
     "Да".
     "Камера No. 70?"
     "Да".
     "По подозр

e

н

i

ю въ уб

i

йств

e

 Цотмана?"
     "Позвольте, господинъ сл

e

дователь -- --"
     "По подозр

e

н

i

ю въ уб

i

йств

e

 Цотмана?"
     "В

e

роятно. Я думаю такъ. Но -- --"
     "Сознаетесь?"
     "Въ чемъ же мн

e

  сознаваться, господинъ сл

e

дователь, я в

e

дь ни  въ чемъ
не повиненъ!"
     "Сознаетесь?"
     "Н

e

тъ".
     "Тогда вы будете числиться за сл

e

дователемъ.  -- Надзиратель,  отведите
его".
     "Выслушайте же меня, господинъ  сл

e

дователь, я непрем

e

нно долженъ  быть
дома сегодня же. У меня важныя д

e

ла -- --"
     Позади второй конторки кто-то тихонько хихикнулъ.
     Баронъ осклабился. --
     "Отведите его, надзиратель".
     -- -- -- -- -- --
     Проходилъ  день  за днемъ,  см

e

нялись нед

e

ли,  а  я все  еще сид

e

лъ  въ
камер

e

.
     Въ  полдень  насъ  выводили  на  тюремный  дворъ;  вм

e

ст

e

  съ   другими
сл

e

дственными заключенными 


250


 и отбывавшими наказан

i

е парами ходили  мы  въ
течен

i

е сорока минутъ по кругу, по мокрой земл

e

.
     Разговаривать было запрещено.
     Посредин

e

 площадки  стояло  голое, засыхавшее дерево, въ  кору котораго
вросла овальная икона Бож

i

ей Матери подъ стекломъ.
     Вдоль ст

e

нъ росли чахлые кусты бирючины, съ листьями, почти черными отъ
копоти.
     А вокругъ -- р

e

шетчатыя окна камеръ, изъ нихъ гляд

e

ли иногда с

e

рыя лица
съ безкровными губами.
     Потомъ мы вновь  возвращались въ свои дыры -- на хл

e

бъ, воду, отваръ, а
по воскресеньямъ на гнилую чечевицу. Одинъ еще разъ меня снова допрашивали:
     Есть ли у  меня  свид

e

тели,  что  "господинъ"  Вассертрумъ подарилъ мн

e

часы?
     "Да: господинъ Шмая Гиллель -- -- то есть -- н

e

тъ (я вспомнилъ, что его
при этомъ не было) -- -- но вотъ, господинъ Харузекъ, -- н

e

тъ, и онъ тоже не
былъ при этомъ".
     "Такъ, значитъ, н

e

тъ никого?"
     "Н

e

тъ, никого, господинъ сл

e

дователь".
     Снова хихиканье за конторкой и снова:
     "Уведите его, надзиратель!" -- -- --
     Мое волнен

i

е за  Ангелину см

e

нилось глухой покорностью судьб

e

: моментъ,
когда  я  могъ дрожать за  нее, давно  миновалъ. Либо месть  Вассертрума уже
осуществилась, либо же вм

e

шался Харузекъ, -- успокаивалъ я себя.
     Но заботы о Мир

i

амъ доводили меня до сумасшеств

i

я!
     Я  представлялъ себ

e

, какъ она каждую  минуту ждетъ повторен

i

я чуда, --
какъ  по  утрамъ выб

e

гаетъ 


251


  къ булочнику и трепетными  руками ощупываетъ
хл

e

бъ, -- какъ, быть можетъ, волнуется за меня.
     По ночамъ  я иногда  просыпался, вл

e

залъ  на полку,  смотр

e

лъ на м

e

дный
кругъ башенныхъ часовъ и страстно мечталъ, чтобы мысли  мои дошли до Гиллеля
и посов

e

товали ему  помочь Мир

i

амъ  и избавить ее отъ  мучительнаго ожидан

i

я
чуда. Потомъ я снова бросался на свой тюфякъ  и старался не дышать, -- чтобы
вызвать  передъ  собой  образъ  своего  двойника и  послать  его  къ  ней въ
ут

e

шен

i

е.
     Однажды онъ  появился у моего изголовья  съ надписью "Хабратъ Цере Ауръ
Бохеръ"  на  груди, --  я едва  не вскрикнулъ отъ  радости,  что все  теперь
пойдетъ хорошо, -- но онъ ужъ исчезъ -- я не усп

e

лъ ему даже дать приказан

i

е
отправиться къ Мир

i

амъ.
     Неужели я такъ и не получу в

e

сточки отъ друзей?
     Разв

e

 запрещено писать сюда  письма? -- спросилъ я своихъ  товарищей но
камер

e

. Они не им

e

ли понят

i

я.
     Они  никогда писемъ  не  получали,  --  впрочемъ, имъ  и писать то в

e

дь
некому, -- отв

e

чали они.
     Надзиратель об

e

щалъ мн

e

 при случа

e

 справиться.
     Я обгрызъ себ

e

 вс

e

  ногти; волосы мои спутались, -- зд

e

сь не полагалось
ни ножницъ, ни гребенки, ни щетки.
     Не давали и воды для умыванья.
     Меня почти все время тошнило,  потому что въ отваръ  клали  соду вм

e

сто
соли -- тюремное правило:  "для предупрежден

i

я развит

i

я полового  влечен

i

я".


252


     Время тянулось въ с

e

ромъ, страшномъ однообраз

i

и.
     Вращалось въ круг

e

, точно колесо пытки.
     По  временамъ -- никто не обращалъ на  это вниман

i

я  --  кто-нибудь изъ
насъ вскакивалъ и часами б

e

галъ взадъ и впередъ, какъ затравленный зв

e

рь, --
-- но потомъ снова безпомощно опускался на нары и снова принимался съ тупымъ
видомъ ждать -- ждать -- и ждать.
     Когда наступалъ вечеръ, клопы, точно муравьи, покрывали вс

e

 ст

e

ны, -- я
положительно недоум

e

валъ, почему же привратникъ съ шашкой и въ подштанникахъ
такъ добросов

e

стно допытывался, н

e

тъ ли у меня нас

e

комыхъ.
     Быть  можетъ,  боялись, что  произойдетъ  скрещен

i

е  различныхъ  породъ
нас

e

комыхъ?
     По средамъ утромъ  показывалась обычно фигура тюремнаго  врача, доктора
Розенблата, съ  головой, какъ у  свиньи, въ шляп

e

  съ большими  полями и  въ
широкихъ брюкахъ. Онъ осв

e

домлялся, вс

e

 ли въ добромъ здоровьи.
     Когда  кто-нибудь жаловался -- безразлично, на что --  онъ  прописывалъ
цинковую мазь для втиран

i

я.
     Однажды  явился  вм

e

ст

e

   съ  нимъ   предс

e

датель   суда,  --  высок

i

й,
раздушенный   "представитель    высшаго    общества"   съ    печатью   вс

e

хъ
отвратительныхъ пороковъ на лбу,  --  и  осмотр

e

лъ,  все ли въ порядк

e

:  "не
пов

e

сился ли кто-нибудь", какъ выразился причесанный арестантъ.
     Я подошелъ къ  нему, чтобы  изложить свою  просьбу.  Но  онъ  спрятался
сейчасъ же за надзирателя и выхватилъ револьверъ. "Что ему надо?"  закричалъ
онъ. 


253


     Н

e

тъ ли для  меня  писемъ, осв

e

домился я в

e

жливо. Вм

e

сто отв

e

та докторъ
Розенблатъ толкнулъ меня въ грудь и сейчасъ же отскочилъ. Посп

e

шилъ скрыться
и предс

e

датель. Только въ окошко камеры онъ крикнулъ, чтобы я лучше сознался
въ уб

i

йств

e

. А до того никакихъ писемъ мн

e

 не видать.
     -- -- -- -- -- --
     Я  давно ужъ усп

e

лъ привыкнуть и  къ скверному  воздуху и къ жар

e

. Меня
постоянно знобило. Даже, когда было солнце.
     Изъ бывшихъ въ камер

e

 арестантовъ двое уже н

e

сколько разъ см

e

нились, но
я не обращалъ  на это  вниман

i

я.  Въ  камеру приводили то  карманниковъ  или
грабителей, то фальшивомонетчиковъ, то укрывателей краденнаго.
     Что переживалось вчера, то забывалось сегодня.
     Передъ заботами о Мир

i

амъ тускн

e

ли вс

e

 вн

e

шн

i

я событ

i

я.
     Только одно изъ нихъ запечатл

e

лось въ  моей  памяти  -- и потомъ  часто
являлось во сн

e

.
     Я  стоялъ  однажды  на полк

e

, устремивъ взглядъ  на  небо,  какъ вдругъ
почувствовалъ, что  что-то острое укололо меня въ ногу. Я осмотр

e

лъ  брюки и
нашелъ свой напильникъ, -- онъ, очевидно, проскользнулъ черезъ карманъ между
матер

i

ей и подкладкой. Нав

e

рное, онъ былъ  тамъ давно, иначе его зам

e

тилъ бы
привратникъ при обыск

e

.
     Я вынулъ его и небрежно кинулъ на тюфякъ. Когда я спустился внизъ,  онъ
ужъ исчезъ. Я нисколько не сомн

e

вался, что его взялъ Лойза. Черезъ н

e

сколько
дней его увели изъ камеры и пом

e

стили этажомъ ниже. 


254


     Не  полагается,  чтобы  двое  подсл

e

дственныхъ, обвиняемыхъ  въ  одномъ
преступлен

i

и, сид

e

ли въ камер

e

 вм

e

ст

e

, -- объяснилъ мн

e

 надзиратель.
     Я отъ всей души пожелалъ б

e

дному парню выйти на свободу при помощи моей
пилки. 


255


--------


МАЙ.


     На мой вопросъ, какое сегодня число -- солнце палило, какъ л

e

томъ, а на
мертвомъ  дерев

e

  на двор

e

 появилось н

e

сколько почекъ, -- надзиратель сперва
промолчалъ, но потомъ все же шепнулъ, что  уже  15 мая. Въ сущности, онъ  не
им

e

етъ  права  говорить, --  съ арестантами  запрещено разговаривать,  -- въ
особенности нельзя говорить съ т

e

ми, кто еще не сознался.
     Значитъ, я въ тюрьм

e

 уже ц

e

лыхъ три м

e

сяца, и все еще никакого изв

e

ст

i

я
оттуда.
     По  вечерамъ  въ  окно,  остававшееся  открытымъ  въ  эти  теплые  дни,
доносились тих

i

е звуки рояля.
     Одинъ   изъ  арестантовъ  сказалъ  мн

e

,  что  это  играетъ  внизу  дочь
привратника.
     Дни и ночи я грезилъ о Мир

i

амъ.
     Хорошо ли ей?
     Временами я себя ут

e

шалъ: мн

e

  казалось, будто  мысли мои проникаютъ къ
ней, сторожатъ ея сонъ и съ н

e

жною лаской кладутъ ей руку на лобъ.
     Потомъ снова въ минуты отчаян

i

я, когда моихъ товарищей по камер

e

 одного
за  другимъ уводили  на  допросъ, --  вс

e

хъ, кром

e

 меня,  -- меня охватывалъ
вдругъ смутный страхъ, что, можетъ быть, Мир

i

амъ уже давно умерла.
     Я допытывался тогда у судьбы, жива ли она или н

e

тъ, больна или здорова,
-- я гадалъ на 


256


 пучк

e

 соломы, которую вытаскивалъ у себя изъ тюфяка.
     Но почти всяк

i

й разъ выходилъ неблагопр

i

ятный  отв

e

тъ. Я старался тогда
проникнуть  взглядомъ  въ  будущее,  --  старался  перехитрить  свою   душу,
скрывавшую  отъ меня эту  тайну, вопросомъ, на первый  взглядъ постороннимъ:
настанетъ ли для меня  еще когда-нибудь  день, когда  я снова  буду веселъ и
снова буду см

e

яться?
     Оракулъ всегда  въ этихъ случаяхъ отв

e

чалъ утвердительно, и ненадолго я
становился довольнымъ и счастливымъ.
     Подобно тому,  какъ незримо  растетъ и даетъ поб

e

ги растен

i

е, такъ и во
мн

e

 зародилась мало-помалу необъяснимая, глубокая любовь къ Мир

i

амъ, -- я не
понималъ, какимъ образомъ могъ я такъ часто сид

e

ть у нея, говорить съ  ней и
не чувствовать этого.
     Жгучее  желан

i

е, чтобы и она думала обо мн

e

 съ т

e

мъ же чувствомъ, часто
превращалось въ эти  минуты  въ твердую  ув

e

ренность: заслышавъ въ корридор

e

шаги, я испытывалъ почти  страхъ, что меня  могутъ  выпустить на свободу,  и
грезы мои разсыпятся въ прахъ отъ грубой д

e

йствительности вн

e

шняго м

i

ра.
     Мой слухъ настолько обострился за долгое время тюрьмы, что я улавливалъ
мал

e

йш

i

й шорохъ.
     Каждый вечеръ я  слышалъ вдали стукъ экипажа и ломалъ себ

e

 голову,  кто
можетъ въ немъ 

e

хать.
     Было что-то странное въ мысли, что есть еще люди, которые могутъ д

e

лать
все, что имъ хочется, -- могутъ свободно  передвигаться, куда имъ угодно, не
испытывая при этомъ чувства неописуемой радости. 


257


     Что  и меня когда-нибудь ждетъ это счастье, что и я  сум

e

ю когда-нибудь
свободно ходить по улицамъ,  залитымъ солнцемъ,  -- этого  я  никакъ не могъ
себ

e

 представить.
     День,  когда я  держалъ  въ  своихъ  объят

i

яхъ  Ангелину,  казался  мн

e

нев

e

роятно  далекимъ,  -- я  думалъ  о  немъ съ  той  легкой грустью,  какая
охватываетъ челов

e

ка, когда онъ раскрываетъ книгу  и находитъ въ ней увядш

i

е
цв

e

ты, которые носила когда-то возлюбленная его юныхъ дней.
     Сидятъ ли все еще  каждый вечеръ Цвакъ съ  Фрисландеромъ и Прокопомъ въ
"Безд

e

льник

e

", -- смущаютъ ли они все еще доброд

e

тельную д

e

ву Евлал

i

ю?
     Н

e

тъ, сейчасъ уже май: --  въ  это  время Цвакъ отправляется со  своимъ
театромъ мар

i

онетокъ  въ глухую провинц

i

ю и на лужайкахъ разыгрываетъ "Синюю
Бороду".
     -- -- -- -- -- --
     Я былъ одинъ въ  камер

e

, -- поджигателя  Фоссатку,  единственнаго моего
сожителя  за  эту   нед

e

лю,  увели  часа  два  тому  назадъ  на  допросъ  къ
сл

e

дователю.
     Какъ нев

e

роятно долго его сегодня допрашиваютъ.
     Но вотъ. Жел

e

зный засовъ загрем

e

лъ у двери.  С

i

яя отъ радости, Фоссатка
ворвался въ камеру, кинулъ  на койку  узелокъ  съ  платьемъ и  началъ быстро
переод

e

ваться, съ проклят

i

емъ скидывая съ себя арестантск

i

й халатъ.
     "Не удалось имъ меня уличить. -- Поджогъ!  --  Какъ бы не такъ! Чернаго
Фоссатку  не такъ-то легко поймать. --  Я имъ сказалъ, что все это в

e

теръ. И
кр

e

пко стоялъ на своемъ. Пусть они 


258


 ловятъ теперь -- -- этотъ в

e

теръ. Ну,
а пока честь им

e

ю. Увидимся еще. У Лойзичека".
     Онъ  поднялъ  руки и началъ отплясывать. "Мой май  -- -- веселый м

e

сяцъ
май".  -- Онъ  нахлобучилъ  на  голову жесткую  шляпу съ  маленькимъ  синимъ
перомъ. -- "Да, графъ, вамъ будетъ  интересно  узнать. Вашъ  пр

i

ятель  Лойза
сб

e

жалъ! -- Я сейчасъ какъ разъ объ этомъ узналъ. Еще  въ прошломъ м

e

сяц

e

 --
ужъ и сл

e

дъ простылъ -- поминай, какъ звали".
     "Напильникъ", подумалъ я и улыбнулся.
     "Постарайтесь  и  вы, графъ,  поскор

e

е выйти  на  волю", -- поджигатель
по-товарищески протянулъ  мн

e

  руку. "Если вамъ когда  нужны  будутъ деньги,
спросите у Лойзичека про чернаго Фоссатку. Каждая д

e

вочка тамъ  меня знаетъ.
Ну-съ. Честь им

e

ю, графъ. Очень пр

i

ятно было познакомиться".
     Онъ стоялъ  еще  на  порог

e

,  когда надзиратель  ввелъ въ камеру новаго
заключеннаго.
     Я съ  перваго взгляда  узналъ въ немъ оборванца  въ солдатской фуражк

e

,
который  стоялъ однажды, пережидая дождь, рядомъ со мной подъ  воротами дома
на Ганпасгассе. Какой пр

i

ятный  сюрпризъ! Можетъ быть, ему изв

e

стно случайно
что-нибудь про Цвака, про Гиллеля и про вс

e

хъ остальныхъ?
     Я сталъ его было разспрашивать, но, къ великому моему удивлен

i

ю, онъ съ
таинственнымъ видомъ приложилъ палецъ ко рту  и  подалъ мн

e

  знакъ,  чтобы я
замолчалъ.
     Оживился онъ лишь, когда привратникъ заперъ снаружи  дверь и  шаги  его
замерли въ корридор

e

.
     У меня отъ волнен

i

я забилось сердце. 


259


     Что это значитъ?
     Разв

e

 онъ меня знаетъ? И вообще что ему нужно?
     Онъ первымъ д

e

ломъ ус

e

лся и снялъ л

e

вый сапогъ.
     Потомъ вытащилъ зубами  затычку изъ каблука, вынулъ изъ образовавшагося
отверст

i

я кусочекъ согнутаго жел

e

за, оторвалъ слегка прикр

e

пленную подошву и
съ гордымъ видомъ подалъ мн

e

 то и другое.
     Все это онъ  прод

e

лалъ  съ быстротой  молн

i

и,  не обращая ни  мал

e

йшаго
вниман

i

я на мои взволнованные разспросы.
     "Вотъ вамъ. И еще поклонъ отъ господина Харузека".
     Я былъ такъ ошеломленъ, что не могъ произнести ни слова.
     "Этимъ  жел

e

зомъ  вскройте ночью подошву.  Или вообще,  когда никто  не
увидитъ. Она пустая  внутри", -- объяснилъ мн

e

 съ важнымъ видомъ оборванецъ,
-- "тамъ вамъ письмецо отъ господина Харузека".
     Я былъ въ  такомъ восторг

e

, что бросился ему на  шею;  изъ глазъ у меня
брызнули слезы.
     Онъ мягко отстранился и сказалъ наставительнымъ тономъ:
     "Возьмите  себя  въ  руки,  господинъ  Пернатъ.  Намъ  нельзя терять ни
минуты. В

e

дь, чего добраго, они сейчасъ же зам

e

тятъ, что я не въ той камер

e

.
Мы съ Францлемъ обм

e

нялись у привратника номерами".
     Я  скорчилъ,  должно  быть, очень  глупую  физ

i

оном

i

ю,  потому  что онъ
тотчасъ же добавилъ:
     "Если вы  и  этого не понимаете,  Богъ съ вами.  Словомъ, я тутъ  --  и
баста!" 


260


     "Скажите же", перебилъ я  его, "скажите же,  господинъ -- господинъ  --
--"
     "Венцель", -- помогъ мн

e

 оборванецъ, "меня зовутъ Венцель".
     "Скажите же, Венцель, что  съ архивар

i

усомъ  Гиллелемъ и какъ поживаетъ
его дочь?"
     "Некогда  мн

e

 разговаривать", нетерп

e

ливо прервалъ  меня Венцель. "Меня
могутъ в

e

дь  каждую  минуту выставить. -- Ну-съ, такъ вотъ:  я попалъ  сюда,
потому что нарочно сознался въ ограблен

i

и -- --"
     "Неужели же спец

i

ально ради меня, чтобъ  попасть  ко мн

e

, вы  совершили
ограблен

i

е, Венцель?" спросилъ я взволнованно.
     Оборванецъ презрительно покачалъ головой:
     "Если  бы я  д

e

йствительно  совершилъ  ограблен

i

е,  не сталъ  же  бы  я
сознаваться. Что я дуракъ, что-ли?"
     Мало-помалу  я  понялъ:  --  добрый  парень  пошелъ на хитрость,  чтобы
доставить мн

e

 въ тюрьму письмо отъ Харузека.
     "Ну-съ! Такъ прежде  всего" -- онъ принялъ опять важный видъ -- "я васъ
долженъ научить эпилепс

i

и".
     "Чему?"
     "Эпилепс

i

и! Смотрите хорошенько и прим

e

чайте. Вотъ: сперва надо набрать
слюны";  -- онъ  надулъ щеки и сталъ ими двигать, какъ будто полоща ротъ, --
"потомъ, чтобы появилась п

e

на у рта, вотъ такъ": -- онъ прод

e

лалъ и  это  --
естественно, до тошноты. -- "Потомъ надо вывернуть пальцы, потомъ вытаращить
глаза" -- онъ  скосилъ зрачки --  "а  зат

e

мъ  уже -- это немного  трудн

e

е --
нужно какъ сл

e

дуетъ закричать. 


261


  Ну,  вотъ такъ: бе--бе--бе  и сейчасъ же
упасть". -- Онъ  съ грохотомъ растянулся на полу, -- быстро вскочилъ опять и
добавилъ:
     "Это и есть настоящая эпилепс

i

я, какъ насъ училъ въ "батальон

e

" докторъ
Гульбертъ -- царство ему небесное".
     "Да, да, очень похоже", согласился я, "но къ чему все это?"
     "Чтобы  скор

e

е  выбраться  изъ камеры!"  объяснилъ  мн

e

 Венцель.  "В

e

дь
докторъ Розенблатъ набитый дуракъ!  Челов

e

къ ужъ безъ головы, а онъ твердитъ
все  свое,  да свое: здоровъ и  здоровъ. Онъ  признаетъ одну  эпилепс

i

ю. Кто
ум

e

етъ какъ  сл

e

дуетъ,  тому нетрудно попасть  въ  больницу. -- --  А оттуда
уб

e

жать  ничего  не  стоитъ!  "--  онъ  заговорилъ таинственнымъ  тономъ  --
"р

e

шетка въ больничной камер

e

  перепилена и  только  сверху слегка заклеена.
Это тоже  наша батальонная тайна! -- Вы тогда по ночамъ хорошенько смотрите,
-- какъ  только  зам

e

тите  передъ  окномъ петлю  веревки,  такъ  сейчасъ  же
потихоньку  выньте р

e

шетку, чтобъ никто не проснулся,  над

e

ньте  петлю  подъ
мышки, -- а мы ужъ васъ втянемъ на крышу, а оттуда прямо на улицу. Поняли?"
     "Зач

e

мъ же  мн

e

 б

e

жать изъ тюрьмы?" вставилъ я  робко. "В

e

дь я же ни въ
чемъ не виновенъ".
     "Виновенъ ли, не виновенъ, а б

e

жать все-таки нужно", отв

e

тилъ Венцель и
вытаращилъ отъ изумлен

i

я глаза.
     Мн

e

 пришлось пустить  въ ходъ все свое  краснор

e

ч

i

е, чтобы опровергнуть
его см

e

лый планъ, принятый, по его словамъ, по р

e

шен

i

ю "батальона". 


262


     Онъ никакъ не могъ понять, какъ это я  отказываюсь отъ "милости Божьей"
и хочу лучше выждать, пока меня попросту выпустятъ изъ тюрьмы.
     "Во  всякомъ случа

e

  я  отъ  всей  души  благодаренъ  и вамъ  и  вашимъ
товарищамъ", сказалъ я растроганно и пожалъ  ему руку. "Какъ только  минуютъ
для меня тяжелыя времена, я первымъ же д

e

ломъ отблагодарю васъ".
     "Не  за  что",  дружески отклонилъ  мою  благодарность  Венцель.  "Если
поставите намъ пару  пива, скажемъ  спасибо,  а больше ничего намъ не нужно.
Панъ  Харузекъ   --  сейчасъ  казначей   у  насъ  въ  батальон

e

.  Онъ   намъ
разсказывалъ,  что вы тайный  благод

e

тель. Что  ему передать, когда я черезъ
пару деньковъ выйду отсюда?"
     Я обрадовался: "Пожалуйста, попросите его сходить къ Гиллелю и передать
ему, что я очень безпокоюсь о здоровьи его дочери,  Мир

i

амъ. Пусть господинъ
Гиллель получше за ней смотритъ. Вы запомните фамил

i

ю? Гиллель?"
     "Гиррель?"
     "Н

e

тъ, Гиллель".
     "Гиллеръ?"
     "Да, н

e

тъ же: Гилл--ель".
     Венцель чуть не сломалъ себ

e

 языкъ, стараясь произнести эту трудную для
чеха фамил

i

ю, но въ конц

e

 концовъ, скорчивъ гримасу, все же осилилъ.
     "И еще одно: пусть господинъ Харузекъ -- я его очень объ этомъ прошу --
пусть онъ, насколько можетъ, позаботится о "важной дам

e

" -- онъ ужъ пойметъ,
о комъ я.говорю".
     "Вы говорите, должно быть, о барын

e

, у которой была интрижка съ н

e

мцемъ
-- какъ его? 


263


 --  съ докторомъ Саполи? --  Ну, такъ  она уже развелась  и
у

e

хала и съ Саполи и съ ребенкомъ".
     "Вы нав

e

рное знаете?"
     Я  чувствовалъ,  что мой голосъ  дрожитъ.  Какъ  ни  обрадовался  я  за
Ангелину, -- все-таки у меня сжалось бол

e

зненно сердце.
     Сколько  заботъ  я пережилъ изъ-за  нея, а  теперь  --  --  теперь  она
попросту меня забыла.
     Быть можетъ, она пов

e

рила, что я д

e

йствительно убилъ Цотмана?
     Меня охватило чувство горькой обиды.
     Съ  чуткостью,  характерной  для вс

e

хъ бывшихъ  людей по  отношен

i

ю  ко
всему,  что касается  любви,  оборванецъ  понялъ, повидимому, мое состоян

i

е,
отвернулся и ничего не отв

e

тилъ.
     "Можетъ быть, вамъ  изв

e

стно,  какъ поживаетъ  дочь  господина Гиллеля,
Мир

i

амъ? Вы ее знаете?" спросилъ я взволнованно.
     "Мир

i

амъ? Мир

i

амъ?" -- Венцель задумался и наморщилъ лобъ. -- "Мир

i

амъ?
-- Она бываетъ по ночамъ у Лойзичека?"
     Я улыбнулся невольно. "Н

e

тъ. Н

e

тъ".
     "Значитъ, такой не знаю", сухо отв

e

тилъ Венцель.
     Мы помолчали немного.
     Можетъ быть, о ней есть что-нибудь въ письм

e

, над

e

ялся я.
     "Что Вассертрумъ  отправился на тотъ св

e

тъ",  заговорилъ  вдругъ  опять
Венцель, "вы уже, должно быть, слыхали?"
     Я вздрогнулъ отъ ужаса.
     "Ну, да". -- Венцель показалъ рукой на горло. "Тю -- -- тю! И никакихъ!
Ну, и ужасъ же былъ это! Онъ два  дня  не показывался, лавку 


264


 взломали --
я,  конечно, сунулся чуть ли  не  первый --  какъ  же иначе?  -- Вассертрумъ
сид

e

лъ на своемъ паршивомъ  кресл

e

, -- грудь вся въ крови,  -- а глаза, какъ
стеклянные -- -- -- Знаете, я ужъ видалъ виды, а и у меня такъ помутилось въ
глазахъ, что я  чуть  не упалъ. Только самъ сталъ себя уговаривать: Венцель,
чего теб

e

 волноваться,  в

e

дь это всего навсего  мертвый еврей. -- У него  въ
горл

e

 торчалъ напильникъ, -- а въ  лавк

e

 все было вверхъ дномъ  перевернуто.
-- Убили и ограбили".
     "Напильникъ!  Напильникъ!" Я чувствовалъ, какъ отъ ужаса у меня стынетъ
кровь. Напильникъ! Такъ, значитъ, онъ все-таки нашелъ себ

e

 прим

e

нен

i

е.
     "Я-то  знаю, кто это сд

e

лалъ", шопотомъ сказалъ Венцель черезъ  минуту.
"Никто другой, скажу я вамъ, какъ рябой Лойза. -- Я  нашелъ въ лавк

e

 на полу
его  ножъ  и  поскор

e

й сунулъ  въ карманъ, чтобы не  зам

e

тила  полиц

i

я.  Онъ
пробрался въ лавку подземнымъ ходомъ -- -- --"
     Венцель неожиданно прервалъ  свою р

e

чь,  напряженно прислушался, потомъ
бросился на нары и отчаянно захрап

e

лъ.
     Спустя   мгновен

i

е  загрем

e

лъ  въ   двери  засовъ:   въ  камеру  вошелъ
надзиратель и подозрительно уставился на меня.
     Я принялъ самый безучастный видъ, а Венцеля нельзя было добудиться.
     Наконецъ,  посл

e

 здоровыхъ пинковъ онъ проснулся, поднялся з

e

вая и, еле
очнувшись отъ сна, пошелъ сл

e

домъ за надзирателемъ.
     -- -- -- -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     


265


     Дрожа отъ волнен

i

я, развернулъ я письмо Харузека и началъ читать:
     "12 мая.
     Мой  дорогой б

e

дный другъ и благод

e

тель! Нед

e

лю за нед

e

лей ждалъ я, что
васъ,  наконецъ,  выпустятъ  на  свободу,  --  но  тщетно.  Я  предпринималъ
всевозможные шаги,  чтобы собрать матер

i

алъ, доказывающ

i

й Вашу невиновность,
но ничего под

e

лать не могъ.
     Обращался я и къ  сл

e

дователю съ просьбой ускорить Ваше д

e

ло, но всяк

i

й
разъ онъ отв

e

чалъ мн

e

, что это зависитъ не отъ  него,  -- это компетенц

i

я не
его, а прокуратуры.
     Канцелярская волокита!
     Только сегодня,  часъ  тому назадъ,  мн

e

 удалось сд

e

лать  кое-что,  и я
твердо разсчитываю на усп

e

хъ. Я узналъ, что Вассертруму золотые часы продалъ
Яромиръ. Онъ нашелъ ихъ у своего брата Лойзы въ постели посл

e

 его ареста.
     У "Лойзичека" -- тамъ,  Вы знаете, бываютъ и сыщики  -- распространился
слухъ, что  у Васъ, въ качеств

e

 вещественнаго доказательства,  были  найдены
часы  убитаго  Цотмана,  трупъ  котораго,  между  прочимъ, до  сихъ поръ  не
найденъ. Остальное мн

e

 стало ясно, конечно: Вассертрумъ и такъ дал

e

е.
     Я  сейчасъ  же  разыскалъ  Яромира,  далъ  ему 1000 флориновъ  -- --" Я
опустилъ письмо, --  слезы  радости  выступили  у  меня  на глазахъ:  только
Ангелина могла дать Харузеку эту сумму. Такихъ денегъ н

e

тъ ни у Цвака, ни  у
Прокопа, ни у  Фрисландера. Значитъ, она меня все-таки не забыла! -- Я сталъ
читать дальше:
     "-- далъ  ему  1000  фл. и  об

e

щалъ  еще 2000 фл., если  онъ отправится
сейчасъ же со мною въ 


266


 полиц

i

ю и сознается, что онъ нашелъ часы у брата и
продалъ ихъ Вассертруму.
     Все это будетъ сд

e

лано только посл

e

  того, какъ  письмо  пойдетъ уже къ
Вамъ черезъ Венцеля. Я тороплюсь его отправить.
     Но будьте покойны: все будетъ сд

e

лано. И сегодня еще. Я Вамъ ручаюсь.
     Я ни минуты не  сомн

e

ваюсь, что  уб

i

йство  совершилъ Лойза  и что часы,
д

e

йствительно, принадлежатъ Цотману.
     Если, вопреки вс

e

мъ  ожидан

i

ямъ,  это не такъ,  Яромиръ уже знаетъ, что
ему д

e

лать: -- онъ во всякомъ случа

e

 признаетъ, что часы т

e

 же самые.
     Итакъ,  ждите  и  не падайте  духомъ. День Вашего освобожден

i

я,  можетъ
быть, очень близокъ.
     Но настанетъ ли день, когда мы съ Вами увидимся?
     Этого я не знаю.
     Скор

e

е всего  -- едва ли: мои д

e

ла съ каждымъ днемъ все хуже и хуже, --
мн

e

  все  время приходится  быть  насторож

e

,  какъ  бы посл

e

дняя  минута  не
захватила меня врасплохъ.
     Но будьте ув

e

рены: мы съ Вами все же увидимся. Быть можетъ,  не въ этой
жизни и не въ  загробной, -- а тогда, когда остановится  время -- и Господь,
какъ сказано въ Библ

i

и,  извергнетъ изъ устъ своихъ т

e

хъ, кто были ни теплы,
ни холодны.
     -- -- -- -- -- --
     Не удивляйтесь, что я объ этомъ пишу! Я никогда не говорилъ съ Вами объ
этихъ вещахъ и, когда какъ-то Вы произнесли слово "каббала", я уклонился отъ
разговора -- -- но я знаю многое. 


267


     Быть  можетъ, Вы понимаете, что я хочу этимъ сказать, -- если же  н

e

тъ,
вычеркните изъ своей памяти  то, что  я сказалъ Вамъ. -- Однажды, въ  бреду,
мн

e

 показалось  -- будто я вид

e

лъ на Вашей груди знакъ. --  Можетъ быть, мн

e

только приснилось наяву.
     Если Вы и  въ самомъ д

e

л

e

 меня не поймете,  -- предположите, что у меня
еще  съ  д

e

тства были  переживан

i

я,  заставивш

i

я меня  пойти своимъ  особымъ
путемъ;  --  переживан

i

я, не совпадающ

i

я съ т

e

мъ, чему учитъ насъ медицина и
которыхъ  она еще, слава Богу, не  знаетъ --  -- и, къ счастью, можетъ быть,
никогда не узнаетъ.
     Я никогда не давалъ  себя вводить  въ  заблужден

i

е  наук

e

, -- ея высшей
ц

e

лью является сооружен

i

е "пр

i

емной", которую давно сл

e

довало бы уничтожить.
     Но довольно объ этомъ.
     Я разскажу Вамъ лучше о томъ, что произошло за время Вашего отсутств

i

я.
     Въ конц

e

 апр

e

ля  Вассертрумъ былъ  уже  въ  такомъ состоян

i

и,  что  мое
внушен

i

е могло оказать свое д

e

йств

i

е.
     Я зам

e

чалъ это  по тому, что  онъ  постоянно  жестикулировалъ и  громко
говорилъ самъ съ собою.
     Это  в

e

рный признакъ, что мысли челов

e

ка готовы выступить  противъ него
грознымъ походомъ.
     Онъ купилъ себ

e

 записную книжку и началъ что-то записывать.
     Онъ писалъ! Какъ это ни странно! Да, онъ писалъ!
     Потомъ отправился къ нотар

i

усу. Внизу у дверей я зналъ, что онъ д

e

лаетъ
наверху: онъ составлялъ зав

e

щан

i

е. 


268


     Я  не предполагалъ, правда, что онъ мн

e

  оставитъ  насл

e

дство. У  меня,
нав

e

рное,  сд

e

лалась бы  пляска  святого Вита отъ удовольств

i

я, если  бы мн

e

пришла въ голову эта мысль.
     Онъ  назначилъ меня  насл

e

дникомъ  потому,  что по его  мн

e

н

i

ю, я  былъ
единственнымъ  челов

e

комъ на св

e

т

e

, которому онъ бы могъ еще сд

e

лать добро и
загладить свою вину. Сов

e

сть перехитрила его самого.
     Быть можетъ, имъ  руководила и надежда, что  я благословлю  его,  когда
посл

e

  его  смерти благодаря ему  окажусь милл

i

онеромъ, и сниму съ  него  то
проклят

i

е, которое ему пришлось услыхать изъ моихъ устъ у Васъ въ комнат

e

.
     Такимъ образомъ, мое внушен

i

е сказалось въ трехъ направлен

i

яхъ.
     Страшно забавно, что въ душ

e

 онъ, значитъ, все-таки в

e

рилъ въ возмезд

i

е
за  гр

e

хи въ  загробномъ м

i

р

e

,  между т

e

мъ какъ  самъ  всю свою жизнь упорно
отрицалъ это.
     Но  такъ бываетъ  со  вс

e

ми умниками:  это  видно  по  б

e

шенной  злоб

e

,
овлад

e

вающей ими, когда они чувствуютъ, что ихъ разоблачили.
     Съ  того  момента,  какъ  Вассертрумъ  вернулся  отъ  нотар

i

уса,  я  не
выпускалъ его изъ виду.
     По ночамъ я  сторожилъ возл

e

 ставенъ его лавки -- конецъ могъ наступить
ежеминутно.
     Мн

e

 кажется, я черезъ ст

e

ну  услышалъ бы  страстно  желанный  звукъ, съ
которымъ онъ открылъ бы пузырекъ съ ядомъ.
     Оставался какой-нибудь часъ, и д

e

ло моей жизни было бы сд

e

лано.
     Но  тутъ  между  нами  всталъ  кто-то  трет

i

й  и  убилъ  его,  закололъ
напильникомъ. 


269


     Пусть Вамъ  разскажетъ  подробности  Венцель, --  мн

e

  слишкомъ  тяжело
писать обо всемъ этомъ.
     Можетъ быть, это и предразсудокъ, но когда я увид

e

лъ,  что была пролита
кровь  -- вс

e

 вещи въ лавк

e

 были забрызганы ею -- мн

e

 показалось, будто душа
его не находится больше въ моей власти.
     Что-то --  --  какой-то  неясный, но непогр

e

шимый инстинктъ -- говоритъ
мн

e

, что далеко не то же самое, умираетъ ли челов

e

къ отъ чужой  руки или отъ
своей собственной: если бы  Вассертрумъ  унесъ свою кровь съ собой въ землю,
только тогда моя мисс

i

я была бы исполнена. -- Теперь же, когда все случилось
иначе, я чувствую себя отвергнутымъ, -- какъ оруд

i

е, признанное недостойнымъ
для десницы ангела смерти.
     Но роптать я не хочу. Моя ненависть такова, что она  пойдетъ за нимъ  и
по ту сторону жизни,  --  у меня есть еще своя кровь, которую я могу пролить
по  своему желан

i

ю, чтобы она посл

e

довала по пятамъ за его кровью въ царство
т

e

ней.
     -- -- -- -- -- --
     Съ т

e

хъ поръ, какъ похоронили Вассертрума, я сижу каждый день у него на
кладбищ

e

 и прислушиваюсь къ себ

e

 самому: что мн

e

 д

e

лать.
     Мн

e

 кажется, я уже знаю, но лучше подождать  все-таки, пока  внутренн

i

й
голосъ, шепчущ

i

й мн

e

, не  станетъ яснымъ, какъ вода родника. -- Мы, люди, не
чисты, и намъ нуженъ  иногда долг

i

й  искусъ и  долгое бд

e

н

i

е,  чтобы  понять
внутренн

i

й голосъ нашей души. -- -- --
     На  прошлой нед

e

л

e

  судъ  оффиц

i

ально ув

e

домилъ  меня,  что Вассертрумъ
оставилъ мн

e

 все свое состоян

i

е. 


270


     Едва ли мн

e

 нужно  говорить  Вамъ,  господинъ Пернатъ,  что я ни однимъ
крейцеромъ изъ его денегъ не воспользуюсь для себя. --  Я не стану, конечно,
давать ему  въ руки никакихъ преимуществъ -- -- при нашей будущей встр

e

ч

e

 --
"тамъ".
     Дома, принадлежавш

i

е ему,  я распорядился продать, -- вещи, къ которымъ
онъ  прикасался,  вс

e

  сожжены,  --  а  изъ  того, что будетъ  по ликвидац

i

и
выручено, треть перейдетъ къ Вамъ.
     Я  мысленно  вижу,  какъ  Вы вскакиваете и протестуете.  Но  могу  Васъ
успокоить. То, что получите Вы, -- Ваше  законное достоян

i

е съ процентами. Я
зналъ ужъ давно, что много л

e

тъ тому назадъ Вассертрумъ разорилъ Вашего отца
и  всю  Вашу семью.  Только  теперь  я  получилъ  возможность  доказать  это
документально.
     Вторая треть будетъ распред

e

лена между 12 членами "батальона", знавшими
еще лично  доктора  Гульберта.  Мн

e

  хочется, чтобы вс

e

  они  разбогат

e

ли  и
получили доступъ въ пражское "высшее общество".
     Остатокъ будетъ въ равныхъ  доляхъ распред

e

ленъ  между ближайшими семью
уб

i

йцами-грабителями, которые  за отсутств

i

емъ уликъ будутъ оправданы. Этимъ
я отдамъ должную дань общественному негодован

i

ю.
     Итакъ. Кажется, все.
     А теперь, дорогой другъ мой, прощайте. Вспоминайте иногда о
     Вамъ искренне благодарномъ
        Иннокент

i

и Харузек

e

".


271


     Глубоко потрясенный, выпустилъ я изъ рукъ письмо.
     Меня не радовала даже мысль о предстоящемъ освобожден

i

и.
     Харузекъ! Б

e

дный!  Онъ, какъ братъ, заботится обо мн

e

. И все за то, что
я когда-то  подарилъ ему 100 фл. Если бы  только мн

e

  удалось еще пожать ему
руку.
     Я чувствовалъ, что онъ правъ: этотъ день никогда не наступитъ.
     Онъ  стоялъ передо мной: съ  горящимъ взглядомъ, съ узкими  чахоточными
плечами, съ высокимъ благороднымъ лбомъ.
     Быть можетъ, все  было бы иначе, если бы къ  нему во время  протянулась
щедрая, добрая рука. Я еще разъ прочиталъ письмо.
     Какая методичность въ безум

i

и Харузека! Но безуменъ ли онъ вообще?
     Мн

e

 стало стыдно, что эта мысль могла мн

e

 притти въ голову.
     Разв

e

 недостаточно его намековъ? Онъ такой  же челов

e

къ,  какъ Гиллель,
какъ Мир

i

амъ, какъ  и  я  самъ; челов

e

къ, которымъ  овлад

e

ла его собственная
душа, -- котораго черезъ дик

i

я разс

e

лины и пропасти  жизни она  возноситъ къ
горнимъ вершинамъ об

e

тованной страны.
     Онъ, всю  жизнь мечтавш

i

й  объ уб

i

йств

e

,  разв

e

  не чище онъ т

e

хъ,  кто
ходитъ  съ самодовольнымъ  видомъ  и  якобы  сл

e

дуетъ прописнымъ  запов

e

дямъ
нев

e

домаго, ми

ф

ическаго пророка?
     Онъ  сл

e

довалъ  запов

e

ди, продиктованной ему  могучимъ  инстинктомъ, не
помышляя ни о какой "наград

e

" ни зд

e

сь, ни по ту сторону жизни. 


272


     Разв

e

 то,  что онъ д

e

лалъ, не было благогов

e

йн

e

йшимъ исполнен

i

емъ долга
въ истинномъ, скрытомъ значен

i

и этого слова?
     "Трусливый,  коварный,   кровожадный,   больной,   загадочный  типъ  --
преступная натура" -- въ моихъ  ушахъ уже звучалъ приговоръ  толпы,  которая
заглянетъ  къ  нему  въ  душу  и  осв

e

титъ  ее своимъ  тусклымъ  конюшеннымъ
фонаремъ,  -- той злобной толпы,  которая никогда не  пойметъ,  что ядовитая
белладонна въ тысячу разъ прекрасн

e

е и благородн

e

е полезнаго лука.
     Снова загрем

e

ли  засовы  двери, и я  услышалъ,  что  въ камеру впустили
новаго арестанта.
     Я даже не обернулся, настолько былъ поглощенъ впечатл

e

н

i

емъ отъ письма.
     Въ немъ не было ни слова ни объ Ангелин

e

, ни о Гиллел

e

.
     Впрочемъ, Харузекъ  писалъ, очевидно, второпяхъ. Это было видно даже по
почерку.
     Получу ли я отъ него еще письмо такимъ же путемъ?
     Втайн

e

 я  возлагалъ  больш

i

я надежды на завтрашн

i

й день, на прогулку по
двору,  вм

e

ст

e

 съ другими арестантами.  В

e

дь очень возможно, что  кто-нибудь
изъ "батальона" сунетъ мн

e

 въ руку записку.
     Чей-то тих

i

й голосъ вывелъ меня изъ раздумья:
     "Разр

e

шите представиться. Моя фамил

i

я Лапондеръ, Амадеусъ Лапондеръ."
     Я обернулся.
     Со  мной любезно раскланивался  худощавый, довольно  молодой господинъ,
невысокаго   роста,   въ   изящномъ   костюм

e

,  безъ  шляпы,   --  какъ  вс

e

подсл

e

дственные заключенные. 


273


     Онъ былъ гладко  выбритъ, какъ  актеръ,  а его  больш

i

е,  миндалевидные
глаза съ св

e

тло-зеленымъ блескомъ сразу поразили меня т

e

мъ,  что хотя и были
прямо устремлены на меня, т

e

мъ не  мен

e

е,  казалось, никого  передъ собою не
вид

e

ли. -- Въ нихъ было что-то -- -- разс

e

янное -- -- не отъ м

i

ра сего.
     Я  пробормоталъ  свое   имя,  тоже  раскланялся  и  хот

e

лъ  было  опять
отвернуться,  но  долго  не  могъ  отвести взгляда  въ  этого  челов

e

ка,  --
настолько  странное  впечатл

e

н

i

е произвелъ  онъ  на  меня своей стереотипной
улыбкой,  которая  застыла на его лиц

e

, въ приподнятыхъ уголкахъ его красиво
очерченныхъ губъ.
     Онъ отчасти походилъ  на китайскую статую Будды изъ  розоваго кварца --
своей  гладкой,  прозрачной  кожей,  д

e

вически  тонкимъ  носомъ  и   н

e

жными
ноздрями.
     "Амадеусъ Лапондеръ, Амадеусъ Лапондеръ", повторялъ я про себя.
     "Какое же преступлен

i

е совершилъ онъ?" 


274


--------


ЛУНА.


     "Вы были уже на допрос

e

?" спросилъ я немного спустя.
     "Я  сейчасъ оттуда. -- Над

e

юсь, я васъ не долго буду ст

e

снять", любезно
отв

e

тилъ Лапондеръ.
     "Б

e

дняга", подумалъ я, "онъ не знаетъ еще, что  значитъ находиться подъ
сл

e

дств

i

емъ".
     Я р

e

шилъ подготовить его понемногу:
     "Къ  тюрьм

e

  постепенно  привыкаешь,  --  тяжелы  только первые,  самые
скверные дни". -- -- --
     Онъ в

e

жливо улыбнулся.
     Молчан

i

е.
     "Васъ долго допрашивали, господинъ Лапондеръ?"
     Онъ отв

e

тилъ разс

e

янно:
     "Н

e

тъ.  Меня  только  спросили,   сознаюсь  ли  я,  и   дали  подписать
протоколъ".
     "И вы подписались, что сознаетесь?"
     "Конечно".
     Онъ сказалъ это такъ, какъ будто иначе и быть не могло.
     Нав

e

рное, ничего  серьезнаго, подумалъ  я, --  онъ совершенно спокоенъ.
Должно быть, вызовъ на дуэль или что-нибудь въ этомъ род

e

.
     "А я, къ  сожал

e

н

i

ю, такъ давно уже зд

e

сь, -- кажется, ц

e

лую в

e

чность",
-- я невольно вздохнулъ,  -- на его лиц

e

 сейчасъ же отразилось участ

i

е. "Отъ
всей души желаю,  чтобы вамъ не 


275


  пришлось испытать  того  же,  господинъ
Лапондеръ. Судя по всему, что я вижу, васъ скоро выпустятъ".
     "Какъ знать", отв

e

тилъ онъ спокойно.  Но мн

e

 послышался въ  его словахъ
скрытый смыслъ.
     "Вы не думаете?" спросилъ я съ улыбкой.
     Онъ покачалъ головой.
     "Почему же? Разв

e

 вы совершили что-нибудь страшное? Простите, господинъ
Лапондеръ, но я спрашиваю не изъ простого любопытства -- -- а изъ участ

i

я".
     Онъ колебался мгновен

i

е, но потомъ сказалъ, не моргнувъ глазомъ:
     "Изнасилован

i

е и уб

i

йство".
     Меня словно обухомъ ударили по голов

e

.
     Отъ ужаса и отвращен

i

я я не могъ вымолвить ни слова.
     Повидимому, онъ это зам

e

тилъ и деликатно отвернулся. Но на лиц

e

 его  съ
застывшей улыбкой  не  отразилось  ни сл

e

да  обиды за  мое, внезапно,  р

e

зко
изм

e

нившееся отношен

i

е.
     Мы оба замолчали и старались не смотр

e

ть другъ на друга. -- -- --
     Когда стемн

e

ло и  я  легъ, онъ посл

e

довалъ  тотчасъ  же  моему прим

e

ру,
аккуратно пов

e

силъ на крючекъ  платье,  вытянулся  и,  судя  по  спокойному,
ровному дыхан

i

ю, повидимому, тотчасъ же кр

e

пко уснулъ.
     Я всю ночь не могъ успокоиться.
     Постоянное  сознан

i

е, что рядомъ со мной находится такое чудовище и что
я вынужденъ дышать съ нимъ однимъ воздухомъ, было настолько отвратительно  и
тяжело,  что  впечатл

e

н

i

я  истекшаго  дня,  письмо  Харузека  и  вообще  все
пережитое отошло на задн

i

й планъ. 


276


     Я нарочно легъ такимъ образомъ, чтобы  вид

e

ть передъ собою уб

i

йцу, -- я
былъ не въ силахъ сознавать, что онъ у меня за спиною.
     Камера была  тускло озарена  св

e

томъ луны,  и я вид

e

лъ,  что  Лапондеръ
лежалъ неподвижно, точно мертвый.
     Черты лица напоминали трупъ,  -- полуоткрытыя губы  еще бол

e

е усиливали
это впечатл

e

н

i

е.
     Н

e

сколько часовъ подрядъ онъ ни разу не шевельнулся.
     Только  далеко  за полночь, когда по лицу  его скользнулъ тусклый  лучъ
луны,  онъ точно  вздрогнулъ  слегка  и  зашевелилъ  губами,  какъ челов

e

къ,
говорящ

i

й во сн

e

. Казалось, онъ произносилъ все время одни и т

e

  же слова --
что-то врод

e

:
     "Пусти меня. Пусти меня. Пусти меня".
     -- -- -- -- -- --
     Прошло н

e

сколько дней. Я не обращалъ на  него никакого вниман

i

я,  и онъ
самъ ни разу не нарушилъ молчан

i

я.
     Держалъ онъ  себя по-прежнему въ высшей степени деликатно. Когда у меня
появлялось желан

i

е ходить взадъ и  впередъ, онъ сейчасъ  же  зам

e

чалъ это и,
если  какъ  разъ  сид

e

лъ на  нарахъ, то в

e

жливо  убиралъ ноги,  чтобы мн

e

 не
м

e

шать.
     Я уже  упрекалъ себя за  свою  суровость,  но при всемъ желан

i

и не могъ
побороть своего отвращен

i

я.
     Какъ ни старался я привыкнуть къ нему, мн

e

 это не удавалось.
     Это чувство  не  оставляло меня  и  по  ночамъ. Я не  былъ въ состоян

i

и
уснуть даже на четверть часа. 


277


     Каждый  вечеръ происходило аккуратно  одно и  то же: онъ  ждалъ учтиво,
пока я лягу, потомъ  снималъ костюмъ,  педантично складывалъ его,  в

e

шалъ на
ст

e

ну и такъ дал

e

е, и такъ дал

e

е.
     -- -- -- -- -- --
     Однажды ночью -- былъ, в

e

роятно, уже второй часъ -- я стоялъ, изнемогая
отъ  безсонницы,  снова  на полк

e

, смотр

e

лъ  на  луну, лучи  которой,  точно
блестящимъ масломъ, заливали м

e

дный циферблатъ башенныхъ часовъ, и съ тоской
думалъ о Мир

i

амъ.
     Вдругъ позади меня раздался еле слышно ея голосъ.
     Я мгновенно очнулся, пришелъ въ себя и прислушался.
     Прошла минута.
     Я  думалъ  уже,  что  ошибся,  какъ  вдругъ  голосъ  послышался  снова.
Отд

e

льныхъ словъ я не могъ разобрать, но мн

e

 показалось что-то врод

e

:
     "Спроси меня. Спроси меня".
     Это, несомн

e

нно, былъ голосъ Мир

i

амъ.
     Весь дрожа  отъ волнен

i

я,  я  тихонько  спустился внизъ  и подошелъ  къ
нарамъ Лапондера.
     Лунный св

e

тъ падалъ прямо на его лицо, и я ясно различалъ, что его в

e

ки
были открыты, но видны были только б

e

лки глазъ.
     По неподвижнымъ мышцамъ щекъ я уб

e

дился, что онъ кр

e

пко спитъ.
     Только губы его опять шевелились.
     Мало-помалу я сталъ разбирать слова, вырывавш

i

яся изъ его устъ:
     "Спроси меня. Спроси меня".
     Голосъ изумительно напоминалъ Мир

i

амъ. 


278


     "Мир

i

амъ! Мир

i

амъ!"  воскликнулъ я невольно,  но  сейчасъ  же  понизилъ
голосъ, чтобы не разбудить спящаго.
     Подождавъ, пока его лицо стало вновь неподвижнымъ, я повторилъ тихо:
     "Мир

i

амъ? Мир

i

амъ?"
     Изъ его губъ вылет

e

ло едва слышное, но все же внятное:
     "Да".
     Я приложилъ ухо вплотную къ его губамъ.
     И  черезъ  мгновен

i

е  услышалъ  шопотъ  Мир

i

амъ,  ея  голосъ, настолько
очевидно ея, что у меня проб

e

жалъ морозъ по кож

e

.
     Я такъ жадно впивалъ ея слова, что улавливалъ только  ихъ общ

i

й смыслъ.
Она говорила о любви ко мн

e

, о несказанномъ счаст

i

и, что мы, наконецъ, вновь
обр

e

ли другъ друга -- и уже больше никогда не  разстанемся, -- она  говорила
быстро, безъ передышки, какъ челов

e

къ,  боящ

i

йся, какъ бы его не прервали, и
желающ

i

й использовать каждое мгновен

i

е.
     Потомъ вдругъ голосъ сталъ запинаться -- а минутами замиралъ вовсе.
     "Мир

i

амъ?" спросилъ я, дрожа отъ страха и затаивъ дыхан

i

е. "Мир

i

амъ, ты
умерла?"
     Долго никакого отв

e

та.
     И потомъ едва внятно:
     "Н

e

тъ. -- Я жива. -- Я сплю".
     И больше ничего.
     Я напряженно продолжалъ слушать.
     Но тщетно.
     Ни звука больше.
     Я  былъ  такъ потрясенъ и взволнованъ, что  долженъ былъ с

e

сть на  край
наръ, чтобы не упасть на Лапондера. 


279


     Иллюз

i

я была настолько полная, что временами мн

e

 казалось, будто передо
мной д

e

йствительно лежитъ Мир

i

амъ, -- я долженъ былъ  себя сдерживать, чтобы
не запечатл

e

ть поц

e

луй на губахъ уб

i

йцы.
     "Генохъ! Генохъ!" -- услыхалъ я вдругъ его лепетъ, все бол

e

е внятный  и
членоразд

e

льный:
     "Генохъ! Генохъ!"
     Я тотчасъ же узналъ голосъ Гиллеля.
     "Это ты, Гиллель?"
     Отв

e

та не было.
     Я  вспомнилъ  изъ когда-то  прочитанной книги,  будто  для того,  чтобы
заставить говорить спящихъ, нужно обращаться съ вопросами къ нервнымъ узламъ
подложечной ямки, а не шептать ихъ на ухо спящему.
     Я такъ и сд

e

лалъ:
     "Гиллель?"
     "Да, я тебя слушаю".
     "Здорова ли Мир

i

амъ? Ты знаешь все?" спросилъ я торопливо.
     "Да.  Я  все  знаю.  Я зналъ ужъ давно. Не  волнуйся, Генохъ, не  бойся
ничего".
     "Ты прощаешь мн

e

, Гиллель?"
     "Я же сказалъ теб

e

: будь спокоенъ".
     "Скоро  ли мы увидимся?" --  Я боялся, что не разберу отв

e

та. Посл

e

дн

i

я
слова были уже едва внятны.
     "Над

e

юсь.  Я подожду -- тебя  -- по  возможности  --  потомъ  мн

e

 нужно
у

e

хать -- --"
     "У

e

хать? Куда?" -- я едва не упалъ на Лапондера. "Куда у

e

хать? Куда?"
     "У

e

хать -- въ страну Гадъ, -- къ югу отъ Палестины --" 


280


     Голосъ замеръ.
     Тысячи вопросовъ безпорядочно закружились у меня въ голов

e

: почему  онъ
назвалъ  меня  Генохомъ?   Цвакъ,  Яромиръ,  часы,   Фрисландеръ,  Ангелина,
Харузекъ.
     "Прощайте.  Не  забывайте  меня",  послышалось  вдругъ  опять громко  и
отчетливо изъ  устъ уб

i

йцы.  На сей разъ  голосомъ Харузека, но похоже, какъ
будто я самъ произнесъ эту фразу.
     Я вспомнилъ: это были заключительныя слова изъ письма Харузека. --
     Лицо Лапондера было  уже окутано мракомъ. Лунный св

e

тъ падалъ только на
изголов

i

е наръ. Черезъ четверть часа онъ совс

e

мъ исчезнетъ изъ камеры.
     Я задавалъ вопросъ за вопросомъ, но не получалъ никакого отв

e

та.
     Уб

i

йца лежалъ недвижимо, какъ трупъ. Его в

e

ки закрылись.
     -- -- -- -- -- --
     Я горячо  упрекалъ себя, что  вс

e

  эти дни вид

e

лъ  въ  Лапондер

e

 только
преступника и никогда не взглянулъ на него, какъ на челов

e

ка.
     Посл

e

  того, что  я  сейчасъ  пережилъ,  мн

e

  было  ясно,  что  онъ  --
сомнамбула, -- челов

e

къ, поддающ

i

йся вл

i

ян

i

ю луны.
     Быть можетъ, и уб

i

йство  совершено имъ въ  такомъ  полубезсознательномъ
состоян

i

и. Нав

e

рное даже. --
     Сейчасъ,  когда  уже брезжило утро,  застывшая  неподвижность  его лица
исчезла и см

e

нилась выражен

i

емъ блаженнаго спокойств

i

я.
     Я подумалъ: такъ спокойно не можетъ спать челов

e

къ, на сов

e

сти котораго
уб

i

йство. 


281


     Я трепетно ждалъ минуты, когда онъ проснется. Знаетъ ли онъ о томъ, что
съ нимъ было?
     Наконецъ, онъ открылъ глаза, встр

e

тилъ мой взглядъ и отвернулся.
     Я  тотчасъ же подошелъ  къ нему и  взялъ его  за  руку: "Простите меня,
господинъ Лапондеръ, что я все  время былъ такъ неприв

e

тливъ. Д

e

ло въ  томъ,
что это такъ необычно -- --"
     "Не безпокойтесь,  сударь", прервалъ  онъ  меня, "я  прекрасно понимаю,
какое ужасное чувство быть вм

e

ст

e

 съ насильникомъ и уб

i

йцей".
     "Не  говорите  объ  этомъ", попросилъ  я.  "Сегодня  ночью  я думалъ  о
многомъ, -- я не могу отд

e

латься отъ мысли, что вы, можетъ быть -- -- -- --"
я не могъ подобрать слова.
     "Вы думаете, что я боленъ", помогъ онъ мн

e

.
     Я кивнулъ головой. "Я заключаю это по  ц

e

лому ряду признаковъ. Вы -- --
вы разр

e

шите задать вамъ одинъ вопросъ, господинъ Лапондеръ?"
     "Пожалуйста".
     "Какъ это ни странно, но меня интересуетъ, что вамъ снилось сегодня".
     Онъ съ улыбкой покачалъ головой: "Мн

e

 никогда ничего не снится".
     "Но вы говорили во сн

e

."
     Онъ посмотр

e

лъ  на  меня  съ  удивлен

i

емъ,  задумался и  потомъ сказалъ
ув

e

ренно:
     "Это могло быть только, если вы меня  о  чемъ-нибудь спрашивали".  -- Я
отв

e

тилъ  утвердительно. -- "Д

e

ло въ томъ,  что  сновъ  у  меня  никогда  не
бываетъ. Я -- -- блуждаю", добавилъ онъ спустя мгновен

i

е еле слышно.
     "Блуждаете? То есть какъ?" 


282


     Повидимому, ему  не  особенно  хот

e

лось мн

e

 отв

e

чать, и потому  я счелъ
своимъ долгомъ объяснить т

e

 причины, которыя заставляютъ меня  обратиться къ
нему, и разсказалъ ему въ общихъ чертахъ все, что произошло ночью.
     "Вы можете  быть  твердо  ув

e

рены",  отв

e

тилъ  онъ  серьезно,  когда  я
кончилъ,  "что  все,  сказанное  мною во  сн

e

,  въ  точности  соотв

e

тствуетъ
д

e

йствительности. Если я вамъ  прежде сказалъ, что  я не вижу  сновъ, а лишь
"блуждаю", то этимъ я хот

e

лъ выразить, что  мои сновид

e

н

i

я  р

e

зко отличаются
отъ  сновид

e

н

i

й  --  ну, скажемъ хотя  бы -- нормальныхъ людей. Назовите это
состоян

i

е,  если  хотите,  отд

e

лен

i

емъ  духа  отъ  т

e

ла.  --  Сегодня ночью,
наприм

e

ръ, я былъ  въ  какой-то  очень странной  комнат

e

, входъ  въ  которую
ведетъ снизу черезъ подъемную дверь въ полу".
     "Какой   былъ  у  комнаты   видъ?"  посп

e

шно  спросилъ  я.  "Тамъ  былъ
кто-нибудь? Или никого?"
     "Тамъ  была  мебель; но очень  немного. И постель  --  --  на ней спала
молодая д

e

вушка --  какъ будто мертвая, -- а рядомъ съ ней мужчина -- -- онъ
держалъ у нея на лбу руку". -- Лапондеръ описалъ наружность обоихъ. Сомн

e

н

i

й
не было: то были Гиллель и Мир

i

амъ.
     Я едва дышалъ отъ волнен

i

я.
     "Разскажите же дальше. Былъ еще кто-нибудь въ комнат

e

?"
     "Еще кто-нибудь? Подождите-ка  -- -- н

e

тъ: больше въ комнат

e

 никого  не
было.  На  стол

e

  гор

e

лъ  семисв

e

чный канделябръ. --  Потомъ я спустился  по
винтовой л

e

стниц

e

".
     "Она была сломана?" перебилъ я его. 


283


     "Сломана? Н

e

тъ, н

e

тъ: она была въ полномъ порядк

e

.  Рядомъ съ  ней была
комната:  тамъ  сид

e

лъ челов

e

къ съ  серебряными пряжками  на башмакахъ и  съ
такимъ страннымъ лицомъ, какого я еще ни у кого не видалъ: желтаго цв

e

та, съ
косымъ разр

e

зомъ глазъ; -- онъ сид

e

лъ согнувшись и какъ будто чего-то ждалъ.
Словно чьихъ-то приказан

i

й".
     "А книгу -- старинную, большую  книгу вы нигд

e

 не видали?" продолжалъ я
допытываться.
     Онъ потеръ себ

e

 лобъ:
     "Книгу, вы говорите?  Да, в

e

рно: на полу была  книга. Она была раскрыта
-- -- вся  изъ  пергамента  -- страница начиналась съ большой  золотой буквы
"А".
     "А не съ "И", можетъ быть?"
     "Н

e

тъ, съ "А".
     "Вы нав

e

рное помните? Можетъ быть, это было все-таки "И"?
     "Н

e

тъ, н

e

тъ, нав

e

рное "А".
     Я покачалъ головой и началъ сомн

e

ваться. Очевидно, Лапондеръ въ полусн

e

прочелъ мои мысли и все перепуталъ: Гиллеля, Мир

i

амъ, Голема, книгу Иббуръ и
подземный ходъ.
     "У  васъ  ужъ давно  эта способность  "блуждать",  какъ  вы  говорите?"
спросилъ я.
     "Съ двадцать перваго  года  моей  жизни  --  --"  онъ  замялся,  ему не
хот

e

лось,  повидимому,  объ  этомъ  говорить.  Потомъ  вдругъ  на  лиц

e

  его
отразилось безграничное изумлен

i

е:  онъ  вперилъ взглядъ на  мою грудь, какъ
будто на ней что-то увид

e

лъ.
     Не обращая вниман

i

я на мое недоум

e

н

i

е, онъ быстро схватилъ меня за руку
и началъ просить -- -- чуть ли не умолять: 


284


     "Ради Бога, скажите  мн

e

 все. Сегодня я посл

e

дн

i

й день съ вами.  Можетъ
быть, черезъ часъ уже меня поведутъ, чтобы  прочесть мн

e

  смертный приговоръ
-- --"
     Я въ ужас

e

 перебилъ его:
     "Вы должны меня взять въ свид

e

тели. Я подъ присягой удостов

e

рю,  что вы
больной челов

e

къ.  Вы лунатикъ. Васъ не им

e

ютъ права казнить, не изсл

e

довавъ
вашего душевнаго состоян

i

я. Послушайтесь же меня!"
     Онъ нервно отв

e

тилъ: "Это не важно, -- прошу васъ, скажите мн

e

 все".
     "Что мн

e

 сказать вамъ? -- Лучше поговоримъ о васъ и -- --"
     "Я знаю, -- вы должны были пережить много странныхъ вещей, которыя меня
очень  интересуютъ,  -- гораздо  больше, ч

e

мъ вы думаете  --  -- Прошу васъ,
скажите же мн

e

 все", продолжалъ онъ умолять.
     Я никакъ не могъ понять, почему моя  жизнь интересуетъ его больше, ч

e

мъ
его собственное, во всякомъ случа

e

 въ достаточной м

e

р

e

 серьезное, положен

i

е.
Но чтобы его успокоить, я разсказалъ ему все то непонятное, что мн

e

 пришлось
пережить за посл

e

днее время.
     При  каждомъ новомъ  эпизод

e

  онъ  удовлетворенно кивалъ  головой, какъ
челов

e

къ, проникающ

i

й въ самую суть д

e

ла.
     Когда я дошелъ до описан

i

я, какъ ко мн

e

 явилось существо безъ  головы и
протянуло мн

e

 руку съ черно-красными зернами, онъ едва могъ дождаться конца.
     "Такъ вы, значитъ, разсыпали  зерна", пробормоталъ  онъ задумчиво. "Мн

e

никогда не приходило 


285


 въ голову, что можетъ быть "трет

i

й путь".
     "Это  былъ вовсе не трет

i

й путь", сказалъ я, "это было все  равно, какъ
если бы я отказался отъ зеренъ".
     Онъ улыбнулся.
     "А по-вашему какъ, господинъ Лапондеръ?"
     "Если бы вы отъ нихъ отказались,  вы бы пошли по "пути жизни", но тогда
не  осталось  бы  зеренъ,  символизирующихъ  магическ

i

я  силы.  А  такъ  они
разсыпались  по полу.  Это значитъ:  они остались и будутъ охраняться вашими
предками, пока не настанетъ  пора ихъ созр

e

ван

i

я. Тогда пробудятся  къ жизни
т

e

 силы, которыя сейчасъ пока дремлютъ въ васъ".
     Я не понялъ его: "Мои предки будутъ охранять эти зерна?"
     "Вы должны понимать  ваши  переживан

i

я отчасти  символически", отв

e

тилъ
Лапондеръ.  "Кругъ   с

i

явшихъ   голубоватымъ  св

e

томъ  людей  --   это  ц

e

пь
унасл

e

дованныхъ "я", которую влачитъ за собой каждый смертный. Душа  не есть
н

e

что  "обособленное", --  она  становится таковой  лишь постепенно  и тогда
достигаетъ того, что мы называемъ "безсмерт

i

емъ". Ваша душа состоитъ еще изъ
многочисленныхъ  "я", все равно какъ муравейникъ изъ множества муравьевъ. Въ
васъ  заложены  душевные  остатки  многихъ  тысячъ  предковъ:   --  главныхъ
представителей вашего рода.  И  такъ у вс

e

хъ живыхъ существъ.  Разв

e

 могъ бы
цыпленокъ, только что вылупивш

i

йся изъ  яйца, отыскивать потребную ему пищу,
если бы въ немъ не былъ заложенъ опытъ милл

i

оновъ предшествующихъ покол

e

н

i

й?
-- Наличность 


286


  "инстинкта" доказываетъ наличность предковъ и въ т

e

л

e

,  и
въ психик

e

. -- Но, простите меня, я не хот

e

лъ прерывать васъ".
     Я кончилъ  разсказъ.  Разсказалъ  ему все.  Даже то,  что  говорила мн

e

Мир

i

амъ о "гермафродит

e

".
     Когда  я  замолчалъ  и  взглянулъ на  Лапондера, то зам

e

тилъ,  что  онъ
побл

e

дн

e

лъ, какъ штукатурка на ст

e

н

e

, -- по его щекамъ текли слезы.
     Я  быстро всталъ, притворился, что  ничего  не зам

e

тилъ и  сталъ ходить
взадъ и впередъ по камер

e

, чтобы дать ему время успокоиться.
     Потомъ с

e

лъ противъ него и пустилъ въ  ходъ все свое краснор

e

ч

i

е, чтобы
уб

e

дить его  въ необходимости указать судьямъ на его  несомн

e

нно бол

e

зненное
психическое состоян

i

е.
     "Если бы вы по крайней м

e

р

e

 не сознались въ уб

i

йств

e

!" закончилъ я.
     "Я  долженъ былъ  сознаться. Моя  сов

e

сть не  позволила  мн

e

  солгать",
наивно отв

e

тилъ онъ.
     "Разв

e

  вы  считаете,  что  ложь  хуже  изнасилован

i

я  и уб

i

йства?"  съ
изумлен

i

емъ спросилъ я.
     "Вообще говоря, можетъ быть, и н

e

тъ. Но въ  моемъ случа

e

 -- несомн

e

нно.
-- Видите  ли: когда сл

e

дователь спросилъ, сознаюсь  ли  я,  у меня  нашлось
достаточно силъ, чтобы отв

e

тить правду.  Передо  мной былъ, такимъ образомъ,
выборъ: солгать или  не солгать.  Когда же я совершилъ уб

i

йство -- --  прошу
васъ, не спрашивайте меня  о подробностяхъ: это былъ  такой ужасъ, что я  не
могу объ немъ вспоминать -- -- когда я убивалъ, передо мной выбора  не было.
Не было выбора, хотя я и д

e

йствовалъ въ полномъ сознан

i

и: во мн

e

 пробудилось
н

e

что, о существован

i

и чего я не им

e

лъ ни мал

e

йшаго представлен

i

я --  


287


 --
пробудилось и всец

e

ло мной овлад

e

ло. Неужели вы думаете, я убилъ бы, если бы
передо  мной  былъ  выборъ?  -- Я никогда  не  убивалъ  --  даже  ничтожнаго
нас

e

комаго -- -- а теперь и подавно не могъ бы убить никого.
     Допустите на минуту,  что по закону челов

e

къ долженъ былъ  бы убивать и
что за неисполнен

i

е  этого закона грозила бы  смертная казнь, -- ну хотя  бы
какъ  на  войн

e

,  --  сейчасъ  мн

e

  несомн

e

нно  былъ  бы  вынесенъ  смертный
приговоръ. -- У меня не было бы выбора. Я попросту не могъ бы сейчасъ убить.
А тогда -- тогда было какъ разъ наоборотъ".
     "Такъ  вотъ -- т

e

мъ  бол

e

е,  разъ вы чувствуете себя сейчасъ совершенно
другимъ, вы должны сд

e

лать все возможное, чтобы повл

i

ять на судей!" зам

e

тилъ
я.
     Лапондеръ  сд

e

лалъ отрицательный жестъ:  "Вы ошибаетесь! Судьи со своей
точки зр

e

н

i

я совершенно правы.  Разв

e

 могутъ  они отпустить такого челов

e

ка,
какъ я? А что -- если завтра или посл

e

завтра повторится снова несчастье?"
     "Н

e

тъ, -- они должны пом

e

стить васъ въ псих

i

атрическую л

e

чебницу.  Вотъ
о чемъ я говорю".
     "Вы были бы правы, если  бы  я  былъ  сумасшедш

i

й",  спокойно  отв

e

тилъ
Лапондеръ.  "Но я  не сумасшедш

i

й.  Мое состоян

i

е, хотя и очень  напоминаетъ
сумасшеств

i

е,  но  является  его  полной  противоположностью. Послушайте. Вы
сейчасъ поймете меня. -- -- -- И у меня тоже было когда-то такое же вид

e

н

i

е,
какъ и у васъ; призракъ безъ  головы -- это символъ, конечно --  -- разгадку
его  вы легко найдете, если только хорошенько подумаете. Такъ вотъ: я  взялъ
зерна. И пошелъ, 


288


 сл

e

довательно, по "пути смерти".  -- Величайшая святыня
для  меня --  сознан

i

е, что  моими  поступками руководитъ  духовное  начало,
заложенное во мн

e

. Я сл

e

по, дов

e

рчиво пойду  за нимъ, куда бы ни повелъ меня
этотъ путь: на вис

e

лицу или на тронъ,  къ нищет

e

 или къ богатству. Я никогда
не колебался, когда выборъ былъ въ моей власти.
     Поэтому-то я и не солгалъ, когда выборъ завис

e

лъ отъ моей воли.
     Вы знаете слова пророка Михея:
     "Челов

e

къ, теб

e

  сказано,  что  есть  добро  и чего  требуетъ  отъ тебя
Господь Богъ."
     У  меня былъ выборъ,  и если бы я  солгалъ,  я  создалъ  бы причину; --
совершивъ  же  уб

i

йство,  я  никакой причины  не создалъ,  --  это было лишь
сл

e

дств

i

емъ давно заложенной и дремавшей во мн

e

 причины, надъ которой я былъ
уже не властенъ.
     Такимъ образомъ, мои  руки чисты. Т

e

мъ, что мое духовное начало сд

e

лало
меня уб

i

йцей, оно  произнесло надо мной смертный приговоръ; а т

e

мъ, что люди
меня посылаютъ на казнь, достигается лишь то, что моя судьба отд

e

ляется  отъ
судьбы прочихъ, -- я же обр

e

таю свободу".
     Онъ  святой,  почувствовалъ  я  и  содрогнулся  при   мысли   о  своемъ
собственномъ ничтожеств

e

.
     "Вы мн

e

 разсказывали, что, благодаря  гипнотическому  внушен

i

ю врача, у
васъ совершенно  изгладилось  всякое  воспоминан

i

е о молодости",  продолжалъ
онъ.  "Это  знакъ  -- клеймо -- вс

e

хъ  т

e

хъ,  кто  укушенъ  "зм

e

ей духовнаго
царства". До чудеснаго пробужден

i

я въ насъ какъ будто слиты дв

e

 жизни, точно
юный  благородный поб

e

гъ 


289


 на дикомъ дерев

e

; -- то, что обычно разд

e

ляется
только  смертью,  совершается въ данномъ  случа

e

  путемъ  угасан

i

я памяти --
иногда же попросту путемъ неожиданнаго внутренняго преображен

i

я.
     Я,  наприм

e

ръ,  безъ всякой вн

e

шней причины  на двадцать  первомъ  году
проснулся  однажды утромъ  совершенно преображеннымъ. Все, что  до т

e

хъ поръ
было мн

e

 дорого, стало  вдругъ безразличнымъ: жизнь показалась нел

e

пой, какъ
какой-то   романъ  съ  приключен

i

ями,  --  она  утратила  для  меня   всякую
реальность, между т

e

мъ какъ сновид

e

н

i

я  стали д

e

йствительностью, конкретной,
неопровержимой д

e

йствительностью, -- понимаете  ли:  неопровержимой реальной
д

e

йствительностью, -- повседневная же жизнь стала сномъ.
     Вс

e

 люди  были бы  способны  на это,  если  бы  у  нихъ былъ  ключъ  къ
раскрыт

i

ю  тайны.  А  ключъ  этотъ  состоитъ  исключительно  въ  способности
челов

e

ка  сознавать во сн

e

 "обликъ своего я",  такъ сказать свою "кожу" -- и
найти   ту   узкую  щель,   сквозь   которую   проникаетъ   сознан

i

е   между
бодрствован

i

емъ и сномъ.
     Поэтому-то я и сказалъ вамъ, что я "блуждаю", а не "грежу" во сн

e

.
     Борьба  за  безсмерт

i

е  есть  борьба  за  высшую власть  противъ  вс

e

хъ
заложенныхъ въ насъ отзвуковъ и  призраковъ;  а  ожидан

i

е королевской короны
для нашего "я" есть ожидан

i

е Месс

i

и.
     Призракъ Хабала Гармина, который вы вид

e

ли, "дыхан

i

е костей" Каббалы, и
есть этотъ король.
     Когда  его  головы  коснется корона,  --  сейчасъ же порвется  веревка,
которой вы вн

e

шними чувствами и разсудкомъ связаны съ м

i

ромъ. 


290


     Вы быть  можетъ, спросите меня, какъ, несмотря на свою отдаленность отъ
жизни, я  въ одну ночь  сталъ  насильникомъ и  уб

i

йцей?  Челов

e

къ  --  точно
стеклянная трубка, по которой катятся  разноцв

e

тные  шарики. Почти у каждаго
челов

e

ка  всю жизнь одинъ  и  тотъ же  шарикъ.  Если  онъ  красный, значитъ,
челов

e

къ "дурной". Если  онъ желтый  -- челов

e

къ  "добрый". Если  два шарика
катятся  вм

e

ст

e

 -- и красный и желтый, -- значитъ, у челов

e

ка "неустойчивая"
натура. Мы  -- "укушенные  зм

e

ей" --  испытываемъ въ  течен

i

е жизни столько,
сколько переживаетъ  отд

e

льная  раса за  ц

e

лую м

i

ровую  эпоху: по стеклянной
трубк

e

 съ б

e

шеной быстротой катятся одинъ за другимъ разноцв

e

тные шарики, --
а  когда они  вс

e

  прокатились  -- мы стали  пророками, --  стали  зеркаломъ
Господа Бога".
     Лапондеръ замолчалъ.
     Я долго не могъ промолвить ни слова. Его мысли ошеломили меня.
     "Почему  вы такъ робко разспрашивали  о  моихъ  переживан

i

яхъ, когда вы
сами гораздо, гораздо выше меня?" началъ я, наконецъ.
     "Вы ошибаетесь", отв

e

тилъ Лапондеръ, "я стою значительно ниже  васъ. --
Я  васъ разспрашивалъ, потому  что  чувствовалъ, что у васъ есть тотъ ключъ,
котораго мн

e

 еще не хватаетъ".
     "У меня? Ключъ? Боже мой!"
     "Да, у васъ.  И  вы мн

e

 его  дали.  -- Мн

e

  кажется,  я  сегодня  самый
счастливый челов

e

къ въ м

i

р

e

".
     Послышался шумъ: снаружи отодвигали засовъ, -- но Лапондеръ не обращалъ
никакого вниман

i

я:
     "Этимъ ключемъ  былъ для меня  вашъ  разсказъ о гермафродит

e

.  Теперь я
обр

e

лъ спокойств

i

е. 


291


     Уже по одному этому я  радъ, что за мною пришли, -- я теперь близокъ къ
ц

e

ли".
     Отъ слезъ я  не различалъ уже лица Лапондера, я  только услышалъ въ его
голос

e

 улыбку.
     "Ну  --  прощайте, господинъ Пернатъ,  и знайте: завтра они пов

e

сятъ не
меня,  а  мою одежду.  Вы  раскрыли  передо  мной  самое  прекрасное  --  --
совершенное, чего я до сихъ поръ не зналъ. Я иду какъ на свадьбу  -- -- --",
онъ всталъ и посл

e

довалъ за  надзирателемъ --  "это  т

e

сно связано съ  моимъ
преступлен

i

емъ", -- услышалъ я  его  посл

e

дн

i

я слова,  но  только смутно ихъ
понялъ.
     -- -- -- -- -- --
     Всяк

i

й разъ, какъ посл

e

 той ночи на  неб

e

 св

e

тила луна, мн

e

 казалось, я
вижу вновь на с

e

рой грубой холстин

e

 наръ спящее лицо Лапондера.
     Въ  течен

i

е  н

e

сколькихъ  дней,  посл

e

 того  какъ  его  увели,  ко  мн

e

доносился со  двора визгъ пилы и стукъ молотка, --  тамъ работали иногда всю
ночь до утра.
     Я понималъ, что тамъ д

e

лали, и  по  ц

e

лымъ часамъ сид

e

лъ, заткнувъ уши,
-- лишь бы только не слышать.
     Проходилъ м

e

сяцъ  за м

e

сяцемъ. По  увядан

i

ю чахлой зелени на  двор

e

, по
гнилому  запаху,  проникавшему сквозь  ст

e

ны, я чувствовалъ,  что  кончается
л

e

то.
     Когда  во  время прогулки взглядъ  мой  падалъ на засохшее  дерево я на
вросшую въ его стволъ икону, я  невольно думалъ о  томъ, что  точно  такъ же
вросло и въ  меня  лицо  Лапондера. Оно постоянно  было со  мной -- это лицо
Будды съ гладкою, 


292


 ровною кожей, съ неизм

e

нной странной улыбкой.
     Еще одинъ разъ -- въ сентябр

e

 -- меня вызвали къ судебному сл

e

дователю.
Онъ съ  недов

e

р

i

емъ  допрашивалъ  меня,  почему  я  заявилъ  въ  банк

e

,  что
экстренно  долженъ  у

e

хать, почему передъ арестомъ я былъ въ такомъ нервномъ
состоян

i

и и  почему,  наконецъ, я  положилъ въ карманъ  вс

e

 свои драгоц

e

нные
камни.
     Когда  я отв

e

тилъ,  что у  меня  было нам

e

рен

i

е покончить съ собой,  за
конторкой снова послышалось насм

e

шливое хихиканье.
     Долгое  время я  пробылъ  одинъ въ камер

e

,  -- былъ  наедин

e

 со  своими
мыслями, со своей  скорбью  по Харузек

e

,  который, я  чувствовалъ, давно уже
умеръ, по Лапондер

e

 и со своей тоской по Мир

i

амъ.
     Потомъ  появились  новые  заключенные:  проворовавш

i

еся  приказчики  съ
помятыми  лицами, откормленные кассиры изъ банковъ -- "сироты", какъ назвалъ
бы ихъ черный Фоссатка, -- и отравляли мн

e

 и воздухъ, и настроен

i

е.
     Какъ-то разъ  одинъ изъ  нихъ  сталъ  съ возмущен

i

емъ  разсказывать объ
изнасилован

i

и  и  уб

i

йств

e

,  совершенномъ  недавно  въ  город

e

. Къ  счастью,
преступника сейчасъ же поймали и быстро съ нимъ расправились.
     "Этого мерзавца, этого  негодяя звали Лапондеромъ", закричалъ другой съ
разбойничьей физ

i

оном

i

ей -- онъ  за  истязан

i

е  ребенка былъ  приговоренъ къ
двухнед

e

льному аресту.  "Его  застигли на  м

e

ст

e

 преступлен

i

я.  Онъ  уронилъ
лампу, и вся комната выгор

e

ла. Трупъ д

e

вушки весь обуглился, -- еще и теперь
не могутъ 


293


  дознаться, кто это былъ. У нея  были  черные волосы  и  узкое
лицо, -- вотъ все, что узнали. А Лапондеръ самъ такъ и не назвалъ ея  имени.
-- Если бы мн

e

 его дали я бы содралъ съ него шкуру и посыпалъ бы перцемъ. --
Вс

e

 они так

i

е -- эти благородные господа! Разбойники -- одно слово! -- -- --
Какъ будто иначе нельзя развязаться  съ  д

e

вицей", закончилъ онъ съ циничной
улыбкой.
     Я весь дрожалъ отъ злости и готовъ былъ броситься на негодяя.
     Каждую  ночь  онъ храп

e

лъ на  нарахъ,  гд

e

  спалъ  прежде  Лапондеръ. Я
вздохнулъ съ облегчен

i

емъ, когда, наконецъ, его выпустили.
     Но и тутъ я  отъ него, въ сущности, не избавился: его слова впились  въ
мою душу, какъ стр

e

ла съ зазубреннымъ наконечникомъ.
     Все время,  --  въ  особенности, когда становилось  темно,  меня мучило
страшное подозр

e

н

i

е, не была ли жертвой Лапондера Мир

i

амъ.
     Ч

e

мъ больше боролся я съ  этой мыслью, т

e

мъ сильн

e

е овлад

e

вала она мною
и въ конц

e

 концовъ превратилась въ навязчивую идею.
     Временами, -- въ особенности,  когда черезъ р

e

шетку  ярко св

e

тила луна,
мн

e

  становилось  легче:  я вспоминалъ часы,  проведенные съ  Лапондеромъ, и
глубокое сострадан

i

е къ нему разгоняло  мои собственныя страдан

i

я; -- потомъ
наступали снова ужасныя минуты, когда я вид

e

лъ передъ собой Мир

i

амъ, убитую,
обугленную, -- мн

e

 казалось, я схожу съ ума отъ ужаса.
     Ничтожные  поводы  моего подозр

e

н

i

я  слагались  въ  эти минуты въ  одно
неразрывное  ц

e

лое,  --  въ  общую картину  со  вс

e

ми  неописуемо  страшными
подробностями. 


294


     Въ начал

e

 ноября около 10 часовъ вечера -- было уже совершенно темно, и
мое отчаян

i

е  достигло такого пред

e

ла, что я, стараясь подавить  мучительный
вопль,  зарылся съ  головой въ тюфякъ, какъ затравленный зв

e

рь, -- въ камеру
неожиданно вошелъ надзиратель и  позвалъ  меня  къ судебному  сл

e

дователю. Я
настолько ослаб

e

лъ, что едва былъ въ состоян

i

и идти.
     Надежда на то, что я когда-нибудь сум

e

ю выйти изъ этой страшной тюрьмы,
давно уже во мн

e

 умерла.
     Я приготовился къ  тому, что мн

e

  зададутъ снова какой-нибудь  ненужный
вопросъ, что я услышу вновь стереотипный см

e

шокъ за конторкой и долженъ буду
вновь вернуться въ непроглядную тьму.
     Баронъ Лейзетретеръ ушелъ уже  домой, -- въ комнат

e

 былъ только старый,
горбатый писецъ съ крючковатыми пальцами, какъ у паука.
     Съ тупымъ чувствомъ я ждалъ, что со мной будетъ дальше.
     Я обратилъ вниман

i

е  на то, что вопреки  обыкновен

i

ю надзиратель вошелъ
вм

e

ст

e

 со мной  и  добродушно мн

e

  улыбнулся, -- но я былъ слишкомъ разбитъ,
чтобы дать себ

e

 отчетъ во всемъ, что происходитъ.
     "Сл

e

дств

i

е выяснило", началъ  писецъ, запнулся, вл

e

зъ на стулъ и  долго
рылся  въ   д

e

лахъ  на  полк

e

,  прежде  ч

e

мъ   продолжалъ:   "выяснило,  что
вышеупомянутый  Карлъ  Цотманъ,  передъ  своей  смертью,   назначилъ  тайное
свидан

i

е  бывшей   проститутк

e

,  д

e

виц

e

  Розин

e

  Метцелесъ,  носившей  тогда
прозвище   "рыжей  Розины",  выкупленной  зат

e

мъ  изъ  ресторана  "Каутск

i

й"
глухон

e

мымъ,    


295


    находящимся   нын

e

   подъ   полицейскимъ   надзоромъ,
выр

e

зывателемъ  силуэтовъ  по  имени  Яромиръ  Квасничка,  и  состоящей   въ
посл

e

дн

i

е м

e

сяцы въ незаконномъ сожительств

e

, въ качеств

e

 содержанки, съ его
св

e

тлостью  княземъ   Ферри  Атенштедтомъ,  --  былъ  коварно  завлеченъ  въ
находящ

i

йся  подъ  землей подвалъ  дома номеръ  conscriptionis  21873,  тирэ
римское III, расположеннаго по Ганпасгассе, подъ  номеромъ седьмымъ, запертъ
тамъ и  обреченъ на смерть  отъ голода или  замерзан

i

я. -- -- Вышеупомянутый
Цотманъ", продолжалъ писецъ, смотря  поверхъ  очковъ и перелиставъ н

e

сколько
страницъ.
     "Сл

e

дств

i

е   выяснило,   дал

e

е,  что   у  вышеупомянутаго  Цотмана   --
повидимому, уже посл

e

 его смерти -- были похищены вс

e

 находивш

i

яся при  немъ
ц

e

нности,  въ особенности  же прилагаемые при семъ карманные часы съ двойной
крышкой  со знакомъ P тирэ  B"  -- писецъ поднялъ часы за ц

e

почку.  "Данному
подъ  присягой  показан

i

ю  выр

e

зывателя силуэтовъ  Яромира  Кваснички,  сына
скончавшагося 17  л

e

тъ тому назадъ булочника подъ  той же фамил

i

ей,  о томъ,
что  часы  найдены  имъ  въ постели  его  брата  Лойзы, находящагося нын

e

 въ
безв

e

стномъ отсутств

i

и,  и проданы имъ  зат

e

мъ за н

e

которую  сумму  торговцу
старымъ товаромъ, нын

e

 покойному домовлад

e

льцу Аарону Вассертруму, сл

e

дств

i

е
не могло придать значен

i

я въ виду его недостов

e

рности.
     Сл

e

дств

i

е  выяснило  дал

e

е,  что  въ  записной  книг

e

, обнаруженной  въ
заднемъ карман

e

 брюкъ трупа вышеупомянутаго Карла Цотмана, им

e

ются н

e

которыя
зам

e

тки,  занесенныя въ  нее,  повидимому,  за  н

e

сколько  дней  до  смерти,
выясняющ

i

я  


296


  обстоятельства д

e

ла и облегчающ

i

я императорско-королевскимъ
судебнымъ властямъ изобличить преступника.
     Въ  виду  изложеннаго,  императорско-королевск

i

й  прокурорск

i

й  надзоръ
полагаетъ, что, всл

e

дств

i

е обнаруженныхъ записей Цотмана, подозр

e

н

i

е падаетъ
нын

e

  на находящагося  въ  б

e

гахъ  Лойзу Квасничка и  потому  постановляетъ:
содержащагося въ  предварительномъ заключен

i

и, подъ судомъ и  сл

e

дств

i

емъ не
состоявшаго, р

e

зчика  камей Атаназ

i

уса Перната освободить изъ-подъ  стражи и
д

e

ло по обвинен

i

ю его прекратить.
     Прага, 

i

юль м

e

сяцъ. Подпись:
     Д-ръ баронъ фонъ Лейзетретеръ".
     -- -- -- -- -- --
     У меня закружилась голова, и на минуту я потерялъ сознан

i

е.
     Когда я очнулся,  я  сид

e

лъ на стул

e

: надзиратель дружески  похлопывалъ
меня  по плечу.  Писецъ  сохранилъ  невозмутимое  спокойств

i

е,  высморкался,
просоп

e

лъ и сказалъ мн

e

:
     "Объявлен

i

е постановлен

i

я н

e

сколько затянулось, потому что ваша фамил

i

я
начинается на букву "П" и находится во второй половин

e

 алфавита".
     Онъ продолжалъ читать:
     "Сверхъ сего,  надлежитъ  довести до св

e

д

e

н

i

я  р

e

зчика камей Атаназ

i

уса
Перната, что, согласно зав

e

щательнаго распоряжен

i

я скончавшагося въ ма

e

 сего
года студента  медицинскаго факультета Иннокент

i

я  Харузека, ему причитается
одна  третья  часть оставленнаго Харузекомъ  имущества.  По  оглашен

i

и  сего
протокола отобрать у вышеупомянутаго Перната надлежащую расписку". 


297


     Писецъ обмакнулъ  при посл

e

днихъ словахъ  перо въ чернильницу и  началъ
что-то строчить.
     Я ждалъ по обыкновен

i

ю, что онъ захихикаетъ, но сегодня онъ молчалъ.
     "Иннокент

i

й Харузекъ!" пробормоталъ я безсознательно.
     Надзиратель наклонился ко мн

e

 и прошепталъ на ухо:
     "Незадолго до  смерти господинъ Харузекъ  былъ у  меня  и  справлялся о
васъ. Онъ просилъ сказать вамъ,  что  очень, очень  вамъ кланяется. Тогда  я
вамъ  передать, понятно, не могъ. У  насъ строго запрещено. А какой страшной
смертью умеръ господинъ Харузекъ. Онъ покончилъ съ собой. Его нашли мертвымъ
на могил

e

 Аарона Вассертрума. Онъ вырылъ въ  земл

e

 дв

e

 глубок

i

я ямы, вскрылъ
себ

e

 жилы, легъ на животъ и засунулъ въ ямы об

e

 руки. Такъ и изошелъ кровью.
Онъ, нав

e

рное, съ ума сошелъ, этотъ господинъ Хар -- -- --"
     Писецъ отодвинулъ безшумно стулъ и протянулъ мн

e

 перо для подписи.
     Потомъ  съ   важнымъ  видомъ  выпрямился  и  произнесъ  тономъ   своего
с

i

ятельнаго начальника:
     "Надзиратель, проводите этого господина".
     -- -- -- -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Снова, какъ  когда-то давно,  въ привратницкой  челов

e

къ  съ шашкой, въ
подштанникахъ, снялъ съ кол

e

нъ кофейную мельницу, -- съ той только разницей,
что на сей разъ онъ меня уже не обыскивалъ, а вернулъ мн

e

 драгоц

e

нные камни,
кошелекъ съ десятью гульденами, пальто и все остальное. -- -- -- 


298


     Я очутился на улиц

e

.
     "Мир

i

амъ! Мир

i

амъ! Наконецъ-то,  я снова  увижу ее!" -- Я  подавилъ  въ
себ

e

 крикъ бурной радости.
     Была, должно быть, уже полночь. Сквозь дымку тумана,  точно  нечищенная
м

e

дная тарелка, тускло св

e

тила луна.
     Мостовая была покрыта слоемъ липкой и вязкой грязи.
     Я  окликнулъ  извозчика, который въ туман

e

  напоминалъ  издали какое-то
окамен

e

вшее допотопное чудище.  Ноги  отказывались  служить мн

e

; я разучился
ходить  и  шатался,  точно табетикъ.  "Извозчикъ, отвезите  меня какъ  можно
скор

e

е на Ганпасгассе, домъ No. 7. Поняли? Ганпасгассе, 7". 


299


--------


СВОБОДА.


     Черезъ н

e

сколько минутъ извозчикъ остановился.
     "На Ганпасгассе, сударь?"
     "Да, да, только поскор

e

е!"
     Извозчикъ про

e

халъ еще немного. И снова остановился.
     "Боже мой -- въ чемъ же д

e

ло?"
     "На Ганпасгассе, сударь?"
     "Да, да!"
     "На Ганпасгассе про

e

хать нельзя".
     "Почему нельзя?"
     "Тамъ  всюду  разрыта  мостовая, --  въ еврейскомъ  квартал

e

  проводятъ
канализац

i

ю".
     "Такъ подъ

e

зжайте поближе туда, -- только, ради Бога, скор

e

е!"
     Извозчикъ дернулъ; кляча сд

e

лала н

e

сколько  скачковъ,  но черезъ минуту
снова еле-еле поплелась.
     Я опустилъ окна кареты и сталъ жадно впивать въ себя ночной воздухъ.
     Все было мн

e

 какъ-то чуждо, какъ-то непонятно ново:  и дома, и улицы, и
закрытые магазины.
     По мокрому тротуару проб

e

жала  съ недовольнымъ  видомъ б

e

лая собака.  Я
посмотр

e

лъ  ей  всл

e

дъ.  Какъ  странно!  Собака!  Я  совс

e

мъ  позабылъ,  что
существуютъ так

i

я  животныя. -- Отъ радости я,  какъ  ребенокъ, крикнулъ  ей
всл

e

дъ. "Послушай-ка! Почему ты такая сердитая?" -- -- 


300


     Что скажетъ Гиллель?! -- И Мир

i

амъ?
     Еще н

e

сколько минутъ, и я буду у нихъ.  Я до  т

e

хъ поръ не успокоюсь  и
буду стучать, пока не подниму ихъ съ постели.
     Теперь в

e

дь все хорошо, -- миновали вс

e

 б

e

ды этого страшнаго года!
     Вотъ будетъ Рождество!
     На сей разъ ужъ я его не просплю, какъ въ прошломъ году.
     На мгновен

i

е мной снова овлад

e

ла страшная мысль:  снова вспомнились мн

e

слова арестанта съ  физ

i

оном

i

ей, какъ у  хищнаго зв

e

ря. Обугленный  трупъ --
уб

i

йство  --  но н

e

тъ,  н

e

тъ!  --  Напряжен

i

емъ  воли  я  подавилъ  въ  себ

e

подозр

e

н

i

е: н

e

тъ,  н

e

тъ, быть  не можетъ. --  Мир

i

амъ жива! В

e

дь  самъ же  я
слышалъ ея голосъ изъ устъ Лапондера.
     Еще минута -- еще полъ-минуты -- и -- -- --
     Извозчикъ  остановился у  какой-то  постройки.  Повсюду  баррикады  изъ
развороченной каменной мостовой. И красные фонари.
     При св

e

т

e

 факеловъ копалась въ земл

e

 толпа рабочихъ.
     Дорогу  преграждали  повсюду  ямы, кучи мусора и  обломки  ст

e

нъ.  Я то
взбирался наверхъ, то увязалъ по кол

e

но въ песк

e

.
     Зд

e

сь, -- ну, да, зд

e

сь должна быть Ганпасгассе!
     Я ор

i

ентировался съ величайшимъ трудомъ.
     Повсюду кругомъ одн

e

 лишь развалины.
     Вотъ тутъ долженъ быть домъ, гд

e

 я жилъ.
     Вся передняя часть его сорвана.
     Я взобрался на кучу мусора. Внизу, глубоко, вдоль прежней улицы тянулся
черный, выложенный  


301


 кирпичемъ  ходъ.  Я поднялъ  голову: точно  огромныя
ячейки въ пчелиномъ  уль

e

 повисли въ  воздух

e

  отд

e

льныя  комнаты,  лишенныя
передней ст

e

ны, осв

e

щенныя факелами и тусклымъ св

e

томъ луны.
     Вотъ тамъ наверху -- тамъ должна быть моя комната, -- я ее сразу узналъ
по облицовк

e

 ст

e

ны.
     Отъ нея осталась только одна небольшая полоска.
     А рядомъ  съ ней ателье -- Сав

i

оли. У меня стало вдругъ на душ

e

 какъ-то
пусто.  Какъ  странно все-таки!  Ателье!  -- Ангелина!  -- --  Какъ  все это
далеко, неизм

e

римо далеко отъ меня.
     Я  обернулся: отъ дома, въ которомъ жилъ Вассертрумъ, не осталось камня
на камн

e

.  Все было сравнено съ землей:  лавка старьевщика, подвалъ Харузека
-- -- р

e

шительно все.
     "Челов

e

къ проходитъ какъ  т

e

нь",  вспомнилась  мн

e

 прочитанная когда-то
фраза.
     Я спросилъ одного  рабочаго, гд

e

  живутъ  теперь  люди, которые вы

e

хали
отсюда, -- и не знаетъ ли онъ, можетъ быть, архивар

i

уса Шмаю Гиллеля.
     "По н

e

мецки не понимаю", отв

e

тилъ рабоч

i

й по чешски.
     Я далъ ему гульденъ: хотя онъ и понялъ сразу н

e

мецк

i

й языкъ, но не могъ
мн

e

 дать никакихъ св

e

д

e

н

i

й.
     Не знали ничего и его товарищи.
     Можетъ быть, я узнаю что-нибудь у "Лойзичека"?
     "Лойзичекъ" запертъ, -- домъ перестраивается.
     Такъ нельзя-ли кого-нибудь разбудить изъ сос

e

дей? 


302


     "Тутъ   нигд

e

   никто  не  живетъ",  объяснилъ   мн

e

  рабоч

i

й.  "Строго
воспрещено. Изъ-за тифа."
     "Ну, а "Безд

e

льникъ" открытъ?"
     "Н

e

тъ, и тамъ заперто".
     "Нав

e

рное?"
     "Нав

e

рное".
     Я  назвалъ  наудачу н

e

сколько  именъ мелочныхъ торговцевъ и  сид

e

льцевъ
табачныхъ  лавокъ,  жившихъ  поблизости;  потомъ  имена  Цвака, Фрисландера,
Прокопа -- -- --
     Но рабоч

i

й только качалъ головой.
     "Можетъ быть, вы знаете Яромира Квасничка?"
     Рабоч

i

й поднялъ глаза.
     "Яромира? Глухон

e

мого?"
     Я обрадовался. Слава Богу. По крайней м

e

р

e

, хоть одинъ знакомый.
     "Да, да, глухон

e

мой. Гд

e

 онъ живетъ?"
     "Онъ выр

e

заетъ картинки? Изъ черной бумаги?"
     "Вотъ, вотъ! Гд

e

 мн

e

 его найти?"
     Рабоч

i

й подробно  объяснилъ мн

e

, какъ разыскать ночное кафе  въ  центр

e

города, и тотчасъ же взялся опять за лопату.
     Больше  часу блуждалъ я  по грязи,  переходилъ  по шаткимъ  мосткамъ  и
проползалъ подъ  балками,  преграждавшими  улицы.  Весь  еврейск

i

й  кварталъ
превратился въ груду развалинъ, точно сд

e

лался жертвой землетрясен

i

я.
     Задыхаясь отъ  волнен

i

я,  весь  въ  грязи, въ  разорванныхъ сапогахъ  я
выбрался, наконецъ, изъ лабиринта.
     Еще  н

e

сколько  кварталовъ,  и   я   очутился   передъ  подозрительнымъ
заведен

i

емъ.
     "Кафе Хаосъ" -- стояло на выв

e

ск

e

. 


303


     Пустое,  крохотное  пом

e

щен

i

е,  въ  которомъ  едва  хватало  м

e

ста  для
н

e

сколькихъ столиковъ, расположенныхъ вдоль ст

e

нъ.
     Посредин

e

 на треногомъ билл

i

ард

e

 громко храп

e

лъ лакей.
     Въ  углу надъ  стаканомъ  вина  клевала  носомъ  какая-то  торговка  съ
корзиной овощей.
     Лакей  соизволилъ, наконецъ,  встать и  осв

e

домиться,  что мн

e

  угодно.
Только  по  наглому взгляду, которомъ онъ меня см

e

рилъ съ ногъ до  головы, я
понялъ, въ какомъ я, должно быть, уб

i

йственномъ вид

e

.
     Я посмотр

e

лся въ зеркало  и д

e

йствительно  ужаснулся: на  меня  гляд

e

ло
чье-то чужое  лицо, безъ единой  кровинки, все въ морщинахъ, землисто-с

e

раго
цв

e

та, съ колючей бородой, окаймленное спутанной копной длинныхъ волосъ.
     Я заказалъ себ

e

 черный кофе и спросилъ, зд

e

сь-ли выр

e

зыватель силуэтовъ
Яромиръ.
     "Не знаю, почему  его н

e

тъ  сегодня  такъ долго",  з

e

вая  во весь ротъ,
отв

e

тилъ лакей; зат

e

мъ онъ снова улегся на билл

i

ардъ и моментально уснулъ.
     Я взялъ со ст

e

ны "Прагеръ Тагеблаттъ" и -- сталъ ждать.
     Буквы, какъ  муравьи, расползались  по  газет

e

,  --  я  не  понималъ ни
единаго слова изъ того, что читалъ.
     Часы шли одинъ за другимъ, --  за окномъ показалась  уже подозрительная
темная синева,  которую всегда зам

e

чаешь передъ разсв

e

томъ, если смотришь на
улицу изъ пом

e

щен

i

я, осв

e

щеннаго газомъ.
     Время  отъ времени  въ  окна  заглядывали полицейск

i

е  съ  зеленоватыми
блестящими перьями  на 


304


 шляпахъ и  тяжелымъ, медленнымъ шагомъ  проходили
дальше.
     Потомъ въ кафе зашло трое солдатъ весьма подозрительнаго вида.
     Выпилъ рюмку водки метельщикъ съ улицы.
     И, наконецъ, появился Яромиръ.
     Онъ такъ изм

e

нился, что я сразу его  не узналъ: глаза потухли, передн

i

е
зубы вывалились, волосы пор

e

д

e

ли, за ушами глубок

i

я впадины.
     Я  настолько обрадовался, увидавъ  знакомое лицо посл

e

  такого  долгаго
времени, что вскочилъ, пошелъ ему навстр

e

чу и взялъ его за руку.
     Но онъ былъ какъ-то странно напуганъ и  все время озирался на  дверь. Я
всячески, различными жестами  старался показать ему, что радъ его вид

e

ть. Но
онъ долгое время, повидимому, не хот

e

лъ мн

e

 пов

e

рить.
     На  вс

e

 мои вопросы  онъ отв

e

чалъ однимъ и т

e

мъ же безпомощнымъ жестомъ
полнаго непониман

i

я.
     Какъ же мн

e

 съ нимъ все-таки сговориться?
     Вдругъ у меня блеснула мысль.
     Я вел

e

лъ подать  карандашъ и сталъ рисовать ему  поочередно лица Цвака,
Фрисландера и Прокопа.
     "Какъ? Никого изъ нихъ  н

e

тъ въ Праг

e

?" Онъ оживленно  помахалъ руками,
сд

e

лалъ  видъ,  какъ  будто  считаетъ  деньги, прошелся пальцами по  столу и
похлопалъ себ

e

 по ладони. Я понялъ:  вс

e

 трое получили, очевидно,  свою долю
насл

e

дства   Харузека,   заключили  торговую   компан

i

ю,   расширили  театръ
мар

i

онетокъ Цвака и пустились странствовать.
     


305


     "А  Гиллель? Гд

e

  онъ живетъ?" -- Я нарисовалъ лицо, его домъ и  рядомъ
поставилъ вопросительный знакъ.
     Вопросительнаго знака Яромиръ не понялъ; --  читать онъ не ум

e

лъ  -- но
понялъ  все-таки,  чего  я хочу:  взялъ спичку,  подбросилъ  ее  какъ  будто
наверхъ, -- на самомъ же д

e

л

e

 спичка исчезла, какъ у ловкаго фокусника.
     Что это значитъ? Неужели же Гиллель тоже у

e

халъ?
     Я нарисовалъ еврейскую ратушу.
     Глухон

e

мой горячо закачалъ головой.
     "И тамъ н

e

ту Гиллеля?"
     "Н

e

тъ!" (Новое качан

i

е головой.)
     "Гд

e

 же онъ?"
     Снова тотъ же  фокусъ  со  спичкой.  "Онъ  хочетъ  сказать,  что  этотъ
челов

e

къ  у

e

халъ,  и  никто  не  знаетъ,  куда",  вм

e

шался  въ  нашу  бес

e

ду
метельщикъ, съ любопытствомъ все время сл

e

дивш

i

й за нами.
     Отъ страха у меня сжалось сердце:  Гиллель у

e

халъ! --  Значитъ, я одинъ
во всемъ м

i

р

e

.
     Комната поплыла передъ моими глазами.
     "А Мир

i

амъ?"
     Руки  у меня настолько  дрожали,  что  я долго  не  могъ нарисовать  ея
профиль.
     "Мир

i

амъ тоже пропала?"
     "Да. Тоже пропала. Безсл

e

дно".
     Я  громко  застоналъ и принялся б

e

гать взадъ и впередъ по комнат

e

. Трое
солдатъ обм

e

нялись между собой недоум

e

вающими взглядами.
     Яромиръ старался меня успокоить и хот

e

лъ, очевидно, разсказать мн

e

  еще
что-то что ему  


306


 удалось узнать: онъ  положилъ голову на  руку, изображая
спящаго.
     Я ухватился за столъ: "Ради всего святаго -- неужели Мир

i

амъ умерла?"
     Яромиръ покачалъ головой и снова изобразилъ спящаго.
     "Можетъ быть, она была больна?" Я нарисовалъ склянку съ л

e

карствомъ.
     Опять отрицательный жестъ. И опять  Яромиръ склонилъ голову на руку. --
-- --
     Забрезжилъ  разсв

e

тъ, газовые рожки  погасли одинъ за другимъ, а я  все
еще не могъ догадаться, что хот

e

лъ мн

e

 сказать Яромиръ.
     Наконецъ, я бросилъ его. И задумался.
     Единственное, что мн

e

  теперь  остается  --  это  какъ  можно  пораньше
отправиться въ еврейскую ратушу и собрать тамъ св

e

д

e

н

i

я, куда у

e

хали Гиллель
и Мир

i

амъ.
     Я долженъ за ними посл

e

довать. -- -- --
     Молча сид

e

лъ я подл

e

 Яромира. Такой же н

e

мой и глухой, какъ онъ самъ.
     Поднявъ черезъ н

e

которое  время глаза,  я  увид

e

лъ,  что онъ  выр

e

заетъ
ножницами силуэтъ.
     Я  сразу узналъ профиль  Розины. Онъ подалъ мн

e

  черезъ  столъ силуэтъ,
закрылъ рукою глаза -- -- и беззвучно заплакалъ. -- -- --
     Потомъ вдругъ вскочилъ и, не простившись, вышелъ за дверь.
     -- -- -- -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Архивар

i

усъ Шмая Гиллель въ  одинъ  прекрасный день безъ всякой причины
не явился  на  службу и  съ  т

e

хъ  поръ безсл

e

дно  исчезъ; дочь  онъ  взялъ,
нав

e

рное,  съ собой, потому что и  ее 


307


 больше никто не видалъ, -- сказали
мн

e

 въ еврейской ратуш

e

. Большаго узнать я не могъ.
     У меня не было даже сл

e

да, по которому я бы могъ ихъ разыскать.
     Въ банк

e

  мн

e

  заявили, что на моихъ деньгахъ им

e

ется  все еще судебное
запрещен

i

е, но со дня на день его должны снять, -- тогда мн

e

 ихъ выплатятъ.
     Съ насл

e

дствомъ Харузека тоже было связано  еще  много формальностей. Я
съ  жгучимъ нетерп

e

н

i

емъ ждалъ этихъ денегъ, чтобы  им

e

ть возможность начать
розыски Гиллеля и Мир

i

амъ.
     -- -- -- -- -- --
     Я продалъ драгоц

e

нные камни, бывш

i

е у меня въ карман

e

, и снялъ себ

e

 дв

e

маленьк

i

я, меблированныя смежныя  комнатки  въ мансард

e

 на Альтшульгассе, --
единственной улиц

e

, уц

e

л

e

вшей отъ перестройки еврейскаго квартала.
     По странной случайности, это оказался какъ разъ тотъ знакомый мн

e

 домъ,
про который ходили легенды, будто туда скрывается Големъ.
     Я  осв

e

домился  у  сос

e

дей  --  большею  частью  мелкихъ  торговцевъ  и
ремесленниковъ,  -- справедливы  ли  слухи  о  томъ, что въ этомъ  дом

e

 есть
"комната  безъ дверей". Но меня только высм

e

яли. -- Какъ можно  в

e

рить вс

e

мъ
этимъ глупостямъ!
     Мои собственныя переживан

i

я  по этому  поводу поблекли  въ тюрьм

e

, какъ
давно забытое сновид

e

н

i

е, -- они казались мн

e

 только символомъ,  безплотнымъ
и мертвымъ, -- я совершенно вычеркнулъ ихъ изъ книги воспоминан

i

й.
     Вспоминая слова  Лапондера, -- временами я  такъ отчетливо  слышалъ ихъ
вновь, какъ будто 


308


 онъ сид

e

лъ передо мной, какъ тогда въ камер

e

, -- я все
больше  уб

e

ждался,  что,  повидимому,  я  лишь  внутренне  пережилъ  то, что
показалось мн

e

 тогда реальной д

e

йствительностью.
     Разв

e

 не  утратилъ я  все, -- разв

e

  не  исчезло все,  что было вокругъ
меня? И книга  Иббуръ, и фантастическая колода картъ, и Ангелина, и даже мои
старые друзья Цвакъ, Фрисландеръ и Прокопъ?! -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Наступилъ  сочельникъ.  Я  купилъ  себ

e

   маленькую  елку  съ  красными
св

e

чками. Мн

e

 захот

e

лось снова почувствовать себя молодымъ, увид

e

ть отблескъ
св

e

чей и услышать ароматъ еловыхъ в

e

токъ и горящаго воска.
     Черезъ  н

e

сколько  дней я  пущусь  въ  путь-дорогу  и  буду разыскивать
Гиллеля и  Мир

i

амъ  по весямъ  и городамъ, --  повсюду, куда меня безотчетно
потянетъ. Мое нетерп

e

н

i

е и ожидан

i

е мало-помалу исчезли,  -- исчезъ и всяк

i

й
страхъ,  что Мир

i

амъ  могла  быть  убита, -- сердцемъ я зналъ, что найду ихъ
обоихъ.
     Душа  моя  все время радостно  улыбалась, -- прикасаясь къ чему-либо, я
чувствовалъ, какъ  отъ рукъ моихъ исходитъ  ц

e

лящая сила.  Все мое  существо
было  какъ-то странно  проникнуто  счастливымъ сознан

i

емъ челов

e

ка,  который
возвращается домой посл

e

 долгихъ скитан

i

й и уже  издали видитъ башни родного
города.
     Какъ-то я  зашелъ  еще разъ въ маленькое кафе, чтобы пригласить къ себ

e

на сочельникъ Яромира. --  Онъ больше  съ  т

e

хъ поръ не показывался, сказали
мн

e

 тамъ. Я хот

e

лъ уже было съ досадой уйти, какъ вошелъ старый торговецъ  и
сталъ 


309


 предлагать всяк

i

я безд

e

лушки и дешевыя старинныя вещи.
     Я  принялся  рыться въ  его  ящик

e

  среди груды  брелоковъ,  маленькихъ
распят

i

й, шпилекъ и брошей. Неожиданно  мн

e

 бросилось въ глаза  сердечко изъ
краснаго  камня  на  потертой шелковой ленточк

e

: съ изумлен

i

емъ узналъ  я въ
немъ  сувениръ, который  подарила  мн

e

  Ангелина, когда была  еще  маленькой
д

e

вочкой, у фонтана, въ парк

e

 ихъ замка.
     Передо мной сразу встала вся моя молодость, -- точно я взглянулъ черезъ
окошечко райка на д

e

тскую картинку.
     Долго,  очень долго стоялъ  я  потрясенный  и  смотр

e

лъ  на  маленькое,
красное сердечко въ моей рук

e

. -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Я сид

e

лъ въ своей  мансард

e

 и прислушивался  къ треску еловыхъ иглъ, --
то тамъ, то сямъ в

e

тки начинали тл

e

ть отъ восковыхъ св

e

чекъ.
     "Можетъ быть,  какъ разъ сейчасъ старый  Цвакъ разыгрываетъ  гд

e

-нибудь
свой  "Мар

i

онетный  сочельникъ",  думалъ я,  --  "и  таинственнымъ  голосомъ
декламируетъ куплетъ своего любимаго поэта Оскара Винера:
        ...Сердечко изъ коралла
        На ленточк

e

 изъ шелка!
        Семь долгихъ л

e

тъ сердечку я
        Служилъ душою в

e

рно, --
        Не отдавай его другимъ,
        Не разлучай меня ты съ нимъ, --
        Люблю его безм

e

рно!"
     -- -- -- -- -- --
     Вдругъ какъ-то странно торжественно стало у меня на душ

e

. 


310


     Св

e

чи догор

e

ли. Только одна мерцала еще.
     Комната наполнилась дымомъ.
     Какъ будто меня дернула чья-то рука, -- я вдругъ обернулся и увид

e

лъ:
     На порог

e

 стояло мое подоб

i

е. Мой двойникъ. Въ б

e

лой мант

i

и. Съ короной
на голов

e

.
     Одно лишь мгновен

i

е.
     Потомъ  тотчасъ же въ деревянную дверь ворвалось пламя, а за нимъ клубы
удушливаго горячаго дыма:
     Пожаръ въ дом

e

! Пожаръ! Пожаръ!
     -- -- -- -- -- --
     Я раскрываю окно. Выл

e

заю на крышу.
     Издали слышны уже р

e

зк

i

е звонки пожарныхъ.
     Блестящ

i

я каски, -- отрывистые крики команды.
     Потомъ призрачное, ритмичное, пыхтящее дыхан

i

е насосовъ,  -- точно духи
воды готовятся къ прыжку на смертельнаго врага: на огонь.
     Звонъ стеколъ, -- красные языки отовсюду.
     Разстилаютъ тюфяки,  вся улица устлана ими,  -- люди прыгаютъ  на нихъ,
расшибаются, ихъ уносятъ.
     А  во  мн

e

 все ликуетъ неистовымъ безумнымъ экстазомъ. Я не знаю  самъ,
почему. Волосы становятся дыбомъ.
     Я отб

e

гаю къ дымовой труб

e

. Пламя меня окружаетъ повсюду.
     Вокругъ трубы обмотанъ канатъ трубочиста.
     Я разворачиваю  его,  хватаюсь  руками и ногами,  какъ д

e

лалъ  когда-то
ребенкомъ во время гимнастики, и спокойно спускаюсь вдоль ст

e

ны дома. --
     Спускаюсь мимо одного изъ оконъ. Заглядываю туда: 


311


     Внутри все залито осл

e

пительнымъ св

e

томъ. И вдругъ я вижу -- вижу -- --
все мое существо превращается въ одинъ громк

i

й ликующ

i

й крикъ:
     "Гиллель! Мир

i

амъ! Гиллель!" Стараюсь уц

e

питься за р

e

шетку.
     Хватаюсь за ст

e

ну. Выпускаю изъ рукъ канатъ.
     На  мгновен

i

е  повисаю между небомъ и землей внизъ  головой,  скрестивъ
ноги.
     Канатъ трещитъ отъ толчка. И лопается отъ напряжен

i

я.
     Я падаю. Сознан

i

е мое гаснетъ.
     Уже  падая, хватаюсь за  выступъ  ст

e

ны. Но  руки скользятъ. Не за  что
уц

e

питься:
     Камень гладк

i

й.
     Гладк

i

й, какъ кусокъ сала.
     -- -- -- -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     


312


--------


ЗАКЛЮЧЕН

I

Е.


     "--  --  --  какъ  кусокъ  сала".  Это  и  есть  камень, видомъ  своимъ
напоминающ

i

й кусокъ сала.
     Слова эти звучатъ еще  у  меня въ ушахъ. Я подымаюсь и стараюсь понять,
гд

e

 я.
     Я лежу въ постели, въ гостиниц

e

.
     Моя фамил

i

я вовсе не Пернатъ.
     Неужели мн

e

 все лишь приснилось?
     Н

e

тъ, такихъ сновъ не бываетъ.
     Я смотрю  на  часы: я  спалъ  всего  одинъ  часъ.  Еще только  половина
третьяго.
     На  ст

e

н

e

  виситъ  чужая  шляпа: я  обм

e

нялъ  ее сегодня въ  собор

e

  на
Градчин

e

 во время об

e

дни.
     Н

e

тъ ли на ней имени влад

e

льца? Я беру ее и читаю, хотя и чужое, но все
же столь знакомое имя -- золотыми буквами на б

e

лой шелковой подкладк

e

:
        ATHANASIUS PERNATH
     Я не могу уже успокоиться. Быстро од

e

ваюсь и спускаюсь по л

e

стниц

e

.
     "Швейцаръ! Откройте мн

e

 дверь! Я пойду еще погулять".
     "Куда вы, сударь?"
     "Въ еврейск

i

й кварталъ. На Ганпасгассе. Есть тамъ такая улица?"
     "Есть-то  есть"  --  швейцаръ  лукаво  улыбается.  --   "но  вообще  въ
еврейскомъ квартал

e

 почти ничего не осталось.  Тамъ  все  заново выстроено".


313


     "Ничего не значитъ. Гд

e

 эта Ганпасгассе?"
     Швейцаръ водитъ толстымъ пальцемъ по плану:
     "Вотъ, сударь".
     "А кабачокъ "Лойзичека?"
     "Вотъ тутъ".
     "Дайте мн

e

 большой листъ бумаги".
     "Пожалуйста".
     Я  завертываю   шляпу   Перната.   Какъ   странно:  она   почти  новая,
безукоризненно чистая, а все-таки отъ нея в

e

етъ стариной. --
     Дорогой я думаю:
     Все, что пережилъ этотъ Атаназ

i

усъ Пернатъ, пережилъ я тоже во  сн

e

, --
вид

e

лъ, слышалъ  и испыталъ  въ одну ночь, -- какъ будто я  былъ имъ самимъ.
Почему  же я  не знаю, что онъ увид

e

лъ за р

e

шеткой окна  въ  то  время, какъ
оборвалась веревка и онъ закричалъ: "Гиллель, Гиллель!"
     Въ это мгновен

i

е онъ отд

e

лился отъ меня, мелькаетъ у меня въ голов

e

.
     Я  долженъ найти этого Атаназ

i

уса Перната, хотя  бы мн

e

 пришлось искать
его три дня и три ночи! -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Такъ вотъ это, значитъ, Ганпасгассе?
     Я вид

e

лъ ее во сн

e

 совершенно другою.
     Тутъ все сплошь новые дома.
     -- -- -- -- -- --
     Спустя н

e

сколько  минутъ я сижу  въ кафе  Лойзичекъ. Простое,  довольно
опрятное пом

e

щен

i

е.
     У задней ст

e

ны  эстрада съ деревянными  перилами.  Есть все же какое-то
сходство съ т

e

мъ "Лойзичекомъ", котораго я вид

e

лъ во сн

e

.
     "Что  прикажете?"  спрашиваетъ  кельнерша,  пухлая д

e

вица, затянутая въ
красный бархатный фракъ. 


314


     "Коньяку, фрейлейнъ. -- Благодарю васъ".
     -- -- -- -- -- --
     "Послушайте, фрейлейнъ!"
     "Что угодно?"
     "Кому принадлежитъ это кафе?"
     "Коммерц

i

и сов

e

тнику Лойзичеку. Ему принадлежитъ и весь домъ. Онъ очень
богатый".
     --  Ага!  Тотъ  самый со  связкой свиныхъ  зубовъ  на  ц

e

почк

e

  часовъ,
вспоминаю я.
     У меня мелькаетъ счастливая мысль. Она послужитъ мн

e

 руководящею нитью:
     "Фрейлейнъ!"
     "Что угодно?"
     "Когда былъ разрушенъ каменный мостъ?"
     "Тридцать три года тому назадъ".
     "Гмъ.  Тридцать  три года  тому назадъ!" -- Я  соображаю: р

e

зчику камей
Пернату должно быть теперь почти девяносто л

e

тъ.
     "Фрейлейнъ!"
     "Что  угодно?"  "Н

e

тъ ли  у  васъ кого-нибудь изъ  пос

e

тителей, кто  бы
помнилъ, какъ выгляд

e

лъ тогда старый еврейск

i

й кварталъ. Я писатель, -- меня
это очень интересуетъ".
     Кельнерша   думаетъ:  "Изъ  пос

e

тителей?  Н

e

тъ,  никого.  --  Постойте,
постойте: вотъ видите  тамъ  билл

i

арднаго маркера, -- того, что  играетъ  въ
карамболь со студентомъ? Вотъ этотъ съ носомъ  крючкомъ,  старый --  --  онъ
жилъ зд

e

сь  всегда и  все вамъ  разскажетъ.  Позвать его, когда онъ  кончитъ
играть?"
     Я смотрю въ ту сторону, куда указываетъ д

e

вица.
     У  зеркала  стоитъ и  м

e

литъ  к

i

й  высок

i

й, с

e

дой старикъ. Помятое,  но
несомн

e

нно аристократическое лицо. Кого онъ мн

e

 напоминаетъ? 


315


     "Фрейлейнъ, какъ зовутъ маркера?"
     Кельнерша  стоитъ,   опершись  локтемъ  на  столъ,  слюнитъ  карандашъ,
безчисленное множество разъ пишетъ свое  имя на мраморной доск

e

 и сейчасъ же
быстро стираетъ его мокрымъ пальцемъ. Время отъ времени она бросаетъ на меня
бол

e

е или мен

e

е  пылк

i

е взгляды, -- смотря по тому, какъ они ей удаются. При
этомъ она подымаетъ, конечно, и брови, -- это придаетъ загадочность взгляду.
     "Фрейлейнъ, какъ зовутъ маркера?" повторяю я свой вопросъ. Я вижу -- ей
было бы пр

i

ятн

e

е, если бы я спросилъ: фрейлейнъ, почему вы во фрак

e

? или еще
что-нибудь въ этомъ род

e

. Но я ее объ этомъ  не спрашиваю: я еще весь полонъ
своимъ сномъ.
     "Ну,   какъ  его   --  --"  сердится  она.  "Его  зовутъ  Ферри.  Ферри
Атенштедтъ".
     "Вотъ какъ?  Ферри Атенштедтъ!  --  Гмъ  -- значитъ, еще  одинъ  старый
знакомый".
     "Разскажите мн

e

 о  немъ, фрейлейнъ,  все, что  вы знаете", разсыпаюсь я
передъ  ней  и подкр

e

пляю себя  еще  рюмкой коньяка. "Съ  вами  такъ пр

i

ятно
бес

e

довать!" (Я противенъ себ

e

 самому.)
     Она  таинственно наклоняется  ко  мн

e

,  щекочетъ мн

e

  волосами  лицо  и
шепчетъ:
     "Ферри, -- онъ прошелъ прежде огонь и воду. Говорятъ, онъ изъ старинной
дворянской  семьи --  можетъ, такъ говорятъ только  потому, что онъ бреетъ и
усы  и бороду, -- говорятъ, онъ былъ прежде страшно богатъ. Но его раззорила
какая-то рыжая еврейка, -- еще совс

e

мъ молоденькой она  стала "такой особой"
-- кельнерша опять н

e

сколько разъ пишетъ свое имя на мраморномъ 


316


 столик

e

.
"Ну, а когда у него не осталось ни гроша, она ушла и  женила на себ

e

 важнаго
господина:  знаете --"  -- она шепнула мн

e

 на ухо  какую-то фамил

i

ю, но я не
разслышалъ. "Этому господину пришлось, понятно, распрощаться со вс

e

ми своими
почестями. Посл

e

 женитьбы онъ принялъ фамил

i

ю фонъ-Деммериха. Ну, такъ вотъ.
А  что  она  была прежде  "такой особой",  съ этимъ,  онъ,  конечно,  ничего
под

e

лать не могъ. Я всегда говорю -- --"
     "Фритци! Получите!" кричитъ кто-то съ эстрады.
     Я  окидываю   взглядомъ   кафе  и   слышу  вдругъ  позади   себя  тихое
металлическое жужжан

i

е -- точно п

e

н

i

е сверчка.
     Съ любопытствомъ я оборачиваюсь. И не в

e

рю глазамъ:
     Въ  углу,  повернувшись  лицомъ къ  ст

e

н

e

, старый,  какъ Ма

ф

усаилъ,  съ
музыкальнымъ  ящикомъ, величиной не больше  папиросной коробки, въ дрожащихъ
костлявыхъ рукахъ,  сидитъ,  сгорбившись въ три  погибели,  сл

e

пой,  дряхлый
Нефтали Шафранекъ и вертитъ маленькую рукоятку.
     Я подхожу къ нему ближе.
     Почти шопотомъ, путаясь, нап

e

ваетъ онъ про себя:
        "Госпожа Пикъ,
        Госпожа Хокъ,
        Про красныя, син

i

я зв

e

здочки
        Бес

e

ду ведутъ межъ собой."
     "Не знаете ли, какъ зовутъ этого старика?" спрашиваю я проходящаго мимо
кельнера.
     "Н

e

тъ, сударь, никто  не знаетъ ни его самого,  ни его имени.  Онъ самъ
позабылъ, какъ его 


317


 зовутъ. Онъ одинъ-одинешенекъ.  Еще бы -- ему ужъ 110
л

e

тъ. Мы ему каждую ночь даемъ изъ милости кофе".
     Я наклоняюсь къ старику и кричу ему прямо въ ухо: "Шафранекъ!"
     Онъ вздрагиваетъ. Что-то бормочетъ и задумчиво проводитъ рукою по лбу.
     "Господинъ Шафранекъ, вы меня понимаете?"
     Онъ киваетъ головой.
     "Такъ  вотъ, слушайте. Мн

e

  надо  о  чемъ-то спросить васъ, о прошломъ.
Если вы  мн

e

 отв

e

тите, какъ  сл

e

дуетъ,  я вамъ дамъ гульденъ. Вотъ,  я кладу
деньги на столъ".
     "Гульденъ", повторяетъ  старикъ и  начинаетъ сейчасъ же яростно верт

e

ть
ручку своего музыкальнаго ящичка.
     Я беру его за руку:  "Постарайтесь вспомнить!  Не  знали ли вы тридцать
три года тому назадъ р

e

зчика камей по фамил

i

и Пернатъ?"
     "Гадрболеца?  Р

e

зника?"  -- еле  бормочетъ  онъ, задыхаясь, и старается
засм

e

яться, полагая, что я разсказываю ему забавный анекдотъ.
     "Н

e

тъ, не Гадрболеца -- -- а Перната!"
     "Перелеса?!" -- онъ вн

e

 себя отъ восторга.
     "Не Перелеса -- -- Пер--ната!"
     "Пашелеса?!" -- онъ гогочетъ отъ радости.
     Я разочарованно отказываюсь отъ дальн

e

йшихъ попытокъ.
     "Вы желали меня вид

e

ть,  сударь?" --  передо мной  стоитъ маркеръ Ферри
Атенштедтъ и холодно раскланивается.
     "Да, очень радъ. -- Мы можемъ сыграть парт

i

ю на билл

i

ард

e

". 


318


     "Угодно на деньги? Я согласенъ дать вамъ 90 очковъ изъ 100 фору".
     "Согласенъ -- -- на гульденъ. Начинайте, господинъ маркеръ".
     Его св

e

тлость  берется  за к

i

й, ц

e

лится, киксуетъ и  строитъ  печальную
физ

i

оном

i

ю. Я понимаю,  въ  чемъ д

e

ло: онъ дастъ мн

e

 сд

e

лать  99  очковъ,  а
потомъ съ одного удара кончитъ всю парт

i

ю.
     Мною  все  больше  овлад

e

ваетъ  странное  чувство.  Я  задаю ему  прямо
вопросъ:
     "Господинъ маркеръ, постарайтесь вспомнить: не знавали  ли вы уже очень
давно, приблизительно  въ т

e

  годы, когда былъ разрушенъ  каменный мостъ, въ
старомъ еврейскомъ квартал

e

 -- -- н

e

коего Атаназ

i

уса Перната?"
     Челов

e

къ  въ б

e

лой парусиновой куртк

e

 съ красными полосками,  съ косыми
глазами и маленькими золотыми серьгами въ ушахъ,  сид

e

вш

i

й все время у ст

e

ны
на скамейк

e

 и читавш

i

й газету, вздрагиваетъ, смотритъ на меня и крестится.
     "Пернатъ?"  повторяетъ  маркеръ  и  старается  вспомнить  --  "Пернатъ?
Высок

i

й, худой? Шатенъ, съ острой бородкой съ прос

e

дью?"
     "Да, да".
     "Ему было л

e

тъ сорокъ  тогда? Онъ былъ  похожъ -- -- " Его св

e

тлость съ
удивлен

i

емъ смотритъ вдругъ на меня. -- "Вы, можетъ быть, его родственникъ?"
     Косой у ст

e

ны снова крестится.
     "Я? Родственникъ?  Откуда вы  взяли? --  Н

e

тъ,  н

e

тъ. Меня  онъ  просто
интересуетъ. Можетъ быть, вы  еще о немъ что-нибудь знаете?"  спрашиваю я съ
показнымъ равнодуш

i

емъ, --  на  самомъ  


319


  же  д

e

л

e

 чувствую, какъ у  меня
больно сжимается сердце.
     Ферри Атенштедтъ снова задумывается.
     "Если не ошибаюсь, его считали тогда сумасшедшимъ. Однажды онъ заявилъ,
что его  зовутъ -- постойте, какъ это -- да, Лапондеромъ! А  еще какъ-то онъ
сталъ выдавать себя за н

e

коего Харузека".
     "Ничего подобнаго!" перебиваетъ косой. "Харузекъ былъ самъ по себ

e

. Мой
отецъ получилъ отъ него въ насл

e

дство н

e

сколько тысячъ флориновъ".
     "Кто этотъ челов

e

къ?" спрашиваю я тихо маркера.
     "Это лодочникъ.  Зовутъ его Чамдра. -- Да, а что касается Перната, то я
сейчасъ  вспомнилъ  -- или,  можетъ  быть, мн

e

 такъ кажется, --  онъ женился
впосл

e

дств

i

и на очень красивой, смуглой еврейк

e

".
     "На Мир

i

амъ!" говорю я про себя и начинаю  такъ волноваться, что у меня
дрожатъ руки, и я бросаю играть.
     Лодочникъ крестится.
     "Что  это  съ вами сегодня, господинъ  Чамдра?"  удивленно  спрашиваетъ
маркеръ.
     "Пернатъ вовсе никогда не жилъ", кричитъ косой. "Я никогда не пов

e

рю".
     Чтобъ онъ сталъ словоохотлив

e

е, я наливаю ему коньяку.
     "Есть даже люди, которые говорятъ, будто Пернатъ  и  сейчасъ еще живъ и
живетъ на Градчин

e

".
     "Гд

e

 именно на Градчин

e

?"
     Лодочникъ крестится. 


320


     "Вотъ въ томъ-то и  д

e

ло. Онъ живетъ тамъ, гд

e

 не можетъ жить челов

e

къ:
возл

e

 ст

e

ны у посл

e

дняго фонаря".
     "Вы знаете его домъ, господинъ -- господинъ -- Чамдра?"
     "Ни за что на св

e

т

e

 я не пошелъ бы туда!" отв

e

чаетъ косой. "За кого  вы
меня принимаете? Спаси Богъ и помилуй!"
     "Но в

e

дь дорогу туда вы могли бы показать мн

e

, господинъ Чамдра?"
     "Хорошо", ворчитъ лодочникъ.  "Посидите тутъ до шести утра; я все равно
пойду на Молдаву. Но я вамъ не сов

e

тую! Вы упадете въ Олен

i

й ровъ и сломаете
шею! Ахъ, мать пресвятая!"
     -- -- -- -- -- --
     Наступаетъ утро. Мы идемъ вм

e

ст

e

. Съ р

e

ки св

e

ж

i

й в

e

теръ. Отъ нетерп

e

н

i

я
я не чувствую подъ собой ногъ.
     Неожиданно выростаетъ предо мной домъ на Альтшульгассе.
     Я  узнаю  каждое  его  окошко,  закругленный жолобъ  на крыш

e

, р

e

шетку,
каменные выступы ст

e

ны съ жирнымъ блескомъ -- -- все, все!
     "Когда былъ въ этомъ дом

e

 пожаръ?" Я сгораю отъ нетерп

e

н

i

я.
     "Пожаръ? Никогда не было!"
     "Н

e

тъ, былъ. Я знаю нав

e

рное!"
     "Н

e

тъ, не былъ".
     "Но я в

e

дь знаю. Хотите, поспоримъ?"
     "На сколько?"
     "На гульденъ".
     "Идетъ". -- Чамдра приводитъ управляющаго домомъ. "Былъ когда-нибудь въ
этомъ дом

e

 пожаръ?" 


321


     "Ничего подобнаго!" Управляющ

i

й только см

e

ется.
     Но я все еще не в

e

рю ему.
     "Я живу тутъ ужъ  семьдесятъ л

e

тъ", доказываетъ  управляющ

i

й, "я бы уже
нав

e

рное зналъ". -- -- -- -- Странно, очень странно. -- -- --
     -- -- -- -- -- --
     Забавно и неровно двигая веслами, Чамдра  везетъ  меня  по  Молдав

e

  въ
своей лодк

e

,  сколоченной изъ восьми нетесанныхъ досокъ. Желтая вода п

e

нится
у  борта. Крыши Градчины  блестятъ пурпуромъ  въ лучахъ  восходящаго солнца.
Мною овлад

e

ваетъ  невыразимо  торжественное  настроен

i

е. Смутное ощущен

i

е --
точно изъ  прошлой жизни,  -- -- какъ будто весь м

i

ръ вокругъ зачарованъ, --
смутное сознан

i

е, будто я жилъ одновременно въ н

e

сколькихъ м

e

стахъ сразу.
     Я выхожу изъ лодки.
     "Сколько я вамъ долженъ, господинъ Чамдра?"
     "Одинъ  крейцеръ. Если бы вы мн

e

  помогали грести, я  бы взялъ съ  васъ
два."
     -- -- -- -- -- --
     Я поднимаюсь по узкой, одинокой  тропинк

e

, --  по  той же, по которой я
уже шелъ  сегодня  ночью во сн

e

.  У меня бьется сердце. Я знаю: вотъ сейчасъ
будетъ оголенное дерево, -- его в

e

тви перегибаются черезъ ст

e

ну.
     Но н

e

тъ: оно сейчасъ сплошь въ б

e

ломъ цв

e

ту.
     Воздухъ напоенъ сладостнымъ благоухан

i

емъ сирени.
     У ногъ  моихъ городъ  въ утреннемъ  блеск

e

, точно об

e

тованный призракъ.


322


     Ни единаго звука. Только ароматъ и с

i

ян

i

е.
     Съ закрытыми глазами могъ бы я  ор

i

ентироваться въ маленькой, курьезной
улиц

e

 Алхимиковъ, -- настолько знакомъ мн

e

 зд

e

сь каждый шагъ.
     Но вм

e

сто деревянной калитки передъ б

e

лымъ осл

e

пительнымъ домомъ, улицу
преграждаетъ сейчасъ великол

e

пная, позолоченная ограда.
     Два тисовыхъ дерева возвышаются  надъ  низкимъ цв

e

тущимъ кустарникомъ и
какъ бы охраняютъ  ворота,  прод

e

ланныя въ  ст

e

н

e

,  которая  тянется  позади
ограды.
     Я вытягиваюсь,  чтобы заглянуть поверхъ кустовъ и прихожу  въ изумлен

i

е
отъ невиданной роскоши.
     Вся  садовая  ст

e

на  сплошь  покрыта  мозаикой.  Фрески,  бирюзовыя  съ
золотомъ, въ  оригинальной форм

e

  раковинъ,  изображаютъ  культъ египетскаго
бога Озириса.
     Ворота --  самъ  богъ:  гермафродитъ изъ  двухъ  половинъ,  образующихъ
створки  дверей  -- правая женская, л

e

вая -- мужская. Самъ онъ возс

e

даетъ на
драгоц

e

нномъ  плоскомъ  трон

e

  изъ  перламутра  --  изображеннымъ  въ   вид

e

барельефа. Его золоченая голова -- голова зайца. Уши подняты кверху и плотно
прилегаютъ  другъ къ  другу,  -- они  напоминаютъ  собой страницы  раскрытой
книги. --
     Пахнетъ талой землей. Изъ-за ст

e

ны доносится ароматъ  г

i

ацинтовъ. -- --
--
     Я долго стою неподвижно и удивляюсь.  У меня чувство, будто передо мной
какой-то чужой м

i

ръ. Сл

e

ва изъ-за  р

e

шетки показывается старый 


323


 садовникъ
или  слуга  съ серебряными  пряжками  на  башмакахъ,  съ  жабо,  въ  сюртук

e

какого-то необыкновеннаго  покроя. Черезъ  р

e

шетку онъ спрашиваетъ,  что мн

e

угодно.
     Я молча протягиваю ему завернутую шляпу Атаназ

i

уса Перната.
     Онъ беретъ ее и заходитъ въ  ворота.  Когда онъ ихъ открываетъ,  я вижу
позади мраморный домъ на подоб

i

е храма. На ступеняхъ его стоитъ
        АТАНАЗ

I

УСЪ ПЕРНАТЪ
     и рядомъ съ нимъ
        МИР

I

АМЪ.
     Оба смотрятъ внизъ на городъ.
     Мир

i

амъ  вдругъ  оборачивается,  зам

e

чаетъ  меня,  улыбается  и  что-то
шепчетъ Атаназ

i

усу Пернату.
     Я зачарованъ ея красотой.
     Она такая же юная, какой я ее сегодня вид

e

лъ во сн

e

.
     Атаназ

i

усъ  Пернатъ  тоже   медленно   оборачивается.  Сердце  у   меня
замираетъ.
     Мн

e

  кажется, будто я стою передъ зеркаломъ, -- настолько онъ похожъ на
меня.
     -- -- -- -- -- --
     Ворота снова захлопываются, и я вижу опять блестящаго гермафродита.
     Старый слуга подаетъ мн

e

 мою  шляпу  и говоритъ -- я слышу его  голосъ,
какъ будто изъ-подъ земли:
     "Господинъ Атаназ

i

усъ Пернатъ шлетъ  вамъ свою благодарность  и проситъ
не считать его негостепр

i

имнымъ: онъ не приглашаетъ васъ въ садъ 


324


 потому,
что таковы уже издавна строг

i

я правила нашего дома.
     Онъ проситъ  еще  передать,  что вашу шляпу онъ не над

e

валъ, такъ  какъ
сразу зам

e

тилъ, что она чужая,  и над

e

ется,  что его шляпа не причинила вамъ
головной боли". 


325


--------


ОГЛАВЛЕН

I

Е


     СОНЪ 3
     ДЕНЬ 6
     И 17
     ПРАГА 25
     ПУНШЪ 43
     НОЧЬ 63
     БОДРСТВОВАН

I

Е 80
     СН

E

ГЪ 90
     КОШМАРЪ 103
     СВ

E

ТЪ 122
     НУЖДА 132
     СТРАХЪ 164
     ИНСТИНКТЪ 174
     ЖЕНЩИНА 189
     ХИТРОСТЬ 222
     МУКА 242
     МАЙ 256
     ЛУНА 275
     СВОБОДА 300
     ЗАКЛЮЧЕН

I

Е 313