Юрий Мамлеев. 
  

Свидание
 Вася  Кепчиков очень  любил прогуливать  работу. Он  и сам  не понимал,
  зачем он, двадцатишестилетний, здоровый парень, это делает.
       А в этот раз он рассуждал так: "Если 6 было на что напиться, можно было
  6 идти на работу,  а  трезвому там  делать  нечего... Лучше уж по  трезвости
  погуляю".
       Был осенний, промозглый день. Мелкий дождик залил все окрестности, умыв
  их в серо-уютной скуке.
       Молчали бараки, пивные, тихо шепталось каплями воды одинокое шоссе.
     "Точно все схоронились", - решил Вася.
       Он вышел на улицу в галошах и в огромной, нависающей, не по его голове,
  кепке. Постоял в большой разливочной луже. Покурил.
     "Чегой-то у меня в заду щекочет", - подумал он через полчаса.
       Потом опять покурил и пошел по шоссе к темнеющему за сеткой дождя лесу.
  Выпить было не на что.
       Мимо Васи проехал  большой, самодовлеющий грузовик. Кепчиков  не  хотел
  посторониться, но все-таки невольно отошел в сторону от брызг.
     "К чему бы это", - подумал он и пошел дальше.
       Шел   то   мечтательно,   скованно,   то  вдруг   начинал   безразлично
  пританцовывать  и посвистывать, хлюпая  по грязнолужам. Плащ  его  при  этом
  развевался, а из-под галош скучно-неповоротливо вылетали комки грязи.
       Не дойдя до лесу метров пятьсот, Вася остановился у столба помочиться.
       Он  уже  давно  кончил  мочиться,   а  все  стоял  и  стоял  у  столба,
  покачиваясь.  Насвистывал и как-то  внутренне замирал. Через  полчаса  пошел
  вперед.
     "Хорошая это штука, жизнь", - подумал Вася Кепчиков, входя в лес.
     "В лесу много мухоморов", - опять подумал он.
       Погуляв по  лесу,  от  одного  дерева  к  другому, от  другого дерева к
  первому, Вася присел на пенек.
     "Посижу я, посижу, - решил он. - Посижу".
       Около пня под  кустом лежал запачканный, полумокрый клочок газеты. Вася
  взял его и начал читать предложения.
     "Инженеры построили  паровоз", - прочел он. Ему  стало  тепло и  уютно.
"Это я построил паровоз", - повеселел он.
       Так  прошло много времени. Васе надуло  зад. Оборотившись, он пошел  из
  лесу.  Слегка темнело. "Таперича и  клуб  уже открыт, -  решил он.  -  Можно
  идтить".
       Обратно   Вася  направился  той  же  дорогой,  но   больше  безразлично
  пританцовывал.
       В слякоти подошел к клубу. В главной комнате клуба, где танцевали, а по
  углам  играли  в  шашки,  было  ярко-светло  от  безвкусного  электрического
  освещения,  но  людишки  тем  не  менее -  их  было  очень много  - казались
  черными-пречерными. От этой  комнаты  отходили  темные закоулки-коридорчики,
  где  творилось  Бог весть  что. Везде, даже около  клозетов, висели портреты
  великих  писателей, а в каждом углу  торчало по милиционеру.  Центр залы был
  неестественно чист, но по краям некуда ступить  от окурков и семечек.  Вася,
  полузгав в темноте с полчаса, втесался в зал.
     "Пару много", - подумал он.
       Потолкавшись вокруг  себя  под  какую-то  нелепо-бравурную  музыку,  он
  отошел в угол и стал смотреть в окно. Пальто для светскости он распахнул.
       В клубе было очень мало парней и добрых две трети - девок.
       Вася постоял, постоял,  посмотрел в окно  и  вдруг уцепился взглядом за
  одну девку.  Сердце у него екнуло, и в мозгу  стало оживленней. У девки - ее
  звали Таня - был очень странный, висевший, как две разбухшие кормящие груди,
  зад.  А глаза лучистые-лучистые и очень нежные. Чувствовалось, что ей  самой
  очень нравится ее зад.
       Таня от нечего делать подошла к Кепчикову. У Васи потеплел живот.
       - Постоим, - сказал он ей.
       Они постояли.
       Васю  очень  смущали глаза Тани:  они  излучали идеальность. От этого у
  него падала потенция.
     "Ты, Вася,  брось ей в глаза  смотреть, - подбодрил он себя. - Ты  ей в
  задницу смотри".
       Он опустил глаза и так говорил, глядя в ее задницу. Прошло еще полчаса.
  За это  время Вася совсем  растек и  ощутил  в груди,  у сердца, частичку ее
  ягодиц. Ему стало так  хорошо, что чуть не закружилась голова. Теперь он мог
  спокойно смотреть  на Танино лицо. Лучистость  уже  не  мешала,  и он просто
  ощущал это лицо как продолжение зада.
       Глазки его сверкали, и он даже стал притоптывать ножкой.
       - Пойдем танцевать, - предложила Таня.
       По-своему  танцуя, Вася мусолил ее. Наверное,  потому, что он  расширял
  смысл ее задницы на все ее тело, он бессознательно оттирал Таню к клозету.
       - Давай поженимся, - сказал он ей вдруг, оскалясь.
       Таня в ответ дружелюбно засмеялась.
       А ему стало так светло и радостно, что он, тупо-ласково хихикнув, сунул
  ей  под нос, как  конфетку, мягкую  оберточную бумажку. Ему захотелось нежно
  обмазать этой бумажкой все ее  пухленькое личико,  и его  глазки блестели во
  тьме своих впадин.
       - Поцелуй меня, - попросила Таня.
       Прибавилось еще  страшно много народу,  все  толкались, но в душе  Васи
  была тишина.
       Угощая в буфете  Таню крем-содой, Кепчиков думал о том, как хорошо было
  бы выйти утром  на улицу и постоять  вместе с Таней  в  большой, разливчатой
  луже. Оживленность вела за собой его скучновялость.
       Он представил себе, как потом они выйдут из лужи  и пойдут по одинокому
  шоссе до темного леса,  безразлично пританцовывая и останавливаясь около луж
  или столбов.
       Таня чего-то болтала. Вася мало слушал и все коршуном  вглядывался в ее
  черты.
       - Жена, жена, - тупо тянул он.
       Ему страшно  хотелось заглянуть  внутрь ее  лица,  он  был  уверен, что
  найдет  там  самого  себя. От замутившей  ум родимости черты ее казались ему
  странными и волшебно-многозначительными, хотелось то постучать пальцем ей по
  лбу, то  провести ладонью по бровям, словно  опасаясь, что все это исчезнет,
  как мираж.
       Ему стало спокойней, только когда он  представил себя с ней в постельке
  и почему-то вдрызг пьяных, умильно блюющих друг под дружку, на простынь.
       Грянул марш. А  вскоре пора уже  было расходиться. Милиционеры вышли из
  углов.
       Кепчиков,  гогоча,  вывел  Таню  на улицу.  Провожать  ее  не стал,  по
  неумению.
       - Встретимся завтра, в шесть вечера около почты, - сказала Таня.
       Кепчиков несколько  раз громко на всю улицу повторил сказанное и ушел в
  темноту.
     "Идти или не идти?" - думала  на следующий день Таня.  Она  жила одна с
  матерью, которую била  и выгоняла,  когда  к ним  в дом  приходили парни.  А
  парней у Тани было не много, но и не очень мало.
       Впрочем, иногда ей хотелось  замуж. Но Вася ей  не очень  нравился, все
  было как-то муторно и неопределенно.
       Дело в том, что каждый парень казался ей  членом, который она  целиком,
  до самого основания, желала впихнуть себе внутрь. А головы  парней почему-то
  казались ей кончиками членов. Поэтому ее раздражали глаза людей, она терпела
  еще серые,  неприметные,  теряющиеся  на  лице.  А  у  Васи  глаза сверкали.
  Понятно, что как человекочлен он ей не подходил.
       Таня не  знала, что  делать.  Почесала  затылок. Почитала  книжку. Тело
  распухло, как мягкий арбуз.
     "Да ну его, - решила она просто так. - Да ну его".
       И не пошла на свидание.
       Начался неуютный, как помои, дождь. Вася  стремился  пойти на свидание.
  Но часа за два, возвращаясь с работы, он попал под лошадь.
       Почему-то под лошадь, а не под машину,  хотя машин было много, а лошадь
  одна.
       Его отвезли в больницу с переломом ребра и кровотоками.
       В бреду, перед операцией, ему чудился большой, ласковый, туго обтянутый
  простым платьем зад Тани. Его окаймляли горшочки с комнатными цветами.
       Вася думал, что,  если он умрет, этот зад  превратится  в звезду и  она
  будет вечно сиять над его могилою.
       А у почты, на том месте, где должно было состояться свидание, никого не
  было. Только кто-то поставил туда пустое ведро, и оно простояло целый вечер.
    
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 14.02.2003 14:45 

  Книго
  




        

            
[X]