Юрий НИКИТИН
ТАЙНЫЕ ВОЛХВЫ
Николаю Дождеву не везло с первых дней жизни. Крепкий здоровый ребенок, естественно, единственный - по системе "айн киндер" он привел в умиление еще нянечек в роддоме. Затем ненаглядный Коленька - любимейшее чадо двух бабушек и дедушек, которым мама с папой подкинули ребенка при первой же возможности. Папа и мама, абсолютно здоровые и всегда жизнерадостные, постоянно носились с рюкзаками и палатками, занимались йогой и ритмикой, замой купались в проруби, так что ребенок рос на коленях родителей предыдущего поколения, которые делали все, что угодно любимому и единственному внучку, самому-самому лучшему на свете. В результате, как впоследствии отметил этот ребенок в минуту просветления, его мозг за ненадобностью не развивался. Бабушки и дедушки ловили на лету любое его желание, тут же выполняли. Затем, нагрянула другая беда: подвели здоровье и сложение. От родителей ему достались плотные кости, широкие плечи, выпуклая грудь и увесистые кулаки. А рост и так немалый, добавила акселерация. Любящие бабушки и дедушки тут же отдали чадо в спортивную школу: чтоб никто во дворе не смел стукнуть, лучше сам пусть бьет. Затем, пришло, будь оно неладно, увлечение каратэ. Увы, эта грязная эпидемия не миновала и Николая. С его молниеносной реакцией и мощной мускулатурой начальный курс удалось пройти быстро и почти без травм. Его заметили тренеры, выдвинули в лидирующую группу, ускоренным методом превращая в свирепого зверя, который бьет во всех направлениях, каждого встречного рассматривает лишь с точки зрения уязвимости. Даже на людной улице Николай автоматически отмечал: этого пинком в живот, того - ребром ладони по лицу, в прыжке достану ногой третьего, тем самым оказываюсь на ударной позиции возле остальных, у которых такие непрочные грудные клетки и незащищенные кадыки... И тут совсем было притихший мозг взбунтовался. Ускоренный курс привел к тому, что Николай, так сказать, объелся сладким. При обычных темпах стал бы типичным представителем этого грязного вида спорта: жестоким и крепким механизмом, с угрюмым оценивающим взглядом, мысленно постоянно выбирающим у собеседников самые болевые точки - для каратэки нет запрещенных приемов! - умеющим наносить удары ниже пояса, в спину, зверски и подло бить ногами лежачего... ...но сегодня проснулся с внезапным отвращением к самому слову "каратэ". Всю ночь снились пещеры, звероподобные люди. Горели костры, кого-то привязывали к дикой лошади и пускали в степь, от него ждали распоряжений, а он стоял жалкий и струсивший, боясь признаться в бессилии современного горожанина, живущего готовыми алгоритмами, в неспособности мыслить, принимать самостоятельные решения... Приглушенно звякнул телефон. Николай нащупал трубку: - Алло? - Привет, - послышался бодрый голос тренера. - Ты дома, старик? - Дома, - буркнул Николай. Мозгов у тренера тоже не очень, если звонит ему домой и такое спрашивает. Впрочем, остальные каратэки на том же уровне. - Вот и хорошо, - обрадовался тренер, - а то звоню-звоню, а оно то срывается, то занято... Наберу две-три цифры, а там "пи-пи-пи", и начинай все сначала... Николай слушал и морщился. Кому надо, что ты объясняешь? Занята была линия, ну и занята. Такое случается. Зачем всякий раз подолгу талдычить, как именно крутил телефонный диск, куда совал пальчик? Ближе к делу! Впрочем, с чего это вдруг так взъелся? Тренер всегда начинает так, и никого не удивляет. Сейчас пойдет бодяга о соревнованиях, о необходимости выиграть кубок, о блестящих перспективах... А вот к соревнованиям он абсолютно не готов. Наполненная странными снами ночь разрядила, как дешевую батарейку. К тому же, появилось отвращение к звериной драке, что стала еще отвратительнее от того, что холодный интеллект внес рациональные приемы как бить жестче, больнее, подлее... Даже волки при драке не дерут упавшего, ни один зверь не бьет соперника в спину... Он брезгливо передернул плечами, снова поднес трубку к уху. Тренер еще заканчивал про эпопею с телефоном, бросил на прощанье: - В два тридцать - общий сбор в малом зале! Автобус придет в два сорок пять, не опаздывай. - Хорошо, - ответил Николай тоскливо. Он положил трубку. Некоторое время еще лежал в постели. На душе было так паршиво, что зарыться бы куда-нибудь в прошлогодние листья, чтобы спрятаться от этих соревнований, тренировок, дебилов-друзей, красивых дурех, что смотрят только на могучие мускулы... Неохотно поднялся, некоторое время бесцельно бродил по комнате. Сварил кофе, хотя при строжайшем режиме надо начинать с молока. Долго с отупелым видом сидел возле окна. Когда снова зазвонил телефон, было уже одиннадцать, а он все бесцельно смотрел на улицу через стекло. - Алло? - Ой, кто это? - послышался в трубке удивленный игривый голос. - Да я это... Привет, Марютка. - Ой, Нико!.. Я тебя не узнала. Ты всегда так шикарно говорил "але..." Сколько раз тебе говорить, не зови меня Марюткой! Я даже по паспорту Марина, а вообще-то я Марианна. - А я просил не называть меня дурацким Нико. Меня зовут Николай. Можно, Коля. Разве, плохо? - Ты никогда меня раньше не поправлял. Ладно, если хочешь. Хотя Нико звучит получше! Хоть и по-славянски, а все же чуть западнее, по-иностранному. Ты уже встал? Не переутомляйся, тебе понадобится вся энергия. Люблю каратэ... Только там и остались настоящие парни. Николай стиснул зубы. Самая красивая девушка в городе! Где не появись с ней, балдеют от и до. Настолько красивая, что уделить ей кроме красоты еще что-то, бог счел диким расточительством. Мол, и так все будет к ее услугам. Правда, еще вчера не замечал, что она всего-навсего красивая. - Марютка, - сказал он ласково, - ты извини... Мне нужно сосредоточиться. - Все-все, - донеслось в трубку послушное, - испаряюсь до вечера. На стенных часах пробило два. Он вздохнул, нехотя оделся. Хотя бы землетрясение, извержение или наводнение! Не выиграть ему кубок. Разделают, как боги черепаху. Коротко взглянул в зеркало. Крепкий молодой гигант в моднячем джинсовом костюме. Мускулы так и прут, весь из железных мускулов. Внутри же - заячья душа. Дать кому-то в рожу - запросто, а сделать хоть что-то, что надо самому, а не "как принято" - ни в жизнь не осмелится... И это жизнь? Он громко вздохнул, проверил: выключил ли кофеварку и направился к дверям. В прихожей переобулся, вытащил из кармана ключ, но в этот момент прямо из стены выступила сгорбленная старуха. Из несущей стены, не от соседей! Каскадерша, что ли? У гостьи было злое хищноватое лицо, нос крючком, одета как многие старухи - во что-то неопределенное. Грязные седые волосы свисали редкими жидкими космами по обе стороны худого и темного как кора тополя лица. От старухи несло странно знакомым запахом: мощным и устойчивым. Старуха пристально смотрела на Николая. Он непроизвольно поправил галстук. Хотелось вытянуть руки по швам, но он удержался. - Испослать тебе, Коло, - сказала старуха. Голос у нее был древний, но звучный и сильный, словно ей часто приходилось выступать перед большой аудиторией. - Э... здравствуйте, - ответил Николай ошарашено. - Простите, я даже не заметил, как вы вошли... - Я торопилась, - сообщила старуха. - Готов ли ты, отроче, к испытаниям? - Честно говоря, не совсем... Но куда денешься? - Вот и хорошо. Так и запишем: отправляешься по доброй воле. А то я готовилась улещивать. У нас строго, все только добровольно! - Все мы добровольцы-любители, - пробурчал Николай. - Профессионалы в гнилом мире... Я не встречал вас в спорткомитете. Или вы из прессы? Телевидения? - Да, из дальновидения. Из дальнодействия тоже... Дай руку! И держись крепче. Пальцы Николая попали в стальные тиски. "Бывшая чемпионка", мелькнуло у него в голове. Подобных энергичных старух уже встречал. Кто из них не вел аэробику или группы здоровья, те умело пристроились в спорткомитетах, в спортивной прессе, комментаторами и обозревателями... Старуха надулась как перед толчком штанги, побагровела. Ее страшная рожа дико перекосилась. Коротко и зло вспыхнул ядовито-белый свет, сухо щелкнуло. Запахло кипящей смолой и серой. В лицо ударило ветром, щеки коснулось мягкое, словно крылья летучей мыши. Часто замигал свет, словно кто-то все быстрее и быстрее щелкал выключателем. Внезапно мелькание прекратилось. Снизу резко и больно стукнуло подошвы. Он едва не рухнул на колени, но мощная рука старухи удержала. "Ну и бабка", подумал он тревожно. "Штангой к тому же занимается..." В ноздри ворвались запахи, сопровождающие старуху. Николай узнал родной аромат: так пахло в конце тренировок в секции каратэ. Правда, сейчас запах был таким всепобеждающим, словно каратэ занимались кони-тяжеловесы, которые отродясь не мылись. Они стояли в небольшой тесной коморке с низким потоком. Николай все еще держался за руку старухи. - По здорову ли? - спросила старуха почему-то шепотом. - Что-что? - не понял Николай. Он тоже отвечал шепотом, инстинктивно подражая старухе. Все-таки, чемпионка. Сразу видно, хоть и с неприятной приставкой "экс". - Хорошо ли перенес перенос, - пояснила старуха угрожающим шепотом. - Да вроде нормально... - Слава Приснодеве!.. Запомни, ты - Коло. - Коля, - поправил Николай. - Коло, - прошипела старуха. - Царевич коло. - Кто-кто, я? - изумился Николай. - Ты, недоросль, - ответила старуха, слегка повышая голос, глаза ее победно горели в полутьме красным огнем, как у хищного зверя, или как у спортсменки, идущей на побитие рекорда. - Добровольно согласился!.. Теперь ты наш... Запомни - царевич Коло. И не смей перечить, а то не сносить головы. Выполнишь то, зачем призвала, тогда освобожу. - А куда я попал? - всполошился он. - Кто вы? - Я, ведающая Ведами!!! Старуха снова крепко сжала ему пальцы, ногой толкнула дверь. Они шагнули в комнату побольше. В два узких окошка падал солнечный свет, на стенах висели огромные мечи и топоры, блестели узкие кинжалы. Посреди комнаты стоял грузный мужчина с красным одутловатым лицом, похожий на тяжеловеса в отставке. Рядом с ним гордо выпрямилась девушка в легком охотничьем костюме. Мужчина был в белом балахоне, подпоясанный веревкой толщиной в руку, на Николая пахнуло хорошим вином. Девушка метнула на Николая взгляд, в котором были ненависть и отвращение. Николай дернулся. Копия Марины!.. Хотя нет, Марина - бледная копия, а здесь одухотворенный оригинал. Старуха сказала с нажимом, не выпуская руки Николая: - Вот царевич Коло!.. Почивал он добре, видел вещие сны. - Какие? - бухнул мужчина тяжелым басом. На Николая снова накатилась волна запахов марочного вина, но глаза борца-тяжеловеса оставались острыми. Такого, понял Николай, чтобы свалил хмель, надо еще в придачу влупить молотом между ушей, иначе не шатнется. Николай не успел открыть рот, как старуха больно сдавила ему кисть, сказала скрипуче: - Зрел он, что быть великой Дане и во веки веков! Быть вплоть до окончания света и начала нового круга вселенной! Борец в балахоне с веревкой презрительно хмыкнул. Старуха напряглась, злоба в ее глазах засветилась ярким пламенем: - Еще видел он, что проклятые апийщики будут повержены, аки погань слабая, прах же их развеется по Степи! А тебе, Чугайстырь, придется худо, если не соберешь остатки ума, еще не пораженные проклятым чужеземным зельем! Тьфу-тьфу на тебя, южник! Мужчина снова хмыкнул, но дыхание отвел в сторону. Бабка очко выиграла, и Николай покосился на мужчину с сочувствием. Эта бывшая чемпионка, а ныне каскадерша ведающая какими-то Ведами, ему не нравилась. Вдруг он ощутил, что старуха незаметно, но явно потащила к боковой стене, где виднелась еще дверь. Над ней скалила страшные клыки голова огромнейшего кабана, он люто смотрел на Николая. Чем-то показался похожим на ведающую Ведами каскадерку. Какая-то драма, подумал Николай с привычной опасливостью средне интеллигентного человека, который привык избегать не только любых драм, но даже нигде не оказывается свидетелем. А тут вдруг даже драма идей... У двери старуха оставила Николая. Двери заскрипели, хотя петли были ременные, на гвозди не было и намека. На пороге Николай оглянулся. Все трое смотрели ожидающе. Мужчина - сожалеюще и как-то обрекающе, старуха с удовлетворением потирал ладони и гнусно хихикала, а девушка испепеляла ненавидящим взглядом, в котором было непонятное торжество. Ничего не понимаю, подумал он потрясенно, но лучше подальше от трагедий. Осторожно переступил порог, впереди длинная светлая галерея, половицы громко поскрипывают, пахнет сосновой смолой и свежими стружками. Слева в стене через равные промежутки шли двери, справа узкие окна, через которые в терем не пролезть, зато отсюда удобно метать копья и стрелять из лука или пулемета. Однако ни копий, ни луков на стенах почему-то не было, хотя под крюками в стене белели светлые пятна, словно оружие тут висело долго, но перед его приходом убрали... Сзади, где осталась старуха с борцом и девушкой, с хищным чавкающим звуком захлопнулась дверь. Николай вздрогнул, по спине наперегонки понеслись крупные мурашки. Он сделал еще пару шагов, внезапно, ближайшая дверь резко распахнулась. Толкаясь, в галерею вывалилось четверо вооруженных мужчин. Двое поспешно загородили дорогу к отступлению, двое бросились на Николая с поднятыми мечами. Рефлексы каратэки сработали мгновенно. Николай высоко подпрыгнул, сделал быстрые движения руками и ногами, издал во всю глотку дикий устрашающий вопль на уровне обладателя черного пояса. Нападающие будто на скалу налетели. Двое повалились на пол, обхватив голову руками, мечи выскользнули из ослабевших пальцев. Остальные, что перекрывали дорогу, прижались к стенам, освобождая путь. Они мелко-мелко тряслись, зубы стучали как дорожные пневмомашины. Николай услышал потрясенный шепот: - Свят-свят!.. На оборотня, паразиты, послали!.. Не предупредили! Да чтоб я за такие деньги... Распахнулась торцевая дверь. Оттуда шагнула девушка, чье лицо так поразило Николая. Она увидела четырех поверженных воинов, на мгновение остановилась в растерянности. Но странная это была растерянность... Как будто ждала этой схватки, но не предполагала, что закончится именно так. Долгий миг они смотрели друг на друга, затем лицо ее изменилось, Николай понял, прыгнул через нападающих, что ныне старались укрыться друг за другом, отбежал к следующей двери и поспешно рванул за бычий рог, вбитый вместо ручки. Он оказался в комнате, где по нервам шарахнули все те же стены из грубо обтесанных бревен, блеснули бойницами света два крохотных окошка. На стенах - гигантские головы медведей, лосей, кабанов. Между ними в изобилии висят крест-накрест боевые топоры и огромные мечи с расширенными к концу лезвиями. Николай торопливо сорвал со стены короткий меч, ощутил его недобрую тяжесть. В коридоре уже слышались крики, и он сунул лезвие в дверную ручку вместо засова. Из окна видел широченный двор, обнесенный крепким забором. Возле ворот дремали четверо стражей, вооруженных копьями. У коновязи фыркали и тревожно перебирали ногами красивые кони. В дверь глухо бухнуло. В коридоре раздался топот, в дверь ударили сильнее. Послышался приближающийся звонкий голос: "Мужи вы аль нет?... Ломайте! Дракон - пусть дракон, но не пришибем гада сейчас, погибнем все". Дверь затрещала, доски прогнулись. Николай поспешно рванул заднюю дверь, миновал короткие темные сени. Под ногами мяукнуло, он оказался на крыльце. В глаза ударило утреннее летнее солнце. Тяжело дыша, он ошалело оглядывался. У дальнего колодца кривоногий мужичонка, отчаянно зевая, таскал воду и выплескивал ее на вымощенный камнем двор. Возле ворот дремали воины. Фыркали и чесались кони. Внизу у крыльца остановился поросенок и внимательно смотрел на Николая. Один из стражей услыхал скрип двери, поднял голову. Сонные глаза сфокусировались на Николае, он тут же стал вскарабкиваться на ноги и, еще стоя на четвереньках, заорал: - Слава царевичу Коло! От него шарахнулись, разбежались, подбирая оружие. Еще с закрытыми глазами заревели усердно: - Слава! Первый вытянул шею, сказал опасливо, присматриваясь к терему: - А что там за вервие?.. Никак тати вознамерились проникнуть? Николай сбежал по ступенькам. Стражей качало, от них за версту несло крепкой брагой. - Спите, - выкрикнул он. Его трясло от пережитого ужаса. - Там не тати, а вороги! Меня жизни лишить возжелали! Воин ахнул, чуть не выронил копье. Его челюсть отвисла до пояса: - Неужто Чугайстырь решился... Второй страж яростно заколотил рукоятью меча по медному щиту. По двору разнесся тревожный тягучий звон. По обе стороны дворца отворились двери подвальных помещений, оттуда полезли полуголые и сонные, однако при оружии мужчины свирепой внешности. Они сопели и шумно чесались, грозили стражу кулаками, что все еще колотил в щит. Двери на крыльце в треском распахнулись. Четверо мужчин, что напали на Николая, лавиной неслись по ступенькам. Обгоняя их, вперед вырвалась девушка. В ее зеленых глазах плясало пламя, в тоненькой руке грозно качалось короткое копье. Со стражей и сопящих полуголых мужчин сон как ветром сдуло. С веселыми воплями она перехватили заговорщиков, грозно зазвенело оружие. Рубились люто, но никто еще не упал, только двое окрасились кровью, а тем временем трое полуголых гридней переглянулись, отвязали от поясов волосяные арканы... Свистнули веревки. Двое схватились за петли на горле, выронили мечи. Их повалили и вытащили из схватки, пиная и не давая сбросить веревки. Двое с девушкой еще яростно рубились, но снова взвились над ними арканы... Бросали укротители диких коней, еще двое упали с петлями на горле, и тут же огромный гридень издали прыгнул на девушку, сбил ее с ног. Через двор уже мчался массивный, добротно одетый мужчина в доспехах. Земля под ним гудела, словно бежал слон. Огромный меч в его руке казался кинжалом. Еще издали он закричал трубным голосом: - Имать живыми!.. Будем вести дознание! Нападавших подняли, поставили на ноги. К удивлению Николая, уже все пятеро были туго стянуты лыковыми веревками. Стояли, тесно прижавшись спинами, словно готовились отбиваться. Среди стражей слышались насмешливые возгласы: - Попались, вороны! - Промахнулся, Чугайстырь... - Теперь Моряне точно итить за Коло... Массивный мужчина коротко поклонился Николаю, резко бросил стражам: - В сруб!.. Стеречь крепко. Взгляды скрестились на Николае. Даже огромный мужчина, явно немалое начальство, смотрел внимательно, видимо, ожидал одобрения приказа. Николай кашлянул, сказал осторожно: - Да, конечно, в сруб... Разберемся в милиции. А девушку отпустите. Негоже нам с женщинами воевать. Кто-то из собравшихся сказал ехидно вполголоса: - Съел, Радар? Массивный мужчина нахмурился, сказал убеждающе: - Царевич, позволь возразить!.. Не дай любви к Моряне ослепить тебя. Эта зеленоглазая змея в схватке стоит троих мужчин. Где сам Чернобог не сладит, туда ее посылает! Николай в затруднении обвел взглядом застывшие лица многочисленной охраны терема. Похоже, что до конституционной монархии далековато, царевич здесь не хвост собачий, еще власть имеет. - Я сказал! - бросил он с нажимом, сам удивляясь своей смелости. - Мы не может падать так низко, чтобы начинать страшиться женщин. Эти жуткие времена еще настанут, но сейчас - они нам не ровня!.. Снимите с нее путы, она свободна. Среди охраны пронесся ропот удивления. Радар пристально посмотрел на Николая. Тот закончил: - Любовь ослабляет слабых, сильные видят еще дальше. Эта женщина свободна! Дайте ей коня, пусть уезжает. Он надменно отвернулся, не зная, что сказать еще. Пошел обратно к терему - там старуха, что притащила его сюда. Единственная, кто знает его жалкую роль. Пусть отправит его обратно, иначе удушит эту гадину, чемпионка она там или нет! Уже на крыльце остановился. Моряну освободили от веревок. Угрюмый воин подвел ей коня, но зеленоглазая красавица мотнула головой, требовательно указала на другого. Среди охраны прокатился шепот одобрения. Смелая девка! Еще и коленца выкидывает, хотя по лезвию ходит. Воин усмехнулся поощрительно и, не получая других приказаний, подвел ей легконогого рыжего красавца. Девушка как птица взлетела в седло. Николай уже взялся за дверную ручку, когда сзади послышался топот. Моряна осадила коня, тот поднялся на дыбы, дико заржал. - Коло! - позвала она звонко. - Я свободна от позорного плена и от клятв? - Конечно, - ответил он, теряясь в догадках. Потом вспомнил реплики в толпе: - От всяких обязательств передо мной я тебя освобождаю. Живи, как хочешь. Люби, кого хочешь. Конь нетерпеливо гарцевал под нею, демонстрируя силу и молодечество, словно двор был полон не гриднями, а молодыми кобылицами. Моряна удержала его, рассматривая Николая с огромным удивлением. Сказала, будто не веря своим ушам: - Твое слово... твердо? Он ответил оскорблено: - Это слово мужчины! Ты свободна, как и я... свободен. Он толкнул двери. Если нет умных слов, то можно хотя бы удалиться с умным и загадочным видом. Это ошарашивает, заставляет предполагать, что кроется некий мудрый подтекст. Николай почти бежал по галерее. Где он оставил ту ведьму, что притащила его сюда? Пусть немедленно вернет его обратно! В этом мире все в_с_е_р_ь_е_з... На полдороге его догнал Радар. Николай ощутил на плече тяжелую как скала руку. - Пора к Сварогу, - сказал он твердо. - У меня дела, - огрызнулся Николай. Радар взглянул на него с великим изумлением: - Царевич, - сказал он медленно, - верно ты ослышался... Я сказал: тебя ждет Сварог... Николай понял, что надо остановиться и хлопнуть себя по лбу: - Ах, да, - произнес он, но голос его вдруг сел, ибо в мозгу всплыло воспоминание о Свароге, но было то воспоминание настолько невероятно, что он едва поверил, - да-да, великий Сварог... Эти заговорщики отвлекли, чтоб их... Он потоптался на месте, давая Радару шагнуть первым, чтобы угадать направление. Радар грузно шагал рядом, одобрительно бурчал: - Заговорщики - дело житейское... Не огорчайся. Кто не имеет врагов, тот не человек. А поступил ты вельми мудро... Ну, стал бы рубиться? Хоть как искусен в бою, но зарубили бы как жабу на дереве. В спину бы ударили! Это зеленоглазое порождение самой лютой ведьмы на белом свете очень уж не хотело идти за тебя!.. Правда, кто ищет жену без недостатков, всю жизнь холостякует... Или шастает к чужим женам - тоже выход. - Леший с ней, - сказал Николай нервно. - Она же двоих поставила еще внизу! Чтоб нахромился на копья, если прыгнешь в окно. А ты всех обхитрил, не попер дуром. Они прошли уже целый ряд комнат, комнатушек, светлиц и горниц. Николай бросал отчаянные взгляды по сторонам. Где же ведающая Ведами, а попросту - ведьма? - Пресвятые боги охраняли тебя, - продолжал со смаком рассуждать Радар. - Ты мудро поступил, что враз обратился в дракона! - Что-что? - переспросил Николай, не поверя ушам. - Гуторю, что вовремя перекинулся драконом. Да еще в такого облого и озорного! Не скрывайся, нам же не пазакладало. Все драконий вопль слышали. Не таись, мудрость волхвов - не такой уж и позор для воина. Я знаю одного в старшей дружине, что умеет читать и писать, и то не стесняется. Чуть что не так, в рыло бьет... Совсем как неграмотный! - Вот оно что... - Те олухи сразу бы разбежались, но Моряна разве чего устрашится? Говорит, хоть зайчик, хоть птичка, хоть дракон, а от ее звенящего копья та паскуда не уйдет... То есть ты, царевич. - Спасибо. Но ни мне, ни дракону она не нужна. Пусть катится. Радар даже запнулся. Недоверчиво поглядывал на Николая. Наконец сказал с чувством: - Я уж думал, что в тот раз почудилось... Позволь, поздравить! Это чародейство чуть тебя не сгубило. Мыслимое ли дело: сама причаровала, а теперь убивцев подсылает, только бы не итить за тебя! Пойми этих баб. А это такая змея, что за Чернобога отдай ее - и того уходит! Зря им столько воли дали. Ведь, чем больше бабу бьешь, тем борщ вкуснее... Они вошли в просторную комнату. На стенах всюду сверкало великолепием множество мечей, топоров, булав, шестоперов, акинаков, кончаров, кинжалов, разнообразных луков. "У нас книжные полки, - понял Николай. - Подписки, подписки, подписки... Энциклопедии, вон те булавы - словари... В таком подарочном оформлении, что даже пользоваться жаль". Радар озабоченно всматривался в длинный шнур, что тянулся под потолком. Один конец был утоплен в толстой горящей свече, и Николай узнал будильник еще до того, как заметил на шнуре отметки через каждые полпальца, а на другом конце гирьку над старым медным щитом. - Опояшешь чресла мечом, - велел Радар. - К Сварогу опаздывать негоже. Николай второй раз в жизни взял в руки меч. Самый неказистый, изданный массовым тиражом. Радар одобрительно прогудел: - Верно... Оружие ты завсегда умел выбирать. - Чутье, - пробормотал Николай. - Это у нас в крови, - сказал Радар гордо, и Николай вспомнил Ахилла, выдавшего себя тем, что спрятанный среди дочерей Ликомеда, схватил меч, и Святослава с его культом меча, и даже историю с хазарами, которые пришли взять дань с русичей... Им передали меч, и хазарские старшины сказали: "У нас сабля острая с одной стороны, у них - с обеих. Не мы, а они будут володеть нами", и вскоре после этого хазары были разбиты русичами, и их царство исчезло с земли. Значит, и у меня в крови, подумал Николай обеспокоено за свою репутацию одухотворенного интеллигента. Дед ему часто рассказывал про гетмана Атиллу, который нашел утерянный меч Арея и победно пронес по Европе, и еще про огненный Меч, который всякий раз появляется из-под земли в окрестностях Киева, когда стране грозит беда... Меч донельзя оттягивал пояс, перекашивая Николая, и тот чувствовал себя глупо, придерживая сползающие брюки и стараясь поспеть за Радаром. Все время ощущая эту недобрую тяжесть, он вслед за Радаром вышел из терема. С этой стороны был задний двор. Здесь гоняли по кругу лошадей, шлялись в обнимку подвыпившие воины, возле стены рослый мужик в звериной шкуре отбивался коротким мечом от двух наседающих скифов. Возле высокого забора ржали оседланные кони. Они быстро миновали двор. Радар открыл малозаметную калитку, пропустил Николая. Перед ними расстилалась огромнейшая вымощенная булыжником площадь, по ту сторону возвышался терем колоссальнейших размеров. Даже отсюда видно, что сложен из чудовищно толстых бревен. Куда тут египтянам с пирамидами! Разве что баальбекцы поработали... Хотя время сейчас более ранее. Возможно, строители-профессионалы потом принял другой заказ. Подошвы Радара высекали искры, чиркая по булыжникам. Коней куют, отметил Николай. Значит, не самое дикое время, не самое... Чертова Ведающая Ведами! По дороге им часто встречались хорошо одетые и вооруженные люди. Большинство были в шкурах, выделанных настолько небрежно, что сразу становилось видно - спесь! - Хиппари, - определил Николай удивленно. - Ну и ну... Его уши удлинились на четверть, так старательно ловил обрывки разговоров. Судачил об утреннем происшествии, говорили о непорочной деве Дане, о яростном Еруслане, ссоре Велета с Тором, о тайном культе Апии и его порочном волхве Чугайстыре... Радар часто кланялся, наконец пробурчал тихонько: - По двору идешь, хоть не надевай шапку! Откуда столько их набежало?.. И стран таких, поди, нету, а послы все едут и едут... Тьфу. Одни шпиены. Николай заметил, что ему кланяются первому. Некоторые стучали рукоятками мечей в щиты, орали: - Радар, в жертву заколотников! - Бей раскольников! - Теперь закрутятся, как жабы на горячем попеле! - Все с гнилого юга понабирались, грамотеи! - Отдай их Диву, у него дракон два дня накормленный! - Ха-ха! Или запряги в плуг, пора Валы подновлять... Николая как током ударило. Так это тот самый князь Радар? Он вспомнил, что когда в племени Славена начались распри, то все его три сына: Чех, Лях, и Рус собрали домочадцев и откочевали с Карпатских гор в долину. На новом месте без столкновений тоже не обошлось. Границ нет, стада перемешиваются. Братьям до лампочки, а жены подняли хай. Или тещи. Словом, князь Радар по приказу Ляха был инициатором первого размежевания между славянскими племенами. Он же устанавливал знаменитый Кровавый Камень. Под ним закопали по трех младенцев от каждого племени, чтобы утвердить незыблемость межи... Видимо, демографическая бомба ахнула уже тогда, если приходилось вот так... Впрочем, из более точных исследований Николай знал, что рассказ о Кровавом Камне не более, чем красивая, хоть и мрачноватая легенда, сочиненная более поздними летописцами. На самом же деле Лях установил контакт с жившим поблизости в пещере огромным змеем Краговеем, задобрил его, и тот, отрабатывая взятку, однажды набросился на стада Руса... Часть пожрал, остальные удирали с такой скоростью, что у коров молоко пропало, а неустрашимые быки стали бояться даже ящериц. Именно тогда Радар победил Краговея, сунул в плуг и пропахал межу, чтобы все видели, где чье. Змей еле живой выбрался из плуга, дополз до владений Ляха и прокричал еще издали на последнем издыхании: "Помни, Ляше, по Буг наше!", а граница с того времени осталась. Недаром землю, выброшенную гигантским плугом Радара, так и называют: Змеиные Валы. Ого, подумал Николай с невольным страхом. Далеко же затащила ведьма... Но даже здесь нет волчицы-воспитательницы, нет праотца Зевса или сказочного чудовища. Это образование представляет огромное политическое тело, об этом говорит разлад и распри: явно же Скифо-Русь существует - страшно подумать! - уже много веков... Радар все ускорял шаг. Последнюю стометровку они почти проталкивались в толпе рослых здоровяков, одетых в шкуры. Голоса этих снобов тоже звучали грубо и "невыделанно", с нарочитой небрежностью. Жестикулировали резко, смотрели враждебно, прицельно, словно тоже прошли полный курс каратэ. У каждого на поясе висел короткий меч. Они даже Николаю кланялись небрежно, с видимой неохотой. Возле терема стража стояла в два ряда. Все рослые, мускулистые, уже не в модных хипповых шкурах, а закованные в панцири. Николая и Радара осмотрели подозрительно, придирчиво. Старший едва удержался от требования сдать оружие. В сенях пришлось переступить через ноги охранников. В полном вооружении сидели на лавках вдоль всего длинного коридора, даже не привстали. Ближе к концу коридора стали встречаться воины на ногах. Видно, лавок не хватило. Николай чувствовал их изучающие взгляды. Стало неуютно, не привык, чтобы сверху вниз на него смотрело столько людей. Будто попал не в приемную великого Сварога, а в баскетбольную команду высшей лиги! В конце коридора виднелась огромная дверь, больше похожая на ворота для слонов. Полностью из золота и серебра, украшенная полосами дорогого железа. По обе стороны застыли молодые гиганты. В тяжелых доспехах, с опущенным забралами - прямо металлические статуи, а не люди. Радар приблизился к одному, шепнул на ухо секретное слово. Воин медленно наклонил, словно раздумывая, огромную как пивной котел голову в рогатом шлеме, и Радар толчком распахнул дверь. Взору открылся огромнейший светлый зал. В окна било солнце, пахло свежим деревом и живицей. Солнце заливало оранжевым светом пол из светлых дубовых досок, натертый пчелиным воском. Бревенчатые стены почти не видны за гигантскими головами медведей, вепрей, лосей, пантер, тигров, единорогов... Между ними умело развешаны огромные мечи, клевцы, копья, щиты. По размерам охотничьих трофеев, по отделке, компоновке, Николай оценил недосягаемую для простых смертных высоту, на которой находился хозяин. Здесь обитал Владыка, Властелин. Здесь жил Сварог! Зал был пуст, только у самой дальней стены виднелось ложе на толстых резных ножках. Перед ложем кувыркался крохотный скоморох, у изголовья замер старец с огромной чашей в руке и в длинном до пола хитоне. На самом ложе виднелся распростертый человек. Когда Николай в сопровождении Радара подошел ближе, у него перехватило дыхание. В постели лежал седобородый великан. Огромная голова с могучим лбом и запавшими глазами, огромное тело, длинные могучие руки. Кровать явно делали для него индивидуально... Впрочем, время массовых заказов еще не пришло. Завидев вошедших, седобородый великан повернул голову, медленно повел рукой. Голос у него был старческий, но мощный: - Коло, сын мой, подойди ближе. Николай шагнул к кровати. Старик несколько мгновений с печалью всматривался в него. Волхв с чарой наклонился, что-то шепнул на ухо. Старик проговорил: - Как видишь, сынку, я еще жив. Бог меня не берет, черти боятся. Я рад, что ты счастливо избежал опасности... - Спасибо, Сварог, - ответил Николай. По лицу старика промелькнула тень неудовольствия: - Я Сварог лишь для народа, а не для сыновей... Вами как раз и не могу править себе на беду. Или хочешь сказать, что подчиняешься? Но я и так не верю, что ты замышлял заговор против собственного отца... Для вас троих, я по-прежнему - Таргитай. - Выздоровления и многих лет тебе, Таргитай, - сказал Николай, поклонившись. Глаза Таргитая удивленно расширились. Он чуть приподнялся, и дубовая кровать, что выдержала бы и слона, жалобно заскрипела. Волхв торопливо поддержал за плечи дряхлеющего гиганта, бросил на Николая недоумевающий взгляд. Таргитай погладил свиток пергамента, что лежал в складках постели, сказал колеблющимся тоном: - Ты выказал неожиданную мудрость, сын мой... Гнусные заговорщики, зная твой горячий и безрассудный характер, сочли, что ты обязательно вступишь в бой... У меня не стало бы сына, на которого возлагаю основные надежды... Николай молчал, не зная, что ответить. Сзади шумно сопел Радар. Волхв протянул Сварогу чашу, тот нехотя сделал глоток. До Николая докатился душистый запах меда и степных трав. Когда Сварог заговорил снова, в его мощном голосе звучала безнадежность: - -Ты не передумал, сын мой? Нужно ли вести войско скифов в поход, который сулит так мало? Все трое выжидающе смотрели на Николая. Даже скоморох перестал кувыркаться, стал прислушиваться. Николай пожал плечами, указал взглядом на скомороха. Дескать, и стены имеют уши. Этот вот под прикрытием дурацкого колпака, еще неизвестно на какую организацию работает и в каком чине там ходит.. Простодушный Радар сопел все громче. Николай, чувствуя себя припертым к стенке, сказал осторожно: - Я хотел еще разок посоветоваться со специалистами... Надо точно учесть общественное мнение, узнать конъюнктуру... Какова экономическая база похода? Инфраструктура снабжения? Целесообразность? Ожидаемая выгода?.. Нельзя ли это ожидаемое получить без драки? Человек с чарой ахнул: - Совсем без драки? Николай понял, что перехватил. Время еще не то, чтобы совсем без драки. Ответил с неохотой: - Ну, хотя бы малой кровью... На него смотрели с великим изумлением. Таргитай-Сварог даже рот открыл. Свиток у него в руках свернулся, но он даже не заметил. - Ты вырос, мой мальчик. Мужество не только в мускулах, это редко кто понимает... Больше мужества требуется, чтобы воздержаться от применения силы! Но как ты до этого дошел?.. Впрочем, сегодня появился намек, что ты из Братства Волхвов, если владеешь искусством превращений... Иди, сын мой. Я верю в тебя. Николай вежливо поклонился. Глаза у Таргитая и волхва с чашей округлились еще больше. Сопровождаемый Радаром, Николай поспешно покинул зал. Снова они шли по длинному коридору мимо молчаливой стражи, и Николай лихорадочно перебирал в уме все, что помнил о Таргитае. Не густо, если сказать честно. В Элладе был праздник Таргелия, занесенный туда вторгнувшимися скифами. Он же принял впоследствии титул "сварог", что значит - правитель. В славянской мифологии Сварог стал верховным богом. Вторгнувшиеся в Индию племена занесли его и туда, а когда в прошлом веке там началось национально-освободительное движение, оно уже называлось "сварадж", что означает - "свое правление", см. БСЭ, т. 23. Гм, по раскопкам, да и сам Таргитай подтвердил, у него трое сыновей... Что-то с ними связано! Но что?.. Вот что значит блистать на уроках физкультуры и отлынивать от уроков истории... Он держался рядом с Радаром. Старался идти медленнее, чтобы по реакции князя узнать, не требуется ли чего по дороге к терему. А там он уже возьмет бабку за глотку, и пусть она хоть суперчемпионка, но заставит ее перебросить в свой мир! А то поймала на добровольном согласии! Кто же знал, что придется идти так далеко? - Кто здесь самый мудрый? - спросил он молча шагавшего Радара. - С кем стоит советоваться? Радар долго думал, ответил нерешительно: - С Тещщей бы... Она, кикимора, вельми знающая ведунья... Да только злобная! - Это ничего, - обрадовался Николай, догадываясь, о ком речь. - Где она? Веди! Радар вздохнул с сожалением: - Конечно, хитрее ее на всем свете нет... Ни на том, ни на этом. Только советоваться с нею нельзя. - Почему? - Хоть и ведьма, а все же баба. А походы - мужское дело. Женских могил нет в поле! - Но ведь амазонки... - попробовал было возразить Николай. Радар тут же прервал: - То было давно и не все правда. К тому же и волхвы не все на свете знают! Каждый копается в чем-то одном. - Понятно, - сказал Николай разочарованно. - Уже и здесь специализация... Посоветуюсь с другими. А где сейчас эта Тещща? - А мара ее знает... В преисподней, наверное. У Чернобога или Стрибога наушничает, а то и к самому Нию пробралась. Хоть она и верховная ведунья богини Даны, но я ее, по чести говоря, больше боюсь, чем чту... Ладно, Коло. Я пойду готовить войско к походу. - Иди, - разрешил Николай. - А я буду мыслить. - Чо-чо? - не понял Радар. - Упражняться с мечом, - поправился Николай. - Готовиться к кр-р-ровавым пир-р-рам на тер-р-ритор-р-р-рии стр-р-ратегического пр-р-ротивника! Он закрылся в своей комнате, на всякий случай запер двери на прочный засов. Как выбраться из этой ловушки? И кто устроил на него западню в коридоре? Только ли Моряна по своей инициативе?.. Таргитай обмолвился, что из троих сыновей ставку делает на него. Не вздумали ли братья, зная об этом, попытаться исправить положение дел? Вдруг он услышал странный шорох. Поднялась дверь в подвал, снизу по лестнице поднялся могучего сложения человек со слоновьим бивнем на плече. Николай в страхе отпрянул к окну. Человек повернулся, увидел его. Грустная улыбка появилась на красивом мужественном лице. Был он немолод, на щеке и подбородке белели шрамы. Загорелое мускулистое тело тоже было в звездообразных шрамах. Видимо, страшен бывает в бою этот человек, если враги не рискуют приблизиться, бьют стрелами издали... - Что, брат, так переполохался? - спросил человек усмешливо. - Просто на этот раз я решил покопаться прямо под теремом... - А з-з-зачем? - пролепетал Николай. - Что "зачем"? Зачем вообще веду раскопки? Ну, брат, я же объяснял! Вот у тебя страсть ходить в походы, у Липо - считать звезды, а у меня - раскопки... "Так это Арпо, старший брат", догадался Николай. Он спросил: - А раскопки... что-нибудь дают? Арпо взглянул с жалостью, так на Николая смотрели все преподаватели, за исключением физрука. - В смысле, богатства? Закопанных кладов?.. Я их не ищу. Впрочем, сами под лопату лезут. Уже думаю, не помогает ли по дурости какой подземный леший? Только копну - горшок с золотом, копну - другой раз - адаманты, аметисты, прочие дорогие камни! Сколько же богатого люда жило... Конечно, я тут же зарываю снова. Я волхв-исследователь, а не кладоискатель. "Вряд ли он организовал покушение", - подумал Николай растерянно. - И как твои исследования? - спросил он жалким голосом. Арпо уныло махнул рукой: - Хуже некуда... Идиоты, только и делали, что воевали. А раз война, то уничтожали библиотеки, произведения искусства. Так что самый ценный материал дают... могилы. Представляешь, раньше хоронили только в скрюченном виде: подрезали сухожилия. Труп осыпали охрой, как будто бы кровью... Это придавали позу эмбриона, чтобы человек мог заново родиться в другом существе! Круговорот душ. Недаром же были говорящие звери, птицы, даже растения! Теперь хороним в выпрямленном, ибо человек - увы! - обязан оставаться человеком. Всегда. - А что это у тебя? - спросил Николай. Арпо гордо рассмеялся: - Открытие!.. Помнишь, бандуристы пели про огромного Змея, с которым сражался храбрый Ивасик? Мол, когда такой Змей бежит, то земля дрожит, еще хоботом страшным машет, огненные искры сыплет? Докопался я до этой разгадки!.. Это кость того самого Змея. Только это не совсем змея, а зверь вроде слона, каких мы видели в южных походах, только покрупнее. И не голый, как слон, а с длинной шерстью, ибо, откуда тогда искры? Ведь сыны Велеса загоняли огнем их в ямы, там добивали, а бедный мохнатый зверь отбивался хоботом... - Вот это да, - сказал Николай с искренним интересом. Арпо вдруг изменился в лице: - Брат, не задумал ли ты... Это нечестно, брат! Мы ж договорились. Ты обещал принять царский шлем. Ты из нас самый сильный, самый крепкий, самый мужественный и стойкий... А раскопки не такое уж и замечательное дело. Хоть и говорят, что историю изучают затем, чтобы извлекать уроки для настоящего - враки! Уроки истории в том, что люди уроков из них не извлекают. Он смотрел с такой мольбой, что Николай поспешно заприсягнулся: - Все-все так, как договорились! Не тревожься, брат. Я не подведу. А где Липо? - Где же ему быть!.. На верхотуре. Там и спит. Он подхватил бивень, вышел из комнаты. Николай бросился к лестнице, ведущей наверх. Если Арпо не при чем, то остается Липо... А на верхотуре зачем? Мечтает о возвышении? Или наблюдает как заговорщики пробираются? Лестница оказалась длинной. Николай миновал по дороге пустую светелку, наконец ступеньки уперлись в потолок. На крышке лаза сидел домовитый паук и старательно душил муху. Десятки высохших трофеев украшали паутину. Поколебавшись, Николай уперся в крышку. Со скрипом поднялась, паук обозлено метнулся в сторону. Николай по плечи высунулся на чердак. Паутины здесь во сто крат больше, свободен только один уголок... Там возле открытого чердачного окна спал человек. Спал прямо на полу, завернувшись в плащ и зябко подтянув босые ноги. Всюду лежали тщательно выделанные телячьи шкурки, на которых старательно нарисованы... звезды! - Липо, - позвал Николай тихонько. Он не сомневался, что это средний брат, очень уж похож на Арпо. Только мертвенно бледен в отличие от загорелого и мускулистого старшего брата. Липо вздрогнул, открыл глаза, сел. - Всю ночь наблюдал, - сообщил он с неловкостью. - Не пойму, почему Лось всегда стоит головой на Восток? Даже Волосожары и то сдвигаются... "Лось, - отметил Николай. - Последним так его назвал Афанасий Никитин. Ныне - Большая Медведица... А Волосожары или Стожары - созвездие Плеяд! На Украине и сейчас так зовут. Нет, по этим названиям не определишь, в какой год забросила сумасшедшая бабка..." - Понятно, - сказал он. - Дальний поиск... Звездная астрономия, разбегание галактик... А скажи, брат, что это даст моему огороду? Липо внезапно побледнел. Глаза его жалобно забегали по лицу Николая. - Брат, - сказал он дрогнувшим голосом, - ну, хочешь, я тебе составлю звездный календарь?.. По нему будешь определять время со стоколодной точностью1. - А петухи на что? - спросил Николай грубо и захохотал. Так, по его мнению, должен был держаться скиф-военачальник. - Петухи будят вовремя, так что они лучшие на свете будильники! Липо съежился, сказал совсем жалким голосом: - Брат, умоляю... Я совсем не способен управлять государством! Это лишь для твоих могучих плеч. А я постараюсь быть хоть чем-то полезен и в твоей повседневной деятельности. Я смотрю на звезды, стараюсь по ним понять наше будущее... Вдруг это пригодится даже огородам? Николай пробурчал с огромным облегчением: - Ладно-ладно... Ишь, пригодится! Эгоисты вы с братцем. В чистую науку увильнули, а я тут - разгребай горы будничной грязи, чисти авгиевы конюшни. Потом дети учат, что, дескать, были Анахарис, Архимед, Демокрит, Аристотель, Гомер... а какие цари в это время вкалывали и обеспечивали им это безмятежное звездоизучение... Ладно-ладно, брат! Занимайся звездами. На досуге я расскажу тебе кое-что о пульсарах и коллапсарах. Он поспешил по лестнице вниз, а вдогонку лились водопады благодарностей осчастливленного брата. "Итак, - размышлял Николай, - это подстроили не братья. Я забыл, где нахожусь. Это не современность, где душат, режут, травят, пишут анонимки, пробираются к кормушке..." Гм, но время другое, так что заговор мог быть не из-за денег или власти. С этим примитивизмом разобрался бы в два счета... А если по идейным соображениям? Это похуже - разберись в современных идеях! Выскользнув из терема, он добрался до центра городища. Посреди площадки стоял высокий помост из дубовых колод. В центре помоста острием вверх торчал огромный меч. Николай медленно подошел ближе. Историки отмечали, что воинственные скифы-кочевники поклонялись только мечу... Но как же тогда с культом богини Даны, воплощением воды, именем которой названа лучшая из рек - Данапр? Этот культ ведет начало из каменного века! В сотне шагов на огромных валунах стоял исполинский котел, размером с двухэтажный дом. Жертвенный котел, которым пользовались только перед великими походами. На площадь неторопливо въехала телега. Полуголый скиф, блестя потной загорелой спиной, сбросил на землю жиденькую вязанку дров. Между помостом и жертвенным котлом стояли столбы с железными крюками, но только к одному из них была привязана тощая коза. - Коло! Николай оглянулся. К нему спешил огромного роста атлет. Он улыбался во весь рот, синие как небо глаза удивительно ярко горели на загорелом лице. Фигура у него была развита безукоризненно, белые волосы развивались красиво. - Как я рад! - заговорил атлет еще издали. - Слышал о твоем подвиге! - Да какой там подвиг, - ответил Николай настороженно. Атлет был очень красив, а Николай не любил красивых мужчин. И фигура у незнакомца слишком красочно мускулистая. - Еще какой, - заверил атлет. Он дружески обнял его за плечи, и у Николая перехватило дыхание. Руки атлета были из железа. "Тут и каратэ не помогло бы, - подумал Николай опасливо. Он с уважением измерил взглядом выпуклую как бочка грудь незнакомца. - Нунчакой разве что..." - Признаться, - сказал атлет, - когда батя плел басню, как моя мама пыталась ускользнуть от него на берегу моря... Все благополучные семьи любят вспоминать первое знакомство! Умиляются, роняют слюни... Батя рассказывал, что мама то в рыбку перекидывалась, то в ящерицу, то в пламя... Помнишь эту красочную басню? О ней даже кобзари поют! Всякий раз у него получалось страшнее и страшнее. Я решил, либо привирает, либо, так сказать, иносказательно... Он у данайцев научился всяким вывертам... А вот сегодня ты всех ошарашил! Р-р-раз - и в дракона! - Гм, - сказал Николай в самом деле ошарашено. Он спешно рылся в памяти. "... то в рыбку, то в ящерицу, то в пламя..." По данным Аристея и прочим, это была Фетида, которую ловил Пелей. Пелей, Пелей... "Гнев, о богиня, воспой Ахиллеса Пелеева сына..." Ура, вычислил! - Ты, Ахилл, того... у родителей свои игры. Нам ли доискиваться, где привирают в воспитательных целях, а где проговариваются? Ахилл расхохотался: - Ты прав, не наше дело. Войска бы снарядить! Побратимы зовут на помощь. Наш долг, наша честь... Николай с натугой собрал крохи, что застряли в голове: - Но ведь наша кровная родня в Трое? Наши предки Аполлон и Посейдон складывали Лаомедонту крепостные стены, к тому же Трою населяют родственные нам племена. Два сына Приама: Троил и Дий напоминают о нашем родстве... Ахилл хмыкнул: - А другой наш предок, я говорю о Геракле, с аргонавтами взял эту Трою и сравнял с землей! Дело не в кровном родстве. Если свой - гнусная тварь, то я все же должен стоять в стороне? Троя - угроза всему цивилизованному миру. Оторвавшись от Днепра-Славутича, совсем озверели, одичали... Гнездо разбойников! Целый народ стал жить разбоем. Нет, я не признаю такую родню. Если удастся сравнять Трою с землей и на этот раз, то по непроверенным данным волхвов, оттуда спасется самый благородный из героев и даст начало новой ветви нашего народа! - Эней был парубок моторный. И хлопец хоть куда казак... - Во-во, - сказал Ахилл. - А есть и такой вариант: Эней был удалой детина и самых хваткий молодец... Но если Трою не разрушить, то Эней с места не сдвинется! Ее же не разрушить, если я не приведу железо-латных воинов... Николай покосился на его железные поножи. Троянцы и ахейцы сражаются медным оружием, появление дружины Ахилла резко изменит ход битвы... - Когда выступишь? - спросил он. - Может быть, даже никогда, - ответил Ахилл яростно. - Охочих людей много, но как их снарядить? Пообносились, пропили все, кроме мечей! Как друга прошу, посодействуй. - У нас это бывает, - согласился Николай. - Запорожцы... Думаю, эту проблему решим. Но стоит ли ехать в чужие страны, чтобы сложить головы? Разве те же волхвы не напророчили тебе погибель? Ахилл потемнел лицом, но тут же отмахнулся: - Тут меня ждет еще худшая погибель. От старости. Помру, и жаба за мной не кумкнет. И никто не узнает, где могилка моя! Проблемы, думал Николай встревожено, когда они расстались с Ахиллом. Есть же чудаки, что мечтают о жизни в прошлом! Думают, что тут тишь да гладь, Сварогова благодать... Осматриваясь по сторонам, он добрался до крепостных ворот. Сложенные из огромных бревен, они выглядели несокрушимыми, которым стоять вечно. Ворота были открыты. Между створками прохаживался взад-вперед обнаженный до пояса мужчина огромного роста. Литые плечи и грудь в буграх мышц, к широкому поясу приторочен длинный меч. Когда мужчина повернулся к Николаю спиной, тот чуть не осел от изумления на землю. Богатырь оказался... крылатым! На правую ногу воина надето железное кольцо, от него массивная цепь тянется к толстому крюку в стене башни. Цепь зло громыхала. Могучие крылья беспомощно повисли, мужчина с тоской всматривался в безоблачное небо. В ворота проскользнул юркий мужичонка с мешком за спиной. В мешке что-то возилось и верещало. Завидев крылатого богатыря, мужичонка торопливо сдернул войлочную шляпу, поклонился: - Испослать тебе, Потык - большая птица! По небу тоскуешь? Богатырь покосился угрюмо, буркнул: - Какое там небо... Дождика бы! Чтоб пыль прибило. - Будет дождик, - пообещал мужичок. - Боги видят тебя, заступник наш! Знают, на какую трудную долю обрекся, добровольно приковавшись к воротам нашего славного Киева! Николай потихоньку попятился, не отрывая от крылатого богатыря зачарованного взгляда. Так это и есть Михайло Потык? Его самоотверженный подвиг сохранится в памяти народной, переживет реформы, навеки останется на гербе Киева! Богатыри, драконы, думал он потрясенно. Ничего себе беззаботное прошлое! Времечко... Жаль, что ничего не сохранилось. Правда, эту грустную тенденцию можно проследить по греческой мифологии, там жили спокойнее, социальных катаклизмов "а ля рус", "а ля скиф" не случалось, потому источники сохранились лучше. В греческом эпосе три поколения героев. Старшие - это титаны: Менетий, Прометий, Атлант, Тантал, которые воевали с самими богами. Средним: Гераклу, Персею, Беллерофонту и другим - с богами воевать кишка тонка, зато очистили землю от чудовищ. А младшее - самое слабенькое. Ни с богами, ни с чудовищами: дрались друг с другом. Так и перебили всех. Ахилл, Гектор, Аяксы, Одиссей... Четвертого поколения уже не было. Эллины так передрались, что и самой Эллады не осталось. Разве что новогреки, как называют их словари, то есть, помесь славян, заселивших Пелопонесс, турков и остатков автохтонного населения... Здесь, видимо, та же история. Старшее поколение героев: Сварог, Пуруша, Велеты, Полканы, Чугайстырь и другие, среднее - Святогор, Микула Селянинович, Вольга, Самсон, Дубыня, Тур... Младшие - уже христианского времени: Муромец, Добрыня, Попович и другие. Четвертого, увы, не было. Есть только красочная былина о гибели киевских богатырей во главе с Муромцем. Любопытно, что герои греческой истории друг с другом не соприкасались, т.е. герои разных поколений, а вот героям русской старины приходилось. Калики перехожие, которые наделяют Илью Муромца сверхчеловеческой силой, говорят: "Будешь ты, Илья, великий богатырь, и смерть на роду тебе не писана". Тем не менее предостерегают от столкновения со старыми богатырями: "Только не выходи драться со Святогором богатырем: через силу его земля носит; не ходи драться с Самсоном богатырем: у него на голове семь власов ангельских; не бейся и с родом Микуловым: его любит матушка сыра-земля; не ходи еще на Вольгу Святославовича: он не силой возьмет, так хитростью-мудростью". Так что любой из богатырей предыдущего поколения сильнее самого сильного из поколения следующего. Увы, с каждым поколение падала не только физическая сила, но и способность творить чудеса. Младшие богатыри - уже только люди с огромной физической силой. Не могут подобно Вольге оборачивать рыбой или птицей, не могут как Микула носить "всю тяжесть Земли".. Так что нет в Москве полканов и потыков, а тяга в степи да небо реализуется другими способами Неужели древние мудрецы говорили: в старые времена люди горы поднимали, а потом народ так измельчает, что одну соломинку будут всемером поднимать? Словом, своеобычные здесь люди. Одна бабка-чемпионка чего стоит. Впрочем, уже не просто бабка, а верховная ведунья основного религиозного культа. Основного, а не единственного, ибо, судя по Чугайстырю, уже появились конкуренты, грозят расколом... Задумавшись о Тещще, он торопливо миновал ряд домов, стремясь добраться до "своего" терема. По дороге часто попадались пьяные, что задирали прохожих. В одном месте кучка гуляк с хохотом осаждала дом. Несчастный хозяин в разодранной рубахе отбивался на крыльце огромным колом. Гуляки умело смахнули его, ворвались в дом, где сразу же заголосили женщины, закричали дети... Николай поспешно вошел в княжеский двор. Стража почтительно приветствовала. Он отыскал горницу, откуда начался его путь, но Тещщи, будь она неладна, не было. Задумавшись, сидел на лавке. Где ее искать? Вдруг в бревенчатой стене затрещало. В горницу с усилием продавливался грузный мужчина, которого называли Чугайстырем. Краснорожий, он был все в том же парадно белом хитоне. Видимо, это было у него вместо фрака. Накренившись вперед, он рванулся, сзади негромко хлопнуло. Он с облегчением перевел дух. Лоб его был мокрым, дышал тяжело, что при его комплекции выглядело устрашающе. Николай подозрительно смотрел на чаровника. Если так запросто сквозь стену, то умеет и кое-что еще. Не хотел бы иметь такого умельца среди своих друзей. Небезопасно. - По здорову ли, царевич? - По здорову, - ответил Николай. Его ноздри уловили мощную струю хорошего вина. Куда более мощную, чем в прошлый раз. Чугайстырь остановился перед Николаем, вперил в него пронзительный взгляд. Он все еще дышал тяжело. Николай на всякий случай отвел глаза, сложил пальцы крестом и незаметно поплевал через левое плечо. - Царевич Коло, - сказал Чугайстырь, - ты все еще намерен и дальше следовать по исконному пути? Каким хаживали пращуры? - Смотря в чем, - ответил Николай осторожно. Он напряженно всматривался в чаровника. Скифы-кочевники употребляют кумыс... Откуда аромат вина? Трофей из Эллады? - А в чем не собираешься? - Это долгий разговор. - Но очень важный. Они приглядывались друг к другу. Чугайстырь не только не дурак выпить, но и вообще не дурак. Глаза как буравчики, за глазами мощный мозг. Учуял, что изменилось что-то, старается сразу же понять и по возможности заставить на себя работать. - Мир меняется, - пророкотал Чугайстырь, обдавая Николая ароматами. - Где были степи, вырастают горы... Где были моря, там ныне пески. Даже зимой мир не таков, каков летом. Лишь наши верования все те же... Это правильно? - Гм, - сказал Николай, - в чем-то верно. Но пример с климатическими особенностями не совсем верен. Мы, несмотря на погоду, идеалам не изменяем. Однако основную мысль я уловил. Вы сторонник реформ? Вместо кумыса - перебродивший виноградный сок? Чугайстырь хорошо и открыто улыбнулся. Николай невольно улыбнулся в ответ. Глаза гонимого культа ему нравились. - Виноград благословение богов, - ответил Чугайстырь. - Правда, он растет на гнилом Юге... Сказать о нем доброе слово, сразу попадешь в гнилые книжники! Но я отыскал тропинку. По некоторым не до конца проверенным данным, виноград сотворили не чужие боги, а наш великий Прабог, сказав при этом: "Благословение вину, проклятие пьянству!" - Это облегчает дело, - признал Николай. - Но как проверить эти данные? - Вся древняя мудрость находится у верховной ведуньи, - ответил Чугайстырь хмуро. - Она ж, зараза, не обнародует сведения, которые хоть чуть повредят культу Даны. - Это к лучшему, - бросил Николай. - А то вдруг данные будут не те... - Ты прав, царевич. Удивляюсь твоей мудрости! - Есть ли защитники у лозы? - Ей покровительствует юная Апия. Однако, она против сильно-могучей Даны, сотворившей Данастер и давшей начало нашему народу. - Ну, - сказал Николай осторожно, - если на то пошло, то стыдно не знать историю. Знание ее помогает жить в настоящем! Помню, нас учили, что еще до рождения Даны наш народ охотился по берегам этой реки... Чугайстырь слушал с открытым ртом. Внезапно он отвесил три глубоких поклона. Разогнувшись с трудом, сказал с почтением: - Прости! Оказывается, ты не просто волхв, а волхв высоких посвящений!.. Я даже не знаю, где такому учат. Немногие из нас знают, что раньше всего был Прабог, который и создал все сущее! Николай судорожно обшарил все закоулки в мозгах, вылавливая скудные знания об этом периоде, а знал не больше всякого средненатасканного человека: - Верно. Это именно Род, называемый дилетантами Прабогом, создал впоследствии Велеса, а тот велел перейти к охоте на зверей... Так и жили тьму веков, пока Род не распорядился заняться серьезным делом - скотоводством, а охоту оставить для забавы. С той поры Велес уступил место Дане... Так? - Так, - сказал Чугайстырь потрясенно. От поклонов в спине у Чугайстыря трещало. - Боги менялись... Однако Дана не хочет уступать власти, хотя юная Апия подросла. Подросла и зовет народ из кибиток в хаты. - И с кумыса на виноградное вино? Так-так... На чем же с Чугайстырем можно столковаться? Данайцы позаимствовали культ Даны отсюда, из страны гипербореев. Местное непонятное имя забылось, Дану на новой родине стали называть просто Артемидой, по имени Арты - столицы Артании. Ведь здесь три мощных объединения племен: Славия, Куявия и Артания... Греки здесь покупают хлеб и зовут его артосом. Позже они придумают, что еще мать Артемиды прибыла из страны гипербореев и на острове Делосе разрешилась от бремени. Отцом Артемиды называют гиперборея Описа... Гм, налицо созревшие условия для реформы культа! Он нервно заходил взад-вперед по комнате. Чугайстырь всякий раз послушно разворачивался за ним, но следовать не смел. Спросил робко: - Какое решение примешь, царевич? - Кто еще стоит за Апию? Желательно парней с волосатыми руками. - Поговаривают о князе Сокиле... - Я подумаю. А вам не советую повторять глупости. Я говорю доступно? - Не-не совсем, - ответил Чугайстырь, запинаясь. - Я говорю о заговоре, - бросил Николай. Внутри у него заныло, словно мечи уже вонзались в тело. - В другой раз я могу поступить иначе... - Ты великий волхв, - ответил Чугайстырь, лицемерно потупив глаза. - Нам не постичь поступков волхва столь высокого ранга. - То-то. Какая у вас степень? - Мастер участка. - Ну вот! А я мастер воеводства. Повторяю, без глупостей! А то всех в жаб попревращаю. Ясно? - Да ясно-ясно, - отмахнулся Чугайстырь. - Стоит ли из-за таких пустяков... Ну, зарезали бы тебя. Дело житейское! Не в пьяной же драке. За идею бы жизнь отдал. Хоть и за неверную. - Я не изволю, чтобы меня зарезали, - огрызнулся Николай. - Ладно-ладно, - ответил Чугайстырь благодушно. - Распоряжусь. Какие мы все нервные! А вот раньше люди были... Цепляетесь за жизнь, за ее блага, а надо - за идею. Ущемляй свои права ради процветания общества! - Я за гармоничность. Так не забудь распорядиться! А то за текучкой... - Это верно, - согласился Чугайстырь. - Промашки бывают. Отвлечешься, в гостях засидишься, или еще что, а тем временем по недосмотру и хорошего человека зарежут. Правда, вас четыре колоды развелось, можно и не экономить... Но я напомню, ты не сумлевайся. Он попятился к стене. Николай укоризненно покачал головой. Чугайстырь сконфузился: нашел перед кем показывать искусство! Тихонько вышел на цыпочках и неслышно затворил дверь. Николай бросился к окну. Что-то подсказывало, что Чугайстырь не распорядится. А если и распорядится, то совсем наоборот... Не верит? С крыльца во двор сбежала огромная рыжая собака. Шерсть на ней висела клочьями, глаза горели. Гридни у ворот расшарахнулись, когда она исполинскими прыжками пронеслась через двор и выбежала на улицу. Николай подождал, но Чугайстырь не появлялся. Высунулся в окно, крикнул гридню: - Чугайстыря не видел? Страж ответил браво, подтягивая отвисшее брюхо: - Как же, царевич! Пронесся, как наскипидаренный. Видать, здорово ты его ужрякал! - В невидимку перекинулся, что ли? - спросил Николай сердито. - Почто в невидимку, - ответил страж удивленно. - Волком обернулся! Он завсегда так делает, когда спешит... Невры все такие, а этот у них самый искусник! Держит самую большую чару для заклятий. - Перекинулся волком? - переспросил Николай глупо. - Ну да. Это же невры! У них с рождения этому учатся. Они даже в людском обличье с волчьими шкурами не расстаются, таскают их на плечах всюду, даже на пиры так являются, зверюги лютые... - Ничего себе, - пробормотал Николай. Страж хмыкнул: - Подумаешь, невидаль! Даже мне, если поднатужиться, иной раз удается перекинуться. Правда, натощак, да и то лишь по весне. А вот драконом еще никто из наших не пробовал. Как-то не по-нашенски. Не наша это национальная черта. Видать, ты в южном походе насобачился... то бишь, надраконился? - Ага, в южном. На сборах. В беспокойстве он метался по горнице, как вдруг перед ним буквально из воздуха возникла ведающая Ведами. Николай в первый миг обрадовался, но тут же струхнул: ведунья пылала жаром, глаза ее метали молнии, изо рта высовывались клыки, что Николай все же заметил сквозь испуг и удивился - с возрастом зубы стираются! А у бабки как у бобра растут. - Ты, негодник, - рявкнула она басом, - скрылся! Сколько усилий я приложила, какую древнюю магию использовала, чтобы тебя найти и доставить сюда! Николай пролепетал растерянно: - А зачем?.. Вы меня обманули. Я думал, куда поблизости. Ну, в булочную сходить, как тимуровец... кошелку поднести... - Кошелку, - передразнила старуха. - Знаешь, сколько я искала двойника славного царевича? Дело в том, что заговорщики, подстрекаемые из других стран, решились на неслыханное злодейство. Со дня сотворения мира нами правила богиня Дана. Гнусные заговорщики хотят Дану низвергнуть и посадить на ее место некую безродную Апию. Царевич Коло у нас самый неистовый защитник Даны! Он пообещал исказнить всех раскольников, как только примет царство. А Сварог уже стар, никто не помнит, сколько веков он живет... Раскольщики отважились составить заговор, и тогда я придумала хитрый ход... - В последний момент подменить его мною? - Верно. Только ты проявил дурость и сбежал, не дал себя зарезать. - Но мне не хочется быть зарезанным! - Дурень, это в интересах дела. Что ваши жизни, когда речь идет о делах государственной важности? Вас же на свете сорок колод!"" - Ого! А сколько это во вранах?"" - спросил Николай, который во всем любил точность, невольно. - Дурень, грамоты не знаешь. Четыреста вранов! - Все равно я не согласен, - сказал Николай решительно. - Да кто тебя спрашивает, - отмахнулась старуха. - Простой люд не должен знать истинных целей государственной политики. Скажи вам все как есть, такое натворите!.. Ладно, сейчас швырну тебя обратно. Она выпрямилась, резко взмахнула руками. Мантия за ее плечами вздулась шатром. Блеснула молния, глухо грянул гром. Запахло серой. Он стоял на прежнем месте перед удивленной и разгневанной старухой. Колдунья взмахнула руками снова, опять блеснуло и загремело, только и всего. - Ты что же, - спросила старуха подозрительно, - не хочешь обратно? - Хочу, - сказал Николай горячо. - Если бы хотел, то был бы уже дома, - сказала старуха нервно. - Что-то тебя держит... Может, подсознательность? Кровь, разгул, жажда убийств, свобода самовыражения... Или сверхсознательное? Совесть, честь, сопереживание... Николай потряс головой: - Не знаю, не знаю... Может быть, мое колдовство сильнее? Когда я превратился в дракона... Колдунья побагровела от гнева. Зашипела яростно: - Мальчишка! Стиляга! Недоросль! Плейбой!.. Это говоришь мне, величайшей из ведуний? Ты штаны себе не погладишь, а туда же в драконы! Другим лапшу на уши вешай! Да я тебя в зелье сотру, на распыл пущу, муравьям скормлю! - А вот это не выйдет, - возразил Николай. - Почему? - Нужно добровольное согласие. Что-что, а слушать и делать выводы я умею. Колдунья отступила к стене. Ее глаза прожигали Николая. - Это, если колдовством, - ответил она люто. - Но голову срубить, на распыл пустить или муравьям скормить - можно и без согласия! Она почти без усилий вошла в стену. Некоторое время из бревен еще торчал кончик плаща, что зацепился за сучок, потом исчез и он. Николай растерянно прошелся по комнате. Надо что-то делать. Под лежачий камень вода не течет. Смирного и в Москве куры загребут. а тут даже про распыл речь... Люди здесь, судя по всему, серьезные, слов на ветер не бросают. Это не московское ля-ля. Он осторожно выскользнул из комнаты. Прислушался, но в тереме было тихо. Со двора раздавались пьяные выкрики, и Николай пробежал по галерее, осторожно пробрался на задний двор. Там пахло конским навозом, обречено блеяли овцы. Пробравшись между строениями, он выскользнул за пределы княжеского двора. По-прежнему остерегаясь встречных, инстинктивно старался уйти подальше от терема. Возле маленькой приземистой хатки сидел на завалинке седенький старичок. Николай решил было, что это и есть гном, но ведь гномы живут только в подземельях, солнца не любят, значит - это человек. Причем, настолько древний, что старину помнит, а нынешних царей не знает. - Доброго здоровья, дедушка! - Испослать тебе, добрый молодец, - откликнулся старичок. Николай взыграл: царевича в нем не признал, так что прошлое помнит. - Дедушка, я пришелец из других краев. Очень любопытственно узнать, кто мы есть, откуда и куда идем. Не просветишь ли своей мудростью? Старичок довольно проскрипел: - Хорошо, что еще есть люди, которым надобна мудрость... А то рази теперь молодежь? Одни пляски на уме. И девки все бесстыжие... Вот раньше было. Подойдешь к какой, шепнешь на ушко, а она так и зардеется как роза... - Представляю, что вы им шептали! - Гм... Слухай, отроче, ты внимай... И не критикуй старших. Николай опустился рядом на завалинку. Солнышко пригревало плечи. Если закрыть глаза, то плавают радужные пятна, кольца... А ведь когда-то, оказывается, не было этих пятен, ни колец. Не было ни солнца, ни хаты, ни завалинки. В начале всех начал было Яйцо. Так было невообразимо долго, и никто не скажет, сколько так было. Некому считать, ибо даже Сытиврат - бог времени, был в Яйце, а вне Яйца ничего не было. Когда Яйцо созрело, на него вырвался Белый Неосознанный Свет. Стало светло, а половинки Яйца, дробясь на части, открыли, что кроме Света есть еще и Мрак. Густой, темный, тот сразу же начал расползаться, захватывать мир. Свет отступал, пока Мрак не захватил почти весь мир, тогда лишь Свет вступил в борьбу. Но силен Мрак, не одолеть его Свету... Но и Мрак не осилит Света. Равны они, ибо родились из одного Яйца. Забегая вперед, отроче, скажу, что хоть и далеко тот час от нынешнего времени, но помнит человек о Праяйце! Раз в году делает писанки - расписные яйца, и празднует, разбивая их, отмечая, таким образом, Начало Начал и Начало Жизни. Долго и упорно боролись Свет и Мрак, от этой борьбы из пота и крови Первых Противников образовалась Земля. Остановились перевести дух, взглянули на сотворенное, но нельзя разделить землю, ибо перемешались в ней Свет и Мрак, пот и кровь. Предложил Мрак владеть Землей поочередно. С той поры и пошли на земле ночь и день. Сотворенная земля вся была болотом, в котором медленно перемешивались пот и кровь великих противников, а Свет и Мрак еще долго оставались отдельными пятнами... Наконец, Земля остыла, болота замерзли, вся Земля превратилась в глыбу льда. Уже не любовались ею удрученные Свет и Мрак, но Свет придумал, как оживить землю и родил Прабога - яркое молодое Солнце. Прабог тут же направил лучи на землю, и побежали ручьи, с грохотом стали раскалываться отдельные огромные ледяные глыбы, а ручьи все ширились, размывали лед, превращались в реки и, изливаясь в низины, образовывали моря. Еще не растаял весь лед, а уже от жгучего Прабога зародилось множество зверей и птиц, насекомых и гадов, в морях появилась рыба, и все они славили Прабога всяк на свой лад, двигались на новые места жизни, вслед за тающим льдом. Страшной завистью воспылал Мрак. Задумал погубить Прабога и тайно в своем чреве создал огромного крылатого дракона. Однажды, когда Прабог сушил землю и грел зверей и птиц, бросился дракон на Прабога, ухватил страшной пастью и стал рвать зубами, пытаясь заглотить. Брызнула огненная кровь Прабога, пали солнечные капли на землю, и встали из каждой капли люди - такие похожие на все живущее на земле, но с частицей солнца внутри. Страшный шум и крик подняли люди, пытаясь в страхе напугать и отогнать дракона. Завыли собаки, закричал в страхе дикий скот, но дракон все больше заглатывал Прабога... Тот уже перестал сопротивляться, только укрепил свою мощь, дракон совсем было заглотил его, на земле настал великий Мрак, и повеяло холодом приближающегося Льда, но тут Прабог внезапно продрал бока дракона, вырвался наружу, и снова радостно закричали звери и птицы, а люди крикнули славу отцу-родителю. Шли века, люди вместе со зверьем шли за отступающим льдом. Их стало много, но и в потомстве каждый нес в груди каплю Солнца. Вслед за льдами, что отползали дальше на Север, оставались бескрайние топкие болота. Там не пробраться ни зверю, ни человеку. Если бы не берегини, сотворенные возмужавшим Прабогом, девы с крыльями, юные и вечно прекрасные, что жили на берегах болот, берегли людей, оберегали от напастей. Потому люди носили на груди амулеты-обереги. Когда Мрак увидел, что Прабог создал берегинь, он исполнился злобой и в ненависти произвел на свет упырей. Эти страшные ненасытные чудовища с радостью полезли жить в болота, где подстерегали людей, утаскивали на дно, манили ночью блуждающими огоньками, кричали детскими голосами, заманивали в топь, а там набрасывались и выпивали кровь. Между упырями и берегинями сразу завязалась жестокая борьба. Отныне человек, если он неосторожен в пути, помогает упырям совладать с собой, а если прозревает опасность, то помогает берегиням победить упырей. Опять же так длилось долго. Мир был молод, и земля рожала таких богатырей, какие потом никогда не появлялись на белом свете, когда народы размножились и измельчали. Однажды ночью тяжело дрогнула земля, застонала. В страхе проснулись звери и бежали без оглядки, птицы проснулись и покинули гнезда, рыба ушла в глубь океанов. Тяжело стонала земля, бежали по ней трещины, плыла огненная лава, и как исполинская гора поднялось что-то среди горящих разбуженных вулканов. Белый Свет, выдавив тьму за край земли, осветил исполина, которому горы были по пояс. Огромный, мрачный, он медленно двинулся по земле, и та прогибалась под его тяжестью. Его назвали Пурушей, ибо он порушил на своем пути непроходимые для людей горы и целые горные хребты. Конечно же, именно от этого славного и замечательного великана пошел корень нашего богоизбранного народа, самого лучшего и замечательного на свете. Пуруша и сейчас спит в огромном горном хребте. Если же настанет грозный час для скифского народа, то проснется Пуруша, поведет плечами, и рассыплются в песок горы... Понятно, подумал Николай, почему это богатырь Святогор замкнулся в горе и спит уже десятки веков, почему Марко Кралевич живет со своим конем Шварцем в скале, почему король Вацлав спит в горе Бланик вместе со своим войском, почему находится вне времени в скале король Матьяш, и даже поздние богатыри во главе с Ильей Муромцем спят в скале, ожидая выхода. Был бы показан пример, а подражатели найдутся! А там, глядишь, и за границей вместе с русскими сапогами переняли обычай: "надо погодить". Король Артур уединился в скале, Мгер Младший вместе с конем дремлет в скале, даже король Витовит забрался в скалу - где только нашел в болотистой Прибалтике? Вот разве что Ядвига с войском спит под Требицким костелом, им подходящей скалы, видать, не нашлось. Или уже все разобрали. Много было героев среди потомков Пуруши. Одни особенно примечателен, ибо от него и ведем род, а среди волхвов еще есть старики, которые помнят этого героя. Как и все скифские воины, он был в звериной шкуре, в львиной, вооружен палицей. По скифскому обычаю носил два лука, а также колчан стрел, острия которых были смазаны змеиным ядом. - Геракл? - вырвалось у Николая. Дед недовольно кивнул и продолжал тем же монотонным голосом, от которого Николая клонило в сон. Геракл был великий герой. Много славных дел совершил, сражаясь за пределами страны. Дивились и трепетали жители богатых теплых стран, но богатырю в звериной шкуре не могли выставить достойного противника. Геракл - сама непобедимость скифов! Вернувшись домой, Геракл женился на Дане. Пожил, отдохнул, но когда у него появились один за одним три сына, Геракл понял, что каждодневный подвиг отца ему не под силу, и поспешно отправился опять искать славы и приключений. А сыновья Геракла росли: Агафирс, Гелон и Скиф. Росли без отца, но безотцовщина пошла на пользу. Другие могли прятаться за широкие папины спины, эти ж невольно несли всю тяжесть мужского труда. Что и говорить, выросли крепкими, отважными, предприимчивыми. Однажды Дана велела одеться в чистое и придти на ристалище. Сыновья удивились, но перечить не посмели, и явились на полигон в сопровождении своих людей. У каждого уже работало по уходу за стадами по целому отряду. Оглядела мать сыновей. Рослые, широкоплечие, с могучими мышцами. Все трое почтительно ждут, что скажет мать. - Да будет вам известно, - сказала она, - что вы дети великого героя. Имя его... Она замолчала, с сомнением рассматривая их. Рослые и крепкие парни, никогда не видела таких рослых и крепких мужчин, но достаточно ли сильны их руки, крепки мышцы? - Кто наш отец? - не выдержал Скиф, самый младший. - Геракл. Он всегда носил по нашему обычаю два лука. Один оставил мне для вас. - Мне? - спросил Агафирс. - Мне? - спросил Гелон. - Мне? - спросил Скиф еле слышно, потому что по младшинству не надеялся на отцовский лук. - Тому, кто сумеет натянуть тетиву. Он же и останется владеть этими землями, а братья уйдут за Дон и Днепр. Племя наше разрослось, кому-то предстоит дальняя откочевка, иначе предвижу распри. Радостно закричали братья. Каждый надеялся оказаться самым удачливым. Вынесла мать лук из пещеры, и сыновья сразу ощутили трепет: лук был великанским, тяжелым, отполированным частым прикосновением руки героя, чья жесткая ладонь выгладила середину лука до блеска. - Двадцать лет его никто не касался! Испытайте силы! Схватил лук Агафирс. С тревогой смотрели братья, как умело упер одним концом в землю, одной рукой ухватился за другой конец и принялся сгибать, а другой рукой тянул вверх тетиву, стремясь набросить ее на конец. Трещит лук, начинает гнуться. Вздулись мускулы Агафирса, и впервые увидели браться, как чудовищно силен их брат. Уже на три пальца осталось дожать, на два... Побледнел Агафирс, ослабли его руки. Как молния разогнулся лук, ударил богатыря в подбородок. Брызнула кровь изо рта старшего брата, охнул он и осел на землю. Радостно схватил лук Гелон. Чувствовал в себе великую силу, но осторожности ради перевернул лук, упер другим концом в землю, стал натягивать тетиву сверху вниз, добавив к своей силе еще и немалый вес... Затаив дыхание, смотрели богатыри земли скифской, как гнется лук, трещит... Все ближе конец тетивы, вот-вот забросит ее на загогулину лука! Уже на три пальца осталось дожать, на два, на палец... Побледнел Гелон. Вырвался лук из богатырских рук, ударил со страшной силой среднего брата по голени. Брызнула кровь богатырская, охнул и выпустил Гелон лук отца. Ропот прошел среди собравшихся силачей. Неужели не найдется богатыря, которому лук героя пришелся бы по руке? Скиф взял лук с волнением. Он не стал упирать в землю, ибо не помогло же братьям? Упер в свою широкую грудь, согнул тугое древко и во мгновение ока набросил тетиву. Молчание прокатилось по рядам, затем ряды воинов взорвались радостными кличами. Есть, есть богатыри в земле славянской! Дана сбежала с помоста. Слезы блестели в ее глазах. Скиф согнул лук с легкостью отца, если не с большей легкостью! А ведь младший сын совсем еще мальчик... Видать, великие дела начертаны ему на роду. - Скиф доказал свое право на эти земли, - провозгласила она торжественно. - Уйти должны Агафирс и Гелон. Пусть сами выбирают: кто пойдет на запад, а кто на восток. Сорок дней и сорок ночей пировало племя, прежде, чем разделиться на три части. Богатыри клялись в вечной дружбе, скрепляли ее обрядами побратимства. Казалось, ничто не нарушит этого единства, только самые старые ведуны, посвященные в тайны веков, знали, как быстро племя превращается в разные народы, которые через несколько поколений уже не знают родства и воюют друг с другом насмерть... Но пока пир шел горой. Много смеха вызвал расторопный гончар из отряда Скифа, который успел на новых глечиках изобразить сцены испытания сыновей Геракла. На одной из них Гелону перебинтовывали ногу, на другой - Агафирсу лекарь вынимал разбитые зубы, лишь в третьей сцене Скиф набрасывал тетиву, и сам Геракл вручал ему свой богатырский лук. Скиф, естественно, был величайшим воином и правителем. У него, как и у его отца, тоже было три сына. Пал, Нап, и Авх. Два первых обосновали по величайшему городу, слава которых не угаснет вечно: Палакий и Напит, а третий сын положил начало замечательнейшему народу авхов, самому удивительному и величайшему народу на свете, которому богом предназначено населить землю. - Здорово, - восхитился Николай, в то же время безуспешно и со стыдом роясь в памяти. Кострому помнит, Ахтырку и Урюпинск знает, а вот эти величайшие из городов... - Слава бессмертным авхам! - Не перебивай, отроче... Уже в старости Авх родил троих сыновей. Два из них, естественно, дураки, а третий наречен Таргитаем... Это в честь того Таргитая, самого первого... - Ура, - сказал Николай вполголоса. - Добрались до нынешнего времени! Хорошо, что хоть на Атлантиде никто из наших не тонул. - Это еще как сказать, - огрызнулся старичок сварливо. - Чем больше проходит времени от того потопа, тем больше оказывается спасшихся... И еще за окияном наши побывали первыми! Открыли там невиданные агромаднейшие земли! Я тебе сейчас расскажу. Подробно! - Не надо, - остановил Николай решительно. Он поспешно вскочил на ноги. - Да еще подробно. Эрик Рыжебородый - наш доблестный Скиф, это бесспорно. Спасибо, дедушка! Бью челом. Дальше все ясно. Таргитай тоже произвел на свет троих сыновей. Мода, традиции или наследственность:.. Два сына, естественно, так себе, а третий... Гм, это я, выходит, умный? Встревоженный таким предположением, он поспешил обратно, поглядывая на часы. В дураках да в слабаках легче бы отсидеться. С умного больше спрос, с умного да сильного - втрое. В Москве можно за женскими спинами отсидеться, а тут не зевай, Хома, на то и ярмарка, как говорит Радар... Не исключено, что и сторонники, и противники реформ кое-что успели. Его трясла противная дрожь. Ну, бабка, попадись... Затащила в мир, где самому надо мыслить, самому решать! Да не только за себя, за других тоже. Выдернула из огромнейшего, как ему казалось, мира, который на самом деле вовсе не огромен, если все заранее предопределено и расписано. Утром зарядка с гантелями, белково-углеродный завтрак, бег к троллейбусу, три пролета в метро, эскалатор, аудитория, обед, час сорок минут любви с Мариной: больше нельзя - потом "час пик", в транспорте у окна не сядешь, три часа тренировки, детективчик по телеку... В том уютном ограниченном мире все спокойно, за тебя решено и разнесено по пунктикам, живешь по готовому алгоритму, говоришь нужные слова и уже заранее знаешь, что тебе ответят. Даже споришь по готовым шаблонам, повторяя доводы из газет, радио, теле, книг. Как хорошо! А тут хоть пропади, - бормотал он, борясь с дрожью. - Или действуй, или умри... Мол, раз голова дадена... А у нас говорят: голова есть, так зачем еще и мозги?.. С мозгами труднее лбом кирпичи пробивать. В лихорадочном возбуждении он миновал вымощенный двор поднялся на крыльцо терема Таргитая. Воины у дверей останавливали его, но Николай так был поглощен переживаниями, что раздвинул их, даже не заметив, как это у него получилось. Таргитай по-прежнему лежал на ложе. У ног сидел молодой волхв и нараспев читал длинный свиток папируса. Старый волхв рылся в комоде, Николай заметил там целые рулоны папируса. - Бью челом, - сказал Николай, стараясь придать голосу мужественные нотки. - Долго я думал, отец, советовался с мудрыми... Мужество иной раз не в том, чтобы схватиться за меч, а как раз в том, чтобы вложить уже вынутый меч в ножны и поговорить спокойно... Кроткая Апия накормит наш народ сама, накормит досыта. Отпадет нужда в грабительских походах! Таргитай взглянул внимательно, сказал колеблющимся тоном: - Но воинская слава, наши славные боевые традиции... Наш воинственный дух? Наше бесстрашие? - Отец, мы же знаем, как это делается. Если другого выхода нет, как только воевать, то велим бардам поэтизировать бои, сражения, набеги... Чтобы честным людям заморочить голову, чтобы им было не так противно. Но нужна ли эта блатная романтика, если можно вообще отказаться от походов? Голод навсегда исчезнет из Скифии, если народ начнет заниматься земледелием! - Ты уже предпринял кое-какие шаги? - Нет, сперва решил посоветоваться с тобой. - Понятно, перекладываешь бремя решения на мои плечи. Эх, Коло, ты же видишь, какие это теперь плечи... - Второй законопроект, - сказал Николай поспешно, заливаясь краской стыда, - должен одной стрелой подшибить двух зайцев... Юный волхв поспешно лапнул себя между лопаток, отыскивая стрелу в невидимом колчане, а старый волхв сказал осуждающе: - Низзя сейчас зайцев бить... Линяют. Деток выводят. - Других зайцев, - пояснил Николай. - Удалим из царства никчемный люд и... заработаем на этом! Что делать с теми, кто только пьет, буянит, работать не желает? Таргитай чуть приподнялся на локте, не сводя с Николая глаз. Тот продолжал, стараясь говорить напористо: - Данайцы прислали временных поверенных, просят помощи... Понятно, что гнилой Юг привык чужими руками жар загребать, но и мы не лыком шиты!.. Данайцы себя жалеют, в армию не рвутся, хотят наших парней впереди себя поставить. Что ж, пойдем навстречу. Пусть только жалование заплатят за полгода вперед: Югу доверяй, но проверяй, а мы выставим целую армию. Если собрать всех алкоголиков на Руси... то бишь в Скифии, как раз на хорошую армию наберется. Если же поскрести по сусекам, то и на другую хватит. Словом, свой край почистим и Югу подмогнем! Это и есть пример взаимовыгодного международного сотрудничества. Вояки у нас хорошие, каждый день друг другу морды бьют, за мечи хватаются! Пропадают без дела люди. Таргитай долго молчал Николай перевел взгляд на волхвов, уловил в их глазах осуждение. - Сын мой, - сказал Таргитай со вздохом. - Некрасиво ты говоришь, неблагородно. Цинично, даже. - А как поступить правильно? - возразил Николай. - Это же политика. А она всегда грязная.. - Ты предложил некрасивый путь... но что делать, если он самый прямой... - Я не Арпо и не Липо, - сказал Николай обидчиво. - Они заняты чистым делом, а мне выпало быть разгребателем грязи! Но кому-то надо разгребать, а то утонем, уже сидим по уши... Правда, нам не привыкать, но все же лучше бы не надо. - Не надо, - вздохнул Таргитай. - Иди, сын мой... Даю тебе свое соизволение. Николай поклонился и, отступая, перехватил взгляды всех троих. Они, признавая необходимость таких профессий в обществе, как золотари, палачи, политики, все же вроде бы отстранились от него, разгребателя, который очень уж рационально, без "прикрытия" и всякой романтики и поэтизации взялся за дело... Все мы теоретики, подумал Николай зло. Точно знаем, как вылечить любую болезнь, как укрепить мир во всем мире, как выиграть войну, жениться ли соседу, стоит ли развивать науку или уйти в искусство... Вот только не любим и не умеем принимать решений. На княжеском дворе у ворот его встретил встревоженный Радар. - Царевич! Будь настороже, опять крутятся эти... - Работники ножа и топора? - Они. Правда, не все то повара, что с длинными ножами ходят. Застукали, когда вылезали из окон твоей горницы. Боги увели тебя на прогулку вовремя, зря подушку и перину ножами истыкали. Теперь там от перьев не продохнуть! Распорядись, чтобы бабы вымели... А пух пущай себе заберут, чтобы добро не пропадало. - Схватили? Радар замялся, ответил неохотно: - Не успели. Их вела та зеленоглазая змея. Может быть, она тоже обучена чародейству? Они пошли в терем. Николай заинтересовался: - Радар, объясни мне... С Чугайстыром все понятно. А что надо Моряне? Если не хотела идти за меня, что даже решилась зарезать, то теперь же совсем свободная женщина! Что ей надо? Радар сказал решительно: - Если покопаться в душе дракона, изволь, пособлю. А что задумала женщина - кто поймет? В ее душе - вечный Мрак. - Боюсь, ты прав. Ладно, оставим это пока. Слушай, Радар. Ты ни разу не сослался ни на Дану, ни на Апию... Все "боги", "боги"... На чьей стороне ты? Радар замялся, поднял на Николая честные глаза: - Скажу по правде... Я на твоей стороне. Ты радеешь за великую Скифию, пусть славится вовеки, а какие боги правят - так ли важно? Я воин, а не волхв. Эти религиозные распри как-то не по мне. Да и вообще армия должна быть в стороне от политики и даже от религии. - Гм, правильно. Религия - опиум народа. Напомни, какие силы у адептов реформы. За Даной, понятно, вся несокрушимая мощь кочевников, плюс освященные веками традиции... Радар подошел к двери, прислушался. Запер накрепко, отвел Николая от окон и сказал вполголоса: - За Чугайстыря те, кто сменил седло на завалинку. Боевой дух утрачивается, зато земледельцы не голодают... Чугайстырь высчитал, что во-о-он то поле прокормит охотой лишь одну семью, скотоводством - десять семей, а огородами - тыщщу! Можно жить близко друг от друга, вечерами ходить в гости, строить города... За последнее его чуть не разорвали. Города ведь источники разврата! На гнилом Юге понастроили городов, мы их быстренько выжгли в первый же налет как клоповьи гнезда! - Соотношение сил? - За Тещщей и большинство, и сила... Почти все волхвы поклоняются Дане. Чародейники, оборотни! Только укажи на Чугайстыря, враз сомнут!.. Пока не трогают, ибо кормятся с их огородов, посмеиваются, за серьезных противников не считают. - Если мы с тобой встанем на сторону Чугайстыря, сомнут? - Сомнут, - подтвердил Радар угрюмо. - Ты царевич, а против боги! - Понятно. Кто еще? - Ушкуйники. Застоялись, дурная сила выхода требует. Давно в походах не были, пообносились, награбленное пропили. Пьянствуют да мирный люд грабят. Я ими уже все тюрьмы набил! А чуть отвернусь, дружки берут тюрьму приступом, освобождают... К счастью, в Малой Азии какая-то заваруха из-за бабы началась. Ты вроде надумал их туда отправить? Доброе дело, а то вот-вот нас разорвут. - Ого! Кто еще? Радар задумался, сказал неторопливо: - Дозволь кликнуть подручного. Верный человек! Богам не кланяются, но чую, реформу примет с радостью. Он хоть и не ведун, но у меня ведает сыском. Разведает все... Разведун! - Разведчик, понятно. - Да хоть как назови... Еще опасен воевода Болеслав. Таргитай прихварывал, Болеслав правил. Ты все в походах и походах! - И Болеслав нас сомнет? - С великой радостью. В дверь негромко стукнули. Радар рявкнул, через порог переступил высокий стройный юноша. Такой пижон, сразу понял Николай, волчью шкуру носить не станет. Одет щегольски, кожаная куртка сшита изящно и подогнана по фигуре. Штаны из кожи плотно обтягивают мускулистые икры. На ногах легкая прочная обувь. Пояс - произведение искусства. Кинжал болтается на красивой цепочке. - Аварис, - представил его Радар. - Мой подручный по особым делам. Малый хват: из-под стоячего подошвы выпорет. Его и в ложке не поймаешь, и в ступе не влупишь! И рыбы наловит, и ног не замочит... Аварис, перечисли вождей, что стоят за Дану? - Всех? - спросил Аварис. - Ну, не всех, эта песня затянется до утра. Самых крупных! Аварис оглянулся на окна и, подойдя к мужчинам поближе, начал перечислять негромким голосом: - Радегас - вождь объединения бойков, Ругевит - глава союза лемков, Див - глава союза племени тиверцев, Позвид - владыка тирагетов. Зничь - вождь объединения масагетов, Прове - князь аорсов, Кродо - глаза племен ахтырцев, Карна - светлейший князь антов... - Понятно, - прервал Николай. - А на кого могут опереться апийщики? - Только на три племени. Невры, склоты и урюпинцы. Но вокруг нас силы во сто крат сильнее... Из этих трех племен самое мощное - урюпинцы. Правит там удельный князь Сокил. Поговаривают, что он тайный южник... - М-да, - сказал Радар задумчиво. - Что совой о пень, что пнем о сову, а все сове как-то не по себе... И выбирать не из кого! С черным в лес не ходи, рыжему пальца в рот не клади, лысому не верь, с курчавым не ссорься... Аварис и Радар смотрели на Николая ожидающе. Тот тряхнул головой, сказал решительно: - Срочно собирайте вождей, которые за Апию. Соберите военачальников, которые к религии относятся с прохладцей. Ясно?.. Но созовите тайно, чтобы ни одна собака не пронюхала! - Собаки не проведают, - ответил Радар уныло, - кроме одной... прости, Великий Прабог!.. все равно проведает. От Тещщи ничто на свете не укроется. Они с Аварисом поспешно удалились. Аварис еще успел щелкнуть каблуками и сказать значительно: "Будет выполнено, царь", что не ускользнуло от Николая. Назвал царем, нюхом чует переворот, в котором, если подсуетиться, можно скакнуть на пару ступенек выше. К вечеру в терем стали стягиваться добротно одетые и хорошо вооруженные люди. Вожди племен, походные князья, воеводы, волхвы запрещенного культа Апии... Вместе с Чугайстырем явились трое молодых волхвов, каждый поперек себя шире, быка свалит запросто. Белые хитоны трещали на их могучих плечах. Гридни внесли запасенные широкие лавки. Едва все расселись, Николай поднял руку, призывая к тишине, провозгласил: - Доблестные скифы!.. Велик и могуч наш избранный народ. Мощь его испытали многие народы, одно их перечисление задержало бы нас до ночи. Но это лишь цветочки, ягодки впереди! То были ребячьи шалости. Сейчас же наш богонравный народ подрос, возмужал... Драться с соседями и одевать им ярмо на шею - пустяки! Это мы могли раньше Сейчас назрел новый взлет нашего несравненного народа. Каковы признаки взлета? Часть скифов уже перешла к более прогрессивному методу хозяйствования - земледелию... Он озабоченно наблюдал, что трое молодых волхвов, отводя глаза, с первой же минуты протискиваются вперед. Радар же ничего не видит, дремлет. Правда, Аварис вроде спохватился, шепнул сидящему рядом крепкому молодцу с невыразительным лицом. Тот бесшумно испарился, но эти трое уже близко, а из их хитонов высовываются лезвия мечей! - К земледелию, - повторил он тревожно. - Это позволило в немалой степени решить продовольственную программу. Виданное ли дело: раньше отдавали быка за краюху хлеба! Сейчас все больше сознательных скифов начинает заниматься земледелием... Радар довольно кивал. Николай говорил громко, уверенно, и Радар кивал все чаще, пока не усыпил себя монотонными движениями и не свалился с лавки. Грохнуло так, будто рухнуло огромное дерево, однако никто и бровью не повел. Собрались не простодушные дети степей - в горнице присутствовала знать. А трое волхвов под шумок уже продвинулись в первый ряд. Николай поспешил взять быка за рога: - Но наступило несоответствие между древнейшим культом скотоводов и требованиями, так сказать, нового народа хлебопашцев... Это чисто экономическое столкновение приняло форму религиозной войны! История учит, что реформы культа неизбежны. Я помалкиваю о будущем всех религий, пока же со всей ответственностью заявляю: культ богини Даны не что иное, как суеверие и мракобесие, а подлинно верным и научно обоснованным учением на данный момент является только культ богини Апии! Последние слова он почти прокричал, глядя в лица молодых волхвов, что уже запустили могучие ручищи под хитоны. Среди собравшихся прокатился ропот удивления. Трое волхвов замерли в нерешительности, распахнули рты. У одного с треском лопнул хитон, а дыру выглянуло отточенное лезвие шириной с лопату. Другой оглянулся на Чугайстыря за новыми инструкциями. На нем загремело столько железа, словно развернулся башенный кран. Чугайстырь не пошевелился: из окон в него целились лучники, а от стены с неприятной улыбкой смотрел Аварис. Николай с облегчением перевел дух. Молодые волхвы попятились. Аварис погрозил Чугайстырю пальцем, тот с независимым видом пожал плечами. Лучники опустили луки. Николай прокричал с подъемом: - Прогресс согласных ведет, несогласных тащит! Радар звучно всхрапнул, поднялся, очумело поводя головой. Ему кто-то растолковывал: - Коло гутарит, что поведет как бычков на веревочке. А кто не согласен, то чик - и готово! В жертву потащат. Радар гаркнул: - Слава Апии! По горнице прокатилось: - Слава! - Апии слава! - Долой Дану! Николай твердо вмешался: - Я слышу безответственные выкрики, на которые рекомендую не реагировать. Дана у нас заслуженная богиня, много сделавшая для процветания страны! Когда-то и она была революционной богиней, когда ниспровергла устаревший культ Велеса... Я предлагаю отпустить ее на заслуженный отдых. Здесь суровый гиперборейский климат, а в теплой Элладе наша Дана хорошо отдохнет, поправится, займется на досуге рыбной ловлей, охотой. По надежным данным, полученным из весьма достоверных источников, могу заверить, что Дана и на заслуженном отдыхе займет подобающее место. Сейчас она тяжела, на сносях, а на новом месте родит близнецов: двух сильнейших богов Эллады! Их назовут Аполлоном и Артемидой, а Аполлон, помня о родстве, будет каждый год сюда прилетать на белых лебедях на всю зиму! Кто-то спросил глупо: - А если Дана не захочет уйти? Николай с сожалением посмотрел на спрашивающего, словно удивившись: как он может быть заслуженным воеводой, даже князем? Ответил уклончиво: - Разрабатывается операция по внедрению в Элладу. Вчера часть наших войск, набранных по принципу добровольности, отправились к союзным грекам штурмовать проклятую Трою, что угрожает нашим хлебным путям. Другая же часть добровольцев отправится сегодня после обеда защищать Иллион, с которым мы связаны договором. Это дело житейское, прошу на этом не заострять внимание. Разрешение, в принципе, получено... В результате десятилетней войны Троя будет разрушена, наш хлеб пойдет в Элладу без пошлин. К тому же мы одним махом избавимся от бесполезного люда: там они все перебьют друг друга. Собравшиеся морщились, и Николай поспешил дальше: - Самое главное, что сын предводителя того злосчастного похода, который принесет пользу только нам, вынужден будет приехать с заданием к нам в Скифию. Наши люди подстроят, что он выкрадет Дану прямо из алтаря и с великими трудностями доставит в Элладу! Это будет расценено как великий подвиг... О деталях говорить пока еще рано, но могу доложить, что над этим вариантом работает надежная группа. Кто-то спросил: - А нельзя ли попросту отдать ее в эту... Элладу? - Нельзя, - живо ответил Николай. - Кто же возьмет просто так? Надо с великими трудностями! Все мы немножко лошади, а греки тоже немножко скифы... словом, мы таким образом и Дану пристроим без ущерба для ее авторитета, и кроткой Апии поможем занять подобающее ей место. Помните, талантам нужно помогать - бездарности пробьются сами! Он оглядел молчащих советников. Смотрели озадаченно, многие вожди взирали с подозрением. Дескать, кто много говорит, тот либо много знает, либо много брешет. - Велишь объявить народу? - спросил Радар. - Я сам, - ответил Николай. - Завтра собери боевые дружины. Армия - элемент устойчивый, пусть узнают сперва они. А потом... пан или пропал! Рано утром он в сопровождении Радара вышел из терема. С высокого крыльца увидел бескрайнее человеческое море и содрогнулся. Вся зеленая степь до самого горизонта изменила цвет. Всюду плотно бок о бок стояли конные скифы! Блестело оружие, сверкали бляхи, разбрасывая зайчиков, кони негромко ржали. Стоял грозный гул, словно тяжелые океанские волны накатывались на берег. Радар спросил: - Выедешь на коне, царевич... э... царь? - М-м-м... Не стоит. Я лучше речь толкну с ворот. Они выше коня. Неуклюже взбираясь на ворота - спасибо, Аварис помог! - он подумал, что в этом своя символика. Домашние ворота. Мой дом, моя крепость. Когда взглянул на множество народа, ощутил оторопь. В первой сотне рядов еще различал лица, видел устремленные на него глаза. Дальше лица сливались, только крохотные холмики кожаных шлемов да блеск конной сбруи, а еще дальше - серая масса и крохотные искорки-зайчики. Он чувствовал давление сотен тысяч взглядов. Даже откинулся назад, чуть не слетев с ворот, но совладал, поднял дрожащую руку. Гул начал смолкать. - Доблестные скифы! - заговорил он медленно и отчетливо, давая возможность передавать его слова в задние ряды. - Я обращаюсь к героям, покрывшим себя бессмертной славой на полях великих битв! Я обращаюсь также к молодежи, которой еще предстоит доказывать право называться скифами... В передних рядах поднялся на коне щеголеватый скиф, в котором Николай узнал Авариса, крикнул звонко: - Слава царю Коло! В рядах ударили мечами о щиты, крикнули вразнобой. От страшного рева Николай едва не слетел с ворот. Кони под скифами флегматично обнюхивались, пытались щипать траву. - Доблестные скифы, - проговорил Николай, холодея от страха. - Этой ночью мне было знамение богов. Пронесся на огненном коне Прабог, и я услышал его громовой голос: "Воздайте почести Дане, но отныне главной богиней будет Апия!" Я оцепенел, но тут к моим ногам упали с неба плуг и ярмо, а также чаша и топор... Он остановился, ожидая пока волны перестанут катиться в глубину, чтобы и там узнали о его видении. Передний ряд скифов под давлением задних рядов уже оказался под самыми воротами. Кони храпели, терлись боками о дубовые доски. Забор начал поскрипывать. - Где эти вещи? - крикнули из толпы. - У меня в тереме, - ответил Николай. - Трогать небесные вещи могут только посвященные. Когда они лежали у моих ног, полыхая небесным огнем, то я, будучи младшим, кликнул старших братьев... - Верно учинил! - послышался одобрительный возглас, и Николай опять узнал Авариса. - Первым хотел взять дары Прабога мой брат Арпо, но сильно ожег руки. Затем попробовал их взять Липо, но небесный жар спалил коже на его ладонях. Мне же дар творца дался сразу... Братья, увидев это, признали меня верховным царем Скифии, а наш богоравный Таргитай-Сварог дал на то свое соизволение!... Я же повелеваю, чтобы царские приставки "ксай" отныне добавлялись к именам моих братьев! Вдруг вдали показался темный смерч. Он приближался с каждой секундой, вырастал. Тонкий конец столба с бешенной скоростью перемещался по земле, а вверху расширялся чудовищной воронкой. Уже видно было как носятся по кругу, не в силах упасть на землю, щепки, камни, мелкие животные, несколько несчастных диких уток. Аварис коротко взглянул ни Николая, тут же в его руках появился лук. Страшно свистнула стрела... Николай не спускал глаз с разведчика. Если в уток, то почему взял так высоко? Смерч разом распался, обдав толпу мельчайшими брызгами воды. На Радара шлепнулись две ошалевшие лягушки: смерч по дороге вобрал болотце... Перед оторопевшим Николаем оказалась разгневанная Тещща! Бледная как смерть, она была в черном как ночь одеянии. Левой пятерней зажимала локоть правой руки, в котором торчала длинная стрела. - Святотатство! - вскричала она. Аварис всплеснул руками, воскликнул испуганно: - Матушка, да разве я позволил бы!.. Я ж в утку целил, глянь на оперение... По толпе прокатился говор: - Верно, с синим оперением... - Стрела для охоты! - С красным у Авариса вон торчат в колчане. - Обмишулился хлопец... Тещща продолжала зажимать рану. Кровь струилась между пальцами и капала на землю. К ведунье подбежало несколько пожилых воинов, наперебой стали рвать на себе рубахи. Один сломал стрелу, что пробила локоть насквозь, другой умело перетягивал лентами локоть старухи. - Скифы!.. - закричала Тещща страшно. - Под угрозой традиции!.. Не дайте ложным идолам увести себя с победного пути!!! Мне ли напоминать вам, что наш исторический путь, начертанный богами, это наш исконный путь, неповторимый! Мы ничего не возьмем у южников, ибо только мы - избранный богами народ! Все прочие - гниль. Они строят города - источники разврата и болезней, где рушится сама порода людей. Наш путь - верность традициям. В чем источник непобедимости скифов? В том, что у нас нет городов, нет засеянных полей, нет ничего такого, за что мы держались бы!.. Вспомните, как гибли те наши братья, что настроили самых красивых городов на самом лучшем на свете острове в середине самого лучшего моря!.. А мы, едва услышали о приближении Подземного Красного Зверя, тут же вскочили на коней и помчались на корабли! Она люто скрипнула зубами, продолжая зажимать рану. Лицо ее посерело. Аварис сокрушенно покачивал головой, и не понять по его виду: жалеет ли о том, что попал в Верховную Ведунью, или же о том, что попал недостаточно метко. Николай опомнился, тоже закричал, срывая голос: - Скифы!.. Мир меняется. Чтобы оставаться непобедимыми, нужно меняться вместе с ним! А еще лучше - чуть раньше! Опережая других! Только тогда сохраним первенство! Только тогда сохранимся... Он видел, что по лицам заскользило облачко недоверия. Выступил скверно: в 20-м веке ораторы - дело темное и рисковое, проще бы остаться на конях в прямом и фигуральном смыслах... - Мы должны перейти к земледелию, - кричал Николай сорванным голосом, - только это сохранит нас!.. Кочевые орды начисто сгинут с лица земли, несмотря на то, что одной удастся победить нас на долгие двести с лишним лет... Но они исчезнут без следа, а мы с вами останемся пахать землю, строить корабли, возводить храмы, запускать монгольфьеры и "Восток"и... Прямо перед ним сидел на коне мелкокостный скиф. Он скреб в затылке, сдвинув скуфью на лоб. Встретившись глазами с Николаем, сказал в нерешительности: - Надо бы погодить... Новое, оно завсегда кусачее... Как бы не обмишулиться... И всюду, куда Николай бросал взгляд, сидел на коне этот приземистый мужичонка, мялся, отводил глаза, потом начал пятиться в задние ряды. А так как в задних рядах стоял тоже он, то огромное пространство начало быстро пустеть. Николай кое-как слез с ворот, попал в руки Радара и Авариса. - Хорошо сказал, - одобрил Радар. - А где Чугайстырь? - спросил Николай нервно. - За его дело бьемся, а он где-то прячется? - Чугайстырь не умеет говорить... Но ты не боись, он свое слово еще скажет. По-своему, по-чугайстырски. - Заколдует их? - Окстись, царь! Это же запрещено Ведами! За использование колдовства в личных целях, знаешь, что бывает? Николай взбежал на крыльцо, крикнул Радару, дрожа от возбуждения: - Будут спрашивать, я удалился для государственных дел. В горнице проверил запоры, бросился на лежанку, стараясь успокоиться. Итак, переворот совершен. Когда они с этим Колоксаем снова обменяются, для того будет приятный сюрприз... А как насчет ведьмы? Пора уже убираться. Чугайстырь даже не догадывается о подмене. Видно, перемещение по эпохам под силу только ведунам высшего ранга... А Чугайстырь уже не достигнет полной мощи: к винцу охоч, отдыхать любит - слишком близок к современности.... Он все еще терзался сомнениями, как вдруг, сметая запоры, в горницу вбежали Радар с Аварисом. - Пресветлый царь!.. Позвид и Мардух увели своих людей! - Простая откочевка? - Оставили стрелы с красным оперением. Это война! Колоксай, нам с ними не совладать. У каждого воинов, как песка в океане. Николай подбежал к окну Даже во дворе стало просторнее, исчезли праздношатающиеся, бряцающие оружием гуляки. - Зх... ничто без мук не рождается. - Не хотелось бы стать великомучениками, хоть это и в чести! - Да, - согласился Николай, - лучше быть живыми грешниками. Всегда остается шанс покаяться, стать святым... Говоришь, за нас только невры и склоты? - И урюпинцы, - напомнил Радар. - Правда, это такие соратники... Говорят, умный спорит с собой, а урюпинец с друзьями: урюпинца по голове били, а он: где это стучат? Дай урюпинцу волю, сам беду найдет... Аварис прервал досадливо: - Все они - огородники, халупники. А воинов у нас почти нет. Николай обвел их отчаянными глазами: - Помощи ждать неоткуда? Радар наморщил лоб, сказал с неуверенностью в голосе: - М-да, туговато... В лесу медведь, дома мачеха. Поневоле захохочешь по-волчьи... Впрочем, есть еще вояки. Правда, одноглазые. Хотя, нам же их не женить? Аварис скептически поморщился, а Николай спросил с надеждой: - Кто это? - Аримаспы. Одноглазое войско, как его назвал еще тот заезжий рапсод из Эллады, как его... имя такое чудное... Ага, Аристей! - Аристей Проконийский? - ахнул Николай. - Который написал поэму "Аримаспея"? Учитель Гомера? - Не знаю, чей он там учитель, но за битвой аримаспов с грифами наблюдал все лето. Вдохновлялся! Детвора ему есть носила, а он все больше по девкам... Говоришь, написал все же поэму? А мы думали, брешет. Больно к меду нашему пристрастился да за молодыми девками ухлестывал... - Он написал гениальную поэму, - заторопился Николай. - О вечной битве за золото аримаспов с грифами! Аримаспы, сыны Арея, а по-нашему кривичи, ибо закрывают один глаз при стрельбе из лука... Ученик Аристея, Гомер, перенес их в свои поэмы и назвал циклопами... Так мы попробуем склонить их на нашу сторону? - Попытка не пытка, а спрос не допрос. За спрос не бьют в нос. Деваться нам все одно некуда, искать подмогу надо. Он высунулся из окна, оглушительно свистнул. Послышался конский топот. Аварис сказал вдогонку: - Езжайте, а я тут попытаюсь... Честно говоря, в вашу затею не верю. У крыльца их уже ждали оседланные кони. Николай, который никогда и близко не подходил к лошади, сумел все же взобраться на конскую спину, Радар посматривал с удивлением, но умный скифский конь знал свое дело: вихрем вынес всадника за ворота.. Он не помнил, сколько минут, часов или недель продолжалась неистовая скачка. Они неслись через темный лес, миновали степь, снова дремучий лес, пронеслись по горному перевалу, и вот уже навстречу мчится ровная безжизненная равнина, где клубится сухая пыль, где нет зелени... По всему огромному полю огромные, закованные в железо воины яростно сражались с грифами: странными зверями, в которых природа соединила мускулистое тело, укрытое чешуйками рогового панциря, с могучими крыльями, однако оставила и четыре могучие львиные лапы... Аримаспы неутомимо рубили мечами, наступали, прикрывались щитами, некоторые герои прорывались далеко вперед в хищную стаю, и там, став спиной друг к другу, яростно и азартно отражали бешенные атаки. Николай придержал коня. Радар с загоревшимися глазами наблюдал за боем, вдруг азартно закричал: - Эй, вас же обходят!.. Эх, от непорядка и сильная рать гинет... Ломайте, ломайте им рога! Рогов не было ни у аримаспов, ни у грифов, так что Николай не понял, за кого болеет Радар. А тот уселся в седле как на трибуне стадиона, возбужденно комментировал: - Ого удар!.. С дурной рожи и нос долой... Ха-ха, выше лба ухи не растут, а рога - еще как!.. Во-во, одно дело олень, другое дело - рогатый... Так его, так! Смирного пса и петух бьет!.. Бей, урюпинцев на сто лет припасено!.. Что медлишь? Лося бьют в осень, а урюпинца - всегда!.. Вдали запела боевая труба. Конь под Николаем дернулся в схватку. Николай с трудом отвернул его в сторону. Конь покосился на него огненным глазом, разочарованно вздохнул. Николай прочел по выражению лошадиной морды, что он думает о таком всаднике, покраснел и сказал, оправдываясь: - Незачем керосина подливать... Мы ж не знаем, за что они дерутся, кто имеет больше прав на золото. Радар услышал, хмыкнул: - Какая тебе нужна правда? То люди, а то какие-то крылатые жабы. - Я не расист. Надо быть справедливым ко всем. - Ну тогда подеремся за грифов? - предложил Радар, не задумываясь. - Они тоже молодцы, вон как бьются!.. Ну хоть самую малость. Всего пару молодецких ударов... - Воевода, князь... Какой же ты ребенок! Подраться, пару ударов... Разве за этим приехали? Давай думать, как бы склонить на свою сторону. - Аримаспов или грифов? - Какая разница? Лучше бы и тех, и других. Радар пустил коня вскачь. Неподалеку сражались двое рослых аримаспов с тремя могучими грифами. Гремело железо, в стороны разлетались костяные пластинки, но падали на землю и разбитые щиты, обломки оружия... Радар на ходу крикнул, один из аримаспов неохотно вышел из схватки, подошел с Радаром к Николаю. Дышал он тяжело, воздух с хрипами вырывался из его широкой груди. На Николая смотрело суровое лицо немолодого человека. Железный шлем был надвинут по самые брови, единственный глаз блестел как слюда. - Это один из племенных вождей, - пояснил Радар торопливо. - А это царевич Коло... то бишь, Колоксай. Мы прибыли из дружественной Скифии... - Если она дружественная, - перебил племенной вождь, - то почему не вышлет военную помощь? Мы бы стерли с лица земли этих гнусных чудовищ... - Мы не так понимаем помощь, - ответил Николай мирно. - Мы могли бы выступить арбитрами, посредниками... Все-таки худой мир лучше доброй ссоры. Единственный глаз вождя яростно сверкнул: - Нет!!! Добрая драка всегда лучше худого мира. Мы рождены для битв. Мы аримаспы, дети неистового Арея! И мы это докажем, когда уничтожим эту помесь жаб, сычей и крыс! - Все понятно, - вздохнул Николай. - Простите, что отвлек вас от такого привычного и необходимейшего дела. Разрешите откланяться. Племенной вождь, успев отдохнуть, поспешил к месту схватки. Николай видел, как он ворвался в самую гущу противника, меч заблестел как молния. И снова жестокая улыбка заиграла на мужественном лице воина... Николай тронул поводья, но конь заворожено наблюдал за схваткой и делал вид, что не заметил команды. Его мускулы подрагивали, словно он повторял прыжки сражающихся на поле воинов. Рванув поводья, Николай заставил коня повернуть обратно. Рядом ехал Радар, его конь тоже с сожалением оглядывался на поле схватки. - Даже кони с ума посходили, - сказал Николай сердито. - Романтика!.. Воинская доблесть!.. Пасть за честь оружия!.. Не посрамим!.. Ладно, коням простительно, они меньшие братья, сами еще не шурупают. А это ж люди! - Может, одним глазом плохо видно? - предположил Радар. - Ты с двумя и то... - уличил его Николай. - Сколько они так уже дерутся? Радар пошевелил губами, посчитал в уме, сказал осторожно: - Да не меньше, чем полвороны... Хотя вру, с ворону будет! Когда Горакл проходил по этим краям, уже тогда дрались. Тогда сражение шло и по всем окрестным полям. - Люди и грифы гибнут за металл, - вздохнул Николай. - Конечно, за тысячи лет истребительной войны популяция уменьшилась здорово... Если не помирятся, то вовсе истребят друг друга. - Разве такие помирятся?.. Нашим внукам их уже не зреть. Только по песням, по легендам... А нам с тобой искать других союзников. - Где? Они вернулись в город. Усталые кони, чуя кормушки, рысцой понеслись к терему. Когда ехали через двор, вдруг раздался страшный звериный вопль, чем-то удивительно знакомый. Радар с подозрением покосился на Николая: - Это не ты?.. Тогда это другой дракон. Доподлинный. - Дракон? - не поверил своим ушам Николай. - Что удивляешься?.. Может, не дракон, кто-то перекинулся драконом, а назад не смог. Или не захотел. - Н-но... какой дракон? Змей Горыныч? - Не-а. Горынычи дикие, а этот натаскан для больших драк, потому и кличут его драконом. Я этого сам, помню, отлавливал по молодости... Я ведь из простых, при твоем деде Скифе в ловчих хаживал! - Пойдем посмотреть дракона, - сказал воспрянувший Николай. - Пойдем, - согласился Радар все тем же безнадежным тоном. Он привел Николая на заднюю часть двора. Еще издали Николай услышал зловоние. Возле забора был небольшой котлован, стены выложены валунами. Николай опасливо подошел к краю, заглянул вниз. Дракон лежал на дне. Мордой и размерами отдаленно напоминал носорога, только сзади туловище утончалось клином и переходило в короткий мощный хвост. Голова и вся спина покрыты толстыми костяными пластинами, довольно потертыми. Лапы тоже в панцире, как у ящерицы, зато брюхо серо-розовое, с редкой как коровы шерстью. - Теперь, - сказал рядом Радар, - драконов заводят больше для того, чтобы стравливать друг с другом. Простой люд тешится петушиными боями, кто побогаче - бычьими, а князья - драконьими... - Крыльев нет? - спросил Николай. Радар хмыкнул: - Крылатых отродясь не видали. С теми еще могли бы надеяться, а зачем этого держим - ума не приложу. В старину, говорят, от драконов целые войска разбегались! Либо брешут, либо ходили с палками. - Да, - сказал Николай разочарованно, - если не струсить, то копьями остановить запросто. А крепкий мужичок подкрадется с топором и... - То-то и оно. Одна видимость, что у нас дракон. Жрет много, проходимость невелика, ночного боя не признает... Зимой вовсе спит. К тому животное глупое, своих от чужих не отличает. Он со злостью швырнул булыжник в дракона. Попал в голову, глухо бамкнуло, будто ударили в толстый глиняный горшок. Дракон приоткрыл глаз, укоризненно вздохнул и опять заснул, на всякий случай накрыв голову лапой. - Да, - признался Николай вынужденно. - В современных условиях неэффективно. Пора полностью снять с вооружения. Разношерстное воинство, наспех набранное Аварисом из землепашцев, сгрудилось за воротами. Пародия на скифов-кочевников! Кони привыкли ходить в плуге и теперь с недоумением поглядывали на хозяев, которые зачем-то повзбирались им на спину. Халупники сидели на своих одрах как мешки с тряпками. Вместо копий и мечей - вилы, тяпки, даже лопаты и молотильные цепы. - Цепы - это хорошо, - сказал Николай тяжело. - Это же удлиненные нунчаки... - Осталась последняя надежда, - обронил Радар глухо. - Сокил! Князь Сокил с это время с сильным отрядом был уже неподалеку от пограничного городка данайцев. Еще Скиф или Агафирс разрешили им поселиться на своей земле, чтобы получать при обмене узорчатую ткань и безделушки из золота, столь ценимые при обрядах. Теперь это был добротный городок, из предосторожности обнесенный высоченной стеной, поверх которой всегда стояли наготове баллисты и бочки с песком. Солнце село, сумерки быстро сгущались. Как Сокил не противился, но младший брат Опанас настоял на ночевке. Город близко, разумнее подойти к нему утром, а то страхополохи шарахнут сдуру из катапульт, метнут огонь, от которого даже земля горит... Отряд быстро расположился на ночлег. Коней пустили в середину, далеко за лагерь вынесли усиленные караулы. Сокил долго умащивался у костра. Прежде чем лечь, выбрал с земли щепочки, палочки, даже крупные стебельки. В плащ укутался так, что и муравей к нему не заберется, к огню лег поближе, чтобы не озябнуть, когда выпадет роса... Опанас выудил из седельной сумки крохотную греческую амфору, которую перед самым отъездом тайком сунула ему великая ведунья пресвятой и непорочной Даны. Сокил вытаращил глаза: - Опанас... Ты ж такой яростный гонитель всего южного! - В виде исключения, - пробормотал Опанас. - Холодно что-то... Или захворал? Хочешь глоток? - Коли не шуткуешь, - ответил Сокил. Он высвободил руку из кокона, торопливо взял амфору. Рот его расплылся в блаженной улыбке, едва ноздри уловили запах. Опанас наблюдал, как старший брат сделал большой глоток... Глаза Сокила полезли на лоб, он замахал на Опанаса обеими руками, стал отчаянно шарить пальцами по воздуху. Опанас сунул ему крылышко рябчика, но Сокил возмущенно швырнул в него этим крылышком. - Что с тобой? - спросил Опанас, сдерживая радостное возбуждение. Сокил с трудом перевел дух, сказал уважительно: - Напиток богов?.. Такое чувство, будто душа от тела отделяется. - Да это... гм... из дальнего похода, - ответил Опанас разочарованно. - Если хочешь, пей... а я передумал. Лучше уж наш исконный кумыс, национальный напиток русича. Опанас сидел спиной к костру. Он привычно наблюдал темноту и прислушивался. Человек, который подобно Сокилу, смотрит в огонь, подобен слепцу. Если нужно быстро выстрелить, то и сам не сумеет, и от чужой стрелы не увернется... Дозор - защита слабая. Будучи парубком, он научился пробираться мимо часовых и ловко метать ножи в противника, умел из темноты бить стрелами на выбор в освещенных пламенем разодетых как фазаны данайских стратегов! - Да спи уже, - не выдержал он. - Мостишься, как собака на ночь. - Я не воин, я князь, - отшутился Сокил беспечно, не подозревая как глубоко уязвили эти слова Опанаса. Опанас хмуро косился на брата, тяжелые желваки перекатывались под кожей. Могучий, жесткий и свирепый в бою, привык стойко переносить тяготы военных походов, любим воинами, знает как управлять страной, но верховная княжеская власть по злой судьбе досталась этому неженке! Всего на час раньше проклятая данайка, вторая жена Ариана, произвела на свет ребенка, а его мать, урожденная княгиня Урюпинская, чуть запоздала... Теперь это разряженное ничтожество по праву старшинства унаследовало после смерти отца великокняжескую власть! - Князь должен подавать пример, - сказал Опанас сурово. - А ты вон седло под голову кладешь, неженка! - Никто не видит, брат, - отозвался Сокил беспечно. - Давай спать, брат. Утром войдем в город. Он свернулся клубочком, подтянул ноги к подбородку и стал посапывать, призывая сон. Опанас нахмурился. Доходили смутные слухи, что мать Сокила тайком научила греческому языку и ихней же грамоте, с той поры Сокил тянется к данайцам, часто посещает их городок. Отряд оставляет у городских ворот, ворота накрепко запирает, и никто не знает, как он проводит время. Поговаривают, что сразу же переодевается в эллинскую одежду, приносит жертвы чужим богам... Так ли? На Сокила похоже. Его мать даже зовет Скиллом на элинский манер. Однажды и его посмела назвать Октомасом, так он ее так турнул... Он мрачно покосился на спящего брата. Если правда, то отступнику не жить! Сокил дышал ровно и глубоко. Лицо стало мягким, добрым, как у человека, который повидал многое, многое пережил, но не ожесточился, сохранил доброе и спокойное отношение к людям. Губы его чуть раздвинулись, блеснула полоска белых зубов. Опанас уже отворачивался, когда взгляд зацепился за нечто блеснувшее под горлом брата. Осторожно приподнял плащ, всмотрелся. Под грубой вязаной рубашкой из козьей шерсти выглядывал краешек нательной рубашки из нежнейшего эллинского шелка! Он опустил плащ, вернулся к костру. Когда Волосожары начали блекнуть, за спиной завозилось, закряхтело, будто просыпался дряхлый старик. Сокил, зевая и потирая кулаками глаза, выглядывал из-под плаща как молодой барсук. - Как хорошо быть молодым, - сказал он с волчьим завыванием. - Даже в степи, у костра спится как нигде... - Ну и хорошо, - согласился Опанас, - только ты зубы не заговаривай. Иди проверь караулы. Ярослав еще молодой воевода, за ним нужен глаз да глаз. Сокил, уже сбросил остатки сна, легко вскочил и скрылся в темноте. Опанас неспешно лег, опершись на локоть, смотрел на светлеющее небо. Можно бы ткнуть Сокила мечом под ребро, только и делов. Тогда он, Опанас, стал бы удельным князем. Будь он политиком, так бы и поступил. Эллины, искушенные в этих делах, смуглокожие египтяне, с которыми скифы вели спор о древности происхождения, иудеи, ведшие отчаянную борьбу за выживание - все они подсказали бы именно этот путь. Но он человек, упырь всех возьми! Сокил, которого он ненавидит так люто, не узнает о его победе? К тому же народ жалеет невинно пострадавших... Самому бы унести ноги! А что скажут старейшины, что скажет суд вождей, что скажут воины, когда на рассвете укажет им на тайну, скрытую под вязаной рубашкой? Есть ли более страшное преступление, когда скиф меняет суровую жизнь, освященную веками, на изнеженное существование? Утром Николай проснулся от конского ржания, грубых голосов за окном и звона оружия. Во двор въезжала кавалькада пышно одетых всадников. Впереди ехал на рослом коне суровый воин в одежде рядового ратника. Из-под железного шлема холодно и недоверчиво блестели круглые как у совы глаза. Он завидел Николая на крыльце, медленно поднял руку: - Удельный князь Опанас приветствует тебя, Коло! Николай ощутил беду. Сердце заныло: - А где брат твой, Сокил? - Что я - сторож брату своему? - ответил Опанас с усмешкой. - Брат изволил бросить княжество и удалиться со всей скоростью, на какую способен его конь, в сторону Данубиса... - Почему? - Сегодня на восходе солнца совет воинов приговорил его к смерти. Он предал наши обычаи, которые боги велели хранить неизменными! Николай хмуро смотрел на новоиспеченного князя. Сокил провалился... Власть захватил этот профессиональный военный, ярый сторонник Даны. Впереди война... Аварис уловил кивок Николая, махнул гридням. Во мгновение ока на Опанаса набросились, стащили с коня, связали. - За что? - заорал Опанас возмущенно. Он оглянулся на свиту, но там уже неохотно слезали с коней, не отрывая злобных взглядов от нацеленных в них самострелов. - За то, - сказал Николай жестко, - что поднял руку на брата. За то, что самовольно захватил власть. Это при нашей-то выборной системе! За то, что в гордыне уже именовал себя удельным князем, а меня, великого царя победоносной Скифии, назвал в угоду враждебным державам просто по имени! Последнее недопустимо по размерам политического недомыслия и должно быть строго наказано по блестяще оправдавшей себя системе: "Бей своего, чтобы чужие боялись!" В сруб! Когда арестованного бросили под замок, Николай спешно произвел смотр воинству, что наспех собрали Радар и Аварис из невров, склотов и урюпинцев. Мешки с тряпками на конях!.. Мимо лихо проскакал, горяча коня, Аварис. Он был в щегольских доспехах, разряженный: - Мы победим, великий Колоксай! Мы победим все равно! - Дай боже нашему теляти да волка сожрать, - буркнул Николай, невольно подстраиваясь под образную манеру Радара. - Что-то не так... Ну-ка, еще круг! Аварис удивленно проскакал по двору, вернулся: - Ну как? - Что-то не то... Как мешок!.. Кстати, а где стремена? Аварис настороженно осмотрел коня: - Потничек на месте, узда в порядке, седло новенькое, амулеты вшил... Что еще? Ах, да, жертву забыл принести!.. Ладно, боги подождут, они ж бессмертные. Николай счастливо рассмеялся: - Значит, про стремена еще не слыхали?.. Правильно, их же царь Колоксай придумал! - Да что это? - Стремена - это... с тремя один справишься! Это... стремительность. Стремление. Это - победа! Тут же по указаниям молодого царя могучие ковали начали делать невиданные подпорки для ступней. Первый образец был готов за четверть часа. Радар сам испытал его, сделав несколько кругов по двору, неуверенно приподнимаясь на стременах, взмахивая руками, будто швырял копье или рубил мечом. Когда остановил коня, глаза княза-воеводы горели: - Великий царь!.. Ты, оказывается, великий чародей! Я стал впятеро сильнее! - Еще бы... Попробуй драться стоя с тем, кто сидит. К тому со стременами мы увеличим дальность конных переходов в пять раз! Весь день горели уголья в кузницах. Воины раздували меха, другие неумело лупили громадными молотами по наковальням, а сами ковали спешно делали стремена по единому образцу, который носил под усиленной стражей Аварис. Аварис взял на себя массовое производство, умело разделил операции для ускорения работ и в целях борьбы с промышленным шпионажем. Полсотни шорников спешно нарезали ремни и сшивали указанным образом, не зная даже, куда пойдет такая конная упряжь. Во дворе царила лихорадочная суматоха. Воины торопливо прилаживали стремена, садились с опаской, вскоре же сияли. Аварис сорвал голос, выстраивая первый отряд для выступления. Со стременами даже огородники ощутили себя богатырями. Радар подъехал на огромном как холм коне, спросил: - Это ты ревел сейчас? - Нет, - отмахнулся Николай, - то настоящий дракон. - А-а... Ну, тогда к удаче! Зверь старый, сурьезный, зря реветь не станет. Мимо в раскрытые ворота выходили первые десятки конников. Впереди гарцевал Аварис, взмахивая сабелькой, горяча коня. Отряд грянул песню: За свет вста-а-а-вали козаченьки, Опивполуно-о-очи Заплакала мо-о-оя дивчинонька Сво-о-ои ясни очи-и-и-и... Радар уже гарцевал возле уходящих, весело и грозно покрикивал: - Чего ухи опустил, как под дождем лопух?.. Гляди орлом, бей соколом!.. Казака и под рогожей видно!.. А ты куда тащишь мешок? Казак из пригоршни напьется, на ладони пообедает! Понял?.. Где казак, там и слава!.. Ха-ха, пусть жизнь собачья, зато слава казачья! Когда двор опустел, он тяжело слез с коня. Николай спросил: - А ты в бой не поведешь? - Староват становлюсь... Без малого шесть сотен стукнуло. Если Аварис изгоном не возьмет супротивников, то сражаться тут придется. В глухой защите. Так что мне еще придется помахать булавой... Николай прислушался. В кузнях неумолчно били молоты. Ковали стремена а также мечи, сабли, акинаки, топоры... Новое трудно входило в жизнь. Кроткая Апия нуждалась в защитниках с железными мускулами и булатными мечами. Гражданской войны, как таковой, не произошло. Передовые отряды Авариса совершили неслыханно быстрый переход и лавиной обрушились на лагеря Болеслава, Позвида и Мардуха. Непобедимые скифы были застигнуты врасплох, знаменитое воинское искусство не помогло, его не успели даже применить. Дали бой только кияне, которых повела в бой.. Моряна! Их успела благословить на сражение и веру отцов-пращуров Тещща. Прекрасно вооруженный отряд закаленных в битвах воинов весело сшибся в поле с равным по численности войском хлеборобов и огородников.. Но куда подевалось умение непобежденных? Привстав на стременах, воины Авариса сперва непостижимо дальним броском копий перебили массу воинов, а потом крушили страшными ударами уцелевших. Они били всегда сверху, в то время как люди Моряны тщетно пытались изменить позицию и не успевали понять, что же стряслось... Николай заслышал топот и в тревоге выскочил из кузницы, где с Радаром помогал ковалям. Вдали поднималось тяжелое пыльное облако. Когда приблизилось, донеслась удалая казачья песня, засверкали на солнце доспехи. Радар подтолкнул Николая к крыльцу. Оттуда наблюдали за подходившим войском. С Аварисом въехали во двор вожди покоренных племен. Позади всех везли связанной... Моряну. Николай поднял руку, и небо раскололось от приветственного клича: "Слава!" Радар кивнул гридням, те сняли с коня Моряну. Николай взглянул в ее огромные глаза, поспешно отвел взгляд. Колдунья, настоящая колдунья... Разве такие глаза бывают? - Развязать и отпустить, - распорядился он с неловкостью. Те самые гридни, молча ухмыляясь, стали распутывать веревки. Моряна испепеляла взглядом Николая, но тот упорно отводил глаза. Радар сам подвел ей коня, иронически поклонился. Моряна гневно тряхнула волосами, одним прыжком оказалась в седле. - Опять самого хорошего взяла, - сказал Аварис озабоченно. - Так мы ей всех хороших коней отдадим! Радар предположил: - А если она нарочно попадается, чтобы всех коней забрать? Моряна ударила коня пятками. Тот обиженно взвизгнул, и они стрелой вылетели за ворота. Кто-то не удержался, свистнул вслед. Николай спросил Авариса: - Как там воевода Болеслав? - Смолоду ворона не летала в поднебесьях, - ответил Аварис весело, косясь на Радара и явно подражая его интонациям, - не полетит и под старость... Как говорит могучий Радар: унянчили дитятку, что и не пикнуло!.. Болезнь его расшибла, принес присягу лежа. - Медвежья болезнь? - спросил Радар, польщенный вниманием. - Похоже... Великий царь, вели накормить людей? Сзади раздался сильный трубный голос: - Это моя забота! К ним шел, раскинув руки, улыбающийся Чугайстыр. По всему двору молодые волхвы - откуда только и взялись - уже расставляли праздничные столы. Гридни сбивались с ног, выкатывая из подвалов бочки с хмельным медом. Николай решил было, что подземные хранилища идут от центра Земли: из темных глубин появлялись копченые окорока, огромные связки домашних колбас, все новые бочки с медом и брагой, опять окорока... Егеря привезли вепрей, лосей, туров, медведей, мелкую заполеванную живность. Наскоро освежевав, все это насаживали на вертела, жарили на углях, тут же взволакивали на столы... Торжеством распоряжался Чугайстыр. Вместо веревки на нем был широкий пояс пурпурного цвета, на боку болталась баклажка, потерявшая цвет за долгие годы подполья и конспирации. Вместе с Радаром он метался по необъятному двору, орал, гонял поваров и помощников. Это была стихия Чугайстыря. Накормить и напоить он мог с помощью Апии все человечество. Когда столы были накрыты, явились Арпо и Липо, отныне - Арпоксай и Липоксай. Арпоксай был перепачкан землей, и Николай распорядился отмыть старшего брата и переодеть в чистое. К Липоксаю приставил стража, чтобы средний брат не убежал на чердак. Правда, средний брат и так на прочной веревочке: обещано рассказать про разбегающиеся галактики... Когда все расселись, от главного терема показалась небольшая процессия. Скифы встали и в почтительном молчании смотрели на великого Таргитая. Он сам шел, гридни только почтительно поддерживали под локти. - Ты повзрослел, сын мой, - сказал Таргитай, усаживаясь на почетное место. - Твои поступки - поступки не мальчика, но мужа. Меня это радует. - Это просто, - ответил Николай при общем уважительном молчании. - Это делал еще не я, это говорили за меня моим голосом и поступали за меня мои предки. Уж они навидались всякого! А что я? Буду говорить сам позже. Когда взматерею разумом. Он поймал на себе пристальный взгляд Арпоксая. Старший брат смотрел усмешливо, одобрительно, но с удивлением. Словно бы от скамьи, на которой сидит младший брат, скорее можно дождаться умных речей, чем от самого искателя схваток и приключений. К вечеру, когда пир был в разгаре, за воротами послышался тяжелый конский топот. Аварис вскочил с легкостью, словно и не пил только что, не орал пьяные песни. Был он абсолютно трезв, и по мановению его руки у ворот выросли вооруженные воины. Николай перехватил его вопрошающий взгляд, махнул рукой. Ворота распахнулись. Там стояло двое всадников. Первый был сам как гора, и конь под ним был как гора, а рядом на легком коне Моряна казалась сидящей на жеребенке. Она красиво подняла коня на дыбы и крикнула звонким голосом: - Колоксай!.. Ты гнусно оскорбил меня!.. По закону предков я имею право на защиту. Мой старший брат вызывает тебя на поединок! Огромный всадник тяжело сделал несколько шагов вперед. Это была гора металла, лишь в прорезях шлема угадывалось живое. Копье было размером с днепровский ясень, а меч размером в рост человека. - Колоксай, - раздалось из-под шлема угрюмо. - Ты оскорбил мою сестру. Я требую божьего суда. Пусть великий Род даст победу правому... Николай ощутил себя в центре внимания. Рука его дернулась к мечу, он гневно выпятил грудь, чтобы все видели и оценили его невольный порыв отважного воина. Он спросил громко: - Разве я оскорбил твою сестру? Если она что-то поняла не так, я приношу извинения. Это тебя удовлетворяет? Гигант и его конь внимательно слушали. Конь оказался сообразительнее, ибо кивнул и повернул обратно. Старший брат послушно следовал с конем, честно признавая интеллектуальное превосходство четвероного друга. На выходе из ворот возле них оказалась Моряна. Жеребец под ней бешено вращал глазами и бил копытом. Моряна бросила брату несколько резких слов, тот потянул узду. Конь ржанул что-то вроде: "Ты не прав, Вырвидуб...", но упираться не стал. - Ты не прав, Коло, - прогудел гигант. - Мы не принимаем твоих извинений. - Вы не принимаете с конем? - С конем, - ответил гигант честно. Оглянулся на сестру, добавил: - И вон с ней тоже. - А если я не выйду на поединок? Гигант долго раздумывал. Моряна давала ему отчаянные знаки. Конь негромко заржал. Похоже, что сжалился над немощью и что-то подсказывал. Вырвидуб вытаращил глаза: - Как же без поединка? Ты всегда был готов! - Я против самосудов. Моряна опять махала руками и делала страшные глаза. Гигант прислушался и покорно повторил: - Ты подлый трус! Выходи. Николай бросил Аварису: - Я на провокацию не поддамся. Арестуйте этого дурака! В сруб его на пятнадцать суток. Гигант не успел и пикнуть, как на него набросили аркан. Целая дюжина гридней дернула за веревку, и Вырвидуб грохнулся так, что земля загудела и качнулась. - А Моряну в мою светелку, - добавил Николай. - Оружие оттуда убрать, стеречь крепко. Николай опустился за стол рядом с Аварисом. Тот наблюдал краем глаза за связанным, которого волокли в поруб. Гигант недоумевал, возмущался, орал. - Эта девка прямо преследует меня, - пожаловался Николай. - Еще и братьев на меня накусикала! Что с нею делать? - Может, удавить? - предложил Аварис. Взглянув в лицо Николая, поспешно сказал: - Побудет в тереме, а под покровом ночи ты ее... того, выпустишь. А то сейчас ее раздерут по пьянке. - Правильно. - Ты вельми мудро поступил. Этот мордоворот в поединках непобедим! Силен, как сто человек. - Но не сильней коллектива... Сперва Моряна воевала против ненавистного жениха - понятно. Затем против защитника культа Апии. Но какого дэва ей нужно теперь? Аварис отвел глаза: - Кто баб разберет... Это ж мы, люди, произошли от благородных ведмедев. А вот бабы.. Кто гутарит: от абезьянов, это значит - повадки такие, а кто - от змей. Мол, характером схожи. Ты ж знаешь, если змея проживет дважды по семь лет, она превращается в яжа или, как говорят поляне, в смока. Страшные кровожадные зверюги!.. Так что змей надо бить всюду, где узришь. А вот если яжи-смоки проживут еще дважды по семь, из них получаются драконы и драконши. Так вот, может быть, если драконша проживет дважды по семь, то вылупливается вот такая зеленоглазая? Николай дождался момента, когда за столом началось взаимное братание, объяснения в дружбе и ув-в-важении, тихонько встал и стал пробираться к терему. Сердце учащенно колотилось. Бедная воинственная Моряна!.. Одна под стражей в темной комнате слушает пьяное ликование противника... Моряна испуганно оглянулась на стук двери. Николай на ходу снял тяжелый пояс, с облегчением повесил его вместе с мечом на стену. Девушка следила за ним большими глазами, постепенно ее лицо принимало надменное выражение. - Привет, - сказал Николай. - Извини, придется задержаться до темноты. Народ гуляет... Контролировать трудно. А экстремисты настроены решительно. Попросту прикончат тебя и скажут, что так и было. Моряна презрительно фыркнула. Николай решительно предложил: - Чаю хочешь? Извини, я хотел сказать: меду. С орехами! - Подавись ты ими!, - ответила она грубо. - Не хотел бы я такую кобру в жены... Как говорит Аварис: яжи, смоки.. И в самом деле, если дважды по семь лет? Она презрительно хранила молчание. Николай подошел к окну, выглянул. Поинтересовался: - Моряна, не довольно ли устраивать на меня эти... нападения? Девушка ответила решительно: - Я своего добьюсь. Николай в растерянности прошелся по комнате, поинтересовался: - Может, ты все еще выступаешь как сторонница культа Даны или Апии?.. Это у нас всего лишь недоразумение? Она фыркнула: - Дана, Апия... они сами постоят за себя. Мой бог - мое сердце! Только ему я подчиняюсь. - Жаль, - ответил он мягко. - Я думал, мы могли бы остаться друзьями. Она тряхнула головой: - Друзьями? Ни за что! - О, господи, - вздохнул он. Под руки попался музыкальный инструмент: кобза не кобза, бандура не бандура, но струны имеются, лады обозначены... Моряна наблюдала с презрительной усмешкой, а он осторожно трогал струны, прислушивался, запоминал звучание, кое-где отпустил, басовую подтянул, подстроил остальные... Его пальцы взяли пробные аккорды. Моряна удерживала блистательную надменность, хотя в глазах росло удивление. Николай настроил последнюю струну, начал потихоньку подбирать мелодии. Ночь, горница, стены из чудовищно толстых бревен. Сумерки, что сгущаются по углам... Он тихонько напевал, не замечая, что голос становится громче и громче. Под окнами замерли шаги охранников. Николай переходил от песне к песне - вокруг жестокость, льется кровь, всюду культ меча, а здесь только любовь, ибо только песни о любви могут быть противовесом, противоядием, спасением, очищением... Моряна сидела неподвижно. Сумерки подкрались незаметно, в горнице быстро сгущался мрак. Пора было зажечь свечи, но и гридень за дверьми заслушался, и сам Николай не мог оторваться от струн. Песни о любви, песни о любимых... Наконец он опомнился: - Ого! Извини, Моряна... Думаю, уже можешь уйти. Перепились, не до тебя. Бери доброго коня, не поминай лихом. Моряна послушно поднялась. Глаза ее обшаривали лицо Николая. - Коло, - выдохнула она. - Почему ты... почему никогда... так не делал? - Ну... были причины. - Коло, если бы так раньше! Это ж куда большее чародейство, чем превращаться в дракона!. Ты победил, Коло! - Да ладно, чего там... Вот еще!.. Я не воевал с тобой! - Ты победил, Коло. Ты пробил невидимым чародейским мечом мое сердце!.. Я чувствую в нем боль... но не хочу, чтобы боль утихала! - Пройдет, - пробормотал он. Ее глаза блеснули гневом: - А я не хочу, чтобы прошло! Не смей вытаскивать меч из моего сердца! Он отшатнулся: - Ладно-ладно, успокойся! Она подошла к окну, Николай подал знак гридню, что зачарованно стоял столбом во дворе, задрав голову к окнам, откуда только что лились колдовские заклинания нового волхва. Гридень сбегал к коновязи и вернулся опрометью, держа за узду белого жеребца. Моряна оглянулась на Николая, глаза ее странно блеснули. Она помедлила, но Николай не двигался. Девушка вздохнула, замедленно взобралась на подоконник. Оттуда еще раз посмотрела на Николая... В воздухе коротко блеснуло. Николай успел увидеть красную молнию, что выплеснулась у него из груди. На полдороге она ударила о точно такую же, разве что цветом понежнее, которая сверкнула из груди Моряны. В воздухе запахло озоном. Николай ощутил странный щем в груди и сладкую боль в сердце. Хватая ртом воздух, как кистеперая рыба во время первого рейда по суше, он протянул руки к девушке... В этот миг грянул гром, в горнице потемнело. Между Николаем и Моряной оказалась Тещща!.. Разъяренная, изрыгающая огонь и дым, в правой руке она держала короткое копье с широким лезвием, похожим на гигантскую бритву. Тещща похудела, глаза ввалились, зло сверкали из черных ям на сморщенном лице. Дышала она с хрипом. - Твое дело победило, - прошипела она люто. - Но ты... останешься здесь! Она коротко взмахнула копьем. Спасения не было: с трех шагов ни увернуться, ни промахнуться, а по замаху Николай успел понять, что ведающая Ведами не родилась сразу ведуньей... Отточенное лезвие неслось ему в грудь, как вдруг мелькнуло легкое тело, рядом с Тещщей оказалась Моряна. Копье очутилось в ее руке. - Матушка, - выдохнула она, - не надо... - Это же враг! - взвизгнула Тещща. - У нас не будет другой возможности! Мы повергнуты, мы прячемся в норы... Убить его, убить!!! Моряна сломала копье о колено и обломки швырнула в окно. Тещща изумленно смотрела на девушку, потом перевела ненавидящий взгляд на Николая: - Околдовал девку, проклятый... Тьфу-тьфу! Сгинь, нечистая сила! Полыхнул огонь, запахло серой, и Тещща исчезла. Моряна снова вспрыгнула на подоконник. Николай протянул к ней руки, но девушка теперь почему-то пугливо отводила глаза. Лицо у нее было виноватое и несчастное... Через мгновение внизу радостно заржал жеребец. Часто постучали копыта и стихли, а в другое окно со двора еще громче донеслись удалые песни воинов, гостей и работников посольств, среди которых особенно громко звучали голоса представителей южных стран. Николай высунул голову в окно, успел проводить легкую всадницы взглядом. Чародейский меч в сердце? Это она всадила свой меч ему в грудь и там оставила! Сладкая боль, щемящая боль, не утихай... А начнет утихать, он повернет рукоять, растравляя рану. На необъятном дворе при свете факелов продолжалось пиршество. Обглоданные кости и туши кабанов сбрасывали под столы, где дрались за сахарные кости огромные псы, на скатертях появлялись новые жареные туши кабанов. В кубки лилось крепкое кипрское. Оказывается, хитрый Чугайстыр не только наладил контрабанду, но и сам давил виноград в собственных давильнях... Гремели песни. Сперва боевые, захватнические, потом пели про коней, ибо какой же скиф без верного друга - коня? "Распрягайте, хлопцы, коней...", "Ой, при лужку, при лужку..." Когда души размякли, пели про любовь, по ее последствия. И про страдания от любви, когда нас не любят... Вдруг Николай услышал спокойный доброжелательный голос: - А ты молодец, Николай. Николай резко обернулся. В комнате возник и медленно шел к нему Арпоксай. Снова повеяло добротой и силой, но сейчас Николай не мог оторваться от глаз Арпоксая. Из них струился ровный и ласковый свет. - Арпоксай, - пролепетал Николай потрясенно, - ты знаешь... кто я? Арпоксай кивнул. Он взял Николая под руку, и они медленно пошли по анфиладе горниц. - Ты поступил мудро, - признался Арпоксай. - Честно говоря, от тебя этого не ожидали. К тому же проклятая старуха здорово спутала нити, вздумав подменить Колоксая... - Арпоксай, а ты... сторонник Даны или Апии? Арпоксай дружески сжал локоть Николая. - Я из братства Тайных Волхвов. - Они за кого? - За прогресс. Так называется в твоем мире? Мы исповедуем религию, что все люди рождены из крови солнечного Прабога. Потом долго жили в грязи и скотстве, забыли о солнечной породе, теперь долго и трудно карабкаются вверх к богам... В конце-концов встанут с ними вровень. А пока поклоняются ложным идолам. - А какие не ложные? - спросил Николай осторожно. Арпоксай открыто и широко улыбнулся: - Не знаю... Культ Апии, как и культ Даны, только ступенька... А стоя на крыльце, много ли рассмотришь в тереме? - А много вас? - спросил Николай. На лицо Арпоксая набежала тень: - Очень мало. Лишь самые знающие, проникшие в суть вещей, входят в круг. А как много таких, что встали бы вровень да растрачиваются на пустяки, вроде приобретения сокровищ, власти, женщин! Становятся царями, завоевателями... Нищие духом! Так и не доросшие до Великого Знания... Внезапно он замолчал, лицо его стало отстраненным. Николай тоже прислушался, но кроме пьяных выкриков со двора ничего не услышал. - Не делай этого, - проговорил Арпоксай раздельно. Он неподвижными глазами смотрел в пространство. - Ты погубишь так весь народ... За сорок лет скитания в пустыне вымерли все твои соратники. У тебя осталась жалкая горстка молодежи... Николай благоговейно задержал дыхание. У Тайного Волхва был сеанс гиперсвязи. - Иди на север, - продолжал Арпоксай настойчиво. - Там благословенная страна, люди мирные, добрые. Приютят, помогут. У них богатые города, тучные нивы. Если вы не совсем озверели в пустыне, вас встретят ласково... Нет-нет, заслона не опасайтесь! Пока доберетесь, все главные силы уйдут в Малую Азию, там сейчас горячая точка. Проскользнете беспрепятственно. Могучая Троя, что закрывает вам путь, падет не скоро, успеете добраться и поселиться в благодатном крае... Он открыл глаза, шумно перевел дыхание. Лицо его порозовело. - Хорошая слышимость? - спросил Николай. - Много помех. Мы, Тайные Волхвы, живем по всему свету. Мысленно общаемся поневоле, нас мало!.. Собери со всего света, в одной горнице поместимся. Общаемся, хотя правители часто дерутся друг с другом. Дети, что с них возьмешь! Только долгое и медленное воспитание... Но иной раз Тайный Волхв наметит правильный путь, а придет дурак и все перепортит, переломает, уведет на ложный путь! Разве мало народов, что вовсе исчезали и лица земли? Послушались ложных пророков... - Богатырей не останется? - спросил Николай тихо. Подсознательно он напряг и распустил могучие рельефные мышцы. Арпоксай усмехнулся: - Разве это плохо? Общество повзрослеет, умнеет. У вас есть поговорка: сила есть - ума не надо. Это результат утечки информации из Кодекса Тайного Братства. У нас говорят: сила - уму могила. - Но ведь уйдет и чародейство? - Чародейство - тупик. Каждый добивается всего сам... Чародейство нельзя передать по наследству, как, скажем, и спортивные результаты. Перспективнее иной путь, мы называем его наукой. Странноватое название, но народ к чему не привыкает? Они стояли теперь на открытой площадке наверху терема. Далеко внизу расстилался двор, на котором было тесно от праздничных столов. Как муравьи кишели воины, гости... Николай спросил тихо: - Арпоксай, как мне вернуться в свое время? - Кто о чем, а вшивый о бане... Тебе о Великих Истинах, а ты о девке, как будто умелых да понятливых в твоем городе мало. Ты ж сам за нее держишься, а то б тебя вышвырнула та карга, ее матушка. Николай ахнул: - Тещща - ее мать? Моряна назвала ее матушкой, но я думал из вежливости. - Мать. А Чугайстыр - отец. Религиозный раскол прошел через семью, так бывает. Не вешай нос, я сам тебя отправлю. - Без моего подсознательного участия? - Да. Удивлен?.. Почему, обладая такой властью, не стал властелином мира? Дурень ты еще, хоть и грамотный. Мелочи меня не интересуют. По-настоящему, друг мой, миром правят идеи, а не цари! Они постояли некоторое время молча. Николай с грустью смотрел на этого человека, который стал дороже родного брата, но которому оставаться в этом жестоком диком мире. - За реформу не волнуйся, - сказал Арпоксай тихо. - Теперь все пойдет по этому пути. - Я помог хоть немного? - Да. Колоксай бы сделал то же самое, мы бы сумели, но у него получилось бы с ненужными жертвами... Ну, будь здоров! Николай напрягся, ожидая грома и молнии, но глаза на миг застлало темным, и в следующий миг он уже был в своей московской квартире. Из раскрытого окна доносился шум городского транспорта. Позванивала посуда в холодильнике. Из приемника раздались сигналы точного времени. Часто стучал будильник... Ни одного живого звука! Даже воздух был сухой, с изъятыми из него ароматами, разве что с добавлением запахов бензина, резины, бетона. Да, здесь забыли про Апию. Внезапно зазвонил телефон. Николай машинально снял трубку, а в следующий момент понял, что сейчас говорить ни с кем не может. - Алло!.. Алло!.. - надрывался в трубке далекий голос. - Да, - ответил он, запоздало узнав голос Марины. - Нико! - обрадовалась она. - Куда ты скрылся? - Да так, - пробормотал он. - Дела, знаешь ли... - Нико, я тебя обожаю!.. Нико, ты был сказочно великолепен!.. Ж-жуть, как ты разделался с финалистами!.. Тренер чуть с ума не сошел от счастья, кинулся тебя искать, а ты даже до раздевалки не дошел... Он пробормотал: - Что-что? Повтори-ка... Голос в трубке верещал от счастья и обожания: - Нико!.. Ты бог! Я говорю, никто не ждал, что ты вообще выиграешь соревнование! Да еще с таким блеском! Если бы тебя не увели с полдороги, тебя бы разорвали на сувениры! Теперь на сумках будут рисовать не какого-нибудь Сунь Ху... ну, ты знаешь как дальше, а тебя! Нико, я люблю тебя безумно!.. Позволь, я сейчас приеду к тебе! - Да я сейчас, понимаешь, устал... - пробормотал он. - Я не буду надоедать! - заверещало в трубке. - Спасибо!!! Я выбегаю!!! Он прислушался к гудкам, растерянно положил трубку. За окном прогрохотала электричка, и ему послышался грохот промчавшегося мимо табуна. Значит, свирепый Коло выступил вместо него? Будущее помогло прошлому, прошлое - будущему? Некоторое время он лежал в кресле совершенно опустошенный. Черт, самое странное и удивительное, что в том жестоком мире он никого даже пальцем не задел! А не то, что кулаками или мечом! Его стальные мышцы и умение каратэки не востребовалось... Над головой осторожно бамкнули стенные часы, и тут его подбросило как пружиной. Сейчас придет эта восторженная дура, что вовсе не заметила подмены! А он не может пробыть с ней ни минуты, возьмет и удушит. Судорожно метался по комнате, переодеваясь - пропах конским потом! - бросился к дверям, но в этот момент раздался звонок. Стиснул зубы от отчаянья, Николай обречено повернул собачку замка. Марина перешагнула порог медленно, не сводя с него напряженного взгляда. Николай отступил, инстинктивно напрягся, ожидая, что она с визгом бросится на шею, перепачкает пудрой и сладостями. Марина стояла неподвижно. В ее огромных зеленых глазах медленно гасли золотые искорки. Николай прокашлялся, неуклюже сделал приглашающий жест, чтобы проходила в комнату, а сам нацелился сбежать, но внезапно в необъясненном озарении увидел ее... - Моряна! - сказал он осевшим голосом. Она бросилась ему в объятия. Слезы брызнули из ее изумительных глаз, и было их так много, что рубашка мгновенно у него на груди промокла. - Колоксай вернулся, - сказала она, все еще всхлипывая и вздрагивая. - Доволен, как лось!.. Рассказывает про какие-то рукопашные схватки, где он всех одолел.. Полез ко мне, а я ничего не пойму - опять ты не тот... Слава Апии, Арпоксай открыл мне страшную тайну! Я и умоляла его... - А как же... - начал он. И замолчал. Колоксаю Марина с ее запросами и запасом слов как раз будет наилучшей парой. И счастлива в том мире будет по завязку. Моряна изредка вздрагивала у него не груди, но уже улыбалась сквозь слезы. Николай сказал с чувством: - Слава Апии! Да здравствуют Тайные Волхвы! Теперь Николай, дитя системы "айн киндер", не жалуется на нехватку родственников. Время от времени в дверь его московской квартиры раздается громкий жизнерадостный стук. Николай вздрагивает: прибыли дети степей. Тесная квартира наполняется тревожными запахами пожаров, конского пота, горящего железа. Родственники втаскивают в прихожую туши оленей и медведей - хорошо, если догадаются освежевать заранее! - вкатывают бочонки с медом, брагой, красной рыбой, икрой. Николай в отчаянии начинает ломать голову: как все впереть на крохотную кухоньку да разместить в маломощном холодильнике, а родственнички, покровительственно похлопав его по влечу, торопливо говорят: "Пойдем, посмотрим город" и уходят. Вы их сразу узнаете на улицах. Дети степей! Но без колдовства не обходится и теперь. Иначе откуда Тещща узнала, что зять должен целовать ей руку и выносить мусорное ведро?
[X]