Книго

---------------------------------------------------------------
 : [email protected]
 Начало рассказа утеряно
---------------------------------------------------------------
 . . .
У  нас  в  Ненашкине прошлый год немецкие самолеты повадились пролетать, два
раза бомбы спускали, убили телку Дуни Балыгиной. Так с тех пор  как  загудят
антихристы, так петухи рысью бегут под стрехи, хоронятся.
     - Зверь и тот его ненавидит!  - сказал человек с фонариком. - Шерсть на
собаках дыбом становится, как заслышат они ихний лет. Вот до чего ненавидят.
     -  Буде врать-то! - сказала проводница. - Отколь  пес разбирает,  какой
летит: ихний или наш.
     - А ты его спроси, отколь он знает,  - ответил  хриплый голос. - У тебя
одно  занятие -  никому нипочем не верить.  Билеты по  десять минут в  руках
вертишь. Все тебе метится, что они фальшивые.
     - Пес все  может  определить, -  сказал примирительно  боец.  - У ихних
самолетов гул специальный. С подвывом.
     - Сам ты с подвывом! - огрызнулась проводница.
     Паровоз  неожиданно  дернул.  Страшно  лязгнули  буфера,  еще  страшнее
зашипел   Девушки  с  ватной  фабрики  с  визгом  бросились  к  выходу;
оказалось, что все они  провожали подругу. Женщины  торопливо  попрощались с
бойцом и спрыгнули уже на ходу.
     - Дымок! - тревожно кричали они из темноты вслед поезду. - Дымок!
     - Дымок!-кричал и боец, стоя на площадке и  оглядываясь. Но Дымка нигде
не было.
     - Пропал пес, скажи на милость! - бормотал смущенно боец, возвращаясь в
вагон. - Вот незадача, скажи пожалуйста!
     - Да здесь он, дядя Ваня, - раздался  из темноты  мальчишеский голос. -
Схоронился у меня в ногах, весь трясется.
     - Это кто говорит? - спросил боец.- Ты, Ленька?
     - Я.
     - Ленька Кубышкин из Кобыленки? Кузьмы Петровича сын?
     - Он самый.
     - Дай-ка я около тебя сяду.
     Боец протиснулся к мальчику, сел, опустил руку,
нащупал  дрожащего пса, вытащил его  за загривок  и  посадил к себе  на
колени.
     - Вот,  понимаешь, навернулась забота, - сказал боец. - Увязался Дымок,
что с ним поделаешь! А  женщины мои небось измаялись там на станции, все его
кличут. Чего ж теперь будет-то?
     - Ничего не  будет, -  сказала  проводница,  - кроме того,  что я  тебя
высажу  с  этой  собакой в  Кобыленке.  Взял моду  с собаками  в такое время
кататься! Билет на нее есть?
     -  Нету, - сказал боец. - Я ж ее не  брал,  она  сама в вагон влезла, в
ногах схоронилась.
     -  Мне какое дело-  ответила  проводница, - сама или не сама. Мне давай
билет и общее согласие пассажиров на провоз ее в этом вагоне. И справку, что
она у тебя здоровая. Ишь моду взял какую, - собаками сейчас займаться.
     -  Иди  ты,  знаешь  куда!  -  сказал  из   темноты  хриплый  голос.  -
Бессовестная!  По  человечеству надо судить. А у тебя заместо ума - тарифные
правила!
     -  Поговори  у  меня!-угрожающе  сказала  проводница,  но  ей  не  дали
окончить.
     Вагон зашумел так грозно, что проводница ушла. Она так хлопнула дверью,
что старуха, сидевшая у дверей, перекрестилась:
     - Исусе Христе! Так ведь и голову отшибить недолго!
     - Слыхал я, Ленька, что от отца, от Кузьмы Петровича, писем весь год не
было,-сказал, помолчав, боец.
     - Не было. Все не пишет.
     - А ты не беспокойся. Иной человек и жив и его  осколком даже нисколько
не царапнуло, а он писем не пишет.
     - Обстановка, что ли, не позволяет? - спросил хриплый голос.
     - Бывает, обстановка. А бывает, и характер у человека такой.
     - Надо  быть, нету уже  в  живых человека, раз он цельный год вестей не
подает, - сказала старуха, сидевшая около двери, - Охо-хошеньки!
     - Не  отучились  вы каркать!  -  рассердился  боец. -  Вместо разговору
всегда у  вас, у  старых, один карк. То  рваную  подошву нашла на дороге - к
беде! То воробей влетел в избу -  опять худо! То лошадь приснилась, -  быть,
значит, пожару. Выдумки у вас слишком много. Паренек ждет отца,  надеется, а
ты  ему  сомненье  даешь. С  какой это стати, интересно? К  чему  это  такой
разговор!
     - А я,  дядя  Ваня, нисколько не беспокоюсь,  - тихо  сказал мальчик. -
Папаня мой жив. Я это сегодня узнал.
     - Товарищей его встретил, что ли?
     - Нет, не товарищей. Через экран я узнал. Боец уставился на мальчика.
     - Через какой экран? Очумел, что ли!
     -  Да  нет,  дядя  Ваня, честное пионерское-не  очумел.  Только приехал
третьего дня в Кобыленку из  Клепиков Валя Лобов и говорит: "Хочешь, Ленька,
своего папаню видеть в  геройской обстановке? Ежели хочешь, то езжай  первым
поездом в Клепики, иди в  кино и смотри картину "Сталинград". И увидишь ты в
ней своего родителя  живого  и  невредимого". Я  и  поехал.  Пошел  в  кино.
Мальчишки у  дверей толкутся,  все  без  билетов - и  никого не пускают. Все
оттирают  и  оттирают  меня от дверей,  а за ними  уже  звонок звенит.  Я  и
заплакал.  От  досады на этих мальчишек заплакал. Мальчишки смеются: "Гляди,
какой нервный!" Тут я им и объяснил свое положение. Зашумели они:
     "Чего ж  ты  молчал,  гусь лапчатый!  Сеанс  уже  начинается!"  И давай
колотить в дверь кулаками. Милиционер выскочил - старенький уже, усатый -  и
кричит:  "Марш отсюдова!  Я  вас,  огольцов, всех  позабираю!"  А  мальчишки
вытолкали меня вперед, все кричат, все разом милиционеру рассказывают, зачем
я в кино приехал. Милиционер взял меня за пиджачок, втащил в дверь, говорит:
"Ну ладно, иди. Только смотри  - без  обману".  А  со  мной  трое  мальчишек
все-таки влезло. Сел я, смотрю, - и до того мне страшно! И все  жду. И вдруг
вижу: папаня  мой бежит по двору  в каске, стреляет, и  за ним бегут  другие
бойцы. И лицо у него так-то суровое, крепкое. И тут я
закричал и  ничего больше  не помню. Будто уснул сразу, а  проснулся  в
комнате у  директора кино. Сижу на диване, директор - девушка такая веселая,
в ватнике, -  меня  водой  отпаивает, а милиционер  стоит рядом  и  говорит:
"Первый случай в моей  практике, а  стою я в этом кине  уже два года". Потом
директор велела мне подождать,  ушла и,  как сеанс  окончился, принесла  мне
кусок  пленки   с  папаней,   сказала:   "Береги  и  отпечатай  при   первой
возможности".
     - А ну покажь! - сказал боец.
     Мальчик вытащил из кармана завернутый в бумагу кусок пленки.  Человек с
хриплым голосом зажег электрический фонарик и осветил пленку. Боец осторожно
развернул ее и посмотрел на свет.
     -  Беда!  - вздохнул он.  -  Мелкая очень  печать,  все  навыворот!  Не
разберу.  А  охота  мне  Кузьму Петровича посмотреть  в сталинградском  бою,
большая охота.
     - Счастье тебе, малый,  - сказал человек с хриплым  голосом. - Истинное
счастье!
     -  А наши старухи-дуры, - пробормотала старуха, сидевшая у двери, - все
на кино ругаются. Мельтешит, говорят, перед глазами и мельтешит!
     -  Вот те и мельтешит! - сказал боец.  - Слыхала, какой  случай? За это
незнамо кого благодарить надо.
     - Уж истинно, благодарить, - согласилась старуха. - За утешение, за то,
что отца повидал. Великое дело!
     Паровоз засвистел, начал тормозить.
     - Кобыленка! -  сказал  мальчик  и встал.  - Ну, мне  сходить. Вы, дядя
Ваня, дайте мне Дымка. Я его завтра к вашим назад отвезу.
     - Вот выручил! - радостно сказал боец. -  А то душа у меня не на месте.
Жаль собаку. Возьми  его на  руки, держи крепче. И  папане обо всем  напиши.
Привет от меня, от Ивана Гаврюхина. Ну, шельма, прощай!
     Боец  потрепал собаку по спине, по ушам,  потом погладил.  Мальчик взял
Дымка, спрятал под пальтецо и быстро вышел. Я вышел вслед за ним на открытую
Книго
[X]