Книго

  

ВАДИМ ПАНОВ

И В АДУ ЕСТЬ ГЕРОИ

Новый синтетический наркотик “стим” оказался способен порождать чудовищ не только в воспаленном мозгу наркоманов. Благодаря “стиму” пришел в этот мир верный слуга Великого Господина. Пришел, чтобы возродить посеянные тысячелетия назад семена Ненависти. И снова, как уже случалось в далеком прошлом, смертельная опасность заставила нынешних хозяев Земли — людей объединиться с потомками древних магов, правивших планетой в доисторические времена. С жителями Тайного Города.

ПРОЛОГ

Москва, ВНИИПВВЧ при АН СССР, 1989 год.

И сколько раз он уже сделал это? — зачарованно спросил Монастырев.

Не считал, — честно признался ассистент, — точнее, сбился. Но он не слезает с турника тридцать минут.

Невероятно.

Они сидели за столом перед огромным, во всю стену окном, открывающим вид на большой зал. Штанги, тренажеры, внушительных размеров гантели, гири — в зале было собрано “железо”, которому позавидовал бы любой спортивный клуб, а в центре возвышался турник, на котором сноровисто подтягивался среднего роста, голый по пояс мужчина, щедро расписанный синими уголовными татуировками. Его телосложение никак не соответствовало понятию “атлет”.

Показатели? — словно подопытный мог услышать через плотное стекло, тихо поинтересовался Монастырев.

Датчики были закреплены прямо на теле уголовника, и тонкие провода шли на расставленные в зале многочисленные приборы. Ассистент бросил взгляд на самописцы:

Он едва начал уставать.

Невероятно, — повторил Монастырев. — Когда был сделан последний укол “ратника”?

В субботу.

Два дня назад! И эффект наблюдается до сих пор!

Это прорыв, Геннадий Прокопьевич, — ассистент восхищенно посмотрел на Монастырева. — Это гениальное достижение! Это...

Это только начало, — прошептал Монастырев, — это только начало.

Уголовник продолжал подтягиваться с равномерной неторопливостью механического поршня. Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх... Его лицо, невидимое наблюдателям, было угрюмо, а по низкому лбу медленно стекала первая струйка пота.

Ну, и на какой стадии разработок мы сейчас находимся, любезнейший Геннадий Прокопьевич? — Горелик, толстый, рано облысевший заведующий лабораторией, вальяжно развалился в кресле, неподвижно уставившись на подчиненного круглыми навыкате глазами.

Я... то есть мы сейчас как раз проходим третий этап испытаний, — сбивчиво сообщил Монастырев. — Подопытные, как вы, Савелий Исаакович, знаете, принимают препарат в течение трех недель, и утвержденный план-график предполагает...

Знаю, знаю, — зевнул Горелик. — Третий этап включает шесть недель непрерывного приема препарата и еще шесть недель последующих наблюдений.

Да, — облегченно выдохнул Монастырев. Невысокий, хрупкий, с невыразительным лицом, главным украшением которого были, несмотря на возраст, юношеские прыщи, Геннадий Прокопьевич производил впечатление задерганного клерка, непрерывно ожидающего очередной головомойки “на ковре”. За что? Да ни за что, просто потому что подвернулся. Каждый вызов к начальству был для Монастырева психологическим шоком, и Савелий Исаакович прекрасно об этом знал. Скромный в быту, замкнутый, одинокий Монастырев не интересовался ничем, кроме науки, и вполне мог стать светилом, если бы не врожденная неуверенность в общении с людьми. Геннадий Прокопьевич панически боялся публичных выступлений, был патологически не способен на словах доказать свою точку зрения, не обладал той долей здоровой наглости, которая необходима для продвижения любых, даже самых замечательных идей. Именно поэтому, при всем своем таланте, Монастырев до сих пор служил доцентом на мелкой должности заведующего сектором лаборатории в закрытом НИИ, обслуживающем интересы имперской армии.

Проект “Ратник”, — с хорошо отрепетированной “научной” задумчивостью произнес Горелик. — Каковы последние результаты?

Завлаб только вернулся с симпозиума в Варне, был весел, загорел и жаждал досконально разобраться в поднадзорном учреждении, “окунуться”, так сказать, в научные изыскания.

Результаты самые замечательные, — занервничал Монастырев. — Потрясающие перспективы! Через неделю после начала приема препарата у подопытных вдвое сократилось время сна! При этом их работоспособность повысилась в три раза! Наблюдается резкое увеличение по таким показателям...

В первую очередь заказчиков интересует изменение физических возможностей, — веско заметил Горелик. — Последние события, в частности война в Афганистане, наглядно продемонстрировали, что Советская Армия крайне нуждается в высококачественном и не вызывающем привыкания стимуляторе.

Он у нас будет, Савелий Исаакович, будет! Проект “Ратник” - это будущее фармакологии! Под действием нашего препарата мышечная активность подопытных поразительно увеличилась! Сейчас они с легкостью справляются с нагрузками, которые раньше воспринимали как невозможные!

Очень хорошо, — с прежней “задумчивостью” протянул заведующий лабораторией, — очень хорошо. Но вот первая неудача...

Это в прошлом, — испуганно пролепетал Монастырев. — Мы же обсуждали это, Савелий Исаакович! Первая разработка “ратника” была слишком грубой, отнимала у клеток слишком много энергии. Именно этот факт и приводил к преждевременному старению. Клянусь, мы учли все ошибки!

Надеюсь, — буркнул Горелик.

С первыми испытаниями “ратника” возникли серьезные неприятности: всего через неделю после начала ежедневных уколов двадцать отборных парней из спортроты военного округа превратились в трясущихся стариков, с мышечной атрофией и стремительно деградирующей нервной системой. Начиналось все тоже замечательно: повышение активности, уменьшение времени сна, выносливость, работоспособность, а закончилось двадцатью трупами. Скандал удалось замять с большим трудом, но тему сохранили — слишком хорошими оказались результаты первичных испытаний “ратника”. Фармакологам вынесли устное предупреждение и велели добиться результатов. Правда, наученные горьким опытом военные отказались предоставить для следующих испытаний “комсомольцев-добровольцев”, пришлось довольствоваться уголовниками, но это даже к лучшему: в осужденных разрешалось вкалывать все, что угодно, и в каких угодно количествах.

А хорошо, что хмырь до сих пор боится, подумал Горелик, глядя на поникшего Монастырева. — Хорошо, что он понимает, кому обязан своим благополучием”.

Проект “Ратник” Савелий Исаакович спасал не только для того, чтобы удержать при себе теплое кресло заведующего лабораторией и членство в передовом отряде строителей коммунистического завтра — для спасения было достаточно отдать на растерзание провинившегося завсектором. На самом деле Горелик интуитивно, по-звериному чувствовал, что скромный Монастырев оказался на пороге выдающегося открытия, и вцепился в него мертвой хваткой. Увы, сам Савелий Исаакович в фармакологии разбирался весьма поверхностно, “красный” институтский диплом получил благодаря сидению в комитете комсомола, кандидатскую писал в соавторстве, а докторскую собирался вытянуть с помощью незадачливого завсектором.

А может быть, и Нобелевскую...”

Не мне вам рассказывать, любезнейший Геннадий Прокопьевич, о том сложнейшем международном положении, в котором оказалась наша страна.

Завлаб поучительно выставил вверх палец. — В эти трудные времена от нас с вами, — да-да, любезнейший Геннадий Прокопьевич, это не высокие слова, — от нас с вами зависит судьба Родины...

Монастырев тоскливо посмотрел в окно. Обуздать вошедшего в раж Горелика не представлялось возможным. Савелий Исаакович умел говорить ни о чем часами, плавно переходя от международного положения империи к производственным показателям вверенной ему лаборатории и обратно, ловко увязывая глобальные политические тенденции с планами-графиками, своевременной уплатой партийных взносов и участием в институтской самодеятельности.

Каждый честный советский человек обязан ударным трудом подтвердить свое высокое звание строителя коммунистического общества...

Геннадий Прокопьевич закусил губу — разошедшийся Горелик затронул очень чувствительный для Монастырева вопрос. В последнее время скромный заведующий сектором, никогда не интересовавшийся ничем, кроме науки, с ужасом наблюдал за проходящими в стране митингами, с тоской читал “демократические” публикации, охаивающие все достижения империи, и с неподдельным страхом ждал, чем закончится это “пиршество духа”. Современность безжалостно перечеркивала его жизнь, цинично посмеивалась над внедренными в сознание идеалами, грубо выбивая из-под ног привычную и твердую почву.

Надеюсь, любезнейший Геннадий Прокопьевич, вы, как коммунист, как советский человек, понимаете сложность момента?

Отвлекшийся на собственные чувства Монастырев пару секунд тупо смотрел на Горелика, пытаясь осознать вопрос, а затем послушно кивнул:

Конечно, Савелий Исаакович.

Тогда идите, — царственно взмахнул рукой Горелик. — И еще. Занесите мне все материалы по проекту “Ратник”. Я хотел бы более тщательно ознакомиться с результатами последних исследований.

Конечно, Савелий Исаакович.

Выйдя из кабинета, Монастырев осторожно прикрыл за собой дверь, облегченно передохнул и тут же вздрогнул: громкий вой сирены наполнил пустой коридор института.

Тревога! Тревога! Завсектором Монастыреву срочно прибыть на рабочее место!

Что случилось? — Из кабинета вылетел Горелик.

Нарушение режима безопасности! Завсектором Монастыреву срочно прибыть на рабочее место!

По коридору, на ходу расстегивая кобуру, бежал офицер внутренней охраны.

Глава 1

Сегодня днем Общественный комитет “Народ против Остапчука” получил существенную поддержку: мэр Москвы заявил о том, что полностью разделяет позицию комитета и приложит все усилия для достижения заявленных им целей. Напомним, что Общественный комитет “Народ против Остапчука” добивается, чтобы, несмотря на объявленный Россией мораторий, в отношении Поволжского Людоеда была применена смертная казнь. На сегодняшний день комитетом собрано свыше шести миллионов подписей по всей стране, которые будут представлены Президенту...” (“Известия”)

Как отмечают наблюдатели, широкие торжества, посвященные двухсотлетию великого магистра Ордена Леонарда де Сент-Каре были в первую очередь призваны продемонстрировать Тайному Городу мощь Великого Дома Чудь, что в принципе вполне соответствует хвастливому характеру доблестных рыцарей. Приглашенных на церемонию в Замок особенно впечатлил парад гвардии, в котором приняла участие половина боевых магов Ордена, но который тем не менее...” (“Тиградком”)

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Люсиновская,

29 июля, воскресенье, 22:31

Несмотря на прекрасно проведенный день, а может быть, как раз из-за этого, сон не приходил.

Воскресенье прошло очень весело. С самого утра родители повели Настю в Парк культуры, позволили от души покататься на каруселях, накормили мороженым и накупили целую охапку разноцветных воздушных шаров. Затем, наскоро пообедав (даже не стали настаивать, чтобы Настя доела суп!), всей семьей отправились на пляж и вернулись домой затемно. После ужина Настя посмотрела мультики, послушала очередную папину сказку (папа классно рассказывает сказки, гораздо лучше мамы, но только по воскресеньям) и уже почти заснула... Но сон не приходил.

Какое-то время Настя ворочалась, пытаясь поудобнее устроиться под одеялом, но это не помогало, и, в конце концов, девочка решила, что надо сходить в туалет. Для этого ей не требовалось будить родителей: ведь она уже взрослая, целых шесть лет, и в этом сентябре пойдет в школу. Настя выбралась из кровати, набросила халатик — если мама увидит ее в одной ночной рубашке, то наверняка рассердится — и осторожно выглянула в коридор.

В квартире было тихо и темно, но не настолько, чтобы испугать взрослую девочку. Настя сделала несколько шагов к уборной и остановилась — дверь в спальню родителей была открыта. Они тоже не спят? Девочка заглянула в комнату.

Папа лежал на спине, подложив под голову руку, а в его правый бок упиралась голова мамы. Девочке уже доводилось видеть спящих родителей, и картина, которую она увидела сейчас, ничем не отличалась от обычной. То же мерное дыхание, те же расслабленные тела... Вот только над кроватью нежно переливалось легкое, едва заметное, голубоватое сияние, словно кто-то рассыпал над головой родителей снежинки и подсветил их фонариком.

Сон пропал окончательно. Несколько секунд Настя удивленно смотрела на странные блестящие искорки, а затем медленно подошла к родительской кровати и прикоснулась рукой к ноге отца.

Папа!

Ответом ей стало лишь безмятежное похрапывание.

Папа!

Они просто спят.

Настя ойкнула, резко повернулась на голос и снова ойкнула, изо всех сил вцепившись в ногу отца.

В дверях спальни стоял высокий румяный старик с длинной, до пояса, седой бородой и в красном тулупе. На голове старика была отделанная мехом шапка, а в руке он держал позолоченный посох.

Они просто спят, — повторил старик густым, но очень добродушным голосом. — Это я так сделал.

Настя была достаточно взрослой, чтобы понять, что перед ней стоит Дед Мороз. Тем не менее эту мысль следовало проверить.

Ты кто? — поинтересовалась девочка, не отпуская ногу отца.

Дед Мороз, — не стал разочаровывать Настю гость.

Сейчас лето, — подумав, сообщила девочка и недоверчиво прищурилась. — Что ты делаешь здесь?

Летом я путешествую, — усмехнулся в усы Дед Мороз, — и ищу хороших девочек, которые зимой станут Снегурочками. Ты хочешь стать Снегурочкой?

Я уже была Снегурочкой, — чуточку свысока ответила Настя. — Странно, что ты этого не помнишь. На елке в детском саду.

Гм... — Дед Мороз смущенно кашлянул.

Я знаю, почему ты этого не помнишь. — Девочка освоилась и спокойно взобралась на родительскую кровать. — Потому что в детском саду был не ты, а дядя Петя, наш дворник. Это он переоделся Дедом Морозом. А ты настоящий?

Слегка растерянный гость оглядел свой костюм и почесал в затылке:

А ты как думаешь?

Я думаю, что настоящий, — решила девочка. — Потому что дядя Петя не умел вот такие искорки делать. — Она кивнула на голубое сияние. — Он только елку сумел включить, а она электрическая.

Логично, — пробормотал настоящий Дед Мороз. — Я дядю Петю специально к вам послал... э-э... потому что... э-э... не успевал...

Мы не обиделись, — великодушно махнула рукой Настя. — Нам все равно было весело.

Рад, что все э-э... так хорошо получилось, — выдохнул Дед Мороз и зачем-то посмотрел на часы.

В спальне вновь воцарилась тишина, украшенная дыханием и похрапыванием спящих родителей. Девочка, запрокинув бело-. курую голову, любовалась сиянием, а Дед Мороз переминался в дверях.

А зачем ты приехал? — спросила Настя.

Я... — Дед Мороз опомнился. — Я... э-э... путешествую и иногда катаю послушных детей на своей сказочной повозке. Ты была послушным ребенком?

А повозка действительно сказочная?

Самая настоящая, — подтвердил Дед Мороз и снова бросил взгляд на часы. — Посмотри в окно.

Настя спрыгнула с кровати, подбежала к окну, отдернула штору и восхищенно замерла: прямо за стеклом в воздухе висела расписная повозка, запряженная шестеркой белых оленей.

Ух ты! — не удержалась девочка. — А почему она не падает?

Что такое восьмой этаж, ребенок уже понимал.

Потому что я — Дед Мороз, — ночной гость протянул Насте руку. — Хочешь покататься со мной?

Девочка кивнула.

* * *

Москва, институт им. Сербского,

29 июля, воскресенье, 22:32

Остапчук! — Надзиратель неприязненно смотрел в маленькое зарешеченное окошко. — Заключенный Остапчук, встать в центр камеры!

Тишина.

Остапчук...

Убью, сука!!!

Оскаленная морда арестанта резко вынырнула снизу. В лицо надзирателю ударило смрадное дыхание, брызнула слюна, перед глазами мелькнули крупные желтые зубы.

Убью!!!

Когда-то давно, когда Василий Румянцев только пришел на службу, подобные фокусы еще заставляли его отскакивать от дверцы камеры, выводили из себя. Теперь ничего, привык. И даже то, что кривлялся перед ним самый настоящий зверь, не заставляло пульс надзирателя биться чаще. Работа есть работа.

Остапчук, встать в центр камеры!

Мы поедем, мы помчимся,

На коленях утром ранним...

Заключенный, брызгая слюной и отчаянно перевирая слова, пустился в пляс. Несколько мгновений надзиратель наблюдал за разгулявшимся Остапчуком, затем с силой захлопнул окошко и злобно сплюнул на пол.

За восемь лет в институте Сербского Румянцев повидал всякого. Помнил он и хладнокровных убийц, на счету которых были десятки трупов, и педофилов-насильников, тоскливо завывающих среди бездушных серых стен, но этот кривляющийся в одиночной камере маньяк вызывал у Румянцева самую настоящую ненависть.

Как и у всей страны.

Емельян Грицаевич Остапчук, Поволжский Людоед. Почти год двуногий зверь наводил ужас на жителей приволжских городов. Почти год продолжались безумные оргии, каннибальские пиршества, кровь которых бурным потоком вливалась в воды Волги. Десятки растерзанных детей, жестокое убийство собственных родителей, несколько случайных жертв. Остапчук с каждым месяцем убивал все больше и больше, но звериная хитрость позволяла ему избегать ловушек. Его взяли два месяца назад, в Самаре, и вся страна недоумевала, почему полицейские не пристрелили кровавого маньяка при задержании. Неделю Остапчук охотно позировал перед телекамерами, с улыбкой рассказывая о своих жертвах и показывая места еще неизвестных захоронений, а затем, опомнившись, начал изображать сумасшедшего. И его привезли в Москву для психиатрической экспертизы.

Неужели выкрутится, гнида? — Из-за железных дверей донеслись вопли маньяка. — Неужели его в психушку определят?”

Несмотря на свою должность, а может, наоборот, благодаря ей Румянцев хорошо разбирался в том, что такое права человека, что такое ценность жизни, ценность свободы. Но считать Остап-чука человеком надзиратель не мог. Не мог и все. И то, что Поволжский Людоед до сих пор жив, считал подлой гримасой демократии.

Василий опять сплюнул, растер сапогом плевок и направился к следующей камере.

Ушел, падла? — Остапчук прислушался к шагам надзирателя и улыбнулся.

Ушел.

Боится, потому и ушел. Меня все боятся! И будут бояться!!!”

Очень не хотелось отпускать надзирателя живым, но добраться до его горла через железную дверь не представлялось возможным. А в камеру надзиратели входили минимум вчетвером.

Боятся!”

Добрый вечер.

Поволжский Людоед резко обернулся и не удержался от короткого удивленного крика. Посреди камеры невозмутимо стоял очень высокий черноволосый мужчина в элегантном белом костюме. Белоснежная сорочка, дорогой, ручной работы галстук, светлые туфли... Он был настолько чужд окружающему его тюремному пейзажу, что казался призраком.

Привидение! — Остапчук почувствовал, что у него подкосились ноги. — Привидение! Кто еще может оказаться здесь?”

Маньяк тихонько завыл. Мужчина поморщился:

Емельян Грицаевич, не надо так бояться. У меня к вам дело.

И... изыди. — Подбородок Поволжского Людоеда дрожал.

Вы еще перекреститесь, — буркнул черноволосый.

Не обращая внимания на трясущегося маньяка, он подошел к дверям камеры и деловито прислушался.

Надзиратель закончит обход нашего крыла минут через двадцать. После этого он отправится на пост и будет пить чай. В любом случае, Емельян Грицаевич, у нас есть не менее полутора часов, в течение которых вас никто не хватится.

Зачем... — Остапчук слегка успокоился. — Зачем ты это говоришь?

Разве вы не хотите выйти на волю?

Секунду маньяк обдумывал щедрое предложение черноволосого, затем облизнул губы:

Подстава?

Никаких провокаций, Емельян Грицаевич, — улыбнулся гость. — Мы на самом деле крайне заинтересованы в сотрудничестве с вами, и я могу вывести вас из этого гм... заведения.

Остапчуку очень хотелось верить этому странному, щегольски одетому франту с повадками аристократа.

На полицейского не похож. Тогда кто? ФСБ?”

Ты кто?

Неважно, — легко взмахнул рукой черноволосый, и перед глазами маньяка мелькнул крупный черный бриллиант на запонке.

Одновременно с этим жестом приоткрылась массивная дверь камеры.

Черноволосый улыбнулся:

Вы идете?

* * *

Москва, улица Пяловская,

29 июля, воскресенье, 23:23

Несмотря на то что опустившаяся на город летняя ночь была необычайно теплой и ласковая темнота, изредка прорезываемая желтым светом фонарей, манила в свои объятия потаенной романтикой, людей на улице практически не было. Поздний воскресный вечер не располагал к гуляниям. Изредка проезжали автомобили, стучали торопливые шаги и хлопали двери подъездов, откуда-то издалека доносился приглушенный шум молодежного веселья, но большая часть жителей предпочитала находиться дома, в постели, стараясь отоспаться перед наступлением новой трудовой недели.

Воскресная Москва. Добродушная, расслабленная, дремотная. И неудивительно, что никто из обитателей окрестных домов не обратил никакого внимания на черный микроавтобус, скромно стоящий у спрятавшейся среди многочисленных тополей электроподстанции. У обычной электроподстанции с серыми металлическими дверями с надписью “Осторожно, высокое напряжение” и с белыми стенами, которые местные подростки бездумно украсили дурацкими граффити во славу футбольных клубов.

Электроподстанция стояла во дворе всегда. Старожилы припоминали, что она появилась на Пяловской задолго до того, как возвели здесь муниципальные дома, хотя какая разница, что было первым — яйцо или курица? Главное, чтобы работала исправно. А о том, что своими размерами подстанция несколько превосходила подобные типовые постройки, никто и не задумывался.

Куда вы меня привезли, суки? — Остапчук, сидящий на одном из мягких кресел в салоне микроавтобуса, беспокойно заерзал. — На нары хочу! Вези обратно!

Емельян Грицаевич, прошу вас набраться терпения, — вежливо попросил черноволосый щеголь в белом костюме. — Мы должны провести здесь еще некоторое время, и поверьте, ваша выдержка будет вознаграждена по достоинству.

Щеголь разместился на переднем сиденье, причем его голова едва не упиралась в потолок микроавтобуса, и до сих пор молчал, внимательно глядя на здание электроподстанции. А водитель и вовсе дремал, положив голову на руль. Самое странное, что никто из них абсолютно не интересовался поведением маньяка: дверь в салон микроавтобуса не была закрыта на замок, а руки Остапчука не были скованы. Казалось — беги. Но Поволжский Людоед успел оценить легкость, с которой странный щеголь вывел его из тщательно охраняемого института Сербского, и решил не рисковать.

Уроды! — Остапчук постепенно наливался злобой. — Истуканы проклятые! Сколько можно просто молча сидеть?”

Они даже не курили. А на просьбу дать сигарету Емельян получил корректный отказ, сопровождаемый просьбой “воздержаться на некоторое время от демонстрации этой вредной привычки”.

Просто идиоты!”

Остапчук откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза, но тут же снова распахнул их — дверца микроавтобуса открылась, и в салон, согнувшись почти пополам, проник еще один черноволосый мужчина в костюме. На его руках безмятежно спала белокурая девочка лет шести.

Гы, — осклабился Остапчук. — Это для меня? Пришелец молча закрыл за собой дверь, сел в ближайшее

кресло и заботливо поправил на девочке сбившийся халатик.

Все в порядке, Ортега? — поинтересовался щеголь.

Да, комиссар.

Замечательно.

Остапчук, не спуская глаз с девочки, заерзал.

Какая сладкая, маленькая... неужто и впрямь для меня? Черноволосые молчали. Оба длинные, оба темноглазые, оба в дорогих костюмах. Только тот, который “комиссар” — в белом и чуть повыше, а этот, с девчонкой — в черном.

Братья они, что ли?” — Емельян покосился на переднее сиденье.

Щеголя маньяк побаивался, но запах ребенка сводил с ума.

Ты, покажи мне девку! Сними с нее халат, я ведь два месяца взаперти!

Без ответа.

Ну, я тебе говорю! Телку покажи!

Тот, кого комиссар назвал Ортегой, поднял на Остапчука холодные черные глаза. Людоед слегка смутился. Ему приходилось видеть взгляды, переполненные ненавистью, страхом, злобой, но то, что Емельян прочитал в сумрачных глазах длинного, было гораздо хуже. Полное отсутствие эмоций, никакой агрессии и в то же время — огромная сила, еще ленивая, но уже слегка раздраженная неумным поведением маньяка.

А еще Остапчук подумал, что в этих глазах было очень мало человеческого. Можно сказать — не было совсем ничего человеческого.

Чего пялишься? Ортега продолжал молчать. И смотреть.

Чего пялишься, сказал! — В голосе Остапчука зазвучали панические нотки. Он был не в силах оторваться от пронзительно черных глаз. — Чего...

Тоскливый вой окутал салон микроавтобуса. Побелевший маньяк схватился за голову и вывалился из кресла. Из его ушей текла кровь.

Не надо... не надо...

Рот скривился, глаза закатились, были видны лишь желтоватые, быстро наливающиеся кровью белки, казалось, еще чуть-чуть, и резко возросшее внутреннее давление взорвет голову маньяка.

Ортега, хочу вам напомнить, что этот чел пока нам нужен, — бесстрастно произнес щеголь в белом.

Конечно, комиссар, — буркнул черный костюм и отвел от Остапчука взгляд. — Извините.

Ничего страшного.

Девочка засопела во сне, и Ортега вновь поправил на ней халатик. Микроавтобус погрузился в тишину, изредка прерываемую негромкими стонами окровавленного, насмерть перепуганного Остапчука.

Возможно, жители Пяловской улицы гораздо внимательнее отнеслись бы к своей необычной электроподстанции, если бы среди них нашелся хотя бы один старожил, который помнил, что именно находилось на месте этой типовой коробки семьдесят-восемьдесят лет назад, до того, как деловитые бульдозеры начали вгрызаться в дегунинскую землю. Но таких старожилов в этом районе, увы, не было, и некому было вспомнить, что раньше, на этом самом месте, располагался большой каменный амбар, еще раньше амбар был деревянным, а еще раньше здесь высился поросший бурьяном холм. И стоит ли говорить о том, что и размеры амбаров, и размеры холма в точности совпадали с размером современной электроподстанции? Возможно, если бы люди были более внимательны, они бы сопоставили эти странные факты и попробовали бы, невзирая на надпись “Осторожно, высокое напряжение”, проникнуть наконец в расположенное в их дворе здание. И были бы очень удивлены. В электроподстанции не было и намека на сложные, высоконапряженные устройства энергетических систем. Не было никогда, ибо за разрисованными стенами электроподстанции располагался Дегунинский Оракул — одно из древнейших строений Тайного Города. Старинный артефакт, созданный еще асурами, пришедшими на берега Москвы-реки много тысяч лет назад.

Внутреннее помещение “электроподстанции” представляло собой большой зал, пол которого был покрыт великолепным лар-найским мрамором, черным, с прожилками из чистого золота, любимым камнем асуров. Каменоломни, в которых добывали этот удивительный сорт мрамора, уже давно погрузились на дно океана, а Он продолжал украшать зал, напоминая о былом величии создателей Оракула. Стены помещения были выложены плитами зеленой яшмы, а куполообразный потолок отделан нежно-голубым лазуритом, демонстрируя удачную попытку создать иллюзию небесного свода. В центре зала, на небольшом постаменте из того же ларнайского мрамора, только белого, стояли четыре изящные колонны прозрачного горного хрусталя, поддерживающие вырезанную из цельного золотистого берилла сферу. Исходящее от нее сияние освещало зал, и в его слегка мерцающем свете была отчетливо видна красноватая дымка, извивающаяся между колоннами, — сердце Дегунинского Оракула.

Хотел бы я увидеть твои сны.

Глухой, чуть шипящий голос исходил от высокой, закутанной в черный плащ с низко надвинутым капюшоном фигуры, медленно вошедшей в зал и остановившейся в нескольких шагах от подиума. Берилловая сфера вспыхнула чуть ярче, красноватая Дымка сначала замерла, а затем переместилась к тем колоннам, которые были ближе к гостю.

Поменяемся душами?

Оракул ответил точно таким же голосом. Абсолютно таким же. И красная дымка, сгустившись между колоннами, приняла вид высокой фигуры в черном плаще.

Это лишнее. — Низко надвинутый капюшон качнулся. — Мне просто интересно.

Странно, я думал, ты отдал любопытство своей кукле.

Сантьяга не кукла, — спокойно ответил гость. — Он — это я.

А я — это он! — Теперь между колоннами стоял высокий черноволосый мужчина в элегантном белом костюме. — И кто из нас ты?

Голос, жесты, свободная поза — хозяин идеально скопировал щеголя из микроавтобуса. Фигура в черном плаще кашлянула. Хотя, возможно, это был легкий смешок.

Ты по-прежнему забавен, Оракул.

И по-прежнему голоден. — Между колоннами снова извивалась красноватая дымка.Ты пришел по делу, князь?

Вместо ответа гость медленно развел в стороны длинные руки.

Хорошо, — прошептал Оракул, — хорошо.

Фигуру князя окутал плотный черный туман. Он продолжал поднимать руки, и облако, изредка прорезываемое сверкающими черными искрами, начало сгущаться над его головой.

Чувствую, вопрос серьезный.

Неопытный наблюдатель мог услышать в этом замечании Оракула разве что издевку, но князь хорошо знал, что скрывается за внешней суровостью и снисходительностью Оракула. Заключенная в артефакт всезнающая и всевидящая душа тосковала в одиночестве и была искренне рада любому посетителю, способному заплатить цену за ее откровения. Князь Темного Двора — мог.

Черное облако над его капюшоном приняло форму правильного шара, не уступающего по размеру берилловой сфере Оракула. Князь запрокинул голову, свел руки над головой, и теперь испещренное молниями облако танцевало на кончиках его пальцев. В нем было достаточно энергии, чтобы снести с лица земли средних размеров город.

Ты согласен принять мою цену? — поинтересовался князь.

Это только часть цены, — ответил Оракул.

Я знаю.

Ты готов платить дальше?

Готов.

Тогда я согласен принять твою цену.

Князь медленно опустил руки перед собой на уровень глаз, и облако послушно поплыло к колоннам.

Я согласен...

Красная дымка выскользнула из-за колонн и резким, стремительным броском дотянулась до облака.

Я согласен...

Облако остановилось и стало быстро втягиваться в красноватую дымку, на глазах уменьшаясь в размерах.

Хорошо!

Берилловая сфера запылала гораздо ярче, ее свет залил помещение, и князь, пробурчав что-то, поглубже надвинул на лицо капюшон.

Хорошо!!!

Прозрачные колонны побелели, словно наполнившись гус-тьтм молоком. Остатки облака исчезли, красноватая дымка не спеша вернулась на свое место, какое-то время медленно покрутилась между колоннами, словно наевшаяся змея, ищущая место для отдыха, затем снова сгустилась и приняла форму толстого, самодовольно улыбающегося мужчины в ниспадающем белом балахоне.

И о чем ты хотел спросить меня?

Нужно посоветоваться, — глухо произнес князь. — Зеркало Нави принесло странные знаки.

Что в них было? — осведомился Оракул. — Кровь?

Не только, — спокойно ответил гость, — хотя знак большой крови там присутствовал. Главное, что подобное сочетание дает неопределенность. Зеркало не может вычислить источник будущих событий.

Странно, что оно вообще дало тебе хоть какой-то знак, — усмехнулся Оракул и погладил большой живот. — Я не ожидал, что ваш артефакт сумеет уловить те робкие следы грядущего, которые вижу я. Настолько робкие, что даже лучшие маги-прорицатели Тайного Города не способны почувствовать их. Неудовлетворенность и обида дают странные всходы...

Глаза Оракула закатились, и князь понял, что его собеседник готов к пророчеству. Оракул никогда не выдавал точную информацию — только образы, способные объяснить грядущее, но сейчас даже эти расплывчатые фразы были весьма важны для князя.

Дерзкий ум одиночки может принести только горе. Оторванный от всех, он не способен понять глубину своего разума и силу, к которой прикоснулся. Ум и глупость идут рядом...

Оракул открыл глаза и хитро прищурился:

Ты еще не забыл о цене?

Князь, внимательно слушавший пророчества, покачал капюшоном: -Нет.

Странно, учитывая особенности твоего характера. Гербом Темного Двора была белка. И не зря.

Мы же договорились, — отрезал князь. — Какую душу ты хочешь сегодня?

Какую душу?

В руках у Оракула появились два шара: белый и черный. Толстяк подбросил их к берилловой сфере, понаблюдал за тем, как шары вращались рядом с ней, а затем его толстые губы разошлись в плотоядной улыбке:

Темную! — Шары исчезли. — Я хочу темную душу, князь!

Хорошо, — кивнул гость, не двигаясь с места. Несколько мгновений собеседники молчали, а затем входная дверь приоткрылась, и в помещение втолкнули испуганно озирающегося мужчину в полосатой тюремной робе.

Что? Что вы хотите?

Легкая, почти незаметная красноватая дымка, выскользнувшая из-за молочно-белых колонн, окутана голову Остапчука.

Хорошо, — рассмеялся Оракул. — Ты приготовил хорошую темную душу, князь.

Тогда бери его, и продолжим разговор, — предложил гость.

Нет, — Оракул с улыбкой выставил перед собой ладони. — Ты сам. Я так хочу.

Остапчук со страхом переводил взгляд с Оракула на фигуру в темном плаще.

Ладно, — после короткой паузы кивнул князь. — Я сделаю все сам.

Мягким, неуловимо быстрым движением он приблизился к маньяку и откинул с головы капюшон.

Внутреннее пространство Дегунинского Оракула прорезал длинный, полный дикого, первобытного ужаса крик.

Железная дверца электроподстанции отворилась, выпуская в теплую летнюю ночь закутанную в черный плащ долговязую фигуру. Стоявший у микроавтобуса мужчина в элегантном белом костюме не спеша подошел к повелителю Темного Двора.

Что-нибудь действительно интересное?

Мне еще предстоит обдумать услышанное, — негромко ответил князь. Справа от него набирал силу вихрь портала. — Ты нужен. Заканчивай здесь и немедленно ко мне.

Повелитель Темного Двора вошел в портал.

Сантьяга задумчиво посмотрел на вихрь, сдул с плеча несуществующую пылинку и перевел взгляд на подошедшего помощника. Точнее, на белокурую девочку, мирно спящую на его руках.

Ортега, верните, пожалуйста, ребенка домой и проследите насчет вознаграждения за беспокойство.

С удовольствием. — Ортега помялся. — Комиссар, разрешите вопрос?

Разумеется.

Как вы узнали, что Оракул потребует темную душу? Вопрос был понятен: в отличие от своего помощника, Сантьяга не стал утруждать себя погружением подопечного в сон и позволил Остапчуку видеть все происходящее. В Тайном Городе, ревностно оберегающем свои секреты от челов, это считалось преступлением, а значит, комиссар был уверен, что Поволжский Людоед никому ничего не расскажет.

Сантьяга усмехнулся:

Я почему-то был уверен, что сегодня Оракул выберет именно зверя.

И тоже скрылся в портале.

Я хочу услышать отчет о военно-политическом положении в Тайном Городе, — глухо произнес князь, усаживаясь в простое деревянное кресло с прямой высокой спинкой. — Включая прогноз на ближайшее будущее.

Кабинет повелителя Темного Двора не отличался особой изысканностью. Грубо говоря, он вообще ничем не отличался, поскольку представлял собой лишь простенькое кресло князя, окруженное непроницаемым мраком, живой, пульсирующей тьмой, принимающей в свои объятия всех входящих. Именно здесь могущественный лидер Нави предпочитал проводить большую часть времени, и именно здесь современный человский покрой элегантного костюма комиссара, а особенно его белый цвет были более неуместны, чем в каком-либо ином помещении Цитадели. Они были чужды окружающей тьме до рези в глазах, противны самой ее природе, но мрак был вынужден мириться с ярким пятном.

Сантьяга огляделся и недовольно протянул:

Здесь раньше был стол?

Мне надоело, что ты вечно усаживаешься на него.

Надо учиться быть более терпимым, — буркнул комиссар. — Неужели вы заставите меня стоять?

Ты потерял форму?

Я с кем-то соревнуюсь?

Повелитель Темного Двора издал неразборчивое клокотание, и рядом с Сантьягой появился грубый деревянный табурет.

Не пойдет, — покачал головой комиссар.

Я услышу сегодня то, что меня интересует?

Табурет преобразовался в венский стул. Сантьяга поставил его перед креслом князя и уселся, положив локти на спинку:

Насколько полным должен быть отчет?

Можешь ограничиться ключевыми моментами, — ответил князь. — Хочу оценить ситуацию в целом.

Занятно, что вы заговорили об этом, — улыбнулся комиссар. — Я планировал провести развернутый доклад для вас и советников Темного Двора на следующей неделе, но знаки, которые вы увидели в Зеркале Нави, заставили меня приостановить работу. Сейчас мои аналитики ждут эти данные, чтобы продолжить расчеты.

Избавь меня от своего словоблудия, — холодно попросил князь. — Развернутый доклад представишь потом. Я хочу услышать главное.

Хорошо. — Сантьяга потер подбородок. — Главное заключается в том, что Темный Двор начинает терять лидирующее положение в Тайном Городе. Пока это незаметно, но тенденция прослеживается очень отчетливо.

В чем это заключается?

Как вы знаете, для нашего собственного спокойствия мы стараемся поддерживать принятое соотношение сил шесть к четырем. То есть в случае затяжной войны с любым Великим Домом Темный Двор одерживает победу с вероятностью шестьдесят процентов. Сейчас это соотношение сохраняется, но, по моим прогнозам, в ближайшие десять лет оно снизится до пятидесятипятипроцентной вероятности успеха, а еще через пять-шесть лет — до полного паритета. Пятьдесят на пятьдесят. Дальше мы стремительно покатимся вниз. Примерно в это же самое время, то есть через десять-пятнадцать лет, к власти в Великих Домах придет новое поколение. Почти гарантированно лишится своего поста великий магистр Ордена. Старику Леонарду на днях стукнуло двести...

Я послал ему поздравления?

Я послал ему поздравления от вашего имени, — успокоил повелителя Сантьяга. — И присутствовал на торжествах с одним из советников Темного Двора.

И что?

Чуды все больше и больше пропитываются осознанием своего могущества. Гвардия разрастается, ложи богатеют, новые рыцари жаждут славы. Леонард слишком умиротворен и слаб для них, ему осталось править недолго.

Он может попытаться вспомнить былую прыть.

К сожалению, да, — согласился комиссар. — Но это лишь отсрочит его уход. Сейчас великий магистр окружен целой плеядой молодых и толковых магов. В Ордене и гвардии сменились почти все лидеры, и возведение на трон нового вождя — вопрос времени.

А Зеленый Дом? Королева Всеслава слишком молода, чтобы отдать власть.

Здесь ситуация обратная: она плотно занимается своим окружением. С момента воцарения Всеславы сменились "уже три из семи жриц Зеленого Дома. На очереди еще две. У дружины Дочерей Журавля новая воевода, я рассказывал вам о ней: Милана, молодая и весьма энергичная особа. Через десять лет вокруг королевы будут только такие и Всеслава будет вынуждена учитывать их амбиции. А амбиций у них много уже сейчас. Новое поколение лидеров Великих Домов не будет отягощено воспоминаниями о наших прежних подвигах и захочет проверить на зуб крепость Темного Двора.

Разве твои усилия не достаточны для подтверждения этой крепости?

В обязанности комиссара Темного Двора входило обеспечение безопасности Великого Дома Навь, и, по мнению всего Тайного Города, Сантьяга был лучшим комиссаром за всю историю Темного Двора. Его хитроумные комбинации не раз заставляли Великие Дома скрежетать зубами. А то и терять их.

Интриги, локальные операции, — пожал плечами Сантьяга. — Не хочу хвастаться, но я демонстрирую наш ум, а молодые вожди захотят увидеть наши мускулы.

К каким же выводам ты пришел?

Через десять-пятнадцать лет Тайному Городу угрожает затяжная война Великих Домов, — жестко произнес комиссар. — Причем разразится она в самый неблагоприятный для Темного Двора момент. Этот прогноз учитывает даже вероятность непредвиденных событий, которые могут произойти за это время.

Ты хочешь сказать, что мы проиграем?

Только в том случае, если Орден и Зеленый Дом объединятся, а вероятность этого около трех процентов. В любом случае нам будет очень тяжело.

Князь помолчал, обдумывая заявление своего комиссара, а затем задал следующий вопрос:

В чем причина нашей слабости?

В длительном отсутствии серьезных конфликтов, — разъяснил Сантьяга. — Последняя война Великих Домов была очень давно. А в мирное время развитие Ордена и Зеленого Дома идет гораздо быстрее, чем у нас. Грубо говоря, они нарожали столько магов, что скоро попробуют закидать нас шапками.

Опять человское выражение, — недовольно пробурчал повелитель Темного Двора. — Нав должен говорить: “Пойдут в бой с тупыми клинками”.

Мощь Источников магической энергии неизменна, но за десять лет наши соседи сделают большие запасы боевых артефактов, которыми и смогут воевать. — Комиссар не обратил на замечание князя никакого внимания. — Сейчас мы опережаем и людов, и чудов в знаниях, но это не стратегический перевес. Нам нужно совершить нечто такое, чтобы пришедшее к власти молодое поколение вплотную занялось восстановлением утраченных позиций и не помышляло о ратных подвигах.

Война сейчас?

Сантьяга поморщился: его излюбленным оружием был стилет, а не дубина.

Необязательно война, князь. Я имею в виду, что необязательно воевать Темному Двору. Но смысл вы уловили правильно: нам нужно придать развитию Тайного Города новый импульс. Желательно, пожестче, так, чтобы и Орден, и Зеленый Дом оказались в нокдауне. Если дадите свое разрешение, я немедленно займусь выбором.подходящей причины для серьезного конфликта между рыцарями и Людью.

Разумеется, у тебя есть заготовки?

Только наброски. Затеем заварушку к концу ноября, потом соберем уцелевших на Карнавале Темного Двора, и вы их там помирите. Это станет хорошим украшением праздника.

Повелитель Нави помолчал, наблюдая за тем, как Сантьяга раскачивается на стуле, издал негромкий клокочущий звук и сообщил:

Подходящая причина уже есть.

Это связано с тем, что сообщил Оракул? — уточнил комиссар.

Да, — коротко ответил князь. — Но мне надо подумать.

Что ж, в безделье тоже есть свое очарование, — протянул комиссар и, заметив недовольное движение капюшона, тонко улыбнулся: — Это я о себе. Пока стратеги мыслят, тактики предаются утехам.

Сантьяга, — устало буркнул князь, — мне надо серьезно обдумать слова Оракула. — Он помолчал. — А чтобы ты не скучал, проверь все, что связано с Золотым Корнем.

Все?

Все. Оракул сказал, что Золотой Корень — ключ к предстоящим событиям.

Хорошо. — Комиссар покладисто поднялся со стула. — Пошел проверять.

И еще... Почему ты опять в белом?

Когда я вытаскивал из тюрьмы Остапчука, — улыбнулся Сантьяга, — мне пришлось прикинуться привидением — не успел переодеться.

И растворился во мраке.

Ты стоишь на склоне горы и видишь, как с вершины начинает соскальзывать камень. Ты знаешь, что этот огромный валун вызовет мощный камнепад, безжалостный и неукротимый. У тебя есть два варианта: либо ты побежишь наверх, стараясь предотвратить эти события и рискуя быть погребенным под камнями, либо ты отойдешь в сторону, не препятствуя естественному ходу вещей”.

Это зависит от того, что находится под горой”.

Под горой стоят три дома, один из которых принадлежит тебе”.

Тогда я постараюсь предотвратить камнепад”.

Ты не уверен в крепости своих стен?”

Чтобы проверить прочность алмаза, не стоит бить по нему кузнечным молотом”.

Это относится только к алмазам. Крепость стен, руки и духа надо проверять постоянно. — Оракул выдержал паузу. — Но мы забыли о соседях, ради которых ты готов оставить свой дом без хозяина. Уверен ли ты, что, оказавшись в подобной ситуации, они поступят так же?”

Я думаю о своем доме”.

Но под горой их три. Возможно, кто-то из твоих соседей больше тебя уверен в прочности своих стен”.

И, пробравшись на вершину, сам столкнул камень?”

Зачем же так прямолинейно? Мы приняли за аксиому утверждение, что камень сорвался сам по себе, но мощь лавины завораживает наблюдателя. Делится с ним ощущением колоссальной силы”.

И, завороженный могуществом, он захочет оседлать ее?”

Подчинить своей воле, — кивнул Оракул. — В надежде, что стены именно твоего дома окажутся слабыми”.

Останутся крепость духа и руки”.

Не лучше ли сделать выбор раньше?”

Позволить начаться камнепаду...”

И собрать все камни внизу”.

Посмотреть, что будут делать соседи”.

Освободить вершину от подозрительных камней”.

Чтобы не было больше лавин”.

По крайней мере, из этих камней”.

Потом спуститься вниз...”

И посмотреть на стены”.

Или на то, что от них осталось”.

Останется, — проворчал Оракул. — Если с хозяином ничего не случится, дом всегда можно отстроить заново. — Он снова выдержал паузу. — Первый камень уже покатился, и у тебя очень мало времени”.

Ты предлагаешь опасный выбор, — угрюмо произнес князь, — но видишь дальше меня”.

Не надо мне завидовать. Даже Спящий удивляется, наблюдая в своих снах мои мучения”.

Вряд ли ему снятся такие кошмары...”

Камень, сорвавшийся с вершины. Камнепад, неумолимо приближающийся к стоящим под горой домам. Сегодня витиеватая речь Оракула была на редкость прозрачной, но князь все еще не принял окончательного решения:

Оседлать лавину или предотвратить ее?

Как бы ни старались индустриальные гиганты, ежеминутно выбрасывающие в атмосферу десятки тонн пыли, с какой бы интенсивностью ни засоряли прилегающие районы отработанными шлаками металлургические комбинаты, сколько бы тонн сырой нефти ни выливалось из дырявых нефтепроводов и налетевших на рифы танкеров, все равно на земле не было места, похожего на это. Даже если бы все машиностроительные заводы и химические комбинаты, все танкеры и нефтепроводы мира были сосредоточены на одном поле, все равно это поле не стало бы столь мертвым и безжизненным. Все равно нашлось бы растение, которое пробилось бы к солнцу через горы шлака и химических отходов, которое научилось бы соседствовать с нефтяными прудами и подставлять листья кислотным дождям, которое сумело бы переработать этот мусор, с тем чтобы через тысячу или десять тысяч лет, когда тупые и оборотистые “цивилизаторы” вымрут, вернуть планету в ее нормальное состояние. Нашлось бы такое растение, - ибо, несмотря на все усилия челов, они не сумели и не сумеют преодолеть главный закон своего мира — стремление давать жизнь.

...Это место не могло находиться на земле: ведь ни в черной пыли, покрывающей его поверхность, ни в мрачно нависающем над ним мраморном небе, ни в неистовом, непрерывно дующем ветре не было и намека на жизнь. На то вечное, хаотичное движение, которое не признает никаких правил и ограничений, которое всегда побеждает любого врага только ради того, чтобы жить, и которое невозможно вычислить или просчитать — его можно только почувствовать.

В Глубоком Бестиарии не чувствовалось ничего подобного. А еще в нем не чувствовалось времени.

А еще казалось, что тяжелое мраморное небо только потому не падает на поверхность, что уже соприкоснулось с нею на линии горизонта, да так и застряло.

А еще все это место было покрыто мельчайшей черной пылью, каждая частичка которой была тверже алмаза и настолько маленькой, что увидеть ее можно было лишь в электронный микроскоп. Если бы кому-нибудь пришло в голову притащить его в Глубокий Бестиарии.

Но при этом, как ни странно, непрерывно дующий ветер не поднимал пыль вверх, не заставлял ее клубиться под мраморным небом, и единственное, на что у него хватило сил, — создать из черных частичек невысокие дюны, которые неторопливо мигрировали по Глубокому Бестиарию. Невысокие черные дюны.

Казалось, ничто и никогда не сможет изменить царящий здесь порядок. Слишком уж безжизненными выглядели дюны, слишком тяжелым — небо, слишком постоянным — ветер. Но это только казалось. С тихим шорохом по мрамору небесной тверди пробежала тоненькая молния, золотистая змейка, нарушающая привычное постоянство Глубокого Бестиария. Прочертив на небе длинную ломаную кривую, она бесшумно ударила в одну из черных дюн, образовав в пыльной поверхности маленькую воронку, и одновременно из-под сводов тяжелого неба послышался негромкий голос:

Ктулху!

Миллиарды черных песчинок взлетели в воздух и, подчиняясь чьей-то воле, оказавшейся гораздо сильнее мощных порывов ветра, закружились в причудливом танце вокруг воронки, из которой устремился вверх узкий лучик золотистого света.

Твое время пришло!

Пыльный смерч становился все больше, скорость движения песчинок возрастала, из легкого облачка, напоминающего рой черных насекомых, они превратились в плотный, подобный веретену, вихрь, полностью поглотивший золотистый луч. Постепенно внутри смерча возникли новые завихрения, его основание распалось на три части, а еще два отростка образовались примерно в шести футах над поверхностью. Когда плотность пыли достигла максимума, вихревые движения прекратились и черная фигура стала быстро приобретать окончательную форму: складки серой кожи, острые клыки, длинные жилистые руки, и вот...

Великий Господин! Я вернулся!!!

Ослепительная золотистая вспышка озарила безжизненную равнину Глубокого Бестиария, и, когда она погасла, на том месте, куда ударила молния, стояла массивная, семи футов ростом, тварь с необычайно широкими плечами и мощными ногами. Ступни чудовища представляли собой длинные и острые шипы, поэтому при остановке ему приходилось поддерживать равновесие при помощи толстого хвоста. Круглая голова монстра была абсолютно лысой, рот, растянутый от уха до уха, наполнен кривыми желтыми зубами, а маленькие, глубоко проваленные глаза горели ярким золотистым огнем так, словно впитали в себя давешнюю молнию.

Великий Господин! — взревела тварь. — Твой Ктулху вернулся! Погонщик рабов твоих!!

* * *

Ночной клуб “Лунная заводь”.

Москва, улица Большая Пироговская,

29 июля, воскресенье, 23:51

Музыка гремела отовсюду. Огромные колонки, установленные в каждом свободном уголке, наполняли помещение грохочущими звуками “рейва”, призывая к максимальному отключению от всех насущных проблем. Потный диджей хрипло выкрикивал в микрофон невразумительные лозунги и все более ускорял ритм танцпола. В мерцании огней его круглая, украшенная модными очками голова напоминала гримасничающий воздушный шар.

Эстебан классно зажигает, — вздохнула Валя Пенкина, кивнув на диджея.

Но тебя не заводит, — уточнила Вероника.

Валя провела указательным пальцем по влажной стойке бара.

Не заводит.

На лбу девушки выступила испарина. Для насквозь прокуренной и пропахшей потом “Лунной заводи” в этом не было ничего необычного, но Валя пришла совсем недавно, и Вероника догадалась об истинной причине ее состояния:

Ломает?

Да, — почти крикнула Валя и тут же нервно огляделась. Было непонятно, проверяет ли она реакцию окружающих на свой возглас или ищет драгдилеров. — Почему никого нет? Где Вагиз?

Появится.

Подруги были совершенно не похожи друг на друга. В отличие от тощей, узкоплечей Вали, которая красила короткие волосы под блондинку и имела привычку часто облизывать тонкие губы, высокая Вероника, с копной черных, густых и длинных, до плеч, волос, производила впечатление на мужчин. У нее было узкое продолговатое лицо с высоким чистым лбом, несколько удлиненным подбородком и тонким, хищным носом, тоже длинноватым, если быть до конца честным, но совсем не портившим девушку. Наоборот, в сочетании с большими черными глазами и полными губами он придавал ей очаровательную загадочность. Девушка была даже слишком высока — метр восемьдесят пять босиком, но вряд ли кто-нибудь мог назвать ее “жердью”, для этого Вероника Пономарева была слишком хорошо сложена. Длинные стройные ноги с подтянутыми бедрами, тонюсенькая, четко очерченная талия, хорошо развитая грудь, изящная шея, а если добавить, что девушка никогда не сутулилась, то становилось понятным, почему мужчины оценивали ее рост восхищенными взглядами, а не саркастическими улыбками.

Родители, кажется, пронюхали, что я ширяюсь, — скривилась Валя. — Папашка деньги зажимает, а я опять на мели. Еле уговорила его выделить полтинник в счет будущих карманных денег.

Полтинник — один болик героина, — машинально отметила про себя Вероника. — Или “стима”.

Ее собственное материальное положение тоже было плачевным, но сегодня девушка была богаче подруги.

Геру” ищешь?

Ага. — Валя снова огляделась. — Ну где они все? Драгдилеров в клубе действительно не наблюдалось. Вероника пожала плечами и повторила:

Появятся.

Пойду в туалете посмотрю. — Валя отлипла от стойки. “Действительно, где же этот проклятый Вагиз? — Вероника

тоже немного занервничала. — Обычно он и его ребята появляются гораздо раньше”.

Девушка поднесла к губам бокал. Пиво выдохлось. Оно и так немножко кислило, а теперь, согревшись, стало совсем неприятным на вкус, но Вероника не отставляла бокал, продолжая тянуть противный напиток малюсенькими глотками. Местные бармены, заметив, что клиент опорожнил дозу, немедленно предлагали ему повторить процедуру, а цены у них, несмотря на то чтоЛунная заводь” не считалась элитным клубом и не была рассчитана на богатую молодежь, очень кусались. Денег же у Вероники было впритык, только на самое необходимое.

Девушка снова пригубила пиво и покосилась на шумевшую неподалеку пышную красноволосую девицу с близко посаженными глазками. Людочка Пупырышкина. Шапочное знакомство не позволяло Веронике присоединиться к компании этой красноволосой толстухи, но она точно знала, что деньги у Людочки водились: получившие богатое наследство родители не считали расходы взрослого чада.

Почему все так несправедливо? — завистливо подумала Вероника, глядя, как Пупырышкина размахивает толстыми пальцами, украшенными многочисленными кольцами. — Чем эта крашеная стерва лучше меня? Почему она пьет дорогой коктейль, а я эту мочу?”

Вкус пива стал не просто неприятным — отталкивающим, и Вероника раздраженно опустила бокал на стойку бара.

Наверняка у этой сучки никогда не бывает проблем с Вагизом! Не то что у меня...”

Вероника с особой тоской вспоминала недавние события. Идиоты родители влезли в долги и купили новую машину.

 Кому нужна эта долбаная тачка? Всего-то последняя модель “Жигулей”, а визгу было, словно “Мерседес” купили!”

И на долгих три месяца основной статьей семейного бюджета Пономаревых стало обслуживание долга. Веронике существенно урезали содержание, в результате она задолжала Вагизу и, чтобы расплатиться, целую неделю провела в сауне с его дружками бандитами, насочиняв родителям, что уезжала в дом отдыха. С долгом расплатилась, но...

А тебе, сучка, приходилось лечиться от триппера? — с неожиданной злобой подумала Вероника, глядя на Пупырышкину. — Тебе приходилось обслуживать за раз шестерых пьяных бандитов? Тебе...”

Дикая ненависть охватила девушку. Она судорожно сжала бокал и уже готова была запустить его в визгливую красноволосую девицу, когда в зеркале бара отразилась знакомая фигура. Вероника резко обернулась и радостно взмахнула рукой:

Вагиз!

Короче, пацаны, несмотря на то что Управление по борьбе с наркотиками перестало трясти нашу любимую “Лунную заводь, в ближайшее время мы должны быть осторожны.

Почему, Вагиз? — поднял брови Рахмет. — Туркан сразу свистнет, если кто из них появится. Ты же знаешь, какой у него нюх!

Двухметровый Туркан служил в “Лунной заводи” вышибалой и чувствовал переодетого полицейского спинным мозгом.

Рахмет, закрой пасть, — угрюмо попросил Вагиз. — Я не хочу плохо спать по ночам из-за твоей жадности. А если мы загадим точку, то смотрящий нас наизнанку вывернет. Это понятно?

Рахмет понял, что зарвался. Он покрутил головой и кивнул:

Конечно, понятно, Вагиз, извини.

Так-то лучше. — Вагиз помолчал. — Всю следующую неделю мы будем продавать дурь только старым клиентам. Никаких новичков!

Понятно, Вагиз, — дружно подтвердили остальные, но один из них, Эльдар, поднял руку:

Можно вопрос?

Валяй.

Ты поделил товар, очень хорошо. — Эльдар запнулся. — Колеса, “герыч”, “зайчики”... это хорошо, но я не нашел “стим”. У нас его нет?

Вагиз поморщился:

Это была опытная партия. Я спрашивал у поставщика — производство “стима” только разворачивается.

Жаль, — протянул Эльдар. — Торчки в восторге от “стима”.

Знаю, — буркнул Вагиз, — знаю. У меня есть еще несколько доз, так что, если кто-то будет очень настаивать, посылайте ко мне.

ОК.

Еще вопросы есть? -Нет.

Тогда по местам! — рявкнул Вагиз. дите? Вечер в разгаре!

Торговцы выскочили из кабинета.

Вот так с вами надо, — усмехнулся Вагиз, глядя, как закрывается дверь за последним из них. — Одной рукой сопли вытирать, следить, чтобы из песочницы не вывалились, а другой — нож у горла держать, а то того гляди...”

Вагиз подошел к зеркалу и с удовольствием подмигнул своему широкоплечему, белозубому отражению, одетому в дорогущий костюм “от кутюр”.

Что-то Рахмет в последнее время стал много себе позволять. — Вагиз поправил лацкан пиджака, подумал и вставил в кармашек черный шелковый платок. — Забурела сявка? Второй сезон в столице, а уже зубы выросли? Напильником их! Напильником! Ишь, чего удумал — Управление по борьбе с наркотиками ему не указ! А когда они тебя за кости подвесят?”

О том, на что способны полицейские, Вагиз знал не понаслышке — именно в полиции он начинал свою московскую карьеру. Тогда, в начале девяностых, она еще называлась “милиция” и с радостью приняла в свои далеко не блестящие ряды молоденького, только после армии, паренька. Вагизу в той милиции нравилось, порядки дембельские: кто не проявил уважения — дубинкой по спине, попробовал качать права — в кутузку “для выяснения личности”, и никакой ответственности, знай себе собирай дань с расплодившихся палаток да мелких торговцев. Не гнушался он и грабежами: не один выпивоха после встреч с новоявленным “стражем порядка” просыпался в околотке обобранный до нитки, а самое главное — Вагиз старательно закрывал глаза на торговцев наркотиками и содержателей борделей, “живущих” на его участке. Они-то и пригрели старого знакомца после того, как власти, ошарашенные размахом уголовного беспредела, воцарившегося на обломках империи, провели реформу, упразднили Министерство внутренних дел и полностью передали полицию в ведение местных властей. В этой организации Вагизу делать было нечего.

Разницу между новой жизнью и милицейской вольницей Вагиз не особенно почувствовал: просто с плеч исчезли погоны, а пистолет приходилось носить не в кобуре на поясе, а под пиджаком. Зато криминальный мир открывал куда более широкие возможности, чем насквозь пронизанная родственными связями милицейская среда, и Вагиз, как он считал, воспользовался этими возможностями довольно умело: в настоящее время он контролировал продажу наркотиков в ночном клубе “Лунная заводь”, двух соседних барах и на окрестных улицах. Сумел скопить неплохой капиталец и даже подумывал о строительстве собственного домика на Гавайях. Весьма довольный тем, что он увидел в зеркале, драгдилер вышел в зал клуба, на секунду остановился, привыкая к шуму и мельканию огней, лениво улыбнулся, заметив, как к Эльдару приблизился паренек в белой майке — “клиент пошел”, — и повернулся на призывный крик:

Вагиз!

Вероника, сидящая у стойки бара, активно размахивала рукой. “Что, сучка, прижало?”

Вагиз, привет!

Здравствуй, моя радость. — Драгдилер уселся на соседний табурет, кивнул бармену: “Как обычно” — и с улыбкой посмотрел на девушку. — О чем горюешь?

Вероника придвинулась ближе и прошептала:

Вагиз, мне нужен “стим”.

Драгдилер прищурился, глядя в лихорадочно горящие глаза девушки, и задумчиво побарабанил длинными, с ухоженными ногтями пальцами по стойке.

Понравился?

Ага, — подтвердила Вероника.

Хорошая вещь, — согласился Вагиз.

Драгдилер взял поданный барменом бокал, потянул напиток, ожидая, пока парень не отойдет подальше, и притворно вздохнул:

Хорошая вещь, но редкая.

У меня есть деньги, — заторопилась девушка. “Повезло же родителям с дочкой!”

Неужели?

Честно. Как раз на две дозы.

Руки Вероники едва заметно дрожали от нетерпения. Пока от нетерпения — Вагиз хорошо различал состояние клиентов. Ломка еще не началась, она просто предвкушает кайф.

А девочка ничего, еще свеженькая, — драгдилер внимательно окинул взглядом аппетитную фигуру Вероники, едва прикрытую коротеньким платьем. — Подтянутая, но совсем не плоская, ножки длинные, да и ребята из сауны ее хвалили. Пожалуй, надо попробовать”.

Вагиз медленно сделал большой глоток коктейля, наслаждаясь возбуждением Вероники, поставил бокал на стойку и склонился к уху девушки:

Стим” есть. За две дозы — сто шестьдесят.

Как сто шестьдесят? — выдохнула Вероника. — Ведь было сто!

Товар ходовой, — пожал плечами драгдилер. — Поставщик это оценил и поднял цену. Восемьдесят за дозу.

Но у меня только сто, — расстроенно пробормотала девушка.

Печально, — усмехнулся Вагиз. — Возьми одну дозу.

Одну? Всего одну? — На глазах Вероники выступили слезы. “Проклятый Вагиз!”

Или возьми “герыча”, — безмятежно продолжил драгдилер. — У тебя денег как раз на два болика.

Мне нужен “стим”.

Стим” по восемьдесят, — отрезал Вагиз. — Решай быстрее, у меня бизнес.

Драгдилер сделал вид, что собирается подняться с табурета, и Вероника отчаянно вцепилась в его руку:

Вагиз, миленький, пожалуйста, давай что-нибудь придумаем, а?

Драгдилер упивался подобными моментами. Ощущение тотальной власти над клиентами, ощущение бесконечного, безнаказанного могущества... в эти мгновения Вагиз чувствовал себя богом. Или как минимум суперменом. Он позволил Веронике вернуть себя на табурет, улыбнулся и небрежно провел рукой по щеке:

И что мы можем придумать на шестьдесят монет?

Метро должно было закрыться через четверть часа, и электрички собирали последнюю жатву с полупустых перронов. Уставших, сонных перронов, несущих на себе следы дневного вторжения людей: пустые бутылки, обрывки газет, оторванные пуговицы.

Ночное метро — это особый мир. Мир безлюдных пещер, изредка наполняемых ревом железных червей и механическими голосами: “Осторожно, двери закрываются, следующая...” Голоса разносятся по станциям, отражаясь от мраморных сводов и ускользая вверх по эскалаторам, стараясь долететь до таких же пустынных, как перроны, московских улиц. Ночное метро — это победа холода над душой, это стальной механизм, живущий по своим законам, действующий безо всякого вмешательства человека, но пока еще подчиняющийся ему. Пока, потому что ночное метро слишком хорошо разбирается в людях, оно видит то, что они стыдливо скрывают днем, оно может читать правду по их усталым лицам.

И вряд ли ночному метро нравится то, что оно видит. — Осторожно, двери закрываются, следующая станция — “Электрозаводская ”.

Вероника подняла голову, огляделась, почувствовала взгляд сидящего напротив мужчины и машинально поправила слегка задравшийся подол коротенького летнего платья.

Подонок, делает вид, что спит, а сам пялится на мои коленки!”

Клевавший носом пассажир заерзал — кино закончилось.

Вот так-то лучше”.

Похотливый мужичок напомнил Веронике Вагиза. Даже не Вагиза, а комнатку за баром, в которую ее привел драгдилер. Маленькую комнатку, заставленную ящиками со спиртным. Почему Вагиз не отвел ее наверх, где есть уютные “кабинеты”, специально предназначенные для подобных целей? Вероника наклонилась и осторожно погладила ссадину на икре. Поморщилась.

А на бедрах наверняка появятся синяки! Грубое животное!”

Вагиз был совсем не ласков. Его стальные пальцы с ухоженными ногтями яростно впивались в кожу девушки до тех пор, пока, удовлетворенный, он не оттолкнул от себя Веронику и брезгливо достал из кармана носовой платок.

Ну и пусть! — Спрятавшиеся на дне сумочки ампулы заставили Веронику непроизвольно улыбнуться. — Зато у меня есть “стим”. Целых две дозы!”

* * *

Москва, институт им. Сербского,

30 июля, понедельник, 03:18

Как он это сделал? — мрачно спросил Хвостов.

Приземистый мужик с большой круглой головой, он был начальником смены, и именно ему предстояло отвечать за произошедшее перед директором.

Румянцев виновато развел руками:

Не представляю.

Ты хоть понимаешь, сколько стоит твое “не представляю”? — с тихой злобой поинтересовался у надзирателя Хвостов. — Ты знаешь, в чем нас могут обвинить?

Догадываюсь, — глухо буркнул Румянцев.

За этой тварью цистерна крови! Его вся страна ненавидит! Что мне теперь прикажешь делать? Все ведь решат, что мы его специально замочили, чтобы он сумасшедшим не прикинулся!

А я что могу?

А я что могу”! — передразнил Румянцева Хвостов и устало прислонился к распахнутым дверям камеры номер тридцать семь.

Емельян Остапчук лежал на спине, неестественно вывернув голову и вытянув руку так, словно пытался схватиться за привинченную к полу ножку нар. И серые стены, и бетонный пол камеры были залиты кровью и украшены быстро остывающими внутренностями маньяка, а его тело представляло собой кошмарное месиво мышц и костей. Если бы Хвостов или Румянцев были поклонниками стиля “фэнтези”, то они могли бы подумать, что несчастного Остапчука пожевал и выплюнул случайный дракон. Но надзиратели не читали сказки.

Такое впечатление, что он в центрифугу попал, — буркнул начальник смены, пытаясь справиться с дурнотой. — Или в машину какую-то.

Или его человек сто топтало, — угрюмо выдвинул свою версию Румянцев.

Ну, тебе виднее.

Легкое удивление вызывало лишь то, что не пострадала голова Поволжского Людоеда. На ней даже не было крови, зато был дикий ужас, застывший в вытаращенных глазах. Ужас такой, словно Остапчук увидел все свои жертвы сразу.

Нет, — поправил себя Хвостов. — Если бы этот гад увидел все свои жертвы, он бы только посмеялся”.

Тогда что могло так напугать Остапчука?

Толпа уголовников с заточками? Хвостов знал, что криминальный мир с яростью следил за кровавыми похождениями Поволжского Людоеда и сразу после его поимки по зонам прокатился приказ при первом же появлении убрать выродка. Но вряд ли бандиты вызвали бы у маньяка такой страх. Да и сколько их здесь ждет освидетельствования? Десяток? Два десятка? Хвостов покосился на Румянцева. Мог ли надзиратель допустить в камеру Остапчука уголовников? Теоретически...

Да какая, к чертовой матери, теория?! Чтобы притащить в это крыло криминальных отморозков, Румянцеву пришлось бы вступить в сговор еще как минимум с тремя надзирателями, как-то обмануть камеры видеонаблюдения...

Кстати, о видеокамерах!”

Хвостов включил рацию:

Двадцать первый, двадцать первый, это ноль второй, как слышите?

Двадцать первый на связи, — отозвался дежурный на пульте видеонаблюдения.

Начальник смены помолчал, глядя на переминающегося с ноги на ногу надзирателя, и поинтересоватся:

Степаныч, ты видеозапись проверил?

Проверил, — подтвердил дежурный, — все чисто.

Что значит “все чисто”?

В тридцать седьмую камеру никто не входил и не выходил, вплоть до того момента, как Румянцев поднял тревогу.

Это точно?

Абсолютно.

Хорошо. Отбой. — Хвостов выключил рацию и снова посмотрел на Румянцева: — Пиши рапорт, Вася.

А что писать?

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Люсиновская,

30 июля, понедельник, 08:01

В настоящий момент проводится тщательное расследование происшествия, и единственное, что известно на сто процентов, это то, что Емельян Грицаевич Остапчук, известный как Поволжский Людоед, — мертв. Заявление администрации института Сербского весьма невнятно. Предполагается, что известный маньяк покончил жизнь самоубийством, но адвокаты убийцы уже заявили...”

Да выключи ты эту передачу, — попросила Тамара. — Ни к чему ребенку слушать.

Анатолий кивнул, выключил радио и посмотрел на вошедшую на кухню дочь:

Доброе утро, цыпленок!

Доброе утро! — Настя взобралась на стул, задумчиво посмотрела на остатки яичницы в тарелке отца и внезапно выпалила: — А я сегодня ночью каталась с Дедом Морозом! Честно!

Дед Мороз приходит под Новый год, — заметил Анатолий, прихлебывая кофе, — а сейчас лето. Так что, цыпленок, не обманывай.

А он сказал, что летом путешествует, и покатал меня на своей повозке. — Настя поковыряла ложкой манную кашу. — У него такая повозка красивая. И запряжена белыми оленями. Они такие смешные, все время колокольчиками звенят, честно!

Родители переглянулись.

И где же вы катались? — улыбнулась Тамара.

А везде-везде! Только не по улицам, а прямо по облакам! Мы весь город объехали! — Настя помолчала и гордо закончила: — А еще Дед Мороз сказал, что когда я вырасту, то стану настоящей Снегурочкой! Вот!

Конечно, ты станешь Снегурочкой, дорогая. — Тамара поцеловала белокурую макушку дочери. — Ты у нас самая красивая в мире.

Чуть позже, когда Анатолий уехал на работу, а Настя занялась своими куклами, в дверь квартиры Ермоловых позвонили. ' — Тамара Викторовна? -Да.

Ортегов Иван Иванович. — Высокий черноволосый мужчина в элегантном костюме вежливо склонил голову. — Я представляю благотворительный фонд “Умное будущее”. Вы позволите войти?

Тамара некоторое время разглядывала пришельца, а затем неуверенно кивнула:

Проходите, но если вам нужны пожертвования, то хочу сразу предупредить, что...

Ни в коем случае, — обворожительно улыбнулся Ортегов. — У меня совершенно иная цель.

Он уверенно прошел в гостиную, расположился в кресле, отказался от предложенного кофе и раскрыл на журнальном столике тоненький кейс.

Хочу предупредить, Тамара Викторовна, что цель моего визита довольно необычна, поэтому прошу вас не удивляться и внимательно выслушать краткую предысторию.

Да, конечно. — Тамара присела в соседнее кресло.

Наш фонд “Умное будущее” образован десять лет назад. Основное направление деятельности: организация получения достойного образования для наиболее одаренных детей России. Мы хотим, чтобы талантливый ребенок мог раскрыть свой дар, независимо от благосостояния родителей. Взносы в наш фонд поступают от крупных российских компаний, от людей, которые думают о будущем страны. — Ортегов улыбнулся. — Мы не ходим по квартирам с протянутой рукой.

Извините.

Ничего страшного. — Гость выложил на стол несколько листов бумаги. — Мы разработали целую программу поиска одаренных детей. Наши специалисты проводят многочисленные тесты в детских садах и школах, но в основном в садах, поскольку мы заинтересованы в том, чтобы ребенок начал получать хорошее образование как можно раньше.

Честно говоря, мне уже захотелось пожертвовать вашему фонду пару десяток, — улыбнулась Тамара.

Первоначальный холодок исчез, и теперь гость вызывал у Ермоловой полное доверие.

В этом нет необходимости, — покачал головой Ортегов. — Я счастлив сообщить вам, Тамара Викторовна, что ваша очаровательная Настя показала во время тестов замечательные результаты и, таким образом, попала в сферу нашего внимания. Фонд “Умное будущее” готов официально предложить грант на обучение вашей дочери. Мы поможем подобрать подходящую школу... Насколько я знаю, девочка собирается в первый класс как раз в этом сентябре?

Да, — кивнула Тамара.

Так вот. Вы сможете выбрать любую школу, а затем любое высшее учебное заведение, в том числе и за рубежом. Фонд полностью оплатит обучение вашей дочери.

Это... это... — Тамара ошарашенно смотрела на гостя — Вы что, Дед Мороз?

Зачем же? — снова улыбнулся Ортегов. — Я понимаю, что вам необходимо посоветоваться с мужем, обдумать мое предложение, все взвесить. Я оставлю вам документы, информацию о нашем фонде и рекомендации. - На столе появились отпечатанные на дорогой бумаге красочные буклеты. - Вы не первые, к кому мы приходим, Тамара Викторовна, так что сможете проверить каждое мое слово. Если вы решите принять предложение — просто позвоните по указанным телефонам, и к вам подъедут наши специалисты.

Мама, мама, смотри, что я нарисовала! — В комнату вбежала Настя, но, увидев незнакомца, остановилась. В ее глазах мелькнуло...

Прекрасный ребенок, - улыбнулся Ортегов, закрывая кейс, помедлил и неожиданно добавил: — Когда вырастет она станет настоящей Снегурочкой.

Глава 2

Московское полицейское управление.

Москва, улица Петровка,

30 июля, понедельник, 09:34

Еженедельное совещание полицейских руководителей города всегда проводилось по понедельникам и всегда в восемь утра. Это железное правило, введенное генералом Шведовым, не было ни разу нарушено за все годы, которые он возглавлял Московское полицейское управление. Даже в отпуск генерал отправлялся после проведения совещания и обязательно возвращался к следующему, чтобы немедленно войти в курс дел. Недельная отлучка, причем не чаще чем раз в год, — максимум, что мог позволить себе Шведов.

Состав участников совещания был столь же строг и неукоснителен, как и время его проведения: сам генерал, его заместитель, руководители городских и окружных управлений. Вот и сейчас за длинным столом в кабинете Шведова расположились полковник Звонарев, руководитель криминальной полиции города, полковник Кузьмин, отвечающий за борьбу с экономическими преступлениями, полковник Савельев, занимающийся преступлениями в сфере высоких технологий, полковник Ярцев, возглавляющий полицию общественной безопасности, полковник Важенин, командир полицейского спецназа, полковник Федотов, работающий с наркотиками, и десять руководителей окружных управлений. Единственным не полковником и, соответственно, не начальником какого-либо управления был майор Корнилов, невысокий худощавый мужчина с редкими, неопределенного цвета волосами и полусонными глазами. К тому же он, единственный из всех присутствующих, не был одет в форму, предпочитая носить вместо уставного синего мундира довольно мятый серый костюм. Однако ни сонный вид — Корнилов был “совой” и с трудом терпел ранние подъемы, — ни затрапезный внешний вид не вводили хорошо знающих его участников совещания в заблуждение: о профессионализме майора в полицейском мире России слагали легенды. Андрей Кириллович Корнилов возглавлял отдел специальных расследований. При этом, несмотря на то что структурно отдел входил в Управление криминальной полиции, подчинялся майор непосредственно генералу Шведову. Отдел занимался разработкой организованных преступных сообществ, а также самыми громкими преступлениями, и Корнилов прославился тем, что за последние пять лет раскрыл все дела, которые ложились ему на стол. Он отправил на каторгу Саню Пушкина, самого одиозного лидера московских уголовников, он поймал Вивисектора, наводившего настоящий ужас на жителей города, он... Список побед Корнилова можно было продолжать до бесконечности, и золотой полицейский жетон, полученный им из рук президента страны, был лишь одной из форм признания заслуг майора. Достаточно сказать, что больше подобной чести не удостаивался ни один полицейский. Однако заслуги и награды не вызвали у Андрея ярко выраженного понимания собственной исключительности: он по-прежнему был всего лишь начальником отдела, всего лишь майором, одинаково ровно общался и с полковниками, и с простыми патрульными и, как следствие, не вызывал у коллег отрицательных эмоций. Разве что зависть. У некоторых.

К утренним совещаниям у Шведова Андрей относился без энтузиазма, просто как к одной из составляющих профессии, и единственное, что его по-настоящему раздражало, был запрет на курение. Генерал терпеть не мог табачного дыма, и для Корнилова, обычно смолящего одну сигарету за одной, полтора-два часа в кабинете начальника Московского управления полиции не были праздником.

Итак, господа, в целом круг проблем мы с вами обрисовали. — Шведов посмотрел на часы. — Василий Игнатьевич, ты вроде хотел обсудить еще какой-то вопрос?

Полковник Бурцев, начальник Управления полиции Западного округа, кивнул и, покопавшись в своем портфеле, выложил на стол пакетик с разноцветными таблетками.

Химики” вернулись.

Черт! — вырвалось у Федотова.

Все сочувственно посмотрели на главу Управления по борьбе с наркотиками.

Около года назад Москву захлестнула мощная волна синтетических наркотиков, изготовленных на высоком профессиональном уровне. Некоторые осведомители даже сообщали, что в городе заработала подпольная фабрика, но Федотов напрочь отверг эту информацию, убедив всех, что “химия” пришлая и он уже прорабатывает ее изготовителей. Действительно, в течение некоторого времени Управление по борьбе с наркотиками совместно с коллегами из Питера и Варшавы накрыло два подпольных производства синтетической дури в этих городах, сумев существенно снизить поток “химии” на Москву. Федотов принял поздравления и вплотную занялся своим любимым проектом — разработкой трансконтинентального “героинового” канала из Азии. Информация Бурцева стала для него неприятным сюрпризом.

Шведов нахмурился, и его пальцы выбили на столешнице замысловатую дробь.

Что значит “вернулись”, Василий Игнатьевич? Вы проверили состав таблеток?

Да. — Бурцев бросил на стол несколько листов бумаги. — Мы изъяли партию в пятницу, во время рейда, провели экспертизу, и она подтвердила, что эти “колеса” полностью идентичны предыдущим. Тем, которые вызвали прошлую волну. — Руководитель Западного округа чуточку виновато посмотрел на Федотова. — Я получил результаты экспертизы только вчера, так что не мог передать информацию раньше.

Полностью идентичны?

Абсолютно. Эксперты клянутся, что это тот же изготовитель.

Значит, питерскую и польскую лаборатории нам сдали конкуренты? — Генерал посмотрел на Федотова, тот развел руками. — Валерий Михайлович, вы проводили экспертизы вновь поступающих наркотиков после того, как были накрыты фабрики в Питере и Варшаве?

Федотов кивнул:

Колеса” были другими.

Возможно, местные какое-то время гнали товар на экспорт, — высказался Бурцев, — а на наш рынок шла наркота из третьего источника. Теперь они решили, что все улеглось, и вернулись. Кстати, по нашим данным, в городе появился новый синтетический наркотик — “стим”.

Мы знаем о нем. — буркнул Федотов.

А его производителя?

Нет. — Полковник помолчал. — У нас нет даже образцов для анализа. Наркотик совершенно новый.

Совершенно новый “стим” и хорошо забытые таблетки, — протянул Шведов. — Одни и те же люди?

Почему нет? — пожал плечами Бурцев.

Федотов сидел как оплеванный. Корнилов, до этого практически не подававший признаков жизни, перегнулся через стол, взял пакетик с таблетками и начал лениво вертеть его в руке, словно пытаясь понять, из-за чего разгорелся сыр-бор.

Если выяснится, что информаторы были правы, — тихо сказал Шведов, — и в Москве действительно работает подпольная фабрика, налогоплательщики с нас шкуру спустят.

При достаточно развитой фантазии можно было услышать скрип кресла, закачавшегося под начальником Управления по борьбе с наркотиками.

И все равно мне трудно поверить, что кто-то решился создать производство у нас под носом, — проворчал Федотов.

Его резоны в принципе были понятны: подразделение считалось самым жестким из всех аналогичных структур страны. И самым умелым. Операции, подобные разгрому питерской и варшавской фабрик, были обыденными: спецы Федотова славились своим умением проследить цепочку любой длины и никогда не ограничивались только арестами распространителей. Создание подпольной фабрики в Москве полковник мог расценить только как личное оскорбление.

Если кто-то пошел на создание производства, — продолжил свою мысль начальник Управления по борьбе с наркотиками, — то он наверняка заручился поддержкой одной из местных группировок.

Теперь все посмотрели на Корнилова. Андрей бросил пакет с таблетками на стол, снова откинулся на спинку стула и согласился:

Наверняка.

И что? — буркнул Федотов.

Попробую навести справки, но, думаю, что мне будет трудно отыскать следы. — Майор покопался в кармане, вытащил зажигалку, вспомнил, что курить нельзя, и раздраженно крутанул колесико. — Учитывая затраты, которые необходимы для создания подпольной фабрики, понятно, что ее ставят надолго. Это не фасовочная лаборатория, а производство, которое должно окупиться. Значит, системы безопасности для нее предусмотрены самые надежные. Я думаю, что непосредственно изготовление курирует самостоятельная команда, которую “крышует” одна из московских группировок, но взаимодействие между ними осуществляется исключительно на самом высоком уровне. По крайней мере, ни один из моих информаторов ничего не знает о фабрике.

Пойдем по цепочке, — подал голос Федотов. — Не впервой. Рано или поздно доберемся.

Или они сами допустят ошибку, — негромко добавил Корнилов.

* * *

Складской комплекс компании “Центрмедпереработка”.

Москва, Проектируемый проезд,

30 июля, понедельник, 10:12

Со времен работы в закрытом институте в должностных обязанностях Геннадия Прокопьевича Монастырева не произошло существенных изменений. Все так же не обласканный научными степенями, званиями и известностью, он по-прежнему занимался любимой фармакологией, правда, с практическим уклоном. Теперь в ведении Геннадия Прокопьевича находились не только научные исследования, но и производство, что подразумевало и составление смет, и подготовку персонала, и контроль качества, и... Новая должность Монастырева только называлась “директор департамента изысканий”, заниматься приходилось многими вопросами, но Геннадий Прокопьевич не жаловался. Платили в “Центрмедпереработке” отменно, и если бы не некоторые детали, то можно было бы с уверенностью сказать, что жизнь удалась.

А о деталях Монастырев предпочитал не задумываться.

Как вы себя чувствуете, Виктор?

Геннадий Прокопьевич бросил на подопытного быстрый, внимательный взгляд. Ответом послужило невнятное бормотание.

Повторите, пожалуйста.

Виктор, сидящий на стуле угрюмый, плохо выбритый мужчина лет тридцати, одетый в тонкий серый комбинезон, сглотнул и нехотя проворчал:

Когда ханка будет?

Начиная с субботы подопытные требуют “стим” два раза в день, — деловито сообщил Монастыреву ассистент. — Сначала мы отказались увеличить им дозу, и к вечеру "у всех испытуемых было констатировано состояние наркотической абстиненции.

Виктор, внимательно прислушивавшийся к разговору, но не понимавший ни слова, недовольно скривил рот:

Какие мы тебе гомики, сука? Не было ничего такого! — Что именно он понимал под словом “абстиненция”, осталось загадкой.

Монастырев поморщился: интеллектуальный уровень подопытных оставался крайне невысоким. Опять отличия в деталях: в институт для экспериментов присылали уголовников, а в лабораториях “Центрмедпереработки” предпочитали бродяг. Впрочем, Геннадий Прокопьевич с трудом улавливал разницу между этими понятиями, ведь обе социальные группы находились за пределами общества, а увлеченный наукой Монастырев даже в структуре государственной власти разбирался с большим трудом. Единственное, что для него было по-настоящему важно, так это наличие среди подопытных представителей трех типов: относительно здорового человека, насколько может быть здоровым бродяга, алкоголика и наркомана со стажем. Мужчина, сидящий перед ним сейчас, относился к третьему типу: он давно подсел на героин и до вынужденного прихода в большую науку промышлял на московских вокзалах мелкими кражами.

Скажите, Виктор, — полюбопытствовал Монастырев, — ломало вчера сильно?

Испытуемый снова скривился:

Сильно. Я-то еще привычный, бывало, и сильнее крутит, а вот Васильевичу совсем плохо было. — Внезапно в глазах Виктора мелькнул страх. — Слышь, хозяин, а ханку нам еще дадут?

Мы попробовали снять синдром метадоном, — негромко добавил ассистент, — но их организмы требовали “стим”. Реакция была неожиданной: признаки абстиненции усилились, у всех подопытных наблюдались обильная рвота, резкое повышение температуры, а самый старший из них даже потерял сознание. После этого я распорядился дать еще по одной дозе “стима”.

Вы поступили абсолютно правильно, — кивнул Монастырев. — Мы не можем позволить себе потерять подопытных. Исследования вступают в самую интересную фазу. — Он замолчал, рассеянно почесал кончик носа и усмехнулся: — Значит, им нужен только “стим”...

Холодные пальцы Геннадия Прокопьевича задрали веко Виктора, и Монастырев внимательно изучил голубые глаза испытуемого.

Странно.

Что-то не так? — Ассистент отвлекся от своих записей.

Да нет, все нормально, — медленно ответил Монастырев. Зрачок Виктора приобрел золотой оттенок. В пятницу, когда

Геннадий Прокопьевич осматривал подопытных в последний раз, этого странного блеска не было. “Из-за “стима”?”

Сегодня вечером вместо “стима” дадим героин, — решил Геннадий Прокопьевич. — Обязательно предупредите меня перед уколами: я хочу лично наблюдать реакцию.

Вы думаете, она будет такой же? — прищурился ассистент. Монастырев помолчал, затем слегка улыбнулся:

Возможно. Ассистент покачал головой:

Вы понимаете, что это значит?

Не хуже вас, молодой человек, не хуже вас. — Геннадий Прокопьевич отошел к стене. — Возьмите у Виктора и у всех остальных кровь на анализ.

А мне дадут ханку? — снова подал голос испытуемый.

Безусловно.

Что же это за золотистый блеск?”

С тех пор как его выгнали из института, в жизни Геннадия Прокопьевича Монастырева случалось всякое. Первые после увольнения дни запомнились постоянным гнетущим страхом. Монастырев не мог есть, пить, даже передвигаться. Голодный, немытый, он в полной прострации неподвижно лежал на диване, ожидая, что вот-вот распахнется дверь и невыразительный, как и сам Геннадий Прокопьевич, человек в штатском устало предложит ему проследовать в тюрьму. Шутка сказать — такое ЧП! В ночных кошмарах Монастыреву снились обколотые “ратником” уголовники, громившие лабораторную зону. Безумные глаза, оскаленные рты и, самое главное, — нечеловеческие сила и скорость. Шесть убитых охранников, уничтоженное оборудование, исчезновение ценнейших записей... Взбунтовавшиеся бандиты подожгли третий этаж института, вырвались во двор, но там их уже ждала вызванная по тревоге комендантская рота.

Длинные автоматные очереди Геннадию Прокопьевичу тоже снились. Что происходило во дворе института, он только слышал, но позже, когда сотрудников выводили из здания, Монастырев успел разглядеть, как хмурые солдаты окатывали асфальтовый пятачок мощной струей воды из пожарного рукава.

А неприметный серый фургон, в который грузили покрытые синими татуировками тела, уехал еще раньше.

Возможно, Геннадию Прокопьевичу удалось бы выкрутиться и на этот раз: в конце концов, бунт уголовников стал возможен исключительно благодаря “ратнику”, и результаты, которые этот препарат показал, превзошли самые смелые ожидания. Но тщательное исследование тел подопытных вновь подтвердило ускоренный процесс старения. “Ратник” буквально насиловал организм уголовников, и, если бы не бунт, они бы умерли от старости в течение двух-трех дней.

Это была катастрофа.

Тем не менее за Монастыревым никто не пришел: перепуганное руководство института, стараясь прикрыть себя, приложило максимум усилий, чтобы спустить дело на тормозах. Поняв, что следствие ему не грозит, Геннадий Прокопьевич попытался устроиться на работу — надо было налаживать новую жизнь, — но очень скоро понял, что в качестве прощального подарка бывшие работодатели выписали ему “волчий билет”. Монастырева не брали ни в один институт, ни в одну лабораторию, он не мог устроиться даже провизором в провинциальную аптеку — полный негласный запрет на деятельность, даже близкую к прежней профессии. А вскоре империя развалилась, и Геннадий Прокопьевич окончательно перестал понимать происходящее вокруг. Жизнь превратилась в унылую череду одинаковых серых дней, ведущих в никуда. Ее единственным смыслом был поиск пропитания на ближайшее время. Монастырев брался за любую работу: торговал газетами, подрабатывал грузчиком в магазине, разносил рекламные буклеты и до сих пор удивлялся, как получилось, что он не спился. Тем не менее о самоубийстве Геннадий Прокопьевич подумывал, но... не успел.

Езас Раймондович Крысаулас отыскал Монастырева на барахолке, в которую после развала империи на некоторое время превратился знаменитый на весь мир олимпийский стадион “Лужники” и где бывший заведующий сектором секретного научного института брал уроки мелкой торговли у полуграмотного азербайджанца. Появление энергичного и богатого владельца крупной медицинской компании, который выразил глубокую заинтересованность в услугах опытного ученого, Монастырев расценил как чудо и, ни секунды не колеблясь, принял сказочное предложение. На голову Геннадия Прокопьевича неожиданно свалилось все, о чем он только мог мечтать: собственная лаборатория, невероятный доход — за один месяц Монастырев заработал столько же, сколько за полтора предыдущих года, и самое главное — возможность заниматься любимой наукой. Те задачи, которые первое время ставил Крысаулас, Монастырев решал налету, вовсю используя свободное время для собственных изысканий. Геннадий Прокопьевич мечтал модернизировать “ратник”, создать наконец идеальный стимулятор, но у Езаса Раймондовича были свои соображения насчет нового подчиненного.

Три месяца Крысаулас приглядывался к Монастыреву, а затем, в один прекрасный день, предложил разработать план производства нового препарата. Маленьких таблеток с вытисненным на них смешным изображением кролика. В те времена “экстази” только входил в моду, но энергичный Езас Раймондович был уверен, что у этого наркотика большое будущее. И не ошибся. Крысаулас вообще редко ошибался и в бизнесе, и в людях.

Известие о том, что основным видом деятельности компании “Центрмедпереработка” является производство синтетических наркотиков, Монастырей воспринял достаточно спокойно. Он хорошо помнил и “волчий билет”, и развал империи, и пьяных грузчиков, и поучения азербайджанца, и многие другие ситуации, которые ему довелось пережить. Общество не смогло обеспечить ему нормальную жизнь, и Геннадий Прокопьевич без колебаний ответил обществу встречной любезностью.

Разработанный Монастыревым план производства “экстази” давал десять процентов экономии по сравнению с мировыми аналогами, а учитывая то, что Крысауласу не приходилось тратиться на транспортировку, он мог предложить дилерам настолько низкие цены, что меньше чем за месяц стал монополистом в этом сегменте московского рынка. Выросли и производственные возможности компании. По заданию Крысауласа Геннадий Прокопьевич запустил производство целого ряда синтетических наркотиков, по-настоящему увлекся этой областью фармакологии и теперь готовился к производству своего собственного детища — “стима”, принципиально нового синтетического наркотика, не имеющего аналогов в мире. Этот препарат был прямым наследником “ратника” — Монастырей не мог отказаться от своих старых идей.

Откуда же у него этот золотистый блеск? Что могло дать такую странную реакцию?”

Монастырев снова подошел к Виктору, молча поднял ему веко и еще раз осмотрел глаз: блеск не проходил. Казалось, что где-то в глубине зрачка испытателя разгорается золотистый пожар.

Что-то не так? — поинтересовался ассистент.

Нет, все в порядке, — пробормотал Геннадий Прокопьевич. — Мне нужны результаты анализа крови как можно быстрее, и еще...

Да?

Монастырев провел рукой по волосам:

Как вы оцениваете физическое состояние подопытных? Молодой человек пожал плечами:

Как совершенно удивительное, Геннадий Прокопьевич. Испытуемые демонстрируют поразительное здоровье: у них улучшился аппетит, замечательный сон, вообще нервная система, которую, по идее, наркотик должен был поразить в первую очередь, в полном порядке. Единственная аномалия, которую я наблюдаю, — это стойкая зависимость от “стима”. — Ассистент с уважением посмотрел на Монастырева. — Я уверен, Геннадий Прокопьевич, что ни один врач не назовет наших подопытных наркоманами.

Пока не увидит ломку.

Да, пока не увидит ломку, — согласился ассистент. — В остальном эти люди вполне нормальны.

Миллионы, — Монастырев, пытаясь скрыть волнение, опустил руки в карманы белоснежного халата, — миллионы! Два, максимум три приема, и абсолютно здоровый человек полностью наш! При этом он сохраняет все производительные функции... Откуда же взялся этот золотой блеск?”

Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул массивный охранник в черной форме:

Геннадий Прокопьевич, вас вызывает Езас Раймондович.

Нет, я считаю, что мы вернулись абсолютно вовремя, — спокойно произнес Крысаулас. — Часть товара мы все равно будем отправлять по твоим каналам в регионы, но ты должен понять: Москва — необъятный рынок, испытывающий потребность в нашей продукции. В конце концов, я должен развивать производство или нет? — Езас Раймондович помолчал, затем улыбнулся: — Да, повышенные обязательства. Я рад, что мы понимаем друг друга. Увидимся.

Он положил трубку и посмотрел на Монастырева.

Извините, Геннадий Прокопьевич.

Ничего страшного. Крысаулас потер руки.

Что же, ваш доклад о состоянии производства на фабрике меня впечатлил.

По-русски Езас Раймондович говорил очень правильно, четко выговаривая каждую букву, грамотно ставя ударения, но эта академическая точность лучше всякого акцента указывала на то, что русский не был для Крысауласа родным.

Хочу добавить, Геннадий Прокопьевич, что разработанный вами “стим” очень благожелательно принят на рынке, и мы планируем уже в этом квартале перейти к его производству в промышленных Масштабах. Соответственно, ваша личная премия, Геннадий Прокопьевич, существенно возрастет.

Очень рад, — скупо поблагодарил босса Монастырев. Рабочий кабинет Крысауласа был подчеркнуто аскетичен: два заурядных стола, письменный и длинный, для совещаний, недорогие кресла и скромная, не привлекающая внимания картина Пикассо на стене. Разумеется, подлинник. Езас Раймондович не стремился к показной роскоши и не бравировал своим богатством. Так его воспитали.

Карьера Крысауласа начиналась незадолго до распада империи. В те времена Езас, второй сын третьего секретаря провинциального прибалтийского “кома” партии большевиков, занимал непыльную и сытную должность первого заместителя старшего помощника начальника отдела Панамского перешейка в Институте Центральной и Южной Америк. Подобная синекура в биографии любого человека означала одно: либо это небольшая пауза, позволяющая запастись необходимыми связями перед гигантским прыжком вверх, либо ссылка. Крысаулас был молод, честолюбив, поэтому всей душой рассчитывал на первый вариант. Он старательно дружил с руководством, обзаводился полезными знакомствами, но крушение империи едва не поставило крест на его планах. После распада Союза Езас быстро сообразил, что для толкового человека открываются огромные возможности, и сделал правильный выбор, примкнув к одному из либеральных движений. Толковые речи молодого демократа привлекли внимание. Искренний пыл, задор и политическая зрелость быстро сделали сына третьего секретаря депутатом Верховного Совета. У Крысауласа появились влияние и харизма стойкого демократа, он не лез в нефтяные разборки и аферы с кредитами, он считался честным политиком, что позволило ему раз за разом переизбираться в парламент. Он умел хорошо говорить, и никто не задумывался, откуда у него деньги.

Кстати, Геннадий Прокопьевич, а почему мы до сих пор не избавились от подопытных?

Вопрос был задан вскользь, но серые глаза Крысауласа внезапно похолодели. Впрочем, Монастырев был уже совсем не тем запуганным завсектором, что несколько лет назад.

Я счел необходимым продолжить наблюдения, Езас Рай-мондович.

Вы что-то подозреваете? — ровным голосом осведомился Крысаулас. — Вы обнаружили что-то, способное расстроить наши планы?

Монастырев покачал головой:

Ни в коем случае, Езас Раймондович. Просто у “стима” нет аналогов. Я делал его, основываясь на своих старых опытах, давних уникальных разработках, и мне нужно понять весь механизм воздействия препарата на организм человека.

Стим” дает кайф? — поинтересовался Крысаулас.

Да.

Он вызывает привыкание?

Да.

Он вызывает ломку?

Да.

Тогда что вам еще проверять?

Монастырев улыбнулся:

Я хочу знать, к чему приведет человека употребление “стима”.

К смерти, разумеется, — в голосе Крысауласа мелькнули веселые нотки. — Разве это не очевидно?

Не факт, — поднял указательный палец Геннадий Прокопьевич, — совсем не факт. У всех подопытных наблюдается улучшение общего состояния: прекрасный аппетит, прекрасный сон. Никаких расстройств, в том числе и половых. Более того, один из подопытных, наркоман, сидевший на героине и ставший из-за этого полным импотентом, теперь...

Избавьте меня от подробностей личной жизни этих отбросов, — выставил перед собой ладони Крысаулас. — Вы что, Геннадий Прокопьевич, хотите сказать, что наш “стим” лекарство?

Все гораздо лучше, Езас Раймондович. — Монастырев придвинулся ближе к боссу. — “Стим” обладает всеми свойствами наркотика. Но при этом не оказывает губительного воздействия на организм.

Ломка есть, — Крысаулас тоже подался навстречу ученому, — а разрушения нервной системы нет?

Вот именно! — воскликнул Монастырев. — “Стим” не станет причиной смерти! Человек сможет жить и работать до старости и все это время будет покупать “стим”. И только “стим”, потому что... — Геннадий Прокопьевич выдержал паузу. — Потому что, Езас Раймондович, “стим” вызывает привыкание только к себе!

Что?

Ломка снимается лишь после приема новой дозы “стима”! — Монастырев торжествующе посмотрел на босса. — Теперь вы понимаете, насколько я был прав, что продолжил наблюдения?

Если это действительно так... — Крысаулас вскочил и нервно прошелся по кабинету. — Если это так... Вы представляете, что это значит?

Миллионы, — спокойно произнес Монастырев. — Нет. Миллиарды. Подобный наркотик не может стоить дешевле.

Продолжайте исследования, Геннадий Прокопьевич. — Возбужденный Крысаулас вернулся в кресло. — Если ваши подозрения подтвердятся, то... — Он развел руками. — Мы будем не просто обеспечены — мы будем неуязвимы. Ни одно правительство не рискнет преследовать нас, напротив, они будут умолять продать им лицензию на производство “стима”. — Крысаулас помолчал. — Ведь это не наркотик, Геннадий Прокопьевич, это инструмент власти.

* * *

Офис компании “Неприятные Ощущения”.

Москва, улица Большая Лубянка,

30 июля, понедельник, 10:15

Самый большой супермаркет Торговой Гильдии, краса и гордость богатейшей организации, практически монополизировавшей все торгово-финансовые операции Тайного Города, располагался в центре Москвы, на Большой Лубянке. Официально, то есть для обычных жителей столицы, магазин занимал лишь первый этаж, в залах которого были выставлены классические для любого современного супермаркета товары: продукты, вина, деликатесы и разная бытовая мелочевка. Благодаря удачному расположению магазин делал неплохой оборот, но основную прибыль его владельцы получали от других торговых площадей, расположенных на втором этаже и предназначенных исключительно для обитателей Тайного Города. Здесь можно было купить все, начиная от наперстков и заканчивая спутниками связи — интересы семьи Шась, основателей Торговой Гильдии, не имели границ. Но самое главное, здесь торговали магией, магическими артефактами, созданными в Тайном Городе, и оказывали любые услуги его обитателям. Последние несколько этажей оборотистые шасы превратили в современный бизнес-центр, сдавая офисы исключительно фирмам, так или иначе связанным с Тайным Городом. В том числе и неприметной компании, основным видом деятельности которой, как следовало из устава, был экстремальный туризм.

Значит, “Неприятные Ощущения”, — повторил Кортес, стоя посреди самой большой комнаты.

Широкоплечий, с коротким ежиком каштановых волос и холодными глазами, он, несмотря на то что не был магом, считался лучшим наемником Тайного Города и возглавлял небольшую, но весьма эффективную команду. Последние несколько недель Кортес и Яна провели вдали от Москвы, наслаждаясь бездельем под пальмами нецивилизованных островов, и вернулись оттуда этой ночью. Оказавшись в столице, они с удивлением узнали, что Артем, третий член команды, за время их отсутствия ухитрился организовать легальную фирму и снять на год офис в одном из самых дорогих бизнес-центров Тайного Города. Дело в общем-то не стоило и выеденного яйца: при выполнении контрактов Кортес регистрировал в год десятки фирм и снимал десятки офисов. Но Биджар Хамзи, управляющий супермаркетом и зданием в целом, успел раструбить на весь Тайный Город, что отныне лучшие наемники снимают у него помещение, и это вызвало недовольство Кортеса.

По-моему, весьма подходящее название для фирмы, специализирующейся на экстремальном туризме, — заметил Биджар. — Довольно остроумное.

И хорошо отражает мое мнение на этот счет, — добавил Кортес и покосился на Артема. — Что скажешь?

Молодой человек уныло вздохнул:

Я же говорил, для чего мне потребовался этот офис. Инга сказала своим родителям...

Если для знакомства с будущей тещей тебе потребовалось легальное прикрытие, ты бы мог снять помещение на неделю, — проворчал Кортес.

На неделю вышло бы дороже, — тут же встрял Биджар. — В абсолютных ценах, разумеется.

На неделю он бы тебе сдал его бесплатно, — перебил наемник шаса. — В рекламных целях. А вместо этого ты согласился на годовую аренду.

На очень выгодных условиях, — пробурчал Биджар. — Этот юноша прекрасно научился у тебя выкручивать руки деловым партнерам.

Позволил себя закабалить да еще согласился приплачивать его пройдохам-бухгалтерам. О чем ты думал, Артем? Зачем нам...

А мне здесь нравится! — В дверях одной из маленьких комнат офиса, выходящих в главный зал, появилась Яна. Высокая, стройная, ослепительно красивая брюнетка с огромными ярко-синими глазами, она не спеша прошла мимо мужчин, провела рукой по письменному столу и улыбнулась Артему: — Хороший офис. И мебель хорошая. Нам давно пора завести приличную контору, а не шептаться с клиентами по кабакам и подворотням.

Яночка, ты просто чудо! — оживился Биджар. — Именно это я говорил Артему, когда убеждал его снять офис на год.

И носатый шас перевел хитрые черные глаза на Кортеса. Учитывая отношения между наемником и очаровательной брюнеткой, мнение Яны могло стать решающим.

Кортес плюхнулся в глубокое кожаное кресло, задумчиво посмотрел на девушку, затем на Артема, потянулся и вытащил из кармана малюсенький мобильный телефон:

Сегодня я получил интересное сообщение: “Бухгалтерская компания “Хамзи Баланс” имеет честь предложить...”, ну, дальше ненужные подробности... Вот! “В числе наших клиентов самые именитые жители Тайного Города, а с недавнего времени даже Кортес, лучший наемник, предпочитает пользоваться услугами наших специалистов. Делайте правильный выбор!”

Неужели ты против того, что тебя назвали лучшим? — невинно спросил Биджар.

А утром по каналам “Тиградком” шла реклама твоего бизнес-центра, где тоже упоминалось мое имя.

Это деловые мероприятия, — осторожно заметил шас. — Реклама — двигатель, так сказать, паровоз продаж.

Но я не уголек для топки, — отрезал Кортес. — Другими словами, если ты намерен и дальше эксплуатировать мой светлый образ в своих махинациях, то нам надо серьезно обсудить цену аренды. Счет, который ты выставил Артему, катастрофически велик. Ты хочешь нас закабалить?

Яна и Артем весело переглянулись: Кортес сломался!

Цена очень хорошая для офиса в центре города, — проворчал Биджар, — и...

Цена приличная, не спорю, — усмехнулся наемник. — Но она не учитывает мои расходы на рекламу.

Можем обсудить скидки на первый год...

Не скидки, а новую цену. В два раза меньшую, чем сейчас.

Это грабеж!

И передай бухгалтерам, что к ним это тоже относится.

Кстати, Томба как раз рекламирует свой новый бизнесцентр, — добавила Яна.

Максимум, на что я могу пойти, это уменьшить аренду на десять процентов, — недовольно пробубнил Биджар.

На сорок.

У вас еще четыре места в подземном гараже!

А почему так мало?

Меньше на пятнадцать процентов.

На тридцать пять!

А у вас действительно неплохо, господа! Прекрасный офис.

Присутствующие дружно повернулись на голос. В дверях стоял высокий черноволосый мужчина в элегантном белом костюме.

Доброе утро!

Господин комиссар! — Биджар приветливо заулыбался. — Какими судьбами?

Услышал, что Кортес снял офис в вашем бизнес-центре, и не смог удержаться, чтобы не посмотреть. — Сантьяга перевел взгляд на наемника. — Насколько я помню, Кортес, вы всегда были противником излишеств.

Все меняется, — проворчал тот.

Это к лучшему, — серьезно заметил комиссар. — Уверен, клиентам понравится рассказывать о своих проблемах в столь солидном помещении.

А я что говорил? — добавил Артем. Кортес махнул рукой.

Может быть, заодно навестите супермаркет? — взял быка за рога Хамзи. — У меня появилась масса интересных новинок.

Может быть, — вежливо кивнул Сантьяга.

Вот видишь, Биджар, — немедленно среагировал Кортес. — Одно мое имя привлекает к тебе новых покупателей! Так что радуйся, что я еще не требую доли от доходов твоего магазинчика.

Не сомневаюсь, что эта мысль приходила тебе в голову, — сварливо заметил Хамзи. — Я подумаю насчет скидок.

Не скидок, Биджар, а новой цены.

Кажется, я не совсем вовремя, — улыбнулся Сантьяга.

Мы уже закончили, комиссар, извините.

Кортес посмотрел на управляющего, который безмятежно разглядывал дорогой костюм Сантьяги, не выражая ни малейшего желания покидать помещение. Любопытство было еще одной семейной чертой шасов, и Хамзи буквально сочился желанием разнюхать, для чего комиссар появился в офисе наемников.

Мы закончили, — мягко повторил Кортес. — И Биджар, увы, собирался нас покинуть.

Как жаль, — в тон ему произнес Сантьяга.

Простите, господа, я очень спешу. — Хамзи медленно поднялся и уныло поплелся к выходу. — Комиссар, жду вас в супермаркете. Вы обещали.

Я помню.

Двери закрылись.

Прекрасный офис, — снова одобрил Сантьяга, расположившись в глубоком кресле напротив Кортеса. — Яна, это была ваша идея?

Артема.

Артем, вы молодец.

Благодарю вас, комиссар. Кортес засопел.

А теперь, — продолжил Сантьяга, — я бы хотел перейти к сути моего визита. У меня есть контракт для вас. Надеюсь, вы сейчас не связаны никакими обязательствами?

Вы же знаете, комиссар, что для вас мы всегда свободны.

Приятно слышать. — Сантьяга помолчал. — Но вынужден вас огорчить, Кортес, мероприятие, которое я планирую осуществить с вашим участием, крайне простое и не требует серьезных усилий. Соответственно и оплата контракта...

Будет всего лишь по обычным расценкам, плавно закончил наемник.

Может, поговорим о скидках? — осведомился нав.

Я бы с удовольствием, комиссар, но мы на грани разорения, — горько вздохнул Кортес. — Приобретение офиса, а также непомерные расходы на его содержание съели всю прибыль.

Я помню выражение лица Биджара, когда вы обсуждали с ним расходы на содержание офиса, — усмехнулся Сантьяга. — Впрочем, я согласен с вашими условиями.

Комиссар оглядел комнату и вопросительно поднял брови.

Помещение надежно, — понял его наемник. — Я проверил. Вы можете говорить абсолютно свободно.

Чудесно. — Теперь Сантьяга окончательно перешел на деловой тон. — Мне нужно, чтобы вы осуществили проверку системы безопасности плантаций Золотого Корня.

Далеко же вы решили нас отправить, — пробормотал Артем.

Далеко, — согласился комиссар. — Но мне необходимо осуществить квалифицированную инспекцию хванов.

Артем имел довольно смутные представления о Золотом Корне, которые ограничивались тем, что выращивание этого редкого и полностью запрещенного к свободной продаже растения было одним из двух бизнесов семьи Хван. Вторым видом деятельности были заказные убийства. Четырехрукие хваны считались лучшими киллерами в Тайном Городе, даже навы с большим уважением относились к их боевым способностям, так что расположенные на Алтае плантации Золотого Корня считались надежно защищенными. Или уже нет?

Имели место случаи контрабанды? — поинтересовался Кортес.

Пока нет, — покачал головой Сантьяга. — Имеют место подозрения.

Тогда почему инспекция поручена нам?

Для проверки систем безопасности плантаций логично было бы отправить боевого мага высшего уровня — обычным грабителям там точно ничего не светило.

В том-то и дело, что посылать туда мага бессмысленно, — пояснил комиссар. — Я лично руководил построением охранных сетей для хванов и уверен, что мага любого уровня они засекут за сто километров. Кроме того, подобная проверка проводилась меньше года назад: Великие Дома направили на Алтай воеводу дружины Дочерей Журавля, и хваны взяли ее с поличным.

Молодцы, — оценила Яна.

Дружина Дочерей Журавля считалась элитой боевых сил Зеленого Дома, и если четырехрукие сумели обезвредить саму воеводу, то это только добавляло им очков.

Кажется, после этого она подала в отставку, — припомнил Артем.

И ее место заняла Милана, — подтвердил нав. — Но мы не об этом. Сейчас меня интересует следующее: возможна ли ситуация, при которой группа самых обыкновенных челов проникнет на плантацию и соберет урожай, оставив хванов в блаженном неведении?

Без использования магии, — уточнил Кортес.

Никакой магии.

Какое количество корешков мы должны принести?

Если сумеете унести оттуда ноги, будет достаточно любого количества, — развел руками комиссар. — Главное для меня — убедиться в принципиальной возможности хищений.

Понятно. Сантьяга улыбнулся:

Понимаю, что задание простенькое, но должен же я дать вам возможность поправить свои дела после приобретения нового офиса. Вы согласны с условиями контракта?

Разумеется.

Значит, мы договорились, — подвел черту комиссар. — Контракт заключен, и ваши жизни будут залогом его исполнения.

Это была стандартная формула заключения договоров с наемниками. Сантьяга поднялся с кресла:

Кортес, я жду отчет послезавтра утром, надеюсь, вам хватит времени на проведение столь несложной операции?

Вне всяких сомнений, — кивнул наемник.

Вот и славно. До свидания, господа. — Комиссар направился к выходу. — Еще раз хочу заметить, что у вас прекрасный офис.

Рад, что он так сильно понравился вам, — проворчал Кортес.

Когда за Сантьягой закрылась дверь, наемник тоже покинул кресло и задумчиво прогулялся по прекрасному офису.

Не слишком ли пустяковое дело для комиссара Темного Двора? — подал голос Артем. — Чтобы заказать проверку системы безопасности плантаций, хватило бы одного звонка кого-нибудь из его помощников.

И звонил бы он не нам, а более дешевым наемникам, — поддержала молодого компаньона Яна.

Комиссар не хочет огласки, — медленно протянул Кортес.

Он никогда не хочет огласки, — пожал плечами Артем. — Он же нав.

Да, он нав, — не стал спорить Кортес и посмотрел на компаньона. — Артем, займись организацией нашей поездки. Билеты, снаряжение, но только тихо.

Разумеется.

Никогда не была на Алтае. — Яна достала из сумочки тюбик губной помады и зеркальце.

Тогда проведем там следующий отпуск, — хмыкнул Кортес.

То есть я не еду? — Помада замерла в воздухе.

Я хочу, чтобы ты подняла всю доступную информацию по Золотому Корню: историю, текущее состояние дел, в общем, все подробности, — приказал Кортес. — Было бы неплохо понять, что именно взволновало Сантьягу.

Девушка прищурилась:

И подумать, как можно заработать на предполагаемом кризисе?

Совершенно верно! — радостно воскликнул Артем. — Как еще могут заработать честные наемники?

Никак, — негромко согласился Кортес и, подойдя к окну, рассеянно посмотрел на шныряющие по Большой Лубянке автомобили. — Сантьяга насторожен и явно озабочен.

Даже наш офис похвалил три раза, — вспомнила Яна. — Обычно за ним не наблюдается такой рассеянности.

Какого же зверя он ждет?

Его подняли в самом дальнем уголке Глубокого Бестиария, совсем недалеко от линии, где мраморное небо сходится с черной землей, порождая бесконечный, не стихающий ни на мгновение ветер. Его подняли, значит, он нужен, но по тому, что его подняли одного, да еще так далеко от замка, Ктулху понял, что это не Возвращение, что мечта, с надеждой на осуществление которой он рассыпался в пыль Бестиария, еще не осуществилась: Великий Господин не вернулся.

Горе было настолько сильным, что захотелось выть. Тоскливо, безнадежно, как выли пленники, медленно умирающие во имя благодатной ненависти Азаг-Тота. Ктулху лучше всех знал этот вой, ибо он был Погонщиком Рабов, палачом и надсмотрщиком Великого Господина, и именно его бич вырывал из их душ этот пронзительный крик. Но Ктулху никогда не думал, что сам захочет повторить этот вой.

Он уселся на землю и угрюмо подбросил вверх горсть черной пыли, мрачно наблюдая за тем, как ее микроскопические частицы, несмотря на пронзительный ветер, медленно возвращаются обратно.

Ктулху, ты мне нужен!

Погоншик Рабов узнал раздавшийся из-под сводов мраморного неба голос — это был Носящий Желтую Маску, правая рука Великого Господина.

Неподалеку от Ктулху в землю ударила еще одна молния, и завертевшаяся вокруг воронки пыль сформировала Нерга — закатную саранчу, ездовое животное Погонщика Рабов.

Ты мне нужен.

Ктулху поднялся с земли, подошел к недоуменно хрипящему Нергу и ласково провел ладонью по его панцирным пластинам:

С возвращением.

Саранча повела головой, один из ее огромных фасеточных глаз уставился на хозяина, а длинные задние лапы нетерпеливо заерзали по черному песку.

Соскучился... — Ктулху взобрался на спину Нерга, и шипы, которыми заканчивались ноги Погонщика Рабов, привычно скользнули в щель между панцирными пластинами, добравшись до спрятанного под ними мягкого тела. — Вперед, саранча! Вперед!!

И Нерг прыгнул, с легкостью преодолев около ста ярдов.

В самом центре Глубокого Бестиария, в той точке, где мраморное небо было максимально удалено от черной пыли, а яростный ветер не так сильно трепал невысокие дюны, мрачно возвышались двадцать башен замка Кадаф, резиденции Азаг-Тота, Великого Господина Гипербореи. Сейчас пустующей.

Ктулху прекрасно помнил времена, когда острые шпили замка упирались не в мраморное небо Глубокого Бестиария, а блестящими черными иглами тянулись к ослепительному солнцу, горделиво вырисовываясь на фоне причудливых облаков. Времена, когда гиперборейцы, в союзе с другими магическими кланами, безжалостно крушили Великие Дома, отвоевывая для людей землю, и слава северных монстров опережала страх, который они внушали.

Ктулху помнил.

А еще Погонщик Рабов помнил, как этот страх превратился в ненависть, как вчерашние союзники заключили сделку с потрепанными, но все еще могущественными Великими Домами и как рушилась под ударами предателей Гиперборея. Ктулху помнил поля, усеянные трупами, Азаг-Тота, ведущего в бой последние легионы, и замок, озаренный пламенем многочисленных пожаров.

Ктулху помнил.

Для рассеянного в пыль Погонщика Рабов не было Времени, и то, что по земному исчислению случилось тысячи лет назад, он помнил так, словно это произошло вчера. Великий Господин исчез, его верные воины пылью рассеяны по Глубокому Бестиа-рию, а замок, вечный замок Кадаф, подпирает мраморное небо, не позволяя ему упасть на то, что осталось от Гипербореи.

Ветер в этом месте действительно был слаб, напоминая лишь бледное подобие самого себя. Он не огибал замок, не разбивался о его неприступные стены, а плавно умирал, докатываясь до черного оникса легким, едва уловимым дуновением.

Ктулху осадил саранчу, спрыгнул на землю, встал на колени и опустил лицо в черную пыль:

Великий Господин, я испрашиваю разрешения нарушить покой твоего замка.

Несмотря на то что Азаг-Тота не было в Глубоком Бестиарии и он не мог видеть своих подданных, Ктулху скрупулезно выполнил ритуал посещения замка Кадаф. Он постоял на коленях положенное время, поднялся, сделал три шага и, вновь опустившись на колени, поцеловал землю. Теперь прозвучал гулкий голос Носящего Желтую Маску:

Ты можешь войти!

Погонщик Рабов сделан еще один шаг и оказался прямо перед гладкой стеной. Вблизи черный оникс уже не казался таким монолитным, как издали. Нет, он был таким же гладким и блестящим, он был камнем, но камнем живым, тихонько дышащим, охраняющим покой своего повелителя. Ктулху протянул руку, и она плавно погрузилась в вязкую тьму стены. В замке Кадаф не было ворот, как не было коридоров, окон и дверей. Он представлял собой единый организм, и каждый, кто приходил в него, в буквальном смысле поглощался живым ониксом.

Я жду! — нетерпеливо напомнил ключник.

Ктулху сделал шаг в стену и, чувствуя, как его тело растворяется в ониксовой твердыне, инстинктивно закрыл глаза. Он не любил это ощущение. Он боялся его. Погонщик Рабов опасался, что однажды его тело навсегда останется растворенным в черных камнях замка, как это случилось с Ситри, и ветер будет играть с его стонами.

Зря ты боишься отдать себя замку, — услышал Ктулху тихий смешок Носящего Желтую Маску ключника. — Ситри благодарит судьбу за то, что Великий Господин уготовил ему именно такую участь. В противном случае ветер играл бы не с его стонами, а с воплями ужаса.

Погонщик Рабов вздрогнул: как он мог забыть, что, растворяясь в замке Кадаф, он открывает для его обитателей все свои мысли и страхи!

Великий Господин мудр в своей ненависти к нам, — пробормотал Ктулху и торопливо опустился на колени. — Прими мою покорность, Носящий Желтую Маску, посмейся над моим скудоумием и просвети, если сочтешь нужным, о причинах моего пробуждения.

В былые времена ключник замка не удостаивался таких почестей, но здесь, в Глубоком Бестиарии, в отсутствие Азаг-Тота, он был верховным иерархом Кадаф, имеющим право казнить и миловать по своему усмотрению. Так повелел Великий Господин.

Носящий Желтую Маску принял Погонщика Рабов на открытой террасе Спаккской башни, названной так в честь горы Спакк, на которой Великому Господину сошло Озарение. Ключник, внимательно глядя на преклоненного Ктулху, стоял у балюстрады, и его маска, которой враги Гипербореи пугали своих детей, ничуть не изменилась с тех пор, как Погонщик Рабов видел ее последний раз. Она полностью закрывала лицо ключника и имела лишь два небольших выреза для глаз. Два абсолютно черных выреза. А о том, что скрывал Носящий Желтую Маску под тяжелым пурпурным плащом и массивным золотым шлемом, не знал никто. Кроме Великого Господина.

Поднимись.

Ктулху с готовностью выполнил распоряжение.

Мне показалось, что ты устал, Погонщик Рабов.

Я устал не быть погонщиком, — медленно, взвешивая каждое слово, ответил Ктулху. — Моя кровь бурлит и...

Прибереги словеса для Господина, — бесстрастно оборвал его Носящий Желтую Маску. — Он любит, когда ты мелешь языком.

Прости меня.

Носящий Желтую Маску отвернулся и несколько мучительно долгих мгновений смотрел на черную поверхность Бестиария.

Как тебе понравилось быть пылью, погонщик?

Ктулху яростно скрипнул зубами, но взял себя в руки и постарался ответить с максимально сдержанной язвительностью:

Это было не так скучно, как пялиться на мраморное небо все это время.

Великий Господин опасался, что обратная трансформация может привести к изменению его воинов, но я вижу, что этого не произошло, — с прежней бесстрастностью произнес ключник. — По крайней мере, ты остался таким же кретином, что и раньше.

Помимо маски не изменилось и то, что она скрывала: ближайший помощник Азаг-Тота был высокомерен и презрителен, как и тысячи лет назад.

Мудрость не всегда является залогом долгой жизни, — туманно ответил Ктулху, но тут же прикусил язык: Ситри тоже враждовал с Носящим Желтую Маску, и теперь его боевые заслуги вплавлены в черные стены замка Кадаф.

Тем не менее, погонщик, я решил даровать тебе шанс послужить Великому Господину, — продолжил ключник, не обратив внимания на дерзость Ктулху. — При должной расторопности ты сможешь даже стать героем.

Что я должен сделать?

Отправиться на Землю.

А-ха! — резко выдохнул Ктулху. — Ты смог открыть врата?

В этом случае героем был бы я, — невозмутимо ответил Носящий Желтую Маску. — Врата откроются извне.

Великий Господин вернулся? — с надеждой поинтересовался Погонщик Рабов.

Нет, — золотой шлем ключника качнулся. — Господин по-прежнему томится в плену.

В плену?!!

Со времени гибели Гипербореи прошло очень много времени, — пояснил Носящий Желтую Маску. — Об основных событиях я расскажу тебе после, а сейчас главное. Я видел грядущее: будут открыты младшие врата — врата Наина. Причем очень ненадолго. — Ключник помолчал. — Из всех старших иерархов Кадаф через эту щель сможешь выскользнуть только ты.

Затем я открою следующие врата, — подхватил Ктулху, — и тогда...

Если получится, — кивнул Носящий Желтую Маску, — но в этом я не уверен. Грядущее слишком изменчиво. В любом случае ты должен будешь сделать следующее...

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Гольяновская,

30 июля, понедельник, 19:49

Это была типовая трехкомнатная квартира в белом панельном доме, одном из тех, что сотнями строили в Москве в семидесятых годах, не очень-то заботясь о том, как будут выглядеть безликие коробки на улицах столицы. Как и большая часть этих памятников массовой застройки, дом на Гольяновской медленно умирал. Некогда белые панели потемнели от времени, стекла в подъезде заменили кусками фанеры, а сам подъезд навсегда пропитался дивной в своей отвратительности смесью запахов грязи, испорченных продуктов и мочи. Причем за последний ингредиент отвечали не только собаки, которых нерадивые хозяева не успевали вовремя вывести на прогулку, и облюбовавшая подвал многочисленная колония бродячих кошек, но также прыщавые подростки, постоянно упивающиеся пивом на площадке последнего этажа, и бомжи, периодически забегающие в гостеприимно открытые двери. Но заселявший дом конгломерат случайных людей относился ко всему этому с уникальным безразличием. Некоторые, потому что расценивали свое пребывание на Гольяновской как временный факт, короткий этап, перед переселением в более престижные районы, а другие, хозяева собак и родители подростков, только умилялись, глядя на облегчившееся животное или на разрисованный логотипами футбольных клубов лифт. Лифт, кстати, в этом году поджигали уже три раза.

Но когда-то, когда дом только отправлялся в свое печальное плавание, семье Пономаревых остро завидовали: трехкомнатная квартира почти в центре столицы! Комнаты не смежные! Санузел раздельный! А кухня целых восемь метров! Пономарев-папа, служивший экономистом на военном заводе, гордо надувал щеки, Пономарева-мама, кассир в большом универмаге, трясла хрустящим перманентом и на вопрос, как им удалось получить такое богатство, лишь закатывала глазки. Не рассказывать же, в самом деле, о крупной сумме, плавно перетекшей из сумочки мадам Пономаревой в карман заместителя председателя райисполкома, крупного партийного и хозяйственно/о деятеля городского масштаба?

Вероника была единственной дочерью пронырливых Пономаревых. Любимой. Ненаглядной. Был, правда, один неприятный момент: высокая черноволосая девушка с узким лицом, темными глазами и довольно длинным прямым носом, была абсолютно не похожа ни на полного, щекастого отца, ни на светло-русую, курносую мать. В свое время это послужило поводом для грандиозного семейного скандала, но, на счастье, мадам Пономарева вовремя вспомнила о своей бабушке, которая тоже отличалась от остальных членов семьи. Извлеченная из старых альбомов фотография подтвердила полное, можно даже сказать, уникальное сходство Вероники с прабабушкой, и семейная лодка Пономаревых отправилась в дальнейшее плавание. Пономарев-папа, отбросивший мысли об адюльтере, принялся безоглядно баловать единственную дочь, которая, не зная ни в чем отказа, прекрасно научилась этим пользоваться. Вероникина комната была самой большой в квартире, Вероникины интересы — самыми главными, Вероникины желания — обязательными к исполнению. Пономаревы не спрашивали, куда она исчезает по ночам, и закрывали глаза на то, что вот уже третий год Вероника не может покинуть второй курс не самого престижного московского института.

Для них она была самой умной и самой красивой.

Девушка зажгла стоящую на трюмо свечу, подождала, пока огонек хорошо разгорится, подошла к окну и тщательно задернула плотные шторы. Проклятое летнее солнце никак не хотело исчезать за домами, дразнящими лучами проникало в московские окна, и его озорной свет мешал Веронике. Теперь же в комнате установился необходимый полумрак. Девушка сняла с полки одну из книг, достала из нее фотографию улыбающегося молодого человека, нежно поцеловала ее, поставила рядом с зеркалом и присела на диван.

Лешенька мой... — К горлу Вероники подкатил комок. — Почему ты ушел?

Полгода без него. Полгода одиночества.

Лешенька Бурляев... Они познакомились на пляже в Серебряном Бору, когда Веронике было восемнадцать, а ему — двадцать четыре, и девушка сразу же попала под обаяние молодого человека.

Лешенька был восхитительным юношей, тонким, чувственным, мечтательным, он окончил Литературный институт, был блестяще эрудирован и серьезно увлекался мистикой. Благодаря Лешеньке в комнате Вероники впервые появилась полка с книгами, правда, их подборка полностью отражала пристрастия Бурляева: “Молот ведьм” и Блаватская, Алистер Кроули и Еремей Парнов. Вероника не очень понимала заумные тексты этих томов, но ради своего друга она бы могла прочитать даже “Войну и мир”. Сам Лешенька писал стихи, и большинство из них Вероника помнила наизусть:

И, как подброшенный снаряд,

Огонь взметнулся к облакам,

И Сатаны настал обряд,

На радость преданным жрецам...

Замечательные, тонкие стихи. Вероника улыбнулась, но тут же нахмурилась.

Почему мир несправедлив? Почему никто так и не понял, насколько гениален был Лешенька? Почему никто не оценил его талант? Все так жестоко! Холодно! Мир убил Лешеньку! Мир заставил его сделать тот роковой шаг с крыши!”

О том, что, согласно официальному полицейскому заключению, Алексей Алексеевич Бурляев совершил самоубийство, находясь в состоянии сильнейшего наркотического опьянения, девушка не думала. Лешенька был замечательный! Гениальный поэт, первый любовник и первый... Именно он дал Веронике наркотик. Сначала простую травку — Лешенька еще в школе считался опытным “сенокосом”, — затем последовали “винт”, солутан, а примерно за год до своей трагической гибели молодой человек впервые сделал любимой инъекцию героина.

Но “стим” был гораздо лучше.

Жаль, что Лешеньке не довелось попробовать его!”

Вероника медленно поднесла к ноге одноразовый шприц — “чай, не дура, что такое СПИД, понимаем!” — выбрала веку и, тихонько ойкнув, сделала укол. Девушка уже давно не боялась самой процедуры, могла без содрогания смотреть, как быстро окрашивается кровью бесцветная жидкость в шприце, но по-прежнему тихо ойкала каждый раз, когда игла проникала в вену. Как будто в первый раз, с Лешенькой. Привычка.

Хорошо.

Вероника выдернула шприц и блаженно откинулась на диванные подушки. “Стим” мягко обволакивал сознание, проникал в каждую клеточку тела, наполняя их восхитительным трепетом, а мозг — изящными и причудливыми образами.

Какой там “герыч”, — пронеслось в голове девушки. — Он и рядом не валялся с этой прелестью”.

Вероника немного полежала, давая возможность наркотику полностью овладеть ею, затем лениво потянулась и села перед зеркалом. Еще после самого первого приема “стима” девушка заметила, что действие нового наркотика резко отличается от любого другого препарата. “Стим” мог вызвать галлюцинации, а мог просто добавить бодрости, мог полностью расслабить, а мог моментально уйти, как это произошло два дня назад, когда родители некстати нагрянули с дачи. Не ожидавшая визита Вероника как раз вмазалась и с большим трудом услышала звук открываемой двери, но не успел из нее выветриться страх разоблачения, как девушка с огромным удивлением поняла, что полностью контролирует себя! “Стим”, словно почувствовав неладное, прекратил действие! Более того, он наполнил тело девушки непередаваемой силой, энергией и удивительной легкостью! В “стиме” была заключена загадка, какая-то тайна, и Вероника собиралась ее разгадать. Именно сегодня! Родители вернулись на дачу, дверь в квартиру надежно закрыта, и она может делать все, что хочет.

Дрожащий огонек свечи был не в силах осветить все зеркало. Девушка посмотрела на фотографию.

Лешенька, любимый мой, где ты?

Когда-то, вскоре после смерти друга, Вероника уже пробовала вызывать его при помощи свечи и зеркала. Она тщательно изучила все способы общения с умершими, и этот способ показался ей наиболее правильным. По крайней мере, в тех книгах, которые читала девушка, рекомендовали именно его. Тот опыт оказался неудачным, но сейчас Веронике казалось, что “стим” сможет помочь ей услышать ушедшего Лешеньку. Хотя бы ненадолго! Хотя бы перекинуться парой фраз! Вновь услышать его голос! Вновь услышать, как сильно он ее любит!

Если бы Вероника внимательнее взглянула на свое отражение в зеркале, то, возможно, она бы заинтересовалась странным золотистым блеском, появившимся в ее черных глазах, но все внимание девушки было приковано к фотографии и огоньку свечи.

Лешенька, ответь мне. Ей показалось или...

Язычок пламени отбрасывал обманчивые тени, но окружающий мрак стал еще плотнее, а образы, появляющиеся в голове, — более реалистичными. Теперь они казались не плодом фантазии, но воспоминаниями. Они стали более отчетливыми, узнаваемыми, и они оживали.

Золотистый блеск становился все сильнее. Он уже поглотил радужную оболочку и теперь размывал ее границы, пытаясь добраться до белков.

Лешенька. — У Вероники потекли слезы. —Лешенька, милый мой.

Каждая частичка ее пропитанного “стимом” тела жаждала встречи с любимым. И не просто жаждала, могла это сделать! Энергия, переданная ей наркотиком, бурлила в жилах и подтверждала: это возможно! Еще чуть-чуть... Вероника собрала в кулак всю свою волю.

Лешенька...

Пламя свечи взорвалось, на мгновение охватив все зеркало, а затем холодная поверхность стекла наполнилась ровным золотистым светом, в котором медленно проявились контуры фигуры.

Лешенька!

Он был возвышенно прекрасен. Его одежды свободно струились по телу, черные волосы были гладко зачесаны назад, открывая высокий лоб, а за его спиной трепетали пышные перья белых крыльев.

Лешенька, ты стал ангелом, — прошептала Вероника. Его глаза ласково обежали девушку.

Ты хочешь прикоснуться ко мне? — услышала она. “Этого не может быть!” Жгучее желание захватило Веронику.

Лешенька, чудесным образом явившийся к ней в зеркале, был воплощением мечты.

Очень.

Тогда просто протяни руку.

Я боюсь, — тихо сказала девушка. — Я боюсь, что это сон.

Ты звала меня, и я пришел.

Я не могу поверить.

Но ты любишь?

Люблю.

Тогда просто протяни руку.

Вероника чувствовала в себе новую, неведомую силу. Каждая клеточка ее тела дивно вибрировала, даруя удивительное, прекрасное ощущение могущества и наполняя душу колоссальной уверенностью. Казалось, что стоит лишь захотеть, стоит собрать в кулак волю, и любое желание будет исполнено!

Надо просто захотеть.

Девушка с улыбкой посмотрела на своего друга, окутанного золотистым сиянием:

Я могу!

Я знаю, любимая!

Ее рука проникла в черную поверхность зеркала и дотронулась до чего-то теплого, нежного, желанного.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

30 июля, понедельник, 20:17

А что ты скажешь вот об этом всплеске? — поинтересовался Тамир, указывая на монитор.

Доминга, высокий нав, к которому обращался Тамир, молча подошел к столу и прищурил черные глаза:

Ты специально ищешь самые слабые проявления магической энергии?

Ты сам поспорил, что сможешь определить, какое заклинание работает, только по показаниям монитора, — ухмыльнулся Тамир. — Девять случаев из десяти, и две сотни на кону. Один прокол у тебя уже был.

Поспорил, поспорил, — проворчал нав, потирая виски. Доминга, опытнейший маг-предсказатель, и шас Тамир Кумар, специалист по теории вероятностей и математической логике, а также великолепный компьютерщик, составляли знаменитую пару “ласвегас” — команду личных аналитиков комиссара Темного Двора. Двухъярусный кабинет в Цитадели, который они занимали, представлял собой удивительно запутанное сочетание компьютерной барахолки и антикварного склада. Многочисленные мониторы, серверы и системные блоки мирно уживались в нем с бронзовыми конструкциями, ретортами, порошками в причудливых колбах и старинными манускриптами. “Ласвегасы” работали на сочетании магии и современных технологий и считались лучшими в Тайном Городе специалистами в этой области.

Сейчас они занимались в общем-то несвойственным для себя делом: маялись дурью со скуки. Доминга высказался в том смысле, что сможет сам, без помощи “железа”, вычислить, на какое заклинание расходуется магическая энергия в любой точке Тайного Города. При этом нав неосмотрительно не уточнил нижний предел мощности всплеска, и Тамир, жаждущий проучить напарника, запустил все сканеры и тщательно следил за всеми строящимися в Тайном Городе арканами, выдергивая для Доминги самые незначительные импульсы. Тотальное сканирование стоило очень недешево и использовалось крайне редко, в исключительных случаях, но в Темном Дворе не считали расходы “ласве-гасов”, и аналитики могли себе позволить легкое развлечение в качестве тренировки.

Ну что? — Шасу надоело ждать. — Записываем прокол? Наличные у тебя с собой?

Размечтался! — Доминга открыл глаза. — Кто-то решил скрасить вечерок и вызват инкуба.

Инкуба? — недоверчиво переспросил Тамир. — Кому нужны инкубы? Только энергию зря переводить!

Любвеобильные духи, временно обретающие плоть под действием несложного заклинания, пользовались большой популярностью в Средние века. В последнее время маги, как правило, предпочитали натуральных партнеров.

Нельзя быть таким меркантильным, — покачал головой нав. — Во-первых, натурам, склонным к романтике, свойственно искать идеал, а когда таковой не находится, создание инкуба — единственно возможный выход.

Тоже мне выход.

Я же сказал, натурам, склонным к романтике. Тебе этого не понять. — Доминга потянулся. — А во-вторых, качественно вызванный инкуб имеет массу достоинств по сравнению с реальным любовником.

Каких же?

Например, он не храпит после секса, — засмеялся нав. — Просто делает свое дело и растворяется.

Много ты понимаешь в сексе, — проворчал шас. — Нет ничего более приятного, чем всхрапнуть часок после любви. Самый сладкий сон, между прочим, эрлийцы очень рекомендуют.

Ты лучше проверь всплеск, герой-любовник, — предложил Доминга. — И деньги заодно приготовь.

А чего их готовить, надо сначала проверить. — Тамир постучал по клавиатуре, запуская программу обработки магического импульса, увеличил мощность сканеров и тщательно разложил полученный с Гольяновской улицы.сигнал. Стоимость энергии, которая ушла у шаса на эту хитрую операцию, в восемь раз превышала стоящую на кону сумму. Получив результат, Тамир пару секунд изучал таблицу, а потом вздохнул: — Ты прав, действительно инкуб.

Никогда не спорь с навом на деньги, — поучительно произнес Доминга, бережно пряча в бумажник полученные от шаса купюры. — Тем более с навом-предсказателем.

Знаю я твои предсказания. — Кумар побарабанил пальцами по столешнице. — Что это за идиотка живет на Гольяновской? Не могла нормального мужика в гости позвать?

Какая разница? — махнул рукой Доминга. — Может, удвоим ставки?

...Он был напорист и робок. Он был агрессивен и нежен. Он был неутомим. Он был таким, каким Лешенька никогда не был. Он был таким, каким Вероника хотела Лешеньку видеть. Он был ее мечтой, ожившей мечтой. Он раз за разом выводил Веронику на пик блаженства. Он вдыхал ее сладкие стоны и дарил ей свое тепло. Он целовал ее губы и шею, он целовал ее волосы и плечи, он целовал ее руки и глаза. Ее прекрасные глаза, наполненные густым золотистым сиянием.

Он был мечтой.

Он не мог быть чем-то другим.

* * *

Клуб “Ящеррица”.

Москва, Измайловский парк,

30 июля, понедельник, 22:48

Отмечать возвращение Кортеса и Яны наемники отправились в клуб “Ящеррица”, самое шумное и самое праздничное заведение Тайного Города. Если торговлю и финансы прочно держали в своих руках шасы, то вся сладкая жизнь: азартные игры, проституция и прочие милые развлечения, наполняющие наше существование подлинным смыслом, — контролировалась концами, небольшой веселой семейкой, входящей в Великий Дом Людь. Невысокие, склонные к полноте, абсолютно лысые концы инстинктивно находили подходящее развлечение для представителя любой расы: одним предлагались карточные столы “Реактивной Куропатки”, другим — гурманское меню огромного ресторана “Для желудка”, третьим — гладиаторские бои в “Красном Колледже”, и даже отпетые меланхолики, склонные к маниакально-депрессивному психозу, охотно тратили деньги в баре “Угрюмая Пауза”, наслаждаясь суицидальными балладами осов. Законы шоу-бизнеса концы впитывали с молоком матери, но даже среди них управляющий клубом “Ящеррица” Птиций считался непревзойденным специалистом по организации экстравагантных и необычных шоу. Как и все концы, он обладал легким характером, неутомимым сексуальным аппетитом, обожал яркую одежду, драгоценности и, разумеется...

А женщины там были? — жадно поинтересовался он. — Полинезийки? Такие, знаешь, губастенькие дикарки.

Откуда женщины, Птиций? — улыбнулась Яна. — Это необитаемый атолл. Мы прилетели туда на гидросамолете.

А где вы жили? В гамаках под пальмами?

Там есть бунгало.

С полинезийскими горничными?

Никаких аборигенов. Только я и Кортес. Птиций недоуменно покрутил круглой лысой головой:

А кто вам заправлял постели? Кто готовил еду?

Мы сами.

Форменное безумие.

Иногда горничные ужасно достают, — зевнул Артем. Управляющий поправил ярко-красный галстук, приятно

дисгармонирующий с нежно-голубой рубашкой и оливковым пиджаком, и бросил на Яну долгий взгляд: загорелая девушка, одетая в плотно облегающее подтянутую фигурку максимально открытое белое платье, выглядела необычайно соблазнительно.

Яна, неужели ты настолько боишься конкуренции, что вынуждена прятать Кортеса на необитаемых островах?

Мы ездили отдыхать, Птиций, а не развлекаться, — пояснил наемник, лаская в руках бокал с коньяком. — Но в любом случае конкуренции Яна не боится. — Он помолчал. — Я тоже.

Не сомневаюсь. — Конец отвел взгляд от девушки и, звякнув многочисленными кольцами, поднялся из-за стола. — Приятно видеть, что вы, вернувшись из медвежьего угла, первым делом навестили мое скромное заведение. Если что-нибудь потребуется, я к вашим услугам.

И его невысокая пухлая фигурка растворилась в полутемном зале.

Звук выключи, — пробубнил ему в спину Кортес, но было поздно.

Звуки, доносящиеся со сцены, были действительно своеобразными: в славящейся яркими шоу “Ящеррице” шло выступление хора поющих химер “Каменные ноты”. Несколько месяцев назад неугомонный Птиций, вечно изобретающий, чем удивить посетителей, взял в аренду у чудов два десятка истуканов помельче, пригласил толкового хормейстера и обучил уродцев стройно попискивать в такт музыке. Учитывая, что последний раз живые химеры появлялись в городе около двухсот лет назад, народ валом повалил в клуб, но первое выступление хора ознаменовалось большим конфузом: истуканы ужасно застеснялись публики, постоянно выпадали из ритма, и если бы не развеселившие посетителей трепыхание декоративных каменных крыльев и жалобные ужимки, дебют можно было бы признать провальным. Птиций решил было преподнести труппу как комическую, но химеры неожиданно распелись, перестали теряться на сцене, а их необычайно высокие голоса нашли своих поклонников, обеспечивающих на редких выступлениях уродцев полный аншлаг.

Кортес к числу любителей каменного писка не относился.

Варьете сегодня предусмотрено? — недовольно поинтересовался он, поморщившись, когда солист хора взял особенно высокую ноту и компания рыжеволосых чудов за соседним столиком разразилась бурными аплодисментами.

Варьете здесь предусмотрено всегда, — ответила Яна, потягивая коктейль. — Но оно не имеет ничего общего с искусством. Прислушайся, постарайся понять прекрасное.

Надо было спросить у Птиция, где он хранит это прекрасное в перерывах между концертами, — проворчал Кортес. — В подвале?

Украшает ими парк вокруг “Ящеррицы”, — рассмеялся Артем. — Химерам-то до лампочки, где стоять, а публике приятно — искусство.

Не сомневаюсь, что ты поступил бы именно так, — протянула Инга.

Хрупкая, тоненькая девушка была отчаянно похожа на школьницу, непонятно каким образом попавшую в ночной клуб. Это впечатление особенно усиливали заведенные за уши гладкие рыжие волосы и невинный взгляд темных, почти черных глаз, и в принципе оно было справедливым: Инге еще не исполнилось и двадцати. Но девушка являлась неплохим магом и даже успела поучаствовать в одной очень опасной и запутанной авантюре, из которой сумела выбраться лишь благодаря заступничеству наемников. Ее положение в команде было двойственным: с одной стороны, рыжая являлась подругой Артема, принимала участие в нескольких несложных операциях, но ничем особенным себя еще не проявила, и все понимали, что в глазах Кортеса Инга пока еще “свободный агент, периодически привлекаемый к выполнению контрактов”. Не более.

Пищание со сцены усилилось.

Может, поедем в “Три Педали”? — предложил Кортес.

Мне, кстати, тоже не нравятся эти, с позволения сказать, артисты, — прогудело за его спиной. — Вы позволите к вам присоединиться?

Рядом со столиком наемников, отгородив его от сцены, подобно Кавказскому хребту, появилась массивная, как пассажирский трамвай, фигура приставника. Косматая голова гиганта, поросшая длинными спутанными волосами и густой бородой, гордо возвышалась примерно в восьми футах над полом, а его длинные руки могли украсить собой экскаватор средней мощности.

Христофан, — улыбнулся Кортес. — Рад тебя видеть.

Взаимно, дружище, взаимно.

Приставник уселся на скрипнувший стул — наемникам пришлось слегка потесниться — и щелкнул толстенными пальцами, сухой треск напомнил пистолетный выстрел и на мгновение заглушил хор. Ожидавший знака официант немедленно выставил на стол бутылку дорогого коньяка.

Если вы не против, господа, хочу угостить вас лучшей выпивкой, которая нашлась в этом заведении. — Христофан ловко откупорил бутылку и разлил по бокалам янтарную жидкость.

В воздухе поплыл чудный аромат выдержанного напитка. — Коньячку почти сто лет!

Артем удивленно кашлянул: их последняя встреча с приставником не давала оснований полагать, что он первым протянет наемникам руку. Скорее, наоборот, Христофан вполне мог считать себя обиженным достаточно жестким поведением челов. Правда, это было давно.

Выпьем и забудем все маленькие эпизоды, которые омрачали нашу дружбу! — провозгласил гигант и, отправив коньяк в длительное путешествие по своему необъятному животу, удовлетворенно крякнул.

Кортес и Артем вежливо последовали его примеру, в отличие от девушек, которые, переглянувшись, не стали отказываться от выбранных ранее напитков. Впрочем, приставник сделал вид, что не заметил этого.

Приятно вот так, с душевной теплотой и ненавязчивостью обрести, казалось бы, давно утерянных друзей, — принялся разглагольствовать гигант. — Вы не будете против, если я оплачу ваш ужин?

Знаешь, Христофан, — пробурчал Кортес, — будет гораздо лучше, если ты прямо скажешь, чего тебе от нас надо.

На фоне косматого здоровяка атлетичные формы наемников потеряли большую часть внушительности, Кортес и Артем выглядели рядом с ним зелеными юнцами. А хрупкая Инга и вовсе стала похожа на хорошенькую куколку, которую Христофан зачем-то вытащил из кармана.

Почему ты решил, что мне от вас чего-то надо? — немного обиженно поинтересовался приставник.

Мама воспитала меня циничным, — признался Кортес. — Мне действительно было приятно, когда ты предложил забыть тот маленький эпизод, который омрачил нашу дружбу. И я с удовольствием забуду о нем. Но... — Наемник пошевелил пальцами и улыбнулся. — Ты плохой актер, Христофан.

В самом деле? — уныло вздохнул гигант.

В самом деле, — подтвердил Артем. — Колись, Христофан, что надо?

Приставник медленно обвел взглядом наемников, задержавшись на изящных антикварных сережках, украшавших уши Яны, и проворчал:

Моя семья хочет предложить вам контракт. Очень хороший контракт, дорогой. Ради того, чтобы вы взялись за это дело, мы приняли решение отойти от корпоративных правил и предложить вам суперплату!

Это какую же? — поднял брови Артем.

Любой клад по вашему выбору, — серьезно ответил Христофан. — Абсолютно любой.

Семейным бизнесом приставников, входящих в Великий Дом Людь, была охрана зарытых в землю кладов. За это им причитались десять процентов от спрятанных сокровищ, и косматые гиганты считались в Тайном Городе весьма денежными мужиками. Но чтобы они пошли на нарушение собственных порядков! Суровые корпоративные правила запрещали приставникам распоряжаться кладами по своему усмотрению, и тем удивительнее было щедрое предложение Христофана. С другой стороны, наемники не страдали от отсутствия заказов. Чтобы заставить Кортеса отложить все свои дела и вплотную заняться новым контрактом, требовалось нечто большее, чем заурядные деньги, а значит, семья приставников была крайне заинтересована в участии наемников.

Первой установившуюся за столиком тишину нарушила Инга:

Ухты!

Гм, клад, — протянул Кортес, недовольно покосившись на рыжую, — знаю я ваши обещания. Сначала посулите груды сокровищ, а потом приведете к маленькой кубышке с серебряной мелочью и будете пыхтеть от гордости, что подарили клад.

Когда это мы приводили тебя к кубышке? — возмутился приставник. — Клад сам выберешь, какой пожелаешь! Мы тебе даже примерную оцр'-'^чную стоимость подскажем.

Во-во, оценочною, — не унимался Кортес. — А потом вы-' яснится, что вы сами его и оценивали. На глазок. Знаешь, как я намучился с нашими предыдущими сокровищами?

И как у тебя совести хватает об этом вспоминать? Массивный кулак Христофана со всего размаху опустился на столешницу, вызвав легкое землетрясение в окрестностях: у меломанов за соседним столиком подпрыгнули тарелки, проходящий мимо официант споткнулся, а завывающий на сцене солист сфальшивил. Но на Кортеса агрессия гиганта не произвела особого впечатления.

А почему бы не вспомнить, если уж зашел разговор? — пожал плечами наемник. — Я ведь еле-еле те побрякушки пристроил, с трудом нашел идиота...

Уж не меня ли ты имеешь в виду? — прищурилась Яна, на шею и пальцы которой Кортес и “пристраивал” извлеченные с помощью приставника драгоценности.

Инга прыснула, Артем закусил губу и отвернулся, Кортес понял, что увлекся.

А в общем, ты прав, Христофан, — задушевно проворковал он, дружески стукнув приставника кулаком в бок. — Чего ворошить прошлое? Мы ведь просто шутим.

Кортес жалобно посмотрел на Яну. Девушка демонстративно отвернулась.

Чего только не скажешь, когда говоришь о деньгах...

В Тайном Городе открыто судачили о том, что в умении торговаться Кортес на голову превосходил даже прирожденных торговцев — шасов. Те особо не спорили, но указывали на то, что наемник слишком много времени проводит с известными своей жадностью навами, а челы вообще быстро учатся. Особенно плохому.

Гигант крякнул, покрутил косматой головой, налил себе еще коньяку и грустно вздохнул:

Не были бы вы лучшими наемниками, никогда бы к вам не обратился.

И, подтверждая эти слова, янтарная жидкость радостно провалилась в глубокую глотку приставника.

Не были бы мы лучшими, мы бы себя так не вели, — рассудительно заметил Кортес. — Так в чем проблема, Христофан?

То есть вы согласны?

Не делай вид, что искренне считаешь нас идиотами, — вставил свое слово Артем. — Мы можем обидеться.

Мы не возьмемся за контракт, пока не узнаем, в чем он заключается, — закончила Яна. — Ни за какие деньги.

Совсем ни за какие?

В чем проблема, Христофан? — повторил Кортес. Приставник погладил косматую бороду, вытащил из кармана

черную пирамидку оберега Темного Двора и повернул ее вокруг основания. Теперь столик наемников был абсолютно защищен от любых методов прослушивания, включая даже чтение по губам — навы давали полную гарантию на свои артефакты.

Вы когда-нибудь слышали об Этнических Яйцах? Наемники отрицательно покачали головами.

Поразительная безграмотность, — вздохнул Христофан. — А фамилия Фаберже вам о чем-нибудь говорит?

Говорит, говорит, — кивнул Кортес. — Ты решил открыть ювелирный магазин?

Не в этом дело... — Приставник задумчиво повертел в руках пустой стакан и отставил его в сторону. — В позапрошлом веке Карл Фаберже был очень знаменит...

Он и в этом веке ценится.

Я знаю. — Христофан пожевал губами, отчего густая копна волос на его подбородке пришла в движение. — Все работы Фаберже наперечет. Оно и понятно — гений ведь! Но об одной его коллекции мало кто слышал...

Этнические Яйца. — Артем налил себе сок. — Странное название.

Зато точное.Приставник, недовольный тем, что его перебили, стрельнул в наемника глазами. — Это пасхальные яйца, сделанные из белого золота и украшенные драгоценными камнями. Их шесть, по числу континентов. Внутри каждого яйца находится символическая фигурка жителя континента: негр, китаец, индеец...

С названием понятно. — На этот раз несчастного гиганта перебил Кортес. — Чем они ценны? Помимо того, что их делал Фаберже?

Христофан упрямо засопел:

Фигурки выполнены с замечательным мастерством, даже одеты в соответствующие одежды, отражающие...

Если у тебя есть фотографии этих штучек, этого'будет вполне достаточно. — Кортес был настроен на деловой лад, хотя, возможно, его просто раздражало непрекращающееся пищание химер.

Фотографий нет, — буркнул приставник, — поэтому и описываю так тщательно. — Он налил себе еще коньяку и выпил. — Эх, челы, челы, понимания в вас нет. Один голый расчет. А ведь тут искусство! Красота неописуемая, и сделано гениально! Вы все на деньги меряете, а ведь такими вещами наслаждаться надо! Фигурки эти как живые! Чуть не дышат!

Здорово, — прошептала Инга. — И сколько они стоят?

Один клад, — так же негромко ответил Артем. — Один любой клад.

Мне довелось видеть Этнические Яйца — прелесть необычайная. — чежно продолжил гигант. — Поэтому я и хочу собрать у себя “^ шесть штук.

Из любви к искусству, — с улыбкой обронил Кортес.

К великому искусству, — поправил Христофан наемника. — Ты, чел, еще гордиться должен тем, что творения твоего соплеменника так ценятся среди разумных рас.

А почему об этой коллекции мало кто знает? — осведомилась Яна.

Карл Фаберже делал ее для частного лица, — скупо ответил приставник. — И клиент запретил ювелиру упоминать об этом заказе где бы то ни было.

Христофан, — вздохнул Кортес, — я тебе уже говорил сегодня, что ты отвратительный актер?

Ты говорил, что я плохой актер.

Это то же самое, — махнул рукой наемник. — Врать ты не умеешь.

Почему?

Откуда мне знать? — рассмеялся Кортес. — Ты уже проговорился, что нас хочет нанять семья. Вряд ли все приставники так озаботились твоим отношением к великому искусству.

Все знают, что корпоративные правила запрещают вам раздавать клады направо-налево, — вклинился в разговор Артем. — И вдруг ты приходишь, просишь найти шесть заурядных побрякушек, которых у вас в каждом сундуке сотни, и с легкостью предлагаешь за них любой клад.

И при этом еще смеешься над разумом челов, — поддакнула Инга.

Ну, это мелочи, — великодушно улыбнулся Кортес. — Не сходится, Христофан, ты запутался, но это только подогревает мой интерес. Зачем вам Этнические Яйца?

А тебе не все равно? — насупился приставник. — Я тебе хороший контракт предлагаю, чего ты в душу лезешь?

Мы уже говорили, что не беремся за работу до тех пор, пока не будем полностью уверены в ситуации, — спокойно ответил Кортес. — Как ты понимаешь, Христофан, мы можем себе позволить не бросаться за каждой костью, которую нам предлагают. Во многом благодаря этому, — наемник веско поднял указательный палец, — мы всегда выполняем свои контракты.

И поэтому ты лучший.

Мы лучшие, — поправил приставника Кортес. — Мы — команда. И если ты хочешь сотрудничать с нами, то расскажи, пожалуйста, всю правду.

Правду... — Христофан тоскливо оглядел челов, вздохнул и сжал громадный кулак. — Это корпоративная тайна. Вы готовы официально подписаться под ее неразглашением?

Христофан, — устало пробурчал Кортес, — ты же знаешь, что официальная подпись может появиться только в случае заключения контракта, а мы пока лишь обсуждаем эту возможность. Максимум, на что ты можешь рассчитывать, — наше слово, что все сказанное тобой останется между нами. Мы заботимся о своей репутации.

Приставник снова оглядел наемников и решился:

Этнические Яйца — это часть сборного артефакта. Есть еще Рунный Атлас, но что это такое, никто не знает. Собранные вместе и расставленные в правильном порядке Яйца укажут на Рунном Атласе все клады, когда-либо зарытые в землю.

Оп-па! — снова не удержалась Инга и удостоилась от Кортеса очередного недовольного взгляда.

Карл Фаберже был не просто талантливый ювелир, — продолжил Христофан. — Он был настоящий гений. Может быть, он был магом, я не знаю, но он не просто работал, он чувствовал душу золота, душу камней. Его произведения — сказка, и только он мог сделать Этнические Яйца. Только его гений мог заставить землю рассказать обо всех сокрытых в ней сокровищах. К счастью, мы успели узнать об этой работе и предприняли меры, чтобы последнее Яйцо не досталось заказчику.

Кто заказал Фаберже коллекцию? — тихо спросил Кортес. Приставник молчал. Судя по всему, в этом-то и заключалась главная опасность контракта, и наемник нахмурился:

Христофан, кто из Тайного Города догадался использовать талант Карла Фаберже?

Старый Юрбек Томба, — нехотя буркнул приставник. — Спящий еще накажет его за такую жадность.

Кортес хрюкнул, Яна разочарованно присвистнула и откинулась на спинку стула, Артем цокнул языком, и только Инга, облизнув тонкие губы, молча прищурила темные глаза.

Томба были известнейшими представителями семьи Шась. Юрбек Томба занимал пост одного из директоров Торговой Гильдии, и трогать его было чревато большими неприятностями: за спиной шасов стоял грозный Темный Двор. Теперь стало понятно, почему Христофан обратился именно к Кортесу — наемник дружил с навами, и только он при желании мог рискнуть пойти против Юрбека.

Не понимаю, зачем вам контракт с наемниками, — после затянувшейся паузы произнес Кортес. — Артефакт подрывает ваш семейный бизнес, и Великие Дома этого не допустят. Если есть доказательства, надо обратиться к людам или в Темный Двор, они как следует прижмут Юрбека, и он еще извиняться будет. Вопрос не стоит таких расходов.

У нас нет доказательств, — грустно признался Христофан.

А шестое Яйцо?

У нас... мы... оно... — На приставника было жалко смотреть лы его потеряли. Когда ворова... гм... забирали его. Мы... в оощем, мы не сами этим занимались...

Пару секунд Кортес изумленно смотрел на Христофана, явно раздумывая, не стоит ли ему засмеяться, но сдержался и ограничился лишь тем, что многозначительно покашлял.

Несмотря на внушительные габариты и колоссальную физическую силу, недалекие и добродушные приставники были совершенно не приспособлены к агрессивным действиям, предпочитая в случае необходимости обращаться к Великим Домам или наемникам. Видимо, в тот раз их надули.

Вы знаете, где шестое Яйцо?

Нет, покачал головой гигант. — Воришка как сквозь землю провалился, но мы твердо уверены в том, что он не продал его Юрбеку.

Что было дальше?

Томба был очень недоволен потерей шестого Яйца, — вернулся к своему грустному повествованию Христофан, — но поправить что-либо было не в его силах: Яйца изготавливались единой коллекцией, и просто так заменить одно из них невозможно, надо переделывать все, а Карл Фаберже вскоре после их создания умер.

И вы вздохнули спокойно.

Относительно. — Приставник почесал косматую боро-ДУ- — Мы предложили Юрбеку купить у него Этнические Яйца, но прохиндей потребовал такую плату, что корпорация стала подумывать о том, что дешевле его убить.

На этот раз Кортес не удержался от смеха:

Сколько он захотел?

Полпроцента от наших доходов.

Какой молодец, — одобрила Яна.

Мы долго торговались, а потом у челов случился переворот. — Христофан снова взялся за стакан. — Об этом вы должны помнить — в одна тысяча девятьсот семнадцатом. У Юрбека сожгли пару домов, и он потерял оставшуюся часть коллекции.

Это уже лучше, — пробормотал Артем. Молодому наемнику не очень хотелось связываться с шасом.

Мы тоже так думали, — поспешил разочаровать его Христофан, — но Юрбек не унимался и начал поиски похищенного. Неделю назад мы узнали, что он приобрел одно из Яиц на аукционе Кристи.

Всего одно, — усмехнулся Кортес.

Еще три он заполучил в последние двадцать лет, — вздохнул Христофан и выпил. — Мы сумели узнать об этом из очень достоверных источников.

Наябедничайте Великим Домам, — предложила Яна.

Никто не будет обыскивать квартиру Томбы без веских оснований, — вздохнул Артем. — Он вассал Темного Двора, и навы не позволят его трогать.

Инга задумчиво потянулась за долькой ананаса и снова промолчала.

Значит, у Юрбека четыре Этнических Яйца, — подвел нехитрый итог Кортес. — Осталось вычислить местонахождение еще двух.

Видишь, как все несложно! — обрадованно подхватил приставник. — Я даже могу сказать, где находится одно из них! Вам надо только забрать его!

Где? — немедленно поинтересовалась Инга.

В Оружейной палате, — машинально ответил Христофан и тут же прикусил язык.

Лица наемников снова вытянулись.

Московский Кремль и прилегающие к нему набережную, Красную площадь и Александровский сад в Тайном Городе называли зоной Кадаф, и по соглашению между Великими Домами использование там магии было строжайше запрещено. Артем никогда не задумывался, из-за чего было введено это правило, но знал, что эту территорию постоянно контролировали боевые маги Ве-. ликих Домов, имеющие приказ на уничтожение любого нарушителя запрета. Поэтому, для того чтобы похитить Яйцо из Оружейной палаты, можно было использовать лишь обычные воровские приспособления, и вероятность удачного исхода подобного визита в тщательно охраняемую ФСБ резиденцию президента страны была крайне невысокой.

Христофан, — произнес Кортес после небольшой паузы, — давай сделаем выводы?

Давай, — кивнул окончательно погрустневший приставник.

Ты предлагаешь нам контракт, который подразумевает следующее... — Чтобы быть более понятным, наемник, перечисляя пункты, стал загибать пальцы. — Первое: надо обокрасть весьма известного и весьма уважаемого в Тайном Городе шаса и поссориться с Темным Двором.

Да.

Второе: надо выкрасть ценный предмет из Оружейной палаты, что, при невозможности использования магии, очень и очень непросто.

Да, — снова подтвердил приставник.

Третье: надо найти последнее, шестое Этническое Яйцо, о котором никто не слышал с прошлого века, и Рунный Атлас, о котором вообще никто ничего не слышан. Я все перечислил?

Да, прогудел Христофан. — И за все это мы предлагаем целое состояние.

Любой клад... — зачарованно прошептала Инга.

Кортес внимательно посмотрел на рыжую, насупился, но опять ничего не сказал и повернулся к приставнику:

Увы, Христофан, я вынужден отказаться от твоего щедрого предложения.

Не хочешь связываться с шасами?

Не хочу, — признал Кортес. — Они мои друзья.

Я могу рассчитывать на ваше молчание? — угрюмо спросил приставник.

Разумеется. Все, что ты сказал, останется строго между нами.

Христофан кивнул, отключил оберег Темного Двора и молча поднялся из-за стола.

* * *

Складской комплекс компании “Центрмедпереработка”.

Москва, Проектируемый проезд,

30 июля, понедельник, 23:33

Витек оторвался от тарелки и посмотрел на сокамерника. — Васильевич, а Васильевич, ты бы покушал, а?

Не хочу, — еле слышно пробурчал самый старый из подопытных Монастырева.

Вот уже четыре часа со времени последнего укола он неподвижно лежал на койке, уткнувшись носом в стену, не среагировав даже на выданный ужин.

Ты ведь ничего не ел! — удивился Витек.

А тебе бы все жрать, — разозлился третий обитатель камеры, невысокий и одутловатый Хомяк. — Куда только все девается?

Несмотря на превосходный аппетит, Витек оставался тощим как вобла, и серый комбинезон болтался на нем словно на вешалке.

Это я впрок наедаюсь, — объяснил он, приканчивая порцию. — Поголодали бы с мое... Васильевич, можно, я твою порцию съем?

Ешь, — так же тихо ответил старик.

Мы свое отголодали, — буркнул Хомяк. — Не тебе рассказывать, молокосос.

Тогда чего спрашиваешь? — Витек придвинул к себе тарелку старика, но есть не стал, а закурил и сыто рыгнул. — Я вот вообще не понимаю, чего вы боитесь? Чего ноете? Одели, помыли, кормят от пуза да еще ханку вкалывают — житуха!

Житуха! — передразнил молодого бродягу Хомяк. — А что тебе за ханку вкалывают, ты спрашивал? А что с тобой потом будет, когда они эту ханку проверят?

Васильевич глухо застонал.

Да ничего не будет, — махнул рукой Витек. — Отпустят с миром и все. Опять на вокзал вернемся. А может, еще и денег дадут.

Чего бы это им тебе денег давать?

А почему нет? — удивился Витек. — Ты, Хомяк, знаешь, где мы находимся? Куда нас привезли? — Бродяга покачал головой. — Вот и я не знаю. Так чего им бояться? Ханку свою проверят и выбросят нас на все четыре стороны.

Твоими бы устами мед пить, — после паузы проворчал Хомяк.

Наливай, выпью! — Витек довольно захохотал, затушил сигарету и взял в руку ложку. — Васильевич, последний раз спрашиваю: есть будешь? Слышишь?

Мужчина застонал и перевернулся на спину. Хомяк вздрогнул, у Витька удивленно отвисла челюсть:

Васильевич, ты чего сотворил?

В воздухе над головой старика плавал маленький золотой шарик.

Глава 3

Алир Кумар снова в Москве! Всемирно известный художник и скульптор остался верен своему обещанию устраивать премьерные показы новых работ исключительно на Родине, и послезавтра в Манеже открывается его очередная персональная выставка. Как обычно, помимо российских ценителей искусства, выставку собираются посетить многочисленные коллекционеры со всего мира...” (“КоммерсантЪ”)

Алир Кумар, гордость семьи Шась, наконец-то покинул флорентийскую мастерскую, чтобы лично представить на выставке свои новые работы. По этому случаю Торговая Гильдия устраивает грандиозный прием в честь Алира, на который соберутся...” (“Тиг-радком”)

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Гольяновская,

31 июля, вторник, 1:00

По своим меркам Вероника проснулась довольно рано, в одиннадцать утра. В другие дни, когда не требовалось идти в институт и не было никаких дел, она позволяла себе спать до полудня, а то и дольше, тем более после такой бурной ночи. Но сегодня этого не произошло, и виной тому была именно бурная ночь, точнее, то прекрасное настроение, с которым девушка провалилась в сон в объятиях любовника. Счастливая, утомленная, Вероника готова была петь от радости: Лешенька, ее Лешенька снова был рядом! Ласкал с прежней страстью, с невероятной неутомимостью, раз за разом приводя ее к восхитительному взрыву чувств. Она сумела обмануть смерть! Она сумела вернуть любимого, и ничто в мире не сможет больше их разлучить!

Не открывая глаз, девушка блаженно потянулась, попробовала прижаться к телу Лешеньки, которое должно было находиться слева... И едва не свалилась с кровати — рядом с ней никого не было!

Вероника резко распахнула глаза и привстала.

Никого!

Не может быть!” — Девушка растерянно провела рукой по смятой подушке.

Вероника отчетливо помнила, как засыпала в крепких объятиях Лешеньки, чувствуя его знакомое дыхание, наслаждаясь запахом его родного тела и ощущая бурлящую в нем силу. Лешенька был готов продолжать любить ее и дальше, никогда раньше он не был столь ненасытен...

Неужели это был сон? — Вероника готова была разрыдаться от обиды и разочарования. — Нет!”

Пятна на простыне грубо, с откровенной пошлостью намекали на то, что визит умершего друга не был плодом фантазии. Лешенька был здесь, любил ее, и постельное белье еще хранило запах его тела. Девушка понюхала наволочку, обхватила подушку руками, прижала ее к себе и, сидя в таком положении на кровати, задумалась.

Что произошло? Что, черт возьми, произошло? Я приняла “стим” и попыталась вызвать дух Лешеньки при помощи свечи и зеркала. И он пришел”.

В памяти всплыла окутанная золотистым сиянием фигура, спокойно проходящая через холодное стекло. Это не могло быть сном. Пятна на простыне не могли взяться из ниоткуда.

Рассеянный взгляд Вероники остановился на полке с книгами. Блаватская, Кроули... В свое время она прочла их все, даже обсуждала с Лешенькой, но в глубине души девушка никогда не верила ни одному написанному в них слову. Магия, колдовство, гадания-предсказания... после гибели друга Вероника попыталась применить перечисленные в книгах “заклинания” и “обряды”, но безрезультатно. Тщательно нарисованные круги и пентаграммы оставались пусты, “могущественные” амулеты бессмысленно пылились в шкафу, а пение “древних” гимнов вызывало разве что головную боль. Даже когда девушка в свое время увлеклась ЛСД и вовсю “клеила марки”, ей приходилось видеть гораздо более реалистичные чудеса, чем после использования этой “магии. Но это была реакция на психоделики, плод воображения.

Девушка посмотрела на простыню с засохшими пятнами и нервно хихикнула:

Хорошенький плод! А может, я дверь не закрыла и какой-нибудь юнец, да хотя бы Петька с третьего этажа, а то еще со всей своей компанией...

Воображение Вероники быстро нарисовало неприглядную картину: ей, одурманенной “стимом”, кажется, что она любит Лешеньку, а на самом деле ее с гоготом насилует шайка прыщавых подростков.

Нет! Только не это!

Девушку едва не вырвало от отвращения. Охваченная нехорошими предчувствиями, она вскочила с кровати и, выбежав в коридор, толкнула входную дверь. Металлический прямоугольник не шелохнулся.

Слава богу! — Вероника проверила тяжелую задвижку, погладила дерматиновую обшивку и облегченно улыбнулась. — Так можно и с ума сойти.

Но кто оставил пятна на простыне?”

Лешенька”.

А откуда он взялся?”

Ты его вызвала”.

Но как? Я ведь уже пыталась, и каждый раз неудачно”.

Но вчера ты приняла “стим”...”

Вероника медленно прошла по коридору, остановилась перед высоким, в рост человека, зеркалом и, любуясь собой, развела в стороны руки и свела их над головой. Коричневые соски послушно поднялись вверх, резко обозначилась тонкая талия, а длинные волосы защекотали спину.

Не все ли равно, откуда пришел Лешенька? Он был здесь, и это главное! Я научилась вызывать его и смогу сделать это еще раз”.

Девушка осеклась.

Странно...”

Она вплотную подошла к зеркалу и внимательно посмотрела в свои глаза, черные, глубокие, красивые. Вероника очень гордилась ими, но теперь радужную оболочку окантовывал странный золотистый круг.

Откуда он взялся?”

Ты приняла “стим”, и тебе удалось вызвать Лешеньку”.

Но этот круг?”

В памяти всплыло золотистое сияние, возникшее в зеркале при появлении Лешеньки. “Стим” — удачный вызов — золотистый круг в глазах. Цепочка замкнулась.

Девушка прошла на кухню, включила электрический чайник, достала банку растворимого кофе, вытряхнула из пачки сигарету и закурила.

Стим” делает меня другой. “Стим” делает меня сильной!”

Стим” — это ключ”.

Вероника вздрогнула и испуганно оглядела кухню:

Кто это сказал?

Ответом ей было лишь негромкое шипение закипающего чайника. Фраза прозвучала у нее в голове. Это была ее мысль... чужая мысль... ее...

Ключ к чему?

Стим” делает тебя другой”.

Девушка судорожно раздавила в пепельнице сигарету:

Кто ты?

Я — это ты”.

Я схожу с ума? “Ты обретаешь себя”. Вероника нервно рассмеялась:

А я еще считала, что “стим” лучше героина. Надо все-таки завязывать с наркотиками.

Тогда забудь о Лешеньке”. Девушка поджала губы:

Я люблю его. Лешенька, сильный, нежный, ласковый. Как можно бросить его там, по ту сторону зеркала? Я люблю...

У нас есть еще одна ампула “стима” — прими ее!”

Зачем?

Прими. Мы должны быть вместе”.

Чайник щелкнул, сообщая о том, что вода закипела, но Вероника уже не хотела кофе. Она вернулась в свою комнату и задумчиво достала из сумочки последнюю ампулу “стима”.

* * *

Чуйский тракт. Алтай,

31 июля, вторник, 11:37 (время московское)

Подержанный “пазик” с обреченной покорностью слепой цирковой лошади совершал привычный маршрут: не спеша преодолевал бессчетные версты Чуйского тракта, с каждым часом все более удаляясь от центров цивилизации. Вся жизнь маленького автобуса прошла на этой дороге, и его бело-зеленое тело настолько примелькалось, что уже не выглядело инородным предметом на широкой груди могучих алтайских просторов. И даже потом, через несколько лет, когда лошадиные силы окончательно покинут железный скелет машины и бело-зеленый кузов окажется на безжалостной свалке, даже тогда он будет органично вписываться в окружающий ландшафт, даже тогда он будет своим для этой земли, которая пережила не одну тысячу автобусов. И будет жить дальше.

Наслаждаешься красотами? — Кортес открыл бутылку минералки и сделал маленький, расчетливый глоток.

Артем молча кивнул.

Пассажиров в автобусе было немного, человек двенадцать. Наемники расположились в самом конце салона, и ближе всех к ним находились трое: пышнотелая тетка лет пятидесяти, хли-пенького вида мужичок в дешевом коричневом костюме и плечистый бородатый егерь в отутюженной зеленой форме. Не то чтобы все они, как это говорится, пялились на наемников, но Артем постоянно ловил на себе любопытные взгляды: яркие туристские куртки и огромные рюкзаки сразу же выдавали чужаков.

А вдруг кто-нибудь из них работает на хванов? Зачем только Кортес выбрал эти дурацкие куртки?”

Артем бросил взгляд на напарника, но тот был абсолютно безмятежен.

Впервые у нас? — не выдержал наконец егерь.

Ага, — с готовностью кивнул Кортес и тут же улыбнулся: — А что, заметно?

Случайно догадался, — поддержал шутку егерь.

Сами кем будете? — поинтересовалась тетка, разглядывая массивные рюкзаки наемников. — Геологи?

Да нет, туристы. Путешествуем. — Кортес кивнул на пожитки. — Палатка, костерок, звездное небо — лучший отдых в мире.

Наемники специально выставили в проход свои громадные, самого что ни на есть туристского вида рюкзаки, чтобы ни у кого не вызывала сомнений цель их путешествия. На самом деле колоссальный объем поклаже придавали специальные муляжи, собственно багажа у наемников было немного.

И откуда путешествуете? — вклинился в разговор мужичок в костюме.

Из Ярославля.

Издалека, — пожевал губами егерь.

Теперь Артем понял, почему еще в самолете Кортес начал подозрительно “окать”, и поздравил себя с тем, что до сих пор не открывал рот — его московское “аканье” вряд ли подтвердило бы ярославское происхождение “туристов”.

Артем завистливо покрутил головой, слушая, как Кортес легко тараторит с волжским выговором, и отвернулся к окну. В знании языков напарник, много лет прослуживший в имперской военной разведке, мог дать молодому наемнику сто очков вперед. В зависимости от обстоятельств Кортес умел представиться выходцем и из Москвы, и с Волги, и из Краснодара, с легкостью “включая” нужный выговор и пересыпая речь характерными для той или иной местности словечками. И не только на русском, который, как надеялся Артем, был для его напарника родным. Кортес говорил на английском (йоркширский и австралийский акценты), на испанском и французском языках. И, разумеется, Кортес умел использовать сочетания основных языков', говоря, например, на английском с французским акцентом и наоборот. Как все это помещалось в голове наемника, Артем не понимал.

Туристы? И что в наших краях ищете? — заинтересовался обладатель коричневого костюма.

Ничего не ищем, — покачал головой Кортес. — Просто смотрим, любуемся. Мы с приятелем, — он толкнул Артема в бок, — почти всю Россию-матушку объехали. На Байкале были, на Енисее, на Камчатке...

Где эти, как их, — мужичок наморщил лоб, — гайзеры?

Гейзеры, — поправил его Кортес. — Очень красивые.

Охотиться не будете? — строго спросил егерь. — Зверь-то у нас есть, да не сезон сейчас.

Мы не охотники. — Наемник снова кивнул на'рюкзаки. — Даже ружей нет. Можете проверить.

У нас места хорошие, — решительно сообщила тетка.

Поэтому мы и здесь, — обаятельно улыбнулся Кортес. — Алтай ведь на всю Россию знаменит. И лесами, и горами, и людьми.

И то верно, — подбоченился мужичок в костюме.

В общем-то, Кортес не сказал ничего особенного, похвалил природу, похвалил людей, вовремя улыбнулся, а первоначальный холодок, с которым пассажиры автобуса рассматривали чужаков, исчез.

Малинки не хотите? — Тетка протянула наемнику туесок, наполненный отборной ягодой.

С удовольствием!

И вы угощайтесь.

Артем благодарно кивнул, взял несколько ягод и увидел в окно автобуса указатель: “Мусаево, 40 км”. Стрелка была направлена на аккуратную асфальтированную дорогу, уходящую вправо от Чуйского тракта.

А в Мусаево автобусы ходят? — осведомился молодой наемник, когда автобус проехал мимо поворота.

Артем отчаянно старался грамотно “окать”, но, судя по кислой гримасе Кортеса, получалось не очень.

А вы в Мусаево собрались? — прищурился мужичок.

Думали пройти через него, — немедленно спас положение Кортес. — Чтобы в горы напрямую выйти. — Наемник помолчал. — Что-то не так?

Пассажиры переглянулись.

Лучше вам кругом обойти, — неуверенно произнесла тетка. — В Мусаево чужих не привечают.

Да мы к ним в гости и не набиваемся, — объяснил Кортес. — Просто расположено село удобно, проще всего к горам выйти. Ну, в магазин там зайдем, может быть. Есть у них магазин?

Коричневый костюм пожал плечами:

Кто знает, что у них есть? Кортес удивленно поднял брови.

Как интересно... Вы в Мусаево бывали?

Не довелось, — честно признался мужичок.

Я в Мусаево был, — нехотя протянул егерь. — Село как село. Только дома очень хорошие. И асфальт кругом очень хороший, у нас это нечасто. И машины у всех очень хорошие. — Он помолчал. — Нет там магазина. — Снова пауза. — И школы нет. Церковь есть, небольшая, только меня туда не пустили. Издалека видел.

Артем с интересом прислушивался к разговору. Ну, насчет школы понятно: хваны отправляли своих отпрысков в Москву, в школу Великого Дома Чудь. По крайней мере, у всех четырехру-ких, с которыми уже доводилось общаться молодому наемнику, с образованием все было в полном порядке, как минимум читать и писать умели. А вот что же у них магазина нет? Удивительная оплошность Торговой Гильдии.

Неужели там и колхоза не было?

Это при советских? — Егерь задумчиво посмотрел в окно. — Может, и был. Кто знает?

Он почти слово в слово повторил фразу коричневого костюма.

Бирюки они, — высказался тот.

Бирюки бирюками, — слегка понизила голос тетка, — а насчет колхоза я так скажу: не было у них колхоза никогда. И даже сельсовета не было.

Вы-то откуда знаете? — встрепенулся мужичок. — Вы в Мусаево бывали?

Нет, не бывала, — с достоинством ответила тетка. — Но бабушка мне рассказывала, что, когда краснопузые продразверстку в наших краях делали, в Мусаево целый эскадрон поехал да два комиссара в придачу, коммунисты, между прочим. Один, Перетц Яковлевич Аронзон, начальник “чики”, он до революции в наших краях в остроге сидел за контрабанду, а второй не знаю, кто был, тоже, наверное, из бандитов, он в Мусаево милиционером должен был остаться. Хотели они, стало быть, у мусаевцев продовольствие отнять и колхоз сделать.

Вот видите! — не выдержал мужичок в костюме. — Сами себе противоречите.

Только не получилось у них ничего, — усмехнулась тетка. — Аккурат через два дня их всех на Чуйском тракте повешенными нашли. На деревьях вдоль дороги. Бабушка сказала, что больше в Мусаево коммунисты не ездили.

Представив возмущение хванов, у которых два уголовника при поддержке кавалерии попытались отнять продовольствие, Артем едва удержался от улыбки. Бедняга Аронзон и представить себе не мог, что выходцы из нелюдимого алтайского села еще тысячи лет назад зарекомендовали себя как самые жестокие воины Великого Дома Чудь, и даже грозные навы относились к хванам с большим уважением.

Сказки! — махнул рукой мужичок.

Сказки сказками, — тихо, в тон тетке, произнес егерь, — а сельсовета я в Мусаево не видел. И полицейские там не часто бывают.

Все это ерунда, — коричневый костюм решил быть категоричен. — Секта в Мусаево. Се-кта. Вот и все. Хлысты. В девятнадцатом веке из Воронежской губернии бежали. Мне директор краеведческого музея точно рассказал.

В девятнадцатом веке, может быть, ваши предки на Алтай перебрались, — рассудительно сказал егерь. — Только мы здесь давно живем, с восемнадцатого века свой род поименно ведем, и мне говорили, что мусаевцы старообрядцы. От Петра Первого сюда ушли.

А если старообрядцы, то почему они с бураевцами не дружат? — завелся мужичок. — В Бураево все старообрядцы! И колхоз там был!

Все равно Мусаево на Алтае очень давно появилось, — стоял на своем егерь. — Не в девятнадцатом веке точно. Мусаево — самое старое село во всем Алтае! Это все знают!

Мужики у нас горячие, поспорить им завсегда охота. — Тетка посмотрела на наемников. — Не хлысты мусаевцы и не старообрядцы, а кто — никому не ведомо. Люди они приветливые, но чужих к себе не пускают. А как приезжают в город — ничего, приветливые. Шутят.

В том году, когда Рябиновка от паводка пострадала, мусаевцы денег им собрали и пятьдесят коров подарили, — добавил егерь.

Коровы в Мусаево знатные, — поддакнул мужичок в костюме.

Артем покачал головой: молодцы хваны. Революции, продразверстки, сельсоветы... Просто скажи “нет”, убей всякого, кому это не понравится, и живи себе спокойно. Строй дома, выводи коров на зависть соседям и выращивай Золотой Корень. Разумеется, учитывая важность плантаций для Тайного Города, трудно представить, чтобы Великие Дома позволили кому-нибудь слишком уж досаждать четырехруким, но вот продотряд хваны наверняка вырезали по собственной инициативе, не посоветовавшись ни с кем. Артем с улыбкой подумал, какие усилия пришлось приложить Великим Домам, чтобы сгладить перед имперскими властями шалость четырехруких.

Вы лучше Мусаево стороной обойдите, — доверительно предложила тетка Кортесу. — Там речка будет небольшая, так ее не переходите, идите по берегу и как раз к горам выйдете. Крюк, конечно, получится, но так надежнее.

Наемник кивнул:

Спасибо за совет.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Гольяновская,

31 июля, вторник, 1:41

Я не знаю, кто помог Лешеньке влюбиться в путешествия по северу России. Когда мы познакомились, он говорил, что ездит туда каждый год столько, сколько себя помнит, и всегда находит новые впечатления, которые помогают ему прожить до следующего лета. Лешенька хвастается, что знает Карелию лучше, чем ее жители, что был на Соловках, что купался в Белом море. Я ему верю: он прошел пешком и проплыл на байдарке весь север, он... (неразборчиво) ...главное, он никогда не берет в эти путешествия “гер”, только траву. Он говорит, что “гер” оскорбляет северную землю, поэтому мне кажется, что он любит ее больше, чем меня. Конечно, это ерунда...”

(пропущена страница)

...год мы поехали на Кольский полуостров, на Сейдозеро. Лешенька уверял, что в его окрестностях, а может быть, на дне, должен находиться затерянный город. Что сюда устраивали и до сих пор устраивают научные экспедиции... (неразборчиво) ...думаю, что затерянные города можно найти гораздо ближе, и не стоит тащиться из-за этого на край света. Учитывая, сколько метров культурного слоя нанесло на нашу планету за последние тысячи лет, можно не сомневаться, что...”

(неразборчиво)

...увидела Сейдозеро, мне стало совершенно наплевать, что мы проехали эти тысячи километров. Чтобы полюбоваться этой красотой, не жаль было бы проехать гораздо больше. Ровная поверхность воды, налитой в резную чашу, окруженная массивными скалами, и голыми, и покрытыми лесом. Здесь все дышит древним, не тронутым цивилизацией величием, сохранившимся с незапамятных времен. В шуме деревьев я слышала сказки, которые читал мне папа, когда я была маленькой, и эти сказки оживали. Мне казалось, что на поляне должна стоять избушка на курьих ножках, а из-за могучих скал вот-вот вылетит Кощей Бессмертный.

Особая прелесть — облака. Здесь они...”

(пропущена страница)

“— Зря ты затеяла купаться, — пропыхтел Лешенька, выпустив облако вонючего дыма. Ненавижу траву. — Холодно.

У меня действительно зуб на зуб не попадал, но я чувствовала, что должна была это сделать. Спокойная гладь Сейдозера манила меня, как огонек свечи привлекает бабочку. Я ничего не могла поделать с собой.

Г!

Заболеешь.

Не заболею.

Вдруг я поняла, что в воде мне было намного теплее, чем здесь, на воздухе. Я сбросила полотенце и снова вошла в озеро.

Что ты делаешь? — Лешенька попробовал подняться, покачнулся и захихикал: — Утопиться решила?

Это показалось ему настолько остроумным, что Лешенька задергался от смеха. На “хи-хи” пробило.

Тебе не понять!

Я снова доплыла до островка, но теперь выбралась на него. Как я и предполагала, внутри этот каменный утес оказался полым, и его стены образовывали самый настоящий бассейн, в котором скопилась дождевая вода. Чистая дождевая вода. Чудесная ванна посреди озера.

Почему я предполагала, что найду ее здесь?

С берега что-то кричал Лешенька, но я не обращала на него внимания. Мне показалось, что я должна окунуться в эту ванну. Я сбросила купальник — ребята на берегу засвистели — и осторожно погрузилась в нее.

Вода в этом странном бассейне не была застоявшейся. Она была чистой, прозрачной и... (неразборчиво) ...стало холодно, как на воздухе — вода в бассейне была еще холоднее, чем в озере! Я поняла, что в бассейне бьет ключ”. , (неразборчиво)

...выкла к обжигающему холоду воды и теперь ощущала ее просто как освежающую прохладу. Передо мной возвышалась массивная и важная, как главарь гангстеров, скала, на камнях которой не было видно ни единой травинки.

Хороший слог! Может, надо стать писателем?

Но при всем своем величии скала выглядела ужасно незаконченной. Ее вершина не должна была заканчиваться так скоро. И так ровно. Там явно не хватало...

Я прикрыла глаза и увидела!

Замок! Огромный, поражающий воображение, блестящий и абсолютно черный замок! Я видела каждую его башню! Заходящее солнце играло на его стенах, и красные лучи казались кровавыми подтеками, следами принесенных жертв и казненных предателей. Я видела широкие лестницы, спускающиеся прямо к воде. Я видела факелы, горящие синим огнем. И когда вода в бассейне стала совсем горячей, я увидела...”

(пропущена страница)

Лешенька сказал, что я не сдержала слово и взяла с собой “гер”. Ребята тщательно осмотрели мои веревки, но дырки от новой вмазки не было, да и не могло быть. Я не брала с собой “гер”, а то, что я видела...”

 (текст обрывается, следующая сохранившаяся запись не имеет отношения к путешествию на Сейдозеро)

Из дневника Вероники Пономаревой. Обнаружен при обыске в ее квартире на Гольяновской улице, сильно поврежден при пожаре, собственность королевского архива Великого Дома Людъ. Не предназначен Зля свободного доступа.

Зачем ты напомнила мне эту историю?

Пустой шприц лежал на раковине рядом со вскрытой ампулой. Вероника стояла перед зеркалом ванной комнаты, и все ее внимание было приковано к глазам. Ее огромным, прекрасным, черным... Нет, уже далеко не черным. Совсем не черным глазам. “Стим” залил их тяжелым золотом, залил полностью, поглотив и зрачки, и радужную оболочку, и белки. Это зрелище пугало и завораживало одновременно, удивляло и наполняло энергией.

Как называлась та массивная скала?”

Подошва Кадаф”! — Слова слетели с языка, прежде чем Вероника осознала смысл вопроса. — Что это значит? Почему я так сказала?

Ты должна понять, что мы были вместе всегда. Но между нами была дверь. Запертая дверь”.

А “стим” — это ключ?

Ты повернула ключ в замке. И, если захочешь, можешь открыть дверь”.

И что тогда? “Подумай о Лешеньке”. -Что?

Представь себе нашего любимого”.

Вероника сосредоточилась, вызывая в памяти образ друга, его высокий лоб, кудрявые волосы, полуулыбку... Новая, еще неведомая, но уже все более и более знакомая сила забурлила в теле девушки. Поверхность зеркала залил золотистый свет.

Он пришел.

Белые одежды, крылья за спиной...

Если ты не откроешь дверь, он всегда будет уходить обратно”. Вероника вздрогнула, и в зеркале вновь отразилась ее обнаженная фигура.

Что я должна сделать? “Постарайся вспомнить”.

Вспомнить?,

Как это было на озере. Почувствуй свою истинную суть”. Девушка задумчиво накрутила на палец длинный черный локон.

Я должна измениться. “Внешность — это только первый шаг”.

Но обязательный.

Вероника решительно взяла в руки ножницы и срезала прядь волос. Затем еще одну и еще... Каких-то несколько часов назад ей показалась бы дикой сама мысль избавиться от густых, блестящих волос, но теперь они только уродовали ее в сочетании с новыми, золотыми глазами. Покончив с длинными прядями, девушка взяла бритву, не маленькую, свою, с пластмассовой ручкой, а острую, как дамасский клинок, опасную бритву отца, намылила голову и стала осторожно убирать остатки волос.

Я красивая”.

Вопреки ожиданиям кожа на голове оказалась не белой, как это можно было предположить, а такой же смуглой, как на всем остальном теле. Казалось, волос на голове никогда и не было и девушка просто сняла парик.

Нам нужны печати.

Какие печати? Почему она это произнесла? Слова слетели с губ сами собой, но голос явно обрадовался:

Умница! Вспомни, мы уже видели их!”

Перед глазами Вероники появились бронзовые таблички, покрытые замысловатыми письменами.

Я знаю, у кого они. “Мы сумеем их получить?”

Думаю — да.

Девушка стряхнула в раковину последние волосы и посмотрела в зеркало. Странно, но новый облик не был ей непривычен. Напротив, красивая форма черепа в сочетании с золотыми глазами будила какие-то смутные воспоминания. Даже не воспоминания, а образы. Чужие образы, но знакомые до боли.

И придающие еще большую уверенность в собственных силах.

Вероника не спеша приняла душ, смыв с себя остатки волос, завернулась в махровое полотенце и вышла из ванной.

Чтобы добраться до печатей, нам потребуются деньги. “Они должны быть здесь”.

Я знаю.

Пономаревы всегда держали в квартире наличные, но где именно, девушка не знала.

Постарайся сосредоточиться...”

Не мешай!

Вероника прикрыла глаза, и перед ее внутренним взором предстала освещенная легким золотистым сиянием квартира: шкафы, серванты, белье на полках, одежда на плечиках, старые фотографии в альбоме... Девушка видела все, и эта способность уже не вызывала у нее удивления.

Деньги были спрятаны во внутренний карман убранной до зимы дубленки отца. Вероника вытащила небольшую пачку купюр, пересчитана — ровно тысяча — и улыбнулась.

Нам везет!

О том, каким образом она будет оправдываться перед родителями, девушка даже не задумалась. “Мы сумеем получить печати?”

И печати, и “стим”.

Очень хорошо! Нам нужно много “стима”!” Вероника бросила деньги на стол, взяла телефон и набрала знакомый номер:

Алло, Валюсик? Миленький, приветик, как у тебя делишки? Можем увидеться сегодня?

* * *

Чуйский тракт. Алтай,

31 июля, вторник, 13:10(время московское)

Почему Кортес решил покинуть автобус именно в этом месте, Артем так и не понял. На его взгляд, поганый, покрытый мхом валун, возле которого они расстались с последними благами цивилизации, был ничем не лучше всех остальных. Более того, возле него не было никакого указателя или хотя бы верстового столба. Ничего. Только Чуйский тракт, замшелый камень и непроходимый лес, начинающийся прямо за ним. Артем уныло оглядел подозрительно молчаливые деревья и почесал в затылке. Только сейчас до молодого наемника дошло, что в лесу могут оказаться опасные хищники, например, медведи и... Тут получилась небольшая заминка. В голову упорно лезло слово “лиса”, но Артем не был уверен, что это опасный для человека зверь. А вот тигры на Алтае, кажется, не водились.

Пазик”, выпустив в наемников щедрую порцию выхлопных газов, укатил по своим автобусным делам, и Артем повернулся к напарнику:

А почему именно здесь?

А почему бы и нет? — пожал плечами Кортес, уплетая малину — к концу поездки тетка окончательно прониклась симпатией к “ярославскому” туристу и на прощанье отсыпала наемнику целый кулек спелых ягод. — Переодеться можно за камнем, там нас никто не увидит.

И кто нас здесь может увидеть? — проворчал Артем. — Следующий автобус будет через неделю.

Не через неделю, а через три часа, — въедливо поправил его напарник. — Надо было внимательнее читать расписание.

Спорить с Кортесом в Тайном Городе считалось таким же бесперспективным занятием, как и торговаться, но Артема это не смущало.

И нам бы не хватило этого времени?

Будут и другие машины.

Неужели? — Артем демонстративно посмотрел на пустынное полотно шоссе. — Когда?

Чуйский тракт весьма оживленная дорога, — с полной серьезностью сообщил Кортес. — Автобус каждые три часа — это много, поверь, я знаю, что говорю.

Смотря с чем сравнивать.

Вот именно. — Кортес доел малину, аккуратно сложил и убрал в карман бумажный кулек, взглянул на часы и нахмурился. — Хватит болтать, напарник, переодеваемся и в путь.

Артем поплелся за пресловутый валун.

Если бы добрая тетка из автобуса увидела манипуляции веселых “ярославцев”, она бы вряд ли отнеслась к ним с прежним дружелюбием. Яркие туристические куртки исчезли, уступив место плотным комбинезонам довольно странного покроя и цвета: это был не военный камуфляж и не сделанный “под военный”, ткань мягко переливалась на солнце, причудливо меняя оттенки: белые пятна, желтоватые, серые/зеленые, черные... Эти комбинезоны шили в Тайном Городе по древней технологии хва-нов, которых в армии Великого Дома Чудь не зря называли маршалами-хамелеонами. Наемники вывернули наизнанку рюкзаки, их внутренняя сторона была сшита из той же ткани, что и комбинезоны, выпустили воздух из симулирующих объем свертков, и в результате у каждого оказался небольшой ранец, едва выступающий из-за плеча. Закончив с переодеванием, Кортес достал небольшую коробочку спутникового навигационного устройства, быстро проверил местонахождение и удовлетворенно хмыкнул:

До плантации хванов тридцать три километра и четыреста метров. Выйдем на нее к вечеру и сразу же приступим к делу. — Кортес убрал навигатор в рюкзак и оглядел напарника. — Готов?

Готов, — подтвердил Артем.

Тогда попрыгай.

Зачем?

Попрыгай, попрыгай.

Фильмов он, что ли, насмотрелся?” Артем послушно выполнил приказ.

Ты брякаешь, — заметил Кортес. — Чем?

Молодой наемник достал из кармана комбинезона коробок спичек.

Вот этим.

Я думал, ты бросил курить.

При чем здесь курение? — удивился Артем. — Как же в лесу без спичек?

Для чего?

А вдруг мы заблудимся? Будет чем костер разжечь. Кортес несколько мгновений осмысливал заявление напарника, затем поморщился:

Если мы заблудимся, то просто позвоним, и нас вытащат.

Кому позвоним?

Да тем же хванам. — Кортес поднял с земли свой рюкзак. — Спички переложи чем-нибудь, чтобы не гремели, и вперед.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Академика Анохина,

31 июля, вторник, 14:16

А Вагиз сказал своим, чтобы без денег мне “герыча” не давали.

Они сидели на диване в маленькой комнате Вали Пенкиной, окна которой выходили в зеленый двор. Наспех убранное постельное белье — из-за полуприкрытой дверцы шкафа торчал уголок простыни, разбросанная по письменному столу косметика вперемешку с какими-то таблетками, недопитый стакан крепкого, почти черного чая... Валя пыталась держать себя в руках, но получалось не очень. Худенькое тело девушки била крупная дрожь, лоб, на который сосульками свешивались грязные волосы, покрывала испарина, под глазом наливался синяк, а изо рта доносился неприятный запах — незадолго до прихода подруги Валю вырвало.

Ломка. В другое время Вероника отнеслась бы к проблемам Пенкиной с сочувствием, но сейчас она даже порадовалась, насколько удачно сложились обстоятельства.

Тут на Покрышкина ниггеры “герой” торгуют, — протянула Вероника.

Знаю, — скривилась Валя. — Я хотела договориться с ними, а эти грязные свиньи в подъезде меня вдвоем... — Она закашлялась. — А потом выгнали. Смеялись еще.

Теперь Вероника поняла, откуда у подруги фонарь под глазом.

Слушай, Валя. — Девушка небрежно откинулась на спинку дивана и закурила. — Я ведь к тебе по делу зашла.

Не до дел мне сейчас, — честно призналась Пенкина.

Помнишь, ты мне показывала таблички? Ну те, которые у вас еще от деда остались?

От прадеда, — безучастно поправила подругу Валя и снова закашлялась.

Неважно, — махнула рукой девушка. — Дашь их мне на пару дней?

В свое время Валя, услышав, с какой гордостью Вероника повествует об увлечении своего Лешеньки мистикой, похвасталась, что ее родители владеют семью древними бронзовыми табличками, доставшимися в наследство от прадеда. Лешенька страшно заинтересовался ими, приезжал, смотрел, но дальше восхищенных взглядов дело не пошло — вряд ли бывший студент Литературного института смог бы расшифровать загадочные письмена, оказавшиеся не по зубам ученым. Это произошло почти год назад, и с тех пор Вероника ни разу не вспоминала о табличках.

Пенкина вытерла слезящиеся глаза и удивленно воззрилась на Веронику. Как ни странно, но до терзаемого наркотическим голодом мозга Вали только сейчас дошли изменения, произошедшие во внешности подруги.

Ты что с собой сделала? — Девушка оторопело уставилась на бритую голову Вероники.

Заметила? — иронично осведомилась та.

Сбритые волосы, черные солнцезащитные очки, которые Вероника почему-то до сих пор не сняла, странная просьба... Валя пыталась разобраться в происходящем, но разъяренный отсутствием наркотика мозг не позволял ей сосредоточиться.

Зачем ты это сделала?

Мне так больше нравится, — беззаботно улыбнулась Вероника, проведя рукой по лысому черепу.

А для чего тебе таблички?

Таблички... — Девушка заранее готовила ответ на этот вопрос, но в последний момент немного сбилась. Впрочем, трясущаяся Валя не отслеживала интонации подруги. — Я познакомилась с одним мужиком, археологом, хочу ему показать. Вдруг он их переведет? Совершим научное открытие.

Их нельзя перевести! — Валю затрясло особенно сильно, и она обхватила себя руками. — Родители пытались... показывали их... они мне не разрешают их брать...

Да, я помню, — согласилась Вероника.

Они древние... ценные...

Прадед Вали, действительный тайный советник Николай Сергеевич Пенкин, был известнейшим в Москве археологом-любителем и большую часть своих доходов и свободного времени тратил на поиск и приобретение раритетов. Его личная коллекция, занимавшая три комнаты в огромной квартире Пенкиных на Покровке, славилась на всю Россию, а ведущие музеи мира считали за честь консультироваться у Николая Сергеевича. Семейное предание гласило, что был в этих комнатах особый шкаф, в котором тайный советник хранил совершенно уникальные, не имеющие аналогов раритеты. Революционные бури не пощадили ни заботливо собираемую коллекцию, ни ее обладателя. Пьяные матросы, проводившие обыск в квартире Пенкина, то ли в шутку, то ли всерьез сказали, что древностям этим место на помойке, поскольку все, что было до октябрьского переворота, Советская власть отменила как придуманное попами и политически вредное. На резонное замечание Николая Сергеевича, мол, зачем тогда вообще забирать коллекцию, ему был продемонстрирован внушительных размеров “маузер”, а чтобы старик не “выпендри-вался”, из этого же “маузера” была расстреляна редчайшая скифская статуэтка, созданная человеком за много веков до появления на земле марксистов. О том, что было дальше, точных рассказов нет. Толи обезумевший от горя Николай Сергеевич сам набросился на коммунистов, то ли матросики решили не обременять себя лишней заботой и решить вопрос прямо на месте, но факт остается фактом: пожар на Покровке полыхал всю ночь. Николая Сергеевича марксисты пристрелили, как классово чуждый элемент, а его малолетнего сына спрятала кухарка. Она даже ухитрилась вытащить из огня кое-какие вещи: шкатулку с драгоценностями, принадлежавшими умершей еще в 1915 году супруге Николая Сергеевича, да семь бронзовых табличек, покрытых непонятными письменами. Драгоценности впоследствии проели, а вот таблички остались — спекулянты не соглашались менять хлеб на старую бронзу. Василий Андреевич, отец Вали, одно время обращался в различные музеи, пытаясь определить ценность раритетов, но ни в одном не смогли не то что расшифровать письмена, но даже внятно сказать, к какой цивилизации они относятся.

Так что, — повторила Вероника, — дашь мне таблички?

Пусть твой друг приедет сюда, — через силу ответила Валя. — Потом...

Вероника жестко усмехнулась и открыла сумочку:

Ты не поверишь, подружка, что у меня есть. Валя насторожилась, а затем широко улыбнулась:

Болик!

Вероника вертела в пальцах дозу героина, купленную на родительские деньги у негров с Покрышкина.

Дай! — Глаза Пенкиной вспыхнули. — Дай!

Я купила его для тебя, Валя, — медленно произнесла Вероника. — Для тебя.

Для себя девушка купила “стим, четыре ампулы — больше у драгдилеров не было.

Дай мне!

Вероника достала из сумочки еще два болика “геры” и одноразовый шприц.

Это все для тебя, Валя. Но я надеялась, что ты поможешь мне с табличками.

Дай мне “геру”, сука! — почти заорала Пенкина.

Таблички, тварь! — рявкнула в ответ Вероника. — Гони таблички!!

А-а!! — Валя вскочила с дивана и бросилась в гостиную. Оттуда послышались звуки торопливого обыска.

Все семь! — крикнула Вероника.

Получай! — Вернувшаяся в комнату Валя швырнула на колени подруги бронзовые прямоугольники. — Подавись, сука!!

И, не дожидаясь разрешения, Пенкина стала торопливо распаковывать болик.

Господи, это они! — Вероника сняла очки и внимательно вгляделась в древние письмена. Ее руки задрожали не слабее, чем у Вали.

Печати у нас! Ты умница!”

Передай своему археологу, — сквозь зубы процедила Пенкина, — что последний хмырь из музея сказал папе, будто письмена эти, скорее всего, древнефинские.

Это азам, — прошептала Вероника, нежно поглаживая поверхность табличек,

Откуда к ней пришло это слово? Что оно означает?

Ты вспомнишь...”

Отрывистые, похожие на руны знаки, изначально показавшиеся бессмысленным узором, легко сложились в слова: “Врата Наина”, “Северная Сторожевая Башня”, “Восточная Сторожевая Башня”... Надписи были выполнены на азаме — языке настолько древнем, что стерлась даже память о тех, кто назвал этот язык “мертвым”.

Откуда я знаю азам? “Ты вспомнишь...”

Ты что-то сказала? — Валя оторвалась от приготовления наркотика и бросила взгляд на подругу. — Вероника, что у тебя с глазами?

Проклятье!” Девушка совсем забыла вернуть на нос солнцезащитные очки, и теперь ошарашенная Пенкина разглядывала золотые глаза подруги.

Классно, да?

Что это? — Впечатление от глаз Вероники, лишенных зрачков, белков и радужной оболочки, оказалось настолько сильным, что Валя забыла даже о героине.

Это новые контактные линзы. — Вероника заставила себя непринужденно рассмеяться. — Купила, но показываться в них на улице пока не рискую.

А зачем тогда надела? — резонно спросила Валя.

Привыкаю.

Пенкина подошла поближе, зачарованно посмотрела в холодное золото, затем так же внимательно, словно только что увидела, осмотрела всю подругу: бритую голову, резко подведенные губы, какую-то новую, еще более уверенную, чем обычно, осанку.

Мне кажется, ты изменилась.

Еще нет. — Вероника улыбнулась. Небрежно, свысока. Кивнула на шприц: — “Гера” остывает.

Да. — Валя вернулась к наркотику. — Когда ты отдашь таблички?

Дня через два.

Только не позже.

Договорились.

* * *

Книжный магазин Генбека Хамзи.

Москва, улица Арбат,

31 июля, вторник, 14:50

Если остановить на улице любого жителя Тайного Города и задать ему вопрос: где, по вашему мнению, находится самая лучшая, самая полная библиотека, то девять из десяти опрошенных, не задумываясь, назовут магазин старого Генбека Хамзи, расположенный на Арбате. И вряд ли будут не правы.

Да, собрания Великих Домов были куда обширнее. Да, они собирались тысячелетиями, в то время как старый шас был коллекционером лишь в восемнадцатом поколении. Да... Да к чему перечисления? У Генбека Хамзи имелось лишь одно преимущество — его библиотека была открыта для всех, и это преимущество напрочь перечеркивало все превосходство хранилищ Великих Домов, изрядная часть книг в которых проходила под грифом “не для общего пользования”.

Скромная букинистическая лавка встречала постороннего посетителя лишь малой частью огромной коллекции, занимающей несколько тщательно охраняемых этажей здания и содержащей труды лучших умов Тайного Города. Не было такой области знания, по которой у старого Хамзи не нашлось хотя бы десятка книг, и поэтому, получив приказ Кортеса разузнать как можно больше о Золотом Корне, Яна направилась именно сюда. Тем более что у девушки давно сложились хорошие отношения с хозяином магазина.

Яна, вы нашли то, что вам было нужно?

Услышав знакомый голос, девушка оторвалась от книги, которую читала, сидя за маленьким столиком в глубине хранилища, и подняла глаза:

Честно говоря, я несколько разочарована.

Генбек, сухонький шас, одетый в коричневые брюки и бордовую рубашку, присел на соседний стул и пригладил волосы.

Увы, моя дорогая, большая часть информации о Золотом Корне тщательно охраняется Великими Домами. Тайны, знаете ли, секреты. Без них они не представляют себе жизни.

Но даже при этом ваша коллекция весьма полна, — решила подсластить пилюлю Яна. — Признаться, я рассчитывала на меньшее.

Старик расплылся в довольной улыбке:

Книги, моя дорогая, это великое изобретение. Иногда между строчек можно упрятать такое, за что Великие Дома без разговоров лишают головы. Если вы проявите несвойственную челам усидчивость и внимательно просмотрите все труды, которые я вам рекомендовал, то наверняка соберете нужную вам информацию.

Хитрый шас брал повременную плату за пользование библиотекой и никогда не отказывал себе в удовольствии подбросить клиенту пару книг потолще. Так было и на этот раз.

Обратите внимание на этот раритет, Яна. Очень интересный труд брата Сыктуса, виднейшего фармаколога в истории семьи Эрли. Он вплотную занимался Золотым Корнем, а его работу по недосмотру выпустили в свободную продажу. — Генбек тихонько засмеялся. — Вы не представляете, какую бучу подняли тогда Великие Дома. Весь тираж был изъят... В общем, ужас!

Как же у вас оказался экземпляр?

Успел купить.

А...

Я отказался продать его Великим Домам, — коротко объяснил шас. — Хотя сделка, которую предлагал Сантьяга, могла бы стать самой прибыльной операцией за всю историю нашей семьи.

И у вас хватило духу отказаться?

Я коллекционирую книги, а не перепродаю их, — вздохнул старик.

Обязательно посмотрю этот поистине уникальный том, — покорно кивнула девушка, подозрительно разглядывая оказавшуюся перед ней толстенную книжищу.

А я пока поищу еще чего-нибудь по данной тематике, — обрадованно закончил шас и скрылся среди стеллажей.

Яна вздохнула и открыла книгу.

Эрлийцы — прирожденные врачи и уникальные зануды. Если бы вместо штрафов за мелкие правонарушения суды приговаривали к чтению их научных опусов, порядок на улицах был бы идеальным. Но делать нечего, Кортес приказал собрать всю доступную информацию по Золотому Корню, а значит, надо идти на Голгофу.

Яна перелистнула несколько страниц, пробежала глазами по строчкам, хмыкнула — сведения действительно оказались весьма интересными — и взялась за книгу по-настоящему.

Если отбросить в сторону научное словоблудие, которым щедро пропитал свое сочинение брат Сыктус, то его исследования были посвящены воздействию Золотого Корня на организмы членов главных семей Тайного Города: навов, людов и чудов — основателей Великих Домов. В книге речь шла о последствиях применения различных лекарств, изготовленных на основе запрещенного растения, но Яну заинтересовали первые главы, в которых брат Сыктус рассказывал о воздействии чистого Золотого Корня. Большую часть выводов эрлиец сделал чисто теоретически — проводить испытания на себе никто бы не позволил, — опираясь при этом на известную ему биохимию обитателей Великих Домов и свойства Золотого Корня. Кроме этого, брат Сыктус использовал старые рукописи эрлийских врачей, написанные в те времена, когда Золотой Корень был широко распространен на земле.

Яна придвинула к себе блокнот и аккуратно записала:

Чуды. Золотой Корень для рыцарей Ордена является сильнодействующим наркотиком. Привыкание возникает после первого же приема. Способы употребления: курение, вдыхание порошка, закапывание в глаза. Стойкая (необратимая) зависимость наступает после семи-восьми приемов. Нарушается деятельность головного мозга и центральной нервной системы. Фиксируется значительное снижение способностей у магов любого уровня, тем не менее среди жертв Золотого Корня были даже командоры войны.

Навы. Золотой Корень смертелен. Единственный известный препарат, полностью разрушающий их сердечно-сосудистую систему. Правда, требуется большая доза — до пятидесяти граммов, зато смерть наступает в течение тридцати секунд. Говорят, что в целях самосохранения навы сумели выработать умение распознавать присутствие Золотого Корня в любом продукте и даже фиксировать его дозировку, но это лишь гипотеза. Тем не менее за последние четыре тысячи лет не зафиксировано ни одного случая отравления нава Золотым Корнем.

Люды. Единственная раса, действие Золотого Корня на представителей которой имеет как отрицательные, так и положительные стороны. Он вызывает привыкание и ведет к полному истощению организма (в зависимости от дозировки и частоты применения полный упадок сил и преждевременное старение наступают в течение шести-девяти недель), но при этом у людов наблюдается резкое усиление магических способностей. Более того, под влиянием Золотого Корня эти способности проявляются у муж-чин-людов, генетически не расположенных к магии.

Золотой Корень обладает уникальными лечебными свойствами и применяется эрлийцами и Великими Домами для создания целого ряда сложнейших лекарственных препаратов”.

Яна отложила авторучку и задумчиво почесала бровь. Если для Ордена и Темного Двора Золотой Корень в чистом виде — гибельный продукт, то Зеленый Дом потерял на его запрещении очень много. Превращение во время войны многочисленных дружинников в боевых магов, пусть даже среднего уровня, это мощный фактор, способный перевернуть весь ход военных действий. Не в этом ли кроется причина повышенной секретности в отношении Великих Домов к Золотому Корню? И причина его запрета?

Девушка откинулась на спинку стула. Почти бессмертные навы умрут, если выпьют рюмку Золотого Корня. Несгибаемые рыцари, герои Ордена, становятся законченными наркоманами, не в силах преодолеть подсознательной тяги к яду. А не имеющие магических способностей люды превращаются в боевых магов, расплачиваясь, правда, истощением организма. Но кого это волнует во время войны? Все эти данные, разумеется, серьезный повод для запрета растения, но ведь Золотой Корень не просто запрещен. В одной из старых хроник Яна наткнулась на упоминание о тотальном уничтожении Великими Домами плантаций и семян растения по всей земле. Сжигались поля и целые деревни, причем люды принимали в истреблении данной культуры самое живое участие, хотя, если отталкиваться от исследований брата Сыктуса, должны были бы грудью встать на защиту растения. Не встали. Даже не пикнули. Нестыковочка.

Единственные плантации Золотого Корня сохранились на Алтае, у хванов, но меры безопасности, предпринятые там, превосходили все, о чем доводилось слышать девушке. Великие Дома охраняли эту территорию так же внимательно, как свои штаб-квартиры и офис “Тиградком” — самые важные объекты Тайного Города. А уж каждый грамм конечного продукта контролировался прямо-таки с маниакальной тщательностью.

Яна чувствовала, что собранная информация неполна. При всем внимании, с которым Великие Дома относились к своим членам, они бы не пошли на такие меры ради заурядного наркотика.

Надо искать дальше. Читать между строк, как предложил Генбек”.

* * *

Частный жилой дом.

Москва, улица Остоженка,

31 июля, вторник, 15:42

Юрбек Томба, один из директоров Торговой Гильдии, обитал на Остоженке всю жизнь. Шасы вообще неохотно меняли привычные места, и Юрбек не был исключением. Давным-давно его предки воздвигли на улице красивый особняк, а затем, чувствуя веление времени, построили на его месте большой доходный дом, оставив для себя шикарные двенадцатикомнатные апартаменты. Несколько лет назад здание было в очередной раз реконструировано, и Томба переехал в роскошный пентхаус, из окон которого открывался великолепный вид на Москву-реку и храм Христа Спасителя. Помимо этого, Юрбеку принадлежал большой загородный дом в одном из уютнейших уголков Подмосковья, но Инга, прикидывая, где Томба мог хранить Этнические Яйца, решила остановить выбор именно на пентхаусе. Загородная резиденция Юрбека периодически мелькала в светской хронике “Тиградком”: в гостях у Томбы частенько собирались видные деятели Тайного Города. В то же время пентхаус был закрыт для посторонних, и это наводило на мысль о том, что именно на Остоженке Юрбек хранил свои секреты.

Конечно, Томба мог прятать Этнические Яйца где угодно: в сейфе своего офиса, в банке, в загородном особняке, в конце концов, но Инга старалась не думать об этом. И о том, как отреагирует Кортес на подобное самоуправство. Именно Кортес. Да, плата, которую предложил приставник, была высока и романтична, рыжая давно мечтала отыскать старинные сокровища, лучше всего пиратские. У нее захватывало дух, когда она представляла, как идет с Артемом по берегу теплого моря, а прямо перед ними высится потемневший от времени корпус испанского галеона. Но все-таки не только золото привлекало девушку в этом контракте. Инга отдавала себе отчет в том, что Кортес не доверяет ей полностью, не считает полноправным членом команды, и удачная операция против хорошо охраняемой квартиры шаса должна была, по мнению рыжей, изменить отношение к ней наемника. Кортес сможет убедиться в том, что она опытный и самостоятельный чел, способный выполнить самые сложные задания!

Дом Юрбека и его окрестности Инга изучила заранее, приехав на Остоженку утром, сразу после того, как заскочила в книжную лавку Хамзи — девушка не смогла удержаться и не посмотреть, какие еще клады, помимо неопределенного, но ужасно романтичного галеона, могут привлечь внимание серьезного искателя сокровищ.

Как и предполагала рыжая, семиэтажное, старой постройки, но добротно реконструированное здание тщательно охранялось. Прилегающая территория была обнесена изящной кованой оградой, на каждом углу виднелись камеры видеонаблюдения, а возле ворот отирались белокурые люды: в мирное время силачи-дружинники охотно подрабатывали охранниками у зажиточных шасов. Список жильцов дома, который рыжая выудила из базы данных “Тиградком”, подтвердил худшие опасения: соседи у Юрбека были исключительно из Тайного Города, а значит, здание наверняка подключено к магической системе безопасности. Но отступать девушка не собиралась.

Покончив с предварительной разведкой, Инга направилась в офис “Неприятных Ощущений”, в подсобном помещении которого Артем свалил самое разнообразное снаряжение, и провела там несколько часов, тщательно разрабатывая план операции. Яна, к счастью, была крайне занята полученным от Кортеса заданием, и подготовке рыжей никто не помешал.

Незадолго до четырех часов дня Инга вновь вернулась на Остоженку и незаметно пробралась на крышу соседнего дома.

* * *

Книжный магазин Генбека Хамзи.

Москва, улица Арбат,

31 июля, вторник, 15:44

Любопытная книга. — Несколько часов в библиотеке не вызвали у Яны отвращения к печатному слову. Девушка уже собиралась уходить, расплатилась с Генбеком за пользование хранилищем, но все-таки не удержалась, взяла с прилавка толстый том и вслух прочитала название: — “История кладов”. А в ней приведены карты и схемы проезда? — полюбопытствовала Яна.

Это было бы замечательно, — тоненько захихикал Ген-бек.Но, к моему глубокому сожалению, никому еще не удалось уговорить приставников на издание подобного труда. В этой книге приводятся лишь соображения, где могут находиться наиболее богатые клады, указаны истории похищенных сокровищ и их примерная стоимость.

Теория, одним словом. — Яна вернула том на прилавок.

Но весьма любопытная. — Шас недоуменно посмотрел на девушку. — А я, признаться, думал, что вы ею заинтересуетесь.

Почему? — насторожилась девушка.

Ее сегодня утром изучала ваша подруга. И когда вы позвонили, я решил...

Моя кто? — не поняла Яна.

Инга, — поднял брови Генбек. — Она приехала почти к открытию и очень долго листала “Историю кладов”. Я был уверен, что этот интерес связан с вашим контрактом.

Инга? — Яна беспомощно хлопнула глазами. — Нет, она, видимо, просто решила развлечься...

Яна, — дружески рассмеялся шас, — мы так давно знаем друг друга, и вы должны были привыкнуть к мысли, что старый Генбек умеет хранить секреты. Можете не волноваться, я никому ничего не скажу.

Идиотка! — Выскочив из книжного магазина, Яна вытащила мобильный телефон и быстро набрала номер Инги. Занято. — Идиотка! Неужели она решила обокрасть Юрбека? Иначе зачем ей было изучать историю кладов? Хочет выбрать кусок пожирнее! Идиотка!”

Телефон Инги по-прежнему не отвечал.

Неужели она уже у Юрбека? Что делать?”

Яна добежала до своего “Ауди ТТ”, включила компьютер и отыскала в базе данных “Тиградком” список принадлежащей Юрбеку Томбе недвижимости.

Кортес меня убьет!”

Один из директоров Торговой Гильдии оказался на редкость скромен: единственная квартира и загородный особняк. Яна посмотрела на адрес — Остоженка, тщательно охраняемый дом, в котором жили многие видные деятели Тайного Города.

Но ведь там наверняка мощная система безопасности! Куда она полезла? Одна?!”

* * *

Частный жилой дом.

Москва, улица Остоженка,

31 июля, вторник, 16:12

Это лучше, чем можно было ожидать, — пробормотала Инга, тщательно сканируя крышу соседнего дома.

Магическая охрана, примененная Юрбеком для защиты своего здания, была не объемной, при которой накрывался не только объект, но и пространство вокруг, а контурной — тонкие энергетические линии шли вдоль постройки, реагируя лишь на прямое вторжение. Для дома, расположенного в центре города, это был оптимальный вариант, иначе охрана была бы вынуждена без конца реагировать на многочисленных окрестных птиц. Более того, сама крыша лишь просматривалась видеокамерами, а защита была установлена только на пентхаус.

Завтра, ребята, вы пересмотрите свое отношение к мерам безопасности”, — улыбнулась Инга и еще раз оглядела свое снаряжение.

Черный комбинезон плотно облегал миниатюрную фигурку девушки, оставляя открытым только лицо. Рыжие волосы тщательно убраны под капюшон, а брови и ресницы обработаны специальным лаком. Маги Тайного Города могли провести генетический поиск и найти злоумышленника по любой оставленной на месте преступления частице: волоску, ресничке, капельке крови или слюны, и Инга не собиралась предоставлять им такую возможность. Сам комбинезон был артефактом, “Накидкой пыльных дорог”, делающим своего обладателя незаметным для любых технических методов слежения. Под его тканью Инга была невидима ни для видеокамер, ни для каких-либо лучей. На поясе девушка закрепила черный навский нож, искреннее надеясь, что он ей не потребуется, а вся остальная амуниция пряталась в маленьком рюкзаке, плотно притянутом к спине. Точнее, не вся — оставался еще “Обжора”, тяжелый артефакт, напоминающий средних размеров ведро. Его Инга взяла в руки.

Готова? — спросила она сама себя и тут же ответила: — Готова! Рыжая разбежалась и, мощно оттолкнувшись, легко перепрыгнула на крышу соседнего дома. Кроссовки, в подошвы которых был вмонтирован артефакт “Кузнечики”, не подвели, обеспечив Инге полет более чем на тридцать метров.

Стремительная ревизия, проведенная Яной в офисе, подтвердила ее самые худшие опасения — Инга действительно направилась к шасу. В подсобном помещении, которое хозяйственная Яна тщательно изучила вчера днем, не хватало одного комбинезона, сшитого по технологии “Накидки пыльных дорог”, и целой кучи артефактов, подбор которых не оставлял никаких сомнений в намерениях рыжей.

К счастью, взбалмошная девчонка не добралась до главного сокровища наемников — боевого “Умника”, компьютера, способного контролировать магические поля в радиусе двухсот метров, не хуже самых могущественных магов Тайного Города. Владеть подобными устройствами имели право исключительно Великие Дома, но Кортес, пользуясь своими широкими связями, сумел раздобыть один из них, утерянный Орденом во время памятного штурма Замка Красными Шапками. “Умник” хранился в сейфе, шифр которого Инга не знала, а взламывать не рискнула.

Проанализировав взятое рыжей снаряжение, опытная Яна не только окончательно убедилась в том, что Инга отправилась именно на Остоженку, а не в загородный особняк Томбы, но даже рассчитала план действий неугомонной подруги.

 На крышу она перепрыгнет с соседнего дома. Мощности “Кузнечиков” для этого более чем достаточно, а навык работы с ними у Инги есть. Сигнализация не среагирует, поскольку она защищена “Накидкой пыльных дорог”, а чтобы никто не заметил сам прыжок, девчонка наведет морок. Дом Юрбека наверняка потребляет массу магической энергии, значит, дополнительный всплеск никто не заметит. Но что будет дальше?”

Яна взяла в руки свой комбинезон и задумчиво прищурилась.

Кортес меня точно убьет!”

В доме Юрбека Томбы, помимо двухэтажного пентхауса, находилось всего двенадцать квартир, и к каждой из них была проведена отдельная линия магической энергии. Богатые соседи не сумели договориться, какие именно заклинания ставить на охрану своего добра, поэтому каждый из них выбрал то, что ему по душе, и платил только по своим счетам. Экономично, но неразумно. Если бы в здании действовали единые нормы безопасности, Инге пришлось бы намного труднее — работать с мощными потоками ей доводилось нечасто, а вот маленькие контуры рыжая щелкала, как орехи. Тщательно просканировав пентхаус, девушка просчитала заклинание, с помощью которого Юрбек планировал защищаться: на двери, выходящей на крышу, на всех окнах и даже в дымоходе стояли “Кольца саламандры” четвертой степени — мощный аркан, способный сжечь мага любого уровня. Но лезть напролом девушка и не собиралась. Она спокойно вычислила корневой энергетический канал, по которому шло питание “Колец” — канал входил в здание рядом с вентиляционной вытяжкой, — рассчитала его параметры, ввела их в “Обжору” при помощи клавиатуры, закрепленной на крышке, аккуратно установила ведро на пути канала так, чтобы он попадал четко в приемное отверстие, и активизировала артефакт.

Принцип действия “Обжоры” был прост как апельсин: в сущности, это был обычный, хотя и очень емкий, аккумулятор магической энергии. Однако хитроумное приспособление — прерыватель, разработанный хакерами Егора Бесяева, вице-президента “Тиградком”, — позволяло незаметно подключать артефакт практически к любому энергетическому каналу. “Обжора” определялся источником как “свой” объект и начинал азартно поглощать чужую энергию, полностью отрезая от питания работающие на этом канале артефакты. Прерыватели были выпушены мизерной партией и, по приказу Великих Домов, почти полностью осели на складах “Тиградком”. Как это устройство удалось раздобыть Кортесу, Инга не представляла.

Обжора” издал несколько коротких щелчков, вздрогнул и мерно загудел, словно автоматическая стирапьная машина. Рыжая просканировала окна и довольно усмехнулась: оставшись без магической энергии, “Кольца саламандры” отключились, и пентхаус теперь защищен исключительно техническими способами. Не надолго — “Обжора” переполнится через двадцать семь минут, но этого должно хватить.

Инга натянула на лицо плотную маску — даже без прорезей для глаз, ведь все тело должно быть скрыто под “Накидкой пыльных дорог” — и соскользнула в широкую дымовую трубу, перечерченную лучами охранной сигнализации.

Сбой! — Оператор, сидящий у монитора слежения, поднял руку.

Где? — Радомир, начальник смены, немедленно оказался рядом. — Где сбой?

Клянусь Спящим, он был! — Оператор растерянно смотрел на идущие в здание тонкие энергетические линии — все они были ровными и спокойными. — Возникла помеха на входе в пентхаус.

Просчитай ситуацию, — распорядился Радомир. Пальцы оператора забегали по клавиатуре.

Режим потребления не изменился, интенсивность потока прежняя...

А что на крыше?

Оператор покосился на картинки с видеокамер:

Все в порядке.

Мониторы у нас слабые, — решил Радомир, возвращаясь к кроссворду. — Надо предложить Юрбеку раскошелиться на новое оборудование.

Ему предложишь, как же.

Инга осторожно выбралась из огромной пещеры камина, сняла маску и огляделась. Внутреннее убранство пентхауса впечатляло характерной для шасов скромной роскошью. Люстра горного хрусталя, мебель красного дерева, текинские ковры на мозаичном паркете, обстановка неброско, без лишней навязчивости указывала на колоссальные доходы одного из директоров Торговой Гильдии.

Очень недурно! — Рыжая по-хозяйски, не таясь, прошлась по коллекционным коврам, мимоходом заглянула в китайскую вазу — не здесь ли Юрбек прячет свои сокровища? — и открыла дверь в соседнюю комнату. — Если уж начинает везти, то это надолго!

Небольшое помещение оказалось личным кабинетом Томбы. Более того, вежливый Юрбек позаботился о том, чтобы грабителям не пришлось тратить много времени на поиск сейфа: массивная, не менее пяти футов высотой, громадина гордо стояла в углу, поблескивая сверхпрочным сплавом. Магическая защита была отключена, и между Ингой и содержимым скрытного ящика оставался лишь электронный замок.

Четыре с половиной минуты, — презрительно усмехнулась рыжая, распаковывая рюкзак. — Время пошло!

Она осторожно просверлила в панели замка два маленьких отверстия и через них подсоединила к микросхеме электронное устройство, радостно замигавшее диодами.

Каминный зал и кабинет располагались на первом этаже пентхауса, а со второго этажа, куда Инга не посчитала нужным заглянуть, донесся негромкий, но вполне отчетливый шорох. К сожалению, рыжая, с увлечением вскрывающая железный шкаф, не обратила на него никакого внимания.

Ровно через семьдесят три секунды перебор комбинаций закончился, и из чрева сейфа послышался приветливый щелчок. На всю операцию потребовалось чуть больше четырех минут.

Кушать подано! — прокомментировала девушка и открыла дверцу. — Где мои сокровища?

Четыре Этнических Яйца, заботливо упакованные в небольшую деревянную коробочку, терпеливо лежали на самой нижней полке сейфа, по соседству с толстой пачкой наличных и какими-то документами. Рыжая аккуратно переложила артефакты в свой рюкзак — коробочка могла содержать следящее устройство, так что лучше не рисковать, — собрала инструменты, прикрыла сейф, вышла в гостиную и...

Таких тварей ей доводилось видеть только во время экскурсии в подвалы Ордена. Давным-давно, когда Инга посещала магическую школу, их группу возили в штаб-квартиру чудов для демонстрации древних существ, которых рыцари с непонятным трепетом спасали от вымирания. Разумеется, ученикам не показали ангары драконов, стойла единорогов и гнезда василисков, но зато мелкий зоопарк был представлен во всей красе: шипящие камелопарды, флегматичные тараски, крикливые сирены и в том числе... В том числе то, что стояло сейчас посреди гостиной, перекрывая рыжей путь к камину.

Господи, мантикора! Она же ядовитая! Я должна была предвидеть, что Юрбек не станет полагаться только на охранные системы, а обязательно предусмотрит дополнительных сторожей!”

Обжора” должен был отключиться через пятнадцать минут. Если она не успеет, то выход закроется, и охрана... на лбу рыжей выступила испарина.

Что делать? Шарахнуть мантикору “Эльфийской стрелой”? Или воспользоваться ножом? “Стрелой” нельзя — охрана засечет боевой аркан и сразу же поднимет тревогу!”

Мур-рр, — сообщило чудовище, делая шаг к девушке. — Мур-рр...

Инге еще не приходилось убивать. Тем более животных. Она растерянно нащупала на поясе нож.

Мур-рр...

Мантикора медленно — кажется, она была изрядно перекормлена — переставила лапы. Рыжая, пытаясь выдержать прежнюю дистанцию, торопливо шагнула назад и, зацепившись за ковер, с грохотом рухнула на пол.

Проклятье!!”

Девушка попыталась вскочить на ноги, но тварь с неожиданной прытью вперевалку подбежала к ней и уперлась в грудь толстыми лапами.

Все!” Инга зажмурила глаза.

Мур-рр...

Длинный липкий язык с противной дотошностью облизал рыжей лицо, заставив девушку скривиться от отвращения — запах от мантикоры мог соперничать с солдатскими портянками любой свежести. Не помогал даже дурманящий аромат дезодоранта, которым, судя по всему, Юрбек обильно поливал сторожа. Но вот сторожа ли? Инга скосила глаза на морду чудовища.

Мур-рр...

Мантикора ткнулась носом в подбородок рыжей и тихонько заурчала. В приоткрытой пасти виднелись кривые желтые зубы. “Да она же старая!” — приободрилась девушка.

Мр-ммр-мммр... — Мантикора, уютно устроившись на рыжей, еще раз дружелюбно лизнула ее в лицо, прикрыла глаза и умиротворенно всхрапнула. Она явно собиралась провести ближайший часок в блаженной дремоте.

До отключения “Обжоры” оставалось тринадцать с половиной минут.

Ты не сторож, — поняла девушка, стараясь не принюхиваться к одуряющей вони от шкуры чудовища. — Ты просто домашнее животное. Попугайчик.

Инга попыталась спихнуть с себя мантикору, но безуспешно: весило чудовище совсем немало, судя по давлению — фунтов двести.

Мньяр-рр-г... — выдохнула старая тварь, но глаз не открыла.

Не просыпайся, — прошептала рыжая. — Только не просыпайся!

Ей удалось освободить правую руку, и, почесывая мантикоре подбородок, девушка стала медленно выползать из-под туши.

Баю-бай, баю-бай...

Мньяр-рр-р... — Когтистые лапы чудовища довольно заскребли по паркету. — Мньяр-рр...

Кхер-рр!

Инга резко обернулась на новый звук и едва не вскрикнула: в комнату, расправив крылья, важно вплыл грифон. Вот он-то, судя по всему, и был у Юрбека попугайчиком.

Здание выглядело солидно, богато и удивительно безмятежно. Плечистые белобрысые люды неспешно прогуливались вокруг ворот, дворник старательно подметал и без того почти вылизанные дорожки, а из подземного гаража выехал блестящий “Ягуар”, за рулем которого сидела молодая женщина.

По крайней мере, рыжей хватило ума остаться незамеченной, — пробормотала Яна, паркуя свой ярко-красный “Ауди ТТ” неподалеку от дома Томбы.

В нескольких ярдах стоял черный “Круизер” Артема, на котором приехала Инга.

Посмотрим, что там происходит”. Яна взяла в руки спортивную сумку и выбралась из машины.

Кхерр-ррр... — Грифон подошел к распластанной под ман-тикорой Инге и с интересом ткнулся в нее клювом. — Кх-кх-ррр...

Урчание было весьма ласковым, можно даже сказать — игривым. Под львиной шкурой перекатывались крупные мышцы, а орлиная голова была гордо вскинута вверх.

Ты тоже не сторож, — догадалась Инга. — Ты тоже ручной. Она отвлеклась от спящей мантикоры, провела ладонью по львиному телу грифона и нащупала ошейник: “Микеланджело”.

Тебя зовут Микеланджело?

Тварь выгнула спину и хлопнула крыльями. - Кх-ррр...

Будь умницей, Микки, постой в сторонке, пока я не выберусь отсюда. А потом мы поиграем.

На лестнице послышались шаги.

Кто там еще?

Микеланджело! — раздался скрипучий голос. — Микеланджело, сидеть!

Инга похолодела. Грифон безразлично посмотрел на открытую дверь и снова принялся обнюхивать девушку.

Неужели наконец сторож? Или смотритель этого зоопарка?” Инга судорожно спихнула заворчавшую мантикору и встала на колени.

Микеланджело, дай лапу!

В дверях комнаты появилась фигура в распахнутом махровом халате. У рыжей отлегло от сердца: баггейн! Тощий ублюдок с козлиной бородкой, длинными заостренными ушами и кривыми ножками, заканчивающимися лошадиными копытцами. Это не сторож! Тупой зверек, умеющий идеально имитировать связную речь, сделал два шага и высокомерно посмотрел на грифона:

Микеланджело, паршивец, куда ты дел мои тапки?

Действительно, — повеселела девушка. — Куда ты дел... Но у “попугайчика” были свои планы относительно Инги.

Мощные львиные лапы грифона прижали рыжую к полу, и она с ужасом почувствовала, что Микки пытается стянуть с нее комбинезон. По плотной ткани скользнули орлиные когти.

Микеланджело, веди себя прилично, — брезгливо проскрипел баггейн.

До отключения “Обжоры” оставалось семь минут. Инге удалось извернуться и ногой отпихнуть от себя фривольного грифона.

Кхерр-рр!

Резкий толчок только раззадорил Микки. Он весело взмахнул крыльями, подпрыгнул и снова бросился к девушке. К сожалению, рыжая не знала, что сопротивление есть непременный атрибут брачных игр грифонов. Она рванулась к спасительному камину, но очередной удар заставил ее покатиться по полу.

Ках-ках-ках-ках-ках!!!

Микки, опрокинув по дороге пару стульев, сделал попытку овладеть девушкой прямо через ткань комбинезона. Мантикора засопела во сне, баггейн лениво зевнул и поправил халат:

Микеланджело, голос!

Пять минут до отключения “Обжоры”. Инга отбросила любвеобильного грифона, вскочила и выхватила нож:

Вон отсюда, скотина! Если ты не отстанешь, я тебя действительно убью!!

Между прочим, грубое обращение с животными наказывается существенным штрафом и общественным порицанием! Ты можешь подмочить свою репутацию.

Инга радостно вскрикнула — из пещеры камина, неторопливо снимая маску, вышла Яна.

Микеланджело, чужой, — флегматично заметил баггейн. Грифон томно посмотрел на вновь прибывшую девушку и распушил перья.

Он пытался тебя соблазнить? — прищурилась Яна.

Скорее изнасиловать. — Приободренная Инга убрала нож.

Ничего удивительного, — усмехнулась Яна. — Посмотри на цвет когтей — он ведь совсем молодой, только-только вступил в половую зрелость и готов набрасываться на кого угодно.

Откуда ты все знаешь? — вздохнула рыжая.

Кх-рр... — Микеланджело, отчего-то решив, что новый объект будет более податлив, приятно заурчал и направился к Яне. — Кх-рр...

Цып-цып-цып! — не стала разочаровывать его девушка. — Иди сюда, моя птичка.

Кахр-рр! — Грифон неуклюже взлетел, и в этот момент Яна ловко набросила на него сдернутую со стола скатерть. — Ках!!!

Разочарованный вопль Микеланджело стал для Инги лучшей музыкой на свете. Запутавшийся в ткани грифон шлепнулся на пол, и Яна тут же навалилась на него, не позволяя вырваться из западни.

Веревку!

Инга срезала с карниза крепкий витой шнур и помогла подруге спеленать похотливое чудовище.

Микеланджело, чужие. — Баггейн уныло побрел прочь. Мантикора сладко потянулась.

Еще кто-нибудь есть? — поинтересовалась Яна.

Кажется, нет.

Товар взяла? -Да.

Тогда уходим. — Яна деловито направилась к камину. — Твой “Обжора” вот-вот лопнет.

Тату-салон “У Железного Страуса”.

* * *

Москва, Большая Филевская улица,

31 июля, вторник, 18:24

Внешне тату-салон У Железного Страуса” ничем не отличался от множества аналогичных заведений, обильно разбросанных по московским улицам. Яркие образцы всевозможных рисунков на стенах, цветные фотографии довольных клиентов, обязательный флаг Конфедерации, агрессивная музыка и невыветриваемый аромат пива делали его очередным штампом боди-культуры, предлагающим испытанным бойцам и модной молодежи нанести несмываемые картинки на любые участки тела. Однако на самом деле заведение пользовалось большой популярностью. Железный Страус, стоявший у истоков русского байк-движения, был легендарной личностью. Одну часть своего прозвища он получил благодаря верной любви к джинсам известной фирмы, а другую — в силу невероятной способности поглощать огромное количество пива. Плечистый байкер, предпочитающий бороде шикарные усы и пышные бакенбарды, на спор перепивал любого, а то еще и двух-трех претендентов по очереди. Но самое главное, Железный был талантливым художником, получившим классическое образование в Суриковском, и его татуировки пользовались большим спросом. Вероника Пономарева уже успела оценить мастерство Железного — именно он делал искусный узор, охватывающий правую лодыжку девушки, поэтому, когда ей потребовалось сделать качественную и необычную татуировку, она направилась именно сюда.

Не шевелись. — Железный потянулся, взял со стола бутылку минералки — на работе он не позволял себе любимого напитка, — сделал маленький глоток и придирчиво осмотрел работу. — Отлично.

Она должна в точности повторять рисунок, — напомнила Вероника.

Грубоват был твой рисунок.

Но ты же лучший.

Я знаю. — Железный осторожно провел пальцами по бритой голове девушки, на правую сторону которой он только что нанес замысловатый символ. — Все в порядке, мать, не трясись.

Оригинал, который представила Вероника, действительно оставлял желать лучшего. Девушка скопировала знак с одной из бронзовых табличек, существенно увеличила его, и качество полученного изображения оказалось невысоким. Тем не менее Железный после почти получасового изучения рисунка и таблички сумел мастерски воспроизвести символ.

И все-таки, мать, что это за знак? Кельтский? -Нет.

Индуистский? Девушка покачала головой:

Не угадаешь.

Ладно, — махнул рукой Железный. — Слушай, я, пожалуй, вплету его в какой-нибудь узор. Уж больно он занятный.

Не стоит, — негромко ответила Вероника. Девушка взяла в руки зеркало и внимательно осмотрела татуировку. — Это древний символ, который может украшать очень немногие головы. Всем остальным он принесет несчастье.

Даже так? — хмыкнул Железный.

Поверь.

Художник задумчиво посмотрел на девушку: высокая, длинноногая, с тонкой талией и весьма заметной грудью. С такой неплохо покувыркаться, но в голове у нее явно тараканы бегают, да и нос мог бы быть чуточку поменьше.

Странная девица, — вздохнул про себя Железный. — Странный знак. А уж глаза...”

Больше всего художника удивляли контактные линзы клиентки.

Надо же додуматься — золотые глаза! Чего она только видит через них?”

Я могу идти?

Подожди, еще пара штрихов.

Железный повернул голову Вероники и поправил лампу.

В конце концов, какая разница? Золотые линзы, идиотские знаки... Ее проблемы”.

Он взял в руки машинку и принялся вносить незначительные коррективы в идеально нанесенный на кожу символ: черную заковыристую печать Великого Господина. Личную подпись Азаг-Тота, повелителя Гипербореи.

У себя? — В салон вошел невысокий байкер в красной бан-дане. — Я хочу, чтобы Страус мне вот тута ястреба подправил.

Коротышка продемонстрировал густо украшенную татуировками руку.

Занят он, — небрежно ответил один из помощников художника. — Хочешь, я подправлю?

Не, я подожду Страуса, — подумав, решил коротышка. Он немного шепелявил, отчего имя Страус в его устах звучало как Штраус, но никто из сидящих в салоне не стал подтрунивать над вновь прибывшим. Охота связываться? Маленькие злые глазки коротышки не предполагали покладистого характера, а быстрые движения мускулистого тела выдавали завзятого драчуна.

Тебя как звать?

Иголка.

Коротышка вытащил из кармана плоскую фляжку и сделал несколько глотков. По салону распространился запах дешевого виски.

А Страус...

Дверь в мастерскую художника распахнулась, и через салон величаво прошествовала высокая, абсолютно лысая девица, голову которой украшала свежая татуировка.

Мля! — Иголка поперхнулся виски. — Теперь понятно, что они так долго там делали! Эй, сестра, хочешь виски?

Девица, не удостоив коротышку даже взглядом, вышла на улицу.

Где их только штампуют? — вздохнул Иголка и почесался о дверной косяк.

* * *

Вдали от Чуйского тракта. Алтай,

31 июля, вторник, 23:07 (время местное)

Ты бы не мог перестать хрипеть? — Кортес неожиданно остановился и повернулся к Артему. — Я, конечно, ценю, что ты подаешь признаки жизни, но до плантации осталось километра два, и хотелось бы, чтобы ты издавал поменьше шума.

Хорошая шутка, — слабо улыбнулся молодой наемник. Воспользовавшись остановкой, Артем прислонился к дереву и вытер со лба пот.

Я не шучу.

Тогда надо передохнуть.

Пять минут хватит? — деловито осведомился Кортес, взглянув на часы.

Вполне. — Артем сполз на землю. — Душевно пробежались.

Надо было тебя побольше гонять, — изрек Кортес. — Вернемся в Москву, будешь каждое утро бегать по пять километров. — Наемник поправил лямку рюкзака. — Привыкать.

Сам он, в отличие от Артема, не выказывал никаких признаков усталости. Несмотря на то что за плечами остался почти тридцатикилометровый марш-бросок через алтайские дебри, включивший в себя и продирание через лесные заросли, и прыжки по скалам, и форсирование небольшой речки, о которой предупреждала тетка из автобуса, дыхание у Кортеса оставалось ровным, комбинезон — относительно чистеньким, а на лбу — только легкие следы пота. В имперской военной разведке из наемника сделали не только полиглота.

Надо было поближе подъехать, — буркнул Артем, разглядывая свои грязные кроссовки. — Был же автобусный маршрут почти до Мусаево.

А можно было просто взять тачку напрокат и приехать к хванам, — усмехнулся Кортес. — Мол, здравствуйте, ребята, мы офицеры из штаба округа, прибыли с проверкой.

Это был бы идеальный вариант, — согласился Артем.

Для тебя. — Марш-бросок все-таки подействовал на Кортеса: у него отказало чувство юмора. — Но Сантьяга вряд ли бы заплатил нам за такую работу.

Наемник так и не присел. Вместо этого он вытащил из рюкзака спутниковый навигатор, проверил их местонахождение и посмотрел на напарника:

До плантации две тысячи сто десять метров. Постарайся пройти их как можно тише.

Тогда дай мне еще пять минут на отдых.

Кортес вздохнул, убрал прибор в рюкзак и прищурился:

Итак, еще раз. Нам нужно поле, на котором Золотой Корень цветет белым. Это его предурожайное состояние.

Словечко сам придумал? — ехидно поинтересовался Артем. — Ты вообще сеялку от тяпки отличить можешь, предурожайный?

Судя по голосу, ты уже достаточно отдохнул, — сделал вывод Кортес, и лишних пяти минут тебе не надо. Подымайся, мы идем дальше.

Все, что Артем думал относительно своего длинного языка, так и осталось невысказанным: заниматься самобичеванием перед напарником у молодого наемника не было никакого настроения. Артем беспрекословно вскочил на ноги и подтянул лямку рюкзака.

Два километра, конечно, больше одного, но гораздо меньше тридцати. Артем успел даже слегка отдохнуть во время этого перехода, поскольку Кортес благоразумно не стал взвинчивать темп, а перемешался с осторожностью вышедшего на охоту тигра: уверенно, но не спеша, тщательно прислушиваясь к каждому шороху ночного леса. Один-единственный раз, в самом начале пути, под ногой Артема сухо треснула ветка, и молодой наемник удостоился такого взгляда от напарника, что его движения моментально приобрели балетную легкость. Благодаря этому на финишный отрезок наемники затратили около часа и, как и рассчитывал Кортес, вышли к плантации почти в полной темноте.

К большому удивлению Артема, хваны не огораживали свои бесценные огороды каким-либо забором, хотя то, что молодой наемник краем уха слышал о Золотом Корне, предполагало наличие как минимум трех рядов колючей проволоки под напряжением и пулеметные вышки с мощными прожекторами каждые триста футов. Вместо этого вдоль опушки леса шла неширокая травяная дорожка, сразу за которой начиналось поле. Ни вышек, ни колючей проволоки, ни прожекторов, только сова где-то ухает да еще доверчиво поглядывает сверху новорожденный месяц.

Пойдем сразу? — осведомился Артем.

Змеиное шипение напарника ясно показало молодому наемнику, что вопрос задавать не следовало.

Кортес выудил из рюкзака ночной бинокль и внимательно оглядел плантацию. Ничего подозрительного. Высокие, в рост человека, стебли Золотого Корня мерно покачивались под тихим дуновением ночного ветерка, напоминая группу задремавших в вагоне метро пьянчужек. Сходство тем более усиливалось, что пышные цветы, которые украшали растения, на ночь свернулись в огромные бутоны и поникшими головами свесились вниз. Опознать, какого они цвета, не представлялось возможным.

Кортес убрал бинокль и задумчиво посмотрел на скучающего напарника.

Допустим, что они все-таки белые.

Артем удивленно поднял брови, но промолчал. С одной стороны, ему уже было глубоко безразлично, на какое именно поле они вышли, а с другой, скажешь чего, Кортес взъестся, что нарушил тишину. Судя по тону напарника, в собеседниках он не нуждался.

Решаем так. — Кортес говорил очень тихо, но Артем слышал его прекрасно. — Я зайду на плантацию с противоположной стороны. — Наемник едва заметно кивнул, указывая направление. — Чтобы выйти на точку с соблюдением всех мер предосторожности, мне потребуется сорок пять минут. Ты остаешься здесь, выжидаешь один час, а затем выходишь на грядки и начинаешь собирать урожай.

Хваны слетятся на нарушителя, как мухи на мед, а в это врем<: Кортес постарается набить рюкзак корнем и уйти. Не самый хитрый в мире план, но другого у них не было. Молодому наемнику не в первый раз приходилось играть роль живца, и он не видел ничего плохого в таком распределении ролей, прекрасно понимая, что у Кортеса гораздо больше шансов провести сторожей.

Если тебе удастся смыться, — едва слышно прошептал Артем, — будь другом, позвони хванам и предупреди их, что убивать меня не надо.

Ты, главное, в драку не лезь, — посоветовал Кортес. — Это собьет их с толку, и у тебя будет шанс.

Он улыбнулся, продемонстрировал напарнику оптимистически вздернутый большой палец и растворился в темноте.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

31 июля, вторник, 21:00

Это ужасно! Ужасно!! — Разгневанный Юрбек Томба тигром метался по кабинету комиссара. — Сантьяга, я опозорен! Я оплеван! Я унижен!

Сидящий в кресле нав меланхолично покачивал головой, словно отсчитывая эпитеты, которыми бросался ограбленный шас.

Я выставлен на посмешище! Я... — Юрбек помахал в воздухе рукой. — Я разорен!!

А я уж думал, что вы этого не скажете, — мягко улыбнулся комиссар.

Вам весело? — окрысился Томба. — Вас забавляет террор, развернутый против Торговой Гильдии? Дикое преступление против устоев общества вызывает у вас улыбку? Если Темный Двор ТАК относится к своим вассалам, то мне остается лишь застрелиться! Моя бесценная коллекция разграблена! Моя квартира разгромлена!! А мой бедный Микеланджело! У него нервное потрясение!

Микеланджело — это баггейн? — осведомился Сантьяга.

Грифон. — Шас плюхнулся в кресло напротив комиссара и вытер пот со лба. — Баггейна зовут Рафаэль, и он совсем перестал улыбаться. Мантикора кричит во сне! А у Микеланджело начались припадки, он ничего не ест, жалобно хлопает крыльями и укоризненно смотрит на меня. А я? А я отвожу взгляд, потому что в эту тяжелейшую минуту я остался один. Совсем один!

Насколько я помню, — проворчал Сантьяга, — сразу же после сообщения о преступлении к вам была направлена большая группа...

Они только окончательно напугали Микеланджело! — всплеснул руками шас. — Они ходили по квартире и что-то искали! Они задавали вопросы!

А как, вы думаете, должно выглядеть расследование преступления?

Вот именно! Должно выглядеть! Это же — просто “выглядело”! Надо работать! Надо оберегать...

Кстати, Юрбек, — плавно перебил разгоряченного шаса Сантьяга. — В отчете, который представили мои сотрудники, не было указано, что именно похищено. Вы уже провели инвентаризацию?

Томба отчего-то замолчал.

Зная, что именно унесли преступники, мы могли бы поймать их гораздо быстрее.

Я... — Юрбек побарабанил-по столешнице пальцами. — Я еще не закончил проверять... что именно могло быть похищено.

А вообще что-нибудь пропало? — прищурился комиссар.

Разумеется, — по-прежнему осторожно произнес Томба, и в его голосе вновь появились сварливые нотки. — Иначе для чего бы им было громить мою квартиру и взламывать сейф?

Преступников могли спугнуть.

Может быть, — посветлел шас. — Возможно, мой храбрый Микеланджело действительно спугнул этих гнусных преступников. Но я все равно хочу...

Безусловно, мы их найдем, — поднял ладонь комиссар. — А заодно выясним, что они у вас украли.

Томба мрачно кивнул.

* * *

Вдали от Чуйского тракта. Алтай,

1 августа, среда, 00:18 (время местное)

Никогда еще время для Артема не тянулось столь медленно и тоскливо. Конечно, наемнику и раньше приходилось подолгу ожидать чего-либо, например, появления объекта слежки, но обычно он занимался этим, сидя в автомобиле, прислушиваясь к негромкой музыке, доносящейся из магнитолы, а то еще и перекусывая дежурным гамбургером, запивая его теплым кофе, и никогда при этом не соблюдал абсолютную неподвижность. Памятуя о предупреждениях Кортеса, Артем старался быть максимально осторожным: он дышал очень тихо и совсем не двигался, позволив себе осторожно сменить позу только два раза. Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей о ноющих мышцах, Артем считал про себя и на цифре три тысячи четыреста пошевелился в третий раз: взглянул на светящийся циферблат часов. С момента ухода Кортеса прошли пятьдесят четыре минуты — совсем неплохая погрешность.

Еще через шесть минут наемник медленно приподнялся и тщательно оглядел расстилающееся перед ним поле: никого. Только приветливо покачивались длинные толстые стебли Золотого Корня. Тщательно охраняемый огород четырехруких выглядел идиллической картинкой, готовым пейзажем для журнала “Фермерские новации”.

Кажется, Кортес переоценил хванов!”

Стараясь не думать о возможных магических линиях защиты, которыми четырехрукие наверняка снабдили плантацию, Артем нащупал нож — надо же чем-то срезать корни, — встал на ноги и сделал шаг к полю. То, что произошло далее, он еще долго вспоминал безо всякого удовольствия.

Левую ногу наемника, чуть выше ступни, грубо стянула веревочная петля. Короткий, сильный рывок, и через мгновение, вскрикнув от неожиданности, Артем болтался в воздухе, нелепо размахивая руками. Нож и рюкзак, в который предполагалось складывать добычу, лежали на земле.

А ты терпеливый, чел. — Перед глазами наемника появ^ лось улыбающееся лицо хвана. — Мы с ребятами поспорил! сколько раз ты пошевелишься, так я проиграл. Думал, что буде! менять позу каждые десять минут.

Из темноты черными призраками вынырнули еще двое сторожей.

Зря мы продали шасам лицензию на пошив наших комбинезонов, — проворчал один из них, разглядывая одежду наемника. — Сами теперь страдаем.

Вы-то страдаете, как же, — сварливо ответил Артем, всеми силами стараясь уменьшить амплитуду раскачивания. — Давайте лучше обсудим, как вы будете меня снимать. Я хочу, чтобы вы осторожно...

Не все сразу, чел, не все сразу, — рассмеялись хваны и уселись под болтающимся в воздухе наемником. — Прояви терпение.

Их было трое, и единственное, что мог сделать Кортес, — не шевелиться. Он прекрасно понимал, что любое, даже самое легкое движение выдаст его с головой, поэтому замер в той самой позе, в которой увидел идущих вдоль опушки сторожей: лежа на животе, с едва приподнятой над землей головой. Нахальные травинки щекотали шею и подбородок, но наемник не замечал их, полностью подавив желание почесаться.

Это шестой, у нас тихо, — пробасил один из хванов. Видимо, он связывался с кем-то по радио. — Да, я уверен. — Он помолчал, затем резко поднялся. — Понял!

Что случилось?

Нера говорит, что во втором секторе попытка прорыва. Велел нам прочесать соседнее поле.

Помчались!

Троица молниеносно растворилась в темноте.

Артем влип, — понял Кортес. — Значит, у меня есть не более двух минут”.

Наемник по-кошачьи мягко поднялся, выскользнул из-за деревьев, бесшумно добрался до ближайшей грядки Золотого Корня и бережно взялся за толстый стебель.

Кортес, ты хоть представляешь, сколько стоит корешок, за которым ты потянулся? — Размеренный, почти ленивый голос дивно гармонировал с ласковой тишиной летней ночи. Он не разорвал ее, не нарушил, он просто прожурчал так, словно бы где-то поблизости неожиданно появился ручеек.

Наемник отдернул руку от стебля и обернулся. На нижней ветке дерева, как раз того, под которым прятался Кортес, сидел хван, небрежно покачивая в воздухе ногой. Если бы не это движение, то силуэт сторожа заметить было бы невозможно.

Муба! — Узнав старого знакомца по голосу, Кортес улыбнулся и выпрямился во весь свой рост. — Тебя все-таки сослали на плантацию?

Ага! — подтвердил хван, не покидая дерева. — Если у тебя есть оружие, пожалуйста, положи его на землю.

Дружба дружбой, но наемник прекрасно понимал, что четы-рехрукий держит его на прицеле. Хваны очень трепетно относились к своим грядкам.

У меня только нож. — Кортес медленно развел в стороны руки, демонстрируя висящий на поясе клинок. — Все-таки через лес шли, мало ли что. С вами воевать мы не собирались.

Разумно, — согласился Муба и легко спрыгнул на землю. — Добрый вечер, Кортес. Сумеешь объяснить свое появление здесь? Или...

К счастью, никаких “или” не предвиделось. В отличие от нахрапистых коммунистов, наемник мог оправдать свой визит на землю хванов. И остаться в живых.

Проверка системы безопасности. — Кортес, по-прежнему очень медленно, вытащил из кармана табличку с печатями Великих Домов и протянул ее хвану. — Вы Артема не убили? — Мы никого сразу не убиваем, — махнул правой верхней рукой Муба, а левой передвинул к губам микрофон. Лека, как там чел? — Пока дышит, — раздался в наушнике веселый голос. Муба повертел в нижних руках табличку, задумчиво изучая печати, затем вернул ее Кортесу и вздохнул:

Все в порядке, Лека, это проверка. Их наняли Великие Дома.

Наемник слегка расслабился.

Хван отключил передатчик, отдал табличку Кортесу и, присев на корточки, заботливо поправил стебель, к которому прикасался наемник.

А что, Великие Дома перестали нам доверять? — В голосе Мубы звучала легкая досада.

Рядовая проверка, — пожал плечами Кортес.

А почему прислали вас?

Сантьяга сказал, что мага вы засечете еще в аэропорту.

Правильно сказал, — пробурчал Муба. — А вас засекли, когда вы речку форсировали. Это рубеж.

А что сразу не взяли?

Не то чтобы Кортесу было трудно пробежать лишние двадцать километров, но все-таки...

Были бы вы туристы — взяли бы сразу, — зевнул хван. — Но мы вас опознали, и Нера сказал: надо посмотреть, чего это наемников сюда занесло. Мы вычислили точку, где ты будешь выходить на плантацию, ребята развлекли тебя разговорами и ушли. А я остался.

Просто и ненавязчиво. В общем-то, Кортес и не ожидал ничего другого от своего вояжа, поэтому не сильно расстроился.

А если бы мы сделали портал прямо на поле?

Мы такие помехи ставим, — Муба снова зевнул, — что вас бы разорвало на выходе. Через портал сюда точно не добраться.

Он внимательно осмотрел один из стеблей, аккуратно срезал с него бутон, Кортес даже не успел заметить, откуда в нижней руке хвана появился нож, вскрыл его и протянул наемнику пару белых лепестков:

Будешь?

А челам можно?

Если не злоупотреблять, то можно все, — подмигнул Муба. — По мозгам цветок тебе не даст, а лишнее напряжение снимет. Вроде легкого стимулятора. Только не жуй и не глотай сразу — пусть в слюне растворится.

Кортес положил на язык бархатистый лепесток и кивнул:

Спасибо.

Глава 4

Складской комплекс компании “Центрмедпереработка”.

Москва, Проектируемый проезд,

1 августа, среда, 00:36

Васильевич, справа, справа! — истерично заорал Витек, заметив выбегающего из коридора охранника.

Старик резко остановился, развернулся к противнику, и из его глаз вылетела короткая молния. Раздался пронзительный, полный боли крик, и охранник, так и не успевший поднять автомат, рухнул на пол. Его грудь была разворочена огненной стрелой.

Какого ты орешь, скотина?! — рявкнул Васильевич на молодого. — Сам не мог стрельнуть?

Я не успел, — плаксиво ответил Витек, стараясь не смотреть на обожженный труп.

Не успел, твою ...! — Старик презрительно сплюнул и прищурился. Его лишенные белков и зрачков глаза сияли агрессивным золотым светом. — Сопляк!

Проклятый старикашка! Идиот! — Витек уныло вздохнул. — И черт меня дернул с вами связаться! Теперь все ляжем!”

Ведь все было так хорошо: бесплатная жратва, чистая одежда, халявная ханка. А то, что не выпускали никуда, — так это ерунда. Ну и что, что не выпускали? В КПЗ, что ли, никогда не сидели? Нет, Витек был положительно доволен своим существованием на фабрике. Пусть эти очкарики испытывают на нем свою химию. Пусть! Главное, что кормят и не бьют. А что на воле? Опять по вокзалам шакалить? Но Витек был одинок в своей радости. Хомяк, а особенно Васильевич упорно рвались на свободу и воспользовались первой же подвернувшейся возможностью. Вот и доигрались! Вырвались! И даже заблудились в бесконечных коридорах фабрики. Сначала беглецы держались вместе, но во время первой стычки с охраной Хомяк, отсеченный автоматными очередями, скрылся в каком-то боковом коридоре, и теперь их было только двое.

Витек злобно посмотрел на сутулую спину старика.

А может, того... замочить его и сдаться? Может, тогда не убьют?”

Внутри молодого человека, словно услышав его желание, забурлила мощная, неведомая сила. Каждая клеточка организма завибрировала, готовясь отдать часть энергии, а перед глазами поплыла тончайшая золотистая пелена.

Хочу огненный шар!”

Витек видел, как такую штуку делал Хомяк. Круглый, пылающий, размером с футбольный мяч, шар взрывался с оглушительным грохотом, сметая все на своем пути. Как граната. Молодой человек был уверен, что сможет повторить этот фокус, — глаза ведь у него тоже стали золотыми, как и у сокамерников.

Взорву ему голову! — решил Витек, с ненавистью глядя в спину старика. — И сдамся!”

Молодой человек остановился и, чувствуя, как откуда-то из глубин организма начинают подниматься плотные золотые волны, протянул вперед руки. Между пальцами озорно запрыгали огненные искорки, быстро слипающиеся в пылающий шар. Его горячее дыхание обжигало лицо Витька, но при этом руки, как ни стран-, но, не чувствовали огня. Не чувствовали ничего, кроме потоков энергии, вылетающих прямо через кожу.

Все, — решил молодой, когда огненный шар достиг размеров гандбольного мяча. — В голову!”

Пылающий снаряд с визгом слетел с его рук и устремился к Васильевичу, но в этот момент из дверей пожарной лестницы в коридор вынырнули два рослых охранника, и старик резко пригнулся:

Шухер!

Витек, на губах которого еще играла кривая ухмылка, с ужасом увидел, как созданный им шар взрывается прямо между автоматчиками, превращая их головы в разбитые вазы, фонтанирующие кровью и мозгами.

Пропал!”

Молодец, Витек!

Васильевич, так и не догадавшись, какая опасность ему угрожала, упрямо пошел по коридору, туда, где, по расчетам беглецов, должна была находиться дверь на улицу, а Витек, скривившись, свернул в первый же попавшийся проход.

Молодой бродяга не хотел покидать фабрику, не желал расставаться с теплой камерой и бесплатной едой, не хотел возвращаться на вокзалы и помойки. Он очень хотел договориться, хотел объяснить, что не виноват в случившемся, что...

Когда пуля, выпущенная перепуганным охранником, пробила его голову, на лице Витька застыло выражение безмерного удивления.

Остались позади крики и выстрелы, испуганные лица и удив-яенно вытаращенные глаза, и, самое главное, остались позади трупы.

Сколько?

Хомяк не помнил точно. Возможно, четверо, а скорее всего — шестеро. Насчет четверых он был уверен: трое погибли, когда в комнате взорвался огненный шар, а последнего, того, что хотел прыгнуть в окно, прикончил Васильевич. Пустил в него молнию из глаз. Но это произошло в самом начале побега, когда они только вырвались из камеры и искали выход на улицу. Дальше все было как в тумане: стрельба, вопли ярости, вопли боли и плотный автоматный огонь, который заставил беглецов разделиться.

Хомяк осторожно приподнялся с земли и огляделся. Никого.

Молния из глаз! Ха! Скажи кто-нибудь об этом неделю назад — ни за что бы не поверил. А теперь — само собой разумеющееся! Молния из глаз? Ерунда! Огненный шар гораздо лучше! Мощнее! Сразу можно двоих-троих завалить”.

Как получались эти молнии и шары, Хомяк не знал, но началось все с Васильевича, точнее, с того самого момента, как он вчера вечером сотворил самый первый, маленький огненный шарик, а его глаза заплыли тяжелым золотом. Сначала они испугались, хотели даже вызвать охрану, но передумали. Вдруг чего не так — убьют ведь сразу. Тем более что старик чувствовал себя отлично, а к утру его глаза вернулись в обычное состояние.

После утреннего укола вялость, которую испытал ранее Васильевич, овладела Витьком, а чуть позже и самим Хомяком. К счастью, сегодня не было предусмотрено никаких тестов, и им удалось спокойно дотянуть до следующего укола. Вечером над заключенными тоже не стали издеваться — сразу дали “стим”, а не метадон или героин, после которых организм начинало выворачивать наизнанку. Вкололи от души, прямо в камере, и ушли, не обратив внимания на то, как почти сразу же, в течение одной-двух минут, после приема “стима” изменились глаза подопытных. Как под напором золота исчезали белки и зрачки.

Хомяк криво ухмыльнулся:

Наблюдатели хреновы. То каждый чих записывали, а тут...”

Послышался шум мотора. Беглец приподнялся и сразу же нырнул обратно: по пустырю медленно ехал джип с включенными фарами.

Они? Они, больше некому”.

Встречаться с преследователями сейчас Хомяку было не с Руки. Несмотря на то что он не мог видеть цвет своих глаз, беглец чувствовал, что почти исчерпал запас энергии, полученный благодаря инъекции “стима”, а той силы, которая у него осталась; хватит разве что на самый маленький огненный шарик.

 Мне нужен “стим”! — Следующая мысль вызвала у него холодный пот: — А где я его теперь возьму?”

Но думать об этом не хотелось. Тем более сейчас. Джип остановился метрах в тридцати от беглеца, и преследователи осматривали пустырь при помощи небольшого прожектора.

Да он наверняка уже свалил отсюда! — подал голос один из охранников.

Не пыхти, — ответил ему красивый баритон. — Ребята все обложили и говорят: точно не уходил.

Это обо мне, — понял Хомяк. — Сейчас они меня найдут”.

Что будет дальше, беглец мог себе представить очень отчетливо.

Скольких охранников мы завалили? Четверых? Шестерых? Хватило бы и одного. Хорошо еще, если просто пристрелят, без издевательств”.

Хомяк осторожно попятился назад, и его ладонь нащупала рифленую металлическую поверхность.

Люк! Канализационный люк!”

Не веря своему счастью, беглец просунул в отверстие чугунного диска указательный палец. Никогда раньше он не смог бы даже предположить, что сумеет открыть люк вот так, как пивную банку, но сила, все еще остающаяся в организме, позволила ему сделать невозможное. Крышка люка, удерживаемая одним-единственным пальцем, медленно приподнялась.

Я говорю...

Заткнись! — осадил напарника баритон.

Что случилось?

Вроде скрежет какой-то?

Хомяк откинул в сторону тяжеленную крышку в ту самую секунду, как в него уперся луч прожектора.

Вон он!

Беглец отчаянно бросился в спасительную тьму открывшегося лаза, но, прежде чем ему удалось скрыться под землей, тело Хомяка прошила автоматная очередь.

* * *

Алтай,

Село Мусаево. августа, среда, 04:40 (время местное)

Четырехрукий аккуратно наполнил граненые, толстого стекла стаканы прозрачным медицинским спиртом, взял со стола маленькую склянку и добавил в каждый по три капли находящегося в ней густого золотистого сиропа. Жидкость приобрела насыщенный оранжевый цвет, и одновременно исчез резкий запах спирта.

 А что это будет? — поинтересовался Артем, внимательно следя за манипуляциями Мубы.

Алтайский коктейль”, — пробормотал Кортес и посмотрел на Неру. — Польщен вашим гостеприимством, уважаемый.

Глава семьи Хван с достоинством кивнул:

Мне было приятно познакомиться со столь знаменитыми воинами.

К большому удивлению Артема, четырехрукие земледельцы встретили свежепойманных гостей очень хорошо. После краткой официальной части, заключавшейся в телефонном звонке Сантьяге и получении подтверждения, что миссия наемников санкционирована Великими Домами, Нера предложил челам попариться в бане, после чего умиротворенных наемников проводили в большой дом главы, где уже ждал накрытый стол. Простая жизнь хванов наложила свой отпечаток на меню: наемников потчевали разнообразной дичиной и овощами, соленьями, заготовленными запасливыми женщинами, и шестидесятиградусным самогоном, настоянным на березовом соку. Четырехрукие недолюбливали алкоголь промышленного производства, предпочитая ему собственную выпивку, рецепт которой придумали тысячи лет назад. И вдруг, когда темное небо посерело, знаменуя приближающийся рассвет, а большинство собутыльников либо разошлись по домам, либо задремали, на столе неожиданно возникла бутыль с чистым медицинским спиртом.

Алтайский коктейль”? — повторил Артем. — Никогда не слышал.

За деньги не продается, — усмехнулся Муба.

Настойка Золотого Корня, — пояснил Кортес.

Не совсем так, — покачал головой Нера. — “Горный сироп”, — он щелкнул пальцем правой нижней руки по склянке с тягучей жидкостью, — мы делаем из цветков и листьев Золотого Корня.

Листья придают горчинку и содержат алкоголь, — перехватил инициативу Лека. — А цветы обладают тонизирующим действием и целой кучей других полезных качеств. Получается классная смесь, которую мы пьем всю зиму.

И которую невозможно достать в Тайном Городе, — добавил Кортес.

Размер плантации определен Великими Домами, — пожал плечами Нера. — И он не позволяет нам наладить промышленное производство. Самим еле хватает.

Раньше мы смешивали сироп с “березовкой”, — сообщил священнодействующий Муба. — Но чистый спирт оказался куда лучше.

То есть уже готово? — снова подал голос Артем, глядя на стаканы с возросшим интересом.

Не спеши.

Муба выдавил в каждый стакан по половинке лимона и посмотрел на наемников:

Пить надо залпом, на одном дыхании, иначе сразу свалитесь. — А так не сразу? — усмехнулся Кортес.

Немного продержитесь.

Лека, заметив, что Артем собрался отпилить изрядный кусок мяса, перехватил руку наемника:

Закусывать надо моченым яблоком.

Только яблоком?

Ты хочешь коктейль попробовать или просто напиться? Собутыльники разобрали стаканы и поднялись.

За плодородие нашей земли, за любовь наших женщин и за верность наших друзей! — чуточку высокопарно провозгласил Нера, и Артем лихо, как советовали хозяева, опрокинул в рот оранжевую жидкость.

А-ха!

На самом деле с его языка были готовы сорваться совсем иные слова, но Артем не мог себе позволить оскорбить гостеприимных хванов отборной нецензурщиной. “Алтайский коктейль” наполнил все тело и сразу же вспыхнул в каждой клеточке нестерпимым лесным пожаром.

Яблоко! — Муба заметил на глазах Артема слезы и напомнил, что ритуал должен быть проведен правильно.

Добротный кусок моченого яблока оказался как раз тем, что судорожно искал организм молодого наемника в эту трудную минуту. Кисловатый фрукт мягко притушил бушующее пламя, и Артем почувствовал, что его тело охватывает потрясающая легкость.

Классно! — выдохнул он. — Лучшее, что я пробовал до сих пор!!

Хваны засмеялись.

Предыдущий чел, которого мы угощали “алтайским коктейлем”, первое яблоко проглотил целиком, — рассказал Нера. — А потом еще три сжевал, прежде чем смог чего-нибудь сказать.

Давно это было, — потянулся Муба. — До войны.

В Тайном Городе нечасто появляются челы, с которыми можно поделиться коктейлем, — согласился Лека. — Поговорить...

Кстати, о разговорах. — Кортес аккуратно сплюнул на тарелку яблочные косточки. — Вы обещали рассказать о Золотом Корне.

Артем откинулся назад и уперся спиной в обшитую деревом стену. Говорить не хотелось. Удивительная легкость, овладевшая телом сразу после коктейля, плавно перешла в блаженную тяжесть, а в голове нежно заиграла приятная колыбельная мелодия. Справа, не таясь, посапывал Лека, которого тоже подкосила последняя доза, и на ногах оставались только трое: Кортес, Муба и Нера. Наемник попытался было сосредоточиться на том, что хваны рассказывали Кортесу, но получилось не очень. Да и говорили четырехрукие как-то неправильно, голоса становились то слишком громкими, то исчезали, и, если бы не шевелящиеся губы, Артем бы никогда не догадался, что за столом продолжается беседа.

Золотой Корень растет долго. — Муба задумчиво повертел в руке пустой стакан. — Только поле мы готовим два года. В первый год оно отдыхает, а во второй мы высеваем на нем клевер. После клевера Золотой Корень хорошо растет.

И для коров хорошо, — подмигнул Нера.

Ваши стада хвалят, — улыбнулся Кортес.

Еще бы!

Затем, на третий год, высеваем Золотой Корень, — продолжил Муба. — В этот сезон он не всходит, набирается сил и очень чувствителен к сорнякам.

Пестициды, как я понимаю, вы не используете,засмеялся Кортес.

Разумеется, — кивнул Нера. — Поле пропалываем вручную каждые два дня.

Не позавидуешь.

Это еще не самое плохое, — махнул левой верхней рукой Муба. — Пропалывать надо только в первый сезон. На второй год Золотой Корень набирает такую силищу, что на поле вообще ничего, кроме него, не растет. Все гибнет.

У Кортеса были свои соображения на этот счет. Если целый год на поле каждые два дня вырывать каждую травинку, то на нем еще долго вряд ли что-либо вырастет. Но делиться своей мыслью с четырехрукими земледельцами наемник не стал.

И тогда начинается самое интересное. — Муба наполнил стаканы “березовкой”, чокнулся с собутыльниками и выпил. — Весной второго года пробиваются ростки. К лету они дотягиваются до колена, на них появляются синие цветы, и вот тут прилетают сосущие бабочки.

Которых надо отгонять.

В этот год еще не надо, — вздохнул Муба. — Наоборот, приманиваем.

Для чего?

Они должны отложить личинки в каждом цветке, — объяснил Нера.

Но они такие тупые, — поморщился Муба.Они ищут Золотой Корень по запаху, а он на второй год пахнет очень слабо, поэтому приходится всякий раз, когда прилетают бабочки, выскакивать на поле с веерами и рассеивать пыльцу.

А они что, прилетают не каждый день?

Они прилетают стаями когда угодно. Их надо отследить и приманить.

А откуда они вообще берутся?

Никто не знает, — пожал плечами Нера. — Но где бы ни высеивали Золотой Корень, там всегда появляются сосущие бабочки.

И что потом?

На третий год на побегах расцветают красные цветы, и вот теперь сосущих бабочек надо отгонять, поскольку они прилетают за своими личинками и высасывают их из бутонов вместе с соком, а этого допустить никак нельзя.

Иногда эти твари прилетают только с наступлением темноты, — проворчал Муба, — и мы до рассвета носимся по полю с веерами.

Кортес представил; как среди ночи по соседним участкам остервенением носятся хваны, сжимая в руках веера, причем абсолютно разными намерениями: на одном поле отгоняют, а на соседнем приманивают, и улыбнулся. В душе.

На следующий год цветы уже белые, а стебли в рост человека.

А личинки?

Личинки вымерзают, — объяснил Нера. — Они уже большие, в корень на зиму уйти не могут, а сами покинуть стебель не в состоянии — надо, чтобы бабочки их высосали. А мы не даем. Вот они и дохнут во время холодов.

И большой бывает урожай?

Нет, — дернул головой Муба. — С одного поля мы собираем примерно десять килограммов Золотого Корня.

Всего?!

Так ведь собственно Золотой Корень — это маленький отросток, весом в несколько граммов, — усмехнулся Нера. — Причем из этих десяти килограммов после обработки получается всего литр раствора.

О том, что доходы от этого литра позволяли семье Хван жить припеваючи на протяжении не одной сотни лет, глава четырехруких скромно умолчал.

Вопрос можно?

Давай, — согласился Муба.

Почему Великие Дома поручили выращивать Золотой Корень именно вашей семье? Для большей безопасности?

Хваны переглянулись.

Не совсем, — протянул Муба. — Видишь ли, Кортес, именно наши предки притащили на Землю эту культуру. Мы выращиваем Корень всю свою историю.

А-а...

Всегда на продажу, он ценился во все времена, — понял наемника четырехрукий. — Для нас Золотой Корень — это просто легкий стимулятор.

И он всегда был запрещен?

Нет, — неохотно ответил Муба. — Когда-то, давным-давно, мы не уследили за своими запасами, и Корень получил широкое распространение на планете. Его активно использовали некоторые человские маги, и... В общем, потом нам помогли вернуть монополию на его выращивание.

Кортес понял, что хозяева недовольны темой, и постарался перевести разговор в другое русло:

А как проходит сбор урожая?

Ты все о делах? — прищурился Нера. — Пытаешься понять, возможна ли утечка? Не волнуйся, здесь тоже все в порядке. Когда приходит время сбора, сюда приезжают воины всех Великих Домов и пересчитывают каждый корешок. Тут же делят: по два килограмма забирают Великие Дома, а четыре достаются эрлийцам.

У нас остаются только стебли, листья и цветы, — закончил Муба. — Так сказать, сапожники без сапог.

А корни?

Все они, за исключением того самого отростка, не представляют вообще никакой ценности. Мы их сжигаем.

Нера отрезал изрядный кусок нежной ветчины, положил его на толстый ломоть хлеба и кивнул на дремлющего Артема:

Слабоват у тебя напарник.

Устал, — медленно ответил Кортес, чувствуя неудержимое желание завалиться спать. — У нас был длинный день.

Глава хванов доел бутерброд и стал тщательно вытирать жирные руки полотенцем.

Кортес, теперь можно я задам вопрос?

Разумеется.

Ходят слухи, что год назад ты убил рыцаря командора войны?

Наемник, скрывая настороженность, вежливо улыбнулся. Что могло таиться за этим интересом? Семья Хван входила в Великий Дом Чудь, вассальную присягу, данную Ордену много тысяч лет назад, никто не отменял, неужели четырехруких так сильно возмутила эта старая история? С другой стороны, Богдана ле Ста наемники завалили по всем правилам Тайного Города, это подтвердило расследование, и у рыцарей не было претензий. Хван правильно истолковал молчание наемника:

Дело прошлое, Кортес, и моей семьи оно напрямую не касалось. Мне просто хочется знать правду.

Чтобы окончательно оценить меня”, — понял наемник.

В озере жизни водится всякая рыба, и часто бывает, что карась пытается выдать себя за щуку.

Это как раз такой случай, — улыбнулся Кортес.

Значит, это всего лишь слух? — На лице Неры отразилось разочарование.

Относительно меня — да. — Наемник указал пальцем на Артема. — Командора ле Ста завалил мой напарник.

Муба восхищенно присвистнул.

Этот?

Другого у меня нет.

Теперь окончательно отключившийся молодой наемник вызывал у хванов неподдельное уважение.

Никогда бы не подумал, — признался Нера.

Подразумевалось, что с командором буду работать я, но мне надо было проверить Артема, — с точно выверенной дозой небрежности в голосе сообщил Кортес. — Это был его первый контракт, и я хотел удостовериться, что в будущем смогу на него положиться.

Ты не мог найти мишень попроще? — Муба все еще силился совладать с изумлением.

Кортес отрицательно покачал головой:

В качестве тренировки Артем справился с черной моряной. Но в том случае он спасал свою шкуру, а я хотел, чтобы он выполнил контракт.

Понимаю, — пробормотал Муба.

Еще бы он не понимал! Четырехрукие считались лучшими киллерами в Тайном Городе и разницу между убийством за деньги и убийством в целях самосохранения улавливали едва ли не лучше всех.

Черные моряны хорошо бьются, — медленно произнес Нера. — Но командоры войны еще лучше. — Он выдержал небольшую паузу. — Я рад, что познакомился с тобой лично, Кортес.

Муба, повинуясь легкому жесту главы общины, быстро сделал три коктейля.

За то, чтобы твой нож никогда не сломался, — поднял свой стакан Нера.

За то, чтобы твои руки никогда не уставали, — сказал свое слово Муба.

И за то, чтобы на них дымилась кровь наших врагов! — закончил Кортес.

Старый боевой тост маршалов хамелеонов! Наемнику никогда не доводилось слышать его раньше, но он почувствовал, что именно должен сказать.

Хваны переглянулись:

Тебе уже приходилось пить “алтайский коктейль” в кругу воинов?

Нет, — покачал головой Кортес. — Я просто сказал то, что думал.

Ты угадал.

Он воин, — проворчал Муба. — Я же тебе говорил.

Я должен был убедиться, — тихо сказал Нера. — И я убедился.

Кстати, — наемник покосился на хвана. — Я бы с удовольствием гм... заполучил немного вашего сиропа. — Произнести “купил” Кортес не решился, не желая обидеть гостеприимных хозяев. — Чтобы длинными зимними вечерами, сидя в кресле-качалке у пылающего камина, потягивать чудный напиток, вспоминая славное время, проведенное в прекраснейшем уголке Сибири.

Как красиво говорит, — вздохнул Нера. — Неужели коктейль так подействовал?

Это у меня врожденное, — разочаровал четырехрукого Кортес.

Пойду распоряжусь насчет портала.

Нера с трудом выбрался из-за стола и, пошатываясь, направился к дверям. Его нижние руки безвольно болтались вдоль тела.

Слушай, Кортес, — воспользовавшись тем, что они остались одни, Муба придвинулся ближе к наемнику. — Почему все-таки Сантьяга отправил вас сюда?

Плановая проверка, — пожал плечами Кортес. — Наверное.

Бороться с закрывающимися веками становилось все труднее, но наемник держался.

Да ладно! — махнул рукой хван. — Никогда не поверю, что для плановой проверки комиссар привлек лучших наемников Тайного Города да еще обеспечил обратный портал! Что происходит?

Не знаю,честно округлил глаза Кортес. — Клянусь ногтями Спящего, не лгу. — Наши здорово напряглись, — прошептал Муба. — Все знают, что у тебя репутация, мелочевкой не занимаешься, и вдруг — заурядная проверка. Пешком через Алтай. Не сходится. Нера даже подумывает увеличить патрули на плантациях.

Сантьяге я не могу отказать, — буркнул Кортес. — Попросил съездить — я поехал.

Это понятно. — Хван помолчал. — Слушай, Кортес, тебя можно попросить об одолжении?

Если это не будет противоречить взятым мною ранее обязательствам.

Вряд ли. — Муба посмотрел на спящих вповалку Леку и Артема. — Можешь мне пообещать, что, если твоя проверка приведет к какой-нибудь заварушке, ты не забудешь обо мне?

Кортес приподнял брови, а затем понимающе улыбнулся:

Надоело заниматься энтом... энтомологией? -Чем?

За бабочками следить.

В общем — да, — признался хван. — Нам с Лекой надо срочно совершить серьезный подвиг, а то и вправду будем здесь безвылазно болтаться целых пять лет.

Около года назад Муба и Лека здорово влипли, засветившись на телеэкранах во время выполнения контракта. Тайному Городу удалось замять скандал, убедив ничего не подозревающих жителей Москвы, что четырехрукий убийца не более чем плод компьютерных технологий, но несчастных хванов примерно наказали, запретив покидать Алтай в течение пяти лет. Ни Мубе, ни тем более молодому Леке это совсем не нравилось, и они искали любую возможность вернуть расположение Великих Домов.

А тебя отпустят? — Кортес потер виски.

Надеюсь, — горячо зашептал хван. — Нера тебя уважает и, если ты попросишь, чтобы прислали именно нас, — не откажет. Мы совершаем подвиг, с нас снимают наказание, и я остаюсь дол...

Нет, Муба, — резко осадил четырехрукого наемник. — Вот этих слов не произноси. Мы воины, а не купцы. — Кортес посмотрел в голубые глаза хвана. — К тому же я не забыл, кому обязан жизнью мой напарник.

Некоторое время назад Артем неосмотрительно подставился под удар довольно агрессивной и сильной колдуньи, и, если бы не своевременная помощь Мубы, на Алтай Кортеса сопровождал бы другой человек.

Это было нетрудно.

Как и то, о чем ты меня просишь.

Значит, мы договорились?

Нет. — Наемник потрепал Мубу по плечу. — Договор предусматривает взаимные обязательства, а я тебе просто обещаю.

Кортес, портал построят через девять минут, — в дверях появился Нера.

Мы уже идем.

Наемник подмигнул Мубе и принялся расталкивать Артема.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Шоссейная,

1 августа, среда, 06:14

Вряд ли Шоссейную улицу можно назвать гордостью российской столицы. Узкая, с разбитым дорожным полотном, она ленивым червяком тянется вдоль железнодорожного пути, утыкаясь в конце концов в хаос грязных промышленных построек вечно Проектируемых проездов. Дополнительное очарование улице придает близость АЗЛК и Южного порта, поэтому сам факт наличия на ней обитаемых домов вызывает недоумение. Большая часть этих строений — унылые муниципальные ящики, воздвигнутые во времена кукурузного прорыва и несущие на своих фасадах следы принудительной близости с промышленными гигантами.

Давай медленно! — крикнул помятого вида мужик и, сняв грязную рукавицу, вытер лоб. — Правее возьми!

Оранжевому мусоровозу было тяжело разворачиваться в тесных двориках, поэтому каждое утро жильцы просыпались под бодрые крики руководящего маневрированием мужика, натужный вой двигателя и клубы выхлопных газов, влетающие в неосторожно оставленные открытыми форточки. Впрочем, таких неосторожных на Шоссейной улице было немного.

Медленно, медленно подавай, твою...!

Оранжевый динозавр послушно сбавил и без того не быстрый ход.

Стой! Приехали!

Громкое лязганье механизма оповестило еще не проснувшихся жильцов, что мусоровоз приступил к своим непосредственным обязанностям. Помятый вернул рукавицу на место и подтащил к широко разинутой пасти оранжевого чудовища первый из трех контейнеров. К ласковому утреннему солнцу взмыла эскадрилья разъяренных мух.

Вонь какая, — буркнул долговязый водитель. — Даже меня прошибло.

Он выбрался из кабины, закурил и прислонился плечом к боку мусоровоза.

Так ведь лето, — сквозь зубы ответил помятый. Контейнер, избавляясь от содержимого, задрал к небу ржавые колеса, затем плавно пошел обратно, на мгновение остановился и с грохотом опустился на асфальт. Металлическая крышка подпрыгнула, внося свою лепту в гармоничную утреннюю какофонию.

Барахлит, — философски заметил водитель, сплевывая на асфальт.

Сбои в работе мусоровоза появились еще четыре дня назад, но механики никак не могли понять, что именно не нравится динозавру.

Барахлит, — согласился помятый и откинул крышку следующего бачка.О-па! Кто у нас здесь?

Из полупустого контейнера испуганно выглядывал изможденный мужчина лет шестидесяти.

Бомжара? — Мусорщикам не раз приходилось извлекать бродяг из бачков, поэтому появление очередного несчастного не вызвало у них особого удивления.

Что ты здесь делаешь, придурок? — с ленивой ухмылкой поинтересовался водитель. — Лето ведь на дворе, что ж ты в эту дрянь закопался? Спал бы лучше в парке.

Бродягу била крупная дрожь. Действительно крупная, его просто трясло, и было непонятно, как на его лбу удерживается прилипшая картофельная шелуха.

По привычке, — оскалился помятый. — Давай, бомжара, выметайся отсюда на хрен! Нам работать надо!

Помогите, — еле слышно прошептал мужчина. - Что?

Помогите мне.

Бледные губы бомжа едва шевелились, а под глазами наливались резко очерченные круги. Кстати, глаза у бродяги были довольно странными: на ярком утреннем солнце они слегка отдавали золотом, но мусорщики не обратили внимания на такую мелочь.

А может, он подыхает? — забеспокоился водитель. — Что нам с ним тогда делать?

Да ничего! — пожал плечами помятый. — Если подохнет — упакуем и вывезем на полигон. Кому он нужен? — Мусорщик повернулся к бродяге. — Давай, придурок, вываливайся! А то действительно в бак запихнем!

Несколько секунд мужчина тоскливо смотрел на муниципальных служащих, затем осторожно высунулся из контейнера. Только сейчас помятый обратил внимание на то, что одет бродяга необычно: вместо ожидаемого тряпья на нем был добротный, хоть и испачканный, комбинезон мышиного цвета.

А ты, случаем, не беглый?

Мужчина вздрогнул, но ответить не успел. Во двор медленно въехал блестящий джип “Чероки” с тонированными окнами. Золотистые глаза бродяги в ужасе расширились.

Помогите! — Он вцепился в руку помятого. — Помогите мне!! Вызовите полицию!! Кто-нибудь...

Да отстань! — Мусорщик отшатнулся, и это движение спасло ему жизнь.

Стекло одного из окон джипа плавно опустилось, и установившуюся во дворе тишину взорвала длинная автоматная очередь. Помятый бросился на землю, водитель растерянно открыл рот, а бродяга...

Васильевич среагировал на нападение гораздо быстрее жестокосердных мусорщиков: остатков “стима” не хватало ни на огненный шар, ни на молнию из глаз, но они еще придавали телу удивительную подвижность. Едва помятый отшатнулся, как старик выпрыгнул из контейнера, и пули, посланные, чтобы разорвать его грудную клетку, бессмысленно защелкали по оранжевой громаде мусоровоза.

Оцепеневший водитель, не отрываясь, смотрел, как бродяга плавно опустился на землю и снова подпрыгнул, на этот раз на высоту третьего этажа, отчаянно пытаясь выйти из зоны поражения. Бомж даже что-то прокричал, указывая пальцем на джип, но что именно, водитель не расслышал. Все заглушили выстрелы.

Вторая автоматная очередь снова прошла мимо цели, пули врезались в окна, зазвенело разбитое стекло, раздался истошный крик, а бродяга, едва коснувшись земли, вновь совершил немыслимый прыжок. Казалось, ему удастся уйти, но двое мужчин, выскочившие из “Чероки”, взяли жертву под перекрестный огонь. Хладнокровно и очень профессионально. Даже то, что третий прыжок стал самым высоким — водитель был уверен, что бродяга при желании мог бы запрыгнуть на крышу пятиэтажки, — убийц не смутило. Мышиный комбинезон потемнел от крови, тело, еще мгновение назад поражавшее своими возможностями, нелепо завертелось и мешком грохнулось на серый асфальт двора.

Забытая сигарета догорела до фильтра и обожгла водителю пальцы. Он судорожно взмахнул рукой, отбрасывая окурок, и посмотрел на джип: блестящий автомобиль выехал со двора.

Алло, Адольфус, мы прикончили старика! — похвастался в телефон один из бандитов. — Нет, тело забрать не успели — пришлось пошуметь, и полиция могла появиться в любую минуту. — Бандит выслушал мнение начальника, и от его самодовольного тона не осталось и следа. — Адольфус, но ведь главное, что мы подчистили! Но ведь...

Он отключил трубку и нахмурился.

Ругается? — спросил второй убийца, сидящий за рулем “Чероки”.

Еще как. — Бандит достал сигарету. — Почему тело не забрали? Сам бы поехал и забрал. Лохи о стрельбе сразу в полицию стуканули...

Без базара!

Вот и я говорю! — Бандит помолчал. — Главное, что мы старика завалили. Лифтер вообще облажался — упустил последнего гаврика в канализацию.

Двух завалили, а одного упустили, — протянул водитель.

Поэтому Адольфус и бесится.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

1 августа, среда, 06:29

Юрбек, я ведь обещал, что мы вплотную займемся вашей проблемой. — Сантьяга чуть слышно вздохнул. — Но вы должны понять, чудес не бывает. Я не могу найти вора за десять минут. — Пауза. — Да, я знаю, что прошло двенадцать часов, но ведь злоумышленники не оставили никаких следов! — Снова пауза, голос комиссара слегка похолодел. — Юрбек, вряд ли в ваших интересах поднимать вопросы взаимоотношения между Темным Двором и его вассалами. А кроме того, — Сантьяга слегка повысил голос, перебивая собеседника,.— если бы вы все-таки сказали, что именно похищено, то, я уверен, расследование продвигалось бы гораздо энергичнее. — Снова пауза. — Ну, как хотите. Когда у меня будет какая-либо информация, я немедленно поставлю вас в известность.

Комиссар положил трубку и посмотрел на сидящих за столом наемников.

Извините, господа.

Понимаю, дела. — Кортес мастерски скрыл зевок. — Какие-то проблемы?

Обокрали Юрбека Томбу,поморщился Сантьяга. — Причем действовал кто-то из Тайного Города — магическая защита пройдена очень профессионально.

Нужно обладать изрядным безрассудством, чтобы наехать на Темный Двор, — пробубнил Артем.

Несмотря на то что молодому наемнику, в отличие от напарника, удалось чуточку поспать, выглядел он ненамного лучше напарника.

Ладно, найдем. — Комиссар посмотрел на Кортеса. — Вернемся к делам.

Да. — Наемник потер переносицу. — Честно говоря, рассказывать особенно нечего. Система безопасности у хванов великолепна. — Кортес хмыкнул. — В отличие от Юрбека. Несмотря на все усилия, четырехрукие засекли нас задолго до подхода к плантации и контролировали все наши перемещения. Из разговора с местными челами я понял, что они стараются не заходить на территорию хванов, а значит, у наших друзей не так много работы.

Это окончательный вывод?

Да, — подтвердил Кортес, — окончательный и официальный. Похищение Золотого Корня с плантации невозможно. По крайней мере, обычными челами.

Ну что же, господа, благодарю за сотрудничество, — пожал плечами нав. — Плата за контракт будет переведена на ваш счет немедленно. И... — Сантьяга помолчал. — Я ошибаюсь, или у вас в рюкзаке есть Золотой Корень?

Всего лишь “горный сироп”. — Кортес откинул клапан и продемонстрировал комиссару бутылку. — Нера подарил.

Это знак уважения, — покачал головой нав. — Хваны мало кому делают такие дорогие подарки.

Мы немножко подружились, — признался Кортес. — Нера оказался наслышан обо мне, и мы... гм... разговаривали почти всю ночь.

Сантьяга подчеркнуто внимательно изучил воспаленные глаза наемников и чуть улыбнулся:

Я бы рекомендовал вам выспаться.

Мы только об этом и думаем, — не стал скрывать свои чувства Артем.

Я даже не буду предлагать вам заняться расследованием жалобы Юрбека, — продолжил комиссар. — Впрочем, ваш гонорар, скорее всего, превысит стоимость похищенного.

А что у него украли? — невинно осведомился Артем.

Уважаемый Юрбек пока не хочет об этом говорить. Какие-то ювелирные изделия.

Томба известный коллекционер. — Кортес не смог скрыть зевок. — Вполне возможно, он еще сам не знает, что потерял.

Может быть, — согласился Сантьяга.

И только после того, как наемники покинули Цитадель, поймали такси и достаточно далеко удалились от штаб-квартиры Темного Двора, Кортес посмотрел на Артема и пробурчал:

Что ты думаешь насчет Юрбека?

Христофан нашел горячую голову, — медленно произнес молодой наемник. — Или решился на операцию сам. Надо разнюхать все обстоятельства, возможно, нам удастся немножко заработать на этом деле.

Кортес вздохнул:

Надеюсь, ты прав. Но у меня не очень хорошие предчувствия.

* * *

Лабиринт.

Москва, где-то под землей,

1 августа, среда, 06:43

Сколько прошло времени? Часы? Минуты? Дни?

Все, что произошло после того, как он нырнул в канализационный люк, Хомяк помнил очень смутно. Последнее отчетливое ощущение — злые автоматные пули, врезающиеся в его тело, и нестерпимая боль. Яростная, всепоглощающая боль. Хомяк понял, что умрет. Он хотел умереть, избавиться от жгучего огня, терзающего нервы, но пропитанный “стимом” организм продолжал сопротивляться, бороться за жизнь.

Рухнув на влажный пол подземного коридора, Хомяк сразу же поднялся на ноги и, спотыкаясь, хватаясь за стены, побежал прочь, подальше от люка. Подальше от преследователей. Его оглушенный мозг даже не пытался контролировать перемещения по извилистым ходам. Разум уступил место инстинкту самосохранения, и только сейчас, когда прошло черт знает сколько времени, когда серый комбинезон насквозь пропитался кровью, а руки оказались сбитыми и исцарапанными, Хомяк немного пришел в себя.

Где я?

Преследователей не было, света не было, и только откуда-то издалека слышался тихий шорох. Боль снова напомнила о себе, и Хомяк тяжело прислонился к стене.

Я их сделал! — Он хотел крикнуть, но пересохшее горло сподобилось лишь на призрачный шепот. — Я вас сделал, суки! Я сдохну, но вы меня не получите!

Беглец слабо улыбнулся, но боль заставила его опуститься на колени. Перед глазами, которые едва-едва отливали золотом, поплыли разноцветные круги. Хомяк понял, что “стим” заканчивает свое действие.

Сколько у меня осталось? Минута? Две?”

Он пошатнулся, оперся на руки, но не удержался и медленно завалился на бок.

 Главное, вы меня не получите...”

А перед его лицом, прямо посреди многочисленных разноцветных кругов, возникла острая морда гигантской крысы.

Некоторые исследователи до сих пор удивляются, как московским домам удается оставаться на поверхности земли. И дело тут не в зыбкости почвы или движениях коры, нет, просто безумное количество тесно переплетенных подземных коммуникаций, выкопанных усердными жителями за последние столетия, давно должно было опустить столицу на много метров ниже современного уровня. Потайные подземные ходы, созданные еще по приказу древнерусских князей, упираются в военные бункеры времен империи, канализация соседствует с метро, коридоры энергетиков, люки связистов... Даже вездесущие кроты завистливо вздыхали, глядя на масштабные работы двуногих конкурентов.

Единого плана этого гигантского лабиринта не существовало, зато ни у кого не вызывали недоверия рассказы о том, как, спустившись под землю где-нибудь в районе Сокольников, люди выбирались на поверхность на Ленинском проспекте. Правда переплеталась с вымыслами, слухи — с точными фактами, а о том, что же на самом деле творится в московских недрах, лучше всех были осведомлены осы — представители небольшой семьи, входящей в состав Великого Дома Навь.

Маленькие охотники блуждали по извилистым ходам Лабиринта в сопровождении стай дрессированных крыс и крайне редко поднимались на поверхность. Пропитанием для них являлись всевозможные отходы — в Тайном Городе были убеждены, что осы способны переваривать даже пластик, — и мелкая живность, которая обильно плодилась в подземной Москве.

Чел? — осведомился Цирца, присаживаясь рядом с Бзиком.

Чел, — не стал спорить тот.

Теплый еще. — Цирца дотронулся до окровавленной спины лежащего на земле человека, облизал палец и улыбнулся: — Хорошая добыча. Много еды.

В животе одной из крыс, рядком сидящих вдоЛь стены подземелья, заурчало. Их было две стаи, почти четыре десятка. Крупные, размером с собаку звери послушно замерли, преданно уставившись на хозяев.

Даже не знаю, — вздохнул Бзик. — Наверное, это не еда. Он первым набрел на потерявшего сознание Хомяка и был

вправе решать его судьбу.

Почему не еда? — забеспокоился голодный Цирца.

Что-то мне не нравится. — Бзик, почувствовавший идущий от чела слабый фон магической энергии, склонился к неподвижному телу.

Не хочешь есть — отдай мне, а я тебе за это два дротика подарю. Вот. — Цирца извлек из-за спины парочку коротких копий и протянул приятелю. — Бери!

Он маг. — Бзик кивнул на человека.

Ну и что? — искренне удивился Цирца. — Маги тоже вкусные.

Нет, — продолжал сомневаться Бзик. — Он маг, и его убили. Надо рассказать Сантьяге.

А какое ему дело до нашей еды?

Это не еда, — окончательно решил Бзик. — Он бежал от челов, и его хотели убить. А он маг. Я расскажу обо всем Сантьяге.

Рассказать можно, — сдался Цирца. — Съедим и расскажем Сантьяге, что челы убили мага.

Раненый застонал и сделал попытку перевернуться.

Нет, раз он еще жив — отнесем его к Сантьяге. — И Бзик, достав из рюкзака несколько грязноватых тряпок, начал перевязывать Хомяка.

Крысы растерянно переглянулись, но протестовать не стали.

* * *

Офис компании “Неприятные Ощущения”.

Москва, улица Большая Лубянка,

1 августа, среда, 08:11

Выглядите вы, прямо скажем... — Яна пошевелила пальцами, пытаясь подобрать наиболее мягкое определение внешнему виду мужчин, — так себе. Могли бы хоть побриться к нашему приходу.

Инга, скромно присевшая на мягкий диван, согласно кивнула.

Неужели хваны вас били? — Яна продолжала разглядывать напарников.

Мы не спали всю ночь, — честно признался Кортес, проводя ладонью по колючему подбородку.

Впрочем, воспаленные глаза наемников говорили сами за себя, при этом мужчины то и дело зевали, прикрывая рты ладонями и на фоне блестяще выглядевших подруг смотрелись более чем помятыми.

Догадываюсь, чем вы занимались. А это что? — Яна кивнула на стоящую на столе пузатую бутылку с золотистым сиропом.

Сувенир, — проворчал Артем, — “горный сироп”.

Яна, мы действительно немного устали, — сказал Кортес. — Но ты сказала, что есть срочное дело, и мы примчались сюда. Ты узнала что-то важное о Золотом Корне?

Яна уловила нотки раздражения в голосе компаньона и сбавила обороты:

Я не ожидала, что вы будете в таком состоянии. — Она помолчала. — Вы готовы слушать?

Вполне.

Хорошо. — Девушка уселась на диван рядом с Ингой и достала блокнот. — Сначала о Золотом Корне. Я перелопатила кучу книг по этой теме и, кажется, поняла, почему Сантьяга так обеспокоен. Но информация крайне скудна.

Давай что есть.

Утомлять общеизвестными подробностями я вас, пожалуй, не буду.

Это правильно, — пробормотал Артем, наливая себе томатный сок и пытаясь понять, почему обычно словоохотливая Инга ведет себя столь тихо.

Напомню лишь, что официально Золотой Корень запрещен, поскольку губительно действует на любой живой организм. Как выяснилось, для навов он смертелен, для чудов является сильнейшим наркотиком, зато у людов наблюдается резкое повышение магических способностей, но при этом обмен веществ в организме резко ускоряется, что приводит к преждевременному старению и полному истощению. На челов эта культура действует примерно так же. — Яна подняла глаза. — Есть информация, что в прошлом, во время особенно тяжелых войн, Зеленый Дом накачивал своих дружинников Золотым Корнем, превращая их в боевых магов.

Но тем не менее люды полностью поддержали запрещение травки, — обратил внимание на явное несоответствие Кортес.

Верно. И в настоящее время лицензия на выращивание Золотого Корня есть только у семьи Хван, которая в определенных пропорциях, установленных специальным соглашением, снабжает им Великие Дома и Московскую Обитель.

Это мы знаем.

Яна вздохнула и закончила:

Эрлийцам Золотой Корень нужен для производства некоторых лекарств.

А не может оказаться так, что главная причина запрета кроется в том, что Золотой Корень сам по себе является Источником магической энергии? — протянул Кортес. — Великие Дома не хотят терять прибыль, вот и придумали эти сказки насчет его губительных свойств.

Нет, — покачала головой девушка. — Им было бы проще скрыть сам факт его существования.

Логично, — согласился наемник.

Кроме того, энергию, полученную при помощи Золотого Корня, невозможно переместить в артефакт, — вставила свое слово Инга. — По крайней мере, именно так нам рассказывали в школе Зеленого Дома.

На самом деле главная причина тотального запрета Золотого Корня кроется в другом. — Яна интригующе улыбнулась. — И чтобы добраться до нее, мне пришлось изрядно помучиться.

Ты же у нас умница, — буркнул Кортес. — Я всегда это говорил.

Я тоже, — внес свою лепту Артем. — Что ты узнала? Причина щедрых комплиментов заключалась в том, что ни

Кортес, ни Артем не очень-то любили копаться в библиотеках, перепоручая это дело внимательной Яне. Рассыпаться в любезностях они могли до следующего утра.

Подлизы, — усмехнулась девушка и снова перешла на деловой тон: — Что вы знаете о Большой Войне Кадаф?

О-па! — присвистнула Инга. — Гиперборейские твари?

Именно!

В Москве есть зона Кадаф, — припомнил Артем и непонимающе посмотрел на Кортеса.

Тот пожал плечами:

Яна, можно поподробнее?

И помедленнее? — съязвила девушка.

Если это тебя не затруднит.

После того как наши предки загнали нелюдей в Тайный Город и заполучили власть над планетой, они так и не смогли организовать единую империю, — опередила подругу Инга. — В отличие от Великих Домов, у нас всегда полно внутренних противоречий. Самой сильной школой в те времена считалась гиперборейская. Маги этого клана играли ключевую роль в покорении Земли, и именно они решили создать империю.

Но не все с этим согласились, — понял Кортес.

И это послужило началом первой, Малой Войны Кадаф, в ходе которой гиперборейцы сумели заполучить довольно большие территории, но, столкнувшись с организованным отпором, поспешили заключить мир.

Как я понимаю, ненадолго.

Почти на двести лет, — разочаровала Кортеса Инга. — Гиперборейцы были терпеливыми ребятами, тем более что жили они долго, а их повелитель, Великий Господин Азаг-Тот, вообще считался бессмертным.

Прям как у навов, — покрутил головой Артем.

Жизненный цикл основателей Темного Двора оставался загадкой для большинства жителей Тайного Города.

Но гиперборейцы были челами, — напомнила Инга.

За двести лет большая часть противостоящих им государств пришла в упадок, — продолжила за подругу Яна. — Люди стали постепенно уходить от магии, и тогда гиперборейцы выпустили тварей Кадаф. Тех самых, с помощью которых они когда-то разгромили Орден и почти уничтожили остальные Великие Дома. В хрониках Тайного Города упоминается о сотнях тысяч погибших.

Если бы гиперборейцам удалось свершить задуманное и создать империю, — тихо добавила рыжая, — мы бы жили совершенно в другом обществе.

И кто им помешал?

Тайный Город, — ответила Яна. — Великие Дома сами предложили нашим предкам помощь и приняли активное участие в Большой Войне Кадаф. И победили. Гиперборея была уничтожена.

А что такое Кадаф? — спросил Артем.

Ониксовый замок Кадаф — центр гиперборейской цивилизации, — заученно произнесла Инга. — Его построил Великий Господин Азаг-Тот, затем проклял и наполнил своей ненавистью.

Какая забавная традиция.

У гиперборейцев была, мягко говоря, не самая гуманистическая цивилизация.

Это все замечательно, —> подвел итог Кортес. — Но какое отношение этот исторический очерк имеет к нашим делам?

Все посмотрели на Яну.

Гиперборейцы культивировали Золотой Корень, — сообщила девушка. — Они разработали целую систему обрядов, ключевым звеном которых было это растение. Вся их магия держалась на нем.

Ты же говорила, что Золотой Корень приводит к истощению?

Обычного чела и обычного люда, — кивнула Яна. — Но Великий Господин Азаг-Тот сумел изменить свой организм.

Мутировал под действием травки?

Выражаясь современным языком — да. Научившись использовать Золотой Корень, он создал целую школу, основанную на его употреблении. Как я уже говорила, самую сильную магическую школу того времени. Однако Золотой Корень оставил очень мало человеческого и в самом Азаг-Тоте, и в его ближайших учениках, которых стали называть иерархами Кадаф. — Яна перевернула страницу. — Сразу же после Большой Войны Кадаф Великие Дома ввели жесточайший контроль за Золотым Корнем.

Но ведь они победили, — не понял Артем. — К чему такие строгости?

Все не так просто, — объяснила Яна. — Наши предки в союзе с Великими Домами раздавили гиперборейские войска, но не сумели уничтожить Азаг-Тота и его магов. Попав в плотное кольцо противников, Великий Господин опустил замок Кадаф и оставшихся в живых иерархов в некое место, которое называется Глубоким Бестиарием. По преданию, именно там находилась колыбель гиперборейской цивилизации.

Где это место? — тут же спросил Кортес.

Никто не знает. Победители не рискнули отправиться туда вслед за гиперборейцами.

А это возможно?

При помощи Золотого Корня, — подтвердила Яна. — Существуют специальные обряды открытия врат, но их текст тщательно скрывается Великими Домами.

И ни одной карательной экспедиции? — удивился Артем.

Для нейтрализации гиперборейцев потребовались консолидированные усилия всех магов планеты. Им это удалось, но испытывать судьбу дальше они не стали. — Яна провела рукой по волосам. — Выбраться из Глубокого Бестиария самостоятельно твари Кадаф не могут — там не растет Золотой Корень. И Великие Дома удовлетворились сложившимся статус-кво.

А что Азаг-Тот? — осведомился Кортес. — Тоже в Бестиа-рии?

Все, что связано с Великим Господином, засекречено еще больше, чем информация о Золотом Корне. Но, по слухам, Азаг-Тот шляется по планете, выжидая удобный момент, чтобы вернуть себе былое могущество.

А поточнее?

В истории Тайного Города было несколько кризисов, в ходе которых Великие Дома проявляли неожиданное взаимопонимание, — припомнила Инга. — И дружно действовали против внешнего врага. Возможно, это и были выходки Азаг-Тота.

Золотой Корень — ключ к Глубокому Бестиарию, к тварям Кадаф, — подытожила Яна. — Именно поэтому Сантьяга так обеспокоен.

Как бы там ни было, я пока не вижу ни малейшей возможности вытянуть какую-нибудь прибыль из этой информации. — Кортес поерзал в кресле. — А еще я не вижу в ней ничего срочного.

Когда я просила вас приехать, — мягко произнесла Яна, — я совсем не имела в виду, что дело касается Золотого Корня.

Чего же оно касается? — насторожился Кортес.

Контракта с приставниками, — просто ответила Яна. Артем вздрогнул.

Инга, рассказывай, — попросила девушка.

Рыжая глубоко вздохнула, и ее темные глаза остановились на Кортесе.

Вчера мы... я. Вчера я была у Юрбека Томбы. — Инга запнулась. — Я забрала у него Этнические Яйца.

Несколько секунд мужчины пытались осмыслить это нехитрое заявление, затем Кортес вздохнул и потянулся к тумбе письменного стола.

На всякий случай хочу предупредить, — произнесла Яна, — что я еще вчера разрядила пистолет, который лежал у тебя в верхнем ящике.

Предусмотрительно. — Кортес захлопнул дверцу и посмотрел на Артема. — Сходи к Биджару, напарник, купи патроны к “гюрзе”.

Можно позвонить, — проворчал молодой наемник, — и нам принесут. — Он вздохнул. — Только вряд ли это сможет принципиально изменить ситуацию.

Инга, поняв, что Артем тоже, мягко говоря, не одобряет ее действий, жалобно захлопала ресницами, мгновенно превратившись в маленькую девочку.

Только не вздумай здесь реветь, — предупредил рыжую Кортес.

Она не собирается, — отрезала Яна и перешла в наступление: — Если вы не хотите участвовать в контракте, мы настаивать не будем. В конце концов, пока вы пьянствовали со своими дружка-ми-хванами, мы провернули очень неплохое дельце. И очень выгодное. Не хотите работать — не надо. Мы с Ингой справимся сами.

Мы не пьянствовали! — возмутился Артем. — Мы, между прочим, тридцать километров...

А потом по рюмашке для поднятия тонуса, — сверкнула глазами Яна.

Не по рюмашке, а побольше, — примирительно проговорил Кортес. — Но речь не об этом.

И об этом в том числе! Вместо того чтобы доводить девушку до слез, лучше бы подумали, что делать дальше.

А я думал, у вас есть план, — язвительно произнес Кортес. — Вы же такое выгодное дельце провернули.

Вам тоже надо поработать, — фыркнула Яна. — Туристы! Мужчины переглянулись.

Как все прошло? — нехотя поинтересовался Кортес.

Чисто, — буркнула Яна. — Мы не оставили никаких следов.

Это немного смущает Сантьягу, но он не унывает. Девушки посмотрели друг на друга.

А карательная экспедиция уже сформирована?

Юрбек постоянно названивает комиссару и требует, чтобы ему принесли голову вора. — Наемник покосился на Ингу. — Остальные части тела его не интересуют.

А Яйца? — Яна поднялась с дивана. — Юрбек рассказал комиссару, что именно у него украли?

Кортес отрицательно покачал головой: - Нет.

Вот видишь!

К концу дня Сантьяга вышибет из Юрбека все подробности, — подал голос Артем. — Сто процентов. Когда навы поймут, что не могут найти вора магическими методами, они подключат полицию, и шасу придется рассказать все.

И что же нам делать? — расстроенно спросила Инга.

В первую очередь надо реанимировать контракт с Христо-фаном, — решил Кортес, — чтобы нам не пришлось самим отвечать за... — наемник выдержат многозначительную паузу, Инга опустила голову. — За наши ошибки.

Расчет был понятен: Кодекс, единственное подобие законных актов Тайного Города, четко определял, что наемники, выполняющие контракт, не несут никакой ответственности за свои действия и все претензии пострадавшая сторона должна выставлять заказчику.

Юрбек все равно обидится, — вздохнул Артем. — Пропали наши скидки в Торговой Гильдии.

С Юрбеком я все улажу лично, — прищурился Кортес. — Скажу ему, что приставники не рассказали, у кого хранятся Этнические Яйца, а после подписания контракта мы уже никуда не могли деться. Юрбек хороший бизнесмен, он поймет. — Наемник снова помолчал. — Яна, твоя задача — Рунный Атлас. Постарайся узнать, что это такое, только очень и очень осторожно, любая ошибка вызовет внимание к нам со стороны Темного Двора.

Я... — начал было Артем.

Мы с тобой вздремнем пару часов, — проворчал Кортес. — А потом на свежую голову решим, что делать дальше.

А я? — осмелилась напомнить о себе Инга. Кортес угрюмо посмотрел на рыжую.

Твоя задача — пропавшее шестое Яйцо. Только никаких справок через Тайный Город! Пользуйся исключительно челов-скими источниками, библиотеками или еще чем-нибудь, не знаю... В общем... — Кислая физиономия Кортеса отчетливо говорила, что до встречи с непоседливой девушкой жизнь наемника была куда более спокойной. — В общем, попробуй нащупать след.

Инга уныло кивнула.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Шоссейная,

1 августа, среда, 08:30

Просто красота! — Капитан Игонин, начальник отдела по расследованию убийств окружного управления полиции, пыхтя, выбрался из патрульного джипа и поправил ремень, обвивающий гордый пивной животик.

Во дворе было многолюдно. Полицейские оцепили оранжевую тушу мусоровоза, эксперты тщательно изучали следы, а около бесформенного тела жертвы курили два санитара. Любопытствующие жители окрестных домов щедро комментировали произошедшие события.

Жить стало страшно! — делилась переживаниями морщинистая старушка. — Всюду мафия. Вчера в магазине грузчик нажрался, и из-за этого я целый час простояла в очереди — машину некому было разгрузить!

Куда только полиция смотрит? — вторили ей такие же древние подруги. — Средь бела дня по окнам из автоматов пуляют! Петровну едва не убили, ироды!

Я думаю, полиция с ними заодно, — заявила полная тетка в цветастом халате. — Все они мафия!

Только и думают, как бы ничего не делать!

Вечно в сторону смотрят!

А как пулять начнут — драпают!

Появление начальника убойного отдела также не осталось незамеченным:

Еще один приехал — поперек себя шире!

С такой мордой только бандитов ловить.

-О, как зыркает — чисто зверь!

Но к тому, что в этом районе к полиции относились без особого почтения, Игонин привык. Капитан вытащил платок, вытер лысую голову и покосился на подошедшего заместителя:

Значит, что у нас есть?

Убийство.

Бомжи помойку не поделили?

Множественные пулевые ранения. Эксперты говорят — стреляли из “АК”. Случайные пули попали в две квартиры, есть раненый.

Тяжело?

К счастью, нет. В даму попал осколок стекла. — Заместитель вздохнул и понизил голос: — Эта дура, как только услышала выстрелы, выглянула в окно посмотреть.

Значит, что-нибудь увидела?

Она — нет, но у нас есть свидетели.

Около полицейского микроавтобуса мялись два мусорщика: помятый, лет сорока, и долговязый, с сигаретой в зубах. Игонин медленно подошел к коллегам — тоже ведь муниципальные служащие! — вздохнул, снова вытер вспотевшую голову и поинтересовался:

Значит, убитый сидел в мусорном контейнере? — Некоторые подробности капитану передали по рации.

Да, — коротко ответил помятый.

Почему он там сидел?

Мусорщики переглянулись. Долговязый выбросил сигарету, тут же закурил новую и презрительно скривился. Поняв, что ответа не будет, Игонин побагровел:

Значит, я спрашиваю, почему он там сидел?

Наверное, прятался, — буркнул помятый. — Я уже рассказывал. Мы...

Значит, убитый говорил, от кого он прятался? Что он вообще говорил?

В общем-то, Игонин и не надеялся раскрыть это дело по горячим следам. Джип, конечно, ищут, но что толку? Номеров нет, только описание. Иголка в стоге сена! Личность убитого не установлена, а лицо изуродовано так, что надежды получить внятный фоторобот никакой. Короче, дело дрянь, и настроение Игонина стремительно ухудшалось.

Значит, я спрашиваю, что говорил убитый?

Вы, господин капитан, лучше собачку полицейскую сюда привезите, — предложил долговязый. — Пусть она, значит, следы понюхает и расскажет вам, куда джип уехал. Вы потом злодеев поймаете и медаль себе выпишете, а от нас толку никакого — мы этого бомжа пару минут всего живым видели.

Игонин резко обернулся к заместителю:

Значит, этих шутников — в участок. Допрашивать по полной программе, и если они уйдут раньше шести вечера, будешь все выходные охранять футбольные матчи. Понятно?

Так точно, — кивнул заместитель. — Они еще говорили, что убитый прыгал на несколько этажей вверх...

Значит, заодно проверишь их на употребление наркотиков и алкоголя!

Но эксперты говорят, что характер повреждений...

Не морочь мне голову!

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

1 августа, среда, 09:07

За всю свою жизнь Хомяку нечасто доводилось быть в центре пристального внимания такого количества заинтересованных персон. Правильнее сказать — никогда не доводилось. И даже в последнее время, когда он был подопытным на фабрикеЦентр-медпереработки”, за ним одновременно наблюдали не более двух-трех специалистов, а сейчас вокруг Хомяка суетилось не менее восьми фигур. Чем не повод для гордости!

К сожалению, беглец не мог оценить ситуацию и в полной мере насладиться ею, он вообще ничего не мог. Он лежал на операционном столе под общим наркозом, и жизнь медленно покидала его израненное тело.

Вы сможете вытащить пациента? — спросил Сантьяга, не спуская черных глаз с Хомяка.

Не мешайте, комиссар, — сквозь зубы процедил брат Ляпсус. — Вы же видите, я занят.

Ловкость и точность, с которой хирург проводил операцию, не могла не вызывать восхищения: каждое движение продумано, выверено до миллиметра и в то же время — стремительно. Искусство врачевания оттачивалось эрлийцами на протяжении тысячелетий, и правильно держать скальпель брат Ляпсус умел еще в утробе матери. Но Сантьяга не мог себе позволить просто любоваться работой эрлийца.

Мне нужно знать точно. Когда вы скажете, что пациент потерян, будет слишком поздно.

Вам нужна его память? — осведомился брат Ляпсус после небольшой паузы.

Да. Я должен обязательно допросить его.

Когда осы принесли в Цитадель умирающего чела, комиссару хватило одного взгляда, чтобы понять, что остававшаяся в Хомяке магическая энергия не имеет ничего общего с продукцией действующих в Тайном Городе Источников. Зато благодаря выработанной у всех навов способности Сантьяга уловил следы Золотого Корня и немедленно вызвал в штаб-квартиру лучшую бригаду эрлийских хирургов. Комиссар был уверен, что нащупал ключ, данный князю Дегунинским Оракулом, и был обязан извлечь из головы найденыша все подробности. Извлечь любым способом.

Брат Ляпсус бросил в ванночку окровавленный скальпель и кивнул своим помощникам. В тело Хомяка вонзилось несколько капельниц с зеленоватой жидкостью.

Вам лучше приступить к допросу, комиссар, — глухо произнес хирург. — Мы не сможем его спасти.

Сколько у меня времени?

Не более шести минут. — Брат Ляпсус начал стягивать тончайшие перчатки. — Если бы в нем не было магической энергии, этот чел умер бы в момент получения ран. А так у него был шанс... — Эрлиец скривился. — Но мы приехали слишком поздно. За шесть минут я ручаюсь, столько времени мы сможем поддерживать в пациенте жизнь.

Немедленно проведите анализы крови, я хочу точно знать природу магической силы этого чела, — распорядился Сантьяга и склонился над головой умирающего.

А что проверять? — пожал плечами Ляпсус. — Он наверняка был клиентом Великого Дома Людь.

Все знали, что челы, не имеющие собственного Источника магической энергии, пользовались услугами генетически близких к ним людов.

Пожалуйста, немедленно проведите анализы, — с нажимом повторил нав. — И не мешайте мне.

Семья Эрли входила в состав Темного Двора не одну тысячу лет, и ее представители прекрасно знали, когда можно спорить с навами, а когда нет. Ляпсус кивнул своим подчиненным, отошел в сторону и взял предложенный ассистентом бокал с красным вином.

Комиссар легко провел по лбу Хомяка кончиками пальцев и негромко начал произносить заклинание на древнем навском языке:

Эльяр алдык урган кектоай...

Потоки магической энергии опутали чела, грубо заставляя умирающий мозг делиться накопленной информацией. Сантьяга использовал “Иглу инквизитора”, самое жесткое заклинание сканирования памяти, гарантирующее стопроцентный результат получения нужных сведений. В обычном случае жертвы этого заклинания становились полными идиотами — “Игла” безжалостно рвала все нейронные связи, — поэтому ее использовали крайне редко. Сейчас можно было не церемониться.

Урум, — продолжал Сантьяга, — цитай...

Брат Ляпсус поджал губы и отвернулся к окну. Эрлийцу было безразлично, что делает комиссар с умирающим, его недовольство вызывала ущемленная профессиональная гордость — он не смог спасти пациента.

Хомяк отрывисто застонал.

Князь появился в операционной почти сразу после того, как потирающий виски Сантьяга отошел от безжизненного тела. Едва высокая фигура, плотно закутанная в черный плащ с низко опущенным капюшоном, оказалась в комнате, эрлийцы, собиравшие свои инструменты, дружно склонили головы и, повинуясь легкому жесту комиссара, быстро и тихо оставили высших иерархов Темного Двора наедине.

Повелитель Великого Дома Навь медленно обошел стол, на котором лежал Хомяк, и остановился у изголовья.

Твоя догадка подтвердилась?

Сантьяга кивнул:

Последние несколько недель этот чел принимал Золотой Корень.

Ты выяснил, откуда он его брал?

Увы, нет! — Комиссар поправил галстук. — Но эрлийцы провели предварительный анализ и уверяют, что чел использовал не натуральный Золотой Корень.

Капюшон дернулся.

Я знал, что вам.будет интересно, — улыбнулся Сантьяга. — Речь идет об искусственном наркотике. Кто-то сумел синтезировать Золотой Корень.

Камень, обещанный Оракулом, оказался неприятно большим, — после паузы произнес князь.

Это повлияет на наши планы?

Не думаю, что есть необходимость их корректировать. Мы приняли решение и используем ситуацию в своих целях.

Когда на тебя падают камни, не следует искать среди них алмазы, — небрежно протянул Сантьяга. — Синтез Золотого Корня таит в себе*неприятности для всех Великих Домов.

Мне приятно, что ты использовал именно навскую поговорку, — ответил князь. —. Но в твоем подходе слишком много альтруизма. Мы отвечаем за вполне конкретный Великий Дом, так что, будь добр, сосредоточься на его проблемах.

Хорошо, — вздохнул комиссар и набросил на мертвое тело простыню. — Сыграем Золотой Корень. Хочу только заметить, что из нас двоих авантюрным должен быть я.

Значит, ты не справляешься, — проворчал повелитель Темного Двора. — Расскажи, что ты еще сумел выяснить.

К сожалению, этот чел был рядовым испытуемым, — сообщил комиссар. — Подопытной крысой. Я сумел извлечь из его памяти только название наркотика и образ предполагаемого разработчика. Где находится лаборатория, он не знал.

Ты сказал — наркотик?

Совершенно верно, — подтвердил Сантьяга. — Они называют его “стим”. Судя по воспоминаниям чела, речь идет о подпольной фабрике, специализирующейся на производстве синтетических наркотиков. Я подключу к расследованию полицию, возможно, они что-то знают.

Насколько мне известно, человская полиция обязана бороться с подобными производствами, — сказал повелитель Темного Двора. — Если фабрика до сих пор работает, значит, они не могут выйти на ее след.

Какие-то зацепки у них наверняка есть, — махнул рукой комиссар. — Кроме того, я не собираюсь ограничиваться помощью полицейских. Через десять минут фабрику будет искать весь Тайный Город.

Нет, — капюшон отрицательно качнулся. — Пока только Темный Двор.

Даже так?

Раз уж камни падают нам на голову, надо их тщательно изучить. — Князь помолчал. — Если я правильно понял, чел умер не от истощения?

Сантьяга понимающе поднял брови:

Вы думаете, что “стим”, сохраняя все свойства натурального Золотого Корня, менее разрушительно действует на организм чела?

Или не только чела. Возможно, он и у людов не будет вызывать преждевременного старения.

В черных глазах комиссара загорелись огоньки.

А это единственное, что их не устраивает в Золотом Корне.

Зеленый Дом сможет превратить в магов всех своих мужчин.

В магов-наркоманов.

Какая разница, если речь идет об установлении власти над Тайным Городом?

Это очень хорошая наживка, — медленно произнес Сантьяга. — Эрлийцы проведут доскональный анализ “стима” за пару часов, и у нас будет подробная информация о наркотике. Я же немедленно приступаю к поискам фабрики. Уверен, что к вечеру я выйду на след.

Дверь в комнату распахнулась, и на пороге застыл взъерошенный нав в свитере и джинсах:

Комиссар! У нас большие проблемы!!! Сантьяга укоризненно взглянул на аналитика:

Доминга?

Только сейчас “ласвегас” заметил повелителя:

Извините, князь, очень срочное дело!

Что случилось? — поинтересовался комиссар.

Мы засекли всплеск запрещенного заклинания! Кто-то открыл врата Наина!

Глубокий Бестиарий распечатан, — глухо произнес князь. — Лавина отправилась в путь.

Глава 5

Вчерашняя пресс-конференция в Московском полицейском управлении была полностью посвящена проблеме борьбы с наркотиками. Несмотря на очевидные успехи, достигнутые нашими полицейскими на этом поприще, полковник Федотов выглядел мрачным и заявил, что не удовлетворен результатами. Журналистам остается только гадать о причинах недовольства полковника, который зарекомендовал себя жестким и непримиримым...” (“Московский комсомолец”)

Сенсационная новость! Как сообщил нам пожелавший остаться неназванным источник, вчера вечером было совершено дерзкое ограбление квартиры Юрбека Томбы! К сожалению, директор Торговой Гильдии наотрез отказался комментировать эту информацию, однако, как нам стало известно, сегодня утром была уволена вся охрана его роскошного дома на Остоженке и расторгнут контракт с фирмой “Дозорный Волхв”, отвечавшей за магическую защиту этого считавшегося неприступным...” (“Тиградком”)

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Гольяновская,

1 августа, среда, 09:09

Вероника до сих пор удивлялась тому, как ей удается читать эти необыкновенные таблички, а в том, что бронзовые редкости, отданные ей Валей Пенкиной, были необыкновенными, девушка не сомневалась. И дело было даже не в том, что они являлись настоящими раритетами, которым самое место в музее, совсем не в том. Прикасаясь к бронзовым прямоугольникам, Вероника чувствовала скрытую в них, тщательно спрятанную силу. На них была не просто информация, но тайное послание, отправленное сквозь века и терпеливо дожидающееся своего часа.

Да, именно так — послание. Ты молодец, что поняла это”.

Я смогу вызвать Лешеньку?

Лешеньку? — Загадочный внутренний голос запнулся, пытаясь понять, о чем идет речь. — Ах, Лешеньку! Конечно! Таблички даруют тебе такую возможность... Великий Господин щедр в своей снисходительности к порокам”.

Что ты имеешь в виду? “Давай займемся делом?”

Начертанные на табличках значки отдаленно напоминали руны. Разбивки на отдельные слова и предложения не было, знаки препинания отсутствовали полностью, и содержание прямоугольников на первый взгляд представляло собой непрерывные строчки рун, изредка прерываемые искусно выгравированными рисунками. Но только на первый взгляд. Девушка на удивление быстро поняла технологию чтения табличек: она не разбирала отдельные значки, а концентрировалась на прямоугольнике целиком, словно пытаясь запомнить его содержание, и через десять-пятнадцать секунд предельного внимания в мозг начинала поступать заложенная в надписи информация.

Так читают на азаме. Я была уверена, что ты вспомнишь...”

Азам. Глубокое понимание этого древнего языка влилось в Веронику неожиданно и крепко. Несколько раз она ловила себя на мысли, что может не только читать, но и говорить и даже думать на нем. Правда, только тогда, когда “стим” насыщал ее организм, придавая сил и заливая глаза тяжелым, беспросветным золотом. Тогда же появлялся и внутренний голос. И потрясающая уверенность, что она сможет сделать все, что захочет. И странное ощущение, что она спит... Всего лишь спит и видит интереснейший сон.

Ты действительно еще спишь, Вероника, но скоро это изменится”.

Изменится что?

Ты обретешь себя”.

Содержащиеся на табличках инструкции были составлены последовательно и аккуратно. Так, словно бы неведомый автор предвидел магическую безграмотность будущего читателя и постарался избежать “белых пятен”. Каждый пункт был дотошно описан, тщательно прокомментирован, и Веронике оставалось лишь выполнить указанные действия.

На это и ушла вся ночь.

В первую очередь девушка занялась начертанием врат. В табличке было предложено использовать для изображения символов любую краску, смешанную с кровью жертвенного животного, желательно хищного. Единственными хищниками, кровь которых Вероника могла бы раздобыть, были многочисленные кошки, оккупировавшие подвал дома, однако девушка отказалась от сомнительной перспективы ночной охоты. Во-первых, она не представляла, как будет убивать пойманных хищников, а во-вторых, изложенный в инструкции процесс принесения жертвы занимал два дня, а ждать Вероника не хотела. По той же причине она закрыла глаза на требование не употреблять мясо в течение семи дней, предшествующих открытию врат. Девушка без труда выдержала бы недельный пост, но нетерпение не позволяло ей пойти на этот шаг.

Не получится, тогда проведу обряд, соблюдая все до последних мелочей!”

В итоге квадратные врата, украшенные несколькими заковыристыми символами, были начертаны прямо на линолеуме черной быстросохнущей нитрокраской, которую хранил на антресолях запасливый отец. Получилось не очень быстро, поскольку девушка никогда не увлекалась рисованием, но очень похоже на выгравированный на табличке образец. Тем же способом Вероника изобразила печати Сторожевых Башен, по одной на каждую сторону света, тщательно выверяя их расположение с показаниями найденного на тех же антресолях старого компаса.

Закончив с рисованием, Вероника открыла в комнате окно — при всех своих достоинствах нитрокраска ужасно воняла — и, перейдя в гостиную, приступила к изготовлению остальных ингредиентов.

На “безупречно белый” венец Ану была пожертвована тончайшая шелковая блузка. Девушка вырезала из нее длинную полосу, свернула по ширине лба и аккуратно нанесла на лицевую сторону три символа: знак рода, подтверждающий право на заговор, ключ врат Наина и подпись Великого Господина, свидетельствующую о благословении Азаг-Тота. Такую же подпись, как та, что уже украшала правую сторону бритой головы Вероники. Девушка еще не до конца понимала, кто такой этот загадочный Азаг-Тот, но, судя по тому, что автор предупреждал об особой тщательности воспроизведения автографа, существом он был могущественным и весьма обидчивым.

Официальная человская история, которую преподавали в школах, не упоминала в своих скрижалях Гиперборею, ведь если бы Вероника знала, скольких несчастных уничтожил Великий Господин за неправильное изображение и несанкционированное использование своей подписи, еще неизвестно, хватило бы у нее духу доверить начертание автографа простому татуировщику, а теперь еще и своим неумелым рукам. А так это был не более чем очередной символ, и все мысли девушки были заняты другим: где взять лампы?

Для заговора врат Наина их требовалось пять, и если главная была описана как круглая чаша, то остальные четыре не расшифровывались никак. Видимо, во времена создания табличек понятие “лампа” не располагало к многообразию. Немного подумав, Вероника соорудила главную лампу из большой пиалы, налив в нее масла, которое мать использовала в лампадке под иконами, и смастерив нехитрый фитиль. В других случаях девушка решила обойтись заурядными свечками.

С предварительными приготовлениями было закончено под утро. Вероника немного поколебалась, борясь с неимоверным искушением лечь спать, но пересилила себя и отправилась в ванную. Резкий контрастный душ быстро растворил усталость, смыв ее в жадную сливную воронку. Девушка тщательно, до красноты, растерлась полотенцем, отбросила его и как была, нагая, вернулась в свою комнату, закрыла окно и долго, очень долго, не менее Десяти минут, смотрела на собственноручно начертанный на полу квадрат. Врата Наина. Таинственная дверь на “ту сторону”. Пока еще не более чем граффити, изуродовавшее линолеум. “Лучше повтори последовательность заговора”.

Последний укол “стима” Вероника сделала вечером, и голос в голове становился все тише и тише.

Я прекрасно помню все, что должна сделать.

Тогда чего ты ждешь?”

Голос не был нетерпелив, не подгонял, не настаивал, он про сто спрашивал. Последние слова едва угадывались — действие “стима” заканчивалось, — но девушка не чувствовала необходи мости в новой дозе. Не потому, что экономила. Благодаря укра денным у родителей деньгам ей удалось купить прямо-таки ог ромное количество наркотика: четыре дозы у негров с улицы По крышкина и еще четыре ампулы ей продал Вагиз. Просто он; знала, что именно сейчас дополнительная подпитка ей не нужна Просто знала, как знала вчера, что должна обязательно купит! побольше “стима”.

Вероника облизнула отчего-то пересохшие губы и громко неестественно громко, произнесла:

Волей твоей, Великий Господин, я открою врата Наина! Ничего не произошло. Земля не разверзлась пред ней, не грянул гром и не сверкнула молния. Не повалил противный, пахнущий серой дым и не зацокали копыта слуг Ада. Большая комната типовой московской квартиры, освещенная яркими лучами утреннего солнца, оставалась тихой и безмятежной, но девушка почув--ствовала, что где-то в глубине ее души возникло легкое, едва уловимое напряжение, шевельнулось что-то темное, чужое, но в то же время — томительно знакомое.

А еще холодный ветерок коснулся ее голых ног, но мало ли сквозняков в квартире, где по случаю лета-открыты почти все окна?

Прими мой заговор как почитание ненависти твоей и силы!

Вероника зажгла круглую лампу, несколько секунд смотрела на разгорающийся язычок пламени, а затем, следуя инструкции, прошептала над ним заклятие Бога Огня. Услышав его, пламя вспыхнуло сильнее. Не до потолка, разумеется, но теперь фитиль не теплился, а горел ярким, ровным огнем. И совершенно не чадил. Девушка поставила лампу в центр врат, на одну из бронзовых табличек, и по очереди зажгла от нее четыре свечи. Эти “лампы” Сторожевых Башен Вероника поставила на соответствующие печати, не забыв принести каждой из них соответствующую молитву и положить рядом свою бронзовую табличку. Теперь в комнате горели пять маленьких огоньков, и все было готово к следующему действию, но оставался один тонкий момент. В инструкциях упоминалось, что масло центральной лампы необходимо смешать с Золотым Корнем, но при этом совсем не упоминалось, что это такое.

 Благовоние? Специальное масло? — Вероника покачала головой. — Ладно, попробуем так, а если не получится, тогда придется поискать подробности в каких-нибудь книгах...”

Белой пшеничной мукой девушка начертила вокруг врат сравнительно правильную окружность, затем повязала на голову венец Ану и встала лицом к северной Сторожевой Башне.

Я справлюсь!”

Взгляд Вероники упал на заготовленную на всякий случай ампулу “стима”. Стекляшка лежала на столе, но девушка все еще не нуждалась в наркотике.

Не время”.

Она прикрыла глаза и, начав не спеша двигаться по часовой стрелке вокруг врат, стала читать выученное наизусть заклинание:

Дух Луны, помни!

Наина, Отец Звездных Богов, помни!

Во имя Договора,

Подписанного меж тобой и родом человечьим,

Я взываю к тебе!..

Семь положенных кругов Вероника прошла за семь положенных минут. Холодный ветерок, когда-то едва скользнувший по ногам, превратился в ледяной вихрь, непрерывно циркулирующий по комнате. Вероника знала, что его злое дыхание окутывает мебель налетом инея. Не видела — ее глаза по-прежнему были закрыты, — девушка именно знала, что все находящееся в радиусе трех метров вокруг врат густо покрыто синими ледяными кристалликами. Она чувствовала, как холод пожирает ее ноги, медленно подбираясь к сердцу, но Вероника знала, что так и должно быть.

Даритель златого жезла, Внемли мне и помни!

Но что-то оставалось незавершенным! Не мелочь, вроде отсутствия крови жертвенных хищников или несоблюдения поста. Что-то очень важное. Ключевое. Но что? Девушке оставалось произнести всего лишь несколько предложений, самых главных, заключительных, и она не могла позволить себе ошибиться.

Вероника, продолжая бубнить вызубренное заклинание, лихорадочно перебрала последовательность открытия врат.

Что сделано не так? Заклятие Бога Огня произнесено, печати Сторожевых Башен соблюдены, и молитвы скрепили их с вратами. Таблички размещены в положенных местах. Венец Ану изготовлен и вознесен. Открывающий жрец принес клятву нижайшей покорности Великому Господину и в знак договора поставил подпись Азаг-Тота на своей голове... ЧТО НЕ ТАК?!”

Последние фразы заклинания открытия врат Наина необходимо было произносить на азаме, но, перейдя на этот язык, Вероника даже не запнулась и продолжила размышлять:

Остается одно — Золотой Корень. Что же это такое?!”

Бесценные секунды утекали с поспешностью вокзального во ришки. Девушка отчетливо поняла, что еще несколько мгнове ний, и все ее труды пойдут прахом. Еще несколько мгновений, за которые она обязана найти ответ.

Золотой Корень... Золотой...”

Догадка пришла неожиданно и сразу. Мозг, подстегиваемый отчаянным желанием Вероники во что бы то ни стало свершить открытие врат, с предельной ясностью сложил незатейливую цепочку: “стим” — золотые глаза — новые возможности — странное умение читать и думать на древнем языке — Золотой Корень! “Стим” и есть Золотой Корень!

Оставалось всего несколько слов заклинания! Вероника схватила лежащую на столе ампулу и судорожно раздавила ее над круглой лампой в центре врат. Прозрачный “стим” на удивление охотно смешался с маслом.

Магабатхи-йа Наина канпа! Машрита Наина зиа канпа! Йа маг! Йа гамаг! Йа загастена киа! Аштаг кареллиош!

Сейчас!”

Но ничего не происходило. Совсем ничего! Даже ледяной вихрь, привольно гулявший по комнате, исчез, оставив после себя лишь иней да мелкий озноб, трясущий саму Веронику. Огоньки ламп как-то съежились, потускнели, а черный рисунок врат на линолеуме казался дурацкой шуткой.

Я опоздала? — Из глаз стоящей посреди комнаты обнаженной, трясущейся от холода девушки потекли слезы. — Нет, этого не может быть!”

Черные знаки начали стремительно белеть. Сначала Вероника решила, что они исчезают, но тут же поняла, что они просто покрываются изморозью, кристалликами голубоватого льда. Ледяной вихрь не исчез, он просто просочился внутрь очерченного мукой круга и теперь резвился во вратах.

Неужели...”

В масляной лампе с тихим шипением забурлил “стим”. Огонь неожиданно покинул фитиль, и теперь горело все, что было в пиале. Горело хорошо, ровным, пронзительно синим пламенем, поднимающимся почти до колен Вероники.

Аштаг кареллиош! — провозгласила приободрившаяся девушка и заняла место жреца.

Пламя покинуло пиалу и синим облаком поднялось к потолку. Вероника почувствовала идущие от него морозные волны и едва не вскрикнула от радости: все идет как надо!

Нанн руаббат, Нанн клон кашир!

Девушка ощущала, что холод; подаренный ей дыханием ледяного вихря, вот-вот подберется к сердцу, но она не собиралась прерывать открытие врат из-за такой мелочи. Пламя под потолком превратилось в золотистое облачко.

Нанн дор мук-кирдар Азаг-Тот хколлен!!

Облако превратилось в дождь, и в тот момент, когда его золотые капли упали на пол, побелевший рисунок врат Наина заполыхал синим пламенем.

Получилось!”

Наши миры соединились! Договором своего рода! Ключом Наина! Подписью Великого Господина! Я приказываю вратам распахнуться!

Пламя, пляшущее на символах врат, взметнулось до потолка. Бронзовые таблички запылали золотом. Свечи Сторожевых Башен распустились синими цветами и сомкнули круг, образовав огненную изгородь по линии, начертанной белой мукой. И пронзительный холод гиперборейского пожара сковал открывающего жреца. Ледяные стрелы вонзились в сердце Вероники, синее пламя охватило покрытую инеем девушку, и маленькие кристаллики стали... не таять и впитываться, нет, они стали вгрызаться в тело, острыми краями продавливая себе дорогу внутрь, разрывая ткани, смешиваясь с кровью...

Морозный костер Азаг-Тота пожрал мозг Вероники. Все, что было важным: воспоминания, мечты, Лешенька... все провалилось в безразличную бездну, наполненную синим огнем. Девушка громко закричала и упала навзничь, прижимая тонкие руки к пылающей холодом голове.

И только одна мысль пронзила ледяной кошмар:

Я просыпаюсь!”

Ур-р! — Нерг коротко всхрипнул, и Ктулху резко, но в то же время вполне дружески дернул за уздечку, не позволяя саранче встать на дыбы.

Ты уже все забыл, старина? — пробормотал Погонщик Рабов, успокоительно похлопывая Нерга по тяжелым пластинам. — Когда-то тебя было не пронять заурядной магией. Помнишь, как ты рвался через “Кольца саламандры”?

Огромные фасеточные глаза саранчи виновато взглянули на хозяина.

Давай, старина, вспоминай свою доблесть, — пробормотал Ктулху. — Очень скоро она нам понадобится.

Они стояли во внутреннем дворике замка Кадаф, в центре круга, очерченного белой пшеничной мукой — один Азаг-Тот знает, где добыл ее Носящий Желтую Маску, — пронзаемые потоками холодного, пропитанного магией ветра.

Время приближается! — возвестил Носящий Желтую Маску, внимательно глядя на мраморное небо Глубокого Бестиария. — Приготовься!

Ктулху быстро опустился на колени и коснулся рукой черного оникса Кадаф:

Пусть меня защитит твоя ненависть, Великий Господин! Стены замка задрожали и стали покрываться синим инеем, ледяной ветер внутри крута обезумел вконец — ярость, с которой он терзал Погонщика Рабов и его саранчу, могла разрушить горы.

Но что такое холод для гиперборейца? Для того, в чьих жилах течет проклятие Азаг-Тота?

Над кругом возникло нежное золотистое сияние.

Врата открываются!

Ктулху вскочил на Нерга и бросил последний взгляд на Носящего Желтую Маску, длинная фигура которого расплывалась за пределами круга. Перед тем, что предстояло совершить Погонщику Рабов, их старая вражда стала вдруг мелкой и бессмысленной. Продолжится ли она в будущем? Неважно. Сейчас они сидели в одной лодке, и Носящий Желтую Маску доказал это, отдав Ктулху часть своей крови: отправляющемуся в неизвестность Погонщику Рабов сила была нужна больше.

Надеюсь, я увижу, как Великий Господин вплавит твою гнилую плоть в священные стены замка! — крикнул Ктулху.

Носящий Желтую Маску не умел смеяться, не обладал чувством юмора, но в его ответных словах Погонщик Рабов впервые за много веков уловил шутливый тон:

Я заставлю тебя сожрать свой грязный хвост на глазах Великого Господина!

На глазах Великого Господина! Они действительно были в одной лодке. Ктулху взмахнул рукой. Носящий Желтую Маску пошатнулся, он отдал Погонщику Рабов почти всю свою кровь, но все-таки ответил прощальным знаком гиперборейцев.

Помни, что ты должен сделать!

И золотистое сияние полностью поглотило Ктулху.

Да хранит тебя ненависть Азаг-Тота!

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Гольяновская,

1 августа, среда, 09:37

Пламя, пылавшее на символах врат Наина, внезапно погасло, и в центре вычерченного на линолеуме прямоугольника появился маленький бугорок мелкой черной пыли, окутанный призрачным золотистым сиянием. Пыль тонкой струйкой проникала в комнату откуда-то снизу, но интенсивность этой струйки постоянно возрастала, превратив бугорок сначала в горсть, а затем — в горку. Золотистое свечение пронзительной звездочкой сконцентрировалось над вратами, и пыль начала вихревое движение вокруг нее, постепенно слипаясь в плотный черный кокон, вбирающий в себя не только золотое сияние, но и порывы ледяного ветра, гуляющие внутри обозначенного мукой круга, и синее пламя изгороди, образованное лампами Сторожевых Башен.

Пыль продолжала поступать, кокон стремительно увеличивался в размерах — теперь его вершина достигла потолка комнаты, — и в нем стали проявляться контуры странной фигуры, похожей на чудовищного всадника, сидящего на спине еще более чудовищного животного.

Великий Господин, я вернулся!!

Вероника, до этого без чувств лежавшая на полу, медленно открыла золотые глаза, с трудом приподнялась, опершись на локоть, и посмотрела на возникшее перед ней существо. Безволосая тварь, с небольшой головой, невероятно широкими плечами и длинными мускулистыми руками, сидела на спине огромного насекомого, напоминающего диких размеров саранчу. Преобразование еще не завершилось, под ногами пришельцев клубилась черная пыль, но их внешний вид был уже достаточно ясен — ничего общего с Лешенькой.

А кто такой Лешенька?”

Круг! — проревел наездник. — Разорви круг, ведьма! Ты же видишь, что мы не помещаемся!

Приказной тон подстегнул девушку. Она подползла к полоске белой муки и провела по ней ладонью.

Да!

Всадник соскочил на пол (Вероника заметила толстый извивающийся хвост) и, подскочив к шкафу, принялся жадно слизывать с него иней. Его насекомое, все еще продолжающее увеличиваться в размерах, захрипело и покосилось на девушку. Невысокие потолки заставляли монстра пригибаться и смешно скрести по линолеуму длиннющими задними лапами.

Ведьма, — пророкотал наездник, плотоядно взглянув на девушку, — готова ли ты принять благодать беспощадной ненависти Великого Господина?

Челюсти насекомого задвигались. Вероника заставила себя подняться, гордо вскинуть голову и, сверкнув золотыми глазами, презрительно ответить:

Как смеет задавать подобные вопросы ничтожный Погонщик Рабов? Моя кровь была проклята задолго до того, как ненависть Великого Господина вложила в твои корявые руки Бич Ярости.

Слова, произнесенные на чистейшем азаме, сами пришли в голову девушки.

Все так, как и предсказывал Носящий Желтую Маску!”

В маленьких глазах Ктулху сверкнула радость. Он медленно опустился на колени и с благоговением поцеловал протянутую руку гиперборейской ведьмы.

Тревога поставила на ноги все Великие Дома. Во дворе панельной многоэтажки то и дело возникали вихри порталов — лучшие маги Тайного Города спешили предотвратить угрозу. При этом некоторые из них в спешке пренебрегали принятыми правилами секретности и вываливались из воздуха прямо на глазах ошарашенных москвичей.

Морок! — рявкнул Сантьяга. — Наведите морок!

Бога, один из навов, прибывших с комиссаром, принялся сосредоточенно отводить глаза прохожим, тщательно скрывая истинные события, разворачивающиеся вокруг дома.

Врата закрылись! — К Сантьяге торопливо подошел плечистый рыжеволосый чуд в классическом одеянии мастера войны: алый плащ, кольчуга, золотая цепь с большим медальоном на груди, в правой руке он держал боевой жезл. — Всплеск был кратковременным и слабым!

Франц де Гир, капитан гвардии великого магистра, получал информацию от наблюдателей Ордена, взявших пространство под плотный контроль.

По нашим оценкам, за время активизации врат из Глубокого Бестиария могли вырваться не более двух-трех тварей, — сообщила светловолосая красавица в плотно облегающих длинные ноги кожаных брюках, высоких ботинках и коротком кожаном колете — Милана, воевода дружины Дочерей Журавля. — Если вообще вырвались. — Вырвались, — пробормотал Сантьяга, — не могли не вырваться. Кстати, господа, доброе утро.

Но встревоженные собеседники, напряженно разглядывающие многоэтажку, не ответили на вежливость комиссара.

Во двор продолжало прибывать подкрепление. Три фаты Зеленого Дома, представляющие, судя по кожаным одеждам, дружину Дочерей Журавля, элитное боевое подразделение людов. Два рыцаря командора войны, сжимающие в руках длинные, украшенные причудливыми бронзовыми конструкциями посохи, четыре рыцаря узурпатора — красноглазые убийцы, способные лишь к разрушению. Еще из одного портала вывалилась группа дружинников Зеленого Дома. Несмотря на то что коренастые беловолосые бойцы, вооруженные тяжелыми топорами, не владели боевой магией, их колоссальная физическая сила могла пригодиться в случае ближнего боя. На фоне этой пестрой толпы три нава, одетые в обыкновенные костюмы человского покроя, выглядели довольно странно.

Еще несколько секунд, и мы рассчитаем точное место открытия врат, — подал голос Франц де Гир.

Шестой этаж, двадцать вторая квартира, — перебила его Милана. — Окно комнаты, в которой произошло открытие, выходит прямо на нас.

Наблюдатели Зеленого Дома опередили чудов.

К бою! — прорычал Франц.

Милана, призывая своих дружинниц, вскинула руки, и в этот момент часть стены на шестом этаже разлетелась вдребезги.

Они уже здесь! — Ктулху осторожно выглянул в окно, тут же отпрянул назад, толкнул спиной едва поместившегося в комнате Нерга и тихонько выругался.

А чего ты ждал? — огрызнулась лихорадочно одевающаяся Вероника. — Они засекли открытие врат.

У нас мало времени!

Успеем! — Вероника уже натянула джинсы и теперь зашнуровывала кроссовки. — Еще пару секунд, и я буду готова!

А я? — перебил ее Погонщик Рабов. — В этом обличье маги Великих Домов засекут меня где угодно!

Вытереть тебе сопли? — Девушка запахнула блузку и яростно посмотрела на Ктулху. — Что ты стоишь пень пнем?! Забыл, как воюют?

Погонщик Рабов вздрогнул и протянул руку к саранче: - Нерг...

Тварь тихонько заурчала и мягко пошевелила могучими челюстями.

Нам нужно время, Нерг...

На одно-единственное, безумно долгое мгновение их глаза встретились. Саранча ткнулась мордой в широкую ладонь Ктулху, резко оттолкнулась и, проломив стену, вылетела навстречу лучшим боевым магам Тайного Города.

Да поможет тебе ненависть Великого Господина!

Такой грохот не мог быть следствием падения шкафа. Даже сотни шкафов. Неожиданный, всепроникающий, он заставил вздрогнуть несчастную многоэтажку, и не просто вздрогнуть — покачнуться. По крайней мере, Вячеславу Клыкову, спокойно наливающему себе утренний кофе, показалось именно так. Сильнейший толчок, сопровождающийся жутким грохотом, падающая на пол чашка, кипяток, ошпаривший руку, и паническая мысль:

Землетрясение?”

Клыков бросился к окну и не смог удержаться от изумленного возгласа: кусок стены шестого этажа плавно пикировал на расположенную рядом с подъездом клумбу. Из образовавшегося пролома выбивалось плотное синее пламя.

Пожар? Взрыв? Неважно. Там могут находиться люди, и это главное.

Клыков был полицейским и четко знал свои обязанности. Коротко ругнувшись, он бросился в коридор.

Убрать все следы!”

Как только саранча вывалилась на улицу, Вероника властно провела рукой и выкрикнула короткий приказ. Иней, обильно покрывающий мебель в комнате, вспыхнул плотным, нестерпимо ярким синим пламенем. Теперь горячим.

Мне нужно провести обряд Марутукку!! — завопил Ктулху, выскакивая из комнаты. — Мне нужно новое тело!

Так найди его!

Девушка быстро бросала в сумочку самое необходимое: телефон, деньги, семь оставшихся ампул “стима”, две последние бронзовые таблички, упакованные в кожаный мешочек...

Где я найду тело?!! “Кретин!”

В дверь позвонили, затем раздался энергичный стук:

Вероника! Вероника, открой!! Что у тебя происходит?! “Дядя Слава?”

Великие Дома! — взвыл Ктулху. — Мы опоздали!

Это сосед,— крикнула девушка. — Увидел пожар и прибежал на помощь! Тебе нужно тело?

И еще одна жертва!

Так чего ты медлишь? Все, что тебе нужно, там, за дверью! Быстро проводи свой обряд, и убираемся отсюда!

Поняв, что дальнейших объяснений он не дождется, Ктулху доковылял до двери и одним ударом снес ее с петель.

Вероника? — На площадке стоял средних лет крепыш в спортивном костюме. Он едва успел отпрыгнуть от сорванной металлической двери. — А...

Увидев Погонщика Рабов, мужчина застыл на месте. Его рот медленно скривился. -А-а...

Сойдет! — Ктулху схватил крепыша поперек туловища и огляделся. — Вероника, мне нужен еще один чел!

Загляни в соседнюю квартиру!

Но этого не потребовалось: с пятого этажа по лестнице быстро поднимался невысокий худенький подросток с огнетушителем в руках.

Огромный Нерг с воем спикировал на стоящих во дворе магов. Война! Что может быть прекраснее?! Несколько наспех брошенных “Эльфийских стрел” даже не поцарапали плотный панцирь саранчи, скользнули по нему и врезались в стену дома, оставив на ней обожженные пятна. Монстр перекусил пополам одного из рыцарей командоров войны и, резко оттолкнувшись от земли задними лапами, взмыл в воздух.

Это Закатная Саранча! — крикнул Сантьяга. — Она не любит огня!

Из всех магов, собравшихся на Гольяновской, только комиссар имел опыт войны с тварями Кадаф, поэтому ни Франц, ни Милана не стали мешать Сантьяге командовать.

Что нам делать?

Зажать его в угол и сжечь “Дыханием дракона”!

Легко сказать!

Нерг снова спикировал на врагов.

Его можно ослепить “Шаровыми молниями”!

Целый рой огненных шаров взорвался перед мордой чудовища, заставив его резко отпрянуть назад.

Дружинникам укрыться! Пока саранча способна прыгать, от вас мало толку!

Люды послушно бросились поддеревья.

Рыцари, продолжайте пускать “Шаровые молнии”! Милана, сосредоточьтесь на задних лапах твари! Они толчковые! Используйте только “Эльфийские стрелы” четвертого уровня!

Теперь битва приобрела более-менее осмысленный характер. Чуды, озлобленные потерей своего рыцаря, посылали в глаза твари рои “Шаровых молний”, в то время как беловолосые колдуньи Зеленого Дома пытались отстрелить Нергу ноги огненными стрелами. Ждущие своего часа дружинники сжимали топоры под деревьями. Все внимание было приковано к саранче, и комиссар, воспользовавшись ситуацией, в два прыжка достиг двери подъезда и скрылся в доме. Ортега, отследивший маневр шефа, мгновенно занял его место в боевом построении.

Быстрее не можешь? — Вероника выбежала на лестничную клетку. — Твою лошадку вот-вот убьют!

Я делаю все, что могу! — сквозь зубы проворчал Ктулху. Подросток, Вероника узнала прыщавого Петьку с третьего этажа — ишь, герой выискался! — без сознания лежал на кафельном полу, а дядя Слава, стиснутый могучими ручищами Погонщика Рабов, с ужасом смотрел, как Ктулху торопливо выцарапывает на стене лестничной площадки символы.

Знаки установлены, — пробормотал Погонщик Рабов, — теперь нужна голова и сердце невинно убиенного... — Он задумчиво посмотрела на Клыкова. — Скажи, ты когда-нибудь был воином?

А-а-а...

Ты держал в руках меч?

Он полицейский, — подтвердила Вероника.

Какой он? — не понял Ктулху.

Воин он, воин! Ктулху почесал голову:

Ладно, не до тонкостей. Даже если наш друг и был воином, умер он как жертва, а значит, причислим его к невинно убиенным.

Коротким, неуловимо быстрым движением Погонщик Рабов отрезал Клыкову голову и обильно залил кровью нацарапанные знаки.

Хитрый Марутукку, ненавистью Великого Господина заклинаю тебя...

Вероника осторожно, стараясь не запачкать белые кроссовки, спустилась на один пролет вниз и закурила сигарету.

Стены лестничной клетки шестого этажа быстро покрывались инеем. Ктулху, отбросив обезглавленное тело Клыкова, рывком поставил на ноги подростка.

Прими мою жертву, хитрый Марутукку, и позволь мне укрыться в теле этого презренного раба.

Сильнейший поток ледяного ветра закружился вокруг Ктулху, разрывая его на мельчайшие черные пылинки. Подхваченные вихрем, они стали быстро влетать в рот и уши подростка.

Быстрее! — Вероника посмотрела в окно. — Быстрее!! Пожар, бушующий в квартире Пономаревых, уже добрался до коридора. Во дворе распускались огненные цветы и сверкай и молнии “Эльфийских стрел”.

Да уж, соседям будет что рассказать полиции”, — усмехнулась девушка.

Холодный ветер стих, иней растаял, смешался с кровью и грязными подтеками стекал на кафельный пол.

Как же неудобно!

Подросток неуверенно оторвался от стены, попробовал сделать шаг вперед, но споткнулся и ухватился за перила.

Твоя зверюга сдохла. — Вероника бросила сигарету на пол. — Надо уходить.

Сантьяга бежал по лестнице, с легкостью перепрыгивая через три-четыре ступеньки. Он слышал доносящийся снаружи шум битвы, крики раненых, чувствовал мощные всплески магической энергии и шипение боевых арканов. Лучшие маги Великих Домов честно отрабатывали свой хлеб, прилагая все усилия, чтобы уничтожить вынырнувшую из Глубокого Бестиария тварь. Гордые рыцари, прекрасные жрицы, темноволосые навы — все они, позабыв о старых распрях, плечом к плечу бились с Закатной Саранчой, отчаянно защищая Тайный Город, свой общий дом. В другое время Сантьяга с удовольствием бы принял участие в этом увлекательном мероприятии, но не сейчас. Сейчас он должен был убедиться, что авантюрный план, предложенный князем, развивается по заданному сценарию. Осечек быть не должно.

Кто именно вернулся на землю, Сантьяга вычислил уже в подъезде. Ктулху. Из всех иерархов Кадаф только Погонщик Рабов мог пройти слабые врата Наина.

Нерг, — вспомнил комиссар, — его животное звали Нерг”.

На площадке пятого этажа Сантьяга заметил лужицу крови и одновременно почувствовал холодные волны гиперборейского аркана.

Обряд Марутукку! Хочешь замести следы, надсмотрщик? Правильно”.

Но было и второе заклинание, едва заметное на фоне уходящего, но все еще мощного импульса обряда — они строят портал. Комиссар осторожно посмотрел наверх, успел разглядеть две фигуры, контуры которых были уже размыты вихрем портала, и начал торопливо читать свой аркан.

То, что челы называют телепортацией, а склонные к научному словоблудию эрлийцы — технологией свертывания пространства, было известно магам с древнейших времен и носило простое, незамысловатое название — портал. Создание искусственного перехода между двумя точками пространства требовало существенных затрат магической энергии, прямо зависящих от дальности перехода. Вход и выход из портала можно было вычислить по энергетическим всплескам, но у Сантьяги не было времени ждать, когда его наблюдатели засекут, куда направились беглецы, тем более что эти двое вполне могли сразу же создать еще один переход. Поэтому комиссар применил сложнейший аркан, доступный исключительно сильным магам: “Коридор-двойник”, самонаводящийся портал, цепляющийся за уже существующий переход и следующий параллельно ему, куда бы тот ни вел.

И в тот момент, когда фигуры беглецов окончательно растворились в вихре, рядом с комиссаром завертелось темное облако.

Господи, как же это могло произойти?

Может, взорвалось чего?

Боеприпас какой-нибудь шарахнул!

Да откуда здесь боеприпасы? — Важная дама с перманентом презрительно посмотрела на дворника. — В этой квартире Пономаревы живут, а у них отродясь ничего такого не было.

Жили, — поправила даму молодая мамаша с коляской. — Смотрите, какой пожар, Людмила Викторовна!

Пономаревы на даче сейчас, — наморщила лоб обладательница перманента. — Вот разве что Вероника...

Что делается, господи, — перекрестилась старушка из второго подъезда.

Да где же эти пожарные?! — возмущенно воскликнул дворник. Он явно хотел добавить пару-тройку крепких словечек, но постеснялся и только зацокал языком: — Весь дом искорежили, ироды!

А сам не хочешь сходить посмотреть? — язвительно поинтересовалась дама.

Дворник перевел взгляд на выбивающееся из пролома синее пламя и отрицательно покачал головой. В наступившей во дворе тишине было отчетливо слышно гудение огня.

И никто из зевак не обращал никакого внимания на высокого черноволосого мужчину, скромно стоящего в тени деревьев и делающего все, чтобы собравшиеся около дома челы видели исключительно пожар и не покидали безопасную территорию.

Ортега! Помоги!

Нав яростно ощерился, и посланная им “Эльфийская стрела” заставила Нерга вЗвыть. Франц де Гир отскочил от разъяренной твари.

Спасибо!

Несмотря на то что на Гольяновскую прибыли лучшие маги Тайного Города, для уничтожения Закатной Саранчи им потребовалось немало времени. Перелом в битве произошел лишь после того, как ловкий удар Миланы оторвал Нергу правое крыло и огромная тварь потеряла свою скорость. Но даже в этом состоянии Закатная Саранча была опасным противником, что в полной мере почувствовал на себе Франц, опрометчиво бросившийся к ковыляющему по двору монстру. Если бы не поддержка Ортеги, гвардия великого магистра наверняка лишилась бы своего капитана. Но смелость чуда была вознаграждена: посланная им “Эльфийская стрела” раздробила сустав на левой задней лапе саранчи.

Теперь Нерг был обречен.

Дружинники Зеленого Дома, сдвинув массивные да еще усиленные заклинанием “Рубеж твердости” щиты, начали медленно теснить саранчу к глухой стене дома. Тварь огрызалась, но ее силы иссякали, а движения на глазах теряли былую резвость.

Командоры, на правый фланг! — деловито командовала раскрасневшаяся Милана. — Фаты на левый! Франц, Ортега, ко мне! Начинаем одновременно!

Прижатый к стене Нерг затравленно огляделся и издал громкий жалобный вой.

Зеленый Дом! — выдохнула воевода, активизируя мощный поток “Дыхания дракона”.

Во славу Ордена! — отозвались чуды.

И только Ортега молча присоединил к общему делу свою струю огня.

Собравшиеся на Гольяновской маги были лучшими в своем деле, способными построить заклинание четвертой, последней степени, и концентрированное белое пламя с трех сторон впилось в панцирь Закатной Саранчи. Умирающий Нерг издал еще один крик, дернулся, из последних сил стараясь отбросить окруживших его магов, и захлебнулся. Беспощадный огненный поток не оставил от его плоти даже пепла.

Когда Сантьяга вышел из портала, парочка растерянно озиралась, стоя посреди кривого и, к счастью, пустынного Спартаковского переулка.

Теперь комиссар мог разглядеть их лучше. Высокая, с гладко выбритой головой девушка лет двадцати — двадцати двух. Видимо, она впервые прошла через портал, по крайней мере ничем другим объяснить удивленное выражение на ее лице Сантьяга не мог.

Ктулху же выбрал для себя менее приметный облик: невысокий хрупкий подросток в спортивном костюме и кроссовках на босу ногу. Обряд Марутукку был проведен наспех, и Погонщик Рабов, судя по дерганым движениям, еще не очень хорошо владел новым телом.

И чего вы ждете? — недовольно подумал Сантьяга. — Через пару секунд вас засекут наблюдатели Великих Домов!”

Словно услышав мысли комиссара, девушка о чем-то переговорила с Ктулху и приступила к созданию следующего портала.

Молодцы!”

Убить их для Сантьяги не составляло никакого труда: его навыков вполне хватило бы на то, чтобы смять портал беглецов как фантик. Освобожденная энергия разнесла бы гиперборейцев на молекулы, но...

Комиссар проследил, как Ктулху и девушка исчезли в вихре, поправил чуть сбившийся галстук и начал не спеша строить обратный портал. Надо было возвращаться на Гольяновскую и принять самое деятельное участие в расследовании открытия врат.

Что происходит? — Дверь одной из квартир приоткрылась, и в щель робко выглянула бабушка лет семидесяти. — Шум какой-то...

Полиция! — прорычал поднимающийся по лестнице Франц де Гир. — Не выходить из квартир!

Послышалось испуганное “Ой!”, и дверь стремительно захлопнулась.

Не стоит срывать на них зло, — скривилась идущая рядом Милана. — Всем было трудно.

Франц пробурчал что-то неразборчивое и вытер пот со лба. Он чувствовал себя опустошенным, выжатым, а осознание того, что одной из тварей Кадаф все-таки удалось скрыться, приводило капитана гвардии в тихое бешенство. Площадка шестого этажа была обильно залита кровью, одну из стен украшали наспех нацарапанные гиперборейские символы, а на лестничных ступенях лежал обезглавленный труп чела.

Он провел обряд Марутукку, — негромко произнесла воевода Дочерей Журавля. — Теперь мы не сможем засечь его перемещение.

Надо узнать, чье тело он использовал, — проворчал Франц.

Мы потушили пожар, — сообщил один из командоров войны.

Проведите подробнейший обыск квартиры, — распорядился капитан. — Мне нужно, чтобы вы во всех деталях воссоздали, что именно здесь произошло.

Нам нужно, — поправила Франца Милана.

Да, — проворчал де Гир, — нам. И я хочу точно знать, кто именно из тварей Кадаф проник в город.

Ктулху. — Все присутствующие повернули головы: с седьмого этажа неторопливо спускался Сантьяга. — Его еще называют Погонщиком Рабов.

Почему ты так решил? — немедленно осведомилась воевода.

Я его видел, — пожал плечами комиссар.

И упустил?

Я опоздал, — коротко ответил нав. — Ктулху успел уйти в портал. С ним была какая-то девушка.

Видимо, Вероника Пономарева, — буркнул Франц. — Мы уже проверили, кто живет в этой квартире.

И ты не успел отследить направление портала? — Милана недоверчиво прищурилась на комиссара.

Когда мне сообщили о месте их выхода, я немедленно нырнул туда, — спокойно произнес Сантьяга. — Но опять опоздал: они сразу же построили второй портал и ушли.

Жаль, — вздохнула воевода, — очень жаль. Во дворе завыли полицейские сирены.

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

1 августа, среда, 10:11

Кабинет князя Темного Двора был неярко освещен бесплотной фигурой Сантьяги. Она выросла из круглого черного шара, лежащего на полу. Комиссар давал подробный отчет высшим магам Нави о происшедшем на Гольяновской улице. Прибыть лично он не мог ввиду крайней занятости.

Врата Наина были открыты не более двадцати секунд. За это время в Тайный Город проникла только одна тварь Кадаф.

Кто? — громко спросил один из трех советников Темного Двора, стоящих рядом с деревянным креслом князя.

Ктулху. — Сантьяга заложил руки в карманы и добавил: — Погонщик Рабов, вы должны его помнить.

Как ему удалось уйти?

Он натравил на подоспевших магов Закатную Саранчу, а пока мы разбирались с ней, успел провести обряд Марутукку и скрыться в портале.

Все Великие Дома уверены в этом?

Все, — подтвердил комиссар. — Я сделал вид, что не смог настичь беглецов.

Зачем ты вообще строил портал вслед за ними?

Если бы я не сделал этого, Великие Дома не были бы убеждены в моей искренности.

Сантьяга зевнул.

Думаю, комиссар Темного Двора достаточно хорошо разбирается в образе мыслей наших соседей, — глухо произнес повелитель Нави.

Капюшоны советников согласно закачались: высшие иерархи Нави признавали, что в мастерстве интриги Сантьяга превосходил их всех.

приказал князь. —

Заканчивай дела на Гольяновской, Мы подумаем, что делать дальше.

Изображение комиссара растаяло, и в поглотившем кабинет мраке едва угадывались силуэты участников совещания.

Тварь Кадаф скрылась.

Рано или поздно Ктулху проявит себя.

Будем надеяться, что у него хватит ума не подставиться под наши удары.

Сколько времени ему понадобится, чтобы освоиться в нашем мире?

Открытие врат Наина, как и любых других врат Глубокого Бестиария, требует Золотого Корня, — осторожно заметил один из советников. — Откуда он мог появиться?

Великие Дома наверняка задаются этим же вопросом.

Я не успел сообщить вам, что сегодня утром, незадолго до открытия врат, Сантьяге удалось раздобыть крайне важную информацию, — негромко сказал князь. — Челы научились синтезировать Золотой Корень.

Капюшоны заволновались:

Это точно?

Мы получили абсолютное подтверждение.

Челы синтезировали Корень? А соседи знают?

Орден и Зеленый Дом еще не в курсе происходящего.

Разве это не нарушает наши планы?

Ни в коем случае.

Но неконтролируемое распространение Золотого Корня наверняка приведет к...

Если Ктулху доберется до этого... синтезированного... Повторится война Кадаф!

Почему неконтролируемое? — удивился князь.Сантья-га уже ищет производителей Золотого Корня.

Это наверняка происки Азаг-Тота!

Азаг-Тот не в том состоянии, чтобы устраивать пакости, — буркнул повелитель Темного Двора. — Наблюдатели уже много лет не фиксируют никакой активности в саркофаге.

Но синтезом Золотого Корня могут заинтересоваться и другие, — советник сделал шаг к князю. — Зеленый Дом, например.

И не просто заинтересоваться, — кивнул глава Нави. — Челы сумели улучшить свойства Золотого Корня — теперь он не вызывает истощения организма.

Ради такого приза люды могут решиться на войну! Советники переглянулись:

Они и решатся на войну!

Но с кем?

Не с нами же! — В голосе князя послышались веселые нотки. — Мы сумеем подобрать для Зеленого Дома достойного противника.Из мрака кабинета вынырнула длинная фигура Ортеги:

Великий магистр Ордена Леонард де Сент-Каре и королева Всеслава просят об аудиенции.

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь.

Москва, Лосиный Остров,

1 августа, среда, 10:12

В роскошном тронном зале Зеленого Дома собрались все лидеры Люди: королева Всеслава, гордо восседающая на пышном золотом кресле, за спинкой которого раскинул широкие крылья танцующий журавль — герб Великого Дома; восемь жриц — грозных колдуний, облаченных в ниспадающие зеленые платья; восемь баронов — повелителей доменов и предводителей храбрых дружин; и фата Милана — воевода дружины Дочерей Журавля, высокая большеглазая блондинка, которая по красоте могла соперничать с самой королевой, а по боевым навыкам — с любой из жриц. Именно к ней были обращены сосредоточенные лица участников неожиданного совещания: Милана только что закончила отчет.о событиях на Гольяновской улице.

Врата невозможно открыть без Золотого Корня, — помолчав, произнесла королева..

Я не верю, что какой-либо Великий Дом рискнул вскрыть Глубокий Бестиарий, — с поклоном высказалась жрица Люба-ва. — Какой в этом смысл?

Использовать тварей Кадаф против остальных Великих Домов, — предположила Милана.

Гиперборейских уродов трудно подчинить своей воле, — мягко заметила Мирослава, самая старая из всех жриц Зеленого Дома. — Рисковать никто не будет.

Возможно, они хотят использовать тварей как первую волну, — высказался барон Светломир.

По нашим оценкам, ни один Великий Дом не готовится к большой войне, — задумчиво бросила королева Всеслава. — За последнее время мы не замечали никаких передвижений или скоплений войск.

И характер произошедшего заставляет усомниться в выводах Миланы, ваше величество, — поспешила добавить Любава. — Открыты самые простые, самые слабые врата. Открыты на очень незначительный отрезок времени, за который успел просочиться только Ктулху. И, самое главное, эти врата может открыть кто угодно, даже чел. Достаточно знать заклинание и иметь печати и Золотой Корень.

Вот именно! — воскликнула воевода Дочерей Журавля. — Наличие печатей и Золотого Корня ставит под сомнение все ваши расчеты и данные разведчиков! Откуда они могли оказаться у челов? Это явная провокация!

Хозяйка квартиры, Вероника Пономарева, чел двадцати двух лет, — припомнила отчет жрица Снежана, близкая подруга Миланы. ^- Вероника не привлекалась в Тайный Город.

Врата Наина мог открыть кто угодно...

Но на месте открытия были обнаружены непереведенные бронзовые таблички с печатями врат и Сторожевых Башен.

Непереведенные! — К своему стыду, Всеслава упустила эту подробность во время доклада жрицы. — На каком языке написаны таблички?

На азаме.

Люды переглянулись.

Этот язык мертв уже много тысяч лет.

Даже усиление магических способностей под воздействием Золотого Корня не позволило бы обычному челу прочесть азам.

Навы тратят десятки лет, чтобы понять структуру этого языка.

Представители только одного клана знали азам с рождения. — Вывод был невероятен, но голос Всеславы даже не дрогнул.

Я полностью согласна с мнением вашего величества, — склонила голову Любава. — Непереведенные таблички не мог прочесть никто, кроме чистокровного гиперборейца.

Несколько мгновений в тронном зале царила абсолютная тишина, королевский совет переваривал грозное сообщение.

Но ведь мы уничтожили всех гиперборейцев много тысяч лет назад, — неуверенно произнес барон Ратомир. — Остальные заперты в Глубоком Бестиарии. Это невозможно!

Мы знаем, что Азаг-Тот умел программировать потомство, — негромко проговорила Мирослава. — Когда он понял, что проигрывает войну, он мог заложить семя в человские семьи.

Я не верю в подобные истории, — решительно оборвала Милана старую жрицу. — Это наверняка провокация одного из Великих Домов! Врата мог открыть кто угодно.

Мы знаем, что стало с самим Азаг-Тотом после войны Кадаф. — Королева Всеслава пристально смотрела на Мирославу. — Мы знаем, что стало с его иерархами и его армией. Но никому не известна судьба наложниц Азаг-Тота, трех лучших гиперборейских ведьм.

Старая жрица прикрыла глаза:

Кажется, я встречала упоминание о том, что они, возможно, были укрыты среди челов. Им предсказано перерождаться в каждом третьем поколении.

Почему именно наложницы? — пробурчал барон Свято-полк.

В Зеленом Доме только женщины обладали магическими способностями, и любой факт подобной дискриминации вызывал у старого барона бурную реакцию.

Они были единственными в окружении Азаг-Тота, кто сохранил человскую генетику, — объяснила Мирослава. — Все остальные иерархи Кадаф изменены очень сильно.

В других источниках сказано, что наложницы были принесены в жертву, — вклинилась в разговор Снежана.

В любом случае надо обязательно поднять все старые хроники, — решила королева.

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь.

Москва, проспект Вернадского,

1 августа, среда, 10:13

С другой стороны, мы не можем быть уверены, что Вероника Пономарева — гиперборейская ведьма. — Карл де Трюф, мастер предсказаний Ордена, мрачно обвел взглядом собравшихся. — Найденные таблички еще не доказательство. Ей могли сделать перевод те же навы.

Резоны де Трюфа были очевидны: Леонард де Сент-Каре, великий магистр Ордена, даром что третью сотню разменял — суров. Если выяснится, что мастерская предсказаний прохлопала появление гиперборейской ведьмы, старик вывернет провидцев наизнанку.

Бред! — не выдержал Эмиль фон Чавес, грузный и бочкообразный магистр ложи Драконов. — Все знают, что Азаг-Тот считает князя личным врагом. Навы в шуркь рубили гиперборейцев и подавали с соусом, не стали бы они вскрывать Бестиарии!

Эмиль возглавил ложу меньше года назад и до сих пор поражал вождей Чуди удивительной для флегматичных Драконов несдержанностью.

Возможно, под действием Золотого Корня Вероника Пономарева случайно активизировала нужный аркан, — задумчиво протянул Себастьян де Лок, невысокий магистр ложи Горностаев.

Вот и я говорю: главное, надо узнать, где она раздобыла Золотой Корень!

Как и в Зеленом Доме, срочное совещание верховных бонз Ордена превратилось в оживленную дискуссию. Однако, учитывая горячий характер рыжеволосых рыцарей, здесь дело могло дойти и до рукопашной. Во всяком случае атмосфера в тронном зале Замка была изрядно накалена.

То есть вы хотите сказать, что Вероника — одна из экзальтированных человских девиц, которые суют свой нос в любую щель, не понимая, что творят? — с издевательской вежливостью осведомился Нельсон Бард, магистр ложи Мечей.

Я хочу сказать, что это не исключено.

Вот это и есть настоящий бред!

Великий магистр, до этого внимательно рассматривавший украшавшие стены зала героические барельефы, негромко кашлянул. Рыцари опомнились.

Франц, обратился де Сент-Каре к мастеру войны, — факт смерти Вероники Пономаревой установлен?

Нет, — качнул головой де Гир. — В квартире был сильнейший пожар, сейчас там работают наши маги. Точные данные мы получим чуть позже.

Пока у нас нет точной информации о Веронике Пономаревой, бессмысленно гадать о ней, — холодно произнес великий магистр. — Надо продумать, что делать дальше.

Обсуждать вопрос предполагалось довольно большой толпой: помимо четырех лидеров лож, в тронном зале собрались семь мастеров Ордена, и у каждого было свое, исключительно правильное видение происходящего. Звон золотых рыцарских цепей периодически заглушал громкие голоса их обладателей.

Главная проблема — Ктулху! — рубанул де Трюф.

Что может один Погонщик Рабов? — скривился фон Ча-вес. — Действие Золотого Корня закончится к вечеру, и мы возьмем его!

Но мы не знаем, сколько у него Золотого Корня.

Все равно!

Не все равно!

Зато мы знаем философию Кадаф, — пробормотал Франц. — До вечера Ктулху может натворить столько, что челы создадут новую Инквизицию!

Об этом я и говорю! Мы должны принять все меры к его немедленному уничтожению!

Гвардия великого магистра поднята по тревоге, — сообщил де Гир. — Наши патрули полностью контролируют сектор Ордена. Остальные Великие Дома предприняли аналогичные меры. Согласно договору о Кадаф начался обмен информацией: если Ктулху засекут, это сразу же станет известно всем Великим Домам, и они направят своих магов для его уничтожения. Появление твари ставит под угрозу весь Тайный Город, и ни один из Великих Домов не отошел от принципов договора.

А зона Кадаф? — мрачно спросил де Сент-Каре.

Там полностью сменилась охрана. В последнее время мы позволяли себе направлять в зону Кадаф магов среднего уровня, теперь ее контролируют только лучшие.

Хорошо.

Тяжелые двери тронного зала чуть приоткрылись, пропустив внутрь плечистого гвардейца в церемониальной кирасе.

Что у тебя? — недовольно буркнул великий магистр.

Королева Всеслава и князь Темного Двора ожидают начала переговоров.

Традиционное недоверие друг к другу не позволяло лидерам Великих Домов выходить на связь друг с другом при помощи магических средств: каждая штаб-квартира была надежно экранирована от чужих энергетических потоков, и снимать защиту ради кратковременных переговоров никто не собирался — для этих целей в каждом Великом Доме была установлена человская аппаратура видеоконференций.

Надо определиться, можем ли мы доверять друг другу! — На огромном цифровом экране королева Всеслава выглядела не менее прекрасно, чем во плоти. — Открытие Глубокого Бестиа-рия было бы невозможно без Золотого Корня! Все ли готовы доказать, что их запасы не использовались для этой цели?

Темный Двор готов, — буркнул князь, на мгновение опередив великого магистра. — Мы можем отчитаться за каждую каплю принадлежащего нам Золотого Корня.

И за эрлийцев? — уточнила Всеслава.

Разумеется, и за них тоже. Как гласит договор Кадаф, если в Московской Обители обнаружится недостача, это будет означать вину Темного Двора, — кивнул князь. — Но я склонен утверждать, что Навь непричастна к открытию врат Наина.

Хорошо. — Всеслава перевела зеленые глаза на великого магистра. Старик пожал плечами:

Вся информация о наших запасах Золотого Корня будет предоставлена комиссии Великих Домов. Ордену нечего скрывать: мы не открывали Глубокий Бестиарий.

Тогда кто это сделал?

Я думаю, что следует отыскать хозяйку дома, где произошло открытие врат, — негромко предложил князь. — Мы подозреваем, что она гиперборейская ведьма.

Но откуда у нее Золотой Корень? — продолжала настаивать Всеслава.

Найдем эту девицу — узнаем.

Если она — гиперборейская ведьма, — вслух размышлял де Сент-Каре, — она может быть только воплощением одной из наложниц Азаг-Тота.

Мы тоже пришли к этому выводу, — согласилась королева Зеленого Дома. — Брошенное семя проросло.

И Ктулху будет следовать за ней по пятам, — протянул великий магистр.

Таким образом мы решим проблему Погонщика, — закончил князь. — Необходимо объявить тотальный поиск человской женщины по имени Вероника Пономарева. Пусть каждый в Тайном Городе ищет ее. Я предлагаю объявить награду в шесть миллионов. По два от каждого Великого Дома. Все ли согласны?

Наемники будут только путаться под ногами, — поморщился великий магистр. — За такие деньги на улицы выйдут все, от мала до велика.

Лучше спотыкаясь идти к сокровищу, чем свободно шагать в обратную сторону, — напомнил князь древнюю поговорку шасов.

Зеленый Дом поддерживает Темный Двор, — решила Всеслава. — Мы согласны внести свою долю.

Великий магистр развел руками:

Мы тоже не возражаем.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Гольяновская,

1 августа, среда, 10:24

Трехкомнатная квартира Пономаревых напоминала муравейник, все, что не было уничтожено огнем, тщательно исследовалось лучшими специалистами Великих Домов. Около двух десятков высших магов Тайного Города сосредоточенно ползали по закопченным помещениям, отыскивая все, что могло пролить хоть какой-то след на произошедшее. Сантьяга, небрежно заложив руки в карманы белоснежных брюк, медленно прошелся по комнате и остановился, брезгливо глядя на бережно собираемую кучу мусора.

Ортега, как дела у вас?

Помощник комиссара немедленно поднялся с пола:

Мы почти закончили. — Его ботинки были перепачканы сажей.

Что-нибудь новенькое? — осведомился Сантьяга, переводя взгляд на свои элегантные светлые туфли. Кажется, грязь их еще не коснулась.

Ортега покачал головой:

Увы. Огонь уничтожил все следы, и мы не можем найти ничего, что помогло бы нам провести генетический поиск девушки. Ни одного волоска. Даже зубная щетка в ванной сгорела.

Скверно, скверно, — пробормотал комиссар, обнаружив темное пятнышко на носке правой туфли.

У нас есть женский бритвенный станок, — подал голос рыжий командор войны. — Но я не уверен, что мы сможем снять с него что-нибудь путное.

Насчет девушки вы уверены?

Полностью, — подтвердила находящаяся в комнате фата Зеленого Дома. — Все соседи подтверждают, что здесь могла находиться только Вероника Пономарева.

К тому же соседка напротив видела Веронику на лестничной площадке во время пожара, — добавил чуд. — В глазок.

У нас есть ее фотографии?

Семейный альбом сгорел, — вздохнула фата. — Мы нашли один снимок, правда, неизвестно, насколько он новый.

Сантьяга взял в руку обожженную карточку и внимательно рассмотрел изображенную на ней черноволосую девушку. Очень высокий лоб, резко заостренный вниз подбородок, довольно длинный, но тонкий породистый нос, большие глаза.

Соседям показывали?

Они подтвердили, что это Вероника Пономарева.

Интересный факт, — усмехнулась фата. — Соседка сообщила, что Вероника была абсолютно не похожа на своих родителей. Ничего общего.

И не должна быть похожа, — спокойно ответил комиссар. — В ней нет их крови.

Он вернул фотографию и поинтересовался:

Сколько еще времени вам надо? Маги переглянулись.

Три минуты. Осмотримся напоследок и все.

Хорошо. — Сантьяга покосился на стоящего в углу беловолосого крепыша и вопросительно поднял брови.

Пятнадцать минут, — быстро ответил тот. — Мы уже все просчитали и подготовили необходимые материалы.

Прекрасно. — Комиссар не спеша обвел взглядом разгромленную комнату. — Что здесь будет?

Утечка газа, — бодро отрапортовал крепыш. — Случайная искра, взрыв, затем сдетонировали хранившиеся на балконе три канистры с бензином.

Беловолосый люд Бронислав был сотрудником Службы утилизации — специальной организации, отвечающей за ликвидацию последствий магической активности. Абсолютная секретность являлась залогом выживания Тайного Города, и ребята и ч Службы были настоящими асами по заметанию следов.

Любая человская экспертиза подтвердит эту версию.

Я хочу, чтобы полиция нашла доказательства гибели Вероники Пономаревой.

Хорошо. — Бронислав потянул из кармана мобильный телефон, но запнулся. — Извините, комиссар, но мне поручено спросить, кто оплатит нашу работу.

Все Великие Дома в равных пропорциях, — буркнул Сан-тьяга. — Присылайте счета и постарайтесь уложиться здесь как можно быстрее.

Сделаем все, что в наших силах. Комиссар подошел к окну и выглянул во двор. Многочисленные полицейские плотным кольцом окружили

здание, оттеснив зевак на почтительное расстояние от подъезда. Пожарная бригада уже уехала, машины “Скорой помощи” тоже: врачам сообщили, что раненых и пострадавших нет, только трупы, и компанию бело-голубым полицейским автомобилям составля-1 ла лишь серая муниципальная труповозка, терпеливо ожидаю-1 щая свой печальный груз.

Господин комиссар.

В дверях комнаты стоял гвардеец-чуд. -Да?

Он снова пытается пройти в квартиру.

Ортега крякнул, но промолчал. В Темном Дворе не было при-1 нято отвлекать комиссара по таким мелочам, как рабочий контакт с полицейскими, но гвардейцы великого магистра были вое-1 питаны иначе. И, поскольку чуды видели, что именно Сантъяга; провел первоначальные переговоры с облеченными властью челами, никто из них не рискнул заменить комиссара в этом вопросе. Существовало даже мнение, что понятие субординации вживлялось гвардейцам искусственно.

Хорошо, — кивнул Сантьяга, — я с ним поговорю.

Подполковник Тимошенко, заместитель начальника окружного Управления полиции, ожидал Сантьягу на лестничной площадке. Обычный мужчина лет пятидесяти, с начинающими редеть волосами, он молча покачивался с носков на пятки, угрюмо разглядывая замершего у двери квартиры Пономаревых плечистого люда. При появлении комиссара Тимошенко откашлялся:

Э-э... здравствуйте, еще раз.

Доброе утро, — вежливо улыбнулся Сантьяга.

Я проверил ваш жетон по базе данных ФСБ, э-э... полковник, и они э-э... подтвердили ваши полномочия.

Чтобы примчавшиеся на место происшествия полицейские не путались под ногами, комиссар предъявил им липовые документы офицера госбезопасности, изготовленные фирмой “Шась Принт”. Поскольку жили обитатели Тайного Города намного дольше челов, они были кровно заинтересованы в производстве качественных фальшивок, и сделанные шасами документы могли пройти любую проверку. . — Рад, что мы стали друзьями.

Ну, этого э-э... я не обещаю. — Тимошенко снова откашлялся. — Я э-э... хотел бы принести свои э-э... извинения за то, как вел себя э-э... при нашей первой встрече. Официальные.

Пытаясь прорваться в квартиру Пономаревых, подполковник поведал Сантьяге много интересного о госбезопасности вообще и о некоторых ее офицерах в частности.

С удовольствием их принимаю, — улыбнулся комиссар, — э-э... коллега.

Тимошенко поморщился, но взял себя в руки.

Скажите, полковник, что там все-таки произошло?

Взрыв газа, — равнодушно объяснил Сантьяга. — Затем сдетонировали хранившиеся на балконе канистры с бензином, что и привело к пожару.

Он даже не потрудился хоть как-то подретушировать это будничное вранье. - И все?

И все.

Я слышал, есть двое погибших?

Трое, коллега, — с грустью в голосе произнес нав. — Увы, трое. У нас есть все основания предполагать, что, помимо Вячеслава Клыкова и несовершеннолетнего Петра Василькова, погибла и хозяйка квартиры Вероника Пономарева.

В результате несчастного случая?

Именно.

Три трупа. — Тимошенко сделал маленький шаг к Сантьяге и почти дружески заглянул в черные глаза нава. — Слушай, полковник, мы ведь э-э... коллеги, ты же понимаешь, что ваше появление здесь скрыть невозможно, и мой начальник...

Ему позвонят, — пожал плечами комиссар. — Но, между нами, коллега, могу сказать, что здесь действительно произошла Утечка газа. Несчастный случай. — Сантьяга подумал и подпустил в голос нотки разочарования. — Все карты нам спутал, чтоб его!

Какие карты?

Комиссар слегка склонился к Тимошенко и перешел на доверительный тон:

Мы разрабатывали Веронику Пономареву по одному делу. Но вы понимаете, что о деталях...

Разумеется, — кивнул полицейский.

Так вот, мы наблюдали за ней, поэтому и приехали столь быстро.

И поэтому вы так тщательно все проверяете? -Да.

И?

К сожалению, мои эксперты уверены в том, что речь идет именно об утечке газа, — развел руками Сантьяга.

Мы сможем сами удостовериться в этом?

Безусловно! Я думаю, что дело будет передано вам, коллега, мои сотрудники уедут через пятнадцать минут, и вы сможете сами все осмотреть.

Несчастный случай, — задумчиво пробормотал Тимошенко. Судя по всему, он не очень поверил “коллеге” из ФСБ.

Несчастный случай, — подтвердил Сантьяга и бросил взгляд на часы. — Извините, подполковник, но я должен уезжать. Рад был познакомиться.

Срочный звонок комиссара Темного Двора заставил майора Корнилова отложить все запланированные на утро дела и приехать на набережную Яузы. Сантьяга, насколько Андрей успел изучить его, не был склонен к панике, но если уж он звонил сам да еще употребил выражение: “Я был бы очень благодарен, если бы вы приехали как можно скорее”, — значит, дело действительно было серьезным.

О существовании на территории Москвы Тайного Города — древнего поселения, в котором собрались потомки старинных рас, некогда правивших Землей, майор Корнилов узнал, так сказать, по долгу службы. Во время одного из своих расследований Андрей слишком близко подобрался к этому тщательно оберегаемому от людей секрету, и Сантьяга оказался перед выбором: грубо оттолкнуть лучшего человского полицейского либо превратить его в союзника. Комиссар выбрал второе и не пожалел.

Добравшись до набережной Яузы за рекордные десять минут Андрей отпустил машину и закурил, облокотившись на чугунн> ограду.

Доброе утро, майор Корнилов.

Доброе утро, — не оборачиваясь, ответил Андрей и бросил сигарету в воду — в Тайном Городе не терпели табачного дыма. — Наши встречи именно здесь становятся традицией.

Занятное наблюдение. — Комиссар остановился рядом с полицейским.

- Приехали без машины?

Обычно Сантьяга передвигался по городу на темно-синем “Ягуаре Х1-220”, очень дорогостоящем и очень приметном спортивном купе.

Решил прогуляться пешком.

От Гольяновской?

Комиссар улыбнулся:

А вы внимательны, майор Корнилов.

Наша встреча связана с этим происшествием?

Отчасти, — признался Сантьяга, — но только отчасти.

Что там произошло?

Сейчас мои специалисты доводят квартиру до состояния взрыва после утечки газа, — вздохнул комиссар. — Но на самом деле ситуация гораздо серьезнее.

Догадываюсь, — проворчал Андрей. Сантьяга никогда не прибегал к помощи Корнилова из-за мелочей, которые можно закамуфлировать банальной утечкой газа. — Давайте перейдем к делу.

Давайте, — принял предложение комиссар. — Скажите, майор Корнилов, вам ничего не говорит название “стим”?

Андрей удивленно поднял брови:

Наркотик?

Да. По моим оценкам, он появился в Москве совсем недавно. Месяц, а вероятно, и того меньше. Я не ошибаюсь?

Нет, — медленно произнес полицейский. — Такими расследованиями у нас занимается Управление по борьбе с наркотиками.

Обойдемся без формальностей, майор Корнилов. В конце концов, начальству и налогоплательщикам безразлично, кто именно остановит преступников?

Безразлично, — не стал спорить Андрей. — Что вы знаете о “стиме”?

К сожалению, очень немного, — поспешил разочаровать собеседника Сантьяга. — Я предполагаю, что он разработан здесь, в Москве, и мне необходимо срочно разыскать производителя.

Насколько срочно?

Еще вчера.

Почему-то я был уверен, что вы ответите именно так, — проворчал Андрей и задумчиво крутанул колесико зажигалки.

Появляются способности к предсказаниям? — пошутил комиссар.

Наверное, просто больше узнаю вас.

Наверное. Мужчины помолчали.

В настоящий момент мне известно только одно: в городе работает фабрика синтетических наркотиков, — сообщил Андрей. — Работает довольно давно, но мы никак не можем выйти на ее след. Продукция у них качественная, и, по моему мнению, существует очень большая вероятность того, что вы ищете именно эту фабрику.

Следов совсем никаких?

Я наведу справки в Управлении по борьбе с наркотиками, — пообещал Андрей.

Хорошо, майор Корнилов, — вздохнул Сантьяга. — Искренне надеюсь, что вы сможете чем-нибудь помочь.

Постараюсь. — Андрей заглянул в непроницаемо черные глаза нава. — У вас большие неприятности?

Существенные, — скупо обронил комиссар.

Чего мне следует ожидать?

Как ни старались маги, но их активность периодически выплескивалась за пределы Тайного Города, внося разнообразие в размеренную московскую жизнь. А поскольку даже не склонный к панике комиссар Темного Двора признавал текущие неприятности “существенными”, то Андрей имел все основания насторожиться.

Уверен, в ближайшее время у Московского управления полиции прибавится странных дел, — буркнул Сантьяга.

Не могли бы вы в таком случае просветить меня, что происходит?

В общих чертах, если вы не возражаете, — извинился комиссар, — у меня очень мало времени.

Буду рад послушать. -

Хорошо. — Сантьяга задумчиво пошевелил пальцами. — Скажите, майор Корнилов, у вас случались ночные кошмары? Такие, знаете, с чудовищами?

Обязательно с чудовищами?

Для понимания ситуации это было бы идеально. Андрей почесал затылок:

Давно.

У вас хорошая психика.

Не жалуюсь.

Так вот, вы можете представить самого неприятного монстра из ваших ночных кошмаров? Страшного, жестокого, которого почти невозможно убить.

Допустим, представил.

А теперь подумайте, майор Корнилов, что сотни подобных созданий, сходящих с ума от собственной ненависти, появляются в Москве.

Что-то вроде нашествия черных морян? — Андрею доводилось видеть последствия работы ядовитых оборотней.

По сравнению с этими тварями черная моряна в боевой шкуре не более чем невинная девственница.

И сколько монстров вы ожидаете? — угрюмо осведомился полицейский.

Пока в город проник один, но он приложит все силы, чтобы призвать на землю как можно больше своих сородичей.

А при чем здесь “стим”?

Стим” является искусственным синтезом одного древнего растения, Золотого Корня. Твари, о которых я говорил, используют его в качестве источника энергии. До недавнего времени мы держали производство Золотого Корня под жестким контролем, но появление синтетического заменителя спутало все карты. Мы узнали об этом слишком поздно.

То есть, пока производится “стим”, эти твари будут жить? — подытожил Андрей.

Совершенно верно. Без Золотого Корня они будут вынуждены вернуться в Глубокий Бестиарий.

Куда?

На свою родину.

В другой мир? — тихо спросил полицейский.

Нет, — покачал головой комиссар. — Глубокий Бестиарий находится где-то здесь, на Земле, но где именно, нам неизвестно. Твари Кадаф укрылись в нем после того, как проиграли войну.

А почему вы их не уничтожили?

Это старая история, майор Корнилов,поморщился Сантьяга. — Скажу так: в тот момент, когда мы вплотную занимались этой проблемой, уничтожение всех монстров было невозможным по целому ряду причин.

Вы не справились?

Да, майор Корнилов, мы не справились, — поколебавшись, честно признал комиссар. — Структура тварей Кадаф такова, что их уничтожение весьма затруднительный процесс. Например, для того чтобы ликвидировать ездовое животное монстра, проникшего сегодня утром на землю, потребовались усилия лучших магов Великих Домов.

Звучит неприятно.

И не только звучит.

Я все понял, — после паузы произнес Андрей. — Постараюсь помочь вам избавиться от этой проблемы. Вся информация, которая есть у нас по подпольной фабрике, будет в вашем распоряжении.

Благодарю.

Глава 6

Офис компании “Неприятные Ощущения”.

Москва, улица Большая Лубянка,

1 августа, среда, 10:27

Христофан примчался в офис “Неприятных Ощущений” через сорок минут после звонка Кортеса. Для медлительных приставников это было более чем необычно, однако, учитывая обстоятельства, наемник ожидал подобной прыти и в момент появления Христофана был полностью готов к переговорам. Кортес не очень хотел встречаться с приставником непосредственно в офисе — после ограбления Юрбека любые контакты с этой семьей могли выглядеть подозрительно, — но возможность принять душ в комнате отдыха, а также горячий завтрак, услужливо доставленный из супермаркета Биджара, сделали свое дело.

Шикарная контора, — буркнул приставник, размещая свое необъятное тело в большом кресле. — Решил стать честным и платить налоги?

Делаю рекламу Биджару, — миролюбиво протянул закутанный в махровый халат Кортес, потягивая ароматный кофе из большой кружки. — А то у него последнее время дела не очень.

Христофан покосился на поднос с остатками завтрака, прислушался к шуму льющейся воды — Яна все еще плескалась в душе — и поинтересовался:

Секретаршу купаешь?

С момента нашей последней встречи я спал всего четыре часа, — сообщил наемник. — Буду очень благодарен, если мы сразу приступим к делу.

Да, к делу. — Волосяной массив, окружающий рот Христофана, пришел в движение, обозначая расползающуюся улыбку. — Ходят слухи, что у Юрбека проблемы?

Об этом я и хотел поговорить. — Кортес поставил кружку на стол и небрежно бросил приставнику несколько сделанных на “Полароиде” фотографий. — Твои игрушки?

Христофан жадно сгреб снимки и несколько секунд разглядывал изображенные на них яйца Фаберже.

Мои.

Я пришел к выводу о целесообразности заключения предложенного тобой контракта, — произнес наемник. — Можем подписать его прямо сейчас.

Он забрал у приставника фотографии, сложил их в пепельнице и поджег. В Тайном Городе не терпели табачного дыма, но пе- •

пельницы и зажигалки в офисах его жителей присутствовали всегда. На всякий случай.

Чего это ты вдруг решил поменять мнение? — иронично осведомился Христофан. — Тем более после выполнения части контракта?

Пронырливость репортеров “Тиградком” иногда раздражала. Нет, с одной стороны, наемник не имел ничего против этой мощной организации, отвечающей за распространение информации и оснащение Тайного Города современной техникой. Специалисты “Тиградком” прокладывали компьютерные сети, занимались всеми видами связи, обеспечивали доступ к любым базам данных в мире, а заодно обслуживали специальный телеканал и РМ-радиостанцию, через которые сообщали жителям последние новости и сплетни Тайного Города.

Мало им фактов, — хмуро подумал Кортес. — Так еще и непроверенные слухи тиражируют на весь город”.

Наемник смотрел утренний выпуск новостей и был уверен, что приставники не пропустили мимо ушей ехидную историю о смене охраны в доме Юрбека.

Томба небось сразу же в Темный Двор нажаловался?

Христофан, — Кортес сделал маленький глоток кофе, — давай не будем отвлекаться. Я решил заняться твоим контрактом, потому что моим компаньонам очень понравилась предложенная оплата. Они оказались более романтичными, чем я ожидал.

А вот насчет оплаты все изменилось. — Приставник прищурился. — Корпорация согласна оплатить ваши услуги по обычному тарифу. Он, правда, грабительский, но мы решили закрыть на это глаза. Идет?

Этого и следовало ожидать. Движение нехитрых мыслей Христофана было настолько очевидным, что Кортесу даже показалось, что он видит их, медленно и величественно плавающих вокруг косматой головы приставника. Простоватый гигант решил, что раз наемники уже взяли “горячую” добычу, то деваться им некуда и они согласятся на любые условия. Жизнь ничему не учила бородатых кладоискателей.

Идет? — нетерпеливо переспросил Христофан. — О чем задумался?

Я думаю, сколько будет платить Корпорация мне и моим ребятам после того, как мы соберем и активизируем артефакт, — лениво ответил Кортес. — Мне нравится цифра два процента. — Он снова отхлебнул кофе и повторил: — Два процента. Удачно звучит, клянусь щедростью Спящего.

Два процента?! — Христофан вытаращился на собеседника. — Даже Юрбек хотел всего полпроцента от наших доходов!

 Это хорошо, что он не сомневается в наших способностях отыскать все Этнические Яйца”.

Но ведь нас четверо, — доступно объяснил Кортес. — А потом, Юрбек все-таки свой, знает вас сызмальства, вот и отнесся по-доброму. А мы ведь кто? Так, челы приблудные.

Какие же вы приблудные? — В голосе приставника про-. скользнули льстивые нотки. — Вы наши, свои, я ведь помню, Кортес, как ты первые шаги в Тайном Городе делал. Вот таким помню... — Лапа Христофана зависла метрах в полутора над; полом, но, поняв, что увлекся, приставник замолчал.

Наемник попал в Тайный Город в достаточно зрелом возрасте.

Я с тех пор немного подрос, — усмехнулся Кортес.

Да, я вижу. — Христофан помолчал, а затем бросил в бой свой главный калибр: — Это деяние ставит под угрозу весь бизнес моей семьи! Великие Дома не допустят... Ты сам говорил!

У тебя есть доказательства? Приставник мрачно посмотрел на пепельницу.

А как посмотрят на твои художества в Темном Дворе? Навы за шасов горло перегрызут!

Не стоит меня пугать, — зевнул Кортес. •— Понимаешь, Христофан, мне безразлично, на кого работать: на тебя, на себя или... на Юрбека. Уверен, он не откажется от собранного артефакта.

А-а...

А маленькое вчерашнее недоразумение Томба с легкостью забудет. Когда станет получать свой процент с вашей прибыли.

Могучие плечи Христофана поникли.

Чего ты хочешь?

Заключаем контракт на прежних условиях, — жестко бросил Кортес. — И тогда...

Лежащий на столе мобильный телефон издал мелодичную трель. Наемник взял трубку:

Алло?

Кортес? — Голос комиссара Темного Двора.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Миклухо-Маклая,

1 августа, среда, 10:39

Артем лежал на диване и безмятежно посапывал, широко раскинув в стороны руки. Убедившись, что наемник провалился в глубокий сон, Инга осторожно выскользнула из-под одеяла, набросила легкий халатик и с улыбкой посмотрела на друга.

Устал? Там, на задании, может быть. Но здесь, дома, он не позволил девушке усомниться в том, насколько сильно соскучился по ней. Инга все еще ощущала его крепкие, ласковые руки, его нежность, его страсть... Рыжая тихонько поцеловала Артема в лоб — он что-то пробубнил сквозь сон — и вышла на кухню, аккуратно прикрыв за собой дверь в единственную комнату. Наемник, несмотря на существенное изменение уровня доходов, до сих пор жил в обычном доме, в старой квартире, купленной давным-давно, еще до того, как он узнал о Тайном Городе. Впрочем, Инге это было безразлично.

Девушка достала из холодильника йогурт и присела на теплый кухонный уголок. Надо было подумать, что делать дальше.

Несмотря на жесткий приказ Кортеса заниматься поисками следов последнего, утерянного Этнического Яйца, Инга не чувствовала особого желания копаться в библиотеке. Пыльные тома, кропотливые поиски... Нет, это не для нее. Ну, может быть, потом, когда-нибудь, ей действительно придется отправиться в скучный читальный зал. Шестое Яйцо на самом деле надо найти, но сейчас есть и более важное дело. Пятая реликвия Фаберже, хранящаяся в Оружейной палате. Вот чем должен заниматься маг!

Девушка машинально поглощала йогурт, задумчиво глядя на холодильник.

Кортес не рвется решать эту задачу. Оно и понятно: Оружейная палата находится в Кремле, в зоне Кадаф, которую стерегут лучшие маги Тайного Города. Всякая активность там запрещена под страхом смерти, а чтобы обокрасть музей, опираясь только на обычные средства, надо очень сильно постараться.

Инга облизала ложечку.

Кремль — резиденция президента. Кто его стережет? Рыжая наморщила лоб: она не очень хорошо представляла структуру безопасности первого лица государства. Ну, личные телохранители, наверное, Кремлевский полк, с этими, как их, аксельбантами, ФАПСИ, или как ее там? Повсюду детекторы металла и видеокамеры, агенты в штатском. Какое оборудование можно туда протащить? Пилочку для ногтей? Отключить электропитание? Там наверняка есть автономные генераторы. А потом, в самой палате, это пригодится — не сработает сигнализация, а как выйти оттуда?

Но ведь Кортес на что-то рассчитывает! Не зря же он согласился на контракт! А если он видит возможность, значит, и я смогу ее отыскать!”

Нет, — взял слово рассудок. — У Кортеса хорошие связи в Темном Дворе, он вполне может уговорить Сантьягу разрешить разовое применение магии в зоне Кадаф”.

Согласна. Но должен существовать хоть какой-то способ обокрасть Оружейную палату! Должен!!! — Инга упрямо выпятила нижнюю губу. — Я сумела обокрасть Юрбека, сумею обокрасть и Кремль!”

Вчера ты еле унесла ноги, да и то благодаря помощи Яны. В зону Кадаф она не пойдет”.

Значит, надо все хорошенько продумать и обойтись без чьей-либо помощи”.

Маги Великих Домов засекут тебя еще на входе в Кремль и будут отслеживать все твои перемещения”.

Правильно, засекут, потому что я излучаю магическую энергию, и...”

Инга подпрыгнула.

Ну, разумеется! Чтобы спокойно пройти мимо магов в зону Кадаф, мне надо всего лишь снизить свой уровень энергии до нуля!”

Тебя могут опознать и просто так”, — голос рассудка становился все тише.

Косметика и парик! Не узнают!”

А что дальше?”

Дальше пустим в ход “спящие” артефакты. На входе их не засекут, потому что излучаемая ими энергия практически неощутима...”

А после активации?”

У меня будет около минуты, прежде чем маги засекут всплеск энергии и начнут предпринимать меры. Я успею!”

Успеешь сбежать?”

Успею забрать Этническое Яйцо и смешаться с толпой туристов. Главное, надо продумать...”

Тоненький голосок мобильного телефона прозвучал в тишине квартиры пронзительной сиреной. Инга подскочила:

Черт! Я же отключила свой телефон!

Но это была трубка Артема. Когда огорченная девушка влетела в комнату, проснувшийся наемник уже подносил ее к уху:

Я слушаю. — Пауза. — Все понятно.

Артем бросил телефон на пол, потянулся и с улыбкой посмотрел на Ингу:

Доброе утро, красавица.

Ты совсем не выспался. — Девушка присела на краешек дивана и провела пальцем по груди наемника. — Проклятый телефон! Я совсем забыла о нем.

Это был Кортес, — негромко сказал Артем. — Какие-то проблемы. Инга, свари, пожалуйста, кофе, меня срочно вызывают в Цитадель.

А меня?

Ты занимаешься библиотеками, — наемник внимательно посмотрел на подругу. — Или нет?

Все правильно. — Рыжая прижалась к Артему, закрыла глаза и тихонько улыбнулась. — Я занимаюсь библиотеками.

Бар “Три Педали”.

Москва, улица Большая Дмитровка,

1 августа, среда, 11:20

Уютный и шумный одновременно бар “Три Педали” считался одним из самых демократичных заведений Тайного Города. Нет, разумеется, крупные развлекательные центры, такие, как клуб “Ящеррица” или казино “Реактивная Куропатка”, тоже могли похвастаться самой разношерстной публикой, их посещали представители всех семей Тайного Города, но мелкие заведения всегда имели ярко выраженную генетическую “окраску”. В них приходили после работы посидеть, подумать, пообщаться со своими, поэтому, например, в предназначенном для шасов баре “Биржевые Хроники” было невозможно встретить Красных Шапок. А в любимое заведение малорослых дикарей “Средство от перхоти” никогда не заглядывали шасы. Понятное дело, что такие места разумные не посещают.

На фоне разгула .дискриминации “Три Педали” выглядели прямо-таки эталоном политкорректности, гостеприимно распахивая свои двери перед представителями всех семей Тайного Города. Шасы и Красные Шапки, люды и чуды, эрлийцы и навы — все собирались в небольшом помещении бара, привлекаемые старой как мир наживкой — азартом. Мурций, управляющий “Тремя педалями” и большой поклонник “Формулы-1”, превратил свой бар в центр слежения за всеми гонками и скачками на Земле, и по количеству экранов на квадратный дюйм “Три Педали” могли дать фору любому магазину бытовой электроники. Разнообразные состязания транслировались в прямом эфире почти круглосуточно, заставляя разношерстную и разночинную публику рыдать и хохотать, замирать от ужаса и прыгать до потолка от восторга. Перед азартом равны все.

Но сейчас в баре было непривычно тихо — до ближайшей гонки оставалось около четырех часов, — и работал всего один, настроенный на “Тиградком”, телевизор.

Великие Дома объявляют свободный контракт на поиск че-ловской женщины по имени Вероника Пономарева”. — На экране появилась фотография черноволосой девушки лет двадцати.

Гонций, сделай погромче! — попросил Ветер, чел-наем-ник, до этого пивший в компании напарника кофе за стойкой.

Пожалуйста! — Бармен “Трех Педалей”, лысый и круглый, как все концы, нажал на клавишу пульта дистанционного управления телевизором, и полупустое помещение заполнил бесстрастный голос диктора:

Стоимость контракта — шесть миллионов. Великие Дома особо подчеркивают, что сумма будет выплачена в том числе и за достоверные сведения о местонахождении предмета контракта. Всю информацию о Веронике Пономаревой можно получить на ; сайтах Великих Домов, на официальном сервере наемников, а также по указанным телефонам...”

Что же она натворила? — покрутил головой Ветер.'

Какая разница? — Его напарник перевел взгляд на бармена: — Гонций, ты разрешишь воспользоваться твоим компьютером?

Никаких проблем, — махнул рукой конец. — Решили подзаработать?

Почему бы и нет?

Из дальнего угла бара, где обосновалась десятка затянутых в черную кожу Красных Шапок, раздался дружный хохот.

У тебя нет шансов, чел, — хвастливо крикнул Копыто. — Могучие воины нашей великой семьи уже обыскивают город!

Да! — загалдели бойцы. — Уже обыскивают!!

И еще до полуночи голова этой девки будет у нас!

Если остальные воины вашей великой семьи занимаются поисками так же, как твоя десятка, уважаемый уйбуй, то у меня есть шанс.

Это похоже на оскорбление! — Копыто вскочил, поиграл густо татуированными мышцами и потянул из ножен ятаган.

Ни в коем случае, — Ветер миролюбиво г ыставил ладони: связываться с многочисленными дикарями явно не входило в его планы. — Я просто сказал, что могу на что-то надеяться.

Он сказал, что если вы действительно хотите заработать шесть миллионов, то пора бы прекратить лакать виски и отправиться на поиски, — проскрипел Гонций.

Бармен периодически поил краслоголовых в кредит, поэтому мог себе позволить повысить голос.

Много ты понимаешь, — пробурчал себе под нос уйбуй и вернулся за стол.

Дешевое виски служило для Красных Шапок не выпивкой, а единственным средством, способным заставить их несложные мозги хоть как-то работать, поэтому бойцы не пьянствовали, а совершали жизненно необходимый ритуал, который принес плоды.

Копыто! — Иголка,-один из воинов десятки, склонился к уйбую. — Я эту телку узнал.

В смысле? — Командир ловко опрокинул стаканчик. — Спал с ней?

И как там она? — тут же влез Контейнер. — Шустрая? Я люблю шустрых. Чтобы сами там туда-сюда...

Ты, Контейнер, лентяй известный, — заржал Копыто и посмотрел на Иголку. — А чего, телка и впрямь шустрая, как говорит Контейнер? Сколько ты ей заплатил?

-Да не в этом дело! Я ее видел в салоне “У Железного Страуса”, — зашептал боец. — Честно! Только она лысая была! Совсем лысая! А на черепе татуировка, знак какой-то!

Ух ты! — Просветленный мозг уйбуя сумел уловить открывающиеся перспективы. — Значит, пока все ищут черноволосую девку, мы будем искать лысую! Найдем ее первыми — и деньги наши!

Точно!

Молодец, Иголка! — осклабился Копыто и потянулся к бутылке. — Выпьем! Может, ты еще чего-нибудь вспомнишь.

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

1 августа, среда, 11:21

То есть вы не хотите, чтобы мы приняли участие в объявленной Великими Домами охоте на Веронику Пономареву? — недоуменно переспросил Кортес.

Совершенно верно, — подтвердил Сантьяга. — Я бы не хотел, чтобы вы занимались подобной ерундой. Тем более что это противоречит вашим принципам.

Шесть миллионов — достаточно хорошая премия, чтобы на время забыть о принципах.

Трое наемников: Артем, Кортес и Яна — расположились в удобных креслах личного кабинета комиссара Темного Двора. Сам хозяин с элегантной простотой устроился на краешке письменного стола и даже небрежно покачивал ногой, придавая деловой беседе теплую атмосферу.

Поверьте, Кортес, это безнадежное предприятие. Мы настояли на поисках этой девицы исключительно для того, чтобы остальные Великие Дома не мучились от скуки.

У Сантьяги на уме что-то другое, — понял Артем. — И он хочет успеть сделать это “что-то”, пока Великие Дома идут по ложному следу”.

Тогда какова наша цель?

В контексте Кортеса “наша” прозвучало как “настоящая” — наемник пришел к тем же выводам, что и Артем. Сантьяга улыбнулся.

В данный момент, господа, основные силы Темного Двора сосредоточены на поиске производителя синтетического наркотика, который называется “стим”. И я хочу, чтобы вы занялись этим.

Насколько это важно?

Очень важно. В случае, если вам удастся найти подпольную фабрику, я удвою ваш обычный гонорар.

Не шесть миллионов, конечно, но тем не менее предложение комиссара выглядело очень заманчиво.

Поделитесь подробностями?

Стим” является синтетическим аналогом Золотого Корня, — просто ответил Сантьяга.

Невероятно! — выдохнула Яна. — И его создали наркоторговцы?

Да. — Черные глаза комиссара медленно ощупали наемников. — Думаю, нет нужды упоминать о конфиденциальности этой информации? Прочие Великие Дома не совсем в курсе происходящего.

Кто бы сомневался! Темный Двор славился умением первым получать важнейшие сведения, и часто бывало так, что, пока люды и чуды только вникали в суть событий, навы уже меняли ситуацию в своих интересах.

Есть какие-нибудь зацепки на эту фабрику? — уточнил Кортес.

Ни одной, — признал Сантьяга. — Даже у полиции нет никакой информации. Поэтому работы предстоит много, господа: мы будем прочесывать московские наркопритоны и искать любые факты, относящиеся к “стиму”.

Теперь наемники поняли, почему комиссар собирает всех, кому можно доверять. Сколько в Москве притонов? Сто? Тысяча?

Вот фотография предполагаемого разработчика “стима”. — Сантьяга протянул Кортесу несколько карточек. — Мы сняли образ из памяти человека, на котором испытывали действие наркотика. Это все, что у нас есть. Сам испытуемый, к сожалению, почти ничего не знал.

А эта девушка, Вероника Пономарева, какое она имеет отношение к делу? — поинтересовалась Яна.

Она принимала “стим”, — скупо ответил комиссар. — Кстати, захватите с собой ее фотографии, возможно, в каком-нибудь притоне ее опознают.

Это она вызвала тварь Кадаф? — невинно поинтересовалась Яна.

Длинная нога Сантьяги, мерно покачивающаяся в воздухе, замерла.

Откуда вы узначи?

Сопоставила факты, — усмехнулась девушка. — Ваш интерес к Золотому Корню, суета сегодня утром, теперь это задание. Судя по репортажам “Тиградком”, на Гольяновской было жарко.

Иногда я думаю, а челы ли вы на самом деле? — протянул комиссар, весело разглядывая наемников. — Даже в Тайном Городе мало кто подходит к своим делам с таким профессионализмом. Как вы узнали о связи Золотого Корня и Кадаф?

Читала между строк.

В магазине Генбека?

Яна вежливо улыбнулась. Сантьяга вздохнул:

Сегодня утром Вероника Пономарева вытащила из Глубокого Бестиария Ктулху. Надеюсь, вы не отыскали “между строк” всю иерархию Кадаф?

Увы.

Ктулху — один из ближайших помощников Азаг-Тота, погонщик его рабов. Это опытный, злой и очень сильный маг, поэтому ни в коем случае не пытайтесь взять его самостоятельно. Если нападете на след — немедленно поставьте нас в известность.

А Вероника?

Мы считаем, что она — перерожденная гиперборейская ведьма.

Артем поймал себя на мысли, что шесть миллионов не такая уж высокая цена за голову древнего боевого мага. Великие Дома явно пожадничали.

Ктулху тоже будет искать производителя “стима”. — Кортес не спрашивал, он утверждал, и комиссар согласился:

Обязательно. Я предупреждал, что у нас очень мало времени. На фабрике мы должны быть первыми.

Будем, — проворчал наемник. — Куда мы денемся?

Кстати, Кортес, я бы хотел, чтобы, помимо выполнения основной миссии, вы предприняли небольшой отвлекающий маневр, — попросил Сантьяга. — Великие Дома должны быть уверены, что вы сосредоточены на поиске Вероники Пономаревой. Это наилучшим образом докажет, что Темный Двор занят тем же.

В Тайном Городе давно привыкли к тому, что комиссар всегда подключает команду Кортеса к своим делам.

ОК. В каком институте она училась?

В Бауманском.

Съезжу туда сегодня. Думаю, там будет много ребят из Тайного Города, и меня заметят.

Вот и славно. — Сантьяга спрыгнул со стола. — Это все, о чем я хотел поговорить.

С вашего позволения, комиссар, — подал голос Кортес, — вы не станете возражать, если я подключу к расследованию двух своих друзей?

Сантьяга удивленно поднял брови:

Со стороны?

Не совсем, — мягко ответил Кортес. — Речь идет о хванах. Муба и Лека. Помните тот случай на Цветном бульваре?

Комиссар медленно кивнул:

Во время неприятностей с Карой.

Орден очень сурово обошелся с ними за тот прокол. Им приказано пять лет не покидать Алтай.

И они рвутся загладить свою оплошность, — догадался Сантьяга.

Всей душой, — подтвердил наемник. — Я думаю, что два тренированных хвана нам очень пригодятся.

Комиссар задумчиво погладил подбородок:

Я еще помню, что они спасли Артему жизнь.

Муба не напоминал о долге, — произнес Кортес. — Просто попросил помочь.

Просто попросил... — рассеянно повторил Сантьяга. — Кортес, мне нравится ваше желание наладить дружеские взаимоотношения с семьей Хван. В определенный момент это может оказаться очень полезным, но есть одна деталь...

Я помню, что информация о “стиме” является секретной,твердо произнес наемник. — Но уверен, что Муба и Лека оценят степень нашего доверия. Тем более что речь идет о благополучии их семьи.

Вы ручаетесь за них? -Да.

Тогда все в порядке, — улыбнулся Сантьяга. — Я не буду против их участия в расследовании.

Решаем так: Артем и Яна, вы работаете по притонам, хваны тоже. — Кортес остановился у своего “Навигатора”, припаркованного рядом с Цитаделью, и повертел в руках ключи. — А я попробую поднять свои старые связи.

У тебя есть знакомые среди наркобаронов? шутливо осведомился Артем.

Есть. Правда, не среди местных, — серьезно кивнул Кортес. — Сантьяга уверен, что “стим” разработан здесь, а для этого нужна светлая голова, опыт работы, лаборатория, в конце концов, время на исследование...

Этот химик раньше мог работать на военных! — догадалась Яна.

Именно. Попробую выйти на его след через своих знакомых.

А Инга? — заикнулся Артем.

Пусть занимается Этническими Яйцами, — поморщился Кортес. — Все, время пошло.

Он посмотрел, как компаньоны расположились в “Круизере” Артема, дождался, пока джип выедет на оживленное Ленинградское шоссе, и только после этого достал телефон:— Муба? Это Кортес. .

Рад тебя слышать, друг. — Судя по слегка прерывающемуся голосу, хван выполнял плановые сельскохозяйственные процедуры.

Рубишь дрова? — ехидно поинтересовался наемник.

Если у тебя уже закончился “горный сирог!”, — проворчал в ответ Муба, — то ты выбрал неверный тон, чтобы выклянчить еще одну бутылку.

Звоню, чтобы выполнить данное сгоряча обещание, — рассмеялся Кортес. — Жду тебя в Москве вместе с Лекой.

Для нас есть дело? — оживился Муба.

И очень серьезное, — подтвердил наемник. — Гарантирую полное помилование...

Мы готовы, Кортес! — Радостный тон не оставлял сомнений в том, что хван согласен просочиться в город даже по радиоволнам.

Встретимся в супермаркете Биджара Хамзи.

Кортес нажал отбой, помедлил, вытащил из перчаточного бокса еще один телефон и набрал номер:

В древние времена не было средства борьбы с бубонной чумой, и она хозяйничала, не зная границ и законов.

С тех пор мало что изменилось, — ответил тихий старческий голос. — Рад тебя слышать... Чума.

Мне требуется ваша консультация, профессор. Встретимся на точке три в четырнадцать.

Хорошо, — покладисто согласился собеседник.

Кортес отключил телефон, аккуратно извлек из него чип и положил пластмассовую коробочку под колесо джипа. Один звонок, больше эта трубка ему не понадобится. В принципе проследить телефон “Тиградком” было невозможно, но в военной разведке Кортеса приучили добиваться стопроцентной уверенности в том, что ты полностью обезопасил себя. Особенно когда звонишь в военную разведку.

Едва он уселся за руль “Навигатора”, как зазвонил “обычный” телефон:

Кортес? Это Биджар. Тут ко мне в супермаркет свалились два хвана, у которых с собой только лапти и веера...

Где ты видишь лапти? — послышался на заднем плане возмущенный голос Леки.

...Спящий знает, для чего они их используют в своей глуши, надеюсь, ничего противозаконного. (Комментарий хванов: “На себя посмотри, образец целомудрия!”) Так вот, их счета заморожены по приказу Ордена, а они хотят купить...

Всякое доброе дело должно быть наказано”, — философски подумал наемник, слушая трескотню шаса.

...Получается, знаешь ли, кругленькая сумма, но эти оболтусы сказали, что ты можешь помочь.

Биджар, сделай им временные карточки “Тиградком” и занеси на них с моего счета по десять тысяч. Этого хватит?

Вполне.

Я скоро приеду.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь.

Москва, проспект Вернадского,

1 августа, среда, 1:49

На сленге гвардейцев великого магистра это помещение называлось “комната один” — штаб мастерской войны, центральный пункт управления вооруженными силами Ордена. Оно занимало весь предпоследний этаж центральной башни Замка, и входить в него имел право далеко не каждый: магические пропуска программировал лично Франц де Гир.

В обычные дни большая часть находящейся в штабе аппаратуры бездействовала, аккуратно накрытая чехлами, а контроль за обстановкой в городе осуществляли всего два дежурных оператора. Однако поднятая утром тревога превратила пункт управления в гудящий муравейник. Все мониторы включены, все сканеры работают на полную мощность, лучшие аналитики обрабатывают поступающую информацию, а где-то внизу, в казарме, две боевые группы лучших гвардейцев — только рыцари-командоры! — ожидают своего часа. А еще были десятки патрульных, методично прочесывающих улицы и готовых в любой момент вступить в бой. И все они, от элитного боевого мага, способного стереть с лица земли средних размеров город, до последнего капрала-оператора, беспрекословно подчинялись приказам из штаба мастерской войны.

Его приказам! Осознание колоссальной мощи захватывало дух, и Гюнтер Шайне, рыцарь-командор войны, исполняющий обязанности начальника штаба Ордена, не смог скрыть довольную улыбку.

Вот он, шанс отличиться! Проявить себя! Пока Франц де Гир решает какие-то там глобальные вопросы, можно запросто успеть продемонстрировать всем, что, помимо мастера войны, в Ордене есть достойные рыцари! Главное, чтобы этот урод Ктулху наконец-то высунулся из своей норы...”

Докладывает лейтенант ле Мар!

Шайне быстро подошел к подавшему голос оператору:

Есть новости?

Никак нет! Командир группы проверил подозрительный магический всплеск на улице Обручева, но оказалось, что его вызвал обычный человский колдун. Там действует предсказатель, лицензия Зеленого Дома номер...

Избавьте меня от этих подробностей!

Гюнтер раздраженно поправил широкий кожаный пояс. Здесь, в штаб-квартире Великого Дома Чудь, Шайне предпочитал носить классическую полевую форму офицера гвардии: бурый, шитый золотом камзол, такого же цвета рейтузы и мягкие сапоги, украшенные большими пряжками. Завершали наряд прямой кинжал в богато отделанных ножнах и золотая рыцарская цепь на груди.

Как дел а у других Великих Домов?

И навы, и Зеленый Дом вывели на улицы примерно равное количество патрулей. — Оператор помолчал. — Честно говоря, командор, я давно не видел Тайный Город под таким плотным контролем. Этому ублюдку Кадаф не вырваться!

Надеюсь, капрал, надеюсь!

Если бы не субординация, Гюнтер с удовольствием разделил бы восторг оператора и охотно прокомментировал происходящее, ввернув пару крепких словечек для уточнения чувств. Но начальнику штаба не пристало панибратствовать с гвардейцами.

Огромная электронная карта Тайного Города, занимавшая одну из стен штаба, была буквально испещрена крестиками и кружочками красного, зеленого и черного цветов. Активность чудов, людов и навов. Крестики обозначали зарегистрированные патрульные группы, а кружочки — активизирующиеся заклинания. Стоило Ктулху принять свой истинный облик или применить любой гиперборейский аркан, как на экране появился бы крестик или кружочек белого цвета.

Ну давай, гаденыш, дай мне увидеть тебя, — стиснул зубы Гюнтер. — Тебе же все равно, кто тебя убьет! Сделай мне приятное!”

Зону Кадаф держал под контролем отдельный оператор, но Шайне был уверен, что уж туда-то Ктулху не сунется. “Не такой он кретин...”

Что происходит в городе?

Услышав властный голос мастера войны, Гюнтер машинально развернулся и вытянулся в струну. Увлекшись собственными мыслями, он не заметил появления де Гира. Операторы, согласно внутреннему уставу, остались на своих местах, но гул, царивший в зале, значительно уменьшился, превратившись в слабый, едва различимый шумовой фон.

Вольно, Гюнтер, вольно.

Шайне расслабился. Франц быстро прошел вдоль наблюдателей, на ходу кивая некоторым из них, и остановился, разглядывая карту города. В шаге позади замер Рик Бамбарда, старый вояка, только-только получивший цепь рыцаря-командора.

Доклад!

За время моего дежурства не произошло ничего непредвиденного! — опомнился Гюнтер. — В городе фиксируется обычная магическая активность!

Допустим. — Франц перевел взгляд на Шайне. — Мы только что завершили комплектование еще двух боевых групп. Пока они находятся в моем личном резерве, но в случае необходимости вы можете рассчитывать на них.

Благодарю, — пробормотал командор. — Я...

Через десять минут начнется совещание у великого магистра. — Франц не часто позволял себе такой отрывистый тон. — Я буду там. Все это время вы, Гюнтер, будете меня замещать.

Слушаюсь! — Шайне вскинул подбородок.

Повторите инструкции.

А вот это было лишним. Заставлять его, Гюнтера Шайне, командора войны, начальника штаба гвардии, отчитываться в присутствии подчиненных!

Он что, думает, я не способен удержать в памяти полученный приказ?!”

В глазах рыцаря мелькнул обидчивый огонек, но Франц, поглощенный своими проблемами, не заметил его.

В Тайном Городе скрывается вырвавшийся из Глубокого Бестиария Ктулху. — Четкий голос командора был сух и бесстрастен. — Нам известен его генетический код, он оригинален, и его невозможно спутать с чем-либо. Если Ктулху покинет чужое тело и примет свой настоящий облик, мы немедленно засечем его местонахождение. После этого я направлю туда патрульные группы и поставлю вас в известность.

Это все?

Кроме этого, мы отслеживаем заклинания Кадаф...

Любые заклинания Кадаф, — подчеркнул Франц. — Даже самые безобидные.

Любые, — повторил Шайне. — Если мы засечем активацию гиперборейского аркана, я немедленно направлю туда патрульные группы и поставлю вас в известность.

Все верно, — наконец-то улыбнулся Франц. — Вы блестяще справляетесь, Гюнтер.

Мастер войны кивнул и покинул штаб.

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Михалковская,

1 августа, среда, 12:01

Он мог только мычать. Мычать и бешено вращать полными ужаса глазами, переводя взгляд с невысокого подростка, деловито собирающего обрезки досок, на стройную, бритоголовую девушку с золотыми глазами и странной черной татуировкой на правой стороне черепа, устало сидевшую на куче битого кирпича. Эта пара вызывала в нем неистовый страх. Он не думал о том, что они хотят сделать, он не думал, почему они хотят это сделать, он даже не проклинал себя за то, что остановил машину, увидев голосующую на обочине красивую девицу. Какую опасность могла таить фигуристая девушка, среди бела дня ловящая тачку на московской улице? Как выяснилось — огромную. Он понял это в тот момент, когда хрупкий, лет шестнадцати на вид, тинейджер с легкостью вытащил его, девяностокилограммового мужика, на дорогу и нанес удар, надолго отправивший его в нокаут. Он пришел в себя уже здесь, в заброшенном, готовящемся к сносу доме. Он был привязан к бревну, во рту кляп, а под ногами-угрожающе росла куча дров. Ощущение приближающейся смерти ввергло его в дикую панику, и он мог только мычать, наблюдая за тем, как подросток готовится разжечь костер.

Водительские права, Яковлев Николай, мобильный телефон, немного наличных в бумажнике, кредитная карточка... Вероника переложила купюры в свой кошелек, телефон в сумочку, а все остальное бросила в костер, который разжигал Петька... да какой, к черту, Петька? Ктулху!

Девушка никак не могла прийти в себя после произошедшего. Новые знания, не память, нет, она по-прежнему ощущала себя Вероникой Пономаревой, студенткой, москвичкой, но новые знания, стремительным потоком ворвавшиеся в ее мозг во время ледяного пожара Азаг-Тота, в корне изменили ее мировоззрение. Вероника проснулась. Ее второе “я”, проявлявшееся до сих пор лишь внутренним голосом, раскрылось, обнажив перед нею истинную суть ее личности. Гиперборейская ведьма! Одна из трех наложниц Азаг-Тота! Избранная носительница его учения и его знаний!

Невероятно...” Нет, такая мысль не посещала девушку. Как может быть невероятным то, что столь естественно: магические заклинания, сами собой приходящие на ум, почтительные взгляды Погонщика Рабов, жертва, истекающая страхом и болью...

Левый висок пронзил болезненный укол. Вероника поморщилась и машинально поднесла к голове руку.

Болит? — тихо спросил Ктулху.

Болит, — подтвердила девушка.

Ноющая боль стала накатываться на нее сразу после преображения. После того, как ее глаза навечно поглотила золотая ненависть Великого Господина. Сначала Вероника решила, что ей нужен укол, но Погонщик Рабов объяснил головные боли другим:

Это потому, что ты долго принимала чистый Золотой Корень. А тебе нельзя.

Ты уже говорил, — огрызнулась девушка. Новая волна боли жгучим кольцом стянула голову гиперборейской ведьмы, вызвав негромкий стон. — Ты не можешь ускорить обряд?

Малейшая неточность может убить тебя, — пожал плечами Погонщик Рабов.

Когда я открывала врата, там была масса неточностей.

Поэтому в них смог проскользнуть только я, — отрезал Ктулху.

Проклятый урод! — с ненавистью подумала Вероника. — Сам-то доволен! Вмазал две дозы “стима” и даже не поморщился!”

Ктулху раздул огонь, прислушался к потрескивающим доскам, удовлетворенно щелкнул языком и посмотрел на отчаянно извивающегося Николая.

Гордись, селянин! Не всякий червь получает право быть принесенным в жертву Великому Господину! Думай об этом! Тебе крупно повезло!

Громкое мычание показала, что несчастный мужчина не разделяет оптимизма иерарха Кадаф. Но его мнение никого не интересовало.

Ктулху подошел к Веронике, провел рукой по ее голове, приподнял подбородок:

Ты готова сама провести обряд Разделения Ужаса? -Нет.

Тогда дай мне Золотой Корень.

Девушка покопалась в сумочке и вытащила ампулу “стима”.

Этого хватит?

Да. — Погонщик Рабов помолчал. — Сколько еще осталось?

Четыре такие дозы.

Этого мало, — вздохнул Ктулху. — Очень мало.

Я знаю, где найти больше.

Хорошо.

Погонщик Рабов осторожно вскрыл ампулу и наполнил шприц прозрачной жидкостью. Мычание Яковлева становилось все громче — огонь жадно лизал его ноги, причиняя несчастному невыносимые страдания. Запахло жареным.

Ктулху опустился на колени и протянул к пламени руки:

Нгоам сибат кур! Бешера киф каздаам! Ур кубатай!

Кубатай ур”, — повторила про себя Вероника. Несмотря на боль, в ее памяти всплыли знакомые слова древнего заклинания.

Пламя стало синим. Теперь оно не просто горело под Николаем, а поднималось все выше, скользило по его коже, оставляя в неприкосновенности одежду. Глаза Яковлева были полны боли и страха.

Твой ужас питает Великого Господина и детей его!

Твой ужас проклинает кровь Гипербореи

И наполняет ее силой!

Твой ужас служит Великому Господину и крови его!

Ктулху поклонился, быстро поднялся с колен и ввел наркотик в набухшую на шее жертвы вену. Глаза Яковлева засияли золотом Кадаф. Синее пламя неожиданно погасло, и обожженная кожа Николая стала быстро покрываться инеем.

Ужас жертвы вечен!

Кровь Великого Господина вечна!

Раздели с нею свой ужас, о Жертва!

Взойди к чертогам своего страха

И наполни кровь своим проклятием!

Золото в глазах жертвы превратилось в бурую слизь. Ктулху бережно снял ее на осколок фарфоровой тарелки и повернулся к Веронике:

Прими проклятую кровь Великого Господина! Прими подлинную кровь Гипербореи, ведьма!

Девушка послушно слизнула бурую массу и блаженно улыбнулась:

Как хорошо!

Боль в голове прошла, исчезла, а тело наполнилось потрясающей силой. Древней, как Солнце и небо, мощной, как Источник, злой, как птицы Лэнга. Силой, впитавшей в себя немыслимый ужас жертвы, ее,страх и ее ненависть. Единственной силой, способной наполнить проклятую кровь гиперборейской ведьмы.

А на опаленных веревках подрагивал все еще живой Николай.

Есть всплеск!

На электронной карте Тайного Города сверкало яркое белое кольцо.

Ктулху?! — Гюнтер подскочил к оператору.

Там действует мощное заклинание Кадаф! Наш компьютер просчитывает, что это может быть...

Обряд Разделения Ужаса! — выкрикнул аналитик. — Они приносят жертву, чтобы усилить действие Золотого Корня!

Немедленно туда! — Командор войны Шайне схватился за передатчик: — Всем группам резерва! Немедленно стройте портал по следующим координатам...

Вероника!

Господи, ну что ему еще надо?”'

Открывать глаза ужасно не хотелось. Растекшаяся по жилам сила наполнила тело девушки неописуемым блаженством. А еще — ленивым осознанием собственной мощи. Так, наверное, чувствует себя греющийся на солнышке амурский тигр. Расслабленный, но смертельно опасный.

Вероника! — настойчиво повторил Ктулху. — Нам надо уходить.

Зачем?

Великие Дома наверняка засекли всплеск энергии. Великие Дома — еще одно знание, подаренное свершившимся преображением. Нелюди, обитающие на Земле. Старые враги... Да пошли они! Пусть приходят!

Погонщик Рабов рывком поставил блаженно улыбающуюся ведьму на ноги и вызвал вихрь портала.

Первыми успели навы, что, в общем-то, никого не удивило. Они всегда успевали первыми. Когда из портала, построенного в двух шагах от места создания обряда, вывалилась пятерка командоров войны, вокруг жертвы уже бродили сосредоточенные гарки — воины Темного Двора.

Ктулху? — не здороваясь, спросил Гюнтер.

Да, — подтвердил Ортега. — Здесь были Погонщик Рабов и гиперборейская ведьма.

Каким образом они ушли?

Через портал.

Надо перекрыть точку выхода!

Мы позаботились об этом, — кивнул Ортега. — Но у них преимущество в сорок четыре секунды.

В противоположном углу завертелся зеленый вихрь — к месту проявления гиперборейской активности спешили люды.

Казалось, что человеческий поток у Курского вокзала не уменьшается никогда: ни днем, ни ночью, ни в будни, ни в выходные, ни в дождь, ни под палящим солнцем — люди не отказывали себе в удовольствии отправиться в путь из этой запутанной транспортной развязки. Они стремились сюда отовсюду, и каждую секунду поезда дальнего следования и пригородные электрички, автобусы и такси, а также три ветки метро, сходящиеся под площадью вокзала, ежесекундно выплевывали на нее сотни людей. Гигантскую толпу, находящуюся в постоянном движении. Грузчики и пассажиры, торговцы и попрошайки, полицейские и шумные студенческие компании, отправляющиеся к морю в плацкартных вагонах, — в этом бурлящем котле было перемешано все и вся. И у каждого было свое дело, у каждого были свои заботы, и никто не обратил внимания на высокую бритоголовую девушку, которая в компании худенького подростка спустилась в метро.

Мало, что ли, девиц на свете?

А через сорок четыре секунды после того, как пара скрылась в подземке, на площади Курского вокзала появилась группа черноволосых мужчин в элегантных костюмах. Но было уже слишком поздно.

* * *

Супермаркет Гильдии. Москва, улица Большая Лубянка,

1 августа, среда, 12:16

Когда Кортес поднялся на второй, предназначенный исключительно для жителей Тайного Города этаж супермаркета Гильдии, на глаза ему сразу же попался Биджар Хамзи, бесцельно нарезающий круги по обширному холлу. Точнее, не совсем бесцельно: по мечтательно затуманенным глазам шаса и тому, как он потирал руки, наемник догадался, что Биджар увлеченно подсчитывает прибыль.

Кортес! — Увидев наемника, Хамзи широко улыбнулся. — Рад, рад, искренне рад видеть тебя, дружище! — Он подошел поближе и заговорщицки понизил голос: — Слушай, Кортес, я всегда считал хванов замечательными клиентами, но эти — что-то особенное! Что ты с ними сделал?

Они только что с Алтая, — пробурчал наемник, догадываясь, что банковский счет четырехруких изрядно похудел.

Все хваны с Алтая, — махнул рукой Биджар. — Здесь их не разводят.

Повинуясь его знаку, вышколенный официант поднес собеседникам два бокала коньяка.

Но обычно они оттуда прибывают такими... гм... робкими, что ли. А эти...

В словах шаса была доля истины. Молодые хваны, впервые попавшие в Тайный Город, сразу же направлялись в магазины Гильдии, где община приобретала для них документы, одежду и прочие милые безделушки, необходимые для жизни в человеком мире. Новички вели себя очень скромно: во-первых, они еще не имели личных сбережений, и все расходы оплачивала община, во-вторых, сковывало обязательное присутствие опытного товарища, ну, а в-третьих, переход из алтайской вольницы в город действовал на четырехруких угнетающе.

Кортес с удовольствием пригубил коньяк и пояснил:

Мубу и Леку отправили на плантацию по приказу Ордена.

Ах вот оно что! — В черных глазах шаса вспыхнули плутовские огоньки. — Надо будет договориться с чудами, чтобы они почаще ссылали четырехруких на историческую родину.

Неужели все так плохо? — улыбнулся Кортес.

Как раз наоборот!с энтузиазмом воскликнул Биджар. — Все очень хорошо!!

В устах шаса эти слова имели только один смысл.

У них остались деньги? — поинтересовался наемник.

М-м... немного.

Надо было дать им по пять тысяч на брата”, — подумал Кортес.

Они свалились сюда в холщовых штанах, лаптях и с веером в каждой руке, — увлеченно рассказывал Хамзи. — Грязные, как пятки Спящего, а еще потные и перепачканные какой-то пыльцой. Я даже решил, что их занесло в супермаркет по ошибке.

Видимо, обрадованные хваны прыгнули в портал прямо на поле, — догадался наемник. — Пока Нера не передумал”.

Поэтому после того, как ты проявил неслыханную щедрость и согласился оплатить их счета, я отправил оборванцев в свою комнату отдыха.

В супермаркете Гильдии можно было получить массу дополнительных услуг, и Кортес не сомневался, что поход четырехруких в душевую кабинку Биджара будет оценен отдельной строкой в итоговом счете.

В общем, пока они уговаривали бутылку текилы и выливали на себя мои дезодоранты, их отмыли, подстригли и подобрали одежду. Заодно они согласились арендовать у меня машину.

Кортес поперхнулся, проклиная мотовство хванов, но вовремя вспомнил, что выданных им денег не хватило бы на покупку нового автомобиля.

Могли бы дождаться меня”.

Сейчас они подбирают себе оружие в боевом зале.

То есть одежда, оружие, документы, мелочь вроде телефонов и машина, — резюмировал наемник.

И ремонт комнаты отдыха, — невинно добавил Биджар.

Они перепачкали ее пыльцой? — осведомился Кортес.

Нет. Они свалили в кучу свои деревенские шмотки: лапти, штаны, веера — и подожгли ее. Можешь пойти посмотреть: сейчас мы как раз проветриваем помещение.

Бурная радость вернувшихся в город хванов произвела впечатление на наемника. Кортес отдал пустой бокал официанту и покачал головой:

Пойду поговорю с этими счастливчиками.

Где находится арсенал супермаркета, наемник знал.

Муба и Лека были обнаружены развалившимися в глубоких кожаных креслах, предназначенных для посетителей боевого отдела. Умиротворенные физиономии четырехруких наводили на мысль о целом бассейне сметаны и двух котах, лежащих в шезлонгах на его бортике. В полузакрытых глазах земледельцев читался плохо скрываемый восторг, а на появление наемника они отреагировали дружескими улыбками и вялым шевелением конечностей.

Кортес, — проурчал Муба, — честно говоря, я не рассчитывал, что ты исполнишь свое обещание. Тем более так быстро.

Время поджимает, друзья, — объяснил наемник и, дождавшись, когда официант закроет за собой дверь, достал из кармана маленькую черную пирамидку.

Будем говорить о деле? — понял Муба.

Наемник кивнул, поставил на столик и активизировал оберег Темного Двора, разместился в соседнем с хванами кресле, забросил ногу на ногу и внимательно оглядел четырехруких.

Скажу откровенно, друзья, для того чтобы заказчики согласились на ваше участие в деле, мне пришлось поручиться

лично.

Лека слегка покраснел:

Слушай, если тебе Биджар нажаловался, что мы сожгли его душевую, то это ерунда. Мы просто пошутили.

Не об этом речь, — Муба прервал молодого напарника и посмотрел на наемника. — Мы знаем правила, Кортес. Ты подключаешь нас к контракту, и все, что мы услышим, услышим только мы.

Что бы вы ни услышали, — уточнил наемник.

Муба жестом дал понять, что напоминание излишне. Кортес кивнул, выдержал небольшую паузу, а затем будничным тоном сообщил:

Челы научились синтезировать Золотой Корень.

Пару минут хваны переваривали услышанное, а затем переглянулись.

Это ставит под угрозу бизнес нашей семьи, — сглотнул Лека.

Он уже пожалел, что пообещал молчать.

Великие Дома знают об этом? — поинтересовался Муба. Кортес задумчиво побарабанил пальцами по мягкому подлокотнику кресла:

Не все.

Хорошенькое дело, клянусь кишками Спящего! — Хваны снова переглянулись. — Орден, разумеется, не в курсе?

Разумеется.

А твои заказчики — это...

Темный Двор.

Я мог бы и не спрашивать, — проворчал Муба.

Не все так плохо, как может показаться на первый взгляд, друзья, — усмехнулся Кортес. — И ваше участие в операции — лучшее тому подтверждение. Если бы навы хотели лишить семью Хван бизнеса и монополизировать производство Золотого Корня, они бы никогда не согласились на ваше присутствие.

Ты же сказал, что тебе пришлось поручиться за нас.

Поручиться в том, что вы не проболтаетесь. В настоящее время Темный Двор озабочен поисками производителей синтезированного Золотого Корня. Навы собираются найти их и уничтожить.

Тогда почему Сантьяга не объявит об этом? — удивился Лека. — Если поднять на ноги весь Тайный Город, дело пойдет гораздо быстрее.

Потому что Зеленый Дом захочет заполучить эту штуку для себя, — проворчал более опытный Муба. — Синтез Золотого Корня — лакомая приманка для людов. — Четырехрукий переключился на наемника.,— Но почему навы не сообщили Ордену? Для чудов Золотой Корень почти так же смертелен, как для навов. Уверен, что рыцари стали бы хорошей подмогой.

То, что знают двое, знает и свинья, — негромко ответил Кортес. — Сантьяга не хочет рисковать. Кроме того, Тайный Город и так стоит на ушах.

Наемник кратко рассказал хванам о “стиме”, подпольной фабрике и малых воротах Глубокого Бестиария.

Как видите, друзья, проблем хватает. Ситуация напрямую затрагивает интересы всех Великих Домов, поэтому ваше участие будет по достоинству оценено Орденом.

Скорее чуды разозлятся на нас за то, что мы не сообщили им все подробности.

Вы связаны обязательствами, — тонко улыбнулся Кортес.

Ладно, — вздохнул Муба. — Что мы должны делать?

Сейчас мы прочесываем притоны, пытаемся выйти на след производителей “стима” через распространителей, — сообщил наемник и положил на столик лист бумаги. — Здесь адреса, которые вам надо проверить. Работа нудная, но другого пути пока нет. Вот фотография Вероники Пономаревой. — К бумажке на столе добавилась карточка. — Мы уверены, что она употребляла “стим”, но не знаем, где она его брала.

То есть допрашиваем драгдилеров насчет “стима” и этой девицы, — резюмировал Лека.

Совершенно верно. Интересуют любые следы, даже самые невнятные, сейчас у нас нет ничего. Если нащупаете что-нибудь — никакой самодеятельности, сразу же вызывайте подкрепление.

А если мы засечем эту девицу?

Только наблюдение. — Кортес помолчал. — Не забывайте, что рядом с ней будет сшиваться Ктулху, и мне бы не хотелось принять участие в ваших похоронах.

Понятно.

Что мы можем делать во время поиска?

Все, что сочтете необходимым. Сантьяга гарантирует нам полную защиту Темного Двора.

Хваны плотоядно ухмыльнулись, и наемник вдруг подумал, что не стоило давать четырехруким такую свободу действий.

* * *

Складской комплекс компании “Центрмедпереработка”.

Москва, Проектируемый проезд,

1 августа, среда, 12:50

Качество, с которым камера видеонаблюдения фиксировала происходящее, трудно было назвать выдающимся: картинка черно-белая, слегка размытая, звук оставлял желать лучшего, но присутствующие смотрели на экран с таким вниманием, как будто демонстрировался по меньшей мере эпохальный шедевр.

Главными действующими лицами трансляции были двое подопытных, облаченных в одинаковые комбинезоны мышиного цвета: молодой парень (Витек, бывший наркоман, пояснил Монастырев) и грузный морщинистый старик (шестьдесят четыре года, бродяжничает двенадцать лет). Тем не менее двигались оба беглеца с необычайной скоростью, производя впечатление хорошо тренированных атлетов.

Сейчас они встретят Федора, — глухо прокомментировал Адольфус Пукос, правая рука Крысауласа.

Плечистый белокурый здоровяк отвечал за безопасность фабрики, и ночной побег был прямым ударом по его самолюбию.

В конце коридора появился охранник в камуфляже, что-то крикнул, сорвал с плеча автомат и открыл огонь. Изображения беглецов расплылись.

С камерой все в порядке, — продолжил Пукос. — Просто они уворачивались от пуль с такой скоростью, что...

Адольфус, дорогой, мы все понимаем, — прервал комментатора Езас.

Плечистый засопел. Беглецы настигли охранника.

Старик проломил Федору голову, — не выдержал Адольфус. — Судя по всему — кулаком.

Охранник безжизненно осел на пол.

В общем, картина ясна, — резюмировал Крысаулас.

Сейчас будет самое интересное, — пробормотал Пукос. — Камера зафиксировала, как беглецы создают огненные шары.

Адольфус, я хочу еще раз посмотреть, как эти типы вырвались на свободу, — приказал Езас.

Плечистый послушно щелкнул кнопкой пульта и перемотал пленку назад. На экране появилась просторная, больничного вида комната без окон. Белые стены, белый потолок, белый пол и металлические кровати, привинченные к полу. В углу — белая ширма, за которой скрывались унитаз и раковина. В комнате трое. Двое лежат на кроватях, один суетливо ходит, беспрестанно потирая руки.

Хомяк, — припомнил Крысаулас. — Хронический алкого-) лик”.

Суетливый начал тормошить товарищей, что-то кричать! указывая пальцем на дверь. Старик соглашается, Витек испуган-^ но мотает головой...

Адольфус, почему нет звука? — мягко осведомился Езас. — Хотели сэкономить?

Начальник службы безопасности проворчал что-то невнятное.

Тем временем между подопытными возникла ссора. Пару минут они что-то орали друг другу, затем Хомяк подскочил к стене и со всего размаху ударил по ней кулаком. На белой поверхности появилась глубокая вмятина. Ссора переросла в оживленный спор. Старик заулыбался и решительно двинулся к массивной металлической двери, следом уныло плелся наркоман Витек.

Дверь они вынесли как пушинку, — буркнул Адольфус. — Дальше вы видели. Молодого мы пристрелили еще на фабрике, двум удалось вырваться.

Достаточно. — Крысаулас жестом велел выключить телевизор, помолчал, поигрывая массивными золотыми часами, надел их на руку и откинулся на спинку кресла. — Итак, они сбежали...

Мы сразу же объявили тревогу и начали обшаривать район, — внушительно произнес Пукос. — Утром ликвидировали старика. Там, правда, промашка вышла — свидетели, стрелять пришлось прямо во дворе.

Ты уверен, что он мертв?

Абсолютно. Но тело забрать не удалось.

А что с третьим беглецом?

Крысаулас жестко посмотрел на плечистого, тот сник.

Третий ушел. Мы уверены, что подстрелили его, но ему удалось скрыться в канализации.

М-да... напортачили. Или, правильнее будет сказать, нахи-мичили. — Теперь жесткий взгляд голубоватых глаз уперся в маленького очкарика. — Что скажете, Геннадий Прокопьевич?

Монастырев опустил голову:

Я могу объяснить все. Кроме этих огненных шаров... и молний...

Занятно, занятно. Кажется, мы уже отправили драгдиле-рам опытную партию “стима”?

Совершенно верно, но...

Это просто чудо. Это просто чудо, дорогой Геннадий Прокопьевич, что вы не успели ликвидировать подопытных. Теперь, по крайней мере, мы точно знаем, что проект нуждается в доработке, — в голосе Крысауласа сквозили язвительные нотки. — Вы удовлетворены?

Я просто поражен, — признал Монастырев. — Вы видели, как эти трое двигались? Вы видели, что они могут?

Это результат воздействия “стима”? — кисло осведомился Езас.

Разумеется!

Нам нужен был наркотик, — с тихой угрозой произнес Крысаулас. — Наркотик, Геннадий Прокопьевич, не более. А что сделали вы?

Я давно говорил, Езас, что этот очкарик нас подставит, — добавил Пукос. — Клепали бы отработанную “химию” и горя не знали!По спине Монастырева пробежал неприятный холодок: хотя Геннадий Прокопьевич был уже далеко не тем забитым завсекто-ром, что несколько лет назад, белобрысого начальника охраны он боялся до дрожи в коленках.

Ты тоже прокололся, Адольфус, — поставил помощника на место Езас Раймондович, но его глаза по-прежнему сверлили ученого. — Так что мы будем делать, уважаемый Геннадий Прокопьевич?

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, Волгоградский проспект,

1 августа, среда, 12:57

Нет, Алла, сегодня никак не могу, — тоскливо протянула Рада. — Не получается! Да, разумеется, мы договаривались, но ты же видишь, что происходит! Нет, сейчас сказать не могу, потом. Конечно, обещаю!

Рада отключила телефон и горько вздохнула.

Ну что за жизнь! Нет, конечно, она ни о чем не жалела: быть колдуньей Зеленого Дома очень даже почетно и выгодно, и многие подруги, не имеющие магических способностей, да та же Алла, например, остро завидовали ей. Но иногда почетные обязанности требовали слишком многого! Ну почему она, Рада, молодая и подающая надежды фея, должна уныло шляться по московским улицам, выискивая возможный — всего лишь возможный! — всплеск активности беглых гиперборейцев, а в это самое время эта курица Алла будет нежиться в уютном салоне красоты? Ответ был очевиден: потому что ты, Рада, — фея Зеленого Дома и не можешь ослушаться приказа королевы, а твоя Алла всего лишь жена заштатного обер-воеводы, и вся ее жизнь будет посвящена рождению новых воинов для Великого Дома Л юдь.

Девушка поймала на себе оценивающий мужской взгляд и небрежно улыбнулась прохожему.

Нравлюсь? Ну, посмотри, посмотри, только не пытайся знакомиться, мне некогда!”

Она прекрасно умела вкладывать это предупреждение в улыбку. Научилась, потому что слишком много мужчин были бы не против пофлиртовать с симпатичной зеленоглазой блондинкой. Невысокой, чуть более полненькой, чем необходимо, но по-спортивному живой и подтянутой. Кругленькие формы привлекали гораздо больше, чем разрекламированные кости знаменитых манекенщиц.

Рада поправила висящую на плече сумочку, сделала еще несколько шагов по тротуару и резко остановилась, зачарованно глядя перед собой: на серый асфальт величаво планировал пышный ярко-оранжевый цветок диаметром не менее метра.

Ломка. Жозефу не надо было описывать ее признаки, он мог бы защитить диссертацию на эту тему. Поделиться опытом. В красках описать, как стонут кости, как кожа становится чужой и колючей, причиняя боль самим фактом своего существования, как бешено стучит сердце, гоняя по жилам вонючую кровь. Поганую, лишенную наркотика, а потому — ненужную кровь.

Сапожник без сапог, — усмехнулся про себя Жозеф, поднимаясь на крышу неприметного дома по Волгоградскому проспекту. — Эти русские иногда умеют сказать очень метко”.

Он доводил себя до ломки не оттого, что не хватало денег на ханку, как раз здесь все было О К — Жозеф был драгдилером, причем успешным. Через его руки ежедневно проходили десятки боликов “геры”, на доход от которых Жозеф мог позволить себе и дорогую машину, и квартиру, и женщин, и выпивку, и все, что угодно. Кроме ханки. В этом его деловые партнеры были на редкость законопослушны: пока ты в бизнесе, вмазываться не смей! Это правило ввел новый поставщик, который появился у Жозефа полтора года назад:

Узнаю, что колешься, — перестану доверять. А я или доверяю человеку, или человек мертв.

Холодные глаза Адольфуса Пукоса были лишены всякого выражения, и шутить они не умели.

Жозеф согласился: уж слишком выгоден был этот поставщик, но и с иглы соскочить оказалось сложнее, чем он предполагал. Вот и приходилось ему, словно блудливому школьнику, ускользать, улучив подходящий момент, в какой-нибудь закуток, чтобы без помех пройтись по кайфу.

Драгдилер выбрался на крышу, прикрыл за собой дверь, присел, прислонившись спиной к белой стене вентиляционной шахты, и торопливо вытащил шприц и ампулу. Руки дрожали.

Скорее! Скорее!!!”

Он расслабился только после того, как “стим” смешался с кровью. Выронил шприц, издал тихий, бессмысленный смешок и мутным взглядом окинул расстилающийся пейзаж.

Чужой город, чужой народ, чужие обычаи. Все чужое. За десять лет, проведенных в Москве, Жозеф так и не привык ни к людям, ни к городу, ни к его идиотскому климату. Они по-прежнему оставались его врагами. Ненавистными врагами.

Жозеф Луи Кристиан Мария Скуйссе был шестым сыном влиятельного армейского генерала из маленькой и бедной африканской страны. Причем настолько бедной, что даже контрабанда алмазов, главная отрасль народного хозяйства, не могла покрыть внешний долг государства. Любимым развлечением населявших страну племен были междоусобные войны, поэтому возможность получить образование в столице далекой империи казалась Жозефу настоящим счастливым билетом. Его зачислили в университет Дружбы народов имени Патриса Лумумбы и попытались погрузить в лоно цивилизации, но безуспешно. Гораздо больше сына генерала интересовали развлечения. К сожалению, очередной военный переворот стер родителя-благодетеля в порошок, и Жозеф оказался у разбитого корыта. Из “лумумбария” его выгнали, возвращаться на родину не хотелось, и юный Скуйссе примкнул к мощному африканскому клану торговцев героином, сформировавшемуся в Москве из бывших студентов, а ныне просто нелегальных иммигрантов.

Стим” мягко, почти нежно обволакивал сознание. Он всегда был нежен, в отличие от грубого героина или чересчур активного “кокса”. “Стим” дарил блаженство, ни с чем не сравнимое блаженство и чудное ощущение власти. Не над людьми — над всем. Это ощущение появилось только в прошлый раз, на третий прием “стима”, но Жозеф запомнил его. Ни один наркотик не давал такого реального ощущения собственного могущества.

Я могу... я могу... — Жозеф напрягся, пытаясь найти применение своей силе. — Я могу сделать лес! Сказочный лес! Прямо здесь! Немедленно!”

И чудной красоты цветок распустился прямо перед его носом.

Что за идиот здесь веселится? — Рада выскочила из лифта и, стремительно миновав площадку последнего этажа, поднялась на чердак. — Он бы еще “шаровую молнию” запустил!”

Спланировавший с крыши на тротуар оранжевый цветок был простым “Миражом”, устойчивым сгустком магической энергии. В Тайном Городе это несложное заклинание применялось крайне редко — некого было удивлять. Зато для примитивных челов-ских голов лучшего подтверждения существования магии и представить было нельзя, поэтому “Миражи” активно использовались мелкими колдунами: иллюзионистами в цирках и медиумами всех мастей для создания соответствующей атмосферы.

Но ведь не среди бела дня! Не прямо на улице! Хорошо еще, что я оказалась рядом и успела развеять этот кактус, пока не набежали зеваки!”

Рада почти не сомневалась в источнике произошедшего: человский маг. Пьяный или глупый. Сделал “Мираж” на спор, а может быть, бахвалился перед женщиной, да и забыл ввести ограничение на перемещения. А тут попутный ветерок, и фьюить! — цветок улетел. “Миражи” шустрые, оглянуться не успеешь, а они уже на другом коyце города.

Фея выбралась на крышу, огляделась и удовлетворенно покачала головой: ну точно, пьяный.

Чернокожий чел (нехарактерный для Москвы цвет, Рада вспомнила, что таких здесь называют “неграми”) сидел, прислонившись спиной к стене вентиляционного колодца.. Вокруг него мерно колыхались целые заросли оранжевых, красных и голубоватых цветов. “Мираж”. И очень хороший “Мираж”, насколько могла судить фея. Но пустые глаза (какой странный золотой блеск!) и расслабленная поза чела показывали, что он плохо воспринимает происходящее.

Идиот!”

Девушка безжалостно распылила эфемерную оранжерею, вплотную подошла к виновнику инцидента и ткнула его носком туфли:

Эй, умник, номер своей лицензии помнишь? Так можешь забыть.

Сквозь восхитительный туман появилось очаровательное лицо прекрасной белокурой женщины. Ее зеленые глаза светились лаской и любовью.

Фея, — прошептал Жозеф.

Я фея, — подтвердила красавица. — А кто ты?

Я чувствовал, что ты придешь, — улыбнулся Жозеф. — Мой прекрасный лес не мог обойтись без чарующей волшебницы. Твоя любовь подарит мне крылья.

Возможно, — не стала спорить фея. — А зачем ты создал этот л ее?

Я не мог поступить иначе, — просто объяснил Жозеф. — Когда я почувствовал, что могу это сделать, — я сделал. Неужели он не нравится тебе?

Нравится.

Я придумал его сам. Я могу придумывать, и это сразу же сбывается. — Жозеф рассмеялся. — Значит, я волшебник?

А что ты можешь еще? — спросила фея.

Все! — Жозеф на мгновение задумался. — А для тебя я могу сыграть на свирели. — Он усмехнулся. — Прикинь, красавица, я никогда не умел играть на свирели!

Тогда сыграй.

Жозеф неуверенно посмотрел на свои руки, и в них появилась тоненькая дудочка.

Получилось! У меня получилось!

Он поднес свирель к губам, и над крышами поплыла нежная мелодия.

Что-то было не так. Что-то было совсем не так, как должно было быть.

Жозеф явно обладал магическими способностями, но не понимал этого. В этом не было ничего ненормального: воспитание челов не позволяло им всерьез относиться к колдовству, и многие из них узнавали о своих возможностях только под конец жизни. Странность заключалась в структуре магической энергии — Раде еще не приходилось встречать такую формулу.

Фея нежно проникла в память Жозефа. В Тайном Городе не умели читать мысли — да и какие у него сейчас могут быть мысли? — а вот память, устойчивые воспоминания были доступны для изучения.

Какая грязь! — Рада прищурила глаза. — Наркотики! Фу!”

Как фея и ожидала, в голове Жозефа не встречалось упоминаний о Тайном Городе, зато постоянно повторялось одно название — “стим”. Судя по воспоминаниям чела, магические способности проявились у него после употребления этого наркотика.

Рада наморщила носик, брезгливо подняла шприц с остатками “стима”, завернула его в платок и положила в свою сумочку. Невидящие глаза отключившегося Жозефа блаженно таращились на проплывающие облака.

* * *

Московская Обитель, штаб-квартира семьи Эрли.

Москва, Царицынский парк,

1 августа, среда, 13:00

В тени густых деревьев Царицынского парка небольшой старинный монастырь выглядел очень к месту. Его белые стены и круглые башни словно сошли с пасторальных акварелей, буквально излучая спокойствие и благочестие, поколебать которые не могли никакие бури. И действительно, Московская Обитель, штаб-квартира семьи Эрли, главный медицинский центр Тайного Города, стояла в стороне от всех штормов, свято соблюдая нейтралитет, и предоставляла свою помощь всем нуждающимся. Любой житель Тайного Города мог обратиться к монахам, и часто бывало так, что на соседних койках лечились от ран непримиримые враги, доставленные в Обитель из самой гущи сражения. Лечились, не глядя друг на друга, не смея даже обругать соседа, ибо жесткость эрлийцев в вопросах соблюдения нейтралитета была общеизвестна.

Ровно в час пополудни в приемном покое монастыря образовался вихрь портала, из которого вышли три мага: командор войны Гуго дс Лаэрт, недовольный тем, что вместо поиска Ктулху он вынужден заниматься проверкой запасов Золотого Корня; фата Зеленого Дома Красава и представляющий Навь Бога, высокий мужчина в черном костюме.

Встречал высокую комиссию лично отец Динамус, настоятель Московской Обители. Он вежливо подождал, пока окончательно не рассеется вихрь, и немедленно предъявил гостям претензию:

Вы опоздали!

Мы прибыли вовремя, — холодно произнесла фата. — Вас должны были предупредить.

У меня, знаете ли, дорогуша, расписание операций, — сварливо ответил настоятель. — Это важнее.

Наше дело касается безопасности Великих Домов, — вступил в разговор Гуго де Лаэрт. — И вы обязаны...

Не надо мне напоминать правила, молодой человек, — поморщился отец Динамус и посмотрел на стоящего рядом монаха. — Ничего не поделаешь, брат Ляпсус, начинайте без меня. Надеюсь., это не отнимет много времени.

Если у вас все в порядке, — подчеркнул Гуго, — мы действительно не отнимем много времени.

Находясь “при исполнении”, гвардейцы великого магистра отличались редкостным занудством, а де Лаэрт к тому же происходил из ложи Дракона, члены которой издревле гордились своей исполнительностью. Прямолинейной исполнительностью, по мнению всех остальных обитателей Тайного Города, несгибаемой, как двуручный меч.

Бога деликатно кашлянул:

Поверьте, отец Динамус, мы постараемся закончить свои дела как можно скорее.

Эрлиец важно кивнул представителю своего сюзерена и сделал приглашающий жест рукой:

Прошу вас, уважаемый Бога. Семья Эрли готова предоставить любую информацию, интересующую Великие Дома.

Де Лаэрта и Красаву настоятель подчеркнуто проигнорировал.

По винтовой лестнице проверяющие спустились в глубокий подвал монастыря, немного поплутали по сводчатым коридорам и наконец остановились перед внушительной дубовой дверью, обитой коваными железными полосами. В ее правом верхнем углу тускло светилась круглая печать с изображением лебедя.

Сюда имеем право входить только я и брат Психус, отец-провизор, — нарушил молчание Динамус, открыв скрипнувшую дверь.

Чем охраняется помещение? — тут же спросил Гуго.

Кольцо саламандры” четвертого класса. Подключено автономно. Система распознавания по генетическому коду. — Эрли-ец переступил порог и приказал: — Отключить охрану!

Проверяющие прошли в небольшую лабораторию, многочисленные полки которой были уставлены всевозможными баночками и колбочками.

Мы изготавливаем лекарства прямо здесь, — пояснил отец Динамус.

А где хранится готовая продукция?

Нигде. Препараты на основе Корня делаются только под конкретный заказ и сразу же передаются пациентам. — Отец Динамус кивнул на стоящий в углу массивный сейф. — Как видите, моя личная печать в целости и сохранности.

Эрлиец ввел в электронный замок шифр, отодвинул тяжелую дверцу и водрузил на стол большую бутыль с мутной желтоватой жидкостью.

Можете проверять.

Как вы определяете количество расходуемого Золотого Корня? — спросила Красава.

В склянке действует мерное заклинание. Она сама отмеряет необходимое количество препарата и фиксирует остаток.

' — И сколько здесь сейчас?

Настоятель наклонился к бутыли и прошептал несколько слов.

Сто двадцать четыре целых и пять десятых миллилитра, — ответил приятный женский голос. — Что-то ты зачастил за своей отравой, Динамус.

Настоятель покраснел, Бога хмыкнул и отвернулся.

У вас задействовано не простое мерное заклинание, — ровным голосом констатировал Гуго.

Ну и что? — окрысился эрлиец. — Мы вплавили в склянку духа. Так надежнее.

А что за банду ты сюда приволок? — поинтересовался голос.

Я бы не хотела выслушивать оскорбления от этой бутылки, — громко произнесла Красава.

Это что за истеричка?

Духи в Темном Дворе такие же... гм... несдержанные, как и их создатели, — заметил де Лаэрт.

Зато надежные, — проворчал Бога.

Вы не могли бы говорить тише? — осведомилась склянка. — У меня ужасная мигрень. Динамус, ты уже девяносто два года обещаешь налить в меня не такую гадость, как Золотой Корень.

Радость моя, давай вернемся к этому вопросу позже, — попросил покрывшийся пятнами настоятель.

Склянка, кто последний брал Золотой Корень? — громко задал вопрос Гуго.

А где “пожалуйста”? Теперь начал багроветь рыцарь.

Сесиль, дорогая, — елейным тоном произнес эрлиец. — Скажи мне, пожалуйста, кто последний брал Золотой Корень?

Сам же и брал, — язвительно ответила склянка. — Или совсем с памятью плохо?

Отец Динамус вздохнул и вытащил из шкафа большую книгу.

Здесь мы фиксируем каждую.операцию с Золотым Корнем: сколько взято, что изготовлено, кому продано.

Подписи клиентов есть?

Разумеется. Можете проверить у них и у Сесили.

Проверим. — Гуго взялся переписывать имена клиентов. Отец Динамус демонстративно взглянул на часы и снова вздохнул.

Сто двадцать четыре с половиной миллилитра, — повторила Красава. — Значит, расход с начала года составил двести семьдесят пять с половиной миллилитров. Многовато.

Обычно ажиотаж начинается к осени, — объяснил настоятель. — Но в этом году клиенты зачастили в начале весны. В любом случае к концу декабря у нас останется два-три миллилитра.

И что вы с ними сделаете?

Уничтожим в присутствии представителей Великих Домов.

Все правильно.

Красава задумчиво посмотрела на склянку и повторила:

Сто двадцать четыре с половиной миллилитра.

* * *

Складской комплекс компании Центрмедпереработка”.

Москва, Проектируемый проезд,

1 августа, среда, 13:03

Двадцать два литра, — вздохнул Монастырев. — Чуть больше.

И сколько денег нам стоило его производство? — хмуро спросил Крысаулас.

Геннадий Прокопьевич промолчал.

Они стояли на складе готовой продукции, в подвале складского комплекса, и мрачно разглядывали коробки с ампулами. Двадцать две коробки без этикеток. Двадцать два литра “стима”. Больше двух миллионов в оптовых ценах. Два миллиона! А на производство этого количества наркотика было затрачено меньше двухсот тысяч, включая затраты на исследования.

Уничтожить товар? — угрюмо осведомился Адольфус.

Крысаулас потер переносицу. Уничтожить и забыть. Вот первое, о чем он подумал, узнав о ЧП и особенно изучив пленку. Но теперь пришло время тщательных раздумий — наломать дров всегда успеем.

Да, побег подопытных — это прокол, но больших проблем Езас Раймондович не видел: беглецы вряд ли сумели понять, где находится фабрика, а обычную полицейскую проверку складской комплекс выдержит. И не одну. С другой стороны, возможности, которые проявили подопытные, поражали воображение. Взлом двери, уничтожение охраны с помощью молний и огненных шаров, скорость перемещения — все это произвело на Крысауласа силь-, ное впечатление. Монастырев уверен, что это результат действия! “стима”, а если так, то подобный стимулятор может стоить колоссальных денег. Денег намного больших, чем заурядный наркотик, пусть даже и вызывающий привыкание только к себе самому. Езас Раймондович еще не мог оценить перспективы, но масштаб вполне улавливал: такой стимулятор потянет на миллиарды. Готов он играть по таким ставкам?

Геннадий Прокопьевич, у вас есть выводы по произошелшему? Хотя бы предварительные?

Монастырев снял очки и задумчиво поджал губы.

Стим” ускоряет идущие в организме процессы, отсюда быстрота перемещения и сверхчеловеческая сила. Он как бы выводит человека на грань возможного.

А молнии? А шары?

Не знаю, — развел руки Монастырев. — Кажется, мы сумели разбудить скрытые резервы организма.

Экстрасенс хренов, — пробормотал Пукос.

Да, экстрасенс! — вскинулся Монастырев. — Вы видели молнии? Вы видели, как эти люди взломали дверь? Вы можете это объяснить?

Не кипятитесь, Геннадий Прокопьевич, — поморщился Крысаулас.

Так что же делать? Уничтожить очкарика, уничтожить все следы “стима” и вернуться к производству обыкновенных наркотиков? Синица в руках всегда предпочтительнее. Неплохой доход, устойчивая клиентура, надежная поддержка гангстерских группировок. Инстинкт самосохранения буквально кричал: да! Это то, что тебе нужно! Но Крысаулас всегда считал, что инстинктам доверяют только животные.

Себя он числил человеком.

Второй вариант предполагал коммерческое использование проявившихся особенностей “стима”. Необходимо исследовать причины, вызвавшие у подопытных сверхъестественные возможности, понять их, а затем найти желающих купить чудодейственное средство. Этот вариант потребует продолжения затрат, но обещает хорошие дивиденды. Очень хорошие! В памяти Езаса Раймондовича отчетливо всплыл огненный шар, который подопытный швырнул в охранника. За такие возможности военные заплатят вагоны денег!

А если Монастыреву не удастся понять, что вызывает столь радикальный эффект?

Крысаулас потер переносицу и обвел тяжелым взглядом молчащих подчиненных.

Геннадий Прокопьевич, сколько времени вам потребуется, чтобы исследовать новые данные и понять, куда мы влезли?

Неделя, — тихо ответил Монастырев. — Я должен проанализировать результаты наблюдений за подопытными и...

У вас есть неделя. Даже две недели. И вы будете сидеть здесь, в лаборатории, безвылазно! Не занимайтесь ничем, кроме “стима”.

Я понял, — вздохнул Монастырев. Крысаулас повернулся к Пукосу:

Обеспечить абсолютную безопасность проекта! Никаких сбоев! Составь список дилеров, которым мы передавали “стим”, и ликвидируй всех!

Зачем? — Впервые за многие годы Адольфус потребовал разъяснений. — Мы так тщательно отбирали этих людей!

Город должен забыть, что мы производили “стим”, — отчеканил Крысаулас. — По крайней мере, до тех пор, пока мы не решим окончательно, что делать дальше.

Глава 7

Битва за мусорный контейнер? Как стало известно нашим корреспондентам, сегодня утром в районе Шоссейной улицы группа неизвестных расстреляла из автоматов пожилого бродягу, копошившегося в мусорном бачке. Невольными свидетелями происшествия стали муниципальные мусорщики, чудом оставшиеся в живых. Неужели в наших отходах можно найти...” (“Газета.КО”)

 Что произошло на Гольяновской улице ? По свидетельству очевидцев, в течение примерно десяти минут там шел настоящий бой, сделавший бы честь самой настоящей войне, после чего вся улица была взята под полный контроль объединенных сил Великих Домов. Пресс-службы главных семей Тайного Города хранят подозрительное молчание, отделываясь общими фразами о “нештатной ситуации”, однако наблюдатели полагают, что...” (“Тиградком”)

* * *

Недостроенное административное здание.

Москва, Каширское шоссе,

1 августа, среда, 13:05

Двадцать башен ониксового замка Кадаф на мгновение отчетливо высветились на фоне мощной красной зарницы и без следа растворились среди нависающих над озером черных облаков. Только за последнюю минуту Погонщик Рабов насчитал уже шесть таких вспышек.

Плевок дракона” или “Дыхание дракона”? Ктулху плохо разбирался в боевой магии Великих Домов. Он просто знал, что раз появилась зарница, значит, союзники используют что-то связанное с огнем.

Небо за скалами полыхнуло вновь.

Вчера в полдень на перевале Ком гарки Темного Двора сожгли два моих легиона, — глухо произнес Ситри. — Сформировали подвижное “Кольцо саламандры” чудовищной мощности и сжимали его до тех пор, пока не осталось никого. — Ситри помолчал, угрюмо теребя боевой пояс. — Там плавились даже мечи мертвых демонов Шаб-Ниггурата. Его когорты прикрывали нас справа. — Снова пауза. — Они тоже влипли.

А сам Шаб? — осведомился Ктулху.

Погонщик Рабов знал, что даже самое мощное “Кольцо саламандры” не способно причинить особого вреда иерархам Кадаф. Не для того Великий Господин наполнял ненавистью их тела, чтобы горели они глупыми поленьями на радость ублюдкам из Тайного Города.

Шаб пытался прорваться на юг, а я шел на север, — ответил Ситри. — Блем сумел проскочить и вынести меня. — Повелитель шестидесяти легионов, от которых осталась разве что десятая часть, потрепал по холке свою саранчу. — А Шаба взяли навы. — Очень длинная пауза. — Мы всю ночь слышали его вопли.

Шаб-Ниггурат! Старый задира с огромным горбом и козлиной головой. Большой любитель игры в кости и крепкой северной медовухи. Ктулху поежился.

Великий Господин сумеет вернуть его кровь.

Если сам уцелеет, — неразборчиво пробубнил Ситри.

Что ты сказал?

У меня было видение: с первыми лучами солнца Великие Дома сотрут замок Кадаф с лица земли. — Ситри развернул саранчу в сторону зарниц.—Так что прощай, Ктулху. Вряд ли наша ненависть спасет нас от мести Великих Домов.

Опасные речи, очень опасные. Верность Азаг-Тоту иерархи впитывали с каждой каплей Золотого Корня, его ненависть становилась благословением, и в душах не было места неверию. Или было? Помятый шлем Ситри и его мертвые, обреченные глаза ясно свидетельствовали — петля сомнений сдавила гордого повелителя шестидесяти легионов. Многое, очень многое может измениться в проклятой душе иерарха Кадаф, видевшего, как небо превращается в камень, а камень — в кипящую лаву. В душе, привыкшей к победам и теперь раз за разом испытывающей горечь поражения.

Пока жив Великий Господин, они ничего не смогут нам сделать! — крикнул Погонщик Рабов.

Вот именно!

Ситри поскакал в бой. В безнадежный, отчаянный бой, который вели остатки гиперборейской армии с объединенными силами Великих Домов и магических человских кланов. В самую гущу сражения, где под ударами колдунов дрожала земля и становилось ядовитым небо. Где не было пленных, ибо философия войны на взаимное уничтожение исключала само это понятие.

Черные башни Кадаф вновь вырисовались на фоне ослепительной зарницы. Погонщик Рабов привстал на стременах, отчего его мощный хвост резко вытянулся вверх, с ненавистью посмотрел на своих подопечных и щелкнул бичом.

Шевелитесь, презренные!

Толпа разноплеменных простолюдинок, окруженная и подгоняемая Тощими Всадниками, продолжила свой путь к берегу священного озера, где их ждал Носящий Желтую Маску. Среди них были и пленницы, свезенные во владения Великого Господина со всех концов земли, и вольные крестьянки, которых отступающие гиперборейцы согнали с родных мест, и даже знатные гиперборейки, братья которых бились сейчас с армиями союзников, — Погонщику Рабов приказали собрать всех женщин, которых он сумеет найти. Всех женщин. Как можно больше женщин. Ктулху не знал, что именно собирается сделать ближайший ученик Азаг-Тота с этими рабынями: ключник замка Кадаф, как и сам Великий Господин, нечасто раскрывал свои планы, но Погонщик понимал, что если Носящий Желтую Маску, вместо того чтобы сражаться с врагами, лично занимается этим делом, то предстоящий обряд очень важен для Азаг-Тота.

Бич снова щелкнул.

Быстрее, подлые твари!

На берегу священного озера, прямо у кромки воды, стояла арка, вырезанная из цельного куска янтаря. Она была хрупка и величественна, ее своды украшали главные символы Кадаф, а контуры слабо дрожали в неясном свете укрепленных вокруг факелов. Но дело было не только в плохом освещении. Приблизившись к арке, Ктулху всей кожей ощутил колоссальное количество энергии, пронизывающей изящное строение. Энергии, которой бы с лихвой хватило на распыление десятка навов, но которую Великий Господин повелел сконцентрировать здесь, на берегу священного озера.

Что же он задумал? Да защитит нас всех его ненависть! Может, какой-нибудь чудовищный обряд, который разом сметет с лица земли Великие Дома?”

К арке вела короткая дорожка, выложенная квадратными белыми плитами. Погонщик Рабов присутствовал при ее строительстве и видел, как Носящий Желтую Маску лично с величайшей осторожностью, непрерывно бормоча заклинания, выкладывал этот путь. И принес столько жертв, сколько плит было использовано: под каждой из них лежало одно сердце.

Прямо напротив янтарной арки, ровно в семи шагах от берега, вырастал из воды массивный черный трон. В отблесках факелов он казался продолжением сумрачной воды священного озера, но на самом деле был создан из божественного оникса, плоть от плоти черных стен замка. На троне, неподвижно и неестественно выпрямившись, сидела высокая женщина в ослепительно белой одежде. Длинный подол платья плавно струился по ступенькам трона прямо к воде, но не касался ее. Красивые руки женщины были обнажены, а предплечья густо покрыты магическими татуировками Кадаф. Голова плотно укутана белым платком, глаза закрыты, а холодное лицо с тонким, длинноватым носом, высокими скулами и заостренным подбородком было спокойно и умиротворенно. Казалось, женщина спит или зачарована. Или готовится к сложнейшему аркану.

Красавица на троне была чистокровной гиперборейской ведьмой, одной из наложниц Азаг-Тота, и толпящиеся на берегу простолюдинки взирали на нее с благоговейным ужасом.

Это все, что у нас есть? — Носящий Желтую Маску презрительно посмотрел на толпу рабынь.

Через полчаса Тощие Всадники пригонят еще столько же, — угрюмо ответил Ктулху.

Он уже догадался, что к боевым действиям церемония Носящего Желтую Маску не имеет никакого отношения.

И сколько их будет?

Двести.

По тому, как качнулась маска, Погонщик Рабов понял, что ключник замка Кадаф недоволен.

Нам нужно провести три обряда, Ктулху. Три! Ты знаешь, что я с тобой сделаю, если мне не хватит жертв?

Три обряда! Азаг-Тот хочет укрыть своих наложниц от Великих Домов! Великий Господин смирился с поражением! — Ктулху сам испугался собственной мысли. — Нет! Он просто думает о будущем!”

Теперь Погонщик Рабов понял смысл предстоящей церемонии. Он прищурился на зарницы и переложил бич из одной руки в другую.

Это все рабыни, которые у меня есть. А если их не хватит, то пусть меня защитит ненависть Великого Господина.

Носящий Желтую Маску отвернулся:

Собери их у начала дорожки. Ктулху развернул саранчу.

Славьте Великого Господина, жалкие твари! — Бич Погонщика Рабов щелкнул, и простолюдинки повалились на колени. — Он смешает вашу кровь со своей, и вы будете прокляты вечно! Что может быть прекраснее? Славьте Великого Господина, мерзавки! Славьте щедрость его ненависти!

С одного из островов озера поднялась стая ужасных черных птиц и, наполнив воздух протяжными криками, направилась за скалы, в сторону зарниц. Женщины с тоской посмотрели им вслед. Оттуда, из-за скал, шло избавление. Оттуда наступали армии Великих Домов, но эта стая птиц Лэнга означала, что гиперборейцы продержатся еще чуть-чуть. Может, лишний час. Может, лишнюю минуту. Но продержатся, чтобы дать возможность завершить эту церемонию.

Ибо так повелел Азаг-Тот.

Носящий Желтую Маску поднялся на арку, воздел руки и стал медленно читать заклинание. Негромкие слова, произносимые на древнем азаме, не долетали до Погонщика Рабов, сливаясь в неясный гул. Он лишь чувствовал, как оживает запрятанная в янтаре чудовищная энергия, как густеет воздух, видел, как засветились изнутри белые плиты, словно вспыхнули спрятанные под ними сердца жертв.

Ктулху!

Погонщик Рабов вытолкнул на дорожку первую женщину. - Иди!

Открой свою душу! — гремел голос Носящего Желтую Маску. — Прими кровь Великого Господина!

Несчастная рабыня, не способная сопротивляться повелению второго по силе гиперборейского мага, обреченно брела по белым плитам.

Отдай ему свой страх! Прими его ненависть! Достойна ли ты стать сосудом семени его?

Шаг, еще шаг. Женщина вступила под арку, и могучая сила разорвала ее в клочья. Янтарь окрасился первой кровью.

Недостойна, — пробормотал Ктулху и пинком отправил в путь следующую жертву.

Сложнейшее заклинание, созданное Носящим Желтую Маску, программировало идущих по дорожке женщин на то, что в каждом третьем поколении у них будет рождаться гиперборейская ведьма. Перерожденная наложница Великого Господина. Вот только не каждая женщина сможет принять это заклинание.

Следующая рабыня разделила судьбу первой. Ктулху вытолкнул очередную жертву и зевнул. Случись здесь еще кто-нибудь из иерархов Кадаф, можно было бы и пари заключить, например, какая по счету претендентка подойдет. Но не предложишь же это Носящему Желтую Маску.

Прими его ненависть! Достойна ли ты стать сосудом семени его?

Девушка прошла через арку. Какая по счету? Девятнадцатая? Или двадцать первая? Погонщик Рабов давно сбился.

Свершилось!

Ктулху с любопытством посмотрел на рабыню: обычная девица, худая, грязная, ничего выдающегося. Даже Тощие Всадники вряд ли бы польстились на ее прелести.

Пусть твоя кровь сольется с семенем его!

Девушка сделала еще один шаг, но в воду не упала, под ее ногами возник тонкий ледяной мост. Жертва сделала семь шагов и остановилась у подножия трона. Сидящая на нем гиперборейская ведьма открыла блеснувшие золотом глаза.

Во имя жизни вечной ненависти!

Губы наложницы Великого Господина дрогнули в презрительной усмешке — она разглядела ужас во взгляде рабыни.

Пусть свершится воля Азаг-Тота!

Ведьма извлекла из складок платья кинжал и протянула его девушке. Рабыня нерешительно взяла оружие, несколько секунд смотрела в золотые глаза наложницы, а затем с силой вонзила клинок в ее проклятое сердце. Белая одежда ведьмы окрасилась красным.

Ярость Великого Господина благословит эту жертву! Носящий Желтую Маску опустил руки.

Несколько Тощих Всадников схватили под руки девушку, отобрали у нее кинжал и потащили по берегу к замку: ее бросят в темницу с остальными рабами. Тело ведьмы завернули в черное покрывало и положили неподалеку от арки. На трон взошла сле-

дующая наложница Азаг-Тота. Ктулху сплюнул и вытолкнул на дорожку очередную жертву.

Если церемонию переживет каждая двадцатая, то хватит даже одной сотни рабынь”.

Это было на Сейдозере, — прошептала Вероника. Ктулху, речь которого текла в плавном повествовательном

тоне, подпрыгнул:

Ты вспомнила?!

Я была там, — улыбнулась Вероника. — Я была там несколько лет назад и чувствовала, что это место мне знакомо. — Она провела рукой по бритой голове. — Но тогда я понятия не имела, насколько оно мне знакомо. — Пальцы замерли на подписи Азаг-Тота. — Сейчас, когда ты рассказывал эту историю, я снова вернулась туда, на озеро. Я видела скалу, на которой стоял Кадаф... и ледяной огонь... и тебя, безжалостный Погонщик. Я видела тебя.

Ктулху подошел к девушке, присел перед ней на корточки и взял в руки ее холодную кисть.

Назови имя. — Это было произнесено с мягкой требовательностью. — Назови имя той, чьими глазами ты увидела замок Кадаф.

Вероника прищурилась и негромко ответила:

Тасмит.

Тасмит! — Ктулху шумно вобрал в себя воздух. — Повелительница Первого Греха! Любимая наложница Великого Господина! — Он опустился на колени и поцеловал ногу ведьмы. — Воистину, Вероника, в твоих жилах течет лучшая кровь Гипербореи!

Губы девушки скривились в усмешке:

Этого недостаточно, погонщик, и ты это знаешь. Мне нужны рабы.

У тебя они будут, — кивнул Ктулху, поднимаясь с колен. ^— Но сначала нам необходимо раздобыть Золотой Корень.

Стим”, — поправила собеседника Вероника, — здесь его называют “стим”. — Она взглянула на часы. — У нас еще есть время. Нужно дождаться вечера.

Хорошо.

Девушка поднялась, подошла к оконному проему и посмотрела на суетливое Каширское шоссе. Когда-то давным-давно, еще в имперские времена, на этом участке принялись строить нечто большое, капитальное, возможно, даже грандиозное и действительно нужное. Но денег, как это часто бывало в те времена, не хватило, стройку заморозили, и сейчас она выглядела дурацким памятником самой себе, уныло протягивая к равнодушному московскому небу бетонные кости. Заброшенный объект стал идеальным укрытием для беглецов.

Ктулху проводил ведьму взглядом, нерешительно помялся и уселся на пол.

Какое бестолковое тело!

В своем истинном обличье ты был бы здесь неуместен, — усмехнулась Вероника.

Погоншик Рабов засопел.

Но ты прекрасен.

Ты на самом деле так считаешь?

Разве я стану лгать иерарху Кадаф?

Это небесспорное заявление Ктулху прокомментировал невнятным ворчанием. В жилах прелестницы текла кровь Тасмит, а наложницы Великого Господина славились чем угодно, но только не правдивостью.

Вероника рассмеялась:

Я знаю, о чем ты думаешь, Погонщик Рабов.

Неужели?

Ты думаешь, что моей силы хватит для создания “Безмолвней метели”, в которой ты смог бы сбросить с себя это детское тело и предстать передо мной в своем подлинном облике.

Ктулху резко вскочил на ноги:

Я сам могу создать “Безмолвную метель”!

Твоя сила потребуется для другого. — Вероника томно потянулась. — Враги вокруг нас, Погонщик Рабов, и мы обязаны... — Вспышка золотых глаз обожгла Ктулху. — Мы обязаны оставить на земле божественное семя Азаг-Тота на случай, если наша миссия не увенчается успехом.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, проспект Мира,

1 августа, среда, 13:21

Это было “сталинское” здание добротной постройки, одно из тех, что почетным караулом вытянулись вдоль большого московского проспекта. Когда-то давно оно должно было одним своим видом символизировать мощь великой империи и, стоя в длинном ряду таких же могучих сооружений, производить неизгладимое впечатление на людей. Но этим масштабным проектам не суждено было сбыться. Генеральный план превращения Москвы в единый архитектурный комплекс рухнул, оставив после себя лишь островки ожидаемого великолепия, и теперь огромные дома служили каменным напоминанием о величии ушедшего времени.

Артем заехал во внутренний двор, припарковал джип у ограды детского сада, из^за которой доносился веселый гомон, посмотрел на Яну и, продолжая начатый разговор, произнес:

Все-таки предлагаю использовать мой вариант. Девушка вздохнула:

Артем, тебя расколют, и нам все равно придется ликвидировать всех, кто там окажется.

Почему меня должны расколоть?

Согласно информации, полученной наемниками от Сантьяги, в одной из квартир этого старого дома размещался наркопритон, который держали старые, еще имперской закалки уголовники. Молодой наемник всю дорогу уговаривал Яну сыграть приезжих уркаганов, особо напирая на то, что при удачном стечении обстоятельств они получат необходимые сведения, не прибегая к насилию.

Ну, какой из тебя бандит? — поморщилась девушка. — Даром что стриженый.

А чего еще надо? — искренне удивился Артем. — Стриженый и на джипе приехал. Да еще с такой кралей...

Под ледяным взглядом Яны наемник осекся:

Гм... Солнышко, извини, пожалуйста, я уже начал по фене ботать. Вхожу в образ. — Девушка продолжала молчать. — Честное слово: ничего личного.

Значит, по фене?

Артем уныло потряс головой. Яна прищурилась:

Где ты набрался этой гадости? — Наемник покраснел. — У тебя же высшее образование!

Но это же нужно для дела!

Для дела я могу потерпеть сленг, — отрезала Яна. — Но не в мой адрес!

Девушка достала из сумочки губную помаду и стала подправлять безупречный макияж.

Никогда, — проворчал Артем. — Никогда больше это не повторится. — Он помолчал. — Мир?

Мир, — смягчилась Яна и озорно улыбнулась. — Ладно, договорились: будем играть бандитов. Попробуй удивить меня своими лингвистическими изысками.

Варщик ты крутой, Шелуха, — уважительно произнес Брусок, пристально наблюдая за ловкими манипуляциями банкира. — “Винтик” у тебя, в натуре, самый клевый выходит.

Помайданишь с мое на зоне, еще не тому научишься, — хмыкнул в ответ Шелуха. — Там перетирать не любят: запорешь ханку, бугор вмиг оприходует.

На вид Шелухе было лет шестьдесят: впалая грудь, едва прикрытая грязной майкой, морщинистая кожа, густо украшенная синими татуировками, немногочисленные зубы — все говорило о наступившей старости. На самом деле, Брусок это знал точно, банкир едва разменял сороковник, но зона и “винт” сделали свое дело. Походка у Шелухи была тяжелой, шаркающей, голос сиплый, выцветшие глаза непрерывно слезились, и единственное, что банкир до сих пор делал с прежней сноровкой, — варил “винт”. За это братва и поставила Шелуху банковать в этом притоне, за этим к нему и приезжали время от времени такие же морщинистые и покрытые татуировками бандиты.

Из комнаты донесся громкий стон.

Генка совсем глухой стал, — заметил Брусок. — Прямо с утра вмазывается.

Давно он здесь?

Приехал с какой-то соской, когда ты спал. Компот намешал, говорит, чистый морфий уже не цепляет.

Бабло отвалил?

А то! Я ему на слово не верю.

Это правильно. — Шелуха поковырял в зубах грязным пальцем. — А что за соска? Новенькая?

Да какая там новенькая? — Брусок усмехнулся. — Кремом дыры от уколов замазывает, дура, думает, что незаметно будет, а у самой нормальных вен уже не осталось.

Еще кто приходил? Брусок потер лоб:

Крыжа два болика “геры” взял. Больше никого не было.

К вечеру подтянутся. — Шелуха разорвал упаковку одноразового шприца. — Вмажешься?

Брусок отрицательно мотнул головой:

Я только покурил. Не хочу кайф ломать.

Как знаешь.

Банкир осторожно набрал в шприц наркотик:

Бегунок сифонит, а ведь новый совсем.

Пьяными руками лабают, — поддакнул помощник. — Одно слово, что буржуи.

Удавку дай.

Брусок потянулся за жгутом, но остановился — в дверь позвонили:

Гости?

Шелуха посмотрел на часы:

Может, аптекарь прикатил. Пойду сам открою.

Он вздохнул, отложил шприц, проковылял в прихожую и открыл дверь — не аптекарь.

На площадке стояли двое: плечистый коротко стриженный парень в цветастой рубашке, под которой опытный взгляд банкира сразу же нащупал кобуру с пистолетом, и красивая черноволосая девица в ярком голубом платье, выгодно подчеркивающем великолепную фигуру. И не аптекарь, и не завсегдатаи. Шелуха впервые видел эту парочку, но беспокойства не испытывал: его притон находился под надежной “крышей” и ни разу не переживал наездов.

Кого надо?

Ты здесь банкуешь? — осведомился стриженый.

А кто спрашивает?

Значит, ты.

В голосе парня Шелуха не услышал настороженности или угрозы, лишь любопытство человека, случайно зашедшего к малознакомым людям по мелкому делу.

Кто спрашивает?

Не напрягайся, братан, мы свои, — широко улыбнулся стриженый. — Погоняло у тебя есть?

Шелуха.

Будь здоров, Шелуха, в хату пустишь? Ломает базарить на пороге.

Кого ломает, тому все равно, где базарить.

Ну, ты, мля, Жванецкий, в натуре, — одобрительно рассмеялся парень, но по выражению его глаз Шелуха понял, что говорить на лестничной площадке стриженый не собирается.

И снова Шелуха не почувствовал угрозы. Просто пришло осознание того, что в случае необходимости парень просто войдет в квартиру, продолжая так же безмятежно улыбаться во весь рот. Что при этом произойдет с теми, кто окажется у него на пути, спрогнозировать было сложнее: может, просто отодвинет в сторону, а может, и положит. В любом случае банкир понял, что перед ним не полицейские.

Или новенький, или пришлый, — подумал Шелуха. — А телка ничего”.

Он посторонился:

Проходите.

Как и ожидал Артем, держал притон типичный уголовник старой закваски: с золотыми зубами, морщинистой, покрытой многочисленными татуировками кожей и впалой грудью. Читать блатные татуировки наемник не умел, поэтому синие перстни, нарисованные на пальцах банкира, ни о чем ему не говорили. Закрывая дверь, Шелуха зашелся в кашле.

Туберкулез? Скорее всего”.

Красноречивый взгляд Яны свидетельствовал о том, что девушка тоже обратила внимание на болезнь банкира и не горит желанием оставаться в притоне больше необходимого.

Сами откуда? — спросил Шелуха, направляясь по длинному коридору на кухню.

Из Питера. — Артем брезгливо покосился в полуоткрытую дверь комнаты. — Под кайфом?

Ага.

На продавленном диване лежали остроносый юнец с длинными сальными волосами и тощая девица лет шестнадцати. Их одежда беспорядочно валялась на давно не мытом паркетном полу.

Наширялись, торчки.

Банкир уловил в голосе стриженого презрение и поджал губы:

Сами будто не торчите.

Торчат столбики у дороги, — буркнул в ответ Артем.

А вы? — усмехнулся Шелуха.

А мы длинные языки коллекционируем.

Типа, крутые?

Типа.

И опять банкир не ощутил угрозы. Стриженый буквально сочился уверенным спокойствием, и фраза о языках не была рисовкой — он просто объяснял Шелухе ситуацию. Уголовник прикрыл дверь в комнату, помедлил:

Как обо мне узнали?

Добрые люди подсказали.

А чего вообще в столице? Оттягиваетесь?

Нет, — спокойно ответил Артем. — Папа по делам приехал, и мы при нем.

И чего ищете?

Кокс”.

Значит, пока папа с авторитетами перетирает, решили ноздри припудрить?

А чего еще делать?

Тоже правильно, — кивнул Шелуха. — Погоняло у тебя какое?

Стриженый пропустил вопрос мимо ушей.

Скажи ему, что разбодяженный “кокс” нам не нужен, — неожиданно громко произнесла Яна, обращаясь к Артему. — А то знаю я такие хаты, только и горазды, что амнухи с дистиллятом лохам впаривать!

Наемник с улыбкой покосился на Шелуху:

Все слышал?

А с чего ты решила, что мы тута “кокс” бодяжим?

Не “ты”, а “вы”, — мягко произнес Артем. Слезящиеся глаза банкира несколько секунд буравили наемника, затем он отвернулся и просипел:

Кокс” не бодяжим. — Он сплюнул. — Цены знаете?

Не дороже денег, — засмеялся стриженый. — Лопатники у нас не худые.

Шелуха вошел на кухню и кивнул помощнику:

Брусок, достань “кокса”.

Четыре дозы, — добавил Артем.

Четыре дозы.

Брусок послушно вскочил со стула и направился к заляпанной жиром газовой плите.

Нет, — дернул головой Шелуха. — Другой.

Яна зло рассмеялась. Брусок понимающе оглядел широкоплечего Артема и вышел из кухни.

Кокс” чистый будет, — проворчал банкир, присаживаясь за стол. — Бабло давай.

Артем не спеша отсчитат несколько купюр, дождался, когда Брусок передаст Яне четыре пакетика с наркотиком, и после этого бросил деньги на грязную столешницу.

В расчете.

Это все? — Дрожащий палец банкира нашел гладкий бок наполненного “винтом” шприца.

А что у тебя еще есть? — спросил Артем.

Из ширялова “герыч” и “винт”, — перечислил Шелуха. — Кислота есть, если одобряете. Басурманы два дня назад кизяк подбросили классный, можете раскуриться.

У нас болтают, что в столице новая дурь завелась, — негромко проговорил Артем. — “Стим”. Пацаны его вмазали, говорят, лучше отгяга еще не придумано. Не слышал?

Стим”?переспросил банкир. — “Химия”?

Да.

Слышал. — Шелуха пожевал губами. — У меня его нет.

А что так?

А ты посол, что ли?

Я же сказал: пацаны хвалили.

Ты же нюхач, — дернул головой банкир. — Чего вдруг на ширялово запал?

Артем молчал, холодно глядя на уголовника. Яна деликатно кашлянула:

Дорогой, мы уже все купили.

Я не понял, Шелуха, чего ты пальцы гнешь? — тихо произнес наемник. — Тебе со мной базарить западло?

Вот теперь старый уголовник в полной мере ощутил угрозу.

А стриженый-то явно отморозок! Еще шмалять начнет, не приведи господь”.

Брусок вопросительно посмотрел на банкира, но Шелуха нутром чуял, что помощник вряд ли сможет сделать чего-нибудь путное. Слишком уж велика была разница между ним и этим парнем, медленно впадающим в бешенство.

Я жду, — слегка повысил голос Артем.

У меня клиентура сложившаяся, — просипел банкир. — Этим торчкам все равно, чем веревки дырявить, лишь бы цепляло.

А “стим”?

Я о нем слышал.

Пробовал?

Не, я на “винте” крепко сижу. Боюсь, новую заразу организм не потянет.

Где “стим” достать можно?

Только в клубах. Его сейчас модным делают, вроде кислоты. Малолеткам толкают.

От кого слышал о “стиме”? — холодно спросила Яна.

Петька Хромой хвастался, что пробовал, — нехотя просипел банкир. — Говорил, что кайф крутой.

Где он его брал?

Хромой в “Корыте” обычно тусуется. - Где?

В “Лунной заводи”, — пояснил Брусок. — Клуб. Артем посмотрел на девушку, Яна кивнула.

Кто в “Лунной заводи” банкует? Кого искать? Шелуха снова погладил шприц:

Вагиза.

Я же говорил, что все получится!

Тоже мне, артист Данилов, — буркнула Яна, но про себя улыбнулась.

Девушка догадалась, что Артем старательно пытался дотянуться до уровня Кортеса, который с легкостью использовал в разговоре любой сленг, и не могла не одобрить такое рвение.

Альтист, — поправил Яну наемник. — Альтист Данилов.

Не вижу разницы. — Девушка достала из сумочки телефон и набрала номер. — Кортес? Это я. У нас есть след: держатель притона дал наводку на ночной клуб “Лунная заводь”. — Она выслушала ответ. — Хорошо.

Что делаем? — поинтересовался Артем.

Кортес сказал, что толку от дальнейших прочесываний притонов не будет, — пожала плечами Яна. — Вечером поедем в “Лунную заводь”.

Клевый базар, в натуре! Девушка поморщилась:

Опять?

Яна, — рассмеялся Артем, — мы же все еще на работе! Я тренируюсь.

А если бы ты работал в зоопарке, то возвращался бы домой, перескакивая с ветки на ветку? — язвительно осведомилась девушка.

Наемник вздохнул.

* * *

Недостроенное административное здание.

Москва, Каширское шоссе,

1 августа, среда, 13:29

На последнем этаже здания, в самом большом его помещении — огромном зале с пустыми оконными проемами — происходили очень необычные вещи. В самом центре безжизненного, неотделанного, усеянного строительным мусором помещения вращалось плотное белое облако. Его составлял не дым, и не пар, и не пыль, поднятая случайно заработавшим механизмом. Нет. Белое облако, имеющее идеальную сферическую форму, было создано миллиардами снежинок, кружащихся в безмолвном и безостановочном хороводе. Маленькие кусочки льда двигались с необычайно высокой скоростью, и если бы кто-нибудь попробовал сунуть руку в их стремительный поток, то обязательно бы поранился: метель острых, как бритва, снежинок надежно защищала от чужаков свои секреты, и узнать, что именно происходило за ее волшебным покровом, было невозможно. С другой стороны, кто мог проявить подобное любопытство на заброшенной стройке? Сторожей здесь давно нет, бродяги предпочитают уютные подвалы, поэтому локальная снежная буря, разыгравшаяся посреди лета, так и осталась незамеченной. Город жил своей обычной жизнью, даже не пытаясь проникнуть за границу удивительного облака, внутри которого...

Невысокий худенький подросток корчился на полу, его пальцы отчаянно скребли холодный бетон, а из неестественно широко открытого рта вырывалась черная пыль.

Как ты только помещаешься у него внутри? — усмехнулась Вероника.

Ненависть творит чудеса, — хрипло ответил Ктулху. — Каждый из нас не более чем пыль, витающая во мраке.

Погонщик Рабов стремительно принимал свой истинный облик. Маленькая лысая голова, плавно переходящая в широченные плечи, мускулистые руки с цепкими кистями, пальцы с острыми когтями... Воистину Великий Господин оставил в иерархах Кадаф очень мало человеческого! Плотная серая кожа, безгубый рот, обнажающий желтые зубы, извивающийся хвост, мощные ноги, ступни которых заканчивались острыми шипами. Новая память Вероники хранила образ Ктулху, но действительность превзошла ожидания девушки. А зловонное дыхание заставило инстинктивно отшатнуться.

Ты говорила, что я прекрасен, — напомнил Погонщик Рабов. Голос его стал хриплым, очень низким.

_    А я и не спорю...

Каждая черточка могучего тела Ктулху дышала дикой, первозданной силой. Даже когда он просто стоял на месте, создавалось впечатление, что он едва сдерживает себя, что неподвижность физически претит ему, что единственно приемлемое для него состояние — постоянное движение. Не зря, ох не зря иерархи Кадаф считались лучшими боевыми магами в человской истории.

Варвар! Необузданный, неутомимый варвар!” Вероника — она уже привыкла к издаваемому Погонщиком Рабов зловонию — сбросила на пол блузку, расстегнула и медленно стянула с длинных ног джинсы, оставшись лишь в тоненьких трусиках.

Ты восхитительна, ведьма! — хрипло прошептал Ктулху и с неожиданной для своего сложения нежностью провел когтем по груди девушки. Маленькие соски напряглись и призывно устремились вверх. — Ты волнуешься?

Я впервые буду заниматься любовью с гипер... — Вероника запнулась, она уже дрожала от возбуждения. — Со своим.

Я не разочарую тебя, — пообещал Погонщик Рабов, приблизившись к девушке еще на шаг. Коготь легонько подцепил трусики и потянул их вниз.

Я знаю, но...

Твой страх возбуждает!

Глаза Вероники яростно сверкнули.

Я не боюсь тебя!

И твоя ненависть тоже.

Не стоит злить меня, урод!

Ты еще не знаешь, на какие вершины блаженства способна вознести тебя ярость!

Крепкая рука Ктулху сдавила плечо Вероники.

Мне больно!

Это только начало, грязная тварь! Ты еще захлебнешься своими криками!

Глаза иерарха Кадаф вспыхнули холодным злым огнем.

Это действительно срочно? — Сантьяга появился в кабинете “ласвегасов” из быстрого портала, что было весьма необычно для перемещений по Цитадели, и сразу же подошел к монитору Тамира.

Действительно, комиссар, — кивнул Доминга. — Мы засекли очень слабый всплеск. Даже не всплеск, а так, колебание фона магической энергии.

Он на самом пороге чувствительности наших сканеров, — добавил Тамир, не отрывая взгляд от монитора.

Вы сумели идентифицировать всплеск?

Я считаю, что это “Безмолвная метель”, — пробормотал Доминга. — Давненько мы не сталкивались с этим заклинанием.

В ближайшее время вам придется фиксировать немало гиперборейских арканов, — спокойно произнес Сантьяга. — Рекомендую освежить в памяти их основные признаки.

Он задумчиво поправил галстук:

Где ее создали?

На Каширском шоссе.

Другие Великие Дома могли засечь этот всплеск?

Нет, — уверенно ответил шас. — У нас лучшая аппаратура в городе.

И лучшие наблюдатели, — улыбнулся комиссар.

Острые шипы, которыми заканчивались ступни Ктулху, глубоко вонзились в бетон, упершийся в пол толстый хвост придавал дополнительную устойчивость, предоставляя Погонщику Рабов полную свободу. Его могучие руки давно оторвали Веронику от земли, и теперь длинные ноги девушки скользили по широким плечам Ктулху. Она кричала, она буквально заходилась от крика, разрываемая диким напором иерарха Кадаф. Она послушно извивалась в его ладонях и покорно подчинялась всем его требованиям. Но страсть ее пылала с не меньшей, а может быть, даже большей яростью. И жадность ее молодого, сильного тела снова и снова подстегивала Ктулху.

Почувствуй сладость моей ненависти к тебе, грязная подстилка!

Она была достойна его! Она была настоящей ведьмой!

Когти Ктулху оставляли на спине и груди Вероники длинные раны, и кровь девушки смешивалась с вонючим потом Погонщика Рабов. Но Вероника все ускоряла и ускоряла бешеный ритм движений, и ее неутомимость заставляла Ктулху рычать.

И лишь когда наслаждение достигло своего пика и превратилось в дикую боль...

И лишь когда боль стала вершиной блаженства...

И лишь когда тело Вероники взорвалось неописуемым, вымученным восторгом...

Лишь тогда громкий крик гиперборейской ведьмы и рев твари Кадаф потрясли пустынное здание, пробившись даже через плотную завесу “Безмолвной метели”.

Безмолвная метель”, — задумчиво пробормотал Доминга. — Она способна закрыть от сканеров тварей Кадаф.

Совершенно верно, — согласился Сантьяга.

Значит, Ктудху для чего-то принял свое подлинное обличье? — “Ласвегасы” не могли не анализировать полученные данные. — Чем они занимаются?

Самым естественным делом на свете, — негромко произнес комиссар. — Они занимаются любовью.

Но ведь Вероника наложница Азаг-Тота! — удивился Тамир. — Зачем ей совокупляться с Ктулху?

Инстинкт самосохранения, — объяснил Сантьяга. — Они не уверены в своем будущем и пользуются моментом, чтобы продолжить гиперборейский род. Теперь Вероника не просто перерожденная ведьма — она несет в себе живое семя Великого Господина.

И Ктулху будет защищать ее до последней капли крови, — завершил его мысль Доминга.

И если мы ее упустим, то через девять месяцев на земле вылупится новая тварь Кадаф, — продолжил Тамир. — Комиссар, почему вы позволяете им шляться по городу?

Потому что нас не интересуют передовые отряды, — ответил Сантьяга. — Господа, вы прекрасно поработали. Постарайтесь отслеживать дальнейшие перемещения этой парочки.

И вышел из кабинета.

Это место носит название Глубокий Бестиарий, — негромко произнес Ктулху, глядя в неотделанный бетонный потолок.Пустошь, дюны, пыль рабов Великого Господина, мраморное небо, до которого можно дотронуться, и ветер. Постоянный ветер, дующий со всех сторон сразу. Первое время мы просто бродили там, приходили в себя после войны, делились впечатлениями, пересчитывали уцелевших...

Многие выжили?

Многие. В основном мы теряли солдат: Тощих Всадников, птиц Лэнга, мертвых демонов и прочее быдло. Из иерархов погибли только Шаб-Ниггурат, его разорвали навы, и Ситри.

Ты рассказывал, что Ситри прикрывал замок Кадаф во время церемонии.

Нет, — помолчав, ответил Ктулху. — Он погиб не в бою. Его ненависть уступила место страху, и он побежал. Великий Господин смешал отступника со стенами замка и лично уничтожил остатки его легионов.

Погонщик Рабов опять замолчал, и Вероника, умиротворенно лежащая рядом, потерлась о его плечо:

Продолжай.

Безумный и неожиданно сладкий гиперборейский секс вымотал девушку, наполнил ее пьянящей пустотой. Никогда в жизни ей не было так хорошо, как в могучих руках иерарха Кадаф. Никогда в жизни она не испытывала такого болезненного наслаждения. Никогда. Теперь она в полной мере осознала, что значит быть гиперборейской ведьмой — выдержать яростное желание Погонщика Рабов смогла бы далеко не всякая женщина.

Мы знали, что Азаг-Тот остался на земле, и верили, что он вот-вот призовет нас к себе, возродит Гиперборею и вернет замок Кадаф на берег священного озера. Мы верили, но сил оставалось все меньше и меньше. В Глубоком Бестиарий не растет Золотой Корень. — Ктулху нежно провел рукой по голове Вероники. — Там вообще ничего не растет.

Но почему Великие Дома не преследовали вас?

В Глубоком Бестиарий магическая энергия их Источников не действует, — объяснил Погонщик Рабов. — А наша сила, сила Золотого Корня, наоборот, максимальна. Эти ублюдки испугались.

Но ваша энергия постепенно уменьшалась.

Да. Те, кто мог, смешались с пылью Глубокого Бестиария, это позволяет оставаться в живых очень долго, а остальных усыпил Носящий Желтую Маску. Только он не потерял надежду. Только его ненависть заставляла нас верить, что Великий Господин жив и вернется к нам.

Ктулху снова замолчал.

И что было дальше? — спросила Вероника.

В Глубоком Бестиарий нет времени, нет жизни, нет ничего. — Погонщик Рабов вздохнул. — Носящий Желтую Маску призвал меня незадолго до того, как ты открыла врата Нанна. Он предвидел это. Может, это предвидение и питало его все эти столетия.

А Великий Господин?

Я ничего не слышал о нем с тех пор, как он запечатал за нами врата в Глубокий Бестиарий.

Почему он остался?

Мраморное небо недостойно Воплощенной Ненависти.

Пусть его проклятие коснется нас, — услышав главный титул Азаг-Тота, Вероника машинально прошептала ритуальную формулу.

Носящий Желтую Маску иногда общался с Великим Господином. Он рассказал мне, что Великие Дома так и не сумели уничтожить нашего повелителя, — жестко усмехнулся Погонщик Рабов.

И где он сейчас?

Здесь, в Тайном Городе.

Неужели? — Вероника возбужденно поднялась на колени и, опершись руками на грудь Ктулху, заглянула в его глаза: — Ты не врешь?

Даже лишившись нас, Великий Господин оставался серьезным прогивником для Тайного Города. Тысячи лет он воевал и убивал, тысячи лет он пытался окутать своей ненавистью этот мир. В конце концов враги сумели одержать временную победу. Они думали, что справились, но Великий Господин заботливо посеял семена ненависти. Он вернется.

В глазах Вероники загорелись огоньки:

Мы вернем его!

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Молдагуловой,

1 августа, среда, 13:47

Кортес, я на сто процентов уверен, что в этом гадючнике никто не слышал о “стиме”, — веско произнес Муба. — Здесь его никто не продавал и никто не употреблял. — Хван переложил телефон в другую руку и медленно огляделся. — Абсолютно точно.

Небольшая двухкомнатная квартира была хорошо известна всем окрестным наркоманам. В любое время дня и ночи здесь можно было разжиться и “герычем”, и “салютом”, и “джефом” для особо одаренных. Хозяева квартиры — опустившаяся супружеская пара неопределенного возраста — всегда “входили” в положение навещающих притон торчков и брали за “балду” не только деньгами, но и “натурой”: любопытный Лека разглядел на антресолях целый выводок видеоплееров и два компьютерных монитора. Откуда взялось это добро, хваны у барыг не спрашивали. Некогда было, они едва успели задать интересующие их вопросы.

Ну, хорошо, — помолчав, сказал наемник. — Насчет “не продавал” я понимаю, это тебе доложил барыга. А вот откуда ты знаешь, что его не употребляли?

Торчки поведали, — ответил Муба, сосредоточенно вытирая лезвие черного навского ножа. — Мы допросили всех, кто здесь был. Ты же сам сказал — искать любые следы.

Кортес снова помолчал.

Кто-нибудь выжил?

А какая разница? — Четырехрукий спрятал клинок в ножны и теперь вытирал нижние конечности вытащенной из шкафа наволочкой. — Тебя интересовал “стим”? Им здесь и не пахло.

Четверо из пяти человек, находившихся в притоне до прихода хванов, были свалены в большой комнате, на дешевом, уже пропитавшемся кровью паласе. Последний, хозяин квартиры, тихо стонал, лежа у ног Мубы. Несмотря на то что организм барыги был насквозь пропитан героином, он, к безмерному удивлению хвана, оказался поразительно живуч и никак не хотел умирать, хотя, по расчетам четырехрукого, должен был отдать концы еще семь минут назад. Маршалы хамелеоны отдавали предпочтение древней методике ведения допросов, действенной, но несколько грязноватой.

Кортес, разумеется, не мог видеть происходящее в квартире, но по интонации хвана наемник понял, что стало с притоном.

Артем и Яна нащупали слабый след, поэтому можешь забыть о притонах.

И что будем делать?

Ближе к вечеру соберемся в одном клубе. Я перезвоню и скажу, куда подъехать.

Понял.

Муба отключил телефон, убрал его в карман, посмотрел на все еще дышащего барыгу, покачал головой и прошел на кухню.

Дозвонился? — Из ванной появился Лека, на ходу вытирая полотенцем руки. — Ты, кстати, ботинки испачкал.

Муба придирчиво осмотрел свою обувь, взял у напарника полотенце и тщательно стер с туфель бурые пятна,

Дозвонился.

И что?

У нас есть время перекусить.

* * *

Сад имени Баумана.

Москва, улица Старая Басманная,

1 августа, среда, 14:00

Несмотря на то что прошло уже много лет с тех пор, как Кортес оставил службу в военной разведке, его старые пароли и старые способы связи оставались действительными. Они были законсервированы, но не отменены, и Система в любой момент могла связаться со своим ветераном и попросить о содействии. И наоборот. Военная разведка никогда не забывала своих.

Особое место в способах связи занимала организация личных встреч. Необходимость их была очевидной: сообщение, пришедшее после длительного перерыва даже по самому законспирированному каналу связи, нуждалось в подтверждении, поэтому, покидая Систему, Кортес предусмотрел несколько вариантов встреч, известных только ему и еще одному человеку, которому наемник полностью доверял. “Точка три” была одним из этих вариантов.

Кортес припарковал “Навигатор” на улице, чуть помедлил, машинально разглядывая стоящие вдоль тротуара автомобили, хмыкнул и прошел в ворота сада имени Баумана.

Если не доверять этому человеку, то кому тогда вообще можно верить? А в случае подвоха им меня все равно не взять”:

Уютный садик жил своей полусонной жизнью. Щебетали детишки, радостно шныряющие по детской площадке, со стороны летней эстрады доносились звуки попсовой мелодии, несколько бабушек лузгали семечки, азартно обсуждая превосходство старого “имперского” молока над нынешней “химией”, а неподалеку от них, на скамеечке, сидел одинокий старичок в летнем костюме и забавной шляпе панамой. Казалось, он тихо дремлет, ожидая партнеров на партию в домино, но Кортес точно знал, что генерал-лейтенант русской армии Генрих Карлович Бергер терпеть не мог эту игру, отдавая предпочтение бриджу.

Наемник присел на скамейку и развернул принесенный с собой журнал.

Добрый день, Генрих Карлович.

Добрый день.Старик едва шевелил губами. — Ты совсем не изменился.

Вы тоже. Старик улыбнулся:

Рад тебя видеть, Кирилл. Давно в Москве?

Не очень.

На этот вопрос Кортес не счел нужным ответить правдиво, а его плотный загар, полученный во время недавнего отпуска, только подтверждал версию о том, что наемник проводит в столице не так уж много времени.

Еще не на пенсии?

Беру пример с вас, Генрих Карлович.

Ты всегда был игроком, — старик чуть улыбнулся. — Не знаю, насколько тебе это интересно, но три месяца назад ЦРУ удвоило награду за твою голову. Американцы не оставляют надежд поймать Чуму.

Они упорные, — зевнул Кортес. — И до сих пор свято верят вто, что осел, груженный золотом, может взять любой город.

А разве не так? — весело прищурился Бергер. Было видно, что общение с давним сослуживцем доставляет генералу настоящее удовольствие.

Чтобы груженный золотом осел мог взять город, его должны защищать ослы. А их легко вычислить и уничтожить до того, как враг подойдет к стенам.

Приятно видеть, что твое мировоззрение не изменилось.

В свое время наемник был лучшим специалистом военной разведки по “деликатным” мероприятиям. Границы, службы безопасности, противодействие лучших профессионаюв мира — ничто не могло остановить Кортеса, и громкое прозвище, данное ему газетчиками, подтверждало бессилие врагов империи перед неумолимым, как бубонная чума, киллером. Кортес ушел из Системы вскоре после распада страны. Ушел чисто, не оставив никого, кто мог бы навести на его след. А желающих изловить Чуму хватало до сих пор — в мире спецслужб он был легендой, — но их груженные золотом ослы понапрасну топтали землю. Старик вздохнул и бросил взгляд на часы:

Чем я могу тебе помочь, Кирилл? Затягивать встречу было опасно.

В настоящий момент я улаживаю довольно деликатную проблему, — скупо ответил Кортес, — и нуждаюсь в некоторой информации.

Какого рода?

Я разыскиваю одного человека, крупного специалиста в области фармакологии, предположительно получившего образование и начальный опыт во времена империи. Он неизвестен в научных кругах: то ли не был признан, то ли не успел придумать ничего серьезного. Скорее всего, он перестал заниматься научной деятельностью во время распада Союза. Я знаю, что на Систему работали сильные фармакологи, поэтому и обратился к вам.

Лучшие, — поправил наемника старик. — На нас работали самые лучшие.

Тем более. Мне нужно знать, кто из них ушел в то время. Генрих Карлович задумчиво пожевал губами:

Никогда не поверю, Кирилл, что ты начал работать на наркобизнес.

И правильно сделаете, — твердо ответил Кортес. — Интересы тех, кого я представляю, лежат принципиально в иной плоскости. Но в мире все взаимосвязано, и один из наркокартелей стал путаться у них под ногами.

Не стоит на вашем пути? — уточнил старик. — Вы не конкуренты?

Совершенно-верно, — подтвердил наемник. — Он просто путается под ногами. Человек, которого я разыскиваю, разработал очень мощный и опасный наркотик, и мы хотим его остановить.

В чем причина подобного альтруизма?

Я не хочу вам врать, Генрих Карлович, — честно сказал Кортес, — а сказать правду не могу. Но еще раз хочу уточнить, что речь идет не о конкуренции.

Я тебе верю, — медленно произнес старик. — У тебя есть какие-нибудь зацепки?

Возможно, сейчас этот человек выглядит вот так. — Наемник передал генералу полученную от Сантьяги фотографию. — Снимок неважного качества, но это все, что у нас есть.

Если он работал на империю, я найду его следы, — уверенно кивнул старик. — У нас появился еще один канал связи через Интернет. Запомни адрес...

* * *

Оружейная палата.

Москва, Кремль,

1 августа, среда, 14:01

Волнение практически не ощущалось. Ну, может быть, немножко, совсем чуть-чуть... Инга чувствовала, что где-то глубоко-глубоко, на самом дне мобилизованного и сосредоточенного организма, предательски подрагивала какая-то жилка, но ее слабенькое, едва заметное биение не могло нарушить предельную сконцентрированность девушки. Решение принято, все продумано до мелочей, и сомнениям нет места.

А Инга и не сомневалась. Черный парик — каре до плеч, “давно хотела посмотреть, как я буду выглядеть брюнеткой!” — скрыл рыжие волосы. Скромное летнее платье, в меру стоптанные туфельки, пластмассовые солнцезащитные очки и дешевая сумочка из кожзаменителя завершали наряд небогатой провинциальной студентки, приехавшей в столицу на каникулы. Девушка рассудила, что такой типаж не вызовет никаких подозрений у челов-ской охраны музея. Уровень магической энергии — ноль. Инга полностью затратила ее на создание прячущихся в сумочке “спящих” артефактов, а значит, “студентка” не привлечет внимания и наблюдателей из Тайного Города. Оставалось только сделать все, как надо.

Девушка купила билет и остановилаеь у Троицких ворот, подбирая наиболее подходящую для себя группу туристов.

Иностранцы. Не пойдет, провинциалке они не компания”.

Шумная толпа детей.

Буду слишком заметна”.

Еще одна группа.

Чересчур много мужчин. Еще приклеится какой-нибудь донжуан саратовского разлива”.

Инга отдавала себе отчет в том, насколько сильно ее новая затея отличается от рейда на пентхаус Юрбека. И дело даже не в том, что зону Кадаф контролировали лучшие маги Тайного Города, имеющие четкий приказ на уничтожение любого нарушителя, —.серьезная опасность только добавляла адреналина. Главное, у девушки изменился подход к подготовке операции, отношение” к ней. Если при ограблении Юрбека ее буквально захлестывал азарт, переполняло жгучее желание сотворить “что-то этакое”, что-то кому-то доказать, то теперь Инга хотела не просто “сделать

это”, но обязательно добиться результата. Не просто бросить вызов, а победить. В пентхаус девушка забралась под влиянием эмоций. В зону Кадаф ее привели холодный расчет и уверенность в собственных силах.

Мама, мама, а Мишка у меня мороженое отнял!

А вот и подходящая компания!”

Инга внимательно оглядела собирающихся у ворот туристов: пожилые семейные пары, четыре девчонки примерно ее возраста и целая группа женщин, обремененных выводком ребятишек десяти-двенадцати лет. В этой толпе она не будет выделяться.

Отлично!”

Девушка небрежно поправила очки и шагнула к воротам.

Какова вероятность того, что Ктулху направится в зону Кадаф?

Это был чистой воды риторический вопрос, и командор войны де ла Ро не ожидал ответа. Тем не менее ответ прозвучал.

Два процента, — хмуро проговорил Вега, длинный нав, с которым де ла Ро делил тяготы скучной охранной деятельности. — Учитывая, что мы ничего не знаем о полученных им инструкциях.

Все равно, — махнул рукой рыцарь. — Ему надо осмотреться, понять, что произошло со времен войны, уловить расстановку сил. Не будет он бросаться прямо в пекло.

Два процента, — повторил Вега. — Поверьте, командор, мне тоже претит наше занятие, и я бы тоже с удовольствием принял участие в активном поиске Ктулху. Но мы с вами понимаем, что, чем бы он ни занимался, оказавшись на земле, он все равно, рано или поздно, придет сюда, в зону Кадаф. И это может произойти в любую минуту.

Знаю, — помолчав, ответил дела Ро. — Я просто...

Я прекрасно понимаю ваши чувства, командор.

И они медленно, в который уже раз за этот день, прошли мимо Царь-пушки.

Обратите внимание на этот стенд! — Женщина-экскурсовод остановилась у очередной стеклянной витрины. — Здесь представлено единственное уцелевшее пасхальное яйцо из малоизвестной, но восхитительной Этнической коллекции фирмы Фаберже.

Единственное уцелевшее! — фыркнула про себя Инга. — Пятое из шести, если быть точным! А вот где находится единственное пропавшее, действительно интересно”.

Эта уникальная коллекция была заказана Карлу Фаберже неизвестным любителем искусств и закончена незадолго до кончины мастера. По слухам, в роли заказчика выступал богатейший князь Юсупов, желавший сделать подарок государю. Главной особенностью...

Экскурсовод блестяще выполняла свои обязанности. Она не только превосходно знала мельчайшие подробности из истории экспонатов, но и замечательно умела преподносить материал, так, что даже дети с интересом прислушивались к ее словам.

...о чем свидетельствуют другие работы фирмы Фаберже, которые вы видите...

Туристы переместились к следующему стенду.

Пора!”

Теперь счет шел на секунды. Даже на миллисекунды.

Инга крутанула колесико дешевых часиков, украшавших ее левое запястье, и активизировала заложенное в них заклинание отвода глаз. Все, кто находился в помещении, увидели, что “скромная провинциальная студентка” отошла к стене и принялась копаться в сумочке, время от времени бросая жалобные взгляды на удаляющуюся группу. Это же фиксировали все следящие видеокамеры: профессионально выполненный морок действовал на всех наблюдателей.

Никем не замеченная Инга подскочила к витрине с Этническим Яйцом, на ходу активизируя следующий артефакт — “Техническую дырку”. Это хитрое устройство, единственное, которое девушке пришлось купить, а не сделать самой, представляло собой короткий портал, действующий на расстояние от нескольких миллиметров до двух-трех метров. Его использовали для создания кратковременных технических отверстий во всевозможных преградах. Черная таблетка артефакта прилипла к стеклу витрины, автоматически рассчитала его толщину и мгновенно сформировала небольшой, десять дюймов в диаметре, переход через него. Созданный портал не нарушал структуры стекла, а , потому не мог вызвать срабатывание сигнализации.

Оставалось только протянуть руку.

Инга вытащила Этническое Яйцо, вложила на его место точ- • ную копию — обыкновенный “Мираж”, который рассеется ночью,; к большому удивлению охраны, — бросила добычу в сумочку, свернула “Техническую дырку” и вернулась к своему двойнику.

Вся операция заняла одиннадцать секунд.

У вас какие-то проблемы? — Молодой человек в штатском (“ФСБ? ФАПСИ? А кто его знает!”) предупредительно подошел к стоящей у стены “студентке”. — Ваша группа вот-вот покинет зал.

Приступ, извините. — Инга заставила себя вымученно улыбнуться и наконец-то “нашла” в сумочке припасенный аэрозоль. — У меня астма.

Может, вам лучше пройти на воздух?

Да, спасибо, наверное, да... Вы правы... Извините... И девушка неуверенно направилась к выходу из музея.

Тревога! В зоне Кадаф отмечена магическая активность!

Срочно направить туда все свободные резервы!

Какое заклинание активизировано? Гиперборейское?

Мы просчитываем!

Четыре командора войны уже на месте!

Зеленый Дом подтверждает переброску двух жриц!

Были задействованы морок, “Техническая дырка” и “Мираж”!

Странное сочетание!

Шесть фат блокировали Красную площадь!

К вам направляется Сантьяга!

Едва комиссар Темного Двора вышел из портала, как к нему немедленно подбежал вездесущий Ортега:

Всплеск магической энергии произошел в Оружейной палате! Там уже находятся два командора войны...

Возможно, гиперборейцы просто проверяют нашу систему безопасности, — буркнул Сантьяга.

Секунду... — Ортега прижал к уху руку, вслушиваясь в доклад охранников. На его лице появилась растерянность. — Вега сообщает, что похищено Этническое Яйцо. Заменено “Миражом”.

Как интересно. Он уже вычислил вора?

Нет. — Ортега виновато посмотрел на патрона. — Мы уверены, что в зоне Кадаф нет ни одного мага.

Совсем ни одного?

Сканеры фиксируют фон только от магов Великих Домов. Возможно, действует кто-то из наемников?

Возможно, — согласился комиссар. — Что предпринимают наши друзья из Великих Домов?

Пытаются проверить всех находящихся в Кремле. Вряд ли преступник уже скрылся.

Проверяют всех... — тихо повторил Сантьяга, улыбнулся и задумчиво посмотрел на мощный людской поток у Троицких ворот.

По мосту, ведущему к воротам, быстрым шагом шел командор войны. Явно расстроенный. Еще двое пристально вглядывались в лица проходящих мимо туристов, сканируя их на предмет наличия магической энергии.

Ищите, ребята, ищите, — улыбнулась про себя Инга. — Меня вы не почувствуете, а считывать память у вас нет времени”.

Теоретически маги Великих Домов могли начать тотальное прощупывание памяти у всех выходящих из Кремля, но для того чтобы справиться с толпой снующих туда-сюда туристов, требовалось как минимум десять-пятнадцать магов. Так что...

Девушка беспрепятственно прошла мимо напряженных охранников и свернула в Александровский сад.

Получилось! Получилось!!!”

Инга готова была петь от радости. Смеяться! Расцеловать первого встречного! Ей приходилось прилагать максимум усилий, чтобы не выдать бушующий внутри огонь.

Я обманула Великие Дома! Оставила с носом ведущих магов Тайного Города, охраняющих зону Кадаф!”

И даже холодный рассудок сдержанно поздравил ее с победой. Все вышло именно так, как было задумано! И приз — пятое Этническое Яйцо у нее в руках! Теперь-то уж Кортес точно...

Инга!

Девушка вздрогнула и обернулась. Она не ожидала, что кто-то сможет узнать ее в наряде провинциальной студентки,

Вам замечательно подходит черный цвет волос. — Сантья-га, как всегда, элегантный, пахнущий дорогим парфюмом, стоял, небрежно прислонившись плечом к дереву. — Здравствуйте.

Добрый день, — пролепетала Инга.

Признаться, не ожидал увидеть вас здесь, — улыбнулся комиссар. — Решили пройтись по музеям?

Вот что-то потянуло.

Понимаю, — продолжал ободряюще улыбаться нав. — Меня тоже иногда тянет вспомнить былое, прикоснуться, так сказать, к истории. Сентиментальность. Кстати, я вас не задерживаю?

Ни в коем случае. — Первый шок прошел.

Вы не составите мне компанию? Я как раз собирался немножко прогуляться по саду.

Инга обреченно кивнула. Комиссар галантно предложил, руку, и они не спеша направились по дорожке в сторону Могилы Неизвестного Солдата. Рядом с очень высоким навом хрупкая де- \ вушка выглядела особенно маленькой.

Как вам понравилась коллекция Оружейной палаты?

Довольно... — Инга кашлянула. — Довольно неплохая.

Прикупили сувениров? — Светская болтовня журчала лесным ручейком. — Обычные туристы склонны к приобретению милых безделушек.

Видимо, я исключение, — криво улыбнулась Инга.

Тогда что у вас в сумочке? — безмятежно осведомился Сан-тьяга. — Извините мою бесцеремонность.

У меня... — Девушка сглотнула. — У меня... Не будете же вы меня обыскивать?

Как вам только пришло подобное в голову? — обиделся комиссар. — Кстати, кто вам сказал, что ваша добыча — подлинник?

Инга резко остановилась и заглянула в черные глаза Сан-тьяги:

Что?

Нав выдержал небольшую паузу и мягко продолжил движение:

Видите ли, Инга, существование Этнической коллекции Фаберже подрывает семейный бизнес приставников, что противоречит принципам Темного Двора.

Но приставники относятся к Зеленому Дому, — слабо улыбнулась девушка.

Это неважно, — серьезно ответил комиссар. — Приставники — члены Тайного Города, а это важнее семейных отношений. Мы не сумели предотвратить создание коллекции, но, когда появилась возможность, Темный Двор завладел одним лз Этнических Яиц. Разумеется, не афишируя этот факт. В настоящее время оно хранится в Цитадели, а вы похитили из Оружейной палаты очень дорогостоящий дубликат. Он в точности повторяет шедевр Фаберже, но не более того.

Значит, собрать всю коллекцию невозможно?

Вы подписали контракт? Инга кивнула.

С кем?

Запираться было бессмысленно. И опасно.

С приставниками.

Ну, это еще куда ни шло, — облегченно вздохнул Сантья-га. — Кортес знает?

О контракте — да.

А о том, что вы решили заняться зоной Кадаф? .

Нет. Он не знал и то, что я... — Инга вскинула голову. — Это я обокрала Юрбека Томбу.

Я догадался.

Но Артем, и Кортес, и Яна, они ни при чем! Честно! Они отказали Христофану, а я решила сама... Когда они уехали на Алтай...

Сантьяга молча выслушал сбивчивый рассказ девушки, задумчиво поправил галстук и повернулся к подошедшему Ортеге.

Мы обыскали все, — негромко доложил помощник комиссара. — Ни одного мага.

Ни одного?

Ортега покосился на расстроенную девушку и неуверенно кивнул.

Блестящая работа, Инга, браво, — с уважением произнес Сантьяга и перевел взгляд на помощника. — Прикажите отменить тревогу, Ортега. И передайте магам из охраны Кадаф, что я крайне недоволен их отношением к делу. — Комиссар взял из рук девушки сумочку, достал из нее Этническое Яйцо и передал его ошарашенному помощнику. — Верните это в Оружейную папату. Я не удивлюсь, если завтра здесь будет хозяйничать гиперборейская ведьма. Наша охрана не способна выдержать даже самую простую проверку. Идите!

Ортега уныло побрел к Троицким воротам.

Спасибо, — прошептала девушка.

Инга, мы с вашими компаньонами должны обсудить произошедшее, — не глядя на рыжую колдунью, приказал Сантьяга.— Давайте пообедаем все вместе. Я знаю чудный мексиканский ресторанчик в двух шагах отсюда.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, проспект Мира,

1 августа, среда, 14:30

Живенький ты что-то, Шелуха, небось вмазался недавно?

А тебе какое дело?

Да мне плевать. Трассы твои пугают. — Бобон, массивный, пышущий здоровьем, кивнул на исколотые руки банкира.

А ты мои дыры не считай, — проворчал Шелуха. — На свои ширяюсь. Или я мало в общак отстегиваю?

Нормально отстегиваешь, — признал Бобон.

Он по-хозяйски уселся на грязной кухне притона, небрежно поигрывая толстым золотым браслетом, украшавшим его правую лапу.

Слушай, Шелуха, у тебя в последнее время как, тихо?

Все вроде как обычно, — насторожился банкир. — А что?

Да так, — кисло поморщился Бобон. — Проверяем. Неприятности по городу ходят. Три хаты с утра бомбанули.

Как бомбанули?

Бобон дернул могучими плечами:

Вот так.

Фраер странный сегодня приходил, — припомнил Брусок. — Стриженый такой, с девкой.

Да, — согласился Шелуха. — Странный.

Что за фраер? — напрягся Бобон.

А может, и не фраер, — протянул банкир. — Пытался базарить по-нашему, но фуфлово. Я думаю, из молодых, из отмороженных.

Чего искал?

Он “коксом” затарился, а потом вопросы начал задавать. — Банкир помолчал. — О “стиме”. Очень его эта “химия” интересует.

Может, мусор?

Нет, —покачал головой Шелуха. — Не мусор точно, я бы почуял. Из братвы. Ноне наш. Сказал, что из Питера, но я ему не верю.

Значит, “стимом” интересовался? — Бобон нахмурился. — Давно он был?

С полчаса как уехал. - Куда?

В “Корыто”, к Вагизу, — хлюпнул носом банкир. — Я только потом сообразил, что не надо было наводку давать.

Наехал он на тебя? — дружелюбно спросил Бобон. Шелуха дернул головой, но решил не врать:

Наехал.

Шелуха, кажись, в рубашке родился,угрюмо подумал Бобон, разглядывая съежившегося банкира. — Дырявый, как сыр, а везунчик”.

Тревога бандита имела под собой все основания: только за это утро неизвестные разгромили три наркопритона. Три! Один из них был под крышей Бобона, и разъяренный бандит решил лично навестить свои остальные хаты. Самое главное, что не было понятно, от кого исходит угроза. Конкуренты? Полиция? Кто? Разгромленные притоны “крышевались” разными бригадами, а после визита незнакомцев во всех хатах остались лишь трупы. Некоторые — со следами пыток. Что они искали? Странный фраер, о котором рассказал Шелуха, мог оказаться причастным к этим наездам.

Наверняка причастен! Не бывает таких совпадений. Поеду в “Корыто” и наизнанку эту мразь выверну!”

Не дрейфь, банкир, оприходуем мы твоего отморозка. — Бобон потрепал Шелуху по плечу. — Брусок, ты его видел?

Да.

Со мной в “Корыто” поедешь. А ты спи спокойно, Шелуха. Хорошо, что предупредил.

* * *

Ресторан “АгтасППо”.

Москва, Хрустальный переулок,

1 августа, среда, 15:27

Маленький компьютер, лежащий на переднем сиденье, тихонько запищал, сообщая о произошедшем на открытой странице изменении. Кортес припарковал джип у обочины и взял приборчик в руки. Сразу же после разговора с Генрихом Карловичем наемник зашел на условленный сайт в Интернете и не уходил оттуда, ожидая сообщения от генерала.

Надеюсь, это оно”.

Кортес не ошибся. На доске объявлений в разделе “Медицина” появился новый текст:

Опытный врач готов проконсультировать узких специалистов относительно современных способов диагностирования бубонной чумы”.

Генерал Бергер сдержал слово. Кортес зашел на таП.ш, сформировал почтовый ящик и отправил по адресу, указанному в объявлении, письмо:

Квалифицированный эпидемиолог, которого не интересуют холера и эбола, будет благодарен за консультацию относительно чумы”.

Через две минуты объявление на исчезло, а еще через минуту в почтовый ящик Кортеса поступило письмо с вложенным графическим файлом. Картинка, открытая наемником, была панорамной фотографией Москвы, выполненной с Воробьевых гор. Обнаружить ее подлинное содержимое можно было только с помощью уникального ключа, заложенного в программе-дешифраторе, а любая попытка вскрыть кодовое письмо напрямую заняла бы, по самым скромным подсчетам, от шести до одиннадцати лет. Наемник запустил программу и через пару минут прочитал текст:

В указанное время научные объекты Системы покинули пятнадцать человек интересующей тебя квалификации. Переданной фотографии могут соответствовать двое из них: Дятлов Зиновий Дмитриевич и Монастырев Геннадий Прокопьевич”.

Ниже приводились последние адреса проживания ученых.

Рекомендую обратить особое внимание на Монастырева, поскольку, по отзывам наших экспертов, его работы были настоящим прорывом в фармакологии, а некоторые его идеи используются до сих пор. К сожалению, Монастырев сам не понимал, куда его занесло. Два его эксперимента закончились крупными неприятностями, я отправил тебе краткие отчеты о них”.

Кортес открыл приложенный файл, хмыкнул, прочитав о событиях в институте ВНИИПВВЧ, еще раз взглянул на адреса ученых, уничтожил полученное послание и отключил компьютер. Информация действительно интересная, а значит, начнем именно с Монастырева.

Но сначала — обед. Наемник вышел из джипа и направился в ресторан, куда его неожиданно попросил лодъехать Сантьяга.

Вот так все и было, — просто закончила Инга. — Боюсь только, что у меня прибавилось недоброжелателей из числа магов, охранявших зону Кадаф, — я их здорово подставила.

Все они получили серьезные взыскания, — подтвердил Сантьяга.

Честно говоря, комиссар, — вздохнул Кортес, цепляя на вилку последний кусочек мяса, — я с трудом понимаю, почему вы отпустили ее из Кремля живой.

Он был единственным, кто, воспользовавшись ситуацией, успел плотно перекусить: Артем и Яна, увлеченные рассказом Инги, едва притронулись к своим порциям.

Меня уже посещала мысль пристрелить ее.

Яна хмыкнула, но промолчала, Артем потер переносицу:

Значит, пятое Этническое Яйцо в руках Темного Двора> и наш контракт невыполним?

Если, конечно, Инга не сумеет обокрасть Цитадель, — небрежно улыбнулся Сантьяга.

Если вы мне гарантируете, что оставите в живых в случае успеха, то я могу попробовать, — промямлила девушка.

Яна прыснула.

А в случае неуспеха? — заинтересовался нав.

Можем обсудить наказание, — гордо вскинула голову рыжая.

Сантьяга выразительно посмотрел на Кортеса и снова перевел взгляд на Ингу:

Нет, мы, пожалуй, не будем подвергать штаб-квартиру Великого Дома Навь опасности вашего вторжения. — Артем поймал себя на мысли, что комиссар, возможно, не так уж и уверен в охранных системах Цитадели. — У меня есть более привлекательная схема развития ситуации.

Я слушаю.

Мы слушаем, — поправил рыжую Кортес.

Учитывая, что вы заключили контракт в интересах семьи приставников, Темный Двор готов пойти на уступку и передать вам пятое Этническое Яйцо. Тем более, — в черных глазах нава заиграли лукавые огоньки, — что кое-кто из здесь присутствующих честно его заработал.

Инга прищурилась, но было видно, что похвала комиссара ей приятна.

Разумеется, есть условия, — усмехнулся Кортес.

Разумеется, — не стал спорить Сантьяга. — Во-первых, вы Должны обсудить с приставниками компенсацию для Темного Двора и для уважаемого Юрбека. Думаю, что они с пониманием отнесутся к небольшому увеличению стоимости контракта.

Раза в три, я полагаю, — проворчал Кортес.

Согласен, — поддержал наемника комиссар. — Каждая заинтересованная сторона получит по кладу. Это будет справедливо.

Неплохая плата за хранение одного Этнического Яйца, — подумал Артем. — В Темном Дворе дороги складские услуги”.

Во-вторых, кое-кто из здесь присутствующих должен извиниться перед Юрбеком за причиненное неудобство. — Инга виновато потупилась. — Надеюсь, условия приемлемы?

Девушка кивнула.

Тогда вы можете смело продолжать выполнение контракта.

И искать последнее Этническое Яйцо, — со вздохом добавила Яна.

Далеко ездить не надо, — улыбнулся Сантьяга. — В качестве небольшого бонуса я сообщу вам, у кого оно находится.

У вас сегодня день щедрости? — удивился Кортес.

Нет, — комиссар погрустнел, — честно говоря, было бы гораздо лучше, если бы оно действительно пропало. Тогда бы его можно было найти.

А так?

Оно находится в собственности Алира Кумара.

Скульптора?

И большого ценителя прекрасного. Алир не хочет продавать Яйцо ни за какие деньги.

Работы Алира Кумара восхищали и жителей Тайного Города, и обычных челов. Он был Мастером с большой буквы, художником с мировым именем и гордостью семьи Шась. Он мог позволить себе не интересоваться деньгами.

Темный Двор трижды выходил на Алира с предложением о продаже Яйца, — сообщил Сантьяга. — И всякий раз он отклонял его.

А... — протянула Инга.

Не стоит даже думать о том, чтобы обокрасть Алира, и у моего поистине ангельского терпения есть предел. Только честные переговоры. — Сантьяга обвел взглядом наемников. — Это третье условие: если вы сумеете найти общий язык с Алиром, то все остается в силе. Если нет — вы должны будете вернуть Яйца Юрбеку и объявить приставникам, что не сможете завершить контракт.

В воздухе запахло позором: все знали, что у Кортеса еще не было невыполненных обязательств. Густо покрасневшая Инга робко посмотрела на наемника, но Кортес был безмятежен:

Сколько у нас времени?

На первичные переговоры два дня, — предложил комиссар. — Алир сейчас очень занят. Крайний срок исполнения контракта установим исходя из их результатов.

Мы согласны, — кивнул Кортес и перевел взгляд на Ингу: — Договорись о встрече с художником.

Глава 8

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь.

Москва, Лосиный Остров,

1 августа, среда, 15:41

Сомнений нет! Это Золотой Корень!

Рада осторожно, боясь поверить себе, потрясла перед глазами пробирку с катализатором и снова капнула в нее наркотик из похищенного у Жозефа шприца. И снова жидкость в пробирке забурлила и быстро изменила цвет на ярко-красный.

Фея перевела взгляд на монитор, на котором высветились длинные таблицы с результатами анализа наркотика. Подробности, промежуточные результаты... Девушка быстро пролистывала экраны. Выводы, где главные выводы? Сухие цифры последней строчки заплясали перед глазами.

Невероятно! Этого не может быть!”

Рада вскочила со стула и, нервно потирая руки, прошлась по пустому залу. Фея, даже подающая надежды, не могла рассчитывать на собственный кабинет в Зеленом Доме, поэтому Рада проводила эксперименты в главной королевской лаборатории. К счастью, практически все маги принимали участие в патрулировании Тайного Города и никто не мог увидеть результаты исследований. К счастью, потому что девушка не сомневалась в том, что выводы ее эксперимента будут молниеносно засекрече-ны особым королевским указом. И, возможно, в этом же указе ее величество отметит выдающиеся заслуги талантливой феи.

Вот это и называется — повезло! Кто бы мог подумать, что унылое прочесывание улиц закончится таким оглушительным успехом? Кто бы мог подумать, что скромная фея будет держать в руках знания, способные потрясти Тайный Город?”

Рада медленно, почти с благоговением, взяла в руки пробирку с остатками наркотика и нежно посмотрела на нее.

Кто бы мог подумать, что эта стекляшка способна изменить мою судьбу?”

Магическая сила, которую фея почувствовала в Жозефе, не была естественного происхождения. Черный драгдилер оказался не скрытым колдуном, а самым заурядным челом, получившим магические возможности благодаря Золотому Корню. Жозеф был буквально пропитан этим запрещенным препаратом, и более того... Рада тряхнула светлыми волосами и рассмеялась: на ум послушно приходили слова, великолепно подходящие для доклада ее величеству.

Да, именно так! Об этом я расскажу только королеве!” Фея отправила на печать результаты исследований и с замиранием сердца набрала номер приемной ее величества королевы Зеленого Дома Всеславы.

Фата Ямания слушает.

Милостивая фата, это фея Рада. Я должна немедленно увидеть королеву.— Вы можете записаться на аудиенцию, фея, но ее величество сможет принять вас не раньше пятницы.

Холодный тон начальницы королевского секретариата славился на весь дворец. Старая интриганка, всю жизнь проведшая в главной приемной Зеленого Дома, не пользовалась особой любовью у подданных Всеславы, но королева ценила царящие в секретариате порядок и дисциплину. Обращение “милостивая”, которое использовала Рада, означало, что фата Ямания отказалась от боевой магии, полностью сосредоточившись на мирном колдовстве. Остальным фатам следовало говорить “благородная”.

Фея сглотнула и решительно произнесла:

У меня необычайно важное сообщение, милостивая фата. Оно связано с открытием врат Нанна и Глубоким Бестиарием. Я знаю, откуда у Вероники Пономаревой Золотой Корень!

В качестве последнего доказательства я провела опыт с ис- ' пользованием катализатора брата Олоктуса, — Рада обвела взглядом присутствующих и выдавила капельку наркотика в пробирку, — который, помимо всего прочего, позволяет определить чистоту и концентрацию раствора Золотого Корня.

Спешно созванное совещание проходило не в тронном зале, а в личном кабинете королевы, что говорило о серьезности, с которой повелительница Зеленого Дома подошла к информации феи. Круг приглашенных был невелик: помимо самой Всеславы, сидящей в кресле за столом, в комнате присутствовали жрица Зеленого Дома Мирослава, Милана, воевода дружины Дочерей Журавля, и барон Мечеслав, близкий друг королевы, повелитель домена Сокольники, самого богатого в составе Зеленого Дома. Мечеслав был единственным не магом среди участников и формально выражал на совещании волю баронов.

Жидкость в пробирке стала ярко-красной.

Обратите внимание на чистоту цвета, — зачарованно произнесла фея. — А самое главное — на время обратной реакции!

Рада специально поставила на стол часы с секундной стрелкой.

Минута, — проворчал барон Мечеслав, когда раствор в пробирке вновь стал прозрачным.

Шестьдесят две секунды, — поправила его Милана.

Все равно.

Две секунды действительно не играли большой роли в определении качества. Длительное, свыше пятидесяти секунд, удержание катализатором ярко-красного цвета говорило о самой высокой степени концентрации Золотого Корня — девяносто шесть процентов. Раствор такой чистоты умели получать только гиперборейцы. Даже навы, работающие с Золотым Корнем с максимальной продуктивностью, доходили лишь до восьмидесяти двух процентов, и катализатор брата Флоктуса держал цвет не более сорока секунд. Эрлийцы и остальные Великие Дома довольствовались еще менее чистым результатом.

Для присутствующих все было понятно без слов, но королева Всеслава позволила молодой фее в полной мере насладиться торжеством:

Пожалуйста, Рада, мы хотели бы услышать ваши выводы. Девушка благодарно посмотрела на повелительницу Великого Дома Людь:

Они будут удивительны, моя королева.

Вам уже удалось нас заинтриговать, — улыбнулась Всеслава. — Тот факт, что челы научились выращивать и обрабатывать Золотой Корень, заслуживает самого пристального внимания.

Необходимо вычислить местонахождение плантации и уничтожить ее, — поддакнула Мирослава. — А также немедленно поставить в известность все остальные Великие Дома.

Незарегистрированная плантация Золотого Корня и специалисты, умеющие добиваться девяностошестипроцентного раствора, дорогого стоят, — буркнул барон Мечеслав.

Королева удостоила фаворита долгим пристальным взглядом.

Челы не умеют выращивать Золотой Корень, — произнесла фея.

Плантация наверняка находится вдали от Тайного Города, — продолжил развивать свою мысль барон. — Возможно, на другом континенте.

Плантация, которая будет принадлежать только Зеленому Дому, — наконец-то поняла Мирослава.

Бесперебойный источник Золотого Корня, неизвестный Тайному Городу, — выдохнула Милана. — Мы сможем упрочить нашу военную мощь!

Челы не умеют выращивать Золотой Корень, — громко повторила Рада.

Мечеслав недоуменно посмотрел на фею:

О чем ты говоришь?

Они украли его у хванов? — изумилась Милана.

Рада, поясните ваши слова, — приказала королева.

Помимо тестов на магические свойства, я провела исследования структуры раствора, — сообщила фея. — Пока у меня только предварительные данные, но мне кажется... — Девушка сбилась, но тут же взяла себя в руки. — Я уверена, что этот образец произведен искусственно. Челы не умеют выращивать Золотой Корень, они его синтезируют.

С минуту высшие маги Зеленого Дома осмысливали это заявление.

Искусственный Корень девяностошестипроцентной чистоты, — прошептала Мирослава.

Никаких затрат на охрану, — добавила воевода Дочерей Журавля.

Челы подобрались к Золотому Корню, — ошарашенно протянула королева. — Эта семья выходит на качественно новый уровень...

Мы не будем зависеть от влияющих на урожай погодных условий и рисковать при транспортировке, — вставил свое слово барон. — Производство можно развернуть непосредственно во дворце.

Мы обязаны развернуть производство! — воскликнула Милана.

Мирослава молча провела рукой по диадеме жрицы Зеленого Дома. Старая колдунья чувствовала окутавший кабинет запах большой войны. Загоревшиеся глаза воеводы Дочерей Журавля, расчетливые слова Мечеслава, задумчивая рассеянность королевы, порозовевшие щечки молоденькой Рады. Все они думали только об одном: судьба дает им шанс возвысить Зеленый Дом. Заполучить власть над Тайным Городом. Если не уничтожить остальные Великие Дома, то, по крайней мере, отправить их в глубокий нокаут. Все они молоды и честолюбивы и вряд ли прислушаются к голосу старухи, за плечами которой не одна война. Но все-таки...

Мирослава откашлялась:

Золотой Корень не станет игрушкой в наших руках. Он таит слишком большую опасность, и мы должны соблюдать договоренности, достигнутые...

Но мы не собираемся выступать против Великих Домов, — мягко произнесла Всеслава. — В настоящий момент речь идет о простом расследовании, которое мы проведем исключительно в целях выявления истины. А после того как мы получим полную информацию о производителях Золотого Корня, мы соберем

Большой Королевский Совет, на котором будет принято окончательное решение.

Милана тонко улыбнулась. Мирослава склонила голову:

Надеюсь, что мудрость вашего величества поможет найти правильный выход из создавшегося положения. С вашего позволения, я хотела бы в одиночестве обдумать сообщение феи Рады.

Мы понимаем ваше желание, блистательная жрица. Мирослава молча вышла из кабинета.

Не думаю, что у нее найдется много сторонников, — задумчиво бросила воевода Дочерей Журавля.

Тем более что я не сказала самого главного, — улыбнулась Рада. — Я взяла анализ крови у чела и исследовала ее. Так вот: никаких признаков истощения организма и преждевременного старения! Все клетки в нормальном состоянии. Челам удалось улучшить формулу Золотого Корня!

Девочка, — не выдержала Всеслава, — ты знаешь, что ты только что сообщила?

Все взгляды устремились на королеву.

Нет, ваше величество.

Теперь фея дипломатично позволила ее величеству сделать главный вывод.

Если все эхо истина, то в руках Великого Дома Людь ключ от Тайного Города! — Всеслава поднялась. — Если челам удалось найти идеальную формулу Золотого Корня, то мы можем безо всяких ограничений использовать его для повышения мощи наших дружин!

С ограничениями, — вставил Мечеслав. — Сначала необходимо провести всесторонние исследования.

Разумеется.

Сейчас мы имеем паритет с Орденом, — принялась анализировать Милана. — Численность наших дружин несколько больше, но чуды превосходят нас в количестве боевых магов.

И качестве,едва слышно пробубнил Мечеслав. Все знали, что рыцари более искусны в войне, нежели колдуньи Зеленого Дома.

Но если все подтвердится, то Великий Дом Людь будет располагать таким количеством боевых магов, какое сочтет нужным, — закончила Всеслава.

Правда, все они будут крепко сидеть на Золотом Корне, — снова промямлил барон. Чувствовалось, что могучего вояку не очень радовала перспектива постоянного приема наркотика. — Гиперборейцы тоже без оглядки применяли эту гадость и получили такие мутации, что челы даже перестали считать их своими родственниками.

Но Мечеслава не слышали.

А как насчет Темного Двора? — напомнила Рада. Фею невероятно увлекало происходящее: она, Рада, принимает непосредственное участие в совещании лидеров Великого Дома Людь! К ее словам прислушивается сама королева! — Навам вряд ли понравится наше усиление.

Мы должны сохранять в полной тайне все наши действия до тех пор, пока не захватим производителя Золотого Корня, — несколько свысока ответила Милана. — А потом князю придется смириться.

Где-то я уже слышал высказывания о смирении навов, — проворчал барон.

Всеслава прищурилась, но воевода Дочерей Журавля не позволяла себе отвлекаться на мелкие сомнения:

Рада, чел, у которого ты обнаружила Золотой Корень, сможет вывести нас на производителя?

Думаю, да.

Мы должны немедленно допросить его. Он во дворце? Девушка густо покраснела.

Я...

Милана удивленно изогнула красивую тонкую бровь:

Ты его отпустила?

Я... я не была уверена... — пролепетала фея. — Я не подумала...

М-да... — Воевода Дочерей Журавля скептически посмотрела на девушку. — Ты говорила, что взяла у него кровь на анализ. Найдем его по генетическому коду.

Нет. — Рада не сводила глаз со своих туфель. — Я задействовала всю кровь во время экспериментов. У меня ничего не осталось.

Всеслава тяжело вздохнула, Мечеслав крякнул, Милана в бешенстве скривила полные губы:

О чем ты думала, идиотка?

Воевода, выбирайте выражения! — резко осадила ее королева.

Извините, ваше величество, — отрывисто произнесла Милана. — Я просто вне себя.

Мы все несколько удивлены легкомысленностью Рады, — заметила Всеслава. — Но это не повод для оскорблений.

Я хочу принести этой... фее свои извинения, — громко сказала Милана, глядя в окно. — Уверена, она их примет и не захочет вызвать меня на поединок.

Желающие связываться с воеводой элитного боевого подразделения не встречались даже среди жриц Зеленого Дома.

Вы правы, вы абсолютно правы... простите меня... — Рада почти рыдала. — Я виновата... Но я смогу... Я найду его!

Как?

Я читала его память! Я знаю, где он будет сегодня вечером!

Воевода Милана, — холодно приказала королева. — Вы будете сопровождать Раду. Необходимо доставить сюда этого чела и узнать, где именно производится Золотой Корень.

Да, ваше величество, — по-прежнему глядя в окно, ответила Милана.

Фея горько вздохнула.

Идиотка! Глупая малолетка! — Когда за подданными закрылась дверь, Всеслава позволила дать волю чувствам. — Как могла эта крыса забыть обо всем?! Даже у Красных Шапок хватило бы ума притащить чела в Зеленый Дом!

Девушка просто растерялась, — поморщился Мечеслав. — Уверен, она уже видела, как ты надеваешь на ее пустую голову диадему благородной фаты.

Если бы навы узнали о таком проколе, они бы подняли нас на смех!

У них еще будет повод посмеяться. Королева замолчала и подошла к фавориту:

Ты чем-то обеспокоен?

Чуть-чуть.

Мы стоим на пороге величайшего этапа в истории Зеленого Дома, — тихо сказала Всеслава. — Наши имена впишут в нее золотыми буквами. Не обращай внимания на глупость вассалов — так было всегда. Мы должны быть выше.

Рука королевы скользнула по щеке барона. Он машинально обнял ее гибкий стан, притянул к себе и заглянул в огромные зеленые глаза:

Я думаю не об этом.

Тогда что тебя беспокоит?

Сантьяга упустил Ктулху, — нехотя произнес Мечеслав.

Ну и что? — пожала плечами Всеслава. — Ктулху — иерарх Кадаф, один из учеников Азаг-Тота. Нет ничего удивительного, что ему удалось ускользнуть.

Барон покачал головой:

Не обижайся, любовь моя, но это не аргумент. Если бы Погонщика Рабов упустила ты или великий магистр, я бы не задумывался об этом, но Сантьяга... — Мечеслав помолчал. — Комиссар участвовал в Большой Войне Кадаф. Я читал, что он лично расправился с Шаб-Ниггуратом.

Прошло много времени. Барон молчал.

Кроме того, Погонщик Рабов явно не желал драться. Бег взорвался газ. — Девушка посмотрела на “полицейского”. — Или это не так?

Так, — согласился наемник.

Тогда чего вы ищете?

Заурядное расследование.

Ваши предшественники были более лаконичны.

И что они сказали?

Что это не мое дело.

Красные Шапки, которых Кортес заметил на улице, не отличались большой сообразительностью, предпочитая действовать грубо и нахраписто. Хорошо еще, что у них хватило ума представиться полицейскими и навести на девчонку морок.

Как вас зовут?

Валя. — Девушка поправила жидкие волосы. — Валя Пен-кина.

Подрабатываете здесь?

Приходится. — Валя рассеянно провела рукой по столешнице. — Работаю на кафедре, а летом еще и в деканате. За это институт вдвое уменьшает плату за обучение.

И еще зарплату платит.

А как же.

И Вероника работала?

Нет. — Валя помолчала. — Я очень плохо ее знала, извините. Сейчас в деканате никого нет, каникулы, так что до свидания.

В принципе можно было уходить. Своей цели Кортес достиг — засветился у института, обозначив свой интерес к поискам Вероники Пономаревой, но наемник не умел работать плохо. Девчонка наверняка знала больше, чем пыталась показать: уж слишком откровенно она хотела избавиться от полиции. Чего она боится?

Наемник рассеянно взял валявшуюся на столе авторучку:

Милая Валя, я думаю, вы меня обманываете.

Почему? — вскинулась девушка. В ее голосе проскользнули истеричные нотки.

А она на грани”.

Потому что я давно живу на свете, — мягко, очень мягко объяснил Кортес. — Если я сейчас проверю список группы Вероники Пономаревой, я отыщу в нем фамилию Пенкина?

Девушка покраснела.

. Значит, отыщу. Почему вы не хотите говорить со мной?

Мы не дружили с Вероникой.

Но ее гибель расстроила вас гораздо сильнее, чем вы пытаетесь показать.

Если я не выказываю свою радость, это еще не значит, что я...

Вы не просто не радуетесь, Валя, вы расстроены, — с плавным нажимом произнес Кортес. — Почему?

Мне, знаете ли, нечасто сообщают о гибели по... знакомых.

Появление этого полицейского вогнало Валю в панику. Все остальные были проще: поверхностные вопросы, пренебрежительное отношение, а этот здоровяк “копает”, именно “копает”, теперь Валя хорошо представляла себе смысл этого слова.

Господи, они наверняка нашли в квартире этой дуры наркотики и теперь проверяют ее связи! Что же делать?”

Вы дружили с Вероникой?

Это преступление?

Почему вы не сказали об этом сразу?

Девушка отвернулась, ее руки чуть заметно подрагивали. “Да она же наркоманка! — с презрением догадался Кортес. — Кололась вместе с Вероникой и теперь трясется от страха!” Наемник бросил авторучку на стол. Девушка вздрогнула.

Валя, меня не интересуют ваши дела, — негромко произнес Кортес. — Да, да, те самые, о которых вы сейчас думаете. — Валя удивленно приоткрыла рот. — Мне безразлично, чем вы колетесь и где берете наркотики. Меня интересует исключительно Вероника, и, если вы ответите на мои вопросы, я просто уйду и вы никогда не услышите обо мне. Обещаю.

Девушка продолжала колебаться.

Поверьте мне. И поймите, что так будет лучше. — Кортес был по-прежнему мягок, но в его голосе зазвенели тончайшие, почти незаметные стальные струны. — Гораздо лучше, чем быть подвергнутой официальному допросу. Тогда вам придется ответить на массу дополнительных вопросов. Скорее всего, в присутствии родителей.

Теперь Валя задрожала:

Что вы хотите?

Для начала очень простой вопрос: когда вы видели Веронику в последний раз?

Вчера.

У нее с глазами было все в порядке? Удивленная девушка позабыла даже о страхе.

В смысле?

В прямом смысле. Как выглядели глаза Вероники Пономаревой, когда вы видели ее в последний раз?

У нее... они были как золотые.

Полностью?

Белка не было видно.

И как Вероника это объяснила?

Контактные линзы. “Умно”.

Зачем вы встречались? Девушка замолчала.

Вы встречались здесь? -Нет.

Где?.

У меня дома.

Зачем она приезжала? У Вали выступили слезы.

Она попросила у меня бронзовые таблички. Старинные бронзовые таблички... Скажите, они сохранились? Их нашли в квартире? Родители меня убьют!

Родители меня убьют”. Кортес уже понял, как Веронике удалось уговорить эту худосочную девицу отдать раритеты, и его наполнило... Нет, даже не презрение, скорее брезгливость. Но демонстрировать свои чувства наркоманке наемник не стал.

Увы, Валя, таблички мы не нашли.

Девушка издала протяжный стон. Кортес поморщился.

А теперь постарайтесь вспомнить, где именно Вероника любила проводить время. Клуб, кафе, компания. Если не знаете сами, назовите тех, кто может владеть этой информацией. Для нас это очень важно.

Чаще всего она бывала в “Лунной заводи”.

Там она покупала наркотики? Валя судорожно затрясла головой.

Кортес! Здорово!

Наемник, едва открывший дверцу “Навигатора”, остановился и дружелюбно оглядел приближающихся Красных Шапок. Он заметил дикарей еще до того, как вошел в институт, понял, что его появление не осталось незамеченным, и был на сто процентов уверен, что коротышки будут ждать его на выходе.

Здорово, Копыто.

Тоже ищешь Веронику? — взял быка за рога уйбуй.

Кто вам сказал? — удивился наемник. — На самом деле я подумываю о втором образовании и выбираю подходящий институт.

Менделеев, мля, — буркнул Иголка.

Менделеев был химиком, — поправил приятеля образованный Контейнер.

Вот и я говорю. — Иголка покосился на здание МГТУ. — Решил пойти по стопам.

Наемник вежливо улыбнулся.

Слушай, Кортес, какого хрена ты нам мозги пудришь? — перехватил инициативу Копыто. — Мы же знаем, зачем ты сюда приезжал. Ты Веронику искал, наверное, в деканат ходил. С тамошней телкой разговаривал.

Вы там были?

Ничего она не знает, — махнул рукой Копыто.

Она, типа, тупая, — вставил Контейнер.

В смысле, глупая, — пояснил Иголка. — Ничего не сказала. Хотя мы спрашивали.

И страшная, — добавил Контейнер. — Тощая вся и какая-то в угрях. Типа.

Копыто глотнул из фляжки, радостно рыгнул и сделал деловое предложение:

Кортес, может, поработаем вместе, а? Шесть миллионов — большие деньги, на всех хватит. А мы тебе секрет расскажем.

Мы секрет знаем, — поддакнул Иголка. — Важный. А ты его не знаешь. А узнаешь секрет — сразу Веронику найдешь.

Какой секрет? — лениво поинтересовался наемник.

А она теперь...

Будем работать вместе? — перебил болтливого Иголку Копыто.

Кортес медленно оглядел коротышек и покачал головой:

У меня много родственников и очень жадная теша. Кроме того, мне надо кормить целую кучу бестолковых напарников.

Красные Шапки горестно вздохнули:

Значит, ничего не выйдет? -Нет.

Кортес уселся в джип, завел мотор и слегка улыбнулся. Все получилось даже лучше, чем он рассчитывал. Красные Шапки обязательно растрезвонят на весь Тайный Город, что он занят поисками Вероники.

Теперь пора заняться настоящим делом.

* * *

Недостроенное административное здание.

Москва, Каширское шоссе,

1 августа, среда, 16:55

Ненависть лежит в основе всего! Все это понимают, но никто не признает, ибо все правители мира, и те, которые были, и те, которые будут, либо выражают интересы конкретной группы своих подданных, либо стараются угодить всем. Все правители мира! Все! Кроме Великого Господина!

С чем это связано?

Они зависимы, — скривился Ктулху, — и потому, чтобы удержаться у власти, правители вынуждены насаждать идеологию миролюбия и смирения. Пропагандировать равенство и воспевать фальшивые добродетели, которыми не страдают даже адепты их еретических учений. Уцепившись за власть, эти клоуны стремятся сохранять выгодный им существующий порядок как можно дольше, что в ста случаях из ста приводит в болото. Великий Господин был первым правителем, который открыто заявил, что ненавидит своих подданных! Ненависть и страх — вот подлинные двигатели прогресса! Вот что не дает нам успокаиваться! Непрерывная агрессия со стороны Великого Господина, ужас постоянного ожидания мучительной смерти, в котором пребывал каждый гипербореец, постепенно превратились в ответную ненависть! Лютую и жестокую! Лишившись всего, мы обрели свободу и получили все! Наша ненависть победила страх! И это стало откровением! Этого ждал от нас Великий Господин! Этим он проклял нас!

Недостаточно быть просто перерожденной наложницей. Недостаточно просто вспомнить гиперборейские арканы, научиться использовать Золотой Корень и обрести над ним власть. Носящий Желтую Маску прекрасно понимал это, потому послал Веронике не помощника, но учителя. Самого болтливого последователя Азаг-Тота. И девушка жадно впитывала философию Кадаф.

Надеюсь, ты не думаешь, что я стал Погонщиком Рабов, потому что долгие годы колол дрова Азаг-Тоту, укладывал ему в кровать грелку и старательно записывал каждое его высказывание? Ха! Мои отряды держали под контролем три уезда Гипербореи! Я наголову разбил восемь легионов Тощих Всадников, посланных Великим Господином на усмирение мятежа! Я завалил трупами дорогу к священному озеру и осадил замок Кадаф! Я знал, что это самоубийство, но ненависть гнала меня вперед! Ненависть, подаренная Великим Господином! — Ктулху помолчал. — Ему понравилась моя выходка. Он сжег окружившую замок чернь, а мне открыл Истину. Так я заслужил право быть иерархом Кадаф. Ненависть сделала нас непобедимыми!

Гиперборея пала...

Гиперборея не падет до тех пор, пока в сердцах врагов сохраняется страх перед нашей ненавистью! А пока они знают, что мы ничего не боимся, они будут бояться нас!

Они будут бояться нас, — прошептала Вероника.

Всегда! Это третье откровение Азаг-Тота!

Ведьма тряхнула головой и посмотрела на Ктулху, вновь забравшегося в тело подростка.

Поехали подкрепимся. Я проголодалась.

А “стим”?

Еще рано.

* * *

Манеж.

Москва, Манежная площадь,

1 августа, среда, 16:56

Выставка должна была открыться завтра, и Алир Кумар искренне надеялся, что его визит в Манеж будет не более чем формальностью, но...

Свет, господа, свет! Это же очень важно!! Неужели я должен объяснять вам такие простые вещи?! — Художник всплеснул руками. — Кто ставил свет на эту работу? Неужели не понятно, что падающий под таким углом поток просто убивает краски? Господи, зачем я только согласился устроить выставку в Москве? Здесь ничего не могут сделать!

Небольшого роста, носатый, подвижный, он яростно сверкал черными глазами, не скрывая своего желания придушить нерадивых исполнителей. Многочисленная свита Алира: представители власти, администрация галереи почти в полном составе, агенты — заволновалась:

Господин Кумар, мы немедленно...

Это досадная оплошность...

Мы не разобрались в инструкциях...

Принесите стремянку! Немедленно принесите стремянку!!!

Господин Кумар, мы сами все поправим! В лучшем виде! — Представитель мэрии вытер внезапно выступивший пот и злобно посмотрел на директора выставки, тот горестно вздохнул и взгромоздился на лестницу.

Дайте мне кофе! — Художник схватил молниеносно поданную кружку обжигающего напитка и отошел в сторону. — Нет, я хочу побыть один.

Свита послушно осталась у преступно подсвеченной картины.

Безумие какое-то!

А мне нравится.

Алир поперхнулся и резко повернулся на голос, рядом с ним стояла непонятно откуда взявшаяся хрупкая рыжеволосая девушка лет двадцати. Темные глаза незнакомки были устремлены на картину.

Свет был направлен необычно, не так, как вы привыкли, но это находка. Краски действительно немного потерялись, но зато появилась глубина. Неужели вы не видите?

Готовый взорваться Кумар перевел взгляд на картину, перед которой балансировал на стремянке директор выставки, и несколько секунд пристально вглядывался в нее.

Но краски потерялись, — пробурчал он наконец.

Я думаю, вам следует пригласить мастера, который ставил вам свет, и вместе с ним обсудить эту проблему, — закончила рыжая. — Мне кажется, вы его недооценили.

Возможно, вы правы, — согласился Алир и замахал руками: — Не надо ничего править! Не надо!! Вызовите сюда человека, который это сделал!

Но... — представитель мэрии удивленно посмотрел на художника. — Я не уверен, что он еще здесь.

Ничего, я подожду.

Кумар перевел взгляд на рыжую:

Признаю, был не прав. Вы художница?

Увы, всего несколько уроков у хорошего мастера, — девушка задорно улыбнулась. — Родители хотели, чтобы я была всесторонне развита.

Их усилия не пропали даром. — Маэстро приосанился. — Меня зовут Алир Кумар.

Я знаю. — Улыбка рыжей стала еще лучезарнее. Художник почувствовал подвох:

Если вы журналистка, то предупреждаю сразу, даже несмотря на вашу неоценимую помощь, я не изменю своему правилу: я принципиально не даю интервью до начала выставки.

Я не журналистка. — Девушка дотронулась до руки Кумара и понизила голос: — Меня зовут Инга. Сантьяга просил вас уделить мне несколько минут.

Если бы не настоятельная просьба комиссара, художник вряд ли бы нашел время для встречи с наемниками. Шас прищурил черные глаза:

Чем я могу помочь Сантьяге?

Вас не очень расстроит, если я скажу, что помощь требуется мне, а не комиссару?

Ни в коем случае, милая девушка, ни в коем случае. — Алир пристроил кружку рядом с какой-то скульптурой и, нежно подхватив Ингу под локоток, неспешно направился вдоль картин. — Кстати, вы пробовали себя в качестве натурщицы? У вас замечательный типаж: невинность и распутство, скромность и похоть. Причем совершенно непонятно, что из этого маска, а что — настоящее. Я даже вижу вас... — Художник прикрыл глаза. — Да! В скалах! Нет...

Свита с изумлением наблюдала, как позабывший обо всем маэстро блуждает по выставке в компании рыженькой инженю.

А много времени займет позирование?

День или два месяца. — Кумар хлопнул себя по лбу. — Не обижайтесь, Инга, меня иногда заносит. О чем вы хотели меня попросить?

Девушка вздохнула:

Боюсь, вам это не понравится.

Вы хотите попросить у меня в долг? — Шас оставался шасом, даже став знаменитым на весь мир художником.

Нет, — слабо улыбнулась Инга. — Я хочу купить у вас Этническое Яйцо.

Сантьяга обещал, что никому не скажет о том, что оно принадлежит мне, — после паузы пробормотал помрачневший Алир. — Вы правы. Мне действительно не нравится ваше предложение.

У меня нет выхода, — тихо сказала девушка. — Дело в том, что я собрала все остальные части артефакта.

Даже то Яйцо, которое хранится в зоне Кадаф? — поднял брови Кумар.

Почти. — Рыжая подняла темные глаза на художника. — Понимаете...

Кумар выслушал рассказ Инги очень внимательно, не перебивая, но и ничем не выражая своих чувств. Однако, когда девушка закончила повествование, во взгляде Алира сквозило уважение.

Ваши способности делают вам честь. Немногие в Тайном Городе рискнули бы совершить кражу из зоны Кадаф. Не говоря уже о том, чтобы совершить ее успешно.

Комиссар поймал меня, — напомнила Инга.

Сантьяге просто повезло, — махнул рукой Кумар. — И он это понимает. Иначе он сжег бы вас прямо в Александровском саду.

Алир жил в Тайном Городе намного больше рыжей и знал, что говорит.

А мое предложение? — робко спросила девушка.

Вы поставили меня в сложное положение, — покачал головой художник. — Скажите, вы видели те четыре Яйца, которые забрали у несчастного Юрбека?

Разумеется.

Ваше впечатление?

Они совершенны, — грустно произнесла Инга, догадываясь, куда клонит Кумар.

Теперь вы понимаете, как трудно мне расстаться со своим экземпляром? — негромко спросил Алир. — Принадлежащее мне Этническое Яйцо — уникальное произведение выдающегося мастера. Гения. Оно неповторимо. Оно вдохновляет. Оно единственное.

Есть еще пять, — буркнула девушка.

Продайте их мне, — оживился шас.

Боюсь, это невозможно.

Вот видите.

Но ведь есть другие пасхальные яйца работы Фаберже! — отчаянно воскликнула рыжая.

Мне дорого именно это, — пожал плечами Кумар.- Чувствовалось, что разговор начинает его тяготить. — Вы мне понравились, Инга. Честно, понравились. Но чем вам помочь, я не знаю. Продавать Этническое Яйцо я не стану. Предложите мне что-нибудь взамен.

Что?

Не знаю! Не знаю! Что-нибудь такое же уникальное. Такое же совершенное! Такое же неповторимое! Не знаю!! — Алир резко развернулся и, не прощаясь, направился к ожидающей его свите.

Инга разочарованно кивнула и потащилась к выходу.

Заметив, что маэстро освободился, директор выставки немедленно вытолкнул ему навстречу маленького толстяка лет тридцати с испуганными голубыми глазами:

Господин Кумар, это Саша Антипов. Он ставил свет на ваши работы.

По выражению лица директора было понятно, что проштрафившийся Антипов отдан на заклание и он нисколько не удивится, если Алир убьет несчастного прямо сейчас. Но то, что сделал Кумар, повергло директора в шок. Пару мгновений художник приглядывался к голубоглазому, а затем кивнул:

Распорядитесь, пожалуйста, чтобы нам принесли кофе. Вы пьете кофе, Александр? Принесите много кофе. Нам предстоит серьезная работа.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Крылатские Холмы,

1 августа, среда, 17:02

Четырехкомнатная квартира Леопольда Владимировича Загорского, располагавшаяся в одном из самых престижных районов столицы, досталась ему в наследство от отца, занимавшего в имперские времена не последнюю ступеньку в Министерстве иностранных дел. После смерти супруга мадам Загорская предпочитала жить на даче в Сочи, и московская недвижимость поступила, в полное распоряжение Леопольда, ставшего к тридцати семи годам вполне сложившимся лоботрясом. В свое время мальчик мечтал выучиться на журналиста, окончил соответствующий факультет МГУ, но особых талантов в себе не открыл и погрузился в богемный образ жизни, изредка разражаясь критическими статьями ни о чем. Главным же достоинством Загорского-младшего было огромное количество друзей, таких же великовозрастных шалопаев и богемных тусовщиков, как и он сам. И именно это достоинство использовал Адольфус Пукос, превративший сына дипломата в одного из самых успешных своих драгдилеров. Очень успешных. Адольфус даже представить себе не мог, кем можно будет заменить Загорского, но приказы Крысауласа не обсуждались: раз Езас решил избавиться от всех засветившихся на “стиме” барыг, значит, так оно и будет.

Изящество, Даниил, изящество! — мягким голосом произнес Леопольд, нежно перебирая пальцами кудрявые волосы юноши. Загорский обожал мыть своих друзей. — Вы должны быть стильным, подчеркнуто стильным. Только стиль отличает цивилизованного человека от варвара. Господи, как много еще у нас варварства!

Сидящий в ванне юноша томно потянулся под умелыми руками любовника.

Лео, кажется, звонят в дверь.

Да, — Загорский прислушался к мелодичному шептанию дверного звонка. — Я пойду посмотрю, а ты поплещись пока без меня.

Он ласково провел ладонью по плечу Даниила, поправил шелковый халат, вышел в коридор и заглянул в глазок. На площадке стоял Адольфус Пукос.

Сегодня мы не договаривались о встрече”.

Леопольд распахнул дверь:

Адик? Не ожидал тебя увидеть, дорогой.

Срочное дело, — улыбнулся белокурый здоровяк. — Ты один?

А что за дело?

Пукос резко втолкнул Загорского в квартиру и ввалился следом. В дверном проеме выросли еще две массивные мужские фигуры.

Адик, что...

В спальню его!

Сопровождавшие Адольфуса бандиты молча зажали перепуганному Леопольду рот, подхватили его под руки и потащили в Дальнюю комнату. Через пару секунд Пукос услышал два приглушенных хлопка: сын дипломата закончил свои земные странствия.

Лео, кто пришел? — Из ванной высунулась голова Даниила.

Адольфус смерил обнаженного юношу презрительным взглядом и коротким, резким ударом отправил его на пол.

Не надо...

Пукос выстрелил Даниилу в голову, вернул пистолет в кобуру, достал сигарету и прикурил. В коридоре появились бандиты.

Мы закончили. - Сейф?

Вскрыли.

Наркота была?

Немного.

Заберите. Нам лишние следы ни к чему, — распорядился, Адольфус, стряхивая пепел в ванну. — Кто остался по списку?

Вагиз и Жозеф.

Вы проверили, где они?

У Жозефа труба не отвечает, — доложил один из бандитов, — а Вагиз уехал, приедет только вечером прямо в “Лунную заводь”.

Почуял чего? — насторожился Пукос.

Нет. У него баба дачу снимает где-то в Апрелевке. К ней подался.

Ладно. — Адольфус задумчиво посмотрел на мертвого юношу. — С Вагизом я разберусь сам, а вы езжайте за негром.

* * *

Муниципальный жилой дом.

Москва, улица Большая Черемушкинская,

1 августа, среда, 18:14

В квартире Монастырева никого не было. Кортес аккуратно закрыл за собой дверь, бросил связку отмычек в барсетку и стал медленно спускаться по лестнице на первый этаж. Краткий осмотр жилища показал, что бывший химик отнюдь не бедствовал: дорогая электроника, престижная мебель, увесистая пачка банкнот во встроенном в стену сейфе. Наемник не упустил ни одной детали и теперь был абсолютно уверен в том, что именно Монастырев работает на наркоторговцев.

Вот только где он шляется?

Кортес вышел из подъезда и задумчиво посмотрел на бабушек, оккупировавших лавочку. Внимательные глаза старушек без лишнего стеснения ощупывали незнакомца.

Очень ценный источник информации”.

Наемник поздравил себя с тем, что предусмотрительно оставил джип на улице и прошел во двор пешком: в противном случае разговорить обитательниц этого небогатого квартала было бы практически невозможно. А стоимость его одежды старушки вряд ли сумеют правильно оценить. Легенду для разговора Кортес придумал молниеносно.

Здравствуйте. — Он скромно подошел к лавочке.

Здравствуйте, здравствуйте, — закивали головой бабушки.

Не подскажете, Монастырев Геннадий Прокопьевич не приезжал еще?

А сами вы откуда будете?

Колотушкин моя фамилия, — представился Кортес. — Иван Осипович. Мы с Геннадием Прокопьевичем раньше работали вместе, в институте. Хороший он специалист.

Гена мужчина серьезный, — подтвердила старушка, одетая, несмотря на очень теплый вечер, в плотный плащ. — Мама его, царство ей небесное, всегда говорила, что сыночек у нее видным ученым будет. Только не женится никак.

Робкий он, — высказалась ее соседка, голову которой украшал зеленый платок.

Ученый потому что.

У нас сейчас лаборатория новая открывается, — продолжил наемник. — И директор наш, Егор Лукич, сказал, что лучшей кандидатуры заведующего, чем Геннадий Прокопьевич, не сыскать.

Институт-то небось государственный? — осведомился плотный плащ.

Ага, — подтвердил Кортес. — Научный.

Боюсь, милок, не согласится он.

Почему? Старушки переглянулись.

Так ведь работает Гена. На хорошую работу устроился.

А что за работа?

Говорит, по специальности. На фирме какой-то. Вроде иностранной.

Деньгами его не обижают, — подтвердил зеленый платок. — Когда Зябликовы дачу собрались строить, он им в долг дал.

На автомобиле его возят.

Даже так?

Вот так, милок, вот так. Каждое утро за ним приезжают, а каждый вечер привозят. И машина такая вся блестящая. Дорогая. “Мерседес”.

Да не “Мерседес”, а джип.

Тебе-то откуда знать?

А вот знаю!

Вернувшись в свой “Навигатор”, Кортес быстро нашел в Интернете сайт Московского полицейского управления и отыскал координаты местного участкового. Как выяснилось, опорный пункт полиции находился буквально в двух шагах от дома Монас-тырева, и приземистый лейтенант в расстегнутой по случаю жары форменной рубашке как раз занимался составлением некоего отчета. Визитера он встретил без восторга:

Что-то случилось?

Наемник молча сунул под нос полицейскому жетон сотрудника ФСБ.

Большая Черемушкинская — твоя земля?

Моя, — подтвердил полицейский, мрачно глядя на “сотрудника госбезопасности”. — Что случилось?

Монастырева Геннадия Прокопьевича знаешь? Лейтенант кивнул:

Большой шишкой стал. Работает в какой-то медицинской фирме.

В какой?

Точно не знаю.

Кортес пристально посмотрел на участкового:

Каждое утро за Монастыревым приезжает джип.

Вижу, коллега, ты успел пообщаться с нашими старушками, — усмехнулся полицейский.

Пообщался, — признал наемник. — Машина всегда одна и та же?

Да.

Мне нужен номер.

А почему ты решил, что я его знаю?

Потому что, я думаю, ты, лейтенант, хороший полицейский. Вряд ли такой примечательный факт, как внезапно разбогатевший ученый, мог пройти мимо твоего внимания.

Участковый вытащил из ящика стола несколько бумаг.

Не надо меня задабривать.

Я просто выражаю уверенность в твоем профессионализме, — чуть мягче произнес наемник. — Извини, лейтенант, я очень тороплюсь.

Оно и видно. — Полицейский нашел нужный листок. — Джип всегда один и тот же. “Ниссан Террано”, номер...

И опять компьютер. На этот раз Кортес выудил из “Тиград-ком” базу данных дорожной полиции и просмотрел, на кого зарегистрирован искомый автомобиль. Частное охранное предприятие “Центрмедзащита”. Название ни о чем не говорило наемнику, поэтому он предпринял путешествие на сайт Регистрационной палаты, где узнал, что эта фирма является дочерним предприятием крупной фармакологической компании “Центрмедпереработка”.

Крупной фармакологической компании.

Кортес улыбнулся.

Гипермаркет “Рамстор”.

Москва, Каширское шоссе,

1 августа, среда, 18:15

Как необычно! Нелюди живут прямо в Москве! Вокруг нас! Сколько раз я сталкивалась с ними на улице! Сколько раз я проходила мимо их домов! Покупала в их магазинах!

Тебя это удивляет?

Я пытаюсь понять, как бы я восприняла это тогда... — Вероника запнулась. — Раньше. Когда я была другой.

Ты бы не поверила.

Ни за что!

Об этом и говорил Великий Господин! Отказавшись от магии, мы рано или поздно позабудем о тех, кто живет рядом с нами. Но они никуда не денутся.

Великие Дома правят миром? Получается, что те сумасшедшие, которые кричат о мировом правительстве и глобальном заговоре, — правы?

Я еще плохо знаю этот мир. Возможно. Но если бы все было так, как ты говоришь, нас бы давно поймали.

Поймали бы, и...

Меня они убьют сразу. Я не представляю для них никакого интереса, просто тварь, сбежавшая из Бестиария.

А что они сделают со мной?

Ты — перерожденная гиперборейская ведьма. Уверен, что они подвергнут тебя тщательному изучению, чтобы понять, как именно Великому Господину удалась эта генетическая комбинация.

Для чего?

Чтобы найти других перерожденных.

Найти...

Найти и убить. Гиперборейцы приговорены давным-давно. Мы не имеем права жить в этом мире.

Найти и убить. Найти и убить. Найти... Лицо Вероники затвердело.

Мы докажем свое право на жизнь!

Это теперь едят? — угрюмо осведомился Ктулху, брезгливо принюхиваясь к развернутому Вероникой бутерброду.

Да, и, между прочим, очень вкусно, — ответила девушка. — Хочешь попробовать?

Мне достаточно Золотого Корня, — покачал головой Погонщик Рабов. — Что это?

Хлеб, котлета, салат, соус, — девушка повертела в руках “бнгмак”. — Даже две котлеты.

Пища крестьян, — поморщился Ктулху. — Это недостойно наложницы Великого Господина. — Он оглядел многочисленные столики, разбросанные вокруг стойки “Макдоналдса”, сосредоточенно жующих людей, снова втянул ноздрями запахи. — И это место недостойно тебя.

Знаешь, мне все равно, — промямлила девушка, уплетая бутерброд. — Я хочу есть.

Погонщик Рабов внимательно посмотрел, как Вероника потянула через соломинку кока-колу, взял у нее бумажный стакан, изучил его и осторожно втянул в себя напиток.

Дрянь! — Он сплюнул черную жидкость на пол. — Здесь подают вино?

Нет.

Как все изменилось. Челы разучились выращивать виноград?

Здесь просто не подают вино.

Плохой трактир, — резюмировал Ктулху. — И одежда плохая. — Он снова, в какой уже раз, ощупал купленные только что рубашку и брюки. — Ненастоящая.

Синтетику добавляют, чтобы улучшить качества ткани, — пожала плечами Вероника.

Син-те-ти-ку, — по складам повторил Погонщик Рабов, — добавляют в ткань. В воду добавляют уголь, — он посмотрел на черную кока-колу. — Но вкуснее она не становится. А вина не подают.

Хватит ныть, — проворчала девушка. — Ты действуешь мне на нервы.

Однажды к Великому Господину, да будет проклято в веках его имя, — невозмутимо продолжил Ктулху, — прибыло посольство из Атлантиды. Это произошло вскоре после того, как мы загнали нелюдей в Тайный Город.

Погонщик Рабов говорил довольно громко, и Вероника заметила, что компания парней за соседним столиком прислушивается к его словам.

Надо было решать, что будет дальше, куда должен идти наш мир. Великий Господин считал, что необходимо продолжить развитие магии, что только она поможет создать на земле единую империю и навсегда обезопасить мир от происков нелюдей. Атланты сказали, что это тупиковый путь, что магия противна природе мира и надо опираться на его богатства, на знания о нем. На настоящее. — Ктулху презрительно посмотрел на кока-колу. — Хотел бы я, чтобы они оказались здесь. Вода, смешанная с углем, отвратительная одежда и странная еда.

Да ты, чувак, совсем чокнутый! — рассмеялся парень за соседним столиком.

Два его приятеля поддержали шутку, и их громкий хохот заставил Погонщика Рабов плотно сжать губы.

Не такой уж он и сумасшедший, — произнес один из парней. — По крайней мере, у него хватило ума ничего не рисовать на собственной башке!

Вероника покраснела, ощущая, что после слов нахала окружающие перестали ограничиваться косыми взглядами и стали откровенно пялиться на ее татуировку.

Пойдем отсюда, — попросила она Погонщика Рабов.

Вот в этом и заключается главный недостаток дешевых трактиров, — жестко улыбнулся ей в ответ Ктулху. — При виде господ черви совершенно теряют голову.

Черви? — Парни переглянулись.

Уголь в воде — не самое плохое, — повернулся к ним Погонщик Рабов. — За прошедшие века вы так обильно плодились, что качество перешло в количество. В мое время вы, три оборванца, не смогли бы добиться даже места грума у Тощих Всадников и зарабатывали бы себе на хлеб в придорожном борделе.

Вероника вздохнула и взяла в руки сумочку. Парни, не ожидавшие подобной наглости от худосочного подростка, ошара-шенно молчали.

Что, незнакомо слово “бордель”? — прищурился Ктулху. — Или я угадал и вы именно так зарабатываете себе на бу-тер-бро-ды?

Все, — тихо произнес один из парней. — Трындец тебе, молокосос.

Он поднялся, подошел к столику гиперборейцев и угрожающе навис над Погонщиком Рабов.

Пойдем на свежий воздух.

Воздух здесь тоже дрянь, — сообщил ему Ктулху, откинувшись на спинку стула и покосившись на стеклянную крышу ги-пермаркета. — Но если ты так настаиваешь, то пойдем.

Того, что произошло дальше, от хрупкого подростка не ожидал никто. Погонщик Рабов крепко схватил обидчика за плечо и промежность и, резко поднявшись на ноги, швырнул парня вверх. Получившее мощное ускорение тело пробило стеклянную крышу гипермаркета и вылетело на свежий воздух. На секунду в магазине установилась абсолютная тишина, прерываемая лишь звоном падающих на пол осколков. Воспользовавшись всеобщей растерянностью, Ктулху подскочил к столику обидчиков и следующим броском отправил второго парня в зеркальную витрину на противоположной галерее гипермаркета. Сверху снова послышался звон: достигшее наивысшей точки полета тело, подчиняясь закону Ньютона, возвратилось на поверхность и, разбив еще одну стеклянную секцию крыши, с громким “чвак” мешком рухнуло на пол первого этажа магазина. Только теперь раздались испуганные крики людей.

Бежим! — Вероника схватила Ктулху за руку.

* * *

Манеж.

Москва, Манежная площадь,

1 августа, среда, 18:43

Что за идиотизм! — Разъяренный Артем вылетел на крыльцо Манежа и сразу же достал мобильный телефон. — Алло, Кортес? Это я! Все плохо!

Что плохо? — спокойно поинтересовался наемник.

Мы только что разговаривали с Алиром. — Артем покосился на вышедшую следом Яну. — Он отказался продать Этническое Яйцо.

Этого следовало ожидать, — хладнокровно заметил Кортес. — Чем он занимается?

Носится по выставке в компании какого-то хмыря и перетаскивает с места на место прожектора! Какой-то кретин заявил, что они якобы неправильно привинчены! Я...

Дай я скажу! — Яна отобрала у Артема телефон. — Кортес, мы в пролете! Алир нашел нового специалиста по свету и вместе с ним переделывает оформление всех своих работ. Кажется, он решил просидеть в Манеже всю ночь!

Всю ночь, это хорошо, — проворчал Кортес. — По крайней мере, не надо искать его по всему городу.

С нами Алир говорить отказался. Точнее, он уделил нам пару минут. Сказал, что знает все, но продавать Этническое Яйцо не желает.

Что значит: “знает все”? — осведомился наемник.

Инга рассказала ему всю историю.

Судя по голосу, Артем несколько взволнован. Надеюсь, он не поругался с Кумаром?

Нет, — улыбнулась Яна. — На встрече он вел себя более чем достойно. Дал волю эмоциям лишь на улице.

Хорошо. Чем Алир аргументировал свою позицию?

Сказал, что эта работа Фаберже — совершенство. Как я понимаю, ему досталось азиатское Яйцо, выполненное в китайском стиле...

Он едва слюни не пустил, когда рассказывал нам о его прелести, — мрачно добавил Артем. — Говорил, что такое чудо невозможно повторить. Что это уникум. Раритет.

Значит, совершенство, — задумчиво повторил Кортес. — Единственный экземпляр. Что у вас в плане?

Собираемся в “Лунную заводь”, — ответила Яна.

Езжайте. —д

С Алиром разберемся позже.

* * *

Ночной клуб “Лунная заводь”.

Москва, улица Большая Пироговская,

1 августа, среда, 21:39

Это было глупо, — тихо, чтобы не расслышал водитель такси, шипела Вероника. — О чем ты думал, когда ввязывался в драку?

Я же сказал: мне очень жаль, — пробубнил Ктулху, глядя в окно. — Я сорвался.

Вероника пилила его всю дорогу до “Лунной заводи”, и Погонщик Рабов уже устал извиняться. Он просто изучал проплывающий мимо пейзаж, стараясь пропускать язвительные колкости гиперборейской ведьмы мимо ушей.

Теперь я понимаю, почему Великий Господин доверил тебе только рабов: твое безрассудство позволяет тебе справляться лишь с тупой скотиной. Нас могли запросто засечь!

Пока я в этом теле, Великие Дома не могут меня выследить, — угрюмо напомнил Ктулху.

Как только у тебя хватило мозгов провести обряд Мару-тукку?

Погонщик Рабов засопел, но тут же вытянул руку в открытое окно и ткнул пальцем в громадную статую:

Какая чудная вещица! Очень похожа на ту, что воздвиг На-Хаг в столице своего уезда. — Ктулху цокнул языком. — Большая, черная и корявая. То, что надо.

Такси не спеша двигалось по Крымскому мосту, и Вероника, покосившись на памятник Петру Первому, поморщилась:

Ты слишком много времени провел в Глубоком Бестиарии. С тех пор мы научились заниматься искусством.

Я вижу.

Девушка покачала головой:

Но не все.

Парень, который это выстроил, не пропадет, — уверенно заявил Ктулху. — Когда у На-Хага снова будет свой уезд, старый пьяница наверняка захочет украсить его чем-нибудь в таком роде. А эту статую он заберет точно — Великий Господин не любит скульптур в своей столице.

Только ради этого стоит подарить уезд На-Хагу, — проворчала Вероника и потянулась к водителю: — Остановите, пожалуйста, здесь.

Машина притормозила у обочины, не доехав до “Лунной заводи” метров сто. Девушка посмотрела на Ктулху:

Ты все запомнил? - Да.

Сумеешь опознать Вагиза? -Да.

Не трать время зря, — жестко сказала гиперборейская ведьма. — Сразу тащи его сюда.

Я не такой уж тупой, как тебе кажется, — буркнул Ктулху. — Я все понял и все сделаю.

Он вышел из машины.

Куда дальше? — спросил водитель.

Будем ждать. — Вероника откинулась на спинку сиденья. Пожилой шофер покосился на бритую голову девушки, украшенную черной татуировкой, и сплюнул в открытое окно.

Клуб не производил впечатления модного места: самым дорогим автомобилем на парковке оказался “Круизер” Артема, швейцар больше смахивал на вышибалу из дешевого бара, “Гасе-контроль” ограничился уплатой небольшой суммы за “членский билет”, а запах пота, ударивший в нос, когда наемники вошли в помещение клуба, навеял на Артема ностальгические воспоминания о давней дискотеке в пионерском лагере, проводившейся в спортивном зале сразу же по окончании баскетбольного матча. Главными достопримечательностями “Лунной заводи” были небольшой бассейн, аляповато подсвеченный разноцветными лампочками, и барная стойка, два прожектора над которой пытались создать впечатление струящегося над бассейном лунного света. Невдалеке бесновался местный диджей.

Молодняк, — вздохнул Артем, оглядев публику. — Мы здесь как белые вороны.

Хваны, — Яна едва заметно кивнула в сторону Мубы и Леки, расположившихся за столиком у стены.

Как и было условлено, четырехрукие приехали в клуб несколько раньше наемников и делали вид, что они незнакомы. Яна мельком взглянула на уставленную бутылками полку.

Я буду тоник.

Сдобренный джином?

Не уверена, что здесь способны как надо смешивать коктейли, — сморщила носик девушка, грациозно располагаясь на высоком табурете у стойки.

Чистый тоник и пятьдесят текилы, — велел Артем бармену и пристроился рядом со спутницей. — Вагиз уже приехал?

Да, — бармен осекся. — Какой Вагиз?

Свистни ему, что мы ищем “герыча” на две вмазки и четыре “мерседеса”. Пусть подойдет перетереть. Не обидим.

Бармен медленно кивнул.

Это он! — прошептал Брусок и попытался показать на Артема пальцем.

Сиди смирно! — злобно прошипел Бобон. — Ты уверен?

Бандиты сидели в “Лунной заводи” уже полтора часа и порядком озверели от нескончаемого рева дискотеки. Помимо Бруска, который должен был опознать приходившую в притон пару, Бобон взял с собой только Хлястика, молчаливого и надежного отбойщика.

Сто пудов, братки! — округлил глаза Брусок. — Он и к нам с этой герлой приходил. Шикарная телка.

Довольно большое удаление столика бандитов от стойки не помешало Бобону внимательно оглядеть ладную фигурку Яны и согласиться:

Шикарная. Она при делах?

Не знаю. Молчала в основном.

Может, центровая? — предположил Хлястик. — А этот от-морозок чисто для наездов?

Прижмем — узнаем. — Бобон залпом допил коктейль и поднялся из-за столика. — Брусок, ты на месте. Хлястик, за мной.

Сколько я должен? — переспросил Ктулху, растерянно глядя на извлеченные из бумажника деньги.

Двадцатку, — пробурчала девица в кассе.

Это столько? — Погонщик Рабов протянул ей мятую сотню. — Я могу идти?

Сдачу возьми.

Еще один обкуренный подонок, — раздраженно подумала кассирша. — Интересно, он хоть помнит, куда пришел?”

Ктулху запихнул деньги в карман, развернулся к входной двери, но чья-то властная рука бесцеремонно отодвинула его в сторону:

С дороги, урод!

В клуб по-хозяйски, даже не взглянув на вышибалу, прошел широкоплечий светловолосый мужчина. Ктулху сжал было кулаки, но огромным усилием воли взял себя в руки: Вагиз, Веронике нужен Вагиз. А с этим червем можно разобраться позже.

Войдя в зал, Адольфус на секунду остановился, позволяя глазам привыкнуть к мерцающей полутьме “Лунной заводи”, и холодно осмотрелся. Все как обычно: клиентура дергается на танц-поле, ребятки Вагиза продают порции счастья, в аквариуме, приманивая прибыль, плещутся золотые рыбки, а за столиками...

Пукос больше не смотрел в ту сторону, но он был уверен, что в углу сидят Бобон и Хлястик.

И что они здесь забыли?”

На мгновение Адольфус пожалел, что не взял с собой помощников, но тут же заставил себя успокоиться: не хватало еще пугаться уголовников, тем более что их всего трое. Или пятеро? Через три столика от бандитов расположились двое подтянутых мужчин в элегантных костюмах.

Они вместе? — Пукос снова скосил глаза на столик Бобо-на. — Нет, вряд ли. Урки напряжены, а эти двое...”

Элегантные костюмы вовсю пялились на танцующих девчонок. Да и выглядели они куда приличнее бандитов.

Любители малолеток?”

Встал тут, — Адольфуса обошел хрупкий черноволосый подросток. Тот самый, которого он отпихнул от входной двери.

Торчок недоделанный, — пробормотал Пукос и тут же напрягся: к стойке бара подошел Вагиз.

Мне сказали, что вы ищете немножко счастья.

Артем медленно поставил на стойку стаканчик и посмотрел на жилистого драгдилера.

Должно быть, быстрый паренек”.

А ты можешь им поделиться?

А вы сможете его оплатить?

А ты — Вагиз?

А это имеет значение?

Нам рекомендовали обратиться к Вагизу, — протянул наемник. — Больше мы здесь никого не знаем.

Я вас тоже не знаю.

Но это не сможет помешать бизнесу, — широко улыбнулся Артем. — Тем более что мы так много знаем друг о друге.

Что именно? — напрягся драгдилер.

Мы знаем, что у тебя есть немножко лишнего счастья, а ты знаешь, что мы готовы его оплатить.

Шутник, — Вагиз слегка расслабился и бросил любопытный взгляд на Яну.

Мы договорились?

Вагиз, почему ты не спросил, откуда этот фраер знает о тебе?

Драгдилер вздрогнул и сделал шаг назад:

Бобон?

Ты откуда взялся? — Бандит вперил взгляд в Артема. — Шелуха сказал, что из Питера?

Доволен? — Яна поставила бокал на стойку и тоже посмотрела на молодого наемника. — Лингвистика, сленг... Наследили где только можно.

Ну, извини меня, пожалуйста, — развел руками Артем. Бобон и Хлястик переглянулись:

Чего?

Не пора ли нам вмешаться? — поинтересовался Лека, когда к их друзьям неожиданно подошли уголовники. — Кажется, эти двое помеха нашим планам.

Думаю — да, — кивнул Муба. — Но их трое.

Я помню.

Лека отодвинул стул, поднялся, быстро подошел к Бруску, в одиночестве сидящему за столиком бандитов, и склонился к его уху:

Извините, вы пришли с теми двумя господами? -Да...

Я так и думал.

Брусок не успел почувствовать боль — в случае необходимости хваны умели действовать необычайно быстро. Черный нав-ский нож с молниеносной скоростью прошел между ребрами уголовника, разрушил сердечную мышцу и вернулся в ножны задолго до того, как в глазах Бруска стала затухать жизнь.

Извините.

Лека придал обмякающему телу устойчивое положение и развернулся в сторону барной стойки.

Может, это и совпадение, — отчеканил Бобон, — но сегодня разнесли три хаты, и вы, ребята, — палец бандита уперся в грудь Артема, — мне очень не нравитесь. Поедем разбираться.

Хлястик красноречиво откинул полу пиджака и продемонстрировал заинтересованным сторонам не пустую наплечную кобуру. Удивления он этим не вызвал.

Я могу Идти? — тихо спросил драгдилер.

Вагиз! — Около него остановился хрупкий подросток. — Вагиз, нам надо поговорить.

Вали отсюда, голимый, — прорычал драгдилер. — Потом.

Вагиз, нам надо поговорить. — Подросток, не обращая внимания ни на грубый тон, ни на наемников, ни на опешивших бандитов, крепко ухватил его за плечо. — Пойдем.

Ты достал меня! — взорвался Вагиз, вырывая руку. — Я же сказал... Ох!

Тяжелый удар в челюсть заставил драгдилера рухнуть на пол. Подросток моментально подскочил к нему и с невообразимой легкостью взвалил потерявшего сознание Вагиза на плечи.

Чтоб меня... — Бобон ошарашенно вытаращил глаза.

Артем, это Ктулху!!

Яна оттолкнула Хлястика и выхватила из сумочки пистолет.

Бобон, они вместе! Мочи их!!

Короткий удар заставил бандита замолчать. Второй уголовник и Артем направили друг на друга стволы одновременно.

Не шевелись, сука!

Он уходит, идиот! — рявкнул наемник, не забывая целиться в голову бандита. — Мы не вместе!

Из маленькой комнатки за баром выскочил охранник. Яна немедленно выстрелила в его направлении, Бобон вздрогнул, и Артем молниеносно перехватил его руку. Две пули ушли в пол.

Как и большинство присутствующих, Адольфус не понял, что именно произошло, но он видел, что его цель, Вагиз, беспомощным тюком болтается на плечах невысокого подростка. Не тратя время на раздумья, белобрысый выхватил пистолет и...

Жизнь Пукосу спас закаленный еще в имперских колониальных войнах инстинкт самосохранения. Краем глаза он заметил движение слева от себя, и прежде чем Адольфус осознал, что происходит, мозг уже отдал приказ мышцам. Пукос резво нырнул за ближайший столик, и пули, выпущенные одним из “элегантных костюмов”, просвистели над его головой. Не думая больше ни о чем, Адольфус стремительно выкатился из зала. Черт с ним, с Ва-гизом!

Прозвучавшие выстрелы установили в “Лунной заводи” непринужденную обстановку бурного пиротехнического праздника: вспышки, грохот и посвистывание пуль, украшенные несмолкающей музыкой и сиянием танцевальных огней, создали в клубеа незабываемую атмосферу. Вот только насладиться ею в полноq мере было некому: на танцполе началась паника, посетители барà полезли под столики, а остальные были слишком заняты.

Хваны, наконец-то получившие возможность оценить боевые достоинства купленных у Биджара автоматов, с блеском использовали свое огневое преимущество. Муба держал под контролем главный вход, и его короткие, расчетливые очереди не позволяли вышибалам прорваться в зал. Вскочивший на столик Лека азартно расстреливал бар, прикрывая укрывшуюся за стойкой Яну от охранника и бармена, успевшего вооружиться помповым ружьем. Артем же, наконец-то сваливший Бобона, отыскал взглядом Ктулху.

Рассказывая Погонщику Рабов о достижениях цивилизации, Вероника в том числе объяснила и назначение корявых железяк, которые появились в руках посетителей клуба. Но теория — это теория, заменить практический опыт она не способна. Ктулху знал, что пули не могут причинить вред плотной шкуре иерарха Кадаф, но они могли повредить используемое им тело, поэтому, впервые оказавшись под огнем, Погонщик Рабов повел себя вполне адекватно: бросился бежать.

Ктулху врезался в паникующую на танцполе толпу, словно авианосец в стайку бамбуковых джонок. Он никого не толкал, не отпихивал, он просто бежал прямо через мечущихся в ужасе людей, и все, кто попадался на пути, отлетали в сторону, не способные даже на секунду задержать Погонщика Рабов. Артем не рисковал стрелять: во-первых, спину твари надежно прикрывало тело Вагиза, а во-вторых, под прицел то и дело попадали перепуганные тинейджеры.

На то, чтобы достигнуть противоположной стены и скрыться в служебном коридоре, Ктулху затратил всего несколько секунд, и наемнику ничего не оставалось делать, кроме как наблюдать за этим. Убедившись, что Погонщика Рабов недостать, Артем убрал пистолет в кобуру и обернулся к своим:

Надо уходить!

Хваны сосредоточили огонь на входных дверях.

Никогда не видел, чтобы из ночного клуба выходили с чемоданом, — таксист подозрительно посмотрел на Ктулху. — Что там у тебя? Мне проблемы с полицией не нужны.

Не волнуйся, — успокоила водителя Вероника, — это мои вещи. Я там танцевала в стриптизе, а теперь уволилась.

Ктулху не мог появиться с Вагизом на плечах, поэтому он навел примитивный морок, заставив таксиста увидеть вместо драгдилера большой кожаный чемодан.

Открой багажник.

Где-то в конце улицы завыла полицейская сирена.

Им удалось ретироваться, буквально на секунды разминувшись с патрульным джипом, спешившим в разгромленный клуб. — Идиотизм! — громко выругалась Яна. — Полный провал! Она достала телефон:

Кортес! Мы облажались! Здесь был Ктулху, но... — Девушка замолчала. — Хорошо. Я поняла.

Яна отключила телефон и удивленно посмотрела на Артема:

Кортес сказал, что все в порядке. Велел затаиться где-нибудь и ждать его звонка.

Он что-то нарыл. — Артем посмотрел в зеркальце: автомобиль хванов уверенно держался метрах в тридцати позади “Круи-зера”. — Надо успокоить Мубу. Позвони ему.

* * *

Москва, Проектируемый проезд,

1 августа, среда, 22:04

Значит, здесь? — усмехнулся Кортес, разглядывая металлические ворота. — Любопытно.

В базе данных налоговой полиции (последнее обновление сделано три дня назад, “Тиградком” внимательно следил за тем, чтобы у жителей Тайного Города были самые свежие сведения обо всем) оказалась весьма подробная информация на компанию “Центрмедпереработка”. Наемник узнал местонахождение ее центрального офиса и филиалов в крупнейших городах России, мельком просмотрел официальный балансовый отчет фирмы за минувший год, список деловых партнеров и перечень промышленных предприятий, вырабатывающих фармакологическую продукцию. На этом с надводной частью “Центрмедпереработки” было покончено.

Гораздо больше Кортеса заинтересовала информация о принадлежащем фирме громадном складском комплексе на Проектируемом проезде и о том, кто ее возглавляет. Председателем совета директоров “Центрмедпереработки” являлся некий Езас Раймондович Крысаулас. Тут же были приведены адреса принадлежащей Крысауласу недвижимости, марки и номера автомобилей, номера телефонов, в том числе — мобильного.

За скромную дополнительную плату “Тиградком” предоставлял услуги по определению местонахождения мобильного телефона. Наемник запустил программу поиска (с его счета автоматически списалась небольшая сумма) и ввел номер Крысауласа. В правом верхнем углу экрана появилось окошко: “Пожалуйста, подождите тридцать секунд”. Сканеры “Тиградком” принялись ощупывать Москву и область.

Кортес потянулся и набрал на телефоне номер.

Сантьяга? Это я.

Есть новости?

Вы не могли бы мне сказать, где осы обнаружили пропитанного Золотым Корнем чела?

В окрестностях Южного порта, — чуть помедлив, ответил Сантьяга. — Если надо, я могу затребовать точные координаты.

В этом нет необходимости, комиссар, — улыбнулся наемник. — Я вычислил местонахождение фабрики. Она находится на Проектируемом проезде, на складах компании “Центрмедпереработка”. Разработал “стим” Геннадий Прокопьевич Монасты-рев. В настоящий момент он, судя по всему, именно там.

Блестящая работа, Кортес. Гонорар за контракт будет немедленно переведен на ваш счет.

Всегда пожалуйста. — Наемник посмотрел на результаты поиска мобильного телефона Крысауласа. — Директор “Центрмедпереработки” сейчас в своем загородном доме. Вы не будете против, если его навестят мои ребята и хваны?

Мысль хорошая, — протянул Сантьяга. — Но есть одна деталь.

Да?

Я обещал голову владельца фабрики нашим друзьям из полиции. И желательно, чтобы эта голова могла отвечать на вопросы. Ее будут судить.

В этой же голове может содержаться информация по “стиму”. Кто-то должен ей объяснить, что об этом надо забыть.

Логично, — согласился комиссар. — Сделаем так: пусть хваны и ваши компаньоны подождут моего друга из полиции у дома этого...

Фамилия директора — Крысаулас.

Неважно. Пусть они встретятся с полицейским и уже на месте решат, как лучше поступить.

А ваш друг?..

Он полностью в курсе происходящего. -ОК.

Вы проследите за фабрикой до моего приезда?

Разумеется, комиссар. — Кортес помолчал. — Я как раз собирался просить вас о небольшом одолжении.

Каком?

Расскажу, когда вы подъедете.

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

1 августа, среда, 22:12

Тьма, наполнявшая кабинет князя Темного Двора, была совершенной. В ее вязком облаке терялось все: свет, звук, время. Она растворяла их в себе, подчиняла, и казалось, в этом мире не найдется ничего более черного, более мрачного, чем этот непроницаемый сироп. Но плащ князя выделялся темным пятном даже во всепоглощающем мраке.

Повелитель Нави скромно сидел в простом деревянном кресле, устало возложив руки на подлокотники, его лицо по обыкновению скрывал капюшон плаща. Вся поза князя говорила о глубокой задумчивости, и, даже когда сумрачное облако кабинета разрезал белый костюм комиссара, владыка Темного Двора не счел нужным хоть как-то обозначить, что заметил вторжение. Впрочем, Сантьяга не обратил особого внимания на состояние повелителя.

Мы знаем, где находится фабрика, — сообщил комиссар. Низко надвинутый капюшон остался недвижим.

Знаем, кто разработал синтез Золотого Корня и кто оплачивал производство. Знаем, где они находятся в настоящее время.

Князь недовольно шевельнул рукой:

Ты помешал моим размышлениям.

Додумаете в следующий раз.

Ты хочешь, чтобы я тебя похвалил?

Нет, я...

Ты уже подумал, как выведешь на фабрику остальные Великие Дома?

События благоприятствуют нашим замыслам, князь. Мне только что сообщили, что Милана, воевода дружины Дочерей Журавля, находится в районе станции метро “Юго-Западная”.

Что она там делает?

В этом месте собираются наркоторговцы.

Наркотики. — Капюшон качнулся. — Люды узнали о “стиме”?

Мои аналитики уверены в этом, — подтвердил Сантьяга.

Зеленый Дом узнал о “стиме” и ни с кем не поделился этой новостью. — Князь подпер голову рукой. — Они тоже хотят оседлать тигра.

Как мы и предполагали.

А что Орден?

Уверен, рыцари не оставили без внимания подозрительную активность зеленых в своем секторе. За Миланой наверняка следят.

Значит, Великие Дома появятся на фабрике в самое ближайшее время.

По моим оценкам — в течение часа. - Ктулху?

Он сумел захватить одного из драгдилеров. Его присутствие на фабрике гарантировано.— Хорошо...— Повелитель Нави помолчал. — Ты уже продумал план действий?

Полностью. Ни один Великий Дом не сможет понять, насколько полно мы контролируем ситуацию.

Глава 9

Перестрелка в ночном клубе! Как нам только что стало известно, в ночном заведении “Лунная заводь” произошла перестрелка с использованием автоматического оружия. Погибли как минимум три человека, личности которых устанавливаются. Полиция подозревает...” (“Интерфакс”)

Поиски Вероники Пономаревой пока не дали результатов. Несмотря на то что вся мощь Великих Домов задействована в розыске человской девушки, она по-прежнему неуловима!Даже Кортес, лучший наемник Тайного Города, до сих пор не вышел на ее след. Не могут ничем похвалиться и многочисленные патрули боевых магов, которые наводнили улицы. Все это вызывает вопрос: а кто такая эта Вероника?..” (“Тиградком”)

* * *

Москва, улица Покрышкина,

1 августа, среда, 22:15

Ты уверена, что он появится именно здесь? — снова спросила Милана.

Абсолютно, — подтвердила Рада. — Я прочитала в его памяти, что в этом месте он появляется ежедневно. Что бы ни случилось.

Его нет.

Предводительница Дочерей Журавля сумела вложить в эту короткую фразу все, что может думать лидер элитной дружины боевых магов Зеленого Дома о молодой фее, упустившей ценного чела. Воляна, обер-воевода дружины, сидящая за рулем микроавтобуса, хмыкнула. Люды дожидались появления Жозефа уже сорок минут, и все это время Воляна с любопытством прислушивалась к уничижительным колкостям, которыми Милана травила несчастную фею.

Он появится, — несмотря на то что Рада покраснела, в ее голосе не убавилось уверенности. — Да вот он!

Жозеф припарковал “Крайслер” у обочины и выбрался на тротуар, хмуро оглядывая кучку своих дружков.

Настроение у драгдилера было паршивым. “Стим” совершенно неожиданно вызвал у торговца жуткий отходняк, сопровождавшийся дикой головной болью и обильной рвотой. Придя в себя на крыше, Жозеф уже собрался было ехать на точку, сел в лифт, но в кабине его скрутило так, что негр искренне решил, что умирает. Тоскливый вой наркомана поставил на уши весь подъезд. Кто-то из сердобольных жильцов вызвал “Скорую”, кто-то позвонил в полицию, но, к счастью, дилеру удалось унести ноги до их приезда. В полном тумане он ухитрился добраться до своей машины и даже доехать на ней до какого-то пустыря, где провалялся несколько часов, проклиная все на свете.

Ты где был, брат? — спросил Кристиан, с любопытством принюхиваясь к источаемому Жозефом омерзительному аромату.

Лучше не спрашивай. — Дилер поморщился и вырвал из рук помощника недопитую банку “отвертки”. — Был занят.

А почему труба не отвечала?

Разбил. — Жозеф жадно допил коктейль и бросил банку прямо на тротуар. — Как бизнес?

Гера” заканчивается, — деловито сообщил Кристиан. — Ты сможешь договориться, чтобы товар доставили завтра?

Смогу.

Он приехал, — Лифтер выбросил в окно сигарету и указал на негра, подошедшего к группе молодых африканцев. — Это Жозеф.

Как ты только их отличаешь? — проворчал Деверь, включая зажигание.

Угнанная несколько часов назад “девятка” медленно покатилась к наркоторговцам. Адольфус Пукос приучил своих бандитов не оставлять никаких следов, и его ребята тщательно подготовились к операции. Хотя какая, к дьяволу, операция? Замочить ниг-гера! Только и проблем, что ждать пришлось долго.

Уходить будем через Островитянова, — напомнил Лифтер. — Если что-нибудь пойдет не так — не жди меня. Сматывайся.

Все пойдет как надо, — буркнул Деверь. — С богом! Лифтер на ходу вышел из автомобиля и, прикрывая пистолет

сложенной газетой, направился к Жозефу.

Жозеф, красавчик, а я думала, что ты не придешь!

Вау! — Кристиан вытаращился на двух очаровательных блондинок, подошедших к драгдилеру. — Ты их знаешь?

Девушки действительно производили впечатление. Первая, та, что обратилась к Жозефу, невысокая, с аппетитными кругленькими формами, но по-спортивному подтянутая и подвижная, буквально дышала молодым задором. Вторая, высокая, с длинными тонкими ногами и пухлыми губами, лениво отбросила с лица непослушный локон и чуть высокомерно улыбнулась. Они были красивы по-разному, но огромные зеленые глаза делали их чуть-чуть похожими.

Жозеф задумчиво почесал бровь и неуверенно протянул:

Фея?

На лице пухленькой блондинки расцвела улыбка.

Я была уверена, что ты меня не забудешь. А это моя подружка, Милана.

Высокая небрежно кивнула.

Кстати, я близкий друг Жозефа, — не стал скрывать Кристиан, с интересом разглядывая стройную Милану. — Кристиан. Что будем делать сегодня вечером?

Опасность!” Воевода дружины Дочерей Журавля уловила изменение окружающего эмоционального поля за пару секунд до того, как Лифтер вскинул пистолет. Обостренные чувства боевого мага молниеносно выделили из толпы прохожих убийцу и подсказали направление удара.

Как ты меня нашла? — промямлил Жозеф.

Ответить Рада не успела. Милана резко схватила Кристиана за плечи и стремительно передвинула торговца на пару шагов в сторону. Практически одновременно с этим раздались два хлопка, и пули, предназначенные Жозефу, влетели в спину Кристиана. Мертвый наркоторговец повалился на асфальт. Закричала женщина. Не ожидавший такого оборота дела Лифтер растерянно замер, вытянув вперед правую руку.

Бери чела!

Крепкий кулак Рады влетел в солнечное сплетение Жозефа. Драгдилер охнул, слегка присел, пытаясь поймать сбитое дыхание, и в тот же миг рядом с ним резко остановился микроавтобус. Фея распахнула дверцу и мощным толчком швырнула негра в салон.

Указательный палец Лифтера наконец-то пришел в движение и надавил на спусковой крючок. Преодолевший растерянность бандит не собирался отступать так просто, но против боевого мага Зеленого Дома шансов у него не было. Милана плавно повела рукой, и длинная “Эльфийская стрела” влетела в правый глаз Лифтера, отбросив бандита на несколько метров назад.

Уходим!

Воевода Дочерей Журавля вскочила в микроавтобус, и Воля-на нажала на газ.

* * *

Замок, штаб-квартира Великого Дома Чудь.

Москва, проспект Вернадского,

1 августа, среда, 22:32

Они устроили драку с группой наркоторговцев на улице Покрышкина, — доложил оператор. — Была применена “Эль-фийская стрела” второго уровня. Сейчас зеленые едут в микроавтобусе по проспекту Вернадского в сторону МКАД.

Вы опознали магов?

Одна из людов — точно Милана. Воевода Дочерей Журавля. Вторую пока не идентифицировали. Кто-то из молодых.

Франц де Гир задумчиво дотронулся до висящего на толстой золотой цепи медальона мастера войны.

Зеленый Дом что-то разнюхал, но почему-то не хочет делиться информацией с другими Великими Домами.

Возможно, эта операция людов не имеет отношения к проблеме Кадаф, — осторожно предположил Гюнтер Шайне.

Возможно. — Франц покосился на честолюбивого командора. — Тем не менее...

Они сделали портал из микроавтобуса, — оборвал мастера войны оператор.

Куда?

В Зеленый Дом.

Обеспечьте самое пристальное наблюдение за штаб-квартирой людов! — распорядился де Гир. — Фиксировать все исходящие оттуда порталы! Я хочу знать, куда направится Милана дальше. — Франц повернулся к Бамбарде. — Рик, приготовьте боевую группу, возможно, нам придется срочно переместиться.

Гюнтер недовольно поджал губы. Он надеялся, что этот приказ мастера войны будет обращен к нему.

* * *

Москва, Ростовская набережная,

1 августа, среда, 22:36

Все, сучка, считай, что ты уже мертвая, поняла?! — Вагиз в бешенстве посмотрел на задумчиво любующуюся сонной Москвой-рекой Веронику. — Мои ребята тебя на куски порежут! Кровью своей умоешься, падла!! И ты, и этот ублюдок!

Драгдилер стоял на набережной Москвы-реки, облокотившись на черный парапет, и медленно стирал кровь с разбитых губ. Он пришел в себя по дороге, в багажнике, и девушка, едва заслышав стоны Вагиза, немедленно велела шоферу остановиться и высадить их. Таксист, не знавший, как избавиться от странных пассажиров, радостно надавил на тормоза, получил свои деньги и тут же умчался, стараясь не думать о том, что будут делать на пустынной набережной бритая девица с золотыми глазами и подросток с большим чемоданом.

В конце концов, какая разница? Бывали клиенты и похуже”.

Как только такси исчезло из поля зрения, Вероника навела на окружающее пространство морок, скрыв одинокие фигуры от взглядов обычных людей, и уже собралась задать первый вопрос, но Вагиз опередил ее:

На этот раз сауной не отделаешься, шлюха! Ты у меня узнаешь, что такое вечный субботник! Ты...

Кончай ныть, червяк, — буркнул Погонщик Рабов. — Мне приятно чувствовать твой ужас, но не стоит оскорблять наложницу Великого Господина.

Драгдилер опасливо покосился на худенького подростка: Вагиз помнил его тяжелую руку.

Истерика сейчас закончится,бесстрастно произнесла Вероника, не отрываясь от дружелюбно плещущейся воды. — И этот перепуганный урод поймет, во что он вляпался.

Это ты вляпалась, сучка.

Ктулху с ленивой небрежностью — он наконец-то начал привыкать к этому телу — дотянулся до Вагиза и только в последний момент неожиданно и стремительно перевел мягкое, почти томное потягивание в сокрушительный удар. Кулак подростка врезался в грудную клетку, впечатав драгдилера в парапет. Вагиз осел на землю и закашлялся, выплевывая на асфальт кровь. Мальчишка, несмотря на более чем субтильное сложение, продолжал удивлять драгдилера колоссальной силой.

Да он же и убить может! Глаза такие тупые, чисто торчок! А что, если у него ломка?! — Вагиза затрясло: он хорошо представлял, на что способны наркоманы в этом состоянии. — Им сейчас все по хрену! Что делать? Не впадай в панику!”

Он продолжал кашлять, хотя уже давно поймал сбитое дыхание, и в этот момент краем глаза заметил знакомую сине-белую расцветку: со стороны Бородинского моста приближался патрульный джип.

Спасен! Спасен!! Они наверняка обратят внимание на драку!”

Появление полицейских приободрило драгдилера. Он перестал кашлять и почти презрительно усмехнулся Веронике:

Вы заплатите за это!

Кому? — рассмеялась Вероника. — Ктулху, подтащи этого идиота к обочине!

Погонщик Рабов оторвал драгдилера от парапета и грубо швырнул к бордюрному камню. Именно швырнул: Вагиз пролетел пару метров и упал на асфальт, едва успев смягчить удар руками. Вероника тут же уперлась коленом в его спину, схватила за волосы, запрокинула голову и поднесла к шее нож.

Кому ты нужен, придурок?

Патрульный джип с величавой медлительностью проплыл мимо застывшего на асфальте драгдилера. Взгляды сидящих в салоне полицейских безразлично скользнули по перекошенному лицу Вагиза, по ножу в руке Вероники, по кровавым пятнам на сером камне набережной... Скользнули и, не найдя ничего интересного, переместились дальше: морок надежно скрыл от патрульных происходящее.

Можешь им крикнуть, — издевательски предложила девушка.

Ктулху резко хохотнул. Ошеломленный Вагиз растерянно посмотрел на удалявшийся джип.

Но почему?

Потому, что мы так хотим, — жестко отрезала Вероника. — Тебя никто не видит, и никто не придет к тебе на помощь. Поэтому будь хорошим мальчиком, ответь на наши вопросы. Холодный металл клинка надрезал кожу драгдилера. — Я хочу знать, где ты берешь “стим”.

Я не знаю... А-а!!

Не дожидаясь приказа ведьмы, Ктулху сломал пленнику указательный палец. Вероника покачала головой:

Я тебе не верю, Вагиз. Все говорили, что ты умный. Ты и сам это говорил. А раз так, то ты не мог не узнать подробности о своих поставщиках.

Я ничего не знаю! А-а!!

Мизинец драгдилера Погонщик Рабов попросту раздавил. Несчастный попытался дернуться, но девушка крепко прижимала его к земле.

У нас много времени, — спокойно произнесла Вероника. — Очень много. Мы можем даже пофантазировать. Например... что, если следующий палец ты сам себе откусишь?

Ктулху одобрительно заулыбался. Вагиз с ужасом смотрел на свою окровавленную кисть.

А потом я тебе отрежу... — Ведьма склонилась к лицу драгдилера и заорала: — Где ты берешь “стим”, сволочь?!! Отвечай! Где?!

Они .убьют меня, — прохрипел Вагиз. Он старался не плакать, но дикая боль туманила голову, и слезы наворачивались на глаза.

Где ты берешь “стим”?!

Они приезжают сами...— Врешь!!

Под каблуком Погонщика Рабов хрустнул еще один сустав.

Не вру... не вру... Я знаю... я все скажу... - Где?!

У них фабрика... лаборатория в промышленном районе... я был там один раз... “Центрмедпереработка”...

Кортес наверняка уже нашел Веронику, — бубнил Иголка, глядя в окно джипа. — Спорю на бутылку “бима”, что хитрый чел приезжал в институт для отвода глаз. Чтобы нас с толку сбить. Он наверняка тоже пронюхал, что она бритая.

На носу скандалиста болтались дымчатые очки — “Различи-тель”, специальный артефакт, позволяющий смотреть сквозь наведенный морок: Иголка решил, что раз многочасовое кружение по городу не принесло результатов, значит, беглянка пользуется магией и скрывает свой подлинный облик.

Молчал бы лучше, буркнул сидящий за рулем Контейнер. Ему изрядно надоели бессмысленные странствия. — От твоих идей и так, типа, вся задница отсохла. Может, поедем в “Три Педали”?

Последняя фраза прозвучала, как размышление вслух, но вызвала у Копыта массу положительных эмоций: резервная фляжка виски давно опустела, и уйбуй нуждался в свежих идеях.

Пожалуй, стоит наведаться в бар, — важно согласился командир десятки. — Послушать, что говорят в Тайном Городе.

Поймать эту девку мы, типа, всегда успеем, — оживился Контейнер. — Кстати, о девках: а не лучше ли нам наведаться в “Ящеррицу”? У Птиция, типа, лучшие шлюхи в городе.

Стой!!!

Оглушительный вопль Иголки заставил Красных Шапок дружно подпрыгнуть в креслах. Квадратный “Мерседес” резко остановился посреди дороги.

Что случилось? — рявкнул Копыто. — Чего ты орешь, кретин?

Она! — завизжал Иголка, тыча рукой на пустую набережную. — Она!!

Там, типа, нет никого, — не понял Контейнер. — Говорил тебе: не пей водку, все неприятности от нее.

Догадливый Копыто быстро натянул на нос “Различитель” и прищурился, разглядывая открывшуюся картину: высокая бритоголовая девица с ножом в руке прижимает к земле окровавленного чела в рваном костюме, а рядом с ними ухмыляется худенький подросток.

Теперь ты понял, какой я умный?! — затараторил Иголка. — Сразу ведь говорил — давай ее по улицам искать! Давно бы уже деньги делили!

Девица медленно повернула голову и удивленно посмотрела на замерший посреди дороги джип.

К бою! — взревел Копыто. — Она навела морок!

Они нас заметили? — Вероника непонимающе уставилась на остановившийся на разделительной полосе черный “Мерседес”. — Этого не может быть!

В глазах Вагиза вспыхнула надежда.

Кажется, нас выследили, наложница, — негромко произнес Ктулху. — Надо уходить.

Дверцы джипа распахнулись, и на дорогу выкатилась толпа коротышек в красных банданах.

К бою! К бою!! Сдавайтесь!!! Бегущий впереди вскинул помповое ружье.

Уходим!

Погонщик Рабов быстро создал вихрь портала. Вероника перерезала драгдилеру горло и шагнула в переход вслед за Ктулху. Над опустевшей набережной загрохотали выстрелы.

Упустили, упустили, упустили! — Иголка горестно посмотрел на соплеменников. — Ну^-ведь упустили же, мля!

Деловитый Контейнер подошел к лежащему на земле Вагизу, попробовал нащупать пульс, сплюнул и угрюмо забросил дробовик за спину.

Умер, типа.

Все плохо. — Поникший Иголка уселся на лестницу. — Пропали наши деньги.

Еще не пропали, — высокомерно процедил Копыто и вытащил мобильный телефон. — Все знают, что Великие Дома обещали заплатить и за местонахождение Вероники. Мы им скажем.

Красные Шапки с уважением посмотрели на уйбуя.

А кому ты будешь звонить? — поинтересовался Иголка.

Мечеславу! — важно ответил Копыто, купаясь в лучах славы: восхищенные взгляды бойцов явственно свидетельствовали, что знание уйбуем личного телефона фаворита королевы Зеленого Дома подняло его авторитет на небывапую высоту. Однако мгновения успеха продлились недолго — услышав в трубке знакомый голос, Копыто тут же перешел на елейный тон: — Господин барон? Здравствуйте, это говорит уйбуй Копыто. Да, уйбуй. Да... Красные Шапки... Откуда у "меня ваш номерочек? М-м... Зачем звоню? Есть важные новости относительно Вероники Пономаревой: я ее выследил. Да... Она была на Ростовской набережной, мы ее даже обстреляли... Нет, не попали... Зачем стреляли? — Смысл этого вопроса ускользал от мужественного уйбуя. — Как зачем? Мы же ее ловили... А Великие Дома обещали за это деньги. Вот мы и постреляли маленько... Я понимаю... Нет, где она сейчас, я не знаю... Она ушла в портал... Да...

Барон Мечеслав явно торопился, поэтому высказывай уйбую свое мнение всего сорок четыре секунды. Коротко, но очень емко. Нельзя сказать, что Копыто узнал о себе много нового, но яркие выражения повелителя домена Сокольники произвели на него впечатление: после того как барон бросил трубку, уйбуй еще десять секунд прижимал телефон к уху, затем вежливо пробормотал: “Спасибо, всего хорошего” — и с каменным лицом оглядел своих бойцов:

Мечеслав э-э... сказал, что мы э-э... молодцы. Вот.

Значит, денег не будет, — вздохнул проницательный Иголка. — Поехали в “Три Педали”.

* * *

Зеленый Дом, штаб-квартира Великого Дома Людь.

Москва, Лосиный Остров,

1 августа, среда, 22:41

Я ничего не знаю! Я ничего не знаю!!

Насмерть перепуганный Жозеф повторял эту короткую фразу с непрерывностью заевшего бубнителя автобусных остановок. Черная кожа африканца посерела, глаза выкатились, и даже курчавые волосы, казалось, слегка распрямились от пережитого ужаса. Стрельба, смерть Кристиана, сверкающая молния, которую метнула в убийцу длинноногая блондинка, похищение, а самое главное: невероятный вихрь, при помощи которого драгдилер в мгновение ока перенесся из микроавтобуса в это помещение, все события последних минут могли вывести из равновесия любого здравомыслящего человека.

Хватит ныть! — Огромные зеленые глаза ослепительно красивой блондинки жестко буравили Жозефа. — Я хочу знать, где ты берешь “стим”!

Стим”? -Да.

Я ничего не знаю.

Милана нехорошо улыбнулась. Очень нехорошо. Рада, стоящая у стены комнаты допросов, поежилась: красавица воевода не зря считалась самым жестким магом Зеленого Дома.

Он действительно не знает, — подала голос одна из двух Дочерей Журавля, скромно сидящих в креслах. — Обычно он просто звонит своему поставщику, и тот привозит наркотики в заранее условленное место.

Девчонки сканируют память Жозефа, — догадалась Рада. — А Милана просто задает наводящие вопросы, чтобы облегчить им работу. Интересно, какое заклинание они используют?”

Ответ не заставил себя ждать.

Я ничего не знаю! Я ничего не знаю!

Речь драгдилера становилась все более плавной, размеренной, из глаз исчез страх, на губах заиграла глуповатая улыбка.

Стим”, — почти мягко проговорила Милана. — Где ты берешь “стим”?

Я ничего не знаю.

Из уха Жозефа побежала струйка крови, но дилер не чувствовал боли. Еще пара минут, и он навсегда избавится от этой странной привычки — чувствовать что-либо. “Игла инквизитора”. Рада закрыла глаза. Дочери Журавля не церемонились с драгдилером, вырывая информацию из его мозга самым быстрым и жестоким способом.

Стим”.

Я ничего не знаю...

Чела, который привозил ему наркотики, зовут Адольфус Пукос. — Одна из подчиненных Миланы добралась до цели. — Я знаю номер его мобильного телефона. Больше объекту ничего не известно.

Немедленно определите местонахождение этого мобильного телефона. Подготовьте оперативную группу, — распорядилась Милана и подошла к Раде. — Что, девочка, страшно?

Зачем вы так с ним? — На глазах молодой феи блеснули слезы.

Пускающий слюни Жозеф блаженно раскачивался на стуле. Воевода Дочерей Журавля изящно передернула точеными плечами.

Не волнуйся. Мы его убьем.

Я имела в виду...

Воевода, мы нашли телефон! Милана резко развернулась: -Где?

В настоящий момент он находится на Проектируемом проезде, в районе Южного порта.

Уточните координаты!

Складской комплекс компании “Центрмедпереработка”.

Центрмедпереработка”, — повторила Милана. — Чем занимается эта фирма?

Фармакологическое производство.

Немедленно отправляемся туда!

* * *

Коттеджный поселок “Озеро мечты”.

Ближнее Подмосковье,

1 августа, среда, 22:45

Лучше бы мы поехали на фабрику, — в который уже раз проворчал Лека, разглядывая мерно покачивающиеся в темноте пышные кроны деревьев. — Там война, а здесь?

Он прихлопнул очередного комара и заложил в карманы все четыре руки. Наемники и хваны стояли на тихой лесной дороге минут десять, и недовольное нытье Леки начинало действовать на нервы.

Здесь главарь, — буркнул Артем. — Вы сможете сказать Нере, что лично разобрались с тем, кто спланировал синтез Золотого Корня. Это серьезный подвиг.

Мы не сможем сказать, что разобрались, — подчеркнул Муба. — Сантьяга хочет оставить его в живых.

Подвиг и убийство не всегда одно и то же, — заметила Яна.

Предлагаешь спасти кого-нибудь из пожара?

Здесь можно было бы устроить приличный костерок. — Лека заинтересованно покосился на виднеющиеся вдали крыши коттеджей.

Даже не думай, — отрезала девушка. — Все должно произойти очень тихо.

Помолчали.

На фабрике война, там весело, — снова затянул Лека. — А мы стоим в лесу и ждем не пойми чего...

Ждали мы его, — Артем кивнул на остановившуюся неподалеку “Волгу”. — И теперь у нас тоже будет весело.

Палыч, будешь ждать меня здесь, — приказал Корнилов шоферу, когда “Волга” замерла у обочины футах в тридцати от джипа и “Мустанга”.

Андрей Кириллович, а чего ты один-то? — пробурчал Палыч, неодобрительно глядя на стоящих возле машин людей. Четыре фигуры, одна, кажется, женская, лиц не видно. — Хоть бы Шустова с собой взял.

Все в порядке.

Корнилов не спеша подошел к группе и медленно обвел ожидающих взглядом. Стриженый парень с незапоминающейся внешностью, Артем Головин, майор когда-то видел его фотографию, но встречаться лицом к лицу еще не доводилось. Ослепительная черноволосая девушка, легкое платье плотно облегает стройную фигуру. Яна Маннергейм, разок она уже обвела Андрея вокруг пальца. Брюнетка слегка улыбнулась и кивнула, Корнилов помедлил и ответил. Двое других — сосредоточенные мужчины в элегантных костюмах, плечистые, голубоглазые. Их майор не знал, возможно, не челы. Андрей достал из кармана “Различитель”:

Не возражаете?

Ни в коем случае, — развел руками Артем. — Нас просили оказывать вам полное содействие.

Дымчатые стекла “Различителя” не мешали своему обладателю видеть в темноте. Корнилов надел очки и снова оглядел компаньонов: Артем и Яна не изменились, а вот у их спутников появилось еще по одной паре рук.

Вы удовлетворены? — кисло поинтересовался один из них и протянул нижнюю правую конечность. — Муба.

Второй последовал его примеру:

Лека.

Мы хваны, — уточнил первый. — Давайте договоримся насчет Крысауласа.

Муба, — протянул Артем, — опять ты за свое!

А что насчет Крысауласа? — не понял Андрей, снимая “Различитель” — его любопытство было полностью удовлетворено.

Мы хотим его убить, — объяснил четырехрукий. — А Сан-тьяга сказал, что он вам для чего-то нужен. Может, он вам не так уж сильно и нужен?

Корнилов посмотрел на Артема.

Изобретение “стима” вплотную затрагивает интересы семьи Хван, — вздохнул наемник. — -Вот они и обиделись.

Мы сильно обиделись, — подтвердил Лека. Сможем договориться? А мы вам чего-нибудь хорошее потом сделаем?

Майор покачал головой:

Нет. Крысауласа ждут суд и каторга. Финал в конечном итоге будет тем же, но удовольствия Езас Раймондович получит несравнимо больше. Поверьте, вы не прогадаете.

Господин майор, — вступила в разговор Яна, — на самом деле судьба Крысауласа нам до лампочки. Муба и Лека просто горячатся. — Хваны попытались протестующе замахать всеми имеющимися руками, но девушка подняла на них брови и чуть повысила голос: — Горячатся. Хотят совершить побольше подвигов, чтобы... Ну, это неважно.

Муба крякнул.

Мы хотим быть уверены... — продолжил было упрямиться Лека, но, посмотрев на Яну, отвернулся.

Сантьяга должен был сообщить вам, что именно нас интересует, — наведя порядок в рядах, девушка снова обратилась к Андрею;

Огам”.

Совершенно верно. Все следы на фабрике уберут наши друзья, но Крысаулас вложил в разработку “стима” много денег, и мы предполагаем, что у него есть копии всех материалов. Они нам нужны.

Договорились, — протянул руку майор, — но он должен остаться в живых.

Останется.

Иди в спальню, дорогая. — Езас Раймондович ласково погладил молодую жену по спине. — Я скоро.

Ты недолго? — игриво улыбнулась женщина. — Предупреждаю: я ужасно соскучилась.

Десять минут.

Я буду ждать.

Она поднялась на второй этаж, а оставшийся в гостиной Крысаулас сделал громче проигрыватель — Верди, великолепный композитор, — плеснул себе виски, закурил сигару и, расположившись в глубоком кресле, прикрыл глаза.

Все ли сделано правильно? Исследования “стима” продолжаются, Монастырев всю ближайшую неделю проведет непосредственно на фабрике, под плотным наблюдением. Пукос разбирается с драгдилерами, правда, после того как Адольфус направился в “Лунную заводь”, он еще не звонил, но, зная профессионализм Пукоса, можно не сомневаться в том, что Вагиз уже присоединился к остальным неудачникам.

Езас Раймондович блаженно выпустил облако ароматного дыма, пригубил виски и полностью погрузился в изящные аккорды Верди. На подозрительный шорох в прихожей он не обратил никакого внимания.

К неудовольствию хванов, внешняя охрана коттеджного поселка была пройдена без проблем. Корнилов, занявший место в “Круизере” Артема, просто продемонстрировал сторожам полицейский жетон и поинтересовался местонахождением дома Крысауласа. Охранники указали на искомое здание и проводили машины долгими, всепонимающими взглядами: репутация майора, вкупе с поздним визитом не оставляла сомнений в том, что у Езаса Раймондовича большие неприятности.

Андрей постучал в тяжелую дубовую дверь трехэтажного особняка и бесстрастно оглядел возникшего в проеме громилу:

Крысаулас дома?

А кто спрашивает?

Майор Корнилов, криминальная полиция.

Мы доложим...

Не стоит утруждаться. — Муба толкнул охранника внутрь. — Мы сами все сделаем.

Только тихо и желательно без жертв. — Андрей прошел в прихожую.

Дверь гостиной скрипнула.

Кто? — недовольно пробурчал Крысаулас.

Езас Раймондович?

Крысаулас вздрогнул и открыл глаза. В гостиную вошли трое: невысокий худощавый мужчина в мятом костюме, очаровательная черноволосая девушка и стриженый парень.

Не возражаете, если мы здесь осмотримся? — поинтересовался парень.

Майор Корнилов, криминальная полиция, — представился худощавый, небрежно помахав перед носом Крысауласа жетоном. — У меня есть решение судьи Демина о вашем аресте и проведении обыска в вашем доме.

Стриженый выключил музыку. Езас медленно поставил бокал на стол и загасил сигару. Он был абсолютно спокоен.

На каком основании судья принял решение?

Подозрение в организации незаконного оборота наркотиков, — ответил Корнилов. — Производство и продажа. И сопутствующий букет: отмывание денег, организация устойчивой преступной группировки и так далее.

Крысаулас внимательно посмотрел на майора. Очень внимательно. Стоящий перед ним человек был обладателем единственного в стране золотого полицейского жетона и вряд ли стал бы шутить.

Они накрыли фабрику? Но как?!”

Здесь должны присутствовать мой адвокат и понятые, — твердо проговорил Крысаулас.

Адвокат вам нужен новый, — вздохнул Корнилов. — Вашему прежнему поверенному предъявлены такие же обвинения.

А за понятых можем сойти и мы, — приятно улыбнулась девушка. — Мы не работаем в полиции.

Красавица грациозно опустилась в соседнее кресло, и ее синие глаза быстро обежали насторожившегося Крысауласа. Андрей подвинул себе стул, а стриженый продолжал оглядываться в гостиной.

В настоящий момент ваша маленькая артель в Проектируемом проезде переживает визит моих людей. Центральный офис вашей компании — тоже.

Мне нужен...

Хватит маяться дурью! — резко бросил стриженый. — Объясните злодею, что мы от него хотим, иначе он до утра будет ныть.

Корнилов поморщился. Девушка перевела взгляд на парня:

Артем, не будь таким горячим. Хваны не лучший образец для подражания.

Они сейчас придут, — напомнил стриженый. — И тогда точно будет не до разговоров.

К сожалению, Езас Раймондович, в этом мой друг абсолютно прав. — Яна вернулась к Крысауласу. — Дело в том, что с нами подъехали еще два... гм... еще двое. И они очень хотят познакомиться с вами.

Поэтому будет лучше, если вы ответите на наши вопросы.

Стим”. — Яна жестко посмотрела на Езаса. — Нас очень интересует “стим”.

Откуда вы? — угрюмо спросил Крысаулас. — Разведка, полиция или... — Он покосился на Артема. — Конкуренты?

Не угадали, — улыбнулась девушка и не моргнув глазом соврала: — Мы те, у кого Монастырев украл формулу “стима”.

Черт! Этот слизняк говорил, что сам его придумал!

Как я понимаю, вы уже оценили свойства новинки? Езас хмуро кивнул:

Вполне.

Мы не заинтересованы в производстве этого наркотика, — объяснила Яна. — Мы тщательно скрывали его формулу, но, увы, и в нашей работе бывают сбои. К счастью, мы вовремя приняли меры и даже готовы пойти с вами на сделку.

Какую?

Вы отдадите нам все находящиеся в вашем распоряжении материалы по “стиму”. Абсолютно все. И навсегда забудете само это название.

И вы меня отпустите?

Зачем же? — искренне удивилась девушка. — Вы будете отвечать перед законом за организацию подпольной фабрики наркотиков. Но никакого “стима”.

Пока звучит не очень привлекательно, — признал Езас. — Что будет, если я откажусь от сотрудничества?

В гостиную широким шагом вошел Муба и посмотрел на Крысауласа:

Охранников было шестеро?

Езас подумал и обреченно кивнул. Хван перевел взгляд на Артема:

Все чисто. Один мертвый, остальные спят. Я могу поучаствовать в разговоре?

Конечно! — всплеснула руками Яна. — Езас Раймондович как раз интересуется, что будет, если он не примет наши условия. Ты не мог бы объяснить ему?

А он не понимает? - Увы.

Объяснить ему или показать?

Для начала покажи.

Муба усмехнулся и снял морок. Побледневший Крысаулас вытаращился на четыре руки хвана.

Дело в том, Езас Раймондович, что наши друзья не совсем люди. — Девушка приятно улыбнулась. — Правильнее будет сказать: совсем не люди.

Ино... ино... — Крысаулас помотал головой и перевел взгляд на Андрея. — Инопланетяне?

В свое время я тоже был сильно удивлен, — пожал плечами полицейский.

Это невозможно!

Считайте это форсмажорными обстоятельствами, — предложил Артем.

Хван склонился к наркоторговцу:

Езас, мы знаем о тебе все: как ты зарабатываешь деньги и где ты их держишь, где у тебя дома и сколько у тебя паспортов. Если ты не примешь наши условия, мы заберем тебя навсегда. Ты просто исчезнешь. И ьге думай, что твой визит к нам будет веселым: мы очень недовольны потерей “стима”. — На ладони четырехру-кого возник маленький огненный шарик. — Знакомая штучка?

Крысаулас судорожно кивнул.

Не стоит с нами шутить.

Раскаленный шарик игриво покачиватся в нескольких сантиметрах от лица наркоторговца.

За долгие годы участия в криминальном бизнесе Езас привык чувствовать себя надежно защищенным. Защищенным деньгами и силой, которую представляла собой организованная преступность, защищенным адвокатами и жестокостью отбойщиков. Да, случались конкурентные войны, в меру беспокоила угроза со стороны полиции, но это было в порядке вещей. Разумная плата за сверхприбыли. Но то, что Крысаулас видел сейчас, нарушало существующий порядок. Из-за кулис на мгновение показалось нечто, по сравнению с которым все потуги наркомафии казались возней в песочнице. Те, кто пришел в его дом, равнодушно и бесцеремонно наступили на всех, кто мешал достижению цели. Это производило впечатление.

Если я начну давать показания, — решился Крысаулас, — я стану мешать очень многим.

Об этом не беспокойтесь, — спокойно ответил Корнилов. — Я лично прослежу за тем, чтобы вы отсидели свой срок целым и невредимым.

А потом?

За двадцать лет многое может измениться.

 Двадцать лет!” Крысаулас посмотрел на Яну, затем на Мубу и снова на Корнилова:

Я согласен на сделку.

Информация о “стиме”, — напомнила девушка.

Кроме файлов в лабораторном компьютере, сведения о “стиме” есть только на дисках, которые хранятся в банке.

Личный сейф?

Да. На столе в моем кабинете лежит связка ключей, среди них ключ от сейфа.

Пойду проверю, как там Лека, — пробурчал Муба.

Я тоже, с вашего позволения, покину сей гостеприимный дом, — поднялся Артем.

Далеко собрался? — осведомилась Яна.

Надо заехать на проспект Мира, — улыбнулся наемник. — Хочу навестить одного разговорчивого уголовника.

* * *

Складской комплекс компании“Центрмедпереработка”.

Москва, Проектируемый проезд,

1 а вгуста, среда, 22:49

Странный набор, — шмыгнул носом подросток в белом форменном комбинезоне службы доставки Торговой Гильдии. — Я много всякой ерунды по городу таскаю, но такого комплекта не припомню. Это тебе для чего?

В подарок, — объяснил Кортес и потянулся за коробкой, которую доставил курьер. — Давай сюда.

И ящик очень тяжелый, — сообщил пацан, поставив на упаковку ногу. — Чуть спину не сорвал.

Малолетний вымогатель явно происходил из семьи Шась. Наемник вздохнул и кинул .курьеру монету:

Лови!

Приятно иметь дело с щедрым господином! — осклабился подросток. — Хочешь, я доставлю тебе пиццу?

Обойдусь.

Как знаешь. — Справа от пацана завертелся черный вихрь портала. — Бывай!

Кортес поставил коробку в багажник “Навигатора” и оглянулся на звук: неподалеку, важно поблескивая установленной на крыше параболической антенной, тихо припарковался “Додж Караван”ласвегасов” — Сантьяга собрал у “Центрмедперера-ботки” всех лучших. Пора бы и ему самому объявиться...

Здесь не очень скучно?

Кортес вздрогнул: комиссар умел появляться незаметно даже для лучшего наемника Тайного Города. -Нет.

Было что-нибудь интересное? — Сантьяга поправил висящий на плече небольшой рюкзак.

Ничего заслуживающего внимания.

Вот и славно, — кивнул нав. — Думаю, мы начнем с минуты на минуту.

Темный Двор не станет громить фабрику?

Мы хотим, чтобы это сделали Великие Дома.

Повод для войны?

Вряд ли хоть кто-нибудь в Тайном Городе мог рассчитывать на откровенность в этом вопросе. Кортес мог. Сантьяга улыбнулся и, сняв с плеча рюкзак, поставил его на землю. Под плотной тканью звякнул металл.

Не совсем. Мы хотим дать Великим Домам пищу для размышлений. Они должны будут сделать выбор.

Для опытного наемника замысловатый ответ комиссара был очевиден: за всю свою историю Темный Двор самостоятельно начинал лишь три войны, две из которых окончились для него неудачно. С тех пор навы предпочитали действовать более тонко. Кортес покосился на высокий забор “Центрмедпереработки”. Если выбор Великих Домов будет неправильным, Тайный Город ожидают очень интересные события.

Ну что ж, — вновь улыбнулся Сантьяга. — Ваша миссия окончена. Когда я окажусь внутри, меня будут вести “ласвегасы”.

Хотел просить о небольшом одолжении, — почти лениво протянул наемник.

Да?

Вы не будете против, если я тоже пойду на фабрику? Комиссар удивленно приподнял брови:

Для чего?

Хочу убить Ктулху.

Бурная деятельность Сантьяги давно стала притчей во языцех в Тайном Городе. На голову лучшего боевого мага Темного Двора, разящего клинка князя, сыпались проклятия и обвинения, его ненавидели и боялись, презирали и восхищались, но никто и никогда не ставил под сомнение блестящее воспитание комиссара. Не отказало оно ему и в этот раз.

Видите ли, Кортес, — деликатно произнес Сантьяга, оправившись от легкого шока, в который его повергло предложение наемника. — Устранение иерарха Кадаф достаточно... гм... непростая операция. Она под силу лишь очень, я подчеркиваю, очень опытным магам.

Вы хотите оставить Ктулху в живых?

Нет, — махнул рукой нав. — Погонщика мы можем убить, он выполнил свое предназначение. Но это очень трудный процесс, все твари Азаг-Тота необычайно живучи.

Знаю, — вздохнул наемник. — Ожидая вас, я изучил информацию по строению Ктулху...

Где вы ее нашли?

В архивах Темного Двора. Там есть несколько файлов, на которые забыли повесить гриф “для служебного пользования”. Должен сказать, что в качестве дичи Погонщик Рабов весьма интересен.

Более чем интересен, — согласился комиссар. — Иерархи Кадаф практически не восприимчивы к магии огня: “Кольцо саламандры”, “Эльфийские стрелы”, “Дыхание дракона” для них пустяки, при этом во время схватки они активизируют заклинание “Проклятие Великого Господина”, которое существенно снижает действие других видов боевой магии. Шкура иерархов способна выдерживать удары меча, даже навского меча. Едва ли не единственный способ ликвидировать Ктулху — использовать аркан “Рев левиафана” четвертого уровня. Это вибрирующее поле, разрывающее в клочья любой объект, но его трудно перемещать, а двигаются твари Кадаф очень быстро.

Разрывает в клочья? — Кортес покачал головой. — Не пойдет.

Сантьяга с интересом посмотрел на наемника:

Неужели?

Я прочитал в отчете, что у Ктулху есть точка, в которой сходятся, если так можно выразиться, “швы” его шкуры.

Есть. И теоретически эта точка весьма уязвима.

А еще я прочитал, что внутренние органы иерархов нежны. Как вы думаете, если я вскрою шкуру и введу внутрь твари “Заморозку”, она сдохнет?

Нав озадаченно почесал в затылке:

Должна.

Я тут прикупил кое-какое снаряжение. — Кортес открыл коробку. — Так... кираса, это для меня, шлем... Ага, вот! — Он вытащил компактную циркулярную пилу, закрепленную на мощной металлической перчатке. — Усовершенствованное оружие гладиаторов. Я попросил движок помощнее и велел поставить полотно из навского сплава.

Сантьяга с уважением дотронулся пальцем до черного диска пилы:

Вы хотите распилить Погонщика Рабов?

Сначала распилить, — подтвердил наемник. — А потом использовать “Заморозку”.

Он показал маленький белый шарик в прозрачной пластиковой упаковке — артефакт “Гиперборейский колпак”, способный опустить температуру любого объекта до абсолютного нуля.

Образец выполнен по спецзаказу: заклинание не распространяется в пространстве, а действует исключительно на органику, перескакивая с клетки на клетку. По моим расчетам, все внутренности твари покроются инеем за девять секунд. Как вы считаете, при температуре минус двести семьдесят по Цельсию жизнедеятельность Ктулху приостановится?

Я думаю, она прервется навсегда.

А шкура? Шкура сохранится? Комиссар несколько озадаченно кивнул:

Наверняка.

Так вы позволите мне лично заняться Ктулху? — скромно спросил Кортес.

Вы серьезно думаете, что Погонщик Рабов будет терпеливо дожидаться, пока вы распилите ему шкуру?

Я надеялся, что вы будете его отвлекать.

В таком случае я бы хотел...

Комиссар! — В наушнике нава послышался голос Тами-ра. — Доминга считает, что через четыре минуты на территорию фабрики будет создан портал из Зеленого Дома.

Спорить со своим предсказателем Сантьяга не стал:

Тамир, мы немедленно выдвигаемся на объект.

Мы? — удивленно переспросил “ласвегас”.

Со мной идет Кортес. Будете вести нас обоих.

Как ваши успехи, Геннадий Прокопьевич?

Пьющий кофе Монастырей едва не поперхнулся, удивленно вытаращившись на Пукоса. Когда он пришел в комнату отдыха, Адольфус уже сидел на мягком диване, неподвижно разглядывая зажатую в кулаке малюсенькую трубочку мобильного телефона, у правого бедра здоровяка, прямо на кожаной обивке, лежал короткий автомат. Монастырев сдержанно поздоровался, не дождался ответа, налил себе кофе и минут пять спокойно пил, выбрав кресло подальше от Пукоса. Кроме них, в помещении, предназначенном для отдыха управляющего персонала “Центрмедпереработ-ки”, никого не было, и за все это время Адольфус не проронил ни звука.

Есть сдвиги?

Прошло мало времени, — напомнил Монастырев. — Я только начал...

Вы же придумали “стим”, Геннадий Прокопьевич.

Иногда у ученого гораздо больше времени уходит именно на то, чтобы понять, что же он изобрел, — Монастырев попытался перевести разговор в шутливый тон.

 Зачем я только пошел в комнату отдыха? Надо было выпить кофе прямо в лаборатории!” Но белые стены рабочего помещения, гудение компьютеров и снующие ассистенты порядком утомили Геннадия Прокопьевича. Он хотел побыть один и совсем не ожидал встретить в комнате отдыха Пукоса.

Иногда у ученых не остается на это времени, — рассеянно обронил Адольфус.

Что вы сказали?

Но здоровяк вновь погрузился в раздумья.

Психопат!” Монастырев осторожно поставил пустую чашку на столик и выскользнул в коридор.

Кретин! — Пукос угрюмо посмотрел на закрывающуюся дверь. — Всех нас подставил”.

Мрачное ощущение надвигающейся беды завладело Адоль-фусом. Не паника, не страх, а хладнокровное предчувствие серьезной опасности. Как когда-то, давным-давно, в Афгане, когда их колонна втянулась в трижды проверенное ущелье, над головой кружил вертолет огневой поддержки, и все, кроме Пукоса, позволили себе расслабиться на теплом металле бронетранспортеров. А он не мог успокоиться, напряженно ощупывал взглядом чужие скалы, не реагировал на шутки товарищей и не поставил автомат на предохранитель. Он и стрелять начал первым, опередив душманов на несколько секунд. И остался в живых.

Адольфус навсегда запомнил то чувство, те покалывающие волны, что накатывали на него в ущелье. Сейчас они вернулись. Появились вновь, когда в глубине лодсознания мозг начал складывать разрозненные элементы в единую картину: перестрелка в “Лунной заводи”, подросток, с легкостью взваливающий на плечи Вагиза, истеричный телефонный звонок — посланный к Жозефу убийца докладывал о неудаче, — сообщения о массовых погромах в наркопритонах. И за всем этим — “стим”, непонятное изобретение тупого очкарика. Пукос не сомневался — все дело в “стиме”.

Сообщить обо всем Крысауласу? — Адольфус бросил телефон на диван. — Езас умный, но он никогда не пожертвует деньгами, опираясь на мои смутные ощущения. Скорее он решит, что я перегорел”.

Что прикажет сделать с ним Крысаулас в этом случае, Пукос понимал очень хорошо.

Бросить все и уйти? До аэропорта я доберусь за час. Документы есть, деньги есть. Сяду на любой рейс, через два часа буду где-нибудь в Европе, а потом... — Рука Адольфуса машинально легла на автомат. — Найдут”.

Бронетранспортер стремительно катился в ущелье, и у Пукоса оставался один-единственный выход: стрелять первым.

В салоне минивэна “ласвегасов” рябило в глазах от многочисленных мониторов, системных блоков, аппаратуры связи и прочих хитрых устройств, предназначение которых могли понять лишь специалисты по электронному шпионажу. Небольшой “Додж Караван” представлял собой передвижной командный пункт, был оборудован по последнему слову техники и позволял своим хозяевам полностью контролировать окружающее пространство. А скрывалось все это за невинной раскраской НТВ — согласно официальным документам, лучшие аналитики Темного Двора служили в телекомпании заурядными технарями.

Они вышли к центральной лаборатории, — сообщил Тамир, отслеживающий на мониторах перемещения Сантьяги и Кортеса — двух черных точек, движущихся по схематичному изображению складского комплекса, планы помещений которого “ласве-гасы” выкрали, взломав центральный сервер “Центрмедперера-ботки”.

Сейчас появятся люды, — буркнул Доминга.

Нав пристально взирал на горящую перед ним свечу.

Посмотрим.

На одном из мониторов возникло завихрение магического поля, и тут же появилась бодрая россыпь зеленых точек. Тамир взглянул на часы: с момента последнего предсказания прошло четыре минуты и десять секунд.

Ты почти не ошибся.

Только не плачь от зависти.

Шас усмехнулся и поднес к губам микрофон:

Господин комиссар, у главного входа в комплекс высадились зеленые.

Центральный пост охраны Сантьяга и Кортес прошли безо всяких приключений. Искусно наведенный морок не только сделал их невидимыми, но и погасил все звуки: шаги, дыхание, разговоры; оставалось только не столкнуться с кем-нибудь по дороге, что не составляло особого труда в практически пустых коридорах.

Куда дальше, Тамир?

Вам надо спуститься на один этаж, в подвал, лестница будет через двенадцать метров. Затем двигайтесь вправо. Дверь центральной лаборатории вторая по счету.

Понял. — Комиссар кивнул на лестницу. — Туда. Кортес молча последовал за навом.

Теми, кто окажется внутри лаборатории, займусь я, — проинструктировал наемника Сантьяга. — У людов вряд ли будет с собой огнестрельное оружие, поэтому убрать их придется при помощи магии.

И Монастырева?

Нет. — Комиссар помолчал. — Монастырева мы отдадим Зеленому Дому.

Не слишком роскошный подарок?

Вряд ли они сумеют им воспользоваться.

Наживка, просто наживка, — понял Кортес. — Один из тех “поводов для размышлений”, о которых упоминал Сантьяга”.

Ваша задача — вступить в бой с людами под видом охранника и заставить их применить силу. Все должно выглядеть естественно.

Не проблема.

Кажется, мы пришли.

Охранников не жалеть! Нам нужны специалисты! Нам нужен тот, кто придумал “стим”!!!

Последние приказы перед порталом Милана почти выкрикивала. Она понимала, что ее девчонки — пять лучших боевых магов из дружины Дочерей Журавля — не нуждаются в дополнительных напоминаниях, но ничего не могла с собой поделать: азарт предстоящей схватки овладел воеводой.

Люды выскочили из вихря напротив стеклянных дверей, ведущих в длинное трехэтажное здание. Милана успела разглядеть ошарашенные лица охранников в черной форме, скользнула взглядом по горящим над козырьком крыльца буквам: “Центр-медпереработка” и приказала:

Вперед!

В дверях разорвалась “Шаровая молния” — Воляна не теряла времени. В ответ полетели пули.

Шеф, нас атакуют! В нас стреляют!! — Раздавшийся из рации вопль охранника нарушил тишину комнаты отдыха.

Адольфус вздохнул и переключил свою радиостанцию на общий вызов:

Внимание всем! Говорит Пукос! Нас атакуют конкуренты! Повторяю: нас атакуют конкуренты!! Приказываю уничтожить всех, кто ворвался на фабрику! Они вас жалеть не будут!

Он спокойно повесил рацию на пояс, поднялся с дивана и снял автомат с предохранителя.

Помимо Монастырева, в помещении лаборатории было еще три чела: двое в белых халатах, видимо, ассистенты, и охранник. Сантьяга остановился на пороге — морок не позволял челам увидеть, что дверь открылась, — и тихонько прошептал заклинание.

На пальцах нава заиграли три маленькие “Шаровые молнии”. Монастырей и трое лишних. Лишние не нужны. Комиссар взмахнул рукой, словно стряхивая с кисти капельки воды, и огненные шарики.понеслись вперед.

Три ослепительные вспышки слились в одну. Охранника впечатало в стену, обожженные ассистенты повалились на пол, взорвался монитор, зазвенели разбитые колбы, ослепленный Монастырев с криком закрыл глаза руками.

Здравствуйте, Геннадий Прокопьевич, — мягко произнес Сантьяга. — А я к вам.

Не знаю, насколько это вам интересно, господин комиссар, — раздался в наушниках веселый голос Тамира, — но на крыше только что высадился Ктулху.

Здесь должна быть лестница! — крикнула Вероника, лихорадочно озираясь по сторонам. — Обязательно!

В ней нет необходимости, — спокойно ответил Погонщик Рабов. — Разве ты не чувствуешь?

Чего?

Магия, — усмехнулся Ктулху. — В доме полно воинов Великих Домов.

Ведьма прищурила черные глаза и быстро просканировала окружающее пространство.

Ты прав. Надо уходить.

Здесь есть “стим”, — твердо сказал Погонщик Рабов. — И мы должны его взять.

Но...

Подросток,,в теле которого прятался Ктулху, дернулся, и из его рта стремительно вырвался поток черной пыли.

Не надо!

Частички закружились, слипаясь между собой, формируя мощное и ужасное тело иерарха Кадаф. Мертвый мальчишка безжизненно распластался на крыше.

Великий Господин учит, что ненависть преодолевает страх! — Ктулху расправил могучие плечи, весело посмотрел на Веронику и свел руки над головой. — Пусть боятся нас! А мы будем ненавидеть!

Из сложенных ладоней Погонщика Рабов вырвался синий луч, врезался в крышу, и толстые бетонные перекрытия рухнули под его напором.

Нам не нужна лестница! Мы сами пройдем туда, куда нам надо!

Ктулху спрыгнул в дыру и очутился в коридоре верхнего этажа.

Потолок обрушился вдруг. Не было угрожающих трещин, предупреждающих раскачиваний здания, гулкого грохота взрыва, не было ничего. Просто бежевые облицовочные панели на потолке внезапно прогнулись, разорвапись и стремительно полетели вниз, а вслед за ними — обломки бетонной плиты. Казалось, что гигантский палец надавил на крышу и прорвал перекрытия, как бумажный лист.

Пукос, как раз бежавший по коридору, резко остановился и ошеломленно уставился напролом. Облако пыли, заполнившее этаж после падения потолка, еще не успело рассеяться, как с крыши в коридор спрыгнула гигантская и совершенно невозможная фигура. Невероятно высокий мужчина с широченными плечами, толстым хвостом и острыми шипами вместо ступней.

Азаг-Тот идет! — рявкнула тварь.

Следом за ней в пролом соскользнула высокая бритоголовая девица, но Адольфус не обратил на нее особого внимания — тварь, чудовищная тварь приковала к себе его взгляд.

На колени, червяк!

Пукос криво усмехнулся и поднял автомат. В коридоре загрохотали длинные очереди, остановил которые лишь ярко вспыхнувший огненный шар.

Вы выяснили в конце концов, кому принадлежит здание?! — заорал в передатчик Франц де Гир, выскакивая из портала.

Фармакологической компании “Центрмедпереработка”, — быстро ответил оператор с центрального командного пункта Ордена. Все наблюдатели чудов тщательно изучали складской комплекс в Проектируемом проезде.

Мастер войны окинул взглядом трехэтажную бетонную коробку:

И что здесь забыли люды? Кстати, где они?

Высадились у главного входа. Ведут бой с охраной и только , что ворвались внутрь. Проклятье!

Что случилось?

На крыше здания появился Ктулху! — сообщил другой оператор.

Рик Бамбарда и два рыцаря-командора, пришедшие вместе с Францем, переглянулись.

Мы не ошиблись! — рассмеялся де Гир. — Клянусь кинжалами Спящего, я не знаю, что здесь находится, но мы пришли куда надо! Во славу Ордена!

Чудь! — выдохнули рыцари, и мощный поток “Дыхания Дракона” сжег неприметную дверцу в торце здания. И двух притаившихся за ней охранников.

Пройдем здесь!

Комиссар, зеленые будут у вас менее чем через минуту, — подал голос Тамир. — Они спускаются на ваш этаж.

Где Ктулху?

Пробивает очередные перекрытия.

Рыцари?

Ворвались на склад.

Отлично, — пробормотал Сантьяга. — Кортес, вы слышали9 -Да.

Комиссар выволок в коридор последнего ассистента, уложил его на пол, не забыв вложить ему в руку пистолет из своего рюкзака, и вернулся в лабораторию. Обмякший Монастырев полулежал в кресле. Он был жив, а кома, в которую погрузил ученого Сантьяга, была очень похожа на результат действия “Шаровой молнии”. Его мертвые помощники валялись в живописных позах неподалеку от двери в лабораторию, и даже Красные Шапки догадались бы, что они защищали Монастырева.

Люды должны сделать такой же вывод.

Сервер и лабораторные компьютеры были уничтожены. И теперь единственным местом, где еще оставалась информация о синтезе Золотого Корня, была голова Монастырева.

Комиссар, зеленые на вашем этаже...

Последние слова Тамира утонули в яростном треске выстрелов: Кортес, уловивший движение на лестничной клетке, выпустил длинную автоматную очередь.

Милана, нас обстреливают! — Едва выглянувшая в коридор Воляна молниеносно отшатнулась назад, на лестничную клетку.

По стенам весело запрыгали автоматные пули.

И чего ты ждешь?!

Плотность огня не уменьшалась: невидимые людам Кортес и Сантьяга лупили по противнику из двух стволов.

Чего ты ждешь?!.— прикрикнула Милана. Обер-воевода обиженно посмотрела на своего командира,

торопливо забормотала заклинание, и в этот момент в коридоре раздался оглушительный взрыв — Кортес решил порадовать людов противопехотной гранатой. Ударная волна швырнула Воляну на лестницу.

Тебя ранило?

Обер-воевода с трудом поднялась на ноги, пошатнулась:— Нет!

Милана громко выругалась, подскочила к дверному проему и, благоразумно не выглядывая за косяк, направила во врага огромную “Шаровую молнию”.

Если бы воевода Дочерей Журавля все-таки рискнула высунуться и посмотреть на противника, она бы наверняка заметила

две мужские фигуры, резвой трусцой направляющиеся к противоположному концу коридора, где находилась еще одна маршевая лестница: что-что, а рассчитывать время ответного удара и Сантьяга, и Кортес умели очень хорошо.

Мощный взрыв “Шаровой молнии” произошел прямо напротив лаборатории, перемешав мертвых охранников, мебель, уцелевшие после визита Сантьяги пабораторные приборы и чудом не затронув полулежавшего в кресле Монастырева.

Третий этаж здания был целиком отдан под административные кабинеты: прозрачные офисные перегородки, письменные столы, жалюзи на окнах. Поняв, что “стим” здесь не найти, Ктулху пробил в коридоре очередную дыру и провалился на следующий уровень.

Азаг-Тот идет! — Древний боевой клич гиперборейцев раскатисто прокатился по разгромленному зданию.

В коридоре выросли две мужские фигуры.

Судя по всему, главным в лаборатории был он! — Милана остановилась перед полулежащим в кресле челом.

Он единственный, кто был без оружия, — подтвердила одна из дружинниц.

И единственный, кто не воевал с нами. — Воевода сняла с груди чела идентификационную карточку и прочитала: — Монастырев Геннадий Прокопьевич, директор департамента изысканий.

Остальные защищали его, — решила дружинница. Милана задумчиво опустила карточку в карман и положила

ладонь на лоб Монастырева:

Без сознания.

Видимо, задело “Шаровой молнией”.

Так и есть. Он в коме.

Воевода! — в лабораторию заглянула Воляна. — Мы нашли склад готовой продукции!

Стим”!

Там рыцари!!

Милана громко выругалась и шагнула к дверям:

Немедленно переправьте Монастырева в Зеленый Дом! Воляна, показывай, где чуды!

Наркотики? — Франц удивленно оглядел склад готовой продукции “Центрмедпереработки”. — При чем здесь наркотики?

Командоры войны сноровисто шарили по полкам, вскрывая коробки и быстро изучая их содержимое.

Здесь ЛСД!

Ампулы с морфием!

Какая-то непонятная дрянь!

Наркотики? При чем здесь наркотики? — Де Гир задумчиво подошел к полке и взял в руки одну ампулу из вскрытой упаковки.

В его голове медленно складывалась картинка происходящего.

Проверены все запасы Золотого Корня в Тайном Городе? -Да.

И у всех все в порядке? -Да.

Вероника Пономарева была наркоманкой? Бамбарда развел руки:

Мы не располагаем...

Люды устроили перестрелку с торговцами наркотиками на Покрышкина, а затем пришли сюда, на фабрику по их производству... — Франц разломил ампулу и понюхал бесцветную жидкость. — Будь я проклят, это же Золотой Корень!

Давно не виделись, погонщик!

Сантьяга?! — В золотых глазах иерарха Кадаф вспыхнула дикая ненависть. — Я надеялся, что ты уже сдох!

Об этом мечтают многие, — рассмеялся комиссар, небрежно отбрасывая в сторону автомат. Кортес сделал маленький шаг вперед. — Вряд ли мои слова станут сюрпризом, надсмотрщик, но ваше появление в Тайном Городе нежелательно. Мне поручено принять меры.

Вероника, соскользнувшая в пролом следом за Ктулху и стоящая чуть позади него, почувствовала, как напрягся Погонщик Рабов.

Кортес сделал еще один шаг, уменьшая расстояние до твари Кадаф. На правой руке наемника хищно поблескивало круглое полотно циркулярной пилы, а в пальцах левой он держал маленький белый шарик.

Ты боишься меня, нав! — Одним прыжком Ктулху преодолел половину расстояния до противника и на ходу выпустил в ко-', миссара мощный поток “Дыхания дракона”. — Азаг-Тот идет!!

Черный туман, молниеносно сформировавшийся вокруг Сан- : тьяги, поглотил горячее пламя, а серебряные искры, сорвавшие-; ся с кончиков пальцев комиссара, заставили Погонщика Рабов; остановиться и неуверенно отступить на шаг назад.

Это что-то новенькое, — проворчал Ктулху.

Рад, что вам понравилось.

Вероника ощутила, как в узком коридоре стремительно накапливается магическая энергия. Ктулху и черноволосый щеголь, которого Погонщик Рабов называл Сантьягой, буравили друг друга взглядами, но, торопливо собирая силы, не спешили приступать к решительным действиям. Второй мужчина, широкоплечий здоровяк в кирасе и тяжелом шлеме, индифферентно стоял у стены. Ведьма вздрогнула: стоял? Пару секунд назад он был значительно дальше, а теперь его отделяли от иерарха Кадаф каких-то несколько шагов! Девушка быстро дотронулась до спины Погонщика Рабов:

Ктулху, второй...

Я вижу, — процедил тот. — Второй — чел. Он твой.

Понятно!

Начнем одновременно.

Две секунды! — крикнул контролирующий состояние магического поля Тамир.

Кортесу это предупреждение спасло жизнь.

Раз, два... И коридор превратился в ад. В горящий, кипящий и кричащий ад, наполненный шипением пламени и визгом сталкивающихся полей чистой магической энергии. Ктулху пробил построенные комиссаром серебряные искры и обрушил на него колоссальный удар, заставляя тратить силы на постоянную активизацию самых мощных защитных арканов.

Вероника выпустила “Эльфийскую стрелу” одновременно с Погонщиком Рабов, но за мгновение до того, как из золотых глаз ведьмы вылетела огненная молния, Кортес слегка отклонился. Тем не менее он рухнул и покатился по полу. Девушка была уверена, что ее удар достиг цели, и, позабыв о наемнике, присоединилась к атакам Ктулху. Вот только тело, пронзенное “Эльфийской стрелой”, должно было отлететь в другую сторону...

Кортес распластался на полу в шаге от Погонщика Рабов.

Ты сдохнешь, нав, ты сдохнешь!

Ктулху чувствовал, что комиссар теряет силы. В движениях Сантьяги пропала прежняя элегантность, на лбу выступил пот, а Щегольский белый пиджак был порван: нав не успел вовремя среагировать на подключившуюся к схватке Веронику и пропустил одну молнию. Она даже не ранила его, просто скользнула по плечу, но иерархи Кадаф приободрились. А самое главное, непрерывный натиск не позволял комиссару накопить энергию для создания “Рева левиафана”, который стал бы очень эффективным оружием в тесном коридоре, заставив противника тратить силы только на защиту. Вот он отступил на полшага. На шаг.

Не думай, что я тебя отпущу! — взревел Ктулху, бросаясь вперед. — Ты мой!!

Острый шип Погонщика Рабов вонзился в пол в миллиметре от лица Кортеса.

Вероника уловила движение в последний момент, когда уже ничего нельзя было поправить. Неподвижно лежавший до сих пор мужчина неожиданно сгруппировался, и откуда-то из-под Ктулху послышалось противное завывание. Девушка даже не поняла, что это заработал мощный электромотор.

Черное полотно циркулярной пилы, выполненное из прочнейшего навского сплава, хищно вгрызлось в серую шкуру между ног Погонщика Рабов, в самой уязвимой точке на его теле.

Ктулху взвыл.

Что случилось?

Краем глаза ведьма заметила, что Сантьяга прекратил сражение и с любопытством наблюдает за происходящим. Завывание усилилось. Погонщик Рабов резко обернулся, и Вероника с ужасом увидела, что его глаза переполнены болью.

Беги! -Что?

Пила вонзилась в нежную плоть Ктулху, и по гигантскому телу иерарха Кадаф прошла судорога.

Бе...

Кортес пробурчал короткое заклинание и хладнокровным щелчком отправил в рану маленький белый шарик. Внутри Погонщика Рабов разорвалась ледяная бомба.

Нет! — Вероника сделала шаг назад.

Ноги Ктулху подломились, и Кортес едва успел выкатиться из-под оседающего тела.

Ты!.. — Ведьма хотела разорвать убийцу, растоптать, вырвать сердце, она уже даже вскинула руку, чтобы послать в негодяя...

В руках Сантьяги возникла гигантская “Шаровая молния”, и ее жгучий блеск заставил Веронику машинально изменить заклинание. Взрыв прозвучал в тот самый момент, когда ведьма шагнула в спешно вызванный вихрь портала. Огненная волна ударила девушку в спину, и дикая боль скрутила тело Вероники.

Хорошая драка, — усмехнулся наемник, пнув ногой хвост Ктулху.

Признаться, я до последнего не был уверен, что ваша безумная затея осуществится, — улыбнулся комиссар.

Ваша поддержка много значила.

Забудьте, — великодушно махнул рукой Сантьяга. — Я не мог пропустить такое зрелище: чел ликвидирует иерарха Кадаф. Это войдет в историю.

Хорошо, что я сам не вошел в историю. — Наемник снял шлем и вытер лоб, испачканный густой кровью Ктулху. — Устал.

Понимаю. — Нав с любопытством покосился на останки Погонщика Рабов. Как и хотел наемник, плотная шкура Ктулху осталась без повреждений. — И все-таки, Кортес, для чего вам понадобилась...

Комиссар! Рыцари и люды столкнулись на складе готовой продукции, — сообщил Тамир. — Кажется, назревает скандал.

Иду.

Это здание находится в секторе Зеленого Дома! Что вы здесь делаете? — Сверкающие глаза Миланы гневно буравили Франца де Гира.

Кодекс не запрещает Великим Домам проводить акции по всему Тайному Городу! — парировал мастер войны. — Орден не требовал объяснений относительно схватки на улице Покрышкина!

Там был заурядный бой! А сейчас вы влезли в операцию Зеленого Дома.

Что за операция здесь происходит?

Я не обязана отчитываться перед Чудью!

А придется!

Вы уверены?!

На складе “Центрмедпереработки” становилось жарко. С одной стороны рыжеволосые чуды, блестящие командоры войны в традиционных балахонах, с другой — белокурые дружинницы Дочерей Журавля. Красивые и опасные. Разгоряченные схваткой с охранниками фабрики и рассчитывающие на добычу. Отступать никто не собирался. Коробки со “стимом” были аккуратно сложены за спинами рыцарей — в тот момент, когда в помещение ворвались люды, Франц как раз собирался вызвать портал в Замок.

Вы обязаны покинуть здание!

Даже не рассчитывайте!

Рядом с коробками завертелся вихрь портала. Его построил Понтер Шайне, не дожидаясь решения мастера войны.

Вы не уйдете отсюда!

Дружинницы, уловив в голосе Миланы решимость, чуть подались вперед. Рыцари взяли на изготовку длинные посохи.

Вы знали об этом наркотике, — скрипнуя зубами Франц. — Вы знали, но ничего не сообщили Великим Домам!

Не понимаю...

Я вам не помешаю?

Сантьяга?!

На склад неторопливо вошел комиссар Темного Двора.

Добрый вечер, господа! — Нав остановился между враждующими магами. — Может, расскажете, что здесь происходит?

Как ты здесь оказался? — опомнилась Милана.

Я шел по следу Ктулху. — Сантьяга медленно оглядел рыцарей и дружинниц и повторил: — Ктулху.

На лицах магов не отразилось ничего. Брови комиссара удивленно поползли вверх:

Кажется, Погонщик Рабов уже не вызывает прежнего интереса?

Франц и Милана пристально разглядывали порванный пиджак нава.

Мы его только что устранили, — пояснил Сантьяга. — Догнали на втором этаже. Кто-нибудь сможет объяснить, что он здесь искал?

Здесь производили Золотой Корень, — угрюмо проронил де Гир.

Выращивали? — переспросил комиссар.

Производили! Челы научились синтезировать его! Нав присвистнул:

И как вы об этом узнали?

Мы следили за ними, — Франц мотнул головой в сторону Миланы. — Зеленый Дом пронюхал об этом и хотел наложить на производство лапу. Они уже наложили лапу! А теперь не дают нам забрать запасы Золотого Корня!

Почему? — Сантьяга быстро обернулся к воеводе Дочерей Журавля.

Это добыча Зеленого Дома!

Какая разница, чья это добыча? — вкрадчиво заметил комиссар. — Операция против Кадаф — общее дело всех Великих

. Домов. Не все ли равно, в чьих подвалах будет храниться Золотой Корень до того, как мы его уничтожим?

Почувствовав поддержку Сантьяги, чуды воспряли духом: в присутствии одного из лидеров Темного Двора дружинницы заметно поубавили пыл.

Именно это я и хотела объяснить мастеру войны. — Милана попыталась взять себя в руки. — Какая разница?

А как вы узнали о производстве Золотого Корня? — Комиссар не собирался отдавать воеводе инициативу. — И когда?

Мы...— Милана запнулась. — Королева Всеслава сообщит о подробностях расследования на совещании всех глав...

Понятно. — Сантьяга сделал малюсенький шажок к рыцарям. — Знаете, я еще не очень хорошо понимаю происходящее, но думаю, что запасам Золотого Корня будет лучше в Замке.

Это...

Это решение ничем не лучше любого другого, — улыбнулся нав. — В конце концов, мы делаем одно дело. Не так ли?

Милана скривилась:

Так.

Два Великих Дома против одного, у воеводы не-было шансов. Чуды подхватили коробки со “стимом”.

Думаю, совещание вождей надо провести в самое ближайшее время, — предложил Милане комиссар. — Темному Двору будет чрезвычайно интересно узнать подробности вашего расследования.

Я передам ее величеству вашу просьбу.

Вот и славно. — Сантьяга прислушался к голосу в наушнике и весело посмотрел на магов. — Нам надо уходить как можно быстрее, сюда едет человская полиция.

В голове не прекращался нескончаемый оглушительный звон. Руки, которыми Адольфус сжимал виски, стали липкими от крови. Она текла отовсюду: из ушей, из носа, даже из глаз. Она покидала тело Пукоса, причиняя невыносимую боль.

Он ранен?

Он весь в крови.

Переверните его лицом вверх!

Чья-то крепкая рука грубо схватила Адольфуса за плечо, развернула, и в лицо умирающего ударил луч фонарика.

Знаешь его?

Начальник местной охраны.

Понятно. — Полицейский склонился над телом. — Господин Пукос, вы арестованы по подозрению в распространении наркотиков. Наденьте на него наручники и перевяжите.

В коридорах “Центрмедпереработки” бодро грохотали ботинки спецназовцев.

Эпилог

Утренняя пресс-конференция в Московском полицейском управлении преподнесла неожиданный сюрприз. Как заявил генерал Шведов, отдел специальных расследований майора Корнилова провел операцию, в ходе которой была выявлена подпольная фабрика по производству синтетических наркотиков. Присутствовавший на пресс-конференции глава Управления по борьбе с наркотиками полковник Федотов поблагодарил...” (“КоммерсантЪ”)

 Сенсация! Приоткрыта завеса секретности над событиями этой среды! Как сообщили нашим корреспондентам в пресс-службе Великого Дома Навь, вчера утром перерожденная гиперборейская ведьма Вероника Пономарева сумела вскрыть врата Нанна и вызвать из Глубокого Бестиария Ктулху, одного из ближайших соратников Азаг-Тота! Благодаря объединенным усилиям всех Великих Домов твари Кадаф были уничтожены в кратчайшие сроки, и безопасности Тайного Города...” (“Тиградком”)

Разгромы наркопритонов, прокатившиеся по Москве вчера днем, завершились ночной перестрелкой на проспекте Мира. Подоспевшая полиция констатировала гибель содержателя притона, рецидивиста по кличке Шелуха, а также...” (“Московский комсомолец”)

Несмотря на оптимистичное сообщение Темного Двора, в деле Вероники Пономаревой по-прежнему остается много непонятного. В частности, заявления остальных Великих Домов более чем невнятны, и наблюдатели подозревают, что отношения между Орденом и Зеленым Домом несколько подпорчены...” (“Тиградком”)

* * *

Цитадель, штаб-квартира Великого Дома Навь.

Москва, Ленинградский проспект,

2 августа, четверг, 09:16

Я только что разговаривал с Францем де Гиром, — весело заявил Сантьяга, усаживаясь на краешек стола. — Чуды в ярости.

Князь чуть заметно кивнул:

Этого и следовало ожидать.

Франц сообщил, что люды захватили лабораторию, способную синтезировать Золотой Корень, и ее основателя. — Комиссар помолчал. — Орден не знает, что господин Монастырев пребывает в глубокой коме.

Достаточно самого факта, — глухо произнес повелитель Нави.

Согласен. — Сантьяга заботливо поправил галстук. — Тем не менее в результате лихого рейда на склад “Центрмедперера-ботки” чуды стали счастливыми обладателями огромного запаса “стима”. По моим оценкам, у них должно быть не менее двадцати литров наркотика.

Блестящая комбинация, — похвалил комиссара князь. — Заполучив такое богатство, ни те, ни другие не захотят отступать. Ты уверен, что люды не смогут разобраться в тонкостях производства “стима”?

Уверен абсолютно! Все записи уничтожены. У Зеленого Дома есть только остатки лаборатории и Монастырев, которому, будь он даже в добром здравии, потребовалось бы не меньше месяца, чтобы восстановить утраченную информацию.

А если люды решат покопаться в голове чела?

Мозг Монастырева спит, — напомнил Сантьяга. — И будет спать минимум неделю, за это я ручаюсь. Поэтому ни один из известных арканов не сможет вытащить из него знания. У зеленых связаны руки.

Блестяще, — повторил князь. — Что происходит сейчас?

Орден направил королеве Всеславе ноту с требованием объяснений. Люды молчат, видимо, просчитывают ситуацию. Франц намекнул, что, если к завтрашнему утру рыцари не получат устраивающий их ответ, Зеленому Дому будет предъявлен ультиматум. Мастера войны очень интересовала моя реакция на подобное развитие событий.

И она последовала?

Боюсь, я не выразил должного восторга, — усмехнулся комиссар. — Пообщавшись со мной, Франц вынес четкое убеждение, что Темный Двор не стремится к войне. Я старался произвести скрытое впечатление хорошо побитой собаки, и, кажется, мне это удалось.

Ты не перестарался?

Франц хотел это увидеть, — пожал плечами Сантьяга. — И он это увидел. И поверил.

Москва, пляж Борисовских прудов,

2 августа, четверг, 09:18

Ктулху, гордый Ктулху, ты действительно ничего не боялся!” Вероника рыдала и не стеснялась этого. Слезы смешивались с кровью и грязью, ужасно, ныло обожженное лицо, но девушка не обращала на боль внимания. Дикая ненависть жгла сердце гиперборейской ведьмы. Ненависть и тоска.

Ктулху! Будь ты проклят, тварь! Зачем ты покинул меня?” Созданный наспех портал вышвырнул окровавленную ведьму на сонный берег одного из московских прудов. Переход был настолько быстр, что ни один наблюдатель Великих Домов не сумел проследить не только его направление, но даже не смог засечь сам факт открытия портала. Одинокая вспышка магической энергии потерялась на фоне многочисленных всплесков, которыми была переполнена фабрика в результате схватки Сантьяги и Погонщика Рабов.

Я отомщу за тебя, Ктулху! Я не боюсь ничего! — Вероника прижала к груди кожаный мешочек, в котором лежали оставшиеся бронзовые таблички. — Твоя смерть открыла для меня последнее откровение Азаг-Тота!”

Они могут убить всех нас! Но им не удастся убить великий принцип Кадаф — принцип Ненависти! А это значит, что им не удастся убить всех нас! — Ктулху рассмеялся. — Это девятая заповедь Азаг-Тота, и Великие Дома не могут опровергнуть ее уже много тысяч лет. Ненависть делает нас не только свободными — она делает нас бессмертными! И ты, Вероника, перерожденная кровь Гипербореи, тому доказательство! Глядя на тебя, я понимаю, насколько глуп был Ситри, который позволил страху проникнуть в свою душу. Не жалок, не слаб, нет! Именно глуп! Он не захотел в очередной раз заглянуть в глаза смерти, а может быть, как раз тогда ему должно было явиться последнее откровение Великого Господина:

Смерти нет, есть только Ненависть!”

* * *

Денежная Башня, штаб-квартира семьи Шась.

Москва, Краснопресненская набережная,

2 августа, четверг, 21:21

Долгожданное появление в Москве Алира Кумара вызвало настоящий ажиотаж среди поклонников его таланта: массовое скопление публики в Манеже; присутствие на открытии экспозиции президента страны, членов правительства и мэрии столицы; массированная акция в прессе: все мировые издания поместили информацию о новой выставке мэтра на первых полосах. Но все эти, в общем-то, ожидаемые вещи не смогли затмить самый яркий пример душевного волнения и почитания — грандиозный прием, который устроили шасы в честь своего выдающегося соплеменника. К сожалению, широкая публика не была знакома с прижимистым до жадности характером носатых хитрецов, однако в Тайном Городе еще долго обсуждали ту необычайную пышность, на которую расщедрилась экономная семья Шась.

Высотное здание Денежной Башни, штаб-квартиры Торговой Гильдии, подсвечивалось добрым десятком прожекторов. Внутренние помещения, обычно сухо-деловые, поражали обилием живых цветов — Алир любит тюльпаны — и богатыми драпировками — Алиру нравится струящаяся ткань. Пятьсот приглашенных гостей обслуживали три сотни официантов и поваров. Меню разрабатывали концы — лучшие мастера проведения подобных церемоний, и можно было не сомневаться, что если икра белужья заявлялась как “свежая”, то несчастную рыбешку выпотрошили всего за несколько часов до начала приема. В огромном холле Денежной Башни слух гостей услаждал симфонический оркестр — Алир большой поклонник классики; в большом конференц-зале одна из лучших рок-групп страны — Ал-ир упоминал, что ему интересно ее творчество; в холле третьего этажа надрывался джаз-банд — все знают, что Алир водил дружбу с Луи Армстронгом. По самым скромным оценкам, скуповатые шасы потратили на организацию приема в восемь раз больше средств, чем на проведение ежегодного собрания акционеров Торговой Гильдии — единственного пышного мероприятия, которое позволяли себе носатые торговцы.

Все подъезды к Денежной Башне были оккупированы дорогими лимузинами. Шасы, облаченные в традиционные темно-синие одеяния; веселые обжоры эрлийцы; элегантные навы; сдержанные четырехрукие хваны; разряженные во все цвета радуги концы; чуды, горделиво позвякивающие золотыми рыцарскими цепями; люды: кряжистые мужчины и очаровательные белокурые женщины, феи, фаты, жрицы, к полуночи ожидалось появление королевы Всеславы и великого магистра Ордена. В глазах рябило от пышных камзолов и роскошных вечерних туалетов — весь цвет Тайного Города собрался поприветствовать знаменитого художника.

Ходят слухи, что смету на этот прием утверждали директора Гильдии, причем каждый счел своим долгом прибавить к ней не менее ста тысяч, — поделился информацией Артем, рассеянно потягивая коньяк из пузатого бокала.

Я знаю точно, что рок-группа находилась в турне по Европе, — поддержала компаньона Яна, — так шасы послали за ребятами специальный самолет и, помимо гонорара, полностью оплатили неустойку за срыв трех концертов.

Открытое белое платье девушки изящно оттеняло загорелую бархатистую кожу и выгодно подчеркивало великолепную фигуру. Красавицу то и дело ласкали взгляды молодых рыцарей чудов и белобрысых виконтов Зеленого Дома. Но сама Яна была полностью увлечена Кортесом, чью широкоплечую фигуру ладно облегал смокинг.

Почему трех? — удивилась Инга. — Они могли вызвать их на один вечер.

Даже в чудном серебряном платье хрупкая рыжая девушка производила впечатление старшеклассницы, попавшей на первый в своей жизни бал. Но темные, почти черные глаза горели совсем не детским огнем.

Директора Гильдии решили, что ребята должны порепетировать, чтобы не ударить перед Алиром лицом в грязь, — пояснил Кортес. — Вчера эти лохматые надрывались здесь весь день.

Вчера?

Денежная Башня не работает уже три дня, — сообщил Артем. — Сначала ее вылизали до блеска, а затем двое суток украшали.

А почему они не сняли помещение в какой-нибудь гостинице?

Директора Торговой Гильдии единогласно решили, что принимать Алира надо обязательно в главном доме семьи Шась. И насколько я знаю, не было подано ни одного протеста со стороны акционеров.

Комиссар!

Добрый вечер, господа! — Сантьяга, одетый в элегантный смокинг, по очереди поцеловал девушкам руки. — Яна, вы восхитительны! Инга.'я очарован! Как вам нравится прием?

Великолепно!

Надо полагать, что с завтрашнего дня Торговая Гильдия поднимет цены на все свои товары, — добавил Кортес.

Вполне возможно, — рассмеялся нав. — Насколько я помню, вы хотели поговорить?

Поговорить? — Компаньоны наемника удивленно посмотрели на Кортеса.

Совершенно верно, — спокойно кивнул тот. — Мы могли бы уединиться в какой-нибудь комнате?

Никаких проблем, — легко согласился Сантьяга. — Официальное приветствие Алиру от Темного Двора буду оглашать я, но до начала церемонии еще минут тридцать. Нам хватит?

Вполне.

Комиссар галантно провел наемников в одну из комнат отдыха, прикрыл дверь, наложив на нее заклинание “замка”, и посмотрел на Кортеса.

Итак?

Яна, Инга, — наёмник указал на столик в центре комнаты. — Положите туда то, что вы принесли.

Девушки молча достали из сумочек четыре Этнических Яйца, открыли их и аккуратно расставили на столе. В приглушенном свете комнаты отдыха лениво засверкали спрятанные в Яйцах фигурки: бравый рыцарь в полном боевом облачении, ритуально разрисованный негр-шаман, североамериканский индеец в пышном уборе из перьев и австралийский абориген, сжимающий в руке малюсенький бумеранг.

Они как живые”, — вспомнил Артем нежные слова здоровяка-приставника.

Фигурки действительно поражали мастерством исполнения, блестящей проработкой каждой детали и тем непонятным, но ощутимым чувством, которое появляется при рассматривании подлинного шедевра. На маленькие статуи, выполненные из золота и драгоценных камней, можно было смотреть часами.

Для чего Кортес попросил их принести? Неужели он сдался?”

Я переговорил с приставниками, — неспешно произнес наемник. — Они поскрипели зубами, но согласились на ваши условия. Каждая заинтересованная сторона: Юрбек Томба, Темный Двор и мы — получает по одному кладу.

Вот и славно, — осторожно ответил Сантьяга. — Но вряд ли вы хотели сообщить нам только это?

Вы не забыли о моей маленькой просьбе?

Ни в коем случае. — Комиссар задумчиво прищурился, достал пятое Этническое Яйцо и присоединил его к остальным.

Фигурка изображала императора инков, сидящего на золотом троне.

Тем не менее артефакт не закончен.

Не хватает шестого Яйца, — эхом отозвалась Инга.

Может, пригласить сюда Алира? — нервно усмехнулась Яна.

В этом нет необходимости, — махнул рукой Кортес. — Мы уже договорились.

Наемник небрежно выудил из кармана смокинга последнее Этническое Яйцо и раскрыл его.

Замечательный китайский мандарин. Клянусь всеми снами Спящего, я понимаю, почему Алир так долго не мог расстаться с этим раритетом.

В полной тишине он поставил Яйцо на стол и оглядел ошарашенных собеседников:

Вот и все.

Кортес?! — Яна влюбленно посмотрела на своего друга. — Но как?!

Как ты это сделал? — пискнула красная словно рак Инга.

Вы меня поразили, — признал Сантьяга. Артем сдавил плечо напарника:

Как тебе удалось?

Вчера вечером я ненадолго заскочил в Манеж и переговорил с нашим несговорчивым другом, — спокойно объяснил Кортес. В его карих глазах зажглись веселые огоньки. — Несмотря на то что вы, господа компаньоны, здорово его достали своими визитами, я сумел заставить Алира выслушать мое предложение. И оценить его по достоинству.

Какое предложение?!

Что ты ему пообещал?

Надеюсь, вы его не пытали?

Он же говорил, что это уникальное произведение! Редкость! Раритет! — воскликнул Артем. — Я был уверен, что этот кулек с красками ни за что не расстанется с ним! Чем ты достал Алира?

Я предложил обменять Яйцо на еще более редкую вещицу, — скромно ответил Кортес.

Сантьяга догадался первым:

Не может быть!

Господа! Друзья! Не могу передать, насколько сильно я соскучился по Тайному Городу. По вам! Я счастлив, что хоть ненадолго, но смог вернуться сюда. Домой!

Взрыв аплодисментов прервал речь виновника торжества. Алир с улыбкой взмахнул рукой.

Я благодарен за вашу любовь и вашу поддержку! За то, что вы не забыли меня!

Как можно, Алир! — выкрикнул стоящий в первых рядах рыжеволосый рыцарь Вальдемар Балота, магистр ложи Саламандры.

Но самое главное заключается в том, что Тайный Город не перестает удивлять! Каждый раз, оказываясь здесь, я не могу избавиться от ощущения, что со мной произойдет нечто необыкновенное! Нечто невероятное! Возбуждающее фантазию!

Так ты едешь к нам за вдохновением?!

И за этим тоже, — подтвердил Алир. — Я не знаю лучшего его источника, чем Тайный Город! Я люблю вас!

Тебя уже удивили? — снова не удержался Вальдемар. — Держу пари, сюрприз, который приготовил Орден, наполнит тебя вдохновением на пару столетий!

Возможно, — вежливо склонил голову Алир. — Но сейчас я хочу похвастаться подарком, который мне преподнесли буквально час назад!

В зал медленно ввезли нечто накрытое белым материалом.

Как ни прискорбно это звучит для семьи приставников, но придуманный Карлом Фаберже и Юрбеком Томбой артефакт необычайно прост, — произнес Сантьяга, устанавливая на столе Этнические Яйца так, чтобы они образовывали вершины правильного шестиугольника. — Все, что требуется для активизации артефакта, это немножко магической энергии... — Комиссар прикоснулся пальцем к каждому Яйцу. — И образцы земли со всех континентов. — Он достал из кармана пиджака шесть маленьких пакетиков и высыпал их содержимое в соответствующие Яйца.

Я вижу, вы ничего не забыли, — с легкой улыбкой заметила Яна.

Я скептически воспринял просьбу Кортеса привезти сюда принадлежащее Темному Двору Яйцо, — серьезно ответил нав. — Но решил позаботиться обо всем. — Он покосился на наемника. — Не зря же вас считают лучшим.

Кортес молча кивнул.

А что такое Рунный Атлас? — зачарованно спросила Инга. — Я так и не смогла найти ни одного упоминания о нем.

А он, видимо, во внутреннем кармане комиссара, — проворчал Артем.

Отнюдь, — усмехнулся Сантьяга. — Рунный Атлас — это...

Собранный артефакт заработал. Расставленные на столе Этнические Яйца озарились тусклым голубоватым сиянием и соединились между собой тонкими энергетическими линиями. Маленькие фигурки налились светом и “задышали”, создавая полную иллюзию оживления.

Как красиво, — вздохнула Яна.

Между Этническими Яйцами возникла тончайшая плоскость голубого света, на которой медленно проступили черные контуры континентов. Названия материков были выполнены на древнем языке шасов. Горы и реки, долины и острова — изображение было очень маленьким, но удивительно точным. И было буквально усеяно сверкающими красными крестиками.

Рунный Атлас! — воскликнула Инга.

Каждый крестик — это клад, — тихо сказал Сантьяга. — Вот, например, здесь...

Комиссар ткнул в выбранную точку мизинцем и прошептал несколько слов. Изображение подернулось рябью, на мгновение расплылось, затем вновь сфокусировалось, и на Рунном Атласе появилось увеличенное изображение места, где столетия назад шайка удачливых разбойников закопала небольшой сундучок с милыми золотыми безделушками. В коротеньком сопроводительном тексте указывались подробные координаты местонахождения клада.

Нашли! — выдохнула Инга. — Темка, мы нашли!! И рыжая радостно повисла на шее наемника.

Идеальные линии! Совершенные! — Алир восторженно посмотрел на окружавших его гостей. — Разве не так?

Трудно спорить с мастером, — кокетливо улыбнулась фата Ленардия.

Признаться, мне нравится! — рубанул Вальдемар Бало-та. — Клянусь доспехами Спящего, он так и дышит войной!

И насколько продуманны черты! Насколько совершенна каждая деталь! Здесь переплелось все: фантазия и расчет! Гениальность автора и дивная сила природы! Я даже не уверен, что мне под силу создать нечто подобное! В любом случае он будит воображение! Показывает, куда я должен стремиться, чтобы достигнуть еще большего совершенства!

Уверена, что вам и не следует копировать что-либо, — заметила златокудрая фата. — Ваши произведения не менее уникальны!

И не менее совершенны!

Я думал покрыть его лаком, но потом решил оставить все как есть. В своем естественном виде он станет подлинным украшением моей коллекции. — Алир сделал маленький глоток шампанского и восхищенно оглядел стоящее на тележке чучело Ктулху.

Книго
[X]