ЮРИЙ ПЕТУХОВ
КАК ТАМ В ПАРИЖЕ?
Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать. Екклесиаст В отеле было хорошо, вольготно. Никто над душою не стоял: начальство далеко, в Москве, и бог с ним, - всегда бы оно было где подальше. Да и перед подчиненными пыжиться нет не- обходимости: где они, подчиненные? Корпят в управлении, по институтам над своими отчетишками и справками. Жена? Да что там про жену вспоминать! Семен Михайлович отдыхал. Отдыхал душою и отчасти телом. Почему отчасти? Давали знать о себе встречи, коктейли и прочие удовольствия, ненавязчиво препод- носимые фирмачами. Но тело было еще далеко не старое, вынос- ливое. Сладко поеживаясь под одеялом, Семен Михайлович думал - а что сегодня, чем их еще угостят? Мысли были приятные, но да- же они не могли разлучить его с низкой уютной кроватью, та- кой мягкой, вытягивающей из тела все желания, кроме одного - лежать. Научно-технические обмены - отменны-ы-ы: Посыла-и-им... посыла-им? У, черт-тя, забыл! Ага, вот: пссыла-и-им тырпси-холу! Получа-и-им пепси-колу! А-а! У-ух! Хор-р-рошо!!! - доносилось из ванной. Там Гугин пел с душой, вкладывая всю ее в какой-то разухабистый мотизчик собственного сочине- ния. - Семен Михалыч, а что это за хреновина такая - тырпсихо- ла, не слыхал?! Тыр, пыр, восемь дыр - язык вывернуть можно, придумают же! Что-о?! Семен Михайлович молчал и блаженствовал. - А-а? Не слышу?! - еще громче, сиреною вопросил Гугин. - Да это одна, такая... в балете, короче, пляшет. И не хола, кстати, а хора, понял?! Запоминай: тер-пси-хора! - Ай?! Семен Михайлович взорвался: - Тер-пси-хора, оглох, что ли, тер - повторяй! - Тер! - послушно донеслось из ванной. - Пси! - еще громче рявкнул Семен Михайлович, воодушевив- шись понятливостью ученика. - Пси-и-и! - эхом отозвался Гугин. - Хора! - Да ладно, понял. - В голосе Гугина зазвучали вдруг нот- ки недовольства: - И что за поэты пошли, за что только день- ги получают, срифмовать не могут толком двух слов: хору - колу?! Ну дает! Эт-то и я так смогу! Слушай! Эх, хорошо, Се- мен Михалыч, что не бьют по голове, а в министерстве не слы- хали, что я тоже тут поэт ! И-эх! У-ох! Хор-рошо! - гугинс- кий голос постепенно из недовольного возвысился вновь до жизнерадостного, бесшабашно-удалого. - Здорово получилось, а?! Неделю назад, когда их привезли из аэропорта в отель и они попросили поселить их в одном номере, отказавшись от от- дельных апартаментов, администратор, портье или как там он у них назывался - ни Семен Михайлович, ни Гугин языками не владели - посмотрел на обоих с недоумением, но быстро отвел глаза, скрывая свои чувства за чересчур широкой слащавой улыбкой, суетливо достал ключи. О чем он думал, их не инте- ресовало. Семен Михайлович слыхивал, что тут у них с пло- щадью в гостиницах все в норме и обычно вместе поселяются лишь очень близкие родственники... Но свой устав Семен Ми- хайлович всегда носил при себе, а то, что "монастырь чужой", - не беда. Да и мало ли о чем мог думать какой-то там, пусть даже и заграничный, администратор. А вдвоем, да еще на чуж- бине, далеко от дому, веселее... И не так страшно. В послед- нем они, правда, не признавались открыто, но каждый, чуя в себе присутствие некоторого душевного озноба, подозревал то же самое и в спутнике. Перед самым отъездом их "порадовал" один сотрудничек, по- лумолодой специалист, бывший у Семена Михайловича на побе- гушках. Припрыгал, тряся газетками, угодить хотел, чтоб его! Семен Михайлович виду не подал, когда прочитал в заметочке, что на днях двум директорам внешторговских контор за злоу- потребление взятками - это ж как надо было злоупотребить! - намотали срока на полную катушку. Принес известьице! Вот ведь, пригрел ехидну на груди! Эх, молодежь, подумал бы прежде, чем "радовать", причем тут шеф-то его - ведь он, Се- мен Михайлович, к тем конторам и вообще к внешторговским де- лам ни сном, ни чохом, его дело - заключение дать, техничес- кое, по существу аппаратика этого, как специалисту, значит, - уж закупочная комиссия решит, там голов много, пускай они и делят ответственность на число голов своих, им проще да и по закону так положено, по инструкциям, а инструкции - дело святое и непреложное. Нет, не осталось чуткости в людях, ог- рубели, очерствели! И-эх, людишки, "порождение крокодилов"! А полумолодой шутник и тут не вник, не разобрался, ляпнул, что, дескать, знакомого представителя чего-то или кого-то (не уточнил) прямо на днях отозвали за аморалку и недостой- ный образ, а другой якобы вместе с самолетом на той неделе в море потонул. Дурак! Ну какие по дороге во Францию моря?! Чего пугаешь-то?! Семен Михайлович его выгнал из кабинета и до самого отъезда так и ни разочку не одарил благосклонной улыбкой, словечка теплого ни единого не сказал. Шутник зас- кучал что-то, совсем с лица спал. Ну да ничего, это ему только на пользу!.. Так что веселее вдвоем и надежнее, думал Семен Михайлович, мы народ коллективистов, мало ли чего тут у них принято; хотя поучиться есть чему, перенять, так ска- зать, ценный и полезный опыт, и все это на пользу выходящей из "стагнации" любимой родине! Ничего, мы ее из застоя-то вытянем, поставим, ослабленную, на ножки, рассуждал Семен Михайлович; как там поговаривал любимый литературный герой, большой специалист по международным отношениям - "Турция нам поможет"?! Точно, поможет, и не только Турция. Да и куда нам без помощи-то, народ не подготовлен еще, малокультурен, опы- та по части демократии у него ни малейшего нету, кругом хамство и распущенность, лень и дикость... Нет, без помощи не обойтись. И сперва надо самым наикультурнейшим, наиинтел- лигентнейшим и самым умным выходить на международный уровень общения, а потом, глядишь, при их посредстве дело и до широ- ких масс дойдет. Но это потом. А покуда все на таких как он держится, на передовых людях нашего времени. Ну и разные там гугины на первых порах сойдут, как помощники... Так размыш- лял Семен Михайлович, лежа на широкой и мягкой кровати в но- мере на восьмом этаже отеля, расположенного если и не в са- мом центре Парижа, то и не на самых окраинах. Мелодично динькнул телефон на столике у изголовья. - Господин Дугин, алле, я не будил? Как спали? - Мерси, бонжур! - ответил Семен Михайлович, привыкший к приторному голосу переводчика, как и обычно, с утра оповеща- ющего о распорядке на весь день. - Как вы там, Пьер? Пора бы нам и делом заняться, а? Намекните шефу, - О-о! Все будет о'кей, господин Дугин! Гость - вы, дума- ем - мы! Минут через пятнадцать из-за двери ванной комнаты высуну- лась мокрая взъерошенная голова Гугина. - Ну чего они, Михалыч? - Все о'кей, Боря! Через полчасика машину подадут. Го- товься, придется попотеть. Листиков отбывал вторую неделю на "картошке". Картошки как таковой не было, копнили сено, но уж, видать, так пове- лось исстари - все работы в подшефном совхозе шли под этим кодом. Иногда молодые ребята спрашивали у Листикова: сколько ему осталось до пенсии? Он отшучивался, говоря, что в любом слу- чае навряд ли дотянет, а сам переживал и, глядя по утрам в зеркало на кожухе электробритвы, недоумевал: "Неужто так плох, ведь сорока пяти еще нету, чего они с этой пенсией привязались? А все сидячая жизнь - она кого хочешь угробит". Но зато весь остаток дня он в зеркала не смотрелся и потому чувствовал себя молодым. Совхоз избавлял его от суетной нервотрепки с бесконечными срочными и наисрочнейшими справками, отчетами и многими дру- гими чиновничьими делами-заботами. Вот и сейчас, вволю нама- хавшись граблями и соорудив довольно-таки профессионально маленький стожок, Листиков улегся под ним, расслабился, подставляя тело нежарким лучам подмосковного солнышка. Сено кололось, пыль от него лезла в глаза и рот, мошкара норовила пристроиться на тронутой красноватым загаром коже, досаждала своей назойливой бестолковой возней. Ничего этого Листиков старался не замечать - он пил свободу жадно, с прихлебом, упивался своей оторванностью от города и в коротких полуден- ных грезах представлял себя этаким заматерелым от постоянно- го тяжкого труда селянином, обветренным знойными и ледяными степными ветрами, промытым дождями, росами, живой колодезной водой и ежевечерней стопкой кристального ядовито-целебного первача. Короче, дай Листикову волю, и он вовек бы не уезжал отсю- да. Ну только вот если на зиму? Пожалуй что и на зиму Листи- ков остался бы. Достаточно было только представить себе жар- кую русскую печь в просторной светлой избе с заиндевевшими окошками, кипящий самовар... А уж что там говорить о скрипе снега под полозьями летящей упряжки, подледном лове и длин- ныхдлинных неспешных зимних вечерах! Нет, Листиков опреде- ленно остался бы и на зиму. Ах, как хорошо об этом мечта- лось. Физической работы он не боялся, никакого такого особого унижения, в отличие от большинства молодых ребят из родной конторы, он ни в работе этой, ни вообще в посылках на лоно природы не усматривал. Листиков был мудрее их всех вместе взятых и уже давно не гордился высшим образованием и тем, что вкалывает не где-нибудь на заводе или в артели, а в до- вольно-таки солидном научно-исследовательском институте. Все это было семечки, трын-трава, суета сует и всяческая суета. А чтоб понять это, надо проработать на своем веку не один год и увидеть жизнь такою, какова она в самом деле - немного в ней черной краски, совсем немного, но и розовой с голубой, пожалуй, не больше. Так, всего вперемешку. Сейчас, под полуденным вязким солнцем в колком стогу, Листикову казалось, что он понимает кое-что в жизни. И это "кое-что" представлялось весомым, осязаемым, устоявшимся. - Эй, доцент, хорош сачка давить! - послышалось с поля. - Давай сюда! Листиков, подхватив грабли, проворно, пружинисто, чувс- твуя каждую жилку в теле, вскочил на ноги и пошел на крик. Семен Михайлович осторожно косил глаза на Гугина, пытался поймать выражение лица своего спутника. Очень хотелось толк- нуть его локтем в бок, перемигнуться, но было как-то неудоб- но - рядом сидели Пьер и еще какой-то тип, почти не откры- вавший рта, но зато постоянно улыбавшийся. А в общем-то, с ними было легко, они сами в себе несли эту прозрачную и на вид вполне естественную легкость. Гугин, не отрываясь, в упор глядел на сцену, точнее, на ее подобие, потому что сцены как таковой перед ними не было, все происходило в той же плоскости, где они и сидели, почти вплотную к ним. Гугин ерзал и лицо его принимало совершенно бессмысленное выражение. Наконец он не выдержал, повернул голову к Семену Михайловичу, простонал: - Умеют же, черти! - Угу, - многозначительно ответствовал Семен Михайлович, будто для него все это было не впервой. - Вы что-то сказали? - Пьер растянул свой лошадиный рот чуть не до ушей. Он вообще был заботлив и предусмотрителен. И это как-то не очень вязалось с его небрежными манерами в одежде и поведении. Про такого Семен Михайлович, если б уви- дал первый раз, сказал бы - что за хлюст разболтанный, что за пижон такой? Он поначалу и показался ему малосолидным че- ловеком. Но потом Семен Михайлович привык и даже зауважал своего постоянного гида и переводчика. Гугин в ответ на слова Пьера восторженно задрал большой палец вверх, чем заслужил неодобрительную ухмылку начальника - Семен Михайлович уже не раз говорил ему, чтобы был посдер- жаннее, хотя бы на людях. А сдерживать себя было не просто. Девочки, всю одежду ко- торых составляли какие-то очень короткие обрывки рыболовных сетей, откалывали перед самым носом такое, что увидь сейчас это незабвенная и законная дугинская половина, она бы в еди- ный миг за остатки еще вьющихся кудрями волос вытащила бы многоуважаемого Семена Михайловича из заведения, и этим од- ним бы не обошлось! Но "половины" рядом не было. Семен Михайлович любовался. И одновременно предавался философическим трудам, размышляя о множестве вещей, среди которых на первом месте стояла одна, важнейшая, на его взгляд, - полная культурная отсталость страны его проживания от всего цивилизованного мира. Погряз- ли в рутине, в старье, похоронили себя в безлюдьи и дикости "необъятных просторов"! Где уж теперь самим выбраться, отс- тали настолько, что и стыдно перед Европой, не говоря уже об... эх, да чего там! Позор, стыдобища! Да тут, желаешь или не желаешь, а надо идти, бежать в ученики, склоня голову по- ниже, не до гордости! А то еще эти самые, "почвенники" выис- кались, за традиции, дескать, народные надо держаться, исто- рию не забывать расейскую, культуру нашенскую родненькую! Да какая там, к черту, культура, какая там история - все мразь и грязь, слизь и гнусь, мрак кромешный! Их, говоруновто этих, сюда бы вот, на денечек, на часик - вот где культура! Кланяться надо бы в землю, да молча, молча перенимать, учиться у тех, кто поумнее да пообразованнее, а не болтать про лапти да шти любезные. И-эх, темень беспросветная, веко- вечная! Да нам до такой индустрии развлечений еще триста лет пехать! Да и не допехаем сами, в убогости и серости своей! На коленях надо ползти, в пол лбом стучать - научите, госпо- да хорошие, как жить надо по-цивилизованному, по-европейски, чтоб со всею культурою! Еще и согласятся ли взять-то в уче- ники, а то и поворот от ворот указать могут, дескать, сами давайте, здесь нищим не подают! А уж коли согласятся, так не только нам, а и внукам с правнуками до гроба благодарность нести! Да без всякой там дешевой гордости, ишь ты, гонору набрались - о национальном самосознании заговорили! Ты лапти поперву сыми, да бороду вычеши не шишкой еловой, а как поло- жено, тогда еще поглядим, годишься ты в подмастерья или из тебя еще сто лет дурь выбивать надо да манерам обучать, чтоб на порог к культурным людям пустить можно было! Самосознание им, видишь ли, подавай, азиатам затреханным! Семен Михайло- вич развоевался мысленно не на шутку, благо, что про себя можно выражений не выбирать. Да и в журнальчиках такого на- читался про почвенников-традиционалистов, что его выражения - благословие по сравнению с тем, что там печатали. Эх, дав- но бы взяться за этих консерваторов, давно бы понести надо, ишь какие еще славянофилы выискались! Ну да ничего, они свое получат! Цивилизованное общество-то с ними цацкаться не ста- нет долго! Все они, все их вина - вон ведь какой барьер на пути к благосостоянию и культуре воздвигли, все им не так! Да эти народники со своими кислыми щами да квасным патрио- тизмом на пути всего прогресса современного встали. Ничего, реки переворачиваем, а уж их-то не перевернуть? Перевернем да в их любимую землю головой и посадим, чтоб неповадно дру- гим! Одновременно с этим Семен Михайлович не переставал лю- боваться изящными телодвижениями шустрых и гибких девочек - нравилась ему и свобода, и раскованность, и даже игривость танцовщиц, это вам не гугинская "тырпсихора", тут искусство, культура! Точно сказал Боря Гугин, умеют же! Вот он прог- ресс, вот она незакрепощенность психики и тела! Цивилизация! С утра они после аперитива, а попросту говоря легкой пох- мелки перед плотным завтраком, посетили открывшуюся здесь международную выставку всевозможных изделий радиотехники и электроники, так сказать, сверх программы "официального ви- зита". Глаза разбегались, особенно от бытовой аппаратуры, всяких видеодек и оптических, лазерных видеопроигрывателей, персональных компьютеров, электронных игр, магнитофонов, приставок и многого, многого другого. У стендов со спецпри- борами и профессиональной аппаратурой Семен Михайлович важно молчал, а Гугин цокал языком, чтото строчил в блокнотике. Пьер их не торопил и, хотя в выставке принимало участие мно- жество фирм со всего света, он не пытался отвлечь гостей от чужой продукции, не тянул за рукав к своим стендам. Семен Михайлович обратил на это внимание и еще больше зауважал Пь- ера. Сам бы он вряд ли смог хранить такое хладнокровие на месте человека, желающего сбыть именно свой товар, а не чей-то другой. - Ну что? - спросил Семен Михаилович, доверяясь специа- листу Боре Гугину. - Да почти то же самое, что у нас в Сокольниках бывает на оптовых ярмарках, так себе, - проговорил Гугин несколько пренебрежительно, играя скорее на Пьера. Повернувшись же к Семену Михайловичу, просто прикрыл глаза - выразительно и вполне понятно для того. - Ясно, - Семен Михайлович нахмурился на мгновение, стал еще важнее и неприступнее. - Ты по сторонам-то поменьше гла- зей. Мы сюда работать приехали, а не развлекаться. Гугин сделал обиженное лицо, потряс блокнотиком. После обеда их познакомили с производством. Провели по цехам, ла- бораториям. И те и другие были больше похожи на операционные в наисовременнейших больницах. - Видимость одна, - крквя губы, будто про себя проговорил Гугин, - выработка почти та же, что и у нас. - Его густые темные брови за последние дни что-то приобвисли, сошлись почти у самой переносицы грустным домиком, нос обмяк, стал еще больше, а ранние залысины, казалось, отвоевали себе еще по полсантиметра. Впрочем, Гугин не унывал - он бы с удо- вольствием остался здесь еще на недельку, месячишко да и настолько бы, сколько дело потребовало. - Видимость, говоришь? - Семен Михайлович округлил и без того округлые глаза, недовольно поморщился. Но в спор всту- пать не стал - от производства последние пятнадцать, а то и все двадцать лет он был на внушительном расстоянии. После всех этих осмотров остались ненадолго наедине. Гу- гин заныл: - Гробим время на всю эту ерунду, Михалыч! Ведь Париж же кругом, центр Европы, пуп мира всего! Про себя забыли, потом жалеть всю жизнь будем... - Молчи, - оборвал его Семен Михайлович, - в следующий раз поедешь ты у меня, поедешь... на Конотопский филиал или в город Бердск, центр лесов и болот, гляди! - Локти кусать будем! - Мало тебе вечеров, что ли? Ну, Боря, зарываешься! Ты цивилизацию вкушай - да меру знай! - Семен Михайлович само- довольно надулся, а как же, и он, пусть ненароком, а стих сочинил, и очень к месту. Не уступил подчиненному и по твор- ческой части! А про себя подумал, что надо бы людей посолид- нее, постарше посылать, с такими надежнее. Добавил, как от- резал: - И не возникать чтобы! Гугин приобиделся. Семен Михайлович поспешил его утешить, чтоб не слишком расстраивать необходимого ему человека, кое в чем, на самом деле, незаменимого для него консультанта: - Брось, Боря! Ну чего ты дуешься? Да мы с тобой, ежели с умом все делать, не то что на Париж, а... - Семен Михайлович призадумался на секунду, чтобы ввернуть нечто эдакое, в выс- шей степени звучащее, - мы с тобой на Лос-Анжелес или, ска- жем, Чикаго какой-никакой замахнемся! Ты думаешь, на этом "пупе" клин светом сошелся? Боря-я, весь мир объездим, что у нас-то, в богатейшем нашем... - он понизил зачем-то голос, - ...государстве деньжат на командировочные расходы не найдет- ся?! Найдется, Боря! Ведь нам все по плечу, хочешь море осу- шить - пожалуйста! канал надо прорубить в толще Памира - прорубим, Боря, никаких миллиардов не пожалеем! все перевер- нем и осушим, а где сушить не будем, там затопим, Боря, верь, дорогой! Так неужто для нас с тобой, для двух таких отличных спецов, для таких хороших ребят, какой-то там мело- чевки на командировку не найдется?! Все будет, Боря, не зря боролись предки наши! Все!! Гугин с нескрываемым и всевозрастающим уважением глядел на Семена Михайловича во время всей его продолжительной ре- чи. И чувствовал, как сам растет, увеличивается в объеме, наполняясь каким-то неведомым содержимым, будто воздушный шар. Губы его подрагивали, из глаз готовы были брызнуть сле- зы восхищения. Он вновь верил в своего шефа, любил его, обо- жал. И готов был в самом прямом смысле идти за ним на край света. - Верю, Семен Михаилович! - с патетикой сказал он и пус- тил-таки слезу. Для дальнейших словоизлияний времени не оставалось, пора было собираться. Ведь после трудов праведных полагалось от- дохнуть. Ресторанчик Пьер выбрал сам. Этому ангелу-хранителю, как убедился Семен Михайлович, можно было вполне доверять - дважды он выручал их из не слишком приятных, конфузных ситу- аций, берег. Семену Михайловичу и Гугину заведение сразу же пришлось по душе. И программа тоже. ...Пока Гугин с открытым ртом глазел на нахальных танцов- щиц, а Семен Михайлович помимо того успевал и философство- вать, незаметно пролетел почти час и все тяготы усталости, накопленные за день, незаметно улетучились. Отдыхалось на славу! Был и сюрприз - окончив номер, одна из девиц, та, на которую Семен Михайлович особенно загляды- вался, вдруг после изящного пируэта с маху плюхнулась ему на колени и легко, почти неосязаемо чмокнула в щеку у самого уха. Семен Михайлович, надо сказать, не опешил, не ударил в грязь лицом, рдея от удовольствия и необычности положения, он довольно-таки естественно разыграл из себя эдакого полус- ветского льва, привыкшего к успехам у женщин. Он вальяжно похлопал девицу по голой спине, при этом на его выразитель- ном лице с крупными чертами появился даже оттенок явной пло- тоядности. И все же он не счел лишним подмигнуть Гугину с таким видом, что, дескать, и мы в спектакле подыграть можем, не теряя лица, не лыком шиты, в культурных обществах и циви- лизованных странах вращались, да и время ныне иное, дескать, демократичное, за что еще вчера погореть можно было, ныне в актив идет, как коммуникабельность, ныне, мол, пуританство не в моде, да что там говорить - у нас у самих на экранах телевизоров такие девочки скачут, в таком неглиже, что по лучшим мировым стандартам будет, не сомневайтесь! вот в жизнь с трудом внедряется, опыту мало, но мы же не из толпы, мы же из узенького слоя интеллигентных людей, понимаем, ста- ло быть, и ценить по достоинству можем! Многое промелькнуло у Семена Михайловича в глазах за один лишь миг, целый фейер- верк глубочайших мыслей и не менее глубоких чувств. Но Гугин недаром был доверием облечен - все понял, все уловил. И за- кивал восторженно, чуть не облизываясь, пожирая счастливого шефа преданными глазами. Но счастье длилось недолго, Пьер что-то там протарабарил легкомысленной девице по-своему, отчаянно грассируя, как и положено подлинному французу, и та, соскользнув с колен и послав на прощание Семену Михайловичу воздушный поцелуй, растворилась за занавесью. С таким не пропадешь, еще раз отметил Семен Михайлович про себя. Гугин же остался недоволен вмешательством, потому что в его голове за мгновения созрели уже немыслимые и слад- кие планы, в которых самое активное участие должна была при- нять та самая танцовщица, что сидела на коленях шефа. Прибежавший официант неторопливо расставлял по столику блюда, блюдечки, бутылки... Гугин с искренней преданностью и желанием поделиться впечатлениями, думая, что никто этого не замечает, вожделенно потирал руки, поглядывал на Семена Ми- хайловича. Глаза его бегали, чувствовалось, Боря ждет про- должения. - Первый тост, господин Дугин, за вас! - Пьер выхватил наполненный бокал прямо из-под руки гарсона, разливавшего шампанское. - За ваш огромный вклад в наука! О-о, мы знаем - вы есть не просто большой... крупный... - Пьер пощелкал пальцами левой руки, подыскивая нужное слово, и речь его по- лилась вновь, витиевато и услаждающе, впрочем, слишком болт- ливым он не захотел быть. - Нам большой честь, господин Ду- гин, фирма гордится, что имеет дело с такими людьми! За вре- мя нашего совместного... Семен Михайлович давно потерял нить речи. Он сидел, убаю- канный сладким голосом, совсем позабыв про все на свете, и чуть было не пропустил момент, когда надо было пить. Эх-хе-хе, все мы люди-человеки падки на ласковое слово, по- ругал и одновременно оправдал он себя мысленно и, встав, га- лантно раскланялся. - Ура! - завершил процедуру не слишком уместным выражени- ем для нынешнего общества Гугин. Французы его, вразнобой поддержали. А потом все пошло са- мо собой. И было хорошо и вольготно. И не хотелось никуда уходить. И не было никаких гнусных и пошлых провокаций, ка- кими пугали до полусмерти прежде, то есть абсолютно никакой пошлятины из дешевых романов и дорогих (по затратой стоимос- ти) кинофильмов из жизни разведчиков и перебежчиков. Девицы мельтешили перед глазами, почти не возбуждая, хотя их ту- фельки посверкивали у самых носов пирующих на французский манер. Потом было еще кое-что, но уже похлеще. Даже Гугин сказал: - Эт-то они переборщили, Михалыч, как считаешь?! - Тут восприятие от уровня культуры зависит, Боря! Пони- мать надо! - полузаплетающимся языком объяснил Семен Михай- лович и погрозил Гугину вилкой с подцепленной на ней масли- ной. - Куль-тур-ра! - Угу, - согласился Гугин без споров. Его теперь больше интересовала выпивка. Закусывать, одна- ко, он тоже не забывал - кормили вкусно и без обычной евро- пейской скаредности. Это также льстило. Будет что вспомнить. Пьер и его напарник казались лучшими друзьями, да что там, они ими и были! Правда, шутили без изысканности, которую непременно приписывают французам, плосковато, но для такой обстановки "полной международной взаимопонимаемости" в самый раз. Семен Михайлович блаженствовал. Европа! Это тебе не Тамбовщина заплесневелая, не Рязанщина... Да что там, сама Москва - мрак и темень, провинция, периферия. По дороге в отель, в такси, Гугин по широте души своей, впитавшей-таки, видно, в себя просторы российские какой-то частью, лез целоваться к Пьеру и громко заверял всех, вклю- чая и шофера, что мы еще, дескать, всех и вся! обойдем и обскачем! покажем себя! да нам только простор дай! Кого конкретно он имел в виду, понять было невозможно. В конце концов Гугин решил, что слушателей у него явно недостаточно, высунулся по плечи в окошко и завопил на весь ночной Париж с изрядной долей свирепости к "чуждому окружению": - Научно-технические обмены-ы-ы! А-а-атмен-ны-ы-ы!!! Па-асылаи-им, эх, тырпсихолу! Па-алучаи-им, ох, пепси-колу- у-у"! Семен Михайлович проснулся на минуту и сказал мягко: - Не тыр, а тер, Боря! Сколько тебя учить можно! Шел седьмой день пребывания в Париже. Через двое суток их ожидал самолет, болтанка в воздухе, Москва, родное до оско- мины в зубах учреждение. - ...совхоз награждает почетной грамотой товарища Листи- кова Виктора Николаевича! - представитель протянул руку, и Листиков понял - не всегда он был представителем, ручища бы- ла огромная, мозолистая, обветренная, а может и обмороженная до красноты. Все хлопали, многие улыбались. Но Листикову было невесе- ло. "Неужели ну никак нельзя остаться на вторую смену? - гу- дело в мозгу. - Можно подумать - желающих хоть отбавляй. Так ведь нет, все равно отзывают!" Уезжать в пыльный, знойный город, к иудньш однообразным делам не хотелось. "Да кто спрашивал? Кто интересовался мне- нием какого-то малюсенького неприметненького Листикова?! О нем и вспоминают-то, лишь когда надо быстро и надежно сле- пить нужную бумагу, отчет", - терзался он. Листиков, не изменяя укоренившимся привычкам русской ин- теллигенции, отчаянно самокопал себя, не забывая при этом копнуть и окружающих, сетовал на свою судьбу, искал винова- тых и думал - что делать? Но было это всего-навсего минутной слабостью. Уже к ужину он смирился с мыслью, что до будущего лета ему сельской волюшки не видать и хошь не хошь, а в при- вычное чиновничье ярмо впрягаться надо. Надо нести свой крест, тем более ежели сам его себе выбрал. Последнюю ночь в совхозном бараке, переоборудованном под общежитие для. приезжающих шефов, Листиков не спал. Он ле- жал, закинув руки за голову, и думал. О чем? Если бы его кто спросил, о чем он думает, Листиков ответить не смог бы. Да и думы ли это были? Скорее всего нет. Он просто-напросто пере- листывал ощущения, переживания, вновь и вновь возвращался к каждому денечку, проведенному здесь, вспоминая не то, что с ним было в этот день, а те минуты, а то и часы полного раск- репощения, полета духа, что были дарованы ему слиянием с землей, с ясным, незапятнанным небом, со всем сущим, а не суетным. Так Листиков пролежал почти до утра. И не чувствовал он себя после бессонной ночи разбитым, невыспавшимся, как это непременно было бы в городе. Напротив, встал свежим, будто только вышедшим из волшебноочищающей неземной купели. А часов в десять институтский "рафик" привез смену. И снова были шутки, обычное в таких случаях оживление, вопро- сы: "Как тут с харчами? Не тоскливо ли? И чем можно разв- лечься после работы?" Листиков пожимал плечами, улыбался, говоря, что, мол, сами все увидите. Не смутил его даже обид- ный обычно намек насчет пенсии. Больше того, он только сей- час-то и понял, что спрашивали да намекали ему об этом несп- роста, а почувствовав, как он, Листиков, болезненно реагиру- ет на подковырки. Понял и тут же простил этим молодым, шуст- рым несмышленышам их глуповатый детский садизм.. Ему даже стало забавно от мысли, что мог всерьез принимать такую че- пуху. Они успели посидеть за столом, перекусить, выпить на до- рожку парного молочка, поболтать о том о сем. И только когда садились в маленький автобусик, у Листикова защемило сердце и мелькнула мысль - а не бросить ли все к чертовой матери да и перебраться с семейством в деревню?! Но мысль эту, как туманно-нереальную, Листиков прогнал, отмахнулся от нее словно от назойливой летней мухи. Наутро Дугин и Гугин встали рано - Пьер не дал им разос- паться, поднял звонком ни свет ни заря. Сегодня предстояло главное, основное, то, ради чего и приезжали. Сборы были не- долгими. Стеклянный вестибюль, огромный холл, лифт размерами с комнату и переходы, переходы... Все оглушало, давило, разд- ражало. После вчерашнего голова была несвежей, глаза просили покоя, да и сердечко начинало пошаливать - то встрепенется, то замрет. Под рубашкой по спине ползли противные холодные струйки пота. О них-то больше всего и думал сейчас Семен Ми- хайлович - еще проступят сквозь ткань пиджака, набухнут тем- ным пятном, что тогда? Позор! Гугин был посвежее на вид. Но соображал туго: несколько раз тыкался носом в чужие двери, виновато ухмылялся, шутил невпопад. А в целом все было о'кей. Тем более, что и апери- тив прибавил сил, поднял настроение. Не хватало как раз Пьера. Без малого за две недели они привыкли к нему, как к собственным теням, и с трудом обходи- лись без этого беспечного, расхлюстанного парня с манерами денди. Чего-то не доставало для полноты восприятия мира. И не то чтобы скучно было или неловко, а как-то... не так, од- ним словом. Вместо Пьера к ним приставили пожилого респектабельного месье в дымчатых очках, сквозь которые не было видно глаз. Лицо у него было розовым, словно рожица младенца, волосы - редкие и прилизанные. К тому же, говорил он по-русски через пень-колоду, путался, многого не понимал. Пока шли Гугин все ныл: - Слушай, Михалыч, меня же моя Нелька живьем съест! Сож- рет с потрохами! Прошу тебя, ну в знак дружбы нашей - давай кончать с ними! - Еще и не начинали, - также шепотом ответствовал Семен Михайлович, все пытаясь согнать с лица угрюмую гримасу и придать ему благодушно-приветливое выражение. Не получалось. - Завтра можно не считать: сборы, туда-сюда и тютю! - настаивал Гугин. - Мне труба, если ей чего по списку не при- везу, - он все норовил вытащить из заднего кармана брюк спи- сок, показать, хотя и прежде показывал не раз, в отеле, - безопасней к нашему старику с пустыми руками вернуться, чем к ней! - Не вернемся! - Семен Михайлович помрачнел еще больше. - То есть?! - остановился ошарашенный Гугин и выпучил глаза. - С пустыми руками, Боря, - улыбка появилась на полных губах Семена Михайловича, - порожняком не вернемся. А по ма- газинам успеется еще. У меня тоже родственнички. И заказов - не меньше твоего. Пришли. Испытательный стенд стоял посреди зала и весь так и сиял, так и поблескивал - любо-дорого глядеть было. Одних кнопок, клавиш, ручек и рычажков - не счесть. Откуда-то сбо- ку слышалась торопливая чужая речь с раскатистым "р", это кто-то из технического персонала пояснял назначение системы, ее достоинства. Гугин весь превратился в слух, навострился. Ознакомление шло минут сорок. Новый переводчик с розовым лицом переводил бестолково, путая технические термины, пере- вирая смысл. Даже Семену Михайловичу стало ясно, что в ради- оэлектронике он, как говорится, ни бум-бум. Гугин потихонеч- ку бубнил свое. - Михалыч, ты же прекрасно знаешь, любая система, а тем более в нашей-то отрасли, это же черный ящик, чтоб ему пусто было! Ведь нас чего интересует? Вход-выход! Что имели на входе и что получили на выходе - вот и дел-то всех! - Не тараторь, - мягко оборвал его Семен Михайлович, - вникай лучше! - Да здесь целый институт, если запустить, год разбирать- ся будет! - Не морочь мне голову, Боря, - Семен Михайлович, продол- жая любезно улыбаться фирмачам, говорил в треть голоса, - и кстати, без демагогии если, - твои ребята потянули бы такую штуковину? - Да кто ж ее знает! - Гугин еще больше вытаращил глаза, белки яблоками выкатили. - Ежели поднатужиться, конечно, мо- жет, и осилили бы. Корпус не такой сияющий был бы, наверное, а с начинкой кое-как бы управились... - Так чего же? - Чего - чего? - переспросил Гугин. - Чего, говорю, не сделали? Гугин задрал подбородок кверху, раздул щеки. - А работы сколько? Начинать-то надо было лет семь назад, с нуля. Кто же знал! Нам сверху заказа не спускали... да че- го теперь руками махать. Вон, все уже готово, и кнопочки блестят - только плати! Семен Михайлович не слушал, что там говорили фирмачи, его волновало другое - не дай бог они поймут гугинскую болтовню! Трепач! Управились бы, говорит! Пустомеля! Да куда нам со своим-то рылом в этот международный ряд! От сохи да к супер- компьютерам? Не-е, шалишь! Кланяться надо, головушкой об пол бить да помалкивать, затаив восхищение, чтоб видели - люди понимающие, могут оценить, чтоб, если еще чего, так снова продолжить плодотворные контакты, на долгосрочной основе так сказать... А он, лопух, - сами, говорит! Да таких надо из нашего перестраивающегося общества гнать метлою! И-эх-хм, переборщил, однако, ведь молод еще, глуп, пооботрется. Но в следующий раз - не-ет, решил Семен Михайлович, больше он у меня ни ногой, мальчишка, а еще называется начальник центра испытаний! Время шло к обеду, пора было и в самом деле кончать с фирмачами. Да и что от них с Гугиным требуется-то - обычное техническое заключение? Так тут и сомневаться не приходится, одно слово - фирма, машииа-зверь, последний крик! Дадут они это самое заключение, отчетик составят, а уж решать - заку- пать или не закупать, это увольте, на это своя контора име- ется. Уже под конец Гугин дал дельный совет: - Надо с них побольше техдокументации и проспектиков вся- ких вытребовать, а там у нас, в конторе, разберутся, обрабо- тают. Семен Михайлович с благодарностью посмотрел на своего по- мощника - вот и он пригодился. Самому ему как-то не приходи- ла в голову такая чудесная мысль. Фирмачи с готовностью при- волокли откуда-то два "кейса", набитых до отказа разноцвет- ной полиграфической продукцией, рекламирующей стенд. Ударили по рукам, выпили по стопке коньяку, распрощались. Оставалось особо важное - магазины. Но здесь помог откуда ни возьми появившийся Пьер. К вечеру с кучей коробок, паке- тов, свертков командировочные вернулись под крышу уже став- шего родным отеля, где их ожидали небольшие сувениры от фир- мачей - на столиках в красивых коробках стояли видеосистемы последней марки. Семена Михайловича и Гугина это не смутило. Они переглянулись, одновременно покачали головами. После не- долгих препирательств коробки унесли. Отвальная была на славу - Пьер не подкачал, расстарался. Но в этот раз, перед отлетом Семен Михайлович решил не увле- каться застольем, не перебарщивать, да и за Гугиным следил. Но, тем не менее, посидели всласть. Потом в номере паковались. Гугин суетился, вязал пакеты и пакетики, коробы и коробочки, узелки и узелочки, бубнил под нос с нескрываемым оптимизмом: - Получа-им, получа-им, получа-им пепси-колу, эх, полу- ча-им, получа-им... - Что, заело? - оборвал его Семен Михайлович беззлобно. Он уже был готов. А потому, не долго думая, последний раз улегся на свою широченную мягкую кровать, натянул одеяло до подбородка. И уснул. Снилось ему нечто необычайно европейское, необыкновенно цивилизованное, донельзя культурное и при всем при том со- вершенно неопределенное, расплывчатое. Это "нечто", сверкая и переливаясь огоньками и красками, эдаким волшебным дири- жаблем парило над какимто угрюмым, страшным болотом, из ко- торого с почавкиванием и хлюпаньем высовывались то чьи-то руки с растопыренными пальцами, то заляпанные тиною головы, спины... и тут же все это исчезало, вновь с бульканьем вса- сывалось в трясину. Сам же Семен Михайлович, перебирая цеп- кими руками, полз по воздушно-прозрачной стропе вверх, к си- яющему, сказочному чуду. И он бы полз быстрее, давно бы уже достиг своей лучезарной цели, но ему все время мешали, его хватали за пятки снизу, цеплялись за штанины - то некто ди- кий и пьяный, осатанело орущий про обмены, похожий с виду на Гугина, то какие-то чудовищные монстры с длинными граблями рук и искаженными, но знакомыми лицами коллег по министерс- тву, а то и вообще неизвестные существа с бледными, меняющи- мися рожами и завистливыми немигающими глазами. Семен Михай- лович отлягивался от них и понемногу продвигался, а они хва- тали снова и снова, цеплялись, липли, не отставали. Но Семен Михайлович не сдавался, он полз и верил, что цель близка. Наутро яркие коробки с видеосистемами настигли их в аэро- порту и будто сами собою вползли в ненасытное чрево белос- нежного лайнера. Подарки есть подарки. Ведь не поступились же ничем, ни на какие сделки не поддались, да в общем-то таковых и не пред- лагали. Так чего ж отказываться! Совесть у обоих - а как могло быть иначе - была чиста. В этом Семен Михайлович, а заодно с ним и Гугин, сомневаться не могли, не имели права. Задание выполнено. Поручения близких тоже. Никто не забыт. И все при своем. Клонило в сон, как и всегда бывает после не- легкого, но честно отработанного срока. А еще больше тянуло домой, на отдых после трудов правед- ных! И не то чтобы надоела уже эта заграница, а просто - хо- рошего понемножку. В этом они были солидарны. С чувством ис- полненного долга, обремененныемассой впечатлений, Дугин и Гугин, обгоняя стаи перелетных птиц, возвращались домой. Листиков привез жене ведро картошки и двух полуощипанных сизоватых куренков. Брал по совхозным расценкам, и за все про все получилось поменьше, чем в городе, почти два рубля выгадал. Жена была рада не столько картошке и курам, сколько само- му вернувшемуся целым и невредимым Листикову. Одно уже хоро- шо, что не застрял там еще на месяц, да и, мало ли чего не бывает, вдруг нашлася бы какая-нибудь деревенская баба, обольстила бы простофилю, умаслила бы молочком да сальцем да и оставила бы при себе. Чем черт не шутит! Но все хорошо, что хорошо кончается. Листиков тоже был рад. - Ничего, мать, вот поднакопим деньжат, ссуду возьмем - и рванем на крестьянское житье-бытье дышать чистым воздухом! - говорил он, и в глазах появлялся мечтательный блеск. Жена кивала, зная, что никаких "деньжат" в ближайшее вре- мя они не накопят. Ей и самой было несладко в городе, да ку- да деваться, тут, по крайней мере, все близко, все рядом, с удобствами! А мечты... что ж - можно и помечтать немного, все жизнь краше. Город оставался городом - пропыленным, суетливобестолко- вым и неуютным. Времени на мечтания оставалось маловато. Не хватало воздуха. С работы Листиков возвращался совер- шенно разбитым, уже не способным ни на что. В городе стояло пекло, пахло плавящимся асфальтом и раскаленными выхлопными газами. В конторе было чуть прохладней. Но только чуть. Бумаги спустились сверху дня через четыре после возвращения Листи- кова. Бумаги срочные, горящие, не терпящие отлагательства. Исполнительный начальник перепроводил всю документацию к Листикову, пометив своим неровным почерком: "Срочно в рабо- ту!", и добавив вслух: - Выручай, Листиков, ты у меня одна надежа! Подключай ко- го хочешь, даю тебе любые полномочия. Кстати, с переводчика- ми я уже договорился и ты не жди, пока все кончат - листик снимут - забирай, анализируй, потом в том же духе дальше. Понял? Листиков руками развел. - Ну вот и хорошо! Твори. Недельку тебе даю, по-божески. На том и порешили. Листиков, забрав бумаги, ушел, засел за работу. Неделю он корпел, не разгибая спины. Отчет получался. И все же у Листикова, когда он представлял себя на месте тех, почти незнакомых людей, что взвалили на свои плечи тяжкое бремя ответственности, да еще не где-нибудь, а в чужой стра- не, где все должно быть столь пугающе незнакомо, пробегали по телу мурашки. Нет, он уж лучше готов год просидеть за своим столом в конторе, не вылезая на свет божий, чем такое! Но работа шла. Сотрудники, знавшие, чем занимается колле- га, называли Листикова за глаза не иначе, как "наш турист", перемигивались, посмеивались над ним, интересовались погодой в Европе и в каких именно злачных местах ему, Листикову, удалось там побывать. Виктор Николаевич шуток не восприни- мал, ему было просто не до них. Лишь временами, отрешившись от всего земного, прямо над бумагами он вдруг впадал в за- бытье - и видел себя посреди бескрайнего зеленого, местами уже тронутого предосенней желтизной луга. Кругом, надрыва- ясь, пели всяческие кузнечики и прочая насекомая тварь. Веял прохладный напоенный травами ветерок и было так привольно и легко, что... Листиков распрямлял плечи, обводил комнату пустыми восторженными глазами, чем приводил сослуживцев в неописуемый восторг. Но где им было понять его! Точно в срок отчет лежал перед начальником. Рядом стоял сам исполнитель. - Молотск! Листиков, родина тебя не забудет! - голос на- чальника дрожал. - Ты мне напомни при распределении премии, лады? Премию и благодарность получил Семен Михайлович. Не ос- тался в стороне и его верный помощник Гугин. Всякий труд, а тем более, столь неординарный и ответственный, должен быть вознагражден и отмечен. По заслугам воздается. О Листикове не вспомнили, а сам он высовываться посчитал нескромным. Впрочем, с него хватало и обычного удовлетворе- ния от проделанной на совесть работы. А если по-честному, Листиков променял бы все на свете благодарности и прочие награды на денек в том самом подшефном колхозе-совхозе. Большего ему и не надо было. Ни от кого. Прошло года полтора, а может и все три. Листиков еще дважды побывал "на картошке". С постоянным переездом на лоно пока не получалось. Но он и не гнал коней, знал, что дольше, чем до пенсии в городе все равно не останется. И мечта эта укрепляла его в жизни. Семен Михайлович также кое-где побывать успел - всякую мелочь на севере и юге европейского полуострова он и не счи- тал даже, редко припоминал при разговорах или в беседах дру- жеских. Запомнился международный конгресс аж в самой Брази- лии, куда его без излишней спешности доставил огромный оке- анский лайнер - целый белоснежный город над лазурной волной. Вот это еще куда ни шло! Семен Михайлович подумывал даже иногда над замыслом книжоночки с каким-нибудь простеньким, но доходчивым названием типа "Мое открытие..." - на месте многоточия у него мелькали названия самых экзотических и дальних стран, потом он решил, что это довольно-таки мелко, надо ведь глубже, шире, и получилось "Мое открытие мира", но и здесь, чтобы ни у кого не возникло сомнений по поводу пос- леднего слова, он вставил перед ним еще одно, бьющее в точку - "цивилизованного"! Придумав название, Семен Михайлович ус- покоился и отложил работу по написанию на времена более удобные. Правда, он за это время опубликовал несколько эта- ких дорожных заметок, в которых со всей широтой души делился с согражданами опытом мировой цивилизации - ощущал себя при этом проводником прогресса, несущим свет в самые потаенные уголки земного шара... Бразильский конгресс прошел чрезвы- чайно плодотворно. Загорелый и бодрый Семен Михайлович вер- нулся назад полным задумок и планов. С обещанными Гугину "чикаго" и "лос-анжелесом" пока ниче- го не получалось, но они оба не теряли надежды. Зато между делом посетили Австралию, где Семен Михайлович с упоением катался на страусе, впряженном в двухколесную повозку, а Бо- ря Гугин бурно аплодировал бесстрашию шефа, стоя за оградой и перемигиваясь с хорошенькой австралийкой. Он так и не спо- добился овладеть правильным произношением имени музы, покро- вительницы танца и потому продолжал обращаться с ней запрос- то, по-панибратски, называя "тырпсихолой" - и Семен Михайло- вич смирился с этим. Зато Боря со всем присущим ему напором и темпераментом не уставал уверять всех, особенно после дру- жеских встреч, что: - Научно-технические обмены - отмен-ны-ы!!! Короче говоря, жизнь била ключом, бурлила. И Дугин с Гу- гиным не отставали от жизни. И только недалекие и легкомысленные сотрудники Листикова, даже и по прошествии времени, нет-нет да и подходили к нему с ласковой ухмылочкой на губах, похлопывали по плечу, загля- дывали в глаза и спрашивали: "Ну что, старина, не сидится дома, все по свету мотаешь- ся? Поделись с друзьями-то - как там, в Париже?" ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ ЗАПАДНЯ В авторской редакции Технический редактор О. Яроспавцева Корректор И. Лебедева Сдано в набор 31.07.90. Подписано в печать 29.10.SO. Формат 84х1081/32. Бумага книжно-журнальная для офсетной печати. Гарнитура "Тип Тайме". Печать офсетная. Усл. печ. л. 20,16. Усл. кр.-отт. 20,58. Уч.-иэд. л. 21,25. Тираж 100 000. экз. Заказ № 397. Цена 8 р. "Метагалактика", приложение к журналу "Приключения", фантас- тика", 111123, Москва, 2-я Владимирская, а/я 40. Набрано на ПЭВМ в ордена Трудового Красного Знамени Изда- тельстве "Художественная литература". 107882, ГСП, Москва, Б-78, Ново-Басманная, 19. Отпечатано и изготовлено в Московской типографии № 13 П. О. "Периодика" Государственного комитета СССР по печати. Моск- ва, 1070 05 Денисовский пер., дом. 30. -------------------------------------------------------------------- "Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 25.07.2002 17:47
[X]