ЮРИЙ ПЕТУХОВ
РЕФЛЕКСОР
Повесть "Рефлексия - 1) размышление, самонаблюдение, самопознание; 2) форма теоретической деятельности человека, направленная на осмысление своих собс- твенных действий и их законов". Энциклопедический словарь Сашка Кондрашов не любил своего начальника. Больше того, временами он его просто ненавидел. А по утрам, когда началь- ник, обойдя женщин отдела с дежурными комплиментами, пожав каждой ручку, добирался до него и по инерции с приторной улыбочкой вытягивал: "Вы сегодня прекрасно выглядите!" - Сашка готов был его убить. И не в каком-то там переносном смысле, нет, просто взять и задушить на глазах у всех. Через пару минут схватывало сердце и кончики пальцев леденели от страшной, к счастью, не осуществившейся мысли. Но это было позже. А в тот миг с затаенным сладострастием он представ- лял, как сползает на затертый линолеум рыхлое тело, как кри- вятся синеющие губы и голова громко, затылком, ударяется об пол, а потом его уводят, ну и пусть... Нет, все не то! Виде- ния растворялись в собственном сарказме - стоило начальнику приблизиться, сказать слово, и Сашка терял остатки сил и во- ли, куда там - ручка выпадала из пальцев! Сколько раз клял он себя за малодушие, топтал не жалеючи... и тут же воспа- рял, рисовался в собственном воображении отчаянным малым, героем - все попусту. Пытался внушить себе, что безразличен он начальнику, что нет поводов для трепета и, тем более, для страхов, даже самых ничтожных, - ведь кем он был для того, одним из сорока четырех винтиков, и все! Были, правда, вин- тики, близкие начальственному сердцу, - единицы, были почти не замечаемые, не было вызывающих раздражение и неприязнь, точнее, не стало. А остальные - винтики как винтики. Да и сам начальникмаховик не был ни грубияном, ни зажималой, на- чальник как начальник, даже демократом сумел прослыть. Но все равно, стоило ему появиться в комнате или в коридоре, когда Сашка курил там в компании таких же отравителей инсти- тутской атмосферы, и подгибались ноги, надолго портилось настроение и вообще хотелось убежать, зарыться куда-нибудь с головой и пятками. А чего убегать? Было ли хоть раз, чтоб начальник попрекнул Сашку затяжными перекурами? Не было. Тот и мимо-то проходил, словно по следу шел, в пол уставясь. А внутри что-то срывалось, накатывало раздражение, и разговор уже не клеился, Сашка бросал окурок в огромную мраморную ур- ну, которой место где-нибудь во дворце, и плелся к себе. Институт был, как про него нескрываемо говорили, бабий - процентов на семьдесят одних женщин, в основном и живших тут же поблизости. Это тоже било в цель: все видят, попробуй за- икнись о мужском самолюбии, нет, сиди себе, в тряпочку по- малкивай! И работал Сашка в чисто женском секторе под кры- лышком обаятельной заведующей неопределенных лет. К слову, держала она себя вовсе не по-начальнически - Сашка обращал на нее внимания не больше, чем на остальных сотрудниц. Ми- лашка-завсектором распределяла работу, будто о личном одол- жении просила. Но чаще задание выдавал сам Николай Семено- вич. И вот тут Сашка терялся, мямлил что-то, мысленно обзы- вая себя тупицей, все старался подсунуть написанное или от- печатанное, лишь бы поменьше говорить, а значит, и путаться поменьше. Но путался и косноязычил так, что дальше некуда. То, что само с языка слетало за порогом, в кабинете Николая Семеновича превращалось в сбивчивые междометия или маловнят- ные длиннющие монологи, которые тот все одно мимо ушей про- пускал. Сашка, сверля себя со стороны начальническим глазом, ничего, кроме законченного дебила, случайно оказавшегося в научной конторе, не видел. А раз не видел он, так, само со- бой, не видел и сам начальник! Убеждаясь в этом все больше, он сбивался окончательно... Начальник был спокоен и уверен в себе, его можно было брать на роль сверхположительного героя в любой фильм или роман, хотя Сашка точно знал, что из года в год он гонит наверх липу, а в рабочее время занимается исключительно улаживанием личных дел. Сам же Сашка не мог соврать, не покраснев, даже по мелочи, даже для пользы дела, а уж выглядел при этом злостным рецидивистом-махинатором, скрывающимся от правосудия. Во всяком случае, ему так каза- лось. Однако работу Сашке поручали серьезную, да и результатами вроде были довольны. Как-то раз даже премировали сверх обыч- ного за квартал. Сашка не входил в число лиц особо доверен- ных и потому остро воспринял эту премию, недели две ходил виноватый, будто украл несчастный двадцатник или получил его от Николая Семеновича в момент вспышки барственного велико- душия. Торт, конечно, женщинам из сектора купил. Грустно ел свой кусок, поглядывал на сослуживиц, размышлял: рады сверх меры, много ли надо человеку - кусок сладкого теста с кремом - и вот уже глаза сияют небесным огнем, лица горж, эхе-хе... И ощущал себя гдето над миром, сверху, или, на худой конец, сбоку, острым взглядом резал слои бытия. Полдня продремал за столом. Немного пришел в себя, хотя голова оставалась прежней, несвежей и тяжелой - казалось, без нее было бы гораздо легче. Потом принял привычное уже решение - пора жизнь устраивать, и гнездо вить пора, а с кем, неважно, лишь бы без заскоков была, таких пока хватает, да хотя бы Светка, чем не пара, к тому же и ухаживать не на- до, все налажено и все встречи с цветочками позади. Да, по- ра, а то эта затянувшаяся беспорядочность угробит его, и так уже нервы ни к черту! На том и успокоился. Попил с женщинами чайку. Женщины сочувственно кивали и улыбались деликатно. С ними было легко - они готовы поверить во что угодно, лишь бы со- беседник был мил и приятен. А Сашка и был мил и приятен. Кроме того, никогда не портил ни с кем отношений, не забывал похвалить восторженно, если кто являлся в обновке, рассказы- вал смешные и жуткие истории, с сотрудницами бывал красноре- чив, но без надобности в женские разговоры не встревал, не забывал интересоваться здоровьем детей и их успехами. За то Сашку и любили, оберегали при случае от нападок - какой-ни- какой, а все ж таки мужичонка в секторе, единственного и по- баловать можно. После чая вышел покурить. Толик Синьков из соседнего от- дела уже погасил чинарик о край дворцовой урны, оставив на белой в прожилках поверхности грязное пятно. Но, увидев Саш- ку, опять полез в карман. - Чего там у вас? - осведомился заботливо. Сашка махнул рукой, прикурил, морщась то ли от едкого ды- ма, то ли от общего неудовольствия. - То же, что и у вас, тоска беспросветная. Синьков важно, с пониманием склонил голову. - Не говори! И что обидно, еще тридцать лет до пенсии. Во, гляди, такими вот будем! По стеночке тихонько пробиралась серая личность, одна из тех, что не запоминались по именам да фамилиям, - институт по своему народонаселению еще два года назад перевалил за тысячу, а теперь уверенно и неостановимо набирал вторую, шел к следующему крупному рубежу. - Ведущий инженер, - добавил Толик, прерывисто выпихнув из горла дым. - Слушай, а ты не заметил, что у нас тут всего две категории, два типа мужиков - или вот такие, пыльным мешком огретые, или шустряки лощеные, все крутятся без пере- дыху. Сашка отвернулся к окну. Внизу "инженерно-технический состав" отдела информации убирал территорию. После строите- лей, так ничего толком и не построивших, о загрузке сотруд- ников-подчиненных руководство могло не беспокоиться - фронт работ был обеспечен лет на десять вперед. - ...я к тому, что мы с тобой, пожалуй, только и есть, кто не вписывается в схему. - Впишемся со временем. - А может, хрен с ним, с институтом. Знаешь ведь, дер- жишься, цепляешься, а непонятно - за что?! Пропадем, что ли? Ага! Сашка помнил - лет пять назад, когда Синьков впервые завел эти свои разговоры, их около дворцовой урны собиралось не меньше десятка, кто-то прислушивался, задумывался. Инте- ресно, кому Толик будет лапшу на уши вешать, когда один ос- танется? А ведь останется - и через сколько-то лет тихо-ти- хо, по стеночке, по стеночке... А если серьезно, Сашка уже обдумывал подобные варианты. Все связанное с уходом грозило страшной возней, суетой, хлопотами, а потому и пугало боль- ше, чем обычные сегодняшние неприятности, вместе взятые. Но Толику в подобном духе отвечать не годилось. - Да хоть сейчас, чего ждать, пока выгонят! Выгонять ни того, ни другого никто не собирался. Оба были работниками повыше среднего - планов не срывали, задания вы- полняли, как говорится, на должном уровне, а иногда и выше. И Сашка и Толик прекрасно понимали - будь хоть сокращение очередное, их не тронут, и потому на "выгон" надежд не пита- ли. - Везде одно и то же, - успокаивающе сказал Толик. На том и замолчали, временно закрыв бесконечную тему. Только Сашка, снова выглянув в окно, сказал скорее себе самому: - Где-то чего-то дует, что-то меняется, а у нас тишь да гладь, несокрушимая контора. - Он опять глядел на мир сбоку, усталым понимающим взглядом. Мимо, распутывая невидимую нить на паркете, проскользил Николай Семенович. Головы, само собой, не повернул. Сашка помрачнел. Стоять у урны и далее становилось неловко. - Минут через сорок выходи, - бросил в спину Толик. В комнате женщины брали на абордаж стол начальницы. Саш- киного прихода не заметили. Он заглянул через головы. Журнал был порядком затрепан, видно, прошел через кучу рук. Сашка нахмурил лоб: "Интересно, засечь бы время, когда он по вто- рому кругу обернется через весь институт к нам?" Сашка уселся за стол, вытащил листок бумаги, принялся ри- совать чертиков. Те выходили не смешными, а совсем наоборот, угрюмыми и уродливыми. "Надо что-то делать, - подумал он, - может, к невропатологу? Нет, не годится, узнают - от вопро- сов не избавишься, а главное, от сочувственных взглядов за спиной. Нет, надо самому". Он вспомнил, что где-то, у Толика или у Светки, видел тощенькую книжицу с приказующим названи- ем "Учитесь властвовать собой". Хорошо бы! Но Сашка знал, что эта книжка и ее советы - для тех, кто и так умеет власт- вовать собой, а у него ничего не получится, самое большее, на два-три денька впряжет себя, но дольше не выдюжит. - Ну, вижу - работа на износ! - в комнату заглянул на- чальник. Женщины порхнули от стола - абордаж был отложен до лучших времен. Журнала и след простыл. - Да вот, ставлю задачи... - заулыбалась завсектором. Николай Семенович одобрительно склонил голову, немного постоял, подошел к Сашке. Тот уже листал какую-то инструк- цию, а про себя гнал начальство из комнаты куда подальше. Но Николай Семенович не спешил подчиниться мысленному приказу. Лишь убедившись, что аудитория, по-видимому, созрела, он кашлянул пару раз, набрал в грудь побольше воздуха: - Ну все, нас, кажется, обошли... - Ура, - прошептала из-за своего стола завсектором. - ...да, штаты отстояли, я же неоднократно констатировал - только дифференциальный подход во главу угла, вот так! Сашка новость принял равнодушно. Да и какая это для него новость, даже если бы и сократили кого-то - не беда. Любое сокращение выливалось в перепихивание сокращенного из отдела в отдел и, как правило, возвращение восвояси. Но и это для многих было жизнью - кипели страсти, все бурлило, институт оживал. Палец Николая Семеновича завис в полуметре от Сашкиного носа: - Кстати, сколько у тебя сейчас? Будто не знает! Сашка ничего, кроме пальца с блестящим холеным ноготком, не видел. Вот дернуть бы сейчас за него! Или нет, лучше линейкой наотмашь, мол, по какому праву в ме- ня пальцем тычешь?! Он опустил глаза, голос задрожал, как обычно: - Сто шестьдесят. Николай Семенович сделал удивленное лицо. Настолько удив- ленное, что можно было подумать, он ожидал услышать; триста, четыреста, но уж никак не названную сумму. - М-да-а, ничего, к новому году сынтегрируем что-нибудь, - начал он несколько неуверенно, а закончил на мажоре: - Бу- магу я подал, а там - как решат, - он мотнул головой в неоп- ределенном направлении. Сашке бы радоваться, благодарить. А он сидел как оплеван- ный, даже над стулом не приподнялся, слова к языку прилипли. Только кивнул. И почувствовал, что кожу у висков начинает жечь. Ну почему он вечно должен быть кому-то благодарен, ну за какие такие грехи?! - От радости в зобу дыханье сперло? - Начальник, кроме всего прочего, был шутником и постоянно подчеркивал свой де- мократизм, не деликатничал - мол, все мы, ребята, из одного котелка кашу хлебаем. Кому-то нравилось. - Спасибо, - выдавил Сашка, жалея, что под рукой нет ни- чего тяжелого. А если б и было? Нет, обмяк и растекся по стулу - хоть плачь, хоть смейся, прямо гипноз какой-то. Ведь не подхалим, не карьерист, чего дрожать! Да и не дрожат те, уж кто-кто, а они себя чувствуют уверенно. И нужна ему эта прибавка, ну повысят, а потом не денешься никуда, на крючке, знай себе вечное спасибо в сердце носи, а лучше на языке. Сашка вскипал. Но кипенье это не придавало сил, а, напротив, лишало их, мутило ум. - Николай Семеныч, а остальным? Глупее вопроса он задать не мог. Почувствовал, как нап- ряглись, одеревенели спины у сидящих впереди женщин. Но Ни- колая Семеновича не собьешь. - Каждому по заслугам, как и было сказано - дифференциро- ванно, никого не обойдем! - заявил он во всеуслышанье и по- шел к двери. Провожал начальника восторженно-приглушенный гул. Но только дверь захлопнулась, оживление стихло и тишина, непри- вычная, тяжелая, повисла в комнате. - Как там решат... - вяло проговорила завсектором, вздох- нула, добавила: - А я за тебя все равно рада. И Сашке стало совсем плохо. Он почувствовал себя полней- шим ничтожеством, втянул голову в плечи. - Да чего раньше времени говорить? - Старался, чтоб слова звучали беззаботно. Но сам уловил фальшь. Женщины вернулись к столу с журналом. "Рада она! Теперь будут языки чесать, тема подходящая, - мрачно давил себя мыслями Сашка, - втихаря изведут". Он ра- зорвал в клочья бумажку с чертиками. Швырнул комок в корзину под столом, задел ее рукой - и прессованная пластмассовая пустышка перевернулась, вывалила из себя содержимое, накоп- ленное за неделю. "Вот зараза!" - разозлился на нее Сашка. Стал собирать мусор, перепачкал руки, раскраснелся. На него не смотрели - и то хорошо. Пошел в туалет, отмываться." За дверью с сигаретой в зубах стоял Толик. "Этот уже здесь, бездельник, - подумал Сашка о приятеле, - за день пачки три, небось, высаживает!" Толик заулыбался, повел рукой: - Погляди-ка... Сашка уставился на стенку - проплешина в кафеле разрос- лась: с утра не хватало четырех плиток кофейного цвета, а сейчас и не сосчитать сразу, не меньше десятка. Навряд ли плитки выпали сами. - Да не туда, вот же. - Палец Синькова целился в сушилку. - Ну дают! - Голос подрагивал от смеси восторга и возмуще- ния. - Мастера! - Кто? - не понял Сашка, глядя на сушилку пустыми глаза- ми. - Опять зеркальце сперли. И ручку вон от двери, видишь, отвинтили! - Да черт с ними, не сторожей же ставить. - Сашка начинал успокаиваться. Пока мыл руки, долго и тщательно, как хирург. Толика не слушал, бичевал себя: ведь неплохо же к нему отно- сятся, все, без исключения, так нет, мерещится что-то, сам же и выискивает не поймешь чего - ну что начальник, ну что он ему плохого сделал?! Сашка отчаянно ругал себя. Потом об- рушился на Толика. - А может, ты и отвернул? - спросил ехид- но. - А чтоб выкрутиться, на других валишь? Глаза у приятеля застыли. - В другом месте я б тебе... - Место в самый раз, подходящее, - усмехнулся Сашка и сам сообразил, что сморозил очередную глупость. - Да ладно, я пошутил. Толик был отходчивый, простил. Но они сразу же и разош- лись. В комнате ничего не изменилось - журнал был толстенный, до конца рабочего дня. Оставшиеся полтора часа Сашка проси- дел в одиноком молчании. Корил себя, сладострастно подерги- вал за болезненные жилки и упивался самоуничижением. Лишь под конец работы юродствовать надоело. Но тут в дверь просу- нулась голова: - Все на профсоюзное собрание! - и скрылась. Этого еще не хватало! Сашка собрал "дипломат", встал. Улизнуть не было никакой возможности. Женщины из сектора не расстраивались - не все ли равно, где досматривать журнал. Собрание было отдельским, привычным. Николай Семенович мастерски усыплял публику. - Товарищи, за истекший период времени текущего квартала, - с чувством говорил он, - массив проделанной работы перек- рыл все номинальные показатели типовых характеристик научно обоснованного планового графика исследовательских тем и опытно-конструкторских разработок, нацеленных на достижение коренного перелома, резкого повышения и качественного скач- ка... Так в чем же, товарищи, алгоритм успеха? Сашка слушал и не понимал - при чем тут профсоюз, его члены и он, Кондрашов, лично! - Да-а, - прошептал сидящей рядом машинистке Леночке, глубокомысленно и опять-таки как бы со стороны, - тут дело, конечно, в алгоритме. Начальник обладал острым слухом и хорошей реакцией. - Кондрашов желает что-нибудь дополнить, уточнить? Прошу! Сашка перепугался, сник, замотал головой. - А алгоритм успеха вот в чем... Выступления он не слышал и не слушал, своих проблем хва- тало. Выход виделся один - надо менять что-то, иначе вконец изведешься. "Твердость, воля, непреклонность и, главное, аб- солютное безразличие ко всему на свете, что бы ни происходи- ло! - решал он, натягивая куртку и заматывая поверху толстый белый шарф. - Строгий, спартанский образ жизни - и за не- дельку нервишки перестанут трепыхаться". - Счастливо, Сашок! - кивнула на прощание Леночка. Она к нему неровно дышала. Сашка чуть склонил голову - начинать, так прямо сейчас. И пошел на выход. По дороге забежал в буфет. Хозяйка пищеблока Наташа сидела и читала книжку, спешить ей было некуда. - Привет, подруга, - с ходу бросил Сашка, протягивая мя- тый трояк, - мне парочку. Наташа сначала одернула свою белую форменку, пригладила волосы, а уже потом удивилась. - Ты что?! - Спокуха, я видел, как завозили. - Так это для руководящего состава! - И для нас парочка найдется, так? - Улыбка довершила де- ло. Быстро запихнул две бутылки пива в "дипломат" и убежал, не попрощавшись. Буфетчица Наташа долго смотрела на оставшу- юся открытой дверь. В автобус Сашка влез перед самым носом начальника, чего раньше никогда не бывало. И от этого почувствовал себя если не героем, то, по крайней мере, человеком, способным на пос- тупок. "Вот так и держать!" - подбодрил себя, не догадыва- ясь, что начальнику было по большому счету наплевать - впе- реди ли него какой-то там Сашка Кондрашов или позади. На четвертой остановке выскочил из автобуса, уверенно раздвигая штурмовавших двери. - Эй, полегче! - прохрипели в затылок. Сашка ответом не удостоил, прошел мимо, к метро. После темной улицы свет казался чересчур нахальным, приходилось щурить глаза. В метро Сашка чувствовал себя неуютно, выставленным напо- каз. Особенно когда было мало народа: сиди и смотри на целый ряд незнакомых людей, а они на тебя пялятся - кино наоборот. Хорошо, когда читают или спят, хорошо, но всегда найдется тип, а чаще этакая неестественно прямо сидящая дама - и на- чинают перебирать глазами каждую черточку лица, складку одежды, да при всем при том вовсе не пытаются скрыть своего отношения к увиденному, отношения, как правило, малоприятно- го. Нет, не любил этого Сашка. В толчее было лучше - уста- вишься кому-нибудь в затылок или в стенку и стоишь себе. Но самое худшее, когда ни то ни се, когда народу средне. Читать Сашка в метро не мог, спать или притворяться, что спишь, тем более. И его обжигало на каждой остановке. Двери разъезжались, люди входили... и хорошо, если это была моло- дежь - тогда он спокойно сидел - или пожилые, беременные, с детьми на руках - тогда он сразу вскакивал, но было и нечто среднее, не вписывающееся в категории, заставлявшее мучиться сомнениями - то ли уступить, то ли это будет смешно выгля- деть. Он клял про себя моложавых старцев и подтянутых загри- мированных старушек, ругал последними словами эту дурацкую широченную моду в женской одежде, когда самая юная и строй- ная школьница выглядела будущей мамашей, направляющейся пря- мехонько в роддом. Но чаще поднимался, лишь бы не сидеть, не мучить себя. Вставал всегда первым, даже если рядом сидели пионеры-всемпримеры, солидные абитуриенты и уже подрастеряв- шие солидность студенты-старшекурсники. При этом всегда за- видовал их выдержке, а себя казнил за слабость характера. Каждая поездка домой превращалась в пытку, не очень страш- ную, не грозящую лютыми последствиями, но изощренную и за- тяжную. На работу ехать было приятней - в транспорте, исклю- чая редких ранних пташек пенсионного возраста, толпился лишь здоровый и моложавый служиворабочий люд. Но сегодня все должно быть иначе! Сегодня Сашка решил за- давить в ,себе уколы и трепыхания совести. Твердость, воля, непреклонность, безразличие... Пускай мелочь, вот с мелочей и начнем. Ведь удается же другим, да почти всем, а он что, хуже?! Проскользнул в дверь, не дожидаясь, пока все выйдут, и уверенно плюхнулся на свободное место. В ту же секунду над ним нависла чья-то раскормленная до чудовищных размеров фи- гура в сером буклястом пальто. Старичок, сидевший рядом, по- косился на Сашку, но головы не повернул и ничего не сказал. Не выдержал сосед слева, уступил. "Так и держать, - отозва- лось победно в груди, - выигрывает тот, у кого выдержки по- больше. Главное, чувствовать себя на своем месте!" Но радо- вался недолго. Перед ним застыла пожилая женщина с двумя сумками в руках и усталым лицом. "Ну чего, спрашивается, места мало? - Да вон же, оборотись - три девчонки сидят, са- мое большее семиклассницы, ну что же вы молодежь-то не хоти- те воспитывать, привыкли, что одни и те же уступают, и когда им по десять было, и по двадцать, и по тридцать пять, при- выкли, что они не откажут, а другие поколения как же, как сидели в двенадцать, так и в двадцать пять и в сорок сидеть будут! Ну чего не перед ними встала-то, ведь помоложе, ну до каких же..." Сашке стало не по себе. Угрызения совести тер- зали его нешуточно. "Ну нет, хоть наводнение, хоть пожар, триста беременных инвалидов - не шелохнусь!" Старичок вновь покосился, вздохнул протяжно, еле слышно. Сашка опустил гла- за, чувствуя, как судорогой сковало шею и затылок. Девчонки напротив трещали без умолку, похохатывали, елозили по си- денью. "Ведь вот же, хоть бы что, ну почему им все до фона- ря, а я как на сковородке, как на скамье подсудимых?! А па- ренек в конце сиденья? Уперся в свой детективчик - и трава не расти, а на лице - игра интеллекта, увлеченность. Ведь могут же люди! Эх, неврастеник законченный, ладно, тихо. Спокойствие, безразличие..." Через две остановки женщина вышла. А взамен нее в дверь не вошел, но прямо-таки ввалился и двинул к Сашке, чуть не падая, пошатываясь на трясущихся полусогнутых ногах, еле живой пенсионер, подслеповатый и с палкой в руке. "Чуют они, что ли?! Нет, нет, нет, держать- ся!" Сашка склонил голову еще ниже. Старик рядом вздохнул протяжнее и встал. На душе было слякотно и гадко. Девчонки по-прежнему щебе- тали, паренек упивался чтивом, а Сашка пылал на костре. И казалось ему, что все в вагоне наслаждаются созерцанием его медленного и мучительного самосожжения. Безразличным и спо- койным оставаться не удавалось. Куда там! Он не помнил мо- мента, когда чувствовал себя поганее. Вышел на три остановки раньше в наипаскуднейшем настрое- нии, взвинченный до предела. Пробираясь к эскалатору, каждый случайный толчок воспринимал как пощечину. С большим трудом сдерживал себя - еще не хватало вспылить, наделать глупос- тей. И опять ему казалось, что все смотрят на него, и не только осуждающе и насмешливо, но вообще как на чокнутого. "К черту все! Не к невропатологу надо, а в психушку, сразу, без всяких там консультаций!" Его сильно тянуло наверх, глотнуть чистого холодного воздуха, выбиться из толчеи, пос- тоять где-нибудь в безлюдье, в темноте. Милционер, застывший у будки, из которой просвечивала красная метрополитеновская шапочка, покосился на Сашку. И у того вовсе ноги ослабели. "Докатился, за пьяного Принимают. А чего такого, может, так и есть, может, с ходу надо таких в вытрезвитель тащить!" При входе на эскалатор он споткнулся и толкнул грудью женщину, стоявшую впереди. Та обернулась, раскрыла было тон- кий яркий ротик, но промолчала. А он как застыл с виноватой улыбкой на первой ступеньке, так и выкатился с нею на пло- щадь. "Доэкспериментировался, к черту, надо увольняться и в глушь: в Сибирь лесником, на Камчатку смотрителем маяка, по- дальше от людей! Или вообще..." Последнее вытащило Сашку из бешеного ритма самобичевания и рассмешило. Он вдруг почувс- твовал облегчение. Все показалось пустяками нестоящими, се- мечками. Он сменил виноватую улыбку на бодрую, даже самодо- вольную, вдохнул поглубже, зажмурил глаза и... полетел на тротуар - поскользнувшийся парень сбил его с ног, но сам удержался, побежал дальше, бросив обычное "извините". Сашка был готов расплакаться. Встал, отошел к барьерчику, присел на него. В глазах зарябило, домой ехать расхотелось. Он порылся в карманах, вытащил пригоршю медяков. Двушек было полно. Метнулся к телефонной будке. Но тяжелая заледе- нелая дверь дрогнула перед самым носом - две студенточки с тубусами под мышками заговорщицки переглядывались за стек- лом, на Сашку внимания не обращали. .Через пять минут ожида- ния он постучал монетой, показал на часы. От него отверну- лись. Четыре пушистых разноцветных помпончика, свисающие с шапок, мелко трялись над воротниками. Когда хохот становился столь громок, что вырывался из будки, тряслись и сами шапки, и воротники, и спины. Сашке было совсем не смешно. Бежать к другому автомату? Только отойдешь, эти болтушки выскочат, а какойнибудь шустряк влезет, нет! К Светке, все остальное по- боку! Сашка как загипнотизированный вперился в спины. Ветер выдувал слезу, но он не отворачивался, не прятал лица. Лишь на миг его оторвал от созерцания неуемного веселья визг тор- моза. И этого хватило. - Извиняй, приятель, спешу, - хлопнув Сашку по плечу, в будку влез-таки шустряк в необъятной шубе. Выпорхнувшие девчонки будто по команде развернулись, с восхищением глядя на шустряка. Тот одной рукой придерживал дверь - на случай, если "приятель" будет рваться внутрь, другой крутил диск - трубка пропала в зарослях воротника и длинных лохм, свисающих из-под несерьезной, как с детсадовца снятой, пестренькой шапчонки. Когда подруги заметили Сашку, настроение у них явно испортилось. - Пошли, - брезгливо сказала одна, повыше, и бросила на Сашку такой взгляд, словно он ей на ногу наступил. Сашка повернулся к уходящим студенткам боком - в спину ударила дверь, ручкой промеж лопаток - он чуть не упал, шап- ка съехала на висок. - Спасибо, браток, выручил, - крикнул на ходу шустряк в шубе, - с меня рупь! - и слился с толпой. Забыв про боль и обиду, Сашка нырнул в будку. Три двушки автомат слопал. На четвертую и пятую отзывался короткими гудками, но монеты не возвращал. Сашка взмахнул кулаком - терпению его подходил конец... но вдруг виновато оглянулся. За стеклом в темноте белело суровое лицо с разлохмаченными бровями и бородавкой на верхней губе. Глаза застывше следили за кулаком, бородавка подрагивала. Сашка обмяк - рука нехотя опустилась, полезла в карман. На гривенник автомат отозвался густым, даже каким-то си- ропным баритоном: - Вас слушают. Сашка ударил пальцем по рычажку, черт, не туда попал! В щель полетела еще одна десятикопеечная монета. Набирал номер со всем тщанием. На этот раз сиропа в баритоне было помень- ше. - Да говорите же! - донеслось из трубки так явственно, будто обладатель баритона в ней и сидел. Сашка опешил - ошибиться он не мог; но ведь Светка всегда одна: ни друзей, ни подруг, ни родственников... - Ну говорите, наконец! - взвыл баритон совсем без сиро- па. А потом, уже тише, будто издалека, трубка поинтересова- лась Светкиным голосом: - Кто там? - Молчат, шутники! - баритон оборвался. И внутри у Сашки все оборвалось. Нет, он не ошибся - это был Светкин телефон, Светкина квартира, Светкин голос. Но кто же тогда? Голова гудела. - Болтают часами! - бородавка запрыгала вместе с губой. - Тунеядцы! С кем его отождествлял старик, Сашка не понял. Да и не расслышал он толком сердитой фразы. Под ногами "бешено зак- ружилась поземка, задуло под брючины. От кого угодно мог ждать чего угодно, но Светка! Он ни- когда не испытывал чувства ревности, поводов не было, а тут накатило - да такой жгучей обидой, что завыл бы, да неудобно перед людьми. А те спешили с работы по домам так, словно все как один оставили на столах включенные утюги. Вместе с оби- дой пришла растерянность, вслед за ней острая жалость к се- бе. "Все они... сговорились будто..." - закружило в мозгу поземкой. "Ну и пусть! Ничего нет и не было, хватит! Твер- дость, воля безразличие..." Вопреки настроению, даже наперекор ему, он решил загля- нуть в книжный магазин - благо по дороге. Там в отделе кни- гообмена у него стоял "прогрессовский" сборник под названием "Английский политический детектив". Сборник пользовался сре- ди детективщиков и менял огромным спросом и на черном рынке стоил четверть Сашкиной зарплаты. А просил он "Пьесы" Булга- кова, книгу тоже ценную, но все-таки не такую дорогую - при- мерно в одну пятую той же зарплаты. Не несли. Вот уже полто- ра месяца. И через пятнадцать дней срок истечет, придется выкупать ненужный детектив, если, конечно, по странной слу- чайности, он не пропадет под конец срока, как это часто слу- чалось в обменах, и особенно с остродефицитными книгами - твердой валютой черных рынков. Сашка брел, не замечая прохожих, часто натыкался на них, извинялся, но осмотрительнее не становился - мозг не подда- вался волевым командам, перебирал одно и то же. Перед каждым очередным походом в книгообмен настроение у него резко пада- ло, внимание рассеивалось. "Да на таких условиях любому дру- гому в тот же день бы пару Булгаковых принесли!" - думал он. И, в общем-то, был прав - условия сверхльготные. - Извините, я нечаянно, - промямлил он на очередной тол- чок, склонил голову. - Смотреть надо под ноги! - проскрипело над ухом. Сашка еще раз улыбнулся виновато, ссутулился. "Интересно, почему это под ноги? - подумал вскользь. - Что они, под но- гами, что ли, ползают?" Холод пробирался под куртку. Сашка ежился. И одновременно чувствовал, как его начинает поти- хоньку бросать в жар. До дверей магазина оставалось несколь- ко метров. На ходу он вытащил очки, нацепил их - зрение, в целом, было нормальное, но когда приходилось высматривать что-то вдалеке, давали о себе знать недостающие диоптрии. Перчатки сразу же, чтоб не мешались, сунул в карман. В дверях он долго не мог разминуться с низенькой старуш- кой. Та почему-то выносила из книжного две авоськи, разду- тые, как шары, и была очень вежливой, все норовила пропус- тить входящего Сашку. Тот, со своей стороны, демонстрировал собственную вежливость. Очки начинали запотевать, как и всегда при входе с мороза в теплое помещение. И оттого Сашка полуослеп. Они со старушкой еще долго бы деликатничали в дверях, но помог бородатый верзила, который впихнул обоих в магазин и, даже не заметив своего решительного поступка, тут же устремился к прилавку. Часть собранной воли Сашка уже порастерял. Долго топтался за спинами покупателей-обменщиков. Потом протиснулся-таки и, отыскав на полке свой номер, увидел пустое место. "Неуже- ли?!" - трепенулось в груди. Он протер очки, еще раз вгля- делся, убедился окончатся ьно. Продавщица, она же товаровед, очень миленькая и очень фирменная, вся в сплошных этикетках, девушка, старательно втолковывала пожилому человеку в черной папахе и черном ста- ромодном пальто очевидное для клиентов, толпящихся тут же, возле прилавка: - Да поймите же вы, ну кто принесет за вашего Гоголя Дю- ма, ну что вы?! - А я не понимаю, чем Дюма лучше? - стоял на своем ста- рик. Продавщица изо всех сил старалась быть вежливой. Молодые люди по краям прилавка, знакомые все лица, наперебой совес- тили настойчивого клиента. - Бессмысленно ставить, вы понимаете? - говорил один, та- раща покрасневшие от чтения глаза и потрясая в воздухе тоже красным, припухлым пальцем. - Вы только двадцать процентов потеряете... ну-ка, сколько это там, - он повертел книгу в руке, - ого, шестьдесят копеек! И все, понимаете?! Упорство пожилого свидетельствовало о старой закалке и крепких нервах. Он не кипятился, не обижался и продолжал стоять на своем: - Нет, это вы не понимаете, молодой человек: магазин, го- сударство получает двадцать процентов, или шестьдесят копе- ек, как вы изволили милостиво подсчитать, - и слава Богу, я за! Всем польза. А не поменяют, расстраиваться не буду. Тем более что и места свободные есть. - Последнюю фразу он про- изнес тверже и обратил ее к продавщице. Та закатила глаза, забарабанила пальцами по пухлому жур- налу. Неимоверная усталость и безграничное терпение отрази- лись на ее юном, гладком лице. "И почему они все такие сим- патичные?" - подумал неожиданно Сашка, совершенно позабыв и про Светку, и про все остальное. Но сказать слово старику в поддержку не решился, боялся сглазить удачу. Да и вообще ему хотелось побыстрее завершить всю эту процедуру и уйти отсю- да. Красноглазый молодой человек тяжело отдувался, пожимал плечами. В очереди начинали беспокоиться. - Других не уважаете, так хоть себя уважайте! - сказал кто-то. - Хватит уже с ним одним возиться! - поддержала женщина в искусственной шубке, стоявшая последней. "И когда они только набежать успели? - удивленно подумал Сашка. - Десять минут назад всего трое было". И его прорва- ло. - Вы стоите, и человек стоял! - сказал он резко, полуо- бернувшись к очереди. - У нас у всех вон полные портфели книг, а у него всего одна-дела на полминуты... Оборвал неожиданно. Его речь, вместо очереди ударяла по продавщице - а это вовсе не входило в Сашкины планы. - Ладно, давайте вашу книгу. Оформление квитанции, как Сашка и предполагал, занялR не больше полминуты. Причем "спасибо" старик не сказал, он лишь чуть склонил голову, отворачиваясь от прилавка. А на Сашку взглянул очень по-доброму, даже как-то не по-стариковски, а по-детски, беззащитно и веряще. И тот почувствовал себя не виноватым перед всеми на све- те, а нормальным, уверенным человеком, протянул квитанцию. Девушка в наклейках полистала журнал и сказала: - Платите в кассу, два шестьдесят. Сашка дернулся было, но с места не сошел, стоял, потирая руки, чувствуя, как они становятся влажными. "Дипломат" ко- ленями прижимал к прилавку, не хотелось ставить на слякот- но-затоптанный линолеум. - А посмотреть можно? - проговорил он вкрадчиво. - Ну что там смотреть? - Продавщица все же полезла ку- да-то под прилавок, на секунду задержала там руку. - Что просили, то и принесли, чего смотреть! Сашка начинал потихоньку краснеть. Сдвинул шапку набок. - Ну, знаете кота в мешке... - попытался он отшутиться, - хотелось бы взглянуть. Книга выпрыгнула на прилавок. Продавщица не сводила глаз с Сашки, прямо-таки прожигала насквозь. Красноглазый, види- мо, прописавшийся навечно у прилавка, шумно засопел, скривил губы в добродушнопренебрежительной улыбочке. Сашка повернул- ся к нему спиной. Он все еще не верил своим глазам: перед ним лежал Булгаков, тот самый, нужный ему, но что это была за книга - на ней не только ели, сидели, пили, но, наверное, и спали: затертая, обмусоленная, перекошенная... - Но я же просил... - голос дрогнул, - ведь я ставил со- вершенно новую книгу, я же просил, чтоб и мне в хорошем сос- тоянии! В очереди шумно обсуждали Сашкины дела, посмеивались. Но он ничего не слышал. - А это, по-вашему, плохое?! - Продавщица двумя пальчика- ми с серебристыми в блестках ноготками, как дохлую крысу за хвост, приподняла книгу над прилавком и... блок выскользнул из обложки, полурассыпался. - Им лишь бы состояние, - послышалось из очереди, - лишь бы на полочку поставить и никому не давать. - Для престижа, - поддержала женщина из конца очереди. - А я вот для детей собираю, а должна часами тут стоять! Да что вы с ним возитесь! - Не хочешь, парень, оставь, я возьму, - со смешком про- говорил из-за спины красноглазый. - Избаловались чересчур! Сашка не знал, куда деваться, что делать. Да лучше бы на толкучку пошел, на руках сменял, чем такое... И эти хороши, радуются. А сами если так же, что тогда, а? Краска все боль- ше заливала его лицо. - Сколько платить? - спросил он жестко. - Забыл уже, - пропел красноглазый, - ну дает! - Два шестьдесят, - сказала продавщица, оторвав нако- нец-то от Сашки взгляд, - сколько раз повторять можно! - А уценка за состояние? Продавщица отвернулась. - Он к тому же глухой, - уже без раздражения, с заботой даже проговорила последняя женщина. Сашка пробился через толчею и, не обращая ни на кого вни- мания, задрав голову, направился в другой конец зала, к кас- се. Там было посвободнее, чем у книгообмена. За кассовым аппаратом сидела по виду родная сестра про- давщицы-товароведа. Только ноготки у нее были зелененькие и этикеток да ярлыков поменьше. Она не обращала внимания на оживление в другом конце магазина, мило беседовала с парень- ком, замотанным до глаз светлым вязаным шарфом. Пареньку редко приходилось вставлять свое слово, но когда приходи- лось, он был вынужден сильно вытягивать шею, чтобы освобо- дить нижнюю часть лица из-под шарфа, потом снова утопал в светлом пушистом раструбе. Сашка стоял и терпеливо выжидал. Ему было неловко преры- вать беседу, тем более что краем уха слышал - речь шла о чем-то своем, близком для обоих. "А может, это ее, судьба? - вяло думал он, забыв про свои мелочные передряги. - Может, тот единственный человек? А я лезу..." Ему стало немного стыдно. И он отступил на два шага назад, прислонился к стен- ке. Кассирша немедленно среагировала: - Ну что там у вас, давайте. - Она обаятельно улыбнулась Сашке, на лице было внимание и доброжелательность. "Вот ведь умеют. - Сашка раскис, разулыбался в ответ. - Отличные девчонки. И чего я, на самом деле, брюзга какой-то! Добрее надо с людьми, ласковей, и они..." Паренек, высвобо- див подбородок, тоже улыбался. - Мне два шестьдесят, пожалуйста, в книгообмен. - И, по- лучив сдачу, добавил: - Большое спасибо. Продавщица была занята, и пришлось тянуть чек через голо- вы, не стоять же снова в очереди. Сашка старался ни к кому не прислоняться, никого не задевать. Куртку он расстегнул и шарф распустил - в магазине было жарковато и душно. - Будьте добры. - Что вам? - поинтересовалась продавщица, отрываясь от заполнения квитанций и вертя в пальчиках Сашкин чек. - Да все то же, "Пьесы" Булгакова, забыли? - Сашка даже улыбнулся, хотя и очень сомневался - видна ли фирменной де- вушке его улыбка из-за спин. - А куда пробиваете? - Что куда? - Чек - куда?! - К вам, куда же еще, - промямлил Сашка, ничего не пони- мая. - Вот что, идите и перебейте на книгообмен, - сказала продавщица равнодушно. Сашка забрал чек. - Но я же и выбивал на книгообмен. Последняя женщина не выдержала, развернулась, невольно отпихнув Сашку от прилавка: - Ну что вы людям головы морочите! Ну сколько можно?! На этот раз он не стал дожидаться, пока парочка обратит на него внимание. - Мне, пожалуйста, на книгообмен перебейте, - проговорил, стараясь сдерживаться. В голове уже мутилось, и хотечось бросить все к чертовой матери и выскочить на улицу, на мо- роз, продышаться немного. Кассирша не улыбалась. Да и паренек стоял, нахмурив бро- ви. - А о чем вы раньше думали? Сашка закипел: - О чем я думаю, это мое дело. Я вас и в первый раз на книгообмен просил выбить! Было видно, как паренек сжал кулаки в карманах голубень- кой дутой куртки, - готовность защищать любимую подругу так и поперла из него, он уже не хмурился, а просто убивал Сашку взглядом. Кассирша была более опытной в общении с капризными посетителями и оттого более спокойной - тоном опытного экс- курсовода прозвучало на весь зал, бесстрастно и холодно: - Надо яснее произносить - куда, а не предъявлять тут претензий! - Он что там, еще и претензии предъявляет?! - донесся не менее громко голос продавщицы, у которой, по-видимому, был изумительный слух. - Да-а, и тут себя показал, и там! Безо всякой паузы следом пророкотало: - Я его выведу сейчас, с такими иначе нельзя! Красноглазый хотел еще что-то добавить, но не успел, Саш- ка с чеком в руках стоял уже рядом и смотрел прямо в нали- тые, выпученные глаза. Те краснели все больше. В магазине стало тихо. - Спасибо огромное! - внятно проговорил Сашка, получая книгу. Тут же развернулся. Тишина сопровождала его до самой двери. На улице валил снег. Крупные белые плюхи ударяли в разго- ряченное лицо., таяли, стекая струйками со лба и щек на под- бородок. Сашка не замечал этого. Его крупно и неостановимо трясло. По дороге он перелистал книгу - в самом начале не хватало тетрадки, из середины был выдран порядочный клок, конца вообще не было. Да и сама книга казалась толстой лишь потому, что ее, видно, основательно проварили в какой-то кастрюле с чем-то жирным и дурно пахнущим, отчего она и раз- бухла. Сашкиного терпения хватило до угла, до урны - он швырнул книгу с ходу, не замедлив шага, и она, рассыпаясь и трепеща страницами, полетела в черноту отверстия. "К черту книгообмены!" - раз и навсегда решил он. Но че- рез двадцать шагов одумался. Вернулся. Жаль все-таки книгу, да и при чем тут она! Если уж и срывать на ком-то зло, так... ладно, хватит об этом. Сашка вытер мокрый подбородок. Полез в карманы за перчатками - одна была на месте, другой и след простыл. "В книжном оставил, точно". Он дернулся было от урны в сторону магазина. Но что-то остановило его. Да бог с ней, с перчаткой, что угодно, только не возвращаться туда! Он топтался на месте, чувствуя, что начинает привлекать к себе внимание. Доставать книгу из урны на глазах у прохожих было как-то неловко, и Сашка не знал, что делать. Это центр, людской по- ток не прекратился ни на минуту до самой ночи, вот если бы на окраине, там другое дело... Он несколько раз заглядывал в урну, стараясь особо не нагибаться. Но заставить себя сунуть руку в нее не мог, не слушалась рука. К тому же метрах в двенадцати маячил милиционер в огромном черном тулупе. Были видны даже его смерзшиеся, покрытые инеем рыжеватые усы, свисающие по краям рта сосульками. Милиционер временами пог- лядывал на Сашку как-то пристально, из-под шапки, и тот чувствовал себя человеком, который явно не в ладах с зако- ном. Но зато дрожь и раздражение постепенно покидали его, дыхание становилось спокойней, еще пять минут - и он будет в норме! Чтобы как-нибудь оправдать стояние над урной, Сашка дос- тал сигарету, закурил. Спичку бросил не глядя. Через секунду из урны вырвался язычок пламени, повалил дым - и все это назло снегу и морозу. Милиционер, поигрывая радиотелефоном на боку, стал приближаться. Сашка развернулся и быстрым ша- гом пошел прочь. Пропала книга! Он уже не жалел ни о чем, наоборот, радовался - отпали все проблемы. А в магазин - ни за что! Да пускай он таким же пламенем вместе с перчаткой! Два квартала Сашка пронесся так, что и не заметил, каждым шагом вышибая из памяти неу- дачный обмен и все прочее, более важное. На углу третьего натолкнулся на длиннющий хвост какой-то очереди. Пристроился на всякий случай. - Чего дают? - спросил у стоящего впереди мужика в кепаре с пуговкой. Тот охотно развернулся, смерил Сашку взглядом, даже обра- довался будто. Но ответил напыщенно, через губу: - Чего-чего, Стендаля дают - кому по томику, а кому и подписку целую! Сашка мужику в кепаре не поверил. Но из очереди выходить не стал. За ним уже пристраивались. Отстояв минут пятнадцать и став таким же белым полусугро- бом, как и все передние, Сашка вместе с очередью вышел на финишную прямую. И увидал надпись над входом: "Вино". Ему захотелось врезать по роже шутнику. - Что ж ты, э-эх! - просипел он. Мужик обернулся, сдвинул кепарь на затылок, на лице у не- го застыла очень довольная и очень доброжелательная улыбка. Бить по такой улыбке было не с руки. - Эй, ты куда? - крикнул он вслед Сашке. - Совсем чуток осталось, ну, парень, дает! Сашке было наплевать на эти призывы. Он медленно, обретя некоторое подобие равновесия, брел вперед. В метро спускаться не стал, влез в переполненный троллей- бус. "Твердость, воля, спокойствие и безразличие. К суете этой надо только философски, только со стороны, ни в коем случае на сердце не брать, только так..." - бубнил он про себя, пытался расслабиться и полюбить окружающий мир, по всем правилам аутотренинга, даже не садясь в позу кучера на облучке. Сзади поднажали, и Сашка впечатался в толстяка, на кото- ром светофором пылала яркая рыжая куртка, придавил его к по- ручню. Толстяк стоял спиной, но, наверное, именно на ней у него и располагались глаза. - Поаккуратней, молодой человек! - закричал он, не обора- чиваясь, опереточным фальцетом. - Уже набраться успел, - поддержала ехидная бабуся с вы- сокого заднего сиденья, озирая Сашку младенчески чистым гла- зом. Нажали еще раз, и он чуть не оказался на коленях у бабу- си. Та взвизгнула, прикрылась раздутой авоськой - в лицо Сашке полезла растрепанная и комканая газетная бумага. Сил на препирательства и самозащиту не было. Последним усилием покидающей его воли старался не смотреть ни на кого, упирая глаза в тусклый потолок. Но толстяк в куртке не прек- ратил борьбы за существование - поднатужился, выгнул внуши- тельных размеров зад, и... Сашкин "дипломат" полетел вниз, одним углом ему же на ногу, другим кому-то еще. Ручка оста- лась в кулаке. Сашка боль стерпел, но "кто-то еще" саданул локтем в бок и турнул "дипломат" ногой. - Высадить его, и все тут! - заверещал толстяк, отгоняя "дипломат" от себя. - Хулиган, сундуком своим пассажиров ка- лечит! Троллейбус возмущенно загудел. Даже на передней площадке громко и непримиримо требовали приструнить дебошира, вывести его вон. Сашка видывал в транспорте настоящих дебоширов, пь- яных и страшных в своей неуправляемости, диких и озлоблен- ных, при них пассажиры предпочитали помалкивать и отворачи- ваться к окошкам. Забыв про свой портфель, жалел об одном, что окошко такое маленькое, не пролезть, а то бы на ходу си- ганул. Подбородок у него вдруг принялся дергаться, голоса не стало. - Ну что вы, на самом деле, на человека напали?! - громко сказала женщина в очках, соседка бабуси. - Стоит, никого не трогает, никому не мешает, ему же и ручку оторвали, а вы... Троллейбус угомонился, стало тихо. Видимо, каждый решил, что и вправду не из-за чего шуметь-то, тем более что прежней давки на площадке уже не было - рассасывались помаленьку. От неожиданной защиты Сашка отчаянно покраснел и полез за "дип- ломатом", хотя бы для того, чтоб скрыть смущение от любопыт- ных глаз, копьями тычущих со всех сторон. Разогнуться не ус- пел - на остановке толстяк в светофорной куртке, выходя сам, вынес могучим животом и Сашку. Следом чья-то добрая рука в уже закрывающиеся двери выкинула "дипломат". Сашка поймал его на лету, придержал коленями - бутылки с пивом чуть звяк- нули внутри. Уходящий толстяк покрутил пальцем у виска, ки- вая в Сашкину сторону, глядя не на него, а на людей у оста- новки, будто представляя им случайно оказавшегося на улице постояльца психушки. Хорошо, что остановка была нужная, своя, до дому пять ми- нут ходьбы. "Точно сговорились, - докручивалось под черепной коробкой. - В тайгу! На маяк! К лешему в болото!" Стараясь держать "дипломат" подальше от себя, он побрел к сугробам. Ручка лежала в кармане. А вот второй перчатки там уже не бы- ло. Через минуту от белизны сугроба ничего не осталось - "дипломат" порядочно изъелозился по мокрому, ребристому полу троллейбуса, а теперь был блестящ и сыр. "Как мало надо, чтобы столько белого и чистого испохабить"! - думал Сашка с грустью. Долго оттирал руки. Лицо просило снега и холода. Он набрал полные пригоршни и не поднес, а ткнулся в них лицом, прямо носом в снег - обожгло. "Ну, Светка! Ну, начальничек! Ну, менялы книжные! Пойти нарезаться, что ли?! Нет, домой, только домой - и спать!" - талдычил он про себя, зная, что все равно не уснет. Перед самым домом снова влез в телефонную будку. - Алле, алле, правильно номер набирайте, - отозвался ба- ритон вполне мирно. Но Сашке не нужен был этот баритон, ему нужна Светка! А она не подходила. Он попытался представить, как тихо и спо- койно на лесной заимке, как потрескивают поленья в печке и никуда не надо спешить, а рядом лежит теплый мохнатый пес и преданными глазами... Нет, не представлялось. Там тихо и по- койно, а здесь все дрожало и дергалось. "Ну, Светка, ну, подруженька дорогая!" Сашка ругал ее на чем свет стоит, не мог сдержаться, а в глазах стоял и ухмылялся рыжий противный толстяк из троллейбуса. А Светка не хотела являться, не складывалась из ничего перед взором мысленным. У самого подъезда Сашку подкинуло, развернуло, вырвало из-под мышки "дипломат" и опустило на спину. Да так, что шапка покатилась под уклон колесом, к мостовой, а "дипломат" совсем не дипломатично поначалу треснул металлическим углом по колену, а потом развалился на две половины, осыпав Сашку своим содержимым - бумагами, книжечками записными, свертками с сыром и колбасой. Лишь бутылки с пивом упали сбоку. И дружно раскололись. Сашка сидел на ледяном вздыбе у двери и смотрел себе в ноги. Вставать не хотелось. Даже голову поворачивать не было желания. Сидел с минуту. Потом медленно приподнял глаза. Ря- дом, на кирпичной стене, было выведено мелом: "Сашка - ду- рак!" На голову что-то положили. - Дяденька, на! За плечом стоял карапуз в шубке, перевязанный красным шарфом, как партизан пулеметными лентами. Вытаращенные гла- зенки восхищенно ощупывали сидящего Сашку. А тот и не делал попытки встать - в голове мельтешило глупое: что сначала, собрать в "дипломат" разлетевшуюся утварь или же подняться самому, а потом уж собирать. За спиной затревожился молодой женский голос: - Петя, Петя, ко мне немедленно, ну, я кому сказала, это плохой дядя! Петьку-партизана подхватили руки и вынесли из поля зре- ния. "Ну почему сразу плохой? Что они, с ума посходили?" Сашка впихивал вещи в останки "дипломата". Свою ношу он бросил в прихожей, прямо на пол. Глянул в зеркало - там отразился субъект с красным набрякшим лицом и безумными глазами. Сашка скривился. Нервы, все они! Не раз- деваясь, он заметался по своей однокомнатной малогабаритной квартирке, которую выменял два года назад, после разъезда с родителями. Смутно представлял, что ему нужно, но искал. В голове спутался в клубок дворницкий инструмент: всякие лопа- ты, ломы, совки. Ничего этого, конечно, не было. Но под ван- ной нашлось именно то, что нужно. Ура! Сашка взвыл, вскинул вверх руку, потрясая топором. Выскочил на улицу. У подъезда никого не было. Легкий снег потихоньку припорашивал лед в том месте, где он сидел пять минут назад. Колоть было неудобно. Поначалу пробовал делать это, сог- нувшись в три погибели, потом присел на корточки, а под ко- нец, не жалея брюк, плюхнулся на колени. "Вот тебе, вот!" Крошево летело в стороны, норовило попасть в лицо, глаза. Но Сашка только головой вертел да пыхтел. Шапка осталась дома, волосы растрепались. Получай, толстяк рыжий! И бабуся! И Светка, и еще раз Светка! И баритон сиропный! Он не выкрики- вал вслух имен и прозвищ, но на каждое топор с силой вонзал- ся в лед. О сохранности лезвия Сашка не думал. "Еще раз, еще разок, и Светке, и начальнику, и менялам, и прохожим, и по- путчикам, и старику' с клюкой!!!" Руки сводило, топор выс- кальзывал, но Сашка не останавливался. А толку было мало - лед иззубрился, изрезался белыми перехлестнутыми шрамами. Но не сходил. Тогда Сашка приноровился бить наискосок, просовы- вать широкое лезвие между льдом и асфальтом, откалывая плас- тами. В глаза затекал пот, мелкая крошка липла к разгорячен- ному лицу. И черт с ней! Всем досталось, никто не был забыт - от самой двери до бордюрчика, отделявшего мостовую от тро- туара, протянулась ровная, в два шага шириной, полоска ас- фальта. Сашка вскочил на ноги. Сморщился и закусил губу - в за- текшие колени как ломом ударило. Он пошатнулся, принялся растирать ноги. На брючинах расплылись темные влажные пятна. Топор в руке подрагивал, норовил выскользнуть. - Мама, вон опять дядька плохой! - пропищало сзади. Скосив глаз, Сашка узнал по-партизански перетянутого Петьку, подмигнул. И бросился собирать осколки разбитых пив- ных бутылок, перепровождая их в стоящую у стены отнюдь не дворцового покроя урну. Женский голос отозвался не сразу: - Нет, Петенька, этот дядя хороший, гляди-ка... Сашка тяжело дышал, промокал лоб рукавом. Но от слов та- ких его будто молнией прожгло, насквозь, нестерпимо больно. "Не нужны мне ваши похвалы! - чуть не сорвалось истерично с губ. - Не нужны!" Силы неожиданно вернулись, топор перестал дрожать. Остановиться Сашка не мог, нет, - пока не выдохнется окончательно, не измочалит себя работой, не будет покоя! По- шел, почти побежал за угол. Там в темноте была еще одна на- ледь, которая вырастала ежегодно и которую кляли все жильцы с первого дня зимы по последнего, жаловались в разные инс- танции, корили друг друга, но она была, видно, непобедима. Сашка накинулся на эту ледовую скользень, как на лютого вра- га, которого не милуют и в плен не берут, а только жестоко расправляются с ним, чтоб неповадно, чтоб навсегда, на веки вечные! Рубанул сплеча, из-за головы, во всю силу, вовсе не думая, что топор может соскочить и покалечить его самого, как в бою рубанул, не оставляя замаха про запас, чтоб с пер- вого удара, чтоб... Топор будто в пустоту скользнул, не встречая ни малейшего сопротивления, раскраивая лед, пласты асфальта, землю, чугунные трубы теплотрассы, саму кору зем- ную и то, что под ней... и потянул за собой Сашку. "Все! - успел подумать он, проваливаясь в черную глубь, в неведомую преисподнюю. - Вот, оказывается, как это бывает, а я-то, простофиля, надеялся еще лет тридцать протянуть, как же так, как же? Все!" Он не чувствовал ни тела, ни усталости, ни .раздражения, ничего не чувствовал. И не видел ничего - ни рук своих, ни кончика носа, словно и не было тела, словно некто подцепил его, высосал мозг из черепной коробки во тьму и пустоту да там и оставил его лежать бесчувственным, ослепшим, оглохшим. И каким-то безразличным, сторонним. Ничего вокруг. Только он сам, только его разбухшая, непо- мерная голова - будто гигантский, занимающий весь мир зал. Пустынный и всеми оставленный, никому не нужный и совершенно темный зал - омертвевшее пространство. "Вот так сходят с ума, - тоскливо подумалось Сашке, - как все просто и неза- тейливо, без предупреждений и симптомов. Бац - и готово!" И еще он ощущал странное раздвоение. Он был одновременно и непомерным, чудовищно огромным залом, и кем-то жалким, крохотным, сиротливо притаившимся на полу в этом зале. Такое раздвоение в сознании окончательно убедило Сашку в том, что дела его плохи. Но предпринимать что-либо он не собирался. Да и что он мог предпринять? Время шло, но глаза к темноте не привыкли, мрак не рассе- ивался. Зато появились первые, неясные, словно выплывающие откуда-то издалека, из-под сводов зала звуки. Что-то слабо потрескивало, шуршало. Чуть позже ему показалось, что он слышит как сквозь вату невнятные, переругивающиеся голоса. Сашка затаился, насколько это можно было сделать в его поло- жении, стал прислушиваться. Голоса приближались - в зале кроме него были еще двое, теперь это различалось доволь- но-таки определенно. Но ведь зал был его головой! "Что они тут делают, откуда?! - Сашка разволновался. - А может, я уже в психушке, может, это?.." Ему захотелось заорать на непро- шеных гостей, затопать на них ногами, выпихнуть вон. Но ни- чего он сделать не мог. Оставалось лишь ждать своей участи и радоваться, что хоть что-то ощущает, а следовательно, и на- дежда какая-никакая есть. Голоса становились разборчивыми, можно было уловить даже отдельные фразы: - ...семнадцать - тридцать один - на дубль. Левую двести шестую врубай да проверь подсвязь, - бубнил один. - Учи ученого, - хрипло откликался другой, - двести шес- тую снял. Снова что-то треснуло, зашуршало. Сашке даже показалось, что его кольнуло, будто легким разрядом ударило. Что они тут вытворяют?! Он чувствовал приближение незнакомцев, так воль- но орудующих в его залеголове. - Руби двести четырнадцатую, - равнодушно пробубнил пер- вый. - Готово, - отозвался второй, хрипатый. Помолчав, доба- вил: - Ну, чего, пошли, что ль?! - Успеется еще, ты не халтурь! Чего там с техдокументаци- ей? Отмечаешь?! Сашка не разобрал ругательства хрипатого. Опять что-то у него в голове щелкнуло, треснуло. Опять кольнуло. - Кто вы? - робко спросил он. И голос его прозвучал столь же странно, как и голоса незнакомцев, - как-то внутренне, беззвучно, как звучит в мозгу человека мысль. - Не твоего ума дело! - отрезал хрипатый. - Ишь чего за- хотел, ты погляди! От неожиданности Сашка опешил, он не рассчитывал получить ответ. И потому на грубость вовсе не обиделся. Даже обрадо- вался чуть-чуть - возможность обоюдного контакта сама по се- бе воодушевила его. Темнота не давала разглядеть, чем же занимаются незнаком- цы. Но Сашка каким-то неведомым чутьем чуял, что они не просто копошатся и переругиваются, а делают некое вполне ос- мысленное дело. Вот только какое? - Как же не моего?! Ведь вы-то здесь, во мне! Что же, и спросить нельзя?! - взмолился Сашка. - А чего тебе знать, балбес? Все едино память отшибет, чего ты любопытный такой, мать твою! - скороговоркой прохри- пело совсем близко. - Да ладно тебе, - оборвал скороговорку первый, занудный, - чего набросился? Он помолчал немного, потом, обращаясь уже к Сашке, доба- вил: - Из ремонтной службы мы, стало быть, слыхал? То-то, не слыхал. Параллельный мир, стало быть. У кого если мозги на- бекрень, так вправляем. Навроде вашей "Скорой помощи", со спецуклоном. - Ой-ой, разговорился перед... - хрипатый выругался ма- терно. - Давай-ка пробу лучше. Позиция один - ноль! Пошел! На этот раз Сашку кольнуло чувствительно, аж передернуло. - Э-эй! - прокричал он. - Да вы что?! У вас же цивилиза- ция! У вас общество гуманным быть должно, вы что делаете! - Ученый больно! - хрипатый ехидно рассмеялся. - А рабо- тать трудовому человеку мешаешь. Думаешь, твои-то мозги так легко промывать, балбес? Да я б тебя... - Проба - норма, - перебил его первый. И с некоторой оби- дой сказал: - У вас тоже не везде полное обезболивание, тер- пи, стало быть. Потом спасибо скажешь. - Скажут они, дождешься, - проворчал хрипатый. И вдруг, будто взвалив на себя нечто тяжелое, резко выдохнул: - И-е-ех!!! Сашку ослепило - словно где-то совсем рядом полыхнула молния. Он снова ощутил себя. Каждой клеткой ощутил, каждым нервом. Уши сдавило, в груди что-то хрустнуло и растеклось горячим. Но он был счастлив, как никогда. Даже боль была жи- вой, настоящей, не потусторонней. А стало быть, как пригова- ривал зануда, все в полном порядке, жить можно! Он еще помнил все. Бред! Кошмарное, обморочное сновиде- ние! И привидится же такое! Но постепенно воспоминание ус- кользало, терялось. Сашка пытался удержать в памяти хоть что-то, хоть самую тоненькую ниточку сохранить, зацепиться за нее. Но нет, тут он был не властен. Как иной пугающий до холодного пота сон, помнящийся с утра, но полностью выбрасы- ваемый из памяти к полудню, так и его кошмар, бред, дикое видение, ушло. С той лишь разницей, что для ухода этого пот- ребовались секунды, а не часы, почти мгновения. Он стоял на коленях, на том же самом месте и с тем же то- пором в руках. Долго не мог понять - зачем ему топор. Уста- лости не было, лишь легкая дрожь пробегала по телу да стыли колени. Рядом стоял давешний Петька-партизан, качал головой и в такт ей помахивал своей лопаточкой. Глаза у него были совсем круглые, удивленные. Сашка встал. Отряхнул брючины. - Что ж ты, Петр, - сказал он вдруг неожиданно бодро и уверенно, - такой крепкий, здоровый парень, наверное, октяб- ренок будущий, а вот старших не уважаешь, как это?! Бери-ка свою лопатку да разгреби льдышки! Вот тебе первое поручение, боевая, так сказать, задача. Ну, что же стоишь, вперед, за дело! Петька словно зачарованный бросился разгребать своей ма- ленькой пластиковой лопаткой осколки льда. - Утром проверю, - официальным тоном, но с долей некоего отеческого тепла и веселости проговорил Сашка и, не оборачи- ваясь, не глядя на застывшую Петькину маму, пошел к своему подъезду. Домой возвращался как ратник, уложивший тьму врагов на поле боя, - выложившийся в работе на совесть, довольный со- бою и умиротворенный. В лифте сосед, живущий этажом выше, боязливо косился на топор, но помалкивал, даже на приветствие отвел глаза, кив- нул в сторону. Только Сашке это было безразлично. Дышал он свободно и легко, сам чувствовал, как от тела пышет жаром,- тут сказывались и морозец уличный, и нелегкая работа. Прав- да, еще больше она отразилась на зазубрившемся лезвии топо- ра. Голова была холодной, просветлевшей. Казалось, вылетело из нее все давившее, гнетущее, и стала она чем-то наподобие воздушного шарика - пустой и легкой, легче окружающей среды. Топор полетел под ванну, зафырчали краны под напором бе- лесой тугой струи. Из зеркала на него смотрел на этот раз несколько изможденный, но уж вовсе не безумный тип. До со- вершенства еще было далековато, но все-таки лицо не было столь набрякшим, да и выражение его было вполне уместное для здорового, но вымотанного делами человека. Вот только глаза, с ними было что-то не так. Сашка не помнил у себя подобного взгляда. Но заниматься ненужными исследованиями он не стал - ванна была уже полна. Но только Сашка погрузился в невесомость, как затрещал телефон. Вылезать не хотелось. "Развели трезвон! Ничего, по- дождут, назвонятся вдоволь - самим надоест", - лениво ше- вельнулось в голове. Он опять попытался представить заимку, печку, верного пса в ногах... Пес почему-то смотрел Светки- ными глазами, даже нос морщил так же. Но дальше не представ- лялось, фантазии не хватало, не вырисовывалась вся картина. Ну никак! Расплывались заимка и печка, и только глаза... Те- лефон снова задребезжал - кому-то не надоедало. Сашка нехотя вылез из ванной. - Ты? - удивленно спросили в трубке. Поначалу Сашка решил вообще не отвечать. Сам звонок даже ему показался странным, после всего сегодняшнего... Но воп- рос повторился, и он не выдержал. - Ну а кто же еще! - проговорил с ехидцей, но как-то вя- ло. Светка на том конце провода обрадовалась, залепетала что-то чувствительное, но малоразборчивое, что именно, Сашка не понял. Прервал на полуслове: - Что у тебя?! Светка и не подумала обижаться. - Я к тебе собиралась, да вот все звоню, звоню. - Она го- ворила очень быстро, накручивая множество ненужных, лишних слов, но словно не замечая этого. - Хотя нет, давай не так, лучше ты ко мне, хорошо?! "Ну, подруженька милая, ну пригрел на груди! - думал про себя Сашка, но прежнего раздражения почти не было. - И как ни в чем не бывало, главное! Святая простота!" Концом поло- тенца он машинально тер мокрую голову. С него текла вода. На полу у ног образовалась уже целая лужица. - А я вам не помешаю там? - Сашка постарался вложить в голос как можно больше яда, но получилось-то у него не слиш- ком выразительно. - Кому это вам? - опешила Светка. - Ты чего? - Скажешь, автоответчик приобрела? Не напрягай воображе- ния, не стоит, я и так все понял... - Так это ты названивал-то! - Светка почти кричала в трубку, и голос ее был почти радостным. - Ты что, Иван Мака- рыча не узнал, соседа? Да ты что? Он у себя грохнул об пол бутылку лака, ремонт делает, - в квартиру не войти! Все окна нараспашку, вытер все, вынес, хоть за противогазом беги - ничего не помогает. У меня пересиживал, ты что, Саша, ну да- ешь! Сашка знал Иван Макаровича, безобидного старичка с соч- ным, артистическим баритоном. И как он мог не узнать?! А по- чему, собственно, он его мог узнать, ведь встречались лишь на лестничной клетке, к Светке он не заходил, по телефону его голоса Сашка никогда не слышал! И все равно оплошал! Но это как-то не обрадовало Сашку. Мысли полезли в голову странные. Вот будь бы у него в "дипломате" бутылки не с пи- вом, а с лаком, они бы уж, точно, не рядышком грохнулись - и прощай тогда новый югославский костюм, а заодно с ним и куртка. Ехать к Светке ему сейчас не хотелось. А почему бы, собс- твенно... Мысль возникла внезапно. Когда еще такой случай представится?! - Сосед, говоришь? - медленно, с расстановкой проговорил он, будто раздумывая. В трубке стояла тишина. Видно, Светке надоело оправды- ваться, и она выжидала. Мысль созревала. И Сашка уже почти решился. Но длительно- го выяснения отношений он сейчас не хотел. И потому сказал лишь одно: - Разберемся, ладно. - Голос его стал мягче. - Сегодня я занят. Позвоню потом. - Он помолчал, добавил: - Сам позвоню. Ну пока. И положил трубку. "Все правильно, только так", - подумалось холодно и рас- четливо. Он почти высох и даже замерз немного. Заглянул в прихожую - входная дверь была приоткрыта, оттуда и тянуло. Он захлопнул дверь и пошел в ванную. Лежал не шевелясь, расслабившись. Думал о себе, о Светке. Все казалось уже решенным. "К черту заимку, и маяк туда же, потрепыхаемся покуда тут!" Подползла дрема, помутилось в глазах. И мерещилось чудное: как год назад бродят они под руку по Третьяковке, еще не закрытой на ремонт, глазеют на картины. Но все иначе, лучше, чем в действительности. И вместе с тем непонятно и странно. Картины оживают, их персо- нажи переходят одни в другие, меняются рамками, и где-то в этой празднично-нарядной толпе теряется, исчезает Светка, выскользнувшая из-под руки... Но самое интересное, что Сашка вспринимает ее уход как нечто вполне естественное, более то- го, необходимое. И ему хочется помахать ей вслед рукой. Но рука не поднимается. Он весь расслаблен, пропитан блаженс- твом и теплом... Фу, Сашка включил холодную воду, сунул под струю голову. Хорошо! Еще немного - и пора вылезать. Телевизор в этот вечер Сашка не включал. Лег пораньше, чтобы хорошенько, впервые за последние недели, выспаться. И уснул сразу. Сны бывают разные. Кому-то снятся безмятежные луга, ко- му-то периодические системы и гениальные симфонии, кому-то бесконечные полеты и падения. Сашке впервые в жизни ничего не снилось. Медики считают, что во время сновидений челове- ческий мозг освобождается от излишней, накопившейся за время бдения ненужной информации. Сашкиному мозгу, видимо, уже не от чего было освобождаться. Он спал сном младенца. Утром Сашка встал минута в минуту, без спешки позавтра- кал, побрился. И с некоторой долей удивления отметил, что не испытывает ни малейшего подобия страха опоздать на работу. Это было настолько ново и неожиданно, что Сашка громко рас- хохотался, не считая нужным сдержать свой порыв. Чета сосе- дей, до того суетливо обсуждавшая за стенкой поведение сы- на-двоечника, тут же замолкла. И молчала до самого Сашкиного ухода. В отличие от Сашки, они, наверное, и не подозревали дотоле о звукоизоляционных свойствах стенки. "Дипломат" пришлось оставить дома. Вместо него Сашка пе- рекинул через плечо легкую сумку на длинном ремешке. Руки оставались свободными, и он засунул их в карманы. Выходя из подъезда, вспомнил про наледь и заглянул за угол. Петь- ка-партизан явно не довершил начатого. - Эх, молодежь, молодежь, - проворчал под нос Сашка, не снижая темпа, - никакого вам доверия. Думал он о чем-то совсем ином, не обретшем пока четких очертаний, ускользающем. Обрывки каких-то разрозненных пла- нов путались в его голове. А вдобавок ко всему там же звучал легкий, веселенький мотивчик, мешая все прочее в одну кучу. Троллейбуса ждать не пришлось - они одновременно подошли к остановке: Сашка с одной стороны, троллейбус с другой. На- роду, как и всегда по утрам, была тьма. Сашка выждал, пока троллейбус основательно не заполнится, и только потом, уце- пившись за поручень на задней площадке, намертво застрял в дверях. Можно было бы и еще малость протиснуться вперед, "внутрь салона", как любили выражаться водители общественно- го транспорта. Но он не стал этого делать - и так битком, - Все, товарищи, невпротык! - самым доверительным тоном сообщил через плечо. Ему поверили, штурм прекратился. До следующей остановки он уже успел пристроиться поудобнее, стоял, размышлял. "Светка, так-с, гнездышко, ага! Новый образ жизни, так-так, что же еще, ага - заимка! - Получался ералаш какой-то, пута- ница. - Ладно, со Светкой пора..." Точки он не поставил, а как-то взял и отвел сам вопрос в сторонку. Все прочее - за- имки, гнездышки и новые, спартанские образы жизни - как бы они ни выглядели прекрасно в воображении, просто-напросто выкинул прочь из головы и решил к ним больше не возвращать- ся. А со Светкой? Со Светкой - там видно будет. У метро он выскочил одним из первых. Быстренько достиг эскалатора, пока еще возле того не образовалась пробка. И впервые в жизни не стоял на движущейся вниз ленте, а бежал по ней, ловко огибая иных крупногабаритных пассажиров на своем пути. Так, почти с разбегу, и влетел в вагон. Ему посчастливилось, на только что освободившееся место ринулись было двое, справа и слева, но Сашка, выставив локти на их пути, извернулся, исхитрился и опередил конкурентов. Это придало ему дополнительный заряд бодрости. Сашка с уме- ренно скрываемым торжеством поглядел снизу вверх на конку- рентов-неудачников. Те смотрели в неопределенную даль, но на лицах их было все отражено. "Что же еще, ага, начальничек - ключик-чайничек, так-с, ведь заметил все-таки, стало быть... что стало быть?! Так-так, что-то очень знакомое, ну, еще немного, напряги, напряги память... Нет! Ну да ладно, повы- шать ведь собрался, это дело". Мысли оставались по-прежнему бессвязными, одно путалось с другим. Только теперь Сашка заметил стоящую перед ним пожилую, если не сказать, совсем старенькую, женщину, державшую за руку мальчонку лет пяти. "Нехорошо, - подумал он, - совсем нехорошо". Мальчонка жевал варежку и глядел прямо на Сашку, в глаза. - В садик, с бабушкой? - ласково спросил Сашка и протянул руку, пытаясь отвести варежку от лица малыша. Тот отпрянул, уткнулся бабушке в пальто, лишь одним гла- зом с любопытством и недоверием посверкивал на Сашку. "Нехорошо, - еще раз промелькнуло у того в голове, - не- порядок". Он принялся высматривать жертву. На это ушло сов- сем мало времени. Рядышком сидел паренек в черной кроличьей шапке с опущенными ушами и старомодных, дедовских очках. По отвисшей нижней челюсти и запрокинутой голове было видно - паренек задремал в пути, ничего не видит, ничего не слышит. "Годится". Сашка легонько саданул локтем в бок. И уставился в лицо парню. Теперь он разглядел его получше: примерно ро- весник, чуть помоложе и наверняка тоже из мелкой чиновной братии, на работягу не похож. Сашка смотрел на него прис- тально, с укоризной, вытянув шею вбок, чуть покачивая голо- вой. Парень, разумеется, не выдержал. Встал. - Садитесь, пожалуйста, - сказал он старушке с малышом. - Большое вам спасибо, - ответила та. Но обращалась она к Сашке. - Я вам очень признательна. - Ну что вы, это мой долг. - Малышу он шутливо погрозил пальцем: - Варежку сосать нельзя. На-ка вот тебе! - он нащу- пал в кармане куртки конфету-ледяшку, невесть когда получен- ную на сдачу в ларьке, протянул ее. Теперь оба, и бабушка, и ее внук, были покорены оконча- тельно. Про недогадливого парня все забыли, тем более что того что-то не было видно, должно быть, вышел на своей оста- новке. Правда, бабушка тут же отобрала конфету у малыша, дескать, после завтрака съешь, нечего сейчас аппетит переби- вать. Но все равно еще раз заглянула в глаза Сашке - однов- ременно с признательностью и как бы прося прощения, что пе- рехватила подарок, предназначенный внуку. Сашка разрозовел- ся. Он был готов и дальше заниматься благотворительскими де- лами... но пора было выходить. На подступах к конторе его нагнал Толик. Он был запыхав- шийся, малость взвинченный, как, впрочем, и всегда по утрам. Сашка даже удивился: и откуда это в людях, ведь ни одного еще на его памяти не выставили из конторы, ни одного не расстреляли и не сослали на Колыму, так откуда этот вечный страх опоздать даже тогда, когда совсем не опаздываешь? Ну и ну, народец пошел! Он как-то отделил себя от этого "народца" и снова глядел сверху и со стороны, но уже иначе, никого не осуждая, никого не порицая, а так, сожалея немного, совсем капельку сочувствуя. - Ну что, старичок, пишешь? - спросил Толик на ходу. - Что пишешь? - Заявление, что ж еще, хе-хе. - Толик начинал приходить в себя. - Пора, брат, пора! Сашка ему ничего не ответил. Впереди показалась фигура начальника, шедшего навстречу. Сашка чуть склонил голову, приподнимая свободной рукой на полсантиметра над головой шапку. Начальник приметил его, кивнул в ответ. - Погоди-ка, - Сашка придержал Толика рукой, - потом... Он ускорил шаг и почти у самого подъезда нагнал начальни- ка. - Доброе утро, Николай Семенович! - Доброе, доброе, - ответил тот и тут же озабоченно спро- сил: - Сколько на ваших, не опаздываем? - С опережением идем, Николай Семенович, - сказал Сашка, придерживаясь на полшага позади, с должным для подчиненного почтением. - И это самое главное, - важно заключил начальник, - сей- час, сами знаете, никаких послаблений. Перестраиваться надо начинать с самого утра - вот что во главе угла! Сашка закивал головой. Разумеется, он полностью разделял взгляды своего руководителя. Чуть забежав вперед, но без те- ни услужливости, он распахнул дверь, пропустил Николая Семе- новича. - Конечно, с утра. Утро - оно мудренее, - проговорил он почти про себя, как бы размышляя вслух. - Николай Семенович, вы знаете, я вчера даже растерялся как-то, не ожидал, честно говоря... - голос его приобрел оттенок смущенности, вполне искренней. Сашка говорил медленно, словно с трудом подбирая слова. - А что такое? - Начальник явно понял, о чем речь, но все же переспросил. - Спасибо вам, Николай Семенович, за хлопоты. Они миновали вахтера, шли в раздевалку, на ходу расстеги- ваясь, отвечая на приветствия, улыбаясь встречным. Толик Синьков плелся позади, прислушиваясь. Пока поднимались вверх по лестнице, Сашка подробно пове- дал Николаю Семеновичу, за что он ему благодарен и как близ- ко он принимает к сердцу такую заботу. Слова уже сами подыс- кивались, не приходилось ломать голову. Толик плелся сзади, разинув рот от удивления. Довольный руководитель чуть кивал в такт Сашкиным словам, временами вставляя: - Сейчас у нас на повестке - кадры... но подход дифферен- цированный... во главе угла... В свою комнату Сашка шел с чувством облегчения: на сегод- ня, судя по всему, приветствиями с Николаем Семеновичем они обменялись в достаточной степени и ему не придется выслуши- вать обычных утренних пожеланий и наставлений. А это уже очень и очень неплохо! Женщины сектора сидели за своими столами, прихорашива- лись, все как одна рассматривая себя в одинаковых, на Сашкин взгляд, маленьких кругленьких зеркальцах с откидными крышеч- ками. Поздоровавшись, Сашка прошел к своему столу, повесил сум- ку на стул. Какое прекрасное утро! Как упоительно чувство- вать себя свежим и бодрым, готовым горы свернуть, ах, как хорошо! Энергия переполняла его, рвалась наружу. Для начала Сашка раздобыл тряпку и старательно, впервые за многие годы, протер стол, спинку стула. Потом той же тряпкой вытер свои ботинки и бросил ее в корзинку. Бросок был мастерский, тако- му позавидовали бы и прославленные американские баскетболис- ты-профессионалы. Сашка от удовольствия широко, плотоядно улыбнулся. Николай Семенович вовсе не собирался лишать себя малень- ких радостей, получаемых от утреннего ритуала. Для него это, по всей видимости, было священнодействием, от которого труд- но отказаться. Правда, сегодня он пришел в комнату минуты на три позже обычного. Но зато галантен был как никогда - жен- щины буквально на глазах расцветали от его комплиментов, пусть иногда и явно преувеличенных, все равно! Осчастливив каждую рукопожатием, добросклонной улыбкой и ласковым сло- вом, Николай Семенович добрался до Сашки, крепко сжал его руку, будто позабыв, что виделись уже, а может, не желая вы- делять его. И уже было начал: - И вы сегодня прекрасно... - Но вдруг осекся, улыбнулся еще шире. - Тут вот какое дело. Ваша заведующая звонила только что. Хочешь не хочешь, а приходится констатировать малоприятный факт - она на бюллетене. Придется сынтегриро- вать следующее. - Он строго поглядел на Сашку, словно оцени- вая его со всех сторон, потом отошел на шаг, кивнул, утверж- даясь в выборе. - Недельки две будете исполнять ее обязан- ности, вот так. "А на черта мне лишние хлопоты! - чуть было не сорвалось у Сашки. - Нашел исполняющего!" Но вместо этого он лишь по- жал плечами, округляя глаза, раскрыл было рот... Но началь- ник опередил: - Справитесь, справитесь. - Взгляд его стал пристальнее, голос глубже и проникновеннее. - Да-а, Кондрашов, признаюсь, недооценивал вас. - Не подведу, Николай Семенович, - выдохнул Сашка почти влюбленно. И не временное назначение воодушевило его. Нет, одна лишь забота, проявленное к нему внимание. Сашка даже растрогался. И это не прошло незамеченным для Николая Семеновича, тот лишний раз убедился, что знает толк в людях, умеет работать с кадрами. А это было большей отрадой для сердца, чем иная благодарность по службе. - Будут вопросы, заходи. Николай Семенович ушел. А Сашка все стоял и смотрел на дверь. И как он только мог испытывать неприязнь к такому обаятельному, хорошему человеку?! Недалек, правда, так это не беда, где они, "далекие"-то? Сидят по своим дырам да за- видуют всем подряд, на весь свет белый надуты, всем обижены. С людьми ладить надо, тогда и они к тебе с добром. Машинистка Леночка вырвала его из потока грез. - Растешь, Саша, прям-таки на глазах, - произнесла она не без иронии, - ба-альшой человек стал! Сашка подмигнул ей, дескать, ирония ваша понятна, но не совсем уместна. - Сама понимаешь, дело-то в алгоритме! Леночка рассмеялась, рассыпая по плечам шелковистые свет- лые пряди - она всегда при смехе закидывала голову назад. Ее поддержали остальные. Никто Сашке не завидовал, никто не хо- тел замещать заведующую - своих дел хватало, да и ничего это не предвещало, кроме лишней нервотрепки и нагоняев. - Ладно, надо перекурить это дело, - сказал Сашка и нап- равился к своему месту возле дворцовой урны. Синькова на привычной позиции почему-то не оказалось. А Сашке не терпелось выложить новость приятелю. Он даже расте- рялся на мгновение, но потом сообразил, где искать Толика. Отворив дверь в туалет, он тут же пожалел об этом. Увиденное поначалу оттолкнуло его, чуть было не заставило выйти, но Сашка превозмог себя, тихонько притворил за собой дверь. Толик ничего не видел, ничего не слышал - он был увлечен. Согнувшись в три погибели, намурлыкивая что-то под нос, он большой отверткой ковырялся в стене, другой рукой придержи- вал плитку, чтоб не упала, не раскололась. - Ты чего, в штукатуры-отделочники переквалифицировался? - мягко, чтобы не напугать, спросил Сашка. Толик на мгновение съежился, застыл. Но, видно, был не из пугливых, тут же нашелся. Причем не оборачиваясь. - Да вот - на полу валялась, - он щелкнул пальцем по плитке, - приладить хочу. Плитка под действием отвертки Толика только что отлетела, и потому приладить ее было довольно-таки трудно, тем более без цементного раствора. Обернулся Толик лишь через несколь- ко секунд, когда полностью совладал с собой. - Не выходит, - откровенно и нагло заявил он Сашке в ли- цо. И сунул плитку в карман. - Ладно, пошли посмолим, - предложил Сашка. - Пошли, - согласился Толик и добавил: - Вон, кстати, зеркальце-то в сушилку вставили. Ящик их у них, что ли? Сашка пропустил Синькова вперед. Сам задержался, заглянул в зеркало. Лицо было свежим, даже румяным и непривычно уве- ренным. Да и вообще сегодня он выглядел отлично, как на са- мых лучших фотографиях времен золотой юности. Вот только что-то странное было в лице, незнакомое. А что именно - Саш- ка никак не мог понять, ведь вроде бы все в порядке, даже лучше, красавец удалой - купец молодой! Так в чем же дело? Тьфу! Он не стал заниматься самокопанием. Все в норме - и точка! Когда подошел к дворцовой урне, прежде чем прикурить си- гарету, очень тихо бросил Толику: - Я ничего не видел, понял? Тот молча кивнул, опустил глаза. За окошком на этот раз убирал территорию общий отдел - их пореже, но все-таки привлекали к трудовой деятельности. Хотя Сашка знал, что изо всех отделов, пожалуй, лишь этот работа- ет добросовестно и кропотливо - входящие-исходящие, куда от них денешься,- но ему не было жаль канцеляристов, пусть ра- зомнутся немного! Авось в этот день меньше на его стол ляжет бумаг для исполнения! - Вот сачки подобрались, гляди-ка, вшестером метлу тащат. - Сашка толкнул Толика в плечо, решил развеселить немного, а то уличенный приятель никак опомниться не мог. Про свои но- вости Сашка решил ему ничего не говорить, обойдется. В этот раз он докурил сигарету очень скоро - стояние у урны почему-то не казалось привлекательным. - Ты куда? - придержал его за локоть Синьков. - Только начали, постой. - Хорош травиться, - улыбнулся Сашка. Толик локтя не выпускал. - Трепаться не будешь? - спросил вдруг сдавленно и заис- кивающе. Сашка промолчал, лишь поглядел на Синькова выразительно. Тот расслабился, вздохнул. - С паршивой овцы хоть шерсти клок, - сказал он уже дру- гим тоном. - Ковыряй, ковыряй, Толя, - доверительно проговорил Сашка на ухо приятелю, - глядишь, скорее развалится один из стол- пов бюрократии. Мне не жалко. Говорил он одно, но в глазах стояло неодобрение. И Толик это почувствовал. Друзьями особыми они не были. А теперь, видно, и в приятельских их отношениях трещинка образовалась. - Ну все, пошел! - Сашка высвободил локоть. Леночка встретила его укоризненным вопросом: - Ты где шлындаешь, чучело? Николай Семенович заходил! - Ну? - не понял Сашка. - Чего нукаешь? Отпрашиваться у тебя! - Леночка снова запрокинула голову, хвастаясь точеными беленькими зубками. - Короче, он в министерство уехал, к концу дня, может, вернет- ся, понял? Просил передать. Ведь ты у нас теперь за главно- го. - Вот последнее - точно, я крутой бугор! - отшутился Саш- ка. - Всех в ежовые! Выждав полчаса, Сашка записался в "Книгу местных команди- ровок", на ходу оповестил женщин сектора: - Я на согласование в управление, через часика... нет, к обеду скорее всего буду. Привет! - Привет, бугорок! - за всех ответила Леночка и помахала рукой. Сашка успел почти впритык - через минуту институтский "рафик" должен был отъехать. Он курсировал между институтом и министерством постоянно, было и расписание поездок, конеч- но, но водитель "рафика" не ждал ни минуты, к этому все были давно приучены. - Дверь плотнее прикройте, - и это было все, что можно услышать от молчаливого водителя. Тронулись. Сашка сидел с краю, поглядывал в окошко. Нико- го из близких знакомых в машине не было, и уже за одно это можно было благодарить судьбу. Чиновный люд сидел тихо и степенно, придерживая на коленях портфели и папочки. Маршрут был привычный до тошноты. Так же благообразно и тихо поедут назад. Изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год - все одно и то же. Прежде это послужило бы Сашке поводом для тоскливых и за- нудных размышлений, но только не теперь. Сегодня он был по- лон желания действовать, причем суетливости как раз не было. Поглядывая на занесенные снегом улицы, на голые черные де- ревья и пустынные к этому часу остановки, Сашка еле заметно улыбался чему-то своему, щурил глаза. Привычной утренней сонливости как не бывало, можно было смело переписываться из разряда "сов" в "жаворонки". "Ну, ну, спешить не будем ,- подумалось внезапно, - один светлый день в году и у самого отпетого неудачника бывает!" Сашка первым выскочил из машины, придержал дверь, пока выйдут остальные. Не торопясь раскурил сигарету, несколько раз подряд глубоко затянулся, выпуская дым струйками через ноздри. А когда за последним из приехавших на "рафике" зах- лопнулась министерская дверь, швырнул окурок в урну и быст- рым шагом свернул за угол. До троллейбусной остановки было рукой подать. Первое, на что он обратил внимание, войдя в магазин, была его собственная перчатка, мирно лежавшая на подоконнике. Смятая и перекрученная, она вызывала жалостливое чувство, как брошенная хозяином собака, - на подоконнике перчатке бы- ло неуютно и одиноко. Сашка тут же ликвидировал эту неспра- ведливость и сунул перчатку в карман. Красноглазый был на своем месте у прилавка. Он вниматель- но изучал журнал поступлений книгообмена и громко сопел при этом, отдуваясь тяжело время от времени. Продавщица копалась в книгах, перекладывала их с места на место без видимой сис- темы. Столь же фирменная, как и вчера, но не повторяющая в сегодняшнем своем наряде ни единой вчерашней этикетки, она походила на манекен, выставленный в витрине на обозрение. - Здрасьте, - еле слышно проговорил Сашка, прислоняясь к стене. Продавщица не ответила. Красноглазый окинул вновь прибыв- шего клиента мутным взглядом, пробурчал невнятно что-то по- хожее на: "А-а-а, приперся дебошир, чего еще?" И отвернулся. Сашка не прореагировал на слова красноглазого. Он просто стоял и в упор смотрел на продавщицу, не говоря ни слова. И на душе у него при этом было спокойно, даже весело немного - дескать, вот он я, пришел, а как там будут разворачиваться события, мы с большим интересом и огромнейшим удовольствием поглядим"! Клиентов почти не было, если не считать робкой женщины в сереньком пальто и сереньком платочке, почтительно выжидав- шей, когда фирменная продавщица соблаговолит ею заняться. Красноглазый пыхтел, сопел и косился на Сашку. Он первым за- подозрил что-то неладное. - Что вам? - наконец заметила Сашку продавщица. Он помотал головой, не отводя глаз. - Ровным счетом ничего. - Ну-ну... а у вас там что еще? - продавщица снизошла до серенькой женщины. - Вы карточки заполнили? В четырех эк- земплярах? Нет?! - Возмущению не было предела. - А для кого инструкции и правила во всю стену пишут?! Женщина пугливо заозиралась и принялась каяться в своей несуществующей вине, вымаливать прощение у надменной и гор- дой хозяйки обменного пункта. На лице у нее появились слезы, голос дрожал. До Сашки дошло, что карточек у женщины нет, а попросить их у грозной продавщицы она не решается. - Обслужите клиента, - проговорил он тихо и очень ровно. Продавщица посинела, потом позеленела, кулаки ее сжались, руки задрожали. И неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы Сашка одновременно со всем этим не достал из кармана за- писной книжки. Проделал он это неторопливо и как бы нехотя. Раскрыл книжечку на чистой странице, поднес почти к глазам так, чтобы никто не видел, что он там будет писать. И очень аккуратно, почти каллиграфическим почерком, закусив от усер- дия губу, вывел сначала цифру один, потом жирную точку и вслед: "Какое же мы все-таки дурачье, прости Господи!" Поду- мал - не стоит ли еще чего добавить. Решил, что хватит, и спрятал книжечку обратно. Продавщица скорее всего ничего не поняла. Правда, и испу- гаться не испугалась. Но заготовленный было в ее груди крик там и умер. Не часто доводилось Сашке видеть подобные существа в рас- терянности. Но он не бросил спасительной веревочки, промол- чал, все так же серьезно, без тени улыбки глядя в глаза этой хорошенькой, но чувствующей себя человеком особого сорта девчушке. - Да он мне работать мешает... - неуверенно проговорила она, бросая взгляд, ожидающий поддержки, на красноглазого. Но за тем было наблюдать еще забавнее, чем за ней. Каза- лось, что его кто-то невидимый одной рукой держал за горло, чтобы помалкивал, а другой поливал сверху кипятком - багро- вое лицо, выпученные бессмысленные глаза, раскрытый, но беззвучный рот. - Нате, вот вам карточки! - вспомнила продавщица про се- рую женщину. Та подхватила четыре листочка плотной бумаги и, не перес- тавая кланяться и шептать слова благодарности, заспешила к подоконнику заполнять их "в соответствии с правилами". - Ты чего тут? - наконец еле выдавил из себя красногла- зый. - Чего ты? - в голосе его не чувствовалось угрозы, лишь полнейшее недоумение и растерянность. - Чего надо, - заверил его Сашка. Продавщица уселась и принялась судорожно листать свой журнал, делать там какие-то пометки. Сашка внимательно наб- людал за нею, хотя та прикрывалась поднятою страничкой. Через минуту он снова вытащил ручку и книжку. Красногла- зый на этот раз оказался шустрее. Налег на Сашку огромным животом, припер к стене. - А ну топай отсюда, гад, да прячь давай свою книжку, ты чего, падла! - понес он на одной ноте, быстро-быстро, выта- ращивая глаза настолько, что Сашке стало, страшно за него. - Лопнешь, дружок, - сказал он миролюбиво и ткнул без размаху, но сильно и резко кулаком в бок обидчику. Отшат- нуться ему не дал, придержал за лацкан пальто. - Ты не расс- траивайся, главное, тебе это вредно. Никто ничего не видел - и это ошеломило красноглазого. Сашка хорошо знал подобный тип людей, которые работали на публику и без ее поддержки оказывались самыми жалкими труса- ми. Вот и сейчас у красноглазого затрясся подбородок, он опять беззвучно раззявил рот. - Ты вот что, дружок, скажи мне честно и откровенно, - тихо начал Сашка, не отпуская от себя толстяка, - у тебя здесь что - весь околоток куплен? Нет? Так что же ты, гнида, - голос его стал злым, но не повысился ни в малейшей степе- ни, - что же ты, шакал вонючий, тут свои порядки заводишь?! Давно на параше не сидел?! Осмелел?! Что дуешься, пузырь, лопнешь ведь! Красноглазый с надеждой уставился на продавщицу. Но та сама ничего не понимала, ничего почти не могла разобрать. Она перегнулась через прилавок и с любопытством следила за происходящим. Помогать красноглазому явно не собиралась. - Ты вот что, дружок, сейчас тихо-тихо поплывешь отсюда, понял? И при мне тебя здесь не будет, понял? - Сашка уже без злости, почти дружески ткнул красноглазого в другой бок, - а возникать будешь, лафе твоей конец придет, понял? Ты сколько тут за день огребаешь? - Не дождавшись ответа, он легонько отпихнул от себя красноглазого, повернул его лицом к двери, подтолкнул к ней. - Прощай, мой друг любезный, когда мы сви- димся еще, о-хо-хо! Книголюб-завсегдатай послушно направился на выход. Сашка даже не стал смотреть ему вслед, знал - не осмелится ослу- шаться. Ну и конечно, переждет на улице где-нибудь, потом вернется. Но это уже потом, без него... Он обратил внимание, что за все это время не выпустил книжечку из рук, она даже смялась немного. Посмотрел на любопытную продавщицу с осуж- дением, качнул головой и вывел цифру два. Потом столь же старательно написал под нею: "Нет, по капле раба не выдавишь из себя, одним махом его давить надо, проклятого!" И снова спрятал книжку в карман. - Да вы что-о?! - брови на лице подавщицы поползли вверх. - Вы что там пишете? - Да вот инструкцию со стены переписываю, - без тени сму- щения ответил Сашка. - Я с вами шутки шутить не собираюсь, - продавщица всерь- ез начинала нервничать, - не положено! - Что именно? - поинтересовался Сашка. Та поняла, что сморозила глупость. Но привычка оказалась сильнее. - Я сейчас директора позову, акт составим за хулиганство, вон, женщина! Эй, к вам обращаются, женщина, вы свидетелем будете! Услыхав подобное, напуганная жизнью женщина в сером мыш- кой выскользнула из магазина, позабыв на подоконнике все че- тыре карточки. Сашке стало очень жаль ее, он чуть было не побежал вслед, еле сдержал себя. - Вызывайте, он вам же нахлобучку и устроит. - Сашка мило улыбнулся. - Вы меня отвлекаете, понятно?! - с угрозой выдавила про- давщица. - Я на работе! - Работайте на здоровье, а я постою еще, с инструкцией вот, - он, не глядя, ткнул пальцем в стену, - ознакомлюсь. В окошко поглядывал с улицы красноглазый. Сашка погрозил ему, и тот пропал. Еле сдержался, чтобы не посмотреть на ча- сы, ведь время-то шло! Но этот маленький жест мог бы испор- тить все. - Журнальчик можно посмотреть? - обратился к продавщице со всей возможной приятностью. - Не положено, - буркнула та, - никому, кроме сотрудни- ков. - А этот вот, - Сашка махнул в сторону окна, - ваш сот- рудничек, видать?! Внештатный, надо думать?! Или как - доб- ровольный помощник и бескорыстный соратник в борьбе за все- общее окниживание?! Не дожидаясь ответа, Сашка старательно вписал под цифрой три: "Все мы, конечно, большие гуманисты, но рабов давить надо не только в себе". Подумал и поставил знак вопроса. По- том перечеркнул его очень тоненьким крестиком. Краем глаза видел он, как старательно следила за его движениями продав- щица - напряглась, сжалась, подалась вся вперед - вот-вот и взлетит. Сашка снизу дописал: "Положение спорное, но привле- кательное". - У вас, говорят, премии маленькие? - задал он неожидан- ный вопрос. - Сейчас милицию вызову, - предупредила продавщица, - из- деваться в служебное время над работниками торговли... - Да бог с вами, нужно еще - издеваться! Зовите скорее - интересный разговор получится. Продавщица пристукнула кулачком по журналу и из бледной сделалась сначала розовой, потом красной. Она уже не могла смотреть на Сашку, отводила глаза. Чувствовалось - еще нем- ного, и она не выдержит. - Навязался на мою душу, юный следопыт! - За помощью к администрации она обращаться, похоже, не собиралась. Сашка рассчитал все верно. - Не нравится что-то, вон в кассе книга жалоб и предложений, берите и пишите, что хотите. - Да нет уж, мне совсем другая книга нужна. А написать я еще успею, да и куда написать - найду! Сашкина улыбка стала лучезарной. - Нате! Берите!! Продавщица хлопнула вытащенной книгой по прилавку. И за- рыдала - всерьез, без фальши. Но Сашка не спускал с нее глаз и книги не брал. Что-то ему подсказывало - маловато за все перенесенное, нет, так запросто не откупятся! Он начинал чувствовать, что только лишь набирает силу и что власть его с каждой минутой будет расти... - Вот! Все! Больше ничего нету! Продавщица сунула что-то между страниц книги и выбежала из-за прилавка, рыдая и хлюпая, скособочась и вжав голову в плечи. Юркнула в подсобку - лишь дверь хлопнула ей вслед. Сашка взял томик, между страниц лежала плотная картонка. Он присмотрелся - это был абонемент на пятитомник Булгакова, на тот самый, желанный, но недоступный, объявленный, но тут же растворившийся во мраке и пучинах великой и загадочной книготорговой сети. Он вышел из магазина, причем дверь перед ним услужливо распахнулась. Сашка увидел, что это женщина в сером так его уважила, и буркнул ей что-то неопределенное, потом протянул книгу. Картонку спрятал во внутренний карман. Женщина мелко кланялась ему, потерявши дар речи от неслы- ханного счастья, норовила припасть губами к руке. Но Сашка брезгливо отдергивал ее. Погода была на загляденье! Сияло совсем не зимнее солнце, щебетали пичуги, а воздух... Воздух московский будто бы вы- сосали гигантским насосом, а взамен поднакачали набранного где-нибудь под Майами-Бич или, по крайней мере, в канадских нетронутых лесах. С визгом подкатила машина - большая и черная. Открылась дверца. Выскочил шофер в кепке и с усами серпом. - Куда прикажете?! - вежливо поинтересовался он. Сашка принял машину с шофером за галлюцинацию и отмахнул- ся, потряс головою. У него еще было в запасе время, и он ре- шил немного пройтись, продышаться. Потом позвонить Светке. Никакой скользоты под ногами не было, тротуар темнел све- женьким, будто только уложенным, асфальтом. По такому не грех было пройтись. Прохожие обтекали Сашку, не задевая, предупредительно и вежливо. И это было непонятно, но приятно. Он не торопился, дышал полной грудью. Поравнявшись с той самой урной, что он вчера ненароком поджег, Сашка заглянул в ее зев. Пепла, угольев и вообще черноты он там не обнаружил. Зато на высо- кой куче бумажно-хозяйственного мусора лежала солидная пачка ассигнаций. Сашка даже не сразу сообразил каких. Он никогда не видел столько плотненьких бежевых сторублевок. Надо было брать. Или проходить мимо. Сашка взял. Сунул в карман. Когда поднял глаза, увидел знакомого милиционера со светленькими усами-висюльками и улыбнулся ему будто ни в чем не бывало. Милиционер вытянулся по стойке смирно и с некоторой грациозной важностью отдал Сашке честь, приложив руку в огромнейшей перчатке к шапке. Сашка помахал ему в ответ. Телефонная будка была пуста. После третьего гудка Светка сняла трубку. - Это я, - представился Сашка. - Да узнала, чего там? - вяло проговорила Светка. - Нет, ничего, - сказал Сашка. - Я тут недели три буду занят, ты не обижайся... И звонить пока не надо, лады? Светка повесила трубку. "Ну и ладненько, - подумал Сашка. - Ну и прекрасненько, сама отпадает. Так даже лучше!" Он вышел из будки. Знакомый лимузин стоял у кромки тротуара; улыбался из-под кепаря усатый шофер. Сашка ему тоже улыбнулся и пошел даль- ше, медленно и солидно. Автомашина, будто на поводке, еле-еле двигалась за ним - и вот чудо! - ни единого "Жигу- ленка" или "Москвича" на обочине, обычно забитой припарко- ванной автотехникой, не было. Пачка приятно оттягивала кар- ман, ее наличие придавало еще больше уверенности. Но ходьба уже начинала утомлять Сашку. - Ладно, поехали! - бросил он через плечо. И машина тут же остановилась. Вновь распахнулась лаковая точеная дверь. Внутри было хорошо, просторно и свежо. Шофер не спрашивал, куда ехать. А Сашка не говорил ничего, да он и сам видел, что движутся они в нужном направлении. Покачива- ло. Убаюкивало. Со всех сторон текла чуть слышная приятная музыка. Сашка поглядывал на себя в зеркальце. Никогда еще он так хорошо не выглядел, как сейчас,- румяное лицо, здоровая кожа. А эти складки у губ и бровей! А волевое выражение! Од- но слово - супермен! А глаза?! Вот с глазами было что-то не так, непривычными они показались... Но Сашка не стал задер- живать своего внимания. "Это только начало,- думал он,- те- перь все пойдет, побежитпоедет самым лучшим образом!" Выта- щил пачку, начал пересчитывать ассигнации. Но на половине бросил это занятие, надоело - мелочи! Сунул пачку обратно, отделив одну купюру и небрежно перебросив ее на сиденье ря- дом с шофером. Тот и глазом не повел. Через несколько минут они подкатили к зданию института. У входа встречал сам директор со всеми своими замами. Еще ма- шина не подъехала и не остановилась, как все встречающие дружно закивали, принялись разводить руками и мило улыбать- ся. "Неплохо! Но не слишком ли темпы неумеренные? - подума- лось Сашке. - Эдак через денек придется и за Нобелевской премией в Стокгольм ехать! Чего это они?!" Впрочем, размыш- лениям он предаваться не стал - раз так, значит, так оно и есть, так оно и должно быть. "Контакт!" - щелкнуло в мозгу, кольнуло. "Нет, все в по- рядке, все в полном порядке!" - Александр Иваныч, - директор, снимая ондатровую потер- тую шапку, согнулся в полупоклоне. - Прошу вас! - И ухватил Сашку за локоток. Все засуетились, запричитали, стараясь по- пасться Сашке на глаза. Встреча была на славу. Не хватало, пожалуй, лишь цыган с "Величальной". Чуть не на руках его подняли по лестнице. В вестибюле иг- рал духовой оркестр. Дирижировал им Толик Синьков - он ста- рательно размахивал руками, мотал головой из стороны в сто- рону, приседал, наклонялся, подпрыгивал и, оборачиваясь еже- секундно, строил восторженные гримасы. Из кармана пиджака у него торчал краешек кафельной плитки. Стоящие по краям лестниц институтские женщины в восхище- нии округляли глаза, закидывали свои уложенные и холеные го- ловки и негромко, но с чувством рукоплескали триумфатору. Перед дверью, обитой коричневой натуральной кожей, Сашку опустили, поставили на ноги. - Ваш кабинет готов, - учтиво произнес директор, прости- рая руку в сторону двери и поблескивая обширной розовой лы- синой. - Всегда к вашим услугам, Александр Иваныч! Непонятно было, что именно он имел в виду. Но Сашка не стал уточнять - какая разница! Главное, все так славно скла- дывается. Он даже распорядился, чтоб ему в кабинет прислали обед и машинистку. Сухо попрощался с провожающими и закрыл за собой дверь. Сначала одну, потом другую, потом третью - кабинет был, как и полагалось, с "тамбуром". - Вот так и будем жить теперь, - пробормотал он себе под нос довольным, уверенным голосом. В кабинете было три больших дивана, длинный Т-образный стол, кресла, стулья, телевизор, еще что-то... Сашка прошел к слаборазличимой дверце в стене, распахнул ее. Там оказа- лись спальня, сауна, ванная. - Не-дур-ствен-но! - пропел он громко. Вернулся в кабинет и включил телевизор. Диктор Кириллов строго и торжественно зачитывал текст: - Сегодня, в семь часов тридцать две минуты московского времени, в Советском Союзе был произведен запуск космическо- го корабля в сторону планеты Марс. Пилотирует корабль лет- чик-космонавт, дважды Герой Советского Союза Александр Ива- нович Кондрашов. На экране появилась Сашкина фотография в мундире и с по- гонами. - Ну, это уж слишком, - проворчал он и переключил прог- рамму. На другой - показывали какой-то жутко красочный и чувс- твительный до дрожи фильм. Главную роль исполнял, разумеет- ся, Александр Кондрашов, загримированный чуть ли не оперным любовником. Смотреть это было невыносимо. Третья программа показывала Сашкину встречу с президентом заокеанской державы. Президент явно проигрывал по внушитель- ности, обаятельности и масштабности своему именитому гостю. Четвертая и пятая программы также демонстрировали Кондрашова во всех ракурсах. Увидав себя в роли нервного и дерганого пианиста, с невероятной виртуозностью насиловавшего рояль в зале Консерватории, Сашка вырубил телевизор вообще. Подошел к приемнику. Щелкнул ручкой. - Товарищи, только что произошло радостное событие! - ли- ковал кирилловский голос, мужественно и игриво переливаясь тембрами. - Только что приземлился спускаемый отсек корабля, вернувшегося с планены Марс. Мы все сейчас станем свидетеля- ми знаменательного момента - вот-вот распахнется люк, и нам настречу выйдет наш герой, наш любимец, которого мы не виде- ли целых четыре года! Вот он, вот он уже показывается, четы- режды Герой Советского Союза, наш соотечественник дерзновен- ный Алексадр... Сашка явственно разглядел, как сползла с приемника лице- вая панель и оттуда, изнутри, показалось бледное, усталое, но до невыразимости благородное лицо. Его лицо! Он зажмурился и потряс головой. Видение исчезло. Приемник был цел и невредим. Но Кириллов продолжал захлебываться от восторга. Сашка подошел к встроенному шкафу. Открыл дверцу. С внут- ренней ее стороны было большое зеркало. Он стал пристально вглядываться в себя. Отражение как отражение. Сашка даже улыбнулся сам себе. Пригладил волосы и похлопал себя по животу. Потом скорчил рожу, высунув язык. Подмигнул. Все было в норме. Лишь глаза. Снова ему показалось, что с глазами что-то не то, не его ка- кие-то глаза! Он отвернулся, чтоб рассеяться, дать зрению передышку, даже смежил веки на минуту. Потом снова заглянул в зеркало. Глаза были явно чужие. Холодные, нечеловеческие. Будто две стеклянные пуговицы с яркими, но совершенно ледяными зрачками-пятнами. Таких глаз он ни у кого никогда не видел. Ему стало страшно. Рука со- вершенно непроизвольно подхватила со стола телефонный аппа- рат и с силой обрушила его на зеркальную поверхность. Послышался звон разбиваемого стекла, посыпались осколки. Стало темно и сыро. Кабинет, телевизор, кресла и диваны про- пали куда-то, даже кирилловский голос замолк... Сашка стоял на негнущихся ослабевших ногах. Зрение посте- пенно возвращалось к нему. Но очень медленно. В горле было сухо. Голова гудела, раскалывалась. Шапки на ней не было, и падающий снег ложился прямо на волосы, не таял. Он стоял перед разбитой витриной книжного магазина. И ру- ки его были в крови. Рядом, прямо на земле, лежал красногла- зый толстяк - он хрипел, захлебывался пеной, и мелко сучил короткими ножками. Лицо его тоже было в крови - не разбе- решь, где нос, где губы, где лоб. "Фирменная" продавщица из обменного отдела, вцепившись в косяк дверного проема, истош- но вопила, совсем не заботясь, как она при этом выглядит. Один к другому, кольцом, сбивался любопытствующий народ. На глазах темнело. И все вокруг было как-то сыро, глупо, не- нужно и необъяснимо. ЮРИЙ ДМИТРИЕВИЧ ПЕТУХОВ ЧУДОВИЩЕ Издается в авторской редакции Художественный редактор А. Г. Чувасов Технический редактор Т. С. Казовская Сдано в набор 09.02.90. Подписано к псчсти 04.05.90. А03083. Формат 84 "108 1/32. Бумага газетная. Гарнитура Тип "таймс". Печать высокая. Усл. печ. л. 20,16. Учизд.л.20,90.'Ги- раж71 000 экз. Заказ №314. Цена Юр. "Метагалактика", приложение к журналу "Приключения, фантас- тика". 111123, Москва, 2-я Владимирская, а/я 40. Отпечатано с готовых диапозитивов в Московской типографии № 13 ПО "Периодика". 107005, Москва, Денисовский пер., 30 -------------------------------------------------------------------- "Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 25.07.2002 17:14
[X]