ЮРИЙ ПЕТУХОВ
САТАНИНСКОЕ ЗЕЛЬЕ ФАНТАСТИКО-ДЕТЕКТИВНЫЙ "РОМАН УЖАСОВ"
Москва Метагалактика 1991 г. Художник Леонид Швецов 1991. Петухов Ю.Д. Сатанинское зелье. Фантастико-детективный роман ужа- сов. Рассказы. - М.: Метагалактика. Приложение к журналу "Приключения, фантастика" 1""1 368с. ISBN 5-265-02223-6 В новый выпуск серийной библиотеки "Приключения, фан- тастика" вошел остросюжетный роман, повествующий о необыкно- венных приключениях в параллельных пространствах. Не вечна наша телесная оболочка, не вечна юность и сама жизнь, не вечно нажитое богатство, не вечна власть, не вечен союз любящих - и потому да не соблазнится мудрен, ничем из этого! Лучше ведь не мараться грязью, чем после отмываться от нее. Махабхарата Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья. Вл. Высоцкий Прелюдия Кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Народная мудрость Зрелище было впечатляющим до жути. Огромный, выше роста человека, сугроб, ослепительно белый, припорошенный чистым, видно, выпавшим за ночь снежком... и большущее разлапистое алое пятно на нем - пятно, переливающееся, темнеющее, почти чернеющее по краям, оплавляющее снег, прожигающее сугроб. Сергей не сразу понял - что это. Лишь секундой позже в голову как ударило - кровь! Он невольно отшатнулся. Но напи- рающие сзади не дали уйти, наоборот, они подтолкнули еще ближе. Глаза заболели от этого страшного сочетания - красное на белом, кровь на снегу! Это было ненормально, неестествен- но, невозможно. Но это было. Внизу, у сугроба, погрузив скрюченные пальцы в подтаявшую жижу, кто-то лежал. Сергей видел только эту вывернутую поси- невшую руку. Но с него хватило. Он резко надавил плечом в чью-то жирную грудь, пихнул кого-то локтем, вовремя успел прикрыть лицо, раздвинул еще двоих... и выбрался из толчеи. - Псих ненормальный! - бросили ему в спину. Но Сергей ничего не слышал. В голове у него гудело. Уши словно ватой заложило. Отпихнув от себя еще двух любопытных, несущихся к сугробу сломя голову, он вышел к остановке. прислонился спиной к зеленоватому холодному стеклу, перевел дух. Сердцебиение прошло не сразу. Да и перед глазами прояс- нилось не в один миг. В таком состоянии Сергей редко бывал, раза два или три, не больше, да и то - с жуткого похмелья, после таких забегов " в ширину ", от которых и окочуриться недолго. Но вчера-то он не пил, так, кружку пива да два глотка из чекушки, остававшейся еще с третьего дня...Он тя- жело, с присвистом, выдохнул. Сдвинул шапку на затылок, и неожиданно почувствовал, что лоб у него мокрый и совсем хо- лодный, как стекло за спиной. Он даже вздрогнул. Надо было садиться в автобус, ехать на работу. Но Сергей стоял, не мог себя заставить сделать и шага. И с каждой ми- нутой, с каждой секундой в нем нарастало непонятное и непри- ятное ощущение - ему хотелось вернуться к сугробу, его тяну- ло туда, как человека, страдающего высотобоязнью, неостано- вимо тянет на край пропасти - сердце замирает от ужаса, ды- хание перехватывает, но нестерпимо хочется еще разок, пос- ледний, заглянуть туда, в бездну, в гибельный провал. И Сергей отодвинулся от стекляшки, переступил с ноги на ногу. Незримый магнит был сильнее его. На этот раз волна тошноты не подкатила к горлу, да и сердце вело себя поспокойнее. Лишь какая-то пелена все зас- тила. Сергей сомнамбулой продрался сквозь толпу, заглянул через плечи, пытаясь разглядеть лежащего. На пятно он ста- рался не смотреть - в конце концов не в пятне суть! А в чем? Приходилось тянуть шею, изворачиваться, и все-таки краешком глаза ему удалось увидать нужное. В слякотной грязи под сугробом лежал по пояс голый чело- век. Был он к тому же босой. Лишь драненькие вытертые деше- вые джинсы были на нем. Но и те лохмотьями свисали с поси- невших ног, одна штанина была задрана выше колена, открывала изуродованную багровыми вздутыми рубцами ногу. Русые волосы на затылке были взъерошены и черны, словно кто-то хорошенько потрепал их, а потом полил мазутом. На синей неестественно выгнутой спине в беспорядке было разбросано пять или шесть больших черных волдырей. Казалось, что их не так давно прор- вало, запекшаяся по краям кровь бурела, но еще поблескивала местами... Сергей не сразу сообразил, что к чему. Что-то скользнуло под ногой. Он быстро присел, подобрал грязный ци- линдрик с разорванной боковинкой - это была гильза! Сергей служил в армии в свое время, знал все виды патронов и гильз, но такую видел впервые. Он сунул ее в карман, машинально су- нул. А глаза сами уже потянулись к трупу - страшное было зрелище, дикое. Но не оторваться! Неужели стреляли? Сергей поежился. Ему стало не по себе. Но почему, как, когда?! Он живет рядом, совсем рядом, он должен был слышать звуки выстрелов! Но ничего он не слышал, ни о чем не догадывался... Толпа гудела, гомонила. - Мафия! Точно говорю, мафия! Со своим расправились, га- ды! - Да ладно, все теперь на мафию валят! Сами себя пугаем! Ты че думаешь, каждая пьянь подзаборная - это тебе мафия, что ли?! - Ой, а как отделали-и, как отделали! Отделали лежащего и впрямь на славу - вся спина, шея, вы- вернутые руки были исполосованны, покрыты синяками, ссадина- ми. Казалось, что это вообще не человек лежит, а какой-то нелепый, сработанный бракоделами манекен, над которым вдо- воль натешились неумные проказники. И все же это был чело- век! Да не просто человек, а кто-то очень знакомый, виденный много раз... У Сергея в висках заломило. Но вспомнить не мог, хоть убей! И вытертые джинсы были чем-то знакомы, что-то напоминали - хотя поди разберись, джинсы они и есть джинсы, все одинаковые. Сергей присел на корточки, попробовал заглянуть снизу, заглянуть в лицо. Нет, ни черта не было видно. Из пенистой грязи торчало лишь синюшное опухшее ухо, все остальное было там, в месиве из воды, земли, снега, окурков, плевков и се- мечной шелухи. - Чего, худо стало, что ль? - поинтересовался у Сергея мужичонка в ватнике, от которого несло одеколонлым перега- ром. - Ты еще на карачки встань, паря! Сергей не ответил. Поднялся. И почувствовал руку на своем плече. - А ну! Разрешите! Человек в милицейской форме протиснулся вперед; все заго- родил. И как ни пытался потом Сергей, он не мог ничегошеньки разглядеть - толпу отодвинули подальше, следственная бригада управилась в считанные минуты, санитары бросили тело на но- силки, бросили брезгливо и поспешно, будто имели дело не с человеком, а с падалью или поганым вонючим мешком. И все... Уехали. Толпа рассосалась - глазеть было не на что. Лишь бу- рело пятно на белом сугробе. Но это было уже совсем не то пятно, что несколько минут назад, то было алым, страшным, а это можно было принять за след от выплеснутых на снег помо- ев. - Пришили! И слава Богу! - проворчала сердитая насуплен- ная старушка в черном. Пенсионер в очках и драном рыжем "пирожке" добавил: - В колыбели надо таких душить, сволоту поганую! Злоба была необъяснимой, но натуральной, нутряной. Сергея даже передернуло. Он не смог себя заставить не то что всту- пить в прения, но и поглядеть даже на сердитых комментато- ров. - А все от того, что пьют! - заключила старушка. - Им все для жизни дало государство, живи и радуйся, а они все пьют! Вот и захлебнулся родимый! - Туда и дорога! Пенсионер скрипнул зубами и ушел. А Сергей вдруг увидал в месиве клочок плотной серой бума- ги. Нагнулся. Подхватил двумя пальцами. Развернул. Разобрал с трудом, буквы были полустертыми, тусклыми, но разобрал об- рывки слов: "... ОПУСК... адцати четырех ноль... cap..." Да- лее следовала неразборчивая закорючка-подпись. Понять что-либо из этой бумажки было невозможно. Но и ее Сергей су- нул в карман куртки. Взглянул на часы - он уже на целых сорок минут опаздывал на работу! А еще надо добираться! Он чуть не бегом бросился к остановке. Начальник пообещал Сергею неприятности в будущем, как то лишение премиальных, непродвижение по службе и прочие, но успокоился через минуту, сообразил, что собственлые нервы дороже. Сергей с трудом досидел до обеда. Потом написал за- явлевие на отгул за работу на овощной базе - отгулов у него была тьма-тьмущая, до второго пришествия! И немудрено, на базы гоняли чуть не каждую неделю. Начальник поморщился, похмурился, посопел. Но отпустил. - Все равно от тебя толку ни хрена! - сказал на прощание. - Валяй! Толку от Сергея в конторе было побольше, чем от других. Но он не стал задираться. Лишь бросил на прощание: - Валяю! И подхватив сумку, накинув куртку, камнем слетел по лест- нице, выбежал на свежий морозный воздух. Он знал, куда идти! Знал, что делать! Ведь можно годами сидеть и рассуждать: это нужно, это не нужно, это целесообразно, это нецелесообразно и непрактично, так, мол, лишь одни дураки поступают. Нет, хватит, пускай его принимают за круглота и полнейшего идио- та, по он все же пойдет туда, он их всех заставит, он... А что собственно он мог?! Да ничего! Но эта мыслишка, на се- кунду задержавшись под черепной коробкой, упорхнула из-под нее. Пускай думают, что хотят, пусть считают, что он трехну- тый, что ему больше всех надо, пусть! Он крутил пальцами в кармане шершавую гильзу, заводил себя, заранее зная, что ни- чего не выйдет, что его пошлют куда подальше. Перед отделением остановился, отдышался. Почистил мыски сапогов о снег. Попробовал собраться. За барьерчиком и стеклянной перегородкой сидел мордатый узкоглазый сержант - видно, подменял дежурного. Сергей решил подождать. Но дежурный что-то не появлялся. Сержант зевал, чесал стриженый затылок, ерзал на стуле. Но на Сергея не глядел, словно и не замечал посетителя. Нап- ротив, в зарешеченной клетушке пьяно, с посвистыванием и прихлюпом, храпел какой-то выловленный досрочно алкаш. И все было до того спокойно и мило, что будто и не отделение, а богадельня в глуши, будто не милицейское присутствие, а ста- рый разворованный дотла лабаз. Первым не выдержал Сергей. И путанно, длинно и бестолково рассказал сержанту про утренний случай. Сержант глядел сон- ными глазками, дергал носом. А в итоге вопросил: - Ну и чего? Сергей опешил. - Как, чего? - поразился он, выгребая из кармана свои на- ходки - гильзу и клок бумаги. - Человека убили! А вы спраши- ваете - чего! Я вам помочь хочу, понимаете? Вот! Он положил на барьерчик "улики", двинул их сержанту. Но тот и глазом не повел. - Убили, убили... - передразнил он вяло, с ленцой. Но по- том оживился и, вытаращив на Сергея бесцветные глазки, выпа- лил: - Да щас на каждом шагу мочат! Чего ж теперь, прыгать до потолка прикажете?! Или бегать с высунутым языком круга- ми?! Такой подход обескуражил Сергея. Он-то считал, насмотрев- шись фильмов и начитавшись книжек, что доблестные отечест- венные шерлоки Холмсы не упустят интересного дела, что они наверняка уже полклубка распутали, вышли на след... Но похо- же, никто не начинал заниматься этим делом. Может, на самой Петровке?! - Не сорите тут, не надо, - раздраженно проворчал сержант и ткнул пальцем в вещественные доказательства, - уберите! Там вот, в углу, урна стоит, бросьте! - И совсем уже тихо буркнул себе под нос: - Мусорят тут, понимаешь, дрянь всякую носят! Рапустился народишко! У Сергея по спине побежали мурашки. В глазах помутилось. Ему показалось вдруг, что из-под верхней губы сверкнул у сержанта клык - нечеловеческий, изогнутый и страшный. А еще - что ухо, маленькое и розовенькое, стало вдруг каким-то звериным, рысьим, в желтых глазах блеснул хищный огонек. Сергей отшатнулся от барьерчика. Протер глаза ладонью. Но он уже видел и без этого, что ухо никакое не звериное, что это просто завиток волос упал на него, и что клыка тоже нет, а есть обычная золотая фикса - она-то и поблескивает. И все равно охота разговаривать с сержантом, что-то ему доказывать, пропала. - Где дежурный? - поинтересовался Сергей. - Заняты все! - зло ответил сержант. - Не отвлекайте, гражданин. - Кто дежурного спрашивал? - раздалось из-за спины. Сергей повернулся. На него в упор смотрел узколицый чело- век с красной повязкой на рукаве и капитанскими погонами на плечах. Пришлось все пересказывать заново. Кончая, Сергей добавил с надеждой: - Наверное, на Петровку передали, дело-то серьезное! Капитан хмыкнул, переглянулся с сержантом. И пошутил как-то мрачно: - Где тело, там и дело - в морге! - Но потом добавил серьезнее: - Вы не беспокойтесь, гражданин, и эти свои фи- гульки спрячьте, кому надо, разберутся, у нас следователь ноне дошлый пошел... - Он снова переглянулся с сержантом, прихихикнул, перемигнулся. - Чего там волноваться, спишут! Щас пьяни подыхает за ночь сотнями! Понял, молодой человек? Как указ отменили, так пачками пошли, косяками, ха-ха! Они почти в голос рассмеялись с сержантом - как бы в две скрипки. Но соло вел капитан. - Так что, идите вы домой и отдыхайте, как положено! Сергей засуетился, занервничал. И хотя он уже понял, что дергаться бесполезно, запричитал, пытаясь вызвать в собесед- никах хоть что-то человеческое, пытаясь достучаться до них. - Я его знал, точно знал! - говорил он скороговоркой. - Нужно обязательно опознание трупа провести, я должен в морг попасть, я вас очень прошу... где начальник отделения? Где следователь, который ведет дело? Понимаете, я обязан! Никто ничего не знает, а я... - А что - вы? - настороженно и подозрительно спросил ка- питан. - Я узнаю его! Капитан крякнул и отвернулся. А сержант, выйдя изза барь- ерчика, ухватил Сергея под локоть и очень вежливо повел к выходу. - Идите, гражданин, идите, - приговаривал он мягко, но властно, - и не встревайте, куда не следует! Ваше дело одно, одно ваше дело... - Какое? - в растерянности поинтересовался Сергей. - Не нарушать! - пояснил сержант. - Вот ваше дело! А со всеми остальными мы тут сами разберемся! Бродяга-алкоголик, которого утром нашли в сугробе, свезен в морг! Замерз, пере- пился и замерз! Понятно?! Вам же объясняли русским языком - дело обычное, пачками! Сергей попробовал выдернуть руку. Обернулся к капитану. - Да у него ж было пять дырок в спине! - закричал он. - Пять пулевых ранений! И вдобавок весь изрезанный, избитый! Вы чего-о?! - У вас нервы расшатаны, гражданин! Идите! Сержант вывел его на улицу. Прямо к машине со страшной надписью "спецмедслужба". Сергею показалось, что сержант сейчас запихнет его в машину, что его увезут, скрутят, сунут под холодный душ или бросят прямиком на нары. Но сержант вы- пустил его локоть, подпихнул в спину. - Отдыхайте, гражданин! - Его убили! - простонал Сергей. Сержант поглядел в серое небо, почесал затылок. - Может, и убили, - проговорил он задумчиво, - ему же и лучше, чего зря мучиться, а?! - Как это?! - не понял Сергей. - Да лучше не мучаться никак! - пояснил сержант. - Сту- пайте себе! Сергей плюнул под ноги. Круто развернулся, запахнул курт- ку. Мелькнула мысль - бежать на Петровку, немедленно, сейчас же, пока запал не вышел... Но видно, вышел! Сергей вымате- рился вслух. И пошел в другую сторону, к магазину. В последние два года магазином можно было назвать од- но-единственное заведение - ту точку, где торговали вином да водкой, в других - продуктовых и промтоварных, ни черта не было, и потому столь звучного названия они не заслуживали. Были, правда, всякие там валютные, чековые и прочие распре- делители, но это все не для простого обитателя разваливаю- щейся страны, а потому - их будто и не было. Сергей часто ломал себе голову надо всеми такими штуковинами. Но голова до конца, до прояснения не "доламывалась", видно, срабатывал самый простенький и в то же время очень надежный тормоз - инстинкт самосохранения. Без него многие бы давно свихну- лись! Лучше было ни о чем не думать. После посещения околотка и всего, что в нем произошло, путь был один, иначе Сергей не выдержал бы, надо было расс- лабиться! Расслабиться, а уже потом, с новыми силами, с но- вой энергией браться за дело, за расследование! Черт с ними со всеми! Он сам разберется! Он сам распутает ниточку! Ему главное - вспомнить! Вспомнить, кто это был! Он обязательно вспомнит! И тогда все сразу прояснится. Сергей брел к заветной точке, распихивая, расталкивая школьную детвору - она шла с занятий или на занятия, в зави- симости от смены. И всегда здесь было полно малышни! Всегда кто-то мешался, крутился под ногами, галдел, бегал, игрался, шумел, хныкал, голосил, хохотал, обзывался и прочая, и про- чая. Все это было привычно. По какой-то невесть кем заведен- ной и устоявшейся традиции винные магазины строили или отк- рывали непременно напротив школ, детских садов и яслей, вид- но, для того, чтобы от поколения к поколению число клиентов не снижалось. А может, и по какой-нибудь более обстоятельной и сокрытой государственной таинственной пеленой причине. Но дело было не в этом. Сейчас Сергею нужен был пузырь, и все! Ничего больше! Все остальное потом. Для начала надо прочистить мозги, рассла- биться! - Куда прешь, сука! - прохрипел ему в ухо интеллигентного вида мужчина средних лет. И оттолкнул локтем. Сергей понял - без очереди не прорваться. И все же попро- бовал, сунулся с другой стороны. Получил локтем поддых. Уд- ружила женщина в цветастой косынке. Да еще завизжала в лицо как резанная: - Уйди-и!!! Уйди-и-и, зараза!!! Сергей пристроился в конце очереди, ничего не поделаешь. Стоял, злился, нервничал, глазел. Очередь наполовину была женской. Раньше, еще лет пять-шесть назад в винный стояли практически одни мужики. Но с того времени, как с калориями и тем более с килокалориями в продуктовых стало совсем пло- хо, женщины решили, видно, возмещать недостаток энергии са- мым простым образом. Наверное, они поступали правильно. Да и как иначе, надо было приучать и себя самих и детей с внуками к тому единственному "топливу", которого в стране хватало на всех. Сергей стоял и мучился. Успокоение не приходило. Он уже был готов снова полезть на рожон, попытаться пробиться пона- халке - а чего там, пускай саданут пару раз по роже, пускай обматерят, ничего, можно стерпеть. Но в это время к концу очереди подошел маленький плюга- венький мужичок в балониевом стародавнем плащишке и галошах на босу ногу. Галоши были примотаны бечевой, на плаще не бы- ло ни единой пуговицы. Глазища у мужичка краснели клубничи- нами, сивухой несло от него за версту, даже в этой очереди она перешибала все запахи. На лбу красовалась огромная шиш- ка. Мужичок покачивался из стороны в сторону и мычал. В руке он держал восьмисотграммовую непроницаемую "бомбу" - Ну, православныя-я, кому-у?! - наконец выдал мужичок и икнул. Все насторожились. Но первым среагировал Сергей. Он сунул мужичку пятерку. Вцепился в бутылку. - Не-е, - пьяно пробурчал тот, - не-е, друг любезнай, ма- ловато! Давай еще рупь пятьдесят! За хранение! - Чего?! - не понял Сергей. Мужичок поглядел на него безумным глазом - другой он прикрыл, видно, для того, чтобы Сергей не двоился перед ним. - А того-о, милай, что без очереди - двойная плата! Вот чего! И хранил ее, знаешь, скоко?! Сергей не ответил. Его не интересовало, сколько времени мужичок хранил бутыль. Он видел, что посудина запечатана, как надо, что все путем. А переплатить, дело привычное. На- щупав в кармане деньги, он сыпанул их мужичку в ладонь, не считая мелочи, зная, что не меньше двух рублей. - Благодарствуем! - мужичок снова икнул. Привалился к Сергею. Но бутылки не выпустил. - Ты слушай, милай! Я ж ее на чердаке нашел! Сам, видать, сховал, коды нажратый был! Да и позабыл! Вона как! А вчерась и нашел! Пять штук было! Я три уже скушал, во как! - Понял, понял, - занервничал Сергей и потянул бутыль на себя. - Чего вцепился?! - Вот всегда так! - обиделся вдруг мужичок. - С человеком по душам! По-братски, значит! А они-и-и... - он присел на корточки, запахнул полы плаща и зарыдал. Да так горько, что Сергей отвернулся, пошел прочь - еще подумают, что это он виноват, он, мол, обидел человека! Из очереди зло выкрикнули бесполым визгливым криком: - Ух сука, ух ловкач! Взял все-таки! Все стоят, понима- ешь, а этот гад! Развелось паразитов! Сергей на ходу повернул бутылку этикеткой к себе. На пос- ледней было четко и однозначно выведено: "СОЛНЦЕДАР". Сердце встрепенулось. Пахнуло юностью. Врал, все врал мужичок в га- лошах - эта бутыль пролежала где-то не меньше десяти лет! Эх, и отрава же была в свое время! Сколькие Богу душу отда- ли! Но Сергей пил "солнцедар" неоднократно, еще в послеар- мейские, студенческие годы пил. И знал, что какой бы дрянью ни был этот "солнечный" напиток, а. небось получше денатура- та или лосьона, получше, где-то вровень с "тройным одеколо- ном". А потому - прочь сомнения! Повезло! Здорово повезло! Он спешил домой. В однокомнатную свою квартиренку, кото- рую выменял после развода с женой. Там он сейчас усядется спокойненько со стаканчиком в руке и все разложит по полоч- кам, все обмозгует, вспомнит. И пускай они не хотят ловить убийц! Он тоже не очень-то стремится выяснять, кто они! Еще выяснишь на свою голову! Но кто этот истерзанный синий ма- лый, он обязательно узнает! Всех знакомых, полузнакомых, знакомых знакомых переберет, но докопается! Ведь не может быть, чтоб ошибался! И все же, как ни спешил Сергей, он свернул к сугробу. Пятно кто-то уже засыпал песком. Да и внизу месиво и крошево подмерзло. Будто и не было ничего! Сергей внимательно осмот- рел подножие сугроба, обошел его со всех сторон. Потом вер- нулся к тому месту, где лежал труп. И стал ковырять ногой снег. Провозился долго, и все без толку. Лишь какой-то шип железный в палец толщиной выковырял из-под серой корочки. Шип был странный, ни на что не похожий. Сергей сунул его в карман, к гильзе. У самого дома, в подворотне, ему преградили дорогу два опустившихся вконец типа. Сергей не любил таких бродяг, на- зывал "хмырями". Но обычно хмыри были пугливыми и тихими. К прохожим они не приставали, наоборот шарахались от каждой тени, боясь угодить в приемник-распределитель. Несчастные людишки! Но эти повели себя иначе. И Сергей растерялся, прижал к груди сумку с бутылкой - еще отнимут! Да, он испугался имен- но за "бомбу", что еще с него могли взять хмыри. Но те на сумку и не глядели. - Не спеши, падла, - тихо сказал низенький хмырь. - Раз- говор есть. Был он совсем маленьким, почти карликом. Круглая ушастая голова маячила на уровне груди Сергея. На оттопыренной слю- нявой губе чернела шелуха от семечек. Маленький вздернутый нос был перебит в двух местах и залеплен грязным пластырем. Из-под кургузой кепчонки торчали клочья черных вьющихся во- лос. Драный ватник, с выбивающимися наружу клочьями сваляв- шейся нечистой ваты, скрывал почти все тщедушное тельце хмы- ря-карлика. Но что бросалось сразу, просто кричало, било - так это глаза: дикие, выпученные, эдакие черные сливы в об- рамлении желтушечных яблок. Причем один был наполовину скрыт желтым переливающимся бельмом. Смотреть в такие глаза не бы- ло сил. И Сергей невольно отвел взгляд. - Што, падла, почуял, где тебе хвост прижмут?! - обрадо- вался хмырь-карлик. - Чего зенки прячешь?! Неожиданно сильно он пихнул Сергея к стене. А когда тот уперся спиной в каменную кладку, коротко, но резко двинул кулаком в живот. Сергей согнулся от боли. Но тут же выпрямился, вскинул руку. Ударить не успел - второй хмырь перехватил его кисть и ткнул головой в лицо. Из носа побежала кровь, заливая губы, подбородок, новенький клетчатый шарф, который Сергей три дня назад купил по большому блату за четверную цену. - Не надо, - вяло попросил второй. В голосе его дрожали слезливые, умоляющие нотки. - С вами же по-интеллигентному разговаривают. Не надо! - Я ща порежу падлу! - процедил снизу хмырь-карлик. Что-то блеснуло в полумраке подворотни. И Сергей почувс- твовал, как в его горло уперлась хслодтай. острая сталь. Он сразу оцепенел. Нет, тут дело не в бутылке, не в "бомбе"! Тут кое-что посерьезнее! С ножом у горла он не мог смотреть вниз, на карлика, 3ато появилась возможность получше разгля- деть второго. Лишь сейчас Сергей заметил, что тот невероятно высок - на две головы выше его, если не на все три! Поначалу он не по- казался таким лишь потому, что страшно сутулился, клонил го- лову набок, подгибал колени. Но видно, все время находиться в полусогнутом состоянии длинному был трудно и он временами выпрямлялся, нависая над прижатой к стене жертвой. - Ну вот, успокоились, хорошо, - проговорил длинный хмырь совсем плаксиво. Лицо у него было вытянутым, изможденным, серо-зеленым. Мятая велюровая шляпа, наверное, подобранная в какой-нибудь помойке, скрывала верхнюю часть лица. Лишь слезливые унылые глаза высвечивались из-под полей. Глядя в эти мутные, пере- витые сетью набрякших красных жилок глаза, хотелось плакать - столько в них было тоски и отчаяния. Обвислый огромный нос, казалось, не имел хрящей, болтался над безвольными се- рыми губами сморщенным понурым огурцом. Подбородок был усеян бородавками всех величин. Из бородавок торчали в полнейшем беспорядке седые волоски. Поднятый воротник серого допотоп- ного макинтоша прятал от взгляда шею, щеки. Макинтош был весь в заплатах, и кроме того на нем, видно, не так давно веселая и шумная компания устраивала пикник - каких только пятен не было на серой вытертой ткани. Макинтош был явно из "Богатыря". И все же не скрывал костлявых кистей длинного хмыря. Руки же его были просто страшны - таких мослов Сергей не видывал, разве лишь на картинках, где изображался Кощей Бессмертный. Это были не руки, а целые грабли - костистые, обтянутые сухой прозрачной кожей, огромные. Из-под обгрызен- ных чуть не до основания ногтей сочилась кровяная жижица. И грязны эти руки были настолько, что казалось - их владелец минуту назад встал с четверенек. - Мы же с вами культурные люди, - жалобно прослюнил в ухо длинный хмырь. И вывернул Сергею руку так, что тот застонал. Нож давил все сильнее. Карлик-хмырь хихикал и матерился. Потом вдруг со всей силы ударил Сергея коленом в пах. Тот вскрикнул. Боль была жутчайшей. Но согнуться он не мог. Нож почти прорывал кожу, еще немного, и он вонзится в горло, прорежет связки, артерию... и тогда все, тогда кранты! Мука была непереносимой. - Мне кажется, он все понял, - неуверенно промямлил длин- ный хмырь. Слезы катились из его глаз и смешивались на клет- чатом шарфе с кровью, сочащейся из носа у Сергея. Хмырь поч- ти вжался лицом в лицо жертвы, тяжело и вонюче дышал в ухо. И избавиться от него не было никакой возможности. - Ни хрена эта падла не поняла! - злобно прошипел карлик. - Вот щя я ему жилу отворю, пущу поганую кровь, тогда разом скумекает, сучара позорная! Длинный тяжело вздохнул, утер лицо о Сергеево плечо. И предложил: - Пусть сам скажет, а?! - Чего-о?! - изумился карлик. - Я думаю, он понял. Острие перестало давить на кожу. И Сергей приоткрыл рот. Но сказать ничего не смог. Лишь прохрипел невнятно, на выдо- хе. Свободной рукой он расстегнул сумку, протянул бутылку хмырю-карлику. - Спрячьте, спрячьте, молодой человек! - совсем уныло проговорил длинный. И уложил бутылку обратно. - Порядочные люди себя так не ведут. Неужто вы могли подумать на нас та- кое?! Как не стыдно! Карлик снова саданул кулаком в живот, но совсем тихо, лишь размах был нешуточным, а удара Сергей почти не почувс- твовал. Может, все внутри онемело, может, карлик так забав- лялся, играл с жертвой. Сергей ни черта не понимал! - Надо мочить сразу, на месте! - сказал хмырь-карлик расстроенно. - Какого хрена нам с ним возиться? - Не время, - ответил длинный. И выпрямился во весь рост. Сергею показалось, что длинный уперся головой в свод под- воротни. Но он уже не верил своим глазам, все было как в кошмаре. - Мы его замочим, коли не образумится, замочим! - продол- жил длинный. - Вы поняли, молодой человек? Нет?! Странно! - Длинный опять разрыдался, словно Сергей своим непониманием разобидел его не на шутку. - Ежели еще разок сунешься в это дело, падла, - разъяснил хмырь-карлик, - я из тебя, сучий потрох, лапши настругаю, понял?! Нож снова уперся в горло. - Он верно говорит, молодой человек, - закивад головой длинный, - Оставьте вы это дело! Ну зачем вам путаться в не- го? У вас есть работа, дом, неплохая... э-э подруга, если я не ошибаюсь. Зачем вам портить себе карьеру и репутацию? - Я безо всякой репутации на тот свет спроважу! - прохри- пел карлик, - Еще сунется - и замочу! - Голос его вдруг осекся. Карлик поглядел на длинного. - Ну че ты, в натуре?! Ну че возиться?! Гуманист, едрена, на свою башку! - Не-е, не надо, - промямлил длинный. Сергей почувствовал, как ослабла и пропала совсем хватка - длинный выпустил его руку. Вроде бы, пронесло! Сергей гул- ко выдохнул. В этот миг хмырь-карлик дернулся к нему. Но длинный ухва- тил его за воротник, приподнял... и неожиданным движением, распахнув огромную полу, спрятал карлика под своим необъят- ным макинтошем. - Все равно порежу падлу! - визгливо донеслось из-под по- лы. И смолкло. Длинный низко поклонился, приподнял шляпу - так, что Сер- гей увидал его лысую и почему-то морщинистую голову, покры- тую точно такими же бородавками, что и на подбородке. - Прощайте, молодой человек! Надеюся на ваше благоразу- мие! И повернулся к Сергею спиной, побрел в сторону улицы. Уже на свету из-под полы макинтоша выскочил хмырь-карлик, обер- нулся и погрозил Сергею кулаком. Через мгновение оба исчез- ли. Сергей выскочил из подворотни, но тут же замер - никого на улице не было. Лишь какая-то угрюмая женщина волоком во- локла в обменный пункт два неподъемных тюка макулатуры. Вид женщина имела дикий и напуганный, непохоже было, что она умеет читать. За женщиной бежал мальчонка лет четырех и плаксиво просил купить мороженое. Когда он досаждал особо, женщина останавливалась, плевала в его сторону и цедила глу- хие невнятные ругательства. Шарф пришлось отстирывать с мылом. На это ушло минут де- сять. И как ни странно, процедура принесла Сергею успокое- ние, ему даже представилось вдруг, что все происшествие в подворотне было нелепым сном, что он просто поскользнулся, грохнулся, расшиб нос, потерял сознание. А в бреду чего только не привидится! Главное, "бомба" была цела, все остальное - семечки! Все образуется, и он припомнит кого видел утром у сугроба, все припомнит, а тогда... тогда и разберется. Квартира у Сергея была маленькая, убогая - комнатушка в двенадцать метров, кухонька - два на два, совмещенные ванная с туалетом да метровая прихожая. Дом стоял с "хрущевских" времен, и потолки были "хрущевскими" - Сергей рукой доста- вал. Умывшись и покончив с шарфом, он вытащил бутылку из сум- ки, достал с полки на кухне стакан, кусок позавчерашнего сы- ра, малость подплесневевшего, но вполне еще съедобного. И пошел в комнату. Все поставил на стол, уселся в поскрипываю- щее кресло. Задумался. Стол был огромным для Сергеевых апартаментов, он занимал чуть не половину комнаты. По своему назначению и форме он был письменным столом, но использовался по-всякому: и для работы, и для застолий, и как кровать для временных посто- яльцев, раза три или четыре он даже выполнял роль помоста или сцены для залетных подружек Сергея и его друзей - под- ружки эти исполняли на нем канкан или раздевались как в са- мом настоящем стриптизе. Не все у них, конечно, получалось "фирменно", профессионально, но ребятам да и самому Сергею нравилось, а больше всего нравилось лихим подружкам, и не так-то просто было от них потом отвязаться - каждая из поп- робовавших этот номер непременно хотела его повторять до бесконечности, сиять местной "этуалью" на помосте-столе. Сейчас Сергей сидел за столом в полном одиночестве, ду- мал, с чего начать: выпить, а потом набросать схему поисков или же сначала разработать схему, а потом уж и выпить. Поло- жение было похлеще, чем у известного "буриданова осла", ко- торому предстояло сделать выбор между двумя абсолютно одина- ковыми стогами сена. Но Сергей все же был не "ослом", он не хотел помирать от голоду между двумя тарнушками. И потому правой рукой он полез во внутренний карман за листок бумаги, а левой потянулся к бутылке. Лист лег на столешницу, бутылка встала на лист. Горлышко было законопачено на совесть. Сергей провозился три минуты, прежде чем срезал ножом пробку, Не медля, налил в стакан, доверху налил. Но пить не стал. Пододвинул лист ближе. И стал набрасывать на него группками всех своих зна- комых, сослуживцев - бывших к нынешних, дальних родственни- ков и просто примелькавшихся людей. Полчаса у него ушло на это занятие. Листа не хватило, пришлось доставать второй. Всех, виденных им сегодня, после утреннего зрелища, Сергей вычеркнул сразу. С оставшимися было труднее. Каждого надо было раздеть, повернуть спиной к себе, затылком, всмотреться - и все это мысленно. Всех лысых, плешивых и кудрявых он также повычеркивал, слишком высоких и коротышек тоже. Оста- валось человек пятьдесят. Вполне могло быть и то, что Сергей кого-то забыл, пропустил. Ничего, решил он, потом вспомнят- ся. Перед глазами стояла изуродованная синюшная спина, вывер- нутые руки, подогнутые босые ноги, запекшийся в крови заты- лок. Но все это могло не принадлежать ни одному из списка, а могло и многим сразу, поди разберись. Нет, неразрешимая за- дача стояла перед Сергеем. Он отодвинул от себя оба листа, положил на них гильзу, обрывок с непонятными письменами, железный шип. И потянулся к стакану. Пил медленно, глоточками, смакуя давно забытый вкус ядреной гостормозухи, плодово-выгодного, в котором и не пахло плодами, зато сильно отдавало нефтью и мазутом. Ниче- го, Сергей и не такое пил, он не боялся. От "солнцедара" ло- мило скулы и глаза лезли на лоб. Но Сергей пил, прислушива- ясь к собственным ощущениям, наслаждаясь реакцией организма на гнусную отраву, как наслаждается закоренелый мазохист, распарывая себе брюхо острой бритвой. Это было противоес- тественно, но это было - Сергей вспоминал юность, с которой распрощался, как ему казалось, лет пятнадцать назад. А юность его была угарна, хмельна, загульна, женолюбива и прекрасна. Был он когда-то отчаянным малым, бузотером, воль- нодумцем... Все прошло, уплыло вместе с годами, хотя... ка- кие там годы - между тридцатью и сорока, разве ж это годы! Он одолел-таки стакан, опустошил до донышка. И долго не мог отдышаться. По мозгам ударило почти сразу, голова отяже- лела, зато мысли стали более расторопными, шустрыми. Сергей придвинул к себе листы, с ходу вычеркнул еще пятерых, лишь после этого протянул руку за сыром, откусил немного и стал медленно, со вкусом жевать. Когда на листах осталось не больше двадцати фамилий, Сер- гей застыл с ручкой в руке - он уже не мог с полной уверен- ностью вычеркнуть ни одного из претендентов на роль трупа, лежавшего у сугроба. Пришлось достать чистенький листок и перенести всех туда. Каждую фамилию Сергей расположил в от- дельности, обвел квадратиком... На этом дело окончательно застопорилось. Он протянул руку к бутылке... и удивился ее тяжести. Под- нес "бомбу" к самым глазам. И чуть не выронил ее из руки - "бомба" была полна! Черная маслянистая жидкость, именующаяся "солнцедаром", плескалась аж в самом горлышке, будто бутыль только что откупорили. Вот это был номер! Похлеще тех, что откалывали подруженьки-забавницы на столе! Рука дрогнула. И большая капля вина упала на лист, рас- теклась бурым дурно пахнущим пятном. Сергей лизнул пятно языком - вкус был обычный. Он чуть отхлебнул из горлышка - опять-таки все в норме: тормозуха как тормозуха, крепкая, мерзостная, вонючая. Сергей решил, будь что будет. И налил полный стакан, выглушил его одним залпом. Но бутыль при том на стол не поставил, так и держал в руке. В голове загудело сильнее. По телу разбежался живительный огонь. Но сейчас Сергей не прислушивался к себе, он заглянул в горлышко "бомбы". Там все было в порядке - зелье плеска- лось именно на том уровне, на каком и должно было плескаться при нехватке двух стаканов. - Померещилось! - проговорил Сергей вслух. И поставил бу- тыль. Список он крутил и так и этак, даже переворачивал вверх ногами. Но ничего не помогало - любой из претендентов годил- ся на роль трупа. Оставался самый простой способ - по поряд- ку обзвонить каждого. Сергей поплелся в прихожую - телефон стоял там. Набрался терпения. Двенадцать человек отозвались сразу, их пришлось вычеркнуть. Оставшиеся восемь молчали. Круг сужался. Еще немного, и он будет у цели! Сергей вернулся в комнату. Взялся за бутыль. Она опять была полна. Так сходят с ума, подумалось ему. И ведь не пь- ян, совсем не пьян - что такое два стакана, пустяки! Вспом- нился нелепый сон-бред про подворотню, про длинного и карли- ка... Но он ни с чем не вязался, и Сергей отмахнулся от не- го. Нет, надо было выяснять, в чем дело! Иначе и свихнуться недолго. - А, была не была! - почти выкрикнул он. И налил стакан. Выпил. Еще налил. И опять выпил. Без ма- лейшего промежутка во времени налил третий, потом четвертый. Бутылка опустела. Зато Сергея чуть не вывернуло наизнанку. Он еле сдержался. Голова сильно кружилась, перед глазами все мелькало - так в общем-то должно было быть после шести стаканов, выглушен- ных практически один за другим. Но Сергея почему-то напугало это состояние. Он подумал, что отравился. Он вспомнил, что слыхал где-то, будто при отравлениях бывают иногда слуховые и зрительные галлюцинации. Наверняка и с ним происходит неч- то похожее, наверняка, тормозуха его выбила из колеи! Надо было бежать в ванную, совать пальцы в рот, пить по- больше воды с содой, чтоб вырвало, чтобы прочистить желудок и пищевод... Но Сергей вместо этого плюхнулся на диванчик и заскрипел зубами. Ему что-то не хотелось бороться за свою жизнь. С кухни, из репродуктора доносилось надрывное: - Раздайте патроны, поручик Голицын! Корнет Оболенский, надеть ордена! Сергей зажал уши. Ему вдруг показалось, что "розданными патронами" сейчас начнут палить по нему. Он даже испугался. Но потом как-то сразу успокоился: нет, эти не будут в него стрелять, эти ребята славные, они его наоборот защитят, прикроют своими телами... хотя дела у них швах! Все в голове плыло, покачивалось, переливалось. Прошло минут пятнадцать, но Сергей не помирал. Ничто у него не болело. Его даже тош- нить перестало. Ноги и руки слушались нормально. Да и все было в норме. Он даже усовестил себя - трус, тряпка, разба- бился с шести стакашков-то! И-эх, совсем плохой стал! Сергей поднялся. Подошел к столу. Не прикасаясь руками, заглянул в "бомбу". Та была полна. - Ну что ж, чему быть, того не миновать! - заключил он опять-таки вслух с пьяненькой ухмылкой. - Нам же лучше! И трясущейся рукой налил себе стакан. Выпил. Питом еще! Теперь в голове загудело по-настоящему, не на шутку. Сергей почувствовал, как качнулись стены, как все поплыло куда-то. Но он не дал себе расслабиться, удержался на кромке созна- ния. - Ниче, щя пра-авери-им! - выдал он совсем пьяно. Икнул. Глуповато улыбнулся. Чуть не упал. Но все же удержался, оперся о столешницу. Налил еще стакан. - Где-е наша-а не про-оп-оп-оп-адала-а! И опять выпил. Тут же развернулся лицом к дивану, приго- товился рухнуть на него, ибо последний стакан был пределом, а падать все-таки лучше в мягкое. Но не упал. Наоборот, в голове стало проясняться. Сергей огляделся по сторонам. Да он совсем не был пьяным! Так, немного поддавшим, но не пь- яным! Вот это дела! Выпил. И опыт удался - голова проясни- лась окончательно. Но это почему-то не обрадовало Сергея. Стоило стоять в очереди, покупать пойло с переплатой, мучиться с ним, чтоб ложиться сегодня на трезвую голову. Ну уж нет! И он налил себе еще. Но прежде, чем поднес стакан к губам, произошло непонят- ное: бутыль с бесконечным "солнцедаром" вдруг пропала со стола, а на ее месте образовалось нечто сферическое, проз- рачное, переливающееся. Сергей так и застыл со стаканом в руке. То, что он видел, не могло существовать на белом свете - это было слишком фантастично для реальности! Прозрачная сфера имела столько внутренних граней, что и не сосчитать! Причем они не заслоняли одна другую, а просвечивали друг сквозь друга. И на каждой грани, на каждом уровне что-то пе- реливалось, булькало, появлялось и исчезало - в небольшом объеме был заключен целый мир, да что там мир, сотни, тысячи миров! И Сергей видел их все сразу! Он понимал, что просто нельзя видеть столько много... Но он видел! Это было ка- кое-то наваждение! А когда он нагнулся над сферой, что-то мохнатое и страш- ное всплыло из ее глубин, раззявилось жуткой оскаленной пастью, сверкнуло серебристыми изогнутыми клыками, хищно раздуло волосатые узкие ноздри и подмигнуло Сергею черным бездонным глазом, в котором отражалась, наверное, вся Все- ленная. Сергей отпрянул назад, ударился головой о стену, расплескал полстакана. И в тот же миг он увидал, как из сфе- ры к нему тянется когтистая мохнатая рука. Ужас парализовал его волю. Стакан выпал. Но было поздно. Костлявая сильная пятерня сомкнулась на его горле, дернула на себя. А через мгновение пропало все: боль, страх, пьяненькая дурь и трезвые сомнения, ощущение собственного тела, все! Лишь обдало каким-то неземным холодом, да так, будто этот холод не снаружи пришел, а изнутри. Наваждение первое Есть многое на свете, друг Гораций, что недоступно нашим мудрецам. В. Шекспир Хум был уверен, что сами боги подарили ему Бледного Духа. Да, они вышвырнули его из своей Преисподней именно здесь, и неспроста. Он давно ждал подобного подарка. Еще бы! За пос- леднее время Хум принес богам столько жертв, что должны же они были его услышать?! Вот и услышали! Всего три восхода назад Хум повесил на Священном Дубе одиннадцатую жену, пред- последнюю. Она орала, визжала, плевалась, поносила мужа на чем свет стоит. Но Хум не боялся, он знал, что боги все рав- но с первого раза не услышат, им накланяешься, пока они да- дут чего-то, напросишься. Но на всякий случай он заткнул рот висящей жене клоком старой медвежьей шкуры. Жена умерла пе- ред восходом. И сразу после ее смерти боги выбросили на лу- жайке за пещерой Бледного Духа. Теперь Хум мог не беспоко- иться. Его дочери не пропадут! Он поскреб ногтями свою испо- линскую котлообразную грудь и довольно осклабился. К Духу нужен был особый подход. Хум хотя раньше и не ви- дал посланцев богов, но он все знал. Недаром был в племени за волхва. Настоящий-то волхв помер еще две зимы назад, нас- тупил на колючку и помер. А приемника не оставил. Вот Хуму и пришлось почти во все самому вникать, разбираться с премуд- ростями да выпытывать понемногу из жен волхва чего они зна- ли, о чем слыхивали от старца. Жены были глупы, но иногда вспоминали кое-что. И их счастье, иначе Хум развесил бы всех по ветвям Священного Дуба на радость богам. Но нет, пускай поживут, пригодятся еще. - Гум, гум, гум! Бым, бым, бым! - весело напевал Хум, прилаживая бревно над Духом. Он всегда все делал на совесть. Постарался и сейчас. А как же! С этими богами, демонами да духами иначе никак нель- зя! Это раньше, мальчишкой Хум на коленях жалобным голоском выпрашивал удачи перед растресканными идолами. Сейчас другое дело, сейчас он не станет плакать и рвать волосы на голове. Он давно понял, что действенны лишь два способа: жертвы и битье! На жертвы Хум не скупился. И бил богов-идолов от ду- ши, до самозабвенья. Он знал по опыту, что если десять вос- ходов подряд дубасить бога-идола по голове кулаком, то он непременно пришлет на землю Хума или медведя, или несколько бычков, а если расщедрится, так и целого мамонтенка. Глав- ное, чтоб прислал! А там уж Хум сам управится, у него целых четыре дубины - и каждая усеяна клыками диких огромных веп- рей, каждой можно проломить череп взрослому мамонту! Ну, а коли чего не так, ребята из племени помогут, недаром же он за них молится неустанно, от восхода до заката! Конец бревна Хум тесал кремнеевым скребком. Получилось неплохо - самый кончик, острие сходилось хвоинкой. Таким можно было букашку проткнуть. Хум радовался. - Бым, бым, бым! Дум, дум, дум! Эх! Ух! Ах! Дух ему попался совсем бледный и совсем немощный, смот- реть не на что. Но Хум знал, духи обманчивы. И еще он знал - в племени уже много зим не рождалось здоровых детей, одни лишь уроды появлялись на свет и калеки. Так можно было и род погасить. Но теперь дело другое, теперь все на поправку пой- дет - не зря Хум чародействовал да волхвовал, не зря извел всех почти жен. Дух лежал на траве голый. Хум содрал с него непонятные тонкие шкуры, бросил их в костер, вокруг которого плясали его дочери и несколько парней-охотников. Им бы только пля- сать! Несколько раз Хум тыкал Бледного Духа под ребра и в пах, тыкал осторожненько - пальцем. Но тот не приходил в се- бя, видно, после Преисподней на белом свете было тяжко! Хум вздыхал сочувственно, ждал, подправлял сыромятные ремни в своем сооружении, пробовал жгуты, шевелил палочкой угли в загашенном маленьком костерке. Пора бы уже! Сергей очнулся от каких-то дурацких звуков. Кто-то совсем рядом беспрестанно бубнил, ухал, охал. Да с таким старанием, с таким чувством, будто ему за это деньги платили. - Бум, бум, бум! Гум, гум, гум! Ух!!! Перед тем, как открыть глаза, Сергей вспомнил костлявую лапу, душившую его, по спине пробежала дрожь. Надо же прис- ниться таким страстям! И все же он приоткрыл глаза не сразу, побоялся, что сон окажется явью. Приоткрыл - осторожно, мед- ленно. Прямо над лицом висело что-то огромное непонятное. Сергей захотел отвести это непонятное рукой, но рука не послушалась его. Другая тоже. Да и ноги были словно чужими. Он лежал на спине. Лежал на траве - острые стебельки ще- котали ему шею и плечи. Руки были стянуты чем-то, прижаты к земле. Ноги тоже. И теперь ему удалось разобрать, что висело над лицом, над головой его. Захотелось закрыть глаза, не смотреть. Но что толку?! Огромное заостренное бревно чуть покачивалось в полуметре над его носом, уходило вверх и кре- пилось к грубым неотесанным сваям, крепилось какими-то жгу- тами, грубыми ремнями - Сергей не мог разобрать толком. И все было до того хлипко и ненадежно, что сердце замирало и хотелось кричать в голос. Он дернул головой. Но колышки вбитые возле шеи с одной и другой стороны не давали возможности отвести голову из зоны действия страшного нависающего орудия смерти. Сергей был беспомощнее новорожденного младенца. - Бум! Бум! Бум! - пробасило в самое ухо. И перед глазами замаячила ужасающая харя. Ничего подобно- го Сергею не доводилось еще видеть. Харя была огромна, крас- на, пучеглаза и невероятно зубаста. Казалось, во рту не тридцать два зуба, а все сто тридцать два. И все же харя эта принадлежала человеку. Лохматому, бородатому, с расщепленным надвое носом и кольцом в губе, с ртом до ушей и узким морщ- нистым лбом, но человеку. Сергей ни черта не мог понять. От- куда в Москве взялся волосатый дикарь? Откуда это бревно? Почему вдруг трава, ведь на дворе зима?! И вообще - где он, что с ним?! Постепенно стало доходить, что это не дикарь с травой и бревном перенесся к нему в квартиру, а скорее нао- борот. От ужасной догадки внутри все замерло. Он в плену! У кого? Где? Почему?! - Развяжите меня! - потребовал Сергей сипло и неуверенно. Зубов, казалось, стало еще больше, сдавленные хриплые звуки посыпались из раззявленной пасти. Дикарь отодвинулся. И Сергей смог его рассмотреть полностью. Зрелище это не при- несло успокоения. Дикарь был нечеловечески здоров и больше походил на гориллу, чем на человека. Но в отличие от гориллы или любой другой обезьяны, у дикаря на груди болталась тяже- ленная связка бус, составленная из камней, зубов, клыков, костей и... и желтенькой пуговицы, явной срезанной с Сергее- вых джинсов. Бедра дикаря были обернуты бурой с проседью шкурой. Шкура была велика, но она не доходила и до колен верзилы, открывая кривые невероятно толстые и короткие ноги, заросшие густейшей рыжей шерстью. - Развяжи! - повторил Сергей. И тут же понял, что не сто- ит просить, не поможет. - У-у-у! - завыл дикарь на одной ноте. И принялся накола- чивать в большой серый бубен, обшитый кругляшками-бусинами. Сергей дернулся еще раз, напрягая все тело. Но ничего не вышло. Он мог лишь немного приподнимать голову - до тех пор, пока колышки не упирались в уши, не причиняли острую боль. И все! Но он разглядел, что лежит совершенно голым, что с него содрали все. И это было настолько неприятно, что если бы да- ли на выбор возможность или освободиться, или прикрыть наго- ту, Сергей наверняка выбрал бы второе. Верзила-дикарь кончил выть и стучать. Нагнулся. И на грудь Сергею полетел маленький красненький уголек. Он упал в волосы - те зашипели, свернулись, запахло паленым. Больно обожгло кожу. Сергей вздрогнул. И при виде этого дикарь за- лился смехом, а потом принялся бубнить с двойным воодушевле- нием. - Эй! Есть кто-нибудь! - завопил благим матом Сергей. Никто не отозвался. И он закричал еще сильнее: - Лю-юди!!! Спасите!!! Помогите!!! Орал он долго. Пока не осип. Даже дикарь выпучил на него и без того выпученные глаза. И вдруг произнес тонюсенько и малоразборчиво: - Зачем кричал? Твоя не кричи! У Сергея вслссы дыбом встали. Он готов был уже ко всему. Но чтобы первобытный дикарь заговорил на русском, пусть и ломанном русском, это было выше всякого понимания. - Твоя молчи! - пригрозил дикарь. - Твоя - уу!!! - Он вы- разительно показал пальцем на висящее бревно. Потом выдернул колышек, осторожно повернул голову Сергея налево. Там в черной куче золы и пепла отдельными искорками высвечивались красные угольки. Дикарь взял один прямо палы- хами, подул на него - уголек разгорелся. Потом дикарь поднес уголек к свисающему жгуту, а может, и труту, поглядел лукаво на Сергея и поджег угольком жгут - тот начал еле заметно, но неостановимо тлеть. - Бум, бум, бум! Дум, дум,дум! - возрадовался дикарь по-своему. И ударил два раза себя в грудь пудовым кулачищем. А до Сергея дошло, что к чему. Ему оставалось жить совсем недолго, ровно столько, сколько будет тлеть этот жгут. Потом огонек дотянется до сваи, до узлов, которыми крепится брев- но... и все! Одно лишь было непонятно - к чему столь вырази- тельное орудие убийства, ведь под него можно было бы смело класть двух мамонтов или с десяток пещерных львов. А на че- ловека хватило бы и двадцатой доли такого ствола, такой тя- жести. Но какая разница! Сергей отвернулся. - Твоя - моя! - проговорил дикарь, указывая сначала на Сергея, потом на себя, давая понять, что хозяин тут он. И неожиданно зычно гаркнул. Через миг из-за его плечей выглянули несколько лиц - Сергей не сразу понял, что лица эти принадлежат женщинам. Были они красны и грубы, без сле- дов косметики. Зато в каждом носу красовалось по кольцу. Кольца были костяные, толстые, они почти полностью скрывали пухлые выступающие вперед губы. В глазах у всех пятерых све- тилось любопытство, смешенное с недоверием я даже боязнью. - Бледный Дух! - многозначительно произнес дикарь-верзи- ла. Женщины принялись плаксиво подвывать ему. Но дикарь их оборвал властно, наградил каждую оплеухой. И ткнул пальцем в Сергея. Самой смелой оказалась самая маленькая. Она подошла сов- сем близко. Склонилась над пленником, заглянула ему в глаза. Она вся дрожала, словно разглядывала не человека, а на самом деле какого-то злобного и ужасного духа или пойманного зве- ря. Сергей решил подыграть. И щелкнул зубами. Щелчок получил- ся совсем слабым, неумелым. Но женщина кошкой отскочила от него, прижалась к верзиле. - Палахой Дух! - произнес дикарь невнятно и плюнул себе под ноги. Потом указал на трут, на ползущий вверх огонек. Но Сергей не понял, что именно от него требовалось. Лишь теперь до него дошло, что женщины довольно-таки привлека- тельны, несмотря на свою дикарскую внешность. И привлека- тельны не так, как бывают привлекательны горожанки, хилые и изнеженные, худосочные и отекшие, а напротив - своим пышущим здоровьем, ощутимой на глаз упругостью. Сергей еще не виды- вал таких полных и высоких грудей, не доводилось. Да и бед- ра, талии, шейки и прочие прелести были совсем неплохими! Вот ножки коротковаты... зато как плотны, манящи! В Сергее начинал просыпаться мужчина. Но он вспомнил о своей наготе. И отвернулся. - Сапсэм палахая Дух! - прошипел дикарь раздраженно. И подтолкнул к пленнику ту, что повыше. Женщина сделала два шага. И остановилась, промычала что-то. Верзила согла- сился. И через минуту женщина подбежала к Сергею с другой стороны с огромной костью, на которой трепыхался порядочный кусок мяса. Она ткнула мясом Сергею в губы. - Пошла вон! - заорал тот истерично. Мясо было сырым, и его чуть не вырвало, комок подкатил к горлу. Женщина бросила кость рядом с пленником. Отошла. Огонек медленно полз вверх. Но с такой скоростью ему предстояло ползти еще не меньше часа. И Сергей опять отвер- нулся. Дикарь трижды обошел его кругами, наколачивая в бубен, подвывая. Потом снова напустил одну из женщин. Та уселась на Сергея верхом, положила руку на живот, потом опустила ее ни- же, погладила. Но Сергей не мог реагировать ни на что - oмeрзительный кусок подгнившего сырого мяса лежал возле ли- ца. От одного запаха можно было потерять все остатки сил. Женщина встала, подошла к верзиле. Тот отвесил ей тумака. Потом пинками прогнал всех. Нагнулся над Сергеем, погрозил ему кулаком, указал на уголек. И Сергей сделал еще одну от- чаянную попытау вырваться из забытия, из кошмарного бреда. Но так как он не мог себя ущипнуть ни за нос, ни за ляжку, ни за щеку, пришлось поступить на иной манер - Сергей куса- нул свой язык с такой силой, что в глазах потемнело и на них тут же навернулись слезы. Видение не пропало! Это было прос- то наказание какое-то! Xум был недоволен. Проклиная все на свете и грозя кулаком Xум плюнул в сторону Обиталища Бледных Духов и заорал пуще прежнего. И стал вымещать недовольство на идолах второраз- рядных: заплевал их от оснований до голов, наградил целым градом тумаков. И снова обернулся к Старому: - Кого подсуну -ул!!! - завопил он истерично. Идол промолчал. Хум совсем остервенел. Набросился на него с кулаками. Снаружи доносились визгливые голоса его беспечных дочу- рок. И когда младшая, Хуха, залилась особенно взбалмашно, тер- пение Хума иссякло. Он выскочил наружу, набросился на моло- дежь. Парни убежали сразу. И все таки Хум успел бросить в спину одному камень. Парень упал с переломленным хребтом, задергался. И Хуму сразу полегчало, будто камень этот, по- павший в юнца, не рукой его собственной был брошен, а с сердца упал. Дочери испуганно взвизгнули как по команде. И восхищенными глазами уставились на папашу. Они знали, что сейчас придет черед одной из них. Но бежать не пытались, все равно не получится! - Дуры! - проворчал Хум. Ухватил младшую и поволок к Бледному Духу. Он тащил ее за руку и бубнил свой привычный мотив. Надо было спешить, иначе заостренное бревно лишит его единственной надежды! Хум успел позабыть, что он сам приладил бревно, сам зажег трут, он был полностью поглощен внутренним спором с тупыми и непослушными богами, которых надо бы почаще колошматить, а может, и вовсе сжечь в золу! Хуха упиралась для виду, кривила губки, постанывала. Но по глазам ее было понятно, что она вовсе не прочь немного пообщаться с Бледным Духом, лишь бы тот не артачился и не воображал о себе слишком многого. - Гляди у меня! - пригрозил Хум дочке. - Повешу на Дуб! Та все понимала. Но что она могла поделать. На этот раз Хум не стал церемониться. Он усадил младшую на Бледного Духа верхом и так надавил на ее плечи могучими руками, что Хуха вскрикнула. Но крик ее был радостным. Обрадовался и Хум. После того, как дикарь ушел, Сергей совсем расстроился. Какой-никакой, но все ж таки человек, живая тварь, при нем была надежда на спасение. Теперь и она пропала - огонек полз вверх по жгуту, бревно нависало жутким орудием. - Сволочи! - в бессилии простонал Сергей. Ему совсем не хотелось помирать. Да еще помирать вот так, по-идиотски, ка- кой-то допотопной лютой смертью. Он не хотел смотреть на кошмарное острие. Но парализующий волю ужас был сильнее. Глаза сами возвращались к хищному жа- лу, не могли от него оторваться. От чудовищного напряжения замелькали в них мушки, заплясали червячки, задергались зе- леные и красные полосы. Сергею казалось, что сам воздух пла- вится и дрожит. Он прикрывал глаза - но лишь на миг, дольше не выдерживал. И снова впивался взором в нависающее орудие. А когда ему стало совсем нехорошо, когда свело судорогой мышцы шеи и окончательно пересохло в глотке, он вдруг уви- дал, что по стволу змеится, стекает вниз что-то зеленое, зыбкое. Он проморгался до слез, но зелень не исчезла. - Изыди, дьявол! - прохрипел он, вспоминая нечто старин- ное, вычитанное, а может, и виденное где-то в кино. - Изыди, кому уговорю! Зелень скопилась на острие большущей нависающей каплей. В ней прорвалась дыра. А из дыры высунулся мутный глаз. Он по- качивался на морщинистом толстом стебле и глядел на Сергея. Глядел изучающе, с любопытством. - Вы ошибаетесь, - прозвучало глуховато из зелени. Сергей не понял, откуда именно раздавался голос. Но его не смущало это, он был готов вцепиться в соломинку. - Дьявол тут совсем не причем, хотя... - голос осекся, будто говоривший внезапно пришел в замешательство. - Диску- тировать не время. Займемся делом. Как вы тут очутились? Сергей вздохнул, хотел выругаться. Но вместо ругательства из губ вырвалось: - Спросите чего полегче! - И тут же раздражение захлест- нуло его: - Спятил! Точняк, спятил! С призраками болтать на- чинаю, заговариваюсь! - Ну-ну! - прозвучало ободряюще. - Какие тут призраки, вы что? Сверху сползла еще капля зелени, слилась с предыдущей, потом накатила третья, четвертая. И из зеленой мути и мрази вытянулись двумя свисающими до земли мочалами какие-то руки, похожие на безвольные тряпки. Одной из них задело Сергея - прямо по лицу, и он вздрогнул от холода, от омерзения. Но рука-тряпка тут же отошла. А сверху целой струей слилось с полведра зеленой жижи. Огромная капля-шар повисела немного и упала наземь. Из капли поднялось вверх существо с морщинис- той головой и двумя глазами на стеблях. Было оно невысоко, расплывчато. К тому же существо все время дрожало, тряслось и обмахивалось длиннющими гибкими, но вялыми ручищами. - Кто вы? - спросил Сергей удивленно и все еще ничему не веря. - Да так, - отмахнулось существо, - вам не понять, чтоб было проще, можете нас считать за инопланетных пришельцев. - Кого это вас? Из капли, растекшейся по траве и угольям, вытянулось еще одно существо - поплотнее, но такое же омерзительное, гад- кое. - Хватит? - спросило оно скрежещуще. И зло зыркнуло на Сергея налитым красным глазом. - Хватит! - ответил тот машинально. И существо осело, обратно втекло в расползшуюся каплю. Будто и не было его. - Нас может быть и больше, - заверило первое, трясущееся. - Но не в нас дело, мы тут давно. А вот вы... Договорить существо не успело, появился разъяренный воло- сатый дикарь. Сергей скосил глаз - зелени словно и не было! - Гум, гум, гум! Бам, бам, бам! - ударило в уши. Сергей и сообразить ничего не успел, как на него уселась голая девица. Сама-то она была достаточно деликатна. Но ди- карь не оставлял ни места, ни времени для любезничаний. Он навалился на девицу сверху. И Сергей понял, чего от него хо- тели, он не мог сопротивляться, бороться с самой природой - разбуженное естество его откликнулось на женскую плоть. И он вскрикнул вместе с дикаркой - столь все неожиданно произош- ло. - Бам! Бам! Бам! Дым! Дым! Дым! Возбужденный здоровяк бегал вокруг них, сопел, чесался, колотил в бубен - и был судя по всему невероятно рад. Девица работала усердно - так, словно во весь опор скакала на беше- ном скакуне. Сердце в груди Сергея билось загнанным зверем, грозилось проломить ребра-клетку и умчаться в первобытную чащобу. А когда все кончилось и обезумевшая от счастья девица сорвалась с него, убежала с дикими воплями, перемежающимися иступленным хохотом, Сергей обмяк. И почувствовал на своей щеке слюнявые губы дикаря-здоровяка - тот от избытка чувств облобызал пленника чуть ли не с ног до головы. А потом и сам с воплями и гугуканьем убежал куда-то. Сергей и опомниться не успел, как дикарь приволок вторую девицу, толстую и низенькую. И все повторилось. Но уже мед- леннее, без неистовой и горячей скачки, а размеренно и плав- но. - Гым! Гым! Гым! - заходился волосатый здоровяк и припля- сывал, подпрыгивал, бил бубном по собственной макушке. Толстушка мячиком спрыгнула с Сергея. Но сладкая истома все еще выворачивала его тело. Невольно выгнувшись, закиды- вая голову назад, он вдруг замер - взгляд остановился на огоньке, ползущем по жгуту. Тот проделал ровно половину пу- ти. Все внутри у Сергея замерло: из блаженного огня его бро- сило на сырой и зябкий лед. Они прикончат его, выжмут как виноградинку и прикончат! Неожиданно в правое ухо кто-то дохнул, сыро и зловонно. Сергей скосил глаз - там тряслась бесформенная зеленая жижа. - Не сопротивляйтесь, хуже будет, - просипело из жижи. - Силы берегите, хе-хе... Зелень исчезла, только кончики зелененьких стебельков еле покачивались возле уха. Не сопротивляться? Хуже? Сергею не совсем нравилась его роль. Но еще меньше ему нравилось вися- щее над ним бревно. - Хым! Хым! Хым! - донеслось из-за кострища. И под наблюдательным оком ликующего дикаря на Сергея взгромоздилась третья девица, рыжая и конопатая, чем-то сма- хивающая на всклокоченную рысь. На этот раз дело сразу не пощло. Девице пришлось изрядно попыхтеть. Но она сумела рас- тормошить пленника. Сергей почувствовал, как заныло в паху, живот сковало ноющей противной болью - ведь ему не дали практически отдышаться, сколько же можно! Сколько их там еще! - Твоя не ленись! - сурово проговорил дикарь. И так пос- мотрел на Сергея, что тому совсем плохо стало. Но дикарь не дал ему прикрыть глаз, хлопнул по щеке и указал пальцем на тлеющий жгут. - Твоя - харошая Дух! Будет палахая - тук-тук! Понимай?! Сергей все понимал. Но сказать уже ничего не мог. Рыжая рысь выжимала из него остатки сил и соков. Она настолько вошла во вкус и роль, что трижды ударялась лбом о бревно, отчего то принялось раскачиваться. При виде этого маятника Сергей начал слабеть. Но рыжая цепкими пальцами ухватила его за бедра, извернулась как-то особо хищно, вжала его в се- бя... и Сергей ожил. Только в голове у него наступило вдруг окончательное помутнение: это было слишком - и любовные уте- хи силком, и бревно-маятник, и беснущийся, ни на минуту не замолкающий дикарь... и еще две раскрашенные припухшие рожи, выглядывающие из-за плечей рыжей рыси! Неужто и они? Нет, это будет его конец, гибель! Он застонал. И рыжая разразилась ответным стоном-воплем, она, видно, приняла издаваемые им звуки за страсть любовную. Но Сергей стонал по иной причине - на него обрушилось в виде комка воспоминаний все: и костлявая рука, вцепившаяся в его горло, и зеленая трясущаяся мразь, и кровавое пятно на осле- пительно белом снегу. Все слилось, завертелось огненным фе- йерверком, взорвалось. А в момент взрыва он испытал острую сладостную боль, изогнулся, насколько мог и почувствовал, как с него падает рыжая, падает куда-то вбок, всхлипывая и тяжело дыша. - Хым! Хым! Хым! - горланил дикарь. Но он оказался умнее, чем Сергей предполагал. Когда чет- вертая дикарочка уже набрасывалась на жертву, он ей задал такого тумака, что та полетела в противоположную сторону, сотрясая всеми своими немалыми прелестями. Волосатый выдрал из связки на груди круглую бусину разме- ром с грецкий орех и без тени деликатности, грязной лапищей пихнул бусину Сергею в рот. Тот попробовал выплюнуть угоще- ние, но не тут-то было! Дикарь так зажал ему челюсть, что пришлось проглотить бусину целиком, не смакуя ее на вкус. Ладонь оторвалась от губ Сергея, взмыла вверх. А в ухо прос- люнило: - Надеюсь, теперь у нас появится несколько минут для неп- ринужденной философской беседы? Не было нужды оборачиваться - слюнил зеленый инопланетя- нин, его, похоже, не смущала обстановка, он был расположен к душевным беседам. Сергей заскрипел зубами. Но то, что ему пришлось услышать в следующую секунду, ошарашивало и наводи- ло на мысль, что все это, несмотря на очевидность и реаль- ность, все-таки самый натуральный бред! А сказал зеленый вот что: - Мы выяснили кой-какие обстоятельства, мнэ-э, связались с центром, запросили исходные... не хотим вас расстраивать, но вам не стоило лезть в это дело, не стоило! - В какое? - на выдохе переспросил Сергей. - В какое де- ло?! Зеленый замялся. Но немного погодя выдал: - В это самое! Не валяйте дурака! Самое неприятное на всем белом свете, извините за ваше, земное выражение, кото- рое ровным счетом ничего не передает, самое неприятное - это замкнутые циклы! Прямо не знаю, как вы будете выбираться! - Куда! Откуда? - закричал Сергей. - Чего вы хотите от меня?! Дикарь-здоровяк подошел к нему вплотную и двинул ногой в челюсть. Он явно не видел зеленых, а может, просто не заме- чал их, делал вид, что не замечает. Сергей не почувствовал боли. Наоборот, к нему возвраща- лись силы - наверное, начинала действовать чертова бусина, чем бы она ни была на самом деле. - Живьем выбраться из замкнутого цикла удается очень нем- ногим, - грустно прослюнил зеленый, - единицам! Да и те... - он оборвал фразу. Сергей понял, за молчанием таилось нечто более страшное, чем заостренная дубина-бревно над его голо- вой. Но он не собирался верить на слово всякой расползающей- ся и расплывающейся зеленой мрази, будь она хоть инопланет- ная. И потому спросил глухо: - Какой еще цикл? - Обыкновенный, - спокойно ответил зеленый, - самый обыч- ный замкнутый цикл. На вашем языке иначе не передашь, хотя, разумеется, все значительно сложнее. Своими глупыми, непро- думанными действиями вы замкнули несколько цепочек внешних структур Осевого пространства, ну и... чего теперь говорить - делишки ваши препаршивейшие! Любое нормальное существо, в каких бы пространственно-временных координатах оно ни обита- ло, как бы тупоумно ни было, но с вами поменяться местами - нет уж, не согласилось бы! Лучше вот эдаким волосатым дика- рем, лучше бревном, что висит над вашим носом! Обрекать се- бя... - Да заткнись ты! - выкрикнул Сергей. - Отпевать будешь, когда сдохну, понял?! Зеленый умолк, обиженно засопел. А дикарь подошел ближе и еще разок двинул Сергею в челюсть ногой. Понятия о гуманизме здесь были еще те! Сергей тихонько застонал. А зеленая гнусь, переливаясь и оставляя темные пятна на траве, поползла куда-то, скрылась из виду. - Бым, бым, бым! - заладил свое дикарь. И ударил в бубен над самым ухом у Сергея. - Гум! Гум! Гум! С подвываниями, криками и приплясыванием он трижды обошел пленника. Потом нагнулся, больно ущипнул за нос и снова ука- зал корявым толстым пальцем на ползущий по жгуту огонек. Сергей закрыл глаза - на него напала тоска, воистину - тоска смертная, от которой хоть в петлю, хоть под топор, хоть под вот эдакий колышек! Скорей бы уже! Но похоже, его не торопились приканчивать. - Твоя - хароший Дух! - произнес дикарь свирепо и как-то не по-людски, напомнив Сергею интонациями голоса известного врачевателя Кашпировского. - Моя - харошая шаман! Твоя и моя - Большое Камланье! Твоя и моя - кан... кым... консенсус! - последнее слово дикарь выдал лишь с третьей попытки, при том облился потом и покраснел от усердия. У Сергея в висках заломило. Да, это бред! Конечно, бред! Это его расстроенное воображение чудит, это его свихнувшиеся мозги порождают чудовищ сна: и дикаря этого, и зеленого, и нахальных и сладострастных девиц! Но ничего - он проснется, обязательно проснется, весь, этот кошмар скоро закончится, надо лишь подождать, перетерпеть... у него уже бывали с пе- репоя кошмарные наваждения, пускай попроще, не такие жуткие, но бывали. И они всегда проходили, забывались... И этот кош- мар пройдет! - Не пройдет! - прослюнило в ухо. Но уже с другой сторо- ны. - Это не бред, уважаемый, это все правда, явь. - Изыди-и, - обессиленно прошептал Сергей. Слезы потекли по его щекам. - Ну, а что толку, если я изыду, по вашему выражению, а?! - грустно спросил зеленый. - Что изменится? Неужто вы думае- те, что тут же проснетесь на своем диванчике в своей комна- тушке?! - Бре-е-ед!!! - вырвалось у Сергея. Откуда этот тип мог знать про диван, про комнатушку? Нет! Это все порождение его воспаленного мозга! Откуда дикарь может знать слово "консен- сус", которое и на родном-то языке звучит дико, нелепо и гнусно, откуда?! - А оттуда же, - прослюнил зеленый, обдавая Сергея такой вонью, что хоть нос зажимай. - Оттуда же, из вашего мозга. Дикарь выковыривает у вас словечко за словечком, он хоть и глуп, хоть и туп, но владеет телепатическими приемами... Ох, как ему тяжко приходится, вспотел весь, да-а, нелегко с вами общаться, милейший, нелегко, в вашей, извините за выражение, башке столько всякого мусора понабито, что... впрочем у вас будет возможность убедиться, что все происходящее - реаль- ность! Вы угадываете желание этого волосатика?! - Нет, - испуганно ответил Сергей. - Хорошо вам! - заверил его зеленый и исчез. А дикарь нагнулся над Сергеем, грубо ухватил его за ниж- нюю челюсть, открыл рот, запустил в него сразу несколько пальцев. Пальцы эти были неимоверно грязны и солоны на вкус - Сергея начало уже выворачивать, но то, что последовало, разом переменило реакцию его организма на поведение дикаря. Теперь и Сергей понял, что к чему. Дикарь, вцепившись паль- цами в зуб верхней челюсти, принялся его медленно, но уве- ренно раскачивать. Он сопел, кряхтел и не обращал ни малей- шего внимания на обезумевшую от боли жертву. От такой пытки у Сергея волосы встали дыбом, глаза начали вылазить из орбит. Боль была адская. Он орал, хотел орать, но весь рот был забит этими наглыми грязными пальцами. Че- люсть горела, голова раскалывалась... - Дым! Дым! Дым! - прогремело в ухо. И дикарь подпрыгнул вверх. Заголосил, задирая бороду к небесам. Потряс в воздусях вырванным зубом-клыком. И не мед- ля, приспособил его в связку бус - воткнул в черный смоляной шарик. Воткнул так, что зуб Сергеев торчал вверх острым кор- нем. Украшение, видно, очень обрадовало дикаря. Он подхватил свой бубен и пустился в пляс. А Сергей лежал и мысленно благодарил судьбу, Бога, всех, кто был причастен к его спасению. Он остался жив! Но надолго ли?! Огонек медленно полз по жгуту. Полз и полз! И ничем его нельзя было остановить! Хоть бы ветер подул, ураганом, вих- рем! Хоть бы дождь пошел! Нет, небо было ясным, солнечным. Ничто не предвещало непогоды. Сергей проглотил скопившуюся во рту кровь. И сунул язык в дырку - она была огромна! Да, это не бред, это самая настоя- щая реальность, прав зеленый гад! - Бым! Бым! Бым! Гам! Гам! Гам! Дикарь-телепат умчался. А Сергей вдруг захохотал - в го- лос, не стесняясь своего безумного, истерического смеха. Он хохотал минут пять без передыху, как заведенный. Смолк вне- запно, словно ему в рот вставили заглушку. Снова сунул язык в дыру - и ему показалось, что он дотянулся аж до внутренне- го свода черепа где-то в районе затылка. Да-а. Сергей выдох- нул. И вдруг почувствовал, что не прочь пообщаться с одной из девиц-дикарок. Желание пришло сразу, неожиданно, это было удивительно и странно. И желание это исполнилось моменталь- но. Сергей и сам не заметил, как на нем оказалась черненькая грудастая дикарочка - казалось, она сконденсировалась из воздуха. Но тут же принялась за дело: она вобрала его плоть в себя столь искусно и страстно, что Сергей позабыл про все на свете, про нависающую смерть, про всякие там замкнутые циклы и прочую чушь! Он наслаждался. Он плыл по волнам сладострастного мерно покачивающегося моря, и море захлестывало его, затягивало в свои изнуряющие дивные пучины, заставляло подчиняться своим отливам и приливам, набегающим особенно жгучим девятым ва- лам. Это была сказка! А под самый конец девица умудрилась проскользнуть под острием бревна и припала к его груди свои- ми тугими тяжелыми грудями-шарами, придавила к земле, впи- лась губами в губы. При этом она так сдавила его бедра нога- ми, что Сергей застонал - чувство наслаждения было столь остро и мучительно-прекрасно, что ему показалось, будто ог- ромное острое бревно сорвалось и пронзило его тело. Чернень- кая застонала вместе с ним, и их стоны слились. Чуть позже в этот совместный звук влился восторженный вопль дикаря. Он прозвучал извне, словно бы из совсем друго- го мира. И вернул Сергея к реальности. Черненькая медленно и томно отползла в сторонку. Огонек подбирался к хлипкому узлу на самом верху сооружения. Сколь- ко ему еще ползти - минуту, три? Сергей видел, что ди- карь-телепат совершенно позабыл про бревно, про трут, про огонек. И он стал мысленно призывать его: " Ну взгляни на- верх, чертова рожа! Ведь угробишь же! Ну-у?!" Дикарь был увлечен ритуальной пляской. А на Сергея уже взгромождалась следующая девица, маленькая и худенькая, с разлетающимися по сторонам грудями и испуганым взором. Она пристраивалась как-то неумело, осторожно, словно боялась по- верженного Духа. Тело ее трепетало, руки подрагивали... И все это до того распалило Сергея, что он чуть не выдрал ко- лышки из земли. Когда они слились, на лице дикарки появилась гримаса бо- ли, а сама она дернулась вверх, пытаясь приподняться над ним. Не получилось! Тяжелая рука волосатого придавила ху- денькую к Сергею. И тот сам, несмотря на неудобное положе- ние, на боль в пояснице, принялся раскачивать почти бестеле- сую, невесомую всадницу - только колыхались в такт его дви- жениям ее полные разбегающиеся груди. Дикарь хохотал, бил в бубен. Сергей изнемогал, но не же- лал прекращать изнурительной любовной скачки, вожделение захлестнуло его. Захлестнуло настолько, что когда по телу пробежала обжигающая волна, он рванулся, выдрал из земли ко- лышки, проскользнул под бревном, уперся ладонями в колышущи- еся груди, свел их, сдавил, опрокинул худенькую, навалился на нее всем телом, впился губами в нежное тоненькое горло... и совсем потерял разум! Он даже не заметил, как сорвалось с креплений исполинское бревно, как оно с шумом вонзилось в землю, качнулось и зас- тыло. Только почва содрогнулась, загудела. Но Сергей и этого не заметил, потому что его самого трясло, било, выламывало. Прочухался он, когда внезапно взлетел в воздух. Взлетел вверх ногами , соскользнув с худенькой дикарки и ударившись головой о бревно. Лишь позже он понял, что произошло - ог- ромный и бесноватый шаман, ухватившись одной рукой за обе щиколотки, поднял его как какого-нибудь зайчонка, суслика! Поднял, да и держал так! - Бым, бым, бым! Дум, дум, дум!!! - вопил он на всю окру- гу. А у Сергея над головой покачивалась зеленая непонятная травянистая земля. И торчало в этой земле совершенно безв- редное и нисколечко не страшное бревно, торчало, как торчит из земли самый заурядный кол или же столб. Хум потряс Бледным Духом, вздевая его еще выше. Издал по- бедный клич. Нет, не зря он развешивал жен по Священному Ду- бу, не зря! Не понапрасну колошматил тупых и упрямых богов! Теперь у его дочерей будут сыновья, да не простые, а оттуда принесенные, из Преисподней! Теперь никто не сможет оспорить его права волхва! Никто не позарится на наследство старого шамана! - А-а-а-ууууу!!! - взвыл он от избытка чувств. И пошел к лесной хижине, волоча Духа за ноги. Дорога была неровная, усеянная камнями, ветками, сучьями, корнями, тор- чавшими из-под земли. И потому Бледный Дух все время кричал, ругался, стонал. Но Хум не верил Духу, он вообще не верил, что эти духи могут испытывать все то же самое, что и обычные люди, нет, притворяется, вывернуться хочет, ускользнуть в свою Преисподню. Но только мудрого и тертого Хума не прове- дешь! Его не обдуришь как мальчишку! Теперь для закрепления успеха оставалось одно - запереть хитрого Духа в хижине вместе с дочерьми, запереть на десять, а то и двадцать лун. И тогда уж они сами возьмут из него все, что нужно. Ох и хитер же Бледный Дух, хитер! Но и Хум не дурак! Хижина была просторной. На полу валялись связки плодов и охапки длинных и широких, ободранных с облезлого дерева листьев. В такой хижине можно жить и любить. Хум привязал Духа к большому столбу. Выкопал из тайника в углу кусок су- шеного мяса, сунул его в рот Духу - кто знает, может, и ду- хов надо подкармливать на всякий случай?! Хум не хотел рис- ковать. Тем более, что Дух был хлипким и на самом деле уж каким-то чересчур бледным. Дочери пришли сами. И глаза у них при виде привязанного Духа разгорались. Хум мог гордиться девчонками - такие свое- го не упустят! И все же он их выгнал пинками наружу. Потом сходил за тыквенным жбаном, в котором хранил настойку кореньев любви. Жбан отнес в хижину. Дух был на вид слабеньким, не внушал он доверия Хуму. Вся надежда была на коренья, недаром же сам Хум их выкапывал три полнолуния кряду в Чертовом лесу, что за три восхода ходьбы отсюда. Сергею надо было бы радоваться, что избежал лютой и ду- рацкой смерти. Но он не радовался. И был прав. То, что его ожидало, могло превратиться в смерть еще более лютую. Уж лучше бы его проткнуло насквозь! До захода солнца его не трогали. А потом началось... Все смешалось, все спуталось, это был какой-то сладостно-кошмар- ный ад! В темноте было трудно сосчитать девиц, Сергею каза- лось, что их не пять, а десять, сто, тысяча! Весь мир состо- ял из их блестящих во мраке глаз, из их горячих животов, грудей, бедер, ног, рук, влажных губ... Они поили его ка- кой-то дрянью, вонючей и горькой, и набрасывались снова, терзали, мяли, высасывали, мучили ласками и были дьявольски ненасытны. Его оставили в покое лишь с восходом солнца, когда сла- бенькие лучи стали пробиваться меж плохо подогнанных друг к другу жердей. Девицы ушли усталые и довольные, почти уполз- ли. А вместе с одним из лучиков в хижину пробрался зеленый гнусавец. Он прополз под пологом, закрывавшем входную дыру, прополз зеленой мерзкой жижистой лужицей. Сергей не видал прежде живых луж. Но теперь его ничто не удивляло. И когда из гнуси и мрази высунулся на стебле мутный глаз, он лишь вздохнул тяжело и отвернулся. - Я вам не помешаю? - поинтересовался зеленый. Сергей скривился. - Они вам наверное доставили некоторое беспокойство? - не дождавшись ответа, вопросил зеленый. - Это вы верно выразились, - проворчал Сергей, - именно - некоторое. Чего надо? - Нам всегда нужно лишь одно. Мы собираем информацию о разных мирах и их представителях, вот и все! Зря вы серди- тесь, наш интерес к вам чисто научный! Сергея передернуло. Он и так чувствовал себя не в своей тарелке, а теперь предстояло еще выступать в роли подопытно- го кролика. Ну, мерзавцы, ну негодяи! От нахлынувшего раздражения перед глазами его замелькало что-то непонятное, набежали видения, сумбурные и бестолко- вые, как бы наслаивающиеся на явь, высветились чьи-то рожи, хари, лапы, когти, зубы... И среди них выделилось вдруг и застыло на мгновение противное какое-то лицо с крохотным пенсне на носу, узкими усиками и бородкой клинышком, с выпу- ченными черными глазками и змеящейся улыбкой. Глазки сверк- нули на Сергея... и все пропало, будто и не было. - Уф-ф! - тяжело выдохнул он. - Не волнуйтесь, - прогнусавил зеленый, - обычный обрат- ный всплеск плюс интерференционные процессы. - Понятно, - сказал Сергей, хотя он ни черта не понял. - Вы вот что - раз уж такой умник, так говорите, как выбраться отсюда! А с процессами потом разберемся. Не хрена тут теоре- тизировать! Зеленый полностью вытянулся из своей клейкой лужицы, зад- рожал, затрясся. Длиннющий холодный палец уперся в живот Сергея. И тому стало сначало зябко, потом и его затрясло будто в ознобе, так, словно ударил мороз, руки и ноги совсем закоченели. Но Сергей не понимал, что же происходит, не мог связать одного с другим, ему показалось, что все это пос- ледствия пылких и страстных утех. Зеленый убрал палец. И сказал скушным голосом: - Я могу вытянуть из вас всю энергию, ясно? - Он помед- лил, вздохнул. - Но я не стану этого делать... пока не ста- ну. Вы понимаете? - Плевать я хотел на вас на всех! - ответил Сергей. Зеленый не рассердился, наоборот, обрадовался. - Это прекрасно, - заявил он, приблизившись вплотную, - просто прекрасно, что вы усекли основное - нас много! Очень много! А вот вы, уважаемый, один. И все ваши так далеко от- сюда, что и представить невозможно! Да и какие они ваши, сброд какой-то! - Но-но! - возмутился Сергей. Ему стало обидно за зем- лян. - Без оскорблений! - Пардон! - самым пошлым образом извинился зеленый. - Но это все так. - Откуда вам знать! Вы со мной-то повстречались всего полдня назад! - Вы запамятовали, милейший, я ведь не просто болтал с вами, я вас изучал. И теперь все мы знаем о вас гораздо больше, чем вы сами, ясно?! Подпространственная корпускула, в которой заключено биозерно, именуемое вами земной цивили- зацией, располагается в такой глухомани, почтенный, что мо- жет заинтересовать лишь узких специалистов, да и то навряд ли. Это ж уму не представимо - какая глушь, какая дичь! Вы меня простите, я стараюсь подбирать выражения помягче. Дру- гие бы с вами и разговаривать не стали, о чем можно говорить с засохшей былинкой, которую ветром гонит через пустыню, а? - Ладно уж, так и былинка?! - вяло возмутился Сергей. У него разболелась десна, та самая, из которой дикарь вырвал клык, и где сейчас была такая дырища, куда можно весь язык запихнуть. Боль была слабенькой, ноющей, очень неприятной. Но приходилось сдерживать себя во всех отношениях. И потому он пролебезил полакейски: - Ладно, вам виднее, может, и бы- линка, может, и глухомань. Но посочувствуйте былинке, проя- вите милосердие, хоть намекните - куда бежать, как выбирать- ся?! - Вы все же изрядно тупы! - прогундосил зеленый, выпяли- вая мутные глазища на Сергея. - Уже давно пора было сообра- зить, что убежать вы можете в любую минуту! Но смысл?! Какой во всем этом смысл, милейший, если вы уже самим роком обре- чены на замкнутый цикл?! Или я до этого неясно выражался? - Яснее некуда! - согласился Сергей. Ему все опротивело. И он захотел спать. Но в этот миг полог приподнялся, и в хижину вползла чер- ненькая, грудастая дикарочка. Она обожгла пленника таким не- истово-вожделенным взглядом, что тот чуть было чувств не ли- шился. Растопырив руки, выставив вперед груди словно стволы боевых орудий, она медленно пошла на Сергея. Дыхание ее было тяжело и страстно. Но мрак хижины сыграл злую шутку. Дикарка натолкнулась на зеленого, заключила его в свои объятия - по-первобытному цепко и хватко, с любовной жадностью, даже с алчностью... Всего секунды ей хватило, чтобы разобраться, что к чему. А зеленому той же секунды хватило, чтобы влиться в лужу и мгновенно вытечь через щель из хижины. Но через эту секунду мрак распорол такой дикий вопль, будто черненькую дикарочку принялся насиловать саблезубый тигр! У Сергея сразу же зало- жило уши. От страха и неожиданности он зажмурился. А когда осторожно приоткрыл глаза, в хижине никого не бы- ло. Он облегченно вздохнул. Случайность спасла его. Надолго ли? Перебарывая сон, он заставил себя сосредоточиться. Ведь надо же разобраться, понять - где он, что с ним?! Иначе нельзя, иначе с ума можно спятить! Измерения какие-то, био- зерна, корпускулы... Непонятно. Но ладно, допустим, он в ином измерении, допустим! Или в прошлом? Нет! Никаких дика- рей-телепатов в земном прошлом не было, чушь это! Там было все по-другому! На какой-то иной планете? Тоже нет! Когда он мог перенестись? И на какое расстояние? Нет, это все следует отмести! Он в другом измерении, где-то совсем неподалеку от своей земной квартирки, совсем рядом - в обычном пространс- твенном понимании. Это уже ближе! А в другом измерении могут быть и первобытные дикари, и инопланетяне, и прочая дрянь! Вроде бы сходится. У Сергея голова разламывалась и ныл зуб. Не мог он сосредоточиться, и все тут! А почему собственно - не на другой планете?! Откуда такая уверенность?! Да и в прошлом могло быть всякое, наверняка Землю посещали инопла- нетяне, а как же?! И дикари разные бывали, это ж от природы, наверное, а может, и какое-то тайное позабытое с веками зна- ние. Все может быть! Вари, башка, соображай! Отметай лишнее, ненужное... этот, как его, дедуктивный метод, тот самый, шерлок-холмсовский! Ну! Сергей сразу отмел предположение, что все это похмельный бред или кошмарный сон - у него была возможность убедиться в реальности происходящего. Больше он испытывать себя на прочность не желал. Хватит! Но другого отмести и отбросить с уверенностью он не мог. Дело застопо- ривалось. И выхода, лазеечки не было видно. Ко всем неприятностям прибавилась тянущая, сосущая боль в паху и животе - измученные, исстрадавшиеся железы давали знать о себе, напоминали, что им нужна передышка, что всему мера должна быть. Ах, если бы меру устанавливал сам Сергей! При одной лишь мысли о дикарочках он вздрагивал, ухайдакают его любвеобильные дивы! Бежать, только бежать! Иного выхода нет... Что-то такое говорил зеленый, надо вспомнить... Сер- гей напрягся. Ага, тот говорил, что убежать он сможет в лю- бую минуту? Враки! Каким образом?! Все наврал, гнида зеле- ная! Если б мог смотать удочки, так еще бы из-под бревнышка деру дал, а как же! Нет, хватит, надо спокойнее! Сергей наб- рал побольше воздуха в грудь, затаил дыхание. И явился его мысленному взору белый сугроб с кровавым пятном поверху. И от оцепенения свело скулы. И дошло до не- го, что начало там. - Не-ет! - завопил он. - Не на-адо-о!!! Приоткрылся полог, и в хижину ударил дневной свет. Но Сергей не увидал его, какая-то нечеловеческая, сверхъестест- венная сила выдрала его из пут, отбросила к сырому провали- вающемуся настилу крыши, а потом ударила оземь. Но не земля, не трава, не сено, не охапки листьев приняли безвольное тело, нет, он упал в липкую ледяную грязь. Упал и тут же вскочил на ноги. В кромешной тьме ничего нельзя было разобрать, лишь мелькали желтые огоньки, висели в небе ка- кие-то дурацкие нити, горел где-то вдали тусклый и опять-та- ки желтый прямоугольник. Сергей бежал сломя голову, не разбирая дороги, не сообра- жая, куда бежит. Его вели инстинкты - темные, непонятные, оберегающие тело своей властью, без помощи разума. И только когда Сергей в безумном беге ворвался в подворотню, ударился голым плечем о кирпичную стену, он понял: желтый прямоуголь- ник - это окошко полуночника, огоньки - далекие фонари, а нити - троллейбусные провода. И сам он - возле собственного дома. Он рванул еще сильнее. Взбежал вверх по лестнице, грудью, руками, головой ударил в дверь... та поддалась, она не была запертой. И он упал в прихожей. Упал, сотрясаясь, заходясь в рыданиях, смешанных с полубезумным смехом, всхлипами, судо- рожными аханьями, накатившей нервической икотой. Он был гря- зен, гол, мокр. На полу, прямо под ним растекалось сырое темное пятно. Но он был дома. Он был спасен! Минут сорок он лежал в прихожей, приходил в себя. Потом запер дверь, побрел в ванную, включил горячий душ. Тело отошло почти сразу, через несколько секунд после того, как его коснулись упругие струи. Сергей стоял под душем, ковы- рялся языком в дыре и заклинал сам себя: "Бред! Бред!! Бред!!!" Еще через полчаса он устал. Горячая вода размягчила тело, лишила его гибкости, способности к сопротивлению. Сергей не выключал душ. Он лишь сделал его немного попрохладнее. И уселся на дно ванной. Пора было выходить. Но Сергей не мог себя заставить сде- лать самого простого движения - протянуть руку, повернуть кран. Ему было страшно. Все могло привидиться, померещиться. Все! Спьяну он вполне мог выбраться на улицу голым, может, он вышел нормально, одетым, а там добавил, раздавил еще пу- зырек, а то и два - и его понесло, понесло, потом его разде- ли, ограбили, бросили в снег, в грязь... И зуб выбили! Или он сам его выбил, упал - и выбил! Сергей опять засунул язык в дыру. Нет, так не выбьешь! Так просто нельзя выбить, чтоб с корнями, чтоб... Сумашествие какое-то! Хотя почему бы и нет? Всякое бывает. Вот с ним и случилось эдакое, что и не объяснить. Чему удивляться-то?! Да после этого напитка само- убийц, после наркотически-отравляющего "солнцедара" всего ждать можно было! А ведь он высосал целую бутыль... Эх! Вот эта бутыль и пугала Сергея, воспоминание о ней удерживало его в ванной, не давая выйти. Выйдешь - а она там, на столе. И сфера! И все прочее! Сергей крутанул кран. Встал. Перешагнул через край ванны. Набросил на себя махровый вытертый халат, дотоле тряпкой болтавшийся на вешалке. Прикрыл дверь. Бутыль стояла на столе. А где ж ей еще стоять, подумалось Сергею, только здесь! Смелее! Он сделал шаг вперед, потом еще. Приподнял посудину. Он не хотел верить в происходящее, разум не желал признавать нереального, бредового. Зато рука его словно почувствовала тяжесть посудины и потому не дрогнула даже, подняла ее - бу- тыль была полна! Сергей замер. Его мышцы напряглись настолько, что каза- лось вот-вот затрещат, захрустят кости. Оцепенение кончилось вспышкой ярости. - Мать вашу... - заорал он истошно, - чтоб вам всем... Вон! Вон!! Сгиньте!!! Рука с такой силой швырнула бутыль в окно, что та пушеч- ным ядром пробила двойные стекла, оставляя в них рваный не- ровный след, и канула во мрак ночи. Сергей бросился на пол и принялся колотить кулаками по паркету. Он бился в истерике, рвал на себе халат, в кровь разбил нос. Он не мог заставить себя поверить, что это прав- да, он не хотел верить! - Вы напрасно это, - раздалось из-под потолка гнусавым голосом зеленого. - Бесполезная затея, милейший. Учтите простую вещь, это же и ребенок должен понимать, вы вступили в связь с таким миром, почтенный, которому нет дела до ваших нервов. Впрочем, как знаете! Сергей поглядел на потолок. Там никого не было. Он встал, В целехоньких оконных стеклах отражался свет люстры да и она сама. Бутыль стояла на столе. Полная, нераспечатанная. - Ну и хрен с вами! - пробормотал он невнятно. Повалился на диван. И тут же заснул. Ему ничего не снилось в эту ночь. Его просто бросило в черный провал сна, а потом подняло наверх. Ничего в проме- жутке не было. Открыв глаза, Сергей увидал, что уже светло. Мелькнула мыслишка - опять опоздал на работу. Ничего, не привыкать. Он еле поднялся. Умылся кое-как. Выпил припасенную еще третьего дня бутылку кефира. Есть не хотелось. Он все пом- нил. Но прежних страхов почему-то не было. Была лишь разби- тость, боль в десне, боль в животе, боль в паху и тоска. Ноги дрожали и голова кружилась. Но он выбрался из дому. Прошел через несколько дворов, к дальним помойкам, тем, что располагались возле пустырей. Вытащил из сумки бутыль. И без раздумий шарахнул ее об асфальт - черная мерзость располз- лась мазутным пятном, прожгла легкий ледок. Осколки рассыпа- лись. Но Сергей для надежности разворошил их носком ботинка, самые крупные расшвырял. - Во-о! С утрева глушут до беспамяти! - проворчало сзади старушечьим голосом. - Ироды проклятущие! Сталина на вас не- ту! Сергей хотел было напомнить бабке, что именно Сталин-то и отменил сухой закон в России, что ежели и "глушат", так с его легкой руки... но все было бесполезно, наверняка у бабки в голове свой мир, свои порядки, своя история - и не переде- лать их, нет. Он подхватил снежку в пригоршню, протер виски. Полегчало. Надо было идти на работу. Стая растрепанных, явно кем-то вспугнутых ворон пронес- лась над головой с оглушительным истошным карканьем, Улете- ла. Но тут же вернулась, словно ее и с другой стороны шуга- нули. Сергей взмахнул рукой - и чуть не сшиб на лету ближ- нюю. Поднялся дикий галдеж. Вся эта черная пернатая туча ра- зом бросилась к земле. Сергей дернулся, поднял руки. Но его испуг был напрасным. Воронье пало на мазутно-солнцедарную лужу, принялось долбать клювами по асфальту - да так, что сотня отбойных молотков могла бы позавидовать им. Сергей отпрянул к мусорному баку, присел на корточки. Ему было пло- хо. Его начало выворачивать - измученный желудок изверг все, проглоченное за последние сутки: и тормозуху, и кефир, и все наспех умятые булочки да бутерброды, точнее, то, что от них осталось. Потом пошла зелено-желтая желчь, противная, гнус- ная, напоминавшая о живой, самодвищущейся лужице. А вороны, пробив слой асфальта своими клювами, ринулись в образовавшу- юся воронку, пропали в ней - лишь эхо доносило приглушенное злобное карканье. Из провала пошел пар. - Опять авария, едрит их! - проворчала любопытная старуш- ка. - Трубу прорвало! Сергей проморгался, утер выступившие слезы. Да, это прос- то прорвало трубу. Он взглянул вверх - в сером безнадеж- но-мрачном небе кружилась черная стая, никуда она не прова- ливалась, обычное голодное воронье, перепутавшее в Москве все времена года, озверевшее, окончательно повыбившее из столицы и пригородов прочую пернатую живность, сожравшее всех голубей и воробьев, добивающее бродячих кошек и собак, приглядывающееся к двуногим. Сергей знал, что расплодившиеся и обнаглевшие твари обожрали до костей десятка с три забул- дыг, валявшихся в полном бесчувствии, забили трех или четы- рех старушек "божьих одуванчиков" и утащили не меньше дюжины грудничков прямо из колясок - обо всем этом писали газеты. Но управы на воронье не было - видно, пришло его время, вид- но, на смену одним обитателям городов приходили другие, бо- лее приспособленные, жестокие. И это был естественный отбор, в котором выживали сильные, со слабыми не церемонились. Старушка стояла и грозила воронью сучковатой палкой, она была готова защищать себя. В ее сухоньком, измочаленном жизнью тельце было столько напора и яростных первобытных сил, столько уверенности в своем праве на жизнь, что Сергею стало стыдно. Он приподнялся, отряхнулся, снова протер сне- гом виски. Нет, он еще повоюет! Ранехонько он себя хоронить собрался! Он всем им покажет, сучарам поганым, тварям под- лым, кем бы они ни были на самом деле, хоть инопланетными исследователями, хоть хмырями подзаборными, хоть самими дь- яволами с сатаною! Они еще поспорят, поборются! Сергей резко развернулся и твердым уверенным шагом, преодолевая навалива- ющуюся слабость, пошел к троллейбусной остановке. Старушка повернула к нему голову, молча кивнула. И перекрестила его в спину. Еще на подходах к остановке Сергей увидел хвост огромной километровой очереди. Полюбопытствовал. Ему ответила женщина в сером пальто и сером платке, изпод которого торчал несня- тый кругляш бигудей. - Да чего, - проговорила она с готовностью, - в гастроном с ночи соль привезли да спички, вот народишко-то и собра- лось. Становись, молодой человек, а то пока будешь расспра- шивать да кругами ходить, все расхватают. Тут не зевай! - Спасибо, - ответил Сергей, не глядя. У него был запас и соли, и спичек, и прочей необходимой мелочи житейской. Но если даже и не было бы ничего в закро- мах, он стоять бы не стал, пропади все пропадом! Обойдется он без соли, и без спичек! А на худой конец, уж если позарез потребуются, скажем, спички, ежели уж дойдет до того, что хоть обливай себя бензином да жги живьем - огонек всегда отыщется, доброжелатели забесплатно поднесут, только свист- ни! Впрочем, с бензином еще хуже, тут лучше рассчитывать или на солярку, или на ту же солнцедаровскую тормозуху. Ничего, была бы шея, а петля отыщется! С такими мрачными мыслями Сергей добрел до остановки. Полчаса прождал. На работу пришел к обеду. Сел писать объяснительную, а заодно и заявление на три дня за свой счет. Начальник подписал и то, и другое. - Иди, гуляй! - сказал он и подмигнул, явно намекая на что-то. Намек был прозрачен. Сергей знал, что сам начальничек был предусмотрительнее его, опытнее и рассчетливей - он всегда за день до начинающегося запоя брал отпуск на недельку, а то и две. Потом месяц держался. И по-новой! Все привыкли к этой цикличности, многие под нее подлаживались, подгоняли и свои делишки. Все прекрасно понимали, чем они занимаются, а пото- му и взаимных претензий не было - работенка бестолковая, не- нужная, денег за нее не платят: зарплата "деревянными" - разве ж это деньги! На том и стояли. Как стояла на том и вся окружающая их страна: ты мне шиш под нос, а я тебе - два! В результате в стране кроме шишей ни черта не было, что оста- валось до поры до времени, повывезли расторопные купцы с за- морскими паспортами да их местные помощнички, так же переме- нившие место жительства. В стране оставались неудачники, го- ремыки, алкаши... и те, кто еще надеялся что-то урвать, от- тяпать свой кусок из разлагающегося трупа. Переводились сюда со всего мира химпредприятия и прочая нетерпимая в цивилизо- ванном обществе промышленность, везли изо всех уголков пла- неты радиоактивные отходы, списанные баки с бактериологичес- ким оружием, зараженную землю и другую гадость. Население вздыхало, морщилось, разводило руками. Но оно все понимало - больше ведь девать эту гадость некуда, там ведь "цивилизо- ванный мир", а тут... тут терпеть надо и каятся, да так, чтоб всеобщее покаяние, чтоб всем до единого ниц пасть, беря на себя грехи человечества и его выродков. Кто знает, может, именно в этом и была великая сермяжная правда? Может, и впрямь, надо было принести в жертву один народ, чтоб другим лучше жилось? Отдать на заклание обреченный люд, во искупле- ние грехов всего земного сообщества? Как две тысячи лет на- зад распяли одного за всех, так и ныне надо медленно рас- пять, предать мучительной лютой смерти уже многих, так, вид- но?! Сергей не знал, так или не так. Он знал другое - все это осуществлялось на практике, а значит, был в этом некий печальный и страшный смысл. Лишь об одном он иногда смутно, урывками думал - будет ли принята эта жертва, даст ли плоды она? Или же канет в пропасть безвременья и безвестности еще один великий народ, униженный, обобранный, изничтоженный, почти сведенный на нет? А если канет просто так, зачем это заклание, зачем жертва? Неужто он так мешает всем прочим на- родам, что его надо непременно извести под корень? Видно, мешает... Иначе бы помогли, хоть как-то помогли бы, по край- ней мере, не бросали бы в утопающего камнями, не пинали бы пытающегося подняться. Впрочем, им виднее, да, им виднее... Сергей не собирался додумывать своих дум, ну их в задницу! Ему отгулы нужны, отпуск, а все остальное - гори синим пла- менем! Он не брал на себя роль пожарника, нет, не брал! Ему бы самому уцелеть в этом адском огне, продержаться бы хоть немного! Они зашли с начальничком за дверь огромного еще дореволю- ционного шкафа-секретера, распахнули дверцу, чтоб любопытные не подсматривали, коли в кабинет ворвутся. И тяпнули по ста- канчику "стрелецкой". Начальничек крякнул, тут же содрал с Сергея за угощение два рубля. На том и распрощались. "Стрелецкая" подогрела его. На выходе, в коридоре Сергей присел на подоконник, вытащил из брючного кармана мятый спи- сок. Разгладил бумажку на колене. Восемь квадратиков, восемь фамилий. Нет, он доберется до донышка! Он все узнает! Мимо прошел Дима Шебуршин, прошел своей разлапистой уродской походочкой, не замечая Сергея. - Стой! - крикнул тот. - Чего надо? - поинтересовался Дима. - Ты живой? - глуповато спросил Сергей. - А ты? - Дима покрутил пальцем у виска и ушел. Сергей мысленно выругался. И вычеркнул еще одну фамилию из списка. Все, здесь ловить больше нечего, все остальные не из родимой конторы! Сергей сунул язык в дыру - десна затяги- валась, рана заживала. Да и в паху уже не тянуло и не дави- ло. Он понемногу оживал. Перед глазами стояла несгибаемая старушка, готовая воевать хоть со всем вороньем на белом свете, стояла черным выморенным временем древком, и ее чер- ные одежды развевались по ветру черным, прошедшим сквозь ог- ни и воды, через бои и сражения знаменем. Может, знамя это и было когда красивым, цветастым, как российский трехцветный флаг, например, а может, оно было просто белым, чистым, не- запятнанным, но пройдя через всю эту кровь и боль, оно стало черным, ибо не могло уже впитывать в себя иных красок... Сергей мотнул головой. Сунул список в карман. Вышел. В соседнем здании, желтом и облупленном, четыре верхних этажа занимал дом-интернат для детей-сирот с отклонениями в развитии. Детей этих на улицу не выпускали. И никто их ни- когда не видал. Лишь иногда редкие прохожие или старожилы останавливались, услыхав дикие визги, вопли. Кто-то принимал здание за живодерню и равнодушно отворачивался, проходил ми- мо, кто-то думал, что это резвятся кошки. Табличка была за- тертой, наполовину сбитой. Висела она на уровне второго эта- жа, потому что в первом располагалась столовая-распивочная под огромной светящейся вывеской. Жратвы в столовке дав- ным-давным не было, только бормотуха. Зато народу - не про- толкаться! Сергей туда и завернул. Надо было залакировать "стрелец- кую". Он знал, что в распивочной приторговывают самогоном, настоянном на табаке и курином помете, но сам никогда не пробовал этого пойла, опасался. - Подай, Христа ради! - потребовал у него хриплым баском милостыни ханыга, сидевший у входа. И протянул синюю ладонь. - Подай, кому говорю, жлоб поганый! Сергей прошел мимо. Остальные нищие-алкаши лишь жалостли- выми взглядами проводили счастливчика, идущего в кумирню Ди- ониса. Подавали плохо. Но все равно - к вечеру все попрошай- ки обычно бывали пьяны в стельку. Ночевали они тут же. У од- ного на глазу была кровавая повязка - то ли дружки подсоби- ли, то ли воронье выклевало, дело житейское. Бормотуху разливали в поллитровые пивные кружки. Стоять в длиннющей, вьющейся бесконечной спиралью очереди Сергею не хотелось. И он перекупил полную кружку у ханыги, перекупил за двойную цену. Тот вздохнул, спрятал денежки за пазуху и встал в очередь. Ему некуда было спешить. А Сергей спешил. Он в два присеста опустошил кружку. И выбрался на свежий воздух. Набрал полную грудь, не замечая ни дыма, ни прочих растворенных в дыме прелестей. Одноглазый дернул его за штанину. Прорычал: - Подай, ядрена энтилигенцыя! Не то укушу! Он разинул пасть, из которой торчали три гнилых черных зуба. Сергей подумал, что и впрямь укусит, это было бы нес- казанно мерзостно. И бросил попрошайкам полтинник. Пока те дрались из-за монеты, он ушел, сопровождаемый дикими воплями с третьего этажа: то ли там одно из дитять-сирот просилось на горшок, то ли до него добрались врачеватели-вивисекторы. Силы восстанавливались. Хоть дрянная была бормотень, но какие-никакие калории и в ней содержались. Сергей проехал три остановки. Остальной путь до сугроба проделал пешком. Он почти не узнал того места. Сугроб осел, посерел. Пятно на нем скукожилось, превратилось в черную маленькую ямку. Может, это и не то пятно было вовсе, а совсем другое. Сергей нагнулся над ним, втянул воздух ноздрями, грудью. Запахов не было. Тогда он присел у подножия, начал ковырять слежавшийся снег рукой. - Ваши документы! - послышалось из-за спины. Сергей оглянулся. Над ним возвышался тот самый, вчерашний сержант. Узкие глазки на свету выглядели и вовсе щелочками, золотая фикса посверкивала в уголке приоткрытого рта. В руке у сержанта была черная резиновая дубина, он ей выразительно покачивал. - Что, уши заложило?! Сергей полез в карман за паспортом. В последние полгода был введен строжайший паспортный режим - за появление на улице без документов полагалось от полутора до пяти лет исп- равительных работ. Кроме того, без паспорта не отпускали ни одного вида товаров, кроме, разумеется, спиртных напитков. И потому Сергей приспособил под паспорт бумажник с молнией. Сам бумажник крепился цепочкой к пиджаку, не потеряешь! Сержант долго разглядывал документ, брезгливо удерживая его кончиками коротких мясистых пальцев. Казалось, в мозгу его идет титанический мыслительный процесс, что он решает: отпустить ли опасного рецидивиста, поверив в него, или же упечь-таки для надежности в лагерь. Сержант решил, что пока можно отпустить. Он вернул паспорт Сергею. И сказал недо- вольно: - Я бы вам посоветовал подумать о прописочке! - Это как? - не понял Сергей. - А так, что можно ее лишиться, вот как! - с ехидной улыбкой пояснил сержант. И фикса его сверкнула как-то особо ярко. - Я человек законопослушный, - заверил Сергей. - Ну-ну, - равнодушно промычал сержант, отвернулся и по- шел к остановке, покачивая своей дубиной. - Эй, убийцу-то разыскали, нет?! - крикнул вслед Сергей. Сержант обернулся. В глазах его, неожиданно расширившихся и приобретающих уже знакомую злобность потревоженной рыси, было столько всего, что Сергей решил - пора уносить ноги! И все-таки он задержался у облупленной стены дома. Прямо на прогалинке, в подмерзшей грязи лежала гильза - точно та- кая же гильза, какую он подобрал вчера. Сергей быстро наг- нулся и поднял находку, сунул в карман. Скосив глаз, он уви- дел, что сержант что-то говорит по своей рации, говорит, поглядывая на него, Сергея. В подворотне возле дома стоял низенький хмырь и поигрывал своим тесаком. Когда Сергей проходил мимо, он коротко махнул рукой - лезвие молнией сверкнуло у глаз. Но лица не задело. Хмырь тут же убрал нож в карман ватника, сплюнул Сергею под ноги семечной шелухой и отвратительно рассмеялся. Бутыли на столе не было. Она стояла на подоконнике - все такая же полная и не распечатанная, даже запыленная немного. Сергей взял ее за горлышко, пошел на кухню, открыл крышку мусоропровода - "бомба" с грохотом полетела вниз, потом гул- ко ухнуло, звякнуло. И все стихло. Он вернулся в комнату. Достал гильзу из кармана. Присово- купил к ней первую, шип, обрывок бумаги с непонятными слове- сами. Рядом положил список. Даже если весь мир, все парал- лельные, перпендикулярные, инопланетные миры, все измерения и пространства, существующие в этой Вселенной, восстанут против него, он не отступит! Пусть хоть сам дьявол вылезет из преисподней! Плевать! На всех плевать! Сергей со списком побежал к телефону и стал по новой обзванивать тех, кто вче- ра не откликнулся на его звонок. Затея принесла результат - еще двоих пришлось вычеркнуть. Оставалось пятеро. Пятеро претендентов на роль трупа! Но труп-то был только один! Сергей долго сравнивал гильзы. Они были одинаковы. Даже царапинки на их боках располагались одинаково. Значит, и стреляли из одного ствола, иначе быть не могло. Вот шип? С шипом так сразу и не сообразишь. Может, он вообще не при чем тут? Сергей отодвинул шип в сторонку: теперь перед ним лежа- ли две кучки, в одну входили обе гильзы и клок бумаги, в другую - шип. А сколько было волдырей - дыр на спине убито- го? Сергей напряг память. Пять или шесть? Все-таки шесть! Не меньше. Значит и гильз должно быть шесть! Где-то валяются четыре ненайденные! Если он их найдет, тогда точно, нет ни- каких сомнений! Тогда он на верном пути! Сергей чуть не сор- вался с места, чтобы бежать опять к сугробу. Но удержался, еще раз попробовал прочитать обрывки писанины на клоке. Не так все и мудрено там было. "ОПУСК" - это наверняка "ПРО- ПУСК"! Но куда? Зачем? Какой пропуск? Это где-то там в Фер- гане, в Закавказье, где идет гражданская война, там пропус- ка, там комендантские часы, но откуда здесь все это возьмет- ся?! Нет! Ерунда! Сергей отодвинул клочок. Но тут же опять взялся за него. Точно, пропуск! Как он сразу не сообразил: "ПРОПУСК...до двадцати четырех ноль-ноль"! Пропуск и гильзы! Это сочетание весьма вероятно! Сергей покосился на край стола. Там стояла полная и нераспечатанная бутыль. Репродуктор на кухне включился сам: - Четвертые сутки пылают станицы. Потеет дождями донская земля. Не падайте духом, поручик Голицын! Корнет Оболенский, налейте вина! Налить, так налить! Сергей сорвал пробку с бутылки, плес- нул в стакан. Тот стоял со вчерашнего - немытый и мутный. Выпил залпом. Бормотень согрела пищевод, желудок. Бормотень, как бормотень - высшее достижение эпохи развитого социализма и окончательного несокрушимо-живучего застоя. Сергей кряк- нул. Налил еще стакан. Потом третий. Поглядел на бутыль - та почему-то не наполнялась, и это показалось Сергею обидным, он понемногу косел. С кухни заполошло голосило на все лады: - Белая армия, белый барон Вновь предрекают нам царский тро-о-он!!! Сергей откинулся на спинку кресла. То скрипнуло, пода- лось. Еще два месяца назад по радио и телеку передавали, что последний трон и остатние царские регалии проданы на аукцио- не. Трон купил африканский вождь с трудным именем. Корону, скипетр и державу - какойто старый друг страны советов с не- запоминающейся глухой фамилией. Причем, один расплатился ба- нанами, другой трубами. Так что волноваться о каких-то там "предречениях" не стоило - проклятый царизм со всеми своими отрыжками и причиндалами был искоренен полностью и оконча- тельно. Песенка носила явно провокационный характер и была рассчитана на неустойчивых элементов. Сергей пошел на кухню и вырубил репродуктор. Когда он вернулся, бутыль стояла наполненная до краев. Но без пробки! Сергей глотнул прямо из горлышка. И чуть не подавился. В рот ему попал какой-то мерзкий, слизистый, тягучий комок, высосанный из бутыли. Это было уже слишком! Сергей выплюнул слизистую дрянь - она расползлась по полу зеленым густым пятном-лужицей. И из лужицы этой высунулся мутный глаз на морщинистом стебле. - Здрась-те!- выдавал Сергей со злобой. И побежал в ванну прополоскать рот. Он долго натирал зубы пастой, не жалел ни их, ни зубной щетки, ни больной десны. Наконец избавился от мерзкого прив- куса. И увидел в зеркале зеленого. Тот стоял позади, трясся. Только теперь Сергей по-настоящему рассмотрел его лицо, а точнее морду отвратительную, гадкую. Морщинистый лоб, уходя- щий назад, к яйцеобразному затылку, был покат, глаза торчали словно у кальмара, вместо носа, губ, подбородка висели то ли отрепья какие-то, то ли клочья водорослей-полипов. А все в сочетании было непереносимо и могло надолго лишить аппетита. - Да, именно так мы и выглядим, - грустно подытожил зеле- ный. - Я мог бы вам явиться и в человеческом облике, но за- чем этот маскарад, верно? Сергей кивнул. Хотя ему хотелось сказать: "А кто вас во- обще просил являться?!" - Вы ввели себя в резонансную частоту с генератором, - продекламировал зеленый нараспев. - И теперь вам будет труд- но выйти из этого режима. Вам кажется, что генератор пресле- дует вас, что от него невозможно избавиться. Но все это ка- жущееся. На самом деле он вас притягивает к себе, вот так. - Это вы про "бомбу", что ли? - переспросил Сергей. - Ага, - коротко подтвердил зеленый. И выглянул из-за плеча. Сергей окинул взглядом его фигуру. Была она вытянутая ка- кая-то и скользкая на вид, словно зеленый натянул на себя лягушачью пупырчатую кожу. Тоненькие ручки и ножки выгиба- лись дугами, были согнуты в локтях и коленях. Казалось, зе- леному трудно стоять, он все время приседал, изгибался, по- водил спиной и шеей, тянул вверх плечи, касаясь ими своих водорослей-отрепьев. На поясе у зеленого был черный ремень с кругленькими подвесочками, и все - больше никакой одежды! Сергей присмотрелся внимательнее - не исключено было, что он принимал за кожу, натянутый на тело комбинезон. Руки инопла- нетянина заканчивались четырьмя длинными пальцами без ног- тей. На ногах пальцев было лишь по три, зато каждый из тако- вых имел длину не менее четверти метра. Сам же зеленый на своих полусогнутых конечностях был на полголовы выше Сергея. Несло от него болотом. - Значит, "бомба" - это генератор, так? - Так-то оно так, но добавить надо, - уныло проговорил зеленый, - что "бомба", как вы выражаетесь, это не просто бутыль с бормотухой, а целый мир. Огромный невероятно слож- ный мир! В нем заключено несколько таких Вселенных как ваша! Сергей усмехнулся, передернул плечами. - А чего ж этот мир такой маленький - на четыре стакана? - поинтересовался он ехидно. - Не беспокойтесь, он больше, чем вы себе можете предста- вить. Но не в этом суть. - А в чем же?! Зеленый присел в слизистую лужицу и перетек из ванной в прихожую, а потом в комнату. Сергей прошел за ним. Протянул руку к бутылке, обнюхал горлышко. Ничего подозрительного вроде бы не было. И он приложился к ней, надолго приложился. Бутылка опустела на три четверти. - Уф! - тяжело выдохнул Сергей, погладил себя по животу. - Вот где весь ваш мир! Зеленый, свисавший с потолка слизистыми мочалами, захрю- кал, заколебался. Сергей не сразу понял, что это смех, ему самому было не смешно. Наконец зеленый перестал хрюкать, шлепнулся на пол, вытя- нул из лужи глаза, а потом вытянулся и сам. - Вот это и есть мир подлинный, - сказал он нравоучитель- ным тоном, - а ваша Вселенная - только мираж. Ее нету! - Как это нету? - удивился Сергей. - А никак нету, - подтвердил гнусаво зеленый. - Ваша Все- ленная и все ее обитатели - это лишь отражение других миров, тени. Понятно? - Не верю! - упрямо заявил Сергей. - Какие мы тени, вы что-о?! - Он приложился к бутыли и высосал остатки. - Вот где тени, были - и нету! Зеленый перетек к подоконнику, по стене вполз на него, выпрямился во весь рост... и неожиданно прошел сквозь стек- ла, ни капельки не повредив их. У Сергея глаза на лоб полез- ли. - Пойдемте со мной, - позвал зеленый из-за стекла. Сергей стоял в оцепенении. Только что за окном был день. Он точно это помнил! А сейчас там было темно, да так темно, будто по всей Москве вырубили освещение. - Ну, чего вы боитесь? Пойдемте! Сергей шагнул вперед. Встал на подоконник. Дотронулся до стекла. Но не ощутил его. Да, он видел стекла, видел рамы, но не чувствовал их, руки проходили сквозь них свободно, как сквозь воздух. Зеленый ухватил Сергея за ворот рубахи, потянул. - Пойдемте! Сергей взлетел над подоконником, качнулся в сторону ули- цы. Но не упал. Сердце дрогнуло, замерло. Зеленый, расплас- тавшийся всем липким телом по стене дома, крепко держал Сер- гея за воротник. Все остальное было как и обычно: внизу шны- ряли редкие прохожие, луна отсвечивала на крышках мусорных баков, пахло талым сырым снегом. - Куда мы? - вопросил Сергей дрожащим голоском и вцепился руками в карниз. - Туда, - ответил зеленый Он пополз вверх по стене. Через полторы минуты они оказа- лись на крыше. Спугнули облезлую тощую кошку. С карканием унеслась в темноту ошалевшая ворона. - Вот, глядите! Зеленый провел Сергея по покатой крыше к самому верху. Осторожно обнял его за плечо хлипкой холодной рукой. Другой указал в высь - в мрачное беззвездное небо. Сергей всматривался долго. Но ничего не увидел. - Вон там, чуть левее. Видите звездочку? Что-то зелененькое мигнуло и стало приближаться, увеличи- ваться в размерах, вырастая на глазах, занимая все больше места в небе. - Мы оттуда! Сергею зеленое свечение ни о чем не говорило. Но он кив- нул. - Наш мир старше вашего на миллиарды лет, на целую веч- ность! Глядите! Свечение уже полыхало на все небо. Но оно почему-то не освещало землю. И Сергей невольно протер глаза. - Это не галлюцинации, не сомневайтесь. Это правда. Види- те отсвечивающие желтизной спирали и сферы? Это метагалакти- ки нашего мира. Их триллионы! А в каждой метагалактике мил- лиарды галактик, состоящих из сотен миллиардов звездных сис- тем, типа вашей солнечной системы, но устроенных по-своему, непохоже и всегда отлично друг от друга. Это наш мир! У Сергея голова закружилась. Ничего кроме сумбурного ми- гающего на все лады свечения он не видел. Слишком уж многое на него обрушилось в один миг. Голова раскалывалась. - Ну и что? - тупо спросил он. - А ничего, - ответил зеленый. - Ваша Вселенная и есть отражение этого мира и все! Как в зеркале, понимаете? Есть натуральный предмет, и есть его отражение... Вот и с вами так. Одна лишь деталь - отражение, которым является ваш мир, слишком увлеклось, заигралось - и почувствовало себя самос- тоятельным, почувствовало себя реальным миром со своими собственными законами и своей собственной жизнью! Сергей резко скинул холодную руку зеленого с плеча. - Вранье все! - сказал он зло. - Откуда вам знать?! Вы вчера только про вас узнали, так?! Все вранье! Зеленый сочувственно покачал головой. И сказал назида- тельно: - Даже если бы мы узнали о вас лишь полчаса назад, нам бы все равно хватило времени, чтобы понять, кто вы такие, чтобы изучить в доскональности всю вашу историю и спрогнозировать ваше будущее. Это совсем не сложно. И особенно в такой при- митивной системе! На зеркальную поверхность вашего мира че- тыре миллиарда лет назад извне было брошено несколько биос- пор. Они-то и дали толчок. Они, образно выражаясь, оживили отражение. Из этих спор и развивалась вся биомасса вашей за- холустной планетенки, из этих спор появились и вы все, хомо якобы сапиенс. Сергей повернулся к зеленому, попытался заглянуть в его глаза. Но в тех была тоскливая муть, ни капли разума не просвечивало в них. - Не сходится что-то, - заявил он, - бросили, потом забы- ли? Вчера опять вспомнили, все разузнали, бредятина! - Не бросили, милейший, а обронили случайно. Никто и не заметил - когда у вас из кармана при каком-нибудь движении выпадают крошки табака, пыльца, вы разве замечаете? Нет! Вот и у нас так. - И сколько же лететь до вашего мира? - спросил Сергей. - Наверное, до него мильон парсеков и столько же световых лет? Зеленый пошевелил отрепьями-водорослями и сказал тихо: - Да нет, он же тут, рядом, внутри вашего мира. А точнее, это ваш мир внутри нашего. Я же вам говорил уже, что мы инопланетяне не в прямом смысле, инопланетяне для вас могут быть лишь в вашем мире: на другой планете, в другой звездной системе, в другой галактике. А мы из Другого Мира! Запомните это! - И дикарь? - Что - дикарь? - Из другого мира? - Ах, тот самый? Нет! Дикарь ваш вместе с бубном и своими дочурками обитает в одном из перекрестных пространств. И по- верьте, ему там неплохо, ведь эти пространства более реаль- ны, чем ваша Вселенная-отражение. У Сергея начала голова опухать. Но он не желал верить, что мир, в котором живет, в котором жили все его предки, включая первых простейших, это чье-то отражение. Нет! Зеле- ный ему мозги пудрит, баки забивает, лапшу на уши вешает и попутно лепит горбатого! - Вглядитесь! Вот где жизнь! У Сергея и так глаза на лоб лезли от зеленого свечения. Все мелькало, расплылывалось радужными пятнами, перелива- лось. - Значит, споры? - Угу! - И генератор этот поганый - тоже ваш? Зеленый отпрянул. - Ну что вы! Генераторы вне миров и пространств. Вместе с силовиками они создают поля замкнутых циклов. А поле перехо- да в свою очередь связывает различные пространственные структуры. Потому и опасно попадать в него. Вы же убедились в этом, верно? Замкнутый цикл непредсказуем! - И для вас? - И для нас! - грустно согласился зеленый. - Но вам помо- гут из него выйти. Сергей почувствовал неладное. Ему показалась странной последняя фраза, более того - страшной. И он резко обернул- ся, во второй раз сбрасывая хлипкую зеленую руку с плеча. И обернулся вовремя. - И-эгр-ххх!!! - прохрипело со всех сторон, как-то жутко, по-звериному. И высветилась из темноты чудовищно уродливая фигура. Нек- то маленький, корявый и расплывающийся упирался в покатую кровлю крыши четырьмя выгнутыми иззубренными лапами. Вместо головы колыхался у него фиолетовый стекающий каплями вниз студень. А из студня этого выпучивались два красных безумных глаза. Грудь и спина чудовищного карлика были откинуты на- зад, руки воздеты вверх и за голову. А в руках... Сергей чуть не закричал. В руках был здоровенный посверкивающий во тьме кинжал-тесак. Еще мгновение - и должен был последовать удар. Сергей выбросил вперед голую руку, пытаясь хоть так защи- тить себя. - Стой, тварь! - заорал он нечеловеческим голосом. И ус- тавился в красные глаза. Снова со всех сторон прохрипело, пророкотало. И карлик на четырех лапах исчез, оставив после себя запах жженой резины и хлорки. Сергей опустился на железо крыши, он не мог стоять. Руки и ноги тряслись. Сердце заходилось, неистово било в ребра. - Ну вот, все испортил! - гнусаво выжал зеленый. - Да пошел ты! - оборвал его Сергей. - Пошел, не пошел - а переход не получился, и вы сами ви- новаты! Разве можно отвлекать оператора в момент работы, в самый напряженный момент, когда требуется зоркий глаз и вер- ная, точная рука?! - Это смотря кому требуется, - вяло промямлил Сергей. - Мне такие руки с такими игрушечками в них не требуются! В гробу я их видал! Он вскочил на ноги, отпихнул от себя зеленого. И опро- метью бросился к чердачному окошку. Спрыгнул вниз, упал, подвернул ногу, но тут же вскочил - бежать было можно. И он побежал через чердачную тьму к двери. Трижды грохался, триж- ды поднимался, набил шишку на лбу, раскровянил руки. Но выб- рался на лестничную клетку. Через полминуты он был дома. Бутыль-генератор стояла на столе. Сергей подошел к дивану, плюхнулся на него. Он будет спать! Спать - и все! Пусть хоть весь мир сойдет с ума! Пусть по крышам и квартирам шастают зеленые! Пусть его про- тыкают насквозь! Он будет спать! Но сои не приходил. Прошло волнение, убежали и рассеялись страхи, тревоги. Успокоилось сердце и расслабились мышцы. Но сна не было. Сергей лежал и размышлял. Он и без зеленого был знаком со всеми этими бреднями насчет спор, которые якобы попали на Землю из Дальнего Космоса и из которых пошло все живое. Правда, до отражений всяких никто еще не додумывался, но все равно - бредятина, чушь на постном масле! Споры могли быть, не в них дело! Но вот развиться из этих самых спор ра- зумная, одушевленная материя не могла. Не могла, и все тут! Для этого мало каких-то там спор. Для этого нужно было, что- бы в живую материю кто-то или что-то вселилось, чтобы в нее вдохнули душу. Ведь сам по себе разум - ничто! Это просто ЭВМ, машина мыслительная! Без самоощущения, без личностного осознания себя. Нет, бред все это! И не в спорах суть! Разве важно, из какой именно глины Бог слепил человека? Важно, что он вдохнул в эту глину Душу, Одухотворенную Жизнь! И прячем тут зеленые слизни, причем их Другой Мир?' Нет! Четыре мил- лиарда лет развивалась на Земле Биоматерия - от простейших соединений полуживого с неживым и до человека, через всех этих амеб, рыб, членистоногих, ящеров, простейших млекопита- ющих, гоминидов. Но ведь если бы в эту биоглину не была вло- жена Душа, она бы и оставалась биоглиной еще миллиарды, триллионы лет! Так бы и развивалась - беспредельно, поглощая самое себя, порождая все новые и новые виды: за млекопитаю- щими пришли бы другие, а за теми еще кто-нибудь, и так до бесконечности. Но что-то ведь породило человека! Что-то от- дало часть своего Дыхания безмозгло-обездушенной глине?! Нет, не обездушенной, ибо никто и не отнимал у нее Души, у нее и не было Души, и не могло ее появиться. Все сложнее, горазжо сложнее. Какая там к дьяволу дарвиновская теория эволюции - голубые пузыри выползающего из люльки человечест- ва! Из рыбы - ящер, из ящера - птица, из ящера - животное млекопитающее, чушь! Эволюция была и могла быть лишь внутри вида. Рыба могла стать сильнее, зубы ее острее, плавники мощнее, ибо и выживали сильные и мощные. Кошка могла стать огромной и могучей, стать тигром или львом, а могла приспо- собиться к камышовым зарослям и стать камышовым котом. Но рыба не. могла стать кошкой. И кошка не могла стать челове- ком. Как из дельфина не мог вывестись крот, а из муравья кит. Дарвиновская теория развалилась на глазах! Это сто лет назад могли поверить, что мыши прыгали с ветки на ветку, спасаясь от хищников, и что выживали лишь те, у которых пе- репонки были шире - а в результате народился новый вид мышей - летучие! И ведь верили! А почему бы и не верить, если все так логично и стройно? Но один вопрос - где логично и строй- но? Ответ - на бумаге. В жизни иначе - исследователи так и не нашли ни единого останка переходных форм. Были мыши и бы- ли летучие мыши, а вот полулетучих или четвертьлетучих мышей не было! То же самое и с обезьянами. Объявили на весь свет, что человек произошел от обезьяны, записали это во все учеб- ники. И пошли навешивать друг дружке степени, медали, разда- вать премии и звания за внесение "все новых и новых вкладов" в теорию эволюции. А человечество безропотное знай себе мор- гало доверчивыми глазенками и восхищалось умниками - ах, мудры, ох, дотошливы! А умники-то дурили народец почем зря! Иногда, правда, и себя задуривали до полнейшего умопомраче- ния. Сергей ворочался с боку на бок. Но никак не мог прогнать навязчивых мыслей. Не спалось, ну ни в какую не спалось! Что-то долбило в его затылок долотом: "Ты должен додумать эту мысль сегодня, именно сегодня! С рассветом из тебя все выветрится, и ты никогда не узнаешь правды, даже тени прав- ды, ты всегда будешь ходить вокруг да около, но не прибли- зишься к разгадке. А сегодня твой слабый мозг через твою ду- шу соединен с той Душою, что дает откровения, дает, может быть, лишь раз в жизни, да и то не каждому. Лови миг удачи! Не пропусти его! Сергей дважды ходил на кухню. Пил воду. По пути косо пог- лядывал на бутыль-генератор. Но она почему-то больше не пу- гала его - бутыль и бутыль, пусть в ней хоть десять в сто двадцать пятой степени миров заключено, плевать! Воды напился вволю. И снова завалился на диван, лишь пру- жины заиграли, запели свою звонкую песнь. Никаких переходных звеньев между обезьяной и человеком не было. Их не нашли несмотря на колоссальные затраты, вложен- ные в поиски. Их нелепо искать! Так думалось Сергею. Просто глупо на это тратить деньги. Ибо тот вид животного, что стал человеком, та самая "обезьяна" не была человеком, она не бы- ла даже предчеловеком, как и не была и переходной ступень- кой. Она была биомассой, в которую вдохнули Душу! И без вся- кой эволюции, в один прием оплодотворенная Духом биомасса, это самое животное, не оставившее следов, породило Человека. Да, именно так, мать-"обезьяна" родила Человека сразу, с его мозгом, с его Душой Богодухновенной. Так же, как простая земная женщина, человеческое существо, оплодотворенное той же Силой, без всяких промежуточных ступеней и форм, сразу, из себя породила Христа, Бога, Существо Высшего Порядка. И не могла эта женщина-дева рожать в поколениях эволюционирую- щего человека-бога, эдакого растянутого во времени сначала однашестнадцатая-бога, потом - однавосьмая-бога, потом - четверть-бога, потом - полу-бога... нет, не могло такого быть! Ибо Сила, вселяющая Душу в существо , вселяет Ее сра- зу. Даже ученые-бездари, морочащие друг другу головы, изоб- ретающие одну схему за другой, шаманящие над толпами непос- вященных, и те заметили, что с определенной цикличностью Земля проходит сквозь неведомые зоны жесткого космического излучения. Источников излучения шаманам установить не удава- лось, да и не удастся. Но они поняли - есть источники, а мо- жет, и всего один источник! Периоды невероятно долги, они заключают в себя сотни миллионов лет. Но они определены, они ритмичны, как ритмично и Само Внеземное Дыхание. И когда это Дыхание касается Земли, происходят на первый взгляд странные вещи. Но лишь на первый взгляд! Дохнуло один раз - и прос- тейшие, без всяких там эволюционных ступеней, стали рыбками, рачками. Дохнуло второй - и появились ящеры во всем их мно- гообразии. Третий - и ящеры, породив новый вид биоглины, словно по команде вымерли, нужда в них отпала... Разумеется, не три и не четыре Божественных, Вдоха-Выдоха донеслось до Земли, не один День Творения был потрачен на созидание мира, в котором можно было поселить свое Одухотворенное Подобие, не один! И врет все зеленый, конечно, врет! Если Земля и от- ражение какого-то иного мира, так не его обители, породившей зеленую слизь, а Того Мира, из Которого пришло Оплодотворяю- щее и Одухотворяющее Дыхание! И как бы ни называли его шама- ны - жестким ли излучением Космоса, потоками ли каких иных частиц, оно остается именно Дыханием Бога, ибо Сущность, по- родившую Одушевленную Материю, иначе как Богом не назовешь. Сергей откинулся на спинку дивана. Лоб у него был мокр и холоден. Но пронзившее его Просветление не позволяло заме- чать подобных мелочей. Он стоял на пороге Великой Тайны. Но до конца проникнуть в эту Тайну он не мог. Не хватало че- го-то, небольшой деталька, частности - а может, и самого главного. И видно, для постижения Тайны этой надо было дож- даться самой малости - очередного Дуновения Извне, очередно- го Вдоха-Выдоха, который преобразует человека, вдохнет в не- го Душу еще более высокого порядка. Вот во всех ли?! Это вопрос вопросов. Ведь из животных людьми стали совсем немно- гие, единицы. Это потом они расплодились - как и завещано им было: "Плодитесь и размножайтесь!" Кучка гоминидов, породив- ших несколько людей, обреталась где-то в Экваториальной Аф- рике. Более трех миллионов лет назад! Жесткое излучение из- менило их генные системы, и у них, животных, родились мутан- ты - Первые Люди! Не труд их создал, не умение бить палкой о камень или камнем о скалу. Обезьяны сотни тысяч лет делают и то и другое, но людьми не становятся несмотря на все свое упорстве и прилежание. Излучение-Дыхание стало тем Божест- венным Непорочным Зачатием, которое дало первобытному миру одушевленного хозяина. И животные оказались способными к сохранению одухотворенных, они не дали им погибнуть, вынян- чили как своих детенышей, те и были их детенышами. Но когда три миллиона лет спустя Непорочное Зачатие принесло в мир Существо Следующего Порядка, люди, не готовые еще к этому переходу, восстали и убили Его. Эксперимент не удался, впер- вые не удался за все четыре миллиарда лет! Но смертью Своей это Высшее Существо искупило грехи убивших Его людей и всех предшествующих поколений. Оно доказало, что людская биомас- са, хоть и не сейчас, но позже, потом, пусть через сотни ты- сяч лет, а может, и всего через тысячи превратится в ту са- мую глину, в которую проникнет Живительное Дыхание - тогда человеческие матери родят Новое Поколение, тогда начнется новый отсчет времен и все предыдущее покажется лишь предие- торией! Но как новые Сверхсущества будут смотреть на своих отцов и матерей, на людей? Как мы смотрим на "обезьян", на животных, породивших людей или бывших хотя бы глиной, из ко- торой люди слеплены?! Нельзя предугадать. Может, они будут добрее, чем мы! Может, им передастся Божественная Сущность в большей степени?! Все может случиться, всякое может быть. Не в этом главное. Главное, что врет зеленый! Сергей измучился вконец. Не было никаких сил терпеть эту изнуряющую будоражущую работу мозга. Он снова встал. Побрел в ванную. Сунул голову под холодную струю. На какое-то время полегчало. Но потом накатило снова. Нет, он еще не был готов к столь ошарашивающему Знанию. Оно было слишком отлично от всего предыдущего, от школьных и институтских учебников и лекций. Мозг не принимал полностью просачивающегося в него Откровения. Вернувшись в комнату, Сергей плюхнулся в кресло. Долго сидел в нем, словно окаменев. Потом протянул руку к бутылке. Та была полна и запечатана. - Вот зар-раза! - выругался Сергей. И зубами содрал пробку. В этот миг он со всей отчетли- востью понял, что пока не годится на роль глины, в которую можно вдохнуть нечто более путное, помимо того, что в ней уже имеется. Нет, не вдохнуть! Он вспомнил свои проказы с дикарками, пьянства, дебоши, стриптизы на столе, молодецкие мордобои... нет, глина, первобытная глина! Вот разве лишь на роль животного-оплодотворителя для последующего мутагенеза, но уже в теле матери, такой же животной глины? Да-а, Сергей отнесся к себе критически, да и как он еще мог к себе отнес- тись, если даже тупой и жизнерадостный до садизма дикарь и тот сообразил, что Бледный Дух годится пока что лишь для од- ной цели. Дела-а! Сергей надолго припал к бутыли. Он оторвался от нее, ког- да последняя капля перетекла в его глотку. - Фу-у-у!!! - выдохнул он совершенно обалдело. Перед глазами все поплыло, пол качнулся. Но Сергей решил не затягивать дела. Он пил не для того, чтобы обалдеть. У него была иная цель. Генератор должен был сработать и на этот раз, если вообще верить хоть чутьчуть зеленому оплетаю. - Ну, поехали! - провозгласил Сергей вслух на манер кос- мопроходца. И снова приложился. Рука дрожала. Слезы бежали из глаз, горло выталкивало выпитое обратно, но он пил. Пил до тех пор, пока не почувствовал, что начинает трезветь. - Лады! - тихо прошептал он. И поставил бутыль на край стола. Сфера появилась внезапно, без переходов. И теперь Сергей видел - в ней и впрямь мириады миров. На этот раз она разд- робилась на многослойные микроскопические и невероятно проз- рачные хрустальные соты. В каждом сегментике отражалось что-то свое, отличное от соседнего отражения. И все меня- лось, переливалось до тех пор, пока в сердцевине сферы ни образовался черный провал. Сергей вздрогнул, ему показалось, что мохнатая лапа уже тянется к горлу. Но все произошло ина- че - из мрака провала арканом-молнией вырвалась тончайшая витая цепь, она захлестнула в несколько оборотов его голову, плечи, руки до локтей. И тут же Сергея рвануло, выдрало из кресла и швырнуло в темноту, швырнуло с такой силой, словно к другому концу цепи была привязана пара диких кобылиц, сор- вавшихся с привязи. Наваждение второе. Мир духов рядом, дверь не на запоре, Но сам ты слеп, и все в тебе мертво. Умойся в утренней заре, как в море, Очнись, вот этот мир, войди в него! И.-В. Гете В склепе было холодно. И Барух Бен-Таал, теург и сын те- урга, зябко кутался в длинный черный плащ. Заклинание демо- нов было ремеслом их рода. А потому старый Барух не собирал- ся менять своего занятия. Деда утопили в мешке лет двадцать назад. Отца сожгли на прошлой неделе. Барух горевал недолго, он знал - смерть всего лишь переход в иной мир, в иную нема- териальную субстанцию. Святая Инквизиция в этих местах не особо утруждала себя работой: в месяц казнили не больше двух-трех десятков колдунов и ведьм. И Барух всегда присутс- твовал на этих празднествах. Он стоял и прислушивался к предсмертным воплям сжигаемых. Но лишь дважды он уловил те интонации, какие бывают при пе- реходе в потусторонние сферы - в душераздирающих криках проскальзывала еле уловимая нотка восторга. Еще бы! Перед ними открывались врата Иного Мира! Отец Баруха помер вообще без криков и воплей. Он молчал до последнего мига. И Баруху почему-то показалось, что его отца-теурга не принял Иной Мир. Это было странно, даже неприятно. А когда все разошлись, когда помощник палача принялся рыться в золе, выискивая в вей что-то одному ему ведомое, из черной тучи пробился узенький ослепительный луч, застыл на мгновенье, уперевшись в кучу пепла, и пропал, у Баруха в груди защемило - это астраль, конечно, астраль! И теперь его отец-теург там, в астральных сферах. Непостижимо, ибо зака- зан был ему путь туда! Но он, видно, там! Барух Бен-Таал не тешил себя надеждой, что ему удастся вызвать дух отца. Но хоть какой-нибудь из демонов ведь дол- жен был попасться в гексаграмму?! Обязательно должен! На этот раз Барух готовился долго и очень тщательно. И место он выбрал самое подходящее - заброшенный родовой склеп. Род пресекся два поколения назад, кичливые гардизцы были то ли бесплодны, то ли слишком любили выяснять отношения на мечах. Но в склеп никто не захаживал, это место считалось прокля- тым. Барух выглянул в щель - луна была полной, выше она уже не вскарабкается. Пора начинать. Гексаграмму он разложил на ши- роченной надгробной плите основателя гардизского рода, Барух не питал особого уважения ни к основателю, ни к самому роду - главное, плита подходящая: два роста в длину, полтора в ширину, лучше и не найдешь. И кости под ней древние, тоже неплохо. С костями было туго. Верхний треугольник Барух вы- ложил из подгнивших тушек жаб и летучих мышей. Для надежнос- ти обложил их седыми волосами безумных старух - пришлось специально ездить в порт и выкладывать полгинеи, чтобы та- мошние головорезы обрили трех окончательно спятивших от про- рицаний фурий. Но ничего, зато больше силы будет в магичес- кой фигуре! Сверху треугольник полил змеиной желчью - кончи- ки седых волос встали дыбом, а это был хороший знак. Цотом Барух закрепил все мельчайшим порошком предварительно высу- шенной, истолченной в ступе печени василиска. Печень остава- лась еще от деда, тот закупал этот необходимый компонент на Востоке, закупал большими партиями - с лихвой хватило и на отца с сыном. Нижний треугольник Барух выложил за две минуты. Но быст- рота эта была мнимой, ведь для того, чтобы добыть столько позвонков, Баруху пришлось проковыряться на старом чумном кладбище всю прошлую ночь. Кладбище обходили стороной - у всех на памяти еще был страшный мор, хотя прошло целых де- сять лет, хотя и было после него три мора поменьше. Но тот был особый - две трети провинции закопали в землю! Барух не был суеверным. И чумы он не боялся, переболел в детстве. Только не изжил, видно, в себе всего мерзкого и мелкого, всего людского, противно было в развороченных могилах, ох как противно! Барух выдирал из полуизгнивших трупов позво- ночники. Те рассыпались, не поддавались, все булькало, хлю- пало, воняло. Барух, не переставая, твердил магические зак- линания и делал свое дело, пока не набрал целый мешок. Заодно прихватил дюжину черепов, пригодятся. На выходе с чумного кладбища его чуть не застукала стра- жа. Пришлось отлеживаться на сырой холодной земле. Вот тог- да, видно, и простыл малость. Барух откашлялся, поправил капюшон, вечно сползающий на спину. Достал семигранную бутыль с мочой дракона и окропил черной густой жижицей позвонки. В углах гексаграммы он воз- жег огни Кибелы, предварительно разлив в свинцовые плошки жир, вытопленный из ведьм и суккуб, попавшихся когда-то в пыточные подвалы Святой Инквизиции. У Баруха был знакомый, тамошний писарь, и он за совсем скромную плату поставлял множество нужных для теургии вещей. Суккубы - демоны в женс- кой плоти, попадались очень редко, и потому Барух всегда платил за их жир и волосы дороже. Но не доверял он писарю, тот был изрядный мошенник, мог подсунуть гнилой товарец, а то и' вовсе обмануть - выдать свиное сало за жир детоубийцы. Но Баруха не проведешь, он всегда пробовал компоненты на вкус, недаром был потомственным теургом. Серебрянные цепи он разложил в центре магической фигуры, разложил пентаграммой - ни одному инкубу не вырваться из ос- вященных самим Сатаною цепей! Барух берег их как зеницу ока, эти цепи достались деду от его деда, а тому от прапрадедов, выкованы они были во времена, когда мир не делился еще на заоблачные, земные и подземные сферы. Это было подлинное бо- гатство рода теургов! - Да покроется Вечным Мраком этот мир! - провозгласил те- ург Барух Бен-Таал из Гардиза. Снял с пояса мешочек, высыпал содержимое в ценр пентограммы - горючая соль застыла желтым конусом. На вершину Барух положил снятый с мизинца перстень с аквамарином. Потом распахнул черный тяжелый плащ, зябко поежился, расправил грудь и перевернул амулет-пантакль, висевший на золотой цепи, к гексаграмме, так, чтобы треугольный глаз был нацелен зрачком на вершину конуса, чтобы лунный свет, прони- кающий в щель меж плитами склепа, отразившись в изумруд- но-агатовом зрачке пантакля, пал на аквамарин. Остальное было проще пареной репы. Барух взмахнул руками - и на стенах сырого и мрачного склепа закачались тени семи шандалов, возгорелись пять смоляных факелов, вставленных в пазы гробниц, с обеих сторон открылись провалы в саму Преис- поднюю- и оттуда вырвался вихрящийся дым, запахло серой, ог- ненные языки взметнулись до потолка склепа и осели, оставив лишь красные отсветы. Барух разинул рот, чтобы произнести магическое заклинание... и вспомнил с ужасом, что забыл очертить вокруг себя обережный круг! Но было поздно. Заклинание, непередаваемое человеческими языками, само вырвалось из его губ, прогремело под сводами и с гулом про- валилось в Преисподнюю, будто оно было сотворено не из слов, а из камня. Вздрогнула земля, загудели качнувшиеся стены, надгробная плита накренилась, но устояла. Верхний треугольник засветил- ся мертвенно-синим светом. Нижний - трупно-желтым. Цепи ста- ли подниматься, словно их кто-то невидимый тянул сверху за незримые нити. И лишь после этого сатанинским пламенем вспыхнула горючая соль - будто проснулся под надгробной пли- той яростный вулкан. Гул и рев стали невыносимы. Барух упал наземь, закрыл голову руками. Он нашептывал все известные ему заклинания, лишь бы только разбуженные де- моны не уволокли раньше времени в ад. Его трясло и било словно в тропической лихорадке. Но похоже, никто не покушал- ся на его жизнь. Душа же его давным-давно была продана Дь- яволу. Барух приподнял голову, когда все смолкло. Он осторожно раздвинул веки, взглянул вверх - на надгробной плите сидел опутанный цепью демон-инкуб. Наэлектризованные седые волосы безумных фурий тянулись к нему со всех сторон, подрагивали в смрадном продымленном воздухе. Оплавленные позвонки змеями вились по плите - теургия без всякого философского камня превратила их в чистейшее золото. Но не золото сейчас интересовало Баруха. Он вскочил на ноги. Вытянул вперед руки в заклинающем жесте. И прохрипел властно, с нажимом: - Замри, посланец ада! Отныне твой повелитель я! Демон пялил на повелителя глаза и, похоже, не собирался подчиняться. Казалось, он вообще не понимал, чего от него хотят. Барух полез в карман за флаконом с ядовитым настоем инку- бомора. Но вытащить не успел - послышался дикий грохот, звон, лязги, раздались громкие, перебивающие друг друга го- лоса, возбужденные крики... и от удара в спину Барух Бен-Та- ал из Гардиза полетел на гранитные плиты. Первым чувством Сергея после того, как его вынесло из мрака, была радость - нелепая, необоснованная и беспричинная радость. Он обрадовался тому, что жив, что тьма не поглотила его, и что он не распят по рукам и ногам на земле, что он сидит, малость опутанный, сидит и все видит. Какой-то патлатый старик в черном плаще махал перед ним руками, кричал, грозился, чего-то требовал. Но Сергей уже чувствовал, что дальше словесных угроз старик не пойдет, что он, судя по всему, сам его побаивается. И потому радость не умалялась. Хотя от вони можно было рехнуться. Встревожился Сергей, лишь когда в мрачное и сырое помеще- ние, ще он сидел, ворвалась целая команда бородатых мужиков в шлемах, панцирях, с алебардами в руках. Передний ткнул старикана древком в спину, и тот упал. Шестеро подскочили к Сергею и выставили вперед длинные узкие мечи. - Вы чего-о? - удивился тот, все еще не понимая серьез- ности своего положения. - Взять! - процедил самый толстый и напыщенный. И махнул в сторону Сергея коротенькой ручкой. Меченосцы дернулись было, но тут же замерли. - Инкуб!!! - просипел один с таким видом, будто его тол- кали в пламя. - Взять инкуба, дармоеды! - разъярился коротышка и рванул кружева на груди. Сергей ушам своим не верил. По обличью и прочим приметам вся эта вооруженная банда должна была выражаться на испанс- ком, в худшем случае, на португальском. Но они шпарили по-русски, да еще беэ малейшего акцента! На загримированных под средневековых стражей актеров эти люди похожи не были. - Убрать этого! - провизжал напыщенный. И патлатого старика тут же уволокли за ноги - голова его безвольно билась о гранитные плиты, из карманов высыпался какой-то серенький порошок. Сергею старик не нравился. Но ему не нравилось и столь непочтительное отношение к старос- ти. Он сделал попытку встать. - Щя всех сожрет! - прошипел крайний меченосец. И попя- тился в ужасе. Глаза у него были шальными, лицо бледным даже при тусклом свете луны и плошек, казалось, он вот-вот грох- нется в обморок. - Не сожрет, - заверил кто-то из мрака. Вперед выступил кривоногий и вислоусый верзила с алебардой в руках. - Тут особый подход нужен. Он взмахнул древком алебарды, перевернув ее тупым концом к Сергею-инкубу, задержал на мгновение в воздухе... и все пропало. -... параграф тридцать седьмой, глава шестнадцая, пункт четвертый, та-ак-с! Чего там у нас, погляди-им, ага, вот! Демон-инкуб, принявший человеческий облик и отрицающий свою сущность, подлежит допросу с пристрастием по трем категори- ям. В случае упорствования... Голос долетал до Сергея как сквозь вату. Голос был зануд- ный и явно похмельный. Понять, о чем говорилось, не было ни- каких сил - в голове перемешивались параграфы, пункты, доз- нания, ссылки, примечания, категории - тут и в нормальном состоянии запутаешься. Он сидел на чем-то очень неудобном, спину кололо, ноги - тоже, под локти словно иголок навтыкали или гвоздей. Сергей пошевельнулся - в ягодицы впилось что-то острое. Он попробовал встать - не тут-то было! Наоборот, его еще сильнее прижало к невидимым остриям. Они были совсем ко- ротенькие, кожи явно не протыкали, но их было так много, что и деваться некуда, они были повсюду! Сергей подумал даже, что у него просто-напросто затекло все тело, что сейчас оно отходит, вот и колет как иголками... Но нет, все было иначе, он это сообразил через несколько секунд. Снова дернулся - и опять обожгло зад, спину, ноги, руки. - У-у-у, зар-раза!!! - простонал он. - Да что ж это тво- рится, эй! Есть кто-нибудь?! - Есть, есть! - отозвалось занудно. - Никак прочухался, отродье сатанинское, а?! - Развяжите! - потребовал Сергей. - Ага, щас! - пронудил похмельный. - Тебя развяжи! - Хоть повязку с глаз снимите! Ну чего она вам?! Голос прозвучал над самым ухом: - А как зыркнешь ежели по-бесовски, тогда что?! - Не зыркну! - Сергей постарался, чтоб голос его был эта- нолом прямоты и честности. Получилось плоховато, лживо и дрожаще. Но это, видно, и успокоило похмельного. - А у тебя глаз не дурной случаем? - спросил он для про- формы, уже распутывая узел на затылке. - А то тут одному развязали четвертого дня, а у помощника писаря баба наутро шестипалого принесла. - Причем тут глаз?! - не понял Сергей. - А при том! - твердо заявил похмельный. - Всех четверых и сожгли! Вот при чем! - Кого это четверых-то? - Бабу, мальца, помощника и подследственного с дурным глазом, а как же?! Порядок должен быть! Повязка спала с Сергеева лица. И он увидал занудного. Им оказался бритый, в меру упитанный человек среднего роста, одетый в серую рясу с откинутым капюшоном. За ухом у бритого торчало гусиное перо. На носу красовалась огромная бородав- ка. - Советую во всем признаваться сразу, - сказал бритый протокольным тоном. - Ты у нас не один! - Хоть бы дощечку какую подложили, - взвыл Сергей, - ко- лет, сил нет! Бритый поморщился. - Будет тебе и дощечка, и целая доска гробовая, ежели вы- ложишь все как на духу. А нет - золу по ветру развеют да плюнут вслед на все четыре стороны! - проговорил он заплета- ющимся языком. Сергей старался не двигаться, стоило шевельнуться - и в тело вонзались маленькие тупые иглы. Он лишь теперь сообра- зил, что сидит в пыточном кресле. Руки его были привязаны к подлокотникам, нога скованы зажимами, сзади из спинки кресла торчали две длинные железные штуковины, они не давали наг- нуть головы. Но Сергею и так было видно почти все. Сферичес- кие своды пыточной в несколько слоев покрывала сажа, каза- лось, что она вот-вот начнет отваливаться слоями. Своды были низкими и давящими. В двух метрах справа, в стене, распола- галась грубая каминная ниша. В ней-краснели затухающие угли, а рядышком вповалку лежали грязные щипцы и клещи всех разме- ров. Сергею эти инструменты сразу не понравились, аж по лбу заструился холодный пот. Последний раз он испытывал такое же чувство, сидя в зубоврачебном кресле. Но там руки и ноги бы- ли свободны, и он мог убежать в любую минуту. Даже под брев- ном дикаря-телепата ему не было столь худо, там грозила смерть, но смерть мгновенная... Здесь намечалось, судя по всему, нечто повеселей. - Хоть бы сказали - за что?! - выдавил из себя Сергей. - Это ты, нечестивец, нам говорить будешь! - возразил бритый. - А мы будем спрашивать! - Он нагнулся ниже и шепнул Сергею в ухо: - Чего-то я не верю, будто ты инкуб, непохоже! Может, врут?! - Конечно, врут! - обрадовался Сергей. - А может, и не врут, - философски заметил бритый. - Сей- час времена смутные, ненадежные, поди, разберись! Но я так думаю, что ежели все инкубы такие, и в ад-то не страшно про- валиться, верно? - Он пьяно икнул. И прикрыл рот сизой ла- дошкой. - Где не был, там не был, - промямлил Сергей, - врать не буду. По мне, у вас самый настоящий ад и есть! Бритый замахал на него руками, перекрестился суетно и быстро. - Не богохульствуй, нечестивец! У нас житуха славная, никто не жалуется. Попробуй только вякни! - Вот-вот! - согласился Сергей. Бритый его не понял. Уставился тупо, разинув рот. А Сергей повернул голову налево... и чуть снова не прова- лился в забытье. На поросшей плесенью сырой стене крепились две широченные почерневшие от времени доски. А в досках, точнее, во всевозможных пазиках, пазах, дырах, дырочках, в ремешках, зажимчиках, скобочках было понатыкано и развешено столько пыточных орудий всех форм и размеров, что глаза раз- бегались. Там были иглы, иголочки, иглища, пилы, пилки, крючья, крюки и крючочки, буры, сверла, трезубцы, вилки и вилочки, ножи, ножички - и прямые, и изогнутые, и трехгран- ные, и зазубренные, и прочая, прочая, прочая. Внизу, под досками, лежали тиски, тисочки, растяжки и такие штуковины, каких Сергей отродясь не видывал. Предназначение их было од- нозначно. - Оснащено все у вас тут на совесть, - процедил он. - Не жалуемся, - с оттенками гордости проговорил бритый. - Нам отказу ни в чем нету! Из сводчатого потолка торчали крюки. С крюков свешивались цепи. Прямо по курсу, метрах в трех с половиной стоял низкий обшарпанный столик. На нем лежала толстая книга, свиток жел- той бумаги, рядом покоилось нечто круглое, с крышечкой, по- хожее на чернильницу. Да, тут не шутили! За спиной вдруг что-то скрипнуло, хлопнуло. И из-за крес- ла вышел еще один в рясе - плотный и нахмуренный. Он лишь еле кивнул - и бритый устремился к столику, вытащил из-за уха перо. - Упорствует? - поинтересовался хмурый. И закусил черную обветренную губу. Был он крайне неприятен на вид: черен до Неприличия, во- лосат, лобаст, носаст, имел сросшиеся мохнатые брови, свиса- ющие лохмами на глаза. Сергей заметил, что ногти у хмурого обгрызены чуть не до корней. - У нас не поупорствуешь, - пропел бритый и мелко угодли- во рассмеялся. Смех был пьяный, дурашливый. - Цыц! - оборвал его хмурый. И поднял с земли пудовые клещи. У Сергея сердце замерло - такими клещами можно было берцовую кость перекусить. - Я все скажу! - заявил он. И сам удивился искренности своего голоса. Доселе он не владел подобными интонациями, так горячо и проникновенно на его памяти говорили лишь две комсомолочки-активистки, одна в школе, другая в институте, да и то - говорили лишь на торжественных собраниях. Хмурый поглядел на него недоверчиво. Потом бросил клещи к камину-жаровне, а сам подошел к столу, взял свиток, развер- нул его. - Тут записано, что ты - инкуб! - сказал он глухо. - Инкуб! - подтвердил Сергей. Бритый сорвался с колченого табурета, опрометью бросился к двери, зацепился ногой за кркж н грохнулся. Хмурый пнул его в бок. Но ничего не сказал. Осторожно поднявшись на чет- вереньки и затравленно озираясь, бритый пополз обратно к столу. Голова у него подергивалась словно в тике. - Дерзость твоя изрядна! - проворчал хмурый. Он, видно, не слишком-то поверил допрашиваемому, демон-инкуб - гроза женщин, на его взгляд, должен был выглядеть несколько иначе. Но опровергать слов подозреваемого не стал. - На что же ты уповаешь? - вопросил хмурый после долгого молчания. - На своих дружков-бесов? Или может, на самого Вельзевула? Или ты думаешь, что вся ваша нечистая шатая смо- жет пробраться сюда и вызволить тебя? Бритый судорожно перелистывал толстенную книгу, сопел, шмыгал носом. Потом вдруг выдал невнятной скороговоркой: - Нашел! Вот! Чтобы не дать демону-инкубу покинуть тело, в которое он вселился, и чтобы обезвредить его, необходимо в темечко испытуемому вогнать на два вершка большой шип, триж- ды повернуть его там, как изображено на рисунке. А дабы де- мон-инкуб не вышел из испытуемого через иные отверстия, сле- дует во время процедуры погрузить тело в расплавленное олово и... - У нас нету олова! - оборвал скороговорку хмурый. - Мо- жет, его просто посадить на жаровню? - Жаровни тоже нет, - вяло ответил бритый. - Ну, ладно! Будем уповать на провиденье Господне и свой опыт. Тебе не тяжело держать перо, а, бездельник?! Возьми-ка щипцы великомученика Мартина и выдери инкубу пару ноготков для начала! - Не надо! - заволновался Сергей. - Я на все воп- росы отвечу, все выложу! Чего раньше времени ногти рвать-то?! Надо все по порядку! - Ишь ты, грамотный, - неодобрительно выдавил хмурый. Бритый справился со своим страхом и растерянно зыркнул на Сергея, тут же вновь опустил глаза. Руки у него все еще дро- жали - такими руками только ногти рвать, вместе с пальцами. - Тут написано, что от тебя забеременело пять порядочных горожанок Гардиза, верно? - спросил хмурый. - Гардиз - это чего такое? - переспросил Сергей. - Издевается, - совсем тихо сказал хмурый. Взял с доски какие-то плоскогубцы с изогнутой ручкой, подошел к Сергею вплотную и неожиданно резким движением ухватил его своим инструментом за нос, потянул на себя. - Мы-ы-ы-ы!!! - замычал Сергей. Задергался, забился в ко- лючем кресле. Ему показалось, что нос вотвот оторвется, а хмурый все тянул и тянул. На губы и подбородок струйками по- текла кровь. Но Сергей не замечал ее, он мычал, хрипел, тя- нулся всем телом за рукой хмурого, он бы встал и побежал за клещами, но кресло не пускало! - Да-а, слабый инкуб пошел, хлипкий, - неодобрительно прокомментировал событие хмурый. - Сознаюсь, - просипел Сергей невнятно. Но его поняли. Бритый быстро застрочил что-то на бумаге гусиным пером. - Тем самым ты породил еще пятерых бесов, - менторски произнес хмурый, - ты задал лишнюю работу Святой Инквизиции! Как мы будем разыскивать бесенят и их мамаш? Ты должен нам помочь! Плоскогубцы разжались. И Сергей почувствовал, как увели- чивается его нос - он сначала разбух до размеров груши, по- том маленькой дыньки, потом арбуза, потом начал заполнять собою все помещение... Сергей дернул головой и сильно уда- рился затылком о деревянную спинку кресла. Но это не помогло - нос горел, словно его окунули в кипящее масло. Даже воз- дух, проходивший через ноздри, раскалялся, становился .горя- ченным, им трудно было дышать. Зеленые круги запульсировали перед глазами. - Всех покажу! - заверил Сергей. - Всех до единого: и бе- сенят, и бесовок, хоть пять, хоть пятьдесят пять, сам не упомню, скольких обработал! - Ему показалось почему-то, что чем больше он выдаст душ инквизиторам, тем с ним ласковей обойдутся. - Пошли хоть щас, ще тут этот ваш, как его Гар- диз? Хмурый вздохнул уныло, отвернулся. Голос его прозвучал из-за спины устало: - Да ладно, мы пошутили! Какие там горожанки, какие к дь- яволу бесенята! - Ага, - поддакнул вконец осмелевшей бритый, с него уже сошло похмелье. - Они тут все бесовки и бесенята, я ему сам на какую хошь покажу! - Пошел вон! - рыкнул хмурый. И помощник-писарь чуть не бегом выбежал из пыточной, он был послушным человеком. Когда дверь захлопнулась, хмурый вытащил из-под рясы большую флягу, взболтнул ее, высоко подняв в руке, припал губами к горлу, с полминуты звучно булькал. Потом стал отду- ваться и вытирать рукавом пот со лба. Сергей сидел ни жив, ни мертв. - Глотнешь? Хмурый подошел вплотную, сунул флягу в зубы испытуемому, приподнял донышко. И Сергей глотнул. Сразу полегчало, даже нос не так стал болеть. Хмурый привалился к его плечу. Засопел в ухо, тихо, сов- сем тихо: - Я этого старого дурака Баруха выпустил, слышь? - Не дождавшись ответа, он прибавил: - Чего клопов зря откармли- вать нечестивой кровью, они и так тут жирные, как свиньи у герцога Гистанского! Верно я говорю? Сергей подхалимски закивал. - Барух - отличная приманка для всяких олухов! - продол- жил хмурый. - Я на него уже полторы дюжины взял! Наживка, что надо! Но туп, бесконечно туп! Все пытается кем-то пове- левать, кого-то вызывать... эй, ты слышишь, чего тебе гово- рят?! - Барух - это кто? - снова невпопад спросил Сергей. И тут же получил массивным кулаком по темечку, аж слезы брызнули из глаз. - Я ему выдрал половину его драной бороденки! Вот этими руками... - хмурый потряс перед распухшим носом Сергея свои- ми красными лапищами, - я оторвал у него семь пальцев на но- гах и левое ухо! Я проткнул его вертелом грешницы Ильзы чуть не насквозь, а потом посадил голой задницей на шип благовер- ного Игнатия! Я вышиб ему четыре передних зуба - не-ет, не сразу! Каждый я сначала вбил на полвершка в челюсть, а потом уже выворачивал! Я подвешивал его вверх ногами, разрезал по- дошвы и посыпал их солью... Нет, ты не представляешь! Но старый хрен, этот тупой недоумок продолжал стоять на своем! Ты не догадываешься, что он мне рассказал, а? - Не-ет, - дрожащим голосом выдал Сергей. - Ты не хочешь говорить правды! Ты не веришь мне! - оби- делся хмурый. - А я хочу совсем малого, понял! Совсем немно- гого! - Чего же? - оживился Сергей, сообразив, что ему предла- гают сделку. - Ты какой-то бестолковый инкуб! Если ты вообще инкуб! Ну ладно... Этот хрен клялся, что он на самом деле вызвал тебя из ада! Это верно?! - Врет! - заявил Сергей решительно. Хмурый поглядел на него с прищуром, недоверчиво. И потя- нулся за пилообразными клещами. - Врет, говоришь? - переспросил он зловеще. Сергей промолчал. Он вдруг понял - сделка не состоится, ведь этот толстяк потребует от него чего-нибудь заведомо не- возможного: философского камня, или просто груды золота, жемчуга, каменьев, а может приворотного зелья, или элексира вечной молодости. Ну откуда ему взять все это?! Нет, пропа- щее дело! - А чего это ты повернулся эдак-то, а? То все признавал, всякую напраслину признавал, чего б я ни навыдумывал? А тут уперся вдруг? Странно! Может, ты и впрямь инкуб?! Вдруг этот нечестивец тебя и вытащил из самой преисподней?! Говори, по- ка никого нету! Я тебя не выдам! Вот те крест! Хмурый вяло перекрестился, явно не придавая этому жесту особого значения. - Ну погляди сам, какой я демон, ты что? - заволновался Сергей. - Потрогай, если глазам не веришь! Хмурый усмехнулся криво, обнажив щербатые зубы. - Инкубы умеют прикидываться, - сказал он, - ежели б не- чисть в своем обличьи ходила, так и забот бы не было у поря- дочного обывателя, все сразу видно, хитришь, но хитрости твои белыми нитками шиты! - Ладно, говори - чего надо! - выпалил неожиданно для се- бя самого Сергей. - Вот это дело! - сразу оживился инквизитор. - А не обма- нешь? - Нет! - Я хочу знать дорогу туда! - Куда?! Хмурый обжег его взглядом маленьких свиных глазок, по лбу пробежали складки морщив. - В преисподнюю! Сергей ожидал чего угодно, только не этого. У него по спине потек пот - мелкими противными струйками потек. Надо было на что-то решаться, по крайней мере надо было протянуть время, отдалить новые пытки - может, появится проблеск. И он выдал: - Я тебе покажу дорогу туда. Хмурый затрясся, сразу протрезвел. Глаза его утратили злость, недоверие, стали полубезумными, бегающими - видно, он сам не ожидал столь быстрого решения вопроса. - Но ты должен сказать мне, - продолжил Сергей, - зачем ты туда собираешься?! - Я всю жизнь мечтал об этом мире! - выпалил хмурый. - Я верил, что попаду туда, не мертвым, не жалким грешником, об- реченным на страдания, а одним из тех, кто несет эти страда- ния, одним из творцов его! Я всегда себя готовил к той жиз- ни, я ждал ее... А ты не обманешь? - Нет! - ответил Сергей. - Давай хлебнем? - предложил хмурый и снова вытащил фля- гу. - Давай, - согласился Сергей. И тут же спросил: - Какой сейчас год? - Две тысячи семьсот двенадцатый от Преображения Христо- ва, - с готовностью ответил инквизитор. - Что-о?! - воскликнул Сергей. Ему показалось, что он ос- лышался. - Повтори! Повтори немедленно! - Две тысячи семьсот двенадцатый от Христова Преображе- ния, я же внятно сказал! - Этого не может быть! Хмурый развел руками. - У вас там, наверное, свой отсчет? - робко поинтересо- вался он. Сергей пропустил мимо ушей его слова. Он весь дрожал. Прошлое, пусть и самое жуткое прошлое, но свое, во многом знакомое - это одно. И совсем другое... - Мы где, в Испании? Португалии? Хмурый пожал плечами. Щеки его обвисли. - Эспаньол? Франс?! Черт возьми, Каталония, Мадрид, На- варра, чего там еще-то, Тулуз, Гренада, Лиссабон, да? - Мы в Гардизе, - сказал хмурый и немного отодвинулся. Он сидел с фляжкой в руке, но казалось, что позабыл про нее, вот-вот уронит. Сергей понял, что взял слишком круто. И указал глазами на фляжку. - Давай-ка, приятель, промочим глотки! - Давай! Они выпили. Нос у Сергея совсем отошел. Но сидеть стано- вилось с каждой минутой все неудобнее - шипы делали свое медленное, но верное дело. - Освободи меня, развяжи руки, - потребовал Сергей. Хмурый заколебался. Привязанный инкуб, даже если он вовсе не инкуб, все-таки, надежнее, да и спокойней как-то! Развя- жешь, а он и отмочит чего-нибудь такое, что потом или костей не соберешь, или на кол посадят. Нет уж, надо выждать - так думал хмурый толстый инквизитор, И все это Сергей читал на его отвратном лице. - Ну, как знаешь! - проговорил он и отвернулся от хмуро- го. - Я тебя развяжу, потом развяжу, - пообещал хмурый, - Только гляди, не обмани! - Не обману, - сказал Сергей. - А щас надо еще кое-что по протоколу выяснить. - Хмурый хлопнул в ладоши, крякнул гортанно. Прибежал бритый и сразу занял свое место за столом - гу- синое перо задрожало в его руке. Хмурый развернул свиток. - Как доносит свидетель, испытуемый распространял кощунс- твенные ереси о происхождении жизни на нашей грешной земле. При том утверждал, что человека создал не Господь Бог, а что его якобы родила обезьяна, в которую Господь вдохнул душу. Так? Сергей уставился на хмурого, и во взоре его, видно, было столько всего, что свиток выпал из огромной руки с обгрызен- ными ногтями. - Кто-о? - Что - кто? - переспросил хмурый, и брови его зашевели- лись как змеи. - Кто свидетель?! - заорал Сергей во всю глотку. - Вы тут все с ума посходили! - Только без этого, - предупредил хмурый, - попрошу соб- людать спокойствие и выдержку. Вы не на гулянке и не на ба- заре, а в солидном заведении! Сергея трясло. Но он взял себя в руки. Хмурый прав, сей- час на самом деле многое зависело от ею хладнокровия и уме- ния приспосабливаться к обстоятельствам. Надо лишь проанали- зировать ситуацию, осмыслить происходящее. - Хорошо, - проговорил Сергей мягко и подмигнул хмурому, будто напоминая о сговоре. - Хорошо, но один лишь малюсень- кий вопросик, вы разрешите? Хмурый благосклонно кивнул. И поглядел на бритого - дес- кать, почему бы и не дать испытуемому перед началом самого интересного немного и потрепаться - это даже как-то благо- родно, великодушно. - Скажите, на каком языке мы сейчас говорим? - спросил Сергей очень мягко и деликатно. Сначала захохотал бритый. Потом залился смехом, нутряным и сдержанным, хмурый. Они глазели друг на друга, тыкали в испытуемого пальцами и не могли остановиться. - На русском? - робко вставил Сергей и тоже хихикнул. Хмурый сквозь выступившие слезы просипел: - Похоже, я в тебе ошибся, малый! Какой ты к черту инкуб! Ты просто слабоумный, точно, трехнутый, сдвинутый! Ну рассу- ди сам - ведь ежели мы в Гардизе, то по-каковски нам надле- жит говорить, а?! - По-каковски? - на свой лад повторил Сергей. Бритый чуть не упал со стула. - По-гардизки, посади тебя на кол, по-гардизки! Ты, ви- дать, совсем плохой, малый! Сергей хотел промолчать. Но вопрос сам вырвался изо рта: - А я на каком говорю? Смех прервался. Оба инквизитора поглядели на испытуемого мрачно. Хмурый потянулся за клещами. Бритый покачал головою. - Издеваться надумал? - процедил он раздраженно. Теперь и он не верил, что испытуемый демон. - Ты говоришь на том языке, олух, - прошипел хмурый, - на каком тебя спрашивают, понял?! Или надо растолковать попод- робнее?! - Не надо! - быстро выпалил Сергей. - Вы лучше скажите тогда - я гардизец? Хмурый долго глядел на него, соображал, что к чему. До него начало доходить. Бритый сидел с самым глупым видом и щекотал кончик собственного носа растрепанным пером. - Да вроде раньше у нас таких не было, - наконец выдавал хмурый, - и вообще не похож обличьем-то, верно? - Он обер- нулся, ища поддержки у писаря. Тот закивал, раззявил рот. - Точияк, не нашенский - в Гардизе таких отродясь не во- дилось! - А откуда тогда язык знаю? - ехидно вставил Сергей. Он еще сам не понимал, к чему ведет его игра, но пер напролом. Ему хотелось обескуражить противника, сбить с толку. Ведь его самого сообщением о том, что все они говорят по-гардиз- ки, настолько ошарашили, что хоть руки подымай вверх и иди сдавайся в психушку! Одна радость, что психушек здесь судя по всему еще нету и когда пооткрывают - неизвестно. Что же касалось вопроса о происхождении человека одушевленного, это и вовсе было непонятно Сергею. - Выучил! - заявил хмурый. И сам засомневался, покачал головой. - Не-е, - робко протянул бритый, - чтоб так выучить-то, надо с самого детства учить! Я так думаю, тут совсем дру- гое... - Чего?! - Хмурый поглядел на помощника зверем. - Я думаю, - бритый вдруг снова затрясся, отвел глаза от Сергея, побледнел, - я думаю, что он и есть инкуб самый нас- тоящий! Инкубы все знают, по-всякому болтать горазды! Он просто это... недоделанный какой-то инкуб, такое мое разуме- ние. - Язык у бритого опять начал заплетаться, но на этот раз явно не от выпитого. - Тьфу ты, силы небесные! Это ж на- до?! Скоко раз я говорил, бросать надо эту работенку, бро- сать - и деру давать отсюдова, бежать без оглядки! Меня отец Поликарпий еще когда пристраивал сюда, все предупреждал: не боись ничего, не боись, Мартыний, все путем будет! Я думал, дурашлепина, а чего бояться-то, чего бояться - народишко все дрянной попадается, хилый, немощный, дрянь всякая и мразь, откуда среди их бесям взяться, ну откуда?! Так нет, пошел! А в том годе на колдуна напоролись, помнишь?! На настоящего! Скоко раз обещали, что не будет настоящих! И-ех! Врут все, проврались насквозь, ироды окаянные, нехристи поганые! И вот, на тебе - подсунули-таки настоящего, вон он - инкуб! Как пить дать, иикуб! А у меня баба и ребят шестеро, да еще одна есть... - Ах ты поскудник, уставы нарушаешь? Гляди-и! - Хмурый закатил бритому Мартынию оплеуху. И тот разом примолк. Теперь хмурый смотрел на Сергея с доверием. А значит, все будет как надо, по сговору. Сергей воспрял духом. - Я ж вам сразу сказал - инкуб! - заявил он обретенным тоном комсомолочки-активистки. - Самый натуральный и вполне доделанный. Вон того, бритого, могу хоть щас сожрать! Пле- вать мне, что у него семеро с бабой! - И еще одна-а! - плаксиво прибавил Мартыний. Он был вне себя - зубы выбивали чечетку, руки и нос окрасились чернила- ми, огрызок пера торчал изо рта. - А нам и нужны инкубы, - грозно проговорил хмурый. - Пи- ши, чернильная душонка! Испытуемый признался в том, что он есть посланец ада, урожденный демон-инкуб, покушавшийся на души благочестивых горожанок... и горожан. Пиши! Инкуб был вызван из преисподней лжезаклинателем духом, лжетеургом и городским сумасшедшим по совместительству Барухом Бен-Таа- лом, выпущенным из-под следствия ввиду его полной невменяе- мости и в соответствии с нуждами Инквизиционной Комиссии... Написал? Бритый воздел глаза на хмурого. И робко спросил: - С трудом поспешаю за мыслью вашей, отец Григорио, - ведь коли он, то есть Барух этот, лжетеург и лжезаклинатель, то как же это он, нечестивец поганый, умудрился вызвать из преисподней демона?! Отец Григорио призадумался, почесал свисающий на рясу подбородок. Но потом ответил с расстановкой: - Потому и умудрился, что нечестивец! Пиши! Сергей, забыв про боль в носу, про неудобное положение, слушал во все уши. Он не терял надежды. А хмурый отец Григорио продолжал: - И еще - упомянутый инкуб смущал гардизцев и простодуш- ных селян лукавыми речами, в которых утверждал, будто Все- держитель вдохнул человеческую душу в обезьяну, зверя препо- ганого и препротивнейшего, коий есть порождение не Бога, а диавола и его слуг! Мартыний опять приподнял голову. - Так его ж прямо из склепа сюда приволокли, когда ж он успел-то?! - На то и инкуб! - вразумительно ответил хмурый. - Пиши далее. А при допросе с пристрастием... из пасти испытуемого вырывались языки адского пламени, а из глаз сочилась зеленая бесовская кровь, а когда на дыбу подняли, из испытуемого по- текли водопадом нечеловеческие нечистоты и вывалился до са- мой земле хвост с седой и колючей кистью на конце, а еще... Бритый Мартыний вскочил, бросил перо на стол. Глаза у не- го побелели от страха, челюсть отвисла. Руками он закрывал лицо и вопил тонюсенько: - Нет! Не-ет! Не пугай ты меня ради всего святого! Не да- вал я согласия с живыми инкубами работать! Не переношу, на дух не переношу! Наше дело неблагонадежных выявлять, а не с демонами... Отпусти! Отпусти, добром молю, не то сбегу отсю- да! - Цыц! - прекратил истерику отец Григорио. - Я щас из те- бя самого инкуба сотворю, я щас из тебя, дармоед, хвост до земли вытяну! Садись и пиши! А ну, давай, покуда я сам перо не взял и кой-чего про тебя не прописал куда следует! Сергея начинала забавлять эта сцена. Но виду он не пока- зывал. Сидел смирехонько, потупив очи, хлюпая поврежденным опухшим носом. - Значит, так! Смущал горожан и поселян, в чем и свиде- тельствовал городской сумасшедший, лжетург и нечестивец, упомянутый Барух, в чем и признался сам испытуемый. Мартыний перестал скрипеть пером, уставился на чернильни- цу. Он был явно озадачен. - Почему не пишешь, дармоед? Рука отсохла? - Я полагаю, что свидетельство сумасшедшего - это чего-то не то, как вы думаете, отец Григорио? Или для благого дела сойдет? Хмурый почесал выбритую макушку. - Сойдет, Мартыний, для благого - все сойдет! Не слишком ли много ты себе позволяешь, а? Они, видишь ли, полагают. Чего ты там еще полагаешь, говори сразу, бездельник! - Я полагаю, что все это следует шить! - твердо заявил воспрявший духом Мартыний. - Как?! - Дело, говорю, надо по кусочкам разложить, упорядочить, чтоб ни одна собака носом не повела, а потом и сшить, как полагается, по всем правилам... Хмурый отец Григорио схватил с доски щипцы блаженной Иль- зы и швырнул ими в бритого - тот ловко увернулся. - Ладно, на сегодня хватит. Пошел вон! Мартыния как ветром сдуло, он словно ждал этой благосло- венной команды. - Значит, инкуб? - тихо спросил хмурый. - Инкуб! - ответил Сергей. - Я тебе бабу пришлю на ночь! Но после двенадцати жди. Не обманешь?! - Сам не струсь! - Сергей рассмеялся в лицо хмурому. Он за эти прошедшие в пыточной часы настолько вошел в роль, что ощущал себя настоящим демоном. - Эй, стража! - выкрикнул отец Григорио. Загремели, зазвенели доспехи, ножны, мечи, алебарды. Сер- гея на минуту освободили, подняли, вывернули руки за спину. Поволокли. Потом сбросили вниз по какой-то скользской лест- нице, заперли дверь. Это была темница. Сергей долго разминал руки и ноги, расправлял спину. По- ясница жутко болела. За пазухой что-то кололо. Он сунул руку - там лежала железная штуковина, которую он сам умудрился спереть из пыточной, уцепившись на ходу за доску. Во тьме было плохо видно. Но глаза привыкали. Сергей смотрел на шту- ковину, и все у него внутри холодело. Это был шип. Тот са- мый! Отец Григорио не обманул. Через час Сергею принесли еду в большой миске и кувшинчик кислого вина. Еда была паршивой, тюремной - обычная баланда. Вино утолило жажду. А еще минут через десять грохочущий и звенящий стражник с прибаутками и хихиканьем столкнул к нему в подвал женщину - изрядно толс- тую и подвыпившую. Видно, прежде чем пойти в гости к инкубу, долго готовилась. - Который тут демон?! - спросила она с порога, И Сергей подумал - может, в последний раз, может, больше и не придется. Он ответил кротко, но с достоинством: - Ну я демон. Толстуха расхохоталась и бросилась ему на шею, навалива- ясь исполинскими грудями, сбивая с ног. - Страсть люблю демонов! - завизжала ова в ухо. И Сергей понял - выспаться ему не дадут. Пропала ночь! Но он решил, пока не выяснит толком, что к чему, не притронется к этой пьяной потаскушке, главное - дело! Он оттолкнул ее, сильно сжал руку у плеча. - Ой! - страстно взвизгнула женщина. - Спокойно! - остановил ее Сергей. - Я любопытный демон. Расскажи-ка мне об этом, как его - Гардизе. Где он, в какой стране, на какой земле, кто тут живет, кто чем занимается... и прочее. Женщина кокетливо повела плечами, скорчила недовольно-иг- ривую гримаску, просюсюкала: - Потом, потом, мой пылкий кавалер... я горю, как адская жаровница, хи-хи! Ну же! Сергей разглядел ее получше. Она была значительно младше, чем показалось ему сначала - лет двадцати пяти, не больше. Но до чего же упитана, толста! Может, здесь это почиталось особым даром, принималось за особую стать?! Она была чер- ненькая, с пухлыми влажными губками и синими глазищами в пол-лица. Вздернутый носик говорил о легком взбалмашном ха- рактере. - Отвечай! - приказал Сергей сурово. И усадил ее на широ- кую, застеленную слежавшейся соломой лавку. - Какой противный демон, какой скушный, - обиженно протя- нула гостья. - Гардиз - это Гардиз, город и все, что вокруг города, понял? А живут тут всякие, дураки в основном! А бабы - точно, все дуры, я знаю, что говорю. - Страна как называется? Континент?! Планета?! - Чего-о?! Ты, небось, ненормальный демон. Сергею уже надоело это выяснение - нормальный демон или ненормальный, он устал от него! - Отвечай! - Он покачал кулаком перед самым носом пышно- телой красавицы. И та струхнула, отпрянула к стенке. - Не знаю я, ничего не знаю! Тут все живут. Чего прице- пился! - Вот все это, что больше и шире Гардиза, как зовется? - Для выразительности Сергей развел руками. - Земля? - Совсем спятил?! - красавица хихикнула. - Где земля? Вокруг, что ли? Земля под ногами! - А что вокруг?! - заорал ей в ухо Сергей. Он был вне се- бя. Толстуха бросилась на него, обняла, впилась губами в его рот. Потом, когда долгий поцелуй закончился, она прошептала ему в ухо: - Ах, я знала всегда, что демоны такие пылкие, такие страстные, просто жуть! Ты меня сжигаешь на неземном пламе- ни. Жги, жги меня, мой милый демон! Какая нам с тобой разни- ца, как зовется вся гнусная земля вокруг, до самого конца света, до края, где стоят небесные павлины с хоботами, сви- сающими к спинам ардагурских броненосцев... Всякие дураки ее называют Рогеда, ну и пусть, а я дальше стен Гардиза никуда не ходила, вот так. Жги меня, сожги совсем, мой милый инкуб- чик! А чем, собственно, Рогеда хуже Земли? Ну чем? Наплевать на все! Права толстуха, она мудрей всех этих шаманов, в ты- сячи раз мудрее! С такими мыслями Сергей расстегнул платье на спине женщины, спустил широкие черные бретели с плечей - ив подземелье словно светлее стало от двух ослепительно бе- лых колышащихся шаров. Он положил руку на один, нажал - и она утонула в податливой женской плоти. Толстуха сдавила ла- дошками его виски, потом ее руки скользнули на шею, плечи. Падая назад, она потянула его за собою. В эти секунды Сергей уже не понимал, где он находится - на Земле, на Рогеде, или еще где. Он все же выскользнул из ее объятий. Стянул с пышнотелой красавицы платье, под которым ничего больше и не было, сбро- сил с себя рубаху, штаны... И ринулся в это дрожащее и пере- катывающееся горящее тело. А когда он утонул в нем, когда полные руки и ноги обвили его, Сергей почувствовал всей ко- жей - да, она принимает его за настоящего демона, она уже сейчас трепещет, отзывается на малейшее его движение каждой клеточкой, каждой жилкой, он почувствовал, как прокатываются внутри нее томные судороги, как она вздрагивает и замирает, выгибается и потягивается. Он слышал, как она стонет, хри- пит, вскрикивает, задыхается от наела кдения. И все это уде- сятеряло его силы, вливало в тело жар и еще большее желание, лишало разума. Он впявался руками в сочную мякоть, впивался, стараясь не оставить не обласканным ни кусочка кожи, он не боялся, что ей будет больно - чем сильнее и смелее были его руки, тем сладострастнее она билась под ним, тем горячее ды- шала в ухо, тем властнее впивались ее губы в его тело. Он сам ощущал себя демоном - жестоким и всесильным, алчным, не- утолимым, ненасытным. Он был палачом, терзающим свою жертву. И эта жертва требовала от него пыток, боли, терзаний, слад- ких мук! Она вбирала в себя своего палача, высасывала из не- го все соки, подчиняла себе, околдовывала и тем самым прев- ращала его в жертву, обрекала его на бесконечную томитель- но-дивную пытку, мучила его и содрогалась от его мук. Вот на таком пыточном кресле-кровати Сергей готов был возлегать вечно, покуда хватало жизни в жилах. Эта пытка была по нему! В тот момент, когда стон вырвался из его горла, а сам он впился зубами в ее шею у плеча, когда все его тело сдавило, а потом вывернуло... на спину, голую спину упало что-то хо- лодное и липкое. Это был финиш! Сергей свалился с извиваю- щейся красавицы, грохнулся со скамьи наземь. Уставился в по- толок. Там зеленело большое пятно. Еще одна густая капля на- висала над лежащей, готовилась оторваться... и оторвалась. Большой комок мерзкой зеленой слизи плюхнулся со звучным шлепком на роскошную белую грудь, чуть задержался на выпира- ющем подрагивающем соске. И сорвался, стек по белому боку, потом по слежавшемуся сену, шмякнулся на пол. Женщина, дотоле молчавшая, пялившая глаза на Сергея, вдруг взвизгнула, поджала ноги, отпрянула к стене и замерла. Сергей не сразу сообразил, что она в обмороке. Он передернул спиной - слизь слетела с нее, поползла к уже лежащей в гря- зи. Следом плюхнулась последняя капля, слилась с предыдущи- ми. И из образовавшейся лужицы высунулся мутный глаз. - Ах ты тварь подлая! - заорал Сергей, не удержавшись. Глаз моргнул чем-то морщинистым, набежавшим сбоку. И пос- лышался виноватый гундосый голос: - Да, переход не слишком удачный вышел! Из лужицы высунулась голова, потом плечи, руки и наконец вся фигура зеленого. Сегодня он как-то особенно крупно дро- жал, словно его била лихорадка. Голова тряслась на длинной хлипкой шее, отрепья-водоросли болтались зеленой вялой лап- шой. Одна рука тянулась к самому полу и опиралась о него тыльной сторэной четырехпалой ладони. - А у вас все женщины на уме? - иронически пропаусавил зеленый. - Все плоть тешите?! Экий вы, право, жизнелюб! Сергей и разговаривать не желал с наглецом. В такой мо- мент, так все испортить, так влезть! Слизняк паршивый! Гнида болотная! - Тебя сюда, между прочим, не звали! - процедил Сергей, натягивая штаны. - А мы и не нуждаемся в приглашениях, мой юный друг, - равнодушно сказал зеленый и уставился на бесчувственную толстуху. Та была необычайо хороша в своей наготе и безмя- тежности. Если б не зеленая мразь, Сергей бы еще долго наслаждался ее телом - уж до самого прихода отца Григорио точно! Но судьба решила иначе. Зеленый вдруг стал уменьшаться в разме- рах, сжиматься. Зато глазища его набухали все сильнее, ста- новились огромными, выпученными до невозможности. Сергей изогнулся и сбоку заглянул в них. Ему стало страшно, он даже отпрянул к стене. В мутных бельмах-белках зеленого появились крохотные красные огоньки, они словно вынырнули из глубин мозга, разгорелись, рассеяли муть. И вместе с тем они сохра- няли холодность и отчужденность змеиных глаз. - Не надо! - закричал Сергей. Но было поздно - из глаз псевдоинопланетянина вырвались два узких фиолетовых луча - будто скальпелями резанули они по сахарному телу женщины: отлетела голова - мячиком подп- рыгнула на скамье, скатилась на пол, замерла с приоткрывшим- ся ртом, казалось, обида застыла на пухлых губках, глаза же так и не открылись. Осели вниз груди словно две спущенные футбольные камеры, вертикальная полоса прорезала торс, жи- вот, распались бедра... и все застыло белым месивом. Ни кап- ли крови не выступило из тела, ничто не запятнало ослепи- тельной кожи. Сергей зажал рот рукой, чтобы не завопить. Он уже не мог контролировать себя. С вытащенным из кармана шипом, зажатым в кулаке, он наб- росился сзади на зеленого. Удар был резок и силен. Но рука проскочила сквозь зеленую слизь, почти не задержавшись в ней. Сергей упал на колени, и опасаясь чего-то, перевернулся дважды вокруг себя, вскочил на ноги, уперся спиной в стену, приготовился защищаться. - Не нужно дергаться, - прогнусавил зеленый, - вы же мне мешаете. Сергей бессильно опустился на корточки, уставился на ле- жащую в грязи голову. Та вдруг приоткрыла огромные синие глазища, подмигнула лукаво, и изо рта совсем тоненько и иг- риво донеслось: - На Рогеде вы, стало быть, на Рогеде. Глаза тут же потухли, синь из них испарилась, а сами глазные яблоки вывалились желтыми шарами наружу. Изо рта свесился длиннющий синий язык - он был покрыт бородавками и влажен. Сергея начало рвать. Он не мог сдержать мучительных позы- вов, тошнота подкатывала к горлу вместе с выпитым кислым винцом и проглоченной наспех баландой. - Надеюсь, вы все поняли, милейший? - спросил зеленый. Он уменьшился до карликовости, до размеров пятилетнего ребенка. Зато глазища его были не меньше ламп-фар с бронет- ранспортера 60 ПБ, на котором Сергею довелось немало поез- дить во времена службы в армии, даже больше! И была в этих глазах неведомая сила. Когда тело женщины оказалось изрезан- ным в крошево, лучи вдруг стали изумрудно-зелеными, и все обрубки, обрезки, огрызки, включая и голову, слились в изум- рудном свете в один комок, вспыхнули, покрылись клубами дыма и исчезли. Лишь едкая гарь повисла в воздухе. - Вот и все, - прокомментировал события зеленый. - И пусть она вам не морочит голову - гардизка, дальше стен ни- куда-а! Ложь все это! Профессиональный гинг с Цирцеи, вот так-то. Мы на этих гадинах собаку съели. - Какой еще гинг? - спросил Сергей, сжимая рукой горло и часто моргая мокрыми глазами. - Самый обычный, выращенный из плоти рогедянки - им для этого всего две клетки нужно. Ну ладно - это скучные мате- рии! К вам отношения не имеют. Они вас не за того приняли. Сергей же, потеряв интерес к зеленому, смотрел на солому - по всем законам она должна была вспыхнуть еще несколько минут назад. Но она лежала себе на скамье и была даже сыро- ватой на вид. Сергей сунул бесполезный шип в карман брюк. И тяжело вздохнул. - Ну, теперь вы верите нам? - прослюнил в ухо зеленый. Он быстро увеличивался в размерах, начинал трястись. От- репья-водоросли колыхались так, словно их раздувал ураган. - Даже бескровный искусственный гинг на поверку материальное вас, почтенный. Вы видели с каким трудом его берет луч лазе- ра, это ж надо сколько мороки! А чтоб избавиться совсем, пришлось подключить аннигилирующие устройства - опять пере- расход, опять мне в Осевое измерение придется входить в чет- вертьплоскостном режиме... А вы еще ругаетесь, обзываете по-всякому! Нехорошо, мой юный друг! Сергей пожал плечами, он не мог вникнуть в происходящее. Ему хотелось домой. Но надо было держать слово, ведь хмурый отец Григорио надеется на него, ждет. И Сергей прохрипел с мольбою: - Тут есть один, тоже материальный, я ему в преисподнюю дорогу обещал указать, проводить, значит, пообещал. А куда я его провожу, я и сам чего-то заплутал... Может, подсобите? Зеленый явно обрадовался. Он стек в лужу, потом выпрос- тался из нее свеженьким эдаким огурчиком, даже симпатичным каким-то. - Отчего ж не подсобить! - прогнусавил он бодренько. - подсобим! Спровадим, куда надо! Сергей тут же пожалел о своей просьбе - еще загубят отца Григорио, изверги! А ведь мужик тот неплохой, другой бы на его месте уже давно с испытуемого семь шкур содрал. - Так вот, - продолжал зеленый, вытягиваясь и приседая. - Вы ведь сообразили под конец, что Рогеда это не Земля вовсе, верно? - Верно, - согласился Сергей. - А похожа ведь, похожа?! - Это точно, похожа. Можно и спутать! Зеленый впервые за все время осклабился - из под отрепь- ев-водорослей показались желтенькие остренькие зубки, эдаким рядком, штук в сорок. Но тут же водоросли все снова скрыли. - А ведь Рогеда и ее цивилизация - это одно из первичных отражений Основного мира. Понятно? - Не очень. - Я вам тогда не все сказал. Слушайте. Ведь отражения бы- вают разными - есть отражения объекта, а есть отражения от- ражений объекта, верно? Поставьте несколько зеркал под угла- ми друг другу - и вы убедитесь в правильности модели. И каж- дое зеркало дает хоть маленькое, но искажение. Тут как в ва- шей игре "испорченный телефон". Но это я к слову. А суть в том, что ваш мир - это одно из последних, одно из самых ис- каженных отражений. И потому все у вас неладно, все плохо! Вот сами вникните: ведь задумываете вы все хорошо, как надо, и законы у вас, что надо, и идеал в общем-то сумели смодели- ровать верный, точнее, уловить через ряд зеркал. Но за что ни возьметесь, все наперекосяк - вот он эффект невидимых и неощутимых искажений. - Есть тут что-то, - согласился Сергей, - это как постри- гаться перед зеркалом самому - обязательно куда-нибудь не туда ткнешь или не то оттяпаешь! - Точно! Вы более сообразительны, чем кажетесь на вид! Нечего и тыкаться, милейший, ну зачем отражению дергаться и тыкаться, ежели оно лишь повторяет чьи-то движения?! Все равно ведь своих-то нету! Зеленый перетек на стену, расползся по ней, махал рука- ми-тряпками, шевелил морщинистым лбом. - Миров, повторяющих Основной мир, не счесть. И везде од- но и то же. Правда, есть разброс во времени, свои детали... но все оттуда, из Основного. Доходит теперь?! Сергей встал, опираясь на колени, потянулся. - Значит, я или вот писарь Мартыний, скажем, всего лишь ваши отражения? Что-то не очень-то отражения похожи на ори- гинал. Вы себя когда-нибудь в зеркале видали? - Причем тут я? Причем мы? - обиделся зеленый. - А как же?! - Ни черта вы не поняли! Я переоценил вас, рано еще с ва- ми связываться, и-эх! - Значит, и у вас была Святая Инквизиция, заклинатели ду- хов, пытки. Учение о Христе Спасителе, так? - гнул свое Сер- гей. Зеленому такие вопросы явно не нравились. Он трясся пуще прежнего. Колыхал отрепьями, наливался гнусью и мерзостью, казалось его вот-вот прорвет будто созревший нарыв или вол- дырь. - Вы акцентируете внимание на второстепенных вещах, как же так можно?! - гнусавил он. - Опять вы переход срываете! Опять оператору мешаете! Сергей напрягся. Оглянулся. И тут же под сводами темницы прогрохотал знакомый звериноподобный рык. Опять заплясали прямо в воздухе кровавые тени, замельтешили отблески. Ника- кой стены позади не было. Кошмарное существо на четырех упо- ристых выгнутых лапах стояло в полумраке. И не просто стоя- ло, а мелко вибрировало, гудело, словно перенасыщенный энер- гией аккумулятор и все его составляющие. В студенистой массе на этот раз не было глаз, масса колыхалась, выпучивалась, пенилась. Из нее выпадали черные капли, растекались в пыли и грязи пола темницы. Но видел Сергей совсем другое - лишь две задранные над студнем-головою ручищи и огромный сверкающий лезвием топор в них. Время словно спрессовалось, его не бы- ло. Был лишь этот топор и сам Сергей - беззащитный, дрожа- щий, маленький. А когда прорезались в студне два красных безумных зрачка, Сергей завопил, что было мочи, и последним судорожным, без- надежным и каким-то инстинктивным движением перекрестил че- тырехпалого урода. Жуткий, леденящий душу рев вырвался из разверзшейся смрадной глотки... и все пропало! - Ну вот, - грустно вздохнул за спиной зеленый. - Теперь уповайте на самого себя! Мы вам помогать больше не будем! Сергей, еще не прочухавшись, оседая у вновь появившейся заплесневелой стены, проканючил слезливо: - А сами-то обещали, как же так?! Отца Григорио туда спровадить, а меня... А меня назад, к себе! - Никто вам ничего не обещал, милейший. Над замкнутым циклом мы не властны! - прошипел зеленый как-то зло и стро- го. - Нечего других обвинять-то, когда сами виноваты. Сергей понял, что дела его неважные, что на этот раз он не выкрутится - лучше б уж и впрямь, топором по башке! И все-таки перед смертью ему кое-что надо было выяснить. - Откуда эти гады узнали про мою теорию происхождения одушевленного человека? - спросил он напрямик. - Вашу ли? - засомневался с ехидцей зеленый. - Ладно, неважно чью. Откуда, я спрашиваю?! Они и в свит- ке своем записали все. Тут не может быть совпадений. - Это все Барух проказник, - прогнусавил зеленый, - он, кому, же еще в такие игры играть! Барух Бен-Таал отдал тюремщику два звена от своей цепи, чтобы тот отвез его в пещеру у моря. Тюремщик мог забрать и всю цепь, так же как и инквизиторы. Но Барух предупредил их, что по старому поверью, кто заберет цепь силой, тот на ней и повесится к утру. Желающих рискнуть не оказалось. - Да потише ты, черт старый! - ругался Барух на тюремщи- ка. Тот вез теурга по разбитой гардизской дороге в своей од- ноколесной тачке с двумя длиннющими ручками. Дорога была усыпана каменьями и всякой дрянью. А теург не переносил пос- ле пыток ни малейшего толчка. Он орал на каждой колдобинке. - Какой же ты колдун, дьявол тебя забери, - сокрушался добродушный тюремщик. - Колдун бы давно исцелил себя! Нет, ты городской сумасшедший, а никакой не теург! Видали мы зак- линателей духов, видали! Барух не спорил с глуповатым увальнем. Ему все уже осто- чертело в Гардизе. Вон! Вон отсюда! И никогда ни ногой! Этот мясник чуть не отправил его на тот свет! Эх, лишь бы до пе- щеры добраться! - Ну ладно, дальше сам, - пробасил тюремщик, - доберешь- ся, тут близко. Нам туда запрещено! - И вывалил Баруха из тачки в пыль. Барух полз долго. Полз, роняя капли все еще сочащейся из-под повязок крови в пыль. Но он видел цель. И потому до- полз. У входа в пещеру, последний раз полюбовавшись желто-зеле- ным гардизским морем, плавными взмывами берегов и неторопли- выми волнами, он поднялся на ноги, оперся о стену. - Вон! - проговорил он вслух со злобным выражением на ли- це. - Вон отсюда! - Последние слова прозвучали отнюдь не по-гардизски. Переходник был запрятан под четырнадцатым камнем от вхо- да. Барух два раза сбивался со счета. Но он начинал снова, он был упрямым. В голове все кружилось, глаза отказывались смотреть на белый свет даже в полумраке пещеры, перед ними все еще плескались желтые волны. - Пора! - проговорил Барух. Он вытащил прибор. Приложил его к груди. Надавил на серд- цевину сквозь тоненькую кожаную перепонку. Круглый переход- ник задрожал, пещера наполнилась гулом. На раны старика словно кипятком плеснули. Он скорчил гримасу, съежился. И в тот же миг его выбросило в склепе, на широченной плите. Точ- ность была невероятная! Барух расхохотался в голос. Он уже не чувствовал боли. Он торжествовал, ему опять удалось обду- рить этих гардизских дураков! Осмотревшись внимательнее, он убедился в своей правоте. Вход в инферно не был заперт. Он не успел замкнуть цепи, слишком быстро все произошло, слишком резвы оказались стра- жи! Они не знали, как запереть адские ворота, да и откуда им знать! Но золото позвонков они уволокли, утащили, корысто- любцы, жлобы! Да знай они, что там, под плитами, сейчас зо- лота в тысячи раз больше, в миллионы, они б с ума посходили от этого знания. Быдло! Дикари! Сейчас Баруху не нужна была гексаграмма. При открытом входе переходник сам создавал микрополя, сам разрушал по- верхностно-слабые связи, этого хватало. А ведь все плохо кончилось, потому что он забыл прочер- тить обережный круг. Это непростительный промах! Но что те- перь слезы лить?! Теперь надо уносить ноги от сюда. - Вон!!! - изрек Барух Бен-Таал из Гардизы, он же Аргавар Блистательный из Внутреннего Мира, магистр пространствен- но-временной баллистики, прима-бакалавр замкнутых структур. - Во-онШ Никто из гардизцев не понял бы его выкрика. Но им и неза- чем было его понимать. Как в прошлый раз открылись два про- вала по обеим сторонам от надгробной плиты, полыхнуло до сводов адским огнем, запахло серой, черный дымок заструился меж изъеденных временем саркофагов. Барух-Аргавар заглянул в зияющую бездну, и вытянутое из- можденное лицо его окрасилось багровыми отблесками Преиспод- ней. Он сделал шаг вперед, вскинул руки над головой. И поле- тел в огнедышащую пропасть. Сергей внимательно слушал зеленого. Кто знает, может, тот и не врал. Полной уверенности не было, тем более, что зеле- ный умел убеждать собеседника. - Это Барух-пройдоха вытянул из тебя мысли, - гнул свое скользкий инопланетянин, - а потом и выложил этим олухам, они падкие на всякие такие штучки. А ему нужна была, извини- те за выражение, отмазка. О-о, этот деятель всех продаст и всех купит. Наша агентура за ним уже четвертую сотню лет го- няется по всем измерениям! Сергей готов был поверить во все эти измерения, в гонки за барухами, гингами и прочими сатанинскими отродьями, он уверовал уже в отражения, во внутренние и внешние миры, поч- ти во все... но причем все-таки он?! Почему он должен мы- каться между всеми этими нелепостями?! - Замкнутый цикл, - твердил свое зеленый. - В мире есть силы, которые выше остального. А что касается людей там вся- ких и прочих разумных, бросьте вы эту чушь про какое-то там дыхание, про зачатие из космоса, бросьте! Все разумные и не- разумные твари во всех мирах, включая и отраженные, это лишь гадкие и вонючие комки слизи! Никакой в них души не было, нет, и никогда не будет! Запомните - не будет! И вдыхать-то ее некому, почтенный, некому! - Он стучал себя по морщинис- тому покатому лбу и клялся: - Связи, чисто материальные свя- зи вот тут! И ни черта больше! Замкнутые и разомкнутые цепи, системы и подсистемы. Все! Он гипнотически действовал на Сергея. Тот вообще был под- вержен влияниям всевозможных шарлатанов, заклинателей, экс- трасенсов и прочей шаманствующей братии. Но зеленый был на три головы выше их всех. Он лишь самую малую часть говорил. Все основное шло прямо из его зеленой головы в Сергеев мозг, шло телепатически и еще как-то, как сам Сергей не понимал, наверное, на уровне сверхсознания. И спорить с зеленым было бесполезно. Когда дверь темницы распахнулась, слизистый заклинатель висел живым сталактитом на потолке. И отец Григорио не заме- тил его. - Ну что, инкуб, - пробасил он с напускной усмешечкой, скрывающей неуверенность, - провалимся в тар-тарары, к едре- ной матери?! Сергей рта не успел раскрыть. - Провалимся! - вместо него изрек зеленый сверху. И отец Григорио кубырем скатился вниз по скользкой лест- нице, ударился массивной башкой о нижнюю ступеньку. - Еще как провалимся! Рваная трещина разделила подвальный пол на две части. Вырвался откуда-то снизу холодный синий свет, замигало что-то, забулькало, зазвенели вдалеке крохотные певучие ко- локолыщ. Дохнуло морозом. - Чегой-то куда-то не туда шлюз открыли, - пожаловался зеленый гундосо. - Теряем квалификацию! Впрочем, какая ему, обалдую, разница! - Нам туда не надо! - натужно прохрипел с земли хмурый отец Григорио. - Человеку не дано знать, куда ему надо, - продекламиро- вал зеленый. - Пошел отсюда! Словно подчинившись ему, отец Григорио на карачках пополз к трещине. И был он похож на ползущего к водопою обезножив- шего бегемота. - Нехорошо как-то, - подал голос Сергей, - не по-людски! Зеленый стек по стене. Выставил мутные буркалы. - Не вам говорить, милейший, - прогнусавил он, - лучше на нос свой поглядите. Сергей машинально ощупал нос - тот был огромен и горяч. Но все равно хмурого было жалко. Заодно Сергей языком прове- рил дыру в десне. Дыра заростала, но половина языка в нее вмещалась. Отец Григорио с воплями и ругательствами полетел вниз. Через минуту все стихло. Зеленый подполз ближе к Сергею. Заглянул в самые глаза. И прослюнил: - А почему бы и вам не попробовать? - Не-ет! - закричал Сергей. Но какая-то незримая сила уже волокла его к трещине. Он упирался, расставлял ноги. Потом упал, вцепился руками в край. Но его словно гигантским сверхмощным пылесосом затяги- вало в синеву. - Идите, идите, - напутствовал зеленый Сергея. Даже руч- кой помахал. - Вам теперь все равно куда... - Как это - все равно?! - выкрикнул Сергей, уже наполови- ну скрывшись в провале. Зеленый пожал хлипкими плечами. - Судьбу не переспоришь, - философски изрек он. Сергея закружило, завертело, ударило снегом в глаза. Ле- дяные, пронизывающие насквозь струи подхватили его, опроки- нули, понесли. А перед глазами сам по себе встал вдруг осле- пительно белый сугроб с алым, будто только что разлившимся поверху пятном крови. И тут же все пропало. Его швырнуло в мрак, грязь, без- вестность. И снова он вскочил, бросился бежать, не понимая, куда бежит, зачем, от кого. Поскользнулся, упал, разбил лоб, что-то выронил. Но тут же поднялся. Стужа сковывала руки и ноги, забиралась под рубаху. А он все бежал и бежал, падая, поднимаясь, снова падая, сбивая каких-то невидимых прохожих. В подворотне его схватили за руки и с размаху ударили о кирпичную стену. Потом еще раз. Он ничего не видел, ляпа чувствовал, как сыпятся на него градом удары. Били жестоко и больно. Били беспощадно! Сначала руками, потом ногами - с озверением, с матерными приговорками и криками. Били двое. Но он не мог разобрать, кто именно, лишь мелькали в свете фар случайных машин по стенам подворотни две черные тени: одна огромная, высоченная, другая совсем маленькая, карлико- вая. А напоследок, когда Сергей уже вообще ничего не видел в кровавом тумане, кто-то нагнулся над ним и просипел сифилис- ным шипом: - Еще сунешься, падла, заказывай панихиду! Понял?! Мы тя, сучару, отучим поганный нос совать куда не надо! Мы те баш- ку-то свернем, попомни! Сергей еле дополз до подъезда. Какой-то поздний ал- каш-бродяга помог ему подняться наверх, к дверям квартиры. Но увидав на свету избитого, залитое кровью лицо, изодранную в клочья совсем не зимнюю одежду, покрытое синяками и ссади- нами тело, тут же убежал в ночь. Две недели Сергей не выходил из дома. Первую он вообще не мог встать. Лишь на третий день подполз к телефону и позво- нил на работу. Его там не узнали, голос звучал совсем непо- хоже - наверное, подумали, что кто-то разыгрывает. За первые пять дней Сергей съел все запасы харчей в доме. Остальные девять голодал, лишь воду пил. Может быть, это и спасло его. Очухался он сразу. После двухнедельного кошмара как прос- нулся. Встал свежим, бодрым, чуть покачивающимся от слабос- ти. Лицо почти зажило, синяки сходили. Опухолей уже не было. Лишь ссадины да царапины сияли тут и там. Но это было не столь страшно. Сергей пошел на улицу. И чуть не упал. Голова закружи- лась. И все-таки он преодолел себя, зашел в магазин и купил сухарей, ничего больше не завозили. В другом шло побоище из-за консервов "Завтрак туриста" - их завезли с утра, а очередь, как выяснилось, стояла еще с позавчерашней ночи, народ и осерчал. Сергея выручила знакомая продавщица. В дру- гой бы раз не дала. Но увидав его избитую рожу, всплеснула руками. - Сережа, ты?! Из-под катка, что ли?! Еще три дня он отъедался, чем Бог пошлет. На работу боль- ше не звонил - ну их на хрен! Все одно на заработанные день- ги ничего не купишь. Лучше на паперть или в подземный пере- ход с кепкой! Все это время Сергей не притрагивался к бутыли. Он ее поставил на шкаф, там она и стояла. Шипа он не нашел, навер- ное, обронил по дороге, может, выпал в подворотне, когда би- ли. Сергей поглядывал на тот, верхний шип. И ему казалось, что не было никаких двух шипов, что был лишь один. Но как он мог оказаться тогда, еще до его визита к инквизиторам, там, возле сугроба? Это выходило за рамки как возможного, так и разумного. А потому Сергей и не ломал особо голову. В эти долгие и тяжелые дни, когда боль сковывала его те- ло, не давала шевельнуться, Сергей лежал на диване и размыш- лял. Нет, он не переживал в памяти всех своих злоключений, передряги до того надоели ему, что не хотелось и вспоминать о них. Он думал о словах зеленого, и о своей внезапной ноч- ной теории, которая в ту ночь казалась ему снизошедшим свер- ху Откровением, и в которой он начал сомневаться позже. Мозг работал плохо, видно, и ему досталось крепко в подворотне. А может, он просто устал, кто знает. Но Сергей ворочал мысля- ми-жерновами: как Сизиф катил свой камень на вершину горы, так и он вздымал ввысь тяжелый путанный клубок мыслей - си- зифов камень срывался, летел в пропасть, и клубок мыслей ва- луном катился вниз. Сергей в тысячный раз проверял себя, отслеживал этапные точки эволюционного процесса, все сопутс- твующее - и получалось, что прав он, а вовсе не ученые-шама- ны, обладатели степеней и званий, не зеленый инопланетянин, это порождение вообще неизвестно чего. Он был прав! Божест- венное Дыхание сметало с лика Земли остатки ненужной глины, а нужную превращала в иной материал, более пригодный для са- мого Творения, для созидания сосуда, в который можно будет вдохнуть Душу. И никакие там не метеориты, пролетавшие возле Земли и якобы повлиявшие на здоровье динозавров, которые тут же начали вымирать! И не оледенения - сколько их было, и всегда приспосабливались к ним или уходили на юг те, кто мог и хотел выжить. Нет! Не надо придумывать несуществующего, не надо искать причины - ее нет! По дарвиновской теории все застыло бы на уровне простейших, на уровне амеб. Вымерли бы все слабенькие и неприспособленные амебы, выкристаллизова- лись бы амебы сильные, могучие и приспособленные... И все! Никогда бы из амебы не вывелась путем "естественного отбора" даже самая пропащая и жалкая рыбешка. Никогда! Но что-то вдохнуло в амебу потенцию, дало ей сил породить нечто отлич- ное от себя. Да, жизнь развивалась скачками. В промежутках она не развивалась, а просто совершенствовалась внутри ви- дов, вот тогда-то и шел "естественный отбор". Но стоило по- дуть Божественному Дыханию или, по выражению шаманов, стоило Земле в очередной раз пройти сквозь зоны жесткого космичес- кого излучения, и появлялись новые виды, неожиданные и неж- данные. Так появился и человек, не пресловутый венец творе- ния, и не развившая обезьяна, а сосуд, сотворенный из гли- ны-биомассы, сосуд, в который вошел Дух. Пока Сергей размышлял, он верил в свои выкладки, он верил хотя бы потому, что все прочее было лепетом сосунка или за- ведомой атеистической ложью, сфабрикованной по соцзаказу. Он верил, потому что не верил шаманам, шаманящим и просто ради искусства шаманства и из желания выделиться, создать касту избранных, окружить себя ореолом тайны и избранничества. Они вырабатывали свой язык, шаманский, - что бы их не могли по- нять. Они писали на нем трактаты. И требовали, чтобы на эти трактаты молились, чтоб все делали только по ним. Шаманы за- давили слабенькие ростки пробившейся в Средневековье науки, они заменили ее наукообразием. Они убили язык живой и созда- ли терминологию - язык мертвый, табуированный для непосвя- щенных и напичканный миллионами символов, имя которым - пус- тота! они били в шаманские бубны, собирались на Большие Кам- лания, давая им звучные наименования симпозиумов, конгрессов и конференций. Они пыжились и дулись, придумывали для себя все новые и новые фасоны академических и магистерских ман- тий. Но оставались бесплодными шаманами. Они могли до поси- нения бить в бубны и кружиться в ритуальных плясках, могли бросить все силы на сочинение гимнов самим себе, могли даже заставить непосвященных поверить в свое особое предназначе- ние. Но внутри них был вакуум и абсолютный ноль. Они были пусты, как пуст радужный и раздутый от важности мыльный пу- зырь. И все их шаманские пророчества были пузырями. Нет, не мир земной был отражением иного мира, отражением мрака и ха- оса были лишь шаманящие в нем. Да, они сумели организоваться внутри себя, породить системы. Но они оставались олицетворе- нием мрака и они несли в жизнь хаос. Не верил им Сергей. Нельзя им было -верить, ибо мысль, клокочущая в шаманах, бы- ла не способом их жизни, а лишь средством для достижения их целей. Но стоило ему встать с дивана, стоило соприкоснуться с реальностью грязных и мрачных буден, и он начинал сомневать- ся в себе, начинал чуть, еле заметно, приплясывать под рит- мичные бубны шаманящих, начинал пережевывать слова зеленого. Тоща он вообще переставал думать - а зачем? Зачем, если есть те, кому положено, кому от рождения суждено быть шаманом и объяснять непосвященным суть непонятного. И все же жило в нем что-то, неощутимое, но все время державшее в напряжении. И он знал, что один миг Откровения несет в себе в тысячи раз больше правды, чем тонны томов шаманящих, чем пирамиды трак- татов. А вообще-то он старался поменьше думать. Вот и сейчас, окончательно придя в себя, он решил навес- тить свою старую и верную подругу, которая никогда не прого- няла его, всеща откидывала край одеяла, даже если он прихо- дил после годовой разлуки и приходил без звонка. Подругу звали Ирой, было ей под тридцать, а может, и больше. Жила она всегда одна. Но по дороге Сергей решил завернуть еще в одно место. Он давненько собирался зайти туда - все три недели его мучила неотвязная мысль. Хочешь, не хочешь, а мозги проверить надо. Он тешил себя надеждой, очень слабенькой, хлипкой и жалкой. Но все же это была надежда! А вдруг ничего не было?! Вдруг ничего нет?! Почему, собственно, он не может оказаться обыч- ным психом, шизоидом, каких пруд пруди в стране, чуть ли не каждый третий?! Это было бы спасением! Если ему скажут, что все происходит лишь в его перегруженной и усталой башке, он расцелует такого диагностика, он его до гробовой доски поить будет! Лучше быть трехнутым и сдвинутым в любой фазе, но только... Что только? Сергей встряхнул головой. Эх, дорого бы он отдал, чтоб оказаться рядовым советским сумасшедшим! Конечно, он не собирался идти в районный психдиспансер, этот путь был заказан: каждого добровольного визитера в столь благие места немедленно оприходывали, и через некото- рое время он оказывался в одном из отделений разветвленного архипелага лечебно-трудовых профилакториев. Да, стране нужны были рабочие руки, и она не упускала удобного случая заполу- чить их в бесплатное владение! Ведь для этого не требовалось ни суда, ни даже заключения пресловутой тройки. Сергею не светило в один прекрасный день проснуться в профилактории при цементном заводе или хаммеровском химпредприятии. Он хо- тел еще хоть немного пожить на воле. И потому пошел к частнику. Адресок подкинул один знакомый алкаш у магазина. Алкаш был человеком надежным, когда-то сам чуть не профессором числился. Дверь открыла худенькая маленькая женщина. - Чего надо? - поинтересовалась она. - На прием, - грубо ответил Сергей. - А деньги есть?! - Сколько? - Полсотни - десять минут. Остальное сам дохтур скажет скока! Женщина смотрела на Сергея с поразительным недоверием, все время заглядывала ему за спину, будто там кто-то таился. Она заставила снять куртку, ботинки, оставить сумку в прихо- жей на крючке. Тапок не дала. И от этого Сергей уже ощутил себя пациентом, больным. - И гляди, малый, дохтура чтоб не утомлять? - Она снова заглянула ему за спину, хлопнула ладошами, словно комара ло- вила. Зло прошипела : - Приводют за собой всяких! Иди уж! Прихожая была большой и грязной, замусоренной до предела. Вверху, под самым потолком горела крохотная лампочка ватт на двадцать, не больше. Дверей было несколько. Сергей не знал, куда идти. А женщина уже ушла и, по звуку щеколды, видно, заперлась. Сергей сунулся в ближайшую дверь. И тут же отпрянул - за дверью, в тесной каморке стояла голая старуха в бигудях и терла себя мочалкой. Квартира, наверное, была коммунальной. - Где тут врач принимает? - спросил Сергей неуверенно. Никто не откликнулся. Тогда он открыл следующую дверь. За ней двое худосочных юношей занимались любовью с одной, еще более худосочной, да- мой. На даме была шляпка с перышком, туфельки и бантик на шее. Юноши также были в шляпах и ботинках. У одного на шее болтался галстук, у другого бабочка. При виде Сергея юноши приподняли шляпы. Дама вынула изо рта предмет вожделения, принадлежавший одному из юношей, и мило улыбнулась. Во рту у нее не хватало половины зубов. - Пардон! - выдавал Сергей. Он все три недели не общался с женщинами. И потому даже эта вызвала у него некие подобия чувств. К Ире! К Ире!! К Ире, черт побери!!! Но сперва к "дохтуру"! Это важнее. Это может быть спасе- нием! Из-за третьей двери вывалился пьяный мужик в одной синей разодранной у плеча майке. Мужик был здоров до безобразия, видно, когда-то занимался штангой или культуризмом, а потом заплыл и стал живым шкафом. - Ты кто-о?! - свирепо спросил мужик. И не дождавшись ответа, побежал по коридору. Хлопнула дверь. Раздался звук спускаемой воды. И трехэтажный мат. Это навряд ли был доктор. Четвертая дверь распахнулась сама. Казалось, она не была плотно прикрыта - кто-то подсматривал за Сергеем, ждал, пока он поровняется с дверью. Высунулась рука - и Сергея потащили внутрь. - Скорей! Скорей! Сергей опешил. Голос был женский, сочный, нутряной. И ру- ка была женской, пухлой, с колечками и браслетиками. Прежде чем он успел что-то сообразить, его затащили в комнату. И какая-то дама с горящими глазами набросилась на него, страстно заговорила в лицо: - Я все знаю, вы шли ко мне! Скорей! Все готово! Берите же меня, прямо здесь, немедля, - она скинула длинный халат с китайскими драконами, отступила на шаг, выставив плоский жи- вот и длинные козьи груди, ослепительно улыбнулась - рот был полон золота. - Ну же! Я ваша!!! Сергей дернул ручку двери. Но она не открылась; дама опе- редила его, уперлась в дверь длинной ногой в черном ажурном чулке. - Что вы медлите? Или вы предпочитаете экзотику, что-ни- будь этакое?! Да, шалун?! Я согласна! На все согласна! Пусть дым коромыслом стоит, ну же, скушайте меня с потрохами, ску- шайте так, как вам это нравится! Ах, вы проказник! Она подкинула ладонями груди - и те стали выделывать неи- моверные пируэты. А когда дама до предела выгнула свой стан и полуобернулась, уперевшись ладонями в затянутые черным ножки, Сергей задумался - может, и впрямь "скушать"? Но гла- за, глаза! Это были глаза ненормальной, чокнутой! Нет, он отвернулся. Дама набросилась на него сзади, вцепилась ногтями в пле- чи. Застонала на ухо: - Ну куда же вы?! Черная нога захлестнула торс Сергея, обвила живой змеей, словно в ней и костей не было. Одна грудь дамы застряла у него под мышкой, и он никак не мог выпихнуть ее обратно. Да- ма вжималась в него всем телом и уже не стонала, а скулила, повизгивала: - Останьтесь! Делайте, что хотите - мучьте, издевайтесь, режьте на куски, насилуйте, бейте, рвите! Но оставайтесь! Я вам заплачу! Я богатая! Я могу много вам заплатить! Ну же?! Последнее добило Сергея. Он с силой отпихнул даму назад. Вырвался. Захлопнул дверь. Выскочить в коридор страстная особа не посмела. Минуты три Сергей стоял и не мог отдышаться. Потом смело направился к последней, пятой двери. И распахнул ее. - Я на прием! - заявил он с порога. - Да что вы говорите? - откликнулся кто-то невидимый из-под стола, стоявшего у широкого окна. Комната была огромна и светла. На вешалке у входа висел белый халат. В стеклянном шкафчике были разложены по полкам инструменты, медикаменты и какие-то чистые бланки. - Мне сказали, что тут принимает опытный психиатр, так?! - Кто сказал? - донеслось из-под стола. - Надежные люди! - Э-э, тогда другое дело! - Над столешницей показалась крупная розовая голова. Сергей обомлел. Перед ним была точная копия отца Григо- рио. Если хмурый отец был просто до неприличия, до безобра- зия черен, то "дохтур", двойник хмурого, был до безобразия бел и сдобен. Но те же кустистые огромные брови, тот же под- бородок, те же свинячьи глазки... Все - то же! - Сергей... - Фамилия не обязательна! - опередил пришедшего врач. - Осторожность не помешает. А меня называйте просто Григорием. Сергей кивнул в растерянности. Григорию было лет шестьде- сят. - А вы случайно не были... - начал Сергей. - Нет! - твердо ответил доктор. И добавил, потупив очи: - Вы взнос внесли? Сергей достал бумажник и отсчитал пятьдесят рублей. - Нет-нет! - замахал руками Григорий. - Не мне! Идите и отдайте моей жене. Соседняя дверь! - Ну уж нет! - взорвался Сергей. Григорий понимающе улыбнулся - подбородок обвис, а щеки превратились в два огромных помидора. - Все ясно, - приторно прошелестел он, - вы, разумеется, успели пообщаться с ней... вы меня понимаете, молодой чело- век? Все ясно, снимайте штаны! Сергей отшатнулся. - Зачем?! Доктор Григорий развел руками. - То есть, как зачем? У вас ведь, э-э, сексуальное, разу- меется, расстройство? Снимайте, снимайте, не стесняйтесь ни- кого! - А что, тут есть еще кто-то? - глуповато вопросил Сер- гей. - Ни в коем случае, - ответил доктор, - все предупрежде- ны. - Он поднес указательный палец к губам. - Как оценила вашу потенцию жена? Только честно, прямо, она мне все равно расскажет обо всем, - он опять улыбнулся, - до самых мель- чайших интимных подробностей, ну-у?! Сергей устало вздохнул. И присел на краешек обтянутой клеенкой койки. - Я собственно, по другому вопросу. У меня видения. - Т-ш-ш-ш! - зашипел на него румяный Григорий. - Держите себя в руках. И не врите! Скорее рассказывайте, как все с ней было? В какой позе? Сколько? Подробнее описывайте, кра- сочнее! И покажите на себе, давайте, давайте, это для диаг- ноза надо! Сергей опешил. Но в этот миг распахнулась дверь, в нее просунулась голова страстной дамы. Послышался капризно-над- менный голос со сварливыми интонациями: - Он все врет! Не верьте! Никакая я ему не жена! Ах ты старый развратник, поганец, негодяй! В дебелого Григория полетела метко пущенная зеленая ваза. Сергей глаза закрыл. Но Григорий ловко пригнулся, спрятался за столом. И ваза пролетела мимо, вышибла со звоном стекло, упала на улицу. - Не мешайте мне принимать пациентов! - раздалось из-под стола. - Он пришел ко мне! - завопила дама. - Не смейте его за- бирать! Он мой!!! Пустите! Кто там, пустите немедленно! Дама скрылась. И в комнату заглянул мужик в майке. Он из- виняюще улыбнулся, проговорил с натугой: - Прощения просим, я эту дуру выпер, вы не серчайте! Ща мы с ней разберемся! Он закрыл дверь, и из коридора раздались сначала гневные, потом нечеловеческие, а напоследок в сладострастно-дикие вопли. Видно, они там разобрались. - Значит, не сексуальные? - обиженно переспросил Сергея доктор Григорий. - Нет. - Жаль! Ну ладно, рассказывайте! Сергей принялся долго и нудно описывать все, что с ним происходило. Доктор слушал. Слушал уперев обе руки в щеки, наморщившись, занавесив глаза густейшими белыми бровями. Через полчаса Сергей понял, что доктор спит. Тогда он ос- торожно встал и пошел к выходу. Но не доходя двух шагов до двери, замер как в столбняке. На вешалке под халатиком висе- ла грязно-серая ворсистая ряса с капюшоном. Это было уже слишком! Он хотел повернуться, еще раз посмотреть на доктора Гри- гория. Но скрипучий голос его опередил: - Та-ак-с, диагноз ясен! Сейчас мы сверимся, - раздался шелест страниц, потом прозвучало громче: - Вот, все про вас и написано! Значит, так - шип вогнать на три вершка, нет, пардон, на вершок! И повернуть три раза, как указано на ри- сунке. Все предельно просто, тут делов-то на пять минут! - Что-о?! - взревел Сергей. - Какой еще там шип?! Перепуганный доктор Григорий спрятался под столом. Но не смолк. - Я извиняюсь, ошибочка, не ту инструкцию прочитал, - скороговоркой верещал он. - Вот нужная: при маниакальных психозах, которые проявляются в кажущихся перемещениях в пространствах, необходимо хирургическое вмешательство, та-а-к-с, это мы пропустим, вот - лоботомия! Это то, чего вам, мой юный друг, и нужно! Доктор Григорий выскочил из-под стола с огромным колово- ротом в руках, побежал к Сергею. Был он жирен, тяжел, и по- тому бежал медленно, с одышкой. - Стойте! Стойте же! Операция-то пустяшная, пять минут - и гуляй, Сережа! Куда вы?! Сергей вылетел в прихожую. И споткнулся о чьи-то тела. Уже падая, он разглядел, о чьи именно - это огромный му- жик-шкаф возлегал на даме с длинными козьими грудями. Дама не могла, судя по всему, ни визжать, ни стонать, она лишь томно хрипела. До Сергея ей не было дела. Зато мужик начал подниматься. - Я его щя месить буду! - пообещал он с затаенной злобой. - Держите его! Держите! - доносилось из кабинета доктора. - Он с операционного стола убежал! Хватайте больного! Да ог- рейте же его чем-нибудь, сбейте с ног!!! Уйдет больной! Мужик с треском разодрал себе майку. И как был, в одних обрывках, пошел на Сергея. Дама, судя по всему, ожила, и то- же поползла к гостю, зубы ее хищно клацали, изо рта капала слюна. Гинга! Вот это настоящая гинга, подумалось Сергею. Парши- вые дела! Жуткий дом! Он дернулся было. Но дама уже впилась зубами в его лодыжку, потянулась руками выше. Он завопил и, превозмогая боль, выдрал ногу. Бросился к входной двери. - Воры! Вор-р-ры-ы!!! - орала сухонькая женщина, та са- мая, что открывала дверь. - Карау-у-л!!! Она больно ударила Сергея скалкой по спине, потом заката- ла в лоб. Мужик в разодранной майке настиг его, сбил с ног могучим ударом. Следующим он выбил Сергея за дверь, да так выбил, что тот летел весь пролет по воздуху, потом грохнул- ся. На лестничной площадке стояли юноши в шляпах и курили. Они с укоризной поглядели на свалившегося им под ноги мужчи- ну. И брезгливо отвернулись. Дама в шляпке выглядывала из дверей старинного лифта. Она была там не одна. Но Сергею уже не удалось разобрать, с кем. Он вскочил на ноги и бросился бежать вниз, прыгая через три ступеньки. - Хватайте пациента, дармоеды! - неслось ему в спину. - Из-под скальпеля сбежал! Хватай гада! С ног, с ног сбивайте! Вали его! Бей! Да по башке бей, по башке! Все равно вскры- вать будем! Держи-и-и-и!!! Сергей спустился вниз одновременно с лифтом. На этот раз сумел разобрать - дама в кабинке была с двумя пожарниками. Но занималась она тем же, чем и с худощавыми юношами. Увидав растрепанного Сергея, кто-то из троих нажал на кнопку, и ка- бинка поехала вверх. - Адье, мои шер! - послышалось из нее и расстаяло в вы- сях. Сергей выскочил на улицу. И еле увернулся - рядом с ним, в двух сантиметрах, грохнулась об асфальт большая зеленая ваза. Один из осколков вонзился ему в щеку. Но вынимать его было некогда. Сергей припустился от страшного дома во всю прыть. Две остановки он бежал пешком. Оглядывался ежесекундно. Ему казалось, что доктор Григорий и вся братия гонятся за ним по пятам. К подруге он ворвался совершенно измочаленным, злым, дер- ганным. Та руками всплеснула. Но Сергей не дал ей и слова вымолвить. Все испытанное им, все накопившееся, все долго сдерживае- мое прорвалось наружу яростным, безумным фонтаном, вулкани- ческой лавой. Он не поздоровался, не сказал ласкового или хотя бы приветливого слова. Он набросился на нее как зверь - с шумным алчным дыханием, рыком, всхлипами. Прямо в прихожей он подхватил ее на руки, подхватил, грубо сжав ее широкие бедра, вскидывая над собой, вжимаясь головой в упругий жи- вот. - Ой, с ума сошел! - восторженно завизжала она. Но он ничего не слышал, ничего не понимая - он нес ее в комнату. Он ударил в дверь ее спиной, та распахнулась. Он ничего не видел, шел вслепую. Но он знал, где диван, и не боялся промахнуться. С размаху он бросил ее на высокие по- душки, сам опустился на колени, рванул полы халата - лишь пуговицы полетели во все стороны, узенькие беленькие трусики затрещали под его рукой, и превратившись в обрывочки, поле- тели за спину. Взвизгнула молния на брюках. И в эту секунду, когда он на миг отпустил ее, она подтянула ноги к груди, свела их, заслоняясь от него, глядя испуганными ошалевшими глазами. Но он, просунув ладони внутрь, резким движением развел их, вжался между ними, не вставая с колен, притягивая ее к себе... И она, вздрогнув и тут же расслабившись, обхва- тила его голову, прижала к груди и в голос рассмеялась, тор- жествующе, раскатисто. Она давно ждала этой встречи. И пусть воображение рисовало ее не совсем такой, неважно! Главное, она состоялась! Никогда еще ее милый залеточка не был таким горячим, страстным, ненасытным. Он овладевал ею как обезу- мевший от желания самец, дикое и сильное, необузданное жи- вотное - ив этом было столько еще неизведанной сладости, что она не просто приняла эту звериную любовную игру, но и сама отдалась ей полностью, без остатка, стремясь подыграть ему в роли беззащитной насилуемой жертвы, оторопевшей от сокрушаю- щей ее мощи, горящей в охватившем ее пламени. А Сергей по-прежнему ничего не видел, ничего не сообра- жал. Словно захваченный каким-то невидимым неистовым полем, он исполнял первобытный ритмичный танец, вжимаясь в нее с каждым движением все сильнее, раскачиваясь и в такт внутрен- нему инстинктивному ритму, качая из стороны в сторону голо- вой и разбрасывая ею тяжелые груди, тут же возвращающиеся на свои привычные места и вновь наваливающиеся на его щеки, нос, губы. А когда он уже не мог сдерживать себя даже в ма- лом, когда из него стало вырываться вместе с семенами гряду- щих жизней все накопившееся и гнетущее, он вскочил на ноги, вздымая ее над собой, сдавил ей бедра так, что она закричала на всю комнату, впился зубами в левую грудь - и ему показа- лось, что они вотвот взлетят, умчатся сквозь потолки и балки в поднебесье. Но не взлетели, не умчались. Наоборот, они рухнули на диван плашмя, не разжимая объятий. И замерли. Лежали долго, приходили в себя. Мозги у Сергея постепенно прочищались. Но первой все же заговорила она: - Ты случаем не из психушки сбежал? Он ответил не сразу, вспоминая - а откуда он на самом де- ле сбежал. Прошлое было в тумане. Лишь какие-то тени маячи- ли, да мельтешили в памяти путанные обрывки фраз. И ответ его не был достаточно вразумительным. - Видать, из психушки, не упомню чего-то, - прошептал он ей на ухо. - То-то я и гляжу - ввалился ненормальный , глаза как плошки, растрепанный... и босой! - сказала она и закусила губу. - Кто с тебя, неврастеника, башмаки-то снял, отвечай?! Сергей все сразу вспомнил. Да, башмаки он оставил в этом страшном сумашедшем доме. Но он не пойдет туда за ними, ни за что не пойдет! Лучше в прорубь головой! Лучше под гиль- отину! Перед глазами застыла зверская рожа то ли отца, то ли "дохтура" Григория-Григорио, заплясал в его набрякшей лапе коловорот, загудело в ушах: "Хватай больного-о-о!!!" - Ну, не хочешь, не говори, не надо! - принялась его ус- покаивать Ира. - Напугали мальчика, да? Ну, молчи, молчи! Сергей молчал и думал, что он правильно сделал, придя сю- да. Да, она его спасла, она его всегда спасала в трудные ми- нуты, в тяжелые деньки. Она вытягивала его из беспробудных запоев и беспричинных депрессий, она вливала в него новую жизнь и выпускала в нее. А он уходил. И пока все было нор- мально, не вспоминал о ней. Но очередная беда гнала его под крылышко. - Я люблю тебя, - проговорил он нежно. - Еще бы, - согласилась она. Ему бесконечно повезло с ней. Но он сам не осознавал это- го. Ира была необыкновенно хороша: и высока, и стройна, и налита там, где требуется налитости. Она вполне могла участ- вовать в любом конкурсе красоты... правда, возраст был уже не тот, на конкурсы брали пятнадцати-семнадцатилетних, а ей за тридцать, но все равно! Она была настоящей красавицей. Не совсем счастливой, неудачливой в жизни и не ценящей своей красоты. Но таких оставалось совсем мало. И почти что и не оставалось. Все понимали - это жизнь, с жизнью не справить- ся, она сама диктует законы, И все равно было обидно. За три-четыре последних года из страны вывезли всех более или менее симпатичных женщин. Поначалу с помощью всевозможных конкурсов отбирали для секс-шоу и прочих представлений на западе самый качественный товар, потом этим товаром начали набивать все публичные дома третьих стран. Одновременно расплодилось множество контор и конторок, агенств и брачных бюро, через которые каждой желающей - красивой желающей - обеспечивался муж за границами страны. Поначалу отбою не бы- ло от претенденток, брачные конторы зарабатывали бешенные деньги, женская плоть распродавалась во все концы света: брали женами, наложницами, подругами, манекенщицами, брали в гаремы и дома моделей, в голырклубы и массажные заведения, брали везде! Брали все, что можно было забрать... Ну и выб- рали! Назад, разумеется, никто не возвращался. Оставались дурнушки, неудачницы, обремененные чадами, алкоголички и наркоманки - от этих везде отказывались, могли своих предло- жить. Короче, оставались те, кто не сумел пристроиться, кто даже на самый захудалый конкурс, где оспаривались места сто двенадцатых по счету жен-наложниц для нищающих папуасов, не мог пройти в силу своей явной малопривлекательности. Такие как Ира были единицами, случайно уцелевшими. Ей четырежды приходили приглашения из афро-советских и арабо-советских совместных контор. Но она стеснялась пойти туда. Она остава- лась, наверное, единственной невывезенной блондинкой. Тут и американцы с европейцами, и австралийцы с новозеландцами ма- ху дали - пока они разглядывали фотографии "желающих соеди- ниться узами с заграничными мужьями", африканские царьки и вожди перекупили всех светловолосых, а конкурентами им были лишь арабские шейхи и их подданные. Страна обезлюдела, ибо без женщин - какая же страна. На телевидении держали, прав- да, двух теледив. Но никто не знал, где они живут на самом деле и сколько им платят. В основном же и на экранах послед- нее время маячили труженицы в желтых робах. Они были хорошие и добрые женщины. Они могли народить еще хоть сотни тысяч красавиц? Но от кого?! Сергей сам слушал сообщение ТАСС о том, что за последние полтора месяца в стране родился лишь один здоровый мальчик и две здоровые девочки, да и те с умс- твенными отклонениями и глухие. Все прочие рожали монстров. Химическая промышленность и разливанное море бормотухи дела- ли свое дело. - Я люблю тебя, - снова прошептал он, положив ей руку на грудь, чмокнул в щеку. - Я всегда буду тебя любить. - Слыхали, - вздохнула она. - Ты лучше скажи, где пропа- дал? Сергей навалился на нее, зажал рот губами. И еше раз ов- ладел ею - на этот раз размеренно, неспешно, смакуя сзмую малость и осыпая ее ласками и поцелуями. И лишь потом он от- ветил глуховато, без интонаций: - Везде, Ирунчик, и в психушке, и в тюряге, и на том све- те, все равно не поверишь. Но он ошибался - любимые жекщкны готовы верить во что угодно, лишь бы только им раскрывали душу, делились с ними. И она вытянула из нега все, что могла. Вытянула и подвела черту: - Значит, так и должно было случиться. Пора тебе обратно в твой параллельный иди как там, перекрестный, что ли, дур- дом! А как тебя вышибут оттуда, давай ко мне, приму! Сергей больно ущипнул ее за бок. Но она не вскрикнула, лишь выгнулась кошкой. Насела на него и заставила подчинять- ся себе - она умела это делать. А он почему-то вспомнил бе- зумную даму с козьими грудями и золотыми зубами, вспомнил мужика в майке - и ему стало искренне жаль их. И ненормаль- ного "дохтура" стало жаль, и субтильных, юнцов с их пассией, и недоверчивую женщину со скалкой, и даже голую старуху с сухой мочалкой. Да, все они были настоящими сумасшедшими, клиническими. Им было хорошо! Они не понимали, что они боль- ны, хотя и страдали по-своему. Но куда деваться ему, здоро- вому, обложенному со всех сторон! Или немного подождать, мозг ведь не железный, он не долго будет выдерживать нагруз- ки, он лопнет, взорвется, в нем поселится нечто химеричес- кое, обзываемое синдромами и прочими гадостями... Ирина вздрогнули и заплакала. Он не ожмдзл такой реакции, это было слишком. Волна щемящей жалости побежала по позво- ночнику, сковала тело. Он целовал ее губы, шею. глаза, ловил ртом каждую слезинуу. Он любил ее, как никого и никогда, все остальные были ее тенями, ее отражениями, да, когда он лас- кал их и упивался их плотью, он был с ней, даже если и не вспоминал ее имени, глаз и рук, все равно он был с ней. Она для него заменяла всех женщин. - Так что же делать? - спросил он, зарываясь носом в ее светлые волосы. - Ты не вырвешься из круга, пока не разберешься с этим проклятым сугробом, понял?! Тебе надо довести дело до конца, Сереженька, до самого кончика, надо размотать клубочек! - Ты что-о?! - вскрикнул он. И отпихнул ее от себя. Отпихнул ее так, что она скатилась с дивана, застыла на зеленом паласе - обнаженная, вздрагива- ющая, прекрасная. - Ты меня угробить решила?! - прохрипел он, нависая над ней, готовый ударить ее. Нет, не ждал, не ждал Сергей от нее такого, думал, пожалеет, подскажет, как уберечься, укроет. А она... - Бегай, бегай, - проговорила она, кривя губы. - Трусли- вая жертва распаляет преследователя. Давай, жми во всю свою заячью прыть! Он слетел с дивана, схватил ее за волосы и принялся мо- тать из стороны в сторону, ударяя головой о края подушек, о стул, ножки стола. Но она молчала, не сопротивлялась. Тогда он поднял ее и бросил на диван, бросил лицом вниз. Одним движением вырвал из брюк тяжелый кожаный ремень с массивной пряжкой, размахнулся и со всей силы ударил по спине, потом круглым вздымающимся двумя полушариями ягодицам. И опять! И еще раз! Красные рубцы ложились на нежную белую кожу и вдоль и поперек. Но она молчала, лишь вздрагивала и вжималась ли- цом в подушку - та на глазах темнела от слез. - Получай! - орал обезумевший Сергей. - Получай, сука! Я убью тебя! Ты куда меня толкаешь, на что?! Ты была там?! Ты не была там! А меня опять посылаешь! Это ведь ад, это ведь пытка! На! На тебе! Может, это они тебя подговорили?! Отве- чай! Убью! Убью и сам к черту повешусь на этом ремне! Он до того распалился, что не удержался на ногах, упал на нее. Но и на ней не удержался, полетел вниз, на палас. Ухва- тил ее за ногу, опрокинул на себя, грохнулся. И вымещая злость от своей оплошности, нескладности, впился в нее рука- ми, сдавил, сжал. Она была горяча, так горяча, словно у нее был жар, нет, при жаре так не бывает, ее будто из расплав- ленного олова вынули. Он навалился на нее. Она стала отби- ваться, пнула его ногой в живот, ударила по лицу - да так, что чуть голова не отлетела, потом она вцепилась обеими ру- ками в его шею и принялась душить. Они озверели оба, они ры- чали, кусались, катались по паласу, сцепившись, перевившись, не понимая уже, где чьи руки и ноги. И кончилась эта лютая схватка тем, что они опять слились, поддались единому ритму, застонали в один голос от нежности и страсти. На этот раз все произошло быстро - слишком много сил было истрачено. И стоило им только застыть, остановиться, расслабиться, как она прошептала ему в ухо сдавленно и зло: - Ты должен сделать это! Иначе они тебя убьют! Сергей молча отвалился от нее, закрыл глаза. Ему было все равно. - А заодно я тебе дам записочку к настоящему врачу, он посмотрит. Но не надейся, дружок, у тебя все в порядке с мозгами! Когда Сергей вернулся домой, бутыль стояла на письменном столе. Стояла и чуть посвечивала темными матовыми боками. Разумеется, она была полна. И пробочка торчала на месте. - Все по новой! - прошипел Сергей. Он схватил бутыль за горлышко. Пошел на кухню. И швырнул ее в мусоропровод. Но не отгремел еще звон и звяк, а из зева мусоропровода уже высунулись два мутных глаза на морщинистых стеблях. - Ну нет! - взвизгнул Сергей по-бабьи. И резко хлопнул крышкой. Ее краем перешибло стебли, и глаза шмякнулись на линоли- ум, раскатились - один под стол, другой к раковине. Но было поздно. Из всех щелей мусоропровода уже сочилась зеленая по- ганая слизь, сочилась тоненькими ручейками-соплями, свисала, болталась, дрожала, вытягивалась, обрывалась и застывала на полу каплями. - Опять неудачный переход? - с идиотской ухмылкой изрек Сергей. Лужица еще не стеклась в единое целое. Но голос прозву- чал, как и обычно, прозвучал гундосо и гадко: - Нет, почтенный, сегодня все в норме. И вы напрасно так поступаете, вы же интеллигентный в какой-то мере человек! - Вот именно, в какой-то мере! - сказал Сергей и уселся на стул. Он просто не знал, как бороться с зеленым гадом, иначе бы он его давно отвадил. - Созрели, значит? - решил зеленый, вытягиваясь наполови- ну из лужицы. В вопросе его почти не было вопросительных ин- тонаций. - Будем вызывать оператора?! Сергей взвился над стулом. Его как током ударило, кровь отлила от головы. - Ну уж нет! - выкрикнул он. Бросился в прихожую. Нацепил куртку. И пулей вылетел из квартиры. На лестнице он вытащил из кармана бумажку с адре- сом, который дала Ира. Это была его последняя надежда. До психиатра-кооператора пришлось пилить через весь го- род. Транспорт уже полгода почти не работал. И потому Сергей надеялся в основном на собственные ноги, на попутные грузо- вики. Две остановки он проехал на метро. На большее не хва- тило электричества, его отключили, и поезд встал, не доехав сотни метров до станции "Марксистская". Пришлось выпрыгивать и идти пехом. С метрополитеном творилось что-то неладное. Вход в него был открыт с утра до ночи. Но поезда ходили редко - пять-шесть за день. Говорили, что надо строго экономить электричество. Вот и экономили. Зато все станции были забиты разношерстной бродячей публикой. Кого только ни было в под- земке: и пьяницы, и калеки перехожие, и бандитского вида парни и девки, и проститутки последнего, самого низшего раз- ряда, и наркоманы... Порядочные люди боялись заходить даже в наземные сооружения, не то что спускаться вниз. Во мраке не- освещаемого подземелья постоянно стояли крики, ор, визг, постоянно, с утра до ночи и с ночи до утра кого-то там наси- ловали, мордовали, грабили. Блюстители порядка не вмешива- лись в ночную и дневную, но такую же темную, жизнь обитате- лей подземки. Казалось, они специально даже загоняют вниз неблагонадежных с поверхности. Наверное, они были правы - пора уже городу отделить честных людей от мрази, вот и обра- зовались два уровня, вот и обособились два полюса... Но по- езда все же ходили. Сергей не боялся обитателей подземного мира. Чего с него взять?! Разве что рожу намылить! Так это и наверху не хуже сделают, он на своей шкуре попробовал, и не один раз. И все же сердце замирало. Вот и теперь в полумраке вагона к нему подошел какой-то тип явно восточной наружности и начал тереться ногой о его ногу, пуская изо рта слюни. Сергей отпихнул типа. Но тот поскулив немного, опять подрулил к нему, заглянул в глаза своими синюшными сливами, робко прижался. - Пошел вон, мразь! Сергей врезал типу в челюсть. Тот полетел в другой конец вагона, сбивая с ног редких пассажиров. Тут поезд и встал. Сергей выпрыгнул в открытые двери. И побежал к станции - ему не нужно было никаких продолжений. - Угостите папироской! - прожурчало одновременно с обеих сторон. - Ка-акой ынтэрэсный мущ-щина-а! И на руках повисли две раскормленные пьянющие бабищи. Сергей почувствовал чью-то лапу в кармане. - Нет там ни хрена! - раздраженно выдавал он. - А ну пус- ти! Одной он ударил локтем в грудь - та сразу зашлась в чахо- точном кашле, другой кулаком заехал в переносицу - и она ус- покоилась, отстала и зауважала "мущщину". Наверх Сергей выбрался без приключений, спокойно. Его лишь слегка обблевал на неработающем эскалаторе сползающий сверху мужик в папахе. Из мужика хлестало как из ведра, вид- но, он выглушил не меньше бочки пива. - Чего ты, фраер дешевый! - крикнул он Сергею, бессмыс- ленно пуча на него глаза. - Пролетариев обижа-ать?! - А ничего! - заявил Сергей. Он сорванной с головы мужика папахой тщательно вытирал блевотину - край куртки и брюки удалось отчистить. - Пролетай мимо,гнида! Мужик не стал дожидаться, покатился меж тусклыми фонарями вниз. Сергей бросил ему вслед папаху. - Катись, тухлятина! - крикнул вдогонку. И побрел наверх. Через сорок минут он звонил в дверь настоящему, опытному врачу-психиатру - Ира не могла его обмануть, она никогда не обманывала. Засовы и запоры открывали и отодвигали очень долго, со звяком и скрипом. Наконец дверь распахнулась. - Заходи! - послышалось из-за нее. - Что это вы на "ты" со мной?! - возмутился Сергей. - Мы с вами из одного горла не пили и свиней не пасли вместе! - Э-хе-хе! Где они теперь, эти свиньи-то?! Повывезли все и на развод не оставили. Я последнего разу едал поросятину скоромную лет эдак...лет эдак... - говоривший так и не вспомнил, сколько лет назад он ел "поросятину". Зато разъяс- нил другое: - А с больными мы со всеми на "ты", так уж заве- дено! - А вы уже знаете, что я больной? - снова возмутился Сер- гей. - А как же?! Самый что ни на есть! По глазам вижу - идиот законченный! - Вот как?! - опешил Сергей. - Ну, а как же еще? Вы ведь за диагнозом пришли, верно? - Верно? - А какой нормальный человек пойдет за свои собственные денежки к тому, кто его может в дурдом запрятать, а?! В прихожей было темно. И Сергей не видел, с кем он разго- варивает. Логика в словах хозяина квартиры была. Но Сергей не мог так просто сдаться. - Вы же частник, - проговорил он ехидно. Из темноты сокрушенно вздохнули, убедившись, видно, что пришедший и впрямь идиот. - А частник, по-вашему, перед властями отчитываться не обязан, а?! Его не проверяют?! Да вы, похоже, еще и олигоф- рен. Отцы, деды, прадеды, братья, дяди, небось, все алкого- лики, верно?! - Вы это бросьте, - заявил Сергей решительно. - Хоть брось, хоть подними - а в роду вашем, знать, все дебилы? Или с вас пошло, с вас поворот по фазе приключился?! Сергей развел руками. Нахмурился. - Вот тут вы в точку попали, - сознался он. И поспешно добавил: - Но вообще-то я не уверен. - Зато я уверен! Я по одному только вашему синюшному носу могу всю историю болезни расписать: с детства астено-адина- мический синдром, в подростковом прибавляется ипохондричес- кий, кататонический, аментивный, в юношестве все множится на алкогольные психозы и возбуждения галлюцинаторно-параноидные плюс сексуальная сверхлабильность, верно? Верно! И все это на олигофренической базе. Короче, идиот - он и есть идиот! - Но-но, потише вы! - озлобился Сергей. Слишком уж прямо- линеен был врач. Даже если все это правда, нельзя же так вот, в лоб! - А нос у меня прищемленный... э-э, дверью. - Нормальным людям носов не прищемляют, - прокурорским тоном изрек диагност. И добавил брезгливо: - Впрочем доктор вас осмотрит. - А вы кто? Разве не доктор?! - удивился Сергей. - Я тут в очереди сижу, - раздалось из-за двери. Сергей протиснулся внутрь. Его глаза уже привыкли к тем- ноте. Но никакой очереди в полутемной прихожей он не увидел. Прихожая была большая, почти зал. Но в ней стояла од- на-единственная табуретка, а на табуретке восседал плотный лысый человек с короткими ножками, которыми он болтал в воз- духе. - И много народу на прием? - поинтересовался Сергей. - А то не видишь! Я вон четвертые сутки сижу, а впереди шестнадцать тысяч шизофреников, дебилов и идиотов навроде тебя. Сергей не стал выяснять подробностей. Он лишь протянул многозначительно: - Значит, вы пациент, так-с! Коротышка вскочил с табуретки и погрозил Сергею сморщен- ным кулачком. - Я - главный консультант в первую очередь, а уже потом пациент. Не стойте на проходе, вам ноги оттопчут! Эй, сани- тары, уведите же идиота! Живей, живей, он тут передавит всех! - Лучше пусть пропустят без очереди, я буйный, могу пока- лечить! - сказал Сергей самым ужасным голосом, на какой он только был способен. Пациент-консультант поджал ноги и кивнул. Сергей прошел к беленькой двери. Постучал. И приоткрыл ее. 3а большим столом, покрытым бархатной скатертью с золоты- ми кистями, водрузив оплывающие слизью локти на массивные плюшевые подлокотники антикварного кресла, сидел зеленый. Сидел и трясся. Вид у него был усталый и грустный. - И стоило тащиться через весь город? - поинтересовался он, склоняя дрожащую голову набочок. Сергей сел там, где стоял - прямо на замызганную, не вя- жущуюся с прочей раскошной обстановкой циновку. Челюсть у него отвисла, руки опустились. - Ну чего вы мечетесь?! Чего вы нервничаете и дергае- тесь?! Не надоело?! Зеленый встал с кресла, забрался на стол, уселся потурец- ки - спина его выгнулась дугой, глаза свесились чуть не до колен. - Ну почему вы решили, что вы ненормальный, почему?! - вопросил он как-то особенно жалобно. - Какие у вас на то ос- нования? Подумайте, разве можно обмануть самого себя, убе- жать от себя? - Мне надоело все это! - выпалил Сергей. - Надоело! - Терпите. - Не могу! Не хочу! - Ну и что тогда?! - зеленый затряс водорослямиотрепьями. - В психушку? Так?! А вы знаете, что все психушки доверху забиты и без вас путешественниками в иных пространствах и измерениях?! Их там пруд пруди! Что изменится, если вы туда попадете?! Зеленый опять вздохнул глубоко и тяжело. - А вы знаете, этот консультант, наверное, прав. Вы за- конченный идиот! - прогнусавил он. - Ну и отвяжитесь тогда! - Сергей сделал попытку встать. Ноги его не послушались. - Между прочим, это вы привязались к нам! - пояснил зеле- ный. - Это вы вошли в цикл, вы во всем виноваты. Мы сами не знаем, как от вас теперь отвязаться. Вначале еще было инте- ресно, мы изучали вас... а теперь? Вы для нас пустышка, ноль, меньше, чем отражение! Но вы везде суете свой нос, везде лезете! - Вот как?! - возмутился Сергей. - Понятненько! Издевать- ся надумали?! Зеленый сполз по скатерти, задержался на золотых кистях - он опять стал текущей слизью, лишь пара глаз торчала перис- копами. - Я вам не сказал всего, - начал он. - Но я скажу. Да, все психиатрические больницы и прочие подобные заведения за- биты вашими коллегами. Но знайте, большинство из них на са- мом деле спятило, они не выдержали обрушившейся на них ин- формации, не выдержали переходов и всего того, что ждало их в перекрестных мирах. Они свихнулись от нечеловеческих мук и испытаний, от раздвоения, растроения, размножения реальнос- ти, ясно?! Их участь страшна! Вы себе не представляете. Они уже никогда не выйдут из этого состояния, кошмарные призраки будут преследовать их всю жизнь, до гробовой доски! Их циклы замкнуты намертво, они сами безнадежны. Они корчатся в муках сейчас и будут корчиться в них, умирая! Но каждый мог выйти из цикла, каждый, вы понимаете?! Надо было лишь сделать это вовремя, не увлекаться игрой! Не пытаться выяснить невыясни- мого, не распутывать нити, которая не может распутаться в принципе, понимаете?! - Вы все врете! - заорал Сергей и вскочил на ноги. Он бросился к двери, дернул за ручку. Но дверь была за- перта. - Нервишки, нервишки, - прогундосил зеленый. - Не надо психовать. Вы никуда не выйдете, пока вам того не разрешат. Слушайте! Бросьте все! Вышвырните в мусоропровод, в помойку ваши гильзы, обрывки, шип этот дурацкий! Порвите свой спи- сок! Не надо больше сшиваться у сугроба! Неужели вам не яс- но?! Вы же смертник! Вы же все время лезете на рожон, все время испытываете судьбу. Но нельзя долго ходить по обрыву, неужели непонятно?! - Не ваше дело! - взъярился Сергей. - Заткнись, гнида зе- леная! Молчи! Дверь распахнулась. Но никакой прихожей за ней не было. Лишь снег - грязный, заплеванный, затоптанный городской снег. И серые унылые стены домов с заколоченными по первым этажам окнами. "Нет, не зеленые слизни будут распоряжаться моей судьбой, не они! - застучало в голове Сергея. - Только я сам. Да, я сам, и никто иной! - Он остановился, задумался. - Хотя нет, есть еще Один, пускай Он тоже позаботится обо мне, вдохнул часть Своей Души, вот пусть и заботится, ведь не комок же я слизи, не клок бездушной материи! Ожививший меня должен и защитить меня!" Мысль тут же улетела из головы Сергея. На смену ей пришли другие, множество других мыслей, заслонили ту, затерли, отодвинули... И он быстрым шагом побрел в сто- рону дома, мимо сурового железного человека, стоящего почти на самой земле со сложенными за спиной руками. Человек этот пытливо всматривался вдаль, наверное, он там что-то видел. И кому же было видеть как ни ему - он все это затеял, пускай и любуется, вечно любуется, созерцая вымирающую землю, да, вечно, ибо его тело не принимала земля, а душу отвергали не- беса, от нее отказывались даже в преисподней. На обратном пути он решил заглянуть к давнишнему прияте- лю, которого не видел семь лет. С ним могло случиться всякое за это время, да, всякое, но Сергей думал лишь об одном ис- ходе - он все раздевал мысленно приятеля, укладывал его в слякотную грязь, прикидывал. Было очень похоже, невероятно похоже! Вот сейчас он придет к Славке, позвонит, а дверь откроет жена, заплачет, увидав его и скажет, что Славика убили, да-да, убили около месяца назад... или нет, она ска- жет, что он пропал без вести, что тело не обнаружено, именно так, ведь милиция не стала утруждать себя розысками. Лифт не работал. И Сергей бегом взбежал на седьмой этаж. Застыл перед дверью. Сердце колотилось загнанно, на пределе. Но ведь надо же, надо! Он протянул руку, нажал на кнопку звонка. Тот не звонил. Пришлось стучать в дверь. Открыл сам Славка, обрюзгший и полысевший, в фартуке, с половником в руке. Из глубины квартиры вырвался недовольный женский голос: - Ну-у! Кого там черти принесли?! Чего застоял-то?! Славка ошалело осклабился, стал вытирать засаленную руку о край фартука. По его голому лбу побежали две бисеринки по- та, одна повисла на кончике носа. - Серый! Старина!! Вот это встреча, мать твою за ногу!!! - разродился длинной тирадой Славка. Из-за ног его высунулся растрепанный сероглазый малыш. Он сосал палец и недоверчиво пялился на гостя. Сергей вздохнул. Круто развернулся и побежал по лестнице вниз. Можно было еще одного вычеркивать из списка. Остава- лось четверо! Совсем ничего - всего-навсего четыре человеч- ка, четыре претендента на место в покойницкой... нет, уже не покойницкой, уже в земле! Или в воздухе, ежели сожгли в кре- матории. А может, и в каком-нибудь учебном классе, в студен- ческой аудитории - Сергей слыхал, что именно из бродяжек де- лают пособия, всякие там скелеты и муляжи. Впрочем, какие там студенты! - Серый! Ты куда?! Постой! - неслось сверху. - Стой! же, псих ненормальный! Скажи хоть - зачем приходил-то?! Ну ты и пси-их! Сугроба он обойти не мог. Слава Богу, народа почти не наблюдалось в окрестностях, постовых тоже. Сергей согнулся в три погибели, начал подрывать спластовавшееся, мощное осно- вание. Он не щадил рук - копал и копал. Мусор летел направо и налево - основание было слеплено из бычков, плевков, се- мечной шелухи, бумажек от мороженого, спичек обгорелых и га- зетных комков. Попадались вещи и более экзотические, почти пропавшие в последние годы из обихода, как то - два разод- ранных презерватива или смятая фольга от сырка в шоколаде. Сергей отбрасывал все, его не интересовала сиюминутная по- мойная дрянь, даже и экзотическая. Он уже разодрал руки в кровь, когда наткнулся на гильзу. Вытащил, поднес к глазам. Гильза была совсем маленькая, от пистолета. Сергей разочарованно плюнул наземь. Но сунул на- ходку в карман, авось пригодится. Больше он не мог сидеть возле сугроба - и прохожие начи- нали присматриваться, и ноги мерзли в летних легких ботиноч- ках, которые ему выдала Ира перед уходом. Ботиночки были его собственными, у нее там вообще был целый склад его вещей. И наверное, не только его. - Опять нажрался, малохольный?! - спросила у Сергея сер- дитая бабуся в черном. - У-у, ироды! Спорить с бабусей не стоило. Ну ее! Сергей встал, поплел- ся домой. На сегодня хватит. Гильза противно бренькала в кармане среди медной мелочи. Сергей похлопал по караману, огляделся. Идти через подворотню он не рискнул. Обогнул дома, прис- тавленные друг к другу вплотную, и через черный ход еще до- революционного двухэтажного барака проник во двор. У подъезда никого не было. И Сергей опрометью бросился к нему, открыл дверь, вбежал вовнутрь. И застыл. Его грубо ос- тановили. Схватили за горло, сжали. От неожиданности он по- терял способность к сопротивлению, лишь хлопал глазами. Рука была сильной, костистой. Но она сжимала горло не до конца, давала возможность дышать еле-еле. - Отдай гильзу, падла! - прохрипело в ухо. Хмырь-карлик смотрел на него снизу красными воспаленными глазами и поигрывал своим тесаком. Руки у него были свобод- ны, значит, за горло держал длинный хмырь. - Добром просим! - просипел именно он, уныло и беззлобно. - Лучше сам отдай! - А с этой сукой нельзя добром, - прорычал карлик в лицо, обдавая перегарной вонью, - ему надо кишки пустить наружу! - Да-а, - уныло согласился длинный, - наверное, надо с ним кончать! Рука клещами сдавила горло. Острие ножа уперлось в живот. Хмыри не шутили, Сергей сразу это понял. Он уже приготовился умереть. Но дверь вдруг открылась, и в парадное влезли два мужика с огромным шкафом в руках. Судя по всему, это были грузчики. Из-за шкафа несся сварливый ба- бий гомон - две женщины переругивались между собой и однов- ременно на чем свет стоял поносили неумех-грузчиков. Сергей рванулся. И выскользнул. Он не стал дожидаться, чем закончится дело. Он понял одно, хмырям не нужны были свидетели. Пулей взлетев наверх, он сунул ключ в замочную скважину, попал лишь с четвертой попытки, захлопнул дверь, прижался спиной к косяку. И почувствовал, что он весь мокрый - пот тек не только по спине, он промочил рубаху на груди, брюки, носки, даже в ботиночках, казалось, хлюпал пот. Но сердце билось радостно: ускользнул! ускользнул!! усколь- знул!!! Еще через миг сердце сжало в тисках - обострившийся слух разобрал гулкие шаги по лестнице: бежали двое, бежали на- верх. Сергей в бессилии заскрежетал зубами. Все! Конец! Ах, как тонка дверь! Не защитит она его, нет, не защитит! Надо бежать! Но куда?! Как?! Он ринулся через прихожую в кухню, намереваясь сигануть в окно - лучше смерть на асфальте, чем вот так, от рук этих подлых тварей, этих наемных убийц! Но чтото остановило его... да, есть еще один выход, есть! - Отворяй, сучара! Отворяй живо!!! В дверь принялись колотить с такой силой, что она ходуном заходила. Он не успеет, нет! Слишком мало оставалось време- ни, сейчас они ворвутся, через секунду, через миг! И все!!! - Хрен вам!!! - заорал Сергей с такой нечеловеческой зло- бой, что в стену заколошматили соседи. - Хрен!!! Он метнулся в комнату. Схватил бутыль со стола. Содрал пробку. И стал заливать в себя сатанинское зелье, заливать, не глотая - его обучил этому приему старый приятель-забулды- га, обучил еще лет восемь назад. И вот - пригодилось! Сергей вылил в себя пойло за мгновения. Его качнуло, бросило в сте- ну. Но он устоял на ногах. Дождался, пока бутыль наполнится снова и, преодолевая слабость, головокружение, тошноту, опять приник к горлу сосуда. - В лапшу порежу, падла! Все равно не уйдешь!!! С грохотом распахнулась дверь. И оба хмыря - коротышка в огромном драном ватнике с тесаком в лапе и длинный в макин- тоше и с ломиком-фомкой - ворвались в квартиру, сокрушая все, что попадалось им под руки. Они кинулись на кухню, гро- мя посуду, ломая жалкую мебель, застряли там - и это спасло Сергея. Он выглушил вторую дозу. И начал моментально трез- веть. Бутыль прямо в его руках превратилась в хрустальный шар, засияла мириадами сот-миров, заискрилась. Ослепительное сияние разлилось под низким потолком хрущевской хибары. - Вот он!!! Хмырь-карлик ворвался в комнату, весь искривился, оскла- бился, застыл на пороге, указывая на жертву корявым красным пальцем, гогоча, пуская пузыри из нечистого рта. Из-за спины карлика высовывался длинный. Его унылый нос-огурец сейчас торчал вперед пистолетным дулом, приподнятая верхняя губа обнажала желтые стершиеся клыки. - Попался, падла! Все! Кранты тебе! Сергей вспрыгнул на подоконник. А бутыль-сфера осталась на прежнем месте. Но теперь она висела прямо в воздухе, не касаясь ничего. Было похоже, что хмыри ее просто не видят. Они медленно надвигались на Сергея, торжествующе ухмылялись, перемигивались. Они были уверены полностью, что жертве де- ваться некуда. - Не-е, теперь я не зарежу тебя просто так, как куренка, не-е, - тянул с блатными интонациями карлик, - теперя я тебя буду убивать долго и медленно, я из тебя, падла, голландский сыр сделаю, решето, мать твою! Длинный занес над головою свой лом, он был настроен реши- тельнее и проще. - Да уж, - промямлил он гнусно, - придется вас на тот свет спровадить! Иного пути нет! Не обессудьте! Рука с ломом начала опускаться - Сергей видел все как в замедленном кино. Острие тесака было нацелено ему в пах. И когда он, казалось, уже почувствовал прикосновение и того и другого, когда, казалось, голову заломило уже от тупой тяже- лой боли, а в паху резануло острой и жгучей, из срединного мрака сияющей сферы вырвался кривой и ржавый крюк на длинной железной палке. Крюк вонзился Сергею под ребро - и из сферы дернули, сначала слабенько, будто пробуя, а потом так, что Сергей потерял от боли сознание. Последнее, что он увидал, падая во мрак, было перекошенное от изумления, багровое, набрякшее лицо карлика-хмыря. И не лицо даже, а гнусная по- ганая рожа. Наваждение третье Сама космическая сила бессильна против смерти, потому что не имеет о себе ни сознания, ни чувства; эта космичес- кая сила в нас, в человеке, начинает сознавать себя и чувс- твовать. Николай Федоров. Гудун-Ку уже трижды заглядывал в Колодец Смерти. И все впустую! У него оставалась одна-единственная попытка, ведь число четыре - священное число тольтеков, и если он не выло- вит из Шибальбы кого-нибудь, его самого принесут в жертву кровавому богу Уитцилопотчли. Трижды уже из-под подножий Ма- лой пирамиды раздавались глухие недовольные воздыхания, бог гневался. Да и столпившиеся вокруг пирамиды зрители, окруженные ря- дами жрецов-исполнителей, колоннами палачей-любителей и вос- седающими на каменных столбиках стражами-карателями, прояв- ляли беспокойство и откровенно роптали. Их собрали почти изо всех перекрестных миров, выволокли из самых различных вре- менных уровней, чтобы затем выборочно вернуть восвояси - слава о Мире старого бога Ицамны должна была прокатиться по всем закоулкам Внешних миров! Да, именно должна! Недаром же с утра до ночи здесь лилась человеческая кровь, лилась для утехи создателей Всего Сущего! Но мало было богам человечес- ких жертв, мало! Им требовалось кое-что послаще, повесомей. И потому, наверное, прошлой ночью Большому Жрецу Кецалькоат- ля, прислужнику Змея, Покрытого Перьями, было пророческое видение. Он позвал к себе Гудун-Ку и, почти не разжимая старческих губ, сказал: - В высыхающих трясинах Шибальбы, сумеречного Царства Мертвых, бьется в ужасающих судорогах Исполинский Прозрачный Червь. Если он пожрет всю кровь, все трупы, сбрасываемые в Колодец Смерти, он обретет невероятную силу и вырвется из Шибальбы, чтобы поглотить и весь наш благостный мир, Мир Ицамны! Гудун-Ку почтительно преклонил колена перед Большим Жре- цом. И ударился головой о мраморную плиту в знак подчинения. Гудун-Ку не был законорожденным тольтеком. Заклинатели вла- дык Подземного Мира, свирепых богов Болон-Ти-Ку, выловили его еще младенцем в смежных областях Шибальбы. Тогда он был милым головастиком, улыбчивым и клювастым. Но к совершенно- летию Гудун-Ку развился в могучего и красивого зверочелове- ка. Он был вдвое выше самого рослого тольтека. Мускулистые руки свисали почти до земли. Львиная грива прикрывала его крутые, бугристые плечи. Два зеленых глаза светились изумру- дами. Пучок перьев торчал изо лба, с красотой их могли срав- ниться лишь павлиньи перья. А клюв стал огромен и страшен, изогнутым долотом он свисал вниз. По семь когтистых пальцев было на руках Гудун-Ку, и каждый был унизан перстнем с дра- гоценным камнем - всеми цветами радуги переливались перстни. Но Гудун-Ку воспитывался среди тольтеков с самого детства и считал себя тольтеком, никем иным. Он в два раза тщательнее соблюдал все обряды, втрое ревностней исполнял ритуальные действа. Его все любили. Не было исполнителя искусней и та- лантливей. - Принести гарпун Хун-каме! - выдавил Большой Жрец и хлопнул в ладоши. Прислужники приволокли, сгибаясь от тяжести, железный за- зубренный гарпун, выкованный самим подземным богом. - И копье Вукуб-каме! - Жрец снова хлопнул. Шестиметровое складное копье с изогнутым острейшим нако- нечником прислужники не смогли поднять, они его тянули ,по плитам, выбиваясь из сил, видно, только самому Вукуб-каме, демону Шибальбы было по руке смертоносное орудие. - Возьми! - приказал Большой Жрец. - Ты должен выловить Прозрачного Червя, прежде чем Солнечный Диск коснется верх- него рога Тескатлипоки. Гудун-Ку поклонился и, взвалив на одно плечо гарпун, на другое копье, ушел. Он все понял. С Большим Жрецом не спо- рят. Он всю ночь провозился, прилаживая к концам копья и гарпуна тончайшую витую проволоку - Колодец Смерти был глу- бок, а проволоки у Гудун-Ку было всего пять мотков, если Червь уйдет в глубины Шибальбы, его ни за что не достать! С первыми лучами Солнца, когда еще только начали кнутами и плетьми сгонять к подножию пирамиды приглашенных, Гудун-Ку поднялся по крутой лестнице наверх. Солнечному Диску ползти до верхнего рога каменного изваяния Дымящегося Зеркала, Тес- катлипоки, было еще очень долго. Но Гудун-Ку забросил гарпун в Колодец. Из черного зева валил едкий дым, доносились стоны, вопли духов подземного обиталища, несло смрадом... но гарпун бол- тался словно в пустоте. И потому когда он вдруг застрял в чем-то через целую вечность после броска, Гудун-Ку дернул на себя конец витой проволоки, дернул со всей силы. Гарпун вы- летел молнией, всего лишь полчаса после рывка он несся по жерлу Колодца Смерти, а вырвался... и тут же упал на плиты. В иззубренном острие торчал черный дымящийся шмат полуразло- жившегося мяса. Сорвался проклятый Червь! Сорвался, если только это вообще был он! Но через минуту Гудун-Ку был уже спокоен. Он забросил копье Вукуб-каме. И уселся на вершине Колодца Смерти, уста- вился на застывших в молчании зрителей. Он еще никогда не видал такой пестрой толпы. Кого в ней только не было: и во- лосатые, грязные гардизцы с Рогеды стояли, разинув рты, и пелигианцы всех уровней, жабообразные и бесконечно тупые, и звероноиды с Гадры, облезлые, плешивые, и гадкие, и челове- коящеры с подводных рудников Гиргеи, и морщинистые залузбар- цы, одноглазые и одноногие, и полумифические земляне всех времен и племен, в папахах, тюбитейках, перьях, платках, шляпах и вообще без ничего, но в основном стояли отраженные человекообразные, двуногорукие, двуглазые, рогастые, носас- тые и любопытные. Гудун-Ку разглядел в зверолюдской массе отраженного зем- ного инко-тольтека, почти что родственника, - знающие толь- теки поговаривали, что на полумифической, нереальной Земле жили существа, почти во всем повторяющие обитателей Мира Ицамны, даже не верилось! Через час Гудун-Ку вырвал копье, унизанное трупами шест- надцати мегаантропов. Это была откровенно неудачная попытка. Большой Жрец, восседавший на Великой пирамиде, наблюдавший за исполнителем, послал из Магического Кристалла фиолетовый луч. Луч сбил половину правого рога с головы Гудун-Ку и опа- лил крайние перья. Это было очень неприятно, хотя и почти не больно. Так оплошать! Гудун-Ку бросился к трупам и на глазах у всех разорвал один, самый жирный и налитой, своим огромным клювом, разорвал в клочья, разбрызгивая по сторонам мерзост- ную черную спекшуюся кровь. Остальные трупы он побросал с пирамиды жрецам-исполнителям, те быстро расправились с ними, вымазав бурой жижицой лица каждого из приглашенных. Большой Жрец благосклонно кивнул седой мохнатой головой и улыбнулся, обнажая единственный ядовитый зубклык, желчь потекла из его рта ручейками, а это был добрый знак. - Он не хочет ловить Червя! - выкрикнул снизу какой-то смельчак из гиргейцев. Стражи-каратели тут же попрыгали со столбиков и задушили наглеца. Но делали они это без охоты, без рвения, видно, им самим не нравился сегодня любимецисполнитель. На третий раз Гудун-Ку бросил гарпун Хун-каме. Заглянул в Колодец. Лицо тут же опалило пульсирующим огнем подземного царства. Он отпрянул, повел рычагами, к которым крепилась витая проволока. Внизу начинали роптать. Но он не слушал. В конце концов, каждому суждено рано или поздно стать избран- ником кровавого бога Уитцилопотчли. И если его час придет сегодня, значит, божество смилостивилось к нему, и надо только радоваться. - Он бездельник! - орали из толпы. - Дармоед! - Трюкач дешевый! Шарлатан!!! - Заменить исполнителя! - Самого его в Колодец! Стражи-каратели не успевали душить вольнодумцев - у мно- гих от напряженной работы полопались удавки, приходилось расправляться с горлопанами собственными руками. Это было нелегко. Но Большой Жрец не вмешивался. Молчаливым истуканом восседал на Алмазном Троне Великой пирамиды. И лишь времена- ми фиолетовый луч Магического Кристалла испепелял кого-ни- будь. - Попался! - прохрипел наконец Гудун-Ку. И рванул рычаги на себя. Гарпун возвращался долго. Но когда он вырвался из Шибаль- бы с извивающимся на его конце черным существом, все неволь- но отпрянули, вздох ужаса прокатился по толпе. На конце гар- пуна бился в конвульсиях сам Аргавар Блистательный! Да еще в подлинном своем обличий! Из матово-черного, покрытого хити- ном, бочкообразного тела торчали смертоносными крючьями шесть пар рук и шесть пар ног, усеянных сверкающими агатовы- ми когтями. Двенадцать черных перепончатых крыльев бились в воздухе, порождая ураганы и смерчи. Сегменты желтых пронзи- тельных глаз высвечивались изо всех суставов и из шарообраз- ной голой, усеянной шипами, полипами и жвалами, головы! - Во-он! Все во-о-он!!! - проревел Аргавар. Сорвался с гарпуна. Набросился на Гудун-Ку. Но тот уже выставил перед собой Секиру Справедливости - божественный неотразимый топор Кецалькоатля. Спорить с обладателем Секиры не полагалось, это было просто бесполезно. Лишь Большой Жрец мог развеять чары Секиры Справедливости. Но Большой Жрец был на стороне Гудун-Ку. Аргавар Блистательный зашипел оглушающим шипом, так, что у большинства приглашенных полопались барабанные перепонки, испустил зверский вопль, потрясший небеса, и прыгнул обратно в Колодец Смерти. Еще долго из мрачного жерла доносились заклятия и скрежет. - Сбросить его самого в Колодец! - не сдавались наглецы. Палачи-любители помогали карателям - толпа приглашенных должна была быть покорной и молчаливо внимающей, всякого, осуждающего Большое Таинство надлежало изъять из нее навеч- но. Но не редела толпа, не редела! Видно, все новые пригла- шенные прибывали из иных миров. И весело хлестали кнуты по их спинам, игриво прохаживались по головам и плечам свистя- щие небесными соловьями плети. Ни что не могло испортить празднества! Гудун-Ку долго готовился к четвертому забросу. Уже подк- радывалось Солнце к нижнему рогу молчаливого Тескатлипоки, Уже легли мрачные тени на змеиную голову скалящегося Кецаль- коатля и высветили отраженные лучи вздетую к небесам грудь богини земли Тлальтекутли, из чьего тела Ицамна сделал зем- лю, а из волос - деревья и травы, из глаз - колодцы и озера. Тяжело вздохнула Тлальтекули, и взвился над окраинными вул- канами черный пепел, застилая окоемы неба. А Гудун-Ку не спешил. Он поводил рычагами, подтягивал ви- тую проволоку, стучал клювом по краю колодца. Он не хотел рисковать. Раз Большой Жрец повелел достать Исполинского Прозрачного Червя, он его достанет! Хоть с самого дна Ши- бальбы, хоть из высыхающих трясин Царства Мертвых, но доста- нет! И вот копье зацепилось за что-то хлипкое, червеобразное. Гудун-Ку осторожно, боясь спугнуть удачу, повел рычагами, попробовал натяжение проволоки. Да, добыча зацеплена! Пора! Резким движением он вывел рычаги до отказа за спину. Рванул обеими могучими руками проволоку. И минуты не прошло, как копье с крюком показалось из жерла Колодца. Гудун-Ку ухва- тился за Секиру... Но похоже, надобности в ней не было. На крюке трепыхалось двуногое и двурукое человекообразное су- щество, бледное, но совсем даже не прозрачное. - Какой это Червь?! - выкрикнули снизу. - Шарлатан! Мошенник! - Давай Исполинского Червя, этот никакой не исполинский! Гудун-Ку растерянно развел руками. Вспыхнули всеми цвета- ми редкостные перстни. Затряслись на голове остатки перьев. Клацнул клюв. Гудун-Ку не знал, что сказать, он не знал и - что подумать! Голос Большого Жреца прозвучал неожиданно, словно гром из тучи в ясный день. - Это и есть Исполинский Прозрачный Червь! - провозгласил Жрец. - Это и есть любимейшее лакомство богов! А сомневающи- еся пусть вглядятся внимательнее. Смотрите, невежды, разве не громаден этот монстр для червя?! . - Громаден!!! - проревели хором стражники, жрецы и пала- чи-любители. - Огромен! - подхватили все остальные. - Просто исполин! Чудовищно громаден!!! - А в подземных трясинах он раздувается и вовсе до неви- данных размеров, он заполняет собою Обитель Мертвых! Эта Ис- полинская гадина бесконечна! - Бесконечна-а-а!!! - И прозрачна! - устало выдохнул Большой Жрец. На зу- бо-клыке у него висела желтенькая капля яда. Мохнатый ворс на голове торчал дыбом. Он тяжело опустился на кресло. И благосклонно взглянул на Гудун-Ку. Тот склонился в поклоне. - И ничего не прозрачен! - завопил какой-то смутьян сни- зу. Его тут же придавили. Но великодушный Большой Жрец все же пояснил толпе: - Вот раздуется - и будет прозрачным! Истинно вам говорю - это и есть чудовищный, несущий всему миру гибель, бездуш- ный и зловредный, всепожирающий и ненасытный Исполинский Прозрачный Червь! Толпа замерла в оцепенении, смертельный ужас сковал ее. Даже окраинные вулканы прекратили извергать лаву и пепел, притихли. Солнечный Диск, словно пронзенный серебрянным ост- рием, висел на верхнем роге мрачного бога Тескатлипоки. Сергей открыл глаза. И тут же их закрыл опять. На него смотрела такая жуткая морда, что в сравнении с ней багровая харя хмыря-карлика представлялась ангельским ликом. Это уж точно - галлюцинация, решил Сергей. Во всем теле поселилась лютая боль. Было такое ощущение, будто насквозь проткнули, а потом запихали в мешок и бросили вниз с гигантской крутой лестницы. Сергей попробовал шевель- нуть рукой - не тут-то было! Опять связали! Опять мытарства начинаются... Начинаются? Нет, они и не кончались. Слава Бо- гу, хоть от хмырей удалось удрать! Лучше уж немного пому- читься, чем быть "порезанным в лапшу". Сергей осторожно приоткрыл один глаз - жуткая морда не пропала, наоборот, стала больше, видно, при двинулась побли- же. Каких же только уродов ни рождает белый свет! Сергей опять зажмурился. Но два круглых немигающих глаза над огром- ным клювом стояли перед его внутренним взором как наяву. Обдувало свежим ветерком. Сергей сообразил - он где-то на открытом пространстве, не в подземелье во всяком случае и не в пыточной. Уже хорошо! Лежать было неудобно - ноги свисали вниз, под затылком ничего не было, твердое холодное ложе упиралось лишь в спину, ягодицы и верхние части ног. - Где я? - спросил Сергей. Клювастый отпрянул, он явно не ожидал вопроса, а может, просто испугался. Со всех сторон донесся приглушенный гомон, какой-то посвист, звуки сочных ударов, стоны, шипы, вскрики. Сергей повернул голову. И увидал внизу, под собой, целое море народа. Причем народ был странный: среди нормальных, обычных людей стояли такие страхолюдины, такие образины, что и смотреть не хотелось. На возвышениях в толпе сидели обри- тые наголо мрачные типы, краснокожие и все как на подбор крепкие, в руках они держали черные петли. Все остальное сливалось в общей пестроте и навороченности. - Бледный Червь проснулся! - провозгласил некто невидимый с таким пафосом, словно он возвещал начало новой эры. - А-а-а-а!!! - загудела толпа и подалась назад, топча слабых, сшибая краснокожих со столбиков. Но уже через минуту она успокоилась, застыла. И снова послышались посвисты. Сергей увидал суетливых тощих людей в набедренных повяз- ках. Они размахивали кнутами и плетьми, рассыпая удары безо всякого порядку, как придется. Но он не понимал, что проис- ходит и почему он лежит посреди этого людского моря. Он повернул голову в другую сторону. И увидал среди тако- го же людского моря высоченную ступенчатую пирамиду. На ее вершине стоял величественный трон. А на троне восседало нас- тоящее чудовище в белой мантии. Было оно огромно и противно. Сергей сразу же отвернулся - лучше уж вообще ничего не ви- деть! Но он понял, что лежит на такой же пирамиде, но немно- го поменьше, лежит посреди всего этого народа, явно согнан- ного смотреть какое-то представление. Вот только в чем же оно должно было заключаться? Неприятные мыслишки зашевели- лись в голове. - Бледный Червь проснулся! Пора приступать! - пророкотало еще торжественней. Огромный уродец, рогатый и клювастый, принялся скакать и прыгать вокруг Сергея, размахивая сверкающим узким топором на длинном древке. Он завывал и извивался, приседал и подп- рыгивал, потрясал корявыми ручищами в сторону большущего ка- менного идола, словно взывал к тому или призывал его в сви- детели. Чуть позже раздались рокочущие удары барабанов. Сни- зу поднялись какие-то голые люди в устрашающих масках, у каждого на боку висел барабан. Будто по команде они били ко- лотушками в натянутую гулкую кожу, прыгали, раскорячив ноги, вертели головами. Сергей и сам вертел головой, не поспевал за пляшущими. Он не сразу догадался, что пляшут-то они вокруг него! Да, он был в центре этого действа. Ряженные то напрыгивали на него со всех сторон с рыками и воплями, то отскакивали и опять начинали кружиться. Барабаны их не умолкали. Готовилось неч- то явно неприятное - гостей и друзей так не встречают. Маски были одна страшней другой, сходство имели в одном - каждая была клыкаста и зубаста. Бесконечный хоровод беснующихся мог свести с ума. Сергей лежал и дрожал, он уже понял, чем это должно кончиться. Уро- дец все ближе к его лицу, шее, груди подносил свой узкий то- пор, иногда сталь плашмя проскальзывала по коже, и у Сергея обрывалось сердце. Но когда он увидал, что каждый из пляшу- щих, не переставая наколачивать в барабаны, выхватил из-за пояса длинный и кривой нож, ему стало совсем плохо. От одно- го вида этих ножей можно было испустить дух - не стальные, не железные, не бронзовые, они были сделаны из кроваво-крас- ного обсидиана, вулканического стекла-камня, лезвия их были грубы, покрыты иззубринами, изломами, шипами. Каждый нож был с локоть величиной. Сергей чуть не заплакал от обиды и бес- силия, он с тоской вспомнил ровненький, красиво поблескиваю- щий тесачок хмыря-карлика и пожалел, что воспользовался ус- лугами бутыли-генератора. Да, этими обсидиановыми ножищами нельзя было "порезать в лапшу", ими можно было лишь истер- зать, изодрать в клочья. Клювастый уродец, жонглировавший топором, закинул его за спину и тоже вытащил огромный нож с крючьями-зазубринами, зажал его в клюве, возвел ручищи к небесам. Толпа взвыла как стадо разъяренных носорогов. - Во славу Кецалькоатля! - проорал клювастый, выхватывая из своей жуткой пасти нож, занося его над грудью Сергея. - Пожри же его сердце, Великий Пернатый Змей! Выпей же его кровь, Уитцилоаотчли! Сергей с силой сжал глаза. Но в уши донеслось далекое и грозное: - Стойте! Стойте нечестивцы! Бой барабанов прекратился. Пляшущие застыли с ножами в руках, клювастый обернулся к большой пирамиде. - Прежде по заветам предков необходимо окропить тело Ис- полинского Прозрачного Червя соком малых жертв! Кто посмел нарушить ритуал?! Клювастый посмотрел на одного из ряженых - и тут же дру- гие набросились на него и искромсали ножами до костей, нес- частный не успел даже вскрикнуть. Обагренные кровью руки они воздели вверх, запричитали. Но чудовище, восседавшее на троне, топнуло ногой. И еще двоим пришлось распрощаться с жизнью, и их скелеты, очищен- ные от мяса, покатились вниз по ступенькам пирамиды. - Что вы делаете?! - завопил Сергей в ужасе. Ему каза- лось, что лучше быть самому убитым, чем глядеть на такое. - Что вы делаете-е!!! - Да! - громогласно провозгласило чудовище. - Вы все слы- шите: Червь жаждет, чтобы его напоили, прежде чем он попадет в пасть Пернатому! Ибо даже каждый из вас, прежде чем пола- комиться жирными пиявками, посадит их на шею раба, чтобы на- питали они себя соками и сладостью! Проявим же благоразумие и не будем идти против воли богов! Где малые жертвы?! - Где-е-е?! - завопила толпа. - Где-е-е-е?! - А вот где! - громогласно изрекло чудовище с пирамиды и ткнуло корявым морщинистым пальцем в толпу. Притихшие дотоле палачи-любители, каждый с огромным коль- цом в носу, обритый наголо и испещренный причудливой татуи- ровкой, разом взвыли, выпучили глаза, оскалили зубы. Сергею показалось, что это выпустили из дома умалишенных особо опасных больных - буйных и злобных. Но он не мог оторвать глаз от происходящего, его как магнитом притягивало это зре- лище. Любители распаляли себя, взвинчивали - и вокруг них обра- зовывалось свободное пространство, было видно, как их боятся все прочие, как дрожат они, трепещут. Но куда денешься в та- кой толчее?! И когда вой обритых дошел до немыслимого преде- ла, превратился в свистящий визг, вновь глухо ударили бара- баны. Но раскатистая дробь не .смогла заглушить истерических воплей, стонов, плачей, рыданий, проклятий: все произошло молниеносно - каждый палач-любитель выхватил из-за спины, из красного полусферического колчана, по короткому сверкающему гранями гарпунчику и метнул его в толпу. Восторженно, счастливо хохотали те, кто избежал страшной участи. Пальцами они тыкали вслед обреченным, вслед попав- шимся на иззубренные концы гарпунов, плевали в несчастных, бросали в них каменья, комки глины, ссохшийся собачий кал и прочий мусор. Особо ретивые награждали неудачников пинками и тумаками, подбегали ближе, норовя ударить побольнее или же выдавать пальцами глаза, оборвать уши или выдрать клок волос - это считалось хорошей приметой. - Что вы делаете?! - завопил Сергей снова. Только разве мог его кто-нибудь услышать в таком дьявольском шуме. Палачи-любители бежали со всех концов огромнейшей площа- ди, волоча за собой на коротких трехметровых канатиках, кре- пящихся к концам гарпунов, попавшуюся добычу. Они не обраща- ли внимания на крики и стенания "малых жертв", ведь тем, несмотря на жутчайшие страдания, приходилось поспевать за палачами, ибо каждый рнвок доставлял им страдания еще более жестокие. Двоим или троим, правда, удалось сорваться с гар- пунов. Но их тут же затоптала толпа. Их буквально разорвали на части. Оплошавших палачей-любителей удавили своим удавка- ми стражи-каратели. И участь удавленных была не лучше, чем у их сорвавшихся жертв. Да, празднество, похоже, набирало си- лу. Толпы ликовали! - Да убейте же меня! - завопил Сергей. Клювастый склонился над ним, потряс головой с обломанным рогом и пучком перьев, жутко осклабился и сказал: - А как же, обязательно все сделаем! По высшему разряду! Сергей чуть сознания не лишился. Он еще не знал, что ему предстояло вытерпеть. А тем временем жрецы-исполнители, пе- ренявшие концы канатов из рук палачей-любителей, волокли об- реченных вверх по ступенькам пирамиды. Тех, кто не выдержи- вал, падал, лишался чувств, они тут же добивали своими обси- диановыми кривыми ножами - кровь ручьями лилась по ступеням вниз, тела, подгоняемые ударами ног, катились к подножию, к дико ревущей толпе. А толпа знала, что ей надо делать. Клювастый выволок из-за каменного барьера четыре длинных бронзовых копья. Соединил их каким-то непостижимым образом. Концы копий закрепил с обеих сторон от Сергея. Потом еще раз сходил за барьер, принес позеленевшую от времени и патины тоже бронзовую воронку устрашающих размеров, острым концом ее разжал Сергею зубы и грубо впихнул воронку прямо в рот. Потом накрепко привязал голову к чему-то внизу. И вскинув клюв к небесам, загоготал с чувством выполненного долга. Сергей вращал глазами, трясся и думал, что и впрямь было бы лучше, если б хмыри "порезали в лапшу"! А когда первую жертву с уханиями и причитаниями забросили на острия копий, когда в воронку и на все тело полилась струями кровь, когда клювастый, разодрав спину жертвы своим кривым ножом, раздви- нув с хрустом ребра, запихнул внутрь когтистую лапу, вырвал сердце и тут же его сожрал под радостные крики жрецов, Сер- гей провалился в черноту. Гудун-Ку не боялся работы - долг есть долг. И хотя он не испытывал священного трепета наподобие всех этих беснующихся жрецов, он не позволял себе расслабиться, с него особый спрос, ведь он все же не совсем настоящий тольтек. И он обя- зан помнить об этом. Его просто выделили! Его облагодетель- ствовали! А ведь мог бы стоять сейчас внизу, как стоят там эти полупризрачные, отраженные тольтеки-земляне... Но нет, он не будет стоять внизу. Он всегда будет здесь, на жертвен- ной площадке пирамиды! Вот только Червь попался какой-то хилый и немощный! Дру- гой бы ожил под красными струями, вошел бы в силу. А этот наоборот - что-то совсем скис! - Чего медлите?! - прикрикнул Гудун-Ку на жрецов. - Реши- ли уморить Большую Жертву?! Жрецы всполошились, принялись исполнять ритуальные дейс- тва вдвое быстрее: только хруст костей стоял, да дикие воп- ли, перекрывая шум толпы, уносились к дымящимся вулканам. Гудун-Ку как челнок сновал от жертвенной площадки к Колодцу Смерти, еле успевал выплевывать из своего изогнутого клюва во мрак Шибальбы горячие и еще трепещущиеся сердца. Уже больше сорока красных упругих комков полетело в ужасающую бездну Подземного Мира. Но Червь не оживал. Видно, ему было мало! И вечно им мало крови! Вечно им еще подавай! Что это за ненасытные твари?! Гудун-Ку нервничал, начинал спотыкать- ся, оскальзываться на черных сгустках. Но он знал, что бо- жествам никогда не много, им всегда мало! Большой Жрец одобрительно кивал мохнатой головой, не ос- танавливал. Кровь, стекающая по специальным желобам с пира- миды, заполнила до краев внутренний бассейн-резервуар, стала подниматься вверх по свинцовым трубам... Но никто из зрите- лей не видел этого. Лишь когда на губах каменного изваяния Уитцилопотчли выступила красная пузырящаяся пена, толпа ах- нула и затаила дыхание. - Великие Покровители с нами! - выкрикнул Большой Жрец, приподнимаясь над троном. И фиолетовый луч Магического Крис- талла, описав большую дугу, уперся в последнюю жертву, ви- севшую на остриях копий. Вспыхнул синий огонь, и к небу под- нялось белесое смутное облачко, поднялось, рассеиваясь на лету, словно ничего и не было. Седая шерсть на голове Боль- шого Жреца встала дыбом. Ядовитый зуб-клык вывалился из-под верхней губы и застыл смертоносным наконечником. Желчь по- текла еще сильнее, орошая расплывающимися пятнами бархат па- радного плаща-сутаны. - Напоен ли Исполинский Прозрачный Червь? - почти без вопросительных интонаций проревел Жрец. - Готов ли он к встрече с Богами?! Клювастый Гудун-Ку упал на колени и выкрикнул во всю мощь своих необъятных легких: - Готов! Боги ждут его мяса и крови!!! Он скосил глаз на Червя - живот у того был раздут, из во- ронки хлестала назад красная жижа. Жрецы топтались на пло- щадке по колено в крови, еле слышно били в барабаны, вскиды- вали руки, разевали рты. Толпа благоговейно молчала. - Так исполним же их волю!!! - громоподобно изрек Большой Жрец. Вопли восторга вырвались из тысяч глоток. Гудун-Ку подх- ватил Секиру Справедливости и проделал ею целый каскад умо- помрачительных движений, так, что казалось, в руки его попа- ла молния и стала подвластной, засверкала, засияла, бросая миллионы огненных бликов по сторонам. Но прежде чем изумлен- ная толпа колыхнулась в изумлении, сын Шибальбы и изгой Ко- лодца Смерти, внук свирепых богов преисподней Болон-Ти-Ку и самый истовый тольтек, блистательный Гудун-Ку в два прыжка преодолел расстояние до жертвенной площадки - и Секира Спра- ведливости вновь превратилась в молнию: со стуком и лязгом зубов покатились вниз по ступенькам пирамиды срезанные осле- пительным лезвием головы жрецов. Мгновения не прошло, а пло- щадка была чиста, свободна. Да, Гудун-Ку был большим искус- ником. Рукоплескания толпы достигли небес. Большой Жрец благоск- лонно кивнул. Стражи-каратели мячиками прыгали над каменными столбами, их черные удавки свистели в воздухе, прорывая рев и гам своим пронзительным свистом. Облезлые гадриане втихо- молку грызли полыми зубищами кое-кого из зрителей, но криков пожираемых слышно в общем гуле не было. Из оскаленных пастей каменных Кецалькоатля и Уитцилопотчли били кровавые фонтаны. Апофеоз празднества поклонников Змея, Покрытого Перьями, приближался с каждой секундой. И вот Гудун-Ку застыл над опрокинутым Исполинским Проз- рачным Червем, откинулся назад, вознося над головой Секиру Справедливости. Замер. Его огромное атлетическое тело прев- ратилось в изваяние, крутыми поблескивающими буграми взду- лись чудовищные мышцы, выпрямилась спина, встопорщилась на загривке и раздулась по бокам ухоженная львиная грива, к ко- торой не пристало ни единой капельки крови, напружинились мощные длинные ноги, пятки оторвались от камня площадки, вздулись на груди, руках, шее узловатые синие вены, от внут- реннего напряжения задрожали надо лбом павлиньи перья, зак- лацали створки клюва... Гробовая тишина воцарилась под пира- мидами. Карающей небесной посланницей сверкнула Секира, пе- ред тем как начать свой путь вниз. И в это время Исполинский Червь открыл глаза. В сотую долю мига Сергей все вспомнил. Напрягаясь до не- возможности, выпихнул изо рта тяжеленную воронку. И не смог сдержаться - из него ударил наружу целый фонтан! Чего только не было в этом фонтане! Это было прямо извержение вулкана! Застывшего статуей клювастого обдало такой дрянью, что Сер- гей успел его пожалеть. О себе он уже не думал, он знал - все, это конец! Это труба! Дальше и быть ничего не может! дальше ничего не имеет права быть! Лезвие узкого и вытянуто- го топора последним солнцем сияло в небесной выси. Вот сей- час! Еще немного! И солнце обрушится на него! И настанет ко- нец света! И все погибнет! - Стойте!!! - разорвал вдруг тишину жуткий нечеловеческий крик. - Стойте!!! Сергей не видел, как седое чудовище воззрилось вниз, как оно повернуло голову и стало медленно опускать Магический Кристалл. Но он услышал старческий скрипучий голос, словно усиленный мегаваттным усилителем мощности: - Посмевший нарушить торжественную церемонию умрет в страшных муках. Взять нечестивца! Стражи-каратели приподнялись на своих столбах, повернули жуткие головы на голос. Побежали меж рядами палачи-любители. Зашевелилась, загудела толпа. Но вдруг все разом замерло. - Воля Пернатого!!! - прогремел тот же нечеловеческий го- лос на всю округу. Это было страшное слово. Это было заклятье! Под страхом многолетних изощренных и мучительных пыток обитателям миров, подвластных воле Змея, Покрытого Перьями, запрещалось произ- носить его заклятье всуе. Лишь нечто необыкновенное, выходя- щее за все рамки привычного бытия могло оживить заклятье Ке- цалькоатля. И отчаянного храбреца ждала страшная судьбина. Ему давалось совсем немного времени. - Пусть скажет, - глухо и равнодушно проскрипело из пасти каменного изваяния Пернатого. - Говори! - подтвердил волю богов Большой Жрец. И Маги- ческий Кристалл пропал в складках плаща-сутаны. - Говори! И пусть ни единый волос не упадет с твоей головы. Эй, стражи, охраняйте наглеца пуще зеницы ока! Этому мученику предстоит долгая и ужасная жизнь!!! Сергей ничего не видел. Голова его была закреплена, он не мог даже повернуть ее. Но за одно он готов был поручиться: на Земле нет ни одного существа с подобным голосом. Да, ведь голос этот звучал с подвываниями, на высокой, нестерпимо вы- сокой ноте и одновременно в нем гудели низкие басовые пере- гуды, словно било огромного литого колокола вторило душераз- дирающей сирене. - Чаки, павахтаны, бакабы мне свидетели! Боги двух миров и все демоны Отлахун-Ти-Ку и Болон-Ти-Ку мне поручители! Сам Пернатый мне покровитель и защитник! - проговорил смельчак из толпы с невероятным апломбом, громогласно и зычно. - Ибо богиня земли, сама Тлальтекутли, полная в своих суставах ощеренными пастями, богиня, из которой Ицамна сотворил весь мир, вечная среди вечных и всепожирающая, установила этот обычай! Черный бог Тескатлипока, являющий образ Дымящегося Зеркала, освятил дарованный Тлальтекутли обычай! Уэуэтеотль, Старый Бог, благословил на его исполнение всех живущих среди временно живых, Ит-Чель и Кукулькан, Хун-каме и Вукуб-каме утвердили обычай, повелели его чтить и исполнять. Богиня вод, Чальчиутликуэ заповедала тольтекам не отрекаться от учений и верований предков под страхом ее вечного гнева, ибо... Сияющее солнце-топор висело в небе. И не было ничего светлее этого солнца, не было ничего более вечного и могуче- го - вокруг этого солнца вращалась вся Вселенная. Сергей смотрел на него, не мигая. И он ни черта не понимал. Но солнце сияло, горело, не падало. -... воля Тлальтекутли - воля Пернатого! Раз в тысячеле- тие, в тринадцатый день четырехлунного месяца Изгор в вели- кое празднество жертвоприношений и всенародных гуляний пос- ледней жертве Тлальтекутли позволяет надеяться на невероят- ное - на сохранение жизни! Вы все знаете об этом! Толпа молчала. - Да! Вы все знаете об этом! И сегодня именно такой день! Слушайте же, нечестивцы, предающие память предков! Вот что гласит завет Тлальтекутли: если в праздничной толпе пред вознесением над жертвой Секиры Справедливости найдется та, что готова сочетаться узами любви и освященного брака с пос- ледней жертвой, то жертве сохраняется жизнь! Старческий голос прогремел,казалось, прямо в уши Сергею: - Богиня ничего не говорила про Исполинского Прозрачного Червя! Она подразумевала жертву из тольтеков, богомерзкий язычник! Он не успел докончить. Нечеловеческий голос взревел с упорством и яростью: - Ну уж нет!!! Богиня говорила только про последнюю жерт- ву! Она не уточняла - кто ей окажется! И не язычник, Жрец, не язычник! Уж скорей язычница! Ты стар и глуп, ты не можешь разобрать, кто перед тобою. Но ты не осмелишься нарушить во- ли Пернатого! У Сергея сердце екнуло. Появился шанс! И плевать, какой там голос! Разве сейчас это важно?! Сейчас важно, чтобы солнце-топор опустился не на его голову, а куда-нибудь в другое место! Все остальное - ерунда, мелочи! Он тяжело вздохнул, и его опять начало рвать - неудержимо, болезненно, выворачивая наизнанку. - Я все вижу! - пророкотало старчески. - Ты дикая и нео- бузданная гиргейка! Ты нечестивка и смутьянка! И тебя ждет лютая смерть! Но сначала мы отдадим богам то, что принадле- жит им по праву! Эй, снять головные путы с Червя! Сергей услыхал топот, шлепанье босых ног. И голова вдруг обрела возможность поворачиваться. Но зато дико заныла шея, всю ее искривило судорогами, пронзило миллиардами иголок. Солнце на миг, превратилось в ослепительную молнию - послы- шались стоны, что-то попадало вниз, покатилось по ступеням. И вновь топор, вокруг которого вращалась Вселенная, взмыл под облака. - Боги ждут! - прогремело властно. И тут же нечеловеский голос упрямо заявил: - Боги не допустят нарушения заветов! Я не завидую тому смельчаку, который возьмется спровадить к ним отпущенную ими жертву! - Молча-а-ать!!! Все! Не оставалось никакой надежда. Солнце начало падать. Но Сергей не закрыл глаз. Он был готов к смерти - вот сейчас вспыхнет в последний раз, озарится все вокруг плазменным си- янием... И потухнет. Весь мир потухнет! - Значит, так надо, - пролепетал он напоследок непослуш- ными губами. Но солнце упало не на него. Оно упало совсем рядом! Ис- тошный вопль лишил слуха. - Ы-ы-ы-у-у-уууугрх-х!!! Сергей повернул голову. И все понял. Клювастый промазал! Он не попал в него! Он попал в самого себя! Он оттяпал своим топором собственную ступню! И теперь крутился волчком на ка- менных плитах. Когти на отрубленной ступне сжимались и раз- жимались, она еще жила, но смотреть на нее было жутко. - Хау-хау-хау!!! - проплыло над площадью. Сергей не понял сразу, что это довольный смех, ведь так мог смеяться лишь динозавр. И ему почему-то стало не по себе. Что-то сверкнуло в воздухе фиолетовым огнем, и с головы клювастого слетел изогнутый рог, ударился о край колодца, свалился вниз. Клювастый сразу перестал вертеться, подхватил топор на длинной рукояти, сильно хромая, подковылял к Сер- гею. Все начиналось сначала. Но на второй заход у Сергея вы- держки не хватило. - Да вы чего?! - завопил он. - С ума посходили! Закон один для всех! Везде! Всегда! Уцелевшего не добиваюю-ют!!! - Добить! - коротко изрекло седое чудовище с соседней пи- рамиды - теперь Сергей снова видел этого гигантского монс- тра. От такого ждать жалости не стоило. Клювастый вздел ручищи с топором. Сергей обреченно закрыл глаза. - Вщ-щ-щ-щи-и-иккк!!! - просвистел топор возле самого уха. И вновь последовал истошный крик, что-то тяжелое шмяк- нулось на плиты. Сергей разлепил веки. То, что он увидал, было невероятно: клювастый исполин валялся внизу, то сжимаясь в комок, то разжимаясь. Правой ноги по самое колено у него не было. Из раны хлестала зеленоватая жижа, наверное, кровь. - Хау-хау-хаууу!!! - гремело над толпою. Гул и ропот на- растал. Но вновь сверкнул фиолетовый луч - и словно обрезанные посыпались со лба клювастого наземь красивые перья с желтыми и синими глазками. С чавканьем отлетело большое шерстистое ухо, упало Сергею прямо на грудь, обожгло, словно его со сковородки сбросили. Сергей напряг мышцы, дернулся - и ухо клювастого сползло с грязной, словно коростой покрытой кожи, шлепнулось во что-то мокрое, чавкающее. - Кецалькоатль ждет жертвы!!! Это было невероятно! Но клювастый поднялся и на одной но- ге подпрыгал к жертве. Дальше и вообще происходило неописуе- мое! Сергей смотрел, не отрываясь, но ему казалось, что это все не взаправду, что этого быть не может! Клювастый ударил со всей силы еще раз - и отмахнул себе левую ногу под самый корень. Но ой не закричал, не забился на плитах. Он тут же подобрался на обрубках ближе - ведь и в таком состоянии он возвышался над жертвой - и вновь ударил, сильно, резко, целя в грудь. Топор звякнул о каменный край, отскочил и начисто отсек левую руку палача - Сергея забрызгало горячей зеленью. Тошнотворная вонь ударила в нос. - Хау-хау-хауууу!!! - громыхало все сильнее. - Доби-и-и-ить!!! Последние два удара были и вовсе фантастичны. Их не могло быть, ни одно существо в таком состоянии не смогло бы их на- нести. Но клювастый смог. На одной руке он подтянулся к ка- менному барьерчику-возвышению, взобрался наверх, уставился в глаза Сергею немигающими изумрудными шарами, клацнул клювом и... топор вновь отлетел от каменной кладки, на этот раз вонзился прямо в грудь. Клювастый с хрипом и сипами выдрал лезвие из себя. Глазища его помутнели. Но рука опять взмет- нулась вверх - удар был могуч и страшен! Рукоять треснула, разлетелась. А само узкое лезвие взлетело после удара о ка- мень - опять о камень! - и как бритвой срезало голову клю- вастому. Из обрубка шеи ударил фонтан зеленой маслянистой жижи. Безголовое тело рухнуло с барьера. - Боги не любят, когда нарушают их заветы, хау-хау! С соседней пирамиды раздался скрипучий вздох, оханье. - Да, видно, так угодно Змею! - наконец донеслось оттуда. - Ты можешь взять его в мужья! - Еще бы! - прогремело надменно. Толпа притихла. А седое чудовище приподнялось над прозрачным, сверкающим множеством граней троном и, роняя изо рта какую-то желтую пакость, добавило: - Но ты, надменная гиргейка, наверное, забыла, что у за- вета богини Тлальтекутли есть и продолжение. В нем сказано, что избравшая Большую Жертву в мужья должна на деле, перед всеми богами и перед всем людом доказать свою любовь! Ты по- нимаешь меня?! - У нас это делается не совсем так, как у тольтеков, гад- риан или призрачных землян! - выдала невидимая для Сергея гиргейка, его спасительница. - У нас все немного иначе быва- ет... - Смерть отступнице!!! - прогремело чудовище. И толпа мгновенно отозвалась. Отозвалась слитным, слажен- ным многотысячным хором: - Смерть! Смерть!! Сме-е-ерть!!! - Стойте! - перекрыла толпу гиргейка. - Никто не отказы- вается! Вы увидите, как любят у нас, на Гирее! Я иду! Сергей дернулся. Ему почему-то захотелось убежать. Но ку- да тут убежишь?! Он повернул голову в другую сторону... и только теперь увидел, кто его спас от лютой смерти. Эх, луч- ше было бы и не видеть! По ступенькам медленно вздымалась вверх многопудовая четырехногая и шестирукая медузообразная тварь. Она оставляла за собой мокрые слизистые следы, тяжело дышала, сопела и была похожа на невероятно уродливого расп- лывшегося бегемота, сотворенного из хлипкого лилового кисе- ля. Но во всей прелести и живости Сергей разглядел суженную, когда та застыла над ним колышащимся огромным студнем. Гир- гейка была полупрозрачна! И чего только не высвечивала ее утроба: и переплетения кишок и сосудов всех длин и толщин, и нагромождения перемещающихся костей, хрящей, сухожилий, и что-то переползающее с места на место, живущее своей, каза- лось бы, жизнью... Сергея снова начало рвать. Но гиргейку это ни в малейшей степени не смутило. Она разинула жуткую пасть и предупредила публику: - Вы приготовились увидеть нечто привычное, не так ли?! Но у нас любовь тоньше и одухотвореннее, чем у вас! У нас нет этого бесчисленного повторения соитий! У нас соединение любящих сердец происходит в самом прямом смысле! У нас любя- щие супруги, готовящиеся принести плод, в самом прямом смыс- ле становятся одной плотью! Это очень просто и гармонично! Сергею что-то не нравилось подобное вступление перед ка- кой-то необычайно "одухотворенной" любовью. Но он слушал во все уши. Может, еще была надежда?! Ведь всякое могло же, черт возьми, быть! И толпа внимательно слушала гиргейку, было непривычно ти- хо. - Так вот, тольтеки и земляне, гадриане и гардизцы, на Гиргее любовное слияние - это всегда зачатие. А зачатие про- исходит так! Я поясняю, чтобы потом никто не удивлялся, что- бы не нашлось среди вас таких, что приняли бы меня за мошен- ницу, за обманщицу! Вот, глядите! Она вдруг поднялась, распрямилась, приподняла слоновью ногу, застыла. Но этого было достаточно - Сергей увидал тем- ное отверстие с морщинистым круглым, размерами с обычный земной люк, клапаном - клапан этот то открывался, то закры- вался, будто кто-то за ним дышал, втягивал воздух. - Самка принимает готового к оплодотворению самца прямо в себя, в свою плоть! И они не расстаются до полнейшего раст- ворения самца в теле самки! Да, его семя идет на создание новых жизней, его мясо, кости, кровь послужат в будущем пи- танием для подрастающих детей - наших общих детей! Это так трогательно, так мило, так... так... - гиргейка вдруг сби- лась, захлюпала, зашмыгала, затряслась. Видно, она была сен- тиментальной особой. Толпа рыдала вместе с ней. Утирали слезы стражи-каратели на столбиках, били себя в грудь палачи-любители, взвизгивали жрецы, дергали носами чувствительные зрители и зрительницы. Лишь один Сергей не рыдал. Он лежал ни жив, ни мертв. И не мог понять, шутят с ним или же студенистая гиргейка говорит на полном серьезе. Что-то ему не очень хотелось быть раство- ренным. Сергей начал рваться из пут. Ну почему его не убили?! По- чему топор-солнце не опустился на его шею?! Это была бы пусть и отвратная, паршивая, но все же нормальная смерть, обычная казнь. Но быть растворенным в брюхе этой гадины?! Нет!!! Он не сахар, не соль, чтоб растворяться! Он не сгус- ток болотной слизи! Он человек - порождение Высшей Силы! Это в него вложена Бессмертная Душа! Так неужто Тот, кто Ее вло- жил в его жалкое и бренное тело. Тот, кто одухотворил Своим Дыханием глину-биомассу, это булькающее и размножающееся сусло, бродившее на Земле целых четыре миллиарда лет, неужто Он вновь вернет его в состояние глины, живой, но не одухот- воренной материи?! Или растворится лишь тело? Да, наверное так, растворится лишь биомасса - глина сольется с глиной, будет бультыхаться и переливаться в полупрозрачном мерзком чреве, порождая все новые и новые уродливые материальные формы. А Душа вырвется из гадкого месива, воспарит! И уне- сется туда, далеко-далеко, чтобы уже никогда не возвратиться в мир крови, злобы, вожделения, зависти, подлости и мрака! Им не убить Ее! Ни за что не убить! Сергей перестал дергать- ся, стих. Его вдруг поразила простая, но убивающая своей простотой мысль - а есть ли в нем Душа?! Может, ее уже давно и нету?! Может, ее и не было в нем, именно в нем, никогда?! Перед глазами встала как живая похотливая дамочка с козьими грудями и золотыми зубами. Она протянула к нему руки, пома- нила, широко улыбнулась, обнажая красные десна - вот, вот его душа! только так она и могла выглядеть! только такой она и могла быть! алчная, трясущаяся от вожделения, скользкая и увертливая, потная, угреватая, с выпирающими наружу жилками и костями, смрадно дышущая и роняющая слюну, нечистая! Нет! Такая не воспарит! не улетит никуда! такая выскользнет змеей из студенистого гадкого монстра, выскользнет через любую, первую попавшуюся дыру! и тут же заберется в грудь к другому существу, подчинит его, бросит в грязь! Да, именно так! И имя этой скользкой внутренней твари вовсе не Душа! У нее есть свое имя, у нее целый легион имен! Ну и пусть! Ну и черт с ней! С такой не жалко и расставаться! Извивающаяся голая баба пропала, а перед мысленным взором Сергея встал ни с того, ни с сего ослепительно белый сугроб. Он был чист! Невероятно чист! Даже глаза резало, нагоняло слезу - хотя глаза были плотно закрыты, зажмурены - но все равно! Это был целый айсберг белизны и чистоты! Его сияние было небесным, заоблачным. Сергей рванулся с такой силой, что кожа полопа- лась на груди и плечах. Ему удалось оборвать какую-то верев- ку, он почувствовал, что путы спадают, что тело обретает свободу... Но он не посмел открыть глаз. Он все вглядывался в неземную чистоту сугроба-айсберга. Вглядывался до тех пор, пока в самой середине снежной глыбищи ни стала проявляться маленькая красна точка. Она постепенно росла, увеличивалась - и Сергей понял, это пятно, пятно крови! Алое, неестествен- но алое пятно с неровными краями расплывалось по снежной бе- лизне, прожигало ее. Гудун-Ку, сын мрачной Шибальбы, умирал. Его массивная крутолобая голова закатилась в угол между каменным барьером и основанием жертвенного ложа. Но голова еще жила, она все видела, все понимала. Даже чувство острейшей горечи, обиды от свершившейся несправедливости не застило изумрудного взо- ра. Дети Шибальбы обладали невероятной живучестью, не так-то просто было справиться с ними. Вот и сейчас, несмотря на всю бесполезность, несмотря на трагическое, безысходное положе- ние, голова Гудун-Ку боролась за секунды своей жизни. Срезом рассеченной шеи она всасывала из жертвенного желоба густею- щую холодную кровь, выталкивала отработанную и снова всасы- вала - мозг работал, он не хотел смириться с потерей тела. - Давай любовь! Дава-ай брачное ложе!!! - вопила внизу толпа. - Пускай Червь покажет, на что он способен! Давай!!! Гудун-Ку не прислушивался, ему было наплевать на вопли толпы. Он с отчаянием и тоской смотрел на свои отсеченные руки и ноги - они все еще сжимались и разгибались, дерга- лись, шевелили пальцами, скребли когтями окровавленные плиты и тянулись, пытались доползти до туловища, до головы. Нет, поздно, им уже никогда не соединиться вновь! Красивые перья намокли в черной луже, стали жалкими отрепьями. Лишь лезвие Секиры Справедливости сияло и было незапятнанным, будто Се- киру только что-то вынесли из Храма Смерти. Гудун-Ку уста- вился на это лезвие. Нет! Не могло того быть, не могло! Он не заслужил этой смерти, причем здесь справедливость! Уж ес- ли ее и заслужил кто, так это Большой Жрец, вся эта свора стражей-карателей, жрецов-исполнителей и палачей-любителей, но только не он! Но почему же так получилось, почему?! Голо- ва с чавканьем и хлюпом выбросила очередную порцию черной крови, втянула в себя свеженькой... Сейчас бы тело! Любое тело! Но Гудун-Ку не верил в недостижимое. Все, он обречен! - Вы не умеете так любить! - мешая злобу с ехидством, проревела на всю площадь гиргейка. И чувствовалось, что она не смогла стать любимицей публики - она презирала и ненави- дела толпу, толпа отвечала ей тем же. - Жирное прозрачное чучело! - вопил от подножия один. - Трусливая гадина! - вторил ему другой. - Не тебе говорить о любви! - подвывал третий. - Сожри его хотя бы для потехи! Сожри со всеми потрохами этого Исполинского Червя!!! - подавал советы четвертый. И стражи-каратели не трогали наглецов. Они смеялись вмес- те с ними. Один даже упал со столба со смеху. И уже не под- нялся, его втихаря удавили разгоряченные и взведенные до предела зрители. - Ублюдки! Хау-хау!!! - огрызалась гиргейка. - Недоноски! Извращенцы!! Импотенты!!! - И захлебывалась в своем жутком смехе: - Хау-хау -хаууу!!! Потом она положила на Червя плоское извивающееся щупаль- це, ухватилась поудобнее и одним махом вырвала бледное тело из разорванных, ослабленных пут, вскинула это дрыгающее но- гами и руками тело над собой, над толпой, надо всей землей, потрясла им словно желанным и дорогим трофеем. - Вам не дано так любить, козявки! Глядите же, жалкие слизни! Гудун-Ку, превозмогая боль в веках, воздел глаза. Он уви- дел, как гиргейка поднесла Исполинского Прозрачного Червя к своей пасти, облизала его зеленым растроенным на конце язы- ком, обслюнявила, обсосала, словно леденец. Он расслышал то, чего не могла расслышать эта гнусная и любопытная толпа: гиргейка совсем тихо прошептала своему любовнику и мужу - а ведь он, эта жертва, был теперь по завету богини Тлальтекут- ли ее мужем и любовником - прошептала на ухо, с презрением и гадливостью: - Какой же ты мелкий, гнусный, вонючий! Самый настоящий червяк! И никакой не Исполинский, никакой не Прозрачный, а жалкий червячишка-заморыш! Ну да уж ладно, на безрыбье и червяк - акула! Толпа неистовствовала. Самые отчаянные лезли по ступеням вверх, чтоб получше разглядеть все детали бракосочетания и любовной потехи. Их сдергивали за ноги, душили, давили, щи- пали, кусали... Но они лезли. И таковых становилось все больше. - Сейчас! Вы все узрите! Какие нетерпеливые! Хау-хау! - Победительница гиргеянка явно собиралась продлить миг своего торжества. Но надо было и честь знать. И она повернулась к Большой Пирамиде. Обратилась к Большому Жрецу: - Ну, что, старый колдун, ты благославляешь наш брак?! Или тебе опять что-то не по нутру?! Большой Жрец вцепился когтистыми морщинистыми лапами в подлокотники Хрустального Трона, капелька яда повисла на его клыке. Голова затряслась на старческой хилой шее. Но Жрец сдержался. - Приступайте! - величественно разрешил он и махнул ла- пой. - Я благославляю этот брак. Вот благославят ли Кецаль- коатлъ и Тлальтекутли? Не успел он завершить последних слов, как из пастей ка- менных изваяний богов ударили фонтанчики крови. Отдельные брызги окропили сотрясающуюся в хохоте гиргейку и Исполинс- кого Прозрачного Червя, зажатого в широком щупальце. - Боги дают добро! Гудун-Ку видел, что Червь изо всех сил пытается вырвать- ся, колотит ногами и руками по щупальцу, грызет его зуба- ми... Но какие там зубы у Червя! Гудун-Ку усмехнулся - на- верное, последний раз в своей жизни. Ведь перед глазами уже все начинало расплываться, и он лишь огромным усилием воли не давал себе уйти в Иной Мир. - Отпусти! Гадина! Дрянь! Сука! - вопил Червь, позабыв о достоинстве и звании сына Шибальбы. - Отпусти-и-и!!! Видно, он был и на самом деле жалким червячишкой. Гу- дун-Ку нисколечко не жалел его. Он считал, что для такого червя даже гиргейка-уродина чересчур хороша. - Войди же в меня, о, супруг мой избранный и нареченный! - прогрохотало над площадью. - Стань моей плотью! Стань плотью наших детей! Гудун-Ку видел, как гиргейка поднесла Червя к нижнему от- верстию, прикрытому морщинистым клапаном, как этот клапан открылся, обнажая слизистую широкую дыру с сокращающимися краями. Червь уже не ругался и не умолял. Он истерически визжал, хрипел, сипел, упирался обеими тоненькими бледнень- кими ручонками, норовил выскользнуть... Но деваться ему было некуда: гиргейка запихивала его внутрь себя, неторопливо, с похотливыми вздохами, с ужимками, сотрясаясь в непонятном сладострастии всем своим медузообразным телом. Она уже про- пихнула в дыру голову, потом плечи, остановила движение, по- вернулась на все стороны, чтобы любопытные могли получше разглядеть любовное действо. Червь бил ногами, дергался - видно, и он испытывал наслаждение. Но Гудун-Ку ему не зави- довал. - А-а-а! - вопила толпа. - У-у-у!!! - Ей явно нравилось зрелище, она входила во вкус. Самые смелые добрались до се- редины пирамиды и просто визжали от восторга, дубасили друг друга, царапали, медленно, по шажочку продвигаясь вперед. - Вам не дано так любить! - снова завопила сиреной гир- гейка. Но тут же заметила тихо и томно: - Впрочем еще с де- сяточек муженьков я смогу принять в себя. Ползите же, ползи- те ко мне!!! Смельчаки опустились на животы и поползли к чаровнице, они были просто околдованы ею, они ничего не видели, ничего не слышали. А гиргейка тем временем запихнула в себя Исполинского Прозрачного Червя ровно наполовину и разжала широкое щупаль- це. Червь отчаянно сучил ножками, дрыгался, извивался. Но выбраться из слизистой дыры не мог. Огромная гиргейка тряс- лась, тяжело дышала, расползалась квашней по жертвенному ло- жу - она наслаждалась каждым биением Червя, она желала прод- лить удовольствие. А Червь был явно неутомим. - Вот она! - истошно вопила толпа. - Вот она - настоящая любовь!!! - Возвышенная! - Одухотворенная!! - Фантастическая!!! - Мы все хотим стать твоими избранниками, твоими любовни- ками!!! Вопила, разумеется, мужская половина зрителей. Женщины стояли молча, осуждающе дули губки, поглядывали друг на дружку, покачивали головами. Но они и не пытались удерживать своих мужчин, они понимали - бесполезно. Празднество начина- ло обретать неожиданный оттенок. Жертвами хотели стать тыся- чи, десятки тысяч. Даже голова Гудун-Ку вдруг испытала невыразимое желание. Она всосала в себя столько черной спекшейся крови, что та полилась двумя струйками из полураскрытого клюва. Гудун-Ку глазел вовсю! Он вдруг понял, что эта живительная и всеожив- ляющая плоть гиргейки может спасти и его! Пусть малая, бес- конечно малая вероятность успеха, но она есть! Гудун-Ку нап- ряг мышцы челюстей, дернул клювом... и голова выкатилась из жертвенно желоба, два раза перевернулась, замерла под сли- зистым мясистым боком гиргейки. - Хау! Хау! Хау-у-у!!! - хохотала сладострастная тварь. Из дыры торчали лишь ноги Червя, его неудержимо засасыва- ло внутрь студенистого тела. Ноги молотили воздух, словно бежали по нему, бежали от безжалостного, чудовищного пресле- дователя. Гиргейка временами чуть вытягивала Червя наружу, продляя удовольствие. Но того неудержимо всасывало обратно. И когда снаружи оставались торчать лишь голые бледные ступни Червя, произошло нечто непонятное. Гудун-Ку увидал, как из трещины в каменной кладке навершия Колодца Смерти вы- тянулась зеленая слизистая капля, повисла, за ней выкатилась другая, третья... из образовавшегося сгустка высунулись два мутных зеленых глаза на толстых морщинистых стебельках... Это был посланец Шибальбы! Да, Гудун-Ку не мог ошибиться! И как он не сообразил сразу, что Исполинского Прозрачного Чер- вя, этого демона Шибальбы, не бросят злые духи преисподней, что они придут ему на выручку! Так оно и случилось! А этот безмозглый старый Большой Жрец ничего не видит, ничего не слышит! Его давно пора самого сбросить в Колодец! Где его Магический Кристалл?! Где фиолетовый луч Смерти?! Ну ладно! Нет, так нет! Может, демоны вспомнят, что и Гудун-Ку сын Ши- бальбы, может, они ему помогут?! - Это я, Гудун-Ку... - пролепетала голова, почти не раз- жимая клюва. Но зеленый посланец преисподней не отозвался. Сгусток слизи подкатился к жертвенному ложу, растекся лужицей. И из нее вытянулась длинная двуногая и двурукая трясущаяся фигу- ра. Гиргейка в ужасе отпрянула назад - но деваться ей было некуда, она уперлась жирной спиной в каменный барьер. Она не пыталась даже сопротивляться, словно загипнотизированная зе- леным демоном. А тот вцепился обеими гибкими руками в блед- ные ступни, сжал щиколотки... и потянул Червя на себя. - Что там?! Что там происхо-оди-ит?! - вопила толпа вни- зу. - Что случи-и-илось?!!! Большой Жрец встал. Магический Кристалл сверкнул в его морщинистой лапе. Но не успел фиолетовый луч упереться в спину зеленому демону, как тот стремительно обернулся и из двух выпуклых глаз его вырвались два тончайших красных лучи- ка - они сверкнули и тут же пропали. Но на вершине Большой Пирамиды уже никто не стоял, там было пусто. Лишь какая-то черная гарь рассеивалась над сказочно прекрасным Хрустальным Троном, да у подножия его, возле золоченой львиной лапы ле- жал выроненный из старческой руки Магический Кристалл - руч- ной боевой лазер семнадцатого поколения, оружие, сотворенное далеко за пределами мира Ицамны, обители тольтеков. Сергею уже нечем было дышать, он терял сознание, когда вдруг почувствовал, что его кто-то тянет за ноги. Сотрясаясь от ужаса, захлебываясь в истерическом плаче, раздирая ногтя- ми слизистую оболочку, в кромешном мраке внутренностей гир- гейки он ощутил, что не все еще потеряно. Не все! Если толь- ко это не сама женушка вытягивает его наружу, чтобы немножко продлить собственное удовольствие и его муки. Но тянули гру- бо, рывками - так гиргейка тянуть бы не стала. Он не слышал гулкого чавкающего звука, не разглядел ниче- го толком, он, вырвавшись из тьмы утробы, так ударился голо- вой о каменную плиту, что все завертелось в огненном вихре. Свобода! Свобода!! Свобода!!! - Ну что вы разлеглись тут? - прозвучало из-за спины гну- саво. Сергей приподнялся на локтях, повернул голову - над ним нависал зеленый, бессмысленно таращил свои мутные бель- мастые глаза. - Чего надо? - грубо поинтересовался Сергей. Зеленый покачал головой. - Вы бы лучше спасибо сказали, - прогундосил он и присел на своих полусогнутых. - Вон как разомлела, глядите, гляди- те! Сергей повернул голову в другую сторону и содрогнулся. Прямо над ним нависала расплывшаяся туша гиргейки. Полупроз- рачный студень мерно колыхался, трепетал, растекшись по жертвенному ложу. Глаза у гиргейки были томно прикрыты, длинные водорослевидные ресницы покачивались, бледно-зеленые полипы на исполинских грудях пошевеливались - гиргейка явно пребывала в трансе. Возле дыры, привалившись обрубком уха к клапану, лежала голова клювастого. И откуда она там могла взяться?! Сергей пригляделся внимательнее - голова подмигну- ла ему круглым изумрудным глазом. И чего только не помере- щится! - Нет, вы вниз поглядите! - раздраженно процедил зеленый. Внизу бушевала толпа. Наверх лезли уже не одни лишь отча- янные смельчаки, а все. Даже стражи и палачи прыгали по го- ловам, вышагивали по спинам, ползли по хребтам. Будто разг- неванное море вышло из берегов и стремилось пожрать выступа- ющую из него скалу. - Хреново, - промямлил Сергей. Он был еще очень слаб, ко- ленки дрожали, руки не слушались. - То-то и дело, что хреново, - согласился с ним зеленый. - Пора отваливать, милейший! Обсидиановый нож просвистел над ухом у Сергея и вонзился в жирную ногу гиргейки. Та, похоже, и не почувствовала ниче- го, лишь кожица передернулась, как у коровы, отгоняющей му- ху, да сонный сип вырвался из глотки. Но тяжеленные каменные тесаки посыпались один за другим. Сергей невольно расплас- тался на гадких, залитых высыхающей кровью плитах, ему не хотелось умирать от простого ножа после столь изощренной пытки. - Пора, милейший, пора! - Чего пора?! Куда пора?! - сорвался Сергей, оскальзыва- ясь, падая лицом в черную жижицу. Зеленый вцепился ему в запястье, потянул на себя. Теперь не только ножи ударялись в каменную кладку верхней площадки, но и сыпался со всех сторон целый град камней. Толпа шла на штурм. Она жаждала крови последней жертвы. И образумить ее было невозможно. - Живей! - зеленый волоком волочил Сергея к Колодцу. - Живей, милейший! Затопчут насмерть! Сергей ничего не понимал, он не мог идти, он скользил по жиже, ударялся головой о плиты, задыхался, хрипел. Ему каза- лось, что он спятил - спятил самым натуральным образом и те- перь-то уж точно! И как не спятить, когда на его глазах от- рубленная голова клювастого протиснулась в слизистую дыру, пропала из виду. А сама гиргейка вдруг свалилась с ложа, за- билась в страшном судорожном припадке, вскидывая все свои слоновьи ноги вверх, размахивая чудовищными щупальцами. Что-то круглое, твердое перекатывалось у нее под кожей, явно стремясь вверх. Сотни булыжников, камней, палок ударяло в штурмующих пирамиду. Тысячи кремниевых ножей вонзались в студенистое тело, усиливая судороги. И вопли, крики, визги, рев, стоны, безумный смех и еще тысячи самых разнообразных звуков заставляли содрогаться раскаленный солнцем воздух. - Пусть убьют! Пусть!!! - вопил Сергей. Он озверел. Но был бессилен, немощен. Несколько камней попало ему в голову, и та совершенно отказывалась осмысливать хоть что-нибудь. Один из ножей воткнулся в ногу, доставляя жуткие страдания - то ли он был отравленным, то ли в нем таились тысячи лезвий. - Нате! Бейте!! Режьте!!! Зеленый подтащил его к колодцу, взгромоздил на край. Пос- леднее, что увидал Сергей, было нелепо и дико: перекатываю- щийся под кожей гиргейки шар достиг, видно, своей цели, на- бух огромным нарывом над чудовищной пастью... И прорвался! Из нарыва вылезла измазанная желтой пакостью и кровавыми сгустками голова клювастого. Казалось, она стала вдвое боль- ше и страшнее. Изумрудные глаза вращались осатанело, клюв клацал с такой силой, будто он был сделан из титана и имел гидравлический привод. Сергею показалось, что голова вот-вот вывалится из нарыва, грохнется о плиты. Но она не вывали- лась. Она возымела какое-то непонятное воздействие на тело гиргейки, обрела над ним власть. И огромный студень напряг- ся, взбугрился крутыми мышцами, вскочил на слоновьи ноги, вскинул над двойной головой гибрида мощные щупальца, взревел громогласно. - Ну, ползите сюда, презренные! - вырвалось не из клюва, а из пасти. - Живей! Живей! Я вас научу любить! Первый ряд штурмующих пирамиду достиг ее вершины и замер в ужасе. Но нижние поднажали, вынесли смельчаков на гребень. И тут началось нечто страшное - чудовище крушило нападающих с такой первобытной яростью, с такой злостью и с таким ос- тервенением, что хруст ломаемых костей достиг небес, отра- зился от них и вернулся назад. Это была лютая бойня! Это бы- ло откровенное истребление двуногих! Но толпа не могла оста- новиться - нижние не понимали, что происходит наверху, они перли и перли, давили всей массой, швыряли ножи, камни, ду- бины. А сверху на них лились водопады крови, градом летели оторванные головы, обрушивались искалеченные тела с перело- манными хребтами. Гибрид клювастого с гиргейкой был самой совершенной мясорубкой во всех мирах! - Уйдут! Уйду-у-ут!!! - вдруг завизжал кто-то на пределе, тыча обрубком руки в зеленого и Сергея. - Не уйдут!!! - взвыло чудовище. И давя всех и все, рину- лось к Колодцу Смерти. - Не уйдут!!! - Нет, милейший, вы неосмотрительно беспечны! - заявил зеленый и так ударил Сергея в нос, что тот полетел в черный провал колодца. Огромный клюв с оглушительным лязгом сомк- нулся за спиной ускользающей жертвы, вырывая из плеча клок кожи. - А-а-аййй-а-а!!! - заорал Сергей. И эхо колодца послушно повторило его вопль раз, потом еще раз, потом еще... Падал он целую вечность. Зеленый летел рядом и натужно сопел. От него несло тиной, сыростью, болотом. Наконец он прогнусавил тихонько, словно к самому себе обращаясь: - Ума не приложу, как могло вас, минуя разграничительные цепи замкнутого контура, без предварительно-условной после- довательности занести к реальным тольтекам, да-с! Странный ход, милейший, странный! Вам не кажется?! - Мне кажется, что это ты, гад, постарался! - неблагодар- но ответил Сергей. - Ах, вот как?! - Именно так! - Может, вас оставить в таком случае? - Оставляй! - А жалеть не будете потом, милейший мой?! - Пошел вон, поганка зеленая! - завопил Сергей. Нервы у него были уже не на пределе, а за всеми возможными предела- ми. Он был готов разорвать в клочья любого, даже своего ос- вободителя. - Ну, прощайте! И зеленый пропал. Растворился во тьме. Сергей неожиданно понял, что он настоящий остолоп. Но бы- ло поздно. Полет вдруг прервался, и его здорово тряхнуло. Сознание тут же улетучилось. Гамак был мягкий, очень удобный, его, наверное, сплели искусные мастера, знатоки своего тонкого гамачного дела. Мягкие сплетения веревочек-канатиков невесомо опутывали те- ло, не резали, не давили - лежать в таком гамаке было одно сплошное удовольствие. Он и лежал. Лежал, наслаждаясь жизнью, вдыхая запахи пя- ных свежескошенных трав, хвои и далеких, еле рокочущих морс- ких волн. Правда, из каких-то немыслемых далей несло гарью - совсем чуть-чуть, немного. Но это не пугало, наоборот, уси- ливало чувство здешней безопасности, покоя. Все было прек- расно, чудно. И лишь угасающий в переливах голос, доносимый ветерком вместе с рокотом волн, навевал сумасшедшую нездеш- нюю тоску. Уловить смысла нанизываемых одно на другое слов было невозможно. Да он и не пытался ничего улавливать. Он просто лежал и радовался. Казалось, он лежит на воздушных струях, на облаке. Все было просто великолепно, сказочно. Но голос, противный, выматывающий пущу голос! От него все труд- нее становилось отвязаться, хоть уши затыкай. Голос будил память. Память не давала жить. Жить, как живут все - спокой- но, тихо, млея от удач, раздражаясь от пустяков, но быстро забывая про них, жить, просто живя, дыша, обозревая внешнее и в нужный момент отворачиваясь. Ну что за мучительный го- лос, что за тоска! Он стал разбирать слова. Слова эти не давали ощущения не- весомости, они давили, тянули к земле, они все портили, без них было так хорошо! Но они лезли в уши сами, от них нельзя было отмахнуться. Ибо годы прошли и столетья, И за горе, за муку, за стыд, Поздно, поздно, никто не ответит, И душа никому не простит... Что они означали?! Почему они бередили сердце, сдавливали горло?! Он ничего не мог понять. Выплывал из темных закоул- ков подсознания белый сугроб с кровавым пятном, и опять про- падал, перекатывались в кармане пустые ржавые гильзы, посту- кивал о них шип... Нет! Все не так! Какой карман! Он же все оставил у себя, он голый, совсем голый, если не считать по- лоски вылинявших и залитых кровью трусов. Да! Ведь зеленый его сбросил в колодец голым! Они еле ушли от разъяренной толпы, от этого несгибаемого и неумертвляемого клювастого палача, ото всего страшного и смрадного... Ушли? А где он сейчас? Почему здесь, в этом воздушном гамаке?! И откуда звон гильз, откуда гарь, запах моря, хвои, сосен, мяты? Его потихоньку раскачивало, так, будто легкий ветерок иг- рал телом в гамаке. И это тоже было приятно, от этого клони- ло в сон - теплый, нежный, бархатный сон... Но гарь, гарь! Что они там, обезумели, жгут костры, что ли, варвары, хули- ганы! Совсем распустились, нет на них управы! А может, прос- то мальчишки балуются, бывает и так... И уже совсем другой голос, грубый и сиплый, донес другие слова, навязчивые, при- липчивые - услышишь раз, и будут стучать молотом под череп- ной коробкой до второго пришествия. Вот и сейчас, как марше- вый призыв, как команда восстать из мертвых... Пылающим Доном идем эскадроном, Горит под ногами Россия-страна. Поручик Голицын, раздайте патроны! Корнет Оболенский, надеть ордена! Та-ра-ра-ра-ра-рам! Па-ра-ра-ра-ра-рам!!! Та-ла-ла-ла- ла-ла... - закрутило, загудело в мозгу, прогнало легкость и безмятежность. Теперь не жди успокоения, не надейся на счастливый сон! Теперь все - пока не размотаешь до конца, пока не выгонишь из души все прочь, э-эх, надолго теперь! И как вопрос без ответа: "Зачем нам, поручик, чужая земля?!" Нет, есть ответ! Есть! И он уже был, надо только поймать его, уцепиться за кончик ускользающей нити... Вот, вот он! Или это не он?! Ответ, не ответ - неважно! Важно другое: "И душа никому не простит!" Так, только так! Но дано ли ей пра- во прощать кого бы то ни было? Может, у нее и нет такого права?! Может, и нет. Гамак раскачивался все сильнее. Все чаще выплывал из-за угла, разделяющего мрак и свет, ослепи- тельный сугробайсберг, все ярче и кровавей полыхало на нем пятно. Наконец гамак так швырнуло вверх, что Сергей не удержал- ся; вывалился из него, упал, запутался в чем-то сыром и лип- ком, застрял. И открыл глаза. Было темно, хоть вообще не гляди. Внизу, далеко-далеко, как на дне колодца, вдруг тихо- хонько звякнуло, потом еще, почти без перерыва. И ему пока- залось, что все-таки это гильзы выпали у него... пусть не из кармана, неважно откуда, но выпали, долетели до самого низа, если он тут есть, и лежат теперь там. А сам от болтается в подвешенном состоянии. - Когда ж это кончится! - простонал Сергей. И дернул руками. Руки слушались его - они были привязаны к чему-то упругому, поддающемуся, но слушались. И ноги слу- шались. Он попробовал еще раз - и очень удивился, до того непривычным было ощущение: ему показалось, что у него рук больше, чем их должно быть. И ног, тоже больше! И все они были послушны. Но одновременно все были опутаны чем-то. Он дергал попеременно, то руками, то ногами, подсчитывал, запо- минал, боялся сбиться, хотя арифметика оказалась совсем простой: рук - две пары, и ног - две пары. А всего восемь конечностей! Ну что ж, восемь, так восемь! Значит, так тому и быть! Сергей разразился безумным смехом, забился в невиди- мой паутине. И тут вспыхнул свет. В глаза словно воткнули два острейших скальпеля. Пришлось зажмуриться, опустить голову вниз. И мелькнула мысль: раз его освещают, значит, попался, значит, он опять... Слева бесстрастно металлически прозвучало: - Включить таймер! Справа глухо и не менее бесстрастно отозвалось: - Есть включить таймер! Послышался щелчок, и что-то затикало - мерно, безысходно. Сергей озирался, вертел головой. Не он ничего не видел, совсем ничего кроме толстых железных прутьев. Да, он висел в гигантской клетке, висел посреди самой бесконечности, ибо ни стен, ни потолков, ни пола не было видно. Ни земли, ни неба, ни разделяющего их окоема, ни черта! Ослепительный свет ис- ходил отовсюду и растекался во все стороны - вот тебе и Ко- лодец! Никогда еще Сергей не чувствовал себя таким малень- ким, ничтожным и беспомощным, даже под бревном дикаря, даже в пыточном кресле, даже под топором-солнцем он не казался себе столь жалким. Но в стократ усугубляли дело его нечело- веческая форма, это омерзительное тело. Сергей смотрел на собственные руки и ноги с отвращением: голые, бледные, пок- рытые длинными редкими волосками, они вытягивались на нес- колько метров в длину, словно их, предварительно подогрев, хорошенько растянули. Это были ножки какогото насекомого, с которого соскоблили хитиновые покровы и голышом подвесили в паутине. Сергея опять вывернуло наизнанку: сгустки крови, слизи, желчи полетели в бездонную сияющую пустоту. - Врубить отсчет! - Есть врубить отсчет! - отозвалось глухо. И так тяжелая капля из испорченного гигантского крана бухнуло: - Сто. Сергей подтянул ближайшую руку к носу, к губам - он хотел утереться. Но от вида этой облезлой мертвенной лапы с мя- гонькими пленочками ноготков его опять вырвало, да так, что чуть желудок не выскочил наружу. - Но почему?! За что?! Как он мог оказаться в таком гнусном теле?! Этого не может быть! Это бред! Он задергался, забился - и все это мельтешение восьми голых длиннющих конечностей совсем сразило его. - Девяносто девять. Бред! Галлюцинация! Ну чего они там считают?! И кто это - они?! К кому в лапы он попался на этот раз?! Хоть бы показа- лись! Нет, это все зеленый гад подстроил! Точно, он! Кому же еще! Доброжелатель хренов! - Девяносто восемь. Пускай считают, пускай! Он все равно вырвется из этой чертовой клетки! Он уйдет и от них! - Агрегат на исходные рубежи! - Есть агрегат на исходные рубежи... девяносто семь. - Подключить контроль! - Есть подключить контроль... девяносто шесть. - Готовность номер один! - Есть готовность номер один... девяносто пять. Сергею стадо жутко. Неужто они его собираются прикоко- шить?! Но почему не сделали этого сразу? Ведь чего проще, взяли бы да и придавили, как мошку! Так нет, они его, похо- же, баллистическими ракетами расстреливать собираются, ишь как выпендриваются, сволочи! Надо кричать, надо звать на по- мощь... нет, надо попытаться договориться с ними. - Эй, вы! - вырвалось из пересохшего горла. - Как вас там?! Откликнитесь! -... девяносто один. - Оглохли, что ли, эй!!! -... девяносто. Сергей начал раскачиваться, ритмично переваливаясь с бока на бок, поочередно дергая руками и ногами то слева, то спра- ва. Но он не бросал попыток договориться с мучителями. - Чего вам надо?! - орал он как резанный. - Ну?! Почему молчите?! Я разумное существо, с Земли! Я - гуманоид!!! Вы слышите, мать вашу, гу-ма-но-ид!!! С гуманоидами так не об- ращаются! Я вам не муха, чтоб висеть в паутине! Эй!!! -... восемьдесят два. - Ну-у, доберусь я до вас! Дождетесь, сволочи! Сергей раскачивался все сильнее, еще немного и он дотя- нется до прутьев клетки, вцепится в них руками, ногами, зу- бами... А что потом? Ну, допустим, вцепится - а что дальше?! Дальше видно будет! - Я вас в порошок сотру! В щепки разнесу! Гады!!! Подле- цы!!! Негодяи!!! Трусы!!! -... шестьдесят девять. - Стойте! - Приготовиться к перебросу субъекта. - Есть приготовиться к перебросу субъекта... шестьдесят пять. Какого переброса? Куда?! Зачем?! Сергей перепугался - его уже столько раз перебрасывали, что можно было бы и остано- виться, переждать! Что он, один, что ли! В концето концов! - Задать в агрегат параметры призрачной формы субъекта! - Есть задать в агрегат параметры призрачной формы субъ- екта... шестьдесят. Какой еще такой "призрачной"?! Чокнулись они там, видно! Сдвинулись! А может, субъект - это вовсе и не он, может, речь-то идет о ком-то другом, ведь бывает и так. Сергей при- нялся вертеть головой - в сияющем пространстве висел он один, никого в этой пустоте не было. - Запечатлеть в мозгу субъекта его подлинную форму! - Есть запечатлеть в мозгу субъекта его подлинную фор- му... пятьдесят три. Щелкнуло значительно сильнее, чем в первый раз. И перед глазами Сергея на мгновение будто цветной экран вспыхнул. А на экране этом в прозрачных нитях свисающей ниоткуда паутины болтался отвратительный голый паук с человеческой головой - с его собственной головой! Из прозрачного сине-зеленого брюшка, усеянного желтыми и красными пятнами.. торчали тон- кие длинные лапки. Голова так же была прозрачна, усеяна жи- денькими бледными волосками. Лишь миг длилось наваждение - но оно намертво отпечаталось в памяти Сергея. - Не-е-ет! - заорал он душераздирающе, словно в припадке безумия. - Я не верю вам! Не-е-е-е-ет!!! -... сорок два. - Врете! Врете, гады!!! -... сорок один. - Вы сами такие, са-а-ами!!! -... сорок. Сергей наконец-то понял, что голосить бесполезно, и смолк. Он устал, он бесконечно устал ото всего. А в голове, от виска к виску, било маятником: "эскадроны-патроны! эскад- роны - патроны! Эскадроны - патроны..." - Запечатлеть сущность субъекта! - Есть запечатлеть сущность субъекта... тридцать четыре. Кровавый сгусток трепыхнулся перед глазами, запульсиро- вал, задрожал - так, словно в нем бился кто-то живой... и вдруг разорвался, растекся по чему-то белому и чистому, рас- текся, чернея по краям, съеживаясь... и пропал. Сергей уда- рился ребрами о железный прут, его отбросило - и он полетел к другой боковине клетки. - Нулевая готовность! - Есть нулевая готовность... двадцать девять. - Дежурным постам приготовиться! Оператору занять рабочее место! - Есть занять рабочее место... двадцать пять. Сергея ударило о прут с другой стороны. Он вцепился рука- ми и ногами в него, на секунду застыл, но сорвался... и сно- ва его повлекло вниз. - Повторяю! Оператору занять рабочее место! - Есть занять рабочее место... двадцать один. Далеко-далеко, за пределами клети появилась точка - чер- ненькая, крохотная, какие иногда появляются в глазах от ус- талости, с недосыпу или же с перепоя. Сергей проморгался, но точка не пропала, а наоборот, стала увеличиваться в разме- рах, приближаться. И уже через несколько минут точка эта вы- росла в целую площадку. Л на площадке... Сергей вздрогнул. На площадке стоял четырехпалый карлик-уродец с трясущимся желеобразным месивом вместо лица. Ноги его были вывернуты и раскорячены до предела, казалось, он упирается ими, вздымая немыслимую тяжесть... но никакой тяжести в его длинных коря- вых лапах не было. -... семнадцать. Сергей обезумел от страха. Его бросило сначала в жар, а потом в холод. По коже пробежали мурашки. - Не-е-ет!!! - заорал он. - Вы не имеете права-а-а!!! Перед карликом на высокой стальной подставке-штативе по- качивалась широкая телескопическая труба - один конец ее чернел пустотой, из другого торчали две черные дуги, напоми- нающие гашетки. Карлик тяжело дышал, грудь его мерно вздыма- лась и опадала, по уродливому телу волнами пробегала дрожь. Карлик облизывался огромным сиреневым языком и ронял на чер- ное покрытие площадки пенистую слюну. - Оператору приготовиться! - Есть приготовиться... одиннадцать. Сергея сильно шмякнуло о прут. Но он не оплошал, вцепился в него всеми своими хилыми паучьими конечностями, застыл. А потом, напрягаясь, потея, оскальзываясь, пополз вверх. Он задирал голову, смотрел в сияющую высоту, но конца прута не видел. И все равно ползти надо, надо, чтобы ни происходило! Он не собирался играть роль безропотной живой мишени. -... восемь. Сергей полз и полз по бесконечной железной мачте. Он уже пересек два узла-перекрестия, но направления не изменил. Он рвался вверх, словно шар, накачанный водородом! Он не чувс- твовал собственного тела, и липкие нити паутины не мешали ему, они тянулись за ним клейкими невесомыми канатиками. Но абсолютно ничего хоть капельку намекающего на одну только возможность спасения, наверху не было видно... И все же - вверх! вверх!! вверх!!! -... шесть. - Привести субъекта в исходное положение! - Есть привести в исходное положение... пять. Сергея не однажды трясло током - то в телевизоре копался, то работающей дрелью пробивал проводку, то в троллейбусе во время дождя за дверцу хватался... но было все это щекоткой в сравнении с тем, как шибануло сейчас - руки и ноги, все во- семь, онемели, омертвели, голова налилась свинцом, миллионы невидимых молний впились в каждую клеточку тела. И все-таки он не выпустил прута, он вцепился в него как в последнюю со- ломинку. Тряхануло еще раз - аж слезы брызнули из глаз и сердце замерло. Сергей держался. Он не ощущал собственного тела, ничего не видел, ничего не слышал, но держался. На третий раз его сбросило с прута будто козявку. И он полетел в бесконечную пропасть. А время было резиновым. -... четыре. Его не дернуло и даже не встряхнуло, нет, он плавно за- медлил движение и застыл в сияющей пустоте напротив страшно- го карлика. А тот все пристраивал, подлаживал свою трубу, все трясся и облизывался, роняя пену. -... три. Зеленый выплыл из-за спины. И застыл на уровне Сергеева лица. Он висел в сиянии и пустоте как ангел или демон, не прилагая ни малейших усилий. Глаза его были мутнее обычного. Но зато он почти не дрожал и не скрючивался, не сгибался в три погибели - лишь теперь Сергей увидал, какой он длинный и тощий: мощи, кожа без костей! -... два. - Т-пауза! - изрек зеленый почти без гнусавости. И металлический голос глухо откликнулся: - Есть Т-пауза... два. Сергей, не веря глазам, вытянул длинную бледную руку, ткнул мягким ноготком в зеленого - рука прошла насквозь. - Тебя нет! - заявил он безапелляционно. - Это как вам угодно будет, почтеннейший, - промямлил зе- леный. - Как вам угодно-с! А мы только поинтересоваться у вас решили - куда переходить намереваетесь, любезный? Сергею не понравилось это "мы". Он припомнил их первую встречу, все эти россказни про множественность обитателей "подлинного" мира и прочие бредни. Он машинально нащупал языком дыру в десне - та почти затянулась. Ах, как давно все это было! И было ли?! Судя по дыре - было! Сколько его били, пытали, мучили после этой дыры, после этих грязных корявых пальчиков дикаря-телепата! Впору и позабыть все! - Мы что - у вас сейчас, в вашей Вселенной? - поинтересо- вался Сергей ни с того, ни с сего. -... два, - проскрипело металлически. - Не совсем, - ответил зеленый. - Мы в колодце, вы же знаете, в пространственно-временном колодце на шлюзовом уровне. Но это пустяки, любезный, вы так и не ответили на мой вопрос - куда вас переправить? - Как это - куда? - не понял Сергей. - Ну-у... во Внутренний Мир, или в один из перекрестных на выбор, или, может, прямо в пекло Преисподней, в гости к вашему старому знакомому Аргавару? Или так и желаете бол- таться в замкнутом цикле, милейший? - Нам бы поболтаться еще, - нагло выдавил из себя Сергей, - хотя бы немножко поболтаться! - Он не доверял зеленому, он не хотел ни во Внутренний Мир, ни к Аргавару в Преисподнюю. Он хотел домой, к Ирочке, к лапушке, к подруженьке ненагляд- ной. Или хотя бы в свою конуру, на диванчик! Хотя бы... Сер- гей горько усмехнулся. - Значит, помучиться еще желаете, так? - Если вы не против, - галантно ответил Сергей. - Ну-ну, - зеленый был явно разочарован, видно, он не вполне одобрял выбор своего протеже. - А не надоело? - Да нет как-то! - бодро заявил Срегей. - И не желаете воплотиться в свою подлинную форму, чтобы пребывать в Пространстве вечно, так? У Сергея вновь перед глазами вспыхнул экран с гадким пау- кообразным существом. И он быстро замотал головой. - Тяжело с вами работать, милейший! - прогнусавил зеле- ный, обернулся к карлику и добавил: - Верно я говорю?! - Ы-ы-ыээгрхх! - взревел тот, еще сильнее приседая на раскоряченных жилистых лапищах. - Вот видите, и оператору трудно с вами работать, - сок- рушенно заметил зеленый. -... два, - выдал металлический голос. - Может, вас вообще распылить, а? - зеленый явно пребывал в нерешительности. - Это самое простое решение вопроса. Сергей неожиданно для себя ответил менторским, профес- сорским тоном: - Не пристало нам с вами, уважаемый, искать простых реше- ний. - Ваша правда, - согласился зеленый уныло. И заохал как-то по-бабьи: - Верно люди-то говорят: простота - она ху- же воровства! Чего делать-то будем?! И кстати, вы еще, лю- безный, пребываете во власти своих еретических домыслов или преодолели сектантские лженаучные взгляды? - Чего? - переспросил Сергей. - Мы по части Божественного Дыхания и всего такого проче- го, неужели не ясно? Ответьте, только честно, напрямую, не- ужто после всего, что вы видели, после всего, что с вами произошло, вы верите в какую-то там глину, в первочеловека, в Сотворение, в эту... как ее... забыл! - В Душу?! - Вот-вот, в нее самую, в эту нематериальную субстанцию, порожденную игрой воображения и бесчисленными бликами отра- жающих подлинное изображение зеркал. Верите? - Вопрос был задан с нескрываемой ехидцей. И Сергей не стал отвечать сразу. Он понял - тут подвох! зеленый чего-то хочет от него! чего-то добивается! И Сергея как молнией пронзило, да посильнее пронзило, чем там, на пруте! Он вдруг сообразил - не плоти его жаждал зеленый, не физическое естество интересует этого прилипучего псевдоиноп- ланетянина, нет! Они давно могли с ним расправиться тысячи раз! Да если бы они захотели... Жуткий свист разорвал тишину. Черная тень накатила. Сер- гей задрал голову и ужаснулся: сверху прямо на него медлен- но, будто гигантский огнедышащий змей-горыныч, опускался гибрид гиргейки и клювастого. Он сильно изменился с тех пор, как Сергей его видел в последний раз. Голова клювастого ста- ла еще больше, массивней. Она торчала на толстенной трехмет- ровой морщинистой шее. Из студнеобразного и бегемотовидного тела помимо всех щупалец и слоновьих лап выпирали огромные костистые и когтистые ноги и руки клювастого. Когти царапа- ли, рвали воздух - и от одного только их вида можно было окачуриться. Из-за спины чудовища виднелись два здоровенных черных перепончатых крыла, они мерно, вздымались, подрагива- ли, а основания их были усеяны зеленой искрящейся чешуей. Пасть гиргейки, размещавшаяся прямо под клювастой головой, была широко разинута, и из нее вырывался целый фонтан пламе- ни, казалось, там сидел взвод огнеметчиков. Волна адского смрада захлестнула Сергея. Уши заложило от скрежета, рева, визга. - Не уйдешь, подлый Червь! - сатанинским рыком рычала го- лова. - Убью-ю-ю!!! - И одновременно, совершенно на другой частоте, высоко и как-то холуйски из пасти неслось: - Это я, Гудун-Ку, верный сын Шибальбы, возвращаюсь в Преисподнюю и молю о снисхождении, прошу принять меня... и простить, отс- тупника! Да здравствует Шибальба! Да здравствует Преиспод- няя! - И тут же: - Смерть гнусному Червю! Смерть трусливой жертве!! Убьюю-ю!!! Сергей приготовился к самому худшему. От этой исполинской машины уничтожения, от этого свирепого монстра спасения не было, да и быть не могло! - Как они мне надоели, - тоскливо пожаловался зеленый. - Вы только взгляните, любезный, что у этой твари в лапе! Это же уму непостижимо! Возле уха Сергея сверкнул фиолетовый узкий луч, пропал. Сергей пригляделся - в лапе чудовища был зажат Магический Кристалл. И это было слишком! Это было чересчур! Ну зачем такому жуткому летающему убийце еще и новейшее оружие, не хватит ли с него когтей, клыков, огненного снопа из пасти?! С ума сойти можно! Но умирать так глупо! Умирать, высколь- знув уже из лап этого палача! Нет! Нет!! И еще раз - нет!!! - Четыреста лет тому назад наш оператор обронил у них бо- евой лазер, и заметьте, последней модели, - прогундосил зе- леный, - а что из этого вышло? Я вас спрашиваю, любезный?! "Любезный" не мог языком пошевелить, его сковал ужас, он был почти мертв от страха. Приближающимся огнем уже опалило все длинные и хилые волоски на его лапах и голове. Клюв, ка- залось, нависал над затылком. - Да, надоели! Надоели! - тверже сказал зеленый. И повер- нулся к карлику. - Ы-ы-ы-ыээгрррррхх!!! - отозвался тот. Ухватился корявы- ми лапами за гашетки. Все это сияющее пустое пространство содрогнулось, окраси- лось багрянцем, заполнилось гарью. Сергей вращал головой, хлопал глазами - никаких следов от чудовища не осталось. Гарь рассеялась, багрянец медленно перешел в ослепительную желтизну. И только отдавало снизу, как из бездонного колод- ца: "Я твой сын, Шибальба... я твой сын, Шибальба... я твой..." Карлик корячился на своем-- помосте. Зеленый уныло висел рядом. Сергей всхлипывал, размазывал слезы мягкой лапкой по щеке. -... ава, - металлическим голосом доложили слева. - Не расстраивайтесь, это пустяки, - успокоил зеленый. - Мы и не такое можем! - Не надо меня запугивать! - истерически заорал Сергей. - Не надо!!! - Вот еще, была охота! - Говорите прямо, чего хотите! - А ничего, любезнейший! Вы вообще очень плохого мнения о нас, к тому же вы нас просто плохо представляете. Ведь глу- пее вопроса и задать нельзя было - чего, мол, хотите! Как вам не стыдно, почтенный?! Мы не можем ничего хотеть, как вы выражаетесь, у нас нет желаний... это все мелко, это все ва- ше, из вашего отраженного мира, понимаете? - Допустим, - согласился Сергей. - Но зачем вы привяза- лись ко мне? Что вам все-таки надо?! Зеленый вытянул оба глаза перископами, повращал ими, по- том изогнул стебли и оглядел самого себя. Отрепья-водоросли на брылах затряслись мелко-мелко. Спина изогнулась. Пупырча- тая зеленая кожа стала сырой и блестящей. -... два, - прозвучало уже, наверное, в тысячный раз. - У нас с вами совсем мало времени, - расстроенно пробор- мотал зеленый. Покачал головой, снова весь изогнулся, и вы- давил сипло: - Ладно! Вы, небось, и сами уже догадываетесь, что к чему, так? Сергей не ответил. - Догадываетесь! Ваш мозг для нас - открытая книга, лю- безный. Ну и ладно, все равно вам не выбраться из замкнутого цикла, все равно рано или поздно вы налетите башкой на сте- ну. И это будет для вас наилучший исход... А ведь могло и не быть ничего. Понимаете, ни-че-го! Вы просто потянули не за ту ниточку, ясно? Зачем вы за нее потянули?! Сергей попытался пожать плечами. Но никаких плечей у него не было, голова торчала на тонкой шейке прямо из прозрачного брюшка. - Не делайте вида, что не понимаете! - зеленый совсем пе- рестал гнусавить. - Вы дернули за ниточку, а у нее оказался очень странный по вашим меркам кончик. Ну зачем вы затеяли эту игру? Зачем вы полезли в это дело?! Вы допустили две чу- довищные ошибки. Почему вы не обошли этот сугроб стороной, а? - Откуда вы знаете про сугроб? - испуганно спросил Сер- гей. Зеленый приподнял отрепья-водоросли, скрип вырвался из его внутренностей - он смеялся. Смеялся и пучил на собесед- ника блеклые бельма. - Это был не ваш сугроб. Понимаете, не ваш! Вы ушли, и это был верный ход, это было ваше спасение. Но зачем, какого черта вы вернулись назад?! Вы не должны были возвращаться! Ваше нутро, ваш инстинкт самосохранения подсказывали вам - не смей! стой! не ходи туда!!! Почему же вы не послушались их? - Не знаю, - вяло ответил Сергей. Он и на самом деле не знал, какой дьявол вернул его с остановки к сугробу, к этому страшному изуродованному трупу. - Вы вернулись, почтеннейший, и сугроб стал вашим! Вы по- няли?! Нет, я вижу, вы ни хрена не поняли! И второе: кто вам сказал, что все эти ваши мудрецы, все академики и профессо- ра, доценты и доктора, кандидаты и аспиранты, младшие науч- ные сотрудники и светила - это шаманы! Как у вас могла поя- виться в башке такая нелепая мысль! Вы что, и впрямь могли подумать, что они не просто дураки и обалдуи, не просто шар- латаны и чокнутые, да? - Да! - твердо ответил Сергей. Что-что, а это он мог отс- таивать до конца, до последнего дыхания, до смерти. Он был убежден в этом. Он пришел к этому пониманию после тысяч бес- сонных ночей, после долгих и тяжелых раздумий, но главное, после Откровения, после того чудного Прозрения, что осветило его разум, его Душу. - И вы решили, вас отпустят после того, как вы дернули за ниточку? - Не знаю! - Не знаете... Верю! Но вы могли бы догадаться, что дру- гой конец этой ниточки крепится к взрывателю, а взрыватель лежит на бочке пороха... а бочка эта - вся ваша, да и не только ваша, Вселенная. - Мне плевать на это. - Хорошо! Но скажите сами! Скажите прямо! Вы твердо уве- рены, вы убеждены, что шаманы работают целенаправлено, что в их действиях есть система? - Да, убежден! - ответил Сергей. И вдруг почувствовал - ног стало меньше, всего две. Это было столь неожиданно, что он растерялся. Но сказавши "а", надо было говорить и "б". Сергей напрягся и, стараясь смотреть прямо в бессмыслен- но-мутные бельма, заявил: - Эта банда дурачит людей. Но не просто дурачит! Не для того, чтоб сшибить деньгу, хотя день- гу она ловко сшибает, не откажешь в умении. Они морочат нам всем головы! Они отвлекают от Истинного знания! Они - дезин- форматоры! Вы можете убить меня, искалечить, запытать, но я не откажусь от своей точки зрения! Зеленый съежился в большой слизистый комок. Он был явно недоволен разговором, да и вообще всем происходящим. В его мутных глазищах начинали высвечиваться две крохотные красные точечки. Сергей знал - это нехорошая примета. Но ему было наплевать сейчас на приметы и все прочее. Зеленый долго пыжился, пузырился, дулся. Потом выдал: - И с этим знанием вы надеялись вернуться в свой мир? - А оно мешает кому-то, да?! - вопросом на вопрос ответил Сергей. У него было всего четыре конечности, и не такие длинные и хлипкие как прежде. Но паутина держала, сковывала. - Вы наивное существо. В вашем дурацком отраженном мире без передышки показывают дурацкие фильмы про всяких дурацких преступников и сыщиков. Неужто вы никогда не смотрели, ми- лейший? - Приходилось, - растерянно признался Сергей. - В каждом обязательно говорят про кого-то: "он слишком много знал"! Вы догадываетесь, к чему я клоню?! - Плевать я хотел на всякие догадки! - Вы обречены! Неужто вам это не ясно?! Зеленый даже передернулся весь. Откуда-то сбоку у него вылезло еще три глаза, они удивленно обозрели Сергея и тут же скрылись. - А что вы так волнуетесь? - пошел в атаку Сергей. - Ка- кой ваш интерес?! Вы что, имеете какое-то отношение к нашим шаманам, да?! Что молчите?! Ведь я обречен, ведь мне не выр- ваться из цикла, я смертник, я никому не смогу ничего расс- казать, я, в конце концов, в ваших лапах! Давайте по-честно- му, правда за правду - они работают на вас?! Зеленый снова вытянулся. Вздохнул с облегчением, не скры- вая этого, но в то же время косясь на Сергея с какимто странным, непонятным подозрением. - Вы слишком прямолинейны, почтенный, - прогундосил он. - Разве бывает только черное и белое, или так, или этак?! Ведь нет! Но... в проницательности вам не откажешь. Хотя, разуме- ется, упрощаете, ох как упрощаете! Ваши, наши, агенты, рези- денты, дезинформаторы и просто информаторы - как просто, как тупо - это в ваших дурацких фильмах так. На деле все слож- нее, любезный! Ну почему вы решили, что дезинформация забра- сывается от нас? Вы же видали много миров, еще больше не ви- дали... - Но ведь забрасывается?! - нажал Сергей. - Без этого нельзя, - зеленый развел своими хлипкими граблями. - Но для вашей же пользы, надеюсь, это вы хоть осознаете?! Сергей отмахнулся от вопроса. - А у вас они бывают? - спросил он в лоб. - Кто? - Шаманы! - Вы слишком любопытны. - Это пошленькая фраза из столь любимых вами фильмов. Да- вайте говорить по-человечески! - Бывают! Но далеко не все. -... два, - проскрипело в двухтысячный раз. Зеленый покосился на карлика-оператора - тот совсем рас- корячился на площадке с трубой, он стал еще ниже и уродли- вей, теперь его студенистая мерзкая морда свисала до щиколо- ток. На морде этой что-то булькало, вырывались наружу пузы- ри, стекали вниз слизистые капли, язык наполовину вываливал- ся из пасти и временами вздрагивал. Сергей не мог смотреть на этого зверочеловека, он почемуто вызывал одновременно и невероятное, тошнотворное омерзение и острую жалость. Зеле- ный при всей своей мерзопакостности жалости не вызывал. - Почему вы считаете, что от нас надо скрывать Истинное знание? Мы что, не созрели, не готовы еще, или как? - спро- сил Сергей. - Оно вам просто не нужно, вот и все, - ответил зеленый. - Знание всегда нужно! - Ошибаетесь. Вы побывали у тольтеков - им не нужно ника- кого знания, у них есть все, что им нужно. - Тольтеки - зацикленная цивилизация! - выкрикнул Сергей. - Это совсем другое дело, они пошли по кругу, замкнулись, а мы развиваемся, мы рвемся вперед! - Ага! Рветесь! Вам это все кажется, вы не менее зацик- ленная цивилизация, чем тольтекская. Вам в вашем плоском от- раженном мирке кажется, что есть прогресс, есть развитие, спирали там всякие... а на деле вы ползете по кругу! Меняют- ся формы, а содержание остается - круг, бесконечный круг, замкнутый цикл, растянутый в веках. И ползете вы по этому кругу, как вам удалось верно подметить на свою голову, вслед за камлающими, бьющими в бубны и барабаны, прыгающими впере- ди вас шаманами. Только в отличие от вас шаманы эти прекрас- но знают, что на окружности есть точки, которые ведут в про- пасть, и они вам помогут уткнуться носами в эти шлюзовые точки... А когда вы все полетите к чертовой матери в тар-та- рары, не волнуйтесь за шаманов, не надо, они перепрыгнут че- рез провал и будут скалиться вам вслед, будут тыкать пальца- ми в ваши спины и говорить: вот стадо, вот быдло, мы хотели осчастливить этих свиней, этих рабов, но они, видно, не соз- рели для этого, они не готовы были, ну и пусть, туда им и дорога! - Поглядим еще! - зло вставил Сергей. - Это кто ж, почтеннейший, поглядит, не вы ли? - полюбо- пытствовал зеленый. - Может, и я! - Экий самонадеянный, батенька! Вы думаете, коли проско- чили мимо несколько раз, так уж и билет в вечность обрели?! Сергей ощутил тяжесть тела. Ему стало вдруг неудобно ви- сеть на невидимых упругих нитях. Он поднес руку к лицу - это была нормальная человеческая рука, его рука. - Я думаю, - сказал он напрямую, - вы давно бы меня при- шили, если бы хотели этого, верно? - Верно, - согласился зеленый. - Но согласитесь, интерес- но понаблюдать, как ведет себя в экстремальных условиях та- кое странное существо с непредсказуемой логикой поведения. Это первое. А второе - в следующем, и это главное, у нас считается дурным тоном спроваживать кого бы то ни было на тот свет собственными руками, да это - мове тон, милейший! Вас могли запросто ухлопать, не думайте, что вы были застра- хованы, нет. Просто вам повезло. Но в один из переходов вас направят туда, откуда вы ни за что не выкарабкаетесь - есть еще такие местечки, есть! И они значительно ближе, чем вы думаете! Какие там тольтеки с их дурацкими и бессмысленными жертвоприношениями! Какие инквизиторы Гардиза! Какие дикари! Это все детский лепет! Вы можете попасть в ручки к таким изощренным палачам, о каких и не слыхали... и не слыхали, несмотря на то, что должны были слыхать, но тут скажите спа- сибо своим шаманам - эти ребятки закамлали вас на славу, они справно отрабатывают свое положение и свои привилегии. О-о, вы можете ни на минуту не сомневаться в их способностях! Но вам не их бояться надо... - А кого же? -... два, - в трехтысячный раз проскрипело. - Тех, разумеется, к кому попадетесь. Вы не переживайте, любезный, это профессионалы! У вас будет возможность убе- диться на собственном опыте, что машина уничтожения у них доведена до совершенства! Это не старомодный и жалкий Гу- дун-Ку со всей шатией-братией, это не дикарь-дилетант и не любители-инквизиторы! Впрочем, что вам рассказывать! Вы же туда метите! Или... - зеленый запнулся, поглядел на Сергея вопросительно, и глаза его просветлели, стали чистыми, ос- мысленными, тревожными. - Или вы решите остаться в одном из миров? Ваша подлинная форма и ваша подлинная сущность не так уж плохи, вам только кажется, что они неприемлемы, это дур- ной земной вкус, это провинциальная брезгливость... Ваш цикл, разумеется, не прервется, вы будете болтаться меж ми- ров, но туда... понимаете, туда вы никогда не вернетесь! и эти видения перестанут вас мучить! и все образуется! Поду- майте! - Нет! - выкрикнул Сергей. - Только не надо спешить. Помните, что там, на Земле, че- рез какой-то отрезок цикличной дуги для вас места не оста- нется! Нигде! Понимаете, нигде, даже в психушке, даже в тюрьме! Это же страшно, только постарайтесь осмыслить свое положение! - Ничего, - пролепетал Сергей тихо. В сердце ему и в душу закрадывались сомнения, может, и впрямь, следует плюнуть на все, какая разница - где, что, как! Все равно ему образумить человечество не удастся, спасти - тем более! В лучшем случае ему поверят два-три старых друга, может, и Ира, она всему готова верить, лишь бы он говорил, говорил... Все перепута- лось в голове у Сергея. Но язык сам выдал : - Ничего, авось еще кружочек провернем как-нибудь, а там и видно будет, ни- чего. - Воля ваша! - резко выдохнул зеленый. - Во всяком случае я сделал для вас все, что мог! - Ну вот, опять фразочка из дурацкого детектива! Снова жалкий штамп! - Сергей ухмыльнулся, но совсем невесело ух- мыльнулся. - Да вы зря, милейший, на меня зло держите, зря, - прог- нусавил зеленый, - у нас служба такая - контроль отраженных миров. Большое дело, доложу я вам, большое! А вы не в струю идете, против течения, батенька, а это всегда хреново... А ведь могли бы, могли пополнить славные ряды! Слыхали, как говорится-то: ласковое теляти двух маток сосет! - В шаманы предлагаете? - Ну что вы, что вы! Поздно, батенька! Это надо было до начала цикла, теперь поздно... да и нехватки у нас в кадрах нету - ноу проблем, как говорят ваши пошляки, хоть конкурс объявляй. Вы, батенька, зря к сугробу-то вернулись. Ну, да теперь поздно! -... два, - проскрипело в бессчетный раз. - Отключить таймер, - сказал зеленый. - Есть отключить таймер. - Оператора - в анабиоз! - Есть в анабиоз! Сергей раскрыл рот. Но тут же закрыл его. Он привык не удивляться, точнее, его приучили к этому. - Ну, прощайте, - прогнусавил зеленый. В длинной хлипкой руке его появился вдруг топор на обло- манном древке - тот самый топор-солнце, которым клювастый так и не смог изрубить Сергея, но зато изрубил себя. - Значит, все? - мрачно спросил Сергей напоследок. - Ну почему же все, - прогнусавил зеленый, - сумеете вы- вернуться - ваше счастье. Мы не фаталисты, батенька! Он резко взмахнул Секирой Справедливости. И липкие путы над головой Сергея, тихохонько пискнув, перестали существо- вать - невидимые нити оборвались. Никакого перехода не было. Сергея с такой силой швырнуло в траву, что он отбил себе колени, ткнулся лбом в землю. - Ах ты, гнида неучтивая, ах ты, сморчок! - прозвучало сверху пьяно и угрожающе. Сергей приподнял голову. Над ним стоял железный истукан метра в два высотой и толстый как пивная бочка. В голове мелькнуло: вот она "машина истребления"! вот он - тот, от которого никуда не денешься, профессионал! Крышка! - Я вам мешаю, что ли! - прохрипел Сергей и попытался встать с колен. Мощный удар железного кулака швырнул его обратно, с той лишь разницей, что сейчас Сергей упал на спину. - Разговар-р-р-ривать!!! - прорычал железный истукан. Сергей разглядел его внимательнее: над ним стоял огромный средневековый рыцарь в панцире, шлеме с толстыми крутыми ро- гами и прочих доспехах - он был с ног до головы в железе. К тому же он держал в руке большущий двуручный меч. На плече у этого истукана висел четырехугольный толстый щит с изображе- нием какого-то когтистого зубастого гада с длинным высунутым языком. Истуканрыцарь был прост и прямолинеен. И это было самым страшным. От него не стоило ожидать ни соблюдения длинных и пышных ритуалов, ни хождений кругами и завываний, ни биений в барабаны, ни заговоров. Такой если и возьмется за дело, так и сделает его - треснет со всей силы по башке пудовым мечом, вытрет его об одежду или траву, пьяно икнет и через три минуты про все забудет, в поисках нового супротив- ничка. Нет, Сергею не нравился этот истукан. Да и челюсть горела огнем. - Встань, жалкий червь, и я сокрушу тебя одним ударом! - заявил истукан и качнулся, чуть не упал. За спиной у рыцаря был милый, привычный, столь радостный сердцу земной пейзаж. На холмах круглыми зелеными барашками жались друг к другу кусты. Проплешины лужаек прямо-таки зва- ли поваляться на сочной нежной травке. Вдалеке маячил темный ровненький, будто подстриженный ножницами садовника лес. Пе- ли и щебетали невидимые пичужки. За неторопливой голубенькой речкой паслось стадо коров, ветер доносил звон колокольчика. У Сергея, несмотря на всю отчаянность положения, сердце взыграло - Земля! родная Земля! слава Богу! Он не мог нады- шаться этим сладким земным воздухом, не мог наглядеться на эти уютные и милые земные просторы. С другой стороны изгиба речки стоял замок, самый настоящий рыцарский замок - наполо- вину каменный, сложенный из грубых неотесанных валунов, на- половину деревянный. Вот эти-то деревянные башенки напомнили о России, Руси. Сергей чуть не застонал. Ничего, главное, он на Земле, а значит, доберется и до родных мест. Как верно гудело в мозгу не так давно: "Зачем нам, поручик, чужая зем- ля?" Нет, на Земле нет чужой земли! вся своя! вся нашенская! По лицу Сергея текли слезы умиления. Рыцарь-истукан все не мог обрести равновесия, балансиро- вал, клоняясь то в одну, то в другую сторону, икая, ругаясь и ошалело размахивая мечом. Земля! Сергей поднял голову - чуть ниже серых драненьких облаков летел черный птеродактиль, размах крыльев у него был не меньше, чем у тяжеловоза "Антея". Сергей замер на полувз- дохе, сердце у него оборвалось и упало куда-то в район паха. Но птеродактиль не обращал на земных букашек внимания, летел себе по своим делам. Рыцарь застыл, задрал голову вверх, откинул забрало. Он как-то сразу перестал качаться, врос в землю. - Развелось, понимаешь, драконов! - прорычал он, грозя птеродактилю мечом. - Ну ничего, доберусь я до вас! Добе- русь!!! Добираться до "дракона" было далековато и непросто - тот летел на километровой высоте. Рыцарь-истукан для надежности погрозил еще и кулаком, потом плюнул вверх, еле увернулся от собственного плевка, вернувшегося вниз. И вспомнил про "жал- кого червя". - Ты еще тут, наглец?! - взревел он и ухватил меч двумя руками. - Ну этого вот я не потерплю-ю-ю!!! Уух!! Меч вонзился в землю рядом с Сергеем, в двух вершках, - видно рыцарь был все же основательно пьян. Но Сергей сообра- зил, что во второй раз он может и не промахнуться, во всяком случае лучше не испытывать судьбы. Он вскочил на ноги, соб- рался бежать. Не тут-то было - рыцарь оказался проворным, заступил дорогу. Меч он держал на плече, а сам шатался и икал. Вести с ним диспуты было бессмысленно. - Нам бы до дому, - промямлил Сергей виновато. - Чего-о-о?! - искренне изумился рыцарь. - Наглый смерд! Могила твой дом! Он махнул мечом. И Сергей еле успел пригнуться, иначе бы не сносить ему головы. - Одурел, что ли! - заорал он благим матом. - Ну чего я тебе сделал?! Чего ты ко мне прицепился?! - Да если б ты, мозгляк, мне чего-то сделал, я б тебя, жалкого труса, в порошок бы стер! Я б тебя изжарил бы вот на этом вертеле! - рыцарь потряс своим мечом. И рубанул еще раз. Сергей кубарем полетел в кусты. А когда он высунул из-за них голову, на полянке перед железным пьяным истуканом стоял зеленый. Был он как никогда жалок и поган - будто помойная или трупная слизь вытянулась вверх и приобрела контуры чело- века - если только эти уродливые контуры можно было назвать человеческими. В сырой дрожащей лапе зеленый держал черную круглую штуковину с коротким стволом и двумя шариками повер- ху. - Ах ты наглец! - завопил рыцарь, вздымая меч. - Ах ты оборотень! Вот щя я пущу из тебя поганую твою кровь! - Осечка вышла, - прогнусавил зеленый, обращаясь к Сер- гею. - Но вы не беспокойтесь, любезный! - Чего-о-о?! - медведем взревел рыцарь. Удар был страшен - меч пудовой молнией просвистел в воз- духе и рассек зеленого надвое. Левая половина рассеченного стеклась в лужицу, поползла к Сергею, высовывая временами мутный глаз и обозревая окрестности. А правая осталась сто- ять, сжимая в хлипкой трясущейся руке странное оружие. - Чур меня! - выдавал рыцарь. - Чур! Сгинь дьявольское наваждение! И рубанул мечом поперек зеленого оборотня, рубанул на уровне втянутого живота, там, где было особо тонко. Бедра и длинная нескладная нога зеленого упали на траву. А верхняя часть осталась висеть в воздухе... И ни кровинки! Ни стона! Ни хруста! Лишь из мест срезов сочилась мутная болотная во- дица. И все! - Бесовские чары! - выкрикнул рыцарь дрожащим голосом. И в третий раз замахнулся. Но ударить не успел. - Теперь моя очередь, почтенный, - прогнусавила висящая в воздухе четвертинка зеленого. Подняла штуковину, чего-то на- жала. Раздался щелчок, но из ствола не вылетело ни пули, ни луча. - Да я тебя... - железный истукан не успел договорить, голос оборвался неожиданно. Сергей увидал, как изо всех щелей и дыр доспехов повалил желтый смрадный пар, словно под рыцарем неожиданно прорвало канализационную трубу с кипятком. Но какая тут канализация! - Не трогайте его! - закричал Сергей, обращаясь к подпол- зающей лужице с глазом. - Он ведь ни в чем не виноват! Стой- те! Но было поздно. Красивый высокий шлем начал вдруг оседать - сначала загнулся и оплыл один рог, потом второй, следом потекло вниз забрало... капли расплавленного железа застуча- ли по земле, прожигая траву, обугливая ее. А через полминуты на выжженом черном круге диаметром в полтора метра лежал пе- реливающийся всеми красками радуги оплавленный и искорежен- ный кусок металла. - Зачем вы это сделали?! - спросил Сергей злобно. - Зачем надо было его убивать?! Зеленый стекся в одно целое, выпрямился. Никакой штукови- ны в его руке не было. Зато отрепья-водоросли болтались чуть не до колен. - Ерунда, милейший, ерунда! - прогнусавил он. - Обычный пес-рыцарь, самый, я вам доложу, заурядный. Так, кажется, назвал представителей этой профессии кое-кто из ваших попу- лярных шаманов, я не ошибаюсь? - Зеленый не стал дожидаться ответа, он резюмировал холодно и прагматически: - Одним псом-рыцарем меньше, одним больше - какая разница! Ведь вся суть-то в диалектике, верно, а не в какой-то там отдельно взятой особи! Забудем про этого забулдыгу. - Вы же пять минут назад говорили, что не убиваете нико- го, что это у вас мове тон! - взъярился Сергей. - Что поделаешь, любезный, самооборона! Защита, так ска- зать, жизни, чести и достоинства. Да вы не волнуйтесь, вам уже пора! - Пора! - Конечно! Ведь мы с вами попрощались, не так ли?! - Так! - отрезал Сергей. И земля под ним разверзлась. И только после этого Сергей понял - он опять был на чужой планете, в чужом измерении, как бы оно там ни называлось. И именно в этот момент он понял, что не отступится. Вышвырнуло его все там же, у оплывающего, почерневшего сугроба. И опять были ночь, мрак, холод, опять хлюпала неза- мерзающая даже в морозы жирная жижа под ногами, опять он бе- жал словно ополоумевший в свою конуренку. Одинокие полуночные прохожие оборачивались и долго смот- рели вослед голому избитому и исцарапанному человеку, кото- рый так сверкал босыми пятками, будто за ним гналась стая борзых. Изможденная старуха в черном, которую мучила бессон- ница и которая, как и обычно, в эти часы обходила все помой- ки и подворотни района, собирая пустую винную посуду, разра- зилась старческим визгливым криком: - Оглашенный! Черт чумной! - орала она, входя в раж и размахивая корявой клюкой. - Чтоб вас всех сатана побрал! Сталина с Лениным на вас нету! В каталажку! На нары! На тру- довое перевоспитание-е-е!!! Давить! Всех давить до последне- го!!! До полного изничтожения как класса-а-а!!! Она швырнула в пробегающего пузырьком из-под тройного одеколона, попала прямо в голову. Беглец не остановился. А пузырек отскочил, упал на асфальтовую проплешину, уцелел. Старуха обрадовалась, бросилась к сокровищу, подобрала и су- нула в кошелку. Она уже и позабыла про бежавшего голого му- жика - много их пьяниц подзаборных, чтоб обо всех пом- нить-то! Сергей летел стрелой, не чуя под собою ног. Но у подво- ротни все же малость придержал коней, сбавил темп. Это было самое опасное место - второго такого избиения, как уже было, он не переживет! Подворотня была пустой и темной. Сергей решился, он вор- вался в нее так, будто перед ним стояла цель побить все ми- ровые рекорды на самые короткие дистанции. И тут же полетел кубарем вниз, в слякоть и грязь. В последний миг он заметил подставленную ногу, но остановиться, увернуться уже не смог. - Все бегаешь, сученок?! От стены отделились две тени, стали приближаться. Сергей ползком, медленно, по мокрому ледяному крошеву добрался до кирпичной кладки, привалился к ней спиной. Грудь у него тяжело вздымалась, ноги дрожали, голову сжимало обру- чем. - Чего надо? - хрипло выдавал он. - Шакаладу! - нагло раззявился низенький хмырь. И полез в карман. Длинный распахнул полы необъятного макинтоша, вытянулся, поежился, вздохнул горестно и запахнулся поплотнее. Глаза его источали сырость - это было видно даже в темноте. Нос висел унылой переваренной сосиской. - Не надо, - проговорил печально, с кислой миной на об- висшем лице, - не надо, он теперь и сам подохнет. - Так будем же человеколюбивы, едрена вошь?! - Кар- лик-хмырь вытащил свой тесак. - Загнанных лошадей пристрели- вают, не так ли?! - Пулю жалко, - глубокомысленно заметил длинный, согнулся и потрепал Сергея по щеке. - А мене, для друга, для братана нареченного ни черта не жалко! - ощерился низенький. - Мы ж с ним сроднилися! Гляди! Он рванул телогрейку у ворота, та распахнулась, обнажая грязное тщедушное тело, усыпанное угрями - в подворотню словно свет фар пробился, так все хорошо вдруг высветилось. Но главное, конечно, заключалось не в угрях и тщедушности. На бледной мертвенной коже, от плеча к плечу, через всю грудь тянулись крупные синюшные буквы наколки: "Не забуду Серегу-кореша!" Ниже, на животе был озображен контур холма, на холме стоял восьмиконечный православный крест. А под хол- мом совсем крошечными закорючечками было выведено: "Отомщу за безвинно убиенного!" - Рано хороните, сволочи! - процедил Сергей. Длинный вздохнул, поправил драную шляпу. - В самое время, любезный, - сказал он тихо. Потом поша- рил в бездонных карманах макинтоша, выгреб чего-то и бросил Сергею на грудь. - Забирайте ваши сокровища, берите, берите, чего зенки вылупили?! На груди у Сергея лежали гильзы, шип, клочок пропуска, список с квадратиками... Он растерялся от неожиданности. Ему даже некуда было распихать все это. И тогда он оттянул ре- зинку трусов и пихнул все под нее. Попробовал встать. Но хмырь-карлик саданул ногой в челюсть, так, что Сергей затыл- ком чуть не проломил стену. И тут же, ухватив цепкой лапой за волосы, трахнул в лицо коленом, развернул и отвесил тако- го пинка, что впору штангисту тяжелейшей весовой категории. - Как все это грубо и неэстетично! - возмутился за спиной карлика длинный. - Как все это пошло и гадко! - Он снова согнулся, ухватил Сергея за щиколотку, приподнял его, пот- ряс, умудрился заглянуть в лицо и сочувственно при этом улыбнуться. - Вы не находите, милейший?! Сергей плыл, он ничего не соображал и уж тем более ничего "не находил". И потому он поступил неучтиво, не ответил. - Ну, как знаете, - обиженно просипел длинный. Опять вздохнул натужо. И брезгливо отбросил от себя голую замерз- шую и избитую жертву. Низенький в это время отбивал чечетку, приседал, выбрасы- вал коленца, подвывал себе по-блатному, с захлебом и ужимка- ми, распахивал и запахивал ватник, сверкал гнилыми зубами и фиксами, расплевывал по сторонам семечную шелуху, вертел го- ловой, высовывал язык, надувал щеки - короче говоря, духа- рился. И это было особенно противно по той причине, что Сер- гей никак не мог встать, даже на четвереньки встать. Он под- бирал под себя ноги и руки, но они расползались, скользили, норовили вытянуться, а сам Сергей все время ударялся то ще- кой, то лбом или носом в лед. - Как это все мерзко и гнусно, - комментировал происходя- щее длинный. И звучало в его голосе нечто аристократическое, но не здешнее, точнее, не нынешнее, а то, выметенное без следа, вытравленное... но было это аристократическое в нем не врожденное, а явно благоприобретенное, заимствованное, а может, и не было ничего такого, может, все только казалось. Сергей пополз к подъезду. Пополз по ноздреватому нечисто- му льду, если грязную помойную корочку можно было назвать этим красивым холодным словом. - Серый, кореш, едрена душа! Куда ж ты от дружков разлю- безных?! Постой, брата-а-ан! - изгилялся коротышка, не пе- реставая грызть семечки и поплевывать. - На кого ж ты нас бросаешь?! Ой, пропаде-е-ем!!! Сергей не обращал внимания на насмешника, ему было не до того. У ступенек подъезда он встал на четвереньки, потом выпрямился в рост... и плашмя упал на дверь. Та скрипнула и отворилась почему-то внутрь, в парадное - он всей тяжестью рухнул на кафельные плиты, грязные и заплеванные, перевер- нулся на спину. Открыл глаза. Из сырой и плотной древесины, в том месте, где еще темнело пятно, оставленное его мокрой горячей грудью, торчал, подрагивал и тихонечко звенел острый длинный тесак, брошенный умелой рукой. Сергей вытянул руку, ухватился за наборную рукоять тесака, подтянулся, встал. У него не хватило сил вырвать лезвие из двери. И он оставил все как было. Поплелся наверх, к себе. Он не считал, сколько раз падал, сколько поднимался. Вре- мя застыло. Вернее, оно свернулось в тугое резиновое кольцо, свилось, перекрутилось и стало бесконечным. Когда Сергей добрался до своей двери, толкнул ее и вполз в квартиру, за окном начинало светать. Из репродуктора на кухне заполошно кричал петух - казалось, что всю эту проволочно-детекторную электропремудрость убрали из небольшого ящичка, а запихнули вместо нее живую настоящую птицу. Сергей дополз до дивана, взгромоздился на него. И только после этого обвел глазами комнату - в ней был такой кавар- дак, что казалось погром устраивали не двое хмырей, а целая банда головорезов и дебоширов. Все было побито, расколото, изодранно, разгромленно, раскидано, изрезано, раздавлено, смято, выворочено, выпотрошено... Лишь темная бутыль на изрезанном и изгаженном столе стоя- ла целехонькая и невредимая. На ее крутых боках лежал слой пыли. Сергей глухо зарычал и вцепился зубами в диванный валик. Он долго не мог заснуть, нервы не давали. Потом провалился в глухой и беспросветный колодец. Спал долго. А когда проснулся, первым делом выбрал из груды мусора у дивана свои трофеи, положил их на стол рядом с бутылкой. Распрямил смятый список, смотрел на него с полчаса, ничего не понимая. Потом поплелся в прихожую, опустился на колени перед телефоном. Пальцы дрожали, не могли попасть в отверс- тия диска. - Толик, ты? - спросил он наконец. - Я-я, - сонно ответили из трубки. Сергей нажал на рычажки. И вычеркнул еще одного. До следующего дозвонился не сразу. Но дозвонился. Ничего не спросив, расслышав только знакомое тягучее "алле!", бро- сил трубку. Дальнейшие розыски ничего не дали. В списке оставалось двое, всего двое! Минут сорок простоял у зеркала, разглядывая себя - лицо было в синяках, ссадинах, из разбитой губы сочилась кровь. Но в целом ничего, терпимо, сейчас каждый .третий ходил по городу с разбитой, изукрашенной харей. Били на каждом углу. Били и пили! Пили и били! Все вместе, без промежутков, каза- лось, будто вся жизнь состояла из питья и битья. Саднило плечо - ранка после обсидианового ножичка принялась нагнаи- ваться, внутри что-то нарывало. Сергей вспомнил всю процеду- ру, стянул с себя трусы, скомкал их и выбросил в мусоропро- вод. Потом долго плескался в ванной, натирал и без того раздраженную кожу мочалкой, ругался вслух, утирал слезы. А те сами наворачивались на глаза - стоило капельке воды или мыла попасть на больное плечо или просто неудобно повернуть- ся... болело все тело. И Сергей постепенно привыкал к этой постоянной боли, он переставал ее бояться: болит, ну и пус- кай болит! Из этой чертовой квартирки надо было бежать! Но куда? Весь вопрос и состоял в том - куда! Хмыри наверняка поджида- ли его у подъезда, под окнами, а может, и в подворотне. Да, они не бросят его, точно, не бросят, пока не убедятся, что он сдох! Эти гады его доканают, обязательно докапают! Может, это и имел в виду зеленый? Ничего Сергей не знал. Откуда ему знать-то! В брюхе урчало. Не выключая воды, он выбрался из ванной и поплелся на кухню. Запасов не было - то ли сам все слопал, то ли эти ублюдки выкинули. В груде мусора, битой посуды, вывороченных розеток, раздавленного стекла он нашел заплес- невелую и ссохшуюся горбушку черняги. Вернулся в ванную, размочил горбушку прямо под душем, сожрал - именно сожрал, алчно, давясь, чавкая, озираясь, словно бы боясь, что отни- мут. Желудок на время успокоился. Пить было нечего. И Сергей напился из-под крана. Потом включил воду погорячее. Мысленно поблагодарил тех, кто все же, несмотря на полнейшую разруху, снабжал город этой водой. И снова заснул, прямо в ванной. Пробуждался он тяжко, словно после обморока или наркоза. Вода была холодной. Поясницу сводило. Кончики пальцев цепе- нели. Но зато пришло какое-то второе дыхание, непонятное уп- рямство, злость! Он выскочил из ванной, шлепая босыми мокры- ми ногами, пошел в комнату. Вытерся изодранной хмырями прос- тыней. Оделся, распихал по карманам гильзы, шип, обрывки и клочки бумаг. Долго стоял над бутылью, думал. Потом пихнул ее в сумку. Остервенело пнул ногой по столу. Набросил куртку и выбежал вон. - Все не ужрутся никак! - проворчала старуха, стоявшая возле подъезда. - Жрут, жрут, жрут... и все мало! Хоть бы околели все! На выходящего Сергея она зыркнула со злобой, даже с нена- вистью. Черное платье ее совсем не было похоже на развеваю- щееся знамя, скорее это была грязная, выцветшая половая тряпка, обвернутая вокруг тела. Да, ветра не было. Дело шло к весне. - Сама гляди не околей, - присоветовал на ходу Сергей. - Ирод! - бросила в спину старуха. И подняла было руку для крестного знамения, даже повела ею... но потом опустила. И плюнула вслед. Четверо беспризорников резались на колченогой скамье в самодельные обтрепанные карты. При виде Сергея двое встали. - Эй, фраер, дай в зубы, чтоб дым пошел! - попросил один, изможденный и прыщавый. - Не курю, бросил! - огрызнулся Сергей. - Жлобина поганая! - выругался другой, с залепленным гла- зом. - Дай гривенник хотя б! Куда чешешь, стой, падла! Сергей ускорил шаг. В спину ему ударил камень. Но он не стал оборачиваться - этим только повод дай, у каждого в ла- дони бритва. До Казанского он добирался пешком. Но затея оказа-, лась напрасной - еще за два квартала, на подступах к вокзалу все было запружено. Ожидающий поездов люд спал, бодрствовал, си- дел и ходил повсюду, протиснуться между тел, узлов и чемода- нов было невозможно. И Сергей поплелся к самому безлюдному, к Рижскому. - Все бегут! Все бегут! - как заведенный приборматывал какой-то плетущийся рядышком старик. Сергей не слушал старика. Он уже привык к этим бездомным бродяжкам, наводнившим город и постоянно плачущимся, жалую- щимся на судьбину, жизнь и все вокруг. Днем бродяжки были безопасны, они сами всего боялись. По ночам многие из них шалили - что поделаешь, житьто надо как-то! - Все не убегут, - заметил Сергей философски. - А хто не убегет, тот тута и сдохнет, - с готовностью отозвался старик и шмыгнул носом, натянул поглубже драный треух. - И-эх, Расея-матушка - велика держава, едрена коло- кольня, а бежать-то и впрямь некуды, везде мор и глад! Я вот, к примеру, судьбу хочу попытать - к турецким берегам направлению держу, умные люди сказывают, там тепло и бананы на грядках торчат, не помрешь с голодухи-то, верно, малый?! Только вот где есть ентая землюшка, где она, в каку сторо- ну-то бечь?! - Беги прямо - не ошибешься, - посоветовал Сергей. Ему не верилось что-то, будто этот старикан доберется до турецких берегов, болтает. - Ладно, дедок, ты от меня отвяжись, мне по срочному делу надо! Дед остановился, плюнул под ноги, поправил котомку за плечами и погрозил в спину Сергею кулаком. - В пекло-то завсегда поспеешь! - пробурчал он зло. - Да- вай, топай, нехристь! К Рижскому Сергей притопал к вечеру, уже темнело. Направ- ление было гиблое, безнадежное - все дороги к морям напрочь перекрывались заградительными отрядами. Но где-нибудь на полпути можно было выскользнуть из поезда и затеряться в се- рой глухомани, в одичавшей пустыне посреди заброшенных го- родков, поселков и кладбищ. Пускай его ищут! С билетами было совсем хреново. Проще говоря, билетов в кассах не водилось. И хотя поезда брали штурмом, казалось бы, в неразберихе и толкотне можно было пробраться в вагон или хотя бы на крышу, но нет, у охранников был зоркий глаз и с "зайцами" они не церемонились, сшибали наземь прикладами, сапогами, кулаками - у каждого своя работа, это тоже пони- мать надо! - Пирожки, горячие пирожки! - вопила бабища с провалив- шимся носом и выбитыми передними зубами. - Налетай, покупай! Пятерка штука! Задарма отдаю! У Сергея горло сдавило, побежала едкая жгучая слюна. Он повернулся к торговке. Но вовремя остановился - два миллици- онера, заламывая бабище руки за спину и пиная коленками под зад, быстро поволокли ее к вокзальному зданию. Из опрокинув- шегося отсыревшего дерюжного мешка с пирожками выскочила жирная голая крыса, воровато огляделась и шмыгнула в толпу. Товар рассыпался - и на всю площадь завоняло трупной па- далью. - Ребя! - прорезал временную тишину пронзительный мальчи- шеский голос. - Жратва-а-а!!! Четверо беспризорников, босых и грязных, вынырнули из толпы, ухватили мешок и бросились наутек. Пятый собирал за пазуху то, что рассыпалось. На него-то и налетел полуголый нищий в струпьях, коросте, язвах. Он был какой-то припадоч- ный и не столько бил беспризорника, сколько голосил на всю округу и раздирал на себе кожу, норовил упасть. - Убивают! Грабют?! Ратуйте, граждане-е!!! - захлебывался он, при каждом крике запуская синюшную руку беспризорнику за пазуху и вытаскивая оттуда пирожок с гнилью. - Режу-ут!!! Растерявшийся беспризорник, опамятовался, вцепился в глотку нищему, повалил его наземь и с недетской злобой начал бить затылком о мостовую. Нищий отчаянно сопротивлялся, виз- жал, сучил ногами. Толпа, обступившая дерущихся, радостно гыгыкала и подавала советы. Какая-то тощая бабенка в зеленой шляпке поддавала ногой в черном боте то одному, то другому и восторженно смеялась хриплым басом. - Ты глаз, глаз ему дави! Да не так, дурья башка! Ногтем, ногтем, остолоп! - Поддых ему! Поддых!!! - Обоих их придавить надо! - Ноздрю рви, обормотина, ноздрю!!! - И-эх! Вот ето по-нашенски! - Карау-у-ул!!! - А я б всех этих нищих и беспризорных к стенке! Без суда и следствия, всех до единого! - Чего-о?! Их живьем закапывать надоть! В стране металла нету, а ты, гадина, к стенке хотишь?! Ето ж скольки пудов народнохозяйственного свинца уйдет?! Не! Шалишь! Живьем, в землю!!! Сергей пошел вглубь вокзала, ближе к поездам. Но за трис- та-четыреста метров протолкнуться уже было невозможно. Тогда он опять выбрался. Стал присматриваться. Перекупщика заме- тил, когда почти совсем стемнело. Подошел тихо, строя из се- бя доверчивого лопуха. - Сколько? - спросил, округляя глаза. - Ты, мент вонючий, вали отсюда, не на того нарвался! - попер на него хлипкий чернявый парнишка цыганского вида, одетый с ног до головы в "фирму", но одетый безвкусно и не по своему хилому сложению. Глаза у парнишки были красные и недоверчивые. - Ну какой же я мент, - спокойно растолковал Сергей, - я билет ищу. Парень вгляделся в избитое лицо, подобрел. - Куда? - спросил он, обдавая перегаром. - Все равно куда, - пожал плечами Сергей, - а, мастер, когти рву, мне без разницы. Паренек проникся доверием, прошипел на ухо: - Три штуки! Сергей повернулся, делая вид, что уходит. - Ладно, стой! Давай штуку! - По рукам, - осклабился Сергей, подмигивая парнишке. Но в кармане у него не то что "штуки", у него и сотни-то не бы- ло с собой, рублей под пятьдесят, от силы шестьдесят. - Гони монету, - парень огляделся, - только не шурши, по-тихому! Сергей полез в карман, закопошатся там. А потом сказал вдруг настороженно: - Гляди-ка! Да не туда, вон, в кепаре с пумпоном, в жел- теньком шарфике! - Чего? - не понял парнишка. - Только что с двумя ментярами смолил на углу, сам видал! - Точно?! - Крест на пузе! Парнишка затрясся - нервы, видать, у него были ни к чер- ту! Сергей понял - клюнул парнишечка, клюнул. Но он боялся спугнуть чернявого спекуля. И тот разродился сам. - Давай отойдем, мне в ментовку не с руки! - предложил он. - Тут недалеко, вон, в подъезде... - А не наколешь?! - деланно испугался Сергей. - Мы лохов не обижаем, - самодовольно рассмеялся парниш- ка. Через пять минут, протиснувшись через немыслимые толпы, они зашли в подворотню, потом в загаженный до предела подъ- езд. Лампочек в нем, конечно, не было, под ногами располза- лось и хлюпало дерьмо, несло концентрированной, отстоявшейся мочой. - Гони штуку, - потребовал парень и сам полез в карман. - Щяс! Сергей ухватил парнишку за глотку, перегнул спиной через перила, так, что хребет под фирменной джинсней захрустел, а тело размякло. Парень оказался еще более хлипким, чем можно было представить. Но Сергей не стал обижать перекупщика-спе- куля, который сам был, видно, "лохом". Он вытащил из внут- реннего кармана, из толстенной пачки один билет, даже не поглядел - докуда, остальное сунул обратно. И аккуратненько усадил парнишку в кучу дерьма. Вышел. Дверь скрипнула на прощанье. И в этом скрипе отчетливо прозвучало: "Ты не выберешься отсюда, зря дергаешься!" Сер- гей оглянулся. Но никого не было. Померещилось! А может, и впрямь не дергаться? может это начало конца? и лучше сидеть да ждать его прихода?! Сергей застыл как вкопа- ный. Но замешательство длилось недолго. Он вернулся в подъ- езд, выгреб у пребывающего без чувств парнишки из другого кармана деньги, подержал на руке - по весу было на пять-шесть тысяч. Нет, чтобы ни происходило, чтобы ни случи- лось, какие бы на него силы ни исполчились, а с пятью "шту- ками" он выберется из самого пекла! Сергей вышел. На этот раз дверь не скрипела. Билет он пихнул за ворот рубахи, так надежней, не сопрут. Пачки денег разложил по внутренним карманам. - Куда прешь, безглазый! - заорал на него жирный мужик, ударил в спину. Сергей не обернулся. Он, расталкивая нервный и озлоблен- ный вокзальный люд, пробивался к поездам. Ночь опустилась на город. Лишь два тусклых фонарька покачивались над рокочущим и сопящим людским морем. И все-таки Сергей протиснулся к ва- гонам. Теперь оставалось дождаться начала посадки. А там - прощайте все невзгоды! прощайте, хмыри подворотные! прощай, зеленый гад! Он пристроился на корточках у столба, поправил шарф, зас- тегнул до упора куртку. Ночь обещала быть холодной. - Гр-р-раждани-и-и... - прокашляло вдруг из громкоговори- теля, - гр-р-р-раждани пас-с-сажиры-ы-ы! Объявленная три дня назад посадка на поезд, следующий по маршруту Москва - Рига, отменяется... Людское море содрогнулось и взвыло. Ледяной воздух проре- зал чей-то истерический вопль: - Нету сил уже-е-е!!! Отправля-я-яй!!! -... граждани-и-и пас-с-с-сажир-р-ры, - пророкотал гром- коговоритель вполне разборчиво, - в ближайшие три месяца отправлений с нашего вокзала в связи с аварией на путях не ожидается. Просьба расходиться! Повторяю! Грр-раждани пас-с-сажир-р-ры, все отправления с нашего вокзала отменяют- ся на три месяца. В районе Кильдюплы произошла железнодорож- ная авария, в результате которой сошли с рельсов четырнад- цать составов, из них пять с пассажирами и девять с жидким нефтепродуктом, повреждены сто тринадцать километров путей, образовавшиеся воронки заполнены водой близлежащих озер, рек и прудов, ремонтные работы также провести невозможно ввиду отсутствия необходимых материалов, в радиусе шестисот кило- метров уничтожены все подъездные пути, взрывной волной сбило с орбиты космическую станцию "Мир", сейчас она завершает свой полет в районе Антарктиды, жертв нет, в район аварии вылетела комиссия... но ввиду того обстоятельства, что по дороге мотор вертолета, на котором вылетела комиссия, заг- лох, решено расследование не проводить... Сергей понуро побрел к выходу. Затея сорвалась. Толпа бурлила, роптала, ругалась, взывала к какому-то начальству. Но в глазах у каждого стояла безнадежная тоска. Сергей подошел к маленькому и толстенькому железнодорож- нику в фуражке. Спросил: - Это что - правда? - Проходите, гражданин, проходите! - строго пробубнил тот. - Не положено! Сергей полез в карман, вытащил сотенную, сунул в лапу же- лезнодорожнику. Тот подобрел. - Авария-то эта еще третьего дня была, - проговорил он на ухо, улыбаясь и почесывая нос. - Думали вообще не сообщать, чего народ зря волновать-то, мало, что ль, у нас аварий. От- ремонтируют! Говорят, из Бурунди ремонтная бригада вылетела! - Своих нет уже? - мрачно поинтересовался Сергей. - Да есть вроде, - железнодорожник бросил раздирать нос, качнул головой. - Щяс ведь так, щяс ведь кто чего могет, тот в совместных лавочках, им не выгодно, а остальные - в запое! Переходный, понимаешь, этап! - Много погибло? Железнодорожник нахмурился. - Сказано - авария, стало быть, без жертв! - заявил он. - Ну, а по совести? - не отставал Сергей. - Да говорят - тыщ восемь трупов! Да еще и искалеченных столько ж! - выдал железнодорожник и опять улыбнулся. - Да ты не печалься, малый, российские бабы крепкие - еще нарожа- ют! - Это точно! - Сергей махнул рукой и ушел. Такси он поймал сразу. Выставил растопыренную пятерню - через три секунды возле него остановился обшитый листовым железом "москвич". - Ежли чего - стреляю без предупреждения! - заявил так- сист, косясь на Сергея. И для убедительности показал ручку пистолета. Сергей сразу просек - газовый, ерунда! Но у него и в мыс- лях не было нападать на этого водилу. Он собирался во Внуко- во, в единственный действующий аэропорт. Ошиваться по вокза- лам и ловить зыбкий миг удачи было бессмысленно и глупо. Другое дело, самолет - махнул крылышками, и тю-тю! - Билет нужен! - без обиняков заявил Сергей. Водила был тертый. - Три штуки! - сказал он угрюмо, нехотя. - Круто, - не согласился Сергей. - Иди мимо, - еще равнодушней проговорил таксист, - я те- бе не фонд милосердия. Пришлось доставать деньги, отсчитывать три тысячи. Сергей вздохнул, перекосился... Но что делать, билет нужен! К тому же, еще три "штуки" оставались в карманах, жить было можно. - Получи! - И не кривись, дружок, - сказал таксист, принимая день- ги, - я тебе по-божески отдаю, другой бы содрал все пять. На держи! Он даже не поинтересовался, куда именно нужен билет его пассажиру - наверное, был ясновидящим. - Самолеты-то хоть летают? - поинтересовался Сергей, ух- мыляясь. - Это ты у них спросишь, мое дело - билет выдать клиенту, - проворчал водила. Был он какой-то некомпанейский. Они подъехали. Сергей расплатился, выскочил наружу, пнул ногой по грязной шине "москвичонка". Народищу на подступах к летному полю стояло уйма, казалось, все сорвались со своих мест, бегут, спасаются от чегото или кого-то. Но Сергей знал - большинство без билетов, надеются на удачу, они ему не конкуренты. - Куда лезешь, нахал! - орали ему в спину. - Че- го прешь, гад?! Сергей не обращал внимания - еще немного, и он покинет навсегда это гиблое место, этот "международный" город, это разоренное и заброшенное гнездовье! Из сумки впереди идущей бабенки торчал батон. Сергей шел, облизывался. Потом выдернул батон, спрятал под полой куртки. Бабенка ничего не заметила. Лишь небритый мужик в тюбитейке похлопал Сергея по плечу заскорузлой рукой, подмигнул, дес- кать, молодец, парень, так держать! У Сергея опять сжало горло. Он хотел есть, только есть, все остальное потом. Но доставать батон и жевать его при всех было опасно, он не мог рисковать. А небритый все скалился и подмигивал. Сергей вы- тащил купюру, даже не поглядел, сунул в сумку бабенке на место батона. Небритый сразу помрачнел и отстал. Выбрав момент, Сергей отломил под полой большущий кусок хлеба, украдкой сунул в рот, целиком сунул, и принялся же- вать. - Все жрут и жрут, понимаешь! - проворчала согнутая дугой старушка, тащившая на спине здоровенный мешок. - Хоть бы лопнули когда! Иксплутаторы трудового люда! В стране нехва- тат жранья, продуктов не хватат, а они все жрут! Сергей перестал жевать. И хлебный ком, раздирая внутрен- ности, полез в пищевод и далее комом. - Граждани-и-и!!! - проревело из динамика. - Граждани-и-и отлетающи-и-и! Отлет не состоится! Просьба всех вернуть в кассу билеты! - Мать вашу!.. - завопил Сергей, как резанный. - Изде- ваться?! Я жаловаться буду-у-у!!! Старушка отпрянула от него. Небритый в тюбитейке показал кулак. - Граждани-и-и! В связи с непоставкой энергоемкими зонами Русской автономной области топлива все рейсы откладываются до будущего года! Повторяи-им! Сергей зашелся в кашле. Старушка подползла ближе, посту- чала по спине. Небритый стоял, уперев руки в жирные бока, и хохотал. Но Сергею было наплевать на всех! Опять срывалось! Опять все летело к черту на рога! Еще понятно было, когда отделялись Дальний Восток, Сибирь, Кавказ, Север, Запад, Ук- раина, Белорусия! Объяснимо было, что они и прекращали пос- тавки горючего! Но теперь разваливалась на глазах Русская автономная область, а откуда Москве самой взять топливо, от- куда?! Сергей не возражал против раздела России на восемь самостоятельных государств. Но он не ожидал, что эти госу- дарства на радость всем прочим затеют лютую экономическую войну, схлестнутся в таком жесточайшем сражении, что и не снилось седоусым генералам. Впрочем всем было на все напле- вать! Все рвали когти! И откуда поступало горючее, никого не интересовало! - Надули! Опять надули-и-и!!! - взвыл какой-то слабонерв- ный. - Знаем мы, сдашь теперя билеты в кассу! Сда-а-шь! Пла- ка-а-али три штучки-то, плака-а-али-и-и!!! До будущего года оставалось ровно одиннадцать месяцев. Сергей решил не ждать столько. Он повернул назад. Батон исжевал на ходу. Насытился. Но тут же навалилась страшная икота. На него глазели, показывали пальцами, от не- го отшатывались... а он шел и икал, вздрагивая всем телом, запрокидывая голову. Надо было чего-то выпить. Но кроме бу- тылки, лежавшей в сумке, у Сергея ничего не было. К ней он решил прибегнуть лишь в самом крайнем случае. Икота, разуме- ется, не была таким крайним случаем. У остановки автобусов стояли автоматы "пепси". Но Сергей знал - бутылку шипучки ловкие торгаши разбавляли бочкой мутной воды из-под крана, это первое. А второе заключалось в том, что всего год назад по разваливающейся стране прокатилась эпидемия гибридного холеротифа, все, кто любил пить из одного стакана и есть из одной тарелки одной вилкой, повымирали, за исключением, ко- нечно, особо устойчивых особей. Сергей к таковым себя не от- носил. И все же ему удалось купить за четвертной у привок- зального мусорщика бутылку пива трехнедельной давности. Пиво оказалось прокисшим и разбавленным. Но Сергей выглушил всю бутыль. Его вырвало... И икота прошла. Оставалась одна надежда - на собственные ноги. Сергей свернул с шоссе, прошел через буераки метров пятьсот, сори- ентировался. И побрел прочь из бывшей столицы пехом. Ноги гудели. В спину словно ломом наколачивали. В мозгу било как прежде от виска к виску: "патроны - эскадроны! пат- роны - эскадроны! патроны..." Но Сергей шел. Он знал, что ему никто не поможет, что только он сам может спасти себя. Первое заградительное кольцо ему удалось пройти, точнее, проползти. Еще издали приметив посты, он упал на брюхо и ужом проскользил триста метров, до ближайшего кустарника. Полежал, отдышался. Потом почувствовал, что тело начинает стынуть - все ж таки не лето, снег на земле. - Ничего, выкарабкаемся! - заверил он себя шепотом. Встал. Снова определился. Теперь с этим было проще - на востоке высвечивалось небо, вставало солнце - кровавое заре- во наплывало на землю. Еще три километра он прошел бодро, даже насвистывал при- липучую песенку про "белую армию и белого барона, которые готовят нам царский трон". Мелодия была маршевая, залихватс- кая, под такую хорошо шагалось. Но когда небо совсем просветлело, из-за редких сосен вдруг вышли трое в синей форме и направились к застывшему на месте Сергею. - Далеко собрались, гражданин? - вопросил один. - Куда глаза глядят, - нагло ответил Сергей. - Ну-у, глаза, гражданин, - рассмеялся спрашивавший, - можно в любую сторону вывернуть. Садитесь-ка в машину, там, дальше запретная зона, туда нельзя! - Почему это?! - возмутился Сергей. - Не имеете права! - Исключительно для вашего благополучия, - потупив очи, выговорил синий. И добавил, обращаясь к спутникам: - Прово- дите, проводите гражданина! Сергею вывернули руки, пригнули головой к земле. И пинка- ми загнали в фургон с надписью "спецмедслужба". Окошек в фургоне не было, и он не видел - куда его везут. Но везли долго. Везли молча. И сам он молчал. Он уже начинал догады- ваться, по какой причине ему так не везет, До него дошло, что везение здесь не причем! Но поверить в это было трудно. И страшно было верить в это! Его выпихнули из машины у подворотни. Выпихнули грубо, без церемоний. Он упал на грязный асфальт, лицом в незамер- зающую лужу. Упал, сильно ударившись коленями и локтем. Но бутыль в сумке не разбилась. Машина фыркнула моторами, уеха- ла. Сергей встал, потирая ушибленные ноги. Заглянул в темноту подворотни. Хмыри были на месте. Коротышка гнилозубо улыбал- ся ему как старому приятелю, помахивал рукой. Длинный зябко кутался в макинтош и смущенно поводил плечами. Лицо у него было набрякшим, плаксивым. Сергей опрометью бросился в противоположную сторону. Сердце колотилось как бешенное. - Эй! Куда ты, кореш?! - орал вслед коротышка. - Не уз- нал, что ль, друзей-то, а?! Через три квартала Сергей остановился. Никакой погони за ним не было. Он простоял минут двадцать, приходя в себя. По- том задрал голову и увидал сочную вывеску: "милиция". Это был выход. - Семи смертям не бывать! - вырвалось у него из горла. Дверную ручку он рванул с такой силой, будто намеревался ее выдрать с корнем. Зашел внутрь и прямиком бухнул дежурно- му за перильцами: - Арестуйте меня! Это я убил того человека! - Какого? - мордатый парень приподнял голову. Сергей чуть не упал - никакой не дежурный сидел за барь- ером, там сидел его старый знакомец, сержант с фиксой и уз- кими глазками. Но почему?! Ведь это совсем другое отделе- ние?! Оно совсем в другом месте расположено, почему он здесь?! - Какого, гражданин, я вас спрашиваю?! - Того самого, что у сугроба валялся... месяц назад! - промямлил Сергей. - Я прошу меня арестовать и посадить. - Не дурите, гражданин! - сержант усмехнулся, сверкнул золотом. Но Сергею показалось, что никакое это не золото, никакая не фикса, а самый настоящий клык - изогнутый, хищ- ный. Искорки блеснули в глазах сержанта, ушки вытянулись, стали похожими на рысьи. - Не дурите! Банду, которая укоко- шила того забулдыгу давно выловили, понятно? - Как - выловили?! - опешил Сергей. - Очень просто! Выловили, осудили и расстреляли! Ясно?! Тридцать семь человек! Групповщина! За ними еще и не то чис- лилось. Так что не морочьте мне голову, гражданин, идите се- бе, работайте! И не отвлекайтесь! - Это неправда! - бухнул Сергей и уселся на скамью напро- тив барьерчика. - Вызовите дежурного, я требую. Дежурный капитан появился немедленно. Он даже не взглянул на Сергея. - Очистить помещение! - скомандовал он. По коридору раздался грохот сапог. Вылетели два здоровен- ных молодца, ухватили Сергея за штанины и рукава, приподня- ли, пробежали пять метров до двери, вытолкали и сами скры- лись. Сергей стоял как очумелый. Ему было плохо. Ноги отказыва- ли. Через полминуты вышел сержант, повесил Сергею на плечо оставленную им на скамье сумку, подровнял ее ремешок, отрях- нул сзади куртку. И сказал с самым серьезным видом: - Вы не извольте беспокоиться,- гражданин, не надо! Когда потребуется, вас найдут, не волнуйтесь! Сверкнула фикса-клык. И все пропало. Сергей побрел вдоль улицы. Он думал, про какую банду шла речь? кого расстреляли? и почему так быстро?! Нет, это все вранье! Это все бред! Он даже не заметил, как мимо него прошмыгнула тень в легком плащишке и без шапки. Лишь немного спустя обернулся. - Леха! - крикнул он, помахал рукой. - А-а-а!!! - истерически закричал прошмыгнувший, обернул- ся. Глаза его были совершенно безумны. На километр несло пе- регарным одеколоном. И вообще это была лишь тень человека. Но Сергей не мог ошибиться - это был Леха, точно, он! Сверзился! Допился! А ведь крепким малым был! Сергей полез в карман, достал свой список с квадратиками, вычеркнул еще од- ного. Потом постоял немного, думая, не выкинуть ли бумажку - какой в ней прок, ежели банду поймали?! Не выкинул. Сунул обратно в карман. Надо было что-то придумывать. Из города его не выпустят, нечего и пытаться! Сесть в тюрьму под дело об убийстве того типа у сугроба не удастся... Значит, надо что-то сотворить такое, чтоб взяли, непременно взяли. Налет?! Налет на Сбер- банк?! Это идея! За это возьмут! Но... Сергей выругался вслух - все сбербанки давно позакрывали, вон, красавец: зе- лененькая вывесочка перекособочилась, половина букв поотле- тала, двери заколочены. Налет на пустой магазин? Это смешно. Ограбить кого-нибудь? За частное лицо сейчас не сажают, и так все лагеря, психушки, профилактории и приемники перепол- нены, на каждых нарах по двенадцать человек. Убить?! А поче- му бы и нет, надо только решиться! Надо взять себя в руки и... и зарезать кого-нибудь. Нет! Нет!! Нет!!! За это тоже не сажают, за это сразу к стенке. А ведь пожить-то еще хоть немного не помешало, нет, совсем не помешало бы! Да и идти на мокрятину, на убийство... нет, бредовая идея. Ну почему он, человек, существо, в которое вдохнули самое совершенное во Вселенной, Душу, почему он, сотворенный по Образу и Подо- бию, должен терзать себя такими идиотскими замыслами, это же глупо! это же страшно! этого нельзя допускать! Сергей совсем запутался. Он уже не понимал - что можно, а чего нельзя. Од- но он осознавал четко: должно пройти очень много времени, неимоверно много, чтобы в эту человеческую глину, в 'эту би- омассу можно было вдохнуть нечто новое, более высокого ка- чества, пока рано, пока эта глина на созрела даже как глина - и что в нее ни вдыхай, что ни вдувай, а путного не полу- чится, не родится из нее сразу, без всяких переходов, бого- человек, существо высшего порядка, нет, не родится! Он брел как сомнамбула, натыкаясь на стены, на стволы вы- сыхающих или полуспиленных деревьев, на редких пугливых про- хожих. И ничего не приходило ему в голову, ну ничегошеньки! Надо было что-то делать, надо! Сергей заводил себя, взвинчивал, распалял. Дошло до того, что он подобрал булыж- ник, размахнулся и высадил стеклянную витрину магазина "Тка- ни". Магазин был пустой, торговать было нечем. Но витрина, красавица витрина! Она обрушилась градом больших и малых ос- колков, разрушая сказочную иллюзию, открывая убогую и пустую дыру. Сергей напрягся. С противоположной стороны улицы ему погрозил своей дубин- кой сутулый и сонный милиционер. И отвернулся. Сергей выса- дил следующую витрину, над которой висела одна лишь крова- во-красная буква "Я". Милиционер погрозил еще раз, повертел пальцем у виска, после чего быстро свернул в переулочек и чуть не бегом побежал по нему, удаляясь от хулигана. - Вот деятели! - не выдержал Сергей. Нервы у него гудели натянутыми струнами. - Щяс я вам устрою кино! Он вбежал в первый попавшийся подъезд. Ударил ногой в дверь на первом этаже - дверь вылетела картонкой! Из глубины квартиры послышался испуганный женский крик. Сергей ворвался внутрь ураганом, сорвал вешалку с висящими на ней пальто, разбил вешалкой зеркало, грохнул по светильнику. Больше в прихожей крушить было нечего, и он побежал на кухню. - Щя всех мочить буду!!! - заорал он дурным голосом. - Всех, к ..... матери, порежу-у!!! Огромный толстяк в майке и трусах упал перед ним на коле- ни, залепетал что-то умоляющее. Сергей ударил его ногой в лицо, прямо по кругленьким очкам, ему не жалко было толстя- ка, ничуть не жалко. А тот совсем разбабился, стоял на ка- рачках и рыдал, слезно прося о пощаде. Первым делом Сергей опрокинул на кухне холодильник, два шкафчика, стол, колонку. Потом попрыгал немного на вывалившейся посуде, вывернул до- отказа все краны. Подбежал к трясущемуся толстяку и пнул его еще раз, но уже в бок. - Я больше не буду-у-у!!! - завизжал толстяк. - Не бей- те!!! Сергей перепрыгнул через него и сам заорал: - Милиция! Вызывайте же милицию, идиоты! Олухи!!! Толстяк забился в угол, замолк. Он не собирался никого вызывать. Сидел, хлюпал носом, трясся, закрывался руками, хотя никто его не собирался бить. - Чего вы ждете, трусы паршивые?! Зовите же милицию!!! - надрывался Сергей. - Не то всех порежу! Всем кровь пущу!!! Я рецидивист! Убийца!!! Толстяк лишился чувств - бездыханым студнем расползся по полу. Изо рта у него бежала струйка слюны, по цветастым тру- сам расплывалось огромное сырое пятно - под звук журчащего ручейка на полу образовалась светложелтенькая лужица. Из кранов била вода - вот-вот и она начнет переливаться через края, растекаться по квартире. Но Сергей уже не мог остано- виться. Он махнул рукой в сторону толстяка. И побежал в ком- нату. Дверь вышиб ногой. Застыл на пороге, вопя самым диким об- разом. - Убью-ю-ю!!! Перепуганная толстушка с косыночкой на голове пряталась от него за большим зеленым креслом. Но это ей казалось, что она прячется - Сергей видел все. Он затопал ногами, сшиб те- левизор с тумбочки, сорвал портьеру и опрокинул круглый ак- вариум. Розовые рыбешки забились на ковре. - Зови милицию, мегера! Зови живо! Не то убью! Изнаси- лую!!! Толстушка на четвереньках переползла за другое кресло и замерла там, посверкивая черненькими глазками. - У-У-УУУ! - взвыл Сергей. И сорвал ковер со стены. Потом опрокинул книжный шкаф. Не помогало. Никто, похоже, не собирался звать служителей по- рядка и усмирять буяна. Где соседи?! Сдохли, что ли?! И-ех! Сергей терял остатки сил. - Все! Прощайся с жизнью!!! Он выволок упирающуюся толстушку из-за кресла, ухватил левой рукой за волосы, а правой начал сдирать с нее халат. Сзади что-то прогремело. Сергей обернулся - это очухавшийся толстяк, вопя и стеная, забыв про все на свете, убегал из собственной квартиры. Ну и черт с ним! - Изнасилую!!! Сергей разодрал халат в клочья, и толстушка осталась в одних трусиках, присела, прижала руки к грудям, прикрывая их, тихо-тихо заскулила. Сергей дернул ее за волосы вверх - и толстушка покорно выпрямилась, отвела руки - тяжелые пол- ные груди колыхнулись, застыли, уставившись на Сергея темны- ми набухшими сосками. Толстушка подняла руки вверх, и груди у нее приподнялись, опять заколыхались. Но Сергей пересилил себя - дело прежде всего. - Милиция! Насилуют!!! - заорал он изо всех сил. - На по- мощь!!! И, подхватив толстушку обеими руками, вскинул ее под люстру, поймал в объятья, бросил спиной на диван, рванул за край трусиков - те слетели жалким обрывочком, обнажая кро- хотные остаточки еще не обнаженного тела. И опять все округ- лости толстушки пришли в движение, зазывно маня. Сергей зас- тонал. Нет! Только не это! - Милиция, мать вашу!!! - завопил он. - Тут же насилуют! Ну где вы!!! Карау-у-ул!!! Толстушка лежала и глядела на Сергея темными любопытными глазками. Она не прикрывалась, не дергалась - похоже, ей бы- ло очень интересно, на самом деле ее сейчас насиловать нач- нут или этот чокнутый обманет? Толстушка раздвинула ноги, вздохнула томно... И Сергей не выдержал, бросился на нее, погружая руки в трепетную сладкую плоть. И в это время сзади прозвучало брезгливо: - Кто милицию вызывал? - Насилуют!!! - завопил Сергей по инерции. И сделал по- пытку вскочить. Толстушка его удержала, обхватив пухленькими ручками за шею. - Кто кого насилует? - переспросил милиционер. - Заберите меня! Заберите!!! - Сергей вырвался, вскочил на ноги. - Вы вот что, граждане, - процедил милиционер, - не дури- те! Меня б так насиловали! И вообще - ишь чего захотели! За- берите их, понимаешь! Совсем избаловались! Всех не перезаби- раешь, мест не хватит! Развелось тунеядцев, все на дармовые харчи хотят! Прощайте, граждане! - Я тут все перебил! Я рецидивист! Убийца!!! - надрывался Сергей. Ему было плохо - все лопалось, все труды шли прахом. - Сами, сами разбирайтесь, граждане, в ваших семейных де- лах! В дверном проеме вдруг показалась жирная и мокрая фигура в цветастых сырых трусах, фигура дрожала, мычала, трясла го- ловой и тянула скрюченный палец в сторону Сергея. - И-и-и-и-иии! - выдал на верхней ноте толстяк. Милиционеру он чем-то не приглянулся. - А этого забрать! - скомандовал он. - Нечего по улицам в одних трусах шастать! Перед иностранцами стыдно! Двое дюжих дружинников, таившихся до того во тьме разг- ромленной прихожей, ухватили толстяка под руки и выволокли на улицу. Хлопнула входная дверь. - Ну, и что теперь делать будем?! - сердито спросил Сер- гей у толстушки и грозно пошевелил бровями. - Продолжать, - ответила та с придыханием, вытягивая ро- зовые губки. И они продолжили. К вечеру толстяка, разобравшись, выпустили. Он пришел весь несчастный и будто побитый. Толстушка ему добавила пару оплеух. Сергей извинился и ушел. Он плелся по пустынным ночным улицам, плелся в последний дом, к последнему приюту - к милому и ласковому Ирунчику. Экспериментировать он больше не желал. Знал, что даже если разгромит полгорода и перебьет тысячу его жителей, все равно его не посадят, ничего с ним не сделают - видно, законы замкнутого цикла сильнее в стократ обычных законов! И нечего тогда шутить с ними! По дороге он свернул к сугробу. Молча постоял у него ми- нут пятнадцать. Сугроб напомнил ему оплывшее и потемневшее надгробие. Это было неприятно, более того, страшно, но Сер- гей стоял. Потом он запустил руку в карман, выгреб гильзы и шип, швырнул их в грязный заплеванный снег. Резко развернул- ся. И пошел туда, где его всегда ждут. За полкилометра до цели к нему привязался какой-то шкет. Мальцу было от силы семь или восемь, но вел он себя вызываю- ще нагло. - Дай рупь, дядя! - потребовал он плаксиво и вместе с тем зло. - Дай, кому говорю! - На! - Сергей швырнул ему первую подвернувшуюся под руки купюру. - Только отвяжись! - Ого! Червонцами бросаешься?! - удивился малец. И прис- вистнул. Из какой-то темной дыры выплыли три тощих тени. Сверкнула сталь ножей. - Постой, паря, разговор есть, - прохрипела одна. - Забирайте все! - Сергей выворотил карманы - асфальт покрылся красными, синими, зелеными и желтыми бумажками. - Берите, не жалко! Малец бросился подбирать. А трое тощих застыли, пяля гла- за. Они были в недоумении. Лишь первый не оплошал. - Э-э, нет, паря! Видать, у тебя еще есть! Скидывай оде- жонку! - И его, сумку сюды давай, значит, скорее! - добавил вто- рой. Сергей наотмашь звезданул его кулаком в лоб. Тощий плюх- нулся наземь. Возле щеки сверкнула узкая полоска стали. Но поздно! Сергей ногой врезал поддых первому. И тут же ребром ладони уложил третьего - шея у того оказалась совсем хлип- кой. - Уйде-е-ет!!! - заверещал малец. Сергей бросился бегом по знакомой издавна улице, мимо ка- менного лысого истукана на площади, мимо вырубленного, выве- зенного в Финляндию скверика, мимо жалких желтых халуп, мимо пивнушек, автопоилок, яслей и детсадов. Он несся, сломя го- лову. И догнать его было невозможно. Тощие быстро отстали. И Сергей понял - эти местные! эти не из той команды, о которой он подумал, совсем не из той! И он громко, в голос расхохотался. Будто камень с груди упал. Последние метры он прошел медленно, бравируя, расправив пле- чи и высоко вскинув голову. Ира открыла сразу, после второго стука. Звонок не рабо- тал, видно, на ночь электричество на лестничной площадке отключали. Да только Сергей привык уже во тьме да все кула- ками. - Явился, подарочек! - воскликнула она, улыбнулась, обна- жая ряд ровных белых зубов. Она была хороша как никогда. Она была сегодня просто чу- дом, самим совершенством! - Явился, - подтвердил Сергей. И обнял ее, зарыдал в пле- чо. - Ты чего это?! - удивилась Ира. Она никогда не видела его таким несчастным и жалким. - Приютишь на часик? - Да хоть насовсем оставайся! - Она как-то странно погля- дела на него. И тут же опустила глаза. Сергей разделся, прошел на кухню. Достал из холодильника первое попавшееся - кусок высохшего сыра. Принялся жевать. Но сыр не лез в горло, застревал комком. - У тебя ничего нету?! - крикнул он хозяйке дома, которая не пошла за ним, а застряла где-то в прихожей, может, и в комнате. - Поищем! - отозвалась Ира. И через минуту пришла на кухню, потрясая полупустой бу- тылкой "среднеазиатского крепленого". Это была роскошь! Да только Сергей смотрел не на бутылку, он смотрел ниже. - Как тебе мои новенькие чулочки? - поинтересовалась Ира, плавно поводя бедрами. - Сегодня выменяла на кольцо. - Какое?! - оторопел Сергей. - То самое! Они еще семь лет назад купили обручальные кольца, думали все будет нормально... Сергей, правда, еще был женат. Но с женой отношения ухудшались с каждым днем. С тех пор многое изменилось. Но чулки на золотое кольцо?! Он поморщился - что же такое происходит, куда катимся?! Впрочем то ли еще будет! Сергей глядел на ее ножки в розовых ажурных чулочках. Чулоч- ки были хороши. Ножки еще лучше! - Опа! - Она развела полы халата, вскинула их и крутану- лась на месте. Ну-у, чего молчишь? - Неплохо, - заметил Сергей и вырвал у нее из рук бутыл- ку. Первый стакан он выглушил залпом. Откинулся на спинку стула. Расслабился. Теперь он мог спокойно наслаждаться ви- дом прелестных ножек - наверное, единственных прелестных но- жек, не вывезенных еще из России. - Ну, как я тебе нравлюсь? - поинтересовалась Ира, выги- бая спину и сбрасывая халатик на пол. Сергей без лишних слов поймал ее за руку, притянул к се- бе, посадил на колени - теперь он мог и на ощупь оценить ка- чество новых чулочков. Он поглаживал эти полные стройные но- ги ладонью и медленно, потихоньку отходил душой. - Я их буду надевать только для тебя, - прошептала она на ухо, поцеловала в висок. - И никогда больше, ни для кого, только дома, только при тебе... Сергей прервал это бестолковое излияние поцелуем. Черт с ним, с кольцом! Чулочки - что надо! Он не переносил всех этих дурацких и не очень удобных для любовного дела колго- ток, давно запретил ей носить их, по крайней мере при нем... Помнила, все помнила! Сергей просунул руку под тончайшую па- утинку лифчика, огладил грудь, надолго припал к ней губами. Какая нежная, какая бархатистая кожа! Нет, это сокровище, настоящее сокровище! Он поднял вверх глаза и опять поймал на себе ее странный взгляд, никогда раньше она так не смотрела - это был взгляд не любимой и любящей женщины, это был ка- кой-то взгляд со стороны. Он тряхнул головой, потянулся к бутылке. - И мне налей, я тоже хочу! - попросила она и прижалась сильнее. "Странно, не предлагает поесть почему-то... и вообще не такая как обычно, не расспрашивет, не ругает, странно, - по- думал Сергей, - что с ней?" Мысль эта моментально ускользну- ла. Он стянул с нее эту ненужную сейчас ажурную тряпочку и поочередно поцеловал в вырвавшиеся на свободу упругие груди. Потом отстранился, разлил вино - себе в стакан, ей в синень- кий старомодный фужерчик. - У тебя что, и закусить совсем нечем? - спросил он. - Ленишься, небось?! А ну, слазь, подавай на стол! Она прижала его голову к груди, перекинула через его ноги свою, одну, и сидела теперь верхом, расстегивала и опускала рубашку. Тело ее было горячим, необыкновенно горячим. - У тебя не жар случайно? - задал еще один вопрос Сергей. - Горишь прямо! - У меня все в норме, - ответила она, - а на стол пода- вать нечего, я ведь тебя не ждала, ты ведь не предупрежда- ешь! И вообще, - она надавила соском на его губы, - неужели тебе сейчас хочется есть, мой милый?! Ты меня обижаешь! Он обхватил руками ее бедра. Но тут же вспомнил про ста- кан. Выпил. Она тоже приложилась к фужерчику, тут же поста- вила его обратно, на стол, рядом с куском сыра. С голодухи вино ударило в голову, Сергей поплыл. Но он не был пьян, просто развезло, просто он сам расслабился, прос- то... Он протянул руку к беленькой веревочке на ее бедре, потянул на себя кончик завязки. - Ну вот! Ну вот! - нашептывала она на ухо. - Давно бы так! А то сидишь как евнух, как кусок льда! Ожил?! Ну, да- вай, давай же, - она раздевала его, то наваливалась, то отс- транялась, и руки ее были смелыми и сильными. Сергей не понимал, к чему эта спешка. Он устал, он пришел еле живой. Ну почему она, всегда прислушивавшаяся к нему, всегда покорная его воле, стала вдруг такой нетерпеливой, настойчивой. И опять он поймал на миг этот незнакомый взгляд, и опять что-то неприятное колыхнулось в груди. Нет! Бредни! Все как обычно! Он успокоил себя. Протянул руку, достал из-за ее спины бутылку " среднеазиатского креплено- го", приложился к горлышку и выхлебал остатки. Все нормаль- но, все как обычно, это просто он не в форме! А рука сама сдернула жалкие веревочки трусиков, легла на горячее трепет- ное бедро, погрузилась в него. О, сладость женщины! Сергей уткнулся лицом в ложбинку между грудями, растворился в ней, поплыл, поплыл еще сильнее. А она мяла его плечи, сдавливала спину, да так, что дышать было больно. Ее пальцы погружались в еще не зажившую рану на плече, причиняли острую боль - Сергей вздрагивал, и она убирала руку, но тут же впивалась ногтями в кожу спины с другой стороны. - С ума сошла! - вскрикивал он. - Умерь пыл-то! Ну нельзя же так, лапка! На секунду ее объятия слабели, а потом начиналось все снова. Когда она впилась ему губами в шею, он подумал - вот так можно и глотку прокусить, вот так и человека погубить недолго, ишь какая страстная! Он сдавил ее бедра со всей си- лы, намеренно причиняя ей страшную боль, но она даже не ойк- нула, лишь вздрогнула всем телом и прижалась плотнее, а ее руки вновь погрузились в рану. Нет, это уже не любовные лас- ки, это уже черт знает что! Сергей скосил глаз - и увидал на собственном плече отпечаток пятерни, кровавый отпечаток. Это означало, что она ненароком разодрала заживающую рану, что она ничего не понимает, что она сама плывет, тащится... Нет, так не любят! Сергей положил обе руки ей на груди, надавил. Но она не отодвинулась, наоборот, она еще крепче прижалась к нему - она теперь была не просто горячей, она была обжигаю- щей. Ее руки впились в кожу спины, надавили на мышцы, реб- ра... это было нечто невообразимое. - Рехнулась, что ли?! - заорал он. - Ты чего-о?! - Любимый! - простонала она на ухо. И опять впилась в шею. - Уйди-и!!! Сергей попробовал вырваться. Но она не отпускала, она сжимала его в стальных тисках - и руками, и ногами. Она на- валивалась на него всем телом, она жгла, терзала, разрывала кожу, добиралась до мяса... Он завел руку назад, перехватил ее кисть и с трудом отвел руку от себя, взглянул - все паль- цы были в крови, с них капало. Он еле удерживал эту кровавую руку - она была не по-женски сильна. Стоило только ее выпус- тить, и она снова впилась в растревоженную рану. Сергей не понимал, что происходит, это было уму непостижимо! Взбелени- лась! Перепилась! Обкурилась! Вот дура! Дурища! Он снова от- пихнул ее от себя - не тут-то было! - Пусти! Пусти-и-и!!! - заорал он во весь голос. И, намотав на руку ее пышные светлорусые волосы, рванул назад - голова дернулась, откачнулась. Они застыли лицом к лицу, уставились друг на друга. И сдавленный крик застыл у него в горле. Да, это была она - привычная, красивая, утом- ленная любовью. Все было ее - и брови, и чистый лоб, и чуть вздернутый, но прямой нос, и щеки... вот только изгиб губ - не тот, совсем не тот! И эти глаза! Глаза были не ее! Глаза вообще были не женскими! Это были глаза незнакомого и страш- ного существа - холодные, алчные, немигающие. - А-а-а-а!!! - завопил Сергей, теряя рассудок. И попробовал вскочить на ноги. Не вышло! Она оплела свои- ми ногами его тело, а вместе с ним и стул, она удерживала его и продолжала раздирать ногтями спину, плечи, шею. Она тянулась к нему окровавленными губами. Но он держал ее за волосы, не давал этим страшным, хищно искривленным губам припасть к своему телу. Вот они - профессиональные убийцы! Да, зеленый был прав! Конец! Это конец! Она раскрыла рот, обнажая длинные и острые клыки - каждый был по три-четыре сантиметра. На месте языка подрагивало си- нюшное раздвоенное жало. - А-а-а-а-а-а!!! - закричал Сергей еще громче. Рванулся. Он не мог уже терпеть боли. Но и освободиться он не мог. И тогда он поступил проще, он перестал рваться, отпихивать жуткую тварь от себя, наоборот, он резко подался назад, качнулся всем телом. И они упали, упали вместе со стулом. На какой-то миг давление объятий ослабло. И он выр- вался, содрал с себя эти когтистые лапы, отшвырнул алчное кровожадное существо к столу. Вскочил на ноги, загородился стулом. - Не уйдешь!!! - просипела она, подползая ближе, скаля зубы. И прыгнула на него - прыгнула пантерой, разъяренной кош- кой. Стул разлетелся в щепу, не выдержав этого наскока. И короткого мига хватило - Сергей выскочил в прихожую, вышиб ногой дверь в ванную, склонился - топор лежал под старым чу- гунным полукорытом. Он уже ухватился за рукоять, когда она впилась ему когтями в спину, оседала. - Не уйдешь!!! - Я убью тебя!!! - заорал Сергей. Извернулся, прижал ее к стене, сорвал цепкую руку с горла. Потом выволок страшную наездницу в коридор, упал на спину - хрустнули кости. Но она еще сильнее впилась в кожу груди, в живот. Она грызла его шею сзади, подбиралась к сонной артерии. И тогда он рубанул топором по торчащей ноге в розовом чулочке. Рубанул со всей силы - ступня отлетела, но сам чулок даже не порвался, не лопнул, он лишь вытянулся немного. - И-и-и-и-и-и!!! - взвыло существо и ослабило хватку. Сергей вскочил, прижался спиной к стене. Он готов был драться до последнего с этим вампиром. И все же... невыносимо было смотреть на нее, да-да, на нее, ведь она внешне оставалась собой - вот она подтянула уцелевшую ногу, напружинилась, подняла лицо, тряхнула воло- сами. И что-то дрогнуло у Сергея в груди, он начал опускать топор. - Это гинг! - прогнусавило вдруг голосом зеленого. Сергей завертел головой - никого в коридоре, кроме них двоих, не было. Существо готовилось к прыжку, верхняя губа над клыками напряженно подрагивала. - Это обычный гинг! - прозвучало снова. И Сергей понял - зеленого нет здесь, это его собственный внутренний голос, это его память, это инстинкт самосохране- ния. И, разумеется, он не должен сейчас малодушничать, это гинг, самый настоящий гинг! Это они подослали его! Они дума- ли, он готов, осталось лишь чуточку нажать, чуточку прихва- тить его - и все! Но нет! - Не уйдешь! Существо прыгнуло на него. Сергей не оплошал - топор сверкнул молнией и начисто срезал тонкую белую шею. Голова покатилась к ванной. И ни капли крови, ни капельки не высту- пило из срезов. Да, это был гинг. - Врете! - завопил Сергей торжествующе. - Врете! Уйду я от вас! Уйду!!! Обезглавленная тварь бросилась на него, растопырив ког- тистые лапы. Голова скалилась издалека, натужно сопела, вра- щала немигающими ледяными очами. - Получай!!! Сергей ударил! Потом еще и еще раз! Обрубки белого тела раскатились по прихожей, застыли. Он не мог смотреть на все это, такое зрелище было выше его сил. Он подбежал к голове, нагнулся, поднял ее, побежал на кухню, намереваясь вышвыр- нуть страшную ношу в окно. И когда он уже вышиб ногой стекло и поднял голову на уро- вень своей головы, холодные глаза вперились в него, кривя- щийся рот чуть приоткрылся и оттуда прозвучало сипло: - Все равно ты никуда от нас не уйдешь. Ни-ку-да! Тебе осталось совсем немного! Сергей бросил голову в темноту. Отвернулся. Руки у него дрожали. Сердце было сковано обручем. По телу лил холодный пот. Но мозг не сдавался. Нет! Он еще побарахтается! Он еще подержится на плаву немного! Рано они его хоронить-то наду- мали! Хромая, переваливаясь с боку на бок, стараясь не шеве- лить руками и лопатками, чтобы лишний раз не причинять боли пылающей спине, он пошел в прихожую, подобрал топор. Так и застыл с ним в руке. Обрубки, потихоньку шипя и испуская кисловатый запах, съ- еживались, как высыхающая пена, исчезали - все это происхо- дило прямо на глазах. Через три минуты лишь две розовые ажурные полоски лежали на паркете - словно их специально расстелили по нему. - Ой, мои чулки! - послышалось из-за плеча. Сергей вздрогнул, вскинул руку с топором. - Совсем очумел, что ли? - Ира выскочила за дверь, прик- рыла ее за собой. Потом осторожно, одним глазком, заглянула в собственную квартиру. Сергей не заметил, когда она вошла, он вообще пребывал в прострации. Но даже в таком состоянии он мог поручиться - это уже не гинг, это она! Он зашвырнул топор на его место, под ванну. Пошел на кух- ню, натянул на себя брюки. Попил воды из-под крана. - Зачем ты бросил их на пол?! - возмущалась в прихожей Ира. - Ты чего - совсем дошел?! Может, с тобой опасно рядыш- ком находиться, а?! Чокнутый! Нет, самый настоящий чокнутый! Сергей стоял и радовался. Ах, если бы она только знала, что здесь происходило несколько минут назад! Нет, он ей не расскажет, ни за что не расскажет! Ей не надо этого знать. - А я тебе поесть принесла! Гляди-ка, в распределителе собачьи консервы давали! Я так рада, это такая сейчас ред- кость, - она поднесла жестянку к носу, наморщила его, - не нашенские, импортные, маде ин Ботсвана, шик!!! Щас я разог- рею тебе, ладно? У Сергея в груди разлилось тепло, из глаза - почемуто из одного, левого, - вытекла слезинка. Да, это была она, его Ирунчик, лапушка, любимая! И все же он спросил: - А ты что - знала, будто я заявлюся, да? - Не знала, Сереженька, не знала. А сердцем чуяла! Да- вай-ка поешь сначала. А потом я тебе свои новенькие чулочки продемонстрирую : гарантия - ты будешь в отпаде! Сергей отвернулся. Он уже был "в отпаде", хватит. - На колечко выменяла? - спросил он почти без вопроси- тельной интонации. - Откуда ты знаешь? - Оттуда! Сергей подошел ближе и поцеловал ее в губы. Потом отобрал розовые чулочки и забросил их на старый облупленный шкаф. Через час они легли. - Ты не хочешь меня? - спросила она разочарованно, припа- дая к его груди, прислоняясь щекой к щеке. - Я устал, - проговорил он тихо. - Я чертовски устал. Он знал, что она не обидится, что она все поймет. Да и кому понимать-то его, как ни ей - единственной любимой, единственной живой среди этой мертвечины, единственной пони- мающей его и просто единственной. Он заснул сразу. А она еще долго не спала. Все вглядыва- лась в его измученное, изукрашенное ссадинами и кровопотека- ми лицо, ободранные и исцарапанные плечи. И жалела его, даже всплакнула немного. Она думала - опять ему досталось в пь- яной уличной потасовке, а может, опять он попал в вытрезви- ловку или на пятнадцать суток. А еще вероятней, что связался с дурной компанией, они угробят его, доведут до ручки - и, так вон какой нервный стал, желчный, худой! Но даже такой, избитый, жалкий, дерганный, он был дорог ей. И другого она не хотела. Во сне он все время вздрагивал, бил ногами. Кричал про какой-то список, квадратики, про какие-то гильзы. Кричал, что претендент, кандидат или еще кто-то там остался только один. Всего один! Она гладила его по лбу, шептала тихие ус- покаивающие слова. И он утихал. А потом и вовсе расслабился, стал дышать ровно, глубоко. Он спал, и ничего ему больше не снилось. Она видела по безмятежному лицу, что ему ничего не снится, что он наконец-то избавился от кошмаров. Тогда и она заснула. Ему и на самом деле ничего не снилось. Не снилось до тех пор, пока откуда-то издалека, словно из-за стены, не прозву- чал приторный вкрадчивый голос. - Ну, вставайте же, вставайте, - упрашивал кто-то мягко и ненавязчиво, - вставайте, уже пора. Сергей не хотел прислушиваться к этим словам, он отмахи- вался от них - кто это там еще осмеливается будить его! И вообще - какого черта! пошли они все вон! он у себя дома! он даже больше, чем у себя! он у нее! в единственном спокойном и надежном пристанище! и пусть убираются отсюда все, кем бы они ни были! пусть проваливают! обнаглели! пусть уматывают, даже если они обрывки сновидений, если их и нет на самом де- ле! - Пора, молодой человек, пора, - сахарным сиропом лился в уши голос, - ну не хорошо же так долго заставлять себя ждать, вставайте, пойдемте, ну-у! Сергей приоткрыл один глаз. Какой-то смутный силуэт мая- чил над ним. Ира спала, отвернувшись от него, уткнувшись ли- цом в стенку и заслонившись ладошкой. Он не стал ее будить. Он открыл второй глаз, чтобы получше разглядеть наглеца. Но в комнате было темно. - Пора, - настаивал незнакомец, - вы же и сами понимаете, что пора. Вставайте! Сергей почувствовал, что его тянут за руку. Еще чего не хватало! Он вырвался, сел на постели. - Кто вы?! - спросил он шепотем. - Я пришел за вами. Пойдемте! - отозвалась тень. Что-то блеснуло. И Сергей разглядел, что на носу у тени сидят крошечные кругленькие очочки, этакое малюсенькое пенс- не - его стеклышки-то и поблескивали. - Как вы попали сюда! - прошептал Сергей строже. Он не хотел будить спящую. Но надо было и реагировать на все это. - Убирайтесь вон! Ира шевельнулась, уткнулась носом в подушку и тяжело вздохнула. Худое плечо, выглядывающее из-под одеяла, торчало наружу беззащитным островком плоти. Сергей подтянул край, укрыл плечо. - Пойдемте, пойдемте со мной, - позвала тень. - Хорошо. Он встал, натянул брюки, набросил рубашку. И они вышли. Глаза сразу резануло от яркого света. Сергей прикрылся рукой. В прихожей стояли еще четверо. Были они какие-то странные, Сергей даже забыл про первого. Но разглядеть все получше не дали - грубая рука ухватила его под локоть, в спину толкнули. - Нет, пускай он оденется! - проговорил сиропный голос. Сергею набросили на плечи куртку, навесили через плечо сумку. И опять толкнули. Но не к входной двери толкнули, а к кухне. - Не задерживайте, молодой человек, не задерживайте! После третьего толчка он вышиб телом дверь, полетел на стол, но сумел притормозить, застыл у подоконника, обернув- шись лицом к обидчикам. - Вы, разумеется, догадываетесь, в чем вас обвиняют? - спросил обладатель приторного голоса. Сергей рассмотрел его. Это был человек среднего роста, весь затянутый в черную кожу: и куртка у него была кожаная, и сапоги, и портупея с двумя висящими на ней кобурами, и фу- ражка, и даже штаны. Над крохотным пенсне торчали клочкова- тые вздернутые брови, нос был широк и крут, губы извивисты, казалось, ироническая улыбочка навечно поселилась на них, черные усики, черная бородка клинышком довершали портрет "тени". За черным стояли какие-то помятые одутловатые личности - небритые, явно похмельные, мутноглазые. Одеты они были по-разному, но очень небрежно, если не сказать более. Сергей невольно взглянул вниз, на линолиум - он был весь затоптан и заплеван семечной шелухой, видно, гости гостевали тут дав- ненько. В углу, возле перекособоченной колонки, пирамидой стояли четыре винтовки. Это было что-то новое. Сергей раскрыл было рот. Но не успел ничего сказать. - Не волнуйтесь, юноша, - мягко пропел черный, - мы вас сейчас расстреляем. Прямо тут! - Кокнем, стало быть, - растолковал подробнее один из мутноглазых. Сергей понял - гости не шутят. - А на каком, собственно, основании?! - попробовал возму- титься он. Черный ехидно засмеялся ему в лицо - усы встопорщились, губы расползлись чуть не до ушей, из-за белесых стекол выс- веркнули желтыми огоньками черные умные глаза. - Заявление делали? В милиции? - Какое еще заявление? - не сообразил Сергей. - А по поводу убиенного вами, там, у сугроба?! - Ну делал. - Вот вам и основание! А вот документ! - черный достал из кобуры свернутую вчетверо бумагу, протянул. - Читайте, чи- тайте, юноша, все по закону! Сергей дрожащими пальцами развернул листок. На том было выведено лиловыми чернилами: "На основании заявления обвиня- емого, показаний свидетелей и с санкции прокурора обвиняемо- го следует расстрелять не позднее, чем через четыре минуты после оглашения данного приговора. Члены следственного коми- тета. Подписи." Ниже стояла круглая неразборчивая печать. Сергей сумел прочитать только "минбытхоз", все остальное бы- ло смазано. - Это липа! - заявил он. - Какая же это липа! - искренне удивился черный. - Гляди- те, с водяными знаками! На бумажке и впрямь были водяные знаки - просвечивал зна- комый профиль. Но Сергея и это не убедило. - А чего с ним говорить! - процедил один из мутноглазых. И взял из пирамиды винтовку. Другие последовали его примеру. - Погодите, товарищи, - остановил их черный. - Стрелять только по моей команде! Законность должна быть во всем! Сергей поверил - сейчас его расстреляют. Прямо здесь! Три минуты прошло. Осталась минута. Мутноглазые поднимали стволы винтовок, плевали шелуху на пол. Проснулся висящий на стене приемничек-репродуктор. И объявил хрипато: - Но от тайги до британских морей Красная армия всех сильней... И спекся. Заглох. Черный поглядел на Сергея как-то отечески, любя. Потом скосил глаз назад и проинструктировал: - Как взмахну платочком, так и палите! - Не боись, не промажем, - заверили его мутноглазые хо- ром. Винтовочные дула смотрели в лицо Сергею. Оставались се- кунды. - Стойте! - жалобно попросил он, цепляясь пальцами в по- доконник. - Стойте! - Чего еще, юноша? - полюбопытствовал черный. И принялся протирать вынутой из кармана красной тряпочкой свои очочки. - Последнее желание! - Вот как?! - черный удивился, брови поползли вверх по морщинистому лбу. - Мировым паразитам последних желаниев не дается, - зло выговорил крайний мутноглазый. - Мировых паразитов давят как клопов, на месте! - Пора кончать! - брякнул средний. - Ну почему же, - показал свою власть черный. - Давайте послушаем. Чего же, интересно, вы желаете, юноша, папироску, рюмочку водки и ложечку икорки, женщину? Сергей надулся и выпалил: - Я желаю в уборную! - Чего?! - Он говорит, в сортир хочет! - пояснил крайний. Черный отмахнулся, наморщился. - Странное у вас какое-то желание, - проговорил он в нос. - Я еще понимаю, если б, извиняюсь за выражение, сортир, стоял где-то на улице! Но как вы собираетесь бежать из это- го, пардон, сортира?! - Я не собираюсь бежать, - ответил Сергей, - брюхо че- го-то скрутило. Боюсь, как бы конфузия не вышла - пальнете и... - Как это все по-мещански, как по-расейски! - еще сильнее сморщился черный. - Брюхо! Дикость! Отсталость! Нет! Нет!! Тысячи раз я убеждал товарищей - рано, рано мы взялись за это дело! Совсем рано - народец не готов, народец убог, сир, дик, темен!!! Ему идеалы, а он - брюхо, понимаете ли! - Шлепнуть, контру, и весь разговор! - присоветовал мут- ноглазый справа. - Или я его щас штыком продырявлю! - Пулей сподручней, - покачал головой левый. Черный коротко махнул рукой. - Идите, идите, юноша! И постарайтесь нас не задерживать! - он достал из кармана часы-луковку на цепочке, щелкнул кры- шечкой. Потом горестно вздохнул: - Как трудно сохранять чис- тые руки среди всей этой грязи, дряни и швали! Сергей зашел в туалет, прикрыл дверь. Судя по всему, па- лачи не боялись, что он убежит. Скрипнула молния на сумке. И бутылка выплыла наружу. Это было последним средством! Но... Одно "но" - Ира! Он уже дернулся- не оставлять же ее с этими убийцами, с этими подонками! Но потом спохватился - ведь это они, именно ОНИ! Те, о ком говорил зеленый! И пришли Они за Ним! Больше им никто не нужен! Он сорвал пробку. И начал пить. Первые глотки давались с трудом. Организм отвергал бормо- тень. Но потом пошло лучше. И все же, когда бутыль опустела, у Сергея глаза вылезали на лоб. Он весь вспотел, сбросил куртку прямо на унитаз. В голову шарахнуло, да еще как ша- рахнуло - он чуть не выронил бутылки. Все завертелось, зак- рутилось вокруг. Явилось огромное плотоядно ухмыляющееся ли- цо бородатого шамана. Шаман это хитро щурил глаза и все заг- лядывал Сергею чуть ли не в душу. Потом он вдруг прокарта- вил: "моодцом, батенька, моодцом! на пгавильном пути, това- гищ!" И пропал. Сергей почувствовал, что вот-вот грохнется - никогда он еще не косел так с одной-то бутыли. - Чегой-то он там прозаседался, - тревожно прозвучало извне. - Может, в дыру ускользнул? - Ниче, - ответили бодрее, - я его из дыры етой штыком выковыряю! Не усклизнет, убивец! Сергей вскинул бутыль вверх - она уже была полна. И при- сосался. Совсем неразборчиво до него донесся сиропный голос: - Большое дело, товарищи, в перчатках не делают! Надо вы- нимать приговоренного' - Ето верно, - заметил один из мутноглазых, - я сразу скумекал, что ен там по большому делу засел. А что перчаток на ем не было, его точно видал, врать не буду! И они принялись колотить в дверь. Сергею показалось, что он сейчас лопнет. Но именно в этот миг голова стала светлеть. Он глотнул еще трижды... и отвел бутыль-генератор, поставил на крышку унитаза. - Отворяй, зараза! - Да-с, юноша, ваше последнее желание что-то затянулось! - На штыки брать надо!!! Бутыль-генератор вспыхнула, рассыпая мириады искр, хрус- тальные соты высветили иные миры, притягивая к себе, маня. - Выходь, сучара золотопогонная! - Сейчас, - откликнулся Сергей, - только штаны подтяну! Сияние залило весь туалет, стены пропали, пол ушел вниз, потолок умчался под облака. Сергей приготовился к неожидан- ному - вот сейчас высунется лапа, или вопьется в мясо гар- пун, или захлестнет цепями... Но ничего такого не произошло. - Не сработала! - прошипел он и приготовился смачно выру- гаться. Но в это время из мрачной сердцевины бутыли-генератора выпучилась тяжелая маслянистая струя, медленно потекла вниз, ударило в нос страшным бормотушным запахом, и не запахом да- же, а кошмарной вонью. Струя падала далеко, туда, куда про- валился кафельный пол... и оттуда, оттуда поднималось вверх целое море маслянистой жижи, бурлило, вздымалось, ползло. Сергей забрался с ногами на унитаз, на крышку, спихнул бу- тыль в жижу. - Надо стрелять! - пропел черный за дверью. - Стрельнем! - отозвался один из мутноглазых. Пуля пробила дверь, потом бачок - и из бачка ударила еще одна струя, не менее вонючая и маслянистая. Черная жижа доб- ралась до коленей Сергея, до груди, коснулась подбородка. Он подпрыгнул, пытаясь ухватиться за лампочку.Но сорвался, сос- кользнул с крышки, ушел с головой в бормотушную жидкость, начал захлебываться, рваться вверх... но чем сильнее он бил- ся, тем сильнее его засасывало в беспросветную жуткую пучи- ну, тем больше жижи проникало в легкие и тем меньше остава- лось надежды. Обезумев от страха, от удушия, от ощущения приближающейся смерти, он рвал на себе рубаху, засовывал пальцы в рот, от- тягивал нижнюю челюсть, будто это она мешала вздохнуть, ца- рапал ногтями лицо... кричал, кричал, кричал! Но ни звука не вырывалось из его горла. Наваждение последнее Сколь, веревочка, ни вейся, А совьешься ты в петлю! Вл. Высоцкий Дед Кулеха не спал восьмые сутки кряду. Изнемог, изболел- ся вконец сердцем, намучился... но умирать ему не хотелось. Другой бы в кромешной тьме, зловонной мокряди, смраде давно бы сбился со счету, потерял бы временную нить и сам потерял- ся. Но дед Кулеха упорно считал часы и минутки, отмеривал срок. Хотя какой там срок! Срока никто не определял. Одно было ясно - расстреливать приводили по ночам. Вот уже восемь партий на тот свет спровадили. А стало быть прошло восемь суток. Позапрошлой ночью из дыры выполз мертвец. Долго мычал, тянул трясущиеся руки, силился сказать чего-то. Дед Кулеха хотел его распросить. Да мертвец-то помер и взаправду, отму- чился - слишком много сил, видать, потратил, чтоб выползти из страшной дыры. Мертвому лучше с мертвыми - дед Кулеха спихнул тело вниз. Ему бы и самому там лежать. Но восемь суток назад исхит- рился, прополз в темнотище под ногами у пьяных палачей, за- бился в нишу на втором ярусе да замер там, будто куль с ов- сом. Партия была большая, человек в шестьдесят, стреляли долго, утомились, прочухались, а беглеца-то так и не хвати- лись. Дед Кулеха, матерщинник и безбожник, уверовал в Силы Небесные в единочасье, взмолил Бога, чтоб не дал Тот ему по- гибнуть теперь, после чудесного спасения! Каждый раз, когда сверху доносились глухие шаги, а потом и пьяная ругань, стоны, мольбы, злобное покрикивание, у деда Кулехи сердце превращалось в загнанного, затравленного сво- рой борзых зайчонка. Трясущиеся губы нашептывали полузабытые слова молитв, немели. И до того было страшно, что обмирал дед Кулеха, терял чувство верха и низа и казалось ему, что висит он на тонюсенькой ниточке подвешенный, висит над такой пропастью, в которую и заглянуть-то боязно. А потом... потом гремели выстрелы, жутко орали недобитые, визжали раненные, матерились стрелки, добивая тех, кого пуля не брала, рукоя- тями своих наганов да маузеров. И все это время дед Кулеха падал в пропасть - падал и не мог достичь дна! Ужас падения застил все, и не было муки сравнимой с этим падением. Палачи уходили протрезвевшие. А иногда и добавляли прямо тут, в подвале. Никогда не закусывали. Дед Кулеха тянул воз- дух ноздрями и думал гнусную думу: ежели помирать, так за хороший глоток самогонки! И хотелось ему бежать к ним, пасть на колени, взмолить... Но знал, знал дед Кулеха - пришить-то пришьют, а вот глоточка, каты, ни за что не дадут сделать, ух, жлобы поганые! И он не высовывался. Лишь принимался мо- литься усерднее, сам выдумывал молитвы - и до того страстен был и горяч, что не могло его жгучее, переполненное болью слово не дойти до Господа Бога. А молил он об одном - чтоб послал ему Господь любую заме- ну, чтоб отвел он от него этот проклятущий и вездесущий ка- рающий меч. Конечно, лучше если б так ослобонил... ну, а нет, так что ж теперь получается: вроде бы он, Кулеха, самый плохой человек на белом Божьем свете, нет, что ли, его греш- нее, подлее, ненужнее?! Ведь есть же! Есть наверняка, точно, есть! День в подземелье был не менее мрачным, чем ночь. Но дед Кулеха знал - это день. И отсыпался! Ночами он о сне не мог даже помыслить, ночами зуб не попадал на зуб. Спал он тяжко, мучимый кошмарами, стонал, вскрикивал, ерзал, потел. А потом просыпался и начинал бить башкой в земляную стену. - Господи, Иисусе Христе, отведи беду от раба Твоего, - вопил он в голос, ничего не соображая спросонья,- не дай по- гибнуть от руки врагов Твоих, прислужников сатаны! Обереги и защити! Прикрой дланью твоей! Господи!!! Неужто нету у Тебя грешника грешнее?! За что послал испытание лютое рабу Твое- му? Пошли замену, Господи-и-и!!! Бог был глух к мольбам старика. У Него, небось, своих за- бот хватало. А может, и не считал Он нужным отводить беду от старого матерщинника и богохульника, от пьяницы и бродяжки. Неисповедимы пути Господний! Полбуханки черняги и шмат сала, уворованный из заготкон- торы, дед Кулеха съел в первые три дня. Поначалу он эконо- мил, хотел растянуть... не получилось. Зато потом голод сам пропал. Курить хотелось, это да. А вот есть - нисколечко. Пил старик из лужицы - в нише была ямка, вот в ней и скапли- валась водица. Пил дед Кулеха, а на губах у него стоял прив- кус крови, будто прямо из страшной дыры хлебал. Раз пять он подползал к ступенькам, ведущим наверх. Прис- лушивался, выжидал. Что-то ему нашептывало, дескать, беги скорее, дед Кулеха, спасайся, вот он выход! Но старик знал, никуда не убежишь - лестница вела в полуподвальные погреба, где раньше хранилось что-то съестное в неимоверных количест- вах, а ныне содержались заложники и прочая контра. С двух сторон длиннющего коридора стояли два охранника с винтовка- ми. Крохотные окошки - все сплошь зарешечены. Да и какие там окошки - руку не просунуть! А потом еще наверх, и еще. А там вообще страсть, начальник на начальнике, и каждый с револь- вером. Нет, не убежать! Лишь единожды дополз дед Кулеха по лестнице к самому вы- ходу. Да как услыхал лязг затвора, так и покатился вниз меш- ком. И чего они там щелкали, чего лязгали! - Господи, даруй еще хоть день жизни... или нет, уж лучше возьми душу сразу, нет сил боле мучиться, нету-у-у!!! Дед Кулеха излазил все подземелье - нигде выхода, даже малой лазейки, дырочки, не было. Может, просто не нашел, ка- кая разница! Выход один: вверх, под пули! Или туда - в дыру! А дыра была бездонной. Стреляли и стреляли, без передыш- ки, без остановки, каждую ночь. Вот уж год как стреляли, дед Кулеха все слыхал, все знал, одного не ведал, что попадет сюда. Стреляли, толкали - стреляли, толкали... а кто и сам падал, не дождавшись выстрела. Вслед ему посылали пулю-дру- гую, но особо не тратились - помрет в дыре, чего изводить боеприпасы, вещь нужную и необходимейшую. Из дыры несло трупной падалью. Дед Кулеха подползал к краю, заглядывал - да только в таком мраке разве углядишь чего?! Вот звуки иногда доносились, чтото хлюпало, чавкало, охало - может, живой кто, а может, просто трясина кровавая дышала. - Пошли, Господи, мне смертушку! Или вызволи! Не мучай ты мене доле! - рыдал дед Кулеха. И наверное долетели обрывки мольб до Всевышнего. Ибо ска- зано Им было: один раскаявшийся грешник дороже Мне ста пра- ведников. А может, просто так получилось. Но на девятые сут- ки вылез из дыры еще один мертвец. - Уйди! Уйди-и-и!!! - заорал на него дед Кулеха. - Рано ишо! Ступай собе!!! Не замай!!! Но мертвец его и не слушал, и не слышал, видать. Был он страшнее первого - весь с ног до головы в кровище, изодран- ный весь, избитый, волосенки и хилая бороденка запеклись под черной коркой, глаза ненормальные, вытаращенные, белые... и дышал, как он дышал! Дед Кулеха никогда в жизни своей нема- лой и многотрудной не видывал, чтоб так дышали! Казалось, вотвот ребра затрещат, грудь лопнет, а легкие из глотки на- ружу полезут. - Уходи к собе!!! - не унимался старик. - Ты мертвяк, те- бе с мертвяками жить! Чего к живым лезешь!!! Он кричал и не думал, что могут услыхать там, наверху, что могут спуститься, обнаружить его и спровадить к "мертвя- кам". Нет, ничего этого не боялся дед Кулеха, ничего, кроме жуткого посланца преисподней. А тот и не думал поворачивать обратно. Отдышавшись, мерт- вец спросил дурным сиплым голосом: - Где я? - В .....! - выразительно ответил дед Кулеха. Мертвец скривился, упал лицом в жижу, руки расползлись. И дед Кулеха сразу понял - никакой это не мертвяк, обычный му- жик. Небось, прыгнул раньше, чем в него пальнули, вот и вы- жил! Старик осмелел, подошел ближе, присел на корточки. - Ты кто, человече? - спросил он шепотом. Ответа не последовало. Мужик ползком добрался до стены, долго барахтался возле нее, норовя выбрать место посуше, по- том привалился спиной к земляному навалу и тяжело выдохнул. А дед Кулеха недоумевал. Как же так?! Ежели услыхал Гос- подь его мольбы, ежели решил облегчить участь рабу Своему, послал этого грешника на его место, так почему же не вызво- лил самого Кулеху-то?! И-эх, несправедливость, везде неспра- ведливость! Старик заскрипел остатками зубов, слеза наверну- лась на дряблую черную щеку. Пропади все пропадом, теперича погибать не одному, а вдвоем! Он подсел рядком к страшному мужику, пригорюнился. Но молчал недолго. - Накрылися мы с тобой, браток, - проговорил он по-стари- ковски весомо, с несказанной грустью, - лучше б ты и не вы- лазивал оттеда! Сергей дышал тяжело, с присвистом. Не мог отдышаться. В груди резало и жгло, легкие будто наизнанку вывернули. Рук и ног он вообще не чувствовал. Сидел, привалившись к земляной стене - и не знал, радоваться ли спасению чудесному или проклинать свою судьбину горькую. В двух метрах сидело какое-то ободранное существо в шап- ке-ушанке. Существо на что-то жаловалось, бормотало нечто невнятное, всхлипывало, доказывало чтото кому-то. Сергей не понимал слов, хотя он слышал, что существо изъясняется на русском языке. Голова вообще отказывалась принимать все внешнее. Выкарабкался он поистине чудом. Когда последние пузырьки воздуха вырвались из его груди, когда от беззвучного крика заледенел мозг, и, казалось, безумию предсмертному удалось овладеть им, вдруг промелькнуло несуразно-спокойное: "надо прощаться с жизнью, тихо прощаться и без истерики! пускай тело бьется в непереносимых муках, содрогается в предсмерт- ных судорогах, пускай! а Душа должна быть безучастна, спо- койна! Она должна смотреть на все сверху, лишь созерцать эти биения - созерцать, подчиняясь Воле, недоступной и всеопре- деляющей! только так! Это был очень короткий миг просветления. Но сознание не успело смеркнуться. И душа не успела покинуть тело. Сергей вдруг вырвался на поверхность. В последней отчаянной попытке организм его, помимо воли, помимо хотения владельца своего, изверг целый фонтан кроваво-красной бормотени. Потом еще один! И еще! В легкие словно десяток ножей воткнули... но они сделали свое дело, Сергей вдохнул - и сразу в голове прочистилось, сразу он обрел зрение. Но лучше его бы и не обретать, ибо увиденное не радовало. Лишь инстинкт самосохранения заставлял Сергея бороться за жизнь, он вел его. А вокруг... вокруг была спокойная и вяз- кая бормотушная гладь, целое море, океан разливанный! Посре- ди этого океана стоял остров, до него еще надо было плыть. Сергей не мог рассмотреть острова толком. Но он другое расс- мотрел достаточно хорошо - надо всем этим морем-окияном на- висали исполинские мрачные своды. Не могло быть такого! Не могло быть столь гигантских пещерных сводов! Но они были! Они зримо и весомо давили, они были реальнее и осязаемее не- бесного обычного свода. Сергей барахтался на поверхности, борясь за жизнь, боясь хоть на миг, на долю мига опять погрузиться в ужасную пучи- ну. Он чувствовал, что силы понемногу возвращаются в тело. Но плыть еще не мог, лишь удерживался на одном месте, прочи- щал легкие. - О-ох! - раздалось вдруг сзади. Сергей обернулся. Метрах в семи от него из бормотушной глади торчала чья-то бритая голова - лицо было залито клей- кой и густой жижей, лишь черной дырой зиял на нем рот. Воз- дух со свистом врывался в эту дыру и с хрипом вырывался об- ратно. Сергей отвернулся. Но тут же почти рядом с ним из бормо- тени высунулась рука, потом еще одна. Руки были скрючены, и они тянулись вверх, будто пытаясь уцепиться за что-то, потом опять пропадали на время и снова высовывались. - 0-ох! 0-о-ох! 0-ох! - стало раздаваться со всех сторон. - У-о-о-ох!!! Ох!!! Сергей не успевал головой вертеть - десятки, сотни голов, рук, спин появлялись над поверхностью разливанного моря. Ка- залось, из самого ада вырвались мучимые там грешники, тяну- лись вверх, пытались спастись, выбраться из кровавой тряси- ны. Но та их не отпускала, засасывала в себя, проглатывала. Многие скрывались уже навечно - лишь пузырьки воздуха, раз- рывающие мутную пленочку, напоминали - тут недавно была чья-то голова, руки... Все пространство под исполинским ка- менным куполом заполнилось стонами, вздохами, бессвязными воплями. Что-то скользкое и холодное дотронулось до Сергея, ухва- тило за ногу, потянуло вниз. Он дернулся, высвободился. И почти сразу рядом с ним, вплотную, всплыл бритый человек. Сергей увидал сначала только спину, затылок, плечи. И он уже вытянул руку, чтобы отпихнуть незнакомца от себя. Но тот поднял голову - и прямо в глаза Сергею уставились кровавые мутные бельма, дохнуло смертным смрадом из раззявленной чер- ной дыры. Липкие ладони легли Сергею на плечи, надавили. Но он сбросил их, отплыл подальше. С ужасом наблюдая, как зах- лебывается это непонятное бритое существо, как оно борется с кровавой жижей и как та всасывает существо обратно. Наконец бритый погрузился совсем, даже скрюченная рука его ушла в жижу, ушла, сжимаясь и разжимаясь судорожно, словно пытаясь уцепиться за воздух. - У-о-ох!!! А-а-ахП Страшней всего были эти вздохи и выдохи, от них несло чем-то нечеловеческим, жутким. И Сергей не стал выжидать, он поплыл к острову. В тягучей липкой бормотени плыть было невыносимо тяжело, каждый метр давался с трудом. Но Сергей плыл. Он не хотел опять погружаться в этот жидкий ад. Сотни, тысячи бритых тянулись к острову. Каждый плыл как умел: одни саженками, другие по-собачьи перебирая руками, третьи кроллем, четвертые и вовсе безо всяких намеков на технику. И чувствовалось, что эти трупы или полутрупы неис- тово и страстно желают продлить свое существование, что они готовы до последнего издыхания бороться за каждую минутку, секундочку бытия. Многие топили друг друга, взбирались на плечи, погружая несчастного в жижу, карабкались по спинам, наступали на головы, некоторым удавалось даже почти вырвать- ся из жижи. Но сверкнув в мрачном воздухе мокрым обагренным бормотеныо телом, они, тут же погружались в море, лишь пузы- ри вырывались на поверхность. Кто-то тонул сам, без всякой помощи извне. Сергей старался держаться подальше от бритых, но не всег- да это удавалось. Временами и его хватали за ноги, цеплялись за плечи, давили на спину. Но он увертывался, выскальзывал, не давая даже временной поддержки - пусть сами выкарабкива- ются, пусть сами плывут, он не плот! Остров вырастал прямо на глазах. Это был какой-то неес- тественный, ненормальный остров. Его будто слепили из той же загустевшей бормотени. Сергей видел крутые скользкие берега обрыва, видел плоскую площадку наверху. И еще он видел, как пытаются выбраться первые из подплывших к острову. Они изо всех сил цеплялись за болотистые берега, карабкались вверх, тянулись, рвались... но соскальзывали, уходили с головами в жижу. Даже смотреть на такое было страшно. Ледяной неприс- тупной горой возвышался остров над морем-окияном! Кто-то забился в судорогах совсем рядом, пошел ко дну, обдавая всех вокруг брызгами. Одна из них попала Сергею на губу, он облизнулся - и вдруг почувствовал, что это вовсе не бормотень, что это кровь, настоящая густая, пропитанная бор- мотушными запахами кровь. Его чуть не вывернуло наизнанку. Но наверное уже нечем было выворачивать. Хочешь, не хочешь, а по кровавобормотушному морю приходилось плыть. Подплыв ближе, он, не щадя пальцев и ногтей, со всей силы ударил руками в слизистый багровый ил обрыва. Пальцы погру- зились глубоко. Но тут же что-то там внутри зачмокало, за- чавкало, вытолкнуло пальцы обратно - и он сорвался вниз, прямо на подплывающих бритых. Оттолкнулся ногами от холодных скользких тел, снова погрузил пальцы в ил. Полез наверх. Это была пытка. Каждый сантиметр давался с боем. Но Сер- гей полз и полз. Четырежды он срывался, соскальзывал, погру- жался с головой в кровавую жижу. И всякий раз ужас захлесты- вал его. Он выныривал. И опять лез. На пятый раз он дотянулся рукой до плоской площадочки ус- тупа, вцепился в край. Но в это время кто-то ухватил его за ногу, за щиколотку. И он опять полетел вниз - полетел спи- ной, размахивая руками и ногами, крича, разбрызгивая красную пузырящуюся слюну. Он долго отдыхал, держась на поверхности, стараясь не по- падаться под руки бритым, ускальзывая от них. Потом полез снова. На этот раз он сам вцепился в чью-то тощую лодыжку, рванул на себя. И этого рывка хватило: несчастный полетел вниз, а он забросил обе руки на край площадки, подтянулся... Все! Он был наверху! Он сидел посреди этого слизистого утеса и захлебывался от нервного плача. Все было позади! И все еще было впереди! Бритые из кровавой жижи тыкали в него пальцами, охали, сто- нали, сопели шумно. Они явно завидовали ему, они готовы были на все, лишь бы забраться наверх... но они мешали друг дру- гу, топили один другого. Кроваво-бормотушная гладь была бескрайней. Только теперь Сергей смог оценить по достоинству это море-окиян, эту безг- раничную адскую равнину, из которой торчали уже не сотни и тысячи, а миллионы, сотни миллионов голов, спин, рук. Руки эти тянулись вверх, к каменному, такому надежному на вид своду. Да только до этого каменного неба было не меньше ты- сячи метров, а то и больше. - Хы-ы-ы, х-ы-ы!!! - прокатилось вдруг над сводами. Сергею показалось, что этот звук родился в его голове и лишь потом вырвался наружу. Он с силой сдавил уши. Не помог- ло. Тогда он взглянул вверх - в туманном, зыбком мареве над кровавым океаном, над миллионами голов нависала огромная и расплывающаяся дьявольская харя. Была она злобна, глумлива и сладострастна. Хыканье вырывалось из оскаленной кривой пасти - вырывалась утробно, глухо, но столько в нем было довольст- ва, ублаготворенное, что казалось оно не просто обоснованно, но и вполне заслуженно, отработано. Острые глаза с прищуром обозревали, страшную картину, и из глаз этих сочилось неск- рываемое презрение к жалким бритым людишкам, борющимся за свои жалкие и ненужные жизни. - Хы-ы-ы!!! Хы-ы-ы-ы-ы!!! Все уханья, оханья, восклицания, вопли слились неожиданно в единый гулкий вздох ужаса - будто смертоносный ураган промчался над кровавой гладью. И все смолкло. Дьявольская харя исчезла. И все словно по команде ринулись на остров. Теперь это походило на штурм. Тысячи голых людей лезли наверх,- падали, но не долетали до поверхности кровавого моря, опускались на чьи-то спины, головы и снова начинали восхождение. В край площадки цеплялись десятки рук. Тысячи пальцев указывали на Сергея. Похоже, бритые не собирались прощать ему то, что он оказался первым, они собирались расправиться с ним. Бежать было некуда. Сергей испуганно озирался, сжимал и разжимал кулаки - он был готов к драке. Но он понимал, что ему не сладить со всеми. И вот тогда что-то хлюпнуло под ногами. Потом еще. Он опустился на колени, стал ковырять этот кровавый податливый ил. И вдруг провалился в него - провалился с руками и нога- ми, будто прорвал какую-то пленку, проломил дверь, и оказал- ся в скользком узком лазе. Его понесло вниз, ударяя головой о холодные стены, переворачивая, бросая то влево, то вправо, то вообще черт-те куда. Это было нелепо, дико... Но он летел вниз. Потом он упал на чьи-то тела, в вонючую жижу, потом полз наверх. Полз, задыхаясь и снова соскальзывая, срываясь. Кто-то полз рядом с ним, стонал, тяжело дышал. Но потом упал и затих. А он выбрался. Да, он выбрался и сидел теперь, опираясь спиной на земля- ную стену, прислушиваясь к себе и не прислушиваясь к стена- ниям бормочущего и всхлипывающего существа. В голове крути- лось одно: ушел! ушел!! ушел!!! И это было главным! Он ушел от своих палачей, от профессионалов! А там - будь что будет! - Ты хоть что за человек такой? - вопросило существо в шапке. - Отвечай, кады спрашивают! И на вот, оботрися! На руку опустилось что-то белое, мятое, чистое. Сергей сжал пальцы, поднес тряпицу к лицу, долго оттирался, отдирая корочки засохшей крови, расчесывая пятерней волосы. Особенно трудно было прочистить глаза - бормотушно-кровяная смесь въ- елась в кожу, слиплась, каждое движение причиняло боль. И все-таки Сергей ответил: - Я с Земли! Существо, оказавшееся маленьким сморщенным старичком в драном зипунишке и валенках, разгладило десяток седых волос- ков на подбородке и верхней губе, вздохнуло тяжко. - Оно и видать, умом тронулся! С земли вон - червяк али крот какой... а ты, паря, из-под земли! Ну да ладноть! Не хочешь сказывать, не надо! Сергей все понял. Он на Земле, а значит, и говорить, буд- то с Земли, здесь глупо, за чокнутого сочтут. Хотя пускай принимают, главное, его выбросило не куда-нибудь, а сюда, на родимую Землю, а уж на ней-то он не пропадет! - Меня зовут Сергей, - представился он. - Серенька, стало быть? Та-ак! - обрадовался старик. - А мене все Кулехой кличут. Вот и ты зови запросто - дед Куле- ха. Сергей усмехнулся. Надо было понемногу выведывать у деда Кулехи про все. Но и сплоховать он боялся. - Хороший подвальчик, - процедил сквозь сжатые зубы. - Подпол знатный! - согласился дед Кулеха. - Тут ведь выход где-то был, запамятовал, а то и два це- лых выхода, - попробовал закинуть удочку Сергей. - Ишь ты какой, запамятовал он! - с готовностью отозвался старик. - Вот придуть вскорости стрелялыпики-то наши, они те живо напомнят! И-эх, паря! Нету нам выхода, обложены мы ху- жей волков! Иль и вправду ты про все позабыл?! - Про что про все? - переспросил Сергей. Дед сдвинул ушанку набекрень, почесал затылок. - А как спымали тебя, контру, как расстреливали тута, как сам сунулся в дыру - ниче не упомнишь, что ль?! - Расстреливали? - удивился Сергей. - Впрочем, да, было! Ему вспомнилась сцена на кухне, винтовочные дула, подни- мающиеся на уровень его глаз, прищуренный взгляд черного. Его и на самом деле расстреливали, только вот не расстреля- ли. - Ниче, - успокоил старик, будто читая мысли, - придуть и дострелют! В етом ты, паря, не сумлевайся. - А чего ж делать? - Прятатьси, вот чего! - многозначительно сообщил дед Ку- леха. - У нас с тобой, паря, другого путя нетути! Сергей начинал смутно представлять обстановку. Да, они в подвале, там, наверху, их стражи - кто, выяснится позже, главное, опять он узник! опять с ним могут - вытворять, что вздумается палачам-мучителям! Ну что за круговерть такая! Что за проклятый "замкнутый цикл"! Хоть бы зеленый, падла, высунулся из какой-нибудь щели! Но зеленый ниоткуда не высовывался. Похоже, ему и впрямь надоело опекать грубого и бестолкового землянина, отраженное существо... А может, он и виною всему?! Сергей не знал. Ему почему-то вдруг вспомнилось, что в том самом списке остава- лась еще одна фамилия в квадратике, последняя. Но что это была за фамилия? Кому она принадлежала?! Память не давала ответа. Он перестал слушать надоедливого старика, забыл о своих теперешних болях и горестях, отрешился. Загадка завла- дела им, да так завладела, что помьтслилось - ежели удастся ее разгадать, узнать ту последнюю фамилию, так все и разре- шится самым лучшим образом! Сергей помнил, как он собствен- ной рукой ее вписывал на лист, помнил, как обводил жирной линией, как квадратик этот вычерчивал... но большего не всплывало. - Ты че, оглох, паря? - дед Кулеха ткнул его кулачком в бок. - Иль опять помирать вздумал?! Сергей улыбнулся старику машинально. В мозгу бешено нако- лачивало: кто он?! кто?! кто?! Пришлось заново перебирать всех друзей и знакомых, сослуживцев и однокашников - каждая фамилия укладывалась в отведенный для нее квадратик. Но пос- ледний оставался пустым! И в тот момент, когда раздражение начало захлестывать его черной едкой волной, вдруг просверкнул странный ответ: а фа- милия-то твоя собственная! ты по инерции, машинально ее впи- сал, а потом и забыл, так и осталось. Нет! Не может быть! Сергей отмахнулся от нелепой страшной мысли. Там должен был быть кто-то совсем другой, только не он, точно не он! - Ты, паря, потише граблями-та размахивай! - проскрипело на ухо. - Простите, - буркнул Сергей. Он вовсе не хотел ссориться с товарищем по несчастью. Наоборот, надо было использовать его на полную катушку, выжать все полезное, нужное. И Сергей отбросил посторонние мысли. - Значит, они приводят расстреливать заключенных по ночам и большими партиями? - переспросил он. - Точнехонько! - поддакнул старик. - И назад уже никого не уводят из приговоренных? - Да чтой-то не было такого случаю! - Это хреново! - выдал Сергей. - А как же, еще как хреново! - вздохнул дед Кулеха. - И нигде ни единой лазейки, ни дырочки наружу? - Как есть - нигде нету! - путанно ответил дед. - Чего ж теперь, помирать нам, что ли? - не сдавался Сер- гей. - То-то и дело, что помирать! Куды ж ишо! Такая перспектива не устраивала Сергея. Даже после всех пережитых ужасов, после всего, что обрушилось на него в пос- ледние месяцы, он хотел жить! Вопреки всему! Назло всем! - А чего вообще-то народ губят? - спросил он с тоской. - Не народ, - пояснил старик с расстановкой, - гидру вы- водят, подчистую! - Какую еще гидру?! - Это ты у них, паря, спросишь. Сказано - гидру, значит, гидру - как класс! То исть, по нашему разумению, до двенад- цатого колена! Жил при царе-кровопивце - становиться к стен- ке! И без разговоров! Ето чтоб с проклятым прошлым - раз и навсегда! Да ты не горюй, у их работенки ишо лет на сто впе- ред! У нас ведь, почитай, все православные при царе-то ба- тюшке жили, а чего ж не жить-то, помирать им, что ль, надо было! Жили ишо как! В етой чумной Америке лет через двести так жить-то будут! - Ладно, ясно! - оборвал старика Сергей. Он не любил, когда лезли в политику. Стреляют, значит, так надо, значит, и следует стрелять - душу-то все одно не расстреляешь, будь ты хоть палачом с двадцатью орденами, будь хоть по уши в крови - ты ручонки-то свои обагрил, тело искорежил, бросил в яму, а Душа она сверху на тебя глядит и болезнует за тебя, ибо ей - вечная жизнь, а тебе - яма зловонная со всеми твои- ми орденами и регалиями, со всеми кожанками и маузерами, со звездами и прочей мишурой. - Ясно тебе, охломону! - недовольно проворчал дед Кулеха. - Тоды сам и предлогай, чего делать-то! Сергей думал не слишком долго - какой-никакой, а опыт у него был - из дешевеньких фильмов и книжек с детективными сюжетами - и потому он ответил твердо: - Вот дождемся ночи, приложим кого-нибудь из охраны, пе- реоденемся в ихнее и вылезем! Дед Кулеха поглядел на него с состраданием, как на боль- ных глядят. И ничего не сказал. Сергей сообразил, что сморозил глупость. Но ничего более путного в башку не лезло. - Ладно, - выдавил он, - ночи дождемся, там видно будет. И заснул. Он страшно вымотался, ему нужен был маленький отдых. Приснился Сергею дикарь, первобытный шаман. Был страшен он и здоров до невероятия. Гугукал, бубукал, прыгал над го- ловою с огромным бубном, наколачивал в него со всей силы, бесновался, шаманствовал. И казалось Сергею, что это вовсе не один дикарь, не один шаман, а целый симпозиум, конгресс шаманов, беснующихся над ним. Лицо волосатого радостного здоровяка мельтешило, перескакивало с места на место как в плохом мультфильме - и вставало видение: кольцеобразный стол, посреди, на полу, сам Сергей, а вокруг ученое собрание шаманов, эдакий шаманский кворум - ни больше ни меньше. Вот оно - Большое Камлание, вот он - слет заклинателей формул! И уже были все двойники шамана не голые и увешанные побрякуш- ками, а респектабельные и одетые в хорошие дорогие костюмы. А у самого респектабельного шамана, одетого в самый хороший и дорогой костюм, занавешенного от публики толстенными рого- выми очками, из заколки, придерживающей галстук, торчал зуб Сергея - да, да, тот самый, выдранный грязными грубыми паль- цами дикаря. Странно, казалось бы. Но Сергей глядел и совсем не удивлялся. Он уже знал, какой решение вынесут на Большом Конгрессе, на Симпозиуме Заклинателей. Шаманы в галстуках камлали долго и обстоятельно, Сергей их не слушал - он и во сне умудрился впасть в сон, хорошенечко выспаться. А когда проснулся, самый большой и самый респектабельный шаман зачи- тывал приговор. Приговор был нудный и скушный, он состоял из длиннющей полубессвязной цепи наворованных у других народов и наций слов - шаманы умели напустить дыму - но за словами этими стояло совсем коротенькое и понятное словечко: за- висть. И еще одно стояло: нетерпение, точнее, нетерпимость. И еще одно, немного посложнее, но тоже вполне доходчивое: страх! Да, именно страх перед разоблачением - вот что двига- ло шаманами. Они боялись, что их раскусят! Они так боялись этого, что готовы были уничтожить все и вся вокруг, лишь бы никто их не заподозрил. Сама возможность разоблачения была для них смертельной угрозой, шаманы знали, что это почти не- вероятно, что они тысячекратно подстрахованы со всех сторон и тем не менее они раскидывали сети, расставляли ловушки и капканы - авось попадется кто-то из сомневающихся, из тех, в чьей среде только и может произрасти пускай в самом отдален- ном будущем разоблачитель. Нет, они не могли допустить это- го, они пропалывали поле заранее, они истребляли все, что несло для них опасность, что могло поколебать их власть. Ах, сорняком больше, сорняком меньше! Сергей лежал. И плевать он хотел на заклинателей-магов. Пускай приговаривают! И когда прозвучали заключительные слова "... к единственно возможной для пациента исключительной мере!", он рассмеялся. Большой шаман, как и был, в костюме, в галстуке, с заколкой-зубом, вскочил на кольцевой стол с ногами и принялся скакать, пры- гать, гугукать и бубукать. Вот только бубна у него в руках не оказалось. И тогда один из шаманов поменьше сорвал со стены огромный портрет, написанный на холсте, подал с покло- ном Большому шаману... и тот ударил! Да так звонко и гулко получилось, будто ударил в огромный тамтам. Вот это было камлание! Век прошел, нет, тысячелетие! А Большая Пляска заклинателей не кончалась. Уже посдетали с ученых мужей их добротные штаны и пиджаки, отутюженные сорочки и галстуки, улетели в даль туманную ботиночки. И трясли они волосатыми жирными животами, прыгали, обливаясь потом, вопили и обрас- тали, обрастали шерстью, матерели, зверели на глазах, стано- вились все ближе к своей природе, к своей подлинной сущнос- ти. Это было забавно. Сергей поглядывал на беснующихся, улы- бался. Они боялись его. Но он их - нет. Наконец все малые и средние шаманы и шаманчики слились, а может, и влились в Большого шамана, превратились в перводикаря с портретом-буб- ном. На последнем издыхании, давясь собственной слюной и пе- ной, дикарь взвыл на тончайшей ноте, закатил глаза, бухнул в портрет-бубен и начал падать. И этот бубен развернулся нако- нец к Сергею ликом своим. И тогда только тот разобрал, кто же был там увековечен. Круглое, скуластое по-азиатски, лицо будто высовывалось из холстины, и глядели прямо в душу узенькие глазки с хитроватым прищуром, глядели столь проник- новенно и мудро, что впору было их лучами чай подслащивать. Вот тут-то Сергей и не выдержал, тут-то он и сломался, зак- ричал, задергался в ужасе, облился холодным потом... и прос- нулся. Дед Кулеха гладил его по плечу и приговаривал: - Не боись, милай, не боись! Вот мне тоже однова сам вельзевул адский привиделся во сне. Чуть не помер со страху! Но ниче, отпустило, отпустило, паря! Для Сергея сейчас лицо с портрета было пострашнее всех вельзевулов вместе взятых. Это было как наваждение! Это было больше чем предчувствие собственного конца! Теперь он точно знал - это его последнее путешествие, все! А в ушах стоял картавый отечески добрый голосок, как бы напутствовавший, благословлявший, звучавший из души, из самого сердца: " мы не должны знать жалости, товагиши! р-р-растгеливайте! р-р-растгеливайте и р-р-растгеливайте! чем больше, товагиши, тем лучше!" И вместе с этими словами проваливались в небы- тие, в детские забавные сны все камлающие шаманытеоретики, все инквизиторы-практики, все эти жертвоприносители во имя всевозможных пернатых змеев и дымящихся зеркал - да, как это все было экзотично, сказочно, романтично, черт возьми! И как все просто оказалось в реальности! Бери и губи души! Сгубил тысячу - орден, две - два ордена, главное, больше, как можно больше, чем больше, тем лучше!!! - Ты че, паря, свихнулся, что ль?! - недоумевал дед Куле- ха. - Че с тобою?! - Да ниче! - огрызнулся Сергей. - Чую, кранты мне! Конец! Ты, может, и выберешься! А я - нет! Старик заерзал, захлюпал носом. - Ты его, - проговорил он супясь, - ты себя-то не хорони, успеется еще. Побарахтайся малость, паря! Сергей рассмеялся прямо в лицо старику. Смех был совсем не веселым, даже страшным. - А куда ж деваться, дед Кулеха, - сказал он, глядя прямо в мутненькие глазки, - побарахтаемся, побарахтаемся еще. Ночью пригнали человек полтораста, насилу втиснули в под- земелье. Всех уложили лицом в грязь. Подымали десятками. По- дымали, заставляли раздеться догола, подталкивали к краю ды- ры и стреляли. Кому в затылок, кому в спину, отдельным смельчакам в грудь или в лицо. На верхних ступеньках лестни- цы сидел корявый малый с мастыркой в зубах и "максимом" у ног - ежели кто вздумает трепыхнуться во время выполнения ответственного задания, враз покосит! Но кому там было тре- пыхаться! Сергей сидел за семь метров, сидел, плотно вжав- шись в земляную нишу, он видел, все видел - и мужчины, и женщины были до такой степени истерзаны, замучены, избиты, что они и на ногах-то еле держались, цеплялись друг за друж- ку, падали, куда им бунтовать! Да, видно, главное происходило там, наверху, в камерах! Колченогий коротышка увязывал сброшенное шмотье в тюки, подавал корявому, а тот выпихивал за железную дверцу. Если чего звенело или гремело, сразу пересыпали в карманы. Но ма- ло у кого были с собой ценности, деньги - выгребали еще там, наверху. Сергей скрежетал зубами, в голове у него все мутилось. А дед Кулеха чуть придерживал его своей сморщенной лапкой, подносил палец к губам. Одно неосторожное движение - и полу- чай пулю, лети в яму вверх ногами! Какой-то тип в кожанке и полосатых штанцах выволок из очередного десятка субтильную голенькую дамочку, поволок прямо к нише. Сергей замер. Дед Кулеха и глаза прикрыл. Но тип не заметил их впотьмах, он прислонил дамочку к стенке, рассупонился, икнул и принялся молча, сосредоточенно насило- вать упиравшуюся поначалу дамочку. Работал он деловито, распространяя на десять метров вокруг матерый чесночно-само- гонный перегар. Дамочка взвизгивала, охала и все время льстиво пристанывала: - Ах, какой мужчина! Какой мужчина!!! Вы ведь не тронете меня теперь, после всего? Ведь нет? Ах, какой мужчина! Был бы у Сергея револьвер, он бы одним выстрелом уложил обоих, в спину, наповал! - Ах, какой... Вы ведь не убьете меня? Не будете стрелять в меня?! Ах, какой вы могучий и дерзкий, ах!!! - Ня буду я в тя стрелить, уговорила! - просипел тип, за- кончив дело. Он тщательно застегнулся, расправил плечи, потом подхва- тил голенькую дамочку на руки, прошел с ней к дыре и бросил свою ношу прямо вниз. - Не-е-е-ет!!! - донеслось из неведомых глубин. - Не-е-е-е-ет!!! - Как его нет,- просипел тип, - не нет, а да!!! У нас с мировой контрой один разговор! И никаких послаблений классо- вому врагу!!! Ясно, едрит вашу переедрит!!! Какой-то офицерик, молоденький и тощенький, с рыженькой полоской усиков на верхней губе ринулся было на палачей сво- их. Но затарахтел "максим", и офицерик упал. Рядом с ним упало еще человек восемь. Тип в кожанке ткнул пальцем в двоих, рыгнул пьяно. - Отволочь трупы паразитов в дыру, едрена! Живо! За рас- торопность вы у мене последними в расход пойдете! Пока отволакивали трупы к дыре, исполнители успели разда- вить четверть с мутно-белесым содержимым. - Вот черти! Вот иксплуататоры трудового люда! - шепотом сокрушался дед Кулеха. - Пьють! Ведь в натуре самогонку пь- ють! А я уж девятый ден пощуся!!! Сергей зажимал ему рот и сам матерился - но мысленно. Потом опять стреляли - долго и нудно. Разлеталась крупны- ми брызгами кровь, кричали жертвы, хлюпало и чавкало под са- погами. Шла обыденная, повседневная работа. У Сергея ноги затекли, он и стоять-то больше не мог. Го- лова раскалывалась, в спину будто кол осиновый вбили - и не нечистая сила вроде, а хребтом этот кол чуял. После восьмого десятка исполнители опять пили. Пили и ру- гали приговоренных. Потом начали палить. В подземелье от смрада и пороховых газов дышать нечем было. Половина остав- шихся лежала без сознания в кровавой жиже, другая жалась к стенам, сидела на корточках, дрожала - это были живые трупы, их уже убили однажды - там, наверху, а теперь привели уби- вать во второй раз, и потому многим было не так страшно. Трижды исполнители то поодиночке, то тройками, приходили мочиться. И Сергей все выбирал момент - сейчас, вот сейчас! он прыгнет на этого жирного гада во френче с чужого плеча, сломает ему шейные позвонки, придавит без звука, накинет на себя френч, фуражку... и наверх, наверх! Пока разберутся что к чему, он сомнет корявого у "максима", выскочит за дверь... А там - была ни была! Но всякий раз его что-то останавливало. То ли духу не хватало, то ли и впрямь не та раскладка раскладывалась. - У мене патроны кончились! - пожаловался колченогий. - Ты, сука, не сачкуй, не перекладай на других работен- ку-то! - взъярился тип в кожанке. - Лупи гнид по башке! Баб можешь и так пихать, ети не выскочут, силенок не хватит! Колченогий стал "лупить" рукоятью в затылок. Судя по гул- ким и глухим ударам, всхряпам и хлюпам, у него получалось все преотлично. Сергея тошнило. Но желудок его, кишки, пищевод были пус- ты, безнадежно пусты.Он слизывал языком воду со стен. Но утолить жажды не мог, пить хотелось страшно. Да и какая это вода была, это выступала на сводах растворенная в воздухе кровь, конденсировалась, сочилась будто из самой земли-ма- тушки. - Все, Филя! Завязывай! Изработались! - пьяно выдал нако- нец тип в кожанке. - Остатних секи из пулемета! С етими гид- рами по-благородному никак нельзя, Филя! - Заело чегой-то! - отозвался Филя. Дед Кулеха нутром чуял, что приблудный мужичок подведет его, подставит. Ох, не Господом он послан, не Господом! Сов- сем другой силой! Кулеха молился - но молился про себя, про- сил только о себе! Он восемь ночей продержался, и в девятую его Силы Небесные оберегут, не дадут на расправу. Но вот на приблудного надежды не было. Шаткий мужичишка! И-ех, Серень- ка! Сегодня каты что-то много пили. Деду Кулехе было невмого- ту - хучь глоточек бы, хучь полизать-то! Нет, стой и сопи себе в две дырочки на тверезую башку! Ох, тяжко! Часто ходили отливать. А один, по самый конец, тот, что в френче да фуражке, приперся в угол по большому делу, уселся, раскорячился, надулся... Кулеха не успел и за рукав ухватить приблудного - тот со- колом вырвался из ниши, обрушился всем телом на сидящего. Только хрустнуло что-то, треснуло, хлюпнуло... и все! - Моня! Засранец хренов! Че застрял-то?! - позвали от ды- ры. - Щя допивать станем, смотри!!! - У-у-пту-у-у!!! - отозвался невнятно приблудный не своим басом. А сам-то сдирал френч, напяливал фуражку, стаскивал сапо- ги - дед Кулеха все видел, все! И-эх, погубит, ни за что по- губит приблудный! Сердчишко у старика дрожало заячьим хвос- том, ноги подкашивались. - Моня-я!!! Едрена канитель! Мотри, не оставим!!! Исполнители были в дымину пьяные. Голоса их стали дурными и бабьими, как с недельного перепою. Дед Кулеха мелко-мелко крестился, закрывал глаза - он не хотел видеть таких страс- тей, чего же будет-то?! - А-аййй!!! - вскрикнул вдруг кто-то от дырищи. - Мать вашу-у-у-у... На секунду воцарилось молчание. Потом другой выдохнул проникновенно: - А Семен-то наш, сучонок хренов, дармоед косопузый, в дыру сверзился, оскользнулся! И еще немного помолчали. Потом басок выдал: - Помянем же, товарищи, друга и бойца с мировой контрой! Ну! Вздрогнули! Несгибаемый был борец, матерый человечище! Дед Кулеха осторожно приоткрыл один глаз. И увидал, как приблудный Серенька, обряженный во френч и фуражку, подыма- ется по лестнице. Вот он на первой ступеньке, вот на пя- той... - Куды, Моня?! - заволновался корявый Филя-пулеметчик. Удар был настолько мощным, что Филя взлетел в воздух, об- рушился всем своим корявым телом на типа в кожанке, сбил с ног. И тут же грянул пулемет. Когда дед Кулеха в следующий раз приоткрыл глаза, все ис- полнители валялись в кровавой жиже на земле. Позы их были страшны и непристойны, так могли валяться дохлые шакалы, но не люди. Дед Кулеха вышел из ниши, подошел ближе и плюнул в катов. На верхней площадочке лестницы никого не было. Только дверь тихонько поскрипывала. Дед Кулеха преодолел страх, поднялся, потянул дверцу на себя. Сергей вихрем вырвался наверх. Первого охранника он сбил ударом в челюсть. Второй из дальнего конца заплеванного и загаженного коридора успел выстрелить - пуля сбила фуражку. Еще раз нажать на спусковой крюк охранничек не смог - Сергей впечатал ему каблук в брюхо, а когда тот падал, напрочь пе- ребил шею - теперь не постреляет. - Караул, в ружье!!! - завопил кто-то из-за стены визгли- вым перепуганным голосом. Черная вертлявая тень шмыгнула в переходах и раствори- лась. Заключенные колотили в дверь изнутри, орали, гудели. Но Сергею было не до них. Да и кто они такие, чего от них ждать - Сергей не знал. Он выскочил на широкую мраморную лестницу, сбив с ног еще троих попавшихся навстречу. Все трое были хлипкими юнцами с длинными птичьими шеями и наивно выпученными черными глазками. Все трое полегли молча, видно, так и не поняв толком, что происходит. - Караул, в ружье-е-е!!! - заполошно вопил сам Сергей. И ему подтягивали, начинали орать на все голоса. Контора была большая, одних черных кожанок не счесть, и это не счи- тая прочего служивого люда. Перекрывая все вопли и призывы обороняться от неведомого врага, из черного четырехгранного рупора неслось оглушающе: Но от тайги до британских морей Красная армия всех сильней!!' Так - тра-та-та-та-та!!! Тв-та-та-пам-пам!!! Сергей выскочил на улицу. Часовой - высоченный русский парень с прозрачно-бессмысленными глазами - недоумевающе поглядел на него, стал вытаскивать руку из кармана шинели. На улице была весна. Солнце отражалось в грязных лужах, рас- певали суетные птахи. Четверо молодцев сидело на корточках чуть поодаль. Все курили, поднося цигарки ко рту как по ко- манде. Сергей не разбирался в тонкостях, но по лицам понял - интернационалисты, скорее всего, венгры, может и австрийцы. Пока часовой раздумывал, интернационалисты встали, сунули в рот цигарки, вынули и сделали шаг к Сергею - приближались они тоже, словно по команде. - Разорву к едрене фене! - заорал Сергей во всю глотку и театрально вздел руки, ничего более умного ему не пришло в голову. - Ложись, сучары!!! Интернационалисты также слаженно пали ниц, они явно не жаждали быть разорванными. Верзила стоял и раздумывал. Сер- гей ткнул его в грудь, вырвал винтовку. Прыгнул вперед - не промахнулся: хребет первого интернационалиста хрустнул под его сапогами. Винтовочный штык пронзил спину второго. Третий с четвертым не поднимали голов, они в основном любили расс- треливать безоружных и потому просто не знали, как себя вес- ти в данной обстановке. Русский парень все так и стоял стол- бом. - Лежать!!! - крикнул Сергей для надежности. И дал деру. Это было единственным, что ему оставалось сделать. - Держи контру! Хватай гада!!! - доносилось в спину. Это выскакивали из здания опомнившиеся юнцы с птичьими шеями. Но бежать вслед они побаивались - наверное, караул так и не поднялся "в ружье". А без него юнцам с наивными глазками лезть на рожон не с руки было. Ходить по городу без сопро- вождения отборной и многочисленной охраны они не рисковали, всего год их власть в городе держалась, могли и не приве- тить. Дед Кулеха под шумок преспокойненько выбрался сначала из подземелья, потом из темницы. Он мышкой шмыгнул в одну из боковых комнатушек здания. И выпрыгнул в окошко. Там его прихватили, встряхнули, отобрали шапку и валенки. А потом, набив морду и выдрав последние седые волоски из бороденки, сунули в камеру. Законность восторжествовала. - Изверги! - выругался вслед ушедшим старик. И выплюнул наземь выбитый зуб - последний свой зуб. В камере по углам да вдоль стен, прямо на полу, сидело человек семь или восемь, дед Кулеха после света не разобрал. - И-ех, Господи! - выкрикнул он, грозя кулаком низкому грязному потолку. - За что караешь?! Уже от чужих отличить не могешь, и-ех, ты-ы!!! Монах, сидящий под зарешеченным крошечным окошком, цыкнул на старика. И тот успокоился. Через час принесли с полковой кухни ведро помоев, сверху плавал смачный плевок в зеленых разводах. - А это вам соус от комиссара! - съязвил выводящий. И хлопнул дверью. Ведро опустошили за две минуты. Деду Кулехе досталось совсем чуток - три черпачка жижицы, только что жажду уто- лить. - Авось не помрем с голодухи-то! - стоически произнес он. - Это точно, - согласился монах, - кому суждено быть по- вешенным, тот не утонет. Кроме монаха в камере порядочных людей не было. Дед Куле- ха это определил сразу, а у него глаз точный был. Сидела всякая непонятная шантропа - три нищих с площади, спившийся учитель, два пролетария, опоздавшие к началу смены, и еще какие-то непонятные типы. Явной контры вроде и не наблюда- лось, ежели не считать того же монаха, непонятно каким чудом уцелевшего. - Ты чай не православный, браток? - поинтересовался дед у черноризца. - Чай какой-нито ненашенской веры? - Чего вдруг? - обиделся монах, заерзал. - А того, - пояснил старик, - вот гляжу я и думаю, не стрельнули тебя как врага народа, не в прорубя не сунули, это ж как понимать-то?! Нашенских навроде всех посовали да постреляли! У их строго с етим! - Значит, час не вышел, - философски заметил монах, - еще стрельнут, не боись. Вот прорубей щас нету, весна... тут уж не обессудь. Дед Кулеха не слышал ответа. Он уже посапывал вовсю - ус- тал за прошедшие-то деньки и ночки, притомился. Разбудил его под вечер жуткий лязг. Дверь в камеру рас- пахнулась - и два охранника прикладами вбили внутрь кого-то. - Крест Господень! Едрена оказия! - вырвалось у старика поневоле, от прилива чувств. Видывал он битых и контуженных, раненых и калеченных. Но такое впервой увидал! На приведенном мужике живого места не было - казалось, какой-то великан и силач взял в одну руку огромную терку, а в другую этого мужичка, да и построгал его хорошенько как морковку. Все, торчащее из-под лохмотьев, го- лова, лицо, руки, ноги, грудь, было изрезано, исколото, ра- зодрано, разбито. Кровь капала на пол, скатывалась в пыльные шарики. - Бог ты мой, Серенька! - всплеснул ручонками дед Кулеха. - Отзовися, ты ли это?! Мужик просипел чего-то и рухнул замертво на пол. Сергей верил в свою удачу. А та, видно, отказалась от не- го. Да и была ли она когда-нибудь "своей"?! Его прихватил патруль на выходе из города. Прихватили, а пропуск, который лежал в кармане френча, вбили в рот вместе с зубами. Это потом уже он вытащил двумя пальцами обрывки из-за ще- ки, запрятал под ремень. Хотели расстрелять на месте. Да од- норукий матрос с косой челкой вдруг засомневался. - Не-е, братва, тут чего-то не тае, у меня глаз верняк! Этот павлин не нашего поля ягода. Шлепнуть-то проще просто- го! - он сдвинул бескозырку на глаза и всмотрелся неожиданно зоркими глазами в Сергея. - Эта гадина офицерских кровей! Из нее жилы драть, а не шлепать, понимаешь, по-людски! Мы ее спровадим, куда надо! Сергею не дали и рта раскрыть. - Пошел, золотопогонная шваль! - ткнули в спину прикла- дом, коленом под зад. И он пошел, куда ж еще деваться. В большущем кабинете, который раньше, видать, был гостин- ной, а то и бальной залой, за огромным резным столом сидел изможденный бледный человек с вытянутым лошадиным лицом и колючими глазками. Впрочем, глаза его Сергей увидал позже. Когда его ввели, усадили на стул, завязали сзади руки, прик- рутили проволокой к ножкам стула ноги, изможденный глаз не поднимал. Он их поднял, когда все вышли. И Сергей по одному взгляду догадался - этот жалеть не станет. - Гдэ прятать винтовка? - спросил изможденный тусклым го- лосом. - Какие у меня винтовки, нету ничего, это недоразумение, - промямлил Сергей. - Склад? Винтовка?! Патроны?! - отрывисто выдал изможден- ный. В мозгу с феерической одержимостью, в ритмах неистовых латино-американских плясок замельтешило прежнее: "патроны - эскадроны! патроны - эскадроны! патроны..." - Отвечать! - Вы меня не за того принимаете! - выпалил Сергей. И получил в зубы. Изможденный берег свои руки, он бил не кулаком, а дубин- кой - короткой, непонятно из чего сотвореной, обмотанной черной тряпицей. - Гдэ прятать винтовка?! - Нету винтовка! - закричал Сергей. - Понимаешь, винтовка нету! Я тебе русским языком говорю!!! - Нэ понимай! - скривился изможденный. - Отвечать! Гдэ прятать винтовка?! В руке у изможденного появилась карта. Сергей вгляделся - судя по всему, это была карта города. Изможденный тыкал ею в лицо и на ломанном русском требовал указать, где склад с винтовками и прочими боеприпасами. Сергей начал подозревать, что этот дотошный следователь и на самом деле ни черта не понимал кроме трех-четырех нужных ему слов. - Отвечать!!! - ревел он белугой. И бил дубинкой по голо- ве, рукам, животу, спине. - Гдэ винтовка?! - Нету! Ничего нету!!! - Сергей уже рыдал, он не мог сдержаться. - Было бы - все отдал, понимаешь, все-е-е!!! - Нэ понимай! И все начиналось сначала. Через полтора часа Сергею начало казаться, что он сходит с ума, что так вообще не может быть в реальности. Но измож- денный только входил в раж. Вытянутое его лошадиное лицо на- ливалось красками, оживало. Град ударов сыпался на допраши- ваемого. Толку было маловато. Еще через полчаса в кабинет вошел низенький пузанок в ко- жане. Он положил на стол перед изможденным какую-то бумагу. Потом пристально вгляделся в Сергея, просто пронизывая его острым взглядом прищуренных глаз. У того мурашки по коже по- бежали - ну почему у них у всех одинаковый взгляд, почему?! ведь это взгляд заведомого палача на заведомую жертву, неуж- то они абсолютно уверены в своей непогрешимости, в своем праве судить, казнить, пытать?! Это было страшной неразреши- мой загадкой. Не могло быть на белом свете, среди людей соз- данных по Образу и Подобию, таких вот существ, просто не могло. Они пришли из иного мира, их породила иная вселенная, не иначе! Сергей прикрыл глаза. - Ну что, мерзавец, - процедил пузанок, шевеля змеистыми бровями, - упорствуешь?! Пользуешься, гад, тем, что товарищ Генрих ни бельмеса на местных диалектах не сечет, так?! Ду- маешь обдурить нас?! А ты знаешь, контра ползучая, отрыжка старого мира, что товарищ Генрих двадцать лет на царских ка- торгах просидел?! - Мог бы за двадцать лет-то и подучить немного язык, - вставил Сергей. Били его вдвоем, били долго. Он больше не рыдал, не про- сил отпустить. В нем проснулось что-то непонятное, такое, чего прежде не было почти, что приходило иногда, но позже уходило. А когда они кончили его бить, Сергей с трудом разлепил заплывшие глаза, посмотрел снизу на обоих. И просипел с вы- зовом: - Не хреново, небось, сиделось, коль двадцать лет проси- дел! У вас столько не просидишь. И опять его били. Методично, умело, неторопливо, но очень больно. Трижды отливали водой. И опять начинали бить. Потом утомились. И изможденный взялся за свое. - Гдэ винтовка?! - спросил он, будто ничего не было, буд- то допрос только начинался. - Да пошел ты на хер, ублюдок вшивый, палач! Ни черта я тебе не скажу, хоть кожу сдирай! - заявил Сергей и в четвер- тый раз провалился в небытие. Он уже не чувствовал и не знал, что с ним делали дальше. А было так - два молчаливых китайца хлестали его плетями, думали привести в сознание, но ничего не вышло. Тогда его снова обливали водой. Потом кололи иглами, прижигали ногти спичками. Наконец изможденному надоело тратить время попусту и он приказал покорным и исполнительным китайцам отнести те- ло в камеру. Они выполнили приказ. Перед черной мрачной дверью Сергей опамятовался, уперся руками в косяк. С ним не стали церемониться, прикладами ки- тайцы работали неплохо. - Точняк, профессионалы, - пролепетал Сергей, падая на замызганный пол. Ему казалось, что он еще продолжает старую беседу с зеленым гадом, с наставничком - видно, дубинка по- действовала на его мозги, да и немудрено! - Главное, душу не вышибли, - успокоил его старичок, - а остальное образуется, спи, Серенька! Обитатели камеры с любопытством поглядывали на новичка. Но не пытались чего бы то ни было предпринять. Лишь монах с треском выдрал из-под своей рясы большой клок белой материи и принялся обматывать голову Сергею. Тот не сопротивлялся и не помогал. Он был безучастен. И только когда пальцы монаха ненароком причинили ему острейшую боль, заорал вдруг не сво- им голосом, блажным криком заорал: - Гдэ винтовка?! Гдэ винтовка-а-а!!! Один из нищих отполз подальше и впервые за все время по- дал голос. - Сбрендил сердешный, - сказал он, - выбили умишко-то! - Ниче он не сбрендил! Это сам ты сбрендил! - вступился за мученика дед Кулеха. - Вот двину щас по рылу! - Уж и сказать нельзя, - обиделся нищий и отполз еще дальше, хотя он был втрое больше и жирнее старика-бродяжки. До Сергея его собственный крик долетел эхом, словно он отразился от сырых тюремных стен и вернулся к хозяину. Точ- но, сбрендил, подумалось ему, и немудрено! Раны, ушибы, по- резы вдруг перестали причинять боль, тело онемело, стало чу- жим - словно полведра новокаина вкололи. Сергей попробовал пошевелить рукою - та подчинилась, согнулась в локте, потом поднялась. Но он ее не чувствовал, совсем не чувствовал. И это было странным, такого с ним еще не бывало. Видать, приш- ла такая пора, когда нервные окончания уже не могли переда- вать болевые ощущения в мозг, а скорее всего сам мозг уже отказывался принимать сигналы, он был пресыщен, забит болью и ужасом до предела. А вместе с болевыми ощущениями он отка- зывался принимать и все прочие ощущения, свойственные здоро- вому телу. Ну и пусть! Сергей привалился спиной к стене, замер. Монах перестал его мучить, ушел под свое окошко. Дед Кулеха тихонько сопел рядом. На улице смеркалось, и оттого в камере становилось все темнее. Сергей сидел и не мог закрыть глаз. Он и рад был бы сейчас провалиться в забытие, отрешиться, да только не мог. Навалилась бессонница - тело спало в онемении и засты- лости, а мозг бодрствовал, не желал уходить во тьму. - Были б косточки, - подал голос дед Кулеха, - а мясцо-то нарастет, не печалуйся, паря. - Врешь, старик! - проговорил монах со своего места. - Ничего у вас уже не нарастет, нечего сказки рассказывать. Надо к смерти готовиться. Надо чтоб душа чистой отошла в мир иной, просветленной. Надо простить врагам своим и самим по- каяться. Нечего перед Богом-то лукавить! - Сам врешь! - заупрямился дед Кулеха. - Ты, может, и отойдешь! А других не стращай! Вывернимси! - Не тебе говорю, ты - безбожник! Какой с тобой разговор! Другие поймут, услышат! Чего плоть-то жалеть? Плоть - это грязь, присохшая к душе! Плоть - глина, из земли рождена, в землю и уйдет. А душа в выси небесные поднимется, соединится с Тем, кто вдохнул ее в глину эту, позабудет про земные го- рести. Вот тогда только и начнется жизнь-то, и покажется сверху все мелким и суетным, и не вспомнится даже о страда- ниях глины этой, будто и не было ничего... - Тут я с тобою не согласный, - встрял старик и засопел пуще прежнего, - тут ты промашку даешь - все верно, все. Но тока не позабудется ниче, отольютсято слезоньки наши катам, в адском пламени, на сковородах да в чанах с кипящим масли- цем отольются! Монах вздохнул тяжко. - Вот потому-то ты должен их простить, раб Божий! - ска- зал он. - Им мучиться вековечно! А ты лишь малую толику при- мешь пред новой жизнью-то! Простить надо и покаяться. Жирный нищий откинул капюшон, и Сергею показалось, что он его видал где-то, слишком уж знакомая харя была - толстая, волосатая, губастая. Голос жирного прозвучал грубо и надмен- но: - Ты тута свободных граждан республики рабами не обзывай! Кончилося рабство-то! Теперя не старопрежние времена пошли! Не позволю при себе людишек унижать. Мы не рабы! Рабы не мы! Орал он во всю глотку, и Сергей сообразил - работает на охранничков, думает, передадут кому надо, те оценят лояль- ность да и выпустят. - Дурак ты, человече! - ответил монах глухо. - Дурак и холуй! Нет свободнее того, кто сам о себе, с полным понима- нием скажет - раб Божий! Ибо говоря так, он дает понять, что лишь Богу он служит, лишь Бога над собою ставит. Все осталь- ные - и цари, и вельможи, и комиссары, и палачи - лишь тво- рения Божьи, ни в чем не могущие подняться над ним, рабом Божиим! Все сотворены равными! А не признающий над собою Бо- га, признает над собой власть иного человека, его рабом ста- новится. Вот и подумай, кто из нас свободнее и кто из нас не раб на деле! - Опиум! Все это опиум!!! - заверещал жирный. - Заткнися! - не выдержал дед Кулеха. - Холуй! - Опиу-у-ум!!! Сергей смотрел на все как через толстое и мутное стекло. А в глаза словно распялки вставили, не опускались веки - и хоть ты вой! - Тыщу лет народ в страхе держали! - вопил нищий. - Тыщу лет измывались, попы проклятые! Тока теперь конец! Крышка вам! Теперя все кресты с ваших мракобесных церквух посшиба- ли! А гце не сшибли, еще посшибают! И правильно! Так и надо! - А кто креста боится, знаешь? - тихо спросил монах. - Ну кто? - опешил от неожиданности жирный. - Нечистая сила! - Охрана-а-а!!! - истерически завизжал жирный и бросился к двери. Открыли сразу. И жирный полетел на пол - открывший мас- терски уложил его. Потом поинтересовался: - Ну чего тут? Жирный подполз на корачках к двери, холуйски заглянул в лицо охраннику, ткнул пальцем назад, за спину, ткнул, не глядя. - Вон тот, мракобес в сутане, контрреволюционную, понима- ешь, пропаганду разводит, мутит людишек! Сбивает с путей ис- тинных! - Это вас, что ль? - саркастически поинтересовался охран- ник. Но тут же посерьезнел. Из-за его фигуры выдвинулся человек в черном и спросил по-деловому: - Который мутит? - Вон, поп проклятущий! Черный без липших слов достал наган и выстрелил в монаха. - Убрать! - приказал он. И охранник выволок за ноги мертвое тело из камеры. Дверь захлопнулась. - Ироды! - проскрипел дед Кулеха. Он плакал. Плакал, не стесняясь никого. Сергей молчал. Он вглядывался в жирного нищего, опять за- бившегося в угол. И все больше убеждался, что никакой это не нищий, что это самый натуральный отец Григорио, изменщик, отступник, предатель! Вон - и бородавка на носу точно такая же, противная, набрякшая, и губы, и нос сам, и сросшиеся брови. - Ты же в ад собирался, чего ж застрял на полпути! - за- дал вопрос Сергей, но вопрос этот прозвучал без вопроситель- ных ноток, прозвучал обвинением. - Куды надать, туды и попал! - ответил за жирного отца Григорио дед Кулеха. - Я его спрашиваю! - настоял на своем Сергей. - Отвяжись, контра ползучая! - выдал отец Григорио. - Вы тут все отрыжки царского режима! - А ты? - А я - по случайности! - Ошибочка, значит, вышла? - Ошибка! - И зеленый ошибся? При упоминании зеленого жирный отец Григорио затрясся, шумно испортил воздух. Слюнявая губа у него отвисла. Но из горла неожиданно вырвался сип: - Ты, инкуб, вообще помалкивай. Вот сообщу куда следует, тебя живо приструнят, видал, как с монашком разделались?! Сергей вздохнул облегченно - да, он не ошибся, это был именно отец Григорио, инквизитор и вероотступник. И попал именно туда, куда ему нужно было попасть, куда напрашивался. Другое дело, что не ту роль ему тут отвели... но это пускай уже с зеленым объясняется. Если раньше отец Григорио выглядел важным, хмурым и угрю- мым, то сейчас вид у него был напуганный и, как верно подме- тил невинно убиенный, холуйский, холопий. Массивная голова уже не казалась головой мыслителя, она казалась уродливым чаном. Сергей вспомнил про пропуск, вытащил его из-под ремня, поднес к глазам. Даже в такой темнотище он сумел разобрать: "ПРОПУСК; Предъявителю разрешается проход по городу в ночное время с двадцати четырех ноль-ноль до шести ноль-ноль. Ко- миссар... " Подпись была неразборчивой. Сергей сунул бумажку обратно - все, она ему уже не пригодится! И опять уставился на жирного нищего. Но теперь это был не отец Григорио, а "дохтур" Григорий - белесый, обрюзгший, противный. - На какие расстройства жалуемся? - спросил "дохтур" с нескрываемой злобой. - Чего удалить прикажете?! - И полез за пазуху. - Ты че ето, паря?! - заволновался вдруг дед Кулеха. Оба проснувшихся пролетария поддержали его. - Не замай калеку! - промычал один. - Я его щя самого уделаю! И удалю кой-чего! - заверил "дохтура" и окружающих другой. Ребятки были явно крутые и пролетариями только числились. Связываться с ними не стоило. И жирный Григорий зарыдал в голос, размазывая слезы по дряблым щекам. - Он сам все! Он у меня с операционного стола сбежал! - ныл "дохтур". - Это ж опаснейший больной! Ну дозвольте толь- ко, дозвольте! - Он все еще порывался вытащить из-за пазухи нечто большое и посверкивающее. Но пролетарии показывали ему кулаки, и "дохтур" оставлял инструмент на месте. Наконец жирный Григорий затих. А Сергей, наблюдая за обитателями камеры через существую- щее только для него толстое стекло, размышлял. Нет, он не боялся ни отца Григорио, ни жирного "дохтура", ни прочих, включая и черного с наганом. Он думал. Думал о "замкнутом цикле", и о том, что не ему одному приходится вертеться в этой сатанинской круговерти, что этот самый "замкнутый цикл" затягивает в себя множество людей, а иногда и целые народы, страны, континенты, планеты, и уже трудно отличить, кто сам по себе крутится, а кто подчиняясь невидимым силам. Сейчас бы зеленого сюда, он бы живо растолковал что к чему. Сергей задрал голову вверх, к потолку. И ему показалось, что из сы- рой черноты высунулись два мутных глаза на стебельках, пог- лядели на него рассеянно и скрылись. - Вы не волнуйтесь, любезнейший, - прогнусавило в ушах, - наши люди сделают все наилучшим образом! Сергей заволновался, заерзал. Но никакого зеленого в ка- мере не было, ему просто померещилось. Он повернул голову влево. И вздрогнул. Жирный обманщик Григорий крался к нему со сверкающим во тьме коловоротом в руках. Оставалось совсем немного - обрюзгший "дохтур" уже плотоядно облизывался. Сергей замер. Перехватило горло. Сердце остановилось. Но в это время дед Кулеха ловко вытянул свою хилую босую ножку - и "дохтур" Григорий со страшной силой навернулся. Коловорот полетел из рук на пол, звякнул,застыл. - А-а-а-а!!! - завизжал упавший и тут же принялся оправ- дываться: - Это просто необходимо! Маленькая трепанация че- репа, совсем малюсенькая!!! Пациенту требуется немедленное вскрытие!!! - Я вот те щя самому в башке дырку просверлю! - пообещал "дохтуру" один из пролетариев. - Нет уж, тут нельзя откладывать! Промедление смерти по- добно! - сказал другой. Он встал, вразвалку, блатной походочкой, глубоко запихнув лапы в карманы, подошел к жирному Григорию и врезал ему но- гой в бок, потом еще раз. "Дохтур", понимая, что с ним не шутят, помалкивал, только сопел. Встал и другой пролетарий, стал помогать приятелю. Они били лженищего сосредоточенно, мастеровито. Но никто не вступался. Даже сердобольной дед Кулеха покряхтывал, кашлял, вздыхал натужно, но молчал. Теперь Сергей окончательно убедился, что никакие это не пролетарии, а самые обычные блатари, и что бьют они жирного Григория не из чувства справедливости, защищая его, а просто ради собственного удовольствия. - Добавь-ка ему слева! - советовал один. - Щя! - соглашался другой. И его башмак утопал в жирной и дряблой щеке. Рук из карманов они не вынимали. И вообще, казалось, что эта парочка просто танцует над поверженным, столь грационоз- ны и ритмичны были ее движения. - Хвати-и-ит!!! - выкрикнул Сергей. Стекло, отделяющее от мира, становилось все толще. Но это не меняло дела, не отгораживало его ни на капельку, лишь за- туманивало мозг, лишало рассудок ясности. - Чего это вдруг - хватит? - миролюбиво спросил один из блатарей. - Мы ж тока во вкус входим! Мы ж сами дохтура, а ентот жирдяй - наш пациент! Все для его тока пользы! А сла- бонервных просим выйти из помещения! Последнее предложение прозвучало издевкой - куда выйдешь из камеры! Сергей заскрипел невыбитыми зубами. И тут на него снова навалилась боль. Болело все тело, сверху до низу, и с низу доверху. Приходилось терпеть, тут аспирину и компрессов не предложат. - Вот так пациенту, вот так! - приговаривал один. - И эдак тоже! - добавлял второй. Жирный пациент помалкивал, вращал глазищами и прямо на виду превращался из "дохтура" Григория в прежнего угрюмого и хмурого отца Григорио. Да и с блатарями-пролетариями проис- ходило нечто странное. Они менялись на глазах - один все уменьшался в размерах, другой напротив, рос, тянулся головой к потолку. Это бред, подумалось Сергею, это все видится в бреду! Та- кого не может быть на самом деле, отшибли, сволочи, мозги! Ему вспомнилась почему-то родная московская подземка - весь этот город под городом, мир под миром, прибежище воров, убийц, проститок, извращенцев, алкашей, безумцев... И его потянуло туда, повлекло, ах, если оказаться снова там, в родном подземелье. Хотя и бывал-то за последние два года всего несколько раз в этом "родимом" подземелье, а все ж тя- нуло почему-то. Да, тянуло! Сергей вдруг поймал себя на том, что про подземку, населенную ублюдками, он вспомнил случай- но, потому и потянуло. С таким же успехом он мог вспомнить и сумашедший дом отца Григория, и пирамиду тольтеков под ужа- сающей статуей полуживого, дышащего и извергающего фонтаны крови Кецалькоатля, и шалаш дикаря, и подвалы Гардиза, и пы- точное кресло, и даже невидимую паутину Колодца Смерти, не- видимую в ослепительно сияющем бесконечном пространстве... Все казалось родным, близким - не раздумывая, он перенесся бы в любое из этих мест, все лучше, все чище! Да, везде была надежда, везде было лучше! Он готов был бежать куда угодно, лишь бы бежать! Но бутылки-генератора с сатанинским зельем у него под руками не было, как сбежишь?! Да и где она теперь, эта бутыль с этикеткой ядреного пойла "солнцедара"?! Может, и нигде? Может, раскололась при падении с унитаза? Или же утонула в зловонном красном болоте? А может, ее и вообще не было, может, все пригрезилось?! Нет, ему не дано никуда сбе- жать! Он не сможет этого сделать... Сергей вдруг почувство- вал, что то новое, проникшее в него во время допроса, твори- мого товарищем Генрихом, все больше и больше подчиняет его себе. Да, он уже не хотел никуда бежать. Он не имел права сбегать! Он должен был остаться здесь до конца, до самого распоследнего конца, все вынести, все вытерпеть! Только это очистит его от всей скверны, налипшей за последние месяцы и за всю предыдущую жизнь, от той липкой мерзостной грязи, той дряни, которой буквально пропитан этот мир, из которой сот- ворен не только лишь гнусный и подлый зеленый наставничек, но и все эти омерзительные Григории, белые и черные, гинги, шаманы, инквизиторы, палачи-любители и палачи-профессионалы, стражи-каратели и жрецы-исполнители... Он останется среди них. Но их грязь, их мерзость и подлость не прилипнут к не- му, нет! Пускай он сам подлец, пускай подонок, сволочь, жлоб, негодяй, трус жалкий, гнусный бабник, скотина, недоу- мок, мерзавец, поганец, гад! Пускай вся жизнь его была сплошной грязью, целым водопадом грязи и гнуси, пускай! Пус- кай он вытирал ноги о других, и другие вытирали ноги об не- го, пускай! Пускай он распространял вокруг себя зловоние, смрад, пускай место его в выгребной яме! Но теперь все не так, теперь все иначе! И он больше не позволит упасть на свое очищенное страданиями тело даже капельке грязи! Нет, не позволит! Они смогут убить его, и убьют! Но они не испачкают его своей грязью, нет! - Ты бредишь, что ль, паря? - поинтересовался дед Кулеха. - Брежу, - покорно ответил Сергей. Избиваемый Григорио-Григорий превратился в мешок с пере- молотыми костями. Но все молчал, кусал губы и молчал. Блата- ри не останавливались. Они неузнаваемо изменились... Нет! Почему неузнаваемо?! Сергей вгляделся - точно, один стал совсем маленьким, чуть не карликом! Второй вытянулся под по- толок, несмотря на то, что колени его были согнуты, да и спина больше походила на дугу. - Остановитесь же! - закричал Сергей, превозмогая боль. Низенький хмырь-блатарь сверкнул неожиданно золотой фик- сой из гнилозубого рта, ухмыльнулся. - Щя, падла, остановимся! - прохрипел он. - Вот добъем паскудину, остановимся, передохнем малость, и за тебя, суча- ру, примемся! - А что делать прикажете, почтенный? - протянул уныло длинный хмырь. - Надо. Понимаете, надо! Его выпученные глазища вдруг выпучились еще больше, вытя- нулись из глазниц на длинных морщинистых зеленых стеблях, стали совсем мутными, бессмысленными. С носа упала на пол зеленая капля... но не скатилась в пыльный шарик, а сама подползла к ноге длинного и влилась в нее. - Зеленый?! - удивился Сергей. - Инопланетянин?! - Вечно вы все путаете, - обреченно выдохнул длинный. И его унылый нос-сосиска совсем обвис. Губа отвисла, потекли желтые слюни. - Ваш куратор уже давным-давно сдал ваше дело в архив. Да вы не беспокойтесь, там все в порядке - дело за- кончено. А последнюю точку исполнители поставят, не пережи- вайте. - Ага, тока я ему, падле, допрежь рыло-то еще начищу! - пригрозил хмырь-карлик. - Он у меня всю нервную систему, су- ка, на ... себе намотал, всей жилы повытягивал! Длинный хмырь долго глядел на карлика. Даже остановился, перестал мутузить псевдонищего Григория-Григорио. А потом плаксиво изрек: - А чего с ним связываться, чего труп-то пинать?! Ну его к лешему. Это ж отражение! - Чаво?! - Да ничаво! Отражение это! Не человек, не гуманоид и во- обще ничто, пузырь мыльный, паучок в паутинке! - Эй, кончай бредить! - заорал дед Кулеха прямо на ухо Сергею. - Ты чего, паря?! Кончай!!! Сергей отшатнулся. - Сами вы отражения! - закричал он. - Это вас нет! А я есть! И мир мой есть!И Вселенная моя есть! Он вскочил на ноги, прыгнул на длинного, ухватил его за нос-сосиску, ухватил цепко, всей рукой, и так долбанул голо- вой о каменную стену, что хмырь охнул и прикрыл свои мутные красные глазки. - Убивають!!! Убивають!!! - Хмырь-карлик орал так, будто был исполином. Сергей повернулся к нему. Перед глазами сверкнуло длинное хищно изогнутое лезвие финкаря. Еле увернулся. Карлик взмах- нул второй раз, ощерился. Но теперь он имел дело уже не с прежним Сергеем, а с совсем другим, с новым. И этот новый Сергей, не отпрыгнул, не дернулся, не упал... Он перехватил хищное лезвие голой рукой, сжал пальцы, рванул на себя - и нож вылетел из лапы хмыря. - Не-е-ет!!! - завизжал хмырь. - Да! - твердо произнес Сергей. Первым ударом он перебил напрочь торчащую из-под майки хмыря ключицу, вторым - сломал хребет. Ногой отшвырнул к стене' трепещущее тело. Для пущей надежности с маху раздро- бил каблуком переносицу длинному хмырю. И только тогда вер- нулся к стене, тяжело привалился к ней, затрясся в нервной трясучке. - Нехорошо, - мрачно пробурчал дед Кулеха, - так христиа- не разве ж поступают? Нехорошо! Душегуб ты! Сергей никак не мог отдышаться. И все же он обнял деда, прижал к себе. - Не душегуб я, дедушка, не душегуб, - прошептал на ухо, тяжело сопя, - нету в этих тварях души! И не было никогда! Это не люди! И даже не глина, в которую еще хоть что-то мож- но вдохнуть. Это гинги! Бездушные твари! Отражения! Призра- ки! Они вообще не из нашего мира! Они из чужой... нет, они из Чуждой Вселенной, они из Преисподней, дед ты мой Кулеха! Не жалей их! Останки длинного и карлика шипели, скручивались, сверты- вались, пузырились и исчезали. Инквизитор, он же "дохтур", лежал мешком и не шевелился. - Бредишь ты, паря! - тяжело вздохнул старик. - Все вре- мечко бредишь! Нельзя ведь так-то! Сергей подтянул колени к животу. Прикрыл глаза. Стекло, отделявшее его от мира, пропало. Его уже давно не было. Но мир от этого не менялся. - Ну, - проговорил он медленно, - кто там у нас на очере- ди? Или со всеми разобрались?! - Примолкни ты, не накликай нечистую! - испугался дед. Но два других нищих, до того лежавшие молчком, притворяв- шиеся спящими, встали. И одним движением, будто братья-близ- нецы, откинули грубые черные накидки. - Ах, вот как?! - изумился Сергей. Перед ним стояли дикарь и клювастый. Каким образом они могли оказаться вместе, в этой смрадной камере, было уму не- постижимо. Видать, и впрямь не врал зеленый - все миры в Пространстве перекрестные, с любым из обитателей миров этих можно встретиться в любом месте, там, где перекресточек вдруг образуется. - Чего надо? - грубо спросил Сергей. Клювастый ощерился и вытянул вперед когтистые страшные лапы. Дикарь вытащил из-за спины дубину. И слаженно, будто та самая четверка интернационалистов, они бросились на жерт- ву. Но они не знали одного - никакой жертвы не было! Два тонких пальца погрузились глубоко в глаза, в череп дикаря. Хрустнул и разлетелся на две половины жуткий клюв. - Матерь Божья! - изумленно выдохнул дед Кулеха. И перек- рестил нечистую силу. Шаман с палачом, не дождавшись следующих ударов от своей несостоявшейся жертвы, начали растворяться в воздухе. Да, эта нечистая сила боялась Креста. - Куда?! Сергей вытянул руку, ухватил дикаря за ожерелье, за связ- ку бус-амулетов. Рванул. Дикарь с клювастым исчезли. Сергей стоял посреди камеры и сжимал в руке красный дорогой галстук с красивой заколкой. Из заколки торчал зуб. - Что это? - Сергей выронил галстук, заколка треснула, зуб выкатился, застыл в грязи. Сергей подобрал его - да, это был именно тот зуб, его! Он хотел было поднести зуб ко рту, приладить к десне, хотя бы попробовать... но дед Кулеха махнул рукой, остановил. - Брось, паря, - проговорил он с нажимом, - прошлое разви ж возвернешь? Нет, не воротишь! Сергей кинул зуб в пыль. Отвернулся. - И все-таки ты бредишь, милай! - заверил дед Кулеха. И приложил руку ко лбу Сергея. Именно в этот момент тот вдруг почувствовал, что и еще одно какое-то странное и толстенное стекло, стоящее перед его глазами, рассыпалось, разлетелось на мельчайшие кусочки. Будто лопнула какая-то преграда! И все разом изменилось. Сергей даже ударился затылком о стену. Камера, прежде почти пустынная, тихая, была забита до отказу всевозможным людом. Везде сидели, лежали, стояли мужчины, женщины, дети, старики - один на одном, одна на другой, тесно, вплотную, будто сельди в бочке. Камера была наполнена стонами, сипом, хрипом, гулом, ужасающими запахами. Это было воистину страш- но! Десятки избитых, измученных, голодных, обескровленных людей не могли ни присесть толком, ни прилечь. Они задыха- лись, теряли сознание, тянулись куда-то вверх, но падали... и не могли упасть. Казалось, это одно, тысячерукое, тысяче- ногое, тысячеголовое изможденное, покрытое синяками, ранами кровоточащими, ссадинами и нарывами тело - тело непонятного многоликого существа, именуемого народ. - Прочухался! - просипело в ухо голосом деда Кулехи. Сергей хотел ответить. Но раздался скрип открываемых две- рей и пьяный крик: - Сто голов! Выходь!!! Сергей еще не понимал, что происходит. Он пытался припод- няться. Не получалось. Из камеры прикладами выгнали в кори- дор почти половину. Стало свободнее. Немного воздуха проник- ло из-за дверей - и это было как глоток чистого кислорода, у Сергея даже голова закружилась от такого обилия воздуха. - Стрелять повели, - грустно подытожил дед Кулеха. - Но за что?! - встрепенулся Сергей. - Как его - за что? Заложники! Сергей прикрыл глаза. Как наяву перед его мысленным взо- ром встал листок с квадратиками. И теперь Сергей четко уви- дал - в последнем была заключена словно в плоской клетке именно его фамилия. Ну и пусть! Он уже знал это, пусть! Лис- ток пропал. Надо бежать! Надо бежать! В мозгу стучала одна тяжелая мысль. Но куда бежать? Как? Сергей отмахивался от прилипучей мысли. Никуда он больше не побежит! Все! Хватит! На следующую ночь увели оставшихся. Люди выползали из ка- меры тенями, многих несли, поддерживали. Никто не боялся смерти. Каждый знал, что его ожидает. И каждый знал, что в его собственной смерти есть его собственная вина, ведь все можно было предотвратить, можно было стать на пути непреодо- лимой людской преградой, остановить мутный поток, да и какой там поток, это потом поток, а по началу - мутный ручеек. Но не встали, не предотвратили, предпочли отсидеться в тиши. Что ж, теперь пришла пора расплаты. И не жаль было умирать уже убитым. Жаль было, что мертвые опыта не передают. А у живых его нету! Сергея не взяли. Дед Кулеха сбросил зипунишко, подтолкнул босой ногой к остающемуся. - Бери! Пригодится! - Он махнул рукой, отвернулся. - Про- щевай, что ли! - Прощай, старик, - выдавал из себя Сергей. А потом зао- рал ни с того ни с сего охране: - Деда отпустите, сволочи, за что старца немощного убивать?! Палачи!!! Ударом приклада ему вышибли последние зубы, свернули че- люсть. И ушли. Кроваво-багровой тенью застыл в углу опустевшей камеры жуткий четырехногий карлик со студенистым лицом, затряслась тень, задрожала. "Дело сдали в архив" - вспомнилось вдруг Сергею. Да, так и бывает: жил человек, дышал, любил, мечтал о чем-то, а потом - бац! и дело сдают в архив. Четырехпалый рычал, понемногу наливаясь звериной яростью, раздражением, злобой. Сергей не боялся убийцу-оператора. Он отвернулся и принялся потихоньку вправлять выбитую челюсть. Ничего у него не получалось. Тогда он вдруг сам взъярился и с силой врезал кулаком по челюсти, справа налево! Что-то хрустнуло, ожгло нестерпимой болью и... челюсть заняла поло- женную ей позицию. Почему они его оставили? Почему?! Чем он хуже или лучше того же деда Кулехи? Ну чем?! Утром принесли четверть ведра помоев. Сергей встал, подо- шел ближе к жестянке и почти без размаха резко саданул в мя- тый бок с двумя корявыми красными буквами. Ведро врезалось в стену, сплющилось, помои вылились. И опять его били. На этот раз по-простецки, кулаками. Но били от души. Поднимали - и били. Он падал снова. И снова поднимали - и били. Потом ушли. А у него от виска к виску, как когда-то очень давно, еще в прошлой жизни, лупило без передышки: Горит под ногами Россия-страна... Зачем нам, поручик, чужая земля... Раздайте патроны............................ .................................надеть ордена! И это было пыткой! Все видеть, все понимать, осозна- вать... и быть бессильным что-то переменить! Он катался по полу, не чувствуя боли, растравляя раны. Не помогало. Тогда он подполз к стене и стал биться об нее головой - он хотел проломить череп, пробить самую тоненькую кость, там, у вис- ков. Тщетно! Тогда он перебрался под зарешеченное окошко. Привалился спиной к неровной кладке. И стал ждать. Прошел бесконечный день. А ночью постучали. - Позвольте вас побеспокоить? - донесся из-за железной двери сиропный голос. - Можно?! - Можно! - ответил Сергей на полном серьезе. Он знал, кто пришел за ним и что будет дальше. Он не знал только - как все это будет. Дверь медленно, со скрипом отворилась, и в камеру безз- вучно вошел черный человек в пенсне, черной кожаной куртке, черной портупее, черных сапогах и черных штанах. Он приторно улыбался, топорща черненькие усики. - И-ех, молодой человек, - протянул он по-отечески, - юный мой друг! Как же это вы в бега-то решили податься? Как же решились на такое предприятие? Нехорошо-с! Не-хо-ро-шо-с! Мы к вам со всем нашим расположением, а вы... - Хватит паясничать! - оборвал черного Сергей. - Как грубо! Как неинтеллигентно! Фу-у! Сергей скривился. - Вам хотелось бы, чтоб с палачами обходились интелли- гентно и вежливо, так? - спросил он. - Не то слово, молодой человек, не то слово! Вы все вита- ете где-то! А мы делаем работу - грязную, черную, неблаго- дарную, но необходимейшею! Для вашей же пользы! - Ну, спасибо, - Сергей чуть склонил голову. - Давайте, делайте свою работу! - Экий вы нетерпеливый, - черный заелозил под своей блес- тящей и хрустящей кожей - так и казалось, что именно эта черная кожа его собственная, натуральная, а на лицо и на ру- ки натянуты беленькая маска и беленькие перчаточки. - Успе- ется, мой юный друг! У нас с вами еще масса времени! - Голос его из сиропного стал вдруг гнусавым. И это не ускользнуло от Сергея. Он приподнялся повыше у стены. Всмотрелся. - Откуда вы? - спросил он неожиданно. - То есть? - не понял черный. - Откуда вы пришли к нам? - Если вы имеете ввиду меня, молодой человек,- проговорил черный, - так я родился здесь, на этой земле, ниоткуда я не приходил. Сергей замотал головой. - Я не про ваше тело, не про вашу плоть, которая, может быть, и на самом деле рождена на этой земле. Откуда пришло то, что сидит в вас, что властвует над вашей плотью?! Отве- чайте! Или вы боитесь меня? Черный меленько и тихо рассмеялся, подергал себя за бо- родку-клинышек. Он явно никуда не спешил. - Вы бредите, юноша, - сказал он, перебарывая нутряной смех, - вам никто еще не говорил, что вы все время бредите, нет? - Оставьте, нечего придуриваться! - сорвался Сергей. Ему и самому все казалось бредом. Да наверное это и было все бредом! Вся жизнь, все происходившее в этом кровавом жесточайшем веке было одним сплошным чудовищным бредом. Ему не хотелось разговаривать с черным. Но жгло, жгло в груди. И душа, и разум требовали ответа - хотя бы ненадолго, хотя бы перед казнью, перед смертью. Непонятно откуда под черным взялся массивный дубовый та- бурет с теми же двумя красными буквами на ножке. И теперь черный сидел. Сергей всматривался в него до боли, до рези в глазах. И то ли он натурально бредил, то ли глаза подводили от напряжения, но показалось ему, что из всех карманов и карманчиков, изо всех дыр и дырочек кожаной амуниции черного сочится слизистая зелень, вытягивается махрами, тянется вниз хлипкими тягучими сосульками. Вот заколыхались вместо усов и бородки гнусные отрепья-водоросли, вытянулись на стебель- ках мутные глаза-буркалы... Сергею стало нехорошо. Он мотнул головой - и все пропало. Перед ним сидел обычный человек лет под пятьдесят в черной коже, и никакой зелени! Свой! Мест- ный! Не инопанетянин, нет! И все же не свой, точно - не свой! Сергей вовремя осекся, поймав изучающий взгляд изпод стеклышек пенсне, этакий мудрый взгляд прищуренных гла- зок-локаторов. - И все равно - вы оттуда! - упрямо заявил он. - Здесь просто нет, здесь просто не может быть носителей такой лю- той, нечеловеческой злобы! Сергей взглянул в угол, на тень. Но тени в углу не было - раскоряченный четырехпалый уродец со студенистым лицом исчез бесследно, хотя еще совсем недавно он там стоял, трясся, ро- нял в грязь клочья пены, выгибал гребнистую спину. Пропал? Ну и черт с ним! Сергей отвернулся. - Эхе-хе-хе, - устало и понимающе выдохнул черный, - вы, молодой человек, теоретик прямо. Подо все вам надо базу под- вести, все надо обосновать! Экий вы право! Ну да ладно, счи- тайте, как вам в голову взбредет, принимайте нас за кого угодно. И уж коли вы пришли к выводу, что в ту самую глину, из которой вас слепили, вдохнули нечто нематериальное бо- жественные силы, так стало быть... Сергей оборвал черного грубо и резко, он не хотел, чтоб тот сам завершил начатого. - Стало быть во всех вас вдохнул свое смрадное естество сам дьявол, вот к какому выводу я пришел! - заявил он. - Ну и что это меняет? - спросил черный, кривя губы. - Как это, что, не понимаете?! - Что это меняет в нашем раскладе, молодой человек?! - В вашем - ничего! Вы наверху и вы сделаете свое дело. Но и с вами обойдутся не лучше! Вы пришли сюда с совершенно четкой целью, вы возжелали уничтожить этот мир, полностью и целиком, дотла! И на его пепле, вы собирались строить свой. Но, во-первых, вы никогда ничего не построите, вы просто не умеете строить, вам не дано созидать! Вы можете лишь гро- мить, убивать, взрывать... Но и погубить этого мира вам не под силу! Вы захлебнетесь в своей злобе, в своей ненависти, вы захлебнетесь в крови ваших жертв. И вы сами станете жерт- вами! Только никто вас не назовет так! Вас проклянут, и мо- гил ваших не останется! Смрадный дух из вашей плоти вернется в преисподнюю, в тот мир, откуда вы явились сюда. И примут вас там подобающим образом! Слушайте, не надо морщиться, вы сами затеяли это дело! И все камни, брошенные вами, падут на вас же! А во-вторых, я вам скажу следующее, а вы там при случае передайте кому надо. Ни хрена у них не получится, ни хрена! Потому, что эти ваши миры отражения Нашего Мира, точ- нее, отражения всего грязного, подлого, гнусного, мерзкого, что есть в Нашем Мире. Ваша Вселенная - это конденсатор на- шей глупости и нашей злобы. Именно так! А когда вся эта дрянь начинает переполнять ваши отраженные миры, когда она начинает переть через край и вы сами уже не в состоянии ее поглощать в себя, она выплескивается к нам, она заливает Наш Мир - и горят села и города, льется кровь, разлагаются трупы на полях и в подвалах, свистят над плахами топоры и гильоти- ны, грабятся дворцы и храмы, сокрушаются идеалы и сбрасыва- ются колокола с колоколен. Злоба и ненависть прокатывается девятым валом, заражая души людей, проникая в их головы, бросая отца на сыновей, брата на братьев, детей на мать - и это все вы, это все ваш мир! Не делайте вида, что не понима- ете! - Вы просто бредите! - зло вставил черный, нахмурился. Ему не нравилось, ему очень не нравилось то, что приходилось выслушивать. А из Сергея несло. Его прорвало будто. Он даже не заме- тил, как в камеру вошли четверо мутноглазых в шинелях и с винтовками в руках. Они встали у стены и принялись о чем-то говорить меж собой, они не слышали его, казалось, это вообще глухонемые. - Этот мир бесконечно древнее вашего. Добро этого мира бесконечно сильнее вашей непомерной злобы! Не обманывайте себя, не прельщайтесь видимым! Просто ваш напор, ваша неук- ротимая кровавая ярость ошеломили всех, все застыли с рази- нутыми ртами, в растерянности, в столбняке... Но столбняк этот пройдет, и вас просто сметет с Земли, вас смоет первою же волной, смоет в вашу адскую пропасть! - Ну ладно, хватит! - оборвал его черный и встал, ударив себя ладонью по черному блестящему колену. - Пора и за дело браться. Встать!!! Сергей вздрогнул. - Встать, сволочь!!! Перемена была разительной. Лицо черного окаменело, нали- лось непонятно откуда взявшейся властностью, надменностью. Двое мутноглазых подскочили к Сергею, ухватили его под руки, вздернули, поставили на ноги, сопровождая каждое дви- жение ударами прикладов. Но Сергея уже бесполезно было бить. Он смотрел прямо в глаза черному. И во взгляде его была уве- ренность и сила. - Здесь бы прикончить гада! - предложил один мутноглазый. - Ох, прям руки чешутся! - Ето точно! - поддержал его другой. - Чем большей контры спровадим на тот свет, тем быстрее счастливая жизня зачнет- ся, точняк, сам слыхал! Нет, Сергей не смотрел на этих замороченных, оболваненных глухонемых. Он не пытался им что-то доказывать или объяснять - сейчас все одно не поймут, жертва не бывает, не может быть пророком или глашатаем, жертва - она и есть жертва. - Наверх! - Черный взмахнул пистолетом. И вышел первым. Сергея выволокли во двор. Он просто захлебнулся чистым ночным воздухом. Хотя нет, не ночным, уже светало понемногу, близилось утро. Где-то вдалеке выла одинокая бездомная собака - выла без- надежно тоскливо, страшно выла. Но Сергею не было страшно. Ему было грустно. Вспомнилось есенинское: "Черный человек, черный человек..." Все было! Все уже давно было! Сколькие прошли через это!'Будут считать когда-нибудь? Будут! Но сос- читать не смогут, ибо бездонны страшные дыры и скользки их края - не подступишься. "Черный человек!" Напуганная людьми, сорвалась с деревьев большущая стая воронья. Сорвалась черным галдящим облаком и унеслась на вой. А вскоре ветер донес истошные визги забиваемой, разры- ваемой черными клювами собаки. Стая знала, что ей делать. Вот откуда все пошло, подумалось Сергею, вот откуда! Об- наглевшее воронье и крысы! Крысы и воронье, отожравшиеся на трупах. Прямо-таки новая порода, эдакие сверхкрысы и сверх- воронье, вскормленное человечинкой? Он еле поспевал за кон- воирами, за черным человеком. Его били в спину прикладами, материли. Да только зря старались, не понимали - ему все равно. - К стенке!!! - скомандовал черный. И Сергея ткнули лицом в каменную обшарпанную стену, прямо возле мусорного бака, из которого торчал жирный голый хвост. Сергей тут же развернулся лицом к палачам. Его тянуло ска- зать, выкрикнуть им в лица что-нибудь этакое, дерзкое. Но он сознавал - пошло, невыносимо пошло заимствовать дешевые сло- ва из дешевых фильмов. Лучшие слова - молчание. И он молчал. Черный подошел ближе, прищурился, нагло улыбнулся. - Вот видете, а вы все волновались! - прогнусавил он си- ропно. - Все переживали! Экий вы, батенька, недоверчивый! А ведь вам еще там, в Колодце, ясно сказали - все, игра окон- чена, теперь вами займутся профессионалы! Вы что ж это, лю- безный, не поверили, что ли?! Это было опрометчиво с вашей стороны! Сергей обомлел. Они! Точно, они! Он не ошибся. Они "его устраняют с пути, убирают с дороги, он слишком много знает, он им опасен! Они не волокут его к страшной подземной дыре! Они хотят прикончить его здесь, убедиться, что он мертв, и еще разок послать пулю в затылок. А может, стоило... Нет! Нет!! Нет!!! Вся эта наносная грязь, все кровавые и черные корки, ошметки коростой сползали с него, уже сползли, он из- бавился от них, он освободился, и он не даст грязи налипнуть вновь. Пусть уж лучше глина уйдет в глину! Пусть душа подни- мется над пытками, расстрелами, казнями, грабежами, преда- тельствами, пусть она увидит все это свысока, увидит и прос- тит... А может, и не простит. Он не знал еще. Но пусть! - Стрелять по моей команде, - предупредил черный и как в тот раз вытащил платочек. Один из мутноглазых пьяно рыгнул, палец сорвался с крючка и пуля впилась Сергею в плечо. Будто ломом ударили. Он от- шатнулся к стене. - Или не стрелять? - спросил вдруг черный и лукаво, хитро улыбнулся, щуря глаза под стеклышками пенсне. - Стрелять! - процедил Сергей. И еще три пули впились в тело. Но не опрокинули его и не убили. Сергей зажал ладонью горло, из которого хлестала кровь, стиснул остатки зубов, до боли закусывая губы. Ноги подкашивались. Стая воронья гомонила над самой головой. Из бака вместо голого хвоста высовывались целых три усатеньких мордочки. Все ждали, ждали его смерти. А он не хотел уми- рать. Он держался за жизнь, эту страшную гиблую жизнь, как за последнюю соломинку. И глаза его видели восходящее солнце - не было никакого зарева, солнце вставало чистое и светлое, весеннее. Его лучи вливали силы в истерзанное, простреленное тело. - Пли!!! - взмахнул платочком черный. Пока пули летели, в тысячные доли мига, Сергей успел вспомнить ту синюшную спину с ранами-волдырями. Он даже сос- читал их - шесть, точно - шесть. Он повернул голову к черно- му и увидал, как тот в упор палит в него из своего маузера, запихнув слабосильный наган за ремень. Пенсне свалилось с крутого носа, открыло страшные бездонные и вместе с тем сов- сем не умные, а просто необычайно живые, бегающие глазки. И в глазах этих стоял страх, страх разоблаченного, раздетого передо всеми шамана-охмурялы. Ради одного лишь вида этих ис- пуганно-злобных глаз стоило умереть. А пули все летели. Сер- гей рассмотрел и глухонемых. И ему показалось, что он их хо- рошо знает. Да, вон тот, что справа, вылитый сержант с узки- ми глазками и рысьими ушами. Рядом с ним - начальничек-алкаш с обвисшей безвольной губой. Еще один - бритый из пыточного подвала, как его, Мартыний, что ли? А крайний слева - мужик из очереди, сосед-зашибала. Все одинаковые, все до боли и омерзения похожие! А пули все летели. Сергей поднял глаза - из окна на третьем этаже грозил ему красным пальцем несгиба- емый борец и каторжанин товарищ Генрих. Из подворотни скали- лись два кругломордых китайца, чуть дальше все тронуло во мраке, ужасе, разрухе, голоде, крови, трупах, пожарах... На этот раз все пули вошли в грудь. А вышли из спины. Сергей почувствовал, как его проткнуло шестью ломами. Все закружилось перед глазами, поплыло. Но он остановил усилием воли мельтешение. Он не упал на грязную и мокрую весеннюю землю. Он начал проваливаться в бездонную черную пропасть. Он летел в бесконечный мрачный колодец, на самое дно его. Он возвращался к себе. И когда его швырнуло всем телом о мокрый, покрытый семеч- ной шелухою и окурками асфальт, он еще был жив. Он даже встал, поднялся во весь рост, будто собираясь бежать ку- да-то. Но не смог, а так и завалился грудью на холодный суг- роб, на ослепительно белый, сияющий чистотою сугроб. И он не оставил на нем ни капельки грязи, ни соринки, ни пылинки... он оставил на нем лишь расплывающееся горячее алое пятно с неровными краями. Оставил, и тут же скатился в мокрядь, в сырость. И застыл в ней, застыл лицом вниз, пытаясь в предс- мертной судороге опереться на что-то, ухватиться, встать. Но опереться было не на что и ухватиться было не за что, ничего не нашли его пальцы, так и скрючились в ледяной жижице, так и застыли. И его уже не было. Но он увидал все со стороны, как в тот раз. Лежал под сугробом полуголый человек, алело кровавое пятно на белом. Вот только зеваки еще не сбежались. Лишь стояла метрах в четырех от сугроба, сгорбленная старуха в черном застиранном платье, старом, плотном, широком. Старуха была худа, морщиниста... будто не человек стоял, а воткнутое в лед сухое древко. И развевалось по ветру на этом живом древке выцветшее скорбное знамя, последнее знамя, реющее над страной траурной черной тенью. Юрий Дмитриевич Петухов САТАНИНСКОЕ ЗЕЛЬЕ В авторской редакции. Художественный редактор Чувасов А. В. Сдано в набор 17.08.90. Подписано в печать 29.12.90 Формат 84х108 1/32 Бумага офсетная Гарнитура "Таймс". Печать офсет- ная Усл.печ.л. 20,16. Уч.-изд.л. 21. Тираж 100 000 экз. За- каз № Цена "Метагалактика". Приложение к журналу "Приключе- ния, фантастика". 111123, Москва, 2-я Владимирская, а/я 40. Типография изда- тельства "Правда" Зак. 887
[X]