Валентин Холмогоров. РАССКАЗ О ТОМ, КАК ИВАН КОЖЕМЯКИН ВЕШАТЬСЯ ХОДИЛ. ------+++++-------+++++--------++++++------ Жил да был в одном небольшом городке самый обыкновенный человек - Иван Макарыч Кожемякин. В каком именно месте проживал он, того я не упомню, поскольку много городов прекрасных на Руси стоит, но знаю зато наверняка, что расположилось то местечко на реке широкой, медленно волны свои черные в море уносящей, и высилась в нем церковь большая, да все остальное, что городку такому по приличию причитается. Не был человек, нами здесь помянутый, ни чем особенным примечатален - всего в нем имелось в достатке: и пороков всевозможных, и достоинств всеразличных, как, впрочем, у каждого из нас, чего уж тут греха-то таить? Но сложилась жизнь Ивана Макарыча таким прескверным образом, что порешил он по здравому размышлению с жизнью той добровольно расстаться. И расстаться с нею никоим иным образом, кроме как повеситься. Засобирался Иван Макарыч намеренье свое свершить, и принялся для тех самых целей веревку, что покрепче да попрочней, по шкапам и кладовкам отыскивать. Тут бы жене его переполошиться: с чего это вдруг муж ее вздумал по дому за веревкой бегать, да не разобрала глупая женщина сразу причину такого беспокойства. - Что это с вами, Иван Макарыч, сегодня сделалось? - Спросила она как бы между прочим, накладывая на лицо свое очередную порцию косметики. - На что вам веревка понадобилась с утра-то пораньше? - Да вот, душа моя, повеситься нынче решил, - отвечал ей Иван Макарыч со всем приличествующим случаю спокойствием, - хватился - а не на чем, вот незадача... - Ах эвон оно как, - отвечала ему жена, - что же, давно пора. А веревка в чулане на гвозде висит. Вечно не положите на место, а потом ищете без толку... Взял Иван Макарыч веревку в чулане и вышел на улицу, дабы видом мертвого своего тела обстановку домашнюю не осквернять понапрасну. И направился он прямиком в парк, памятуя, что деревья различные произрастают там во множестве, каждое из которых для нужды его неприхотливой как нельзя лучше сгодится. Шел он по парку и размышлял, какое бы дерево для целей своих получше приспособить. Глядит - рядышком церковь стоит, и служба в церкви той как раз к концу своему подходит. Дай, думает, в церковь зайду, в последний-то в жизни раз. Вошел он в церковь, перекрестился усердно, купил в лавочке, что у стены стояла, свечку, и задумался крепко. Куда - думается ему - свечку-то теперь поставить, за здравие себе, или уж за упокой? За здравие вроде как нехорошо получается, ибо какое же здравие, ежели помирать сейчас надобно? А за упокой - все одно нехорошо, поскольку жив еще покамест, хоть явление это весьма кратковременное. Нелегко было ему задачу такую разрешить самостоятельным образом, и обратился он к святому отцу, что со службы мимо него в келью свою как раз проходил, дабы рассудил он сомнения его по своему разумению. Выслушал Ивана Макарыча святой отец со всем вниманием, головой покачал сочувственно, на часы при том поминутно поглядывая, и говорит ему ласково: - Вам, сын мой, вешаться я категорически не рекомендую, поскольку грех в том великий кроется. Ставьте себе свечку за здравие, и не терзайтесь более сомненьями грешными. - Ну, а ежели, батюшка, я твердо уже повеситься решил? Как тогда поступать прикажете? Посмотрел святой отец на часы свои сызнова, и отвечает ему на слова его таким образом: - Что же, если не убедить мне вас никак, поступайте как знаете. Поставьте себе одну свечку за здравие, одну за упокоение, и ступайте отсюда с богом к чертовой матери. Вышел Иван Макарыч обратно на аллею, веревку к дереву крепкому приладил, ящик пустой, что рядом валялся, под ноги себе подставил, и вздохнул тяжко. Пришла пора ему из жизни этой уходить безвозвратно. Только петлю на шее своей затянул, слышит Иван Макарыч голос за спиною своею грозный: - А что это, гражданин, вы тут такое вытворяете? Обернулся Иван Макарыч, и видит - стоит рядом с ним сержант милицейский, с пистолетом да при погонах, и с любопытством великим его разглядывает. - Зачем это вы, гражданин, деревья в парке портить вознамерились? - Спросил его милицейский сержант, недобро при том хмурясь. - Да я... Да мне... - Растерялся Иван Макарыч, - Да мне бы повеситься только.. - Ну, если так, то вешайтесь быстрее, - отозвался сержант, - однако потом уходите отсюда сразу, чтобы беспорядков всяческих не нарушать. Вздохнул Иван Макарыч еще раз, хотел с ящика своего вниз спрыгнуть, да глядит - веревка для того слишком коротка. Надобно, чтобы ящик из-под него кто-нибудь выдернул. Смотрит - прохожий мимо по аллейке идет, по делам своим торопится. - Извините, - кашлянул Иван Макарыч застенчиво, - а не подсобите ли вы мне в деле малом? Ящичек вот тот, будьте любезны, ногою пните аккуратненько... - А ты что же, брат, с жизнью покончить решил? - Спросил его прохожий. - Нет, брат, так дела не делаются. Так оно даже совсем не годится. Хочешь телефончик я тебе дам верный, позвонишь ты по нему, а там тебе слов всяких разных наговорят, так что вешаться тебе вмиг расхочется. Вот, племянница моя, к примеру, об том месяце тоже вешаться хотела, да я ей этот телефончик дал, - сразу желание всякое пропало. - И что же, не повесилась? - Спросил с надеждой Иван Макарыч. - Не-а, не повесилась. Застрелилася она. Так давать телефончик, или нет? Набрал Иван Макарыч по бумажке номер заветный и ждать принялся, гудки терпеливо в трубке выслушивая. Наконец на том конце провода кто-то трубку взять догадался. - Алло? - Спросил Иван Макарыч. - Тут видите ли, дело вот какого деликатного свойству... Я, понимаете ли, повеситься решил, а мне сказали, что перед тем обязательно вам позвонить надобно... - Как же, надобно, надобно... - Ответили ему любезно, - только не нам, а в другое ведомство. Мы, извините, теми занимаемся, кто на рельсы прыгнуть порешил, или утопиться там, в пруду иль в речке. Вы номер запишите, и позвоните туда обязательно, там по повешениям большие специалисты сидят... Набрал Иван Макарыч второй номер и ему почти сразу же ответили. Объяснил он по телефону надобность свою, чтобы с жизнью распрощаться всенеприменно, послушали его, и отвечают на то доверительно: - Вы это очень хорошо сделали, что позвонили к нам прежде, чем намеренье свое воплотить. Мы обязательно вам поможем, только вот заплатить нам за услуги наши пятьдесят рублев надобно. От слов таких жить ему враз захотелось еще менее. - Простите уж меня, грешного, - удивился Иван Максимович, - а совсем за бесплатно повеситься теперь уже никак нельзя, получается? - За бесплатно нельзя. - Ответила ему телефонная барышня. Подумал тут Иван Макарыч, и решил дело это отложить покамест, поскольку пятидесяти рублев у него при себе все одно небыло. Ежели уж в государстве нашем, сообразил он, теперича и повеситься бесплатно не дают, так пусть лучше он эти деньги каким-нибудь иным способом потратит. А с жизнью своею расстаться он и так завсега успеет. Может еще и естественным образом. И притом - совсем забесплатно. Санкт-Петербург, июнь 1998 года.