Давайте уцепимся за тот факт, что у антоновского художника-сверхчеловека есть творение, выражающее его душу, дивные цветы (http://www.magister.msk.ru/library/publicat/antonov/antoe003.htm). И давайте попробуем соотнести это с тем фактом, что у Миннибаевой (полярной ему экстремистки) есть (http://www.magister.msk.ru/art/olga/olphot02b.jpg) фотокомпозиции. Все-таки как бы натюрмортами являются и рисунок на ватмане и ее фотокомпозиции…

Так если натюрморт как таковой появился в эпоху уже упоминавшейся низкой готики (http://francegothic.boom.ru/goth07.htm),- когда сами <<часословы с миниатюрами стали предметом роскоши, а не для молитвы>>, когда <<свеча, книга, стеганое покрывало – [уже не] символизируют>> нечто высокое и религиозное, а знаменуют, что просто <<стала включаться повседневная жизнь в живопись>>,- то и антоновский художник и Миннибаева в своих “натюрмортах”, сейчас, должны проявить враждебность тем, “низким” готическим натюрмортам. А тем более – знаменитым голландским натюрмортам XVII века, с их роскошной посудой и едой (и совсем без цветов), - враждебность натюрмортам, вдохновленным идеалом достигнутой зажиточности впервые победившего в мире капитализма.

Смотрим и видим, что так и есть. У антоновского художника “цветы изумительно причудливой формы”, “таких в природе не существует”, “неземной красоты цветы” (http://www.magister.msk.ru/library/publicat/antonov/antoe003.htm). У Миннибаевой (http://www.magister.msk.ru/art/olga/gallery6.htm) – посуда совсем не роскошная, грецкие орехи – вряд ли роскошная еда, а главное – у нее НЕ КОМПОЗИЦИЯ (вопреки названию). А - принципиально случайное собрание предметов. Этот ни к селу ни к городу складень. На столе. Среди глечиков. Это пустое блюдце. Настолько незаметное, что чуть ли не символизирует: пустяк. Эти пятна испорченной мокрой посудой поверхности стола. Самое же замечательное, что две “фотокомпозиции” как бы кричат, что они не композиции, а продолжение тупого “смотрения” на стол. Правые глечики первой фотографии на второй фотографии оказываются слева. Соответственно открываются взгляду опять, как и икона, неожиданная среди кухонных вещей… пишущая машинка. Да еще и старинная. И в ее зев всунута не бумага (чтоб печатать), а фотопортрет (на чем немыслимо печатать). А соотносятся ли пишущая машинка и колпачок шариковой ручки? А портняжные ножницы – с, похоже, комом нижнего белья?

Только у Миннибаевой – еще и усмешка над разбросанностью, разнузданностью. Заключающаяся хотя бы в том, какая применена техника: фотография. Не требующая исполнительского мастерства. (Вон, в ранее истолкованных ее живописных страстных инвективах против вседозволенности – ого, какая тщательность исполнения. Страсть стоила труда на ее выражение. А тут – всего усмешка.) Художественная фотография – ограниченное искусство. Освещенностью там можно играть. Выбором предметов, момента, техникой проявления негатива. И все… Так у Миннибаевой нет ни игры освещенностью, ни выбора предметов, ни обращающей на себя внимание техники проявления… УСМЕХАЕТСЯ. Над халатностью-разнузданностью.