Книго

--------------------
Л.Спрэг де Камп. Такая работа...
L.Sprague de Camp. Employment.
--------------------


     Керрисвилль, Индиана
     28 августа 1980 г.
     Дорогой Джордж!
     Большое спасибо  за  информацию  насчет  Государственного  управления
геологоразведки и за анкеты. Я их уже заполнил и послал.
     Если я устроюсь на работу, то ты, возможно, станешь моим начальником,
так  что  ты  имеешь  право  получить  объяснение,  почему   я   ухожу   с
высокооплачиваемой работы в частной фирме и  поступаю  на  государственную
службу.
     Как ты знаешь, когда наступил кризис, я работал в "Люцифер ойл". Я  в
два счета оказался на улице, а надо было кормить семью.  По  объявлению  в
журнале  я  встретился  с  Джином  Плэттом,  который  подыскивал  опытного
геолога. С тех пор я у него и работаю. Может быть, ты слышал о Плэтте.  Он
начинал как палеонтолог, но не смог продвинуться в  этой  области,  потому
что был органически неспособен кому бы то ни было  подчиняться.  Тогда  он
взялся за конструирование приборов для геологической разведки и  последние
двадцать лет крутился как белка в колесе, делая и патентуя  изобретения  и
тратя все свободное время на палеонтологию. Деньги,  которые  он  получал,
уходили на палеонтологические экспедиции и судебные тяжбы. В конце  концов
он накопил массу патентов, незавершенных тяжб и ископаемых костей.
     Году в 1976 Фонд Линвальда решил, что  Плэтт  заслуживает  финансовой
поддержки, и включил его в список стипендиатов. А так как  он  только  что
изобрел новый поисковый  прибор,  доводка  которого  требовала  средств  и
времени, ежемесячные чеки из Швеции пришлись как нельзя кстати.
     Нам с женой не  хотелось  менять  Калифорнию  на  Индиану  -  мы  оба
родились и  выросли  в  Сан-Франциско.  Но  в  нашем  деле  не  приходится
привередничать.
     Я проработал у Плэтта с  полгода,  прежде  чем  прибор  был  готов  к
полевым испытаниям. Я не выдам никаких секретов, сказав, что он записывает
сверхзвуковые колебания, как и старый прибор Маккенна. Отличие его в  том,
что, используя два пересекающихся луча, Плэтт  получает  стереоскопический
эффект. А это дает ему возможность регистрировать изменение  плотности  на
любой глубине.
     Сначала мы смонтировали прибор на  грузовике.  Мы  настроили  его  на
глубину в два метра и выехали по направлению к Форт-Уэйну...

     Грузовик полз по шоссе со скоростью пятнадцать миль в час. Машина  за
машиной,  сигналя,  обгоняли  его.  Кеннет  Стэплз,  сидевший  за   рулем,
обернулся и крикнул в заднее окошко тому, кто сидел в кузове:
     - Эй, Джил! Лента еще не кончилась?
     Из кузова донеслось что-то вроде подтверждения. Стэплз затормозил  на
обочине и пошел к двери кузова. Он был высок, некрасив, лицо обветренное и
изрезанное морщинами, так что  он  казался  старше  своих  тридцати  пяти.
Стэплз  был  лыс  и  не  любил  снимать  шляпу.  Рано  облысевшие  мужчины
инстинктивно тянутся к работе на открытом воздухе или  вступают  в  армию,
где головной убор обязателен.
     В кузове склонился над прибором маленький седой человечек. Он  глядел
на ленту, натянутую между катушками. Над лентой застыли  самописцы.  Когда
грузовик двигался, они чертили на ленте зигзаги.
     Джилмор Плэтт сказал:
     - Кен, подите-ка взгляните. Что вы об этом думаете? Я знаю,  что  это
такое, но думать не в состоянии.
     Стэплз уставился на зигзаги:
     - По-моему, похоже на детские каракули.
     - Нет, нет! Это не детские...  Я  знаю,  что  это  такое!  Это  кусок
черепа. Черепа одной  из  фелид,  возможно  даже  Felis  atrocs,  судя  по
размеру. Мы должны его выкопать!
     - Этот обломок? Может быть, и так. Вы палеонтолог. Но не  станете  же
вы копать ямы посреди шоссе только из-за того, что  под  ним  лежит  череп
ископаемого льва?
     - Кен, послушайте, такая изумительная вещь...
     - Успокойтесь, Джил. Этот плейстоценовый слой тянется до самого дома.
Достаточно  подъехать  к  вашему  двору,  и  мы  отыщем   сколько   угодно
ископаемых.

     - Это грызун. Сначала я решил, что,  судя  по  размерам  черепа,  это
медведь. Но теперь я разглядел его резцы.
     - Совершенно верно. Но какой грызун?
     Стэплз нахмурился, разглядывая кучку костей на краю ямы.
     - Мне кажется, что в Северной Америке лишь один грызун мог  поспорить
по величине с медведем. Это был гигантский бобр, кастороид.
     - Великолепно! Я еще сделаю из вас палеонтолога! А что это за кость?
     - Скапула.
     - Правильно. Правда, вопрос был не из трудных. А эта?
     - М-м... хумерус.
     - Нет,  ульна.  Но  вы  делаете  успехи.  Жалко,  что  мы  все  здесь
подчистили.  Но  понимаете,  что  это  значит?  Раньше   нам   приходилось
руководствоваться  лишь  поверхностными  признаками.  А  теперь  мы  можем
наплевать на них и с точностью  до  пятнадцати-двадцати  футов  определять
место залегания любых останков. Грузовик, правда, придется оставить.  Надо
будет  погрузить  прибор  на  машину,  которая  сможет   возить   его   по
пересеченной местности. Самолет не годится - он летает  слишком  высоко  и
слишком быстро. Но... я догадался!
     - Что? - Стэплз  был  несколько  смущен.  -  Мне  кажется,  испытания
прибора влетят нам в копеечку. Но в конце концов это деньги  фонда,  а  не
наши.

     Вскоре Плэтт получил от компании  "Гудийер"  дирижабль  "Дарвин".  Мы
научились им управлять, за два месяца облетели почти всю Индиану  и  нашли
столько ископаемых, что их и за пятьдесят лет не выкопать. Мы составили их
список с указанием координат и разослали его во все музеи  и  университеты
страны. Во второй половине лета Индиана была отдана на откуп охотникам  за
ископаемыми.  Куда  бы  вы  ни  поехали,  обязательно  бы  наткнулись   на
энергичных людей,  торгующихся  с  фермером,  и  догадались  бы,  что  это
палеонтологи   из   музея   Фильда   или   Калифорнийского   университета,
добивающиеся согласия фермера на раскопки на его поле. Так все и  было,  а
ведь Индиана весьма бедный штат с  точки  зрения  ископаемых  позвоночных.
Слои там в основном палеозойские, и лишь кое-где у поверхности - небольшие
плейстоценовые вкрапления.
     Друг Плэтта, доктор Вильгельми приехал из Цюриха на уик-энд.  Он  был
археологом  и  представительным  мужчиной.  Стэплз  почувствовал  к   нему
известную симпатию, ибо на голове у Вильгельми волос было еще меньше,  чем
у Стэплза.
     Вильгельми работал в  Анатолии,  где  нашел  кучу  древностей  времен
Тиридата Великого.
     - Видите, дгузья мои,  -  объяснял  он.  -  Это  в  основном  сосуды,
изготовленные из бгонзы. Вот фотоггафия одного  из  них  -  таким  мы  его
нашли. Он так окислился, что кажется пгосто бесфогменным комком. А  тепегь
взгляните на изображение этого сосуда после геставгации.
     - А вы уверены, что это тот же сосуд? - спросил Стэплз.  -  Штука  на
втором снимке будто только что вышла из мастерской.
     - Ха-ха. Это кгайне остгоумно. Тот же сосуд, тот  же  самый!  Мы  его
поместили в электголизную  ванну,  пгисоединили  к  одному  из  полюсов  и
пгопустили электгический ток. И все атомы олова и меди вегнулись  на  свои
места. Результат пгевосходен, не пгавда ли?
     После того как швейцарский друг уехал, Плэтт отправился  в  Чикаго  к
специалисту по патентам. Вернулся он довольно задумчивым.
     - Кен, - сказал он, - давайте отвлечемся на несколько дней.
     Стэплз настороженно взглянул на него.
     - То есть  вы  предлагаете  оставить  на  время  поисковый  прибор  и
заняться ископаемыми?
     - Совершенно верно.
     Это решение привело их на  следующий  день  в  лабораторию,  где  они
выскребывали  из  конкреции  карликового  ископаемого   носорога.   Стэплз
заметил, что работа эта, с точки зрения зоолога, довольно  скучна,  -  это
вам не носороги былых времен.
     - До определенной степени вы правы, - ответил Плэтт. - Передайте  мне
клей. На свете сохранилось ничтожное количество китов, которых  не  успели
переработать на маргарин и ружейное масло. Мы живем в период  исчезновения
крупных  животных.  Сегодня  вы   можете   отыскать   фауну,   близкую   к
плейстоценовой, только в африканских заповедниках. И чем больше разводится
на Земле особей нашего  с  вами  кровожадного  вида,  тем  хуже  положение
гигантов. Да-а... Не хватает левого резца и правого коренного...
     Плэтт аккуратно счищал иглой крупинки породы. Поговорить он любил. Он
продолжал:
     - У  меня  родилась  идея,  которая,  если  ее  осуществить,  поможет
обогатить современную фауну. Вы  слышали,  как  Вильгельми  рассказывал  о
восстановлении окисленного металла? А почему бы нам не сделать чего-нибудь
подобного с ископаемыми животными?
     - Вы что, хотите восстановить по скелету все животное,  с  шерстью  и
так далее?
     - А почему бы и нет? Вы же знаете, каких успехов  добились  медики  -
отращивают новые руки и ноги у людей, потерявших конечности.
     - Несмотря на мое  уважение  к  вам,  шеф,  должен  заявить,  что  вы
рехнулись.
     - Это мы еще посмотрим. Во всяком случае, я хочу  провести  кое-какие
опыты. Только это между нами. Если опыты  не  получатся,  многие  из  моих
коллег присоединятся к вашему мнению.
     Плэтт начал работу с  кроликов  -  современных  кроликов.  Он  убивал
кролика, удалял некоторые органы и помещал его в ванну  с  раствором.  Для
восстановления недостающих органов он  использовал  биологически  активные
аминокислоты,  которые  объединялись,  образуя  протеины,  и  при  наличии
существующих клеток формировали новые клетки, им подобные.
     После  многих  неудач  наступил  день,  когда   Плэтт   увидел,   как
восстанавливается ткань одного из кроликов. Он позвал Стэплза.
     - Но этого не может быть, - запротестовал геолог. - Я  отключил  этот
бак от сети.
     - Да? - ответил Плэтт. - Посмотрим. Ага!  Вы  думали,  что  выключили
ток, но вы лишь понизили напряжение. Теперь я все понял. Надо было снизить
напряжение с самого начала.
     И Плэтт умчался прочь, словно его ветром  сдуло,  менять  реостат  на
новый, с большим сопротивлением.
     Им удалось  усовершенствовать  методы  восстановления  животных,  что
впоследствии сослужило добрую службу хирургии. И открытие их не было столь
уж невероятным, если учесть, что каждая  клетка  в  теле  содержит  полный
набор хромосом с генами, определяющими форму  живого  существа.  В  каждой
клетке заключены чертежи всего организма.
     Первая  попытка  восстановить  ископаемое  животное  провалилась.  Но
Стэплз не расстроился. Он думал о том,  какой  вред  его  профессиональной
репутации нанесут слухи об этих странных опытах.
     И вот однажды за ужином Плэтт вскочил со стула и  произнес  речь.  Он
так яростно размахивал при этом ножом и вилкой, что  чуть  было  не  лишил
жизни поклонника своей дочери,  которому  пришлось  шмыгнуть  под  стол  и
переждать, пока не утихнет шторм.
     - Я знаю, что делать! - кричал палеонтолог. - Кен, я знаю! Нам  нужно
собрать как можно больше органических остатков и  поместить  их  в  ту  же
ванну, что и кости. Под действием электрического тока  атомы  займут  свои
прежние места и станут основой для дальнейшей подстройки  аминокислот.  Мы
должны раздобыть скелет целиком и добавить  к  нему  остатки  органики  из
окружающей породы. А если возможно, то  и  отпечатки  тела.  Нам  придется
обработать массу породы, потому что атомы тела рассеяны в ней.
     Весь следующий день они провели в лаборатории, разворачивая  глыбы  с
заключенными в них костями. Наконец они выбрали  для  эксперимента  костяк
Canis dims, заключенный в глыбе песчаника,  подняли  глыбу  подъемником  и
осторожно опустили в ванну с раствором.
     Долгое время ничего не  происходило.  Затем  песчаник  превратился  в
грязь, и на месте его образовался ком слизи, сквозь который просматривался
скелет. Слизь становилась все менее прозрачной,  и  в  ней  образовывались
внутренние органы, атомы занимали свои места, и новые клетки,  построенные
аминокислотами, полипептидами и  прочими  субстанциями,  содержавшимися  в
ванне, воссоединялись в теле. Это казалось невероятным - будто атомы точно
помнили, какой части тела они принадлежали в плейстоцене.
     Когда изменения прекратились, масса в ванне приняла форму гигантского
волка, размером с большого дога, но вдвое  сильнее  и  вдесятеро  страшнее
его.
     Ученые вытащили волка из ванны, выкачали из  него  лишний  раствор  и
подсоединили к сердцу электровозбудитель. Часа через три волк вздрогнул  и
принялся  прочищать  легкие,  откашливаясь  от  остатков   раствора.   Тут
экспериментаторам пришло в голову, что им  негде  держать  волка,  который
вряд ли станет ручным. Пока готовили клетку, волка привязали к дереву.  Но
в течение нескольких дней волк почти не двигался. Он  напоминал  человека,
который провел год на больничной койке и учится ходить заново.
     К концу второй недели волк начал питаться самостоятельно. Его шерсть,
бывшая вначале еле заметным  пушком  (ведь  восстанавливались  лишь  корни
волос), отросла до нормальной длины. К концу третьей недели волк настолько
обрел свое "я", что стал рычать на Стэплза, когда  тот  входил  в  клетку.
Рычание было внушительным, словно  где-то  поблизости  рвали  надвое  лист
железа.
     После этого я  уже  приближался  к  волку  со  всей  осторожностью  и
старался не поворачиваться к нему спиной. Но хоть он и  не  был  настроен,
как говорится, дружелюбно, особых неприятностей он  нам  не  доставлял.  Я
даже любил его. И вот по какой причине:  у  дочери  Плэтта  была  лохматая
собачонка, которая обожала без  всякой  на  то  причины  кусать  людей  за
лодыжки. После того как собачонка искусала одного  из  моих  мальчишек,  я
серьезно повздорил с дочкой моего хозяина. Не успел я еще раз повздорить с
ней, как в один прекрасный день собачонка бросилась на нашего  ископаемого
волка. Мистер Волк прыгнул к прутьям клетки и рявкнул. Один разок.  Только
мы эту проклятую собачонку и видели...
     Еще через полгода Плэтт и  Стэплз  вытащили  из  ванны  арктотерия  -
громадного медведя из калифорнийского плейстоцена. Эти полгода были самыми
насыщенными  в  жизни  Стэплза,  которому  приходилось  разрываться  между
приготовлением растворов и подготовкой к оживлению других ископаемых. Были
у него и неудачи - то не хватало важных  частей  скелета,  то  органики  в
окружающей породе, то неизвестно чего. По этим-то неизвестным причинам его
и постигла неудача с  медведем.  Он  выглядел  совершенно  нормальным,  но
оживать отказывался. Впоследствии Стэплз  сознался,  что,  глядя  на  тушу
медведя, он больше опасался удачи, нежели провала.  Позднее  чучело  этого
медведя украсило Музей естествознания в Нью-Йорке.
     Оживлять волка оказалось довольно легким делом,  потому  что  он  был
сравнительно невелик и вымер не так уж давно. Затем работа  пошла  в  двух
направлениях - в глубь веков и в  сторону  увеличения  размеров  животных.
Плэтт  раздобыл  ископаемые  из  миоцена  Небраски.  Им  удалось   оживить
Stenomylas hitchcocki, маленького первобытного верблюда. В  поисках  более
эффектного пациента они принялись за работу над новым  видом  трилофодона,
самого маленького  и  раннего  из  предков  слона,  найденных  в  Америке.
Очевидно, он был первым из хоботных, пришедших туда из  Азии.  Эта  работа
была радостью и гордостью Плэтта. Животное оказалось  самкой,  похожей  на
большого мохнатого тапира с выступающими челюстями и четырьмя бивнями.
     После неудач с арктотерием им удалось  добиться  успеха  в  оживлении
собакомедведя. Когда Стэплз увидел, что получилось, он почувствовал, как у
него пересохло в горле. Чудище силуэтом напоминало полярного  медведя,  но
было крупнее, чем самый  крупный  из  медведей.  Большие  уши  делали  его
похожим  на  волка,  к  тому  же  у  него  был  длинный  пушистый   хвост.
Собакомедведь весил почти тонну и никого не любил. Плэтт был в восторге.
     - Теперь бы раздобыть креодонта из азиатского олигоцена. У него череп
больше метра длиной!
     - Да? - сказал Стэплз, все еще разглядывая собакомедведя. -  Как  вам
заблагорассудится. Я без него обойдусь. Мне вполне достаточно этой твари.
     Они  наняли  старого  циркового  служителя  Элиаса,  чтобы  он  помог
управляться с растущим зоопарком. Для зверей они соорудили бетонный  загон
с клетками вдоль одной из стен. Клетки казались вполне  надежными  до  тех
пор, пока однажды вечером Стэплз не услышал шума и не  пошел  выяснить,  в
чем  дело.  Обнаружилось,  что  прутья  клетки  собакомедведя  вырваны  из
бетонного основания, а зверя  и  след  простыл.  Стэплза  посетило  жуткое
видение - будто собакомедведь бродит по окрестностям и пожирает  все,  что
попадается на зуб.
     К счастью, зверь ушел недалеко. Он оказался тут же, за  углом,  перед
клеткой с верблюдом, стоял и раздумывал, как бы  в  нее  забраться.  Через
несколько секунд он  вернулся  и  посмотрел  на  Стэплза.  Геолог  мог  бы
поклясться, что в его выразительных желтых  глазах  можно  было  прочесть:
"Ага, вот и обед пришел". С рычанием,  подобным  далеким  раскатам  грома,
собакомедведь бросился к Стэплзу.
     Стэплз знал, что зверь будет кружить вокруг  него,  пока  не  выберет
момента для прыжка, но он не  мог  придумать  ничего  лучшего,  кроме  как
залезть по прутьям в клетку к трилофодону. При нормальных  обстоятельствах
ему бы ни за что не вскарабкаться по железным прутьям, однако на этот  раз
Стэплз взлетел вверх за две секунды.
     Но оставаться наверху было нельзя. В любой момент  собакомедведь  мог
встать на задние лапы и стащить его вниз. С  другой  стороны,  и  в  самой
клетке было не слишком-то уютно.  "Маленькая"  мастодонтиха  двухметрового
роста и весом чуть больше  тонны  совершенно  свихнулась  от  страха.  Она
носилась по клетке  и  визжала  как  недорезанный  поросенок.  Нет  ничего
удивительного в том, что слон испугался собаки, если  учесть,  что  собака
эта ростом не меньше слона.
     Как только собакомедведь бросился на Стэплза, тот  прыгнул  прямо  на
спину слонихе. Он совершенно не ощущал себя киногероем, который прыгает  с
балкона в седло своего  верного  скакуна.  Он  был  до  смерти  перепуган.
Вцепившись мертвой хваткой  в  длинную  шерсть  на  загривке  слонихи,  он
держался из последних сил, потому что понимал: стоит ему слететь на землю,
и слониха сделает из него котлету.
     Стэплз услышал выстрел из ружья, затем еще выстрелы и увидел в клубах
дыма Джила Плэтта, палящего  из  лаборатории.  Собакомедведь  со  страшным
рыком прыгнул к двери выяснить, кто  его  беспокоит.  Стэплз  был  слишком
занят, чтобы внимательно следить за развитием событий, но успел  заметить,
что собакомедведь бегает вокруг лаборатории,  пытаясь  забраться  в  окна,
которые  были  малы  для  него.  Наконец  он  принялся  рыть  подкоп   под
лабораторию. Все это время Плэтт высовывался  из  окон,  стрелял  и  вновь
прятался. Стэплз отметил, что в собакомедведя попало немало  пуль,  но  он
был так живуч, что его нужно было бы буквально изрешетить пулями, чтобы он
сдался.
     Собакомедведь  рыл  весьма  успешно.  Он  выбрасывал   землю,   будто
транспортер. Стэплз  вспомнил,  что  в  лаборатории  тонкий  дощатый  пол,
который  зверю  будет  нетрудно  разрушить.  Требовался   крупнокалиберный
пулемет. Но пулемета у них не было.
     Прежде чем зверь забрался в лабораторию, Плэтт умудрился  залезть  на
крышу и бросить в него динамитную шашку.  Это  решило  поединок  в  пользу
палеонтолога. Едва Стэплз успокоил свою слониху, как взрыв снова перепугал
ее. Дальнейшее зависело от того, кто первый свалится с ног от усталости. В
последний момент геолог победил.
     Осматривая останки собакомедведя, Стэплз спросил Плэтта:
     - Почему вы не стреляли в голову?
     - Но если бы я стрелял в голову, то испортил бы череп и мы не  смогли
бы его оживить.
     - Вы хотите сказать... что собираетесь... - Стэплз но смог  закончить
фразы. Он уже знал  ответ.  Они  собрали  останки  собакомедведя,  сложили
примерно так, как нужно, и снова поместили в самую  большую  ванну.  Через
несколько дней Стэплз с грустью отметил, что  собакомедведь  очень  быстро
поправляется и набирает  силы.  Плэтт  построил  новую  клетку,  разрушить
которую было не под силу даже  собакомедведю.  Но,  принимая  во  внимание
размеры и прожорливость зверя, Плэтт  решил,  что  содержать  его  слишком
опасно и накладно. И он продал его в Филадельфийский зоопарк.  После  того
как  работники  зоопарка  поближе  познакомились  с  собакомедведем,  они,
наверно, прокляли тот день, когда решились на покупку.

     Продажа  собакомедведя  вызвала  сенсацию,   и   какое-то   время   в
Филадельфийский зоопарк народ валил валом. Плэтт навел справки о возможных
покупателях для своих оживших зверей, и вот недели через две к нему явился
загорелый человек. Он назвал  себя  Найвели  и  сказал,  что  представляет
компанию "Марко Поло". Эта компания,  объяснил  он,  объединяет  торговцев
дикими зверями по всей стране. Она не имеет общего капитала, и  потому  ей
удается обойти антитрестовские законы.
     Полагая, что теперь некоторая гласность не повредит, Плэтт  и  Стэплз
провели Найвели по зоопарку. Особое впечатление на  гостя  произвел  новый
жилец - динохий, зверь, похожий на свинью, но размером с буйвола  и  ртом,
полным медвежьих зубов. Этот зверь жрал решительно все.
     Элиас подготавливал самую большую ванну. Плэтт объяснил:
     - Старые ванны малы. На складе у меня хранится скелет  замечательного
Parelephas jeffersonii. Вы, наверно, слышали о нем -  это  так  называемый
мамонт Джефферсона. Он намного крупнее обычного, или волосатого,  мамонта,
которого  так  здорово  рисовали  пещерные  люди.  Волосатый  мамонт   был
сравнительно невелик, не выше трех метров.
     - В самом деле? - сказал Найвели. Они уже возвращались к конторе. - А
я-то думал, что все мамонты были великанами. Да, кстати, мистер  Плэтт,  я
хотел бы поговорить с вами наедине.
     - Можете начинать, мистер Найвели. У меня нет секретов от Стэплза.
     - Хорошо. Прежде всего ответьте мне, ваш метод запатентован?
     - Разумеется. Я подал патентную заявку. А к чему вы  клоните,  мистер
Найвели?
     -  Я  думаю,  что  компания  "Марко  Поло"   сделает   вам   выгодное
предложение.
     - Какое?
     - Мы хотели бы купить вашу патентную заявку и  все  права,  из  этого
вытекающие.
     - А на что вам они?
     - Понимаете, наше дело требует больших  капиталовложений,  и  степень
риска очень велика. Вы грузите в Джибути шесть жирафов и, если один из них
остается в  живых,  когда  вы  достигнете  Нью-Йорка,  считайте,  что  вам
повезло. А используя ваш метод, мы можем класть зверей  в  холодильник  на
время пути и потом... как это вы говорите... оживлять их на месте.
     - Крайне любопытно. Если желаете, могу выдать вам лицензию  на  право
пользования этим способом.
     - Нет-нет. Мы хотели бы полностью контролировать все. Нам надо... как
бы это сказать... поддерживать высокую марку нашей фирмы.
     - Простите, но мой метод не продается.
     - Послушайте, доктор Плэтт...
     Они еще поспорили, но Найвели пришлось уйти ни с чем. А через неделю,
в тот день, когда  породу  со  скелетом  мамонта  поместили  в  ванну,  он
вернулся.
     - Доктор Плэтт,  -  начал  он.  -  Мы  бизнесмены,  и  мы  хотели  бы
предложить вам подходящую цену...
     Так что все опять началось и все опять безрезультатно.
     После того как Найвели ушел, Плэтт сказал Стэплзу:
     - Он, наверное, думает, что я зануда и упрямец. Но  я  ведь  понимаю,
что их интересует не столько мой метод, сколько сохранение монополии. Ведь
во всей стране не найдется цирка или зоопарка,  который  отказался  бы  от
доисторического животного.
     Тактичный Стэплз позволил себе высказать мнение:
     - Представляю, как они взбесятся, когда мы  создадим  парочку  особей
одного вида и они у нас дадут потомство!
     - Боже мой! А мне это и в голову не приходило! Никто в  наши  дни  не
будет покупать диких львов. Легче вырастить льва в неволе. И вот еще  что:
допустим, мы возродим таких вот крупных свиней, как наш  друг,  сидящий  в
соседней клетке. И представьте себе, что наша цивилизация погибнет  и  все
документы о нашей с вами работе будут утеряны. Что же скажут  палеонтологи
отдаленного будущего при виде  этих  гигантских  свиней,  которые  вымерли
полностью в миоцене, а затем, через двадцать  миллионов  лет,  возродились
вновь?
     -  Очень  просто,  -  ответил  Стэплз.  -  Они  изобретут  затонувший
континент в Тихом океане, на котором все эти  годы  скрывались  свиньи,  а
затем образовался сухопутный мост и свиньи  распространились  на  север...
Ой! Не кидайте в меня этой штукой! Я обещаю вести себя хорошо!
     Найвели пришел в третий раз еще через несколько дней,  когда  мамонта
пора было выволакивать из ванны. Он сразу взял быка за рога.
     - Мистер  Плэтт,  -  сказал  он.  -  Мы  сколотили  большой  капитал,
претерпев немало лишений, и не намерены сидеть сложа руки и наблюдать, как
гибнут плоды наших рук только  оттого,  что  какому-то  ученому  пришла  в
голову светлая идея.  Мы  готовы  сделать  вам  выгодное  предложение:  мы
покупаем вашу патентную заявку при условии, что вы продолжаете свои опыты,
но мы становимся единственными продавцами ваших тварей. Таким образом,  вы
занимаетесь наукой, а мы - коммерцией. Все счастливы. Ну, что  вы  на  это
скажете?
     - Простите, мистер Найвели,  но  сделка  не  состоится.  Если  хотите
получить лицензию на продажу животных,  стать  одним  из  моих  агентов  -
милости просим.
     - Послушайте, Плэтт. Вы лучше дважды подумайте,  прежде  чем  от  нас
отказываться. Мы - могучая организация и можем вам испортить настроение.
     - Что ж, я рискну.
     - Коллекция диких животных недешево стоит. Несчастные случаи...
     - Мистер Найвели, - цвет лица Плэтта претерпел ряд изменений, пока не
стал малиновым. - Не будете ли вы так любезны убраться к черту.
     Найвели убрался.
     Глядя ему вслед, Плэтт сказал задумчиво:
     - Опять меня подвели нервы. Пожалуй,  стоило  уклониться  от  прямого
ответа.
     - Может быть, - согласился Стэплз. - Нельзя сказать, что  он  открыто
грозил нам. Но, без сомнения, он думал именно об этом.
     - Возможно, он блефует, - сказал Плэтт. - Но, пожалуй,  стоит  нанять
еще одного  служителя.  Надо,  чтобы  кто-нибудь  находился  при  животных
круглые сутки.

     Наконец они вытащили мамонта из ванны и оживили его. Они нервничали -
ведь мамонт был крупнейшим животным, с которым им  когда-либо  приходилось
иметь дело.  Когда  мамонт  проявил  признаки  жизни,  Плэтт  на  радостях
подбросил вверх свою шляпу. Стэплз также выразил радость, но шляпу бросать
не стал.
     Они назвали мамонта Монтигомо - в честь легендарного вождя  индейцев.
Мамонт был четырехметровой высоты - ростом он не уступал  самому  большому
из африканских слонов. Его громадные  бивни  почти  соприкасались  друг  с
другом концами. Когда мамонт совсем очухался, он поднял бунт, но  в  конце
концов успокоился и стал вести себя как самый  обычный  современный  слон.
Позднее у него отросла длинная бурая шерсть.
     Плэтт, как он сказал, нанял в помощь  Элиасу  еще  одного  служителя.
Как-то утром новый служитель, Джейк,  обнаружил,  что  у  Монтигомо  болит
живот. Тогда Джейк растворил в лохани с джином лекарство и понес больному.
Монтигомо опустил в лохань хобот и с наслаждением "лечился", а Джейк  ушел
в контору, как вдруг появился Найвели. Он подошел к загородке и  выстрелил
в голову Монтигомо бронебойной пулей.
     Это было ошибкой. Такие пули не подходят для охоты  на  слонов.  Ведь
темя у этих животных - сплошная  кость,  поддерживающая  мышцы  шеи.  Мозг
расположен значительно ниже. Но Найвели охотился обычно в Южной Америке  и
ничего не знал о строении слоновьего  черепа.  Пуля  прошла  насквозь,  но
вреда мамонту  не  принесла,  а  лишь  очень  разозлила  его.  Возмущенный
Монтигомо поднял хобот и затрубил. Если вы  не  слышали  этого  звука,  то
много потеряли: мамонт может заглушить целый духовой оркестр.
     Джейк выбежал на шум и, увидев, что творится с Монтигомо, бросился  к
воротам. В спешке он забыл  их  запереть.  Найвели  выстрелил  еще  раз  и
промахнулся. Тогда он тоже побежал, Монтигомо - за ним. Добежать до машины
Найвели не успел. И мамонт без сомнения догнал бы  его,  если  бы  Найвели
вдруг не заметил прислоненный к дереву велосипед Элиаса.
     Шум заставил Кеннета Стэплза выскочить из постели. Он подбежал к окну
и увидел, как  Найвели  на  велосипеде  мчится  по  дорожке,  а  Монтигомо
преследует его по пятам. Через секунду они исчезли  за  поворотом  дороги,
ведущей к Керрисвиллю.
     Стэплз не стал тратить времени на одевание и кинулся вниз, к  гаражу.
Лишь на мгновение он задержался, чтобы схватить с вешалки шляпу. В  гараже
ой завел  грузовик,  специально  купленный  Плэттом  для  перевозки  самых
крупных животных, и помчался вслед за Найвели и Монтигомо.
     Не  проехал  он  и  мили,  как   его   остановил   Поупено,   местный
автоинспектор.
     - А, это вы, мистер Стэплз, - сказал Поупено. - Но какого черта вы...
     - Я ищу моего мамонта, - ответил Стэплз.
     - Вашего кого?
     -  Моего  мамонта.  Ну,  знаете,  такого  большого  слона,  обросшего
шерстью.
     - Да, мне пришлось на своем веку наслушаться  чудных  объяснений,  но
это побивает все рекорды. Да к тому же вы в пижаме. Я сдаюсь. Поезжайте  и
ловите своего волосатого слона. Но я поеду вслед за вами, и  лучше,  чтобы
слон все-таки существовал. А вы уверены, что  он  не  розовый,  в  зеленую
крапинку?
     Геолог ответил, что уверен, и поехал дальше, к  Керрисвиллю.  Там  он
обнаружил  большую  часть  населения  города  на  улицах,  прилегающих   к
центральной площади, хотя ступить на саму площадь никто не осмеливался.

     Городки вроде Керрисвилля почти всегда могут похвастаться  газоном  в
центре, а на этом газоне обычно возвышается  статуя  или  пушка  с  кучкой
ядер.  Типичным  сочетанием  такого   рода   можно   считать   крупповскую
шестидюймовку образца 1916 года и под ней кучку ядер образца 1845 года.  В
центре Керрисвилльского газона перед зданием городского суда стояла конная
статуя генерала Филиппа Шеридана на высоком гранитном пьедестале.
     Только что взошло солнце, и его нежные лучи осветили мистера Найвели,
восседавшего на бронзовой генеральской  шляпе.  Монтигомо  носился  вокруг
пьедестала, стараясь достать Найвели хоботом.
     Впоследствии Стэплз узнал, что один из  местных  жителей  разрядил  в
Монтигомо обойму своего пистолета, но мамонт этого даже не заметил.  Затем
кто-то другой всадил в мамонта пулю из охотничьего ружья, чем его  обидел.
Монтигомо погнался за стрелком, и тому пришлось спасаться  бегством.  Пока
мамонт  отвлекся,  Найвели  начал  было  карабкаться  вниз,  но  Монтигомо
вернулся и загнал его обратно на шляпу.
     Стэплз остановил машину у здания городского  суда  и  вылез  из  нее.
Монтигомо пошел к нему. Стэплз приготовился отступить, но мамонт узнал его
и вернулся к Найвели. На призывы  Стэплза  он  не  обратил  ровным  счетом
никакого внимания.  К  тому  времени  он  сообразил  упереться  головой  в
пьедестал, не поломав при этом бивней, и после первого  же  толчка  конный
генерал опрокинулся. Пока статуя падала, Найвели умудрился  ухватиться  за
сук растущего рядом дуба и повис на нем, болтаясь, словно яблоко на ветру.
Монтигомо вальсировал внизу и издавал угрожающие звуки.
     Стэплз подогнал грузовик к мамонту, откинул задний  борт,  а  Найвели
крикнул, чтобы тот прыгал на крышу кузова и оставался там. Найвели  так  и
поступил. Монтигомо попытался до  него  добраться,  но  не  смог  и  начал
обходить грузовик сзади. Увидев откинутый задний борт, он сообразил,  что,
забравшись в грузовик, сможет приблизиться к врагу. Стэплз поднял и  запер
борт, затем вернулся к кабине и вскарабкался на радиатор.
     Найвели сидел на крыше кузова и казался удивительно бледным для столь
загорелого человека. Стэплз предчувствовал неприятный разговор  с  Плэттом
по возвращении домой и понимал, что ехать обратно в таком виде не следует.
Он прекрасно знал, что стыдно извлекать  выгоду  из  чужой  беды,  но  что
поделаешь... И сказал вслух:
     - Найвели, отдайте мне ваши деньги и ваши брюки.
     Найвели начал протестовать, но Стэплз не был склонен к долгим спорам.
Он вскарабкался на крышу кузова и схватил Найвели за руку.
     - Хотите спуститься к вашему мохнатому другу?
     Найвели был сильным человеком, но железная хватка  геолога  заставила
его поморщиться.
     - Вы... - крикнул он. - Вы... вымогатель! Вас за это арестуют!
     - Вы уверены? Тогда и я могу добиться вашего ареста за  вторжение  на
чужую территорию и варварское отношение к животным, не говоря уж  о  краже
велосипеда. Еще поглядим, кого из нас  арестуют.  Брюки  я  вам  верну.  И
машину тоже.
     Найвели посмотрел на просунутый в щель между крышей кузова и  кабиной
хобот Монтигомо, которым тот шарил в надежде добраться до врага, и сдался.
Стэплз оставил ему ровно столько денег, чтобы хватило добраться до Чикаго,
и отпустил.
     В это время автоинспектор Поупено и два  других  местных  полицейских
набрались смелости и приблизились к грузовику. Один из  полицейских  тащил
пулемет.
     - Отойдите-ка в сторонку, мистер Стэплз, - сказал Поупено. - В машине
находится опасное дикое животное, и мы его сейчас прикончим.
     - Ни в коем случае, - ответил Стэплз. -  Это  не  дикое  животное,  а
ценная  частная  собственность  и  к  тому  же   объект   важных   научных
исследований.
     - А нам все равно. Согласно постановлению муниципального совета номер
486... - Поупено приподнял край  брезента,  заглянул  в  кузов,  определил
местоположение мамонта и указал полицейскому, куда стрелять.
     Стэплз решил,  что  бессмысленно  ждать,  когда  полицейские  начинят
мамонта свинцом. Он дал задний ход,  съехал  с  газона  и  погнал  машину.
Полицейские подняли страшный шум. Стэплз не мог вернуться обратно  тем  же
путем, каким приехал, потому что дорога была перекрыта машинами  и  толпой
местных жителей. Пришлось взять курс  в  противоположном  направлении,  на
Чикаго. Миновав два квартала,  он  свернул  с  улицы  в  тупик  и  спрятал
грузовик в пустом гараже. А  еще  через  полминуты  он  имел  удовольствие
видеть  на  дороге  две  завывающие  полицейские  машины.   Затем   машины
промчались обратно, полагая, очевидно, что Стэплз  сделал  крюк  и  теперь
направляется домой.
     Стэплз позвонил Плэтту и рассказал о случившемся. Плэтт ответил:
     - Ради бога, Кен, не возвращайтесь домой. У ворот  полиция.  Они  вас
ждут, вернее не вас, а Монтигомо.
     - Что мне делать? Не могу же я  оставаться  здесь  до  бесконечности.
Монтигомо проголодался, а кроме того, он ранен.
     - Вот что, - сказал Плэтт после паузы. -  Отправляйтесь  в  Чикаго  и
продайте  мамонта  в  зоопарк.   Тамошнего   директора   зовут   Трафаген.
Полицейские не догадаются, что вы поедете туда.  А  если  везти  Монтигомо
обратно, неприятностей не оберешься.
     Когда Стэплз повесил трубку, механик гаража спросил его:
     - А кто этот Монтигомо, о котором вы сейчас говорили?
     Механик стоял, опершись о борт грузовика. В этот момент мамонт  издал
леденящий душу трубный глас. Механик подскочил на полметра.
     - Вот это и есть Монтигомо, - вежливо сказал Стэплз. Он сел в  кабину
и поехал в Чикаго.

     Стэплз добрался до Чикаго к десяти часам и в одиннадцать  был  уже  у
дверей кабинета доктора  Трафагена.  Секретарша  директора  с  подозрением
оглядела Стэплза. Надо сказать,  он  выглядел  и  впрямь  подозрительно  в
пижамной куртке, коротких брюках Найвели и в шлепанцах.
     Секретарша спросила Стэплза, есть ли у  него  визитная  карточка.  Он
вытащил бумажник и дал ей карточку. Когда  секретарша  исчезла  за  дверью
кабинета, Стэплз вспомнил, что бумажник принадлежал  Найвели  и  карточка,
разумеется, тоже.
     Наконец секретарша пригласила его в кабинет. Стэплз вошел и сказал:
     - Доброе утро, доктор Трафаген.
     -  Мистер  Стэплз...  то  есть  Найвели...  то   есть...   совершенно
спокойно... садитесь пожалуйста... все будет хорошо.
     - Что касается карточки, то я все объясню, - сказал Стэплз. -  Но  на
самом деле меня зовут Стэплз и я...
     - И что бы вы хотели, мистер... то есть Стэплз?
     - Вы не хотели бы приобрести мамонта?
     - Простите, дорогой сэр, по мы покупаем только живых зверей. А  кости
мамонта, думаю, с удовольствием приобретет Музей Фильда.
     - А я и не говорю про кости. Я предлагаю вам живого  мамонта.  Хорошо
сохранившийся самец мамонта Джефферсона. Хотите взглянуть?
     - Разумеется, разумеется... мечтаю, дорогой сэр.
     Трафаген направился к двери. Когда Стэплз выходил следом за ним,  два
дюжих служителя схватили его. Трафаген выпалил, обращаясь к секретарше:
     - Теперь срочно звоните в госпиталь, то есть в  сумасшедший  дом  или
куда там надо!
     Стэплз пытался сопротивляться, но служители  привыкли  иметь  дело  с
существами, куда более сильными, нежели люди.
     - Послушайте, Трафаген, - заявил он. - Вы можете сейчас же проверить,
псих я или нет. Только взгляните на мамонта. Неужели вы никогда не слышали
о докторе Джилморе Плэтте?
     - Ш-ш-ш, мой дорогой сэр. Сначала вы заявляете, что ваше имя  Стэплз,
потом вручаете мне визитную карточку, на которой написано, что вы Найвели,
а теперь пытаетесь убедить меня,  что  вы  -  доктор  Плэтт.  Успокойтесь,
пожалуйста. Сейчас вас отвезут в одно чудесное тихое место, где вы  будете
играть с мамонтами в свое удовольствие.
     Стэплз пытался протестовать, но  ничего  из  этого  не  вышло.  Он  и
вообще-то был не очень разговорчив, тем более без шляпы на голове,  и  ему
никак не удавалось вставить  словечко  в  поток  успокаивающих  причитаний
доктора Трафагена.
     Приехала скорая помощь, и люди в  белых  халатах  вывели  Стэплза  из
административного корпуса. Трафаген следовал за ними. Грузовик  стоял  как
раз у самой машины скорой помощи. Стэплз завопил:
     - Монтигомо!
     Мамонт поднял хобот и затрубил. Леденящий кровь  звук  так  перепугал
санитаров, что они отпустили Стэплза, но нужно отдать им должное,  тут  же
вновь схватили пациента, прежде чем ему удалось от них скрыться.
     Трафаген подбежал к грузовику и, заглянув под  брезент,  обернулся  к
Стэплзу с криком:
     - Простите меня! Простите меня, ради всего святого! Ведь я же знаю  о
Плэтте и его процессе. Но мне и в голову по пришло, что вы - это он...  то
есть вы от него. Мальчики, произошла ошибка, все это сплошная ошибка.  Он,
оказывается, вовсе не сумасшедший!
     Санитары отпустили Стэплза. Приняв вид невинно оскорбленного,  Стэплз
сказал:
     - Вот уже пятнадцать минут,  как  я  пытаюсь  объяснить  вам,  доктор
Трафаген, кто я такой, но вы же меня не слушаете.
     Трафаген извинился еще раз и сказал:
     - Я не знаю, не пропала ли у  вас  охота  обсуждать  условия  продажи
этого зверя, мой дорогой сэр, но я хотел бы перейти к делу. Только вначале
мне надо ознакомиться с финансовым состоянием зоопарка и проверить,  каков
перерасход в этом квартале.

     На самом деле я скорее развеселился, чем разозлился, но, до  тех  пор
пока мы не сговорились о цене, я сохранял оскорбленный вид.  Трафаген  был
так смущен, что неплохо заплатил нам за  мамонта.  Несколько  долларов  из
этой суммы пошли в фонд помощи полицейским Керрисвилльского управления для
налаживания с ними добросердечных отношений.
     Плэтт нанял сторожей и обнес зоопарк забором. Я не думаю, что люди из
"Марко Поло" предпримут что-то  еще.  После  того,  что  случилось,  любой
инцидент будет казаться подозрительным. Плэтт также  взял  на  работу  еще
одного помощника, восторженного молодого палеонтолога,  по  имени  Рубидо.
Сейчас они в Вайоминге, где выкапывают кости динозавров.
     В клетках у нас живут некоторые интересные ископаемые и еще несколько
ждут своей очереди  в  ваннах.  Один  из  них  -  американский  мастодонт,
которого мы уже обещали зоопарку в Нью-Йорке.
     Но вначале я обещал рассказать, почему я ухожу от Плэтта.  Во-первых,
я  геолог,  а  не  служитель  зоопарка.  То,  что  ты  прочел,  даст  тебе
представление, каково работать на Плэтта. Во-вторых, как я  уже  писал,  у
меня на руках семья, и поэтому я берегу свое здоровье. На прошлой неделе я
получил телеграмму от Плэтта, где он сообщает, что  они  раскопали  полный
скелет  тиранозавра  длиной  в   двадцать   метров,   с   пастью,   полной
пятнадцатисантиметровых зубов. Я знаю, что все это значит, и полагаю,  что
мне лучше унести ноги, покуда цел.
     С наилучшими пожеланиями тебе и Джорджии. Надеюсь, скоро увидимся.
     Кен.
Книго
[X]