Книго

     Игорь  Северянин  (псевдоним  Игоря Васильевича Лотарева) (1887-- 1941)
родился в Петербурге, сын офицера. Учился в Череповецком  реальном  училище.
Начал  печататься  в  1905  г.  в провинциальных газетах. Первый его сборник
стихов "Зарницы мысли" вышел в  1908  г.  С  1911  г.  глава  эгофутуристов,
выпускавших  га-зету  "Петербургский  глашатай".  Книги  стихов  Северянина:
"Громокипящий кубок" (1913) выдержал за два года семь изданий),  "Златолира"
(1914),   "Ананасы   в   шампанском"   (1915),   "Victoria   Regia"  (1915),
"Поэзоантракт" (l915). В феврале i31S г. на вечере в Политехническом музее в
Москве  был провозглашен публикой "Королем поэтов". Вторым был Маяковский. В
марте тоге же года уехал в Эстонию и скоро оказался отрезанным от родины.  В
Россию  больше  не  возвратился,  хотя  и  тосковал  по ней. Не удалось ему,
несмотря на его горячее желание, вырваться на родину и в июне 1941 г., когда
Эстонию захватили немецко-фашистские войска. Он скончался в Таллинне.
---------------------------------------------------------------

     Нет, положительно, искусство измельчало,
     Не смейте спорить, граф, упрямый человек!
     По пунктам разберем, и с самого начала;
     Начнем с поэзии: она полна калек.
     Хотя бы Фофанов: пропойца и бродяга,
     А критика дала ему поэта роль...
     Поэт! Хорош поэт... ходячая малага!..
     И в жилах у него не кровь, а алкоголь.
     Как вы сказали, граф? До пьянства нет нам дела?
     И что критиковать мы можем только труд?
     Так знайте ж, книг его я даже не смотрела:
     Неинтересно мне!.. Тем более, что тут
     Навряд ли вы нашли занятные сюжеты,
     Изысканных людей привычки, нравы, вкус,
     Блестящие балы, алмазы, эполеты,
     О, я убеждена, что пишет он "en russe"
     Естественно, что нам, взращенным на Шекспире,
     Аристократам мысли, чувства и идей,
     Неинтересен он, бряцающий на лире
     Руками пьяными, безвольный раб страстей.
     Ах, да не спорьте вы! Поэзией кабацкой
     Не увлекусь я, граф, нет, тысячу раз нет!
     Талантливым не может быть поэт
     С фамилией --  pardon! --  такой... дурацкой.
     И как одет! Mon Dieu! Он прямо хулиган!..
     Вчера мы с Полем ехали по парку,
     Плетется он навстречу -- грязен, пьян;
     Кого же воспоет такой мужлан?.. кухарку?!
     Смазные сапоги, оборванный тулуп,
     Какая-то ужасная папаха...
     Сам говорит с собой... Взгляд страшен, нагл и туп.
     Поверите? Я чуть не умерла от страха.
     Не говорите мне: "Он пьет от неудач!"
     Мне, право, дела нет до истинной причины.
     И если плачет он, смешон мне этот плач:
     Сентиментальничать ли создан мужичина
     Без положенья в обществе, без чина?!


     В полях созрел ячмень.
     Он радует меня!
     Брожу я целый день
     По волнам ячменя.
     Смеется мне июль,
     Кивают мне поля.
     И облако --  как тюль,
     И солнце жжет, паля.
     Блуждаю целый день
     В сухих волнах земли,
     Пока ночная тень
     Не омрачит стебли.
     Спущусь к реке, взгляну
     На илистый атлас;
     Взгрустнется ли,--  а ну,
     А ну печаль от глаз.
     Теперь ли тосковать,
     Когда поспел ячмень?
     Я всех расцеловать
     Хотел бы в этот день!
     Июль


     Не завидуй другу, если друг богаче,
     Если он красивей, если он умней.
     Пусть его достатки, пусть его удачи
     У твоих сандалий не сотрут ремней...
     Двигайся бодрее по своей дороге,
     Улыбайся шире от его удач:
     Может быть, блаженство --  на твоем пороге,
     А его, быть может, ждут нужда и плач.
     Плачь его слезою! Смейся шумным смехом!
     Чувствуй полным сердцем вдоль и поперек!
     Не препятствуй другу ликовать успехом:
     Это --  преступленье! Это --  сверхпорок!
          
1909

     Вы идете обычной тропой,
     Он-- к снегам недоступных вершин.
     Мирра Лохвицкая
     Прах Мирры Лохвицкой осклепен,
     Крест изменен на мавзолей,--
     Но до сих пор великолепен
     Ее экстазный станс аллей.
     Весной, когда, себя ломая,
     Пел хрипло Фофанов больной,
     К нему пришла принцесса мая,
     Его окутав пеленой...
     Увы! Пустынно на опушке
     Олимпа грезовых лесов...
     Для нас Державиным стал Пушкин, -
     Нам надо новых голосов!
     Теперь повсюду дирижабли
     Летят, пропеллером ворча,
     И ассонансы, точно сабли,
     Рубнули рифму сгоряча!
     Мы живы острым и мгновенным,--
     Наш избалованный каприз:
     Быть ледяным, но вдохновенным,
     И что ни слово --  то сюрприз.
     Не терпим мы дешевых копий,
     Их примелькавшихся тонов,
     И потрясающих утопий
     Мы ждем, как розовых слонов...
     Душа утонченно, черствеет,
     Гнила культура, как рокфор...
     Но верю я: завеет веер!
     Как струны, брызнет сок амфор!
     Придет Поэт --  он близок! близок! --
     Он запоет, он воспарит.
     Всех муз былого одалисок
     В своих любовниц претворит.
     И, опьянен своим гаремом,
     Сойдет с бездушного ума...
     И люди бросятся к триремам,
     Русалки бросятся в дома!
     О век безразумной услады,
     Безлисто-трепетной весны,
     Модернизированной Эллады
     И обветшалой новизны!..
     Лето 1911


     Это было у моря, где ажурная пена,
     Где встречается редко городской экипаж...
     Королева играла --  в башне замка --  Шопена,
     И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
     Было все очень просто, было все очень мило:
     Королева просила перерезать гранат,
     И дала половину, и пажа истомила,
     И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
     А потом отдавалась, отдавалась грозово,
     До восхода рабыней проспала госпожа...
     Это было у моря, где волна бирюзова,
     Где ажурная пена и соната пажа.
     Февраль 1910


     В могиле мрак, в объятьях рай,
     Любовь --  земля услада!..
     Ал. Б у д и щ е в
     Вдалеке от фабрик, вдалеке от станций,
     Не в лесу дремучем, но и не в селе --
     Старая плотина, на плотине танцы,
     В танцах поселяне, все навеселе.
     Покупают парни у торговки дули,
     Тыквенное семя, карие рожки.
     Тут бесполья свадьба, там кого-то вздули,
     Шепоты да взвизги, песни да смешки.
     Точно гул пчелиный --  гутор на полянке:
     "Любишь ли, Акуля?.." --  "Дьявол, не замай!.."
     И под звуки шустрой, удалой тальянки
     Пляшет на плотине сам царевич Май.
     Разошелся браво пламенный красавец,--
     Зашумели Липы, зацвела сирень!
     Ветерок целует в губы всех красавиц,
     Май пошел вприсядку в шапке набекрень.
     Но не видят люди молодого Мая,
     Чувствуя душою близость удальца,
     Весела деревня, смутно понимая,
     Что царевич бросит в пляске два кольца.
     Кто поднимет кольца --  жизнь тому забава!
     Упоенье жизнью не для медных лбов!
     Слава Маю, слава! Слава Маю, слава!
     Да царят над миром Солнце и Любовь!
          
1910

     Акварель
     Перу И. И. Ясинечего посвящаю
     Весенней яблони, в нетающем снегу,
     Без содрогания я видеть не могу:
     Горбатой девушкой --  прекрасной, но немой --
     Трепещет дерево, туманя гений мой...
     Как будто в зеркало, смотрясь в широкий плес,
     Она старается смахнуть росинки слез
     И ужасается, и стонет, как арба,
     Вняв отражению зловещего горба.
     Когда на озеро слетает сон стальной,
     Бываю с яблоней, как с девушкой больной,
     И, полный нежности и ласковой тоски,
     Благоуханные целую лепестки.
     Тогда доверчиво, не сдерживая слез,
     Она касается слегка моих волос,
     Потом берет меня в ветвистое кольцо,--
     И я целую ей цветущее лицо.
          
1910

     Дорогому К. М. Фофанову
     Весенний день горяч и золот,-
     Весь город солнцем ослеплен!
     Я снова --  я; я снова молод!
     Я снова весел и влюблен!
     Душа поет и рвется в поле,
     Я всех чужих зову на "ты"...
     Какой простор! Какая воля!
     Какие песни и цветы!
     Апрель 1911
     ****

     Скорей бы --  в бричке по ухабам!
     Скорей бы --  в юные луга!
     Смотреть в лицо румяным бабам,
     Как друга, целовать врага!
     Шумите, вешние дубравы!
     Расти, трава! Цвети, сирень!
     Виновных нет: все люди правы
     В такой благословенный день!
     Июнь

     Леса сосновые. Дорога палевая.
     Сижу я в ельнике, костер распаливая.
     Сижу до вечера, дрова обтесывая...
     Шуршит зеленая листва березовая...
     Пчела сердитая над муравейниками,
     Над мухоморами и над репейниками
     Жужжит и кружится, злом обессиленная..
     Деревья хвойные. Дорога глиняная.
     Июнь


     На реке форелевой, в северной губернии,
     В лодке сизым вечером, уток не расстреливай:
     Благостны осенние отблески вечерние
     В северной губернии, на реке форелевой.
     На реке форелевой в трепетной осиновке
     Хорошо мечтается над крутыми веслами.
     Вечереет, холодно. Зябко спят малиновки. .
     Скачет лодка скользкая камышами рослыми.
     На отложье берега лен расцвел мимозами,
     А форели шустрятся в речке грациозами.
     Август 1911


     Деревня, где скучал Евгений, Была прелестный уголок.
     Л. Пушкин
     Вы помните прелестный уголок --
     Осенний парк в цвету янтарно-алом?
     И мрамор урн, поставленных бокалом
     На перекрестке палевых дорог?
     Вы помните студеное стекло
     Зеленых струй форелевой речонки?
     Вы помните комичные опенки
     Под кедрами, склонившими чело?
     Вы помните над речкою шале,
     Как я назвал трехкомнатную дачу,
     Где плакал я от счастья, и заплачу
     Еще не раз о ласке и тепле?
     Вы помните... О да! забыть нельзя
     Того, что даже нечего и помнить...
     Мне хочется Вас грезами исполнить
     И попроситься робко к Вам в друзья..
          
1911

     Вы мать ребенка школьнических лет,
     И через год муж будет генералом...
     Но отчего на личике усталом --
     Глухой тоски неизгладимый след?
     Необходим для сердца перелом:
     Догнать... Вернуть... Сказать кому-то слово..
     И жутко Вам, что Все уже в былом,
     А в будущем не видно и былого...
          
1911

     Вы поселились весной в Нидерландах,
     Бодро и жизненно пишете мне.
     Вы на оплесканных морем верандах,
     Я же в колосьях при ветхом гумне.
     Милый! но Вы не ошиблись, что волны
     И за моим нарастают окном:
     Только не море --  то ветрятся волны,
     Волны зеленые --  поле с овсом.
     Вам --  о полянах --  на море Немецком,
     Мне же в полях --  о просторе морском:
     В сердце поэта --  и мудром, и детском --
     Неумертвима тоска о ином...
     Август 1913


     Валентина, сколько счастья! Валентина, сколько жути!
     Сколько чары! Валентина, отчего же ты грустишь?
     Это было на концерте в медицинском институте,
     Ты сидела в вестибюле за продажею афиш.
     Выскочив из ландолета, девушками окруженный,
     Я стремился на эстраду, но, меня остановив,
     Предложила мне программу, и, тобой завороженный,
     На мгновенье задержался, созерцая твой извив.
     Ты зашла ко мне в антракте (не зови его пробелом)
     С тайной розой, с красной грезой, с бирюзовою грозой
     Глаз восторженных и наглых. Ты была в простом и белом,
     Говорила очень быстро и казалась стрекозой.
     Этот день!.. С него --  начало. Телефоны и открытки.
     К начинаньям поэтессы я был очень милосерд,
     И когда уже ты стала кандидаткой в фаворитки,
     Ты меня сопровождала ежедневно на концерт
     А потом... Купе. Деревня. Много снега, леса.
     Святки. Замороженные ночи и крещенская луна.
     Домик. Нежно и уютно. Упоенье без оглядки.
     Валентина безрассудна! Валентина влюблена!
     Все прошло, как все проходит. И простились мы неловко:
     Я "обманщик", ты сердита, то есть просто трафарет,
     Валентина, плутоглазка! остроумная чертовка!
     Ты чаруйную поэму превратила в жалкий бред!
     Март 1914


     Восемь лет эту местность я знаю.
     Уходил, приходил,--  но всегда
     В этой местности бьет ледяная вода
     Неисчерпываемая вода.
     Полноструйный родник, полнозвучный,
     Мой родной, мой природный родник,
     Вновь к тебе (ты не можешь наскучить!)
     Неотбрасываема я приник.
     И светло мне глаза оросили
     Слезы гордого счастья, и я
     Восклицаю: ты --  символ России,
     Изнедривающаяся струя!
     Июль 1914


     Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
     Удивительно вкусно, искристо и остро!
     Весь я в чем-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!
     Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!
     Стрекот аэропланов! Беги автомобилей!
     Ветропросвист экспрессов! Крылолет буеров!
     Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили!
     Ананасы в шампанском --  это пульс вечеров!
     В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
     Я трагедию жизни претворю в грезофарс...
     Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
     Из Москвы --  в Нагасаки! Из Нью-Йорка --  на Марс!
     Январь 191S


     Отныне плащ мой фиолетов,
     Берета бархат в серебре:
     Я избран королем поэтов
     На зависть нудной мошкаре.
     Меня не любят корифеи --
     Им неудобен мой талант:
     Им изменили лесофеи
     И больше не плетут гирлянд.
     Лишь мне восторг и поклоненье
     И славы пряный фимиам,
     Моим --  любовь и песнопенья! -
     Недосягаемым стихам.
     Я так велик и так уверен
     В себе, настолько убежден,
     Что всех прошу и каждой вере
     Отдам почтительный поклон.
     В душе --  порывистых приветов
     Неисчислимое число.
     Я избран королем поэтов.--
     Да будет подданным светло!
     
1918
Книго
[X]