Джон Варли. Титан

Перевод с англ. - ОК, 1996

 

Глава 1

 

- Не взглянешь, Роки?

- Это не для Роки, а для капитана Джонс. Покажешь мне утром.

- Это важно.

Сирокко наклонялась над умывальником, лицо ее покрывала зеленоватая мыльная пена. Взяв полотенце, она стерла. Только этот сорт мыла воспринимал рециркулятор. Она искоса взглянула на два изображения, протягиваемые ей Габи.

- Что это?

- Всего-навсего двенадцатый спутник Сатурна. - Габи не могла хорошо скрыть свое возбуждение.

- Ты это серьезно? - Сирокко с недовольством перевела взгляд с одного изображения на другое. - Мне кажется, это просто скопление маленьких черных точек.

- Да, без компарометра его не видать. Но он вот, - Габи ткнула в фотографию пальцем.

- Тогда посмотрим.

Сирокко порылась в шкафчике и достала оттуда горохово-зеленый корабельный комбинезон, как и другие, пахнущий приятно.

Ее комната находилась внизу карусели, между третьим и четвертым пролетами. Она повела Габи по изогнутому этажу, затем по лестнице. Невесомость возрастала с каждой ступенькой и стала полной. Оттолкнувшись от вращающегося кольца, они поплыли по центральному коридору к исследовательскому модулю.

Из-за сильной темноты невозможно было читать показания приборов. Вокруг царило изобилие цветовых оттенков, как в музыкальном автомате. Сирокко здесь нравилось.

Сквозь помехи на экранах телевизоров, представлявшие собой облака снежного конфетти, просвечивали зеленые огоньки.

Вокруг центрального голографического экрана - резервуара плавали Юджин Спринфилд и сестры Поло. На их лицах играли красные блики.

Габи, вставив пластинки в компьютер, включила программу, усиливающую четкость изображения, и указала Сирокко на экран. Изображение стало резким, контрастным, затем оно быстро сменилось. На небольшом расстоянии друг от друга мигали две маленькие точки.

- Это он, - гордо произнесла Габи. - Сдвиг относительно небольшой, но съемки производились с расстояния всего двадцати трех часов полета.

- Движущиеся по орбите элементы сходятся, - обратился к ним Джин.

Габи и Сирокко присоединились к нему. Сирокко посмотрев вниз, увидела, как рука Джина по-свойски обхватила талию Габи, и тут же отвела взгляд. Сирокко заметила, что сестры Поло тоже обратили на это внимание, но старательно делали вид, что ничего не замечают. Воспитание не позволяло им вмешиваться в дела друг друга.

В центре экрана виднелся Сатурн. Он был большой, медного цвета. Вокруг него располагались восемь голубых окружностей, каждая последующая больше предыдущей, все в экваториальной плоскости. На каждой окружности была сфера, словно единственная жемчужина на нитке, позади них находились наименования и цифры: Мнемозина, Янус, Мимас, Энцелад, Тефия, Диона, Рея, Титан и Гиперион.

Вдалеке от этих орбит имелась десятая, обладающая визуально заметным наклоном по отношению к другим. Это был Япет.

Наиболее удаленный спутник, Феба, отсутствовал при том масштабе, который они сейчас использовали.

Появилось изображение еще одной орбиты. Это был сильно втянутый эллипс, почти что касающийся колец Реи и Гипериона, проходящий прямо через изображение Титана. Сирокко внимательно изучила новый спутник, потом выпрямилась. Подняв взгляд, она увидела, что лоб Габи пересекли глубокие морщины, а ее пальцы продолжали порхать над клавиатурой. С запуском каждой программы число окошек на ее экране менялось.

- Это очень похоже на то, какой была Рея около трех миллионов лет назад, - заметила Габи. - Он на безопасном расстоянии от орбиты Титана, хотя теоретически должен присутствовать фактор пертурбации. Это вряд ли можно было бы назвать стабильностью.

- И что из этого следует? - спросила Сирокко.

- Захват астероида, - предположила Габи, с сомнением приподняв брови.

- Из-за близости к экваториальной плоскости это маловероятно, - сказала одна из сестер Поло. - Апрель или Август? - задумалась Сирокко. После одиннадцати месяцев общения с сестрами она все еще не различала их.

- Я боялась, что ты подумаешь именно это, - Габи закусила костяшку пальца. - Если бы он образовался вместе с другими, то имел бы меньший эксцентриситет.

Поло пожала плечами:

- Это объяснимо. В недавнем прошлом какая-нибудь катастрофа произошла. Он вполне мог быть смещен.

Сирокко нахмурилась:

- Но каковы его размеры?

Одна из Поло - Август, Сирокко почти не сомневалась в этом - посмотрела на нее с невозмутимым, вызывающим какое-то тревожное чувство, выражением лица.

- Я, пожалуй, оценила бы в два-три километра, возможно, меньше.

- Всего-то?

Джин улыбнулся.

- Дайте мне координаты, я высажусь на него.

- По-твоему, это всего-то? - спросила Габи. - При таком размере его можно было увидеть в лунный телескоп. Мы узнали бы о нем уже тридцать лет назад.

- Хорошо, но ты перебила меня. Навряд ли он стоит внимания.

От Габи исходило самодовольство.

- Твоего, может, и не стоит, но будь он в десять раз меньше, я все равно должна была бы как-то назвать его. Открытие кометы или астероида - это одно, но лишь пара людей в столетие дает имя спутнику.

Сирокко отпустила стойку демонстрационного резервуара, за которую удержалась, и поплыла к выходу. Напоследок она еще раз оглянулась на две крошечные точки, все еще мерцавшие на экране выше головы.

 

 

Язык Билла начал ласкать Сирокко с пальцев ног и сейчас возбуждал ее левое ухо. Ей нравилось это. Незабываемое путешествие. Сирокко любила каждый его сантиметр; некоторые остановки на протяжении этого пути были неистовыми. Теперь Билл перешел на мочку уха, лаская ее губами и покусывая зубами, одновременно нежно переворачивая Сирокко. Она не сопротивлялась.

Он слегка подтолкнул ее в плечи носом и подбородком, желая перевернуть побыстрее. Сирокко начала вращаться. У нее было ощущение, что она большой мягкий астероид. Сравнение нравилось ей. Продолжая вращение, она наблюдала за линией терминатора, медленно проплывающими в солнечном свете холмами и долинами.

Сирокко любила пространство, чтение и секс. Не обязательно в этом порядке. Она никогда не могла сразу удовлетворить все три свои страсти, но и придаться двум было неплохо.

В невесомости открывались возможности для новых игр, подобно "игре без рук". Могли использоваться рот, колени или плечи для перемещения друг друга. Партнер должен был быть нежным и внимательным, но с медленными щипками и укусами ничего нельзя было поделать, и в них была своя изюминка.

Каждый время от времени приходил в комнату гидропоники. На "Властелине колец" находилось семь личных комнат, они были необходимы, как воздух. Но даже кабина капитана становилась чересчур тесной, когда в ней собирались два человека, кроме того, она располагалась на дне карусели. Приходилось заниматься любовью в невесомости.

- Почему ты не повернулась в эту сторону? - спросил Билл.

- Ты можешь сделать так, чтобы мне этого захотелось?

Он развернул ее, и она подарила ему намного большее наслаждение, чем он просил.

Сирокко перестаралась, но Билл, как обычно, знал, что делает.

Она обвила ноги вокруг его бедер и предоставила ему возможность двигаться.

Биллу было сорок лет, самый старший в экипаже. На его лице выступал широковатый нос и челюсти, украсившие разве только таксу. Лысый и зубы не из лучших, но худое и сильное тело на десять лет моложе его лица. Руки изящные и опрятные, точные в движении. Он хорошо управлялся с механизмами, не был ни приторно-сладким, ни шумным. Набор его рабочих инструментов мог поместиться в кармане рубашки, такой крошечный. Сирокко не осмеливалась даже притрагиваться к нему.

Во время занятий любовью его искусный язык заставлял забыть обо всех недостатках. Он подходил к его нежной натуре. Сирокко спрашивала себя, почему понадобилось столько времени, чтобы обрести его.

На борту "Властелина колец" находилось трое мужчин, и Сирокко со всеми занималась любовью.

Так же, как и Габи Плоджит. В таком тесном кругу невозможно было что-либо сохранить в тайне. Сирокко знала, например, что сестры Поло, жившие в соседней комнате, придаются любви, до сих пор считающейся вне закона в Алабаме.

Они все много хвастали, особенно в первые месяцы путешествия. Джин был единственным женатым мужчиной в отряде, и он постарался пораньше объявить, что у него и жены существует договоренность по этим вопросам. Но все равно долгое время продолжал спать один, так как сестры Поло довольствовались друг дружкой, Габи совершенно не интересовал секс, а Сирокко сильно увлек Калвин Грин.

Она была так настойчива, что Калвин в конце концов лег с ней в постель, и не раз, а, наверное, три. Но это было сомнительное удовольствие, и, не дав ему почувствовать свое разочарование, Сирокко прервала их отношения и позволила ему заняться Габи - женщиной, на которую он обратил внимание сразу. Калвин был корабельным врачом, прошедшим курс обучения в НАСА с тем, чтобы научиться разбираться в биологической и экологической жизни корабля. Чернокожий, он не придавал этому значения, родившись и выросши в О'Нейл Ван. Кроме того, он один в отряде превосходил ростом Сирокко. Но не это привлекло ее в нем; она рано научилась не придавать значения росту мужчин, с того самого времени, как переросла многих из них. Ее нравились в Кальвине его карие глаза, мягкие и прозрачные. И улыбка.

Эти глаза и улыбка ничего не значили для Габи, точно так же, как очарование Сирокко не действовало на Джина, ее второго избранника.

- Чему ты улыбаешься? - спросил Билл.

- Ты считаешь, что не дал мне для этого оснований? - парировала она, слегка задыхаясь.

Но, по правде говоря, она думала в этот момент о том, как забавно они все четверо должны были выглядеть в глазах Билла, которого не занимал выбор любовниц. Казалось, это в его стиле - находиться в стороне и позволять людям проявлять себя, вмешиваясь, когда начнется депрессия.

Калвин, конечно же, находился в подавленном состоянии. Так же, как и Сирокко. То ли потому, что он до этого увлекался Габи, то ли просто по неопытности, он не был первоклассным любовником. Сирокко считала, что это происходило по обеим причинам. Он был мягкий, застенчивый и педантичный. Из его досье явствовало, что большую часть своей жизни он провел за учебой, тянул академическую лямку, оставлявшую мало времени для забав.

Габи все это просто не заботило. Исследовательский модуль "Властелина колец" был для нее лучшей игрушкой из тех, какие она когда-либо имела. Она так любила свою работу, что, несмотря на свою ненависть к путешествиям, окончив с отличием университет, присоединилась к корпусу аэронавтов и стала наблюдать звезды без раздражающего присутствия атмосферы.

Работая, Габи ничего вокруг не замечала, и ей не казалось странным, что Калвин начал проводить в исследовательском модуле почти столько же времени, сколько и она, выбирая момент, когда он сможет подать ей фотографическую пластину, объектив или подобрать ключи к ее сердцу.

Джина, казалось, тоже не интересовал секс. Сирокко посылала импульсы, которые могли стоить ей пяти лет жизни, если бы о них узнали в Федеральной комиссии связи США, но Джин не реагировал на них. У него на лице с идеальными арийскими чертами под взъерошенными волосами мелькала мальчишеская улыбка, и он говорил о полете. Он был пилотом Спутника экскурсионного модуля, когда корабль достиг Сатурна. Сирокко тоже любила полеты, но приходило время, когда у женщины возникало желание заняться чем-то, кроме них.

В конечном итоге Калвин и Сирокко добились своего. После ни один из них не хотел повторения.

Сирокко не знала, как обстоят дела у Калвина и Габи, никто из них не распространялся об этом, но было очевидно, что все идет сносно в лучшем случае.

Калвин продолжал смотреть на Сирокко, но она наблюдала за Джином. Джин, очевидно, ждал, когда она остановит свой выбор на нем. Как только она решилась, он начал бочком подходить к ней и тяжело дышать ей в ухо. Ей страшно это не нравилось. Да и вся остальная его техника была не лучше. Когда он занимался любовью, всегда казалось, что он ожидает благодарности. На Сирокко нельзя было легко произвести впечатление; Джин изумился бы, узнав, что на ее шкале он переместился с первого на десятое место.

С Биллом все произошло чуть ли не случайно; хотя за это время Сирокко узнала, что с ним это было не единожды. За одним следовало другое, и теперь они могли провести порнографическую демонстрацию Третьего Закона Ньютона о Движении, в части "Действие и противодействие". Сирокко, подумав, пришла к выводу, что сила эякуляции недостаточна для объяснения ускорения оргазма, неизменно наступавшего в этот момент. Причина, конечно же, заключалась в мышечном спазме ног, но эффект был необыкновенным и немного пугающим; казалось, они превращались в большие чувственные шары, из которых выпускают воздух и которых отрывают друг от друга в момент полного слияния. Они сгибались и отскакивали друг от друга, но, в конечном итоге, опять прислонялись.

Билл чувствовал то же самое. Он улыбнулся, и его кривые зубы блеснули в свете ламп.

 

ГОСУДАРСТВЕННАЯ ДЕПЕША N 0056

5/12/25

"ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ" (НАСА 447d, L5/I, БАЗА ХЬЮСТОН-КОПЕРНИК)

ДЖОНС СИРОККО, МИСКОМ

ДЛЯ ИЗЛОЖЕНИЯ И НЕМЕДЛЕННОГО ОПУБЛИКОВАНИЯ

НАЧАЛО:

Выбирая название спутнику, Габи решила выбрать имя Фемида. Калвин согласился с ней, хотя они пришли к этому названию по разными причинам.

Габи ссылалась на открытие Уильямсом Генри Пикерингом в 1905 году самого удаленного от центра Сатурна спутника, названного им Феба; никто никогда больше не видел его.

Калвин исходил из того, что после Титана уже пять спутников Сатурна названы именами, взятыми из греческой мифологии (интересующиеся могут, посмотреть Государственную депешу N 0009, 1/3/24). Калвин заключил, что Фемида была Титаном.

Фемида имела много общего со спутником, открытым Пикерингом, но Габи не была уверена, что он на самом деле видел его. (Если бы он наблюдал его, то Габи не сочла бы, что это открытием. Но честно говоря, он казался слишком маленьким и тусклым, чтобы его можно было увидеть даже в самые сильные селеноскопы.)

Габи формулировала катаклизматическую теорию возникновения Фемиды как результат столкновения Реи с неизвестным астероидом. Фемида могла быть остатком астероида или большим осколком самой Реи.

Таким образом, Фемида представляла собой интересную проблему.

 

 

"...эта великолепная группа идиотов, которую вы все теперь хорошо знаете, команда исследовательского корабля "Властелин колец".

Сирокко оторвалась от клавиатуры, вытянула руки над головой, хрустнула костяшками пальцев.

- Чушь, - бормотала она, - все бред.

На экране перед ней мерцали зеленые буквы, все еще без точки внизу. Это была часть ее работы, всегда ею оттягиваемой, насколько возможно, но агентов по печати из НАСА нельзя было больше игнорировать. По всем показателям Фемида представляла собой всего лишь каменную глыбу, не представляющую никакого интереса, но рекламное ведомство страстно желало жаждало состряпать что-либо годное для печати. Им хотелось также возбудить читательский интерес "личностью журналистики", как они это называли.

Сирокко старалась сделать все, что было в ее силах, но не могла заставить себя углубляться в различного рода подробности, необходимые для написания такого рода статей. То, что с большими усилиями удавалось сделать, сразу же редактировалось, переделывалось, обсуждалось на совещании и, как правило, "расшевеливалось, очеловечивалось" астронавтами.

Сирокко нравилась поставленная перед ней задача. Некоторые люди критически относились к космической программе. Они считали, что выделенные на нее деньги лучше потратить на нужды Земли, Луны и колонии L5. Зачем расходовать такие средства на никому не нужные исследования, когда можно извлечь столько пользы, направив их на реализацию

практических задач, таких, например, как создание на орбите производств? Исследования ужасно дороги, а на этом Сатурне нет ничего, кроме камней и вакуума.

Она пыталась думать о чем-то еще, что с новых позиций оправдывало бы участие за первой в ее жизнь исследовательской миссии протяженностью в одиннадцать лет, когда на экране монитора появилось лицо. Это могла быть Апрель или Август.

- Капитан, простите, что вынуждена побеспокоить вас.

- Ничего, я не занята.

- У нас есть тут кое-что, требующее вашего внимания.

- Давай, говори.

Сирокко подумала, что это все-таки Август. Она старалась научиться различать их, так как обычно близнецы обижаются, когда их путают. Но постепенно выяснила, что Апрель и Август это не заботит.

Но они не были обычными близнецами.

Их полное имя было Апрель 15/02 и Август 3/02 Поло. Именно это написали на каждой соответствующей испытательной пробирке и именно это вписали в их свидетельства о рождении ученые, ставшие их акушерками. Что всегда поражало Сирокко, так это причина позволившая ученым ставить эксперименты над живыми существами, которые дышат, плачут.

Мать близнецов, Сьюзан Поло, умерла через пять лет после рождения и не могла их защитить. Никто после ее смерти не проявлял к ним материнских чувств, так что любовь они могли испытывать только друг к другу и к трем своим одноклеточным сестрам. Август как-то сказала Сирокко, что у всех пятерых в детстве имелся только один друг, обезьянка-резус с вживленным мозгом, ее препарировали, когда девочкам было семь лет.

- Я не хочу сказать, что это слишком большая жестокость, - заметила как-то Август, во время вечерней беседы, когда они попивали соевое вино Билла, - ученые не были монстрами. Многие из них вели себя как заботливые дядюшки и тетушки. Мы имели все, что хотели. Я уверена, многие из них любили нас. - Она сделала глоток. - В конце концов, - произнесла она, - мы стоили немалых денег.

За свои деньги ученые получили то, чего и ожидали, - пять спокойных, робких, довольно одаренных девушек. Сирокко сомневалась, что экспериментаторы предвидели их лесбиянство, но чувствовала, они должны были ожидать этого, так же, как уверенно ожидали высшего коэффициента умственного развития. Все они произошли из одной материнской клетки, взятой у дочери японо-американки в третьего поколения и филиппинца. Сусанна Поло была лауреатом Нобелевской премии в области физики и умерла молодой.

Сирокко посмотрела на Август, изучавшую фотографию, лежавшую на штурманском столе. Она была копией своей матери в молодости: маленькая, с черными блестящими волосами, аккуратной фигуркой, темными выразительными глазами. В отличие от многих белых, Сирокко никогда не считала, что все азиаты на одно лицо, но лица Апрель и Август не соответствовали ее мнению. Их кожа была цвета кофе с большим количеством сливок, но при красном освещении Исследовательского модуля лица сестер выглядели почти что черными.

Август посмотрела на Сирокко, она казалась возбужденней, чем всегда. Сирокко на какое-то мгновение задержала на ней взгляд, потом перевела его вниз. На снимке на фоне звезд в форме правильного шестиугольника светились шесть крошечных точек.

Сирокко долго молча разглядывала его.

- Самая дьявольская вещь, которую я когда-либо видела, - сказала она наконец. - Что это?

Габи сидела пристегнутая к креслу в другом конце комнаты, она отпивала кофе из флакона.

- Это последнее положение Фемиды, - сказала она. - Я сделала снимок в течение последнего часа с помощью моей самой чувствительной аппаратуры в соответствии с компьютерной программой его перемещения.

- Я об этом догадываюсь, - ответила Сирокко, - но что это?

Сделав большой глоток кофе, Габи долго молчала, прежде чем ответить.

- Возможно, - проговорила она наконец, - на орбите несколько тел вокруг общего центра притяжения, - ее голос звучал при этом отрешенно и мечтательно. - Все это, конечно, теория. Никто никогда не видел подобного. Такая конфигурация называется розеткой.

Сирокко терпеливо ждала. Когда все промолчали, она фыркнула.

- В центре системы спутников Сатурна? Это возможно в течение пяти минут. Другие спутники побудили бы их к движению.

- Да, это так, - согласилась с ней Габи.

- И прежде всего - как подобное могло случиться? Вероятность ничтожна.

- Да, и это так.

В комнату вошли Апрель и Калвин. Теперь Калвин поднял глаза.

- Кто-нибудь объяснит это? Такое расположение не естественно. Словно кем-то сделано.

Габи потерла лоб.

- Ты не слышал всего. Радарные измерения показали, что диаметр Фемиды составляет 1300 километров. Плотность светящихся точек смещена и постепенно становится более разреженная, чем вода. Я думаю, что получила искаженные данные, так как не имела всей необходимой в таких случаях аппаратуры. Затем я получила изображение.

- Так там шесть тел или одно? - спросила Сирокко.

- Я не могу сказать наверняка. Но, судя по всему, одно.

- Опиши его. Расскажи о всех своих мыслях по этому поводу.

Габи посмотрела листы распечаток, но, скорее всего, в этом не было необходимости. Она знала все наизусть.

- Диаметр Фемиды составляет 1300 километров. Это делает ее третьим по величине спутником Сатурна, по размерам она примерно соответствует Рею. Поверхность ее, должно быть, плоская, черная, за исключением этих шести точек. Альбедо у нее немного ниже, чем у любого другого тела солнечной системы, если тебя это интересует. У нее также минимальная плотность. Очень вероятно, что она полая внутри, вполне возможно, обладает сферической формой. Допускаю, что она дискообразная или тороидальная. В любом случае создается такое впечатление, что раз в час она поворачивается на ребро и приобретает сходство с катящейся тарелкой. Этого вращения достаточно для того, чтобы на ее поверхности ничего не могло удержаться; центробежные силы должны превышать силу гравитации.

- Но если она полая, то, находясь внутри... - Сирокко задержала взгляд на Габи.

- Даже если она и полая, то внутри ускорение будет равняться 1/4G.

Сирокко взглядом задала ей следующий вопрос, но Габи отвела глаза.

- С каждым днем мы приближаемся к ней. Видимость должна улучшиться. Но я не могу сказать вам, когда у меня сложится определенное мнение.

Сирокко направилась к двери.

- Я должна сообщить о полученных тобой данных.

- Но никаких предположений, хорошо? - крикнула ей вдогонку Габи. Впервые после своего открытия девушка не выглядела по-прежнему счастливой.

- По крайней мере, не ссылайся на меня.

- Никаких предположений, - успокоила ее Сирокко, - только факты.

 

 

Глава 2

 

ИНФОРМАЦИОННАЯ ДЕПЕША N0931

(ОТВЕТ НА ПОСЛАНИЕ ХЬЮСТОНА N5455, 5-20-25)

5-21-25

ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ КОРАБЛЬ "ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ" (НАСА 447D, 5/L, ХЬЮСТОН-КОПЕРНИК)

ДЖОНС СИРОККО, МИСКОМ

СЕКРЕТНОСТЬ - ON

КОДОВЫЙ ПРЕФИКС - ДЕЛЬТА-ДЕЛЬТА

НАЧАЛО:

1. Соглашаемся на исследование Фемиды как межзвездного космического корабля. Не забывайте, что мы предлагаем начать с этого.

2. Затем следует самая последняя фотография. Заметка, подчеркивающая выводы о ярких зонах. Поискам благоприятных условий для стыковки сопутствуют неудачи; поиски будут продолжены.

3. Согласны с половиной вашего курса по графику 5/22.

4. В связи с близким переходом на другую орбиту просим откорректировать курс с 5125 до начала перехода, затем завершить переход на новую орбиту. Скорее всего, для этого потребуется еще один компьютер; не думаю, что наш бортовой окажется годен.

5. После прохождения половины курса поверните на 5/22, 0400UT,

ЛИЧНО (РАСПРОСТРАНЕНИЕ ОГРАНИЧЕНО, ТОЛЬКО ДЛЯ КОМИТЕТА, УПРАВЛЯЮЩЕГО "ВЛАСТЕЛИНОМ КОЛЕЦ").

НАЧАЛО:

В отношении контактного комитета, наставления которого я обязана выслушивать, отбой. Меня не интересует, кто автор этой галиматьи. Мною получены противоречивые инструкции, данные в стиле приказов. Может быть, вам не нравятся мои идеи по этому вопросу. Может быть. Но дело в том, что ход событий будет зависеть от меня. Это вызвано необходимостью принятия оперативных решений. Вы доверили мне корабль и наложили ответственность, так что оставьте меня в покое!

КОНЕЦ.

 

 

Сирокко нажала кнопку "КОДИРОВАНИЕ", затем "ПЕРЕДАЧА" и откинулась на спинку кресла. Потерла глаза. Несколько дней назад работы было слишком мало, сейчас масса дел по проверке "Властелина колец" в связи с переходом на новую орбиту. Все изменилось из-за шести крошечных световых точек, увиденных Габи в телескоп. Исследование в настоящее время других спутников Сатурна, казалось, особого смысла не имело. Они приняли решение направиться к Фемиде.

Сирокко просмотрела перечень работ, которые еще необходимо было выполнить, затем расписание дежурств, увидела, что его опять следует переделать. Сейчас ей надо присоединиться к Август и Апрель, работающим в открытом космосе... Сирокко поспешила к шлюзу.

Костюм для выхода наружу был громоздким, но в то же время плотно облегал тело, одновременно с его шуршанием слышалось тихое шипение радио. Он уютно пах ее собственным телом, отдавая легким запахом лекарственной пластмассы и свежего кислорода.

Удлиненный корпус "Властелина колец" состоял из двух больших секций, соединенных между собой полой трубой ста метров в длину и трех в диаметре. Укрепляли конструкцию три балки, укрепленные снаружи. Каждая из них передавала толчок одного из двигателей к системе жизнеобеспечения, балансировавшей на вершине трубы.

На дальних концах находились двигатели и набор отделяемых топливных баков, спрятанных за широким радиационным щитом, окружающим трубу наподобие заграждения от крыс на причаленных в порту океанских грузовых судах. Нахождение по другую сторону щита было опасным для жизни.

На другом конце трубы располагалась система жизнеобеспечения, состоящая из научного и управляющего модулей и карусели.

Управляющий модуль помещался на самом краю. Он представлял собой конический выступ, поднимающийся из огромной жестянки исследовательского модуля. На корабле находился лишь один иллюминатор, но это была, скорее, дань традиции - он не имел никакого практического значения.

Научный модуль почти целиком прятался за выступами оборудования. Над всем возвышалась установленная на высокой подставке и направленная на Землю высокочувствительная антенна. Здесь же располагались две тарелки радаров и пять телескопов, в том числе и стодвадцатисантиметровый ньютоновский - Габи.

Сразу же за научным модулем находилась карусель: массивное маховое колесо, медленно вращавшиеся вокруг корабля, с четырьмя спицами, шедшими от обода.

К центральному стволу прикреплялись остальные приборы, включая цилиндры гидропоники и несколько механизмов, предназначенных для посадки: система жизнеобеспечения, тяговые двигатели, две ступени снижения и двигатель выхода на орбиту.

Аппаратура посадки предназначалась для изучения спутников Сатурна, в частности Япета и Реи. После Титана, который имел атмосферу и потому не занимал астронавтов, из находившихся поблизости космических тел наибольший интерес для исследований представлял Япет. До 1980 года его полусферы были разными по яркости, но в течение двадцати одного года спутник претерпевал постепенные изменения, пока в конце концов его альбедо не стало почти однородным. Две впадины в диаграмме яркости находились теперь на противоположной стороне его орбиты. Целью посадки на Япет было выяснение причин этого явления.

Теперь же экспедиция столкнулась с более своеобразным объектом - Фемидой.

"Властелин колец" походил на другой корабль, вымышленный, под названием "Дискавери". Он исследовал Юпитер в классическом кинофильме "Космическая одиссея 2001 года". В этом сходстве не было ничего удивительного, оба корабля конструировались по схожим параметрам, хотя один из них летал только на кинопленке.

Сирокко работала в открытом космосе, перед ней стояла задача убрать панели солнечного отражателя "Властелина колец". Одна из проблем работы в космическом корабле заключалась в слишком большой жаре, но в настоящее время экипаж находился довольно далеко от Солнца, и в результате корпус не поглощал такого количества тепла, как происходило в других случаях. Сирокко закрепила страховочный канат вокруг трубы, шедшей от центра корпуса к шлюзу, и повернулась к одной из последних панелей. Это был серебряный метровый квадрат, внутри которого, как в сэндвиче, находилось два листа тонкой фольги.

Сирокко коснулась отверткой одного угла пластины. Когда конец отвертки попал в прорезь, устройство загрохотало. Завращавшись противовес, заглотнул свободный винт, прежде чем его отнесло в сторону.

Еще три такие операции, и панель поплыла от наслоения противометеоритного пенопласта, расположенного внизу.

Сирокко взяла панель и повернула ее к Солнцу, визуально проверяя наличие пробоев. В тех местах, где лист оказался пробит мельчайшими частицами метеоритной пыли, светились три яркие крошечные точки.

По краям панель была жестко закреплена проволокой. Сирокко загнула ее посередине, потом сложила еще пять раз, так, что она могла поместиться в кармане костюма. Закрепив концы, она двинулась к следующей панели.

 

 

Времени было в обрез. По возможности они старались сочетать различные занятия, и сейчас, в конце рабочего космического дня, Сирокко лежала на кровати, в то время как Калвин производил легкий медицинский осмотр, а Габи показывала ей последнее изображение Фемиды. Комната была переполнена.

- Это не фото, - сказала Габи, - это теоретическое компьютерное изображение. Инфракрасное; кажется, оно лучше всего предстает в этом спектре.

Сирокко приподнялась на локте, стараясь не сместить электроды Калвина. Под его сопутствующим неодобрительным взглядом она держала во рту кончик термометра.

На распечатке было изображено подобие массивного колеса, окруженного снаружи ярко-красными треугольниками с широким основанием. Внутри колеса, кроме того, имелись шесть ярко-красных участков, но квадратных.

- Большие треугольники снаружи - это наиболее горячие участки, - сказала Габи, - я думаю, они - часть системы температурного контроля, поглощают жар Солнца или же отводят излишек тепла.

- Хьюстон уже пришел к такому выводу, - заметила Сирокко. Она взглянула на телевизионную камеру под потолком. Служба наземного наблюдения вела за ними слежение. Если там, на Земле, планировали что-либо, Сирокко узнавала об этом в течение нескольких часов, независимо от того, бодрствовала она или спала.

Сходство изображения с колесом было абсолютным, исключение составляли радиаторные пластины, на которые указывала Габи. В его центре находилась ступица, в ней имелось отверстие, которое теоретически вмещало ось, если Фемида и в самом деле представляла собой колесо. Из ступицы радиально выходили шесть толстых спиц, постепенно расширяющихся к внешней части спутника. Между каждой парой спиц светился ярко-красный участок.

- В этом заключается особенность, - сказала Габи, - квадраты движутся под углом. Это их я видела вначале, казавшись шестью яркими точками. Квадраты плоские, иначе бы рассеивали большее количество света, а в данном случае он отражается на Землю, тогда как они находятся под определенным углом, и это совсем необычно.

- Под каким углом? - прошепелявила Сирокко. И Калвин вынул у нее изо рта термометр.

- Ну, свет приходит, когда они находятся параллельно оси вот под каким углом, - она ткнула пальцем в сторону распечатки. - Отражение появляется при преломлении света в девяносто градусов под сводом колеса, - Габи коснулась бумаги, указывая на участок между двумя спицами.

- Этот участок колеса горячее остальных, но он не настолько горяч, каким был бы при проникновении в него всего поступающего тепла. Оно не поглощается и не отдает обратно, следовательно, оно пропускается. Участок прозрачный или полупрозрачный, сквозь него большая часть света проникает куда-то вниз. Тебе это о чем-нибудь говорит? - Сирокко испытующе посмотрела на Габи.

- Что ты имеешь в виду?

- Ладно. Мы знаем, что в колесе есть отверстие, Наверное, также и спицы. В любом случае это изображение колеса. Напоминает автомобильную шину, большое, массивное, но в то же время плоское у основания, тем самым увеличивающее жизненное пространство. Центробежные силы отталкивают от ступицы.

- Мне все это понятно, - слегка изумленно сказала Сирокко.

Увлекшись объяснением чего-нибудь, Габи могла быть такой напористой...

- Хорошо. В таком случае, находясь внутри колеса, оказываешься или под спицей, или под рефлектором, верно?

- Да? О, да... Тогда...

- Тогда всегда, при дневном свете или в темноте, будет присутствовать специфическое пятно. Спицы неподвижны, рефлекторы не перемещаются, ни те, ни другие не могут служить световыми люками. Таким образом, должен быть или постоянный день, или постоянная ночь. Как ты думаешь, почему они построили его именно таким?

- Для ответа на этот вопрос нам надо с ними встретиться. Их потребности должны отличаться от наших. - Она оглянулась на изображение. Ей пришлось вспомнить размеры этого тела - тринадцать сотен метров в диаметре, четыре тысячи по окружности. Перспектива встречи с существами, построившими это сооружение, тревожила ее с каждым днем все сильнее.

- Хорошо, я могу подождать. - Габи интересовалась не столько Фемидой, сколько космическим кораблем. С ее точки зрения это был пленительный объект для наблюдения.

Сирокко еще раз посмотрела на изображение.

- Ступицы, - сказала она, но тут же замолчала. Камера все еще была включена, и она не захотела торопиться с выводами.

- А как насчет этого?

- Да, это единственное место для стыковки с ней. Единственная неподвижная часть.

- Но не в том положении, в котором она находится сейчас. Отверстие в центре весьма велико. Пока мы достигнем твердой поверхности, она сдвинется на весьма значительное расстояние. Я могу рассчитать...

- Это не имеет значения. Не столь важно сейчас. Дело в том, что стыковка с Фемидой возможна лишь в самом центре вращения. Я, несомненно, не предпринимала бы попыток.

- Ну?

- Потому что должна быть веская причина для отсутствия видимых мест, доступных для стыковки. Что-то достаточно важное, заставившее ее занять такое положение, какие-то основания, по которым оставлено большое отверстие в центре.

- Двигатель, - сказал Калвин. Сирокко перехватила взгляд его карих глаз, прежде чем он вернулся к прерванной работе.

- Я думаю, что это настоящий огромный термоядерный улавливающий двигатель. Механизм находится в ступице. Электромагнитное поле генераторов затягивает межзвездный водород в центр, где он, в свою очередь, воспламеняется.

- В этом что-то есть, - пожав плечами, сказала Габи, - но как насчет стыковки?

- Покинуть его довольно легко. Надо просто отделиться от нижней части отверстия, за счет скорости выйти из сферы притяжения. Но там должен быть какой-то аппарат, который во время отключения двигателя, выдвигал бы телескоп к центру вращения для обнаружения космических кораблей-разведчиков. Основной двигатель должен находиться там, остальные - на определенном расстоянии вдоль обода колеса. Я думаю, их должно иметься по меньшей мере три. И лучше, если бы их было больше.

Сирокко повернулась лицом к камере.

- Предоставьте мне всю информацию о термоядерных улавливающих двигателях, - сказала она. - Подумайте, можете ли вы мне подсказать, чего следует ожидать в случае присутствия такого на Фемиде.

- Тебе надо снять рубашку, - сказал Калвин.

Сирокко протянула руку и отключила камеру, оставив звук.

Калвин постукивал ей по спине, прислушиваясь, в то время как Сирокко и Габи продолжали изучение изображения Фемиды. Они не выявили ничего нового, пока Габи не начала обсуждение канатов.

- Насколько я могу утверждать, они образуют круг примерно на полпути между ступицей и ободом. Они поддерживают вершины краев рефлекторных панелей подобно такелажу парусного корабля.

- А как насчет них? - спросила Сирокко, указав на участок между двумя спицами. - Ты не догадываешься, для чего они?

- Не имею понятия. Их шесть, они радиально пролегают между спицами от ступицы до обода. Проходят через панели рефлекторов, если тебе это о чем-нибудь говорит.

- Нет. Но если существуют еще подобные устройства, может быть, поменьше этих, следует их поискать. Эти канаты... как ты сказала? Три километра в окружности?

- Вероятно, более пяти.

- Ладно. Таким образом, крошечный прибор, ну, скажем, величиной с "Властелина колец", может быть не виден нам довольно длительное время, особенно если он такой же черный, как и сама Фемида. Джин собирается поднять вокруг этого шум в SEM. Я бы не хотела, чтобы он достиг цели.

- Я еще поработаю с компьютером, - сказала Габи.

Калвин начал собирать свои инструменты.

- Как всегда, здоровье отвратительное, - сказал он. - Вы, люди, никогда не дадите мне передышки. Если я не опробую госпиталь, который обошелся в пять миллионов долларов, то каким образом я смогу поддерживать в людях веру, что они не зря потратили свои деньги?

- Ты хочешь, чтобы я сломала кому-нибудь руку? - спросила Сирокко.

- Нет, я уже сделал это в свое время когда-то в медицинском институте.

- Сломал или вылечил?

Калвин засмеялся.

- Аппендикс. Вот что я хотел бы сейчас прооперировать. У вас очень даже может лопнуть аппендикс.

- Ты хочешь сказать, что никогда не удалял его? Чему тебя только учили?

- При усвоении теории, пальцы сами смогут все сделать. Мы слишком большие интеллектуалы для того, чтобы пачкать руки! - он опять засмеялся, и Сирокко почувствовала, как затряслись тонкие стены ее комнаты.

- Хотела бы я знать, когда ты бываешь серьезным, - сказала Габи.

- Ты хочешь, чтобы я был серьезным? - спросил Калвин. - На борту "Властелин колец" есть такое, что тебе даже трудно представить. Избирательная хирургия. Среди нас, ребята, один из лучших хирургов, - он помолчал, дав утихнуть оскорбительному шуму. - Здесь присутствует один из лучших хирургов. Будет ли кто-либо из вас будет это отрицать? Едва ли. Доносительство обойдется в семь, восемь тысяч возврата домой. Здесь для этого к вашим услугам "Блу Кросс".

Вскочив, Сирокко бросила на него ледяной взгляд.

- Ты не имеешь в виду меня, ведь так?

Калвин выпрямил большой палец и, скосив глаза, посмотрел поверх него в лицо Сирокко.

- Конечно, существуют другие виды избирательной хирургии. Я весьма неплохо разбираюсь в каждом из них. Это мое хобби. - Он опустил палец. Сирокко занесла ногу для пинка, и Калвин исчез за дверью.

Улыбаясь, она вернулась на место. Габи находилась все еще там с распечаткой под рукой. Она уселась на маленькую скамеечку за кроватью.

- Что еще? - спросила Сирокко, подняв бровь.

Габи смотрела в сторону. Она открыла рот, пытаясь что-то сказать, но не смогла произнести ни звука, затем хлопнула ладонью по бедру.

- Нет, не думаю. - Она собралась было встать, но осталась сидеть. Сирокко задумчиво посмотрела на нее, затем потянулась к телевизионной камере и выключила звук.

- Это поможет?

- Вероятно, - пожала плечами Габи, - я в любом случае вынуждена была бы попросить тебя выключить ее, начав говорить. Я думаю, суюсь не в свое дело.

- Но ты чувствуешь, что должна высказаться. - Сирокко терпеливо ждала.

- Ладно. Это в твоей компетенции, как управлять кораблем. Я хочу, чтобы ты знала: я осознаю это.

- Продолжай. Я восприимчива к критике.

- Ты спишь с Биллом.

Сирокко тихо рассмеялась.

- Я никогда не спала с ним. Слишком мала кровать. Но я не оставляю эту мысль.

Сирокко надеялась таким образом помочь Габи разговориться, но, очевидно, это не подействовало.

Габи встала и начала медленно расхаживать по каюте, несмотря на то, что всего через четыре шага находилась противоположная стена.

- Капитан, я не придаю большого значения сексу. - Она пожала плечами. - Я его не ненавижу, но он и не сводит меня с ума. Если я день или год не буду заниматься любовью, то даже ничего не замечу. Но большинству людей это не нравится, особенно мужчинам.

- Мне тоже это не нравится.

- Я знаю. Вот почему мне интересно, как ты... что ты чувствуешь к Биллу.

Теперь настала очередь вышагивать Сирокко. Ей это приносило еще меньше удовлетворения, чем Габи, так как, будучи выше ростом могла сделать до стены всего лишь три шага.

- Габи, воздействие людей друг на друга в ограниченном окружении хорошо исследовано. В свое время пытались подбирать сугубо мужские экипажи космических кораблей. Однажды был создан чисто женский экипаж, пытались создавать команды только из женатых астронавтов и только из неженатых. Вводили правила, запрещавшие секс, потом отменяли их. Ничто не срабатывало в необходимой степени. Люди действовали друг другу на нервы, у них возникало желание заниматься любовью. Вот почему я никому не указываю, как проводить свободное время.

- Я не хочу сказать, что ты...

- Погоди, я сообщила тебе все это для того, чтобы ты знала: я понимаю потенциальную проблему. Мне должно быть известно, если происходит что-либо особенное.

Она ждала.

- Это Джин, - сказала наконец Габи. - Я имела дело с обоими: и с Джином, и с Калвином. Как я уже говорила, я не придаю этому большого значения. Дома мои чувства сразу охладятся. Здесь же я трахаюсь с ним, чтобы сделать его счастливым. В любом случае, для меня это не имеет никакого значения. Но с Джином я трахаюсь, потому что он... он обладает этим... этим напором. Понимаешь? - Габи сжала руки в кулаки, потом разжала и посмотрела на Сирокко: понимает ли та ее.

- Да, я имела с ним дело, - ровным голосом сказала Сирокко.

- Он тебя не удовлетворил, он говорил мне об этом. Это гнетет его. Напор Джина пугает меня, может быть, все происходит от того, что я не понимаю его, я пытаюсь найти способ снять его напряжение...

Сирокко сморщила губы.

- Короче, ты просишь меня устроить так, чтобы он оставил тебя в покое?

- Нет, нет. Я ни о чем тебя не прошу, я рассказала тебе все это, стараясь оградить от лишних проблем. Что ты собираешься предпринять в итоге, это твое дело.

- Ладно, - кивнула Сирокко, - я рада, что ты рассказала мне все это. Но ему предстоит с этим жить. Джин целеустремленная, собранная, немного властная личность, но если он не научится в должной мере владеть собой, его здесь не будет.

- Ты рассуждаешь всегда как надо, - кивнула Габи.

- Я хочу сказать тебе еще одну вещь. В твои обязанности не входит удовлетворение чьих-либо сексуальных потребностей. Любое насилие недопустимо.

- Я понимаю.

- Так и действуй в соответствии с этим. Мне не хотелось бы думать, что ты считаешь, будто я хочу этого от тебя или ты хочешь этого от меня.

Сирокко изучающе смотрела в глаза женщине; до тех пор, пока та не отвела взгляда. Потом похлопала Габи по колену.

- И кроме того, я считаю, это личное дело каждого. Все мы будем слишком заняты, чтобы много над этим задумываться.

 

 

Глава 3

 

С точки зрения баллистики, Фемида была кошмаром. Никто даже не пытался выводить на орбиту тороидальное тело. Фемида насчитывала тысячу триста километров в поперечнике и лишь двести пятьдесят километров в ширину. Тор был плоским снаружи, сто семьдесят пять километров сверху донизу. Плотность тора совершенно различная; предположительно, с наружной стороны находился толстый настил, все окутывала атмосфера, изгибающийся аркой навес удерживал воздух. Кроме того, там имелись шесть спиц по четыреста двадцать километров в высоту. Каждая в поперечном сечении была эллиптической, с большими и меньшими осями по сто и пятьдесят километров соответственно, исключение составляло основание, где они выравнивались для соединения с тором. В середине располагалась ступица, более массивная, чем спицы; ее диаметр составлял сто шестьдесят километров, а в центре зияло стокилометровое отверстие.

Попытка совладать с телом, подобным этому, была равносильна истощению корабельного компьютера и Билла, моделирующего на нем.

Самая удобная орбита, дававшая возможность использования уже имеющейся скорости, находилась бы в экваториальной плоскости Сатурна. Но это было невероятно. Фемида вместе с ее осью вращения ориентирована параллельно экваториальной плоскости. После прохождения оси через отверстие в центре Фемиды любая принятая Сирокко орбита экваториальной плоскости Сатурна, подвергла бы "Властелина колец", пролетающего через это пространство, жестокой флуктуационной гравитации.

Единственным вероятным шансом была орбита в экваториальной плоскости самой Фемиды. Она потребовала бы большой скорости углового момента, обладая единственным преимуществом: сохранением приобретенной устойчивости.

Приближаясь к Сатурну, экипаж заранее начал маневрирование. В день накануне приближения они пересчитали курс. Сирокко и Билл полагались на данные наземной компьютерной и навигационной помощи, как это было при полетах к Марсу и Юпитеру. В эти дни они жили в исследовательском модуле. Сатурн на кормовых телевизионных экранах все увеличивался и увеличивался.

Сирокко не отрывала взгляда от камеры исследовательского модуля. Габи наблюдала за происходившим с лихорадочным возбуждением.

- Роки, ты не можешь унять эту вибрацию?

- Габи, работа двигателей, как говорится, номинальная. Тряска только начинается.

- Самые интересные наблюдения за все время этого проклятого путешествия, - пробормотала Габи. Сидевший рядом с Сирокко Билл рассмеялся.

- Подожди минут пять, Габи, - сказал он, - я считаю, что двигателям надо дать возможность работать как запланировано. Это лучше всего.

Двигатели сократили обороты до минимума; приборы подтверждали, что приближение происходило по плану.

- Это "Властелин колец". Командир С. Джонс. Мы вышли на орбиту Сатурна в 1341.453 Универсального времени. Сведения для корректировки работы двигателей сообщу после выхода с обратной стороны, между тем я миную эту полосу частот.

Сирокко хлопнула рукой по выключателю.

- Уникальный шанс посмотреть на все со стороны.

Помещение было крошечное, но Август, Апрель, Джин и Калвин умудрились в него втиснуться. Под контролем Габи Сирокко развернула корабль на девяносто градусов.

Сатурн казался серой впадиной шириной семнадцать градусов, это он, покрывающий 100 периодов поверхности Луны, если наблюдать с Земли. Кольца находились под невероятным углом в пятьдесят градусов от края и до края.

Они выглядели как твердый, сверкающий металл. "Властелин колец" подошел к ним с севера экватора, так что верхняя лицевая сторона была повернута к ним. Каждая частица освещалась с противоположной стороны и представляла тонкий полумесяц, подобно Сатурну. В положении, которое Солнце занимало в десять часов, оно представляло собой блестящую точку света, приближающуюся к Сатурну.

Все молча наблюдали, как Солнце все приближается и приближается к затмению. Астронавты видели, как тень Сатурна упала на ближайшее к ним кольцо, разрезая его словно бритва.

Заход Солнца длился пятнадцать секунд. Краски были насыщенные и неожиданно меняющиеся, ярко-красные, желтые и сине-черные, подобно видным из рейсового самолета в стратосфере.

В кабине все разом тихо вздохнули. Стекло деполяризовалось и у экипажа опять захватило дух при виде того, как кольца стали ярче, окружив темно-голубой свет, очерчивающий северную полусферу. На поверхности планеты показались серые полосы, освещаемые кольцами. Внизу бушевали большие, как на Земле, бури.

Отведя наконец взгляд, Сирокко увидела слева от себя экран. Габи все еще находилась в исследовательском модуле. На экране над ее головой было изображение Сатурна, но она не подняла на него взгляд.

- Габи, ты не хочешь посмотреть на это?

Сирокко увидала, как она покачала головой. Габи наблюдала за бегущими по крошечному экрану цифрами.

- Теряешь лучшее за все путешествие время! Ты сошла с ума!

Сначала они приняли длинную, эллиптическую орбиту с низкой двухсоткилометровой вершиной над теоретическим радиусом Фемиды. Это была математическая абстракция, так как орбита имела наклон тридцать градусов к экватору Фемиды, который находился от корабля с правой, затемненной стороны. Они миновали вращающийся тороид, чтобы зайти с солнечной стороны. Видимая невооруженным взглядом, Фемида раскинулась перед ними.

Мало что можно было рассмотреть. Даже освещенная солнечными лучами, поверхность Фемиды оказалась почти такой же черной, как космическое пространство. Сирокко изучающе наблюдала громадину колеса, окаймленного, словно парусами, остроконечными зубчатыми механизмами, предназначенными, по всей видимости, для поглощения солнечного света и переработки его в тепло.

Корабль двигался над внутренней частью гигантского колеса. Стали видны спицы и рефлекторы. Они казались почти такими же темными, как и вся остальная часть Фемиды, исключение составляли участки, отражающие яркие звезды.

Сирокко продолжала тревожить отсутствие входа. Земля оказывала на нее большое давление для принятия ею решения о посадке на космическое тело, и, несмотря на инстинктивную осторожность, она стремилась к этому как никто.

Какой-то выход должен существовать. Вне всяких сомнений, Фемида была специально созданным образованием. Вопрос заключался в том, был ли это межзвездный космический корабль или же искусственный мир, подобный "О'Нейл-I". Различие состояло в движении и в строении. Космический корабль должен иметь двигатель, находившийся в ступице. Колония же, вероятно, построена кем-нибудь, находящимся поблизости. Сирокко знакома с гипотезами об обитателях Сатурна и Титана, о марсианах, хотя никто не нашел такого веского доказательства, как древние кремниевые наконечники для стрел первобытного человека на Марсе и древние расы пришельцев с Земли. Она не верила ни в одну из этих гипотез, но это вряд ли имело значение. Является ли Фемида кораблем или колонией, в любом случае она должна быть кем-то построена и должна иметь вход.

Казалось, роль входа могла выполнять ступица, но действие баллистики заставляло ее вращаться на орбите, максимально удаленной от ступицы.

"Властелин колец" вышел на круговую орбиту в четырехстах километрах над экватором. Корабль двигался в направлении вращения, но его скорость превышала их орбитальную. Из иллюминатора Сирокко виднелась черная плоская поверхность. Через определенные интервалы времени мимо, подобно крылу чудовищной летучей мыши, проносилась одна из солнечных панелей.

На поверхности сейчас можно было разглядеть кое-какие детали. Длинные гофрированные складки сходились у солнечных панелей; вероятно, они покрывали огромные трубы, несущие нагретую солнцем жидкость или газ. Видны были несколько беспорядочно разбросанных кратеров, некоторые из них достигали четырехсот метров в глубину. Вокруг кратеров не не находилось никаких валунов. Ничто не удерживалось на поверхности Фемиды, не будучи прикреплено снизу.

Сирокко блокировала бортовое управление. Под ее локтем клевал носом в своем кресле Билл. Они оба не покидали модуль управления уже в течение двух дней.

Она двигалась по исследовательскому модулю как лунатик. Где-то внизу находилась кровать с простынями и подушкой...

- Роки, у нас тут что-то странное.

Она остановилась, с уже занесенной ногой на перекладине лестницы карусели.

- Что ты сказала?

Интонация, с какой это было произнесено, заставила Габи поднять взгляд.

- Я устала, - раздраженно ответила Сирокко. Она хлопнула по выключателю, и на экране над головой появилось изображение.

Это был приближающийся край Фемиды. На нем находилась выпуклость, которая, казалось, росла по мере приближения к ним.

- Раньше этого не было. - Сирокко нахмурилась, пытаясь преодолеть навалившуюся усталость.

Послышалось слабое жужжание зуммера, и она поначалу не могла определить, откуда оно исходит. Затем адреналин поглотил паутину оцепенения, и восприимчивость стала резкой и ясной. Звуки тревоги раздавались в управляющем модуле.

- Капитан, - сказал через громкоговоритель Билл, - у меня здесь странные данные. Не мы приближаемся к Фемиде, а к нам что-то приближается.

- Я сейчас приду. - Стойка показалась ей холодной как лед, когда она схватилась за нее, чтобы подняться. Сирокко взглянула на экран. Объект взорвался, словно вспыхнула звезда. И она росла.

- Я вижу, - сказала Габи. - Оно все еще соединено с Фемидой. Похоже на длинную руку или стрелу крана и оно раскрывается. Я думаю...

- Стыковочное устройство! - завопила Сирокко. - Они собираются схватить нас! Билл, последовательно запускай двигатели, останови карусель, приготовься к маневрам.

- Но на это уйдет тридцать минут...

- Я знаю. Действуй!

Отскочив от экрана, она села на место и взяла микрофон.

- Внимание всем. Чрезвычайная ситуация. Угроза разгерметизации. Эвакуировать карусель. Ускорение. Пристегнуться.

Она хлопнула левой рукой по кнопке тревоги и услышала позади себя жуткое гудение. Сирокко взглянула влево.

- Ты тоже, Билл. Приготовься.

- Но...

- Сейчас же!

Он уже покинул свое место и исчезла в проходе люка. Сирокко, обернувшись, бросила ему через плечо:

- Принеси мой костюм!

Теперь объект был виден через иллюминатор, устройство быстро приближалось.

Сирокко никогда не чувствовала себя такой беспомощной. В соответствии с программой основной системы управления она могла запустить все вспомогательные двигатели, расположенные на борту, обращенном к Фемиде, но этого вряд ли было бы достаточно. Махина "Властелина колец" едва двигалась. Ей оставалось лишь сидеть и наблюдать за автоматической работой двигателей, считая секунды до того, как их возьмут на буксир. Она понимала, что за такое короткое время не удастся предпринять необходимых мер. Это тело было огромным и летело быстрее.

Появился Билл, уже одетый в костюм. С трудом поднявшись, Сирокко пошла в исследовательский модуль надевать свой. Неподвижно уставившись на экран, похожие друг на друга как капли воды в специальных костюмах, пристегнутые к креслам сиденьям астронавтов, сидели пятеро членов экипажа "Властелина колец". Сирокко надела шлем, через наушники доносились вамые различные звуки.

- Успокойтесь. - Разговоры затихли. - Я хочу, чтобы на этих каналах была тишина, пока я сама вас не стану спрашивать.

- Но что происходит, командир? - это был голос Калвина.

- Я сказала, никаких разговоров. Похоже, что автоматическое устройство собирается зацепить нас. Это должно быть стыковочное приспособление, которое мы искали.

- По-моему, это больше напоминает атаку, - пробормотала Август.

- Они должны были сделать это раньше. Им известно, как исключить риск. - Сирокко хотела убедить в этом саму себя. Но когда корабль содрогнулся, надежда ее явно пошатнулась.

- Контакт, - сказал Билл, - они захватили нас.

Сирокко поспешила назад к месту наблюдения, как раз в тот момент, когда над ними нависло что-то вроде раскрытого трала. Корабль тряхнуло еще раз, и с тыльной стороны раздался страшный шум.

- На что это похоже?

- На щупальца огромного осьминога без присосок. - Голос его дрожал. - Их сотни, они извиваются над нами повсюду.

Корабль еще сильнее накренился, раздались новые сигналы тревоги. Шквал красных огней осветил панель управления.

- Произошел разрыв корпуса корабля, - сказала Сирокко со спокойствием, которого не испытывала. - Через носовую часть происходит утечка воздуха. Разгерметизированы люки четырнадцатый и пятнадцатый.

Ее руки бесконтрольно двигались над панелью управления. Видимые через другой край телескопа, огни и кнопки были на большом расстоянии. Шкала акселерометра начала бешено крутиться, словно ее неистово метнули вперед, потом набок. Сирокко схватилась за Билла, затем, с трудом добравшись до своего кресла, пристегнулась.

Когда пряжки уже защелкнулись на ее талии, корабль опять тряхнуло, на этот раз еще более жестоко, чем прежде. Что-то влетело через люк позади нее и ударило по обзорному иллюминатору, который покрылся сетью трещин.

Сирокко свесилась с кресла, ее тело вытянулось вперед, удерживаемое поясом. Через люк полетел баллон с кислородом. Разлетелось стекло, и звук удара поглотило резкое наступление холода, у нее перед глазами кружились, уменьшаясь, тяжелые осколки. Все, что в кабине не было привязано, подпрыгивало и со свистом вылетало через всю в острых зазубринах пасть, которая была когда-то обзорным иллюминатором.

Когда Сирокко нагнулась над бездонной черной дырой, кровь прилила к ее лицу. Многочисленные предметы плавно вращались в солнечном свете. Одним из них был модуль двигателя "Властелина колец", он находился впереди нее, там, где его не должно быть. Она видела сломанный обрубок соединительного стержня. Ее корабль распадался.

- О, черт, - сказала Сирокко; затем в ее сознании живо мелькнуло воспоминание слышанной как-то записи полетного регистратора одной авиалинии. Эти последние слова пилот произнес за секунду до столкновения, зная о гибели. Она тоже все понимала, и это сознание переполняло ее отвращением.

С тупым ужасом Сирокко следила за созданием, снабженным двигателями, вокруг которых имелось большое число щупальцев. Эта картина напоминала ей португальский военный корабль с рыбой, пойманной в ее отвратительные тиски. Разорвался топливный бак - совершенно беззвучно, со странной прелестью. Ее мир распадался тихо, не оставляя следа. Клубы компрессорного газа рассеивались быстро. Существо, казалось, ничто не тревожило.

Другие щупальца держали остальную часть корабля. Остро-направленная антенна, казалось, была почти снесена, но она медленно продолжала двигаться, будучи полуразрушенной.

- Работает, - прошептала Сирокко. - Она работает.

- Что ты сказала? - Билл обеими руками пытался удержаться за инструментальную панель. Он был жестко пристегнут, но болты, которые крепили кресло к полу, сломались.

Корабль опять содрогнулся, и кресло Сирокко оторвалось от пола. Край панели придавил ей бедра, и она закричала, пытаясь освободиться.

- Роки, все трещит по швам. - Сирокко не была уверена, что знает чей это голос, но почувствовала в нем страх. Она рванулась, и ей удалось одной рукой отстегнуть пояс, другой держась за панель. Скользнув в сторону, она увидела, что ее кресло неаккуратно двинулось через массу разбитых циферблатов, задержалось на короткое мгновение в раме разбитого иллюминатора и вылетело в космическое пространство.

Сирокко думала, у нее сломаны ноги, но обнаружила, что может шевелить ими. Боль уменьшилась, когда она собрала последние силы, чтобы помочь Биллу выбраться из кресла. Слишком поздно; она увидела, что его глаза закрыты, лоб и вся внутренняя часть шлема испачканы кровью. Когда его тело свободно скатилось на панель управления, она заметила вмятину в шлеме. Сирокко попыталась обхватить Билла за бедра, затем ее руки скользнули по его икре, по ботинку, но он падал, падал в блестящий стеклянный пролом.

Сирокко пришла в чувство под панелью управления. Она потрясла головой, не помня, что привело ее туда. Но сила торможения сейчас уже была не так велика. Фемида успешно привела "Властелина колец", или вернее оставшееся от него, к скорости своего вращения.

Не слышалось никаких разговоров. Через передатчик в ее шлеме доносилось прерывистое дыхание, но никто не произносил ни единого слова. Говорить было не о чем; вопли и проклятия истощились. Сирокко поднявшись на ноги, схватилась за край люка над головой и подтянулась сквозь него в хаос.

Не горела ни одна лампочка, но солнечный свет сквозь большой разрыв в стене освещал поломанное оборудование. Сирокко двинулась через обломки, и одетые в костюмы фигуры открывали ей путь. В голове у нее пульсировало. Один глаз заплыл и закрылся.

Нанесенный ущерб был огромен, потребовалось бы немало времени для приведения в порядок всего, с тем чтобы астронавты могли отправиться в путь.

- Мне нужен исчерпывающий доклад от всех отделений, - сказала Сирокко, ни к кому конкретно не обращаясь. - Этот корабль никогда не предназначался для такого рода испытаний.

Стояли только трое из слушавших ее. Один человек - в углу на коленях, держа руку другого, засыпанного обломками.

- Я не могу двинуть ногами. Они не шевелятся.

- Кто это сказал? - закричала Сирокко, пытаясь встряхиванием унять головокружение, но ей стало лишь хуже. - Калвин, последи за ранеными, пока я посмотрю, что можно сделать с кораблем.

- Будет выполнено, капитан.

Никто не тронулся с места, и Сирокко спросила себя, почему. Все пилоты наблюдали за ней. Почему?

- Если я понадоблюсь, меня можно найти в моей кабине. Я не совсем... хорошо себя чувствую.

Одна из фигур направилась в ее сторону. Сирокко пошда, пытаясь избежать встречи с фигурой, и ее ступня проскочила между досками. Боль пронзила ногу.

- Оно заходит, вон там. Видишь? Теперь оно позади нас.

- Где? Я ничего не вижу. О, Боже. Теперь вижу его.

- Кто говорит? Мне нужна тишина на этом канале!

- Оглянись! Он позади тебя!

- Кто это сказал? - Сирокко покрылась испариной. Позади нее что-то ползло, она ощущала это, одно из тех существ, которые заползают к вам в спальню, как только выключается свет. Не крыса, хуже, что-то не имевшее лица, лишь слизь холод, смерть, холодные и влажные руки. Взгляд Сирокко блуждал в красной тьме, и вдруг увидела извивающуюся змею, двигавшуюся через пятно солнечного света впереди нее.

Было очень тихо. Почему так тихо?

Ее рука обхватила что-то твердое. Она подняла это и начала рубить вверх и вниз, еще и еще, пока существо мелькало в поле зрения.

Оно не было мертвым. Что-то обвилось вокруг ее талии и начало сдавливать.

Фигуры в костюмах, подпрыгнув, бросились врассыпную в тесном пространстве, но щупальца вонзились волокнами, жегшими как горячая смола. Комната была опутана ими, что-то удерживало Сирокко за ноги и пыталось растянуть ее в дужку. Ее пронзала боль, раньше никогда не испытываемая, но она продолжала рубить щупальца, пока не потеряла сознание.

 

 

Глава 4

 

Было темно.

Даже за этот кусочек негативной информации можно уцепиться. Осознание того, что обволакивающая темнота была следствием отсутствия явления, называемого светом, значило для нее больше, чем она могла когда-то понять - тогда, когда время состояло для нее из последовательных моментов, подобных бусинкам, нанизанным на нитку. Теперь же бусинки рассыпались сквозь ее пальцы. Их меняли местами в бесплодной попытке установить причинную связь.

Ничего не требовало контекста. Для темноты не имело никакого значения воспоминание о свете. Оно угасало.

Это случилось раньше и повторялось сейчас. Иногда отождествляя с бесплотным сознанием. Гораздо чаще являлось только осознанием.

Она находилась внутри животного.

(Вот только какого?)

Она не могла вспомнить. Это придет. Так обычно происходит, когда ожидание длится долго. И ожидание было легким. Тысячелетие было не хуже, чем миллисекунды нахождения здесь. Наслоение времени обернулось гибелью.

Ее звали Сирокко.

(Что за Сирокко?)

"Шар-рок-о. Это горячий ветер из пустыни или старая модель "Фольксвагена". Ма никогда не поясняла, что она имела в виду". Таков был ее обычный ответ. Она вспомнила, как произносила его. Могла даже чувствовать неуловимое движение губ, произносивших эти бессмысленные слова.

Зови меня "капитан Джонс".

(Капитан чего?)

Исследовательского космического корабля "Властелин колец", корабля для глубинного изучения космического пространства, корабля, направлявшегося к Сатурну с семью астронавтами на борту. Одним из них была Габи Плоджит...

(Кто...)

...и... другой... Билл...

(что опять за имя?)

Это вертелось у нее на языке. Язык мягкий, толстый... его можно обнаружить во рту, который был...

Он был у нее только сейчас, но что это за только сейчас?

Что-то вроде света. Все, что бы то ни было.

 

 

Темно. Находилась ли она здесь раньше? Да, разумеется, ну так что же; продолжать думать, не позволять мысли исчезать. Не было никакого света, не было больше ничего, но что это за "больше ничего?"

Ни малейшего запаха. Ни малейшего вкуса. Полнейшее отсутствие ощущения прикосновения. Никакого чувства обладания телом. Не было даже ощущения паралича.

Сирокко! Ее звали Сирокко.

"Властелин колец". Сатурн. Фемида. Билл.

Все сразу вернулось, словно промелькнуло мгновение, и она опять ожила. Она подумала, что сойдет с ума от нахлынувших впечатлений, и вместе со всем воскресли другие, более поздние воспоминания. Это случилось раньше. Она пыталась вспоминать, но память не срабатывала. Это сводило ее с ума, повторяясь вновь и вновь.

Она знала, ее способность постичь произошедшее ничтожна, но что еще она могла сделать. Она знала, где находится и понимала суть стоявшей проблемы.

Этот феномен исследовался в последнем столетии. Человека одевали в неопреновый костюм, закрывали ему глаза, размещали руки и ноги в такое положение, что он не мог коснуться себя, устраняли все окружающие звуки и оставляли его плавать в теплой воде. Невесомость, даже нечто лучшее. Происходит очищение, подобно внутривенному питанию при отсутствии запахов, за исключением случаев, когда они бывают и в самом деле необходимыми.

Результаты превосходили ожидания. Многими в числе первых объектов были подвергнутые испытаниям пилоты - хорошо тренированные, полагающиеся на собственные силы, здравомыслящие люди. Двадцать четыре часа лишения функций органов чувств превращали их в людей с детской психикой. Дальнейшее нахождение в таком состоянии было опасным. Сознание постепенно начинало реагировать лишь на несколько раздражителей: сердцебиение, запах неопрена и тяжесть воды.

Сирокко известны эти исследования. Она сама подвергалась на двенадцать часов потере чувственных восприятий. И знала, что если приложит усилия, то сможет восстановить дыхание. Это было тем, что она могла контролировать; нарушить ритм при желании. Она попыталась дышать чаще, попробовала кашлянуть. Ничего не почувствовала.

Потом возникло ощущение давления. Больше ничего. Постепенно сосредоточиваясь то на одной, то на другой мышце, изолируя ее в сознании от других, представляя нахождение в сознании и назначение, она пыталась шевельнуть ими. Резкого, дергающего усилия двинуть губой оказалось достаточно. Это доказывало ничтожность возможностей, ее начал охватывать страх смерти.

Она не хотела думать о ней. В то время, как страх смерти как конец самосознания, у нее в мозгу мелькнула мысль гораздо более страшная. А что если люди вообще не умирают?

Что если после физической смерти происходит это? Может быть, существует вечная жизнь, и она протекает в вечном отсутствии ощущений?

Ей хотелось сойти с ума.

Попытки шевелльнуться оканчивались неудачей. Она оставила их и начала воскрешать более свежие воспоминания, надеясь отыскать ключ к своему теперешнему состоянию в своих последних, проведенных в сознании, секундах на борту "Властелина колец". Она бы рассмеялась, если бы была в состоянии напрячь для этого мускулы рта. Если она не умерла, следовательно, ее заглотнуло животное, достаточно большое, чтобы обладать способностью проглотить корабль со всей его командой.

Вскоре Сирокко обнаружила в происходящем привлекательную сторону. Если это в самом деле так, если она и съедена и до сих пор осталась жива, то все равно наступит смерть. Любые испытания казались лучше кошмара вечности, чье бесконечное пространство сейчас расстилалась перед ней.

У нее открылась способность рыдать без участия тела. Без слез и всхлипываний, без спазмов в горле, Сирокко безнадежно рыдала. Она превратилась в ребенка в темноте с невыносимой болью внутри. И почувствовала, что рассудок опять покидает ее, обрадовавшись этому, она прикусила язык.

Ее рот наполнился теплой кровью. Сирокко плавала в ней с безнадежным страхом и жаждой пресноводной рыбки в странном соленом море. Она была слепым червем, просто ртом с твердыми круглыми зубами и раздутым языком, жаждущим превосходного вкуса крови, благодаря которому возникала надежда.

Опять с неистовством прикусила язык, и алая струя крови вознаградила ее. "Можно ли ощущать на вкус цвет?" - спрашивала она себя. Но это не имело значения для нее. Она чувствовала великолепную боль.

Боль перенесла ее в прошлое. Сирокко подняла лицо от разбитых циферблатов и разбросанных осколков ветрового стекла своего маленького самолета и почувствовала, как ветер холодит кровь ее открытого рта. Поднеся руку ко рту, вынула два окровавленных зуба. Она смотрела на них, не в состоянии понять, откуда они появились. Несколькими неделями позже, покидая госпиталь, она нашла их в кармане своей парки. Зубы находились в коробочке на ночном столике то время, когда она просыпалась под мертвенно-тихий шепот ветра. Второй двигатель вышел из строя, вокруг и нет ничего, кроме снега и деревьев.

Сирокко брала коробочку и трясла ее. Я осталась в живых.

- Да, но это произошло несколько лет назад, - напомнила она себе.

Кровь пульсировала у нее в висках. Ей сменяли бинты. Как кинематографично! Дьявольски стыдно, что я не могу видеть этого. Вокруг выжидательные лица - между ними быстро снует камера - грязные падают за кровать, разматывается слой за слоем - и затем... Почему... Почему...

Доктор... она прекрасна.

Но это не так. Говорили то, что ей хотелось бы слышать. Два ужасных кровоподтека и вспухшая красная кожа. Само лицо осталось цело, никаких шрамов, но она была не красивее, чем всегда. Нос все так же неопределенно напоминал тесак, ну и что? Он не сломался и ее гордость не позволяла ей подвергнуть его косметической операции.

(В душе она ненавидела свой нос и считала, что он вместе с высоким ростом способствовал назначению ее командиром "Властелина колец". Женщин неохотно ставили на такие должности, но решивший поручить ей подобные обязанности, считал, что это не относится к женщине ростом в пять футов и что такой можно доверить командование дорогостоящим космическим кораблем).

Дорогостоящий космический корабль.

Сирокко, ты опять сбиваешься с мысли. Прикуси язык.

Так и сделав, она почувствовала вкус крови... и увидела, как навстречу ей поднялось замерзшее озеро, подняла голову от разлетевшегося вдребезги стекла, осколки которого тут же обрушились в бездну. Пояс кресла удерживал ее над пропастью. Тело скользнуло среди остатков корабля, и она приблизилась к своим ботинкам...

Она прикусила язык еще раз, сильно, и почувствовала, прикосновение к своему колену. Она проанализировала два ощущения и поняла, что прикоснулась к себе.

Это была оргия в темноте, оргия, которой женщина предавалась сама с собой. Она исступленно любила свое вновь обретенное тело. Она изгибалась, лизала и кусала все части тела, которые только могла достать, одновременно щипая и дергая их. Она была гладкая и безволосая, скользкая, как угорь.

При попытке дышать густая, почти студенистая жидкость понянулась в ее нос. Это не было неприятно; она даже не испугалась, когда это произошло.

И послышался звук. Очень тихий, это был стук ее сердца. Она не могла прикоснуться ни к чему, кроме собственного тела, как ни вытягивалась. Попытавшись плыть, она не могла сказать, продвинулась ли насколько-нибудь.

Раздумывая над тем, что ей следует предпринять, она заснула.

Пробуждения было неопределенным, постепенным. Какое-то время она не могла понять, спит ли еще или уже проснулась. Она могла позволить себе немного поспать, разве не так?

Подумав об этом, она тут же спросила себя: как она может спать в такое время? После этой мысли, она потеряла уверенность в том, что вообще спала. Она поняла, что это становилось довольно проблематично. Разница в состоянии была ничтожной, без явных чувственных различий. Сон, сновидение, сон наяву, дремота, здравомыслие, сумасшествие, настороженность - она не могла дать определения ни одному из этих состояний. По учащенному сердцебиению она определяла возникавший страх. Она знала, что начинает сходить с ума. Боясь этого, она цепко держалась за свое "я", которое могла воссоздать из вихря сумасшествия.

Имя: Сирокко Джонс. Возраст: тридцать четыре года. Расовая принадлежность: не черная, но, однако, и не белая.

Личность без гражданства, она юридически считалась американкой, но в действительности была членом многонационального объединения Третьей культуры, не имеющим национальных корней. В каждом большом городе Земли находились американские гетто с домами массовой застройки, Английские школы, дешевые закусочные. Сирокко жила в городе, принадлежащем этому большинству, которое немного походило на военные поселения, но менее безопасное.

Ее мать была незамужней, инженером-консультантом, работала на энергетические компании. Она не собиралась заводить ребенка, но не предвидела появление охранника арабской тюрьмы. Он проявил к ней сочувствие после ее ареста во время пограничного инцидента между Ираком и Саудовской Аравией. Пока посол вел переговоры о ее освобождении, родилась Сирокко. К тому времени на пустыню сбросили несколько ядерных бомб, пограничный инцидент перерос в локальную войну, тюрьма была переполнена иранскими и бразильскими солдатами. Когда установилось политическое равновесие, Сирокко с матерью отправились в Израиль. Через пятью лет мать заболела раком легких, причиной которого были радиоактивные осадки. В течение четырнадцати лет она принимала лечение, немногим менее болезненное чем сама болезнь.

Сирокко выросла большой и одинокой, ее единственным другом была мать. Она впервые увидела Соединенные Штаты, когда ей исполнилось двенадцать лет. К этому времени она научилась читать и писать, и американская система образования не нанесла вреда ее развитию. Эмоциональное же развитие протекало совершенно иначе. Она не легко находила друзей, но отличалась преданностью. У ее матери были твердые убеждения относительно способов воспитания молодой леди, и наряду с танцами и вокалом предполагались также занятия стрельбой и каратэ. Она производила впечатление человека, уверенного в себе. Лишь она знала, какая неуверенность и ранимость скрывалась за этим. Но Сирокко так глубоко держала это в себе, это было таким секретом, что ей удалось провести психолога НАСА во время тестирования на командование кораблем.

- Ну и насколько все это правда? - спрашивала она себя. Сама себе не лгала. Да, она страшилась ответственности, которую нес командир корабля. Наверное, все командиры не были вполне уверенны в себе, в глубине души осознавая, что не вполне соответствуют возложенным на них обязанностям. Но ее интересовало не это. Что если остальных это не пугает? В таком случае ее секрет не был секретом.

Она задавалась вопросом, как достигла командования кораблем, если это не соответствовало ее желаниям. А чего она на самом деле хотела?

Я хотела бы выбраться отсюда, пыталась сказать она. Я хотела бы, чтобы произошло хотькакое-нибудь событие.

Вскоре в самом деле что-то случилось.

Она почувствовала левой рукой стену. А затем то же самое почувствовала правой. Стены были теплые, гладкие и упругие, что соответствовало ее представлению о нахождении в желудке. Она чувствовала, как стены движутся мимо ее пальцев.

Потом стены начали сужаться.

Она застряла головой вперед в неровном подобии тоннеля. Стены сократились. В первое мгновение она ощутила клаустрофобию. Раньше ей никогда не приходилось ее испытывать.

Стены пульсировали и струились, проталкивая ее вперед до тех пор, пока ее голова не проскользнула через прохладную и грубую ткань. Сирокко сжало; из ее легких хлынула пузырящаяся жидкость, и появился кашель; делая вдох, она обнаружила, что ее рот полон песка. Кашель повторился, и легкие изрыгнули еще больше жидкости, но теперь уже ее плечи освободились, и она нырнула головой в темноту, чтобы рот окончательно не забился песком. Тяжелое дыхание и отплевывание, сменилось мерным дыханием носом.

Руки ее были на свободе, затем освободились бока, и Сирокко начала выкапываться из окружавшего ее пористого вещества. Запах воскрешал детство, когда они забирались в голый земляной подвал, в узком пространстве которого взрослые находились лишь в случае прорыва водопровода. Было такое же зловонье, как когда в девять лет она рылась в грязи.

Она освободила одну ногу, потом вторую и, повесив голову на грудь, сделала перерыв. Дыхание было судорожным.

Позади ее шеи крошилась и обваливалась земля, она скатывалась по ее телу пока почти полностью не засыпала ее. Она оказалась захороненной в этой земле, но оставшейся в живых. Пора было выгребаться наружу, но не было сил пошевелить рукой.

Преодолевая охватившую ее панику, она заставила себя подняться на ноги. Ее тазобедренные мышцы свело, суставы щелкали, но она почувствовала, что масса поддалась ей.

Ее голова пробилась наружу, к свету и воздуху. Задыхаясь, отплевываясь, Сирокко вытащила из-под земли одну руку, затем вторую и схватилась за что-то, на ощупь напоминавшее холодную траву. Она выползла из дыры на четвереньках и упала от изнеможения. Она врывалась пальцами в благословенную землю и беззвучно плакала, пока не заснула.

Ей не хотелось просыпаться. Она боролась с пробуждением, стараясь поспать еще. Почувствовав, что исчезает трава и возвращается темнота, она сразу открыла глаза.

В сантиметре от ее носа расстилался бледно-зеленый ковер, похожий на траву. Пах он тоже, как трава. Это была разновидность травы, которая растет только на площадке для игры в гольф. Но она была теплее, чем воздух, и Сирокко не могла определить, что же это такое на самом деле. По всей вероятности, это вообще не трава.

Она потерла ее рукой и снова вдохнула воздух. Пусть это будет называться травой.

Она села. Что-то лязгнуло, вызвав ее недоразумение. Ее шею обвивал блестящий металл, другие кольца, поменьше, обвивали ее руки и ноги. С основной металлической ленты свисало множество странных предметов, скрепленных вместе проволокой. Она сбросила их, спрашивая себя, где могла видеть их раньше.

Было необыкновенно тяжело сосредоточиться. Она держала в руках что-то слишком запутанное, слишком разнообразное; осмыслить это ей было не по силам.

Потом она сообразила. Это не остатки ее спрессованного костюма, полоски пластиковой и резиновой изоляции. Большая часть костюма состояла из пластика. Не осталось ничего, кроме металла.

Она сложила металл в кучу и только сейчас осознала степень своей наготы. Под слоем грязи ее тело было совершенно лишено волосяного покрова. У нее исчезли даже брови. Почему-то ей стало от этого грустно.

Уткнувшись лицом в ладони, она расплакалась.

Из Сирокко слезинки не выдавишь, она плакала не часто. Не была плаксой. Но ведь после довольно промежутка времени она вновь обрела самосознание.

Теперь надо было выяснить, где она находится.

Примерно через полчаса она почувствовала, что опять в состоянии двигаться. Но решение идти порождало массу вопросов. В какую сторону ей следовало отправиться?

Она намеревалась исследовать Фемиду, но это было тогда, когда в ее распоряжении находился космический корабль и ресурсы Земной технологии. Сейчас же она обладала лишь безволосой кожей да несколькими кусочками металла.

Она находилась в лесу, в котором росли трава и деревья одного вида. Она назвала это деревьями на том же основании, на котором и траву называла травой. Если что-то возвышается на семьдесят метров над поверхностью, имеет коричневый круглый ствол и высоко вверху - что-то похожее на крону, то оно, по всей видимости, дерево. Во всяком случае, не похоже, что они намерены при удобном случае проглотить ее.

Она заставила себя по возможности успокоиться. Не надо чрезмерно тревожиться из-за того, что ты все равно не в силах изменить. И необходимо помнить, что если осторожен, как того требует здравый смысл, то можешь умереть с голода.

Воздух был превосходный. Он мог содержать в себе яд.

- Так что сейчас же перестань дышать! - громко сказала она. Правильно. По крайней мере, он пахнет свежестью, и она не кашляет.

Вода - вот, о чем ей стоило немного позаботиться. В конечном итоге ей необходимо будет утолить жажду и найти воду - эту цель следует поставить на первое место в плане действий, которые она предпримет. Найдя воду, она, может быть, сумеет развести огонь и вскипятить ее. Если же это ей не удастся, она выпьет воду и с микроскопическими насекомыми или вирусами.

Следующей проблемой была еда, это волновало ее больше всего. Даже если вокруг нее нет ничего стремящегося сожрать ее, ей неоткуда узнать, ядовито ли для нее то, что удастся найти себе в пищу, и вообще, питательнее ли она, чем целлофан.

Можно было пойти на рассчитанный риск. Но как определить его степень, когда даже эти деревья могут оказаться вовсе не деревьями?

Эти великаны были не очень похожи на них. Стволы их отполированны как мрамор. Ветви простирались параллельно земле на равном расстоянии друг от друга, образуя в итоге правильный треугольник. Листья вверху были плоскими, похожими на белый след лапы, они имели три или четыре метра в поперечнике.

Что такое безрассудство и что такое сверхосторожность? Это не объяснялось ни в одном учебнике, и опасность не имела опознавательных знаков. Но, не приняв решения, она не могла никуда идти, а это было необходимо. Она почувствовала голод.

Стиснув зубы, она изо всех сил шлепнула ладонью по стволу ближайшего дерева. Оно продолжало стоять, никак не реагируя на ее выпад.

- Просто бессловесное дерево.

Она исследовала дыру, из которой выползла.

Свежая рана на аккуратном травяном покрове. Вокруг нее были разбросаны куски дерна, связанные между собой многочисленными тонкими корнями. Глубина ямы составляла всего полметра; осыпавшиеся стены заполнили остальное.

- Кто-то пытался меня съесть, - вслух сказала Сирокко. - Кто-то съел все органические части моего костюма, все мои волосы, а затем изверг сюда сместе со мной шлаки. - Она отметила свою радость тому обстоятельству, что неизвестное существо классифицировало ее как шлак.

Дьявольское животное. Они имели представление о наружной части тора - земле, которая составлялала поверхность тора толщиной тридцать километров. Это чудовище было достаточно велико, чтобы перехватить "Властелин колец", находившийся на орбите, удаленной от Фемиды на четыреста километров. Сирокко много времени провела внутри его и по какой-то причине оказалась неудобоваримой. Тварь прорылась через землю к этому месту и извергла ее.

Но все это не имело никакого смысла. Чудовище смогло переварить пластик, так почему оказалась неудобоваримой Сирокко? Что, капитаны космических кораблей слишком жесткие?

Оно целиком заглотнуло ее корабль, и огромные модули двигателей, и мелкие осколки стекла, и всякие железки, фигуры в космических костюмах с заостренными шлемами...

- Билл! - Сирокко вскочила на ноги, была напряжена каждая мышца ее тела. - Билл! Я здесь! Я жива! Где ты, Билл?

Она обхватила голову руками. Если бы только прошло это помутнение в голове, когда мысли так медленно плывут. Она не забыла о своей команде, но до этого момента не объединяла их с заново рожденной Сирокко, нагой и безволосой, стоявшей на теплой земле.

- Билл! - опять закричала она. Сирокко прислушалась, затем у нее подкосились ноги, и она рухнула на землю, судорожно хватаясь руками за траву.

- Надо все обдумать. Предположим, существо обошлось с ним, как и с другими обломками. Но он был ранен.

Так же, как и она, - Сирокко только теперь подумала об этом. Она осмотрела свои бедра, но не обнаружила даже кровоподтеков. Это ни о чем ей не говорило. Она могла пробыть внутри чудовища и пять лет, и несколько месяцев.

Каждый из членов команды мог оказаться вытолкнутым наружу в любой момент. Где-то внизу, примерно на глубине полутора метров, находилось выходное отверстие для выделения шлаков этого чудовища. Если она подождет и если этой твари не понравится вкус человечины вообще, а не только одного индивида по имени Сирокко, все смогут опять воссоединиться.

Она села на землю в надежде дождаться остальных.

Через полчаса (а может, прошло только десять минут?) она осознала всю бессмысленность этого. Животное было огромно. Оно проглотило "Властелина колец" как десерт. И, должно быть, простиралось на значительном расстоянии под поверхностью Фемиды, и это делало абсурдным предположение, что здесь единственное отверстие, через которое производятся все выбросы. Могут существовать и другие, и они могут находиться где угодно.

Немного погодя она подумала совсем о другом. Это были совершенно прозаические мысли: она хотела пить, есть, была вся грязная. Больше всего мучила жажда.

Земля постепенно шла под уклон. Сирокко была готова побиться об заклад, что где-то внизу должен протекать ручей.

Она встала и толкнула ногой кучу металлических обломков. Их было слишком много, чтобы взять с собой, но этот хлам был ее единственным орудием труда. Она подняла одно из меньших колец, затем большее, которое когда-то было нижней частью ее шлема и сейчас соединялось со сверкающими электронными компонентами.

Этого было мало, но за неимением ничего большего могло пригодиться.

Она вскинула большое кольцо на плечо и зашагала вниз с возвышенности.

Озеро наполнял двухметровый водопад горной речки, бежавшей потом через маленькую долину. Гигантские деревья образовывали над головой свод, полностью закрывая небо. Сирокко стояла на скале над озером, пытаясь определить его глубину и думая, не прыгнуть ли в воду.

Но дальше размышлений Сирокко не предприняла. На вид вода была чистой, но это ни о чем не говорило, в озере могло находиться что угодно. Она перепрыгнула гребень, образующий водопад, короткая прогулка привела ее к песчаному берегу.

Вода была теплой, пахнущей и пузырящейся, такой вкусной воды Сирокко никогда не пробовала. Она пила, пока не напилась. Затем, присев на корточки оттерла грязь песком, держась все время настороже. Водные глубины требовали повышенного внимания. Проделав все, Сирокко впервые после пробуждения почувствовала как следует. Она села на влажный песок и даже поболтала ногами в воде.

Вода была холоднее, чем воздух или земля, но все равно удивительно теплая для горной речки. Потом Сирокко поняла, что это объяснимо, если источник тепла на Фемиде, как они заключили на корабле, находится внутри. На орбите Сатурна солнечный свет не прогревает достаточно землю. Но треугольные пластины радиатора расположена сейчас под ней и, по всей видимости, конденсируют и сохраняют солнечное тепло. Сирокко представила огромные подземные реки горячей воды, протекающие в нескольких сотнях метров под поверхностью земли.

Теперь надо было идти, но в каком направлении? Не исключено, что прямо. Выше устья земля опять начинала подниматься. Вниз по течению путь был легче, и вскоре, видимо, выводил на ровную местность.

- Решай, решай, - бормотала Сирокко.

Она посмотрела на груду хлама, который несла с собой... Что сейчас? Полдень? Утро? Здесь время не измерялось таким образом. Возможно было говорить лишь о прошлом, но она не имела понятия о минувшем отрезке времени.

Она все держала в руках кольцо от шлема. Присмотревшись к нему повнимательней, Сирокко нахмурилась.

В ее костюме было радио. Конечно, невозможно, чтобы, пройдя столь суровое испытание оно осталось неповрежденным, но, черт возьми, Сирокко все же поискала его и обнаружила некоторые детали. Крошечную батарейку и часть выключателя, который был нажат. Большая часть радиоприемника состояла из кремния и металла, так что оставалась слабая надежда.

Она еще раз осмотрела кольцо. Где репродуктор? Это должен быть маленький металлический рупор, головной телефона. Она нашла его и, подняв, приложила к уху.

- ...Пятьдесят восемь, пятьдесят девять, девяносто три...

- Габи! - Сирокко с криком вскочила на ноги, но знакомый голос продолжал счет, не отреагировав на ее возглас. Сирокко встала на колени и трясущимися пальцами собрала на камне остатки своего шлема, держа репродуктор у уха, и одновременно шаря среди деталей. Ей удалось найти булавочную головку микрофона.

- Габи, Габи, ответь, пожалуйста. Ты слышишь меня?

- ...восемьдесят - Роки! Это ты, Роки?

- Да, я. Где... где... - она заставила себя успокоиться, сглотнула и продолжала: - С тобой все в порядке? Тебе известно, где остальные?

- О, капитан! Самое ужасное... - Она запнулась, и Сирокко услышала рыдание. Габи бессвязно тараторила: как рада слышать голос Сирокко, как была одинока, она не сомневалась, что единственная осталась в живых, пока не начала слушать радио и не услышала звуки.

- Звуки?

- Да, жив, по крайней мере, еще один человек, если только это не ты плакала.

- Я... Боже, я чуть-чуть поплакала, но это могла быть я.

- Не думаю, - сказала Габи. - Я уверена, что это Джин. Иногда он также пел. Роки, как радостно слышать твой голос!

- Я тебя понимаю. То же самое испытываю и я, слыша твой.

Сирокко еще раз глубоко вздохнула и расслабила пальцы, которыми судорожно сжимала кольцо шлема. В голосе Габи вновь слышалась уверенность, но Сирокко была на грани истерики. Ей это не нравилось.

Случившееся со мной... - продолжала Габи, - капитан, я была мертва. Господи, я даже не религиозна, но я была...

- Габи, успокойся. Возьми себя в руки.

Молчание прерывалось вздохами.

- Теперь, я думаю, все будет в порядке. Извини.

- Вот и хорошо. Если тебя не обошли испытания, обрушившиеся на меня, то все вполне понятно. Ну а теперь скажи, где ты сейчас находишься?

После молчания раздалось хихиканье.

- Дело в том, что поблизости нет уличных указателей, - сказала Габи. - Здесь не очень глубокий каньон, полно камней, и посредине течет речка. По берегам смешные деревья.

- Это очень похоже на ту местность, где нахожусь я. Но что за каньон? - спросила Сирокко. - Куда ты идешь?

- Вниз по течению. Выйдя из этого леса, я увижу половину Фемиды.

- Я думаю, что то же самое вижу и я.

- Нам просто необходима пара примет, по которым мы смогли бы определить, что находимся недалеко друг от друга.

- Я думаю, что мы рядом, иначе не могли бы переговариваться.

Ответа не последовало, и Сирокко поняла свою ошибку.

- Хорошо, - сказала она. - Линия видимости.

- Проверим. Эти приемники действуют на приличном расстоянии. Здесь горизонт изгибается вверх.

- Я скорее поверила бы в это, если бы сама видела. Там где нахожусь я, справа волшебный вечерний лес из Диснейленда.

- Дисней делал вещи и получше, - сказала Габи. - В его лесу было всего побольше, и оттуда внезапно появлялись чудовища.

- Не говори так. Ты их видела?

- Пару насекомых. Наверное, это они и были.

- Я видела крошечных рыбок. По крайней мере, существа, похожие на рыбок. Да, кстати, не заходи в воду, это может быть опасно.

- Я увидела их, уже выйдя из воды, но они не причинили мне вреда.

- На твоем пути что-нибудь примечательное встречалось? Что выглядело бы необычно?

- Несколько водопадов, пара поваленных деревьев.

Сирокко огляделась и описала озеро и водопад. Габи сообщила, что на ее пути было несколько мест, похожих на это. Возможно, то же самое место, но она не могла сказать этого наверняка.

- Хорошо, - произнесла Сирокко. - Тогда мы сделаем вот что. Встретив камень, обращенный против течения, сделай на нем отметку.

- Как?

- Другим камнем. - Сирокко, найдя камень поменьше, выцарапала на том, на котором сидела, большую букву "С". Не оставив никакого сомнения в искусственном происхождении знака.

- Я сейчас этим занимаюсь.

- Делай отметки приблизительно каждые сто метров. Если мы находимся на одной и той же реке, значит один из нас идет вслед за другим; и первый подождет второго.

- Хорошие планы. Да, Роки, а как долго продержатся эти батарейки?

Сирокко поморщилась и потерла рукой лоб.

- Наверное, с месяц. Это зависит от того, как долго мы... Ты ведь не знаешь, сколько времени мы находились внутри. Я не имею насчет этого ни малейшего понятия, а ты?

- Тоже. У тебя остались какие-нибудь волосы?

- Ни пряди. - Она потерла рукой голый череп и обнаружила, что кожа на голове уже не такая гладкая. - Но сейчас уже отрастают, - сказала она.

Сирокко шла вниз по течению, держа на месте репродуктор и микрофон с тем, чтобы они с Габи могли разговаривать.

- Когда я думаю о еде, то чувство голода становится еще сильнее, - сказала Габи. - А сейчас я думаю как раз о еде. Видела ты маленькие кусты с ягодами?

Сирокко огляделась, ничего похожего не заметив.

- Ягоды желтые, величиной примерно с ноготь твоего большого пальца. Одну я сейчас держу в руках. Она мягкая и полупрозрачная.

- Ты собираешься ее съесть?

Последовала пауза, потом Габи сказала:

- Я как раз хотела спросить об этом тебя.

- Рано или поздно мы все равно сделаем нечто подобное. Может быть, одной такой ягоды достаточно, чтобы убить тебя.

- Меня просто стошнит, - засмеялась Габи. - Как раз сейчас я ее надкусила. Внутри густое желе, похоже на мед с мятным привкусом. Она растворилась у меня во рту... исчезла. Шкурка не такая сладкая, но я все равно собираюсь ее съесть. Она может быть ценным пищевым продуктом.

"Вероятно, так", - подумала Сирокко. Не было никакого основания думать, будто что-нибудь из этой ягоды не подкрепит их. Она осталась довольна, что Габи так детально описала ей свои вкусовые ощущения в процессе еды ягоды, но знала, с какой целью это сделано. Точно такого же обращения требовала бомба со снятым взрывателем. Один стоит в стороне, пока другой по радио описывает все свои действия. В случае взрыва, оставшийся в живых приобретет некоторый опыт.

Когда они обнаружили, что в течение достаточного количества времени не появилось болезненных ощущений, Габи принялась есть ягоды. Вскоре Сирокко тоже нашла их. Они были почти такие же вкусные, как и попробованная здесь вода.

- Габи, я почти валюсь с ног от усталости. Интересно, сколько времени прошло с момента нашего пробуждения?

Ответа не последовало, и немного позже Сирокко опять обратилась к Габи.

- Хм! О, привет! Как я здесь очутилась? - голос ее звучал так, будто Габи слегка захмелела.

Сирокко нахмурилась.

- Габи, где ты? Что случилось?

- Я на минутку присела, чтобы отдохнули ноги. Я должна поспать.

- Попытайся взбодриться и найти подходящее место для сна.

Сирокко уже оглядывалась. Возникали проблемы. Она не видела ничего подходящего. Сирокко знала, что лечь спать одной в незнакомой местности - это одна из худших идей. Хуже этого было лишь длительный отказ от попыток спать.

Она углубилась в заросли деревьев и изумилась, насколько трава мягка под ее босыми ногами. Намного лучше, чем камни. Было бы хорошо присесть здесь на минутку.

Она проснулась на траве, быстро села и огляделась. Все мертво.

Трава на метр вокруг от того места, где она спала, стала коричневой. Казалось, она выгорела на солнце.

Сирокко встала и посмотрела на большой камень внизу. Она подошла к нему со стороны течения в поисках места, где можно было бы поспать. Сейчас она обошла его и на другой стороне увидела большую букву "Г".

 

 

Глава 5

 

Габи настояла на том, чтобы повернуть назад. Сирокко не протестовала; предложение Габи понравилось ей, хотя сама она об этом не заикалась.

Она следовала вниз по течению, часто встречая оставленные Габи знаки. В одном месте она перешла с песчанного берега к траве, чтобы обойти нагромождения валунов. Подойдя к траве, Сирокко увидела множество овальных коричневых пятен, тянувшихся как следы ног. Сирокко, встав на колени, потрогала их. Трава была сухая и ломкая, совсем как та, на которой сама спала.

- Я нашла твои следы, - сказала она Габи. - При ходьбе твои ноги не могли касаться земли более секунды, и все-таки что-то в твоем организме убило траву.

- Я увидела то же самое, проснувшись, - сказала Габи. - Что ты думаешь обо всем этом?

- Я думаю, мы выделяем что-то отравляющее траву. Если это действительно так, то наш запах может не понравиться крупным животным, которые в обычных условиях заинтересовались бы нами.

- Это хорошее открытие.

- Но плохо для нас в этом случае то, что мы скорее всего отличаемся по биохимическому составу, а это осложнит наши проблемы с питанием.

- Ты придаешь этому слишком большое значение.

- Это ты там впереди?

Сирокко прищурилась, вглядываясь в пятна бледножелтого цвета. На довольно большом отрезке река текла прямо, не сворачивая, а в месте изгиба виднелась крошечная фигурка.

- Да, я, если это ты машешь мне руками.

Габи вскрикнула от радости, в крошечных наушниках послышался звук, раздаваемый при боли. Секундой позже этот звук опять повторился, теперь он был гораздо слабее. Она улыбнулась, потом почувствовала, как улыбается все больше и больше. Она не хотела бежать, это наполнило бы плохую кинокартину, но, несмотря на это, все-таки побежала, как, впрочем, и Габи. Они бежали, из-за низкой гравитации делая нелепые длинные прыжки.

Они столкнулись с такой силой, что у обеих на мгновение перехватило дыхание. Сирокко, сжав в объятия маленькую Габи, подняла ее над землей.

- П-п-проклятье! Как хорошо ты выглядишь! - закричала Габи.

Одно веко у нее подергивалось, зубы стучали.

- Эй, что ты, успокойся, - утешала Сирокко Габи, поглаживая ее обеими руками по спине.Улыбка Габи была широкой, трогательной.

- Прости, но, кажется, у меня сейчас начнется истерика, разве это не смешно? - И она расхохоталась, но это был неестественный смех, он болезненно резал слух, и скоро Габи задергалась, задыхаясь. Она так крепко обняла Сирокко, что могла сломать ей ребра. Сирокко неторопливо ослабила объятия, опустилась с Габи на песок и держала ее, прижав к себе, пока на плечо из глаз Габи не закапали крупные слезы облегчения.

Сирокко не была уверена, что не последует новая вспышка. Довольно долго Габи оставалась совершенно безразличной, и казалось вполне естественным держать ее в объятиях, слегка поглаживая, до полного успокоения. Было так же естественно, что Габи начала поглаживать в ответ ее и они плотнее придвинулись друг к дружке. Впервые Сирокко почувствовала начало чего-то противоестественного, когда поняла, что целует Габи и та дарит поцелуи в ответ. Она подумала, что может прекратить это, но не хотела, не зная, чьи слезы она чувствовала на губах, - свои или Габи.

И кроме того, это никогда не превратилось бы в настоящее занятие любовью. Они поглаживали друг друга, целовались в губы, и, когда наступил оргазм, то, что они делали раньше, показалось несущественным. По крайней мере, так она убеждала саму себя.

Когда все закончилось, кому-то из них надо было что-нибудь сказать, и лучшим решением оказалось молчание.

- С тобой уже все в порядке?

Габи без слов кивнула в ответ. Ее глаза все еще блестели, но она улыбалась.

- У-гу. Хотя, наверное, не навсегда. Я просыпаюсь с криком. Я по-настоящему боюсь сна.

- Сейчас я тоже не назвала бы сон своим любимым занятием. Ты знаешь, что выглядишь, как самое смешное создание, которое я когда-либо видела?

- Это потому, что у тебя нет зеркала.

Габи, если ее не остановить, могла говорить не один час, и она неохотно отпустила Сирокко. Они направились к менее открытой местности. Под деревьями Сирокко села, привалившись спиной к стволу, Габи оперлась о нее.

Габи рассказывала о своем путешествии вниз по реке, но тем, к чему она все время возвращалась, что все время перемалывала, было пережитое внутри животного. Сирокко словно слушала пересказ длинного сна, который имел небольшое сходство с испытаниями, выпавшими на ее долю, но, возможно, лишь с некоторым несоответствием в изложении.

- Я, как и ты, несколько раз просыпалась в кромешной тьме, - сказала Габи. - Очнувшись, не могла ни видеть, ни слышать, ни ощущать, мне хотелось преодолеть свое состояние. Я мысленно возвращалась к своему прошлому. Картина была чрезвычайно яркая. Я... ощущала все виденное.

- То же самое происходило и со мной, - сказала Габи, - но картины не повторялись, каждый раз сменяясь. - Ты все время знала, кто ты есть на самом деле? Наихудшим для меня было воспоминание, а потом забвение. Я не знаю, сколько раз это повторялось.

- Да, я всегда знала, кто я, но очень уставала от себя самой. Возможности были так ограничены.

- Что ты хочешь этим сказать?

Габи нерешительно поднесла руку к уху, словно пытаясь что-то оттуда вынуть. Затем она оставила это и закрутилась в руках Сирокко, настойчиво стараясь заглянуть ей в глаза. В результате положила руки между грудями Сирокко. Сирокко это смутило, но тепло и дружеская близость были слишком приятны, чтобы отринуть их. Увидев внизу лысую голову Габи, она подавила желание поцеловать ее.

- Я провела там двадцать или тридцать лет, - тихо сказала Габи. - И не говори мне, что это невозможно. Я хорошо знаю, что этот отрезок времени ничто для Вселенной. Я не сумасшедшая.

- Я этого не сказала. - Когда Габи задрожала, Сирокко погладила ее по плечам. Дрожь утихла.

- Ладно, мне не следовало говорить, что я не сумасшедшая. Я в детстве никогда никому не принадлежала, поэтому раньше не плакала. Извини меня.

- Да ладно, - пробормотала Сирокко. И не солгала. Ей оказалось удивительно легко нашептывать другой женщине в ухо заверения: - Габи, как бы то ни было никто из нас не может пройти через это без содроганий. Я плакала часами. Извергалась. Со мной это может повториться, и если я не смогу справиться сама, то обращусь за помощью к тебе.

- Я помогу, не беспокойся. - Казалось, она расслабилась еще немного.

- Настоящее время ничего не значит, - сказала наконец Габи. - Существует внутреннее время. И по этим часам я находилась там на протяжении многих лет. Я восходила к небесам по стеклянной лестнице, и так же верно, как то, что я сижу сейчас здесь, я представляю каждую ступеньку, ощущаю облака, проносящиеся у моих ног и скрипящие о стекло. Небо было подобно небу Голливуда, с красным ковром на последних трех или четырех километрах, золотыми воротами, похожими на небоскребы и крылатыми людьми. Ты понимаешь, я верила в это и не верила. Я знала, что все это мне снится, знала, что это смешно, и в конце концов все исчезло.

Она зевнула и тихонько рассмеялась.

- Почему я рассказываю тебе все это?

- Наверное, для того, чтобы избавиться от переживаний. Теперь ты чувствуешь себя лучше?

- В некоторой степени.

Сколько-то времени после этого она молчала, и Сирокко подумала, что Габи уснула. Но это было не так. Она шевельнулась и плотнее уткнулась в грудь Сирокко.

- У меня было время посмотреть на тебя хорошенько, - сказала она торопливо. - Мне это не понравилось. У меня возникла проблема, что мне с собой делать. Это никогда не заботило меня ранее.

- А что с тобой не так? - спросила Сирокко. - Ты мне всегда нравилась.

- Тебе? Я не знаю, почему. Да, в самом деле, я не причиняю никому особенных беспокойств, я могу позаботиться о себе. Но что еще? Что во мне хорошего?

- Ты очень хороший работник. Это все, что в действительности мне от тебя требуется. Ты как нельзя лучше подходишь для своей миссии, иначе на тебя возложили бы не ее.

- Почему-то это не приносит мне удовлетворения, - вздохнула Габи. - Я имею в виду, что, совершая хорошее, я бы жертвовала собой. Как я говорила, я исследовала свою душу.

- И к чему ты пришла?

- Единственное, чем я занималась, так это астрономией.

- Габи...

- Это правда. И какого дьявола? Мы никогда не выберемся отсюда, здесь нет никаких звезд, на которые можно было бы смотреть. Так или иначе, мне следовало найти еще какое-нибудь занятие. Это пришло не вдруг. Мне хватало времени для измениния своего сознания. Ты знаешь, что у меня на всем свете нет ни единого любовника? Нет даже ни единого друга.

- Я твой друг.

- Нет. Не такой, о каком я говорю. Люди ценят меня как специлиста, мужчины хотят мое тело. Но я никогда не имела друга, даже такого, как козленок. Никогда не было никого, кому я могла бы открыть сердце.

- Ты слишком строга к себе.

- Думаю, что нет. Так как собираюсь стать совершенно другим человеком. Я хочу рассказать людям о своей подлинной сущности. Впервые я могу сделать это, потому что я впервые в действительности познала себя. Я собираюсь любить. Я собираюсь заботиться о людях. И похоже, этим человеком будешь ты. - Габи подняла голову и, улыбаясь, посмотрела на Сирокко.

- Что ты имеешь в виду? - слегка нахмурившись, спросила Сирокко.

- Это нелепо, но я поняла все, едва увидев тебя, - Габи опустила голову. - Я люблю тебя.

Какое-то мгновение Сирокко была не в состоянии вымолвить ни слова, потом через силу улыбнулась:

- Эй, голубушка, ты все еще в голливудских небесах. Любви с первого взгляда не бывает, для чувства требуется время. Габи?

Сирокко несколько раз пыталась заговорить с ней, но Габи то ли спала, то ли притворялась, что спит. Сирокко обессиленно уронила голову на плечо.

- О, Боже мой!

 

 

Глава 6

 

Кто-то придумал нужную вещь: вывешивать часы. Борясь со сном, Сирокко спрашивала себя, почему с момента попадания на Фемиду ей удалось совершить так мало важных дел. Им предстояло приспосабливаться к странному безвременью. Они не могли ходить до тех пор, пока не станут падать с ног от усталости.

Габи спала, засунув в рот большой палец. Сирокко попыталась встать как можно осторожнее, чтобы не побеспокоить ее, но это оказалось нереальным. Габи застонала и открыла глаза.

- Ты тоже, как и я, хочешь есть? - спросила она Сирокко.

- Трудно сказать.

- Ты думаешь, это из-за ягод? Наверное, они нехорошие.

- Нельзя ответить так быстро. Но погляди вон туда, это может оказаться завтраком.

Габи посмотрела в том направлении, куда указывала Сирокко. У реки пило воду какое-то животное. Когда они глядели на него, животное подняло голову и уставилось на них, от женщин его отделяло не более двадцати метров. Сирокко напряглась, готовая ко всему. Животное моргнуло, снова опустив голову.

- Шестиногое кенгуру, - сказала Габи, - и без ушей.

Беспристрастное описание. Животное покрывала короткая шерсть, у него имелись две задние ноги, хотя и не такие большие, как у кенгуру. Четыре передние лапы были поменьше. Шерсть зеленовато-желтая. На первый взгляд животное не обладало никакими специальными органами защиты.

- Я хотела бы посмотреть на его зубы. Это сообщило бы нам кое о чем.

- Лучше всего будет поскорее убраться отсюда, - сказала Габи. Она вздохнула и поводила глазами по земле. Она встала до того, как Сирокко успела остановить ее, и направилась к животному.

- Габи, оставь, - прошипела Сирокко, стараясь не вспугнуть зверя. Она увидела в руках у Габи камень.

Животное снова подняло голову. Его морда при других обстоятельствах показалась бы потешной. На круглой голове отсутствовали уши, нос - только два больших ласковых глаза. Но пасть животного выглядела так, словно оно играло на огромной губной гармошке. Рот дважды растянулся у него чуть ли не шире самой головы, словно в глупейшей ухмылке.

Животное оторвало от земли четыре передние лапы и подпрыгнуло метра на три. Габи подпрыгнула следом за ним, к удивлению Сирокко, так же высоко. Дважды перевернувшись в воздухе, она приземлилась на пятую точку. Подбежав к ней, Сирокко попыталась отобрать у нее камень.

- Послушай, Габи, нам не надо этого мяса.

- Успокойся, - процедила Габи сквозь сжатые зубы, - я делаю это не только для себя, а и для тебя. - Она вырвалась с рукой у державшей ее Сирокко и устремилась вперед.

Животное совершило два прыжка, добрых восемь-девять метров каждый. И теперь стояло спокойно, передние лапы на земле, голова опущена. Оно щипало траву.

Вид у него был совершенно безмятежный. Габи остановилась метрах в двух от него. Животное, казалось, совершенно не боялось Габи и продолжало пастись, когда подошла Сирокко и стала рядом с Габи.

- Ты думаешь, нам надо...

- Помолчи! - Мгновение Габи колебалась, затем подошла к зверю.

Она подняла руку и швырнула камнем в его животному, сразу же отпрыгнув в сторону.

Животное издало кашляющий звук, зашаталось и упало на бок. Дернувшись, затихло.

Какое-то время женщины молча смотрели на него, потом Габи подошла и ткнула ногой. Животное не шевельнулось. Тогда она опустилась рядом него на одно колено. Жертва была с некрупную лань, не больше. Сирокко присела на корточки, оперевшись локтями о колени и пытаясь сдержать отвращение. Габи казалась совершенно спокойной.

- Как ты думаешь, оно мертво? - спросила она.

- Похоже.

Габи вытерла рукой лоб, затем еще раз ударила камнем по голове животного. Потекла алая кровь. Сирокко вздрогнула. Габи отбросила свое оружие и вытерла руки о бедра.

- Вот так. Знаешь, если мне удастся насобирать сухих веток, я смогу развести огонь.

- Как ты намереваешься это сделать?

- Не твоя забота. Просто собири сучья.

Сирокко уже успела набрать сколько-то валежника, прежде чем у нее возник вопрос, почему Габи начала отдавать ей приказания.

 

 

- Да, теория - это хорошо, - сказала Габи угрюмо.

Сирокко рванула жилистое красное мясо, крепко приросшее к кости.

Габи уже час потела над куском своего комбинезона и камнем, по ее предположениям, кремнем, но не бывшим таковым. В их распоряжении имелась куча сухих дров, прекрасное мохоподобное вещество и лучины, старательно содранные с деревьев острым концом шлема Сирокко. У них было все необходимое для костра за исключением искры.

За этот час отношение Сирокко к совершенному Габи убийству претерпело значительное изменение. К тому времени, как Сирокко содрала шкуру и Габи отказалась от затей развести огонь, она знала, что станет есть мясо сырым и будет благодарна.

- В этом существе нет ничего хищнического, - сказала Сирокко с полным ртом. Мясо оказалось лучше, чем она ожидала, правда, чувствовался недостаток соли.

- Да, оно действительно вело себя совершенно мирно, - согласилась Габи. Она присела на корточки по другую сторону от туши, глаза ее блуждали поверх плеча Сирокко. В такой же позе находилась и Сирокко.

- Это может означать, что здесь нет таких крупных хищников, которые могли бы угрожать нам.

Обед затянулся. От безделья они внимательно рассматривали тушу. Животное казалось на взгляд неопытной Сирокко ничем не примечательным. Она жалела, что рядом нет Калвина, который мог бы подсказать ей, в чем она не права. Мясо, шкура, кости и мех - самого обыкновенного цвета и структуры, даже пахли они обыкновенно. Были и органы, назначение которых она не могла определить.

- Шкура могла бы нам пригодиться, - заметила Габи. - Для изготовления одежды.

Сирокко сморщила нос:

- Если ты хочешь носить ее, то пожалуйста. Скоро она будет, наверное, неприятно пахнуть. А кроме того, здесь достаточно тепло, чтобы обходиться вообще без одежды.

Было бы неразумно бросать большую часть туши животного, но они пришли к выводу, что это необходимо сделать. Обе женщины прихватили по мослу, предназначенные для использования в качестве оружия, Сирокко откромсала мяса, Габи тем временем нарезала полоски кожи, чтобы, как завязками, скрепить ими части комбинезона. Она изготовилала для себя необработанный пояс и повесила на него связку. После этого они с Сирокко двинулись вниз по реке.

Им попадалось много кенгуроподобных существ, встречавшихся и поодиночке, и группами от трех до шести животных. Попадались и другие, более мелкие, которые с невероятной скоростью носились по стволам деревьев и успокаивались, только стоя на берегу у воды. Ни одно из них не позволяло приблизиться к себе. Когда животные, обитавшие на деревьях, останавливались на более или менее продолжительное время, можно было рассмотреть, что у них вроде бы нет головы. Они выглядели как голубые пушистые мячи о шести когтистых лапах и передвигались с одинаковой скоростью в любом направлении, как вверх, так и вниз. Рот у них находился внизу, посреди ног.

Окружающая местность начала изменяться. Появилось больше животных, другая растительность. Сирокко и Габи продолжали брести вперед, сто тысяч шагов приходилось бы на сутки. К сожалению, они скоро сбились со счета. Зеленый шатер деревьев отбрасывал бледно-зеленый свет. Расступаясь, примитивные деревья сменялись сотней различных видов растений, тысячей разнообразных цветущих кустарников, вьющегося винограда, а также растениями-паразитами. Единственное, что оставалось прежним, - это продолжающая свое течение река и стремящиеся ввысь деревья Фемиды. На них не было только табличек с названием и толп туристов вокруг, как в национальном парке секвой.

Кроме того, мертвая тишина нарушилась. На протяжении первого дня своего путешествия Сирокко и Габи слышали лишь собственные шаги да клацанье металлических остатков своих комбинезонов. Теперь же лес наполнился щебетанием, отрывистыми звуками и гомоном.

Когда они остановились передохнуть, мясо показалось еще вкуснее. Сирокко с жадностью ела его, она сидела спиной к спине Габи рядом с искривленным деревом, ствол которого был теплее, чем обычный. Кора у него - мягкая, узлы корней - больше домов. Верхние ветви терялись в невероятном сплетении высоко над головой.

- Уверена, - сказала Сирокко, - что там, в ветвях, гораздо активнее жизнь, чем здесь, на земле.

- Посмотри вон туда, вверх, - проговорила Габи, - мне кажется, что кто-то сплел эти виноградные лозы вместе. Со дна протекает вода.

- Проблемы заслуживают нашего внимания. Есть ли здесь разумная жизнь? Как это выяснить? Это одна из причин, по которой я не хотела, чтобы ты убивала то животное.

Габи сосредоточено ела.

- Надо было сначала спросить тебя?

- Понимаю, понимаю, но я очень опасалась, что оно обернется и собьет тебя с ног. Но теперь, когда мы знаем, насколько они миролюбивы, нам, наверное, следует сделать следующее: попытаться заговорить с одним из них.

- Что за глупости! У этого существа мозгов меньше, чем у коровы. Ты могла воотчию в этом убедиться.

- Наверное, ты права.

- Не наверное, а права. Зато ты права в том, что нам следует соблюдать осторожность. Мне претит мысль, что я могу есть того, с кем могла разговаривать. Эй, что это?

Возник даже не звук, а ощущение, что он должен быть, но его пресекли. Тишину нарушал лишь плеск воды да шум листвы высоко над головой. Затем послышался протяжный стон.

Так мог бы стонать Господь Бог, теряя все, что ему дорого, если бы у него было горло подобное органной трубе, но длиной в тысячу километров. Издававший этот стон умудрялся это делать без какого-либо отклонения от самого нижнего предела человеческого слуха. Звук вынимал душу и давил на глазные яблоки.

Он, казалось, заполнил уже всю Вселенную и тем не менее становился все громче.

Сирокко подумала, что у нее сейчас треснет череп. Она смутно сознавала, что Габи обнимает ее. Открыв рот, они изумленно смотрели, как на них опадают сухие листья. Кувыркаясь и кружась, с вершины дерева летели вниз крошечные животные. Одновременно начала содрогаться земля, словно перед полетом ввысь. Внезапно возникший дьявольский порыв ветра разбился об огромные суставы дерева, под которым, съежившись, сидели Сирокко и Габи. На них посыпались обломки.

Вверху раздавался треск, ветер начал проникать вниз, к подножию деревьев. В середину реки упала массивная ветвь, деревья в лесу раскачивались из стороны в сторону, протестующе скрипели.

Ураган достиг плато и продолжал бушевать. Ветер, казалось, налетал со скоростью километров семьдесят в час. Наверху его вой был еще более зловещим. Сирокко и Габи внизу защали гигантские корни дерева, и они оттуда наблюдали за бушевавшей вокруг бурей. Сирокко вынуждена была перекрикивать вой ветра:

- Как ты думаешь, почему ураган налетел так внезапно?

- Не имею понятия, - прокричала в ответ Габи. - Местные перегрев или охлаждение, большие перепады давления. Но это лишь мои предположения, я не могу сказать наверняка.

- Думаю, худшее уже позади. Эй, да у тебя стучат зубы!

- Это не от страха. Я просто замерзла.

Холодно было и Сирокко. Температура понижалась. Всего за несколько минут приятная прохлада сменилась холодом, и сейчас, как Сирокко думала, температура опускалась ниже нуля. Если учесть сумасшедший ветер, то было не до смеха. Они прижались друг к другу, но Сирокко чувствовала, как последнее тепло поглощается холодом ее спины.

- Нам надо найти какое-нибудь укрытие! - прокричала она Габи.

- Да, но как?

Ни одна из них не хотела покидать маленькое убежище под корнями огромного дерева. Они пытались прикрыть друг друга сухими грязными листьями, но ветер тотчас сдувал их.

Когда они уже думали, что умрут от холода, ветер внезапно прекратился. Он не притих; он совершенно затих. У Сирокко заложило уши. Она ничего не слышала, пока не зевнула.

- Вот это да! Мне известно, что может происходить при перепадах давления, но ничего подобного я и предположить не могла.

Лес опять стоял абсолютноно спокойный. Но, прислушавшись, Сирокко уловила замирающий отзвук завывания ветра. Это вызвало ее содрогание, как от холода. Она никогда не считала себя впечатлительной, но этот стон звучал так по-человечески, что вызывал у нее желание лечь и умереть.

- Не спи, Роки, нас ожидает еще кое-что.

- Что там? - Сирокко, открыв глаза, увидела красивый белый порошок, плывший в воздухе. Он вспыхивал в бледном свете.

- Я назвала бы это снегом.

Они пошли как можно быстрее, чтобы не дать окончательно онеметь ногам. Сирокко понимала, что лишь тихая погода может спасти их. Было холодно; даже земля похолодала. Сирокко ощутила оцепенение. Это невозможно. Она капитан космического корабля; неужели ей суждено погибнуть, бредя обнаженной сквозь снежную бурю?

Но снег прошел быстро. Местами он достигал глубины нескольких сантиметров, но затем снизу пошло тепло, и он быстро растаял. Вскоре потеплел и воздух. Почувствовав, что опасность миновала, Сирокко и Габи, найдя на земле местечко потеплее, уснули.

 

 

Проснувшись, обнаружили, что от оставшегося мяса исходил не совсем приятный запах, как, впрочем, и от пояса Габи. Они выбросили его, помылись в реке. Затем Габи убила еще одно животное, похожее на кенгуру, они стали называть этих зверей "улыбчивыми". Охота не представляла труда.

После завтрака они почувствовали себя гораздо лучше, тем более что дополнили его фруктами, которых вокруг было изобилие. Сирокко особенно понравился один; он выглядел как бугристая груша, но его мякоть напоминала дыню. На вкус же фрукт был острый, как чеддер.

Она была готова идти и идти вперед целый день, но все обернулось иначе. Их постоянный гид на протяжении всего путешествия, река, исчезла в большой дыре у основания холма.

Сирокко и Габи стояли на ее краю и смотрели вниз. Там булькало, как в ванном стоке, через длинные интервалы времени раздавались всасывающие звуки, сопровождаемые глубокими изрыганиями. Сирокко все это не понравилось, и она отошла подальше.

- Может быть, это сумашедшая идея, - сказала она, - но не здесь ли пьет воду чудовище, которое проглотило нас?

- Все может быть. Но я не собираюсь нырять туда для выяснения этого. Ну так что мы будем делать?

- Если бы я знала...

- Мы можем вернуться туда, откуда пришли, и ждать там.

Но, по всей видимости, Габи не вдохновляла эта затея.

- Проклятье! Я была уверена, что если мы отойдем подальше, то сумеем найти место, где могли бы оглядеться. Ты думаешь, что на Фемиде протекает только одна большая лесная река?

Габи пожала плечами:

- Явно не хватает информации.

Сирокко на какое-то время задумалась. По всей вероятности, Габи ожидала от нее принятия какого-то решения.

- Ладно. Первое, что нам следует сделать, это взобраться на холм и оглядеться. Если не увидим ничего стоящего, надо попытаться залезть на одно из деревьев. Может быть, нам удастся достичь большой высоты, чтобы увидеть окрестности. Как ты думаешь, сумеем мы это?

Габи изучающе посмотрела на ствол дерева.

- Уверена, что это таит опасности. Нет никакой гарантии, что мы не свернем шеи.

- Я знаю. Пойдем на холм.

Холм был круче тех, которые встречались им до сих пор. Кое-где им приходилось вставать на четвереньки. Габи двигалась впереди, так как имела большой опыт лазания по скалам. Она была проворна, гораздо щуплее, чем Сирокко и более гибкая. Вскоре Сирокко начала ощущать каждый месяц разницы в их возрасте.

- Черт побери! Посмотри сюда!

- Что там такое? - Сирокко взбиралась в нескольких метрах позади Габи. Подняв голову, она увидела лишь ее ноги и ягодицы.

"Удивительно, - подумала Сирокко, - я видела обнаженными всю мужскую часть команды, но надо было попасть на Фемиду, чтобы увидать голый зад Габи". Обнаженная безволосая Габи казалась странным созданием.

- Мы нашли место обзора, - сказала Габи. Она обернулась и подала Сирокко руку.

На кромке холма росли деревья, за ними развергалась пропасть, ее глубина значительно превышала их высоту. Хотя они росли очень густо и были переплетены виноградом, ни одно из них не достигало высоты больше десяти метров.

Сирокко хотела взобраться на холм, чтобы рассмотреть находившееся на другой стороне. Теперь она знала. У холма ее не было.

Габи стояла в нескольких метрах от края обрыва. С каждым шагом перед Сирокко все больше открывалось зияющая пропасть, но и подойдя к Габи, она не могла увидеть дна, оставалось лишь догадываться о ее глубине. Она измерялась в километрах. Сирокко почувствовала, как ее замутило.

Они стояли у естественного окна, образованного двадцатиметровой брешью между деревьями. Впереди не было ничего, кроме двухсоткилометровой пропасти.

Сирокко и Габи находились у обрывавшейся кромки, и смотрели через просторы Фемиды вперед. Они разглядели тонкую полоску тени, которая могла быть такой же скалой, как и та их. Над полоской проходила зеленая земля. Зелень постепенно блекла, переходя в белый, затем в серый цвет, по мере того как взгляд Сирокко блуждал от склона к полупрозрачному пространству, и превращалась наконец в сверкающий желтый.

Ее взгляд опять скользнул по удаленному изгибу скалы. Внизу поверхность была зеленее, окутывавшие ее белые облака поднимались выше головы Сирокко. Как если бы она стояла на земной горной вершине, за исключением одного момента. Земля казалась плоской, лишь пока она не смотрела влево или вправо.

Она накренялась. Сирокко сглотнула и, изгибаясь, вытянула шею, пытаясь умозрительно выровнять землю, не веря, что вдали земля становилась выше, не поднимаясь.

Сирокко задыхалась и хваталась за воздух, затем опустилась на четвереньки. Так она чувствовала себя увереннее. Подползя к краю пропасти, она стала смотреть налево. Над изучаемой ею стороной нависал затемненный участок. В ночи мерцало темное море, море, которое непонятно как оставалось в своих берегах, разливаясь в ее сторону. По другую сторону от моря исчезло вдали другое световое пространство, подобное простиравшемуся впереди нее; поле зрения пересекала крыша, было впечатление, что она вспухла навстречу земле. Сирокко понимала - это оптический обман; крыша должна была казаться такой высоты только с того места, где она стояла.

Сирокко и Габи находились на границе постоянного дня. Справа над поверхностью земли начал появляться подернутый дымкой терминатор, он не имел таких резких и отчетливых очертаний, как терминатор планет. Его ширина составляла по прикидкам Сирокко, примерно тридцать - сорок километров. За пределами этой зоны царила ночь, но она не была непроглядной. В этой ночи плескалось огромное море, вдвое больше того, которое лежало в другой стороне. Море было таким ярким, будто его освещал лунный свет, оно искрилось, как бриллиантовое.

- Не отсюда ли налетел ветер? - спросила Габи.

- Может быть, если только мы не вышли к излучине реки.

- Я не думаю. По моим представлениям, это похоже на лед.

Сирокко согласилась с ней. При входе в узкий залив лед ломался, в конечном итоге прилив превращался в реку, которая впадала в другое море. Местность была гористой, неровной. Сирокко не понимала, как река могла прокладывать свой путь через горы, чтобы слиться с морем по другую сторону хребта. В конце концов она решила, что ее вводит в заблуждение перспектива. Вода не может течь в гору даже на Фемиде.

За зоной льдов находилась зона дня, она была еще ярче и золотистей, чем та, которую Сирокко видела до сих пор. Она походила на пески пустыни. Чтобы добраться туда, надо было преодолеть замерзшее море.

- Три дня и две ночи, - сказала Габи, - это явно не укладывается в рамках. Я говорила, что в наших возможностях увидеть почти половину поверхности Фемиды, но этого я уж никак не могла предвидеть.

Сирокко проследила за пальцем Габи, указывавшим на серию чего-то, что выглядело как канаты, которые начинаясь от земли под углом поднимались вверх, к крыше. Три каната находились на одной линии прямо напротив Сирокко и Габи, ближайший канат почти скрывал два остальных. Сирокко заметила их и раньше, но не придала им значения, так как не поняла, что это такое. Теперь она рассмотрела их пристально и нахмурилась. Как и многое на Фемиде, - что наводило тоску и подавляло, - они были гигантскими.

По первому канату можно судить о всех остальных. Он находился в пятидесяти километрах от них, но было видно, что состоял из по крайней мере сотни прядей, сплетенных вместе. Толщина каждой составляла двести или триста метров. Остальные детали было невозможно рассмотреть с такого расстояния.

Все три каната в ряду пирамидой поднимались над морем на высоту сто пятьдесят километров и, может быть, более, пока не соединялись с крышей в точке, где, по предположениям Сирокко, находилась одна из спиц, видимая изнутри. Это был конусообразный раструб, похожий на колокол трубы, который, расширяясь, превращался в крышу, и сторонами обода колеса. Приблизительно в пятистах километрах от колокола виднелись еще канаты.

В левой от Сирокко стороне тоже проходили канаты, но они вверх по прямой достигали арочного потолка и исчезали, проходя сквозь него. На некотором расстоянии от них находились и другие рамы канатов, которые под углом поднимались к отверстию со спицей, не видимому Сирокко с ее места.

В местах соединения канатов с землей, они подтягивали ее к широкому горному основанию.

- Они похожи на канаты подвесного моста, - сказала Сирокко.

- Я согласна с тобой. И вот что я думаю. Здесь нет необходимости в поддерживающих столбах. Канаты должны укрепляться в центре. Фемида, судя по всему, циркулярный подвесной мост.

Сирокко осторожно подползла еще ближе к краю пропасти. Вытянув шею, она посмотрела вниз на удаленную не менее чем на два километра землю.

Скала была почти отвесной, лишь у ее подножья поверхность становилась неровной, она выступала навстречу земле.

- У тебя не возникало желания спуститься вниз? - спросила Габи.

- Возникало, но мне становится не по себе при мысли об этом. Да и чем там лучше, чем здесь, наверху? Тем более мы убедились, что здесь можно выжить, - Сирокко замолчала. Что же оставалось делать?

Можно, конечно, попытаться обеспечить себе безопасное существование, если под ним понимать сооружение хижины из прутьев и диету из сырого мяса и фруктов. Но она сойдет с ума через месяц от такой жизни.

А земля внизу была прекрасна. Среди невероятно крутых гор, как самоцветы, сверкали озера. Сирокко видела колышущиеся луга, густые леса. Далеко на востоке нависающее полночное море. Было не ясно, какие опасности таит в себе эта земля, но она, словно магнитом, притягивала Сирокко.

- Мы можем спуститься вниз по этим лозам, - сказала Габи, указывая рукой в сторону возможного спуска.

Скалу покрывала растительность. Как замерзшие потоки воды, с края пропасти свисали густые заросли. Из обнаженной горной породы, оплетая корнями камни, росли массивные деревья. Собственно поверхность скалы выступала лишь небольшими участками. Но даже они выглядели совсем неплохо. Подобно базальтовым образованиям в форме столбиков с широкими шестиугольными платформами на местах обрывов.

- Это возможно, - сказала наконец Сирокко, - хотя будет нелегко и небезопасно. Мы должны все хорошенько обдумать перед этой попыткой. - Она подумала, что ее влечет туда вниз что-то большее, чем неопределенное желание.

- К дьяволу! Я тоже не хочу торчать наверху, - с усмешкой сказала Габи.

- Следовательно, волнения позади, - раздался позади них спокойный голос.

Сирокко вся напряглась. Прикусив губу, она заставила себя медленно отодвинуться от края пропасти и очутилась на безопасном расстоянии.

- Привет. Я жду вас.

На ветке дерева в трех метрах от земли, болтая голыми ногами, сидел Калвин Грин.

 

 

Глава 7

 

После того, как Сирокко более или менее успокоилась, они сели в кружок, и Калвин начал рассказывать.

- Я вылез из дыры недалеко от того места, где исчезает река, - говорил он. - Это произошло семь дней назад, вас я услышал на второй день.

- Но почему ты не позвал нас? - спросила Сирокко.

Калвин поднял остатки своего шлема.

- Потерялся микрофон, - сообщил он, распутывая оборванные провода. - Я мог слышать вас, но не мог ничего сказать. Я ждал, питался фруктами, я просто не мог убить ни одного животного, - он растопырил широкие ладони и пожал плечами.

- Как ты определил, где нас ждать? - спросила Габи.

- У меня не было полной уверенности.

- Великолепно, - сказала Сирокко и, хлопнув ладонью по ноге, засмеялась. - Великолепно, все это похоже на сказку. Надеясь найти кого-нибудь еще, мы не думали, что это будешь ты. Это было бы слишком хорошо, чтобы быть реальностью. Ведь так, Габи?

- А? О, конечно, это превосходно.

- Я тоже рад видеть вас, люди. Я слушал вас на протяжении пяти дней. Оказывается, знакомые голоса так приятны.

- Это в самом деле продолжалось так долго?

Калвин похлопал по механизму на своем запястье. Это были цифровые часы.

- Они до сих пор показывают точное время, - сказал он. - По возвращении назад я собираюсь написать на завод письмо.

- Я бы выразила благодарность изготовителям ремешка. Он был металлический, а мой кожаный.

Калвин пожал плечами.

- Я помню это. Его стоимость выше моей месячной зарплаты интерна.

- И все равно кажется, что прошло слишком много времени. Мы спали всего три раза.

- Я знаю. Билл и Август испытывают те же трудности при определении времени.

- Билл и Август живы? - вскинула на него глаза Сирокко.

- Да, я слышал их. Они внизу, на дне. Могу указать место. У Билла так же, как и у вас, сохранился приемопередатчик. У Август цел только приемник. Билл описал бросавшиеся в глаза вехи, по которым его можно найти. Он сидит на своем месте уже два дня, и Август довольно быстро нашла его. Сейчас он регулярно посылает позывные. А Август все время только спрашивает об Апрель и плачет.

- Боже, - выдохнула Сирокко, - я предполагала, что она так себя и поведет. Ты не представляешь, где могут быть Апрель или Джин?

- Я думаю, что однажды слышал Джина, он плакал, как уже говорила Габи.

Сирокко задумалась, нахмурившись.

- Но почему Билл нас не слышит? Ведь наши передатчики работают на одном канале.

- Может быть, из-за помех, возникающих в окружающей местности, - сказал Калвин. - Вас отделяла скала. Только я мог слышать обе группы, но ничего не мог сделать без передатчика.

- Следовательно, теперь он должен слышать нас, если...

- Не волнуйся. Сейчас они спят и не слышат тебя. Звуки в этих наушниках жужжат не громче писка комара. Они проснутся через пять или шесть часов.

Калвин перевел взгляд с одной на другую.

- Люди, а нам ведь тоже не мешает выспаться, вы шли двадцать пять часов.

Сирокко, конечно, поверила ему. Несмотря на возбуждение, у нее слипались глаза. Но она еще двигалась.

- А как же ты, Калвин? Тебя ничего не беспокоит?

- Беспокоит? - переспросил Калвин, приподняв бровь.

- Ты знаешь, что я имею в виду.

- Я не говорю об этом. Никогда, - сказал он, и при этих словах у него, казалось, перехватило дыхание.

Сирокко не свегда настаивала на ответе. Калвин казался спокойным, словно примирился с чем-то.

Габи встала и, потянувшись, зевнула во весь рот.

- Я за то, чтобы поспать, - сказал она. - Где тебе хочется растянуться, Роки?

Калвин тоже поднялся на ноги.

- У меня есть на примете одно место, - сказал он. - Это здесь, на дереве, вы обе там поместитесь. Я не лягу спать, буду дожидаться позывных Билла.

Место было птичьим гнездом, сплетенным из виноградной лозы. Калвин устлал его чем-то вроде перьев. Там было просторно, но Габи предпочла лечь поближе друг к другу, как они делали раньше. Сирокко заколебалась, но потом решила, что это не имеет значения.

- Роки?

- Что?

- Я хочу, чтобы ты была внимательна к нему.

- М-м-м? Калвину? - сквозь сон пробормотала Сирокко.

- С ним что-то случилось.

Сирокко посмотрела на Габи воспаленными глазами.

- Давай спать, Габи, ладно? - она вытянулась и похлопала ее по ноге.

- Просто будь осторожнее, - пробормотала Габи.

 

 

"Хоть какой-нибудь бы признак утра, - зевая, подумала Сирокко, вставать было бы гораздо легче. Что-нибудь вроде кукареканья петуха или поднимающегося из-за горизонта солнца".

Габи все еще спала рядом с нею. Сирокко, вылезая из гнезда, встала на широкий ствол дерева.

Калвина нигде не было. Завтрак висел на расстоянии вытянутой руки: пурпурные плоды размером с ананас. Сирокко сорвала один и съела его вместе с кожурой. Она начала карабкаться вверх. Это оказалось легче, чем казалось. Сирокко взбиралась так же быстро, как если бы поднималась по лестнице. Подъем по этому дереву доставлял лишь удовольствие, ничего подобного она не испытывала с одиннадцати лет. Бугристую кору покрывали наросты, за которые было удобно хвататься руками. Сирокко добавила еще несколько царапин к уже имеющимся - невысокая цена, и она охотно платила ее.

Впервые за все время пребывания на Фемиде она чувствовала себя счастливой. Встречу с Габи и Калвином она не считала, так как та радость граничила с истерией. Сейчас же осталось просто воспоминание о том впечатлении.

Она никогда не была угрюмой личностью. У нее были хорошие минуты на "Властелине колец", но это не было подлинной радостью. Пытаясь воскресить то время, когда она испытывала безграничное счастье, она пришла к выводу, что это была вечеринка, во время которой она узнала, что после семи лет испытаний обрела свою команду. Сирокко улыбнулась при этом воспоминании; вечеринка прошла очень хорошо.

Но вскоре она отогнала все мысли и позволила своей душе парить. Она не чувствовала своего тела. Взбираясь обнаженной на дерево, Сирокко испытывала ошеломляющее ощущение свободы. До сих пор нагота возбуждала чувство досады и опасности. Теперь же доставляла наслаждение. Она ощущала под пальцами грубую кору дерева и гибкие ветви. Ей хотелось закричать по-тарзаньи.

Добравшись до вершины, она услышала звук, которого раньше не было. Повторяющийся треск, исходивший из точки, которую она не могла видеть за желто-зеленой листвой. Впереди нее, несколькими метрами ниже. Она осторожно опустилась на горизонтальный сук и так же осторожно поползла в сторону от ствола.

Перед ней была серо-голубая стена. Она не имела понятия, что это такое. Треск послышался опять, став громче и раздаваясь немного выше ее. Впереди передвинулся пучок сломанных веток и исчез. Затем неожиданно появился глаз.

- Ой! - завизжала Сирокко. Она не помнила как отскочила метра на три в сторону, изумленно глядя на потрясавший чудовищный глаз. Он был величиной с обхват ее рук, влажно поблескивал и удивительно походил на человеческий.

Он моргал.

Со всех сторон, как в отверстии кинокамеры, его окружала сокращающаяся тонкая пленка, и когда опять послышался треск, он был такой частый, как моргание.

Не чувствуя, что расцарапывает колени, Сирокко бросилась вниз все время не переставая громко вопить. Проснулась Габи. В руках у нее находилась бедренная кость убитого животного и она была готова пустить ее в ход.

- Вниз, вниз! - отчаянно кричала Сирокко. - Там наверху что-то такое... Оно может пользоваться деревом в качестве зубочистки!

Преодолев последние восемь метров, она оперлась о землю всеми четырьмя точками опоры, вскочила и помчалась прочь от дерева. Но тут натолкнулась на Калвина.

- Ты что, не слышишь меня? Нам надо побыстрее убираться отсюда. Там это существо...

- Знаю, знаю. - Калвин успокаивающе выставил вперед ладони. - Я знаю о нем, и нет никаких причин для беспокойства. У меня просто не было времени рассказать вам о нем перед тем, как вы пошли спать.

Сирокко чувствовала себя так, словно из нее вдруг выпустили воздух, но она совсем не успокоилась. Было ужасно пережить такое нервное потрясение и не получить никакой разрядки. Ее ногам хотелось бежать. Вместо этого она набросилась на Калвина.

- Ты, дерьмо! У тебя не было времени рассказать о существе, подобном этому? Что это такое и что ты знаешь о нем?

- Это наше средство для покидания этой скалы, - ответил Калвин. - Оно называется... - он сложил губы трубочкой и просвистел три отчетливые ноты с трелью в конце, - это затруднительно выразить на человеческом языке. Я дал ему имя цеппелин.

- Ты назвал его цеппелин? - заторможенно повторила Сирокко.

- Это ему подходит. Он похож на дирижабль.

- Дирижабль?

Он странно взглянул на нее, и она обнажила в усмешке зубы.

- Он похож на дирижабль, но на самом деле не таков, потому что у него отсутствует твердый скелет. Я позову его, и ты сможешь убедиться сама.

Калвин вставил в рот два пальца и протяжно засвистел, напевая сложную мелодию со странными музыкальными интервалами.

- Он зовет его, - сказала Сирокко.

- Я слышу, - ответила Габи. - С тобой все в порядке?

- Да, но я, наверное, поседею.

В ответ на клич Калвина сверху послышалась серия трелей, но на протяжении нескольких минут в окружающей обстановке ничего не изменилось, никто не появлялся. Они ждали.

Цеппелин появился слева. Он находился на расстоянии трехсот - четырехсот метров от поверхности скалы, летя параллельно ей, но даже с такого расстояния они видели лишь его часть. Он казался сплошной серо-голубой завесой, опущенной перед их взорами. Затем Сирокко увидела глаз. Калвин свистнул еще раз, и глаз завращался, очевидно, разыскивая их. Калвин оглянулся на Сирокко и Габи: - У него не слишком хорошее зрение, - пояснил он. - Поэтому я не стою на его пути. Как будто в соседнем графстве.

- Это не очень-то далеко, - со страхом сказала Габи. Это чудовище может очутиться и в соседнем графстве.

Передняя часть существа исчезла и оно продолжало парить, и парить, и парить... Этому, казалось, не будет конца.

- Куда он собирается? - спросила Сирокко.

- Ему требуется время на остановку, - пояснил Калвин. - Довольно скоро все будет в порядке.

В конце концов Сирокко и Габи присоединились к Калвину, стоявшему на краю утеса, отсюда открывался хороший обзор. Длина цеппелина составляла целый километр. Ему не хватало свастики на хвосте, чтобы быть увеличенной копией германского воздушного корабля "Гинденберг".

- Нет, - подумала Сирокко, - этого не может быть. - Она была энтузиастом дирижаблестроения, активным участником проекта НАСА по строительству почти что такого же большого летательного сооружения, как цеппелин. Работая над проектом, она убедилась, что замысел LZ-129 вполне хорош.

Очертания цеппелина были аналогичные: удлиненная сигара, тупой нос, суживавшийся к корме. Даже внизу обнаружилась подвешенной точно такая же гондола, правда, она крепилась немного дальше, чем у "Гинденберга". Другие окраска и обшивка. Никаких креплений не виднелось; цеппелин отличался абсолютной гладкостью, как старые дирижабли Гудериана. Его серо-голубой корпус радужно переливался, он был слегка маслянистый.

И "Гинденберг" не имел щетины. У цеппелина она была. Щетина тянулась вдоль середины брюха, становясь гуще и длиннее в середине корабля и реже, постепенно сходя на нет, у краев. Посредине брюха торчал нарост, с которого свисал изящный завиток.

Этот дирижабль обладал плавниками и хвостом. Сирокко видела глаз с одной стороны и подумала, что должен быть еще один. Вместо четырех маховых перьев в хвосте цеппелина имелось лишь три: два горизонтальных и одно рулевое. Сирокко было видно, как они изгибаются, когда чудовище пыталось повернуть к ним свой нос, одновременно позволяя ему давать задний ход. Плавники тонкие и прозрачные похожие на крылья летательного аппарата О'Нейла и гибкие, как медуза.

- Ты... ты разговариваешь с этим существом? - спросила Габи.

- Довольно свободно, - улыбаясь, ответил Калвин. Он выглядел счастливее, Сирокко его таким никогда не видела.

- Этот язык легко выучить?

- Нет, - нахмурившись, ответил Калвин, - я не думаю, что у тебя получится.

- Как долго ты находился здесь?.. Дней семь?

- Я говорю тебе, что умею разговаривать с ним. У меня много информации о нем.

- Ну так как ты узнал все это?

Казалось, вопрос обеспокоил его.

- Я проснулся с этим.

- Повтори.

- Я проснулся с этим. Впервые увидев его, я уже все о нем знал. Когда он заговорил, я понял его. Все произошло просто.

Но это далеко не просто, Сирокко была в этом уверена. По всей видимости, Калвин не хотел, чтобы на него давили.

Цеппелину понадобился добрый час, чтобы выбрать правильную позицию, затем он стал осторожно продвигаться вперед, пока почти не коснулся обрыва скалы. Во время всей этой операции Габи и Сирокко отодвинулись на приличное расстояние. Они чувствовали себя лучше, видя его пасть. Это был разрез метр шириной, смехотворно малый для такого существа как цеппелин, она находилась на двадцать метров ниже глаза. Под линией рта имелось отдельное отверстие: сфинктерная<<7>> мышца, действовавшая во время свиста, как клапан.

Изо рта существа выдвинулся длинный негнувшийся предмет и уперся в землю.

- Пошли, - пригласил Калвин, махнув рукой, - поднимайтесь на борт.

Ни Габи, ни Сирокко не двинулись с места, они лишь с ужасом смотрели на Калвина. На какое-то мгновение его, казалось, охватило раздражение, но затем он опять улыбнулся.

- Я понимаю, что вам трудно поверить в это, но все правда. Мне действительно много известно об этих существах. Я уже передвигался на них. Они вполне доброжелательные; во всяком случае он доставит нас, куда нам надо. И это безопасно, цеппелины совершенно безопасны, питаются только растительной пищей и то в крайне малом количестве.

Калвин поставил ногу на длинный трап и направился к входу.

- По чему ты идешь? - спросила Габи. - Я подозреваю, что это его язык.

Габи засмеялась, но смех звучал глухо и перешел в кашель. - Не слишком ли... я имею в виду... Господи! Калвин! Ты стоишь на языке этого проклятого существа и предлагаешь мне подняться по нему в пасть, черт возьми! Я полагаю, что затем... можно назвать это глоткой? А за глоткой находится что-то, не совсем желудок, но предназначенное для подобных же целей. Там будут соки, которые омывают нас, но ты и этому найдешь прекрасное, уместное объяснение!

- Эй, Габи, я обещаю тебе, что это так же безопасно, как...

- Нет уж, благодарю покорно! - закричала Габи. - Может быть, я и была у моей мамы Плоджит самой тупой дочерью, но думаю, никому не придет в голову, что я настолько глупа и сама полезу в пасть этого дьявольского чудища! Боже! Да ты соображаешь, что предлагаешь! За время нашего путешествия меня уже однажды проглотили живьем и я совершенно не жажду повторения этого.

Она продолжала кричать, тело ее содрогалось, кровь прилила к лицу. Сирокко была согласна со всем сказанным Габи на довольно высокой эмоциональной ноте. Тем не менее она ступила на язык цеппелина. Он был теплый, но сухой. Сирокко обернулась и протянула руку:

- Пойдем, коллега. Я верю ему.

Габи перестало трясти и она ошеломленно посмотрела на Сирокко.

- Ты же не бросишь меня здесь одну?

- Конечно, нет. Мы отправимся вместе. Нам необходимо спуститься вниз, к Биллу и Август. Пошли, я не сомневаюсь в твоей отваге.

- Это не честно, - захныкала Габи. - Я не трусиха. Вы просто не можете требовать от меня этого.

- Я прошу тебя. Есть только один способ одолеть страх - это посмотреть ему в лицо. Пошли.

Габи еще долго не решалась, потом распрямила плечи и отправилась на экзекуцию.

- Я делаю это только ради тебя, - сказала она Сирокко, - потому что люблю тебя. Мне хочется быть вместе с тобой куда бы ты ни пошла, если даже это означает, что нам предстоит умереть.

Калвин странно взглянул на Габи, но ничего не сказал. Войдя в рот существа, они очутились в узком полупрозрачном тубе с тонким настилом над разряженным воздухом. Предстояла длинная прогулка.

Посредине находилась большая сумка, которую они видели снаружи. Она была плотной, из прозрачного материала, сотню метров в длину и тридцать в ширину, дно покрывали измельченные дерево и листья. Внутри они встретили множество животных: несколько улыбчивых, мелких зверюшек, тысячи крошечных гладкокожих созданий, меньших чем землеройка. Как и все остальные представители фауны Фемиды, они не обращали на людей ни малейшего внимания.

Путешественники имели полный обзор, посмотрев сквозь прозрачную стенку сумки, они обнаружили, что находятся уже на приличном расстоянии от скалы.

- Если это не желудок цеппелина, так что же это такое? - спросила Сирокко.

Калвин озадачился.

- А я и не говорил, что это не его желудок. Мы стоим на его пище.

Габи застонала и попыталась убежать по тому пути, по которому они вошли сюда. Сирокко схватила ее и посадила рядом с собой.

Она вопросительно посмотрела на Калвина.

- Все в порядке, - сказал он. - Он может переваривать пищу только благодаря этим мелким животным. Он питается их конечным продуктом. Его пищеварительные соки не могут переварить ничего, кроме слабого чая.

- Ты слышишь это, Габи? - прошептала ей на ухо Сирокко. - Все будет в порядке, успокойся, моя хорошая.

- Я с-с-слышу. Не сердитесь на меня, я испугалась.

- Я знаю. Давай встань и посмотри вокруг. Ты придешь в себя.

Сирокко помогла девушке подняться, и они неуклюже двинулись к прозрачной стене желудка. Ходьба здесь походила на ходьбу по трамплину. Габи прислонила нос и руки к прозрачной стене желудка-корзины и, всхлипывая, уставилась в пространство. Сирокко оставила ее одну и подошла к Калвину.

- Ты должен быть внимательнее к ней, - сказала Сирокко. - Время, проведенное в темноте, повлияло на нее значительно сильнее, чем на нас. - Она прищурила глаза и изучающе посмотрела в лицо Калвина: - Правда, я не очень хорошо знаю, как обстоят дела у тебя.

- Со мной все в порядке, - сказал Калвин. - Но я не хочу говорить о своей жизни до второго рождения. С ней покончено.

- Это смешно, но Габи сказала мне то же самое. У меня нет подобных ощущений.

Калвин пожал плечами, ему просто было неинтересно продолжать этот разговор.

- Ладно, - сказала Сирокко, - но я стала бы очень признательна, если бы ты рассказал мне, что знаешь. Меня не интересует каким образом тебе оказалось все известно, если не хочешь - не говори.

Подумав, Калвин кивнул.

- Я не смогу быстро обучить тебя их языку. Это в основном модуляция и ее продолжительность и я способен говорить только на смешанной версии, основанной на низких тонах, которые я слышу. Дирижабли бывают любых размеров - от десяти метров до слегка больших, чем цеппелин. Они часто путешествуют стаями; это животное сопровождает другое, более мелкое, их не видно, так как они находятся с другой стороны. Вон там некоторые из них, - Калвин указал на прозрачную стену, сквозь которую просвечивались еще шесть двадцатиметровых цеппелинов, они толкались, прокладывая себе дорогу, находя при этом на неуклюжих рыб. Сирокко был слышен пронзительный свист.

- Они дружественны и вполне разумны. У них нет естественных врагов. Они вырабатывают из своей пищи водород и держат его под слабым давлением. Для балласта носят воду, и сбрасывают ее при подъеме, и выпускают водород при приземлении. Кожа у них плотная, но если она прорвется, то они обычно погибают.

- Они не слишком маневренны, плохо управляют собой и поэтому долго готовятся, перед началом передвижения. Иногда они попадают в огневые ловушки и если вовремя не выбираются, то взрываются, как бомбы.

- А как насчет тех животных, которые находятся внутри? - спросила Сирокко. - Что, они все нужны для переваривания его пищи?

- Нет, только маленькие желтые существа. Они не могут самостоятельно питаться, а едят только то, что приготовит для них цеппелин. Больше они нигде не встречаются, кроме желудка дирижабля. Остальные здесь вроде нас - путешественники или пассажиры.

- Я этого не понимаю. Зачем цеппелину заниматься этим?

- Здесь присутствует симбиоз, комбинированный с разумным собственным выбором делать то, что ему нравится. Он обитает тут наряду с другими видами живых существ, в частности с титанидами. Он делает им любезность и они в свою очередь...

- Титанидами?

Калвин неопределенно улыбнулся и вытянул руки: - Этим словом я заменил свист, которым они выражают это название. У меня лишь смутное представление о них, и я не могу описать тебе их детально. Я только пришел к выводу, что у них шесть ног и что это женские особи. Я назвал их титанидами, потому что в греческой мифологии так называли женщин Титанов. Я дал также названия и многому другому.

- Например?

- Районам, рекам, цепям гор. Я назвал их в соответствии с мифологией о Титанах.

- Что... о, да, теперь я вспоминаю. - Хобби Калвина была мифология.

- А кто были эти Титаны?

- Сыновья и дочери Урана и Геи. Гея возникла из хаоса. Она дала жизнь Урану, создав его по своему подобию, и они произвели на свет Титанов - шестерых мужчин и шестерых женщин. Я дал их имена дням и ночам.

- Если ты назвал все ночи женскими именами, то я думаю придумать им собственные.

Калвин улыбнулся: - Ничего подобного. Это происходило в основном наугад. Оглянись на замерзший океан. Он выглядит так, как должен был выглядеть бог Океан, я так его и назвал. Земля, которая сейчас под нами над Гиперионом, а эта ночь впереди нас, с горами и нестандартным морем - Рея. Если повернуться лицом к Рее и спиной к Гипериону, то север будет находиться по левую сторону, а юг - по правую. В конце концов, как ты понимаешь, ходя по кругу я был не в состоянии видеть большую часть остальной территории дней и ночей, но я знаю, что они существуют и я также дал им имена - Криус, сейчас ты можешь видеть его, затем вокруг изгиба - Феба, Тефия, Мефис, Диона, Япет, Кронос и Мнемозина. Мнемозина видна по другую сторону Океана, это позади нас. Она похожа на пустыню.

Сирокко пыталась связать все в своей голове воедино.

- Я никогда не запомню этого.

- Сейчас для нас имеют значение только Океан, Гиперион и Рея. В действительности, не все имена принадлежат Титан. Какой-то из Титанов был Фемидой, и я считаю, что может произойти путаница. И... - застенчиво улыбаясь, Калвин отвел взгляд, - я просто не мог вспомнить имена двух Титанов. Поэтому использовал имена Мефиса, бога мудрости, и Дионы.

Сирокко это мало заботило. Названия были подходящими и, по ее мнению, представляли систему.

- А как насчет рек, здесь тоже мифология?

- Да. Я взял и девять самых больших рек Гипериона, их там, как ты видишь, дьявольски много, назвал именами муз. Там, южнее - Урания, Каллиопа, Терпсихора и Эвтерпа с Полигимнией, вон там, в сумрачной зоне, ее поглощает Рея. А на северном склоне течет на восток Мельпомена. Ближе к нам - Талия и Эрато, которые выглядят так, как будто они образуют систему, а там, куда мы спускаемся, прямо под нами - приток Клио.

Сирокко посмотрела вниз и увидела голубую ленту реки, извивавшуюся среди густого зеленого леса, взглянула назад, на скалу, оставшуюся позади них и задохнулась: - Так вот куда текла река.

Река, изгибаясь, несла свои воды со скалы почти на полкилометра ниже того места, где они стояли. Поток воды выглядел сплошным и твердым, как металл на протяжении где-то километров пятидесяти до того, как начинал разрушаться и раздельными потоками нестись вниз, достигая земли мелким моросящим дождем.

Со скалы вытекало еще более дюжины других струй, но ни одна не находилось в такой близости к ним и ни одна не была столь эффектна, хотя каждая сопровождалась радугой. С ее пункта наблюдения радуги казались расположенными как крикетные воротца. Это выглядело потрясающе, слишком прекрасно, чтобы быть реальностью.

- Я хотела бы иметь концессию на производство открыток в этом месте, - сказала Сирокко. Калвин улыбнулся в ответ.

- Ты будешь продавать пленку для кинокамер, а я билеты на прогулки. Как тебе это предложение?

Сирокко оглянулась на Габи, все еще прикованную к прозрачной стене.

- У нас с тобой одинаковая реакция. Мне нравится твое предложение. Как называется та большая река, которая присоединяется к остальным?

- Офион. Наиболее коварный северный ветер. Если посмотреть с более близкого расстояния, то видно, что она вытекает из маленького озера вон там, позади в сумеречной зоне между Мнемозиной и Океаном. Это озеро должно иметь источник и я подозреваю, что это Офион, который проходит под землей через пустыню, хотя нам этого не видно. Дальше он не теряется из виду, впадает в моря и вытекает из них на другой стороне.

Сирокко проследила взглядом за изогнутой спиралью реки и убедилась, что Калвин был прав.

- Я думаю, что исходя из географии одна и та же река не может впадать в море и затем вытекать оттуда, - сказала Сирокко, - но все эти правила распространяются только на реки Земли. Ладно, мы назовем ее круговой рекой.

- Там находятся Билл и Август, - сказал Калвин, указывая рукой. - Это примерно на полпути к Клио, около третьего притока...

- Билл и Август. Нам надо было попытаться связаться с ними. С этой суматохой при посадке на цеппелин...

- Я воспользовался твоим радио. Они уже проснулись и ждут нас. Если хочешь, можешь поговорить сейчас с ними.

Сирокко забрала у Габи свое кольцо от шлема с радио.

- Билл, ты слышишь меня? Это я, Сирокко.

- Да... да, я слышу тебя. Как у тебя дела?

- Примерно так, как можно ожидать, еду в желудке дирижабля. А как ты? С тобой все в порядке? Ты не ранен?

- Нет, со мной все в порядке. Послушай, я хочу... я хочу сказать, как приятно слышать твой голос.

Сирокко почувствовала, что по ее щеке скатилась слеза, и она быстро смахнула ее.

- Как хорошо слышать тебя, Билл! Когда ты выпал из иллюминатора... проклятье! Ты не можешь этого помнить...

- Я многого не помню, - сказал Билл, - позже мы поговорим обо всем.

- Мне до смерти хочется тебя видеть. У тебя растут волосы?

- Они растут по всему телу, но это все потом. Нам о многом надо поговорить, мне, тебе, Калвину и...

- Габи, - подсказала Сирокко после продолжительной паузы.

- Габи, - повторил Билл неуверенно. - Видишь ли, меня смущает кое-что. Но это не должно создавать проблем.

- Ты уверен, что у тебя все в порядке? - Внезапно ее прошиб озноб, и она энергично потерла предплечья.

- Не сомневайся. Когда вы будете на месте?

Сирокко спросила Калвина, который, в свою очередь, просвистел короткую мелодию. В ответ прозвучала откуда-то сверху другая.

- У цеппелинов смутное представление о времени, - сказал Калвин. - Я бы сказал через три-четыре часа.

- Нет ли здесь другой авиалинии?

 

 

Глава 8

 

Сирокко выбрала себе местечко в дальнем краю гондолы, обстановка здесь ей меньше напоминала, о ее нахождении в желудке, и она была предоставлена самой себе. Габи все еще находилась в оцепенении, а Калвин, рассказав все, что он знал о цеппелине, не хотел разговаривать. У него не было желания рассказывать о том, что интересовало Сирокко.

Было бы неплохо, если бы здесь имелись перила. До самого пола стены гондолы просвечивались, как стекло. Если бы не полупереваренные листья, то и пол был бы прозрачным. Открывающийся вид казался ошеломляющим.

Они пролетали над густыми джунглями, которые были усеяны озерами. На протяжении всего пути внизу протекала, петляя, широкая желтая Клио: сброшенная со скалы водяная лента вилась где ей заблагорассудится.

Сирокко поразила прозрачность воздуха. Над северным побережьем моря Реи собрались грозовые облака, но Сирокко открывалось пространство над облаками. Ей были видны границы изгиба Фемиды в обоих направлениях.

Стая больших цеппелинов парила на различных высотах вокруг свисающего каната ближайшего от цеппелина. Сирокко не осмелилась бы наверняка сказать, чем они занимаются, но могла предполагать, что питают. Канат был достаточно массивным, чтобы на нем росли деревья. Внизу виднелась огромная скачущая тень цеппелина. Чем ниже они опускались, тем больше она становилась. Через четыре часа она превратилась в чудовищно огромную, а они все еще находились над вершинами деревьев. Сирокко было интересно, как цеппелин предполагает приземлиться. Вдали не открывалось достаточно большого пространства, подходящего для его посадки.

Она увидала две фигурки, стоявшие на берегу реки, они махали руками. Сирокко помахала в ответ, хотя не была уверена, что ее видно.

- Ну а как он приземлится? - спросила она Калвина.

Тот поморщился: - Я думаю, тебе это не понравится, поэтому ничего не говорил заранее. Не было смысла волновать вас раньше времени. Мы спустимся на парашюте.

Сирокко никак не отреагировала на это сообщение, и, казалось, Калвину полегчало.

- Это, в самом деле, надежно. Пустяки, безопасно, как и должно быть.

- Угу, Калвин. Мне нравится парашютный спорт. Я думаю, что получу огромное удовольствие. Но я предпочитаю проверять и упаковывать свой парашют сама. Мне хочется знать, кем он изготовлен и надежен ли.

Она огляделась. - Переубеди меня, если я не права, но я не вижу на борту ничего похожего на парашют.

- У цеппелина они есть, - сказал Калвин, - и никогда не подводят. - И опять Сирокко ничего не сказала.

- Я спрыгну первым, - убедительно сказал он. - Вы должны посмотреть, как это делается.

- Угу. Калвин, как я понимаю, это единственный путь вниз?

- Минимум в ста километрах отсюда, в восточном направлении находятся долины. Там цеппелин приземлится. Но возвращаться надо будет через болотистую местность.

Сирокко посмотрела вниз на землю, которая была плохо различима. Она глубоко вздохнула и сказала: - Ладно. Показывай эти парашюты.

Она подошла к Габи и тронула ее за плечо, мягко оторвав ее от стены. Сирокко повела ее вглубь гондолы. Габи слушалась, как ребенок. Плечи ее были напряжены, она дрожала.

- Я не смогу показать тебе их сейчас, - сказал Калвин. - До тех пор, пока не прыгну. Они образуются во время прыжка. Наподобие этого.

Он протянул руку и схватил горсть висящих белых завитков. Они вытянулись. Он начал разъединять их, пока не получилось рыхлой сетки. Вещество было похоже на конфеты-тянучки, если его не растягивали, он сохранял свою форму. Калвин просунул ногу в ячейку сетки, затем вторую, натянул сеть на бедра и очутился как бы в корзине. После этого он одну за другой просунул в ячейки руки и оказался завернутым в кокон.

- Ты уже прыгала до этого и знаешь, как это делается. А ты хорошо плаваешь?

- Великолепно, если от этого зависит моя жизнь. А как ты, Габи? Ты хорошо плаваешь?

Какое-то время казалось, что мысли Габи где-то далеко от них, но затем в глазах девушки мелькнул интерес.

- Плавать? Конечно, я плаваю как рыба.

- Ладно, - сказал Калвин. - Следите за мной и делайте то же, что и я. Он свистнул и в полу перед ним образовалась дыра. Калвин махнул рукой, ступил через край дыры и камнем упал вниз. Он падал не так быстро, как при земной гравитации, но все-таки с приличной скоростью для того, чтобы у Сирокко мелькнула мысль о ненадежности парашюта.

За спиной Калвина, как шелк паутины, растянулся белый покров. Затем его закрыл появившийся плотно собранным в складки парус. Сирокко и Габи услышали щелчок и увидели, как парашют затрепетал на ветру. Калвин плавно опускался вниз, помахивая им рукой.

Сирокко, возбужденно жестикулируя, обсуждала прыжок, в то время как Габи натягивала на себя упряжь. Девушке так не терпелось поскорее отсюда выбраться, что она выпрыгнула раньше Сирокко, та даже не успела проверить ее снаряжение.

- Двое из троих уже выпрыгнули, - подумала Сирокко, продевая ноги сквозь третий комплект парашютного снаряжения из паутины. Она была теплой и эластичной, натянув ее на себя полностью, Сирокко почувствовала себя комфортно.

Прыжок был обычным, если что-нибудь на Фемиде вообще могло быть обычным. Парашют раскрылся над ней голубым кругом на фоне желтого неба. Он казался меньшим, чем должен бы был оказаться, но, очевидно, этого было достаточно при низкой гравитации и высоком давлении. Зажав в руках концы раскинувшегося над ней покрывала, Сирокко направляла парашют к берегу реки.

Толчок, и вот она уже на земле и быстро стягивает с себя упряжь. Парашют обрушился на грязный берег, почти накрыв Габи. Сирокко стояла по колени в воде и наблюдала за приближавшимся Биллом. При виде его трудно было не рассмеяться. Он выглядел как бледный, отважный цыпленок со слегка отросшей щетиной на груди, ногах, руках, лице, голове.

Сирокко положила обе ладони на лоб и провела ими по пушистой голове, улыбаясь все шире, по мере приближения Билла к ней.

- Похожа я на ту, которую ты помнишь? - спросила она.

- Ты даже лучше, чем была. - Разбрызгивая воду, он сделал еще несколько шагов. Билл обхватил ее, и они поцеловались. Она не плакала, не чувствовала в этом необходимости, хотя счастье переполняло ее.

 

 

Билл и Август за эти семь дней, используя лишь острые концы оставшихся от комбинезонов колец, сотворили нечто удивительное. Они построили две хижины; были готовы две стены и половина крыши третьей. Хижины сделали из связанных между собой ветвей скрепленных грязью. Крыши были из тростника, скошены.

- Это все, что оказалось нам по силам, - произнес Билл, показывая им свои творения. - Я думал насушить саманных кирпичей, но грязь недостаточно быстро высыхает на солнце. Эти строения защищают от ветра и особенно от дождя.

Внутри хижины были два на два метра, пол выстлан толстым слоем соломы. Сирокко не могла стать здесь в полный рост, но она считала это несущественным. Неожиданно представившаяся возможность спать не под открытым небом компенсировала все неудобства.

- Мы не успели закончить третью хижину к вашему прибытию, - продолжал Билл. - С вашей помощью мы за день достроим ее. Габи, это для тебя и Калвина, мы с Сирокко займем хижину, в которой жила Август. Она сказала, что хочет перебраться в новую. Ни Калвин, ни Габи ничего не сказали, но Габи придвинулась поближе к Сирокко.

Август выглядела как безумная. Она постарела не меньше, чем на пять лет с тех пор, как Сирокко в последний раз видела ее. Она похудела, глаза у нее ввалились, руки постоянно дрожали. Девушка выглядела так, как будто у нее отрубили половину.

- Нам сегодня не хватало времени на охоту, - сказал Билл. - Мы были слишком заняты строительством нового дома. Август, там еще много осталось со вчерашнего дня? - спросил он девушку.

- Я думаю, что да, - ответила Август.

- Ты принесешь?

Август развернулась и пошла за мясом. Билл поймал взгляд Сирокко и, поморщившись, медленно покачал головой.

- Ничего не известно об Апрель, да? - тихо спросил он.

- Абсолютно. Так же, как и о Джине.

- Я не знаю, что с ней будет.

 

 

После еды Билл привлек их к работу по завершению строительства хижины. Уже имея навык по строительству двух предыдущих, он выполнял это уже почти профессионально. Работа была скучной, но физически не утомительной. Они с легкостью передвигали большие бревна, но очень много времени занимало перепиливание даже самого маленького из них. В результате итог их труда выглядел не слишком привлекательно.

Когда хижина была готова, Калвин зашел в апартаменты Август, преемником которых он стал, а Август перебралась в новое жилище.

Габи растерялась, но в конце концов пробормотала, что собирается осмотреть окрестности и вернется не раньше, чем через несколько часов. С жалким видом она побрела в сторону от хижины.

Билл и Сирокко переглянулись. Билл пожал плечами и взглянул на стоявшую хижину.

Сирокко неловко села на пол. Она о многом хотела расспросить Билла, но не решалась начать.

- Как ты перенес все это? - произнесла она наконец.

- Если ты имеешь в виду время после столкновением и до моего пробуждения здесь, то мне придется тебя разочаровать. Я ничего не помню.

Сирокко протянула руку и с нежностью пощупала лоб Билла.

- У тебя не болит голова? Нет головокружения? Необходимо, чтобы Калвин осмотрел тебя.

Билл нахмурился. - Меня, что, ранило?

- Довольно сильно. У тебя было в крови все лицо и ты потерял сознание. Это все, что я могла рассмотреть за несколько секунд. Но я думаю, что у тебя мог быть проломленным череп.

Билл потрогал рукой свой лоб, прощупал пальцами всю голову.

- Я не нахожу никаких болезненных мест. Нет и синяков. Сирокко, я...

Она положила ему руку на колено. - Называй меня Роки, Билл. Знаешь, Билл, ты единственный, в чьих устах мне нравится это имя.

Он нахмурился и посмотрел мимо нее.

- Ладно, Роки. Я все равно должен сказать тебе. Это был не просто... темный период, как его называет Август. Я не помню не только его. Для меня покрыты тайной многое.

- Ну и что?

- Например, я не помню, где родился, сколько мне лет, где рос или ходил в школу. Я не забыл лица матери, но не помню, как ее зовут, жива она или умерла. - Билл потер лоб.

- Она жива и распрекрасно живет в Денвере, там же ты и вырос, - спокойно сказала Сирокко, - она приглашала нас на твое пятнадцатилетие. Ее имя Бетти. Мы все ее любили.

Казалось, он почувствовал облегчение, но потом опять стал подавленным.

- Я догадываюсь, что это означает, - сказал Билл. - Я помню ее лицо, потому что это важно для меня. Я помню также тебя.

Сирокко улыбнулась, глядя ему в глаза: - Но не мое имя. Это то, что волновало тебя и что ты не решался мне сказать?

- Да, - жалко улыбнулся Билл. - Ну разве это не дьявольщина? Август наполнила мне твое имя, но не сказала, что я называл тебя Роки. Между прочим, это очень очаровательное имя, оно мне нравится.

Сирокко рассмеялась. - Я почти всю свою сознательную жизнь пыталась избавиться от этого имени, но всегда слабела, когда кто-нибудь нашептывал мне его на ухо.

- Что ты еще помнишь обо мне? Ты помнишь, что я была капитаном?

- О, конечно. Я помню, что ты была первой женщиной, которая оказалась над мной.

- Билл, в невесомости не имеет значения, кто наверху.

- Это не то, что я... - Он улыбнулся, поняв, что Сирокко подшучивает над ним. - Насчет этого я также не был уверен. Мы... Я имею в виду, мы?..

- Или мы трахались? - Она покачала головой, но не отрицательно, а удивленно. - Мы использовали каждую возможность. Как только я перестала гоняться за Джином и Калвином и поняла, что лучший мужчина на борту - мой инженер. Билл, я надеюсь не задеть твоих чувств, но я почти что люблю тебя такого.

- Какого?

- Ты не решаешься спросить или мы... были в интимных отношениях. - Сирокко выдержала драматическую паузу, стыдливо опустив при этом глаза. Билл засмеялся. - Ты сейчас была такой, как до нашего сближения. Застенчивой. Я думаю, что сейчас все будет как в первый раз, а первый раз всегда особенный, ты согласна?

Сирокко взглянула на Билла из-под опущенных ресниц, выжидая какое-то время, но он не двигался. Тогда Сирокко подошла и вплотную прижалась к нему. Это не удивило ее; ей было свойственно довольно откровенно проявлять свои чувства, это относилось и к первому разу.

Когда они прервали поцелуй, Билл взглянул на Сирокко и улыбнулся.

- Я хотел сказать, что люблю тебя. Ты не давала мне на это времени.

- Ты никогда не говорил раньше этого. Вероятно, тебе не следует связывать себя обязательствами, пока к тебе не вернется память.

- Я думаю, что раньше я мог и не знать, что люблю тебя. А потом... единственное, с чем я остался - с твоим лицом и моими чувствами к тебе. Действительно так. И я намеренно сказал тебе это.

- Ммм... ты славный. Ты помнишь, как это делается?

- Я уверен, что все вернется само собой, когда мы займемся этим.

- Ну так я думаю, что тебе опять пора уделить мне внимание.

Все было так же восхитительно, как и в первый раз, но без неловкости, которая обычно этому сопутствует. Сирокко полностью расслабилась. Ей хватало света в темной хижине, чтобы только видеть его лицо, солома, которой был устлан пол, под его тяжестью казалась мягче самого мягкого шелка.

Послеобеденное время на Фемиде длилось долго при ее постоянном дне. Сирокко никуда не хотелось уходить, ей хотелось остаться здесь навсегда.

 

 

- Сейчас было бы самое время закурить, - сказал Билл, - если бы здесь нашлась хоть одна сигарета.

- И ты ронял бы на меня пепел, - подразнила его Сирокко.

- Отвратительная привычка. Если бы у меня имелось немного кокаина... Он весь пропал вместе с кораблем.

- Ты можешь прямо сейчас отправиться на его поиски.

Билл продолжал лежать, тесно прижавшись к ней. Сирокко вспомнила, как на "Властелине колец" ей нравилось ожидание возобновления любови. С Биллом это обычно повторялось.

Сейчас все было немного по-другому.

- Билл, я опасаюсь появления у себя небольшого раздражения.

Он приподнялся на локте. - Тебе царапает спину солома? Если ты хочешь, я могу лечь вниз.

- Это не солома, мой сладкий. И не моя спина. Это кое-что более интимное. Я боюсь, что у меня одно место как наждачная бумага.

- Да, это так, но мне было неудобно сказать тебе об этом. - Он скатился с нее и положил руку Сирокко под плечи. - Смешно, но всего несколько минут назад я этого не замечал.

- Даже если у тебя были бы там шипы, я тоже не заметила бы этого несколько минут назад, - засмеялась Сирокко. - Но я все равно хочу, чтобы у нас побыстрее отросли волосы. А так я чувствую себя ужасно глупо, а кроме того, это дьявольски неудобно.

- Ты полагаешь, что они растут медленно? Я обрастаю ими весь, с ног до головы. Такое впечатление, что блохи исполняют кадриль на моей коже. Прости, если я тебя царапаю.

Это в самом деле было так, он царапал ее, и изрядно. Сирокко нежно провела пальцами по его спине.

- А-а-а! Я говорил, что любил тебя? Я был сумасшедшим, я не знал что такое любовь. Я только теперь узнал это чувство.

Габи выбрала именно этот момент, чтобы войти в хижину.

- Извини, Роки, но я хотела спросить, будем ли мы что-нибудь делать с парашютами? Один из них уже плывет вниз по реке.

Сирокко быстро села. - Что мы должны с ними делать?

- Ловить их. Они могут еще пригодиться.

- Ты... да, конечно, Габи. Ты, должно быть, права.

- Я просто подумала, что это было бы неплохо. - Габи водила по полу ногой и не поднимала глаз, она всего лишь однажды взглянула на Билла.

- Э... ладно. Я думала, что, может быть, я... могла сделать для тебя что-нибудь приятное. - И она моментально бросилась наружу.

Билл сел, положив локти на колени. - Я придаю этому слишком большое значение?

Сирокко вздохнула. - Боюсь, что нет. У Габи назревают большие проблемы. Она думает, что тоже в меня влюблена.

 

 

Глава 9

 

- Что означает это "до свидания"? Куда ты собрался?

- Я все обдумал, - спокойно сказал Калвин. Он снял с руки часы и протянул их Сирокко. - Вы, люди, найдете им лучшее применение, чем я.

Сирокко готова была взорваться от отчаяния.

- И это все твои объяснения? "Я все обдумал". Калвин, мы все зависим друг от друга. Мы все еще исследовательский отряд, а я все еще капитан. Мы должны трудиться вместе ради спасения.

Калвин слабо улыбнулся:

- И каким образом вы собираетесь это делать?

Сирокко не хотелось бы слышать от него этого вопроса.

- У меня не было времени разработать план, - неопределенно ответила она. - Мы ограничены в своих действиях.

- Вы сообщите мне, когда придете к какому-либо решению.

- Я приказываю тебе остаться со всеми!

- Как ты сможешь удержать меня, если я решил уйти? Нокаутировать и связать? Сколько усилий ты собираешься потратить на то, чтобы стеречь меня? Если я останусь здесь, то только по необходимости, если же я уйду, я могу принести пользу.

- Что ты подразумеваешь под пользой?

- Вот что: цеппелины ведут разговоры на всей Фемиде. Они распространяют новости; все здесь слушают их. Если я когда-нибудь понадоблюсь вам, то вернусь. Все, что мне надо сделать, так это научить тебя нескольким простым призывам. Ты умеешь свистеть?

- Ну так что же из этого? - спросила Сирокко, раздраженно махнув рукой. Она потерла лоб и немного успокоилась. Если она хочет оставить его, то ей следует разговаривать с ним иначе, не удерживать его насильно.

- Я все-таки не могу понять, почему ты хочешь уйти. Ты не желаешь оставаться здесь вместе с нами?

- Я... нет, это не совсем так... Но я счастливее в одиночестве. Слишком большое напряжение. Слишком большой груз отрицательных эмоций.

- Все мы прошли через это. Было бы лучше поговорить откровенно.

Калвин пожал плечами.

- Позже вы можете позвать меня и я попытаюсь вернуться. Но сейчас мне не нужна компания таких же, как я сам. Цеппелины свободнее и мудрее. Я никогда не был счастливее, чем во время полета с ними.

Сирокко не видела Калвина таким возбужденным с момента встречи на скале.

- Цеппелины очень старые, капитан, как сами по себе, и как вид. Этому цеппелину примерно три тысячи лет.

- Откуда тебе известно? Откуда ему известно?

- Существуют периоды тепла и холода. Я сделал вывод, что это происходит из-за того, что Фемида постоянно остается направленной в одну сторону. Оси, так, как это происходит сейчас, расположены близко к солнцу, но каждые пятнадцать лет, пока движется Сатурна и к Солнцу не окажется повернут другой полюс, обод колеса блокирует солнечный свет. Здесь это исчисляется годами, но каждый из них состоит из пятнадцати земных лет. Мой цеппелин пережил двести таких периодов.

- Хорошо, хорошо, - сказала Сирокко. - Поэтому-то ты и нужен нам, Калвин. Кто-то рассказал тебе все, сумел каким-то образом сделать это, ты узнал. Кое-что может оказаться полезным для нас. Например, эти шестиногие существа, как ты назвал их?..

- Титаниды. Я ничего больше о них не знаю.

- Да, но ты можешь все узнать.

- Капитан, и так стало известно очень много. Ты прошла уже по большей части территории гостеприимной Фемиды. Оставайтесь на месте, и все будет в порядке. Не следует идти к Океану, или даже в Рею. Там опасные места.

- Разве? А как мы смогли бы узнать об этом? Вот видишь, ты нам необходим.

- Ну как ты не понимаешь, я ничего не смогу узнать, не увидев собственными глазами. Мне в большей части не доступен диапазон языка цеппелинов.

Сирокко ощущала подступившую к ней изнутри горечь поражения. К дьяволу все, Джон Уэйн рассчитался бы с метисом. Чарльз Лафтон заковал бы его в кандалы.

Сирокко знала, что ей бы стало гораздо легче, если бы она сразу же предоставила этому упрямому сукиному сыну полную свободу действий. Ей еще никогда не приходилось командовать подобным образом. Она побеждала и пользовалась уважением экипажа, демонстрируя ответственность и умение благодаря своему уму всегда находила выход из любой ситуации. Она умела смотреть правде в глаза и знала, что Калвин уйдет от них, но это же просто недопустимо.

- А почему? - спросила себя Сирокко. - Потому что это умаляет ее авторитет?

Частично, наверное, дело в этом, а частично в том, что она чувствует за него ответственность. Но такая цепь размышлений привела ее к проблеме, которая стояла перед ней в начале их полета: отсутствию для нее образца как для капитана-женщины. В то время она решила принять во внимание все качества, необходимые на этой должности, и усвоить лишь те, которые, как она чувствовала, должны быть присуще ей. Потому что все бывшее правильным для адмирала Нельсона в военно-морском флоте Британии не означало, что это правильно и для нее.

Конечно же, должны иметь место дисциплина и авторитет. Капитаны военно-морских сил заставляли соблюдать эти требования на протяжении тысячелетия, и она не намеревалась игнорировать выработанный веками опыт. Там, где авторитет капитана был шаток, обычно возникали различные беды.

Но космос вовсе не что-то адекватное военно-морским силам, поколения писателей-фантастов свидетельствовали об обратном. Люди, исследовавшие космическое пространство были, высоко интеллектуальные, одаренные, это лучшее, что могла предложить Земля. В подобном случае необходима гибкость в отношении с командой, и требования НАСА для путешествий в дальнем космосе предусматривали это.

Существовал еще один фактор, который она никогда не могла пережить: у нее больше не было корабля. С ней произошло самое худшее, что могло случиться с капитаном. Она потеряла свою команду. Это останется самой большой ее бедой на всю оставшуюся жизнь.

- Ладно, - сказала Сирокко. - Ты прав. У меня нет ни времени, ни сил охранять тебя, у меня нет чувства, что я готова убить тебя, разве только в переносном смысле. - Она заставила себя замолчать, заметив, что скрежещет зубами, медленно расслабила челюсти. - Я говорю тебе, что если мы вернемся назад, я обвиню тебя в неподчинении. Уходя, ты поступаешь вопреки моей воле и вопреки интересам нашей миссии.

- Я принимаю это, - спокойно ответил Калвин. - Хотя ты убедишься, что в последнем не права. Я принесу больше пользы, если уйду, нежели оставшись. Но мы не вернемся на Землю.

- Посмотрим. А теперь, почему бы тебе не научить кого-нибудь вызывать цеппелинов? Мне бы не хотелось находиться сейчас рядом с тобой.

В конце концов выучить свисткод пришлось Сирокко, так как у нее оказались наилучшие музыкальные способности. Ее слух оказался почти совершенен, а это было определяющим моментом в речи цеппелинов.

Предстояло выучить только три музыкальные фразы, самыми длинными оказались семь нот и трель. Перевод первой фразы означал "Хорошего подъема" - это было, по сути, попросту вежливое приветствие. Второй - "Мне нужен Калвин", и третий - "Помоги!".

- И помни, никогда не зови цеппелин, если разводишь огонь!

- Как ты оптимистичен.

- Довольно скоро он у вас будет. Да, я хотел спросить... хотите, чтобы я забрал с собой Август? Может быть, со мной она почувствует себя лучше. Мы сможем преодолеть большие пространства в поисках Апрель.

- Мы должны сами заботиться о пострадавших, - холодно ответила Сирокко.

- Все, что бы ты ни решила, будет лучшим.

- Во всяком случае она с трудом осознает, что ты уходишь. Просто подальше с моих глаз, верно?

 

 

Август оказалась не в таком коматозном состоянии, как предполагала Сирокко. Когда она услышала об уходе Калвина, то настояла на том, чтобы присоединиться к нему. После короткой баталии Сирокко сдалась, хотя с еще большими опасениями, чем раньше.

Цеппелин опустился довольно низко и начал выбрасывать канат. Они смотрели как он покачивается в воздухе.

- Почему он делает это? - спросил Билл. - Какой ему от этого прок?

- Он любит меня, - просто ответил Калвин. - А кроме того, он привык перевозить пассажиров. Другие виды отплачивают за перевозку тем, что передвигают пищу из его первого желудка во второй. У него нет для этого своих мышц. Он боится лишнего веса.

- И все проходит так мирно? - спросила Габи. - Мы не встречали здесь ничего похожего на плотоядных животных.

- Плотоядные животные имеются, но их немного. Основа жизни - симбиоз. Это и почитание. Цеппелин говорит, что все высшие формы жизни поклоняются богине и что богиня эта находится в ступице колеса. Я думал о богине, которая управляет всей жизнью этой планеты. И назвал ее на греческий манер - Гея.

Сирокко, помимо воли, заинтересовалась.

- Что за Гея, Калвин? Какая-то примитивная легенда, или же существует контрольный пункт, по управлению всем этим?

- Я не знаю. Фемида намного старше цеппелина, и ему многое неизвестно.

- Но кто всем управляет? Ты говорил, здесь существует много видов. Но что они собой представляют? Они сотрудничают?

- И этого я не знаю. Ты читала истории о кораблях, на которых происходит какая-то неисправность и все оказываются опять в диком обществе? Мне кажется, что-то подобное происходит и здесь. Я знаю, что всем кто-то управляет. Может быть это машины, а может быть, виды, которые остаются в ступице. Там, вероятно, находится источник поклонения. Но цеппелин уверен, что колесом управляет какая-то рука.

Сирокко нахмурилась. Как она может позволить ему уйти, когда он имеет доступ к такой информации? Все выглядело довольно неопределенно и невозможно узнать, насколько соответствует действительности, но это оказались все сведения, которыми они располагали.

Но было слишком поздно что-либо менять. Его нога находилась уже в стремени длинного каната. К нему присоединилась Август, и цеппелин начал сматывать канат.

- Капитан! - закричал Калвин, перед тем как исчезнуть в цеппелине. - Габи, не следует называть это место Фемидой. Называйте ее Геей.

 

 

Сирокко грустно размышляла их отъезде, погружаясь в глубокую депрессию. Она сидела на берегу реки и ломала голову над тем, что могла бы сделать и не сделала для предотвращения этого отъезда. И не находила правильного ответа.

- А как же с клятвой Гиппократа? - спросила она Билла. - Он ведь был послан в эту экспедицию с одной целью - заботиться о нашем здоровье при необходимости.

- Все мы изменились, Роки.

- Все, но не я, - подумала Сирокко, но промолчала. По крайней мере, насколько она могла сказать, ее страдания прошли без последствий. До некоторой степени оказалось странным, что пережитое так повлияло на остальных. В крайнем случае оно должно было повергнуть их в оцепенение. Вместо этого произошла амнезия, возникли навязчивые желания, у женщины появились подростковые влечения, у мужчины - любовь к живому воздушному кораблю. С трезвой головой осталась только она - Сирокко.

- Брось обманывать себя, - пробормотала она. - Другим ты, наверное, кажешься такой же сумасшедшей, как и они тебе.

Но Сирокко отбросила и эту мысль. Билл, Габи и Калвин - все они знали, пережитое изменило их, хотя Габи не согласилась бы признать, что ее любовь к Сирокко - побочное следствие случившегося. Август слишком огорчена своей потерей, чтобы думать о чем-либо еще.

Сирокко опять вспомнила об Апрель и Джине. Живы ли они еще, и если живы, то как все это пережили? Поодиночке они или сумели найти друг друга?

Они постоянно слушали приемник и посылали позывные, пытаясь связаться с Апрель и Джином, но из этого ничего не выходило. Никто больше не слышал плакавшего мужчину, никто не слышал Апрель.

Шло время, хотя и без каких-либо признаков изменений. У Сирокко остались часы Калвина, и она извещала, когда было пора спать, но с трудом приходилось приспосабливаться к постоянному дневному свету. Сирокко никогда не подозревала, что это может так действовать, хотя на "Властелине колец" группа людей жила в искусственном окружении, где день определялся бортовым компьютером и мог варьироваться по желанию.

А в остальном жизнь проходила легко. Все фрукты, которые они пробовали, были съедобны и казались им питательными. Если бы в них не хватало витаминов, то они заметили бы это по облику друг друга. Одни фрукты были солеными, другие, как они надеялись, насыщены витамином С, так как имели специфический привкус. Дичь присутствовала в изобилии и охотиться на нее оказалось легко.

Все они были приучены к строгому распорядку времени астронавтов, где все дела определялись наземной службой управления. Во время отдыха они ворчали, как это невыносимо, но тем не менее, продолжали делать им предписанное. Они подготовились к борьбе за выживание во враждебной обстановке, но Гиперион был приблизительно таким же враждебным, как зоопарк Сан-Диего. Они ожидали, что станут Робинзонами Крузо, или, по крайней мере, чем-то наподобие Робинзона, но Гиперион представлял собой пирожное со взбитыми сливками. Они еще не приспособились мыслить с точки зрения своей миссии.

 

 

Через два дня после ухода Калвина и Август, Габи предстала перед Сирокко в одежде, сделанной из использованных парашютов. Сирокко глубоко тронуло выражение лица Габи, когда та примеряла обновку.

Экипировка была наполовину тогой, наполовину просторными штанами. Материал оказался тонким, но удивительно плотным. Габи немало помучилась, пока раскроила его и сшила иглами из шипов.

- Если ты соорудишь что-нибудь еще вроде мокасин, то я обещаю по возвращении на Землю повысить тебя сразу на три звания.

- Я работаю над ними, - Габи светилась после этого целый день и выглядела игривой, как щенок, она слегка задевала Сирокко своей красивой одеждой и небрежно извинялась. Она была трогательна в своем стремлении сделать приятное.

 

 

Сирокко сидела на берегу реки. На этот раз она находилась в одиночестве и радовалась этому. Служить яблоком раздора между двумя влюбленными было не в ее вкусе. Билла начинало раздражать поведение Габи и возникало ощущение, что он готов что-то предпринять.

Сирокко потихоньку водила по воде длинным шестом и наблюдала за маленьким деревянным поплавком, укрепленным на краю ее удочки. Она обдумывала проблему, каким образом содействовать какой-нибудь спасательной команде, которая может прийти им на помощь. Что следовало предпринять, стремясь выбраться отсюда?

Не могло быть и речи выбраться с Геи самостоятельно. Самое большее, на что она способна, это попытка войти в контакт со спасательным отрядом. Она не сомневалась в появлении такого отряда, но надежда на то, что ему удастся выполнить свою миссию сразу же, была слабой. Ей необходимо послать сообщение с описанием, как "Властелин колец" разлетелся на куски, передачей чудовищности всего происшедшего.

Конечно же полагают, что команда "Властелина колец", вероятно, погибла, но Фемиду-Гею не должны забыть. Кораблю вскоре предстояло появиться и попытаться приземлиться.

- Ладно, но на Гее должны находиться средства связи. Наверное, они в ступице. Даже если там находятся и двигатели, центральное расположение ступицы кажется логичным местом для расположения в нем средств управления. Там, наверное, находятся люди, которые осуществляют все операции, а может, и нет. Попасть туда, по всей вероятности, нелегко и небезопасно. Центр управления должен тщательно охраняться от попадания туда непрошеных гостей и от диверсионных актов.

Но если там есть радио, то ей надо подумать, как туда пробраться. Она зевнула, почесала бок и лениво поводила по воде ногами. Задергался поплавок. Пора, наверно, вздремнуть.

Поплавок опять дернулся и исчез под мутной водой. Сирокко с непониманием взглянула на него, потом сообразила, что наживка заглочена. Она поднялась на ноги и начала тянуть удочку.

Рыба была без глаз, без чешуи и без плавников. Сирокко с любопытством осмотрела ее. Это первая пойманная рыба.

- На какого дьявола она мне нужна? - вслух спросила Сирокко и швырнула рыбу обратно в воду. Затем свернула удочку и пошла вдоль берега к лагерю.

Пройдя полпути, она побежала.

 

 

- Прости меня Билл, я знаю, что ты здесь много работаешь. Но когда они прилетят за нами, я буду работать так тяжело, как только смогу, чтобы мы выбрались отсюда, - сказала Сирокко.

- В основном я согласен с тобой. Что ты задумала?

Сирокко посвятила его в свои мысли по поводу ступицы, в то, что если существует центральный технологический пункт управления всей этой громадной системой, то он должен находится именно там.

- Я не знаю, что мы там найдем. Может быть, ничего, кроме паутины и пыли, происходит все по инерции. А может быть, нас ожидает там команда с капитаном, которые готовы разорвать нас на части за наше вторжение на их корабль. Но нам необходимо убедиться во всем самим.

- Как ты предлагаешь добраться туда?

- Я еще точно не знаю. Полагаю, что мы не сможем сделать это с помощью цеппелина, или же они знают о этой богине больше, чем говорят. Там между спицами может не оказаться никакого воздушного пространства.

- Это свидетельствовало бы об их определенной жестокости, - заметила Габи.

- Мы ничего не можем знать наверняка, пока сами всего не увидим. Дорогу к вершинам спиц могут указать поддерживающие канаты. Они должны тянуться все время вверх, прямо к вершине.

- Боже мой, - пробормотала Габи. - Только их склоны тянутся вверх на сотню километров, но это только до свода, а оттуда еще пятьсот километров до ступицы.

- У меня ноет спина, - пожаловался Билл.

- Что с тобой? - спросила Сирокко. - Я не сказала, что нам придется карабкаться вверх. Мы это решим, хорошенько обдумав. Все, что я хотела сказать вам, так это то, что нам не известна эта местность. Почем я знаю, может быть, существует экспресс-подъемник, находящийся в болоте, который мог бы поднять нас к вершине. Мы никогда ничего не узнаем, если будем сидеть на месте и не оглядимся по сторонам.

- Не волнуйся, - сказал Билл. - Я с тобой.

- А как ты, Габи?

- Я последую за тобой, куда бы ты ни пошла, - как само собой разумеющееся произнесла Габи. - Ты сама это знаешь.

- Ладно. Тогда вот, что я думаю. На западе, по направлению к Океану, есть кабель. Но река течет другим руслом. Мы можем использовать ее как транспортное средство. Таким образом мы сумеем добраться до следующего ряда кабелей быстрее, чем если будем пробиваться через заросли. Я считаю, что мы должны идти на восток, по направлению к Рее.

- Калвин предупреждал, что нам следует держаться подальше от Реи, - напомнил Билл.

- Я не сказала, что мы пойдем прямо туда. Если существует нечто такое, труднее преодолеваемое, чем постоянный день, то это должна быть постоянная ночь, поэтому меня не тревожит, какой путь мы выберем. Но между той местностью, где мы находимся сейчас и той, куда мы собираемся идти, пролегает большое пространство. У нас будет возможность увидеть его.

- Согласись, Роки, ты в душе турист.

Сирокко помимо воли улыбнулась.

- Виновата. Я только недавно думала о том, в какие потрясающие места мы попали. Мы знаем, что здесь существуют десятки разумных видов. А что мы делаем? Сидим и ловим рыбу. Нет, это не для меня! Такое ощущение, что мы находимся под предохранительным колпаком. И что они все это оплачивают, и черта-с два, если мне это нравится! Наверное, мне хочется приключений.

- Боже мой, - проговорила Габи со сдержанным смешком, - тебе еще приключений хочется? Тебе не достаточно случившегося?

- Приключения имеют свойство оборачиваться неприятной стороной, - сказал Билл.

- Как будто я этого не знаю. Но тем не менее мы отправимся вниз по этой реке. Я бы хотела, чтобы мы двинулись после того, как поспим. У меня такое ощущение, что я одурманена наркотиками.

Билл на мгновение задумался.

- Ты думаешь, это возможно? Какие-то фрукты содержат что-либо наркотическое?

- Хм, ты наверное, начитался, слишком много научной фантастики, Билл.

- Послушай, не трогай мое увлечение литературой, и я не буду обращать внимания на твое увлечение глупыми фильмами.

- Но это ведь искусство. Ну, да ладно. Не обращай внимания. Возможно, мы съели какой-нибудь транквилизатор, но скорее всего это попросту старомодная лень.

Билл поднялся на ноги и потянулся за несуществовавшей трубкой. В раздражении он опять забыл, что у него ее нет. Отряхнув руки, он сказал:

- Потребуется время для постройки плота.

- А зачем плот? А как насчет этих стай огромной кожуры семян, плывущих по реке? Они достаточно большие, чтобы выдержать нас.

Билл нахмурился.

- Да, по-видимому так и есть. Но как ими управлять в бурном течении? Я хотел бы взглянуть на дно, прежде...

- Управлять? Ты думаешь, что плот будет лучше?

Билл взглянул на Сирокко сначала с удивлением, потом разочарованно.

- Тебе виднее. Вперед, командир.

* --- конец демо-отрывка --- *

 

Книго

[X]