Григорий Темкин

                            Звездный егерь

                      Научно-фантастическая повесть

  "Вокруг света №№ 7-8, 1982

  С громким хлопком раскрылся тормозной парашют. Космобот, словно лошадь,

которой на всем ходу вздернули поводья, задрал серебристый каплевидный

нос, скрежетнул колесами по посадочной дорожке и остановился.

  К космоботу неторопливо подполз огромный трейлер, присосался ребристым

рукавом авторазгрузчика к люку под днищем.

  Подали трап к носовой части корабля, открылась дверь пассажирского салона.

Люди торопливо вставали на ступеньки эскалатора и замирали, чтобы

вздохнуть полной грудью и убедиться, что наконец-то совершили посадку.

Оказавшись на земле, они начинали безудержно улыбаться, притопывать,

словно испытывая прочность бетонного аэродрома.

  Молоденькая дежурная в голубом летном комбинезоне терпеливо ожидала их в

тени под крылом космобота.

  - Добро пожаловать на Анторг, - певуче произнесла она, когда последний

пассажир сошел вниз, и улыбнулась. Восторженные от свежего, живого

воздуха, упоительно синего неба над головой, настоящей травы, просунувшей

озорные зеленые язычки в щели меж бетонных плит, пассажиры зааплодировали.

Девушка смутилась, порозовела, отчего на ее лице еще заметнее выступили

веснушки, с которыми не могла справиться никакая косметика. Призвав на

помощь все свое самообладание, она скороговоркой докончила приготовленную

речь:

  - Прошу вас пройти за мной в здание аэропорта, оттуда после необходимых

формальностей вы будете доставлены в отель "Турист", пока единственную

гостиницу нашего пока единственного на Анторге города. В "Туристе" вас

ознакомят с дальнейшей программой.

  Девушка круто развернулась и, досадуя на себя за излишнюю застенчивость,

зашагала в сторону приземистого прямоугольного здания с высокой башней.

Согнувшись под тяжестью ручной клади, в которую, как водится испокон

веков, были втиснуты самые тяжелые вещи, пассажиры суетливо устремились за

ней.

  - Гляди, вон те двое, - генеральный директор ткнул коротким пальцем в

экран. Изображение вздрогнуло и подернулось серой пляшущей рябью помех.

Директор раздраженно хлопнул по крышке монитора, и видимость

восстановилась. - Вот так всегда, всем все делаешь, обо всех думаешь, а к

себе вызвать мастера - руки не доходят.

  Стас с деланным сочувствием хмыкнул. Вступление его насторожило. В колонии

все знали про вечно разлаженный монитор в кабинете генерального директора

и про его манеру начинать неприятный или щекотливый разговор с жалоб на

"проклятый аппарат".

  Сейчас экран директорского монитора показывал поле аэродрома, по которому

нестройной толпой семенили за дежурной вновь прибывшие. На самом дальнем

плане изображения виднелся краешек космобота, доставившего с рейсового

корабля на орбите груз и пассажиров. Корабль по расписанию прилетал раз в

полгода и задерживался всего на три дня, так что каждый прилет был для

нескольких сот колонистов крупным событием. Начальники отделов ждали

прибытия новых специалистов, исследователи надеялись, что придет давно

заказанное оборудование, директор клуба несся со всех ног за долгожданным

ящиком пусть не с последними-препоследними видеозаписями. Пока сновал

туда-обратно космобот, спуская на планету контейнеры с грузом и поднимая

на корабль добытую за шесть месяцев анторгитовую руду, пока колонисты

разбирали посылки, зачитывались письмами от родных и знакомых и срочно

готовили к отправке ответные послания, для транзитных

пассажиров-специалистов, летевших на другие планеты, - устраивалась

экскурсия по уникальному анторгскому заповеднику.

  За организацию экскурсии отвечал Ларго, генеральный директор, он вообще

отвечал за все на Анторге, кроме заповедника. За заповедник отвечал Стас.

И потому ему, главному экологу планеты, приходилось откладывать все

неотложные текущие дела и двое суток водить экскурсантов по окраине леса.

Впрочем, на эту прогулку он мог отправить и своего заместителя,

микробиолога Джима Горальски, но это все равно не избавляло его от самого

неприятного: так называемой "беседы за "круглым столом". Правильнее было

бы назвать эту беседу пыткой, пыткой вопросами. На большинство вопросов

Стас не мог дать ответ, и слушатели понимающе переглядывались и

сочувственно улыбались: мол, ясно, молодой парень, только из университета,

все естественно... Стас внутренне закипал от их показного великодушия и

никак не мог объяснить, что об Анторге он не знает почти ничего не потому,

что только год назад окончил университет и прилетел сюда, а потому, что он

первый эколог, когда-либо высаживавшийся на Анторг, и экологией Анторга

никто - никто и никогда - до него не занимался.

  Однако только из-за экскурсии Ларго вряд ли бы пригласил его к себе...

  - Вот они, - снова, но уже осторожней жестикулируя, директор указал на

экран, - здоровенный бородач и тот, лысый, толстый, рядом с ним. Видишь их?

  Стас угрюмо кивнул. Он начал догадываться, к чему идет дело.

  Директор заметил мрачное выражение его лица и решил не идти сразу в

лобовую атаку. От открыл холодильник, достал запотевшую банку с ананасовым

соком, поставил перед Стасом.

  - Пей. Хорошо в такую жару... - Словно желая показать, как ему душно,

Ларго расстегнул вторую пуговицу на рубашке и гулко похлопал себя по

широкой мохнатой груди. Стае особой жары не испытывал - стоял обычный

теплый летний день - и потому подозрительно взглянул на директора.

  - Да что ты в самом деле, - рассердился Ларго, - смотришь на меня, как на

кого-то... Сам без году неделя на Анторге...

  Ларго оборвал себя на полуслове, спохватившись.

  - Нет, не подумай, претензий у меня к тебе нет. За дело ты взялся горячо,

некоторым даже казалось, что слишком горячо... Но я тебя понял и

поддержал. Народ тебя уважает, а кое-кто, говорят, и любит...

  Директор игриво подмигнул, но Стас не отреагировал на намек и продолжал

сидеть с каменным видом.

  - Да, так вот. Обязанностей у тебя много: научная работа в лаборатории,

изучение экологии заповедника плюс еще эти тургруппы...

  - За тургруппы отвечаете вы, мы вам только помогаем. А главная моя задача

- изучение и охрана окружающей среды, и не только заповедника, а всей

планеты.

  - Ну хорошо, хорошо. Не придирайся. Я сам требовал для Анторга статуса

заповедника. И был очень доволен, когда узнал, что такое решение принято и

к нам направляют эколога. Я прекрасно понимаю, как это непросто - изучать

планету, ее природу почти с нуля. Поэтому, где могу, помогаю тебе. Но я

хочу, чтоб и ты представлял, что значит быть генеральным директором.

  Ларго запальчиво сунул руки в карманы брюк и принялся ходить по кабинету

из угла в угол.

  - У тебя забот - один заповедник, а у меня - вся колония. Растущая

колония, молодая, развивающаяся. Через десять лет тут будут жить уже

несколько тысяч человек. И это развитие я должен обеспечить всем

необходимым: продуктами, материалами, энергией, аппаратурой. На меня

наседают все - от моих же заместителей до рабочих-шахтеров и их жен.

Нужно, нужно, нужно. Сегодня, вчера нужно. Собственные потребности мы пока

обеспечиваем на тридцать процентов, и то уже хорошо, до ввода атомного

реактора мы о таком и не мечтали. Ну ладно, прогресс прогрессом, сегодня

самообеспечиваемся на треть, завтра - наполовину, а там, глядишь, и совсем

заживем прекрасно. А где брать то, что требуется и чего у нас нет сейчас?

Ага, с Земли, ты скажешь. Но рейс-то к нам ходит раз в полгода, и чаще

ходить не станет - нет еще возможности чаще к нам ходить. И грузу нам

положено только пятьсот тонн, поскольку корабль ждут как манны небесной не

только на Анторге, но и еще на десятке планет в нашем секторе. Вот и

покрутись тут! - Ларго достал из кармана платок и промокнул вспотевший лоб.

  Стас с искренним на этот раз сочувствием хмыкнул.

  - Улыбаешься? Тебе все нипочем. - Директор остановился, сел в кресло рядом

со Стасом и доверительно положил ему руку на колено. - Давай поговорим

серьезно. Люди, которых я тебе показал, чрезвычайно важные фигуры. Лысый,

его зовут Виктор Бурлака, заведует грузоотправлениями с Земли в

северо-западный сектор Галактики, где, как тебе известно, расположена

некая планета Анторг. И от этого Бурлаки зависит, когда мы получим

очередной груз: в срок или, если представится возможность, а такие

возможности представляются, чуть раньше. Что для нас, сам понимаешь,

небезразлично. Теперь второй, длинный, с бородой. Это Глен Грауфф, тоже с

Земли. Он главврач Комитета по освоению новых планет. Все колонисты,

вылетающие с Земли, проходят у него медкомиссию. - Заметив недоумение

Стаса, Ларго встал и снова принялся ходить перед экраном монитора. - Ты

думаешь, каждый, кто работает на Анторге, обладает богатырским здоровьем?

Дудки! Добрую половину наших колонистов можно было не пропустить. И

половину тех, кого забраковали, можно было отправить. У нашего главного

энергетика искусственное легкое. Не бог весть что, но комиссия наверняка

бы ему отказала. Если б не доктор Грауфф, который взял ответственность на

себя. А убедил Грауффа я, доказал, что если энергетика, именно этого, а не

какого-нибудь другого, не пришлют на Анторг, нам сидеть еще на голодном

энергетическом пайке три года. Рамки физического здоровья можно слегка

растянуть и в одну, и в другую сторону. Доктор Грауфф понял меня и пошел

нам навстречу. И, я надеюсь, снова пойдет, если возникнет необходимость.

Мой долг сделать так, чтобы эти двое остались довольны поездкой на Анторг.

Мы им, в конце концов, просто многим обязаны...

  - Что требуется от меня? - сухо прервал генерального директора Стас.

  - Охота, Стас. Наши гости - страстные охотники. Я хочу, чтобы ты сводил их

на охоту.

  - Сожалею, но это невозможно. Пока у нас не будет хотя бы приблизительного

представления о здешней экологии, я не могу дать разрешение на отстрел

животных.

  Ларго придвинулся к Стасу и взглянул ему прямо в глаза.

  - Давай-ка вспомним, когда тебя прислали сюда...

  - Уже вспоминали.

  - Ах, да. Год назад. А сколько лет существует колония? Правильно,

восемнадцать. А когда началась разработка анторгита? Снова верно, шесть

лет назад. Нам тогда привезли две партии колонистов по сто тридцать

человек, и население планеты сразу выросло вдвое. Полтыщи населения, из

них четыре сотни молодых, здоровых, энергичных мужиков. Ты не

догадываешься, дорогой главный эколог, какое у них было любимое

развлечение?

  Директор еще пристальнее вгляделся в Стаса и театрально отступил на шаг.

  - Молчишь! Хорошо, я сам скажу. Они охотились, мой друг, охотились. Били и

птицу и зверя. И сам я тоже грешен - постреливал иной раз в свободное

время. А что прикажешь делать? Выпадет тебе редкий выходной, и до того

хочется отдохнуть от всей этой беготни, лиц, которые постоянно вокруг и

утром и вечером... Хватаешь рюкзачок, ружьишко - и в лес. А там красота,

покой, зелень... Отдохнешь в лесу денек-другой, пару уточек подстрелишь -

совсем по-другому себя чувствуешь.

  - А как же Устав внеземных колоний? - механически, без особого энтузиазма

спросил Стас. То, о чем говорил сейчас Ларго, было ему давно известно.

  - Так и знал, что ты это скажешь. - Директор, словно гордясь своей

проницательностью, торжествующе воздел к потолку палец, затем схватил со

столика банку с соком, которую поставил для Стаса, откупорил ее и в два

глотка осушил. - Да, ты прав. Устав запрещает охоту без согласования с

экологом. Но эколога-то у нас до тебя не было. А я разве в состоянии

уследить за всем, разобраться, что можно и что нельзя в этом чертовом

лесу? Кажется, все почти как на Земле, а приглядишься повнимательней: так,

да не совсем так. И не смотри на меня как на злодея, для того и требовал

на Анторг эколога, чтобы в лесу навести порядок. Вот ты теперь его и

наводи.

  - Вот я его и навожу.

  Ларго устало поморщился.

  - Стас, за эти годы на Анторге были убиты сотни животных, это печальный

факт, но я не поверю, что еще несколько подстреленных уток повлияют на

экологическое равновесие. Зато людям, живущим здесь, и тебе в их числе,

это пустяковое нарушение может принести ощутимую пользу.

  - Это все, что вы хотели мне сказать? - спросил Стас.

  - Пока все.

  - Тогда мне пора. Простите, Ларго, я не могу выполнить вашу просьбу. Всего

доброго.

  Стас резко поднялся из кресла, кивнул в спину отвернувшемуся к окну

директору и вышел из кабинета.

  От беседы с генеральным директором у Стаса остался какой-то странный и

неприятный осадок. Чтобы отвлечься, Стас принялся разбираться у себя в

рабочем столе, затем сходил пообедал в столовую, потом вернулся в

лабораторию и попробовал читать, но мысли его по-прежнему вились вокруг

утреннего разговора с Ларго. Он чувствовал свою правоту и в то же время не

мог избавиться от непонятного ощущения, словно он был виноват в чем-то

перед директором.

  В дверь лаборатории негромко постучали.

  - Да-да, войдите, - рассеянно пригласил Стас.

  Дверь открылась, и Стас увидел, что на пороге лаборатории стоит незнакомая

черноглазая девушка с короткой темной косой.

  - Мне нужен главный эколог Кирсанов, - сказала она, улыбаясь.

  - Я - Кирсанов.

  - Тогда здравствуйте. Наташа Сергиенко. - Девушка решительно протянула ему

руку.

  - Стас. Здравствуйте, Наташа, - он не без удовольствия пожал мягкую теплую

ладонь. - Чем могу быть вам полезен?

  - Нет, это я чем могу быть вам полезна?

  - То есть как... - оторопело пробормотал Стас.

  - А очень просто, - довольная произведенным эффектом, объявила Наташа. - Я

биохимик, прилетела сегодня утром, думала, буду работать в химлаборатории

при шахте, а в отделе кадров мне говорят: идите в лабораторию экологии,

там вас давно ждут. Ждали?

  - Да, ждали, конечно, - совсем растерялся Стас, - нам очень нужен

биохимик...

  - Тогда вводите меня в курс дела, - потребовала Наташа.

  ... Через час Стас знал о новой сотруднице все, был очарован ею и

благодарил судьбу за такой неожиданный и приятный подарок: он

действительно подавал заявку на биохимика плюс еще трех специалистов,

однако в ближайшие год-два ни одного человека получить не рассчитывал:

слишком велик был в колонии голод на людей. И в первую очередь

специалистами обеспечивали шахту, поскольку экономическое развитие их

городка зависело прежде всего от добычи анторгита.

  Показав Наташе лабораторию. Стас предложил девушке посмотреть их сад.

  - У вас есть сад? - удивилась она.

  - Собственно, это не совсем сад. Просто наша лаборатория стоит на южной

окраине города, лес начинается километрах в трех отсюда, зато кустарники,

подлесок подходят буквально к нашим стенам. Опасного для человека в

здешней природе пока ничего, слава богу, не обнаружено, и мы против такого

близкого соседства не возражаем. Так даже удобней вести исследования.

  Они вышли через двери с обратной стороны сборного домика, служившего

помещением для лаборатории и часто жильем для ее сотрудников. Повсюду

тянулись заросли густо переплетенных кустов, похожих на сибирский стланик.

  Кое-где среди зелени листьев проглядывали некрупные белые и бледно-розовые

соцветия.

  - Сейчас я вас кое с кем познакомлю. Ксют, пойди сюда, Ксют! - позвал Стас.

  В кустах что-то гукнуло, шумно заворочалось, треща ветками, и на дворик

перед эколабораторией выскочила обезьяна.

  - Иди сюда, мой хороший, давай, давай! - Стас вынул из кармана припасенное

яблоко и протянул животному.

  - Ой! - воскликнула Наташа. - Да это же настоящий шимпанзе!

  Ловко перебирая короткими задними и непомерно длинными и мощными передними

лапами, существо подскочило к Стасу и уж совсем по-обезьяньи выхватило у

него угощение.

  И только когда животное открыло рот, чтобы съесть лакомство, стало видно,

что это вовсе не земной шимпанзе. В продолговатой пасти не было ни клыков,

ни вообще каких-либо зубов. Вместо них под мясистыми губами открылись

четыре челюсти, две верхние и две нижние; они напоминали костяной конус,

продольно распиленный на четыре равные части. Взяв на всякий случай Стаса

за рукав, Наташа завороженно наблюдала, как челюсти раскрылись, словно

раздвинулись губки тисков, существо сунуло в образовавшуюся щель яблоко и

принялось энергично жевать, двигая челюстями вперед-назад, причем все

четыре челюсти двигались относительно одна другой совершенно асинхронно.

  - Вы его не бойтесь, Наташа. Ксют у нас хороший, правда, Ксют? - Стас

погладил животное, оно довольно хрюкнуло, сомкнуло губы и вновь стало

почти неотличимо от обычной земной обезьяны. - Если хотите, можете его

погладить.

  Наташа робко протянула ладонь, провела по длинной шерсти. Шерсть оказалась

жесткой, свалявшейся. Наташа отдернула руку и украдкой от Стаса обтерла ее

о брюки.

  - Нет, все же он какой-то...

  - Ну вот, почему мы так устроены? - огорчился Стас. - Хотим, чтобы все

было "по образу и подобию". Какой тут, к черту, контакт! Этот противный,

этот скользкий, этот мерзкий... Даже Ксют - вроде совсем по виду обезьяна

- все ему сначала: "Ах, какой милый! Ах, какой забавный!" А как увидят,

что жует он не поперек, а вдоль - все, конец восторгам.

  - Не сердитесь, Стас. - Наташа виновато заглянула ему в глаза. - Он мне

нравится.

  Девушка, очаровательно сморщив носик, уже смелее погладила обезьяну по

голове.

  - Я рада, Стас, что буду работать у вас, а не на шахте, хоть и потратила

полгода на курс по анторгиту.

  - Как, вы приехали по целевому запросу с шахты?

  - Ну да, конечно. Но теперь очень довольна, что обстоятельства

распорядились по-другому...

  До Стаса вдруг дошло, что по-другому распорядились не обстоятельства.

Приказать начальнику шахты отдать кому-то специально выписанного с Земли

биохимика мог только Ларго. Стас понял, что попался в ловушку: он должен

был либо выполнить просьбу Ларго, либо отослать девушку назад. Если бы он

догадался обо всем в первый момент, возможно, он бы и решился отказаться

от биохимика. Но не теперь. Стас подумал, насколько генеральный директор

хитрее и опытнее его...

  - А, Стас! - Генеральный директор изобразил голосом приятное изумление. -

Какие новости?

  - Мои условия, - Стас разъяренно задышал в трубку, - охота по всем

правилам, безоговорочная дисциплина, оружие гладкоствольное, по две утки

на человека.

  - Конечно, Стас, как скажешь, - поспешил согласиться Ларго.

  - Пусть ждут меня к шести утра внизу, в гостинице. Все.

  Шелестя по сочной луговой траве, рафт - вездеход на воздушной подушке -

пересек поляну и мягко опустился у самых деревьев. Распахнулась дверца,

оттуда один за другим вылетели три объемистых рюкзака. Следом из кабины

выпрыгнул Стас, в высоких шнурованных ботинках, комбинезоне цвета хаки, с

узкой плоской кобурой на правом бедре.

  За Стасом на поляну колобком выкатился лысый грузоотправитель.

  - Виктор, ружья принимай, - раздался из кабины гулкий бас главврача.

Передав Бурлаке потертые кожаные чехлы, он перебросил через подножку

длинные ноги и упруго соскочил на землю. Огляделся. - Да, красиво. А тебе

как, Виктор?

  - Благодать! - восторженно хлопнул себя по ляжкам Бурлака. - В точности,

как у нас под Рязанью: и трава та же, и лес почти такой. И зверье все,

говорят, похоже, верно, Стас?

  - Похоже, - угрюмо кивнул Стас. Он сунул руку в кабину рафта, нащупал на

панели нужный тумблер, включил. - Радиомаяк. Проверьте, ничего не забыли?

  Его спутники отрицательно покачали головами, удрученные сухим тоном

эколога. Стасу стало неловко за свою мрачность, и он решил их приободрить.

  - Что ж, раз так... - он с силой захлопнул дверцу, - то с началом сафари

вас. Отсюда пойдем пешком. До реки неблизко, километров двадцать пять,

выдержите?

  "Важные фигуры" обрадовались как школьники, к которым впервые по-дружески

обратился строгий учитель.

  - Выдержим! Мы народ бывалый!

  - Ну, раз бывалый, то в путь! - Стас подмигнул им, забросил за плечи

рюкзак и шагнул в лес.

  Лес действительно был поразительно похож на земной. Тянули наперегонки к

солнцу свои зеленые кроны деревья; узлами и морщинами колдобилась на

стволах потресканная шершавая кора; выглядывали из грунта толстые упругие

пальцы корневищ. Пахло то ли сырой древесиной, то ли грибами. А под ногами

похрустывал лесной мусор.

  Идти было нетрудно, лес оказался не слишком густым, почва - достаточно

сухой и твердой, и большую половину пути они прошли без остановок, время

от времени перебрасываясь шутками, короткими замечаниями. Потом стало

жарко, и разговоры прекратились. Рюкзаки, до сих пор почти не ощущавшиеся,

заметно потяжелели.

  Стас подумал, что пока его экскурсанты держатся хорошо. Похоже, оба были

действительно неплохими ходоками, умели и пошутить и помолчать когда надо.

Ни один из них не спросил, далеко ли еще, - значит, умеют, хоть и

начальники, быть ведомыми. Неплохие ребята. Если б не эти обстоятельства,

он мог бы с ними, пожалуй, подружиться. Черт, и зачем он только

согласился. Ну, не лежит сердце к этой вынужденной охоте, и все тут. Как

себя убеждал: мол, ничего страшного, парой уток меньше станет - их до него

десятками отстреливали. И, несмотря на все самоуговоры, все же чувствовал

себя отвратительно. Почему, он знал: он нарушил свой служебный долг -

вместо того чтобы охранять, вел убивать.

  Когда за очередной, наверное стомиллионной, на их пути поляной блеснуло

голубое лезвие реки, Стас не то прохрипел, не то прокашлял: "Пришли..."

Не изображая больше неутомимых, Грауфф и Бурлака сбросили рюкзаки и тут же

растянулись где стояли. Стас улегся под дерево, ноги закинул на свой

рюкзак, а голову пристроил на корневище. Все трое лежали и молчали,

наслаждаясь ощущением удивительной легкости в теле, сравнимой разве что с

ощущением невесомости.

  Полностью расслабившись, Стас каждой клеточкой впитывал благодатный

кислород, который весело и горячо разносила по телу кровь, до этого

стиснутая в сосудах перенапряженными мышцами. Его подопечные лежали с

закрытыми глазами и блаженно сопели. Лица заострились, осунулись. У

Грауффа борода начала расползаться по щекам седоватой щетиной. На лбу у

Бурлаки чернели потеки - видно, размазал грязными руками пот.

  Стас встал на ноги, и по спине прокатилась волна болезненной и в то же

время истомно приятной усталости.

  Он рывком распустил узел на рюкзаке, запустил в него руку, извлек пакет с

палаткой. Достал из кармашка короткий шланг. Надувать палатку в одиночку

было неудобно, но Стас, поколебавшись секунду, решил дать своим подопечным

отдохнуть. Вскоре на небольшом пригорке, за которым анторгский лес

обрывался, галантно пропуская гибкую, в тугих округлостях излучин речку,

заколыхал оранжевыми стенами пятигранный шатер.

  Откинув клапан двери, Стас опустился коленями на край надувного пола и с

удовольствием огляделся. В палатке было не слишком просторно, она еще не

успела проветриться, и внутри слегка пахло сыростью и пластмассой, однако

Стас чувствовал, что на душе стало легче. Нет, не потому, что теперь можно

было укрыться от непогоды или опасности: прогноз на ближайшую неделю

превосходный, а крупных хищников в лесу никто никогда не встречал. Стас

подумал, что то скорее инстинктивная, от далеких предков унаследованная

тяга к жилищу - пусть самому маленькому, самому утлому, - но все же со

стенами и крышей над головой.

  - Вам помочь, Стас? - просунув в палатку лысую голову, осведомился

Бурлака. - Ага. Сейчас я затащу вещи. А Глен тем временем приготовит

поужинать.

  Солнце окунуло в реку темно-красный бок, в лесу уже наступала ночь, но на

поляне перед палаткой было светло и уютно. На расстеленном листе бумаги

лежала горка бутербродов, фрукты, стояла захваченная предусмотрительным

Бурлакой плоская бутылочка альдебаранского ликера. Бутерброды были

свежими, ликер - ароматным, а Стас продолжал испытывать скованность, мысль

о запретной охоте подтачивала настроение въедливым червячком.

  - На Фарголе мне однажды довелось охотиться на трекаба, - вспоминал,

удобно облокотившись на полупустой рюкзак, Бурлака. - Вы видели трекаба,

Стас?

  - Только в учебных фильмах. - Перед глазами у Стаса всплыло жуткое

существо, похожее на сросшихся по всей длине трех питонов, на коротких

когтистых лапах и с тигриными клыками в пастях. От отвращения Стаса

передернуло.

  - Вот-вот. Меня так же передернуло, и первый выстрел я промазал. И второй

тоже.

  - Далеко бил? - поинтересовался Грауфф.

  - Да не то чтобы очень. Метров с шестидесяти. Из гладкоствольной дальше

бесполезно. Вы знаете, Стае, у нас с Гленом принцип - охотиться только с

охотничьими ружьями.

  - А с другими и нельзя, - буркнул Стас.

  - Ну, тоже скажете, "нельзя", - Бурлака махнул рукой. - Сплошь и рядом

палят из карабинов. Да что там карабинов, из станнеров стреляют. Чтоб

шкуру не попортить. Так вот, отдуплетился я, перезаряжаю, а трекаб на меня

на своих крокодильих ножках как конь хороший несется. Едва успел я еще

выстрелить, а он уже в пяти шагах. Конституция у меня, сами видите, не

гимнастическая, но на дерево я взлетел как молодой павиан. Уселся на ветку

покрепче, вниз поглядел: там она, тварь эта трехглавая, стоит под деревом

и на меня смотрит. А взгляд такой, что обнял я дерево, а в голове только

одна мысль, как жилочка, бьется: умеют трекабы по деревьям лазить или

нет...

  - А что ж не стреляли? - с любопытством спросил Стас.

  - Так выронил я ружье со страху, - весело пояснил Бурлака. - И сумку, где

рация была, тоже на земле бросил. Оно, пожалуй, и к лучшему, а то мог не

успеть на дерево залезть. - Он снова замолчал, выбрал себе бутерброд и с

преувеличенным аппетитом вгрызся в него зубами, явно добиваясь от

слушателей вопроса.

  Грауфф, чтобы поддразнить приятеля, молчал, забавляясь его ораторскими

хитростями. Но Стас клюнул, ему хотелось узнать, чем кончилось необычное

приключение. К великому удовольствию Бурлаки, он спросил:

  - Ну, а что же потом?

  - Потом, молодой человек, - Бурлака выкатил на Стаса глаза, - я двое суток

провел на дереве, а трекаб под деревом. А когда я уже созрел, чтобы падать

вниз, трекаб испустил дух. Оказалось, последним выстрелом я его все-таки

зацепил...

  Он убрал вдруг с лица драматическое выражение и расхохотался. Вместе с ним

рассмеялись Стас и Глен Грауфф.

  - Давайте выпьем, Стас, - предложил врач. Стас кивнул. Грауфф разлил ликер

в круглые колпачки от фляг. - Виктор сам не представляет, каким сокровищем

владеет. Этот напиток настаивается на знаменитой альдебаранской улитке.

Считается, нервные клетки не восстанавливаются. Но этот ликер

восстанавливает решительно все.

  Стас снова рассмеялся.

  - Ну, слава богу, - похлопал его по плечу Бурлака. - А я уж боялся, вы нас

возненавидели навеки.

  Стас почувствовал, что краснеет.

  - Да что вы, право. При чем тут...

  - Не надо, не надо, молодой человек. Я все понимаю. У вас свое дело, вы

преданы ему. И правильно. Каждый должен любить свою работу, иначе он

бесполезен, а часто и вреден. В молодости, когда позволяло здоровье, Глен

был хирургом, а я штурманом фотонных кораблей, и мы не верили, что сможем

когда-либо полюбить другую работу. Но изменились обстоятельства, и сегодня

любимое дело Глена - обеспечивать внеземные колонии необходимыми людьми,

мое - необходимыми грузами. А ваше любимое дело, Стас, - природа,

окружающая среда, ее охрана, экология... Так?

  - Так...

  - И вот появляются два каких-то типа, перед которыми заискивает

начальство, и требуют, чтобы их - без путевки, в нарушение всех правил -

вели в заповедный лес убивать животных. Так?

  - Так...

  - Нет, не так! Во-первых, мы ничего не требовали, ваш Ларго сам пригласил

нас на охоту. По-вашему, нам надо было отказаться? Фыркнуть негодующе? Да

вы знаете, что такое охота? Охота - это страсть, это болезнь, если хотите,

но болезнь полезная, оздоравливающая организм, восстанавливающая его, как

воздух свежий, как настой женьшеня, как этот ликер. Тот, кто болен охотой,

чувствует себя уверенным, жизнеспособным, сильным. Он чувствует себя

мужчиной. Я занимаюсь охотой с восемнадцати лет и могу сказать, что лучшие

минуты моей жизни - за пультом фотонного корабля и на охоте. Я побывал на

десятках планет и почти всюду, где есть дикие звери, охотился. Иногда по

путевке, чаще - нет, просто по договоренности с местным начальством. И

никогда не считал себя варваром, убийцей, врагом живого. Я люблю природу

не меньше вас и понимаю ее, смею думать, не хуже. Ни в земных лесах, ни в

джунглях других планет я не чувствую себя чуждым, посторонним элементом, а

это значит, я сливаюсь с природой и становлюсь ее неотъемлемой частью. В

масштабе вселенной. Вот что дает мне охота...

  - Но ведь можно и не убивать...

  - Э-э, нет! Хотим мы или нет, но природа - это круговорот смертей,

который регулирует и качество и количество. Конечно, человек в состоянии

нанести природе непоправимый урон, но хищничества сейчас никто не

допустит. А подстрелить зайца или оленя - смешно говорить об этом. Их с

таким же успехом мог завтра задрать леопард. Зато, когда я вхожу в лес с

ружьем, я сам погружаюсь в этот круговорот и знаю, что ищу свою добычу

или, может быть, стану добычей более умелого зверя. Так и только так можно

достичь полного соединения с природой. А у вас-то, Стас, на кого мы идем

охотиться? Всего-навсего на уток. Мне рассказывали, их тут тучи. Каждый

сезон они гибнут тысячами и возрождаются десятками тысяч. Неужели вы как

эколог можете предположить, что несколько водоплавающих скажутся на

природном равновесии планеты?

  - Нет, Виктор, ты не совсем прав, - вступил в разговор Грауфф. - Если все

так будут рассуждать, один убьет десяток уток, другой - десяток, и

неизвестно, что останется через несколько лет. Потому и объявили тут

заповедник. И вовремя: народу в колонии уже под тысячу. Но, молодой

человек, - он ткнул пальцем в сторону Стаса, - бывают в жизни ситуации,

когда правила приходится нарушать. И разрешить сделать из хорошего правила

хорошее исключение может нам только наша совесть. Впрочем, иногда роль

совести берет на себя начальство. Вам, Стас, не хотелось делать для нас

исключение, но все же вы послушали начальника...

  - Эколог не подчинен генеральному директору, - счел нужным вставить Стас.

  - И тем не менее вы сделали, как он хотел. Потому что понимаете: Ларго

лучше вас может судить о целесообразности некоторых моментов. Стас, вам

еще много лет работать на Анторге, и поверьте мне, вам еще не раз придется

водить в этот лес гостей с ружьями. Но будет это нечасто, и потому

впишется в экологические рамки...

  Стас слушал добродушное рокотание Грауффа, веселый бойкий говорок Бурлаки,

и то ли сказывалась усталость после долгого перехода, то ли вкусный,

сытный ужин, но эта их незаконная охота виделась ему не в столь уж

неприглядном свете. Вторя доводам собеседников, он убеждал себя, что и

впрямь десяток уток для заповедника ничего не значат, а Ларго думает об

интересах всей колонии, и маленькое нарушение правил вовсе не нарушение, а

своего рода дипломатия... Мысль понравилась Стасу: конечно, он повел их на

охоту из дипломатических соображений.

  Было еще совсем темно, когда охотники покинули палатку и двинулись к

берегу. Ночь стояла черная и теплая. Слабо шелестели листья, откликаясь на

едва колышущий воздух ветерок. Пахло сонным предрассветным лесом, рекой и

еще чем-то, казавшимся Бурлаке таким знакомым, земным. Однако вспомнить,

что это был за запах, никак не удавалось.

  Дойдя до воды, Грауфф и Бурлака надули каждый сам себе легкие, почти

круглой формы лодочки. Шепотом пожелав друг другу удачи, они разъехались.

Заранее было условлено, что Бурлака поедет налево, к кустистому островку,

а Грауфф встанет в заросшем тиной заливе справа. Стас охотиться и не

думал; он сказал, что будет собирать образцы водорослей неподалеку от

лагеря.

  Сделав несколько гребков веслами, похожими на теннисные ракетки, Бурлака

обернулся, но темнота уже растворила и его спутников, и берега, и саму

реку...

  Ночь никак не хотела уходить, отдавать слившиеся в тугую черную

бесконечность небо, воду, лес, и словно слышалось в воздухе, как

перекатываются могучие, невидимые мышцы тьмы, изо всех сил тщащиеся

удержать солнце за горизонтом. Но вот ночь начала уставать, и стали таять,

как снежинки на теплой земле, в посветлевшем небе звезды, осторожно легли

на воду первые, едва заметные блики; расплывчато, словно проявляясь на

фотобумаге, из ниоткуда возникли. контуры леса. В зарослях надсадно

закрякала утка, ей тут же отозвалась другая, побасовитей, потом в разговор

включился третий голос, и вдруг весь берег, вся река взорвались

тысячеголосым хором, поющим, щелкающим, квакающим...

  Ошеломленный этим неожиданным концертом, Бурлака замер, сжав в руках

ружье, и до рези напряг глаза, силясь разглядеть на воде хоть одного из

невидимых участников. Что-то со свистом пронеслось над лодкой. Он быстро

перевел взгляд вверх, но было еще слишком темно. Тени, почти призрачные

силуэты появлялись и исчезали прежде, чем он успевал вскинуть ружье. Рано,

уговаривал он себя, еще слишком рано. Бесполезно пока стрелять. Вдалеке

будто стукнул кто-то обухом по дуплистому стволу. "Ну вот, - подумал

Бурлака, - Глен уже стреляет. Убил, наверное. Всегда ему везет!" Прямо

над головой у него зашелестели крылья. Не пытаясь целиться, Бурлака

выстрелил навскидку и прислушался, не раздастся ли всплеск падающей птицы.

Но только эхо прокатилось по воде, ударилось о лесную стену и вернулось

обратно слабым отзвуком. Промазал!

  Неудача несколько охладила Бурлаку. Он решил больше не стрелять, пока не

развиднеется как следует.

  Светало теперь уже быстро, день неудержимо теснил ночь, заставляя ее

бледнеть. Птиц по-прежнему летало много, но Бурлака уже мог разглядеть,

что в большинстве своем это мелкота: длинноклювые птахи, похожие на

куликов. Тратить свою "квоту" на этих мух он не собирался. Другое дело -

знаменитая анторгская утка. Прославили ее два замечательных качества.

Во-первых, она была бесценным охотничьим трофеем благодаря своему

оперению. Пестрое, яркое, долго не теряющее своей окраски, оно обладает

свойством при инфракрасной подсветке светиться в темноте всеми цветами

радуги. Считанные охотники могут похвастаться тем, что в гостиной у них

висит чучело анторгской утки. Во-вторых, по рассказам знатоков, мясо

анторгской утки - сказочный деликатес, оно сочетает в себе сочность и

белизну курицы, нежность и аромат тропических фруктов и ни с чем не

сравнимый, пьянящий вкус лесной дичи.

  Бурлака вспомнил свою коллекцию, собранную с тщательностью и любовью за

три десятка лет.

  Мысли его прервал свист крыльев. Было уже совсем светло, и Бурлака

отчетливо увидел, как прямо на него, шумно рассекая воздух, углом летят

четыре крупных анторгских утки. Он затаил дыхание, палец лег на спусковой

крючок: еще немного, и они будут над ним. Однако утки заметили лодку и в

последний момент повернули к правому берегу. Не перестраиваясь, все так же

- одна позади и несколько левей предыдущей - птицы выполнили разворот

быстро и плавно, с синхронностью спортивных космояхт. Однако та, что

летела последней, в результате маневра оказалась от охотника на расстоянии

выстрела. Бурлака вновь ощутил в груди знакомый холодок - на этот раз, в

предчувствии удачи, не спеша поднял ружье.

  Утка словно ударилась с разгона о невидимую преграду. Завалившись на бок,

она стала падать. Хищно чавкнула река, принимая сбитую птицу, и

заплескала под здоровым, крылом, которым утка судорожно пыталась отгрести

к ближайшему кусту. Бурлака было прицелился, чтобы добить ее, но тут утка

обмякла, уронила голову в воду, хлопанье крыла перешло в слабое

подрагивание.

  Бурлака удовлетворенно опустил ружье, отвязал лодку и неторопливо поплыл к

добыче. "Хороша, - думал Бурлака, глядя на зелено-фиолетовый комок на

воде. - Больше нашего гуся будет. А крылья, крылья-то какие!" Ему уже

виделось переливающееся внеземной палитрой чучело, радостные восторги

жены, уважительные поздравления гостей.

  Неожиданно, когда до утки оставалось всего несколько метров, рядом с ней

из воды вынырнула чуть приплюснутая крысиная мордочка с маленькими

мохнатыми ушками. Головка огляделась и сразу же скрылась, на ее месте

проструился лоснящийся иссиня-черный бок, махнул, будто разметая за собой

рябь, окладистый пушистый хвост. Зверек показался и исчез, и только тут до

Бурлаки дошло, что вместе с хищником исчезла с поверхности убитая утка.

  - Стой, куда! Да что же это? - забормотал Бурлака, растерянно вглядываясь

в разбегающиеся по воде круги. - Это же надо, из-под носа... Так провести!

- Растерянность сменилась веселостью. - Ну, негодник. В жизни не видел

такого нахальства. Поохотились...

  Вдалеке глухо кашлянуло ружье Грауффа. Бурлака прислушался, но второго

выстрела не последовало. Значит, убил. Второй раз обычно стреляют вдогонку

после первого промаха и снова мажут. Он поймал себя на том, что испытывает

легкую досаду - у Глена, судя по всему, уже пара уток есть, а у него ни

одной. Бурлака представил себе, как доволен будет мальчишка-эколог, если

он вернется пустой. А Глен, с его первобытным юмором, обязательно ляпнет

что-нибудь вроде "стрелять надо уметь"...

  Бурлака застыл, различив в утреннем, уже подкрашенном рассветом воздухе

знакомый посвист.

  Над островком показалась стайка уток. Они летели с большой скоростью на

предельной для охотничьего ружья высоте. Бурлака поймал на мушку первую,

дал упреждение в два корпуса и спустил курок. Как подстегнутая кнутом,

стая резко взмыла вверх, а та утка, в которую стрелял Бурлака, застыла на

миг в воздухе, потом вдруг, словно лишившись опоры под крыльями,

закувыркалась и камнем рухнула в воду.

  На этот раз Бурлака решил поспешить и погнал лодку к добыче резкими,

энергичными гребками.

  Раздался всплеск. На поверхности снова появилась та же черная меховая

спина и устремилась к его утке. Состязаться утлой надувной лодчонке с

речным хищником было бесполезно.

  - Кыш, проклятая! - заорал Бурлака, изо всех сил хлопая по воде веслами.

  Спина быстро приближалась к убитой им утке.

  - Ах, ты так! - Бурлака в отчаянии бросил весла и схватил ружье. - Тогда

получай!

  По воде вокруг плывущего зверька туго хлестнула дробь. Зверек крутанулся

волчком, словно пытаясь ухватить себя за длинный хвост, и перевернулся

вверх нежно-желтым брюхом.

  Грауфф уже давно взял двух положенных ему уток и вернулся к Стасу. Они

молча сидели рядом, отложив ружья, и с наслаждением глядели на реку,

вбирая в себя ее непрозрачную, зеркальную чистоту так же, как и река

вобрала в себя деревья и кусты по берегам, розово-голубое небо и их самих.

Отражение все время подрагивало, то хмурясь непрошено набежавшему ветерку,

то закручиваясь в веселых, из ниоткуда возникающих водоворотиках, то рябью

разбегаясь в разные стороны под ударом тяжелого рыбьего хвоста и

серебристым дождиком выплеснувших из воды мальков. Время от времени на

реку серыми планерами ложились скользящие тени, и тогда они поднимали

головы и глядели на стаи длинношеих птиц. В некоторых Грауфф узнавал

анторгских уток, но большинство других, хотя и удивительно напоминавших

земных птиц, были ему незнакомы.

  - Вы знаете, что это за птицы, Стас? - поинтересовался он.

  - В основном водоплавающие. Больше всего здесь уток, но водятся и

фламинго, пеликаны, цапли, журавли. То есть не настоящие, конечно, а их,

если так можно выразиться, анторгские аналоги.

  - Это невероятно, - покачал головой Грауфф, - за сотни световых лет от

Земли встретить ее почти что близнеца. Невероятно.

  - Что ж такого невероятного? - возразил Стас. - Органическая жизнь

развивается в миллиардах миров, и пути ее развития бесконечно

разнообразны. А в бесконечности вероятны и очень схожие модели эволюции.

Может быть, даже идентичные. Но если Анторг и брат Земли, то не родной, а

много-многоюродный.

  - И все же я должен признаться, что ни на одной еще планете не чувствовал

себя так уверенно, по-домашнему, как здесь...

  - Сходство, Глен, в основном внешнее. Возьмите тех же уток. Нам известно,

что они водоплавающие, пернатые, держатся стаями. Еще, что они съедобны и

что из них выходят роскошные чучела. Это я вам затем сказал, Глен, чтоб вы

поняли, что мы почти ничего не знаем об экологии Анторга. Хотя уже активно

в нее включились. Так почему-то получается всегда. Сначала мы проникаем в

среду, ломая при этом какие-то устоявшиеся связи и создавая новые, а уж

потом начинаем изучать ее. К счастью, экологические системы достаточно

гибки и выдерживают в большинстве случаев разумное вмешательство. Точнее,

вмешательство до определенных разумных пределов. Но где эти пределы? Кто

определит их для конкретного экоцентра, который, кстати, никогда не бывает

замкнутым полностью?

  - Да, я понимаю вас, - задумчиво произнес Грауфф, провожая взглядом стаю

белых длинноклювых птиц. - На родной планете нам потребовались сотни лет,

чтобы перестать пилить под собой сук...

  - И еще сотни лет, - подхватил Стас, - чтобы осторожно вернуть к жизни то,

что еще можно было спасти, и установить наконец с природой долгожданные

"разумные отношения". Понадобилась для этого ни много ни мало вся научная

и техническая мощь Земли. А чем располагаем мы в малых колониях? Что есть

у нас? Полевая лаборатория, пять-шесть специалистов и право выписывать на

экологические нужды полтонны оборудования в год.

  - Но человечество обживает и исследует сотни планет. Вы же понимаете, что

сразу всюду создать полноценные научные центры невозможно.

  - Объективно мне это ясно. Но на практике получается, что, пока колония на

планете не станет достаточно развитой и автономной, экология вынуждена

тянуться позади экономики. Первобытные люди брали от природы все, что

могли, чтобы выжить, приспособиться. Мы тоже сейчас на положении

первобытных, мы тоже первые, и, чтобы приспособиться, нам тоже надо брать

у природы. Однако между нами есть существенная разница: те первобытные

были слабее природы, они отщипывали от нее по крохам, пока не осмелели; мы

же - смелые, вооружены опытом и знаниями тысяч поколений и можем сделать с

анторгской природой все, что угодно. Да, я понимаю, чем скорей будет

создана на Анторге экономическая база, тем больше средств и сил колония

позволит отдать экологическим исследованиям. Но поймите, каково мне

сейчас: вырубают дерево, а я не знаю, какие птицы и насекомые питаются его

плодами или листьями; выкорчевывается кустарник, а я не знаю, какие

животные лишились укрытия; бульдозер срезает слой почвы, а я не знаю, чьи

норы заваливает его нож...

  - Стас, будьте справедливы. - Грауфф успокаивающе хлопнул Стаса по колену.

- Работы ведутся на ничтожной площади. Живую природу не изгоняют, а только

просят слегка потесниться.

  - Вот она и "потесняется". Раньше, говорят, пятнистые лоси выходили прямо

к строительным площадкам, обезьяны брали корм из рук. А теперь? Даже утки,

завидев человека, облетают его стороной.

  - Ох, и дались вам эти утки. Ну, скажите, вот убили мы четыре утки, я две

и Виктор две, если он, конечно, не мазал все утро...

  - И не надейтесь, он не мазал! - с торжественным возгласом появился из-за

кустов Бурлака. В одной руке он держал за ложу ружье и роскошную

анторгскую утку. Другой рукой, поднятой с усилием на уровень розовых,

расплывшихся в улыбке щек, Бурлака сжимал задние лапы похожего на выдру

речного зверька. Упругий жесткий мех еще поблескивал непросохшими

капельками воды и крови, маленькие глазки тускло застыли за полупрозрачной

пленкой век.

  - Вот как надо охотиться! - радостно повторил Бурлака и осекся, увидев

выражение лица эколога. Улыбка медленно сползла с его губ. Он перевел

взгляд на Грауффа, но и у того лицо точно окаменело.

  - Что это, Виктор? - глухим голосом спросил доктор.

  - Да черт ее знает, тварь какая-то. Уток... Она у меня уток таскала...

Прямо из-под носа... Вы что, ребята?

  Стас поднялся с земли, медленно отряхнул комбинезон и сделал шаг в сторону

Бурлаки. Тот невольно попятился.

  - Стас, поверьте, он сам лез... Утку сбитую утащил...

  - Кто вам позволил? - раздельно, почти по слогам, произнес Стас.

  Бурлака уже справился с первым замешательством и попытался перехватить

инициативу.

  - Да что вы, в самом-то деле, - деланно оскорбился он. - Что ж мне,

по-вашему, смотреть, как моих уток жрет какая-то крыса? И потом, она вам

может пригодиться, возьмите ее в лабораторию, сами говорили, образцов не

хватает...

  - Отдайте ружье, - тихо потребовал Стас.

  Бурлака изумленно вытаращил глаза.

  - Вы в своем уме, юноша? Вы понимаете, что говорите?

  - Стас, может быть, так не надо? - попробовал вмешаться Грауфф. - Конечно,

Виктор виноват, когда мы вернемся, я с ним поговорю. Обещаю...

  Стас резко повернулся лицом к доктору.

  - Обещаете?! Я наслушался ваших обещаний: "по правилам", "не больше

нормы", "только уток"... С меня хватит. Вы были штурманом в свое время,

Бурлака. Надеюсь, еще не совсем забыли, что такое дисциплина. Как главный

эколог Анторга приказываю отдать оружие.

  Нехотя, со скорбно-мученическим видом Бурлака протянул двухстволку.

  Стас переломил стволы, убедился, что патронники пустые, и, закинув ружье

за плечо, быстро зашагал в сторону лагеря.

  У самой палатки его нагнал Грауфф. Вдвоем они быстро выдавили из полостей

газ, сложили ткань в аккуратный прямоугольный тючок, упаковали рюкзаки. У

Бурлаки рюкзак получился самым объемистым, ему пришлось запихнуть туда и

контейнер с убитым зверем. Почти не разговаривая, сели поесть перед

дорогой. На душе у всех троих было тягостно.

  - Послушайте, друзья, - сказал Грауфф, - неужели мы вот так закончим нашу

охоту? Из-за одного-единственного зверька...

  - Да поймите вы, наконец, - взорвался Стас, - что он, может, и вправду был

один-единственный. Я никогда не встречал таких, не слышал о них. Об этом

животном я ничего - вы слышите, - ни-че-го не знаю. Зато знаю, что никто

не знает, как часто и каким образом анторгские животные размножаются. Мы

восемнадцать лет на этой планете, и никто еще ни разу не видел беременной

самки, и самки вообще, поскольку у них нет самок и самцов, а есть

одинаковые стерильные взрослые особи, и никто не видел новорожденных

детенышей, или птенцов, или яиц, или куколок, а это значит, они

размножаются очень редко, и потому не исключено, что целый вид может

состоять всего из нескольких особей, а может только из одной, и что, если

именно такую особь вы сегодня, развлекаясь, убили?

  Стас перевел дух после своей тирады, обвел взглядом притихших охотников.

  - Все, двинулись, - скомандовал он и взялся за лямку рюкзака.

  Некоторое время они шли молча, держась друг от друга на расстоянии, и

только треск ветвей позади говорил Стасу, что его "экскурсанты" не отстали.

  Злость в нем уже поостыла, и теперь, отмеряя шаг за шагом по зеленому

редколесью, Стас размышлял, как быть дальше с Бурлакой. Конечно, писать

жалобу в Общество охотников он не станет, но припугнуть его будет не

лишним. А за компанию с ним и Ларго. Чтобы раз и навсегда покончить со

"спецпрогулками"...

    Ход его мыслей прервал возглас Бурлаки, в котором явственно слышалось

смешанное, с ужасом изумление.

  - Стас, Глен! Что это? Быстрее сюда!

  Когда Стас подбежал, Бурлака и Грауфф плечо к плечу стояли на небольшой

травянистой поляне и, застыв на месте, смотрели на что-то, скрытое их

спинами. Стас нетерпеливо протиснулся между ними и замер, пораженный

увиденным.

  На поляне, поперек высокого корневища, словно переломившись о него, мордой

вверх лежал большой, той же породы, что и Ксют, шимпанзе. Грудь его от

диафрагмы до горла была вскрыта, будто ее пропахал какой-то плуг. Из раны

торчали белесые концы ребер, трава вокруг была забрызгана уже запекшейся

кровью. Над мертвым животным озабоченно гудел рой крупных, как пчелы, мух.

  - Кто это сделал? - неожиданно громко спросил Стас и тут же понял, что

сказал глупость. Ни Грауфф, ни Бурлака не могли совершить это

бессмысленное убийство. - Простите, - сказал он, - я сам не знаю, что

говорю. Не могу поверить... Глен, пойдемте поглядим, в чем дело. - Они

подошли к изуродованному трупу обезьяны.

  Доктор опустился на колено, осмотрел рану.

  - Да, строение тела сходно с земным. Те же сосуды, костная основа, нервные

волокна, кровь... Рана, несомненно, нанесена достаточно тупым, но все же

режущим орудием. Давно я не видел такой квалифицированно вскрытой грудной

клетки. Кости не поломаны, а словно прорублены топором.

  - Каким топором? - ошеломленно пробормотал Стас. - Какой топор? Вы что,

считаете, это сделал человек?!

  - Не исключено, Стас, не исключено. Вы же сами рассказывали, что на

Анторге были случаи браконьерства.

  - Это было давно...

  - Могло случиться и еще раз.

  - А если хищник?

  - Стас, вы же знаете, на Анторге нет крупных хищников.

  - Но зачем? Зачем? - непонимающе повторял Стас. - Какой смысл?

  - Верно, с этого и надо начинать, - подал голос Бурлака. - Животное не

способно на бессмысленное убийство. Хищник убивает, когда голоден. А этой

мартышкой никто, похоже, кроме мух, не полакомился. Значит, убили ради

удовольствия. Видно, какой-то колонист начитался, как предки ходили на

медведя с рогатиной, и развалил обезьяну самодельной секирой.

  Стас взял себя в руки, достал фотоаппарат, сделал несколько снимков места

происшествия. Потом внимательно оглядел почву вокруг трупа.

  - Не судите по себе, Бурлака, - сказал он. - На поляне ни одного

человеческого следа. Зато много звериных. Ладно. Провожу вас домой,

вернусь на вертолете за телом. В лаборатории определим, чья это работа.

Идемте.

  Бурлака обиженно надул щеки: мол, не хотите слушать, что опытный человек

говорит, сами потом будете жалеть.

  И снова цепочка из трех человек потянулась через нечастый анторгский лес.

  Следующую находку сделал сам Стас. Он шел впереди и на одной из прогалин

натолкнулся на полосатую лису, перерубленную почти пополам. Буквально в

нескольких метрах от нее под кустом лежал длинный бурый удав с

расплющенным черепом.

  - Подойдите сюда, Глен, - негромко позвал Стас. - Давно это могло

произойти?

  - Если допустить, что, свертываемость крови у них близка к земной, -

задумчиво ответил Грауфф, - они погибли максимум час назад.

  Минутой позже подошедший Бурлака ахнул, увидев еще два растерзанных трупа

животных.

  - Да это какой-то маньяк! - прошептал он и, присев на корточки, начал

быстро и как-то боком двигаться по поляне. - Надо найти следы.

  Пухлая, увенчанная сверкающей лысиной фигура грузоотправителя, скачущая

вприсядку по лесу, выглядела весьма комично и в другое время позабавила бы

Стаса, но сейчас он не обратил на маневры Бурлаки никакого внимания, он

был потрясен дикостью и непонятностью ситуации.

  Животный мир Анторга был разнообразен, встречались и крупные животные,

некоторые даже размером с зубра, поэтому в первые годы освоения планеты

колонисты носили оружие, им предписывалось не удаляться от зоны биозащиты,

соблюдать меры предосторожности на рабочих площадках. Однако анторгские

звери вели себя на редкость мирно, они не пытались нападать на людей, а,

напротив, проявляли к ним добродушное любопытство. Последствия этой

непуганой пытливости часто оказывались весьма печальными. Не зная, чего

ждать от незнакомых инопланетных животных, некоторые наиболее опасливые

колонисты при их приближении открывали огонь. Были убиты десятки животных,

и в колонии начали раздаваться голоса, ратующие за отмену приказа о

ношении оружия. Но администрация требовала от ученых гарантий, что

человеку на Анторге опасаться некого, и заявляла, что, пока животный мир

планеты достаточно не изучен, человеческую жизнь необходимо охранять

оружием. Шли годы, тема эта была постоянным и уже поднадоевшим предметом

обсуждений, а звери продолжали расплачиваться жизнью за свое любопытство.

Наконец они поняли, что человек - это опасность, и отступили в глубь леса.

  Тогда некоторые колонисты сами стали потихоньку ходить в лес, не желая

отказываться от хоть и запрещенной, но полюбившейся охоты.

  Стас, прибыв на Анторг и разобравшись в обстановке, прежде всего

потребовал, чтобы выход с оружием за пределы базы обязательно

согласовывался с директором колонии и главным экологом. Затем он выступил

по телесети с довольно резкой речью, где заявил, что считает браконьерами

не только те единицы, что посягают на инопланетную фауну, но и те сотни,

что потворствуют этому своим безразличием. На Стаса Кирсанова обиделись,

при встречах здоровались подчеркнуто сухо.

  Спустя две недели Стас задержал в лесу двух служащих с шахты. Разрешение

на выход со станнерами у них было, но в рюкзаке у одного Стас обнаружил

отрубленную голову рогатого муравьеда. Властью главного эколога планеты

Стас посадил их под домашний арест, составил акт о нарушении Устава

внеземных колоний, добился, чтобы Ларго подписал акт вместе с ним, и с

первым кораблем выслал браконьеров на Землю. Кирсанова зауважали, а

злостное браконьерство вроде бы прекратилось. Стас, правда, подозревал,

что уток еще нет-нет да постреливают. Но уток на Анторге водились

миллионы, и охоту на них Стас считал меньшим из возможных грехов и

преступлений против природы.

  Вот и досчитался, зло подумал Стас. В гибели пушистого зверька с реки он

виноват ничуть не меньше Бурлаки.

  - Нашел! - приглушенно воскликнул грузоотправитель.

  Стас и Грауфф посмотрели на него.

  Раскрасневшийся от возбуждения, желания выявить неизвестного, куда более

злостного и опасного, чем он, Бурлака, нарушителя, грузоотправитель стоял

на четвереньках у неглубокого овражка и показывал пальцем на следы. Это

были крупные, в форме трилистника отпечатки, оставленные, по всей

видимости, каким-то копытным животным. Следы пересекали овражек и уходили

на восток.

  Грауфф и Стас внимательно осмотрели плотную землю рядом с трупами животных

и нашли едва различимые отпечатки тех же копыт.

  - Вы знаете, Стас, - произнес доктор, - я говорил про топор. Так вот, это,

наверное, можно было сделать и таким вот трехпалым копытом.

  - Да, судя по всему, люди тут ни при чем, - согласился Бурлака.

  - Дайте вашу камеру, Стас, я сфотографирую следы, - предложил Грауфф. Стас

протянул ему фотоаппарат: раздвижной окуляр, похожий на крохотную

подзорную трубу с бугорком спусковой кнопки. - Кстати, Стас, вы не знаете,

кто мог оставить эти следы? - осведомился доктор, деловито переснимая один

отпечаток за другим.

  - Понятия не имею. Скорее всего копытное, вроде пятнистого лося, но у того

копыта парные... - Лицо Стаса выражало растерянность и смущение, ему

всегда бывало неловко, когда он не мог ответить на вопрос о заповеднике. -

Нет, невероятно. Никогда еще на Анторге не видели, чтобы звери так

бессмысленно уничтожали друг друга. Безумие какое-то...

  - Действительно, безумие! - поддержал его Бурлака. - Эта тварь явно

взбесилась. За час убить трех зверей, причем это мы нашли трех, а сколько

не нашли, может быть! Убить - и не съесть. Нет, нормальное животное на это

не способно. Это животное-маньяк, убийца. На всех планетах егеря обязаны

уничтожать бешеных зверей.

  - Я не егерь, я эколог...

  - А какая, собственно, разница? Егерь отвечает за лес и животных на своем

участке, он должен знать их, следить, чтобы все виды нормально

воспроизводились. Разве не то же самое, только в планетарном масштабе и на

высоком научном уровне, делает экология? Впрочем, если грязная санитарная

работа не для эколога... Что ж, тогда пойдемте домой, а трехпалый пускай

еще порезвится, пока...

  - Хватит, - резко оборвал его Стас. - Я поступлю так, как считаю нужным.

  Стас достал карту, крестиком пометил на ней район, где они находились.

  Теперь, когда решение было принято, он снова почувствовал себя уверенным,

сильным; можно было оставить наконец самокопание, отбросить угрызения

совести и начать погоню, причем сделать это по долгу службы, во имя защиты

других анторгских животных.

  - У вас есть пулевые заряды? - спросил он.

  - Есть крупная картечь, - Грауфф достал из рюкзака коробку с патронами.

  - Хорошо. Возьмете с собой только эти патроны, продуктов на один раз и

воду. Все вещи оставим здесь. Собирайтесь.

  Грауфф сунул в карман пачку галет, взял горсть патронов и, чуть

улыбнувшись, показал глазами на переминающегося с ноги на ногу Бурлаку.

Стас сел на землю, проверил не спеша свой станнер, потом, как бы между

прочим, обронил насупившемуся грузоотправителю:

  - А вы что, Бурлака, решили остаться здесь? Нет? Тогда забирайте свое

браконьерское оружие, перезаряжайте. - Он кивнул Бурлаке на его ружье.

  Бурлака обрадованно схватил двустволку и потряс ею над головой.

  - Ну, держись, трехпалый! - с шутливой яростью закричал он.

  - Тихо! - остановил его Стас. - Считается, бешеные животные утрачивают

осторожность, но не будем экспериментировать. Чем скорее мы его нагоним,

тем быстрее вернемся на базу. Пойдем таким образом. Вы, Глен, держитесь

следа. Вы, - обратился Стас к Бурлаке, - будете идти метрах в семидесяти

левее и чуть позади, помните, вы не должны терять Глена из виду. Я пойду

справа. Кто увидит что-либо интересное, дает два коротких слабых свистка.

Вопросы есть?

  - Есть, - сказал Грауфф. - Вы не сказали, что делать, если встретим

трехпалого.

  Ничего не ответив, Стас поднялся на ноги, подошел к дереву, подвязал к

ветке, как елочную игрушку, шарик радиомаяка. Включил его, потом

повернулся к охотникам.

  - У анторгских животных, так же как и у земных, сердце расположено с левой

стороны, - медленно и чуть хрипловато произнес он. - Постарайтесь не

промахнуться.

  Цепко держась взглядом за едва заметную дорожку трехпалых следов, Грауфф

почти бежал по лесу.

  Как же жадно человек хватается за мало-мальски удобное оправдание и даже

выдумывает его, если надо, лишь бы заглушить в себе чувство стыда. Для них

таким поводом начать бег от собственной совести послужил трехпалый.

  Грауфф вдруг потерял след, остановился. Слева, вторя его движениям, замер

Бурлака, его лысина заблестела в кустах. Хрустнула ветка справа.

"Ай-ай-ай, вам еще учиться и учиться, юноша", - с укоризной подумал

Грауфф. След отыскался неподалеку, и доктор снова уверенно и бесшумно

зашагал вперед.

  ... Да, стыдно. Как получилось, что он, в шестом поколении охотник, всю

жизнь считавший врагов природы своими личными врагами, вдруг сам

фактически стал браконьером? Да, он всегда охотился только на то, что

разрешалось. Но кем разрешалось? Егерем или сверхгостеприимными хозяевами?

Ведь есть же правила, созданные, чтобы охранять природу от человека, и раз

нельзя никому, то почему можно ему, с какой стати? Но для него делают

исключение. Делают, сами на то права не имея. И нечего ссылаться на

других, он всегда мог отказаться. И мог, и должен был.

  Грауфф горько пожевал нижнюю губу, крепкие зубы скрипнули по волоскам

бороды, густо зачернившей половину лица. Из шестидесяти трех лет своей

жизни он не менее тридцати отдал увлечению охотой. Он знал и понимал лес,

обладал хорошо развитой интуицией, чувствовал себя на любой охоте свободно

и уверенно и считал, что с природой в приятельских отношениях и может

говорить с ней на "ты" и потому "по-приятельски" позволял себе то, что

другим было непозволительно. Только сегодня, впервые за многие годы, он

подумал, что никто, ни один человек не имеет права разговаривать с

природой иначе, как на "вы", и ощутил такое незнакомое и потому, наверное,

такое неприятное чувство стыда. Грауфф понял, что ему почему-то не хочется

больше преследовать трехпалого...

  Они прошли по следу еще с полчаса, наткнулись на еще не остывший труп

рогатого муравьеда с перебитым позвоночником, двинулись дальше, снова

растянувшись цепью.

  Сухая, чуть присыпанная листьями почва редколесья сменялась влажными

моховыми болотцами, тропа, оставленная зверем, то взбиралась на невысокие,

покрытые хвойным стлаником сопки, то спускалась в проточенные неутомимыми

ручьями овраги. Разглядывая отпечатки в форме трилистника на очередном

островке сырого мха, Грауфф вдруг заметил, что травинки, примятые по

границе следа, еще не распрямились. Он потрогал дно следа: мох был плотно

прижат к грунту. Если бы зверь прошел хотя бы час назад, пружинистый мох

успел бы немного приподняться. Грауфф негромко два раза свистнул.

  - Что? - возбужденно блестя глазами, спросил прерывистым шепотом

подбежавший Бурлака.

  Грауфф подождал эколога и указал на след:

  - Думаю, зверь был здесь не более пятнадцати минут назад.

  Стас внимательно оглядел отпечаток и согласно кивнул.

  - Он устал. Шаг стал короче, края следов - отчетливей, не так смазаны, как

при беге, - добавил Грауфф. - Похоже, трехпалый собрался отдохнуть.

  - Так чего же мы ждем! Еще бросок - и он наш. - Бурлака был весь охвачен

азартом погони, в нем уже не чувствовалось грузности немолодого полного

человека, напротив, он двигался легко, бесшумно, по-кошачьи упруго, словно

готовясь к последнему, решающему прыжку на загнанную добычу. - Ну, вперед?

  - Не будем спешить, - возразил Стас. - Я знаю эти места. Впереди небольшой

молодой лес, даже не лес, а рощица. За рощей река. Скорей всего зверь там,

и никуда от нас не денется.

  - Это почему же? - язвительно осведомился Бурлака. - Не вы ли говорили,

уважаемый эколог, что не представляете, какой это зверь? Я бы не рискнул

судить о повадках животного, которого в глаза не видывал.

  - Виктор, прекрати! - резко оборвал его Грауфф. - Сядь и не суетись, ты

сегодня уже раз отличился, хватит!

  Ошеломленный оппозицией друга, Бурлака сел на землю и развел руками: "Ну,

знаете..."

- Ты что, первый раз на охоте? - сердито продолжал доктор. - Уже вон лысый

совсем, а все как ребенок. Зверь устал, это бесспорно. А раз так, ему

нужно есть и пить. Мясо он, мы видели, не ест, значит, пищу он найдет в

молодняке. Там же безопасней идти на водопой. И лежку устроить тоже.

  - Поэтому, - заключил Стас, - не будем торопиться. Сначала передохнем,

подкрепимся... - Он достал из кармана плоский пакет, надорвал упаковку. -

Угощайтесь. Пока сухим пайком. Но ужинать точно будем на базе. Через

полчаса трехпалый - наш.

  Некоторое время они молча хрустели галетами, потом Грауфф неожиданно

спросил:

  - Скажите, Стас, а вы уверены, что мы должны убить трехпалого?

  Стас отозвался поспешно, даже слишком поспешно, как будто давно уже

обдумывал ответ:

  - Конечно, Грауфф. Этот зверь - убийца. В дикой природе постоянно

совершаются убийства, мы понимаем это разумом, и все же наши симпатии

всегда на стороне жертвы, а не хищника. Мы предпочли бы, если б животные

не убивали друг друга, но миримся с этим, потому что таковы правила их

существования, их инстинкты. Мы миримся с этим, потому что в них есть хоть

и печальный, но смысл. Но мы не можем прощать бессмысленные убийства...

  - Да что ты хочешь сказать, Глен? - возмутился Бурлака. - А если этот

трехпалый бешеный? А если он по заповеднику эпидемию разносит?

  - Если, если... - покачал головой Грауфф. - А если нет?

  - То есть что значит "нет"? - даже поперхнулся от негодования Бурлака. -

По-твоему, он что, с голоду носится по лесу и всем встречным черепа

дробит? А может, неизвестное разумное существо на трехпалых копытах

совершает свои эстетические отправления?

  - Поймите меня, Грауфф, - сказал Стас. - Я, как эколог, не имею права

бесстрастно наблюдать, когда кто-то истребляет все живое на своем пути. Я

прислан сюда не наблюдателем, моя обязанность - охранять окружающую среду,

защищать природу Анторга.

  - От кого, Стас? От человека? Или же и от тех, о ком вы ни малейшего

понятия не имеете?

  - От всего, что ей чуждо. Везде во Вселенной бессмысленное разрушение

чуждо живой природе.

  - Волков на Земле тоже одно время считали разрушителями. И убивали, и

разводили, и снова убивали, и снова разводили...

  - Не передергивайте, Грауфф. В то время на Земле совершалось много ошибок.

Волк убивает, чтобы съесть.

  - А для чего убивает трехпалый, вам непонятно, и потому вы объявляете его

чуждым элементом и приговариваете к смерти. Кто дал вам право судить

непонятное?

  - Человек достаточно разумен, чтобы представлять, что на пользу животному

миру, а что явно во вред. Тем более на такой планете, как Анторг, где

можно проводить определенные аналогии с Землей...

    - Но вы же сами утверждали, что аналогии чисто внешние.

  - И все же сходство есть. Достаточное, по крайней мере, для того, чтобы

вмешаться, когда животным грозит гибель, и спасти их.

  - Если к тому времени останется во что вмешиваться, - не удержавшись,

вставил Бурлака. - Не новая позиция, Глен: смотреть, как творится зло, и

не противодействовать.

  Воцарилось молчание. Сидя на земле, Стас принялся затягивать шнуровку на

ботинках. Грауфф высмотрел на стволе своего ружья микроскопическое

пятнышко и начал озабоченно оттирать его рукавом.

  - Представляете, Стас, и с этим человеком я уже тридцать лет хожу на

охоту, - пытаясь разрядить атмосферу, шутливо пожаловался Бурлака. Иногда

трудно поверить, что он - потомственный охотник...

  - Да, я охотник, - отозвался Грауфф. Голос его опять зазвучал резко. - И

врач, если ты помнишь. А потому уважаю и жизнь и смерть. По той же причине

под смертным приговором, который вы вынесли трехпалому, не подписываюсь.

Не волнуйся, Виктор, - предупредил он уже готовый сорваться с губ Бурлаки

вопрос, - я пойду с вами. И если увижу первым, убью его...

  - Тихо! - Стас предупреждающе поднял руку с раскрытой ладонью и

прислушался.

  Впереди, метрах в ста от них, чуть слышно хрустнула ветка. Через несколько

секунд треск повторился, на этот раз чуть левее и ближе. Очевидно, через

кусты пробиралось какое-то некрупное животное. Стас уже собирался сказать

охотникам, что это не тот, кого они ищут, как вдруг животное побежало

быстрее: похрустывание ветвей слилось в непрерывный треск.

  - За ним кто-то гонится, - шепнул Бурлака. Теперь в треске кустарника,

помимо легкой, скользящей поступи небольшого зверька, отчетливо различался

и чей-то тяжелый быстрый топот, словно конь рысью скакал через лес.

  - Трехпалый! - выдохнул Бурлака и бросился наперерез бегущим животным, не

дожидаясь команды эколога.

  Бурлака бежал точно наперерез, и звери обязательно вышли бы на него, если

бы двигались по прямой. Но, немного не доходя до того места, где поджидал

их охотник, они свернули и ушли вправо.

  Бурлака чертыхнулся, опустил двустволку и вышел из-за дерева. Треск

ломаемых кустов, отрывистое повизгивание смертельно напуганного зверька

теперь перемещались от него все дальше и в сторону. Похоже, свалить

трехпалого придется не ему...

  Бурлака подумал, не вернуться ли к товарищам, и вдруг насторожился,

прислушался. Шум бегущих животных больше не удалялся от него, а, похоже,

даже приблизился. Да, сомнений нет, они снова идут в его сторону! Но в

таком случае трехпалый гоняет добычу по кругу. Конечно же! Как он только

раньше не сообразил. Все утро они шли по следу, и никто не обратил

внимания, что трехпалый движется кругами. Ну да, делает круг, потом, когда

круг почти замкнут, начинает бегать в нем, методично уничтожая все живое,

затем делает бросок вперед и снова описывает круг... Значит, сейчас

трехпалый "обрабатывает" один из таких кругов, и, если угадать, где

пройдет окружность, можно встать у трехпалого на пути.

  Быстро прикинув в уме траекторию дуги, по которой неслись трехпалый и его

жертва, Бурлака побежал наперехват, и остановился на большой, в форме

вытянутого эллипса поляне. Опыт и чутье охотника подсказывали ему, что на

номер лучше всего остановиться здесь.

  "Где встать? - подумал он. - В центре или на краю?" Шум приближался

справа по дуге, и путь зверей, по всей видимости, пересечет вытянутую

поляну поперек.

  Что ж, решил Бурлака, если следовать земной аналогии, становиться надо на

краю. Он отошел к узкому дальнему краю поляны, встал спиной вплотную к

кустам. Обзор отсюда был оптимальный: лес проглядывался метров на сто

вперед и метров на двадцать в стороны. Правда, если трехпалый выскочит в

самом узком месте, то поляну он перемахнет в считанные секунды. И тут уж

все будет зависеть от искусства стрелка. Ну да ладно, главное, чтобы

трехпалый появился в пределах видимости...

  Бурлака плотнее прижался к кустам, удобно устроил стволы ружья на согнутом

локте левой руки, правой без лишнего напряжения придерживая резную ложу.

Подумал, на всякий случай сдвинул вперед большим пальцем ребристый

ползунок предохранителя и принялся ждать, с волнением вслушиваясь в каждый

звук.

  Стас, побежавший, чтобы зайти справа, тоже понял, что звери ходят по

кругу, и потому не удивился, когда шум начал удаляться от места, где

должен был стоять Бурлака. Стараясь рассуждать спокойно, Стас, как учили

на занятиях по теории общих и относительных миграций, мысленно рассчитал

возможный путь движения животных и занял соответствующую позицию.

  Треск кустов приближался. Судя по шуму, звери двигались прямо на него.

Стас сунул станнер в кобуру, вытер вспотевшую ладонь о штанину и снова

взял станнер в руку. Курс стрельбы из этого легкого, плоского, похожего на

длинноствольный игрушечный пистолетик оружия входил в программу обучения,

и у Стаса по этому предмету всегда было "отлично".

  Он не сомневался, что попадет в трехпалого с первого выстрела.

  Грауфф не стал далеко отходить от того места, где они только что

перекусывали и спорили. Ему тоже было ясно, что гон идет по кругу. Он

решил, что правильней будет остаться здесь, посреди большой прогалины, у

тропки, проложенной трехпалым.

  Каковы бы ни были причины, побуждающие трехпалого убивать, вряд ли в таком

состоянии он испугается сидящего на поляне человека. Зато отсюда круговой

обзор, и вполне вероятно, что трехпалый еще раз пробежит по собственным

следам. Пожалуй, он выбрал самую удачную позицию, подумал Грауфф. И с

удивлением отметил, что это нисколько его не радует.

  Охотник слышал, как звери прошли рядом с Бурлакой, потом отвернули в

сторону, пошли на эколога, но тот, видимо, опоздал подстроиться, и звери

промчались мимо.

  Теперь, если они выдержат ту же траекторию движения, то через

минуту-другую пройдут где-то здесь.

  Грауфф легонько хлопнул указательным пальцем по боковой плоскости

спускового крючка; и предохранитель - маленькая алая кнопочка - со щелчком

ушел влево. И сразу же пришло ощущение того, что оружие на боевом взводе,

готово к стрельбе.

  Доктор ласково погладил цевье своего ружья. Это был антикварный

пятизарядный охотничий автомат с прекрасной отделкой, гравировкой на

предохранительной скобе, перламутровой инкрустацией на ложе. Автомат

обладал хорошей кучностью и прекрасным резким боем, охотники завидовали

Грауффу, что у него почти никогда не остается подранков. Автомат Грауфф

получил в наследство от отца, отцу он достался от деда, а деду его сделали

на заказ по образцу из музея охотничьего оружия. Грауфф гордился своим

автоматом, как, впрочем, и большинство опытных охотников гордятся своими

ружьями, будь то двустволка с горизонтальным расположением стволов или

изящный бок-флинт, выполненные по моделям девятнадцатого-двадцатого

веков, дубликат средневековой пищали в облегченном варианте, похожий на

маленькую пушку, или даже рычажный арбалет с пластиковой ложей. Впрочем,

молодежь иногда роптала, что приходится охотиться с таким допотопным

оружием, но Грауфф давно оценил и поддерживал закон, запрещающий развитие

и совершенствование средств спортивной охоты и рыбной ловли. Охота

благодаря этому закону снова стала охотой; такой знал и любил ее доктор

Глен Грауфф и не представлял никакой другой.

  Бурлака услышал приближающийся треск и вдруг ощутил с абсолютной

интуитивной уверенностью, что звери сейчас выйдут на него. Шум надвигался

справа и несколько сзади. "Не перейти ли на другую сторону?" - подумал

Бурлака и решил остаться на месте. С его позиции простреливалась вся

поляна, и по такой крупной цели, как трехпалый, он не промажет, откуда бы

она ни появилась. Тем более что первым выскочит преследуемый зверек, и в

запасе будет несколько секунд, чтобы собраться.

  Бурлака расставил пошире ноги, несколько раз качнулся с пятки на мысок,

чтобы получить лучший упор, взял на изготовку ружье.

  Хрустнула ветка, и на поляну выкатился рыже-красно-черный пушистый комок.

В первый момент Бурлаке показалось, что это тигренок, потом он сообразил,

что видит полосатую анторгскую лису. Тяжело дыша, затравленно оглядываясь,

лисица припала к земле и исчезла в кустах, вильнув быстрым и ярким, как

комета, хвостом.

  "Ну вот, сейчас... - подумал Бурлака, и сердце его забилось знакомым

торопливым стуком, - сейчас он выйдет..."

Но трехпалый не был земным зверем. Преследуя свою жертву, он натолкнулся

на другой след, пересекающий след лисицы. Он был проложен чуть раньше, чем

лисий, но запах от него шел резкий и свежий. Трехпалый принюхался и уже в

воздухе уловил тот же запах, доносившийся из-за ближайших кустов. Не

раздумывая, трехпалый оставил лису и бросился по новому следу. Его вел

мудрый древний инстинкт: "Ближний враг - самый опасный враг".

  Сквозь густой кустарник Бурлака разглядел трехпалого, когда тот был уже в

нескольких шагах. Он не рассчитывал стрелять в этом направлении, повернуть

стволы в ту сторону мешали ветки, и все же благодаря многолетней

охотничьей сноровке Бурлака успел прижать приклад к бедру и, не целясь,

спустить курок.

  В следующее мгновение острогранный треугольник тяжелого копыта, словно

выпущенный живой катапультой снаряд, обрушился ему на голову...

  Обессиленно положив морду на землю, трехпалый лежал на боку под колючим

разлапистым кустарником.

  На ветку над ним уселась крупная клювастая птица, ветка со скрипом

прогнулась, едва не коснувшись его спины, но трехпалый на пошевелился,

лишь устало повел большими влажными глазами. Последние сутки стоили ему

всех сил, и сейчас, лежа под кустом на берегу реки, трехпалый испытывал

удивительное, глубочайшее спокойствие от того, что приготовился к Главному.

  Приближение Главного он почувствовал несколько дней назад. Сперва в нем

колыхнулась боль - вспыхнула и тут же угасла, словно кто-то вонзил и сразу

вытащил из него занозу. Потом боль вернулась, волной хлынула в мозг и

снова ушла, уступив место странному, беспокойному возбуждению. Возбуждение

росло, вздувалось пузырями, пенилось, заполняя все его существо. Он уже не

мог спокойно пастись, обрывая жесткими беззубыми челюстями молодые побеги

и сочные колючки, его раздражал каждый шорох, каждый живой запах, каждый

птичий крик. В любом животном, с которым он сталкивался на лесных тропах

или у водопоя, ему чудилась какая-то необъяснимая опасность. Раньше он,

трехпалый, никого в лесу не боялся, а теперь при встрече с теми, на кого

он никогда не обращал внимания, с кем мог безразлично стоять бок о бок и

пить воду, глаза его наливались кровью, копыто само собой начинало рыть

землю, а голова наклонялась, угрожающе выставляя вперед острый витой рог.

  Вчера, когда в одном из таких, все дольше длящихся с каждым разом

приступов трехпалый исступленно рвал рогом кору с дерева, на поляну из

ветвей, обеспокоенная за свое гнездо, спрыгнула большая черная обезьяна и

недовольно захлопала мохнатыми передними лапами по земле. И вдруг словно

лопнула, прорвалась тонкая защитная оболочка, с трудом сдерживавшая в

мозгу пульсирующий раскаленный ком ярости.

  Трехпалый сделал то, чего никогда в своей жизни не делал: одним прыжком

подскочил к обезьяне и с силой выбросил вперед копыто. Передний из трех

ороговевших пальцев копыта, придававших следу форму трилистника, не был

закруглен, как гладкие и подвижные в суставах задние пальцы, а по всей

длине копыта спереди сходился углом, образуя острую грань. С ее помощью

трехпалый легко прорубал дорогу в густых зарослях, оббивал кору с молодых

деревьев, чтобы полакомиться сладким соком, выкапывал из твердой почвы

коренья. Поэтому трехпалый почти не почувствовал, как копыто прошло через

живую, податливую плоть обезьяны.

  С этого момента трехпалый убивал не останавливаясь, однако в его действиях

проглядывала система, слишком сложная для того, чтобы ее можно было

приписать простому бешенству. Казалось, трехпалый превратился в автомат,

механизм, который захватил чей-то злой чужой разум и теперь нажимает

нужные кнопки, выполняя коварный, заранее продуманный план.

  Управляемый этой неведомой силой, трехпалый выбирал себе участок леса и

начинал носиться по нему от центра концентрическими кругами, вытесняя из

участка всех его обитателей и безжалостно убивая замешкавшихся. Очистив

себе таким образом зону, трехпалый останавливался, ждал некоторое время,

вслушиваясь в себя, и, не получив желанной команды, бросался бежать

дальше, находил новый участок, и все повторялось сначала.

  ... Трехпалый делал третий круг, гоняясь за лисицей, которая никак не

желала убраться с Его участка, и неожиданно натолкнулся на новый запах.

Память тут же подсказала, что запах этот принадлежит чужим существам,

недавно поселившимся на краю леса. Еще он вспомнил, что пришельцы -

единственные животные, которых и ему, трехпалому, надо опасаться. Однако

голос самосохранения сейчас звучал в нем совсем слабо, и трехпалый его не

услышал. Кроме того, жизнь для него теперь, ни собственная, ни чужая, не

имела никакого значения. Как любое другое живое существо, пришелец в

данный момент был потенциальным злом, которое нельзя оставлять на участке,

где может свершиться Главное.

  Чужак был крупнее лисы, а значит, опаснее: он прятался совсем рядом.

Трехпалый перешел на новый след, уничтожил чужака и, не обращая внимания

на грохот и удар в плечо, вырвавший кусок шкуры, бросился опять за лисой.

  И вдруг почувствовал, что Главное произойдет сейчас.

  Ярость, свирепость, желание убивать внезапно исчезли. Трехпалый

остановился, тяжело водя боками от многочасовой гонки, трусцой подбежал к

раскидистому кусту и, пятясь, чтобы как можно глубже спрятать в зарослях

заднюю часть тела, улегся под колючие ветки.

  В этот момент пузырь холки, за последние дни заметно выросший и туго

натянувший покрытую короткой рыжеватой щетиной кожу, разорвался с глухим

щелчком, и трехпалый ощутил величайшее облегчение: свершилось Главное!

  Из-под треснувшей кожи десятками, а потом сотнями хлынули во все стороны

крохотные червячки на коротких проворных ножках - личинки. Трехпалый

видел, как, уже нисколько не боясь его, из-за деревьев вынырнула лисица,

которую он не успел убить, потеряв время на чужака, и стала с жадностью

пожирать личинок. Спрыгнула с ветки и остервенело заработала клювом птица,

торопясь набить зоб. Неизвестно откуда появилась толстая, бурая, в зеленых

пятнах змея и тоже присоединилась к пиршеству. Трехпалого это больше уже

не тревожило, он знал, что часть из личинок обязательно спасется, успев

спрятаться в кустах, зарыться в землю, или прогрызть себе ход под кору

дерева, или пробраться к реке и там нырнуть в ил. Из тех, кого не сожрут

сегодня, половина погибнет позже. Но те личинки, которые успеют

приспособиться к окружающим условиям, выживут и станут тапирами,

муравьедами, лисами; из многих получатся насекомые; те, что сумеют

окуклиться в речном иле, всплывут на поверхность уже яркими крылатыми

птицами. А одна личинка и, может быть, даже несколько смогут превратиться

в прекрасных, сильных, длинноногих трехпалых...

  Из-за кустов вышли двое чужаков и остановились. Почуяв их запах, трехпалый

повернул голову и увидел, что они смотрят на него. Один из двуногих поднял

к плечу продолговатый, похожий на палку предмет, и трехпалый понял, что

сейчас умрет. Но ему не было страшно, он чувствовал, что жизнь все равно

уходит из него, а тем личинкам, что еще не успели выползти из него, тепла

и пищи под шкурой хватит, чтобы дозреть.

  Спокойный сознанием того, что выполнил Главное, трехпалый опустил голову и

не видел, как второй двуногий протянул руку и отвел в сторону блестящий

предмет, который держал его спутник, как чужаки переглянулись, посмотрели

еще раз на него, потом повернулись и ушли обратно в лес.

  "Сейчас он станет требовать у меня объяснений, - подумал Стас, - а что мне

сказать, у него погиб друг, а я не дал ему отомстить..."

Но Грауфф ничего не спрашивал, он шел позади Стаса и молчал, время от

времени прокашливаясь, словно у него пересохло горло.

  Стас до боли в суставах стиснул кулак. Как, ну как он мог пуститься в эту

бессмысленную погоню за трехпалым? Как он, эколог, посмел взять на себя

роль судьи и даже палача? Еще не поздно было остановиться, когда Грауфф

высказался против того, чтобы убивать трехпалого...

  Увидев мертвого Бурлаку, Грауфф зарычал и бросился за трехпалым, а Стас,

словно оцепенев, стоял и смотрел. Потом спохватился и побежал следом, но

что-то в нем уже произошло, словно со смертью Бурлаки в нем сломался

какой-то ограничитель, не дававший ему понять самого себя. Когда они

подбегали к лежке трехпалого, Стас уже твердо знал, что уничтожить его они

не имеют права, но ему потребовалась вся решимость и сила воли, чтобы

сказать Грауффу "нет", не дать ему выстрелить.

  Стас подумал, что больше выстрелов на Анторге не будет. Может быть,

Управление экологии колоний взвесит его вину и оставит на Анторге, может,

решит отозвать, но замену все равно раньше чем через полгода не пришлют, и

хотя бы за это время он выстрелов на планете не допустит. Прав был

Бурлака, никакой он пока не эколог, а просто егерь. Или даже нет, егеря в

метрополиях по сравнению с ним - академики. О своих территориях они знают

все, за плечами у них опыт исследований и наблюдений, накопленный за

десятки лет. А что есть у него? Да, конечно, в его багаже воз, даже целый

космический корабль университетских знаний об экологии вообще, об экологии

десятка развитых колоний, об экологии подшефного воспроизводственного

участка на озере Ньяса - и практически ничего об экологии маленькой,

затерянной среди звезд, недавно открытой планеты Анторг.

  Стас вдруг вспомнил, как на третьем курсе профессор по внеземной

зоопсихологии раз назвал их "звездными егерями".

  И теперь им доверен пограничный пост между человеческим и инопланетным.

  Можно ли примирить столь далекие интересы? Совместимы ли они? Совместимы,

подумал Стас, потому что, как далеко бы ни находились друг от друга

природа Земли и природа Анторга, они всего лишь маленькие части

бесконечной экологии вселенной. И он - "звездный егерь" - должен охранять

интересы двух разных жизненных форм, защищать их друг от друга в равной

мере до тех пор, пока они не переплетутся корнями так, что нельзя будет

сказать: "Здесь кончается земное и начинается анторгское..."

- Грауфф! - не оглядываясь и продолжая идти, позвал Стас. - Я не мог дать

вам убить трехпалого. Не имел права.

  - Да, - глухо отозвался доктор. Ему не хотелось говорить.

  До поляны, где погиб Бурлака, они дошли молча.

  Грауфф вынес тело погибшего друга из кустов, положил на землю. Поискал,

чем бы накрыть его, но ничего не нашел и сел рядом, отвернувшись.

  - Сейчас я вызову вертолет, - сказал Стас.

  Доктор неопределенно пожал плечами, рассеянно глядя куда-то вдаль.

  Стас достал рацию, нажал кнопку.

  - База? Это Кирсанов. Соедините меня с Ларго. Нет, через двадцать минут

нельзя. Срочно. Спасибо.

  - Ну, как дела, эколог? - донесся из динамика жизнерадостный голос

генерального директора. - Успешно погуляли?

  "Как - "погуляли"? - не понял Стас. - А, наверное, не хочет, чтобы

диспетчер слышал".

  - Ларго, - сказал он, - Бурлака погиб.

  Воцарилось молчание. Когда Ларго отозвался, он уже говорил жестким деловым

тоном руководителя, отдающего распоряжения при чрезвычайных

обстоятельствах.

  - Ваши координаты.

  - Квадрат Н-17/9.

  Стас услышал, как директор щелкнул селектором: "Вертолет "Скорой помощи" в

квадрат Н-17/9".

  - Грауфф цел?

  - Да.

  - Как это произошло, Стас?

  - Мы преследовали зверя. Похож на крупного оленя. Мы погнались за ним,

потому что...

  - Кирсанов, все "зачем" и "почему" потом. Я спрашиваю, как погиб Бурлака.

  - Зверь разбил ему копытом голову.

  - Это было нападение или случайность?

  - Нападение.

  - Так. - Слышно было, как тяжело дышит Ларго, осмысливая случившееся и

пытаясь охватить возможные последствия. - Что-нибудь хочешь сказать сейчас?

  - Нет. Остальное потом, Ларго.

  - Хорошо. Я буду встречать вас на аэродроме. - Ларго отключил связь.

  - Ну вот, через полчаса нас заберут, - зачем-то сообщил Стас доктору, как

будто это могло его приободрить. Грауфф промолчал.

  Солнце уже почти полностью скатилось за лес, только последний верхний

краешек его еще висел на деревьях горящим красным плафоном, разбрызгивая

по вечернему небу густой, как тесто, свет. В его отблесках редкие облака в

вышине казались фиолетовыми, и Стас подумал, что на Земле таких облаков не

бывает. И впервые не умом, а всем своим существом с поразительной

отчетливостью осознал, что Анторг - это не Земля, а совсем другая планета,

причем осознание этого вовсе не отдаляло Анторг от него, а, наоборот,

делало его ближе. Стас почувствовал вдруг огромное облегчение, словно

сбросил с себя тяжкое, давно тяготившее его наваждение. Может, это и был

его последний экзамен на эколога - не увязнуть в кажущейся простоте

коэффициента схожести и определить для двух планет общий знаменатель?

  Стас вновь ощутил в себе уверенность, но это была уже не вчерашняя

самоуверенность университетского отличника, а зрелая уверенность мужчины,

способного принимать решения и отвечать за них.

  Стас выпрямился, расправил плечи. За то, что здесь произошло, он готов

ответить, и все же будет просить Управление оставить его на Анторге. Он

теперь в долгу перед этой планетой и долг этот вернет. А начнет вот с

чего...

  Стас решительно вынул рацию, вызвал лабораторию. Джим Горальски был уже на

месте, он вообще редко когда уходил ночевать в город. "А, Стас! Как тебе

новая сотрудница?" - сразу завопил Джим. Стас понял, что он еще ничего не

знает.

  - Джим, - оборвал он его. - Сейчас к тебе должны прийти от Ларго...

  - Кто, пилот вертолета и с ним еще двое?

  - Они уже у тебя?

  - Нет, я вижу их из окна, они идут сюда. Что им, интересно, понадобилось?

  - Они хотят станнеры. У них будет приказ Ларго, но без моей визы или без

твоей, раз ты меня сейчас замещаешь, им станнеры не дадут.

  - А что случилось, Стас? - уже обеспокоенно спросил Джим.

  - Сегодня дикое животное напало на человека и убило его.

  - Но это значит...

  - Это ничего не значит! Это несчастный случай, которого могло бы не быть,

но виновато не животное, а мы. И нужны нам не станнеры, а разумная

осторожность. Я запрещаю визировать приказ, Джим. Если мы сегодня дадим

оружие пилоту, завтра Ларго вооружит всю колонию.

  - А как же... А если опять что случится?

  - Не случится! - рявкнул Стас. - Да, под мою ответственность. А если Ларго

будет настаивать, скажи, что на массовые мобилизации главный эколог

наложил вето! Вызывай вертолет: полетишь за мертвыми животными, захватишь

наши вещи. Радиомаяк я там поставил. Возьми с собой и новенькую - ей

полезно увидеть своими глазами. И запиши еще одни координаты, там может

лежать раненый копытный, окажешь помощь - только осторожно, если он жив и

на месте... Все. Вопросы есть? Нет, тогда действуй.

  Стас отключил связь, подошел к Грауффу.

  - Я не знаю, что сказать вам, доктор. Если б я тогда согласился с вами, он

был бы жив...

  - Не надо. Я лучше знаю, кто виноват. - Грауфф поднял глаза на Стаса и

устало кивнул ему. - А вы молодец, Стас. Спасибо, что не дали застрелить

трехпалого. Из вас получится настоящий эколог.

  - Егерь, доктор. Звездный егерь, - поправил его Стас.

--------------------------------------------------------------------

"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 11.07.2001 15:52