Оглавление "Статьи из "Бюллетеня оппозиции".

Л. Троцкий.
СОЮЗ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ С ФАШИЗМОМ ИЛИ БОРЬБА МЕЖДУ НИМИ?


Понять взаимоотношение классов в виде раз на всегда готовой схемы дело сравнительно простое. Неизмеримо труднее правильно оценить конкретные отношения классов в каждой данной обстановке.

Крупная немецкая буржуазия сейчас колеблется, - состояние, которое крупная буржуазия, вообще говоря, переживает не часто. Одна часть ее окончательно решила, что фашистский путь неизбежен, и хотела бы ускорить операцию. Другая часть надеется справиться с положением при помощи бонапартистской, военно-полицейской диктатуры. Возврата к веймарской "демократии" в этом лагере никто не хочет.

Мелкая буржуазия расколота. Национал-социализм, собравший под своим знаменем подавляющее большинство промежуточных классов, хочет взять в свои руки всю власть. Демократическое крыло мелкой буржуазии, все еще ведущее за собою миллионы рабочих, хотело бы вернуться к демократии эбертовского образца. Пока что оно готово, по крайней мере, пассивно поддерживать бонапартистскую диктатуру. Расчет социал-демократии таков: под напором наци правительство Папена-Шлейхера вынуждено будет восстановить равновесие, путем укрепления своего левого крыла; тем временем смягчится, может быть, кризис: в среде мелкой буржуазии начнется, может быть, "отрезвление"; капитал перестанет, может быть, так бешено нажимать на рабочих, - все снова придет с божьей помощью в порядок.

Бонапартистская клика действительно не хочет полной победы фашизма. Использовать в известных пределах поддержку социал-демократии она весьма не прочь. Но для этого ей нужно "толерировать" рабочие организации, что осуществимо лишь в том случае, если допустить, хотя бы до некоторой степени, легальное существование коммунистической партии. К тому же поддержка социал-демократией военной диктатуры будет неизбежно толкать рабочих в ряды коммунизма. Ища опоры против коричневого чорта, правительство скоро окажется под ударом красного Вельзевуэла.

Официальная коммунистическая печать доказывает, что толерирование социал-демократией Брюнинга проложило дорогу Папену, а полу-толерирование Папена приближает пришествие Гитлера. Это совершенно правильно. В этих пределах у нас со сталинцами разногласий нет. Но это и значит, что в эпоху социального кризиса политика реформизма бьет уже не только по массам, но и по нему самому. В этом процессе наступил сейчас критический момент.

Гитлер толерирует Шлейхера. Социал-демократия не сопротивляется Папену. Если б это положение можно было действительно закрепить надолго, то социал-демократия превратилась бы в левое крыло бонапартизма, предоставляя фашизму роль правого крыла. Теоретически, конечно, не исключено, что нынешний небывалый кризис немецкого капитализма не приведет к решительной развязке, т. е. не завершится ни победой пролетариата, ни торжеством фашистской контрреволюции. Если компартия будет продолжать свою политику туполобого ультиматизма, спасая социал-демократию от неизбежного развала; если Гитлер не решится в ближайшее время на переворот и тем вызовет неизбежный распад в собственных рядах; если промышленная конъюнктура пойдет вверх, прежде чем Шлейхер успеет опрокинуться, - тогда бонапартистская комбинация из § 48 Веймарской конституции, рейхсвера, полуоппозиционной социал-демократии и полуоппозиционного фашизма могла бы, может быть, продержаться (до нового социального толчка, которого, во всяком случае, пришлось бы ждать не долго).

Но до столь счастливого совпадения условий, составляющего предмет мечтаний социал-демократии, пока еще далеко. Оно решительно ничем не обеспечено. В устойчивость и долговечность режима Папена-Шлейхера вряд ли верят и сталинцы. Все говорит за то, что треугольник Вельс-Шлейхер-Гитлер развалится, прежде чем успеет сложиться.

Но может быть его сменит комбинация Гитлер-Вельс? По Сталину, они "близнецы, а не антиподы". Допустим, что социал-демократия, не пугаясь своих рабочих, решилась бы продать свое толерирование Гитлеру. Но фашизм не нуждается в этом товаре: ему нужно не толерирование, а упразднение социал-демократии. Правительство Гитлера может осуществить свою задачу, только подавив сопротивление пролетариата и упразднив все возможные органы такого сопротивления. В этом историческая функция фашизма.

Сталинцы ограничиваются чисто психологической, точнее, моральной оценкой тех трусливых и жадных мелких буржуа, которые руководят социал-демократией. Можно ли, мол, думать, что эти клейменные предатели оторвутся от фашистской буржуазии и противопоставят себя ей?! Такого рода идеалистический метод имеет мало общего с марксизмом, который исходит не из того, что люди думают о себе и чего они хотят, а прежде всего из того, в какие условия они поставлены и как эти условия будут изменяться.

Социал-демократия поддерживает буржуазный режим не ради барышей угольных, железных и иных магнатов, а ради тех барышей, которые она сама имеет, как партия, в лице своего многочисленного и могущественного аппарата. Конечно, фашизм нисколько не угрожает буржуазному режиму, на охране которого стоит социал-демократия. Но фашизм угрожает той роли, которую социал-демократия играет при буржуазном режиме, а значит и тем доходам, которые социал-демократия получает за свою роль. Если сталинцы забывают об этой стороне дела, то сама социал-демократия ни на минуту не упускает из виду той смертельной опасности, которую несет ей - не буржуазии, а именно ей, социал-демократии, - победа фашизма.

Когда мы указывали, около трех лет тому назад, что исходным моментом ближайшего политического кризиса в Австрии и в Германии явится, по всей вероятности, несовместимость социал-демократии и фашизма; когда мы отвергали на этом основании теорию социал-фашизма, которая не вскрывала, а затушевывала надвигающийся конфликт; когда мы предупреждали, что социал-демократия, в том числе и значительная часть ее аппарата, может, ходом вещей, оказаться втянута в борьбу с фашизмом и что это создаст для коммунистической партии благоприятную исходную позицию для дальнейшего наступления, - очень многие коммунисты, - не только наемные чиновники, но и вполне искренние революционеры, - обвиняли нас в... "идеализации" социал-демократии. Оставалось только разводить руками. Нелегко спорить с людьми, мысль которых останавливается там, где для марксиста вопрос только начинается.

В беседах я приводил иногда такой пример: еврейская буржуазия царской России представляла крайне запуганную и деморализованную часть всей российской буржуазии. И все же, поскольку черносотенные погромы, направлявшиеся, главным образом, против еврейской бедноты, задевали и буржуазию, последняя оказывалась вынуждена прибегать к самообороне. Конечно, она и в этой области не проявляла выдающейся храбрости. Но под нависшей над их головами опасностью либеральные еврейские буржуа собирали, например, крупные суммы на вооружение революционных рабочих и студентов. Получалось, таким образом, временное практическое соглашение между наиболее революционными рабочими, готовыми бороться с оружием в руках, и наиболее запуганной буржуазной группой, попавшей в беду.

В прошлом году я писал, что в борьбе с фашизмом коммунисты должны быть готовы заключить практическое соглашение не только с чортом и его бабушкой, но даже с Гжезинским. Эта фраза обошла всю мировую сталинскую печать: нужно ли лучшее доказательство "социал-фашизма" левой оппозиции? Некоторые товарищи предупреждали меня заранее: "за эту фразу ухватятся". Я отвечал им: "она и написана для того, чтоб за нее ухватились. Пусть хватаются за горячее железо и обжигают себе пальцы. Дураков надо учить".

Ход борьбы привел к тому, что фон-Папен познакомил Гжезинского с тюрьмой. Вытекал ли такой эпизод из теории социал-фашизма и из прогнозов сталинской бюрократии? Нет, целиком им противоречил. Между тем наша оценка положения заранее охватывала такую возможность и отводила ей определенное место.

Но ведь социал-демократия все же и на этот раз уклонилась от борьбы! - возразит нам сталинец. Да, уклонилась. Кто рассчитывал на то, что социал-демократия, по инициативе своих вождей, самостоятельно выступит на борьбу, притом в таких условиях, когда сама компартия оказалась неспособна к борьбе, тот, разумеется, должен был разочароваться. Мы не надеялись на такие чудеса. Поэтому и "разочароваться" в социал-демократии нам невозможно.

Гжезинский не переродился в революционного тигра, этому мы охотно верим. Однако, есть все же разница между тем положением, когда Гжезинский, сидя в своей крепости, отправлял отряды полиции для охраны "демократии" от революционных рабочих, и тем положением, когда бонапартистский спаситель капитализма посадил самого Гжезинского в тюрьму? И должны же мы эту разницу политически учесть и использовать?

Если вернуться к приведенному выше примеру, то не трудно увидеть разницу между еврейским фабрикантом, который дает на чай царским городовым, избивающим стачечников его фабрики, и тем же самым фабрикантом, тайно дающим вчерашним стачечникам деньги на приобретение оружия против погромщиков. Буржуа один и тот же. Но из различия обстановки вытекает различие поведения. Большевики руководили стачкой против фабриканта. Они брали затем у того же фабриканта деньги на борьбу с погромами. Это не помешало, конечно, рабочим, когда пришел час, направить свое оружие против буржуазии.

Значит ли все сказанное, что социал-демократия, как целое, будет вести борьбу против фашизма? На это мы отвечаем: часть социал-демократических чиновников несомненно перебежит к фашистам; значительная часть спрячется в час опасности под кровать. И рабочая масса далеко не вся будет сражаться. Предугадать заранее, какая часть социал-демократических рабочих, и когда именно, окажется втянута в борьбу и какую часть аппарата она увлечет за собой, совершенно невозможно. Это зависит от многих обстоятельств, в том числе и от образа действий компартии. Политика единого фронта имеет задачей отделять тех, которые хотят бороться, от тех, которые не хотят; толкать вперед тех, которые колеблются; наконец, компрометировать капитулянтских вождей в глазах рабочих, повышая тем самым боеспособность последних.

Сколько упущено времени - бесцельно, бессмысленно и постыдно! Сколько можно было сделать хотя бы только за последние два года! Ведь было совершенно ясно заранее, что монополистский капитал и его фашистская армия будут кулаками и дубинами гнать социал-демократию на путь оппозиции и самообороны. Нужно было это предвидение обнаружить на деле пред лицом всего рабочего класса, взяв на себя инициативу единого фронта и не выпуская этой инициативы из рук на каждом новом этапе. Не нужно было ни крику, ни визгу. Можно было уверенно играть наверняка. Достаточно было ясно и точно формулировать неизбежность каждого следующего хода врагов и выдвигать практическую программу единого фронта, без преувеличений и запросов, но и без слабости и попустительства. Как высоко стояла бы сейчас германская компартия, если б она усвоила азбуку ленинской политики и применяла ее с необходимой выдержкой!

Принкипо, 9 августа 1932 г.
 

 

Бюллетень оппозиции (большевиков-ленинцев)
N 29-30.


Оглавление "Статьи из "Бюллетеня оппозиции".

Книго

[X]