Михаил Успенский

НОВОГОДНИЙ МАНЬЯК

(из воспоминаний участкового инспектора Степана Королева)

---------------------------------------------------------------------------------------------

  ...Я прямо как чувствовал, что он непременно объявится в нашем околотке именно сегодня.

Потому что когда долго работаешь на одном и том же участке, то начинаешь как бы

предчувствовать неприятности.

Хотя участок мне достался тихий, спокойный, граничащий с зеленой зоной. И народ здесь живет

тихий, спокойный, вдумчивый - всякие ученые, преподаватели и прочий образованный народ, от

которого не приходится ждать драк стенка на стенку, расчленения трупов, замерзания в пьяном

виде и похищений с целью выкупа. А в последние годы, когда моим подопечным вовсе перестали

деньги платить, то и квартирные кражи как-то сошли на нет. У нас даже алкаши какие-то

заторможенные.

Вот Ленин в свое время обозвал интеллигенцию нехорошим словом. А поработай он в милиции хотя

бы годик, то сразу бы по-другому заговорил. Нет, сказал бы он, ну вас к дьяволу, товарищи, с

вашими пролетариями-гегемонами, у которых любимое развлечение - заколоть собутыльника вилкой и

тут же уснуть, подложив под щеку винегрет. Лучше дайте мне просвещенный контингент, а не то я

вам еще одну революцию заделаю.

В самом деле, часто ли вам приходилось видеть сообщения в уголовной хронике вроде “Нигде не

работающий доктор физико-математических наук вследствие употребления спиртных напитков нанес

своей сожительнице, преподавательнице сольфеджио в музыкальной школе, тридцать восемь ножевых

ранений”? Или, к примеру, “Академик, ранее судимый, вооруженный газовым пистолетом,

переделанным под боевой, пытался ограбить торговый павильон”? Правильно, не часто. Поэтому мои

коллеги, несущие службу в более горячих городских точках, мне завидуют и даже бездельником

называют. С чем я решительно не согласен.

Все дело в профилактике, господа-товарищи.

Когда грянула перестройка и стало все дозволено, работенки, конечно, прибавилось. Взять хотя

бы тех же вампиров. Раньше лежали они тихонечко в своих гробах, коротали вечность, а тут

почуяли свободу, повылазили, стали отбивать работу у станции переливания крови. И, главное,

никаких денег донорам не платят, шоколадок и талонов не выдают! А спрашивать-то будут с

меня!

Но не на того напали, кровососы позорные.

Слышали, конечно, про “осиновую пулю”? Так это я ее придумал, Степан Егорыч Королев

собственной персоной. Вообще-то это не пуля, а осиновая палочка сантиметров пятнадцать длиной.

Один конец заострен, на другом закреплен обыкновенный посудный ершик, чтобы крепче продрало.

Осину неплохо еще и чесночком натереть. Заряжаешь такой штукой обыкновенный дробовик

двенадцатого калибра, направляешь на вампира, производишь предупредительный выстрел в самое

сердце - и где тот вурдалак? Корчится на полу, обугливается, а под конец весь переводится на

вонючий дым, так что и трупа никакого не остается.

Как меня только за эту “осиновую пулю” не честили! И колдуном обзывали, и мракобесом, и даже

хотели подвергнуть медицинскому переосвидетельствованию. Дробовик, видите ли, нештатное

оружие! Ну-ну. Погляжу я на вас, когда вы против хорошо проголодавшегося упыря со штатным

“макаром” попрете. Да хоть с “Абаканом”. Он ваши свинцовые пульки вам же в рожу и выплюнет.

Нештатное... Зато теперь на моем участке не то что граф Дракула не появится - и обычные-то

летучие мыши его на всякий случай за версту облетают!

Годится эта пуля и против оборотней. Поэтому они у нас в полнолуние не бегают, отучились.

Правда, одна бабушка все еще по старой привычке перекидывается болонкой, но вреда от этого

никому нет.

Одно время в канализационном люке напротив школы поселился было старик Отморозко. Он все

детей, упавших в колодец, воспитывал: трудолюбивых награждал, а ленивых наказывал. Дело

хорошее, только не положено там жить. Я его из люка вытащил, отмыл, побрил и в ту же школу

сторожем пристроил.

А с домовыми, например, хорошо облаву на крыс устраивать. Главное, им платить не надо: купишь

на всю братию пару пакетов молока, они и довольны.

Ну, порчу и сглаз снимать наловчился - это само собой.

С чебурашками-полтергейстами у меня тоже разговор короткий. Берешь Уголовный Кодекс, садишься

посреди комнаты, в которой посуда летает, раскрываешь наугад и начинаешь зачитывать вслух.

Никакой чебурашка не выдерживает.

Словом, все хорошо и спокойно у меня на участке, даже как-то слишком спокойно. Вот уже и год

кончается, а до сих пор ничего серьезного, тьфу-тьфу.

Но сегодня, под праздничек, что-то у меня внутри начало сосать и щемить. Чувствую - найдется

какая-нибудь нелюдь, чтобы мне напоследок всю отчетность испортить.

В обед зашел на рыночек - на всякий случай. Люди спешат отовариться - многим зарплату выдали

аккурат в последний день. Захожу в павильон “Мясо”. Там все продавцы и рубщики по распоряжению

начальства переоделись зайчиками: натянули поверх телогреек и ватных штанов белые полотняные

комбинезончики, а на головы - шапочки с ушками. Очень мило получилось - все зайчики в кровавых

пятнах. Хотели как лучше, а настроение у меня испортилось.

Вышел на воздух. Навстречу из джипа-чероки вылезает хозяин рынка по имени Вагиф:

- Здорово, начальник! Ты чего, Егорыч, такой задумчивый? Ты не трипперок ли подхватил? Так это

быстро лечится...

Счастливый он все же человек: не может представить себе другой причины для задумчивости...

- Нет, - говорю. - Годы мои не те, чтобы веселые болезни подхватывать, на покой пора. А вот

скажи-ка лучше, мил-человек, не замечал нынче на рынке ничего подозрительного?

- Не замечал, - говорит. - У меня порядок. Пойдем коньяку выпьем, настоящий коньяк прислали.

- Разве что в честь Нового года, - отвечаю.

Зашли к нему в контору, выпили, зажевали каким-то наперченным мясом. Коньяк и вправду

настоящий. Поговорили про дефолт, про зарплату, поругали власти, похвалили напиток, ужаснулись

ценам.

- Ничего, - говорит Вагиф. - Как-нибудь выживем. Всегда ведь жили, да? Давай-ка я тебе еще во

фляжку нацежу, а то сегодня холодно...

- Да уж не Баку, - отвечаю.

Зарядил он мою фляжку, попрощались мы, и двинулся я в дальнейший обход. Ой, чую, не придется

мне праздник встретить в кругу семьи, что-нибудь да приключится... В груди стало тепло, а на

душе морозно.

Вот навстречу Снегурочка движется какая-то странная. Все лицо размалевано, губы кровавые, и

руки держит как-то не так, и ноги переставляет не по-хорошему. Уж не зомби ли, думаю? Где это

она так свою голубую шубейку землей извозюкала? Я свою любимую из могилки вырою...

Достал из кобуры кипарисовый крестик, подержал в руке. Если рядом зомби, крестик начинает как

бы нагреваться. Но нет, все в порядке, просто наугощалась Снегурочка сверх положенного...

За Дедами-Морозами тоже глаз да глаз нужен. Вон один идет, а в мешке у него что-то

трепыхается. Идет к автобусной остановке. Здоровый мужик. И шуба богатая. Почему же он не на

машине?

Обгоняю его, заглядываю в лицо, останавливаю, представляюсь.

- Что у вас в мешке, гражданин Дед-Мороз?

А он мешок на снег поставил, подбоченился, да как заорет:

- Свинья!

Вот ведь гад! С одной стороны вроде бы правду сказал, а с другой - оскорбил представителя

правоохранительных органов при исполнении в результате непереводимой игры слов!

- Посмотрим, - говорю, - какая такая свинья. Открывай мешок.

- Да правда свинья, начальник. Домой тороплюсь, зарезать надо по-срочному, Новый год на

носу!

- Давай-давай, развязывай.

Внимательно осматриваю содержимое мешка. Свинья как свинья. Молодая. Чистенькая. Никаких

каббалистических знаков на ней не начертано, никаких пентаграмм и римских крестов. И очень

хорошо, что не начертано, потому что если нарисовать на свинье кровью белого попугая четыре

пентаграммы, руну “зиг” и римский крест, да зарезать эту свинью под Новый год с последним

ударом часов, то можно вызвать в мир не кого-нибудь, а самого демона Малакиеля, и тогда не

будет людям никакого праздника, а будет одно расстройство.

- Где взял? - спрашиваю.

- Где взял, где взял! Купил! - нахально отвечает Дед-Мороз.

- Документы на животное имеются? Накладная?

- Ну ты, начальник, даешь! Откуда же у свиньи документы? Она же не гражданин!

- Ладно, - говорю. - Сейчас разберемся.

Я все необходимое всегда ношу с собой. Частично в кобуре, частично в серебряной плоской

шкатулочке. И вынимаю из шкатулочки припасенный аж с последнего отпуска на юге дубовый уголек

и наношу этим угольком на свиной бок знак Иджеббала Зага, подчиняющий всех зверей (кому

интересно, может прочитать об этом знаке в книжке про Конана-варвара).

И свинья, естественно, начинает говорить человеческим голосом:

- Я, свинья Митродора, украдена сегодня утром в деревне Чистые Понты у фермера Митрофанова

гражданином Сироткиным Пэ Фэ, ранее привлекавшимся к уголовной ответственности за аналогичное

преступление...

Дед-Мороз Сироткин Пэ Фэ так охренел, что даже не подумал сопротивляться, потащил свою

преступную добычу под моим конвоем в опорный пункт, а спасенная на какое-то время свинья

Митродора и в мешке продолжала смело обличать его противоправные деяния.

С протоколом и прочим провозились до темноты. Ребята ругаются: да, мол, воистину ты нам свинью

подложил на праздничек! Но ты, Егорыч, конечно, колдун!

Потом я еще нескольких Дедов-Морозов на улице подробно проверил. Потому что под видом

Деда-Мороза может запросто скрываться Бабай. Оба старики, оба с мешками - поди разбери!

Родители пригрозят ребеночку, что его Бабай заберет, а Бабай услышит, оденется Дедом-Морозом и

взаправду заберет. И удастся ли мне после этого вернуть непослушное дитя - еще вопрос. Да и

была охота тащиться к Бабаю на восьмой километр!

Завернул в кафе, съел пару беляшей, подогрелся из фляжки. Убеждаю себя, что все хорошо, но

убедить никак не могу. Злиться уже из-за этого начал, к людям зря придираться. Вокруг петарды

хлопают, ракеты летают, а меня все угомон не берет.

Посмотрел на небо, изучил расположение звезд и планет. Каждая в своем доме, перестановок не

наблюдается. Тревожных знамений тоже нет.

Наконец ноги вывели меня к нашему снежному городку. Он у нас маленький, скромный, не то, что в

центре. И елка не слишком-то высокая, зато настоящая. И игрушки бумажные, школьниками

изготовленные. И скульптуры снежные, не ледяные - грубоватые. Потому что вырезают их местные

невеликие мастера. И до сих пор они в снегу ковыряются, потому что у нас вечно все в последнюю

минуту доделывают.

И тут меня осеняет.

И тут я догадываюсь, промучившись целый день, что же именно должно произойти и где.

Да здесь и должно. Прямо под моими окнами.

- Здорово, ребята! - приветствую я снежных скульпторов. - Чего по домам не идете?

- Да вот сейчас дракончика водой обольем и пошабашим...

- А вот не могли бы ради общего блага еще маленько потрудиться? Я вам сейчас все растолкую. И

коньячок у меня для вас имеется - домашний, не паленый, вкусный...

В общем, еще часок мы с ними провозились, посмотрели на результат работы, я еще малость

помудровал над ним, пустил фляжку по кругу - и мы разошлись.

Супруга, конечно, поворчала, что от меня попахивает, но быстро простила. Тем более что и гости

начали подтягиваться - Шумаковы, Бубенины, Димитриади, старый бобыль полковник Ерастов. Детки

на праздничек внуков подкинули, внуки на лоджии устроили полигон для китайской пиротехники.

А я нет-нет, да и выскочу из-за стола на лоджию - и за внуками присмотреть, чтобы без глаз не

остались, и за снежным городком понаблюдать. Объявишься, думаю, никуда не денешься...

Выпиваем, гуся с яблоками делим, телевизор гоняем с программы на программу. Но сколько ни

гоняй - там одно да потому. Саша с Лолитой, “нанайцы” и эта... как ее... не к столу будь

помянута...

Я на спиртное не особенно налегаю, потому что кимарить мне нынче никак нельзя. Встретили Новый

год и по-камчатскому, и по-нашему, и по-московскому. Внуки угомонились и уснули в одежде.

Полковника Ерастова проводил к нему на восьмой этаж. Потом вышли все на улицу, к елке. Народ

веселится, даром что академики. Песни кричат. Где-то среди них и мой клиент скрывается, только

рано ему еще за дело приниматься.

Вернулись домой.

- Ты ложись, - говорит жена. - Не хватало тебе еще с посудой возиться!

- Да нет, - отвечаю, - уберусь пока потихоньку, а уж потом...

Надел фартук, перетаскал все со стола на кухню. С мелкими тарелками покончил, перешел на

крупный калибр. В окно то и дело выглядываю. Но уследить все-таки не успел.

Истошный крик слышу на улице. Выглядываю. Снежный городок опустел, все отсыпаться пошли. Один

мой бедолага, как и ожидалось, попался. Орет! А куда он денется?

Не спеша надеваю шинель, принимаю официальный вид и выхожу на улицу. Даже понятых мне искать

не пришлось - люди от крику на улицу сами повыскакивали.

Подхожу ближе.

- Так вот ты какой, Новогодний маньяк! - говорю. - Нет, граждане, самосуда мы не допустим...

Двадцать лет его ловили или даже больше. Когда я на службу в ментовку (она тогда еще

“ментовкой” не называлась) пошел, он уже объявился в городе, Новогодний маньяк.

Человек я, как вы поняли, немолодой, и не могу так свободно рассуждать на всякие

сексуально-половые темы, как люди в телевизоре. Все-таки “про это” говорить надо в узкой

компании, а того лучше - вообще помалкивать. Но попробую объяснить.

Маньяки бывают всякие - педофилы, зоофилы, некрофилы, геронтофилы, фетишисты - ну да про них

во всех газетах пишут.

А наш оказался особо редкой породы - криофил. Любитель холодненького.

Сначала дети стали жаловаться - выпадет снег, скатают они снежную бабу, приладят ей глазки,

ручки и нос-морковку, а ночью какой-то гад ее повалит и всю как есть изнахратит. Всю ночь

носится по городу и творит свой сексуальный беспредел.

Дальше - больше. Мало ему стало простых снежных баб - приспособился негодяй и к художественным

снежным фигурам, поставленным вокруг елки. И так он над ними неистовствует, так лютует! И не

смотрит, кто перед ним! Буратино так Буратино! Медведь так медведь! Илья Муромец так Илья

Муромец! Царевна-лягушка так царевна-лягушка! Пристроится и долбит так, что они аж

трескаются!

Власти тогда встревожились и велели на всякий случай усилить наблюдение за статуей Ленина,

хотя гранитом разборчивый криофил брезговал.

И никак не удавалось его поймать, схватить за... Чуть не сказал “за руку”. Засады делали.

Народных дружинников задействовали. Поставим пост в Октябрьском районе, а он в Кировском себе

ледяную оргию устроит. Пасем Кировский, а он уже в Центральном! И не боится ничего. Вот и

теперь, когда пошла мода устанавливать на Новый год прекрасные ледяные фигуры рядом с

магазинами, на освещенных улицах, он даже их осквернить ухитрялся! Помните ледяного ковбоя в

настоящих джинсах возле фирменной лавки? Так сдернул маньяк с ковбоя джинсы-то и опустил!

Наше начальство даже выписало из Москвы специального психиатра по маньякам. Этот психиатр едва

ли не самого Чикатилу вычислил, а тут сдался. Чуть все хозяйство себе не отморозил, пытаясь

проникнуть в психологию криофила. Потом он нам лекцию читал: дескать, в детстве наш извращенец

испытал сильное душевное волнение, когда посмотрел мультфильм или про Снежную королеву, или

про Снегурочку. И так ему глубоко в душу этот образ запал, что на живых людей или даже мертвых

он смотреть не мог. Поэтому и удолетворялся исключительно снежными и ледяными изображениями, а

летом сильно страдал от их отсутствия. Мог бы, между прочим, завербоваться на полярную

станцию...

Мой участок единственный остался, который он не охватил. Слышал, небось, про Степана Королева,

оттого и не решался. А тут обнаглел от безнаказанности, решил мне нос утереть. Но Степан

Королев и не таких окорачивал! Кстати, догадываетесь, отчего Лихо - Одноглазое?

В общем, получил я под пенсию очередное звание и был за поимку криофила (фамилию я уж

указывать не стану) награжден медалью “За сомнительные услуги” третьей степени.

Нет, не стану рассказывать, как я его приморозил. Секрет фирмы. Лучше не угадывайте. Нет, не

жидкий азот. Нет, не сухой лед. Надо первоисточники читать.

Особое спасибо хочу сказать нашим снежным скульпторам. Тут даже не в коньяке дело. Я, когда

свою ловушку задумал, “на слабо” их взял. Слабо вам, говорю, Венеру Милосскую изобразить?

Оказалось - не слабо.

---------------------------------------------------------------------------------------------

Опубликовано: газета КОМОК