Михаил Успенский
СЕМЬ РАЗГОВОРОВ В АТЛАНТИДЕ
повесть ---------------------------------------------------------------------------------------------
Недалеко от них живут атланты, полудикие эгипаты, блеммийцы, гамфасанты, сатиры и гимантоподы.
Если верить писателям, атлантам чужды человеческие обычаи: они не называют друг друга по
именам, смотрят на восход и заход солнца как на гибель для них самих и их полей, ужасно
проклинают его и не видят во сне того, что остальные смертные.
Плиний Старший.
...тогда, не будучи уже в силах выносить настоящее свое счастье, они развратились, и тому, кто
в состоянии это различать, они казались людьми порочными, потому что из благ наиболее
драгоценных губили именно самые прекрасные; на взгляд же тех, кто не умеет распознавать
условия истинно блаженной жизни, они в это-то преимущественно время и были вполне безупречны и
счастливы, когда были преисполнены духа корысти и силы.
Платон
- Итак, вы уверены, что рассказ мальчика - не игра воображения?
- Да, уверен.
- Но ведь могло же быть, что он начитался разных фантазий и все это увидел во сне?
- Нет, я этого не думаю...
Профессор чуть улыбается...
Ю. Шпаков, “Это было в Атлантиде”
1.
- Кто будешь? Да из какой страны будешь? Мать и отец твои на имя кто? Как сюда, к воротам,
попал?
- Зовусь именем Главк, из заморской страны. Матери-отца не помню, добрые люди воспитали и к
делу пристроили. А прислан сюда неким незнакомцем.
- Как же ты моря переплыл, мосты миновал, неподкупную стражу подкупил?
- А никак не миновал. Повернул он меня трикраты, велел зажмуриться, а когда разожмурился -
ввот он уже и ты передо мной в воротах стоишь. Ты, кстати, на имя кто будешь?
- Никак не зовут.
- Как это никак? У нас всех как-нибудь да зовут. Бывает, и имя-то так себе, срамота, а все
равно зовут. Рабам, и тем клички дают для удобства. Может, и ты раб? Что же мне с тобой тогда
речи вести? Я и так, без речей пройду... Эх!
-
- Никак не зовут.
- Как это никак? У нас всех как-нибудь да зовут. Бывает, и имя-то так себе, срамота, а все
равно зовут. Рабам, и тем клички дают для удобства. Может, и ты раб? Что же мне с тобой тогда
речи вести? Я и так, без речей пройду... Эх!
- Ну вот. Что, прошел? Или не очень? Ага, не больно-то прошел. У нас больно-то не расходишься.
Болит лоб-то?
- Ой, болит. Кто же мне путь застит? Нету ничего. Может, тонкую бечевку натянули?
- Не бечовку. Никакую не бечевку. А валяется тут поперек дорожки одно словечко, оно и не
пускает.
- Так бы и сказал, что заклято.
- Не заклято, а поперек лежит, пройти не велит. Ну что, берешь речи про раба обратно?
- Беру, беру.
- Нет, не так. Говори: не раб, не раб, но человек ворот.
- Не раб, не раб, но человек ворот.
- Вот так-то лучше.
- А что же ты мне имени назвать не хочешь?
- Нету имени. И не надо. Говори, зачем пришел.
- Пришел с товаром. Торговать пришел. Меняться, по-вашему. У нас товар, а у вас, говорят,
купец.
- Где же товар? Не вижу такого. Руки пустые, ноги босые...
- В голове товар. Царю несу вашему.
- Царя у нас нет, а у нас вот кто зато есть: Держатель тверди да моря.
- И держит?
- Еще как держит. Топни-ка ногой. Не проваливается? Вот и хорошо. Держит, куда он денется.
- А у нас говорят: Калям-бубу землю держит на каменных руках.
- Глупости у вас говорят. Подумай сам хорошенько: как же может Калям-бубу землю держать, да
еще море впридачу? А? Замучается!
- Не замучается, он бог.
- Не знаю, не знаю такого бога.
- Ну и плохо, что не знаешь. А вот если бы знал, да приносил ему жертвы почаще, он бы к тебе
мирволил. Не торчал бы тогда у ворот на солнце.
- Сплюнь. У нас про него, гадину круглую, не поминают, а если и поминают, так сплевывают.
- Как же так? Оно же священное. Оно же у Калям-бубу из пуза выскочило, а за ним два арбуза.
Без него, говорят, никакой жизни нет, одна тоска.
- От него никакой жизни нет - это точно. То вскочит, то свалится, зараза.
- А вот есть страна, где река Нил. Там солнце сильно уважают и богом зовут.
- Дураки, вот и зовут. Знаем мы эту вашу страну. Нету ее больше.
- Как же нету? Три года назад оттуда купец приезжал, финики продавал. Его за это еще дети
неразумные финикийцем дразнили, хотя никакой он не финикиец...
- Чего три назад проезжал?
- А три года.
- Какого такого года?
- Ты что, годов не знаешь? Калям-бубу не знаешь, счета годам не знаешь... Ну, я тебя обучу.
Смотри: день прошел - кладем камешек. Еще день - еще камешек. У жены Калям-бубу на подбородке
волосы растут, как у мужика. Их немного, правда: три сотни, шесть десятков да еще пяток.
Последний волос она, чтобы красоту наблюсти, вырывает, да он через четыре года снова
вырастает. Как раз столько дней в году.
- Глупости говоришь. Смотри: день прошел - кладу камешек. Ночь пришла - убираю камешек. День
начался - кладу обратно. Ночь пришла - убираю. Вот так. Один камешек - один денек. За все про
все.
- Ох, человек ворот, ты не злыми ли духами обуян? Голова не болит?
- Голова у тебя болит. Ты здесь глупостей не говори, а говори лучше дело. Чего принес?
- Про то старшим людям скажу.
- Ну, твое дело. Как на имя-то тебя?
- Главк.
- Как собака пролаяла.
- Не собачь меня, человек ворот. Я вам хорошую вещь принес, полезную очень... Да что ты за
страж? Болтаешь тут со мной, а город, может, жгут уже и грабят!
- Никто нас жечь и грабить не может, до нас не вдруг-то доберешься.
- Вот я же добрался.
- Ты не добрался, тебя послали. Словечко тебя подхватило да понесло.
- Что у вас за словечко такое?
- Да уж словечко.
- Что же ты им хвастаешься? Вот у нас жрецы Калям-бубу сколько просяного пива не выдуют,
секреты свои при себе держат. А ну как ваши боги разгневаются?
- Не разгневаются. Очень уж они нас любят.
- Боги, говорят, всех людей любят. По закону, ясное дело. Вот взять, к примеру,
Калям-бубу...
- Боги только у нас есть, а у вас так: камни да бревна.
- Как же камни да бревна, когда они чудеса творят?
- Бывает, конечно. Редко, но бывает. То наши лазутчики над вами пошучивают.
- Легко тебе над моей верой ругаться, если я в чужой стране, без защиты. Я торговый человек,
мою веру уважай, я ваших богов не задираю.
- И не задерешь. Они далеко, боги-то.
- Как далеко? На небе всего лишь.
- Сказал бы я тебе, где они, да ты не поймешь.
- Этак мы до вечера дела не кончим. Давай не будем про большие вещи говорить. Как ваш город
зовут?
- Никак не зовут. Город и город.
- А страна?
- Страна и страна.
- Ну как-нибудь да должна ведь называться?
- Не называется никак, и все.
- То болтаешь все подряд, то тайны какие-то... Вы, может, гамфасанты?
- Не знаю. Может, и гамфасанты.
- А не авгилы, часом?
- Может, и авгилы.
- А давно здесь живете?
- Как это - давно?
- Ну, сколько лет?
- Каких таких лет?
- Да годов же!!!
- Опять он про года. Живем и живем.
- А кто главный у вас? Есть ли рабы? Много ли их? Хороши ли ремесла?
- У нас главный - Держатель. Без него бы все развалилось. Я тебе про него уже сообщал. Рабов у
нас очень много: весь мир. Ремесла нам ни к чему, у нас и так все есть.
- А ученые люди есть? Мне к ним нужно.
- Ни к чему нам ученые люди. Мы сами ученые. У нас есть словечко, а в нем сила.
- Что за сила - слово?
- А большая сила.
- Да я понимаю, что большая. Вот мы с тобой разговариваем... Э, погоди! На нашем ведь языке
разговариваем! Ты его откуда знаешь?
- На каком таком вашем? Язык и язык.
- На разных языках люди говорят. Левкоэфиопы есть. Рот откроет - и дыр-дыр, быр-быр. На
пальцах торгуемся.
- Знаем и эфиопов. Черненькие такие, стыда не знают. Да только нету их.
- Да как же нету? Страна даже есть специальная - Эфиопия. У них золота навалом...
- Золота и у нас навалом. А эфиопов нет. Сдуло их наше словечко.
- Это ты прилыгаешь. То нильской страны нету, то эфиопов. Куда же они делись?
- А так. Нету и все. От них одно беспокойство.
- И нильской страны нету?
- Ясное дело, нету.
- А гробницы их, пирамиды? Ох, здоровы, ох, я видел!
- Да вон, выгляни за ворота. Видишь, одна стоит?
- Калям-бубу! Она же у вас не так стоит! Она же так грохнется - всех передавит! Кто же так
пирамиды ставит - на маковку?
- Мы. Захотели и поставили. От нее тень.
- Спасите, Эники да Беники!
- Это кто еще?
- Калям-бубу дети. Один луну водит, другой моря баламутит. Ой, спасите! Может, у вас и висячие
сады есть?
- Есть, конечно. Все как один висят. Корни в небо, ветками земли едва касаются.
- Э, боюсь я вас. Заверни меня обратно, человек ворот, а я тебе за это половину денег отдам.
- Не знаем никаких денег. И заворачивать тебя не буду.
- Ну так я пешочком пойду. Дело привычное, да еще Калям-бубу пособит.
- А тебя же словечко держит. А, не идет нога? И другая? Прилип?
- Не мучай ты меня. Позови кого поглавнее.
- Позову, как не позвать. Где тот камушек, что у нас за денек-то почитался?
- Чего шепчешь-то?
- Не твое дело. А ну, пошел!
- Калям-бубу! Камешек сам попрыгал! Боги, глядите-ка во все глаза: за угол завернул!
- Конечно, за угол. Там караулка. Не поскачет же он прямо к Держателю.
- Ты чародей, что ли?
- Человек ворот. Самому ходить - была охота... А, вон и начальство идет. Воскресни с восходом,
начальство!
- Тебе того же, человек ворот. Кто это у тебя тут?
- Говорит, дело есть. Товар, говорит. Наш человек прислал, говорит.
- Еще что говорит?
- Еще глупости говорит. Заразу эту круглую славит. Калям-бубу какого-то нахваливает. Не наш
человек, словом. Просит отвести его к ученым людям.
- Так. Кроме тебя кто его видел?
- Никто.
- Порадовались боги. Ну так сгинь, человек ворот, у которого трое детей, у которого вчера
собака ногу сломала, у которого отец от плохой браги помер, у которого брат косой, у которого
колено к дождю болит, который воды во рту на посту не держит, который неведомого человека
перевстрел - сгинь и пропади!
- Да начальство! Да помилуй! Эх, не милует... Пропадаю! Человек! Имени им своего, смотри,
не...
- Калям-бубу! Куда мужика дели?
- Сгинул да пропал. Имя назови мне.
- Э... Как бы сказать ловчее...
- Назови имя.
- Да мы так, по торговому делу. Купец я, и все.
- Не лги, купец.
- Да я знал имя с утра, как из дому-то вышел, да забыл. Об словечко какое-то запнулся, башкой
об камень - слово-то и вылетело из нее. Набросали словечек - пройти нельзя, а сами строжатся.
Вот и шишка, коли не веришь.
- Шишка, верно, свежая... Откуда будешь?
- Издалека. Перенесен словечком.
- Понятно. Страна какая?
- Какая у нас страна? Живем на дубу, молимся Калям-бубу, бабе его, детям и всей родове...
- Ты, видно, врешь. Надо тебя помучить.
- Не надо, начальство! Вот голова пройдет, я и вспомню. Вспомнил: я же привез кое-что. Надо к
главному начальству.
- А что привез, не забыл?
- Накрепко помню.
- Как же так - имя не помнишь, это помнишь...
- А как человек в беспамятстве за свое добро обеими руками цепляется? Так и я в голове.
- Занятно. Иди за мной.
- Не могу. Приклеен.
- Отлепись!
- Гляди - отлепился. Чудно! Далеко ли идти?
- Иди и иди.
- Иду, раз пришел. А за что ты, начальство, этого, у ворот?
- Надо. Побыл и хватит.
- А ты большое начальство?
- Эх, не такое большое, как надо бы. А для тебя - ох, какое большое! Хочешь, глаз на
неподобное место переведу?
- Не хочу. Глаза мне для дела нужны. А что это у вас все люди молчком ходят?
- Надо так. Я здесь спрашиваю, а не ты! Они молчат потому, что воды в рот набрали.
- Для чего?
- Ловчее молчать. Опять спрашиваешь!
- А что же ты сам воды в рот не наберешь?
- Я на службе. Мне допрашивать нужно, докладывать нужно... Тьфу ты, опять спросил, а я
ответил. Молчи! Уже пришли.
- Э, да это же троглодитсякого царя дворец! Я его видел, когда в первый раз торговать ездил.
- Нету такого царя, а дворец наш.
- Да ведь он точь-в-точь такой же.
- Какой же он должен быть? Молчи, на кол посажу!
- Да я уж и так молчу, стараюсь...
- Сейчас предстанешь перед Большим Начальством мудрости и Большим Начальством Покоя...
2.
- Твое дело - мудрость, мое - покой. Надо этого пришлого сразу, чтобы раз - и нет.
- Нет, чтобы раз - и нет, это в другой раз. Его же прислали. Зря не пришлют.
- Чую, чую, что ничего не чую. Провижу, что ничего не провижу.
- Не твое это дело - провидеть. Твое дело - чуять, вот и чуй. Да, начальство ворот ты того...
Все про него ведаешь?
- Ясно, что все.
- Как про меня? Или как я про тебя?
- Э, не шути. Плохо кончится.
- Ладно, воздержусь. Пусть войдет. Выспросим, тогда посмотрим, что с ним делать.
- Многих вам лет, большое начальство!
- Чего многих?
- Лет, чего же еще. А, вы ведь лет не знаете...
- Мы знаем все. А этих твоих лет у нас нет как нет. То-то мне начальство ворот жаловалось, что
он все спрашивает. Что ты все спрашиваешь?
- На вопросах и ответах беседа зиждется.
- Ну вот мы и спрашиваем, а ты отвечаешь. Как твое имя звучит?
- Ой, плохо звучит: Птбрсхклзжбррр!
- Да, Мудрец, беда с такими именами: не поймешь и не запомнишь тем более.
- Ничего, Начальство Покоя, запомню, не бойся. А имя отца твоего?
- Ооооооааааааааоооооааауууууоооа. Тяжелый был человек.
- Что и говорить. А страна твоя где?
- Отсюда и не сказать, где. Знаю, что слева - море, справа - горы и долины.
- Глуп же ваш народ. Как его зовут, кстати?
- Белыми эфиопами кличут. Эфиопов знавали? Так вот те черные, а мы наоборот.
- Все ясно. Врет. Нету белых эфиопов.
- Так я и не говорю, что есть. Я говорю, кличут нас так.
- Кто же тебя к нам направил?
- А Калям-бубу его знает. И хорошо, видно, знает: вон в какую даль пособил меня закинуть!
- Чего же ты хочешь в нашей земле?
- Продать товар. Чего же еще купцу хотеть?
- Где же твой товар?
- Мой товар - мое умение. Дали бы, большое начальство, отдохнуть с дороги да поесть...
- Потом отдохнешь. Что за умение?
- Перекладывать слова на знаки.
- Это как?
- А вот так. Это палочка, это дощечка вощеная. Назови слово!
- Куда хватил!
- Смотри, Мудрец, не проболтайся сдуру!
- Не учи ученого, Начальство Покоя. Вот тебе слово, купец: “дерево”.
- Та-ак... Вот и на дощечке - “дерево”!
- Какое же это дерево? Одни корешки какие-то. Вот я говорю: де-ре-во фи-го-во-е! Вот оно!
- Калям-бубу! И впрямь дерево! Фиговое! С листочками!
- Вот. А у тебя что за дерево?
- Ну вот и у меня - “дерево фиговое”.
- Вижу - закорючек прибавилось. А толку? У меня оно растет и плодоносит, а у тебя?
- Вот, к примеру, напишу я все про это дерево: и как растет, и какие листья, и каковы плоды
его на взгляд и вкус. Нашлют боги засуху, и погибнут деревья. А дощечка останется. И те, кто
дерева этого не видел, все про него узнают...
- Так. Слышал я про это умение. Нам оно ни к чему. Дерево это я и так перед собой и другими
представлю. Твое умение - баловство.
- Еще один прок: можно вести торговый счет ловчее, записывать, кто кому сколько должен...
- Мы никому ничего не должны, а если у кого что и заведется, мы и так заберем: очень любят нас
боги.
- За что?
- Да уж есть за что. А торговое дело - не наше.
- Какое же ваше?
- Тайна богов.
- Ну так вот еще: можно про великие дела богов и героев записывать. Хотя бы про то, как из-за
бабы герои десять лет воевали, или как Калям-бубу из двух арбузов мужчину и женщину достал.
Наши мудрецы иногда так складно пишут - зачитаешься!
- Говоришь бессмысленное. Наши деяния все другие затмевают, об этом весь мир знает, а кто не
знает, тот узнает вскорости. Лета свои опять приплел. Нет, нет никаких лет! День есть и ночь
есть.
- День да ночь - сутки прочь. Семь суток - неделя.
- Э, Мудрец, он говорит вредное. О таком даже слушать не хочется.
- Пусть говорит. Недолго ему говорить.
- Что такое, большое начальство? Я к вам как к людям...
- А кто тебе сказал, что мы люди? Нас боги избрали!
- Ну, у бога всего много. Сегодня избрал, а завтра, глядишь, встал не с той ноги и прибрал.
Вот и наш Калям-бубу: то ничего, а то как расходится!
- Нет такого бога - Калям-бубу! Наших семеро есть - и все.
- Так не берете мой товар? Прогадаете!
- Еще и грозится. Ну, все, Мудрец, убирать его надо куда подальше. Поболтай с ним, коли охота
припадет, а я уж пойду пытошный стан к работе ладить.
3.
- Э, Начальство Мудрости, как же он пошел пытошный стан ладить, коли вы ремесла не знаете?
- Ремесла не знаем, оно нам ни к чему. А пытать - это разве ремесло? Это же удовольствие
одно!
- Ничего себе удовольствие.
- Так. Звук, наружу не ходи, где раздался, там умри! Вот теперь нас никто не подстлушает.
Вижу, купец, что ты не глуп, а глупым прикидываешься. Таким умением овладеть может не всякий.
Поэтому давай говорить как умные люди.
- Обмен неравный - о чем говорить, когда я ничего о вашем народе не знаю.
- Со смертью играешь.
- Смерть и жизнь моя у Калям-бубу за пазухой.
- У меня в слове жизнь и смерть твоя! Знаю, что многих людей ты города посетил и обычаи видел.
Вот это мне и нужно. Умением своим наделишь тайно меня одного...
- Ну вот, а говорил - баловство!
- Говорил не для тебя - для того, другого.
- А ты и вправду в стране самый умный?
- Должность такая. И не самый умный, а самый мудрый - разницу чуешь?
- Почуешь разницу, как воткнут кол в задницу. А то вдруг ты грамоте не научишься? Вот у меня
племянник - его и добром, и розгой - все впустую. Стоеросовое дерево. Фиговое.
- Глумишься?
- Куда мне над мудростью глумиться. Только я крепко любопытен: где миру начало? Кто первое
слово молвил и какое? Какая рыба всем рыбам царь? У меня много вопросов...
- Оттого, что ложна ваша мудрость. У нас никаких вопросов - одни допросы. Мы и так все про
всех знаем. А не знаем, так под пыткой узнаем. Нас боги избрали.
- За что избрали, что за боги?
- Так и быть, расскажу. Жили мы здесь, как простое людское племя, прах земной. Спустились к
нам как-то боги - семеро. И оказали мы им великую услугу, а какую - никто и не помнит уже...
- Умели бы писать - и запомнили бы...
- А в благодарность дали нам боги семеро силу слова. Слово это лишь нашему народу ведомо. С
тех пор чего ни пожелаем - все нам прямо в рот сыплется. Знаем одну только радость. И поэтому
велено нам править всем миром.
- Так прямо и велено? А что же боги делают?
- У них свои дела, божественные...
- Что же вы не всем миром правите?
- Придет время - будем.
- Так вы же времени не знаете, дней не считаете...
- А мы его остановили. Каждый день у нас один и тот же.
- Зачем это и отчего?
- Оттого, что провидим вперед. И провидец один наш великий провидел, что быть нашей славе
столько-то и столько-то лет! А мы судьбу перехитрили: остановили время словом. Говорим: “Нет,
нет никаких лет!” - вот и нету их.
- А время-то идет. Уже к вечеру дело.
- Это и есть наша печаль. Падает проклятое солнце - никак не удержать. Правда, мы, к утру сил
набравшись, снова его подымаем, а время стоит.
- Ага, объяснил мне один тут на камешках. Только у нас мудрецы по-другому говорят. После
трудов своих бог наш, Калям-бубу, струю пустил, и потекло время, как река. Всех нас эта река
несет.
- Вот вас и несет, как мусор. А нас нет. Камень посреди реки видел? Вот так и мы.
- Когда-то и камень вода подмоет и покатит.
- А укрепить его, подпереть?
- Когда-то и река русло изменит. Будете на своем камне одни.
- Мы одни не будем. Перетащим к себе весь мир помаленьку. Видел пирамиду на площади?
- Вверх ногами-то? Видел.
- Перенесся наш человек в нильскую страну, осмотрел пирамиду и вернулся. И мы силой своей
такую же мигом воздвигли. И в других странах если что хорошее имеется, к себе утянем.
- А зачем вы ее на маковку поставили? Некрасиво ведь.
- Чтобы видели силу нашу. Простую-то пирамиду любой дурак построит.
- Не скажи. Ее, говорят, тридцать лет строили. Как потрудился, так и погордился. А вам чем
гордиться?
- Как чем? А силой?
- А куда вы нильскую страну дели? Тот, у ворот, говорил, что нету-де ее.
- А мы ее отрицаем. Больно близко к нам расположена. Вот мы и сказали хором: ”Нет и нет такой
страны, нам соседи не нужны!”. Их и не стало.
- Я же там недавно бывал. Все на месте. Фараон сидит, командует, рабы вкалывают, крокодилы
плавают...
- А ты докажи, что все на месте. Докажи. Докажи, что время идет. Докажешь? Нет. Так что давай
все это забудь и помогай нам. Будешь хорошо жить, примерно как мы...
- Как же я буду избранникам богов помогать?
- Говоришь ты складно, уменьем великим владеешь, вот только силы слова у тебя нет...
- Еще спрошу: почему без имен живете?
- Есть имена, есть, только их каждый друг от друга в секрете держит. От нас, конечно, у народа
секретов нет. Потому что если имя человека узнаешь, с ним все сделать можно. Взять, к примеру,
Начальника Покоя. Он знаешь, сколько имен помнит? Много. Любого, который без звания, в нети
отправит запросто. Потому и держится в должности.
- А твое имя знает?
- Знает, да что толку? Оно званием заворожено. А вот если он сможет так про меня сказать, что
и без имени всяк узнает, тогда мне, конечно, туговато придется. Только он не умеет так, да и
никто не умеет. Мы таких повывели.
- А у нас есть один такой. Про любого все как есть скажет, да складно притом. Достается от
него многим. Злятся, конечно, да что сделаешь? И у нас слово силой бывает.
- Плохой человек. Вот бы его да на кол. А ты так не умеешь?
- Не привелось. Дар богов, говорят.
- Нехороший дар. И зачем это боги что попало да кому попало дарят? Мы таких людей не только у
себя, мы их повсюду выводим. Положили такое заклятье, чтобы жизнь у них была короткая да
несчастная. Крепко мы их прокляли, выдумщиков этих, и тех даже, которые когда-то еще родятся.
Может, и отучатся выдумывать. И до вашего доберемся. Я думаю, ослепнет он...
- Вижу, что зря разболтался, хорошего человека подвел...
- О других не думай, о себе думай. Дадим тебе дворец, как у вашего царя... Как бишь его?
- Да кто там у нас сейчас - не скажу. Сегодня он царь, а завтра, глядишь, баранов
холостит...
- Ну ладно. Потом вспомнишь. Давай клятву хоть своему Калям-бубу, а я ее скреплю словом.
Клянись давай!
- Что-то не хочется. У меня дома родни полно, друзей. И вдруг вы их - да в нети? Пусть уж
лучше меня одного.
- Другого найдем. Хоть один да согласится.
- Вот он пусть и соглашается. А я как-нибудь перемогусь. Меня за это Калям-бубу на свою вечную
небесную гулянку возьмет. За ним добрые дела не пропадают, нет у него такой привычки. А ты и
без грамоты проживешь, и так вон какой мудрый...
- Помрешь страшной смертью!
- Имя мое сперва узнай...
- А мы тебя и без имени.
- Сочинишь про меня что-нибудь? Да тебя твое же заклятье и прихлопнет: башка от лишней
мудрости лопнет. А грамоты-то жалко, а? Не хватает ее, грамотешки-то?
- Да я тебя... Ничего, одумаешься, ползком приползешь. Отдам тебя Начальству Покоя. Очутись-ка
у него!
4.
- Ну, купец, не договорился?
- Не договорился.
- А Мудрец наш как тебе?
- У нас такие мудрецы обычно грушевые деревья околачивают от вредителей. А ты его, поди, тоже
не любишь?
- Твоя правда, не люблю.
- Что ж ты мне правду говоришь, зачем это?
- А как же? Скажи я, что люблю его, а вдруг кто-то поблизости произнесет словечко-то? Я его
тогда взаправду полюблю, а мне нельзя. Вот у вас хорошо, у вас можно смело врать что ни
попадя. Я так думаю: великий человек был тот, кто первым врать наловчился! От таких цари
пошли. Пришел он к людям, сказал, что царь, они и поверили: не знали, что врать-то можно.
Потом, конечно, опомнились, да уж поздно. Ото лжи пошел на земле порядок.
- А правду говорить все же приходится?
- Так уж выходит. Безопасно только хором врать. Когда все кругом врут, и держава как-то крепче
делается... А Мудрец-то тебе много порассказал?
- Да уж как водится...
- Узнаю птицу болтливую... Он тебя, между прочим, велел казнить, да полютей. А я не тороплюсь.
Ты мне нужен...
- И я не тороплюсь. Знаю, что нужен. Дело привычное - цену набивать.
- Мое условие такое - поможешь мне его место у Высокого Табурета занять - отпущу тебя. Прямо
на порог родного дома.
- У тебя поумней меня советчики есть.
- Были бы, кабы сам же не повывел...
- И у нас такое случается.
- А ты - человек подходящий. Ум есть, а силы нет. И вот мы вкупе, сообща...
- Для такого дела время нужно.
- Да будет у тебя это... как его... ну, проклятое оно еще... Будет. И грамоте меня научишь.
- А это зачем?
- Как зачем? Легко ли мне в голове держать все имена и приметы? А так будут они у меня все в
подвале, на табличках. Взял табличку, сказал слово - и нет человека. Была страна - нет
страны.
- Так ты сам пожелай обучиться грамоте - то и будет.
- Э, чего нет в гоолове, то в слово не перейдет. Тут нам предел положен, как со светилом
окаянным...
- Что вы его так невзлюбили?
- Мотается по небу, ночь делает.
- Чем плоха ночь? Бабу приласкать, отдохнуть, поспать. Сон иногда вещий приснится - тоже на
пользу.
- Вот-вот, сон. Нам сны видеть нельзя. Особые сторожа по ночам ходят, сны гоняют.
- Как же без снов? Во сне, бывает, с богом поговоришь, он дельный совет даст. Помню, снится
мне один раз Калям-бубу...
- Нет, нельзя. Люди разные, им что попало снится. Чуть зазевались сторожа - и пропало дело.
Одному вот снилось, что всемирный потоп настал. Еле отвели беду. А другому снилась все время
всякая дрянь: полулюди-полукони, полубабы-полурыбы, змеевласые девки и прочее. И что же?
Разбежалась вся эта пакость по свету.
- Слышал про таких полуконей, одного даже издали видел...
- Эх, заболтались мы с тобой. А все от того, что интересно со сторонним человеком поговорить.
У нас как: он знает, что я спрошу, я знаю, что он ответит... Скука. Так что же мы с мудрецом
сделаем?
- Думаю.
- Ну, думай. Одтыхай, подумай, поешь, поспи... Ох, беда, солнце опять закатывается! Стой! Не
движись! Держи его, люди добрые! Эх, опять усилия не хватило... Иди, купец, спать. _автра
трудный день будет.
5.
- Ну что, купец, проспался?
- С вами, пожалуй, проспишься: всю ночь песни да пляски, глаз не сомкнул.
- А-а, так то сторожа сон гоняли, я же тебе объяснял.
- Как же вы при таком шуме спите?
- А мы отвар особый пьем на ночь.
- И крепкий отвар?
- Слона в сон повергнет!
- Это вы хорошо придумали - такой отвар пить.
- А ты-то придумал насчет Мудреца?
- Где тут придумаешь, когда голова от шума трещит!
- Ну тогда начинай учить меня грамоте.
- Изволь. Вели принести деревянный клин покрепче да колотушку потяжелее.
- Это еще зачем?
- А что же ты думал - грамота сама в голову пойдет? Нет, в этом деле без клина да колотушки
никуда.
- А ты-то сам как учился?
- В точности так. Сколько клиньев извели на меня - целый корабль из того дерева можно бы
построить.
- А не больно? Людей вот пытаешь, так им больно, говорят.
- Еще бы не больно. Недаром пословицу сложили: “Грамоту учат, на всю улицу кричат”. Но
потерпеть надо. Первый месяц тяжеловато, зато потом привыкаешь помаленьку. Да и дырки в голове
зарастают. Вот потрогай - нету дырок?
- Нету дырок... Как это - первый месяц?
- Долгое это дело. Вот сегодня подолблю...
- Как это - сегодня?
- Опять забыл, что без времени обходитесь. Короче, как день, так долбить начинаю. Как ночь -
отдыхаю. Как день - опять за колотушку. Как ночь - на боковую. Как день - подставляй макушку.
Как ночь - убирай макушку. Как день - подать сюда новый клин. Как ночь - отдохни, начальство.
Как день...
- Очень страшно. Так и вправду время начнешь понимать! Нет, купец, я передумал тебя домой
отправлять. И грамоту твою учить передумал. Лучге я буду при себе грамотного человека держать:
тебя то есть. Согласен?
- А проведает про то Мудрец, нам обоим окорот выйдет...
- Так я же тебя в маленького червячка для удобства превращу. Только имя скажи, а то не
получится.
- И очень хорошо, что не получится. А то курица склюет, и останешься без писаря. А с врагом
твоим поступим так... Есть ли у тебя на примете сочинитель?
- Откуда ему взяться? Которые были на примете, так те уже давно...
- Понятно. А скульпторы у вас имеются?
- Какие скульпторы?
- Вот статуя стоит - кто-нибудь ведь ее изваял из камня?
- Нет, это краденая. А своих никто не делает.
- Худо как... Ну да постараюсь тебя выручить. Никогда за такое дело не брался, да, видно,
придется. Где моя табличка с палочкой? Ага, вот...
- Это ты что такое делаешь?
- Стихи складываю.
- Куда складываешь?
- На дощечку. Он, Мудрец, сдуру-то сам меня и надоумил. Та-татата-татата-татата-та... Слышишь,
будто волна на берег моря накатывается?
Целый-то день он сидит при Высоком при том Табурете,
Дабы Держатель всегда мог обратиться к нему.
Мыслию куцей своей тщится небес он достигнуть,
Кратким умишком своим в море нырнуть норовит.
Каждое слово из уст его конским навозом
Падает в уши владыке и сердце печалит.
Он же, награды алкая, все мелет и мелет,
Не понимая, что тем рушит державы устой!
Теперь говори заклятье.
- Сказано! Порадовались боги: небольшим насекомым ползет Мудрец по залу! Вот уж нога Держателя
занесена над ним! Вот уж топнуто священной ногой! Ну, спасибо, купец! Уважил ты меня, и я тебя
уважу: подарю дворец либо два...
- А про Держателя ничего сочинить не нужно?
- Про какого Держателя? Про нашего Держателя? Да без него же все рассыплется! Мир под землю
провалится, море высохнет! И как ты до такого додуматься мог?
- А вдруг да не развалится?
- Нет, лучше уж не рисковать. Вы, купцы, народ отчаянный, а нам рисковать нельзя...
- А давай попробуем: может, и ты на должность подойдешь.
- Не искушай. А то искушусь.
- Смотри, дело твое. Вот я однажды побоялся в нильской стране пшеницы закупить побольше, домой
приплыл - ан там недород. Уж я локти кусал, кусал - до сих пор шрамы видны...
- Эх, была не была! Сочиняй!
- Сейчас. Та-татата-татата-татата-та... Эй, начальство, что с тобой? Что ты ежишься,
корежишься? Да ты вроде и ростиком поменьше стал... А зачем из тебя лишние лапки лезут? Ну
вот, так-то лучше, с вашим братом тараканом у нас, купцов, разговор короткий...
6.
- Ну здравствуй, достойный купец! Спасибо тебе: ловко пособил мне от окружавшей меня
недобросовестности избавиться. Я давно их на подозрении держал, а вот ты явился, и вся их
гнилая сущность явственна стала. Давно, видно, лелеяли они черную измену...
- А ты-то кто будешь?
- Я-то? Или не узнал? Меня, Держателя тверди да моря? На всей земле самый главный титул.
- Можно его переделать, чтобы еще главнее стал!
- Неужто можно? Казалось бы, куда уж главнее... Ну-ка?
- Прибавить две буковки, всего и делов...
- Чего две прибавить?
- А буковкию Это значки, которыми слова закрепляются. Так вот, ежели две буковки прибавить,
получится Содержатель тверди да моря. Дескать, ты не только держишь твердь да море, а еще и
содержишь их за свой счет, вот сколь богат и могуч! А все люди, выходит, у тебя вроде как
постояльцы, а за постой деньги платят.
- Славно придумано! Оно и вправду будто силы и мощи вдвое прибавилось, а всего-то две
закорючки. Большая сила! Пригодишься ты мне. Задумал я заветную мечту всего нашего народа: над
всем миром взять власть и силу. Но одна забота гложет царственное сердце: больно много на
свете людей! У каждого в голове думка. Куда же это годится, если каждый свое будет думать? Вот
когда все одинаково и враз думать станут, тогда порядок будет - гармония называется. Вот я и
раздумался: а не внедрить ли единодумие? И эта твоя грамота великому делу способствует! Если
человеку мои мысли глашатай на площади будет втолковывать, он их и мимо ушей пропустить может.
А вот когда они записаны будут, да покрупнее, да поярче, да на каждом углу, никто мимо не
пройдет, всякий усвоит и так же думать примется. Прав ли я?
- Прав, как не прав, да только народ у вас неграмотный.
- Так ты же всех научишь. Ты же сам говорил Начальству-то Покоя покойному, что деревянными
клиньями как-то грамоту вбивают...
- Тебе нет, деревянным не обойдешься, каменный нужен, а еще лучше - железный. От железного,
правда, дырки в голове остаются лишние. А вот простому-то народишку втолковать можно и без
клиньев, особенно ребятишкам. Там, если что, простой розгой или подзатыльником управишься...
Тебе же нет. Добудь-ка мне для себя хороший железный клин да кувалду...
- Нет уж, лучше я так, как есть, пребуду...
- Никак тоже меня в писаря прочишь?
- Хорошее имя придумал - писарь. Ты не просто писарь будешь, а Главный Писарь. Или Старший.
Или Наиглавнейший Писарь тверди и моря. Нравится?
- Должность, что и говорить, почетная. Только наши писаря и философы со сказителями смеяться
начнут: вчера еще мешки с пшеницей считал, а ныне Наиглавнейший!
- А мы их к ногтю! Они что у вас, сильно грамотные?
- Да уж пограмотней меня.
- А нельзя ли у них грамоту из голов повыбить? Теми же клиньями?
- Нельзя, она при человеке до смерти состоит...
- До смерти? Это еще лучше. Это нам раз плюнуть...
- Понял это давно. А какие мысли записывать будем?
- Мудрые, какие же еще? Пусть все люди живут в мире моих мудрых мыслей. Своих-то не будет,
одни мои чтобы вокруг... И не на табличках жалких, а на высоких каменных стенах, да чтобы во
всю стену...
- А вдруг они твои мысли постигнут, но при своих останутся?
- И это не беда. Надо, чтобы мои мысли повсюду были. Проснулся - на потолке. Глазами повел -
на стене. Даже в отхожих местах пусть будут мои мысли у всех перед глазами! Глядишь,
мало-помалу все остальные и вытеснят.
- Ловко. Ну, давай, самую главную мысль изобразим.
- Изображай. Я, Содержатель тверди да моря... Это что у тебя на дощечке за уродец?
- Это буква “я”. Ее, по совести, в азбуке-то в черном теле держат: последней стоит...
- Кто же осмелился самую главную букву взад поставить? В нашей грамоте ей будет почет
оказан... Но больно она у тебя мелкая. Я ее лучше увеличу и каменной сделаю. Ну, как?
- Солидно, что и говорить. В два человеческих роста, как бы не более.
- Нет, еще мелковата. Подвысить надобно...
- Эй, она же крышу дворца проломит!
- Не твоя забота. Нет, еще низковата. Нужно такой высоты сделать, чтобы аж в Египте видно
было...
- Спаси, Калям-бубу! Под небо буква лезет! Зачем такую-то уж? Хватит! Хватит! Не видишь -
верхушка обламывается? Ты же ее без фундамента мастрячишь! Убегай оттуда хотя бы сюда!
Берегись! Эх, не уберегся... Помощнички тараканами сгинули, и самого как таракана
прихлопнуло... Дворец развалил, дурак, народ без руководства оставил... Они же без власти да
со своим заклинанием такого тут наворочают! Ну, натворил я на свою голову...
7.
- Эй, купец! ты чего это натворил: развалил весь как есть дворец!
- Да не я это, люди добрые! Это Содержатель ваш, то есть Держатель тверди да моря. Его
собственное “я” задавило до смерти. Видите, под камнем мокренько?
- И правда мокренько. Не врет купец! Только зачем ты его не остерег, не спас? Мы тебя живо
сейчас за это погубим!
- Люди, нельзя его губить: посмотрите, где он сидит!
- Зачем ты, купец, на Высокий Табурет забрался?
- Как пошли камни падать, так и забрался. Со страху не то что на табурет, в ночной горшок
залезешь...
- А нам что за дело, кто на Табурете? Он залез - он пусть и держит твердь да море, пупок себе
рвет. А мы по-старому будем жить. Поклонимся-ка новому Держателю!
- Не хочу я к вам в Держатели! Я словечка вашего не знаю!
- Не беда, научим! У тебя помощники будут, хотя бы меня взять. Я у Начальства Покоя в младших
подпыточных ходил, дело знаю...
- Я в Начальство Мудрости горазд: семь ученых слов знаю!
- Это каких же?
- Генезис, остранение, концепция, полифония, гипертекст, технократия да .............!
- Ах ты бесстыжий! Да ведь ............... - вовсе не ученое, а срамное слово! Как у тебя
язык-то повернулся...
- Вот незадача! Не берешь, стало быть, в Начальство Мудрости? Стало быть, сам ты, купец,
.............!
- Молчи, матерщинник! Э, а что это у вас вода кругом льется? Опять кому-то всемирный потоп
приснился?
- Нет, не потом. Это народ воду изо рта выливает. Хватит, намолчались!
- Люди добрые! Как мне вас называть-то? Раз уж намолчались, то теперь наболтайтесь вволю, я
разрешаю и велю!
- Сказать ему, что ли?
- Еще проклянет...
- Не проклянет, он душевный...
- Ладно, новый Держатель, темнить не будем: атланты мы.
- А страна ваша, надо быть, Атлантида?
- Она самая!
- Так я и думал. Про вас давно в ученых книгах писано...
- Что про нас где?
- Все равно не поймете... Вот что, атланты! Давайте я у вас в державе порядком все устрою, а
вы меня за это домой отправите!
- А как же мы без Держателя будем? Твердь провалится, море вытечет...
- У нас в иных городах и вовсе без царя управляются, вот так и вы. Выберите верных людей...
- Где их взять-то, верных? Нынче матери родной, и той верить нельзя...
- Купец правду говорит. На что нам власть, какая от нее сласть? Погуляем хоть как люди!
- Стой! Без власти вовсе все развалится. Ну-ка, скажите мне, атланты, пахать землю и сеять
хлеб умеете?
- На что оно нам? Хлеба и так полно, только пожелай...
- А овец разводить?
- На что оно нам? Понадобится - вот и шашлык.
- А рыбу-то хоть ловите?
- На что оно нам? Охота осетрины - всегда пожалуйста!
- Эх, атланты! А ведь хлебушко-то кто-то вырастил, выходил, осетра в сети поймал. Не стыдно
воровать-то?
- А что, семеро богов зря, что ли, наас избрали?
- Не знаю, не знаю. Только нет на земле такого народа, чтобы все поголовно воры были.
- Правильно, нету! Может, поэтому нас и избрали!
- Военное дело знаете?
- На что оно нам! Враги и так замертво повалятся.
- А если все ограбленные народы за своим добром придут? Всех-то не повалите!
- Повалим! Не таких видали!
- А с солнцем справиться не можете!
- Тьфу, пакость! Твоя правда, не можем...
- Вот так и с врагами будет. Их придет видимо-невидимо. Уже собираются. Какое там - идут уже!
Я их ненамного опередил. Они такое вам устроют! И словечко не превозможет.
- Поди превозможет...
- А ну не превозможет?
- И правда, братцы, ну как они всем скопом придут и примутся злобно мстить? Сколько их там
идет, говоришь?
- Сколько? А все!
- Как все?
- А вот так! Сколько есть людей на земле, столько и собралось. У каждого если не меч, то
дубина хорошая...
- Надо стену ставить! Я такую у узкоглазого народа видел, перенять могу... Я понимаю, эфиопам
там напинать или шумерам... Но чтобы все-то навалились!
- Нет, атланты, не поможет вам стена. Вы лучше пожелайте, чтобы ваша земля ото всех других
земель отпихнулась, чтобы не добраться до вас было. Так спокойнее.
- Вот это дело! Одно слово - Держатель!
- А ну-ка поднатужимся! Как будто в соседние страны шестами упираемся! Раз, два, взяли! Пошла
Атлантида-матушка!
- Хорошо идет!
- Подальше, подальше, страху меньше будет...
- Вот здесь в самый раз - от всех вдалеке...
- Вот и молодцы, атланты. Теперь учитесь жить как люди. Землю пашите и прочее...
- Попробовать, конечно, можно...
- Торговлю заведите, деньги в оборот пускайте...
- Какие деньги? Золота да серебра навалом у нас...
- Вместо золота да серебра возьмите за деньги то, чего у вас мало.
- А чего у нас мало? У нас всего много!
- Вот незадача... Что же придумать? Ага! У вас всегда тепло?
- Конечно, всегда! Что мерзнуть-то?
- Значит, нет у вас ни льда, ни снега?
- Чего нет, того нет. И не слышали даже.
- А я сейчас растолкую. Возьмите чашку с водой и пожелайте, чтобы стало вокруг чашки
холодно-холодно... Ага! Вода твердой стала. Вот вам и лед!
- Что-то он в руке опять водой становится...
- А вы его в погребе, в яме храните. Он и не растает. Но вроде бы холодно становится... Ах вы,
ненасытный народ! Что же вы делаете? Куда столько льда? От него же холод! Бежать, бежать
надо... Эй, матерщинник, что в Начальство Мудрости мостился, иди сюда!
- Слушаюсь, Держатель!
- Хочешь сам Держателем стать?
- Как не хотеть: тогда весь лед под себя подгребу!
- Вот и подгребай, а меня домой отправь.
- А куда домой?
- Через море напротив нильской страны.
- Будь по-твоему. Освободи Табурет, я пока словечко шепну... Да не подслушивай!
- Калям-бубу! Они уже целые горы льда наворотили. Уже и домов не видать! Сейчас и пирамиду
перевернутую скроет! Какая же это Атлантида? Это прямо Антарктида какая-то... Пусть так и
зовется, не забыть бы ее на карту нанести... Эй, матерщинник, готов, что ли?
- Го-го-го-готов-в-в-в... Отправ-в-в-ляйся!
- Ну, прощай. Смотри не замерзни!
- Не твое дело! Я еще себе сейчас ледку спроворю...
Эпилог
- Здравствуй, певец.
- Здравствуй и ты. Узнал твой голос, Главк. Сам видишь - покарали меня боги, а за что - не
знаю...
- Такая будет судьба теперь у певцов: век короткий да несчастливый...
- Так богам угодно?
- Да нет, людям. Правда, людьми бы их и не надо звать... О чем песни слагаешь? Записать за
тобой не надо ли?
- Слышал ли ты про землю атлантов, что погибла в один день и одну бедственнную ночь? Вот про
это думаю сложить песню.
- Поверь, не стоят они твоей песни. Не хотели жить своим трудом да своим умом, вот и сгинули.
Я только что оттуда, околел совсем...
- Так рассказывай, Главк, будь моими глазами...
- Ну, с чего начать? Значит, когда пройдешь земли полудиких эгипатов, блеммийцев, гамфасантов,
сатиров и гимантоподов...
Красноярск, 1982 г.
---------------------------------------------------------------------------------------------
Авторский вариант
| [X] |