Илья Варшавский 
  
                      Человек, который видел антимир
                               Рассказ-шутка
   Его фамилия была Горст. Горст Изекииль Петрович. Он дважды повторил свое
имя, тщательно скандируя его по слогам. Вообще, это был очень скрупулезный
человек, склонный к самоанализу. Я это почувствовал с самого начала, когда
он впервые рассказал мне о своем даре. Он обнаружил его у себя года три
назад.
   - Очень трудно объяснить, как это получается, - сказал он, чертя
прутиком какой-то узор на песке. - Представьте себе окружающий вас мир
(кончик прутика прочертил большой круг), а это вы (появился крестик в
центре). Все люди видят окружающее их пространство вот так (лучи от
крестика к окружности), а я одновременно и внутри и снаружи (стрелки вне
круга, устремленные к центру). Впрочем, вряд ли это все  так просто
себе представить.
   - Действительно, трудно, - согласился я, - непонятно, как вы можете
видеть все предметы одновременно спереди и сзади.
   - Не совсем так. Скорее, снаружи и изнутри, но это вовсе не значит, что
я вижу то, что у вас здесь, - он дотронулся прутиком до моей груди. -
Снаружи и изнутри не отдельные предметы, а весь мир в целом. Я вижу мир в
его противоположностях, - добавил он, помолчав. - Может быть, я
недостаточно точно выразился. Скорее всего, правую и левую модели мира
одновременно.
   - Как же это все выглядит?
   - Очень небольшой участок пространства, в котором вместе существуют
наблюдаемые мною предметы и их зеркальные отображения. Иногда они
накладываются друг на друга полностью, а иногда только частично, но вместе
с тем они всегда разделены какой-то неизвестной нам материальной средой, в
которую погружены, как в жидкость.
   Это был наш первый разговор. После этого мы много раз встречались в том
же маленьком скверике, затерянном среди нагромождения многоэтажных зданий,
и беседовали о его удивительной способности видеть мир. У меня создалось
такое впечатление, что все это происходило у него в состоянии, близком к
трансу.
   Он несколько раз мне говорил, что его дар связан со способностью
сосредоточиваться, отвлекаясь от окружающей обстановки. Для этого он
подолгу фиксировал взгляд на каком-то блестящем предмете, о котором он
рассказывал очень неохотно, приписывая ему, по-видимому, некую особую силу
талисмана.
   Как-то я ему напомнил, что такой прием далеко не нов и известен йогам
уже много тысячелетий. Почему-то это его очень рассердило.
   - Ни один йог не видит дальше своего носа,- ответил он сухо и поднялся
со скамьи. Ушел он не попрощавшись.
   Несколько дней я тщетно поджидал его на обычном месте. Когда наконец он
появился, у него был очень утомленный вид.
   По его словам, все эти дни он был занят попытками установить связь с
таинственным зеркальным изображением нашего мира. Результаты превзошли все
его ожидания. Ему удалось обнаружить там своего двойника и даже
разговаривать с ним, но это потребовало такого колоссального напряжения
всех его сил, что кончилось обмороком, продолжавшимся несколько часов.
   В этот вечер мы долго беседовали. Он говорил о том, что вселенная
представляется ему совокупностью множества миров в общем пространстве. Эти
миры пронизывают друг друга, но контакт между ними невозможен. Очевидно,
они существуют в различных временных ритмах или полностью проницаемы друг
для друга. Явления в них зеркально перевернуты. Это касается не только
образов, но и понятий.
   Его слова меня несколько озадачили. Я ему сказал, что не могу
представить себе зеркального отображения понятий.
   - Не понимаю, что вас смущает, - возразил он. - Возьмем хотя бы понятие
о добре и зле. Они складываются из суммы представлений о том, что хорошо и
что плохо. Дикарь делит таким образом только явления внешнего мира: живой
тигр это плохо, убитый тигр это хорошо. Современный человек прибавил сюда
еще массу этических и моральных категорий, но сущность остается той же:
что нам во вред - это плохо, что на пользу - это хорошо. В антимире иные
взаимодействия этих слагающих.
   - Значит, там убитый тигр - это плохо, а живой тигр - хорошо?
   - Почему бы и нет, если тигр там не враг, а друг?
   - Ну, а другие миры? - спросил я.
   - Они вообще недоступны нашему воображению, - ответил он, подумав. -
Нельзя представить себе того, что не имеет аналогий, хотя бы отрицательных.
   Только наш антимир может быть еще как-то воспринят человеческим мозгом,
но для этого требуются совершенно новые органы чувств, вроде тех, которыми
меня наградила природа.
   У него был вид тяжело больного человека. Особенно поразили меня его
глаза, воспаленные, с кровавыми прожилками. Казалось, они были обожжены
видением того, что недоступно воображению.
   Я сказал ему, что нужно на время прекратить все эксперименты и
полечиться. По-видимому, напряжение последних дней губительно сказалось на
его нервной системе.
   - Неужели вы думаете, что я могу сейчас остановиться на полпути? -
невесело рассмеялся он. - Я уверен, что нахожусь уже у порога самой
увлекательной тайны мироздания. Пройдет еще несколько дней, и мне,
наверное, удастся раскрыть ее при помощи своего антидвойника.
   Он поднялся на ноги, но зашатался от слабости, и я был вынужден взять
его под руку.
   Впервые за наше знакомство я проводил его до дома.
   Он жил в старом, запущенном доме на берегу Обводного канала. Мы долго
шли по мрачным дворам, загроможденным штабелями дров, пока не остановились
у двери под одной из многочисленных арок.
   - Дальше меня провожать не нужно, - сказал он, подавая мне руку. -
Извините, что не приглашаю вас к себе, но в настоящее время это просто
невоз. Думаю, что вы поймете меня правильно и не обидитесь.
   Прошло две недели. Горст не появлялся.
   Я был уверен, что он заболел, но не решался явиться к нему без
приглашения.
   Мне казалось, что его нежелание видеть меня у себя было как-то связано
с тайной талисмана, которую он тщательно оберегал.
   Все эти дни я обдумывал разные способы навестить его без риска
показаться назойливым.
   Однажды вечером, тщетно прождав его в сквере больше двух часов, я
набрался смелости и отправился к нему на дом.
   С большим трудом на полутемной лестнице я отыскал дверь с нацарапанной
надписью: "И. П. Горст".
   Мне открыла дверь девочка лет двенадцати. Я спросил, как здоровье
Изекииля Петровича. Она молча провела меня в конец коридора и также молча
указала на дверь.
   Я постучал, но никто не отозвался.
   Зайдя в комнату, я увидел Горста, сидящего в кресле у стола. Сначала
меня испугал его остановившийся взгляд. Мне показалось, что он мертв.
Однако это было только первым впечатлением. Его ноздри раздувались в
медленном ритме дыхания йогов. Очевидно, он был целиком погружен в
созерцание загадочного антимира.
   Я понял, что мой приход оказался очень некстати, и сделал уже несколько
шагов к двери, но непреодолимое любопытство заставило меня вернуться,
чтобы взглянуть на таинственный талисман, к которому был прикован взгляд
Горста.
   Это была обыкновенная рюмка, наполненная до краев. О ее содержимом было
легко догадаться по этикеткам многочисленных уже опорожненных бутылок,
стоявших на столе.