Владимир Вольф
                            Продается пытка
  "...стоял твердый, с холодным янтарем капель на благородном носу. Упрямый
свет расшибался о глухую яйцевыпуклую прозрачную камеру, в которой
Патриотов и стоял.
  Зверланги наконец заговорили:
  - О землянин, ты в наших руках. Деваться некуда. Мы тебя или убьем, или -
вернем откуда взяли. Страшно?
  Патриотов бросил им в глаза мужественное молчание. Зверланги сидели втроем
за столом, крытым сукном цвета хаки. Хаки же цвета были ихние полувоенные
френчи. Лица... Это были не лица. Это были зверские лица.
  - Мы поставим тебе условия, землянин. Выполнишь - вернем домой. Не
выполнишь - смерть примешь зверскую.
  "Наверняка потребуют сведения о перестройке, - подумалось Патри'отову. -
Шиш вам! Выдавать нельзя. Нападут".
  Главный зверланг продолжал:
  - Между прочим, у нас бушует гражданская война. "Неправые" почти
разгромлены и в страхе ждут нашего последнего удара. У нас, "правых", все
готово, но не хватает сущей мелочи.
  - Какой? -спросил Патриотов,
Зверланги улыбнулись, зашумели. Патриотова передернуло. Зубы у них были
фиолетового цвета. Как школьные чернила. Поднялся главный. Вынул и
постучал контактной линзой о графин.
  - А вот эту-то мелочь вы нам и предоставите!
  - Какую? Ну! - занервничал Патриотов.
  - Вы придумаете нам пытку, - еще фиолетовей улыбнулся зверланг. -
Зверскую...
  Патриотов с гордостью выпрямился.
  - Нет! - был его ответ..."
- Однако...- жарко зашептал Сошкин, уронив ручку. Вспушил шевелюру.-
Так-так-так...
  Заодно с ним, задумчиво закусив штаны, раскачивался щелястый табурет.
Творческий акт Сошкина напоминал схватку скупого самоубийцы с собственным
завещанием.
  Зубы отпиливали нижнюю губу. Ногти скальпировали череп. Зрачки то
сглатывались со скоростью черной икры, то расплывались нефтяными пятнами.
  В данный момент как автор Сошкин отсутствовал. Его, ранимого, настигло и
вышибло из седла воспоминание о чудесной фразе:
  - Вас устроит полторы штуки за лист? Авторский, разумеется...
  "Экий мерзавец...- восхитился Сошкин.- А ведь спасет, из фекала вынет..."
Фразой автора одарил Илья Кириллович Степной - мощный книгоиздатель,
поставщик звездного кайфа, имя которого всплывало пусть раз в месяц, но
зато в самой центральной прессе. Поэтому явление его в утлом городке
районного звания для местных любителей фантастики показалось событием
сверхъестественным. Вася Крот, бессменный председатель клуба, атаман,
клеврет "хард-фикшн", человек, глубоко презираемый Сошкиным за
бесконечно-радостные уличения в плагиате его произведений, наследственный
рапповец и энтузиаст-истерик, именно он, умница, устроил все и вся. Влетел
в гостиницу, ахнул, обнял, сманил Степного, повел, столичного в
притаившийся фан-клуб. А там уж Степного чуть не удушили счастливо, с
читательской голодухи...
  Об этом Сошкин знал. Но сидел дома и простуженно ругал жену, которая,
блудливо косясь, шарила по комнате в поисках метрики. Собственно, это
существо именовалось не иначе как "бэ-у жена"-они разбежались еще год
назад, что, однако, не мешало "бэ-у" искать и находить затерянные при
отъезде вещи.
  - Ледоруб дать?-ядовито поинтересовался Сошкин, глядя как "бэ-у" вскрывает
холодильник.- Если ты заворачивала говядину в метрику, то я съел давно.
Обеих.
  "Бэ-у" вздохнула, причем тяжело - только соленые огурцы застили сквозную
флюорографию холодильника. По-хозяйски закупорила рассол и уселась на
диван, от валика к валику разметав цыганские юбки. Она улыбалась. Зубовная
эмаль пылала здоровьем и больно ранила Сошкина... Может, за такую же
улыбку он ненавидел Васю Крота.
  - А мама сегодня фаршу купила...
  - Марья, я занят!
  - ... и с чесночком...
  - Опять за старое?
  - ...обкатала в сухариках...
  - Марья, вон отсюда!
  - Сошкин, кидай нетленку. Зимиримся - котлеток порубаем...
  "Бэ-у" ревновала к литературе давно, на измор. Порой - как дети ревнуют
больных одноклассников к освобождению от физкультуры. Сошкин же
самоосвободился от всего. Взаимный вакуум копился два года. Первым
взорвался хрупкий, автор.
  - На Андромеды свои ори! --обиделась Марья и ушла к маме.
  С тех пор под видом поиска иногда даже прибирала в квартире, обретшей за
время разлуки замогильный вид. Беда Сошкина заключалась в том, что он
однажды не устоял, наблюдая, как Марья старательно, вручную, очень долго
вытирала под диваном...
  - Ты ж ни одного мужика нынче не пропускаешь... - уже сейчас шептал он с
упреком, погрузивши лицо в теплые полудоли, лихим тореро накручивая
цыганские юбки...
  - Брехня-я-я... - стенала Марья, упираясь для жару...
  Котлетками Сошкин все же не соблазнился. Марья ушла, глупой своей
веселостью озадачив соседа по коммуналке...
  А в это же самое время председатель Вася Крот вручал Степному добрый шмат
рукописей.
  - Листаните, Илья Кириллович, наши хлопцы накропали. На Сошкине особо
сфокусируйтесь. Уровень! У него, ик...
  В председателе, погибая от нищеты, жил Третьяков...
  Степной позвонил самолично. Трубка представилась - Сошкин обмер...
  - Я читал ваши вещи... Н-да... Действительно, у вас "уровень". Пожалуй,
после некоторой доработки, я смог бы пристроить пару-тройку рассказов.
Но... вторжения, пришельцы, экология, знаете ли... Как у вас со временем?
  - У меня есть...- покрываясь пьяной росой, забормотал Сошкин. - Есть
роман, неоконченный, правда... Путешествие во времени, герой -
положительный, даль - светлая...
  - Я имел в виду,- холодно отсек Степной,- имеете ли вы время для встречи
со мной?
  - Да! -выпалил Сошкин...
  Издатель ждал, сидя на гостиничной койке.
  В очках глаза Степного слегка пузырили. Бородка мокрым помазком стекала с
губы и шарахалась под челюсть, а в общем, весь его розово-вспухший анфас
напоминал глубоководного окуня, внезапно извлеченного на поверхность.
  Губы Степного пожевали и сплюнули:
  - Присядьте пжалст-т-т...
  Сошкин нащупал стул и оседлал краешек.
  - Я не дорассказал о романе...
  - Позвольте сперва...- морщась, перекрыл Степной,- вернуться к нашим
баранам. Вы понимаете - я работаю в коллективе. Нам всем миром решать -
резать или не резать...
  Сошкин мелко трясся, соглашаясь.
  - Понимаете, нужна бомба.
  Сошкин еще кивнул по инерции и оцепенел:
  - Бомба?
  - Что же вы все буквально... Нужен шлягер, "коренной", так сказать, а
остальные рассказы - "пристяжными", тогда ваш дебют пойдет лихо, эдак, с
бубенцами.
  Сошкин приосанился и понятливо дрогнул.
  - На какую тему?
  - По-деловому,--приятно заломил бровь Степной.- Буду 'Краток. Вы
понимаете, что сейчас щекочет массы - развенчания, вскрытия, прочая
историческая мертвечина. Фантастика слегка подрастеряла свои позиции.
Совместить бы насущные проблемы с жанром, а? Слабо? А ведь, представьте,
таковых произведений нынче не шибко.много. Старики еще не раскачались. А
судя по тому немногому, что я прочел, вы, молодой, энергичный, вполне
могли бы блеснуть...
  - Я понял! - осененно зажмурился Сошкин.- Машина времени! Герой попадает в
прошлое, в самый пупок, в тридцать седьмой...
  - Не то...
  - Да?.. О-х-х...- далее прошибло Сошкина.- Круто... Значит, все наоборот.
Сталин не умирает, а, похищенный машиной времени, возникает на съезде...
  - Эко вас зациклило!-досадно крякнул Степной.- Все это избито, как швед
под Полтавой... У вас же есть "Пытка" - почти готовая вещь, параллели
налицо! Все чином, по Эзопу: похожая планета, жуткая, зверская, режим,
диктатор, плененный землянин, из него пытаются выдоить информацию. В
интересном он положении - пальцем его не тронешь, только аннигилировать
или нах хауз... Концовка совершенно бездарная. Он отказался, и его убили.
Что это за молодогвардейщина такая? Оглянитесь, ведь народ вокруг... прямо
скажем - говенный народ, на Кошевого не тянет. Здесь душевные терзания
нужны, достоевщинка, соблазн! Процентщица где? Где грань предательства?
  Степной, чуть накренившись, гипнотизировал Сошкина.
  - Ну что зверланги могли, у него спросить? Ну атомную бомбу. Любой
порядочный инженер ее знает. Скучно. Что-нибудь такое, что помогло бы
правящему клану в борьбе за власть...
  - Может, телевидение? Нет?-Сошкин закусил губу.- Щас-с... агитация,
распределители, фарш... тьфу!
  - На планете, как я понял, нечто вроде репрессий. Ну что, что, что
интересного мог сообщить землянин этим держимордам? Этим палачам...
  - Гильотина?
  - Ну неужели вы думаете...
  - Магнитофоны для прослушивания? А?!
  - Этим гестаповцам...
  - Мюллера? Тьфу... Так, так, так... идеологическое... нет... кумовство,
дефицит, очереди, прописку... господи...
  - Эко вас...
  - Пытка! - выпалил Сошкин и опунцовел. - В смысле, не название рассказа, а
зверланги потребуют рассказать о земных пытках. Дескать, история Земли
богата этим добром, давай, брат, делись! Физиология-то сходная.
  - Неплохо,- улыбнулся Степной ("Фарфор!" - позавидовал Сошкин).- Усложним
задачу: например, они пожелают, чтобы герой ИЗОБРЕЛ новую пытку...
  - Да-да-да! - тараторил Сошкин.- Он, конечно, отказывается, но ведь...
убьют же?
  - Убьют,- уверенно кивнул Степной.- Вот здесь-то мы и добираемся до
настоящей литературы. Внутренний конфликт - это шикарно! Положим, герой,
прокрутив в уме все известные ему пытки, неожиданно придумывает новую, да
такую лютую...
  - Что поседеет от ужаса!
  - Вот вам и Гамлет - давать или не давать... В общем, идея неплохая, мне
нравится. Додумывайте финал, шлифуйте стилистику и тотчас ко мне. Я буду
ждать вас три дня, до вечера. А пока у меня есть дела в этом городе...
  Вот тогда Сошкин и спросил, робко улыбаясь:
  - А сколько по расценкам гонорар... если того... ну, вдруг...
  И расслышав ответ, чуть не стравил наружу - "СКОКА?!"
Домой Сошкин мчался окрыленно - мимо клуба, мимо бара, мимо школы, мимо
лужи, сквозь зеленый вихрь, задравший ветле подолы, в коммуналку, прямо по
скользким яблокам, щедро гниющим у подъезда...
  "...Патриотов не ел уже четыре дня..."
- Да чтоб ты сдох! -Сошкин огрел кулаком исписанный лист.- Как же они тебя
кормить-то будут, если ты недоступен в яйцевыпуклом поле?
  Вымарал. Подумал и записал то же самое.
  "...не ел уже четыре дня. Ужасные муки изводили его внутренности..."
От геройских потрохов едко повеяло чесноком Марьиных котлет. Сошкин
сглотнул слюну и понял, что звереет. Ему приходилось туго.
  Что такое проза? Жалкая промокашка действительности...
  Сошкин сам не ел три дня, причем в однопытку боролся с ухабами своего
уровня (жирно меченными Степным), с набегами "бэ-у" (дважды), с клокочущим
шумоваром коммуналки (вату в уши), с икотой сухомятной, с комарами, с
эргофобией и задушевными сиренами "полторых штук за лист"...
  Ради "коренного" он взял в долг три отгула. Мысль об отработке душила как
астма. Неопреодолимо хотелось напиться... Иногда паразиты угомонялись.
Вконец умученный, в скупые часы перемирий, распяв себя на диване, Сошкин
суетливо отдавался сверхзадаче произведения:
  "Чтобы выпестовать добро в сердцах, мало показывать читателю ужас
тоталитарного строя... Весь Достоевский и том, что палач, по идее, живет в
каждом из нас... Поэтому Патриотов - рядовой человек, один из миллионов.
Он изобретает пытку, но, конечно же, держит ее в тайне... Или не держит?
Ведь на Земле о слабине не дознаются. Вернется себе тихонечко - к деткам,
на службу... И ежели я не напишу рассказ, от которого шерсть дыбом - грош
цена мне как писателю. Страх должен убить в читателе персонального палача!
У-у-х-х, какая вещуга зреет! Не иначе..."
Сошкин вскочил, растолкал своего Патриотова, и они, обнявшись, заковыляли
вдоль вязкой канвы...
  "...и в конце концов измученный, изверившийся в своем спасении Патриотов
поднял черные от бессонницы глаза и вздрогнул. По вискам, будто облитым
жидким гелием, разлилась седина...
  Патриотов придумал ее!
  И от жути собственной фантазии - осивел..."
В этом месте Сошкин осадил.
  "Все пойдет прахом, - тоскливо оборвалось в груди,- ведь слабо мне,
ублюдку, порядочную пытку сочинить. От которой поседеть-то не грех! Без
пытки рассказ все равно что котлета без чесно... тьфу!.."
Городок вместе с Землей давно уже повернулся лицом в подушку. Небо
зевнуло, выдохнуло звезды, да так и застыло, изумленное... Покойно сопели
все: Марья, Крот, соседская сука, фантазия Сошкина...
  - Кр-р-ретин... - мучительно скрежетал Сошкин, будто горячую картошку,
перебрасывая виски из ладони в ладонь.
  Скрытная память уже кололась на показания: жертве привязывают котелок с
крысой. Она выгрызает тоннель сквозь живое тело... Филиппинская казнь,
отмененная за бесчеловечность,- приговоренный, сидя на электрическом
стуле, выбирает одну кнопку из сотни (контакт-неконтакт, нечто вроде
"русской рулетки"). И так в течение месяца, если повезет... Но все это
было не то, не то, не то!
  Звездный час озаряет человека только раз в жизни. И понимал Сошкин, ой как
понимал - уедет Степной без "коренного", никакие Васи не спасут более
районного писателя. Быт раздавит его как клопа. И мерещился Степной -
пучеглазый, глубоководный - улетающий в небеса, в укоризне тряся головою...
  Утро стелило свой саван над городом.
  Сошкин выстудил голову под краном, отряхнулся и мертвой хваткой впился в
сюжет. Коченел, представляя: сырой мешок каземата... крысы, слякоть, все
эти дела... вот он, палач (почему бы и нет?) - в черной униформе, в
ожидании клиента справляет маникюр... улыбается фарфо... фиолетовой
улыбкой... подле, на хирургическом столике, зловещие инструменты...
скрипит, нет... зловеще скрипит дверь - вводят допрашиваемого...
  Сошкин, боясь раструсить начинание, перебрался на диван.
  ...вводят допрашиваемого... кого?.. Крота? (Сошкин питал неприязнь к
председателю; но не до такой же степени!)... Марью? Бред... Лучшей пыткой
для нее будет его публикация... Степной? Но-но!.. Щипцы в жаровне - до
белого каления, разумеется... испанский сапог... И тут в камеру вводят...
вводят...
  И тут Сошкин чуть не выронил ножницы.
  ПОТОМУ ЧТО В КАМЕРУ ВВЕЛИ СОШКИНА!!!
  - Ну я сейчас тебе устрою, бездарь... - прошипел Автор и приступил к
экзекуции.
  ...Он пробудился к вечеру. На полу. Вскочил, оглушенно тараща глаза.
  - Сбежал?! -закричал в отчаянии. - Гад!!!
  Он стоял, пошатываясь, не в силах понять, куда исчезли инструменты, куда
подевалось мокрое визгливое существо, признавшееся, наконец, во всем
подряд...
  Сел на растерзанную постель. Пошарил крючок на кадыке - застегнуть ворот
френча и... окончательно проснулся.
  - О-х-х-х...- повело его как с похмелья. Память уже пятилась, жадно
сглатывая тускнеющий жар сновидения. Хищно разинулись зрачки. Сошкин
вскочил, объятый дрожью, истово рубя кулаком воздух.
  - Есть! Есть! Есть!-взвизгнул он возбужденно.
  Метнулся к письменному столу. Отшвырнув черновик, сунул три закладки,
пошел тарахтеть - взахлеб, набело, пересыпая мелким, словно толченое
стекло, смехом...
  Он самолично придумал свежую, настоящую, изуверскую, жуткую как... как
самое жуткое... ОН ПРИДУМАЛ!
  Сошкин, машинка, страницы, топот пальцев - все это походило на аврал в
прачечной: каретка металась от звонка до звонка, выжимая отстиранные
деяния автора...
  А когда вылетела последняя простыня, Сошкина ошпарило: сегодня
заканчивался срок, предоставленный Степным.
  Сошкин вместе с копиркой выдрал листы и рванул в коридор, летел с крыльца
прямо в зажмурившийся вечер.
  Тень размахнулась и пошла наворачивать вокруг бегущего Сошкина. Фонари
строчили рядом, выхватывая школу, лужу, пивбар, фан-клуб...
  Здесь Сошкина потянуло к дверям.
  - На вот, почитай...- вплетая гордость в одышку, буркнул Сошкин и м-игом
настебал из пачки один комплект.
  - Ты куда? -опешил Вася Крот.
  Но Сошкин уже мчал дальше. Навстречу катастрофе...
  - Степной больше не проживает,- сказали в гостинице.
  Сошкин чуть не плакал, медленно приближаясь к фан-клубу, а за спиной таяли
все некупленные свободы, все башни слоновой кости...
  "Ну и садюга же я! - содрогаясь, вспоминал Сошкин собственное изобретение.
- Мне бы не в писатели, а в заплечных дел мастера... Прямо талант! И ведь
не осивел - возрадовался..."
И в следующее мгновение оцепенел от страшной мысли.
  А рука уже тянулась в карман, тыкалась мимо, дура, и не находила, не
находила... Сошкин выругался и побежал к Васе.
  - Прочел? - и бледный, страшный пошел на председателя.
  - Только начал... - виновато проблеял Вася. Ему  было верить - рядом
лежала книжица, что-то из "хард-фикшн" - ее Вася неловко скрадывал локтем.
Сошкин, сопя, отнял экземпляр и присовокупил к остальному.
  - Сошкин, да что с тобой?!
  - Тогда давай спички.
  Рассказ он сжег прямо у крыльца - экземпляр в экземпляр, дотла - радостно
грея руки и счастливо щурясь от дыма. А пепел развеял по ветру...
  Впервые он чувствовал себя так свободно. Шел, насвистывая, с каждым шагом
заново влюбляясь в свой город, в луноокие лужи, в глупую Марью, в свою
непутевую жизнь. А в теплых потоках, вместе с пеплом, улетал его ужас. И
уж никто на этом свете не узнает о новой пытке, не использует по
назначению. По прямому назначению...
  Коммуналка спала мертвым сном. Сошкин унял лихой стэп и, прокравшись к
своей двери, замер, пораженный.
  В его комнате кто-то приглушенно чертыхался.
  Не ведая, что творит, Сошкин рванул дверь на себя...
  Вся комната белела от разбросанных рукописей. А в лунном нимбе застыл
Степной - с черновиком последнего рассказа.
  - Где, где, где ОНА?! - гневно взорвался издатель, обернувшись.- Где, я
спрашиваю!!!
  И топнул кованым сапогом. На Степном, как литая, сидела черная униформа, а
оскаленный рот пылал страшным фиолетовым огнем. Как школьные чернила.
  Время покупать черные перстни: Сборник фантастики /Сост. Ю. И. Иванов.-
М.: Молодая гвардия, 1990.- 512 с. ISBN 5-235-01581-9
Стр. 101-109.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 29.08.2002 14:53