Книго
                              Леонид Евдокимов
                        "ДАО ДЭ ДЗИН" - ПЕЛИСЬ КАМНИ

     "Тук-тук  тук.  -  сквозь  узкие  окна-бойницы  Министерства  в одну из
комнат  первого  этажа  с  улицы  проникли  звуки  ударяющихся  друг о друга
камней.
     - Стукач  явился,-  осклабился  младший  клерк, носивший дробный номер.
Глоб имел двузначный номер.
     - Не  понимаю,  куда  санитарно-милицейская служба смотрит? - продолжил
"дробный",-  говорят,  он  часто  на  железнодорожной станции дежурит: поезд
подходит  он  первый к нему бросается, на платформы лезет, по камням стучит.
Охрана трижды стреляла, дважды ранили. Псих...
     Голос младшего клерка угас: невнимание старшего чревато для низших.
     - По  улице  Дружбы  народов  кортеж  Первого  проследует в 10.03. Всем
сотрудникам  Министерства  действовать  строго  в  соответствии  с  Указом о
порядке приветствия,- прошелестел в селекторе голос информатора.
     "Дробный"  вперился  в  часы.  В 10.01 он приподнялся со стула; в 10.02
метнулся  к  окну,  поднял  раму,  выглянул,  и почтительно отодвинулся: ему
дозволялось высовываться на одну восьмую.
     Глоб  Точно  соотнес время с действиями младшего и встал у окна как раз
тогда,  когда головной автомобиль кортежа вынырнул из-за поворота. Маленькое
происшествие  на  миг  отвлекло  внимание  Глоба:  двое  "серых"  из охранки
завернули  руки  Стукачу,  третий  коротким ударом "выключил" его, и Стукача
приткнули лицом к бетонной стене.
     "Превентивная    мера    -    параграф    третий    Указа   о   порядке
приветствия,всплыло   в   феноменальной  памяти  Глоба.-  Хорошо  сработали"
Кортеж.
     Впереди  -  машина с откинутым верхом в лобовое стекло которой уперлись
сложенные крестом ноги в красных тапочках. Юродивый.
     Грегор.
     Покачивает  носком,  лица  не  видать.  Следом - ряд наглухо задраенных
лимузинов - в каком-то из них находится Первый.
     Моторизованное прикрытие.
     - Своей  дома  расскажу  -  она  плакать  от счастья будет, что я видел
Первого,-  прохрипел  "дробный"  вдруг осипшим голосом: выражать приветствие
восторженными криками Указом не возбранялось.
     "Серые"  отпустили Стукача, и тот безвольно осел, навалился на этюдник,
из которого посыпались камни...
     Экземпляр  неноменклатурный  - глаза карие, нос прямой, крупный; волосы
пепельные,  на  пять-шесть  сантиметров  длиннее  нормы.  Только  женщинам и
юродивым дозволялась такая вольность..
     Стукач  понемногу  стал  оживать,  нацепил  на кончики дрожащих пальцев
медные  наперстки,  поднял к уху камень, щелкнул по нему, и лицо его потекло
в блаженной улыбке..
     - Эй, как там тебя - окликнул полудурка Глоб, - оклемался?
     Глоб  мог  позволить  себе  роскошь разговаривать с неноменклатурой, не
опасаясь  подчиненных... Но принять кого-либо к себе шутом - уже не мог, так
как  был  двузначным.  А  им  такое  право  предоставлялось в исключительных
случаях.
     - Эй,- прямо в карие глаза,- как тебя зовут-то?
     - Трут.
     "Хм, это знак: каждому кремню нужен трут" - Чем занимаешься?
     - Творчеством...
     Глоб усмехнулся.
     - Стучать по камням - творчество?
     - Собственно, стучать - техника, а вот слушать и понимать..
     - Любопытно.
     - Правда?..  Вы  первый,  кому интересно, остальные издеваются. Кстати,
вы  слышали,  что  Генеральная  ассамблея постановила статус с нашего города
снять?  Мы  больше  не  памятник истории середины двадцатого века... Правда,
постановление еще не утвердили отцы города. А Первый...
     - Ты-то откуда можешь это знать? - поспешно перебил нищего Глоб.
     - Камни рассказали,- сощурился Трут.
     - А не пришло ли время их собирать?
     - Пришло,  пришло,  я  уже  начал,  - простодушная улыбка заискрилась в
глазах Стукача. Он присел и принялся осторожно складывать камни в этюдник.
     - Поразительно,  как  мы  глухи  к окружающему, - бормотал он.- Если не
слышим,  как  плачут  во  время рубки деревья, значит они не плачут. Если не
слышим,  как  стонет от взрывов гора, значит она не страдает А результат? Мы
не слышим, как кричит от боли человек, не сочувствуем его боли...
     - Философия...- поморщился Глоб.
     - Да,  философия.  Старая,  но  не  стареющая,  как модно было когда-то
говорить...
     - И что же дает тебе это... творчество?
     - О-о,  многое...  Просмотрите,  вот  великолепный экземпляр - родонит.
Прежде  его находили в гнездах орлов, потому и название - орлец. Звуки песен
его  так же чудесны, как и переплетение прожилок на нем. Мне он поет иногда:
"Дао  дэ  цзинь'.  Возможно  завезен  к нам из Китая, но и по-сегодня хранит
память  о  древних  мудрецах..  А  это  -  гранит  таких  у  меня  несколько
экземпляров,  но  все  звучат  о  разном. Вот мелодия "Ленинграда": "Бобэоби
пелись  губы",-  тут  конечное  "ы" звучит кратко из-за скола - вот, видите?
Другой  ведет  по  восходящей "Русский Киплинг Николай". А вот так постучать
"Аддис-Абеба,  город  роз..."  Слышите?  Только надо осторожно: дальше звуки
выстрелов,  гляньте,- след от пули, не зарастает. Или этот... Жалко, что все
фрагментарно,  раздроблено.. А вот здесь - мрамор Очень своенравный, гордый,
к  нему  особый  подхвд  нужен.  Познакомьтесь:  каррарский  экземпляр. И не
какой-то  безродный:  кусочек руки микеланджеловского "Гиганта". Ах, сколько
помнит! Только я поитальянски, увы, не понимаю. А вы?
     - Ни к чему...
     - Все равно, возьмите, прислушайтесь.
     - До меня доносится только "тук-тук-тук".
     - Это  на  первых  порах  со  всеми так. Нужно большое желание. И еще -
душой   соотнести  себя  с  вечностью,  ведь  срок  жизни  камней  -  многие
тысячелетия, а мы среди них - как бабочки-однодневки Я вам помогу.
     Трут   примкнул   тусклого   цвета  металлическую  цепочку  к  колечку,
вкрученному в камень, конец подал Глобу в окно.
     - Вот  эту  пластину  -  кстати,  чистое  серебро - зажмите зубами, а я
постучу.
     Мельком  глянув  на  пустынную  улицу,  Глоб  все  же нерешительно взял
пластину.
     - Только губами не касаясь. Неизвестно, что может получиться.
     "Вжж-вж-вжж-а-а",-  в  десяток  передних  зубов  впились  сверла десяти
краснорожих  дантистов.  Глоб  от  неожиданности сомкнул губы, и тогда в его
голове вдруг мелькнула какая-то картина.
     - Вы слышали?!- восторженно воскликнул бродяга.- Я по лицу вижу!
     Глоб  еле  удержался,  чтобы  не швырнуть камень промеж двух всевидящих
карих глаз, притушил огоньки в собственных зрачках и кивнул.
     - А  вы  слышали, что "Черный квадрат" Малевича потрескался, и трещинки
сложились в лицо матери?!
     "В лицо матери?!" - Чьей матери?
     - Каждого, кто смотрит!
     Это было уже чересчур.
     - Говоришь,  супрематизм  потрескался? А, может, осыпался? Или, пока мы
тут беседуем, квадрат стал совсем белым?! Идиот!
     Трут медленно изменился в лице.
     - А  эту  штуку я забираю,- Глоб качнул камнем на цепочке и отвернулся.
Рама с треском захлопнулась.
     Игнорируя  "дробного"  Глоб  подошел  к  столу  придвинул  к себе пачку
"исходящих" и набрал на селекторе код...
     Через  минуту-другую  с  улицы  донесся  визг  тормозящих  шин, вскрик,
грохот рассыпающихся камней - слово двузначного весомо.
     - Хорошо  ребята  работают,-  одобрительно,  чуточку  виновато  заметил
"дробный".  Услав  подчиненного  с  пустяковым поручением, Глоб сделал то, к
чему столь тщательно подготовился.
     Зажал  зубами  пластину,  сдавил  ее  губами  и,  держа камень на весу,
постучал  по  нему  кончиком  костяного  ножа. И тут же вихрем унесло мысли,
закружились видения...
     Отворенное окно Запах улицы... Шум приближающегося кортежа.
     Прямо   у   лица   -   грудь  матери  в  синих  прожилках;  на  вздутом
потрескавшемся  соске  - непроглоченная им капля молока. Выше - ее лицо; рот
сведен  судорогой  в  крике...  Отец у окна, как положено, высунулся на одну
восьмую:  "  Кричи,  сынок,  кричи  -  не  запрещено!" И он орет, и от этого
капля, белая капля становится багровой и срывается вниз...
     Он   чувствует,  как  дробятся  кости  и  суставы,  лопаются  сосуды  и
капилляры,   вздыбливаются  ногти  на  левой  кисти,  подставленной  им  под
падающую  каплю... Мраморная капля раскачивается на серебряной цепочке в его
правой  руке...  От  боли  Глоб  сползает  со  стула  на  пол, скрючивается,
прижимает прохладный камень к полыхающему лбу..
     Из  бордового марева проступает площадь Синьории, ослепительное солнце,
низверженный "Гигант", лицо человека с раздробленным носом..
     Значит,  он  все-таки  ударил  его? Бросил камень? Не сейчас, раньше...
Давно...
     Злобные зрачки "дробного" - дождался-таки своего часа...
     Серые костюмы... Хорошо ребята работают..
     Желтые комбинезоны - этим-то что здесь нужно?
     Его  тащат  по  коридору,  вталкивают  в желтую с черной полосой машину
санитарно-медицинской  службы.  Его  везут  в желтый дом... Он кричит во всю
мощь легких - не запрещено... и получает ребром ладони по горлу...
     Глаза доктора, профессионально добрые... Умные глаза.
     - Не  волнуйтесь,  мы  вас  вылечим...  Надо  только  расписаться,  вот
здесь...
     Глоб  поднимает  правую  руку, удивляется: она туго забинтована, только
кончики пальцев со вздыбленными ногтями - посиневшие...
     Ухмылка желтого: ну как?
     - Ничего-ничего,-  примирительно  произносит  доктор.-  Видите,  как вы
себя...
     Глоб машинально кивает, но тут же запрокидывает голову.
     - Доктор,-   говорит  он  через  силу.-  вы  слышали,  что  Генеральная
ассамблея решила прекратить эксперимент в нашем городе?!
     - Ну-у,  вам-то,  милейший,  что  до  того?  Наврали вам камешки-то, уж
будьте покойны.. М-м-м, есть какие-то желания?
     - Да... Я хотел бы попасть к... Стукачу... Трут.
     - Хм,  что  ж,  можем и вас усыпить. Кстати, - доктор тряхнул волосами,
которые  были на пять-шесть сантиметров длиннее нормы. - для кремня -трут не
обязателен...  А  вот  без  огнива  не  обойтись.  Кремень сам необходим для
топоров...
     Яркая   вспышка   света.  Группа  курсантов  Министерства  расширенными
глазами  смотрит  на преподавателя. Тот, наслаждаясь эффектом, дает им время
прийти  в  себя.  Никто  из  них  не  снимает нейровидеофонов, они просто не
помнят  про  шлемы  на  головах.  То  один, то другой поднимают вверх руки и
разглядывают  их,  лица  светлеют: целы. Но вот все зашевелились, закашляли:
поверили, наконец, что происшедшее было не с ними...
     - Как  вы  уже  поняли,  ситуация  взята  не из действительности, что и
потребовало  ряд  условностей.  Например,  термин "творчество" был намеренно
абстрагирован...
     Куранты   над  головой  лектора,  перебивая  его,  отсчитывают  десять.
Курсанты  настораживаются. 10.01 - они приподнимаются; 10.02 - они бросаются
к  окнам,  каждый к своему, поднимают рамы, почтительно сторонятся и кричат,
выражая ликование...
     Преподаватель  довольно  кивает головой, стягивает сапоги и сует ноги в
тапочки.  Красные тапочки. Подносит к уху камень, заменяющий ему папье-маше,
щелкает  по  нему  наперстком. Взглядом находит картину на стене, выделяет в
трещинах по черному полю знакомый силуэт...
     "Циа-цинг-цвилью-ций,   Цвилью-ций-ций-тюрль-ю"...повторяют   вслед  за
камнем  губы  преподавателя. Вздохнув, он нехотя откладывает осколок гранита
и  закрывает  коробку,  где  в  одном  отделении застыли у нарисованных окон
бумажные курсанты, а второе как раз подходит для поющих камней.

НФ сборник "Необъятный двор"
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 13.08.2003 17:21