Книго
Василий Андреевич Жуковский
                          Сказка о царе Берендее,
                        о сыне его Иване-царевиче,
                     о хитростях Кощея Бессмертного и
               о премудрости Марьи-царевны, Кощеевой дочери

    Жил-был царь Берендей до колен борода. Уж три года
    Был он женат и жил в согласье с женою; но все им
    Бог детей не давал, и было царю то прискорбно.
    Нужда случилась царю осмотреть свое государство;
    Он простился с царицей и восемь месяцев ровно
    Пробыл в отлучке. Девятый был месяц в исходе, когда он,
    К царской столице своей подъезжая, на поле чистом
    В знойный день отдохнуть рассудил; разбили палатку;
    Душно стало царю под палаткой, и смерть захотелось
    Выпить студеной воды. Но поле было безводно...
    Как быть, что делать? А плохо приходит; вот он решился
    Сам объехать все поле: авось попадется на счастье
    Где-нибудь ключ. Поехал и видит колодезь. Поспешно
    Спрянув с коня, заглянул он в него: он полон водою
    Вплоть до самых краев; золотой на поверхности ковшик
    Плавает. Царь Берендей поспешно за ковшик - не тут-то
    Было: ковшик прочь от руки. За янтарную ручку
    Царь с нетерпеньем то правой рукою, то левой хватает
    Ковшик; но ручка, проворно виляя и вправо и влево,
    Только что дразнит царя и никак не дается.
    Что за причина? Вот он, выждавши время, чтоб ковшик
    Стал на место, хвать его разом справа и слева -
    Как бы не так! Из рук ускользнувши, как рыбка нырнул он
    Прямо на дно колодца и снова потом на поверхность
    Выплыл, как будто ни в чем не бывало. "Постой же! (подумал
    Царь Берендей) я напьюсь без тебя", и, недолго сбираясь,
    Жадно прильнул он губами к воде и струю ключевую
    Начал тянуть, не заботясь о том, что в воде утонула
    Вся его борода. Напившися вдоволь, поднять он
    Голову хочет... ан нет, погоди! не пускают; и кто-то
    Царскую бороду держит. Упершись в ограду колодца,
    Силится он оторваться, трясет, вертит головою -
    Держат его, да и только. "Кто там? пустите!" - кричит он.
    Нет ответа; лишь страшная смотрит со дна образина:
    Два огромные глаза горят, как два изумруда;
    Рот разинутый чудным смехом смеется; два ряда
    Крупных жемчужин светятся в нем, и язык, меж зубами
    Выставясь, дразнит царя; а в бороду впутались крепко
    Вместо пальцев клешни. И вот наконец сиповатый
    Голос сказал из воды: "Не трудися, царь, понапрасну;
    Я тебя не пущу. Если же хочешь на волю,
    Дай мне то, что есть у тебя и чего ты не знаешь".
    Царь подумал: "Чего ж я не знаю? Я, кажется, знаю
    Все!" И он отвечал образине: "Изволь, я согласен".
    "Ладно! - опять сиповатый послышался голос.- Смотри же,
    Слово сдержи, чтоб себе не нажить ни попрека, ни худа".
    С этим словом исчезли клешни; образина пропала.
    Честную выручив бороду, царь отряхнулся, как гоголь,
    Всех придворных обрызгал, и все царю поклонились.
    Сев на коня, он поехал; и долго ли, мало ли ехал,
    Только уж вот он близко столицы; навстречу толпами
    Сыплет народ, и пушки палят, и на всех колокольнях
    Звон. И царь подъезжает к своим златоверхим палатам -
    Там царица стоит на крыльце и ждет; и с царицей
    Рядом первый министр; на руках он своих парчевую
    Держит подушку; на ней же младенец, прекрасный как светлый
    Месяц, в пеленках колышется. Царь догадался и ахнул.
    "Вот оно то, чего я не знал! Уморил ты, проклятый
    Демон, меня!" Так он подумал и горько, горько заплакал.
    Все удивились, но слова никто не промолвил. Младенца
    На руки взявши, царь Берендей любовался им долго,
    Сам его взнес на крыльцо, положил в колыбельку и, горе
    Скрыв про себя, по-прежнему царствовать начал. О тайне
    Царской никто не узнал; но все примечали, что крепко
    Царь был печален - он все дожидался: вот придут за сыном;
    Днем он покоя не знал, и сна не ведал он ночью.
    Время, однако, текло, а никто не являлся. Царевич
    Рос не по дням - по часам; и сделался чудо-красавец.
    Вот наконец и царь Берендей о том, что случилось,
    Вовсе забыл... но другие не так забывчивы были.
    Раз царевич, охотой в лесу забавляясь, в густую
    Чащу заехал один. Он смотрит: все дико; поляна;
    Черные сосны кругом; на поляне дуплистая липа.
    Вдруг зашумело в дупле; он глядит: вылезает оттуда
    Чудный какой-то старик, с бородою зеленой, с глазами
    Также зелеными. "Здравствуй, Иван-царевич, - сказал он. -
    Долго тебя дожидалися мы; пора бы нас вспомнить".
    "Кто ты?" - царевич спросил. "Об этом после; теперь же
    Вот что ты сделай: отцу своему, царю Берендею,
    Мой поклон отнеси да скажи от меня: не пора ли,
    Царь Берендей, должок заплатить? Уж давно миновалось
    Время. Он сам остальное поймет. До свиданья". И с этим
    Словом исчез бородатый старик. Иван же царевич
    В крепкой думе поехал обратно из темного леса.
    Вот он к отцу своему, царю Берендею, приходит.
    "Батюшка царь-государь, - говорит он, - со мною случилось
    Чудо". И он рассказал о том, что видел и слышал.
    Царь Берендей побледнел как мертвец. "Беда, мой сердечный
    Друг, Иван-царевич! - воскликнул он, горько заплакав. -
    Видно, пришло нам расстаться!.." И страшную тайну о данной
    Клятве сыну открыл он. "Не плачь, не крушися, родитель, -
    Так отвечал Иван-царевич, - беда невелика.
    Дай мне коня; я поеду; а ты меня дожидайся;
    Тайну держи про себя, чтоб о ней здесь никто не проведал,
    Даже сама государыня-матушка. Если ж назад я
    К вам по прошествии целого года не буду, тогда уж
    Знайте, что нет на свете меня". Снарядили как должно
    В путь Ивана-царевича. Дал ему царь золотые
    Латы, меч и коня вороного; царица с мощами
    Крест на шею надела ему; отпели молебен;
    Нежно потом обнялися, поплакали... с богом! Поехал
    В путь Иван-царевич. Что-то с ним будет? Уж едет
    День он, другой и третий; в исходе четвертого - солнце
    Только успело зайти - подъезжает он к озеру; гладко
    Озеро то, как стекло; вода наравне с берегами;
    Все в окрестности пусто; румяным вечерним сияньем
    Воды покрытые гаснут, и в них отразился зеленый
    Берег и частый тростник - и все как будто бы дремлет;
    Воздух не веет; тростинка не тронется; шороха в струйках
    Светлых не слышно. Иван-царевич смотрит, и что же
    Видит он? Тридцать хохлатых сереньких уточек подле
    Берега плавают; рядом тридцать белых сорочек
    Подле воды на травке лежат. Осторожно поодаль
    Слез Иван-царевич с коня; высокой травою
    Скрытый, подполз и одну из белых сорочек тихонько
    Взял; потом угнездился в кусте дожидаться, что будет.
    Уточки плавают, плещутся в струйках, играют, ныряют.
    Вот наконец, поиграв, поныряв, поплескавшись, подплыли
    К берегу; двадцать девять из них, побежав с перевалкой
    К белым сорочкам, оземь ударились, все обратились
    В красных девиц, нарядились, порхнули и разом исчезли.
    Только тридцатая уточка, на берег выйти не смея,
    Взад и вперед одна-одинешенька с жалобным криком
    Около берега бьется; с робостью вытянув шейку,
    Смотрит туда и сюда, то вспорхнет, то снова присядет...
    Жалко стало Ивану-царевичу. Вот он выходит
    К ней из-за кустика; глядь, а она ему человечьим
    Голосом вслух говорит: "Иван-царевич, отдай мне
    Платье мое, я сама тебе пригожусь". Он с нею
    Спорить не стал, положил на травку сорочку и, скромно
    Прочь отошедши, стал за кустом. Вспорхнула на травку
    Уточка. Что же вдруг видит Иван-царевич? Девица
    В белой одежде стоит перед ним, молода и прекрасна
    Так, что ни в сказке сказать, ни пером описать, и, краснея,
    Руку ему подает и, потупив стыдливые очи,
    Голосом звонким, как струны, ему говорит: "Благодарствуй,
    Добрый Иван-царевич, за то, что меня ты послушал;
    Тем ты себе самому услужил, но и мною доволен
    Будешь: я дочь Кощея бессмертного, Марья-царевна;
    Тридцать нас у него, дочерей молодых. Подземельным
    Царством владеет Кощей. Он давно уж тебя поджидает
    В гости и очень сердит; но ты не пекись, не заботься,
    Сделай лишь то, что я тебе присоветую. Слушай:
    Только завидишь Кощея-царя, упади на колена,
    Прямо к нему поползи; затопает он - не пугайся;
    Станет ругаться - не слушай; ползи да и только; что после
    Будет, увидишь; теперь пора нам". И Марья-царевна
    В землю ударила маленькой ножкой своей; расступилась
    Тотчас земля, и они вместе в подземное царство спустились.
    Видят дворец Кощея бессмертного; высечен был он
    Весь из карбункула-камня и ярче небесного солнца
    Все под землей освещал. Иван-царевич отважно
    Входит: Кощей сидит на престоле в светлой короне;
    Блещут глаза, как два изумруда; руки с клешнями.
    Только завидел его вдалеке, тотчас на колени
    Стал Иван-царевич. Кощей ж затопал, сверкнуло
    Страшно в зеленых глазах, и так закричал он, что своды
    Царства подземного дрогнули. Слово Марьи-царевны
    Вспомня, пополз на карачках Иван-царевич к престолу;
    Царь шумит, а царевич ползет да ползет. Напоследок
    Стало царю и смешно. "Добро ты, проказник, - сказал он, -
    Если тебе удалося меня рассмешить, то с тобою
    Ссоры теперь заводить я не стану. Милости просим
    К нам в подземельное царство; но знай, за твое ослушанье
    Должен ты нам отслужить три службы; сочтемся мы завтра;
    Ныне уж поздно; поди". Тут два придворных проворно
    Под руки взяли Ивана-царевича очень учтиво,
    С ним пошли в покой, отведенный ему, отворили
    Дверь, поклонились царевичу в пояс, ушли, и остался
    Там он один. Беззаботно он лег на постелю и скоро
    Сном глубоким заснул. На другой день рано поутру
    Царь Кощей к себе Ивана-царевича кликнул.
    "Ну, Иван-царевич, - сказал он, - теперь мы посмотрим,
    Что-то искусен ты делать? Изволь, например, нам построить
    Нынешней ночью дворец: чтоб кровля была золотая,
    Стены из мрамора, окна хрустальные, вкруг регулярный
    Сад, и в саду пруды с карасями; если построишь
    Этот дворец, то нашу царскую милость заслужишь;
    Если же нет, то прошу не пенять... головы не удержишь!"
    "Ах ты, Кощей окаянный, - Иван-царевич подумал, -
    Вот что затеял, смотри пожалуй!" С тяжелой кручиной
    Он возвратился к себе и сидит пригорюнясь; уж вечер;
    Вот блестящая пчелка к его подлетела окошку,
    Бьется об стекла - и слышит он голос: "Впусти!" Отворил он
    Дверку окошка, пчелка влетела и вдруг обернулась
    Марьей-царевной. "Здравствуй, Иван-царевич; о чем ты
    Так призадумался?" - "Нехотя будешь задумчив, - сказал он. -
    Батюшка твой до моей головы добирается". - "Что же
    Сделать решился ты?" - "Что? Ничего. Пускай его снимет
    Голову; двух смертей не видать, одной не минуешь".
    "Нет, мой милый Иван-царевич, не должно терять нам
    Бодрости. То ли беда? Беда впереди; не печалься;
    Утро вечера, знаешь ты сам, мудренее: ложися
    Спать; а завтра поранее встань; уж дворец твой построен
    Будет; ты ж только ходи с молотком да постукивай в стену".
    Так все и сделалось. Утром ни свет ни заря, из каморки
    Вышел Иван-царевич... глядит, а дворец уж построен.
    Чудный такой, что сказать невозможно. Кощей изумился;
    Верить не хочет глазам. "Да ты хитрец не на шутку, -
    Так он сказал Ивану-царевичу, - вижу, ты ловок
    На руку; вот мы посмотрим, так же ли будешь догадлив.
    Тридцать есть у меня дочерей, прекрасных царевен.
    Завтра я всех их рядом поставлю, и должен ты будешь
    Три раза мимо пройти и в третий мне раз без ошибки
    Младшую дочь мою, Марью-царевну, узнать; не узнаешь -
    С плеч голова. Поди". - "Уж выдумал, чучела, мудрость, -
    Думал Иван-царевич, сидя под окном. - Не узнать мне
    Марью-царевну... какая ж тут трудность?" - "А трудность такая. -
    Молвила Марья-царевна, пчелкой влетевши, - что если
    Я не вступлюся, то быть беде неминуемой. Всех нас
    Тридцать сестер, и все на одно мы лицо; и такое
    Сходство меж нами, что сам отец наш только по платью
    Может нас различать". - "Ну что же мне делать?" - "А вот что:
    Буду я та, у которой на правой щеке ты заметишь
    Мошку. Смотри же, будь осторожен, вглядись хорошенько,
    Сделать ошибку легко. До свиданья". И пчелка исчезла.
    Вот на другой день опять Ивана-царевича кличет
    Царь Кощей. Царевны уж тут, и все в одинаковом
    Платье рядом стоят, потупив глаза. "Ну, искусник, -
    Молвил Кощей, - изволь-ка пройтиться три раза мимо
    Этих красавиц, да в третий раз потрудись указать нам
    Марью-царевну". Пошел Иван-царевич; глядит он
    В оба глаза: уж подлинно сходство! И вот он проходит
    В первый раз - мошки нет; проходит в другой раз - все мошки
    Нет; проходит в третий и видит - крадется мошка,
    Чуть заметно, по свежей щеке, а щека-то под нею
    Так и горит; загорелось и в нем, и с трепещущим сердцем:
    "Вот она, Марья-царевна!" - сказал он Кощею, подавши
    Руку красавице с мошкой. "Э, э! да тут, примечаю,
    Что-то нечисто, - Кощей проворчал, на царевича с сердцем
    Выпучив оба зеленые глаза. - Правда, узнал ты
    Марью-царевну, но как узнал? Вот тут-то и хитрость;
    Верно, с грехом пополам. Погоди же, теперь доберуся
    Я до тебя. Часа через три ты опять к нам пожалуй;
    Рады мы гостю, а ты нам свою премудрость на деле
    Здесь покажи: зажгу я соломинку; ты же, покуда
    Будет гореть та соломинка, здесь, не трогаясь с места,
    Сшей мне пару сапог с оторочкой; не диво; да только
    Знай наперед: не сошьешь - долой голова; до свиданья".
    Зол возвратился к себе Иван-царевич, а пчелка
    Марья-царевна уж там. "Отчего опять так задумчив,
    Милый Иван-царевич?" - спросила она. "Поневоле
    Будешь задумчив, - он ей отвечал. -Отец твой затеял
    Новую шутку: шей я ему сапоги с оторочкой;
    Разве какой я сапожник? Я царский сын; я не хуже
    Родом его. Кощей он бессмертный! видали мы много
    Этих бессмертных". - "Иван-царевич, да что же ты будешь
    Делать?" - "Что мне тут делать? Шить сапогов я не стану.
    Снимет он голову - черт с ним, с собакой! какая мне нужда!"
    "Нет, мой милый, ведь мы теперь жених и невеста;
    Я постараюсь избавить тебя; мы вместе спасемся
    Или вместе погибнем. Нам должно бежать; уж другого
    Способа нет". Так сказав, на окошко Марья-царевна
    Плюнула; слюнки в минуту примерзли к стеклу; из каморки
    Вышла она потом с Иваном-царевичем вместе,
    Двери ключом заперла и ключ далеко зашвырнула.
    За руки взявшись потом, они поднялися и мигом
    Там очутились, откуда сошли в подземельное царство.
    То же озеро, низкий берег, муравчатый, свежий
    Луг, и, видят, по лугу свежему бодро гуляет
    Конь Ивана-царевича. Только почуял могучий
    Конь седока своего, как заржал, заплясал и помчался
    Прямо к нему и, примчавшись, как вкопанный в землю
    Стал перед ним. Иван-царевич, не думая долго,
    Сел на коня, царевна за ним, и пустились стрелою.
    Царь Кощей в назначенный час посылает придворных
    Слуг доложить Ивану-царевичу: что-де так долго
    Мешкать изволите? Царь дожидается. Слуги приходят;
    Заперты двери. Стук! стук! и вот из-за двери им слюнки,
    Словно как сам Иван-царевич, ответствуют: буду.
    Этот ответ придворные слуги относят к Кощею;
    Ждать-подождать - царевич нейдет; посылает в другой раз
    Тех же послов рассерженный Кощей, и та же всё песня:
    Буду; а нет никого. Взбесился Кощей. "Насмехаться,
    Что ли, он вздумал? Бегите же; дверь разломать и в минуту
    3а ворот к нам притащить неучтивца!" Бросились слуги...
    Двери разломаны... вот тебе раз; никого там, а слюнки
    Так и хохочут. Кощей едва от злости не лопнул.
    "Ах! он вор окаянный! люди! люди! Скорее
    Все в погоню за ним!.. я всех перевешаю, если
    Он убежит!.." Помчалась погоня... "Мне слышится топот", -
    Шепчет Ивану-царевичу Марья-царевна, прижавшись
    Жаркою грудью к нему. Он слезает с коня и, припавши
    Ухом к земле, говорит ей: "Скачут, и близко". - "Так медлить
    Нечего", - Марья-царевна сказала, и в ту же минуту
    Сделалась речкой сама, Иван-царевич железным
    Мостиком, черным вороном конь, а большая дорога
    На три дороги разбилась за мостиком. Быстро погоня
    Скачет по свежему следу; но, к речке примчавшись, стали
    В пень Кощеевы слуги: след до мостика виден;
    Дале ж и след пропадает, и делится на три дорога.
    Нечего делать - назад! Воротились разумники. Страшно
    Царь Кощей разозлился, о их неудаче услышав.
    "Черти! ведь мостик и речка были они! Догадаться
    Можно бы вам, дуралеям! Назад! чтоб был непременно
    Здесь он!.." Опять помчалась погоня... "Мне слышится топот", -
    Шепчет опять Ивану-царевичу Марья-царевна.
    Слез он с седла и, припавши ухом к земле, говорит ей:
    "Скачут, и близко". И в ту же минуту Марья-царевна
    Вместе с Иваном-царевичем, с ними и конь их, дремучим
    Сделались лесом; в лесу том дорожек, тропинок числа нет;
    По лесу ж, кажется, конь с двумя седоками несется.
    Вот по свежему следу гонцы примчалися к лесу;
    Видят в лесу скакунов и пустились вдогонку за ними.
    Лес же раскинулся вплоть до входа в Кощеево царство.
    Мчатся гонцы, а конь перед ними скачет да скачет;
    Кажется, близко; ну только б схватить; ан нет, не дается.
    Глядь! очутились они у входа в Кощеево царство.
    В самом том месте, откуда пустились в погоню; и скрылось
    Всё: ни коня, ни дремучего лесу. С пустыми руками
    Снова явились к Кощею они. Как цепная собака,
    Начал метаться Кощей. "Вот я ж его, плута! Коня мне!
    Сам поеду, увидим мы, как от меня отвертится!"
    Снова Ивану-царевичу Марья-царевна тихонько
    Шепчет: "Мне слышится топот"; и снова он ей отвечает:
    "Скачут, и близко". - "Беда нам! Ведь это Кощей, мой родитель
    Сам; но у первой церкви граница его государства;
    Далее ж церкви скакать он никак не посмеет. Подай мне
    Крест твой с мощами". Послушавшись Марьи-царевны, снимает
    С шеи свой крест золотой Иван-царевич и в руки
    Ей подает, и в минуту она обратилася в церковь,
    Он в монаха, а конь в колокольню - и в ту же минуту
    С свитою к церкви Кощей прискакал. "Не видал ли проезжих,
    Старец честной?" - он спросил у монаха. "Сейчас проезжали
    Здесь Иван-царевич с Марьей-царевной; входили
    В церковь они - святым помолились да мне приказали
    Свечку поставить за здравье твое и тебе поклониться,
    Если ко мне ты заедешь". - "Чтоб шею сломить им, проклятым!" -
    Крикнул Кощей и, коня повернув, как безумный помчался
    С свитой назад, а примчавшись домой, пересек беспощадно
    Всех до единого слуг. Иван же царевич с своею
    Марьей-царевной поехали дале, уже не бояся
    Боле погони. Вот они едут шажком; уж склонялось
    Солнце к закату, и вдруг в вечерних лучах перед ними
    Город прекрасный. Ивану-царевичу смерть захотелось
    В этот город заехать. "Иван-царевич, - сказала
    Марья-царевна, - не езди; недаром вещее сердце
    Ноет во мне: беда приключится". - "Чего ты боишься,
    Марья-царевна? Заедем туда на минуту; посмотрим
    Город, потом и назад". - "Заехать нетрудно, да трудно
    Выехать будет. Но быть так! ступай, а я здесь останусь
    Белым камнем лежать у дороги; смотри ж, мой милый,
    Будь осторожен: царь и царица, и дочь их царевна
    Выдут навстречу тебе, и с ними прекрасный младенец
    Будет; младенца того не целуй: поцелуешь - забудешь
    Тотчас меня, тогда и я не останусь на свете,
    С горя умру, и умру от тебя. Вот здесь, у дороги,
    Буду тебя дожидаться я три дни; когда же на третий
    День не придешь... но прости, поезжай". И в город поехал,
    С нею простяся, Иван-царевич один. У дороги
    Белым камнем осталася Марья-царевна. Проходит
    День, проходит другой, напоследок проходит и третий -
    Нет Ивана-царевича. Бедная Марья-царевна!
    Он не исполнил ее наставленья: в городе вышли
    Встретить его и царь, и царица, и дочь их царевна;
    Выбежал с ними прекрасный младенец, мальчик-кудряшка,
    Живчик, глазенки как ясные звезды; и бросился прямо
    В руки Ивану-царевичу; он же его красотою
    Так был пленен, что, ум потерявши, в горячие щеки
    Начал его целовать; и в эту минуту затмилась
    Память его, и он позабыл о Марье-царевне.
    Горе взяло ее. "Ты покинул меня, так и жить мне
    Незачем боле". И в то же мгновенье из белого камня
    Марья-царевна в лазоревый цвет полевой превратилась.
    "Здесь, у дороги, останусь, авось мимоходом затопчет
    Кто-нибудь в землю меня", - сказала она, и росинки
    Слез на листках голубых заблистали. Дорогой в то время
    Шел старик; он цветок голубой у дороги увидел;
    Нежной его красотою пленясь, осторожно он вырыл
    С корнем его, и в избушку свою перенес, и в корытце
    Там посадил, и полил водой, и за милым цветочком
    Начал ухаживать. Что же случилось? С той самой минуты
    Всё не по-старому стало в избушке; чудесное что-то
    Начало деяться в ней: проснется старик -а в избушке
    Все уж как надо прибрано; нет нигде ни пылинки.
    В полдень придет он домой - а обед уж состряпан, и чистой
    Скатертью стол уж накрыт: садися и ешь на здоровье.
    Он дивился, не знал, что подумать; ему напоследок
    Стало и страшно, и он у одной ворожейки-старушки
    Начал совета просить, что делать. "А вот что ты сделай, -
    Так отвечала ему ворожейка, - встань ты до первой
    Ранней зари, пока петухи не пропели, и в оба
    Глаза гляди: что начнет в избушке твоей шевелиться,
    То ты вот этим платком и накрой. Что будет, увидишь".
    Целую ночь напролет старик пролежал на постеле,
    Глаз не смыкая. Заря занялася, и стало в избушке
    Видно, и видит он вдруг, что цветок голубой встрепенулся,
    С тонкого стебля спорхнул и начал летать по избушке;
    Все между тем по местам становилось, повсюду сметалась
    Пыль, и огонь разгорался в печурке. Проворно с постели
    Прянул старик и накрыл цветочек платком, и явилась
    Вдруг пред глазами его красавица Марья-царевна.
    "Что ты сделал? - сказала она. - Зачем возвратил ты
    Жизнь мне мою? Жених мой, Иван-царевич прекрасный,
    Бросил меня, и я им забыта". - "Иван твой царевич
    Женится нынче. Уж свадебный пир приготовлен, и гости
    Съехались все". Заплакала горько Марья-царевна;
    Слезы потом отерла; потом, в сарафан нарядившись,
    В город крестьянкой пошла. Приходит на царскую кухню;
    Бегают там повара в колпаках и фартуках белых;
    Шум, возня, стукотня. Вот Марья-царевна, приближась
    К старшему повару, с видом умильным и сладким, как флейта,
    Голосом молвила: "Повар, голубчик, послушай, позволь мне
    Свадебный спечь пирог для Ивана-царевича". Повар,
    Занятый делом, с досады хотел огрызнуться; но слово
    Замерло вдруг у него на губах, когда он увидел
    Марью-царевну; и ей отвечал он с приветливым взглядом:
    "В добрый час, девица-красавица; все, что угодно,
    Делай; Ивану-царевичу сам поднесу я пирог твой".
    Вот пирог испечен; а званые гости, как должно,
    Все уж сидят за столом и пируют. Услужливый повар
    Важно огромный пирог на узорном серебряном блюде
    Ставит на стол перед самым Иваном-царевичем; гости
    Все удивились, увидя пирог. Но лишь только верхушку
    Срезал с него Иван-царевич - новое чудо!
    Сизый голубь с белой голубкой порхнули оттуда.
    Голубь по столу ходит; голубка за ним и воркует:
    "Голубь, мой голубь, постой, не беги; обо мне ты забудешь
    Так, как Иван-царевич забыл о Марье-царевне!"
    Ахнул Иван-царевич, то слово голубки услышав;
    Он вскочил как безумный и кинулся в дверь, а за дверью
    Марья-царевна стоит уж и ждет. У крыльца же
    Конь вороной с нетерпенья, оседланный, взнузданный пляшет.
    Нечего медлить: поехал Иван-царевич с своею
    Марьей-царевной: едут да едут, и вот приезжают
    В царство царя Берендея они. И царь и царица
    Приняли их с весельем таким, что такого веселья
    Видом не видано, слыхом не слыхано. Долго не стали
    Думать, честным пирком да за свадебку; съехались гости,
    Свадьбу сыграли; я там был, там мед я и пиво
    Пил; по усам текло, да в рот не попало. И все тут.

--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 22.05.2002 12:19