Книго

     Погода  вначале была хорошая,  тихая. Кричали дрозды,  и по соседству в
болотах  что-то  живое жалобно гудело, точно дуло в пустую бутылку. Протянул
один вальдшнеп, и выстрел по  нем прозвучал в  весеннем воздухе раскатисто и
весело.  Но .когда  стемнело  в лесу,  некстати  подул  с  востока  холодный
пронизывающий ветер, все смолкло. По лужам протянулись ледяные иглы, и стало
в лесу неуютно, глухо и нелюдимо. Запахло зимой.
     Иван Великопольский, студент духовной академии, сын дьячка, возвращаясь
с тяги домой,  шел все время заливным лугом  по  тропинке. У него закоченели
пальцы,  и разгорелось  от  ветра лицо.  Ему  казалось,  что  этот  внезапно
наступивший холод нарушил во  всем порядок и  согласие,  что  самой  природе
жутко, и оттого  вечерние потемки сгустились  быстрей, чем надо. Кругом было
пустынно  и  как-то  особенно мрачно. Только  на вдовьих огородах около реки
светился огонь; далеко  же кругом и там, где была деревня, версты за четыре,
все сплошь утопало в холодной вечерней мгле. Студент вспомнил, что, когда он
уходил из  дому, его мать, сидя в  сенях на полу, босая, чистила  самовар, а
отец лежал  на  печи и кашлял; по  случаю  страстной пятницы дома  ничего не
.варили, и мучительно хотелось есть. И теперь, пожи-•. маясь от холода,
студент  думал  о том,  что точно та-. кой же ветер дул и при  Рюрике, и при
Иоанне  Гроз-ном,  и при Петре,  и  что  при них  была точно такая  же лютая
бедность, голод; такие же дырявые соломенные крыши, невежество, тоска, такая
же пустыня кругом, мрак, чувство  гнета -- все эти ужасы были, есть и будут,
и  оттого, что  пройдет еще  тысяча  лет, жизнь  не  станет  лучше. И ему не
хотелось домой.
     Огороды назывались вдовьими потому, что их содержали две вдовы, мать  и
дочь. Костер горел жарко, с треском, освещая далеко кругом вспаханную землю.
Вдова Василиса, высокая пухлая старуха в мужском полушубке, стояла возле и в
раздумье  глядела на огонь; ее дочь  Лукерья, маленькая, рябая, с глуповатым
лицом, сидела на земле и мыла котел и ложки. Очевидно, только что отужинали.
Слышались мужские голоса; это здешние работники на реке поили лошадей.
     --  Вот вам и зима пришла назад,-- сказал студент, подходя  к костру.--
Здравствуйте!
     Василиса вздрогнула, но тотчас же узнала его и улыбнулась приветливо.
     -- Не узнала, бог с тобой,-- сказала она.-- Бога
     тым быть.
     Поговорили. Василиса, женщина бывалая, служившая  когда-то  у господ  в
мамках, а потом  няньках, выражалась  деликатно,  и с  лица ее все  время не
сходила  мягкая, степенная  улыбка; дочь  же ее Лукерья,  деревенская  баба,
забитая мужем, только щурилась на студента и молчала, и выражение у нее было
странное, как у глухонемой.
     -- Точно так же в холодную ночь грелся  у костра апостол Петр,-- сказал
студент, протягивая к  огню руки.-- Значит, и тогда было холодно. Ах,  какая
то
     была страшная ночь, бабушка! До чрезвычайности унылая, длинная ночь!
     Он посмотрел кругом на потемки, судорожно встряхнул головой и спросил:
     Небось была на двенадцати евангелиях?
     Была,-- ответила Василиса.
     Если  помнишь, во время  тайной вечери Петр  сказал Иисусу: "С  тобою я
готов и в темницу и на смерть". А господь ему на это: "Говорю тебе, Петр, не
пропоет сегодня петел, то есть петух, как ты трижды
     отречешься, что не знаешь меня". После вечери Иисус смертельно тосковал
в саду  и  молился, а  бедный  Петр истомился  душой, ослабел,  веки  у него
отяжелели, и он никак не мог  побороть сна. Спал. Потом, ты слышала, :Иуда в
ту  же ночь поцеловал Иисуса  и предал его мучителям. Его связанного вели  к
первосвященнику и били,  а Петр, изнеможенный, замученный тоской и тревогой,
понимаешь ли, не выспавшийся, предчувствуя, что вот-вот на земле  произойдет
что-то ужасное, шел вслед...  Он  страстно, без памяти любил Иисуса и теперь
видел издали, как его били...
     Лукерья оставила ложки и устремила неподвижный взгляд на студента.
     --   Пришли   к   первосвященнику,--   продолжал   он,--  Иисуса  стали
допрашивать, а работники тем временем развели среди двора  огонь, потому что
было холодно, и грелись. С ними около  костра  стоял Петр и тоже грелся, как
вот я теперь. Одна женщина,  увидев его, сказала: "И этот был с Иисусом", то
есть что и его, мол, нужно вести к допросу.  И все работники, что находились
около  огня, должно быть, подозрительно п  сурово поглядели на него,  потому
что он смутился и сказал: "Я не знаю его". Немного погодя опять кто-то узнал
в нем  одного из учеников Иисуса и сказал: <'И ты  из них".  Но  он опять
отрекся. И в третий раз кто-то, обратился к  нему:  "Да не тебя ли сегодня я
видел с  ним в саду?" Он третий раз  отрекся. И  после этого раза  тотчас же
запел  петух, и Петр,  взглянув издали на Иисуса, вспомнил слова, которые он
сказал ему на  вечери... Вспомнил, очнулся, пошел со  двора и  горько-горько
заплакал.  В  евангелии сказано:  "И исшед вон, плакася  горько". Воображаю:
тихий-тихий, темный-темный сад, и в тишине едва слышатся глухие рыдания...
     Студент  вздохнул  и  задумался. Продолжая  улыбаться,  Василиса  вдруг
всхлипнула,  слезы, крупные,  изобильные, потекли у  нее  по  щекам,  и  она
заслонила рукавом лицо от огня, как бы стыдясь своих слез,  а Лукерья, глядя
неподвижно  на  студента,  покраснела,  и  выражение у  нее  стало  тяжелым,
напряженным, как у человека, который сдерживает сильную боль.
     Работники возвращались  с реки, и один из них верхом на лошади был  уже
близко,  и  свет от костра дрожал на  нем. Студент пожелал вдовам  спокойной
ночи и  пошел дальше. И опять  наступили потемки, и стали зябнуть  руки. Дул
жестокий  ветер, в  самом  деле возвращалась  зима, и не  было  похоже,  что
послезавтра пасха.
     Теперь студент думал о Василисе:  если она заплакала, то,  значит, все,
происходившее в ту страшную ночь с Петром, имеет к ней какое-то отношение...
     Он оглянулся. Одинокий огонь спокойно мигал в темноте, и возле него уже
не было  видно людей. Студент опять подумал, что если Василиса  заплакала, а
ее дочь  смутилась,  то, очевидно, то, о чем он  только что рассказывал, что
происходило девятнадцать веков  назад,  имеет отношение к  настоящему  --  к
обеим женщинам и, вероятно, к этой пустынной деревне, к нему самому, ко всем
людям.  Если  старуха заплакала,  то  не  потому, что он  умеет  трогательно
рассказывать,  а потому, что  Петр ей близок,  и потому, что она всем  своим
существом заинтересована в том, что происходило в душе Петра.
     И  радость вдруг  заволновалась в его  душе, и он даже  остановился  на
минуту,  чтобы перевести дух.  Прошлое,-- думал он,--  связано  с  настоящим
непрерывною цепью событий,  вытекавших одно из другого. И ему казалось,  что
он только что  видел оба конца этой цепи:  дотронулся до  одного конца,  как
дрогнул другой.
     А когда он переправлялся* на пароме через реку  и потом,  поднимаясь на
гору, глядел на свою родную деревню и на запад, где  узкою полосой светилась
холодная  багровая заря, то думал о том, что правда и  красота, направлявшие
человеческую  жизнь  там, в саду  и  во дворе  первосвященника, продолжались
непрерывно  до  сего  дня   и,  по-видимому,  всегда  составляли  главное  в
человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы,--
ему было только двадцать два года,-- и невыразимо сладкое  ожидание счастья,
неведомого,  таинственного  счастья,  овладевали  им  мало-помалу,  и  жизнь
казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла.
Книго
[X]