Книго

     Как-то раз в кабинете нашего начальника  Ивана  Петровича  Семипалатова
сидел антрепренер нашего театра Галамидов и говорил с ним об игре и  красоте
наших актрис.
     - Но я  с  вами  не  согласен,  -  говорил  Иван  Петрович,  подписывая
ассигновки. - Софья  Юрьевна  сильный,  оригинальный  талант!  Милая  такая,
грациозная... Прелестная такая...
     Иван Петрович хотел дальше продолжать, но от восторга не мог выговорить
ни одного слова и улыбнулся так широко и слащаво, что антрепренер, глядя  на
него, почувствовал во рту сладость.
     - Мне нравится в ней... э-э-э... волнение и трепет молодой груди, когда
она читает монологи... Так и пышет, так и пышет! В  этот  момент,  передайте
ей, я готов... на все!
     -  Ваше  превосходительство,  извольте  подписать  ответ  на  отношение
херсонского полицейского правления касательно...
     Семипалатов поднял свое улыбающееся лицо и увидел перед собой чиновника
Мердяева. Мердяев стоял перед ним и, выпучив глаза, подносил ему бумагу  для
подписи. Семипалатов поморщился: проза прервала поэзию на  самом  интересном
месте.
     - Об этом можно бы и после, - сказал он. - Видите ведь, я разговариваю!
Ужасно невоспитанный, неделикатный народ! Вот-с,  господин  Галамидов...  Вы
говорили, что у нас нет уже гоголевских типов... А  вот  вам!  Чем  не  тип!
Неряха, локти продраны, косой... никогда не чешется...А посмотрите,  как  он
пишет! Это черт знает что! Пишет безграмотно, бессмысленно... как  сапожник!
Вы посмотрите!
     - М-да... - промычал Галамидов, посмотрев на бумагу. - Действительно...
Вы, господин Мердяев, вероятно, мало читаете.
     - Этак, любезнейший, нельзя!  -  продолжал  начальник.  -  Мне  за  вас
стыдно! Вы бы хоть книги читали, что ли...
     - Чтение много значит! - сказал Галамидов и  вздохнул  без  причины.  -
Очень много! Вы читайте и сразу увидите, как резко изменится ваш кругозор. А
книги вы можете достать где угодно. У меня, например... Я  с  удовольствием.
Завтра же я завезу, если хотите.
     - Поблагодарите, любезнейший! - сказал Семипалатов.
     Мердяев неловко поклонился, пошевелил губами и вышел.
     На другой день приехал к нам в присутствие Галамидов и привез  с  собой
связку книг. С этого момента и  начинается  история.  Потомство  никогда  не
простит Семипалатову  его  легкомысленного  поступка!  Это  можно  было  бы,
пожалуй, простить юноше, но опытному действительному статскому  советнику  -
никогда! По приезде антрепренера Мердяев был позван в кабинет.
     - Нате вот, читайте, любезнейший! -  сказал  Семипалатов,  подавая  ему
книгу. - Читайте внимательно.
     Мердяев взял дрожащими руками книгу и вышел из кабинета. Он был бледен.
Косые  глазки  его  беспокойно  бегали  и,  казалось,  искали  у  окружающих
предметов помощи. Мы взяли у него книгу и начали ее осторожно рассматривать.
     Книга была "Граф Монте-Кристо".
     - Против его воли не пойдешь! - сказал со вздохом наш старый  бухгалтер
Прохор Семеныч Будылда. - Постарайся как-нибудь,  понатужься...  Читай  себе
по-маленьку, а там, бог даст, он забудет, и тогда бросить можно будет. Ты не
пугайся... А главное - не вникай... Читай и не вникай в эту умственность.
     Мердяев завернул книгу в бумагу и сел писать. Но  не  писалось  ему  на
этот раз. Руки у него дрожали и  глаза  косили  в  разные  стороны:  один  в
потолок,  другой  в  чернильницу.  На  другой  день  пришел  он  на   службу
заплаканный.
     - Четыре раза уже начинал, - сказал  он,  -  но  ничего  не  разберу...
Какие-то иностранцы...
     Через пять дней Семипалатов, проходя  мимо  столов,  остановился  перед
Мердяевым и спросил:
     - Ну, что? Читали книгу?
     - Читал, ваше превосходительство.
     - О чем же вы читали, любезнейший? А ну-ка, расскажите!
     Мердяев поднял вверх голову и зашевелил губами.
     - Забыл, ваше превосходительство... - сказал он через минуту.
     -  Значит,  вы  не   читали   или,   э-э-э...   невнимательно   читали!
Авто-мма-тически!  Так  нельзя!  Вы  еще  раз  прочтите!  Вообще,   господа,
рекомендую. Извольте читать! Все читайте! Берите там у меня на окне книги  и
читайте. Парамонов, подите, возьмите себе книгу! Подходцев, ступайте  и  вы,
любезнейший! Смирнов - и вы! Все, господа! Прошу!
     Все пошли и взяли себе по книге. Один только Будылда осмелился выразить
протест. Он развел руками, покачал головой и сказал:
     - А уж меня извините, ваше превосходительство... скорей в отставку... Я
знаю, что от этих самых критик и сочинений бывает. У  меня  от  них  старший
внук родную мать в глаза дурой зовет и весь пост молоко хлещет. Извините-с!
     - Вы ничего не понимаете, - сказал Семипалатов,  прощавший  обыкновенно
старику все его грубости.
     Но Семипалатов ошибался: старик все понимал. Через неделю же мы увидели
плоды этого чтения. Подходцев, читавший второй том  "Вечного  жида",  назвал
Будылду "иезуитом"; Смирнов стал являться на службу в нетрезвом виде. Но  ни
на кого не подействовало так чтение, как на Мердяева. Он похудел,  осунулся,
стал пить.
     - Прохор Семеныч! - умолял он Будылду. - Заставьте вечно  бога  молить!
Попросите вы его превосходительство, чтобы они меня извинили...  Не  могу  я
читать. Читаю день и ночь, не сплю, не  ем...  Жена  вся  измучилась,  вслух
читавши, но, побей бог, ничего не понимаю! Сделайте божескую милость!
     Будылда несколько раз  осмеливался  докладывать  Семипалатову,  но  тот
только руками  махал  и,  расхаживая  по  правлению  вместе  с  Галамидовым,
попрекал всех невежеством. Прошло этак  два  месяца,  и  кончилась  вся  эта
история ужаснейшим образом.
     Однажды Мердяев, придя на службу, вместо того, чтобы садиться за  стол,
стал среди присутствия на колени, заплакал и сказал:
     - Простите меня, православные, за то, что я фальшивые бумажки делаю!
     Затем он вошел в кабинет и, став перед Семипалатовым на колени, сказал:
     - Простите меня, ваше превосходительство: вчера я ребеночка  в  колодец
бросил!
     Стукнулся лбом о пол и зарыдал...
     - Что это значит?! - удивился Семипалатов.
     - А это то значит, ваше превосходительство, - сказал Будылда со слезами
на глазах, выступая вперед, - что он ума решился! У него ум за разум  зашел!
Вот  что  ваш  Галамидка  сочинениями   наделал!   Бог   все   видит,   ваше
превосходительство. А ежели вам мои слова не нравятся, то  позвольте  мне  в
отставку. Лучше с голоду помереть, чем этакое на старости лет видеть!
     Семипалатов побледнел и прошелся из угла в угол.
     - Не принимать Галамидова! - сказал он глухим голосом. - А вы, господа,
успокойтесь. Я теперь вижу свою ошибку. Благодарю, старик!
     И с этой поры у нас больше ничего не было. Мердяев  выздоровел,  но  не
совсем. И до сих пор при виде книги он дрожит и отворачивается.
Книго
[X]